автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Опыт исследования практики АРТ-терапии в XX в. Игровой контекст современного искусства

Полный текст автореферата диссертации по теме "Опыт исследования практики АРТ-терапии в XX в. Игровой контекст современного искусства"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В. ЛОМОНОСОВА

На правах рукописи

ТИХОНОВИЧ Лидия Андреевна

ОПЫТ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРАКТИКИ АРТ-ТЕРАПИИ В XX в. ИГРОВОЙ КОНТЕКСТ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА

Специальность 09.00.13 -религиоведение, философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

МОСКВА-2005

Работа выполнена на кафедре истории и теории мировой культуры философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

А. Л. Доброхотов

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

A.С. Мигунов

кандидат исторических наук

B.В. Зверева

Ведущая организацня: Московский государственный университет культуры и искусств (МГУКИ), кафедра истории культуры

Защита состоится «/У» _2005 г. в /Г часов на заседании

Диссертационного Совета Д. 501. 001. 09 по философским наукам в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119899, Москва, Воробьевы горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, философский факультет, 11 этаж, ауд.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки 1-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан « д » _м.(л-рм t^lWb г.

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат философских наук, доцент

А.М. Шишков

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Современная ситуация в России культурологически своеобразна - она характеризуется переосмыслением реалий духовной жизни, попытками воссоздания различных гуманитарных практик, развитие которых было исторически приостановлено. Арт-терапия относится к таким «переоткрываемым» практикам, интерес к которым появился у отечественных исследователей относительно недавно. В качестве вида психотерапевтической работы, она представляет собой использование искусства в терапевтических целях и подразумевает вовлечение «клиентов» в разнообразные творческие занятия. Однако, несмотря на формальную принадлежность к области психотерапии, она является примером взаимодействия некоторых общекультурных тенденций, будучи также активным фактором, их формирующим и направляющим, фактором, порождающим новые ценности, конценгуаль-ные представления и средства деятельности, выходящие далеко за пределы арт-терапии как профессиональной сферы.

Изучение гуманитарных практик современности осложняется неприложимо-стъю традиционных аналитических подходов к явлениям культуры, утратившим нарративную и «теоретическую» определенность. Полифункциональный характер арт-терапии обуславливает необходимость ее междисциплинарного исследования. Арт-терапия представляет собой сложный гетерогенный (т.е. сложившийся в результате объединения разных источников, различных логик и разных времен) объект и любой ее предметный анализ без анализа философского будет неполным и некорректным.

Актуальность настоящего исследования обусловлена, в первую очередь, невозможностью переноса западного опыта психотерапии без осмысления процессов его образования. В работе представлен путь становления арт-терапии как гуманитарной практики, характерной для XX века, вскрываются функциональные узлы, вовлеченные в это движение. Выделяются социальные институты и традиции, которые были вовлечены в процесс формирования арт-терапии, став своего рода функциональными узлами, обеспечивающими ее существование. Проводится философский анализ отечественной культуры с точки зрения поиска тех традиций, практик и институтов, которые могли бы послужить органичной основой для возвращения «арт-терапевтического» в пространство нашей культуры, а также функционально-методологический анализ проблемы.

Работа представляется актуальной и в плане развития методологических оснований психотерапии. «Концептуальная» часть арт-терапии, как и всей современной психотерапии, по характеру и по качеству приближается не к психологической «теории», и, тем более, не к естественнонаучным дисциплинам, а к философским построениям. На уровне методологии западной психотерапии, большинство «теорий» выступают как некая общеидеологическая база, задающая ее аксиоматику и аксиоло-

гию1 Традиция отечественной психотерапии, в этом плане, имеет достаточно большие отличия, что делает особенно актуальной специальную работу по реконструированию идеологического и концептуального содержания арт-терапии, проведенную в настоящем исследовании.

В связи с этим затрагивается и предметность философской антропологии, так как всякий психотерапевтический концепт имплицитно содержит определенный «образ человека», включающий в себя схематизмы сознания/воли, души/тела, разума/эмоций и т. п., присущие им исходные очевидности и произвольности, личностные типы самореализации и замыкающие эти психические реальности ценностные самообразы. В ситуации культурного пограничья, в которую вступил современный мир, проблематизирован проект «человека рационального», «человека Просвещения», долгое время являвшийся господствующим. Актуальным становится рассмотрение различных «образов человека», создающихся посредством разных культурных практик. Антропологический проект, возникший в арт-терапии, представляется одним из вариантов решения вопроса о природе человека.

Предмет исследования. Предметом настоящего исследования является арт-терапия как гетерогенное образование, не сводимое ни к представлению об «употреблении искусства в терапевтических целях», ни К представлению о «лечении» как таковом. В предмет исследования с необходимостью входит контекст возникновения и существования арт-терапии, который рассматривается как структурообразующий в ее отношении. Свернутой или превращенной формой этого контекста, по существу, она и является.

Степень теоретической разработанности проблемы. Специфика предмета исследования задает многоплановость теоретической проработки проблемы.

Это, прежде всего, тема терапевтической функции искусства как такового, названной Аристотелем катарсисом. В этом смысле объем литературы практически необъятен - от трудов античных философов, размышляющих об искусстве, до рефлексивных текстов художников последних десятилетий. Ограничимся упоминанием принципиально важных для нас исследований, сделанных в XX веке. Во-первых, исследования, затрагивающие проблематику бытования художественного произведения, - это и утверждение онтологического статуса искусства, наряду с терапевтической функцией бытия как такового, произведенное М. Хайдеггером, и семиотический анализ процессов взаимодействия между произведением искусства и реципиентом, сделанный Ю.М. Лотманом, и многие другие. Во-вторых, это работы в русле психоаналитической традиции: А. Адлер, 3. Фрейд, Э. Эриксон, К. Юнг и др. обращались к искусству как к источнику душевного здоровья как в теории, так и в практике терапии.

1 Многие психотерапевты в обосновании своей практики («методов», «техник», «приемов») обращаются не к представлениям, например, о «психологических и физиологических механизмах», а к вопросам «свободы», возможности «сознавания» («самосознавание» - один из

ключевых психотерапевтических концептов) и т.п.

—- ' '

»14 ГО

В-третьих, интерес для данного исследования представляют также самоописания и манифесты деятелей современного искусства - декларации А. Арто и Дж. Морено, Л. Арагона и А. Бретона, Дзиги Вертова и С. Эйзенштейна, К. Кизи и О. Хаксли и другие, которые содержат представления о терапевтичности искусства.

Далее отметим работы, непосредственно посвященные арт-терапии. Это преимущественно западные исследования, выполненные такими авторами как Т. Дэлли (Dally), М. Наумбург (Naumburg), Д. Валлер (Waller), Р. Вольф (Wolf), Э Зирер (Zierer). В отечественной литературе количество работ по этой теме невелико, и выполнены они, в основном, в ключе клинического, «медицинского» подхода (М.Е. Бурно, Р.Б. Хайкин), что достаточно сильно противоречит идеологии арт-терапии. В последнее время появляются издания, призванные ознакомить психотерапевтическое сообщество с западными моделями арт-терапевтической работы (А.И. Копытин, В.Н. Никитин), но и они ограничиваются краткой историей возникновения этой практики как разновидности психотерапии и, в лучшем случае, констатируют ее мультидисци-плинарный характер и ставят вопрос о ее адаптации к российским реалиям.

Однако, обращения к практике арт-терапии, а также корпусу «теоретических» представлений рассыпаны во множестве различных работ. Это, в первую очередь, исследования, сделанные в рамках культурно-исторической концепции, начатые Л.С. Выготским и продолженные Ф.Е. Василюком, А.Н. Леонтьевым, М К. Мамардашви-ли, A.A. Пузыреем и др., в которых рассматриваются процессы художественного творчества и восприятия произведений искусства как один из модусов человеческого бытия. Тематика, непосредственно близкая арт-терапии, служила и одной из предметных областей, на базе которых развивалась методология современной отечественной психологии2.

Комплексный характер арт-терапии приводит к необходимости осмысления ее становления в контексте культурной ситуации XX в., попыткой которого и является данное исследование.

Методологические основания и источники исследования. Методология исследования предполагает историчность, культурологическую конкретность, ограничение психологического абсолютизма, то есть попыток внеконтекстуального и внеис-торического применения концептуального аппарата и представлений какой бы то ни было психологической школы и традиции. Она определяется единством генетического, структурно-функционального и герменевтического подходов, включает элементы культурно-исторической концепции развития психики Л.С. Выготского, а также принцип единства организационно-практического и содержательного.

Источники могут быть разделены на несколько групп.

2 A.A. Пузырей, анализируя «психологию искусства» Л.С. Выготского, предложил, в качестве основы для построения «новой психологии», те методологические основания и мыслительные ходы, которые Выготским были созданы именно применительно к «психологии искусства».

Первую группу составляют работы, в которых анализируется культурная ситуация современности Среди исследователей культуры XX в. - Р. Барт, Ж. Деррида, X. Ортега-и-Гассет, М. Фуко, К. Ясперс, а также отечественные авторы, такие как

A.JI. Доброхотов, М.К. Мамардашвили, В.А. Подорога, В.М. Розин.

Во вторую группу входят труды, связанные с пониманием роли искусства в современной культуре и в жизни человека - Т. Адорно, В. Беньямина, Ж. Лакана, 3. Фрейда, К. Юнга и др. Большое значение в этой связи имеет российская традиция культурно-исторической концепции Л.С. Выготского, продолжаемая такими исследователями, как Ф.Е. Васшпок, В.П. Зинченко, A.A. Пузырей.

Третью группу составляют исследования психотерапии как определенной исторической социально-идеологической функции, а не просто раздела «естественной медицины» (Ж. Бодрийяр, Р. Лэйнг, М. Фуко), и исследования революционаристской функции, принятой на себя и искусством, и психотерапией в XX в. (Л. Арагон, С. Дали, Г. Маркузе, Ж.-П. Сартр, 3. Фрейд, Э. Фромм).

Четвертая группа возникает в связи с поисками вариантов решения задачи адаптации арт-терапии. Это такие работы, которые выходят на проблематику идеологической и концептуальной основы психотерапевтических практик, а также на необходимость анализа «образа человека», имплицитно присутствующего в каждой из них (АЛ. Венгер, Е.Т. Соколова, Е.А. Спиркина и др.).

Пятая группа связана с исследованиями антропологических проектов. Здесь для нас являются значимыми работы Ж. Делеза, М. Фуко, а также О.И. Генисаретского,

B.А. Подороги, В.М. Розина и С.А. Смирнова, которые не просто ставят проблему предельности и пограничности привычных «идей человека», но и пытаются задавать новые горизонты его развитая. В этом же ракурсе представляют интерес труды антипсихиатров (Т. Зац, Р. Лэйнг), являвшихся проводниками новых «образов человечности», возникших в молодежном движении 60-х гг., в профессиональное сообщество западных психотерапевтов.

Цель исследования. Целью диссертации является построение сгруктуры арт-терапии как социокультурного и психотехнического объекта.

Задачи исследования.

1. Обосновать необходимость осмысления арт-терапии как гетерогенного объекта.

2. Описать историю возникновения и становления арт-терапии.

3. Обобщить практический опыт и опыт исследования арт-терапии.

4. Рассмотреть «образ человека», который имплицитно, скрыто содержится в психотерапевтическом концепте арт-терапии.

5 Осуществить анализ элементов, конституирующих арт-терапию (узел, современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и социально-специфические группы и движения).

6. Исследовать арт-терапию в контексте культурной ситуации XX вв. (круг значимых тем и интересов образованной и активной в социокультурном отношении публики), социальной ситуации XX века (в том числе - ситуации взаимодействия социально активных групп и сообществ), психоанализа и пост-психоаналитических доктрин, языка самоописания искусства, современной философии и социальной мифологии.

7. Рассмотреть взаимосвязи и отображения друг в друге различных социальных, культурных, художественных и политических явлений (указанных выше).

8. Показать, что арт-терапия сама является соединением этих элементов и практик.

9. Определить место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

10. Рассмотреть развитие арт-терапии в России в аспекте ее предпосылок, существовавших в начале XX века, и в плане попыток ее воссоздания в последние десятилетия.

11. Проанализировать отечественную ситуацию с точки зрения поиска органичных источников для «выращивания» арт-терапевтического, и необходимых путей для создания основы методологического концепта практического развития арт-терапии.

Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации:

• обобщается опыт исследования арт-терапии;

• арт-терапия рассматривается в качестве психологической практики;

• обосновывается положение о том, что арт-терапия является не только разделом психотерапии, но и частью целого ряда совершенно иных гуманитарных практик (от политики до современного искусства);

• осуществляется анализ элементов, конституирующих арт-терапию;

• вводится представление об арт-терапии как об одной из «точек роста» или «зон развития» психотерапии и современной культуры в целом, требующих новых представлений и о психическом, а также о психологии и психотерапии как таковых;

• определяется место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

Теоретическая и практическая значимость диссертациошгого исследования обусловлена анализом генетических, структурообразующих, функциональных и бы-тийственных свойств гуманитарных практик XX века, и заключается в возможности использования полученных в ней результатов для понимания и практического развития современной психологии и психотерапии.

Исследование взаимопроникновения гуманитарных практик, представленного в феномене арт-терапии, позволяет охватить широкое поле современной культуры и гуманитарной реальности. Выводы диссертации могут стать основой для осмысления места и роли психологии и психотерапии в современной культуре.

Практическое значение работы заключается, во-первых, в определении практической, а не только теоретической и культурологической, необходимости реконструкции контекста бытования арт-терапии, то есть организационных усилий, направленных на преодоление изолированного существования арт-терапии в России, практического включения ее в пространство взаимной кооперации других практик и сообществ; во-вторых, в обозначении необходимых условий, исключающих произвольное и изолированное от общего контекста культуры использование элементов искусства и квалификации этого как арт-терапии.

При этом не умаляется значение психотерапии как части медицины, но вскрывается необходимость введения арт-терапии в гораздо более широкий круг практического взаимодействия. Опыт настоящего исследования может быть положен в основание построения проекта арт-терапии с учетом российских реалий.

Апробация работы. Основные положения и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, обсуждались и предъявлялись на красноярских музейных Биеннале в 1999 г.: на мастерской креативной антропологии О.И Генисарет-ского и семинаре по ритмическому взаимодействию и новым технологиям в искусстве; в 2001 г, - на мастерской «Ритмическое взаимодействие и его использование в арт-терапии и других гуманитарных практиках». Кроме того, ряд идей был использован при проведении организационных тренингов, например, с креативными работниками политических кампаний в 2000-2003гг. Результаты исследования получили также практическое применение в занятиях арт-терапией, проводимых автором в гимназии «Утро» г. Москвы с 2001 г.

Структура работы. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение и список использованной литературы.

П. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования и степень ее разработанности, определяется цель работы и выдвигаются согласующиеся с ней задачи, представляются теоретические и методологические основания исследования, научная новизна полученных результатов и их практическая значимость.

Обращение к исследованию корней и генезиса арт-терапии, формально являющейся небольшой и специфической частью современной психотерапии, приводит к необходимости выхода в круг сугубо философских проблем. Во-первых, сам язык описания области «гуманитарного» все больше задается не традиционным философским дискурсом, а во многом - психотерапией, и, конкретно, арт-терапией3. Во-

3 Такие явления, как: сюрреализм, в его визуально-художественной (Дали), кинематографической (Бунюэль) и литературной (Бретон, Лорка) ипостасях; франкфуртская школа как фактор социальной науки и идеологии 60-х-70-х годов; современная философская антрополо-

вторых, исследование генезиса арт-терапии приводит к необходимости реконструировать контекст общекультурной ситуации XX века. Тем более, что арт-терапия, несмотря на специфичность своего подхода, оказывается своего рода «генератором» многих культурных событий - и в искусстве, и в общегуманитарной сфере, и даже в сфере развития некоторых общественных движений и строительства определенных социальных институтов. В-третьих, процесс «внедрения» арт-терапии, активно начавшийся в России в последние десятилетия, предполагает не только освоение определенных идей и конкретного инструментария, но и воссоздание местных корней арт-терапии, а также идейно-культурного контекста общеевропейской ситуации XX века.

В первой главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия -маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, -как конституирующий элемент арт-терапии» проводится анализ арт-терапии как сложного гетерогенного объекта, не исчерпывающегося представлениями о терапевтической роли искусства. Вводится представление о том, что арт-терапия является областью практики, возникшей как часть психотерапии, использовавшей искусство в контексте терапевтической деятельности, однако, в ходе ее развития и развития психотерапии в целом, фактически превратившейся в совершенно самостоятельный социокультурный феномен.

Вскрывается структура арт-терапии, представляющая собой сверток взаимопе-ресекающихся и взаимоотображающих разнородных и разномасштабных явлений. В качестве одного из конституирующих элементов арт-терапии выделяется «узел»: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные социальные группы, «движения» и т.п. образования. Поскольку основным фокусом исследования является возможность существования арт-терапии в российских условиях, как предпосылки ее возникновения, так и история ее становления рассматриваются в ракурсе общности/различия западного и российского опыта.

В первом параграфе «История становления арт-терапии» исследуются истоки арт-терапии. Среди них выделяются: дворянская педагогика, светский и домашний образ жизни культурного человека XIX в.; художественное творчество в психиатрических клиниках; некоторые психотерапевтические подходы начала XX в., непосредственно связанные с искусством; и арт-педагогика.

Показывается, как традиции европейской и российской дворянской педагогики XIX в., включающие в себя обязательные занятия искусствами, а также благотворительной и просветительской деятельностью, послужили опорой для становления арт-терапии.

Стихийно возникающее художественное творчество в психиатрических клиниках конца XIX в., а также более широкий общекультурный контекст рубежа веков,

гия; французский экзистенциализм; структурализм и пост-структурализм, - во многом базируются на психотерапевтическом дискурсе.

задающий общественный интерес как к теме «гениальность-психическое заболевание», так и к жанру психопатографии, рассматриваются как оказавшие большое влияние на возникновение арт-терапевтических идей.

Психотерапевтические подходы начала XX века, непосредственно связанные с искусством (Дж Морено, К.Г. Юнг и др.), определили и концептуально-идеологическое оформление арт-терапии, и множество практических экспликаций.

Еще одним несомненным истоком арт-терапии является арт-педагогика4. Подчеркивается, что в СССР она была одной из немногих зон художественной практики, открытых эксперименту.

Обсуждаются этапы становления арт-терапии. Как отдельное направление гуманитарной практики, она образовалась на Западе в середине XX века, впитав в себя и традиции психотерапии, и опыт европейской гуманитарной мысли, и опыт существующих на тот момент «общественных» и «культурных» движений. В качестве этапов выделяются: первые попытки арт-терапии во время Второй Мировой войны и в послевоенные годы в Англии и Америке, непосредственно связанные с реабилитационными программами; молодежная революция 1968 г. и популяризация «нового Искусства», а также некоторых новых подходов в психологии и психотерапии, послужившие широкому распространению арт-терапевтических идей; становление «new age» как массового образа жизни в 80-х гг., оказавшее серьезное влияние на развитие арт-терапии.

Далее рассматривается российская ситуация последних десятилетий, характеризующаяся процессом массового «переноса» западного опыта психотерапии, в том числе и арт-терапии, и попытками его адаптации к местным реалиям. Многочисленные исследования5 подтверждают, что в ситуации отсутствия традиций, институтов и ценностей, привычных для западной психотерапевтической работы, этот процесс становится крайне затруднительным, и требует анализа как контекста возникновения той или иной практики, так и пространства ее существования.

В качестве примера разницы культур рассматриваются традиции российской и западной психотерапии. Российская психотерапия имеет преимущественно клинический характер и до сих пор ориентируется на понятие «патологии», объединяющее широкий континуум «расстройств», и своей целью ставит ее «устранение». Социальные институты, стоящие за ней, часто - авторитарного характера и «работают» на «систему», а не на «реального человека». В настоящее время появились различные частные психотерапевтические консультации и центры, однако в государственной медицине психотерапевт лишь дополняет медикаментозную психиатрию.

4 Многие направления арт-терапии, например, танцевальное, образовывались именно в этой деятельности.

5 А.Л. Венгер, Е.Т. Соколова, Е.А. Спиркина и др.

Большинство же направлений западной психотерапии, включая и арт-терапию, начиная со второй половины XX века, отказываются от «медицинской» модели (т.е. перестают видеть смысл своей деятельности в «лечении» различного рода «расстройств»), На место «медицинских» приходят такие цели как: «гармонизация», помощь человеку в «самореализации и свободном самовыражении», стимулирование «личностного роста». Очевидно, что это означает прямой выход в традиционно-философскую проблематику.

Подчеркивается, что предпосылки для возникновения арт-терапии существовали к началу века и в России, но, в силу ее долговременной изоляции от социокультурного европейского контекста (прерывание исследований и практики психоанализа, исключение многих опытов искусства и т.д.), некоторые из таких предпосылок оказались утерянными, или стали восприниматься как «чужеродные». Понимание идеологии и концептов арт-терапии, на данный момент, требует дополнительной работы по их реконструкции и «распредмечиванию».

Несмотря на то, что арт-терапия не имела институционального оформления в России, некоторые ее функциональные задачи реализовывались, а традиция, хотя и сильно искаженная и ослабленная, продолжала существовать6. Однако, она значительно отличалась от своего западного аналога.

Во втором параграфе «Влияние маргинальных религиозных, этнических и сексуальных групп и объединений на развитие арт-терапии» рассматривается специфичность ситуации XX века, когда в мировом социокультурном процессе все более заметную роль начинают играть различные маргинальные группы, выступая в качестве активных социальных сообществ. Именно XX век вывел на свет многочисленные оккультные течения, доведя их до масштаба, при котором стало возможным массовое вовлечение людей в это поле идей. Также отчетливо выделились и оформились в сообщества разнообразные этнические и сексуальные группы, которые начинают оказывать заметное влияние как на культурные, так и на политические события. Эти маргинальные группы тоже внесли свой вклад в становление и развитие арт-терапии

В XX веке для многих маргинальных этнико-национальных групп, ранее решавших проблемы социализации случайно и индивидуально, открылась новая возможность своего рода коллективной социализации. Выделяются специфические области занятий, мноше из которых связаны с искусством7. Это же справедливо и в отношении маргинальных сексуальных групп: художественные занятия часто имеют

6 Это традиции художественной и музейной педагогики, различные экспериментально-художественные группы (от «авангарда» 10-20-х гг. - до маргиналов 40-50-х гг.); а также разного рода неформальные движения, объединявшиеся вокруг некоторых маргинальных, «оккультных» и квази-оккультных учений.

7 Американцы африканского происхождения, например, еще до формальной ликвидации расового неравенства, заполняют собой американскую популярную музыку Т.н. традиционные промыслы и ремесла становятся источником существования и образом жизни для многих этнических групп в Европе и Америке.

для них неформальный, самодеятельный характер и становятся элементом или даже основой образа жизни. Таким образом, различные социальные меньшинства оказались, по необходимости, близкими к тому практическому образу жизни, на который, во многом, опирается арт-терапия.

Роль оккультных течений в становлении арт-терапии рассматривается как в прикладно-техническом ключе, так и, отчасти, в идеологическом. Влияния некоторых деятелей «оккультного возрождения» на общественную жизнь и культуру в целом, достаточно исследованы. Значительную роль сыграли они и в развитии психотерапии. Наиболее заметными в отношении арт-терапии являются такие фигуры как Р. Штай-нер и Г.И. Гурджиев. Р. Штайнер считается основателем вальдорфской школы8, обязательной составной частью которой являются арт-терапевтические занятия. Последствия деятельности Г.И. Гурджиева интересны сразу в нескольких смыслах: во-первых, Институт непрерывного образования (Society for Continuous Education Inc.), основанный его и П.Д. Успенского учеником Д.Г. Беннеттом, объединяет в своих программах и практикующих арт-терапевтов и известных деятелей искусства; во-вторых, музыкальные, телесные упражнения и танцы, которым Г.И. Гурджиев уделял большое внимание, стали прямым основанием для многих современных психотерапевтических и арт-терапевтических подходов; в-третьих, идеи, развивающиеся в этой традиции, нашли неожиданное преломление в различных гуманитарных практиках. Так, идея «бодрствования» как идеала существования человека и идея непрерывной «работы» как существа человеческой жизни абсорбирована самыми различными психотерапевтическими школами. Идея «объективной музыки», как музыки, лишенной произвола и прихоти композитора, существенно повлияла на музыкальный процесс; представления о «балансе сил» нашли свое развитие в некоторых теориях организации и управления бизнесом, а также в политологии9.

Третий параграф «Сегодняшнее положение дел» посвящен анализу актуального существования арт-терапии в пространстве «экзотических» психопрактик (юн-гианская психосинтетика, астролого-психоаналитическая традиция, таро, этнические практики и т.д.) и в качестве элемента образа жизни некоторых сообществ.

Возникнув в рамках реабилитационных программ Второй Мировой войны, арт-терапия довольно быстро распространяется среди психотерапевтов как психоаналитического толка, так и других направлений (динамически- и телесноориентированные подходы, психосинтез и др.). На данный момент не существует единой традиции арт-терапии. Обобщая ее различные варианты, можно в целом определить арт-терапию как способ психотерапевтической работы, основанный на представлениях о возмож-

8 Признанной в настоящее время во всем мире и в России одной из самых авторитетных в области «альтернативного образования».

9 Кроме того, российский контекст этого движения также значительно широк - влияние гурджиевских идей признавали такие философы как А М. Пятигорский и основатели Московского Методологического Кружка

ности и необходимости творческого самовыражения, раскрытия индивидуальных способностей, самосовершенствования и личностного роста.

Ее практикованием начинают заниматься многие люди, не имеющие прямого отношения к психологии и психотерапии. Так, например, с 60-х гг. XX века появляются общины (основанные различными энтузиастами, такими, например, как философ и теолог Ж. Ванье), в которых проживают «нормальные» люди и бывшие пациенты психиатрических лечебниц10. К 80-м гг. их становится по всему миру порядка ста тысяч. Арт-терапия - неотъемлемая часть жизни в подобных образованиях. Кроме того, описывается существование арт-терапии как элемента образа жизни в некоторых специфических сообществах (движение «new age» в Калифорнии, «новый уличный театр» в Германии и Голландии).

В качестве принципиального момента выделяется то, что арт-терапия, будучи довольно молодой практикой, интегрировавшей в себе разнообразные культурные явления XX века, является своего рода зоной ближайшего развития психотерапии, проводящей в нее идеи и ценности современного искусства и современной культуры.

Во второй главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия

- маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения,

- как один из важнейших системообразующих элементов "Новейшего времени"» рассматривается культурная и социальная ситуация XX века (начиная с 80-х гг. XIX в.) Анализируется ряд новых феноменов, возникших с началом XX века в культуре и обществе Это, прежде всего, различные доктрины (психоанализ, пост-марксистский революционаризм, движение за права меньшинств и т.п.) и наиболее яркие и показательные направления в современном искусстве (от футуризма, сюрреализма и ситуа-ционизма - до поп-арта и постмодерна). Обосновывается тезис о том, что взаимопересечения и взаимопереходы этих разнородных элементов обуславливают специфику новейшего времени - от моды и культурной актуальности до политической влиятельности и международного права.

Первый параграф «Своеобразие культурной ситуации XX века» посвящен философскому анализу культуры XX века. Выделяются ключевые моменты, на пересечении которых образовывался «образ современности» и основные идеологические и формальные «элементы современности».

Рубеж веков рассматривается как переломная эпоха, задающая проекты и модели культуры XX века Среди основных системообразующих элементов выделяются возникновение «нового искусства» и психоанализа. В это время проблематизируется и «образ человека», - весь следующий век может быть рассмотрен в этой связи как поиски ответа на антропологический вопрос, связанный с крушением традиционного идеала рациональности. Фиксируется связность культурного пространства России -

10 Преимущественно, это дети с различными «тяжелыми» психиатрическими диагнозами.

Европы: во многих областях (искусство, психоанализ, философия и др.) - общие процессы.

Констатируется, что с начала века происходит существенное изменение характера, стилистики, самосознания и социального статуса искусства. Это изменение рассматривается как сопряженное с другими изменениями в культуре и общественной жизни. Важной составляющей искусства становится игровой контекст. Выделение факта «игрового», «произвольного» отношения искусства к своим жанровым и профессиональным основаниям, которые ранее казались незыблемыми и естественными, является существенным и для понимания культурной ситуации в целом. Сомнение в «естественности» базовых оснований характерно не только для искусства, но и для всей гуманитарной сферы в XX в.

Значительно изменяются нормы научной работы - возникают «неклассические» теории в физике, биологии и семиотике; меняется облик, внутренняя организация и социальная функция так называемой прикладной науки. Изменяется и философия - вместо профессионального и, в основном, гносеологически ориентированного занятия, она все больше становится: развитием дискурса, созданием языка описания гуманитарного; культурологическим и социально-историческим исследованием; методологической работой.

Все эти процессы рассматриваются как происходящие не просто рядом в пространстве и времени, но в реальном и сложном переплетении Идеи, концепции и их носители люди - переходят из одной сферы в другую, а общая «революционность» эпохи соединяет научную, художественную и социальную революционность в некий особый сплав, где одно определяет другое, поддерживает и взаимообуславливает. Определенные художественные или научные доктрины воспринимаются и осознают себя сами не просто как социально-применимые, но и непосредственно - как социальные движения и системы ценностей.

В этом контексте исследуется и возникновение арт-терапии: как соединение прежде всего психоанализа и других видов «неклассической» психотерапии и современного искусства. Опирается она и на вполне классические формы дворянского кружкового просвещения и благотворительности.

Подчеркивается, что развитие психотерапии происходит в тесной взаимосвязи с процессами, определяющими лицо XX века: и круг идей, и активное участие ее изобретателей и проводников в социальной жизни, выводят эту практику на передний фланг строительства культуры.

В этой связи рассматривается эволюция психотерапевтических идей и концептов: от первых опытов 3. Фрейда до разнообразных подходов последних лет. Прослеживается постепенный «отход» от «медицинской модели» психотерапии. Начиная уже с 30-х гг. (гештальт-психология К. Левина) вопрос «нарушений» переносится в плоскость адаптации к конкретной ситуации конкретного сообщества - «группы», функцией которой и является «коррекция поведения». В 50-е гг. К. Роджерс, родоначальник

гуманистического направления, основой которого являются представления о «личностном росте», не только открыто симпатизирует антиавторитарной контркультуре, в центре которой находится свободное самораскрытие и самовыражение, но и вносит свой вклад в развитие ее идей. Им утверждается новая «норма» человеческого существования, при которой в качестве «базовой потребности» выступает самореализация. Во многом близка ему и философия экзистенциализма. Другой гуманистический психотерапевт, Р. Мэй, вообще называет свой вариант психотерапии «экзистенциальным». Движение антипсихиатров в 60-е тт. как бы подытоживает этот процесс, окончательно выводя проблему установления «нормы-патологии» из области «медицинского» в социальную, а затем и политическую. В это время развитие психотерапии идет в непосредственной связи с исследованием состояний, вызванных психоделическими веществами. Такие понятия как «путешествие» (trip), «опыт» (experience), «проводник» (guide), становятся ключевыми понятиями нового концептуального аппарата психотерапии На место старой идеологии (рационалистической, психиатрической) приходит идеология «раскрытия горизонтов сознания» (психоделическая, антипсихиатрическая).

70-е гг. XX века характеризуются как время признания концептуального и методического плюрализма как в искусстве, так и в науке. К этому моменту появляется понимание, что каждый из многочисленных методов и приемов родился в контексте конкретных доктринальных и «теоретических» представлений, в рамках определенной системы ценностей и в рамках процесса решения каких-то практических задач. Осознается необходимость создания таких концептуальных и методологических схем, которые позволили бы «извлечь» определенные приемы и методы из контекста их происхождения и провести своего рода «распредмечивание» этих предметов. Концептуальная часть, например, психотерапии, фактически становится философским оформлением практической работы и выполняет две задачи: 1) задает аксиоматику и аксиологию данной психотерапевтической доктрины, в основе которых лежит определенный «образ человека», и 2) создает средства, позволяющие преодолеть исторические и заданные ограничения, связанные с тем или иным методом или приемом.

Самосознание психотерапевтического сообщества с этого момента определяется отказом от функций, не присущих психотерапии. Признается, что она не заменяет ни религии, ни философии, ни житейской мудрости (не решает и не может решить ни проблем веры, ни проблем понимания). Она также не должна решать за человека и проблемы выбора. Вместо этого утверждается посредническая («облегчающая», фа-силитирующая) роль психотерапии: она должна лишь помогать человеку осуществлять те жизненные и «психические» процессы, которые он и так сам осуществляет, однако иногда имеет результатом «невроз» или «психоз»". В психотерапевтической работе признаются возможными любые приемы и методы, при условии понимания их

11 Под «психопатологическими» симптомами и феноменами теперь понимаются результаты неудавшихся попыток решения человеком своих жизненных проблем.

как исторических и инженерных (т.е., заданных контекстом решения определенных задач).

Схожие процессы происходят и в искусстве. Искусство конца XX века можно определить через три «отказа» (О.И. Генисаретский): отказ от первородной (т.е. традиционно понимаемой) терапевтической функции произведения искусства, названной Аристотелем катарсисом; отказ от «принципа надежды», от признания «реальностью» каких-либо начал, которые дают онтологическую гарантию человеку и художнику; отказ от антроподицеи, от «оправдания человека».

Однако, от фасилитирующей роли искусства не отказываются даже постмодернисты - оно может помогать человеку осуществлять свойственные ему переживания, и в этом процессе утверждается равнозначность любых технических приемов и методов. Но при этом возникает необходимость понимания цитаты, вырванной из контекста и ощущать смысловую или стилистическую неоднородность текста и постановки.

Подчеркивается, что процессы, происходящие в современной психотерапии и искусстве тесно взаимосвязаны, и именно на их пересечении существует арт-терапия, во многом задавая горизонт их развития. В «образе человека», подразумеваемом арт-терапией, можно выделить представления об «открытости» сознания и воли человека доступным ему реальностям духовной жизни; множественности типов самореализации, признающейся необходимой и связанной с личностным и духовным ростом; и сохранении естественности и свободосообразности обитания в жизненном мире

Рассмотрение «революционной ситуации» начала XX века приводит к выводу, что в России, в силу тесного сплетения политических, художественных и собственно профессиональных процессов, развитие арт-терапии, как и психотерапии в ее «неклиническом» варианте было остановлено в 30-х гг вместе с борьбой с «троцкизмом» в политике (а именно «троцкистами» оказались в большинстве своем советские психоаналитики), борьбой с «формализмом» в искусстве (а именно «формальное» искусство оказалось наиболее применимым в арт-терапии), а также - в связи с общим процессом огосударствления искусства, науки и любых форм социальной активности.

В третьей главе «Взаимосвязи и отображения» исследуются взаимовлияния различных доктрин, практик и сообществ, члены которых являлись их носителями, определяющие специфику «новейшего времени». Если в предыдущей главе речь шла о новых феноменах, возникших с началом XX века в культуре и обществе, то в этой части исследуется процесс их взаимодействия и взаимопересечения, в результате которого и по «персональному» составу, и по общей идеологии они оказываются почти идентичными. Анализ этого «переплетения» является значимым как для понимания общей культурной и социальной ситуации XX века, так и для исследования формирования арт-терапии.

Автор подчеркивает, что не одни явления детерминировали другие, как, например, социально-политические влияли на т.н. «культурные», а различные явления и тенденции XX века взаимоотображали и взаимовлияли друг на друга. Потому веду-

щим принципом анализа выбран не детерминизм, а прослеживание генетических связей и связей взаимодействия в различных гетерогенных социокультурных образованиях.

В первом параграфе «Культурная ситуация XX в. как предмет общественного обсуждения» анализируются представления о социальной ситуации XX века, психоанализ и пост-психоаналитические доктрины, язык самоописания искусства, современная философия и социальная мифология, как актуальные и одновременно присутствующие в публичном пространстве предметы общественного обсуждения. Они появляются практически синхронно и как взаимосвязанные у целой плеяды литераторов, публицистов, философов и психологов12. Рассматривается общая «исследовательская установка», возникшая в XX веке и характеризующаяся отказом от канонов классической рациональности.

Кризис классической рациональности анализируется с точки зрения изменения не только гапов и стилистики философского мышления, но и в изменении типа искусства, и в изменении авторского и «потребительского» отношения к «произведениям искусства», и в изменении стандартов поведения в современном мире (М.К. Ма-мардашвили). Невозможность трансцендентной (потусторонней, не-вовлеченной) и прозрачно-рациональной позиции в равной степени прослеживается как в рафинированных философских текстах, так и в художественном творчестве.

Рассматривается ряд специфических тем, к обсуждению которых так или иначе обращалось большинство активных деятелей культуры. Утверждается, что они становятся «общественными предметами мысли». По выражению М.К. Мамардашвили, «объекты», «понятия» и «консгрукции», вынесенные «на Агору», «на площадь», на общественное обсуждение, перестают быть профессиональными темами, пусть и имеющими некий широкий общественный резонанс. Они становятся структурами и образованиями, организующими сознание, а не просто теми или иными теоретическими или «инженерно-прикладными» конструкциями. Меняется их функция: они уже не просто «знание», организующее ту или иную профессиональную деятельность. а структуры, конституирующие общественные формы сознания. С их появлением само сознание становится другим. Вопрос опубликованности, публичности, есть, таким образом, вопрос не только информированности общества или сообщества в отношении приемов, методов или способов действования, - это есть вопрос его, общества и сообщества, организации и сооргапизованности. И, как таковой, готовности к принятию вызовов времени и культуры. А потому, дискуссия и взаимное отображение политиками - художественной культуры, художниками - политических доктрин и специализированных гуманитарных технологий и т.п., становится не просто вопросом оживленности публицистической дискуссии, но и вопросом освоения гуманитарным сообществом культуры в ее полноте.

12 Г Гессе, С. Дали, П Клее, Т. Манн, X. Ортега-и-Гассет, 3 Фрейд, К Г Юнг и т д

Во-первых, это темы «современного искусства», «современной политики» и «современных гуманитарных технологий» (психоанализ, семиотика, антропология). Они появляются одновременно и параллельно в различных текстах и становятся предметами общественного обсуждения. И тема современного искусства, и тема психотерапии, прежде всего - психоанализа, являются центральными при исследовании арт-терапии.

Во-вторых, это представления о социальной ситуации. Специфика социальной ситуации XX века часто усматривается в обострении оппозиций: элитарности и массовости, «первого» и «третьего» миров, эскейпизме и революционаризме. Эти темы становятся как предметом осмысления для философов, историков, исследователей культуры и деятелей искусства, так и действующими проектами, реализующимися на протяжении столетия. Эти идеи проникают и в психотерапию, становясь неотъемлемыми составными частями сс идеологии.

В-третьих, обсуждение «образа человека». Рационалистический антропологический проект дискредитирован и перестает быть адекватным складывающейся ситуации. В связи с этим значительно изменяются как представления о «норме» и «патологии», так и понимание «смысла» и «значения» так называемой «психической болезни». На передний план проблем, попадающих в поле антропологии, выходит тема «безумия», - не только как феноменологическая, но и как историко-культурная и социальная. Предметом исследований многих авторов становятся обстоятельства, при которых она исторически возникает и процессы, ее конституирующие. В работе рассматривается обращение к этой теме множества философов, психологов и общественных деятелей. Анализируются некоторые позиции, из которых в XX веке происходило обсуждение представлений о «психической болезни»13. Показывается, что в западной культуре с начала XX века происходит переосмысление психопатологии, сопровождающееся перенесением фокуса с «клинической картины» на условия, в которых возникают различные «нарушения». Они начинают рассматриваться в связи с микро- и макросоциальными процессами, в которые включен индивид. Признается, что социальные группы и трактуют то или иное поведение как патологическое, и во многом обуславливают его возникновение. Сначала обсуждение подобных тем охватывает философские кружки и сообщество психиатров-энтузиастов, затем переходит в пространство «общекультурных» вопросов, интересующих околохудожественную молодежь. Далее это изменившееся отношение затрагивает все сферы общественной и государственной жизни, включая право, буквально входит в быт, достигая к концу века впечатляющих результатов: идеология политкорректное™ позволила реализо-

13 Эта тема в пространстве публичного обсуждения появляется в двух аспектах: как нстори-ко-медицинская (когда появляются «сумасшедшие дома», когда «юродивость» и «странность» начинают квалифицироваться как «медицинское расстройство», «болезнь» и т.п. (М. Фуко)); и романтическая - «гений и безумие» - в историческом ключе: вопрос происхождения романтической доктрины; и в концептуальном - в связи с вопросами о «психическом статусе» творчества.

ваться в жизни многим людям с «ограниченными возможностями»'4. Становление арт-терапии происходит в непосредственной связи с этим процессом.

Во втором параграфе «Социальная ситуация XX века» рассматриваются социально активные сообщества - группы политиков и революционеров, психоаналитики и пост-психоаналитики, деятели авангардного искусства, философские, околофилософские и оккультные круги и кружки - как пересекающиеся образования, зачастую представленные одними и теми же персонами15. Как существенный признак социокультурной ситуации начала XX века выделяется претензия на социальную активность различных сообществ. Если раньше это было прерогативой либо власть предержащих, либо к ней стремящихся (наследственных политиков, выходцев из элитарных образовательных структур и т.п.), то теперь становится существенной составляющей деятельности многих групп и движений.

Рассматривается «общая революционность эпохи», проявляющаяся в социальной активности людей различной профессиональной принадлежности. Как «теоретики», так и «практики» увлечены социально-гуманистической темой. «Социально насыщенная и горючая атмосфера 20-х годов» (A.B. Михайлов) проникает и в язык самоописания искусства,16 и в психотерапевтическую практику (работа с различными «меньшинствами», социальные требования17), и в философские тексты (социально-политическая проблематика18). Это же справедливо и в отношении науки - многие направления возникли и развивались в тесной взаимосвязи с социально-политическими доктринами. Так, например, история становления евгеники и генетики непосредственно связана и с т.н. «социал-дарвинизмом», и с национал-социализмом19.

В этой связи подчеркивается, что арт-терапия и зарождалась в контексте социальной активности психотерапевтов, и по сей день находится на «переднем фланге» различных социальных движений.

В третьем параграфе «Взаимосвязи и отображения искусства, философии, психоанализа/психотерапии и социальных доктрин» исследуется проникновение «актуальных тем эпохи» в философские построения, в поле психоанализа и в язык само-

14 Людям с аутизмом, синдромом Дауна и др.

ь Так, например, немецкую социал-демократию, психоаналитическое сообщество и «Лигу сексуальных реформ» представляли одни и те же люди

16 Большинство художников объявляют себя переустроителями «буржуазного общества», каковое признается ими в принципе враждебным художнику, и активно участвуют в политических процессах.

17 Психоаналитики, например, добиваются в лице «Лиги сексуальных реформ» равных прав для сексуальных меньшинств и дня женщин.

18 Многие философы начинают декларировать свою политическую и партийную принадлежность.

"«Евгенические» проекты существовали и в СССР, н-р, «Институт гениального творчества» Г.В.Сегалина.

описания искусства. Анализируется также участие художников, философов и психотерапевтов в становлении и развитии различных социально-политических доктрин.

Фиксируется общее тематическое поле, к которому обращаются различные мыслители, вне зависимости от их профессиональной принадлежности. Так, предметами интереса психоаналитиков становятся: политические процессы в современном обществе, искусство и творчество, религиозная тематика, т.е., по сути - философские проблемы. Психоаналитический метод «переносится» с работы со свободными ассоциациями и сновидениями на процессы творчества, на анализ религиозного опыта, а, позднее, на человеческую историю в целом и на процессы, конституирующие общество.

Одновременно актуальным становится и обсуждение «терапевтической функции» искусства, которое наиболее наглядно прослеживается в предложенных А. Арто и Д. Морено «рецептах» спасения «больного общества» через театр. Психоаналитическая тематика и фразеология также начинает встречаться в критических и концептуальных текстах: «исследование бессознательного», «обращение к архетипам» и т.п., часто понимаются в качестве «задач искусства».

Философия также испытывает большое влияние опыта искусства и психоанализа, и обращается к социально-политической проблематике. Социальная мифология свободы, эксперимента, освобождения чувственности и сексуальности и т.п. в XX веке приходит на смену мифологии рациональности и разума. Эти феномены становятся предметами осмысления и понимания, одновременно влияя и на стилистику философского мышления. Философский текст в XX веке стилистически часто приближается к беллетристике20. Становится возможным и «уход» современных философов: -в кинодокументалистику и «документированное действие» (французские «новые правые», А. Глюксман, А.-Б. Леви); - в «акционное искусство» или в «прямое социальное действие» (Д. Кон-Бендит, Т. Негри); - в практику эскейпистских социальных проектов (В. Райх, Дж. Рубин, Г. Маркузе). Одновременно, философские или философско-антропологические черты приобретает психология (Р. Лэйнг, Э. Фромм, К. Ясперс); сравнительная этнография и антропология (Маргарет Мид, К. Леви-Стросс), политология (Р.Аарон, 3. Бжезинский).

Это пересечение тем и «профессиональных предметностей» иногда приводят к довольно интересным оборотам. Так, если С. Эйзенштейн писал многочисленные философские, историко-культурные и семиотические работы для того, чтобы в итоге построить конкретный кадр, то Анри-Бернар Леви уже утверждает телевизионный фильм как «практическое философское действие».

Достаточно много философских текстов приобретают черты социальных утопий. В этом смысле особенно показательны работы представителей т.н. франкфурт-

20 Г. Марсель, Ж.-П. Сартр, во многом - В. Беньямин, Ж. Деррида, Ф. Соллерс, М Фуко и т.д.

ской школы21. Именно утопический пафос этих работ, в особенности принадлежавших Г. Маркузе послужил основой идеологии «новых левых». Высказапная 3. Фрейдом мысль о репрессивном характере человеческой культуры, трансформируется у франкфуртцев в тезис о сексуально-репрессивном характере конкретно капиталистической формации (Г. Маркузе, Э.Фромм) и социальном отборе фашизмом и империализмом определенных сексуально-характериологических типов, близких к психопатологии (Э Фромм).

«Революция» начинает рассматриваться как прямое сексуальное раскрепощающее действие (Дж. Леннон, Дж. Рубин). Несмотря на очевидно маргинальное звучание революционаристской темы в данном ее прочтении, она становится и точкой интереса, и точкой критики со стороны «нового консерватизма», который, в качестве одной из известных общекультурных и политологических доктрин закончил XX век и открыл собой век XXI.

Делается вывод, что взаимопересечения и взаимопереходы доктрин и концепций позволяют говорить о существовании некоторых «сквозных» тем XX века, задающих своего рода «тематический горизонт» современного общественного сознания, без удержания которого работа в различных современных гуманитарных областях становится проблематичной. Рассмотрению арт-терапевтических практик в пространстве пересечения этих тем и носвящено данное исследование.

В заключении подводятся итоги исследования, определяется роль арт-терапии в современной культуре. В работе прослежено, как аксиологическая база арт-терапии оказала влияние и на ценности современной психотерапии, и на аксиологию гуманитарного знания в целом, а также повлияла на образ жизни многих современных гуманитарных сообществ, прежде всего - так называемых альтернативных постиндустриальных (yupy, «new age», различных молодежных групп и движений). Также показано, что на примере и в рамках предметной области арт-терапии и сопряженных с ней предметных областей, идеологических и социальных феноменов можно проследить определенные «сквозные» темы общественного сознания и мышления XX века.

Делается вывод, что арт-терапия не является «классической» (в смысле образцов знания и прикладных практик XIX века) ни как практика, ни как корпус знаний.

Как практика, она является «открытой»: 1. использует элементы традиционного и современного искусства (живопись, домашнее музицирование, импровизационное музицирование, спонтанный танец и т.п.); 2. сама разрабатывает приемы, становящиеся фактически жанрами современного искусства (спонтанный театр Дж. Морено, «автоматическое письмо» и т.п.); 3. аккумулирует традиционные практики «домашнего театра», «артистического салона», характерные для дворянской педагогики и образа жизни XIX века.

21 Т Адорно, Г. Маркузе и Э Фромм.

Как корпус знаний, арт-терапия также является «открытой»: 1. использует концептуальные элементы традиционной и современной психотерапии и психологии, которые все больше приобретают вид философского дискурса и, как таковые, оказывают влияние на философско-гуманитарный дискурс в целом, и становятся своего рода языком для описания гуманитарного вообще; 2. разрабатывает собственные концептуальные представления, становящиеся фактически философскими способами описания человека (человек как «воля к смыслу», «необходимость самореализации»; судьба человека как «личностный рост» и т.д.); 3. аккумулирует различные концептуально-идеологические представления, которые являлись к началу XX века достаточно маргинальными: идеологию либертарианского революционаризма, элементы неевропейских идеологий, тео- и антропософии.

СПИСОК ОПУБЛИКОВАННЫХ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ РАБОТ

1. Человек в искусстве и в обществе: пост-экспериментальная ситуация // Труды членов РФО. М.: Изд-во РФО, 2002, т. 2, - 0,25 п.л.

2 Как учить детей музыке. Арт-терапия, музыкальная педагогика или часть современной культуры? (В соавторстве) // Современный ребенок: проблемы и радости воспитания М.: Изд-во «Прагматика культуры», 2005, - 2 п.л. (в печати).

3. Роль и место арт-терапии в современной гуманитарной ситуации // Вестник российского философского общества. М.: Изд-во РФО, 2005, - 0,33 п.л. (в печати).

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 02.03.2005 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печл.1,5. Тираж 70 экз. Заказ 089. Тел. 939-3890. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

12

РНБ Русский фонд

2006-4 10458

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Тихонович, Лидия Андреевна

Введение

Глава 1. Узел:временное тво - хология/хотерапия -маргинальные религиозные, этничие иальные группы и объединения, - как коитуирующий элемент арт-терапии

§ 1. орияановления арт-терапии

1.1.оки арт-терапии.•

1.2. Возникновение арт-терапии на западе

1.3.Ситуацияарта арт-терапии в Рии. 80-е-90-е гг

§2. Роль маргинальных религиозных, этничих иальных групп и объединений в развитии арт-терапии

2.1. Влияние маргинальных этничих иальных групп наановление арт-терапии

2.2. Влияние оккультных и эзотеричих учений

§3. Сегодняшнее положение дел

Глава 2. Узел: современное искусство - психология/психотерапия -маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как один из важнейших системообразующих элементов

Новейшего времени»

§ 1. Своеобразие культурнойтуации XX века

1.1. Конец XIX века. Новое тво и хотерапия

1.2. Первая половина XX века

1.3. Вторая половина века

Глава 3. Взаимязи и отображения

§1. Культурнаятуация XIX - XX вв. как предмет общвенного ождения

1.1. Кризкличой рациональни ивременная культура

1.2. Темы временного тва», временной политики» и временных гуманитарных технологий» как «общвенные предметы ми»

1.3. Темы хичой «нормы» и «патологии»

1.4 Культурные тенденции какциальные проекты

§2. Ситуацияциальной ми в XX в

§3. Взаимязи и отображения тва, филфии, хоанализа/хотерапии ициальных доктрин

Введение диссертации2005 год, автореферат по философии, Тихонович, Лидия Андреевна

Философских работ, посвященных арт-терапии, в России практически нет. Однако, введение арт-терапии в круг методологического и фило-софско-культурного анализа пропедевтически подготовили практики психотерапии, художественной педагогики, различные энтузиасты арт-терапии, а также психологи-теоретики. Изучение современных гуманитарных практик осложняется неприложимостью традиционных аналитических подходов к явлениям культуры, утратившим нарративную и «теоретическую» определенность. Предлагаемый в работе подход к арт-терапии как к сложному гетерогенному (т.е. сложившемуся в результате объединения разных источников, логик и времен) объекту позволяет систематизировать и обобщить имеющиеся данные: практический опыт и опыт исследования арт-терапии, а также определить ее место в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

Арт-терапия является областью практики, которая возникла как часть психотерапии, использовавшей искусство в контексте психотерапевтической деятельности, однако, в ходе своего развития и развития психотерапии в целом, фактически превратилась в совершенно самостоятельный социокультурный феномен. В этом качестве она не только испытывает на себе влияние других мощных идеологических и практических областей, но и оказывает собственное влияние и на область психотерапии, и на сферу искусства, и на сферу идеологии1.

1 Аксиологическая база арт-терапии, например, оказала большое влияние и на ценности современной психотерапии, и на аксиологию гуманитарного знания в целом, а также повлияла на образ жизни многих современных гуманитарных сообществ, прежде всего — так называемых

Несколько огрубляя и усиливая тезис можно сказать: арт-терапия является «частью» психотерапии, однако она не «произошла из» психотерапии. Похоже положение психоанализа в психологии: психоанализ не «произошел» ни из современной ему психологии Вундта, ни из какой-либо иной «психологии». В определенном смысле арт-терапия или психоанализ есть не «части» и не «производные» психотерапии и психологии, а, скорее их «версии» или «варианты».

Автор подчеркивает, что настоящая работа ни в коей мере не претендует на разрешение:

A) Собственно медицинских вопросов. Так, при обсуждении различных точек зрения на медикаментозное и немедикаментозное «лечение», или дискуссии о том, возможно ли психиатрическое «лечение» как таковое, существует или нет психиатрическая «норма» и т.п., исследуется именно дискуссия и ее философские основания, а не существование этих «объектов» в предметных действительностях соответствующих профессиональных областей, или медицина как профессиональная практическая деятельность и ее практическая «эффективность».

Б) Искусствоведческих вопросов. Автор не претендует ни на экспертизу тех или иных художественных проектов или искусствоведчеышх доктрин, ни на какую-либо энциклопедическую «профессиональную компетентность» в этой сфере. Представления и мнения в этой области являются предметом исследовательского интереса исключительно с точки зрения философских импликаций. Т.е. — явных или скрытых философских оснований художественных манифестов, искусствоведческих доктрин и т.п.

B) Детерминистских вопросов. При исследовании социальных движений и идеологии, не имеется в виду, что они детерминированы представлениями, зародившимися в рамках интересующих нас социокультурных феноменов. Или, напротив, что эти представления детерминированы альтернативных постиндустриальных сообществ (yupy, «new age», различных молодежных социальными движениями или идеологией. Исследуются философско-концептуальные основания и того, и другого. В этом смысле исследования не ориентируется ни на пан-социологические конструкции, такие как построения К. Маркса или М. Вебера, ни на, - в определенном смысле противоположные им, - идеи, например, Э. Кассирера.

Таким образом,

1. Методологическим принципом, используемым в настоящей работе, является рассмотрение арт-терапии не с точки зрения набора определенных приемов и методов, или ее отношений только лишь с «материнскими» областями психотерапии и искусства, но в контексте тех социокультурных тенденций, образований и феноменов, которые являются «сквозными» для всей истории XX века. Именно они рассматриваются как базовые единицы для анализа арт-терапии и истории ее становления.

2. Философский интерес к арт-терапии связан с тем, что:

А) На примере арт-терапии мы можем наблюдать соединение и взаимодействие таких важнейших для XX века тенденций, как: поиск новых языков и представлений для описания гуманитарных феноменов; попытку преодоления рационалистической классической парадигмы описания и оценки и гуманитарной, и социальной сферы; интервенцию в европейское общественное сознание революционаристских, разного рода маргинальных и культурно инородных представлений и доктрин; возникновение множественных образов жизни для различных социальных групп; возникновение множества социально-политических проектов для европейского мира, оформленных как доктрины и концептуальные представления, а также как социально-культурные или идеологические движения.

Б) Развитие концептуальных представлений и в психотерапии вообще, и в арт-терапии, в частности, привело к ситуации, когда концептуальное оформление психотерапии и арт-терапии все больше «философизиругрупп и движений). ется», становится все более не «традиционно теоретическим», «научным», а философским - и по характеру, и по претензиям.

В) Практическое развитие арт-терапии и ее повторное «внедрение» в России требует создания методологических оснований, что, в свою очередь, вызывает необходимость именно философской разработки данного вопроса.

Чтобы избежать недоразумений, могущих возникнуть в связи с фигурированием в названии «арт-терапия» слова «терапия», проведем отграничение от смыслов, которые не подразумеваются в исследовании. Во-первых, речь не идет об общемедицинском понимании, при котором «терапия» предполагает поставленный диагноз и комплекс мер по устранению «болезни». Во-вторых, клинический опыт использования арт-терапии, выражающийся в ее «дополнительном» применении в зоне так называемой «малой психиатрии», в очень небольшой степени является предметом данного исследования.

Арт-терапия, как и большинство направлений западной психотерапии, начиная со второй половины XX века, отказывается от «медицинской» модели (т.е. перестает видеть смысл своей деятельности в «лечении» различного рода «расстройств»). На место «медицинских» приходят такие цели как: «гармонизация», помощь человеку в «самореализации и свободном самовыражении», стимулирование «личностного роста» и т.п. Многие психотерапевты в обосновании своей практики («методов», «техник», «приемов») обращаются не к представлениям, например, о «психологических и физиологических механизмах», а к вопросам «свободы», возможности «сознавания» («самосознавание» - один из ключевых психотерапевтических концептов) и т.п. Очевидно, что это означает прямой выход в традиционно-философскую проблематику.

В качестве психотерапевтической практики арт-терапия представляет собой достаточно многообразное явление, существующее в рамках различных школ и традиций2, опирающихся на не похожие модели и понимание и психических феноменов, и человека как такового. В целом, арт-терапию можно определить как способ психотерапевтической работы, основанный на представлениях о возможности и необходимости творческого самовыражения, раскрытия индивидуальных способностей и самосовершенствования.

Диапазон целей и практических задач арт-терапии довольно обширен. Преимущественно, они определяются конкретным «запросом»3. Часто психотерапевты в качестве общей цели терапии называют «изменение перспективы, направления хода мыслей» и определяют свою роль как «помощника в приобретении опыта в самопознании»4 (.Рудестам К., 1993, с. 277). Несколько иная ситуация складывается в том случае, когда в качестве «клиентов» для психотерапии определяются люди, признанные нуждающимися в ней обществом. Ими могут быть психиатрические пациенты, правонарушители, дети с особенностями развития, социально-дезадаптированные подростки или эмигранты и т.п. Здесь на первый план выносятся задачи адаптации и социализации, но и они рассматриваются в связи с общеконцептуальными представлениями, являющимися способами описания человека как «стремящегося к самореализации», и основываются на представлениях о человеческих способностях (неограниченных) и потребностях (стремление к росту). Утверждается, что вовлечение в творческие занятия могут дать новый опыт самопонимания и самопринятия, про

2 От психоанализа до психосинтетических подходов.

3 Если клиент обращается, например, с «фобией», то невербальное выражение переживания через рисунок, движение, звуковую импровизацию и т.п. может помочь осознать скрытый от «логического анализа» его смысл. Если же в качестве «проблемы» заявляются «сложности в межличностном общении», то занятия психодрамой, групповые музыкальные или танцевальные импровизации и т.д. могут послужить поводом для переосмысления ситуации, задать новый взгляд на вещи.

4 Причины, приводящие к необходимости приобретения такого опыта, описываются ими следующим образом: люди могут чувствовать себя эмоционально неуравновешенными или ограниченными; страдать от отсутствия контактов; хотеть разнообразия в жизни; стремиться лучше узнать себя и стараться изыскивать возможности для личного развития; стремиться перерабоработать травмирующий опыт, помочь в установлении контактов, открыть новые перспективы, возможности и т.п.

Точки приложения арт-терапии довольно многообразны. Не случайно, что ее западные определения строятся через «направления работы»: лечебно-реабилитационной, педагогической, социальной и др. Это напрямую связано со способами институализации психотерапии — во многих странах она «поделена» между несколькими департаментами. В США, например, арт-терапевты, как и психотерапевты вообще, работают в системе образования, в системе социальной реабилитации (пункты помощи иноязычному населению, безработным, женщинам, подвергающимся насилию и т.п.), в пенитенциарных заведениях, в частных и государственных медицинских учреждениях.

Российская же традиция психотерапии, которая имеет преимущественно клинический характер, до сих пор ориентируется на понятие «патологии» (объединяющее широкий континуум «расстройств» - от тяжелых психических и соматических заболеваний до «пограничных» состояний и неглубоких психосоматических изменений) и своей целью ставит ее «устранение». Социальные институты, стоящие за ней, часто авторитарного характера и «работают» на социальную систему институтов и норм, а не на реального человека. В настоящее время появились различные частные психотерапевтические консультации и центры, однако в государственной медицине психотерапевт лишь дополняет медикаментозную психиатрию.

На протяжении последних десятилетий в России происходит процесс массового «переноса» западного опыта психотерапии и попытки его адаптации к местным реалиям. Многочисленные исследователи5 указывают на то, что в ситуации отсутствия традиций, институтов, ценностей и привычных ориентиров для западной психотерапевтической работы, этот тать свой экзистенциальный опыт или кризисные моменты жизни (развод, смерть близкого человека, смена профессии) и т.д. (Декер-Фойгт Г.-Г,, 2003, с. 18)

5 A.JI. Венгер, Е.Т. Соколова, Е.А. Спиркина и др. процесс становится крайне затруднительным, и требует анализа как контекста возникновения той или иной практики, так и пространства ее существования на сегодняшний день.

Для нас существенным представляется вопрос о возможности адаптации западного комплексного опыта арт-терапии, история которой исчисляется несколькими десятилетиями, к реалиям российской культурной ситуации, которая, как мы попытаемся показать в исследовании, имеет существенные отличия от современной западной ситуации. Современность, о которой идет речь, не означает календарной одновременности, моды или исторической популярности того или иного социального или культурного явления - она предполагает синхронное и взаимосообразное существование людей, которых иногда разделяют значительные промежутки времени. Имеется в виду, в первую очередь, сходство или различие специфичных для той или иной культуры ценностей, ожиданий, стереотипов, так называемых «форм массового сознания» (например, правового) и т.д., которое делает возможным/невозможным существование в обществе различных гуманитарных практик, понимание их смысла и функции как профессиональным сообществом, так и, на бытовом уровне, обычными людьми.

В качестве принципиального момента выделим то, что арт-терапия, будучи довольно молодой практикой, интегрировавшей в себе разнообразные культурные явления XX века, является своего рода «зоной ближайшего развития» психотерапии, проводящей в нее идеи, ценности и современного искусства, и современной культуры.

Таким образом, актуальность темы исследования обусловлена культурологическим своеобразием современной российской ситуации, характеризующейся переосмыслением реалий духовной жизни, попытками воссоздания различных гуманитарных практик, развитие которых было исторически приостановлено. Арт-терапия относится к таким «переоткрываемым» практикам, интерес к которым появился у отечественных исследователей относительно недавно. В качестве вида психотерапевтической работы, она представляет собой использование искусства в терапевтических целях и подразумевает вовлечение «клиентов» в разнообразные творческие занятия. Однако, несмотря на формальную принадлежность к области психотерапии, она является примером взаимодействия некоторых общекультурных тенденций, будучи также активным фактором, их формирующим и направляющим, фактором, порождающим новые ценности, концептуальные представления и средства деятельности, выходящие далеко за пределы арт-терапии как профессиональной сферы.

Полифункциональный характер арт-терапии обуславливает необходимость ее междисциплинарного исследования. Арт-терапия представляет собой сложный гетерогенный (т.е. сложившийся в результате объединения разных источников, различных логик и разных времен) объект и любой ее предметный анализ без анализа философского будет неполным и некорректным.

Актуальность настоящего исследования обусловлена, в первую очередь, невозможностью переноса западного опыта психотерапии без осмысления процессов его образования. В работе представлен путь становления арт-терапии как гуманитарной практики, характерной для XX века, вскрываются функциональные узлы, вовлеченные в это движение. Выделяются социальные институты и традиции, которые были вовлечены в процесс формирования арт-терапии, став своего рода функциональными узлами, обеспечивающими ее существование. Проводится философский анализ отечественной культуры с точки зрения поиска тех традиций, практик и институтов, которые могли бы послужить органичной основой для возвращения «арт-терапевтического» в пространство нашей культуры, а также функционально-методологический анализ проблемы.

Работа представляется актуальной и в плане развития методологических оснований психотерапии. «Концептуальная» часть арт-терапии, как и всей современной психотерапии, по характеру и по качеству приближается не к психологической «теории», и, тем более, не к естественнонаучным дисциплинам, а к философским построениям. На уровне методологии западной психотерапии, большинство «теорий» выступают как некая общеидеологическая база, задающая ее аксиоматику и аксиологию. Традиция отечественной психотерапии, в этом плане, имеет достаточно большие отличия, что делает особенно актуальной специальную работу по реконструированию идеологического и концептуального содержания арт-терапии, проведенную в настоящем исследовании.

В связи с этим затрагивается и предметность философской антропологии, так как всякий психотерапевтический концепт имплицитно содержит определенный «образ человека», включающий в себя схематизмы сознания/воли, души/тела, разума/эмоций и т. п., присущие им исходные очевидности и произвольности, личностные типы самореализации и замыкающие эти психические реальности ценностные самообразы. В ситуации культурного пограничья, в которую вступил современный мир, проблема-тизирован проект «человека рационального», «человека Просвещения», долгое время являвшийся господствующим. Актуальным становится рассмотрение различных «образов человека», создающихся посредством разных культурных практик. Антропологический проект, возникший в арт-терапии, представляется одним из вариантов решения вопроса о природе человека.

Предмет исследования. Предметом настоящего исследования является арт-терапия как гетерогенное образование, не сводимое ни к представлению об «употреблении искусства в терапевтических целях», ни к представлению о «лечении» как таковом. В предмет исследования с необходимостью входит контекст возникновения и существования арт-терапии, который рассматривается как структурообразующий в ее отношении. Свернутой или превращенной формой этого контекста она и является.

Степень теоретической разработанности проблемы. Специфика предмета исследования задает многоплановость теоретической проработки проблемы.

Это, прежде всего, тема терапевтической функции искусства как такового, названной Аристотелем катарсисом. В этом смысле объем литературы практически необъятен - от трудов античных философов, размышляющих об искусстве, до рефлексивных текстов художников последних десятилетий. Ограничимся упоминанием принципиально важных для нас исследований, сделанных в XX веке. Во-первых, исследования, затрагивающие проблематику бытования художественного произведения, — это и утверждение онтологического статуса искусства, наряду с терапевтической функцией бытия как такового, произведенное М. Хайдегтером, и семиотический анализ процессов взаимодействия между произведением искусства и реципиентом, сделанный Ю.М. Лотманом, и многие другие. Во-вторых, это работы в русле психоаналитической традиции: А. Адлер, 3. Фрейд, Э. Эриксон, К. Юнг и др. обращались к искусству как к источнику душевного здоровья как в теории, так и в практике терапии. В-третьих, интерес для данного исследования представляют также самоописания и манифесты деятелей современного искусства - декларации А. Арто и Дж. Морено, Л. Арагона и А. Бретона, Дзиги Вертова и С. Эйзенштейна, К. Кизи и О. Хаксли и другие, которые содержат представления о терапевтичности искусства.

Далее отметим работы, непосредственно посвященные арт-терапии. Это преимущественно западные исследования, выполненные такими авторами как Т. Дэлли (Dally), М. Наумбург (Naumburg), Д. Валлер (Waller), Р. Вольф (Wolf), Э. Зирер (Zierer). В отечественной литературе количество работ по этой теме невелико, и выполнены они, в основном, в ключе клинического, «медицинского» подхода (М.Е. Бурно, Р.Б. Хайкин), что достаточно сильно противоречит идеологии арт-терапии. В последнее время появляются издания, призванные ознакомить психотерапевтическое сообщество с западными моделями арт-терапевтической работы (А.И. Копытин, В.Н. Никитин), но и они ограничиваются краткой историей возникновения этой практики как разновидности психотерапии и, в лучшем случае, констатируют ее мультидисциплинарный характер и ставят вопрос о ее адаптации к российским реалиям.

Однако, обращения к практике арт-терапии, а также корпусу «теоретических» представлений рассыпаны во множестве различных работ. Это, в первую очередь, исследования, сделанные в рамках культурно-исторической концепции, начатые JI.C. Выготским и продолженные Ф.Е. Васшпоком, А.Н. Леонтьевым, М.К. Мамардашвили, А.А. Пузыреем и др., в которых рассматриваются процессы художественного творчества и восприятия произведений искусства как один из модусов человеческого бытия. Тематика, непосредственно близкая арт-терапии, служила и одной из предметных областей, на базе которых развивалась методология современной отечественной психологии6.

Комплексный характер арт-терапии приводит к необходимости осмысления ее становления в контексте культурной ситуации XX в., попыткой которого и является данное исследование.

Методологические основания и источники исследования. Методология исследования предполагает историчность, культурологическую конкретность, ограничение психологического абсолютизма, то есть попыток внеконтекстуального и внеисторического применения концептуального аппарата и представлений какой бы то ни было психологической школы и традиции. Она определяется единством генетического, структурно-функционального и герменевтического подходов, включает элементы куль

6 А.А. Пузырей, анализируя «психологию искусства» JI.C. Выготского, предложил, в качестве основы для построения «новой психологии», те методологические основания и мыслительные ходы, которые Выготским были созданы именно применительно к «психологии искусства». турно-исторической концепции развития психики JI.C. Выготского, а также принцип единства организационно-практического и содержательного.

Источники могут быть разделены на несколько групп.

Первую группу составляют работы, в которых анализируется культурная ситуация современности. Среди исследователей культуры XX в. - Р. Барт, Ж. Деррида, X. Ортега-и-Гассет, М. Фуко, К. Ясперс, а также отечественные авторы, такие как A.JI. Доброхотов, М.К. Мамардашвили, В.А. Подорога, В.М. Розин.

Во вторую группу входят труды, связанные с пониманием роли искусства в современной культуре и в жизни человека - Т. Адорно, В. Бенья-мина, Ж. Лакана, 3. Фрейда, К. Юнга и др. Большое значение в этой связи имеет российская традиция культурно-исторической концепции JI.C. Выготского, продолжаемая такими исследователями, как Ф.Е. Василюк, В.П. Зинченко, А.А. Пузырей.

Третью группу составляют исследования психотерапии как определенной исторической социально-идеологической функции, а не просто раздела «естественной медицины» (Ж. Бодрийяр, Р. Лэйнг, М. Фуко), и исследования революционаристской функции, принятой на себя и искусством, и психотерапией в XX в. (Л. Арагон, С. Дали, Г. Маркузе, Ж.-П. Сартр, 3. Фрейд, Э. Фромм).

Четвертая группа возникает в связи с поисками вариантов решения задачи адаптации арт-терапии. Это такие работы, которые выходят на проблематику идеологической и концептуальной основы психотерапевтических практик, а также на необходимость анализа «образа человека», имплицитно присутствующего в каждой из них (А.Л. Венгер, Е.Т. Соколова, Е.А. Спиркина и др.).

Пятая группа связана с исследованиями антропологических проектов. Здесь для нас являются значимыми работы Ж. Делеза, М. Фуко, а также О.И. Генисаретского, В.А. Подороги, В.М. Розина и С.А. Смирнова, которые не просто ставят проблему предельности и пограничности привычных «идей человека», но и пытаются задавать новые горизонты его развития. В этом же ракурсе представляют интерес труды антипсихиатров (Т. Зац, Р. Лэйнг), являвшихся проводниками новых «образов человечности», возникших в молодежном движении 60-х гг., в профессиональное сообщество западных психотерапевтов.

Цель исследования. Целью диссертации является построение структуры арт-терапии как социокультурного и психотехнического объекта.

Задачи исследования.

1. Обосновать необходимость осмысления арт-терапии как гетерогенного объекта.

2. Описать историю возникновения и становления арт-терапии.

3. Обобщить практический опыт и опыт исследования арт-терапии.

4. Рассмотреть «образ человека», который имплицитно, скрыто содержится в психотерапевтическом концепте арт-терапии.

5. Осуществить анализ элементов, конституирующих арт-терапию (узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и социально-специфические группы и движения).

6. Исследовать арт-терапию в контексте культурной ситуации XX вв. (круг значимых тем и интересов образованной и активной в социокультурном отношении публики), социальной ситуации XX века (в том числе - ситуации взаимодействия социально активных групп и сообществ), психоанализа и пост-психоаналитических доктрин, языка самоописания искусства, современной философии и социальной мифологии.

7. Рассмотреть взаимосвязи и отображения друг в друге различных социальных, культурных, художественных и политических явлений (указанных выше).

8. Показать, что арт-терапия сама является соединением этих элементов и практик.

9. Определить место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

10. Рассмотреть развитие арт-терапии в России в аспекте ее предпосылок, существовавших в начале XX века, и в плане попыток ее воссоздания в последние десятилетия.

11. Проанализировать отечественную ситуацию с точки зрения поиска органичных источников для «выращивания» арт-терапевтического, и необходимых путей для создания основы методологического концепта практического развития арт-терапии.

Научная новизна исследования заключается в том, что в диссертации:

• обобщается опыт исследования арт-терапии;

• арт-терапия рассматривается в качестве психологической практики;

• обосновывается положение о том, что арт-терапия является не только разделом психотерапии, но и частью целого ряда совершенно иных гуманитарных практик (от политики до современного искусства);

• осуществляется анализ элементов, конституирующих арт-терапию;

• вводится представление об арт-терапии как об одной из «точек роста» или «зон развития» психотерапии и современной культуры в целом, требующих новых представлений и о психическом, а также о психологии и психотерапии как таковых;

• определяется место арт-терапии в современной культурной ситуации, с одной стороны, и в практике психотерапии, с другой.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования обусловлена анализом генетических, структурообразующих, функциональных и бытийственных свойств гуманитарных практик XX века, и заключается в возможности использования полученных в ней результатов для понимания и практического развития современной психологии и психотерапии.

Исследование взаимопроникновения гуманитарных практик, представленного в феномене арт-терапии, и позволяет, и требует охватить широкое поле современной культуры и гуманитарной реальности. Выводы диссертации могут стать основой для осмысления места и роли психологии и психотерапии в современной культуре.

Практическое значение работы заключается, во-первых, в определении практической, а не только теоретической и культурологической, необходимости реконструкции контекста бытования арт-терапии, то есть организационных усилий, направленных на преодоление изолированного существования арт-терапии в России, практического включения ее в пространство взаимной кооперации других практик и сообществ; во-вторых, в обозначении необходимых условий, исключающих произвольное и изолированное от общего контекста культуры использование элементов искусства и квалификации этого как арт-терапии.

При этом не умаляется значение психотерапии как части медицины, но вскрывается необходимость введения арт-терапии в гораздо более широкий круг практического и идейного взаимодействия. Опыт настоящего исследования может быть положен в основание построения проекта арт-терапии с учетом российских реалий.

Апробация работы. Основные положения и результаты, полученные в ходе диссертационного исследования, обсуждались и предъявлялись на красноярских музейных Биеннале в 1999 г.: на мастерской креативной антропологии О.И. Генисаретского и семинаре по ритмическому взаимодействию и новым технологиям в искусстве; в 2001 г. - на мастерской «Ритмическое взаимодействие и его использование в арт-терапии и других гуманитарных практиках». Кроме того, ряд идей был использован при проведении организационных тренингов, например, с креативными работниками политических кампаний в 2000-2003гг. Результаты исследования получили также практическое применение в занятиях арт-терапией, проводимых автором в гимназии «Утро» г. Москвы с 2001 г.

Структура работы определена целями и задачами исследования, и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей 228 наименований, в том числе 25 работ на иностранных языках.

В первой главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как конституирующий элемент арт-терапии» проводится анализ арт-терапии как сложного гетерогенного объекта, не исчерпывающегося представлениями о терапевтической роли искусства. Вскрывается структура арт-терапии, представляющая собой сверток взаимопересекающихся и взаимоотображающих разнородных и разномасштабных явлений. В качестве одного из конституирующих элементов арт-терапии выделяется «узел»: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные социальные группы, «движения» и т.п. образования.

В первом параграфе «История становления арт-терапии» исследуются истоки арт-терапии, такие как: дворянская педагогика, светский и домашний образ жизни культурного человека XIX в.; художественное творчество в психиатрических клиниках; некоторые психотерапевтические подходы начала XX в.,. непосредственно связанные с искусством (психодрама Дж. Морено, К. Г. Юнг) и арт-педагогика.

Во втором параграфе «Влияние маргинальных религиозных, этнических и сексуальных групп и объединений на развитие арт-терапии» рассматриваются различные маргинальные этнические, религиозные и сексуальные сообщества как образования, во многом инициировавшие возникновение арт-терапии, а также и по сей день поддерживающие ее существование. Анализируется влияние на арт-терапию некоторых оккультных течений как в прикладно-техническом ключе («приемы»), так и, отчасти, в концептуальном и идеологическом.

Третий параграф «Сегодняшнее положение дел» посвящен анализу актуального существования арт-терапии в пространстве «экзотических» психопрактик (юнгианская психосинтетика, астрологопсихоаналитическая традиция, таро, этнические практики и т.д.) и в качестве элемента образа жизни некоторых сообществ.

Во второй главе «Узел: современное искусство - психология/психотерапия - маргинальные религиозные, этнические и сексуальные группы и объединения, - как один из важнейших системообразующих элементов "Новейшего времени"» рассматривается культурная и социальная ситуация XX века (начиная с 80-х гг. XIX в.). Анализируется ряд новых феноменов, возникших с началом XX века в культуре и обществе. Это, прежде всего, различные доктрины (психоанализ, пост-марксистский ре-волюционаризм, движение за права меньшинств и т.п.) и наиболее яркие и показательные направления в современном искусстве (от футуризма, сюрреализма и ситуационизма - до поп-арта и постмодерна). Обосновывается тезис о том, что взаимопересечения и взаимопереходы этих разнородных элементов обуславливают специфику новейшего времени - от моды и культурной актуальности до международного права.

Первый параграф «Своеобразие культурной ситуации XX века» посвящен философскому анализу культуры XX века. Выделяются ключевые моменты, на пересечении которых образовывался «образ современности» и основные идеологические и формальные «элементы современности». Рассматриваются общие процессы, происходящие в культуре, на примере философии, науки, искусства и психотерапии. Показывается их интегральный характер. Выделяется творческая, созидающая роль России «серебрянош века» в становлении общеевропейской культурной ситуации. Прослеживается начало ее «отрыва» и изоляции от западного контекста становления различных «новообразований», характеризующих эпоху. Выделяются их последствия в плане необходимости реконструирования, «распредмечивания» многих явлений (в том числе и психотерапевтических практик), вынужденно лишившихся органичного существования в пространстве отечественной культуры, при попытках их воссоздания.

В третьей главе «Взаимосвязи и отображения» исследуются взаимовлияния различных доктрин, практик и сообществ, члены которых являлись их носителями, определяющие специфику «новейшего времени». Если в предыдущей главе речь шла о новых феноменах, возникших с началом XX века в культуре и обществе, то в этой части исследуется процесс их взаимодействия и взаимопересечения, в результате которого и по «персональному» составу, и по общей идеологии они оказываются почти идентичными. Анализ этого «переплетения» является значимым как для понимания общей культурной и социальной ситуации XX века, так и для исследования формирования арт-терапии.

В первом параграфе «Культурная ситуация XX в. как предмет общественного обсуждения» анализируются представления о социальной ситуации XX века, психоанализ и пост-психоаналитические доктрины, язык самоописания искусства, современная философия и социальная мифология, как актуальные и одновременно присутствующие в публичном пространстве предметы общественного обсуждения. Они появляются практически синхронно и как взаимосвязанные у целой плеяды литераторов, публицистов, философов и психологов . Рассматривается общая «исследовательская установка», возникшая в XX веке и характеризующаяся отказом от канонов классической рациональности.

7 Г. Гессе, С. Дали, П. Клее, Т. Манн, X. Ортега-и-Гассет, 3. Фрейд, К.Г. Юнг и т.д.

Во втором параграфе «Ситуация социальной мысли в XX в.» рассматриваются социально активные сообщества - группы политиков и революционеров, психоаналитики и пост-психоаналитики, деятели авангардного искусства, философские, околофилософские и оккультные крути и кружки - как пересекающиеся образования, зачастую представленные одними и теми же персонами8. Как существенный признак социокультурной ситуации начала XX века выделяется претензия на социальную активность различных сообществ. В этой связи подчеркивается, что арт-терапия и зарождалась в контексте социальной активности психотерапевтов, и по сей день находится на «переднем фланге» различных социальных движений.

В третьем параграфе «Взаимосвязи и отображения искусства, философии, психоанализа/психотерапии и социальных доктрин» исследуется проникновение «актуальных тем эпохи» в философские построения, в поле психоанализа и в язык самоописания искусства. Анализируется также участие художников, философов и психотерапевтов в становлении и развитии различных социально-политических доктрин. Делается вывод, что взаимопересечения и взаимопереходы доктрин и концепций позволяют говорить о существовании некоторых «сквозных» тем XX века, задающих своего рода «тематический горизонт» современного общественного сознания, без удержания которого работа в различных современных гуманитарных областях становится проблематичной. Рассмотрению арт-терапевтических практик в пространстве пересечения этих тем и посвящено данное исследование.

В заключении подведены итоги исследования, сделаны основные выводы и обозначены проблемные и перспективные направления дальнейшего исследования.

8 Так, например, немецкую социал-демократию, психоаналитическое сообщество и «Лигу сексуальных реформ» представляли одни и те же люди.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Опыт исследования практики АРТ-терапии в XX в. Игровой контекст современного искусства"

Заключение.

Исследование арт-терапии приводит нас к выводу, что она не является «классической» (в смысле образцов знания и прикладных практик XIX века) ни как «практика», ни как корпус знаний. (Отдельно должно быть сказано об «акасиологии» арт-терапии, ее системе ценностей.)

Как практика, она является «открытой»:

1) Использует элементы традиционного и современного искусства (живопись, домашнее музицирование, импровизационное музицирование, спонтанный танец и т.п.),

2) Сама разрабатывает приемы, становящиеся фактически жанрами современного искусства (спонтанный театр Дж. Морено, «автоматическое письмо» и т.п.),

3) А также аккумулирует традиционные практики «домашнего театра», «артистического салона», характерные для дворянской педагогики и образа жизни XIX века.

Как корпус знаний, арт-терапия также является «открытой»:

1) Она использует концептуальные элементы традиционной и современной психотерапии и психологии. В силу того, что современное концептуальное оформление психотерапии в целом все дальше уходит от канонов «классической теории», и, тем более, от канонов «естественно-научной теории», а арт-терапия заостряет и подчеркивает этот процесс, при анализе этого корпуса представлений, который все больше претендует на фактически философский статус, возникает самостоятельная философская проблема.

Концептуальное оформление психотерапии и арт-терапии все больше приобретает вид философского дискурса и, как таковой, он оказывает влияние и на философско-гуманитарный дискурс в целом, и становится своего рода языком для описания гуманитарного вообще.

2) Разрабатывает собственные концептуальные представления, становящиеся фактически философскими способами описания человека (человек как «воля к смыслу», человек как «необходимость самореализации», судьба человека как «личностный рост» и т.д.).

3) Аккумулирует различные концептуально-идеологические представления, которые являлись к началу XX века достаточно маргинальными: идеологию либертарианского революционаризма, оккультизма, тео- и антропо- софию, элементы не-европейских идеологий.

Кратко - об арт-терапии как о системе ценностей.

Во-первых, арт-терапия чрезвычайно гибко работает со всеми приемами и возможностями современного искусства, признавая современное искусство не только самодовлеющей ценностью, но, скорее, рассматривая его в контексте потенциальной возможности человеческой самореализации и в качестве возможной базы образа жизни, ориентированного на самореализацию человека, а не на его социальное функционирование.

Во-вторых, арт-терапия содержит в себе и признает ценным определенный «образ человека», который далек как от культа западного комфорта, так и от культа восточных империй и характерного для них культа «отношений» - «дружеских», «родственных» и т.п.

В-третьих, образ человека, имплицитный арт-терапии — образ самореализующегося человека, «реализация» которого состоит не столько в опредмечивании и «оиещнении» его способностей и возможностей в виде «продуктов», имеющих коммерческую или «социокультурно санкционированную» ценность, сколько в создании возможностей для гармонизации внутреннего мира, «душеустройства» и примирения с собою и миром.

В этом смысле, арт-терапия является проводником и ретранслятором многих традиционных ценностей - таких, как невмешательство в выбор судьбы и жизни, милосердие, отношение к навыкам и знаниям не как к вещам полезным, но как к должным, «императивным» для человека.

Мы предполагаем разработку принципов, изложенных в данной работе в дальнейших исследованиях современных отечественных и зарубежных инициатив в области арт-терапии, прежде всего в философско-кулыурном и философско-антропологическом отношении. «Новая волна» отечественной арт-терапии (прежде всего, разработки музейной педагогики и различных негосударственных терапевтических групп) нуждаются именно в философском осмыслении, а не только в практико-методической систематизации.

Список научной литературыТихонович, Лидия Андреевна, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии / Пер. с нем. - СПб.: Питер, 2003.

2. Адорно Т. В. Избранное: Социология музыки / Пер. с нем. М., СПб.: Университетская книга, 1998.

3. Адорно Т. В. Философия новой музыки / Пер. с нем. М.: Логос, 2001.

4. Адорно Т. В. Эстетическая теория / Пер. с нем. М.: Республика, 2001.

5. Аменицкий Д.А. Анализ героя «мысли» Л.Андреева (К вопросу о параноидной психопатии) // Современная психиатрия. -1915. № 5. С. 223-250.

6. Аменицкий Д. А. Психопатология Раскольникова как одержимого навязчивым состоянием («Преступление и наказание» Достоевского) // Современная психиатрия. 1915. № 9. - С. 373-388.

7. Американская философия искусства: основные концепции второй половины XX века. Антология / Пер. с анг. Екатеринбург: Деловая книга, Бишкек: Одиссей, 1997.

8. Андреев В. Очерки из истории образования и литературы в России. СПб, 1872.

9. Андреев Л. Сюрреализм. М.: Высшая школа, 1972.

10. Антология французского сюрреализма. 20-е годы. М.: ГИТИС, 1994.

11. Арто А. Театр и его Двойник / Пер. с фр. СПб.: Симпозиум,2000.

12. Арт-терапия в эпоху постмодерна / Под ред. А.И. Копытина -СПб.: Речь, 2002.

13. Базен Ж. История истории искусства: От Вазари до наших дней / Пер. с фр. М.: Прогресс - Культура, 1994.

14. Бакусев В. Карл Густав Юнг: парадоксы жизни и творчества. Предисловие / Юнг КГ. Собрание сочинений. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994. - С. 6-24.

15. Барлоу Д.П. Декларация независимости киберпространства // Компьютерра, 1997, № 29 (206), С. 22.

16. Батракова С.П., Jle Корбюзье: утопия и реальность архитектуры / Западное искусство. XX век. М.: Изд-во «Наука»,1978. - С.121-148.

17. Бассин Ф.В., Ярошевский М.Г. Фрейд и проблемы психической регуляции поведения человека / Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции.- М.: Наука, 1989. С. 418-439.

18. Беннетт Д.Г. Гурджиев. Путь к новому миру / Пер. с анг. М.,2001.

19. Беннетт Д.Г Духовная психология / Пер. с анг. М., 1998.

20. Беннетт Д.Г. Общины нового века (New Age Community) / Пер. с анг.-М., 2001.

21. Беннетт Д. Г. Свидетель или история поиска / Пер. с анг. М.,1999.

22. Бергер Л.Г. Эпистемология искусства. М.: Русский мир, 1997.

23. Берроуз У. С. Голый завтрак: Роман / Пер. с анг. — М.: Глагол,2000.

24. Бессознательное: природа, функции, методы исследования. — Тбилиси: Мецниереба, 1978. Т. I-IV.

25. Бехтерев В.М. Достоевский и художественная психопатология // Обозрение психиатрии и мед. психологии им. В.М.Бехтерева. 1993. №2. -С. 119-131.

26. Бирнгитейн И.А. Сон В.М. Гаршина. Психоневрологический этюд к вопросу о самоубийстве // Независимый психиатрический журнал.- 1993. № 1,2.-С. 95-100.

27. Боброва С, Одноколенко О. Влюбленный Эйнштейн / Итоги. — 21.09.2002. №29 (267).

28. Богомолов Н.А. Русская литература XX века и оккультизм. М.: Новое литературное обозрение, 1999.

29. Борее Ю.Б. (ред.). Теория литературы. Том IV. Литературный процесс М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001.

30. Боткин Я.А. Преступный аффект как условие невменяемости. -М., 1893.

31. Брюсова Н. и Лебединский Л. Против нэпманской музыки (цыганщины, фокстрота и т.д.). М.: Гос. Изд-во Музыкальный сектор, 1930.

32. Бурно М.Е. Терапия творческим самовыражением. М.: Академический проект, Екатеринбург: Деловая книга, 1999.

33. Буров А. Петербургские «русские» школы и распространение грамотности среди рабочих в первой половине XVIII века. Л., 1957.

34. Быховский Б.Э. Эрозия «вековечной» философии (критика неотомизма). — М.: Мысль, 1973.

35. Ванье Ж. Место слабых в душе современного мира // Наука и жизнь, 1990, №8,-С. 111-115.

36. Вахтеров В.П. Внешкольное образование народа. Сельские библиотеки. Книжные склады. Воскресные школы и повторительные классы.-М., 1896.

37. Вачнадзе Э.А. К вопросу сходства патологического художества с современным декадентским искусством / Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Тбилиси: Мецниереба, 1978. Т. II. — С. 671-679.

38. Венгер А. Психотерапия: западная теория и российская практика // Московский психотерапевтический журнал, 2004, №1 (40). - С. 518.

39. Вольфсон Б.А. «Пантеон мозга» Бехтерева и «Институт гениального творчества» Сегалина // Клинический архив гениальности и одаренности. 1928. № 1. - С. 51-52.

40. Воробьев В.В. Дегенераты и их общественное значение // Отчеты Московского общества невропатологов и психиатров за 1901-1902 гг. -М., 1902.-С. 9-10.

41. Воспоминания о серебряном веке / Под ред. В. Крейда. М.: Республика, 1993.

42. Вулф Т. Электропрохладительный кислотный тест: Роман / Пер. с анг. СПб.: Азбука-Терра, 1996.

43. Выготский JI.C. Психология искусства. М.: Искусство, 1986.

44. Выготский JI.C., Лурия А. Предисловие к русскому переводу работы «По ту сторону принципа удовольствия» / Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений. -М.: Просвещение, 1989. С. 29-36.

45. Гайденко П.П. Человек и история в экзистенциальной филосо-* фии Карла Ясперса / Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Политиздат, 1991.-С. 5-26.

46. Гельман М. Русский способ. Терроризм и масс-медиа в третьем тысячелетии. М.: Изд-во ОРТ. 1 канал, 2003.

47. Генисаретский О.И. Культурная политика после и вместо авангарда // Комод (журн.), Екатеринбург, 2000. №9. - С. 17-24.

48. Генисаретский О.И. Навигатор: методологические расширения и продолжения. М.: Путь, 2001.

49. Гителъзон Р. Жан Ванье и его последователи // Наука и жизнь. -1990. №8.-С. 110-111.

50. Голдмен Дж. Целительные звуки / Пер. с анг. М.: София,2003.

51. Гранин Д. Зубр. Эта странная жизнь. СПб: Гуманитарный унт профсоюзов, 1998.

52. Грэндин 1Скариано М.М. Отворяя двери надежды. Мой опыт преодоления аутизма / Пер. с анг. М.: Центр лечебной педагогики, 1999.

53. Дали А., Дали С, Лорка Ф., Сальвадор Дали / Пер. с исп. — М.:1. Эксмо, 2003. j '

54. Декер-Фойгт Г.-Г. Введение в музыкотерапию / Пер. с нем. -СПб.: Питер, 2003.

55. Демиденко М.И. По следам СС в Тибет. — СПб.: Нева, 2004.

56. Деррида Ж, Эссе об имени / Пер. с фр. — М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алетейя, 1998.

57. Доброхотов A.JI. Данте Алигьери. М.: Мысль, 1990.

58. Доброхотов А. Л. Идейные контексты "Рождения трагедии" // «НЛО», 2001. №50.

59. Ермаков И.Д. Очерки по анализу творчества Н.В.Гоголя. Москва-Петроград, 1923.

60. Жураковский Г.Е. Из истории просвещения в дореволюционной России. М.: Педагогика, 1978.

61. Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. -М.: Политиздат, 1990.

62. Завадская Е.В. Восток на Западе. М.: Наука, 1970.

63. Зарецкий В.К., Дубровская М.О., Ослон В.Н., Холмогорова А.Б. Пути решения проблемы сиротства в России. М.: ООО «Вопросы психоt логии», 2002.

64. Зверев А. Быть собой // Кизи К. Пролетая над гнездом кукушки: Роман / Пер. с анг. СПб.: Азбука-классика, 2004., с. 5-20.

65. Зиновьев П.М. О задачах патографической работы // Памяти Петра Борисовича Ганнушкина. Труды психиатрической клиники первого ММИ.- 1934. №4. С.411-415.

66. Зисъ А.Я. На подступах к общей теории искусства. М.: Изд-во ГИТИС, 1995.

67. Знаменская Г.Н. Генрих Манн. Критико-биографический очерк. М.: Художественная литература, 1971.

68. Иванов В.В. Эстетическая концепция звукозрительного контрапункта у Эйзенштейна / Взаимодействие и синтез искусств. Ленинград: Наука, 1978.-С. 168-182.

69. Иванов К.А. Трубадуры, труверы и миннезингеры. М.: Але-тейа, 1997.

70. Каплан Я.Ф. Плюшкин психологический разбор его // Вопросы философии и психологии. — 1902. №63. - С. 796-813.

71. Карпов П.И. Творчество душевно-больных и его влияние на развитие науки, искусства и техники. М.-Лгр.: Главнаука и ГИЗ, 1926.

72. Келлерман П. Ф. Психодрама крупным планом: Анализ терапевтических механизмов / Пер. с анг. М.: Класс, 1998.

73. Кизи К Пролетая над гнездом кукушки: Роман / Пер. с анг. -СПб.: Азбука-классика, 2004.

74. Ковалевский П.И. Иван грозный и его душевное состояние. -СПб., 1901.

75. Коллингвуд Р. Идея истории / Пер. с анг. М.: Наука, 1980.

76. Коноров М.И. Дон-Кихот, как цельная патологическая личность // Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма. -1905. №4.-С. 305-318.

77. Константинов Н.А. История педагогики. — М.: Просвещение,1982.

78. Копытин А.И. Теория и практика арт-терапии С.Пб.: Питер,2002.

79. Kopdu X., Кэхеле X., Изучение результатов психотерапии // Психологический журнал. Т. 16. №3. 1995. - С. 103-107.

80. Короленко Ц.П., Фролова Г.В. Чудо воображения (Воображение в норме и патологии). Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1975.

81. Котиков Г.М., Лернер В.Е., Вицтум Э. Болезнь Н.В. Гоголя и его путешествие к святым местам // Независимый психиатрический журнал. 1996. №1. - С. 63-71.

82. Кронфелъд А. Дегенераты у власти. М.: Мед. работник, 1941.

83. Куттер П. Современный психоанализ. СПб.: ВЕИП, 1997.

84. Ле Гофф, Интеллектуалы в средние века / Пер. с фр. М.: Аллегро-Пресс Долгопрудный, 1997.

85. Лейтц Г. Психодрама: теория и практика. Классическая психодрама Я.Л. Морено / Пер. с нем. М.: Прогресс, Универс, 1994.

86. Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Под ред. А.С. Дмитриева М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1980.

87. Литературные манифесты: От символизма до «Октября» / Сост. Н.Л. Бродский и Н.П. Сидоров. М.: Аграф, 2001.

88. Ломброзо Ц. Гениальность и помешательство. Параллель меж, ду великими людьми и помешанными. Спб.: Изд. Ф. Павленкова, 1892.

89. Лоуэн А. Терапия, которая использует язык тела (Биоэнергетика) / Пер. с анг. СПб.: Речь, 2000.

90. Лукач Д. К онтологии общественного бытия. Пролегомены / Пер. с нем. — М.: Прогресс, 1991.

91. Луначарский А. / Революция Искусство — Дети: Мат. и док. В 2 ч. -4.1. 1923-1927.-М., 1987.9 '

92. Лэйнг Р. Я и другие / Пер. с анг. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс,2002.

93. Лэнг Р. Расколотое «Я» / Пер. с анг. — СПб.: Белый Кролик.1995.

94. Майринк Г. Голем: Роман / Пер. с нем. СПб.: Азбука, 2000.

95. Макарова Г. На сценах Нового Света. Театральное искусство США / Энциклопедия для детей. Том 7. Искусство. Ч.З. Музыка. Театр. Кино. -М.: Аванта+, 2003. С. 351-356.

96. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М.: Прогресс, Культура, 1992.

97. Мамардашвили М. Необходимость себя. М.: Лабиринт, 1996.

98. Мамардашвили М. К., Пятигорский А М. Символ и сознание.

99. Метафизические рассуждения о сознании, символе и языке. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.

100. Манн Г., Манн Т. Эпоха. Жизнь. Творчество. Переписка. Статьи / Пер. с нем. М.: Прогресс, 1998.

101. Манн Т. Доктор Фаустус: Жизнь немецкого композитора Адриана Леверюона, рассказанная его другом: Роман / Пер. с нем. М.: Республика, 1993.

102. Маргинальное искусство / Сост. и ред. А.С. Мигунов. М.: Изд-во МГУ, 1999.

103. Маркузе Г. Эрос и цивилизация / Пер. с анг. М.: ООО Издательство ACT, ЗАО НПП ЕРМАК, 2003.

104. Марсель Г. Быть и иметь / Пер. с фр. Новочеркасск: Изд. агентство САГУНА, 1994.

105. Мауро М. Использование арт-терапии в формировании идентичности подростка / Практикум по арт-терапии СПб.: Питер, 2001. — С.175-196.

106. Меламид А. Александр Меламид: исповедь попа-расстриги //т Художественный журнал, №#2004. С. 11-14.

107. Мигунов А. С. Маргинальное искусство М.: Изд-во МГУ, 1999.

108. Мигунов А. С. Философия маргинальных явлений // Полигнозис 2000. № 2. -С.115-117.

109. Минакова В.П., Фомичева И.В. Общественно-педагогическое движение в России в годы первой мировой войны. — Воронеж: ИММиФ, 2003.

110. Минц Я.В. Исус Христос как тип душевнобольного // Клинический архив гениальности и одаренности. - 1927. Т.З. №3. - С. 243-252.

111. Минц Я.В. Материалы к патографии Пушкина // Клинический архив гениальности и одаренности. 1925. Т.1, №2. - С. 122-46.

112. Миньков А.Б. 2 курс лекций по астропсихологии / курс лекций,прочитанный в ДК им. Горбунова в 1992г. М., 1993.

113. Михайлов А.В. О Томасе Манне / Манн Т. Доктор Фаустус: Роман / Пер. с нем. М.: Республика, 1993. С. 5-12.

114. Михайлова М.В. Общественные педагогические и просветительные организации дореволюционной России (середина XIX — начало XX вв.): Монография / Российская академия обр. Ин-т теор. педагогики и мир. исслед. в обр. — М., 1993.

115. Морено Дж. Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе. Подход к новой политической ориентации / Пер. с анг. М.,s 1958.t 119. Морено Джакобо. Театр спонтанности / Пер. с анг. Красноярск, Фонд ментального здоровья, 1993.

116. Мухин Н.И. Нейрастения и дегенерация // Архив психиатрии. -1888. №1.- С. 49-67.

117. Неретина С.С., Парадигмы исторического сознания в России начала века // Философские исследования. 1993. №3. - С. 154-186.

118. Никитин В.Н. Пластикодрама: Новые направления в арт-терапии. М.: Когито-Центр, 2003.

119. Осипов В.П. Болезнь и смерть Ленина // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева. 1994. №1. - С. 141-149.

120. Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры / Пер. с исп. -М.: Искусство, 1991.

121. Пархоменко Т. А. Культура России и просвещение народа во второй половине XIX — начале XX вв. / Рос. Ин-т культурологии. — М., 2001.-С. 229-256.

122. Пензин A. Made in France, eaten in Russia: постструктурализм на последнем дыхании // Художественный журнал. — 2001. №37/38. — С. 4751.

123. Перлз Ф. Внутри и вне помойного ведра / Пер. с анг. М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001.

124. Перлз Ф., Гудмен П., Хефферлин Р. Практикум по гештальтте-рапии / Пер с анг. М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001.

125. Петрушин В.И. Музыкальная психотерапия / Рос. Фонд гума-нит. Исслед. -М.: Композитор, 1997.

126. Платонов О. Почему погибнет Америка. — М.: Русский Вестник, 1999.

127. Платонова О.В., Жвитиашвили Н.Ю. «Шаг навстречу». Программа творческого развития детей с «проблемами» в условиях художественного музея. СПб.: Санкт-Петербург, - 1997.

128. Плессо Г.И. Депрессия Тургенева в свете психоанализа // Клинический архив гениальности и одаренности. 1928. Т.4. №3. - С. 55-66.

129. Полевой В.М. Малая история искусств. М.: ИСКУССТВО,1991.

130. Попов Ю.В. О труде В.Ф.Чижа «Император Павел 1» // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева. 1993. №4.-С. 175-178.

131. Попов Ю.В. По поводу патографий Н.А.Некрасова и А.А.Фета // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М.Бехтерева. 1993. №3.-С. 171-176.

132. Поспелов Г.Г. Русское искусство начала XX века. Судьба и облик России. М.: Изд-во Наука, 2000.

133. Практикум по арт-терапии / Под ред. А.И. Копытина, СПб.: Питер, 2001.

134. Приображенский П.А. Нервно- и душевно-больные как объект культа // Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. 1911. №3. - С. 129-154.

135. Психология цвета. Сб. / Под ред. С.Н. Иващенко /Пер. с анг. — М.: Рефл-бук, К.: Ваклер, 1996.

136. Пятигорский A.M. Философия одного переулка: Роман. — М.: Прогресс, 1992.

137. Райгородский Д.Я. Психология и психоанализ власти. Хрестоматия. Самара: Издательский Дом БАХРАХ, Т.1. 1999.

138. Райх В. Психология масс и фашизм / Пер. с анг. — СПб.: Университетская книга, 1997.

139. Розанов В.В. Мысли о литературе. — М.: Современник, 1989.

140. Ропшин В. (Борис Савинков) Рассказы террориста // Nicotiana aristocratica (журн.). 2003. №1. - С. 132-137.

141. Рудестам К. Групповая психотерапия. Психокоррекционные группы: теория и практика / Пер. с анг. М.: Прогресс, 1993.

142. Руднев В.И. Тургенев и Чехов в изображении галлюцинаций // Клинический архив гениальности и одаренности. 1927. Т.З. №3. - С. 181-203.

143. Руткевич А. Предисловие / Аналитическая психология: Прошлое и настоящее. М.: Мартис, 1995. — С. 7-41.

144. Рычкова Ю.В. Энциклопедия модернизма. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002.

145. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. обществе / Сост. Р.А. Гальцева -М.: Политиздат, 1991.

146. Сарабьянов Д.В. Русская живопись конца 1900-х начала 1910-х годов. М., 1971.

147. Сарабьянов Д.В., Автономова Н.Б. Василий Кандинский. — М.: Издательство Галарт, 1994.

148. Сегалин Г.В. Институт гениального творчества. Проект организации международного института по изучению гениального творчества // Клинический архив гениальности и одаренности. 1928. №1. - С. 53-60.

149. Сегалин Г.В. Сиптоматология творческих приступов у гениальных эпилептиков // Клинический архив гениальности и одаренности. — 1927. Т.З. №2. С. 101-137.

150. Сироткина И.Е. Мозг гения // Человек (журн.), 1999. № 4-5.

151. Скворцов К.А. Симптом «Иллюзия уже виденного» как творческий симптом // Клинический архив гениальности и одаренности. - 1925. Т.1. №2. - С. 111-121.

152. Смирнова Е. Современные варианты дошкольного образования, или Как выбрать детский сад // Современный ребенок: проблемы и радости воспитания М.: Прагматика культуры, 2005.

153. Соколова Е.Т. Психотерапия: Теория и практика. М.: Изд. центр Академия, 2002.

154. Сокулер 3. Структура субъективности, рисунки на песке и волны времени / Фуко М. История безумия в классическую эпоху / Пер. с фр. -СПб.: Университетская книга, 1997. С. 5-20.

155. Соркин Ю. Поливалентный человек // Наука Урала. 1992. №12.-С. 4-5.

156. Спивак М. Посмертная диагностика гениальности. М.: АГРАФ, 2001.

157. Спиркина Е.А. Подготовка психотерапевтов и психологов-консультантов (проблемы адаптации западного опыта) // Психологический журнал.- 1994. Т.15. №6.-С. 121-128.

158. Столяров Б.А. Педагогика художественного музея: от истоков до современности. СПб: Специальная Литература, 1999.

159. Страда В., Лукач, Бахтин и другие / Бахтинский сборник. Вып.З. М.: Лабиринт, 1997. - С.21-55.

160. Турчин B.C. По лабиринтам авангарда. М.: Изд-во МГУ, 1993.

161. Успенский ПД. В поисках чудесного. СПб.: Издательство Чернышева, 1992.

162. Успенский ПД. Психология возможной эволюции человека / Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. М.: Политиздат, 1990. - С. 383-447.

163. Успенский ПД. Четвертый путь: Запись бесед и ответов на вопросы, касающиеся доктрины, основанной на учении Г.И.Гурджиева. — М.: ФАИР-ПРЕСС, 2003.

164. Успенский ПД. Tertium Organum. Спб.: Андреев и сыновья,1992.

165. Федоров Н.Ф. Музей, его смысл и назначение / Федоров Н.Ф. Соч. М.: Прогресс, 1982.

166. Форель О. Эвропатология и евгеника // Клинический архив гениальности и одаренности. 1928. №1. - С. 47-51.

167. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции / Пер. с нем. М.: Наука, 1989.

168. Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с анг. М.: Прогресс, 1990.

169. Фуко М Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью / Пер. с фр. — М.: Праксис, 2002.

170. Фуко М. История безумия в классическую эпоху / Пер. с фр. -СПб.: Университетская книга, 1997.

171. Хазрат Инайят Хан. Мистицизм звука. Сборник / Пер. с анг. -М.: Сфера, 1997.

172. Хайкин Р. Лечить рисованием // Наука и жизнь. 1990. №1. - С.38.41.

173. Цубина М.И. Болезнь и творчество Врубеля с психопатологической точки зрения // Клинический архив гениальности и одаренности. — 1925. Т.1. №2. С. 56-64.

174. Цубина М.И. Шизофрения и одаренность // Клинический архив гениальности и одаренности. 1929. Т.5. №1. - С. 63-68.

175. Чиж В.Ф. Значение Болезни Плюшкина (По поводу статьи Д-ра Я.Каплана «Плюшкин психологический разбор его») // Вопросы философии и психологии. - 1902. Кн. 4. - С. 872-888.

176. Чиж В.Ф. Пушкин как идеал душевного здоровья / Оттиск из Ученых Записок Юрьевского университета. 1899.

177. Чистович Я. Душевная болезнь царя Ивана Васильевича-4, Грозного // История первых медицинских школ в России. СПб., 1883.

178. Чухрукидзе К. Интродукция / Адорно Т. В. Философия новой музыки / Пер. с нем. М.: Логос, 2001. С. 7-36.

179. Шаглина Р. О Давиде Выгодском переводчике «Голема»/ Майринк Г. Голем: Роман / Пер. с нем. - СПб.: Азбука, 2000. - С. 324-329.

180. Шайкевич М.О. Психопатологический метод в русской литературной критике // Вопросы философии и психологии. 1904. Кн. 3 (73). -С. 309-335.

181. Шапир Н. Чехов, как реалист-новатор // Вопросы философии и психологии. 1905, кн. 79.

182. Шах-Азизова Т.К. Синтетизм драматического театра / Взаимодействие и синтез искусств. — Ленинград: Наука, 1978. С.55-67.

183. Шевелев А.И. Общественно-педагогическое движение как фактор формирования государственной образовательной политики России 6080 гг. XIX в. Автореф. дис. канд. пед. Наук / СПб. гос. ун-т пед. м-ва. СПб, 1996.

184. Шташер Р. Христианство как мистический факт и мистерии древности / Пер. с нем. Ереван: Издательство НОЙ, 1991.

185. Штейнер Р. Очерк тайноведения / Пер. с нем. — Л.: Эго, 1991.

186. Шувалов А.В. Патографический очерк о Данииле Хармсе // Независимый психиатрический журнал. 1996. №2. - С. 74-78.

187. Эйзенштейн С. Психологические вопросы искусства. М.: Смысл, 2002.

188. Элиаде М. Аспекты мифа / Пер. с фр. — М.: Академический Проект, 2001.

189. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре / Пер. с анг. К.: София, М.: ИД Гелиос, 2002.

190. Эллис А. Гуманистическая психотерапия: Рационально-эмоциональный подход / Пер. с анг. СПб.: Изд-во Сова; М.: изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002.

191. Эткинд A.M. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М.: ИЦ-Гарант, 1996.

192. Эткинд A.M. Толкование путешествий. Россия и Америка в травелогах и интертекстах. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

193. Эткинд A.M. Хлыст: Секты, литература и революция. М.: Новое литературное обозрение, 1998.

194. Эткинд A.M. Эрос невозможного: Развитие психоанализа в России. М.: Гнозис; Прогресс - Комплекс, 1994.

195. Юнг КГ. Воспоминания, сны, размышления / Карл Густав Юнг: дух и жизнь. Сборник / Пер. с нем. М.: Практика, 1996.

196. Юнг КГ. Ответ Иову / Пер. с нем. М.: ООО Издательство ACT; Канон+, 2001.

197. Юнг КГ. Собрание сочинений. Психология бессознательного / Пер. с нем. — М.: Канон, 1994.

198. Якобсон Р. Работы по поэтике: Переводы. — М.: Прогресс,1987.

199. Ясперс К Смысл и назначение истории / Пер. с нем. — М,: Политиздат, 1991.

200. American Psychological Association. Guidelines for providers of psychological services to ethnic, lingvistic and culturally diverse populations // American Psychologist. 1993. N48. - P. 45-48.

201. Bennett D.G. Spiritual Psychology. Lakemount, Georgia: SCA Press, 1974.

202. Bosse G.„ Kassel V., Musikkultur in der Bundesrepublik Deutsch-land. Symposion Leningrad. Leningrad, 1990.

203. Case C., Dally T. The handbook of art therapy. London and New York: Tavistok/Routledge, 1992.

204. Chace M. Dans as an adjunctive therapy with hospitalized children // Bulletin of the Menninger Clinic. 1953. N17. - P. 219-255.

205. Corsini R.J., Historic background of group psychotherapy: A critique // Group psychotherapy. 1955, N8. - P. 219-225.

206. Dally T. (Ed.). Art as therapy London and New York: Tavistok/Routledge, 1994.

207. Donnenberg D. Art therapy in a drug community // Confin. Psy-chiat. 1978. Vol. 21. N1-3. - P. 37-44.

208. Fripp R. The Act of Music. London: Guitar Craft Services, 1989.

209. Kerouac J. On the road N.Y.: New American Library publishes Signet, Mentor, Classic, Plam & Meridian Boocs, 1957.

210. Kretschmer E. The Psychology of Men of Genius. London, 1931.

211. Landgarten H.B. Clinical Art therapy: A Comprehensive Guide. — N.Y.: Brunner/ Mazel, 1981.

212. Mercier Alain. Les sourse esoterques et occultes de la poesie sym-boliste (1870-1914).-Paris, 1969. T. 1-2.

213. Milner J. Symbolists and Decadents. — London: Studio Vista Pic-tureback, 1971.

214. Naumburg M. Dynamically oriented art therapy. Its principles and practice. — New York: Grune and Stratton, 1966.

215. Naumburg M. An introduction to art therapy: studies of the «Free» art expression of behavior problem children and adolescents as a means of diagnosis and therapy. New York and London: Teachers College, Columbia University, 1973.

216. Nordau M. The psychophysiology of genius and talent / «Paradoxes». An authorised translation from the German. Chicago, 1886.

217. Richardson T. Q. & Molinaro K.L. White counselor self-awereness: A prerequisite for multicultural competence // Journal of Counseling and Development. 1996. N74(3). - P. 238-242.

218. Schqffer S. Genius in Romantic natural philosophy // Romanticism and the science. Cambridge, 1990. - P. 82-98.

219. Soloway R.A. Demography and Degeneration: Eugenics and the Declining Birthrate in Twentieth-Century Britain. Chapel Hill: The Univ. of North Carolina Press, 1990.

220. Waller D. Group interactive art therapy. London and New York: Tavistok/Routledge, 1993.

221. Weindling P. Health, Race and German Politics Between National Unification and Nazism, 1870-1945. Cambridge, 1989.

222. Wolf R. The use of instant photography in creative expressive therapy: an integrative case study//Art Psychother. 1978. Vol. 5. N2. - P. 81-91.

223. Zierer E. The Total personality in creative therapy // Amer. Imago. 1952. Vol. 197.N9.-P. 3-16.

224. Zwerling I. The creative art therapies as «Real Therapies» // Hosp. Commun. Psychiat. 1979. Vol. 30. N12. - P. 841-844.