автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика и эволюция жанра древнерусской воинской повести

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Трофимова, Нина Владимировна

Введение.С. 4

Глава 1. Возникновение и становление жанра воинской повести в ранних летописных сводах.С.22

§ 1 Формирование основных признаков жанра в составе

Повести временных лет».С.22

§2 Своеобразие воинских повестей в литературах русских княжеств эпохи феодальной раздробленности.С.47

Глава 2. Развитие жанра воинской повести в летописных сводах

15-16 веков.С. 124

§1 Основные направления работы над текстами воинских повестей в летописях 15 века.С.124

§2 Новые тенденции в развитии жанра в 16 веке.С.200

Глава 3. Возникновение и развитие внелетописной воинской повести.С.281

§1 Повесть о взятии Царьграда крестоносцами в 1204 г.

- первая сохранившаяся внелетописная повесть.С.281

§2 Новые художественные явления в «Повести о разорении

Рязани Батыем».С.286

§3 Своеобразие принципов построения и изображения персонажей в Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище».С.292

§4 Особенности использования воинской традиции в

Повести о взятии Царьграда турками в 1453 г.».С.306

§5 Преобразование традиции жанра в «Казанской истории».С.320

§6 Новые черты в «Истории в память предыдущим родом»

Авраамия Палицына.С.352

§7 Завершение традиции внелетописной воинской повести

Повесть об азовском осадном сидении донских казаков».С.369

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Трофимова, Нина Владимировна

Исследователь, рассматривающий художественную специфику любого памятника древнерусской литературы, неизбежно сталкивается с проблемой своеобразия русской средневековой системы жанров, которая отличается от жанровой системы литературы 18-20 вв. настолько сильно, что составные элементы той и другой не соотносимы. Общеизвестно, что в древнерусской литературе до 17 в. не было произведений драматического рода, что лирика существовала в нестихотворной форме и была связана с риторической традицией. Но даже наиболее развитый в средневековье эпический род отличался от современного иным жанровым членением. Для дальнейшего исследования поэтики одного из самых распространенных древнерусских жанров нужно остановиться на определении тех позиций, которые высказаны были отечественными литературоведами, стремившимися воссоздать жанровую систему литературы, которая «по существу не создала собственной поэтики жанров ни описательной, ни нормативной» /Сазонова 1998, 5/.

Эмпирические представления об основных древнерусских эпических жанрах сложились в литературоведении уже на рубеже 19-20 веков. В общих курсах истории древнерусской литературы и отдельных работах, изданных в это время /Галахов 1880, Хрущов 1900, 1901, Порфирьев 1904, Келтуяла 1906, 1911, Пыпин 1911а , 1911 б, Сперанский 1914/, исследователи выделяли летописи, патерики, произведения ораторской традиции, жития, послания, повести или сказания и другие жанры. В большинстве случаев определения их не давались и были сделаны лишь отдельные наблюдения над особенностями и бытованием тех или иных жанров. Такой подход был связан, видимо, во-первых, с пониманием неполноты знаний о средневековой литературе, а во-вторых, с тем, что дошедшие до нас памятники не сохранили каких-либо следов теоретических размышлений древнерусских книжников о жанрах.

Отечественное литературоведение в 20 в. собрало и обобщило большой фактический материал в области древнерусской литературы. Результаты этой работы были представлены в изданиях «Истории русской литературы», появившихся в 1940-х гг. и в 1980 г. /История русской литературы 1941, 1945, 1980/. В них отчетливо выявлен корпус памятников, принадлежащих к основным древнерусским жанрам, и рассмотрены их главные особенности, но, как и раньше, не определены основания для вычленения явления и признаки жанров. Новым этапом в обобщении знаний о русской средневековой литературе стало издание «Словаря книжников и книжности Древней Руси», работа над которым продолжается по сей день. Но и это издание не только не проясняет представления о древнерусских жанрах, но и в ряде случаев следует прямо за средневековыми книжниками, воспроизводя в названии словарных статей сложные определения, соединяющие названия разных жанров («Повесть о житии Александра Невского»),

До сих пор не существует единых критериев для выявления жанровой принадлежности средневековых текстов. Д.С.Лихачев указывал, что «основой для выделения жанра, наряду с другими признаками, служили не литературные особенности изложения, а самый предмет, тема, которой было посвящено произведение» /Лихачев 1987, 321/. Исследователь подчеркивал, что для составления новых произведений и определения жанра уже написанных текстов книжники пользовались ориентирами «в основном внелитературного порядка» /Лихачев 1987, 325/, среди которых на первое место им было поставлено предназначение жанров. Отметил Д.С.Лихачев и специфические литературные черты жанров: образ автора и тип стиля.

Система взглядов на проблему, предложенная Н.И.Прокофьевым /Прокофьев 1975/, напоминает позицию Д.С.Лихачева. Исследователь выделил два жанрообразующих признака: объект повествования и назначение произведения - и в качестве дополнительных признаков назвал сюжетно-композиционную структуру, способ литературного обобщения, тип повествователя и язык. Оба литературоведа отметили существование двух структурных типов древнерусских жанров: первичных и объединяющих (или, по терминологии Д.С.Лихачева, жанров ансамблевого характера).

Свою классификацию предложил для литературы 11-13 вв. В.В.Кусков. Исследователь рассмотрел две основные системы жанров в литературе избранного периода: церковную и мирскую, отметив явления, стоящие на грани этих систем, и проследив различия типа героев во всех выделенных жанрах /Кусков 1980/.

Одна из последних больших работ, касающихся системы жанров и жанровых признаков, - кандидатская диссертация И.Ю.Хлызовой «Проблема становления и дифференциации древнерусских литературных жанров Киевского периода (на материале «Повести временных лет» и памятников 12-14 веков»),Уже определение самого понятия жанра («совокупность признаков композиционного, сюжетного, стилистического уровня (инвариант)») /Хлызова 1997, 1/ вызывает сомнение в глубине понимания своеобразия этого понятия в средневековой литературе. К тому же опущены без всякого обоснования признаки, называвшиеся предшествующими исследователями. Для наблюдений избираются всего три жанра - воинская повесть, житие, «пример» - жанр, впервые и не очень убедительно выделенный исследовательницей, вынужденной, между прочим, признать, что басня «типологически близка» к «примеру» /Хлызова 1997, 7/, а следовательно, он может сближаться с древнерусским жанром притчи.

Таким образом, вопрос о системе и принципах выделения древнерусских жанров до сих пор остается дискуссионным. В последние десятилетия, в большей степени в западноевропейском, чем в отечественном литературоведении, появляются концепции, объявляющие понятия жанровой системы и жанра неприложи-мыми к древнерусской литературе и предлагающие пересмотреть существующие представления о них /см., например, Ingham 1987, Seeman 1987,Lenhoff 1987, в русской науке Живов 2002/. Нет необходимости подробно останавливаться на них, поскольку критический обзор этих позиций приведен в работе Л.И.Сазоновой /Сазонова 1998/. Проанализировав большой круг зарубежных и отечественных исследований последних десятилетий, отстаивая мысль о существовании жанров в русской средневековой литературе, исследовательница пришла к ряду выводов, представляющихся важными для работы с конкретными произведениями. Л.И.Сазонова относит древнерусскую литературу к риторическому типу, произведения которого пользуются «готовым словом»: «Риторика выступает как всепроникающий принцип организации произведения на всех его уровнях: тематическом, жанровом, композиционном, стилистическом» /Сазонова 1998, 11/, поэтому для жанров древнерусской литературы особую роль играли литературные образцы и «память жанра» /Сазонова 1998, 12/. Степень организации средневековых русских жанров различна: она высока в области богослужебной литературы, произведения которой строго следуют образцам, и значительно меньше в области светских памятников: «Нормальным состоянием средневекового жанра следует признать его известную неопределенность, расплывчатость, текучесть» /Сазонова 1998, 13/.

Вместе с тем, каждый из жанров в синхроническом плане четко отграничен определенным набором признаков: « Жанр - это модель, каждый раз себя воспроизводящая. Поэтические системы, функция, предмет этих текстов настолько различны, что позволяют надежно отъединить один жанр от другого, хотя тексты могут быть открыты для взаимодействия и перераспределения границ» /Сазонова 1998, 13/.

Общетеоретические работы последних лет учитывают материал средневековой литературы при решении проблемы жанров. Показательна в этом отношении книга В.Е.Хализева, который, дав общее определение понятия: «Литературные жанры - это группы произведений, выделяемые в рамках родов литературы. Каждый из них обладает определенным комплексом устойчивых свойств» /Хализев 2001, 319/ - далее говорит о существовании исторически локальных жанров и специально уделяет внимание особенностям жанров и жанрообразования в эпохи, предшествующие классицизму /Хализев 2001, 333/. Однако ясность по поводу принципов выделения отдельных древнерусских жанров в общетеоретическом плане так и не внесена.

Вычленение в рамках средневековой литературы жанра повести и описание его признаков не представляется простым, хотя существование его признавалось всеми авторами общих курсов конца 19 - начала 20 вв. Однако представление о значении этого жанрового определения у исследователей было различным. Как правило, устойчиво понятие «повесть» относилось только к переводным произведениям историко-беллетристического характера, по отношению же к оригинальным древнерусским текстам исторического содержания употребляли термин «сказание» /Галахов 1880, 313-314/, или «сказание» и «повесть» как синонимы /Порфирьев 1904,465-466/.

В обобщенной форме проследил черты и направления развития жанра Я.С.Лурье в статье, включенной в коллективную монографию, посвященную русской повести 19 в. /Лурье 1973/. Литературовед признал, что слово «повесть» использовалось в древнерусской письменности чрезвычайно широко: «Повесть - это и весть о каком-либо событии., и описание., и разговор, и даже насмешка.» /Лурье 1973, 23/, причем в терминологическом смысле было неопределенным: «Рано став наименованием для письменного рассказа, повесть и в этом смысле могла означать произведения различных жанров» /Лурье 1973, 23/. Иначе говоря, исследователь констатирует отсутствие у древнерусских авторов и переписчиков представления о закрепленности слова «повесть» за определенным видом произведений., Затем Я.С.Лурье дает определение и характеристику жанра уже с современных позиций: «Русь знала жанр повести, близкий к соответствующему жанру в литературе нового времени, повесть как один из видов сюжетной прозы (выделено мною - Н.Т.). Сюжетная повесть стремилась именно к тому, чтобы показать событие, и показать его в движении. Острое сюжетное построение было свойственно не только чисто беллетристическим памятникам («неполезным повестям»), но и историческим (летописным и внелетописным), и житийным повестям Древней Руси» /Лурье 1973, 24/. Неясно определение «сюжетная повесть», поскольку оно должно подразумевать существование «бессюжетной повести», которое вряд ли возможно. Данная Я.С.Лурье далее характеристика повестей более всего ориентирована на первый из названных им типов - «беллетристическую» повесть, как оригинальную, так и переводную, на примере которой далее и рассматриваются особенности жанра. Лишь типология сюжетов (эпический, телеологический, амбивалентный), изложенная впервые в книге «Истоки русской беллетристики» /Истоки русской беллетристики, 1970, 22-24/, и повторенная в цитируемой работе, имеет более общее значение. Итоги развития древнерусской повести представлены в статье тоже весьма односторонне: «За несколько веков своего существования древнерусская повесть пережила значительную эволюцию; мы можем говорить об углублении сюжетных мотивировок и характеристики героев в повестях 17 в. по сравнению с предыдущим временем» /Лурье 1973, 34/. Сюжетные мотивировки и более углубленные характеристики героев начинают появляться в отдельных исторических повестях уже в 15 в., а эволюция жанра, конечно, не ограничивается указанными сторонами. Таким образом, теоретическая по замыслу статья оказывается расплывчатой в терминологическом отношении и неполной по содержанию. Иначе говоря, специфика и границы жанра древнерусской повести не определены в современном литературоведении.

Рано появился в науке термин «воинская повесть», регулярно использовавшийся в работах А.С.Орлова, внесшего значительный вклад в изучение жанра. Исследователем указаны отличительные его черты, названные им «литературной оболочкой»воинских сюжетов. В нее литературовед включил отдельные термины и формулы, происхождение и функции которых подробно им рассмотрены, стереотипные схемы последовательности действия, патриотическую или религиозную идею. Прослеживаются изменения в произведениях жанра, произошедшие в 16-17 вв. /Орлов 1902, 1909/. В более поздних работах ученый создал обобщенную картину развития стиля воинской повести, используя материал наиболее известных летописных и внелетописных произведений /Орлов 1945 а, б/.

Важными для раннего периода осмысления особенностей воинской повести стали наблюдения М.Н.Сперанского, который обратил внимание на отличие миросозерцания авторов воинских повестей от авторов церковных произведений, на общность отдельных эпизодов и устойчивые выражения /Сперанский 1914, 377378/, на народное влияние, выразившееся в появлении «художественно-фантастического элемента, поэтического настроения» /Сперанский 1914, 354/. Работы А.С.Орлова и М.Н.Сперанского дали начало целому ряду исследований, посвященных стилистическим особенностям воинских повестей. На работы названных исследователей опирался В.А.Уткин в кандидатской диссертации «Стиль воинских повестей древней русской литературы» /Уткин б. г./, в которой прослежены стилистические особенности ряда наиболее известных памятников жанра, впервые была предпринята попытка выявить местные стилистические особенности повестей Галицко-Волынской и северо-восточной Руси. В сферу исследования введены княжеские жития, использовавшие традицию воинских повестей. Однако неполнота материала не позволила исследователю сделать сколько-нибудь новые и значительные обобщения.

Особое внимание было уделено в литературоведении «общим местам» воинских повестей. А.Н.Робинсон исследовал их народно-поэтические истоки /Робинсон А.Н. 1958/, Д.С.Лихачев, идя от работ А.С.Орлова и не во всем соглашаясь с ним, предлагал выделить среди «воинских формул» стилистические обороты и стереотипные ситуации /Лихачев 1987, 352-357/. О.В.Творогов еще раз обратился к изучению устойчивых формул, в том числе воинских, указав на их связь в ряде случаев с библейскими текстами /Творогов 1962,1964/. Новые наблюдения над «общими местами» воинского повествования и их назначением были сделаны английской исследовательницей Е.А.Прохазкой /Prochazka 1983, Прохазка 1989/. В ее работах проанализировано происхождение ряда «воинских формул» с точки зрения их метонимической или метафорической основы, сделана попытка расширить их круг по сравнению со списком, данным в ранних работах А.С.Орлова, и проследить их новые черты в поздней литературе. Однако неполнота привлекаемого материала, ориентация главным образом на известные внелетописные воинские повести приводят исследовательницу в ряде случаев к неточным выводам. Например, формулу «взять на щит» она не находит «в произведениях, написанных позже 13 в.» и говорит о том, что употребление его в текстах 16 и 17 вв. — «стилистический анахронизм» /Прохазка 1989, 236/. Между тем формула эта встречается, например, в Комиссионном списке Новгородской I летописи под 1398 и 1401 гг./Новгородская I летопись, 392, 396/. Или, трактуя словосочетания со словом «сила» как формулы /Прохазка, 1989, 235/, Е.А.Прохазка забывает назвать один из самых распространенных оборотов «в силЪ тяжцЪ». Список случаев употребления многих формул может быть значительно расширен за счет ветвей летописания, не привлеченных автором в работе. Процесс видоизменения формул в элементы красочного детального повествования начинается, по моим наблюдениям, в 15 , а не в 16 веке, как полагала английская исследовательница /Прохазка, 1989, 239/. Таким образом, работа содержит достаточно обширный, но не исчерпывающий материал по теме, а потому выводы ее не всегда безупречны.

Общей системе формул древнерусской литературы посвящена монография В.В.Колесова «Древнерусский литературный язык» /Колесов 1989/. Рассматривая историю возникновения и развития формул с лингвистической точки зрения, ученый обосновывает неизбежность эволюции этого явления, прямо связывая его с понятием жанра. По мнению В.В.Колесова, все формулы происходили из делового языка и, лишь попадая в иные условия, используясь в других жанрах, приобретали переносный смысл и начинали играть стилистическую роль /Колесов 1989, 137144/. Развитие формул шло от большей предикативности к большей описательно-сти и соответственно к увеличению в 15 в. их объема «за счет определений и однородных членов» /Колесов 1989,157/. В результате «именно принцип отбора и соединения формул после 15 в. создает жанровые ограничения текста» /Колесов 1989, 273/. С последним утверждением вряд ли можно согласиться - жанровые ограничения текста гораздо более многообразны - но многие наблюдения и выводы монографии находят подтверждение при изучении воинских формул в широком круге памятников.

Новый аспект в изучении устойчивых формул древнерусской литературы рассмотрен в работе О.П.Лопутько, обратившейся к вопросу о причинах возникновения этого явления. Исследовательница приходит к выводу о том, что формула -это «явление не узко языковое, а психо-языковое», и связывает ее организацию «с процессами обобщения разных уровней» /Лопутько 2000, 86/.

Особняком в истории изучения древнерусских жанров, в том числе воинской повести, стоит концепция И.П.Еремина /Еремин, 1987, 54-64/. Ученый предложил систематизацию жанров, входящих в летописное повествование, вычленяя в нем погодные записи, летописные сказания, рассказы и повести. Термину «повесть» исследователь придавал чрезвычайно узкое значение, включая в этот тип летописного повествования только рассказы о смерти князей, связанные с агиографическим стилем. Материал воинского содержания мог быть организован первыми тремя типами повествования. Собственно произведения, которые принято относить к жанру воинских повестей, соответствуют представлениям И.П.Еремина о летописном сказании и рассказе. Эта классификация не получила широкого распространения в литературоведении, возможно, потому, что она отрывала огромный объем летописных текстов от самостоятельных литературных произведений, которые не были соотнесены с выделенными типами повествования. Ею воспользовалась для своих наблюдений над развитием вымысла в древнерусской исторической литературе Т.Ф.Волкова /Волкова 1989/. Более плодотворным оказался подход, при котором отдельные летописные фрагменты рассматривались как жанры, существующие не только внутри летописей, но и вне связи с ними. В этом случае появлялась возможность проследить единый путь существования и развития первичных жанров в литературе в целом, а не в рамках отдельного объединяющего жанра. В то же время наблюдения И.П.Еремина над стилем летописных повествований, в том числе воинских, остаются важными для литературоведения /Еремин 1949, 1957, 1966/.

Существенный вклад в исследование летописных воинских повестей ранней эпохи внесли работы А.А.Пауткина/1982, 1985,1990,1998/. Исследователь выделил основные тематические виды батальных описаний в составе южнорусского летописного свода, проследил характерные черты в изображении героев и стилистике каждой из трех составляющих Ипатьевской летописи, проанализировал наиболее яркие в художественном отношении батальные тексты. Особое внимание уделено воинским повестям в Галицкой летописи, ранее детально не изучавшимся с точки зрения стиля, в которых выявлены основные художественные закономерности и местные черты.

Последним по времени монографическим исследованием, включающим материал воинских повестей, является книга В.К.Кудрявцева «Художественная летопись о пограничном деле на Руси» /Кудрявцев 1998/. В ней осуществлен тематический отбор воинских повестей, рассмотрено их содержание и направленность, обозначены некоторые постоянные места и стилистические формулы, оформляющие данный круг произведений. Литературные тексты соотнесены с фольклорным материалом, причем прослежено своеобразие отражения событий в устном и письменном эпосе. Однако в изучение собственно жанра воинских повестей монография не вносит ничего принципиально нового.

Значительный круг исследований посвящен отдельным памятникам жанра воинской повести, а в последние десятилетия и отдельным аспектам поэтики произведений этого жанра. Работы В.П.Адриановой-Пёретц, Т.Ф.Волковой, В.П.Гребенюка, А.С.Демина, О.А.Державиной, Л.А.Дмитриева, И.А.Евсеевой-Лобаковой, В.В.Кускова, Д.С.Лихачева, Я.С.Лурье, А.Н.Робинсона, М.А.Салминой, и многих других ученых раскрывают значение отдельных памятников в развитии жанра, новые поэтические черты каждого из них.

Осознавая отсутствие единого для современного литературоведения определения жанра воинской повести, все же охарактеризую те позиции, с которых будут рассматриваться произведения в данной работе. Н.И.Прокофьев и В.В.Кусков считали воинскую повесть одной из разновидностей исторической повести /Прокофьев 1975, 32; Кусков 1980, 13/. Поэтому Н И. Прокофьев дал характеристику исторической повести в целом, назвав ряд ее признаков: эпичность жанра, историзм событий и персонажей, построение на основе логико-художественной обусловленности или по хронологии, включение внутрь повести других литературных форм, преимущественное внимание к событиям, а не к их участникам, реально-правдивый способ изображения. Как дополнительные признаки отмечены особый тип повествователя и язык произведений. Воинская повесть выделяется из круга исторических важнейшим жанрообразующим признаком - объектом повествования, которым служат сражение, поход, осада города. Принимая в целом эту характеристику, считаю необходимым в своей работе рассматривать не только собственно воинские повести, но и начальную, «зародышевую» форму воинского повествования - летописную погодную запись.

Литературоведами намечены различные типы классификаций воинских повестей. В ранних исследованиях А.С.Орлов выделил два основных вида воинских повестей: книжный и народнопоэтический, обратил внимание на различие их стиля, особенно в связи с «воинскими формулами». В классическом труде, посвященном «Слову о полку Игореве», исследователь представил еще одну классификацию воинских повестей - «по степени реальности»: «Одни из них отражают действительные факты с сохранением деталей, другие дают лишь сочиненную картину, лишенную действительных черт события. Есть и смешанный тип повестей, средний между приведенными характерными крайностями. Сочиненность сказывается всего более в описаниях самих боевых столкновений. Для таких описаний выработался запас картинных черт, общих мест, из которых и компонировалось изображение боя» /Орлов 1938, 4/. В этом рассуждении ученый коснулся вопроса о характере вымысла в древнерусских произведениях, по сей день не решенного в литературоведении /см. Волкова 1989, Ромодановская 1994/. Как правило, отделить в летописном воинском повествовании, особенно древнейшем, реальность от вымысла бывает сложно, тем более что представление о реальности средневекового книжника отличалось от нашего. Например, к области вымышленного вряд ли можно относить символические формы, как это делает Т.Ф.Волкова /Волкова 1989, 49/.

М.Н. Сперанский фактически, не выразив этого в терминах, отметил существование внелетописных и летописных воинских повестей и некоторые их поэтические особенности. Первые, по его мнению, отличаются «своим особым колоритом, своеобразными приемами в описаниях военных, боевых событий. Ряд этих повестей начинается весьма рано - со «Слова о полку Игореве» и переделки сказания Иосифа Флавия о взятии Иерусалима Титом (из «Иудейской войны»), кончая сказанием о взятии Казани и Азовским взятием», вторые, «обычные летописные рассказы о военных событиях., где идет речь о наших отношениях к иноверным, главным образом татарам. В этого рода памятниках вырабатывается до известной степени своя терминология, свои эпитеты» /Сперанский 1898, 77/. Выделив две разновидности жанра, исследователь отнес к первой из них и «Слово о полку Иго-реве», так же как другие его современники /Истрин 1922/ и литературоведы последующего времени /Адрианова-Перетц 1949/.

А.А.Пауткиным выстроена на материале Ипатьевской летописи типология, учитывающая тематику и некоторые художественные особенности повестей. В соответствии с этими признаками выделяются группы текстов, рассказывающие о полевой битве, битве за город, походе, поединке, битве на реке в ладьях /Пауткин 1982, 6-7/. В то же время исследователь намечает и другую классификацию воинского летописного материала. В зависимости от соотношения документального и художественного начала в тексте «Повести временных лет» он выделяет погодную запись, повествования переходного типа от записи к повести, летописные статьи военно-политического содержания, легенды и предания батального характера /Пауткин 1982,8-10/. Первая систематизация оказывается универсальной и может быть применена к материалу любого периода, вторая свойственна скорее раннему летописанию, не случайно она выявлена на основе древнейшего из дошедших до нас памятников жанра.

Новая классификация воинских повестей предложена в работе И.Ю.Хлызовой. Исследовательница разделяет их на две группы. Первая - «с четкой замкнутой композицией, центральным звеном которой является достаточно (выделено мною - Н.Т.) полное описание битвы» / Хлызова 1997, 8/ - разделяется на две подгруппы. Одна имеет структуру, связанную с результатами боя, где «автор не скрывает сочувствия к одной из сторон», организация второй «не зависит от того, кто из противников одержал победу», в основе ее «архаичная идея, что побеждает сильнейший». Вторая группа включает повести, «сообщающие о битве од-ной-двумя формулами» /Хлызова 1997, 8/. Приведенная систематизация страдает недостаточностью оснований. Прежде всего, следовало бы определить понятие «четкой замкнутой композиции» и объяснить, какое описание битвы считать «достаточно полным», а затем показать, как структура повестей, входящая в подгруппы первой группы, определяется позицией автора, и насколько сильно влияет на художественный облик произведений, поскольку, с моей точки зрения, одного критерия недостаточно для классификации.

Многообразие точек зрения на жанр, его особенности и разновидности связано с тем, что преобладающие количественно летописные воинские повести никоим образом несопоставимы с жанром повести в новой литературе, к ним принципиально не приложимо определение, данное в современном пособии по теории литературы: «.слово „повесть" говорит о принадлежности произведений эпическому роду литературы и о „среднем" объеме текста (меньшем, чем у романов, и большем, чем у новелл и рассказов)» /Хализев 2001, 320/. Единственное, что можно из этой характеристики отнести к воинской повести, - эпический характер. Поскольку в древнерусской литературе не было ни романов, ни рассказов, объем повестей не с чем сопоставить, тем более что он сильно варьировался и в летописных, и во внелетописных повестях. Используемое в данной работе наименование «рассказ» по отношению к частям повестей и целым повестям - не жанровый термин, а лишь синоним слова «повествование».

Воинская повесть несопоставима с новой русской повестью и потому, что она ставила перед собой иные цели, а соответственно использовала другие приемы организации текста. Повесть в новой литературе - произведение беллетристическое, имеющее вымышленный сюжет и героев. Воинская повесть - произведение чаще всего историко-дидактическое, почти не использующее вымысла, а если он появляется, то чаще всего не осознается автором произведения, а происходит из легенды, устного предания, воспринимаемого как достоверный факт. Лишь по отношению к некоторым произведениям 16-17 вв. речь может идти о вымышленных эпизодах или отдельных персонажах. Соответственно построение воинских повестей не отличается сюжетной сложностью и занимательностью, ориентировано на традиционные формы. Эту особенность большинства древнерусских повестей одним из первых отметил В.М.Истрин, который писал: «Для всякой литературы особенную важность имеют, разумеется, самостоятельные, оригинальные повести, как свидетельствующие о развитии известного литературного образования и интереса. Содержание их. несложно, композиция очень проста, но все это вполне соответствовало тому уровню литературного развития, на котором стояли тогдашние и авторы, и читатели» /Истрин 1922, 95/. Эта мысль относится прежде всего к ранним летописным воинским повестям, не содержащим ни вставных элементов, ни значительных описаний. Поэтому, исследуя тексты этого периода, особенно важно отмечать мельчайшие детали, выходящие за пределы традиции, отличающие то или иное произведение от предшествующих и современных ему.

Все сказанное выше приводит к выводу о том, что воинские повести давно и плодотворно изучались в литературоведении, но направления и система работы над ними были примерно одними и теми же: разносторонне рассматривались широко известные внелетописные повести и незначительная часть наиболее ярких в художественном отношении летописных повестей. На их основе выявлялись основные черты жанра, прослеживались направления его развития, преимущественно в области стилистики, которая сопоставлялась с переводными и народнопоэтическими произведениями. Была проделана большая работа по выявлению редакций наиболее распространенных воинских памятников и установлению их взаимоотношений. Рассматривались воинские повести в рамках отдельных летописных сводов. Вместе с тем ни в одной работе не предпринимались попытки обобщить наблюдения над воинскими повестями внутри разновременных летописей, выявив художественные разновидности жанра, существовавшие на всех этапах его развития; решить вопрос о существовании местных литературных тенденций в произведениях; представить систему взаимоотношений внелетописных и летописных повестей, использования традиции жанра в монументальных исторических повествованиях 16 в., развития основных жанровых признаков на протяжении всего древнерусского периода. Отсутствием решения всех этих проблем определяется актуальность данной работы.

В связи с отмеченными нерешенными вопросами в исследовании ставится цель дополнения и приведения в систему существующих в литературоведении знаний о воинских повестях древнерусского периода, создания их художественной типологии и выявления путей развития жанра на протяжении 11-17 вв. Достижение этой цели возможно путем решения ряда более частных задач.

1. Доказать существование жанра воинской повести в древнерусской литературе как устойчивого типа эпического повествования с постоянным набором структурно-стилевых признаков.

2. Выявить основные типы летописного воинского повествования и разновидности жанра воинской повести.

3. На основе сплошного анализа текстов воинского содержания в летописях выявить особенности их бытования в областных традициях.

4. Проследить соотношение летописных и внелетописных воинских повестей, общие и различные закономерности в их развитии.

5. Установить своеобразие использования традиции жанра в монументальном историческом повествовании 16 в. и историко-публицистическом 17 в.

6. Показать взаимоотношения между жанром воинских повестей и произведениями, жанровая принадлежность которых остается дискуссионной: «Словом о полку Игореве», «Задонщиной», жизнеописаниями святых князей-воинов.

Объектом исследования в диссертации являются тексты воинского содержания в древнейших дошедших до нашего времени сводах (Новгородском I, Лав-рентьевском, Ипатьевском), в памятниках, представляющих разные ветви русского летописания 15 в. (Рогожском своде из лаврентьевско-троицкой группы, Софийском I из новгородско-софийской группы, Московском своде 1479 г., отражающем более позднюю традицию московского летописания /Муравьева 1991, 8/; в привлеченных для восполнения материала названных выше памятников Симеонов-ской, Ермолинской, Новгородской 1У летописях), в двух крупнейших сводах 16 в. -Воскресенском и Никоновском (для сравнения с ними привлекается материал «Летописца от 72-х язык» в редакции 1518 гг.), в представляющей областную традицию Тверской летописи. Из монументальных исторических памятников избрана «Казанская история», поскольку характер использования и своеобразие воинской повести во втором монументальном повествовании - «Степенной книге» - проанализированы в работе В.В.Кускова «О некоторых особенностях стиля «Степенной книги» /Кусков 2000, 185-217/. Внелетописные повести представлены основными широко известными памятниками, принадлежащими к разным эпохам развития литературы. В работе не ставилась задача их разностороннего анализа, поскольку большинство повестей многократно исследовалось; они введены в работу как отдельная ветвь рассматриваемого жанра для уяснения их соотношения с летописными повестями и роли в развитии жанра в целом. С той же целью привлечены повествования, связанные с традицией воинской повести - «Слово о полку Игореве», «Задонщина» и жизнеописания святых князей-воинов.

Предметом исследования служит поэтика воинских повестей, понимаемая как единство сюжетно-композиционной основы, системы изображения персонажей, устойчивых и индивидуальных изобразительно-выразительных средств.

Таким образом, научная новизна работы состоит, во-первых, в привлечении широкого круга произведений жанра, не рассматривавшихся ранее исследователями, во-вторых, в рассмотрении непрерывной воинской традиции по летописным сводам, в-третьих, в выявлении жанровых разновидностей летописных воинских повестей и прослеживании их судьбы за весь период существования жанра, в-четвертых, в создании целостной картины бытования всех типов воинских повестей и их взаимосвязи с другими памятниками.

В процессе исследования был использован ряд методов. Для характеристики отдельных произведений применялся метод целостного анализа в единстве формы и содержания. Диахронические изменения в воплощении отдельных летописных сюжетов, а также областные черты в стилистическом оформлении повестей об одних и тех же событиях прослежены с помощью сравнительно-исторического и герменевтического методов. Сопоставление особенностей воинских повестей и памятников иных жанров проведено на основе сравнительно-типологического метода.

Практическое значение работы заключается в том, что ее положения и выводы могут быть использованы в дальнейшем научном освоении проблемы жанров древнерусской литературы. Материал исследования применим при чтении общих и специальных курсов по истории древнерусской литературы на филологических факультетах вузов.

Апробация исследования была проведена на конференциях в МПГУ (1995, 1999 г.), МГУ (2001 г.), ИМЛИ РАН (2001 г.), ГАСК (2000 г.), на Макарьевских чтениях в г. Можайске (1993, 1995, 1996,1998, 2000, 2001 гг.), на заседаниях кафедры русской литературы МПГУ и Общества исследователей Древней Руси при ИМЛИ РАН (4 выступления за 1994 - 2001 гг.). Материалы диссертации отражены в книге и статьях.

Прежде чем приступить к анализу различных этапов в развитии воинского повествования, необходимо определить те основные позиции, с которых будут рассматриваться произведения. Представления о жанре, изложенные ниже, исходят из определения, данного Н.И.Прокофьевым, которое уже приведено, но в ряде положений дополняют его на основе наблюдений над большим количеством летописных текстов.

Основные черты жанра воинской повести в древнерусской литературе.

Воинское повествование в древнерусской литературе имело две основные формы: летописной погодной записи воинского содержания, кратко сообщающей о событиях, и воинской повести, рассказывающей о происшедшем с помощью ряда приемов сюжетного повествования и определенного круга художественных средств. Воинская повесть, представляющая собой один из подвидов древнерусской исторической повести, характеризуется рядом признаков.

1. Жанрообразующим признаком служит, как и для других произведений эпического рода, объект повествования, которым могут являться военный поход, битва, осада города, поединок.

2. Способ обобщения в повестях реально-исторический, подразумевает точное отражение событий в том виде, в котором представлял их себе автор. На определенных этапах развития жанра возможно привнесение элементов легендарно-исторического и идеализирующего подхода в изображение героев и событий в зависимости от источников повествования или публицистической тенденции писателя.

3. Структура произведений подчиняется хронологическому принципу и логическому отбору эпизодов в соответствии с тремя обязательными композиционными частями: повествованием о подготовке битвы, описанием сражения, рассказом о последствиях военных действий. Сюжет в воинских повестях носит преимущественно эпический или телеологический характер. Он развивается медленно, кульминация выражена слабо, события зачастую передаются не через связное мотивированное повествование, а через цепь сообщений. В качестве элементов структуры в воинскую повесть могут вводиться лирические (плачи, похвалы, молитвы) и символические (видения, чудеса, знамения) жанрообразо-вания.

4. Повествователь лишен биографических черт, не всегда ясны даже его политические симпатии. Возможными способами выражения позиции по отношению к происходящему для него служат отдельные изобразительно-выразительные средства, оценочные реплики и отступления, библейские цитаты, ретроспективная историческая аналогия.

5. Воинская повесть использует по преимуществу общеязыковые средства. Повествование лаконично, применяется прямая речь героев, отражающая различные сферы разговорного языка, в том числе и выработавшие определенную устойчивую традицию, например, речи послов /Лихачев 1986/, княжеские речи к воинам перед битвой, речи на пирах и др.

Жанр выработал свою систему средств изображения событий и персонажей. Важным принципом построения образной системы и рассказов об отдельных событиях была антитеза, чаще всего связанная с христианскими представлениями (христиане - язычники или иноверцы; смирение правых, которым покровительствуют высшие силы - гордость и самоуверенность неправых, терпящих поражение). Соответственно использовались постоянные противоположные по смыслу книжные эпитеты для характеристики тех персонажей, которым сочувствовал повествователь, с одной стороны, и врагов - с другой, противопоставлялись и называемые чувства героев из противоборствующих групп.

Метонимические обороты общеязыкового происхождения, сравнения и гиперболы, восходящие к фольклору, служили для изображения битв. Многие из этих средств, закрепившись за определенными ситуациями, превратились в «воинские формулы», сохраняющиеся на протяжении всего периода существования жанра.

На характеристике последнего явления, несмотря на обширную литературу вопроса, стоит остановиться. Мне представляется не очень плодотворным разделение «общих мест» на формулы ситуаций и формулы стилистические, как это сделано в работах Д.С.Лихачева и О.В.Творогова, поскольку те и другие тесно связаны. Именно повторяемость описываемых ситуаций влечет за собой сходное стилистическое оформление. Почти не встречаются формулы, лексический облик которых был бы неизменным, он варьируется в большей или меньшей степени, но при этом само «общее место» остается узнаваемым. Это относится не только к «поэтическим» формулам, использующим тропы (например, «бысть сЪча зла» с вариантами: «сильна, крЪпка, ужасна» и др.), но и к синтаксическим конструкциям, к которым принадлежит, например, формула судьбы побежденных в бою, организуемая структурой «овии .инии», «инии. инии», «инии. друзии» с неодинаковым количеством членов в каждом конкретном случае. Поэтому «воинскими формулами» в данной работе называются относительно устойчивые стилистические обо

21 роты, описывающие или обозначающие определенные эпизоды или моменты в ходе военных действий и имеющие целью создание краткой образной картины или точное указание на определенные обстоятельства событий. В соответствии с различием их назначения выделяются формулы описательные, использующие как поэтическую основу сравнения, метонимию и гиперболы, и неописательные, закрепляющие речевые обороты, которые называют явления или признаки.

Изложенные представления стали основой исследования обширного материала текстов и получили развитие и уточнение в ходе работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика и эволюция жанра древнерусской воинской повести"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Воинская повесть - один из древнейших и самых распространенных жанров русской средневековой литературы. Рассказывая о событиях, важных для исторической судьбы Руси в целом и или отдельных ее территорий, он выражал патриотические и религиозные идеи авторов, стремившихся передать читателям ход исторических событий и оценить их, дать полезные наставления, основанные на осмыслении происшедшего и личностей героев.

Задача зафиксировать ход военных событий вызвала к жизни первые формы воинского повествования в древнейшей летописи. Это погодная запись, сообщающая о событии; историко-легендарная повесть, передающая сведения так, как запечатлела их народная память, ставившая в центр произведения яркий образ главного героя; реально-историческая повесть, детально рассказывающая о современных летописцам военных событиях, оценивающая героев по их поступкам. На этом этапе основные закономерности жанра лишь начинают складываться, причем в первую очередь закрепляется структура жанра и небольшой круг стилистических формул, называющих и, реже, описывающих возникающие в истории военных походов ситуации.

Окончательно формируется жанровый облик воинской повести в эпоху феодальной раздробленности. Несмотря на возникновение в это время культур отдельных феодальных княжеств, процесс сложения литературных жанров носит общерусский характер, поскольку в основе его лежат памятники по преимуществу киевской литературы. Вследствие этого основные черты жанра одинаковы во всех областных традициях. В составе всех дошедших до нас ранних летописных сводов присутствуют два вида погодных записей - краткие и развернутые, второй из них часто оказывается на грани с первым из типов воинской повести - информативным. В произведениях этого типа, рассказывая о событиях, автор не стремится придать им единство и мотивированную последовательность, в равной степени подробно рассказать обо всех этапах развития действия. Как правило, подготовка военного похода и его результаты занимают автора такой повести больше, чем описание самой битвы, что связано в отдельных случаях с личностями книжников-духовных лиц, не интересовавшихся военными деталями, в других случаях с представлением о соотносительной важности разных событий: последствия военных действий представляются более значительными для дидактического замысла летописца, чем их ход. В некоторых повестях можно предполагать у книжников недостаточность информации о ходе событий. Герои не играют сколько-нибудь значительной роли: подчас они просто названы, в других случаях характеризуются только через поступки и, реже, речь. Сюжет таких повестей развивается медленно, через сообщения, а не повествование, лишен ярко выраженной событийной кульминации, которая приходится традиционно на момент победы или поражения. Повести информативного типа бедны художественными средствами, из формул используются в основном те, что характеризуют подготовку битвы и ее последствия. Авторы повестей часто прибегают к приему ретроспективной исторической аналогии и используют библейские тексты для оценки событий и выражения своего отношения к ним.

Воинские повести событийного типа, как правило, выстраивают связное мотивированное повествование, развернутое на всем протяжении, в котором значительную роль играют персонажи; часто писатели показывают не только роль героев в ходе событий, но и яркие черты их личностей, а иногда - их чувства и переживания. Большое внимание уделяется самому напряженному этапу в развитии действия - битве. Именно в описании сражения сосредоточивается значительная часть изобразительно-выразительных средств, многие из которых превратились в формулы. Авторы повестей редко прибегают к дидактическим отступлениям, чаще оценивая героев и ход событий с помощью эпитетов и эмоциональных реплик.

Эти типы воинского повествования существовали в традициях всех княжеств Руси эпохи феодальной раздробленности, но в летописании каждой земли заметны специфические особенности. Так, киевские авторы, пользуясь общими выработанными летописанием принципами повествования, в обоих типах повестей часто соединяют ряд описаний битв, происходивших во время одного похода, усложняя тем самым жанровую структуру произведений. Такое построение давало возможность более последовательного изображения связи событий и их мотивировки поступками героев. Киевские летописцы обращали большое внимание на межкняжеские отношения как основу военных событий, подробно рассказывая в рамках воинских повестей о посольствах и переговорах. Значительное внимание авторы уделяли ходу военных действий, но рассказы о битвах, как правило, лишены красочности, даже описательные формулы использовались летописцами редко. Повествователь стремится быть объективным, редко впрямую оценивает деятельность князей, нечасто прибегает к морализации. Ему свойствен документальный подход к изложению событий, проявляющийся в точных датировках большинства из них. В Киевской летописи примерно в равной степени распространены информативные и событийные повести.

Приблизительное равновесие в использовании двух основных типов воинских повестей наблюдается и в Галицко-Волынской летописи, хотя произведения этой традиции приобретают новые особенности. Галицким повестям не свойствен документализм. Летописцы отдают предпочтение связному, напряженному повествованию о событиях, которые мотивируются замыслами и поступками героев, или, реже, с религиозно-символической точки зрения. Среди структурных разновидностей повести преобладает простое трехчастное построение с рассказом об одной битве, реже в центральной части описываются несколько боев. В отдельных случаях дополнительное описание сражения включается в третью часть. Герои летописных повествований принадлежат к одной княжеской ветви и вызывают симпатию авторов. Каждый из князей охарактеризован через поступки и прямую речь, в облике главного героя Даниила Галицкого подчеркиваются черты отважного воина и удачливого полководца. При этом позиция повествователя выражается непрямо, количество авторских дидактических отступлений невелико.

Галицкие летописцы обращают внимание на детали происходящих событий, в том числе, например, отмечают природное расположение мест, где проходили битвы, погодные явления. Сами сражения тоже представлены последовательно и подробно, широко используются описательные формулы. Черты изобразительности, заметные в повестях этой летописи, восходят к «Повести временных лет» и развивают традицию, заложенную в ней, на основе привлечения материала переводной литературы.

Самыми яркими особенностями отличаются новгородские воинские повести. Положение Новгорода - боярской вечевой республики - уменьшило значение князя как правителя и полководца, и это сказалось на отношении к главному герою воинской повести, который в местной традиции существует лишь номинально. Но и другие персонажи - посадники, воеводы - лишь упоминаются летописцами, не раскрывающими их роли в происходящих событиях.

Не интересует летописцев, которыми были священники новгородских церквей, подробный ход военных действий. Больше всего их волнуют величие и слава Новгорода, которые проявляются в победоносных войнах с иноземцами и войсками других княжеств. Отсюда распространенная новгородская воинская формула, определяющая благополучный исход сражения - «придоша здрави вси». Хотя в новгородском летописании есть все формы воинского повествования, но границы между погодной записью и повестями размыты, количество событийных повестей минимально.

В обоих типах повестей небольшое внимание уделяется описаниям битв, распространенными оказываются либо этап их подготовки, либо рассказ об их последствиях. В то же время, рассказывая о походах, летописцы неоднократно не только описывают природные условия, но и оценивают их, приводят бытовые детали. Новгородским повестям даже в большей мере, чем киевским, свойствен до-кументализм: летописцы указывают точные даты и важнейших событий, и их этапов. Значительно раньше, чем в летописных традициях других княжеств, появляется в воинских повестях перечень погибших в бою новгородцев.

Повествователь выражает свое отношение к событиям с помощью эмоциональных восклицаний, изредка - дидактических отступлений, число которых растет в более поздних произведениях, иногда косвенным образом - через невнятное упоминание о ходе событий или явное преувеличение и преуменьшение цифровых данных.

Владимиро-суздальские и отчасти ростовские летописи, отраженные в Лаврентьеве ком своде, испытали влияние и южнорусской, и северной, новгородской, воинской традиции, а сами повлияли на отдельные повествования Ипатьевской и Новгородской летописей. Яркой отличительной особенностью является преобладание в них повестей информативного типа с преимущественным вниманием к изображению последствий сражения. В событийном типе заметно значительно меньшее, чем в южной традиции, внимание к героям повествования. Летописцы используют дидактические отступления, библейские цитаты, ретроспективную историческую аналогию.

Воинские формулы, преимущественно неописательного характера, применяются владимирскими летописцами более активно, чем в других летописях. Эту черту можно объяснить и соединением формул южной и северной традиции, и преобладанием информативного типа повестей.

Летописная воинская повесть эпохи феодальной раздробленности создала четкую структуру произведений, выработала систему средств изображения персонажей и событий, выражения позиции повествователя и заложила основы дальнейшего развития жанра, наметив усложненные типы композиции. В то же время облик повестей в традициях отдельных княжеств, несомненно, различен. Более всего эти отличия сказываются в соотношении типов воинских повестей, в изображении героев, в характере описания битв и наборе воинских формул.

Традиция повестей этого времени развивалась в различных ветвях русского летописания 15 века. В рассмотренных памятниках этой эпохи намечается несколько тенденций работы над воинскими повестями, которые затем будут усвоены более поздними сводами. Первая определяется в повествованиях о событиях далекого прошлого. О них авторы стремятся либо сохранить повести, написанные предшественниками и даже распространить их, введя новые эпизоды (Софийская I летопись), либо сократить, сохранив только основные факты (Рогожский летописец), либо передать основное повествование, сняв детали, неинтересные для современников (Московский летописный свод). Таким образом, налицо тенденция к сохранению основного смысла событий при необязательности следования традиционному тексту. По отношению к событиям последних полутора-двух столетий авторы проявляют иные подходы. Они стремятся к максимально точной, фактографичной передаче событий, в повестях появляется множество новых деталей, элементов описаний разных типов. При этом летописцы начала и конца 15 в. оформляют свои произведения по-разному.

В Рогожском летописце зафиксированы преимущественно информативные воинские повести, отличающиеся схематизмом построения и лаконичностью стиля. Исключение составляют произведения периода с 1368 по 1408 г., в которых используются элементы стиля «плетения словес», особенно ярко и последовательно проявившиеся в повести о нашествии Едигея. Эти произведения могут быть связаны с деятельностью Епифания Премудрого и его последователей.

Отчасти сходные, отчасти иные тенденции в развитии воинского повествования 15 в. намечены в новгородско-софийской группе сводов, представленной Софийской I летописью. Информативные повести в своде немногочисленны и по особенностям повторяют тексты предшествующего периода. Преобладающими оказываются повести событийного типа. Они отличаются точностью временных и пространственных характеристик происходящих событий, усложнением сюжетной организации за счет введения эпизодов, ранее не включавшихся в воинские повести, широким использованием речей персонажей, выполняющих сюжетно мотивирующую и характеристическую функции. Более прямо выражается позиция повествователя, летописец активнее использует тексты Священного писания. Эти черты становятся особенно заметными в повестях, связанных со стилем «плетения словес», который проявился в этом своде более отчетливо, чем в Рогожском. Если в своде 1408 г., к которому восходила Рогожская летопись, влияние «плетения словес» сказалось главным образом на стилистике, то авторы более позднего летописного памятника 1418 г., легшего в основу Софийской I летописи, использовали его возможности в первую очередь для усложнения характеристики персонажей, особенно заметного в Пространной повести о Куликовской битве. Облик главного героя начинает соединять в себе черты идеального воина, полководца и христианина, а для его создания активнее применяются «вставные» жанрообразования лирического и символического характера. Значительно большее внимание уделяется и образам врагов. Соответственно этому расширяется система изобразительно-выразительных средств, применяемых для характеристики действующих лиц, появляется большее количество оценочных приемов, выражающих авторское отношение к персонажам и событиям. Риторические и синтаксические средства «плетения словес» помогают летописцам сделать описания и характеристики более выразительными, эмоционально насыщенными, воздействующими на читателя. Возможно, что отдельные повести создавались самим Епифанием Премудрым или близкими к нему книжниками, хотя утверждать определенно этого нельзя, поскольку вообще приемы стиля «плетения словес» достаточно широко распространились в воинских повестях 15-16 вв. Таким образом, в Софийской I летописи проявляется тенденция к созданию беллетризованного повествования, одновременно исторически точного и ярко рисующего образы героев, эмоционально воздействующего на читателя.

Если авторы первой четверти 15 в. активно использовали в воинских повестях развивавшийся в ту эпоху эмоционально-экспрессивный стиль житий, то редактор Московского свода 1479 г. придерживался традиционных представлений о стилистике, избавляясь от риторических и поэтических приемов, примененных его предшественниками. Вообще в этом своде явными становятся новые, последовательно выдерживаемые позиции автора. Он стремился к созданию во всех случаях документального объективного повествования, ориентированного на хронологический способ изложения, строго воспроизводящего композиционную схему жанра, но в то же время не чуждого описательности, привносимой другими авторами 15 в. Объяснения и мотивировки событий редактор предпочитает реальные, исходящие из самих событий, побуждений и поступков героев, а не провиденциальные. Сравнительно малое внимание уделяется отдельным героям, чаще в повестях действуют группы людей. Повествователь редко оценивает события, лишь в отдельных случаях используя библейские цитаты и изобразительно-выразительные средства. Последовательно применяются «воинские формулы», чаще всего в традиционной форме. Сходные приемы используются автором и в переработке материала предшествующих сводов, и при создании повестей о событиях своего времени. Таким образом, можно говорить о том, что создатель Московского свода закрепляет канон воинской повести в ее информативной разновидности, ориентируясь на традицию этого типа жанра и включая в него некоторые элементы, возникшие в воинских повестях в 15 столетии. Именно информативный тип летописной повести, как документальный, оказывается наиболее продуктивным в 15 в.

Как на канон ориентировался на тексты информативных воинских повестей в Московском своде создатель Воскресенской летописи. В большинстве случаев он прямо переносил повести из памятника предшествующего столетия в свое произведение, лишь в отдельных текстах обращаясь к источнику, сходному с Ермолинской летописью. Редактор внес в текст летописи хронографическую редакцию внелетописной повести Нестора Искандера, по образцу которой затем им было создано описание битвы в повести о Смоленском взятии под 1514 г., ориентированной по фактической основе на тип Ермолинской летописи. На основе усвоенной традиции летописец создал, видимо, единственное самостоятельное произведение - повесть о приходе Сафа-Гирея на Русь, введя в него отдельные мотивы «Сказания о Мамаевом побоище». Все это говорит о нем как о начитанном компиляторе, строго следующем образцам жанра.

Традицию к беллетризации, идущую от повествования новгородско-софийских сводов, обнаруживают Тверская и Никоновская летописи. В первом из сводов, сохранившем следы местного летописания предшествующих столетий, заметна тенденция к упорядочению текста повествований о давних исторических событиях и разъяснению фактов, кажущихся летописцу непонятными. В то же время в отдельных случаях сказывается стремление автора к созданию на основе местных легенд ярких повествований с необычным главным героем, в связи с чем происходит усложнение структуры повести. Наконец, книжник последовательно изъял из текста все элементы «плетения словес», которые были в протографе, значительно упростив стиль повестей о событиях конца 14-начала 15 в. и приведя его в соответствие с летописной воинской традицией. В некоторых случаях эта правка дополнила смысловую переработку, имевшую целью смягчить оценку действий тверского князя Михаила, предка заказчика свода, против московского князя. Работа редактора летописи, особенно в повестях о давних исторических событиях, говорит о самостоятельности и стремлении к исчерпывающей ясности повествования, отчетливости его структуры.

Никоновская летопись, завершающая традицию общерусского летописания, обнаруживает весьма противоречивые явления в переработке воинских повестей. С одной стороны, в древнейших легендарных сюжетах редактор приглушает фольклорные черты, приближая систему образов и повествование к нормам воинской традиции. С другой стороны, в ряде случаев он прибегает к легендам как средству дополнения материала повестей, источнику новых образов. В ряде произведений заметна тенденция к дальнейшей беллетризации за счет введения описаний, вымышленных речей персонажей. В то же время в текстах 16 в. преобладает, напротив, тенденция к документализации, превращению повести в «отписку». Соответственно возникает стилистическая пестрота, связанная с появлением в одних случаях риторического стиля, а в других - делового, при сохранении традиционных приемов воинского повествования. Этот летописный памятник в наибольшей мере свидетельствует о кризисе летописного жанра и одновременно о постепенном разрушении традиционной воинской повести. Не случайно повествование о Казанском походе, перенесенное редакторами Никоновского свода из «Летописца начала царства», использует структуру воинской повести как элемент в построении целого, наряду с другими жанрами различных типов.

Жанр воинской повести в летописной разновидности в 16 в. практически завершает свое существование, причем наиболее распространенным его типом на последнем этапе оказывается информативный. Таким образом, в истории летописной воинской повести выделяются четыре этапа: 1)11- первая четверть 12 в. - возникновение; 2) вторая четверть 12 - конец 14 в. - оформление и стабильное существование; 3) 15 век - возникновение новых художественных явлений на фоне отчетливого представления о каноне; 4) 16 век - поиск новых форм, «кризис» жанра.

Параллельно с летописной повестью с 13 века развивалась другая ветвь жанра - внелетописные воинские произведения, базировавшиеся на событийном типе. Возникновение самостоятельных, не предназначенных непосредственно для включения в летопись памятников связано, очевидно, с развитием интереса не к смыслу происходящих событий, а к их ходу, всевозможным деталям, описывающим и мотивирующим его. Вокруг центрального военного эпизода сосредоточиваются легенды и исторические факты, связанные с ним, в результате чего создается произведение более значительной, чем в летописях, временной протяженности, не укладывающееся в рамки летописной статьи и не связанное прямо с окружающими его сообщениями. Говорить о развитии этой ветви жанра затруднительно по отношению к 13 - началу 15 вв., поскольку принадлежность произведений этому периоду оспаривается некоторыми исследователями. Поэтому более важной представляется задача характеристики важнейших черт произведений 13-15 вв., и их видоизменения в 16 - 17 вв.

Все повести, принадлежащие к этой ветви, отличаются усложненной композицией, которая имеет ряд разновидностей, что говорит о напряженном поиске книжниками новых средств изображения. Один из типов построения предполагает соединение цепи последовательных событий, связанных временной последовательностью («Повесть о взятии Царьграда фрягами»), другой - ряд сюжетно завершенных эпизодов, связанных событийным и хронологическим путем и общей темой («Повесть о разорении Рязани Батыем»), третий - переплетение «микросюжетов», рассказывающих об этапах одного события, с сюжетными линиями многочисленных персонажей («Сказание о Мамаевом побоище»), четвертый - повествование, состоящее из ряда перипетий, содержащих примерно одинаковый набор структурных элементов («Повесть о взятии Царьграда турками», «Сказание» Ав-раамия Палицына). В произведениях всех эпох используются лирические и символические жанры, причем число их со временем увеличивается. Лирические жанры все чаще начитают служить характеристике героев, а символические становятся сюжетно значимыми. Развивается в повестях и описательное начало - кроме традиционных описаний боя, которые в памятниках 15 и 16 вв. расширяются и приобретают черты эмоционально-экспрессивного стиля, появляются описания природы, войска, элементы портрета. Постепенно обогащается система образов и становятся многогранными характеристики главных персонажей, на изображении которых с эпохи Куликовской битвы сказывается житийная традиция. Герои-воины и полководцы обязательно представляются авторами как идеальные христиане, причем черты их личностей проявляются многообразно: не только через действия, что было традиционным в летописных повестях, но и через речи, молитвы, авторские оценки и характеристики другими персонажами.

В сравнении с летописными повестями внелетописные пользуются большим количеством художественных средств, которое возрастает по мере расширения системы персонажей и увеличения описательности. Чаще всего они применяют эпитеты и сравнения, со временем начинают использовать и метафоры, идущие от традиции житий и характеризующие чувства и мысли героев. Несмотря на развернутый характер повествования о событиях, внелетописные повести используют воинские формулы, особенно описательного характера, но в произведениях 15-16 вв. начинается процесс их преобразования, а затем разрушения. Авторы этого времени соединяют и риторически украшают традиционные формулы, пытаются распространить описания за счет включения реальных деталей событий, что приводит к потере формулами своей сути как кратких обозначений определенных моментов в развитии событий. В этом плане развитие воинских повестей в летописях идет прямо противоположным путем - в 16 в. формулы в них окончательно застывают, теряя свою выразительность.

Во второй трети 16 в. создается произведение, одновременно наиболее продуктивно и широко использующее все формы летописного и внелетописного воинского повествования и свидетельствующее о принципиально новом понимании задач жанра - «Казанская история». Используя воинские повести летописного типа как структурный элемент первой части повествования, автор время придает его второй половине форму внелетописной повести, по структуре сходной со «Сказанием о Мамаевом побоище». В отдельных художественных элементах повествования используются традиции житий и хождений, в текст включаются молитвы, плачи, видения, чудеса. Таким образом произведение, центральным событием которого является осада города, превращено в историческую повесть, рассказывающую о длительном историческом периоде, по структуре носящую объединяющий характер, создающую новую систему изображения персонажей, умело применяющую стилистическую традицию воинского повествования, умеренно-риторического стиля и фольклора для эмоционального воздействия на читателя.

Закат внелетописной воинской повести приходится на 17 век. В это время произведения жанра в чистом виде практически не встречаются. Исключение составляют повести Азовского цикла, последние представляющие жанр в его традиционной форме. Но и в них заметны влияния, характерные для всей литературы переходного периода: фольклорное и документальное. Лучшее из произведений цикла - так называемая «поэтическая» «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков» - сохраняет традиционную композиционную схему, ломая систему образов, в которой повествователь становится частью главного собирательного действующего лица - донского казачества. Воинская повесть приобретает облик делового документа - казачьей войсковой отписки, вместе с которой в текст произведения приходит деловой стиль. Происхождение автора, в котором принято видеть казачьего есаула Федора Порошина, привносит в текст значительную фольклорную струю, которая преобладает в следующем произведении цикла, условно называемом «сказочной» повестью об Азове.

Второй путь развития внелетописных повестей - включение их, по образцу «Казанской истории», в исторические повествования большого хронологического охвата. Примером может служить «История в память предыдущим родам» Авраа-мия Палицына, делающая центральным событием Смутного времени осаду Троице-Сергиева монастыря поляками, но при этом вписывающая ее в общий ход событий эпохи. Главные особенности этого произведения -привнесение в воинскую повесть элементов житий и документов, а также отсутствие образа главного героя, меняющее всю систему изображения персонажей. Героическое начало в «Сказании», в отличие от традиционных повестей, выражено не через личность князя и воинства, а через образы простых людей - монастырских слуг и мирных жителей, укрывшихся за стенами обители и отстоявших святыню. Несмотря на традиционную провиденциальную идею Божественного покровительства осажденным, автор детально и исторически достоверно представляет различных персонажей и быт осажденного монастыря. Внимание к обычному человеку и бытописание также вполне укладываются в рамки литературного развития 17 в., но являются новым явлением для жанра воинской повести.

Таким образом, внелетописная воинская повесть, начавшая свое существование значительно позже летописной, усвоила событийный тип последней как основу для построения своей художественной системы. Но процесс развития ее в сторону беллетризации повествования, широкого охвата явлений действительности в рамках избранной темы, композиционного усложнения, развития системы персонажей и изобразительно-выразительных средств, превращающий собственно воинскую повесть в историко-беллетристическую, шел значительно быстрее, нежели в летописных повестях, в которых преобладающим в конечном итоге оказалось документальное начало.

Воинская повесть как один из самых распространенных жанров участвовала своими структурными элементами, а в иных случаях и всей композиционной основой в создании произведений неопределенной жанровой принадлежности и жизнеописаний святых князей-воинов. При этом элементы повести могли находиться в разных соотношениях со структурами других жанров. В случае преобладания воинской традиции создавались произведения, стоящие ближе к этому жанру («За-донщина», «Повесть о Довмонте»), если преобладали другие элементы, а воинская повесть или ее особенности занимали подчиненное положение, то возникали произведения, которые не имеют четкой жанровой принадлежности («Слово о полку Игореве»), или жития («Повесть о житии Александра Невского», «Слово о житии и преставлении Дмитрия Ивановича, царя русского»). Использование воинской по

430 вести в этих памятниках особенно отчетливо показывает, что жанр этот осознавался древнерусскими книжниками в единстве его объекта, структуры и стилистического оформления на всех этапах существования древнерусской литературы.

В 17 в. традиция воинской повести заканчивает свое существование. Но с жанром как таковым не исчезает из литературы его поэтическая традиция. Следы воинских формул можно обнаружить в поэтических произведениях 18 и 19 вв. -торжественных одах и героических поэмах М.В.Ломоносова, М.М.Хераскова, Г.Р.Державина, А.С.Пушкина. Самый устойчивый элемент одного из древнейших и самых продуктивных жанров древнерусской литературы оказался и самым живучим. Индивидуальное переосмысление того, что было традиционным в древнерусской литературе, позволило поэтам нового времени создать яркие и эмоциональные образы битвы, хранящие в себе память об исчезнувшем жанре.

Список научной литературыТрофимова, Нина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Воскресенская летопись - Русские летописи. - Рязань: «Узорочье», 1998. - Т.2 -643 с.-Т.3-615 с.

2. Галицко-Волынская летопись Ипатьевская летопись / ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 1998. -Т.2. - Стб. 715-938.

3. Ермолинская летопись Русские летописи. - Рязань: «Узорочье», 2000. - Т.7. -554 с.

4. Задонщина Задонщина / Подгот. текста Л.А.Дмитриева // Сказания и повести о Куликовской битве. - Л.: «Наука», 1982. - С. 7-13.

5. Казанская история 1954 Казанская история / Подгот. текста, вступит, статья и примеч. Г.Н.Моисеевой. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1954. - 194 с.

6. Киевская летопись Ипатьевская летопись/ ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 1998. - Т.2. - Стб. 285-715.

7. Лаврентьевская летопись Лаврентьевская летопись / ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 1997. - Т. 1. - 496 с.

8. Летописный свод 1518 г. ПСРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР,1963. - Т.28. -С.167-357.

9. Московский летописный свод Московский летописный свод конца 15 века / Русские летописи. - Рязань: «Узорочье», 2000. - Т.8. - 649 с.

10. Никоновская летопись ПСРЛ,- М.,1965. - Т.9-10. - XXIII, 256, 1У, 244 с. -Т. 11-12. - УП, 254, 1У, 266 с. - Т. 13. - У, 532 с.

11. Новгородская I летопись Новгородская I летопись старшего и младшего изводов /ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т.З. - XII, 720 с.

12. Новгородская ГУ летопись ПСРЛ. М.: «Языки русской культуры», 2000. -Т.4.Ч. 1. - ХХХУШ, 690 с.

13. Повесть временных лет Ипатьевская летопись / ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 1998- Т.2. - Стб. 1-285.

14. Повесть о взятии Царьграда турками Повесть о взятии Царьграда турками в 1453 г./ Подгот. текста, перевод и коммент. О.В.Творогова. // ПЛДР. Вторая половина 15 века. - М.: «Худ. лит-ра», 1982. - С.216-266.

15. Повесть об Азовском осадном сидении Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков / Подгот. текста Н.В.Понырко, комментарии О.В.Творогова //ПЛДР. 17 век. - М.: «Худ. лит-ра», 1988. - Кн.1 - С. 139-154.

16. Повесть о разорении Рязани Батыем Лихачев Д.С. Повести о Николе Зараз-ском: (тексты) // ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Т.7. - С.287-301.

17. Псковская II летопись Псковские летописи /ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т.5. Вып.2. - 368 с.

18. Рогожский летописец ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т. 15. -XII е., 186 стб., 29 с.

19. Симеоновская летопись Русские летописи. - Рязань: «Узорочье», 1997. - Т. 1 .635 с.

20. Сказание Авраамия Палицына 1987 Сказание Авраамия Палицына об осаде Троице-Сергиева монастыря /Подготовка текста Е.И Ванеевой, перевод и комментарии Г.М.Прохорова//ПЛДР. Конец 16-начало 17 веков. - М.: «Худ. литра», 1987,- С. 162-280.

21. Сказание о Мамаевом побоище Сказание о Мамаевом побоище. Основная редакция //Сказания и повести о Куликовской битве. Л.: «Наука», 1982. - С. 149173.

22. Слово о погибели Русской земли — Слово о погибели русской земли / Подгот. текста, перевод и коммент. Л.А.Дмитриева // ПЛДР. 13 век М.: «Худ. лит-ра», 1981,- С.130

23. Слово о полку Игореве Слово о полку Игореве / Библиотека поэта. Большая серия. - Л.: «Советский писатель», 1985. - С. 3-11.

24. Софийская I летопись Софийская I летопись старшего извода /ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т.6. Вып. 1. - УШ, 312с.

25. Степенная книга-ПСРЛ. СПб., 1913. - Т.21. 4.2.

26. Стоглав Стоглав. - СПб., 1863. - 312 с.

27. Тверской сборник ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т. 15. - У е., 504 стб., 35 с.

28. Толкование на Апокалипсис 1901 Толкование на Апокалипсис Святаго Андрея, Архиепископа Кесарийскаго. - М., 1901. - 220 с.1. Исследования

29. Адрианова-Перетц 1947 -Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля

30. Древней Руси. -М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1947. 185 с.29а. Адрианова-Перетц 1947а- Адрианова-Перетц В.П. Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго // ТОДРЛ. М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - Т.5. - С. 73-96.

31. Адрианова-Перетц 1949 Адрианова-Перетц В.П. Послесловие // Воинские повести Древней Руси.-М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1949.-С. 115-118.

32. Адрианова-Перетц 1949а Адрианова-Перетц В.П. Слово о Куликовской битве Софония Рязанца // Воинские повести Древней Руси. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1949. -С.143-165.

33. Адрианова-Перетц 1974 Адрианова-Перетц В.П. Древнерусская литература и фольклор. - Л.: «Наука», 1974. - 170 с.

34. Азбелев 1981 Азбелев С.Н. Фольклоризм «Задонщины» и «Слово о полку Игореве» // Литература Древней Руси. - М.: МГПИ им. В.И.Ленина, 1981. -Вып. 3. - С.46-57.

35. Азбелев 1998 Азбелев С.Н. Алеша Попович // Русская речь. - 1998. - №2. -С.101-110.

36. Амелькин 1997 Амелькин А. Когда «родился» Евпатий Коловрат // Родина. -1997,- №3-4. - С.48-52.

37. Антонова 1974 Антонова М.Ф. «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго»: (Вопросы атрибуции и жанра) // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1974. - Т.28. - С.140-154.

38. Бегунов 1965 Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы 13 в. «Слово о погибели русской земли»: Исследования и тексты. - М.;Л.: «Наука», 1965. - 231 с.

39. Бельченко 1934 Бельченко Г.П. К вопросу о составе исторической повести о взятии Царьграда // Сб.статей к 40-летию ученой деятельности А.С.Орлова. -Л.: Изд-во АН СССР, 1934. - С.507-513.

40. Бобров 1993 Бобров А.Г. Новгородское летописание в 20-х гг. 15 в. // ТОДРЛ. -СПб.: «Дмитрий Буланин», 1993.-Т.48. -С. 187-191.

41. Буслаев 2001 Буслаев Ф.И. Русский иконописный подлинник // Буслаев Ф.И. Древнерусская литература и православное искусство. - СПб.: «Лига Плюс», 2001. - С.62-80.

42. Бычков 1975 Бычков В.В. Эстетическое значение цвета в восточнохристиан-ском искусстве // Вопросы истории и теории эстетики. - М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1975.-С. 129-146

43. Верещагин 1997 Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка: Переводческая деятельность Кирилла и Мефо-дия и их учеников. -М.: «Мартис», 1997. - 315 с.

44. Веселовский 1940 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - Л.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1940. - 648 с.

45. Вигзелл 1971 Вигзелл Ф. Цитаты из книг священного писания в сочинениях Епифания Премудрого // ТОДРЛ. - Л.: «Наука»,1971. - Т.26. - С.232-243

46. Водовозов 1955 Водовозов Н.В. Повесть о разорении Рязани Батыем // Учен, зап. Моск. гор. пед. ин-та им. В.П.Потемкина. - М.,1955- - Т.48. Вып .5. - С.З-27.

47. Водовозов 1955 а Водовозов Н.В. Повесть о битве на реке Калке // Учен. зап. Моск. гор. ин-та им. В.П.Потемкина. -М., 1957. - Т.67. Вып. 6. - С.3-19.

48. Водовозов 1957 Водовозов Н.В. Повесть 13 века об Александре Невском (К вопросу о составе повести и ее авторе) // Учен. зап. МГПИ им. В.П. Потемкина. - М., 1957. - Т.67. Вып.6. - С.21-45.

49. Волкова 1981 Волкова Т.Ф. К вопросу о литературных источниках «Казанской истории» («Казанская история» и жанр хождений) // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1981. - Т.36. -С.242-250.

50. Волкова 1985 Волкова Т.Ф. Работа автора «Казанской истории» над сюжетом повествования об осаде и взятии Казани // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1985. - Т.39. -С.308-322.

51. Волкова 1987 Волкова Т.Ф. Словесный портрет в «Казанской истории» // Исследования по древней и новой литературе. - Л.: «Наука», 1987,- С.42-47

52. Волкова 1989 Волкова Т.Ф. Развитие повествовательности и художественного вымысла в русской исторической литературе 15-17 веков. /Учеб. пособие по спецкурсу. - Сыктывкар: Гос. ун-т им. 50-летия СССР, 1989. - 90 с.

53. Галахов 1880 Галахов А. История русской словесности, древней и новой. -Изд.2-е - СПб., 1880. - Т. 1. Отдел 1. Древнерусская словесность - 517 с.

54. Гиппиус 1996 Гиппиус A.A. Лингво-текстологическое исследование Синодального списка Новгородской первой летописи,- Автореф. . канд. филол. наук. - М., 1996.-27 с.

55. Гиппиус 1997 Гиппиус A.A.K истории сложения текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1997.-6 (16)-С. 3-72.

56. Горский 1992 Горский A.A. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина». Источниковедческие и историко-культурные проблемы. - М.: Наука, 1992 - 171,1с.

57. Горский 2001 — Горский A.A. «Всего еси исполнена земля Русская.». Личности и ментальность русского средневековья. М.: «Языки русской культуры», 2001,- 176 с.

58. Гребенюк 1971 Гребенюк В.П. «Повесть о Темир-Аксаке» и ее литературная судьба в 16-17 веках. //Русская литература на рубеже двух эпох (17 - начало 18 в.)-М.: «Наука», 1971.-С. 185-206.

59. Гребенюк 1980 Гребенюк В.П. Борьба с ордынскими завоевателями после Куликовской битвы и ее отражение в памятниках литературы первой половины 15 века // Куликовская битва в литературе и искусстве. - М.: «Наука», 1980 - С. 52-71.

60. Гребенюк 1995 Гребенюк В.П. Принятие христианства и эволюция героико-патриотического сознания в русской литературе 11-12 вв. // Герменевтика древнерусской литературы - М.: «Наследие», 1995. - Сб.8. - С.3-15.

61. Гребенюк 1997 Гребенкж В.П. Святитель и князь. К вопросу о роли митрополита Киприана и великого московского князя Василия Дмитриевича в событиях 1395 г. //ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1997. - Т.50. - С.340-346.

62. Григорян 1980 Григорян В.М. «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: Сопоставление текстов // Куликовская битва в литературе и искусстве. - М.: «Наука», 1980.-С. 72-91.

63. Грихин 1974 Грихин В.А. Проблемы стиля древнерусской агиографии 14-15 вв. М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1974 - 64 с.

64. Данилевский 1992 Данилевский И.Н. Библеизмы «Повести временных лет» // Герменевтика древнерусской литературы . 10 - 16 вв. - Сб.З. - М.: ИМЛИ РАН, 1992.-С. 75-103

65. Демин 1993 Демин A.C. Художественные миры древнерусской литературы. -М.: «Наследие», 1993. - 224 с.

66. Демин 1995 Демин A.C. Древнерусская литературная анималистика// Древнерусская литература. Изображение природы и человека. - М.: «Наследие», 1995. -С. 89- 126.

67. Демин 1998 Демин A.C. О художественности древнерусской литературы: Очерки древнерусского мпровидения от «Повести временных лет» до сочинений Аввакума. - М.: «Языки русской культуры», 1998. - 848 с.

68. Демин 2000 Демин A.C. О типе литературного творчества создателей «Повести временных лет» // Герменевтика древнерусской литературы - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - Сб. 10. - С. 18-43.

69. Демин 2001 Демин A.C. Об архаизирующем повествовании в «Слове о полку Игореве» на фоне фразеологических параллелей из памятников («железный па-порзи») // Вестник Московского университета. - 2001. - №4. - Серия 9. Филология. - С.49-55.

70. Демин 2002 Демин A.C. «Житие Александра Невского» и летописание 12 в. // Мир житий: Сборник материалов конференции (Москва, 3-5 октября 2001 г.) -М.: «РФК- Имидж Лаб»: « Кругь», 2002. - С. 83-90.

71. Державина 1955 Державина O.A. Сказание Авраамия Палицына и его автор // Сказание Авраамия Палицына / Подгот. текста и коммент. О.А.Державиной и Е.В.Колосовой.-М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1955.-С. 16-63.

72. Державина 1976 Державина O.A. Метафоры и сравнения в исторической повести начала 17 в. // Культурное наследие Древней Руси: (Истоки. Становление. Традиции).-М.: «Наука», 1976.-С. 179-184.

73. Дмитриев 1974 Дмитриев Л.А. Нерешенные вопросы происхождения и истории экспрессивно-эмоционального стиля 15 в.// ТОДРЛ. - М.;Л.: «Наука», 1974.-Т.20. -С.72-89.

74. Дмитриев 1982 Дмитриев Л.А. Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве. - Л.:«Наука»,1982. -С.306-359.

75. Дмитриев, Лихачева 1982 Дмитриев Л.А., Лихачева О.П. Историко-литературный комментарий. //Сказания и повести о Куликовской битве. - Л.: «Наука», - 1982. -С.379-409.

76. Добродомов, Кучкин 1989 Добродомов И.Г., Кучкин В.А. «Казанская история» и основание Казани // Герменевтика древнерусской литературы. - М.: ИМЛИ им. А.М.Горького, 1989.-Сб.1. 11-16 века. - С.430-479.

77. Добродомов 1998 Добродомов И.Г. Готские девы и русское злато в «Слове о полку Игореве» // Герменевтика древнерусской литературы. - М.: ИМЛИ им. А.М.Горького, «Наследие», 1998. - Сб. 9. - С.5-13.

78. Дробленкова 1960 Дробленкова Н.Ф. Новая повесть о преславном Российском царстве и современная ей агитационная патриотическая письменность - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 239 с.

79. Дробленкова, Прохоров 1985 Дробленкова Н.Ф., Прохоров Г.М. Епифаний Премудрый // ТОДРЛ. - Л.: Наука, 1985. - Т.40. - С.77-91.

80. Душечкина 1973 Душечкина Е.В. Художественная функция чужой речи в русском летописании // Учен. зап. Тартусского гос. ун-та - Тарту, 1973. - Вып. 306. Труды по русской и славянской филологии. XXI. Литературоведение. - С.65-104.

81. Евсеева 1985 Евсеева И.А. «Повесть о разорении Рязани Батыем». Редакции 16 и 17 веков. - Автореф. дис. канд. филол. наук. - Л., 1985. - 16 с.

82. Елеонская 1995 Елеонская A.C. «Древесные образы» в произведениях древнерусской литературы // Древнерусская литература. Изображение природы и человека. - М.: «Наследие», 1995 - С.4-18.

83. Еремин 1949 Еремин И.П. Киевская летопись как памятник литературы // ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Т.7. - С.67-97.

84. Еремин 1957 Еремин И.П. Волынская летопись 1289-1290 гг. как памятник литературы Древней Руси // ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1957. - Т. 13. -С.102-117.

85. Еремин 1966 Еремин И.П. «Повесть временных лет» // Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). - М.; Л.: «Наука», 1966. - С.42-97.

86. Еремин 1987 Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Изд. 2-е, доп. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1987. - 327 с.

87. Живов В.М. Особенности рецепции византийской культуры в древней Руси // Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры. -М.: «Языки русской культуры», 2002. С.73-115.

88. Жуковская 1985 Жуковская Л.П. О редакциях, издании 1800 г. и датировке списка «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» и его время. - М.: «Наука», 1985. - С.68-79.

89. Истоки русской беллетристики Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. - Л.: «Наука», 1970. - 594 с.

90. Историческая поэтика 1994 Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. - М.: «Наследие», 1994. - 512 с.

91. История русской литературы 1941 История русской литературы -М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1941. - Т. 1. Литература 11 - начала 13 века. — 402 с.

92. История русской литературы 1945 История русской литературы - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1945. - Т.2.Ч.1. Литература 1220-х- 1580-х гг. — 527 с.

93. История русской литературы 1980 История русской литературы. - Л.: «Наука», 1980. - Т.1. Древнерусская литература. Литература 18 века. - 813 с.

94. Истрин 1922 Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домо-сковского периода (11-13 вв.) - Пг.: «Наука и школа», 1922. - 248 с.

95. Келтуяла 1906 Курс истории русской литературы. - СПб., 1906. - Ч. 1. История древней русской литературы. Кн.1. — 764 с.

96. Келтуяла 1911 Келтуяла В.А. Курс истории русской литературы,- СПб., 1911.- 4.1. История древней русской литературы. Кн.2. 938 с.

97. Кимура 1999 Кимура К. Героические темы и мотивы в «Повести о разорении Рязани Батыем». - Автореф. дис. канд. филол. наук. - М., 1999. - 19 с.

98. Кириллин 2000 Кириллин В.М. Символика чисел в литературе Древней Руси (11-16 века). - СПб.: «Алетейя», 2000. - 320 с.

99. Клосс 1980 Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи 16 - 17 веков. - М.: «Наука», 1980,- 312 с.

100. Клосс 1987 Клосс Б.М. Летопись Новгородская I //Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: «Наука», 1987. - Вып. 1.11- первая половина 14 века.-С. 245-247.

101. Клосс 1989 Клосс Б.М. Летопись Никоновская / Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина 14 - 16 вв. -' Л.: «Наука», 1989. -Вып.2. 4.2 (Л-Я). - С.49-50.

102. Клосс 1998 Клосс Б.М. Избр. труды. - М.: «Языки русской культуры», 1998.- Т. 1 .Житие Сергия Радонежского. 564 с.

103. Клосс 2000 Клосс Б.М. Предисловие // Софийская I летопись старшего извода / ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 2000. - Т.6. Вып. 1. - С.У - УШ.

104. Клосс 2001 Клосс Б.М. Избранные труды. Очерки по истории русской агиографии 14 - 16 вв. - М.: «Языки русской культуры», 2001. - Т.2 - 488 е.

105. Ключевский 1871 Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. - М., 1871. - 483 с.

106. Колесов 1989 Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. - Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. - 295 с.

107. Колуччи 1997 Колуччи М. Первоначальная редакция «Жития Александра Невского»: заметки по истории текста // ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1997.-Т.50. - С.252-260.

108. Коновалова 1977 Коновалова О.Ф. Традиционная метафора в «Житии Стефана Пермского» // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1977. - Т.32. - С.245-251.

109. Конявская 2000 Конявская Е.Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (11-середина 15 в.)- М.: «Языки русской культуры», 2000. - 199 с.

110. Коротченко 2001 Коротченко М.А. Композиционная роль повторяющихся мотивов в «Истории в память предидущим родом» Авраамия Палицына // Вестник Литературного института им. А.М.Горького. - М.: Изд-во Лит. ин-та им. А.М.Горького, 2001.-№1.-С. 140-151.

111. Кудрявцев 1998 Кудрявцев В.К. Художественная летопись о пограничном деле на Руси. - М.: «Граница», 1998. - 272 с.

112. Кудрявцев 1961 Кудрявцев И.М. «Угорщина» в памятниках древнерусской литературы: ( Летописные повести о нашествии Ахмата и их литературная история) // Исследования и материалы по древнерусской литературе. - М.: Изд-во АН СССР, 1961. - С.23-67.

113. Кузьмин 1974 Кузьмин А.И. Героическая тема в русской литературе. — М., 1974. - С.151-160.

114. Кузьмин 1977 Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания -М.: «Наука», 1977.-406 с.

115. Кунцевич 1905 Кунцевич Г.З. История о Казанском царстве или Казанский летописец: Опыт историко-литературного исследования. - СПб., 1905. - 682 с.

116. Кусков 1980 Кусков В В. Жанры и стили древнерусской литературы 11 -первой половины 13 в. - Автореф. . докт. филол. наук. - М., 1980. - 36 с.

117. Кусков 1980 а Кусков В.В. Ретроспективная историческая аналогия в произведениях Куликовского цикла // Куликовская битва в литературе и искусстве. - М.: «Наука», 1980. - С.39-51.

118. Кусков 2000 Кусков В.В. Эстетика идеальной жизни. - М.:МГУ, 2000. -320 с.

119. Ларин 1975 Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (10-середина 18 в.)-М.: Высшая школа, 1975. - 327 с.

120. Левина 1989 Левина С.А. Летопись Воскресенская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина 14 - 16 вв. - Л.: «Наука», 1989. -Вып. 2. 4.2. (Л - Я). - С.39-42.

121. Лихачев 1947 Лихачев Д.С. Галицкая литературная традиция в Житии Александра Невского //ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - Т. 5. - С. 3656.

122. Лихачев 1947 Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - 497 с.

123. Лихачев 1949 Лихачев Д.С. Повести о Николе Заразском: (тексты) // ТОДРЛ. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - Т.7. - С.257-406.

124. Лихачев 1958 Лихачев Д.С. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России. - М.: Изд-во АН СССР, 1958.

125. Лихачев 1978 Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. - Л.: «Худ. лит-ра», 1978. - 359 с.

126. Лихачев 1982 Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве»: Историко-литературный очерк. - М.: «Просвещение», 1982. - 176 с.

127. Лихачев 1986 Лихачев Д.С. Русский посольский обычай 11 - 13 вв. // Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. - Л.: «Наука», 1986. -С.140-153.

128. Лихачев 1986 а Лихачев Д.С. К истории сложения «Повести о разорении Рязани Батыем» // Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. -Л.: «Наука», 1986. - С. 259-263.

129. Лихачев 1986 б Лихачев Д.С. «Задонщина» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» //Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. - Л.: «Наука», 1986,- С.281-285.

130. Лихачев 1986 в Лихачев Д.С. Летописные известия об Александре Поповиче // Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе. - Л., «Наука»,1986,- С.318-352.

131. Лихачев 1987 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Лихачев Д.С. Избр. работы-Т.1 - Л.: «Худ. лит-ра», 1987. - С.261-654.

132. Лихачев 1987 а Лихачев Д.С. Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси. //Лихачев Д.С. Избр. работы. - Т.2. - Л.: «Худ. лит-ра», 1987.-С. 3-342.

133. Лихачев 1987 б Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси // Лихачев Д.С. Избр. работы. - Т.З. - Л.: «Худ. лит-ра», 1987. - С.З - 164.

134. Лихачев 1987 в Лихачев Д.С. Повести о Николе Заразском // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: «Наука», 1987. - Вып. 1.11- первая половина 14 века. - С. 332-337.

135. Лобакова 1993 Лобакова И.А. Воинское повествование и агиографическая традиция в литературе 17 в. //ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1993. -Т.48. - С. 297-303.

136. Лобакова 1993 а Лобакова И.А. Проблема соотношения старших редакций «Повести о разорении Рязани Батыем» // ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1993. - Т.46. - С.36-52

137. Лопутько 2000 Лопутько О.П. О природе устойчивых формул древнерусской письменности // Герменевтика древнерусской литературы. - М.: ИМЛН РАН, «Наследие», 2000. - Сб. 10. - С. 80-87.

138. Лурье 1972 Лурье Я.С. К изучению летописного жанра // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1972. -Т.27. -С.76-93.

139. Лурье 1973 Лурье Я.С. Истоки жанра в литературе Древней Руси // Русская повесть 19 века: История и проблематика жанра. - Л.: «Наука», 1973. -С.23-34.

140. Лурье 1979 Лурье Я.С. Повесть о битве на Липице 1216 г. в летописании 14-16 вв. //ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1979. - Т.34 . -С.96-115.

141. Лурье 1979 Лурье Я.С. Летопись Софийская 1 // Словарь книжности и книжников Древней Руси. - Л.: «Наука», 1989,- Вып. 2. Ч. 2. (Л-Я). - С.57-60.

142. Лурье 1985 Лурье Я.С. Из наблюдений над летописанием первой половины 15 в. //ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1985. - Т.39. - С.285-304.

143. Лурье 1985 а Лурье Я.С. Летописец Рогожский // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1985. - Т.39.-С. 110-111.

144. Лурье 1987 Лурье Я.С. Летопись Радзивиловская //Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: «Наука», 1987. - Вып. 1. 11-первая половина 14 в.-С.248-251.

145. Лурье 1989 Лурье Я.С. Летопись Софийская I // Словарь книжности и книжников Древней Руси. - Л.: «Наука», 1989. - Вып.2. 4.2. - С.57-60.

146. Лурье 1997 Лурье Я.С. К изучению летописной традиции об Александре Невском//ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1997. - Т.50. - С.387-399.

147. Мансикка 1913 Мансикка В. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. - СПб., 1913.-IV, 225, 137 с.

148. Мелихов 1984 Мелихов М.В. Повесть Нестора Искандера и исторические источники о взятии Царьграда турками в 1453 г. //Древнерусская литература. Источниковедение. - JL: «Наука», 1984. - С.84-96.

149. Мещерский 1954 Мещерский H.A. Древнерусская повесть о взятии Царь-града фрягами в 1204 г.// ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1954. - Т.10. -С.120-135.

150. Милютенко 1996 Милютенко Н.И. Владимирский великокняжеский свод 1205 г. (Радзивиловская летопись) //ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. - С.36-58.

151. Муравьева 1991 Муравьева Л.Л. Московское летописание второй половины 14 - начала 15 века. - М.: «Наука», 1991. - 220 с.

152. Никольская 1928 Никольская А.Б. К вопросу о пейзаже в древнерусской литературе (несколько описаний весны) // Сборник статей в честь академика А.И.Соболевского. - Л., 1928. - С.433-439.

153. Никольская 1934 Никольская А.Б. К вопросу о словесном портрете в древнерусской литературе // Сборник статей к 40-летию ученой деятельности академика А.С.Орлова. -Л.: Изд-во АН СССР, 1934. - С. 191-200.

154. Орлов 1902 Орлов A.C. Об особенностях формы русских воинских повестей (кончая 17 в.) - M., 1902. - 50 с.

155. Орлов 1909 Орлов A.C. О некоторых особенностях стиля великорусской исторической беллетристики 16-17 вв. - СПб., 1909. - 36 с.

156. Орлов 1926 Орлов A.C. К вопросу об Ипатьевской летописи // ИОРЯС. - Л., 1926.- Т.31 -С.93-126.

157. Орлов 1938 Орлов A.C. Слово о полку Игореве. - М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1938.- 175 с.

158. Орлов 1942 Орлов A.C. Александр Невский в средневековой литературе // Вестник АН СССР. - 1942. - №4 - С.72-79.

159. Орлов 1945 Орлов A.C. Героические темы древней русской литературы. -М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1945. - 142 с.

160. Орлов 1945 а Орлов A.C. Героические темы древнерусской литературы. Обзор стиля «воинских» повестей 11-16 вв. // ИОЛЯ. - М.;Л.,1945. - Т.4.Вып.2. -С.69-85.

161. Орлов 1947 Орлов A.C. О галицко-волынском летописании // ТОДРЛ. -М.;Л. Изд-во АН СССР, 1947. - Т.5. - С. 15-35.

162. Охотникова 1985 Охотникова В.И. Повесть о Довмонте: Исследование и тексты. - Л.: «Наука», 1985.-232 с.

163. Охотникова 1987. Охотникова В.И. Повесть о житии Александра Невского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: «Наука», 1987 - Вып.1. 11-первая половина 14 в. - С.354-363.

164. Памятники Куликовского цикла Памятники Куликовского цикла. - СПб.: Русско-Балтийский инф. центр БЛИЦ, 1998. - 410 с.

165. Панченко 1968 — Панченко A.M. О цвете в древней литературе восточных и южных славян // ТОДРЛ. Л.: «Наука», 1968. - Т.23. - С. 3-15.

166. Пауткин 1981 Пауткин A.A. Батальные описания «Повести временных лет» // Вестник Моск. гос. ун-та. Сер. 9. Филология. - М., 1981. - №5 - С.13-21.

167. Пауткин 1982 Пауткин A.A. Батальные описания Ипатьевской летописи (проблемы жанра и стиля). - Автореф. . канд. филол.наук. - М., 1982. - 23 с.

168. Пауткин 1985 Пауткин A.A. Летописная повесть о походе 1185 г. Игоря Святославича на половцев: (К проблеме художественности) // Филологические науки. - 1985. - №2. - С. 26-31.

169. Пауткин 1988 Пауткин A.A. О судьбе полководческих жизнеописаний в древнерусской литературе 11-14 вв. // Вестник Моск. гос. ун-та. - 1988. - №3 -Серия 9: Филология. - С. 18-25.

170. Пауткин 1990 Пауткин A.A. Галицкая летопись как памятник литературы Древней Руси. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 76 с.

171. Пауткин 1998 Пауткин A.A. Южнорусские летописцы 13 века и переводная историческая литература // Герменевтика древнерусской литературы. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 1998 - С. 127-134.

172. Перетц 1928 Перетц В.Н. «Слово о полку Игореве» и исторические библейские книги // Сб. статей в честь акад. А.И.Соболевского. - Л.: Изд-во АН СССР,1928,- С. 10-14.

173. Пиккио 2002 Пиккио Р. История древнерусской литературы. - М.: «Языки славянской культуры», 2002. - 352 с.

174. Порфирьев 1904 Порфирьев И.Я. История русской словесности. - 4.1. Древний период. Устная народная и книжная словесность до Петра Великого. -Изд.7-е. - Казань, 1904. - 724 с.

175. Приселков 1950 Приселков М.Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. -М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1950.-514 с.

176. Приселков 1996 Приселков М.Д. История русского летописания 11-15 вв. -СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. - 325 с.

177. Прокофьев 1964 Прокофьев Н.И. Видение как жанр в древнерусской литературе // Учен. зап. МГПИ им. В.И.Ленина. - М., 1964. - Т.231. - С. 35-56.

178. Прокофьев 1975 Прокофьев Н.И. О мировоззрении русского средневековья и системе жанров русской литературы 11 - 16 вв. // Литература Древней Руси. -Вып.1. - М.: Изд-во МГПИ им. В.И.Ленина, 1975. - С. 5-37.

179. Прокофьев 1981 Прокофьев Н.И. Функция пейзажа в русской литературе 11-15 веков // Литература Древней Руси. - М.: Изд-во МГПИ им. В.И.Ленина, 1981.-С.З-18.

180. Прокофьев 1983 Прокофьев Н.И. Нравственно-эстетические искания в литературе эпохи Куликовской битвы // Литература Древней Руси. - М.:Изд-во МГПИ им. В.И.Ленина, 1983. - Вып.4. - С. 3-18.

181. Прокофьев 1996 Прокофьев Н.И. О преемственной связи в историческом развитии жанров и жанровых систем //Литература Древней Руси. - М.: «Прометей», 1996.-С. 15-28.

182. Прокофьев 1997 Прокофьев Н.И. «Слово о полку Игореве» // Преданья старины глубокой. Антология памятников литературы. - М.: «Синергия» , 1997. - С.286-308.

183. Прохазка 1989 Прохазка Е.А. О роли «общих мест» в определении жанра древнерусских воинских повестей // ТОДРЛ. -Л.: «Наука», 1989. - Т.42. -С.228-240.

184. Прохоров 1968 Прохоров Г.М. Исихазм и общественная мысль в Восточной Европе в 14 в. // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1968. - Т.23. - С.86-108.

185. Прохоров 1974 Прохоров Г.M. Повесть о Батыевом нашествии в Лавренть-евской летописи // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1974. - Т.28. - С.77-98.

186. Прохоров 1985 Прохоров Г.М. Непонятый текст и письмо к заказчику в «Слове о житьи и преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя Рус-каго»//ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1985. - Т.40. - С.229-247.

187. Прохоров 1989 Прохоров Г.М. Радзивиловский список Владимирской летописи по 1206 год и этапы владимирского летописания // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1989. - Т.42. - С.53-76.

188. Пыпин 1911 а Пыпин А.Н. История русской литературы. -СПб., 1911. - Т. 1. Древняя письменность. - Изд.4-е. - XI, 537 с.

189. Пыпин 1911 б Пыпин А.Н. История русской литературы - СПб., 1911. -Т.2. Древняя письменность. Времена Московского царства. Канун преобразований. -У, 552 с.

190. Робинсон 1949 Робинсон А.Н. Повесть об азовском взятии и осадном сидении // Воинские повести Древней Руси. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - С. 166-243.

191. Робинсон 1958 Робинсон А.Н. К вопросу о народно-поэтических истоках стиля «воинских повестей» Древней Руси // Основные проблемы эпоса восточных славян. - М.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 131-158.

192. Ромодановская 1994 Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени. Пути формирования русской беллетристики переходного периода. - Новосибирск: ВО «Наука», 1994. - 232 с.

193. Рудаков В.Н. Восприятие монголо-татар в летописных повестях о нашествии Батыя // Герменевтика древнерусской литературы. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000.-С. 135-175.

194. Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М.: Изд-во АН СССР, 1963.-362 с.

195. Рыбаков 1971 Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М.: «Наука», 1971 -295 с.

196. Рыбаков 1972 Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М.: «Наука», 1972. - 520 с.

197. Рыбаков 1985 Рыбаков Б.А. Перепутанные страницы: О первоначальной конструкции «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» и его время. - М.: «Наука», 1985. - С.25-67.

198. Рыбаков 1991 Рыбаков Б.А. Петр Бориславич. Поиск автора «Слова о полку Игореве». - М.: «Молодая гвардия», 1991. - 287 с.

199. Садеков 2001 Садеков М.Р. Татарский фольклор периода Казанского ханства в русских исторических источниках. - Автореф. канд. филол. наук. - Казань, 2001.-20 с.

200. Сазонова 1974 — Сазонова Л.И. Принципы ритмической организации в произведениях торжественного красноречия старшей поры // ТОДРЛ. Л.: «Наука», 1974. - Т.28. - С.30-46.

201. Салмина 1966 Салмина М.А. "Летописная повесть" о Куликовской битве и "Задонщина" // "Слово о полку Игореве" и памятники Куликовского цикла. -М.;Л.: « Наука», 1966. - С.344-383.

202. Салмина 1970 Салмина М.А. «Слово о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русьскаго» // ТОДРЛ. - М.;Л.: «Наука», 1970. -Т.25. - С.81-104

203. Салмина 1979 Салмина М.А. Повесть о нашествии Тохтамыша //ТОДРЛ. -Л.: «Наука», 1979. - Т.34 - С. 134-151.

204. Серебрянский 1915 Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития. Обзор редакций и тексты. - М., 1915. - ГУ, 295, 186, У1 с.

205. Скрипиль 1954 Скрипиль М.О. «История» о взятии Царьграда турками Нестора Искандера//ТОДРЛ. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954. -Т.10. - С.166-184.

206. Словарь русского языка 10 17 вв. - М.: «Наука», 1988. - Т. 14 - 311 с.

207. Соловьев 1961 Соловьев A.B. Епифаний Премудрый как автор «Слова о житии и преставлении великаго князя Дмитрия Ивановича, царя русьскаго» /ЯОДРЛ. - М.;Л.,: Изд-во АН СССР, 1961,- Т. 17. - С.85-106.

208. Солодкин 1977 Солодкин Я.Г. О датировке начальных глав «Истории» Ав-раамия Палицына // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1977. - Т.32. - С.290-304.

209. Солодкин 1992 Солодкин Я.Г. Авраамий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - СПБ.: «Дмитрий Буланин», 1992. - Вып.З (17 в.). 4.1. -С.36-44.

210. Солодкин 2001 Солодкин Я.Г. О времени создания «Казанской истории» // ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2001. - Т.52. - С.614-623.

211. Сороколетов 1970 Сороколетов Ф.П. История военной лексики в русском языке 11-17 вв. - Л.: «Наука», 1970.

212. Сперанский 1898 Сперанский М.Н. Заметки о рукописях белградских и софийской библиотек. - М1898. - 87 с.

213. Сперанский 1914 Сперанский М.Н. История древней русской литературы. Пособие к лекциям в университете и на Высших женских курсах в Москве. -Изд.2-е. -М.,1914-Х, 633 с.

214. Сперанский 1954 Сперанский М.Н. Повести и сказания о взятии Царьграда турками (1453) в русской письменности 16-17 веков (вступительная часть статьи В.Д.Кузьминой) //ТОДРЛ. - М.;Л.: Изд-во АН СССР; 1954. - Т.10. - С.136-165.

215. Спивак 1998 Спивак Д.Л. Матричные построения в стиле «плетения словес» //ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин»,1998. - Т.49. - С.99-111.

216. Сутт 1939 Сутт Н.И. Повести об Азове (40-е годы 17 в.) // Ученые записки Моск. гор. пед. ин-та. - М., 1939. - Кафедра русской литературы. Вып. 11. - С.З-67.

217. Творогов 1962 Творогов О.В. Традиционные устойчивые словосочетания в «Повести временных лет» // ТОДРЛ. - М.: Л: Изд-во АН СССР,1962. - Т. 18. -С. 277-284

218. Творогов 1964 Творогов О.В. Задачи изучения устойчивых литературных формул Древней Руси // ТОДРЛ,- М.;Л.: «Наука», 1964. - Т.20. - С.29-41.

219. Творогов 1976 Творогов О.В. Из истории словесного портрета 16 в. // Культурное наследие Древней Руси: Истоки. Становление. Традиции. - М.: «Наука», 1976.-С. 123-127.

220. Творогов 1989 Творогов О.В. Нестор Искандер // Словарь книжников и книжности Древней Руси. - Л.: «Наука», 1989. - Вып.2, ч.2. - с. 124-125.

221. Творогов 1997 Творогов О.В. Лексический состав «Повести временных лет» // Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. - М.: «Языки русской культуры», 1997.- С.583 733.

222. Ужанков 1992 Ужанков А.Н. «Летописец Даниила Галицкого»: редакции, время создания // Герменевтика древнерусской литературы. 10-16 вв. - М.: ИМЛИ РАН, 1992. - С. 247-283.

223. Ужанков 1995 Ужанков А.Н. Эволюция пейзажа в русской литературе 11 -первой трети 18 вв. // Древнерусская литература. Изображение природы и человека. - М.: «Наследие», 1995. - С.19-88.

224. Ужанков 1996 Ужанков А.Н. О принципах построения истории русской литературы 11 - первой трети 18 в. - М., 1996. - 47 с.

225. Уткин б.г. Уткин В.А. Стиль воинских повестей древней русской литературы. Дис. . канд. филол. наук. — Ростов, б.г. - 264 л.

226. Франчук В.Ю. О создателе версии похода князя Игоря на половцев в 1185 г. в Лаврентьевской летописи // «Слово о полку Игореве» и его время / Отв. ред. Б.А.Рыбаков. -М.: «Наука», 1985. С.154-168.

227. Франчук 1986 Франчук В.Ю. Киевская летопись: Состав и источники в лингвистическом освещении. - Киев: «Наукова думка», 1986. - 180, /3/с.

228. Хализев 2001 Хализев В.Е. Теория литературы. - М.: «Высшая школа», 2001.-398 с.

229. Хлызова 1997 Хлызова И.Ю.Проблема становления и дифференциации древнерусских литературных жанров Киевского периода (на материале «Повести временных лет» и памятников 12-14 веков). - Автореф. .канд. филол. наук.- Алматы, 1997. 14 с.

230. Хрущов 1901 Хрущов И.П. Беседы о древней русской литературе. - СПб., 1900. - УШ, 330 с.

231. Хрущов 1902 Хрущов И.П. Сборник литературных, исторических и этнографических статей и заметок. - СПб., 1901. - 1У, 503 с.

232. Чекова 1999 Чекова И. Языческие и христианские коды в «Повести временных лет» // Русский язык и русская литература в современном обществе. Сб.докладов Юбилейной научной конференции 16-18.10.1998,- Шумен, 1999. -С.233-239.

233. Черепнин 1941 Черепнин JIB. Летописец Даниила Галицкого // Истор. записки. - 1941. - №12,- С. 228-253.

234. Чернецов 1981 Чернецов А.В. К изучению Радзивиловской летописи // ТОДРЛ. - Л.: «Наука», 1981. - Т.36. - С.274-288.

235. Шайкин 1989 Шайкин А.А. «Се повЪсти времяньных лет» (От Кия до Мономаха). -М.: «Современник», 1989.-253 с.

236. Шайкин 1991 Шайкин А.А. «Повесть временных лет»: изображение человека и проблема литературной целостности текста: Автореф. дис. докт. филол. наук. -М.,1991. -31 с.

237. Шамбинаго 1906 Шамбинаго С.К. Повести о Мамаевом побоище. - СПб., 1906- 190 с.

238. Шахматов 1908 Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. - СПб., 1908. - 686 с.

239. Шахматов 1916 Шахматов А.А. Повесть временных лет. - Пг., 1916. - Т.1. -403 с.

240. Энциклопедия «Слова» 3 Энциклопедия «Слова о полку Игореве». СПб.: «Дмитрий Буланин», 1995. - Т.З (К-О) - 387 с.

241. Энциклопедия «Слова» 4 Энциклопедия «Слова о полку Игореве». - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1995. - Т.4. (П-С) - 330 с.

242. Яценко 1986 Яценко Б.И. Черниговская повесть о походе Игоря Святославича в 1185 г. // Исследования «Слова о полку Игореве». Л.: «Наука», 1986. С.38-57

243. Яценко 1993 Яценко Б.И. Об авторе «Слова о полку Игореве» (проблемы поиска)//ТОДРЛ. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 1993. - Т.48. - С.31-37.

244. Fennell, Stokes 1974 Fennell J, Stokes A. Early Russian Literature. - London, . 1974.-295 p.

245. Ingham 1987 Ingham N.W. Genre-Theory and Old Russian Literature // Slavic and East European Journal. - 1987-Vol. 31, N.2 - P. 234-245.

246. Lenhoff 1987 Lenhoff G. Categories of early Russian writings // Slavic and East European Journal - 1987 - Vol. 31, N.2 - P.259-2714SI

247. Seemann K.D. Genres and the Alterity of Old Russian Literature // Slavic and East European Journal 1987 - Vol. 31. N. 2 - P. 246-258.