автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Поэтика драматургии Ильдара Юзеева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика драматургии Ильдара Юзеева"

4848617

На правах рукописи

БАТАЛОВА ЛЕИСАН НИГМАТУЛЛОВНА

ПОЭТИКА ДРАМАТУРГИИ ИЛЬДАРА ЮЗЕЕВА

СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 10.01.02 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (ТАТАРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 КЮН 2011

Уфа-2011

4848617

Работа выполнена на кафедре татарской филологии ГОУ ВПО «Башкирский государственный университет»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

кандидат филологических наук, доцент Шарипов Марат Сабитович

доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент АН РТ Загидуллина Дания Фатиховна

доктор филологических наук, профессор Ахмадиев Риф Бариевич

Институт истории, языка и литературы Уфимского научного центра Российской академии наук

Защита состоится «20» июня 2011 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.013.06. по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Башкирский государственный университет» по адресу: 450074, Уфа, ул. 3. Валиди, 32, гл. корпус, ауд. 423.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Башкирский государственный университет».

Автореферат разослан «19» мая 2011 года.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

А.А. Федоров

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Изменения в театральном процессе XXI в., порожденные глобализацией, затронувшей и сферу культуры, отказом от национальных традиций, привели к тому, что современная театральная сцена всё больше стала ориентироваться на увеселение. Эти перемены заставили литературоведов по-новому взглянуть на проблемы развития современной сценической литературы, диктовали необходимость оценки её на основе новых критериев. Современная общественная жизнь требует от режиссеров спектаклей, осмысливающих проблемы реальной действительности посредством постановки вечных философских проблем. В свете этих процессов исследование драматургического творчества Ильдара Юзеева, творившего на рубеже ХХ-ХХ1 вв. и создавшего остропсихологические драмы, лирические комедии и философские трагедии, которым нелегко было пробиться на театральную сцену в силу предпочтения режиссеров ставить реалистические, бытовые пьесы, является достаточно актуальным.

Изучение юзеевских пьес, которые и по сей день не теряют своей актуальности, дает возможность не только определить роль и место драматурга в театрально-драматургическом процессе 1960-2000-х годов, раскрыть мировоззренческие установки и эстетические поиски эпохи, в которой творил мастер слова, но и поставить новые задачи перед национальными театральными деятелями и драматургами, работающими в меняющемся культурном пространстве и времени.

Исследование же драматургии И. Юзеева сквозь проблемы поэтики обусловлено тем, что изучение поэтики творчества позволяет войти в его «внутренний мир».

В современном литературоведении существует немало трудов, разрабатывающих различные подходы к теории поэтики. По мнению . М. Гаспарова, частная поэтика «занимается описанием литературного произведения во всех аспектах, что позволяет создать «модель» -индивидуальную систему эстетически действенных свойств произведения»1. На наш взгляд, поэтика в узком смысле - это раздел теории литературы, изучающий произведения путем выделения в них элементов, которые отражают мировоззрение автора и его творческие установки; в широком смысле - это способ передачи духовного опыта художника, система взаимодополняемых категорий, позволяющая определить внутренние закономерности того или иного явления. Известно, что писатель, выбирая необходимые элементы, отображает реальную действительность художественно, тем самым создает художественную модель мира.

В данной работе в качестве центральных элементов исследования поэтики драматургии И. Юзеева нами определены художественные модели человека, созданные автором, художественное пространство и время, сюжет,

1 ГаспаровМ.Л. Поэтика / М.Л. Гаспаров // Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова, Т.А. Николаева. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - С. 295-296.

образы-символы и образ автора. Данные категории, по нашему мнению, наиболее полно отражают мировоззренческие и творческие установки драматурга.

Степень изученности темы. Вопросы идейно-эстетического значения драматургии И. Юзеева освещались в трудах А. Ахмадуллина1, Р. Мустафина2. Художественное своеобразие драматургии И. Юзеева частично рассмотрено в трудах Н. Ханзафарова3, С. Золотарева4. Кроме того, жанровое своеобразие и вопрос актуальности, проблематики драматургии И. Юзеева нашли отражение в статьях ряда исследователей (Ю. Нигматуллиной, А. Махмудова, А. За-кирьянова, А. Шамсутовой, А. Саттаровой и др.), которые были опубликованы в периодических изданиях.

Вплоть до недавнего времени драматургия И. Юзеева оценивалась только с точки зрения выявления актуальности поднятых проблем, идейно-эстетического содержания. Несмотря на то, что существует немало статей о личности и творчестве писателя, которые в основном являются рецензиями на спектакли, в татарском литературоведении нет трудов монографического плана, исследующих драматургическое творчество И. Юзеева. В связи с этим изучение в данной работе драматургии И. Юзеева с целью определить художественную модель мира писателя позволяет дать полную литературоведческую оценку как его творчеству, так и драматургическому процессу 1960-2000-х годов.

Объектом исследования является драматургическое творчество И. Юзеева, включающее в себя более двадцати пьес.

Предметом исследования является поэтика (художественные модели человека, образы-символы, образ автора, художественное пространство и время, сюжет) пьес И. Юзеева.

Целью данной работы является исследование поэтики пьес И. Юзеева в контексте его драматургического творчества, в органической связи с его пониманием и видением мира, поэтическими и эстетическими исканиями на рубеже ХХ-ХХ1 веков.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

- исследовать проблему пространства и времени в драматургии И. Юзеева;

1 Эхмэдуллин А. Ничек сурэтлэргэ сине, замацдаш? (Хэзерге татар драматургиясенен кайбер мэсьэлэлэре) / А. Эхмэдуллин. - Казан: Тат.кит.нэшр., 1976. - 149 е.; Эхмэдуллин А. Кучеллэрне уятыр: Хэзерге татар драматургияее. Монография / А. Эхмэдуллин. - Казан: Мэгариф, 2007. - 223 б.; Эхмэдуллин А. Дереслеккэ ирешу юлында: мэкалэлэр жыенгыгы / А. Эхмэдуллин. - Казан: Тат. кит. нэшр., 1993. - 254 б.

2 Мустафин Р. Соловьи прилетают поодиночке // Мустафин Р. Образ времени / Р. Мустафин. - Казань, 1981. -С. 264-272.

3 Ханзафаров Н.Г. Татарская комедия. (Истоки и развитие) / Н.Г. Ханзафаров. - Казань: «ФЭН», 1996.-267 с.

4 Золотарев Е.С. Золотое двадцатилетие. Очерки / Е.С. Золотарев. - Казань: Татарское кн. изд-во, 1989. - 168 с.

- выявить мифопоэтические истоки пространства и времени в пьесах И. Юзеева;

- определить способы выражения авторской позиции в пьесах;

- анализировать особенности образов-символов в пьесах И. Юзеева;

- раскрыть принципы сюжетно-композиционной структуры пьес И. Юзеева;

- провести имманентный анализ конфликтов в пьесах И. Юзеева;

- выделить художественные модели человека в пьесах И. Юзеева и выявить художественные средства их создания.

Методологическую н теоретическую основу исследования составляют труды М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, В.В. Виноградова, М.Л. Гаспарова, В.Е. Хализева и др., а также работы таких ученых, как А.Н. Веселовский, В.Н. Топоров, Е.М. Мелетинский, Б.О. Корман, С.С. Аверинцев, А.Ф. Лосев, Л.Я. Гинзбург, взгляды психологов, философов 3. Фрейда, К. Юнга. Кроме того, в работе учитывается опыт исследователей, посвятивших свои труды проблеме поэтики и вопросам изучения национальной литературы: А.Г. Ахмадуллина, P.A. Мустафина, Г.Б. Хусаинова, Т.А. Кильмухаметова, Р.Б. Ахмадиева, Г.С. Кунафина, Д.Ф. Загидуллиной, К.С. Давлетшина.

Методы исследования. В работе используются структурно-аналитический и сравнительно-типологический, сравнительно-исторический, описательный методы литературоведческого анализа.

Научная новизна данной работы заключается в том, что впервые осуществлен комплексный и системный анализ драматургии И. Юзеева. В научный оборот введены те пьесы драматурга, которые еще ни разу не подверглись филологическому анализу.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что сформулированные в ней теоретические положения развивают и дополняют теорию поэтики драматургии. Исследование пьес И. Юзеева также расширяет представление о развитии современной национальной драматургии.

Практическая значимость настоящего исследования состоит в том, что результаты и выводы работы могут быть использованы при разработке вузовского лекционного курса по истории татарской литературы, а также спецкурсов, семинаров и учебных пособий по драматургии.

На защит}' выносятся следующие положения:

1. В центре драматургии И. Юзеева находится сложный, двойственный образ «юзеевского человека», мерилом нравственной природы которого являются сомнения и колебания, устремленность к возвышенному, - человека, который, соединяя «земное» и «небесное», стремится создать свой новый мир.

2. В драматургии И. Юзеева воссоздается целостная мифопоэтическая модель мира, определяющаяся космогоничностью сознания и реализованная в системе категорий пространства и времени; она строится из системы бинарных оппозиций и предполагает идею циклического возрождения.

3. В драматургии И. Юзеева категория памяти является центральной категорией художественного мира писателя, и взаимодействие времени реального и воображаемого, их соотношение выступает как сюжетообразуюший фактор. Помещение героев сразу в несколько пространственно-временных точек (исторически, биографически, ментально) ведет к пространственно-временной монтажности в организации текста и к коллажности сюжета пьес драматурга.

4. Особенностью трагедий «Последняя ночь», «Улетел из клетки мира...» и «Влюбленные конца света» И. Юзеева является их цикличность. Их можно объединить в единый цикл, исходя из следующих критериев: формирование единой художественной модели «человека-пророка» в лице поэтов разных эпох, авторский замысел, особенности сюжета, идейно-тематическая и жанровая характеристики.

5. Большинство символов, созданных драматургом, носят природный и национальный характер. Мифопоэтический комплекс, связанный с образами-символами птиц, является главным в творчестве И. Юзеева. Образ «одомашненной бескрылой птицы», стремящейся ввысь, поднимается в его пьесах до экзистенциального символа нации.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры татарской филологии ГОУ ВПО «Башкирский государственный университет». Основные положения диссертации были изложены на межвузовских, региональных, всероссийских и международных научно-практических конференциях. Материалы диссертации отражены в 14 публикациях, помещенных в научные издания, в том числе в научных изданиях, рекомендованных ВАК - 1 статья.

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии, включающей 342 наименования. Объем диссертации составляет 237 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, формулируются её цели и задачи, определяются методологическая и теоретическая основы работы и предоставляются основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава исследования - «Художественные модели человека в драматургии И. Юзеева» - состоит из двух разделов.

В первом разделе - «Постановка проблемы художественной модели человека в драматургии И. Юзеева в свете теории поэтики» -устанавливается смысловой объем понятия «модель человека» и определяется соотношение данной категории с драматургией И. Юзеева.

Исследование литературного героя как обобщенного «образа человека» отмечается в работах ряда исследователей. По мнению Л.Я. Гинзбург, «литературным героем писатель выражает свое понимание человека, взятого с

некоторой точки зрения. В этом смысле можно говорить о том, что литературный герой моделирует человека»1. Учитывая, что модель человека в литературе теснейшим образом связана с социокультурным, психосоциальным, философским контекстом настоящей эпохи, но в то же время включает в себя мифологическое сознание художника, при определении моделей человека в драматургии И. Юзеева мы ориентировались на труды Э. Фромма, К. Юнга, 3. Фрейда и представителей западноевропейской, арабо-мусульманской, восточной философской мысли, а также на литературное наследие татарских писателей - предшественников драматурга, которые, безусловно, повлияли на формирование его мировоззрения. При этом модель человека мы понимаем как отражение в произведении присущих автору субъективных представлений о человеке, сложившихся под влиянием его философских, эстетических взглядов и социологе-психологических поисков и несущих на себе отпечаток мировоззренческих установок определенной исторической эпохи.

Превалирование на начальном этапе творчества И. Юзеева романтического восприятия действительности обусловило понимание независимости как высшей ценности человека. Думается, что определённое влияние на формирование концепции человека у И. Юзеева оказали поэты начала XX века: Г. Тукай, Дэрдменд, С. Рамиев, Ш. Бабич, М. Гафури, X. Такташ. Закономерно, что в 60-70-е годы в творчестве А. Баянова, С. Сулеймановой, И. Юзеева, Г. Афзала, Р. Файзуллина, Р. Гаташа человек выступает как свободное дитя природы, как существо, уподобленное Вселенной, поднимающееся выше обыденности и занимающееся поиском истины.

Истоки драматургии И. Юзеева тесно связаны с его поэзией. В начале творческого пути он исходит из философских воззрений, приравнивающих человека к Богу. В его стихотворении «Я - часть природы» человек -самодостаточное существо, способное создать и перестроить мир. В определенные этапы творчества И. Юзеева человек, как свободное существо, уподобляется Солнцу (Тукай в трагедии «Улетел из клетки мира...», Хафиз Бариев-Идельский в комедии «Когда мы были в Мэкэрджэ»), а Солнце есть Вечность. В позднем творчестве житейская мудрость приводит поэта-драматурга к пониманию, что человек не может стать Богом; Бог могуществен, т.к. в его власти все - «и Вселенная, и Земля, и Небо», в том числе и судьба гения.

Мир художественных образов, продиктованных жизненным опытом и творческим воображением драматурга, богат и многообразен. В героях его произведений - романтических и приземленных, удачливых и не очень, живущих в согласии с собственной совестью и забывающих о нормах морали -нам удалось выделить черты общности как основу для выявления художественных моделей человека, являющихся отражением философских, нравственных, эстетических воззрений писателя.

1 Гинзбург Л. О литературном герое. / Л. Гинзбург. - Л.: Сов. писатель, 1979. - С. 67.

7

Во втором разделе первой главы - «Модель человека как центральный элемент художественной системы драматурга» - герои пьес И. Юзеева рассматриваются посредством отнесения их к определённым художественным моделям человека, анализируются способы их воплощения и раскрываются внутренние мотивации поступков.

Система взглядов, определяющих видение и понимание мира, формирует и отношение И. Юзеева к человеку как к микромиру. Творческая личность в драматургии И. Юзеева осознаёт свою личную ответственность за судьбу Вселенной и Земли. В работе подробно исследуются способы воплощения драматургом модели «творческой личности», включающей в себя образы скульптора Айтуара («Пролетая мимо счастья»), композитора Сайдаша, скульптора Сайяра («Душа»), артиста Хафиза Бариева-Идельского («Когда мы были в Мэкэрджэ»), Дамира («Зов кукушки»); творческая деятельность является их единственной страстью и носит жертвенный характер. Вершиной духовного развития творческого человека является «человек-пророк»; при создании образов, относящихся к этой модели, И. Юзеев исходит из философии Новалиса, у которого смерть - это средство обретения бессмертия и в центре поэзии которого находится восходящий на вершину паломник. Путь юзеевского «человека-пророка» также всегда движение вверх - восхождение, вознесение.

«Человек-пророк» воплощается в драматургии И. Юзеева в хронологическом, эволюционирующем порядке. Он формируется в образах поэтов - Поэта («Последняя ночь»), Тукая («Улетел из клетки мира...»), Назлыгуль («Влюбленные конца света»), воплощающих художников разных эпох, которые, следуя дорогой выведения человечества на истинный путь, обречены на трагическую жизнь. В трагедиях «Последняя ночь» (1968-1972) и «Улетел из клетки мира...» (1980) автор создает образы поэтов двадцатого столетия, судьбы которых - «олицетворение конкретной эпохи, ее «неразрешимого» конфликта»1. Эти герои И. Юзеева, возможно, могли бы отказаться от противоборства, которое не только затрагивало их жизненные интересы, но и было источником душевных страданий, если бы они не были поэтами в высоком смысле этого слова, а значит, и пророками.

Логическим продолжением галереи образов выдающихся личностей стал центральный герой трагедии И. Юзеева «Влюбленные конца света» (2003) -наш современник - поэт Назлыгуль. Опираясь на уже созданную им художественную модель «человека-пророка», писатель значительно обогащает ее, в том числе благодаря уходу от неизбежной схематичности, свойственной изображению героев прошлых исторических эпох. Народ в этой трагедии в лице Тайфуна сам убивает своего спасителя - Назлыгуль, сошедшую к ним с неба с единственным желанием: «избавляя от грехов, поднять людей в Небеса!». Таким изображением драматург пытается выразить глубину кризиса в современном мире творческого человека, попавшего в круговорот

1 Стрельникова О. «Как в окошко, постучать в сердца» / О. Стрельникова // Советская Татария. - 1985. - 27 января. - С. 3.

меняющегося бытия, и тем самым вносит в художественную модель «человека-пророка» экзистенциальный смысл. Но трагическое в данной пьесе состоит не только в шбели Назлыгуль - здесь видится трагизм самого народа, всего человечества, что подчеркивает и автор, обозначая жанр пьесы как «трагедия детей человеческих».

Герои вышеназванных трагедий в финале воскресают, ибо их жизненный путь цикличен, а круг, прежде всего, является символом бесконечности времени. Поэта в пьесах И. Юзеева роднит с пророком то, что ни тот, ни другой не свободны от возложенной на них миссии.

Для формирования художественной модели «нравственного человека», характеризующейся общими типологическими признаками, свойственными его народу, И. Юзеев воплощает образы, являющиеся носителями нравственного начала и составляющие основу татарского национального характера: Мунира («Гора Влюбленных»), Жамал, Хамзин («К нам прилетели соловьи»), Бану («День рождения моего возлюбленного»), Шахинур, Ак эби, Ак бабай («Незабываемый байт»), Нагима («Пролетая мимо счастья»). Создавая сложный внутренний мир этих героев, писатель обращается к таким архетипам, как Мудрый Старец, Великая Мать. В персонажах данных пьес архетипы трансформированы в народные характеры, в основе которых заложены также черты реальных прототипов. Образы, относимые нами к художественной модели «нравственного человека», отражают национальные особенности, своеобразие татарского менталитета, сложившиеся исторически и несущие на себе отпечаток трагической судьбы татарского народа, лишенного в результате завоевательной войны собственной государственности, жившего веками в условиях политической, религиозной и духовной несвободы.

Модель «грешного человека» решается И. Юзеевым в двух планах. Его «грешные люди» Сайт и Умут («Гора Влюбленных») постоянно анализируют свои поступки, мечутся в поисках выхода из трудного положения, стремятся искупить вину. И. Юзеев, проведя своего героя Умута через ошибки, мучительное прозрение и, наконец, духовное возрождение, показывает путь от «грешного человека» к «человеку нравственному». Вадут же («Незабываемый байт») совмещает в себе черты «человека-накопителя», «грешного человека» и «эксплуатирующего» типа личности (по Э. Фромму).

В диссертационной работе подробно исследуются духовно деградировавшие герои, источник нравственного падения которых драматург видит не только в общественных переменах в условиях глобализации, но и в них самих. Героев грустной комедии «К нам прилетели соловьи» Зыя, Эвариса, Айтугана, которые способны преступить все человеческие нормы ради достижения своих узких интересов, автор называет «железными людьми». Безнравственное отношение к природе и к человеку, преклонение перед машинной цивилизацией постепенно разрушают их души. И. Юзеев в своих пьесах указывает на распространенность этого явления в обществе, расширяя круг «железных людей» и представляя их в разных сферах деятельности. В трагедии «Влюбленные конца света» драматург, воплощая образ Тайфуна, исследует бессознательное стремление личности к разрушению, порожденное

влиянием новых установок современного общества. И. Юзеев изображает духовно слабого человека, потерявшего жизненные ориентиры и не видящего выхода из создавшегося положения, и в этом отчетливо видны элементы постмодернистского стиля. Власть техники над человеком распространяется настолько, что он не в состоянии выдержать того ритма жизни, которого от него требует современная цивилизация. Это требование способно превратить человека в машину и сделать беззащитным перед собственными изобретениями, - такова судьба Тайфуна.

В драматургии И. Юзеева нами выделяется также модель «человека-накопителя», включающая героев, которые пытаются обладать как можно большим количеством материальных благ и стремятся избегать любых поползновений на их накопления. Особый интерес при определении данной модели человека представляет пьеса «Вслед за дикими гусями», поскольку существует в двух вариантах, которые разделяет смена исторической эпохи, повлекшая за собой кардинальные изменения в сознании большей части наших сограждан. Так, в первом варианте драмы, написанном в доперестроечное время, ее центральный персонаж - Малик - представляет собой однозначно отрицательного героя - воинствующего накопителя, зараженного бациллой «вещизма». Предметом гордости для него являются «венский» стол, книги в золоченых переплетах, которые, правда, никто не читает, пианино, на котором никто в их доме не играет. Однако в более позднем варианте пьесы И. Юзеев наделил образ Малика новыми чертами, сделав его более реалистичным и глубоким, - тем самым писателю удалось уйти от схематизма, упрощенного деления героев на «белых» и «черных». Материальный достаток и в этой пьесе занимает несоразмерно большое место в жизни Малика, однако он не выглядит человеком, готовым ради денег продать честь и совесть. При этом драматург не ограничивается постановкой «диагноза», он ищет причины «болезни» своего героя. Малик - сын репрессированного крестьянина. Всю жизнь носивший на себе клеймо «кулацкого выкормыша», ходивший с униженно опущенной головой, он находил жизненную опору в земле своих предков, в труде на родных полях. Желание восстановить доброе имя своего рода, доказать собственную состоятельность превратилось в навязчивую идею, а стремление превзойти всех в материальном благосостоянии переросло в стяжательство. Болен не только герой, - утверждает автор, - больно общество, взрастившее, с одной стороны, таких, как покойный муж Зульхии Халиулла, когда-то объявивший кулаками зажиточных крестьян, «лодырь, не владевший никаким ремеслом», с другой стороны, потомков так называемых «кулаков» -трудолюбивых, целеустремленных, но затаивших в душе обиду на судьбу, на односельчан, несправедливо обошедшихся с ними, - обиду, что, подобно раковой опухоли, дает мстастазы, уродуя души этих, в общем-то, достойных людей.

Модель «человека-накопителя, мещанина» представлена в драматургии И. Юзеева и образами Габдрахмана и Гайнетдина («Когда мы были в Мэкэрджэ»), Асии, Нурми и Камили («Пролетая мимо счастья»). Но следует отметить, что страсть к накопительству и цель накопления у данных героев

разные. Если для Габдрахмана и Гайнетдина материальное благосостояние выступает как объект преклонения, то для Малика - это, главным образом, символ власти, мерило успешности человека, в то время как Нурми, Камиля и Асия (впрочем, как и Малик) нуждаются в этом, чтобы утвердиться в глазах окружающих.

Анализ драматургии И. Юзеева показывает, что герои его пьес отличаются бинарностыо мышления и поведения. Поэтому зачастую рассмотреть их в рамках конкретной «модели человека» невозможно. Герой, живущий в ритме современного мира и ищущий самого себя, кидается из крайности в крайность или же, подчиняясь законам реальной действительности, мечтает жить в том мире, который может существовать только в воображении. Таковы герои, которых, согласно делению персонажей, мы отнесли к модели «человека неба»: Ясмина и Акбар из драмы «Вслед за дикими гусями», идущие в финале за дикими гусями, Танзиля из трагикомедии «День рождения моего возлюбленного», стремящаяся постоянно в небо, ощущающая связь с открытым свободным пространством, Нажип из этой же пьесы, ставший летчиком и чувствующий себя, благодаря этому, выше жизненной рутины. Сущность данной модели составляет образ человека, живущего высокими идеалами, стремящегося «вверх» - к Небу - в поисках свободы, душевной гармонии, совершенства, красоты. Творческих личностей И. Юзеева, настроенных на высшие нравственные ценности, также можно рассматривать в рамках этой модели.

В позднем творчестве интерес И. Юзеева к человеку заметно возрастает. Это связано с переменами в жизни страны. Ломка стереотипов тоталитарного общества, появление гласности способствовали росту политического сознания людей, не желавших более мириться с ущемлением их законных прав. Игнорирование или принижение прав личности ведет к неминуемой деградации как личности, так и общества, - утверждает писатель в комедии «Наш отец -мировой!». Изображение человека драматургом как игрушки в руках большого мира позволяет рассматривать героев этой пьесы в рамках модели «куклы-маски». Такие персонажи, как Габбас, Аниса, Мин Ханович, Ким Замович из комедии «Наш отец - мировой!», в стремлении защитить себя от жестокого мира, в определенные моменты жизни идут на компромисс, надевая маску. Но при этом юзеевские герои не теряют свое собственное лицо, и в определенный момент маска срывается, обнажая их глубокое «Я». «Куклы-маски» драматурга находятся в пограничном состоянии, так как их истинное «Я» не совпадает с внешним миром. Маска у И. Юзеева понимается как социальный статус, продиктованный обществом.

Мастерство И. Юзеева не только как мастера слова, но и как тонкого психолога раскрывается в воплощении «деформированного человека». При этом причины деформирования сознания его героев разные. Так, в грустной комедии «Командировка» негативные изменения в духовном облике и поведении человека рассматриваются автором в свете проблемы урбанизации. Байрам в этой пьесе - человек, чьи понятия о жизни деформированы в силу размытости его представлений о добре и зле. В то же время человек,

оказавшийся в огромном мегаполисе, воспринимается как малая частица мира, как часть толпы, способной менять его сознание. Но герой И. Юзеева находит источник собственного духовного возрождения в обращении к своим корням, к истокам, к родной земле.

Особым трагизмом исполнена драма «Выронила из рук белый калфак», в которой воплощены образы людей, чьё сознание деформировано существованием в условиях тоталитарного общества. Шамсия Ишмуллина и Исмай Акчурин - жертвы эпохи, которая разучила их самостоятельно мыслить, превратив в несвободных людей, живущих в несвободном обществе.

В последние годы творчества драматург все больше выбирает своими героями людей, живущих в бинарном пространстве и времени, или же находящихся в лиминальном положении. Такой маргинализированный слой населения рассматривается в пьесах И. Юзеева в двух ракурсах: представители естественной маргинализации - кто сам отвергает общество (Алмас из драмы «Искал. Нашел. Потерял») - и искусственной маргинализации - кто оказывается им отвергнутым (эмигранты из драмы «Выронила из рук белый калфак»), В образе Алмаса, который оторван от корней и отказывается жить прежней жизнью, но и в своем созданном мире не может существовать спокойно, драматург также воплощает сознание человека 90-х годов -постперестроечного времени. Как отмечает С.Я. Гончарова-Грабовская, «драма 90-х гг. вывела на сцену представителя нового поколения, которое выросло в сложный период переоценки ценностей, когда советская идеология себя изжила, а новая действительность еще не успела выработать своих «рецептов»1. Это время появления в стране первых бизнесменов и коммерсантов. Новый вид деятельности, накладывая свой отпечаток на психологию людей, способствовал формированию маргиналов, в погоне за наживой отказывавшихся от нравственных ценностей, заложенных с детства, а порой и порывавших родственные узы. В данной драме Алмас не переживает перерождение и погибает от выстрела людей своего же круга.

В драме «Выронила из рук белый калфак» «маргинальный человек» представлен образами эмигрантов разных поколений, живущих в маргинальном пространстве (Тайфур, Жак, Радмир Закиевский), являющихся жертвами искусственной маргинализации, осуществлённой властью в период тоталитарного режима Сталина. Эмигрант И. Юзеева предстает лиминальным человеком, существующим в бинарном времени и пространстве. В образах Тайфура, Жака, Радмира Закиевского автор не только формирует «модель эмигранта» и показывает драму людей, живших в тесных рамках системы, но и воплощает хранителя духовного наследия народа. Таким образом, в пьесе возникает символическая картина национального мира, показанная через призму трагедии человека, в силу обстоятельств оторванного от своего народа.

1 Гончарова-Грабовская С.Я. Комедия в русской драматургии конца XX - начала XXI века / С.Я. Гончарова-Грабовская. - М.: Флинта: Наука, 2006. - С. 22.

Во второй главе - «Поэтика художественного пространства н времени в драматургии И. Юзеева» - обосновывается целесообразность пространственно-временного анализа пьес драматурга, рассматриваются основные теоретические положения и концепции, касающиеся сущности и истории развития понятий художественного времени и пространства, а также выявляются особенности пространства и времени в драматургии И. Юзеева.

В первом разделе второй главы - «Проблема пространства н времени в пьесах И. Юзеева» - раскрываются особенности художественного пространства и времени в пьесах драматурга.

В работе на конкретных примерах исследуется характер пространства в пьесах И. Юзеева и выявляется, что сценическое пространство обладает признаком закрытости, а переходу в открытое, свободное пространство способствует уход в воображаемое пространство сознания. В таких пьесах, как «Последняя ночь», «Гора влюбленных», «Выронила из рук белый калфак», «Душа», в определенные моменты тесное физическое пространство исчезает, и события разворачиваются в гипотетическом пространстве. Иногда реальное пространство и пространство представления настолько сплетаются, что невозможно определить их границы. Так, в трагедии «Душа» пространство то расширяется, то сужается в силу представлений героя С. Сайдашева. Сюжет пьесы построен как поток сознания героя, рождающаяся в мыслях, в мечте новая реальность, в которой сосуществуют и трагические события 30-х годов XX столетия, и действия пьесы «Голубая шаль» К. Тинчурина, и переход в современность в финале. Пьеса эта замечательна тем, что трудно уловить, где начинается и где заканчивается «представление-предвидение» Сайдаша, -автор использует прием игры. Такое коллажное изображение действительности и игра с сознанием читателя, свойственные постмодернистскому стилю, наблюдается еще в трагедии «Влюбленные конца света», где место действия представляет собой бесконечность, мир, где отсутствуют какие-либо пространственно-временные координаты.

Особую роль в драматургии И. Юзеева играет топос сна. В пьесах драматурга можно выделить сон-воспоминание, сон-предупреждение, сон-желание и т.д. Пространство сна дается в трех значениях: как свободное пространство («Гора влюбленных»), как начальный этап нахождения в замкнутом пространстве («Душа»), как подсказка выхода из тупика («Наш отец - мировой»).

Сюжет многих пьес И. Юзеева строится как постепенный переход героя из одного топоса в другой. Так, творческие личности в трагедиях «Последняя ночь», «Улетел из клетки мира», «Влюбленные конца света» из этого мира переходят в вечность. При этом в юзеевских пьесах конец - это начало нового пути. Из анализа пьес выясняется, что хронотоп позволяет четко выделить основные сюжетные узлы произведения.

В пьесах «Последняя ночь», «Влюбленные конца света» время как бы выступает в роли самостоятельного персонажа. Если в первой бой часов усиливает внутренний конфликт произведения и циферблат движется вместе с

героем, то во второй - присутствие Исрафила - пророка, вещающего о конце света - сопровождает все сюжетные линии.

Стирание границы между временами в пьесах драматурга не только ведет к легкому движению во времени, но и к перемещению в пространстве. Этому способствует категория памяти, и антиномия «прошлое / настоящее» как главная модель художественного пространства и времени выступает в качестве одной из основных категорий художественного мира, созданного И. Юзеевым. Функция прошлого в каждой пьесе И. Юзеева индивидуальна. Прошлое как горькое воспоминание в драме «Выронила из рук белый калфак» также особенно отчетливо дается в оппозиции «настоящее / прошлое» и связывается с существованием эмигрантов в бинарном пространстве и времени: реальном и субъективном. Так, в драме «Гора влюбленных» взаимодействие реального / воображаемого, настоящего / прошлого и их соотношение становятся сюжетослагающим фактором. В драме «Незабываемый байт» оно является не только сюжетным пространством, но и внутренним пространством персонажей, души которых разрывают сомнения, подогреваемые двумя вариантами байта.

В пьесах И. Юзеева время и пространство чаще определяется авторскими ремарками, чем репликами героев. Такие ремарки драматурга порой носят характер предвещания. Время и пространство в либретто «Зов кукушки», как и в трагедии «Выронила из рук белый калфак», то расширяются, то сужаются, захватывая и прошлое, и настоящее, и будущее. Это способствует размытию топографических границ в пьесах драматурга.

Юзеевских героев можно увидеть дома, в гостинице, в квартире, в кафе, в больнице, на фабрике. Но, несмотря на это, характер пространства полностью не определен. Зачастую герои находятся в чужом пространстве: могут жить в чужом доме (Талия из комедии «Прощай, Хайбуш!», Зульхия из драмы «Вслед за дикими гусями») или же приезжают куда-то с определенной целью (Мирослав из комедии «Наш отец - мировой», Лира из комедии «Горицвет», Жан Дустэн из комедии «Прощай, Хайбуш!», Хафиз и Исмай из комедии «Поездка в Мэкэрджэ» и т.д.), заходят куда-то, проходя мимо (Асия из поэтической драмы «Пролетая мимо счастья»). Именно художественное мышление Юзеева-поэта позволяет Юзееву-драматургу поместить своих героев сразу в несколько пространственно-временных точек (исторически, биографически, ментально), что ведет к пространственно-временной монтажности в организации текста и к коллажности сюжета.

Во втором разделе второй главы - «Мифопоэтическое пространство и время в пьесах И. Юзеева» - исследуются модели пространства и времени, имеющие ярко выраженный мифопоэтический характер.

Как известно, на основе мифопоэтического сознания создается система сложных бинарных антиномий, которая и составляет основу «модели мира». Эти противопоставления в пьесах И. Юзеева связываются с пространственной (верх / низ, замкнутое / открытое, небо / земля, земля / подземное царство, далекое / близкое) и временной (день / ночь) характеристикой. По-разному трансформированные архетипические модели пространства и времени в драматургии И. Юзеева показывают бинарность художественного мышления писателя.

В 80-90-е годы XX века, когда были утрачены прежние ценности, основные принципы морали общества и еще не найдены новые, некоторые пространственные формы в драматургии И. Юзеева потеряли свое традиционное архетипическое значение, закрепленное в мифологическом сознании. Ярким примером этого явления служит топос дома, находящийся в макропространстве Родины. В пьесах «Наш отец - мировой», «Выронила из рук белый калфак» наблюдается инверсированная реализация этого архетипа. Дом в них не имеет традиционного значения защищенности, стабильности, а является враждебным местом. Эмигранты, например, ни один из домов - ни Родину, ни чужбину - не могут считать надежным жизненным пространством. Изменения в традиционном мифологическом понимании модели дома вызваны социально-экономической и духовно-нравственной трансформацией общества, в котором исчезли гармония и порядок.

В комедии «Наш отец - мировой» существуют несколько вариантов дома: новый дом, барак, комнатка. Новая квартира, куда были временно поселены герои, - это модель современного общества. Действие в комедии завершается в пространстве нового дома, где состояние героев неустойчивое, что свидетельствует о незащищенности пространства и о нахождении героев в «промежутке». Топос дома в пьесах «Наш отец - мировой», «Выронила из рук белый калфак», «Вслед за дикими гусями» не только обозначает границы пространства, но и является формой выражения конфликта.

В ряде пьес И. Юзеева прослеживается тенденция к сужению и постепенному расширению пространства. В драме «Вслед за дикими гусями» дом Малика, по его просьбе, огораживается забором. Сужение пространства вызывает переход героев на новую ступень развития как выхода из замкнутости, перемещения из одного пространства в другое. Так, в трагедии «Улетел из клетки мира» Тукай из «железной клетки» этого бездушного мира уходит в бесконечность. А в финале пьесы «Вслед за дикими гусями» Рим, сын Малика, уходит за остальными, оставляя отца в одиночестве, но вскоре, переборов себя, возвращается. В драме «Искал. Нашел. Потерял» Инсаф убегает из армии в родное село. Переход в последних двух произведениях временный. Герой вновь возвращается в герметичное пространство, замкнутость которого воспринимается им еще более обостренно. А в драме «Пролетая мимо счастья» закрытая мастерская скульптора Айтуара репрезентирует пространство свободы, которое обеспечивает самореализацию человека.

Мифопоэтическая модель мира в драматургии И. Юзеева определяется космогоничностью сознания. Универсальная связь человека и Неба является одним из основных мифологических ршуалов, который наблюдается и в неосознанном стремлении героев И. Юзеева к Небу. Небо в его произведении-ях - это мечта, к которой всю жизнь стремится человек, возможность жить по-другому. В некоторых пьесах («Вслед за дикими гусями», «День рождения возлюбленного») оно понимается как местонахождение души человека, как убежище.

В трагедии «Влюбленные конца света» И. Юзеевым создается новый миф - «новая реальность». Как отмечает А. Ахмадуллин, литературоведение

называет данное явление «вторичной художественной реальностью»1. Художественное осмысление действительности посредством обращения к мифам, архетипам нашло отражение в драматургии И. Юзеева, особенно в последние годы творчества. Этому способствовало стремление драматурга найти новые пути воплощения судьбы народа, обращаясь к его истокам. В трагедии «Влюбленные конца света» мир представляется как хаос. Герои уже не могут уйти от хаоса, все больше погружаясь в него. Это произведение имеет некий антиутопический характер. Мифологические представления драматурга в данной пьесе ассоциируются со всемирным потопом как наказанием за грехи. В трагедии наблюдается архаичная нерасчлененность пространства и времени. В вертикальном измерении в пьесе отмечаются обращения к Небу (Верху) или Земле (Низу), одновременно к Небу и Земле, а также к Земле, Воде (Подземному Миру). Все это показывает, что космическая модель мира И. Юзеева имеет вертикальное членение и может выражаться и двучленной, и трехчленной моделью.

Мифологизация пространства и времени особенно ярко проявляется в трагедии-легенде «Последняя ночь», где действие пьесы приурочено к полуночи (началу нового дня). В произведении дано ощущение времени осужденными перед казнью. Как рождается после ночи день, так и смерть Поэта переходит в бессмертие. И. Юзеев в каждой смерти видит рождение, что полностью соответствует мифологическим представлениям об универсальной повторяемости всего происходящего. Ночь предстает как один из наиболее часто используемых хронотопов не только в его драматургии, но и в поэзии.

Мифопоэтический пространственно-временной континуум пьес И. Юзеева отмечается многоуровневой структурой. Категории пространства и времени являются в его драматургии не только сюжетослагающими элементами, но и превращаются в символы, мифологемы и выражают философские представления автора, что позволяет определить бинарность в качестве основной характеристики художественного мира И. Юзеева.

Третья глава - «Образы-символы и образ автора как способы обобщения мировоззрения драматурга» - также состоит из двух разделов.

В первом разделе - «Образы-символы в пьесах И. Юзеева» -представлена интерпретация символов в пьесах И. Юзеева.

Символы в пьесах И. Юзеева имеют кочующий характер и выступают как сквозные образы, проходящие через все его творчество. Анализ пьес показывает, что многие образы-символы драматурга природного происхождения (дерево, гора, лес, солнце и т.п.) и в мифопоэтической модели мира определяются представлениями из области бессознательного. Таковым является образ камня, выступающий в пьесах «Пролетая мимо счастья», «Зов кукушки» символом измерения духовного богатства человека. В драме «Гора влюбленных» гора - это мифопоэтический образ Мировой Горы, символ совершенства, возвышенного, стремления к небу. Персонифицированный образ

1 Эхмздуллин А. Эзлэнулэр бэрэкэтлеме / А. Охмэдуллин // Казан углары. - 2000. - № 8. -Б. 131-136.

окровавленной бескрылой раненой утки, не сумевшей улететь и вернуться в родные места, в данной драме связывается с образом Сайта. Мунира из этой же пьесы после смерти является людям в образе утки. Мифопоэтическая символика, связанная с образом утки, соединяется И. Юзеевым с идеей перевоплощения человека в птицу. В драме И. Юзеева человек подстреливает дикую утку, лишает ее свободной жизни. Такое толкование символа приближает пьесу драматурга к «Дикой утке» Г. Ибсена, у которого дикая утка - это символ иллюзий, которыми живут обитатели дома. Как и Хедвиг, Мунира в финале пьесы принимает смерть, предназначавшуюся дикой утке. Символика птиц рассматривается нами в контексте всего творчества И. Юзеева, что дает возможность интерпретировать образ дикого гуся в драме «Вслед за дикими гусями» не только как несбывшуюся мечту, но и как положение нации (птицы без крыльев). Ясмина, которая неосознанно тянется к небу, в пьесе предстает «диким гусем» с отрезанными крыльями. В комедии «Горицвет» Лиру называют «бескрылым жаворонком», в трагикомедии «День рождения моего любимого» Танзиля чувствует себя оторванной от мечты «птицей с разорванными крыльями». Данный экзистенциальный символ является сквозным не только в драматургии, но и в поэзии И. Юзеева и создает некий мифопоэтический комплекс «одомашненной бескрылой птицы».

Другим символом природного характера выступает землетрясение, гроза в финале трагедии «Влюбленные конца света» - намек на трагедию прошлого, которую можно истолковать как наказание за большие грехи. Апокалиптическое событие - конец Света, Всемирный потоп в данной трагедии, уподобленные Страшному суду, в соответствии с традиционной мифологией, означают конец эпохи, предполагающий последующее наступление нового времени, основу которого закладывают «маленькие дети Адама» и Слово поэта.

Изобилует символами драма «Искал. Нашел. Потерял», имеющая притчевый характер. В центре сценического пространства находится домик, построенный Шамси из пустых водочных бутылок, опустошенных людьми. Этот символ не только поднимает наболевшую проблему современности -прозрачный «дом из пустых водочных бутылок» является и символом хрупкости и уязвимости человеческого общества, беззащитного перед лицом природных и социальных катаклизмов.

Символы в пьесах И. Юзеева интересны тем, что они всегда допускают возможность различной интерпретации. Потеря зрения обернулась для Танзифы («Искал. Нашел. Потерял») обретением того, что у тюркских народов принято называть «куцел кузе» - глазами души. Хождение на ощупь человека с палкой в руке - это и символ утраты ориентиров в современном мире. Такое толкование данного символа приближает И. Юзеева к пониманию положения человека в мире представителями экзистенциального направления - Ж-П. Сартром и А. Камю. В финале драмы герои оказываются среди обломков разрушенного мира. Разрушение быком сцены, на которую мечтают подняться герои,- это утрата всех иллюзий человека.

Символом национального характера в пьесе «Выронила из рук белый калфак» выступает образ скакуна. -Эмигранты в пьесе предстают как «падающие без сил скакуны Сабантуя». Образ белого калфака, хранящегося в сундуке эмигранта Жака, поднимается до символа преданности своей нации, её истории, традициям; оброненный белый калфак - это символ утраченной Родины. Другим национальным символом является в данной драме карурман (дремучий лес), олицетворяющий память народа, крепость духа и богатство души. Гармонь в пьесах драматурга также выступает как символ духа народа, его внутренней силы, тонкости души. Образ гармони-ребенка в водевиле «Я не был раньше таким печальным...» восходит к архетипу младенца как надежды на спасение мира.

Все вышесказанное доказывает, что многие символы, созданные драматургом, природного происхождения, имеют национальный характер и экзистенциально-философичны в своей основе.

Во втором разделе третьей главы - «Способы выражения авторской позиции в пьесах И. Юзеева» - автор в драматургии И. Юзеева рассматривается как сквозная категория, охватывающая всю структуру пьес и определяющая взаимодействие всех его элементов.

В данном разделе при анализе творчества драматурга, учитывалось то, что произведение — есть целое, построенное автором, и образ автора как главная категория произведения позволяет раскрыть его внутренний мир, определить структуру и создать образ реального автора, определить его мировоззренческие установки. По мнению Г.Б. Хусаинова, «если прежде в исторической поэтике типа и эпохи традиционности и нормативности центральными категориями являлись жанр и стиль, то в новом типе на первый план выходит категория автора»

Драматургия И. Юзеева непосредственно связана с творческими поисками Юзеева-поэта и мыслителя. Учитывая это, в работе прослеживается процесс рождения драмы И. Юзеева в недрах лирического рода, выявляются стихи, несущие в себе признаки драмы. Авторские ремарки, монологи героев часто наполнены лиризмом, в чем выражается субъективность автора. Лирическое начало в его пьесах проявляется и во введении в число персонажей близкого к автору героя. Герои многих его пьес - творческие личности, их лирические монологи - это голос автора, который воспринимает окружающее их глазами. Образ поэта Назлыгуль из трагедии «Влюбленные конца света» наиболее близок к образу самого автора. Не зря драматург вводит в реплики героини автоцитаты и автореминисценции. Изображение образа Назлыгуль автором сходно с описанием самого И. Юзеева его товарищами-современниками.

Речевая и пространственно-временная организация пьес также несут на себе отпечаток авторской позиции. В пьесах И. Юзеев легко движет своих героев по времени и пространству, управляет ими: они то в прошлом, то в настоящем, то в будущем, то находятся на небе, то на Земле, то под землей.

1 Хвсзйенов Г.Б.. Теоретик поэтика. Башкорг в?обиатенец поэтикаЬы. Беренсе кидэк // Г.Б. Хесейенов. - Офо: Гилем, 2006. - С.115.

Авторская позиция выявляется и в сюжетно-композиционной структуре произведений. Некоторые пьесы драматурга строятся как внутренний монолог героя. Таковы трагедия-легенда «Последняя ночь», содержащая в себе внутренний монолог Поэта, лирическая драма «Гора влюбленных», имеющая исповедальную тональность, трагедия «Душа», композиционно построенная как поток сознания Сайдаша. А кольцевая композиция поэтической драмы «Пролетая мимо счастья» с ее компонентами (повторяемость образов белой черемухи, открытого окна, скульптуры Прекрасной девушки и четырехкратное повторение Асией в разные периоды жизни фразы: «Я только проходя мимо...») напоминает строй лирического стихотворения.

Анализ пьес драматурга также показывает, что их жанровое определение связано с авторской позицией: почти все его творческие личности являются трагическими героями (Поэт, Сайдаш, Назлыгуль, Тукай). Они безвозмездно, искренне стремятся помочь своему народу, который отвернется от них или погубит. Это связано и с личностью самого автора, жизнь которого носила подчас трагическую тональность.

В то же время ирония, не перерастающая в сарказм, как элемент стиля, рассматривается в диссертации в качестве одного из способов выражения авторского отношения к героям и событиям, что проявляется не только в ремарках, но и в репликах персонажей, в сюжетных поворотах.

Противоречия и конфликты действительности 90-х годов, нелегкий процесс развития человеческого сознания, порождавшие необходимость художественного воплощения нравственно-этических конфликтов, способствовали введению И. Юзеевым в драму публицистических элементов. В его пьесах 1990-2000-х годов («Прощай, Хайбуш!», «Выронила из рук белый калфак», «Наш отец - мировой») наблюдается ярко выраженный публицистический пафос, и в репликах персонажей отчетливо слышится авторский голос.

Особенности авторской позиции опосредованно связаны и с художественным методом. Критики и литературоведы, исследователи творческого наследия И. Юзеева - практически все отмечают романтическое мировосприятие поэта-драматурга. Анализ пьес показывает, что в творчестве И. Юзеева наблюдалась динамика от романтизма к реалистическому типу мироощущения. В более поздние периоды романтико-реалистический сплав органически соединялся и с отдельными элементами модернизма и постмодернизма («Искал. Нашел. Потерял», «Душа», «Влюбленные конца света»), что было обусловлено мировоззренческими установками, художественным миром автора - неоднозначным и противоречивым.

Анализ показывает, что истоки субъективного начала в пьесах И. Юзеева следует искать в его поэзии, поэтому и его драматургия, где главным героем является автор, воспринимается как беседа автора с самим собой, с читателем.

В четвертой главе - «Поэтика сюжета в драматургии И. Юзеева» -исследуется сюжетно-композиционная структура и определяется сущность конфликта в пьесах драматурга.

В первом разделе четвертой главы - «Мотивная структура сюжета пьес И. Юзеева» - вопрос о сюжете и композиции решается через мотивные ряды, составляющие смысловую основу пьес.

Мотивы играют ведущую роль в построении литературных сюжетов, создавая при этом модель художественного мира. В.П. Руднев основным свойством мотивов считает то, что они «повторяются, варьируются и переплетаются с другими мотивами в тексте, создавая его неповторимую поэтику»1. Сюжеты И. Юзеева организуются посредством находящегося в центре действия фабульного события, который состоит из мелких ситуаций, построенных посредством мотивов. Многие его пьесы объединены общими мотивами встречи, пути, разрыва границы, перемены состояния, образующими вкупе единый сюжет.

Мотивы встречи, пути, странствия и возвращения в драматургии И. Юзеева, помимо прямого значения, несут в себе глубокий внутренний смысл. Путь у него - это путь человека к самому себе, возвращение в свою сущность. Поиск своего истинного «я» составляет основу сюжета многих пьес драматурга. В таких трагедиях, как «Улетел из клетки мира», «Последняя ночь», «Влюбленные конца света», путь ассоциируется с воскресением, связываясь с идеей спасения. Для данных пьес характерно соединение мотива воскресения и мотива пересечения границы. Эти трагедии имеют схожую сюжетно-композиционную структуру - встреча-путь-воскресение, развивают одну и ту же идею, во всех образ главного героя (поэта той или иной эпохи) создается по модели «человека-пророка». Если в ранних трагедиях смерть-воскресение как перемена состояния героя просто завершает действие, то в трагедии «Влюбленные конца света» она увязывается с будущим всего человечества. Более того, эта смерть, ведущая к концу света, - завершение целого периода истории, окончание цикла.

Разрыв границы - переход из одного топоса в другой - реализуется через способность героев преодолеть эту границу. Такой возможностью обладают не все персонажи драматурга. Переход доступен только творческим личностям (Тукаю, Поэту, Назлыгуль, К. Тинчурину) и героям, склонным к рефлексии (Умуту из «Горы влюбленных», Байраму из «Командировки», Мирзе из «Я не был раньше таким печальным»). Если в пьесах «Вслед за дикими гусями», «Командировка», «Незабываемый байт», «Выронила из рук белый калфак» сюжет связан с пересечением границы между прошлым и настоящим, то в названных выше трагедиях таким переходом становится смерть с последующим приобретением вечности. Таким образом, мотив пути в драматургии И. Юзеева реализует мотив воскресения, перерождения. Это обусловливает то, что сюжет в его пьесах всегда развивается через путь-встречу к перемене состояния.

С мотивом перемены состояния тесно связаны и другие мотивы, которые либо дополняют, либо заменяют его: утрата, расплата в пьесах «Пролетая мимо

1 Руднев В.П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В.П. Руднев. - М., 1998.-С. 180-182.

счастья» (позднее прозрение Асии ведёт к утрате возлюбленного, матери, счастья, надежд молодости), «День рождения моего любимого» (трагическую атмосферу создает утрата героями детской искренности, простодушия), «Незабываемый байт» (возвращение скрывающегося Вадута в село оборачивается для него потерей односельчан, дочери, внучки и самого себя), «Искал. Нашел. Потерял» (маргинальный герой Алмаз, вернувшийся через восемнадцать лет в родное село для установления своих порядков, теряет и прежний мир, и нынешний, в том числе и самого себя).

В работе отдельное внимание уделяется проблеме финала. И. Юзеев часто не доводит действие до логического конца, что способствует созданию открытого финала. В драматургии И. Юзеева имеются два типа финала: 1) открытый финал; 2) открытый финал с наложением немой сцены. Посредством открытого финала автор даёт своим героям шанс для преобразования себя и этого мира («Командировка», «Наш отец -мировой»). Немая сцена служит для перевода внешнего конфликта на внутренний («К нам прилетели соловьи», «Прощай, Хайбуш!», «День рождения моего возлюбленного»), восходя к мотиву взаимного узнавания. Такой финал приближает жанр грустной комедии «К нам прилетели соловьи» к психологической драме, а комедии «Прощай, Хайбуш!» - к трагикомедии.

В диссертации исследуется роль лирических песен, стихотворений в развитии сюжета и композиционной организации текста, а также в раскрытии характеров героев И. Юзеева. Вместе с тем ассоциированные с яркими сценическими образами, они усиливают глубину эстетического воздействия на читателя-зрителя и зачастую, живя отдельной от пьесы жизнью, представляют несомненную ценность для развития поэтического творчества драматурга.

Во нтором разделе четвертой главы - «Особенности конфликта в пьесах И. Юзеева» - рассматриваются различные точки зрения исследователей на теорию конфликта и подробно исследуется специфика конфликта в пьесах драматурга.

Первая пьеса И. Юзеева «Горицвет» (1960-1961) отмечается вялостью действия, обусловленной в том числе и тем, что в комедии нет ярко выраженного конфликта между героями. Знаменательно, однако, что это произведение - первый опыт писателя в области драматургии - основывается на внутреннем конфликте, который станет впоследствии основным во всём драматургическом творчестве И. Юзеева. Уже в последующих пьесах: «Последняя ночь» (1968-1972), «Орлы гнездятся в скалах» (1971-1972), «К нам прилетели соловьи» (1973), «Вслед за дикими гусями» (1975-1989), «Командировка» (1976), «Пролетая мимо счастья» (1978) - видны характерные для всей драматургии И. Юзеева черты строения действия и конфликта. В них внешнее действие подчинено внутреннему, а противостояние главных героев имеет, скорее, глубоко философский смысл.

В трагедии «Последняя ночь» сюжетообразующим является внутренний конфликт. В пьесе борются не Поэт, Мефистофель и Тиран - происходит

вечная борьба двух сил: добра и зла. Эта борьба не зависит от каких-либо действий героев, поэтому внешнее действие в данной трагедии развито слабо. В пьесе коллизии, происходящие в душе героя перед казнью, продвигают вперед внешнее действие. Сомневающимся, мятущимся, страдающим - и все-таки выходящим победителем в этой схватке с самим собой, собственными слабостями изображает М. Джалиля И. Юзеев, и такое видение последней страшной ночи накануне казни и душевного состояния легендарного поэта-героя ставит данное произведение на особое место в татарской сценической джалилиане.

Конфликт в трагедии «Улетел из клетки мира...» также имеет многоуровневый характер: во-первых, конфликт между личностью и «толпой», во-вторых, внутренние сомнения в душе Тукая. Поэта, стремившегося вывести людей из духовной нищеты, народ не способен был понять в силу ограниченности собственных представлений о реальной действительности, что и привело к трагическому разрешению конфликта.

Внутренний и внешний конфликты органично сочетаются в водевиле «Орлы гнездятся в скалах». Внутренний конфликт постепенно наполняет пьесу чрезвычайно серьезным смыслом, совершенно не свойственным жанру водевиля (таковым является и водевиль «Я не был раньше таким печальным»). Сам поступок Баязита - его решение пожертвовать личным счастьем ради благополучия сына - не выходит за рамки жанра водевиля, но при помощи деталей, подтекста и речи персонажей И. Юзеев постепенно усложняет конфликт. Действие водевиля в определенные моменты исполнено драматизма: ради ребенка Зульфия в 45 лет отказывается от роли Джульетты. Мотив осознания героиней на склоне лет того, что она не смогла, не успела в этой жизни сыграть свою роль, приближает жанр пьесы к драме с психологическим подтекстом.

Пьесы И. Юзеева последних лет еще больше обращены к коллизиям внутри человека, к конфликту его внутреннего «Я» с окружающим миром. Так, все первое действие драмы «Искал. Нашел. Потерял» направлено на то, чтобы подчеркнуть несправедливость, которую допустило общество, обвинив ни в чем не повинного отца Алмаса в национализме. Казалось бы, естественное желание Алмаса отомстить этому обществу приводит к драматическому конфликту в его душе, превращая его в маргинала, ибо стремление к мщению вступает в противоречие с последней волей отца, который завещал ему хранить, беречь всех тех, кто дорог, и любить, пока они живы. Конфликт в данной драме также имеет многоуровневый и символический характер. Все конфликты связываются со сценой, построенной Шамси Чанбаевым для приезжающей на гастроли артистки Халисы. На эту сцену каждый из героев поднимается своим путем и находится там до определенного момента. В финале сцена разрушается теми, в чьих руках в сегодняшнем обществе власть и сила, что свидетельствует о наличии в пьесе и социального конфликта.

Особый интерес представляет комедия «Прощай, ХаЙбуш!», в которой отсутствует ярко выраженный конфликт - и внешний, и внутренний. Эго

можно объяснить характером поднятой драматургом проблемы: чтобы добиться какой-то цели, человек борется, вступает в конфликт; а здесь у человека нет цели, он не живет, а существует. Герои пьесы любыми путями стараются попасть в число тех, кто поедет вместе с иностранным гостем Жаном Дустэном во Францию для лечения алкоголизма. В городе происходит нечто невообразимое: все, даже непьющие, спиваются. Никто из героев ни с кем не конфликтует, так как каждый движется своим путем к поставленной цели. Только в финальной песне комедии отражается лирический конфликт, связанный с неосуществленной мечтой всех героев.

В драме «Выронила из рук белый калфак» драматург сравнивает взгляд на национальные проблемы татар, живущих на своей исторической родине, и их соплеменников-эмигрантов. Его герои, осмысливая трагический опыт прошлого, пытаются найти ответы на вопросы, которые давно не дают им покоя. Противопоставляя представителей одной нации, живущих в двух мирах, драматург приходит к выводу, что национальные обычаи и традиции татарского народа сохранились именно в диаспоре.

Подводя итог, отметим, что в некоторых пьесах И. Юзеева ослаблено внешнее действие, отсутствует столкновение героев и конфликт получает внутренний характер. И. Юзеев с самого начала творческой деятельности осознавал важность внутреннего конфликта в построении сюжета. Конфликт межличностного характера в его пьесах подвергается трансформации и становится внутренним. Многие его пьесы отмечаются открытым финалом, где конфликт остается неразрешенным, так как для драматурга важен не исход конфликта, а сам процесс нравственного движения героев. Такова одна из особенностей изображения героев И. Юзеевым: важно не достижение какой-то цели, а путь, стремление к ней, ибо это и составляет смысл жизни человека.

В заключении сформулированы основные выводы диссертационного исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

В научных изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Вагапова, Л.Н. Особенности архетипического пространства и времени в драматургии И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Вестник Башкирского государственного университета. -2008. -№ 2. -Т. 13. - С. 334-338.

В других паучных изданиях:

2. Вагстова, Л.Н. Воплощение героев в современной татарской драматургии / Л.Н. Вагапова // Язык и литература в поликультурном пространстве: Материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 10-летию татарского отделения БирГСПА. - Бирск, 2005. - С. 20-23.

3. Вагапова, Л.Н. Поиски нравственного конфликта в современной татарской драматургии / Л.Н. Вагапова // Взаимопонимание культур и проблемы национальной идентичности: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 125-летию М. Гафури. - Уфа, 2006. -С. 153-155.

4. Вагапова, JJ.H. Образ Поэта в трагедии-легенде «Последняя ночь» И. Юзеева // Муса Джалиль: творчество и подвиг. Взгляд из XXI века: Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 100-летию со дня рождения поэта-героя. - Казань: Казанский государственный университет, 2006.-С. 91-94.

5. Вагапова, J1.H. Проблема героя в современной татарской сценической литературе / JI.H. Вагапова // Литературоведение, языкознание и фольклористика в исследованиях XXI века: Межвузовский сборник тучных статей. - Сибай, 2006. - С. 20-25.

6. Вагапова, JJ.H. Особенности изображения героя в трагедии-легенде «Последняя ночь» И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Джалилиана в развитии: Материалы межвузовской научно-практической конференции, посвященной 100-летию М. Джалиля. - Уфа: БГПУ, 2006. - С. 110-115.

7. Вагапова, Л.Н. Способы выражения образа автора в драматургии И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Развитие родного языка и литературы в Урало-Поволжском регионе: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 130-летию классика татарской литературы Г. Исхаки. - Уфа: БГПУ, 2008. - С. 169-173.

8. Вагапова Л.Н. Роль антитезы в драматургии Ильдара Юзеева / Л.Н. Вагапова // Лингвистический семинар - 2008: Материалы Международной интернет-конференции. - Уфа, УГНТУ, 2008. - С. 45-49.

9. Вагапова, Л.Н. Нервущиеся струны, связывающие творчество Р. Миннуллина и И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Современная татарская литература и Роберт Миннуллин: Материалы межрегиональной научно-практической конференции, посвященной 60-летию народного поэта Татарстана Р. Миннулина. - Казань, 2008. - С. 267-270.

10. Вагапова, Л.Н. Художественные «модели эмигрантов» в драматургии И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Актуальные проблемы филологии и методики ее преподавания в вузе и в школе», посвященной 55-летию филологического факультета. - Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2008. - С. 46-48.

11. Вагапова, Л.Н. Художественное воплощение маргинального человека в драматургии Ильдара Юзеева / Л.Н. Вагапова // Объединенный научный журнал. - 2008. - № 11. - С. 19-20.

12. Вагапова, Л.Н. Роль категории памяти в создании художественного мира в драматургии Ильдара Юзеева / Л.Н. Вагапова // Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Проблемы лингвистики в поликультурной среде: история и современность». -Уфа: Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, 2009. - С. 160-164.

13. Вагапова, Л.Н. Воплощение моделей «нравственного и творческого человека» в поэтической драме Ильдара Юзеева «Пролетая мимо счастья» / Л.Н. Вагапова // Язык и литература в поликулътурном пространстве: Материалы Международной научно-практической конференции. - Бирск: Бирск. гос. соц-пед. акад., 2009. - С. 84-88.

14. Вагапова, Л.Н. «Верх/низ» как основная пространственная оппозиция при структурировании мифопоэтической модели мира в драматургии И. Юзеева / Л.Н. Вагапова // Система непрерывного педагогического образования: проблемы функционирования языков и литератур в полиэтническом Башкортостане: Материалы региональной научно-практической конференции, посвященной Году Учителя и Республики Башкортостан. - Уфа: Изд-во БГПУ, 2010. - С. 201-206.

Формат 60x841/16 • Бумага офсетная. Гарнитура «Тайме». Печать на ризографе. Услпеч.л. 1.6. Уч.-изд.л. 1.4. Тираж 100 экз. Заказ № 31

Отпечатано на оборудовании издательства «Гилем» Академии наук РБ 450077, г. Уфа, ул. Кирова, 15. Тел.: (347)273-05-93, 272-36-82 e-mail: gilem@amb.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Вагапова, Лейсан Нигматулловна

Введение.3

Глава I. Художественные модели человека в драматургии

И. Юзеева.17

1.1. Постановка проблемы художественной модели человека в драматургии И. Юзеева в свете теории поэтики. .17

1.2. Модель человека как центральный элемент художественной системы драматурга.24

Глава II. Поэтика художественного пространства и времени в драматургии И. Юзеева.87

2.1. Проблема пространства и времени в пьесах И. Юзеева.87-1 Ю

2.2. Мифопоэтическое пространство и время в пьесах

И. Юзеева.110

Глава III. Образы-символы и образ автора как способы обобщения мировоззрения драматурга.129

3.1. Образы-символы в пьесах И. Юзеева.129

3.2. Способы выражения авторской позиции в пьесах

И. Юзеева.,.152

Глава IV. Поэтика сюжета в драматургии И. Юзеева.165

4.1. Мотивная структура сюжета пьес И. Юзеева.165

4.2. Особенности конфликта в пьесах И.Юзеева.191

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Вагапова, Лейсан Нигматулловна

национального театра к! аКТИВЮаЦИИ ^^ » объявила конку ГПОД ЛИТеРЭТУРНаЯ " ТЄаі15— ^„ность татарских писателей п "" ^ ™ 80 участвовал в " "" " ^ ''' ^ ^ Юзеев также

-курса текст."Г Р0К° Ра3~~ —яти. По условиям без—™ен——

-и не У3„ать теа~ ™—- почерку. Через ЮЗееВа Драма^га по его особому романтическому татарская п /ГТ ^ " "" « иасве^Г^ ~а И — * «деленные

• ™сле Лауре ™в Н ГаШЫЙКЛаРЫ>>)' ~ле„иая „а конкурс. Но. увенчавшее« успехомтоОКа3аЛ°СЬ ^ ^ * ^ » -о не был по достоинству оиен КаК ДРаМа7УРГ "Р" ™ ™ и не

И юзее На~ьнЫМИ театрами, режиссерами. годов XX веГсГГГ ТСКУЮ ~УРГИЮ В " произведения Н Г ~ И С0ЗДЕШ —'

-еев™; ітоггг:::в —— — — татарским Есениным» [Іб5 с 3 """ °° НаЗЫВаЮТ м. Это связано, ^ « «^а». талантом, во-вторых с « многогранным писательским обЩественноЙЖи '/о ТРЄбНОСТЬЮ ВЫ™ —е к изменениям в <°зеев вошел в исГо „Т ГОДОВ ЧЄРЄЗ действие. Ильдар передавать все о^Г ^^ ^ " — — „0 и ™ — —е его ДУШИ, поэзию лирические комедии ГДГсофсііГХГедаи. °СТРОПСИХОЛОГИЧеские драмы,

Перу И. Юзеева принадлежат бесчисленные стихотворения, сотни текстов песен, первый татарский мюзикл; за более чем полувековую созидательную деятельность им было написано тридцать поэм, более двадцати пьес, сыгравших заметную роль в литературном процессе.

Прав был исследователь Н. Ханзафаров, отметив, что «поэт в драматургию никогда не постучится с пустыми руками» [274, с. 3]. Стремление И. Юзеева и в драматургии к поэтическому освещению внутреннего мира человека, преобладание романтических переживаний в произведениях 50-60-х годов не были случайными и вполне объяснялись мировоззренческими позициями драматурга и содержанием исторического момента. Замысел произведений был порожден литературной и исторической обстановкой 50-х годов, когда господствовало эйфорическое послевоенное состояние. «Поэзия, существовавшая прежде в тесных рамках официальной идеологии, с появлением И. Юзеева на литературной арене стала более раскованной, сердечной, более близкой и понятной народу» [179, с. 51]. Как известно, в послевоенные годы использование в драматургии поэтических текстов стало достаточно редким явлением [19, с. 84]; исключением, пожалуй, были пьесы Р. Ишмурата, X. Вахита. Татарская сценическая литература нуждалась в поэтизации. Именно приход И. Юзеева в литературу заполнил эту пустоту.

Интересен тот факт, что первым творческим опытом И. Юзеева стало написанное в девять лет драматическое произведение «Алые цветы» («Алсу голлэр») (1942) о борьбе пионеров с фашистами на оккупированных территориях. А первое стихотворение появилось только через год — в 1943 году, что свидетельствует о том, что в мир литературы он все-таки "приходит как драматург. Об этом говорит и сам И. Юзеев: «В детстве, хотя и писал стихи, не верил в свое поэтическое дарование; я мечтал подняться на театральную сцену. Но из-за недостаточных способностей в этой области не поднялся на сцену профессионального театра. Хотя и не смог осуществить свою мечту, в душе я остался артистом, артистом слова. Благодаря поэтическому слову я, как Хайретдин Мужай, горю в пламени; как веду споры с Мефистофелем; как Ясмина, стремлюсь за дикими гусЯ^*1 раненным в грудь орлом падаю на землю. » [189, с. 125].

Уже в своих ранних стихах и пьесах И. Юзеев создает образ челор который, обращаясь к своим истокам, старается построить свое будУ^е стремится к возвышенному и духовному идеалу. Несомненное воздейс'1'0*1 с на рост драматургического мастерства И. Юзеева оказали творче

Л i^' наследие, традиции татарских драматургов М. Файзи, Ф. Бурнаша **

Тинчурина. Исполненная романтического пафоса трагедия «Тагир-Зу^-^ Л

ТаЬир-ЗеЬрэ») ф. Бурнаша, особая лиричность и музыкальность пье<^ Файзи, поэтические трагедии К. Тинчурина и его пьесы, полные высоК0*" значения, подтолкнули И. Юзеева к использованию поэтических средств Р^1 возвышенного воплощения действительности. Исследователь Р. МустаС^^ jjvl отмечает, что романтическое восприятие окружающего мира И. Юзеез^ с связано с именем Хади Такташа, а лирическая струя - прежде всегС* воздействием поэзии Сибгата Хакима» [179, с. 52].

Если в поэзию И. Юзеева, по его собственному признанию, приз^"^ поэт Назар Наджми, то рождению его драматургических произведена-1^ способствовал режиссер Татарского государственного передвижного театр7 Равиль Тумашев. Размышляя о тесной связи И. Юзеева с данным театроР»^^ Е.С. Золотарев верно заметил, что он «связал свою творческую судьбу ^^ Татарским государственным театром драмы и комедии, стал его основньгг^^ драматургом», и «это в какой-то мере определило и характер его пьес» [111 ^ с. 8].

Хотя драматургические произведения И. Юзеева пользовались^ популярностью среди читателей, все же писателю с трудом удавалос^^55**" пробиться на театральную сцену. Романтический пафос, затрагивание вечны:?^^ философских проблем, развитие его драматургии по своим особьнуя^ поэтическим законам не привлекали режиссеров, привыкших ставить* реалистические, бытовые пьесы. Режиссеру Р. Тумашеву, которому близка драматургия, в которой наличествуют романтическая лирика, приподнятость, психологическая глубина и тонкая ирония, в какой-то степени удалось найти пути сценического воплощения его пьес. Но многие произведения И. Юзеева так и не увидели света рампы при жизни самого автора. В своих воспоминаниях М. Юные пишет: «Ильдар Юзеев - поэт. Он уже при жизни был классиком. А быть драматургом ему, наверно, было тяжелее. То ли оттого, что борьба за завоевание сцены была сверхжестокой, то ли все зависело от пронырливости автора, но его пьесы ставили редко,' и даже жажда зрителей посмотреть эти спектакли не смогла помешать снятию их со сцены. Возможно, мы еще не были готовы достойно оценить загадку его театра. В будущем, я уверен, его пьесы заново завоюют сцену» [314, с. 12]. Мысль о том, что режиссеры еще не готовы к постановке пьес И. Юзеева, подчеркивается многими литературоведами. По словам Р. Идрисова, в переписке драматурга ощущалось стремление видеть свои пьесы на сценах родного края, например, в постановке Уфимского государственного татарского театра «Нур». Исследователь отмечает, что «во время одной из пресс-конференций в театре «Нур» ему довелось затронуть эту тему», и был получен, может быть, и верный ответ, что «на сегодняшний день у нас нет режиссеров, способных ставить пьесы такого своеобразного драматурга, как • Юзеев» [115, с. 178]. Т. Миннуллин также подчеркивает, что «не нахнелся театр, который смог понять его драматургию», а режиссер М. Салимжанов говорил, что «не умеет ставить поэтические пьесы и своей постановкой не хочет снизить уровень произведений И. Юзеева» [167, с. 62].

В словах И. Юзеева о «Трагедии сынов Земли» («^ир уллары трагедияее») X. Такташа: «и композиторы, и режиссеры до сего дая не смогли найти ключ к этому загадочному произведению. Но, над^сь, когда-нибудь найдется режиссер, тонко чувствующий поэтическую сиену, который заставит зазвучать его в полную силу» [308, с. 14] - слышатся внутренняя горесть и надежда на счастливое будущее и собственной поэтической драматургии. Следует отметить, что в последние годы

Нижнекамский драматический театп поставив „а сцене «Тпяг ^ В ^ НаПРавлен™> сцене «Трагедию сынов Земли» X. Такташа, а на фестивале посвященном ЮО-летию татарского театра «По™ Фестивале,

Хотя ™„,- Р ' "Последнюю ночь» и.Юзеева. зВ а„I Г™ <<П°СЛеДНЯЯ Н0ЧЬ» - —ого теаГ з ГОСТаН°ВКе' Н° ЭТ° бЫЛ ВаЖНЫЙ ^ К ПРИбЛ— а" театра и зрителей к поэтическому миру драматурга. к настоящему моменту драматургии И Юзеевя „„,„ критических статей и п» ЮЗеева посвящены ряд исслелов ЗИИ На СПеКТаКЛИ' две монографии, исследовавшие лексико-стилистические особенности (Р. Гареева) Т751 и художественный метод его поэзии (А. Даутов) [91] ^

ПРИСТИГ™ 3аР0ЖДеНИЯ Д~РГИЯ И' Ю3еева — под д и и~гА Ахма~- °Н ~ — т Еще ::г;Аотдельные—™ ^ автора отме Ахмадуллин, анализируя пьесы молодого

При Г! °~Н0СТЬ — И ~ проблем.

Др1~и Г"" °б03НаЧИТЬ °ДНУ Ю °СОб~ —ой

ДР матургии. «и в драматургии он остается поэтом» [ 19 с 84]

Большую роль в изучении жизни и творчества И Ю, критик И литературовед Р м * СЫГр£Ш множества его трудов к' ^ ^ ™ ^ ^ портреты писателей Г ^ поодиночке» ГтГпо РСТаНа>> П80]' ГЛаВУ <<С~ — И. Юзеева Выл ВЯЩабТ аНаЛИЗУ °СОб~й творческого пути тУ—ия и—— самое .нноеГесГпГэГГ^ ти —• напряженной, философски масштабной ~ ЛИРИЧеСКИ

180, с. 276]. масштабной, по-соловьиному звонкоголосой» о^::!::::моншрафии <<татарская——~ юзеевского юмора, то грустного, то задорного [275, с. 209].

В своем труде о творчестве крупнейших татарских драматургов и актеров С. Е. Золотарев посвящает И. Юзееву отдельную главу, в которой замечает, что «пьесы И. Юзеева написаны очень доходчиво, но без стремления к упрощенчеству, примитивизму» [111, с. 9].

Р. Шарафиев в журнале «Казан утлары» (№1/ 2004) отметил: «Мы даже при всем желании не сможем вернуть в нашу литературу романтику, естественное стремление орлов к скалам. Журнал «Идель» попробовал начать доброе дело: заранее предупредив мастеров слова, выпустил романтический номер. Но может ли вся романтика, что там была, заменить хотя бы одну драму И. Юзеева, или один роман Г. Абсалямова, или «Агидель» М. Амира?» [299, с. 164].

Особый интерес при обобщении мнений разных деятелей о творчестве и о личности поэта и драматурга И. Юзеева представляет книга воспоминаний, приуроченная к 75-летию со дня рождения писателя. Автора статьи «В поэзии у него своя высота!» Т. Галиуллин подчеркивает, что «по своей сущности И. Юзеев - философ, историк, борец, и он, заранее чувствуя процесс поисков в области татарской литературы, сумел войти в бессознательные структуры человеческой души и показал пути раскрытия общесимволических смыслов бытия» [116, с. 176].

Кроме того, драматургия И. Юзеева находит освещение в статьях ряда исследователей, опубликованных в периодических изданиях (Г. Рамазанов [207], Ю. Нигматуллина [185], А. Махмудов [157], А. Закирьянов [104], А. Шамсутова [298], А. Сатарова [217] и др.). Начиная с 1963 года, пьесы Юзеева все чаще и чаще ставятся в разных театрах страны. В то же время к процессу осмысления юзеевской драматургии подключаются и театральные критики (М. Валеев [48], А. Гаффар [70], Д. Гимранова [79], А. Габиди [61], М. Синельников [224], Г. Мухаммадова [170], X. Махмутов [158], [159], С. Козлова [131], Г. Ахунов [13], А. Чечетин [288] и др.).

Почетное место И. Юзеева в истории татарской литературы сегодня не подвергается сомнению. Общепризнан его поэтический и драматургический талант, а также факт влияния на мастеров татарской поэзии и драматургии-Однако многие проблемы творчества этого поэта и драматурга пока еще ждут своего исследования и разрешения. Нет трудов, глубоко и всесторонне осмысливающих уникальное разножанровое наследие И. Юзеева. Следует отметить, что глубокого филологического анализа ждет его поэзия. При всем многообразии статей о личности и творчестве писателя, которые в основном являются рецензиями на спектакли, в татарском литературоведении не существует трудов монографического плана, исследующих драматургическое творчество И. Юзеева, и практически не ставился вопрос о поэтике его драматургии.

Актуальность исследования. Несмотря на неослабевающий интерес к творческому наследию И. Юзеева, дискуссионные вопросы пока домиНирУют над общепризнанными результатами анализа его творчества, немало белых пятен в исследовании драматургического наследия писателя. Вопрос ° поэтике драматургии И. Юзеева в литературоведении пока не ставился. Поэтому предпринимаемая нами попытка исследовать юзеевскую драматургию сквозь призму проблемы поэтики и проследить ее составляющие представляется достаточно актуальной. ~

Выбор темы работы обусловливается тем, что на любых этапах развития литературоведения вопрос изучения поэтики отдельных литературных родов, жанров, метода, направления, отдельного произвеД©ния писателя или всего творчества и т.п. остается актуальным. Несомненный вклад в разработку проблемы поэтики внесли такие труды исследователем, как «Поэтика Пушкина» С. Бочарова [43], «Поэтика Чехова» А. ЧудДаКОва [290], «Поэтика эпопеи XX века» А. Бармина [31], «Художественное мышление Леонида Леонова» В.И. Хрулева [284], «Судьба жанра» Р-Н-Баимова [28], «Татарская поэтика» Н.Г. Юзеева [308], «Проблемы преемственности современной татарской поэтики» К.С. Давлетшина. [87], «Поэтика башкирской драматургии» Т. А. Кильмухаметова £127], «Башкирская литература XIX - начала XX веков» Г.С. Кунафина, «Жанровые формы драматургии», «Суть и суд жанра» Р.Б. Ахмадиева [10], «Поэтика драматургии Л. Петрушевской» Н. Каблуковой [120], «Жанровые формы башкирской драмы 70-90-х годов» Ф. Шайхисламова [297] и многие другие.

В исследовании поэтики драматургии И. Юзеева мы акцентировали внимание на изучении художественного пространства и времени, художественных моделей человека, сюжетно-композиционной структуры пьес, а также образа автора и образов-символов. Такой выбор обусловливается тем, что, во-первых, концепция пространственно-временного континуума как важнейшей составляющей изучения поэтики произведения дает возможность определить ее проблематику, идею, сюжетно-композиционную структуру, так как несет основную смысловую нагрузку текста. Понимание пространства и времени неразрывно связано с мировоззренческой системой писателя, его мироощущением и миропониманием. Рассмотрение поэтики пьес через изучение категорий пространства и времени наблюдается в ряде литературоведческих исследований последних лет [164], [286]. Кроме того, нами дается анализ пространства и времени в драматургии И. Юзеева, которые имеют выраженное мифопоэтическое начало. Исследование мифопоэтического пространства и времени в пьесах И. Юзеева является необходимой частью изучения поэтики его драматургии, поскольку дает возможность выявить своеобразие стиля писателя в области формы и позволяет раскрыть мифологическую составляющую его мироощущения.

Во-вторых, изучение поэтики через систему образов обусловлено тем, что посредством образов художники обобщают сложные взаимоотношения, связи между различными явлениями жизни, предметами. В работе сделана попытка выявить способы образования образов-символов и роль традиционных народных символических образов в поэтике И. Юзеева, а также рассматриваются особенности выражения авторской позиции, так как, по мнению некоторых литературоведов, «центральным «персонажем» литературного процесса стало не произведение, подчиненное канону, а его и создатель, центральной категорией поэтики - не стиль или жанр, а ав^ор» П

0тгныне

55]. В И. с. 33]. Как верно заметил В.Е. Хализев, «художественное творчество осознается прежде всего как воплощение «духа авторства» [273, с-связи с этим, на наш взгляд, становится важным осмысление драматуРгИИ Юзеева в свете теории автора, так как Юзеев-драматург - в первую оЧеРедь творец с поэтическим видением мира.

В-третьих, при анализе сюжетно-композиционной структур ь* через все ,еИНОЙ с- 4]. юляет мотивную структуру пьес учитывается то, что именно мотивы соеди структурные части пьес драматурга. Мотивный анализ в совреМ литературоведческой науке считается наиболее удачным [190, Исследование мотивного ряда текста, по мнению О.В. Васильевой, поЗ^ «максимально приблизиться к раскрытию авторской картины И человека», кроме того, «продуктивность изучения мотива и его мотивапроизведении заключается в том, что семантическое наполнение Г49, с. находится в непосредственном сопряжении с мироощущением автора» ь

5].

В-четвертых, в работе система персонажей представляется не -х"<^лько как типология характеров, но и, в связи с со ци окул ьту^ ы м' психосоциальным, философским контекстом настоящей эпохи нравственно-философской позицией И. Юзеева, выделяется ^ драматургии художественные модели человека, что поз^<с>ляеТ

-геля, охарактеризовать и художественный метод, и мировоззрение пис^-^ поскольку, как известно, «основным предметом художественного является человек» [94, с. 8].

Основной целью работы является исследование поэтики Юзеева в контексте его драматургического творчества, в органической <<^:ВЯЗР1 с его воззрениями и движением эстетической мысли, поэтичес^^1111^1* исканиями на рубеже ХХ-ХХ1 веков. Достижение сформулированной :ХДел1* осуществляется посредством решения ряда поставленных задач:

И с его

- выявить мифопоэтические истоки пространства и времени в п^ Юзеева;

- исследовать проблему пространства и времени в драматур1 Юзеева;

- определить способы выражения авторской позиции в пьесах;

- анализировать особенности образов-символов в пьесах

И. Юзее*^'

0с и.

- раскрыть принципы сюжетно-композиционной структуры Юзеева;

- провести имманентный анализ конфликтов в пьесах И. Юзеева;

- выделить художественные модели человека в пьесах И. Юз^ и. выявить художественные средства их создания.

Объектом исследования является драматургическое творчеств Юзеева, включающее в себя более двадцати пьес. дели

Предметом исследования является поэтика (художественные и человека, образы-символы, образ автора, художественное пространен время, сюжет) пьес И. Юзеева.

Методологическую и теоретическую основу исследо^ составляют труды М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Виноградова, М.Л. Гаспарова, В.Е. Хализева и др., а также работы

-0.О. ученых, как А.Н. Веселовский, В.Н. Топоров, Е.М. Мелетинский,

Корман, С.С. Аверинцев, А.Ф. Лосев, Л .Я. Гинзбург, взгляды психол*^ ыт философов 3. Фрейда, К. Юнга. Кроме того, в работе учитывается исследователей, посвятивших свои труды проблеме поэтики и вопр<^^

-jT-Б. изучения национальной литературы: А.Г. Ахмадуллина, P.A. Мустафина, Хусаинова, Т.А. Кильмухаметова, Р.Б. Ахмадиева, Г.С. Кунафина, Загидуллиной, К.С. Давлетшина.

Методы исследования. В работе используются структу ^ аналитический и сравнительно-типологический, сравнительно-историчес описательный методы литературоведческого анализа.

Материал исследования: 1) пьесы И. Юзеева, существуют^ е в

6°Ре не различных редакциях, 2) поэтические произведения И. Юзеева. При сгХ" примеров, включаемых в текст диссертации, мы руководствовали^^ хронологическим, а логическим принципом, используя те из них, коТ^ наилучшим образом иллюстрируют соответствующие теоретич^*^ положения работы.

Научная новизна. Несмотря на неослабевающий интер творческому наследию И. Юзеева, изучение его драматургии получило должного внимания. В первую очередь, это связано с тем к не в о!*1' литературоведении И. Юзеев продолжает восприниматься, главным обр^-3 как лирический поэт. Научная новизна данной работы заключает«^53" следующем: 1) впервые предпринята попытка в монографическом П-3^" проанализировать драматургию И. Юзеева как своеобразную, законо^«^^ организованную, целостную и эволюционирующую систему; 2) выяз-^" особенности художественного пространства и времени; 3) вп&ТР*-исследуются модели пространства и времени в пьесах И. Юзеева, име1<>: ярко выраженный мифопоэтический характер, что позволяет обнаруэ®^' мифологическую составляющую мироощущения драматурга; 4) впе] представлена попытка рассмотрения героев драматургии И. Юзее^^3' качестве художественных моделей человека, созданных в соответств^^3^ философскими, социокультурными, нравственно-психологическими: эстетическими взглядами драматурга; 5) трагедии драматурга «После^Х^^* ночь» («Соцгы тон»), «Улетел из клетки мира.» («Очты денья читлегенн^**^ и «Влюбленные конца света» («Ахырзаман гашыйклары») рассматрива!*^^3^0 нами как составляющие одного цикла, вследствие их общности в приньЖ^^1^ формирования единой художественной модели «человека-пророка»^ особенностях сюжета, в идейно-тематической и жанровой характеристик^"^-впервые исследуются сюжетно-композиционная структура и особенно" конфликта пьес И. Юзеева; 7) учитывая, что в пьесах И. Юзеева отчетщ: видно лирическое «я», определены способы выражения в них авторе: в г^яе т Ь ^ге в с и позиции; 8) выявлены сквозные образы-символы в пьесах И. Юзеева, проходящие через всё его творчество. А также в научный оборот введены те пьесы драматурга, которые еще ни разу не подверглись филологическому анализу.

На защиту выносятся следующие положения:

- в центре драматургии И. Юзеева находится сложный, двойственный образ «юзеевского человека», мерилом нравственной природы которого являются сомнения и колебания, устремленность к возвышенному, -человека, который, соединяя «земное» и «небесное», стремится создать свой новый мир;

- в драматургии И. Юзеева воссоздается целостная мифопоэтическая модель мира, определяющаяся космогоничностью сознания и реализованная в системе категорий пространства и времени; она строится из- системы бинарных оппозиций и предполагает идею циклического возрождения;

- в драматургии И. Юзеева категория памяти является центральной категорией художественного мира писателя, и взаимодействие времени реального и воображаемого, их соотношение выступает как сюжетообразуюший фактор. Помещение героев сразу в несколько пространственно-временных точек (исторически, биографически, ментально) ведет к пространственно-временной монтажности в организации текста и к коллажности сюжета пьес драматурга;

- особенностью трагедий «Последняя ночь», «Улетел йз клетки мира.» и «Влюбленные конца света» И. Юзеева является их цикличность.

Их можно объединить в единый цикл, исходя из следующих критериев: формирование единой художественной модели «человека-пророка» в лице поэтов разных эпох, авторский замысел, особенности сюжета, идейно-тематическая и жанровая характеристики;

- большинство символов, созданных драматургом, носят природный и национальный характер. Мифопоэтический комплекс, связанный с образами-символами птиц, является главным в творчестве И. Юзеева. Образ одомашненной бескрылой птицы», стремящейся ввысь, поднимается в его пьесах до экзистенциального символа нации.

Теоретическая и практическая значимость диссертации заключается в том, что сформулированные в ней теоретические положения развивают и дополняют теорию поэтики драматургии. Исследование пьес И. Юзеева также расширяет представление о развитии современной национальной драматургии. Результаты и выводы работы могут быть использованы при разработке вузовского лекционного курса по истории татарской литературы, а также спецкурсов, семинаров и учебных пособий по драматургии.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях ¿кафедры татарской филологии ГОУ ВПО «Башкирский государственный университет». Основные положения диссертации были изложены на Региональной научно-практической конференции «Язык и литература в поликультурном пространстве», посвященной 10-летию татарского отделения БирГСПА (16-17 декабря 2005 г., г. Бирск, БирГСПА); на Всероссийской научно-практической конференции «Взаимопонимание культур и проблемы национальной идентичности», посвященной 125-летию СО дня рождения М. Гафури (г. Уфа, ВЭГУ, декабрь, 2005 г.); на Международной научной конференции «Муса Джалиль: творчество и подвиг. Взгляд из XXI века», посвященной 100-летию со дня рождения поэта-героя (21-23 февраля 2006 г., г. Казань, КГУ); на Межвузовской научно-практической конференции «Джалилиана в развитии», посвященной 100-летию со дня рождения М. Джалиля (17 марта 2006 г., г. Уфа, БГПУ); на Всероссийской научно-практической конференции «Развитие родного языка и литературы в Урало-Поволжском регионе», посвященной 130-летию классика татарской литературы Г. Исхаки (13 мая 2008 г., г. Уфа, БГПУ); на Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Актуальные проблемы филологии и методики ее преподавания в вузе и в школе» (Елабуга, 2008); на Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Проблемы лингвистики в поликультурной среде: история и современность», посвященной 15-летШ° кафедры башкирского языка и 75-летию со дня рождения д.ф.н., профессора Р.Х. Халиковой (Уфа, БГПУ им. М.Акмуллы, 2009); на Международной научно-практической конференции «Язык и литература в поликультурно*1 пространстве» (г. Бирск, Бирск.гос.соц-пед.акад., 2009 г.); на X регионально1* научно-практической конференции «Система непрерывного педагогического образования: проблемы функционирования языков и литература полиэтничном Башкортостане» (г. Уфа, БГПУ, 2010 г.). Материал^1 диссертации были опубликованы в 14 статьях, помещенных в научнь1^ издания.

Структура диссертационного исследования. Диссертация состоит введения, четырех глав, заключения и библиографии. Сформулированнь*1е цели и задачи находят в работе конкретное решение.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика драматургии Ильдара Юзеева"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

I )

Поэтика драматургии И. Юзеева представляет собой сложное, динамически развивающееся целое, которое определяется рядом взаимосвязанных категорий, таких, как художественная модель человека, система образов, образ автора, сюжетно-композиционная структура и формы пространства и времени.

Как показал проведенный анализ, поэтика юзеевских пьес характеризуется рядом интересных черт:

1. В центре драматургии И. Юзеева находится сложный, двойственный образ «юзеевского человека», мерилом нравственной природы роторого являются сомнения и колебания, устремленность к возвышенному, -человека, который, соединяя «земное» и «небесное», стремится создать свой новый мир. На основе исследования этих образов мы выделили несколько моделей человека, являющихся плодом философских, эстетических взглядов и социолого-психологических поисков драматурга: а) Модель «творческой личности» включает в себя образы скульптора Айтуара («Пролетая мимо счастья»), Сайдаша («Душа»), Сайяра, Хафиза Бариева-Идельского («Поездка в Мэкэрджэ»), творческая деятельность которых имеет жертвенный характер, для них это - единственная страсть. В данной модели мы выделили тип «человека-пророка», к которому относятся образы поэтов - Поэта («Последняя ночь»), Тукая («Улетел из клетки мира.»), Назлыгуль («Влюбленные конца света»), - следующих своему предназначению стать спасителями человечества и обреченных на трагическую жизнь. Путь «творческого человека» И. Юзеева носит парадоксальный и жертвенный характер. б) Модель «нравственного человека» включает в себя героев, живущих по моральным законам, являющихся носителями нравственного "начала и качеств, составляющих основу татарского национального характера|(Хамзин («К нам прилетели соловьи»), Нагима («Пролетая мимо счастья»), Бану ш^лгг; -т любимого>>)' му™ра (<<гсозда! ЭбИ №е3абЬ— байт»), Одним „3 способов так~го Теннего мира данных пер——-р—к архетипам, как Мудрый Старец, Великая Мать овладаГкГГ ~я Геро„, етремяшиеся

-¿^^У**количеством мате~ мас™и дикими ; » их достояние (Малик (¡вслед за

Нурмии!: Т™' ГаЙНСТдаН ' ^ Асия, миля («пролетая мимо счастья») r2r0BeKa Неба>> СОСТаЮЯЮТ ГеР0И «ческого склада, о^тым свобГ Я И3 °К0В ЖИЗНеНН°Й ™> связь с танзиГТ ПР°С1РаНСТВОМ Акбар («Вслед за дикими

Гора ВлЮбле„„ых>!Т №Hb Р°ЖДеНИЯ МОеГ° MW высшим нравствен™ ^ ЛИЧН°СТеЙ * ' < к д) 1 Г Г ЦеНН0СТЯМ' ТаКЖе — В~ » — модель, основе переГн! 7гТ;~ СфОРМ~ь в пьесах и. Юзее^ на

Н-отец-мировой- ' АНИС3' МИН ХаНОВЙЧ' Ким 3тович из (комедии определенные мГен™ жиТРЫе' ЧТОбЫ 3аЩИТИТЬ °ебЯ °Т ЖеСТОКОГО В е) Модель « ВДУТ На КОМПРОМИСС' ~ маску.

Модель «грешного человека» решается И ГОчее ' ОДНОЙ стороны это Г» Л, Юзеевым в двух планах. с — М1ЮГО ошГбо?ТТ1амы<<ГораВлюбленных>>,надела&111Ие испытывающие муки совести ПРИШеДШИе К Явному прозрев**"^ фешника»; с другой это ™ "" °ТН°СИМ к подтипУ «раскаявшегося конца жизни ине 7° „ ^ И3 ПЬеСЫ <<Незабываемый байт», та^ Д° *) Модель r^«--cBoeroro„. это герои, коГрГе 4~ ТаКЖе ИМеет « ««W- ~ Наше, потеря!! С:~ °бЩеСТВ° (АЛМаС - —1 отвергнутым (эмигранты Жак т "" ^ М° 9МЗЫМ"««

Жак, Тайфур из драмы <<Выр£)нила ^ ^ ^^^ калфак», живущие в маргинальном пространстве, являющиеся жертвой искусственной маргинализации, проводимой властью). з) Сущность модели «железного человека» (Зыя, Эварис, Айтуган («К нам прилетели соловьи»), Рим («Вслед за дикими гусями»), молодежь («Влюбленные конца света») заключается в способности эти?! людей переступить все нормы человеческой морали ради достижения своих эгоистических интересов; это люди-машины. и) Формирование модели «деформированного человека», по логике сценического действия пьесы «Командировка» (образ Байрама), напрямую связано с проблемами урбанизации. В драме «Выронила из рук белый калфак» данная модель воплощается в трагических образах людей с деформированным сознанием, сложившимся в условиях тоталитарного общества, - Шамсии и Исмая Акчурина.

2. Символика в пьесах И. Юзеева не является частной. Его Символы выступают как сквозные образы, проходящие через все творчество. Многие символы, используемые драматургом, связаны с татарским фольклором гармонь, ива, дремучий лес, бескрылая птица). Образ «одомашненной бескрылой птицы», стремящейся ввысь, на наш взгляд, является доминантой драматургии И. Юзеева, он поднимается в его пьесах до экзистенциального символа нации.

3. Психологическая и лирическая насыщенность ^ремарок, публицистичность, субъективное отношение к предмету изображения, речевая и пространственно-временная характеристика, ¿анровое определение предстают в драматургии И. Юзеева как основные способы выражения позиции автора. Главным героем драматургии И. Юзеева является сам автор.

4- Оппозиция прошлое / настоящее предстает как главный способ выражения художественного времени, а категория памяти является одной из основных категорий художественного мира, созданного И. Юзеевым. Характер пространства в пьесах И. Юзеева и выявляется, что сценическое пространство обладает признаком закрытости, а переходу в открытое, свободное пространство способствует уход в воображаемое пространство сознания.

5. Редкое использование топонимических средств при создании модели пространства обусловлено следующими факторами: во-первых, стремление к обобщенному изображению действительности, во-вторых, направленность его драматургии во внутренний мир человека. Минимальность ономастических средств, используемых в хронотопе, обусловлена поэтичностью драматургии И. Юзеева. ~

6. Время у И. Юзеева является не только хронотопической категорией, но и самостоятельным персонажем и образом (часы с циферблатом («Последняя ночь»), пророк Исрафил («Влюбленные конца света»).

7. Мифопоэтическая модель мира в драматургии И. Юзеева определяется космогоничностью сознания. Универсальная связь человека и Неба является одним из основных мифологических ритуалов, который наблюдается и в неосознанном стремлении героев И. Юзеева к Небу. Небо в его произведенииях - это мечта, к которой всю жизнь стремится человек, возможность жить по-другому. Драматургия И. Юзеева восходит к мифопоэтическому архетипу Мировой Горы. Космическая модель (мира И. Юзеева имеет вертикальное членение и может выражаться как двучленной (Небо - Земля), так и трехчленной (Небо - Земля - Подземный Мир) моделью. Мифопоэтическая модель мира в драматургии И. Юзеева структурируется системой бинарных оппозиций.

8. В последнем драматическом произведении «Влюбленные конца света» и. Юзеев не только использует известные мифологические Образы, но И сам создает новый миф, имеющий в своей основе антиутопи^еский характер. Таким образом, драматург достигает всестороннего" и более глубокого обобщения при осмыслении вечных проблем: создавая лирические Драмы («Гора Влюбленных», «Пролетая мимо счастья» и т.д.) постепенно переходит к созданию мифологической трагедии («Влюбленные конца света»).

9. Сюжеты И. Юзеева организуются посредством находящегося в центре действия фабульного события, который состоит из мелких ситуаций, построенных посредством мотивов. Многие его пьесы объединены общими мотивами встречи, пути, разрыва границы, перемены состояния, образующими вкупе единый сюжет. ^

10. Пьесам драматурга свойственен двойной характер действия внутренний и внешний). Многие его пьесы отмечаются открытым финалом, где конфликт остается неразрешенным, так как для драматурга важен не исход конфликта, а сам процесс нравственного движения героев. Такова одна из особенностей изображения героев И. Юзеевым: важно не достижение какой-то цели, а путь, стремление к ней, ибо это и составляет смысл жизни человека. ^

11. Пьесы И. Юзеева отмечаются многоуровневостью конфликта. Конфликт межличностного характера в его пьесах подвергается трансформации и становится внутренним.

12. В данной работе только на фрагментарном- уровне была рассмотрена проблема творческого метода И. Юзеева. Успех поэта и драматурга Юзеева в том, что он соединил в своем творчестве черты реализма, романтизма. В более поздние периоды романтико-реалистический сплав органически соединялся и с отдельными элементами модернизма и постмодернизма («Искал. Нашел. Потерял», «Душа», «Влюбленные конца света»), что было обусловлено мировоззренческими установками, художественным миром автора - неоднозначным и противоречивым.

13. Особенностью юзеевской драматургии является исповедальность. Герои его пьес имеют потребность выговориться: они могут вести диалог как С определенным лицом, так и с самим собой.

14. Поэзии И. Юзеева свойственен драматизм, драматургии -поэтичность. Для его драматургии главное не изображение какого-либо события, а раскрытие внутреннего мира человека.

Драматургия И. Юзеева, раскрывающая содержание социальных и философских конфликтов времени, представляет собой некое синкретическое искусство, объединяющее общечеловеческое и национальное:

Список научной литературыВагапова, Лейсан Нигматулловна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Аверинцев С.С. Символ в искусстве / С.С. Аверинцев // Литературный энциклопедический словарь; под ред. В.М. Кожевникова, Т.А. Николаева. - М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 751 с.

2. Андреева В., Куклев В. Энциклопедия. Символы, знаки, эмблемы / В. Андреева, В. Куклев. М.: Астрель, 2006. - 556 с.

3. Антонов В.И. Язык и культура: особенности этносемантической интерпретации / В.И. Антонов // Вестник Московского университета. — Серия 7. Философия. 2001. - № 2. - С. 50-59.

4. Антонов В.Н. Символ и его роль в сознании: автореф. дисс. канд. филос. наук. / В.Н. Антонов. М., 1980. - 236 с.I

5. Антропов O.K. Концепция жизни и менталитет российской эмиграции: Россия в XX веке / O.K. Антропов // Проблемы изучения и преподавания: Материалы научной конференции. М.: РГ'ГУ, 1999. -С. 107-109.

6. Анцупов А., Шипилов М. Конфликтология. / А. Анцупов, М. Шипилов. -М., 1999.-437 с.

7. Арутюнова Н.Д. Образ. Метафора. Символ / Н.Д. Арутюнова // Филологические исследования. М.-Л., 1990. - 365 с. ь

8. Асанбаев Н. Гузэл зат ид е./ Н. Асанбаев // Илдар Юзеев: истэлеклэр, эцгэмэлэр, шигырьлэр / Тез.: Р. Мицнуллин, Т. Юзеева. Казан: Татар.кит.нэшр., 2008. - С. 81-83.

9. Ахмадиев Р.Б. Суть и суд жанра / Р. Б. Ахмадиев. Уфа: Китап, 1997. -128 с.

10. Ахмадуллин А .Г. Горизонты татарской драмы: литературно-критические статьи / А. Г. Ахмадуллин. Казань: Тат.кн.изд-во, 1983. -216 с.

11. Ахунов Г. Весь мир в сердце поэта / Г. Ахунов // Литературная Россия. - 1982. - 17 сентября.

12. Ахунов Г. «Выронила из рук белый калфак.» / Г. Ахунов // ШэИри Казан. 1994. - 12 ноябрь. - 1-5 б.

13. Ахунов Г. Кыядагы беркетлэр / Г. Ахунов // Казан утлары. 1983. - №1.

14. Эдэби эсэргэ анализ ясау: Урта гомуми бел ем биру мэктэбе укучылары, укытучылар, педагогика колледжлары Ьэм югары уку йортлары студентлары очен кулланма / Д. Ф. ЗаЬидуллина, М. И. ИбраЬимов, В. Р. Эминева. Казан: Мэгариф, 2005. - 1116. |

15. Эдэбият белеме: Терминнар Ьэм тошенчэлэр сузлеге / Тез.: Д. Ф-ЗаЬидуллина, В. Р. Эминева, М. И. ИбраЬимов, Н. М. Йосыпова, Э. М. Закирж;анов, Т. Ш. Гыйлэж;ев, Г. Р. Гайнуллина. Казан: Мэгариф, 2007.-231 6.

16. Эхмэдуллин А. Ничек сурэтлэргэ сине, замандаш? (Хэзерге татар драматургиясенец кайбер мэсьэлэлэре) / А. Эхмэдуллин. — Казан: Тат.кит.нэшр., 1976. 149 с.

17. Эхмэдуллин А. Сэхнэ эдэбияты Ьэм тормыш: эдэби тэнкыйть мэкалэлэре / А. Эхмэдуллин. Казан: Тат.кит.нэшр., 1980. - 2^5 с.

18. Эхмэдуллин А. Дереслеккэ ирепгу юлында: мэкалэлэр ж;ыентыгы / А. Эхмэдуллин. Казан: Тат.кит.нэшр., 1993. - 254 б.

19. Эхмэдуллин А. Эзлэнулэр бэрэкэтлеме / А". Эхмэдуллин //Казан утлары. -2000. -№ 8. -Б. 131-136.

20. Эхмэдуллин А. Офыклар кицэйгэндэ. Эдэби тэнкыйть мэкалэлэре / А. Эхмэдуллин. Казан: Тат.кит.нэшр., 2002. - 239 б.

21. Эхмэдуллин А. Урнэк геройлар сагындыра / А. Эхмэдуллин // Казан утлары. 2004. - № 7. - 132-137 б.212 *

22. Эхмэдуллин А. Куцеллэрне уятыр: Хэзерге татар драматургиясе. Монография / А. Эхмэдуллин. Казан: Мэгариф, 2007. - 223 б.г

23. Эхмэ?иев Р.Б. Драматургияла жанр формалары. Монография / Р-®-Эхмэзиев Эфе: Китап, 2003. - 240 б.

24. Багдасарян В.Э., Орлов И.Б., Телицин B.JI. Символы, знаки, эмблемы: Энциклопедия / В.Э. Багдасарян, И.Б. Орлов, В.Л. Телицин. .VI" Локид-Пресс, 2003. - 476 с. . ь

25. Баевский B.C. Сквозь магический кристалл / B.C. Баевский. М., 1990 -253 с. i

26. Бальбуров Э.А. Мотив и канон / Э.А. Бальбуров // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. - С. 6-20.

27. Баимов Р.Н. Судьба жанра / Р.Н. Баимов. Уфа: Башк.кн.изд-во, 1984. - 320 с.

28. Баранов С. Ю. Романтическая тайна в балладе В. А. Жуковского «Замок Смалгольм или Иванов вечер» / Вопросы романтизма (Межвузовский сборник). Выпуск 2. / С. Ю. Баранов. Калинин, 1975. -132 с. f

29. Баран X. Поэтика русской литературы XX века / X. Баран. М., 1993 - — 384 с.

30. Бармин A.B. Поэтика эпопеи XX в. Учебное пособие / A.B. БармйИ-Уфа: Изд. Башкирск. гос. универ., 1983. 80 с.

31. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — ^V**' 1972.-318 с.

32. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М.-Бахтй^ ^ Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литерат>^Ра? 1975.-504 с. f

33. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / Сост. С. Бочаров Pi 13-Кожинов. Москва: Худож. лит., 1986. - 543с.

34. Башкорт э?эбиэте тарихы. Алты томда. 6 том. Хэ?ерге э?эбиэт (1966- 1994 йылдар) / Т 6 = Байымов Р. Н.5 Бикбаев Р. Т., Хесэенов F. Б.-.- 0фе: «Китап», 1996. 710 б.

35. Белинский В. Г. Русская литература в 1843 году. Поли. coop, соч., в XIII т. - Т. VIII.- М, 1956. - 437 с.

36. Белый А. А. Символизм как миропонимание / A.A. Белый / Сост., вступ. ст. и прим. JI. А. Сугай. М.: Республика, 1994. - 528 с

37. Бентли Э. Жизнь драмы. Пер. с англ. В. Воронина / Э. Бентли. -Москва: «Искусство», 1978. 368 с.

38. Берн Э. Трансакционный анализ и психотерапия / Э. Берн. 1961. -362 с.

39. Богданова П. «Убогие и прекрасные». Пьесы А. Галина и Н. Коляды на сцене «Современника» / П. Богданова. // Современная драматургия. -2001. -№3.- С. 160-166. I

40. Борынгы татар эдэбияты / тоз. М. Гайнуллин, X. Хисмэтуллин, X. Мехэммэтов. Казан: Тат.кит.нэшр., 1963. — 468 с.

41. Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. / С. Г. Бочаров. М., 1999. -347 с.

42. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки / С. Бочаров. М.: «Наука», 1974.-207 с.

43. Бройтман С.Н. Лирический субъект. / С.Н. Бройтман // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины. Москва, 1999. - 448 с. >

44. Брунова Е.Г. Пространственные отношения в архаичной языковой модели мира (лексико-этимологическое и лингвокультурологическое исследование): Монография. / Е.Г. Брунова. ТюменьГИзд-во ТюмГУ, 2007.- 174 с.

45. Бычков В.В. Эстетика: Учебник / В.В. Бычков. М.: Гардарики, 2005.- 556 с.

46. Бэдигый X. Сандугачлар оясында очрашу / X. Бэдигый // ШэЬри

47. Казан.-2001.- 1 июнь.-Б. 5-6.

48. Валеев М. Второе рождение Байрама («Командировка» „а сцене Татар, республ. театра драмы и комедии) / М. Валеев // Советская Татария.1978. 6 декабря.

49. Васильева О.В. Функция мотива в лирике М.Ю. Лермонтова: автореф.

50. Дис. канд. филол. Наук. / О.В. Васильева. Псков, 2004. - 24 с.• Взлиев М. Сандугачлар, кыр казлары Ьм кеше / М. Вэлиев // Казан утлары. — 1981. — 3 сан.•Велехова Н. Посбили проблему на глобус. / Н. Велехова //

51. Драматургия и время. Сборник статей. Москва: «Искусство,i 1974. --¿oüc.

52. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. М,

53. Высшая школа, 1989. 406 с.

54. Ветловская В.Е. Анализ эпического произведения. Проблемы поэтики в.ь. Ветловская. М.: Наука, 2002. - 216 с

55. Вино^адов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В.В. Виноградов. М: изд-во АН СССР, 1963 - 255 с

56. Виногр11дов В. Проблема автора в художественной литературе /А

57. B™o^oB в. 0 теории художественной речи м ; высш^ школа>1У/1. -240 с.

58. Виноградов В. О языке художественной „розы: Избранные трудЫ / В.В.

59. Виноградов. М.: Наука, 1980. - 360 с.57.Виролайнен М Vv„» ,,.,

60. Вип . °Д Ю речи' или Утрата как обретение / М.

61. Виролаинен // Парадоксы русской литепат™- Гбn„„ R ,. " литературы. Сборник статей подред. В. Марковича и В. Шмидта. СПб., 2001. - С. 112-118 э».-Вишневская НА F то оромантическом ко" Са™ *ще одна меифора в

62. Романтизм ' RA- ВИ1Шга' Е'Ю- //

63. Сапрыки Г" СТРаНСТВИе 7 °ТВ- Н-А- ЕЛО.

64. Сапрыкина. Москва: Наука, 2005. - 398 с.

65. Вишневский К. Д. Мир глазами поэта: начальные сведения по теории стиха. Пособие для учащихся / Под ред. JI. И. Тимофеева / К.Д. Вишневский. М: Просвещение, 1979. - 176 с.

66. Владимиров С. Действие в драме. / С. Владимиров. Д., 1972. - 274 с.

67. Габиди Э. Тормышчан геройлар / Э. Габиди // Татарстан яшьлэре. — 1981.-19 февраль. b

68. Габитова Р. Ф. Философия немецкого романтизма / Р.Ф. Габитова. -М.: Наука, 1976.-208 с.

69. Гаджиев A.A. Романтизм и реализм. Теория литературно-художественных типов творчества / A.A. Гаджиев. Баку: Изд-во «Элм», 1972. 347 с.

70. Гайнуллин М. Время. Конфликт. Характер. / М. Гайнуллин. Уфа: Башк.кн.изд-во, 1974. - 274 с.

71. Галиуллин Т. Шигърияттэ уз биеклеге бар! / Т. Галиуллин // Илдар Юзеев: истэлеклэр, эцгэмэлэр, шигырьлэр / Тез.: Р. Мицнуллин, Т. Юзеева. Казан: Татар.кит.нэшр., 2008. - С. 172-176. j

72. Галиуллин Т. ИлЬам чишмэлэре / Т Галиуллин. Казан: Тат.кит.нэшр., 1988.-365 б.

73. Ганиева Р. Философско-эстетические основы тюркских литератур средневековья / Р. Ганиева // Научный Татарстан. 2000. - № 1. - С. 7982.

74. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века / Б.М. Гаспаров. М.: Наука; Издательская фирма «Восточная литература», 1993. - 304 с. "

75. Гаспаров М.Л. Поэтика / М.Л. Гаспаров // Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова, Т.А. Николаева. -М.: Сов. энциклопедия, 1987. С. 295-296.

76. Гаффар Э. Дерес яшисецме, замандаш? / О. Гаффар // Социалистик Татарстан. 1976. - 3 декабрь.

77. Гачев Г.Д.,Образ в русской художественной культуре / Г.Д. Гачев. -М: Искусство, 1981. 246 с.

78. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-психо-логос. / Г-Д-Гачев. М.: «Прогресс», «Культура», 1995. - 480 с. I

79. Гэрэева Г.Н. Заман козгеЬе: Геройзын рухи донъяпы / Г.Н. Гэрэева. -Офе: БашДУ, 2003. 128 б.

80. Гэрэева Г.Н. Хэзерге проза у?енсэлектэре / Г.Н. Гэрэева. Офе: Китап, 2009. - 224 б.

81. Гэрэева Р. Илдар Юзеев ю^атына лингвистик анализ. Поэтик текстка лексик-стилистик анализ / Р. Гэрэева. Уфа: БДГТУ нэшр., 2001. — 94 б.

82. Гей Н. К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль / Н.К. Геи. — М: Наука, 1975. 472 с.

83. Гинзбург JI. О литературном герое. / J1. Гинзбург. Л.: Сов. йисатель, 1979.-221 с.

84. Гинзбург Л. О психологической прозе / Л. Гинзбург. 3-е изд. М.: Intrada, 1999.-416 с.

85. Гимранова Д. Убедительный голос театра / Д. Гимранова // Советская Татария, 1975.-С. 3.

86. Гончарова-Грабовская С.Я. Комедия в русской драматургии конца XX — начала XXI века: учебное пособие / С.Я. Гончарова-Грабовская. — Флинта: Наука, 2006. 280 с.

87. Григорьян Б.Т. Философия о сущности человека / Б.Т. Гри^орьян. — М.: Политиздат, 1973. 319 с.

88. Громова М. И. Русская современная драматургия: учебное пособие для студентов-филологов, учащихся средних заведений гуманитарного профиля / М.И. Громова. М.: Флинта: Наука, 2003 - 163 с.

89. Громов В. Поэтика М. Рыльского (1910-1929) / В. Громов. Киев, 1972.

90. Гудкова В. Ильдар Юзеев: «Герои живут рядом» / В. Кудкова П Вечерняя Казань, 1983. 27 сентября.

91. Гуляев H.A. Типология романтического мировоззрения / H.A. Гуляев // Вопросы романтизма, вып. 4. Казань: Изд-во КГУ, 1969. - 268 с.

92. Гумерова О.Ф. Художественные модели личности в творчестве Т.

93. Драйзера: автореф. дис. .канд. филол. наук / О.Ф. Гумерова. Уфа: БашГУ, 2007. - 22 с.

94. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / Л.Н. Гумилев. М, ДИ -ДИК, 1994.-638 с.

95. Гыйльманов Г.Х. Халыкчанлык (И. Юзеев идаты) / Г.Х. Гыйльманов. // Заман суз сорый. Казан: Тат.кит.нэшр., 1991. - 188-196 б.

96. Гыймранова Д. «Таныш моцнар»дан «Гашыйклар тавы»нача (Илдар Юзеев драматургиясенэ бер караш) / Д. Гыймранова // Мздэни Ж^мга -2003.-4 июль.

97. Давлетшин Г. Устное народное творчество и литература Булгарии / Г.

98. Давлетшин // История татар. Т.2. - Казань: Рух, Рухиль, 2006. - 235245 с.

99. Даутов А.И. И. Юзеев шигьриятендэ романтизм. / А.И. Даутов -Казан: "ИНТЕЛПРЕСС" нэшрияты, 2002. 152 б.

100. Даутов Р. Балачак эдиплэре / Р. Даутов. Казан: Тат.кит.нэшр. 2002 -199-207 6. f

101. Дашевская O.A. Структура действия в современной советской

102. Драматургии (пространственно-временная ' организация):автореф.дис. канд. филол.наук. / O.A. Дашевская. Томск, 1987. - 23 с.

103. Дэулэтшин К.С. Хэзерге татар поэтикасыныц кучемлелек мЭсьЭлЭлЭре К.С. Дэулэтшин. Уфа: БДУ, 1988. - 74 б.

104. Дэулэтшин К.С. Туган як шигърияте. Индивидуаль стиль hL поэтик образлылык мэсьэлэлэре: Уку Эобабы / К.С. Дэулэтшин. Уф^: БашДУ нэшрияты, 2002. - 108 б.

105. Дэулэтшин К.С. «Матурлыкны табигатьнец беек иж;атчысы Кеше койган» (Шагыйрьнец денья картинасы) / К.С. Дэулэтшин // Тулпар. -2007. - ноябрь-декабрь. - Б. 56-61.

106. Диденко Б.А. Этическая антропология Видизм / Б.А. Диденко. -ФЭРИ-В, 2003.-560 с.

107. Долгов К. От Кьеркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура / К. Долгов. М: Искусство, 1989. - 389 с.

108. Еникеев И. Воплощение трагического в творчестве Тукая и в пьесах о нем / Мэрифэт Ьэм азатлык очен корэш / И. Еники. Казан: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова, 1987. - С. 127-139.

109. Есин А. Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения: учеб. пособие / А. Б. Есин. 7-е изд., испр. - М.: Флинта, 2005.-248 с.

110. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика / В.М. Жирмунский. JI.: «Наука», 1977. - 407 с. f

111. Закиржднов Э. Онытырга хакыбыз юк / Э. Закирж;анов // Казан утлары. 2000. - № 8. - Б. 175-178.

112. Закиржанов Э. Заман белэн бергэ: Эдэби тэнкыйть мэкалэлэре / О. Закиржднов Казан: Татар, кит. нэшр., 2004. - 175 б.

113. Закирж;анов Э. Сэхнэ эдэбиятында замандаш / Э. Закирж;анов // Казан утлары. 2004. - 128-136 б.

114. Запись беседы диссертанта с критиком А. Ахмадулдиным: 19 октября 2006 г.

115. Запись беседы с артистом Ш. Биктимеровым / Материал из видеоархива С. Юзеева.

116. Зарипов Р. Терле-терле уйласак та / Р. Зарипов // Казан утлары. -2005.-7 сан.-Б. 142-157.

117. Заііидуллина Д.Ф. Модернизм Иэм XX йоз башы татар прозасы / Д.Ф. ЗаИидуллина. Казан: Тат.кит.нэшр., 2003. - 255 б.

118. ЗаЬидуллина Д.Ф. Татар эдэбияты: Теория. Тарих /

119. ЗаЬидуллина, Э.М. Закиржанов, Т.Ш. Гыйлэжев. Казан: МэгарйФ>f2004. 247 б.

120. ЗаЬидуллина Д.Ф. Донья сурэте узгэру: XX йез татар эдэбиятында фэлсэфи эсэрлэр. Монография / Д.Ф. 'ЗаЬидуллина. "" Казан: «Мэгариф» нэшрияты, 2006. 191 б.

121. Золотарев Е.С. Золотое двадцатилетие. Очерки. / Е.С. ЗолотареР-- Казань: Татарское кн. изд-во, 1989. 168 с.

122. Ибрагимов М. Миф в татарской литературе XX века: проблемы4«.поэтики / М. Ибрагимов. Казань: Гуманитария, 2003. - 64 с."

123. Игъламов Р. Хакыйкатьне эзлэу юлыннан / Р. Игъламов, // Казай утлары. 1983. - № 1. - 156-161 б.

124. Идрисов Р., Гыймазова В. Талант Тамырлары / Р. Идрисов, В. Гыймазова // Тулпар. 2003. - №4. - 74-75 б.

125. Идрисов Р. Кечле шэхес, кодрэтле шагыйрь / Р. Идрисов // Илдар Юзеев: истэлеклэр, эцгэмэлэр, шигырьлэр / Тез.: Р. Мицнуллин, Т. Юзеева. Казан: Татар.кит.нэшр., 2008. - Б. 178-180.

126. Илдар Юзеев: истэлеклэр, эцгэмэлэр, шигырьлэр / Тез.: Р.

127. Мицнуллин, Т. Юзеева. Казан: Татар.кит.нэшр., 2008. - 199 б.

128. Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов / И.П. рльин. -Москва: ИНИОН РАН INTRADA. 2001. - 473 с.118. Искусство. 2005. - № 23.

129. Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1989.

130. Каблукова Н.В. Поэтика драматургии JL Петрушевской: автореф. дисс. канд.филол.наук. / Н.В. Каблукова. Томск, 2003. - 24 с.

131. Каган М.С. О философском уровне анализа отношения искусства к пространству и времени /М.С. Каган // Пространство и время в искусстве (Межвузовский сборник научных трудов). Ленинград, 1988.-С. 23-27.

132. Калачева С. Методика анализа сюжета и композиции литературного произведения / С.Калачева. М: изд-во Московского университета, 1973. - 96 с.

133. Кант И. Критика чистого разума / И. Кант // Сочинения в шести томах. М.: Мысль, 1964. - Т. 3. - 751 с.

134. Кант И. Заметки в книге «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» // Соч.: в 8 т. М., 1994. - Т.2. - 637 с.

135. Карягин A.A. Драма как эстетическая проблема / A.A. К^рягин. -М.: Наука, 1971.-223 с.

136. Кашина Н.В. Человек в творчестве Достоевского. / Н.В. Кашина. М.: Худ.лит., 1986. - 316 с.

137. Кильмухаметов Т. Поэтика башкирской драматургии / Т. Кильмухаметов. Уфа: «Китап», 1995. - 336 с.

138. Коваленко А. Художественный конфликт в русской литературе XX века (структура и поэтика) / А. Коваленко. М., 1999. - 285 с.

139. Кожевникова Р. От имени поколения / Р. Кожевникова // Советская Татария. Советская Татария. - 1983. - 16 января. ^

140. Кожинов В. Сюжет, фабула, композиция / В. Кожинов // Теория литературы. М., 1964. - 364 с.

141. Козлова С. Певуч и слажен творческий дуэт / С. Козлова // Театральная жизнь. 1978. - № 6. - С. 12-13.

142. Колобаева JI.A. Концепция личности в творчестве М. Горького / JI.A. Колобаева. -М.: изд. Московского универ., 1986. 54 с.

143. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора / Б.О. Корман. // Страницы истории русской литературы. М., 1971. — С. 199-207. I

144. Королев К. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. / К. Королев. М.: Эксмо, 2005. - 608 с.

145. Кулагина Н.В. Символ как средство мировосприятия и миропонимания / Н.В. Кулагина. М.: Воронеж, 1999. - 750 с.

146. Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.1. - СПб.: Университетская книга, 1998. - 447 с.

147. Кунафин Г.С. Башкирская литература XIX начала XX веков / Г.С. Кунафин. - Нефтекамск : РИО БашГУ, 2006. - 229 с.

148. Лагутина И.Н. Пространством и временем полный раннеромантический художник в поисках идентичности / И.Н. Лагутина // Романтизм: вечное странствие. Отв. ред. Н:А. Вишневская, Е. Ю. Сапрыкина. Москва: Наука, 2005. - С. 167-175.

149. Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Основы изучения сюжета / Л.С. Левитан, Л.М. Цилевич. М., 1990. - 273 с.

150. Лейдерман Н.Л. Маргиналы вечности, или Между «чернухой» и светом: (О драматургии Николая Коляды) / Н.Л. Лейдерман // Урал, Екатеринбург, 1998. № 10-12. - С. 156-172. f

151. Леонгард К. Акцентуированные личности / К. Леонгард. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. 487 с.

152. Литературная энциклопедия терминов и понятии / Под ред. А.Н. Николюкина. М., 2003. - 1600с.

153. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова, Т.А. Николаева. -М.: Сов. энциклопедия, 1987. 751 с.

154. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д.С. Лихачев.- Л: Худлит., 1971.-415 с.

155. Логвинов М.И. Художественная мотивация поведения героев Ф.М. Достоевского: автореф. дисс. .канд.филол.наук. / М.И. Логвинов.- Волгоград, 2004. 20 с.

156. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А.Ф. Лосев. М.: Искусство, 1976. - 367 с.

157. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура / Ю.М. Лосев. -М.: Политиздат, 1991.-524 с.

158. Лотман Ю.М. Семиосфера и проблема сюжета / Ю.М. Лотман // Внутри мыслящих миров. М.: Языки русской культуры, 1996. - 464 с.

159. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике / Ю.М.' Лотман. -Тарту, 1964.-379 с.

160. Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении / Ю.М. Лотман // Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. - Таллин, 1992.-С. 224-243.

161. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. -М., 1970.

162. Максимов Д.Е. Идея пути в поэтическом сознании Ад. Блока /

163. Д.Е. Максимов // Блоковский сборник. Тарту, 1972. - Т. 2. - С. 25121. ' ' ) '

164. Маннапов С. Сезгэ ышанам: Эдэби тэнкыть мэкалэлэре / С. Маннапов. Казан: Тат.кит.нэшр., 1984. - 148 б.

165. Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма / Ю.В. Манн. М.: Наука. 1976.-375 с.

166. Мартьянова С.А. Образ человека в литературе: от типа к индивидуальности и личности / С.А. Мартьянов. Владимир, 1997.264 с.

167. Материалы из личного архива артиста, режиссера Фарида Хабибуллина. I

168. Махмудов А. По законам добра и красоты / А. Махмудов // Советская Татария. 1980.- 19 апреля.

169. Мэхмутов Ь. «Сандугачлар килгэн безгз» / Ь. Мэхмутов // Социалистик Татарстан. 1974. - 15 декабрь.

170. Мэхмутов Ь. «Хэтерлим мин гузэл мизгелне» / Ь. Мэхмутов // Социалистик Татарстан. 1979. - 23 июнь.

171. Минц З.Г. Поэтика Александра Блока/3.г.Минц ; ^16™ГГЛИН Т' ^ ШЗЭКЛЭРе 7 Т' "

172. С Г ЭЧГЭМЭЛЭР' ШИГЫРЬЛЭР ' ^^ Р' Т. Юзеева.

173. Татар.кит.нашр., 2008. Б. 58-62 '1 'с д ТМИФЫ НаР°ДОВ Энциклопедия в 2-х т. /Гл. ред1. А.Токарев м . г„„69 м-Сов. энциклопедия, 1992. -783 с '170' А' ПСИХ°ЛОГИЯ / А. Морье. 1959. - 274 схэммэДова Г. Куцелле тамаша '

174. СоЦйалист„кТатарстан.-1984.-26Феврал,-ВЗ "

175. И- М- Искусство, 1994. -606 с М., 19^зТГЙ Я' СТ№~ — ' Я. Мукаржовский.

176. Г":;:'к бо"летию с° р— «««р-

177. МУСЭ ^~отоальбом. -Ка3ап: Тат. кит. „эшр„ 197,

178. Мустафин Р. Джалиль и Мефистофель. / Р. Мустафин// Дружба народов. 1970. - № 5.

179. Мустафин Р. Соловьи прилетают поодиночке / Мустафин Р. Образ времени / Р. Мустафин. Казан, 1981. - С. 264-272.

180. Мустафин Р. Поэт неостывающей романтики / Р. Мустафин //г

181. Вечерняя Казань. 1983. - 4 января.

182. Мустафин Р. Илдар Юзеев / Р. Мустафин // Татар эдобняты тарихы. Алты томда; жаваплы мехэррир Н.Ш. Хисамов. Казан: «Раннур» ношрияты, 2001. - Б. 299-315.

183. Мустафин Р. Какое сердце биться перестало! (раздумья о творчестве Ильдара Юзеева) / Р. Мустафин // Татарстан. 2005. - № 2. -С. 50-53. I

184. Мустафин P.A. Силуэты: Литературные портреты писателей Татарстана / Р. Мустафин. Казань: Татар.кн. изд-во, 2006. -351.

185. Назарова Л.А. Поэтика трагического в драматургии Максуэлла Андерсона: автореф. дисс.канд.филол.наук / Л.А. Назарова. -Екатеринбург, 1999.-21 с.

186. Нечкина М.В. Функция художественного образа в историческом процессе / М. В. Нечкина. М.: Наука, 1982. - 318 с. ь

187. Нигматуллина Ю.Г. Национальное своеобразие эстетического идеала / Ю.Г. Нигматуллина. Казань: изд-во КГУ, 1970. — 21 <Ь с.

188. Нигматуллина Ю.Г. Методология комплексного изучения художественного произведения. Часть 1. / Ю.Г. Нигматуллина. -Издательство Казанского университета, 1976. 107с.

189. Нигматуллина Ю. Познание истины / Ю. Нигматуллина // Советская Татария. 1982. - 7 февраля.

190. Нигматуллина Ю.Г. «Запоздалый модернизм» в татарской литературе и изобразительном искусстве / Ю.Г. Нигматуллина. -Казань: Фэн, 2002. 176 с.

191. Низами Р. Ижат татлы газап / Р. Низами // Идел. - 2005. - № 11 • - 42 - 43 б.

192. Низами Р. Взял в руки перо. Эссе о творческой лаборатории писателей / Р. Низами // Казан утлары. 2006. - № 3.

193. Низами Р. Калэм алдым кулыма. / Р. Низами // Мирас. 2006. -№ 3. — С. 125-140.

194. Никитина М.В. Мотивная структура пространственно-временнойорганизации «Окаянных дней» и «Странствий» И.А. Бунина: ^автореФ-дисс.канд.филол.наук. / М.В. Никитина. Архангельск, 2006. - 23 с.

195. Новейший философский словарь. / Сост. A.A. Грицанов. -Интерпресссервис, Книжный дом, 2001. 1280 с.

196. Нуриев Р. Поэтика татарской классической драматургии-автореф. дисс.докт. филол.наук. / Р. Нуриев. Казань, 1999. - 34 с.

197. Оконская Н.Б. Лицо истории золотое сечение или цивилизаН.113 каннибалов / Н.Б. Оконская. - Севастополь: Изд-во СевНТУ, 2003- " 232 с. ь

198. Орлова H.A. Философско-категориальные основания кс|нцепцЯи символа: автореф. дис. . канд. филос. наук / H.A. Орлова. — М., 200019 с.

199. Палиевский П. Литература и теория / П.Палиевский. — h/t--Современник, 1978.-283 с.

200. Парк Р. Культурный конфликт и маргинальный человек Л Социальные и гуманитарные науки. Отеч. и зарубеж. литер. Сер. 1 1 -Социология. М.: ИНИОН, 1998. - № 2. - С. 172 - 175.

201. Поварисов С., Гэрэева Р. Мецъеллык моц / С. Поварисов, хг-Гэрэева// Мэйдан. -2002. № 12.-Б. 163 - 168. j

202. Погрибный А. Художественный конфликт и развипз^ современной прозы / А. Погрибный. М., 1981. - 375 с.

203. Покорская Е. Куклы и маски — герои нашего времени / Покорская // Современная драматургия. 2002. - № 2.

204. Покровский Б. М. Остров в океане. Будни и праздники камаловской сцены: сборник статей и рецензий / Б. М. Покровский. -Казань: Тат.кн.изд-во, 2008. 119 с.

205. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии) / Б.Ф. Поршнев. М.: Мысль, 1974. - 638 с. I

206. Поспелов Г. Теория литературы / Г. Поспелов. М.,1978. — 325 с.

207. Потебня A.A. Теоретическая поэтика / A.A. Потебня. М., 1990.- 472 с.

208. Потебня A.A. Символ и миф в народной культуре / A.A. Потебня. -М„ 2000.-295 с.

209. Пропп В .Я. Морфология сказки / В.Я. Пропп. JL: Academia, 1928.-273 с.

210. Путилов Б.Н. Веселовский и проблемы фольклорного мотива / Б.Н. Путилов // Наследие Александра Весел овского- Исследования и материалы. СПб., 1992. - С.74-85.

211. Рамазанов Г. Размышляя о современности и вечности. / Г. Рамазанов // Дружба народов. 1986. - № 11. - С. 266-267.

212. Роднянская И. Сюжеты тревоги: Маканин под знаком «Новой жестокости» / И. Роднянская // Новый мир. 1997. - № 4.

213. Рожденственский Б.В. Изучение композиции литературных произведений в средней школе: Пособие для учителя / Б.В. Рожденственский. М., 1958.

214. Романтизм: вечное странствие / Отв. ред. Н. А. Вишневская, Е. Ю. Сапрыкина. Москва: Наука, 2005. - 398 с.

215. Романтизм в системе реалистического произведения. — Издательство Казанского университета, 1985. 148с.

216. Рубцов H.H. Символ в искусстве и жизни / H.H. Рубцов. — М.: Наука, 1991.- 176 с.

217. Руднев В.П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В.П. Руднев. М., 1998. - 384 с. b

218. Руднев В. Структурная поэтика и мотивный анализ / В. Руднев //f1. Даугава. 1990. - № 1.

219. Салихов Р. Концепция героя в татарском литературоведении: автореф.дис.докт.филол.наук / Р. Салихов. -Елабуга,"" 1999. 58 с.

220. Сарымсаков Ш. Уйланмыйча мемкин тугел./ Ш. Сарымсаков. // Совет эдэбияты. 1963. - № 7. - 3-4 с.

221. Саттарова A.M. Современная татарская драматургия 1985 2000 гг.: концепия эпохи и героя / A.M. Саттарова. - Казан: Gumanitarya, 2003.- 152 с. ~

222. Сафиуллин Ю. Сэхнэ эсэрлэребез нинди? / Ю. Саф^уллин П Казан утлары. № 2. - 138-144 б.

223. Сафуанов С. Кабатланмас шигъри донья / С. Сафуанов // Кызыл тац. 1983. - 4 гыйнвар.

224. Семиотика: Антология / Сост. Ю. С. Степанов. Изд.2-е, испр. и доп. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001.- 702 с.

225. Сердюченко В. Чернышевский в романе В. Набокова «Дар»- (К предыстории вопроса) / В. Сердюченко // Вопросы литературы. — 1998. -№24. С. 23-25. |

226. Сибат Р. Куклэр дэшсэлэр. (эссе) / Р. Сибат // Мирас. 1997. — Б. 31-38.

227. Синева E.H. Проблема двойничества в русской литературе XX века. автореф. диссер. .канд. филол наук. / E.H. Синева. — Архангельск, 2004. - 26 с.

228. Синельников М. По большому счету / М. Синельников // Правда.- 1970.-20 марта.

229. Синугыл Э. Куцелем минем чиксез кара урман / д. Синугыл // Мэдэни яфмга. 1997. - 2 август. i

230. Скиба В.А., Чернец Л.В. Образ художественный / В.А. Скиба, Л.В. Чернец // Введение в литературоведение. М.: Высшая школа,1999.-С. 209-222.

231. Сковорода Г.С. Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. / Г.С. Сковорода. М.:1. Мысль, 1973.-507 с. ь

232. Словарь литературоведческих терминов. / Сост. Тимофеев Л. И.,

233. Тураев С. В. М, 1974. - 562 с.

234. Слово о Тукае. Казань, 1986.-С.210.

235. Современная литературная теория: Антология^ / Сост. И. В. Кабанова. М.: Флинта, Наука, 2004. - 344 с.

236. Созина Е.К. Теория символа и практика художественного анализа: Учебное пособие по спецкурсу / Е.К. Созина. Екатеринбург, 1998.-385 с.

237. Соловьев B.C. Сочинения в 2 т. Т.2. / B.C. Соловьев. М.: Мысль, 1988.-362 с.

238. Солодуб Ю.П. Текстообразующая функция символа в художественномпроизведении / Ю.П. Солодуб // Филологическиенауки. 2002.-№ 2. - С. 46-55.

239. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество./ П.А. Сорокин.

240. М.: Политиздат, 1982. 542 с.

241. Старченко Е.В. Пьесы Н.В. Коляды и H.H. Садур в контексте драматургии 1980-90-х годов: автореф. дисс.канд.филол.наук. М.2005.-24 с. " ь

242. Степанов Н.Л., Майков Ап. История русской литературы: В 10 т./

243. Н.Л. Степанов, Ап. Майков. М.; Л., 1956. - 643 с.

244. Стрельникова О. «Как, в окошко, постучать в сердца» / О. Стрельникова // Советская Татария. 1985. - 27 январяг- С. 3.

245. Татар мифлары / Г. Гыйльманов хикэялэвендэ. Казан: Тат.кит.нэшр., 1996.— 383 б.

246. Теория литературы: учебное пособие для студентовфилологического факультета высших учебных заведений: В~2т. / Подредакцией Н.Д. Тамарченко. Т. 1: Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа,

247. С.Н.Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М.: Издательский центр Академия», 2004. - 512с.

248. Теория литературы: учебное пособие для студентов филологического факультета высших учебных заведений: В 2т. / Под редакцией Н.Д. Тамарченко. Т. 2: Бройтман С.Н. Историческая поэтика. - М.: Издательский центр «Акамедия», 2004. - 368с.

249. Тимофеев Л.И. О понятии художественного метода. Сб. Творческий метод. / Л.И. Тимофеев. М-Л.: «Искусство», 1961.

250. Тимофеев Л. Основы теории литературы / Л. Тимофеев. М.:г1. Просвещение, 1971. 464 с.

251. Тимофеев Л.И. О поэтике Маяковского / Л.И. Тимофеев // Советская литература. М., 1964. - 237 с.

252. Тихомирова Е. Проникшая. Рец.на кн.: Садур Н. Ведьмины слезки: Книга прозы. М., 1994 / Е. Тихомирова // Знамя. - М-, 1995. -№7.-С. 217-219.

253. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика / Б.В. Томашевский. М., 1996. - 458 с.

254. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: Учеб. г^особие / В.Б. Томашевский. Вступ. статья Н.Д. Тамарченко; КомзМ. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко / В.Б. Томашевский- — М.: Аспект Пресс, 2003 .-334 с.

255. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. Избранное. / В.Н. Топоров. Москва, 1995. -384 с.

256. Топоров В.Н. Пространство и текст / В.Н. Топоров // Текст, семантика и структура. М., 1983. - 473 с.230 f

257. Трифонов Ю.В. Как слово наше отзовется. / Ю.В. Трифонов. -М.: Советская Россия, 1985. 384 с.

258. Туфан X. Поэт переднего края / X. Туфан // Комсомолец Татарии. 1968. - 23 октября.

259. Тухватуллина J1. Проблема человека в трудах татарских богословов: конец XIX начало XX веков / JI. Тухватуллина. - Казань: Тат.кн.изд-во, 2003. - 237 с.

260. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы / Ю.Н. Тынянова. -М.: Наука, 1977.-571 с. *

261. Тюпа В.И. К вопросу о мотиве уединения в русской литературе Нового времени / В.И. Тюпа // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. -Новосибирск, 1998. -С.49-55.

262. Тютелова 'Л.Г. Традиции А.П. Чехова в современной-русской драматургии («новая волна»): автореф. дисс. канд.филол.наук. / Л.Г. Тютелова.-Самара, 1994.-23 с. ь

263. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский. СПб.: Азбука, 2000.-352 с. *

264. Ушинский К.Д. Педагогические сочинения: В 6 т. / К.Д. Ушинский. Т. 1. - М: Педагогика, 1988. - 414 с.

265. Фаткуллин Р.З. Своеобразие романтических тенденций в романе Л. Леонова «Русский лес» / Р.З. Фаткуллина //Вопросы романтизма (межвузовский сборник). Выпуск 2. Калинин, 1975. - 132 с.

266. Фэхретдин Р. Ислам дине нинди дин / Р. Фэхретдин // Мирас. — 1994. № 2. - Б.57 — 60. " ъ •

267. Федоров A.A. Введение в теорию и историю культуры: Словарь / A.A. Федоров. Уфа: Гилем, 2003. - 320 с. ^

268. Федоров A.B. Театр А. Блока и драматургия его времени / A.B. Федоров. Л.: Изд.Ленинградского университета, 1972г- 144с.).

269. Фейербах Л. Сочинения в 2-х томах. Памятники философской мысли: Том 1. / Л. Фейербах. М. Наука, 1995. - 502 с.

270. Философский Энциклопедический словарь / глав. ред. Л.Ф. Ильичев. М.: Современная энциклопедия, 1983. - 839 с.

271. Философский энциклопедический словарь / ред.-сост. Б.Ф.

272. Губский, Г.Ф. Кораблева, В.А. Лутченко. М.: «ИНФРА-М», 2001. -576 с.

273. Флоренский П. Собр. соч.: В 4 т.: Том 1 / П. Флоренский. М., 1994.-562 с.

274. Фромм Э. Бегство от свободы / Э. Фромм. Минск: Попурри, 1998.-671 с.

275. Фрейд 3. О психоанализе. / 3. Фрейд // Психоаналитические этюды. Минск, 1997. - С. 5-47.

276. Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. / 3. Фрейд. -Фирма СТД, 2003. 623 с.

277. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности / О.М. Фрейденберг. М.: Наука, 1978. - 605 с.

278. Фукс Карл. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. Краткая история города Казани. Репринтное воспроизведение. / Карл Фукс. Казань: Фонд ТЯК, 1991. -210с.

279. Хадиев В. Тиранны ясицгэн батыр / В. Хадиев // Социалистик Татарстан. 1982. - 16 февраль. }

280. Хализев В.Е. Драма как род литературы. / В. Е. Хализев- — М.: Издательство МГУ, 1986. 259 с.

281. Хализев В.Е. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / Под. ред. Л.В. Чернец // В.Е. Хализев. -М., 1999. 375 с.

282. Хализев В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. Москва: «Высшая школа», 1999.-398 с.

283. Ханзафаров Н.Г. Шагыйрь пьесалары / Н.Г. Ханзафаров // Социалистик Татарстан. 1976. - 13 июнь. - С.З. ^

284. Ханзафаров Н.Г. Татарская комедия. (Истоки и развитие) / Н.Г. Ханзафаров. Казан: «ФЭН», 1996. - 267 с.

285. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм / А. Ханзен-Ливе. СПб., 1999. - 483 с.

286. Хасанов М. К новым высотам творчества / М. Хасанов // Советская Татария. — 1980. 25 апреля.

287. Хэким С. Мусаньщ узе кебек. / Хэким С. Уз тавышьщ ¡белэн / С. Хэким. Казан, 1969. - 208-215 б.

288. Хэйретдинов С., Сирматов И. Вежданыц белэн кицэш / С. Хэйретдинов, И. Сирматов // Татарстан яшьлэре. 1978. - 11 май.

289. Хесэйенов Б. Э?эбиэт теорияЬы. / И. Хесэйенов. 0фе: Китап, 2010.-383 б.

290. Хесэйенов Р. Теоретик поэтика. Башкорт эзэбиэтенен, поэтикаЬы. Беренсе кирэк. / Р. Хесэйенов. 0фе: Рилем, 2006. - 325 б.

291. Хесэйенов Р. Башкорт эзэбиэтенен, поэтикаЬы. Икексе кидэк. Тарихи поэтика. Психологик поэтика. Милли шигыр поэтикаЬы. / Р. Хесэйенов. ©фе: Рилем, 2007. - 352 б. ^

292. Хрулев В.И. Романтизм как тип художественного мышления / В.И. Хрулев. Уфа: БГУ, 1985. - 80 с.

293. Хрулев В.И. Художественное мышление Леонида Леонова / В.И. Хрулев. Уфа: Гилем, 2005. - 536с.

294. Хисамитдинова Ф.Г. Мифологический словарь башкирского языка / Ф.Г. Хисамитдинова. М.: Наука, 2010. - 456 с.

295. Цунекий И. Закалдованное пространство / И. Цунекий // Современная драматургия. 1997. - № 1. - С. 196 - 203.

296. Черняк М.А. Современная русская литература: учебное пособие. 2-е изд. / М.А. Черняк. - М.: ФОРУМ:САГА, 2008. - 352 с.

297. Чечетин А. Пробуждение / А. Чечетин // Театр. -1977. - № 2. - С. 25-27.

298. Чечетин А. Фестиваль в Туве / А. Чечетин // Советская культура.- 1977.-26 июля.

299. Числов М. Время зрелости пора поэмы: Монография. / М. Числов. - Москва: Советский писатель, 1986. - 400 с.

300. Чудаков А.П. Поэтика Чехова / А.П. Чудаков. М.: Нау^ка, 1971.- 292с.

301. Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах / К. Шаззо. Тбилиси, 1978. - 362 с.

302. Шанина Ю.А. Мифопоэтика романов У. Голдинга: автореф. дис.канд.филол.наук. / Ю.А. Шанина. Уфа, 2007. - 19 с.

303. Шарипов М.С. Проблема условности в татарской драматургии / М.С. Шарипов // Совет мэктэбе. 1986. - №5. - С. 26-27.

304. Шарипов М.С. Драматургия Т. Миннуллина 80-90 гг. Г автореф. дис. канд. филол. наук./ М.С. Шарипов. Уфа, 1989 - 20 с. ^

305. Шэйхисламов Ф.З. 70-90-нсы йылдар бапгкорт драмаЬыньщ жанр узенсэлектэре / Ф.З. Шэйхисламов. 0фе: «Рилем» нэшриэте, 2008.- 160 6. |

306. Шэмсутова А. «Тарих таный иж;атына ж;аннарын салганнарны.» / А. Шэмсутова // Казан утлары. - 2005. - № 6. - 120131 б.

307. Шэрэфиев Р. Килэме, курэбезме / Р. Шэрэфиев // Казан утлары. -2004.-1 сан.-С. 162-167

308. Шэрзфиев Р.К. Татар эзлэу: адэби тэнкыйть мэкалэдаре!реце„зиялэр/р.к. ШЭрЭф„ев. -Казан: Тат.кит.нэшр., 2006. -.158 6.

309. Шелестюк Е.В. Семантика художественного образа и символа: (на материале англоязычной поэзии XX в.): автореф. дис. канА. филол. наук / Е.В. Шелестюк. М„ 1998. - 24 с.

310. Шутая Н.К. Типология художественного пространства и времени

311. В русском романе ХУІІТ УГУ „„ . „„ ,

312. XIX вв. автореф. дисс.докт. филол.наук. I

313. Н.К. Шутая. Москва, 2007. - 32 с.

314. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика. В 2-х тт / Ф

315. Шлегель-М.: Искусство, 1983. —Т. 1.— 479 е.; Т. 2.—447 с.

316. Эренбург Э. надежда мира / Э.Х. Эренбург // Правда. , 1950 1 июля.305. Эсалнек А Я ПтТп »исновы литературоведения. ' Анализхудожественного произведения: Практикум / А.Я. Эсалнек. 2-е изд. -М.: Флинта, 2004. - 216 с.

317. Юзеев А.Н. Философская мысль татарского народа / А.Н. Юзеев.

318. В' ~ Казан: Тат.кит.нэшр., 1973. 378 б. 310 Юнг К.Г. Метафоры и символы либидо / К.Г. Юнг. - СПб 1994-.з /4 с. ''3"кгк^Ти1ЬЛПВЯС И еГО~Ы- Пер. с англ. С.Н. Сиренко / • Ю™-. -М, Изд. «Серебряные ниш», 1997 368 с

319. ЛТД, шТ.-К400?ХОЛОГИЯ ' ^ М, АСХ235 ,t

320. Юнг К.Г. Психологические типы / Под ред. В. Зеленского / К.Г. Юнг. М.: Университетская книга: АСТ, 1998. - 716 с.

321. Юные М. Моцсу шагыйрь / М. Юные // ШэЬри Казан. 2007. - 18 май.

322. Якобсон Р. Работы по поэтике / Р. Якобсон. М.: Наука, 1987. -342 с.

323. И. Список художественной литературы

324. Гельдерлин Ф. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. Письма Диотимы. (Сер. Литературные памятники) / Ф. Гельдерлин. -М.:Наука, 1988. 720 с.

325. Гоголь Н. Шинель Петербургские повести / Н. Гоголь. М., 2006. - 123 с. |

326. Гофман Э.Т. Новеллы / Э.Т. Гофман. Л.: Лениздат, 1990. - 608 с.

327. Ибсен Генрих. Драмы. Стихотворения / Г. Ибсен / Вст.ст. и сост. В. Адмони. -М: Художественная литература, 1972. — 815 с.

328. Карим Мустай. Собрание сочинений: В 3 т.: Пер. с башк./ М. Карим / Т. 2: Пьесы ; Повести. М.: Худож. Лит, 1993. - 431 с.

329. Кэбиров М. Сары йортлар сере / М. Кэбиров // Тулпар. 1999. - 5и,сан.

330. Мицнуллин Т. Монда тудык, монда устек / Т. Мицнулин.|— Казан: Тат.кит.нэшр., 1985. 463 б.324. Новалис. Генрих <Ь п

331. Саисе. / Новалис. / Перевод ВенгерТ^™1^!1 ФРаГМеНТЫ' ^^ £ 1995. 240с. еровои. Петникова. - СПб: Евразия,1. Тинчурин к р ~

332. Гинчурин. /309 ^азанТ ^ 2 / *

333. Тукай Г и Г ТаТ-КИТ-ШЩР" 1571. 579 с. Укаи Г. Избранное / Г Тукай // п

334. Советская Россия, 1974. 302 с ^ ^ ХШШМа' "327' ХаКйМЗ-Са~осЭрлС1р.-Зт-Пьеснэшр., 1997. 327 б. ^ьесалар. - Казан: Татар328. Юзеев И. Лнар чэчэк / и ^70 ^ И- Юзеев. Казд«- т79 б- казан- Тат.кит.нэшр.з ~~329' Юзеев И- Тенбоек- ЩИГМп,

335. Казан: Тат,ит.нЭЩр., 1970. -^Г" ' * Юз^ "33°- ЮзеевИ. Последнее испытание /И Ю '

336. Во' 1972. 54 с. ^ Юзеев- - Казан: Тат.кн.^^"

337. Юзеев и £0р Тат.к„т.нэшр.; 19?б ™Р КЫЯга оялыи / и. Юзеев332. Юзеев и Кыоз ТаТ.к„т.нэшр.,.980.Р2087аРЫ артыннан / И. Юзеев ^^333' Юзеев мэчгелек б

338. Рагедиялэр / и. Юзеев — Казан- т ^ ^мал^334. ^ееви.тургайтачэ:а ик ИТ'НЭШР" '«-а*** «*еев. ^336. Юзеев И Сяйтто1. Юзеев И Гяйтт• Садланма эсэолэп к» адгь1рьлэр> исто / Р ЭР- томда. Том 2. Бадгшар ечея1. Ка3аН: .нЭШр„ 2р02. 304В

339. Юзеев И. Сайланма эсэрлэр. Биш томда. Том 3. Поэмалар / И. Юзеев. Казан: Тат.кит.нэшр., 2002. - 400 б.

340. Юзеев И. Сайланма эсэрлэр. Биш томда. Том-' 4. Шигырьлэр, хикэялэр, сэхнэ эсэрлэре / И. Юзеев. Казан: Тат.кит.нэшр., 2002. -5926.

341. Юзеев И. Сайланма эсэрлэр. Биш томда. Том 5. Пьесалар / И. Юзеев. Казан: Тат.кит.нэшр., 2002. - 415 б.

342. Юзеев И. Шагыйрь сэхнэсе: драмалар, комедиялэр / И." Юзеев. -Казан: Тат.кит.нэшр., 2002. 191 б. I

343. Юзеев И. Ахырзаман гашыйклары / И. Юзеев / Яца татар пьесасы. Альманах. Беренче кисэк. Казан: Идел-Пресс нэшрияты, 2004. 398-435 б.