автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика одноактной драматургии Л.С. Петрушевской

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика одноактной драматургии Л.С. Петрушевской"

На правах рукописи

Меркотун Елена Алексеевна

ПОЭТИКА ОДНОАКТНОЙ ДРАМАТУРГИИ Л. С. ПЕТРУШЕВСКОЙ

10.01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

□□3478374

Екатеринбург - 2009

003478374

Работа выполнена в ГОУ В ПО «Уральский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Лендерман Наум Лазаревич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Химич Вера Васильевна

кандидат филологических наук, доцент Кислова Лариса Сергеевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО

«Самарский государственный университет»

Защита состоится 16 октября 2009 года в часов на заседании диссертационного совета Д 212.283.01 при ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу: 620017, г. Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26, комн. 316.

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном зале научной библиотеки ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан «/3» сентября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Кубасов А.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования.

История изучения драматургической поэтики Л.Петрушевской сегодня достаточно обширна. Ее составляют критические очерки А.Смелянского, М.Строевой, М.Туровской, Р.Тименчика, Е.Стрельцовой; главы учебных пособий и монографий Н.Л.Лейдермана и М.Н.Липовецкого, М.И.Громовой, И.А.Канунниковой, И.С.Скоропановой, С.Я.Гончаровой-Грабовской, О.В.Богдановой, В.С.Воронина; диссертационные исследования, рассматривающие драматургию Л.Петрушевской в контексте поствампи-ловской драмы, русской социально-психологической драмы Г.Г.Демина, С.С.Имихеловой Л.Г.Тютеловой, М.Г.Меркуловой, Л.П.Малюги, СЛ.Кагарлицкой, И.Л.Даниловой, О.В.Журчевой, С.С.Васильевой, Г.Л.Корольковой, Н.В.Каблуковой (этот ряд продолжают посвященные прозе Петрушевской работы Т.Г.Прохоровой, Ю.Н.Серго, Т.Н.Марковой, О.А.Кузьменко, Т.В.Сорокиной, С.И.Пахомовой, Ю.В.Павловой, И.М.Колтуховой, существенные для изучения творчества автора в целом).

Драматургия Л.С.Петрушевской получила определение «трудной» и спорной еще в период первых публикаций и постановок. Дис-куссионность подходов и оценок 1970 - 80-х годов сменилась исследовательскими парадоксами, которые создают открытое пространство для изучения многих вопросов поэтики театра Петрушевской. К таким парадоксам относятся, например, сочетание в ее пьесах бытовой реалистической основы и игровой условности; внешнего лаконизма сцен и диалогов, их видимой безыскусности и масштабности открывающегося эстетического смысла; несоответствие пьес Петрушевской классическим представлениям о драматическом герое, конфликте, действии и впечатление подлинного драматизма и театральной природы изображаемой реальности.

Большинство современных исследователей разделяет концепцию Н.Л.Лейдермана и М.Н.Липовецкого, определяя своеобразие драматургического языка Л.Петрушевской как «сочетание тонкого реалистического психологизма с поэтикой абсурда»1. Однако, художественные «механизмы» возникновения подобных сочетаний, внутренние ресурсы поэтики драматического произведения, позволяющие синтезировать контрастные художественные стратегии все же остаются не раскрытыми и требуют дальнейшего изучения2.

1 Лейдермст Н.Л., Лгтовецкий, М.Н. Современная русская литература: в 3 кн. Кн. 3. В конце века (1986-1990-е годы). М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 113.

2 Нам близки также позиции Т.Г.Прохоровой, которая характеризует художественную стратегию Л.Петрушевской как «расширение возможностей» и рассматривает поэтику

Кроме того, опыты целостного, системного рассмотрения театра Петрушевской еще достаточно редки. Анализу подвергаются выборочно образы персонажей, сюжетная организация, язык действующих лиц, отдельные темы и мотивы. Попытки целостного описания творчества Петрушевской предпринимались в монографии Н.Мильман3, где подчеркивается родство прозы и драматургии автора, но при этом происходит смешение аспектов анализа и произведений с разной родо-жанровой спецификой. Более последовательно представлен «целостный образ мира» прозы и драматургии Петрушевской в диссертации С.И.Пахомовой, где выявлены «константные» экзистенциальные коллизии, прослеживается «метафизический метасюжет», объединяющий творчество автора4. Собственно драматургической поэтике Петрушевской посвящена работа английской исследовательницы К.Симмонс, которая последовательно доказывает родство ее пьес с поэтикой «театра абсурда»5. Наиболее обстоятельно драматургия Петрушевской рассматривается в диссертации Н.В.Каблуковой (Томск, 2003), где анализируется «авторская картина мира», подчеркивается ее «реалистическая основа», обогащенная элементами поэтики игры, внимание уделяется преимущественно сюжегно-хронотопическому уровню.

Однако, все указанные исследования не дифференцируют художественные особенности «полнометражных» и одноактных драм Л.Петрушевской. Необходимо подчеркнуть, что одноактная драматургия Петрушевской еще не становилась объектом специального исследования. Между тем, начиная с 1970-х годов, по мере появления в печати и на сцене новых пьес автора, постепенно становилась отчетливой тенденция к локализации внешних параметров драматического действия, тяготение к его дискретной, эпизодической структуре. Наряду с двухактовыми пьесами («Уроки музыки», «Три девушки в голубом», «Московский хор», «Бифем»), Петрушевская создает «драматические дуэты» (например, «Чинзано» и «День рождения Смирновой»), из написанных в разные годы и имеющих самостоятельное значение «одноактовок» складываются циклы «Квартира Коломбины», «Бабуля-блюз», «Песни XX века», «Темная комната». Именно одноактность

прозы автора как «открытую к диалогу, инвариантную статико-динамическую, замкнуто-разомкнутую модель», образованную «сосуществованием и взаимным переплетением, наложением различных дискурсов» (Прохорова Т.Г. Проза Л.Петрушевской как художественная система Казань: Казан.гос. ун-т, 2007. С.239, 244).

3 Мтьман Н. Читая Петрушевскую. СПб.: Роспринт, 1997.

4 Пахомова С.И. Константы художественного мира Людмилы Петрушевской; дне. ... канд. филол. наук. СПб, 2006.

5 Simmons Katy. Flays for the Period of Stagnation: Lyudmila Petrushevskaya and the Theatre of the Absurd // Birmingham Slavonic Monographs. № 21. Edbagston: University of Birmingham Press, 1992.

большинства пьес Л.Петрушевской определяет своеобразие драматургической поэтики автора, становится ее доминантой.

Период формирования театра Петрушевской стал и временем активизации малых форм в театрально-драматургическом процессе. Одноактная драматургия заняла достойное место в творчестве В.Розова, А.Володина, А.Вампилова, «каскад одноактных пьес» создали В.Арро, В.Славкин, А.Соколова, С.Злотников, Н.Садур, Н.Коляда и др. Таким образом, изучение поэтики одноактных пьес Петрушевской представляется актуальным в контексте драматургических исканий последних десятилетий.

И наконец, необходимо учесть, что поэтика одноактной драмы остается теоретически неразработанной проблемой. Укоренившееся представление о «малой» драматургии как упрощенной и облегченной форме, доступной непрофессиональным театрам, или отношение к ней как узко-экспериментальной, этюдной работе писателя, вступает в серьезное противоречие с наблюдениями исследователей, утверждающих, что одноактная пьеса - сложнейший вид драматургического искусства, которому доступны и высокий трагизм, и водевильная легкость, и философская глубина, и тонкий психологизм, и злободневность сатиры. Наблюдения А.М.Пронина над тесным взаимодействием локальных конфликтов и устойчивых конфликтных ситуаций в одноактной пьесе, суждения С.В.Зубковой о двуплановости характера в одноактной драме, С.С.Васильевой о преемственности и трансформациях архетипических коллизий и сюжетов в одноактных пьесах русских драматургов XX века, Н.И.Ищук-Фадеевой о жанровых процессах в одноактной драматургии русских классиков, Б.Н.Докутовича о театральной специфике и постановочной технике одноактного драматического действия - демонстрируют широту возможностей поэтики одноактной драмы, ее открытость авторским экспериментам, мобильность и гибкость в освоении нового содержания.

Указанные проблемы и противоречия обусловливают актуальность специального исследования, посвященного поэтике одноактной драматургии Л.СЛетрушевской.

Объектом исследования стали одноактные пьесы Л.Петрушевской, созданные в 1970 - 90-е годы и входящие в циклы «Квартира Коломбины», «Бабуля-блюз», «Песни XX века», «Темная комната». Наиболее подробно в диссертации анализируются пьесы «Любовь», «Лестничная клетка», «Вставай, Анчутка!», «Стакан воды», «Чинзано», «Аве Мария, мамочка!», «Песни XX века», «Дом и дерево», «Что делать!», «Квартира Коломбины», «Сцена отравления Моцарта».

Предмет исследования - поэтика одноактной драматургии Л.Петрушевской: способы и приемы построения художественного «об-

раза мира» в условиях ограниченности внешних параметров драматического действия, концепция мира и человека, воплощенная посредством этой поэтики.

Цель работы - выявить конструктивно значимые, семантически наиболее нагруженные элементы и подсистемы поэтики одноактной драмы Петрушевской, проследить динамику их взаимодействия, рассмотреть систему принципов поэтики одноактных пьес драматурга. Цель работы предполагает решение следующих задач:

1) анализ литературоведческих подходов и критических интерпретаций драматургического творчества ЛЛетрушевской, выявление степени изученности поэтики ее одноактных пьес;

2) изучение проблем теории одноактной драматургии, выявление устойчивых качеств поэтики, конструктивных принципов, способствующих организации целостного «образа мира» в кратком драматическом действии;

3) анализ речевой сферы одноактных драм Петрушевской: поэтики драматического диалога и монолога, форм внутренней диало-гичности;

4) анализ драматического хронотопа: рассмотрение различных форм времени и пространственных сфер, образующих мир персонажей и составляющих целостный «образ мира»;

5) обобщение наблюдений над поэтикой одноактной драматургии Л.Петрушевской как художественной системой.

Методологическая основа исследования.

Теоретико-методологической базой исследования стали труды М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана, Д.С.Лихачева, Б.А.Успенского, Б.О.Кормана, Н.Л.Лейдермана, М.Н.Липовецкого, М.Н.Эпштейна; работы по теории и истории драмы А.А.Аникста, С.А.Балухатого, В.М.Волькенштейна, Г.Д.Гачева, С.В.Владимирова, М.Я.Полякова, В.Е.Хализева, Б.И.Зингермана, Э.Бентли, П.Пави, С.Т.Ваймана, А.Б.Удодова, Б.Н.Докутовича, А.М.Пронина, Н.И.Ищук-Фадеевой, М.И.Громовой, В.И.Мильдона, О.В.Журчевой, Е.Г.Доценко, ряд исследований, посвященных поствампиловской драме и творчеству Л.Петрушевской.

Изучение поэтики одноактной драматургии проводится на основе системно-структурного анализа драматических произведений; обращение к вопросам теории одноактной драмы обусловливает сочетание теоретического и историко-литературного подходов; при выявлении места драматургии Л.Петрушевской в литературном процессе применяется сравнительно-исторический метод; при анализе отдельных подсистем поэтики вводятся элементы лингвистического и интертекстуального анализа.

б

Научная новизна исследования состоит в системном изучении поэтики одноактных пьес Л.Петрушевской, рассмотрении ее основных компонентов в их взаимосвязях и семантических функциях. Впервые дается целостный анализ организации диалога и монолога в одноактных пьесах автора, доказывается их «романизированный» характер, выявляется художественный потенциал «романизированного» диалога, рассматривается столкновение и динамическое единство «романизации» и «абсурдизации» в речевом пространстве одноактной драмы. Изучена специфика хронотопа в пределах одноактного драматического действия, конфликтность и взаимообусловленность нескольких временных «измерений» и пространственных сфер; выявлена семантика «хронотопа порога» как системообразующего элемента в художественном мире одноактной драматургии Л.Петрушевской. Установлено, что взаимодействие приемов деконструкции драматургической поэтики и синхронного поиска путей и способов внутренней гармонизации осуществляется на разных уровнях художественной структуры одноактных пьес Петрушевской.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Поэтика одноактной драматургии тяготеет к метонимическому типу построения образа мира. Метонимический принцип миромо-делирования отражает специфику художественного мышления драматурга: способность фокусировать сущностные законы в автономных и раздробленных фрагментах повседневности. При внешнем минимализме, компрессии внешних контуров драматического действия короткие пьесы Л.Петрушевской открывают просторную панораму действия внутреннего.

2. Драматическое действие в одноактной драматургии Л.Петрушевской концентрируется и реализует свои семантические возможности в речевой и внутрисубъектной сферах. Многосубъект-ность диалогов, интенсивность внутреннего диалогизма монологов являются постоянными качествами драматических текстов Петрушевской, способствуют формированию полифонической структуры голосов персонажей. Одноактные пьесы Петрушевской раскрывают возможности «романизированного» диалога, который в рамках одноактного драматического действия создает его противоречивость, незавершенность, разноплановый драматизм, усиливает субстанциальность конфликта.

3. Многообразие форм диалогичности в одноактных пьесах Л.Петрушевской сочетается с таким же широким спектром проявлений антидиалогизма. Взаимодействие художественных стратегий «романизированного» диалога и его «абсурдизации» становится способом возобновления диалогических связей и отношений. Установление

диалога, налаживание коммуникации воспринимается здесь как ценность бытийного порядка.

4. Локальные хронотопы, конкретные образы сценического пространства и времени в ходе драматического действия проявляют сущностные качества, перерастают в метафоры психологических и экзистенциальных состояний, создавая образ ограниченного и разделенного мира, жизни упрощенной, «одноклеточной» по своим масштабам и перспективам. Сочетание жесткости внешних границ, внутренней энтропии и образов Ькружающего хаоса создает противоречивость драматического хронотопа, нелинейность ситуации выбора, прямые переходы от конкретных планов к метафизическим.

5. Интенсивность и динамичность поэтики одноактных пьес Петрушевской с наибольшей концентрацией воплощается в «хронотопе порога», который наделен внутренне диалогичной семантикой. «Хронотоп порога» наглядно воплощает в структуре сценического пространства психологические барьеры, моделирует образ разделенного мира. В его пределах открывается пороговое состояние повседневности, сталкивающее героев с энтропией бытового времени и времени индивидуального существования. «Хронотоп порога» открывает и глубинный психологический сюжет встречи героя с самим собой, создает обратную перспективу сюжетного времени.

6. Личность в одноактной драматургии Петрушевской выдерживает значительное давление малого мира, преодолевает сопротивление сжатой вокруг нее социальной реальности. Но автор драматургически исследует не борьбу персонажей с тяготами существования, а внутреннюю динамику повседневности, ее драматизм и событийную наполненность. Личность при этом оказывается соединенной целой сетью нелинейных взаимодействий с постоянно меняющейся действительностью.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке литературоведческого инструментария для анализа поэтики одноактной драматургии.

Практическая ценность состоит в возможности использования результатов исследования и конкретных материалов анализа в разработке курса истории русской литературы XX века, спецкурсов и семинаров по изучению поэтики драматического произведения, современной русской драматургии и творчества Л.Петрушевской.

Апробация результатов исследования

Результаты исследования отражены в 8 научных публикациях, в том числе 1 статье в рецензируемом научном журнале, рекомендованном ВАК МОиН РФ.

Материалы исследования обсуждались на заседаниях кафедры современной русской литературы УрГПУ, аспирантских семинарах,

были представлены на Международной научно-практической конференции «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2002); VIII Всероссийской научно-практической конференции «Филологический класс: наука - вуз - школа» (Екатеринбург, 2002); Всероссийской научно-практической конференции «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания» (Пермь, 2003); Всероссийской научно-практической конференции словесников «Взаимодействие национальных художественных культур: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2007); XIV Всероссийской научно-практической конференции словесников «Классика и современность: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2009).

Материалы исследования в период с 2002 по 2009 г. включались в учебные занятия со студентами и школьниками по поэтике драматического произведения, вошли в спецкурс «Современная драматургия», разработанный автором для студентов факультета русского языка и литературы УрГПУ.

Структура исследования обусловлена спецификой его предмета, целью и последовательностью реализации поставленных задач. Диссертация состоит из введения, двух глав, в которых ведется анализ наиболее значимых подсистем поэтики драматического произведения (речевой и пространственно-временной организации) в одноактных пьесах Л.Петрушевской, заключения и списка использованной литературы, включающего 337 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяются его цели, задачи, теоретико-методологическая основа, научная новизна и значимость, характеризуется структура работы, приводятся основные положения, выносимые на защиту.

Первый параграф введения обращен к истории вопроса, в нем характеризуется эволюция исследовательских подходов к драматургии Л.Петрушевской, расширение спектра интерпретаций, совершенствование литературоведческого инструментария, необходимого для анализа ее драматургической поэтики.

Второй параграф введения рассматривает теоретические аспекты изучения поэтики одноактной пьесы, систематизирует наблюдения литературоведов, критиков, драматургов, театральных деятелей над художественными особенностями малой драматургии.

Опираясь на высказанные в научных исследованиях, критических статьях и дискуссиях разных лет суждения А.Аникста, В.Волькенштейна, А.Бородина, Я.Апушкина, П.Аркадьева, А.Грачевского, И.Вишневской, В.Гудковой, А.Пронина, В.Яцухно,

Б.Докутовича, С.Васильевой, В.Славкина, Н.Садур, П.Фоменко и др. мы выделяем несколько системных подходов к особенностям поэтики одноактной драмы, которые не противостоят друг другу, но в совокупности позволяют более полно представить изучаемое явление.

1. «Поэтика редукции». Количественная теория, представляющая одноактную пьесу как сокращенное (иногда упрощенное) драматическое произведение. Представление об одноактной драматургии как о компактном, замкнутом микромире с минимальными параметрами сценического существования. Небольшое количество действующих лиц и сюжетных линий, «отцентрованность» одним главным событием. Единство пространства, времени и действия как непременные условия построения сюжета. Пропорциональное уменьшение основных параметров драматургической поэтики, сокращенность «размеров» при сохранении художественных качеств драмы.

2. «Поэтика компрессии», теория концентрации драматического действия. Одноактная пьеса представляет собой стремительно развивающееся действие, которое тяготеет к завершающей стадии конфликта. Это интенсивный, крайне конфликтный, «пиковый» драматический мир, «действенный рассказ о самом главном в судьбе человека» (И.Вишневская). С этой точки зрения одноактная пьеса предстает как драматургия внезапных и стремительных перипетий, контрастов и парадоксов, неожиданных событий, решительных, переворачивающих судьбу выборов и драматических открытий.

3. «Метонимическая поэтика». Одноактная драматургия может выбирать разные способы интенсификации действия в пределах его лаконичных внешних характеристик. Она исследует микроуровень противоречий и достигает впечатления многомерности мира; используя статичность внешних ситуаций, усиливает динамику внутреннего действия. Последовательное стадиальное развитие конфликта и действия преобразуется в одноактной драме в раскрытие, обнаружение острых ситуаций, скрытых коллизий, сущностных противоречий. Насыщенность речевого действия, активность подтекста и сверхтекста позволяет компенсировать лаконизм внешнего действия и реконструировать закономерности целого.

Таким образом, одноактность драматического произведения характеризуется исследователями как комплексное, системное качество поэтики, обладающее несколькими уровнями художественной реализации. Прежде всего, это формальный показатель объема действия, который очерчивает границы драматического текста, задает каркас его внешней формы, тесно связан с такими функциональными свойствами, как продолжительность сценического времени, длина фабулы, композиционное членение действия.

Во-вторых, одноактность драматического произведения обусловливает ряд характеристик его внутреннего мира: пространственно-временные образы, строение интриги и сюжета, степень смысловой нагруженности словесного действия, темпоритм существования персонажей в рамках сценического микрокосмоса. Для одноактной драматургии показательно соотношение объемов непосредственно изображенного действия и реконструируемых в нем закономерностей и противоречий «большого мира», драматизма человеческой жизни в целом. Наблюдения исследователей позволяют предположить, что в одноактной драматургии преобладает метонимический принцип миромодели-рования6. «Сверхзадача» одноактного драматического действия состоит в том, чтобы в пределах локальной сценической реальности проявить системные связи части и целого, либо обнаружить их распад и показать драматизм их поиска. Выполняя эту функцию, одноактность становится конструктивным принципом драматургической поэтики.

Наблюдения И.Н.Давыдовой, Б.Н.Докутовича, ИЛ.Вишневской, В.И.Яцухно и др. свидетельствуют о неоднородном жанровом составе одноактной драматургии, определяют ее как совокупность устойчивых и исторически конкретных жанровых разновидностей. Характеризуя повторяющиеся элементы и качества поэтики одноактной пьесы, исследователи стремятся к описанию обобщенного теоретического инварианта драматического произведения в одном акте, который называют типом драматического действия, видом драматургии, что даст основания относить одноактную драматургию к ряду метажанровых образований7.

В основных главах работы мы переходим к рассмотрению индивидуально-авторской системы поэтики одноактной драматургии Л.Петрушевской, конкретизируя и уточняя общие теоретические положения на материале анализа диалогической организации и хронотопа ее одноактных пьес.

6 Метонимичность является одним из основных принципов построения художественной модели мира наряду с «непосредствиным запечателением», «иллюзией всемирности», метафорическим и ассоциативным. См об этом: Лейдерман Н.Л. Жанр и проблема художественной целостности // Проблемы жанра в англо-американской литературе (XIX -XX вв.). Вып. II. Свердловск: Свердл. пед. ин-т, 1976. С.17 - 18.

7 См. о метажанре как конструктивном принципе, характерном для группы родственных жанров: Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра. Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1982. С. 132 - 142; СпивакР.С. Русская философская лирика. 1910-е годы. И.Бунин, А.Блок, В.Маяковский. 2-е изд. М.: Флинта; Наука, 2005. С.7 - 65; Бурлина Е. Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза. Саратов: Изд. Сарат. ун-та, 1987; Подлубнова Ю.С. Метажанры в русской литературе 1920 - начала 1940-х годов»: Коммунистическая агиография н «европейская» сказка-аллегория: дис. ... канд. филол. наук. Екатерибург, 2005.

В первой главе «Диалог в одноактной драматургии Л.Петрушевской» исследуются художественные возможности речевой организации одноактной пьесы, рассматривается диалог действующих лиц и формы внутренней диалогичности в одноактной драматургии автора. Для анализа выбраны пьесы Л.Петрушевской с разными формами диалогической композиции: диалог-спор двух собеседников («Любовь»)-, словесное действие с участием группы персонажей («Вставай, Анчутка!»); пьеса с преобладанием монологов одного героя («Стакан воды»).

Первый параграф первой главы («Проблемы теории драматического диалога») посвящен теоретическим аспектам анализа речевой организации драмы. Мы принимаем во внимание, во-первых, теорию «речеподобия» драматического диалога, опыт его анализа как «эстетически осложненной» формы разговорной речи; во-вторых, концепцию драматического слова-действия, изучение диалога как структурной основы драмы, способа развития действия и раскрытия характеров и, в более широком плане, категорию диалогичности всего образного строя драмы, объединяющей все элементы и подсистемы драматургической поэтики. Особое внимание уделяется теории художественного диалога в трудах М.М.Бахтина, положениям о специфике диалогического слова, концепции романной диалогичности и полифонизма и возможностям художественной реализации этих качеств в драматургической поэтике. Интенсификация диалогического начала, много-форматность диалогических связей в драме принципиально важны для поэтики одноактной пьесы, поскольку способствуют концентрации художественной информации, созданию необходимой смысловой емкости и драматизма действия в относительно небольшом промежутке сценического времени.

Второй параграф первой главы («Двуголосый полилог») посвящен анализу диалога действующих лиц пьесы ЛЛетрушевской «Любовь». В первой части параграфа второго («Поиски контакта или деконструкция коммуникации») выявляется внутренний драматизм и крайняя неустойчивость процесса возникновения и формирования диалогических отношений в разговоре персонажей. Через активизацию приемов антидиалогизма в общении героев драматург последовательно деконструирует целостную идеально-романтическую картину «входной» мизансцены, но к финалу воссоздает ее на новой, весьма далекой от идеала, основе.

Исследование причин и «механизмов» этого процесса, побуждает обратиться во второй части параграфа второго («Разговор персонажей или "диалог языков"») к специфическим формам внутренней диалогичности драматического действия пьесы «Любовь». При лаконичности и схематизме действия внешнего, основной драматургиче-

ский потенциал смещается в речевую сферу. Процесс диалоговедения предстает содержательным и внутренне драматичным, выстраивается в особое действо со многими «участниками» (среди которых индивидуальные голоса персонажей, зоны своего и «чужого)) слова, образы социального разноречия, стилистически разноплановые высказывания, цитаты из классической литературы), диалог «романизируется» - наделяется многообразием, пластичностью, незавершенностью. Но в то же время, постепенно нарастающий «удельный вес» слова персонажей, усложненность и вариативность речевого действия, гипертрофия высказываний, суждений, догадок, объяснений, добавочных контекстов, складывающихся и распадающихся субъективных моделей ситуации -подчиняется стратегии антидиалогизма. Рождение реального диалога двух собеседников в пьесе «Любовь» есть одновременно выход за пределы перенасыщенной разными видами диалогизма речевой и смысловой полифонии.

Таким образом, действо, происходящее, в основном, в сфере языка и сознания героев, завершается подлинно драматургической развязкой и «катарсисом» - принятием решения, поступком, организующим реальную действительность и судьбу персонажей.

В третьем параграфе главы первой («А вопрос о жизни и смерти...») рассматривается диалогическая организация пьесы «Вставай, Анчутка!».

Анализ сценического взаимодействия персонажей, их непосредственного обмена репликами, выполненный в первой части третьего параграфа («Сквозное действие, или мозаика микродиалогов?»), показывает, что внешне последовательный диалог наделен дискретной внутренней структурой, состоит из автономных микродиалогов, локальных мизансцен-дуэтов. Эта конструкция напоминает эскиз разветвленной, многосубъектной драмы с множеством локальных конфликтов и потенциальных эпизодов.

В недрах этой системы последовательно наращивает свое присутствие деконструкция диалога и действия. Во второй части третьего параграфа («Самораспад персонажа как реплика в диалоге») рассматривается иерархия разрушения «диалогических соответствий», последовательность распада коммуникации, которая выстраивается вплоть до замены связных высказываний ритмизованными фрагментами и, наконец, выливается в акт саморазрушения персонажа. Последовательное разрушение коммуникации и деконструкция драматического диалога синхронизированы в пьесе с созданием образа распадающегося мира - скандальной, суетной, подверженной хаосу повседневности.

Однако, параллельно распаду коммуникации и нагнетанию бессмыслицы и отчаяния, в пьесе «Вставай, Анчутка!» выстраиваются

диалогические связи другого уровня. В частности, в рамках процесса деконструкции разворачивается философский спор, обретая все более четкую сюжетную логику. Ключевая проблема, к которой причастны все действующие лица - поиск возможностей и способов существования в хаотическом, распадающемся мире. «Рассыпание прахом» Ан-чутки становится в этом споре решающим аргументом - наглядной демонстрацией как возможности погружения в хаос, воссоединения с ним, так и преодоления деструктивного воздействия реальности.

В третьей части третьего параграфа («Ежедневный балаган или "действо о воскресении"?») рассматривается «явление» Анчутки и значение ее слова и поведения для речевого строя пьесы в целом. Исследования славянской мифологии указывают, что природа этого персонажа изначально двойственна: связана с «нечистым», демоническим началом, которое в то же время наделено особой творческой энергией, способностью к игре и лукавству, причастно к силам созидательным, творящим вселенную и человеческий мир.

Пародийная стилизация заговорной речи, а также «хаотизирую-щее» и освобождающее воздействие балаганного слова и поведения, в сущности, создает влияние, обратное энтропии, оно не разрушает диалог, а перестраивает, трансформирует законы его ведения и восприятия - возвращает действие пьесы к истокам театральной игры, напоминает о фарсовых сценках и скоморошьих действах, где в орбиту словесной и игровой эксцентрики входили на общих правах и высокие, серьезные, официальные компоненты. Анчутка вступает в драматическое действие как персонификация карнавального начала. Разыгрывание шутовской смерти и воскресения этого персонажа, в итоге, не завершает процесс деконструкции, а демонстрирует бесконечные, каждодневные возможности обновления и восстановления «диалогических соответствий» и отношений человека с миром.

Четвертый параграф первой главы («Диалогическое пространство монолога») посвящен анализу монолога и принципов внутренней диалогичности монологических высказываний в пьесе «Стакан воды». Ослабление волевого начала драматического героя и увеличение статики действия, закономерное для пьесы с преобладанием монологов, компенсируется у Петрушевской богатством и предельной интенсивностью использования форм внутренней диалогичное™. Наряду с такими традиционными для драмы приемами, как спор героя с самим собой, разговор с отсутствующим собеседником, скрытое реп-лицирование, диалог монологов, одноактная пьеса «Стакан воды» включает и те, которые присущи в большей степени прозаическим жанрам и характеризуются М.М.Бахтиным как преимущественные формы романной диалогичности: включение «чужого слова» как в форме прямой и косвенной речи, так и в виде гибридных конструкций,

рассеянных и по-разному акцентированных зон речи «вторичных» внесценических субъектов; диалог «образов языков», отражающий социальное разноречие в стилистическом расслоении монолога; диалогические сочетания отдельных фрагментов (микроновелл), а также противостояние и сопряжение ключевых мотивов и образов, выстраивающих сквозные линии действия.

Анализ поэтики диалога в одноактной драматургии Петрушев-ской позволяет сделать выводы об особых художественных возможностях «романизированного диалога» в одноактной драматургии. В рамках короткого драматического действия «романизация» способствует не столько эпической широте высказывания, экстенсивности речевого ряда, но, напротив, интенсифицирует диалог, воссоздает его противоречивость, разноплановый драматизм, усиливает субстанциональные качества конфликта и действия.

Многообразие форм диалогичности в одноактных пьесах Л.Пет-рушевской сочетается с таким же широким спектром проявлений антидиалогизма. Взаимодействие художественных стратегий «романизированного» диалога и его «абсурдизации», деконструкции вскрывает «механизм» возобновления диалогических связей и отношений в условиях их нестабильности и незакрепленности в реальной действительности.

Во второй главе «Хронотоп в одноактных пьесах Л.Петрушсвской» рассматривается драматическое пространство и время, реконструируется мир персонажей в его зримых внешних характеристиках, выявляется семантика и ценностные смыслы хроното-пических образов, авторские принципы создания образа мира в одноактной пьесе. В отличие от первой главы, где представлен «крупным планом» анализ диалога в нескольких текстах, здесь мы избираем путь наблюдения за более широкой панорамой одноактной драматургии Петрушевской, показывая распространенность и существенную значимость наблюдаемых закономерностей поэтики хронотопа для всего корпуса ее одноактных пьес и авторской картины мира в целом. Более подробно рассмотрены пьесы «Дом и дерево», «Лестничная клетка», «Чинзано», «Что делать!», «Аве Мария, мамочка!», «Сцена отравления Моцарта», «Квартира Коломбины», «Песни XX века».

Первый параграф главы второй («Основные пространственно-временные характеристики драматического произведения») посвящен теоретическим основам анализа художественного хронотопа в драме, акцентирует его существенные качества, обусловленные диалогической природой драматического произведения.

В одноактной пьесе поэтика пространства и времени играет ключевую роль, в структуре хронотопа наглядно обнаруживаются принципы метонимического миромоделирования. Диалогические оп-

позиции, соотношения между различными сферами и «измерениями» хронотопа, динамика границ и переходов формирует конструктивные особенности образа мира одноактной драмы, создает специфическую модель соотношения локальных внешних параметров и художественной глубины и интенсивности драматического действия.

Во втором параграфе главы второй («Микромир одноактных пьес: художественные особенности места действия») рассматриваются образы сценического пространства в одноактной драматургии Петрушевской. Его замкнутый, «минимальный» характер способствует созданию образа «одноклеточного» по своим масштабам мира. На материале анализа пьесы «Лее Марш, мамочка!» мы изучаем, как категория места активно формирует драматическое действие, расширяет спектр значений от сценически конкретного до метафорического (от распределения мест в купе поезда до решения вопроса последнего пристанища и посмертного существования души).

Возвращаясь к анализу пьесы «Любовь», мы теперь сосредоточиваем внимание на анализе взаимоотношений главных героев с местом действия. Место в сценическом пространстве предстает наглядным воплощением восприятия героем своего места в мире, смысла жизни, а повторяющаяся в репликах персонажей Петрушевской формула «я нигде» подчеркивает масштабность разлада отношений с миром. Конфликт по поводу места в конкретном физическом плане - выяснение «квартирного вопроса» в разных его модификациях - не только углубляется за счет столкновения в сценическом пространстве личностных и социальных территорий, но и открывает в процессе развития сюжета разлад экзистенциального порядка: нехватка места на сцене делает отчетливо видимым недостаток бытийного смысла. Такое непосредственное соединение «первого плана» с «последними» философскими вопросами создает предельно емкую драматургическую форму, где малое сценическое пространство становится условием компрессии «образа мира» и интенсивного проявления сквозь вещественную оболочку неразрешимых вопросов и субстанциальных конфликтов.

Третий параграф главы второй («Проблемы "четвертого измерения пространства": характер сценического времени») посвящен временному аспекту организации драматического хронотопа в одноактных пьесах Петрушевской. На первом плане, в пределах краткого промежутка времени сценического, выстраивается линейная модель времени, эквивалентная бегу повседневности, которому подчинены персонажи. Семантика этой формы времени выявляется на примере пьесы «Читано», раскрывается через столкновение речевого ряда и предметных деталей.

Бытовое время организует привычную среду существования героев Петрушевской. Это непрерывное настоящее, которое, несмотря

на тесные рамки времени сценического, разрастается и приобретает субстанциальное значение, становится самодовлеющим, подчиняет себе героев, существенным образом ограничивает свободу их выбора в жестких контурах обыденности.

Время человеческой жизни, экзистенциальное время, в этих условиях стремительно утрачивает протяженность, категории прошлого и будущего оказываются искусственно сжатыми в сознании персонажей до «вчера-сегодня-завтра». Бытовое время уплотняется настолько, что прошлое и будущее не создают динамической перспективы, а, напротив, сокращают ее, стягивая к «теперь», в результате чего образуются не только пространственные, но и временные ячейки-«клетки». Следовательно, крайне конфликтное, кризисное состояние личности, обозначенное репликой-формулой «Я нигде» становится растиражированным, поражает временную перспективу (показателен парадоксальный ответ героя «Чинзано» на вопрос о месте жительства: «Сейчас еще нигде пока уже опять»).

Ограничивая персонажей рамками бытового времени, драматург, в сущности, создает образ временного хаоса, в который ежедневно погружен человек - дискретного, дробного потока, который способен полностью подчинить существование закону распада. В рамках этого измерения наиболее весомой оказывается «сила тяжести времени», в коротком действии одноактной пьесы моделируется предельное усиление закона его «сильной необратимости», нейтрализующей любое действие и выбор личности.

Четвертый параграф главы второй («Контуры "старого Дома": внутренняя динамика хронотопа») рассматривает трансформации образа Дома в одноактных пьесах Петрушевской, Исследователи поствампиловской драмы не раз отмечали негативные изменения этого типа хронотопа, сигнализирующие о социальных проблемах и неблагополучии бытийного порядка. В пьесах Петрушевской эта тенденция получает особый драматизм. Хронотоп ее одноактных пьес моделирует на своей локальной территории глобальный по отношению к личности процесс «передела» границы внутреннего пространства. Она не столько окружает и оберегает внутреннюю территорию, личную сферу обитания, сколько отделяет героев от возможной принадлежности к Дому, образует препятствие между личностью и принадлежащим ей микромиром (разные модификации этого конфликта мы рассматриваем, анализируя пьесы «Дом и дерево», «Песни XX века», «Я болею за Швецию», его крайние трагические варианты находим, например, в пьесах «Свидание» и «Скамейка-премия»).

Дискретность, энтропийность внутренней сферы драматического хронотопа при жесткой заданности его внешних параметров порождает компрессивность окружающей личность среды, «вулканичность»

и постоянную взрывоопасность мелких конфликтов и кратких эпизодов повседневной жизни. В этих условиях качественно меняется драматический герой, рассеивается потенциал его характера, меняется направление волевых усилий. Персонажи одноактных пьес Петрушев-ской стремятся не восстановить гармонию с миром и самим собой, не обрести или создать Дом, но занять место, обеспечив себе минимальную свободу индивидуального существования.

Пятый параграф главы второй («За пределами места действия: образы внесценического мира») рассматривает соотношение сценического и внесценического хронотопов. Мир за пределами места действия одноактной драматургии Петрушевской, каким он предстает в «словесных декорациях», поражает нечеловеческим запустением, наглядными следами катастроф, необустроенностью, погруженностью во тьму: главная его характеристика - непроницаемая темнота, это ночное, холодное, враждебное человеку пространство. На материале анализа пьесы «Что делать!» мы рассматриваем наполнение и способы создания картины мира вне стен «помещения», где находятся действующие лица. Смещение пропорций пространства советского быта, остранение типичных взаимоотношений и форм общения выявляет аномальную, «изнаночную» природу целого уклада жизни. Пространство существования героев Петрушевской, преломляющеее образы социальной реальности, в итоге, предстает как мир-оборотень. Только внешне сохраняющий подобие повседневности, он открывает сущность антимира, полностью находящегося во власти абсурда. Это мир отсутствия самых необходимых для жизни условий, основанный на хаосе и не знающий нормы.

Но открытие инобытийной сущности повседневности ведет не к катастрофе, а выстраивает особое внутреннее действие. На фоне неупорядоченного внешнего мира происходит новое возвращение персонажей и зрительского сознания к сценическому пространству, переосмысление его статуса и ценности. В одноактной драматургии Петрушевской эффект смены точки зрения создается сопоставлением сценического и внесценического хронотопов, в результате их соположения пространственные границы не расширяются, а напротив, обретают еще большую стянутость к месту действия. Сам факт населенности, минимальной обустроенности, даже наличие света и тепла как знаков человеческого присутствия, позволяет воспринимать обнесенный стенами внутренний мир (только что казавшийся неуютным, опустошенным, подверженным хдосу) как единственно возможную защиту от разрушительного воздействия внешней реальности. Смена хронотопической точки зрения создает динамику ситуации выбора, сообщает внутренне диалогическое состояние не только речевому уровню, но и пространственно-временной подсистеме поэтики одноактной пьесы.

Шестой параграф главы второй («Диалог на пороге: семантика внутренних границ хронотопа») анализирует семантику «хронотопа порога» как наиболее значимой, повторяющейся практически во всех одноактных пьесах Петрушевской структуры.

Пороговая зона сценического пространства оказывается местом выяснения отношений между действующими лицами, установления необходимого контакта друг с другом, территорией интенсивного общения. Ситуации «диалогов на пороге» содержат чрезвычайно важные для отдельной личности выборы, прозрения и открытия. Диалоги в дверях происходят, в сущности, на границе пространства существования другого человека. В бытовые конфликты на пороге собственного жилища вкладывается героями Петрушевской не меньшая сила и страсть, что в дискуссию по «последним позициям в мире» (М.М.Бахтин). «Хронотоп порога» наглядно воплощает в структуре сценического пространства психологические барьеры, моделирует образ разделенного мира. Но одновременно «хронотоп порога» открывает и глубинный психологический сюжет встречи героя с самим собой, взгляда на себя иного, с другой пространственной, временной и этической позиции.

Особой модификацией «хронотопа порога» предстает промежуточное пространство, непосредственно осененное присутствием смерти, окрашенное в траурные тона. В целом ряде одноактных пьес формируется хронотоп, в котором все происходящее совершается словно в траурной раме только что пережитой или сейчас переживаемой персонажами потери, в приближении к порогу как состоянию ухода из земного мира, разрыва оболочки повседневности. Соотношение потока обыденного времени и времени «порогового» образует внутренне диалогичную конструкцию.

Хронотоп порога по-своему выявляет возможности внутренней гармонизации пространственно-временной структуры одноактных пьес Л.Петрушевской. В одноактной драматургии автора время получает возможность синхронно двигаться сразу в двух направлениях, оставаясь в рамках одного и того же хронологического промежутка. Обратный ход времени, его внутреннее нелинейное движение устанавливает неожиданные созвучия, родственные переклички, ассоциативные связи, наводит мосты между тем, что с точки зрения линейной обыденности чуждо друг другу, так изнутри упорядочивается хаос повседневности, в нем исподволь проявляются законы родства, внутреннего сходства разных судеб. Первоначальная борьба на пороге оборачивается системой повторов, возвратов и взаимоотражений. Петру-шевская показывает неповторимое своеобразие переживания «пороговой ситуации» в самой гуще обыденного существования, она словно

бы доставляет древнюю, мистическую и мистериальную в своей основе ситуацию «диалога на пороге» по месту жительства каждого.

В седьмом параграфе главы второй («"Удвоение" хронотопов: мир повседневности и образы других культур») для анализа выбраны одноактные пьесы с объемным ассоциативным фоном, где «образ мира» строится через интертекстуальные взаимодействия, посредством которых в рамках локального сценического пространства-времени образуется диалог-синтез повседневных ситуаций и контекстов литературной и театральной традиций.

В первой части параграфа седьмого («Ежедневная комедия делъ арте: система персонажей в пьесе "Квартира Коломбины"») мы анализируем актерскую природу персонажей. Стиль поведения Пьеро, Коломбины и Арлекина у Петрушевской диалогически обращен к искусству итальянской импровизационной комедии, причудливо соединяет повседневность и театральность, актерский быт и артистизм импровизаций. Но если в классической итальянской комедии маски персонажей константны, на их определенности и постоянстве держится сюжет пьесы и выстраивается свободная игра актеров, то в короткой сцене Петрушевской маски дель арте изначально получают возможность жонглирования ролями, импровизации вокруг самого факта ролевого общения.

В целом, пьеса «Квартира Коломбины» соткана из игровых взаимодействий разных ролевых систем. В калейдоскопе семейных, профессиональных, тендерных ролей, театральных образов и амплуа, развернутых в хаотическом пространстве повседневности, выявляется не бессмысленность существования, а проступают сохраненные контуры древней культуры, очертания и стиль итальянской комедии масок. У Петрушевской в «Квартире Коломбины» создается эффект повторяемости, возвращения актерской игры-импровизации в хаосе любых, самых разных, самых неупорядоченных обстоятельств - возможность внесения в них яркого игрового рисунка, сиюминутного игрового смысла, но освященного древними основами театрального искусства. Автор в высшей степени обладает способностью различать театральность в самых обыденных ситуациях и ежедневном ролевом общении, интерпретирует повседневность как возможный сценарий или как богатый материал для актерских импровизаций.

Вторая часть седьмого параграфа («От бытовых скандалов к "маленьким трагедиям": "Сцена отравления Моцарта"») показывает, как в диалоге с поэтикой пьесы А.С.Пушкина, «подключаясь» к художественному мифу о Моцарте и Сальери, драматург последовательно демифологизирует историю о роковом преступлении. «Сцена отравления Моцарта» Л.Петрушевской - это пьеса о встрече двух людей, каждый из которых находится в плену своей легенды. Словно ак-

теры, в который раз выходящие на сцену, они обязаны заново сыграть закрепленный за ними «вечный сюжет», исполнить в нем свою роль. Но драматург дает им право вольного, фамильярного обращения с традиционным текстом: Моцарт и Сальери у Петрушевской не столько трагические герои, сколько импровизирующие актеры. Они берут на себя те же роли, но разыгрывают их в иных социальных обстоятельствах, вводя современную бытовую речь и стиль повседневного общения в сценарные рамки пушкинского мифа. Такой игровой прием позволяет автору выявить особую область возникновения конфликта: показать драматизм взаимоотношений человека не с роком, судьбой, а с ролью - заданной «программой» поведения, определенным контуром жизни, который не подвластен волеизъявлению героя.

Последовательная деструктуризация пушкинского мифа: разрушение вертикали конфликта, сюжетной логики, пародийная перелицовка персонажей, фарсовый контекст современной бытовой речи -приводит в результате к новому осмыслению трагического содержания. Отчаянное, эксцентричное поведение Сальери парадоксально оборачивается в финале высокой трагедией мелкой и часто бесполезной борьбы за право на обыденность, за самодостаточность личности, за самооправдание своего бездействия и неучастия в чужой игре. Заявление героем своих экзистенциальных прав усилено в финале сцены Петрушевской звучанием «Реквиема».

В выводах по второй главе резюмируем, что хронотоп одноактной драматургии Л.Петрушевской обладает как жесткостью внешних параметров, так и внутренней динамикой. Конкретные, локальные хронотопы и образы повседневного мира в ходе драматического действия становятся условными воплощениями сущностных состояний, демонстрируют положение личности не только в повседневном окружении, но в мире в целом. Внутренняя динамика хронотопа одноактных пьес Петрушевской подчеркивается диалогичностыо образов действительности и «виртуальной» сферы; трансформацией сценического пространства в соположении с внешним, внесценическим миром; внутренне диалогичной семантикой «хронотопа порога», который является образом-символом разделенного мира и создает метафизическую открытость пространства и времени; показывает существование героев Петрушевской в свете «порогового» времени, в промежутке между хаосом бытового мира и масштабными образами смерти, но в то же время содержит и возможности гармонизации художественного мира путем пространственных компромиссов и «обратного хода» сюжетного времени. Эффективным способом создания внутренней динамики хронотопа становится «подключенность» контекста повседневности к образам литературной и театральной традиции. Интертекстуальные взаимодействия способствуют созданию внутренне диалогичных хро-

нотопических образов, разворачивают новые формы поиска вариантов упорядочения повседневности.

В Заключении излагаются результаты исследования, дается общая характеристика поэтики одноактной драматургии Л.С.Петрушевской как художественной системы, обобщаются конкретные наблюдения, полученные при анализе ее элементов и подсистем, устанавливается содержательное единство поэтики одноактных пьес с художественной философией драматурга, авторской концепцией мира и человека.

Согласно законам организации «образа мира» в одноактной драматургии, внешние характеристики драматического действия в одноактных пьесах Л.Петрушевской в значительной степени локализованы, редуцированы: контуры места действия, масштабы времени, которыми оперируют персонажи, прагматизм их житейских диалогов, узость и обыденность сценических событий - все это способствует впечатлению плотности и тесноты изображаемого мира. Указанные свойства поэтики становятся воплощением авторской концепции действительности: минимализм внешних условий протекания драматического действия воплощает тесные рамки повседневности, узость и однообразие социального мира, ограниченность возможных в этой среде выборов и проявлений волевых усилий персонажа.

Неразвернутость и четкая определенность внешних характеристик малой драматической формы рельефно проявляет своеобразие драматургической поэтики Петрушевской. Вместо простоты и краткости высказывания, экономичности художественных приемов, принятых за аксиому в теории одноактной драматургии, Л.Петрушевская придерживается иной художественной стратегии, создавая уникальные динамичные эффекты перспективы на «малой площади» одного акта.

Для одноактных пьес Л.Петрушевской характерна внутренняя подвижность, нестабильность в раскрытии конфликта. Она реализуется в следующем: в широких возможностях «постальтернативных» ситуаций, обладающих эффектом «обратной перспективы»; в нелинейности интриги; в развязках, способных либо зафиксировать драматическую коллизию как неизменную, либо умножить ее, либо развернуть вспять, изменив точку зрения и масштабы восприятия. Характерные для поэтики одноактных пьес Петрушевской авторская игра со стереотипами воспринимающего сознания, регулярные нарушения читательских/зрительских ожиданий; постоянное мерцание бытовых и сущностных коллизий, образующих особое мистериальное единство; органично подключенные к нему интертекстуальные взаимодействия, исподволь остраняющие повседневные ситуации и создающие для них литературную и театральную перспективы - эти свойства размывают жесткие границы конфликта, создают постоянные его смещения с цен-

тральной оси, образуя стереоскопическую структуру действия одноактной драмы.

Рассмотренные особенности поэтики одноактной драматургии Л.Петрушевской соответствуют метонимическому принципу моделирования мира, что наиболее точно отражает специфику художественного мышления драматурга: психологическую насыщенность, философскую емкость, интенсивность внутреннего поиска, активность игровых элементов при лаконичности, цельности, видимой простоте «первого плана». Одноактная драматургия Петрушевской наиболее точно осваивает «технологию синтеза» реальных и экзистенциальных обстоятельств, театральная игра и драматургическая условность интегрированы здесь в бытовую среду, происшествия повседневного мира диалогизируют с бытийным контекстом. В частном случае, банальном разговоре, локальном конфликте оказываются сконцентрированы, преломлены в очертаниях малого мира категории жизни и смерти, судьбы детей и родителей, законы встреч и расставаний с другими людьми, случайности счастья и несчастья. При внешнем минимализме одноактная драматургия Петрушевской открывает просторную панораму действия внутреннего, где отдельные фрагменты, истории персонажей, высказывания, временные отрезки раздроблены, но при этом синхронизированы - и в каждой «клетке» повседневной реальности экзистенциальные законы сгущаются и читаются заново.

Основное содержание работы и результаты исследования отражены в следующих публикациях:

Публикация в рецензируемом научном издании, рекомендованном ВАК МОиП РФ:

1. Меркотун, Е.А. «Туда и обратно»: о поэтике и семантике образа времени в одноактной драматургии Л.Петрушевской [Текст] / Е.А.Меркотун // Мир науки, культуры, образования: научный журнал. - Горно-Алтайский гос. ун-т, 2008. - № 4 (11). - С.54 - 58.

Работы, опубликованные в других изданиях:

2. Меркотун, Е.А. Диалог в одноактной драматургии Л.Петрушевской [Текст] / Е.А.Меркотун // Русская литература XX века: направления и течения: сборник науч. трудов. - Вып. 3. - Екатеринбург, 1996. - С.119 - 134.

3. Меркотун, Е.А. Драматургия Л.Петрушевской и поэтика одноактной пьесы [Текст] / Е.А.Меркотун // Литература в контексте современности: тезисы международной научно-практической конференции. 25 - 26 февраля 2002 г. / Челяб. гос. пед. ун-т - Челябинск: Изд-во ЧГПУ, 2002. - С. 151 - 155.

4. Меркотун, Е.А. Поэтика современной пьесы в школьном изучении: Л.Петрушевская «Сцена отравления Моцарта» [Текст] / Е.А.Меркотун // Проблемы литературного образования: материалы VIII всероссийской научно-практической конференции «Филологический класс: наука - вуз - школа»: в 2 ч. - Ч. 1. 26 - 27 марта 2002 г. / Урал. гос. пед. ун-т; Науч.-исследоват. центр «Словесник». — Екатеринбург: Изд. АМБ, 2002. - С.323 - 329.

5. Меркотун, Е.А. «Одноклеточная вселенная»: пространство в одноактной драматургии Л.Петрушевской [Текст] / Е.А.Меркотун // Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания: материалы Всероссийской научно-практической конференции. 26 - 27 февр. 2003 г. Ч. 1 / Перм. гос. пед ун-т I Отв. ред. М.П.Абашева. -Пермь, 2003.-С.162- 167.

6. Меркотун, Е.А. Диалог на пороге: к характеристике пространства в одноактной драматургии Л.Петрушевской [Текст] / Е.А.Меркотун // Русская литература XX века: направления и течения: сборник науч. трудов. - Вып. 7. - Екатеринбург, 2004. - С. 180 - 194.

7. Меркотун, Е.А. Ежедневная комедия дель арте. Система персонажей в пьесе Л.Петрушевской «Квартира Коломбины» [Текст] / Е.А.Меркотун // Взаимодействие национальных художественных культур: проблемы изучения и обучения: материалы XIII Всероссийской научно-практической конференции словесников. 23-24 октября 2007 г. Ч. II / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург: 2007. - С. 85 - 92.

8. Меркотун, Е.А. Диалогическое пространство монолога в пьесе Л.Петрушевской «Стакан воды» [Текст] / Е.А.Меркотун // Классика и современность: проблемы изучения и обучения: материалы XIV Всероссийской научно-практической конференции словесников. 26-28 февр. 2009 г. / РОПРЯЛ; УрО РАО; Урал, гос.пед. ун-т, ИФИОС «Словесник» - Екатеринбург, 2009. - С.268 - 275.

Подписано в печать 14.09.2009. Формат 60x84 1/16. Бумага для множ. ап. Печать на ризографе. Усл. печ. лист. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ №163

Отпечатано в типографии ООО «ИРА УТК» 620075, г. Екатеринбург, ул. К. Либкнехта, 42. Тел. (343) 350-97-24

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Меркотун, Елена Алексеевна

ВВЕДЕНИЕ.

1. Драматургия Л.Петрушевской в литературоведении и критике.

2. Поэтика одноактной драматургии как теоретическая проблема.

ГЛАВА 1. Диалог в одноактной драматургии Л.Петрушевской.

1. Вопросы теории драматического диалога.

2. Двуголосый полилог («Любовь»).

2.1. Поиски контакта или деконструкция коммуникации?.

2.2. Разговор персонажей или «диалог языков»?.

3. «А вопрос о жизни и смерти»: диалог в пьесе «Вставай, Анчутка!».

3.1. Сквозное действие или мозаика микродиалогов?.

3.2. Самораспад персонажа как реплика в диалоге.

3.3. Ежедневный балаган или «действо о воскресении»?.

4. Диалогическое пространство монолога («Стакан воды»).

Выводы.

ГЛАВА 2. Хронотоп в одноактных пьесах Л.Петрушевской.

1. Пространство и время в драме: основные характеристики.

2. Микромир одноактных пьес Петрушевской: художественные особенности места действия.

3. Проблемы «четвертого измерения пространства»: характер сценического времени.

4. Контуры «старого Дома»: внутренняя динамика хронотопа.

5. За пределами места действия: образы внесценического мира.

6. Диалог на пороге: семантика внутренних границ хронотопа.

7. «Удвоение» хронотопов: мир повседневности и образы других культур.

7.1.Ежедневная комедия дель арте система персонажей в пьесе «Квартира Коломбины»).

7.2. От бытовых скандалов к «маленьким трагедиям»

Сцена отравления Моцарта»).

Выводы.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Меркотун, Елена Алексеевна

1. Драматургия Л.Петрушевской в литературоведении и критике: эволюция исследовательских подходов

Первые драматические произведения Л.С.Петрушевской были созданы в начале 1970-х годов, когда она уже была известна как прозаик.1 Ее драматургию на протяжении нескольких десятилетий2 определяли как «трудную», спорную, требующую особого инструмента анализа. Безусловно, справедливо суждение М.Н.Липовецкого о том, что «практически все исследователи были заворожены тематической новизной» произведений Петрушевской3: в. ее пьесах зачастую «прочитывается» исключительно «первый план», который интерпретируется как натуралистический, образ повседневности4.

Среди первых критических очерков, посвященных драматургии t

Л.Петрушевской, следует отметить статьи Н.Агишевой, М.Строевой, В.Максимовой, в которых речь идет не столько о «совпадении ее театра с реальной жизнью», сколько о впечатлении глубины и подлинности созданных автором картин социальной действительности. Н.Агишева увидела мастерство драматурга в умении создать «оригинальную модель современного быта», наполнив ее «атмосферой подлинности, не мыслимой ранее, на пределе, до обморока».5 М.Строева охарактеризовала впечатление от пьес Петрушевской как

1 В 1971 году в журнале «Пионер» были опубликованы сказки Л.Петрушевской «Говорящий самолет» и «Чемодан чепухи» (в 1975 году переработана в пьесу), в 1972 году в «Авроре» — «Рассказчица» и «История Клариссы», в 1973 г. — «Маня» и «Скрипка» в «Дружбе народов», в 1974 г. в «Авроре» — монолог «Сети и ловушки».

2 В 1970 - 90-е годы автором было написано и опубликовано около 30-ти пьес. 1973-им годом датированы пьесы «Чинзано», «Сырая нога» (первый вариант - в одном акте), «Уроки музыки» (написанная для МХАТа, но поставленная впервые в 1979 году Р.Виктюком в Студенческом театре МГУ). Однако, только в конце 1980-х вышли книги пьес, которые сделали драматургию Л.Петрушевской известной широкому кругу читателей: Петрушевская J1.С. Песни XX века. М.: Союз театральных деятелей РСФСР, 1988; Ее же. Три девушки в голубом. — М.: Искусство, 1989. В пятитомное собрание сочинений, изданное в 1996 году, включено 25 драматических произведений, большинство из которых — одноактные пьесы. См.: Петрушевская, Л.С. Собр. соч.: в 5 т. T.3. Пьесы. Харьков: Фолио; М: TKO ACT, 1996.

3 Липовецкий М. Перфомансы насилия: «Новая драма» и,границы литературоведения // Новое литературное обозрение. 2008. № 89. С. 192.

4 См.: Смелянскгт А. После «Утиной охоты» // Литературная газета. 1979. 21 февраля. С.8. «По ведомству натурализма» относит прозу и драматургию Петрушевской В.А.Миловидов, отмечая в ее поэтике «низовой социальный интерьер», множество физиологических деталей и подробностей, «состояние "натуралистической редукции" мира, не соотнесенного с ценностями духовными», «фактографизм» как «стремление автора выписать черты этого мира в его мельчайших подробностях» (Мтовидов В.А. Поэтика натурализма: автореферат дис. . доктора филол. наук. Екатеринбург, 1996. С. 17, 19).

5 Агишева Н. Звуки «Му». Театр. 1988. № 9. С.56, 60. . болезненный катарсис», который заставляет освободиться от иллюзий собственного спокойствия и благополучия.6 В.Максимова отметила опасность, как для исследователя, так и для постановщика — в «застревании» в первом, «внешнем словесном и событийном слое» пьес, как будто «списанном с жизни»; напротив, необходимо понять, как «детальная,фиксация самого заурядного быта», п непраздничность" существования героев становится предметом искусства» . Приведем здесь также замечание Е.Кузнецовой, которая «бытописательство и натурализм» Петрушевской считает маской, за которой скрывается автор и которой «ернически поигрывает»: «Все очень просто, никакой тайны, копия с действительности - не более того».8

В исследовании и интерпретации пьес Петрушевской определенную проблему, затрудняющую восприятие их художественного языка, представляют образы действующих лиц, которые весьма далеки от устойчивых представлений о драматическом герое, они демонстрируют слишком явный недостаток личностных и волевых качеств, крайнюю степень зависимости от обстоятельств. При внешнем жизнеподобии герои пьес Петрушевской изначально удивляли критиков-«отсутствием внутренних содержательных поступков», их называли «убогими, безличными» (Н.Кладо), «полунемыми и оглохшими» (Р.Тименчик), «безъязыкими», деградирующими личностями (М.Строева), «изуродованными людьми в изуродованном, мире» (Д.Быков)9, «жалкими человеческими особями» (З.Владимирова).10 Исследования, посвященные русской драматургии 1970-80-х годов, рассматривают персонажей пьес Петрушевской, прежде всего, как одну из модификаций «нового типа героя» социально-психологической драмы, который сложился в пьесах авторов «новой волны».11

6 Строева М. Мера откровенности // Современная драматургия. 1986. № 2. С.219 — 220. Эффект жестокой, бросающей в оторопь правды изображения повседневного существования современников иногда вызывает даже сравнения драматургии Л.Петрушевской с «театром жестокости» А.Арто (См.: Меркулова М.Г. Драматургия А В.Вампнловав историко-литературном контексте: дне. канд. филол. наук. М., 1995. С.72).

7 Максимова В. Судьба первых пьес // Современная драматургия. 1982. № 2. С.221 — 222.

8 Кузнецова Е Мир героев Петрушевской II Современная драматургия. 1989. № 5: С.249.

9 Быков Д Рай уродов//Огонек. 1993. № 18.С.35.

10 Владимирова 3. «. И счастья в личной жизни!» // Театр. 1990. № 6. С.79.

11 См., например, дискуссию о драматическом герое в «Литературной газете» (1983 г.), в которой приняли участие Л Аннинский, П.Велехова, В.Бондаренко, А.Казанцев, М.Швыдкой, В.Чичков, Д.Валеев и др., а также материалы «Круглого стола» драматургов (Театр. 1984. № 4. С.20 — 36). Выступления участников показали, что

В пьесах ведущих драматургов предшествующего периода развития русской социально-психологической драмы (А.Арбузова, В.Розова, А.Володина,

A.Вампилова), герои, так или иначе, проявляли себя в вопросах мировоззренческого характера, обдумывали и решали проблемы не столько бытовые, сколько важные для жизни души, сознания, личностнойфеализации.12 Наиболее сложны и противоречивы в этом ряду герои-А.Вампилова, которые сталкиваются с драмой утраты идеалов и пытаются- спастись, как от потопа, от «сознания бессмысленности, тупиковости западни-жизни»,13 переживают «ценностный вакуум».14 Но если «Зилов и Шаманов, ощущал и свою духовную болезнь как катастрофу, как пограничное состояние между жизнью-и смертью», то «душевный разлад героев,"новой драмы"» — хроническое, постоянное состояние».15

Однако, поствампиловские герои «безгеройного времени» в пьесах

B.Арро, А.Галина, В'.Славкина, А.Казанцева, Л.Разумовской, А.Соколовой выводятся авторами на сцену в тех ситуациях, когда необходимо заявить о своих жизненных принципах, сталкиваясь с людьми иного уровня-, культуры, иных нравственных, установок, или даже пройти через «конфликт с собственной молодостью».16 Герои драматургии Л.Петрушевской выделяются на' фоне всего ряда предшественников и современников тем, что в.них словно бы-изолированы сознательные проявления духовного уровня. Наука, искусство, политика, философия и даже профессиональная деятельность «вынесены за скобки», в монологах и диалогах героев, по наблюдениям Г.Г.Демина, это отсутствующие драматургия «новой волны» все больше уделяет внимание не противоборству личностей, но исследованию отдельного, «одномерного» человека; драматургам-современникам Л.Петрушевской интересен «не герой-функция, а герой-проблема», сотканный из противоречий сегодняшнего дня (О.Кучкина), «положительный герой. сложен и трудно распознаваем < . > понятие "масштаб личности" применительно к герою требует сегодня уточнения» (В.Славкин).

12 См.: Бугров Б.С. Русская советская драматургия. 1960 - 1970-е годы. М: Высш. школа, 1981. С.86; Лапина Т.В. Александр Володин: Очерк жизни и творчества. Л.: Сов. писатель, 1989. С.70; Аиастасьев А.II. Виктор Розов. Очерк творчества. М.: Сов. писатель, 1966. С. 16— 17, 107.

13 Стрельцова Е. Героический тупик // Театр. 1992. № 10. С.8.

14 «Его центральный герой на протяжении всей пьесы совершает свой индивидуальный выбор, соотнося себя с каждой из альтернатив - и, как правило, отторгая их все» (Лейдерман Н.Л., Липовецшш М.Н. Современная русская литература: в 3 кн. Кн. 2. Семидесятые годы. М.: Эдиториал УРСС, 2001. С. 187).

15 Отургашева Н.В. Концепция личности в современной советской драматургии: дне. . канд. филол. наук. Томск, 1985. С. 139, 183.

16 Смелков Ю. Современный герой. Кто он? // Современная драматургия. 1984. № 1. С.233. темы.17 Основным качеством личности героя драматургии Л.Г1струх2сх<евской по мнению исследователя, становится «неспособность к самосознанию невозможность прогнозировать свою жизнь».18 С точки зрения С.Я.КагарлкоссЕсой, герои Петрушевской — это люди с измененным сознанием, существующие^ хго сравнению с характерами Вампилова, в иной системе координат: «существование двойной системы ценностей, нивелирующей индивидуальность,. героями

Петрушевской было принято изначально»19, поэтому «никого из них нельзя представить в трагические минуты, когда уход из жизни видится едз^ЕЩственным способом избежать безыдеального существования», и только в мингугы эмоционального всплеска «можно отчетливо расслышать, какие герой предхтринимает усилия, чтобы обратить на себя внимание и выбраться из замктзтугого круга одиночества; его жажду быть любимым; . готовность любыми сродд^ствами добиться счастья для своего ребенка».20

В конце 1980-х - на рубеже 90-х годов по отношению к тво;р>^з;еству Петрушевской в» литературоведении и критике все чаще начинает использоваться формула «быт и бытие».21 Ее повторяемость говорит о том, что на первый план при анализе поэтики драматургии автора постепенно выходят вопросы о смысле и целях выведения на сцену современного быта, о том, какой <^>С5раз повседневной реальности создает драматург, каков характер взаимодействия личности и окружающей, ее бытовой среды. Каю справедливо отметил Е(И>урКов, речь идет не о том, как живут герои, а о том, чем они живут: «Во что они погружены, на чем сосредоточены. И чем их способ — изо дня в день адатхтцроваться в своих буднях оборачивается для них психологически, чисто человечески».22 М.И:Громова интерпретирует быт в пьесах Петрушевской даже ые как фон, а как персонаж, «главное действующее лицо», с* которым герои вступают в не

17 См : Демин Г. Г. Вампиловские традиции в социально-бытовой драме и ее воплощение на столичной сцене 70-х годов: дис. канд. искусствоведения. М., 1986. С. 106 - 115.

18 Таи же С. 182.

19 Кагарлицкая С.Я. Социокультурные механизмы универсализации художественного мышления в отечественной драме 60 — 80-х годов: дис. канд. филос. наук. М., 1998. С. 136.

20 Там же. С. 141.

21 См., например: Куралех А. Быт и Бытие в прозе Л.Петрушевской // Литературное обозрение. I993 № 5 С.63-65.

22 Сурков Е. Ира, скрипка и мэнский язык // Сурков Е. Что нам Гекуба? М.: Сов. писатель, 19SC> С.374 - 375 равную борьбу ". Л.П.Малюга утверждает, что герои Петрушевской пр& т-дотают не подавленными и безвольными существами, а характерами, которые пр>с: проверку Бытом».24 Они даны драматургом в ситуации ежедневного испьх конфликтных, драматичных отношений с обстоятельствами собственно: ни.

Изображение человека в сфере быта, исследование коллизий чс: жизни, трактовка повседневности как испытующей личность силы по: исследователям драматургии Петрушевской устанавливать родство ее традицией социально-психологической драмы, восходящей к твсгрх»—-^=а:естВу А.Н.Островского и А.П.Чехова, развивающейся в пьесах В.Розова, А.Ар

А.Володина, А.Вампилова. Проблемам преемственности и диалога с тра^ Е,:мцией посвящены диссертационные работы' И.Л.Даниловой, .П.Г.Тютс- . ~тд-еш0й

OS

Г.Л.Корольковой." В драматургии «новой волны» и пьесах Петрушево^—^юй исследователи выделяют «конфликт, типологически сходный с чеховскимсз——, основанный на противоречии между человеком^ и обыденным течением жеепггзни» 26 «между общими, главными, "конечными" целями и конкретными намере==^^а:иЯМИ5

97 планами, свершениями» . Преобладание такого .типа конфликтов в психологической драме 1960 - 80-х годов (в пьесах А.Арбузова, В - ■ ^-^озора,

А.Володина, А.Вампилова, В.Арро, М.Рощина, А.Соколовой, A.Ка-^---* дцера

28

Л.Петрушевской) констатирует Ю.И.Корзов. Б.С.Бугров определяет ко—^гЕзфлик-ты бытовой психологической драмы 1960 — 80-х годов как родственные^= "чеховским «глубинные, уходящие в подтексты конфликты, выясняющие --л жиз

23 Громова М.И. Русская современная драматургия: учеб. пособие. 3-е изд. М.: Флинта; Наука, 2003. С ^ 05

24 Малюга Л.П. Поствампиловская драматургия 70-х- 80-х годов: дне. . канд. филол. наук. С.113.

25 Данилова И.Л. Стилевые традиции Островского, Чехова, Блока в современной драматургии: дис= . канд филол. наук. Казань, 1989; Тютелова Л.Г. Традиции А.П.Чехова в современной русской драматург-—(«новая волна»): дис. . канд. филол. наук. Самара, 1994; Королькова Г.Л. Чеховская драматургическая систг^ж^ма и драматургическое творчество Л С.Петрушевской: дне. . канд. филол. наук. Чебоксары, 2004. См -докторскую диссертацию ИЛ.Дамиловой, посвященную разработке проблем драматургического стиля, где — тиль пьес Л.Петрушевской определяется как «гротескный реализм», соединяющий «узнаваемые реальные сигг—иг-уации» ,, приемы драматургической условности, с помощью которых автором ведется «поиск сатирического =знаково[ о языка», создается «эффект гротескного осмеяния» (Данилова И.Л. Стилевые процессы развития соп=^=^ременной русской драматургии: автореферат дис. . доктора филол. наук. Казань, 2002. С. 19)

Тютелова Л.Г. Традиции А.П.Чехова в современной русской драматургии («новая волна»).С.114.

27 Хализев В.Е. Драма как род литературы. М.: Изд.-во МГУ, 1986. С.155.

24 Корзов Ю.И. Советская драматургия 60 - 80-х годов. Конфликт. Действие. Характер. Проблема i----- злрольпидраматургической выразительности: дис. доктора филол. наук. Киев, 1991. С. 165 — 166. ни, назначение человека в его повседневных делах», конфликты, которые во} площаются в «сложной противоречивой системе взаимных притяжений и отталкиваний, но исключающие при этом проявления прямого антагонизма».29

Драматургами «новой волны» наследуется, по наблюдениям исследователей, чеховская концепция драматизма как длительного напряжения душевных сил, заключенного внутри обыденного течениям времени, принципиально важной становится проблема взаимодействия героя с несобытийным миром.

Н.В.Отургашева отмечает, что «внутреннее противоречие стало важным конст 1 руктивным принципом в поэтике "новой драмы"» 1970-80-х годов. Энергия героев направлена как на борьбу с жизненными обстоятельствами, так и на преодоление внутреннего психологического кризиса, «на собирание духовных ресурсов для того, чтобы продолжать жить».32

Обращение исследователей драматургии Петрушевской к традиции социально-психологической драмы, изучение ее пьес в контексте истории» русской драматургии позволяет сделать,выводы о том, что быт интересен драматургу не как объект детального^копирования и сатирических разоблачений, но в том широком значении, определяющем «характер и смысл нашего пребывания на земле», в каком характеризовал это понятие В.И.Даль: «от быта как имущества, пожитков до быта как* рода жизни. Как способа жить и умирать». " И здесь «чеховский принцип универсальности в охвате человеческой жизни унаследован драматургией Петрушевской в полной мере»34; проявляясь «бытом одиночества», «бытом холодного благополучия», «бытом коммунального жилья, где

29 Бугров Б.С. Русская советская драматургия. 1960 — 1970-е годы. С.87, 101.

30 «Концепцию героя вне перспективы глобальности, . героя в "несобытнйном" мире» на материале драматургии А.Вампилова разрабатывает М.Г.Меркулова (Меркулова М.Г. Драматургия А.В.Вампилова в историко-литературном контексте. С.78). С.М.Козлова, сравнивая театр Чехова и театр Вампилова, раскрывает новое качество событийности у Вампилова, связанное с «поэтпкой случайного», когда в хаосе и спутанности случая и судьбы совершается мистериально-мистическое, с точки зрения исследователя, событие пробуждения — «переход из праздника-праздности — в мучительное состояние душевного труда». (Козлова С.М. Парадоксы драмы — драма парадоксов. Поэтика жанров русской драмы 1950 - 1970 гг. Новосибирск, 1993. С.89, 93)

31 Отуррашева Н.В. Концепция личности в современной советской драматургии. С. 185.

32 Максимова В. Судьба первых пьес. С.214.

33 Смелянский А Песочные часы // Современная драматургия. 1985. № 4. С.205.

34 Королькова Г.Л. Чеховская драматургическая система и драматургическое творчество Л.С.Петрушевской. С.21. один мешает существованию другого»35, выведенный на сцену в качестве основной среды обитания человека, быт неизменно обнаруживает бытийное содержание. Обращаясь к повседневным коллизиям, типу человека обыденного, образам его материального окружения, выдвигая в качестве доминирующей проблему соотношения быта и бытия, исследователи приходят к выводам о конфликтном противостоянии и диалектическом взаимодействии этих аспектов в пьесах драматурга.

В изучении драматургии Л.Петрушевской принципиальное значение име

36 ют статьи М.Туровской и Р.Тименчика . Опубликованные во второй половине 80-х годов, эти работы полемически направлены к традиционным определениям драматургии Петрушевской- как «реалистической», „ «социально-психологической», «правды жизни», драматургии, изображающей современного «маленького человека» в его бытовой среде, в борьбе за выживание в повседневных обстоятельствах. Исследователи подчеркивают необходимость преодолеть «проблемно-тематический» подход к пьесам Петрушевской, отказываются от привычного внимания к характеристикам героев, обстоятельств их жизни, выведенным на сцену событиям, более пристально всматриваясь в поэтику драматического текста, специфику его внутренней организации.

Так, М.Туровская констатирует в пьесах Л.Петрушевской абсолютное преобладание словесного действия над сюжетным. Отметив сходство с по-ствампиловской драмой в типе героя, круге тем и проблем, М.Туровская, в итоге, замечает, что к этой линии пьесы Петрушевской имеют «несобственно-прямое отношение», поскольку отличаются «всецелой выраженностью через язык», и внутренний драматизм происходящего здесь чаще всего обнаруживается на уровне лексики и грамматики, впитывающих, как губка, все социальные процессы и личностные характеристики: «Структуру сюжета в самом общем

35 Яачуновский Я.И. Драма на новом рубеже. Драматургия 70-х и 80-х годов: конфликты и герои, проблемы поэтики. Саратов: Изд. Саратов, ун-та, 1989. С. 189.

36 Туровская М. Трудные пьесы // Новый мир. 1985. № 12. Позже статья вошла в кишу автора «Памяти текущего мгновения» (М.: Сов. писатель, 1987) под заголовком «Слова, слова и еще раз слова» (С. 162 - 181), Тгшенчик Р. Уроки музыки Людмилы Петрушевской // Театральная жизнь. 1987. № 23. С.26. На материале этой статьи автором написано послесловие к книге пьес Петрушевской: Тгшенчик Р. Ты — что? или Введение в театр Петрушевской // Петрушевская Л.Три девушки в голубом. М., 1989. С.394 - 399. виде можно определить словечком из ее же лексикона: "выясняловка"» . Диалоги пьес Петрушевской при всей иллюзии необработанности речи, впечатлении «стенографической записи» воспринимаются критиком как высокое искусство, «современная бытовая речь сгущена у нее до уровня литературного фено

38 мена».

Литературность» построения диалогов, их внутренний «цитатный гул», связанные со Свифтом, Гоголем, Пушкиным, Чеховым «ажурные мелодии», погруженные в стихию устной речи, часто гротескной, «феерически» исковерканной, находит в драматургии Л.Петрушевской и Р.Тименчик. Автор послесловия к книге «Три девушки в голубом» называет драматические миниатюры Петрушевской «свернутыми до стенограммы романами» и решительно отвергает концепцию «жизнеподобия» ее драматургии: «Во всех этих "не играет веса" и "пойми об этом" натурализма не больше, чем в диалоге из ее лингвистической сказки».39 Драматургия Петрушевской, с точки зрения Р.Тименчика, представляет собой многоуровневое игровое действо, организованный автором по законам «вдохновенного изобретательства» художественный мир, в котором «повседневные» диалоги строятся по законам поэзии: «Нам вот кажется, что Петрушевская живописует прозу жизни, а на самом деле она вводит нас в поэзию языка».40 Герои пьес Петрушевской, осуществляя взаимодействие- «поверх и пониз слов и даже вопреки словам», превращают его в «карнавал взаимонепонимания», что интерпретируется, прежде всего, как «приобщение к процессу сочинения, творения театра».41

В целом, в 1990 — 2000-е годы исследователи творчества Л.Петрушевской уделяют большее внимание различным вопросам ее драматургической поэтики: языку персонажей, символике образов и мотивов, подтексту и сверхтексту. Рассмотрение этих вопросов позволило выявить целый спектр условных приемов и элементов нереалистической поэтики в драматургии Л.Петрушевской, конста

37 Туровская М, Памяти текущего мгновения. С. 166 — 167.

38 Там же С. 167.

39 Тимепчик Р. Ты - что? или Введение в театр Петрушевской. С.396 - 397.

40 Тимепчик Р. Уроки музыки Людмилы Петрушевской // Театральная жизнь. 1987. № 23. С.26.

41 Тимепчик Р. Ты - что? или Введение в театр Петрушевской. - С.395. тировать значительную роль модернистских и постмодернистских тенденций в ее творчестве. Важное место занимают в этом процессе работы английских и американских исследователей, которые одними из первых, еще в начале 1990-х годов, отметили экзистенциальную природу конфликта в рассказах и пьесах Л.Петрушевской, заявили о значимости скрытых в обыденных коллизиях изначальных вопросов существования, связанных со смыслом жизни, любовью, смертью; зарубежным исследователям-принадлежат также наблюдения о существенной роли иррационального, подсознательного начала, «темных», скрытых глубин личности в художественном мире-Петрушевской, особую роль здесь играют работы Е.Гощило.42

Непосредственно драматургии Л.Петрушевской посвящено исследование К.Симмонс, которая выявляет в ее поэтике свойства, указывающие на родство с традицией европейского «театра абсурда» 1950-60-х годов, отмечает сходство мироощущения и некоторых элементов, поэтики с произведениями «классиков абсурда» С.Беккета, Э.Ионеско, Ж.Жёне, С.Мрожека, Г.Пинтера43. С тех же позиций рассматривает пьесы Петрушевской Е.Стрельцова, утверждающая, что они принадлежат к «авангардному театру, театру абсурдистскому, основанному на эстетике сдвига, дробящегося сознания, раскалывающихся блоков памяти, атак и отступленийподсознания».44

42 Гощило Е. Художественная оптика Петрушевской: ни одного «луча света в темном царстве» И Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 3. Екатеринбург: УрГПУ, 1996. С.109 - 119; Goscilo, Helena. Speaking Bodies: Erotic Zones Rhetoricized // Fruits of Her Plume: Essays on Contemporary Women's Culture / Ed. by H. Goscilo. Armonk, N.Y.: M.E. Shape, 1992. P. 135 - 164; Goschilo, Helena. Mother as Mothra: Totalizing Narrative and Nurture in Petrushevskaia // A Plot of Her Own: the Female Protagonist in Russian Literature / Ed. Sona Stephan Hoisington. Evanston: Northwestern UP, 1995. P. 105 - 161.

43 Simmons, Katy. Plays for the Period of Stagnation: Lyudmila Petrushevskaya and the Theatre of Absurd. Birmingham: University of Birmingham Press, 1992; см. также: Kolesnikoff, Nina. The Absurd in Liudmila Petrushcvskaya's Plays // Russian Literature. XLIII (1998). P.469 -480.

44 Стрельцова E. Мистический нигилизм в стиле конца века // Современная драматургия. 1998. № 1. С. 191. К.Симмонс проводит параллель между послевоенной ситуацией кризиса сознания в условиях распада тоталитарной идеологии в Европе и состоянием «идеологического застоя» в России, способствовавшего актуализации мироощущения абсурда и абсурдистских тенденций в литературе. Е.Стрельцова метафорически определяет состояние кризиса индивидуального сознания в России в 1970-е годы через образы фильма А.Сокурова «Скорбное бесчувствие»: «Это такое состояние, когда все уже настолько утрачено, что сожалеть по этому поводу и воображать, что было и будет как-то иначе, просто невозможно. Петрушевская одной из первых в общем потоке "второй" культуры почувствовала состояние отдельного человека как состояние "скорбного бесчувствия"» (iСтре.1Ы{ова Е. Мистический нигилизм в стиле конца века. С. 189; Simmons Katy. Plays for the Period of Stagnation: Lyudmila Petrushevskaya and the Theatre of Absurd. P. 2).

Для героев Петрушевской, по наблюдениям исследователей, характерно напряженное переживание состояния отчуждения: распад семейных отношений, тщетность поисков любви, эмоциональное оскудение, агрессивность и отсутствие подлинного общения, что интерпретируется как составляющие «абсурда человеческого существования» в «неустойчивом мире, который утратил веру и этические нормы».45

Проблема человека отчужденного, наряду с созданием дисгармоничного, иррационального мира, абсурдизацией языка, нарушением упорядоченности времени и пространства, рассматривается в исследовании Е.Г.Красильниковой, посвященном поэтике и эволюции русской авангардистской драмы.46 Пьесы Л.Петрушевской анализируются здесь в одном ряду с драматургией Вен.Ерофеева, А.Слаповского, М.Волохова, А.Железцова, Н.Садур; Н.Коляды, А.Шипенко и др. авторов, «продолжающих традиции авангардистской, драмы первой трети XX века». «Драматурги пишут о "перевернутости", абсурдности жизни на своем, совершенно особенном, часто вызывающем, шокирующем языке, говорят о несовершенстве человеческих отношений в современном обществе», в их пьесах часто «объединены жизнеподобие и условность, языковая

45 Kolesnikoff, Nina. The absurd in Liudmila Pctrushevskaia's plays. P. 478. См. также: Condee, Nancy. Liudmila Petrushcvskaia: How the Lost People Live // Institute of Current World Affairs. Newsletter 14 (1 Feb. 1986); Wall, Josephine. The Minotaur in the Maze: Remarks on Lyudmila Pctrushevskaya // World Literature Today: A Literary Quarterly of the University of Oklahoma. Vol. 67. U 1. 1993 (Winter). P. 125 - 126; Johnson, Maya. Woman and Children First: Domestic Chaos and the Maternal Bond in the Drama of Liudmila Petrushcvskaia // Canadian Slavonic Papers / Revue canadienne des slavistes. Vol. XXXIV, Nos.1-2, March-June, 1992. P.97 - 112. М.Джоисон рассматривает в драматургии Петрушевской образ внутреннего «домашнего» хаоса, разлада, абсурдных деформаций в отношениях самых близких людей: между мужчиной и женщиной, матерью и ребенком, разрушение мифов о любви, семейном очаге и счастье материнства. Одиночество человека в кругу близких катастрофично, но исследовательница показывает, что отношения между матерью и ребенком у Петрушевской, их повторяемость, взаимозависимость — основная структурная опора сюжетов и единственная связь, благодаря которой мир окончательно не рушится в абсурд.

46 KpaciuibHiiKoea Е.Г. Типология русской авангардистской драмы: дис. . канд. филол. наук. М., 1997; Ее же. Русская авангардистская драма: человек отчужденный // Русская литература. 1998. № 3.

47 Красшьникова Е.Г. Типология русской авангардистской драмы. С.6. Пьесы раннего авангардизма, как указывает автор исследования, отличает противопоставление неупорядоченного мира, населенного безликими персонажами-марионетками, и существа цельного, гармоничного, яркой индивидуальности: «Столкновение нравственною начала, истинной духовности, красоты, естественности с пошлостью, черствостью, ограниченностью стандартизированного множества и составляет часто конфликт драм», «в драматургии данного этапа авангардизма фиксировался взгляд на бытие как иррациональное, непредсказуемое, красочное, многообразное в своем движении, развитии, состоящее из парадоксов, неожиданных нонсенсов». (С.219, 222). В драматургии Д.Хармса и А.Введенского мир абсурда приобретает всеобщий характер, уже нет «не отчужденных» от себя и окружающих персонажей, «действительность раздроблена, бессвязность, нелепость — неотъемлемые ее качества», «Д.Хармс н А.Введенский ставят проблему непреодолимости абсурда, вечного одиночества каждого человека, обреченности людей на взаимонепонимание» (С.220, 222). игра, буффонада, гротеск прорывают «мертвящие устои повседневной жиз-ни»48

Интересны также наблюдения В.С.Воронина49, который, исследуя логику поведения и мышления персонажей Д.Хармса и Л.Петрушевской, выявляет постоянно присутствующее в художественном мире пьес обоих драматургов «наличие добавки к жесткой двузначной логике, отрицающей ранее утверждаемую информацию». Тем самым авторы создают эффект, когда «ирреальность смыкается с реальностью» и возникает образ «не-для-нас-бытия», где «реальная действительность как бы отказывается служить людям».50 В.С.Воронину принадлежит также определение героя пьес Петрушевской как «человека, сводящего самого себя к абсурду, чтобы свести концы с концами».51

Необходимо особо остановиться на тех положениях, которые высказаны относительно драматургии Л.Петрушевской М.Н.Липовецким. Опираясь на основные тезисы исследования К.Симмонс, подчеркивая важную роль абсурдистских элементов содержания и поэтики в пьесах Петрушевской, исследователь указывает черты, отличающие драматическую ситуацию, характеры, конфликт, диалог ее драматургии от поэтики «театра абсурда».52 По концепции М.Н.Липовецкого, «парадоксальность и новизна драматургического языка, созданного Петрушевской, состоит в сочетании тонкого реалистического психологизма с поэтикой абсурда». Автор рассматривает художественный мир пьес Петрушевской с точки зрения синтеза образов хаоса обыденности и гармонизующих его начал, связанных с общечеловеческими ценностями, с измерением вечности, которое реализуется в образах стариков и детей, в сострадании и самопожертвовании, сохраненных внутри повседневной борьбы за выживание, в «диалогических созвучиях между изолированными монологами одиноких ге

48 Красшъникова Е.Г. Указ. соч. С.6.

49 Воронин В С. Законы фантазии и абсурда в художественном тексте. Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 1999; Его же. Структура абсурда и не-для-нас-бытие в творчестве Хармса и Петрушевской // Русский постмодернизм. Ставрополь, 1999. С.141 - 175; Абсурд и фантазия в драме постмодерна // Там же. С.57-63.

50 Воронин B.C. Структура абсурда и не-для-нас-бытие в творчестве Хармса и Пегрушевской. С.141, 143.

51 Воронин B.C. Абсурд и фантазия в драме постмодерна. С.58.

52 Лейдерчап Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: в 3 кн. Кн. 3. В конце века (1986 —1990-е годы). М.: Эдиториал УРСС, 2001. С.113.

31 Там же. С. 112. роев», «вольном и не подчиняющемся никаким правилам языке ее персонажей».54 Позиция М.Н.Липовецкого выделяется вниманием к соединению в драматургии Петрушевской абсурдной раздробленности мира повседневных бытовых отношений и возникающей «в глубине распада» «тонкой ткани вечности», «хрупкой нити сострадания».35

Отметим также отдельные опыты анализа постмодернистских пьес Л.Петрушевской — такие, как разбор пьесы-кабаре «Мужская зона» И.С.Скоропановой в связи с методологией деконструкции и «шизоанализа» (попытка показать, как из «деконструируемых имиджей» персонажей-симулякров создается «шизо-абсурдистский, балаганно-буффонадный бриколаж», вскрывающий «бессознательное исторического процесса»),56 или предпринятый О.В.Богдановой анализ цикла одноактных пьес «Темная комната», который автор считает «образцом "новой драмы" Петрушевской, сложившейся во всей определенности к концу 80-х — середине 90-х годов», где «тяжелые проблемы быта» и экзистенциальные вопросы жизни и смерти, мотивы болезни и безумия уравновешиваются языковой игрой, метафорическое смыкается с конкретным, «торжественно-траурное звучание» с комизмом игровой поэтики. С этих позиций ретроспективный взгляд исследователя позволяет заметить, что уже в ранних пьесах Петрушевской присутствовали «элементы нетрадиционности и отступления от канона классической драмы»57.

Таким образом, изменение литературоведческих подходов к драматургии Л.Петрушевской наглядно иллюстрирует процесс постепенного освоения читательским сознанием и исследовательской мыслью специфики авторского художественного языка, более полного восприятия образной системы, ее пьес, приближения к глубине их эстетического и общечеловеческого содержания. Эволюция исследовательских интерпретаций показывает, что поэтику драматургии

51 Лейдериаи Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. Кн. 3. С. 116.

55 Там же.

56 Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 1999. С.407 — 419.

57 Богданова О.В. «Диалоги для театра» Людмилы Петрушевской // Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60 - 90-е годы XX века - начало XXI века). СПб: Фил.фак. СПбГУ, 2004. С.615 —631.

Л.Петрушевской достаточно сложно ограничить рамками одной системы или традиции, будь то натуралистический «театр повседневности», социально психологическая драма или «театр абсурда». Дискуссионность подходов и оценок 1970 — 80-х годов сменилась сегодня исследовательскими парадоксами, которые создают открытое пространство для изучения многих вопросов поэтики театра Петрушевской. Зачастую в одних и тех же текстах одновременно могут быть прочитаны свойственная реализму психологическая достоверность характеров и авангардистская языковая игра, фактографическая плотность бытовых обстоятельств и символическая пустота и маргинальность пространства, тонкие чеховские перипетии настроения и фарсовая балаганная игра условных персонажей-масок. Наблюдения исследователей над деформацией лексики и грамматики в речи героев, списки полуразрушенных фраз-«монстров» соседствуют с многочисленными высказываниями о музыкальности, поэтичности, гармоническом единстве диалогов; «герметизм» хронотопа отмечается наряду с ощущением бесконечности пространства и времени, возможности «выхода в иную реальность». Но художественные «механизмы» возникновения подобных сочетаний, внутренние ресурсы поэтики драматического произведения, позволяющие синтезировать контрастные элементы и эстетические качества все же остаются не раскрытыми и требуют дальнейшего изучения.58

Опыты целостного, системного рассмотрения театра Петрушевской на сегодняшний день еще достаточно редки. Анализу подвергаются выборочно образы персонажей, сюжетная организация, язык действующих лиц, отдельные темы и мотивы. Попытка создать целостный очерк творчества Л.Петрушевской была предпринята в монографии Н.Мильман,59 где подчеркивается родство прозы и драматургии автора, но при этом происходит смешение аспектов анализа и произведений с разной родо-жанровой спецификой. Более последова

59 Важные наблюдения над поэтикой художественного синтеза на материале прозы Петрушевской содержатся в докторской диссертации Т.Г.Прочоровой, где авторская стратегия Л.Петрушевской характеризуется как «расширение возможностей», поэтика прозы автора рассматривается как «открытая к диалогу, инвариантная стати-ко-динамическая, замкнуто-разомкнутая модель», образованная «сосуществованием и взаимным переплетением, наложением различных дискурсов» (Прохорова Т.Г Проза Л.Петрушевской как художественная система. Казань: Казан, гос. ун-т, 2007. С 239,244).

59 Милыми Н. Читая Петрушевскую: взгляд из-за океана. СПб: Роспринт, 1997. тельно представлен «целостный образ мира» прозы и драматургии Петрушевской в диссертации С.И.Пахомовой, где выявлены «константные» экзистенциальные коллизии, выстраивающие «метафизический метасюжет» творчества Петрушевской, основу которого, с точки зрения автора диссертации, составляет «история страданий человеческой»души, мечущейся во мраке материально-телесного существования».60 Наиболее обстоятельно драматургия Петрушевской рассматривается в диссертации Н.В.Каблуковой,61 где анализируется «авторская картина мира», внимание уделяется-преимущественно-сюжетно-хронотопическому уровню: многообразию коллизий, ситуаций, сюжетных мотивов, поэтике имен, заглавий, роли аллюзий и вставных конструкций, подчеркивается «реалистическая основа» драматургии Петрушевской, обогащенная элементами поэтики игры.

Однако, все указанные работы не дифференцируют художественные особенности «полнометражных» и одноактных драм Л.С.Петрушевской. Необходимо подчеркнуть, что одноактная драматургия Петрушевской еще не становилась объектом специального исследования. Между тем, именно одноактность большинства пьес Л.Петрушевской определяет своеобразие драматургической поэтики автора, становится ее доминантой. Актуальность этой проблемы позволяет обратиться к теоретическим аспектам изучения поэтики одноактной драматургии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика одноактной драматургии Л.С. Петрушевской"

Выводы

Хронотоп одноактной драматургии Л.Петрушевской обладает жесткостью внешних параметров и внутренней динамикой.

Место действия, замкнутое стенами помещений, представляет собой бытовую среду обитания персонажей. Конкретные, локальные хронотопы с их повседневным предметным наполнением в ходе драматического действия проявляют метафоричность, становятся условными образами сущностных состояний, воплощают положение личности не только в повседневном окружении, но в мире в целом. Теснота и ограниченность сценического пространства выявляют при этом как локальные противоречия между героями, разыгранные в стенах бытового мира, так и устойчивые конфликтные состояния, связанные с недостатком «простора» для личностной реализации, узостью и однообразием социальной территории, дефицитом упорядоченности и осмысленности индивидуального существования. Движение сценического времени выстраивает на «первом плане» линейную модель быстротекущего времени повседневности. Плотность и стремительность временного потока, которым охвачены герои одноактных пьес, обнаруживает внутреннюю дискретность, подверженность энтропии, что проявляется в разрушении перспективы времени в сознании персонажей.

Их повседневный уклад жизни открывает в своей основе картину временного' хаоса.

Масштабность противоречий и объем изображаемого мира наращивается в результате соотношения образов действительного мира и виртуального, воображаемого плана. И если действительность зачастую трансформируется в антимир, в котором нарушены упорядочивающие его связи и отношения, то виртуальный план берет на себя функцию- компенсации пустоты повседневности, «обустройства» благополучной среды обитания, он заполнен образами-знаками комфортного существования, сохраняет контуры образа Дома. Однако, иллюзорный план хронотопа не становится противовесом хаотизированной реальности, его присутствие лишь подчеркивает масштаб разлада отношений человека и мира.

Внутренняя динамика хронотопа одноактных пьес Петрушевской подчеркивается трансформацией? сценического пространства в соположении с внешним, внесценическим миром, который не расширяет рамки места действия, но напротив, способствует его компрессии, так как обладает еще большей степенью хаотизации'и разрушительности, содержит семантику близкой катастрофы, абсолютной враждебности человеческому существованию.

Поэтому возможные варианты гармонизации и внесение моментов^ упорядоченности- происходят в рамках возвращения к контурам сценического хронотопа, в пределах повседневной реальности.

Ключевую роль в пространственно-временной организации одноактной драматургии Л.Петрушевской играет хронотоп порога. Этот образ также внутренне диалогичен, содержит, во-первых, семантику разделенного, разобщенного мира, в котором открытое, переходное пространство порога» заменяется образом дверного заслона. Во временном плане хронотоп порога создает метафизическую открытость пространства и времени одноактных пьес, показывает существование героев Петрушевской в свете порогового времени, в промежутке между хаосом бытового мира и масштабными образами смерти.

В то же время хронотоп порога содержит и возможности гармонизации сценического мира путем достижения персонажами пространственных компромиссов. Из кризисного порогового времени возможно увидеть его обратный ход, нелинейное движение внутреннего сюжетного времени, исподволь выстраивающего линии судьбы, показывающего созвучия, иррациональные сближения персонажей, открывающего в рамках хронотопа порога психологический сюжет встречи с самим собой.

Вариантами создания внутренней динамики хронотопа, интенсификации его локальных внешних параметров становится подключенность контекста повседневности к образам литературной и театральной традиции — например, импровизационной комедии масок или пушкинских драматических сцен. Интертекстуальные взаимодействия также создают внутренне диалогичные хроното-пические образы, разворачивают новые формы поиска вариантов упорядочения повседневности.

265

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследуя поэтику одноактной драматургии Л.Петрушевской, мы проанализировали две наиболее значимые, конструктивные ее подсистемы. Во-первых, была рассмотрена речевая организация: художественная специфика диалога и монолога как основных форм драматургической речи, своеобразие диалогичности в системе одноактного драматического действия; во-вторых, проанализирован хронотоп как наглядно-зримое воплощение авторской концепции действительности и образ материальной среды, в пределах которой разворачивается действие одноактной пьесы. В результате проведенного анализа, мы обнаружили крайнюю интенсивность и внутреннюю динамику той лаконичной, ограниченной внешними условиями художественной системы, какую представляет собой поэтика одноактных пьес автора.

Согласно законам организации «образа мира» в одноактной драматургии, внешние характеристики драматического действия в одноактных пьесах Л.Петрушевской не только локализованы, но в значительной степени редуцированы, намеренно минимизированы: контуры места действия, масштабы времени, которыми оперируют персонажи, прагматизм их житейских диалогов, узость и обыденность сценических событий — все это способствует впечатлению плотности и тесноты изображаемого мира. Указанные свойства поэтики становятся воплощением авторской концепции действительности: минимализм внешних условий протекания драматического действия воплощает тесные рамки повседневности, узость и однообразие социального мира, ограниченность возможных в этой среде выборов и проявлений волевых усилий персонажа.

Компрессия внешних контуров драматического действия увеличивает степень интенсивности конфликтных состояний, усиливает прессинг драматических ситуаций, которому подвергается личность. Человек в одноактной драматургии Петрушевской выдерживает значительное давление малого мира, преодолевает сопротивление сжатой вокруг него социальной реальности. Но автор драматургически исследует не статику быта и не борьбу персонажей с тяготами существования, а внутреннюю динамику повседневности, ее драматизм и событийную наполненность. Личность при этом оказывается соединенной целой сетью нелинейных взаимодействий с постоянно меняющейся действительностью.

Неразвернутость и четкая определенность внешних характеристик малой драматической формы способствует выявлению внутренней вариативности драматургической поэтики Петрушевской. Вместо простоты и краткости высказывания, экономичности художественных приемов, принятых за аксиому в теории одноактной драматургии, Л.Петрушевская придерживается иной художественной стратегии, создавая уникальные динамичные эффекты перспективы на «малой площади» одного акта.

Во-первых, для одноактных пьес Л.Петрушевской характерна внутренняя подвижность, нестабильность в раскрытии конфликта. Она реализуется в следующем: в широких возможностях «постальтернативных» ситуаций, обладающих эффектом «обратной перспективы»; в нелинейности интриги; в развязках, способных либо зафиксировать драматическую коллизию как неизменную, либо умножить ее, либо развернуть вспять, изменив точку зрения и масштабы восприятия. Характерные для поэтики одноактных пьес Петрушевской авторская игра со стереотипами и барьерами воспринимающего сознания, регулярное нарушение читательских/зрительских ожиданий, а также постоянное мерцание бытовых и сущностных коллизий, образующих особое мистериальное единство, и органично подключенные к нему интертекстуальные взаимодействия, исподволь остраняющие повседневные ситуации, создающие для них литературную и театральную перспективы — эти свойства размывают жесткие границы конфликта, создают постоянные его смещения с центральной оси к параллельным и сопутствующим микроконфликтам, образуя стереоскопическую структуру конфликта одноактной драмы.

Во-вторых, по отношению к лаконичному внутреннему миру одноактного драматического действия автор активно использует приемы деконструкции: мозаичная структура диалога, несовпадение речевого действия с сюжетнособытийным планом, последовательный распад коммуникации персонажей — от автоматизма псевдодиалогов до замены связной реплики ритмизованными фрагментами и саморазрушения персонажа. «Диалогические несоответствия», с одной стороны, являются частью игровых взаимодействий действующих лиц, но в то же время несут серьезный заряд драматизма от разлаженности самых значимых межличностных коммуникаций и отношений. Антидиалогизм, объединяясь с хаотизированным, нестабильным состоянием реальности, становится устойчивым свойством окружающего персонажей Петрушевской мира.

В рамках минимальных параметров сценического хронотопа одноактной пьесы осуществляется масштабный процесс абсурдизации взаимоотношений человека и мира, происходит нарастание энтропии пространства и времени повседневности до катастрофической стадии. Внешние хронотопические характеристики действия перерастают в метафоры психологических и экзистенциальных состояний, создавая образ ограниченного и разделенного мира, жизни упрощенной, «одноклеточной» по своим масштабам и перспективам. Однако, кризисность и скоротечность этой модели повседневности компенсируется тем, что дискретная структура открывает в своей «плотности и чуждости» значимые пустоты, в ее лабиринте повышается статус маргинальных, «проходных» территорий, кратких временных промежутков, дающих героям ощущение компромисса с хаосом, временной стабильности жизни. Движение вглубь отрицания, планомерное опустошение тесного, перенасыщенного бытового мира до уровня метафизической открытости, разреженности сценической реальности, открывает новые грани диалога человека и мира. Эффект изменения перспективы производит и соотнесенность образов сценического и внесценического хронотопов, в результате которого ситуация выбора персонажа в одноактных драмах Л.Петрушевской разыгрывается между двумя близкими хаотическими системами. И этот смысловой поворот вновь заставляет переоценить статус малого, «одноклеточного» мира, вернуться в его пределы.

Речевая организация в одноактных пьесах Л.Петрушевской образует особое русло драматического действия, не менее интенсивное, чем сфера поступков и действий персонажей. Зачастую словесное действие получает автономный статус, и внутри него создается особое диалогическое пространство, вмещающее не только реплики действующих лиц, но многослойную речевую полифонию, в которой участвует множество элементов — от высказываний вне-сценических персонажей до драматического движения пластов разноречия или внутренней диалогичности слова. Объемный драматический полилог, насыщающий словесное действие нелинейными перекличками, движением и столкновением речевых партий, складывается не в синхронном звучании голосов разных персонажей, но уходит вглубь драматической реплики и монолога, расширяет границы высказывания персонажа, уподобляя его сознание и речь звучащему эфиру, через который автор получает возможность «выговорить», преломить драматическое состояние современности. «Романизированные» диалоги и монологи в одноактных пьесах Петрушевской не освобождаются от своего внутреннего драматизма, не сообщают малому художественному миру романную экстенсивность. Напротив, многослойное речевое действие раскрывает неявную для самого действующего лица противоречивость, мозаичную структуру внутреннего мира, многоаспектность возможных конфликтных пересечений и диалогических взаимодействий с другими людьми.

Интенсивность и динамичность поэтики одноактных пьес Петрушевской с наибольшей концентрацией воплощается в «хронотопе порога», занимающем в этой системе узловое место, обладающем амбивалентной семантикой. Образ внутренней границы сценического мира, воплощенный зачастую в образе дверного заслона, он символизирует многочисленные преграды и препятствия к налаживанию повседневного диалога и гармонизации малого мира. В его пределах открывается персонажам и зрителю пороговое состояние повседневности, сталкивающее героев с сильнейшей энтропией необратимого времени и времени индивидуального существования. Однако, в положениях, приближенных к реальному или метафорическому порогу, безликие, маргинальные персонажи Петрушевской возвращают себе качества драматических героев, синхронно тому, как автор приводит зрителя к осознанию хрупкости и значимости повседневного существования, к мысли об ответственности за него. Поэтому в строго ограниченных пределах художественного мира одноактной пьесы происходит поиск путей взаимодействия с реальностью, намечаются, в тех же контурах малого мира, варианты их внутреннего преобразования.

Таким, образом, театр одноактной пьесы Л.Петрушевской обладает способностью не только дестабилизировать, но и фокусировать реальность, концентрировать законы жизненного пути человека и высшие переживания ключевых моментов судьбы в автономных и раздробленных фрагментах повседневности. Рассмотренные принципы поэтики одноактной драматургии Л.Петрушевской организованы по принципу метонимического моделирования мира, что наиболее точно отражают специфику художественного мышления драматурга: передает психологическую насыщенность, философскую емкость, интенсивность внутреннего поиска, активность игровых и театральных элементов при лаконичности, цельности, видимой простоте «первого плана». Одноактная драматургия Петрушевской наиболее точно осваивает «технологию синтеза» реальных и экзистенциальных обстоятельств, театральная игра и драматургическая условность интегрированы здесь в бытовую среду, происшествия повседневного мира диалогизируют с бытийным контекстом. В частном случае, банальном разговоре, локальном конфликте оказываются сконцентрированы, преломлены в очертаниях малого мира категории жизни и смерти, судьбы детей и родителей, законы встреч и расставаний с другими людьми, случайности счастья и несчастья. При внешнем минимализме одноактная драматургия Петрушевской открывает просторную панораму действия внутреннего, где отдельные фрагменты, истории персонажей, высказывания, временные отрезки раздроблены, но при этом синхронизированы — и в каждой «клетке» повседневной реальности экзистенциальные законы сгущаются и читаются заново.

Список научной литературыМеркотун, Елена Алексеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Петрушевская, Л. С. Собрание сочинений Текст.: в 5 т. / Л.С.Петрушевская. Харьков: Фолио; М: ТКО ACT, 1996. - Т.З. Пьесы. - 495 с.

2. Петрушевская, Л.С. Песни XX века Текст. / Л.С.Петрушевская М.: Союз театральных деятелей РСФСР, 1988. — 240 с.

3. Петрушевская, Л. С. Три девушки в голубом Текст. / Л.С.Петрушевская. — М.: Искусство, 1989. 399 с.

4. Петрушевская, Л.С. Измененное время Текст. / Л.С.Петрушевская. Спб: Амфора, 2005. - 336 с.

5. Петрушевская, Л.С. Московский хор Текст. / Л.С.Петрушевская. Спб: Амфора, 2007. - 430 с.

6. Петрушевская, Л.С. Пьесы Текст. / Л.Петрушевская, В.Славкин. — М.: Сов. Россия, 1983.- 156 с.

7. Петрушевская, Л.С. Все не как у людей: комедия в 3-х эпизодах Текст. / Л.С.Петрушевская // Одноактные комедии / сост. Н.А.Друян. — М.: Сов. Россия, 1979. — С.79 — 97.

8. Петрушевская, Л.С. Озеленение Текст. / Л.С.Петрушевская // Одноактные пьесы / сост. Г.В.Дробот. М.: Сов. Россия, 1980. - Вып. 2. - С.37 -51.

9. Петрушевская, Л.С. Проходите в кухню: комедия Текст. / Л.С.Петрушевская // Одноактные комедии / сост. Э.Б.Бобров. М.: Сов. Россия, 1979. - Вып. 1. - С. 63 - 81.

10. Работы о творчестве Л.С.Петрушевской

11. Агишева, Н. Звуки «Му» Текст. / Н.Агишева // Театр. 1988. - № 9. - С.55 -64.

12. Аннинский, Л. Посмотрим, кто пришел Текст. / Л.Аннинский // Литературная газета. 1983. - 26 января. (№ 4). - С.З.

13. Арбузов, А. Эти двое Текст. / А.Арбузов // Славкин В., Петрушевская Л. Пьесы. М.: Сов.Россия, 1983. - С. 5 - 6.

14. Богданова, О.В. «Диалоги для театра» Людмилы Петрушевской Текст. / О.В.Богданова // Богданова О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60 90-е годы XX века - начало XXI века). - СПб: Фил. фак. СПбГУ, 2004.-С.615-631.

15. Быков, Д. Рай уродов Текст. / Д.Быков // Огонек. 1993. - № 18. -С. 34-36.

16. Васильев, А. Новая драма, новый герой Текст. / А.Васильев // Литературное обозрение. 1981.-№ 1.-С.86-90.

17. Васильева, М. Так сложилось Текст. / М.Васильева // Дружба народов. -1998.-№4.-С. 208-217.

18. Владимирова, 3. «. И счастья в личной жизни!» Текст. / З.Владимирова // Театр,- 1990.-№6. С. 70-81.

19. Гощило, Е. Художественная оптика Петрушевской: ни одного «луча света в темном царстве» Текст. / Е.Гощило // Русская литература XX века: направления и течения. Вып. 3. - Екатеринбург: УрГПУ, 1996. - С. 109 - 119.

20. Давыдова, Т.Т. Сумерки реализма: о прозе Петрушевской Текст. / Т.Т.Давыдова // Русская словесность. — 2002. — № 7. С. 32 - 36.

21. Давыдова, Т.Т. Модифицированный реализм Л. Петрушевской Текст. / Т.Т.Давыдова // Вопросы филологии. 2004. - № 2. - С.110 - 114.

22. Демин, Г.Г. Пророческий лейбл, или Исчезновение Петрушевской Текст. / Г.Г.Демин // Современная драматургия. 1994. — №> 1. - С. 176 - 184.

23. Доктор, Р. Хроника одной драмы Текст. / Р.Доктор, АЛлавинский // Литературное обозрение. 1986. - № 12. — С. 88 - 94.

24. Доктор, Р. Испытание обыденностью Текст. / Р.Доктор // Литературное обозрение. 1981.-№ 10.-С. 84-89.

25. Доктор, Р. Страдание, которое устало, или действительно «братство сестер» Текст. / Р.Доктор, А.Плавинский // Театральная жизнь. 1985. - № 12. - С. 7 - 10.

26. Желобцова, С.Ф. Проза Людмилы Петрушевской Текст. / С.Ф.Желобцова; Якут. гос. ун-т им. М.К.Амосова. — Якутск: Изд-во ЯГУ, 1996. 24 с.

27. Ефимова, Н. Мотив игры в произведениях Петрушевской и Толстой Текст. / Н.Ефимова // Вестник Московского ун-та. Сер. 9. Филология — 1998. № 3. — С. 60 — 71.

28. Захаров, М. Коридор поиска Текст. / М.Захаров // Театр. — 1986. — № 1. -С. 143- 150.

29. Имихелова, С.С. Авторская драма в рассказах и пьесах Л.Петрушевской Текст. / С.С.Имихелова // Имихелова, С.С. «Авторская» проза и драма 1960-1980-х годов: своеобразие художественного метода / С.С.Имихелова. — Улан-Удэ, 1996. -С.66-67.

30. Каблукова, Н.В. Поэтика драматургии Людмилы Петрушевской Текст.: дис. . канд. филол. наук / Н.В .Каблукова Томск: [б. и.], 2003. — 225 с.

31. Каблукова, Н.В. Аллюзии комедии дель арте в поэтике цикла драм Л.Петрушевской «Квартира Коломбины» Текст. / Н.В. Каблукова // Проблемы литературных жанров. 4.2. Русская литература XX в. Томск: Томский гос. ун-т, 2002.-С.239-246.

32. Калмановский, Е.С. Познание быта Текст. / Е.Калмановский // Мир современной драмы. Л., 1985. — С. 103 - 116.

33. Кпадо, Н. Бегом или ползком Текст. / Н.Кладо // Современная драматургия. 1986. —№ 2. - С.229 -235.

34. Колтухова, И.М. Постмодернизм и традиция: трансформация жанра в волшебной сказке Л.Петрушевской Текст.: дис. . канд. филол. наук / И.М.Колтухова. Симферополь: [б. и.], 2007. - 210 с.

35. Королькова, Г.JI. Чеховская драматургическая система и драматургическое творчество Л.С.Петрушевской Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук / Г.Л.Королькова. Чебоксары: [б. и.], 2004. — 23 с.

36. Кузнецова, Е. Мир героев Петрушевской Текст. / Е.Кузнецова // Современная драматургия. 1989. - № 5. - С.249 - 250.

37. Кузьменко, О. А. Традиции сказового повествования в прозе Л.С.Петрушевской Текст.: автореферат дис. . канд. филол. наук / О.А.Кузьменко. Улан-Удэ: [б. и.], 2003. - 20 с.

38. Кузьменко, О.А. Проза Л.С.Петрушевской в свете русской повествовательной традиции XIX XX вв. Текст. / О.А. Кузьменко; М-во образования Рос. Федерации, Бурят, гос. ун-т. - Улан-Удэ : Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2003. - 128 с.

39. Куралех, А. Быт и Бытие в прозе Л.Петрушевской Текст. / А.Куралех // Литературное обозрение. 1993. - № 5. — С.63 - 65.

40. Лебедушкина, О. Книга царств и возможностей Текст. / О.Лебедушкина // Дружба народов. 1998. - № 4. - С. 199 - 207.

41. Лейдерман, Н.Л. Жизнь после смерти, или Новые сведения о реализме Текст. / Н.Л.Лейдерман, М.Н.Липовецкий // Новый мир. 1993. - № 7. - С.229 — 233.

42. Липовецкий, М.Н. Трагедия и мало ли что еще Текст. / М.Н.Липовецкий // Новый мир. 1994. - № 10. - С.229 - 232.

43. Липовецкий, М.Н. Уроки музыки Текст. / М.Н.Липовецкий // Липовецкий, М.Н. Свободы черная работа / М.Н.Липовецкий Свердловск: Средне-Уральское книжное изд-во, 1991. - С. 149 - 156.

44. Максимова, В. Судьба первых пьес Текст. / В.Максимова // Современная драматургия. 1982. - № 2. - С.212 - 224.

45. Маркова, Т.Н. Формотворческие тенденции в прозе конца XX века: В.Маканин, Л.Петрушевская, В.Пелевин Текст.: дис. . докт. филол. наук / Т.Н.Маркова. — Екатеринбург: [б. и.], 2003. 379 с.

46. Миловидов, В.А. Поэтика натурализма Текст.: автореферат дис. . доктора филол. наук / В.А.Миловидов. Екатеринбург: [б. и.], 1996. - 30 с.

47. Миловидов, В.А. Проза Л.Петрушевской и проблема натурализма в современной русской прозе Текст. / В.А.Миловидов // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1997. - Вып. 3. — С.55 - 62.

48. Мильман, Н. Читая Петрушевскую Текст. / Н.Мильман. СПб: Роспринт, 1997.-88 с.

49. Молчанова, Н.А. Динамика жанра: малая проза Л.Петрушевской Текст. / Н.А.Молчанова // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. история, языкознание, литературоведение. 1997. - Вып. 4. - С.99 - 101.

50. Москвина, Т. Диссонанс Текст. / Т.Москвина, С.Шолохов // Поиски и традиции. Л.: Лениздат, 1986. - С. 258 - 278.

51. Обыкновенные истории: (Людмила Петрушевская) : библиогр. очерк / Рос. гос. б-ка; сост. С.П. Бавин. -М., 1995.-36 с.

52. Павлова, Ю.В. Проблемы поэтики сказок Л.С.Петрушевской Текст.: дис. . канд. филол. наук / Ю.В.Павлова. Тверь: [б. и.], 2006. - 172 с.

53. Панн, Л. Вместо интервью, или опыт чтения прозы Людмилы Петрушевской вдали от литературной жизни метрополии Текст. // Звезда. — 1994. — № 5. -С. 197-201.

54. Пахомова, С.И. Константы художественного мира Людмилы Петрушевской Текст.: дис. . канд. филол. наук / С.И.Пахомова. СПб: [б. и.], 2006. — 165 с.

55. Петрушевская, Л. Бессмертная любовь. Интервью с М.Зониной. // Литературная газета. 1983. -23 ноября (№ 47). — С.6.

56. Писаревская, Г.Г. Проза 80-90-х годов (Л.Петрушевская и Т.Толстая) Текст.: дис. канд. филол. наук / Г.Г.Писаревская. М.: [б. и.], 1992. - 218 с.

57. Полтавцева, Н. Межвременье культуры Текст. / Н.Полтавцева; беседу ведет П.Богданова // Современная драматургия. 1995 — № 3-4. - С. 213 - 217.

58. Прохорова, Т.Т. Проза Л.Петрушевской как художественная система Текст. / Т.Г.Прохорова. Казань: Казан, гос. ун-т, 2007. - 264 с.

59. Прохорова, Т.Г. Хронотоп как составляющая авторской картины мира в прозе Л.Петрушевской Текст. / Т.Г.Прохорова, О.Е.Иванова // Ученые записки Казанского гос. университета. Казань, 1998. —т. 135. - С.215 - 219.

60. Прохорова, Т.Г. Расширение возможностей как авторская стратегия. Людмила Петрушевская Текст. / Т.Г.Прохорова // Вопросы литературы. 2009. -Вып. 3. май-июнь. - С. 149 - 165.

61. Пушкарь, Г.А. Типология и поэтика женской прозы: тендерный аспект: на материале рассказов Т. Толстой, Л. Петрушевской, Л. Улицкой Текст.: дис. . канд. филол. наук / Г.А.Пушкарь. Ставрополь: [б. и.], 2007. - 234 с.

62. Рыкова, Д.В. Творчество Людмилы Петрушевской. Проблема авторского идеала в контексте христианской культурной традиции Текст.: дис. . канд. филол. наук / Д.В.Рыкова Ульяновск: [б. и.], 2007. - 197 с.

63. Свободин, А. Как быть с Петрушевской Текст. / А.Свободин // Моск. новости. 12 марта - С. 12.

64. Секерина, М.А. Временная организация как компонент структуры повествования (на материале рассказов Л.Петрушевской) Текст.: автореферат дис. . канд. филол. наук / М.А.Секерина. Иркутск, 2000. - 22 с.

65. Серго, Ю.Н. Поэтика прозы Л.Петрушевской (взаимодействие сюжета и жанра) Текст.: дис. . канд. филол. наук / Ю.Н.Серго. Ижевск: [б. и.], 2001. -156 с.

66. Серго, Ю.Н. Принципы воплощения идеала в драмах Петрушевской Текст. / Ю.Н.Серго // Драма и театр: сб. науч. трудов. — Вып. II. — Тверь: Тверской гос. ун-т, 2001. С.115 - 122.

67. Скоропанова, И.С. Комедийно-абсурдистский бриколаж: «Мужская зона» Людмилы Петрушевской Текст. // И.С.Скоропанова Русская постмодернистская литература: учеб. пособие. М.: Флинта; Наука, 1999. - С.407 - 419.

68. Славникова, О. Петрушевская и пустота Текст. / О.Славникова // Вопросы литературы. 2000. - Вып. 2. - С. 47 - 60.

69. Смелянский, А. Песочные часы Текст. / А.Смелянский // Современная драматургия. 1985. -№ 4. - С.204 — 218.

70. Смелянский, А. После «Утиной охотых> Текст. / А.Смелянский // Литературная газета. 1979. - 21 февраля. - С.8.

71. Сорокина, Т.В. Отечественная проза ру^>ка XX XXI веков в аспекте «вторичных художественных моделей»: Л.Пет^^з^хпевская, Ю.Буйда, Вик.Ерофеев Текст.: дис. канд. филол. наук /Т.В.Сороюисва. - Казань: [б. и.], 2005. - 168 с.

72. Стрельцова, Е. Мистический нигилжгз^м; в стиле конца века Текст. / Е.Стрельцова// Современная драматургия. — X ^98. — № 1. С.189 - 197.

73. Строева, М. Мера откровенности: Опе»г=пг драматургии Людмилы Петрушевской Текст. / М. Строева // Современная: зд.раматургия. 1986. - № 2. -С.218 - 229.

74. Строева, М. Реабилитация души Teicc^-^-^j / М.Строева // Литературное обозрение- 1989. № 10-С. 93-95.

75. Сурков, Е. Ира, скрипка и мэнский языьс Текст. / Е.Сурков // Сурков, Е. Что нам Гекуба? / Е.Сурков. М.: Сов. писатель, X 5=^86. - С. 372 - 377.

76. Тименчик, Р. Ты что? или Введегна^ие в театр Петрушевской Текст. / Р.Тименчик // Петрушевская, Л.С. Три девутзосз^аэ: в голубом / Л.С.Петрушевская. -М.: Искусство, 1989. - С.394 - 398.

77. Тименчик, Р. Уроки музыки Людмилы ИГЗЕетрушевской Текст. / Р.Тименчик // Театральная жизнь. 1987. — № 23. - С.26.

78. Туровская, М.А. Слова, слова и еще рга^ олова Текст. / М.А.Туровская // Туровская М.И. Памяти текущего мгновеы:^л: Очерки, портреты, заметки / М.И.Туровская. -М.: Сов.писатель, 1987. — С^ X <52 — 180 (368 с.)

79. Туровская, М.А. Трудные пьесы Текот. / М.А.Туровская // Новый мир. -1985. № 12.-С. 247-252.

80. Фоменко, А. Давайте подумаем: «нова^п ззолна» в драматургии и ее критики Текст. / А.Фоменко // Москва. 1986. - J4b "7 -С. 172 - 183.

81. Шагин, И. Послесловие Текст. / И.ХХЛП^гин // Современная драматургия. -1989.-№2.-С. 72-75.

82. Шаманский, Д. В. Литература изе^ занимается счастьем Текст. / Д.В.Шаманский // Нева. 2004. - № 9. - С. Л 6 - 224.

83. Щукина, К.А. Речевые особенности тгрг» сэявления повествователя, персонажа и автора в современном рассказе: на зч^гатериале произведений Т.Толстой,

84. Л.Петрушевский, Л.Улицкой Текст.: дис.--- зсанд. филол. наук / К.А. Щукина.1. СПб: б. и., 2004.- 165 с.

85. Condee, Nancy. Liudmila Petrushevskaxa- How the Lost People Live // Institute of Current World Affairs. Newsletter 14(1 Feb. 1

86. Goschilo, Helena. Mother as Mothrar Totalizing Narrative and Nurture in Petrushevskaia // A Plot of Her Own: the Female Protagonist in Russian Literature / Ed. Sona Stephan Hoisington. Evanston: Northwest^^nm UP, 1995. P. 105 161.

87. Johnson, Maya. Woman and Children First: Domestic Chaos and the Maternal Bond in the Drama of Liudmila Petrushevskaia // Canadian Slavonic Papers / Revue ca-nadienne des slavistes. Vol. XXXIV, Nos.1-2, March-June, 1992. - P.97 - 112.

88. Kolesnikoff, Nina. The Absurd in Liudmila Petrushevskaya's Plays // Russian Literature. XLIII (1998). - P.469 - 480.

89. Simmons, Katy. Plays for the period of stagnation: Lyudmila Petrushevskaya and the theatre of the absurd. — Birmingham Slavonic Monographs. No. 21. — Universityof Birmingham, 1992. - P.3, 7.

90. Wall, Josephine. The Minotaur in the Maze: Remarks on Lyudmila Petrushevskaya // World Literature Today: A Literary Quarterly of the University of Oklahoma. Vol. 67. # 1. 1993 (Winter). - P. 125 - 126.1. Теория и история драмы

91. Аникст, А.А. История учений о драме. Теория драмы от Аристотея до Jlec-синга Текст. / А.А. Аникст. М.: Наука, 1967. - 455 с.

92. Аникст, А.А. История учений о драме. Теория драмы от Гегеля до Маркса Текст. / А.А.Аникст. М.: Наука, 1983. - 288 с.

93. Аникст, А.А. История учений о драме. Теория драмы на западе в первой половине XIX века: эпоха романтизма Текст. / А.А. Аникст. — М.: Наука, 1980. — 340 с.

94. Аникст, А.А. История учений о драме. Теория драмы на,Западе во второй половине XIX века Текст. / А.А. Аникст-М. Наука, 1988.-312 с.

95. Аникст, А.А. История учений о драме. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова Текст. / А.А. Аникст; АН СССР; Ин-т истории искусств. М.: Наука, 1972.-643 с.

96. Аристотель. Об искусстве поэзии Текст. / Аристотель; пер. с древнегреч.

97. B.Г.Аппельрота. -М.: Гос. изд-во худож. лит., 1957. 184 с.

98. Балухатый, С.А. Проблемы драматургического анализа Текст. /

99. C.А.Балухатый // Балухатый С.А. Вопросы поэтики. Ленинград: Изд-во ЛГУ, 1990.-С. 17-29.

100. Бентли, Э. Жизнь драмы Текст. / Э.Бентли; пер. с англ. В.Воронина; пре-дисл. И.В.Минакова. М.: Айрис-пресс, 2004. - 416 с.

101. Вайман, С.Т. Драматический диалог Текст. / С.Т.Вайман. — М.: Едиториал УРСС, 2003.-208 с.

102. Владимиров, С.В. Действие в драме Текст. / С.В.Владимиров. -Л.: Искусство, 1972. 159 с.

103. Волькенштейн, В.М. Драматургия Текст. / В.М.Волькенштейн. -' Изд. пятое, доп. М.: Сов. писатель, 1969. - 334 с.

104. Гачев, Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр Текст. / Г.Д.Гачев. М.: Просвещение, 1968. - 302 с.

105. Гегель, Г.В.Ф. Драматическая поэзия Текст. / Г.В.Ф. Гегель // Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т . Т.З.-М.: Искусство, 1971. - С.537 - 615.

106. Карягин, А.А. Драма как эстетическая проблема Текст. / А.А.Карягин. — Москва: Наука, 1971. — 224 с.

107. Костелянц, Б.О. Лекции по теории драмы. Драма и действие Текст. / Б.О.Костелянц. Л.: ВТО, 1976. - 603 с.

108. Кургинян, М.С. Драма Текст. / М.С. Кургинян // Теория литературы: в 3 кн. / ИМЛИ; редкол.: Г.Л. Абрамович, Н.К. Гей и др. Кн. 2: Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. - М.: Наука, 1964. — С. 238-362.

109. Левитан, Л.С. Драматический сюжет Текст. / Л.С.Левитан, Л.М.Цилевич // Левитан Л.С., Цилевич Л.М. Сюжет в художественной системе литературного произведения / Даугавпилс. пед. ин-т. Рига: Зинатне, 1990. - 510 с.

110. Лотман, Ю.М. Семиотика сцены Текст. / Ю.М.Лотман // Лотман, Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства / Ю.М.Лотман. — М.: Академический проект, 2002. С. 401 - 434.

111. Поляков, М.Я. В мире идей и образов. Историческая поэтика и теория жанров Текст. / М.Я. Поляков. М.: Сов. писатель, 1983. - 367 с.

112. Поляков, М.Я. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы Текст. / М.Я.Поляков. М.: А.Д. и Театр, 2000. - 384 с.

113. Сахновский-Панкеев, В.А. Драма. Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь Текст. / В.А. Сахновский-Панкеев. Л.: Искусство, 1969. - 231 с.

114. Хализев, В.Е. Драма как род литературы: поэтика, генезис, функционирование Текст. / В.Е.Хализев. М.: Изд-во МГУ, 1986. - 260 с.

115. Хализев, В.Е. Драма как явление искусства Текст.: к изучению дисциплины / В.Е.Хализев. М : Искусство, 1978.-240 с.

116. Анастасьев, А.Н. Виктор Розов Текст.: очерк творчества / А.Н.Анастасьев. М.: Сов. писатель, 1966. - 247 с.

117. Андреев, М.Л. Средневековая европейская драма. Происхождение и становление (X—XIII в.) Текст. /М.Л.Андреев. -М.: Искусство, 1989.-215 с.

118. Арто, А. Театр и его двойник Текст. / А.Арто; пер. с фр. и коммент. С.Исаева. М.: Мартис, 1993. - 192 с.

119. Асеев, Б.Н. Русский драматический театр от истоков до конца XVIII века Текст. / Б.Н.Асеев. Изд. 2-е, перераб. и доп. - М.: Искусство, 1977. - 576 с.

120. Бабичева, Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX нач. XX в. Текст.: учеб.пособие / Ю.В.Бабичева. - Вологда: Вологодский ГПИ, 1982. — 127 с.

121. Багдасарян, О.Ю. Поствампиловская драматургия: поэтика атмосферы Текст.: дис. . канд. филол. наук / О.Ю .Багдасарян; Уральский гос. пед. ун-т.— Екатеринбург: [б. и.], 2006. 200 с.

122. Бакланова, А.Г. Способы расширения художественного пространства драмы Текст. / А.Г.Бакланова // Искусство театра: сб. науч. трудов. — Свердловск: Изд-во УрГУ, 1987.-С. 83-91.

123. Белкин, А.А. Русские скоморохи Текст. / А.А.Белкин; АН СССР, Инс-т ист. искусств Мин. культуры СССР. — М.: Наука, 1975 — 192 с.

124. Болотян, И.М. Жанровые искания в русской драматургии конца XX начала XXI века Текст.: дис. . канд. филол. наук / И.М.Болотян. — М.: [б. и.] , 2008. — 255 с.

125. Борисова, Л.М. Паузы и антипаузы в драматургии Чехова Текст. / Л.М.Борисова // Русская речь. 2001. - № 1. - С.11 - 19.

126. Бердников, Г.П. Драматургия Чехова Текст. / Г.П.Бердников // Бердников Г.П. Избранные работы: в 2 т. — Т.2. М.: Худож. лит., 1986. - С. 5 - 308.

127. Боровой, JI. Диалог, или «Размена чувств и мыслей» Текст.: очерки / Л.Боровой. М.: Сов. писатель, 1969. — 267 с.

128. Бородина, Л.П. Жанрово-стилевые искания в советской драматургии 60-80-х годов Текст.: дис. . канд. филол. наук / Л.П.Бородина. — М: [б. и.], 1987.

129. Бояджиев, Г.Н. Вечно прекрасный театр эпохи Возрождения Текст. / Г.Н.Бояджиев. Л.: Искусство, 1973. (Гл. вторая. С.48 - 95).

130. Бражников, И. Смысл и чистота абсурда Текст. / И.Бражников // Современная драматургия. 1994. - № 2. - С. 199 - 208.

131. Бугров, Б.С. Русская советская драматургия. 1960 1970-е годы Текст. / Б.С.Бугров. - М: Высш. школа, 1981. - 286 с.

132. Бычкова, М.Б. Категория вины в структуре драматического текста (на материале драматургии А.В.Вампилова) Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук / М.Б.Бычкова; Тверской гос. ун-т — Тверь: [б. и.], 2003. 23 с.

133. Бялый, Г.А. Драматургия А.П.Чехова Текст. / Г.А.Бялый // История русской драматургии. Вторая половина XIX начало XX века. - Л.: Наука, 1987. - С. 441 -481.

134. Велехова, Н. Серебряные трубы. Советская драма вчера и сегодня Текст. / Н.Велехова. М.: Сов. писатель, 1983. — 376 с.

135. Вербицкая, Г.Я. Отечественная драматургия 70-90-х гг. XX века в контексте чеховской поэтики Текст.: дис. . канд. искусствоведения/ Г.Я.Вербицкая. М. [б. и.], 2008.-173 с.

136. Винокур, Т.Г. О языке современной драматургии Текст. / Т.Г.Винокур // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Проза. -М.: Наука, 1977. С.130- 198.

137. Воронин, B.C. Абсурд и фантазия в драме постмодерна Текст. / В.С.Воронин // Русский постмодернизм: Материалы межвузовской научной конференции. Ставрополь: Изд-во СГУ, 1999. - G.57 - 63.

138. Воронин, B.C. Законы фантазии и абсурда в художественном тексте Текст. / В.С.Воронин. — Волгоград: Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 1999. — 165 с.

139. Глущенко, Н.В. Драматический диалог как дискурсивная практика Текст.: автореферат дис. канд. филол. наук / Н.В.Глущенко. Тверь: [б. и.], 2005. - 22 с.

140. Головчинер, В.Е. Эпическая драма в русской литературе XX века Текст. / В.Е.Головчинер. Томск: Изд-во Томского гос. пед. ун-та, 2001. - 241 с.

141. Гончарова-Грабовская, С.Я. Комедия в русской драматургии конца XX начала XXI века Текст.: учеб. пособие / С.Я.Гончарова-Грабовская. - М.: Флинта; Наука, 2006. - 280 с.

142. Григорай, И.В. Особенности характеросложения в русской драматургии 50 -70-х годов XX века Текст. / И.В.Григорай. — Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 2004. 240 с.

143. Громова, М.И. Русская драматургия конца XX — начала XXI века Текст.: учебное пособие / М. И. Громова. — М.: Флинта, Наука, 2009. — 362 с.

144. Громова, М.И. Русская современная драматургия Текст.: учеб. пособие. — М.: Флинта; Наука, 1999. 158 с.

145. Данилова, И.J1. Стилевые традиции Островского, Чехова, Блока в современной драматургии Текст.: дис. . канд. филол. наук / И.Л.Данилова — Казань: [б. и.], 1989.- 186 с.

146. Данилова, И.Л. Стилевые процессы развития современной русской драматургии Текст.: автореферат дис. . доктора филол. наук / И.Л.Данилова. — Казань: [б. и.], 2002.-43 с.

147. Дашевская, О.А. Структура действия в современной советской драматургии (пространственно-временная организация) Текст.: автореферат дис. . канд. филол. наук / О.А.Дашевская Томск: [б. и.], 1987. - 18 с.

148. Демин, Т.Г. Вампиловские традиции в социально-бытовой драме и ее воплощение на столичной сцене 70-х годов Текст.: автореферат дис. . канд. искусствоведения / Г.Г.Демин. М.: ГИТИС, 1986. - 16 с.

149. Дживелегов, А.К. Итальянская народная комедия Текст./ А.К.Дживелегов. — М.: Изд. АН СССР, 1954. 298 с.

150. Доценко, Е.Г. С.Беккет и проблема условности в современной английской драме Текст.: монография / Е.Г.Доценко. Екатеринбург: Урал, гос.пед. ун-т, 2005.-391 с.

151. Дюшен, И. Послесловие Текст. / И.Дюшен // Ионеско Э. Театр. М.: Искусство, 1994. - С.411 - 425.

152. Евреинов Н.Н. О сатирической монодраме и ее использовании в «Кривом зеркале» // Евреинов Н.Н. В школе остроумия. Воспоминания о театре «Кривое зеркало». М.: Искусство, 1998. - С. 264 - 288.

153. Евреинов, Н. Н. Введение в монодраму Текст. / Н.Н.Евреинов. Спб, 1913. -30 с.

154. Жаккар, Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда Текст. / Ж.-Ф.Жаккар / пер. с фр. Ф.А. Перовской. СПб.: Академический проект, 1995. -471 с.

155. Журчева, О.В. Жанровые и стилевые тенденции в драматургии XX века Текст. / О.В .Журчева. Самара: СамГПУ, 2001.- 183 с.

156. Журчева, О.В. Формы выражения авторского сознания в русской драме XX века Текст.: автореферат дис. . доктора филол. наук / О.В .Журчева; — Самара: [б. и.], 2009.-41 с.

157. Журчева, Т.В. Драматургия Александра Вампилова в историко-функциональном освещении (конфликты, характеры, жанровое своеобразие) Текст.: дис. канд. филол. наук / Т.В.Журчева. — Куйбышев [б. и.], 1984. 259 с.

158. Зайцева, И.П. Современная драматургическая речь: структура, семантика, стилистика Текст.: автореф. дис. . доктора филол. наук / И.П.Зайцева; Московский гос. пед. ун-т. -М.: [б. и.], 2002. 35 с.

159. Заржецкий, В.В. Традиции балагана в русской современной драматургии Текст.: дис. . канд. филол. наук / В.В.Заржецкий; МГПУ — М.: [б. и.], 2006. — 228 с.

160. Зингерман, Б.И. Театр Чехова и его мировое значение Текст. / Б.И.Зингерман. Изд. 2-е, дополн. - М.: РИК Русанова, 2001. - 432 с.

161. Зингерман, Б.И. Очерки истории драмы XX века Текст. / Б.И.Зингерман -М.: Наука, 1979.-390 с.

162. Злотникова, Т.С. Традиция абсурда в русской культурной парадигме Текст. / Т.С.Злотникова //Культура на пороге III тысячелетия: материалы IV Междунар. семинара в Санкт-Петербурге 30 мая 3 июня 1997 г. / Сост.: В. В. Селиванов. С.300-301.

163. Зубкова, С.В. Концепция человека в одноактной комедии А.П.Чехова Текст.: автореферат дис. . канд. филол. наук/ С.В.Зубкова. — Киев; [б. и.], 1989. -21 с.

164. Ивлева, Т.Г. Автор в драматургии Чехова Текст. / Т.Г.Ивлева. — Тверь, 2002.-124 с.

165. Ионеско, Э. Трагедия языка Текст. / Э.Ионеско // Как всегда об авангарде / Вступ. ст., сост., пер. и коммент. С.Исаева. М.: ТПФ «Союзтеатр»; Изд. «ГИТИС». С. 134-138.

166. Ионеско, Э. Театр Текст. / Э.Ионеско. М.: Искусство, 1994. - 428 с.

167. Ищук-Фадеева, Н.И. В ожидании Бога (Беккет, Борхерт, Сартр) Текст. / Н.И.Ищук-Фадеева // Драма и театр: сб. науч. трудов. — Вып. 1. Тверь: Тверской гос. ун-т, 1999. - Вып. 1. - С. 62 - 71.

168. Ищук-Фадеева, Н.И. Жанры русской драмы Текст.: пособие по спецкурсу / Н. И. Ищук-Фадеева; Твер. гос. ун-т.; филол. фак. — Тверь: Лилия Принт, 2003. -87 с.

169. Ищук-Фадеева, Н.И. Ремарка как знак театральной системы. К постановке проблемы Текст. / Н.И. Ищук-Фадеева // Драма и театр: сб. науч. тр. Тверь: Твер.гос.ун-т, 2001. - Вып. II. - С. 5 - 17.

170. Ищук-Фадеева, Н.И. Типология русской драмы в историческом развитии Текст.: учеб. пособие / Н.И.Ищук-Фадеева. — Тверь: ТГУ, 1993. — 60 с.

171. Фадеева, Н.И. Трагикомедия (Теория жанра) Текст.: дис. . докт. филол. наук / Н.И.Фадеева. М.: [б. и.], 1996. - 302 с.

172. Кагарлицкая, С.Я. Социокультурные механизмы универсализации художественного мышления в отечественной драме 60 — 80-х годов Текст.: дис. . канд. филос. наук / С.Я.Кагарлицкая. М: [б. и.], 1998. - 180 с.

173. Как всегда об авангарде Текст.: антология французского театрального авангарда/ вступ. ст., сост., пер. С.Исаева. -М.: ТПФ «Союзтеатр», Изд-во «ГИТИС», 1992.-288 с.

174. Канунникова, И.А. Русская драматургия XX века Текст.: учеб. пособие / И.А.Канунникова. М.: Флинта; Наука, 2003. - 208 с.

175. Кислова, Л.С. «Здесь» и «сейчас» как формула жизни в мире абсурда (проблема героя в современной российской драматургии) / Л.С.Кислова // Филологический дискурс: Вестник филол. факультета Тюмен. гос. университета. -Тюмень, 2002. Вып. 3. - С. 150 - 156.

176. Кислова, Л.С. Новая русская драма: тенденции развития Текст.: учеб. пособие / Л.С.Кислова. Тюмень: Изд. Тюмен. гос. ун-та, 2005. - 43 с.

177. Козлова, С.М. Парадоксы драмы — драма парадоксов. Поэтика жанров русской драмы 1950 1970 гг. Текст. / С.М.Козлова - Новосибирск: Изд. НГУ,1993. -220 с.

178. Корзов, Ю.И. Советская драматургия 60-80-х годов. Конфликт. Действие. Характер. Проблема театрально-драматургической выразительности Текст.:автореферат дис. . доктора филол. наук / Ю.И.Корзов. Киев.: б. и., 1991. -39 с.

179. Коренева, М.М. Сэмюэль Беккет Текст. / М.М.Коренева // Французская литература. 1945 1990 / отв. ред. Н.И.Балашов. - М.: Наследие. 1995. - С.552 - 564.

180. Красильникова, Е.Г. Драматургия русского авангардизма (1960 1990 годы) Текст.: учеб-метод, пособие / Е.Г. Красильникова; Пенз. гос. пед. ун-т. — Пенза: ПГПУ, 1999.-17 с.

181. Красильникова, Е.Г. Русская авангардистская драма: человек отчужденный Текст. / Е.Г.Красильникова // Русская литература. 1998. — № 3. - С. 57 - 68.

182. Красильникова, Е.Г. Типология русской авангардистской драмы Текст.: дис. канд. филол. наук / Е.Г.Красильникова. — М.: [б. и.], 1997. — 241 с.

183. Кузнецов, Б. Необратимость физического и сценического времени Текст. / Б.Кузнецов // Театр. 1978. - № 7. - С. 65 - 74.

184. Панина, Т.В. Александр Володин Текст.: очерк жизни и творчества / Т.В.Панина. Л.: Сов. писатель, 1989. - 320 с.

185. Лагутин, В.И. Проблемы анализа художественного диалога Текст. / В.И.Лагутин — Кишинев: Штиинца, 1991. 94 с.

186. Лейдерман, Н.Л. Драматургия Николая Коляды Текст.: критический очерк / Н.Л.Лейдерман. Каменск-Уральский: Калан, 1997. - 160 с.

187. Лейдерман, Н.Л. Горький в школе: новое прочтение Текст. / Н.Л.Лейдерман, А.М.Сапир. М.: ВАКО, 2005. - 304 с.

188. Липовецкий, М.Н. Театр насилия в обществе спектакля: философские фарсы Владимира и Олега Пресняковых Текст. / М.Н.Липовецкий // Новое литературное обозрение. 2005. - № 73. - С. 244 - 278.

189. Липовецкий, М.Н. Перфомансы насилия: «Новая драма» и границы литературоведения Текст. / М.Н.Липовецкий // Новое литературное обозрение. — 2008. — № 89. — С.192 — 201.

190. Малюга, Л.П. Поствампиловская драматургия 70-80-х годов Текст.: дис. . канд. филол. наук / Л.П.Малюга. М.: [б. и.], 1996. —177с.

191. Мамаев, К.Н. Драма как сценическое событие Текст. / К.Н.Мамаев. — Екатеринбург: УРО РАН, 1997. 318 с.

192. Махова, М.С. Драматургия А.Вампилова: традиции и новаторство Текст.: автореферат дис. канд. филол. наук. — Иркутск [б. и.], 1991. 16 с.

193. Мейерхольд, В.Э. Статьи, письма, речи, беседы: в 2 ч. Текст. / В.Э. Мейерхольд. М.: Искусство, 1968. Ч. 1. 1891 - 1917. - 350 е.; 4.2. 1917 -1939.-644 с.

194. Меркулова, М.Г. Драматургия А.В.Вампилова в историко-литературном контексте Текст.: дис. . канд. филол. наук / М.Г.Меркулова. М.: [б. и.], 1995. — 212 с.

195. Метерлинк, М. Сокровище смиренных! Погребенный храм. Жизнь пчел Текст. / М.Метерлинк. М.: Агни. — 440 с.

196. Миклашевский, К.М. La commedia dell'arte, или Театр итальянских комедиантов XVI, XVII и XVIII столетий Текст. / К.М.Миклашевский. СПб., 1914 — 1917.- 112 с.

197. Мильдон, В.И. Балаган в литературе (введение в философию балагана) Текст. / В.И.Мильдон. М., 1993.

198. Мильдон, В.И. «Открылась бездна.»: образы места и времени в классической русской драме Текст./ В.И.Мильдон. — М: Артист. Режиссер. Театр, 1992. — 349 с.

199. Мир и война: очерки из истории русской советской драматургии 1946 -1980 годов Текст. / Рос. акад. наук, МЕин -во культуры Российской Федерации, Гос. инт искусствознания; отв. ред. И.Л.Вишневская. М: Гос. ин-т искусствознания, 2008.-288 с.

200. Молодцова, М. Комедия: дель арте (История и современная судьба) Текст. / М.Молодцова. Л.: ЛГИТМИК, 1990. - 218 с.

201. Молчанова, С.В. Авторское начало в отечественной драматургии и театре второй половины XX века Текст.: автореферат дис. . канд. искусствоведения / С.В.Молчанова.-М.: [б. и.], 2003. -27 с.

202. Некрылова, А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: конец XVIII нач. XX в. Текст. / А.Ф.Некрылова. - СПб.: Азбука-классика, 2004.-С. 159-176.

203. Одинцов, В.В. Стилистическая структура диалога Текст. / В.В. Одинцов // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Проза. — М.: Наука, 1977. С. 99 - 130.

204. Отургашева, Н.В. Концепция личности в современной советской драматургии Текст.: дис. . канд. филол. наук / Н.В.Отургашева. Томск: [б. и.], 1985. -217 с.

205. Покорская, Е.Я. Циклические процессы в драматургии: (Западноевроп. и рус. драматургия XVI XX в в. ) Текст.: дис. . канд. искусствоведения. - М.: [б. и.], 1994.-194 с.

206. Проскурникова, Т.Б. Драматургия 50 60-х годов Текст. / Т.Б. Проскурникова // Французская литература. 1945 - 1990 / Отв. ред. Н.И.Балашов. - М.: Наследие, 1995,-С.514 - 531.

207. Ракурсы. Современный герой в пьесах молодых драматургов // Театр. — 1984.-№4.- С.20-36.

208. Ревякин, А.И. «Вишневый сад» А.П.Чехова Текст. / А.И.Ревякин. М.: Учпедгиз, 1960. -256 с.

209. Сартр, Ж.-П. Ситуации Текст.: сб./ Ж.-П. Сартр; сост. и предисл. С. Великовского; М.: Науч.-изд. центр «Ладомир», Б. г. (1997) - 428 с.

210. Свербилова, Т.Г. Трагикомедия в советской литературе (генезис и тенденции развития) Текст. / Т.Г.Свербилова—Киев: Наукова думка, 1990. 145 с.

211. Смелков, Ю. Современный герой. Кто он? Текст. / Ю.Смелков // Современная драматургия. 1984 - № 1. — С. 232 - 238.

212. Собенников, А.С. Художественный символ в драматургии А.П.Чехова Текст. / А.С.Собенников. Иркутск: Изд. Иркутского ун-та, 1989. — 195 с.

213. Старченко, Е.В. Пьесы Н.В .Коляды и Н.Н.Садур в контексте драматургии 1980 90-х годов Текст.: автореферат дис. . канд. филол. наук / Е.В.Старченко. - М. [б. и.], 2005.-22 с.

214. Степанова, А.А. Современная советская драматургия и ее жанры Текст. / А.А.Степанова.-М.: Знание, 1985.-112 с. '

215. Стрелер, Дж. Театр для людей: мысли записанные, высказанные и осуществленные Текст. / Стрелер Дж. — М.: Радуга. 1984. 310 с.

216. Стрельцова, Е.И. Театр Александра Вампилова и некоторые проблемах современного сценического искусства Текст.: автореферат дис. . канд. искусствоведения. М., 1986. - 21 с.

217. Строев, А.Ф. Эжен Ионеско Текст. / А.Ф.Строев // Французская литералгз^ра. 1945 1990 / Отв. ред. Н.И.Балашов. - М.: Наследие, 1995. - С. 541 - 552.

218. Тютелова, JI.T. Традиции А.П.Чехова в современной русской драмату^>х-;ии («новая волна») Текст.: дис. . канд. филол. наук / Л.Г.Тютелова — Cajvt-arpa: [б. и.], 1994.-236 с.

219. Удодов, А.Б. О полифонизме в драме Текст. / А.Б.Удодов // ФилолохтЕз^ае-ские науки. 1990. - № 6. - С. 22 - 30.

220. Удодов, А.Б. Пьеса М.Горького «На дне». Художественная структура р^г авторская концепция человека Текст. / А.Б.Удодов. Воронеж: Изд-во ВорозЕХ^ж. ун-та, 1989.- 184 с.

221. Холодов, Е. Композиция драмы Текст. / Е.Холодов. М.: Искусство, X ^>57. -224 с.

222. Шах-Азизова, Т.К. Чехов и западно-европейская драма его времени. ЗМ.:1. Наука, 1966.- 150 с.

223. Юрченко, О.О. Ирония в художественном мире А.Вампилова Текст.: . канд. филол. наук / О.О.Юрченко. Улан-Удэ, 2000. - 148 с.

224. Явчуновский, Я.И. Драма на новом рубеже: Драматургия 70-х и 80-х годов: конфликты и герои, пробл. поэтики / Я. И. Явчуновский. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1989.-220 с.

225. Андреев, В. Нужна ли театру одноактная драматургия? Текст. / В.Ан^лт^реев // Современная драматургия. 1983. -№ 3. - С.255 — 258.

226. Апушкин, Я. В роли падчерицы Текст. / Я.Апушкин // Современная дзр>^ама-тургия. 1983. - № 3. С. 252 - 255.

227. Апушкин, Я. Драматическое волшебство Текст. / Я.Апушкин. М.: ]V3C<zxno-дая гвардия, 1975.- 134 с.

228. Аркадьев, П. Зачем пишутся одноактные пьесы? Текст. / П.Аркадъ.егв // Литературное обозрение. 1974. - № 1. — С. 72 — 77.

229. Бармак, А. Дневник нашего времени Текст. / А.Бармак // Советская о2Ц1ю-актная драматургия / Сост. В.Б. Белянкина; предисл. А.Бармака. М.: Искус=с^ггво, 1982.-С.З-18.

230. Благой, Д.Д. Бездна души («Маленькие трагедии») Текст. / Д.Д.Блалг~-сзй // Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826 1830). - М.: Сов. писатель, 1 S>^57. — С. 562-673.

231. Богданов, А. Малые формы драматургии Текст. / А.Богданов // Вопросы литературы. 1967. - № 8. - С.227 - 228.

232. Бонди, С.М. «Моцарт и Сальери» Текст. / С.М.Бонди // Бонди С.М. О Jl Луш-кине: статьи и исследования. Изд. 2-е. — М.: Худож. лит. ,1978. - С.242 — 310

233. Васильева, С.С. Чеховская традиция в русской одноактной драматургигЕз: XX века (поэтика сюжета) Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук / С.С.Васшп&ева; Волгоград, гос. ун-т. — Волгоград: [б. и.], 2002. —26 с.

234. Велехова, Н. Одноактная пьеса: просчеты и удачи Текст. / Н.Велехкгг»зва // Клуб и художественная самодеятельность. — 1984. — № 8. С. 6 - 9.

235. Вишневская, И. К вопросу о развитии и состоянии одноактной драматургии // Одноактные пьесы. М.: Сов. Россия, 1957. - С. 3 - 18.

236. Вишневская, И.Л. Одноактная пьеса и время Текст. / И.Л.Вишневская // Советская одноактная драматургия: в 2 т. — М.: Искусство, 1967. Т. 1. - С. 3 - 23.

237. Володина, С. От составителя Текст. / С.Володина // Французская одноактная драматургия / сост., пер. с фр. С.Володиной. М.: Искусство, 1984. — С.5 -13.

238. Вольфсон, А. Размышляя о судьбах жанра Текст. / А.Вольфсон // Театр. — 1975.- №4.- С. 72-76.

239. Гиацинтова, С. Одноактная пьеса Текст. / С.Гиацинтова // Москва. 1957. -№ 8. - С.204 - 206.

240. Глебов, А. Одноактная пьеса и театр миниатюр Текст. / А.Глебов // Театр. — 1948.-№ 1,- с. 39 -44.

241. Глушкова, Т. Повышенных способностей человек толпы Текст. / Т. Глушкова // Москва. 1989. - № 6. - С. 178 - 187.

242. Грачевский, Ю. На широкую дорогу реалистичесого искусства Текст. / Ю.Грачевский // Театр. 1950. -№11.- С.20 - 28.

243. Гудкова, В.В. Ретроспектива и прогнозы Текст. / В.В.Гудкова // Современная драматургия. 1983 -№ 3. - С.258 - 265.

244. Дарвин, М.Н. Опыт драматических изучений Текст. / М.Н.Дарвин // Циклизация в творчестве Пушкина: опыт изучения поэтики конвергентного сознания / М.Н.Дарвин, В.И.Тюпа; Рос. акад. наук, Ин-т филологии. — Новосибирск: Наука, 2001.-С. 225-269.

245. Докутович, Б.Н. Загадки малой драматургии Текст. / Б.Н.Докутович. М.: Сов. Россия, 1989. - 144 с.

246. Дуганов, Р. Опыт драматических изучений Текст. / Р.Дуганов // Театр. -1992.-№3,- С.83 95.

247. Калинина, Ю.В. Русский водевиль XIX века и одноактная драматургия Чехова Текст.: дис. . канд. филол. наук / Ю.В.Калинина. Ульяновск [б.и.], 1999. -172 с.

248. Коган, Л.А. Опыт драматургического человековедения: (о философии Маленьких трагедий Пушкина) Текст. / Л.А.Коган // Вопросы философии. — 2003. -№ 4. С. 133-151.

249. Косталевская, М. Дуэт-дуэль Текст. / М.Косталевская // Вопросы литературы.- 1994,-Вып.2.-С.117- 129.

250. Красухин, Г.Г. Злодеяние и возмездие («Моцарт и Сальери») Текст. / Г.Г.Красухин // Красухин Г.Г. Четыре пушкинских шедевра. — М.: Изд. МГУ. -1988.-С. 5-22.

251. Луначарский, А.В. Предисловие к драмолеттам Текст. / А.В.Луначарский // Театр. 1966. - № 2. - С. 71 - 77.

252. Малые жанры: теория и история Текст.: материалы межвуз. науч. конф., Иваново, 21-23 нояб. 2001 г. / отв. ред. П.М.Тамаев. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2003.-253 с.

253. Паперный, З.С. «Вопреки всем правилам.»: Пьесы и водевили Чехова Текст. / З.С.Паперный. М.: Искусство, 1982. - 285 с.

254. Пронин, A.M. Советская одноактная драматургия 1960 — 1970-х годов (Конфликты и характеры в пьесах А. Володина, А. Вампилова, В. Розова) Текст.: дис. . канд. филол. наук / А.М.Пронин. -М.: [б. и.], 1984. -245 с.

255. Седова, Е.В. «Сцены» и «картины»: к постановке проблемы (на материале пьес А.Н.Островского) Текст. / Е.В.Седова // Драма и театр: сб. науч. тр. -Вып. IV. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2002. - С.40 — 51.

256. Самсония, А. И для художественной самодеятельности Текст. / А.Самсония // Современная драматургия. 1983.- № 3. - С.247 - 248.

257. Славкин, В. Пчелиный глаз Текст. / В.Славкин // Современная драматургия.- 1983. № 3. - С. 248 - 252.

258. Солодарь, Ц. Предисловие Текст. / Ц.Солодарь // Советская одноактная драматургия. — М.: Искусство, 1978. — С.З — 14.

259. Театр парадокса Текст. / Сост. и автор предисловия И.Дюшен. — М.: Искусство, 1991.-300 с. (предисл. С. 5-21).

260. Чумаков, Ю.Н. Пушкин. Тютчев: Опыт имманентных рассмотрений. — М.: Языки славянской культуры, 2008-. — С.249 — 284.

261. Шахматова, Т.С. Традиции водевиля и мелодрамы в русской драматургии XX XXI веков Текст.: автореферат дисс. . канд. филол. наук / Т.С.Шахматова.- Казань: б. и., 2009. 24 с.

262. Яцухно, В.И. Белорусская одноактная драматургия 20-30-х годов Текст.: автореферат дис. канд. филол. наук / В.И.Яцухно Минск, 1992. — 19 с.

263. Теория литературы, вопросы философии и эстетики

264. Аскин, Я.Ф. Направление времени и временная структура процессов Текст. / Я.Ф.Аскин // Пространство. Время. Движение / отв.ред. И.В.Кузнецов. — М.: Наука, 1971. —С.56-79.

265. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика Текст. / Р.Барт; сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К.Косикова М.: Изд. группа «Прогресс», «Универс», 1994. — 616 с.

266. Бахтин, М.М. Автор и герой в эстетической деятельности Текст. / М.М.Бахтин // Бахтин М.М. Работы 20-х годов. Киев: «Next», 1994. - С.69 - 265.

267. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров Текст. / М.М.Бахтин // Бахтин М.М. Собр. соч. М.: Русские словари, 1997. - Т.5. Работы 1940 - 1960 гг. -С. 159-206.

268. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского Текст. / М.М.Бахтин. -Изд. 3-е. М.: Худож. лит., 1972. - 470 с.

269. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет Текст. / М.М.Бахтин М.: Худож. лит., 1975. - 504 с.

270. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса Текст. / М.М.Бахтин. — М.: Худож. лит., 1990. 541 с.

271. Богданова, О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы: (60 90-е годы XX - начало XXI века) Текст. / О.В.Богданова. — СПб: Изд-во СПбГУ, 2004. -716 с.

272. Бурлина, Е.Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразо-вания и жанрового синтеза Текст. / Е.Я.Бурлина. Саратов: Изд. Сарат. ун-та, 1987. - 165 с.

273. Ван Дейк, Т.А. Язык. Познание. Коммуникация Текст./ Т.А. Ван Дейк; сост. В.В.Петрова. -М.: Прогресс, 1989.-310 с.

274. Георгиевский, А.С. Русская проза малых форм последней трети XX века: духовный поиск, поэтика, творческие индивидуальности Текст.: дис. . доктора филол. наук. М.: [б. и.], 2004. - 336 с.

275. Изотова, Н.В. Диалогические структуры в языке художественной прозы Текст.: автореф. дис. . д-ра филол. наук / Н.В.Изотова М.: [б. и.], 2006. - 58 с.

276. Ильин, И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа Текст. / И.П.Ильин. — М.: Интрада, 1998. — 255 с.

277. Камю, А. Миф о Сизифе Текст./ А.Камю // Камю А. Сочинения: в 5 т. -Харьков: Фолио, 1997. Т. 2. - С.7 - 112.

278. Корман, Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы Текст. / Б.О. Корман; предисл. и сост. В.И. Чулкова. Ижевск: Изд-во Удм. ун-та, 1992. -236 с.

279. Корман, Б.О. Избранные труды. Теория литературы Текст. / Б.О. Корман; ред.-сост. Е. А. Подшивалова; Удмуртский гос. ун-т. Ижевск: Ин-т компьютерных исслед., 2006. —551 с.

280. Кубасов, А.В. Рассказы А.П.Чехова. Поэтика жанра Текст.: учеб. пособие / А.В.Кубасов. Свердловск: Свердл. пед. ин-т, 1990. - 73 с.

281. Лейдерман, Н.Л. Жанр и проблема художественной целостности Текст. / Н.Л.Лейдерман // Проблемы жанра в англо-американской литературе (XIX XX вв.): сб. науч. трудов. - Свердловск, 1976. - Вып 2. - С.З — 27.

282. Лейдерман, Н.Л. Жанровые идеи Бахтина Текст. / Н.Л.Лейдерман // Zagad-nienia rodzajow literackich. Т. XXIV. Z. 1 (46). - Lodz, 1981. -С. 67 - 85.

283. Лейдерман, Н.Л. Движение времени и законы жанра Текст.: монография / Н.Л.Лейдерман. Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во, 1982. - 256 с.

284. Липовецкий, М.Н. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики) Текст.: монография / М.Н.Липовецкий. — Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. -317 с.

285. Липовецкий, М.Н. Паралогии: трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920 — 2000 годов Текст. / М.Н.Липовецкий. М.: Новое литературное обозрение, 2008. — 840 с.

286. Лихачев, Д.С. Смех в Древней Руси Текст. / Д.С.Лихачев // Лихачев Д.С. Избранные работы: в 3 т. Л.: Худож. лит., Лениград. отд-е, 1987. - Т.2. - С.343 -417.

287. Лихачев, Д.С. Внутренний мир худож. произведения Текст. / Д.С.Лихачев // Вопросы литературы. 1968. - № 8. - С. 74 - 87.

288. Лотман, Ю.М. «Я» и «Другой» как адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры) Текст. / Ю.М.Лотман // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПБ, 2001. -С.163 - 177.

289. Лотман, Ю.М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя Текст. / Ю.М.Лотман // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. — Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. — Таллинн: Александра, 1992. — С. 422 — 443.

290. Лотман, Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства Текст. / Ю.М.Лотман. М.: Академический проект, 2002. 544 с.

291. Мостепаненко, A.M. Размерность времени и временной порядок Текст. / А.М.Мостепаненко // Пространство. Время, движение / Отв.ред. И.В.Кузнецов. — М.: Наука, 1971. С.35 - 54.

292. Мукаржовский, Я. Структуральная поэтика Текст. / Я.Мукаржовский. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. — 480 с.

293. Никитина, И.П. Художественное пространство как предмет философско-эстетического анализа Текст.: дис. . доктора филос. наук / И.П.Никитина; Российский ун-т дружбы народов. М: [б. и.], 2003. - 286 с.

294. Подлубнова, Ю.С. Метажанры в русской литературе 1920 начала 1940-х годов»: коммунистическая агиография и «европейская» сказка-аллегория Текст. : дис. . канд. филол. наук / Ю.С.Подлубнова. - Екатеринбург, 2005. — 219 с.

295. Пропп, В.Я. Собрание трудов. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования Текст. / В.Я.Пропп. М.: Лабиринт, 2000. — 186 с.

296. Рыбаков, Б.А. Язычество древних славян Текст. / Б.А.Рыбаков. М.: Наука, 1981.-607 с.

297. Савушкина, Н.И. Русские заговоры Текст. / Н.И.Савушкина // Русские заговоры / сост., предисл. и примеч. Н.И.Савушкиной. — М.: Пресса, 1993. — С.5 — 18.

298. Топоров, В.Н. Об индоевропейской заговорной традиции (избранные главы) Текст. / В.Н.Топоров // Исследования в области балтославянской духовной культуры. Заговор. М.: Наука, 1993. - С. 3 - 103.

299. Топоров, В.Н. К реконструкции индоевропейского ритуала и ритуально-поэтических формул (на материале заговоров) Текст. / В.Н.Топоров // Ученые записки Тартуского государственного университета. Труды по знаковым системам.

300. Т.4. Тарту, 1969. -С.9-43;

301. Топорова, Т.В. Индоевропейские параллели древнегерманских заговоров Текст. / Т.В.Топорова // Вопросы языкознания. 1997. — № 2. — С. 142 - 149.

302. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино Текст. / Ю.Н.Тынянов.- М.: Наука, 1977. 574 с.

303. Тюпа, В.И. Художественный дискурс: (Введ. в теорию лит.) Текст. /

304. B.И. Тюпа. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. - 80 с.

305. Успенский, Б.А. Поэтика композиции Текст. / Б.А.Успенский. СПб.: Азбука, 2000. - 352 с.

306. Флоренский, П.А. Иконостас: Избранные труды по искусству Текст. / П.А.Флоренский. СПб: Мифрил, Русская книга, 1993. - X + 336 с.

307. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О.М.Фрейденберг. -М.: Лабиринт, 1997.-445 с.

308. Хайдеггер, М. Искусство и пространство Текст. / М.Хайдеггер // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.1. C.314 — 417.

309. Харитонова, В.И. Заговорно-заклинательная поэзия восточных славян: Текст.: конспекты лекций / В.И.Харитонова. Львов: ЛГУ, 1992. - 100с.

310. Хейзинга, Й. Homo ludens: (Человек играющий) Текст. / Й.Хейзинга; пер. с нидерланд. и примеч. В. Ошиса. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. 350 с.

311. Шиндин, С.Г. Пространственная организация заговорного универсума: образ центра мира Текст. / С.Г.Шиндин // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. М.: Наука, 1993. - С.108 — 128.

312. Эйдинова, В.В. «Антидиалогизм» как стилевой принцип «русской литературы абсурда» 20-х начала 30-х годов (к проблеме литературной динамики) Текст. / В.В.Эйдинова // XX век. Литература. Стиль. — Екатеринбург: УрГУ. - 1994. -Вып. 1.-С.7-23.

313. Эйзенштейн, С.М. О композиции короткометражного сценария. Текст. / С.М.Эйзенштейн // Характер в кино. Вопросы кинодраматургии: сб. статей Вып. 6.-М.: Искусство, 1974.-С. 214-253.

314. Эпштейн, М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX XX веков Текст. / М.Н.Эпштейн. -М.: Сов. писатель, 1988. — 416 с.

315. Эпштейн, М.Н. Постмодерн в России. Литература и теория Текст. / М.Н.Эпштейн. М.: Издание Р.Элинина, 2000. - 367 с.

316. Юрков, С.Е. Балаган Текст. / С. Е. Юрков // Юрков С.Е. Под знаком гротеска: антиповедение в русской культуре (XI начало XX вв.). - СПб., 2003. -С.148- 156.

317. Якубинский, Л.П. О диалогической речи Текст. / Л.П.Якубинский // Яку-бинский Л.П. Избранные работы: язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. - С.17 - 58.

318. Справочные издания и учебные пособия

319. Борев, Ю.Б. Эстетика. Теория литературы: энцикл. словарь терминов Текст. / Ю.Б.Борев; Рос. акад. наук, Ин-т мировой лит. им. М. Горького, Независимая акад. эстетики и свобод, искусств. М.: ACT; Астрель, 2003. — 574 с.

320. Власова, М.Н. Русские суеверия: энциклопедический словарь Текст. / М.Н.Власова. СПб.: Азбука, 1998 - 672 с.

321. Ильин, И.П. Постмодернизм. Словарь терминов Текст. / И.П.Ильин М.: ИНИОН РАН INTRADA, 2001. - 3 84 с.

322. Краткая литературная энциклопедия Текст.: в 9 т. / гл. ред. А.А.Сурков. -М.: Сов. энциклопедия. 1962 1978. - Т. 9. - 970 стлб.

323. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература Текст.: в 3 кн. / Н.Л.Лейдерман, М.Н.Липовецкий. — М.: Эдиториал УРСС, 2001. Кн. 1. Литература «Оттепели» - 288 е.; Кн. 2. Семидесятые годы. - 288 е.; Кн. 3. В конце века. -160 с.

324. Литературная энциклопедия терминов и понятий Текст. / Под ред. А.Н.Николюкина / Институт научн. информации по общественным наукам РАН. -М.: НПК «Интелвак», 2003. 1600 стлб.

325. Мифы народов мира Текст.: в 2 т. / гл. ред. С.А.Токарев. — М.: Сов. энциклопедия, 1991-92.-Т. 1.-671 е.; Т. 2.-719 с.

326. Пави, П. Словарь театра Текст. / П.Пави; под ред. К.Разлогова М.: Прогресс, 1991. - 504 с.

327. Поэтика. Словарь актуальных терминов и понятий Текст. / ред. Н.Д.Тамарченко. М.: Изд-во Кулагиной; Intrada. - 358 с.

328. Руднев, В.П. Словарь культуры XX века Текст. / В.П.Руднев. М.: Аграф, 1997.-384 с.

329. Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература Текст.: учеб. пособие / И.С. Скоропанова. М.: Флинта; Наука, 1989. - 608 с.

330. Славянские древности. Этнолингвистический словарь Текст.: в 5 т. / под ред. Н.И.Толстого; Институт славяноведения РАН. — М.: Международ, отношения, 1999.-Т. 2.-704 с.

331. Тамарченко, Н.Д. Теория литературы Текст.: учеб. пособие для вузов: в 2 т. / Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, С.Н. Бройтман; ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004. - Т. 1.Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. — 510с.

332. Театральная энциклопедия Текст.: в 5 т. / гл. ред. П.А.Марков, С.С.Мокульский. М.: Сов. энциклопедия, 1961 - 1967.

333. Теоретическая поэтика: Понятия и определения Текст.: хрестоматия / Авт,-сост. Н.Д.Тамарченко. М.: Изд. РГГУ, 2002. 468 с.

334. Томашевский, Б.В. Теория литературы. Поэтика Текст.: учеб. пособие для вузов / Б.В.Томашевский. М.: Аспект-Пресс, 1999. - 334 с.

335. Фарино, Е. Введение в литературоведение Текст.: учеб. пособие / Е.Фарино. СПб.: Изд. РГПУ им. Герцена, 2004. - 639 с.

336. Чупринин, С. Жизнь по понятиям. Русская литература сегодня Текст. / С. Чупринин. М.: Время, 2007. - 768 с.