автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Особенности витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв."

На правах рукописи

Попов Евгений Александрович

ОСОБЕННОСТИ ВИТАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ XX - начала XXI вв.

Специальность 09.00.13 - религиоведение, философская антропология, философия культуры

Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора философских наук

Омск - 2006

Работа выполнена на кафедре общей социологии ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»

Научный консультант - доктор философских наук, профессор

Семилет Тамара Алексеевна

Официальные оппоненты - доктор философских наук, профессор

Николин Виктор Владимирович

доктор философских наук, профессор Сычёва Людмила Сергеевна

доктор культурологии, профессор Бортников Сергей Дмитриевич

Ведущая организация — Барнаульский государственный

педагогический университет

Защита состоится 15 июня 2006 года в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 212.177.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук в Омском государственном педагогическом университете по адресу: 644099, г. Омск, наб. Тухачевского, 14, ауд. 212.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Омского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 13 мая 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат философских наук, доцент Карпова Л.М.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. На протяжении ста лет русская культура выдерживала множество кризисных ситуаций, которые во многом являлись следствием социальных потрясений. Состояние кризис-ности проявлялось как в «заблуждении» философской мысли, будто бы признавшей «буржуазную интервенцию» модернизма в начале XX века, так и собственно в системных противоречиях культуры, сказавшихся на порождении огромного количества «слепков» с действительности или культурных форм — от сталинских и хрущевских архитектурных сооружений до постмодернистской абсолютизации телесности и бездуховности человека. Однако для русской культуры эти испытания не оказались роковыми, более того, они приобрели для нее важнейший конструктивный и функциональный смысл - русская культура оставалась жизнеспособной и развивающейся. Отсюда особую актуальность приобретает философское осмысление очерченной культурологами ситуации.

Философский взгляд на проблемы русской культуры позволил рассматривать культурную систему не в числе множества социальных явлений, а как особенный феномен, обладающий значительной энергетической силой, оказывающей влияние на формирование и эволюцию всех без исключения смыслов и процессов бытия. По этой причине актуальной для начала XXI века признается концепция жизненных сил культуры, методологическим основанием которой становятся представления о культуре как органической, живой системе. Так последовательно вырабатываются принципы культуроцентричности в познании мира и в повседневной жизни, что вызвано необходимостью существенного перестраивания социальных отношений и связей, а также иного обозначения приоритетов в художественной коммуникации, когда за многочисленными образами и метафорами эпохи скрываются реальные ценностно-смысловые координаты человеческого бытия. .Подвижность ценностей и норм, их соответствие жестким социальным установкам определяет «нестабильность» развития культуры, выражающуюся в производстве большого количества культурных форм, многие из которых оказываются нежизнеспособными, оторванными от человека и мира.

На фоне создания и развертывания этих форм русская культура XX -начала XXI вв. обретала некое онтологическое постоянство. В течение всей истории русской культуры существовали в том или ином виде ее фундаментальные основания - наряду с духовностью и святостью, русскостью и русской идеей, подвергавшимся социокультурной

трансформации и объективным изменениям во времени, неизменно существовал витальный комплекс русской культуры, который поддерживал ее жизнеспособность в любых ситуациях эпохальных сломов, социальных кризисов, мировоззренческих тупиков. Двадцатое столетие и начало нового века усиливают масштаб этих пороговых ситуаций и потому составляют угрозу системной целостности русской культуры. Именно в этот период ускоряются процессы переоценки ценностей и выстраивания новых парадигм человеческого существования от тоталитаризма до современного постмодерна. Кроме того, в эту пору в культуре появляются совершенно новые смыслы, значения, коды и аналитические системы - языки культуры, которые требуют развития дополнительных комплексов конвенционализации и дескрипции.

В витальном комплексе особое место занимают жизненные формы, которые отражают логику естественноисторического развития культуры и являются ее онтологическими дескрипторами, позволяющими человеку и обществу не отрываться от своей культуры, а жить в ней, совершенствуясь и самореализуясь.

Таким образом, обращение к анализу витального комплекса русской национальной культуры XX - начала XXI вв. - это не только попытка реконструировать длительный и сложный путь культуры к обретению своей самобытности, что является задачей многих отраслей научного знания, но и возможность в философском ключе постичь закономерности сохранения ее жизненности, онтологического постоянства независимо от веяний эпохи, продиктованных преимущественно деструктивным началом социальных отношений и связей.

Состояние разработанности проблемы. Опыт многогранного осмысления русского культурного наследия двадцатого века носит преимущественно характер бесед о русской культуре, жанровое своеобразие которых было в частности определено Ю. Лотманом («Беседы о русской культуре»). Огромный пласт событийной эпики, разностороннего культурно-исторического материала и остро ощущаемая необходимость смелых и глубоких научных обобщений - все это предопределило вектор разворачивающихся дискуссий и исследовательских положений в изучении богатства русской культуры XX - начала XXI вв. Сложность «бесед о культуре» состоит в особенностях взаимопонимания собеседников — в эпоху «формовки реципиента» (Е. Добренко) образ мышления носителей культуры полностью соответствовал стереотипам советизма и потому в таком общении результат оказывался заведомо известным или прогнозируемым.

В течение ушедшего столетия обозначился существенный разрыв в мировоззренческом направлении изучения русской культуры. Только в

начале XX века и, пожалуй, на его исходе были даны действительно значимые и заслуживающие внимания с точки зрения перспектив научного поиска оценки культурного развития России. Первыми обратили внимание на жизнестойкость русской культуры мыслители Н. Бердяев, С. Булгаков, М. Гершензон, Д. Мережковский, В. Розанов и другие. В их понимании способность культуры пережить слом эпох XIX -XX веков, ознаменовавшийся увеличением масштаба социальной коммуникации и небывалым ростом общественной активности, отождествляется, с одной стороны, с божественным провидением, а с другой -с безграничной и иногда безрассудной волей человека к жизни, которая стимулируется культурными взрывами, влияющими на ход истории.

Свой вклад в социально-философское осмысление проблем русской культуры внесли и деятели большевизма - А. Богданов, Н. Бухарин, В. Ленин, А. Луначарский, Г. Плеханов, Л.Троцкий. В их работах определяется смысл категории «культурная жизнь», акцентированный в потоке новых эпохальных идеологем. Излишняя социологизация и вульгаризация многих положений отечественной и западноевропейской философской мысли не позволила выдающимся деятелям политики дать объективную оценку жизнеспособности русской культуры.

Расцвет советской критики привнес в историю культуры активно постулируемое положение о последовательном усложнении культурной жизни, связываемом с идеологическими концептами эпохи, главным из которых оставался на долгое время социалистический реализм и его философские формы. В работах Б.А. Бялика, В.А. Келдыша, В.А. Крючковой, О.В. Лармина, Б.В. Михайловского и др. описание этих культурных форм проведено достаточно подробно и сопровождается категорическими выводами об исключительной зависимости процессов культурной динамики от хода жизни советского общества, а не от внутреннего потенциала и жизненных сил самой культурной системы.

Особое значение в оценке культурного развития имеют работы последних лет, в которых прослеживаются черты глубоких философско-культурологических обобщений. Сравнительно недавно стали появляться исследования, затрагивающие вопросы влияния тоталитаризма на формирование концепции человека, в традиционном понимании сводившейся к противопоставлению человека-винтика и культа личности. В этом смысле обращают на себя внимание исследовательские позиции A.C. Ахиезера, И.Е. Васильева, И.Н. Голомштока, С.А. Григорян, Б.Гройса, X. Понтера, Е. Дёготь, Е. Добренко и др. Здесь обнаруживается тенденция к преодолению исключительного социоцентризма в описании динамики русской культуры, но преимущественно в аспекте историко-

генетического анализа, не позволяющего выйти за рамки события и факта в трактовке культурных изменений в России.

Определенный теоретический вклад в формирование представлений о культурно-органической системе, свойствах ее витальности, жизненности вносит последовательная концептуализация культурвитализма, оперирующего такими категориями, как жизненные силы культуры, жизненное пространство и энергия культурной системы. Стоит отметить, что культурвиталистская концепция во многом оказалась созвучной активно развивающемуся на протяжении последнего времени в рамках «алтайской социологической школы» научному направлению, связанному с изучением социологического витализма - жизненных сил человека, его индивидуальной и социальной субъектности (С.И. Григорьев, Л.Д. Дёмина, Ю.Е. Растов и др.). Если культурвитализм апеллирует к представлениям о жизненных силах культуры, нашедшим обоснование в философии и социологии культуры — знаково-символической и знаково-образной смысловой среде, этнокультурному самосознанию, патриотизму, исторической памяти народа, мифу, религии и т.д., то социологический витализм раскрывает сущность взаимоотношений человека и общества на уровне социального действия и социальной реакции. Ни то, ни другое научное направление не рассматривают витальность на уровне метанарратива, языка культуры, определяющего культурно-историческую индивидуальность России, ее ценностно-смысловое единство в раскрытии жизненных форм.

Концепция жизненных форм русской культуры является продол-жениием в исследовательской разработке культурвитализма, однако в научной плоскости категория жизненной формы культуры не применяется и не рассматривается специально. Вместе с тем в философии Г. Зиммеля «жизненная форма» имеет определенную методологическую нагрузку и используется мыслителем для демонстрации извечной противоречивости в отношениях человека, культуры и общества.

Итак, определенный опыт изучения литературы, так или иначе затрагивающей проблему витальных свойств и черт культуры, свидетельствует о том, что в исследовательском дискурсе отсутствует четкая позиция, объясняющая социодинамику русской культуры не только сменой ее многочисленных и крайне непостоянных культурных форм, а также объективной переоценкой всех ценностей и норм, но и особой способностью культуры обретать и сохранять свою жизнеспособность за счет витального комплекса. Именно этот аспект проблемы нуждается в дальнейшей научной разработке.

Основная проблема исследования заключается в философском осмыслении жизнеспособности русской культуры, закономерностей

сохранения ее системного потенциала не в социодинамике культурных форм, а в аспекте витальности как метанарратива культурного развития. Данная проблема предполагает постановку ряда ключевых вопросов: каковы особенности культурной динамики России в развитии и сохранении принципов национально-ментального своеобразия русской культуры; каковы мировоззренческие основания построения виталист-ской концепции русской культуры; на каких уровнях философского осмысления реальности складывается культурный витальный комплекс и в чем заключается его эвристическая ценность для изучения культурного наследия; какие онтологические характеристики определяют концептуализацию жизненных форм русской культуры; какова роль витального комплекса в потоке социальной жизни и в различных структурах человеческого бытия?

Целью исследования является концептуальное переосмысление развития русской культуры XX — начала XXI вв. в ее жизненных формах, составляющих основу культурного витального комплекса, и культур-философское обоснование методологических возможностей виталистской концепции русской культуры в изменении представлений о системной организации национального культурного пространства.

Основные исследовательские задачи:

- раскрыть эвристические возможности виталистской концепции русской культуры в определении ее национально-ментального своеобразия и закономерностей социокультурной динамики;

- обосновать философскую аналогию культурного развития с важнейшими чертами эволюции органической природы и определить методологический смысл концепта культурно-органической системы;

- выявить основные философско-мировоззренческие и социально-исторические тенденции образования жизненных форм русской культуры;

- установить онтологические характеристики жизненных форм культуры и провести сравнительный анализ особенностей их проявления с основополагающими факторами эволюции ценностей' и духовных констант русского человека и общества;

- исследовать закономерности проявлений витального комплекса русской культуры в различных ипостасях и структурах бытия.

Теоретико-методологические основания исследования составили концептуальные положения «философии жизни» Г. Зиммеля, обосновавшего возможности сопряженности человека и культуры в «жизненных формах», преломляющих течение жизни на линии ценностей, норм, конфликтов, абсолютных истин бытия.

Определенное значение для работы имеет использование концепций архитектоники русской культуры и в частности, исследовательского опыта И.В. Кондакова, представившего пространство русской культуры в последовательном усложнении смысловых «конфигураций».

Основные положения теорий культурного органицизма (А. Крёбер, А. Тойнби, О. Шпенглер и др.) используются для подтверждения эврис-тичности аналогий культуры с органической природой.

Обращение к идеям культурвитализма - концепции жизненных сил культуры стало отправной точкой в концептуальном обосновании авторской теории витального комплекса русской культуры.

Культурная система рассматривается в аспекте двух основных методологических подходов — одним из них является системный подход, согласно которому культура предстает самодостаточной и самовоспроизводящейся системой, развивающейся по объективным законам и пребывающей в двух онтологических ипостасях — динамике или статике, другой - детерминистский подход, утверждающий зависимость развития культурной системы от ряда внешних факторов. Использование двух методологических ракурсов в оценке культуры, концептуализации ее витального комплекса позволяет более полно -диалектично — представить все закономерности культурного развития.

Выявление особенностей витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв. обусловило применение следующих общенаучных методов: сравнение, системно-структурный анализ, теоретическое моделирование, гипотетико-дедуктивный метод и специальных методов историко-генетического, социокультурного и герменевтического анализа.

Научная новизна диссертационного исследования.

1. Проведено философское обоснование виталистской концепции русской культуры, раскрывающей смысл всех ее преобразований в жизненных формах. Этот взгляд на развитие русской культуры изменяет традиционный порядок в определении важнейших черт национально-ментального своеобразия культурного пространства. Если раньше он связывался исключительно с абсолютизацией ценностно-смысловых и нормативно-функциональных приоритетов в бытии человека и общества, то в рамках нового концептуального дискурса главными источниками культурной самобытности становятся факторы жизнеспособности или жизненности русской культуры, а также виталистский императив в представлениях о характере ее развития.

2. В работе показано, что системная организация русской культуры обусловлена формированием витального комплекса национального культурного феномена. Это подразумевает более сложный философский уровень осмысления культурного наследия через призму традиционных и

новых теорий, концепций и парадигм. Категория витального комплекса в наибольшей степени отвечает характеристике развития русской культуры в период XX - начала XXI вв., поскольку в это время рождаются новые установки восприятия и анализа мироустройства и миропорядка в рамках модернизма, постмодерна, философии жизни, аналитической философии и психологии, культурвиталистской концепции, что сказывается на открытии новых перспектив в исследовании культурной системы.

3. Определенную новизну представляет положение об органической природе культуры, которое определяет самодостаточный и саморазвивающийся характер культурной системы. Культурно-органическая система трактуется как феномен, развивающийся преимущественно не на основе социального комплекса, включающего общественные идеалы и стратегии совершенствования мира, а на основе витального комплекса как защитного механизма культуры, ее внутреннего потенциала.

4. Тенденции образования витального комплекса, приводимые в диссертационном исследовании, отмечают эволюцию русской культуры в сравнительно небольшом временном отрезке, чуть более столетия, в смене ее жизненных приоритетов, связываемых с онтологическими смыслами жизни. Обосновывается, что именно течение жизни, поток жизни, развитие жизни во всех ее проявлениях становятся фундаментальной основой культурной динамики. Эпоха раскрывается перед человеком именно в онтологических смыслах жизни, а не в многообразии социальных действий, большей частью направленных на дифференциацию «пространств» человека и общества, все же принципиально различных в своей системной организации и в акцентуации «живого» и «безжизненного».

5. Художественные особенности русской культуры XX - начала XXI веков в их стилевой, идейной и методологической дифференциации рассмотрены через призму виталистских стратегий творческой коммуникации. Художественные образы, средства выразительности и изобразительности признаются не только культурными формами, без которых невозможно искусство и художественное творчество, но и важными характеристиками онтологического «постоянства» культуры в витальном смысле.

6. Особое место в работе занимает обоснование концепта витальности - метанарратива русской культуры, определяющего ценностно-смысловые, ментальные и идейно-художественные коды культурного развития. При этом способность и умение конвенционализировать, расшифровывать культурные языки и значения во многом зависят от семантики жизни, в самом широком ее понимании отражающей черты

национальной мифологии, художественного творчества, традиционных взглядов и идей.

7. На основе всестороннего изучения этапов и уровней развития русской культуры XX - начала XXI вв., культурного наследия в целом, делается обоснованный вывод о том, что наиболее важным, позволяющим дать полную картину мировоззренческого усложнения культурной сферы философским аспектом в научном анализе эволюции русской национальный культуры данного периода является направление по исследованию жизненных форм культуры, составляющих основу культурного витального комплекса. Кроме того, доказывается, что именно в жизненных формах обозначаются существенные результаты динамики культуры, поскольку они являются онтологической базой в развертывании и взаимодействии различных структурных элементов культурной системы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Наиболее адекватным цели и задачам исследования теоретико-методологическим основанием философского анализа витального комплекса русской культуры XX — XXI веков является культурвитализм, позволяющий представить развитие культуры не в социодетерминист-ском ключе, а в ракурсе ее внутрисистемной организации.

2. Важнейшей системной характеристикой русской культуры XX -начала XXI вв. является ее витальный комплекс, который возникает в условиях преодоления нарастающей напряженности в отношениях общества, человека и культуры. При этом витальный комплекс в целом определяет вектор культурной динамики, актуализируя принципы созидательности, инновационности, целесообразности, органичности.

3. В числе источников, которые способствовали концептуализации витального комплекса русской культуры, выделяются следующие основные направления философского освоения действительности: 1) мировоззренческие принципы построения «двоемирия», культурной реальности и сверхреальности, связанные с идейно-художественным своеобразием романтической и неоромантической традиций в культуре и искусстве; 2) принцип «жизнецентричного» осмысления действительности, явившийся приоритетным для русской культуры XX века по мере распространения известных философско-творческих направлений символизма, акмеизма и др.; 3) идеи «жизнетворчества», которые возникли как концепты нового системного, интегративистского, взгляда на мир и которые обнаружили творческо-созидательные принципы в оценках социокультурной действительности и деятельности человека и социума; 4) тенденции постмодерна, определившие появление новых ценностно-смысловых маркеров бытия.

4. Понимание сущностных свойств культурного витального комплекса обнаруживает два основных аспекта. Во-первых, витальный комплекс является ядром культурной системы, обеспечивающим ее целостность. Во-вторых, витальный комплекс русской культуры — это совокупность ее конкретизированных жизненных форм, фиксирующих национально-ментальное своеобразие и жизнеспособность культуры в любых условиях трансформативных общественных процессов.

5. Жизненные формы представляют собой матрицы системного развития русской культуры, в которых конкретизируется или обобщается опыт взаимодействия человека, культуры и социума в условиях естественноисторического потока российской действительности. Их возникновение отражает многогранный жизненный потенциал носителей русской культуры в архетипах судьбинности, «общего дела», в духовных константах святости, соборности, идейного согласия и т.д.

6. Образование и состав жизненных форм в пространстве русской культуры определяется следующими факторами: 1) мировоззренческим основанием, связанным с выделенностью этнонациональных приоритетов в сохранении культурного единства и их отражением в философии русской культуры XX века; 2) социокультурной ситуацией, акцентирующей положение человека, культуры и социума в процессах деструктивного и созидательного развития действительности; 3) семантикой жизни, содержащей коды духовной консолидации и религиозной традиции, а также ценности, идеалы и смыслы человеческого существования.

7. Указанные факторы позволяют выделить такие жизненные формы русской культуры XX - начала XXI вв., как этноцентричность, генерализующую национально-ментальные свойства в духовной парадигматике русской национальной культуры; гоминоцентричность как форму преломления утилитарных и духовных ценностей в построении эпохальной концепции личности; культурный плюрализм, обозначающий включенность человека в диалог социального и витального; конвергентность, раскрывающую свойство жизнеспособности культуры в синкретичных образах эпохи — концепции масс, футурологии, героике и т.д.

8. Витальный комплекс русской культуры самодостаточен и замкнут. Его формирование соответствует общей логике культурно-исторического развития России XX - начала XXI вв. Если в пространстве русской культуры данного периода социодинамика обозначена прежде всего сменой эпохальных мировоззренческих стилей - от модернизма к постмодернизму и от индустриализма к постиндустриализму, то

формирование витального комплекса обусловлено появлением метанарратива - витальности русской национальной культуры.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость заключается в том, что исследование витального комплекса русской культуры расширяет философское понимание тех глубинных социокультурных процессов, которые происходили в России в XX веке и происходят теперь, в начале нового тысячелетия. Смена традиционного социодетерминистского ключа в интерпретации мировой и отечественной истории, равно как и в изучении своеобразия русской культуры, на культурфилософский дескриптор позволяет более широко рассматривать перспективы развития национальной культуры и ментальности русского общества.

В диссертационном исследовании детально разработан методологический инструментарий анализа культурной системы, который может представлять интерес для целенаправленного системного освоения общественного развития и построения новых концепций человека. Кроме того, наметившийся в последнее время преимущественно в социогумани-тарной области наук методологический сдвиг в сторону культуро-центричности знания и проведенное исследование являются основанием для развития новой парадигмы мышления: переходу от ноосферного к культуросферному, опирающемуся на идеалы и ценности сохранения жизни человека в цивилизационном порядке бытия. Только в этом императиве возможно надеяться на реализацию идей и программ устойчивого развития общества и культуры.

Практическая значимость работы определяется тем, что полученные результаты положены в основу методик преподавания культурологии, истории культуры и мировой художественной культуры в высших и средних специальных учебных заведениях, а также использованы для чтения философско-культурологических спецкурсов.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации отражены в ряде статей, опубликованных в научных журналах и сборниках, а также использованы при подготовке докладов и сообщений к международному форуму русской интеллигенции «Культура и общество: взаимные обязательства на пороге нового тысячелетия» (Санкт-Петербург, 2000), международному конгрессу «Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений» (Барнаул, 2000), Первой Всероссийской научно-практической конференции «Философия, методология и история знаний» (Барнаул, 2001), межкафедральному теоретическому семинару «Жизненные силы русской культуры» (Барнаул, АГУ, 2002), межрегиональному научно-практическому семинару «Координация усилий научных исследовательских коллективов Сибири в изучении и развитии русской

культуры» (Барнаул, 2003), Всероссийскому научно-методическому симпозиуму «Перспективы развития межрегионального образовательного пространства на базе гуманитарных кафедр российских университетов» (Барнаул, 2003), Второму Всероссийскому социологическому конгрессу (Москва, 2003), межрегиональной научно-практической конференции «Самобытная культура Сибири: перспективы развития и сохранения» (Кемерово, 2004), Всероссийскому семинару-совещанию «Методологический потенциал и технологические возможности новых социологических теорий» (Барнаул, 2004), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие русского этноса в современной России: проблемы и перспективы» (Кунгур, 2005). Кроме того, диссертация обсуждалась на заседаниях и методологических семинарах кафедры общей социологии Алтайского государственного университета, а на основании материалов диссертации разработаны и апробированы учебные курсы для магистрантов и студентов университета «История культуры», «Культура России», «Мировая художественная культура» и т.д.

Структура и объем исследования. Текст диссертационного исследования состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, содержащего 209 наименований. Работа изложена на 290 страницах компьютерной верстки.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы исследования, проанализировано состояние ее разработанности, определены цель и задачи работы, раскрыта ее научно-практическая значимость, охарактеризованы теоретико-методологические основания, зафиксированы научная новизна основных выводов диссертации и положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Культурфилософские основания исследования витального комплекса русской культуры» выделяются наиболее существенные направления в акцентуации виталистскоГо основания исследования русской культуры; приводится методологическое обоснование введения в научный оборот концепта «витальный комплекс» для характеристики происходящих в пространстве русской культуры процессов и явлений.

Первый параграф «Основные научные позиции культурвита-листской концепции» посвящен определению важнейших теоретических положений концепции культурвитализма, являющихся основой философского осмысления витальных свойств русской культуры.

В современных науках о культуре актуальность приобретает культурвиталистская концепция, позволяющая исследовать многие культурные и социокультурные феномены через призму жизненности -витальности. Такая возможность преодолевает многовековую традицию изучения культуры как функционирующей системы, все элементы которой являются «застывшими», нерушимыми, монолитными.

Культуры в аспекте культурвиталистской концепции рассматриваются как живые организмы, имеющие свой органический строй, задатки развития, возрасты, законы жизни и законы смерти. Они перестают быть механической совокупностью артефактов, когда начинают двигаться, развиваться, выплескиваться за пределы жестких традиционных форм и жить так же, как живет человеческий организм, по тем же законам. Вместе с тем в культурвитализме в отличие от известных биологизаторских взглядов отсутствует выраженный «эволюционистский вектор», определяющий четкие границы изменяющихся состояний природных объектов; в характеристике культуры используются критерии движения или динамики, предполагающие возможность возврата к прошлому, в начальную точку культурных процессов.

Культурвитализм имеет достаточно прочные историко-философские и историко-социальные основания (А. Бергсон, Г. Зиммель, А. Крёбер, Ф.Ницше, О. Шпенглер, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, А.Ф. Лосев, H.H. Страхов и др.). В трудах зарубежных и отечественных философов, культурологов и социологов последнего времени также прослеживается обращение к идеям культурного органицизма и витализма (С.И.Григорьев, Л.А. Гуцаленко, X. Понтер, С.Ф. Денисов, В.А. Кутырев, Т.А.Семилет, A.C. Фролов, И. Хольтхузен и др.).

Изучение культуры в аспекте культурвитализма задает определенный ракурс оценки тех изменчивых процессов, которые происходят в русской культуре в последнее время и происходили ранее. С точки зрения витализма культура - это иерархизированный порядок жизни людей и социумов, способствующий сохранению и трансмиссии их жизненных сил в историческом пространстве и времени. При этом под жизненными силами культуры понимаются те явления, процессы, свойства и отношения социальной жизни, которые выполняют функцию соединения индивидов в неповторимую культурно-историческую индивидуальность (Т.А. Семилет).

В культурвитализме возникает такое понятие, как герменевтическое чувство жизни, раскрывающее возможности широкой интерпретации событийной эпики культурно-исторического процесса сквозь призму многогранной семантики жизни. Это чувство возникает в мировоззренческом опыте каждого человека в отдельности и общества в целом,

обнаруживается оно и в культурной динамике, когда происходит накопление культурной информации и ее транслирование последующим поколениям. Семантика жизни растворена в картине мира, в мировоззрении, в идеях и взглядах, она есть ядро культурного пространства, в котором выделяются национально-этническая специфика, особенности ментальности, кризисы социокультурной организации и регуляции и т.д.

Культурвитализм проводит аналогию культурного развития с органической природой. Это характеризует культуру как «живое существо высшего порядка» (О. Шпенглер). Одним из признаков органического строя культуры является ее «привязанность» к внутреннему миру человека, состоящая в прямом воздействии на формирование личностных особенностей человека через инкультурацию. Органическая природа культуры обнаруживается в механизмах ее воспроизводства, целесообразного жизнеосуществления, генотипического развития.

С точки зрения культурвиталистских представлений развитие любой национальной культуры оценивается с позиций ее жизнеспособности. В этой связи интерес вызывает проблема особого «языка культуры». «Язык культуры» - это система национального самовыражения народа в нормах, ценностях, традициях, обусловившая накопление, сохранение и трансляцию культурного и социокультурного опыта. В границах «языка культуры» развиваются виталистские представления о культурно-органической системе, формируется жизнеутверждающий императив, построенный на определенных аксиологических принципах и отношении к действительности.

Таким образом, понимание органической природы культуры имеет особое значение. В отличие от периодов развития неорганических культур, например, многочисленных субкультур, этапы развития культурно-органической системы имеют сходство (но не совпадение) с процессом пробуждения живой природы. «Живая» сила культуры -средоточие душевных переживаний и духовных исканий. Именно органическая природа культуры позволяет индивиду обнаружить свойства «своей» культуры, отделить ее от «чужой».

Во втором параграфе «Витальный комплекс в ментальном своеобразии русской культуры» раскрывается смысл категории «витальный комплекс культуры», приводятся особенности его формирования и развития в условиях ментальных свойств русской культуры.

Витальный комплекс представляет собой защитное свойство культурного организма в противостоянии кризисному процессу. Кроме того, витальный комплекс в целом отражает этнонациональный характер

культуры, специфику менталитета, особенности культурной коммуникации и системные принципы организации жизненного пространства культуры. В этом комплексе на первом месте стоят витальные ценности и смыслы.

Витальный комплекс русской культуры представляет собой совокупность необходимых для культурного развития явлений и процессов, обеспечивающих культурную коммуникацию и способствующих осуществлению преемственности национально-ментальных особенностей культур в движении поколений. В витальном комплексе с точки зрения динамики культуры преобладают принципы единения культуры, сохранения ее целостности и системности, транслирования во времени и т.д. Однако в отличие от известных процессов динамики культуры витальный комплекс является генетической цепью культурной системы, и, значит, в нем содержится информация о прошлом, настоящем и будущем культуры. Для начала XX века витальный комплекс составляли идеи и тенденции «жизнетворчества», а также единая знаково-символическая система синкретичного образа новой модернистской культуры. К середине столетия идеология советизма вкупе с реалистическими установками культурного развития определила характер витального комплекса - онтологизм, состоящий в укреплении принципов стабильности, культовости, монументальности и т.д. В конце века витальный комплекс согласуется с принципами культуроцентрич-ности социальной жизни, выделяющими приоритеты взаимодействия культуры и общества на основе ценностей и духовных констант бытия в противовес процессам глобализации и модернизации.

Принятие категории «витальный комплекс» за основу в характеристике противоречивых тенденций развития и современного состояния культурной системы позволяет с уверенностью говорить о том, что кризис для любой культуры не обязательно становится реальным источником серьезных необратимых и неконструктивных процессов. Регрессивное начало в культуре присутствует всегда, но актуализируется оно лишь в определенное время, угрожая при этом целостности культуры. В числе мегатенденций XX века, свидетельствующих о кризисном мировоззрении, о вселенском масштабе проблем культурного развития, приводятся стратегии постмодерна, вестернизации, глобального изменения действительности. С этой позиции кризис культуры губителен для человека, общества, природы. Витальный комплекс культуры состоит в синхронизации кризисных процессов, берущих начало в ушедшем двадцатом столетии и продолжающихся в начале XXI века, и культуросберегающих тенденций духовной жизни, направленных на сохранение целостности и органичности культурного ядра.

Важнейшей культуросберегающей тенденцией современности становится изменение самих основ человеческой духовности, которые на протяжении веков складывались из духовных метафор и нравственных категорий, абсолютизирующих человека и мир вокруг него. При этом началом бытия оставалась социальность в самом широком ее понимании. XX век акцентирует витальность в качестве национально-ментальной основы развития человека, социума и культуры. При этом витальность должна восприниматься не в традиционной парадигме духовности, складывающейся исторически и неоднократно претерпевавшей изменения согласно принципам русской нравственности, гедонистики, телеологичности, а должна стать точкой отсчета новых мировоззренческих представлений о духовной жизни в ракурсе ориентации на исконно русские черты национального сознания, а также на логику соборности, солидаризма и коллективизма.

В третьем параграфе «Онтологические характеристики культурного витального комплекса» особое внимание уделяется выявлению бытийных форм витального комплекса культуры.

Культурный витальный комплекс имеет две важнейшие онтологические характеристики - кумулятивную форму и жизненную форму.

Кумулятивная форма представляет обобщение накопленного во взаимодействии культуры, человека и социума системно-организационного опыта, являющегося базовым для дальнейшего развития различных сфер бытия. В этом смысле она обладает следующими свойствами: раскрывает особенности культурной коммуникации, имеет знаково-символическую основу или отражает исторический факт и событийную эпику, сравнительно легко модифицируется в зависимости от иерархии социокультурных приоритетов.

Основные качества кумулятивной формы задаются культурной средой, во многом отражающей национально-ментальную специфику и смысложизненную ориентацию носителей культуры. Это позволяет сделать вывод о том, что во многом кумулятивная форма составляет аналогию с категорией смысла жизни, имеющей преимущественно философское звучание. Это единственный факт культурно-коммуникативного «схождения» формы и жизни, в результате которого актуализируются сущностные черты бытия, определяющие особенности человеческой жизни - семиотичность, нарративность, референтность и другие «философские значения», проявляемые в зависимости от требований культурной и социальной среды. К таким формам относятся творчество в широком смысле, социальная мифология, проекции

социальной реальности, а также конкретные феномены — образ, знак, средства выразительности и др.

В витальном комплексе русской культуры главным концептом онтологического плана становится жизненная форма, которая по «формальному» признаку отмечает условность окружающей действительности, детерминированную «комплексом» культурного обновления, а в содержательном аспекте является отражением культурной сверхреальности. Как всякая «форма» жизненная форма подчеркивает совокупность определенных элементов или свойств. Если в кумулятивной форме первенство имеют эмпирические свойства объекта, как, например, в художественной коммуникации образ выполняет функции носителя информации, то жизненная форма обобщает многогранный мировоззренческий опыт носителей культуры. Поскольку речь идет о жизненной форме, то в ней обязательно подчеркивается созидательное начало. Таким образом, жизненная форма культуры является показателем ее жизнеспособности и отвечает характеру происходящих в культурной системе закономерных изменений.

Категорию жизненной формы культуры можно трактовать по-разному и придавать ей то или иное методологическое звучание. Не просто преодолеть «формальный» принцип, который всегда действует, когда речь идет о какой-либо «форме» вообще. Определенные сложности возникают при типизации именно культурной «формы», если иметь в виду пространственность культурного целого и его глубинные смыслы. Проблема состоит и в том, что русская культура XX - начала XXI вв. является одним из сложных временных отрезков в культурной динамике России и поэтому получает крайне неоднозначные оценки. В мировоззренческом аспекте категория «формы» не может считаться полностью приемлемой для широкой оценки культурных изменений и их научного описания. Вместе с тем жизненная форма, являясь онтологической характеристикой культурного витального комплекса, запечатлевает культурные константы, определяющие развитие культуры. В отличие от культурной кумулятивной формы, изменчивой в социально-историческом времени и пространстве, жизненная форма культуры обладает свойством интериоризации главных «программ» культурной динамики. Именно они определяют жизнеспособность культуры, перспективу ее совершенствования.

Вторая глава «Тенденции образования витального комплекса в пространстве русской культуры» посвящена выявлению основных жизнесозидательных векторов развития русской культуры XX - начала XXI вв., обозначившихся в философской мысли и в социокультурной динамике эпохи.

Первый параграф «Жизнесозидательное начало в художественной коммуникации» определяет ракурс формирования и развития жизнесозидательных тенденций русской культуры в условиях художественной коммуникации.

В философско-культурологической традиции художественная коммуникация представляет собой систему обозначения ценностно-смысловых координат бытия в творческо-созидательных актах носителей культуры. Коммуникативные характеристики этого феномена заключаются прежде всего в передаче «мировоззренческого ключа» последующим поколениям. Для русской культуры таким мировоззренческим ключом явилось жизнесозидательное начало в художественной коммуникации, актуализирующее различные аспекты социального, ментального и мистериального опыта в жизни носителей культуры. Если в XIX в. русская культура эстетизировала феномены жизни, создавая классические эпохальные образы «золотого века», то в последующий период ясно проявились жизненные качества культурной системы - ее реалистичность, прагматичность, замкнутость и т.д. Таким образом, в художественной коммуникации жизнесозидательное начало, кроме того что является философским ключом к пониманию жизненных ритмов сопряженности человека и культуры и в целом происходящих в пространстве культуры изменений, предстает как смысловой маркер новых ценностей, норм, концепций и парадигм, которые возникают в архетипической оппозиции витального - танатального.

Все духовные и социальные процессы в пространстве русской культуры группируются в два комплекса: негативный и позитивный. В первом актуализируются такие определения и понятия, как материальное, внешнее, низкое, масса, атеизм, в другом - духовное, внутреннее, высокое, индивидуальное и, наконец, витальное. В последнем обнаруживает себя жизнесозидательное начало - онтологически эпоха раскрывалась перед носителями культуры именно в этом качестве, а не в многообразии социальных действий, часто приводящих к разрушительным последствиям в сфере культуры, в самих основаниях человеческого бытия.

Жизнесозидательное начало проявлялось во всех идейно-стилевых формах художественной коммуникации: в эпоху модернизма доминирующим становится мистериальный план бытия (такие языки культуры, как «заумь» и «сдвигология» разграничивают реальное и ирреальное), в условиях соцреализма - социальный (постановка проблемы Человек и Идея в различных направлениях и жанрах искусства, в советской критике), на фоне постмодерна - ментальный, когда художественная коммуникация отражает кризисность мировоззрения и

предлагает возможности ее преодоления путем смещения полюсов ценностей и антиценностей.

Во втором параграфе «Мировоззренческие источники витальности русской культуры» рассматриваются основные философско-мировоззренческие источники образования витального комплекса русской культуры.

Одним из таких источников является концепция двоемирия. Культурная реальность и культурная сверхреальность представляют собой две стороны понимания мира в аспектах коллективного — индивидуального, внешнего - внутреннего, социального - антропоцент-ричного, диалогичного - монологичного и т.д. В мировой культурной традиции в трактовке романтизма центральной формой бытия человека являлось двоемирие, в котором человек получал возможность одновременного ухода от жесткой действительности и обретения нового «дыхания» жизни и душевного покоя в условиях, гармонизирующих его отношения с природой и социумом. Семиотическими маркерами «двоемирия» выступали как внешние факторы (повседневность, гонения, мученичество, физические страдания, бедность и др.), так и внутренние — обостренное чувство дисгармонии мира, религиозные убеждения, утрата смысла жизни, непонимание самого себя и т.д. Двоемирие - это ценностно-смысловая система, в которой на первый план выходят витальные ценности. Их значимость важна не столько для определения эстетической и этической стабильности культурной системы в целом, как это определено рамками романтической традиции, сколько для жизненных «прорывов». В романтическом «двоемирии» не существует конечной точки бытия и жизненной константы, в которой какой-то из миров приобретает свою жизненную статичность, завершенность, когда уравновешиваются меры добра и зла, трансцендентного и земного, сакрального и профанного, жизненного и безжизненного.

Принцип «двоемирия» стал главным источником образования таких форм культурной системы, которые представляли собой выплески жизненной энергии. Русская культура XX - начала XXI вв. не случайно была предельно рефлексивной: в одно время с кумулятивными процессами в культурной динамике активно развивался мощный экспрессивный фон - за столетия в людях накопилась огромная энергия жизни, активного действия, творчества, мудрости, которая требовала выхода. Каналами таких выплесков энергии становились формы культуры, в которых проявлялась или закреплялась ее жизнеспособность. На протяжении XX века в пространстве русской культуры обнаруживается четыре заметных «выплеска» жизненной энергии: «серебряный век» -начало XX века (диверсификация традиционализма . в культуре,

многообразие творческих направлений и укрепление позиций религиозной философии); «железный век» - 20-50-е годы (культура героики, детерминированная социальным онтологизмом); середина эпохи - 60-е годы (массовая культура в условиях постиндустриализма); конец столетия и рубеж эпох — переоценка ценностей в контексте постмодерна, повлиявшая на редукцию многих культурных форм.

Ключевым мировоззренческим источником в определении тенденции к образованию форм культуры является идея «жизне-творчества». В начале XX века она приобрела черты религиозного учения, возникшего на фоне мощного развития русской религиозной философии этого периода. Главным концептом «жизнетворчества» стало всеединство.

В понимании «жизнетворчества» присутствуют два аспекта. Во-первых, жизнетворчество - это философско-культурологическая система, отвечающая задачам творческого синтеза в русской культуре периода «серебряного века». Рассмотрение этого концепта в указанном ракурсе согласуется с философскими идеями «всеединства», принадлежащими Вл. Соловьеву, с мировоззренческими принципами соборности, «общего дела», космизма и т.д. В этом аспекте жизнеспособность как фактор сохранения системной целостности культуры получает идейную нагрузку и выступает в качестве необходимого условия реализации принципов творческого синтеза.

Во-вторых, концепт «жизнетворчества» во многом проясняет сущность тех социокультурных процессов, которые повлияли на характер преломления в бытии культурных смыслов. Возникнув как реминисценция масштабного, вселенского, синтеза, должного обеспечить единство жизни, творчества, науки, мудрости, «жизнетворчество» допускало приоритеты свободного креативного подхода к освоению мира, симфонического творческого начала в нем. Витальный комплекс русской культуры согласуется с этим принципом симфонического единства, поскольку представляет собой совокупность, комплексность различных сторон жизни человека, общества и развития культуры.

Таким образом, мировоззренческими источниками витальности русской культуры являются следующие основные философские концепты: 1) принципы построения «двоемирия»; 2) идейно-художественное своеобразие таких философско-творческих направлений, как символизм, футуризм и др.; 3) интегративистские идеи «жизнетворчества».

В третьем параграфе «Виталистские стратегии в культуре русского модернизма» определяются возможности модернистского творчества в сохранении жизнеспособности русской культуры.

Интерпретация достижений модернистской культуры связана с определенными сложностями, вызванными очевидным противоречием методологии модернизма, в большей степени отмечающей его разрушительные свойства, и принципов культурного развития, среди которых доминируют жизнесозидательные и жизнеконструирующие факторы. Между тем модернизм в разные периоды развития русской культуры на протяжении двадцатого столетия — это энергетический выплеск культурной системы, выполняющий важную витальную функцию - закрепление таких жизненных форм, которые способны «синтезировать» новое мировоззрение носителей культуры.

Неоднозначные онтологические установки модернизма были обусловлены тем, что, во-первых, модернизм в российской действительности воспринимался как продолжение европейской «империалистической» тенденции и в этой связи не мог рассматриваться в качестве национального явления русской культуры, а во-вторых, разрушительное начало модернизма всегда было заметно выделенным. Однако во взглядах деятелей модернизма в России ощущалась попытка установить мировоззренческий порядок в отношении к жизни, что подтверждалось и в конкретных жизнесозидательных стратегиях.

Важнейшая виталистская стратегия в культуре русского модернизма была направлена на изменение всенародного «стандарта мышления». Жизнь в творческих актах представителей модернизма распространялась в безграничном пространстве и времени, охватывала всю Вселенную. Создавалась концепция жизни - философская система, в которой отклоняется традиционный порядок бытия и акцентируются формы прорыва в сверхреальность в творчестве, искусстве, революции, повседневности. Концептами этой философской системы становятся «поток жизни» (К. Малевич), «музыка сфер» (В. Кандинский), «божественный взрыв» (В. Хлебников) и т.д.

Модернизм ориентировался и на задачи социокультурного плана, стоявшие перед властью и наиболее активными культурными движениями и направлениями XX в. Поэтому определение модернизма не только как художественного феномена, мировоззренческой парадигмы и эпохального стиля, но и как культуроцентричного «комплекса», реализующего установки на построение новой культурной системы России, позволяет судить о виталистской стратегии культуроцентризма. Она получает закрепление в модернистских декретах: «сердце культуры» (Председатели Земного Шара), «солнце и Аполлон в нашей культуре» (психофутуристы) и т.д. При этом в виталистской стратегии модернизма не принимаются ценности «революционной ситуации». Ценности крови, насилия, запугивания, соответствующие духу эпохи,

не стали фундаментом русской культуры. Модернизм отказался от социокультурной включенности в революционный контекст эпохи, обозначив культуроцентричную перспективу в восприятии мира. Создавалась своеобразная «форма» художественной коммуникации, совмещающая различные онтологические ракурсы жизни, ее преломление в творчестве, в миропонимании, в логике познания мира, в архетипах. Она определяла вектор образования витального комплекса русской культуры на фоне поляризации социокультурных отношений: на идеологическом уровне - своя-чужая культура, на художественном уровне - неоромантическая-соцреалистическая традиции, на философском - социальное пространство-культурное пространство, а также модернистская «сдвигология»-жизнетворчество.

В третьей главе «Витальный комплекс в культурной динамике России» раскрываются социокультурные аспекты развития жизненных форм как элементов витального комплекса русской культуры, проводятся параллели между жизненными формами, выявляющие национально-ментальные особенности и перспективы эволюции русской культуры в новом тысячелетии.

В первом параграфе «Ценностно-смысловые координаты витального комплекса русской культуры» приводятся особенности полисемантизации культурного витального комплекса в его жизненных формах, рассматриваемых в системе традиционных и инновационных ценностей русской национальной культуры.

В ценностно-смысловом развитии русской культуры ценности и антиценности сосуществуют с жизненными формами, которые обеспечивают жизнеспособность культурной системы в дескрипции ее фундаментальных кодов. При этом ценности направлены на гармонизацию, идеализацию бытия, а жизненные формы отражают их преломление в духовной жизни человека и общества.

В пространстве русской культуры витальные ценности имеют особенное значение - они приобретают характер судьбоносных механизмов сбережения целостности культурной системы и национального духа всего народа. В XX веке генеральной ценностью русского человека является жизнь, однако происходит заметная трансформация ее онтологических основ — идет стирание границ между жизнью духовной и социальной, жизнью и смертью.

Жизненные формы, составляя структуру витального комплекса культуры, в ценностно-смысловой проекции культурного развития обладают следующими свойствами: 1) постоянством, обусловленном приоритетом витальных ценностей; 2) диалектичностью, совмещающей полюсы общественного и индивидуального; 3) включенностью в мировой

цивилизациогенез. С учетом этих особенностей выделяются такие жизненные формы русской культуры, как этноцентричность, культурный плюрализм и релятивизм.

Этноцентричность в научном дискурсе рассматривается как идеологически детерминированная особенность культурного или социального развития. Как жизненная форма русской культуры, этноцентричность определяет национально-ментальное своеобразие культурного пространства. В начале столетия ориентация на западный вариант культуры сменяется появлением национального феномена -русского авангарда. Если западный модернизм был философемой, новой онтологией, то русский авангард предлагал концепцию жизни, конкретизированную программами построения новой культуры -изобретением новых вербальных средств коммуникации, новой философии повседневности, новой системы художественного творчества. К концу XX века в условиях глобализма русская культура сохраняет свою национальную целостность, актуализируя принципы мессианского культурного развития.

Культурный плюрализм как жизненная форма обозначает диалоговые отношения человека и культуры на уровне интеркоммуникативной реальности, порождающей «напряженные» для человека дискурсы вне контекста витальности - модернизм, постмодернизм, постпостмодернизм и т.д. А также на уровне «герменевтического чувства жизни», возникающего в сознании каждого человека, формирующего его картину мира. Культурный плюрализм определял, таким образом, диалог ценностей и ценностных ориентации; в XX веке он был осложнен экспансией идеологем, которые подменяли многие общечеловеческие ценности.

Релятивизм является характерной особенностью русской культуры, ее жизненной формой. Он представляет собой способ организации ценностей, антиценностей, их многозначных проекций в культурном пространстве в систему, свойства которой зависимы не только от традиционных норм и правил духовности, но и от конкретных актов социальной жизни, — русскую национальную культуру. Релятивность русского авангарда, затем соцреализма, масскульта была необходимой энергийно-ментальной чертой эпохи, отвергающей инерционность, традиционализм, культурный классицизм, основания монологичной культуры. Поэтому русская культура XX века — это релятивная культура, значение которой определяется не бескрайним российским ландшафтом и высокими духовными интенциями, а сложностью, противоречивостью — «необычностью» исторического пути развития.

Второй параграф «Жизненные формы в структурах повседневности» определяет особенности жизненных форм культуры в дискурсе различных структур повседневности.

Современные структуры повседневности организуются в соответствии со следующими закономерностями: 1) происходит онтологическое перераспределение социальной, витальной и духовной ипостасей человеческой жизни - заметна тенденция доминирования двух первых сфер; 2) если в европейской культуре процесс «тематизации повседневности» идет на протяжении всего двадцатого столетия, вплоть до образования специализированных областей в науке и художественной культуре, то российский вариант повседневности на мировоззренческом уровне в большей степени является вехой последних десятилетий.

В структурах повседневности жизненные формы культуры направлены не на корректирование непостоянных, нестабильных систем ценностей и ценностных ориентации, а на восполнение того аксиологического вакуума, который образуется в результате трансформаций или редукций ценностей и норм. В этом случае соблюдается одно важное правило — жизненные формы культуры сохраняют ее жизнеспособность в любой пограничной ситуации аномии, кризиса, культурного застоя и т.д. Особенно важно подчеркнуть эту характеристику жизненных форм для культурной системы XX - начала XXI вв., когда увеличивался смысловой потенциал культурного развития, приобретший ярко выраженные черты этнонациональной специфики и «социо-центричности».

Этноцентричность актуализирует в любой из областей человеческой жизнедеятельности и в любой из структур повседневности те онтологические феномены, которые позволяют сохранить и развить «национальный ресурс» русской культуры. Интенсивная культурная жизнь начала XX века породила феномен усталости культуры, который представляет собой пассив повседневности. Так, расповседневнивание намечалось на идеологическом уровне — Русская Идея была тем феноменом, который, подчеркивая значение духовной, а не только социальной революции в России, становился своего рода «описью» пороков повседневности, значительно отягощающих бытие, - «люди двоящихся мыслей», грядущие хамы, меркантилисты и др.

Гоминоцентричность как жизненная форма культуры раскрывает особенности бытия человека в пространстве современной культуры не как составного элемента разносторонних и актуальных структур повседневности и не как лишенного индивидуальности и обобщенного образа эпохи, оторванного от социокультурной реальности, а как

деятеля, чьи усилия направлены на расповседневнивание действительности.

В антропоцентризме человек - носитель духовности, на основе принципов которой выстраиваются целые эпохи философии, искусства, науки, созидания нового и сохранения прошлого, гоминоцентричность определяет роль человека, становящегося активным участником социокультурной реальности, выстраивающего парадигму своего бытия в аспекте расповседневнивания. Под расповседневниванием понимается механизм гармонизации социокультурной реальности посредством акцентуации ценностно-смысловых констант бытия — духовных ценностей, религиозности, гуманности, патриотизма, гражданственности.

Для антропоцентризма главной проблемой явилась проблема духовного пробуждения человека; гоминоцентричность предполагает сохранение образа человека-деятеля и созидателя в противовес образу потребителя, агента массовой культуры.

Плюрализм в структурах повседневности характеризуется следующими особенностями. Если в западной культурной традиции в художественном творчестве и онтологии концептуализировался «поток сознания», то в русском культурном пространстве в течение XX - начала XXI вв. развился феномен рефлексивной культуры. Это стало возможным по той причине, что в череде множественных кодов культуры, ее символов и образов теряется культурная конвенциональность, ее утрата компенсируется культурной рефлексией.

В структурах повседневности массовые феномены возникают повсюду - именно они определяют характер взаимодействия человека с природой, с другими носителями культуры, с обществом. Эта возможность появляется в актуализации конвергентности, проявляющейся в открытом диалоге с этим миром повседневности, наполненном различными социальными и культурными формами. В результате этого диалога различных культурных направлений, эпохальных стилей, идеологических установок происходит усложнение социального и витального нарративов, а в самом широком смысле — оживление жизни.

Как было выявлено, жизненные формы культуры имеют решающее мировоззренческое значение для поддержания определенного ценностно-смыслового равновесия в структурах повседневности, что сохраняет жизнеспособность культурной системы и человека в ней. Главные функции жизненных форм в этом процессе заключаются в следующем.

Во-первых, жизненные формы направлены на расповседневнивание социокультурной реальности. Суть этого процесса заключается прежде всего в переоценке ценностей и возможностей человека и социума в сохранении системной целостности культуры и ее жизнеспособности.

Однако этот процесс неизбежно включается в дискурс повседневности, в котором значимы потребительские доминанты. Между тем расповсе-дневнивание генерализует потенциал духовно-витальной ипостаси человеческого бытия и соотносимых с ней ценностей общечеловеческого характера — именно они формируют национальный культурный код, который не останавливает развитие культуры в какой-то ее мертвой точке.

Во-вторых, любая из жизненных форм культуры в многочисленных структурах повседневности выступает витальным императивом как современных представлений о культуре, так и объективно происходящих в социокультурной реальности «не сингулярных», диалогических взаимодействий социума, человека и собственно культуры.

Третий параграф «Жизненные формы современной российской культуры в постмодернистском дискурсе» раскрывает особенности встраивания жизненных форм в постмодернистский контекст современной российской культуры.

Философско-мировоззренческая парадигма постмодерна в начале XXI века: 1) закрепляет отказ от трансцендентных идеалов и высших ценностей; 2) переводит современные ценности и нормы на уровень событийной эпики и структур повседневности, переключая культурные коды с уровня «бездействующих» архетипов на сторону социокультурных конвенций современности, определяющих бытие человека и общества в реальном времени; 3) отождествляет витальность культуры с характерными для современности символами и атрибутами бытия - силой (жизненной силой), потоком (жизненным потоком), движением, мощью.

В этих условиях происходит постмодернистская кодификация жизненных форм в культурном витальном комплексе. Этот процесс осуществляется на разных уровнях современного человеческого бытия -в повседневности, в духовной жизни, в культуре и представляет собой проекцию гармонизирующих и дисгармонизирующих элементов культурной системы в ее онтологических концептах — витальном комплексе и жизненных формах.

Гоминоцентричность задает особое направление развития философии постмодернизма. Отказ от человека или замещение его «скрип-торами», симулякрами обнаруживает безжизненность последних -природа вещей так или иначе проявляется «в аспекте человеческого» и апеллирует к человеку как носителю культуры. С другой стороны, именно эта жизненная форма подчеркивает скрепленность образа человека «на службе социума» и той системы ценностей, которая на протяжении двадцатого столетия способствовала глубокому обобщению всего личностного, индивидуализированного в человеке.

Современная российская культура противопоставляет себя мировой культуре как оплоту западного негативного, но при этом по-прежнему остается центром евразийской модели мира, что реально сближает культурно-методологические границы различных онтологических систем. Этноцентричность как жизненная форма культуры отражает существование этих условных, но привязанных к важнейшим структурам бытия — ценностям, нормам, «герменевтическому чувству жизни», национальным культурным кодам и т.д. - границ.

Постмодернистская кодификация этноцентричности предстает как стирание граней между образом эпохи, аккумулирующим все национальные смыслы вокруг идеи — в данном случае русской идеи, и социальным императивом современной реальности, инициирующим развитие системы нарративов национального действия — «общего дела»: коллективизма, экономики, народного хозяйства и хозяйственных типов культур и др.

Наиболее близок духу постмодернизма релятивизм, воспринимающийся как острая реакция социокультурной реальности на идейное заблуждение эпохи, которое выражают кризисы и другие факторы культурной и социальной нестабильности. Однако релятивизм соответствует не постмодернизму как таковому, а мировоззренческому слому времен - XX и XXI столетий. Постмодернистская релятивизация усилила генерацию новых ценностей и норм, в которой заключается главный смысл начавшегося тысячелетия, составивший основу все более закрепляющегося в сознании национального культурного кода, -хозяйствования. Для русской социокультурной действительности именно в этой широкой сфере бытия и жизнедеятельности человека заключена «фабрика» по бесконечному производству ценностей, материализующая постмодернистскую духовность в виде завершенных нежизненных технологических форм досуга, быта, вещизма, эклектизма, антистиля, антиценности и др.

В развитии положений постмодерна основную черту подводит конвергентность. Для культуры эта жизненная форма фиксирует завершенность не только определенного отрезка культурно-исторического времени, значимого во многих отношениях, но и конечность смыслового горизонта - далее не один из национальных культурных кодов не имеет существенных смысловых инвариантов и коннотаций. Это значит, что русская культура в начале XXI века обрела свое комплексное системное «завершение» — витальный комплекс-, проникновение в него любых элементов извне, равно как и организация новых структурных феноменов, не может изменить этого состояния культуры.

Таким образом, жизненные формы русской культуры, подвергаясь постмодернистской кодификации, способствуют созданию и закреплению в сознании людей национальных культурных кодов, характеризующих данную культурную систему как жизнеспособную, органичную, подвижную, развитую. Именно постмодернизм вызвал к жизни эти необходимые онтологические маркеры, которые в эпоху релятивизации действительности и аберрации многих фундаментальных концептов бытия -ценностей, норм, традиций, религиозных систем и т.д. приобрели важнейшее функциональное свойство - сохранение единства культурной системы в ее витальном комплексе.

В Заключении сформулированы основные выводы диссертации, определившие логическую завершенность проведенной в соответствии с поставленными целью и задачами работы.

Основные положения диссертационной работы отражены в следующих публикациях автора:

Монографии и учебное пособие:

1. Попов ЕЛ. Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI в.: Монография. М.: Магистр-пресс, 2003. (В соавт. с С.И. Григорьевым, Т.А Семилет, A.C. Фроловым и др.). 23,75/1,25 а.л.

2. Попов Е.А. Основы виталистской культурологии (Развитие научных принципов социологического и культурного витализма): Учебное пособие. Барнаул: АзБука, 2005. 7,15 а.л.

3. Попов Е.А. Виталистские тенденции и стратегии в социодинамике русской культуры: Монография. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2006. 11,0 а.л.

Статьи, опубликованные в научных изданиях, входящих в перечень для опубликования научных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора наук:

4. Попов Е.А. Перспективы культуроцентричности в социогума-нитарном знании // Социол. исследования. 2005. № 11. 0,9 а.л.

5. Попов Е.А. Витальная сущность культурного развития // Философия образования. 2006. Том XVIII: Прилож. к журн. 0,8 а.л.

6. Попов Е.А. Концепция жизни как источник культуроцентричности образования и воспитания современного человека // Философия образования. 2006. № 2 (16). 0,8 а.л.

7. Попов Е.А. Рецензия на книгу: Шендрик А.И. Социология культуры (М., 2005) // Социол. исследования. 2006. № 5. 0,25 а.л.

Статьи в других научных изданиях:

8. Попов Е.А. Культурный «монизм» и «демонизм» от Серебряного века до пролеткульта // Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений: Материалы международного конгресса. В 2-х ч. Ч. II. Барнаул: Изд-во АРНЦ СО РАО, 2001. 0,6 а.л.

9. Попов Е.А. Культурный релятивизм «серебряного века»: истоки энтропии // Образование и социальное развитие региона. 2001. № 1-2. 0,45 а.л.

10. Попов Е.А. Место русского модернизма в социокультурном пространстве XX в.: теория и история // Образование и социальное развитие региона. 2001. № 3-4. 0,45 а.л.

11. Попов Е.А. О границах социокультурного пространства русского авангарда начала XX века // Образование и социальное развитие региона.

2002. № 1-2. 0,4 а.л.

12. Попов Е.А. Жизненные силы культуры России в XX веке // Образование и социальное развитие региона. 2002. № 3-4. 0,45 а.л.

13. Попов Е.А. Живая культура в России II Образование и социальное развитие региона. 2003. № 3-4. 0,5 а.л.

14. Попов Е.А. Особенности культурвиталистского подхода к анализу жизненных форм культуры // Неклассическая социология в современной России: накопление методологического потенциала и технологических возможностей. М.-Барнаул: Изд-во АРНЦ СО РАО,

2003. 0,65 ал.

15. Попов Е.А. Социокультурный разрыв как причина кризиса жизненного пространства русской культуры // Сибирский социологический вестник. 2003. № 2. 0,65 а.л.

16. Попов Е.А. Социокультурные основания качества университетского социогуманитарного образования в России рубежа XX - XXI веков: Материалы «круглого стола». Барнаул-М.: Изд-во АРНЦ СО РАО, 2003. (В соавт. с С.И. Григорьевым, В.В. Желтовым, А.И. Субетто и др.). 8,4/0,55 а.л.

17. Попов Е.А. Формы живой культуры // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международный сборник научных трудов. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2004. 0,5 а.л.

18. Попов Е.А. Виталистский императив в современных представлениях о культуре // Известия Алтайского государственного университета. 2004. № 2. 0,6 а.л.

19. Попов Е.А. Жизненное пространство русской культуры XX в. // Русское социокультурное пространство: духовные константы и социальные технологии. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2004. 0,7 а.л.

20. Попов Е.А. Виталистский смысл представлений о живой культуре // Сибирский социологический вестник. 2004. № 3. 0,55 а.л.

21. Попов Е.А. «Живая» культура в отражении культурвитализма // Образование и социальное развитие региона. 2004. № 1 -2. 0,7 а.л.

22. Попов Е.А. Особенности витального комплекса русской культуры // Сибирский социологический вестник. 2004. № 4. 0,85 а.л.

23. Попов Е.А. Мировоззренческие принципы образования жизненных форм культуры // Труды Философского общества Алтая РФО РАН / Отв. ред. Е.В. Ушакова, М.В. Бирюкова. Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2005. Вып. 2. 0,6 а.л.

24. Попов Е.А. Основные характеристики жизнеспособности культуры // Развитие русского этноса в современной России: проблемы и перспективы: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Пермь: Изд-во ПМИ, 2005. 0,25 а.л.

25. Попов Е.А. Основные тенденции образования жизненных форм в пространстве культуры // Известия Алтайского государственного университета. 2005. № 2. 0,8 а.л.

26. Попов Е.А. Сопряжение социума, культуры и человека в культурно-художественной коммуникации // Сибирский социологический вестник. 2005. № 2. 0,9 а.л.

27. Попов Е.А. Развитие научных принципов культурного витализма // Человек, общество, культура: Сб. научных трудов. Вып. 3. Барнаул: АзБука, 2005. 1,0 а.л.

28. Попов Е.А. Витальный комплекс культуры // Словарь виталист-ской социологии / Под ред. чл.-корр. РАО С.И. Григорьева. М.: Гардарики, 2006. 0,15 а.л.

Подписано в печать 05.05.2006. Формат 60x84/16. Усл. печ. л. 2,0. Тираж 100 экз. Заказ 166. Типография Алтайского государственного университета: 656049, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Попов, Евгений Александрович

Введение.

Глава I. Культурфилософские основания исследования витального комплекса русской культуры.

§ 1.1. Основные научные позиции культурвиталистской концепции.

§ 1.2. Витальный комплекс в ментальном своеобразии русской культуры.

§ 1.3. Онтологические характеристики культурного витального комплекса.

Глава И. Тенденции образования витального комплекса в пространстве русской культуры.

§ 2.1. Жизнесозидательное начало в художественной коммуникации.

§ 2.2. Мировоззренческие источники витальности русской культуры.

§ 2.3. Виталистские стратегии в культуре русского модернизма.

Глава III. Витальный комплекс в культурной динамике России.

§ 3.1. Ценностно-смысловые координаты витального комплекса русской культуры.

§ 3.2. Жизненные формы в структурах повседневности.

§ 3.3. Жизненные формы современной российской культуры в постмодернистском дискурсе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Попов, Евгений Александрович

Актуальность исследования. В изучении многообразных феноменов русской культуры и в целом ее системной организации современное социогуманитарное направление науки продвинулось достаточно далеко. Однако следует отметить, что от такого внимания чаще всего страдает глубина оценок и обобщений культурного развития и накопленного культурно-исторического опыта. Исследователям приходится «договариваться» о многих позициях в отношении наследия русской культуры последнего столетия и выстраивать некую универсальную модель пространства русской национальной культуры. При этом отражаются особенности ее онтологического существования и развития в культурных формах, состояние которых зависит преимущественно от факторов социально-исторического прогресса, детерминированных событийной эпикой, а для российской социокультурной динамики эта зависимость с особой силой проявляется и в направлении идеологических фронтов.

Русская культура XX - начала XXI вв. по сравнению с другими историческими периодами культурного развития представляет собой сложное явление, которое, с одной стороны, переживало эпоху советской критики, формировавшей шаблонный облик культуры и стереотипный образ ее носителя - русского человека, а с другой стороны, в своем системном порядке выбивалось из общего строя мирового цивилизационного хода истории. Именно в этом, как это не парадоксально, на протяжении длительного времени приобретались черты национального своеобразия и самобытности русской культуры. Однако в этом заключалось и неразрешимое противоречие социокультурной динамики - главными и определяющими фазами в развитии культурной системы оставались идеологические приоритеты, а не духовные константы, которые растворялись и, следовательно, их значимость оставалась не замеченной в работе единой социальной машины.

В различных аспектах рассмотрения пространства русской культуры преобладает ценностно-смысловой момент, указывающий на характер и степень «проявленности» человеческой культуры в убыстряющемся движении социальной жизни. Все чаще из уст известных отечественных культурологов звучит мысль о том, что в течение ушедшего столетия культура утратила свой самый основной механизм воздействия на человека и социум, одновременно являющийся ее собственным внутренним регулятивным ресурсом, - ценностно-нормативную базу: в переломные эпохи модернизма, а затем постмодернизма на фоне индустриализации и технического прогресса стал заметен ценностно-смысловой коллапс. Он выразился в том, что мировоззренческая переоценка ценностей, признающаяся естественной в социокультурной динамике, привела к их массовому производству, и они постепенно утратили свое значение. Эта точка зрения, безусловно, является откликом на противоречивое и неоднозначно трактуемое развитие русской культуры и в этом смысле она заслуживает внимания. Вместе с тем не до конца остается понятным, какие же все-таки внутренние ресурсы позволяли и позволяют теперь русской национальной культуре сохранять свою жизнеспособность и тем самым отвергать поспешные выводы о захлестнувшем ее остром системном кризисе.

На протяжении ста лет русская культура выдерживала множество кризисных ситуаций, которые во многом являлись следствием социальных потрясений. Состояние кризисности проявлялось как в «заблуждении» философской мысли, будто бы признавшей «буржуазную интервенцию» модернизма в начале XX века, так и собственно в системных противоречиях культуры, сказавшихся на порождении огромного количества «слепков» с действительности или т.н. культурных форм - от сталинских и хрущевских архитектурных сооружений до постмодернистской абсолютизации телесности и бездуховности человека, связанной с признанием антиценностей и антинорм в качестве источников жизни. Однако для русской культуры эти испытания не оказались роковыми, более того, они приобрели для нее важнейший конструктивный и функциональный смысл - русская культура оставалась жизнеспособной и развивающейся. Отсюда особую актуальность приобретает философское осмысление очерченной культурологами ситуации.

Хронологический срез русской культуры в XX - начале XXI вв. в исследовании обусловлен тем обстоятельством, что в этот временной отрезок масштаб многих культурных процессов увеличивался; росло социальное напряжение в обществе, но вместе с ним одновременно росли и требования к культурной деятельности, творчеству. Ситуация «между модерном и постмодерном» оказалась в большей степени выпадом против всего культурного и культуры в целом, но выпадом именно социального плана - как известно, решающей в вопросах культурного развития страны оставалась позиция государства и чиновников. Однако в этот период заметно менялся и мировоззренческий ракурс в оценках культуры, который все более приобретал философский характер. Знаменательно, что через эпоху двадцатого столетия прошли очень мощные философские направления, сформировавшие начала философии русской культуры и закрепившие в сознании людей важнейшую максиму о необходимости сохранения русской национальной культуры, ее духовных констант и ценностных доминант. Нелегкое время в достаточной мере подвергло травестии эти положения, представив парадигмы тоталитарности, военного коммунизма, социализма и, наконец, цивилизации-миллениума в качестве основных, фундаментальных источников бытия. При этом ситуация конфликта человека и времени по-прежнему оставалась неразрешимой и в философии, и в социальной действительности.

Важным продолжением философского взгляда на проблемы русской культуры стало их отражение в культурологическом ключе, что позволило рассматривать культурную систему не в числе множества прочих естественноисторических и социальных явлений, а как особенный феномен, обладающий значительной энергетической силой, оказывающей влияние на формирование и эволюцию всех без исключения смыслов и процессов бытия. По этой причине актуальной для начала XXI века признается концепция жизненных сил культуры, методологическим основанием которой становятся представления о культуре как органической, живой системе. Так последовательно вырабатываются принципы культуроцентричности в познании мира и в повседневной жизни, что вызвано необходимостью существенного перестраивания социальных отношений и связей, а также и иного обозначения приоритетов в культурно-художественной коммуникации, когда за многочисленными образами и метафорами эпохи скрываются реальные ценностно-смысловые координаты человеческого бытия. Подвижность ценностей и норм, их соответствие жестким социальным установкам определяет «нестабильность» развития культуры, выражающуюся в производстве большого количества культурных форм, многие из которых оказываются нежизнеспособными, оторванными от человека и мира. Между этими формами, в свою очередь, наблюдается разобщенность и дисгармония, и они зачастую не имеют единой линии взаимодействия. Как правило, культурные формы оторваны от человека и в этом смысле характеризуются анахроничностью. К их числу можно отнести программу «культурничества» в эпоху «серебряного века», разрабатываемую большевиками, попеременные культы личности, творческий метод соцреализма и его генеральный конструкт -соцзаказ и т.д.

На фоне создания и развертывания этих форм русская культура XX -начала XXI вв. обретала некое онтологическое постоянство и значит, перспективу дальнейшего развития в своей системной организации -жизненном пространстве. Культура обретала свои жизненные силы в сопротивлении той эпохальной закономерности, которая установилась в соответствии мировому цивилизационному порядку - прежде всего процессам глобализации и модернизации. В течение всей истории русской культуры существовали в том или ином виде ее фундаментальные основания - наряду с духовностью и святостью, русскостью и русской идеей, подвергавшимся социокультурной трансформации и объективным изменениям во времени, неизменно существовал витальный комплекс русской культуры, который поддерживал ее жизнеспособность и архитектонику в любых ситуациях эпохальных сломов, социальных кризисов, мировоззренческих тупиков. Двадцатое столетие и начало нового века усиливают масштаб этих пороговых ситуаций и потому составляют угрозу системной целостности и жизнеспособности русской культуры. Именно в этот период ускоряются процессы переоценки ценностей и выстраивания новых парадигм человеческого существования от тоталитаризма до современного постмодерна. Кроме того, в эту пору в культуре появляются совершенно новые смыслы, значения, коды и аналитические системы - языки культуры, которые требуют развития дополнительных комплексов конвенционализации и дескрипции.

В витальном комплексе особое место занимают жизненные формы, которые концептуализируют логику естественноисторического органического развития культуры и являются ее онтологическими дескрипторами, позволяющими человеку и обществу не отрываться от своей культуры, а жить в ней, совершенствуясь и самореализуясь.

Таким образом, обращение к анализу витального комплекса русской национальной культуры XX - начала XXI вв. - это не только попытка реконструировать длительный и сложный путь культуры к обретению своей самобытности, что является задачей многих отраслей научного знания, но и возможность в философском ключе постичь ее органическую природу, а также закономерности сохранения ее жизнеспособности, жизненности, онтологического постоянства независимо от веяний эпохи, продиктованных преимущественно деструктивным началом социальных отношений и связей.

Состояние разработанности проблемы. Опыт многогранного осмысления русского культурного наследия двадцатого века носит преимущественно характер бесед о русской культуре, жанровое своеобразие которых было в частности определено Ю.Лотманом («Беседы о русской культуре»). Огромный пласт событийной эпики, разностороннего культурно-исторического материала и остро ощущаемая необходимость смелых и глубоких научных обобщений - все это предопределило вектор разворачивающихся дискуссий и исследовательских положений в изучении богатства русской культуры XX - начала XXI вв. Сложность «бесед о культуре» состоит в особенностях взаимопонимания собеседников - в эпоху «формовки реципиента» (Е. Добренко) образ мышления носителей культуры полностью соответствовал стереотипам советизма, и потому в таком общении результат оказывался заведомо известным или прогнозируемым. Разговоры о культуре приобретали черты сомнений в ее приверженности идеалам партии (как это было во времена модернизма, признанного государством продолжением «тлетворного влияния западной буржуазии») или, напротив, апологии ее монументальности и несокрушимости. Этот ракурс оценок культурного развития прослеживается, например, в таких авторитетных в русле советской критики культуры и искусства изданиях, как «Русская художественная культура конца XIX - начала XX века» (1968), «Реализм и художественные искания XX века» (1969), «Модернизм: анализ и критика основных направлений» (1980) и др. Правда, эти работы трудно отнести к жанру беседы о культуре, однако они длительное время выступали в роли учебников по философии культуры и составляли цвет отечественной науки о проблемах культуры.

В течение ушедшего столетия обозначился существенный разрыв в мировоззренческом направлении изучения русской культуры. Только в начале XX века и, пожалуй, на его исходе были даны действительно значимые и заслуживающие внимания с точки зрения перспектив научного поиска оценки культурного развития России. Главным образом именно в это время шло формирование представлений о системной органике русской культуры и ставились вопросы о ее жизнеспособности и влиянии на социальную реальность в философском ключе, а не в социально-историческом плане.

Первыми обратили внимание на жизнестойкость русской культуры мыслители Н.Бердяев, С.Булгаков, М.Гершензон, Д.Мережковский, В.Розанов и другие. В их понимании способность культуры пережить слом эпох XIX - XX веков, ознаменовавшийся увеличением масштаба социальной коммуникации и небывалым ростом общественной активности, отождествляется, с одной стороны, с божественным провидением, а с другой стороны, с безграничной и иногда безрассудной волей человека к жизни, которая стимулируется культурными взрывами, влияющими на ход истории. Являясь свидетелями развернувшейся борьбы за создание «новой культуры», философы отмечали необходимость создания культурного бастиона как фундамента построения новых общественных. отношений и связей. При этом «ситуация» с модернизмом получала неоднозначные оценки - несмотря на его «подозрительное» прошлое отмечалось, правда, очень осторожно, что претенденту на «новый культурный олимп» удалось без особых потерь пережить оковы косной буржуазной эстетики и вырваться в свет.

Свой вклад в философское осмысление проблем русской культуры внесли и деятели большевизма, многие из которых причисляли себя к социальным философам культуры и искусства. Среди них - А.Богданов, Н.Бухарин, В.Ленин, А.Луначарский, Г.Плеханов, Л.Троцкий. Однако излишняя социологизация и вульгаризация многих положений отечественной и западноевропейской философской мысли не позволила выдающимся идеологам дать объективную оценку жизнеспособности русской культуры - главным образом под этой категорией подразумевалось обеспечение полноценной культурной жизни простого человека из среды рабочих и крестьян.

Расцвет советской критики привнес в историю культуры активно постулируемое положение о выхолощенном демиургизме русской культуры периода модернистских исканий и в то же время последовательном усложнении культурной жизни, связываемым с идеологическими концептами эпохи, главным из которых оставался на долгое время социалистический реализм и его культурные формы. В работах Б.А.Бялика, В.А.Келдыша, В.А.Крючковой, О.В.Лармина, Б.В.Михайловского и других описание этих культурных форм проведено достаточно подробно и сопровождается категорическими выводами об исключительной зависимости процессов культурной динамики от хода жизни советского общества, а не от внутреннего потенциала и жизненных сил самой культурной системы.

Особое значение в оценке культурного развития, безусловно, имеют работы последних лет, в которых прослеживаются черты глубоких философско-культурологических обобщений. Сравнительно недавно стали широко появляться исследования, затрагивающие вопросы влияния тоталитаризма на формирование концепции человека культуры, в традиционном понимании сводившейся к противопоставлению человека-винтика и культа личности, и в целом культурной системы в России. В этом смысле обращают на себя внимание исследовательские позиции А.С.Ахиезера, И.Е.Васильева, И.Н.Голомшток, С.А.Григорян, Б.Гройса, Х.Гюнтера, Е.Дёготь, Е.Добренко и др. Здесь обнаруживается тенденция к преодолению исключительного социодегерминизма в развитии русской культуры, но в аспекте историко-генетического анализа, не позволяющего выйти за рамки события и факта в трактовке культурных изменений.

Заметный вклад в изучение истории русской культуры внесли работы И.В.Кондакова. В частности, в описании архитектоники русской культуры исследователь приходит к заключению о том, что для всестороннего понимания закономерностей развития русской культуры необходима «органическая связь культурной семантики и социодинамики»; высказывается мысль, согласно которой цельность и внутренняя непротиворечивость культурной системы достижима не только жестким отбором элементов и свойств, «соответствующих нормативно-эталонной модели культуры», но и нарастающим со временем энергетическим потенциалом повседневной жизни, оказывающим воздействие на жизненность культуры.

О метафизике культуры - проблеме, апеллирующей во многом к началам русской религиозной философии на заре XX века и имеющей отношение к заявленной нами теме, писали П.П.Гайденко, В.К.Кантор, Г.С.Киселев, О.Ронен, А.К.Якимович и др. Общим методологическим значением их теоретических позиций явилось положение о витальном смысле духовных исканий человека в русской культурной традиции, который концептуализируется в «постметафизической философии», по Гайденко. При этом в характеристике культурного пространства преобладающими становятся «подвижное единство потока» (П.П.Гайденко), стихийность («Карамазовщина» как символ русской стихии» Кантора), сочлененность «реализмов» эпохи («Реализмы двадцатого века» Якимовича) и т.д.

Следует отметить, что так или иначе практически все работы, раскрывающие смыслы русского культурного пространства, посвящены анализу их производных - культурных форм. Внушительное количество культурных форм влияет и на рост числа таких исследований, которые из-за детальной проработки обширного культурно-исторического материала в прошлом теперь составляют фонд эссеистики и жанровой системы «заметок о русском», что придает им в большей степени научно-популярное звучание. Кроме того, определенный кризис философско-культурологической традиции в осмыслении феномена культуры, когда стали проводиться аналогии культуры с самыми разнообразными и подчас не поддающимися смысловому сопоставлению явлениями, приводит к искажению феноменологической сущности культуры как показателя человеческого развития и общественной организации. Объяснением этому может послужить укрепление позиций постмодерна в качестве основного методологического ресурса современных наук о культуре и в целом социогуманитарной научной области. Поэтому появляются суждения последних лет о культуре как о дереве, способном иссушить почву, отравить и погубить ее плодородие (И.Андреев), как о страсти к поиску сообщества (З.Бауман), как о фильтре, разделяющим различные фракции (О.Серова), и т.д. А М.Эпштейн, например, высказывает гипотезу о происхождении культуры, которая возникла у него в результате наблюдений за жизнью мух. Аберрации «культурного» в научном дискурсе возникают все чаще и чаще, но они кладутся в основу для разработки оригинальных теорий культурного развития. Замечено, что в этом исследовательском направлении культура предстает в виде монолитного образования, обрастающего в осмыслении различными структурными элементами. Между тем о витальном смысле русской культуры, ее системно-органической - живой - природе единое мнение отсутствует, поэтому разработанность данной проблемы чрезвычайно не высока.

Определенный теоретический вклад в формирование представлений о культурно-органической системе, свойствах ее витальности, жизненности вносит последовательная концептуализация культурвитализма, оперирующего такими категориями, как жизненные силы культуры, жизненное пространство и энергия культурной системы. Стоит отметить, что разработка культурвиталистской концепции во многом была подготовлена активно развивающимся на протяжении последнего времени в рамках т.н. «алтайской социологической школы» научным направлением, связанным с изучением социологического витализма - жизненных сил человека, его индивидуальной и социальной субъектности (С.И.Григорьев, Л.Д.Демина, Ю.Е.Растов и др.). Если культурвитализм апеллирует к представлениям о жизненных силах культуры, нашедшим обоснование в философии и социологии культуры - знаково-символической и знаково-образной смысловой среде, этнокультурному самосознанию, патриотизму, исторической памяти народа, мифу, религии и т.д., то социологический витализм раскрывает сущность взаимоотношений человека и общества на уровне социального действия и социальной реакции. Ни то, ни другое научное направление не рассматривают витальность на уровне метанарратива, языка культуры, определяющего культурно-историческую индивидуальность России, ее ценностно-смысловое единство в раскрытии жизненных форм.

Концепция витального комплекса и жизненных форм русской культуры является продолжением в исследовательской разработке культурвитализма, однако в научной плоскости категория эти категории не используются и не рассматриваются специально. Вместе с тем в философии Георга Зиммеля, как известно, «жизненная форма» имеет определенную методологическую нагрузку и используется мыслителем для демонстрации извечной противоречивой сопряженности человека, культуры и общества.

Итак, определенный опыт изучения литературы, так или иначе затрагивающей проблему соотнесенности культуры с социальной и индивидуальной жизнью - ее витальные свойства и черты, свидетельствует о том, что в исследовательском дискурсе отсутствует четкая позиция, объясняющая социодинамику русской культуры не только сменой ее многочисленных и крайне непостоянных культурных форм, а также объективной переоценкой всех ценностей и норм, но и особым свойством культуры сохранять свою жизнеспособность за счет витального комплекса. Именно этот аспект проблемы нуждается в дальнейшей научной разработке.

Объектом исследования является пространство русской культуры XX -начала XXI вв. в многообразии составляющих его феноменов, явлений и форм.

Предмет исследования - особенности витального комплекса русской культуры указанного периода.

Основная проблема исследования заключается в философском осмыслении витального комплекса русской национальной культуры XX -начала XXI вв. Данная проблема предполагает постановку ряда ключевых вопросов: каковы закономерности социокультурной динамики России в развитии и сохранении принципов национально-ментального своеобразия русской культуры; каковы мировоззренческие основания построения виталистской концепции русской культуры; на каких уровнях философского осмысления реальности складывается культурный витальный комплекс и в чем заключается его эвристическая ценность для изучения культурного наследия; какие онтологические характеристики определяют концептуализацию жизненных форм русской культуры, составляющих основу витального комплекса; какова роль витального комплекса в потоке социальной жизни и в различных структурах человеческого бытия?

Целью исследования является концептуальное переосмысление развития русской культуры XX - начала XXI вв. в социодинамике ее жизненных форм, составляющих основу культурного витального комплекса, и культурфилософское обоснование методологических возможностей виталистской концепции русской культуры в изменении представлений о системной организации национального культурного пространства.

Основные исследовательские задачи:

- раскрыть эвристические возможности виталистской концепции русской культуры в определении ее национально-ментального своеобразия и закономерностей социокультурной динамики; обосновать философскую аналогию культурного развития с важнейшими чертами эволюции органической природы и определить методологический смысл концепта культурно-органической системы;

- выявить основные философско-мировоззренческие тенденции и социально-исторические закономерности образования жизненных форм в пространстве русской культуры;

- установить онтологические характеристики жизненных форм русской культуры и провести сравнительный анализ особенностей их проявления с основополагающими факторами эволюции ценностей и духовных констант русского человека и общества;

- исследовать закономерности проявлений витального комплекса русской культуры в различных ипостасях и структурах бытия.

Теоретико-методологические основания исследования составили концептуальные положения «философии жизни» Г.Зиммеля, обосновавшего возможности сопряженности человека и культуры в «жизненных формах», преломляющих течение жизни на линии ценностей, норм, конфликтов, абсолютных истин бытия.

Определенное значение для работы имеет использование концепций архитектоники русской культуры и в частности, исследовательского опыта И.В.Кондакова, представившего пространство русской культуры в последовательном усложнении смысловых «конфигураций».

Основные положения теорий культурного органицизма (А.Крёбер, А.Тойнби, О.Шпенглер и др.) используются для подтверждения эвристичности аналогий культуры с органической природой и органическими структурами.

Обращение к идеям культурвитализма - концепции жизненных сил культуры стало отправной точкой в концептуальном обосновании авторской теории витального комплекса русской культуры.

Культурная система рассматривается в аспекте двух основных методологических подходов - одним из них является системный подход, согласно которому культура предстает самодостаточной и самовоспроизводящейся системой, развивающейся по объективным законам и пребывающей в двух онтологических ипостасях - динамике или статике, другой - детерминистский подход, утверждающий зависимость развития культурной системы от ряда внешних факторов. Использование двух противоположных методологических ракурсов в оценке культуры и ее жизненных форм позволяет более полно - диалектично - представить все закономерности культурного развития.

Выявление особенностей витального комплекса русской культуры XX -начала XXI вв. обусловило применение следующих общенаучных методов: сравнение, системно-структурный анализ, теоретическое моделирование, гипотетико-дедуктивный метод и специальных методов историко-генетического, социокультурного и герменевтического анализа.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

1. предложено философское обоснование виталистской концепции русской культуры, раскрывающей смысл всех ее преобразований в жизненных форм. Этот взгляд на развитие русской культуры изменяет традиционный порядок в определении важнейших черт национально-ментального своеобразия культурного пространства. Если раньше он связывался исключительно с абсолютизацией ценностно-смысловых и нормативно-функциональных приоритетов в бытии человека и общества, то в рамках нового концептуального дискурса главными источниками культурной самобытности становятся факторы жизнеспособности или жизненности русской культуры, а также виталистский императив в представлениях о русской национальной культуре.

2. В работе показано, что системная организация русской культуры обусловлена формированием витального комплекса национального культурного феномена. Это подразумевает более сложный философский уровень осмысления культурного наследия через призму традиционных и совершенно новых теорий, концепций и парадигм. Категория витального комплекса в наибольшей степени отвечает характеристике развития русской культуры в период XX - начала XXI вв., поскольку в это время рождаются новые мировоззренческие установки восприятия и анализа мироустройства и миропорядка в рамках модернизма или постмодерна, философии жизни, аналитической философии и психологии, культурвиталистской концепции, что сказывается на открытии новых перспектив в исследовании культурной системы.

3. Определенную новизну представляет положение об органической природе культуры, которое определяет самодостаточный и саморазвивающийся характер культурной системы. Культурно-органическая система трактуется как феномен, развивающийся преимущественно не на основе социального комплекса, включающего общественные идеалы и стратегии совершенствования мира, а на основе витального комплекса как защитного механизма культуры, ее внутреннего потенциала.

4. Тенденции образования витального комплекса, приводимые в диссертационном исследовании, отмечают эволюцию русской культуры в сравнительно небольшом временном отрезке, чуть более столетия, в смене ее жизнеорганизующих приоритетов, связываемых с онтологическими смыслами жизни. Обосновывается, что именно течение жизни, поток жизни, развитие жизни во всех ее проявлениях становятся фундаментальной основой культурной динамики. Эпоха раскрывается перед человеком именно в онтологических смыслах жизни, а не в многообразии социальных действий, большей частью направленных на дифференциацию «пространств» человека и общества, все же принципиально различных в их системной организации и в акцентуации «живого» и «безжизненного».

5. Художественные особенности русской культуры XX - начала XXI вв. в их стилевой, идейной и методологической дифференциации рассмотрены через призму виталистских стратегий художественной коммуникации. Художественные образы, средства выразительности и изобразительности признаются не только культурными формами, без которых невозможно искусство и художественное творчество, но и важными характеристиками онтологического «постоянства» культурной системы в его витальном смысле.

6. Особое место в работе занимает обоснование концепта витальности как метанарратива русской культуры, определяющего ценностно-смысловые, ментальные и идейно-художественные направления и коды культурного развития. При этом способность и умение конвенционализировать, расшифровывать многочисленные культурные языки и коды во многом зависит от семантики жизни, в самом широком ее понимании отражающей черты национальной мифологии, художественного творчества, взглядов и идей.

7. На основе всестороннего изучения этапов и уровней развития русской культуры XX - начала XXI вв., культурного наследия в целом, впервые делается обоснованный вывод о том, что наиболее важным, позволяющим дать полную картину мировоззренческого усложнения культурной сферы философским аспектом в научном анализе эволюции русской национальный культуры данного периода является направление по исследованию жизненных форм культуры, составляющих основу культурного витального комплекса. Кроме того, доказывается, что именно в жизненных формах обозначаются существенные результаты динамики культуры, поскольку они являются онтологической базой в развертывании и взаимодействии различных структурных элементов культурной системы.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Наиболее адекватным цели и задачам исследования теоретико-методологическим основанием философского анализа витального комплекса русской культуры XX - XXI веков является культурвитализм, позволяющий представить развитие культуры преимущественно не в социодетерминистском ключе, а в ракурсе сохранения собственного жизненного потенциала за счет системной организации.

2. Важнейшей системной характеристикой русской культуры XX - начала XXI вв. является ее витальный комплекс, который возникает в условиях преодоления нарастающей напряженности в отношениях общества, человека и культуры. При этом витальный комплекс в целом определяет вектор культурной динамики, актуализируя принципы созидательности, инновационности, целесообразности, органичности.

3. В числе источников, которые способствовали концептуализации витального комплекса русской культуры, выделяются следующие основные направления философского освоения действительности: 1) мировоззренческие принципы построения «двоемирия», культурной реальности и сверхреальности, связанные с идейно-художественным своеобразием романтической и неоромантической традиций в культуре и искусстве; 2) принцип «жизнецентричного» осмысления действительности, явившийся приоритетным для русской культуры XX века по мере распространения известных философско-творческих направлений символизма, акмеизма и др.; 3) идеи «жизнетворчества», которые возникли как концепты нового системного, интегративистского, взгляда на мир и которые обнаружили творческо-созидательные принципы в оценках социокультурной действительности и деятельности человека и социума; 4) тенденции постмодерна, способствующие появлению новых ценностно-смысловых маркеров бытия - антиценностей и аномии, диверсификации и т.д.

4. Понимание сущностных свойств культурного витального комплекса обнаруживает два основных аспекта. Во-первых, витальный комплекс выступает ядром культурной системы, обеспечивающим ее целостность в мировом цивилизационном процессе. Во-вторых, витальный комплекс русской культуры - это совокупность ее конкретизированных жизненных форм, фиксирующих национально-ментальное своеобразие и жизнеспособность культуры в любых условиях трансформативных общественных процессов.

5. Жизненные формы представляют собой матрицы системного развития русской культуры, в которых конкретизируется или обобщается опыт взаимодействия человека, культуры и социума в условиях естественноисторического потока российской действительности. Их возникновение отражает многогранный жизненный потенциал носителей русской культуры в архетипах судьбинности, «общего дела», в духовных константах святости, соборности, идейного согласия и т.д.

6. Образование и состав жизненных форм в пространстве русской культуры определяется следующими факторами: 1) мировоззренческим основанием, связанным с выделенностью этнонациональных приоритетов в сохранении культурного единства и их отражением в философии русской культуры XX века; 2) социокультурной ситуацией, акцентирующей положение человека, культуры и социума в процессах деструктивного и созидательного развития действительности; 3) семантикой жизни, содержащей коды духовной консолидации и религиозной традиции, а также ценности, идеалы и смыслы человеческого существования.

7. Указанные факторы позволяют выделить такие жизненные формы русской культуры XX - начала XXI вв., как этноцентричность, генерализующую национально-ментальные свойства в духовной парадигматике русской национальной культуры; гоминоцентричность как форму преломления утилитарных и духовных ценностей в построении эпохальной концепции личности; культурный плюрализм, обозначающий включенность человека в диалог социального и витального; конвергентность, раскрывающую жизнеспособность культуры в синкретичных образах эпохи - концепции масс, футурологии, героике и т.д.

8. Витальный комплекс русской культуры самодостаточен и замкнут. Его формирование соответствует общей логике культурно-исторического развития России XX - начала XXI вв. Если в пространстве русской культуры данного периода социодинамика обозначена прежде всего сменой эпохальных мировоззренческих стилей - от модернизма к постмодернизму и от индустриализма к постиндустриализму, то формирование витального комплекса обусловлено появлением метанарратива - витальности русской национальной культуры.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость заключается в том, что исследование витального комплекса русской культуры расширяет философское понимание тех глубинных социокультурных процессов, которые происходили в России в XX веке и происходят теперь, в начале нового тысячелетия. Смена традиционного социодетерминистского ключа в интерпретации мировой и отечественной истории, равно как и в изучении своеобразия русской культуры, на культурфилософский дескриптор позволяет более широко без каких-либо аберраций рассматривать перспективы развития национальной культуры и ментальное™ русского общества.

В диссертационном исследовании детально разработан методологический инструментарий анализа культурной системы, который может представлять интерес для целенаправленного системного освоения общественного развития и построения новых концепций человека. Кроме того, наметившийся в последнее время преимущественно в социогуманитарной области наук методологический сдвиг в сторону культуроцентричности знания и проведенное исследование являются основанием для развития новой парадигмы мышления: переходу от ноосферного к культуросферному, опирающемуся на идеалы и ценности сохранения жизни человека в цивилизационном порядке бытия. Только в этом императиве возможно надеяться на реализацию идей и программ устойчивого развития общества и культуры.

Результаты исследования имеют значение для дальнейшей разработки теоретико-методологической базы отечественной истории культуры, увеличивают эвристический потенциал социогуманитарного знания и позволяют формировать новое представление о процессах модернизации, глобализации и в целом социокультурной динамики России в XX - начале XXI вв.

Практическая значимость работы определяется тем, что полученные результаты могут быть положены в основу методик преподавания культурологии, истории культуры и мировой художественной культуры в высших и средних специальных учебных заведениях, а также использованы для чтения философско-культурологических спецкурсов.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации отражены в ряде статей, опубликованных в научных журналах и сборниках, а также использованы при подготовке докладов и сообщений к международному форуму русской интеллигенции «Культура и общество: взаимные обязательства на пороге нового тысячелетия» (Санкт-Петербург, 2000), международному конгрессу «Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений» (Барнаул, 2000), Первой Всероссийской научно-практической конференции «Философия, методология и история знаний» (Барнаул, 2001), межкафедральному теоретическому семинару «Жизненные силы русской культуры» (Барнаул, АГУ, 2002), межрегиональному научно-практическому семинару «Координация усилий научных исследовательских коллективов Сибири в изучении и развитии русской культуры» (Барнаул, 2003), Всероссийскому научно-методическому симпозиуму «Перспективы развития межрегионального образовательного пространства на базе гуманитарных кафедр российских университетов» (Барнаул, 2003), Второму Всероссийскому социологическому конгрессу (Москва, 2003), межрегиональной научно-практической конференции «Самобытная культура Сибири: перспективы развития и сохранения» (Кемерово, 2004), Всероссийскому семинару-совещанию «Методологический потенциал и технологические возможности новых социологических теорий» (Барнаул, 2004), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие русского этноса в современной России: проблемы и перспективы» (Кунгур, 2005). Кроме того, диссертация обсуждалась на заседаниях и методологических семинарах кафедры общей социологии Алтайского государственного университета, а на основании материалов диссертации разработаны и апробированы учебные курсы для магистрантов и студентов университета «История культуры», «Культура России», «Мировая художественная культура», «Актуальные проблемы социологии культуры и социокультурной деятельности» и т.д.

Структура работы. Диссертационная работа включает введение, три главы, заключение и библиографический список.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Особенности витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв."

Заключение

Исследование русской культуры, предпринимаемое в аспекте исторического анализа или даже культурологического, имеет значительный стаж в научной области и потому достаточно глубоко раскрывает все многогранные срезы культурного развития во времени и пространстве. Определенный интерес представляют работы зарубежных ученых, затрагивающих проблемы русской культуры. В них чаще всего присутствует рефлексивный опыт отстраненного переживания русской социокультурной реальности, подверженной эскалации мировоззренческих и остро социальных кризисов, возникновение которых в большей степени связывается с сопряженностью русской ментальности и мирового цивилизациогенеза. В последнее время сложился широкий круг исследовательских подходов в отечественной научной традиции, подчеркивающих самобытность и самоопределение русской национальной культуры в коммуникативных потоках глобализма. Однако до сих пор ощущается недостаток в философском осмыслении развития русской культуры, которое позволяет делать методологически важные выводы о характере и потенциале русской национальной культуры. В этом смысле данное исследование позволяет расширить эпистемологическое поле научного дискурса, проводящего аналогии культуры с живым организмом и тем самым раскрывающего виталистские смыслы эволюции русской культуры. Такой концептуальный прием изменяет сам масштаб оценок русской культуры, поскольку появляются довольно точные мировоззренческие определения всех происходящих в культурном пространстве процессов, объективированных в культурной социодинамике. Выход за рамки строгой культурной формы и преодоление герменевтической инерции советской критики культуры и искусства в начале XXI века реально предоставляет возможность по-иному, с позиции философии жизни, в контексте онтологизации взглянуть на пространство русской культуры не только в его ценностно-смысловой координации, коммуникативнохудожественной проекции и абсолютизации социальности, но и через призму жизненности, жизнеспособности, жизнеконструирующих стратегий. Феномен русской культуры составляет потенциал ее жизненных сил, жизненной энергии и жизненных форм. Отказ от традиционных стереотипов, касающихся идеологических доминант в русской культуре двадцатого столетия, предопределил совершенно иной взгляд на национальное своеобразие русской культуры, которое выходит за рамки интерпретации исключительно социокультурных архетипов - многие из них, как известно, возникали под давлением крайне противоречивых социально-исторических процессов в России: тоталитаризма, политического застоя и т.д. «Бездействие» архетипов, укрепление социальной мифологии в качестве источника самосознания народа привело к мировоззренческому смещению в основаниях культурного развития - вызревали концепции социалистической личности, общественных идеалов, монументальной героики. В этих условиях русская культура, получившая заряд энергетики модернизма и «серебряного века», закономерно сопротивлялась насаждаемым идеологемам и сохраняла свою жизнеспособность. Именно это свойство во многом повлияло на концентрацию жизненных сил культуры в начале XXI века, когда наиболее полно обозначились приоритеты постмодерна и ориентация общественных интересов и притязаний на западные ценности и нормы. На наш взгляд, чрезвычайно важно иметь в виду, что вектор развития русской культуры на протяжении XX - начала XXI вв. определялся не только социокультурными конструктами и эмпирическими формами, воспроизводимыми по требованиям канонов этики и эстетики, но и значениями семантики жизни - языками и кодами культуры, системами конвенциональных знаково-символических комплексов и т.д. В этих феноменах закрепляются свойства национально-ментальной самобытности русской культуры.

Двадцатый век - уже прошлое. Находясь в потоке движущего времени, будучи современниками ушедшего столетия, отталкиваясь от него, мы часто с ностальгией «вспоминали» эпоху двоемыслия и сомнений, моделируя в своем сознании «большое противоречивое время». Двадцатое столетие было наполнено мифами, цензурой, развитием науки и техники. - жизнью и смертью; оно развеяло некоторые утопические представления о человеке и мире, воплотив иную, более «жесткую» диалектику добра и зла, проверив на прочность национальные мифы, рожденные русской классикой. Самое важное -произошла корректировка ценностно-смысловых приоритетов в развитии человека и общества и оказалось, что недостаточно памяти о прошлом, о проверенных временем смыслах бытия; значимым становится виталистский императив в социокультурной динамике, согласуемый с генеральной тенденцией современной эпохи, определяющей формат интеграции человека, социума и культуры.

Принципы семантики жизни продиктованы менталитетом, картиной мира носителей культуры. Главный из них - понимание культуры в контексте все более стремительного роста всех показателей социальной активности и жизнедеятельности человека. Если действенность и эффективность многих национальных конвенций, направленных на сохранение преемственности культурных форм, постоянно нивелировалась в зависимости от той или иной социальной ситуации, то семантика жизни не допускала отклонений в вопросах интерпретации смыслов бытия - духовные константы в содержательном плане неизменны. Однако сами основы духовности, их коды сопряжены с «большим историческим временем», в котором рождается незавершимый диалог культур, ценностей, концепций личности и социума, а значит, они подвержены его влиянию и законам и обладают в известной степени подвижностью. Духовность порождает множество иллюзий и аберраций, связанных с движением мира и интериоризацией человеческого самосознания. Это создает зоны напряженности, в которых человек, социум и культура часто оказываются в различных смысловых горизонтах, не апеллируя к интересам друг друга. Начало миллениума обозначило именно такой характер социокультурных изменений, направленных на утверждение законов рынка, политики, военной силы и дипломатии в ранге важнейших факторов и принципов развития современного мира. Коснулось это и духовности, обретшей черты потребительства и культивирования удовольствий, не согласуемого с нормами гедонистики. Парадокс заключается в том, что в этих условиях русская культура «перестраивается» на иную плоскость мировоззренческих оценок, указывающих на формирование «культа» национальной самобытности, признающих в национальной семантике жизни основу для единения структур культурной системы, разобщенных в «большом историческом времени». Те же структуры повседневности активно перверсируют в пространстве русской культуры, отражая ход поиска новой духовности, универсализующей традиционные концепты добра, красоты, истины и исключающей шаблонизацию абсолютов, складывавшихся веками. Поэтому у современных исследователей все чаще зарождается сомнение по поводу того, в каком месте «большого исторического времени» произошло это заметное смещение мировоззренческой парадигмы, совершенно иначе трактующей эпохальные ошибки в развитии культуры и социума. Ясно, что этот момент скорее всего приходится на XX век, поскольку это время архитектонического усложнения культуры и смены главных принципов социодинамики, каковыми становятся глобализация и модернизация.

Другой вопрос, который остается открытым в социогуманитарном знании, затрагивает феноменологическую сущность культуры - в различных методологических ракурсах проводятся аналогии культуры с концептами естественнонаучного знания (фильтр, механизм, клетка и др.), с неологизмами сложной и неясной этимологии (симулякр, пастиш, ризома и т.д.). Вместе с тем в оценке состояния современной социокультурной реальности актуальными оказываются метафорические комплексы и образный строй концептуализации мира. Возникают коды и символы новой культурной реальности в ситуации, когда отсутствуют или едва проясняются их конвенциональные дескрипторы. Может показаться, что акт коммуникации разомкнут - культура и человек разделены непониманием, обессмысливанием бытия. Однако на самом деле эти факты указывают на развитие особых мировоззренческих маркеров развития современной культуры и общества, признающих равноправие культуры и антикультуры, ценностей и антиценностей, самобытности и ассимилятивности, реальности и образа. В этих амбивалентных смыслах, а точнее в их преломлении в картине мира, в ментальности состоит главное условие развития новой культурной реальное™ - жизненного пространства культуры.

Витальный комплекс русской культуры - это совершенно иной уровень системной организации национальной культурной среды. В традиционном понимании социодинамика культуры представляет собой процесс движения элементов «культурной периферии», в результате которого появляются новые культурные образования. В относительном покое остается ядро культурной системы, ее духовные константы, однако и они получают дополнительные ценностно-смысловые коннотации, связанные с динамикой социальной реальности. Как видим, в этом заключается эмпирическое значение культурного развития, включенное в рамки методологических принципов системного анализа. Для понимания культуры, ее изменений необходимо иметь в виду, что жизнеспособность культуры, национальные коды, культурный органицизм, сближающий культуру и человека на уровне обмена «клеточной» информацией, составляют свойства жизненного пространства культурной системы. Отличительной его чертой является стабилизация национально-ментальных ресурсов народа - национальной идеи, языков и кодов культуры, социальной мифологии и т.д. в некой «онтологической точке постоянства», в которой совпадают ценностао-смысловые координаты человека, культуры и общества. Понимание витальных свойств культуры, проявляющихся в «собирании» бытия, жизненной энергии, в какой-то мере согласуется с синергетическим взглядом на развитие культуры, трактующим в процессуальном значении такие состояния культуры, как порядок и хаос. Для русской культуры XX века точки бифуркации совпадают с историческими изломами, судьбоносными для народа. При этом утрачиваются многие «онтологемы», определяющие доминирующую роль культуры в жизни человека и социума. Сохранение национальных ресурсов русской культуры в этот сложный период времени, когда пересмотр архетипов и ценностей происходил на государственном уровне, становилось возможным благодаря витальному комплексу, составляющему основу жизненного пространства русской культуры.

В рамках культурвиталистской теории, ставшей методологическим основанием настоящего исследования, особое внимание уделяется категории жизненных сил культуры. Они аккумулируются в архетипах, мифах, традициях, ценностях, нормах, менталитете и т.д. Очевидно, что жизненные силы - это фундамент, статика культурной системы, но вместе с тем это и реальные источники происходящих в ней изменений, составляющих ее социодинамику. Если жизненные силы являются эмпирическим показателем культурного развития, то жизненные формы представляют собой кодификацию национальной культуры - объективный процесс, который распространяется на все элементы культурной системы и одновременно определяет ее жизнеспособность в глубинных слоях национального самосознания и мировоззрения - языках культуры, символах, знаках и образах, парадигме духовности и многогранных исканиях смысла жизни.

Жизненные формы позволяют совсем иначе взглянуть на культуру - не с позиции признания ее исключительного участия в конструировании социальной реальности, которая, кстати, провоцирует появление множества именно культурных, монолитных, форм - слепков с действительности, фрагментов мира, а с точки зрения органицизма, проводящего аналогии культурного развития с эмансипацией живой, органической системы. При этом жизненные формы участвуют в социодинамике культуры в качестве ее мировоззренческих источников, проявленных в национальных дескрипторах бытия, с одной стороны, и являются противовесом исключительной, всеобъемлющей социальности, характеризующей историческую и политическую ситуацию в России XX - начала XXI вв., с другой стороны. Очень важно заметить, что жизненные формы компенсируют тот социокультурный демиургизм, которому способствовала не одна культурно-историческая эпоха, и в этом смысле именно жизненные формы запечатлевают особенности национально-ментального своеобразия русской культуры, в то время как социальная реальность их тиражирует и воспроизводит, подчас превращая в деструкцию. Самобытность культуры, отраженная в ее ценностях и нормах, зависит от «большого исторического времени», аккумулирующего событийную эпику; ментальные основы культуры внеисторичны, они составляют программу культурного развития вне времени, основываясь на мировоззренческом опыте прошлых поколений, и проявляются в жизненных формах. Национально-ментальное своеобразие русской культуры состоит в ее жизненных формах. Для западных культур, как известно, характерно следование цивилизационному ходу исторического процесса, культивирующему социально-экономические и глобализационные принципы мироустройства, - в этом случае доминантами культурного развития выступают ценности и нормы, подвижные в отношении социальных притязаний и социокультурных проектов современности. В русской культуре ситуация складывается в ином ключе - производство ценностей в динамике постмодерна и масскульта, сопряженное с выборочным повторением западного опыта развития мира, свидетельствует о глубинном кризисе русской культуры, однако ее жизненные формы указывают на обратное. Подвижки в системе ценностей закономерны, они связаны с ростом социокультурного напряжения в мире, которое не может не затронуть фундаментальные основания цивилизациогенеза, но жизнеспособность культуры как интегратор социума, человека и культуры состоит в развитии жизненных форм, обнаруживаемых в жизненном пространстве русской национальной культуры.

Жизненные формы являются онтологическими элементами культурной системы, универсализирующими порядок мира. В сопряженности многих социокультурных процессов развитие культуры есть не что иное, как ее социодинамика, протекание которой не способно преодолеть социальные демаркации. Вместе с тем культура никогда не имела жесткой эмпирической конструкции или системной организации, поскольку всегда, во все времена, соотносилась с высокими материями - духовностью и общечеловеческими абсолютами. Очевидно, что на этом фоне возникает сложная философско-культурологическая проблема, связанная с интерпретацией феноменологической сущности культуры, во-первых, как социальнообусловленной системы и, во-вторых, как замкнутого в парадигматике духовности пространства. Решение этой проблемы во многом способна приблизить виталистская концепция развития культуры и обращение к жизненным формам культурной системы. С этой точки зрения динамика соотносится с движением культуры (если в первом случае имеется в виду смена социокультурных приоритетов, то во втором - определенные смещения в картине мира), а ипостаси духовно-консолидирующих принципов культуры - с ее пониманием и осмыслением витальных свойств.

Анализ особенностей витального комплекса русской культуры осуществлялся по двум направлениям: 1) выяснение онтологических предпосылок для образования жизненных форм культуры, круг которых очерчивался генетическими свойствами саморазвивающейся культурно-органической системы; 2) парадигматическое обоснование смещения мировоззренческих оценок развития русской национальной культуры от социальных доминант в сторону витальности. Такой подход, безусловно, предполагает философско-культурологическое решение поставленной проблемы - выделенные жизненные формы (этноцентричность, гоминоцентричность, культурный плюрализм, культурный релятивизм и конвергентность) свидетельствуют о «центристсткой» позиции в культурной динамике, когда культура стягивает в своем пространстве важнейшие символы и механизмы бытия, существовавшие в разные времена в совершенно непохожих формах, - от религии и теософии до экономики и культа социума.

В исследовании акцентируется положение о том, что в характеристике системного развития русской культуры преобладающими не должны оставаться исключительно социальные оценки или даже оценки духовно-ментального порядка, - в эпоху кризиса и распространения аномии эти показатели приобретают очевидную условность и не могут в полной мере отвечать задачам философского обобщения. В этой связи открывается возможность дать иную оценку развитию русской национальной культуры - в ее витальности, составляющей основу новой парадигмы духовности в XX - начале XXI вв.

Список научной литературыПопов, Евгений Александрович, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Автономова Н.С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 17-22.

2. Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. М., 1998. 208 с.

3. Андреев И.Л. Осторожно с «часами истории»! (Методологические проблемы цивилизационного процесса) // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 38-53.

4. Арган Дж.К. Современное искусство: 1770-1970. М., 1999. 755 с.

5. Ахиезер А.С. Об особенностях современного философствования (Взгляд из России) // Вопросы философии. 1998. № 2. С. 3-17.

6. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. 320 с.

7. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: Истоки, эволюция, перспективы. М., 1982. 223 с.

8. Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов серебряного века. М., 1993.480 с.

9. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. 616 с.

10. Бартошевич А.В. Питер Брук и другие. Движение к «всемирности» // Западное искусство. XX век: Проблемы развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 89-100.

11. П.Батищев Г.С. Диалогизм или полифонизм? (Антитетика в идейном наследии М.М.Бахтина) // М.М.Бахтин как философ. М., 1992. С. 123-141.

12. Батракова С.П. Язык живописи авангарда и миф // Западное искусство. XX век: Проблема развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 5-51.

13. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 46-61.

14. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники: Ежегодник: 1984-1985. М., 1986. С. 82-157.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. 445 с.

16. Бачинин В.А. Антропосоциология и метафизика портрета // Человек. 2004. №4. С. 124-134.

17. Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998. 241 с.

18. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. М., 1996. 268 с.

19. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М., 1990. 48 с.

20. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 2. С. 87-155.

21. Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991.446 с.

22. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 318-363.

23. Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990. 288 с.

24. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. 607 с.

25. Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1991.176 с.

26. Блок А. Без божества, без вдохновенья // Блок Александр о литературе. М., 1980. С. 271-280.

27. Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М., 1990.479 с.

28. Бочаров С. Событие бытия // Новый мир. 1995. № 11. С. 211-221.

29. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986.622 с.

30. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991. С. 43-48.

31. Бухарин Н.И. Революция и культура. М., 1993. 350 с.

32. Быстрова А.Н. Культурное пространство как предмет философской рефлексии // Философские науки. 2004. № 12. С. 24-40.

33. Бялик Б.А. Творчество на рубеже // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975. С. 3-6.

34. Вальденфельдс Б. Повседневность как плавильный тигель рациональности // Социология. Антропология. Метафизика. Вып. I. М., 1991. С. 44-80.

35. Васильев И.Е. Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург, 2000. 320 с.

36. Вейдле В. Умирание искусства. СПб., 1996. 336 с.

37. Веряскина В.Л. Ценностно-нормативные источники концепции человеческого потенциала // Человек. 2005. № 2. С. 41-45.

38. Волкова Е.В., Оруджева С.З. Тона и обертоны серьезного в философии М.Бахтина // Вопросы философии. 2000. № 1. С. 102-118.

39. Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры: Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. N.-Y., 1982. 350 с.

40. Гайденко П.П. Постметафизическая философия как философия процесса // Вопросы философии. 2005. № 3. С. 128-139.

41. Гершензон М.О. Творческое самосознание // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991. С. 85-108.

42. Гидлевский А.В. Проблема природных оснований витального и танатального в человеческом бытии // Философские науки. 2004. № 4. С. 58-70.

43. Гоготишвили Л.А. Варианты и инварианты М.М.Бахтина // Вопросы философии. 1992. № 1. С. 115-134.

44. Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. М., 1994. 296 с.

45. Гончарова Н.С., Ларионов М.Ф. Исследования и публикации. М., 2001. 252 с.

46. Горелов А.А., Горелова Т.А. «Расщепленный» человек и идея Всеединства // Человек. 2004. № 5. С. 39-46.

47. Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М., 1990. 400 с.

48. Григорьев С.И. Виталистская социология: парадигма настоящего и будущего. Барнаул, 2001.229 с.

49. Григорьев С.И., Демина Л.Д., Растов Ю.Е. Жизненные силы человека. Барнаул, 1996. 217 с.

50. Григорьев С.И., Семилет Т.А., Короткова А.А. Проблемы духовного производства и задачи русской интеллигенции // Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. С. 207-222.

51. Григорян С.А. Социология тоталитарности: взгляд изнутри // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1991. С. 94-96.

52. Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 28-35.

53. Гройс Б. Рождение социалистического реализма из духа русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 42-61.

54. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. 374 с.

55. Громов М.Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии //Вопросы философии. 1994. № 1. С. 54-61.

56. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993. 334 с.

57. Гуревич П.С. Проблема Другого в философской антропологии М.М.Бахтина // М.М.Бахтин как философ. М., 1992. С. 83-96.

58. Гуцаленко Л.А. Нужна ли социологии жизни живая личность // Социол. исследования. 2003. № 10. С. 3-13.

59. Гюнтер X. Железная гармония (Государство как тотальное произведение искусства) // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 27-41.

60. Давыдов Ю.Н. Проблемы социологии искусства и литературы у М.М.Бахтина // Бахтин М.М. как философ. М., 1992. С. 20-43.

61. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. 654 с.

62. Денисов С.Ф. Библейские и философские стратегемы спасения: антропологические этюды. Омск, 2004.216 с.

63. Денисов С.Ф. Жизненные и антропологические смыслы правды и неправды. Омск, 2000.

64. Дёготь Е. Русское искусство XX века. М., 2000. 224 с.

65. Дёготь Е. Террористический натурализм. М., 1998. 223 с.

66. Дилигенский Г.Г. «Конец истории» или смена цивилизаций? // Вопросы философии. 1991. № 3. С. 29-42.

67. Добренко Е. Левой! Левой! Левой! (Метаморфозы революционной культуры) // Новый мир. 1992. № 3. С. 228-240.

68. Добренко Е. Формовка советского читателя. Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы. СПб., 1997. 321 с.

69. Долгополов Л.К. Искусство как самопожертвование // Александр Блок об искусстве. М., 1980. С. 3-58.

70. Долгополов Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX -начала XX века. JL, 1985. 352 с.

71. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М., 1990. 352 с.

72. Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., 1994. 320 с.

73. Емельянов Б.В., Орехов С.И. Грани русской философии: поиски смыслов. Екатеринбург, 2005. 86 с.

74. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 2000. 591 с.

75. Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. 380 с.

76. Жукоцкий В.Д. Философия культуры культурфилософия -культурология - история культуры // Философские науки. 2004. № 7. С. 34-56.

77. Западное искусство. XX век: Проблемы развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 89-100.

78. Зиммель Г. Избранное: В 2-х томах. Том I. Философия культуры. М., 1996. 671 с.

79. Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 20-46.

80. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. № 4. С. 193204.

81. Иванченко Г.В. Самоопределение личности как открытый проект // Человек. 2005. № 3. С. 5-16.

82. Имакаев В.Р. Педагогическое знание // Философские науки. 2005. № 3. С. 104-124.

83. Иноземцев B.J1. Расколотая цивилизация: системные кризисы индустриальной эпохи // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 3-18.

84. Иноземцев B.JI. Современный постмодернизм: конец социального или вырождение социологии // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 27-37.

85. Ионин Л.Г. Георг Зиммель социолог. М., 1981. 128 с.

86. Ищенко Е.Н. Проблема реальности в философском и гуманитарном дискурсе // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 2005. № 2. С. 3-20.

87. Казин J1.A. Неоромантическая философия художественной культуры // Вопросы философии. 1980. № 7. С. 143-154.

88. Кандинский В.В. Избр. труды по теории искусства: В 2-х томах. Т. I. М., 2001.390 с.

89. Кантор В.К. «Карамазовщина» как символ русской стихии // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 93-111.

90. Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. М., 2004. 432 с.

91. Келдыш В.А. Новое в критическом реализме и в его эстетике // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975. С. 66-115.

92. Киселев Г.С. Постмодерн и христианство // Вопросы философии. 2001. №12. С. 3-15.

93. Кнабе Г.С. Проблема постмодерна и фильм Питера Гринауэя «Брюхо архитектора» // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 80-95.

94. Ковтун Е.Ф. Русский авангард 1920-х 1930-х годов: Альбом. СПб., 1996. 287 с.

95. Козлова О.Н. Культура в жизни общества // Социально-гуманит. знания. 2004. №6. С. 102-119.

96. Козлова Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Обществ, науки и современность. 1992. № 3. С. 47-56.

97. Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии. 1995. №10. С. 85-95.

98. Козловски П. Трагедия модерна. Миф и эпос XX века у Эрнста Юнгера //Вопросы философии. 1997. № 12. С. 15-28.

99. Кондаков И.В. Перед страшным выбором (Культурно-исторический генезис русской революции) // Вопросы литературы. 1993. № 6. С. 72-121.

100. Кондаков И.В. Русская культура: краткий очерк истории и теории. М., 1999. 360 с.

101. Корнев В.В. Система вещей в антропологической перспективе. Барнаул, 2005. 280 с.

102. Кравченко И.И. Политические и другие социальные ценности // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 3-16.

103. Крусанов А.В. Самозванное искусство // Поэзия и живопись: Сб. трудов памяти Н.И.Харджиева. М., 2000. С. 109-119.

104. Култыгин В.П. Тенденции в европейской социологической теории XXI века // Социол. исследования. 2001. № 8. С. 21-31.

105. Курицын В. Постмодернизм: первобытная культура // Новый мир. 1992. №2. С. 225-232.

106. Кутырев В.А. Культура и технология: борьба миров. М., 2001. 240 с.

107. Кутырев В.А. От какого наследства мы не отказываемся // Человек. 2005. №2. С. 5-19.

108. Кутырев В.А. Разум против человека (Философия выживания в эпоху постмодернизма). М., 1999. 201 с.

109. Кутырев В.А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 23-31.

110. Лапин Н.И. Антропосоциетальный подход: методологические основания, социологические измерения // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 17-29.

111. Лапин Н.И. Социетальная социология: узловые проблемы и программа курса//Социол. исследования. 2001. № 8. С. 112-129.

112. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец: Воспоминания. М., 1991. 350 с.

113. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. СПб., 1998. 160 с.

114. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты // Новый мир. 1992. №7. С. 213-223.

115. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975.217 с.

116. Литературные манифесты: От символизма до «Октября». М., 2001. 384 с.

117. Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1984. 64 с.

118. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1988. 342 с.

119. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. М., 1990. 423 с.

120. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. 187 с.

121. Лукшин И.П. «Говорить о мистерии на языке мистерии». М., 1991. 64 с.

122. Луначарский А.В. Об искусстве: В 2-х томах. Том II. М., 1982. 391 с.

123. Луначарский А.В. Революция и искусство // В тисках идеологии: Антология литературно-политических документов. 1917-1927 гг. М., 1992. С. 68-69.

124. Максимов Д. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986. 408 с.

125. Малевич К. Черный квадрат. СПб., 2001. 572 с.

126. Маркова Л.А. Теология в эпоху постмодернизма // Вопросы философии. 1999. № 2. с. 109-127.

127. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. 368 с.

128. Матвеева С. Расколотое общество: путь и судьба России // Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. С. 3-41.

129. Межуев В.М. О национальной идее // Вопросы философии. 1997. № 12. С. 3-14.

130. Мережковский Д.С. Грядущий Хам // Мережковский Д.С. Больная Россия. Л., 1991.272 с. С. 11-110.

131. Минюшев Ф.И., Медведев Е.Н. Константы жизни человека // Социально-гуманит. знания. 2005. № 1. С. 272-288.

132. Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911-1998). М., 2000. 880 с.

133. Миракян А.И. Психология пространственного восприятия. Ереван, 1990.143 с.

134. Михайлов Ф.Т. Немота мысли (Эссе) // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 39-55.

135. Михайловский Б.В. Избранные статьи о литературе и искусстве. М., 1968. 675 с.

136. Моисеев Н.Н. Рациональный гуманизм // Обществ, науки и современность. 1992. № 3. С. 147-151.

137. Мусхелишвили H.JL, Сергеев В.М., Шрейдер Ю.А. Ценностная рефлексия и конфликты в разделенном обществе // Вопросы философии. 1996. №11. С. 3-22.

138. Налимов В.В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 65-74.

139. Неклассическая социология в современной России: накопление методологического потенциала и технологических возможностей / Под ред. С.И. Григорьева. М.- Барнаул, 2003. 287 с.

140. Никитина И.В. Маски массовой культуры // Человек. 2004. № 6. С. 103-113.

141. Ницше Фр. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Ницше Фр. Сочинения: В 2-х томах. Том I. М., 1997. С. 48-157.

142. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. 365 с.

143. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М., 1991. С. 230-261.

144. Пантин И.К. Ленин большевизм - русская революция // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 51-65.

145. Паперный В. Культура «Два». М., 1996. 325 с.

146. Перов Ю.В., Аркан Ю.Л. Постклассические основания романтической философии // Философ, науки. 2004. № 11. С. 56-72.

147. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. 195 с.

148. Полозова И.В. Метафоры в философии постмодернизма // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 2003. № 2. С. 13-29.

149. Попов Е.А. Виталистский императив в современных представлениях о культуре // Известия Алт. гос. ун-та. 2004. № 2. С. 107-110.

150. Попов Е.А. Основные тенденции образования жизненных форм в пространстве культуры // Известия Алт. гос. ун-та. 2005. № 2. С. 90-96.

151. Попов Е.А. Перспективы культуроцентричности в социогуманитарном знании // Социол. исследования. 2005. № 11. С. 47-53.

152. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001. 1040 с.

153. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 3-16.

154. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из Хаоса. М., 1986. 336 с.

155. Пумпянский Л.В. Классическая традиция. М., 2000. 864 с.

156. Разин А.А., Разин Р.А., Шудегов В.Е. Человек главная ценность общества // Социально-гуманит. знания. 2005. № 2. С. 105-118.

157. Рапацкая Л.А. Искусство «серебряного века». М., 1996. 192 с.

158. Розанов В.В. О себе и жизни своей. М., 1990. 876 с.

159. Розин В.М. Современная культурология: проблемы формирования и методологический идеал // Личность. Культура. Общество. М., 2005. Вып. I. С. 127-145.

160. Розов Н.С. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм // Вопросы философии. 1999. № 2. С. 3-22.

161. Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000.152 с.

162. Рормозер Г. Ситуация христианства в эпоху «постмодерна» глазами христианского публициста // Вопросы философии. 1991. № 5. С. 22-34.

163. Россман В. Платон как зеркало русской идеи // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 38-50.

164. Ростоцкий Б.И. Модернизм в театре // Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. С. 177-217.

165. Руднев В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. М, 2000. 432 с.

166. Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. 320 с.

167. Русский авангард 1910-1920-х годов в европейском контексте. М., 2000.310 с.

168. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. 800 с.

169. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М., 1991.253 с.

170. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: проблема «жизнетворчества». Воронеж, 1991.320 с.

171. Семилет Т.А. Жизненные силы культур в процессах глобализации // Труды Философского общества Алтая Российского философского общества РАН / Отв. ред. Ушакова Е.В., Бирюкова М.В. Барнаул, 2005. Вып. 2. С. 313320.

172. Семилет Т.А. Жизненные силы культуры в свете теории культурвитализма // Русское социокультурное пространство: духовные константы и социальные технологии: Материалы региональной научной конференции / Под ред. Т.А.Семилет. Барнаул, 2004. С. 3-21.

173. Семилет Т.А. Идеи культурвитализма в философии и социологии культуры // Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. С. 40-57.

174. Семилет Т.А. Культурвитализм концепция жизненных сил культуры. Барнаул, 2004.144 с.

175. Сироткин Н.С. «Приказ» в авангардистской поэзии (Футуризм и левый экспрессионизм) // Филологические науки. 2001. № 4. С. 3-12.

176. Смирнов И.П. Смысл как таковой. СПб., 2001. 352 с.

177. Смирнов С.А. Путь в структурах повседневности // Человек. 2004. № 6. С. 23-34.

178. Соколов А.В. Формула интеллигентности // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 57-67.

179. Социология на пороге XXI века: новые направления развития / Ред. С.И. Григорьев, Ж. Коэнен-Хуттер. М., 1998.186 с.

180. Степин B.C. Культура//Вопросы философии. 1999. № 8. С. 61-71.

181. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1999. 719 с.

182. Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991. 400 с.

183. Тупицын В. «Другое» искусства: Беседы с художниками, критиками, философами: 1980-1995 гг. М., 1997.266 с.

184. Философия культуры. Становление и развитие. СПб., 1998. 446 с.

185. Федоров Н.Ф. Супраморализм, или всеобщий синтез (т.е. всеобщее объединение) // Федоров Н.Ф. Собр. соч.: В 4-х тт. Том I. М., 1995. С. 388-441.

186. Флиер А.Я. Культурогенез. М., 1994. 280 с.

187. Флиер А.Я. Культурология для культурологов. М., 2000. 496 с.

188. Фролов А.С. Проблема преображения духа и тела в русской культуре // Русское социокультурное пространство: духовные константы и социальные технологии: Материалы региональной научной конференции / Под ред. Т.А.Семилет. Барнаул, 2004. С. 63-73.

189. Хализев В.Е. Наследие М.М.Бахтина и классическое видение мира // Филологические науки. 1991. № 5. С. 3-12.

190. Хлебников В. Творения. М., 1986. 736 с.

191. Христофорова О. Социальный факт и социологические методологии в ситуации постмодерна // Логос. 2005. № 2. С. 21-29.

192. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир, эпоха Просвещения. М., 1991. 450 с.

193. Чижова Е. Новая агрессивная идеология // Вопросы литературы. 2003. Вып. I. С. 87-107.

194. Чучин-Русов А.Е. Единое поле мировой культуры // Вестник РАН. 1996. № 10. С. 102-114.

195. Чучин-Русов А.Е. Конвергенция культур. М., 1997. 213 с.

196. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика // Вопросы философии. 1999. № 4. С. 24-41.

197. Шмид В. Нарратология. М., 2003. 212 с.

198. Шнейберг Л.Я., Кондаков И.В. От Горького до Солженицына. М., 1994.287 с.

199. Шпенглер О. Закат Европы. Минск-М., 2000. 722 с.

200. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000. 368 с.

201. Эпштейн М. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 72-79.

202. Юдин Б.Г. Релятивистские тенденции в западной социологии науки // Философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985. М., 1986. С. 47-63.

203. Юлдашев Л.Г. Теории ценности в социологии: вчера и сегодня // Социол. исследования. 2001. № 8. С. 146-151.

204. Якимович А.К. Реализмы двадцатого века. М., 2000.176 с.

205. Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. 464 с.

206. Якобсон Р.: Тексты, документы, исследования. М., 1999. 920 с.

207. Ясперс К. Смысл и назначение истории // Философия истории: Антология. М., 1995. С. 187-217.