Композитные перформативы в функциональной парадигме языка

Романова, Лариса Алексеевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Композитные перформативы в функциональной парадигме языка

Год: 2009
Автор научной работы: Романова, Лариса Алексеевна
Ученая cтепень: доктора филологических наук
Место защиты диссертации: Тверь
Код cпециальности ВАК: 10.02.19

Диссертация по филологии на тему 'Композитные перформативы в функциональной парадигме языка'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Композитные перформативы в функциональной парадигме языка"

На правах рукописи

РОМАНОВА Лариса Алексеевна

КОМПОЗИТНЫЕ ПЕРФОРМАТИВЫ В ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПАРАДИГМЕ ЯЗЫКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ И ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Великий Новгород 2010

004600757

Работа выполнена в рамках совместного научного проекта кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета и кафедры теории языка и межкультурной коммуникации Тверской государственной сельскохозяйственной академии.

Защита состоится «28» апреля 2010 г. в 12 ч. на заседании диссертационного совета Д 212.168.09 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Новгородском государственном университете им. Ярослава Мудрого по адресу: 173014, г. Великий Новгород, Антоно-во, Гуманитарный институт, ауд. 1213.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Новгородского государственного университета.

Текст автореферата размещен на официальном сайте ВАК http: //www.vak.ed.gov.ru

Отзывы на автореферат просим присылать по адресу: Россия, 173014, г. Великий Новгород, Антоново, НовГУ, Гуманитарный институт, кафедра русского языка.

Автореферат разослан «_» _2010 г.

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук, профессор Тарасов Евгений Федорович (Институт языкознания РАН); доктор филологических наук, профессор Седов Константин Федорович (Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского); доктор филологических наук, профессор Кашкин Вячеслав Борисович (Воронежский государственный университет). ГОУ ВПО «Волгоградский государственный педагогический университет»

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В отличие от классических, по Дж.Л. Остину, или канонических (т.е. соответствующих всем критериям и канонам перформативного выражения) перформативных высказываний, которые с завидной регулярностью и постоянством активно обсуждались и обсуждаются в работах отечественных и зарубежных ученых различных школ и направлений, периодически перерастая в «перформативные бумы» или «перформативные повороты» (см.: Austin, 1962; 1963; 1979; Searle, 1962; 1968; 1971; 1977; Andersson, 1975; Boguslavvski, 1978; 1979; Habermas, 1971; Heibig, 1975; Fraser, 1974; 1975; Katz, 1977; König, 1998; Krämer, 1998; 2001; 2002; Kummer, 1968; Lang, Steinte, 1978; Larraya, 1979; Petöfi, Kayser, 1978; Parker, 1995; Recanati, 1987; 1987a; Ross, 1970; Sadock, 1974; 1975; Samek, 1965; Sgall, 1978; Stahlhut, 2001; Urmson, 1979; Warnock, 1991; Winkler, 2000; 2004; Wirth, 2002; 2003; Wulf, 2001; Wunderlich, 1974; 1975; 1976; Zimmermann, Müller, 1977; Апресян, 1986; Арутюнова, 1998; Бенвенист, 1974; МакКоли, 1981; Москальская, 1981; Мурзин, Белоглазова, 1980; Почеп-цов, 1975; 1978; 1981; 1982; Почепцов О., 1981; 1986; Романов, 1981; 1982; 1984; 1985; 1988; 2005; Романова Е., 1998; 2000; 2002; Хельбиг, 1978; Четырки-на, 2005 и др.), композитные перформативные конструкции оказались вне поля зрения исследователей и практически не являлись самостоятельным объектом лингвистических описаний.

Актуальность обращения к теме описания функционально-содержательных характеристик композитных перформативных образований в интерактивном пространстве объясняется попыткой решения ряда проблем и вопросов теоретического языкознания, связанных с особенностями функционирования композитных перформативных конструкций, определяющих перформативное поведение говорящего субъекта в социальных условиях речевого взаимодействия и воздействия, но не получивших на сегодняшний день всестороннего анализа. Актуальность предложенной темы исследования обусловлена наличием устойчивого интереса к проблемам функционирования в коммуникативном пространстве социума перформативных (канонических и перформансных, сходных по формальным признакам с классическими перформативами как их симулякры) конструкций вообще и композитных перформативных образований (Я-дискурсов) в частности в рамках различных научных школ и направлений, а также отсутствием системного описания феномена композитной перформатив-ности с функционально-семантических и прагмалингвистических позиций и применением новых «квалитативных», по Д. Чалмерсу (Chalmers, 1996: 169),

или «качественных (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов» и многоуровневых (комплексных) методик, возникших в последней трети прошлого века на волне «лингвистического поворота» и представляющих собой многообразие неклассических методологических подходов к феномену перформативного композитного образования, которые существенно расширяют стандартное представление о научном исследовании и, позиционируясь в рамках столь проблематичных перформативных Я - дискурсов, «испытывают на прочность текущие ограничения и открывают для описания новые перспективные территории» (Касавин, 2007:102).

Особую актуальность в теоретическом языкознании данная проблематика приобретает в контексте все возрастающего интереса к выявлению роли «человеческого фактора» в коммуникативно-социальной интеракции, который приводит исследователей к осознанию важности не только проблем описания языковых структур, участвующих в социальной интеракции, но и задач всестороннего изучения интерактивного пространства жизненных сценариев говорящего субъекта (как homo loquens), использующего (как homo rhetoriccus) эти структуры в виде коммуникативных или дискурсивных проявлений (практик) для решения конкретных задач в условиях обыденной коммуникации, и поиска ответа на вопрос, который будоражит теоретическое сознание второй половины ХХ-го и начала XXI-го веков: действительно ли верен тезис «loquor ergo sum»? В этом ракурсе языковая личность в ее способности осуществлять в рамках единого интерактивного пространства определенные перформативные действия или практики с учетом их семантико-функциональных свойств и коммуникативных установок другой говорящей личности становится интегральным объектом изучения интенсивно развивающихся актуальных направлений и парадигм науки о языке, а именно: коммуникативной лингвистики, прагмалингви-стики, социолингвистики, когнитивной лингвистики, этнолингвистики, коммуникативного и социального конструктивизма и др. Кроме того, актуальность исследования определяется необходимостью систематизировать общие сведения о функционально-конструктивной и дискурсивной специфике композитных перформативов как особого криптокласса единиц в пространстве социально-коммуникативной интеракции и с новых теоретических позиций пересмотреть существующие взгляды на роль строевых, манифестационных и прагматических аспектов этих единиц в коммуникативном процессе.

Обращение к функциональному классу композитных перформативов представляется актуальным также в силу того, что хотя с середины пятидесятых годов прошлого столетия лингвисты неоднократно возвращались к проблеме выяснения условий функционирования канонических (классических, в смысле Дж.Л. Остина) перформативных выражений, тем не менее, единой теории функционирования перформативных высказываний создано не было и многие функционально-семантические свойства языковых единиц данной категории остались необъясненными. В частности, класс композитных перформативных конструкций даже не выделялся из коммуникативно-социального поля перформативного употребления (перформативного поведения, перформативного измерения) говорящего субъекта, как и не определялся их коммуникативный

статус в динамической модели диалогического общения в рамках бытующей типологии жизненных сценариев социальной интеракции. А между тем, потребность в разработках такой теории очевидна, ибо само явление композитной перформативности как механизма производства действий, способных в определенном ракурсе менять коммуникативнй мир его участников, широко распространено в различных языках и играет существенную роль в дискурсивной деятельности субъектов социальной интеракции, особенно в сфере обыденного и институционально-профессионального общения при возрастающей роли экстралингвистических факторов, таких как своеобразие самой ситуации перформа-тивного общения, особенности перформативного поведения участников социальной интеракции в случае наличия асимметрии в социальном статусе, коммуникативная иерархичность, кодекс доверия собеседников, их социально-ролевая принадлежность к определенным институциональным сферам и др., обеспечивающих в конечном итоге специфику и условия функционирования в социуме композитных перформативных образований.

Актуальность предлагаемого исследования детерминирована также потребностью решения вопросов о соотношении манифестационных средств композитной перформативности в различных языках, необходимостью выявления национальной специфики средств выражения функциональной категории композитной перформативности и их прагматической вариативности в плане функциональной синонимии. В работе обосновывается необходимость применения предлагаемого подхода для решения многих актуальных проблем современной лингвистики с привлечением данных целого ряда наук - философии, этнолингвистики, социологии, социальной психологии, психологии дискурса, теории речевой деятельности, дискурсологии, политологии - с целью осуществления комплексного описания вербальных перформативных проявлений в социальной интеракции как особой разновидности речевой деятельности, концептуализации интерактивной действительности человеком и ее репрезентации в национальной языковой картине мира, выявления роли говорящего субъекта в осуществлении перформативной дискурсивной деятельности как элемента «внутри-мирной», «мирораскрывающей» и «мироконструируемой» деятельности людей, разработки критериев макросегментации диспозиций Я - модальностей говорящего субъекта в перформативных конструктах в виде «практических действий/предложений», по Й. Кёнигу (König, 2005: 123), обусловленных социальными, межличностными отношениями ингерактантов и спецификой типовой ситуации коммуникативного взаимодействия.

Выбранный ракурс описания функционально-семантических свойств криптокласса композитных перформативов предоставляет возможность с новых теоретических позиций исследовать социальную и национальную значимость указанной разновидности перформативных выражений и форм перформативного поведения в процессе межличностной коммуникации с привлечением не только собственно лингвистических, но и междисциплинарных понятий, предлагая авторский лингвистический инструментарий для сходных описаний анализируемых конструктов на материале других языков. Применение данных понятий к русским, английским и немецким композитным перформативным кон-

струкциям позволило, с одной стороны, обозначить как общие, так и национальные особенности речетворческой деятельности говорящего субъекта, а с другой стороны - развить новую концепцию регулятивного статуса перформа-тивной интеракции в типовых сценариях жизнедеятельности индивидов, разрабатываемую в Тверской школе динамической модели диалогического общения.

В исследованиях представителей названной школы разрабатывались понятия «перформативного значения и перформативной функции», «иллокутивного потенциала и его объема в соотношении с иллокутивной силой», «иллокутивной транспозиции», «иллокутивной прагматограммы реализации коммуникативных целей говорящего субъекта», «функционально-семантического представления реализации типовой иллокутивной функции» (Романов, 1980; 1981; 1982; 1984; 1986; 1988), «ритуализированных перформативов», «модализиро-ванных перформативов», «адверзивных перформативных высказываний», «сакральных перформативов» (Романов, 1987; 1989; 1998; Федосеева, Романов, 1989; Погорелова, 1998; Романова Е., 1987; 1996; 2001; 2002; 2005; Лебедев, 2003; Стасюк, 2005), анализировались иллокутивные свойства перформативных актов учебной дискурсии (Жителева, 2004; Носар, 2002; Комина, 2005; Богатырева, 2006), рассматривались функционально-семантические характеристики «инзистивных иллокутивных актов» (Витлинская, 2001), «эмотивных перформативных выражений» (Максимова, 2000; Носкова, 2006), «менасивных перформативных практик» (Быстрое, 2002), «инвективных перформативных действий» (Костяев, 2003), «инструктивных речевых актов и актов директивной дискурсии» (Яковлева, 1995; 2005; Агамалиева, 2002; Рыжов, 2004; Филиппова, 2007), уточнялись содержательные и прагматические параметры реализации национально-культурных скриптов с иллокутивной направленностью «приглашения» (Алекберова, 2006), «комплимента» (Мурашкина, 2005; Сурова, 2007), «согласия» (Морозова, 2000; 2005), «обвинения» (Погребисская, 2006), «защиты» (Бурмистрова, 2005; Желтова, 2009).

В работах отечественных и зарубежных лингвистов были проанализированы формальные (лексические и синтаксические) средства выражения перформативного употребления языковых конструкций, раскрывающих, главным образом, национальную специфику манифестационного оформления канонических перформативных формул/высказываний того или иного языка (Апресян, 1986; Арутюнова, 1990; Бенвенист, 1974; Богданов, 1983; 1985; 1990; 1993; Вежбицка, 1985; Вендлер, 1985; Кодзасов, 1985; 1992; Коул, 1982; Кустова, Па-дучева, 1994; Падучева, 1994; Петелина, 1986; Почепцов, 1975; 1978; 1981; 1982; Почепцов Г., мл., 1978; Почепцов О., 1981; 1986; Рябцева, 1992; Семенен-ко, 1987; Хельбиг, 1978; Янко, 1994; Andersson, 1975; Black, 1990; Boguslawski, 1979; Brandt, 1990; Fingarette, 1967; Forguson, 1969; Fraser, 1974; Gale, 1976; Grodzinski, 1980; Hedenius, 1963; Hetzel, 2004; Huber, 2003; 2006; König, 1998; Krämer, 1998; Parker, 1995 и др.), прагматические условия реализации иллокутивной силы высказываний (Huber, 2003; Jessen, 1979; Katz, 1977; Kohl, 1985; Notte, 1978; Pasch, 1990; Pisarkowa, 1976; Recanati, 1987; Viehweger, 1987; Wirth, 2002 и др.) и роль перформативных/иллокутивных глаголов в конституирова-нии структуры речевых актов (Кобозева, 1985; Sadock, 1974; 1977; Samek, 1965;

Searle, 1962; 1968; 1971; 1977; Sesonski, 1965; Wirth, 2002; Wright, 1969; Wulf, 2001; Wunderlich, 1974; 1976 и др.).

Однако, несмотря на значительное количество работ, посвященных анализу различных характеристик феномена перформативности, композитные перформативаные образования в виде комплексных конструктов не являлись до настоящего времени предметом лингвистического описания. Практически этот аспект языковых параметров перформативных конструкций не выделялся и не фиксировался исследователями, поскольку перформативные образования в виде композитных перформативов не подходили под классическое определение перформативности, данное в известных работах Дж.Л. Остина и его последователей. Перформативные композиты либо растворялись в канонических перформативных конструкциях, либо частично упоминались в качестве их подкласса как «модализированные перформативы» (Романов,1984; 1987; 1988; 2005; также: Стасюк, 2005; Wunderlich, 1976) или как «загороженные перформативы» («hedged performatives» в понимании Б. Фрейзера, см.: Fraser, 1974; 1975; ср. также схожее понятие «включенных перформативов» или «embeded performatives» в работе: Sadock, 1974), хотя о грамматических конструкциях, «осложненных» в прагматическом плане строевыми элементами в виде различных компонентов, например, модальных глаголов, вспомогательных глагольных лексем, предикатов оценки, мнения, признания и др. упоминали многие лингвисты (см.: Почепцов, 1971: 116-130; 1981; Москальская, 1974: 29-32; 1981; а также: Карабан, 1989; 1991; Туманова, 1997; Стаценко, 2005).

Тем не менее факт присутствия таких «дополнительных конструктивных элементов», «конструктивных дополнений» (в терминологии Г.Г. Почепцова, 1971) именно в структуре перформативных выражений до недавнего времени не находил своей оценки и объяснения с позиций функциональной парадигмы языка. Больше того, вне поля зрения исследователей оказались не только семантические и прагматические свойства обозначенных усложненных перформативных конструкций, но даже не анализировалась роль таких дополнительных конструктивных элементов в формировании их прагматической направленности в коммуникативном плане. Практически не рассматривался статус конструктивных дополнений как строевых элементов перформативного измерения в структуре высказывания и не поднималась проблема о функциональной характеристике этих элементов, чтобы ответить на вопрос о целевых параметрах их использования в условиях социальной коммуникации. Больше того, не предпринимались попытки выявить функциональные параметры таких элементов в коммуникативном процессе. Поэтому вопросы о том, выполняют ли эти элементы обыкновенную «орнаментальную» (в риторическом плане) функцию в структуре композитного перформативного образования, являясь своеобразным экспонентом стиля говорящего индивида или выразителем конкретного контекста употребления этикетных форм, и каким образом они оказывают влияние на формирование объема прагматического значения композитных перформативных конструкций, а также вопросы об участии этих элементов в формировании и маркировании социальных отношений между участниками интерактивного взаимодействия и реализации в рамках перформативных обра-

зований своей регулятивной специфики в коммуникативном обмене, остались без ответа.

Приходится также констатировать, что практически не рассматривались вопросы о построении матричной модели композитных перформативов (по аналогии с остиновской канонической моделью) и системы ее возможных формальных модификаций (т.е. функционального варьирования). Также не было предпринято попыток описать типологию композитных перформативов и условия их функционирования в диалогическом пространстве социальной интеракции. И хотя проблема функционирования «модализированных перформативных высказываний» поднималась в связи с анализом лексико-семантических средств формирования регулятивных действий в речевой интеракции (Романов, 1988: 120-128), тем не менее, коммуникативный статус композитных перформативов в функциональной парадигме регулятивных действий остался не выясненным. В свете выше изложенного становится понятным, что композитная перформативная конструкция не является простым усложненным вариантом канонических перформативов, а представляет собой своеобразную функциональную конструкцию как самостоятельный лингвистический объект, предназначенный для решения конкретных задач в условиях социально-коммуникативной интеракции, функционально-семантические свойства и параметры которого необходимо выявить и описать.

С этих позиций настоящее исследование можно рассматривать как одну из первых попыток описания композитной перформативности с учетом появления и развития новых лингвистических научных парадигм на рубеже 20-го и 21-го веков, которая предлагает свой собственный методологический аппарат анализа композитного перформативного конструкта, что дает возможность по-новому подойти к описанию дихотомии перформатив - констатив и выявлению функциональной роли феномена композитных перформативов в семиосфере социальной коммуникации, задавая в ней «русла возможной речи» о предмете, целях и задачах отдельных композитных перформативных действий и «перформативного поведения» в целом. Необходимость нового подхода к анализу феномена композитного перформативного образования продиктована фактом уже более чем пятидесятилетнего активного интереса к перформативности, так как названный феномен с завидной регулярностью притягивает к себе пристальное внимание исследователей различных научных школ и направлений, изучающих теоретические и практические аспекты этого явления в комплексе гуманитарных наук.

Таким образом, если до последней четверти 20-го века каноническая пер-формативность была предметом рассмотрения отечественных и зарубежных логиков, философов, лингвистов с учетом функционирования основополагающих признаков и свойств перформативной формулы, то с развитием идей постструктурализма, коммуникативного конструкционизма и постмодернизма категория перформативности начинает утрачивать свой прежний статус и претерпевает определенную функционально-содержательную трансформацию. Но и в этих новых условиях явление композитной перформативности по-прежнему остается вне поля зрения исследователей.

Объектом предлагаемого исследования выступает целостное описание речевого перформативного поведения коммуникантов в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации, а предметом исследования является назначение и употребление композитных перформативных конструктов (дискурсивных образований, практик) как маркеров регулятивного, коммуникативно-организующего, перформативного поведения участников социальной коммуникации.

Цель настоящего исследования носит многоплановый характер и состоит в разработке концептуальных и методологических основ функционирования типов и принципов перформативного поведения участников речевого взаимодействия с тем, чтобы выявить специфику использования ими композитных перформативных образований (Я- дискурсов) для создания и реализации условий, обеспечивающих эффективное взаимодействие интерактантов на прагма-лингвистическом, социолингвистическом и когнитивном уровнях.

Общая цель обусловила постановку и решение следующих конкретных задач:

- проанализировать и обобщить состояние заявленной научной проблемы в современной лингвистике, психолингвистике, философии языка и когни-тологии, составить и обосновать понятийно-терминологический аппарат исследования, разработать иерархически обусловленную систему коммуникативно-прагматических категорий, необходимых для реализации цели исследования, и предложить пути анализа речевого перформативного поведения говорящей личности в условиях социальной интеракции;

- уточнить бытующие в научной литературе последних десятилетий понятия «перформативность» и «перформансность/перформация», а также описать функциональные условия реализации дискурсивных отношений «перфор-матив - перформация/перформанс - констатив»;

- очертить содержательный объем понятия «композитный перформатив-ный конструкт» и дать развернутую характеристику вводимых понятий «пер-формативное речевое (дискурсивное) поведение» говорящей личности, «пер-формансный речевой акт» и «перформансный перформативный акт» в условиях межличностной и национально-культурной специфики актов социальной интеракции;

- определить коммуникативный статус композитных перформативных конструктов как единиц соответствующего криптокласса, участвующих в реализации личностных установок и перформативного речевого (дискурсивного) поведения говорящего субъекта в актах социальной коммуникации;

- построить типологию композитных перформативных образований и установить их содержательные и конструктивные особенности;

- описать инвентарь вербальных средств и семантические признаки классификаторов (дополнительных строевых компонентов), репрезентирующих перформативный модус композитных дискурсивных образований, и установить специфику закономерностей лексического представления этого модуса в межличностной и национально-культурной коммуникации разных языков;

- выявить коммуникативно-прагматическую роль композитных перфор-мативных конструктов в формировании регулятивных действий между собеседниками в условиях социально-коммуникативной интеракции.

Методологический аппарат исследования опирается на разработки анализа функциональных свойств перформативных единиц в прагмалингвистике (ДжЛ. Остин, Дж.Р. Серл, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Э. Бенвенист, А.Н. Баранов, В.В. Богданов, C.B. Кодзасов, Е.В. Падучева, A.A. Романов, J.S. Anderson, L.J. Cohen, В. Fraser, К. Т. Fann, J. Kertscher, D. Mersch, G. Lakoff, F. Recanati, J.M. Sadock, B. Schlieben - Lange, R.C. Stalnaker, J.O. Urmson, M.H. Wörner), теории речевых актов (А. Вежбицка, Г.Г. Почепцов, О.Г. Почепцов, И.П. Сусов, Г. Хельбиг, J.L. Austin, К. Bach, R. Harnisch, L.W. Forguson, W. Kummer, A. Munro, J.R. Searle, P.F. Strawson, D. Wunderlich) и теории коммуникации, в частности на описание коммуникативного взаимодействия как феноменологического пространства (К.-О. Апель, П. Бергман, П. Бурдье, Ф. Варела, JL Витгенштейн, Э. Гуссерль, Ж. Деррида, К. Джерджен, В.А. Звегинцев, И.Т. Касавин, Ж. Лакан, В.А. Лекторский, A.A. Леонтьев, Ж.-Ф. Лиотар, Н. Луман, У. Матурана, М. Мерло-Понти, М. Фуко, Ю. Хабермас, Р. Харре, А. Шюц), как семиотический континуум, формирующий и верифицирующий ее универсалии и аксиомы (Ж. Бодрийяр, П. Вацлавик, Р. Барт, Д. Джексон, Б.Ю. Городецкий, В.З. Демьянков, А.Е. Кибрик, X. Ортега-и-Гассет, Г.Г. Почепцов, Ч. Пирс, Э. Сепир, И.П. Сусов, Е.Ф. Тарасов, У. Эко, К. Ясперс, Р. Brown, S.C. Levinson, Е. Glasersfeld, J.J. Katz, U. Wirth, Ch. Wulf, J. Zirfas) и как следствия социокультурной обусловленности ее стереотипных проявлений, порожденной языковой картиной мира этносоциума (Т. Ван Дейк, Е.С. Кубрякова, А.О. Прохоров, Ю.Е. Прохоров, Ю.А. Сорокин, И.А. Стернин, С.Г. Тер-Минасова, К. Уилбер, В.И. Шаховский, M. Achhard, R. Dirven, Е. Gendlin, С. Goddard, Е. Leach, К. Meyer-Drawe, A. Wierbizca).

Для решения поставленных задач применялся комплексный подход, основанный на использовании ряда общетеоретических и частных принципов, методов и приемов анализа. В качестве основных теоретикометодологических посылов, определяющих анализ парадигмы отношений между коммуникантами в процессе речевого взаимодействия, выступали положение феноменологии о признании интенциональности неотъемлемой характеристикой человеческого сознания и принцип антропоцентризма, согласно которому в фокусе лингвистического анализа должна находиться языковая личность с ее коммуникативным опытом как субъект речевой деятельности и как когнитивный агент языкового сознания в эпистемологическом пространстве жизнедеятельности. Эти исходные постулаты явились основой для ряда частных положений, определивших направленность и специфику проведенного исследования с использованием «качественных» (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов и методик дискурс-анализа: а) языковая личность каждого отдельного индивидуума уникальна, что находит свое отражение в речевом поведении, в частности в порождаемых ею дискурсивных перформативных практиках, б) характерные лингвистические особенности тех или иных дискурсивных практик передают (в прямом и опосредованном виде) особенною

ста структуры и динамики процессов в ментальном пространстве («вместилище») конкретной языковой личности. Основным общенаучным методом исследования в диссертации является гипотетико-дедуктивный метод. В работе также применены методы социально-контекстуального и функционального анализа с указанием ролевых проявлений коммуникативного взаимодействия, метод семантической и прагматической интерпретации. Кроме того, использованы элементы количественного анализа, позволившие охарактеризовать статистические отношения различных манифестационных форм композитных перформа-тивных конструкций.

Материалом для исследования послужили 4650 (фиксированных в письменной и устной форме) фрагментов диалогического взаимодействия на русском (1700 фрагментов), английском (1530 фрагментов) и немецком (1420 фрагментов) языках, полученных методом сплошной выборки и приводимых для соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез. Данные перформативного поведения разноязычных говорящих субъектов используются для описания и изучения особенностей функционирования композитных перформативов в разных лингвокультурных сообществах в целях определения оптимальных путей и методов преподавания контактирующих языков, так как учет специфики национального языка при анализе определенных лингвистических категорий путем «наблюдения ... над тем, как разные народы представляют себе одни и те же, на первый взгляд, вещи, оказываются тоже не менее поучительным морем открытий» (Щерба, 1977: 341). Разнообразный характер источников исследования объясняется многоплановостью и многогранностью объекта анализа в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Композитные перформативные образования (композитные перформа-тивы, Я - дискурсы) представляют собой комплексные коммуникативные единицы, свойства и структура которых формируются в условиях интерактивной системы социального семиозиса, отражающей способность языковых единиц специфическим образом «членить, раскрывать мир» и моделировать информацию о нем в рамках определенного культурного контекста. Данная способность композитных перформативных образований к дискретизации, категоризации и моделированию мира реализуется в специфическом языковом знании, которое хранится в ментальном пространстве носителей языка культурных (в широком понимании этого термина: от бытовых до конфессиональных и социально-политических) традиций и конвенций и закрепляется в словоупотреблении конкретного говорящего субъекта как когнитивного агента.

2. Композитные перформативы, представленные в условиях интерактивной системы социального семиозиса в виде комплексного образования функциональных единиц соответствующего криптокласса, являют -собой итог культурно-семиотического оформления акта (действия, момента) вторжения со стороны говорящего субъекта или когнитивного агента в реальный мир социальной интеракции, порождая, отражая и, тем самым, фиксируя в ней появление/проявление новой (дополнительной) системы реального мира (коммуника-

тивной реальности) на уровне новых отношений между коммуникантами, устанавливаемых говорящим субъектом в момент такого вторжения.

3. Как множество функциональных единиц криптокласса композитные перформативы (композитные перформативные дискурсы), конструктивно оформленные по монадному принципу, реализуются в виде определенных речевых жанров, представленных набором (инвентарем или «архивом») дискурсивных практик, которые обусловлены социально-культурным контекстом и формируются в культурной диахронии. Жанры перформативной дискурсии выделяются на основе совокупности признаков с обязательным учетом особенностей культурной семантики и культурно-прагматического компонента социального взаимодействия.

4. Основываясь на монадном принципе манифестационной целостности конструктного образования, отражающим символы активности и наличия духовной воли к проявлению иепроявленного «мира отношений» говорящих субъектов, композитные перформативы представляют собой сложное образование (конструктивный композит или композитный конструкт), создаваемое чаще всего говорящим субъектом посредством механизма ассоциативного связывания перформативного компонента с другими строевыми единицами композитного перформативного конструкта и хранящееся в ментальном пространстве разных носителей языка в виде целостной когнитивной структуры.

5. Знание о конструктивном сочетании перформативного компонента (маркера) с другими строевыми единицами композитного образования представлено в виде комплексного образования единиц криптокласса (перформативного композитного конструкта), которое дискурсивно реализуется в моделях культурного скрипта жизненного сценария говорящего субъекта. Такие модели, образованные в виде композитного сочленения перформативного компонента (индекса) и дополнительных конструктивных элементов, характеризуются рядом особенностей, наиболее релевантной из которых является их монолитная конструктивно-содержательная оформленность. Взятые в отдельности такие компоненты не способны сами по себе создавать единую структуру перформативного комплекса (или композитного перформатива), которую они образуют в соединении друг с другом. Способность названных компонентов модели как языковых единиц перформативного скрипта к заполнению определенных синтаксических позиций в значительной степени обусловлена крипто-классной принадлежностью перформативного индекса типового скрипта. Сопоставление реализованных и нереализованных валентных свойств перформативного индекса и дополнительных конституентов композита открывает возможности для выявления национально-культурной (этнопрагматической) языковой специфики функционирования перформативных речевых практик.

6. Модальность содержания комплексного перформативного действия в построенном по указанной модели композитном конструкте определяется ин-терными и экстерными семантическими отношениями его компонентов друг к другу, так как семантика самого перформативного компонента и семантика дополнительных конструктивных элементов в структуре композитных перформа-тивов отличаются емкостью и разнообразием функций.

7. Прагматический эффект использования композитного перформатив-ного конструкта достигается системой комплексных отношений между пер-формативными свойствами его лексико-грамматических единиц и семантикой дополнительных конструктивных элементов. Влияние семантики дополнительных конструктивных элементов на иллокутивный потенциал и интенциональ-ную (иллокутивную) направленность композитных перформативных образований проявляется в редуцировании или интенсификации силы воздействующего (прагматического) эффекта, которая репрезентирует смену отношений между интерактантами в мире вновь создаваемой коммуникативной реальности.

8. В пределах композитного конструкта средства перформативной экспо-нентности способны в определенной степени корректировать направление действия иллокутивной силы и переводить перформативные композитные образования из одного коммуникативно - прагматического типа в другой или значительно изменять (и даже подменять или замещать) интенциональную направленность композитной перформативной конструкции, переводя этот конструкт из функционального поля реализации одного иллокутивного фрейма в функ-цио-нальное поле другого иллокутивного фрейма. Механизм такой коррекции опирается на специфику двучастного (означающее и означаемое) деления пер-формативного композита как знака, которое в прагматическом плане способно преобразовывать (осуществлять подмену, замещать) композитные перформативные практики в чисто речевые перформансные акты (практики) или пер-формансные перформативы, превращая их в фиктивный знак перформативно-сти, в симулякр реального перформативного выражения, в своего рода субституты перформативности, которые не могли бы акцентировать эксплицитную связь означающего (т.е. их грамматического оформления, не отличимого от канонических реальных перформативов) с референциальным аспектом означаемого, создавая и обусловливая тем самым кажущуюся свободу их интерпретации адресатом и формирования специфического смысла и значения у коммуникантов.

9. Значения строевых компонентов в структуре композитных перформативов растворяются в значении комплексной перформативности и, теряя свою семантическую специфику, маркируют уровень регулятивных отношений между участниками социальной интеракции. Принимая участие в организации согласованного взаимодействия в качестве единиц особого плана - регулятивных действий (регулятивов), перформативные композиты могут выполнять в коммуникативном процессе две противоположные функции: а) интегративную функцию эффективного (успешного, согласованного) взаимодействию партнеров с системой вербального маркирования регулятивов кооперативного общения и б) дезинтегративную функцию социальной интеракции с системой вербального маркирования регулятивов противодействия такому общению.

10. Специфика дезинтегративной функции композитных перформативов определяется коммуникативно-функциональной ролью и семантическими особенностями дополнительных строевых конституентов, которые способствуют функциональной трансформации канонической позиции перформативного показателя (перформативного индекса, матрицы) в его симулякр, для того чтобы

эффективнее реализовывать воздействующую и манипулятивную функции речевых актов в условиях социальной интеракции, в условиях «доминирующей идеологии»» (в терминологии Ж. Деррида) тех или иных социальных институтов, формировать и «навязывать свой специфический язык», язык перформанс-ных речевых актов и перформансных перформативных актов, которые существенно (а с точки зрения функционирования обыденного языка в жизненных контекстах членов социума - преднамеренно и целенаправленно) могут ограничивать способность индивидуумов осознавать свой жизненный опыт, свое материальное бытие.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке и конкретном решении ранее неизученной проблемы природы, коммуникативного статуса и специфики функционирования композитных перформативных образований [Я- дискурсов, конструкций) в актах социальной интеракции, а также в особом интегральном подходе, синтезирующем на междисциплинарном уровне качественные методы исследования в сфере гуманитарных наук вообще и в лингвистике в частности. Впервые в научной практике лингвистического описания предпринято системное исследование феномена композитной перформативности в контекстах его возможного интерактивного проявления и предложены исследовательские решения, на основе которых выделен особый коммуникативный инструмент - композитный перформативный конструкт. Кроме того, впервые в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений, осуществлена попытка исследовать композитные перформативные образования как конструкты вновь создаваемой коммуникативной реальности, отражающей весь спектр регулятивных отношений между участниками социальной интеракции, и классифицировать реализуемые говорящим субъектом перформативные композиты в системообразующем контексте их интенцио-нальности и структуры. По-новому осуществлен прагматический анализ языкового общения с учетом моделирования и структурирования коммуникативной реальности актов перформативной дискурсии, обусловленной семантической характеристикой классификаторов конструктивных единиц «архива» композитных перформативных практик. Воплощен новый комплексный подход к анализу значения перформативных практик (действий), в основе которого лежит представление о значении как структурированной сущности и как целостности языкового, семантического и внеязыкового энциклопедического знания. Новаторской является попытка описания механизмов концептуальной интеграции как когнитивного основания лингвокреативных свойств перформативного поведения участников социальной коммуникации. Впервые зафиксированы характерные для социальной коммуникации типы композитных перформативных практик, выявлена их типовая схема (модель) манифестационной репрезентации и описаны семантико-прагматические свойства таких типовых практик. Также впервые в рамках организационной структуры социальной интеракции предложен оригинальный принцип разграничения класса перформативных образований на канонические перформативы, композитные перформативы и пер-формансные перформативы. Помимо этого в работе впервые выделяются и ха-

растеризуются относительно друг друга ведущие направления в исследовании феномена перформативности вообще и композитной перформативности в частности. Предложен метаязык описания динамических процессов перформатив-ной интеракции и обоснована правомерность выделения коммуникативного пространства композитных перформативов в качестве особой разновидности коммуникации в социокультурной сфере говорящего индивида с определением критериев такого выделения. В диссертации также содержится анализ нового для коммуникативной лингвистики факта композитных перформативных образований и представлен новый эмпирический материал для установления функциональных характеристик перформативного поведения участников социальной интеракции. В целом диссертационное исследование открывает новое направление в изучении языка перформативного поведения индивида и сферы функционирования перформативного дискурса в коммуникативном пространстве.

Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что в нем определена модель исследования такого специфического объекта лингвистики как композитные перформативы. В этом плане проведенное исследование существенно развивает теорию речевого воздействия и - шире - речевой деятельности в общелингвистическом и частнолингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения и в изучение глубинных механизмов, лежащих в основе лингвокреативной («мирораскры-вающей») деятельности говорящего субъекта в условиях интерактивного обмена перформативными действиями (практиками). Результаты предлагаемого исследования позволяют углубить представление о прагматической структуре социальной интеракции, об основных принципах коммуникативного взаимодействия в актах перформативной дискурсии. Теоретическая значимость результатов, полученных в процессе диссертационного исследования, состоит в выделении такого лингвистического объекта как композитные перформативы, в новом подходе к описанию функциональных особенностей композитных перформативных практик в социальной интеракции и установлению их роли в формировании и развертывании типовых культурных скриптов жизненных сценариев индивида, в новом взгляде на интерпретацию синтактико-семантических свойств композитных перформативных образований и выявлении семантико-прагматической специфики перформативных конструктов в социальном взаимодействии. Изучение такого явления как композитные перформативные образования (конструкции) в коммуникативно-функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс регуляции речевого поведения участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются ар-1ументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее воздействующей и преобразующей речевое поведение разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингви-стики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных уста-

новок говорящего субъекта посредством специфических коммуникативных регулятивных единиц - композитных перформативных практик, ориентированных на различные области профессиональной коммуникации: от риторического убеждающего воздействия в институционально-социальной сфере общения до обыкновенного медицинского (терапевтического, психотерапевтического и психоаналитического) дискурса.

Практическая ценность работы состоит в том, что теоретические результаты и предложенные эмпирические методы исследования композитных перформативов применимы для решения широкого круга задач в изучении процессов коммуникации в институциональных сферах общения, позволяют оптимизировать прагматические условия эффективности речевого общения и отрабатывать стратегии и тактики целевого коммуникативного взаимодействия в типовых сценариях жизнедеятельности индивида. Представленные материалы могут быть также использованы в системных исследованиях по проблемам функциональной лингвистики, когнитологии, социо - и психолингвистики, а также в учебных программах филологических, философских и социологических факультетов университетов, педагогических институтов и других учебных заведений. Возможно также применение результатов исследования в практических и теоретических вузовских курсах по названным направлениям и в спецкурсах по анализу дискурса, культуре речи, речевому этикету, этнопрагматике, семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, стилистике, риторики и лингво-страноведению. Также результаты исследования мо1ут оказаться полезными при разработке коммуникативно-ориентированных методик преподавания родного и иностранного языков. Кроме того, основные положения, выводы и методика анализа могут быть востребованы при разработке практических методик социально-психологического тренинга в курсах повышения квалификации и переподготовки кадров с целью повышения уровня коммуникативной компетенции, что является частью их профессиональной подготовки. Результаты исследований могут также вызвать интерес у психологов, философов, социологов и антропологов, а также могут использоваться при подготовке профессиональных коммуникаторов, специалистов по связям с общественностью и специалистов, занятых в сфере переговорного процесса, управления человеческими ресурсами, работников медиапространства и СМИ.

Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию на заседаниях кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета в 2005-2010 годах, в докладах и выступлениях на конференциях и симпозиумах, в том числе на 16 международных («Имиджелогия: Актуальные проблемы социального имиджмейкинга - 2005»; «Имиджелогия: Феноменология. Теория. Практика - 2006», г. Москва, 2005; 2006; «Гендерные основания механизмов и профилактики девиантного поведения личности и малых групп в XXI веке», Москва - Кострома, 2005; «Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур», г. Тверь, 2005; «Полиэтническая среда: культура, политика, образование», Украина - Швейцария, г. Луганск, 2004; «Пред'явлення свгху в гуманггарних дискурсах XXI столптя», Украина - Швей-

цария, г. Луганск, 2008; «Художественный текст в диалоге культур: Научная конференция, посвященная Году Пушкина в Казахстане», г. Алматы, 2006; «Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые и языковые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области», г. Тюмень, 2006; 2007; «MegaLing - 2007: Горизонты прикладной лингвистики и лингвистических технологий», Украина, Портенит, 2007; «Стабилизация производства и развитие региона на основе внедрения научных инновационных технологий», г. Тверь, 2007; «Проблемы Тверской науки и образования», г. Тверь, 2008»; «The IX-th International Conference «Cognitive Modelling in Linguistics», Sofia, Bulgaria, 2007; «Cognitive Modelling in Linguistics», Montenegro, Bechichi, 2008; «Язык и культура», г. Киев, Украина, 2009; «The XI-th International Conference «Cognitive Modelling in Linguistics», Constance, Romania, 2009), 4 Всероссийских («Текст как культура», Смоленск, 2005; 2007; 2008; 2009) и 10 региональных и межвузовских конференциях (Тверь, 2004 - 2009 гг.; Томск, 2007; Ростов-на-Дону, 2008; Ульяновск, 2007; Чебоксары, 2008). Результаты работы регулярно (с 2004 г. по 2010 г.) обсуждались на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности в социальной коммуникации» при кафедре теории языка и межкультурной коммуникации Института прикладной лингвистики и массовых коммуникаций ТГСХА.

Основные теоретические положения и выводы диссертационной работы отражены в 45 публикациях: 4 монографиях, две из которых коллективные, 41 статье и сообщениях в журналах и межвузовских сборниках научных трудов, 10 из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК Российской Федерации. Общий объемом опубликованного материала по теме исследования составляет 48,25 п.л. Результаты диссертационного исследования внедрены в ряд спецкурсов и курсов лекций «Русский язык и культура речи», «Этика и эстетика делового общения», «Основы теории коммуникации», «Прагматика общения», а также использовались при руководстве дипломными сочинениями.

Структура и объем диссертации определяется поставленными конкретными задачами и логикой развертывания основной темы исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка условных обозначений, списка использованной литературы, списка источников примеров и сокращений. Библиографический список включает в себя 581 источник на русском, английском, немецком, польском, французском и шведском языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обоснование выбора темы, развертывается ее актуальность, определяются объект и предмет исследования, формулируются цели и задачи исследования, обосновывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, раскрываются основные понятия работы, приводятся положения, выносимые на защиту, а также данные об их апробации и внедрении, описывается структура диссертации.

В первой главе «Общие принципы описания феномена перформзтивности в парадигме современного научного дискурса» дается подробный анализ состояния проблемы и описаны подходы к изучению композитных перформатив-ных образований, систематизированы общие сведения относительно предмета исследования, представлены теоретические основы описания композитных перформативных конструкций, обоснована целесообразность изучения функционально-семантических свойств композитной перформативности в условиях социальной интеракцни.

Оценка состояния проблемы изучения феномена перформативности вообще и композитной перформативной дискурсии в частности показала, что теория перформатива (перформативности, перформативных выражений) имеет довольно длительную историю и свои истоки черпает в недрах аналитической философии. Пройдя в своем развитии несколько стадий и этапов, она обогащалась на том или ином «теоретическом повороте» исследовательской мысли идеями представителей других научных школ и направлений. Являясь своеобразным откликом на проблему лингвистического обоснования человеческого сознания, комплексная теории перформативности (теория перформатива, пер-формативного поведения и перформанса, перформансного перформатива) в фи-лософско-методологическом плане развивалась, главным образом, как критика общеструктуралистской парадигмы (включающей в себя и ее дальнейшее развитие в виде постструктурализма, модернизма и постмодернизма), которая была направлена на решение основных проблем, а именно проблем структурности, знаковоста, коммуникативности и целостности субъекта как говорящей личности.

Постулат о тождестве языкового оформления сознания с самим сознанием стал общим местом в рамках аналитической философии уже на рубеже 1930-1950-х годов XX века, поднимая проблемы оценки истинности/ложности содержания языковых выражений. Вопрос о том, насколько человек как говорящая личность адекватен своему сознанию, по свидетельству современных исследователей (философов, психологов, лингвистов, культурологов и литературоведов), остается дискуссионным, ибо до сих пор не выявлено существенных доказательств в опровержении тезиса о том, что наиболее доступным и содержательно насыщенным способом постижения сознания другого человека является информация, которую носитель сознания создал (сконструировал) и передал при помощи самого распространенного и древнего средства коммуникации - обыкновенного языка (Ильин, 1996) в виде вербальных конструктов, реализующих ее сущность: ioquor ergo sum.

Отмечается, что языковое сознание в современной постструктуралистской интерпретации рассматривается как принципиально нестабильное, динамически подвижное образование, способное существенно видоизменяться в зависимости от того языкового материала, с которым оно сталкивается и который в той или иной мере, но обязательно при этом принимает участие в его консти-туировании. Экстраполируя сказанное на природу условий истинности/ложности языкового материала (языковых образований различной формы -от высказываний до дискурса/текста), можно говорить о том, что каждый про-

дукт коммуникативной деятельности в виде дискурса или текста (когда при «общей текстуализации мира» текстом может быть и новая жизненная ситуация, прочитывая которую, индивид может полагать для себя необходимым сменить форму ролевого поведения, чтобы вписаться в другие условия или нормы существования) предлагает воспринимающему сознанию определенную речевую позицию, тем или иным образом конституирующую его воображаемую связность и целостность (Барт, 1989; 2003; Кристева, 2000; 2004; Ильин, 1996; Грязнова, 2005).

Логико-философский подход к оценке истинности/ложности высказываний (дискурса, текста), по Дж.Л. Остину, позволил выявить в системе коммуникативных (речевых) практик новые функциональные условия норм коммуникативного существования жизнедеятельности субъекта в виде двух базовых разновидностей языковых выражений - перформативов и констативов, отличающихся друг от друга спецификой реализации пропозиционального содержания высказываний (главным образом, формально-грамматического плана) и набором показателей (репрезентантов) модальности выражения ассертивно-сти в них. Анализ работ, посвященных описанию феномена перформативности в пределах отмеченной научной парадигмы, показал, что выявленные критерии предложенного разграничения оказались не в полной мере состоятельными и достаточными в плане формального, эксплицитного разграничения контрарных или разнонаправленных отношений между перформативами и констативами в рамках единого целостного образования, т.е. комплексного (композитного) перформативного конструкта или дискурса. При этом также выяснилось, что для обозначения аспектов одномоментности процессов говорения - действия, говорения - совершения и говорения — исполнения (т.е. акционального и результативного свойств) в системе речевых практик применялись термины «перфор-мативность» и «перформация/перформансность» без анализа их функциональных свойств, особенностей и контекстов употребления, что в немалой степени способствовало многозначности толкования феномена перформативности представителями различных научных направлений, например: «перформатнв-ность в свете пересечения культурологических и социальных исследований», «перформативность и материальность: событие и повтор», «перформативность коммуникации», «перформативность компьютерной среды», «ритуал: перформативность и идентичность», «социальное как ритуал: мимезис, перформативность, практика», «перформативность и тендер», «перформативность и меди-альность»; «перформативность и восприятие», «перформативность и театральность», «перформативность кино», «перформативность и идентефикация пола», «гендерная перформативность» и др.

Выявленные в рамках логико-философского подхода перформативные свойства высказываний как системообразующих единиц соответствующих речевых практик (перформативных речевых действий/performative utterances/performative Handlungen), а также условия реализации их исполнения или перформации (performance) нашли свое преломление в определенных культурных пространствах социального взаимодействия. Особенно это касается тех сфер культурных контекстов современного постиндустриального общества, в

которых терминологическая близость понятий перформативности (англ.: performative, нем.: Performativität) и перформации (англ.: performance, нем.: Рег-formanz) не требует их строгого и четкого различия, ограничиваясь лишь общими чертами сходства или даже обнаруживая смешение этих понятий. Примечательно, что в работах, посвященных описанию актов перформативной дис-курсии в культурологических и социальных сферах социума, все отчетливее наблюдается не только смешение понятий перформативности (performative) и перформанса (performance), но так же замена и даже подмена одного термина другим (ср., например, широкое бытование термина «перформанса» в театральной и кинематографической среде, в сфере шоу-бизнеса в целом), что можно считать характерной чертой исследований феномена перформативности последних десятилетий XX и начала XXI вв (см.: Butler, 1997; Fischer-Lichte, 2001; 2004; Hebecker, 1999; Krämer, 1998; Stahlhut, 2001; Winkler, 2004; Wirth, 2004; Wulf, 2001).

Выяснилось, что в контексте современной культурно-научной дискуссии само понятие перформативности все больше отделяется от ее остиновских ре-чеактовых истоков и акцент переносится на описание специфики динамического процесса исполнения различных видов действий и их интерпретацию в рамках тех или иных артефактов культуры. В этом плане перформативность вообще и композитная перформативность в частности рассматриваются чаще всего как процесс, при помощи которого осуществляется культурное событие (например, кино, танец или театральная постановка), которое внешне обладает ос-тиновскими перформативными свойствами ситуационности и неповторимости и на этом основании считается одним из базовых и конститутивных признаков культуры. Налицо нарастающее проявление общей тенденции современной научной гуманитарной мысли, свидетельствующей о постепенной трансформации введенного Дж. Остином понятия перформативности в понятие перформанса (performance), суть которой сводится к всеобъемлющему расширению известного в историческом плане понятия «перформативность» и его приложимости к любому выражению (действию, высказыванию), непосредственно вплетенному в акт коммуникации как действие, как исполнение действия, ср.: «дискурс пер-формативного», «культура перформативности», «перформативность культуры», «перформативность ритуала», «перформативность карнавала», «медиальность и перформативность», «перформативность символического», «визуальная перформативность, визуальный перформанс», «перформансность образа», «визуальная перформансность» (см.: Н. Huber, 2004; М. Huber, 2006; Koernicke, 2002; Win-kler, 2004 и др.).

Оказалось, что широта применения понятия перформативности ставит его в центр различных исследовательских направлений и механизмов для получения нового гуманитарного знания, вовлекая это понятие в точку пересечения целого ряда гуманитарных сфер и дисциплин и взаимоперекрещивания самих конститутивных признаков, положенных Дж.Л. Остином в основу разграничения перформативности и констативности. Очевидно, что широкая панорама трактовок перформативности приводит к размытости и трансформированию её

базовых конститутивных признаков, сводя их функционально-содержательную направленность и специфику к обыкновенному перформансу как привычному (заведенному сценарием жизненных ситуаций), повторяющемуся и становящемуся ритуальным исполнению действий. Больше того, широта внедрения и распространения термина перформативность, его способность раскрывать свои основные функциональные свойства с учетом лишь базовых (конститутивных) признаков, очевидная трансформационная гибкость и семантическая дисперсность обусловили исключительную терминологическую универсальность и многоплановость объема понятия «перформатив» и значимый разброс сфер его применения.

Выявленные признаки трансформации перформативных свойств в речевой практике социальной интеракции способствовали тому, что понятие лер-формативности как феномен социальной интеракции стало постепенно использоваться в разнообразных научных сферах гуманитарного дискурса и из прагматической категории, характеризующейся уникальностью и неповторимостью совершения речевого действия, и превращаться в категорию инсценированного исполнения (симулякр) действий театрально-ритуального (т.е. повторяющегося, построенного по заранее разработанному плану) порядка, в «материальное воплощение посланий в «актах письма» (в том числе и компьютерного) или в процесс интерпретации - «построение» своего представления в акте чтения, по Р. Барту. И уже в практических условиях реализации интерактивного архива «жизненных сценариев» с трудом определяется ситуация, когда используется перформатив в его каноническом употреблении, а когда функционирует пер-форманс как исполнение, отвечающее лишь определенным (отдельным) условиям перформативных речевых актов. В этой связи неизбежно возникают вопросы, требующие продолжения поиска ответов на них, а именно: с какой целью и для чего Дж.Л. Остин противопоставлял перформативы констативам, если в современной диаде «перформатив - перформанс» при такой «замене» одного члена противопоставления на другой (т.е. замене реальности на симулякр) не остается места констативам вообще, какими языковыми средствами маркируется прагматическая предназначенность (иллокутивность) в объеме соотношения ее целевого потенциала и конкретной иллокутивной силы в ее перфор-мативном речеактовом воплощении и какова роль канонических перформати-вов в их соотношении с перформансными перформативами и перформансными действиями как их симулякрами, когда в условиях социальной интеракции они все чаще и чаще замещаются перформансными перформативами, которые повторяют по форме остиновские классические перформативы, но не являются таковыми по их содержанию и прагматическому предназначению?

Проведенный анализ также показал, что деление на перформативные и констативные высказывания в условиях социальной интеракции речевых актов не определяется эксплицитной или имплицитной формой экспонентности их иллокутивных актов, маркируемых соответствующими перформативными или, в терминологии Дж.Р. Сёрла, иллокутивными глаголами. Выясняется, что и в перформативном употреблении, и в констативном использовании речевых актов их иллокутивные параметры присутствуют в качестве неотъемлемых кон-

ституентов речевых произведений (дискурсов, или высказываний) и оказывают влияние на интерпретационные свойства таких языковых выражений или их прагматическое «прочтение» адресатом. Также обнаружилось, что эксплицитная форма выражения иллокутивности при помощи перформативного глагола экспонирует лишь особые коммуникативно-социальные условия и свойства этих высказываний, подчеркивая, что их перформативное употребление является особым случаем использования говорящим субъектом таких (перформатив-ных) выражений для определенных целей и задач в сложившемся или создаваемом коммуникативном пространстве социальной интеракции собеседников. Анализ работ по теории речевых актов также показал, что использование пер-формативных речевых актов является одним из специфических способов номинации фактов, процессов реальной действительности и формирует специфическую информативно-содержательную (смысловую) и функционально-тематическую реальность коммуникативного бытия участников социальной интеракции в строго ограниченных координатах «я - здесь - сейчас». Информативная значимость эксплицитных перформативных речевых актов или имплицитных (косвенных) речевых актов в сходной с ним функции, как единый мысленный конструкт, связана главным образом с локутивным и иллокутивным аспектами речеактовой структуры вербального композитного произведения и обусловлена в определенной степени ее интерпретативными характеристиками со стороны участников социальной интеракции. Такая интерпретативная значимость несет определенную прагматическую информацию и обладает семантическим содержанием, на основе которого слушающий как адресат устанавливает истинную (т.е. выражаемую говорящим в момент произнесения/исполнения) иллокутивную направленность (иллокуцию) композитного перформативного образования и соответствующую ей перлокуцию в виде посткоммуникативного эффекта.

Полученные в ходе анализа работ по теории речевых актов наблюдения ставят перед исследователями необходимость поиска ответов на новые вопросы о том, почему ни в одной из типологий (классификаций) речевых актов не были представлены композитные перформативные конструкции в виде отдельного прагматического типа или их подтипов, имеющих сходство с другими типами по объему иллокутивного потенциала, как проявляется и маркируется композитная перформативность, каков ее коммуникативный статус и в чем заключается коммуникативное предназначение композитных дискурсивных образований в социальной интеракции, в которых перформативность индексирована в специфической, «загороженной», в терминологии Б. Фрейзера (Fraser, 1975), форме, какая роль и какое предназначение отводится композитным перформа-тивным практикам в социальной интеракции?

Проведенный анализ существующих направлений и подходов к феномену перформативности в различных научных парадигмах - от аналитической философии, верификационной оценки, социокоммуникативного исполнения или перформации речевых действий, лингвистической гипотезы глубинного мета-предиката до теории речевых актов - показал, что найти ответы на поставленные вопросы можно только лишь при описании семантической и функциональ-

ной природы перформативных композитных конструктов в рамках нового подхода, именуемого коммуникативным конструкционизмом. Очевидно, что поиск ответов на поставленные вопросы еще в большей степени обусловливает императивность разработки новой теоретической базы и нового подхода в оценке и понимании феномена композитной перформативности, его функциональной предназначенности как основного «кода дискурсивного доступа» к интерактивной личности в социальной коммуникации. И первым шагом в этом направлении является анализ когнитивно-коммуникативной специфики принципов образования композитных перформативных конструкций (композитных перформа-тивов, перформативных дискурсов - конструктов) и их функциональное предназначение в конструировании участниками социальной интеракции совместного коммуникативного пространства как новой коммуникативной реальности или новой, сконструированной языковой картинной мира, построенной на базе отношений между ними.

Вторая глава «Когнитивная специфика перформативных единиц в конструировании языковой картины мира говорящего субъекта» посвящена исследованию параметров, позволяющих установить когнитивную специфику композитных перформативных образований в конструировании языковой картины мира участников социальной интеракции, определению объема понятий «пер-формативного композита» и «перформативного конструкта». Прежде всего была зафиксирована отчетливо проявляющаяся в гуманитарном научном дискурсе тенденция рассматривать феномен перформативности как формальное и дея-телъностное проявление речевых/дискурсивных практик в виде исполнительской реализации определенных, осуществляемых по сценарию перформансных интеракций, определяемых как форму разрыва с классической нормативной философской методологией и одновременно позиционирующих себя как способ выхода за традиционные дисциплинарные границы в направлении «когнитиви-стской» научной парадигмы с активным проявлением идей коммуникативного конструкционизма (ср.: Касавин, 2007; Князева, 2005; Найссер, 2005; Уланов-ский, 2006; Харре, 1995; 2006; Gergen, 1998; Watzlawick, 1981 и др.).

В контексте идей коммуникативного конструкционизма адекватность использования любого слова или организованной совокупности слов (например, канонических перформативов или композитных перформативных конструктов), а также их способность «схватить реальность как она есть», по Л. Витгенштейну, есть предмет локальной социальной договоренности в координатах «я - здесь - сейчас». При этом коммуникативно-прагматическая ценность и значимость любого дискурсивного проявления - от одиночных дискурсивных практик до сложных перформативных дискурсивных образований - заключается не столько в способности отражать истину содержания, сколько в возможном содействии осуществлению отношений между участниками социальной интеракции в сложившейся новой коммуникативной реальности, которую создает перформативное поведение говорящего субъекта.

В когнитивно-функциональном плане любой перформативный композитный конструкт или комплекс (Я- дискурс) характеризуется определенным набором признаков и свойств, а именно: а) цельнооформленностью в конструк-

тивном, содержательном и функциональном планах; б) хранением («размещением») в ментальном пространстве носителей одного и того же языка в готовом виде (т.е. в определенной комбинации) в виде определенного конструкта; в) созданием у носителей одного и того же языка в процессе своей реализации определенной ассоциации или образа (по аналогии с образом - организатором, «бестелесным образом» имагинации, по Я.Э. Голосовкеру); г) восстановлением какой-либо ситуации как реалии человеческого пространства мира; д) каузацией (быть первопричиной, отправной точкой возникновения) определенных, пусть и не всегда одинаковых, эмоций и модусов как функциональных «параллельных и творческих отношений», при которых ощущаемый смысл целого действует у носителей одного и того же языка совместно с символами («маркерами») такого целого, по Ю. Гендлину; с) близостью в интерпретации и инфе-ренции как когнитивных процессов, связанных с обработкой информации, хранящейся (закрепленной) в том или ином перформативно-композитном комплексе у разных индивидов; ё) экспонированием на языковом уровне в виде комбинированной единицы (перформативного дискурса-композита), построенной по определенной модели (фреймовому сценарию) и соответствующей как свободным, так и несвободным сочетаниям ее составляющих компонентов -выражений, речевых действий, речевых/дискурсивных практик в виде микро- и макроконтекстов.

Эмпирический языковой материал в виде микро - и макроконтекстов со-четаемостной сопряженности перформативных имен (т.е. перформативных индексных элементов - от глаголов до их субститутов) с дополнительными строевыми компонентами показал, что на базе основного предикативного признака, категоризующего множество создаваемых перформативных коммуникативных событий и разбиение этого множества на классы (типы, разряды), были выявлены типовые композитные структурные образования, где в качестве категоризующей основы выступает базовая связка перформативного элемента и дополнительного строевого компонента (компонентов), раскрывающего акцио-нальный признак характеризуемой интерактивной (событийной) ситуации, которые в своей совокупности составляют обычную свернутую пропозицию по принципу схематичного представления абстрактного речевого акта у Дж.Р. Серла и Т.Т. Баллмера.

Категориальная сущность множества перформативных имен, охарактеризованных предикативными признаками-действиями (Я говорю и одновременно я называю имя-терм событийной интеракции, тем самым я выделяю его из множества жизненных сценариев существующих в мире социальной коммуникации, и таким образом я формирую новый уровень отношений с интерактантами в выделенном сценарии тем, что я создаю новую реальность коммуникативных отношений, устанавливая и закрепляя этот уровень отношений с участниками социально-коммуникативной интеракции, и тем самым я характеризую уровень познания (новой, коммуникативной) действительности и включения в неё таким образом, что этот уровень входит на правах части новой коммуникативно-социальной действительности, отраженной в виде обыкновенной пропозициональной свертки в когнитивной системе ментального пространства инди-

вида для актуализации этого признака в момент его использования), позволяет прийти к соответствующему разбиению такого множества на различные типы, подтипы и субтипы. Указанная последовательность реализации (актуализации в речи) перформативных признаков (характеристик) имени-терма событийной интеракции отражает механизм действий, в ходе которых «что-то» становится социальным объектом, и именно она (актуализация имени-терма событийной интеракции) являет собой социальное конструирование взаимоотношений между субъектами интеракции или «конструктивное событие». В определенных обстоятельствах актуализации названных перформативных признаков такое конструирование не является вопросом строгого соответствия термина реальному миру как он есть, а, скорее, является вопросом специфических отношений, в которых задействованы участники социально-коммуникативной интеракции.

В процессе актуализации говорящим субъектом названных признаков композитной перформативности в пространстве типовых жизненных сценариев социальной коммуникации в виде Я- форм (композитных Я- дискурсов) важно принимать во внимание факт наличия принципа дуального (двунаправленного) взаимодействия индивида с окружающим миром: а) индивид воздействует на мир вещей (явлений, событий) и взаимодействует с ним, познавая их свойства и характеристики, и б) мир вещей воздействует на индивид, закрепляя в его объективной и языковой картинах мира характеристики и свойства таких взаимодействий. Обозначенный принцип дуального взаимодействия говорящего субъекта и мира реализуется в перформативном композитном Я— дискурсе в виде структурированной диспозиции модальностей Я говорящего субъекта (говорящих индивидов), в которой отражены формы социального конструирования мира и собственного Я как описание и объяснение реальности (действительной и коммуникативно-перформативной) посредством языковых выражений (дискурсивных Я - практик) социальных отношений между участниками интеракции. Диспозиция модальности (модальностей) Я говорящего субъекта представляет собой то, что создается в процессе и посредством речевой интеракции по ходу и мере реализации ее условий, когда адресант и адресат выявляют себя как заинтересованные участники социально-коммуникативного взаимодействия. В этом плане диспозиция становится действенным элементом социально-коммуникативной интеракции и жизненного пространства говорящего субъекта. Ср., рус.: «Мой господин\ - обратился я теперь к врачу, встав вплотную к его седлу, с которого он еще не сошел, и именно самым дружеским тоном своего голоса. - Мой господин, я не имею чести знать Вас, и поэтому я хотел бы попросить Вас извинить мою немного дерзкую просьбу, англ.: «If you will allow me, said Clennam, I will tell you my reason for pressing the subject. I admit that I do press it, and 1 must beg you to forgive me if I do so, very earnestly» (Dickens, 557); нем.: «Ich spreche jetzt als Freund zu dir», begann er erneut, «с/и bist auf dem Wege alles zu verlieren, und deshalb möchte ich dich bitten, dir diesen Schritt noch einmal zu überlegen» (August, 361).

В терминах коммуникативного конструкционизма предлагаемая концепция перформативного композитного Я - дискурса отличается от традиционной точки зрения тем, что согласно идеям конструкционизма Я - дискурс пред-

ставляет собой устойчивую индивидуальную когнитивную структуру, и интерпретируется как «сфера публичного дискурса», по К. Джерджену, в которой Я говорящего является субъектом социального обмена (ролевых исполнений и экспектаций) в рамках культуры данных жизненных сценариев. В структуре диспозиций модальностей Я любого перформатитвного композита (как Я -дискурса) выявляются следующие компоненты: 1) конструкт как «бестелесный образ имагинации», 2) модальности Я когнитивного агента как говорящего субъекта с системой отношений к участникам социальной интеракции в виде «модусов функциональных отношений» (Ю. Гендлин) и 3) представители социального окружения в том виде, как их воспринимает говорящий индивид в роли субъекта познания и когнитивного агента.

Как таковая, диспозиция модальностей Я обычно не осознается говорящим индивидом. И каждый раз, когда индивид сталкивается с некоторым интегральным фоном (гештальтом, фреймовой конфигурацией) типовой интеракции, в нем могут более отчетливо выступать те или иные отдельные модальности Я когнитивного агента. При этом такой интегральный фон самовосприятия может оставаться постоянным или меняться в зависимости от местоположения (сценария типового взаимодействия) аспектов Я говорящего индивида на континууме типового конструкта. Каждая диспозиция имеет тенденцию проявляться в когнитивном, обыденном и перформативном поведении вполне определенным образом в виде той или иной (т.е. в виде констативной или перформатив-ной) коммуникативной (речевой) практики. Причем внешний рисунок (манифе-стационная конструктивность) вербального и невербального поведения достаточно точно отражает взаиморасположение модальностей Я когнитивного агента как говорящего субъекта, например: приказ - обязательное следование приказу по определенному (предписанному) сценарию, а совет - не обязательное следование совету и не обязательное исполнение ритуальной специфики совета; ср. также ситуацию с предметным миром вещей и их оценкой: гранит -камень, но твердый, а малахит - камень, но мягкий и т.п. Достаточно одной из модальностей изменить свое местоположение на континууме конструкта, как поведение и эмоции участников интеракции могут резко поменяться.

Поскольку каждая диспозиция жестко привязана к определенному пер-формативному конструкту, то появляется возможность проинтерпретировать связи диспозиций, осуществив тем самым переход от анализа индивидуального сознания к анализу композитного Я - дискурса когнитивного агента в его перформативном поведении. Интерпретация связей диспозиции отличается от интерпретации корреляционной связи между конструктами. Понятие положительной и отрицательной корреляционной связи теряет свое непосредственное значение, трансформируясь в понятие противоречивого или непротиворечивого самовосприятия по условиям перформативного характера проявления модальности - Я, т.е. в виде конкретной перформативной дискурсивной практики в рамках конструкта, ср. рус.: Хорошо, хорошо, я должен извиниться. Действительно, я ошибся, я действовал легкомысленно; англ.: I must apologize for that crack about salary. I forgot you were listening (Stout, 22); нем.: Okay, Jim, ich muss mich entschuldigen, wahrscheinlich habe ich leichtsinnig gehandelt (Specht, 24).

Механизм интерпретации связей диспозиции обусловлен, по А. Анастази (1982), конструктной валидностью постепенного накопления информации из разных источников, когда в дело идут любые данные, бросающие свет на природу рассматриваемого свойства, на условия, от которых зависит его развитие и проявление. Другими словами, прямое доказательство конструктной валидно-сти требует накопления информации и. теоретического обобщения результатов описания рефлективной деятельности когнитивного агента при использовании им своего истолкования связей между участниками социально-коммуникативной интеракции, вещами мира в их целостном восприятии. Обозначив основные позиции конструктивной деятельности говорящего субъекта как когнитивного агента, необходимо фиксировать определенные изменения, происшедшие в рассматриваемом криптоклассе перформативных композитных образований в течение временного периода реализации их типовых иллокутивных потенциалов. Например, в криптоклассе композитных директивов, угроз, обещаний, хулы, объявления санкций и др. период реализации может охватывать различные по протяженности временные отрезки.

Функциональная специфика дискурсивных перформативных практик, осуществляющихся в говорении, призвана при успешном выполнении действия (а в случае перформансных практик - успешного образа действия или подражания ему) конструировать новую модель поведения, реализующуюся в установлении новых социальных отношений между участниками вновь созданной коммуникативной реальности, в то время как перформансные практики приводят к конструированию своего рода фиктивной (мнимой) действительности отношений по принципу «как если бы», ср. рус.: Хотите, я дам Вам совет? - О, если бы я только мог просить Вас об этом\; англ.: When I married Lord Bracknell I had no fortune of any kind. But I never dreamedfor a moment of allowing that to stand in my way. Well, I suppose I must give my consent (O.Wilde, 58); нем.: Darf ich Ihnen einen Rat geben? - Ich möchte Sie sehr darum bitten, deswegen bin ich ja gekommen. Ich muss mich wegen meiner Hilfslosigkeit entschuldigen (August, 292).

Создаваемую говорящим при помощи Я - дискурса новую коммуникативную реальность можно именовать реальностью второго порядка, т.е. такой реальностью, которая выражена в языке и посредством языка. Она является элементом дискурса, так как оперирование языком, или «совокупностью осмысленных значений», по К. Джерджену (2003:46-47), суть всегда коммуникация, взаимодействие индивидов, вступивших в отношение социальной взаимозависимости, ибо «если бы не было взаимозависимости, т.е. совместного созидания смыслосодержащего дискурса», то не было бы ни «объектов», ни «действий», ни способов сомневаться в их реальности...; в конечном счете все, что обладает значением, произрастает из сферы отношений». С этих позиций отправной точкой познания («локусом познания», в терминологии К. Джерджена) - вместо индивида в когнитивной парадигме - становится сфера его отношений» через свое (свои) действие (действия) к другому участнику как со-творцу реальности второго порядка или новой коммуникативной реальности. В этом плане перформативная Я - форма композитных образований (Я - дискурсов) как нерасчлененных компонентов, функционирующих в рамках только единого

конструкта, значение которых выводится только из значения целого, призвана в функциональном плане отражать социально-коммуникативные отношения участников социальной интеракции, конструирующих - при помощи языка ~ новую повседневную реальность своего бытия и наделяющих ее смыслом и значением в рамках сложившихся социальных отношений. Поэтому в фокусе пер-формативного композитного Я - дискурса оказывается природа языка как средство социально-коммуникативных представлений о мире и способ отображения, отражения, сохранения, передачи и хранения объективного знания и его роль в социальной практике.

Использование композитных перформативных конструктов в социальной интеракции в виде особого криптокласса социального семиозиса обусловлено необходимостью и важностью создания новой реальности (или коммуникативной метареальности) в процессе интерактивного обмена, в которой отношения между интерактантами приобретают (получают) большее значение, чем само содержание передаваемого в перформативном высказывании. Использование композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации предоставляет возможность «играть» с реальностью и с опытом (когнитивной базой, «запасом знания»), по А. Шютцу, собеседника, перестраивая ее в соответствии с личностными установками, ожидаемыми откликами и социальными потребностями. Таким образом, функционирование композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации призвано раскрывать специфику действий (поведения) коммуникативного субъекта по созданию новой реальности (коммуникативной метареальности), обозначая ее границы и «зоны приложимости» таких конструкций к ней и к системе социально-личностных отношений ее участников.

В третьей главе «Типология композитных перформативных конструкций в интерактивном пространстве» рассматриваются общие принципы описания композитных перформативных конструкций с учетом выделения инвариантной композитной структуры и построения на ее основе типологии исследуемых композитных конструктов, описаны структурно-содержательные и функциональные характеристики перформативных композитов с дополнительными строевыми компонентами в роли модальных модификаторов, выделены языковые средства манифестационной экспонентности указанных конструкций в виде типовых моделей, а также определены условия функционирования композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации и особенности формирования характера дуальных отношений миров говорящих субъектов, кроме того, представлен механизм реализации структурирования мира вещей и отношений в типовых композитных конструктах перформативного плана.

Инвариантная композитная перформативная конструкция манифестаци-онно отличаются от канонических перформативов тем, что их матричная формула конструктивно осложнена и в ней перформативная лексема выступает в необычной для нее роли - в роли инфинитива, а дополнительный компонент (обозначенный как МУ) в виде модального модификатора представлен как «дополнительный строевой элемент», что позволяет матричную

формулу композитной перформативной конструкции представить следующим образом:

NP MV - NP - IPV - Satz, то есть, с

учетом предикатно - аргументной конфигурации ее структуру можно записать в виде таких символов:

1 0 2 00 3

Основное отличие композитной перформативной формулы от канонических перформативных матриц заключается в том, что предикатное ядро такой конфигурации (0) выражено не перформативным глаголом, хотя оно и экспонируется в форме первого лица единственного числа настоящего времени; инфинитивная часть предиката (00) замещается перформативным термом-именем (индексом) в форме инфинитива; первый аргумент (1) представлен местоимением первого лица единственного числа; второй аргумент (2) - местоимением второго лица единственного или множественного числа, круглые скобки указывают на факультативный характер позиции второго лица в конструктивном построении; третий аргумент (3) представлен преимущественно придаточным предложением, или инфинитивной группой, но в зависимости от конкретного заполнения матрицы может включать в себя и другие языковые корреляты.

Семантическое содержание матричной формулы композитного перфор-мативного конструкта может быть представлено в виде следующей трехаргу-ментной конфигурации: «Я (1) -могу (0) (хочу, должен, обязан ...) — тебе/Вам (тебя, Вас) (2) - форма перформатшного индекса (00) - в том (о том,...), что ... (3)», где 1, 2, 3 - аргументы (первый - носитель воздействия, второй - объект воздействия, третий - цель воздействия), 0, 00 - предикат, репрезентирующий отношение между аргументами. Конкретная семантическая конфигурация инвариантной формулы композитного перформативного конструкта может быть выведена с учетом всех семантико-синтаксических признаков предикатного ядра, представленного конкретной семантикой строевого элемента. В качестве предикатного ядра семантической конфигурации композитного перфор-матива выступает модальный модификатор в сочетании с перформативным индексом в виде имени-терма. В образовании предикатного ядра принимают участие модальные модификаторы в виде модальных глаголов - долженствовать (ought to sollen, müssen; must); желать, хотеть {need, want, would, should, wollen, mögen); мочь/сметь (иметь право, мочь; may, might, dare, können, dürfen; should, would) и «включенных», по В.В. Богданову, предикатов мнения, намерения, оценки, надежды, разрешения, позволения, эмоционального состояния, главным образом, таких как бояться, опасаться, стесняться/смущаться. Характерно, что в рамках композитной матрицы перформативный индекс (в форме инфинитива) не теряет своих семантических и функциональных свойств и используется в интерактивном плане для построения новой (не только коммуникативной, но и социальной) реальности интерактивных отношений между собеседниками, чтобы формировать и создавать определенные регулятивные действия для новых или вновь создаваемых/созданных условий речевого взаимодействия при произнесении перформативного конструкта в момент использования этих произведений по схеме: «я - здесь - сейчас».

При использовании в композитных перформативных конструкциях дополнительных строевых элементов в виде модальных модификаторов, например, модальных или иных глаголов, наблюдается некоторая дисперсия их значений, ибо в своем большинстве они абстрагируются от конкретных лексических значений и не столько модифицируют семантику исходного образца, сколько отражают уровень значения регулятивных отношений между участниками речевого взаимодействия. В частности, они участвуют в организации кооперативного сотрудничества между собеседниками для реализации глобальной коммуникативной цели, охватывая степень интенсивности воздействия партнеров в полном объеме. И хотя строевые вспомогательные элементы композитной перформативной конструкции подвержены определенной семантической дисперсии, они не теряют полностью свой семантический потенциал, а реализуют его в рамках перформативного композита и призваны индексировать уровень регулятивных отношений между участниками социальной интеракции, помогая в организации кооперативного сотрудничества по реализации согласованной коммуникативной цели. Тем не менее, значение композитного перформативного конструкта, его содержание воспринимается как «цельноспаянная семантика» (A.A. Уфимцева), которая предполагает диалектическое единство семантических компонентов, составляющих перформативный конструкт. Такой подход к композитному перформативному образованию предполагает, что в своем значении перформативный композит предстает в виде некоторого сложного понятия как целостной в функционально-содержательном плане единицы, которую нельзя поделить на части, способные воспроизводить отдельные мысли. Такую композитную единицу можно лишь в целом восприятии соотнести с «единицей мышления», в терминологии П.В. Чеснокова.

Понятие перформативного композита предполагает наличие в его комплексной структуре двух частей, которые должны соотноситься с цельноспаян-ной семантикой всего соединения: произнесения такого дискурсного комплекса и выполнения действия. При этом, семантические свойства, присущие перформативной категории вообще, например, «быть успешным или неуспешным» (Austin, 1962), то есть эффективным или неэффективным с точки зрения результативности выстраиваемых собеседниками отношений, сохраняются в композитных перформативных конструкциях. Более того, чтобы быть «успешным» (эффективным, результирующим), перформативный композит также должен удовлетворять следующим условиям успешности: а) должна существовать общепринятая конвенциональная процедура, приводящая к определенному конвенциональному результату и включающая в себя произнесение определенных слов определенными лицами в определенных обстоятельствах, б) конкретные лица и обстоятельства в каждом данном случае должны быть пригодны для проведения той конкретной процедуры, к которой говорящий индивид обращается посредством композитного перформатива, в) процедура должна выполняться всеми участниками правильно и полностью. В этой связи эффективность или результативность композитной конструкции, например, директив - приказ, обеспечивается тем, что приказ отдается лицом, наделенным соответствующими полномочиями, выполним и имеется лицо, которое должно и способно (т.е.

находится в состоянии по условиям социальной интеракции) этот приказ выполнить. При нарушении одного или нескольких условий успешности реализация композитного перформативного конструкта будет неуспешной, т.е. он остается без результативного (ответного) действия и становится подобным его симулякру. Очевидно, что реализация композитных перформативов должна опираться на нормативные для данного социума последствия и на социальные конвенции или условия (уложения, положения, установления), т.е. на систему норм, обязанностей и предписаний, существующих в момент реализации перформативного поведения в локальном пространстве акта социальной интеракции.

Конкретная семантическая конфигурация инвариантной конструкции композитных перформативов представляет собой определенный, в терминологии Р. Харре (2005), «шаблон», т.е. «универсальные для данной «локальной этнографии структурные лекала», которые являются устойчивыми элементами когнитивных ресурсов любого социально компетентного индивида в пределах конкретного сообщества и могут быть выведены с учетом всех семантако-синтаксических признаков ее модификаторов, представленных наиболее частотными репрезентантами в виде выделенных модальных лексем. Учитывая реализацию конкретной семантической конфигурации инвариантной конструкции композитных перформативов, можно представить ее коммуникативно-интенциональное содержание в виде определенных синтаксических конструкций (моделей), способных «выявить исходный материал, на базе которого происходят все модификации, схождения и противопоставления, соединения в более сложные структуры» (Москальская, 1974: 22). Например, рус.: «Но если Вы поможете нам найти эту пропажу и поможете закончить это дело, то я, безусловно, могу обещать Вам, что мы не станем передавать этот материал журналистам»; англ.: «Then, sir», he said, in kindly tones, «/ think I can promise you an early relief from your troubles. I have that much confidence in my powers of argument and persuasion, in the natural impulses of the human heart toward good, and in the strong influence of a husband's unfaltering love» (O. Henry, 29); нем.: «Aber helfen Sie mir, das Dossier des Kleinschmidt abzuschließen, und ich kann Ihnen versprechen, dass wir Sie nicht der Polizei übergeben werden» (Specht, 412).

Анализ эмпирического материала показал, что манифестация инвариантной формулы композитной перформативной конструкции может проходить по-разному: или в поверхностную сферу проецируется одинаковое число аргументных позиций, как и в семантической структуре, или число этих позиций оказывается меньше. В последнем случае можно говорить о трансформах, являющихся производными от эксплицитных композитных перформативных конструкций. Используя методику выделения типовой экспонентности перформативных реквестивов (см.: Романов, 1985; 1988), можно представить общую классификацию типов конструктивной манифестации композитных перформативов в виде следующей таблицы:

Модели Ком-муника-тивно-праг-матический тип Конструктивная экспонентность прагматических типов

М-1 М-2 М-3 М-4 М-5 М-6 М-7 М-8

Декларативно-экспрессивный иллокутивиый тип

Комиссией - + + + + + - -

обязательства - - - - - - - -

клятвы - - + - + + - -

обещания - - + + + - - -

обеты - - - - - - - -

заверения - + + + - + - -

гарантии - - - - + - - -

держания пари - - - - - + - -

Экспозитивы + + + - + + - +

возражения - + + - - - - +

протесты - - - - - - - -

разъяснения - + + - + - - -

угрозы + - - - - + - -

Пермиссивы + + + + - + - -

согласие + + + - - - -

снятие запретов - - - - - - - -

разрешения - - - - - + - -

Контактивно-регулятивный иллокутивный тип

Сатисфактивы + + + + - - - +

_упрек - - + - - - - -

сожаления + + + - - - - +

извинения + - - + - - - -

прошения - - + - - - - -

осуждения - - - - - - - -

обвинение + - + - - - - -

критика - - - - - - - -

хвастовство - - - - - - - -

Регламеитивы + + + + - + - -

поздравления - + - + - - - -

обращения - - - - - - - -

приветствия + + - - - - - -

Ди рективный иллокутивный тип

Инъюктивы + + + - - + - -

Приказ - - - - - - - -

Распоряжение + - - - - - - -

Требование + + + - - + - -

Принуждение - - + - - - - -

Реквестивы + + + + - + - +

Просьба + + + + - + - +

Мольба - - - - - + - -

Заклинание - - - - - - - -

Инструктивы + - + - - + - -

Предписания - - - - - - - -

Предостережение + - - - - + - -

Рекомендация + - - - - - - -

Запреты - - + - - - - -

Суггестивы + + + + + + - +

Совет - - + - + + - +

Предложение + + + + - + - +

Предупреждение + - - - - + - -

Инвитивы - - - - - - - +

Приглашение - - - - - - - +

Предложенная классификация манифестационного оформления композитных перформативов позволила выявить объем коммуникативного «архива» типовых моделей реализации иллокутивных функций композитных перформа-тивных образований с учетом дополнительных (главным образом, модальных и включенных) строевых компонентов в качестве их «расширителей» и модификаторов. Представленные в таблице символы «+» и «-» фиксируют отмеченность (наличие, фактуальность) соответствия конкретных моделей конструктивному оформлению того или иного прагматического типа в его иллокутивном проявлении или отсутствие такого соответствия. В статистическом плане эмпирический материал распределился в процентном соотношении следующим образом: 23 % для М-1; 10,33 % для М-2; 22,33 % для М-3; 5,66% для М-4; 4,66% для М-5; 12, 66% для М-6; 10,32% для М-8. Опираясь на данные таблицы, можно заключить, что критерий экспонентности коммуникативно-интенционального (иллокутивного) содержания композитных перформативов является базовым показателем разграничения функциональных типов композитных перформативных конструктов. Более того, можно также утверждать, что реализация иллокутивного потенциала композитных перформативных конструктов осуществляется в своем большинстве эксплицитным способом. При этом эксплицитно выраженные композитные перформативные конструкты, характеризующиеся композитной связью (спаянностью) модального компонента (преимущественно, глагола) с перформативным основанием конструкта, подразделяются на основные (нетранспонированные) и вторичные (транспонированные) формы экспонентности композитных перформативов.

К основным синтаксическим формам экспонентности композитных перформативов относятся повествовательные конструкции (инвариантная формула - матрица как исходная, базовая конструкция), а также её манифестационные разновидности. К разряду транспонированных в синтактико-семантическом плане форм следует, прежде всего, отнести вопросительные конструкции. В данном случае формальная транспонированность вопросительной формы не затрагивает семантическую специфику и прагматическое предназначение иллокутивной функции композитных перформативных конструкций. Исследуемый эмпирический материал позволил выявить тот факт, что в недрах конструктивного «архива» выделенных композитных перформативов не удалось обнаружить модели, имплицитно выражающие их интенциональное содержание. Так же не были выявлены конструкции, в которых отсутствовал бы или заменялся

чем-либо показатель (маркер) перформативной основы или её составляющая часть в виде модального или какого-либо иного компонента.

Представленные в таблице данные позволяют утверждать, что наиболее употребительными конструкциями для экспонентности коммуникативно-интенционального содержания композитных перформативов являются инвариантные (полные) матричные конструкции, включающие в своем составе дополнительные компоненты и перформативный терм-имя в виде определенных модификаций. Также было установлено, что, например, в немецком языке отсутствуют определенные синтаксические формы (модель № 7 - 2,03 % от общего количества примеров русского и английского языков) для выражения ряда композитных перформативных конструкций с различным интенциональным содержанием. Кроме того, композитные перформативные конструкты с иллокутивной направленностью обязательств, обетов, протестов, снятия запретов, осуждений, критики, хвастовства, обращений, приказов, заклинаний, предписаний не нашли своего эксплицитного отражения в выделенных моделях.

Приведенная типология реализации иллокутивных функций, подразделенных в архивном массиве композитных перформативных практик на типы и подтипы речевого взаимодействия, основывается на корреляции (или ее отсутствии) типовой иллокутивной функции (силы) с соответствующим подтипом иллокутивного потенциала. Построенная классификация (типология) принимается в предлагаемом исследовании за основу для анализа композитных перформативных конструкций.

Эмпирический материал показал, что в выделенных моделях поверхностной (манифестационной) реализации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций помимо модальных глаголов как структурных модификаторов также принимают участие «включенные предикаты», по В.В. Богданову (1977), выполняющие функцию структурных «расширителей» как дополнительных компонентов композитных перформативных конструктов. К их числу относятся предикаты мнения, намерения, оценки, надежды, разрешения, позволения, эмоционального состояния, главным образом, такие как бояться, опасаться, стесняться/смущаться, которые, уступая в частотности употребления модальным модификаторам, являются такими же активными «участниками» в плане конструктивного расширения перформативных композитов и нередко встречаются в «архиве» указанных моделей коммуникативной реализации иллокутивных функций. Однако несмотря на различие в процентных показателях «востребованности» конкретных модификаторов в тех или иных моделях реализации типовых иллокутивных функций, их конкретное предназначение и роль в проявлении регулятивной (т.е. коммуникативно-организующей) специфики социально-коммуникативной интеракции может быть выявлена на примере наиболее частотных представителей этого класса, что обусловливает их дальнейший анализ в семантическом и прагмалингвисти-ческом плане.

В четвертой главе «Функционально-содержательная характеристика композитных перформативных конструкций» раскрыта регулятивная (прагматическая) специфика композитных перформативных практик, в которых структур-

но-образующую основу предикатного ядра составляют модальные модификаторы, разбитые по их частотным показателям на три группы: 1) л<очь/сметь/иметь право, мочь (can, may; können, dürfen); 2) долженствовать (must, ought to, müssen, sollen); 3) желать, хотеть (will, want, would, should, wollen, mögen).

Модальные модификаторы предикатного ядра первой группы - глаголы мочь, уметь, гшеть возможность, сап, may dürfen, können в общем и целом обладают следующими семантическими характеристиками: 1) иметь умственную, физическую способность к чему-либо; 2) способность названных модификто-ров (преимущественно, глаголов в инфинитиве) выражать на основании определенных обстоятельств и предпосылок процесс или состояние возможности субъекта; иначе говоря, их основное значение сводится к выражению возможности, которая реализуется в различных видах, например, в виде физической возможности. Кроме того, отмечена реализация возможности, обусловленной внешними обстоятельствами, а также возможности, которая связана с проявлениями умений и навыков, возможности, связанной с разрешением, вытекающим из объективной ситуации что-либо сделать, и возможности, близкой к предположению, основанному на объективных фактах. Примечание: здесь и далее учитываются, главным образом, их суммированные, наиболее типичные значения, представленные в русских, немецких и английских лексикографических источниках.

Типология выделенных моделей модификационной экспонентности композитных перформативов показала, что модальные модификаторы первой группы достаточно часто выступают в качестве составной части их предикатного ядра. Например, рус.: Корцелиус собрался с силами первый. «Я могу тебе поклясться, Берти, письмо настоящее! Никакого трюка! Никакой подделки! Ну, сравни же почеркЬ>; англ.: «I can swear to it, and besides, if they had had the key or a dublicate, why should they waste time trying to force an obviously unforcea-ble lock?» (Agatha Christie, 84); нем.: Andrej spürte Ihr Zögern. «Manja, wir sehen uns bald wieder», sagte er und reichte ihr die Hand. «Stepan Iwanowitsch, wir werden den Flug nach Moskau in Berlin unterbrechen und nach Dresden fahren. Ich kann es dir bestimmt versprechen, Manja» (Letsche, 217). Примечательно, что в выделенных моделях поверхностной (манифестационной) реалиизации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций доля модальных модификаторов первой группы составляет около 21,3% от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции с незначительными отклонениями среди корпуса примеров того или иного языка.

Семантика других модификаторов этой же группы включает в себя следующие разновидности, а именно 1) иметь чье-либо разрешение, согласие на что-либо; 2) иметь право на что-либо независимо от чьего-либо разрешения; 3) выражать желание, просьбу (в основном в предложениях с отрицаниями) и 4) выражать вероятность (употребляется в осторожных определениях, констата-циях и смягчает утверждения, высказывания). Как правило, базовое значение этих модификаторов сводится к выражению возможности, вытекающей из разрешения (сметь, иметь право). Наиболее характерный (частотный) семантиче-

ский вариант - это реализация разрешения. В отличие от модификаторов, выражающих возможность в силу объективных условий, названные представители указывают, прежде всего, на возможность, зависящую от разрешения, от воли или желания человека.

Кроме того, в семантическом плане указанные модификаторы раскрывают значения а) «обладание внутренним, моральным правом на какой-либо поступок» и б) «предположение, которое, однако, основано не на объективной возможности (как в случае с модификаторами первой группы), а на субъективном, довольно неопределенном предположении, вероятности». Ср., в частности, рус.: {(Договорились!» - сказал он, вздыхая. - «Могу я пригласить Вас в один из ближайших дней на вечернюю прогулку по Парижу?»; англ.: «May I askyou two or three questions? I believe you to be a man more apt to be truthful thantimid» (O. Henry, 32); нем.: «Dann darf ich dir verraten, dass man auch in meiner Arbeit nicht ohne kühlen Kopf und eine große Portion Gelassenheit auskommt», entgegnete sie selbstbewusst. (Letsche, 96). В выделенных моделях поверхностной (манифеста-ционной) реализации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций указанные модификаторы уступают в частотности употребления отмеченным выше модификаторам и в процентном соотношении составляют от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции примерно 7,6%. В общей совокупности архива практик композитных перформативов в социальной интеракции первая группа модификаторов составляет примерно одну треть (около 28,9 %) от общего количества анализируемых коммуникативных фрагментов.

Модальные модификаторы предикатного ядра второй групппы композитных перформативов обладают следующей семантикой: а) выражение в предикатном ядре настоятельно необходимой фактуальности осуществления процессов или состояний на основании определенных обстоятельств и предпосылок; б) выражение необходимых предпосылок для совершения какого-либо действия в силу внутреннего убеждения, осознанного долга, моральной обязанности; в) репрезентирует отрицательные требования и г) раскрывает необходимое логическое заключение, вывод, вынужденную догадку, предположение. Общий семантический потенциал модификаторов второй группы сводится к выражению необходимости совершения какого-либо действия в широком смысле слова.

Модификаторы с указанной семантикой широко встречаются в композитных перформативных конструктах и представлены в 28,2% коммуникативных фрагментах от общего числа анализируемых примеров, ср., рус.: Я должен признать к своему стыду, что в этот момент я больше не соображал, что делал; нем.: Ich bedaure - wir haben keinen Pagen nachts zwischen zwölf und sechs Uhr morgens. Es wird auch immer schwieriger mit dem Personal. Ich muss Sie leider bitten, einen Augenblick zu warten, bis ich dem Hausdiener geklingelt habe, damit Ihr Gepäck... (Martin, 134). Аналогичную картину можно наблюдать и в английском языке.

Другие модификаторы этой группы объединены в первом значении семантическими признаками выражения воли кого-либо, кто не является грамматическим субъектом, воли, направленной на реализацию содержания инфини-

тивного компонента, например: а) X должен что-то сделать, т.к. кто-либо хочет, требует, чтобы X сделал что-то; б) употребляется людьми, которые верят в судьбу и приписывают ей обладание волей; в) выражает, что говорящий определенно выполнит содержание инфинитива; может употребляться в обещаниях, угрозах. Второе значение (в нем. языке, например, часто в форме Konjunktiv Präteritum или Plusquamperfekt) связано с выражением того, что кто-либо воспринимает реализацию содержания инфинитивного компонента предикатного ядра, которую он считает необходимой, как правильную, благоприятную, выгодную и (б) с выражением (опять же в нем. яз. в грамматической форме Präsens или Präteritum в вопросах, которые кто-либо задает себе сам) того, что кто-либо находится в нерешительности относительно того, как правильно, благоприятно он реализует содержание инфинитива. Третье значение обусловлено а) выражением (только в форме Präsens в нем яз.) того, что говорящий представляет содержание инфинитива как мнение, высказывание или как утверждение другого, который не является грамматическим субъектом и б) постановкой вопросов, которые говорящий задает кому-либо и выражает, что выполнение содержания инфинитива прямо или косвенно предполагается или ожидается от кого-либо, кто не является грамматическим субъектом и говорящим. Четвертое значение реализуется: а) в сложноподчиненных предложениях с придаточными условными (в форме Konjunktiv Präteritum в нем. яз.), в котором подчеркивается гипотетический характер условного предложения), чтобы подчеркнуть, что выполнение содержания инфинитива, вероятно, наступит или, вероятно, наступило; б) (в основном в вопросах, которые говорящий задает себе сам) в выражении того, что говорящий сомневается в том, наступило или наступит ли выполнение содержания инфинитив. Пятое значение обозначает (в форме Präteritum в нем. яз.) будущее в прошедшем.

В целом, семантика других модальных модификаторов этой группы обычно выражает долженствование в результате директивного воздействия, то есть, реализации чужой воли: а) в случае выражения обязанности, долга, которые налагает другое лицо, б) в случае употребления вопросительной формы (модель М-7), когда ожидается распоряжение другого лица, в) в случае выражения пожелания, г) для передачи чужого мнения, которое приводится со слов других лиц, и это мнение лично не проверено и д) дня выражения значение будущего времени.

Композитные перформативные конструкции с названными модальными модификаторами (в частности, долженствовать, быть обязанным) не столь широко представлены в практике жизненных сценариев социальной интеракции и в корпусе анализируемых примеров их доля составляет 6,8%. Ср., рус.: Я должен поблагодарить Вас за сотрудничество, госпожа Галлан; англ.: «... and I must thank you for the extreme interest with which 1 have read it» (Ch. Darwin,358); нем.: «Ja», sagte er. « Woher wissen Sie das? Ich soll Sie von Niels Nielsen grüßen», erklärte Voigt (Martin, 114).

Модальные модификаторы предикатного ядра третьей группы имеют следующий семантический потенциал, который: 1. а) выражает фактуальность того, что воля, желание или намерение субъекта направлено на то, чтобы с объ-

ектом что-то происходило, чтобы реализовалось содержание объекта, инфинитивного компонента предикатного ядра, дополнительного придаточного предложения; б) выражает то, что кто-либо хочет что-либо сделать; кто-либо хочет, чтобы кто-либо сделал что-либо; воля, желание индивида, его намерение направлено на то, чтобы он или кто-либо другой что-либо сделал; 2. отражает требование к реализации содержания инфинитива; а) выражает, что говорящий обращается к речевому партнеру с требованием, предложением совместно реализовать содержание инфинитива; б) раскрывает вежливое, но определенное или даже очень определенное требование; 3. выражает, что говорящий определяет содержание как утверждение субъекта, в правильности которого он сомневается; 4. (в основном с неодушевленным субъектом) выражает необходимость, показывает, что реализация действия (как условие для чего-либо) необходима и часто создает трудности, требует усилий.

Основное значение указанных модальных модификаторов в структуре предикатного ядра сводится к тому, чтобы выражать желание, волю в самом широком смысле. Их значения обусловлены не только субъективной склонностью или расположением, но и объективными причинами: а) выражает желание, волю, как выражение долга, обязанности; б) выражает любое уверенное желание. Как правило, это желание объективно и фактуально обосновано, что придает ему значение уверенности. Кроме того, отмеченные модификаторы могут употребляться в значении намерения, а так как намерение связано с будущим, то они имеют значение будущего времени. Помимо прочего, такие модификаторы используются для выражения приглашений, смягченных приказаний. В манифестационном плане данный тип модификаторов используется в качестве вводного структурного компонента перформативных дискурсивных конструктов. Примечательны случаи употребления названного типа модальных модификаторов в немецком языке, когда они в сочетании с инфинитивом II выражают чье-либо утверждение, в достоверности которого говорящий сомневается, например: Sie will das ganze Gedicht auswendig gelernt haben. Ср. также: рус.: Она клянется, что выучила все стихотворение наизусть; в англ. яз. прямых аналогов не отмечено.

В отмеченных моделях реализации иллокутивной экспонентности композитных перформативов модификаторы названной группы достаточно репрезентативны и составляют 22,6% от объема всего корпуса анализируемых фрагментов социальной интеракции, например, рус.: Я слушал тебя молча, и этого я хочу теперь потребовать от тебя; англ.: «.Third, I want to warn you about Zor-ka. About a thousand cops are looking for her, and if they come and find her there it will get you in a lot of trouble, and I'd be glad to» (Rex Stout, 63); нем.: Der Inspektor richtete sich auf und blickte dem Mann unverwandt ins Gesicht, während er fortfuhr: "Ich will Ihnen raten, Monsieur, nun endlich die Wahrheit zu sagen" (Letsche, 72).

Другие представители данной группа модальных модификаторов (любить, желать, нем. mögen, англ. want, would/should like) обладают следующим семантическим потенциалом: 1) любить что-либо, кого-либо, находить кого-либо симпатичным, находить в чем-либо удовольствие (нем.: mögen + Akk. ob-

jekt); 2) выражает (часто в вежливых просьбах) желание кого-либо реализовать содержания инфинитивного компонента (нем.: mögen в Präteritum Konjunktiv + Infinitiv); 3) выражает (в нем.: mögen + Infinitiv im Präsens) убеждение говорящего, что он не против реализации содержания инфинитивного компонента, что он готов взять ее на себя; с синтаксической точки зрения говорящий не является грамматическим субъектом таких конструкций; 4) репрезентирует (в нем. mögen + Infinitiv) убеждение говорящего, что содержание инфинитива сохраняется как возможность а) выражать согласие говорящего, что он не против возможной реализации содержания инфинитивного компонента, что он ее признает, допускает, но не считает ее решающей; б) выражать предположение говорящего, что он представляет содержание инфинитива как возможность, как предположение.

Было установлено, что основное значение данных модификаторов сводится к выражению субъективной личной склонности говорящего, его расположению к чему-либо в форме благосклонности, приязни, а также может иметь значение предположения, допущения какой-либо возможности, пожелания и желания, обусловленные субъективными причинами. Композитные перформа-тивные конструкции с этими модальными модификаторами в качестве их пре-дикатнообразующего центра отмечены в 11,9% случаев от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции. Примечательно, что в немецком, русском и английском языках этот модальный модификатор встречается исключительно в форме прошедшего времени первого лица сослагательного наклонения, ср.рус.: - «Л/ом господин»! - обратился я теперь к врачу, встав вплотную к его седлу, с которого он еще не сошел, и именно самым дружеским тоном своего голоса. - «Мой господин, я не имею чести знать Вас, и поэтому я хотел бы попросить Вас извинить мою немного дерзкую просьбу ...»; англ.: «I yvould advise you -ifl advised you at all - to do something very different. I would trust her iflwere you» (Agatha Christie, 114); нем.: «Ich spreche jetzt als dein Bruder zu dir", begann er erneut, „du bist sehr erregt, und deshalb möchte ich dich bitten, dir diesen Schritt noch einmal zu überlegen» (August, 382).

Языковой материал позволил установить некоторые особенности функционирования модальных модификаторов этой группы в композитных перфор-мативных конструктах, выявив в ней определенную подгруппу модификаторов, значение которых формируется структурно-синтаксическими средствами при помощи предикативной конструкции в немецком языке haben + zu + Infinitiv и have + to + infinitiv в английском языке в значении «быть должным, быть вынужденным сделать что-либо». В корпусе примеров отмечено 1,6% композитных перформативных конструкций, предикатное ядро которых сформировано при помощи названных модальных модификаторов. Ср. рус.: «Киль заклинило, - с трудом перевел дыхание Камрау. - Мне нужно подготовить шлюпку». - «За это я вас должна благодарить!» - закричала Берта; англ.: «I'have to announce, Miss Garland», said he, «the enforced suspension of our journey» (O. Henry, 112); нем.: «Ruhig, Sir! Ich habe Ihnen einen anderen Weg vorzuschlagen. Es ist freilich etwas unangenehmer, sonst aber ebeiiso sicher» (Galen, 309). Очевидно, что обозначенная экспонентность предикатного ядра в композитной перформативной

конструкции несет в себе семантику «долженствования», «необходимости совершения действия при активном субъекте», ср.рус.: Мне нужно тебе многое простить; англ.: I have to forgive you a lot of things; нем.: Ich habe dir vieles zu verzeihen.

В ходе исследования выяснилось, что, выступая в роли дополнительных структурно-семантические компонентов перформативного композита, модальные модификаторы не рассматриваются в качестве автономных лексических единиц и используемые в такого рода конструкциях абстрагируются от своих конкретных лексических значений, нередко растворяя их в семантике композитного перформативного образования. Однако присущие им семантические свойства не столько модифицируют семантику исходного образца, сколько отражают семантический уровень регулятивных отношений между участниками речевого взаимодействия. Кроме того, они помогают в организации кооперативного сотрудничества по реализации глобальной цели, раскрывая степень интенсивности воздействия партнеров в полном объеме. Теряя в своей основе присущие им лексические значения, модальные модификаторы в функциональном плане активно участвуют в формировании уровня регулятивных отношений между коммуникантами и помогают им в организации кооперативного сотрудничества по реализации основной цели.

Проведенный анализ также показал, что функционально-семантическая специфика модальных модификаторов в структуре предикатного ядра перфор-мативных композитных конструкций проявляется в следующем. Во-первых, взаимодействие любого из модальных модификаторов с перформативной ин-дексальной частью композитной конструкции проявляется в усилении (возрастании) прагматического (иллокутивного) эффекта по сравнению с каноническими перформативными конструкциями, что приводит к более четкой фиксации новых отношений между участниками социальных интеракции. Во-вторых, любой из модальных модификаторов композитного перформативного конструкта способен снижать иллокутивную силу перформативной композитной практики, что также отвечает прагматическим задачам социальной интеракции по уточнению отношений между ее участниками. В-третьих, перфор-мативный индех предикатного ядра композитных образований способен под воздействием семантики модальных модификаторов в незначительной степени корректировать направленность воздействия иллокутивной силы и переводить перформативный композит из одного коммуникативно-прагматического типа в другой тип, оставаясь при этом в сфере реализации функциональных условий одного и того же иллокутивного потенциала. При этом установлено, что каждый из модальных модификаторов, за некоторым исключением, способен значительно изменить интенциональную направленность композитного перформативного образования и, как следствие, изменить его коммуникативно-прагматический лт, переводя его из сферы реализации функциональных условий одного иллокутивного потенциала в сферу другого иллокутивного потенциала. В-четвертых, каждый из модальных модификаторов имеет свои особенности с точки зрения его употребления с целью того или иного влияния на ил-

локутивную силу и иллокутивный потенциал конкретных композитных пер-формативов.

Результаты взаимодействия модальных модификаторов с перформатив-ной основой предикатного ядра композитных перформативных конструктов можно представить в следующей таблице:

*\Прагмат. эффект ^-воздействия Модаль-44^ ный модификатор Увеличение иллокутивной силы Уменьшение иллокутивной силы Переход в другой тип внутри одного иллокутивного потенциала Переход в другой иллокутивный потенциал

Группа первая:

Мочь, уметь, können, can 38,71% 32,25% 16,12% 12,91%

Уметь, иметь возможность, dürfen, may 18,08% 27,33% 54,59% 0%

Группа вторая:

Вынужденная необходимость, müssen, must, 57,33% 17,07 % 6,09% 19,51%

Долженствование sollen, ought to 9,88% 5,01% 20,21% 24,90%

Группа третья:

желать, хотеть, wollen, will 28,27% 18,18% 16,68% 36,87%

форма сосл. наклонения желательности/ бы- формы, mögen, would; should 9,89% 8,57% 15,28% 56,26%

В заключение следует отметить, что рамки коммуникативно-функциональной парадигмы современной науки о языке позволили выявить особенности взаимоотношений языка как системы и homo loquer как человека говорящего, использующего эту систему в том или ином «сценарии жизненного пространства» или, по Л. Витгенштейну, «форме жизни». Антропоцентрический подход к анализу композитных перформативных конструктов дает возможность использовать достижения различных наук для всесторонней оценки речевого поведения языковой личности, в том числе и перформативного, в рамках социального обмена речевыми (дискурсивными) действиями. Показано, что для достижения этих целей потребовалась разработка новой теоретической базы, обусловливающей трансценденцию семантики как содержательно-фактического измерения языкового опыта в направлении прагматики как про-изводственно-деятелыюго изменения во внешнем мире, чтобы в русле нового подхода в опоре на прагматический и перформативный аспекты языка попытаться найти ответы для решения заявленного круга проблем с учетом репре-

зентации различных измерений языкового опыта человека говорящего. С этих позиций композитная перформативность уже не рассматривается как способ трансляции смысла, а рассматривается как способ производства действий, в результате которых мир, репрезентируемый участниками социально-коммуникативной интеракции с ее итеративными свойствами, меняется в пределах границ такого взаимодействия. В этом плане «композитная перформа-тивная материальность» оказывается одним из основных мотивов медиалист-ской трансформации прагматики в гетерогенность контрарных отношений опыта мира и опыта языка говорящего субъекта как «онтологии двух миров», укоренившихся в представлении о компетенции и перформансе, реализуемых на разных уровнях языковой системы.

Избранный в работе коммуникативно-прагматический подход к описанию композитных перформативов позволил вскрыть лингвистические приемы описания такой трансформации, выявить следствия разновидностей дискурсивного «архива» композитных перформативных конструктов, реализуемых говорящим субъектом в системе жизненных сценариев социальной интеракции и описать коммуникативный статус таких перформативных образований, а главное - ответить на вопрос: что собой представляет композитный перформатив-ный конструкт и в чем заключается его коммуникативно-прагматическое предназначение в дискурсивном обмене перформативными практиками - действиями. Была установлена когнитивно-коммуникативная специфика композитных перформативных конструктов, а также были определены принципы образования композитных перформативных конструкций (композитных перформативов, перформативных дискурсов). Кроме того, было выявлено их предназначение в конструировании совместного коммуникативного пространства (как новой коммуникативной реальности или новой, сконструированной языковой картиной мира реальности) для участников социальной интеракции. Доказано, что в интерактивном процессе композитные перформативы выполняют в содержательном и прагматическом планах иную функцию по сравнению с каноническими перформативными конструкциями. В частности, композитные перформативы активно участвуют в формировании регулятивных действий в созданном ими коммуникативном пространстве, обусловливая своей функционально-семантической спецификой процесс маркирования таких действий в социальной интеракции. Также установлено, что в зависимости от стратегических целей говорящего и семантических свойств композитных перформативов с модальными модификаторами осуществляется функциональное варьирование их иллокутивного потенциала в процесса дискурсивной каузации: в одном случае композитные перформативы способны смягчить или нейтрализовать степень воздействия на собеседника, а в другом - наоборот, они направлены на усиление воздействующего эффекта для достижения запланированной цели. Маркированные композитными перформативными конструкциями дискурсивные практики, способствующие и противодействующие кооперативному (согласованному) общению, могут использоваться в качестве экспликаторов практически всех регулятивных действий данной группы. Используя подобные дискурсивные реплики-практики, участники социальной коммуникации имеют воз-

можность влиять на ход интерактивного процесса, регулируя его вариативность в пределах национального скрипта типового фреймового сценария. При этом они также имеют возможность исправлять возникающие затруднения (сбои, недоразумения, разногласия) в развертывании дискурсивных цепочек - следований и направлять дискурсивный обмен в русло согласованной кооперативной деятельности для достижения глобальных целей социальной интеракции.

Основные положения исследования изложены в следующих публикациях автора:

Монографии

1. Романова JI.A. Структурно-семантические аспекты композитных пер-формативов в функциональной парадигме языка: монография [Текст] / JI.A. Романова. - М.: Ин-т языкознания РАН, 2009. - 180 с. (15 п.л.).

2. Романова JI.A. Притяжение перформатива. Очерки по теории перфор-мативности от Дж.Л. Остина до наших дней: монография [Текст] / Л.А. Романова. - М.: Ин-т языкознания РАН, 2009. - 156 с. (9,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад - 8,75 пл.).

3. Романова Л.А. Конструктивная семантика криптокласса английских прилагательных размера в диахронии и синхронии: монография [Текст] / Л.А. Романова. - М.: Ин-т языкознания РАН, 2007. - 120 с. (8,5 пл.).

4. Романова Л.А. Заговор как сакральный ритуальный акт суггестивной коммуникации: лингвистический анализ (глава в коллективной монографии) [Текст] /Л.А.Романова // Живая традиция заговора Сибири: Сакрально-ритуальный дискурс знахарской практики: коллект. монография. - Тюмень: ТюмГУ, ТвГУ, 2005. - С. 124 - 212 (6,75 пл.; в соавторстве; личный вклад -4,5 пл.).

Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий

5. Романова Л.А. Модель личностного мира внутренних состояний, представляющих сферу «Я» говорящего в жизненных сценариях [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». - 2006. - Т. 12, № 4. -С. 63-65 (0,35 пл.).

6. Романова Л.А. Дискурсивные практики утешения как конструкты сферы «Я» в жизненных сценариях [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». -2006. - Т. 12. - № 4. - С. 96 - 99 (0,35 пл.).

7. Романова Л.А. Теория речевых актов в парадигме психо - семио - социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Новгородского гос. ун-та им. Я. Мудрого. Научно-теоретический и прикладной журнал. Сер. «Гуманитарные науки». - 2007. - № 44. - С. 82 - 84 (0,5 пл.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 пл.).

8. Романова Л.А. Композитные перформативы в дискурсивной парадигме конструкционизма [Текст] /Л.А. Романова // Известия Волгоградского гос. пед.

ун-та. Научный журнал. Сер. «Филологические науки». - Волгоград: «Перемена». - 2008. - № 10 (34). - С. 70 - 75 (0,5 пл.).

9. Романова JI.A. О трансформации перформативных признаков в коммуникативном пространстве [Текст] /Л.А. Романова // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Северо-Кавказский научный центр высшей школы Южного федерального университета. - 2009. - № 1 (57). -2009.-С. 102-107(0,5 пл.).

10. Романова J1.A. Композитная перформативная конструкция: структура и функции [Текст] /Л.А. Романова // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Северо-Кавказский научный центр высшей школы Южного федерального университета. - 2009. - № 2(58). - С. 147 - 153 (0,75 пл.).

11. Романова Л.А. Теория социального конструирования и композитные перформативы [Текст] /Л.А. Романова // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Сер. 2. Языкознание. - Волгоград: ВолГУ. - 2009. - № 2 (15). - С. 68-75 (0,5 пл.).

12. Романова Л.А. Генеративная прагматика композитных перформативов [Текст] /Л.А. Романова // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена: Общественные и гуманитарные науки. Научный журнал.-СПб.,-2009.-№ 118.-С. 137- 143 (0,5 пл.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалах научных конференций

13. Романова Л,А. Перформативные речевые акты в парадигме социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». - 2005. - Т. 11. - Ш 2. - С. 26 - 36 (1,25 пл.; в соавторстве; личный вклад - 1 пл.).

14. Романова Л.А. Принцип контрарности в когнитивных практиках структурирования мира вещей [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». 2005. - Т. 11. - № 2. - С. 36-43 (0,75 пл.).

15. Романова Л.А. Полоролевой фактор в организации диалогического общения [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». -2005. - Т. 11. - № 3. - С. 172 - 176 (0,5 пл.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 пл.).

16. Романова Л.А. Речевая суггестия в структуре убеждающего дискурса [Текст] / Л.А. Романова // Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур. - М.: Ин-тязыкознания РАН, 2005 - С. 122 - 132 (0, 75 пл.).

17. Романова Л.А. Сакрально-ритуальный текст как основа реализации речевой суггестии / Л.А. Романова // Текст как культура. Сборник научных статей. Вып.У. - Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, Смоленский гуманитарный ун-т, - 2005. - С. 21 - 30 (0,75 пл.).

18. Романова Л.А. Семантика топоном в формировании образа [Текст] / Л.А. Романова // Имиджелогия - 2005: Феноменология. Теория. Практика: Ма-

териалы Третьего Международного симпозиума по имиджелогии / Под ред. Е.А. Петровой. - М.: Рос. гос. соц. ун-т, 2005. - С. 102 - 106 (0,35 п.л.).

19. Романова JI.A. Языковые маркеры конфликтного дискурса [Текст] / J1.A. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й ме-ждународн. научно-практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. Часть 1- Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - С. 149 - 158 (0,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад -0,35 п.л.).

20. Романова Л.А. Коммуникативный статус интеръективного дискурса малых форм [Текст] / Л.А. Романова // Художественный текст в диалоге культур: Материалы международн. научн. конф., посвященной Году Пушкина в Казахстане 4-6 октября 2006 г. в 2-х частях. 4.2. - Алматы: Казак университет! (Казахский национальный университет имени Аль-Фараби), 2006. - С. 77 - 89

(1 пл.).

21. Романова Л.А. Когнитивная основа психотерапевтической коммуникации: синергетический подход [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы психологии труда. Т.З. - Тверь: ТвГУ, 2006. - С. 57 - 64 (0,5 п.л.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 п.л.).

22. Романова Л.А. Классификационная характеристика именного компонента в композитных конструкциях в английском языке [Текст] / Л.А. Романова // Совершенствование содержания образования в контексте реализации национального проекта. Сборник научно-методических трудов. - Тверь: ТГСХА, 2006 - С. 210-216 (0,5 пл.).

23. Романова Л.А. Принцип композитности и его роль в формировании валентной характеристики синтагмы в английском языке [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2006. - № 4 (2). ISSN 1999 - 8406; Гос. per. № 0420800038. - Режим доступа: http://www. tverlingua.ru (0,5 пл.).

24. Романова Л.А. Семантическая классификация инвективной лексики [Текст] / Л.А. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й международн. научно-практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. 4.1.-Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - С. 229 - 237 (0,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад-0,5 пл.).

25. Романова Л.А. Корпореальная семантика и ее единицы [Текст] / Л.А. Романова // Стабилизация и развитие региона на основе внедрения инновационных технологий: Материалы международн. научно - практическ. конф. 13-15 июня 2007 г. - Тверь: ТГСХА, 2007. - С. 447 - 457 (0,75 пл.).

26. Романова Л.А. Типология иллокутивных сценариев сакрального дискурса [Текст] /Л.А. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й международн. научно-практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. - Ч. 1. -Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. - С. 237 - 245 (0,75 пл.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 пл.).

27. Романова JI.A. Перформативный дискурс и социальный конструкцио-низм [Текст] / JI.A. Романова // Стабилизация производства и социальное развитие региона на основе внедрения инновационных технологий: Материалы международн. научно-практическ. конф. 13-15 июня 2007 г. - Тверь: ТГСХА, 2007. - С. 457 - 468 (0,75 пл.).

28. Романова Л.А. Система автоматизированного определения коммуникативных рассогласований в диалоге [Текст] / Л.А. Романова // MegaLing -2007: Горизонты прикладной лингвистики и лингвистических технологий. Сб. научных докладов Международн. конф. по функциональной лингвистике (2428 сентября 2007 г., Украина). - Симферополь: УАПРЯЛ, Таврический национальный ун-т им. В.И. Вернадского, 2007. - С. 233 - 237 (0,5 пл.).

29. Романова Л.А. Перформативный дискурс в парадигме социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Культура как текст. Сборник научных статей по материалам Всероссийской научной конференции. Вып. VII. -Москва: Ин-т языкознания РАН, Смоленск: СГУ, 2007. - С. 81 - 96 (1 пл; в со-авт.; личный вклад - 0,75 пл..).

30. Романова Л.А. О соотношении терминов перформативность, перфор-манс и перформансный перформатив в коммуникативном пространстве [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2008. - № 2 (11). -ISSN 1999 - 8406; Гос. per. № 0420800038. - Режим доступа: http: // www. tver-lingua.ru (0,5 пл.).

31. Романова Л.А. Категориальный статус перформативности в современном гуманитарном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Наумш записки Лу-ганського нащонального ушверситету. Вип. 7. Т.З. Cepiя «Фшолопчш науки»: 36. наук, праць [Пред'явлення свггу в гумаштарних дискурсах XXI столггтя]. Луганськ. нац. ун-т ím Тараса Шевченка. - Луганськ: Альма-матер, 2008. - С. 138-143 (0,5 пл.).

32. Романова Л.А. Типология конфликтных проявлений в диалогическом пространстве [Текст] / Л.А. Романова // Наука и образование. Сборник материалов 7-й международной научной конференции, 28-29 февраля 2008 г. - Бе-лово, 2008. - С. 31-39 (0,56 пл.; в соавторстве, личный вклад 0,25 пл.).

33. Романова Л.А. К разграничению понятий перформативности и пер-форманса в научном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Культура как текст. Сборник материалов международной научной конференции. Вып. VIII. - М.: Ин-т языкознания РАН, Смоленск: СГУ, 2008. - С. 152-160 (0,75 пл.).

34. Романова Л.А. Прагматика дискурса в ситуации учебной коммуникации в условиях постмодернизма [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы образования современной России на постсоветском пространстве: Материалы XXI межвузовск. научно - практическ. конф. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. - С. 196 - 201 (0,5 пл.).

35. Романова Л.А. Перформативность vs перформанс: социо - культурологический подход [Текст] / Л.А. Романова // Проблемы Тверской науки и образования: Материалы международн. научно-практическ. конф. 3-5 июня 2008

г. Ч. 2. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. - С. 214 - 219 (0,35 пл.).

36. Романова JI.A. Совершать или исполнять речевой акт: о соотношении перформативных и перформансных действий [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы образования современной России на постсоветском пространстве: Материалы XXI межвузовск. научно - практическ. конф. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. - С. 201 - 206 (0,35 пл.).

37. Романова Л.А. О трактовке перформативности и перформанса в социальной коммуникации [Текст] / Л.А. Романова // Языковой дискурс в социальной практике. Материалы межвузовск. научно - практическ. конф. 4-5 апреля 2008 г. - Тверь: ТвГУ, 2008. - С. 336 - 340 (0,35 пл.).

38. Романова Л.А. Перформативность как феномен социальной коммуникации [Текст] /Л.А. Романова // Cognitive Modelling in Linguistics. The X-th International Conference. Bechichi, Montenegro September 06 - 13, 2008. - Bechichi,

2008. - P. 162 -167 (0,35 пл.).

39. Романова Л.А. Речевой акт обещания политика [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2008. - № 4 (13). - ISSN 1999 - 8406; Гос. per. № 0420800038. - Режим доступа: http: // www.tverlingua.ru (0,5 пл.).

40. Романова Л.А. Типология композитных перформативных конструкций с дополнительным компонентом [Текст] / Л.А. Романова // Текст как культура. Вып. IX. - Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, СГУ, 2009. - С. 194-198(0,5 пл.).

41. Романова Л.А. Эксплицитная субъективность (Я - форма) композитных перформативных конструкций как уровень отношений интерактантов в социальной коммуникации [Текст] / Л.А. Романова // Языковой дискурс в социальной практике. Материалы межвузовск. научно - практическ. конф. 10-11 апреля 2009 г. - Тверь: ТвГУ, 2009. - С. 233 - 241 (0,65 пл.).

42. Романова Л.А. Перформативные инвективы в экспрессивном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Современные технологии в обучении. Сб. научн. трудов по материалам Международн. научно-пракгическ. конф. 2-4 июня 2009 г. -Тверь: ТГСХА, 2009. -Ч. 2. - С. 199 - 202 (0,35 пл.).

43. Романова Л.А. Перформативны ли политические обещания? [Текст] /Л.А. Романова // Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы. Сб. научных тр. - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена»,

2009. - С. 273 -281 (0,7 пл.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 пл.).

44. Романова Л.А. Прагматика и семантика композитных перформативов [Текст] / Л.А. Романова // Современные технологии в обучении. Сб. научн. трудов по материалам Международн. научно-практическ. конф. 2-4 июня 2009 г. -Тверь: ТГСХА, 2009. - Ч. 2. - С. 193 - 199 (0,7 пл.).

45. Романова Л А. Семантическая специфика модификаторов предикатного ядра композитных перформативных конструкций [Текст] / Л.А. Романова У/ Текст как культура. Вып. IX. - Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, СГУ, 2009. - С. 185 -193 (0,75 пл.).

РОМАНОВА Лариса Алексеевна

КОМПОЗИТНЫЕ ПЕРФОРМАТИВЫ В ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ПАРАДИГМЕ ЯЗЫКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ И ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Формат 60x48 '/к. Бумага типографская. Гарнитура шрифта «Times» Печать ризографическая Усл. печ. л. 3. Тираж 100 экз. Заказ 501.

Издательство ТвГСХА «АгросферА» Россия, 170904, г. Тверь, п. Сахарове, Ул. Василевского, д. 7. Тел.(4822)53-12-36.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Романова, Лариса Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ ОПИСАНИЯ ФЕНОМЕНА ПЕР-ФОРМАТИВНОСТИ В ПАРАДИГМЕ СОВРЕМЕННОГО НАУЧНОГО ДИСКУРСА

1. О роли и статусе перформативной (деятельностной) гипотезы в парадигме современного научного дискурса: к лингвофилософским и лин-гвосоциальным предпосылкам проблемы.

2. Перформативы - констативы: логико-философский взгляд на природу перформативности от Дж. Л. Остина до наших дней.

3. Перформативность перформанс: социо - культурологический аспект перформативной гипотезы.

4. Перформативность как лингвопрагматический феномен: языковые критерии перформативности.

4.1. Лексико-семантические и синтаксические проявления перформативности

4.1.1. Пер формативные глаголы и их семантико-синтаксические свойства перформативной экспонентности.

4.1.2. Частицы и наречия как маркеры перфомативных свойств языковых выражений.

4.2. Перформативность и лингвопрагматическая теория речевых актов.

Выводы по первой главе.

Глава 2. КОГНИТИВНАЯ СПЕЦИФИКА ПЕРФОРМАТИВНЫХ ЕДИНИЦ В КОНСТРУИРОВАНИИ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА ГОВОРЯЩЕГО СУБЪЕКТА.

1. Принцип композиционности и его роль в формировании перфор-мативного конструктивного образования.

2. Конструкт как элементарная единица семантического комплекса перформативного композита.

2.1. Когнитивно-функциональная основа формирования перфор-мативных композитов как криптокласса.

2.2. Принцип двойственности в композитных перформативных практиках структурирования мира вещей и отношений.

3. Эксплицитная субъективность (Я-форма) перформативных конструкций как уровень отношений интерактантов в коммуникативном пространстве социума.

4. Композитный перформатив как конструкт социо-коммуникативной реальности

Выводы по второй главе.

Глава 3. ТИПОЛОГИЯ КОМПОЗИТНЫХ ПЕРФОРМАТИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В ИНТЕРАКТИВНОМ ПРОСТРАНСТВЕ.

1. Инвариантная композитная перформативная конструкция: структура и функции.

2. Типология композитных перформативных конструкций с дополнительным компонентом.

3. Особенности манифестационного варьирования перформативных конструкций с дополнительным компонентом.

Выводы по третьей главе.

Глава 4. ФУНКЦИОНАЛЬНО-СОДЕРЖАТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА КОМПОЗИТНЫХ ПЕРФОРМАТИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ.

1. Функционально-семантическая специфика композитных перформативных конструкций с модальным компонентом.

1.1. Семантическая специфика модификаторов предикатного ядра композитных перформативных конструкций.

1.2. Семантические признаки аргументных позиций в структуре инвариантной формулы композитных перформативов.

2. Влияние модальных модификаторов на семантику иллокутивного потенциала композитных перформативов.

3. Регулятивная специфика композитных перформативных конструкций в интерактивном пространстве.

3.0. Предварительные замечания.

3.1. Композитные перформативные конструкции, направленные на организацию согласованного общения.

3.2. Композитные перформативные конструкции, направленные на противодействие согласованному общению.

Выводы по четвертой главе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Романова, Лариса Алексеевна

К числу явлений, получивших широкую известность в научном гуманитарном дискурсе, но не вполне изученных в коммуникативной лингвистике, относятся композитные перформативные образования, которые, в отличие от канонических перформативных высказываний Дж.Л. Остина, содержат в своей организационной структуре дополнительные строевые компоненты или модальные модификаторы в виде предикатов мнения, намерения, оценки, разрешения, позволения, эмоционального состояния, модальных и вспомогательных операторов, включенных предикатных конструкций и др. Например: (1) «Я должна честно признать, что я тоже немного по-другому представляла себе его выступление. Мы все ожидали от него спасения, что он склонит своего сына к сдаче»; англ.: «/ admit that I do press it, and I must beg you to forgive me if I do so, very earnestly» (Dickens, 557); нем.: «. und deshalb möchte ich dich bitten, dir diesen Schritt noch einmal zu überlegen» (August, 361). Ср. также: (2) - Вы не возражаете, если я приглашу (если я осмелюсь пригласить) Вас на танец? (3) Разрешаю начать жеребьевку игр турнира; (4) Я боюсь (.Я стесняюсь / Я хочу) Вам сказать/, Не смею Вам сказать Çпризнаться), что люблю Вас и др.

Вопросы описания и анализа классических, по Дж.Л. Остину, или канонических (т.е. соответствующих всем критериям и канонам перформа-тивного выражения) перформативных высказываний активно обсуждались и обсуждаются с завидной регулярностью и постоянством в работах отечественных и зарубежных ученых различных школ и направлений, периодически перерастая в «перформативные бумы» или «перформативные повороты» (см.: Austin, 1962; Austin, 1979; Searle, 1962; Searle, 1968; Searle, 1971; Searle, 1977; Andersson, 1975; Boguslawski, 1978; 1979; Habermas, 1971; Fraser, 1974; Fraser, 1975; Katz, 1977; König, 1998; Krämer, 2001; 2002; Kummer, 1968; Lang, Steinitz, 1978; Larraya, 1979; Petöfi, Kayser, 1978; Parker, 1995; Recanati, 1987; 1987a; Ross, 1970; Sadock, 1974; Samek, 1965; Sgall, 1978; Stahlhut, 2001; Urmson, 1979; Warnock, 1991; Winkler, 2000; 2004; Wirth, 2002; 2003; Wulf, 2001; Wunderlich, 1976; Zimmermsnn, Müller, 1977; Апресян, 1986; Арутюнова, 1998; Бенвенист, 1974; МакКоли, 1981; Мос-кальская, 1981; Мурзин, Белоглазова, 1980; Почепцов, 1975; 1981; Почеп-цов О., 1981; Романов, 1981; 1981а; 19816; 1982; 1984; 1985; 1988; 2005; 2006; Романова Е., 2000; 2002; Хельбиг, 1978; Четыркина, 2005 и др.). Однако композитные перформативные конструкции оказались обделенными вниманием со стороны исследователей и практически не являлись самостоятельным объектом лингвистических описаний.

Актуальность предложенного исследования заключается в том, что в работе поднимается целый ряд проблем и вопросов теоретического порядка, не получивших на сегодняшний день всестороннего анализа. Обращение к предложенной теме исследования обусловлено, прежде всего, наличием устойчивого интереса к проблемам функционирования в коммуникативном пространстве перформативных (как канонических, так и пер-формансных, сходных по формальным признакам с каноническими пер-формативами) конструкций вообще и композитных перформативных образований (дискурсов) в частности в рамках различных научных школ и направлений, а также отсутствием систематического описания феномена композитной перформативности с функционально - коммуникативных и прагмалингвистических позиций и применением новых комплексных, «качественных (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов» и многоуровневых, возникших на волне «лингвистического поворота» и представлющих собой многообразие неклассических методологических подходов к феномену перформативного композитного образования, которые (методы и подходы) существенно расширяют стандартное представление о научном исследовании и, по мнению И.Т. Касавина, позиционируясь в рамках столь проблематичных дискурсов, испытывают на прочность текущие ограничения и открывают перспективные территории» (Касавин, 2007: 102).

Особую актуальность данная проблематика приобретает в контексте все возрастающего интереса в теоретическом языкознании к выявлению роли «человеческого фактора» в коммуникативно-социальной интеракции, который приводит исследователей к осознанию важности не только проблем описания языковых структур, участвующих в ком му н и кат и в и о-социальной интеракции, но и задач всестороннего изучения интерактивного пространства жизненных сценариев говорящего субъекта (как homo 1о-quens), использующего (как homo rhetoricus) эти структуры в виде коммуникативных или дискурсивных проявлений (практик) для решения конкретных задач в условиях социальной коммуникации и поиска ответа на вопрос, который будоражит теоретическое сознание второй половины XX-го и начала XXI-го веков: действительно ли верен тезис «loquor ergo sum» - «говорю, значит, существую»? В этом плане языковая личность в ее способности осуществлять в рамках единого интерактивного пространства определенные дискурсивные действия или практики с учетом коммуникативных установок другой говорящей личности становится интегральным объектом изучения интенсивно развивающихся актуальных направлений и парадигм науки о языке: коммуникативной лингвистики, прагмалингви-стики, социолингвистики, когнитивной лингвистики, этнолингвистики, коммуникативного конструктивизма и др.

Кроме того, актуальность исследования определяется не в последнюю очередь практической необходимостью систематизировать общие сведения о функционально-конструктивной и дискурсивной специфике такого класса единиц как композитные перформативы в рамках социальной интеракции и пересмотреть существующие взгляды на строевые, манифе-стационные и прагматические аспекты этих единиц с новых теоретических позиций. Обращение к функциональному классу композитных перформативов представляется актуальным также в силу того, что хотя с середины пятидесятых годов прошлого столетия лингвисты неоднократно возвращались к проблеме выяснения условий функционирования канонических (классических, в смысле Дж.Л. Остина) перформативных выражений, тем не менее, единой теории функционирования перформативных высказываний создано не было и многие функционально-семантические свойства языковых единиц данной категории остались необъясненными. В частности, класс композитных перформативных конструкций даже не выделялся из коммуникативно-социального поля перформативного употребления (перформативного поведения) говорящего субъекта, как и не определялся их коммуникативный статус в «динамической модели диалогического общения» в рамках бытующей типологии жизненных контекстов социальной интеракции. Тем не менее, необходимость разработки такой теории, безусловно, велика, так как само явление композитной перформативности широко распространено в различных языках и играет большую роль в дискурсивной (коммуникативной) деятельности участников социальной интеракции, особенно в сфере обыденного и институционально-профессионального общения при возрастающей роли экстралингвистических факторов, таких как, своеобразие ситуации перформативного общения, особенности перформативного поведения участников социальной интеракции в случае наличия асимметрии в социальном статусе, коммуникативная иерархичность, возрастная статусность и кодекс доверия собеседников, их социально - ролевая принадлежность к определенным институциональным сферам и др., обеспечивающих в конечном итоге специфику функционирования в социуме композитных перформативных образований.

Предлагаемое исследование актуально также потребностью решения вопросов о соотношении манифестационных средств композитной перформативности в различных языках, необходимостью выявления национальной специфики средств выражения функциональной категории композитной перформативности и их прагматической вариативности в плане функциональной синонимии. В работе обосновывается необходимость применения предлагаемого подхода для решения многих актуальных проблем современной лингвистики с привлечением данных целого ряда наук, таких как этнолингвистика, социология, социальная психология, психология дискурса, теория речевой деятельности, дискурсология, политология для осуществления комплексного описания перформативных вербальных форм социальной интеракции как особой разновидности речевой деятельности, концептуализации интерактивной действительности человеком и ее репрезентации в национальной языковой картине мира, роли говорящего субъекта в осуществлении пер формативной дискурсивной деятельности как элемента «внутримирной» деятельности людей, разработки критериев макросегментации диспозиций Я - модальностей говорящего субъекта в перформативных конструктах в виде «практических действий / предложений», по Й. Кёнигу (König, 2005: 123), обусловленных социальными, межличностными отношениями интерактантов и спецификой типовой ситуации коммуникативного взаимодействия.

Выбранный ракурс описания функционально-семантических свойств класса композитных перформативов дает возможность исследовать социальную и национальную значимость указанной разновидности перформативных выражений и форм перформативного поведения в процессе межличностной коммуникации с привлеченим не только собственно лингвистических, но и междисциплинарных понятий, предлагая авторский лингвистический инструментарий для сходных описаний анализируемых конструкций на материале других языков. Применение данных понятий к русским, английским и немецким композитным перформативам позволило, с одной стороны, описать как общие, так и национальтные особенности ре-четворческой деятельности говорящего субъекта, с другой стороны - развить новую концепцию регулятивного статуса перформативной интеракции в типовых сценариях жизнедеятельности индивидов, разрабатываемую в Тверской школе динамической модели диалогического общения.

Так, в исследованиях представителей названной школы разрабатывались понятия «перформативного значения и перформативной функции», «иллокутивного потенциала и его объема в соотношении с иллокутивной силой», «иллокутивной транспозиции», «иллокутивной прагматограммы реализации коммуникативных целей говорящего субъекта», «функционально-семантического представления реализации типовой иллокутивной функции» (Романов, 1980; 1981; 1981а; 19816; 1981 в; 1981 г; 1984; 1986; 1988; 1982/2005; 2006), «ритуализированных перформативов», «модализи-рованных перформативов», «адверзивных перформативных высказываний», «сакральных перформативов» (Романов, 1987а; 1989; 1998; Федосеева, Романов, 1989; Погорелова, 1998; Романова Е., 2001; 2002; Лебедев, 2003; Стасюк, 2005), анализировались иллокутивные свойства актов учебной дискурсии (Жителева, 2004; Носар, 2002; Комина, 2005; Богатырева, 2006), рассматривались функционально - семантические характеристики «инзистивных иллокутивных актов» (Витлинская, 2001), «эмотивных перформативных выражений» (Максимова, 2000; Носкова, 2006), «менасив-ных перформативных практик» (Быстров, 2002), «инвективных перформативных действий» (Костяев, 2003), «инструктивных речевых актов и актов директивной дискурсии» (Агамалиева, 2002; Яковлева, 1995; 2005; Рыжов, 2004; Филиппова, 2007), уточнялись содержательные и прагматические параметры реализации национально-культурных скриптов с иллокутивной направленностью «приглашения» (Алекберова, 2006), «комплимен та» (Му-рашкина, 2005; Сурова, 2007), «согласия» (Морозова, 2000; 2005), «защиты» (Бурмистрова, 2005; Желтова, 2009).

В работах отечественных и зарубежных лингвистов были проанализированы формальные (лексические и синтаксические) средства выражения перформативного употребления языковых конструкций, раскрывающих, главным образом, национальную специфику манифестационного оформления канонических перформативных формул / высказываний того или иного языка (Апресян, 1986; Арутюнова, 1990; Бенвенист, 1974; Богданов, 1983; 1985; 1990; 1993; Вежбицка, 1985; Вендлер, 1985; Кодзасов, 1985; 1992; Коул, 1982; Кустова, Падучева, 1994; Падучева, 1994; Петелина, 1986; Почепцов Г.Г., 1975; 1978; 1981; 1982; Почепцов Г.Г., мл., 1978; Почепцов О., 1981; 1986; Рябцева, 1992; Семененко, 1987; Хельбиг, 1978; Янко, 1994; Andersson, 1975; Black, 1990; Boguslawski, 1979; Brandt, 1990; Fingarette, 1967; Forguson, 1969; Fraser, 1974; Gale, 1976; Grodzinski, 1980; Hedenius, 1963; Hetzel, 2004; Huber, 2003; 2006; König, 1998; Krämer, 1998; Parker, 1995 и др.), прагматические условия реализации иллокутивной силы высказываний (Huber, 2003; Jessen, 1979; Katz,, 1977; Kohl, 1985; Notte, 1978; Pasch, 1990; Pisarkowa, 1976; Recanati, 1987; Viehweger, 1987; Wirth, 2002 и др.) и роль перформативных / иллокутивных глаголов в конституи-ровании структуры речевых актов (Sadock, 1974; 1977; Samek, 1965; Searlc, 1962; 1968; 1971; 1977; Sesonski, 1965; Wirth, 2002; Wright, 1969; Wulf, 2001; Wunderlich, 1974; 1976 и др.). Но, несмотря на значительное количество работ, посвященных анализу различных характеристик феномена перформативности, комплексные перформативные образования в виде композитных перформативов не являлись до настоящего времени предметом лингвистического описания.

Практически этот аспект языковых параметров перформативных конструкций не замечался и не фиксировался исследователями, поскольку перформативаные образования в виде композитных перформативов не подходили под классическое определение перформативности, данное в известных работах Дж.Л. Остина. По умолчанию перформативные композиты либо растворялись в канонических перформативных конструкциях, либо частично упоминались в качестве их подкласса как «модализированные перформативы» (в терминологии A.A. Романова, см.: 1984; 1986; 1987;

1988; 2005; 2006; ср.: также: Стасюк, 2005; Wunderlich, 1976) или как «загороженные («hedged performatives») перформативы» (в понимании Б. Фрейзера, см.: Fräser, 1974; 1975; ср. также схожее понятие «включенные перформативы» или «embeded performatives» в работе: Sadock, 1974), хотя, справедливости ради, необходимо отметить, что о грамматических конструкциях вообще, «осложненных» в прагматическом плане строевыми элементами в виде различных компонентов, например, модальных глаголов, вспомогательных глагольных лексем, предикатов оценки, мнения, признания и др. упоминали многие лингвисты, в частности, например, Г.Г. По-чепцов, О.И. Москальская, В.И. Карабан (см.: Почепцов, 1971: 116-130; 1981; Москальская, 1974: 29-32; 1981; Карабан, 1989; 1991; Туманова, 1997; Стаценко, 2005).

Однако факт присутствия таких «дополнительных конструктивных элементов», «конструктивных дополнений» (терминология Г.Г. Почепцо-ва; см.: Почепцов, 1971) именно в структуре перформативных выражений до недавнего времени не находил своей оценки и объяснения с позиций функциональной парадигмы языка. Больше того, вне поля зрения исследователей оказались не только семантические и прагматические свойства обозначенных усложненных перформативных конструкций, но даже не анализировалась роль таких дополнительных конструктивных элементов в формировании их прагматической направленности в коммуникативном плане. Практически даже не ставился вопрос о статусе конструктивных дополнений как строевых элементов перформативного модуса в структуре высказываний. В частности, даже не поднималась проблема о статусном положении этих элементов, чтобы ответить на вопрос о целевых параметрах их использования в условиях социальной коммуникации, не были выявлены функциональные параметры таких элементов. Вопросы о том, выполняют ли эти элементы обыкновенную «орнаментальную» (в риторическом плане) функцию в структуре перформативного высказывания, являясь своеобразным экспонентом стиля говорящего индивида и выразителем конкретного контекста употребления этикетных форм, или они каким - то образом оказывают влияние на формирование объема прагматического значения перформативных высказываний, или же они участвуют в формировании и маркировании социальных отношений между участниками интерактивного взаимодействия и реализуют в рамках перформативных образований свою регулятивную специфику в коммуникативном обмене, остались без ответа.

Приходится констатировать, что практически не рассматривались вопросы о построении матричной модели композитных перформативов (по аналогии с остиновской канонической моделью) и системы ее возможных формальных модификаций (т.е. ее функционального варьирования). Не было также предпринято попыток описать типологию композитных перформативов и условия их функционирования в диалогическом пространстве социальной интеракции. И, несмотря на то, что проблема функционирования «модализированных перформативных высказываний» поднималась в связи с анализом лексико-семантических средств формирования регулятивных действий в речевой интеракции (см.: Романов, 1988: 120-128), тем не менее, коммуникативный статус композитных перформативов в функциональной парадигме остался не выяснинным. В свете выше изложенного становится понятным, что композитная перформативная конструкция не является простым усложненным вариантом канонических перформативов, а представляет собой своеобразную функциональную конструкцию как самостоятельный лингвистический объект, предназначенный для решения своих конкретных задач в условиях социально - коммуникативной интеракции, функционально-семантические свойства и параметры которого необходимо выявить и описать.

С этих позиций предлагаемое исследование можно рассматривать как одну из первых попыток в этом направлении с учетом появления и развития новых научных парадигм на рубеже 20-го и 21-го веков, предложивших свой собственный методологический аппарат исследования и анализа, что дает возможность по-новому подойти к рассмотрению дихотомии перформатив - констатив и выявить функциональную роль феномена композитной перформативности в семиозисе социальной коммуникации.

Необходимость рассмотреть явление композитной перформативности продиктована фактом уже более чем сорокалетнего активного интереса к перформативности, так как названный феномен с завидной регулярностью притягивает к себе пристальное внимание исследователей различных научных школ и направлений, изучающих теоретические и практические аспекты этого явления. Анализ существующих в отечественной и зарубежной лингвистике концепций и подходов к перформативности показал, что со времен первого симпозиума, посвященного определению статуса остиновских понятий «перформатив - констатив», теоретические дискуссии о том, что собой представляет феномен перформативности в тех или иных областях гуманитарного знания (например, в области лингвистики, философии, социологии, культурологи, антропологии и искусства) и почему к данной категории языкового функционирования обращаются представители названных наук для решения своих конкретных задач, в чем универсальность этой категории и в чем предназначение перформативности вообще для сферы жизнедеятельности когнитивного агента как социального субъекта, какова его прагматическая значимость для явления коммуникации вообще и социальной интеракции в частности и что дает предложенное Дж.Л. Остином деление на перформативы и констативы для каждой из перечисленных областей гуманитарного знания, какие тенденции и перспективы развития понятия перформативности в сфере описания социальной действительности и др., не только не утихают, но и приобретают все большее значение для культурологических и социальных дисциплин, о чем свидетельствуют многочисленные международные проекты и конференции, центральной темой которых является перформативность, например: «Перформативность в свете пересечения культурологических и социальных исследований», «Перформативность и материальность: событие и повтор», «Перформативность коммуникации», «Ритуал: перформативность и идентичность», «Социальное как ритуал: мимезис, перформативность, практика», «Перформативность и тендер», «Перформативность и медиальность» и др.

Очевидно, что широта применения понятия перформативности ставит его в центр различных исследовательских направлений и механизмов для получения нового гуманитарного знания, вовлекая это понятие (перформативности) в точку пересечения целого ряда гуманитарных сфер и дисциплин и взаимоперекрещивания самих конститутивных признаков, положенных Дж. Л.Остином в основу разграничения перформативности и констативности.

Становится очевидным и то, что широкая панорама трактовок перформативности приводит к размытости и трансформированию его базовых конститутивных признаков, сводя их функционально - содержательную направленность и специфику к обыкновенному перформансу, как привычному исполнению действий. Не трудно заметить, что широта внедрения и распространения термина перформативность и его способность раскрывать свои основные свойства с учетом лишь базовых (конститутивных) признаков обусловили исключительную гибкость самого понятия перформативности и значимый разброс сфер его применения. В частности, для представителей постмодернистской парадигмы, взявших за основу деятельностно -процессуальный признак перформатива, само это понятие становится синонимом нереференциальности и десемантизации художественного дискурса, когда означаемое и означающее художественного текста как знака представляют собой не стороны заданного (представленного в знаке) значения, а суть явление чисто процессуального феномена их (означаемого и означающего) соединения в перформансе.

Однако даже трансформационный подход к конститутивным признакам канонических перформативов не дает ответа на вопрос о том, для каких же целей необходимо разграничение между «словами - действиями» и «словами — описаниями». Более того, несмотря на многогранность и многоаспектность применения феномена перформативности в гуманитарных науках - от описания реализации и осуществления действий (перфор-манс) в культуре и социальной жизни отдельного индивида или сообщества до чисто филологических изысков «перформативного дискурса» какого-либо литературного произведения или конкретного политика (см.: Грязно-ва, 2005) - приходится констатировать, что место данного явления в истории гуманитарной научной мысли изучено недостаточно и поэтому неопределенно.

Становится ясно, что в контексте современной культурно-научной дискуссии само понятие перформативности все больше отделяется от ее остиновских речеактовых истоков и акцент переносится на описание специфики динамического процесса исполнения различных видов действий и их интерпретацию в рамках тех или иных артефактов культуры. В этом плане чаще всего перформативность рассматривается как процесс, при помощи которого осуществляется культурное событие (например, кино, танец или театральная постановка), которое обладает остиновскими перфор-мативными свойствами ситуационности и неповторимости и на этом основании считается одним из базовых и конститутивных признаков культуры. Налицо нарастающее проявление общей тенденции современной научной гуманитарной мысли, которая заключается в постепенной трансформации введенного Дж. Остином понятия перформативности в понятие пер-форманса (performance). Суть такой трансформации сводится к всеобъемлющему расширению известного в историческом плане понятия «перформативность» и его приложимости к любому выражению (действию, высказыванию), которое непосредственно вплетено в акт коммуникации как действие, как исполнение действия.

Таким образом, если до последней четверти 20-го века каноническая перформативность была предметом рассмотрения отечественных и зарубежных логиков, философов, лингвистов с учетом функционирования основополагающих признаков и свойств перформативной формулы, то с развитием идей постструктурализма, коммуникативного конструкционизма и постмодернизма категория перформативности начинает утрачивать свой прежний статус и претерпевает определенную функционально - содержательную трансформацию. Но и в этих новых условиях явление композитной перформативности по-прежнему остается вне поля зрения исследователей.

Поэтому объектом предлагаемого исследования выступает целостное описание речевого перформативного поведения коммуникантов в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации, а предметом исследования является назначение и употребление композитных перформативных конструктов (дискурсивных образований, практик) как маркеров регулятивного, коммуникативноорганизующего, перформативного поведения участников социальной коммуникации.

Цель настоящего исследования носит многоплановый характер и состоит в разработке концептуальных и методологических основ функционирования типов и принципов перформативного поведения участников речевого взаимодействия с тем, чтобы выявить специфику использования ими композитных перформативных образований (дискурсов) для создания и реализации условий, обеспечивающих эффективное взаимодействие интерактантов на прагмалингвистическом, социолингвистическом и когнитивном уровнях.

Общая цель обусловила постановку и решение следующих конкретных задач:

- проанализировать и обобщить состояние данной научной проблемы в современной лингвистике, психолингвистике и когнитологии, составить и обосновать понятийно-терминологический аппарат исследования, разработать иерархически обусловленную систему коммуникативно -прагматических категорий, необходимых для реализации цели исследования, и предложить пути анализа речевого (перформативного) поведения говорящей личности в условиях социальной интеракции;

- уточнить бытующие в научной литературе последних десятилетий понятия «перформативность» и «перформансность / перформация», а также описать функциональные условия реализации дискурсивных отношений «перформатив - перформация / перформанс - констатив»;

- очертить содержательный объем понятия «композитный перфор-мативный конструкт» и дать развернутую характеристику вводимых понятий «перформативное речевое (дискурсивное) поведение» говорящей личности, «перформансный речевой акт» и «перформансный перформа-тивный акт» в условиях межличностной и национально - культурной специфики актов социальной интеракции;

- определить коммуникативный статус композитных перформатив-ных конструктов как единиц соответствующего криптокласса, участвующих в реализации личностных установок и перформативного речевого (дискурсивного) поведения говорящего субъекта в актах социальной коммуникации;

- описать инвентарь вербальных средств и семантические признаки классификаторов (дополнительных строевых компонентов), репрезентирующих модус перформативности композитных дискурсивных образований, и установить специфику закономерностей лексического представления этого модуса в межличностной и национально-культурной коммуникации разных языков;

- выявить коммуникативно-прагматическую роль композитных пер-формативных конструктов в формировании регулятивных действий между собеседниками в условиях социально-коммуникативной интеракции.

Методологический аппарат исследования опирается на разработки анализа функциональных свойств перформативных единиц в прагмалин-гвистике (Дж.Л. Остин, Дж.Р. Серл, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Э. Бенвенист, А. Вежбицка, А.Н. Баранов, В.В. Богданов, C.B. Кодзасов, Е.В. Падучева, A.A. Романов, J.S. Andersson, L.J. Cohen, В. Fraser, К. Т. Fann, J. Kertscher, D. Mersch, G. Lakoff, F. Recanati, J.M. Sadock, В. Schlieben - Lange, R.C. Stalnaker, J.O. Urmson, M.H. Wörner), теории речевых актов (А. Вежбицка, Г.Г. Почепцов, О.Г. Почепцов, И.П. Сусов, Г. Хельбиг, J.L. Austin, K.Bach, R. Harnisch, L.W. Forguson, W. Kummer, A. Munro, J.R. Searle, P.F. Strawson, D. Wunderlich) и теории коммуникации, в частности на описание коммуникативного взаимодействия как феноменологического пространства (К.-О. Апель, А.Г. Баранов, П. Бергман, П. Бурдье, Ф. Варела, Л. Витгенштейн, Э. Гуссерль, Ж. Деррида, К. Джерджен, В.А. Звегинцев, И.Т. Касавин, Ж. Лакан, В.А. Лекторский, A.A. Леонтьев, Ж.-Ф. Лиотар, H. Jly-ман, У. Матурана, М. Мерло-Понти, A.M. Улановский, М. Фуко, Ю. Ха-бермас, Р. Харре, А. Шюц), как семиотический континуум, формирующий и верифицирующий ее универсалии и аксиомы (Ж. Бодрийяр, П. Вацлавик, Д. Бивин, Р. Барт, Д. Джексон, Б.Ю. Городецкий, В.З. Демьянков, А.Е. Кибрик, X. Ортега-и-Гассет, Г.Г. Почепцов, Ч. Пирс, Э. Сепир, И.П. Сусов, Е.Ф. Тарасов, У. Эко, К. Ясперс, Р. Brown, S.С. Levinson, Е. Glasersfeld, J J. Katz, U. Wirth, Ch. Wulf, J. Zirfas), как следствия социокультурной обусловленности его стереотипиных проявлений, порожденной языковой картиной мира этносоциума (Т. Ван Дейк, А.О. Прохоров, Ю.Е. Прохоров,

Ю.А. Сорокин, И.А. Стернин, С.Г. Тер-Минасова, К. Уилбер, М. Achhard, R. Dirven, С. Goddard, Е. Leach, К. Meyer-Drawe, A. Wierbizca).

Для решения поставленных задач применялся комплексный подход, основанный на использовании ряда общетеоретических и частных принципов, методов и приемов анализа. В качестве основных теоретикомето-дологических посылов, определяющих парадигму анализа отношений между коммуникантами в процессе речевого взаимодействия, выступали положение феноменологии о признании интенциональности неотъемлемой характеристикой человеческого сознания и принцип антропоцентризма, согласно которому в фокусе лингвистического анализа должна находиться языковая личность как субъект речевой деятельности и как когнитивный агент языкового сознания в эпистемологическом пространстве жизнедеятельности. Этот исходный тезис явился основой для ряда частных положений, определившей направленность и специфику проведенного исследования с использованием качественных (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов и методик дискурс-анализа: а) языковая личность каждого отдельного индивидуума уникальна, что находит свое отражение в речевом поведении, в частности в порождаемых ею дискурсивных перформативных практиках, б) характерные лингвистические особенности тех или иных дискурсивных практик передают (в прямом и опосредованном виде) особенности структуры и динамики процессов в ментальном пространстве (вместилище) конкретной языковой личности.

Основным общенаучным методом исследования в диссертации является гипотетико-дедуктивный метод. В работе также применены методы социально-контекстуального и функционального анализа с указанием ролевых проявлений коммуникативного взаимодействия, метод семантической и прагматической интерпретации. Кроме того, использованы элементы количественного анализа, позволившие охарактеризовать статистические отношения различных манифестационных форм композитных пер-формативных конструкций.

Материалом для исследования послужили 4650 (фиксированных в письменной и устной форме) фрагментов диалогического взаимодействия на английском (1530 фрагментов), немецком (1420 фрагментов) и русском (1700 фрагментов) языках, полученные методом сплошной выборки из произведений современных британских, немецких и русских авторов. Данные перформативного поведения разноязычных говорящих субъектов используются для описания и изучения особенностей функционирования композитных перформативов в разных лингвокультурных сообществах в целях определения оптимальных путей и методов преподавания контактирующих языков, так как учет специфики национального языка при анализе определенных лингвистических категорий путем «наблюдения . над тем, как разные народы представляют себе одни и те же, на первый взгляд, вещи, оказываются тоже не менее поучительным морем открытий» (Щерба, 1977: 341). Разнообразный характер источников исследования объясняется многоплановостью и многогранностью объекта анализа в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Композитные перформативные образования (композитные пер-формативы, дискурсы) представляют собой комплексные коммуникативные единицы, свойства и структура которых формируются в условиях интерактивной системы социального семиозиса, отражающей способность языковых единиц специфическим образом «членить мир» и моделировать информацию о нем в рамках определенного культурного контекста. Данная способность композитных перформативных образований к дискретизации, категоризации и моделированию мира реализуется в специфическом языковом знании, которое хранится в ментальном пространстве носителей языка культурных (в широком понимании этого термина: от бытовых до конфессиональных и социально - политических) традицией и конвенций и закрепляется в словоупотреблении конкретного говорящего субъекта как когнитивного агента.

2. Представленные в условиях интерактивной системы социального семиозиса в виде комплексного образования функциональных единиц криптокласса, композитные перформативы являют собой итог культурно -семиотического оформления акта (действия, момента) вторжения со стороны говорящего субъекта или когнитивного агента в реальный мир социальной интеракции, порождая, отражая и, тем самым, фиксируя в ней появление / проявление новой (дополнительной) системы реального мира (коммуникативной реальности) на уровне новых отношений между ком-муникатами, установленных (устанавливаемых) говорящим субъектом в момент такого вторжения.

3. Как множество функциональных единиц криптокласса композитные перформативы (композитные перформативные дискурсы), конструктивно оформленные по монадному принципу, реализуются в виде определенных речевых жанров, представленных набором (инвентарем или «архивом») дискурсивных практик, которые обусловлены социально - культурным контекстом и формируются в культурной диахронии. Жанры перфор-мативной дискурсии выделяются на основе совокупности признаков с обязательным учетом особенностей культурной семантики и культурно -прагматического компонента социального взаимодействия.

4. Используя монадный принцип манифестационной целостности конструктного образования, отражающий символ активности и наличия духовной воли к проявлению непроявленного «мира отношений» говорящих субъектов, композитные перформативы представляют собой сложное образование (конструктивный композит или композитный конструкт), создаваемое чаще всего говорящим субъектом посредством механизма ассоциативного связывания перформативного компонента с другими строевыми единицами композитного перформативного конструкта и хранящееся в ментальном пространстве разных носителей языка в виде целостной когнитивной структуры.

5. Знание о конструктивном сочетании перформативного компонента (маркера) с другими строевыми единицами композитного образования представлено в виде комплексного образования единиц криптокласса (перформативного композитного конструкта), которое дискурсивно реализуется в моделях культурного скрипта жизненного сценария говорящего субъекта. Такие модели, образованные в виде композитного сочленения перформативного компонента и дополнительных конструктивных элементов, характеризуются рядом особенностей, наиболее релевантной из которых является их монолитная конструктивно-содержательная оформленность. Взятые в отдельности они не способны сами по себе создавать единую структуру перформативного комплекса (или композитного перформатива), которую они образуют в соединении друг с другом. Способность названных компонентов модели, как языковых единиц перформативного скрипта к заполнению определенных синтаксических позиций, в значительной степени обусловлена криптоклассной принадлежностью перформативного индекса типового скрипта. Сопоставление реализованных и нереализованных валентных свойств пеформативного индекса и дополнительных кон-ституентов композита открывает возможности для выявления национально-культурной (этнопрагматической) языковой специфики функционирования перформативных речевых практик.

6. Модальность содержания комплексного перформативного действия в построенном по указанной модели композитном конструкте определяется интерными и экстерными семантическими отношениями его компонентов друг к другу, так как семантика самого перформативного компонента и семантика дополнительных конструктивных элементов в структуре композитных перформативов отличаются емкостью и разнообразием функций.

7. Прагматический эффект использования композитного перформа-тивного конструкта достигается системой комплексных отношений между перформативными свойствами его лексико-грамматических единиц и семантикой дополнительных конструктивных элементов. Влияние семантики дополнительных конструктивных элементов на иллокутивный потенциал и интенциональную (иллокутивную) направленность композитных перфор-мативных образований проявляется в редуцировании или интенсификации силы воздействующего (прагматического) эффекта, которая репрезентирует смену отношений между интерактантами в мире вновь создаваемой коммуникативной реальности.

8. В пределах композитного конструкта средства перформативной экспонентности способны в определенной степени корректировать направление действия иллокутивной силы и переводить перформативные композитные образования из одного коммуникативно - прагматического типа в другой или значительно изменять (и даже подменять или замещать) интенциональную направленность композитной перформативной конструкции, переводя его из функционального поля реализации одного иллокутивного фрейма в функциональное поле другого иллокутивного фрейма. Механизм такой коррекции опирается на специфику двучастного (означающее и означаемое) деления перформативного композита как знака и в прагматическом плане способен преобразовывать (осуществлять подмену, замещать) композитные перформативные практики в чисто речевые перформансные практики (акты) или перформансные перформативы, превращая их в фиктивный знак перформативности, в симулякр реального перформативного выражения, в своего рода субституты перформативности, которые бы не могли акцентировать эксплицитную связь означающего (т.е. их грамматического оформления, не отличимого от канонических реальных перформативов) с референциальным аспектом означаемого, создавая и обусловливая тем самым кажущуюся свободу их интерпретации адресатом, формирования специфического смысла и значения у коммуникантов.

9. Значения строевых компонентов в структуре композитных пер-формативов растворяются в значении комплексной перформативности и, теряя свою семантическую специфику, маркируют уровень регулятивных отношений между участниками социальной интеракции. Принимая участие в организации согласованного взаимодействия в качестве единиц особого плана — регулятивных действий (регулятивов), перформативные композиты могут выполнять в коммуникативном процессе две противоположные функции: а) интегративную функцию эффективного (успешного, согласованного) взаимодействию партнеров с системой вербального маркирования регулятивов кооперативного общения и б) дезинтегративную функцию социальной интеракции с системой вербального маркирования регулятивов противодействия такому общению.

10. Специфика дезинтегративной функции композитных перформа-тивов определяется коммуникативно-функциональной ролью и семантическими особенностями дополнительных строевых конституентов, которые способствуют функциональной трансформации канонической позиции перформативного показателя (перформативного индекса, матрицы) в его симулякр, для того чтобы эффективнее реализовывать воздействующую и манипулятивную функции речевых актов в условиях социальной интеракции, в условиях «доминирующей идеологии»» (в терминологии Ж. Дерри-ды) тех или иных социальных институтов, формировать и «навязывать свой специфический язык», язык перформансных речевых актов и пер-формансных перформативных актов, которые существенно (а с точки зрения функционирования обыденного языка в жизненных контекстах членов социума - преднамеренно и целенаправленно) могут ограничивать способность индивидуумов осознавать свой жизненный опыт, свое материальное бытие.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке и конкретном решении ранее неизученной проблемы природы, коммуникативного статуса и специфики функционирования композитных перформативных образований (дискурсов, конструкций) в актах социальной интеракции, а также в особом интегральном подходе, синтезирующем на междисциплинарном уровне качественные методы исследования в сфере гуманитарных наук вообще и в лингвистике в частности. Впервые в научной практике лингвистического описания предпринято системное исследование феномена композитной перформативности в контекстах его возможного интерактивного проявления и предложены исследовательские решения, на основании которых выделен особый коммуникативный инструмент - композитный перформативный конструкт. Кроме того, впервые в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно -прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений, осуществлена попытка исследовать композитные перформативные образования как конструкты вновь создаваемой коммуникативной реальности, отражающей весь спектр регулятивных отношений между участниками социальной интеракции и классифицировать реализуемые говорящим субъектом перформативные композиты в системообразующем контексте их интенциональности и структуры. По-новому осуществлен прагматический анализ языкового общения с учетом моделирования и структурирования коммуникативной реальности актов перформативной дискурсии, обусловленной семантической характеристикой классификаторов конструктивных единиц композитного криптокласса перформативных практик. Воплощен новый комплексный подход к анализу значения перформативных практик (действий), в основе которого лежит представление о значении как структурированной сущности и как целостности языкового, семантического и внеязыкового энциклопедического знания. Новаторской является попытка описания механизмов концептуальной интеграции как когнитивно1 о основания лингвокреативных свойств перформативного поведения участников социальной коммуникации. Впервые зафикисрованы характерные для социальной коммуникации типы композитных перформативных практик, выявлена их типовая схема (модель) манифестационной репрезентации и описаны семантико-прагматические свойства таких типовых практик.

Также впервые в рамках организационной структуры социальной интеракции предложен оригинальный принцип разграничения класса перформативных образований на канонические перформативы, композитные перформативы и перформансные перформативы. Помимо этого в работе впервые выделяются и характеризуются относительно друг друга ведущие направления в исследовании феномена перформативности вообще и композитной перформативности в частности. Предложен метаязык описания динамических процессов перформативной интеракции и обоснована правомерность выделения коммуникативного пространства композитных перформативов в качестве особой разновидности коммуникации в социокультурной сфере говорящего индивида с определением критериев такого выделения. В диссертации также содержится анализ нового для коммуникативной лингвистики факта композитных перформативных образований и представлен новый эмпирический материал для установления функциональных характеристик перформативного поведения участников социальной интеракции. В целом диссертационное исследование открывает новое направление в изучении языка перформативного поведения индивида и сферы функционирования перформативного дискурса в коммуникативном пространстве.

Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что оно существенно развивает теорию речевого воздействия и шире - речевой деятельности в частнолингвистическом и общелингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения и изучение глубинных механизмов, лежащих в основе лингвок-реативной деятельности говорящего субъекта в условиях интерактивного обмена перформативными действиями (практиками). Данные предлагаемого исследования позволяют углубить представление о прагматической структуре социальной интеракции, об основных принципах коммуникативного взаимодействия в актах перформативной дискурсии. Теоретическая значимость результатов, полученных в процессе диссертационного исследования, состоит в новом подходе к описанию функциональных особенностей композитных перформативных практик в социальной интеракции и установлению их роли в формировании и развертывании типовых культурных скриптов жизненных сценариев индивида, в новом взгляде на. интерпретацию синтактико-семантических свойств композитных перформативных образований и выявлении семантико-прагматической специфики перформативных конструктов в социальном взаимодействии. Изучение такого явления как композитные перформативные образования (конструкции) в коммуникативно - функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс управления речевым поведением участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются аргументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее воздействующей и преобразующей речевое поведение разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингвистики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных установок говорящего субъекта посредством специфических коммуникативных регулятивных единиц - композитных перформативных практик, ориентированных на различные области профессиональной коммуникации: от риторического убеждающего воздействия в институционально-социальной сфере общения до обыкновенного медицинского (терапевтического, психотерапевтического и психоаналитического) дискурса.

Практическая ценность работы состоит в том, что теоретические результаты и предложенные эмпирические методы исследования композитных перформативов применимы для решения широкого круга задач в изучении процессов коммуникации в институциональных сферах общения, позволяют оптимизировать прагматические условия эффективности речевого общения и отрабатывать стратегии и тактики целевого коммуникативного взаимодействия в типовых сценариях жизнедеятельности индивида. Представленные материалы могут быть также использованы в системных исследованиях по проблемам функциональной лингвистики, когнито-логии, социо - и психолингвистики, а также в учебных програхммах филологических, философских и социологических факультетов университетов, педагогических институтов и других учебных заведений. Возможно также применение результатов исследования в практических и теоретических вузовских курсах по названным направлениям и в спецкурсах по анализу дискурса, культуре речи, речевому этикету, этнопрагматики, семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, стилистике, риторики и лингвосг-рановедению. Также результаты исследования могут оказаться полезными при разработке коммуникативно-ориентированных методик преподавания родного и иностранного языков. Кроме того, основные положения, выводы и методика анализа могут быть востребованы при разработке практических методик социально-психологического тренинга в курсах повышения квалификации и переподготовки кадров с целью повышения уровня коммуникативной компетенции, что является частью их профессиональной подготовки. Результаты исследований могут также вызвать интерес психологов, философов, социологов и антропологов, а также могут использоваться при подготовке профессиональных коммуникаторов, специалистов по связям с общественностью и специалистов, занятых в сфере переговорного процесса, управления челевеческими ресурсами, работников медиапрос гранства и СМИ.

Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию на заседаниях кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета в 2006-2009 годах, в докладах и выступлениях на конференциях и симпозиумах, в том числе на 16 международных («Имиджелогия: Актуальные проблемы социального имиджмейкинга -2005»; «Имиджелогия: Феноменология. Теория. Практика — 2006», г. Москва, 2005; 2006; «Гендерные основания механизмов и профилактики де-виантного поведения личности и малых групп в XXI веке», Москва - Кострома, 2005; «Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур», г. Тверь, 2005; «Полиэтническая среда: культура, политика, образование», Украина - Швейцария, г. Луганск, 2004; «Пред'явлення свггу в гумаштарних дискурсах XXI столгття», Украина - Швейцария, г. Луганск, 2008; «Художественный текст в диалоге культур: Научная конференция, посвященная Году Пушкина в Казахстане», г. Алматы, 2006; «Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые и языковые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области», г. Тюмень, 2006; 2007; «MegaLing - 2007: Горизонты прикладной лингвистики и лингвистических технологий», Украина, Портенит, 2007; «Стабилизация производства и развитие региона на основе внедрения научных инновационных технологий», г. Тверь, 2007; «Проблемы Тверской науки и образования», г. Тверь, 2008»; «The IX -th International Conference «Cognitive Modelling in Linguistics», Sofia, Bulgaria, 2007; «Cognitive Modelling in Linguistics», Montenegro, Bechichi, 2008), 3 Всероссийских («Текст как культура», Смоленск, 2005;

2007; 2008) и 10 региональных и межвузовских конференциях (Тверь, 2004 - 2009 гг.; Томск, 2007; Ростов-на-Дону, 2008; Ульяновск, 2007; Чебоксары, 2008). Результаты работы регулярно (с 2004 г. по 2009 г.) обсуждались на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности в социальной коммуникации» при кафедре теории языка и межкультурной коммуникации Института прикладной лингвистики и массовых коммуникаций ТГСХА.

Основные теоретические положения и выводы диссертационной работы отражены в 44 публикациях: 4 монографиях, две из которых коллективные, 40 статьях и сообщениях в журналах и межвузовских сборниках научных трудов, 11 из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК Российской Федерации. Общий объемом опубликованного материала по теме исследования сос тавляет 48, 25 п.л. Результаты диссертационного исследования внедрены в ряд спецкурсов, а также используются в курсах «Русский язык и культура речи», «Этика и эстетика делового общения», «Основы теории коммуникации», а также использовались при руководстве дипломными сочинениями.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Композитные перформативы в функциональной парадигме языка"

Выводы по четвертой главе

В четвертой главе рассматривались функционально-семантические (или прагмо-семантические) признаки предикатного (фреймо - сценарно-образующего) ядра композитных перформативных конструкций, их роль в системе лексических и синтаксических средств формирования регулятивных действий в социальной интеракции. При этом манифестация инвариантной формулы композитной перформативной конструкции может проходить по-разному: либо в поверхностную сферу проецируется одинаковое число аргументных позиций, как и в семантической структуре, либо число этих позиций оказывается меньше. В последнем случае речь может идти о трансформациях, являющихся производными от эксплицитных композитных перформативных конструкций.

Представленные манифестационные и семантические свойства, реализуемые в аргументных позициях стандартной семантической конфигурации, свойственны любым конструкциям, содержащим дополнительные конструктивные элементы в составе компомозитных перформативов. Композитные перформативные конструкции отличаются от «каннонических» перформативов тем, что их матричная формула конструктивно осложнена дополнительными строевыми элементами (модальными модификаторами), а перформативный индекс (лексема) в ней выступает в роли инфинитива. При этом перформативная индексация сохраняет свою прагматическую направленность и не теряет в таком сочетании своих семантических и функциональных свойств, хотя используется для формирования предикатного ядра в несколько ином плане по сравнению с «чистыми» перформати-вами.

Функционально-семантическая специфика модальных модификаторов в структуре предикатного ядра перформативных композитных конструкций, можно заключить следующее. Во-первых, взаимодействие любого из модальных модификаторов с перформативной индексальной часгыо композитной конструкции проявляется в усилении (возрастании) прагматического (иллокутивного) эффекта по сравнению с каноническими пер-формативными конструкциями, что приводит к более четкой фиксации новых отношений между участниками социальных интеракций. Во-вторых, любой из модальных модификаторов композитного перформативного конструкта способен снижать иллокутивную силу перформативной композитной реплики, что также отвечает прагматическим задачам социальной интеракции по уточнению отношений между ее участниками. В-третьих, перформативный индех предикатного ядра композитных образований способен под воздействием семантики модальных модификаторов в незначительной степени корректировать направленность воздействия иллокутивной силы и переводить перформативный композит из одного коммуникативно-прагматического типа в другой тип, оставаясь при этом в сфере реализации функциональных условий одного и того же иллокутивного потенциала. Каждый из модальных модификаторов, за некоторым исключением, способен значительно изменить интенциональную направленность композитного перформативного высказывания и, как следствие, изменить его коммуникативно-прагматический тип, переводя его из сферы реализации функциональных условий одного иллокутивного потенциала в сферу другого иллокутивного потенциала. В-четвертых, каждый из модальных модификаторов имеет свои особенности с точки зрения его употребления с целью того или иного влияния на иллокутивную силу и иллокутивный потенциал конкретных композитных перформативов.

Выступая в роли дополнительных структурно-семантические компонентов перформативного композита, модальные модификаторы не рассматриваются в качестве автономных лексических единиц и используемые в такого рода конструкциях абстрагируются от своих конкретных лексических значений, нередко растворяя их в семантике композитного перформативного образования. Однако присущие им семантические свойства не столько модифицируют семантику исходного образца, сколько отражают семантический уровень регулятивных отношений между участниками речевого взаимодействия. Кроме того, они помогают в организации кооперативного сотрудничества по реализации глобальной цели, охватывая степень интенсивности воздействия партнеров в полном объеме. Таким образом, теряя в своей основе свои лексические значения, модальные модификаторы в функциональном плане активно участвуют в формировании уровня регулятивных отношений между коммуникантами и помогают, оказывая помощь в организации кооперативного сотрудничества по реализации основной цели. Анализ эмпирического материала показал, что употребление модальных модификаторов в композитных перформативных образованиях может увеличить или уменьшить его иллокутивную силу, не меняя коммуникативной направленности, то есть коммуникативно-прагматический тип и фрейм. Воздействие модального модификатора на иллокутивный потенциал перформативного индекса может менять интен-циональную направленность высказывания. В подобных случаях может наблюдаться переход одного дискурсивного композита в другой коммуникативно - прагматический тип того же самого иллокутивного потенциала или даже в сферу действия совершенно другого иллокутивного потенциала.

В интерактивном плане композитные перформативные конструкции выполняют в содержательном и функциональном планах иную функцию по сравнению с каноническими перформативными конструкциями. В частности, композитные перформативы могут участвовать в формировании регулятивных действий и их функционально-семантическая специфика отражает процесс маркирования таких действий в социальной интеракции. В зависимости от стратегических целей говорящего они варьируют семантические свойства процесса каузации: в одном случае они смягчяют степень воздействия на адресата, а в другом — наоборот, они будут направлены на усиление воздействующего эффекта для достижения запланированной цели. Маркированные композитными перформативными конструкциями дискурсивные практики, противодействующие кооперативному (согласованному) общению, могут использоваться в качестве экспликаторов практически всех регулятивных действий данной группы. Используя подобные дискурсивные реплики-практики, участники социальной коммуникации имеют возможность влиять на ход интерактивного процесса, регулируя его вариативность в пределах фреймового сценария-скрипта. При этом они также имеют возможность исправлять возникающие затруднения (сбои, недоразумения, разногласия) в развертывании дискурсивных цепочек следований и направлять дискурсивный обмен в русло согласованной кооперативной деятельности для достижения глобальных целей социальной интеракции.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К числу явлений, получивших широкую известность в актах социальной дискурсии, но не вполне изученных в коммуникативной лингвистике, относятся композитные перформативные образования, которые в отличие от канонических перформативных высказываний содержат в своей организационной структуре дополнительные строевые компоненты или модальные модификаторы в виде модальных и вспомогательных глаголов, включенных предикатных конструкций, предикатов мнения, намерения, оценки, разрешения, позволения, эмоционального состояния и др.

Перформативность каноническую или «классическую», в трактовке идей Дж.Л. Остина, и композитную перформативность можно отнести к тем категориям, которые уже более полувека являются неотъемлемой частью научных изысканий разных наук - философии, социологии, литературоведения, культурологии и лингвистиски, обеспечивающих контекст значимых изменений современной научной мысли в коммуникативно — функциональной парадигме языка.

Достижения коммуникативно-функциональной парадигмы современной науки о языке позволили детально выявить особенности взаимоотношений языка как системы и homo loquer, т.е. как человека говорящего, использующего эту систему в том или ином «сценарии жизненного пространства» или, по выражению Л. Витгенштейна, «форме жизни», выдвигая антропоцентрический фактор на передний план. Антропоцентрический подход к анализу композитных перформативных конструктов дает возможность использовать достижения различных наук для всесторонней оценки речевого поведения языковой личности, в том числе и перформа-тивного, в рамках социального обмена речевыми (дискурсивными) действиями. Становится понятным, что для этих целей требуется разработка новой теоретической базы, обусловливающей трансценденцию семантики как содержательно-фактического измерения языкового опыта в направлении прагматики как производственно-деятельного изменения во внешнем мире, чтобы в русле нового подхода в опоре на прагматический и перфор-мативный аспекты языка попытаться найти ответы для решения заявленного круга проблем с учетом репрезентации различных измерений языко-вогот опыта человека говорящего (homo loquens). С этих позиций композитная перформативность уже не рассматривается как способ трансляции смысла, а как способ производства действий, в результате которых мир, репрезентируемый участниками социально-коммуникативной интеракции с ее итеративными свойствами, меняется в пределах границ такого взаимодействия. В этом плане «перформативная материальность» оказывается одним из основных мотивов медиалистской трансформации прагматики в гетерогенность контрарных отношений опыта мира и опыта языка как «онтологии двух миров», укоренившихся в представлении о компетенции и перформансе, реализуемых на разных уровнях языковой системы.

Избранный в работе коммуникативно-прагматический подход к описанию композитных перформативных конструкций позволил вскрыть лингвистические приемы, выявить следствия разновидностей дискурсивного «архива» композитных перформативных конструкций, реализуемых говорящим субъектом в системе жизненных сценариев социальной интеракции и описать коммуникативный статус таких перформативных конструктов, а главное - ответить на вопрос: что собой представляет композитный пер-формативный конструкт и в чем заключается его коммуникативно - прагматическое предназначение в дискурсивном обмене перформативными практиками (действиями). Была установлена когнитивно - коммуникативная специфика перформативных конструктов, а также были определены принципы образования композитных перформативных конструкций (композитных перформативов, перформативных дискурсов). Кроме того, было выявлено их предназначение в конструировании совместного коммун и кативного пространства (как новой коммуникативной реальности или новой, сконструированной языковой картиной мира реальности) для участников социальной интеракции.

В функционально-когнитивном плане любой перформативно - композитный комплекс (дискурс) характеризуется определенным набором признаков и свойств, а именно: а) цельнооформленностью в конструктивном, содержательном и функциональном планах, б) хранением («размещением») в ментальном пространстве носителей одного и того же языка в готовом виде (т.е. в определенной комбинации), в) созданием у носителей одного и того же языка в процессе своей реализации определенной ассоциации или образа, г) восстановлением какой-либо ситуации, д) каузацией (являться первопричиной, отправной точкой возникновения) определенных, пусть и не всегда одинаковых, эмоций у носителей одного и того же языка, е) близостью в интерпретации и инференции как когнитивных процессов, связанных с обработкой информации, хранящейся (закрепленной) в том или ином перформативно-композитном комплексе у разных индивидов, ё) экспонированием на языковом уровне в виде комбинированной единицы (перформативного дискурса-композита), построенной по определенной модели и соответствующей как свободным, так и несвободным сочетаниям ее составляющих компонентов - выражений, речевых действий, речевых / дискурсивных практик в виде микро - и макроконтекстов.

Эмпирический языковой материал в виде микро - и макроконтекстов валентной сопряженности перформативных имен (перформативных элементов - от глаголов до их субститутов) с дополнительными строевыми компонентами показал, что на базе элементарного (базового) предикативного признака, категоризующего множество создаваемых перформативных коммуникативных событий и разбиение этого множества на классы (типы, разряды), были выявлены определенные типовые композитные структурные образования, где в качестве категоризующей основы выступает базовая связка перформативного элемента (индекса, терма) и дополнительного строевого компонента (компонентов) как акциональный признак характеризуемой интерактивной (событийной) ситуации, которые в своей совокупности составляют обычную свернутую пропозицию по принципу схематичного представления абстрактного речевого акта.

Категоризующая основа такой базовой связки (композитной схемы универсума), опирающаяся на функциональную сущность множества пер-формативных имен-термов, характеризуется базовыми предикативными признаками — действиями такой композитной схемы: Я говорю и в то же самое время я называю имя - терм событийной интеракции, значит, тем самым я выделяю его из множества жизненных сценариев существующих в мире социальной коммуникации, тем самым я создаю новый уровень отношений с интерактантами в выделенном жизненном сценарии, тем самым создаю новую реальность коммуникативных отношений, устанавливая (закрепляя) тем самым этот уровень отношений с участниками социально-коммуникативной интеракции и тем самым я репрезентирую уровень познания (новой, коммуникативной) действительности, в которую уже входит этот уровень, являясь частью такой новой коммуникативно - социальной действительности, отраженной в виде обыкновенной пропозициональной свертки в когнитивной системе ментального пространства индивида для актуализации этого признака в момент его использования), которые в своей совокупности позволяют прийти к соответствующему разбиению этого множества. Указанная последовательность реализации (актуализации в речи) перформативных признаков (характеристик) имени-терма событийной интеракции, отражает механизм действий, в ходе которых «что-то» становится социальным объектом, и именно она (актуализация имени-терма событийной интеракции, т.е. перформативного поведения) являет собой социальное конструирование взаимоотношений между субъектами интеракции или «конструктивное событие». В определенных обстоятельствах актуализации названных перформативных признаков такое конструирование не является вопросом строгого соответствия термина реальному миру как он есть, а, скорее, является вопросом специфических отношений, в которых задействованы участники социально - коммуникативной интеракции.

В процессе актуализации говорящим субъектом названных признаков композитной перформативности в пространстве типовых жизненных сценариев социальной коммуникации в виде Я - формы (композитном Я-дискурсе) определяющую роль играет принцип дуального (двунаправленного) взаимодействия человека с окружающим миром: а) человек воздействует на мир вещей (явлений, событий) и взаимодействует с ним, познавая их свойства и характеристики, и б) мир вещей воздействует на человека, закрепляя в его объективной и языковой картинах мира характеристики и свойства таких взаимодействий. Обозначенный принцип дуального взаимодействия говорящего субъекта и мира реализуется в композитном перформативном Я-дискурсе в виде структурированной диспозиции модальностей Я говорящего субъекта (говорящих индивидов), в которой отражены формы социального конструирования мира и собственного Я как описание и объяснение реальности (действительной и коммуникативно -перформативной) посредством языковых выражений (или дискурсивных Я - практик) социальн-коммуникативных отношений между участниками интеракции. Диспозиция модальности (модальностей) Я как говорящего субъекта представляет собой то, что создается в процессе и посредством речевой интеракции по ходу и мере реализации ее условий, когда говорящие и слушающие выявляют (идентифицируют) себя как личности. В этом плане диспозиция становится действенным элементом (действием-практикой) социально - коммуникативной интеракции и жизненного пространства.

В терминах коммуникативного конструкционизма предлагаемая концепция перформативного Я — дискурса отличается от традиционной точки зрения, согласно которой Я - дискурс - это устойчивая индивидуальная когнитивная структура, и интерпретируется как «сфера публичного дискурса», по К. Джерджену, в которой говорящий Я является субъектом социального обмена (осуществления, реализации ролевых исполнений и экс-пектаций) в рамках культуры данных жизненных сценариев.

В структуре диспозиций модальностей Я любого перформатитвного композита (перформативного Я - дискурса) выявляются следующие компоненты: 1) конструкт, 2) модальности Я когнитивного агента как говорящего субъекта с системой отношений к участникам социальной интеракции и 3) представители социального окружения, как их воспринимает говорящий субъект как когнитивный агент. Как таковая, диспозиция модальностей Я обычно не осознается человеком. Каждый раз человек сталкивается с некоторым интегральным фоном (гештальтом), в котором временами могут более отчетливо выступать отдельные модальности Я когнитивного агента как говорящего субъекта. Этот интегральный фон самовосприятия может оставаться постоянным или меняться в зависимости от местоположения (сценария типового взаимодействия) аспектов Я на кон тинууме типового конструкта.

Каждая диспозиция имеет тенденцию проявляться в когнитивном, обыденном и перформативном поведении вполне определенным образом в виде той или иной перформативной практики. Причем внешний рисунок (манифестационная конструктивность) и вербального, и невербального поведения достаточно точно отражает взаиморасположение модальностей Я когнитивного агента: приказ - обязательное следование приказу по определенному сценарию, а совет — не обязательное следование совету и не обязательно придерживаться ритуальной специфике совета; ср. также и с предметным миром и их оценкой: гранит — камень твердый, а малахит — камень мягкий и т.п. Достаточно одной из модальностей изменить свое местоположение на континууме конструкта, как поведение и эмоции резко меняются.

Поскольку каждая диспозиция жестко привязана к определенному композитному конструкту, то появляется возможность проинтерпретировать связи диспозиций, осуществив тем самым переход от анализа индивидуального сознания к анализу композитного Я — дискурса когнитивного агента в перформативном поведении. Интерпретация связей диспозиции отличается от интерпретации корреляционной связи между конструктами. Понятие положительной и отрицательной корреляционной связи теряет свое непосредственное значение, трансформируясь в понятие противоречивого или непротиворечивого самовосприятия по условям перформатпв-ного характера проявления (в виде перформативной дискурсивной практики) модальности — Я.

Механизм интерпретации связей диспозиции обусловлен, по А. Ана-стази (1982), конструктной валидностью постепенного накопления информации из разных источников, когда в дело идут любые данные, бросающие свет на природу рассматриваемого свойства или действия, на условия, от которых зависит его развитие и проявление. Другими словами, прямое доказательство конструктной валидности требует накопления информации и теоретического обобщения результатов описания рефлективной деятельности когнитивного агента при использовании им своего истолкования связей между участниками социально-коммуникативной интеракции, вещами мира в их целостном восприятии.

Выявив основные позиции конструктивной деятельности говорящего субъекта как когнитивного агента, важно фиксировать определенные изменения, произошедшие и происходящие в рассматриваемом криггтоклассе перформативных композитных образований в течение временного периода реализации их типовых иллокутивных потенциалов. Эти изменения связаны с условиями результативности вхождения интерактантами в сферу действия перформативной ситуации. И тогда не условия истинности / ложности станут определять перформативный характер актов социальной интеракции, а условие результативности, демонстрирующее смену ролевых отношений между интерактантами в рамках того или иного объема потенциала иллокутивных функций будет играть основную роль в описании социального поведения говорящего субъекта в жизненных сценариях.

Функциональная специфика дискурсивных перформативных практик, осуществляющихся в действии, призвана при успешном выполнении действия (а в случае перформансных практик — успешного образа или подражания действия) конструировать новую модель поведения, реализующуюся в новых социальных отношениях между участниками новой коммуникативной реальности, в то время как перформансные практики приводят к конструированию своего рода фиктивной действительности отношений по принципу «как если бы». Создаваемая говорящим при помощи Я - дискурса новая коммуникативная реальность или реальность второго порядка есть реальность, которая выражена в языке и посредством языка и является элементом дискурса, так как оперирование языком, или «совокупностью осмысленных значений», по К. Джерджену, суть всегда коммуникация, взаимодействие индивидов, вступивших в отношения социальной взаимозависимости, т.е. «совместного созидания смыслосодержа-щего дискурса», без которой не было бы ни «объектов», ни «действий», ни способов сомневаться в их реальности, так как, «в конечном счете, все, что обладает значением, произрастает из сферы отношений». Сказанное означает, что отправной точкой познания («локусом познания», в терминологии К. Джерджена) - вместо индивида в когнитивной парадигме - становится сфера его отношений» через свое (свои) действие (действия) к другому участнику как со-твориу реальности второго порядка или новой коммуникативной реальности.

Из этого следует, что перформативная Я ~ форма композитных образований (Я-дискурсов) как нерасчлененных компонентов, функционирующих в рамках только единого конструкта и значение которых выводится только из значения целого, призвана в функциональном плане отражать социально - коммуникативные отношения участников социальной интеракции, конструирующих - при помощи языка — новую повседневную реальность своего бытия и наделяющих ее смыслом и значением в рамках сложившихся социальных отношений. Поэтому в фокусе перформативного Я - дискурса оказывается природа языка как средство социально - коммуникативных представлений о мире и способ отображения, отражения, сохранения, передачи и хранения объективного знания и его роль в социальной практике. В этом плане разрабатываемая в работе модель перформативного поведения интерактантов позволяет исследовать и описывать социальное поведение индивида с позиций предложенных принципов порождающей прагматики и, очевидно, может рассматриваться в виде комплексного метода, позволяющего «считывать» соответствующую информацию с картины мира и лингвистической картины мира, сопоставляя их вместе или актуализируя каждую из них по отдельности для каждого интерактанта в рамках изучаемых типов дискурса.

Использование композитных перофрмативных конструкций в социальной интеракции в виде особого криптокласса социального семиозиса обусловлено необходимостью и важностью создания новой реальности (или коммуникативной метареальности) в процессе интерактивного обмена, в которой отношения между интерактантами приобретают (получают) большее значение, чем само содержание передаваемого в перформативном высказывании. Использование композитных перофрмативных конструкций в социальной коммуникации предоставляет возможность «играть» с реальностью и с опытом (когнитивной базой, «запасом знания», по А. Шютцу) собеседника, перестраивая ее в соответствии с личностными установками, ожидаемыми откликами (в противовес утверждению Ф.И. Тютчева: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется») и социальными потребностями. Функционирование композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации раскрывает специфику действий коммуникативного субъекта по созданию новой реальности (коммуникативной метареальности), обозначая ее границы и «зоны приложимости» таких конструкций к ней и к системе социально-личностных отношений интерактантов.

Специфика функционирования композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации и особенности формирования характера дуальных отношений миров говорящих субъектов, а также механизм реализации этого принципа в перформативных композитных практиках структурирования мира вещей и отношений представлены в типологии согласованных и противодействующих регулятивных действий-практик, которые призваны координировать коммуникативное взаимодействие участников перформативной ситуации. Как только интерактанты вступают через перформативные композиты в координированное взаимодействие друг с другом, то мир (мир новой коммуникативной действительности) становится «значимым» для них и они обретают идентичность как конкретные люди со своими интересами, целями, идеалами, пристрастиями и установками. Через коммуникативные взаимоотношения, сформированные перформативными конструктами, интерактанты могут генерировать новую упорядоченность значений, которые порождают новые формы действий.

В русле следования изложенных взглядов и наблюдений перспективы проведенного исследования можно свести к следующему:

- дальнейшая разработка и формирование основ генеративной прагматики для создания (описания) «архива» коммуникативно-значимых дискурсивных практик в разных лингвокулыурах;

- дальнейшее развитие принципов модели перформативного поведения в разносистемных языках;

- исследование особенностей проявления перформативного поведения в различных условиях институциональной интеракции;

- в приложимости модели перформативного поведения к исследованию интерактивных процессов современного социокультурного, в том числе и медийного, пространства;

- выявление полоролевых (феминность / маскулинность) и возрастных особенностей перформативного поведения говорящего субъекта;

- систематизация вербальных и авербальных семиотических маркеров перформативного поведения коммуникантов в социальной интеракции;

- выявление и описание системы дополнительных компонентов, модифицирующих прагматическую функцию типовых композитных конструктов;

- уточнение возможностей прагматического транспонирования иллокутивных функций прагматических типов композитных перформативов;

- классификация ситуаций социальной интеракции, отображающих презентационную сущность современного «общества перформанса или спектакля»;

- экспликация в рамках исторической прагматики системы отношений между композитными перформативными практиками и формами их диахронической репрезентации;

- создание коммуникативного атласа говорящей личности в лексикографическом описании.

Список научной литературыРоманова, Лариса Алексеевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Снегов С. Люди как боги. - СПб: АО Дорваль - РИФ «Никишка», 1992.-624 с.

2. August Н. Die Ehe des Assistenten. Halle-Leipzig: Mitteldeutscher Verlag, 1957.-371 S.

3. Bosetzky H. Es reiht doch, wenn nur einer stirbt. — Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag GmbH, 1975. 165 S.

4. Brecht B. Leben des Galilei. M.: Прогресс, 1976. - c.207-321 Aus: Bertolt Brecht. Vorwärts und nicht vergessen. - M.: Verlag Progress, 1976. -571S. (1)

5. Brecht B. Die Gewehre der Frau Carrar. — M.: Прогресс, 1976. с. 322-362 Aus: Bertolt Brecht. Vorwärts und nicht vergessen. - M.: Verlag Progress, 1976.-57IS. (2)

6. Evertier P. Die sanfte Falle. Berlin: Buchverlag Der Morgen, 1979.263 S.

7. Galen P. Der Irre von St. James. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1985.-364 S.

8. Gerlach H. Die Taube auf dem Schuppendach. Greifenverlag zu Rudolstadt, 1977.-267 S.

9. Held W. Visa für Okantros. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1979.331 S.

10. Hermann G. Jettchen Gebert. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1974. -426 S.

11. Kellermann B. Totentanz. Berlin: Verlag Volk und Welt, 1960. -544 S. (1)

12. Kellermann B. Der Tunnel. — Moskau: Verlag fur fremdsprachige Literatur, 1960. 376 S. (2)

13. Letsche C. Das andere Gesicht. Greifenverlag zu Rudolstadt, 1977. -220 S.

14. Lindner O. Prinzipalin Karoline Härtung. Berlin: Buchverlag Der Morgen, 1975.-285 S.

15. Martin H. Der Kammgarn-Killer. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1981.-151 S.

16. Neuhaus B. Ich bitte nicht um Verzeihung. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1984.- 167 S.

17. Noll D. Die Abenteuer des Werner Holt. Roman einer Jugend. Berlin: Aufbau-Verlag, 1982. - 563 S.

18. Pfeiffer H. Die eine Seite des Dreiecks. Berlin: Verlag Das Neue Berlin, 1982. - 167 S.

19. Remarque E.M. Are de Triomphe. — Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1998.-480 S.

20. Remarque E.M. Drei Kameraden. Köln: Kiepenheuer & Witsch, 1996.-383 S.

21. Rinecker W. Warum starb Angele? Greifenverlag zu Rudolstadt, 1979.-267 S.

22. Specht J. Leuchtfeuer Eastern Reef. Berlin: Verlag das neue Berlin, 1976.- 195 S. (1)

23. Specht J. Specht J. Perpetuum mobile. Berlin: Verlag der Nation, 1975. - 420 S. (2)

24. Weber H. Meine Schwester Tilli. Berlin: Verlag Neues Leben, 1972. — 256 S.

25. A. Christie. Poirot Investigates. London: Pan Books Ltd., 1955.192 p.

26. A. Christie. Sleeping murder. -N. Y.: Bantam Books, 1977. 170 p.

27. A. Christie. Poirot Investigates. — London: Pan Books, 1955. 192 p.

28. A. Christie. Sleeping murder. N. Y.: Bantam Books, 1977. - 170 p.

29. A. Christie. The Big Four. London: Pan Books, 1980. - 159 p.

30. A. Christie. The Adventure of the Christmas Pudding. Glasgow: Fontana Books, 1980. - 224 p.

31. Ch. Darwin. Insectivorous Plants. — http://www.HomeEnglish.ru

32. Ch. Dickens. Dombey and Son. — http://www.HomeEnglish.ru

33. O. Henry. Cabbages and Kings. — http://www.HomeEnglish.ru

34. O. Henry. Roads of Destiny. http://www.HomeEnglish.ru

35. O. Henry. Heart of the West. http://www.HomeEnglish.ru

36. Ernest Hemingway. Big two hearted river. - http: // www. HomeEn-glish.ru

37. A. Hailey. The Final Diagnosis. Ленинград: Просвещение, 1978. - 170 с.

38. A. Huxley. Crome Yellow. M.: Прогресс, 1979. - 278 с.

39. R. Stout. Death of a Doxy. -N. Y.: Bantam Books, 1995. 173 p.

40. R. Stout. Champagne for One. http://www.HomeEnglish.ru

41. R. Stout. The Rubber Band. http://www.HomeEnglish.ru

42. O. Wilde. The Picture of Dorian Gray. http://www.HomeEnglish.ru

43. O. Wilde. The importance of being Earnest. http:// www. HomeEn-glish.ru1. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

44. Абельсон Р. Структура убеждений // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. - С. 317 - 380.

45. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарные науках. М.: Мысль, 1977. - 271 с.

46. Александрова О.В. Проблемы экспрессивного синтаксиса. М.: Высшая школа, 1984. — 211 с.

47. Алиференко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания, культуры. М.: Academia, 2002. - 390 с.

48. Алисова Т.Б. Дополнительные отношения модуса и диктума // Вопросы языкознания. 1971, №1. - С. 54 - 64.

49. Аналитическая философия: Избранные тексты. — М.: Изд-во МГУ, 1993.- 181 с.

50. Анастази А. Психологическое тестирование. Т. I, II. М.: Изд-во МГУ, 1982.

51. Апресян Ю.Д. Нетривиальные семантические признаки и правила выбора значений // Восприятие языкового значения. Калининград: Кали-ниградск. гос. ун-т, 1980. - С. 27 - 49.

52. Апресян Ю.Д. Перформативы в грамматике и словаре // Известия АН СССР. Серия лит. и языка, 1986. Т. 45, № 3. - С. 208 - 223.

53. Аредаков A.A. Сознание в онтологиях антропного принципа // Вопросы философии. 2008, № 1. - С. 45 - 50.

54. Арсеньева И.А. Теория лингвистического признака в когнитивном аспекте. Автореф. . канд. филол. наук. -М.: МГЛУ, 1999. -20 с.

55. Артемов В.А. Речевой поступок // Преподавание иностранных языков: Теория и практика. М.: МГИИЯ, 1971. - С. 258 - 269.

56. Арутюнова Н.Д. Синтаксис // Общее языкознание: Внутренняя струтура языка. М.: Наука, 1972. С. 259 - 343.

57. Арутюнова Н.Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Изв. АН СССР. Серия лит ры и языка, 1973. - Т.32, №1. - С. 84 - 89.

58. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М.: Наука, 1980. -С. 156-249.

59. Арутюнова Н.Д. Перформатив // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 372-373.

60. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. - М.: «Языки русской культуры», 1999. - 795 с.

61. Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. Пер. с франц. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. - 512 с.

62. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика: Пер. с фр. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. КосиковаГ. К. М.: Прогресс, 1989. - 616 с.

63. Белл Р.Т. Социолингвистика: Цели, методы и проблемы. М.: Международные отношения, 1980. - 320 с.

64. Белнап Н., Стил Т. Логика вопросов и ответов. М.: Прогресс, 1981.-285 с.

65. Бенвенист Э. Общая лингвистика. — М.: Прогресс, 1974. 447 с.

66. Беннет Дж.Г. Элементарная систематика. Изучение Эннеаграм-мы. М.: Академия-Центр; Медиум, 2001. - 318 с.

67. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания.- М.: Академия-Центр; Медиум, 1995.-323 с.

68. Богданов В.В. Семантико-синтаксическая организация предложения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1977. - 204 с.

69. Богданов В.В. Иллокутивная функция высказывания и перформа-тивный глагол // Содержательные аспекты предложения и текста. Калинин: КГУ, 1983. - С. 27 - 38.

70. Богданов B.B. Перформативное предложение и его парадигмы // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин: КГУ, 1985.-С. 18-28.

71. Богданов В.В. Семантико-грамматический статус инфинитива // Исследования по семантике. Уфа: Башкирск. гос. ун-т, 1980. С. 164-182.

72. Богданов В.В. Речевое общение. Прагматические и семантические аспекты. Уч. пособие. JL: ЛГУ, 1990. - 88 с.

73. Богданов В.В. Текст и текстовое общение. Уч. пособие. — СПб.: СПбГУ, 1993.-68 с.

74. Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1986. - 86с.

75. Богин Г.И. Филологическая герменевтика. Уч. пособие. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1982. - 87 с.

76. Богин Г.И. Субстанциональная сорона понимания текста. Уч. пособие. Тверь: ТвГУ, 1993. - 138 с.

77. Бодалев A.A. Восприятие и понимание человека человеком. М.: Наука, 1982. - 198 с.

78. Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1994. - 168 с.

79. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. М.: Добросвет, 2003. - 387 с.

80. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000. - 258 с.

81. Бондарко A.B. Грамматическое значение и смысл. — Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1978. 175 с.

82. Борисенкова Л.М. Когнитивные аспекты словообразования (на материале немецкого языка). Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, 2005,- 198 с.

83. Бродецкий А .Я. Внеречевое общение в жизни и в искусстве: Азбука молчания. — М.: Гуманит. Изд. центр ВЛАДОС, 2000. 192 с.

84. Брокмейер И., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной альтернативной парадигмы // Вопросы философии. 2000, № 3. - С. 29-42.

85. Брунер Дж.С. Онтогенез речевых актов // Психолингвистика. -М.: Прогресс, 1984. С. 21 - 49.

86. Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии. 1983, № 1/2. - С. 49 - 62.

87. Бурдье П. Структуры, Habitus, Практики // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Уч. пособие. Новосибирск: Изд-во Новосибирск, ун-та, 1995. - 120 с.

88. Бурдье П. Практический смысл: Пер. с фр. / П. Бурдье; Общ. ред. пер. и послесл. H.A. Шматко. СПб.: Алетея, М.: Институт экспериментальной социологии, 2001. - 562 с.

89. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. — СПб.: Алетея, М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. 386 с.

90. Бусова H.A. Юрген Хабермас о становлении коммуникативного действия // Вопросы философии. 2006, № 10. - С. 153 - 166.

91. Васильев В.В. Мозг и сознание: выходы из лабиринта // Вопросы философии. 2006, № 1. - С. 67 - 79.

92. Васильев J1.M. Семантика русского глагола. М.: Высшая школа, 1981.- 183 с.

93. Вацлавик П., Бивин Д., Джексон Д. Психология межличностных коммуникаций. Пер. с англ. — СПб.: Речь, 2000. 300 с.

94. Вдовиченко A.B. Парадокс лжеца как коммуникативная стратегия // Логический анализ языка. Между ложъю и фантазией / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. -М.: Изд-во «Индрик», 2008. С.85 - 91.

95. Вебер М. Избранные произведения. Пер. с нем. М.: Прогресс, 1990.-386 с.

96. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. - С.402-421.

97. Вежбицкая А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - С.251-275.

98. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996.-416 с.

99. Вейнрейх У. Опыт семантической теории // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1981, вып. 10. Лингвистическая семантика. С. 50- 176.

100. Величковский Б.М. Установка и сознательный контроль в психологии познания // Д.Н.Узнадзе классик советской психологии. - Тбилиси: Мецниереба, 1986. - С.73-89.

101. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985.-С. 238 -250.

102. Вендлер 3. Факты в языке // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987.-С. 293 - 317.

103. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Русское слово в сознании иностранца // Социально-лингвистические исследования. М.: Наука, 1976.-С. 86-96.

104. Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М.: Наука, 1972.- 784с.

105. Виноградов В.В. Избр. Труды: Исследования по русской грамматике. -М.: Наука, 1975.-560 с.

106. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М.: Наука, 1993. - 185 с.

107. Витгенштейн JI. Философские исследования // Витгенштейн JI. Философские работы: в 2 т. /Сост. М.С. Козлова. 4.1. - М.: Изд-во «Гно-зис», 1994.-520 с.

108. Витгенштейн JI. «О достоверности» // Вопросы философии. -1984, №8.-С. 142- 149.

109. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка // Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Изд-во ACTA - ПРЕСС, 1995. -С. 216 -380.

110. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. JL: Прибой, 1930. - 157с.

111. Волошинов В.Н. Конструкция высказывания // Литературная учеба. 1931, №3.-С. 65 - 87.

112. Волошинов В.Н. Слово в жизни и слово в поэзии. К вопросам социологической поэтики // Волошинов В.Н. Философия и социология гуманитарных наук. СПб.: Изд-во ACTA - ПРЕСС, 1995. - С. 59 - 86.

113. Гак В.Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики 1972. М.: Наука, 1973. - С. 349 - 372.

114. Гак В.Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля) // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993.-С. 22-29.

115. Герасимова И.А. Принцип двойственности в когнитивных практиках // Вопросы философии. 2006, № 3 . - С. 90 - 101.

116. Герман И.А., Пищальникова В.А. Введение в лингвосинергетику. — Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1999. 180 с.

117. Горохов В.Г. Междисциплинарные исследования научно технического развития и инновационная политика // Вопросы философии. -2006, № 4. - С. 80 - 96.

118. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. 1985, вып. 16. - С . 217 - 237.

119. Громыко Н.В. Что такое эпистемотека // Вопросы философии. -2008, №6.-С. 90- 104.

120. Грязнова Ю.Б. Анализ перформативного текста (П. Фейер-абенд. Против методологического принуждения) Электронный ресурс. // www. CIRCLE. Ru / links /biblio /main., 2005.

121. Грамматика современного русского литературного языка. — М.: Изд-во АН СССР, 1970. 768 с.

122. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.-451 с.

123. Гусев С.С. Ситуативность коммуникативных действий // Вопросы философии. 2008, № 6. - С. 51 - 60.

124. Гутнер Г.Б. Следование правилу и габитус в описании коммуникативной деятельности // Вопросы философии. — 2008, № 2. С. 105 — 116.

125. Дейк Т. ван. Вопросы прагматики текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста.- М.: Прогресс, 1978.- С. 259-336.

126. Делез Ж. Логика смысла. М.: Изд. Центр "Академия", 1995.298 с.

127. Демьянков В.З. «Теория речевых актов» в контексте современной зарубежной лингвистической литературы (Обзор направлений) // Новое в зарубежной лингвистике. Теория речевых актов. Вып 17. ML: Прогресс, 1986.-С. 223 -235.

128. Демьянков В.З. Интерпретация текста и стратегия поведения // Семантика языковых единиц и текста. М.: Высшая школа проф. движения ВЦСПС, 1979. - С. 109 - 116.

129. Демьянков В.З. Интепретация, понимание и лингвистические аспекты их моделирования на ЭВМ. М.: Изд-во МГУ, 1989. - 172 с.410

130. Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века //Язык и наука конца 20 века. Сб. статей. М.: РГГУ, 1995. - С. 239 - 320.

131. Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и текстуальность. Философская мысль Франции XX века. Томск: Изд-во «Водолей», 1998. - С. 218 - 224.

132. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995, № 5. - С. 48 - 55.

133. Деррида Ж. Письмо и различие Сборник. // Жак Деррида. Пер. с франц. и послесл. Д.Ю. Кралечкина. — М., СПб: Академический проект, 2000.-432 с.

134. Джерджен К.Дж. Движение социального конструкционизма в современной психологии // Социальная психология: саморефлексия марги-нальности: Хрестоматия,- М.: ИНИОН РАН, 1995. С. 51 - 73.

135. Джерджен К.Дж. Социальная психология как история // Социальная психология: саморефлексия маргинальности: Хрестоматия. М.: ИНИОН РАН, 1995. - С. 23 - 50.

136. Джерджен (Герген) К.Дж. Социальный конструкционизм: знание и практика. Пер. с англ. Минск: Изд-во БГУ, 2003. - 218 с.

137. Джонсон-Лэрд Ф. Процедурная семантика и психология значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. — М.: Прогресс, 1988. С. 234 -257.

138. Дубровский Д.И. Проблема «другого сознания» // Вопросы философии. 2008, № 1.-С. 19-28.

139. Дубровский Д.И. Зачем субъективная реальность или «почему информационные процессы не идут в темноте?» (Ответ Д. Чалмерсу) // Вопросы философии. 2007, № 3. - С. 90 - 104.

140. Дэвидсон Д. Материальное сознание // Аналитическая философия: Избранные тексты. М.: Изд-во МГУ, 1993. - С. 131-144.

141. Есперсон О. Философия грамматики. М.: Изд-во иностр. литры, 1958.-404 с.

142. Егоров Д.Г. Если парадигмы несоизмеримы, то почему они все-таки меняются? // Вопросы философии. 2006, № 3. - С. 102 - 110.

143. Жукова H.A. Иллокутивная семантика и функции актуального членения отрицания NOT: Автореф. дис. канд. филол. наук. Иваново: ИвГУ, 1994.-16 с.

144. Звегинцев В.А. Язык и знание // Вопросы философии. 1982, № 1.- С. 71-80.

145. Звегинцев В.А. Проблема взаимоотношения языка и мышления и НТР // Вопросы философии, 1977, № 4. С. 88 - 94.

146. Звегинцев В.А. Проблема «искусственного интеллекта» с точки зрения лингвистики // Вопросы философии, 1979, № 3. — С. 92 96.

147. Ильин И. П. Некоторые концепции искусства постмодернизма в современных зарубежных исследованиях. М.: Интрада, 1988. - 28 с.

148. Ильин И.П. Постструктурализм и диалог культур. М.: Интрада, 1989.-60 с.

149. Ильин И.П. Проблема личности в литературе постмодернизма: Теоретические аспекты. // Концепция человека в современной литературе, 1980-е годы. М., 1990. - С. 47-70.

150. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996. — 256 с.

151. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. Москва: Интрада, 1998. - 255 с.

152. Ирисханова O.K. Лингвокреативные основания теории номина-лизации. Автореф. дис. . докт. филол. наук. М.: МГЛУ, 2005. - 42 с.

153. Ш.Карабан В.И. Сложные речевые единицы: Прагматика английских асиндетических полипредикативных образований. Киев: КГУ, 1989. - 131 с.

154. Карабан В.И. Сложные речевые акты как речевые единицы. Ав-тореф. дисс. . док. филол. наук. Киев: КГУ, 1989. - 39 с.

155. Карабан В.И. Речевые акты как сложные элементы речевого материала//Вестник Харьковского университета. 1991, № 352. - С. 12-15.

156. Карнап Р. Философские основания физики: Введение в философию науки. М.: Прогресс, 1971. - 390 с.

157. Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике. М.: Иностр. Лит - ра, 1959. - 382 с.

158. Касавин И.Т. Мир науки и жизненный мир человека Электронный ресурс. // http: filosof. Historic.ru, 2002.

159. Касавин И.Т. Дискурс: специальные теории и философские проблемы // Человек. 2006, № 3. - С. 3 - 16.

160. Касавин И.Т. Дискурс анализ как междисциплинарный метод гуманитарных наук // Эпистемология и философские науки. - 2006а, т. X., №4.-С. 5 - 16.

161. Касавин И.Т. Дискурс анализ и его применение в психологии // Вопросы психологии. - 2007, № 6. - С. 97 - 119.

162. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. Пер. с англ. / Под ред. О.И. Шкаратана. М.: Прогресс - Традиция, 2000. - 477 с.

163. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1972. - 216 с.

164. Келли Дж. Психология личности. Теория личных конструктов. -СПб.: Речь, 2000.- 186 с.

165. Кифер Ф. О пресуппозициях // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8. Лингвистика текста.- М.: Прогресс, 1978. С. 337 - 369.

166. Князева E.H. Творческий путь Франсиско Варелы: от теории ав-топоэзиса до новой концепции в когнитивной науке // Вопросы философии. 2005, № 8. - С. 91 - 104.

167. Князева E.H., Курдюмов С.П. Антропный принцип в синергетике // Вопросы философии. 1997, № 3. - С. 62 - 79.

168. Кодзасов C.B. Перформативность и интонация // Логический анализ языка. Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. -М.: Наука, 1985. С. 216 - 227.

169. Кодзасов C.B. Виды перформативности и их показатели // Логический анализ языка: Модели действия. М.: Наука, 1992. - С. 209-218.

170. Козинцев А.Г. Об антиреферентной функции языка // Логический анализ языка. Между ложъю и фантазией / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Изд-во «Индрик», 2008. - С. 55 - 66.

171. Ко л шанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980.147 с.

172. Кондаков H.H. Логический словарь-справочник. 2-е изд. испр. и дополн. М.: Наука, 1976. - 717 с.

173. Конструктивизм в эпистемологии и науках о человеке (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2008, № 3. - С. 3 - 37.

174. Котелова Н.З. Значение слова и его сочетаемость. Л.: Наука. Ленинградск. отд-ие, 1975. - 186 с.

175. Коул П. Референтная непрозрачность, атрибутивность и пер-формативная гипотеза // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 13. Логика и лингвистика (Проблемы референции). — М.: Прогресс, 1982. - С. 391 -405.

176. Кошмидер Э. Очерк науки о видах польского глагола. Опыт синтеза // Вопросы глагольного вида. М.: Иностранная литература, 1962.-С. 105 - 167.

177. Крашенинникова Е.А. Модальные глаголы и частицы в немецком языке. М.: Учпедгиз, 1958. - 186 с.

178. Крипке С. Загадка контекстов мнения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18. Логический анализ естественного языка М.: Прогресс, 1986.-С. 194-241.

179. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000. -С. 78-98.

180. Кристева Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Пер. с франц. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. — 652 с.

181. Кричевец А.Н. Априори психолога и категории психологического понимания // Вопросы философии. 2008, № 6. - С. 82 - 94.

182. Крысин Л.П. Речевое общение и социальные роли говорящих //Социально-лингвистические исследования. М.: Наука, 1976. - С. 42 - 52.

183. Куайн У.О. Слово и объект // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 18. Логический анализ естественного языка. М.: Прогресс, 1986. -С. 24-98.

184. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: Ин-т яз. РАН, 1997. - 330 с.

185. Кубрякова Е.С. Композиционная семантика и ее особенности в сфере словообразования // Проблемы семантического анализа лексики. — М.: Наука, 2002. С. 52 - 54.

186. Кубрякова Е.С. Когнитивная лингвистика и проблемы композиционной семантики в сфере словообразования // Известия РАН. Серия литератруы и языка. 2002а. - Т.61, № 1. - С. 13 — 24.

187. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 555 с.

188. Кубрякова Е.С. О нетривиальной семантике и сочетаемости прилагательных с существительными // Сокровенные смыслы: Слово.

189. Текст. Культура / Отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2004а.-С. 148- 153.

190. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общей ред. Е.С. Кубряко-вой. -М.: Наука, 1997. 245 с.

191. Кустова Г.И., Падучева Е.В. Перформативные глаголы в непер-формативных употреблениях // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 30 - 37.

192. Кустова Г.И. Оценки истинности / ложности (на материале прилагательных истинный / ложный) // Логический анализ языка. Между ложъю и фантазией. М.: Изд-во «Индрик», 2008. — С. 159 - 170.

193. Лабунская В.А. Психология экспрессивного поведения. Ростов-на-Дону: Феникс, 1989. - 165 с.

194. Лаенко Л.В. Перцептивный признак как объект номинации. Ав-тореф. дисс. . докт. филол. наук. Воронеж: ВГУ, 2005. — 40 с.

195. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М.: Гнозис, 1995. - 101 с.

196. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном, или судьба разума после Фрейда. М.: Русское феноменологическое общество, 1997. -184 с.

197. Лакан Ж. Семинары. Кн. 1. -М.: Логос, 1998. 432 с.

198. Лакан Ж. Семинары. Кн. 2. М.: Логос, 1999. - 530 с.

199. Лакофф Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1995. - С. 143 - 184.

200. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988.-С. 12-51.

201. Лекомцева М.И. К семантической характеристике глаголов говорения в Мариинском кодексе // Труды по знаковым системам. Тарту: Тартуск. ун-т, 1971. - С. 437- 462.

202. Лекторский В.А. Кант, радикальный конструктивизм и конструктивный реализм в эпистемологии // Вопросы философии. 2005, № 8. -С. 11-21.

203. Леонтьев A.A. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М.: Наука, 1979.-С. 18-36.

204. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодернизма. СПб.: Кролик, 1998.-286 с.

205. Лозанов Г. Суггестология: Наука и искусство. София: Изку-ство, 1971.-350 с.

206. Лозанов Г. Суггестопедия в начальной школе // Суггестология и суггестопедия. Т. 1, №2. София, 1975. - С. 1 - 14.

207. Ломтев Т.П. Конституенты предложений с глаголами речи // Ломтев Т.П. Общее и русское языкознание. М.: Наука, 1976. - С. 218 -239.

208. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. -М.: МГПИ, 1968.-297 с.

209. Луман Н. Что такое коммуникация // Социологический журнал. 1995, №3.-С. 114-125.

210. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Наука, 1998. - 335 с.

211. Лучинская E.H. Постмодернистский дискурс: Семиологический и лингвокультурный аспекты интерпретации. — Краснодар: КубГУ, 2002. — 197 с.

212. Майданов A.C. Проблемы контрарности и их решение в Чань-буддизме // Вопросы философии. 2009, № 4. - С. 126 - 138.

213. МакКоли Дж.Д. О месте семантики в грамматике языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. Лингвистическая семантика. М.: Прогресс, 1981.-С. 235 -301.

214. Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М.: Прогресс, 1995.-С. 95- 142.

215. Матурана У.Р., Варела Ф.Х. Древо познания. Биологические корни человеческого понимания. Пер. с англ. — М.: Прогресс Традиция, 2001.-224 с.

216. Мельников Г.П. Кибернетический аспект различения сознания, мышления, языка и речи // Язык и мышление. М.: Наука, 1967. - С. 232 -242.

217. Мерло-Понти М. В защиту философии. Пер. с франц. М.: Мысль, 1996. - 274 с.

218. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. Пер. с франц -СПб.: Ювента; Наука, 1999. 606 с.

219. Микешина Л.А. Трансцедентальные измерения гуманитарного знания // Вопросы философии. 2006, № 1. - С. 49 - 66.

220. Миляева И.В. Отрицательный директив в коммуникативно целевом аспекте. Автореф. дисс.канд. филол. н. - Орел: ОГУ, 2004,- 21 с.

221. Миронов В.В. Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии // Вопросы философии 2006, № 2. - С. 27 - 43.

222. Миронова H.H. Дискурс-анализ оценочной семантики. Уч. пособие. М.: НВИ-Тезаурус, МГПУ, 1997. - 158 с.

223. Молчанова Г.П. Некоторые особенности семантики императивных предложений // Грамматические и лексико-семантические исследования в синхронии и диахронии. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1976. С. 146-151.

224. Моркина Ю.С. Социальный конструктивизм Д. Блура // Вопросы филсоофии. 2008, № 5. - С. 154 - 159.

225. Морковкин В.В., Морковкина A.B. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем).- М.: Ин-т рус. языка им. A.C. Пушкина, 1997.- 414 с.

226. Москальская О.И. Проблемы системного описания синтаксиса. М.: Высшая школа, 1974. — 156 с.

227. Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981.- 183 с.

228. Мурзин J1.H., Белоглазова Э.А. О перформации предложения с деривационной точки зрения // Семантические аспекты слова и предложения: Проблемы деривации. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1980. - С. 62 - 71.

229. Мурясов Р.З. О парадигматике модальных глаголов в сопоставительно типологическом плане // Человек в зеркале языка. Вопросы теории и практики. Кн. 3. /Отв. ред. А.П. Юдакин. - М.: Ин-т яз. РАН, 2008. -С. 152- 170.

230. Мэрченд X. Об одном вопросе из области вида (Сравнение английской прогрессивной формы с итальянской и испанской) // Вопросы глагольного вида. Сборник. Под ред. проф. Ю.С. Маслова. М.: Изд-во иностранной литературы, 1962. — С. 355 - 364.

231. Назарова O.A. О роли и месте социальной философии в творчестве Семена Людвиговича Франка // Вопросы философии. 2008, № 5. - С. 104-115.

232. Назарова O.A. Логический позитивизм и «Трактат» Витгенштейна // Вопросы философии. 2008, № 6. — С. 143 —151.

233. Назарчук A.B. Общество как коммуникация в трудах Никласа Лумана // Вопросы философии, 2006, № 6. С. 156- 172.

234. Назарчук A.B. Сетевое общество и его философское осмысление // Вопросы философии. 2008, № 6. - С. 61 - 75.

235. Найссер У. Познание и реальность. Смысл и принципы когнитивной психологии. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1981. - 230 с.

236. Найссер У., Займен А. (Под ред.) Когнитивная психология памяти. 2-е международн. изд. СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2005. - 640 с.

237. Нариньяни A.C. и др. Языковое взаимодействие и функции речевого акта // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М.: Наука, 1987. - С. 17-33.

238. Наумов С.А. Игра как способ представления реальности публичных коммуникаций // Вопросы философии. 2008, № 6. - С.29 - 42.

239. Недялков В.П., Сильницкий Г.Г. Типология каузативных конструкций // Типология каузативных конструкций: Морфологический каузатив. Д.: Наука. Ленинградск. отд-ние, 1969. С. 5 - 19.

240. Непомнящая Н.И. Целостно личностный подход к изучению человека // Вопросы психологии. - 2005, № 1. - С. 116 - 125.

241. Николаева Т.М. Функция частиц в высказывании: На материале славянских языков. -М.: Наука, 1985. 169 с.

242. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. М.: Наука, 1983.-215 с.

243. Новодранова В.Ф. Композиционная семантика (на материале медицинской терминологии) // С любовью к языку. Москва — Воронеж, 2002.-С. 116-122.

244. Носкова С.Э. Прагматика дискурса малых форм. М.: Ин-т яз. РАН, 2006.- 194 с.

245. Нугаев P.M. Смена базисных парадигм: концепция коммуникативной рациональности // Вопросы философии. 2004, № 1. - С. 114-122.

246. Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. - С. 22 -129.

247. Остин Дж.Л. Чужое сознание // Философия, логика, язык. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1987. - С. 48 - 95.

248. Остин Дж.Л. Значение слова // Аналитическая философия. Избранные тексты. -М.: МГУ, 1993. С. 105 - 121.

249. Остин Дж.Л. Избранное. М.: Идея-Пресс, 2002. - 336 с.

250. Остин Дж.Л. Философия языка /Дж.Р. Серль. — М.: Едиторал УРСС, 2004. 208 с.

251. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса: Материалы к трансформационной грамматике русского языка. — М.: Наука, 1974. 292 с.

252. Падучева Е.В. Вид и время перформативного глагола // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 37-42.

253. Падучева Е.В. Семантические исследования. (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). — М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 464 с.

254. Падучева Е.В. Принцип композиционности в неформальной семантике // Вопросы языкознания. 1999, № 5. - С. 3 - 23.

255. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 608 с.

256. Петелина Е.Г. Речевые акты, принципиально невыразимые перформативными глаголами // Речевые акты в лингвистике и методике. Пятигорск: ПГПИИЯ, 1986. - С. 182 - 188.

257. Петренко В.Ф. Введение в экспирементальную психосемантику: Исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М.: Изд-во МГУ, 1983. - 177 с.

258. Петренко В.Ф. Психология сознания. М.: Изд-во МГУ, 1988.208 с.

259. Петренко В.Ф. Конструктивистская парадигма в психологической науке // Психологический журнал. 2002. - Т. 23, № 3. - С. 113 -151.

260. Петренко В.Ф. Психосемантика как направление конструктивизма в когнитивной психологии // Когнитивный подход: философия,421когнитивная наука, когнитивные дисциплины / Под ред. В.А. Лекторского. -М.: Канон, 2007. С. 435 - 463.

261. Петров В.В., Переверзев В.Н. Прагматика: формальная репрезентация или логическая модель? // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. - С. 227-241.

262. Петрова Е.А. Знаки общения. — М.: Издательство ГНОМ и Д, 2001.-256 с.

263. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. Популярный очерк. М.: Учпедгиз, 1956. — 452 с.

264. Поляков И.В. Лингвистика и структурная семантика. Новосибирск: Наука. СО, 1987. - 190 с.

265. Почепцов Г.Г. Конструктивный анализ структуры предложения. Киев: Вища школа, 1971.-191 с.

266. Почепцов Г.Г. Прагматический аспект изучения предложения // Иностранные языки в школе. 1975, №6. - С. 15-25.

267. Почепцов Г.Г. Прагматика и залог // Проблемы теории грамматического залога. — Л., 1978. — С. 98 102.

268. Почепцов Г.Г. Предложение // Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М.: Высшая школа, 1981. С. 164-281.

269. Почепцов Г.Г. Анализ перформативных высказываний // Филологические науки. — 1982, № 6. — С. 63 — 66.

270. Почепцов Г.Г. мл. Семантическая организация предложения в аспекте пресуппозиций. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Киев: КГУ, 1976.-22 с.

271. Почепцов Г.Г. мл. Понятие коммуникативной трансформации // Предложение и текст в семантическом аспекте. — Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1978.-С. 49-63.

272. Почепцов О.Г. Семантика и прагматика вопросительного предложения. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Киев: КГУ, 1979.- 24 с.

273. Почепцов О.Г. Модели порождения вопросов-просьб // Проблемы дериватологии: Тез. докл. Вып 2. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1981. -С. 128 - 130.

274. Почепцов О.Г. Основы прагматического описания предложения. Киев: Изд-во при КГУ «Вища школа», 1986. - 168 с.

275. Прохоров А.О. Семантические пространства психических состояний. Изд. 2-е стереотип. Дубна: «Феникс +», 2005. - 280 с.

276. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семаши-ка и сочетаемость. — М.: Наука, 2000. 228 с.

277. Рахилина Е.В. О тенденциях в развитии когнитивной семантики // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2000а, Т.59, №3. - С. 3 - 15.

278. Робен Р. Анализ дискурса на стыке лингвистики и гуманитарных наук: вечное недоразумение // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. Пер. с фр. и португ. / Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио. -М.: ОАО ИГ «Прогресс», 1999. С. 184 - 196.

279. Рокмор Т. Гегель о конструктивизме // Вопросы философии, 2007, №4.-С. 171 177.

280. Романов A.A. О соотношении перформативного значения и перформативной функции // Проблемы семантических исследований. -Барнаул: Барнаульск. гос. пед. ин-т, 1981. С. 94-96.

281. Романов A.A. Семантическая структура высказываний-просьб // Семантика и прагматика синтаксических единств. Сб. научн. трудов.- Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1981а. С. 68 - 75.

282. Романов A.A. Семантико-содержательный аспект перформатива // Психолингвистические исследования в области лексики и фонетики. -Калинин: Калининск. гос. ун-т, 19816. С. 105-113.

283. Романов A.A. О перформативах в речевом акте // Содержательный анализ основных языковых единиц. Барнаул: Алтайск. гос. ун-т, 1981в.-С. 140-151.

284. Романов A.A. О двух аспектах исследования семантики просьбы // Семантика и структура предложения и текста. Грозный: ЧИТУ им. Л. Толстого, 1981г.-С. 154-161.

285. Романов A.A. Текстообразуюгцая функция перформатива // Проблемы лингвистического анализа текста и лингводидактические задачи. Иркутск: ИПИИЯ., 1981 д. - С. 77-78.

286. Романов A.A. Коммуникативно-прагматические и семантические свойства немецких высказываний-просьб. Дисс. . канд. филол. наук. -Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1982. 168 с.

287. Романов A.A. Фреймовая семантика в аспекте автоматической обработки текстов // Международный семинар по машинному переводу. Тез докл.-М.: ВЦП, 1983.-С. 188-190.

288. Романов A.A. Прагматические особенности перформативных высказываний // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Сб. на-учн. трудов / Отв. ред. проф. И.П. Сусов. Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1984.-С. 86-92.

289. Романов A.A. Способы реализации иллокутивного потенциала директивных высказываний // Контрастивная и функциональная грамматика. Сб. научн. трудов / Отв. ред. проф. Б.М. Балин. — Калинин: Калининск. гос. ун-т, 1985.-С. 91-98.

290. Романов A.A. Иллокутивные индикаторы прямых и косвенных речевых актов // Речевые акты в лингвистике и методике. — Пятигорск: ПГПИИЯ, 1986.-С. 195-200.

291. Романов A.A. Перформатнвный глагол и иллокутивная функция высказывания // Прагматические условия функционирования языка. Сб. научн. тр. / Отв. ред. проф. A.A. Стриженко. — Кемерово: Кемеровск. гос. ун-т, 19876.-С. 3-9.

292. Романов A.A. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. М: ИЯ АН СССР, 1988. - 183 с.

293. Романов A.A. Коммуникативная инициатива говорящего в диалоге // Текст как структура. Сб. научн. трудов / Отв. ред. A.M. Шахнаро-вич, A.A. Романов М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1992. - С. 55 - 76.

294. Романов A.A. Говорящий лидер в деловом общении // Человек говорящий / Homo loquens: Язык, познание, культура. Сб. научн. трудов / Отв. ред. проф. A.A. Романов. Москва - Тверь: Ин-т языкознания РАН, 1995.-С. 56-70.

295. Романов A.A. Ритуализированные перформативы как маркеры зачина диалога // Е. Карский и современное языкознание. Материалы шестых научных чтений 25-26 января 1996 г. Т. 1-2. Гродна: Гроднеск. гос. ун-т им. Я. Купалы. 1996. - С. 47 - 53.

296. Романов A.A. Категориальная сущность ритуализированных перформативов // Языковая категоризация в свете современного когнитивного подхода. М.: Ин-т языкознания РАН, МГУ, 1997. С. 162-166.

297. Романов A.A. Семантика и прагматика немецких перформа-тивных высказываний-просьб. — М.: Ин-т яз. РАН, 2005. — 153 с.

298. Романов A.A. Лингвистическая мозаика. Избранное. М.: Инт яз. РАН, 2006.-436 с.

299. Романов A.A., Романова Е.Г. Адверзивные перформативы в ритуальном общении // Актуальные проблемы русистики. — Самара: СамГУ, 1998.-С. 97-98.

300. Романов A.A., Романова J1.A. Роль слухов как формы резонансной информации в формировании имиджа политика // В1СНИК ЕВРО-ПЕЙСЬКОГО УН1ВЕРСИТЕТУ. Щоквартальний академ1чний журнал. Khíb, 2002, № 2 (2). С. 101 - 115.

301. Романов A.A., Романова JI.A. Перформативный дискурс в парадигме социального конструкционизма // Культура как текст. Сб. научных статей. Вып. VII. -М.: Ин-т языкознания РАН, 2007. С. 81 - 96.

302. Романов A.A., Сорокин Ю.А. Соматикон: Аспекты невербальной семиотики. М.: Ин-т языкознания РАН, 2004. - 253 с.

303. Романов A.A., Тамарченко С.А. Моделирование латентного вербального воздействия с использованием поэтических текстов // Парадигмы антропоцентризма. Кривой Рог: "Сансагани", 1997. - С. 148151.

304. Романов A.A. Федосеева Е.Г. Пауза в диалоге и ее интерпретация // Понимание и рефлексия. Материалы 1 и 2 герменевтических конференций 4.2. Тверь: ТГУ, 1992. - С. 59-63.

305. Романова Е.Г. Перформативы в ритуальных актах суггестивнойкоммуникации. — М.: Лилия Принт, 2001. 144 с.426

306. Романова Е.Г. Ритуальные действия и ритуализированные пер-формативы // Ритуальное пространство культуры. СПб: СПбГУ, 2001а. -С. 60 - 66.

307. Романова Е.Г. Перформативные единицы в ритуальных актах суггестивной коммуникации. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. Краснодар: КубГУ, 2002. - 32 с.

308. Романова JI.A. Конструктивная семантика криптокласса английских прилагательных размера в диахронии и синхронии. М.: Ин-т яз. РАН, 2007. - 120 с.

309. Романова JI.A. Теория речевых актов в парадигме психо-семио-социального конструкционизма // Вестник Новгородского гос. унта. Сер. «Гуманитарные науки». 2007а, № 44. — С. 82 - 84 (0,5 пл.).

310. Романова Л.А. К разграничению понятий перформативности и перформанса в научном дискурсе // Культура как текст. Сб. научн. статей. Вып. VIII. М. - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, 2008а. - С. 81 - 88.

311. Романова Л.А. О трактовке перформативности и перформанса в социальной коммуникации // Языковой дискурс в социальной практике. Материалы межвузовск. научно практическ. конф. 4-5 апреля 2008 г. -Тверь: ТвГУ, 20086. - С. 336 - 340.

312. Русская грамматика / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1980, т.2. - 709 с.

313. Рябцева Н.К. Ментальные перформативы в научном дискурсе // Вопросы языкознания. — 1992, № 4. С. 12 — 28.

314. Самигуллина A.C. Когнитивная лингвистика и семиотика // Вопросы языкознания. — 2007, № 3. — С. 11 24.

315. Сгалл П. Значение и содержание предложения // Научно техническая информация. Серия 2. - 1976, № 11. - С. 18-21.

316. Семененко Л.П. Несоответствия между речевым актом и средствами его экспликации // Прагматические условия функционирования языка. — Кемерово: Кемеровский гос. ун-т, 1987. — С. 10-15.

317. Сепир Э. Бессознательные стереотипы поведения в обществе // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. - С. 594 - 610.

318. Сепир Э. Речь как черта личности // Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. - С. 285 -297.

319. Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986.-С. 170- 194.

320. Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986а. - С. 195-222.

321. Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 19866. - С. 151 - 169.

322. Серль Дж.Р. Природа интенциональных состояний // Философия, логика, язык. М.: Прогресс, 1987. - С. 96-126.

323. Серл Дж.Л. Открывая сознание заново. Пер. с англ. М.: Идея - Пресс, 2002. - 256 с.

324. Смит С. Постмодернизм и социальная история на Западе: проблемы и перспективы // Вопросы истории. 1997, №8. - С. 12 - 16.

325. Соболева М.Е. Интенциональность коммуникация - язык. Проблема последовательности // Вопросы философии. - 2005, № 1. - С. 132- 146.

326. Соболева М.Е. Истина: свойство, оператор, событие? // Вопросы философии. 2006, № 1. - С. 117 - 124.

327. Соболева М.Е. Современный когнитивизм: философия, когнитивная наука, когнитивные дисциплины // Вопросы философии. 2008, № 1.- С. 175- 181.

328. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения.-М.:Наука, 1979.- 327 с.

329. Соссюр Ф. де. Анаграммы: (Фрагменты) // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - С.633 - 649.

330. Стародумова Е.А. Акцентирующие частицы в русском языке. -Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1988. 96 с.

331. Стасюк A.B. Модализированные перформативные конструкции в немецком языке. Дисс. . канд. филол. наук —Тверь: ТвГУ, 2005. 176 с.

332. Стаценко В.И. Глаголы понимания и уточнения в русском и английском языках. — Краснодар: КубГУ, 2005. 316 с.

333. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. М.: Наука, 1981.-359 с.

334. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип причинности // Язык и наука конца XX века: Сб. статей. — М.: РГГУ, 1995. -С. 35-37.

335. Стёпин B.C. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность // Вопросы философии. 2003, № 8. - С. 5 - 17.

336. Стернин И.А. Теоретические проблемы обучению речевому воздействию // Принципы и проблемы филологической дидактики. Пермь: Пермск. гос. ун-т, 1994. - С. 42-51.

337. Суворов О.В. Разум и феномен «Я» // Вопросы философии. -2000, №4. -С. 130- 137.

338. Сусов И.П. Семантическая структура предложения: На материале простого предложения в современном немецком языке. Тула: Тульск. гос. пед. ин-т, 1973. - 141 с.

339. Сусов И.П. Семантика и прагматика предложения. Калинин: КГУ, 1980.-51 с.

340. Сусов И.П. Предложение и действительность // Коммуникативно-прагматические и семантические функции речевых единств. Калинин: КГУ, 1980а.-С. 11-25.

341. Сусов И.П. Предикат и предикация // Семантика и прагматика синтаксических единств. Калинин: КГУ, 1981. - С. 93 - 100.

342. Тарасов Е.Ф. Социолингвистические проблемы теории речевой коммуникации // Основы теории речевой деятельности. М.: Наука, 1974. -С. 255-273.

343. Тарасов Е.Ф. Место речевого общения в коммуникативном акте // Национально-культурная специфика речевого поведения. — М.: Наука, 1977.-С. 67-95.

344. Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации // Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М.: Наука, 1979. - С. 5 - 147.

345. Тарарухина М.И., Ионцева М.В. Техника репертуарных решеток Дж. Келли//Социология: 4М. 1997, №8. - С. 114-138.

346. Телия В.Н. «Говорить» в зеркале обиходного сознания // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 93 -98.

347. Телия В.Н. Семантика связанных значений слов и их сочетаемости. М.: Наука, 1980. 227 с.

348. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука. 1986. - 286 с.

349. Тодоров Ц. Теория символа. Пер. с франц. — М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 408 с.

350. Трунова О.В. Отрицание в составе модального сказуемого в разных коммуникативных типах предложений: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л.: ЛГУ, 1980,- 19с.

351. Труфанова Е.О. Конференция по проблемам конструктивизма // Вопросы философии. 2008, № 5. - С. 175 - 179.

352. Труфанова Е.О. Идентичность и ЯП Вопросы философии. -2008а, № 6. С. 95 - 105.

353. Туманова Я.М. К вопросу о сложных речевых актах // Вестник Харьковского университета. — 1997, № 352. — С. 159-161.

354. Угланова И.А. Субъективная оценка частоты слова и ее категоризация: онтолингвистический аспект. Автореф. . дисс. канд. филол. наук. Пермь: ПГУ, 2004. - 24 с.

355. Уилбер К. «Интегральные идеи в практическую жизнь!». Интервью с пионером интегрального сознания Кеном Уилбером. // Вопросы философии. - 2005, № 11. - С.73 - 89.

356. Улановский A.M. Конструктивистская парадигма в гуманитарных науках // Эпистемология и философия науки. 2006, № 4. - С. 129 — 141.

357. Улановский A.M. Качественная методология и конструктивистская ориентация в психологии // Вопросы психологии. — 2006а, № 3. С. 27-37.

358. Улыбина Е.В. Психология обыденного сознания. М.: Смысл, 2001.-263 с.

359. Урмсон Дж. О. Парентетические глаголы // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс,1985.-С. 196-216.

360. Уфимцева A.A. Типы словесных знаков. М.: Наука, 1974 - 206с.

361. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. Пер. с англ. -М.: Добросвет, 2004. 286 с.

362. Фатенков А.Н. К онтологическим истокам подвижной материи // Вопросы философии. 2008, № 5. - С. 47 - 57.

363. Федосеева Е.Г., Романов A.A. Опыты построения коммуникативной типологии высказываний // Грамматические и семантические исследования языков разных систем. М.: Ин-т языкознания АН СССР,1986.-С. 142-151.

364. Федосеева Е.Г., Романов A.A. Перформативный глагол и иллокутивная функция диалогической реплики // Проблемы функционирования языка. М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1987. - С. 109-121.

365. Федосеева Е.Г., Романов A.A. Семантическая характеристика ритуализированных перформативов // Текст: структура и анализ. М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1989. - С. 173-178.

366. Филлипс Л.Дж., Иоргенсен М.В. Дискурс анализ. Теория и метод. Пер с англ. - Харьков: Гуманитарный Центр, 2004. - 336 с.

367. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. М.: Прогресс, 1988. - С. 52 - 93.

368. Франселла Ф., Баннистер Д. Новый метод исследования личности. М.: Прогресс, 1987. - 236 с.

369. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Вып. 8. -М., 1976.-С. 181-210.

370. Фреге Г. Логика и логическая семантика: Сб. тр. Пер. с нем. Б.В. Бирюкова; Под ред. З.А. Кузичивой. М.: Аспект пресс, 2000. - 511 с.

371. Фреге Г. Логические исследования / Сост., общ. ред. В.А. Суровцева. — Томск: Водолей, 1997. 127 с.

372. Фрумкина P.M. Экспериментальные методы // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. -С. 590-591.

373. Фрумкина P.M. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // Научно-техническая информация. Сер. 2. — 1992, № 3. -С. 1 -8.

374. Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. — М.: Магистериум: Касталь, 1996. 448 с.

375. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. Пер. с франц.-СПб.: A-cad, 1994. -406 с.

376. Фурманова С.Л. Лингвокритическая концепция Фрица Маутне-ра. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — М.: МГПУ, 2006. 24 с.

377. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии. 1989, № 2. - С. 35 - 40.

378. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000. - 380 с.

379. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. - 417 с.

380. Харре Р. Вторая когнитивная революция // Психологический журнал. 1995, Т. 17, № 2. - С. 3 - 15.

381. Харре Р. Грамматика и лексика векторы социальных представлений // Вопросы социологии, 1993. - Т.2, № '/г. - С. 118 - 128.

382. Харре Р. Союз дискурсивной психологии с нейронаукой // Эпистемология и философия науки, 2005. Т. VI, № 4. - С. 38-63.

383. Харре Р. Конструкционизм и основания знания // Вопросы философии. 2006, № 11.-С. 94- 103.

384. Хельбиг Г. Проблемы теории речевого акта // Иностранные языки в школе. 1978, №5. -С. 11-21.

385. Чахоян Л.П. Синтаксис диалогической речи современного английского языка. М.: Высшая школа, 1979. - 166 с.

386. Чейф У.Л. Значение и структура языка. М.: Прогресс, 1975. -432 с.

387. Черч А. Введение в математическую логику. М.: Иностранная лит-ра, 1960.-484 с.

388. Черчланд П.С. Важна ли нейронаука для философии? // Вопросы философии. 2008, № 5. - С. 79 - 86.

389. Чесноков П.В. Семантические формы мышления и грамматика // Значение и смысл речевых образований. Калинин: КГУ, 1979. - С. 126 — 145.

390. Чучин Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика? // Вопросы философии. - 1999, № 4. - С. 78 - 86.

391. Шамис Е.М. Слова и их значения: Из чего они состоят или все ли мы понимаем. М.: Ин - т языкознания РАН, 2001. - 148 с.

392. Шахнарович A.M., Голод В.И. Когнитивные и коммуникативные аспекты речевой деятельности // Вопросы языкознания. — 1986, № 2. -С. 52-56.

393. Шахнарович A.M., Юрьева Н.М. Психологический анализ семантики и грамматики: На материале онтогенеза речи. М.: Наука, 1990. - 168 с.

394. Шахнарович А.М., Юрьева Н.М. Проблемы психолингвистики. М.: Институт нац. проблем образования МО РФ, 1993. - 127 с.

395. Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1960. - 377 с.

396. Шейгал Е.И. Политические эмоции и их дискурсивное проявление // Язык и эмоции: Номинативные и коммуникативные аспекты. Сб. научных трудов к юбилею В.И.Шаховского. Волгоград: Волго-градск. научн. изд-во, 2009. - С. 175 - 183.

397. Школина К.В. Синонимия способов выражения модальности в современном немецком языке. JI.: Изд-во ЛГУ, 1971. — 78 с.

398. Шульц В.Л., Любимова Т.М. Язык как метареальность и прогностическая структура // Вопросы философии. 2008, № 6. - С. 38-50.

399. Щульц В.Л. Методология социального познания А. Шюца // Вопросы философии. 2008, № 1. - С. 152 - 162.

400. Шустерман Р. Ниже уровня интерпретации // Вопросы философии. 2008, № 6. - С. 141 - 158.

401. Шюц А. Структуры повседневного мышления // Социологические исследования / Сост. Ю.А.Калика. Вып. 12. - М.: АН СССР, ИНИ-ОН.- 1986, №3. -303 с.

402. Шюц А. Смысловая структура повседневной жизни. М.: Ин-т фонда «Общественное сознание», 2003. — 336 с.

403. Щепаньский Я.Ю. Элементарные понятия социологии. — М.: Прогресс, 1969. 240 с.

404. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л.: Наука: Ленингр. отделение, 1974. -428 с.

405. Эко У. Открытое произведение / Пер. с итал. А. Шурбелева. -СПб.: «Симпозиум», 2006. 412 с.

406. Яковлева Г.Г. Директивный дискурс в диалогическом пространстве разных языков. М.: ИЯз РАН, 2005. - 187 с.

407. Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. - 205 с.

408. Янко Т.Е. Описания мира и речевые действия // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. - С. 99 - 105.

409. Янцен В. Человек страдающий: герменевтика иррационального // Вопросы философии. - 2008, № 5. - С. 166 - 168.

410. Aitchison J. Words and Mind: An Introduction to the Mental Lexicon. Oxford: Univ. Press., 1996. - 357 p.

411. Andersson J.S. How to Define «Performative». Uppsala: Liber-tryck, 1975.- 185 p.

412. Anglin J.M. The Growth of Word Meaning. Cambridge, MA, London, 1970. - 226 p.

413. Apel K.-O. Transformation der Philosophie. Frankfurt a. M.: Suhr-kamp, 1976. - 386 S.

414. Austin J.L. Performative Utterances // Austin J.L. Philosophical Papers. Oxford: Clarendon, 1961. - P. 220 - 239.

415. Austin J.L. How to do things with words. Oxford: Univ. Press, 1962.- 162 p.

416. Austin J.L. Performative — Constative // Philosophy and ordinary Language. Urbana: University of Illinois Press, 1963. - P. 22 - 54.

417. Austin J.L. Zur Theorie der Sprechakte. 2. Aufl. Stuttgart: Reclam, 1979.-217 S.

418. Austin J.L. Lecture Notes «How to do things with words». Manuscript, vol. 1, 2, Oxford.

419. Ayer A.J. Language, Truth and Logic. London: Routledge, 1946.356 p.

420. Bach K., Harnisch R. M. Linguistic Communication and Speech Acts. Cambridge: The MIT Press, 1979. - 325 p.

421. Ballmer Th.T. Probleme der Klassifikation von Sprechakten // Sprechakttheorie und Semantik. Frankflirt a. M.: Suhrkamp, 1979. - S. 247 - 274.

422. Barba E., Savarese N. L'Anatomie de Facteur: Dictionnaire d'anthropologie theatrale. P.: Nathan, 1985. - 105 p.

423. Barthes R. Fragments d'un discours amoureux. P.: Nathan, 1977.286 p.

424. Baudrillard Jean. Ecstasy of Communication // The Anti Aesthetic. Essays on Postmodern Culture // Foster H. (Ed.) Port Townsend: Bay Press, 1983.-P. 126- 133.

425. Beck G. Spreeakte und Sprachfunktionen. Tübingen: Niemeyer, 1980.-266 S.

426. Bejerholm L., Hornig G. Wort und Handlung. Untersuchungen zur analytischen Religionsphilosophie. Gütersloh: Verlagshaus G. Mohn, 1966. - 186 S.

427. Berlin I. (Ed.) Essays on J.L. Austin. Oxford: Univ. Press, 1973. -287 p.

428. Black M. Austin on Performatives // Fann K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. London: Routledge, 1969. - P. 401 - 411.

429. Boguslawski A. On Decision Making in Semantics // Probleme der Satzsemantik. Berlin: Akademie der DDR, 1978. - S. 25 - 63.

430. Boguslawski A. Performatives or Metatextual Comments? On the Cognitive and Non-cognitive Linguistic Conventions // Kwartalnik neofilolo-giczny. Warszawa. - 1979, rocznik XXVI, Zeszyt 3. - P. 301 - 326.

431. Bochenski J.M. The Logic of Religion. New York: Univ. Press, 1965.-281 p.

432. Bochenski J.M. Theories of Language. California: Univ. of California Press, 1991. - 443 p.

433. Boer I., Lycan G. Performatives and Verifiability by the Use of Language. Uppsala: Univ. of Uppsala, 1965. 183 p.

434. Brandt M. at al. Die performativen Äußerungen eine empirische Studie // Zeitschrift für Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. - Berlin, 1990. - Bd. 43, N 6. - S. 355 - 369.

435. Brenkman J. Deconstruction and the social text // Social text. Michigan, 1979.-Vol. 2,№ l.-P. 27-51.

436. Brünner M. Style Disjuncts and the Performative Analysis // Linguistic Inquiry. 1980, N3. - P. 197 - 205.

437. Burr V. Social Conctructionism. London: Clarendon, 2003. - 2851. P

438. Buscha J. et al. Modalverben. Leipzig: VEB Verlag Enzyklopädie, 1981.-55 S.

439. Butler Ch. Interpretation, deconstruction, and ideology. Oxford: Univ. press, 1986. - X. 159 p.

440. Butler J. Das Unbehagen der Geschlechter. Frankfurt a. M.: Suhr-kamp, 1991.-290 S.

441. Butler J. Hass spricht: Zur Politik des Performativen. Übers, aus dem Englischen von K. Menke und M. Krist. Berlin: Berlin Verlag, 1998. - 320 S.

442. Chisholm R.M. Austin's Philosophical Papers // Mind. 1964, vol. 73.-P. 132- 147.

443. Cohen L.J. Searles Theory of Speech Acts // Philosophical Review. -1970, No. 79.-P. 545 557.

444. Culler J. Structuralist poetics: Structuralist, linguistics and the study of literature. Ithaca: Univ. press, 1975. -XIX, 301 p.

445. Culler J. On deconstruction: Theory and criticism after structuralism. L. etc.: Routledge, 1983. - 307 p.

446. Culler J. Framing the sign: Criticism and its institutions. L.: Norman. 1988.-XVIII.-237 p.

447. Coming to terms: Feminism, theory, politics. / Ed. by Weed E. -N.Y.: Erlbaum, 1989. 320 p.

448. Csordas T. Embodiment as a Paradigm for Anthropology // Ethos. -1988, № 18.-P. 5-47.

449. Danes Fr. A Three — Level approach of Syntax // Travaux Linguistiques de Prague. Prague: Academia. 1966, vol. 2. — P. 225 - 240.

450. Danes Fr. Gnoseologische und semantische Aspekte der Proposition // Probleme der Satzsemantik, Berlin: Akademie der Wissenschaften der DDR, 1978.-S. 1-20.

451. Danielsson S. Some Conceptions of Performativity // Philosophical Studies. Uppsala: Univ. Press, 1973. - P.16 -22.

452. Debord G. La societe du spectacle. P.: Larousse, 1992. - 170 p.

453. Debord G. Comments on The society of spectacle. L.: Routledge, 1990.- 128 p.

454. Derrida J. Structure, sign, and play in the discourse of human sciences. // The structuralist controvercy. / Ed. by Macksey R., Donate E. Baltimore: Ablex, 1972. - P. 256 - 271.

455. Derrida J. La dissemination. P.: Peeters, 1972a. - 406 p.

456. Derrida J. Of grammatology. Baltimore: Addison-Wesly, 1976. -LXXXVII, 396 p.

457. D'haen T. Postmodernism in American fiction and art // Approaching postmodernism: Papers pres. at a Wokshop on postmodernism, 21-23 Sept. 1984. Univ. of Utrecht / Ed. by Fokkema D., Bertens H. Amsterdam: Philadelphia, 1986. - P. 211 - 231.

458. Dreitzel H.P. Die gesellschaftlichen Leiden und das Leiden an der Gesellschaft. 3. Neubearb. Aufl. Stuttgart: F. Enkel, 1980. - 347 S.

459. Ducrot O. Structuralisme, enunciation et semantique // Poetice. -1978, №33.-P. 98-112.

460. Egli U. Semantische Repräsentation der Frage // Dialéctica. 1973, No. 27. -S. 363-370.

461. Ehlich K. Interjektionen. Tübingen: Niemeyer, 1986. - 314 S.

462. Ehrich V., Saile G. Über nicht-direkte Sprechakte // Wunderlich D. (Hrsg.) Linguistische Pragmatik. Wiesbaden: Athenaion, 1975. S. 255 - 286.

463. Eichler W., Bünting K.D. Deutsche Grammatik. Frankfurt/M.: Hirschgraben-Verlag, 1978.-226 S.

464. Elling E.: Performanz // Historisches Wörterbuch der Philosophie. -Frankfurt a. M., 1989, Bd.7. S. 248.

465. Falkenberg J. Explizite Illokutionen // Zeitschrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommu-nikationsforschung. Berlin, 1990. - Bd. 43. -N4.-S. 500-514.

466. Fann K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. London: Routledge, 1969.-487 p.

467. Fingarette H. Performatives // American Philosophical Quarterly, 1967.- vol. 4, No. l.-P. 39-48.

468. Fischer-Lichte E. Vom „Text" zur „Performance" // Kunstforum. -2000, Bd. 152. -S. 15-29.

469. Fischer-Lichte E. Attraktion des Augenblicks — Auffuhrung, Performance, performativ und Performativität als theaterwissenschaftliche Begriffe // Paragrana. 2001, Bd. 10, H.l: Theorien des Performativen. - S. 237 - 255.

470. Fischer-Lichte E. Grenzgänge und Tauschhandel. Auf dem Weg zu einer performativen Kultur // Wirth U. (Hrsg.) Performanz. Zwischen Sprachphilosophie und Kulturwissenschaften. — Frankfurt/M.: Hirschgraben, 2002. S. 277 - 300.

471. Flämig W. Zur Funktion des Verbs. Modus und Modalität // Deutsch als Fremdsprache. 1965. No. 1. - S. 1—9.

472. Fokkema D. The semantic and syntactic organisation of postmodernism texts. // Aproaching postmodernism / Ed. by Fokkema D., Bertens H. -Amsterdam; Philadelphia, 1986. P. 81-98.

473. Fokkema D. Literary history, modernism, and post modernism. -Amsterdam: Benjamin, 1984. VIII, 63 p.

474. Forguson L.W. In Pursuit of Performatives // Farm K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. London: Routledge, 1969. - P. 412 - 418.

475. Foucault M. L'Ordre du discours. P.: Gallimard, 1971. - 82 p.

476. Foucault M. Surveiller et punir: Naissance de la prison. P.: Nathan, 1975.-318 p.

477. Frank D. Zur Problematik der Präsuppositionsdiskussion // Präsup-positionen in Philosophie und Linguistik. Frankfurt a.Main: Suhrkamp, 1973. -S. 7 - 42.

478. Frank M. Was ist Neostrukturalismus? Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1984.-615 S.

479. Frändberg Ä. Om analog användning av rättsnormer. — Stockholm: Norstedt, 1973.-257 s.

480. Fraser B. An Analysis of Vemacluar Performative Verbs // Towards Tomorrow's Linguistic/Ed. By Schuy etc., Waschington: Georgetown Univ. Press, 1974.-P. 139- 158.

481. Fraser B. Hedged performatives. — Syntax ans Semantics. Vol. 3. Speech Acts/Ed. By P. Cole, J.L. Morgan, New York etc.: Academic Press, 1975.-P. 187-210.

482. Gale R. Do performative utterance have any constative function? // The Journal of Philosophy. 1976, vol. 67, No. 12. - P. 117- 121.

483. Gazdar G. Pragmatics: Implicature, Presupposition and Logical Form. New York etc.: Academic Press, 1979. - 186 p.

484. Gender and theory: Feminism postmodernism / Ed. by Nicholson L. J. - N. Y.: Academic Press, 1990. - 352 p.

485. Gergen K.J. Realities and Relationships: Soundings in social Construction. Cambridge (MA): MIT, 1994. - 287 p.

486. GergenK.J. Constructionist dialogues and the vicissitudes of the political // Velody I., Williams R. (eds) The Politics of Constructionism. London: Sage Publications, 1998.-P. 12-27.

487. Givon T. On Understanding Grammar. New York: Irvington, 1979. - 227 p.

488. Givon T. Functionalism and grammar. Amsterdam: Benjamins, 1995.-312 p.

489. Givon T. Bio-linguistics: The Santa Barbara lectures. Amsterdam: Benjamins, 2002. - 186 p.

490. Glasersfeld E. von. Einfuhrung in den radikalen Konstruktivismus // Die erfundene Wirklichkeit. P. Watzlawick (Hrsg.). München: Piper, 1981. -S. 16-38.

491. Goffman E. Behavior in Public Places: Notes on the Social Organization of Gatherings. The Free Press A Division of Macmillan Publishing Co., Inc. New York, London: Collier Macmillan Publishers, 1966. - 277 p.

492. Goffman E. Interaction Ritual: Essays on Face-to-Face Behavior. -New York: Pantheon Books, 1966a. 315 p.

493. Grewendorf G. Haben explizit perfprmative Äußerungen einen Wahrheitswert? // Sprechakttheorie und Semantik. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1979.-S. 175- 196.

494. Grewendorf G. Explizit perfprmative Äußerungen und Feststellungen // Sprechakttheorie und Semantik. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1979. - S. 197-216.

495. Grodzinski E. Wypowiedzi performotywne: Z aktualnych zagadnien filozofii jezyka. Wroclaw: Ossolineum, 1980. - 160 s.

496. Gülich E., Raible W. Linguistische Textmodelle. München, 1977. -355 S.

497. Haberraas J. Vorbereitende Bemerkungen zu einer Theorie der kommunikativen Kompetenz // Habermas J., Lukmann N. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1971. S. 101-141.

498. Habermas J. Was heißt Universalgrammatik // Apel K-O- (Hrsg.) Sprachpragmatik und Philosophie. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1976. - S. 174 -272.

499. Habermas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften // Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. In 2 Bänden. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1981.-Bd.l. -S. 160-206.

500. Habermas J. Der philosophische Diskurs der Moderne. 12 Vorlesungen. 3. Aufl. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1991. - 421 S.

501. Hampshire S. J.L. Austin, 1911 1960 // Fann K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. — London: Routledge, 1969. - P. 33 - 46.

502. Harre R. Some reflections on the concept of "social representation" // Social research. 1984, Vol. 51, № 4. - P. 927 - 938.

503. Harre R. Metaphysics and methodology: Some prescriptions for social psychological research // European journal of social psychology. 1989. Vol. 19. N5. -P. 439-453.

504. Harre R. Language games and texts of identity // Texts of Identity. -L. etc.: Routledge, 1989. P. 20 - 35.

505. Hartnack A. The Performatoiy Use of Sentences // Theoria. 1963, vol. 29,No. 2.-P. 137-146.

506. Hedenius I. Performatives // Theoria. 1963, No 29. - P. 137-146.

507. Heibig G. Was sind indirekte Fragesätze // Deutsch als Fremdsprache. 1974, H. 4. - S. 193-202.

508. Heibig G. Zu Problem der Linguistischen Beschreibung des Dialogs im Deutschen // Deutsch als Fremdsprache. 1975, H.2. - S. 65 - 80.

509. Heibig G. Partikeln als illokutive Indikatoren im Dialog II Deutsch als Fremdsprache. 1977, H. 1. - S. 30 - 44.

510. Heyse J.Ch. Deutsche Grammatik. 24. Aufl. Dresden: Verlag der Hahnschen Buchhandlung, 1907. - 629 S.

511. Hetzel A. Das Rätsel des Performativen. Sprache, Kunst und Macht // Philosophischer Rundschau. 2004, Bd. 51. - S. 135-146.

512. Holzer J. Linguistische Anthropologie. Eine Rekostruktion. Bielefeld: Transcript, 2005. - 42 S.

513. Huber H.D. Visuelle Performativität // Linguistics. 2003, No 85. -P. 65-71.

514. Huber M. Performance, Performance, Performance // Bildpunkt. Zeitschrift der IG Bildende Kunst. 2006, No 3. - S. 15-19.

515. Jameson F. Postmodernism or the cultural logic of late capitalism // New left rev. London, 1984, № 146. - P. 62-87.

516. Jeffner A. The Study of Religious Language. London, Bristol: SCM Press, 1972.- 183 p.

517. Jessen H. Pragmatische Aspekte lexikalischer Semantik: Verben des Aufforderns im Französischen. Tübingen: Narr, 1979. - 228 S.

518. Katz J.J., Postal P.M. An Integrated Theory of Linquistic Descriptions. Cambridge, Mass: MiT Press: 1964. - 178 p.

519. Katz J.J. Propositional Structure and Illocutionary Force. A Study of the Contribution of Sentence, Meaning to Speech Acts. N.Y.: Harvester Press, 1977.-249 p.

520. Kertscher J., Mersch D. Performativität und Praxis. München: Alber, 2003.-220 S.

521. Köhler S. Potentiale neuer Medien für gesellschaftliche Kommunikation // Hebecker E. (Hrsg.) Neue Medienumwelten. Frankfurt a. M., New York: Harvester Press, 1999. - S. 62 - 74.

522. König E. «Performativ» und «Performanz». Zu neueren Entwicklungen in der Sprechakttheorie // Fischer-Lichte E., Kolesch D. (Hg.) Kulturen des

523. Performativen (Paragrana 7, 1998, Bd. 7, H.l). Berlin: Akademie-Verlag, 1998.- S. 59-70.

524. Krämer S. Sprache — Stimme Schrift: Sieben Thesen über Perfor-mativität als Medialität // Fischer-Lichte E., Kolesch D. (Hg.) Kulturen des Performativen (Paragrana, 1998, Bd. 7, Heft 1.). - Berlin: Akademie-Verlag. - S. 33 -57.

525. Krämer S. Sprache, Sprechakt, Kommunikation. Sprachtheoretische Positionen des 20. Jahrhunderts. Frankfurt a.M: Suhrkamp, 2001. - 187 S.

526. Krämer S. Sprache und Sprechen oder: Wie sinnvoll ist die Unterscheidung zwischen einem Schema und seinem Gebrauch. Ein Überblick // Krämer S., König E. (Hgs.) Gibt es eine Sprache hinter dem Sprechen? Frankfurt a.M: Suhrkamp, 2002. - S. 97 - 125.

527. Kummer W. Sprechsituation, Satztyp und Aussagecherakter // Beiträge zur Linguistik und Informationsverarbeitung. 1968, H. 14. - S. 48-68.

528. Lacan J. Ecrits. Paris: Script, 1966. - 924 p.

529. Lacan J. Ecrits: A selection. London: Routledge, 1977. - 338 p.

530. Lakoff G. Performative Antinomie // Foundations of Language. -1972, vol. 8.-P. 569-572.

531. Lang R., Steinitz R. Können Satzadverbiale performativ gebraucht werden? Berlin: Akademie-Verlag, 1978. - S. 51-80. - (Studia grammatica; Bd. 17).

532. Lang E. Was heisst eine Einstellung ausdrücken? // Sprache und Pragmatik. Lund: Univ. Pr., 1990. - S.243 - 265.

533. Lanigan R. Speech Act Phenomenology. The Hague: Monton, 1977.- 137 p.

534. Larraya P. Enoncés performatives presupposition: Elémetns de sémantique et de pragmatique. Paris: Nathan, 1979. - 108 p.

535. Leach E. Culture and Communication: the logic by which symbols are connected. An introduction to the use of structuralist analysis in social anthropology. — Cambridge: Cambridge University Press, 1976. — 142 p.

536. Liedtke K. Performativität, Sprechhaundlung, Wahrheit // Sprache und Pragmatik. Lund: Univ. Pr., 1990. - S. 515 - 532.

537. Lyotard J.-F. Answering question: What is postmodernism. // Innovation/Renovation: New perspectives on the humanities. / Ed. by Hassan I., Hassan S. Madison, 1983. - P. 329 - 341.

538. Lyotard J.-F. La condition Postmoderne: Rapp. sur le savoir. Paris: Dunod, 1979. - 109 p.

539. Melrose S. A semiotics of the dramatic text. London: Routledge, 1994. - IX. 338 p.

540. Meyer-Drawe K. Leiblichkeit und Sozialität: Phänomenologische Beiträge zu einer pädagogischen Theorie der Inter-Subjektivität. München: Wilhelm Fink Verlag, 1987. - 287 S.

541. Notte R.B. Einfuhrung in die Sprechakttheorie John R. Searles: Darstellung und Prüfung am Beispiel der Ethik. Freiburg, München: Alber, 1978. -366 S.

542. Nowak R. Grenzen der Sprachanalyse. Tübingen: Narr, 1981.280 S.

543. CT Hair S.G. Performatives and Sentences Verifiable by Their Use // Synthese. 1967, vol. 17, No. 3. - P. 299 - 303.

544. Ossner J. Konvention und Strategie: Die Interpretationvon Äußerungen im Rahmen einer Sprechakttheorie. Tübingen: Niemeyer, 1985.- 201 S.

545. Paragrana, 2001 (Internationale Zeitschrift für Historische Anthropologie). Band 10, Heft 1: Theorien des Performativen. Berlin: FU, 2001 -282 S.

546. Paragrana, 2004 (Internationale Zeitschrift für Historische Anthropologie). Bd. 10. Heft 1: Praktiken des Performativen. - München, 2004. - 320 S.

547. Parker A. (Ed.) Introduction: Performativity and Perfpormance. -N.Y.: Harvester Press, 1995. 249 p.

548. Parker I. Discourse Dynamics: Critical Analysis for Social and Individual Psychology. London: Routledge, 1992. - 227 p.

549. Partee B.H. Compositionality Varieties of Formal Semantics. Dordrecht, Holland: Foris Publications, 1984. - P. 281 - 311.

550. Pasch R. Satzmodus als Grundlage illokutiver Functionen: Kritische Fragen // Zeitschrift für Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. Berlin, 1990. - Bd. 43. - N 6. - S. 810-822.

551. Petöfi J., Kayser H. Sprechhandlungen und semantische Interpretation // Meyer-Hermann R. (Hrsg.) Sprechen-Handeln-Interaktion. Tübingen: Niemeyer, 1978. - S. 1 - 48.

552. Pisarkowa K. Zur Einordnung der performativen Verben // Sprachtheorie und Pragmatik. Bd. 1. Tübingen: Niemeyer, 1976. - S. 163-172.

553. Performanz / Performativität im Spannungsfeld von Kultur und Sozialstudien. Internationale Konferenz Electronic resource. // http: // www, oeaw.ac.at Wien, 2004. - Загл с экрана.

554. Potter J. Representing Reality: Discourse, Rhetoric and Social Construction. -London: Sage, 1996. 287 p.

555. Posselt G. Produktive Differenzen. Forum für Differenz und Genderforschung Electronic resource. // http: // www. Glossar, htm. - Загл с экрана.

556. Rathmayr R. Die russischen Partikeln als Pragmalexeme. München: W. Fink, 1985. - 228 S.

557. Recanati F. Reflexionen zur Theorie der performativen Sätze. -Lund: Filosofiska institutionen, 1987. 168 S.

558. Recanati F. Meaning and Forces. The Pragmatics of performative Utterances. Cambridge: Cambridges Univ. Press, 1987a. - 208 p.

559. Rolf E. Bemerkungen zum Wahrheitsaspekt explizit performativer Äußerungen // Akten des 14. Linguistischen Kolloquiums. Tübingen: Narr, 1985.-S. 127-135.

560. Rösch E. Principles of Categorization and Logical Classification: The Two Systems // Cognition and Categorization. Hillsdale, N.Y.: Lawrence Erlbaum Associates, 1978. - P. 27-48.

561. Ross J.R. On Declarative Sentences // Readings in English Transformational Grammar / Ed. by Jacobs et. al., Waltham: 1970. P. 377-397.

562. Sarup M. An introductory guide to post-structuralism and postmodernism. New York: Academic Press, 1988. - VIII, 171 p.

563. Sadock J.M. Towards a Linguistic Theory of Speech Acts. New York etc.: Academic Press, 1974. - 168 p.

564. Sadock J.M. Aspects of Linquistic Pragmatics // Proceedings of the Texas Conference on Performatives, Presuppositiones and Implicationes. Arlington: Univ. Press, 1977. - P. 67-77.

565. Samek R. Performative Utterances and the Concept of Contract // The Australian Journal of Philosophy. 1965, vol. 43. - P. 118 - 124.

566. Schütz A. Gesammelte Schriften. Den Haag: Academia, Mouton, 1972. Bd.l.- 618 S.

567. Schütz A., Luckman Th. Strukturen der Lebenswert. Luchterhand; Neuwied: Benjamins, 1975. - 285 S.

568. Searle J.R. Meaning and Speech Acts // Philosophical Review. -1962, vol. 71.-P. 423-432.

569. Searle J.R. Austin on Locutionary and Illocutionary Acts // Philosophical Review. 1968, vol. 77. -P. 405-424.

570. Searle J.R. Sprechakte. -Frankfurt/M.: Suhrkamp, 1971.-306 S.

571. Searle J.R. Was ist ein Sprechakt? // Schmidt S.J. Pragmatik 1 .München: W. Fink, 1974. S. 84-102.

572. Searle J.R. Indirect Speech Acts // Syntax and Semantics, vol. 3, Speech Acts / Ed. by P. Cole, J.L. Morgan. New York etc.: Academic Press, 1975.-P. 59-82.

573. Searle J.R.A Classification of Illocutionary Acts // Proceedings of the Texas Conference on Performatives, Presuppositions and Implicationes. -Arlington: Univ. Press, 1977. P. 27-45.

574. Searle J.R. Le sens littéral // Language Française. 1979, No. 42. -P. 34 - 47.

575. Searle J. Reitirating the differences: A reply to Derrida // Glyph. -Baltimore, 1977. № 1. - P. 198 - 288.

576. Searle J.R. Geist, Sprache und Gesellschaft. Philosophie der wirklichen Welt. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 2004. - 270 S.

577. Sesonske A. Performatives // The Journal of Philosophy. 1965, vol. 62.-P. 118-126.

578. Sgall P. Semanticka baze a pragmatika // Slovo a Slovesnost. 1978, r. 38.-c. 4.-S. 289-293.

579. Sökeland W. Indirektheit von Sprechhandlungen. Tübingen: Niemeyer, 1980. - 168 S.

580. Stahlhut M. Das «Performative» als Thema der Sprach und Kulturphilosophie // Fischer-Lichte E., Wulf Ch. (Hg.) Theorien des Performativen. Paragrana: Internationale Zeitschrift für Historische Anthropologie, Bd. 10,H. 1. -Berlin, 2001.-S. 35-64.

581. Steiner F., Steinhoff T. Oberfläche und Performanz: Untersuchungen zur Sprache als dynamische Gestalt. Tagungsbericht, Monte Veritä (Asco-na/Schweiz), 29. März 2. April 2005 // Sprachreport. - 2005, № 4. - S. 29-32.

582. Stemmer N. A Note On Competence and Performance // Linguistics. 1971, no. 65. - P. 83-89.

583. Strawson P.F. Austin on «Locutionarry Meaning» // Berlin I. (Ed.) Essays on J.L. Austin. Oxford: Univ. Press, 1973. - P. 46-68.

584. Tambiah S. Eine performative Theorie des Rituals // Bellinger A., Kieger D.J. (Hrsg) Ritualtheorien. Wiesbaden: Opladen, 1998. S. 227 - 250.

585. Todorov Tz. Grammaire du Decameron. The Hague: Benjamins, 1969.- 100 p.

586. Urmson J.O. Performative Utterances // Contemporary Perspectives in the Philosophy of Language. Minneapolis: Univ. Press, 1979. - P. 260-267.

587. Urmson J.O. A Symposium on Austin's Method // Fann K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. London: Routledge, 1969. - P. 76 - 86.

588. Varela F.J. Principles of Biological Autonomy. — New York, North-Holland: Elsevier, 1979. 306 p.

589. Varela F.J. Patterns of Life: Intertwining Identity and Cognition // Brain and Cognition. Vol. 34, 1997. P. 72 - 80.

590. Viehweger D. Grundpositionen dynamischer Textmodelle // Linguistische Studien. Berlin, R.A., 1987. - H. 164. - S. 1-15.

591. Warnock G.L. John Langshaw Austin A Biographical Sketch // Fann K.T. (Ed.) Symposium on J.L. Austin. - London: Routledge, 1969. P. 3 — 21.

592. Watzlawick P. Selbsterftillende Prophezeiungen // Die erfundene Wirklichkeit / Watzlawick P. (Hrsg.). München: Piper, 1981. S. 91-110.

593. Watzlawick P. Die Möglichkeit des Anderesseins. Bern: Hans Huber, 1977. - 284 S.

594. Watzlawick P. Wirklichkeitsanpassung oder angepasste «Wirklichkeit»? Konstruktivismus und psychoterapie // Einfuhrung in den Konstruktivismus. München: Piper Verlag, 1997. S. 89-107.

595. Warnock G. J. J. L. Austin. London: Routledge, 1991. - 187 p.

596. White D., Wang A. Universalism, humanism and postmodernism // American psychologist. 1995, Vol. 50, № 5. - P. 392 - 393.

597. Winkler H. Performativität // Vortrag im Sonderforschungsbereich «Kulturen des Performativen». Berlin: FU, 2000. - 18 S.

598. Winkler H. Diskursökonomie. Versuch über die innere Ökonomie der Medien. Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 2004. - 234 S.

599. Wirth U. Der Performanzbegriff im Spannungsfeld von Illokutio-nen, Iteration und Indexikalität//Wirth U. (Hrsg.) Performanz. Zwischen Sprachphilosophie und Kulturwissenschaften. — Frankfurt a.M.: Fink, 2002. S. 1 - 29.

600. Wirth U. Vorbemerkungen zu einer performativen Theorie des Komischen //Kerscher J., Mersch D. (Hrsg) Perfprmativität. Frankfurt a.M.: Fink, 2003.-S. 153 - 174.

601. Wittgenstein L. Tractatus logico-philosophicus. London: Clarendon, 1922. - 328 p.

602. Worringer W. L'Art gotique. Paris: PUF, 1967. - 174 p.

603. Wörner M.H. Performative und sprachliches Handeln. Hamburg: Buske, 1978.-281 S.

604. Wright G.H. von. On Promises // Theoria. 1962, vol. 28. - P. 3-12.

605. Wulf Ch., Gölich M., Zirfas J. Grundlagen des Performativen. Eine Einführung in die Zusammenhänge von Sprache, Macht und Handeln. München: Weinheim, 2001. - S. 176-188.

606. Wulf Ch. Das Soziale als Ritual. Zur performativen Bildung von Gemeinschaften. Opladen: Alber, 2001. - 226 S.

607. Wunderlich D. Die Rolle der Pragmatik in Linquistik // Der Deutschunterricht. 1970, Jg. 22, H. 4. - S. 5 - 41.

608. Wunderlich D. Pragmatik, Sprechsituation, Deixis // Linquistische Forschungen. 1972, Nr. 11. - S. 285-313.

609. Wunderlich D. Sprechakte // Maas U., Wunderlich D. Pragmatik und sprachliches Handeln. 3. korrig. Aufl. Frankfurt a. M.: Athenaion, 1974. - S. 69- 188.

610. Wunderlich D. Zur Konventionalität von Sprechhandlungen // Wunderlich D. (Hrsg.) Linquistische Pragmatik. 2. Aufl. Wiesbaden: Athenaion, 1975. -S. 11-58.

611. Wunderlich D. Studien zur Sprechakttheorie. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1976.-416 S.

612. Wunderlich D. Modalverben im Diskurs und im System // Sprache und Pragmatik. Lund: CWC Gleerup, 1981. - S. 11-53.

613. Zimmermann K., Müller P. Indirekte und implizite Sprechakte // Deutsche Sprache. 1977, Hf. 3. - S. 238 - 254.

614. Zuber R. Note on Sign Transparency // Semantica. 1979, vol. 28, No. 3-4.-P. 327-331.

615. ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

616. Англо-русский словарь / Под ред. Мюллера В.К М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1962. -485 с.

617. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 -х т. М.: Русский язык, 1979. - 1279 с.

618. Немецко-русский словарь / Под ред. A.A. Лепинга и Н.П. Страховой. Изд. 2-е, стереотипное: в 2-х т. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1962. 1302 с.

619. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. — М.: АЗЪ, 1993.-960 с.

620. Словарь русского языка: в 4-х т. М.: Русский язык, 1981 - 1984.

621. Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. М. -Л.: АН СССР, 1950-1965.

622. Klappenbach R., Steinitz W. Wörterbuch der Deutschen Gegenwartssprache. -Berlin: Akadenmie-Verlag. 4438 S.

623. Cambridge International Dictonary of English. Cambridge: Univ. Press, 1995.-1775 p.

624. Collins COBUILD English Language Dictonary. London: Collins, 1990.- 1703 p.

625. Longman Dictonary of English Language and Coulture. Harlow: Longman, 1993. - 1303 p.

626. Webster's Encyclopedic Unabridged Dictonary of English language. New York: Portland House, 1989. - 2078 p.

627. Webster's New Dictonary of Synonyms. Springfield, Mass.: Mer-riam, 1978.-909 p.