автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Петербургские повести" Н.В. Гоголя: поэтика жанра

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Петербургские повести" Н.В. Гоголя: поэтика жанра"

005001853

Каримова Елена Сергеевна

«ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПОВЕСТИ» Н.В.ГОГОЛЯ: ПОЭТИКА ЖАНРА

10.01.01 - русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 4 НОЯ 2011

Самара- 2011

005001853

Работа выполнена в Оренбургском государственном педагогическом университете

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Сысоева Нина Петровна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Кривонос Владислав Шаевич

кандидат филологических наук, доцент Соловьева Лариса Александровна

Ведущая организация:

Ульяновский государственный университет

Защита состоится « 2011 года в ¿г часов на заседании

диссертационного совета Д 212.218.07 в зале заседаний Ученого совета ГОУ ВГ10 «Самарский государственный университет» по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, !.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Самарского государственного университета.

Автореферат разослан « » 2011 года.

Учет, 1й секретарь диссертационного совета

/

Карпенко Г.Ю.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Возрастающий интерес к феномену личности и творчества I I.В.Гоголя но многом обусловлен острым ощущением эстетической уникальности, неиссякаемой, ошеломляющей новизны и неисчерпаемости смыслов созданного им художественного мира. Слово писателя многомерно, в нем заключено пространство смысла. В этих условиях перед современным исследователем стоит задача максимально приблизиться к разгадке феномена гоголевского текста, попытаться проникнуть в потаенные углы художественной лаборатории писателя и вместе с тем «лаборатории духа» (С.Т.Аксаков), чтобы обнаружить механизмы и условия смыслообразования в произведениях Н.В.Гоголя, определить «пути приращения и трансформации заключенного в них смысла, пути раскрытия и развертывания присущего им смыслового потенциала»(В.Ш. Кривонос).

Одним из ведущих направлений в современном гоголеведении становится изучение авторского текста с точки зрения установления соотнесенности между «смыслом и формой» (Ю.В.Мани). Между тем обращение к поэтике жанра «Петербургских повестей» в науке имеет локальный характер. В связи с этим в гоголеведении назрела необходимость создания целостного научного подхода к определению жанровой специфичности «петербургской» повести писателя как самого подвижного и сложного в своей динамике жанра.

В соответствии с этим актуальность настоящей работы определяется стремлением систематизировать научные концепции, продуктивные в отношении исследования истории и теории жанра, складывающиеся как в академическом, так и в религиозном гоголеведении и литературоведении в целом, и вычленить теоретический базис, позволяющий с максимальной результативностью изучить на примере поэтики жанра «Петербургских повестей» Н. В. Гоголя процесс жанропреобразования, связанный с активизацией, расширением и универсализацией жанровых возможностей повести как глубоко самобытной для русской культуры эпической формы.

Объектом исследования явился текст петербургского сборника, который представлен повестями «Невский проспект», «Нос», «Шинель», «Записки сумасшедшего», «Портрет», в контексте всего творческого наследия писателя: поэмы «Мертвые души», итоговой книги писем «Выбранные места из переписки с друзьями», эпистолярия, публицистики (статьи из сборника «Арабески», «Мысли о географии», «О преподавании всеобщей истории», «Учебная книга словесности для русского юношества») и теософских трудов («Правило жития в мире», «Размышления о Божественной литургии») Н.В.Гоголя.

Предметом исследования стала поэтика жанра «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя. Данный предмет предопределил в настоящей работе постановку и решение целого комплекса проблем: установление жанровой специфичности повести Н.В.Гоголя, раскрытие концепта «цивилизация» и выявление сущности гоголевской антропологии на фоне активизации процесса жанропреобразования, изучение роли заголовочного комплекса и антропонимики в оформлении жанрового единства повестей, рассмотрение

композиционной и цикловой организации петербургского сборника.

Цель диссертационного исследования - описать, исследовать и систематизировать элементы поэтики «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя с точки зрения их функциональной выраженности и включенности в процесс жапропреобразования.

Для достижения поставленной цели были определены следующие задачи:

1) обобщить теоретические сведения, связанные с определением жанровой специфичности «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя для нахождения наиболее эффективных в современной науке путей решения этой проблемы;

2) исследовать основные мотивы, традиционные, «вечные» образы, сюжетные схемы и семиотические модели, организующие пространственно-временной мирообраз, влияющие па создание образа человека, обусловливающие повествовательные роли автора и ключевые жанровые стратегии, реализующиеся в гоголевском тексте;

3) проанализировать формы выражения авторского сознания, в том числе такие рамочные, падтекстовые элементы, участвующие в процессе жапропреобразования, как заголовочный комплекс и антропонимика;

4) рассмотреть специфичность цикловой организации гоголевского сборника и природу его композиционного единства с целыо установления концептуальной и жанровой целостности «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя;

5) выявить жанровую иерархию, складывающуюся в полижанровом пространстве повести;

6) описать процесс взаимодействия и трансформации жанровых элементов, определяющих динамику саморазвития жанра «петербургской» повести писателя.

Степень разработанности проблемы. Первым значительным откликом па «Петербургские повести» Н.В.Гоголя стала статья В.Г.Белинского «О русских повестях и повестях г. Гоголя», в которой критик назвал гоголевскую повесть «формой времени», указав на то, что она стремится к реализации искомой жанровой сущности («листок, вырванный из романа»), «энтелехии» (С.С.Дверинцев) романа. В целом в критике XIX века складывались часто содержательные, но односторонние трактовки поэтики гоголевского жанра. Сегодня эти изыскания могут быть восприняты в силу их категоричности только со значительными уточнениями и представляются убедительными при раскрытии одной из составляющих сложного художественного мира гоголевской формы: нравственной (Ап.Григорьев), эстетической (Л.В.Дружинин) или остросоциальной (Н.Г.Чсрпышевский) соответственно, поскольку иные аспекты в данных критических манифестах отрицаются или игнорируются.

Следующая значительная попытка раскрыть тайну гоголевской формы принадлежала символистской критике, которая обратилась к исследованию иррациональной, мистической, таинственной составляющей жизни и

творчества II.В.Гоголя.

«Гением формы» впервые писатель предстал в работах В.В.Розанова. Совершенная форма, полагал критик, в поэтике Н.В.Гоголя буквально поглотила содержание. Ряд существенных и своевременных заключений в области поэтики жанра писателя были сделаны А.Белым, который огметил, что в произведениях Н. В. Гоголя «форма и содержание рождены формосодержательным процессом». В основании гоголевской формы и образа, по мысли критика, - ломаная линия, асимметрия, синкопа, «динамика изворотов». Эти открытия приобретают сегодня особое значение при исследовании поэт ики «Петербургских повестей».

В соответствии же с изысканиями религиозно-философской критики рубежа веков в «петербургском» тексте миру явилась мистерия современности, явился «путь обращения ко Христу» (II.В.Гоголь). Писатель, в своих воззрениях предвосхитив и отчасти предопределив философские поиски Д.С.Мережковского, Н.А.Бердяева, Г.П.Флоровского, Л.П.Карсавина, Н.О.Лосского и других религиозных мыслителей XX века, предъявлял высокие требования к русскому человеку, веря в его великое предназначение в восстановлении в мире Абсолютного добра. Этот аспект поэтики П.В.Гоголя детально разрабатывается как академическим, так и христианским гоголеведением (С.А.Гончаров, В.И.Мильдон, Е.И.Анненкова, В.А.Воропаев, В.И.Тюна, В.Ш.Кривонос, А.Х.Гольденберг и др.).

Актуальное звучание при исследовании поэтики «петербургской» повести имеют недооцененные идеи И.Анненского, зародившиеся в лоне символистской традиции и претендовавшие на раскрытие глубинной основы гоголевского образа и формы. По мысли критика, «высшая разумность и целесообразность» образов Н.В.Гоголя заключена в их особом «карающем идеализме». Бытие жанра повестей складывается, что убедительно доказывал И.Анненский, в стремлении «гения формы» преодолеть катастрофическое распадение человека па тело и дух и одновременно в осознании «абсурдности существа, которое соединило бы в себе нос и глаза, тело и душу».

Важным этапом в изучении «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя стали в начале XX века работы русских формалистов. В частности Б.М.Эйхенбаум, указывая на «сказовую» природу гоголевского повествования, определил жанровую форму повестей как «воспроизводящий сказ», суть которого в том, что «за ним как бы скрывается актер («почти комедиант»), и сказ приобретает характер игры, а композиция определяется не простым сцеплением шуток, а некоторой системой разнообразных мимико-артикуляционных жестов». Однако чрезмерный формализм, определивший движение научной мысли в этих работах, выхолащивал гоголевский текст, лишал его той тайны, магии, которая была в известной степени гиперболизирована в работах символистов.

Среди работ, посвященных истолкованию сущности религиозно-этических исканий Н.В.Гоголя, думается, следует особо отметить книгу К.Н.Мочульского «Духовный путь Гоголя» (1934), сформировавшую основной настрой эмигрантской критики о писателе. Исследователь ставил целыо своей работы оценку гоголевского творчесгва как религиозного подвига писателя.

«Патриархальная религиозность, окружающая его детство, осталась ему чуждой и даже враждебной. Вера должна была прийти к нему другим путем, не о г любви, а от страха», - писал К.Н.Мочульский.

Едва ли можно согласиться с этой мыслыо философа. Эсхатологизм - одна из составляющих сложной, внутренне динамичной мировоззренческой системы писателя. Увидев в современном мире опаснейшие для его судеб изломы и трагические деформации, П.В.Гоголь жаждал веры и добывал ее крупицы в мире, теряющем духовные ориентиры, уверяя себя и своего читателя в том, что современный человек способен под влиянием христианской идеи духовно преобразиться.

Идеологизированные базовые положения советской науки о Н.В.Гоголе как социальном обличителе и сатирике были сформулированы в трудах Г.А.Гуковского, П.Л.Степанова, М.Б.Храпченко, С.И.Машинского,

Д.П.Николаева и др. Работы таких выдающихся исследователей, как Ю.М.Лотман, Ю.В.Манн, В.М.Маркович, посвященные поэтике «петербургской» повести и формы Н.В.Гоголя в целом, хотя и созданы в рамках советского литературоведения, во многом свободны от идеологических искажений и представляют сегодня наиболее убедительную, последовательную и объемную трактовку композиционно-жанровой специфичности гоголевской повести, образа автора, картины мира и человека, воплотившейся в тексте.

Созвучность «петербургского» текста Н.В.Гоголя рубежу XX-XXI веков во многом обусловлена усиливающимися в культуре и в обществе эсхатологическими, катастрофическими настроениями и ожиданиями, которыми пронизан гоголевский текст. Ученые отмечают, что в современном мире активизируются процессы духовной «инволюции» (И.Б.Роднянская), «духовной энтропии» (М.Н.Виролайнен), процессы «вметывания бытия» (В.И.Мартынов).

В современном гоголеведении и литературоведении создана прочная база и перспективные направления для дальнейших изысканий в области поэтики «Петербургских повестей» писателя. Обоснованно актуализируется вопрос о роли гоголевского текста в преодолении того «категориального слома» (А.В.Михайлов), который ознаменовал начало послепушкинского периода русской литературы, и в формировании так называемой «новой русской прозы» (В.Ш.Кривонос, Ю.В.Манн, Ю.М.Лотман, A.B. Михайлов, Н.Д.Тамарченко, Л.Н.Янушкевич, Ю.В.Шатин). Основанием для суждений о жанровой специфичности гоголевской формы в работе служит как в целом внимание к вопросам теории и истории жанра, формы (М.М.Бахтин, Д.С.Лихачев, А.М.Панченко, С.С.Аверинцев, В.Н.Топоров, Г.Д.Гачев, И.П.Смирнов, Н.Л.Лейдерман, М.М.Гиршман, Н.Д.Тамарченко), так и в частности обращение к вопросам сущности, истории и специфики функционирования жанра повести в русской литературе (М.О.Скрипиль, Е.К.Ромодаповская, Н.Д.Тамарченко, И.В.Силантьев, Ф.З.Канунова, Е.А.Сурков, А.С.Янушкевич).

Полижанровая природа «Петербургских повестей», что установлено в настоящей работе, рождается прежде всего в активном освоении ею жанрового потенциала т. п. «коротких парративов» (И.П.Смирнов): притчи, анекдота,

новеллы, очерка, что, и свою очередь, является продуктивным направлением в исследовании поэтики гоголевской формы (10.В.Манн, В.М.Маркович, В.И.Тюпа, И.П.Смирнов, В.Ш.Кривонос, А.В.Петров, Е.А.Сурков). Также нами учитывались существующие в пауке суждения о возможных способах рецепции формой Н.В.Гоголя других жанровых форм, среди которых явно актуализированы пародия и самопародия (В.Ш.Кривонос), взаимооспариванне, травестирование (В.Ш.Кривонос, Н.Д.Тамарчеико, М.Н.Виролайнен), конвергенция (В.И.Тюпа).

В исследовании механизмов циклообразования в «Петербургских повестях» основанием стали работы Ю.М.Лотмапа, Г.А.Гуковского, Ю.В.Манна, Ю.В.Лебедева, М.Н.Дарвина, Л.Е.Ляпиной, А.С.Янушкевича, В.С.Киселева. Существенный интерес представляют для нас работы, в которых детально рассматриваются такие формы выражения авторского сознания, как антропонимика (А.Ф.Лосев, В.Н.Топоров, В.Ш.Кривонос, С.А.Гончаров, А.Х.Гольденберг) и заголовочный комплекс (Ю.М.Лотман, В.И.Тюпа, Н.А.Веселова).

Обращение к поэтике гоголевской повести предполагает дальнейшее исследование «петербургского» текста писателя (Ю.М.Лотман, В.Н.Топоров, Ю.В.Манн, И.П.Евлампиев, М.С.Уваров), реконструкцию авторского образа мира и человека. Это позволило нам выявить этико-эстегические доминанты картины мира в «Петербургских повестях», которая рождается в процессе сложного взаимодействия и трансформации религиозной (христианской) (С.А.Гончаров, С.Г.Бочаров, В.А.Воропаев, Е.И.Аннепкова, В.И.Мильдон) и историко-литературной: сентименталистской и романтической (И.В.Карташова, Н.Д.Кочеткова, Э.М.Жилякова, А.С.Янушкевич, В.С.Киселев), барочной (В.Н.Турбин, А.В.Михайлов, Ю.Я.Барабаш, Л.А.Софронова, Н.В.Хомук), реалистической (социально-универсальной) (В.М.Маркович, В.А.Недзвецкий) моделей мира. Работы историко-литературного, культурологического, философского плана, посвященные этой проблематике (Д.С.Лихачев, Б.А.Успенский, В.Н.Кантор, А.Панарин, К.Г.Исуиов, В.П.Щукин), также существенно обогатили настоящее исследование, позволив уточнить сущностные характеристики гоголевской картины мира и человека.

Подводя итоги, следует отметить, что в современном гоголеведепии уделяется особое внимание вопросам художественной специфичности гоголевского метода: истокам, природе, структуре, функционированию гоголевского образа, мотива, сюжета; жанровым и композиционным модификациям, тайне универсального гоголевского синтеза. Значимым аргументом в пользу выбора такого исследовательского ракурса становятся самобытная, эстетически организованная структура и уникальная поэтика «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя.

Научная новизна работы состоит в следующем:

1) представлена новая концепция жанра «петербургской» повести, явившаяся итогом обобщения и конкретизации продуктивных достижений современного гоголеведения в области поэтики

жанра повести Н.В,Гоголя;

2) в процессе практического анализа было показано, как трансформируется в полижанровом пространстве гоголевской формы каждый жанровый элемент и как в процессе жанропреобразования, который в работе охарактеризован как трансформированный синтез, создается повое и одновременно поновленное универсальное жанровое целое;

3) выявлены новые пути решения проблемы жанра «петербургской» повести с использованием теоретического инструментария (трансформизм (М.Н.Виролайнен), пародия и самопародия (В.Ш.Кривонос), гротескная форма (Ю.В.Манн), гротескный тип повествования (Н.Д.Тамарченко), художественно-индивидуальная система, заголовочный комплекс, «вечный» сюжет) современного литературоведения;

4) традиционные литературоведческие категории жанра, хронотопа, мотива, композиции, цикла применительно к петербургскому сборнику рассмотрены как средство постижения поэтики жанра повести;

5) описаны основные механизмы жанровой трансформации, реализованные в гоголевском тексте, среди которых выделяются пародия как способ осознания и постижения гоголевской формы, строение которой отличается нарочитой «резкостью» (Н.В.Гоголь), гротескная форма и гротескный тип повествования как особый тип оформления полижанрового пространства «петербургского» цикла;

6) в процессе анализа жанрового строения «Петербургских повестей» установлена цикловая природа гоголевского текста, выявлено действие таких механизмов циклообразования, как концентричность, метасмыслообразование и комплиментарность, обнаружены внутрицикловые связи, выделены микроциклы;

7) системно исследован жанр повести Н.В.Гоголя с точки зрения реализации в нем архитектурно-строительной и мироустроителыюй функций, что проявляется на всех уровнях гоголевского текста: в устроении современной формы и в воссоздании образа современного человека и мира писатель идет буквально от «разобранного строения» к цельности, от «вседневной» «суеты» к «радости, ликующей в духе».

Основные методы исследования. В соответствии с проблематикой работы её методологическим основанием стали положения и выводы о закономерностях развития жанровых форм, содержащиеся в исследованиях в области исторической поэтики. Данные разработки, посвященные теоретическому описанию таких процессов в истории литературы XIX века, как создание эпоса на «новой» основе, «обновляющаяся архаика» (Н.Д. Тамарченко), «категориальный слом» (Л.В. Михайлов), «новая русская проза» (В.11Л. Кривонос), в настоящей работе нашли свою практическую реализацию. Теоретический инструментарий исторической поэтики явился основанием для установления происхождения и специфичности развития основных аспектов гоголевской картины мира в «Петербургских повестях» и представления о

неслучайности каждого элемента и нолике формы Н.В.Гоголя, тем самым о возможностях непротиворечивого сосуществования социального и религиозного детерминизма в «петербургском» тексте писателя.

Наряду с этим в диссертации использованы приемы жанрового, мотивного, историко-литературного, эстетического, онтологического, культурологического анализа. «Петербургский» текст П.13.Гоголя в настоящей работе включен в широкое контекстуальное поле русской национальной культуры и соотнесен с самобытным культурно-историческим процессом в России.

Методологической базой исследования стали труды С.С.Аверинцева, М.М.Бахтина, Д.С.Лихачева, А.М.Панченко, Ю.М.Лотмаиа, Б.А.Уснеиского, П.А.Флоренского, В.Н.Топорова, Л.В.Пумпянского, Н.А.Бердяева, С.Г.Бочарова, Г.Д.Гачева, И.П.Смирнова, Ю.В.Манна, В.М.Марковича, Н.Д.Тамарченко, Н.Л.Лейдермана, М.П.Виролайпен, В.Ш.Кривоноса, Е.И.Анненковой, В.И.'Гюпы, М.Н.Дарвина, Ф.З.Кануновой, А.С.Янушкевича, Е.К.Ромодановской, Л.М.Баткина, М.М.Гиршмана, В.А.Беглова, Э.Л.Афанасьева, А.Ф.Некрыловой, В.В.Бычкова, В.Г.Щукина.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в обобщении и конкретизации теоретических сведений, связанных с поэтикой жанра «петербургской» повести Н.В.Гоголя и жанра повести в целом как самого репрезентативного жанра эпохи в русской литературе начала XIX века, в «обновляющейся архаике» (Н.Д.Тамарченко) жанрового строения которого формируется модель романа, модель универсальной формы нового времени.

В работе объективируются и уточняются теоретические сведения, связанные с установлением в ходе описания процесса взаимодействия и трансформации жанровых элементов, включенных в полижанровое пространство «петербургской» повести Н.В.Гоголя, жанровой специфичности таких форм, как анекдот, новелла, очерк, мистерия, нритча, исповедь, воинская повесть, житие. Кроме того, исследованы механизмы циклообразовапия в петербургском сборнике писателя в соответствии с современными научными открытиями в этой области. Основные положения и выводы диссертационного сочинения мо1уг найти применение в исследованиях в области истории, теории жанра повести и других эпических форм, теории литературы и литературоведческого анализа текста, истории и критики русской литературы. Материалы работы могут быть использованы при разработке историко- и теоретико-литературных курсов по истории русской литературы XIX века в вузовском и школьном преподавании.

Положения, выносимые на защиту:

1. Жанровая специфичность «петербургской» повести проявляется в освоении ею жанрового ресурса как современных эпических форм, направивших свой жанровый потенциал на постановку и раскрытие тем, имеющих онтологическую (сентиментальная, романтическая повесть) и остросоциальную (реалистическая повесть, сатирический, нравоописательный, физиологический очерк) проблематику, так и древних сакральных эпохальных форм, в которых сосредоточен

духовный созидательный потенциал повести (притча, исповедь, легенда, житие, воинская повесть, мистерия). При этом особое значение в поэтике Н.В.Гоголя отводится формам устного городского слова (молва, слухи, сплетни) и формам площадного зрелищного искусства (балаган, лубок, раек), жанровые возможности которых направлены на всестороннее познание современного мира.

2. Концептуальная и жанровая целостность «петербургского» текста с установкой на мистификацию и жанропреобразованне (трансформацию) отражается на уровне заголовочного комплекса повестей.

3. Основу поэтики жанра «Петербургских повестей» составляют амбивалентные оппозиции, которые оформляют динамическую модель жанра, образа мира и человека, выраженную в возможности движения в том и другом направлении от границы, пролегающей буквально между разрушением и созиданием, духовной гибелью и возрождением. В гоголевском тексте эта модель воплощается в пародийном, гротескном сопряжении бытового/сакрального, земного/небесного, ложного/истинного, телесного/духовного, греха/благодати, портрета/иконы, анекдота/исповеди, блудного пира/«иебесного веселия», «суеты»/поирища, блуждания/«дороги, указанной изнутри» и т.д.

4. В повествовании на фоне возрастающей христианизации мировоззренческой парадигмы писателя активизируется кризисная модель мира, которая, входя в концепцию гоголевского жанра на уровне художественного приема, участвует в создании социально-универсальной модели современного русского мира и человека. В этом контексте гоголевский концепт «цивилизация» раскрывается на фоне реализации в повествовании притчевого субмотива «блудного пира».

5. Современный человек в повестях Н.В.Гоголя предстаег участником мистериальпого действа как исповедального по своей сути, интимно-таинственного переживания, акта постижения Бога.

6. Имя героя вводит в повествование скрытый сюжет и скрытую жанровую парадигму, становясь проводником легендарного змееборческого сюжета, реанимируя жанровые интенции летописи, жития, воинской повести, которые, в свою очередь, укореняют гоголевскую концепцию человека в традициях древнерусского летописания.

7. Идеальный (легендарный, христианский, сентименталистский, романтический) образец, включаясь в сложное, динамическое (пародийное) взаимодействие с трагически противопоставленным ему мнимым образцом современного мира и человека, явился в повестях Н.В.Гоголя не в виде затвердевшей догмы и потому не в форме приговора современной цивилизации, а в форме активного инструмента преобразования, созидания действительности в пространстве художественной формы.

8. Полижанровая природа «Петербургских повестей» обусловлена жанропорождающей способностью мпоготоналыюго авторского слова, которое возрастает от площадного слова балаганного зазывалы, юродивого до авторских очерковых комментариев сатирического, нравоописательного характера, рефлексии и слова судии, проповедника, взывающего к духовному восстанию из мертвых, к воссоединению людей на основе милосердия и братства.

Основные научные результаты и выводы были апробированы па Международной научно-практической конференции «Русский язык как средство межкультурпой коммуникации и консолидации современного общества» (Оренбург, 2007), на Межрегиональной научной конференции «Нужно любить Россию...» (Оренбург, 2009), на Международной научной конференции «Н.В.Гоголь и мировая культура» (Самара, 2009), на Международной научной конференции «Девятые гоголевские чтения. Н.В.Гоголь и русская литература» (Москва, 2010).

Структура и объем работы определяется поставленной целью и задачами. Диссертация включаег в себя введение, три главы, заключение и список использованной литературы (230 названий). Общий объем текста - 216 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении оценивается степень научной изученности темы диссертации, обосновываются актуальность, научная новизна исследования, определяются его объект и предмет, формулируются цель и задачи, характеризуются теоретическая и практическая значимость результатов работы.

В первой главе ««Петербургский» текст Гоголя как явление русской литературы» в двух частях рассматривается роль гоголевской повести в истории становления и развития этого жанра в русской литературе и его причастность к формированию «петербургского» текста как наиболее репрезентативного образа европеизированной русской цивилизации, переживающей системный кризис.

В первой части первой главы 1.1 «Жанровая специфичность гоголевской повести как научная проблема (теоретический аспект)» теоретический материал разрабатывался с опорой па авторское представление об универсальной форме, о жанровой специфичности повести и о закономерностях развития эпических форм. Предпринятый анализ позволяет судить о том, что жанровую структуру «петербургской» повести определяет установка на восстановление в пространстве современной формы родовой и духовной преемственности между современным человеком и человеком эпохи творения и, в свою очередь, между современной, «живой» формой и древней, «вечно живой» формой.

«Петербургская» повесть, черпая свои основные жанровые ресурсы в недрах городской молвы, находится в стадии оформления, «не дорастает до стабильного состояния» (В.Н.Турбин), приобретая, подобно молве, на первый взгляд, диффузную жанровую структуру. Иножанровые образования входят в

пространство гоголевской формы как отдельные жанровые элементы (мотив, тоиос, цитата, сюжетная схема, жест, мимика и т.д.), которые наделяются жанропорождающей способностью, становясь активными компонентами складывающегося в повестях Н.В.Гоголя метажанрового целого, входя в поэтику гоголевского жанра как некоторый самобытный жанровый тип миросозидания на пути к формированию в «Петербургских повестях» социалыю-универсапыюй модели мира и человека. Жанровое строение повестей обогащают такие элементы, как притчевый мотив «блудного пира», притчевая цитация {«Я брат твой»). Топос улицы активизирует в цикле жанровые интенции городской легенды, анекдота, топос площади (в истории о Фальконетовом монументе) возрождает памфлетность сатирического очерка XVIII века, топос площади-пустыни (в истории Акакия Акакиевича) провоцирует мистериальную составляющую «петербургского» текста Н.В.Гоголя. Традиционные сюжетные схемы исповеди, жития призваны «контрапунктически оспорить» (С.С.Аверинцев) анекдотическое развитие сюжета в истории Поприщина («Записки сумасшедшего»), Акакия Акакиевича («Шинель»), драматизировать историю Чарткова, художника-иконописца («Портрет»), Жесты и мимика (в заглавии повести «Нос», в истории Пирогова) создают в повествовании антураж площадного балагана, театра Петрушки.

Таким образом, бытие гоголевской повести, которая, обладая способностью эпического приятия, позволяет писателю осуществлять самые смелые жанровые эксперименты, определяется процессом жанростроения, процессом поиска новой этико-эстетической концепции и новой универсальной формы. Строение «Петербургских повестей» отличается динамической сложностью временных, пространственных, сюжетных и жанровых границ.

Во второй части главы 2.1 «Поэтика заголовочного комплекса петербургского сборника Гоголя» заглавия повестей, составившие «композиционную рамку» (Ю.МЛотман) гоголевского текста, рассматриваются как с точки зрения вхождения «петербургского» текста писателя в пространство «петербургского» текста русской литературы, так и с точки зрения присутствия в заголовочном комплексе указания на воплощенный в повестях образ автора, жанра и тип «духовного устроения» (П.А.Флоренский) текста (в заглавии повести «Записки сумасшедшего»), на авторский образ современного мира и человека (в заглавиях повестей «Невский проспект», «Нос», «Шинель»). Заглавия «Петербургских повестей» рассматриваются в работе как эмблемы, зримо, емко указывающие на те трагические искажения и деформации, которые произошли и повсеместно происходят в современном мире.

Заглавие-топоним первой повести цикла («Невский проспект») выполняет в тексте референтную функцию: информирует читателя о месте действия повестей сборника, определяет пространственно-временные ориентиры художественного мира гоголевского текста, утверждая при этом его причастность к культурно-исторической топике и мифологии Петербурга, история которого связана с именем и реформами Петра I.

Проспект, т. е. проезжая (прохожая) дорога становится п повестях

символом европеизированного петербургского мира, обуреваемого меркантильным интересом, а «вечно» спешащий, идущий в ногу со временем петербуржец, - мнимым образцом современного человека, который, убежден писатель, находится «покаместь на дороге и на станции, а не дома», что подчеркивает переходность избранного им пути. В поэтике повестей I I.В.Гоголя петербургский мир становится для русского человека нс-домом, «не радушным родным приемом братьев» прежде всего в духовном смысле. Петербургское пространство, уподобляясь в повествовании «блудному пиру», упраздняет, десакрализует эту часть мира, литая человека дома, родной земли, христианского братства, делая его беззащитным перед силами зла и обреченным на одиночество и гибель.

Хропотопическая установка (улица, проспект), реализуемая в тексте, утверждает «случай» как сюжетную и жанровую доминанту повестей. Случайность, разворачивающаяся от анекдотического казуса до сакральной случайности (чуда) притчи, определяет бытие «петербургской» повести.

Нос - это гротескная физиологема, которая на уровне поэтики жанра сообщает установку на всеобщее со-мнение/сумасшествие, источником которого в тексте Н.В.Гоголя становится городская молва, кроме того, на мистификаторство (нос-сон) к тотальную превращаемость, «трансформизм» (МН.Виролайнен) современного мира и формы, а на уровне сюжета -установку на каузальную модель мира, в пределах которой в «Петербургских повестях» складывается фрагментарная, расколотая, гротескная картина современного мира, пребывающего в ожидании/неведении своего эсхатологического конца.

Во второй части «Дннамика жанровой трансформации в «Петербургских повестях»» исследуется гоголевская картина мира и человека в связи с полижанровой природой строения «петербургского» текста.

В первой части второй главы 2.1, «Концепт «цивилизация» в «Петербургских повестях» Н.В.Гоголя» предметом исследования стал образ современной цивилизации в гоголевском сборнике. Мы считаем, что концепт «цивилизация» оформляется в повествовании Н.В.Гоголя в результате взаимодействия в тексте авторских трансформов семиотических моделей зеркала, лабиринта, пира, которые, складываясь в самобытный образ мира, призваны упрочить представление о всеобщем распаде традиционных человеческих связей и дробности познания, тем самым об уязвимости настоящего состояния современного мира и человека и о необходимости перерождения, «премены разума» (в соответствии с исповедальными интенциями, утверждающимися в повестях).

Познавательная ситуация незнания (неверия)/сомнения, определяющая гоголевскую картину современного человека, разрешается, в свою очередь, как в пространстве «социально замкнутого» (В.М.Маркович), «вечного» (Н.В.Гоголь) очеркового сюжета, который в повествовании воплощает образ «дурной бесконечности» (В.Н.Топоров), безблагодатный путь, который ничему не может научить (описание Невского проспекта), так и в пространстве новеллистического, анекдотического сюжета (казуса), в котором выбор героя

также оказывается бессмысленным или катастрофическим. При этом притчевый сюжет (притча о «блудном сыне») углубляет повествование и переводит ситуацию выбора пути в этическое измерение.

Писатель застает своих героев в момент выбора между грехом и благодатью, между «блудным пиром», который ассоциируется с состоянием современного мира, и «небесным веселием», сохраняя при этом возможность движения в том и другом направлении от границы.

Ситуация перехода, порога в гоголевском тексте провоцируется также пограиичностыо, «эксцентрического города» (Ю.М.Лотман), каким является Петербург. Ключевым мотивом гоголевской повести становится, на наш взгляд, мотив поиска своего «места», «поприща» в условиях этической неопределенности петербургского пространства.

Концепт «цивилизация» исследуется в работе с точки зрения самораскрытия в нем «вечного» притчевого сюжета о «блудном сыне» и прежде всего в аспекте становления и реализации субмотива «блудного пира». Детальному анализу в работе подвергся момент вхождения гоголевского героя в мир современной цивилизации. Пир как конкретное действо (бал, приснившийся Пискареву («Невский проспект»), вечер, проведенный Акакием Акакиевичем у помощника столоначальника, ужин у приятеля значительного лица («Шинель»)), будучи неотъемлемой частью светской жизни тогдашнего Петербурга, наделяется чертами перверсного, мнимого пира. Человек, по мысли писателя, «иапясакя» на балах, которые «убивают душу», «умерщвляют остатки чувств». Это, в свою очередь, способствует утверждению в повествовании ложной в сравнении с идеалом, греховной сути петербургского пространства. Маркерами подобного состояния в повестях Н.В.Гоголя становятся такие понятия и образы, описывающие жизнь современного человека, как «рассеянная жшиь», «суета», «суетные побуждения», «ералаш», «фантасмагория» и т. д. Погружение в современный «блудный» мир-пир чреват для духовно ущербных героев попранием истинных ценностей («разговеться после долгого поста») и духовной гибелью, превращением в «дви.жуи/гшея каменный гроб с мертвецом внутри наместо сердца». В целом в ритуале перехода героев в новую для них светскую жизнь, итогом которого становится духовная гибель, воспроизведена сюжетно-смысловая схема похоронио-поминалыюго обряда (мотив переодевания, вкушения загробной пищи, смерти), что подтверждает предпринятый в работе анализ.

Главным атрибутом современного человека становится зеркало (он (Чартков - Е.К.) ходил, «беспрестанно поглядывая в зеркало»), которое в поэтике гоголевской формы, в чем обнаруживается связь «Петербургских повестей» с эстетикой барокко, служит мотиву УапИав и призвано подчеркнуть бренность человеческого существования, его принужденность сущностью мира к лицедейству («сыграть роль светского человека»), В аспекте лицедейства в гоголевском тексте, на наш взгляд, разрешается неодолимое стремление героя в его «светской» жизни к чииомании и чинопочитанию, желание сохранить и намеренно подчеркнуть в своем облике и образе жизни атрибуты власти,

достатка, социального статуса. Для Чарткова - это «квартира с зеркалами и цельными стеклами», для Пискарева - «щегольский сюртук», для Акакия Акакиевича - шинель, для Ковалева - нос, для Попрнщина - генеральский чин.

Думается, в самой идее антимира, мира перевернутого, зеркального, заключена причастность гоголевского текста «смеховому миру» древнерусского религиозного искусства. Описание петербургского «блудного» пиршества чиновников противопоставляется в повестях представлениям писателя о братских трапезах ранних христиан. Древнерусская традиция изображения антимира становится в повестях Н.В.Гоголя отправной точкой при создании образа современной петербургской цивилизации. «Смеховой мир» (Д.С.Лихачев) Древней Руси так же, как и в «Петербургских повестях», противостоит не обычному миру, а идеальному.

Реалии современного «блудного» мира-пира (сбор денег «в складчину» в истории Акакия Акакиевича («Шинель»), «ужасное многолюдство» столицы, «остроты» камергера, «звериный оскат» и «мертвое молчание» пришедших па бал (в истории Пискарева) становятся в повестях П.В.Гоголя пародийной имитацией истинных христианских ценностей соборного единения, братства и Добротолюбия. Писатель стремится к созданию в «Петербургских повестях» социалыю-уииверсалыюй модели русского мира, освобождая мощную первозданную энергию русского характера, необходимую для нравственного самосовершенствования и гармонизации окружающего мира. Амбивалентной оппозицией распавшемуся на части, неопределенному состоянию современного человека и мира в гоголевской антропологии является христианская в своей основе идея самосозидания.

Обращаясь к исследованию сущности современной российской цивилизации, писатель стремится гуманизировать все процессы, связанные с современным состоянием русского мира.

Во второй части второй главы 2.2 «Гоголевская антропология» образ современного человека раскрывается в контексте созданной писателем картины современного мироустройства, обнаруживается причастность гоголевской картины человека к традициям древнерусского религиозного искусства.

В «Петербургских повестях», на наш взгляд, реализуется ситуация сюжета в сюжете, поскольку современный сюжет (случай) представлен в виде своеобразного оттиска на одном из «вечных», универсальных сюжетов из истории духовного становления человечества (легендарный, христианский, сеитименталистский, романтический образец), центральным из которых становится притчевый сюжет о «блудном сыне». Одним из способов реализации этого сюжета в повествовании является сюжетная триада покаянной исповеди (раскаяние - исповедь - покаяние), которая в поэтике Н.В.Гоголя становится образцом духовного саморазвития для современного человека, тем самым явно или завуалировано мотивируя поведение героев повестей, наполняя его универсальным религиозным смыслом. Концепция человека в «Петербургских повестях» складывается в напряжении между внешним, мирским и внутренним, духовным началом. Момент духовного (исповедального) озарения, обращения к Богу становится в повестях

единственным полнобытийным событием в жизни гоголевского героя. В повествовании актуализируется идея греховности и непокаянпости (оппозиция грех/благодать) существования человека в современном мире.

В работе установлено, что одной из форм активизации авторского начала, тем самым формой предъявления смысла и способом самопроявления в тексте образов идеальной (легендарной, христианской) антропологии, является гшя гоголевского героя.

Апеллируя на уровне антропонимики к легендарному змееборческому сюжету (в истории майора Ковалева («Нос»), в истории Чарткова («Портрет»)) и сюжету, традиционному для воинской повести, жития, былины (в истории Пискарева («Невский проспект»), Поприщина («Записки сумасшедшего»), Башмачкина («Шинель»)), Гоголь обращается к истокам человеческого рода, чтобы «просвепиить» современного человека, указав на его родство с героическим прошлым своего народа и на его «.место», «поприще» ('мера пути в полторы версты, арена, место борьбы, ристалище') в современной истории России. На этом уровне в повествовании реализуется устойчивый в древнерусской воинской повести и в «Слове о полку Игореве» мотив пира-битвы, который в поэтике Н.В.Гоголя находит выражение, в частности, в образе «святой брани» за свою душу, в которую предстоит вступить человеку, преодолевая разрушительное воздействие современного «блудного» мира-пира.

В третьей части второй главы 3.2 «Голос автора и формы его выражения в «Петербургских повестях» Н.В.Гоголя» рассматриваются формы выражения авторского сознания как главного фактора жанропреобразования. Многотональное слово писателя раздвигает повествовательные рамки повести, воссоздавая в «Петербургских повестях» образы как традиционных жанров карнавалыю-мистерийного

«местосвершения» (В.Г.Щукин) (мистерия, балаган, лубок, раек), так и современных жанров, имеющих ту же хронотопическую установку (путешествие, сатирический, нравоописательный, физиологической очерк).

В «петербургском» тексте нет готовых решений и точных ответов, т. к. их убедительность всякий раз при смене жанровой парадигмы подвергается сомнению. На наш взгляд, в повествовании это напрямую связано с изменением повествовательной ситуации, с разработкой различных «перспективных ракурсов» (П.А.Флоренский), что влечет за собой изменение статуса повествующего лица, изменение его положения в пространстве и/или во времени и в целом смещение в тексте смысловой перспективы.

«Петербургские повести» создаются писателем в состоянии между отчаянием и надеждой. Эта установка лежит в основании субъектной организации, которая, в свою очередь, формирует сюжетное и жанровое строение повестей.

«Особенное» устроение гоголевской формы, которая рождается в конфликте стихии жизненного случая, эмпирики мира в сюжете новеллы, анекдота с безусловным нравственным законом притчи, призвано отразить трагизм мировидения писателя и одновременно его веру в чудесное преображение современного человека и мира. В жанре повести Н.В.Гоголя

реализовалась установка на познание мира и поиск смысла. Автор фиксирует, познает мир во внешнем сюжете повестей и осмысляет происходящее во внутреннем сюжете, в форме субъективного времени автора.

Мотив сотворения мира - органическая часть гоголевского мифа, связанного с образом художника. Слово автора «Петербургских повестей» взаимодействует с самой плотыо (жизненным «сором», «дрязгом», который, в свою очередь, является проявлением живого мира) распавшегося русского мира и собирает его «куски», «сколки» в соответствии с высшим предустановленным законом человеческого существования, который должен стать фундаментом поновленного русского мира. Н.В.Гоголь погружает современный мир в состояние исповедального самособирания перед Богоданным Словом писателя.

В третьей главе «Жанровый синтез в «Петербургских повестях» П.В.Гоголя» исследуются вопросы цикловой организации гоголевского сборника, его композиции, приемы универсализации гоголевской формы.

В первой части третьей главы 3.1 «Цикловая организация гоголевского сборника» в результате предпринятого исследования сделан вывод о том, что сюжетная схема «петербургского» цикла реализуется во взаомооспаривании принципов кумулятивного и циклического сюжетов.

Кумулятивный сюжет анекдотического дискурса, который в работе рассматривается на примере динамики сюжета о носе, характеризуется присоединением, накоплением повторяющихся элементов и одновременно нарастанием их значения, чтобы в финале сборника в повести «Записки сумасшедшего» обернуться катастрофическим пределом: в современном мире нарушены всякие предустановленные связи и пределы, все в нем абсурдно, случайно. При этом циклический сюжет, который в повестях Н.В.Гоголя реализуется в пространстве притчи, исповеди, жития, вносит в созданную в повестях картину мира определенность, целесообразность. По сути, стремится к тому, чтобы подвергнуть сомнению окончательность и однозначность того приговора современной петербургской цивилизации, который складывается в пределах кумулятивного сюжета.

Повесть «Нос», что последовательно доказывается в исследовании, является сюжетообразующим и жанрообразующим ядром гоголевского сборника. В строении цикла также можно выделить микроциклы. Первый микроцикл составляют повести «Невский проспект» и «Портрет», которые, на наш взгляд, объединяет картинно-выставочная природа созданного в повестях мирообраза (от «картинного» описания Невского проспекта («Невский проспект»), в котором разворачивается мотив выставки, до описания картинной лавки на Щукином дворе и аукциона («Портрет»), который, в свою очередь, «оказывается чем-то похожим на погребальную процессию»). Эти образы, вступая во взаимодействие, отражают углубляющееся в сознании писателя ощущение катастрофизма современного русского бытия. Современная картина - результат механического, бездумного воспроизведения, потому опа (в противоположность иконе) в повестях Н.В.Гоголя становится символом искусственного, ложного, духовно омертвевшего мира.

Повести «Шинель» и «Записки сумасшедшего» объединяет в мнкроцикл

тема «маленького человека», продиктованная ощущением кризиса современной чиновно-бюрократической системы, которая сбивает человека «с толку», уничтожая в нем всякое «чувство человечества». Общим направлением в развитии сюжета всех повестей цикла становится взаимодействие человека и среды, что подчеркивает связь «Петербургских повестей» с сатирическим и физиологическим очерком и оформляет его остросоциальную направленность. При этом «внутренний», притчевый сюжет, что в целом обнаруживает связь гоголевского текста с жанрами, которые объединяет мистериальная топика (житие, притча, исповедь), складывается как столкновение, духовное противоборство человека с городом, который, в свою очередь, оборачивается антимиром, а способ существования в нем - «блудным пиром». Позитивная установка «петербургского» цикла видится нам в том, что для современного человека открыт путь «блудного сына».

Во второй части третьей главы 3.2 «Загадка композиционного единства сборника» выявляется специфика жанрово-композиционной целостности «Петербургских повестей».

Фрагментарная природа композиции «Петербургских повестей» рассматривается в работе с точки зрения обнаружения причастности гоголевского текста к таким традиционным зрелищным формам городского площадного искусства, как балаган, лубок, раек. В развитии сюжетов повестей Гоголь мастерски воспроизводит резкость, непоследовательность и фрагментарность примитивного уличного сюжета, что, в свою очередь, служит утверждению представления о нестабильности того состояния, в котором находятся современный человек и мир. Гоголевский герой пребывает в смятении, он «бросился со всех ног», «выбежал на улицу», «летел домой», «разом хотел подать письменную просьбу» и т.д.

Предметом и одновременно способом изображения действительности в современной повести должен стать, по мысли писателя, «мастерски и живо рассказанный картинный случай». Зрение - главный для писателя орган восприятия. Гоголь «вонзается» в петербургский мир «ястребиным взором наблюдателя» («Невский проспект»), усматривая в его «вседневных» проявлениях некоторую целесообразность, форму, в то время как современный человек смотрит на мир «неясным», «неопределенным» взглядом и способен увидеть вокруг себя только «мутный беспорядок».

Предпринятый анализ «петербургского» текста позволяет сделать вывод о том, что в гоголевском цикле не только центральный сюжет, но и повествовательный материал в целом разворачивается как потешная панорама, состоящая из лубочных картинок, «пестрых, грязных масляных малевании» («Портрет»), на которых изображены вычурные, яркие, окарикатуренные персонажи из современной петербургской действительности. Будучи рассмотренными панорамно, эти картинки, что доказывается в работе, пародийно удваиваются, взаимоотражаются, образуя композицию петербургского сборника.

Загадка композиционного единства повестей заключается в способности их повествовательных элементов к перемещению и трансформации. Читатель,

по сути, становится свидетелем того, как рождается, живет, развивается художественная форма, и как в ее недрах творится бытие.

В третьей части третьей главы 3.3 «Универсализация «петербургского» сюжета Н.В.Гоголя» анализируются пространственно-временные рамки гоголевского текста и его связь с традиционными формами карнавалыю-мистерийного «мсстосвершепия» (В.Г.Щукин).

Универсализации гоголевского текста служит авторская мистериальная модель мира, налагаемая на искусственную, карнавализованную, деформированную модель мира, творимую современной цивилизацией и разворачивающуюся в повествовании в пределах очеркового формата миросозидапия с установкой на типизацию и социальную замкнутость. Мистериальная модель мира и полижанровая (универсальная) природа мистериальпого действа оказываются для «петербургской» повести наиболее продуктивной формой как в связи с возможностью реализации сокровенной идеи писателя о спасении мира, так и с возможностью примирить, синтезировать в современной реалистической повести разноуровневые жанровые стратегии от площадного анекдота, балагана до религиозной драмы, что, в свою очередь, по замыслу писателя, должно послужить всестороннему познанию и духовно-нравственному преображению современной действительности.

В четвертой части третьей главы рассматривается «трансформизм как одни из основных приемов универсализации жанра «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя».

Генераторами процесса жапропреобразования (трансформации) и универсализации в «Петербургских повестях», по нашему мнению, является гротескная образность и гротескный тип повествования. В «петербургской» повести, как в гротескной форме, возникают диалогически активные, продуктивные отношения между жанровыми элементами, оказывающимися в пространстве гоголевской формы в сопряжении.

В повестях утверждается позитивная, мироустроительная составляющая гротескного мировидения писателя, поскольку установка па чудесное преображение мира и человека, по сути, связана в повествовании Н.В.Гоголя с гротескным, парадоксальным соединением в современном мире земного и небесного, временного и вечного. Таким образом, гротескное мироощущение позволяет Н.В.Гоголю на уровне формы преодолеть разобщенность, царящую в мире, выявляя новые и одновременно поновленные, но отвергнутые и потому неожиданные связи, к примеру, между дневником сумасшедшего и исповедью («Записки сумасшедшего»), жалким существованием чиновника и житием святого («Шинель»), бессмысленным суетным блужданием и исканием истины («Нос») и т.д.

Гротескное соединение в повестях разнородных жанровых форм, предметов, явлений окружающего мира и свойств человека призвано сделать границы четкими, обозначить форму, преодолевая тем самым бесформенность и пестроту, царящую в современном мире и являющуюся в поэтике гоголевской повести признаком вырождения жизни. Все выдающиеся черты

своего характера современный человек «слич» «в какую-то тусклую неопределенность». В мире запущен процесс разрушения идеала. Писатель фиксирует это состояние на уровне утраты формы, «резких особенностей» характера («что-то вроде сожаления», «подобие улыбки», «мутная, пепельная наружность», «неопределенное состояние» и т.д.)

Гротескное соединение несоединимого - это буквально акт преступления границы, который осуществляет писатель для того, чтобы сдвинуть мир с устойчивого каркаса, указав на мнимость и абсурдность «строжайших» порядков современной чиновно-бюрократической системы. На всех уровнях гоголевского текста действует принцип гротескного соединения форм, литературных стратегий, образов и т.д. Так, к примеру, имитация карнавального начала в «Петербургских повестях» пародийно соотносится с мистериальиым, анекдот - с житием, памфлетность - с исповедалыюстыо, социальный императив (приказ) - со всеобщим нравственным законом и т.д.

Кроме того, гротескная превращаемость петербургского мира приобретает в повестях Н.В.Гоголя комическую модальность, становясь, в частности, одним из способом профанации героя. Гротескная образность реализуется в повестях, в частности, в установлении пародийной взаимосвязи буквально между человеком и башмаком (Башмачкин), между человеком и пирогом (Пирогов), между человеком и рыбой (Пискарев).

Гротескная сущность «петербургской» повести порождает смысловую неоднозначность формы и образа, по сути, имитируя в пространстве художественного произведения процесс разрушения/созидания формы и бытия в целом, тем самым эстетически воссоздавать акт мистериалыюго (исповедального) преображения современного человека и мира.

Жанровая специфичность «петербургской» повести может быть определена как структурная незавершенность формы. Включаясь в непрерывный процесс смыслоизвлечения и трансформации, Н.В.Гоголь приобщает читателя к таинству со-творения, рождения новой универсальной жанровой единицы, в котором должно было произойти чудо эстетического и нравст венною преображения современного мира и человека.

В заключении подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшего изучения поэтики жанра «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя.

Жанровые искания писателя продиктованы стремлением к постижению универсального знания, смысла и нахождению выработанной в процессе всеобщей интеграции разных форм знания и познания мира универсальной жанровой единицы, в пространстве которой литературные и »нелитературные формы освоения действительности подвергаются трансформации и «перемешавшись, переродившись, выходят свежими волнами».

В результате проведенного исследования мы приходим к выводу о том, что в соответствии с мироустроителыюй функцией гоголевского жанра одни формы, внедряясь в пространство повестей, активизируют в повествовании установку на разрушение, раздробление («разобранное строение»), наделяя созданную в повествовании картину мира такими качествами, как дробность

(балаган, лубок, раек), искусственность (очерк), ложность, мнимость (молва, слух, анекдот), другие, в свою очередь, напротив, становясь своеобразными ноуменами гоголевской формы, утверждают установку на самособирание, выражая идею цельности, упорядоченности, истинности (притча, исповедь, житие, воинская повесть, легенда). Органичным сцеплением жанровых элементов в полижанровом пространстве «Петербургских повестей» становится пародия. В результате подобного жанрового взаимодействия, что установлено в процессе анализа, форма «петербургской» повести заряжается колоссальной энергией саморазвития. Третий элемент пародии, актуализирующийся в гоголевском тексте, оформляется в процессе сложного синтеза отрицания/утверждения и становится мерой формы Н.В.Гоголя, при этом активным инструментом познания и созидания современного русского бытия.

Феномен «петербургского» текста во многом определяется его пограничным статусом («поперек всех явлений» (Л.В.Михайлов)) в поэтике

H.В.Гоголя и в истории русской литературы в целом, что в настоящей работе стало основанием для рассмотрения поэтики жаира «Петербургских повестей» в контексте таких пограничных по своей природе явлений, как гротеск, трансформизм, пародия, которые рождаются в зоне взаимодействия разнонаправленных начал и структур и содержат установку на переход в процессе жанропреобразования к новому типу сознания и миросозидання. В ходе анализа было доказано, что функциональные смыслы, порождаемые поэтикой повестей Н.В.Гоголя, поддаются осмыслению в данной системе литературоведческих координат, что дает право говорить об их объективной реализации в тексте.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

I. Каримова Е.С. Мотив «блудного пира» в «Петербургских повестях» Гоголя // Знание. Понимание. Умение. М„ 2009. № 3. - С. 150-153.

2. Каримова Е.С. Загадка композиционного единства «петербургского» сборника П.В.Гоголя //Мир науки, культуры, образования. Раздел 2. Филология. Искусствоведение. Горно-Алтайск, 2011. № 4(29). - С. 102-104.

Научные статьи:

3. Каримова Е.С. Гоголевская концепция современной цивилизации: «петербургская» тема в интерпретации писателя // Аспирант, или молодое поколение ученых: научно-практический альманах аспирантского сообщества. Оренбург: ОГПУ, 2007. № 2. - С. 35-40.

4. Каримова Е.С. Поэтика исповеди в «Петербургских повестях» Н.В.Гоголя (на примере повестей «Записки сумасшедшего», «Портрет»)// Язык как средство межкультурной коммуникации: материалы международной конференции. Оренбург: ОГПУ, 2007. Т. 2.-С. 170-181.

5. Каримова Е.С. Поэтика хронотопа в «Петербургских повестях» Н.В.Гоголя // Интеграция науки и образования как условие повышения качества подготовки

специалистов: материала XXIX преподавательской научно-практической конференции. Оренбург: ОГПУ, 2008.-С. 54-64.

6. Каримова Е.С. Поэтика заголовочного комплекса петербургского сборника Н.В.Гоголя // «Нужно любить Россию...»: сб. по материалам межрегиональной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения Н.В.Гоголя. Оренбург: ОГПУ, 2009.-С. 31-38.

7. Каримова Е.С. Мистериальное начало в поэтике «Петербургских повестей» Н.В.Гоголя // Гоголь и мировая культура: сб. по материалам международной научной конференции. Гоголевский сборник Вып. 3(5). СПб.; Сам: ПГСА, 2009.-С. 328-337.

8. Каримова Е.С. К интерпретации гоголевской антропонимики: традиции и перспективы (на примере «Петербургских повестей») // Гоголь и русская литература. Девятые гоголевские чтения: сб. докл. междунар. науч. конф. М.: AHO «Фестпартнер», 2010. - С. 180-186.

Подписано в печать «27» октября 2011г. Формат 60x84/16 Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1,27 п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 3032 Отпечатано в типографии «Алла Принт»

Текст диссертации на тему ""Петербургские повести" Н.В. Гоголя: поэтика жанра"

61 12-10/143

Оренбургский государственный педагогический университет

На правах рукописи

Каримова Елена Сергеевна

«Петербургские повести» Н.В.Гоголя: поэтика жанра

10.01.01.- русская литература

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Сысоева Н.П.

Оренбург - 2011

Содержание

Введение....................................................................................3

Глава 1. «Петербургский» текст Гоголя как явление русской литературы

1.1 Жанровая специфичность гоголевской

повести как научная проблема (теоретический аспект)...........................17

1.2 Поэтика заголовочного комплекса петербургского сборника Гоголя........................................................................................38

Глава 2. Динамика жанровой трансформации в «Петербургских повестях»

2.1 Концепт «цивилизация» в «Петербургских повестях» Гоголя..............54

2.2 Гоголевская антропология...........................................................82

2.3 Голос автора и формы его выражения...........................................107

Глава 3. Жанровый синтез в «Петербургских повестях» Гоголя

3.1 Цикловая организация гоголевского сборника...............................131

3.2 Загадка композиционного единства «петербургского» сборника........144

3.3 Универсализация «петербургского» сюжета Гоголя........................158

3.4 Трансформизм как основной прием универсализации

жанра в «Петербургских повестях» Гоголя.........................................165

Заключение..............................................................................190

Список использованных источников и литературы.............................200

Введение

Актуальность исследования и состояние научной разработанности темы.

Возрастающий интерес к феномену личности, судьбы, творчества Н.В.Гоголя во многом обусловлен острым ощущением эстетической уникальности, неиссякаемой, ошеломляющей новизны и неисчерпаемости смыслов созданного им художественного мира. Слово писателя многомерно, в нем заключено пространство смысла. В этих условиях перед современным исследователем стоит задача максимально приблизиться к разгадке феномена гоголевского текста, попытаться проникнуть в потаенные углы художественной лаборатории писателя и вместе с тем «лаборатории духа» (С.Т.Аксаков), чтобы обнаружить механизмы и условия смыслообразования в произведениях Гоголя, определить «пути приращения и трансформации заключенного в них смысла, пути раскрытия и развертывания присущего им смыслового потенциала»1.

Первым значительным откликом на «Петербургские повести» Н.В.Гоголя стала статья В.Г.Белинского «О русских повестях и повестях г. Гоголя», в которой критик, выделив сущностные характеристики идеальной и реальной поэзии, фактически наметил главные типологические отличия романтического и реалистического методов и, что существенно, назвал гоголевскую повесть «формой времени»2, указав на то, что она стремится к реализации искомой жанровой сущности («листок, вырванный из романа»), «энтелехии» (С.С.Аверинцев) романа.

В целом в критике XIX века складываются часто содержательные, но односторонние трактовки поэтики гоголевского жанра. Так, Ап.Григорьев, основоположник органической критики, убежден, что все в мире Гоголь сополагает с непреходящим нравственным законом4. Н.Г.Чернышевский5,

1 Кривонос В.Ш. Повести Гоголя. Пространство смысла. Самара, 2006. - С. 4.

2 Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 13 т. M., 1953. Т.1. - С. 172.

3 Аверинцев С.С. Жанр как абстракция и жанры как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости // Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы. М.: Наука, 1989. - С. 4.

4 Григорьев A.A. Гоголь //Искусство и нравственность. М.: «Современник», 1986.

5 Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы // Гоголь в русской критике. М., 1953.

что стало основанием в полемике с А.В.Дружининым, представителем эстетической критики6, глубоко осознавая остросоциальный пафос гоголевского творчества, отвергал вневременную значимость тех христианских идей, которые определяли своеобразие творческого мышления писателя.

Сегодня изыскания критиков XIX века могут быть восприняты в силу их категоричности только со значительными уточнениями и, в свою очередь, представляются убедительными при раскрытии одной из составляющих сложного художественного мира гоголевской формы: нравственной, эстетической или остросоциальной соответственно, поскольку иные аспекты в этих критических манифестах отрицаются или игнорируются.

Следующая значительная попытка раскрыть тайну гоголевской формы принадлежит символистской, религиозно-философской критике рубежа веков, которая обратилась к исследованию иррациональной, мистической, таинственной стороны жизни и творчества писателя.

п

Впервые «гением формы» Н.В.Гоголь предстал в работах В.В.Розанова, которому открылась сложность, многогранность и неисчерпаемость гоголевского текста. Совершенная форма, по мысли критика, в поэтике писателя буквально поглотила содержание. Ряд существенных и своевременных заключений в области поэтики жанра Н.В .Гоголя были сделаны А.Белым, который отметил, что в произведениях писателя «форма и содержание рождены формосодержательным процессом», «даны в диалектике, меняющей плюсы на минусы; - и обратно». Невозможно, по мысли критика, поставить точный «диагноз форме» Н.В.Гоголя, что долгое время пытались сделать, поскольку она включена в беспрерывный процесс «формования». А.Белый проницательно указал на полижанровую природу произведений писателя. По его мнению, бытие формы Н.В .Гоголя складывается «в разбитии форм, в размыкании круга

бДружинин A.B. Критика гоголевского периода и наше к ней отношение// Литературная критика. М., 1983.

7 Розанов В.В. Гений формы // Гоголь в русской критике. М., 2008. - С. 238.

бытия отдельных произведений»8. В основании гоголевской формы и образа, по А.Белому, - ломаная линия, асимметрия, синкопа, «динамика изворотов». Эти открытия приобретают сегодня особое значение при исследовании поэтики «Петербургских повестей».

В соответствии же с изысканиями религиозно-философской критики рубежа веков в повестях Н.В.Гоголя миру явилась мистерия современности, явился путь обращения ко Христу. Писатель, в своих воззрениях предвосхитив и отчасти предопределив философские поиски Д.С.Мережковского, Н.А.Бердяева, Г.П.Флоровского, Л.П.Карсавина, Н.О.Лосского, Д.С.Лихачева и других религиозных мыслителей XX века, предъявлял высокие требования к русскому человеку, чувствуя его великое предназначение в восстановлении в мире Абсолютного добра9. Религиозно-философская мысль рубежа веков («новое религиозное сознание») «искание царства Божьего» и обретение Града Божьего на земле находит «истинно русским исканием»10. Религиозная составляющая, открытая в гоголевском тексте и глубоко осмысленная символистской и религиозно-философской критикой, безусловно, во многом обусловливает поэтику жанра «петербургской» повести. Этот аспект поэтики Гоголя детально разрабатывается как современным академическим, так и христианским гоголеведением (С.А.Гончаров, В.И.Мильдон, Е.И.Анненкова, В.А.Воропаев, В.И.Тюпа, В.Ш.Кривонос, А.Х.Гольденберг и др.).

Актуальное звучание при исследовании поэтики «петербургской» повести Н.В.Гоголя приобретают также недооцененные идеи И.Анненского, зародившиеся в лоне символистской традиции и претендовавшие на раскрытие глубинной основы гоголевского образа и формы. По мысли критика, «высшая разумность и целесообразность» гоголевских образов заключена в их особом «карающем идеализме». Бытие жанра «петербургской» повести писателя складывается, что убедительно доказывал

8 Белый А. Мастерство Гоголя. M., 1934. - С. 6-8.

9 См.: Лосский H.O. Условия абсолютного добра. M.: Издательство политической литературы, 1991.

10 Бердяев H.A. Самопознание. M.: Книга, 1991. - С. 124.

5

И.Анненский, в стремлении «гения формы» преодолеть катастрофическое распадение человека на тело и дух и одновременно в осознании невозможности соединения этих ипостасей в современном человеке, в «абсурдности существа, которое соединило бы в себе нос и глаза, тело и душу»11. В предельном сближении идеального и реального, бытового плана складывается основание гоголевского жанра, его сложное, внутренне противоречивое бытие.

Важным этапом в изучении формы «Петербургских повестей» стали в начале XX века работы русских формалистов. В частности Б.М.Эйхенбаум, указывая на «сказовую» природу гоголевского повествования, определил жанровое строение повестей как «воспроизводящий сказ», суть которого в том, что «за ним как бы скрывается актер («почти комедиант»), и сказ приобретает характер игры, а композиция определяется не простым сцеплением шуток, а некоторой системой разнообразных мимико-артикуляционных жестов»12. Однако чрезмерный формализм, определивший движение научной мысли в этих работах, выхолащивал гоголевский текст, лишал его той тайны, магии, которая была в известной степени гиперболизирована в работах символистов.

Среди работ, посвященных истолкованию сущности религиозно-этических исканий Н.В.Гоголя, думается, следует особо отметить книгу К.Н.Мочульского «Духовный путь Гоголя»(1934), повлиявшую на основной настрой эмигрантской критики о писателе.

К.Н.Мочульский считал Н.В.Гоголя не только великим художником, но учителем нравственности, христианским подвижником. Исследователь ставит целью своей работы оценку религиозного подвига писателя. «Гоголь не принадлежит к тем избранным, которые рождаются с любовью к Богу, -писал К.Н.Мочульский. «Патриархальная религиозность, окружающая его

11 Анненский И. Проблема гоголевского юмора // Гоголь в русской критике: Антология / Сост. С.Г.Бочаров. - М.: Фортуна ЭЛ, 2008. - С. 208.

12 Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // О литературе. М.: Советский писатель, 1987. - С. 84.

детство, осталась ему чуждой и даже враждебной. Вера должна была прийти к нему другим путем, не от любви, а от страха»13.

Едва ли можно согласиться с этой мыслью философа и признать религиозное мировоззрение писателя в его основе эсхатологичным. Эсхатологизм - одна из составляющих сложной, внутренне динамичной мировоззренческой системы писателя. На наш взгляд, Н.В.Гоголь, увидев в современном мире изломы и трагические деформации, жаждал веры и добывал ее крупицы в мире, потерявшем духовные ориентиры, уверяя себя и своего читателя в том, что современный человек способен под влиянием христианской идеи спастись, духовно преобразиться. Писатель шел к человеку с любовью и верой.

Идеологизированные базовые положения советской науки о Н.В.Гоголе как социальном обличителе и сатирике были сформулированы в трудах Г.А.Гуковского, Н.Л.Степанова, М.Б.Храпченко, С.И.Машинского, Д.П.Николаева и др. Работы таких выдающихся исследователей, как Ю.М.Лотман14, Ю.В.Манн15, В.М.Маркович16, посвященные поэтике «петербургской» повести Гоголя и гоголевской формы в целом, хотя и созданы в рамках советского литературоведения, во многом свободны от идеологических искажений и представляют сегодня наиболее убедительную, последовательную и объемную трактовку композиционно-жанровой специфичности гоголевской повести, образа автора, картины мир и человека, воплотившейся в тексте.

Созвучность «петербургского» текста Гоголя рубежу ХХ-ХХ1 веков во многом обусловлена усиливающимися в культуре и в обществе эсхатологическими, катастрофическими настроениями и ожиданиями. Ученые отмечают, что в современном мире активизируются процессы

13 Воропаев В.А Гоголь в критике русской эмиграции // Литература в школе. 2002. №6. - С. 14.

14 Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М.: «Просвещение», 1988.

15 Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М.: Художественная литература, 1988. - 413 с.

16 Маркович В.М. Петербургские повести Гоголя. Л., 1989. - 208 с. - 352 с.

духовной «инволюции»17(И.Б .Роднянская), духовной «энтропии»18 (М.Н.Виролайнен), процессы «выстывания бытия»19 (В.И.Мартынов). Это с небывалой для русской литературы и культуры того времени остротой почувствовал Гоголь, предвидевший трагические последствия торжества пошлости и телесности в современном мире.

В современном гоголеведении создана прочная база и перспективные направления для дальнейших изысканий в области поэтики «петербургского» текста писателя. Обоснованно актуализируется вопрос о роли повестей Гоголя в преодолении того «категориального слома» (А.В.Михайлов), который ознаменовал начало послепушкинского периода русской литературы, и в формировании так называемой «новой» русской прозы (Ю.В.Манн, Ю.М.Лотман, A.B. Михайлов, В.Ш.Кривонос, Н.Д.Тамарченко, А.Н.Янушкевич, Ю.В.Шатин). Основанием для суждений о жанровой специфичности гоголевской формы в настоящей работе служит как в целом обращение к вопросам теории и истории жанра, формы (М.М.Бахтин, Д.С.Лихачев, А.М.Панченко, С.С.Аверинцев, В.Н.Топоров, Г.Д.Гачев, И.П.Смирнов, Н.Л.Лейдерман, М.М.Гиршман, Н.Д.Тамарченко), так и в частности обращение к вопросам сущности, истории и специфики функционирования жанра повести20 в русской литературе (М.О.Скрипиль, Е.К.Ромодановская, Н.Д.Тамарченко, И.В.Силантьев, Ф.З.Канунова, Е.А.Сурков, А.С.Янушкевич).

Полижанровая природа «Петербургских повестей» Гоголя рождается, что обстоятельно доказывается в предпринятом исследовании, прежде всего в активном освоении ею жанрового потенциала т. н. «коротких нарративов» (И.П.Смирнов): притчи, аполога, анекдота, новеллы, очерка, что, в свою очередь, является продуктивным направлением в исследовании поэтики гоголевской формы (Ю.В.Манн, В.М.Маркович, В.И.Тюпа, И.П.Смирнов,

Роднянская И.Б. Пророки конца зона. Инволюционные модели культуры как актуальный симптом // Вопросы литературы. 2010. № 1.

18 Виролайнен М.Н. Четыре типа русской словесной культуры (Исторические трансформации): дисс. ... д-ра филол. наук. СПб., 2005. - С. 389.

19 Мартынов В.И. Конец времени композиторов. М.: «Русский путь», 2002. - С. 157.

20 Русская повесть как форма времени: сб. ст. / отв. ред. А.С.Янушкевич. Томск, 2002. - 340 с.

8

В.Ш.Кривонос, А.В.Петров, Е.А.Сурков). Также нами учитывались существующие в науке суждения о возможных способах рецепции повестью Гоголя других жанров, среди которых «пародия и самопародия»21, «взаимооспаривание»22(Ю.И. Тынянов, В .Ш.Кривонос, Н. Д .Тамарченко, М.Н.Виролайнен), «конвергенция»23(И.П.Смирнов, В.И.Тюпа).

В исследовании механизмов циклообразования в творчестве Н.В.Гоголя основанием послужили работы Ю.М.Лотман, Г.А.Гуковский, Ю.В.Манн, Ю.В.Лебедев, М.Н.Дарвин, Л.Е.Ляпина, А.С.Янушкевич,

B.С.Киселев. Существенный интерес представляют для нас работы, в которых детально рассматриваются такие формы выражения авторского сознания, как антропонимика (А.Ф.Лосев, В.Н.Топоров, В.Ш.Кривонос,

C.А.Гончаров, А.Х.Гольденберг, С.Г.Бочаров) и заголовочный комплекс (Ю.М.Лотман, В.И.Тюпа, Н.А.Веселова).

Обращение к поэтике гоголевской повести предполагает дальнейшее исследование «петербургского» текста писателя (Ю.М.Лотман, В.Н.Топоров, Ю.В.Манн, И.П.Евлампиев, М.С.Уваров), реконструкцию авторского образа мира и человека. Это позволило нам выявить этико-эстетические доминанты «картины мира» повести Гоголя, которая рождается в процессе сложного взаимодействия и трансформации христианской (С.А.Гончаров, С.Г.Бочаров, В.А.Воропаев, Е.И.Анненкова, В.И.Мильдон), сентименталистской и романтической (И.В.Карташова, Н.Д.Кочеткова, Э.М.Жилякова, А.С.Янушкевич, В.С.Киселев), барочной (В.Н.Турбин, А.В.Михайлов, Ю.Я.Барабаш, Л.А.Софронова, Н.В.Хомук) и реалистической, социально-универсальной (В.М.Маркович, В.А.Недзвецкий) моделей мира. Работы историко-литературного, культурологического, философского плана, посвященные этой проблематике (Д.С.Лихачев, Б.А.Успенский, В.Н.Кантор, А.Панарин, К.Г.Исупов, В.П.Щукин), также существенно обогатили

21 Кривонос В.Ш. Самопародия у Гоголя // Изв. АН. Сер. литературы и языка. Т.52. № 1. 1993. - С. 25-34.

22 Виролайнен М.Н. Четыре типа русской словесной культуры (Исторические трансформации): дисс. ... д-ра филол. наук. СПб., 2005. - С. 164.

23 Тюпа В.И. Двуязычие «Повестей Белкина»: анекдот и притча. Электрон, ресурс. Режим доступа: http://www.philology.ru/literature2/tyupa-99.htm

настоящее исследование, позволив обозначить сущностные характеристики

гоголевской «картины мира» и человека.

Подводя итоги, следует отметить, что в современном гоголеведении

уделяется особое внимание вопросам художественной специфичности

гоголевского метода в рамках созданной им «художественно" 24

индивидуальной системы» ; истокам, природе, структуре, функционированию гоголевского образа, мотива, сюжета; жанровым и композиционным модификациям; тайне универсального гоголевского синтеза; «энциклопедичности жанровой структуры»25 повести Гоголя, «трансформизму»26, «пространству смысла» и т.д. Значимым аргументом в пользу выбора такого исследовательского ракурса становятся самобытная, эстетически организованная структура и уникальная поэтика «Петербургских повестей» Го