автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.04
диссертация на тему: Основы художественной организации произведений декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике

Полный текст автореферата диссертации по теме "Основы художественной организации произведений декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике"

на правах рукописи

СОЛОВЬЕВА Татьяна Витальевна

ОСНОВЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ДЕКОРАТИВНО-ПРИКЛАДНОГО ИСКУССТВА В ЧУВАШСКОМ НАРОДНОМ ПРАЗДНИКЕ

Специальность 17. 00. 04. - изобразительное искусство, декоративно-прикладное искусство и архитектура

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

Москва 2004

Диссертация выполнена на кафедре истории художественной культуры Московского педагогического государственного университета

Научный руководитель: доктор культурологии, профессор

В. Д. Черный

Официальные оппоненты: доктор искусствоведения

О. Р. Хромов

кандидат искусствоведения Е. Ю. Пухначева

Ведущая организация: Институт истории, языка и литературы

Уфимского научного центра РАН

Защита состоится декабря 2004 г. в ¿^часов на заседании диссертационного совета К 210. 028. 01 при Московском государственном академическом художественном институте им. В. И. Сурикова по адресу: 104004, Москва, Товарищеский пер., 30.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГАХИ им. В.

И. Сурикова. Просим принять участие в защите и направить отзывы в двух экземплярах по указанному адресу.

Автореферат разослан 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета г ____^ К. Флорковская

госч-ч 2ъчьоц

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Категория праздника является одной из центральных для понимания сущности народного искусства. Народный праздник, вписываясь в природное окружение и различные уровни освоенного пространства (жилище, усадьба, поселение), объединяет комплексы произведений народного творчества в единый ансамбль. Он является естественной средой обращения различного рода предметов и комплексов декоративно-прикладного искусства, взаимодействие которых и создает неповторимый визуальный образ ансамбля чувашского народного праздника.

Актуальность темы заключается в том, что на данный момент, когда возрос интерес общества к основам народной культуры, в частности, чувашского народного искусства, накоплено значительное количество материала в данной области. Однако до недавнего времени изучение произведений декоративно-прикладного искусства производилось специалистами различных дисциплин (искусствоведения, археологии, истории, этнографии и т.д.) независимо друг от друга, вне того контекста и естественного окружения, для которого они создавались. Без рассмотрения произведений декоративно-прикладного искусства во взаимодействии частично утрачиваются семантические и художественно-стилистические особенности и связи произведений чувашского народного творчества, не учитывается их принадлежность к ансамблю. По этой причине своевременным и оправданным представляется изучение предметов декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника.

Цель и задачи. Целью данного диссертационного исследования является выявление визуального образа народного чувашского праздника, что подразумевает определение роли произведений декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника. Такая постановка проблемы нацелена на анализ стилистического своеобразия предметов декоративно-прикладного искусства, вовлеченных в пространство праздника как целостного ансамбля произведений чувашского народного творчества. Разрабатывая данную тему, мы ставим перед собой следующие задачи:

оценить роль природно-климатических и культурно-исторических условий в формировании обрядового цикла чувашей (праздники семейного и календарного циклов) и их влияние на художественные особенности произведений декоративно-прикладного искусства, формирующих предметно-пространственную среду;

выявить содержательную основу художественной организации комплексов предметов декоративно-прикладного искусства, а также ансамбля народного праздника в целом;

определить место произведений народного искусства в системе праздника, их участие в создании его образной системы;

провести художественный анализ компонентов, моделирующих визуальный образ народного праздника и, прежде всего, произведений декоративно-прикладного искусства, включенных в пространство народного праздника и составивший в его рамках единый ансамбль. I рос ншио и \ льная

Г БНБ-ЧИШРКА

(С.Нгтсрбург 200 ^ РК

Объектом исследования выступают произведения народного искусства, определяющие художественное своеобразие чувашского праздника.

Предметом исследования является процесс формирования художественного образа чувашского народного праздника за счет использования в нем произведений и комплексов декоративно-прикладного искусства.

Методы исследования. В силу того, что праздник представляет собой синкретичное культурно-историческое явление, которое объединяет большое количество произведений, целесообразным представляется использование комплексной методики исследования, что соответствует природе народного искусства. Данная методика предполагает сочетание разнообразных методов исследования. Структурно-функциональный метод позволяет определить внутренние связи произведений декоративно-прикладного искусства, задействованных в народном празднике. При помощи семиотического метода раскрывается содержательная основа произведений декоративно-прикладного искусства. Формально-стилистический метод используется для оценки выразительных средств произведений, определения устойчивых стилевых характеристик последних как составных элементов единого ансамбля.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые предпринимается попытка искусствоведческого анализа комплекса произведений чувашского народного искусства с точки зрения определения их роли и места в организации предметно-пространственной среды народного праздника.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов в учебных изданиях по этнографии, истории искусства чувашей, в частности, при изучении народной культуры в курсе "Культура родного края" в высших учебных заведениях и в средних общеобразовательных школах республики, а также в музейной работе.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были опубликованы в виде статей в научных сборниках. Результаты исследования, представленные в качестве докладов, обсуждались на заседании Ученого Совета художественно-графического факультета и на кафедре истории художественной культуры Московского педагогического государственного университета, на конференциях и научных чтениях в 2001 - 2004.

Объем и структура работы. Диссертация общим объемом 237 страниц состоит из Введения, трех глав и Заключения, списка использованной литературы (280 наименование). В качестве приложения используются альбом иллюстраций.

Основное содержание работы.

Во Введении обосновывается тема исследования, ее актуальность, цели и задачи. Здесь мы также даем оценку степени изученности данной темы. С этой целью проводится подробный историографический обзор научной литературы, который, в силу синкретичности народного праздника как явления культуры, его многомерной комплексной природы включает исследования по этнографии, археологии, фольклору, а также истории, литературе и искусству и т.д.

Анализ литературы позволил выделить основные периоды изучения чувашского народного искусства, их направления и проблематику. На основании этого анализа предоставляется возможность осмыслить отмеченные исследователями данные о конкретных произведениях искусства и определить их отношение к праздничному действу.

Первый этап в изучении чувашского народа, который охватывает очень большой временной отрезок (X - XVII вв.), можно назвать периодом первых кратких и разрозненных упоминаний о чувашах. Он включает очень разнообразные сведения (работы восточных авторов, русские летописи, труды западноевропейских дипломатов и записки путешественников), которые главным образом освещали вопрос о религиозных воззрениях чувашей.

С XVIII века начинается качественно новый этап в изучении чувашского искусства, связанный с повсеместным практическим освоением территорий России, обретенных ею на протяжении XVI - XVIII веков. С созданием в 1725 году Академии наук по России организуется ряд экспедиций, основной задачей которых являлся сбор максимально полной информации о нерусских народах России. Материалы, собранные ее участниками, легли в основу научных работ (труды Г. Ф. Миллера, И. Г. Георги, И. И. Лепехина, П. С. Палласа). Наибольшее внимание исследователей в области изучения чувашской культуры на данном этапе привлекает народная одежда и языческие обряды как наиболее экзотические проявления культуры народа, а также мифология, календарь.

Определение очередного периода (П половина XIX века - начало XX вв.) связано со становлением этнографии как науки. Научное познание чувашского народа на этой стадии отличается широтой географического и тематического охвата. Значительный объем фольклорного и обрядового материала, коллекций народного костюма и предметов утвари позволил начать специализированное изучение чувашского народного творчества: традиционного праздников и обрядов, устного и музыкального фольклора, народной одежды, жилища (А. А. Фукс, В. А Сбоев, Н. И. Ашмарин, В. К. Магницкий, В. Н. Никольский, Г. И. Комиссаров, В. А. Мошков, Н. И. Юркин и др.).

Несомненным достоинством исследований данного этапа является тот факт, что они появились, когда еще бытовала традиционная культура чувашей. Таким образом, была заложена фундаментальная база последующих отраслевых разработок накопленного материала этнографами, филологами, историками, фольклористами, искусствоведами и специалистами других областей.

Новый этап в изучении чувашского народного искусства охватывает период с 20-х по конец 70-х годов XX века. Он имеет большое значение для истории изучения чувашского народного искусства, как в организаторском, так и в чисто исследовательском плане. С образованием в 1920 году Чувашской национальной автономии и превращения Чебоксар в ее столицу, сюда переносится центр научной работы по изучению культуры чувашского народа. Это способствовало формированию системы координации исследовательских работ на республиканском уровне (Общество изучения Чувашского края, Совет науки и культуры, Чувашский комплекс научно-исследовательского института, ныне

Чувашский государственный институт гуманитарных наук). В изучении быта и культуры народа на данном этапе основное внимание уделялось организации экспедиций и формированию из собранного материала фондов Центрального чувашского музея, открытого в 1921 году. Масштабность проведенной в этом направлении работы позволила накопленным материалам, прежде всего по фольклору и народному костюму, стать фундаментальной базой для последующих исследований.

Важно отметить, что с конца 70-х годов в области изучения чувашского народного искусства формируются новые научные приоритеты (работы А. А. Трофимова, А. К. Салмина, И. А. Дмитриева), Определяющим становится комплексный анализ этноса, его происхождения с позиций всех отраслей исторических знаний: археологии, истории, этнографии, искусствознания и т.д.

Несомненно, осознание необходимости комплексного изучения народного чувашского искусства имело в основе исследования 60 - 80 гг. XX века в области теории народного искусства, посвященные осмыслению народного искусства как особого типа культуры. Одной из характерных его особенностей признается его ансамблевость, а комплексный метод понимается как наиболее соответствующий его многогранной ансамблевой природе. В связи с этим исследования народного искусства в контексте народного праздника приобретают особую значимость, поскольку они нацелены на анализ произведений, объединенных в специфическую систему. Но на современном этапе проблема комплексного изучения народного праздника пока еще не разработана.

В главе I "Природно-климатические и культурно-исторические условия развития чувашского народного искусства" прослеживается влияние природно-климатических условий и культурно-исторических процессов на формирование уклада жизни чувашей, связанный с ним обрядовый календарь, выбор материалов, а также художественное решение предметов, окружающих человека, что в целом определяет особенности художественной организации чувашского народного праздника.

Поскольку формирование традиционной чувашской культуры было связано со значительными историческими процессами, которые сопровождались географическими перемещениями, этническими ассимиляциями, религиозными влияниями и культурными заимствованиями, в ареал чувашского народного искусства вошли и стали органичной частью чувашского быта элементы различных культур.

Наличие некоторых элементов в культуре чувашей дает возможность предположить существование, если не исторических корней, то, по крайней мере, влияния скотоводческих племен на чувашскую культуру. Более очевидной для исследователей является связь предков чувашей с тюркскими племенами, обитавшими до нашей эры в степях Центральной Азии, которые к началу I тыс. н. э. достигают степей Средней Азии, а в Ш - IV вв. расселяются на значительной территории Северного Кавказа, Приазовья, Причерноморья. Континентальный климат и пустынные, полупустынные ландшафты районов расселения предков чувашей на данном историческом этапе определили в качестве основ-

ного их занятия кочевое скотоводство, что нашло самое непосредственное отражение на предметах бытового окружения.

Скотоводство, а также охота, имевшая подсобный характер, обеспечивали материалом (войлок, кожа, мех) практически все сферы жизни предков чувашей. Выделанные шкуры и войлок служили "строительным материалом" для жилища, одежды и даже посуды. Необходимость постоянного передвижения определили легкость конструкций, удобство при транспортировке и установке как обязательное требование к жилищу и предметам быта. Этим требованиям отвечали конусообразные шалаши, составленные из жердей, покрытых шкурами, или круглые войлочные кибитки, иногда на колесах, кожаные сосуды. Пластичность материалов диктовала соответствующие формы предметов быта (круглые формы сосудов из кожи, округлые очертания юрты). Форма круга была характерна и для так называемого гнездового типа расположения юрт на временных стоянках.

В условиях тесного взаимодействия предков чувашей с ираноязычными племенами Северного Кавказа формируются этнические общности (болгары и сабиры), которые в V - нач. VII вв. создают государства (Великая Болгария и Савирское княжество). На данном этапе наметился переход данных этнических общностей от скотоводства к земледелию, обусловленный природными характеристиками места обитания и влиянием земледельческой культуры древних цивилизаций Ближнего Востока.

Влияние культуры ираноязычных племен проявилось также и в системе космогонических и религиозных представлений чувашей, впитавших в себя некоторые элементы зороастризма, на традициях создания народного костюма, на орнаментальном искусстве. На это указывают многие параллели в одежде древних, а также современных народов Средней Азии, Северного Ирана, Передней Азии и Индии, а также археологический материал. Терракотовые статуэтки с изображением женских фигурок, принадлежащие южнотуркменистан-ским земледельческим племенам, и коропластика из Согда докушанского и раннекушанского периодов (П вв. до. н. э. - IV в. н. э.) обнаруживает сходство в основных формах одежды, головных уборов и украшений с чувашским костюмом. Женские фигурки из терракоты часто изображались в одежде, аналогичной чувашской летней одежде гuynáp, женским головным уборам сурпан, хуги-пу, свадебному покрывалу пёркенчек. Сравнительный анализ росписи керамических сосудов, фресок и женских статуэток, найденных при археологических раскопках в районах Южного и Восточного Туркменистана и песках Каракумов, области расселения и обитания оседлых земледельческих племен VII - VI тыс. до н. э., украшений и вышивки народной одежды чувашей {мая, шупькеме, кёскё, яркач, capá и др.) также обнаружил несомненное сходство.

Тем не менее окончательное закрепление оседлого образа жизни и переход к земледелию произошел на территории Среднего Поволжья (кон. VI -Х1П вв.), где суварские и болгарские племена, древнейшие предки чувашей, ассимилировали местные финно-угорские племена и образовали государство -Волжскую Булгарию (X - ХШ вв.). В первую очередь, определению земледелия

на правах ведущей отрасли хозяйства способствовал умеренно-континентальный климат данной местности, ее лесостепной ландшафт и разветвленная сеть больших и малых рек.

В связи с переменой уклада жизни были уточнены и характеристики предметов декоративно-прикладного искусства. Так, комплекс народной одежды на данном этапе приобрел наибольшую законченность форм в целом и в отдельных деталях.

Холст и сукно, вытканные из льна и конопли, в качестве основы народного костюма были более удобны для нового уклада жизни и окончательно вытеснили меха, кожу и войлок из постоянного обихода, которые стали использоваться в качестве материала для зимней одежды. Состав костюма усложняется. Его основу составляет рубашка туникообразното покроя (кёпё), подхваченная поясом, и штаны (йём). Этот комплекс дополнялся лыковыми лаптями (gánama), реже - кожаными сапогами {ama).

В качестве головного убора мужчины использовали зимой барашковую шапку, летом - войлочную шляпу. У женщин набор головных уборов был более сложным. Его можно условно разделить на две группы: платки-покрывала (сур-пан, пуд mympu, пёркенчёк, чалма) и шапки (тухья, хушпу). Выбор того или иного вида свидетельствовал о семейном положении женщины. Женский костюм также дополнялся целым комплексом нагрудных, наспинных и поясных элементов (теветь, шулькеме, сурпан дакки, xtfpe, capá, яркйч и др.).

Фактура ткани и покрой определили и размещение вышивки и украшений (по вороту и грудному разрезу, краям рукавов, подолу и боковым швам).

Несколько позднее (XIII - XV вв.), в период формирования этнических групп чувашей, одежда вирьял и анатри приобретает специфические особенности, проявившиеся в техническом исполнении костюма, манере его ношения, характере и цветовой гамме вышивки, но не затронувшие ее основных характеристик.

Оседлость вызвала необходимость создания постоянных жилищ, и юрта постепенно была вытеснена срубом. Обилие леса позволило заменить войлок и шкуры в строительстве жилища деревом. Материал диктовал новую форму жилища. Из-за стремления сохранить изначальную форму войлочной юрты, круглую в плане, бревенчатые срубы первоначально имели восьми-, шести-, пятигранную форму. Со временем чуваши остановились на четырехугольной форме.

Дерево, кора, лыко стали основным материалом и для посуды чувашей, инструментов и других предметов быта, которые изготовлялись путем выдалбливания, выпиливания, выжигания и др.

Таким образом, культура Волжской Булгарии стала основой культуры чувашского народа в основных его проявлениях. К Х1П веку народная культура чувашей в основных своих чертах была сформирована. Это обусловило ее относительную устойчивость к мусульманскому и христианскому влиянию, имевшему место впоследствии.

На протяжении XVII - XIX столетий традиционная чувашская культуры в основных своих проявлениях не претерпевала сколько-либо значительных

изменений. Лишь с XIX века в связи с усилившимися торговыми и социальными отношениями начинает сказываться интенсивное русское влияние. Наиболее значительные изменения коснулись комплекса народной чувашской одежды. В употребление входят новые материалы. Сначала для отделки платья, а затем и в качестве его основы вместо самотканых холстов начинают использоваться ткани фабричного производства. Под усиливающимся влиянием городской культуры значительно упрощается состав чувашского народного костюма. Сложный комплекс чувашских женских головных уборов выходит из употребления и заменяется платком из шелка, ситца и шерстяных тканей, полушалком. Со временем выходят из употребления все старинные нагрудные, шейные (теветъ, алка, гиулькеме и др.) и поясные украшения. Причем исчезновение последних {capa, хуре) повлекло за собой и исчезновение пояса как такового. Покрой мужской, а затем и женской одежды сближается по своей конструкции и оформлению с одеждой русского образца. Традиционная женская рубаха приближается по покрою к платью. С середины XX века старинная верхняя одежда интенсивно вытесняется пальто, кофтами и др. городского образца. Лыковые лапти заменяются обувью фабричного производства (сапоги, галоши, туфли). Так, постепенно традиционный народный костюм выходит из повседневного обихода, сохранившись, однако, приблизительно до П половины XX века в своей старинной форме в качестве обрядовой одежды.

Изменения коснулись и планировки жилища. Со второй половины XIX века наблюдается значительное совершенствование жилища, чему способствует усилившиеся влияние русской культуры. Наиболее распространенным типом становится трехкамерное жилище изба + сени + клеть. Появляются дома-пятистенки, двухэтажные дома. Изменилась и планировка усадьбы, а также всего поселения в целом. Окна дома стали выходить на улицу, и благодаря этому он перестал быть замкнутым только на усадьбе. При этом чуваши старались сохранить при строительстве традиционную ориентировку окон на юго-запад, а двери на восток. Деление на функциональные зоны внутреннего пространства жилища и их декоративное оформление также остается достаточно традиционным. Однако в мотивах вышивок тканых изделий, резного украшения наличников окон сказывается русское влияние. Гнездовая форма застройки вытеснялась уличной: дома устанавливались на одной линии, линии улиц, которые приобретали более прямые очертания, располагались параллельно друг другу.

Таким образом, адаптация к природной среде, климатическим условиям и восприимчивость к культурным влияниям сформировало уникальные комплексы чувашского народного творчества, которые включались в контекст народного праздника.

Во главе П "Особенности мировосприятия и основа организации ансамбля в чувашской народной культуре" раскрывается специфика восприятия образа мира чувашами, которая лежат в основе закономерностей построения художественной системы как отдельных комплексов декоративно-прикладного искусства, так и композиционного строя чувашского народного праздника, объединяющего комплексы в единое целое. Разнообразие истоков

формирования образа мира в представлении чувашей, обусловленное особенностями исторического формирования народа, определило особенности мировосприятия чувашей, его синкретичность.

Характерной чертой космологии древних чувашей является противопоставление упорядоченного космоса хаосу, что символизировало, по их представлениям, поднятие первосуши из бездны водного хаоса. Место творения является центром, обладающим наивысшей сакральностью. Подтверждением этого служит тот факт, что на этой горе-первосуше произрастает мировое дерево, соединяющее, по представлениям древних чувашей, три сферы Вселенной (небесную, земную и подземную), символ единства всех миров. Особенно ярко структура Вселенной актуализировалась и моделировалась в общественных праздниках, проводимых на природе (жертвоприношения киремети, очистительные обряды и т. д.)

Такое понимание образа мира, лежащее в основе композиционной организации народного праздника, последовательно воплощается во всех комплексах предметов декоративно-прикладного искусства, вовлеченных в праздничное действо. Предметное воплощение образа Вселенной приводит к созданию вокруг человека, по определению М. С. Кагана, системы следующих друг за другом "концентрических сфер", наполненных сакральным смыслом. Этими окружающими человека сферами являются народная одежда, в которую облачен человек, все предметы быта, которые окружают человека в повседневности, его жилище, усадьба, родовое поселение.

Наиболее четко и последовательно миротворческий смысл нашел выражение в комплексе народной одежды, особенно в одежде замужней женщины, а также в структуре жилища и его внутреннем обустройстве, поскольку они воспринимаются человеком как границы "своего", освоенного пространства, противопоставляемого "чужому", враждебному человеку. Определяя границы внутреннего пространства, данные комплексы декоративно-прикладного искусства одновременно воссоздают микрокосм по образцу макрокосма.

Вследствие антропоморфизации модели мира, каждая ее часть ассоциировалась с определенной частью человеческого тела: голова означала небосвод, расстояние от плеч до пояса - пространство между небом и землей, нижняя часть туловища - подземный мир. Такое понимание строения мира переносилось и на структуру народного костюма: головной убор и часть костюма до пояса соответствовали трем небесным сферам, пояс обозначал поверхность земли, часть костюма от пояса до обуви символизировала три мира подземной сферы. Расположение и мотивы вышивки и украшений каждой части костюма подтверждали такую структуру образа Вселенной.

Сложный комплекс головного убора, который представлялся как самый верхний ярус небесной сферы, вероятно, отражал сложное строение самого неба. Женский головной убор (хушпу, тухья) имел конусообразную, трапециевидную или сферическую форму, такую же, как и небесный свод в представлении чувашей. Значение головного убора, как аналогии небесной сферы, подчеркивалось тем, что на него нашивались металлические монеты, оловян-

ные кружочки (тухланки), обозначавшие светила, а разноцветный бисер отмечал различные слои неба. Бисером, монетами и тесьмой украшалась также и длинная тканая полоса (хурё), которая пришивалась к хушпу сзади. Орнамент масмака, налобной повязки, содержал чаще всего космогонические мотивы. Его композиция имела трапециевидную, полуовальную или прямоугольную формы, а в рисунках узоров можно найти изображения брака земли и неба, всемирного потопа, сотворения и упорядочивания мира, связи Неба и Земли и их отделения, места солнца и звезд, слоев неба и т. д.

Наплечные узоры (хултйрмач, хулди), которые символизировали средний ярус неба, являлись своеобразными знаками, означающими "свод неба" или "свод неба с опорой", которые зачастую представляли своеобразное сочетание фигур, обозначающих небосвод и ось мира. В расположении этого узора именно на плечах усматриваются параллели с чувашским мифом о великане Улыпе, который держал на своих плечах небо.

Третий ярус неба олицетворяла нагрудная часть костюма. На груди вышивались медальоны кёскё. Символика данной нагрудной вышивки в форме розетки очень разнообразна. Кёскё могла символизировать древо жизни (стилизованное изображение дерева), которое произрастает из первосуши (треугольника). В ней можно также усмотреть солярный символ. Нагрудная вышивка в виде двойного четырехугольника, пересекаемого перекрестными линиями, могла изображать в самых общих чертах и картину мира, точнее земную сферу, разделенную на две части: видимый (¡дут тёте и ку тёчче) и невидимый <леш тёте) миры. Перекрестные линии внутри четырехугольника ориентировали его по сторонам света. Изображение земного мира могла дополняться изображением мирового древа и солнца, расположенным на всех четырех сторонах узора.

Нагрудная часть костюма дополнялась еще и изобразительными мотивами орнаментов и аксессуарами, символика которых также соответствовала изображению наземного мира. Так, например, замужние чувашки носили на груди ама - металлическое украшение в виде треугольника - "горы", "первосуши" с кругом - "солнцем". В нагрудной вышивке и в оформлении ворота могли присутствовать образы киреметища, постоянного места жертвоприношения духу киреметю.

Среднюю часть композиции костюма представлял пояс, который разделял модель Вселенной на равное количество частей по вертикали (три сферы над поверхностью земли и три сферы под нею). Цветовое решение пояса, в котором преобладали сочетание различных оттенков красного и черного цвета, по версии А. А. Трофимова, могло символизировать соединение, брак неба и земли.

Подземный мир ассоциировался с нижней частью костюма, от пояса до обуви. На уровне бедер предполагалась первая, верхняя сфера. Ей соответствовали поясные украшения {capá, яркач). Лопасти capá свисали с пояса со стороны спины, яркйч - на бедрах с двух сторон. Основным мотивом орнамента поясных украшений являются солярные знаки, поскольку чуваши верили, что

подземный мир имеет такое же строение, что земной, и также освещается солнцем. На самом нижнем слое подземного царства (на подоле) часто помещался зигзагообразный орнамент, символизирующий водную стихию.

Взаимосвязь миров можно усмотреть в форме ношения чувашских сур-панов, представляющих собой род длинного полотенца с тканым или вышитым узором и кружевами на концах. Сурпан обвязывался вокруг головы, а его концы опускались вдоль спины- один - чуть ниже пояса, второй - на уровне бедер Данный тип головного убора орнаментировался обычно стилизованным изображением дерева, отсылающим нас к образу мирового дерева. Растительный орнамент помещался и на рукавах платья.

Следующей "концентрической сферой", в которой картина мира получает конкретную реализацию, является жилище, которое, по словам А. К. Бай-бурина, представляется "квинтэссенцией освоенного человеком мира". Жилище одновременно отделяет человека от внешнего пространства, создавая особый микромир и обозначая его границы, и связывает человека с внешним миром. Поэтому в жилище соединяются черты человека и вселенной. С одной стороны, отдельные части дома ассоциируются с частями человеческого тела. Именно поэтому столь обычны перекодировки между частями человеческого тела (например, окна ассоциируются с глазами (чурече кудё), зев печки со ртом (камака дйварё), фронтон крыши со лбом (пурт дамки). С другой стороны, структура дома, его внутреннего пространства повторяют структуру Вселенной.

Организующим началом внутреннего пространства жилого помещения, а в отдельных моментах и структуры усадьбы и всего поселения, являлся ряд оппозиций: верх - низ, центр - периферия, правый - левый, внутренний (удаленный от входа) - внешний (расположенный у входа). При этом место в центре обладает наибольшей сакральной ценностью- место у входа - наименьшей; левая сторона считается мужской, а правая - женской.

Так система строгой иерархии частей формирует единый сбалансированный образ комплекса жилища, отражающий структуру мироздания, что проявлялось 'Sie только в общей схеме, но и в ее наполнении", т. е. в "предметной среде ансамбля" жилища, через которую, по мнению Г. К. Вагнера, "человек и осознает ансамбль". Бытовые предметы, которые на первый взгляд выполняли сугубо утилитарную функцию, вовлекаясь в ритуальное, обрядовое действие приобретали символическое значение. Более того, каждый бытовой предмет в той или иной степени воплощал образ Вселенной, поскольку, как отмечает М. А. Некрасова, в ансамбле народного искусства "малая форма живет по законам большой формы". С целью придания вещи особой силы, предметам чувашского декоративно-прикладного искусства, прежде всего обрадовой посуды, придавалась форма культовых животных - утки и лошади. Так, например, ручкам пивных ковшей часто придавалась форма или наносились узоры с фигурами утки или лошади. По-видимому, они должны были указывать на космогонические мифы. Изображение утки на обрядовых предметах, отсылает нас к утке как одному из главных персонажей космогонических мифов чувашей.

Домашняя утварь, подчиняясь особенностям организации внутреннего пространства жилища, в первую очередь, маркировала распределение зон в интерьере. Так, мужская половина (кёрегё), воспринимавшаяся, как застольное пространство, где разворачивалось действие большинства праздников семейного цикла, характеризовалась наибольшей декоративностью. Эта часть дома была самой светлой, поскольку обычно на левой стене располагалось окно, которое обрамлялось вышитыми полотенцами. Украшением призвано было служить резное оформление располагавшегося в данной зоне стола, которое перекликалось с резным орнаментом расставленной на нем деревянной обрядовой посуды. Во время праздников на нарах в переднем углу расстилался войлок, одеяла, орнаментированные подушки.

Женская (тёпеле) половина в отношении декоративного оформления была скромнее, что объяснялось ее хозяйственным назначением. К тому же обычно во время праздников она была закрыта занавесом. Здесь в основном размещалась посуда: братины, большие ковши, использовавшиеся для пивоварения - алтйр, ковши для пива - курка, capa курки, столовые тарелки - апат-димёд тирёкё, посудина с крышкой, величиной с ведро - астайкка, солонки -товар кили, ступы - ытти, кадки - катки, сосуды для черпания - аскад и др. Она также могла использоваться и в обрядовых церемониях. Причем, как отмечает А. А. Трофимов, предметы, участвующие в обрядовом действии были более красочными, в их орнаменте преобладали животные мотивы (изображение утки или коня).

Наряду с посудой, которая могла использоваться то чисто утилитарно, то как ритуальный символ, у чувашей существовали предметы, которые использовались только при совершении обрядовых действий. Они помещались отдельно от всей посуды, не в тёпеле. Так, например, обрядовый ковш, из которого обливали жертвенное животное, посвященное киреметю, прятался в укромное место. Его обычно хранили на столбе в сарае, подальше от посторонних глаз. В обрядах поминовения духов предков использовался поминальный ковшик - ада курки. По описанию Н. И. Ашмарина, это был небольшой "гладкий деревянный ковш, в который наливали (пиво) на поминках по покойнике". Вероятнее всего, он изготовлялся специально для этого случая и по окончании обряда разбивался.

* Часть избы, которая примыкала к дверному пространству, считалась хо-

зяйственной, что отмечалось располагавшимися здесь орудиями производства, которые во время праздничного действа выносились в сени.

Каждая из данных значимых зон жилого пространства дома, как отмечает М. А. Некрасова, "имела свою иерархию предметов, имела свой центр", вокруг которого распределялись все остальные предметы. Таким организационным центром мужской половины обычно являлся стол и нары в переднем углу, в женской - печь, в хозяйственной части - дверь.

Точки соприкосновения внутреннего пространства дома с внешним, часто враждебным миром (окно, дверь, волоковое окно) также обозначались предметами декоративно-прикладного искусства. Так окно оформлялось поло-

тенцами, орнаментированными узорами защитного характера, волоковое окно и дверь обязательно снабжались оберегами (железными предметами, рябиновыми прутьями).

Таким образом, комплекс предметов домашнего обихода как неотъемлемая часть убранства дома, формируя внутреннее пространство жилища - основное пространство праздников, в особенности семейного цикла, участвовал в воссоздании картины мира, дублируя воссозданную в жилище картину мира, то есть, говоря словами А. В. Иконникова, "предметно-пространственное окружение <...> фиксировало в своих формах представление о структуре Вселенной, как бы образуя звено меду человеком и космосом".

Глава Ш "Формы художественного моделирования с использованием предметов декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике" посвящена выявлению художественного своеобразия произведе- 1

ний народного искусства чувашей, которые формируют образ народного праздника. В ходе исследования мы доказали, насколько важно увидеть произведения декоративно-прикладного искусства и их комплексы не в разрозненном состоянии, а в составе ансамбля, который формируется посредством праздничного действа и в процессе которого в полной мере реализуются заложенные в них художественные возможности.

Как показывает анализ, проведенный в предыдущей главе, границы пространства праздника могут расширяться от пределов жилища до макрокосма. Однако всегда, вне зависимости от его принадлежности к жизненному или календарному циклу, от охвата участников действия и его содержания, основой художественной организации праздника является представляемая картина мира, которая формируется в процессе взаимодействия человека с окружающей средой.

В наиболее концентрированном виде моделирование картины мира проявилось в народном костюме, в его структуре, подтвержденной художественно-выразительными средствами. Человек в народном костюме выступал центральным объектом любого праздника. Он определял границы среды своего обитания и границы праздничного пространства, выбирал определенное худо- ,

жественное выражение этого пространства и среды. Человек в народной одежде являлся основой композиционного строя праздничного пространства, своеобразным мерилом его художественной организации, отмечая начало, направлен- -ность действа, его кульминацию и завершение. Расставляя декоративные акценты, перебирая и перемещая произведения декоративно-прикладного искусства в праздничном пространстве, он придавал празднику определенный рисунок.

Народный костюм во многом определял визуальный, художественный образ праздника: его образный строй служил своего рода образцом для реализации на других уровнях развития праздничного действа. Он как центральная концентрическая сфера формировал художественный образ целого ряда следовавших за ним и последовательно включавших друг друга концентрических сфер, окружавших человека в народном костюме. Они, расширяясь до пределов

микрокосма, "растворялись" в природе. Комплекс народной одежды и природа, микрокосм, таким образом, являлись как бы последовательными уровнями реализации картины мира, которые постоянно стремились друг к другу.

Одной из таких концентрических сфер следует считать и пространство народного праздника. Однако, в отличие от народного костюма, праздник, благодаря развернутости во времени и пространстве, является воплощением космогонических представлений древних чувашей в действии. Он моделирует образ мира, вовлекая комплексы предметов декоративно-прикладного искусства, организуя их взаимодействия в пространстве праздника.

Для семейных обрядов пространство праздника, как правило, ограничивалось домом, и визуальный образ народного праздника в данном случае формировали предметы декоративно-прикладного искусства, иерархично распре-

1 деленные по функционально-семантическим зонам жилища. Зоны жилища, если их рассматривать с точки зрения народного праздника и его художественной организации, характеризуются различным художественным выражением Степень значимости определенной зоны в контексте народного праздника, прежде всего, выражалась за счет ее художественного решения. При помощи месторасположения участников обряда, определенного набора предметов, имевших место в данной части жилища, расстановки комплекса предметов декоративно-прикладного искусства (посуды, тканых изделий и других предметов домашней утвари), а также степени их концентрации, та или иная зона внутреннего деления дома маркировалась в качестве центральной в пространстве народного праздника. Так, создавался неповторимый художественный образ большинства праздников семейного цикла.

Через точки соприкосновения с внешним миром (окна, главным образом, и дверь) окружающая жилище природная среда проникала в его замкнутое пространство и, благодаря солнечному свету, явственнее выявлявшему пластику, фактуру, цветовую гамму народного одежды участников, предметов интерьера, декоративные детали, участвовала в создании художественного образа праздников, проводившихся в пределах дома.

* Если же действие праздника, как правило, относящегося к календарному циклу, переносилось за пределы жилища и поселения вообще, его пространство расширялось, не ограниченное зримыми преградами. При анализе

* визуального образа праздников данной группы нельзя не учитывать эстетику самой местности, выбранной для проведения праздника. Природные характеристики местности (берег реки, возвышенность, лесная поляна, поле и т. д.) эмоционально воздействуя на участников праздничного действа, создавали единый фон, способствующий цельному восприятию праздничного действа. Поскольку большее количество календарных обрядов проводилось днем, яркое солнечное освещение придавало народной одежде участников ритуала яркое цветовое звучание, в полной мере выявляло цветовую гамму ее декоративного украшения (вышивки, нашивок, аппликации и т. д.), заставляло блестеть металлические детали женских костюмов. Более того, как замечает Т. М. Разина, "эстетическое осмысление природы определяет основу искусства орнамента",

поскольку в характере вышивки, украшавшей одежду исполнителей обряда, повторялось многообразие ритм, форм и цветовых сочетаний природы, окружавшей человека. Плавные движения участников ритуалов также являлись своего рода продолжением природных форм.

Пространство праздников различного масштаба (семейного и календарного циклов) не были изолированы друг от друга, а, напротив, взаимопроникали друг в друга. Пространство некоторых семейных ритуалов (свадебного, похоронного) не ограничивались границами жилища, а некоторые земледельческие обряды (например, моление в честь нового хлеба и нового пива и окончания цикла сельскохозяйственных работ - сйра чуклени) проводились в семейном кругу в доме. Пространство многих обрядов расширялось или сужалось по ходу действия. Так, например, действие праздника акатуй, начинаясь в доме, продолжалось уже в пределах всего поселения. Широта охвата территории влияла на степень декоративной насыщенности праздничного пространства. Небольшое замкнутое пространство праздника, ограниченного границами жилища, диктовало более тесное расположение участников обряда, большую концентрацию предметов декоративно-прикладного искусства, усиливало смысловую нагрузку отдельных его зон. Расстановка предметов в пределах праздника, проводимого на природе, была более разреженной, в связи с чем уменьшалась декоративная насыщенность отдельных зон праздничного пространства и усиливалась значимость выразительных средств каждого предмета. Однако в любом случае, вне зависимости от отнесенности к тому или иному циклу обрядности, комплексы предметов декоративно-прикладного искусства обозначали границы праздничного пространства, его наполненность, динамику развития действа и характер его композиции. Также, вне зависимости от отношения к тому или иному циклу обрядности предметы декоративно-прикладного искусства образовывали единый ансамбль.

В первую очередь, данное единство базировалось на четкой иерархии, которая символизировала упорядоченность космоса. Беря за основу художественной организации ансамбля картину мира, по вертикали произведения декоративно-прикладного искусства распределялись четко в соответствии с представлениями о ярусном, троичном строении Вселенной, ее небесной, земной и подземной сферах. Особенно ярко это прослеживается в структуре народной одежды, жилища и обрядовых постройках (например, киреметище). По горизонтали пространство организовывалось путем выделения центра и, относительно него, периферии. Вокруг центра расставлялись комплексы декоративно-прикладных комплексов вовлекавшиеся в пространство праздника. Наиболее распространенной композицией построение комплексов предметов является построение по кругу. По кругу располагалась посуда на столе. По кругу организовывалось действие обрядов связанных с обеспечением благополучия в семейном хозяйстве, проводившихся во дворе и действие охранительных обрядов. Несомненно, распространенность такой особенности художественного оформления праздничного ансамбля можно объяснить цикличностью восприятия времени, отразившейся в обрядовом календаря. К тому же сказались представ-

ления об образе Вселенной скотоводами-кочевниками, древнейшими предками чувашей, которые в силу особенностей уклада жизни воспринимали окружающий мир без каких-либо видимых преград, и круг для них был естественной формой его воплощения.

Наряду с космогонической обусловленностью композиции праздничного пространства объединению в единый ансамбль всех предметов декоративно-прикладного творчества также способствовало единство материалов. Человек жил в гармонии с природой, используя все ее дары и богатства. Природно-климатические характеристики Среднего Поволжья, место современного обитания чувашей, оседлый образ жизни и земледелие в качестве ведущего вида деятельности обусловили использование дерева (липы, яблони, березы, клена и др.) в качестве основного материла практически для всего ансамбля предметов народного искусства. Стены домов и обрядовые постройки возводили из бревен. Древесина (отдельные части ствола) шла на изготовление посуды, инструментария (плуг, упряжь, ткацкий станок, прялки), а также декоративного оформления фасада (наличников, косяков). Корой, тесом покрывали крышу. Кора деревьев использовалась и для создания некоторых сосудов (бурачков и коробов для хранения одежды, муки, круп, различных приправ). Из лыка плели лапти, корзины, лукошки. Пластические возможности дерева, идеально подходившие, по мнению Б. Г. Виппера, "для острой и мягкой моделировки форм, для подчеркивания массы (углов, граней) и для игры поверхности, для глубоких выступов и для широких равномерных плоскостей, для обрамления и для заполнения", определили конфигурацию данных предметов. Пластика дерева позволила создать прямоугольный объем срубной деревянной избы, округлые очертания сосудов, являвшихся естественным продолжением природных форм. Обработанные матовые плоскости произведений из дерева служили фоном для декоративного оформления (резьбы, росписи).

Возделываемые чувашами технические культуры: лен, конопля, а также шерсть - использовались в производстве одежды и тканых изделий. Пластичность льняного или посконного полотна, основы комплекса народной одежды, позволяли мягко моделировать силуэт, очерчивать плавные линии и округлые формы. Благодаря туникообразному покрою, создавалась плоскость, использовавшаяся для декоративного оформления одежды.

Использование природных материалов и красителей определили цветовую гамму декоративного украшения предметов декоративно-прикладного искусства (произведений). Сочетание белого, красного и черного цветов было доминирующим как для комплекса народной одежды, так и для тканых изделий, оформляющих интерьер.

Декор являлся своеобразным подтверждением формы. Традиционный геометрический, а также стилизованный растительный и звериный орнамент и знаки рунического письма, характерные как для вышивки народной одежды и тканых изделий, так и для резьбы по дереву, декорировавшей деревянную посуду и другую утварь, подчиняясь конфигурации предмета, более зримо выражал ее, подчеркивал, проявлял. Композиция орнамента, следуя за формой

предмета, зачастую строилось по круговой композиции. Все это в совокупности формировало ансамбль предметов декоративно-прикладного искусства в контексте пространства праздника.

Таким образом, лишь в контексте народного праздника возможно полноценное ансамблевое взаимодействие всех комплексов предметов декоративно-прикладного искусства и проявление их художественно-выразительных характеристик. Структура, композиция, художественное выражение праздничного пространства, конфигурация которого близка к кругу, во многом определяется человеком в народном костюме. Являясь организующим центром пространства праздника, человек в народном костюме, перемещаясь в его пределах, определяя и меняя порядок расположения предметов, создавал единую подвижную композицию ансамбля предметов декоративно-прикладного искусства. Единство ансамбля, основанное на однородности материалов, единой цветовой гамме и орнаментальном решении в совокупности определяло гармоничную картину народного праздника. Все это позволяет говорить о стилевых особенностях чувашского народного искусства.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, уточняются и обобщаются положения работы. Они заключаются в том, что выявление художественно-стилистических особенностей предметов декоративно-прикладного искусства чувашей и их художественная оценка должна проводиться в естественной среде их бытования, для которой они и были созданы, и с учетом тех культурно-исторических ситуаций, в которых они наиболее ярко проявляли свое назначение и художественные характеристики во всей широте их взаимосвязей в составе ансамбля.

Как показало наше исследование, этим требованиям в полной мере соответствует народный праздник, который вовлекает в свое пространство все комплексы декоративно-прикладного искусства (народный костюм, комплекс посуды, домашней утвари, жилища, усадьбы, родового поселения и т. д.) и, являясь своеобразной композиционной канвой, определяет их расстановку и характер взаимодействия.

Своеобразие произведений декоративно-прикладного искусства, как и народного праздника в целом, который отмечал наиболее важные в жизни народа моменты, самым тесным образом были связаны с укладом жизни, который определялся гармоничными отношениями человека с природой и находился в полном соответствии с природно-климатическим характеристиками места обитания. Считая себя неотделимой частью природы, человек осваивал характерные для данной местности материалы, вырабатывал формы, которые с одной стороны являлись повторением природных, а с другой стороны были наиболее удобны для данного уклада.

На формирование художественного облика произведений декоративно-прикладного искусства, определяющих образ чувашского народного праздника, наложили отпечаток и культурные влияния, обусловленные значительными историческими процессами, географическими перемещениями, этническими ассимиляциями, сопровождавшими становление чувашской народности. Про-

веденный анализ позволил проследить, как народная культура чувашей, которые прошли путь от степей Центральной Азии до равнин Среднего Поволжья, впитала в себя элементы многих культур, с которыми она соприкасалась.

В результате сложилась самобытная культура, включающая комплексы декоративно-прикладного искусства, характеризующиеся единым набором устойчивых стилеобразующих особенностей. Единство материалов исполнения предметов декоративно-прикладного искусства, а также их художественно-выразительных средств способствовало созданию гармоничного образа народного праздника, который, однако, к XX веку под усиливающимся влиянием городской культуры постепенно утрачивает прежнюю цельность.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Соловьева Т. В. Взаимодействие произведений декоративно-прикладного искусства в контексте чувашского народного праздника // Социум: проблемы, анализ, интерпретация. Сборник научных трудов. - 0,3 п. л. (Принято к печати).

2. Соловьева Т. В. Исторические условия формирования чувашской народной культуры // Актуальные проблемы социокультурного знания. - Москва, 2003. - С. 181 -191. - 0,6 п. л.

3. Соловьева Т. В. Космогонические основы художественной организации ансамбля чувашского народного искусства // Научные труды МШ'У. Серия: гуманитарные науки. Сборник статей. - М., 2004. - С. 618 - 621. - 0,2 и л.

4. Соловьева Т. В. Основные этапы изучения чувашского народного искусства // Декоративно-прикладное искусство в педагогическом вузе и системе дополнительного образования. - 0,3 п. л. (Принято к печати).

5. Соловьева Т. В. Роль народного костюма в организации ансамбля произведений декоративно-прикладного искусства в условиях народного праздника // Актуальные проблемы социокультурного знания. - 0,4 п. л. (Принято к печати).

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД № 1-00007 от 25.06.2000 г. Подписано в печать 15.11.2004 Тираж 100 экз. Усл. печ. л. 1,19

Печать авторефератов 730-47-74, 778-45-60 (сотовый)

ф

»

РНБ Русский фонд

2007-4 993

19 НОЯ 2004

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Соловьева, Татьяна Витальевна

ВВЕДЕНИЕ.

Историография.

Обоснование темы.

Произведения и источники для изучения чувашского народного праздника.

ГЛАВА I. Природно-климатические и культурно-исторические условия развития чувашского народного искусства.

ГЛАВА II. Особенности мировосприятия как основа организации ансамбля в чувашской народной культуре.

ГЛАВА III. Формы художественного моделирования с использованием предметов декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике.

Введение диссертации2004 год, автореферат по искусствоведению, Соловьева, Татьяна Витальевна

Праздник зародился в глубокой древности. По точному определению М. М. Бахтина, он является "первичной формой культуры"1, поскольку праздник - это особое явление, в котором сконцентрировано отношение человека к мирозданию, постигается "сущность бытия, времени, пространства, коллективности <.> как неких ценностей"2. Благодаря этому праздник представляет собой некую модель мира, которая несет в себе большой объем информации о народной культуре и обладает специфическими свойствами. Его необходимыми условиями являются "свободное время" и специально организованное пространство. Для праздничного действа характерна свобода от любых запретов, "снятие противоречий реальной жизни путем сдвига и переворачивания всех обычных установлений, путем отмены даже строжайших табу"3. Поскольку праздник появляется на раннем этапе развития культуры, отдельные виды искусства зарождались в его рамках. По этой причине праздник изначально характеризуется как синкретичное действо, которое объединяет танец, музыку, пение и драматическую игру. При этом важно учитывать, что в празднике как ансамбле народного искусства участвуют и самые разнообразные произведения народного творчества.

История изучения чувашского народного праздника тесно связана с историей изучения чувашского народного искусства и историей чувашского народа в целом. О древнейших судьбах чувашского народа не имеется на данный момент никаких письменных документов. Только в Х-ХП вв. в письменных источниках, принадлежащих восточным авторам (писателям и путешественникам), появляются первые упоминания о Волжской Булгарии, прародине современных чувашей. Достаточно большое количество трудов восточных путешественников и писателей в данный период можно объяснить тем, что булгары славились налаженными торговыми отношениями с окружающими их народами. Именно этот вид деятельности становится основным объектом описания.

Одно из первых упоминаний о чувашах, вернее их древних предках -племени суваров, а также более распространенное описание жизни народа встречаем у Ахмеда Ибн-Фадлана (полное имя Ахмед Ибн-Фадлан Ибн-ал-Аббас Ибн-Рашид Ибн-Хамад). Он лично побывал на берегах Волги в 921 -922 годах в составе посольства багдадского халифа Джафара ал-Муктадира к царю волжских булгар Алмушу в качестве секретаря и дал подробное описание своего путешествия. Целью посланников халифа являлось распространение ислама в Волжской Булгарии, в связи с этим и упоминаются сувазы. Из сочинения Ибн-Фадлана узнаем, что не все сувазы приняли ислам. Требование Алмуша принять ислам в качестве официальной религии и перекочевать вместе с ним привело к разделению этого племени на две части, одна из которых выполнила приказание, а другая отказалась от этого и пыталась оказать сопротивление4.

Одно из первых упоминание о самих чувашах мы встречаем сравнительно поздно, в 1551 году в Никоновской (или Патриаршей) летописи, в которой говорится об основании города Свияжска царем Иваном Васильевичем. Как следует из летописного повествования, "горние же люди", населяющие прилегающие к городу-крепости территории, ранее не принявшие ислама, "били челом" перед православным царем, "чтобы их государь пожаловал, гнев свой отдал, а велел бы им быти у Свияжского города и воевати их не велел". В результате эти народы были приняты в состав Русского государства и христианизированы, что и подтверждает летописец: "Чувашу и Черемису и Мордву и Можаров и Тараканов, привели к правде"5.

Отрывочные сведения о чувашах или только упоминания о них можно встретить в XVI - XVII веках, главным образом в трудах иностранных авторов (Альвеция Кампензе, Сигизмунда Герберштейна, Дженкинсона, Дж.

Герея, Маржерета, Исаака Масса, Соломона Нейгебауэра, Ричарда Джемса, а также Григория Котошихина и др.).

Таким образом, средневековый период в истории изучения чувашского народа можно назвать периодом первых кратких упоминаний о чувашах. Он охватывает очень большой временной отрезок и включает очень разнообразные источники (работы восточных авторов, русские летописи, труды западноевропейских дипломатов и путешественников), но их можно объединить, так как все сведения данного периода носят фрагментарный, поверхностный характер. Это объясняется тем, что на данном этапе не появилось еще необходимости более подробного и конкретного изучения жизни народов России (в том числе и чувашей), а письменные источники представляли собой путевые записки или летописи. Тем не менее, на данном этапе в качестве основного получил освещение вопрос о религиозных воззрениях чувашей.

С XVIII века начинается новый этап в изучении народов России. Определяющей вехой для этого направления на данном этапе явилась реформаторская деятельность Петра I (конец XVII- первая четверть XVIII вв.). Задавшись целью приобщить Россию к Европейским странам, он не мог не учитывать бурного развития наук в Европе XVII в., которое особенно заметно сказалось в области естественнонаучных дисциплин. Для петровской России особенно актуальным было становление и развитие географических знаний в рамках освоения областей, приобретенных Россией в XVI-XVII вв., с целью всестороннего их изучения и содействия процветанию страны. Девизом эпохи можно считать слова С. П. Крашенинникова: "Знать свое отечество во всех его пределах, знать изобилие и недостатки каждого места, знать промыслы граждан и подвластных народов, знать обычаи их, веру, содержание и в чем состоит богатство их, также места, в каких они живут, с кем пограничны, что у них произростит земля и воды и какими местами к ним путь лежит"6.

Первоначально для развития отечественной науки Петр I привлекал иностранных специалистов, так как в первой трети XVIII века Европа заметно обгоняла Россию в развитии научной мысли (в том числе в области естественнонаучных дисциплин). Интересно отметить, что первая половина XVIII века характеризуется как расцвет западноевропейской историографии, посвященной русской тематике. Особенно выделялись достоверностью среди этого материала работы шведских пленных, оставшихся в России после у

Полтавской битвы .

Наибольшей известностью и популярностью пользовался труд пленного шведского офицера, проведшего в Сибири тринадцать лет, Ф. И. Страленберга "Гисторическое и георгафическое описание о древнем и новом состоянии полуночно-восточной части Европы и Азии и паче же Империи Российския, которыя из оных за полуночную часть признавается"8. Сведения, изложенные в данной работе, были получены от информантов и собраны самим автором в ходе экспедиции по Сибири под руководством Д. Г. Мессершмидта, а также использовались материалы из сочинений современников и более ранних трудов, касающихся вопросов происхождения народов Восточной Европы и Азии. Благодаря высокой степени достоверности, данное сочинение считалось одним из важнейших источников по истории России на протяжении всего XVIII века.

Помимо подробной карты Сибири и комментария к ней, сочинение содержит объемное обзорное описание Российского государства "от его начала по Петровскую пору"9. Так, в "Гисторическом и географическом описании." Страленберга содержится информация о границах Руси и внутреннем разделении, климате, вероисповедании народов, ее населяющих, и др.

Среди прочих народов, живущих на территории Российского государства, упоминаются и чуваши: определяется место их поселения (Казанская губерния по разделению Петра I), называются основные чувашские города (Цивильск, Чабаксары, Тетюши, Ядрин, Алатор), характеризуются климатические условия Казанской губернии. Касаясь вопроса религиозных воззрений, Страленберг отмечает, что чуваши "подобно последователям Зароастра обожали солнце, луну и прочия светила небесныя и вообще видели в свете высочайшее сусчество и поклонялись ему, не имея у себя ни храмов, ни алтаре, ни кумиров"10. Также в "Гисторическом и географическом описании." содержатся сведения и о языческих народах России. Страленбергом не называются какие-либо конкретные народы, но он обращает внимание на характерные для них религиозные обряды, и некоторые их детали можно отнести и к характеристике обрядов жертвоприношения древних чувашей. Так, например, он отмечает, что язычники "признают единое вечное сусчество, от которого все сотворено, и оному под видом разных странных весчей и вымышленеи честь от них воздается. Некоторые ж из них впали в почтение различных рукотворных болванов <.>. К приношению же жертвы избирают они известные места, святые деревья, огонь и другие элементы"11. Но автор замечает, что, несмотря на языческое мировоззрение, чуваши имели некоторое понятие о Христе.

К 20-30 годам XVIII века в географических исследованиях начинают участвовать и русские специалисты. На начальном этапе исследований предполагался сбор фактического материала по специально созданным программам, который должен был стать основой для создания карт и географических описания различных регионов страны. С этой целью по всей стране рассылались географы, топографы, геодезисты, снабженные инструкциями к сбору данных.

Краткие инструкции, к составлению которых, возможно, имел самое непосредственное отношение Пётр I, отличались лаконичностью в сочетании с широтой охвата материала. Так, в круг вопросов, вызывавших интерес, входил учет этнического и конфессионального состава населения, типа хозяйств, видов промыслов и ремёсел исследуемого народа. В 1724 году

1 л программы были разосланы по Указу Петра I по всей Российской Империи . Тем самым в начале XVIII века закладываются основы этнографии как научной дисциплины.

Прочную основу этнографические знания получили с того времени, когда в 1730 году составление программ-инструкций для сбора археологического и этнографического материала, а в 1737 году и генеральной карты России было поручено В.Н. Татищеву. Программы В.Н. Татищева были очень подробны: содержали вопросы историко-географического (дата присоединения изучаемого народа к России, исторические наименования народа, место проживания, соседствующие народы), экономико-географического (климатические условия данной местности, характеристика почвы, воды, полезных ископаемых) и историко-этнографического характера (происхождение народа, род занятий и ремесел, тип жилищ, семейные обычаи, тип захоронений, религиозные обряды и Т.д.)'3.

Сбор данных по анкетам В. Н. Татищева отличался большим территориальным охватом. И если раньше (до 1730 г.) территория расселения чувашей не была затронута исследованиями, то теперь на нее было обращено самое пристальное внимание. Сведения по пунктам программы поступают и из Казанской губернии. В 1737 году Татищевым была составлена новая дополненная программа "Предложение. О сочинении истории и географии Российской", которая содержала специальный раздел, предназначенный "токмо для Архангелогородской, Казанской, Астраханской, Симбирской и частою Нижегородской губерний, где многие разные идолопоклоннические народы находятся"14. Учитывая особенности религиозных верований языческих народов, автор в данной программе большое внимание уделяет вопросам мировосприятия, отраженным в фольклоре, обрядах (родильных, свадебных и погребальных): "Како о боге верят, где он и каков", "Что верят о мире, от кого и как сотворен", "Идолы их истесанные, как их имянуют, и что о их силах сказу ют", "Когда, кому, какие жертвы приносят, с какими порядки и обстоятельствы, и кем оные отправляются"15 и др.

На основании поступавших с мест сообщений в 1744 г. Татищевым было составлено "Введение в историческое и географическое описание России". Ещё большее значение имели программы "отца русской исторической этнографии"16 для экспедиций Академии наук.

Академия наук была основана еще Петром I в 1724 году, но планомерное проведение экспедиций в правление Екатерины II, которая считала себя продолжательницей реформ Петра I и проводила политику просвещенного абсолютизма. Программы для так называемых "физических экспедиций" предусматривали изучение геологии, минералогии, ботаники, зоологии, экономики, этнографии и исторического прошлого изучаемых районов, а также проведение картографических работ17.

Первые сведения о чувашах, появившиеся в период академических экспедиций, были собраны Г. Ф. Миллером во время его участия в "Великой Северной экспедиции" по пути следования по запланированному маршруту. Заметки о нравах, укладе жизни, особенностях культуры и религии наблюдаемых им народов Поволжья, частично сделанные самим исследователем, а в большинстве полученные от толмачей (информантов из местных жителей), были опубликованы им в общим названием "Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то: Черемис, Чуваш

1Я и Вотяков" . Среди всех собранных автором сведений, где содержится информация об одежде описываемых им народов, впервые в научной литературе появляются упоминания элементов народной одежды (хошпа, сарпан, теветь). Автор отмечает, что женские рубахи вышиваются по подолу. При этом зачастую автор не видит различия между одеждой трех народов, упомянутых выше, тем самым допуская ряд неточностей в описании чувашского народного костюма. Тем не менее, большую ценность для исследователей культуры чувашей представляют помещенные в книге два рисунка с изображением чувашской женщины в праздничном наряде.

Также Г. Ф. Миллер посвящает небольшой отрывок своего текста и языческим обрядам чувашей, описывает устройство места для приношений: "Чуваши служат свою службу в местах, к которым, за густыми лесами, не инако, как с превеликою трудностию дойти можно"19. Автор говорит и о годовом празднике чувашей, перечисляет музыкальные инструменты, используемые чувашами при совершении обрядов и на праздниках {гусли, волынка, варган).

Наблюдения, сделанные Г. Ф. Миллером, были значительно дополнены и исправлены участниками последующих академических экспедиций периода 1768 — 1774 гг. Академией наук были разработаны маршруты для пяти экспедиций, из которых две (под руководством И. И. Лепехина и П. С. Палласа) охватили районы расселения чувашей.

Материалы, собранные участниками академических экспедиций, легли в основу научных трудов, а также первой сводной этнографической работы И. Г. Георги о народах России "Описание всех в Российском государстве обитающих народов", которые значительно обогатили раннее известные из сочинения Г. Ф. Миллера сведения о жизненном укладе чувашей, их

20 культуре .

Труды академиков содержат значительный объем информации об одежде чувашей. Работы И. И. Лепехина, И. Г. Георги, П. С. Палласа дополняют описания Г. Ф. Миллера более подробными деталями женского народного наряда (головного убора и костюма с украшениями). И. Г. Георги и И. И. Лепехин впервые отмечают, что одеяние девушек и женщин

У 1 различаются: "девки носят платье похуже" , "девицы носят на голове колпак бисерной, только без лопастей, и тем от замужних разнятся" . И. И. Лепехин описывает мужские рубахи, которые "вышиваются около ворота и по заплечнику разноцветною шерстью" . В работах И. Г. Георги и

П. С. Палласа словесная характеристика мужского и женского чувашского народного костюма дополняется их зарисовками.

Идея создания живописных иллюстраций народных костюмов получила развитие, и в 1774 году И. Г. Георги вместе с известным гравером Н. М. Ротом предпринял издание журнала-альбома с изображением одежды многочисленных народов России24, среди гравюр которого было четыре работы, посвященных чувашам.

Также впервые в работе И. Г. Георги, созданной по результатам экспедиций, дается характеристика занятий чувашей: "Они (чуваши - Т.С.) вели кочевую жизнь и пребывали в идолопоклонничестве: но теперь возлюбили все землепашество и постоянное на одном месте жительство" .

Участниками экспедиций были собраны и новые данные о проведении праздников чувашами. Более того, И. Г. Георги приводит их первую классификацию: он разделяет праздники на "кереметные" (или общие), к которым относит жертвоприношения, и на "семейственные", к которым л/ причисляет родильные, свадебные и похоронные обряды . И. И. Лепехин впервые подразделяет жертвоприношения: на "всеобщие" богомолья, в которых участвует вся деревня, и "участные", которые совершаются в домашнем кругу. Последние, по его мнению, явились вариантом русских христианских годовых праздников, перенятыми чувашами после христианизации27.

Важно отметить, что в работе И. И. Лепехина впервые приводится подробное описание кереметища - места жертвоприношений чувашей. Место для него выбирается в лесу, подальше от жилья. Сам же кереметь, по определению автора, - это "четвероугольная площадь, тыном или пряслами

OR огороженная, и имеет трои ворота, с востока, запада и севера" . Описывая обряд жертвоприношения, исследователь обращает внимание на последовательность действий участников, молитвы, их сопровождающие, и обрядовую пищу. Также им впервые приводятся описания родильного, свадебного и похоронного обрядов. При этом наибольший интерес вызывает описание свадебного действия.

В связи со свадебным обрядом И. Г. Георги упоминает и о музыкальных инструментах чувашей: "Пляшут же они по гуслям, по волынке и по губному органу"29.

Также в материалах академических экспедиций впервые содержатся краткие сведения о мифологии древних чуваш. И. Г. Георги характеризует иерархию чувашских богов. "Общаго бога называют они Тором, а супругу его Тор Аммашею (матерью божков). Между добрыми божками, кои считаются детьми и роднёю Тора, кажется Кереметъ главнейшим.", "в числе богов злаго качества почитают они также Сатану {Шайтана)". "Нижшей статьи божков называют вообще Ирисинами. Они кажутся быть ангелами или обоготворенными людьми"30.

К периоду проведения "физических экспедиций" относятся и первые заметки И. Г. Георги о чувашском календаре, который имеет непосредственное отношение к обрядовому календарю: "Зима да лето составляют их год, начинающийся с нашим ноябрем месяцем. Годов они по порядку не числят, а месяцы (ойх) считают", "неделя начинается у них с пятницы (ама), которая есть притом и день их отдохновения, а среду называют кровавым днем (юнкон)"31.

Большое значение для изучения чувашского народа имела коллекция национальной вышитой одежды, собранная участниками академических экспедиций под руководством П. С. Палласа и переданная в Кунсткамеру в 1769 году. Предметы коллекции явились первыми экспонатами, демонстрирующими одеяния народов Среднего Поволжья и Приуралья (марийцев, мордвы, башкир и чувашей), и как составляющие самого древнего собрания явились ценнейшим материалом для изучения культуры вышеупомянутых народов.

Следует отметить, что научное собирательство первой половины XVIII века не имело специальной направленности на комплектование музейных коллекций. Поэтому собранные в Кунсткамере предметы не обрабатывались должным образом.

Особенностью вышеупомянутых работ является то, что исследователи описывают не один отдельно взятый народ, а группу народов, соседствующих территориально. Это, с одной стороны, затрагивает такую важную проблему, как взаимовлияние культур соседствующих народов, так как, по словам И. Г. Георги, расселенные "в Восточных странах небольшие народы сообразовались в слове и в одежде с теми народами кои им были порубежны"32. Кроме того, исследователи отмечают общие черты чувашской культуры с культурой черемисов, мордвы, татар. Но с другой стороны, на данном этапе такая постановка вопроса не позволяла более подробно изучить культуру каждого отдельно взятого народа. Зачастую исследователи не видели разницы между отдельными культурными явлениями разных народов, ссылаясь на их абсолютное сходство, что явилось причиной некоторых ошибочных описаний и выводов.

Первой же специальной работой, посвященной культуре чувашского народа, является работа К. С. Мильковича "О чувашах" . Автор, будучи землемером, имел возможность непосредственно наблюдать жизнь чувашей. Очерк, написанный еще в 1783 году, но опубликованный лишь в 1827 году, был высоко оценен современниками автора и его последователями.

В своем сочинении К. С. Милькович главное внимание уделяет народной одежде чувашей, очень обстоятельно ее описывая, и перечисляет народные инструменты, которые имел возможность наблюдать в быту чуваш. Более подробно автор останавливается на родильных, свадебных и похоронных обрядах, в связи с чем приводит некоторые заговоры и заклинания. К. С. Милькович отмечает идолопоклонничество чуваш и почитание керемети, а говоря о праздниках, подмечает, что "празднествами у них почитаются те самые дни, в которые бывают жертвоприношения и по умершим поминки"34.

Таким образом, в XVIII веке в результате интенсивного освоения территорий России, приобретенных ею на протяжении XVI - XVIII веков, осуществляется их повсеместное изучение. Для этой цели разрабатываются программы, руководства для сбора информации о народах, населяющих окраины Российского государства, характеризующиеся разносторонней направленностью. С созданием в 1725 году Академии наук по России организуется ряд экспедиций, основной задачей которых являлся сбор максимально полной информации о нерусских народах России. На основе материалов, собранных участниками экспедиции, появляются научные работы, не только дополнившие ранее известные данные о жизни и культуре нерусских народностей России, в частности, чувашского народа, но и впервые затронувшие и освятившие такие явления, как чувашские народные обряды, мифология, календарь. Наибольшее внимание исследователей в области изучения чувашской культуры привлекает народная одежда и языческие обряды, как наиболее экзотические проявления культуры народа. Ими были предприняты первые попытки обобщения и систематизации собранных материалов о языческих обрядах чувашей. Участниками экспедиций собирается первая коллекция народной одежды. Но в связи с тем, что организация экспедиций была продиктована, в первую очередь, необходимостью освоения необъятных просторов России, исследователи не ставили перед собой задачи специального изучения народного искусства, в том числе и искусства чувашского народа. В результате изучение чувашского народного искусства на данном этапе было неотделимо от описания других сфер жизни народа.

Качественно новый этап в изучении народного искусства чувашского народа начинается в XIX веке. В первую очередь это связано с открытием в 1804 году Казанского университета. Дело в том, что в конце XVIII - первой половине XIX века в России законодательно оформилась система просвещения и образования, согласно которой университеты стали основными научными центрами, распространявшими научные достижения и руководившими организацией научного процесса в стране35. В соответствии с "Предварительными правилами народного просвещения", утвержденными Александром I в 1803 году, университеты должны были "стать центрами учебных округов, на которые делилась Россия, и курировать все учебные заведения на территории своего округа"36, в связи с чем возникла необходимость открытия новых университетов. Одним из таких высших учебных заведений, третьим по России, явился основанный в 1804 году Казанский университет, ставший научным центром обширной территории Казанского учебного округа, включавшего Поволжье, Урал, Сибирь и среденеазиатские области37. Многонациональность состава населения учебного округа поставила вопрос о необходимости изучения всего многообразия культуры народов, проживавших на данной территории. Как отметил профессор П. С. Кондырев, секретарь Казанского общества любителей общественной словесности: "Мы живем между многими иноплеменными народами<.>. Татары, чуваши, черемисы, мордва, вотяки, зыряне окружают нас<.>. Мы удобнее можем иметь касательно языка или словесности их сношения и из оного делать употребление. Как полезно собирать различные песни сих народов, сказания, записки, повести, книги, надписи и т.д. И все сие еще весьма ново"38. Также П. С. Кондырев указывает на необходимость тщательного и кропотливого изучения истории, быта, верований, обрядов многочисленных народов края.

С этой целью при университете учреждаются различные научные общества. Прежде всего, в 1878 году Общество археологии, истории и этнографии, а затем Общество естествоиспытателей, Археологическая комиссия и т. д. В их штате числились такие ученые, как Н. И. Золотницкий, В. К. Магницкий, И. Я. Зайцев, И. Н. Юркин, Н. В. Никольский,

Н. И. Ашмарин и многие другие. В местной печати, в особенности в научных журналах, выходящих при Казанском университете ("Казанские известия" (с 1811 г.) и его приложении "Казанский вестник" (с 1822 г.), "Ученые записки Казанского университета" (с 1834 г.), широко публикуются источники по народной культуре, песни, сказки и некоторые предания народов Поволжья в переводе на русский язык39. Многие преподаватели, научные сотрудники, работавшие в университет в первой половине XIX века (И. Ф. Эрдман, К. Ф. Фукс, В. А. Сбоев), известны как исследователи быта и искусства народов Поволжья и чувашей в том числе.

Первой монографией о чувашах, содержащей богатый фактический материал и вызвавший широкий интерес общественности, стала работа А. А. Фукс "Записки о чувашах и черемисах Казанской губернии"40. Труд принадлежал казанской поэтессе, увлекшейся изучением жизни народов Поволжья (в особенности чувашей и марийцев) под влиянием своего мужа К. Ф. Фукс, преподавателя Казанского университета. Исследование содержит впечатления поэтессы от ее поездки в Чебоксарский уезд Казанской губернии, представленные в эпистолярной форме, в виде писем к мужу. Самим фактом создания подобной работы А. А. Фукс полемизирует с исследователями, которые высказывали сомнение в необходимости изучения языка и культуры "племен малозначительных, ничтожных, коснеющих исстари в грубом невежестве"41. Автор отмечает, что на ее взгляд, "ни один город в Казанской губернии не имеет столько своих собственных народных обычаев, как Чебоксары"42. В подтверждение своей мысли она описывает несколько народных праздников и обрядов чувашей (свадьба, поминки, моления об урожае). Впервые в литературе, посвященной чувашам, появляется описание главного чувашского моления "симзя", проводимого в период цветения хлебов, и "моления хлебов" по окончании молотьбы. Исследователь также дополняет ранее известный перечень музыкальных инструментов, звучащих на праздниках и при исполнении обрядов, указывая на пузырь, гудок и дудку. При описании одежды чувашей впервые автор упоминает название одного из элементов женского костюма - туфья, а также высоко оценивает вышивки чувашек: "они мастерски вышивают <.> шелком свои рубашки и такими трудными узорами, что даже дама, мастерица шить по канве, полюбуется их работой"43. В связи с этим А. А. Фукс говорит о природном даре чувашей к художественному творчеству, которое, по ее мнению, выражается в создании самодельных предметов украшения, своеобразного одеяния, оригинального чувашского орнамента, импровизированных песен.

Что касается поэтического творчества, автор утверждает, что традиционные песни у чуваш отсутствуют, что чуваши знают очень мало песен, которые живут "только в их воображении"44. Также поэтесса высказывает мнение, что "у сего народа не находится ничего, похожего на литературу, ибо они не имеют ни букв, ни преданий исторических, но ограничиваются одними народными песенками, - большей частью унылыми"45, и приводит несколько песен, предоставленных ей Д. П. Ознобишиным. Сам Д. П. Ознобишин высоко оценивал поэтическое искусство чувашского народа, а чувашского народного певца Хведи, со слов которого и записал несколько песен, называет "нешлифованным алмазом". Хотя А. А. Фукс в самом начале своей работы заявляет о том, что не претендует на неоспоримость и абсолютную правильность своих наблюдений, по словам В. Д. Сбоева, ее последователя, в "Записках." есть много дельного. Так, например, писательница одной из первых отмечает, что "чувашский народ делится на два главных племени: Вереали и Анатри"46, обосновывая подобное разделение лингвистическими различиями диалектов.

Значительный вклад в дело изучения жизни чувашского народа внес В. А. Сбоев, адъюнкт-профессор русской словесности Казанского университета. Знание нравов и обычаев чувашей позволило ему в специальных исследованиях обобщить, критически оценить труды своих предшественников - Ф. И. Страленберга, Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, Н. Н. Рычкова, И. И. Лепехина, А. А. Фукс - и исправить содержащиеся в них значительные ошибки и неточности47. Главным недостатком многих работ вышеперечисленных авторов В. А. Сбоев считает недостоверность, возникшую из-за того, что исследователи публиковали непроверенную информацию, записанную со слов информаторов. Исследователь опровергает утверждение Г. Ф. Миллера, П. С. Палласа, И. Г. Георги, И. И. Лепехина о полной идентичности народной женской одежды чувашей и черемис, указывая на их различия. Как справедливо отметил автор, "рубашки чувашек (в отличие от черемисок — Т.С.) всегда бывают вышиты разноцветными шерстями, либо шелком и бумагою и по подолу, и около шеи и около груди"48. Ученый также отмечает отличия в мужской одежде: "у чувашенина кафтан (сукман) всегда серый, а онучи черныя; у черемисина - кафтан белый, да еще с откидным воротником, и онучи тоже белыя"49. К тому же автор выделяет и более значительные, чем у И. Г. Георги и И. И. Лепехина, отличительные особенности в одежде замужних и незамужних женщин. В частности им обращается внимание на то обстоятельство, что "у девок на груди бывает одна вышивка наподобие креста с венком, а у замужних женщин две"50.

Неточности В. С. Сбоев обнаруживает и в описании обрядов своими предшественниками, в особенности жертвоприношений, молении о хлебе и свадебных обрядов. Ему принадлежит и самое полное описание чувашской свадьбы, в которой он впервые выделил два этапа — "малый поезд" и "большой поезд"51. При этом сам В. С. Сбоев составляет классификацию праздников, в общей массе которых он выделяет христианские и семейные, отмечая тем самым их разделение на древнейшие праздники, сформировавшиеся еще в дохристианскую эпоху, и относительно новые, перенятые чувашами у русских, исповедовавших христианство. Важно отметить, что при исследовании материала этнограф наряду с синхронистическим применяет и диахронистический метод: он отмечает процесс постепенного проникновения христианских элементов в языческие обряды и мифологию чувашей, произошедший за последнюю четверть XIX века вследствие христианизации чувашей.

В. С. Сбоев также занимался собиранием и изучением народных песен. Однако, в отличие от А. А. Фукс, среди них он находит не только импровизированные, но и "песни, переходящия от одного поколения к другому" . Более того, этнограф старался выяснить особенности, метрику, законы стихосложения чувашских народных песен. Так, например, он отмечает, что своеобразие чувашского стиха заключается в тоничности, особенностях рифмы, которая бывает, по его мнению, не только на конце стиха, но в начале и в середине.

Впервые B.C. Сбоев обращается к описанию такого важного элемента народной культуры, как дом, его устройство. В частности исследователь отмечает расположение строения относительно сторон света: "домы чувашские обыкновенно строятся дверью на восток, куда чуваши в язычестве обращались с молитвами к богам"53. В. С. Сбоев также останавливается и на внутреннем устройстве жилого помещения: слева от двери непременно находилось волоковое окно, к которому "в старину прилепляли во время поминок усопших и других религиозных церемоний восковыя свечи"54. На южной стене помещались иконы, а на северной стороне избы располагалась глинобитная печь.

Таким образом, работу В. С. Сбоева можно считать основополагающей во многих отношениях. Знание языка, прекрасное владение материалом, пристальное наблюдение жизни народа на протяжении многих лет, постоянное общение с носителями чувашской культуры позволили зафиксировать изменения в культурной жизни народа, сделали его исследование исключительно ценным для многих областей знаний: в изучении, мифологии, космогонии, обрядов, устного и музыкального фольклора, народного костюма и др.

Основы, заложенные В. С. Сбоевым, получили развитие во второй половине XIX века, а точнее с 1845 года, даты основания Русского географического общества (РГО), которое наравне с Академией наук продолжило дело изучения народов России55. Этот год можно рассматривать как начало нового этапа в развитии этнографии как науки, в силу того, что этнографическое направление было признано одним из ведущих на государственном уровне. В "Докладной записке" о создании РГО ее автор, В. И. Даль, подчеркивал: "Познание разных племен, обитающих в нынешних пределах государства, со стороны физической, нравственной, общественной и языковедения, как в нынешнем, так и в прежнем состоянии народов, должна <.преимущественно обратить на себя внимание общества"56. Одной из веских причин для этого составитель "Докладной записки" считает ту быстроту, "с которой изглаживаются отличительные черты народности; это порождает опасение, что важные для отечественной истории сведения и события, кои теперь могли бы быть сохранены, через многие десятилетия погибнут невозвратно" . По этой причине одним из направлений работы Географического общества стало привлечение широкой общественности к планомерному собиранию этнографического материала. С этой целью в 1847 году была составлена и разослана по всей стране программа-наставление. С 1851 года началась публикация лучших из присланных описаний в "Вестнике ИРГО" (с 1851 года), в "Этнографических сборниках" (с 1853 года), в "Известиях ИРГО" (с 1865 года), в "Записках ИРГО по отделению этнографии" (с 1867 года)58.

Дополнительным стимулом в изучении народов России явилось создание новых провинциальных этнографических центров. Так, в 1868 году был открыт Оренбургский отдел, в ведомстве которого находилась и Казанская губерния59. Каждый отдел вел собирательскую и исследовательскую работу в своих географических рамках, затем опубликовывая их результаты.

Популяризации и развитию этнографии во многом способствовала организация Всероссийской этнографической выставки в 1867 году60. Инициатива проведения выставки принадлежала Обществу любителей естествознания при Московском университете (с 1864 года). На выставке в качестве экспонатов были представлены типы крестьян из многих российских губерний, в том числе и чуваши, в народной одежде, в окружении предметов быта. Основная масса экспонатов была объединена в группы - обстановочные сцены, где манекены в народной одежде располагались вблизи построек, среди предметов утвари, хозяйства. По закрытии выставки материалы ее были переданы в Московский публичный (Румянцевский) музей.

Становление этнографии как науки значительно повысило уровень изучения народов России. Этнографы, исследователи чувашской народной культуры, сконцентрировали свое внимание на таких областях знаний, как фольклор, музыка, народный костюм, народные праздники и обряды. Осознание того, что традиционная культура постепенно уходит и может быть утрачена без возврата, стало стимулом для интенсивного собирания памятников народной жизни, которым были охвачены многие районы расселения чувашей. Создаются и пополняются собрания народного костюма, бытовой утвари. Но наибольший размах проявился в области собирания фольклора. Именно на данном этапе (со второй половины XIX века) формируются наиболее обширные рукописные фонды (В. К. Магницкого, школы И. Я. Яковлева, Н. В. Никольского, Г. И. Комиссарова и др.)61. Масштабность и объем накопленного материала позволили классифицировать фольклорные произведения. В. К. Магницкий выделяет следующие тематические группы чувашского устного народного творчества, в основном сопровождающие обрядовые действа: исторические песни, круговые, игровые, свадебные, детские, обыденные, причитания62.

Примерно с конца XIX века начинается и собственно изучение чувашского поэтического творчества с точки зрения истолкования его смысла и художественной ценности. В исследованиях Н. И. Ашмарина народная поэзия осознается как ценный материал, способный раскрыть мир этнопсихологии и мировоззрения чувашского народа, в силу того, что Л чувашенин весь является в своей песне" . Исследователь отмечает тесную связь исторической жизни народа с характером народной песни: "В чувашских песнях нет той широты, которая присуща русскому народному творчеству. Они заключаются в довольно тесный круг местных условий. Эта особенность чувашской песни объясняется незначительностью исторической жизни, условиями народного существования"64. В поэтическом творчестве отпечатываются и географические условия местности. У чувашей, как жителей леса, фольклорные памятники изобилуют описаниями природы, сравнениями с природными явлениями. В народной поэзии находит отражение и повседневная жизнь народа, поскольку она "стоит близко к самой жизни и каждое интересующее их (чувашей — Т.С.) явление находит в ней свой отголосок"65.

Большое внимание уделяется на данном этапе и народной музыке. Специалисты дают отчет в том, что "музыка может много пояснить, что не доказывается словами"66. В 1870 году впервые были опубликованы нотные записи трех народных напевов и одного скрипичного наигрыша в записи И. Гусева67. Так, было положено начало чувашской музыкальной фольклористики.

Первой же попыткой музыковедческого осмысления собранного материала стала работа В. А. Мошкова68, который, будучи военным человеком, имел возможность записывать народные песни в среде нижних чинов в войсках Варшавского военного округа. Он отмечает, что чуваши из всех опрошенных им представителей нерусских национальностей (татар, черемис, мордвы, вотяков) являются "самым музыкальным и любящим музыку народом"69. На основе анализа семидесяти семи народных мелодий, записанных и приведенных в работе, автор дает краткую характеристику приемов сольного, хорового и инструментального исполнения музыкальных произведений чувашами, пытается вывести краткую типологию чувашских напевов (по темпу, содержанию, количеству исполнителей и т. д.). Автор делает важный вывод о пентатонике как типе музыкальной системы чувашской песни. Но "Материалы." имеют и небольшой недостаток -запись чувашских текстов со слуха при незнании автором чувашского языка. Сознавая это, сам В.А. Мошков отмечает: "смотрю на свой труд только как на почин в деле изучения этой музыки, за которым желательно было бы видеть в печати ряд новых исследований того же предмета, - более обстоятельных, чем мое, а главное - проведенных людьми более компетентными в знании чувашской жизни, чувашского языка и вообще чувашского народа"70.

Собирание фактического материала происходит и в области религиозных обрядов и праздников. В работах В. П. Вишневского, Н. И. Ашмарина, Н. В. Никольского, С. М. Михайлова, Н. М. Охотникова, А. В. Рекеева часто встречаются описания некоторых религиозных традиций ч 1 и праздников , но наиболее полным сборником чувашских обрядов является сочинение В. К. Магницкого . Труд содержит довольно подробные описания совершения каждого обряда и моления, последовательность действий и тексты молитв, заклинаний и приговоров.

Впервые исследователи, в частности, Г. И. Комиссаров, Н. И. Юркин, обращают внимание и на чувашские народные танцы, поскольку они "так же, как и песни, могут служить живым этнографическим материалом"73.

На данном этапе также ведется и формирование коллекций предметов быта чувашского народа. Этнографы понимают, что ввиду быстрого исчезновения старинных особенностей в одежде, предметах обихода под влиянием городской промышленности и торговли представляется важным сохранить образцы древней чувашской одежды, вышивки, украшений, домашней утвари. Так, при музее императора Александра III (годы правления - 1881-1894) формируется собрание чувашских черпаков для пива и украшенной вышивкой одежды, которые понимаются как показатели эстетических потребностей и способностей чувашских мастеров74.

Занимаясь собирательской деятельностью, исследователи затрагивают все новые темы изучения чувашского народного творчества. Одним из таких вопросов становится проблема выделения этнические групп чувашей. Большую роль в разработке данного вопроса сыграл Г. И. Комиссаров75. Ему впервые удалось научно обосновать разделение чувашей на три (а не на две, как ранее) группы: анатри, виръял и анат-енчи (или верхние, низовые и средненизовые чуваши). Основанием выделения вышеперечисленных этнографических групп чувашской народности стали территория расселения, особенности одежды и диалекта. Согласно наблюдениям Г. И. Комиссарова, чуъаши-виръялы занимают западную, анатри — юго-восточную части Казанского Заволжья, а анат-енчи населяют Чебоксарский уезд. Различия в одежде, по версии исследователя, между группами заключаются в следующем: костюмы верховых чувашей белые, средненизовых -преимущественно белые, с вышивкой и тесьмой по воротнику и нижнему краю рубахи, а в одежде низовых чувашей преобладают черный, красный и синий цвета. Что касается языковых особенностей, у группы виръял наречие окающее, к нему близок говор анат-енчи, а у анатри — укающее. Значимость материала, собранного Г. И. Комиссаровым для этнического разделения чувашей определяется и тем, что содержит очень полное и подробное описание чувашской народной одежды всех трех групп.

Не менее важным является и вопрос о взаимовлиянии культур соседствующих народов, затронутый В. К. Магницким. Он отмечал, что в культуре русского, марийского, татарского и чувашского народов в силу географической близости появляются общие элементы. В частности, с этим явлением связано и локальное изменение одного и того же культурного явления, например, народного костюма76.

Важно отметить, что со второй половины XIX века намечается не только процесс расширения круга тем исследований, но и расширение круга авторов: к собирательской работе помимо ученых привлекаются и представители местной интеллигенции, в основном учителя сельских школ Немало этому способствовало открытие неофициального отдела в "Казанских губернских ведомостях". Это позволило каждому желающему присылать свои наблюдения и заметки об отдельных населенных пунктах, о различных народных преданиях, фольклорных произведениях, обрядах, народной одежде и т. д.77 Большую роль для накопления этнографического материала сыграла собирательная деятельность Симбирской чувашской школы, основанной И. Я. Яковлевым в 1868 году78. Более того, со временем под влиянием и при поддержке русских этнографов и фольклористов во второй половине XIX века среди самих чувашей начинают появляться исследователи родной культуры, часто это были ученики и преподаватели школы И. Я. Яковлева (Н. И. Юркин, М. Ф. Федоров, Н. М. Охотников, А. В. Рекеев, Г. Т. Тимофеев и др.)79> что способствовало более глубокому проникновению в материал исследований.

Период со второй половины XIX века до начала XX века является исключительно плодотворным в истории изучения народов России и, в частности, изучения чувашского народа, его культуры. На данном этапе произошло становление этнографии как науки. Это не могло не отразиться на уровне научных исследований. Научное познание чувашского народа на этой стадии отличается широтой географического и тематического охвата. Именно в это время был накоплен значительный объем фольклорного и обрядового материала, формируются коллекции народного костюма, нагрудных вышивок и предметов быта. Значительность собраний позволила начать специализированное изучение чувашского народного творчества: фольклора, обрядов и праздников, народного костюма. Впервые были затронуты такие области народного творчества, как народный танец и музыка. Впервые на научной основе были поставлены проблемы культурного взаимовлияния чувашского, русского, марийского и татарского народов, локальных изменений культурных явлений. Более того, изменился не только уровень научных изысканий, но и подход к этнографическому материалу. Научная база исследований способствовала осмыслению на новом научном уровне этнографического и творческого материала: каждый факт жизни народа - будь то предметы быта, народный костюм, фольклорное произведение или обрядовое действие - признается важным свидетельством, отпечатком внутренней жизни народа, которые находятся в тесной взаимосвязи не только между собой, но и с окружающим внешним миром, в которым "живет" народ.

Начало очередного этапа в исследовании народной культуры чувашей можно связать с Октябрьской революцией 1917 года, приведшей к большим изменениям в общественной и культурной жизни. В 1919 году возникает

Казанская Центральная Восточная музыкальная школа, в которой имелся отдел, занимающийся историей народной музыки. Задачей школы было выбрать из среды самих национальностей лиц, которые могли бы потом с успехом заниматься разработкой вопросов по местной музыкальной этнографии народностей Поволжья80. Появляются артели, целью которых было развитие народных промыслов. Впервые на территории Чувашии

81 начинаются археологические раскопки .

С образованием в 1920 году Чувашской национальной автономии и превращения Чебоксар в ее столицу, в ней формируется центр научной работы по изучению культуры чувашского народа. Первый этап данного периода можно определить, по мнению Г. Н. Иванова, как "музейноэкспедиционный", так как именно экспедиции и формирование государственных музейных фондов из материала, собранных во время этих экспедиции и частными лицами, явились основными направлениями в изучения быта и культуры народа . Первый национальный музей -Центральный чувашский музей- был открыт в 1921 году. В 1993 году он был переименован в Чувашский национальный музей. Число экспонатов музея на сегодняшний день составляет около 150 тыс., из них более 17 тыс. предметов, характеризующие национальные особенности быта и культуры от чувашей, датируемые XVIII - XX вв .

В том же 1921 году при музее было создано Общество изучения Чувашского края, ставившее перед собой задачу содействовать развитию научной работы в Чувашской автономной области. Членами Общества создавались и издавались труды, которые имеют большое значение для этнографического изучения чувашей в целом, ими организовывались экспедиции (например, одним из результатов такой экспедиции явилась неопубликованная рукопись А. П. Милли "Материалы по изучению

84 истории, этнографии и словесности чуваш") . Эта организация объединяла в основном любителей и не имела юридического статуса, поэтому не могла решать проблемы научного исследования по всей территории Чувашии на должном уровне. Для этой цели в апреле 1928 года был учрежден Совет науки и культуры (СНиК), который пропагандировал научные знания, поддерживал связь с научными учреждениями страны, координировал проводимые на местах исследовательские работы, формировал необходимые экспедиции. В 1930 году указом Совнаркома Чувашской АССР на базе СНиК был образован Чувашский комплекс Научно-исследовательского института (ЧКНИИ) под общим руководством Наркомпроса РСФСР. Среди его задач было развитие краеведческой работы и вовлечение широких масс в исследовательскую работу. Со временем в результате множества переименований ЧКНИИ был преобразован в Чувашский государственный ос институт гуманитарных наук (ЧГИГН) .

В 1925 - 1929, 1933 гг. при помощи Академии наук СССР и Казанского университета на территории Чувашии были проведены археологические, этнографические, антропологические, лингвистические и фольклорные экспедиции86. Эти экспедиции внесли большой вклад в изучение чувашского народа, но научных кадров не хватало, а систематическое изучение культуры Чувашии еще не было развернуто.

Основными направлениями, в которых велась собирательская деятельность, были устное народное и музыкальное творчество, народный костюм. Собирание фольклора, особенно музыкального, наиболее масштабно было развернуто в 1920-1930 годы. Причем фольклорные записи, собранные в довоенное десятилетие, превосходят материалы, поступившие в архив в 5060-ые годы, как в количественном, так и в качественном отношениях.

Собирание и изучение произведений чувашской вышивки, художественных тканей в южных районах Чувашии было проведено сектором искусств ЧКНИИ в 1930 году87.

В 1940 - 1960 годах сбор произведений народного творчества продолжался, но уже не в том масштабе, как в 20 - 30-ые годы. Тем не менее, в 1938 - 1940 годах сотрудником Государственного музея этнографии народов СССР Г.А. Никитиным была собрана большая коллекция предметов народного искусства, основное место в которой занимали чувашская вышивка, узорное тканье, резьба по дереву, керамические изделия, оо музыкальные инструменты . Исследовательская работа практически не велась, так как на данном этапе изучение национальной культуры сворачивалось. На первый план выдвигались вопросы изучения интернациональных черт.

В 60-80 годах XX века Чувашским государственным институтом гуманитарных наук проводятся комплексные экспедиции (в 1961, 1962, 1971,

1984, 1987 гг.), начинается изучение комплексных проблем истории, социологии, этнологии, археологии, антропологии, языкознания, фольклористики, искусствознания и социально-экономического развития чувашского народа, которым занимаются специально созданные отделы института. Вопросами теории чувашского искусства занимаются отделы искусствоведения, музыкальной фольклористики, литературы и фольклора89. Но, несмотря на определение исследований как комплексных, они таковыми в полной мере не являются, так как в них недостаточно отражено понимание специфики народного творчества как особого типа искусства.

Таким образом, период с 20-х по 70-ые годы XX века имеет большое значение для истории изучения чувашского народного искусства, как в организаторском плане, так и в чисто исследовательском. В 20-ые годы формируется система координации исследовательских работ на республиканском уровне (Общество изучения Чувашского края, Совет науки и культуры, Чувашский комплекс научно-исследовательского института). Ведущим направлением исследований стала собирательская деятельность, в особенности в области фольклора (устного и музыкального) и народного костюма. Значительность накопленного материала позволила собранным материалам стать фундаментальной базой для последующих исследований.

Новый период в изучении чувашского народного искусства можно отнести к 70-ым годам XX века и связать их с появлением трудов А. А. Трофимова, посвященные семантике чувашского орнамента90. В своих исследованиях о чувашской вышивке автор подходит к орнаменту, как явлению, которое несет не только эстетическую, культовую, но и знаковую функцию и анализирует материал с привлечением данных ряда смежных наук (истории, филологии, этнографии, археологии).

Эти работы стали одними из первых, написанных с новых позиций исследования народного творчества. На современном этапе в исследовании творческой деятельности народа главнейшим становится ее изучение в системе целостного описания этноса и его происхождения. Произведение народного творчества рассматривается не только как творение искусства, но и как памятник истории чувашского народа, которое несет информацию об этногенезе народа. В свете такого подхода исследований в данной области стало необходимым комплексное развитие всех отраслей исторических знаний, так или иначе касающихся изучения чувашского народа: археологии, истории, этнографии, искусствознания и т.д.

На той же научной позиции стоит и А. К. Салмин, основатель новой дисциплины - обрядоведения, выделенной в рамках этнографической науки сравнительно недавно91. Ученый обращает внимание на то, что предметом новой науки должно стать, прежде всего, комплексное изучение обрядовых явлений, для чего необходимо соединить усилия и результаты поисков ученых различных специальностей - музыкальной фольклористики, этнографов, языковедов, историков и т. д.

Тесно связано с обрядоведением и развитие этнотеатроведения, изучающего народные обряды, игры как начальный этап зарождения театра. Этой проблемой занимается И. А. Дмитриев92.

Таким образом, с 70-х годов XX века в работах A.A. Трофимова, А. К. Салмина впервые намечается освоение более высокого уровня понимания сложной сущности народной культуры и делаются первые попытки применения комплексного метода ее изучения.

История изучения истории и культуры чувашского народа представляет собой значительный период, за который был накоплен обширный материал по всем направлениям: фольклору, танцевальному, музыкальному и песенному творчеству, народному костюму, музыкальным инструментам, ремеслам и промыслам, а также мифологии, религии, обрядам.

Исследователями была изучена символика, система образов и выразительных средств, а также особенности художественных форм каждого вида искусства и их эволюция. Разрабатывались и общие вопросы культурного заимствования и взаимовлияния соседствующих с чувашами народов, проблема локальных изменений одного и того же культурного явления.

Таким образом, на протяжении почти всей истории изучения чувашского народной культуры господствовало специализированное изучение отдельных областей в системе знаний о народе. Лишь с конца XX века в связи с разработкой вопроса специфики природы народного искусства как особого типа культуры учеными осознается необходимость комплексного изучения всех составляющих жизни народа. В свете этого изучение произведений народного искусства в контексте традиционного праздника приобретает особую значимость, поскольку оно нацелено на анализ произведений, объединенных в специфическую систему. Но на современном этапе проблема комплексного изучения народного праздника пока еще не разработана. * *

Важнейшую роль для понимания значения комплексного изучения народного искусства (без чего немыслимо осознание роли праздника в его художественной организации) играют исследования общего характера, посвященные теоретическому осмыслению народного искусства как особого типа культуры. Впервые народное творчество стало предметом искусствоведческого анализа в трудах B.C. Воронова93. Исследователь определил творчество народа как "явление самостоятельное, целостное и закономерное". Важно отметить, что для автора "крестьянское искусство является неотъемлемой частью материального быта" и "должно рассматриваться во всей полноте и цельности его бытового проявления"94. Доказательства "неоспоримого художественного бытия" этого вида творчества основываются на присущих ему художественных принципах и стилистических особенностях, так как именно "художественное оформление быта" является задачей крестьянского искусства, по мнению автора. Как замечает ученый, "жилище, его обстановка, костюм, утварь, орудия труда, средства передвижения, предметы культа - весь вещественный быт в его целом является той реальной основой, которая отражает всю стилистическую и техническую многогранность художественного творчества"95. Более того, исследователь впервые подмечает, что "круг вещей обусловлен основными потребностями климата, <.> хозяйства"96, отдавая должное зависимости декоративно-прикладного искусства от природного окружения и уклада жизни.

Значительно расширил границы изучения народного творчества П. Г. Богатырев97. Одной из основных тем изучения в данной области, по определению самого автора, является "фольклорное действо", подразумевающее изучение верований и обрядов с привлечением фольклорного материала. При этом исследователь в своих работах, созданных в 20 - 30 годы XX века, на первый план выдвигает синхронный метод изучения обрядов, заимствованный им у швейцарского лингвиста Ф. де Соссюра. Это связано с представлениями П. Г. Богатырева о том, что смысл и функции обряда необходимо трактовать, исходя из конкретной исторической среды бытования обряда, что часто не представляется возможным при его реконструкции. По этой причине именно "синхронный анализ должен показать, какую роль в объяснении обряда играют космогонические представления и цивилизация коллектива"98.

Очень значительным и существенным моментом в исследованиях

П. Г. Богатырева является понимание народного костюма "как вещи и как знака"99. Автор подходит к костюму как "особой семиотической системе", которая "несет целый пучок различных функций, структурально связанных между собой"100. Например, такие функции, как указание на религиозную принадлежность, указание на возраст, семейное положение, у женщины количество детей и т. д. По утверждению автора, "функциональноструктурный" метод, примененный к анализу народной одежды, а также фольклорных произведений, религиозных обрядов, деревенских построек, сельскохозяйственных орудий и др., позволяет проникнуть в мир народных представлений о красоте, добродетели, праздничности и т. д.101 Это связано с тем, что в функциях и структуре вышеперечисленных предметов и явлений точно в микрокосме, отражены эстетические, моральные и национальные

102 взгляды его носителей" .

Одним из первых П. Г. Богатырев также затрагивает проблему единства различных видов народного искусства. Так, он на конкретном примере - выражение благопожелания в словесном, изобразительном и хореографическом искусстве - он доказывает, что, несмотря на различие художественно-выразительных средств, "отдельные виды народного искусства оказываются органически связанными между собой и составляют единую художественную структуру"103. В качестве такой системы, объединяющей "и слово, и жест, и движение, и декорации, и костюм, и маски", по мнению исследователя, выступает народный театр, который он называет "синтетическим искусством"104.

Таким образом, можно отметить значительность вклада П. Г. Богатырева в дело изучения народного искусства. Им были впервые подняты многие основополагающие вопросы теории народного творчества и положено начало комплексного изучения народного искусства.

Начинания П. Г. Богатырева получили дальнейшее развитие в 60 - 80-х годах XX века в работах А. Б. Салтыкова, Т. М. Разиной, Т. Семеновой, А. С. Канцедикаса и др., когда наметился новый подъем в изучении народного искусства105.

Вопрос о влиянии климатических условий и истории народа на народное творчество разрабатывают А. Б. Салтыков и Т. М. Разина106. В частности, А. Б. Салтыков отмечает "большое значение природы и истории для образования характера народа. От привычек, сложившихся у

107 народа, рождается характер, который и определяет творчество народа" . По свидетельству Т. М. Разиной, "величие и красота ее (природы - Т.С.), многообразие ритмов и форм, богатство цветовых отношений находит свое е.г „108 отражение в росписях и вышивке, характере костюма и резьбе по дереву

Новое направление - изучение народного творчества как особого типа искусства - получило развитие в исследованиях Т. Семеновой, М. А. Некрасовой, А. С. Канцедикаса, Г. К. Вагнера и др.

Т. Семенова подчеркивает, что ее работа "направлена против рассмотрения народного искусства как декоративного по преимуществу и, напротив, нацелена на раскрытие <его> духовной сущности", как мира духовных ценностей109. Для этого мира характерно особое видение мироустройства, где "человек и природа, человек и коллектив, племя, народ, его настоящее и культурно-историческое прошлое воспринимаются в неразрывной целостности"110. Это позволило поднять на новый уровень осмысление синкретизма народного искусства. Если раньше синкретизм народного творчества понимался исключительно в его связи с обрядом и трудовой деятельностью, то теперь утверждается "ансамблевость" этого вида искусства, то есть оно понимается как "особый тип художественного сознания", для которого характерно "ансамблевое единство между всеми <.> предметами мира", где даже "самая маленькая вещь-образ конструировалась по законам большого пространства", являлась частью космоса и где господствует "отнюдь не утилитарное, рациональное, на что обычно делается упор, начиная с работ В. С. Воронова, а духовное, художественное начало", рождающееся из "народного мирочувствования"111.

А. С. Канцедикас считает синкретичность народного творчества той основополагающей чертой, которая породила "широкую систему внутренних взаимозависимостей" духовной и материальной основ культуры112. Она способствовала тому, что народное искусство явилось "в некотором роде "перекрестком", где встречались бытование и художественные потребности, труд, игра и обряд, коллективные представления и индивидуальные творческие устремления, будни и праздники, различные формы художественного постижения мира"113. Это подводит к мысли, что рассмотрение содержания произведений одного из видов народного творчества "невозможно вне их культурного контекста - обычаев, обрядов, устного народного творчества и т. д."114, а изучение народного искусства в целом возможно лишь в комплексе изучения его отдельных проявлений. Таким образом, комплексный метод изучения народного творчества окончательно осознается как "необходимый и единственно правильный путь исследования", находящимся в полном соответствии с многогранной природой народного творчества115.

Таким образом, к 80-м годам XX века была сформирована теоретическая база изучения народного искусства, а выработанные принципы позволяют правильно подойти к решению поставленной темы.

Обоснование темы Обращаясь к теме народного праздника в системе народной культуры, мы отдаем должное его многомерной и комплексной природе. Относясь к первичным формам культуры, аккумулируя действия и предметы, праздник формирует свое цельное представление об окружающем мире. По определению М. А. Некрасовой, в народном искусстве человек выражает свое мировоззрение и мирочувствование, в празднике он воссоздает "единый образ мира"116. Воплощая в категориях праздничности картину мира, это явление культуры отражает "память человечества об изначальном единстве мира", в котором "человек и природа, человек и коллектив, племя, народ, его настоящее и культурно-историческое прошлое воспринято в неразрывной

117 целостности" . Таким образом, в семантике праздника заложен огромный объем знаний о народе, что представляет особую важность и для современного человека и современной культуры.

Данное исследование преследует цель представить визуальный образ чувашского народного праздника, определяющую роль в котором играют задействованные в нем произведения декоративно-прикладного искусства. Анализ основ их художественной организации позволяет правильно понять и по достоинству оценить своеобразие сложившегося в рамках праздника ансамбля народного искусства.

Поскольку праздник является образным отражением действительности, он находится в самой непосредственной зависимости от природно-географических, культурно-исторических и социально-трудовых условий жизни народа, которые находят материальное выражение в формах организации праздничного действия. Все вышеперечисленные особенности этого уникального явления определили круг вопросов, подлежащих рассмотрению, что и продиктовало структуру нашего исследования.

Сначала мы предполагаем выявить особенности природных, культурно-исторических условий формирования и бытования чувашского народа, а также их отражение в народной культуре, влияние на выбор материалов и художественное решение предметов, окружающих человека. Это в целом определяет особенности художественной организации чувашского народного праздника. Затем необходимо проанализировать представления древних чувашей о образе мира, которые находят воплощение в комплексах произведений декоративно-прикладного искусства и народном празднике, объединяющем комплексы в единое целое. Это станет основой для выявления художественного своеобразия произведений народного искусства чувашей, которые и создают образ народного праздника. Также важным является освещение значимости народного праздника в жизни современного человека.

Многоуровневая структура праздника, в которую в качестве составляющих входят народный костюм, жилище утварь, музыкальное и поэтическое творчество, мифологическая, религиозная и обрядовая системы обусловили использование комплексного метода, по мнению А. С. Канцедикаса, как "единственно правильного"118. Он соответствует природе народного творчества и позволяет, не разрушая его систему и целостность, проникнуть в мир народной культуры.

Произведения и источники для изучения чувашского народного праздника В силу синкретичности и значимости народного праздника как явления культуры, он становится предметом исследований различных научных дисциплин. Это обусловило разнообразие источников его изучения.

Наиболее значительным источником для нашего исследования являются этнографические материалы, собранные и представленные в этнографических, исторических и краеведческих музеях. Ценность этих произведений (народного костюма, образцов вышивки, предметов быта, элементов внутреннего устройства жилища и места молений и жертвоприношений), особенно древних, заключается в том, что они являются наиболее полными по составу и разнообразными по художественному решению памятниками культуры чувашского народа. Помимо того, что эти вещи воссоздают предметно-бытовое окружение чуваша, организованного как единый мир, в них заложен своеобразный эстетический и этический кодекс народа, поскольку даже самый маленький предмет, являясь "вещью-образом", по определению М. А. Некрасовой, несет в себе образ всего мира народной культуры, модели мироустройства, воссоздаваемой в народном празднике119.

Однако содержание этих произведений недостаточно полно и адекватно характеризуют своеобразие чувашской народной культуры, поскольку даже самые первые этнографические собрания музеев характеризуют культуру чувашей на той стадии развития, когда она в результате длительной истории переселений народа испытала влияние соседствующих народностей и городской культуры и представляла собой сложное сочетание исконных и заимствованных элементов. По этой причине первоначальную семантику праздника возможно выявить только при помощи ретроспективного анализа.

Группу самых древних произведений народного искусства составляют археологические памятники. Захоронения, городища, селища помогают восстановить наиболее ранние формы организации обрядового, праздничного действия. В то же время, археологические данные, в силу своей фрагментарной сохранности, содержат краткие отрывочные сведения о древнейших этапах развития народной культуры чувашей.

Ценную информацию о чувашском народном празднике мы можем почерпнуть и из различных жанров фольклора. Сведения, отражающие семантику, последовательность и образный строй праздничного действа, содержит не только обрядовая поэзия, но и эпос, сказки, легенды, лирические произведения, загадки, пословицы, поговорки и т. д.

Весьма существенными для изучения чувашского народного праздника являются и письменные источники. Это, прежде всего, наблюдения и путевые заметки путешественников (русских и иностранных), а также появившиеся несколько позже научные отчеты ученых-этнографов. Они имеют документально-описательный характер. При их изучении можно получить не только точные фактические данные, но и представить общую картину мира в понимании древних чувашей.

Из круга источников для нашего исследования нельзя исключить также зарисовки, выполненные в ходе экспедиций и являющиеся значительным, наглядным дополнением к отчетам исследователей. Данные зарисовки наглядно демонстрируют такие явления народного искусства, как обряды, народная одежда. Причем последней уделено особенное внимание.

Живописные полотна, появившиеся позднее, также несут в себе информацию, порой творчески переработанную автором, но, тем не менее, важную, потому что на них художники запечатлели не только традиционные формы одежды, орнамента, жилища и т. д., но и обратились к таким сложным ансамблевым построениям, как праздник, тем самым дополняя представления о композиции этого явлении и его роли в композиционной организации произведений декоративно-прикладного искусства относительно друг друга.

Описание некоторых элементов праздничной культуры чувашского народа содержат также и некоторые литературные произведения, ставшие результатом наблюдения писателей за образом жизни и средой обитания чувашей.

Этнографические материалы, характеризующие чувашскую народную культуру, сосредоточены в основном в нескольких музеях: Российском этнографическом музее в Санкт-Петербурге, Московском государственном историческом музее, этнографическом музее Казанского государственного университета, Чувашском национальном музее, и, кроме того, в краеведческих музеях Башкирии, Татарстана, Саратовской, Ульяновской и других областей, где также живут чуваши.

Наибольшую культурную ценность имеет собрание этнографического музея в Санкт-Петербурге, насчитывающее около пятидесяти шести коллекций. Начало коллекций было положено в ходе академических экспедиций 1768 - 1774 годов, когда наряду с памятниками других народностей России были собраны самые первые экспонаты, характеризующие чувашскую культуру (вышивка, одежда, промысловые изделия и предметы культа), и отражающие ее наиболее древний пласт120.

С 20-х годов XX века с развитием сети государственных музеев в Чувашии основывается краеведческий музей (ныне - Чувашский национальный музей), который обладает на данный момент наиболее крупной этнографической коллекцией (около 10000 предметов). Ее основа была сформирована в ходе экспедиций, проводимых на территории Чувашии в 20-60-х годах. Она включает предметы быта (пивные ковши, покрытые резьбой, тарелки и сундук невесты и др.) и элементы народного костюма (женские украшения, головные уборы, набедренные и нагрудные вышивки, свадебные накидки и танцевальные платки XIX - XX веков).

Чувашский национальный музей также является обладателем одной из наиболее крупных археологических коллекций (около 34753 предметов), характеризующих быт и культуру чувашей эпохи Волжской Булгарии в X -XIV веках. Она включает осколки керамической орнаментированной посуды, основание деревянного идола (диаметр 96 см.) - произведения малой скульптурной формы, который, по преданию, являлся обителью керемети, а также фигурки духов - йерехи, приносимые им в дар монетки XVIII - XIX вв. из Тигешевского городища, орудия сельскохозяйственного труда121.

РОССИЙСКАЯ

41 ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА

Наиболее ранними письменными источниками, в которых встречаются краткие упоминания о предках чувашей (суваро-булгарах), являются рукописи восточных авторов. Главным объектом описаний в вышеупомянутых трудах были торговые связи Волжской Булгарии с соседними народами. Более подробные и конкретные наблюдения над традиционной культуры чувашей начинают появляться только в начале XVIII века в связи с развитием географических и этнографических знаний в России. Первые описания чувашских праздников П. С. Палласа, И. Г. Георги, И. И. Лепехина, Г. Ф. Миллера и др. содержат некоторые неточности. Этот недостаток был исправлен с появлением специалистов, имевших отношение к Казанскому университету — А. А. Фукс, В. С. Сбоева и др., которые могли непосредственно и неоднократно наблюдать проведение народных праздников. А научные работы исследователей из коренного населения позволили осветить эту проблему изнутри и более глубоко проникнуть в семантические и художественные особенности чувашского праздничного действия.

А. А. Фукс, В. С. Сбоевым впервые были записаны образцы чувашского устного народного творчества, а первые значительные сборники чувашского фольклора начинают появляться в начале XX веке. Это рукописные собрания Н. В. Никольского, Н. Золотова, И. Я. Яковлева и др. Следует также отметить "Сборник чувашского фольклора" Д. Месароша, содержащий религиозные памятники (праздничные, похоронные песни, тексты заговоров, приметы, поверия), собранные автором в 1906 - 1908 годах на территории Симбирской губернии, Козьмодемьянского и Чебоксарского уездов122. Наиболее полным на сегодняшний день является сборник "Чувашский фольклор" в шести томах на чувашском языке, который включает сказки, легенды, анекдоты, приметы, загадки и т. д., записанные в XIX - XX веках Н. В. Никольским, Н. А. Ашмариным, И. Д. Никитиным

123

Юркиным, Н. Р. Романовым и др.

Древней культуре чувашей посвящены и многие произведения художников. Наиболее ранние зарисовки чувашской народной женской одежды появляются в работах участников академических экспедиций П. С. Палласа и И. Г. Георги (XVIII век), а несколько позднее - в альбомах Рехберга, Пауля, В. Н. Майнова, П. Инфантьева, демонстрирующих одежду народов России124. Большое значение имеют и альбомы-зарисовки Н. Е. Симакова "Чувашские узоры" и В. В. Стасова "Русский орнамент", несколько зарисовок из которых посвящены чувашскому орнаментальному искусству . Работы художников дают представление и об исконной чувашской одежде, в том числе и о самых ее архаических формах, как, например, на полотнах Е. М. Корнеева "Чувашанки", Н. Н. Каразина "Чуваш", А. А. Кокеля "Портрет чувашской женщины", Н. В. Овчинникова "Сваха", П. Г. Кипарисова "Портрет чувашской женщины", в этнографических акварелях К. Ф. Гуна и др. Более того, они отражают быт чувашского народа, а также воспроизводят картины проведения некоторых обрядов, как, например, полотна М. С. Спиридонова "Невеста", Н. К. Сверчкова "Чувашская свадьба", эскизы к картине А. А. Кокеля "Кража невесты", "Чувашская свадьба" и др.126

Некоторые аспекты жизни чувашей содержатся в произведениях художественной литературы: путевых заметках А. Н. Радищева, в материалах о Пугачеве, собранных А. С. Пушкиным, наблюдениях и записях Д. Н. Ознобишина. Встречаются образы чувашей-крестьян и упоминаются отдельные особенности быта и культуры чувашей в произведениях В. И. Даля "Сухая беда", Н. Г. Гарина-Михайловского "В сутолоке провинциальной жизни", в нескольких очерках из цикла "Несколько лет в деревне", драме "Зора", Н. С. Лескова "Очарованный странник", А. М. Горького "Тюрьма" и др.127

Привлечение источников разнопланового характера при изучении темы народного праздника в чувашской культуре позволяет не только наиболее полно, объемно и масштабно воссоздать картину проведения, но и максимально точно восстановить семантику и художественную организацию праздничного действия в народной культуре чувашей.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Основы художественной организации произведений декоративно-прикладного искусства в чувашском народном празднике"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Макарова И. В. Произведения декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника коми-зырян. Автореферат на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. — М., 2004. - С. 27.

2. Янбухтина А. Г. К вопросу методологии изучения и анализа народного искусства // Критерии и суждения в искусствознании. - М., 1986. -№ 1. - С. 269.

3. Некрасова М. А. Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. - М., 1988. - С. 13 - 14.

4. Разина Т. М. Русское народное творчество. Проблема декоративного искусства. - М., 1970. - С. 15.

5. См.: Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. — Чебоксары, 1959; Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа. — Чебоксары, 2003; Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. — Чебоксары, 1993; Никитин Г. А., Крюкова Т. А. Чувашское народное изобразительное искусство. - Чебоксары, 1960; Чуваши. Этнографическое исследование. - Чебоксары, 1956. - Ч. 1; 1970. - Ч. 2 и др.

6. Дьячкова JI. Г. Картина мира в народном нанайском искусстве как основа художественной организации произведения. (Диссертация) - М., 1998.-С. 152.

7. См.: Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. - Чебоксары, 1993. - С. 127 - 129; Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. - Чебоксары, 1929. - С. 130 - 139.

8. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке // Чувашское искусство. - Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 125.

9. Трофимов А. А. К вопросу о художественном образе в чувашской вышивке // Чувашское искусство. - Чебоксары, 1973. - Вып. 2. - С. 125.

10. Чуваши. Этнографическое исследование. - Чебоксары, 1970. - Ч. 2.-С. 282-283.

11. М. А. Некрасова Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда.-М., 1988.-С. 29.

12. Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. - Чебоксары, 1959.

С. 120.

13. Там же. - С. 157.

14. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке. - С. 115.

15. Там же.

16. Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. — С. 134.

17. Чуваши. Этнографическое исследование. - 4.2. — С. 286.

Список научной литературыСоловьева, Татьяна Витальевна, диссертация по теме "Изобразительное и декоративно-прикладное искусство и архитектура"

1. Аврус А. И. История российских университетов. М., 2001.

2. Андреев Н. А. Иранско-чувашские этнокультурные и языковые параллели // Чувашский язык и литература. Чебоксары, 1975. - С. 91 - 114.

3. Аристов В. Страницы славной истории. Рассказы о Казанском университете. — Казань, 1987.

4. Артемьев А. И. Исторические сведения о Казанской губернии (1866 г.) // Хрестоматия по культуре родного края. Чебоксары, 2001. - С. 7. -52.

5. Арчиков Е. И. География Чувашской республики. Чебоксары,1998.

6. Ашмарин Н. И. Болгары и чуваши. Казань, 1902.

7. Ашмарин Н. И. Введение в курс чувашской народной словесности // Исследования по фольклору. Чебоксары, 1984. С.

8. Ашмарин Н. И. Очерк народной поэзии у чуваш. Этнографическое обозрение. 1892. - № 2 -3.

9. Ашмарин Н. И. Сборник чувашских песен, записанных в губерниях Казанской, Симбирской и Уфимской. Казань, 1900.

10. Ашмарин Н. И. Словарь чувашского языка. 17 выпусков. Казань -Чебоксары, 1928 -1950.

11. Байбурин А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян.-Л., 1983.

12. Байбурин А. К. Несколько замечаний к проблеме "Пространство в ритуале" (на материале русского свадебного обряда) // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. I (5). -Тарту, 1974.- С. 69-72.

13. Байбурин А. К. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этнознаковые функции культуры. М., 1991. — С. 23 - 43.

14. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

15. Байбурин А. К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Д., 1989. -63 - 89.

16. Байбурин А. К. Семиотический статус вещей и мифология // Материальная культура и мифология. Л., 1981. - С. 215 - 226.

17. Басилов В. Н. Пережитки шаманства у туркмен // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. -Чебоксары, 1973. С. 50 - 52.

18. Басилов В. Н. Тюркоязычных народов мифология // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2. - С. 536 - 541.

19. Белицер В. Н. Народная одежда мордвы. М., 1973.

20. Бенцинг И. Языки гуннов, дунайских и волжских болгар // Зарубежная тюркология. М., 1989. - Вып. 1. - С. 11 - 29.

21. Берг Л. С. ВТО за сто лет. М.- Л., 1946.

22. Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М. - Л., 1950 - 1953. - Т. 1-3.

23. Богатырев П. Г. Вопросы теории народного искусства. М.,1978.

24. Богуславская И. Вопросы изучения народного искусства // Декоративное искусство СССР. 1974. -№ 6.-С.36-38.

25. Болгары и чуваши. Сб. ст.- Чебоксары, 1984.

26. Брагинский И. С. Иранская мифология // Мифы народов мира. -М., 1980.-Т. 1.-С. 560-565.

27. Вагнер Г. К. Древнерусский ансамбль как образ мира // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. - С. 97 - 140.

28. Валеев Д. Связь мировоззрения древних башкир с домусульманскими верованиями // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 47 - 50.

29. Василенко В. М. Народное искусство. Избранные труды о народном творчестве X — XX вв. — М., 1974.

30. Виноградов Ф. Следы язычества в домашнем обиходе чуваш. -Симбирск, 1897.

31. Виппер Б. Г. Введение в историческое изучение искусства. М.,1985.

32. Вишневский В. П. О религиозных поверьях чуваш // Хрестоматия по культуре чувашского края (дореволюционный период). Чебоксары, 2001.-С. 231 -254.

33. Владимиров Е. В. Литература народов Поволжья и Приуралья. -Чебоксары, 1990.

34. Владимиров Е. В. Межнациональные связи чувашской литературы. Чебоксары, 1970.

35. Владимиров Е. В. Обретение традиций. — Чебоксары, 1982.

36. Владимиров Е. В. Русские писатели в Чувашии. Чебоксары,1959.

37. Воронов В. С. Крестьянское искусство. М., 1924.

38. Воронов Н. В. К вопросу становления национальной чувашской живописной школы // Чувашское искусство. Чебоксары, 1975. - Вып. 54. -С. 98-110.

39. Гаген-Торн Н. И. Женская одежда народов Поволжья. -Чебоксары, 1960.

40. География России / Под ред. А. П. Горкина. М., 1998.

41. Георги И. Г. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, также их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопримечательностей. СПб., 1776.

42. Гумилев Л. Н. Хунну. Троецарствие в Китае. Хунны в Китае. -М., 2003.

43. Гумилев JI. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 2003.

44. Денисов В. П. Данные этнографии к вопросу о происхождении чувашского народа // О происхождении чувашского народа. Чебоксары, 1957.-С 71-96.

45. Денисов В. П. Древнетюркские черты в религиозных верованиях чувашей // Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. -Чебоксары, 1979. С. 109 - 132.

46. Денисов В. П. Национальная одежда низовых чуваш южных районов Чувашской АССР // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1955. -Вып. XI.-С. 210-252.

47. Денисов П. В. Религиозные верования чуваш. — Чебоксары, 1959.

48. Денисов В. П. Этнографическое изучение чувашского народа за годы Советской власти // Советская этнография. 1961. - № 6. - С. 28 - 38.

49. Денисов П. В. Этнокультурные параллели дунайских болгар и чувашей. Чебоксары, 1969.

50. Денисова Н. П. Зимние и весенние календарные праздники чувашских крестьян (XIX начало XX в.) // Исследования по чувашскому фольклору. - Чебоксары, 1984.- С. 142 - 166.

51. Денисова Н. П. Источники по этнографии чувашей в архиве географического общества СССР // Исследования по древней и современной культуре чувашей. Чебоксары, 1987. - С. 17-28.

52. Денисова Н. П. Летне-осенние календарные праздники и обряды чувашей (XIX начало XX в.) // Чувашское народное творчество. -Чебоксары, 1985. -С. 61- 87.

53. Дмитриев В. Д. Чувашские исторические предания. Чебоксары,1983.

54. Дмитриев В. Д. Чувашский календарь и метрология. -Чебоксары, 1982.

55. Дмитриев И. А. К вопросу взаимодействия народного обрядового и профессионального театрального искусств // Чувашское искусство. -Чебоксары, 1996. Вып. 2. - С. 113 - 162.

56. Дубровский Д. В. Пространственно-семиотический аспект в погребальном обряде (на примере погребального обряда казахов кон. XIX -нач. XX вв.) // Антропология. Фольклористика. Лингвистика. Вып. 1. -СПБ., 2001.-С. 4-14.

57. Дьяконова В. П. Религиозные представления алтайцев и тувинцев о природе и человеке // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (И половина XIX начало XX вв.) - Л., 1976. - С. 286-291.

58. Дьячкова Л. Г. Картина мира в народном нанайском искусстве как основа художественной организации произведения. М., 1998. (Диссертация)

59. Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской императора Петра Великого. — М. Л., 1985.

60. Зарубежная тюркология. Вып. 1. Древние тюркские языки и литература. — М., 1986.

61. Зись А. Я. О комплексном изучении искусства // Методологические проблемы современного искусствознания. М., 1986.

62. Ибраев Б. А. Космогонические представления наших предков // Декоративное искусство СССР. 1980. - № 8. - С. 40-45.

63. Ибраев Б. А. "Моделирование мира" как стадия в развитии типов мышления // II Международная конференция стран-членов СЭВ по основным проблемам бионики "Бионика 78". - М. - Л., 1978. - Т. 2. - С. 157-161.

64. Иванов Вяч. Вс. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знаковых систем // Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998.-Т. 1.-С. 379-605.

65. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (древний период). — М., 1965.

66. Иванов В. П., Кондратьев М. Г., Матвеев Г. Б., Петров И. Г., Трофимов А. А., Трофимов Г. Ф. Чуваши Приуралья: культурно-бытовые процессы. Чебоксары, 1989.

67. Иванов В. П., Фокин П. П., Трофимов А. А., Матвеев Г. Б., Кондратьев М. Г. Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993.

68. Иванов В. П. К вопросу о чувашско-татарских этнокультурных параллелях // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. — С. 103 - 120.

69. Иванов В. П. Этническая карта Чувашии. Чебоксары, 1997.

70. Иванов Г. Н. К вопросу изученности чувашского народного костюма // Вопросы истории и теории искусства. Чебоксары, 1992. - С. 159 -170.

71. Иванов Л. А. Старинная женская национальная одежда чувашского населения Самарской Луки и Саратовского Правобережья // Бытовая культура чувашей. Чебоксары, 1985.

72. Иванов Л. И. Формирование этнографических групп и подгрупп чувашей. Чебоксары, 1992.

73. Иванов Н. И. К истории сборника "Несколько памятников устной чувашской словесности // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1969. — Вып. 42.-С.

74. Иванова О. А. Всероссийская этнографическая выставка 1867 (исторический очерк) // Материалы по работе и истории этнографических музеев и выставок. М., 1972. - С. 99 - 143.

75. Иконников А. В. Поэтика архитектурного пространства// Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда.-М., 1988.-С. 163-205.

76. Илитвер Антей. Очерки по истории древнейших предков чувашей. Цивильск, 1997.

77. Илюхин Ю. А. Музыкальная культура чуваш. Чебоксары, 1961.

78. Илюхин Ю. А. Чувашская народная музыка. Материалы к курсу "Культура чувашского края" Чебоксары, 1992.

79. Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. -М., 1988.

80. Исследователи чувашской культуры и истории / Сост. А. В. Кондратьев. Уфа, 1998.

81. История древнего Востока / Под ред. Н. П. Дьяконова. М., 1988.-Ч. 1.

82. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. / Н. В. Пигулевская, А. Ю. Якубовский, И. П. Петрушевский, Л. В. Строева, А. М. Беленицкий. Л., 1958.

83. История России / Ред. колл.: Г. Н. Вульфсон, И. П. Ермолаев, Р. Г. Кашафутдинов, Ю. М. Смыков. Казань, 1998. - Вып. 3. XVIII век.

84. История СССР с древнейших времен до наших дней / Под ред. С. А. Плетнева, Б. А. Рыбакова. М., 1966. - Т. 1.

85. История христианизации народов Среднего Поволжья. Сб. ст. -Чебоксары, 1988.

86. История чувашской АССР / Ред. колл.: И. Д. Кузнецов, Л. А. Андреев, В. Д Дмитриев, П. П. Епифанов и др. Чебоксары, 1966.

87. Каган М. С. Морфология искусства. Л., 1972.

88. Календарно-праздничная культура народов зарубежной Азии: традиции и инновации. М., 1997.

89. Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983.

90. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989.

91. Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год. — М., 1985.

92. Канцедикас А. С. Искусство и ремесло (к вопросу о природе народного искусства). М., 1977.

93. Канцедикас А. С. Уроки народного искусства. М., 1986.

94. Капустин П. С. Синкретизм специфическая черта эволюции религии // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. — Чебоксары, 1973. — С. 6 - 8.

95. Каховский Б. В. Дохристианский погребальный обряд чувашей как материал к этногенезу // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. - С. 121 - 140.

96. Каховский Б. В. О некоторых параллелях погребального обряда волжских болгар и чувашского языческого населения // Вопросы истории Чувашии периода феодализма и капитализма. Чебоксары, 1979. - С. 101 -109.

97. Каховский В. Ф. Археология Волжской Болгарии и вопросы этногенеза чувашской народности // Болгары и чуваши. Чебоксары, 1984. -С. 58-76.

98. Каховский В. Ф. Булгарские традиции в культуре чувашского и татарского народов // Городище Хулаш и памятники средневековья Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1972. - С. 167 — 200.

99. Каховский В. Ф. Происхождение чувашского народа. -Чебоксары, 2003.

100. Каховский В. Ф. Сувары и чуваши // Городище Хулаш и памятники средневековья Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1972. - С. 200 -218.

101. Каховский В. Ф. Этногенез народов Среднего Поволжья и религиозный синкретизм // Проблемы синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 33 - 35.

102. Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 922 гг. - Харьков, 1956.

103. Ковалевский А. П. Чуваши и болгары по данным Ахмеда Ибн-Фадлана // Ученые записки ЧНИИ. Чебоксары, 1954. - Вып. IX.

104. Комиссаров Г. Чуваши Казанского Заволжья. — Казань, 1911.

105. Комков Г. Д. Левшин Б. В., Семенов А. К. Академия наук СССР. Краткий исторический очерк. М., 1977. - В 2-х т.

106. Кондратьев М. Г. О периодизации истории чувашской музыки // Чувашское искусство. Вопросы теории и истории. Чебоксары, 1996. — Вып. II.-С. 3-12.

107. Кондратьев М. Г. О предыстории и зарождении профессиональных форм в чувашском музыкальном искусстве // Чувашское искусство. Чебоксары, 1994. - Вып. I. — С. 145 - 156.

108. Кондратьев М. Г. Сборники обработок чувашских народных песен 1918 — 1919 гг. и их историческое значение // Чувашское искусство: историческое и художественное наследие. Чебоксары, 1988. - С. 22 - 40.

109. Корбут М. К. Казанский государственный университет им. В. И. Ульянова-Ленина за 125 лет. Казань, 1930.

110. Краткая чувашская энциклопедия / Ред. колл. А. А. Трофимов (гл. ред.), И. И. Бойко, В. Г. Харитонова, Г. А. Алексеева. Чебоксары, 2001.

111. Крашенинников С. П. Неопубликованное предисловие к "Описанию земли Камчатки" // Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. М. - Л., 1949.

112. Крюкова Т.А. Коллекция по этнографии и народному искусству чуваш в государственном музее этнографии народов СССР // Ученые записки ЧНИИ. Вып. 45. - Чебоксары, 1969. - С. 129 - 133.

113. Кудряшов Г. Е. Возникновение и развитие религиозно-синкретических образований чувашей // Актуальные проблемы истории религии и атеизма. Чебоксары, 1982. - С. 14-19.

114. Кудрящов Г. Е. Некоторые методологические предпосылки исследования синкретической религиозности // Проблемы религиозного синкретизма и развитие атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. -С. 8-12.

115. Кудряшов Г. Е. Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоление. Чебоксары, 1961.

116. Кудряшов Г. Е., Шатунова JI. Г. Проникновение христианства к народам Волго-Камского края // История христианизации народов Среднего Поволжья. Чебоксары, - 1988. - С. 4 - 13.

117. Латышев В. В. Известия древних писателей и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1906. - Т. 2. - С. 338.

118. Лепехин И. И. Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства // Хрестоматия по культуре чувашского края (дореволюционный период). Чебоксары, 2001.- С. 198 — 229.

119. Липец P.C. Образ богатыря и его коня в тюрко-монгольском эпосе. —М., 1984.

120. Лотман Ю. М. К проблеме пространственной семиотики // Семиотика пространства и пространство семиотики. Труды по знаковым системам. XIX. Тарту, 1986.

121. Лотман Ю. М. Художественный ансамбль как бытовое пространство // Декоративное искусство. 1974. - № 4. - С. 48 - 52.

122. Магницкий В. К. Материалы к объяснению старой чувашской веры. Казань, 1881.

123. Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. -М., 1978.

124. Макаров Д. М. Явления синкретизма в тотемистическом культе деревьев у народов Поволжья // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 35 - 38.

125. Макаров К. А. К понятию декоративности // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. — С. 289-334.

126. Макарова Н. И. Произведения декоративно-прикладного искусства в контексте народного праздника коми-зырян. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. М., 2004.

127. Малютин С. Р. Проблемы этногенеза и этнической истории чувашей. Чебоксары, 1996. - Вып. 1. Хуннская эпоха.

128. Масленникова Т. А. Художественные особенности оформления башкирского народного жилища. М., 1991. (Диссертация)

129. Масленникова Т. А. Художественное оформление башкирского народного жилища (XIX XX вв.).- Уфа, 1998.

130. Матвеев Г. Б. Жилища и постройки чувашей в конце XIX -начале XX вв. // Бытовая культура чувашей. Чебоксары, 1985. - С. 36 - 67.

131. Матвеев Г. Б. Историография изучения материальной культуры чувашского народа (дореволюционный период) // Новые исследования по археологии и этнографии Чувашии. Чебоксары, 1983.

132. Матвеев Г. Б. Материальная культура чувашей в трудах В. К. Магницкого // В. К. Магницкий исследователь культуры и быта чувашей. - Чебоксары, 1989. - С. 29 - 35.

133. Матвеев Г. Б. Отражение межэтнических связей в чувашском жилище // Этническая культура чувашей. Чебоксары, 1990. - С. 16-27.

134. Мессарош Д. Памятники старой чувашской веры. Чебоксары,2000.

135. Метин П. Н. К вопросу собирания, публикации и изучения чувашского фольклора // Чувашский фольклор. Библиографический указатель. Чебоксары, 1986.

136. Меч С. Центральная Азия. М., 1883.

137. Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко то: Черемис, Чуваш и Вотяков. СПб., 1756.

138. Мильков Ф. Н., Гвоздицкий Н. А. Физическая география СССР. -М., 1962.

139. Мильков Ф. Н. Среднее Поволжье. -М., 1953.

140. Михайлов С. М. Труды по этнографии и истории русского, чувашского и марийского народов. Чебоксары, 1972.

141. Михайлова С. М. Казанский университет в духовной культуре народов востока России (XIX в.). Казань, 1991.

142. Михайлова С. М. Казанский университет и просвещение народов Поволжья и Приуралья (XIX в.) Казань, 1979.

143. Михайловская А. И. Приемы показа этнографических коллекций в музеях // Материалы по работе и истории этнографических музеев и выставок. М., 1972. - С. 6 - 35.

144. Михайловская А. И., Равикович Д. А. Этнографические коллекции в музеях СССР. — М., 1964.

145. Мошков В. А. Материалы для характеристики музыкального творчества инородцев Волго-Камского края. Чебоксары, 1893.

146. Музей и власть. Государственная политика в области музейного дела (XVIII XX вв.) / Под ред. С. А. Каспаринской. - М., 1991. - Ч. 1.

147. Некрасов М. А. Ансамбль как образная система // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988.

148. Некрасова М. А. Народное искусство как часть культуры. Теория и практика. М., 1983.

149. Некрасова М. А. Народное искусство России. Народное творчество как мир целостности. М., 1983.

150. Некрасова M. А. Проблема ансамбля в декоративном искусстве // Искусство ансамбля. Художественный предмет. Интерьер. Архитектура. Среда. М., 1988. - С. 13 - 43.

151. Некрасова М. А. Современное народное искусство. По материалам выставок 1977 1978 гг. - Л., 1980.

152. Никитин Г. А., Крюкова Т. А. Чувашское народное изобразительное искусство. Чебоксары, 1960.

153. Николаев В., Иванов-Орков Г., Иванов В. Чувашский костюм от древности до современности. — М., 2002.

154. Николаев Г. А. Заметки о чувашско-русских взаимоотношениях в средневолжской деревне на рубеже XIX XX столетий // Проблемы национального в развитии чувашского народа. - Чебоксары, 1999. - С. 38 -53.

155. Никольский Н. В. Конспект по истории народной музыки у народностей Поволжья. Казань, 1920.

156. Никольский Н. В. Краткий конспект по этнографии чуваш. -Казань, 1919.

157. Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. -Чебоксары, 1929.

158. Никольский Н. В. Краткий курс по этнографии чуваш. -Чебоксары, 1929.

159. Никольский Н. В. Программа для сбора сведений о чувашах. -Казань, 1904.

160. Никольский Н. В. Творчество чуваш: Сказка. Предания. Пословицы. Загадки // Известия общества Археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1921. - Т.31. — Вып. 2-3.

161. Никольский Н. В. Этнографические заметки о чувашах Козмодемьянского уезда Казанской губернии // Известия общества археологии, истории и этнографии. Казань, 1911.

162. Никольский Н. В. Христианство среди чуваш Среднего Поволжья в XVI XVIII вв. Исторический очерк. - Казань, 1912.

163. Никольский Н. В. Этнографический очерк Мильковича, писателя конца XVIII в., о чувашах. Казань, 1906.

164. Одюков И. И. Синкретические представления чувашей о Вселенной // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 38 - 40.

165. Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. — М. — Л., 1950.

166. О происхождении чувашского народа. Сб. ст. Чебоксары, 1957.

167. Орлов А. С., Георгиев В. А., Георгиева Н. Г., Сивохина Т. А. История России с древнейших времен до наших дней. М., 1997.

168. Османов А. И. История России IX XX века. - СПб., 2000.

169. Охотников Н. М. Записки чувашина о своем воспитании. -Казань, 1902.

170. Охотников Н. М. Поволжские чуваши. Казань, 1898.

171. Очиаури Г. А., Сургуладзе И. К. Кавказско-иберийских народов мифология // Мифы народов мира. М., 1980. - Т.1. - С. 603 - 607.

172. Павлов Г. Н. Чувашская народная архитектура. М. - Горький,1962.

173. Павлов Ф. Чуваши и их песенное и музыкальное творчество. Музыкально-этнографические очерки. Чебоксары, 1927.

174. Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1773.-Т. 1; 1787.-Т.2; 1788.-Т. 3.

175. Пассек Т. С. Круг чувашских праздников // Юбилейный сборник, посвященный академику Н. Я. Марру. М., 1935. - С. 527 — 543.

176. Патрушев В. С. Финно-угры России. Иошкар - Ола, 1992.

177. Петрухин В. Я., Хелимский Е. А. Финно-угорская мифология // Мифы народов мира. М., 1988. - С. 563 - 568.

178. Платонова Э. Е. Десять лекция по мифологии. М., 2000.

179. Покровская JI. В. Земледельческая обрядность // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие. М., 1983.

180. Полное собрание русских летописей. М., 2000. - T. XIII.

181. Попов Н. П. Экскурсии в быт народов СССР. -JL, 1925.

182. Проблемы синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Сб. ст. Чебоксары, 1973.

183. Прохорова В. А. Цвет и народное искусство // Чувашское искусство. Чебоксары, 1996. - Вып. И. - С. 22 -52.

184. Равикович Д. А. Музейные деятели и коллекционеры в России (XVIII нач. XX вв.) // Концептуальные проблемы музейной энциклопедии. -М., 1985.-С. 13-30.

185. Раевский Д. С. Четырехугольная Скифия (к анализу природы и судеб образа) // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. -С. 41 -48.

186. Разина Т. М. О профессионализме народного искусства. М.,1985.

187. Разина Т. М. Русское народное творчество. Проблемы декоративного искусства. М., 1970.

188. Рахимов Р. К. К вопросу о чувашских национальных архитектурных формах // Чувашское искусство. 1997. - Вып.З. - С. 3 - 29.

189. Риттих А. Ф. Материалы для этнографии России. Казанская губерния. XIV том. Казань, 1870. - Ч. 1.

190. Рифтин Б. JI. Китайская мифология // Мифы народов мира. М., 1980.-Т.1.-С.652-662.

191. Родионов В. Г. Вопросы жанровой классификации чувашского фольклора // Чувашский фольклор. Специфика жанров. Чебоксары, 1982. -С. 57-59.

192. Романов Н. Р. Культ киреметя у чуваш // О дореволюционной культуре чувашского народа. Чебоксары, 1957. - С. 190-210.

193. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества / Под ред. В. П. Семенова. СПб., 1901. - Т. VI. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье.

194. Ротт М. Открываемая Россия, или Собрание одежд всех народов в Российской империи обитающих. СПб., 1774.

195. Руденко С. И. Культура хуннов и ноинулинские курганы. — М. -Л., 1962.

196. Рыбаков Б. А. Макрокосм в микрокосме народного искусства // Декоративное искусство СССР. 1975. - №1. - С. 30 - 34, 53; №3. - С. 38 -44.

197. Рябцева С. Н., Семенов В. А. Язык вещей коми погребального обряда в контексте универсальных космологических представлений // Традиционная духовная культура народов Европейского Севера: ритуал и символ. Сыктывкар, 1990. - С. 116 - 130.

198. Садук А. А. Современные формы развития чувашского народного искусства // Вопросы теории и истории чувашского искусства. -Чебоксары, 1982. С. 70 -87.

199. Сазонова М. В. Государственный музей этнографии народов СССР // Современная этнография. 1963. - № 2. - С. 19 - 29.

200. Салмин А. К. Духи требуют жертв. Система традиционных обрядов чувашей. Чебоксары, 1990.

201. Салмин А. К. Народная обрядность чувашей. Чебоксары, 1994.

202. Салмин А. К. Народная обрядность чувашей. Итоги и задачи изучения // Вестник чувашской национальной академии. 1994. - № 2. -С. 126-127.

203. Салмин А. К. Семантика дома у чувашей. Чебоксары, 1998.

204. Салтыков А. Б. Самое близкое искусство. М., 1968.

205. Сбоев В. С. Заметки о чувашах // Лик Чувашии. 1995. - №№ 3 -5; 1996. - M» 1-4.

206. Семенова Т. Народное искусство и его проблемы. М., 1977.

207. Сергеев Т. С. Культура Советской Чувашии. Чебоксары, 1989.

208. Синицын В. М. Центральная Азия. М., 1959.

209. Сироткин М. Я. Чувашский фольклор. Чебоксары, 1965.

210. Смирнов А. П. Археологические памятники Чувашии и проблема этногенеза чувашского народа // О происхождении чувашского народа. -Чебоксары, 1957.

211. Смирнов А. П. Древняя история чувашского народа. — Чебоксары, 1948.

212. Солдадзе Л. Семантика древнего орнамента // Декоративное искусство СССР. 1980. - № 9. - С. 17 - 23.

213. Спиридонов М. С. Орнаментация чувашской вышивки // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 127 - 158.

214. Спиридонов М. С. Чувашский орнамент. НА ЧГИГН. - Отд. III. -Ед.хр. VIII-179.

215. Спиридонов М. С. Орнамент чувашской вышивки, узоров, ткани и резьбы по дереву. Описание рисунков таблиц альбома «Чувашский орнамент»ю НА ЧГИГН. - Отд. III. - Ед. хр. 421.

216. Станюкович Т. В. Этнографическая наука и музеи. Л., 1978.

217. Стеблева И. В. К реконструкции древнетюркской религиозно-мифологической системы // Тюркологический сборник. М., 1972. -С. 213-227.

218. Страницы истории Чувашии. Ч., 2001.

219. Суслов С. П. Физическая география СССР. М. - Л., 1947.

220. Татищев В. Н. Избранные труды по географии России. М.,

221. Тафаев Г. Болгаро-чувашская цивилизация. Краткая история развития и становления болгаро-чувашской цивилизации. Чебоксары, 2001.

222. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.

223. Токарев С. А. Введение // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983.- С. 3-8.

224. Токарев С. А., Гроздова И. Н., Златковская Т. Д. Введение // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы XIX нач. XX вв. -М., 1973.

225. Токарев С. А. Обычаи, обряды и поверья, связанные с животноводством // Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. - С. 90 - 97.

226. Токарев С. А. Основы этнографии. -М., 1968.

227. Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1986.

228. Толстые Н. И. и С. М. К семантике правой и левой стороны в связи с другими символическими элементами // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1974. - I (5). -С. 42-45.

229. Топорков A. JI. Домашняя утварь в обрядах и повериях Полесья (XIX начала XX вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. — JL, 1986.

230. Топорков A. JI. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. JL, 1989.

231. Топоров В. Н. Космогонические мифы // Мифы народов мира. -М., 1988. Т.2. - С. 6 - 9.

232. Топоров В. Н. Окно // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2.1. С. 250.

233. Топоров В. Н. О структуре некоторых архаичных текстов, соотносимых с концепцией "мирового древа" // Труды по знаковым системам. V. Тарту, 1971. - Вып. 284. - С. 9 - 63.

234. Топоров В. Н. Первобытные представления о мире (общий взгляд) // Очерк истории естественнонаучных взглядов в древности. —М., 1982.

235. Топоров В. Н. Праздник // Мифы народов мира. М., 1988. - Т.2. -С. 329-331.

236. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М., 1983. - С. 227 - 285.

237. Третьяков П. М. Памятники древнейшей истории чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948.

238. Трофимов А. А. Антропоморфизация модели мира и народный женский костюм чувашей // Актуальные вопросы истории и теории чувашского искусства. Чебоксары, 1979. - С. 3. - 45.

239. Трофимов А. А. Домашняя утварь // Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993. - С. 149 — 164.

240. Трофимов А. А. Древний язык чувашского орнамента // Чувашское народное творчество. — Чебоксары, 1985. С. 3 - 19.

241. Трофимов А. А. К вопросу о художественном образе в чувашской вышивке // Чувашское искусство. Чебоксары, 1973. - Вып. 2. -С. 124-142.

242. Трофимов А. А. Коллекции чувашской вышивки. Музей антропологии и этнографии Академии наук СССР // Чувашское искусство. -Вып. 57. Чебоксары, 1975. - С. 179 - 205.

243. Трофимов А. А. Композиция узоров чувашской вышивки // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. 3. - С. 71 - 99.

244. Трофимов А. А. Космогонические представления древних чувашей и отражение их в орнаменте вышивки // Труды ЧНИИ. Вып 70. -Чебоксары, 1976.

245. Трофимов А. А. Народное искусство // Этническая история и культура чувашей Поволжья и Приуралья. Чебоксары, 1993. - С. 232 - 250.

246. Трофимов А. А. Орнамент чувашской народной вышивки. — Чебоксары, 1977.

247. Трофимов А. А. О чувашской вышивке XVIII в. // О чувашском искусстве. Чебоксары, 1978. - С. 38 - 54.

248. Трофимов А. А. Поиски истоков чувашской вышивки // Чувашское искусство. — Чебоксары, 1971. — Вып. 1. — С. 68 107.

249. Трофимов А. А. Цвет в чувашской вышивке // Чувашское искусство. Чебоксары, 1974. - Вып. - 3. - С. 99 - 127.

250. Трофимов А. А. Чувашская народная деревянная скульптура (монументальная форма) // Традиции и поиски в чувашском искусстве. — Чебоксары, 1989. С. 3 - 43.

251. Трофимов А. А. Чувашская народная культовая скульптура. -Чебоксары, 1993.

252. Трофимов Ю. А. Народная монументальная культовая скульптура чувашей и дунайских болгар. Проблемы исторической общности и художественной целостности. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения. — М., 2004.

253. Трофимов Ю. А. Народная монументальная культовая скульптура чувашей и дунайских болгар. Проблемы исторической общности и художественной целостности. — Чебоксары, 2003.

254. Уразбекова Л. Казахская юрта идеальный дом кочевника // Декоративное искусство СССР. - 1980. - № 8. - С. 45 - 48.

255. Ургалкина Н. А. Художники Чувашии. Л., 1978.

256. Фадеева И. Е. Народное искусство как пластический фольклор // Советское искусствознание. 1978, 1979

257. Фокин П. П. Счисление времени у чувашей // Этническая культура чувашей. Чебоксары, 1990. - С. 123 - 127.

258. Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.

259. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

260. Фрейденберг О. М. Семантика первой вещи // Декоративное искусство СССР. 1976. - № 12. - С. 16 - 23.

261. Фукс А. А. Заметки о чувашах // Лик Чувашии, 1994. №№ 2-4.

262. Харузин H. Н. История развития жилища у кочевых и полукочевых тюркских и монгольских народностей России. М., 1896.

263. Харузин H. Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М.,1985.

264. Хрестоматия по культуре чувашского края. Дореволюционный период / Под. ред. М. И. Скорцова. Чебоксары, 2001.

265. Шаронов А. М. Элементы религиозного синкретизма в мордовском фольклоре // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. Чебоксары, 1973. - С. 52 - 53.

266. Шатунова Л. Г. Историческая трансформация культа икон в процессе христианизации народов Среднего Поволжья // История христианизации народов Среднего Поволжья. Чебоксары, 1988. - С. 69 — 76.

267. Шимухаметов 3. А. Языческие корни ислама // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в современных условиях. — Чебоксары, 1973. С. 44 - 47.

268. Цивьян Т. В. К семантике дома в балканских загадках // Материалы Всесоюзного симпозиума по вторичным моделирующим системам. I (5). Тарту, 1974. - С. 45 - 49.

269. Чирскова И. М. Университеты в системе правительственной политики России II половины XIX в. // Российские университеты в XVIII — XX вв. Воронеж, 2000. - Вып. 5. - С. 65 - 85.

270. Чуваши: современные этнокультурные процессы / Под ред. В. В. Пименова. -М., 1988.

271. Чуваши. Этническая история и традиционная культура / Авторы-составители: В. П. Иванов, В. В. Николаев, В. Д. Дмитриев. М., 2000.

272. Чуваши. Этнографическое исследование. Чебоксары, 1956. -Ч. 1. Материальная культура.

273. Чуваши. Этнографическое исследование. Чебоксары, 1970. — 4.2. Духовная культура.

274. Чувашский государственный институт гуманитарных наук (1970 2000 гг.). - Чебоксары, 2000.

275. Чувашское народное искусство / Сост. Э. Д. Меджитова, А. А. Трофимов. Чебоксары, 1981.

276. Эймонтова Р. Г. Русские университеты на грани двух эпох. М.,1985.

277. Элле К. В. Акатуй. Чебоксары, 1935.

278. Энциклопедический словарь Издатели Брокгауз и Эфрон. Т. 38. -СПб., 1903.

279. Юркин Н. И. Чувашские национальные пляски. Казань, 1941.

280. Янбухтина А. Г. К вопросу о методологии изучения и анализа народного искусства // Критерии и суждения в искусствознании. М., 1986. -№1.