автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Петербургский текст: мифология города в прозе 20-30-х годов XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Петербургский текст: мифология города в прозе 20-30-х годов XX века"

На правах рукописи УДК 821 161 09 (47+58)

□оз1бтаа<

Ермолаева Жаннетта Евгеньевна

Петербургский текст: мифология города в прозе 20-30-х годов XX века

Специальность 10 01 01 - русская литература

автореферат диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук^ ® АПР 2008

Санкт - Петербург 2008

003167097

Работа выполнена на кафедре новейшей русской литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный педагогический университет имени А И Герцена»

Научный руководитель-

доктор филологических наук, профессор ТИМИНА Светлана Ивановна

Официальные оппоненты

доктор филологических наук, профессор Гордович Кира Дмитриевна

кандидат филологических наук Сажин Валерий Николаевич

Ведущая организация

Череповецкий государственный университет им. A.B. Луначарского

Защита состоится «27» марта 2008 г в ^чъ&оъ на заседании диссертационного совета Д 212 199 07 по присуждению ученой степени доктора наук в Российском государственном педагогическом университете им А И Герцена по адресу. 199053, г. Санкт - Петербург, В О , 1 линия, д.52, ауд № 21

С диссертацией можно ознакомиться в Фундаментальной библиотеке РГПУ им А И Герцена по адрееу 191186, г Санкт-Петербург, наб р Мойки, д 48, корп 5

Автореферат разослан^ февраля 2008 г

Ученый секретарь Диссертационного совета, Л/

Кандидат филологических наук, доцент уС^^/^. НН Кякшто.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования.

Несмотря на чрезмерную популярность и востребованность исследований о Петербургском тексте русской литературы, ставших базой для создания разнообразных концепций иных городских текстов, перспективы и возможности изучения целых пластов, связанных с традицией Петербургского текста, так и не исчерпаны

Исследование Петербургского текста в прозе известных русских писателей XX века В Каверина, К Вагинова, является актуальным и продуктивным для уточнения, выявления доминантных черт Петербургского текста русской литературы и для рассмотрения поэтики творчества В Каверина, К Вагинова под новым углом зрения

Таким образом, объектом исследования в данной диссертации избраны романы 20-30-х годов XX века К Вагинова «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова» и В Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове», повести «Большая игра»

Предметом исследования является Петербургский текст в русской прозе 20-30-х годов XX века, мифы и субстраты, его составляющие, особенности поэтики и своеобразие «вещного мира», как важные доминанты Петербургского текста

Целью работы является уточнение уже ставших классическими характеристик Петербургского текста, особенностей мифологии города в наблюдениях над прозой 20-30-е годов XX века, расширение хронологических рамок Петербургского текста, включение в него произведений новой эпохи Анализ произведений таких авторов, как К Вагинов и В Каверин, позволяет внести новые черты, характеризующие этот феномен русской литературы, которые не становились объектом исследования в рамках литературы, формирующей Петербургский текст

В соответствии с указанной целью в работе ставятся следующие задачи:

1 выявить и проанализировать основные категории и принципы построения вещного мира, как одной из наиболее важных доминант в структуре Петербургского текста русской прозы 2030-х годов XX века,

2 ввести в контекст Петербургского текста мифологемы, использованные в романах К Вагинова «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова» и произведениях В Каверина «Скандалист, или вечера на Васильевском острове», «Большая игра»,

3. охарактеризовать специфику художественных средств, с помощью которой раскрывается образ Петербурга в указанных произведениях,

4 обнаружить интертекстуальные связи анализируемых романов с классическими произведениями Петербургского текста XIX -начала XX века

Методологическая основа работы определяется спецификой заявленной темы диссертации и включает в себя принципы историко-литературного и структурного анализа В исследовании реализуется комплекс подходов, которые изучались в трудах ЮМ Лотмана, ЗГ Минц, МВ Безродного, А А Данилевского, Р Д Тименчика, В Н Топорова

Научная новизна работы связана с задачей через выявление в творчестве К Вагинова и В Каверина черт Петербургского текста дать представление о специфике Петербургского текста в русской литературе 20-30-х годов XX века

На защиту выносятся следующие положения:

• Петербургский текст русской литературы является открытой системой, которая, претерпевая трансформации, не утрачивает своей концептуальной специфики и эстетической ценности,

Петербургский текст 20-30-х годов XX века сохраняет принципиальные особенности Петербургского текста XIX века присутствие мира природной, материально-культурной, духовной сфер, особое внимание к слову, поэтике текста, Центральными смысловыми доминантами в романах К Ваганова и В Каверина являются «маска», «кукла-марионетка», «зеркало» Факт включенности вещных доминант в цепочку мотивообразующих повторов, с помощью которых данные авторы вводят в текст произведений принципиально важные для них тематические линии, говорит об их концептуальной значимости в художественном мире писателя С помощью этих доминант авторы воплощают образ Петербурга как театрального, механического, «мертвого» пространства,

Основные мотивы Петербургского текста, нашедшие свое воплощение в произведениях К Вагинова и В Каверина - это эсхатологические мотивы (наводнения, метели, вьюги, туманы, двойники, карточная игра и тд), делающие установку на восприятие Петербурга как инфернального города, ирреального, миражного,

Институциональные для Петербургского текста приемы двойничество, интертекстуальность, игра, театрализация бытия -передают драму переживающего сознания творческого человека 20-30-х годов XX века,

Художественные средства изображения, которые используют авторы для создания особого петербургского пространства, традиционны - это метафора, олицетворение, ирония Ироническое остранение рождает чувство не только сквозной видимости прошлого, но и ценности его присутствия в настоящем, ведет к осознанию реального положения вещей, пониманию нормы

• В романах обнаружены интертекстуальные связи с произведениями А С Пушкина, Н Гоголя, А Белого, А Ахматовой, О Мандельштама, Е Замятина, Ф Сологуба, 3 Гиппиус, Л Добычина Основная функция интертекстов у К Вагинова и В Каверина - расширение семаншческого поля текстов и включение этих текстов в традицию Петербургского текста

Теоретическая значимость работы связана с намерением расширить представление о Петербургском тексте русской литературы Практическая значимость результатов определяется необходимостью изучения Петербургского текста в контексте истории новейшей русской литературы Исследование может стать основой для дальнейшего изучения Петербургского текста в индивидуальных художественных системах писателей XX века Результаты работы могут использоваться при составлении комментариев к произведениям новейшей русской прозы и биобиблиографических словарей

Рекомендации по использованию полученных результатов.

Выводы и основные положения диссертации в практическом плане могут быть использованы при подготовке курсов лекций и спецкурсов по истории русской литературы XX века и краеведческой литературе Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 5 опубликованных работах, обсуждались на заседании кафедры новейшей русской литературы, на аспирантском семинаре филологического факультета РГПУ им А И Герцена, на Международной конференции «Текст и контекст лингвистический, литературоведческий и методологический аспекты X Виноградовские чтения» (Москва, 2007) и международной научной конференции «Восток - Запад пространство русской литературы» (Волгоград, 2006)

Объем и структура диссертации. Диссертационное исследование изложено на 150 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии, которая насчитывает 224 источника

Основное содержание работы

Во введении определяется степень изученности темы, описывается объект и предмет исследования, обосновывается актуальность, новизна и методическая значимость исследования Петербургского текста

В первой главе «Своеобразие Петербургского текста: «вещный мир» в романах «Козлиная песнь» и «Труды и дни Свистонова» К. Вагинова» рассматривается специфика «вещного мира»

В первом параграфе главы рассматриваются основные категории и принципы построения «вещного мира» в художественном тексте

Произведения К Вагинова насыщены описанием предметного мира Это характерная черта индивидуального стиля писателя Герои вагановских романов охвачены нарастающим от произведения к произведению накопительством Их сознанием овладевает плюшкинский комплекс собирательства, коллекционирования

Петербургский текст в романах К Вагинова обретает новые очертания с помощью образов «вещного мира» Вещи, которые коллекционируют герои К Вагинова, как декорации спектаклей или музейные экспонаты, доносящие голоса прошедшие эпох, - вносят в текст уходящие в историю предметы материальной культуры, имена и биографии забытых или известных поэтов, писателей, художников, героев бессмертных произведений классики. Через призму вещного мира, её «индексы культуры», виден город, изображенный в романах Вагинова Это Петербург, который является носителем этой культуры Действие романа «Козлиная песнь» почти не выходит за пределы северной столицы и ее окрестностей Показательно, что автор продолжает называть город Петербургом, хотя речь ведется преимущественно о советском времени Замена современного названия города «Ленинград»

«Петербургом» позволяет Вагинову воскресить главные черты петербургского мифа Прежде всего - представление о фантомности, миражности города, где «все бред, все мечта, все не то, чем кажется» К Вагинов вводит в текст романа судьбы последних представителей петербургской интеллигенции, «последних гуманистов», для которых приход советской власти означает утрату прежней культуры и уклада жизни, в которых они росли и с которыми они себя отождествляют

Петербург как средоточие русской культуры напоминает о тех ориентирах, которые эта культура для себя избрала С начала века в русской литературе итог и апофеоз деятельности художника стали видеть не в артефакте - произведении, вобравшем в себя и оформившем важнейшие смыслы бытия, а в пути - предлагаемом направлении культурного обновления мира Путь, избранный художником для себя и всей русской культуры, должен был восстановить единство мира, вернуть смысл индивидуальным существованиям и общей жизни В той или иной степени он всегда соотносится с высшими культурными достижениями прошлого, пролагается таким образом, чтобы привести к подобным же взлетам искусства «Барокко», «античность», «возрождение» в этом контексте переставали быть музейными табличками, наименованиями отдаленных культурных эпох, - а превращались в названия предлагаемых современности маршрутов В тексте «Козлиной песни» настойчиво звучат упоминания стилей, которым Петербург отдавал предпочтение По существу, это перечень условно обозначенных маршрутов, по которым двинутся на поиски единства бытия главные персонажи романа

Герои романа пытаются реализовать выбранную ими стратегию творческого поведения, собирая и сохраняя вещи, предметы определенной эпохи Собирая вещи, они как будто надеются остановить время, если не получается восстановить исчезнувший мир Неизвестный поэт занят нумизматикой и собиранием книг, Костя Ротиков коллекционирует безвкусицу, порнографию и надписи в общественных туалетах, Миша

Котиков - вещи и «женщин» погибшего поэта Заэвфратского, личные вещи известных писателей собирает поэт Троицын В художественном мире произведения присутствие случайных, ненужных вещей может рассматриваться как попытка заново удержать этот рушащийся и почти уже разрушенный порядок старой жизни Таким образом, в состоянии распада находится в романе не только внешняя реальность, но и персонаж романа «автор»

Персонажи «Козлиной песни» стремятся к воскрешению отдаленных культурных эпох, близких их сознанию действительности1 античности, ренессанса, барокко

Пространство города в романе Вагинова фантастично, и такой же фантастический характер имеют его обитатели, все они подвластны Петербургу Город наделен чертами призрачности и театральности, и обитатели этого призрачного мира как будто мерцают, утрачивая свое лицо Город как громадная емкость, забитая предметами, имеет свою ярко выраженную индивидуальность и находится в постоянной динамике, вовлекающей в водоворот движения персонажей произведения В круговерти вещи и люди становятся элементами предметного мира Петербурга. В результате создается метафорическая картина бездуховной цивилизации, в недрах которой теряется человек

Концепция «вещного мира» реализует главную объединяющую идею Петербургского текста - гибель/спасение Вагинов выдвигает идею сохранения уцелевших предметов материальной культуры, собирание по крупицам того, что еще можно спасти от уничтожения с помощью коллекционирования Все герои романа одержимы этой идеей, так как само пространство Петербургского текста распадается в романе на куски Разрознено не только пространство, но и вещи, герои Коллекционируют герои романа буквально все книги, монеты, безвкусицу и граффити Собирательство возникает из стремления противостоять всеобщей энтропии, приватным образом приостановить или не заметить глобальное наступление

хаоса - трогательная попытка «маленьких» людей создать свой маленький разумный мир, где все в порядке, все понятно, послушно и разложено по полочкам Однако это приводит героев романа к вещному абсурду, бессмысленному накопительству

Предметный/вещный мир в данном произведении представляет собой единую систему, тесно связанную с миром героев, городским пространством, мифологией города и традицией Петербургско] о текста русской литературы. «Козлиную песнь» относят к роману «с ключом», и это отчасти верно Почти одновременно с романом К Ваганова появились «Сумасшедший корабль» О Форш, «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» В Каверина, рассказы Е Замятина Но если современников интересовала исключительно разгадка прототипов романа, то сегодня на первый план при изучении романа выдвигается обращение к воссозданию точной атмосферы далеких лет Петербурга, рассмотрение мифологических образов Петербурга, заострение внимания на множестве деталей, примет времени

К Вагинов создает в романе систему повторов вещных реалий, превращая последние в базовый элемент мотивной структуры романа Повторы вещной реалии являются составляющей богатой интертекстуальности романа, что объясняет его структуру Вещная деталь в романе многофункциональна, то есть несет в себе отсылку к нескольким текстам сразу или является составным элементом нескольких мотивов

Вещной доминантой в романе является маска, марионетка Выбор данной доминанты обусловлен сложившимся в системе культуры и литературной традиции представлением о ее мистическом свойстве и связи с потусторонним Выявленная в данном исследовании тенденция писателя посредством системы интертекстуальных отсылок выстраивать цепочку произведений, интерпретирующих символические потенции «маски» получает дальнейшее развитие в романе Вагинова «Труды и дни Свистонова» Через призму вещных доминант анализируется в и городское пространство Вещная доминанта «маска» связана с особым мифом о

Петербурге как театральном, маскарадном пространства Образ «маски» во всех своих вариативных выражениях подчинен теме «опредмечивания» человека Персонажи романа характеризуются по их отношениям к вещам -все они к ним предельно, маниакально внимательны

Каждый из главных героев романа пытается сохранить вещи определенной исторической эпохи, тем самым, пытаясь «связать», вернуть культурное пространство Петербурга, которое начинает вытесняться пространством новым, ленинградским. Роман «Козлиная песнь» предоставляет нам несколько возможностей своего прочтения Исследователи, стараясь увидеть все события в едином фокусе, традиционно пользовались каким-то одним из предложенных ключей - читая текст обычно «в ракурсе» Неизвестного поэта, реже - Тептелкина или Кости Ротикова Нам представляется, что это произведение нужно рассматривать сразу с нескольких сторон, воспринимая его в свете не одного, а одновременно всех предлагаемых героями мифов культуры Петербурга

Анализ вещных образов в романе «Козлиная песнь» позволяет говорить о том, что «маска», «монета», «книга», «безвкусица» определяют сущностные качества персонажей и пространства Петербурга Нагнетание значения этих образов в романе и их особые функции приводят к формированию метафизического статуса данных вещных реалий На первый план выходит видение города, населенного людьми - масками, марионетками, города, не существующего реально

Так раздробленное на бессмысленные элементы, заменяющие саму жизнь, пространство Петербургского текста мстит тем маленьким, лишенным подлинного вкуса и творческой энергии людям, которые населяют роман К Вагинова «Маленький человек» в романе Вагинова - это прежде всего, по определению М Бахтина, - «смешной человек», причем высмеиваются не только персонажи, но и стоящие за ними прототипы В романе К Вагинова сталкиваются две мифологизирующие тенденции — возвеличивание Петербурга и высмеивание его Противоположная установка автора — на

отрицание Петербурга ("не люблю я Петербурга ") — тут же оборачивается плачем по Петербургу (" кончилась мечта моя", "Теперь нет Петербурга") В подтексте романа (и его названия «Козлиная песнь», в обратном переводе на древнегреческий означающее — "трагедия") скрывается оксюморон — "погребальный смех" Трагическая, разрозненная обреченность Петербурга, трагическая обреченность персонажей и автора, превращение города, героев в вещные субстанции - это одна из граней петербургского мифа К. Вагинова Во втором параграфе первой главы «Аура Петербурга как источник мифологии в романе «Козлиная песнь»» анализируется специфика Петербурга как источника мифологии в романе К Вагинова «Труды и дни Свистонова» Роман продолжает тему, начатую писателем в «Козлиной песне» - отношение культуры и действительности в пространстве Петербурга 20-х годов XX века, опасность омертвения искусства, постепенного распада культуры и попытки их сохранения в рамках городского пространства

В раскрытии характера персонажа, отображении его духовного мира, пристрастий и мироощущений огромную роль играют предметы, сопутствующие ему, помогающие и взаимодействующие с ним - аксессуары, подобно театральным вещам - реквизиту

Герои романа «Труды и дни Свистонова», помимо материальных предметов (книг, газетных вырезок, предметов быта), собирают то, что не имеет к вещи казалось бы, никакого отношения Вагановский «вещизм», начавшись с собирания фамилий для своих персонажей, поиска второстепенных фигур, превращается в «игру с нематериальным», иллюзорно-туманным, со сном - как это свойственно стилистике Петербургского текста

Герои романа живут словно бы во сне, отчаянно желая и одновременно очень боясь проснуться Сны - это новая реальность, так как изначальная фантастичность Петербурга дает возможность к построению этой реальности, но с введением в нее различных черт исторической ленинградской действительности 20-30 годов Во сне Свистонова задаются

основные мотивы и сюжет романа, которые в дальнейшем находят продолжение в его композиции, а также во сне Верочки, в котором городская реальность является лабиринтом Это ипостась города выявляет в нем черты искусственности, механистичности

Основной вещной доминантой романа «Труды и дни Свистонова» является «зеркало» Исследователи отмечают метафизичность этой вещи и ее связь с потусторонним миром Она всегда сопутствует Свистонову, который становится проводником в «иной мир», да и город через эту вещную реалию предстает как «мертвый город», в котором живут «старые юноши» и «молодые старики» Образ зеркала связан со смертью, с потусторонним

В третьем параграфе первой главы «Кукла-марионетка» в романе К. Ваганова «Труды и дни Свистонова» рассматриваются основные вещные доминанты. Если в романе «Козлиная песнь» главной доминантой является «маска», то в «Трудах и днях Свистонова» - это «кукла», «марионетка» Персонажи приписывают себе всевластие, способность манипулировать людьми, но это лишь их иллюзия, а подлинный кукольник, управляющий персонажами — автор Петербург становится главным действующим лицом романа «Труды и дни Свистонова», а значит -театральной площадкой, на которой разворачивается действие, режиссером которого является прозаик Свистонов

Оппозиция «мертвое»/ «живое» является характеристикой не только персонажей романа, но и растений, цветов Чем сильнее в романе показан процесс «опредмечивания» человека, превращение его в «неживое», тем слабее семантическая нагрузка «цветочного кода» Цветы приобретают статус исскуственности, вещи (абажуры с цветами, цветочки на тарелочках, бумажные цветы)

Петербург - это «мертвый город» в романе Даже Невский проспект теряет свое имя, а значит «умирает», теряет свою индивидуальность и приобретает другой статус Город в романе пропитан литературными ассоциациями, насквозь литературен (об этом свидетельствуют отсылки к

произведениям Достоевского, Блока, Белого, которые являются «ядром» Петербургского текста) Город для Свистонова становится его произведением Сам Свистонов переходит в свое произведение и тоже становится бездуховной марионеткой.

Вещные доминанты сны, зеркало, кукла/марионетка подчинены одной цели - изображению «мертвого города», населенного людьми-марионетками в аспекте Петербургского текста

Вагинов при описании Петербурга опирается на литературную традицию Петербургского текста, но по-своему раскрывает мифологию города эсхатологический миф Петербурга показан у него в образе «мертвого» города, механического, искусственного, населенного фантомами Если в романе «Козлиная песнь» некоторые вещные реалии только упоминаются, то в романе «Труды и дни Свистонова» они получают дальнейшее развитие и раскрытие (маска в «Козлиной песне» и «кукла»/марионетка в «Трудах и днях Свистонова», образ «разрозненного», «разъединенного» городского пространства в «Козлиной песне» и изображения «мертвого» города в «Трудах и днях Свистонова») Во второй главе «Мифопоэтика романа В. Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» и повести «Большая игра»» анализируются мифологические образы и мотивы, сближающие произведения с Петербургским текстом

Первый параграф второй главы «Эсхатологические мифы в романе В. Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» посвящен рассмотрению эсхатологических мотивов в данном романе В Каверина Эсхатологический миф города дополняется послеоктябрьскими реалиями - такими, как голод, холод, пустота Петроград персонифицирует идею «вредного города», в его рамки никак не укладывается позитивная модель мира, поиски которой как всеобщей идеи спасения занимают воображение писателя В его петербургских произведениях выведена одна из важных констант города - его способность принять зло Образ города

создается концентрацией его негативных природных компонентов - холода, тумана, которые являются постоянными чертами Петербурга - его болезни и гибели Неуютность, некомфортность мира подчеркивается убогостью жилищ людей, изматывающими звуками, духотой, грязью, «рассеянным светом», в котором герой мелькает, как отражение, «в любую минуту готовое исчезнуть»

Главным местом действия романа «Скандалист » выбран Васильевский остров, который, по-мнению автора, является единственным спасительным пространством города Как было показано в нашем анализе, целый ряд образов и мотивов сближает роман с «кодирующей традицией» (3 Г Минц) Петербургского текста Среди них - указание на специфические природные явления наводнения, белые ночи, туманы, что становится своего рода вхождением в Петербургский текст Они создают образ миражного, нереального Петербурга

Еще один мотив, неоднократно повторенный в произведениях о городе - это мотив зыбкости, нечеткости границ города Именно в таком городе возможно существование «двойников» В романе «Скандалист » и «Большой игре» двойниками являются отражения и тени героев Ассоциации Петербурга со смертью, инфернальностью, позволяет включить произведения В Каверина в один ряд с «Петербургом» А Белого, «Двойником» Ф М Достоевского Существенен мотив наводнения, использованный Кавериным в романе Наличие этого мотива порождает интертектуальные связи с произведениями XIX века и 20-30- х годов XX века (А С Пушкин, А Белый, Е Замятин) Однако В. Каверин переворачивает традиционный мотив смысла наводнения - наряду с разрушительной силой оно является «спасителем» для города (именно после наводнения Ложкин мирится с братом, выздоравливает Нагин и становится писателем)

Во втором параграфе второй главы «Предметный мир как мифоообразующая составляющая Петербургского текста в романе

«Скандалист, или Вечера на Васильевском острове»» разбирается предметный мир романа (форма жилищ, запахи, звуки, вещи) как мотивообразующие составляющие Петербургского текста

В Петербурге каждый человек часто чувствует неприкаянность, ненормальность существования - из него хочется бежать, но одновременно в него хочется возвращаться В своих произведениях В Каверин воплощает миф о фантастическом городе, в котором проживают необычные люди Традиция Петербургского текста всегда предполагала наличие другого мира, который населяют фантомы В этом фантастическом городе Каверина жители необычны — почти всех персонажей автор сравнивает с животными мышами, змеями, кротами

Инфернальность города подчеркиваются местами проживания героев -дом-чемодан, комната-гроб В своих жилищах герои мучаются, а не живут Мучается от бессонницы профессор Ложкин, Халдей Халдеевич, студент Нагин Жилища персонажей убоги, грязны, в них чувствуется падение не только материальное, но и душевное Звуки, цвета и запахи живут в текстах как самостоятельные образы Звуки назойливы, цвета традиционны для Петербургского текста - это желтый, зеленый, которыми пропитано все пространство текста Можно сказать, используя термин В В Набокова, введенный в истолкование гоголевского «Ревизора», что перед нами «сновидческий роман» И, как бывает в сновидениях, все здесь смещено, перевернуто, вступает в странные взаимодействия Цвет и звук персонифицированы и существуют как бы на равных с персонажами и событиями Звуковой ряд в романе имеет градуированное построение мир стремится к звуковому полюсу с постоянным нарастанием мощности и разнообразия звуков - от шепота до скандалов и гула

Мир вещей также заслуживает внимания Особое место занимают предметы и мотивы с ними связанные Например, с лестницей связан мотив спуска по лестнице - это аналог нисхождения в иной мир, а подъем - это возвращение к прошлому в понимании В Каверина Люди в произведениях

Каверина похожи на вещи, а вещи антропоморфны и самостоятельны С потерей очков героями связан мотив «иного видения мира» Именно потеряв очки - пенсне профессор Ложки становится более искренним, пытается изменить свою жизнь, видит ее в ином свете, а возвращение их приводит к возвращению в «прошлую» жизнь

Мотив скуки, тоски, смерти проходит через все рассматриваемые нами тексты Все герои в романе постоянно спят, действуют как механизмы, автоматы, спит и город Умирает старый Петербург, старая жизнь Во всем этом, несомненно, чувствуется особый колорит, проявляются специфические особенности кодирования Петербургского текста

В третьем параграфе главы «Мотив геометрического пространства в романе «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове»» анализируется специфика геометрического пространства города в романе. Это геометризованное линейное пространство, творимое героями «Скандалиста » при помощи «мозговой игры», ничто иное, как символ одного из мифов Петербурга, символ разума, раз и навсегда замкнувшего северную столицу в конечной линейности, которая может послужить опорой косному сознанию, но не может противостоять вторжению вихревых мировых пространств В романе «Скандалист » Каверин особым образом мифологизирует пространство раскрывая один из ликов Петербурга, он воплощает идею геометризации пространства Лобачевского в литературе, через создание Нагиным произведения, в котором два сюжета воплощены на одном листке бумаге, и, в конечном счете, становятся единым текстом - это и есть идея В Каверина «Сводит» своих персонажей Нагин на Университетской набережной в Петербурге, что дает возможность предполагать, что столицей воображаемой страны геометриков является для него Петербург Этот математический город, линии которого имеют лишь условное бытие, сообщает населению полусуществование Петербург сам -призрак, бред и превращает в фантомы и призраки своих горожан Основой геометрического пространства является движение Персонажи редко

находятся в состоянии покоя - все мысли посещают их во время движения, перемещения в пространстве города В этом смысле можно говорить о том, что в мифологической картине мира исполнением задачи, целью является не только конец пути, но и сам путь - сам факт перемещения в пространстве

В произведениях же В Каверина «жизнь идей» имеет не меньшую, а зачастую и большую ценность, нежели разрешение проблем, ими выражаемых. Идея же получает возможность существования как на пути персонажа - буквально в момент его физического перемещения, так и на пути самой идеи — в диалоге

Четвертый параграф «Мотив карточной игры в повести «Большая игра»» посвящен рассмотрению особенностей мотива карточной игры в повести В Каверина «Большая игра»

В повести «Большая игра» мотив игры становится центральным Игра сродни бреду, безумию и дуэли, заканчивающейся смертью главного героя, карты и карточная игра приобретают черты универсальной модели -Карточной Игры, становясь центром своеобразного мифообразования эпохи Автоматичной, механической жизни агента Вуда противопоставлен случай -мощное, мгновенное орудие Провидения А место банкомета, соотнесено с местом судьбы Противник героя связан с инфернальными силами В финале повести Стивен Вуд играет в карты с Панаевым, поведение и характеристика которого выявляют демоническое начало этого персонажа Панаев наделен одной характерной внешней чертой - он не имеет левой руки и хромает Отметим также, что дьявола в народе называют «хромоногим демоном» (Афанасьев АН)

При всем обилии точных адресов и деталей Петербург остается городом миражным, инфернальным С чисто литературным интересом автор погружает своих персонажей в мир петербургских притонов, водит нас по отдаленным переулкам, по неизвестным трущобам, по темным коридорам подгнивающих домов Именно в этом городе у агента Стивена Вуда обостряется шизофрения, которая подталкивает его к смерти С мотивом

зимы, снега связан мотивы застылости, окаменелости, оцепенения, традиционно ассоциирующийся в литературе с мотивом смерти героя Связь зимы с мотивом смерти и инфернальности известна литературной традиции по произведениям Ф М Достоевского, в XX веке - Е Замятина (рассказы «Пещера», «Дракон», «Мамай», в которых в холодных тисках смерти оказывается целый город)

Основной способ создания мифологической реальности в повести «Большая игра» - это монтаж Пространство в повести дискретно, также как и время В результате действие повести происходит как бы на стыке между реальностью и иллюзией, что приводит к потере "доверия" к авторской концепции как единственно истинной Реальность семиотизируется, каждая пространственная и временная координата получает знаковый характер

В Заключении подводятся итоги работы Исследование специфики Петербургского текста в романах К Вагинова «Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонова» и произведениях В Каверина «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове», «Большая игра» показывает, что включение этих текстов в общее поле Петербургского текста носит принципиальный характер Тексты этих произведений вбирают в себя традицию, берущую начало от А С Пушкина При всем многообразии признаков основная идея, сближающая названные произведения и позволяющая причислить их к Петербургскому тексту русской литературы, - это идея гибели/спасения Создавая фантастический художественный мир своих произведений, К Вагинов и В Каверин опираются на богатую литературную традицию А.С Пушкина, Н В Гоголя, Ф М Достоевского, А Белого, А Блока, Е Замятина Идея борьбы сил телесных и светлых в душе человека, пограничное состояние между «добром» и «злом» у К Вагинова и В Каверина углубляется до пограничного состояния между «бытом» и «бытием», реальным и ирреальным Авторы показывают человека на грани двух сфер существования мира эмпирического, вещественного, осязаемого, повседневного - и мира мифологического

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1 Ермолаева ЖЕ «Вещный мир» в романах К Вагинова («Козлиная песнь», «Труды и дни Свистонов») в аспекте «петербургского текста» // Филологические записки материалы Герценовских чтений Сборник статей - СПб , 2006 - С 49-53 (0,4 п л)

2 Ермолаева Ж Е. К вопросу о «Петербургском тексте» в романе Л Добычина «Город Эн»// Восток - Запад пространство русской литературы и фольклора Материалы Второй Международной научной конференции (заочной), 16 апреля. - Волгоград, 2006 -С 336-341 (0,4 п л)

3 Ермолаева Ж Е Петербургский текст в романе «Скандалист, или Вечера на Васильевском острове» В Каверина (урбанистический аспект)//Кормановские чтения - Ижевск, 2007 - С 179-184(0,5 п л)

4 Ермолаева Ж Е Роман К Вагинова «Козлиная песнь» черты петербургского текста// Известия Российского государственного педагогического университета им

А И Герцена - №16 - СПб, 2007 -С 66 - 69 (0,5 пл)

5. Ермолаева Ж Е Петербургский текст в романе «Скандалист, или вечера на Васильевском острове» В Каверина//Х Виноградовские чтения Текст и контекст- лингвистический, литературоведческий и методический аспекты ТIII Русская литература XX век восприятие, анализ и интерпретация художественного текста Материалы Международной конференции 15-17 ноября 2007 год -М ,2007 -С 110-114 (0,4п л)

Подписано в печать 22 02 2008 Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная Печать офсетная. Уел печ л 1,2 Тираж 100 экз Заказ № 736

Отпечатано в ООО «Издательство "JIEMA"»

199004, Россия, Санкт-Петербург, В О , Средний пр , д 24, тел /факс 323-67-74 e-mail izd_lema@mail ru