автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Перформативность речевых практик как конститутивный признак культуры: этническая и историческая перспектива

Полный текст автореферата диссертации по теме "Перформативность речевых практик как конститутивный признак культуры: этническая и историческая перспектива"

На правах рукописи

ЧЕТЫРКИНА Инна Валерьевна

ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ РЕЧЕВЫХ ПРАКТИК КАК КОНСТИТУТИВНЫЙ ПРИЗНАК КУЛЬТУРЫ: ЭТНИЧЕСКАЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Краснодар 2006

Работа выполнена на кафедре общего и славяно-русского языкознания Кубанского государственного университета

Научный консультант: Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор С.А. Мегентесов

доктор филологических наук, профессор Г.Г. Хазагеров

доктор филологических наук, профессор М.Н. Левченко

доктор филологических наук, профессор А.Л. Факторович

Ростовский государственный педагогический университет

Защита состоится « /У » февраля 2006 г. в 9.00 на заседании диссертационного совета Д 212.101.08 при Кубанском государственном университете по адресу: 350040 г. Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 231.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

Автореферат разослан « » января 2006 г.

Ученый секретарь /

диссертационного совета /С^г^^^ Ю.В. Баклагова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Представленная диссертация посвящена кругу проблем, связанных с понятием «перформативность»: являясь классическим понятием лингвистической науки, перформативность в последнее время все чаще оказывается в фокусе исследовательского интереса самых разных научных направлений - лингвистики, социологии, литературоведения, этнологических и медийных дисциплин. Это имело своим следствием тот факт, что в современном интеллектуальном дискурсе разброс значений этого понятия достаточно велик: под перформативностью понимается и различие между «констативными» и «перформативными» высказываниями теории речевых актов, и понятие перформативности системы Ж.-Ф. Лиотара (в смысле измеряемой эффективности затраченных на достижение чего-либо усилий), перформативность современных тендерных и социальных теорий. Можно констатировать, что в понятийном аспекте перформативность соотносится теперь уже не только с исполнением отвечающих определенным условиям речевых актов, но и с исполнением театральных или ритуальных действий, материальным воплощением посланий в «акте письма» (в том числе компьютерного), а также с процессом интерпретации — «построением» своего представления в акте чтения и т.д.

Выражение «перформатив», как известно, было введено Дж. Остином. В то время как констативные высказывания описывают существующее состояние дел или утверждают факты и, как следствие, являются истинными или ложными, перформативные высказывания сами влекут за собой действия, которые они называют. Согласно его концепции, перформативные речевые акты осуществляют действия, создают факты и устанавливают сущности. В этом смысле они не могут быть истинными или ложными, но только успешными или неуспешными.

Понимание перформативности коренным образом меняется в постструктурализме: решающим моментом здесь теперь является различение между перформансом (performance) и перформативностью. В то время как перформанс, понимаемый как испол-

нение, осуществление действия, предполагает наличие действующего субъекта, «перформативность» как раз оспаривает ведущую роль независимого, интенционально действующего субъекта. Перформативность высказывания подчеркивает, что силу и значимость это высказывание получает прежде всего в речевом акте и через него. Делается акцент на цитатность и итеративность (прецедентность) перформативного высказывания. Чтобы пер-формативпое высказывание могло успешно осуществиться в зависимости от того, идет ли речь о знаковой или культурно-теоретической перспективе, оно должно быть узнано и обладать репродуктивностыо в системе общественно признанных условностей и норм либо как «цитата», либо как ритуал.

С течением времени перформативность входит в понятийный аппарат текстологических исследований: по отношению к тексту термин «перформативность» означает, что текст не столько говорит о чем-то, сколько показывает нечто, сопровождает говоримое его исполнением.

К самым ярким примерам перформативного текста можно отнести «Слово как действие» Дж. Остина - курс лекций, в процессе прочтения которых он одновременно выдвинул и пересмотрел свою перформативную теорию, а также «Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна. Можно сказать, что перформативность вообще характеризует стиль позднего Л. Витгенштейна: вопросы, которые остаются без ответа, парадоксальные параболы, неожиданные метафоры, характерная притчеоб-разность, другими словами, «языковая игра» в непосредственном исполнении.

¡ Понятие перформативности в последние годы приобретает все большее значение для культурологических и социальных дисциплин. Представители различных европейских научных школ едины во мнении, что перформативность имеет потенциал соединить различные дисциплинарные подходы к проблемам социальной действительности (Э. Гоффман, Г. Поссельт, Дж. Бат-лер и др.).'Вопрос о перформативном характере социальных действий, как и вопрос о перформативной заданности общественно создаваемых символов и знаний, имеет большое значение для

культурологических исследований, кроме того приобретает прикладной характер как руководство к действию различных общественных практик.

Актуальным данное положение оказывается также при исследовании современной коммуникации, непосредственной составляющей которой является театральность - перформанс. Например, социологическая концепция Дебора основывается на определении современного общества как «общества спектакля». По его мнению, социум характеризуется тем, что истина, подлинность и реальность в нем более не существуют, а вместо них господствует шоу-политика и шоу-правосудие. Его основной тезис гласит: «зрелище - это капитал в той стадии накопления, когда он становится образом» (G.E. Debord).

Можно также утверждать, что перформативность стала частью современного понятийного аппарата этнокультурных дисциплин, в частности, теории ритуала. Так, некоторые социологические исследования ставят вопрос, в каком отношении друг к другу находятся понятия ритуальный перформанс и конституирован ие социальной, культурной и личной идентичности (В. Тэр-нер, С. Тамбиа и др.).

Помимо лингвистических, культурологических, социальных и ритуальных теорий понятие «перформативность» органически входит в исследование современной цифровой культуры. Эксплицируя новые подходы к анализу культурной динамики информационного общества, ученые включают термин «перформативность» в один ряд с такими понятиями, как эксплицитность, интерактивность и виртуальность. В последние годы в Европе публикуется большое количество работ, в которых языковые, мыслительные, культурные и социальные процессы рассматриваются сквозь призму перформативной гипотезы. Перформативность все чаще становится центральной темой международных проектов и конференций, в рамках которых обсуждаются, к примеру, проблемы соотношения восприятия и перформативности, перформативность ритуала, театрального действия и т.д. (А. Hetzel, Е. Fischer-Lichte, Ch. Wulf, J. Kertscher, D. Mersch и др.).

Предметом представленного диссертационного исследования является перформативность, понимаемая прежде всего как процесс, посредством которого осуществляется культурное событие ситуационно и неповторимо, и рассматриваемая в качестве одного из конститутивных признаков культуры. В работе обосновывается концептуальное переосмысление и развитие понятия «перформативность», в результате которого предложенное Дж. Остином универсально-прагматическое использование пер-формативной гипотезы трансформируется в универсально-культурную концепцию. Говоря о перформативности, мы имеем в виду процесс копституирования социокультурной идентичности, «власть дискурса» производить то, что он называет. Акцент в исследовании делается на рассмотрении акциональной сущности перформативных практик, эксплицирующейся в том, как знак разворачивается в действие.

о Несмотря на значительное число работ и исследовательских направлений, посвященных перформативности, перформативным практикам; феномену перформативности вообще, приходится констатировать неопределенность и терминологические расхождения в трактовке данного понятия. Это обусловливает актуальность предлагаемого исследования, которое, по нашему мнению, может способствовать упорядочиванию имеющихся в данной области концепций. Заявленное в работе понимание перформативности имеет потенциал объединить разные частные подходы к исследуемой проблеме в рамках общей теории перформативности как конститутивного признака культуры.

Предлагаемый в данной работе подход к проблеме перформативности опирается в методологическом плане на теорию речевых^ актов Дж. Остина и Дж. Серля; исследования аналитической философии (К.-0. Апель, Ю. Хабермас); концепцию игры как одну из первичных форм творческой активности М. Бахтина, Л. Витгенштейна, Й. Хейзинги, а также эстетические концепции игры У. Эко и Г. Гессе. Большое влияние на становление представленной в нашей-'работе теории перформативности оказала концепция перформативных дискурсивных практик М. Фуко, а также постмодернистская концепция текста, в основе которой

лежит отказ от презумпции стабильности текстового значения и смысла (Ж. Деррида, Р. Барт, П. де Man, Ч. Пирс).

В соответствии с обозначенными методологическими предпосылками исследования его основная цель - через анализ пер-формативного в смысле «говорение как действие» исследовать деятельностиый аспект языка, эксплицировать лингвокультурные механизмы, лежащие в основе формирования социокультурной идентичности.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

- обосновать с лингвистической и философской точек зрения концептуальное переосмысление понятия «перформатив-ность», в результате которого прагматическое использование перформативной гипотезы трансформируется в универсально-культурную концепцию;

- определить сущностные свойства перформативности как конститутивного признака культуры;

- на материале разных социокультурных пространств выявить историческую и этническую относительность перформа-тивных форм и практик;

- переосмыслить понятие «перформативность» в отношении к тексту: эксплицировать в тексте оппозицию «текстуальность -перформативность», а также обозначить исторические тенденции в развитии данной оппозиции;

- представить метод «перформативного погружения» как один из возможных способов анализа дискурсивных пространств, в которых знаки разворачиваются в действия.

В качестве объекта исследования выступают перформатив-ные практики различных социокультурных пространств: средневековой массовой (традиционной) культуры, средневекового правового дискурса, перформативные формы различных этнических пространств, современной молодежной субкультуры, а также перформативные элементы некоторых литературных и медийного дискурсов.

Научная новизна исследования заключается в том, что предложенная в нем концепция перформативности преодолевает

граиицы классической теории речевых актов, находит выход в междисциплинарную область исследования, где перформатив-ность становится общей категорией для философии, культурологии, социологии, а также литературоведения, этнологических и медийных дисциплин, что открывает новые перспективы для гуманитарных исследований.

Научная значимость исследования состоит в смене исследовательской парадигмы от текстовой модели к перформативной: переместив в фокус исследования категорию перформативности, понимаемую как процесс, посредством которого осуществляется культурное событие, исследовательский интерес поворачивается к разным видам деятельности — производству, общению, «исполнению». Таким образом, предметом исследования оказываются уже не столько тексты, сколько процессы их порождения и изменения, т.е. динамика культурных событий.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования результатов исследования в прикладных сферах -политологии и социологии, медийных отраслях, а также в семиотике, лингвистике и литературоведении, при анализе текстов, дискурсов и коммуникативных процессов. В дидактических целях результаты исследования могут найти применение в рамках учебных курсов «История языка», «Анализ текста», а также «Культурология» и «Лингвострановедение».

В работе использовались следующие методы исследования: сопоставительный, метод исторического анализа, метод сплошной выборки, примененный при анализе средневековой юридической терминологии, метод этимологической реконструкции лексического значения, дискурсивный анализ, а также заявленный нами метод «перформативного погружения», с помощью которого делалась попытка эксплицировать акциональную сущность перформативных практик.

Материалом исследования послужили памятники германской и славянской традиционной культуры XI—XVII вв., среди которых: тексты заговоров, молитв, оберегов, гаданий, апокрифические сочинения и т.д.; этнографические описания русских и немецких традиций; юридические памятники Древней Руси

XIII—XIV вв., а также «Саксонское зерцало» — памятник истории, права, общественно-политической мысли Германии XIII в.; фольклорные материалы — русский, южнославянский, скандинавский и германский эпос; этнолингвистические и этимологические словари, а также словари молодежного сленга и компьютерной терминологии современного русского и немецкого языков, современные периодические издания на русском и немецком языках, Интернет-издания.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Для современного состояния научного знания актуальным становится перемещение интереса с лингвофилософских условий успешности речевых актов к дискурсивным условиям их «исполнения». Понимая перформативность как акт воплощения и выдвигая в центр исследовательского интереса вопрос о материальности знака как феномене, перформативная теория оказывается на пересечении проблем означивания - сигнификации и репликации, т.е. одновременно прагматической проблемой порождения и трансляции смыслов.

2. Проблема семантичности — асемантичности текста трансформируется в оппозицию текстуальность — перформативность, понимаемую как соотношение в тексте текстуального и перформативного — собственно «текста» и «действия». В разных этнических и социокультурных пространствах соотношение в культурном контексте перформативного и текстуального компонентов различается. Особенно перспективным исследование данной оппозиции оказывается для тех исторических периодов, когда наблюдается определенный перелом в «коммуникативных отношениях», влекущий за собой изменение материальной и медийной основ коммуникации.

3. Для современной исследовательской парадигмы актуальным становится определенный перенос акцентов: наряду с подходом к коммуникации как обмену текстовыми сообщениями возникает все более отчетливая тенденция вовлечения в сферу исследования также презентационного, перформативного аспекта. В результате этого в фокусе гуманитарных исследований ока-

зывается перформативность, понимаемая как акциональный процесс исполнения, посредством которого осуществляется культурное событие ситуационно и неповторимо.

4. Эксплицитные перформативы, являясь частью универсально-культурного процесса инсценирования, вовлекают понятие перформативности в «игровое пространство», общее как для перформативов, так и для процесса инсценирования. В таком ракурсе в современную перформативную теорию вовлекается отношение между итеративностью и театральностью. Концепт итеративности имплицирует форму театральности, применимую как в сценических постановках, так и в обыденных ситуациях общения.

5. Вовлечение гуманитарными дисциплинами в свою понятийную сферу, в исследовательские механизмы понятия «перформативность» имеет следующие тенденции: театрализирование перформативного, оказывающегося теперь в точке пересечения исполнения и постановки (игровой аспект); сближение понятия перформативность с понятием итеративность и индексикаль-ность, посредством чего в фокус научного интереса перемещается проблема цитирования, знаковый аспект, а главное, проблема условий непосредственного исполнения - перформанса, ведущая к медиализированию перформативного (медийный аспект).

6. Существенная характеристика перформативного действия — относительность его прагматических смыслов, которая может определяться как этническим, так и культурно-историческим контекстом. Исходя из этого положения сравнительное изучение различных проявлений прагматических интенций, с одной стороны, неотделимо от сравнительного изучения коллективных представлений различных этносов (культурный аспект), с другой -оно требует погружения в исторические контексты той или иной культуры, изучения конкретных дискурсивных условий осуществления перформативных действий (исторический аспект).

- 7. Для анализа и адекватной интерпретации различных этнических и исторических лингвокультурных контекстов, где особенно ярко проявляется относительность прагматических правил и интенций, необходим метод, который мы обозначили как метод

«перформативного погружения». Такой подход акцентирует внимание на непосредственном исполнении выражающих действий, эксплицирует их социокультурную и лингвистическую обусловленность, соотносит эти действия с возможными моделями сознания, раскрывая тем самым процесс конституирования культурной или этнической идентичности.

8. Медийные свойства перформативности как конститутивного признака культуры выражаются не только в разнообразных условиях языковых воплощений, но в них отражаются также процессы технической репродуцируемости, архивируемое™ и транслируемо-сти языковых значений. Современный «перформативный переворот» культурологических и медийных дисциплин, таким образом, имплицирует концепт медиаперформативной индексикальности.

Апробация работы проходила в виде докладов и выступлений на Международной конференции, посвященной памяти О.И. Москальской «Германистика: состояние и перспективы развития» (Москва, 2004); Международной конференции «Dialog der Kulturen im Spiegel der Sprache» (Краснодар, 2004); VI Международной научно-методической конференции «Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах» (Сочи, 2003); Всероссийской конференции «Социальное управление, коммуникация и социально-проектные технологии (приуроченной к 75-летию со дня рождения Т.М. Дридзе)» (Москва, 2005); XI Всероссийской научно-методической конференции «Телематика 2004» (Санкт-Петербург, 2004); Всероссийской научно-практической конференции «Русский язык и активные процессы в современной речи» (Ставрополь, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Лингвистическое образование: профессия, миссия, карьера» (Ставрополь, 2003); II межвузовской научно-методической конференции «Теория и практика преподавания иностранных языков» (Краснодар, 2002).

Основные положения диссертации отражены в 23 работах, в том числе одной монографии, общий объем которых составляет 20, 7 п.л.

Работа состоит из пяти глав, введения, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается выбор темы, определяются цели и задачи, объект и предмет исследования, устанавливаются актуальность и новизна работы, дается характеристика методов и материала исследования, формулируются положения и результаты, выносимые на защиту.

Первая глава «Общая теория перформативности» посвящена анализу современных тенденций развития и переосмысления понятия «перформативность». В ней дается логико-философское обоснование новых подходов к проблеме перформативности, манифестируется понимание перформативности как универсально-культурной категории.

. Перформативность относится к категориям, давно ставшим неотъемлемой частью научной мысли. Возникшая в теории речевых актов она сразу оказалась в фокусе культурно-научной дискуссии, во многом определив пути развития лингвофилософской мысли и обусловив тем самым контекст значимых изменений в современном интеллектуальном дискурсе.

Понятие перформативности Дж. Остин вводит в своей работе «Слово как действие» с целью определить особый класс языковых употреблений, при которых произнесение определенных слов влечет за собой конвенциональные действия. Он ввел в лингвистику понятие перформативного высказывания для таких речевых актов, которые ничего не описывают, не утверждают, не сообщают о каком-либо положении дел и поэтому не являются ни истинными, ни ложными. Противопоставляя перформативные высказывания констативным, представляющим собой утверждения или дескрипции, Дж. Остин указывал, что перформативы обладают собственной функцией и служат для осуществления действия.

Задача различения констативного — перформативного, с которой Дж. Остин начал свое исследование, как раз и явилась определяющим шагом на пути создания «общей теории речевых актов». С восьмой лекции понятие перформативного высказывания трансформируется у него в понятие иллокутивной силы высказы-

ваний. Иллокутивная сила детерминирует в его теории уже не только перформативы, но и констативы. Из первоначального проекта — составить список эксплицитных перформативных глаголов — во второй части «Слово как действие» возникает список иллокутивных функций (illocutionary force) высказываний. Это имело следствием, что эксплицитные перформативы, соответствующие институциональные речевые акты становятся всего лишь специальным классом в рамках общей теории иллокуции.

С момента своего возникновения понятие перформативно-сти характеризуется постоянными колебаниями в трактовке: наряду с функциональным аспектом оно может также рассматриваться в отношении к феноменологическому факту, а именно, что нечто находит свое воплощение как высказывание. Так, термин performance выполняет в системе Н. Хомского в рамках его универсально-грамматической теории совсем иную роль, чем в рамках теории речевых актов. В начале своей работы «Синтаксические структуры» Н. Хомский вводит различие между competence и performance, чтобы дифференцировать «знание» говорящего -слушающего от «актуального употребления» языка в конкретных ситуациях.

Большое влияние на «открытие перформативного» современной наукой оказала аналитическая философия, а также постмодернистская концепция текста. Ю. Хабермас определил пер-формативность применительно к тексту как «заинтересованную саморепрезентацию», саморепрезентативное действие, в котором главное - исполнение, перформанс, а интерпретация того, что было представлено текстом, - дело участников коммуникативного процесса. Перформативность прежде всего нацелена на инициацию коммуникации: она открывает для участников интеракции возможность самоидентификации, исключая тем самым возможность несоучастия. Так, перформативность оказывается в поле игры, задает ее правила, не претендуя на установление истины, она создает возможность «рассеивания смысла» — интерпретаций и самовыражения.

Внесенная постструктурализмом в теорию речевых актов проблема итеративности как цитируемости (прецедентное™) об-

ретает особую значимость, поскольку повторяемость знаков предстает как еще более важный фактор коммуникации, чем выполнение условий иллокутивной функции. Более того, класс эксплицитных. перформативов оказывается в оппозиции к иллокутивной силе нормального речевого акта — именно в том смысле, когда эксплицитные перформативы «лишают силы» определенные аспекты обычного говорения. Так, эксплицитные перформативы, употребляющиеся в рамках церемоний и ритуалов, практически всегда имеют театрализованный характер, поскольку они обращены не к коммуникативному партнеру, а к обществу. В соответствии с этим эксплицитные перформативы связаны с точными повторениями; это значит, что их «итеративный характер» имеет форму буквальной цитаты. Любая церемония зависит от того, что в определенный момент произносятся совершенно определенные слова, даже если в наличии имеются обладающие тем же значением, но по-другому звучащие выражения. Это означает, что сила перформативов исходит не из интенций говорящего, а из власти предшествующих языковых и внеязыковых практик. Потеря иллокутивной силы, которую со временем обнаруживают некоторые первоначально эксплицитные перформативы, делает очевидным тот факт, что речь здесь идет о воздействии, основывающемся не на понимании и согласии, а на соблюдении формы.

Если признать, что одной из функций речевых актов является также осуществление определенных символических действий, то перформативные глаголы оказываются частью универсально-культурного процесса инсценирования. Таким образом, понятие перформативности становится неким общим понятием, охватывающим как перформативы, так и процесс инсценирования: чтобы в действительной жизни я мог дать обещание, должны иметься повторяемые процедуры или формулы, в том виде, как они применяются на сцене. «Серьезное» поведение - это особый случай ролевой игры.

Можно констатировать, что в данном случае произошла трансформация остиновского понятия перформативного в общее понятие performance, ведущая к всеохватывающему расширению понятия перформативности. В соответствии с этим культуроло-

гическое «открытие перформативного» состоит в том, что любое высказывание можно всегда рассматривать как инсценирование, т.е. как перформанс. Универсально-прагматическое использование перформативности трансформируется в универсально-культурную концепцию.

Обозначенные тенденции в рассмотрении проблемы перформативности обусловливают также новый подход к тексту как объекту исследования, в фокусе которого теперь оказывается оппозиция текстуальность - перформативпость. Под оппозицией текстуальность - перформативность в работе понимается соотношение в тексте текстуального и перформативного — собственно «текста» и «действия». Такая постановка вопроса представляется оправданной, поскольку с точки зрения теории речевых актов текст a priori в том числе и перформативен.

Проблема семантичности - асемантичности текста имеет корни в отечественной научной мысли: о десемантизации текста писал Ю.М. Лотман. Согласно его концепции реальные культуры, как и художественные тексты, строятся по принципу маятни-кообразного качания между ориентацией на получение информации и на автокоммуникацию, когда текст утрачивает связь с семантикой, превращаясь из сообщения о некоторых событиях в схему организации сообщения, по сути, конституирование сообщения - асемантический текст.

В лингвистике достаточно распространено мнение, что соотношение в тексте перформативного и текстуального в различных культурных пространствах различается: так, например, эпоха Средневековья и раннего Нового времени определяется как культура инсценирования. Перформативное играет здесь большую роль как существенная составляющая в бесконечных культурных действиях - репрезентация знаков власти, церемониальные и символические действия, ритуализированные жесты, игра, состязания, инсценирование религиозных и светских ритуалов. Кроме этого, перформативность также во многом конституирует различные литературные формы этого периода - от эпоса и любовной лирики до смеховых фольклорных жанров и любовных романов.

Особенно перспективным исследование отношений пер-формативности и текстуальности оказывается для тех периодов развития культуры, когда «коммуникативные отношения» претерпевают определенного рода перелом, влекущий за собой изменение материальной и медийной основ коммуникации и, как следствие, изменения в оппозиции «перформативность — текстуальность», когда происходит смена главенствующей роли одного из ее членов.

Такой переломной ситуацией является переход от Средневековья к Новому времени, когда произошли значимые изменения в коммуникативных отношениях и, как следствие, «перфор-мативный перелом» — двойное изменение медийности: переход от устности к письменности и от рукописной к типографской системе. С исторической точки зрения этот процесс продолжался с XIII по XVI в. и завершился унификацией национальных европейских языков.

В этот период наблюдается упадок перформативных практик и одновременный рост текстуальной репрезентации, другими словами, поворот от культуры инсценирования физического присутствия к текстовой культуре фиксированных текстов как семиотических носителей смысла.

Этот поворот означал, однако, не просто смену культурных систем, но и то, что функции перформативности временно перешли к тексту: этим объясняется тот факт, что тексты эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени в большой степени перформативны. Они еще очень сильно связаны с различными аспектами инсценирования: жестами, мимикой, ситуативной обусловленностью, событийностью и т.д.

Лишь постепенно, с распространением книгопечатания, формируется жесткий инвариантный текст, обозначивший доминирование текстуальности над перформативностью, продлившееся вплоть до конца XIX- начала XX в., когда начал обозначивать-ся обратный процесс утраты текстуальностью господствующего положения.

Это было связано с началом новой эпохи, характеризуемой национальным и идеологическим противостоянием, войнами, ут-

ратой чувства стабильности и неизменности. В XX в. исчерпываются основные движущие силы Нового времени, формировавшие его с периода Ренессанса: индивидуализм, рационализм, либерализм, вера во всемогущество разума и свободу личности. Уже в 20 - 30-е гг. XX в. выдвигаются концепции перехода от Нового времени (Modem Age) к «новому Средневековью» (Н. Бердяев), к «массовому обществу» (X. Ортега-и-Гассет); возникают национальная идея, модернизм, авангард, экзистенциализм, концептуализм... в поле игры которых начинает «артикулироваться понятие постмодернизма» (М. Эпштейн), а также просматривается процесс утраты текстом стабильности и инвариантности. Особенно интенсивно этот процесс происходит сейчас, на волне развития мультимедийных средств коммуникации и цифровой перформативной культуры, что в свою очередь открывает новые горизонты для исследования перформативности как конститутивного признака культуры.

Исследования, проведенные во второй главе «Перформа-тивный подход в исторической прагматике», отражают современное состояние научного знания, для которого вопрос о границах и предмете прагматического исследования уже не является «яблоком раздора». Скорее, наоборот, существующее многообразие направлений лингвистической прагматики позволило ей стать в настоящее время междисциплинарной проблемной областью, в которой «коммуницируют» разнообразные лингвистические, логико-философские, социологические, психологические, этнографические и другие направления.

Прагматическая сфера разных культурных пространств давно находится в центре внимания антропологов, культурологов и лингвистов (Е. Мелетинский, Д.Д. Фрэзер, В. Тэрнер, Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, Т. Бернштам и др.). Ими замечено, что одно и то же выражающее действие может иметь в различных культурах разные значения, и, наоборот, одна и та же интенция может быть обозначена различным образом, осуществляться различными перформативными действиями. В качестве иллюстрации данного положения можно привести интересный факт: даже такое универсально-культурное действие, как развод, в разных

культурах имеет разный прагматический смысл: в некоторых примитивных обществах бесплодной женщине развод дается не потому, что она не может обеспечить продолжительность рода, а потому, что она мешает огороду своего мужа приносить плоды (Л. Леви-Брюль); в то же время развод как интенция инсценируется (исполняется) в разных культурах различными действиями -символическими движениями, словесными (устными) формулами, юридическими актами и даже БМЗ-сообщениями.

Как показало исследование, для анализа и адекватной интерпретации различных этнических и исторических лингвокуль-турных контекстов, где особенно ярко проявляется относительность прагматических правил и интенций, необходим метод, обозначенный нами как метод «перформативного погружения», задача которого состоит в сопоставлении «выражающих» действий со множеством возможных интерпретаций — поведенческими моделями, нормами и стереотипами.

Прагматическая сфера традиционной средневековой культуры обнаруживает массу отклонений от привычной нам логики поведения: жизнь общества определялась целым кодексом бытовых запретов и предписаний. Помимо этого, колдовство в эпоху Средневековья было сугубо практическим делом: вера в таинственные сверхъестественные силы, власть магических действий, в том числе вербальных, была столь жизненной, что они приобретали облик чего-то ощутимого, материального. «Портил де я изо рта, пускал (порчу) по ветру...», — признавался на суде русский чародей... Для тех, кто верил в колдовство, сами слова чародейских заговоров становились плотыо, обретали вещественность, материальность. «И та молитва заговорная плотна и крепка, и тверда и жеска», - говорится в рукописи XVIII в. Слово в традиционном обществе воспринималось иначе, чем мы это ощущаем сейчас, и отношение к таким перформативным речевым практикам, как проклятье, клятва, обет, оберег, заклинание и т.д. является весьма показательным.

Интересным памятником прагматической организации рассматриваемой культуры является рукописный сборник «Собрание нужнейших статей на всякую потребу», составленный около

1730 г., но материалом для которого послужили гораздо более ранние источники. В книге содержатся «нужнейшие» статьи, которые должны были обеспечить владельцу безопасность от оружия и врагов, милость судей и власть имущих, исцеление от болезней (всего мы насчитали примерно 30 симптомов), помощь жене при родах, знание благоприятных дней и «правильных» слов для любого начинания и даже умение «познать нравы человеческие» - предвидеть коварство и «злосердие», выбрать жену и слугу и т.д.

Вербальная магия вписывалась в контекст не только бытового поведения, но и социальной психологии. Например, существовали особые заговорные формулы, предназначенные обеспечить благорасположение власть имущих и вызывавшие особое недовольство светских властей: «...буди мне помошник... и на властех. И у властей - у царя, и у князя, и у вельмож в любви сотвори мя и в людех сотвори мя неопално глаголати». К этой же группе можно отнести «юридические» заговоры, обеспечивавшие победу в судебном поединке, также сурово осуждаемые властями.

Среди сборников «суеверных писем» имеются интереснейшие свидетельства обращений, адресованных темным силам, форма которых весьма схожа с современной формой деловой переписки:

«Бумага к лесовику. -.••..

Пишу царю лесному, царице лесной с малыми детями... царю водяному и царице водяной с малыми детями. Уведомляю я вас, что у раба Божьего (такого-то) потерялась бурая (или какая) лошадь (и т.д. обозначить приметы). Ежели найдется у вас, то пошлите, не мешкая ни часу, ни единой минуты, ни единой секунды. А как по-моему не сделаете, буду молиться на вас святому великомученику Божью Егорыо и царице Александре». Просителю недостаточно было знать форму, по которой пишется такое прошение, но и соблюдать определенные инструкции: писать на бересте, в трех экземплярах, справа налево, обычно только начало, а остальное договаривали.

Ритуально отмеченные фрагменты традиционной культуры, направленные на двустороннее мистическое общение человека с потусторонним миром, связаны с преодолением границ, когда

взаимодействие партнеров по коммуникации происходит с помощью перформативных актов, призванных вызвать ответную реакцию. Многочисленные этнографические исследования содержат свидетельства «договорных» отношений между людьми и темными силами, сведения о союзах, заключаемых с духами. Совершение этих действий требовало выполнения определенных прагматических условий - перехода границы между «своим» и «чужим» миром, приобретения нового «социального» статуса, т.е. совершения действия наподобие обряда инициации.

Такие действия имели характер перформатива, осуществлявшего интеракцию. К ним относится, например, обряд отречения от Бога: произносились тексты, в которых формулировался отказ от Бога и сознательное предпочтение контактов с темными силами. Рискованные и опасные приговоры включали формулы проклятий в собственный адрес. На Руси известны рассказы о колдунах, сила которых была обусловлена отречением от христианских святынь: существовали так называемые богоотметные заговоры, цель которых - ритуал богоотступничества.

О действенности слова свидетельствует «статус» перформативных речевых практик, обращенных не только к темным силам, но и к небесным: молитвой священника «скреплялись» договорные обязательства между членами коллектива (например, брачные), молитвой предварялись и завершались многие социальные, политические, юридические и т.д. действия. Таким образом, ее можно рассматривать как определенного рода перформа-тивное действие типа: «Собрание постановило...».

Акцентируя свое внимание на непосредственном исполнении выражающих действий, эксплицируя их социокультурную и лингвистическую обусловленность, сопоставляя эти действия с возможными моделями сознания, даже в исторической перспективе можно увидеть реальный процесс конституирования культурной или этнической идентичности, осуществлявшийся через исполнение определенных речевых практик.

Перформативная основа языка права в средневековом обществе является предметом третьей главы диссертационной работы «Перформативный характер средневекового правового дис-

курса». Материалом для данного исследования послужили средневековые юридические тексты, представляющие собой богатейший источник изучения правового дискурса Средневековья, приемов кодификации и вербализации средневековым мышлением правовых норм и понятий, в частности, Псковская судная грамота (Х1У-ХУ вв.).

В основе почти всех обнаруженных нами средневековых юридических терминов лежит вербальный реализм, опирающийся на «материальность» слова. Приведем некоторые примеры из «юридического словаря» XIV в.: «недоговорить или переговорить» — дать ложные показания; «сказать прирок» — выразить подозрение; «взять прощение» — помириться и т.д. Для данного языка характерны понятия, основания которых лежат в перфор-мансе их исполнения: «онъ запирается его закладу» — отказывается выплачивать; «жене и детем откличи нет от государе въ покруты» (отклича — от глагола кличу «громко кричу») — видимо, юридический акт «прощения» долгов выглядел как громкое выкрикивание определенных словесных формул; для понятия «обвинять» средневековый правовой дискурс употребляет глагол «окладать» (от класть) и т.д.

На исключительно перформативный характер средневекового права указывает то значение, которое придавалось в нем процессу свидетельствования, т.е. перформативному акту исполнения свидетельства: в средневековом правовом дискурсе послух является решающей фигурой уголовного процесса, поскольку он не просто свидетель, очевидец происшествия, а человек, берущий на себя всю тяжесть обвинительного процесса.

Другая важная черта прагматики средневекового общения -то, что участников межличностного общения всегда было по меньшей мере трое - два человека и Бог. Бог - незримый участник средневекового правового дискурса. Он - главный гарант справедливости и «правды». Все значимые споры решаются по желанию истца тремя альтернативными способами, равноденственными по своей правомочности и значимости. Истец может дать клятву (целовать крест), вызвать противника на бой или «положить своему исцу у креста» — признать правду за другим:

«Тот суд судит на того волю, хочет сам поцелует, или на поле лезет, или у креста положит». В том случае, когда оба, и истец, и ответчик имеют право нанять для поединка наймита, идея «Божьего суда» реализуется в том, что нанявшая сторона берет на себя моральную ответственность — оба целуют крест. Это, видимо, служит гарантией того, что на поле победит правый.

Любая юридическая процедура имеет форму буквального цитирования и аргументируется традицией или текстом Библии: правый суд — важнейшая нравственно-политическая категория средневекового правового дискурса - находит в христианской религии опору и аргументируется текстами Писания. Мерило Праведное, один из древнейших юридических сборников, содержит ряд текстов из Священного Писания, призывающих к правому суду: «да не оправиши нечестивого мзды ради, ни створи неправды в суде... проклят всяк судяй неправедно ...аще и друг ти есть, то обидит правого, аще и брат ти есть, твердоразумевай ...еще николи же человека обидети...». Правый суд понимается как высшая нравственная обязанность должностных лиц, но ни один юридический памятник Средневековья не содержит санкции за нарушение правосудия высшими должностными лицами. Наказание за неправосудие — от Бога: «проклят всяк судяй неправедно, ярость Господня на них...».

В понятийной сфере правового дискурса Средневековья мы находим многие свидетельства ритуального характера прагматических действий: понятию «свидетельствовать» соответствовала формула «скажут как прав перед Богомъ, что чист тот человек»', «невозможность присягать» — «целованья ему нет»\ «знать, кто за кого поручился» - «знать, кто по комъ руку даль»; «обещать» — «крест целовать на том, что...»; «судить справедливо» - «судить право по крестному целованию» и т.д.

Итеративность и индексикальность средневекового правового понятия сходятся в одной точке - его медийной сущности, заключающейся в том, что слово, обладавшее в представлении средневекового человека определенной материальностью, служило средством трансляции чувственных образов и ощущений на понятийно-логический уровень. Личный чувственный опыт был

точкой отсчета и критерием истинности (это то, что Ж.-Ф. Лио-тар связывает с аутентичностью традиционного знания), а также доверия аудитории в прагматически ориентированных сферах деятельности — в политике, производстве, праве, в стихийно-эмпирическом познании природы и некоторых жанрах литературы - житиях святых, хрониках, записках паломников, купцов, апокрифических рассказах, исторических повествованиях.

В правовой сфере господство медийности слова обнаруживает себя повсюду: истец, «поименно» искавший свое имущество, выигрывает дело, в то время как искавший свое имущество «без-имяно» (т.е. не перечисливший точно его состава) дело проигрывает и остается ни с чем; при даче показаний, послух должен подтвердить слова ответчика слово в слово, он не должен «недоговорить в тымъ речи, или переговорить», иначе его показания признаются ложными.

Характеризуя правовой дискурс средневековой Руси, можно сделать вывод, что практически любая правовая процедура носила перформативный характер, когда в соответствующем перформансе сообщались и одновременно осуществлялись правовые решения. Представляется очевидным, что язык средневекового права весьма наглядно эксплицирует механизм консти-туировапия перформативностью, процессом исполнения общепринятых норм и традиций, правового дискурса рассматриваемого культурного пространства.

Анализ некоторых сфер ментального пространства эпохи позднего Средневековья и раннего Нового времени, проведенный в четвертой главе «Перформативность как конститутивный признак культуры», показывает, что в данную эпоху поляризация ментального на тайну и чудеса становится совершенно отчетливой: главная тайна есть Бог как высший регулятивный принцип бытия, правящий миром. Менталитет средневекового человека наполнен ощущением теснейшего взаимодействия, взаимовлияния мира земного, профанного и мира божественного, сакрального. В идее возможности взаимодействия двух миров, постоянных встреч возвышенного, божественного, с одной стороны, и земного, грешного - с другой, получает обоснование перформатив-

пость средневекового ментального пространства. В этом же кроется суть иного по сравнению с человеком Нового времени отношения к слову, его перформативной силе. В перформансе всех речевых и литературных форм (заговоре, заклинании, молитве, клятве, проклятии, различных литературных жанрах, формах речевого поведения и т.д.) для средневекового человека осуществляется коммуникация двух миров. .

В этой главе предпринимается анализ некоторых литературных жанров, подтверждающий вывод об актуальности для текстологических исследований уже означенной оппозиции «текстуальность - перформативность», понимаемой как сочетание в тексте «собственно текста» и действия.

М. Бахтин убедительно показал, что смех - категория историческая. Изменяются не только культурные контексты смеха, но и сам смех, его внутренняя структура претерпевают определенные исторические изменения. Одним из видов текстов, наглядно иллюстрирующих историческую относительность смеха, являются фацеции (лат. Гасе^а - шутка) - жанр короткого юмористического рассказа типа анекдота, возникший в западноевропейской литературе в ХН-ХШ вв. и.ставший особенно популярным в эпоху Возрождения.

Структурно-семантические характеристики фацеции обнаруживают явные следы их первоначального существования в устной форме: дейктические элементы, разнообразные средства, создающие эффект непосредственности, соучастия в ситуации, искренней веры в рассказываемое как условие, выполняемое всеми участниками беседы. Часто фацеции строятся как рассказ в рассказе: «Мы говорили однажды с друзьями о том, что...» или «Как это было, когда мы рассказывали истории...». Такая фор-мульность создает представление о живой, совместной коммуникативной констелляции, в которой фацеция соприсутствует со своими рассказчиками. За счет «присвоения» рассказываемое не только получаст видимость аутентичности, но и сам рассказчик вовлекается в действие, так что комментарии и реакция слушателей непосредственно относятся к нему.

На другой след устного существования средневековых сме-ховых форм указывают ссылки на определенные жесты, движения, мимику. Кроме этого многие рассказы построены диалогично и не чуждаются фривольных заигрываний. В таких текстах группе собеседников даются импульсы для дальнейших споров, повод рассказать ловко вымышленные шутовские истории.

Именно импульс для ведения беседы является центральной стратегией фацеции: она не только повод для смеха, но прежде всего повод для разговора, спора, нового «плетения» нити рассказа. Таким образом, ее основная задача — конституирование коммуникативного пространства, создание возможности для идентификации себя и других как членов социума.

В эпическом творчестве перформативность как лингвокуль-турная категория обнаруживает себя двойственным образом. С одной стороны, в эпосе представлена целая палитра разнообразных перформативных практик, открывающая как бы изнутри прагматические законы и механизмы социального действования рассматриваемой эпохи, позволяющая эксплицировать прагматическую организацию традиционного общества. Словесные испытания, указания, запреты, предсказания (как вербальные, так и невербальные), наставления, наущения, сновидения (и их толкования), заклятия, проклятия, прощения, избавления от магических заклятий, молитвы, заговоры и обереги — вот неполный перечень встречающихся в эпосе перформативных практик.

С другой стороны, эпическое творчество перформативно само по себе, изначально, как «действительность особого рода» (А.Л. Топорков), имеющая ярко выраженный функциональный характер, связанная и с социальной средой, и с системой мифологических представлений, и не сводимая ни к тому, ни к другому. (В данном контексте уместно вспомнить указание Ю.М. Лотмана на десемантизированные тексты, представляющие собой конститутивный элемент культуры, организующий соответствующие социокультурные пространства).

Эпос разных народов обнаруживает общие закономерности, распространяющиеся на все эпическое творчество как феномен устной культуры. Выделение таких категорий, как «эпическое

время и пространство», «эпическая сюжетика», «эпический фон» и т.д., говорит о том, что эпос создает собственную реальность -«эпический мир», в котором мы имеем дело с особенными, специфичными именно для этого мира событиями, коллизиями, персонажами, нормами поведения, пространственно-временным континуумом, своим культурным фоном. Это положение соотносится с исследуемым в настоящей работе феноменом создания определенных метафизических пространств и функцией перфор-мативности конституировать эти пространства, создавая границы, погружать участников коммуникативного процесса в соответствующие «игровые поля» (Ср.: религиозное метафизическое пространство, медийное пространство, различные игровые пространства и т.д.).

Другой чертой, указывающей на перформативный характер эпического творчества, является его «устность» (А. Лорд), понятая в ее широте и принципиальности, а не в узких пределах коммуникативности. Создание и постоянное воспроизведение эпоса неотрывно от актов исполнения. Исследования последнего времени подтверждают тот факт, что былинные сказители не выступали, подобно артистам, простыми исполнителями «чужих» текстов, но всякий раз воспроизводили' их как бы заново (по формуле М. Пэрри-А. Лорда: composition1 in performance).

Проведенный анализ показал: как смеховые литературные формы, так и эпические произведения эпохи позднего Средневековья обнаруживают «погруженность» в действительный социальный контекст, активное участие в конституировании определенных коммуникативных пространств. Их очевидная поляризация на социальное действие, акциональность, в конечном счете, тот смысл, который они получают лишь в перформансе, свидетельствуют об их принадлежности к текстам, определяемым как перформативные.

Цель исследования перформативных речевых практик состоит не в поиске символических значений, а в сопоставлении знаков со множеством возможных интерпретирующих действий, т.е. поведенческими моделями, нормами и стереотипами, в анализе того игрового пространства, где знаковая реальность становится социаль-

ной, перерастает в действия и отношения, организует человеческие взаимоотношения. В таком аспекте в пятой главе «Перформатив-ность современных коммуникативных пространств» исследуется игровая природа молодежной субкультуры, а также перформатив-ность современного медийного дискурса.

Молодежная культура представляет собой благодатный материал для исследования символического инсценирования, порождающей смыслы интеракциональности: игровой аспект манифестирует себя в данном культурном пространстве наиболее очевидным образом - в поведенческих нормах, символике и сленге молодежного сообщества. Именно в этом культурном пространстве символ отчетливо разворачивается в действие, эксплицируя свою акциональную сущность.

Процесс трансформации информативной коммуникативной стратегии современного интеллектуального дискурса в перфор-мативную, реализуемый сегодня в новой цифровой культуре, отражает общую тенденцию постмодерной ментальное™, для которой все более характерной чертой становится «прорыв» трехмерности пространства и нарушение последовательности времени.

В цифровом и медийном дискурсе наиболее отчетливо прослеживается утрата текстуальностью доминирующего положения: в современной \уеЬ-культуре и литературе все чаще говорят об исчезновении фиксированного текста из-за осуществляемой техническими средствами подвижности, текучести и мобильности текстов и изображений, их возрастающей перформативности. Реализуемые техническими средствами нелиниарность, интерактивность и гипертекстуальность позволяют говорить о новом понимании текста, в котором все течет и изменяется благодаря новым техническим возможностям.

Обыденной, в частности, становится ситуация переконструирования на микроуровне вводимого в компьютер макрообъекта - текста. В этом случае компьютер напоминает транспортное средство общественного пользования, доставляющее своих пользователей туда и обратно. Самая простая процедура выведения текста на жесткий диск или дискету через клавиатуру обнаруживает, что в процессе набора текст как макрообъект, обладающий

своими характеристиками, просто исчезает, трансформируясь в некое аморфное «нечто». Так называемый набранный текст может быть превращен компьютером во все, что угодно, - буквы текста могут быть считаны как буквы самых различных алфавитов, в любой последовательности, они могут быть выделены курсивом, полужирно, быть подчеркнутыми или перечеркнутыми, размер шрифтов и сами шрифты, которыми они будут распечатаны, можно варьировать до бесконечности, отдельные части текста могут быть расположены как угодно и где угодно. Затем сам текст может быть полностью уничтожен и вслед за этим полностью восстановлен.

При таком восприятии текстуальности нельзя не признать, что понимание текста как подвижной субстанции связывается не только с технической имплементированностью, заданностью движения, но имеет более давнюю традицию. На подвижность текста указала еще в 1960-е гп теория интертекстуальности, подчеркнув его текучий характер. На этот же факт в свое время обратил внимание Ю.М. Лотман, высказав мнение, что «внутренняя не-до-конца определенность» структуры текста создает под влиянием контактов с новыми контекстами резерв для его динамики.

Феномен текста, создающего себя, не является новым также в литературе и искусстве. Х.Л. Борхес нашел своей «Книгой из песка» и той же метафорой самую точную картину, иллюстрирующую невозможность прочитать одну и ту же страницу дважды.

Существует мнение, что программный код кореллирует с понятием иллокутивного речевого акта, поскольку «говорение» совпадает в нем с «действием»: программные коды, являясь высказыванием, не являются описанием или презентацией чего-либо, а сами непосредственно воздействуют, приводят в движение часть окружающей действительности, производят эффекты.

Современный персональный компьютер может быть уподоблен некоему конвертеру, уже и сегодня умеющему превращать обширные фрагменты «объективной действительности», реальности макромира в микропроцессы и наоборот, причем конвертация эта может осуществляться не только в условиях лабораторного эксперимента, но и в обыденном профессиональном и

бытовом обиходе практически любого пользователя. Непоколебимая уверенность человека эпохи модерна в несомненности существования окружающего мира, всего того, что он видит, слышит, осязает в качестве реально существующего, проблематизи-руется, ставится под вопрос.

Важным направлением развития современной компьютерной технологии, отражающим ту же интенцию, является технология виртуальной реальности, наблюдаемая в компьютерных играх, видеоклипах, кинопродукции, а также некоторых отраслях индустрии: в медицине или военной промышленности, использующих симулякры реальных событий и процессов для виртуального тренинга. Здесь также стоит упомянуть одну тенденцию электронных mass-media, наметившуюся сравнительно давно, но обретшую сравнительно недавно технологическую возможность для реализации, - речь идет о продуцировании fake news, фальсифицированных новостей, транслируемых «прямым включением» с места событий.

Проведенный анализ подтверждает общую тенденцию к возрастанию роли перформативного в конституирован и и современных культурных процессов и отражает эволюцию в самой сфере перформативности, уже не ограничивающей себя структурными рамками определенных видов речевых актов, по прорывающейся в сферу текста, дискурса и ментальных пространств.

В заключении подводятся основные итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования перформативности как конститутивного признака культуры.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Перформативность как конститутивный признак культуры: этническая и историческая перспектива: Монография / Под ред. С.А. Мегентесова. - Краснодар, 2005. - 221 с.

Статьи:

2. Динамика семантических изменений в немецком языке X-XVI вв. // Язык и коммуникация: деятельность человека и построение лингвистических ценностей. Сочи; Краснодар, 1996. С. 114-119.

3. Символизм средневекового мышления и его языковая рефлексия (на материале немецкого языка) // Относительность абстрактных реалий языка. Краснодар, 1996. С. 115-125.

4. О типологических соответствиях текстов прагматической направленности (на материале древнегерманских заговоров и современных рекламных текстов) // Теория и практика преподавания иностранных языков: Матер. II межвуз. науч.-метод. конф. Краснодар, 2002. С. 217-230.

5. Перформативность как универсальная черта текстов прагматической направленности (па материале древнегерманских заговоров и современных рекламных текстов) // Сфера языка и прагматика речевого общения: Междунар.сб.науч.тр. Краснодар, 2002. Т.1.С. 226-232.

6. Прагматические особенности перформативных текстов в аспекте функциональности // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах: Матер. VI Междунар. науч.-метод. конф. Сочи, 2003. Ч. 2. С. 50-52.

7. Прагматические аспекты функционирования заимствований в немецком языке И Лингвистическое образование: профессия, миссия, карьера: Матер. Всерос. науч.-практ. конф. Ставрополь, 2003. С. 53-57.

8. Прагматические особенности перформативных речевых актов в аспекте функциональности // Труды академии. М., 2003. №25. С. 162-172.

9. Перформативность как языковая универсалия // Труды академии. М.5 2003. № 26. С. 251-253.

10. Перформативный дискурс как концепт и объект исследования // Лингвориторическая парадигма: теоретические и прикладные аспекты: Межвуз. сб. науч. тр. Сочи, 2003. Вып. 2. С. 105-112.

11. Перформативные речевые акты в аспекте функциональности // Русский язык и активные процессы в современной речи: Матер. Всерос. науч.-практ. конф. М.; Ставрополь, 2003. С. 93-96.

12. От анализа текста к дискурсивному анализу: концепция перформативного дискурса // Экологический вестник научных центров Черноморского экономического сотрудничества. Спец-

выпуск: Экология языка как прагматическая сущность. Краснодар, 2004. С. 158-160.

13. Лингвистическая прагматика и современный подход к обучению иностранным языкам // Экологический вестник научных центров Черноморского экономического сотрудничества. Спецвыпуск: Экология языка как прагматическая сущность. Краснодар, 2004. С. 62-66 (в соавторстве).

14. Когнитивный анализ перформативного дискурса // Образование - наука - творчество. 2004. № 3 (4). С. 151-155.

15. К проблеме функционирования заимствований в немецкоязычном дискурсе // Германистика: состояние и перспективы развития: Тез. докл. Междунар. конф., посвященной памяти профессора О.И. Москальской. М., 2004. С. 94-95.

16. Мифомышление в перформативном дискурсе // Культурная жизнь Юга России. 2004. № 3 (9). С. 53-54.

17. Мифомышление эпического творчества: прагматический анализ И Текст и дискурс: полифония языков и культур: Междунар. сб. науч. тр. Краснодар; Napoli, 2004. Кн. 1. С. 143-150 (в соавторстве).

18. Перформативность современного медийного дискурса // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. тр. Орел, 2005. Вып. 2. С. 79-85.

19. Архаические элементы перформативного дискурса: когнитивный анализ эпического творчества // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия «Общественные науки». Дискурс как пространство реализации языковых структур. Ростов н/Д., 2005. С. 133-136.

20. Коммуникативное пространство молодежной культуры: перформативный аспект // Социальное управление, коммуникация и социально-проектные технологии: Матер. Всерос. конф. М., 2005. 4 с.

21. Перформативная теория в современном научном дискурсе // Экологический вестник научных центров Черноморского экономического сотрудничества. Спецвыпуск: Дискурсивные пространства: эволюция и интерпретации. Краснодар, 2006. С.133-139.

22. Современные тенденции лингвистических исследований: о смене парадигмы «Text-Modell» на «Performance-Modell» // Экологический вестник научных центров Черноморского экономического сотрудничества. Спецвыпуск: Дискурсивные пространства: эволюция и интерпретации. Краснодар, 2006. С. 140-146.

23. Performativität als neue Perspektive der historischen Pragmatik // Dialog der Kulturen im Spiegel der Sprache. Karlsruher pädagogische Beiträge 60/2005. S. 82-85.

ЧЕТЫРКИНЛ Инна Валерьевна

ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ РЕЧЕВЫХ ПРАК ТИК КАК КОНСТИТУТИВНЫЙ ПРИЗНАК КУЛЬТУРЫ: ЭТНИЧЕСКАЯ И ИСТОРИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических паук

Подписано в печать 28.11.2005. Формат 60 х 84 1/16. Бумага SvetoCopy. Уч.-изд.л. 1,8. Усл. печ. л. 1,86. Тираж 100 экз. Заказ № 5213.

Тираж изготовлен в типографии ООО «Просвещение-Юг»

с оригинал-макета заказчика 350059, г. Краснодар, ул. Селезнева, 2. Тел./факс: 239-68-31.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Четыркина, Инна Валерьевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПЕРФОРМАТИВНОСТИ.

1.1. Современные тенденции гуманитарных исследований: о смене парадигмы «Text-Modell» на «Performance-Modell».

1.2. Перформативная гипотеза в теории речевых актов.

• 1.3. Лингвофилософские основы современной перформативной теории.

1.4. Перформативность текста как его конститутивный признак

1.5. Игровой аспект перформативности: онтология игры в аналитическом аспекте.

1.6. Теория перформативности в современном научном дискурсе.

2. ПЕРФОРМАТИВНЫЙ МЕТОД В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРАГМАТИКЕ.

2.1. «Знание языка» и «исполнение языка»: движение исследовательской парадигмы от логической семантики к исторической прагматике.

2.2. Историческая и этническая относительность прагматики.

2.3. Прагматическая сфера традиционного общества: перформативный анализ.

3. ПЕРФОРМАТИВНЫЙ ХАРАКТЕР СРЕДНЕВЕКОВОГО ПРАВОВОГО ДИСКУРСА.

3.1. Дискурсивный подход в изучении средневековых текстов.

3.2. Особенности средневекового правового дискурса (на материале правовых документов средневековой Руси

XIV-XVI вв.).

3.3. Понятийная сфера средневекового правового дискурса. 3.4. Способы вербализации прагматических интенций в средневековом правовом дискурсе.

4. ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ КАК КОНСТИТУТИВНЫЙ ПРИЗНАК КУЛЬТУРЫ.

4.1. Перформативность эпохи позднего Средневековья и раннего

Нового времени: культурологический анализ.

4.2. Перформативность культуры смеха раннего Нового времени.

4.3. Перформативность эпического творчества.

5. ПЕРФОРМАТИВНОСТЬ СОВРЕМЕННЫХ КОММУНИКАТИВНЫХ ПРОСТРАНСТВ.

5.1. Игровая природа молодежной субкультуры в аспекте перформативной гипотезы.

5.2. Перформативность современного медийного дискурса.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Четыркина, Инна Валерьевна

Представленная диссертация посвящена кругу проблем, связанных с понятием «перформативность»: являясь классическим понятием лингвистической науки, перформативность в последнее время все чаще оказывается в фокусе исследовательского интереса самых разных научных направлений - лингвистики, социологии, литературоведения, этнологических и медийных дисциплин. Это имело своим следствием тот факт, что в современном интеллектуальном дискурсе разброс значений этого понятия достаточно велик: под перформативностью понимается и различие между «констативными» и «перформативными» высказываниями теории речевых актов, и понятие перформативности системы Ж.-Ф. Лиотара (в смысле измеряемой эффективности затраченных на достижение чего-либо усилий), перформативность современных тендерных и социальных теорий. Можно констатировать, * что в понятийном аспекте перформативность соотносится теперь уже не только с исполнением отвечающих определенным условиям речевых актов, но и с исполнением театральных или ритуальных действий, материальным воплощением посланий в «акте письма» (в том числе компьютерного), а также процессом интерпретации - «построением» своего представления в акте чтения и т.д.

Выражение «перформатив», как известно, было введено Дж. Остином. В то время как констативные высказывания описывают существующее состояние дел или утверждают факты и, как следствие, являются истинными или ложными, перформативные высказывания сами влекут за собой действия, которые они называют. Согласно его концепции, перформативные речевые акты осуществляют действия, создают факты и устанавливают сущности. В этом смысле они не могут быть истинными или ложными, но только успешными или неуспешными.

Понимание перформативности коренным образом меняется в постструктурализме: решающим моментом здесь теперь является различение между перформансом (performance) и перформативностью. В то время как перформанс, понимаемый как исполнение, осуществление действия, предполагает наличие действующего субъекта, «перформативность» как раз оспаривает ведущую роль независимого, интенционально действующего субъекта. Перформативность высказывания подчеркивает, что силу и значимость это высказывание получает, прежде всего, в речевом акте и через него. Делается акцент на цитатность и итеративность (прецедентность) перформативного высказывания. Чтобы перформативное высказывание могло успешно осуществиться, в зависимости от того, идет ли речь о знаковой или культурно-теоретической перспективе, оно должно быть узнано и обладать репродуктивностью в системе общественно признанных условностей и норм либо как «цитата», либо как ритуал.

С течением времени перформативность входит в понятийный аппарат текстологических исследований: по отношению к тексту термин «перформативность» означает, что текст не столько говорит о чем-то, сколько показывает нечто, сопровождает говоримое его исполнением, подтверждая тем самым подлинность говоримого.

Одним из самых ярких примеров перформативного текста можно считать «Слово как действие» Дж. Остина - курс лекций, в процессе прочтения которых он одновременно выдвинул и пересмотрел свою перформативную теорию (Felman 1983), а также «Логико-философский трактат» JI. Витгенштейна (Витгенштейн 1958). Можно сказать, что перформативность вообще характеризует стиль позднего Витгенштейна: вопросы, которые остаются без ответа, парадоксальные параболы, неожиданные метафоры, характерная притчеобразность, другими словами, языковая игра» в непосредственном исполнении. Так называемая «Голубая книга», по мнению В. Руднева, является чем-то средним между устной речью и письменной: «Витгенштейн буквально думал вслух» (Руднев 1999, с. 3).

Понятие перформативности в последние годы приобретает все большее значение для культурологических и социальных дисциплин. Представители различных европейских научных школ едины во мнении, что перформативность имеет потенциал связать воедино различные дисциплинарные подходы к проблемам социальной действительности. Вопрос о перформативном характере социальных действий, как и вопрос о перформативной заданности общественно создаваемых символов и знаний, имеет большое значение не только для культурологических исследований, но и приобретает практический характер как руководство к действию различных общественных практик.

Актуальным данное положение оказывается также при исследовании современной коммуникации, непосредственной составляющей которой является театральность - перформанс. Например, социологическая концепция Дебора основывается на определении современного общества как «общества спектакля». По его мнению, социум характеризуется тем, что истина, подлинность и реальность в нем более не существуют, а вместо них господствует шоу-политика и шоу-правосудие. Его основной тезис гласит: «зрелище - это капитал в той стадии накопления, когда он становится образом» (Debord 1967).

Можно также утверждать, что перформативность стала частью современного понятийного аппарата этнокультурных дисциплин, в частности теории ритуала. Так, некоторые социологические исследования ставят вопрос, в каком отношении друг к другу стоят понятия ритуальный к перформанс и конституирование социальной, культурной и личной идентичности.

Помимо лингвистических, культурологических, социальных и ритуальных теорий понятие «перформативность» органически входит в исследование современной цифровой культуры. Эксплицируя новые подходы к анализу культурной динамики информационного общества, ученые включают термин «перформативность» в один ряд с такими понятиями, как эксплицитность, интерактивность и виртуальность. В последние годы в Европе публикуется большое количество работ, в которых языковые, мыслительные, культурные и социальные процессы рассматриваются сквозь призму перформативной гипотезы. Перформативность все чаще становится центральной темой международных проектов и конференций, в рамках которых обсуждаются, к примеру, проблемы соотношения восприятия и перформативности, перформативность ритуала, театрального действия и т.д.

Предметом представленного диссертационного исследования является перформативность, понимаемая прежде всего как процесс, посредством которого осуществляется культурное событие ситуационно и неповторимо, и рассматриваемая в качестве одного из конститутивных признаков культуры. В работе обосновывается концептуальное переосмысление и развитие понятия «перформативность», в результате которого предложенное Дж. Остином универсально-прагматическое использование перформативной гипотезы трансформируется в универсально-культурную концепцию. Говоря о перформативности, мы имеем в виду процесс конституирования социокультурной идентичности, «власть дискурса» производить то, что он называет. Акцент в исследовании делается на рассмотрение акциональной сущности перформативных практик, эксплицирующейся в том, как знак разворачивается в действие.

Несмотря на значительное число работ и исследовательских направлений, посвященных перформативности, перформативным практикам, феномену перформативности вообще, приходится констатировать неопределенность и терминологические расхождения в трактовке данного понятия. Это обусловливает актуальность предлагаемого исследования, которое, по нашему мнению, может способствовать упорядочиванию имеющихся в данной области концепций. Заявленное в работе понимание перформативности имеет потенциал объединить разные частные подходы к исследуемой проблеме в рамках общей теории перформативности как конститутивного признака культуры.

Предлагаемый в данной работе подход к проблеме перформативности опирается в методологическом плане на теорию речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля; исследования аналитической философии (К.-О. Апель, Ю. Хабермас); концепцию игры как одной из первичных форм творческой активности JI. Витгенштейна, Й. Хейзинги, М. Бахтина, а также эстетические концепции игры У. Эко и Г. Гессе. Большое влияние на становление представленной в нашей работе теории перформативности оказала концепция перформативных дискурсивных практик М. Фуко, а также постмодернистская концепция текста, в основе которой лежит отказ от презумпции стабильности текстового значения и смысла (Ж. Деррида, Р. Барт, П. де Ман, Ч. Пирс).

В соответствии с обозначенными выше методологическими предпосылками исследования, его основная цель - через анализ перформативного в смысле «говорение как действие» исследовать деятельностный аспект языка, эксплицировать лингвокультурные механизмы, лежащие в основе формирования социокультурной идентичности.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

- обосновать с лингвистической и философской точек зрения концептуальное переосмысление понятия «перформативность», в результате которого прагматическое использование перформативной гипотезы трансформируется в универсально-культурную концепцию;

- определить сущностные свойства перформативности как конститутивного признака культуры;

- на материале разных социокультурных пространств выявить историческую и этническую относительность перформативных форм и практик;

- переосмыслить понятие «перформативность» в отношении к тексту: эксплицировать в тексте оппозицию «текстуальность -перформативность», а также обозначить исторические тенденции в развитии данной оппозиции;

- представить перформативный метод как один из возможных способов «погружения в дискурс» - анализа дискурсивных пространств, в которых знаки разворачиваются в действия.

В качестве объекта исследования выступают перформативные практики различных социокультурных пространств: средневековой массовой (традиционной) культуры, средневекового правового дискурса, перформативные формы различных этнических пространств, современной молодежной субкультуры, а также перформативные элементы некоторых литературных и медийного дискурсов.

Научная новизна исследования заключается в том, что предложенная в нем концепция перформативности преодолевает границы классической теории речевых актов, находит выход в междисциплинарную область исследования, где перформативность становится общей категорией для философии, культурологии, социологии, а также литературоведения, этнологических и медийных дисциплин, что открывает новые перспективы для гуманитарных исследований.

Научная значимость исследования состоит в смене исследовательской парадигмы от текстовой модели к перформативной: переместив в фокус исследования категорию перформативности, понимаемую как процесс, посредством которого осуществляется культурное событие, исследовательский интерес поворачивается к разным видам деятельности -производству, общению, «исполнению». Таким образом, предметом исследования оказываются уже не столько тексты, сколько процессы их порождения и изменения, т.е. динамика культурных событий.

Практическая значимость полученных результатов исследования состоит в возможности их использования в прикладных сферах -политологии и социологии, медийных отраслях, а также в семиотике, лингвистике и литературоведении, при анализе текстов, дискурсов и коммуникативных процессов. В дидактических целях результаты исследования могут найти применение в рамках учебных курсов «История языка», «Анализ текста», а также «Культурология» и «Лингвострановедение».

В работе использовались следующие методы исследования: сопоставительный метод, метод исторического анализа, метод сплошной выборки, использованный при анализе средневековой юридической терминологии, метод этимологической реконструкции лексического значения, дискурсивный анализ, а также заявленный нами метод «перформативного погружения», с помощью которого делалась попытка эксплицировать акциональную сущность перформативных практик.

Материалом исследования послужили памятники германской и славянской традиционной культуры XI-XVII вв., среди которых: тексты заговоров, молитв, оберегов, гаданий, апокрифические сочинения и т.д.; этнографические описания русских и немецких традиций; юридические памятники Древней Руси XIII-XIV вв., а также «Саксонское зерцало» -памятник истории, права, общественно-политической мысли Германии XIII в.; фольклорные материалы - русский, южнославянский, скандинавский и германский эпос; этнолингвистические и этимологические словари, а также словари молодежного сленга и компьютерной терминологии современного русского и немецкого языков, современные периодические издания на русском и немецком языках, Интернет-издания.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Для современного состояния научного знания актуальным становится перемещение интереса с лингвофилософских условий успешности речевых актов к дискурсивным условиям их «исполнения». Понимая перформативность как акт воплощения и выдвигая в центр исследовательского интереса вопрос о материальности знака как феномене, перформативная теория оказывается на пересечении проблем означивания - сигнификации и репликации, т.е. одновременно прагматической проблемой порождения и трансляции смыслов.

2. Проблема семантичности - асемантичности текста трансформируется в оппозицию текстуальность - перформативность, понимаемую как соотношение в тексте текстуального и перформативного - собственно «текста» и «действия». В разных этнических и социокультурных пространствах соотношение в культурном контексте перформативного и текстуального компонентов различается. Особенно перспективным исследование данной оппозиции оказывается для тех исторических периодов, когда наблюдается определенный перелом в «коммуникативных и отношениях», влекущий за собой изменение материальной и медийной основ коммуникации.

3. Для современной исследовательской парадигмы актуальным становится определенный перенос акцентов: наряду с подходом к коммуникации как обмену текстовыми сообщениями возникает все более отчетливая тенденция вовлечения в сферу исследования также презентационного, перформативного аспекта. В результате этого в фокусе гуманитарных исследований оказывается перформативность, понимаемая как акциональный процесс исполнения, посредством которого осуществляется культурное событие ситуационно и неповторимо.

4. Эксплицитные перформативы, являясь частью универсально-культурного процесса инсценирования, вовлекают понятие перформативности в «игровое пространство» общее как для перформативов, так и для процесса инсценирования. В таком ракурсе в современную перформативную теорию вовлекается отношение между итеративностью и театральностью. Концепт итеративности имплицирует форму театральности, применимую как в сценических, так и в обыденных постановках.

5. Вовлечение гуманитарными дисциплинами в свою понятийную сферу, в исследовательские механизмы понятия «перформативность» имеет следующие тенденции: театрал изирование перформативного, оказывающегося теперь в точке пересечения исполнения и постановки (игровой аспект); сближение понятия перформативность с понятием итеративность и индексикальность, посредством чего в фокус научного интереса перемещается проблема цитирования, знаковый аспект, а главное, проблема условий непосредственного исполнения - перформанса, ведущая к медиализированию перформативного (медийный аспект).

6. Существенная характеристика перформативного действия относительность его прагматических смыслов, которая может определяться как этническим, так и культурно-историческим контекстом. Исходя из этого положения, сравнительное изучение различных проявлений прагматических интенций неотделимо от сравнительного изучения, с одной стороны, коллективных представлений различных этносов (культурный аспект), с другой - оно требует погружения в исторические контексты той или иной культуры, изучения конкретных дискурсивных условий осуществления перформативных действий (исторический аспект).

7. Для анализа и адекватной интерпретации различных этнических и исторических лингвокультурных контекстов, где особенно ярко проявляется относительность прагматических правил и интенций, необходим метод, который мы обозначили как метод «перформативного погружения». Такой подход акцентирует внимание на непосредственном исполнении выражающих действий, эксплицирует их социокультурную и лингвистическую обусловленность, соотносит эти действия с возможными моделями сознания, раскрывая тем самым процесс конституирования культурной или этнической идентичности.

8. Медийные свойства перформативности как конститутивного признака культуры выражаются не только в разнообразных условиях языковых воплощений, но в них отражаются также процессы технической репродуцируемости, архивируемое™ и транслируемое™ языковых значений. Современный «перформативный переворот» культурологических и медийных дисциплин, таким образом, имплицирует концепт медиаперформативной индексикальности.

Апробация работы проходила в виде докладов и выступлений на трех международных, четырех всероссийских и одной межвузовской конференциях: международной конференции, посвященной памяти О.И. Москальской «Германистика: состояние и перспективы развития», Москва, 2004; международной конференции «Dialog der Kulturen im Spiegel der Sprache», Краснодар, 2004; 6-ой международной научно-методической конференции «Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах», Сочи, 2003; всероссийской конференции «Социальное управление, коммуникация и социально-проектные технологии (приуроченной к 75-ю со дня рождения Т.М. Дридзе)», институт социологии РАН, Москва, 2005; XI всероссийской научно-методической конференции «Телематика 2004», Санкт-Петербург, 2004; всероссийской научно-практической конференции «Русский язык и активные процессы в современной речи», Ставрополь, 2003; всероссийской научно-практической конференции «Лингвистическое образование: профессия, миссия, карьера», Ставрополь, 2003; 2-ой межвузовской научно-методической конференции «Теория и практика преподавания иностранных языков», Краснодар, 2002.

Основные положения диссертации отражены в 23 работах, в том числе одной монографии, общий объем которых составляет 21 п.л.

Работа состоит из пяти глав, введения, заключения и библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Перформативность речевых практик как конститутивный признак культуры: этническая и историческая перспектива"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Перформативность относится к категориям, давно ставшим неотъемлемой частью научной мысли. Возникшая в теории речевых актов она сразу оказалась в фокусе культурно-научной дискуссии, во многом определив пути развития лингвофилософской мысли и обусловив тем самым контекст значимых изменений в современном интеллектуальном дискурсе.

Новейшие гуманитарные исследования переосмысливают классическую перформативную гипотезу, в результате чего понятие «перформативность» все больше отделяется от речевого акта, вместо этого на передний план исследования выступает динамика языковых и культурных процессов. Прагматическое использование перформативной гипотезы трансформируется в универсально-культурную концепцию: говоря о перформативности, современный научный дискурс прежде всего имеет в виду процесс конституирования социокультурной идентичности и связывает ее с «властью дискурса» производить то, что он называет.

С момента своего возникновения понимание перформативного характеризуется постоянными колебаниями в трактовке - от функциональной к феноменальной и наоборот. Как известно, понятие «перформативность» Дж. Остин вводит в своей работе «Слово как действие» с целью определить особый класс языковых употреблений, при которых произнесение определенных слов влечет за собой конвенциальные действия. Он ввел в лингвистику понятие перформативного высказывания для таких речевых актов, которые ничего не описывают, не утверждают, не сообщают о каком-либо положении дел и поэтому не являются ни истинными, ни ложными. Противопоставляя перформативные высказывания констативным, представляющим собой утверждения или дескрипции, Дж. Остин указывал, что перформативы обладают собственной функцией и служат для осуществления действия.

Задача различения констативного - перформативного, с которой Дж. Остин начал свое исследование, как раз и явилась определяющим шагом на пути создания «общей теории речевых актов». С восьмой лекции понятие перформативного высказывания трансформируется у него в понятие иллокутивной силы высказываний. Иллокутивная сила детерминирует в его теории уже не только перформативы, но и констативы. Из первоначального проекта составить список эксплицитных перформативных глаголов во второй части «Слово как действие» возникает список иллокутивных функций (illocutionary force) высказываний. Это имело следствием, что эксплицитные перформативы, соответствующие институциональные речевые акты становятся всего лишь специальным классом в рамках общей теории иллокуции.

Вовлечение гуманитарными дисциплинами в свои исследовательские механизмы понятия «перформативность» обнаруживает тенденцию к сближению этого понятия с категориями итеративности и индексикальности, вследствие чего в центр научного исследования перемещается проблема медийных условий непосредственного исполнения - перформанса, в котором происходит соединение означаемого и означающего, т.е. конституируется смысл.

Если признать, что одной из функций речевых актов является также осуществление определенных символических действий, то эксплицитные перформативные глаголы оказываются частью универсально-культурного процесса инсценирования. Таким образом, понятие перформативности становится неким общим понятием, охватывающим как перформативы, так и процесс инсценирования: чтобы в действительной жизни я мог дать обещание, должны иметься повторяемые процедуры или формулы, в том виде, как они применяются на сцене. «Серьезное» поведение - это особый случай ролевой игры.

Большое влияние на «открытие перформативного» современной наукой оказала аналитическая философия, а также постмодернистская концепция текста, в основе которой лежит отказ от презумпции стабильности текстового значения и смысла. Ю. Хабермас определил перформативность применительно к тексту как «заинтересованную саморепрезентацию», саморепрезентативное действие, в котором главное -исполнение, перформанс, а интерпретация того, что было представлено текстом, - дело участников коммуникативного процесса. Перформативность прежде всего нацелена на инициацию коммуникации: она открывает для участников интеракции возможность самоидентификации, исключая тем самым возможность несоучастия. Так перформативность оказывается в поле игры, задает ее правила, не претендуя на установление истины, она создает возможность «рассеивания смысла» - интерпретаций и самовыражения.

Значимым моментом в развитии перформативной гипотезы стала наметившаяся в последние годы смена исследовательской парадигмы от текстовой модели, рассматривавшей культуру как текст, структурированное единство отдельных элементов, к перформативной модели, в центре исследования которой оказываются уже не столько предметы и артефакты культуры, сколько динамические процессы их порождения.

При таком подходе перформативность перекрещивается с другими понятиями, эксплицирующими динамический взгляд на культуру и культурные феномены, - инсценированием, игрой, ритуалом, а также акцентированием материальности и интерактивной процессуальное™ культурных действий. Данный подход очевидным образом оправдывает себя в изучении современного социокультурного пространства, главная ценность которого - уже не столько информация, давно ставшая избыточной, сколько интерактивные визуально-перформативные процессы, отображающие презентационную сущность постмодерного «общества спектакля».

Современные научные направления, предметом которых стала перформативность, идут по пути создания предложенной Ж. Деррида дифференцированной типологии итеративных форм. Этой тенденции соответствует также исследование роли перформативного в конституировании различных этнических и социокультурных пространств.

Перформативный подход акцентирует свое внимание на непосредственном исполнении выражающих действий, эксплицирует их социокультурную и лингвистическую обусловленность, соотносит эти действия с возможными моделями сознания, раскрывая тем самым процесс конституирования культурной или этнической идентичности.

Характеризуя правовой дискурс средневекового общества можно сделать вывод, что практически любая правовая процедура носила перформативный характер, когда в соответствующем перформансе сообщались и одновременно осуществлялись правовые решения. Представляется очевидным, что язык средневекового права весьма наглядно эксплицирует механизм конституирования перформативностью, процессом исполнения общепринятых норм и традиций, правового дискурса рассматриваемого культурного пространства,

В социологических исследованиях перформативная гипотеза переносит акцент с изучения символического значения ритуализированных действий на описание перформативных процессов интеракций, порождающих соответствующие символические интеракциональные смыслы. Это позволяет исследовать проблему того, как возникает социальное поведение, как оно разыгрывается, на каких моделях поведения и порождающей прагматики оно базируется. Таким образом, перформативный подход предстает как метод, позволяющий «считывать» соответствующую информацию с картины мира и актуализировать ее в рамках изучаемого дискурса.

В литературоведении современная перформативная гипотеза открывает дискуссию вокруг оппозиции текстуальность - перформативность как соотношении в тексте собственно «текста» и «действия» и позволяет в рамках исторической прагматики эксплицировать относительность перформативных форм и практик, а также исследовать проблему соотнесенности в тексте перформативного и референциального. Особенно значимой такая постановка проблемы оказывается для исследования тех периодов развития культуры, когда коммуникативные отношения претерпевают определенного рода перелом, влекущий за собой изменение материальной и медийной основ коммуникации - эпохи позднего Средневековья, эпохи постмодерна, а также современной цифровой и мультимедийной культуры.

Процесс трансформации информативной коммуникативной стратегии современного интеллектуального дискурса в перформативную, реализуемый сегодня в новой цифровой культуре, отражает общую тенденцию постмодерной ментальности, для которой все более характерной чертой становится «прорыв» трехмерности пространства и нарушение последовательности времени.

В цифровом и медийном дискурсе наиболее отчетливо прослеживается утрата текстуальностью своего доминирующего положения: в современной web-культуре и литературе все чаще говорят об утрате фиксированного текста из-за осуществляемой техническими средствами подвижности, текучести и мобильности текстов и изображений, их возрастающей перформативности. Реализуемые техническими средствами нелиниарность, интерактивность и гипертекстуальность позволяют говорить о новом понимании текста, в котором все течет и изменяется благодаря новым техническим возможностям.

Проведенный анализ подтверждает общую тенденцию к возрастанию роли перформативного в конституировании современных культурных процессов и отражает эволюцию в самой сфере перформативности, уже не ограничивающей себя структурными рамками определенных видов речевых актов, но прорывающейся в сферу текста, дискурса и ментальных пространств.

Подводя итоги проведенного исследования, можно сделать вывод, что для современного состояния знания актуальным является перемещение интереса с лингвофилософских условий успешности речевых актов к дискурсивным условиям их воплощения. Перформативность оказывается при этом в центре проблем означивания, порождения и трансляции смыслов, связывая между собой различные дисциплинарные подходы и научные гипотезы и открывая новые перспективы гуманитарных исследований.

Список научной литературыЧетыркина, Инна Валерьевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абрамян Л.А. Оскорбление и наказание: слово и дело // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

2. Алексеев Ю.Г. Псковская судная грамота: Текст. Комментарий. Псков, 1997.

3. Альбедиль М.Ф. Регламентация поведения в связи с четырьмя стадиями жизни в индуизме// Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

4. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия? (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия, 1000-2000. М., 2001.

5. Аникин В.П. Теория фольклорной традиции и ее значение для исторического исследования былин. М., 1980.

6. Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. СПб., 2003.

7. Арнаутова Ю.Е. Колдуны и святые: Антропология болезни в средние века. СПб., 2004.

8. Арутюнов С.А. Народы и культуры: Развитие и взаимодействие. М., 1989.

9. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М, 1988.

10. Астахова A.M. Былинное творчество северных крестьян // Былины Севера. М.; Л., 1938. Т. 1.

11. Атхарваведа. Избранное. М., 1989.

12. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки. М., 1957.

13. Ахмедов Т.И., Жидко М.Е. Психотерапия в особых состояниях сознания. (История, теория, практика). М., 2001.

14. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. К проблеме «У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов»// Фольклор и этнография. Л., 1984.

15. Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей // Этнографическое изучение знаковых средств культуры: Сб. ст. Л., 1989.

16. Байбурин А.К. Ритуал в системе знаковых средств культуры // Этнознаковые функции культуры. М., 1991.

17. Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции W социальной мобильности // Американская социология. М., 1972.

18. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

19. Бахтин М.М. Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990.

20. Безменова Н., Герасимов В. Некоторые проблемы теории речевых актов // Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики: Сборник обзоров. М., 1984.

21. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. Л, 1992.

22. Бернштам Т.А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (XIX начало XX в.) // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

23. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: Учение и опыт церкви в народном христианстве. СПб., 2000.

24. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. М., 2003.

25. Борхес Х.-Л. Книга песка. М., 1975.26. Былины. Л., 1986.

26. Вайсман Ф. Витгенштейн и Венский кружок // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология): Пер. с англ., нем. М., 1998.

27. Варли П., Моррис А., Моррис Н. Самураи. Санкт-Петербург, 1999.

28. Васильев М.А. Язычество восточных славян накануне крещения Руси. Религиозно-мифологическое взаимодействие с иранским миром. Языческая реформа князя Владимира. М., 1999.

29. Виноградова JI.H. Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян. М., 2000.

30. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

31. Витгенштейн Л. Об эстетике, психологии и религиозной вере // Западноевропейская эстетика XX в.: Сб. переводов / Сост. Э.П.Юровская, Е.Г.Яковлев. М., 1991. Вып. 1.

32. Витгенштейн Л. Лекции: Кембридж 1930-1932. По записям Дж. Кинга и Д. Ли // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель: Пер. с англ. М.,4 1993.

33. Витгенштейн Л. Философские работы: Пер. с нем. М., 1994. 4.2.

34. Витгенштейн Л. Голубая книга: Пер. с англ. М., 1999.

35. Гадамер Х.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

36. Гадамер Х.-Г. Диалектическая этика Платона (феноменологическая интерпретация «Филеба»). СПб., 2000.

37. Галкин Д.В. Новые медиа и генезис цифровой культуры // http://www.huminf.tsu.ru.about.htm; 2005.

38. Гессе Г. Игра в бисер. М., 1992.

39. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля русская.»: Личности и ментальность русского средневековья: Очерки. М., 2001.

40. Гржимек Б. Австралийские этюды. О животных и людях Пятого континента. М., 1971.

41. Гроот де. Демонология древнего Китая. СПб., 2000.

42. Грязнова Ю.Б. Анализ перформативного текста (П.Фейерабенд. Против методологического принуждения) // www.CIRCLE.ru/links/biblio/main., 2005.

43. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.

44. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. Exempla XIII века. М., 1989.

45. Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего * большинства. М., 1990.

46. Гуревич П.С. Проблемы субкультуры в современной зарубежной культурологии// Субкультурные объединения молодежи. М., 1987.

47. Делёз Ж. Различие и повторение. СПб., 1988.

48. Делёз Ж. Складка. Лейбниц и барокко. М., 1997.

49. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. М., 1980.

50. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М., 1984.

51. Жирмунский В.М. Введение в изучение «Манаса» // Киргизский героический эпос «Манас». М., 1961.

52. Иванов В.В. Проблемы этносемиотики // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. Л., 1989.

53. Иванова Р. Епос Обред - Мит / Второ фототипно издание. София, 1995.

54. Казанков А.А. Агрессия в архаических обществах: (На примере охотников-собирателей полупустынь). М., 2002.

55. Кальвино И. Замок скрестившихся судеб. СПб., 2001.

56. Коваль О.А. Риторика и диалектика в философии Платона (к столетнему юбилею Г.-Г. Гадамера) // Гадамер Г.-Г. Диалектическая этика Платона (феноменологическая интерпретация «Филеба»). СПб., 2000.

57. Кодзасов С.В. Перформативность и интонация // Логический анализ языка. Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1985.

58. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М., 1975.

59. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990.

60. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М., 2002.

61. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

62. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985.

63. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994.

64. Лекомцева М.И. Семиотический анализ латышских заговоров в каббалистической традиции//Малые формы фольклора. М., 1995.

65. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб., 1998.

66. Лихачев Д.С. Народное поэтическое творчество времени расцвета древнерусского раннефеодального государства (X-XI вв.) // Русское народное поэтическое творчество. Т. 1. М.-Л., 1953.

67. Лихачев Д.С. Единичный исторический факт и художественное обобщение в былинах // Славяне и Русь. М., 1968.

68. Лич Э. Культура и комуникация: Логика взаимосвязи символов. К использованию структурного анализа в социальной антропологии. М., 2001.

69. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

70. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Ученые записки Тартуского университета. 1981. Вып. 546: Семиотика культуры. Тр. по знаковым системам. Т. 13.

71. Лотман Ю.М. К построению теории взаимодействия культур: Семиотический аспект. Тарту, 1983.

72. Лотман Ю.М. Избранные статьи. Таллин, 1992. Т. 1.

73. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст -семиосфера - история. М., 1999.

74. Лурье Я.С. Русские современники Возрождения. Книгописец Ефросин, дьяк Федор Курицын. Л., 1988.

75. Лучинская Е.Н. Постмодернистский дискурс: семиологический и лингвокультурологический аспекты интерпретации: Монография. Краснодар, 2002.

76. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М., 2003.

77. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1994.

78. Матвеева С.Я. Субкультуры в динамике культуры // Субкультурные объединения молодежи. М., 1987.

79. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1998.

80. Миллер О.Ф. Опыт исторического обозрения русской словесности. Спб., 1866.

81. Можейко М.А. Текстовой анализ // Постмодернизм: Энциклопедия. Минск, 2001.

82. Моль А. Социодинамика культуры. М., 1973.

83. Монтер У. Ритуал, миф и магия в Европе раннего Нового времени. М., 2003.

84. Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. М., 2002.

85. Народная словесность. Сборник статей. М., 2002.

86. Неклюдов С.Ю. Прерванный разговор // Живая старина. 1997. № 2.

87. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: опыт сопоставления структур. М., 1984.

88. Новик Е.С. Архаические верования в свете межличностной коммуникации // Историко-этнографические исследования по фольклору. М, 1994.

89. Новик Е.С. Вербальный компонент промысловых обрядов // Малые формы фольклора. М., 1995.

90. Олянич А.В. Выживет ли текст в третьем тысячелетии? // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. тр. Орёл, 2005.

91. Осорина М.В. О некоторых традиционных формах коммуникативного поведения детей // Этнические стереотипы поведения. Д., 1985.

92. Остин Дж. JI. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 17: Теория речевых актов. М., 1986.

93. Павиленис Р.И. Философия языка: проблема анализа предложений мнения // Вопросы философии. 1981. № 10.

94. Памятники литературы Древней Руси. XIV- середина XV в. Д., 1981.

95. Познанский Н.Ф. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул // Записки историко-филологического факультета Петроградского университета. Пг., 1917. Репринт: М., 1995.

96. Померанцева Э.В. Роль слова в обряде опахивания // Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982.

97. Постмодернизм: Энциклопедия. Минск, 2001.

98. Пропп В.Я. Русский героический эпос. 2-е изд., испр. М., 1958.

99. Пропп В.Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи. М., 1976.

100. Псковская судная грамота: Пер. и комментарий проф. И.И. Полосина //Уч. записки МГПИ им. В.И.Ленина. 1952. Т. LXV. Вып. 3.

101. Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. СПб., 1999.

102. Райл Г. Обыденный язык // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология): Пер. с англ., нем. М., 1998.

103. Режабек Е.Я. Мифомышление (когнитивный анализ). М., 2003.

104. Рикер П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. М., 1995.

105. Романов А.А. Прагматические особенности перформативных высказываний // Прагматика и семантика синтаксических единиц: сб. науч. тр. Калинин, 1984.

106. Романова Е.Г. Перформативы в ритуальных актах суггестивной коммуникации. М., 2001.

107. Рорти Р. Американская философия сегодня // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология): Пер. с англ., нем. М.,1998.

108. Руднев В.П. От переводчика // Витгенштейн Л. Голубая книга. М.,1999.

109. Рэдклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе: Очерки и лекции. М., 2001.111. «Саксонское зерцало». Памятник, комментарии, исследования. М., 1985.

110. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. М., 1994.

111. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // H3J1. М., 1986. Вып. 17.

112. Серль Дж. Р. Мозг, сознание и программы // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология): Пер. с англ., нем. М., 1998.

113. Силантьев И.В. Атональность газетного дискурса // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. тр. Орёл, 2005.

114. Славянские древности: Этнолингвистический словарь / Под. ред. Н.И.Толстого. М., 1995.

115. Смилянская Е.Б. «Суеверное письмо» в судебно-следственных документах XVIII века // Отреченное чтение в России XVII—XVIII вв. М., 2002а.

116. Смилянская Е.Б. «Собрание нужнейших статей на всякую потребу» («Суеверная книжица» из Библиотеки Казанского университета) // Отреченное чтение в России XVII-XVIII вв. М., 20026.

117. Соколов К., Осокин Ю. Художественная жизнь и социокультурная стратификация общества // Художественная жизнь

118. У современного общества. Т. 1: Субкультуры и этносы в художественной жизни / Отв. ред. К.Б. Соколов. СПб., 1996.

119. Срезневский В.И. Описание рукописей и книг, собранных для Императорской Академии наук в Олонецком крае. СПб., 1913.

120. Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях. М.; Л., 1963.

121. Стеблин-Каменский М.И. «Саги об исландцах» и «Сага о Греттире»// Сага о Греттире. Новосибирск, 1976.

122. Стросон П. Значение и истина // Аналитическая философия: Становление и развитие (антология): Пер. с англ., нем. М., 1998.

123. Ступина Т.Н., Грибкова Е.И. О речевом воздействии информационного блока текстов радионовостей ФРГ (на материале текстов радионовостей «Deutsche Welle» и «Jum») // Жанры и типы текста в научном и медийном дискурсе: Межвуз. сб. науч. тр. Орёл, 2005.

124. Тахо-Годи А.А. Миф у Платона как действительное и воображаемое // Платон и его эпоха. М., 1979.

125. Толстой И. Статьи о фольклоре. М.; Л., 1966.

126. Толстой Н.И. Мифологическое в славянской народной поэзии. 2. Предсказание смерти в колодце или сосуде// Живая старина. 1996. № 1.

127. Топорков A.JI. Теория мифа в русской филологической науке XIX в. М., 1997.

128. Топорков А.Л. Любовный заговор в былине // Живая старина. 1998. №4. С. 15-16.

129. Топоров В.Н. Предыстория литературы у славян: опыт реконструкции (Введение к курсу истории славянских литератур). М., 1998.

130. Топорова Т.В. Язык и стиль древнегерманских заговоров. М., 1996.

131. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. М., 2003.

132. Турилов А.А., Чернецов А.В. Отреченные верования в русской рукописной традиции // Отреченное чтение в России XVII-XVIII вв. М., 2002.

133. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.

134. Усманова А.Р. Текст // Постмодернизм: Энциклопедия. Минск, 2001.

135. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4т. М., 1986.

136. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986.

137. Финк Е. Основные феномены человеческого бытия // Проблемы человека в западной философии /Общ. ред. Ю.Н. Попова. М., 1988.

138. Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1986.

139. Фрэзер Д.Д. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1989.

140. Фуко М. Археология знания: Пер. с фр. Киев, 1996.

141. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии. 1989. №2.

142. Хайдеггер М. Положение об основании: Статьи и фрагменты. М., 2000.

143. Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 2002.

144. Худяков И.А. Великорусские сказки. M.-JL, 1964.

145. Цивьян Т.В. О роли слова в тексте магического действия // Славянское и балканское языкознание. Структура малых фольклорных текстов. М., 1993.

146. Четыркина И.В. Внутренняя форма слова: историко-культурологический аспект (на материале русского и немецкого языков XIV-XVI вв.): Дис.канд. филол. наук. Краснодар, 1996.

147. Шинкарев В.Н. Кварц, кровь, одержимость: Очерки традиционного мировоззрения горных народов Южного Вьетнама. М., 2002.

148. Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М., 2004.

149. Эко У. Маятник Фуко. СПб., 1998.

150. Эпштейн М.Н. Постмодерн в русской литературе. М., 2005.

151. Этимологический словарь славянских языков: Праслав. леке, фонд/ Под ред. О.Н. Трубачева. М., 1985. Вып. 12.

152. Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998.

153. Andree R. Braunschweiger Volkskunde. 2. Aufl. Braunschweig, 1901.

154. Apel K.-O. Transformation der Philosophic. Frankfurt/M., 1976.

155. Bachorski H.-J. Poggios Facetienund das Problem der Performativitat des toten Witzes // Zeitschrift fur Germanistik. Neue Folge 2. Europaischer Verlag der Wissenschaften. Bern, 2001.

156. Bargheer E. Eingeweide. Lebens- und Seelenkrafte des Lebensinneren im deutschen Glauben und Brauch. Berlin; Leipzig, 1931.

157. Belliger A., KriegerD.J. Ritualtheorien. Opladen; Wiesbaden, 1998.

158. Bertau K. Versuch iiber tote Witze bei Wolfram // Wolfram von Eschenbach. Neun Versuche iiber Subjektivitat und Urspriinglichkeit in der Geschichte. Miinchen, 1983.

159. Borst 0. Alltagsleben im Mittelalter. Frankfurt/M., 1983

160. Bucher A. Representation als Performanz. Zum Verhaltnis von Representation und Performanz. Miinchen. Fink. 1994.

161. Burke P. Eleganz und Haltung. Die Vielfalt der Kulturgeschichte. Uber Selbstbeherrschung, Schabernack, Zensur, den Karneval in Rio und andere menschliche Gewohnheiten. Berlin, 1998.

162. Butler J. Gender Trouble. N. Y., L., 1990.

163. Butler J. Korper von Gewicht. Die diskursiven Grenzen des Geschlechts. Berlin, 1995.

164. Chomsky N. Aspekte der Syntax-Theorie. 3.Aufl. Frankfurt/M., 1983.

165. Cohen A. The Symbolic Construction of Community. L.; N. Y., 1985.

166. Cramer F. Fur eine Textwissenschaft des Digitalen. Typoskript, Vortrag auf dem Germanistentag Erlangen, 1.10.2001.

167. Culler J. Dekonstruktion. Derrida und die poststrukturalistische Literatuttheorie. Hamburg, 1994.

168. Debord G.E. La Societe du Spectacle. P., 1967.

169. Derrida J. Autobiographien. Die Lehre Nietzsches und die Politik des Eigennamens. In: J. Derrida / F. Kittler: Nietzsche Politik des Eigennamens. Wie man abschafft, wovon man spricht. Berlin, 2000.

170. Derrida J. Signatur. Ereignis. Kontext. In: ders.: Randgange der Philosophic. Wien, 2001.

171. Die besten Witze aus der DDR. Wien, 2003.

172. Eco U. Trabant J. (Hrsg.). Einfiihrung in die Semiotik. Munchen, 1972.

173. Eggers H. Die Annahme des Christentums im Spiegel der deutschen Sprachgeschichte // K. Schaferdiek (Hrsg.) Kirchengeschichte als Missionsgeschichte. Munchen, 1978. Bd. I.

174. Erming J., Kasten I., Koch E., Sieber A. Emotionalitat und Performativitat in der Literatur des Mittelalters // Paragrana (Internationale Zeitschrift fur Historische Anthropologic), Band 10, Heft 1/2001: Theorien des Performativen. Munchen.

175. Ernst-Mach-Forum "Wissenschaften im Dialog" http://viadrina.euv-frankfurt-o.de/ или http://www.univie.ac.at/performanz/iwk. 2005.

176. Felman S. The Literary Speech Act. Don Juan with J.L.Austin or Seduction in Two Languages. Ithaca/N.Y., 1983.

177. Fermandois E. Sprachspiele, Sprechakte, Gesprache. Eine Untersuchung der Sprachpragmatik. Wiirzburg, 2000.

178. Fischer-Lichte E. Vom "Text" zur "Performance" // Kunstforum, Bd. 152, 2000.

179. Fischer-Lichte E. Grenzgange und Tauschhandel. Auf dem Weg zu einer performativen Kultur // Wirth Uwe (Hg.). Performanz. Zwischen Sprachphilosophie und Kulturwissenschaften. Frankfurt/M., 2002.

180. Franz A. D ie M esse im d eutschen M ittelalter. Beitrage z ur G eschichte der Liturgie und des religiosen Volkslebens. Freiburg i. Br., Freiburg, 1902.

181. Franz A. Die kirchlichen Benediktionen i m Mittelalter. Bd. 1-2. Graz. 1960 (N.D.).

182. Gartman N. Asthetik. Berlin, 1953.

183. Goffman E. Wir alle spielen Theater. Die Selbstdarstellung i m Alltag. Munchen, 1983.

184. Goffman E. Rahmen-Analyse. Ein Versuch iiber die Organisation von Alltagserfahrungen. 4.Aufl. Frankfurt/M., 1996.

185. Grice H.P. Logic and conversation // Syntax and semantics. N.Y. * etc., 1975.

186. Grimm J. Deutsche Mythologie. 4. Aufl. Bd. III. Berlin, 1978.

187. Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. Frankfurt/M., 1987.

188. Habermas J. Der philosophische Diskurs der Moderne. 12 Vorlesungen. 3.Aufl. Frankfurt/M., 1991.

189. Habermas J. Moralbewul3tsein und kommunikatives Handeln. 6. Aufl. Frankfurt/M., 1996.

190. Heidegger M. Ursprung des Kunstwerks. Berlin, 1968.

191. Hesse H. Die Morgenlandschaft. Gedichte. Marchen. Kleine Prosa. M., 1981.

192. Hetzel A. Das Ratseldes Performativen. Sprache, Kunst und Macht// Philosophische Rundschau, Bd. 51,2004.

193. Iser W. Der Akt des Lesens. Theorie asthetischer Wirkung. Munchen, 1976.

194. Jager S. Das Denken der Sprache und die Performanz des Literarischen um 1800. Jager S., Wilier S. (Hrsg.). Wurzburg, 2000.

195. Jakobson R. Semiotik. Ausgewahlte Texte. l.Aufl. Frankfurt/M., 1988.

196. Kertscher J., Mersch D. Performativitat und Praxis. Munchen 2003.

197. Kittler F. (Hrsg.) Medien. Opladen, 1987.

198. Kittler F. Die Schrift des Computers. A License to Kill. Vortrag auf der Kinetographien-Konferenz, Europaische Akademie Berlin // http://www2.hu-berlin.de. 2001.

199. Kotthoff H. Erzahlstile von miindlichen Witzen. Zur Erzielung von Komikeffekten durch Dialoginszenierungen und die Stilisierung sozialer Typen im Witz. Konstanz, 1995.

200. Kotthoff H. SpaB verstehen. Zur Pragmatik von konversationellem Humor. Tubingen, 1998.

201. Kramer S. Sprache Stimme - Schrift. Sieben Gedanken uber Performativitat als Medialitat // Uwe Wirth (Hg.), Performanz. Frankfiirt/M., 2002.

202. Kramer S., Stahlhut M. Das "Performative" als Thema der Sprach und Kulturphilosophie // Paragrana (Internationale Zeitschrift fur Historische Anthropologic), Band 10, Heft 1/2001: Theorien des Performativen. Munchen.

203. Kramer S. Sprache, Sprechakt, Kommunikation. Sprachtheoretische Positionen des 20. Jahrhunderts. Frankfurt/M., 2001.

204. Krotzl Ch. Pilger, Mirakel und Alltag: Formen des Verhaltens im skandinavischen Mittelalter (12.-15. Jahrhundert). Helsinki, 1994.

205. Lecture-Performance 2004. http://www.univie.ac.at/performanz

206. Leech G. Pragmatics and conversational rhetoric // Possibilities and limitations of pragmatics. Amsterdam, 1981.

207. Lessig L. Die Architektur der Kontrolle: Internet und Macht. In: Eurozine, 28.10.2000.

208. Lyotard J.-F. Das postmoderne Wissen. Ein Bericht. 5. Aufl., Wien, 2005.

209. Man de P. Allegorien des Lesens. 1. Aufl. Frankfurt/M., 1988a.

210. Man de P. Semiologie und Rethorik. Frankfurt/M., 19886.

211. Manninen I. Die demonischen Krankheiten im finnschen Volksaberglauben. Helsinki, 1922.

212. Matussek P. Performing Memory. Kriterien fur einen Vergleich analoger und digitaler Gedachtnistheater. In: Paragrana 10 (2001), H. 1, Teil A.

213. Medien Computer Realitat. SybilleKramer (Hrsg.) Frankfurt/M., 2000.

214. Muchembled R. Die Erfindung des modernen Menschen. Gefuhlsdifferenzierung und kollektive Verhaltensweisen im Zeitalter des Absolutismus. Reinbeck. 1990.

215. Paulus N. Geschichte des Ablasses // Mittelalter, 3 vols., Paderborn, 1922-1923.

216. Paragrana 2001. (Internationale Zeitschrift fur Historische Anthropologic), Band 10, Heft 1/2001: Theorien des Performativen. Miinchen.

217. Paragrana 2004. (Internationale Zeitschrift fur Historische Anthropologic), Heft 1/2004: Praktiken des Performativen. Miinchen.

218. Parker A. (Hrsg.). Introduction: Performativity and Performance. N.Y., 1995.

219. Parret H. La pragmatique des modalites // LANGAGES, № 43,1976.

220. Peirce Ch. Semiotische Schriften. Frankfurt/M. Aufsatzsammlung 1. 1986.

221. Performanz/ Performativitat im Spannungsfeld von Kultur-und Sozialstudien. Internationale Konferenz. // http://www.oeaw.ac.at Wien, 2004.

222. Posner R. Semantics and pragmatics of sentence connectives in natural language // Speech act theory and pragmatics. Dordrecht etc., 1980.

223. Posselt G. Produktive Differenzen. Forum fur Differenz- und Genderforschung. // http://www.Glossar.htm.

224. Richard В. Am Anfang war das Wort: Domain war's! Zur Gewalt des Eigennamens in virtuellen Welten. In: Kunstforum International, Bd. 153, Jan.-Marz 2001. «Choreographie der Gewalt».

225. Schechner R. Theateranthropologie. Spiel und Ritual im Kulturvergleich. Reinbeck, 1990.

226. Schmitz H.J. (Hrsg.) Die Bussbticher und Bussdisziplin der Kirche. Bd. I-II. Graz, 1958.

227. Sonderforschungsbereich. // http://www.sfb-performativ.de.

228. Streeck J. Seniorinnengelachter // Scherzkommunikation. Beitrage aus der empirischen Gesprachsforschung. Opladen, 1996.

229. Tambiah S. Culture, Thought and Social Action // Anthropological Perspektive. Cambrige Mass.; L., 1985.

230. Tambiah S. Eine performative Theorie des Rituals. Wien. 1998.

231. Turner V. Vom Ritual zum Theater. Der Ernst des menschlichen Spiels. Frankfurt/M., 1995.

232. Uelie E. Nordische-Germanische Mythologie als Mysteriengeschichte. Stuttgart, 1965.

233. Wirth U. (Hg.). Performanz. Zwischen Sprachphilosophie und Kulturwissenschaften. Frankfurt/M., 2002.

234. Worterbuch der Szenesprachen. Dudenverlag, 2000.

235. Wulf Ch., Gohlich M., Zirfas J. Grundlagen des Performativen. Eine Einfuhrung in die Zusammenhange von Sprache, Macht und Handeln. Weinheim/Miinchen 2001.

236. Wulf Ch. Das Soziale als Ritual. Zur performativen Bildung von Gemeinschaften. Opladen, 2001.

237. Wunderlich D. Methodological remarks on speech act theory // Speech act theory and pragmatics. Dordrecht etc., 1980.

238. Wuttke A. Der deutsche Volksglauben der Gegenwart. Berlin, 1869 (ND, 1900).

239. Zumthor P. Die Stimme und die Poesie in der mittelalterlichen Gesellschaft. Miinchen, 1994.