автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика Н. С. Лескова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика Н. С. Лескова"

РГ6 од

7 Л ¡МИНИСТЕРСТВО НАУКИ, ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ

"" И ТЕХНИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ РФ УРАЛЬСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. А.М.ГОРЬКОГО

На правах рукописи

МОСАЛЕВА ГАЛИНА ВЛАДИМИРОВНА

ПОЭТИКА Н.С.ЛЕСКОВА (Системно-субъектный анализ хроники "Захудалый род")

10.01.01 - русская литература.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Мц

Екатеринбург - 1993

Работа выполнена о Пензенском государственном педагогическом институте им, В.Г.Бепинского на кафедре русской литературы филологического факультета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор И.П.Щеблыкин

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Ю.М.Проскурина;

кандидат филологических наук, доцент Е.К.Созина

Ведущее учреждение:

Челябинский государственный университет

Защита состоится • 1993 г. в

час.

на заседании специализированного совета Д 063.76.03 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при Уральском ордена Трудового Красного Знамени государственном университете им, /Ш.Горького (620083, г. Екатеринбург, К-83, пр. Ленина. 51, ауд. 248).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета.

Автореферат разослан "8

1993 г.

Ученый секретарь специализированного совета кандидат филологических наук, доцент

Л.П.Быков

т

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность проблемы. Постоянно возрастающий читательский и исследовательский интерес к творчеству Н.С.Лескова знаменует собой естественный процесс длительного и сложного освоения обществом художественного мира автора-творца, опередившего свою эпоху и как писатель (новаторским характером поэтики), и как философ (утверждением духовных ориентиров, не совпадающих с современными ему идеями века). Вполне закономерным поэтому оказывается и сам факт принципиальных расхождений в оценке творчества Лескова, его места и роли в литературном процессе, что нередко выражается то в жесткой полярности мнений, то в некоторой, не скрываемой самими учеными, "растерянности" перед духопно-эстетическим феноменом Лескова.

"Партийный* характер критики, особенно революционно-демократической, ставший во II половине XIX века господствующим принципом при объяснении явлений эстетической деятельности, был унаследован и лесковианой советского периода. Изучение лесковского наследия после Октября 1917 года протекало с различной степенью интенсивности и характеризовалось сложным, часто необъективным, отношением, выражающимся либо в его "замалчивании"(так, Россия 1931 года ответила безмолвием на 100-летие со дня рождения писателя), либо о культивировании негативного восприятия (закреплено Литературной энциклопедией 1932 года), либо в тенденциозности исходных установок. Такие произведения, как "Некуда", "На ножах", "Загадочный человек" на протяжении ряда лет рассматривались только как "антинигилистические". Идеологическая оценка была мотивирована эстетически: "слабостью" этих произведений в художественном отношении. Тем более ценными, как в научном, так и в личностном измерениях, являются работы немногих ученых, сумевших.подняться над одиозной направленностью государственного заказа. Это труды Б.М.Эйхенбаума, БЯ.Бух-штаба, Л.Гроссмана, обращавшихся к изучению внутренней формы, поэтических особенностей художественного текста. Мы учитываем все то эвристически ценное, что накоплено в лесковиане вообще, принимая во внимание результаты труда ученых, отдающих предпочтение различным подходам: историко-литературному, лроблемно-тематическо-му, образному, типологическому. 8 то же время на тех или иных путях к Лескову многие вопросы по-прежнему остаются либо спорными и нерешенными, либо обойденными вниманием. В связи с этим нам пред-стззляется целесообразным и необходимым использовать еще один подход к творчеству Лескова - в свете теории автора, приобретшей в последние десятилетия высокий научный авторитет и разработанной наиболее основательно в труда* С.С.Аверинцевз, М.М.Бахтина, В.З.Зи-ногрздова, Л.Я.Гинзбург, Г.А.Гуковского, Б.О.Кормана, Д.С.Лихачева,

г

Ю.МЛотмама, Б.М,Эйхенбаума. К изучению поэтики Лескова мы обращались сквозь призму вытекающего из теории автора системно-субъектного анализа художественного произведения (см. работы М.М.Бахтина, В.В.Виноградова, Б.О.Кормана).

Важность избранного подхода определяется для нас тем, что, во-первых, он позволяет сконцентрировать преобладающее внимание на тексте художественного произведения и охарактеризовать содержащуюся в произведении и о творчестве е целом концепцию автора в его отношении к миру и человеку, к вечным духовным ценностям; во-вторых, применительно к> поэтике Лескова, такой подход пока недостаточно реализован, а потому актуален. Следует отметить, что субъектный анализ применялся в работах отечественных ученых (В.М.Го-повко, Б.С.Дыхановой, М.Ю.Зудилиной). Однако отсутствие строгой методики при анализе творчества Лескова нередко приводит исследователей к противоречивым выводам. К примеру, указав на.различные формы выражения, авторского сознания в хронике "Захудалый род", В.М.Головко приходит к выводу о немотиздрованности и условности рассказчицы В.Д.П. в тексте хроники, отождествив рассказчицу с автором-повествователем. *

Назовем здесь и работу польского литературоведа ФЛиствана ("БгЫка р^агБка М^кофз<1.е5коууа* - Кгакож. 1988) - первый опыт философского анализа творчества Н.С.Лескова*, учитывающий исследования М.М.Бахтина. Однако попытки системно-субъектного изучения пескозских текстов в их концептуальной целостности пока не было.

Предмет данного исследования - хроника "Захудалый род" и связанные с ней произведения с хроникальными и мемуарными формами повествования ("Старые годы в селе Плодомасове", "Соборяне", "Детские годы (Из воспоминаний Меркула Праотцева)"), так что имманентное изучение хроники сочетается с выяснением типологических параллелей в некоей жанровой общности.

Основная цель исследования - изучение хроники "Захудалый род* по субъектно-объектному принципу, позволяющее охарактеризовать авторскую позицию как систему духовных представлений о мире и человеке. В процессе исследования цепь существенно уточнялась, обнаруживая тем самым зависимость теоретических заключений от результатов анализа, поставивших нас перед необходимостью обратиться, помимо "Захудалого рода", к другим произведениям Лескова с хроникальными и мемуарными формами повествования. Это позволило нам предложить свое решение ряда спорных вопросов - о жанре и типе

* Гогоско ВМ. Формы выражения авторской позиции в пси ести-хронике Н.СЛесксва "Злхудалий род* // Тез. декп межауз. науч. конф, пссзящ. 160-петкю содмяражд НСЛесхсвз. 1-3 ааябрд 1991г.-Оред 1991.-С. 19.

! '

повествования, об особенностях поэтики Лескова. В задачу исследования входит сопоставление "Захудалого рода" с богатой традицией жанра "семейной хроники" и многообразием субъектных ферм выражения авторского сознания в русской литературе XIX века (А.С.Пушкин, Н.В.Гогопь. С.Т.Аксаков. А.И.Герцен, О.М.Достоевский, Л.Н.Топстой, М.Е.Салтыков-Щедрин), а также рассматривается вопрос о наследовании русскими писателями XX века (И.А.Буниным, Е.И.Замятиным. И.С.Шмелевым, М.А.Булгаковым) принципов лесковского письма.

Наше обращение х Лескову обусловлено также потребностью осмыслить философию творчества писателя, разобраться в вопросах, касающихся искания истины, который Лесков поставил еще перед своими современниками в надежде на то, что "будущему читателю" (на которого он возлагал особенные надежды!) придется и захочется искать на них ответы.

Методика исследования. От изучения особенностей повествования в прозе Лескова (освещения поэтики лесковских названии по субъ-ектно-объектному принципу); от наблюдений над жанровыми, сюжет-но-композиционными особенностями и конструктивными элементами произведений с хроникальными и мемуарными формами повествования мы переходим к систем;:о-субъектному рассмотрению хроники "Захудалый род". Дается характеристика субъектов и объектов речи, рассматриваются пространственно-временные отношения, вещный и телесный миры, движение сюжета в хронике, то есть детально изучается каждый элемент текста. На основании полученных результатов предлагается нетрадиционная характеристика типа повествования в прозе Лескова.

. Научная новизна м практическое значение. Ипервые ряд произведений Лескова рассмотрен в свете системно-субьектного анализа, что позволяет воспринять многосубъектную художественную организацию каждого текста в его эстетической и этической целостности. Данный подход открывает возможности предложить ответы на многие спорные вопросы, касающиеся поэтики названий, жанра, типа пспест-оования в творчестве Лескоза, чем и определяются своеобразие его художественной системы, новаторский, экспериментальный характер и глубокая философичность творчества. Конкретные разборы и теоретические выводы диссертационной работы могут быть использованы при чтении общих курсов по истории литературы XIX века, в спецкурсе по поэтике Лескова и з спецсеминарах по анализу художественной прозы.

Апробация работы. По теме диссертации сделаны доклады и сообщения на межвузовской научной конференции "Радищевские чтения" (Пенза, 1990), на межвузовской научной конференции "Проблема автора в художественной литературе" (Ижевск, 1990), на межвузовской

научно-теоретической конференции, посвященной 160-летию со дня рождения Н.С.Лескова (Орел, 1991), на "Корманооских чтениях" (Ижевск, 1992), на итоговых научных конференциях УдГУ (Ижевск, 1991-1993).

Структура м объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний и библиографии; нзсчишвает 179 страниц машинописного текста. Библиография содержит 306 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается обзор критической литературы, обнаруживающий разнородность и противоречивость оценок творчества Н.С.Лескова. Обосновываются актуальность темы и методика анализа, ставится цель исследования.

В первой rr<£>ue анализ особенностей повествования в прозе Лескова начи^ется с изучения поэтики лесковских названий по объектному и субъектному принципам. Объектный взгляд на заглавия позволил увидеть в них установку на повествование о чем-то особенном, загадочном, далеко i-!e типическом: "Очарованный странник", "Запечатленный ангел" (1873); "Дух госпожи Жан лис. Спиритический случай" (1273) и др. Элемент интриги, содержащийся о заглавиях, призван вызвать у читателя немедленный интерес. Кроме того, Лескову важно уже в заглавии обратить читательское внимание не только на объект, но и на субъекта речи: "Погасшее дело (Из записок моего деда)" (1062); "Архиерейские встречи. Картинки с натуры (Из дневника сельского священника)" (1878) - о этих и других подобных названиях закрепляются формы "дневников", "воспоминаний", содержащие указание на исповедальный характер повествования и призванные создать эффект подлинности, в результате чего у читателя возникает чувство доверия к тексту. Отдавая свои произведения для публикации в газету или журнал, Лесков активно использовал псевдонимы, хотя нередко оставлял свои произведения и без подписи. И в том, и и другом случае само "авторство" (или его отсутствие) становится структурно-стилистическим элементом текста не формального, а этического свойства. Об этом, в честности, говори г история с публикацией очерка "Загадочный чело-вех"^ 070), появившегося впервые без подписи, но уже через год вышедшего отдельным изданием с подписью "Н.С.Лескоа-Стебиицкий". Произведение это яипяется поистине загадочным. Разгадать загадку очерка ми пыталась, рассматривая субъектный строй текста и субъ-ектно-объектные отношения в нем. Так, нар;>ду с аатором-ловество-вагглем, н текс! введен образ автора (п-лигератор). по он же выведен и во анегокстоаце эломенш (как "Прим. автора"). Неоднороден и образ чматепя, формируемый аатором: есть ылие читатели, "кто недоволен

повестью", оппоненты; есть современный автору читатель - тот, кому известны описываемые события и которой сможет правильно оценить их; наконец, существует образ будущего читателя, непредвзятого и справедливого; для него, как для будущего историка литературы, "любопытно все". Забота о композиционных особенностях произведения возложена на повествователя как на основного субъекта речи, но если авторский повествователь в разговоре с читателем держится неопределенно-личных конструкций, то напрямую говорить с читателем итоговый автор доверяет я-литератооу. С будущим читателем (будущим литератором) говорит именно я-литератор во внетекстовых элементах, которые становятся принципиально важными, так как в них выражается самое сокровенное для автора.

В тексте ценное могло бы и раствориться, в 'Прим. автора" оно приобретает самостоятельное значение. Подобные внетекстовые элементы нередко встречаются в произведениях Лескова, где есть образ автора. Особенно они значительны в "Мелочах архиерейской жизни" (1870), "Борьбе зз преобладание" (1882). Эти произведения входили в VI том единственного прижизненного собрания сочинений Лескова, который в 1889 году был. как иззестно, изъят духовной цензурой из печати (тогда-то с Лесковым случился первый приступ сердечной астмы). Произведениями VI том?, (впоследствии не только ими, конечно) Лесков критически высказывался в отношении официальной церковности. Прятаться за чужие свидетельства он не мог. поэтому находит для себя единственную возможность выразить свои ззгляды объектно, в форме я-литератора. То же - в "Загадочном человеке". Появившись в начале повествования, я-литератор уступает место авторскому повествователю. Вновь я-литератор появляется тогда, когда речь заходит об ап-раксинских пожарах (с ними связана трагедия Лесксча, истоками уходящая в публикацию статьи о петербургских пожзрах в газете "Северная пчела" в 1862 году). Следовательно, пыражая себя субъзчтно, автор проводит эстетическую границу между жизнью и литературой и создает тем самым в "Загадочном челечеке" художественную реальность. Объектная же роль автора является выражением гражданской позиции писателя Лескова. Б этом случае "играть" с читателем нельзя, растворяться в чужих голосах нечестно, ч литературная маска только помеха, а л.зчит, "авторство" о'<?рка нравственно значимо, и уже потому необходимо.

От анализа поэтики лескозских названий и факта, "авторства" мы переходим к размышлению над проблемой жанра, которой уделено особое внимание. Лссковские определения жанра подчас воспринимаются исследователями как "неточные" (в этом чешский литературовед В.Костршица увидел причину жанровых разночтений). На наш взгляд, "неточное" определение жанра является самоценной чертой поэтики

Лескова, который тем самым отвоевывал у критика право на жанр как ча собственность автора-творца. Даже обращаясь к традиционным жанрам, Лесков рождал их в своем творчестве каждый раз заново. Так, переосмыслен у Лескова и ;:анр хроники, удивляющей читателя уже при первом знакомстве временными смещениями, хронологическими "неточностями". Обращение Лескова к мемуарным формам повествования также не было случайным и связывалось с поиском новых художественных решений. К примеру, в произведении 'Детские годы (Из воспоминаний Меркула Праотцева)"повествование ведется в форме 1сЬ-еггаМип£ (вариант пушкинского Петра Андреевича Гринева). Автор воспоминаний Меркуп Праотцев декларирует в начале повествования, что он будет писать исповедь героя не так, как рассказывается в романах. а "просто", как в жизни. Однако "жизненные* воспоминания оказываются результатом его психологического выбора: одно вспоминать хочется, другое - нет. Писать "просто" оказывается нелегко, и автору воспоминаний приходится оправдываться перед читателем за изменения в порядке изложения событий. Форма' 1сЬ-ег'гаМип£ 'Детских годов" является субъектно неоднородной. Максимально "устраняясь" в повествовании, автор приобретает возможность художественно зафиксировать не столько хронику жизни, сколько хронику души героя. Активное использование хроникальных и мемуарных форм повествования гсаорит о том, что Лесков осознанно творит иллюзию уподобления литературы жизни. Перенесение реального космоса на бумагу, связанное с установкой писать "просто* . требовало от автора усложненности субъектного строя произведения, что подтвердилось уже при анализе поэтики названий, направленных, с одной стороны, на то, чтобы заинтриговать читателя (функция объекта речи), р другой стороны, на то, чтобы указать на реальный источник происхождения "чудесного" (функция субъекта речи).

От общего взгляда на поэтику жанра в творчестве Лескова мы переходим к размышлению над жанровыми особенностями о произведениях "Старые годы в селе Плодомасове" и "Соборяне", предметом изображений обращенных (как и 'Захудалый род") в прошлое. В 1869 году в сборник "Рассказы М.Стебнии^ого* Лесков включает 'Старые годи в селе Плодомлсоае", давая жанровое обозначение "три очерка". В этом сборнике писатель объединил журнальный вариант 'Старых годов...", состоящий из двух частей ('Боярин Никита Юрьевич' и 'Боярыня Марфа Андревна") и опубликованный в 'Сыне 0»ечества"(1869), с журнальным вариантом "Плодомасовские карлики. Картина старорусской жизни", напечатанным в "Русском вестнике* в этом же году. В дальнейшем 'Старые годы..* публиковались и самим Лесковым, и его позднейшими издателями то как трилогия, то как дилогия. Однако в прижизненном собрании сочинений Лескова "Старые годы..." состоят из урех очерков.

В нау ной литературе "Старые годы..." получили самые различные жанровые характеристики: "повесть" (Б.М.Другов), "хроника" (В.А.Гебель), "историческая хроника" (И.В.Столяро^а, Н.Н.Старыгина), "очерковая трилогия' (З.Ю.Троицкий)- Прежде чем ответить на вопрос о жанре произведения. мы рассмотрели каждый из очерков,- продвигаясь от конкретного исследования на всех уровнях к обобщающим результатам. Час интересовало, следует ли это произведение традиции физиологического очерка, ипи оно связано с иными принципами изображения? Наш анализ субъектной организации каждого очерка показал, что они отличаются друг от друга и в то'же время стягиваются в едином произведении, но не в трилогию, а п цикл. Объединяющий пафос очерков - пародийный. Пародия (во всех трех очерках) и сказ (в "Плодома-совских карликах") являются ко! структивными элементами цикла. В очерке "Боярин Никита Юрьевич" реальный мир изображается сквозь призму сказочного зеркала и, искривившись в нем, оказыоаегся лишенным "волшебства". В оппозиции "сказочное - жизненно-конкретное" угадываются различные типы сознания. За сказочным - всегда чужая оечь и сознание, отличное от форм авторского сознания. Здесь же пародируется сказочный тип сознания, проявляющийся через атрибутику волшеиней сказки. В очерке "Боярыня Марфа Андревна" пародируется иной тип сознания - сентиментально-романтический, тем самым развенчиваются идиллически-пасторальные мечты Марфы Андревни, исчезающие при соприкосновении с неприкрашенной действительностью. Мотив иллюзорности мечты, обмана является в то же иремя и злемешом интриги, сказываясь на развитии сюжета. Очерк "Плодсмасовские карлики" пародирует не столько тип сознания, сколько его воплощение в жанре физиологического очерка, что выражается в пародирозании как объекта, так и субъекта печи. Различие в предмете пародирования сказалось на отборе литературных источников, отраженных в тексте в форме многочисленных аллюзий. Так. п очерках "Боярин Никита Юрьевич" и "Боярыня Марфа Андревна" читатели встречает аллюзии из Пушкина, а в "Плодомасоаских карликах" он попадает в гоголевский мир (отражение мира гоголевских героев и потребоаало иной субъектной формы - не романической, а сказовой). "Старорусский мир* отражен в "Плодэмасовских карликах" в духе высокой пародии через "старосветский". Тема "утраченного времени", тема "Старгорода" - состарившегося Миргорода как творческое осмысление духовно-эстетического опыта России перейдет в другое произведение Лескова -"Соборяне".

К пониманию художественного мира 'Соборян' мы шли через анализ субъектко-объектных отношений, выражающих авторское представпе-ние д духовных ценностях. Основной субъект речи в "Соборянах" - некий хроникер-инкогнито (ипи питературиый хроникер), который знако-

мит читателей с героями 'старгородской поповки". Читатель приглашается в путешестьие, в котором хроникер исполняет роль поводыря. Этот романический прием обнаруживает искусственность повествова- . ния, по искусственность, эстетически обыгранную, как форму эстетического опыта. В каждой части хроники можно выделить главы-клише: хроникер рассуждает об известных читателю событиях, после чего устремляется к описанию еще не известных. Однако маски литературного хроникера автору оказалось не достаточно: субъектные формы авторского сознания двигаются по пути от явного (клишированного) до не названного в тексте автора-повествователя. Но. помимо автора-повествователя, который ближе всех к автору и иерархически выше, чем литературный хроникер, в тексте появляются вторичные субъекты речи, объектные по отношению к автору-повествователю, но, тем не менее, тоже претендующие на "авторство". Так, Савелий Туберозоа оказывается одновременно и героем повествования, и автором "Демикотоновой книги", призванной рассказать "всю правду" от первого лица. Время действия в пей охватывает целую эпоху: 30-60-е годы, тогда как время действия "за пределами" "Демикотоновой книги* - лето одного года. В литературе о Лескове обращалось внимание на хронологические "неточности" п "Соборянах". Думается, что они составляют для исследователя самостоятельную проблему, но не текстологическую. Есть необходимость говорить л поэтике "неточностей" у Лескова.-К примеру, первая дата в "Демикотоновой книге" связана с посвящением Савелия в сан иерея 4 февраля 1831 года преосвященным Гавриилом. Эту дату И.З.Серман прокомментировал следующим образом- "У Лескова хронологическая ошибка: Гавриил (Розанов) (1781-1854) был епископом Орловским и Севским в 1821-1828 годах"(1\/, 527). * Но в данном случае "неточность* оборачивается удивительной точностью, если вспом--нить, что 4 февраля 1831 года родился Николай Семенович Лесков

Значит, в Дневнике Туберозова запечатлевалась история эпохи, сыном которой ощущал себя автор "Соборян". И, по всей видимости, хронологически точное воспроизведение событий эпохи в его задачу не входило - он осмыслял ее как художник, сообразуясь только с высшим творческим замыслом.

Художественный мир "Соборян" отличается невероятной разветв-ленностью. затрагивающей самые различные сферы духовного и материального бытия человека. Мы увидим обращение к античному (в использовании античных образов) и христианскому мифам. Самым важным жизненным пристанищем героев соборного духовенства является, конечно, 'Собор" или "Божий дом" (не случаен один из вариантов на-

* Здесь и далее в тексте страницы и том указаны по следующему изд: Лесков НС. Собр. соч; В 11 т. М; ГИХД 1956-1958.

звания "Соборян" - "Божедомы"). "Собор" для героев Лескова - это не только церковное православное учреждение, но и Божье творение -мир видимый и невидимый, поэтому время действия часто связывается с церковным календарем. Так, в "Демикотоновой книге" Туберозова событийное время эпохи заключено в церковный календарный круг "На день св. Николая Угодника*, в "Субботу Страстную". Обращение к церковному календарю несет в себе еще один смысл - как способ опосредованной оценки неправедных земных дел. В Дневнике Савелия Туберозова читаем, что "9 мая, на день св. Николая Угодника, происходило разрушение Деевской староверческой часовни" (IV, 33), -трагедия старообрядцев объединяет всех верующих, вне зависимости от их вероисповедания.

Автор "Соборян" творит мифологическую действительность через русский и чужой опыт (высокая степень цитации, относящейся к западноевропейской культурной традиции) как вышивание "новых узоров по старой канве", по известному выражению В.В.Виноградова. Все прежние мифы стягиваются в пространство Старого города: например, в 6-7 главах первой части.- о старгородских купальщиках - время синхронизировано, и в его вертикальном срезе прошлое и настоящее уравниваются в правах, одно время перетекает в другое. На этих страницах происходит мифологизации литературного процесса: используются (вернее, клишируются) как фон образы "неистовой словесности", упоминается пушкинская "статуя Командора", дешифруются поэтические, образы А.К.Толстого, обнаруживаются реминисценции из Гоголя, из Тургенева. Идея "Соборян", заключающаяся в сотворении стгрго-родского мифа, обусловила и особый субъектный строй этого произведения, где так же, как и в "Старых годах...*, самыми заметными, открыто организующими текст, оказываются вторичные субъекты речи как участники сотворения мифа.

Вторая глава посвящена целостному анализу хроники "Захудалый род". В сложном субъектном строе произведения наиболее скрытым для читателя является автор-повествователь. Сложность его обнаружения в тексте связана с открытым функционированием других многочисленных субъектов речи и сознания. Автор-повествователь как первичный субъект речи самыми заметными делает вторичные субъекты речи, вводя их в текст. Аналогичную картину мы видели в "Старых годах..." и в "Соборянах*. Главный говорящий в тексте "Захудалого оода" - В.Д.П., княжна, летописец "семейной хроники" Протозановых. Ее вводит в текст автор-повествователь, наделяя ее ло»1номочиями вводить, в свою очереДь, все другие, субъекты речи и сохраняя за ней право регулятора по отношению к третьестепенным субъектам речи (Ольга Федотовна, Рогожин, Патрикей Сударичев)..И только на фоне различных речевых партии, образующих своеобразный "речевой симфонизм" (для опредс-

пения этого явления в поэтике Лескова воспользуемся идеей Л.Карсавина о симфонической личности), начинает ненавязчиво звучать важная партия иерархически главного субъекта речи и сознания, то есть , автора-повествователя, как наиболее близкого к автору. Так. по воле автора "читатель* увязает в "чужом" и перестает соотносить с автором многочисленных участников "семейной хроники". Изучение субъектно-объектных отношений в "Захудалом роде", а также в произведениях "Старые годы...", "Соборяне" подвело нас к вопросу о типе повествования в прозе Лескова. Лесков, как нам представляется, создал особый, самоценный тип повествования. Его можно было бы назвать фразеологическим, ибо он сориентирован на слово рассказчика, в свою очередь вмещающего в себя рассказ другого героя (других героев). Слово это художественно организовано таким образом, что читатель не замечает авторского влияния.

Из системно-субъектного анализа текста следует, что'в художественной системе Лескова самыми заметными оказыпаются вторичные субъекты речи, автору-повествователю же отведена роль стеногрзфа. Не случайно после публикации, например, сказа "Левша" Лесков вынужден был выступить с литературными показаниями о вымышленном характере этого произведения и его главного героя. В художественный ■ замысел Лескова входило намерение делать прозрачной, даже размытой, границу между произведением и жизнью. Его герои часто и сами выступают в роли авторов. Так, в "Соборянах" соперничают "два автора": автор "Демикотоновой книги" »1 автор "старгородской хроники". Туберозой предъявляет иск литераторам, вступая с ними в дискуссию: * Любопытен я весьма, что делаешь ты, сочинитель басен, баллад, повестей и романов, не усматривая в жизни, тебя окружающей, нитей, достойных вплетения в занимательную для чтения баснь твою? ... Или же ты с своей авторской высоты вовсе и не хочешь удостоить меня, попа, своим вниманием?" (IV, 57). Вторичные субъекты речи как главные рассказчики обычно заявлены уже в самих названиях, так что ф р э з с о -логнческаяточказрения (Б.О.Корман) оказывается ведущей как на формально-субъектном, так и на содержательно-субъектном уровне. Вот почему данный тип повествования мы предлагаем назвать фразеологическим.

Анализ соотношения реального и художественного времени показал, что действие в "Захудалом роде* развивается не в историческом контексте. а в пространстве с неопределенным течением времени. Более всего сказанное относится ко второй части 'Захудалого рода*, формально связанной с 1819 годом и соотносящейся не столько с определенным временем, сколько с разговором героев о нем. вернее, о временах главы 1-3 "перенаселены" историческими лицами из различных исторических эпох, правда, лицами, кем-то Из персонажей вспомина-

емыми, и эпохами, мысленно ими воспроизводимыми. Таким образом, в "Захудалом роде" читателю явлено не само время, а чей-то разговор о времени. Обнаруживается также, что герои отрицательного ряда статичны, их духовный мир определен раз и нагсегда. "Яркая красота" Анастасии, "изумительной чистоты руки" графини Хо-тетовой только обнажают и подчеркивают несоответствие их внутреннего мира внешнему облику. Портретные характеристики героев-праведников претерпевают изменения с развитием сюжета, при котором обнаруживается несовпадение оценок рассказчицы В.Д.П. и автора-повествователя. А это обнажает дистанцию между автором и рассказчицей-героиней, свидетельствуя не об условности рассказчицы (как полагает В.М.Гоповко). а о важности этой субъектной формы как еще одной точки зрения на события. Пространство в "Захудалом роде" как чье-то местонахождение тоже оценочно. Мы выделили несколько хронотопов (по М.М.Бахтину), с которыми связаны различные группы персонажей: "дом", "дорога", "монастырь", "петербургский свет". Хронотоп "дом" объединяет героев-праведников: Варвару Никаноровну. Ольгу Федотовну. Патрикея Сударичева... Для их антагонистов "дом" лишь временная остановка на пути к удовлетворению честолюбивых желаний: карьеры, выгодной женитьбы. Так, Функендорф, Хотетова, княжна Анастасия всегда "вне дома": в свете, в карете. Хронотоп "дорога" сущностей дпя Рогожина и Червева - героев-правдоискателей. "Дорога" знаменует собой и путь ко всем другим хронотопам, это стык жизненных пиний-идей всех героев. Дпя Червева "дорога", "всепенная" имеют религиозно-гуманистический смысл, постигаемый им через "путь, истину, жизнь", то есть через Христа. Чеповек для Червева равен вселенной. При всей несостоятельности помышлений героя, автор не иронизирует над ним. Отношение же автора к Рогожину мы прочитываем как реа-пистический взгляд на романтического героя, относящегося к типу ге-роев-странникои, стопь характерному для русской литературы.

Хронотопом, противопоставляемым "дому" (как олицетворению по-местно-усадебного мира), является "петербургский свет" ( в широком контексте столичный мир, Петербург), естественный дпя Функендорфа, Хотетовой, Анастасии. "Монастырь* (ипи заменяющее его церковное учреждение) - хронотоп, общий для всех героев: и истинно верующих и обращающихся к репигии с цепью открытой демонстрации своих чувств, требующих за 'свою' веру* особого к себе отношения. Вместе с тем в 'Захудалом роде* можно выделить еще один хронотоп, имеющий отношение к героям данного произведения и важный в творчестве Лескова вообще: это - 'ярмарка*, обнаруживающая в чеповеке стихийные силы, не подвластные ни разуму, ни рассудку. 'Ярмарка" в произведениях Лескова играет роль важной житейской станции, во время или после которой совершается резкий поворот в судьбе героя "Яр~

марка в Пензе" приводит 'очарованного странника", Ивана Ссверья-новича Флягина, в Рынь-пески "на целые десять.лет". Рогожин и мужик Зинка образуют "карнавальную пару" (М.М.Бахтин) соответствием данных им прозвищ (Дон-Кихота и Санчо Пансы), но вместе они образуют эту пару в жизни, а на самой ярмарке Рогожин пояаляетг.- один. "Ярмарка", таким образом, сначала возникает в духовном просфанстве героев, а затем, сказываясь и их поведении, привносится и в физическое пространство, поэтому она может устраиваться героями в любое время и в любом месте. "Ярмарка", имеющая в произведениях Лескова такой же широкий философский смысл, что и бахтинская идея "карнавала", несколько отличается от нее как олицетворение национально-эстетического универсума.

Мир вещей, заполняющий хронотопы героев, служит их важной характеристикой: чем бездушнее человек, тем более он окружен вещами или вытеснен ими из пространства, и, напротив, чем менее герой подчинен вещному миру, тем он духовно богаче. Телесный мир как элемент поэтики Лескова удивительно разнообразен, подчас сюрреалистичен: тела героев запоминаются вследствие их патологических особенностей. Например, герой "Детских годов" Мерку/1 Праотцев, предпринимающий необходимый визит к двоюродному дяде, генералу Льву Яковлевичу, замечает, что "у второй дочери генерала на одной руке было вместо пяти пальцев целых шесть" (V; 370). Наделяя членов генеральской фамилии такими чертами, как "окорочность", "шестипалость", "звероподобие", автор выражал свое отношение к сатанинскому, бездуховному семейному гнезду. •

Герои-праведники "Захудалого рода" по-спартански относятся к своему телу, причем акцент на аскетическом отношении к телу как на проявлении одной из сторон русской ментальности свойствен поэтике Лескова вообще. Вещный мир в "Захудалом роде" попифункцчонален как характеристика героев, их социального статуса, а также исповедуемых ими нравственных ценностей. По мере удаления героя-праведника от хронотопов "дом" и "свет" вещей становится все меньше и меньше, пока, наконец, и вовсе не наступав* час испытания, когда герой должен лишиться всех материальных и духовных земных ценностей, чтобы обрести нечто большее - стать истинным христианином. Путь к Собору-искуплению - самый сложный, он требует уже не слова, а поступка, личного самопожертвования. И Червев. и Протозанова проделываю! свой путь к Богу, и каждый оплачивает его своей ценой -потерь и обретений. Таким образом, и пейзаж в "Захудалом роде", и портретные характеристики всецело подчинены авторскому замыслу и лишены самостоятельной значимости (как и все. что относится к объектному миру хроники).

Анализ движения сюжета и элементов композиции, играющих су-

•

щественную роль в создании сюжетно-комлозициоиного единства произведения, свидетельствует о том, что тема "ззхудання русской знати" не сводится к социально-исторической проблематике, она становится этико-религиозной темой, знаменуя собой разговор о человеческом роде вообще, о наследии поколений, о памяти, об искуплении. Вторая часть хроники по сравнению с первой менее фабульна, в ней герои больше высказыпзются, чем действуют, поэтому, собственно, сюжетом второй части является разговор об образовании и становлении человеческого рода, его истории, религии. Произведение по сути заканчивается постановкой нового конфликта, где ситуация Протозанова -Червев трагична. Трагизм усугубляется духовной близостью героев между собой. Конфликт Протозанова - Червев еще и ыетафизичс-н: он состоит а неспособности Протозановой (выразительницы национального идеала) внутренне принять христианство. Последние главы организованы диалогически: то есть высказывания Протозановой и Червева остаются без комментариев рассказчицы и автора-псаествозателя. Автор предоставляет героям право самим вынести себе нравственную оценку. То, что "Захудалый род" является как бы. не законченным произведением (Лесков предполагал написание III части),.имеет свой определенный смысл: незавершенность только подчеркивала острый характер противоречий - исторических, социально-экономических, религиозных, выражаемых всем строем произведения. Не случайно ю, что создавалось оно в 70-е годы, когда обострились зги противоречия, своими корнями уходящие в прошлое, во "время оно" человеческого рода, заключенного в Российское пространство.

"Романическое" и "хроникальное" связаны а "Захудалом роде" неразрывной нитью: чем бопы!.'!'Л л:а».ент делался на жизненном, документальном, тем больше требовалось от автора художественных средств для их эстетизации. Таким образом, жанр хроники Лесков интерпретировал как изображение жизни в эстетической раме, где "хроникальное" получает выражение на обоих уровнях: формально-субь-ектном и содержательно-субьектнсм.

В этой же главе рассмотрены хроникальные и мемуарные формы повествования Лескова в контексте русской литературы XIX века. Появление мемуаров - закономерный результат повышения саиоосозна-ния личности, ее движения от коллективного бессознательного к осознанию себя через нацию, государство, род. сенью. Мемуарное повествование в соединении с хроникальной формой позволяло художнику показать личность а индивидуапино-психологическэм и социально-историческом аспектах. Чтобы вычленить и осветить з личности индивидуальное, нужно было увидеть а ней родовое ;» его социально-исторической детерминированности. Категория роу-,я имезт вначале iic:tj\i общечеловеческое значение и лишь затем национальное. Не случайно

жанр "семейной хроники" - достаточно распространенный жанр в мировой литературе. По большему счету "Гамлет" и "Король 'Лир" - семейные повествования, если не учитывать в данном аспекте их родовую специфику.

Тема "рода* впервые в русской литературе была поднята в творчестве А.С.Пушкина. "Захудалый род" перекликается не только с его прозаическими произведениями ("Дубровский", "Капитанская дочка"), но и с "Моей родословной". Интерес к теме "рода" устойчив на всем протяжении русской литературы. От "Капитанской дочки* нити тянутся к "Багрову-внуку", "Братьям Карамазовым", "Трем сестрам". Тематически обусловлены в заглавиях типа "хутор", "село", "город" объективные, исторически сложившиеся места обитания людей (рода, семьи), часто "территориально" (Ю.МЛотман) конкретизированные: "История села Горюхина" А.С.Пушкина; "Вечера на хуторе близ Диканьки" и "Миргород" И.В.Гоголя; "Соборяне. Старгородская хроника" и "Старые годы в селе Плодомасове" Н.С.Лескова; "Пошехонская старина* М.Е.Салтыкова-Щедрина. Творчество Лескова связано с традицией русской литературы XIX века тематически, образно, идейно, а также конструктивно - всем многообразием и совокупностью открытых в русской литературе субъектных форм повествования.

Творчество Лескова соотносится в работе не только с предшествующей и современной ему жанровой традицией, но и с последующей. В "Жизни Арсеньева" И.А.Бунина родство с Лесковым обнаруживается в самом начапе повествования: "Знаю, что род наш "знатный, хотя и захудалый", и что я всю жизнь чувствовал эту знатность, гордясь и радуясь, что я не из тех, у кого нет ни рода, ни племени*. * К теме "утраты дома" как к уничтожению духовных и исторических корней человека позднее обратятся ЕИ.Замятин, А.П.Платонов, М.А.Булгаков.

В заключении обобщаются характерные черты поэтики Лескова, предпринята попытка типологической классификации субъектных форм выражения авторского сознания. Распространенность в творчестве Лескова хроникальных, мемуарных и сказовых форм повествования мы связываем с утверждением особого, самоценного, фразеологического типа повествования, отличного : от монологического, классически выраженного в творчестве Л.Н.Толстого, и полифонического - в творчестве Ф.М.Достоевского.

Полифункциональность "образа читателя" в поэтике Лескова делает проблему "автор и читатель" актуальной в силу ее неразработанности и требует соотнесения ее с решением еще одной проблемы - театрализации, ибо автор в поэтике Лескова нередко строит свои отношения с читателем на игровой основе, как 'романные". Обратим внимание еще

* Бунин И А. Собр. соч: В 6 т. - М; Худож. лит, 1988. - Т. 5. - С. 7.

16

на один момент. Драматический род не стал для Лескова продуктивным. В начале своего творческого пути он создает драму "Расточительств?), в дальнейшем уже не прибегая к написанию пьес. Мастер драматизированных диалогов, он переориентирован их иа эпический род. В эпосе Лескова была синтезирована драма, что также указывает на существование иного типа повествования, отличного от монологического и полифонического.

Свобода жанровых решений, смещение времени и его сакрализация, фантасмагориЧность и гиперболизм, присущие вещному и телесному мирчм, разветвленность сюжета, его прерывистость и спонтанность -все это свидетельствует об уникальности художественного универсума Лескова, постоянно убеждающего читателя в том. что он лишь переносит реальный космос но бумагу, чем создается илпюзия уподобления литературы жизни. Феномен Разговора в поэтике Лескова призван, на наш взгляд, также создавать„у читателя ощущение стихийно влившейся в произведение речи персонажей.

Здесь же намечакзтсй дальнейшие перспективы изучения поэтики Лескова а контексте русской'литературы XIX и XX веков: ставится проблема исследования метафизического конфликта в русской литературе, акцентируется внимание на вопросах богоборчества - богопознания (Достоевский - Лесков).

Обобщая сказанное о Лескове, заключим: созданный им неповторимый художественный универсум рзвен по своим масштабам сотворенным художественным мирам Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1. Мосалева Г.В. От "путешественника" А.Н,Радищева до "странника* П.С.Лескова // Радищевские чтения: Тез. докл. Межвуз. науч. конф. -Пенза: ПГПИ, 1990. - Май. - С. 9-12.

2. Мосалева Г.В. Образ автора и тип революционера-демократа в очерке Н.С.Лескова //Тез.докл.- Орел, 1991. - Октябрь. - С. 14-17.

3. Мосалева Г.В. Образ рассказчика о романе-хронике Н.С.Лескова "Захудалый род"// Проблема автора е художественной литературе. -Ижевск: УдГУ, 1990. - Ноябрь. - С. 103-104.

4. Мосалева Г.В. Образ автора и тип революционера-демократа в очерке Н.С.Лесксва "Загадочный человек" // Вестник Удмуртского унта. - Ижевск: Удмуртский ун-т, 1992. - С. 107-113.