автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: "Пирамида" Л.М. Леонова как философский роман: структура художественного мира

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Пирамида" Л.М. Леонова как философский роман: структура художественного мира"

На правах рукописи

Василевская Юлия Леонидовна

«ПИРАМИДА» Л.М. ЛЕОНОВА КАК ФИЛОСОФСКИЙ РОМАН: структура художественного мира

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность 10.01.01 - русская литература

003474157

ТВЕРЬ 2009

003474157

Работа выполнена на кафедре филологических основ издательского дела и документоведения Тверского государственного университета.

Научный руководитель доктор филологических наук профессор

Валерий Александрович Редькин

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

. Скаковская Людмила Николаевна

кандидат филологических наук Овсянникова Светлана Владимировна

Ведущая организация Московский областной педагогический

университет

Защита состоится « X » ШУ-ъ^ 2009 г. в ^ час, ¿^мин. на заседании диссертационного совета К.212.263.03 в Тверском государственном университете по адресу: Россия, 170002, г. Тверь, пр-т Чайковского, 70.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: г. Тверь, ул. Володарского, 42.

Отзывы можно отправлять по адресу: Россия, 170100, ул. Желябова, 33, Тверской государственный университет, ученому секретарю.

Автореферат разослан « £ / » 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

С.Ю. Николаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Двадцатое столетие поставило перед писателями и философами множество новых вопросов и проблем, в связи с чем, как отмечал, например, В.А. Редькин, «усиливается философский пафос произведений, появляются эсхатологические мотивы» .

Последний леоновский роман «Пирамида» стал настоящим «испытанием» для литературоведов. Споры вокруг этого чрезвычайно сложного произведения по-прежнему ведутся с неостывающим накалом. По мнению В.И. Хрулёва, своеобразие творчества Леонова заключается в его философской направленности, в стремлении осмыслить кардинальные вопросы бытия с позиций художника XX века. Философская проза изначально ориентирована на обобщающие выводы. Её художественная система служит инструментом выражения авторской позиции, поиска ответа на духовные вопросы. Эта проза устремлена к разрешению общих проблем бытия, природы и человека и диалогична по своему содержанию.

Леонов выражает свои взгляды в конкретно-чувственной форме, которая по содержанию богаче и сложнее философских версий. Это подтверждает высказывание самого Леонова: «У меня нет философского мышления; всё только через образ»2. Религиозный философ XX века А.Ф. Лосев3 подчёркивал, что русской философской мысли в отличие от европейской чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой только интуитивное, мистическое познание сущего, которое может быть постигнуто не посредством сведения к логическим понятиям, а в символе, в образе, посредством силы воображения.

Леонов стал создателем особого типа философского романа, получившего логическое завершение в его итоговом творении. Исследователь-леоновед Т.М. Вахитова4 писала, что в «Пирамиде» с особой отчётливостью проявилось стремление Леонова совместить в своём творчестве научную картину мира с теологической, воссоздать путь развития цивилизации, объяснить суть исторических катаклизмов в России. Для этого романа характерны временные смещения, сложные диалоги персонажей, философские размышления о прошлом и будущем человечества. События современности, которые анализирует писатель, включены в мощный поток традиций, реминисценций, аллюзий, позволяющих непосредственно ощу-

1 Редькин В.А. Русская поэма 1950-1980-х годов: Жанр. Поэтика. Традиции. Тверь: ТвГУ, 2000. С. 236.

2 Роман Л. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 13.

5 Тарасов Б.Н. Человек и история в русской религиозной философии и классической литературе. М.: Кругъ, 2008. С. 43.

4 Вахитова Т.М. Лики Л. Леонова в XX веке // Литература в школе. 2004. №6. С.6-7.

тить постоянство проблем, мучающих человечество, и новые исторические пути их решения.

Существующие и появляющиеся исследования рассматривают «Пирамиду» в аспекте эстетических, философских, религиозных исканий писателя, обращаются к проблемам поэтики, изучают связи романа с предшествующим творчеством Леонова, спорят по поводу жанровой специфики «Пирамиды».

В романе «Пирамида» существует множество отсылок ко многим философским концепциям, начиная от античных мыслителей и кончая философскими построениями XX века. В целом в исследовании религиозно-философских проблем данного романа работа ведётся по двум основным направлениям. Первое - прослеживание путей заимствования писателем отдельных философских концепций, философских постулатов и определение особенностей их воплощения в «Пирамиде». Второй — реконструирование мира идей в романе, воссоздание логики его построения, определение его основополагающих «координат».

В области философских проблем романа «Пирамида» по-прежнему остаются спорными многие вопросы. До сих пор не поставлена точка в вопросах о том, что собой представляет мироздание в «Пирамиде», какое место занимает в нём человек, можно ли определить леоновский «прогноз» как грозное предчувствие неминуемой беды и т.д.

Исследования, посвященные решению этих проблем, продолжают появляться. Это говорит о наличии научного интереса и инициирует необходимость дальнейшего специального изучения.

Предметом исследования является философская концепция мира и человека в романе «Пирамида» и художественные способы её выражения.

Актуальность обращения к данной теме обусловлена наличием потребности в последовательной разработке философских проблем романа Леонова «Пирамида» в проекции на современность, в определении творческого метода писателя в решении этих вопросов, а также возросшим в последнее время интересом к творчеству Леонова и в частности к его последнему, сравнительно недавно опубликованному роману «Пирамида», ^ недостаточной изученностью данного романа, противоречивостью в выводах исследователей, малым количеством глобальных, обобщающих работ, а также сложностью и высокой смысловой нагруженно-стью самого текста, У отсутствием исследований о междисциплинарных связях «Пирамиды», а также его несомненным влиянием не только на современное состояние научной мысли, но и воздействием на жизнь общества в целом.

Научная новизна - с учётом имеющихся до сих пор многочисленных пробелов проведено целостное исследование, содержащее в себе системный анализ и целостную реконструкцию особенностей взаимоотношений Бога, мира и человека в последнем леоновском романе.

Теоретическая значимость - в результате выделены такие доминанты художественного мира «Пирамиды», как главенствующая оппозиция «верх - низ», «мир наизнанку» как особенность существования мира в «Пирамиде», впервые раскрыто понятие карнавализации применительно к «Пирамиде» и др., что позволило значительно углубить понимание авторского замысла.

Практическая значимость заключается в возможности использования результатов исследования для дальнейшего углубленного изучения творческого наследия Л. Леонова. Наблюдения и выводы могут быть применены в вузовской подготовке студентов-филблогов при изучении истории русской литературы XX века, при организации спецкурсов и семинаров.

Цель работы - определить особенности изображения мироздания и внутреннего мира человека, взаимоотношений мира и человека в романе «Пирамида». Данная цель может быть достигнута при условии решения ряда задач:

^ выявить основные «координаты», на которых строится художественный мир «Пирамиды» и особенности их функционирования в структуре последнего леоновского романа ^ раскрыть понятие карнавализации применительно к «Пирамиде» ^ рассмотреть особенности диалога как способа репрезентации внутреннего мира персонажа в «Пирамиде»

Положения, выносимые на защиту:

1. Мир «Пирамиды» чётко делится на мир «нижний» (земной) и мир «верхний» (небесный). Вся структура романа подчинена оппозиции «верх - низ». Состояние мира в последнем леоновском романе можно определить как застывшее состояние кризиса5, состояние «порога». При этом в данный хронотоп включаются как мир «нижний», так и мир «верхний».

5 Кризис. Гр. ¿ти 'разбор, суд, судебное разбирательство; решение, приговор; решительный исход; спор, состязание' - от кгто 'отделять; разбирать, судить' (ср. диакритика, критерий, критика, эндокринный). 1. Резкий, крутой перелом в течении чего-л. 2. Тяжелое переходное состояние. Ср.: трансформация.

2. Мир в романе «Пирамида» изображается в состоянии длящегося кризиса, в изображении которого Л. Леонов отталкивается от наследия Ф.М. Достоевского.

3. Всё в мире итогового леоновского романа подвергается иронии. «Юмор», смех становятся принадлежностью высших сил и тем «языком», на котором в «Пирамиде» только и возможно их обсуждение. Смех в романе имеет по сути одну разновидность - «кладбищенский юморок», «кладбищенский сарказм». Он направлен на все уровни бытия, от «высших» до «низших». Ирония здесь - это похоронный, по Бахтину, смех, который должен заставить то, на что он будет направлен, обновиться через отрицание, через символическую смерть.

4. В «Пирамиде» главенствует карнавально-мистерийное пространство и время. Один миг жизни в кризисном времени может приравниваться к вечности. «Биографическое время» осталось за рамками романа: герои его живут только на «пороге». Именно там, по М.М. Бахтину, происходят все решающие встречи сознания с сознанием. Леонов вслед за Достоевским использует этот приём, чтобы создать «открытую структуру большого диалога»6, «раздвинуть узкую сцену частной жизни определённой ограниченной эпохи до предельно универсальной и общечеловеческой мистерийной сцены»7. В «Пирамиде» наличествует и хронотоп площади и хронотоп порога. Особое осмысление здесь получает цирковая стихия: всё, что происходит в цирке, несомненно, имеет карнавально-площадное освещение.

5. Идея «перевёрнутого мира», воспринятая частью из творчества Питера Брейгеля, частью - Достоевского, главенствует в романе «Пирамида». Она опирается на традиции карнавала и выражается через систему карнавальных мезальянсов и профанаций.

6. Идея циклического развития жизни и мысли, распространяемая как на «верхний», так и на «нижний» миры, берётся «за образец» разными персонажами, что позволяет сделать вывод, что теория смены и обновления тоже проходит проверку на «жизнеспособность». Поэтому мысль Леонова оказывается гораздо масштабнее, чем кажется на первый взгляд, - проверить «карнавал» «карнавалом».

7. В итоговом леоновском романе диалог приобретает первостепенную важность. В нём, по сути, решается судьба мира. В диалог оказываются включены «иерархически» разделённые миры - мир «верхний» и мир «нижний», мир высших существ и мир людей. Предельно откровенное слово персонажей «подкрепляется» эксцентричностью их поведения, независимо от возраста и социального положения. В «Пирамиде» находит выражение тип «подпольного героя» со своим особым «словом». Широко используется в романе «слово с оглядкой». «Последнее слово»

6 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. С.207.

7 Там же. С.208.

о мире приобретает у Л.М. Леонова такое же значение, как и в романах Ф.М. Достоевского, оно символизирует «гибель» того, о ком или о чём оно сказано.

8. «Развенчание» карнавальных королей (Дюрсо, Вадима Лоскутова, Скуднова и др.) происходит по некоему «сценарию» и всегда на «площади», то есть в обстановке карнавала. Ангел Дымков здесь - «шут», на которого сначала надевают королевские одежды, в духе карнавала бутафорские, а затем осмеивают. Ангел, надевший «шутовской» наряд, и «развенчанный» Христос символизируют собой обновление мира «верхнего», представителями которого они выступают, через осмеяние, то есть через их символическую смерть.

9. Концепт детства в романе «Пирамида», как и в произведениях Ф.М. Достоевского, оказывается связан с «юродством». «Дети»-«юродивые» обладают душевной чистотой и способны видеть суть вещей. Многие герои «Пирамиды» именно в детстве познают мир и Бога. Образы «детей» заключают в себе часто противоположные характеристики (например, юность и старость), а также представление о детской жестокости, логично продолжающейся в поступках уже взрослых людей. Категория «детства» напрямую соотносится с категорией «рая», но получает и семантику смерти. Значительное место в тексте романа занимает в качестве реализации проблемы «отцов и детей» притча о блудном сыне. Её схема зеркально повторяется как в драме семейства Лоскутовых (мир людей), так и в драме «небесного семейства» (Бог и падшие ангелы).

10. Система двойников и зеркальных отражений пронизывает весь роман. Практически все образы «Пирамиды» вступают в отношения «похожести» или «контрастности» с другими. При этом большое значение приобретают оксюморонные образы и пародирующие двойники, которые подхватывают и развивают «еретические» мысли и идеи своих «прототипов». С категорией двойничества напрямую связан образ зеркала. Двойничество в конечном итоге приобретает глобальный размах: двойниками становятся земной и небесный миры. При этом пародирование миром «нижним» мира «верхнего» имеет целью не только обновление второго, но и восстановление их изначального единства - «божественности человека» и «человечности Божества».

Теоретико-методологическую базу диссертации составили

S труды исследователей романного жанра (М.М. Бахтина, В.М. Жирмунского, Д.В. Затонского, В.В. Кожинова, Г.Н. Поспелова, Н.Д. Тамарчен-ко, В.Е. Хализева и др.),

S исследователей истории русской литературы XX века (А.И. Ванюкова, Л.П. Егоровой, В.А. Редькина, М.М. Голубкова, А.И. Метченко и др.) и традиций древнерусской литературы и фольклора (Д.С. Лихачёва, М.П. Громова, A.B. Гончаровой, С.Ю. Николаевой, Л.Н. Скаковской),

■S исследователей творчества JI. Леонова (Т.М. Вахитовой, A.A. Дырдина, H.A. Грозновой, В.А. Ковалёва, В.В. Компанейца, A.M. Любомудрова, Л.П. Якимовой, А.И. Павловского, А.И. Овчаренко, B.C. Воронина, В.И. Хрулёва, В.В. Химич, А.Г. Лысова, В.П. Крылова, С.Л. Слободню-ка, B.C. Фёдорова, О.В. Станкевича и др.), S религиозных философов XX века (В.В. Зеньковского, А.Ф. Лосева, И.А. Ильина, H.A. Бердяева и др.).

В основу методики исследования положены принципы целостного системного анализа идейно-художественной структуры произведения в сочетании с историко-генетическим, сравнительно-типологическим и исто-рико-функциональным методами.

Апробация промежуточных результатов данного исследования проходила на ежегодных научных конференциях, проводимых на филологическом факультете Тверского государственного университета, и нашла воплощение в соответствующих публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего более 250 названий. Внутри глав предусмотрено деление на параграфы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы исследования; определены предмет, цели, задачи, методы, методологическая основа исследования. Обозначены научная новизна и теоретическая значимость работы, охарактеризована практическая значимость работы, сформулированы положения, выносимые на защиту.

В главе первой «Мир "внешний": кризис верхнего и нижнего миров в романе JI.M. Леонова "Пирамида"» выделены основные «координаты», на которых базируется мироздание в «Пирамиде».

В первую очередь в работе подчёркивается значимость для понимания авторской концепции оппозиции «верх - низ». Картина мира в «Пирамиде» основывается на диалектическом сопоставлении мира Небес (Бог, ангелы) и мира Земли (люди), или мира «верхнего» и мира «нижнего». Миры «нижний» и «верхний» в совокупности образуют мир «внешний» (события, поступки). Мир «внутренний» (сфера общения и мысли) будет рассмотрен во второй главе.

В параграфе 1.1 «Кризисное состояние мира в творчестве Ф.М. Достоевского и в романе JI.M. Леонова "Пирамида"» рассматривается проблема преломления в итоговом леоновском романе традиции Ф.М. Достоевского.

Исследователи неоднократно указывали на сильнейшее влияние Достоевского на роман «Пирамида». В последнюю, самую зрелую четверть своего творческого пути Леонов рассматривал Достоевского уже не только как крупнейшего мастера остропсихологического литературного жанра, но и как выдающегося автора религиозно-философской прозы. Он обращался к Достоевскому как к «философу, идеологу и пророку, писателю, способному не только открыть глаза на современность, но и предсказать будущее»8.

Центральной темой «Пирамиды» Леонова (как и зрелого Достоевского) становится тема веры, религии и отрыва русской интеллигенции от народа. Леонов показывает, как истинная вера сменилась под влиянием событий, происходящих в России, на веру, поверяемую логикой.

Даже чудо персонажи «Пирамиды» пытаются осмыслить категориями рассудка. Оно превращается из атрибута Божества в инструмент контроля над людьми. И здесь в качестве «изводов» Великого инквизитора выступают Дюрсо, Шатаницкий и Сталин.

Одна из идей, проповедуемая Достоевским и подхваченная Леоновым, - идея братства и связанная с ней мечта о «золотом веке» человечества. Как полагал Достоевский, братское начало органично вписывается в характер русского человека. Именно в соединении всех людей в единое

8 Фёдоров B.C. Религиозно-философский аспект романа «Пирамида» // Роман Л. Леонова «Пирамида»: Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 131.

Братство он видит начало «золотого века» России. Эту идею в романе «Пирамида» пытаются воплотить в жизнь большевики. Достоевский не отделял идею всеобщего братства от христианской веры, а они хотели прийти к «светлому будущему» без Бога.

Леонов утверждает, что только гениальные и святые люди вели человечество «из ничтожества на вершины всеобщего прогресса». Вместе с тем обычные люди «мечтами об одинаковой для всех судьбе на базе равенства материального, однако же без превосходства умственного во избежание кровавых междоусобиц, чтобы всем и всего было поровну - вплоть до глада, хлада и нищеты бездомной» (1, 56)9. Поэтому большевистская идея всемирного равенства и братства стала для русских людей хорошей приманкой, чем и воспользовались «новые» Великие инквизиторы. По мнению Сталина, люди должны быть одинаковыми (во избежание новых революций) не только в материальном плане, но и, самое главное, в плане «внутреннем», «душевном». «Рай», который он собирается построить, -это «рай», в котором нет ни гениев, ни бездарностей и, самое главное, нет Бога.

Леонов словно подхватывает и развивает мысль Н.А. Бердяева: «Чисто политические революции отталкивали меня не только практикуемыми средствами борьбы, отрицанием свободы и пр<очим>. Меня отталкивало более всего, что они не являются духовными революциями, что дух ими совсем отрицается или остаётся старым. Всё политическое устройство этого мира рассчитано на среднего, ординарного, массового человека, в котором нет ничего творческого. На этом основаны государство, объективная мораль, революции и контрреволюции»10.

Л. Леонов несколько иначе, чем Ф.М. Достоевский, ставит проблему теодицеи. Возникновение зла в мире объясняется через апокриф Еноха, согласно которому зло появилось сразу же после создания первого человека и исчезнет вместе с ним, так как основная причина давнего раскола между падшими ангелами и Богом будет устранена.

В параграфе 1.2. «Карнавализация в романе "Пирамида" как средство выражения и осмысления крузисности мира» продолжается разговор о роли традиции Достоевского в последнем леоновском романе.

Всеобщий кризис мира в «Пирамиде» затрагивает все его области, имеет свою историю, берущую начало с эпохальной «размолвки» ангелов и Бога, и события, о которых идёт речь в романе, мыслятся как некий рубеж, за которым неминуемо произойдёт один из вариантов его разрешения. В изображении этого кризиса Леонов отталкивался в первую очередь от философского и художественного наследия Достоевского. Однако кризис у Достоевского относился главным образом к миру «внутреннему», к миру

' Здесь и далее текст цитируется по изданию с указанием в скобках номера тома и страницы: Леонов Л.М. Пирамида. В 2 т. М.: Голос, 1994.

10 Бердяев Н.А. Самопознание. М.: Книга, 1991. С. 111.

идеи каждого конкретного героя, в то время как у Леонова его источником становится «внешнее» событие. И мир «внутренний», человеческий, и мир «внешний» подвержены этому состоянию в одинаковой степени. Отсюда возникает ощущение всеобщей, глобальной «ломки» всех устоев, ощущение надвигающегося конца. Этот кризис знаменует, в частности, господство в романе огненной стихии.

Влияние философского наследия Достоевского на итоговый леонов-ский роман не ограничивается только его идеями, нашедшими воплощение в «Идиоте», «Братьях Карамазовых», «Бесах», «Преступлении и наказании» и др. В данном параграфе указывается на «карнавальное мироощущение», присутствующее в «Пирамиде». Исследователи творчества Леонова зачастую вплотную подходят к явлению карнавализации в его последнем романе, но не называют его прямо.

В параграфе 1.3. «Ирония и смех в романе "Пирамида"» исследуется вопрос о роли и месте иронии и смеха в последнем леоновском романе.

Ирония для Л. Леонова, как полагает В.И. Хрулёв, - это «способ осмысления действительности, инструмент диалектического подхода к ней»". Ироническое мышление предполагает рассмотрение жизни как процесса, находящегося в непрерывном обновлении и «снятии» прежней ограниченности. Эстетическая сущность иронии, по его мнению, заключается в преодолении сложившихся правил, в расширении возможностей эстетических категорий за счёт взаимосвязи трагического и комического, высокого и низкого, серьёзного и смешного. Трагическое оказывается окружено ироническим контекстом, который «смягчает безысходность представленных ситуации и в то же время не освобождает читателя от глубинного психологического воздействия их»12.

Наличие в «Пирамиде» особого смеха, иронии, ёрничества признается всеми леоноведами. В.И. Хрулев связывает иронию Леонова с иронией, характерной для романов Достоевского.

Ирония в последнем леоновском романе является воплощением амбивалентного карнавального смеха. Неслучайно, многие ситуации, эпизоды в «Пирамиде», даже самые трагические, обставлены как балаганные представления. Ирония в романе направлена на вселенские явления и процессы, на общечеловеческие ценности, на понятия, обычно защищенные от этого определённым запретом. Ирония, по словам гида Вадима Лоскутова, является тем самым «языком», на котором становится возможным говорить «о вещах, без смягчения которых лёгким юморком рискуешь сорвать себе голос» (2, 180).

Ироническому переосмыслению подвергаются «традиционные» общечеловеческие ценности (справедливость, прогресс и др.). Иронически

" Хрулёв В.И. Мысль и слово Леонида Леонова. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1989. С. 114.

12 Там же. С. 170.

снижено оказывается всё, что связано с религией: её догматами, представлениями о мире, обрядами. Категория смеха, в конечном счёте, оказывается связанной и с высшими силами. Она же используется для их иронического снижения и «приземления».

Ирония вводится с помощью различных реминисценций («Мастер и Маргарита» Булгакова, «Преступление и наказание» Достоевского).

В параграфе 1.4. «Мир "Пирамиды" как "мир наизнанку"» анализируется доминирующая в «Пирамиде» идея «перевёрнутого мира». В этом мире действуют исключительно карнавально-мистерийные хронотопы площади и порога.

В «перевёрнутом мире» особую роль играет «переодевание» и связанное с ним понятие «ряженого» (например, переодевание ангела Дымко-ва в «костюм» ангела; в костюм ряженого превращается ряса о. Матвея).

В параграфе 1.5. «Полотна Брейгеля в тексте романа Л.М. Леонова» исследуются связи между творчеством фламандского живописца Питера Брейгеля Старшего и «Пирамидой» Леонова. «Брейгель и Леонов» -тема в современном леоноведении практически не изученная.

Писатель не раз говорил о своём интересе к этому художнику. Он отмечал богатство, многозначность его картин, их «литературный характер», Его привлекало соединение реализма с апокалиптизмом в некоторых брейгелевских полотнах.

Одной из «ключевых» в творчестве Брейгеля, как и в «Пирамиде» Леонова, явилась идея «мира наизнанку», «перевёрнутого мира». Помимо этого в тексте романа присутствуют прямые отсылки к брейгелевским полотнам. Своеобразными ключевыми «текстами» по отношению к «Пирамиде» являются три брейгелевских полотна - «Падение ангелов», «Безумная Грета», «Триумф смерти». Некоторые сцены в романе Леонова решены в типично брейгелевском духе (снос храма, сон о. Матвея об уходе человечества от Христа и др.).

Многие образы и общий настрой брейгелевских полотен оказали большое влияние на роман «Пирамида». Некоторые «изобразительные» приёмы Брейгеля успешно применяются и Леоновым. Большое влияние на последний леоновский роман имеют также такие картины Брейгеля, как «Улов рыбака», «Несение креста», «Обращение Павла», «Икар», «Вавилонская башня».

Во второй главе «Кризис "внутреннего" мира: человек в романе "Пирамида"» рассматриваются особенности преломления и разрешения вселенского кризиса во внутреннем мире каждого персонажа. Кризис, переживаемый как «внешним», так и «внутренним» миром, изображается Леоновым как две стороны одного процесса, взаимовлияющие друг на друга.

В параграфе 2.1. «Диалог как основное событие в романе "Пирамида"» говорится о функции фамильярного контакта в данном романе,

о преломлении в нём категории карнавальной эксцентричности, об особых разновидностях «слова» в романе.

В «Пирамиде» диалог приобретает первостепенную важность. Он введён в область фамильярного контакта и поэтому имеет поистине вселенский охват. В диалог включены «иерархически» разделённые мир высших существ и мир людей.

Фамильярный контакт и карнавальная эксцентричность становятся одним из показателей «порогового», зыбкого положения мира, в котором перестают действовать «обычные» законы человеческого поведения. Как правило, эксцентричность в «Пирамиде» проявляется в физическом, «телесном» соприкосновении, характеристики которого иногда гиперболизируются (например, поцелуй Гавриилова, желание людей потыкать прутом в ангела или беспомощный жест «затравленного» Скуднова).

В «Пирамиде» находит выражение понятие «подполья», но оно изменяется, хотя «классический» тип подпольного героя в «Пирамиде» всё же есть (фининспектор Гаврилов). «Подпольные герои» Леонова обращены к будущему, к стремлению постичь его загадку. Они оказываются в «сумерках подполья» вынужденно, так как «толпа», которая теперь диктует свою волю интеллектуальной элите, заставляет их скрываться, отрешая от участия в настоящем.

Старо-федосеевское «подполье» порождает собственного героя -Никанора Шамина, в котором все эти характеристики получают своё логическое завершение, с переходом даже в собственную противоположность: представитель «интеллектуальной элиты», он формирует собственную теорию о «растоптанной культуре» и, как выясняется, не прочь сам возглавить это «движение».

Помимо этого подполье - это и ещё предельный «низ» (в то время как Бог - предельный «верх»). Этим ещё больше подчёркивается и максимально заостряется оппозиция «верх - низ», на основе которой строится художественный мир «Пирамиды».

Слово в «Пирамиде» имеет свою специфику. Здесь находит выражение такой тип слова, как слово с оглядкой, тип предельно откровенного слова, «последнее слово» о мире.

В параграфе 2.2 «Архетипическиг образы "короля" и "шута"» анализируется функция обряда увенчания - развенчания карнавального короля в романе «Пирамида». Этот обряд сопряжён с вольным фамильярным контактом, с карнавальными мезальянсами и профанациями.

«Развенчание» карнавальных королей (Дюрсо, Вадима Лоскутова, Скуднова, Юлии Бамбалски и др.) происходит всегда на «площади», то есть в обстановке карнавала. Ангел Дымков здесь - «шут», на которого сначала надевают королевские одежды, в духе карнавала бутафорские, а затем осмеивают. Наделённый чертами «юродивого» ангел, надевший «шутовской» наряд, и «развенчанный» Христос символизируют собой

очищение веры в Бога, в могуществе которого сомневаются почти все персонажи романа, через её «смерть».

В параграфе 2.3. «Концепт детства» исследуется проблема его смыслового наполнения в «Пирамиде». До сих пор было мало попыток дать целостный анализ этого явления.

Многие «дети» в «Пирамиде» - Дуня, Алёша и Дымков - наделены чертами «блаженных», «юродивых». Образы этих «детей» в «Пирамиде» решены в «манере» Достоевского. Им открыта суть вещей. Они чисты душой, но жестокий мир реальности зачастую губит или калечит их.

На образы «детей» в последнем леоновском романе также наложила свой отпечаток категория карнавализации. Так, оппозиция «юность - старость» находит своё отражение в образе Егора Лоскутова, вынужденного тяжёлыми обстоятельствами быстро «повзрослеть». По принципу двуеди-ности строится образ Дымкова, «шута» и «небесного посланца» одновременно, и Алёши - «молоденького старичка».

Концепт детства в «Пирамиде» напрямую связан с понятием рая. Показательно, что пространство этого «рая» наделено законами карнавальной «площади». Данный концепт получает также дополнительную семантику смерти.

Концепт детства в «Пирамиде» связан и с понятием детской жестокости, и с познанием мира (например, видение бездны о. Матвеем, обретение Бога во время грозы, путешествия Дуни внутри таинственной колонны). Это познание не всегда изображается в «положительном» ключе. Так, Шатаницкий, рассуждая о том, что было «до Бога», утверждает, что «вслед за Августином, коего крайне ценят за сохранённую до преклонного возраста младенческую непосредственность, мы вправе поинтересоваться - где и в каком качестве пребывал творец накануне творческого акта?..» (1, 614). То есть «дети» склонны задавать вопросы, которые задавать не следует.

Особое место в данном параграфе отведено рассмотрению проблемы «отцов и детей». В концепции «Пирамиды» особое значение имеет «конструкция» «младший сын, ревнующий отца к старшему». Она получает реализацию через притчу о блудном сыне. Эта «притчевая схема» находит отражение как в мире «нижнем» (драма семейства Лоскутовых), так и мире «верхнем» (размолвка Начал). Отношение Шатаницкого к человеческому роду сравнимо с борьбой за любовь отца между Егором и Вадимом. Как и в случае с семейством Лоскутовых, борьба между падшим ангелом и его соперниками, людьми, основана не на «имущественном вопросе». Она идёт за звание «любимца» Отца. Это подтверждается словами Шатаницкого: «...никто сильнее дьявола не любит Бога»(1,614). «Размолвка Начал» становится уже «небесной семейной драмой», эхом повторяющейся в мире людей. Возможно, поэтому Бог в последнем леоновском романе предстаёт не в виде Троицы, а именно в виде пары «отец - сын».

Вадим и Егор отступили от заповедей отца, поэтому оба лишились места в его сердце. В случае противостояния Шатаницкого и адамовых потомков вопрос не решён окончательно. Фаза «воскрешения» человечества («блудного сына») не показана в романе. Введение в его структуру элементов карнавализации позволяет сделать вывод, что оно всё-таки произойдёт.

Повторение схемы библейской притчи в земной и небесной проекциях является проявлением другого характерного для карнавализации явления, двойничества, о котором идёт речь в следующем параграфе.

В параграфе 2.4 «Двойники и двойничество» исследуется до сих пор основательно не рассмотренная проблема двойников в романе «Пирамида» и связанный с этой проблемой образ зеркала.

Принцип «двуединости» лежит в основе «западни» Шатаницкого. По его мнению, дьявол и Бог равны. Они есть тот необходимый плюс и минус, на котором строится гармония вселенной. Подобная двуединость базируется в «Пирамиде» на противопоставлении и в то же время сопоставлении «цирка» и «церкви». Оппозиция «цирк — церковь» реализуется также через её «вариант» «магия - религия».

Двуединость образов «Пирамиды» проявляется в изображении некоторых персонажей: например, «юность - старость» (Егор Лоскутов, Алёша), «божественное всеведение - шутовство» (Дымков).

В тексте романа много «оксюморонных» образов: «подслушивающий» мертвец, «ярмарочный чёртик» (2, 430) Дымков, Гавриилов (архангел Гавриил и Иуда). Шатаницкий предлагает о. Матвею заключить с ним союз-«оксиморон» (1,617), союз дьявола и священника.

Также нами были рассмотрены парные образы, подобранным по контрасту. Контрастные пары образуют Дымков и Юлия Бамбалски, Дуня Лоскутова и Юлия, и др. Неоднократно говорится о странной и неразлучной дружбе Сорокина и Юлии («плебея» и «царицы»).

Важной составляющей карнавала, по М.М. Бахтину, являются пародирующие двойники. Одна из таких пар - о. Матвей и «бедствующий иерей» Афинагор. Как своего двойника воспринимает о. Матвей паренька, попросившего отпеть его ещё живого. Дуня имеет двойника в лице «убогой» Дашутки. Двойниками её брата, Вадима Лоскутова, становятся проводник по сверхсекретной стройке и другое сопровождающее его лицо -журналист.

Сталин творит себе воображаемого двойника-собеседника. Интересно, что он, «выключенный», как и Шатаницкий, из всеобщего карнавального действа, вынужден сам создавать себе двойника, суррогатный «чужой голос», что можно трактовать как попытку пройти «обновление» через осмеяние, пародирование себя неким «другим».

Дуня и Вадим Лоскутовы представляют собой своеобразных двойников Леонова-персонажа, который также «выздоравливает», завершив свой роман, заключив мучивших его фантомов «в железную клетку сюжета».

Все эти фантомы, по сути, являются проекциями их самих, их двойниками (Дымков для Дуни, Дуня и Вадим Лоскутовы для Леонова-персонажа). Поэтому в «Пирамиде» двойничество оказывается связано не только с явлением карнавализации, но и с феноменом взаимоотношений творца и творения (познание себя через «другого» себя).

Вполне закономерно в связи с категорией двойничества возникает образ зеркала. Для Юлии Бамбалски зеркало становится «жуткой» встречей с неведомым «чужим», который «начинает всматриваться в вас из того же стекла вашими собственными глазами»(1, 727). Для Вадима Лоскутова - отражением его собственного «я», от которого не убежишь.

Образ зеркала, отражённого мира своеобразно продолжает и дополняет систему двойников в «Пирамиде». Однако он не является характерной составляющей карнавализации, не носит пародирующего характера, а становится своеобразным воплощением истины, хотя горькой и страшной.

В конечном итоге в качестве зеркальных отражений друг друга предстают Земля и Небо, мир «нижний» и мир «верхний». Более того, они не просто отражаются друг в друге. Мир «нижний» и мир «верхний» изображаются как двойники. Здесь действует та же логика карнавала: очищение и обновление становится возможным только через своего двойника. Это утверждение в большей степени относится к миру «верхнему». Так, например, «оземлённый» ангел Дымков только теперь понимает, что здесь «в отличие от неба наипростейшая из истин, добро, покупается ценой крови и безумия», что «лишь из низин преисподних постигается божественное благо солнечного света» (2, 546). А голгофскому подвигу Христа о. Матвей придавал иной неканонический смысл. Христос явился на землю в образе человеческом не для того, чтобы жертвой своей искупить людские грехи, а чтобы на себе узнать «почём тут у нас, внизу, фунт лиха земного» (1,417), познать, что такое человек, пройдя все фазы его жизни. Если человек «божественен» (создан по образу и подобию Бога), то и Бог должен быть «человечен».

В параграфе 2.5. «Образы Прометея и Герострата» исследуются ключевые для концепции романа образы-символы Прометея и Герострата, воплощающие в себе амбивалентную огненную стихию.

Как правило, упоминание имени Прометея вызывает в читательском восприятии два сюжета - «похищение божественного пламени» и «наказание». Оба они задействованы в «Пирамиде». Огонь Герострата, в отличие от огня Прометея, - это огонь, разрушающий то, что создано «пламенем Прометея». Таким образом, эти два образа предстают как антитетичные.

Образы Прометея и Герострата в романе связаны прежде всего с двумя персонажами - фининспектором Гавриловым и режиссёром Сорокиным.

Типичный «маленький человек», Гаврилов в своей «бунтовской и до последней срамоты откровенной» исповеди называет себя представителем и голосом «рабов», которые борются уже не за «хлеб и зрелища», а «против подлейшего из всех видов превосходства одних над другими» (1, 305), под которым он подразумевает наличие таланта. По убеждению Гаврилова, единственный способ взять реванш для таких, как он, - стать «Геростратом».

«Маленький человек» у Леонова - это не «маленький человек с амбицией», как у Достоевского, а «маленький человек», пожелавший стать «титаном». Он не хочет, чтобы ему вернули звание человека, а хочет, чтобы ему дали то, что ему никогда не принадлежало, - талант, гениальность. «Маленький человек» у Леонова называет себя «истцом к истории» (1,307). Он вменяет Богу в вину, что он создал всех людей «неравными».

Гаврилов считает режиссёра Сорокина человеком, наделённым «прометейством». Однако Сорокин - это тоже «посредственность», но только маскирующаяся под талант.

Фигура Прометея становится одной из центральных мифологем «Пирамиды». Огненная стихия, чьим воплощением здесь становится Прометей, амбивалентна: она либо поднимает человека на недосягаемую высоту гения, либо всё уничтожает: Именно поэтому она так страшна для Сталина: огонь нельзя контролировать. Сорокин и Гаврилов, претендующие на обладание им, получают возможность стать Прометеями, но не способны ею воспользоваться. Для таких «посредственностей» остаётся другой огонь — огонь Герострата, в котором гибнут величайшие творения искусства. Он не берётся «на вооружение» большевиками только по той причине, что они осознают необходимость искусства, но искусства «прирученного», искусства «по указке».

Третья глава «Мир "верхний" в романе Л.М. Леонова "Пирамида"» посвящена анализу образа Бога в последнем леоновском романе, связанного с ним концепта «нечеловеческой воли» и образа посланца Небес, ангела Дымкова. Также исследуется использование автором карнавальных мезальянсов и профанаций применительно к освещению запретных тем, связанных по большей части с миром «верхним». Особое внимание уделено «индийскому» пласту в «Пирамиде» и особенностям воплощения в ней отдельных образов «Божественной комедии» Данте.

В параграфе 3.1. «Бог и концепт "нечеловеческой воли" в мироздании "Пирамиды "» анализируется роль апокрифа Еноха в итоговом леоновском романе, демонстрируется разнобой в существующих мнениях исследователей относительно «степени» апокалиптичности «Пирамиды» и предлагается собственное решение этой проблемы.

Особое место занимает анализ концепта некой воли, которая, по сути, и сообщает движение сюжету. Примечательно, что у неё нет определённого «имени», как и нет определённого «лица». Несомненно, большая

часть аргументов говорит в пользу того, что этой силой является Шата-ницкий, т.е. дьявол. Некоторые сюжетные ходы «организовываются» не «лично» Шатаницким, а Кремлём. Большевики со Сталиным во главе становятся исполнителями многих его замыслов.

Многие встречи героев происходят в соответствии с неким «сценарием». Показательно, что далеко не всегда их «инициатором» является Шатаницкий. Интересно, что Дуня также оказывается одним из творцов разворачивающихся событий, пожалуй, одним из самых незаметных.

Поэтому у «сценария» в итоге оказывается как минимум два творца. Деятельность Шатаницкого по претворению своего замысла в жизнь практически не скрывается. В случае с Дуней всё обстоит иначе. Лишь в финале романа содержится намёк на то, что она тоже «автор». Возможно, Шатаницкий был всего лишь частью дуниного «плана» или, если смотреть ещё шире, «плана» божественного. Концепт «нечеловеческой» воли оказывается, таким образом, менее определённым, чем принято считать. Вероятно, постоянное «выпячивание» роли Шатаницкого - это своеобразная ловушка для читателя. Отсюда - многие пессимистические прогнозы исследователей относительно выводов, к которым приводит читателя автор.

«Нечеловеческая» воля, управляющая всеми процессами не только «нижнего», но и «верхнего» мира, связана с теорией смен и обновлений. Представление исторического процесса в виде смены «приливов и отливов» принадлежит опять-таки Шатаницкому. Его мысль подхватывается многими персонажами «Пирамиды». Христианство ставится ими в один ряд с античными богами и тоже, по логике идеи о циклическом развитии мира, сойдёт в «сумерки мифа», как и они.

Идея постоянных смен и обновлений как главного «сценария» развития является весьма важной в системе данного романа. Это подчёркивается ещё и тем, что персонажи, теряющие способность к «изменению» гибнут (например, Вадим Лоскутов). Шатаницкий, поддерживающий теорию «приливов и отливов», также не изменяется на протяжении романного действия. Замкнутый на мысли любым способом очернить людей в глазах Бога, «автор» множества концепций о сути миропорядка и миростроения, но не поддерживающий ни одну из них, он неизбежно терпит поражение.

Идея циклического развития жизни и мысли, распространяемая как на «верхний», так и на «нижний» миры, берётся «за образец» слишком разными персонажами (Шатаницким, Шаминым, о. Матвеем, Вадимом, Филуметьевым, Скудновым), что наводит на мысль о том, что она тоже проходит проверку на «жизнеспособность». Главная составляющая карнавального мироощущения испытывается наравне с другими идеями в рамках самого карнавального мироощущения. Поэтому мысль Леонова оказывается гораздо масштабнее, чем кажется на первый взгляд, - проверить «карнавал» «карнавалом».

В параграфе 3.2 «Карнавальные мезальянсы и профанации» исследуется роль двух важных карнавальных составляющих применительно к «Пирамиде».

К карнавальным мезальянсам можно отнести разговор о. Матвея с Шатаницким, попытку договориться о «совместной работе» Сталина с ангелом Дымковым и др.

В мире «Пирамиды» за норму принимается произнесённое с амвона в самый «евхаристический» момент пасхальной службы «заборное словцо из трёх букв» (2, 82). Присутствуют и карнавальные непристойности, связанные с производительной силой тела.

Как профанация воспринимается высказывание Дюрсо о родстве религии и магии, «церкви» и «цирка». Само событие человеческой смерти «снижается» и предстаёт как «спектакль», развлекательное зрелище (смерть Дюрсо). Карнавальным снижением можно назвать постепенное «очеловечивание» ангела Дымкова.

В романе пародируется известный сюжет изгнания Адама и Евы из рая, обращения в христианство язычника Савла. Пародией на библейский сюжет может быть названо «возвращение» Вадима под отчий кров. Здесь же возникает ещё одна пародия - на воскрешение Лазаря Христом.

Сон о. Матвея, в котором люди уходят от Христа, представляет собой «вывернутый наизнанку» библейский сюжет о великом исходе евреев из египетского плена в землю обетованную. Эпизод с допросом о. Матвея горбуном Алёшей представлен как пародия на допрос Христа Понтием Пилатом.

Сам факт, что в основу романа положена не каноническая библейская версия, а апокриф Еноха, даёт возможность предположить, что весь роман является одной карнавальной профанацией.

В параграфе 3.3 «Роль "Божественной комедии" Данте в структуре романа "Пирамида"» рассматривается проблема влияния образов Вергилия, Данте и Беатриче на образную систему «Пирамиды» Леонова.

В тексте романа существует масса отсылок к «Божественной комедии» (Нет их только к последней кантике - «Раю»). К таковым относится упоминание «парольной прописи при входе в святилище современной астрофизики сродни знаменитому Дантову заклятью на воротах ада» (1,173). «Дантовским шелестом губ» (1,658) просят «билетика» люди, не попавшие на представление Бамбы. Сюда же можно отнести высказывание Ни-канора Шамина о «световой горе» (1,174) посреди бездны, являющейся мечтой всех изгнанников, в том числе и потомков Адама, в которой легко узнаётся гора Чистилища с Земным Раем на её плоской вершине.

«Цепочка влияний» «Беатриче - Данте - Вергилий» воспроизведена в «Пирамиде» неоднократно, и все её реализации сцеплены между собой в единое целое.

Структурно параллель «Данте - Вергилий» просматривается в парах «Леонов-персонаж - Никанор Шамин», «Вадим - его проводник по сверхсекретной стройке», «Никанор Шамин - Шатаницкий». Всего же в романе выделяются четыре персонажа, играющие роль «Данте», - Леонов-персонаж, Никанор Шамин, Вадим, Дуня. Все они «творцы», и все они кем-то «ведомы». При этом Дуня, потомок и прямая наследница «безумной Ненилы» не становится «полноценным» «Данте», поскольку не испытывает влияния «Вергилия», руководящего разума. Шамин и Вадим представляют собой два самостоятельных «центра», связанные лишь силой взаимного притяжения и отталкивания. В этом случае отсутствует отношение «вождь - ведомый».

Персонажи, исполняющие роль «Вергилия» («гид» Вадима, Шатаницкий, Никанор Шамин), являются именно тем «разумом», который должен направить людей к земному счастью. Оно здесь понимается вполне однозначно: всеобщая «уравниловка» (вплоть до генетического уровня), опирающаяся на «философию» большевизма.

«Беатриче» в «Пирамиде», как и в «Божественной комедии», олицетворяет ведущую человека веру. Здесь это Дымков, ещё не потерявший свой чудесный дар, сторож загадочной двери в неизвестное, Дуня, поднявшая своё «творение» из грязи и праха человеческого тела, и Россия, в которую «можно только верить» (отсылка к известным тютчевским строкам не подлежит сомнению).

«Разум» в романе рисуется как противник веры, что, естественно, отличается от решения образа Вергилия у Данте, который хоть и попадает в ад, но пребывает в Лимбе вместе с душами других добродетельных нехристиан. «Разум», который, по Данте, должен был подготовить человека к восприятию «Божественного откровения», в «Пирамиде» подменяет собой «Божественное откровение», отрицая саму его необходимость. Все персонажи, играющие роль «Данте», кроме, пожалуй, Дуни, оказываются заражены рационалистическим духом, порождающим наваждение. Поэтому в их «Комедиях» столь сильно влияние «слова» Шатаницкого.

Представления Данте о двойном руководстве для человечества в «Пирамиде» преобразованы в совершенно ином ключе: опальный «первосвященник» (о. Матвей) сам поддаётся влиянию рационалистических идей, а «император» (Сталин) пытается возвести «временное блаженство» в ранг «вечного».

В параграфе 3.4. «"Индийский" пласт в романе "Пирамида"» анализируется влияние на итоговый леоновский роман образов, пришедших из религиозной традиции Востока, - буддизма и индуизма. Данная проблема до сих пор оставалась вне поля зрения леоноведов. ■

«Индийский» пласт в тексте романа невелик. Одно из самых ярких его проявлений - это неоднократное именование ангела Дымкова «прин-

цем Гаугаме». Примечательно, что Дымков в тексте романа - это всегда «Гаутаме», но никогда не «Будда» («просветлённый»),

Гаутаме в «Пирамиде» именуется и Вадим Лоскутов. Но это именование указывает лишь на его «чистоту» и «впечатлительность», на фоне которых резче выделяются пороки и кошмары окружающего его мира. Оказавшись частью «западни» на ангела, Вадим даже после смерти продолжает служить Шатаницкому (эпизод с возвращением «блудного сына»). Он остаётся несвободен ни физически, ни духовно.

Именно Вадиму принадлежит суждение о русском национальном характере, согласно которому для русского человека важен не «догмат», а «стихийное устремление души», И «стихийно» русский народ, по мысли Вадима, ближе к Азии, Индокитаю, а не к «христианской финикийщине».

«Индийский» пласт в «Пирамиде» находит также выражение в таких определениях, как «тысячерукость» и «тысячеликость». Так, например, Дюрсо, склоняя Дымкова к сотрудничеству, «походил на тысячерукое индийское божество» (1, 205). «Тысячерукость» и «тысячеликость» могут быть связаны сразу с несколькими персонажами индийских мифов. Но, скорее всего, эти два определения являются указателями вообще на «индийский» колорит того или иного образа, поскольку они часто становятся традиционными элементами в изображении не только демонов, но многих бодхисатв.

В целом «индийский» пласт в «Пирамиде» предстаёт не как противостоящая христианству религия (буддизм или индуизм) со своим набором догматов, а, скорее, как один из типов мировидения, ещё более древний и фундаментальный, чем христианский. «Индийское» и «христианское» здесь не противостоят друг другу, а накладываются друг на друга, что усиливает глобальность самой концепции леоновского романа.

В Заключении подводятся общие итоги работы, формулируются выводы, намечаются дальнейшие пути исследования поднятых в диссертации проблем.

В работе проведён целостный анализ художественного мира «Пирамиды». Этот мир целиком и полностью подчинён логике карнавала. Признаки. карнавализации последовательно проявляются в структуре «Пирамиды», затрагивая все текстовые уровни. Проведённый анализ представляет действующие в романе философские концепции в новом свете и даёт исследователю твёрдую опору при построении суждений об идейно-художесвтенной концепции философского романа Л.Леонова, так как кар-навализация является, как было сказано выше, логикой, единой для всего романа, которой подчинено даже прихотливое, уходящее от окончательных выводов авторское «слово».

Карнавализация проявляется и в центральной идее «перевёрнутого мира», и в «кладбищенском сарказме», направленном на все планы бытия, и в превалировании карнавально-мистерийного хронотопа над хронотопом

биографическим, и в художественном воплощении обряда «увенчания -развенчания» карнавального короля, карнавальных мезальянсов, профана-ций, и в системе двойников.

Мир «Пирамиды» чётко делится на мир «нижний» и мир «верхний», Землю и Небеса. Они предельно разъединены и иерархиезированы. В мире «Пирамиды» человек не может общаться с Богом, поскольку: 1) человек начинает осмыслять его категориями разума, 2) Бог предстаёт как носитель монологического слова (отсюда невозможность диалога). Следствием разъединения двух миров становится ситуация предельного кризиса, переживаемого ими обоими. .

Этот кризис берёт начало с эпохальной «размолвки» ангелов и Бога, который решил подчинить ангелов, созданных из огня, человеку, созданному из глины, описанная в апокрифической книге Еноха. Поэтому на протяжении всей истории человечества дьявол (Шатаницкий) пытается очернить людей в глазах «Отца». Время действия в романе (предвоенная эпоха) становится своеобразным рубежом, знаменующим возможность разрешения этого кризиса. Таким образом, трагические события XX века осмысляются автором не столько с позиций исторических, сколько мифологических.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Василевская Ю.Л. «Индийский» пласт в романе Л. Леонова «Пирамида» // Слово: Сборник научных работ студентов и аспирантов. Тверь: ТвГУ, 2006. С. 75-80.

2. Василевская Ю.Л. Развитие идей Ф.М. Достоевского в романе Л.М. Леонова «Пирамида» // Вестник ТвГУ. Серия «Филология». 2007. №14. С.

3. Василевская Ю.Л. Образы Прометея и Герострата в романе Л. Леонова «Пирамида» // Вестник ТвГУ. Серия «Филология». 2008. №12. С. 121-

4. Василевская Ю.Л. Роман Л.М. Леонова «Пирамида» и традиции Ф.М. Достоевского // Русская литература XX века: жанр, поэтика, традиции. Тверь: ТвГУ, 2008. С. 172-181.

5. Василевская Ю.Л. Своеобразие художественного мира «Пирамиды» Л.М. Леонова: Брейгелевские образы в романе // Слово: Сборник научных работ студентов и аспирантов. Тверь: ТвГУ, 2008. С.41-44.

6. Василевская Ю.Л. Роль «Божественной комедии» Данте в структуре романа Л.М. Леонова «Пирамида» // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена: Общественные и гуманитарные науки. 2009. №12 (89). С. 272-276. (работа опубликована в издании, входящем в перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК РФ)

149-152.

125.

Технический редактор A.B. Жильцов Подписано в печать 28.05.2009. Формат 60 х 84 V|6. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ №211. Тверской государственный университет Редакционно-издательское управление Адрес: Россия, 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Василевская, Юлия Леонидовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. МИР «ВНЕШНИЙ»: КРИЗИС ВЕРХНЕГО И НИЖНЕГО

МИРОВ В РОМАНЕ Л.М. ЛЕОНОВА «ПИРАМИДА».

1.1. Кризисное состояние мира в творчестве Ф.М. Достоевского и в романе JI.M. Леонова «Пирамида».

1.2: Кар^аЬализация в романе «Пирамида» как средство выражения и осмысления кризисности мира.

1.3. Ирония и смех в романе «Пирамида».

1.4. Мир «Пирамиды» как «мир наизнанку».

1.5. Полотна Брейгеля в тексте романа Л.М. Леонова.

ГЛАВА 2. КРИЗИС «ВНУТРЕННЕГО» МИРА:

ЧЕЛОВЕК В РОМАНЕ Л.М. ЛЕОНОВА «ПИРАМИДА».

2.1. Диалог как основное событие в романе «Пирамида».

2.2. Архетипические образы «короля» и «шута».

2.3. Концепт детства.

2.4. Двойники и двойничество.

2.5. Образы Прометея и Герострата.

ГЛАВА 3. МИР «ВЕРХНИЙ» В РОМАНЕ Л.М. ЛЕОНОВА

ПИРАМИДА».

3.1. Бог и концепт «нечеловеческой воли» в мироздании «Пирамиды».144'

3.2. Карнавальные мезальянсы и профанации.

3.3. Роль «Божественной комедии» Данте в структуре романа «Пирамида».

3.4 «Индийский» пласт в романе «Пирамида».

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Василевская, Юлия Леонидовна

Двадцатое столетие поставило перед писателями и философами множество новых вопросов и проблем, в связи с чем, как отмечал, например, В.А. Редькин, «усиливается философский пафос произведений, появляются эсхатологические мотивы»1.

Последний леоновский роман «Пирамида» стал настоящим «испытанием» для литературоведов. Споры вокруг этого чрезвычайно сложного произведения по-прежнему ведутся с неостывающим накалом. По мнению В.И. Хрулёва, своеобразие творчества Леонова заключается в его философской направленности, в стремлении осмыслить кардинальные вопросы бытия с позиций художника XX века.

Миропонимание, духовные искания и творческую направленность Леонова определяют следующие факторы: «Первый - писатель являлся связующим звеном между русской классикой и литературой XX века, между реализмом Достоевского, Чехова и художественными исканиями литературы 10-20-х годов.<.> Второй - Л. Леонов стал свидетелем крупнейших событий XX столетия, очевидцем полного цикла истории построения нового общества, движения "к светлому будущему" с октября 1917 года до распада СССР.<.> Третий - Л. Леонова всегда интересовали философия бытия, логика исторического пути человека, смысл прозрений, которые каждое поколение вносит в общечеловеческую копилку»2.

С.Г. Семёнова пишет, что «деклараций своей философичности, понимаемой как самая суть прозы, и прежде всего русской, так что она предстаёт своего рода образной философией, будет у Леонова немало» . Здесь он примыкает к линии отечественной литературы XIX века, которая взяла на себя роль образно-художественной философии. Исследователь выделяет особые

1 Редькин В.А. Русская поэма 1950-1980-х годов: Жанр. Поэтика. Традиции. Тверь: ТвГУ, 2000. С. 236.

2 Хрулёв В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Гилем, 2005. С. 3.

3 Семёнова С.Г. Романы Леонида Леонова 20-30-х гг. в философском ракурсе // Век Леонида Леонова: Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001. С. 24. качества русской философской мысли, унаследованные Леоновым: антропологизм, центрированность на проблеме человека, на парадоксе этого промежуточного, противоречивого, духовно-телесного существа, на глубинной сути его природы и смысле явления в мир.

Преимущественную философскую направленность леоновского творчества отмечал также В.И. Хрулёв. Философская проза, как полагает исследователь, изначально ориентирована на обобщающие выводы. Её художественная система служит инструментом выражения авторской позиции, поиска ответа на духовные вопросы. Эта проза устремлена к разрешению общих проблем бытия, природы и человека и диалогична по своему содержанию.

В философской прозе, по мнению исследователя, важно не только наличие мысли, но и уровень самого мышления, способность подняться на высоту крупных проблем, увидеть то, что не стало ещё предметом внимания современников. «У Леонова она заключена в сознании, опережающем воззрения современников, в утверждении духовных, культурно-исторических ориентиров, значение которых ещё предстоит осознать. Философская направленность произведений Леонова — в искусстве обобщения, в совмещении разных углов зрения, в умении видеть мир в многомерности его координат»4.

Как отличительную черту философского видения Леонова исследователь отмечает воплощение его через душевнее переживание: «Писателю важно, чтобы абстрактные и философские понятия были максимально приближены к восприятию читателя, поняты и пережиты им образно. Такая ориентация позволяет представить область сознания как часть жизни, приблизить её к привычным человеческим нормам и представлениям. Писатель снимает ореол таинственности и загадочности с науки, абстрактной мысли; он облекает в зримую форму космологическую версию, философское рассуждение, абстрактную формулу»5.

4 Хрулёв В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Гилем, 2005. С. 13.

5 Там же. С. 16-17.

Исследователь полагает, что философичность Леонова неправомерно связывать с рассудочностью, дидактизмом, теоретизированием или с другими понятиями, обозначающими область рационализма. Ближе всего к нему стоит понятие «интеллектуализм», если подразумевать под ним высокоразвитую форму сознания, в котором разум пропущен через сердце, душу и становится качеством художественного мышления. Леонов выражает свои взгляды в конкретно-чувственной форме, которая по содержанию богаче и сложнее философских версий. Это подтверждает высказывание самого писателя: «У меня нет философского мышления; всё только через образ»6. Религиозный философ XX века А.Ф. Лосев подчёркивал, что русской философской мысли в отличие от европейской чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой только интуитивное, мистическое познание сущего, которое может быть постигнуто не посредством сведения к логическим понятиям, а в символе, в образе, посредством силы воображения.

Леоновед А.И. Павловский также обращает внимание на тот факт, что русская интеллектуальная история, при всех известных философских именах, всё же фактически, вплоть до появления Вл. Соловьёва, складывалась так, что именно литература замещала философию, выполняла её функцию. Подобную же функцию, по мнению исследователя, взяло на себя художественное слово Л. Леонова, причем именно тогда, когда философское развитие в нашей стране было насильственно пресечено.

Как полагает А.И. Павловский, неверно было бы считать, что художественно-философский мир Леонова порождён исключительно Серебряным веком, но «первотолчок» писатель получил именно от него: «В те годы - я имею в виду первое десятилетие и начало второго — сама проблема бытия, само понятие и чувство экзистенции окрашивались в резко трагедийные тона, более того, сам мир и человек в нём представал перед глазами художника и философа как мир перед катастрофой.с. .> Ощущение бытия как явления

6 Роман J1. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 13. трагического по своей изначальной сути вошло, на мой взгляд, в самый дух леоновского мироощущения»7.

Произведения Леонова, как отмечал В.А. Осинский, «насыщены философскими монологами и диалогами, где герои, независимо от их социального положения, способны мыслить категориями и образами, какие доступны лишь людям высокого интеллектуального развития и широкой эрудиции. Герои «Вора» и «Пирамиды» очень редко обрисовываются в конкретно-бытовых ситуациях и гораздо чаще обретают свою характерность в категорио ях обобщённо-философских» .

Леонов стал создателем особого типа философского романа, получившего логическое завершение в его итоговом творении. В качестве его отличительных черт Т.М. Вахитова9 выделяла усложнённую композиционно-сюжетную структуру, нарушение хронологии, «смещение фокуса», «боковое отражение» событий, наличие детективного элемента, особой символики, мистификация читателя, диалогичность, система зеркальных персонажей, введение принципа «случайной встречи», использование лейтмотивов и деталей.

Она писала, что в «Пирамиде» с особой отчётливостью проявилось стремление Леонова совместить в своём творчестве научную картину мира с теологической, воссоздать путь развития цивилизации, объяснить суть исторических катаклизмов в России. Для этого романа характерны временные смещения, сложные диалоги персонажей, философские размышления о прошлом и будущем человечества. Художественная система Леонова сложна, затейлива, зашифрована. События современности, которые анализирует писатель, включены в мощный поток традиций, реминисценций, аллюзий, позво

7 Роман J1. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 7.

8 Осинский В.А. Идейно-творческая эволюция JI. Леонова от «Вора» к «Пирамиде» [Электронный ресурс]: Дисс. канд. филол. наук. М., 2004. С. 164. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/05/0078/050078005.pdf

9 Русские писатели, XX век. Биобиблиогр. слов. В 2 ч. М.: Просвещение, 1998. 4.1. С. 737744.;

Вахитова Т.М. Лики Л. Леонова в XX веке // Литература в школе. 2004. №6. С.6-7. ляющих непосредственно ощутить постоянство проблем, мучающих человечество, и новые исторические пути их решения.

Леоноведы отмечают сложность выделения «философского» текста в «Пирамиде», поскольку многие дорогие для писателя идеи вложены в уста совершенно разным персонажам (в том числе и отрицательным). Так, леоно-вед В.И. Хрулёв описывает мысль Леонова как субстанцию диалектичную, трагичную, многоликую и загадочную, искусно зашифрованную в своём знании (философском, культурном, поэтическом). Она стремится передать таинство познания, становится зеркалом, отражающим противоречия интеллектуальных исканий.

А.Г. Лысов10 утверждает, что в системе жанровых идей философского романа решить проблему «Пирамиды» сложно, поскольку здесь Леонов впервые в идеальной полноте использовал не только принцип «безумно плотного письма», но и построил роман в сложнейшей сетке координат. Однако исследователь отказывается давать «Пирамиде» столь однозначное определение, как «философский роман». Он полагает, что её жанровую природу лучше всего можно описать словом - «роман-самоопределение».

В последнем леоновском романе существует множество отсылок ко многим философским концепциям, начиная от античных мыслителей и кончая философскими построениями XX века. Налицо, например, сходство с высказываниями И.А. Ильина: «Человечество попыталось за последние два века создать культуру без веры, без сердца, без созерцания и без совести; и ныне эта культура являет своё бессилие и переживает своё крушение. Люди не захотели больше веровать, потому что они уверили себя, будто вера есть про-тиворазумное, научно несостоятельное и "реакционное" состояние души»11.

10 Лысов А.Г. Последний автограф («Пирамида» как роман-самоопределение) // Роман JI. Ленова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 209-227.

11 Ильин И.А. Путь к очевидности. Предисловие о новом человеке // Тарасов Б.Н. Человек и история в русской религиозной философии и классической литературе. М.: Кругь, 2008. С.863-864.

С идеями русского мистика П.Д. Успенского, с философией Эриугены сопоставлял идеи, заложенные в «Пирамиде», исследователь C.JI. Слободнюк.

Принципы, на основе которых построено мироздание в «Пирамиде», по мнению О.В. Станкевича, идентичны законам мира оккультных учений, в частности древней философии герметизма, оказавшей влияние на философию П. Успенского и А. Мебиуса. Он утверждает, что «парадоксальность этого вывода исчезает, если принять точку зрения философов-мистиков о влиянии оккультных учений практически на все мировые религии, о едином тайном зерне, вокруг которого концентрируются мифы и культы, составляющие так называемую народную, общедоступную религию. Не случайно сам Леонов в романе отсылает читателей не только к апокрифической книге Еноха и сочинениям Оригена, но и находит точки соприкосновения с Талмудом, манихейством, зороастризмом с его центральным положением - борьбой Ормуз-да и Аримана, вводит в повествование эпизоды, безусловно напоминающие обряды инициаций египетских мистов»12.

13

По мнению леоноведа Н.А. Грозновой , Леонов, оспаривая правомерность идеи общественного равенства, формулировал самые рискованные историко-философские тезисы своего романа, заявляя о том, что «равенство невозможно из-за биологического неравенства особей».

Обращаясь к проблеме «Л. Леонов — Д. Мережковский», А.Г. Лысов приходит к выводу, что писателей роднит приверженность к народно-религиозному сознанию, к модели мира, основанной на идеях абсолютного дуализма (гностицизм, манихейство и т.п.), творческое воплощение идей и образов Апокалипсиса.

Специфику теософской мысли Леонова как склонность к еретическому православию и народно-религиозному сознанию, к модели мира, основанной-на идеях абсолютного дуализма определяла также исследователь

12 Станкевич О.В. Художественная вселенная романа «Пирамида» // Роман JL Ленова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 174.

13 Там же. С. 393.

Л.П. Якимова. Она отметила её несомненную связь с доктриной богомильства, проводила параллели с философскими постулатами «русского космизма», заметив, что «сам личностный колорит, душевно-духовный потенциал отечественных космистов - Н.Н. Фёдорова, В.И. Вернадского, А.А. Чижевского, Н.Г. Холодного, Н.А. Умова, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, В.Н. Муравьёва и др. - был глубоко притягателен для Леонова, во многом соприроден его личности, её, так сказать, психофизической структуре (смелый вызов веку, неотступность мысли о "пути к так называемым звёздам", сознательная установка на долгожительство, а главное, "принципиально новое качество мироотношения")»14.

Мы также полагаем, что Леонову была ближе именно дуалистическая концепция, поскольку, как будет показано далее, в «Пирамиде» Бог (и ангел Дымков) окажется лишён многих своих «традиционных» качеств (например, всеведения), дьявол в романе несёт слишком большую смысловую нагрузку и не выглядит просто «одноцветным» отрицательным персонажем, а мир «высший» (Небеса) существует в сложной взаимозависимости с миром «нижним» (мир людей), то есть не является чем-то самодостаточным.

Практически все исследователи признают, что для понимания романа очень важен его библейский «пласт», в который входят как «канон», так и «апокриф». Эта тема разрабатывалась исследователями А.А. Дырдиным, А.И. Павловским, A.M. Любомудровым, B.C. Фёдоровым, С.Л. Слободню-ком, О.В. Богачевой, В.В. Компанейцем, Н.В. Сорокиной и др.

Рассматривались и философские позиции отдельных персонажей «Пирамиды» (Шатаницкого, Никанора Шамина, о. Матвея и др.).

В целом в исследовании религиозно-философских проблем итогового леоновского романа работа ведётся по двум основным направлениям. Первое - прослеживание путей заимствования писателем отдельных философских концепций, философских постулатов и определение особенностей их вопло

14 Роман JI. Ленова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. С. 418419. щения в «Пирамиде». Второй - реконструирование мира идей в романе, воссоздание логики его построения, определение его основополагающих «координат».

Роман «Пирамида» в настоящее время находится в поле активного исследования. В РТР ЛИ (Пушкинский Дом) РАН были проведены две международные научные конференции и три научных семинара, посвящённых творчеству Л. Леонова и его последнему роману в частности, на которых происходил плодотворный обмен мнениями, апробировались новые подходы и идеи, пробовали силы молодые леоноведы. Результаты этой работы отражены в виде четырёх сборников материалов этих конференций15.

Научные конференции по изучению творчества Леонова, проводились и в Волгоградском государственном университете.

Выходят монографические работы о Л. Леонове, все или отдельные главы в которых посвящены проблеме осмысления романа «Пирамида»16, а также сборники статей17.

О творческом наследии Леонова писали исследователи А.Г. Лысов, Л.П. Якимова, О.А. Овчаренко, А.И. Павловский, В.И. Хрулёв,

15 Хроники семинаров и конференций, посвящённых JT. Леонову, в ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН см.: Роман Л. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004.

16 Воронин B.C. Законы фантазии и абсурда в художественном тексте. Волгоград, 1999; Дырдин А.А. В мире мысли и мифа: Роман Леонида Леонова «Пирамида» и христианский символозм. Ульяновск, 2001; Дырдин А.А. Духовное и эстетическое в русской филсоф-ской прозе XX века: А. Платонов, М. Пришвин, Л. Леонов. Ульяновск, 2004; Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла». Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг. СПб.: Алетейя, 1998; Хрулёв В.И. Леонид Леонов: Магия художника. Уфа, 1999;

Хрулёв В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Гилем, 2005; Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида»: Дисс. докт. филол. наук. Новосибирск, 2003. 248 с.

17 Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001; Верность человеческому: нравственно-эстетическая и философская позиция Л. Леонова. М.: Наследие, 1992; Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью. М.: Голос, 1999; Л.Леонов и русская литература XX века: Сб. ст. СПб.: Наука, 2000; Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира в XX веке: Сб.ст. СПб.: Наука, 2002;

Роман Л. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004; Русская литературная классика XX века. В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов: Сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 2000.

А.Н. Варламов, В.В. Компанеец, А.А. Дырдин, B.C. Воронин, A.M. Любомудров, С.Л. Слободнюк, B.C. Фёдоров и др.

Появляются диссертационные исследования, авторы которых обращаются к изучению итогового леоновского романа. Здесь можно назвать дис

I О 1 Q лл сертации Н.В. Сорокиной , Ю.В. Вельской , В.А. Осинского ,

21 Т7 ?з 'ул

Т.М. Вахитовой , Т.В. Рыжкова Н.А. Непомнящих" , И.В. Кирилловой , А.Ю. Майдуровой25 и др.

Существующие и появляющиеся исследования рассматривают «Пирамиду» в аспекте эстетических, философских, религиозных исканий писателя, обращаются к проблемам поэтики, изучают связи романа с предшествующим творчеством Леонова, спорят по поводу жанровой специфики «Пирамиды».

Среди направлений, наиболее интересующих леоноведов, можно выделить:

1. Исследование своеобразия художественного мышления, стиля, поэтики, авторской позиции в романе.

2. Исследование философских, религиозных, эстетических идей романа.

18 Сорокина Н.В. Романистика Л.М. Леонова: Структурно-типологическая парадигма: Ав-тореф. дисс. канд. филол. наук. Тамбов, 2006. 46 с.

19 Вельская Ю.В. Проблема мифологизма в романе Л.М. Леонова «Пирамида»: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 1999. 18 с.

20 Осинский В.А. Идейно-творческая эволюция Л. Леонова от «Вора» к «Пирамиде» [Электронный ресурс]: Дисс. канд. филол. наук. М., 2004. 195 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/05/0078/050078005.pdf

21 Вахитова Т.М. Художественная картина мира в прозе Леонида Леонова: структура, поэтика, эволюция [Электронный ресурс]: Дисс. докт. филол. наук. СПб., 2006. 352 с. Режим доступа: http://sigla.rsl.ru.

22 Рыжков Т.В. Эсхатологический сюжет в русской прозе рубежа XX-XXI веков [Электронный ресурс]: Дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 2006. 185 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/07/0067/070067017.pdf.

23 Непомнящих Н.А. Лесковский и замятинский тексты в творческой рефлексии Л.М. Леонова [Электронный ресурс]: Дисс. канд. филол. наук. Новосибирск, 2006. 218 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/07/0003/070003003.pdf.

24 Кириллова И.В. Феномен финальной книги в русской прозе XX века [Электронный ресурс]: Дисс. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006. 228 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/06/0557/060557034.pdf.

25 Майдурова А.Ю. Роман Л.М. Леонова «Пирамида»: Проблемы художественной антропологии: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 2007.

3. Рассмотрение романа в контексте русской и мировой литературы, в контексте художественных исканий XX века.

4. Определение места «Пирамиды» в творческой эволюции Леонова, выявление в ней типологического и индивидуального.

5. Исследование культурно-исторических связей в романе, их видов и роли в художественной структуре произведения, в раскрытии авторского замысла.

В области философских проблем романа по-прежнему остаются спорными многие вопросы. До сих пор не поставлена точка в вопросах о том, что собой представляет мироздание в «Пирамиде», какое место занимает в нём человек, можно ли определить леоновский «прогноз» как грозное предчувствие неминуемой беды и т.д. Исследования, посвященные решению этих проблем, продолжают появляться. Это говорит о наличии научного интереса и инициирует необходимость дальнейшего специального изучения.

Актуальность обращения к данной теме обусловлена наличием потребности в последовательной разработке философских проблем романа Л. Леонова «Пирамида» в проекции на современность, в определении творческого метода писателя в решении этих вопросов, а также возросшим в последнее время интересом к творчеству Л.М. Леонова и в частности к его последнему, сравнительно недавно опубликованному роману «Пирамида», недостаточной его изученностью, противоречивостью в выводах исследователей, малым количеством глобальных, обобщающих работ, а также сложностью и высокой смысловой нагруженностью самого текста. Обращение к данному произведению было вызвано кроме того и отсутствием исследований о междисциплинарных связях последнего леоновского романа, а также его несомненным влиянием не только на современное состояние научной мысли, но и воздействием как на жизнь общества в целом.

Научная новизна - с учётом имеющихся до сих пор многочисленных пробелов проведено исследование, содержащее в себе системный анализ и целостную реконструкцию особенностей взаимоотношений Бога, мира и человека в последнем леоновском романе.

Теоретическая значимость — в результате исследования выделены такие доминанты художественного мира «Пирамиды», как главенствующая оппозиция «верх - низ», «мир наизнанку» как особенность существования мира в «Пирамиде», впервые было раскрыто понятие карнавализации применительно к «Пирамиде» и др., что позволило значительно углубить понимание авторского замысла.

Практическая значимость заключается в возможности использования результатов исследования для дальнейшего углубленного изучения творческого наследия JI. Леонова. Наблюдения и выводы могут быть применены в вузовской подготовке при изучении истории русской литературы XX века, при организации спецкурсов и семинаров.

Предметом исследования является философская концепция мира и человека в романе «Пирамида» и художественные способы её выражения.

Цель работы — определить особенности изображения мироздания и внутреннего мира человека, взаимоотношений мира и человека в романе «Пирамида». Данная цель может быть достигнута при условии решения ряда задач:

S выявить основные «координаты», на которых строится художественный мир «Пирамиды» и особенности их функционирования в структуре последнего леоновского романа S раскрыть понятие карнавализации применительно к «Пирамиде» рассмотреть особенности диалога как способа репрезентации внутреннего мира персонажа в «Пирамиде» Положения, выносимые на защиту:

1. Мир «Пирамиды» чётко делится на мир «нижний» (земной) и мир «верхний» (небесный). Вся структура романа подчинена оппозиции «верх — низ». Состояние мира в последнем леоновском романе можно определить как застывшее состояние кризиса26, состояние «порога». При этом в данный хронотоп включаются как мир «нижний», так и мир «верхний».

2. Всеобщий кризис мира в «Пирамиде» затрагивает все его области, имеет свою историю, берущую начало с эпохальной «размолвки» ангелов и Бога, и события, о которых идёт речь в романе, мыслятся как некий рубеж, за которым неминуемо произойдёт один из вариантов его разрешения. В изображении этого кризиса JT. Леонов отталкивался в первую очередь от философского и художественного наследия Ф.М. Достоевского. Однако кризис у Достоевского относился главным образом к миру «внутреннему», к миру идеи каждого конкретного героя, в то время как у Л. Леонова его источником становится событие «внешнего» мира. И мир «внутренний», человеческий, и мир «внешний» подвержены этому состоянию в одинаковой степени.

3. Всё в мире итогового леоновского романа подвергается иронии. «Юмор», смех становятся принадлежностью высших сил и тем «языком», на котором в «Пирамиде» только и возможно их обсуждение. Смех в романе имеет по сути одну разновидность — «кладбищенский юморок», «кладбищенский сарказм». Он направлен на все уровни бытия, от «высших» до «низших». Ирония здесь — это похоронный, по Бахтину, смех, который должен заставить то, на что он будет направлен, обновиться через отрицание, через символическую смерть.

4. В «Пирамиде» главенствует карнавально-мистерийное пространство и время. Один миг жизни в кризисном времени может приравниваться к вечности. «Биографическое время» осталось за рамками романа: герои его живут только на «пороге». Именно там, по М.М. Бахтину, происходят все решающие встречи сознания с сознанием. Леонов вслед за Дос

26 Кризис. Гр. /crisis 'разбор, суд, судебное разбирательство; решение, приговор; решительный исход; спор, состязание' - от krino 'отделять; разбирать, судить' (ср. диакритика, критерий, критика, эндокринный). 1. Резкий, крутой перелом в течении чего-л. 2. Тяжелое переходное состояние. Ср.: трансформация. тоевским использует этот приём, чтобы создать «открытую структуру

27 большого диалога» , «раздвинуть узкую сцену частной жизни определённой ограниченной эпохи до предельно универсальной и общечеловеческой мистерийной сцены»' . В «Пирамиде» наличествует и хронотоп площади и хронотоп порога. Особое осмысление здесь получает цирковая стихия: всё, что происходит в цирке, несомненно, имеет карнавально-площадное освещение.

5. Идея «перевёрнутого мира», воспринятая частью из творчества Питера Брейгеля, частью — Достоевского, главенствует в романе «Пирамида». Она опирается на традиции карнавала и выражается через систему карнавальных мезальянсов и профанаций.

6. Идея циклического развития жизни и мысли, распространяемая как на «верхний», так и на «нижний» миры, берётся «за образец» разными персонажами, что позволяет сделать вывод, что теория смены и обновления тоже проходит проверку на «жизнеспособность». Поэтому мысль Леонова оказывается гораздо масштабнее, чем кажется на первый взгляд, - проверить карнавализацию карнавализацией.

7. В итоговом леоновском романе диалог приобретает первостепенную важность. В нём, по сути, решается судьба мира. В диалог оказываются включены «иерархически» разделённые миры - мир «верхний» и мир «нижний», мир высших существ и мир людей. Предельно откровенное слово персонажей «подкрепляется» эксцентричностью их поведения, независимо от возраста и социального положения. В «Пирамиде» находит выражение тип «подпольного героя» со своим особым «словом». Широко используется в романе «слово с оглядкой». «Последнее слово» о мире приобретает у Л.М. Леонова такое же значение, как и в романах Ф.М. Достоевского, оно символизирует «гибель» того, о ком или о чём оно сказано.

27 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. С.207.

28 Там же. С.208.

8. «Развенчание» карнавальных королей (Дюрсо, Вадима Лоскутова, Скуднова и др.) происходит по некоему «сценарию» и всегда на «площади», то есть в карнавальной обстановке. Ангел Дымков здесь — «шут», на которого сначала надевают королевские одежды, в духе карнавала бутафорские, а затем осмеивают. Ангел, надевший «шутовской» наряд, и «развенчанный» Христос символизируют собой обновление мира «верхнего», представителями которого они выступают, через осмеяние, то есть через их символическую смерть.

9. Концепт" детства, в романе «Пирамида», как и в произведениях Ф.М. Достоевского, оказывается связан с «юродством». «Дети»-«юродивые» обладают душевной чистотой и способны видеть суть вещей. Многие герои «Пирамиды» именно в детстве познают мир и Бога. Образы «детей» заключают в себе часто противоположные-характеристики (например, юность и старость), а также представление о детской жестокости, логично продолжающейся в поступках уже взрослых людей. Категория «детства» напрямую соотносится с категорией «рая», но получает и семантику смерти. Значительное место в тексте романа занимает в качестве реализации проблемы «отцов и детей» притча о блудном сыне. Её схема зеркально повторяется как в драме семейства Лоскутовых (мир людей), так и в драме «небесного семейства» (Бог и падшие ангелы).

10.Система двойников и зеркальных отражений пронизывает весь роман. Практически все образы «Пирамиды» вступают в отношения «похожести» или «контрастности» с другими. При этом большое значение приобретают оксюморонные образы и пародирующие двойники, которые подхватывают и развивают «еретические» мысли и идеи своих «прото

29 Концепт - основная ячейка культуры в ментальном мире человека. С одной стороны, к структуре концепта относится всё, что принадлежит строению понятия, с другой - всё, что делает его фактом культуры (этимология, сжатая до основных признаков содержания история, современные ассоциации, оценки и т.д.). Посредством концепта обычный человек входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на неё. Об этом подробнее см.: Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический Проект, 2001. С. 4383. типов». С категорией двойничества напрямую связан образ зеркала. Двойничество в конечном итоге приобретает глобальный размах: двойниками становятся земной и небесный миры. При этом пародирование миром «нижним» мира «верхнего» имеет целью не только обновление второго, но и восстановление их изначального единства — «божественности человека» и «человечности Божества».

В основу методики исследования положены принципы целостного системного анализа идейно-художественной структуры произведения в сочетании с историко-генетическим, сравнительно-типологическим и историко-функциональным методами. В качестве теоретической опоры привлечены I труды таких исследователей романного жанра, как М.М. Бахтина, В.М. Жирмунского, Д.В. Затонского, В.В. Кожинова, Г.Н. Поспелова, Н.Д. Тамарченко, В.Е. Хализева и др.; труды исследователей истории русской литературы XX века - А.И. Ванюкова, Л.П. Егоровой, В.А. Редькина, М.М. Голубкова, А.И. Метченко и др.; традиций древнерусской литературы и фольклора — Д.С. Лихачёва, А.В. Гончаровой, С.Ю. Николаевой, Л.Н. Скаковской и др.; труды исследователей творчества Л. Леонова — Т.М. Вахитовой, А.А. Дырдина, Н.А. Грозновой, В.А. Ковалёва, В.В. Компанейца, A.M. Любомудрова, Л.П. Якимовой, А.И. Павловского, А.И. Овчаренко, B.C. Воронина, В.И. Хрулёва, В.В. Химича, А.Г. Лысова, В.П. Крылова, С.Л. Слободнюка, B.C. Фёдорова, О.В. Станкевича и др.; труды религиозных философов XX века - В.В. Зеньковского, А.Ф. Лосева, И.А. Ильина, Н.А. Бердяева и др.

Апробация промежуточных результатов данного исследования проходила на ежегодных научных конференциях, проводимых на филологическом факультете Тверского государственного университета, и нашла воплощение в соответствующих публикациях.

Структура работы обусловлена целями и задачами диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы. Внутри глав предусмотрено деление на параграфы.

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Пирамида" Л.М. Леонова как философский роман: структура художественного мира"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итоговый леоновский роман «Пирамида», сконцентрировавший в себе огромный комплекс проблем, над которыми бились мыслители XIX-XX веков, представляет собой конгломерат из идей, мировоззренческих, подчас противоположных установок, различных культурных образований и т.д. В текст романа оказываются причудливо вплетены философские концепции, библейские предания, научные гипотезы, составляющие сложный «полилог».

Нами был проведён целостный анализ художественного мира «Пирамиды», который, по нашему мнению, целиком и полностью подчинён логике карнавального мироощущения. Мы показали, что основные составляющие карнавализации последовательно проявляются в структуре «Пирамиды», затрагивая все текстовые уровни.

Проведённый анализ представляет присутствующие в романе философские концепции в новом свете и даёт исследователю твёрдую опору при построении суждений, так как является, как было сказано выше, логикой, единой для всего романа, которой подчинено даже прихотливое, уходящее от окончательных выводов авторское «слово».

Мир «Пирамиды» чётко делится на мир «нижний» и мир «верхний», Землю и Небеса. Они предельно разъединены и иерархиезированы. В мире «Пирамиды» человек не может общаться с Богом, поскольку: 1) человек начинает осмыслять его категориями разума, 2) Бог предстаёт как носитель монологического слова (отсюда невозможность диалога). Следствием разъединения двух миров становится ситуация предельного кризиса, переживаемого ими обоими. Отсюда возникает ощущение всеобщей, глобальной «ломки» устоев, ощущение надвигающегося конца.

Этот кризис берёт начало с эпохальной «размолвки» ангелов и Бога, который решил подчинить ангелов, созданных из огня, человеку, созданному из глины, описанная в апокрифической книге Еноха. Поэтому вся история человечества изображается как попытки дьявола (Шатаницкого) очернить любимцев «Отца». Время действия в романе (предвоенная эпоха) становится своеобразным рубежом, знаменующим возможность разрешения этого кризиса. Таким образом, трагические события XX века осмысляются автором не столько с позиций исторических, сколько мифологических.

Основные «координаты» художественного мира «Пирамиды» пришли в роман из наследия Ф.М. Достоевского. Именно отсюда берут начало многие идеи и элементы поэтики этого романа. Леонова и Достоевского связывал единый круг психологических и религиозно-философских проблем. В «Пирамиде» можно найти перекличку и с «Бесами», и с «Идиотом», и с «Подростком», и с «Братьями Карамазовыми» и со многими другими творениями классика. Проблема теодицеи, обсуждаемая многими персонажами, их духовные шатания, идея грядущего «золотого века», образы детей, карнавали-зация как тип мироощущения и др. - это только малая часть того, что перешло в итоговый леоновский роман. В «Пирамиде» находят выражение и тип «подпольного героя» со своим особым «словом», а также такой тип слова, как «слово с оглядкой» и «последнее слово» о мире.

Карнавальное мироощущение становится доминирующим в последнем леоновском романе. Оно проявляется и в центральной идее «перевёрнутого мира», и в беспощадной иронии-(«кладбищенском сарказме»), направленной на все планы бытия, и в превалировании карнавально-мистерийного хронотопа над хронотопом биографическим, и в художественном воплощении обряда «увенчания — развенчания» карнавального короля, карнавальных мезальянсов, профанаций, и в системе двойников.

Исследование проблемы двойничества в романе «Пирамида», проведённое нами, не является исчерпывающим и, безусловно, заслуживает дальнейшего тщательного изучения.

Карнавальное мироощущение как таковое было, несомненно, воспринято Леоновым не только из романистики Достоевского, но и, в частности, из творчества фламандского живописца Питера Брейгеля Старшего.

Бог в «Пирамиде» лишён всеведения, а ангел Дымков, зная законы, по которым развивается вселенная, не может понять мотивы людских поступков, не способен создавать новое, а только копирует внешний облик объекта. Поэтому в катастрофе, разразившейся в России в XX веке, оказываются виноваты не только люди, разрушавшие храмы и попиравшие веру своих отцов. Отсюда, столь часты обвинения в адрес Леонова в том, что он осмеливается возложить вину за произошедшее на самого Бога. Как показываем мы в своём исследовании, в «Пирамиде» речь идёт не столько о вине (хотя вина людей не замалчивается), сколько о поисках восстановления потерянной способности к диалогу с людьми.

Кризис, в котором оказываются мир «нижний» и мир «верхний», направлен на одно - очищение и обновление обоих миров через их символическую гибель: При этом «смерть» имеет целью не только обновление, но и восстановление их изначального единства — «божественности человека» и «человечности Божества». Здесь следует отметить и тот факт, что одна из главных идей карнавала (циклическое развитие жизни, теория постоянных смен и обновлений) также проходит проверку, осуществляемую в карнавальной логике.

Кризис воцаряется не только во внешнем мире, но и в мире каждой человеческой души. Персонажи ведут жаркие споры о Боге, о сути исторического процесса, о судьбе России и её роли в мировой истории и т.д. Поэтому первостепенную важность в структуре «Пирамиды» приобретает диалог. Он становится здесь основным событием и обретает поистине вселенских охват. В него оказываются включены «иерархически» разделённые миры - мир «верхний» и мир «нижний», мир высших существ и мир людей. Именно он становится залогом их грядущего воссоединения. Карнавализация разрушает застывшую, «окостеневшую» в вековой неизменности иерархию, приводя оба мира, «верхний» и «нижний», к обновлению через новое «узнавание» друг друга.

Особое внимание нами было уделено изучению «индийского» пласта «Пирамиды», связи итогового леоновского романа с «Божественной комедией» Данте, особенностям воплощения* в» романе архетипических образов Прометея и Герострата.

В заключение необходимо сказать, что данное диссертационное сочинение не является исчерпывающим. Последний леоновский роман ждёт новых* серьёзных исследований. В изучении по-прежнему нуждаются такие вопросы, как связь «Пирамиды» с философскими концепциями древних и новых философов, с еретическими учениями, воплощение в нём научных гипотез и концепций XX века, интертекстуальные связи «Пирамиды» с отечественной и* зарубежной литературами; Как показано в нашем исследовании, продуктивным может оказаться поиск точек соприкосновения романа и творчества Питера Брейгеля Старшего (проблема, нами5 лишь заявленная, но имеющая, как мы полагаем, большой исследовательский потенциал).

Кроме того, по-прежнему ждёт изучения вопрос о месте «Пирамиды» в леоновском творчестве. В существующих исследованиях (например, диссертациях Н.В'. Сорокиной «Романистика JI.M. Леонова: структурно-типологическая1, парадигма»267, Т.М. Вахитовой «Художественная картина мира5 в-прозе Леонида Леонова: структура, поэтика; эволюция»268 и др.), как мы полагаем, не представлено освещение романистики Леонова действительно как целого. На наш взгляд, безусловно, интересно было бы рассмотреть её как единый метатекст.

267 Сорокина Н.В. Романистика JI.M. Леонова: структурно-типологическая парадигма: Ав-тореф. дисс. докт. филол. наук. Тамбов, 2006. 46 с.

268 Вахитова Т.М. Художественная картина мира в прозе Леонида Леонова: структура, поэтика, эволюция [Электронный ресурс]: Дисс. докт. филол. наук. СПб., 2006. 352 с. Режим доступа: http://sigla.rsl.ru.

Список научной литературыВасилевская, Юлия Леонидовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений. В 15 т. Л.: Наука, 1991. Т.6, 7, 9, 10.

2. Леонов Л.М. Пирамида. М.: Голос, 1994. В 2 т.1.

3. Бать Л. Л. Леонов о литературном труде (Из бесед с писателем) // Вопросы литературы. 1960. №2. С. 184-190.

4. Вельская Ю.В. Проблема мифологизма в романе Л.М. Леонова «Пирамида»: Автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград, 1999. 18 с.

5. Богуславская З.Б. Леонид Леонов. М.: Сов. писатель, 1960. 368 с.

6. Большой мир: Статьи о творчестве Леонида Леонова. М.: Моск. рабочий, 1972. 536 с.

7. Бурова С.Н. Мыслящие грибы в прозе Л. Леонова // Постмодернизм: pro et contra. Тюмень, 2002. С. 174-180.

8. Варламов А.Н. Наваждение Леонида Леонова // Москва. 1997. №4. С. 140149.

9. Вахитова Т.М. Аспекты леоноведения юбилейного года // Русская литература. 1981. №1. с. 236-247.

10. Вахитова Т.М. Египетская тема в творчестве Леонида Леонова // Русская литература. 2001. №3. С. 71-83.

11. Вахитова Т.М. Л. Леонов: жизнь и творчество. М.: Просвещение, 1984. 127 с.

12. Вахитова Т.М. Лики Л. Леонова в XX веке // Литература в школе. 2004. №6. С. 2-7.

13. Вахитова Т.М. Поэтика Леонова и художественная картина мира XX в. // Русская литература. 2001. №4. С. 236-245.

14. Вахитова Т.М. Проблемы текстологии Леонида Леонова // Русская литература. 2002. №2. С. 127-136.

15. Вахитова Т.М. Художественная картина мира в прозе Леонида Леонова: структура, поэтика, эволюция Электронный ресурс.: Дисс. докт. филол. наук. СПб., 2006. 352 с. Режим доступа: http://sigla.rsl.ru.

16. Век Леонида Леонова: Проблемы творчества. Воспоминания. М.: ИМЛИ РАН, 2001.399 с.

17. Верность человеческому: нравственно-эстетическая и философская позиция Л. Леонова. М.: Наследие, 1992. 133 с.

18. Власов Ф.Х. Поэзия жизни. М.: Сов. Россия, 1961. 344 с.

19. Власов Ф.Х. Эпос мужества. М.: Моск. рабочий, 1973. 528 с.

20. Воронин B.C. Законы фантазии и абсурда в художественном тексте. Волгоград, 1999. 168 с.

21. Грознова Н.А. «.В песенной строке передать звучание эпохи»: К 85-летию Л. Леонова // Русская литература. 1984. №2. С. 28-39.

22. Грознова Н.А. К характеристике художественного своеобразия творчества Л. Леонова // Русская литература. 1967. №4. С. 26-45.

23. Грознова Н.А. Леонов и Шолохов (Опыт сравнит, анализа) // Русская литература. 1976. №2. С. 76-86.

24. Грознова Н.А. Творчество Леонида Леонова и традиции русской классической литературы. Л.: Наука, 1982. 310 с.

25. Гусев Г. У основания «Пирамиды» // Наш современник. 2001. №2. С. 197206.

26. Десятников В. Нет дороже слова «Отчизна»: Леоновскими дорогами» // Молодая гвардия. 1996. №12. С. 235-247.

27. Дырдин А.А. В мире мысли и мифа: Роман Леонида Леонова «Пирамида» и христианский символизм. Ульяновск: УлГТУ, 2001. 116 с.

28. Дырдин А.А. Духовное и эстетическое в русской философской прозе XX века: А. Платонов, М. Пришвин, JL Леонов. Ульяновск, 2004. 240 с.

29. Дырдин А.А. Русская мысль XX века о конце мира: апокалиптика Л. Тихомирова и эсхатология Л. Леонова // Вестник Ульяновского гос. технич. ун-та. 2003. №1,2. С. 12-16.

30. Ершов Л.Ф. Леонид Леонов и русская проза 1970-х годов // Звезда. 1979. №11. С. 197-205.

31. Ершов Л.Ф. Литературоведческие парадоксы. Заметки на полях новых книг о Л. Леонове // Наш современник. 1974. №6. С. 161-167.

32. ЗО.Запевалов В.Н. Международная научная конференция «Роман Л. Леонова "Пирамида". Проблема мирооправдания» // Русская литература. 1998. №4. С. 239-249.

33. Из творческого наследия русских писателей XX века. Шолохов, Платонов, Леонов. СПб., 1995. 499 с.

34. Исаев Г.Г. Леонид Леонов — литературный критик и публицист. Томск: изд-во Томского ун-та, 1991. 327 с.

35. К 85-летию со дня рождения Леонида Леонова: Статьи // Огонёк. 1984. №22. С. 11-14.

36. Казин А.Л. Философия искусства в русской и европейской литературной традиции. СПб.: Алетейя, 2000. 432 с.

37. Казинцев А. Свидетель: К 95-летию со дня рождения Л.М. Леонова // Наш современник. 1994. №6. С. 182-189.

38. Кириллова И.В. Феномен финальной книги в русской прозе XX века Электронный ресурс.: Дисс:. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006. 228 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/06/0557/060557034.pdf.

39. Ковалёв В.А. В ответе за будущее: Леонид Леонов. Исследования и материалы. М.: Современник, 1989. 299 с.

40. Ковалёв В.А. Леонид Леонов: Семинарий. М.: Просвещение, 1982. 191 с.

41. Ковалёв В.А. Реализм Леонова. Л.: Наука, 1969. 175 с.

42. Ковалёв В.А. Романы Л. Леонова. М., Л.: изд-во АН СССР, 1954. 399 с.

43. Ковалёв В.А. Творчество Л. Леонова. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 319 с.

44. Ковалёв В.А. Этюды о Л. Леонове. М.: Современник, 1978. 326 с.

45. Колобаева Л.А. Категория времени в структуре романов Л. Леонова 30-х годов // Вестник МГУ. Филология. 1975. №4. С. 3-12.

46. Компанеец В.В. Деструктивные тенденции бытия в романе Л. Леонова «Пирамида» // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Филология. 1998. Вып. 3. С. 108113.

47. Компанеец В.В. Иерархия голосов в романе Л. Леонова «Пирамида» // Русская литературная классика XX века. Саратов, 2000. С. 245-251.

48. Компанеец В.В. К истолкованию романа Л. Леонова «Пирамида» // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Филология. 1999. Вып. 4. С. 114-116.

49. Корниенко Н. «Расстояние до истины в целую жизнь» // Литературное обозрение. 1995. №6. С. 42-48.

50. Корч Н.И. Л. Леонов и Питер Брейгель Старший // Вестник МГУ. Сер. 10. Филология. 1977. №1. С. 28-35.

51. Крук И.Т. Л. Леонов. Очерк творчества. Киев, 1985. 207 с.

52. Крылов В.П. Л. Леонов художник. Петрозаводск: Карелия, 1984. 224 с.

53. Крылов В.П. О Леониде Леонове на фоне «Пирамиды» // Север. 1995. №8. С. 124-130.

54. Курова К.С. Сочинитель Фирсов и его герой в романе Л. Леонова «Вор» // Русская литература. 1970. №4. С. 165-172.

55. Лейдерман Н. Парадоксы «Русского леса» // Вопросы литературы. 2000. №6. С. 29-59.

56. Леонов в воспоминания, дневниках, интервью: Сб. ст. М.: Голос, 1999. 622 с.

57. Леонид Леонов и русская литература XX века: Сб. ст. СПб.: Наука, 2000. 158 с.

58. Леонид Леонов и современность: Сб. ст. Саратов: из-во Сарат. ун-та, 1982. 131 с.

59. Леонид Леонов: творческая индивидуальность и литературный процесс: Сб.ст. Л.: Наука, 1987. 308 с.

60. Леонова Н.Л. «От истории можно уйти только в могилу» // Москва. 1999. №5. С. 184-190.

61. Леонова Н.Л. Притча о Калафате // Наш современник. 2004. №8. С. 237242.

62. Леонова Н.Л. «Самое главное в его душе это любовь к России» // Литература в школе. 1999. №4.

63. Леонова Н.Л. Спорил ли Леонов с Достоевским? // Москва. 2004. №8. С. 191-204.

64. Лепешинская Е. Нравственный мир героев Леонида Леонова. Воронеж, 1977. 158 с.

65. Лобанов М. Бремя «Пирамиды» // Молодая гвардия. 1994. №9. С. 239-250.

66. Лобанов М. Секрет мастера: К 80-летию со дня рождения Л.М. Леонова // Молодая гвардия. 1979. №5. С. 269-276.

67. Лысов А.Г. Апокриф XX века. Миф о «размолвке начал» в концепции творчества Л. Леонова (из бесед с писателем) // Русская литература. 1989. №4. С. 53-68.

68. Любомудров A.M. Суд над Творцом: «Пирамида» Л. Леонова в свете христианства // Русская литература. 1999. №4. С. 74-97.

69. Майдурова А.Ю. Роман Л.М. Леонова «Пирамида»: проблемы художественной антропологии: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Волгоград, 2007. 24 с.

70. Минмин Я. Некоторые стилевые традиции в ранней прозе Л. Леонова Электронный ресурс.: Дисс. канд. филол. наук. СПб., 2000. 150 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/05/0193/050193013.pdf.

71. Мировое значение творчества Леонида Леонова: Сб. ст. М.: Современник, 1981.367 с.

72. Мирошников В.М. Романы Леонида Леонова: становление и развитие художественной системы философской прозы. Рязань, 2000. 190 с.

73. Михайлов О. Космология Леонида Леонова // Москва. 1979. №5. С. 196204.

74. Михайлов О.Н. Леонид Леонов. М.: Сов. Россия, 1986. 124 с.

75. Муриков Г. Огонь внутри // Наш современник. 1997. №10. С. 141-247.

76. Непомнящих Н.А. Лесковский и замятинский тексты в творческой рефлексии Л.М. Леонова Электронный ресурс.: Дисс. канд. филол. наук. Новосибирск, 2006. 218 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/07/0003/070003003.pdf.

77. Овчаренко О.А. Последний роман Леонида Леонова // Литература в школе. 2004. №6. С. 13-15.

78. Овчаренко О.А. Роман Леонида Леонова «Пирамида» и мировая литература// Наш современник. 1994. №7. С. 185-192.

79. Павловский А.И. Два эссе о романе Л. Леонова «Пирамида» // Русская литература. 1998. №3. С. 261-270.

80. Павловский А.И. Поэма начала и роман конца: Роман «Пирамида» Л. Леонова и «Поэма без героя» А. Ахматовой // Русская литература. 1999. №4. С. 68-73.

81. Перхин В. «Я хотел сказать о праве на Родину.»: У истоков романа Л. Леонова «Пирамида» // Москва. 1994. №9. С. 141-147.

82. Ппатошкина Г.И. Легенды и притчи в произведениях Леонова // Русская литература. 1981. №2. С. 45-57.

83. Поэтика Леонида Леонова и художественная картина мира в XX в. СПб.: Наука, 2002. 167 с.

84. Рогачевский М.Л. Трагедия трагика. Л. Леонов. М.: Искусство, 1998. 390 с.

85. Роман Л. Леонова «Пирамида». Проблема мирооправдания. СПб.: Наука, 2004. 465 с.

86. Ростовцева И. Писатель предсказывает будущее: Из бесед с Л. Леоновым // Библиотека. 2001. №4. С. 84-86.

87. Русская литературная классика XX века. В. Набоков, А. Платонов, Л. Леонов. Саратов, 2000. 290 с.

88. Рыжков Т.В. Эсхатологический сюжет в русской прозе рубежа XX-XXI веков. Электронный ресурс.: Дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 2006. 185 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/07/0067/070067017.pdf.

89. Семёнова С. Парадокс человека в романах Леонида Леонова 20-30-х годов // Вопросы литературы. 1999. №5. С. 35-74.

90. Сердюченко В. Могикане: Заметки о прозе «отцов» в постсоветской литературной ситуации // Новый мир. 1996. №3. С. 217-224.

91. Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла». Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг. СПб.: Алетейя, 1998. 425 с.

92. Смирнова А.И. Роман Л. Леонова «Пирамида» в контексте «антологии предупреждений» // Вестник ВолГУ. Сер. 2. Филология. 1996. Вып. 1. С. 94-99.

93. Современный советский роман: Философские аспекты: Сб. ст. Л;: Наука, 1979. 262 с.

94. Сорокина Н.В. Романистика Л.М. Леонова: структурно-типологическая парадигма: Автореф. дисс. докт. филол. наук. Тамбов, 2006. 46 с.

95. Сорокина Н.В. Роман Л. Леонова «Пирамида» в контексте творчества писателя: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тамбов, 1998. 24 с.

96. Старикова Е.В. J1. Леонов. Очерки творчества. М.: Худож. литература, 1972. 336 с.

97. Старикова Е.В. Творчество Л.М. Леонова: Стенограмма публичной лекции. М.: Знание, 1954. 31 с.

98. Старцева А. Образы-символы в творчестве Леонида Леонова // Русская литература. 1961. №1. С. 104-119.

99. Стеценко В.П. Из воспоминаний о Леонове // Наш современник. 2004. №8. С. 249-251.

100. Творчество Л. Леонова. Исследования и сообщения. Встречи с Леоновым. Л.: Наука, 1969. 548 с.

101. Фатеев Д.Н. Фольклорные пространственные мотивы в прозе Л. Леонова («Русский лес») и А. Солженицына («Матрёнин двор») Электронный ресурс.: Дисс. канд. филол. наук. М., 2006. 178 с. Режим доступа: http://diss.rsl.ru/diss/06/0591/060591025.pdf.

102. Фёдоров B.C. По мудрым заветам предков: Религиозно-философский феномен романа Л. Леонова «Пирамида» // Русская литература. 2000. №4. С. 46-58.

103. Фёдоров B.C. Юбилейная научная конференция, посвящённая 100-летию со дня рождения Л. Леонова // Русская литература. 2000. №1. С. 272-282.

104. Харитонов А.А. Второй семинар по роману Л. Леонова «Пирамида» в Пушкинском Доме // Русская литература. 1997. №3. С. 223-227.

105. Харитонов А.А. Семинар по роману Л. Леонова «Пирамида» в Пушкинском Доме // Русская литература. 1996. №4. С. 227-230.

106. Химич В.В. Поэтика романов Л. Леонова. Свердловск, 1989. 141 с.

107. Хрулёв В.И. Леонид Леонов: магия художника. Уфа, 1999. 276 с.

108. Хрулёв В.И. Мысль и слово Леонида Леонова. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1989. 187 с.

109. Хрулёв В.И. Символика в прозе Леонида Леонова. Уфа, 1992. 85 с.

110. Хрулёв В.И. Сталин в романе Л. Леонова «Пирамида» // Наш современник. 2004. №8. С. 243-248.

111. Хрулёв В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа: Ги-лем, 2005. 536 с.

112. Шуртаков С. Подводя итоги: О «Пирамиде» Л. Леонова // Наш» современник. 1997. №2. С. 152-159.

113. Якимова Л.П. «.Отвечающие времени формулы мифа» // Русская литература. 2002. №3. С. 184-191.

114. Якимова Л.П. Мотив блудного сына в романе Л. Леонова «Пирамида» // «Вечные» сюжеты русской литературы: «блудный сын» и другие. Новосибирск, 1996. С. 157-171.

115. Якимова Л.П. Мотив вывернутости наизнанку в романе Л. Леонова «Пирамида» // От сюжета к мотиву. Новосибирск, 1996. С. 156-168.

116. Якимова Л.П. Мотив и тема Апокалипсиса в романе Л. Леонова «Пирамида» // Проблемы межтекстовых связей. Барнаул, 1997. С. 139-148.

117. Якимова Л.П. Мотив пирамиды и котлована в романе Л. Леонова «Пирамида» // Гуманитарные науки в Сибири. 1996. №4. С. 3-12.

118. Якимова Л.П. Мотив сделки человека с дьяволом в романе Л. Леонова «Пирамида» // Роль традиции в литературной жизни эпохи: сюжеты и мотивы. Новосибирск, 1995. С. 146-159.

119. Якимова Л.П. Мотивная структура романа Леонида Леонова «Пирамида»: Дисс. докт. филол. наук. Новосибирск, 2003. 248 с.

120. Якимова Л.П. Юбилей романа «Пирамида» // Наш современник. 2004. №8. С. 243-236.1.I

121. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имён. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1975. 280 с.

122. Арвон А. Буддизм. М.: ACT: Астрель, 2005. 158 с.

123. Асоян А.А. «Почтите высочайшего поэта»: Судьба «Божественной комедии» Данте в России. М.: Книга, 1990. 215 с.

124. Бахтин М.М. Автор и герой. Спб.: Азбука, 2000. 332 с.

125. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. литература, 1975.504 с.

126. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979. 318с.

127. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Худож. литература, 1990. 541 с.

128. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. 301 с.

129. Бахтинология: Исследования. Переводы. Публикации. СПб.: Алетейя, 1995. 370 с.

130. Ю.Бахтинский сборник. Вып. 3. М.: Лабиринт, 1997. 400 с. 11 .Бахтинский сборник. Вып. 5. М.: Языки славянской культуры, 2004. 632 с.

131. Белик А.П. Художественные образы Ф.М. Достоевского. М.: Наука, 1974. 224 с.

132. Белопольский В.Н. Достоевский и позитивизм. Ростов н /Д: изд-во Рост, ун-та, 1985. 74 с.

133. Белопольский В.Н. Достоевский и философская мысль его эпохи: Концепция человека. Ростов н /Д: изд-во Рост, ун-та, 1987. 206 с.

134. Бердяев Н.А. Новое религиозное сознание и общественность. М.: Канон+: Реабилитация, 1999. 464 с.

135. Бердяев Н.А. О русских классиках. М.: Высш. шк., 1993. 366 с.

136. Бердяев Н.А. Самопознание. М.: Книга, 1991. 448 с.

137. Бердяев Н.А. Судьба России: Опыты по психологии войны и национальности. М.: Мысль, 1990. 205 с.

138. Булгаков С.Н. Два града: Исследования о природе общественных идеалов. СПб.: Изд-во Русс. Христиан, гуманит. ин-та, 1997. 587 с.

139. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М.: Республика, 1994. 414 с.

140. Булгаков С.Н. Христианский социализм. Новосибирск: Наука, 1991. 347 с.

141. Ванюков А.И. Русская советская повесть 20-х годов: Поэтика жанра. Саратов: Из-во Саратовского ун-та, 1987. 199 с.

142. Вересаев В.В. Живая жизнь: О Достоевском и JI. Толстом. Аполлон и Дионис (о Ницше). М.: Политиздат, 1991. 335 с.

143. Гарин И.И. Многоликий Достоевский. М.: Терра, 1997. 395 с.

144. Гачева А.Г. Философия истории Ф.М. Достоевского в контексте русской философской мысли XIX начала XX века // Русская словесность. 2002. №5. С. 11-16.

145. Гершензон-Чегодаева Н.М. Брейгель. М.: Искусство, 1983. 412 с.

146. Голубков М.М. Русская литература XX века: После раскола. М.: Аспект Пресс, 2001.267 с.

147. Голубков М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистической концепции советской литературы. 20-30-е гг. М.: Наследие, 1992. 199 с.

148. Гончарова А.В. Из истории культуры Тверского края: К проблеме фольк-лорно-литературных взаимодействий. Тверь: ТвГУ, 1990. 79 с.

149. Гончарова А.В. У истока: Фольклорные традиции в русской литературе 1970-90-х гг. Тверь: ТвГУ, 2001. 239 с.

150. Гроссман Л.П. Достоевский. М.: Мол. гвардия, 1965. 605 с.

151. Гус М.С. Идеи и образы Достоевского. М.: Гослитиздат, 1962. 510 с.

152. Даниэль С. Питер Брейгель. СПб.: Искусство СПб, 1994. 29 с.

153. Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. М.: Яз. русс, культуры, 1998. 847 с.

154. Демин А.С. Художественные миры древнерусской литературы. М.: Наследие, 1993.221 с.

155. Джексон Р.Л. Искусство Достоевского: Бреды и ноктюрны. М.: Радикс, 1998. 285 с.

156. Днепров В.Д. Идеи, страсти, поступки: Из художественного опыта Достоевского. Л.: Сов. писатель, 1978. 382 с.

157. Доброхотов А.Л. Данте Алигьери. М.: Мысль, 1990. 208 с.

158. Долинин А.С. Достоевский и другие. Л.: Худож. литература, 1989. 478 с.

159. Достоевский в конце XX в.: Сб. ст. М.: Классика Плюс, 1996. 621 с.

160. Ф.М. Достоевский в русской критике: Сб.ст. М.: Гослитиздат, 1956. 471 с.

161. Достоевский и православие: Сб. ст. М.: Отчий дом, 1997. 320 с.

162. Достоевский и русские писатели: Сб. ст. М.: Сов. писатель, 1971. 447 с.

163. Дудкин В.В. Достоевский Ницше. Петрозаводск: изд-во «КГПИ», 1994. 151 с.

164. Егорова Л.П. История русской литературы XX в. М; Ставрополь: Из-во Ставр. ун-та, 1998. Вып. 2: Советская классика: новый взгляд. Ч. 1,2.

165. Ермакова М.Я. Традиции Достоевского в русской прозе. М.: Просвещение, 1990. 126 с.

166. Жанрово-стилевые проблемы советской литературы: Межвуз. темат. сб. Калинин, 1982. 163 с.

167. Жанрово-стилевые проблемы советской литературы: Сб. науч. тр. Калинин, 1985. 134 с.

168. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение. СПб.: Изд-во С.Петербург. ун-та, 1996. 438 с.

169. Иванова А.А. Философские открытия Ф.М. Достоевского. М.: Б.и., 1995. 194 с.

170. Ильин И.А. Собрание сочинений. В 10 т. М.: Русская книга, 1998.

171. Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. 509 с.

172. История ересей: Сб. ст. М.: ACT: ACT Москва: Хранитель, 2007. 572 с.

173. Йонас Г. Гностицизм. СПб.: Лань, 1998. 382 с.

174. Карсавин Л.П. Философия истории. СПб.: Комплект, 1993. 350 с.

175. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века. М.: Сов. писатель, 1989. 646 с.

176. Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: Худож. литература, 1986. 316 с.

177. Кашина Н.В. Эстетика Ф.М. Достоевского. М.: Высш. шк., 1989. 286 с.

178. Кеоун Д. Буддизм. М.: Весь Мир, 2001. 172 с.

179. Кирпотин В.Я. Достоевский художник. М.: Сов. писатель, 1972. 319 с.

180. Клейман Р.Я. Сквозные мотивы творчества Достоевского в историко-культурной перспективе. Кишинёв: Штиинца, 1985. 201 с.

181. Кожинов В.В. Размышления о русской литературе. М.: Современник, 1991. 524 с.

182. Кожинов В.В. Статьи о современной литературе. М.: Сов. Россия, 1990. 542 с.

183. Корнев В.И. Буддизм религия Востока. М.: Знание, 1990. 63 с.

184. Корольков А.А. Русская духовная философия. СПб.: изд-во РХГИ, 1998. 576 с.

185. Кудрявцев Ю.Г. Бунт и религия (О мировоззрении Ф.М. Достоевского). М.: изд-во Моск. ун-та, 1969. 171 с.

186. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского: Событийное. Временное. Вечное. М.: изд-во МГУ, 1991. 400 с.

187. Кудрявцев Ю.Г. Три круга Достоевского: Событийное. Социальное. Философское. М.: изд-во МГУ, 1979. 343 с.

188. Кулешов В.И. Этюды о русских писателях. М.: изд-во МГУ, 1982. 262 с.

189. Курляндская Г.Б. Нравственный идеал героев Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. М.: Просвещение, 1988. 255 с.

190. Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. М.: Республика, 1996. 446,с.

191. Лихачёв Д.С. Возникновение русской литературы. М.; Л: изд-во АН СССР, 1952. 240 с.

192. Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 1997. 508 с.

193. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967. 372 с.

194. Лихачёв Д.С. Человек в литературе Древней Руси. М.; Л.: изд-во АН СССР, 1958. 186 с.

195. Лосев А.Ф. Имя: Избранные работы, переводы , беседы, исследования, архивные материалы. СПб.: Алетейя, 1997. 614 с.

196. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976. 367 с.

197. Лосев А.Ф. Владимир Соловьёв и его время. М.: Прогресс, 1990. 719 с.

198. Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. М.: Политиздат, 1991. 367 с.

199. Луц У., Михаэльс А. Иисус или Будда: Жизнь и учение в сравнении. М.: Библейско-богословский ин-т св. апостола Андрея, 2005. 224 с.

200. Мережковский Д.П. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М.: Республика, 1995. 621 с.

201. Меснянкина И.Б. Поиски нравственной свободы: Анализ этических идеалов Н.Г. Чернышевского и Ф.М. Достоевского. М.: Знание, 1987. 62 с.

202. Метченко А.И. Избранные работы: В 2 т. м.: Худож. литература. Т. 1,2.

203. Метченко А.И. Кровное, завоёванное: Из истории советской литературы. М.: Сов. писатель, 1971. 471 с.

204. Мочульский К.В. Гоголь. Соловьёв. Достоевский. М.: Республика, 1995. 604 с.

205. Николаева С.Ю. История древнерусской литературы. Тверь: изд-во Твер. ун-та, 1998. 83 с.

206. Новые аспекты в изучении Достоевского: Сб. науч. тр. Петрозаводск: изд-во Петрозавод. ун-та, 1994. 367 с.920 великом инквизиторе: Достоевский и последующие. М.: Мол. гвардия, 1992. 270 с.

207. Порфирьев И.Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. СПб.: Тип. Имп. Ак. Наук, 1877. 276 с.

208. Поспелов Т.Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1972. 269 с.

209. Поспелов Т.Н. Проблемы литературного стиля. М.: Изд-во МГУ, 1970. 330 с.

210. Переверзев В.Ф. Гоголь. Достоевский. Исследования. М.: Сов. писатель, 1982. 511 с.

211. Редькин В.А. Русская поэзия второй половины XX века. Тверь: ТвГУ, 2006. 280 с.

212. Редькин В.А. Русская поэма 1950-1980-х годов: Жанр. Поэтика. Традиции. Тверь: ТвГУ, 2000. 255 с.

213. Роднянская И.Б. Художник в поисках истины. М.: Современник, 1989. 382 с.

214. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. М.: Искусство, 1990. 604 с.

215. Савельева В.В. Сны и циклы сновидений в произведениях Ф. Достоевского // Русская словесность. 2002. №7. С. 24-31.

216. Селезнёв Ю.И. В мире Достоевского. М.: Современник, 1980. 376 с.

217. Синева Е.Н. Проблема двойничества в русской литературе XX в. Электронный ресурс.: Автореф. дис. канд. филол. наук. Архангельск, 2004. 26 с. Режим доступа: http://sigla.rsl.rn.

218. Скаковская JT.H. Фольклорная парадигма русской прозы последней трети XX века. Тверь: Золотая буква, 2003. 305 с.

219. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Худож. литература, 1972. 543 с.

220. Соловьёв С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. М.: Сов. писатель, 1979. 352 с.

221. Сохряков З.И. О комическом у Достоевского // Литература в школе. 2003. №5. С. 18-20.

222. Сохряков Ю.И. Творчество Ф.М. Достоевского и русская проза XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. 240 с.

223. Султанов К.К. Динамика жанра: особенное и общее в опыте современного романа. М.: Наука, 1989. 151 с.

224. Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века. Проблемы поэтики и типологии жанра. М.: Изд-во РГГУ, 1997. 201 с.

225. Тарасов Б.Н. «Закон Я» и «Закон любви»: Нравственная философия Достоевского. М.: Знание, 1991. 62 с.

226. Тарасов Б.Н. Непрочитанный Чаадаев. Неуслышанный Достоевского: Христианская мысль и современное сознание. М.: ACADEMIA, 1999. 288 с.

227. Телегин С.М. Философия мифа: Введение в метод мифореставрации. М.: Община, 1994. 142 с.

228. Фараджев К.В. Русская религиозная философия. М.: Весь Мир, 2002. 206 с.

229. Фёдоров Н.Ф. Собрание сочинений. В 4 т. М.: Прогресс, 1990.

230. Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. М.: Мысль, 1994.

231. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М.: Восточная литература РАН, 1998. 798 с.

232. Хализев В.Е. Ценностные ориентации русской классики. М.: Гнозис, 2005. 429 с.

233. Хитарова Т.А. Архетипические образы Верха и Низа в романе с прит-чевым началом Электронный ресурс.: Дисс. канд. филол. наук. Краснодар, 2003. 298 с. Режим доступа: http://sigla.rsl.ru.

234. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: Наука. Сиб. изд. фирма РАН, 1997. 794 с.

235. Шкловский В.Б. Гамбургский счёт. Статьи, воспоминания, эссе (19141933). М.: Советский писатель, 1990. 544 с.

236. Щенников Г.К. Художественное мышление Ф.М. Достоевского. Свердловск: Сред. Урал. кн. изд-во, 1978. 175 с.1.

237. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак», 2003.1600 с.

238. Мифы народов мира. В 2 т. М.: Сов. энциклопедия, 1980.

239. Новейший философский словарь. Минск: Книжный дом, 2003. 1280 с.

240. Русские писатели, XX век. Биобиблиогр. слов. В 2 ч. М.: Просвещение, 1998. 4.1. 783 с.

241. Степанов Ю. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический Проект, 2001. 990 с.