автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Поэтика Велимира Хлебникова в контексте восточной и западной философской эстетики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поэтика Велимира Хлебникова в контексте восточной и западной философской эстетики"

На правах рукописи

Бочкова Олеся Евгеньевна

Поэтика Велимира Хлебникова в контексте восточной и западной философской эстетики

Специальность 10. 01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Казань - 2005

Работа выполнена на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания Казанского государственного педагогического университета.

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Саяпова Альбина Мазгаровна

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Синцов Евгений Васильевич

кандидат филологических наук Ибрагимов Марсель Ильдарович

Ведущая организация: Казанский государственный университет культуры и искусств

Защита состоится 16 июня 2005 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.081.14 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Казанском государственном университете имени В.И. Ульянова-Ленина по адресу: 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. Н.И. Лобачевского Казанского государственного университета.

Автореферат разослан ^ мая 2005 г.

Ученый секретарь Козырева

диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Мария Александровна

I. Общая характеристика работы Актуальность темы диссертации связана с изучением закономерностей литературного процесса в рамках символизма, понимаемого в расширительном контексте. Для начала XX века, времени, по определению Н.Бердяева, «культурного Ренессанса», характерен творческий подъем поэзии и философии после периода упадка». Искусство XX века - новое искусство - насквозь символично. В русской литературе эту черту первым определил А.Белый, размышляя о слове века. Прозрения, интуиция А.Белого подсказали ему, что символ - прежде всего философская категория (интерпретация символа - это работа мышления), а уже потом эстетическая, литературоведческая. Он утверждал, что символические образы являются главным инструментом в искусстве толкования текстов.

В данном исследовании используется понятие «символ» в расширительном смысле. Хлебников верит в могущество слова и наполняет его смыслом до предела. Он «начиняет» слово множеством семантических ядер, и читатель оказывается на распутье. Семантически обогащенное слово Хлебникова может в своей характеристике сравниться с определением символа Ю.МЛот-мана, который полагает, что «смысловые потенции символа всегда шире их данной реализации: связи, в которые вступает символ с помощью своего выражения с тем или иным семиотическим окружением не исчерпывает всех его смысловых валентностей» (Ю.М. Лотман Внутри мыслящих миров / Ю.М. Лот-ман. - М., 1996. - С. 149). Символ в широком смысле понимания фигурирует наряду с образом, который, являясь категорией эстетики, характеризует результат осмысления автором какого-либо явления, объективированный в форме произведения. В анализе лирических произведений Хлебникова используется репрезентативный характер образа-символа.

Символическая образная система Хлебникова при герменевтическом прочтении-осмыслении позволяет обнаружить двойное наполнение философским смыслом его поэзии. Произведения поэта рассматриваются с точек зрения мудрости Востока и рационализма Запада.

В данной работе поэтика Хлебникова рассматривается сквозь призму его эстетического идеала, который является важнейшим мировоззренческим компонентом процесса творчества и, благодаря функции синтезирования, направляет художественное мышление поэта, усиливая тенденции пересоздания действительности. Эстетический идеал не может быть выражен в одном образе, а во всей совокупности образов. Поэтому, изучая творческое наследие Хлебникова, в данном исследовании рассматриваются ряд образов, характерных для всей его образной художественной системы. По словам В.П.Григорьева, в поэтике Хлебникова выделяются ключевые слова-образы, формирующие образную систему его творчества. О восточном характере художественной системы творчества поэта говорится в исследованиях П.И.Тар-

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ

БИБЛИОТЕКА СИегербург

8»ЧРК _

таковского «восточных» поэм («Медлум и Лейли», «Дети выдры», «Хаджи-Тархан»), В данной работе анализируется лирика поэта, т.к. для исследования важно проследить путь, который прошел поэт в своем мироощущении через свои малые формы произведений к глобальным и обширным, где квинтэссенцией сосредоточены основные мысли, образы и мировоззренческие принципы, намеченные в лирических произведениях.

Известно, что мироощущение оказывается посредником между объективным миром и процессом мышления. По Ю.Г.Нигматуллиной, «эстетическая доминанта мироощущения обуславливает, прежде всего, «установку» творческого процесса - «готовность к определенной форме реагирования» (Ю.Г. Нигматуллина Национальное своеобразие эстетического идеала I Ю.Г.Нигматуллина. - Казань, 1970. - С. 116). С точки зрения П.И.Тартаковского, Хлебников на протяжении всего своего творческого пути вел поиски в тех социально-исторических и художественных пластах, которые остро затрагивали живую действительность и эстетический мир Востока. «Связанный с ним своей биографией поэт всю жизнь последовательно углублял знания о Востоке, его цивилизации, мифологии, фольклоре, классическом эпосе и лирике, черпая в них и вдохновение, и глубокое убеждение в том, что бытие и духовный мир Запада и Востока, при всех его различиях, едины в своей главной, человеческой сущности» (П.И.Тартаковский Социально-исторический опыт народов Востока и поэзия Вел.Хпебникова 1900-1910-е / П.И.Тартаковский. - Ташкент, 1977. - С.131). Это отношение поэта можно определить как доминанту или основным мировоззренческим принципом в его эстетическом идеале. В.И.Хмара подчеркивает следующую важную особенность эстетического идеала: «В хоре эстетических оценок, каким можно представить художественное произведение, есть ведущая исследуемая - самая близкая к сердцу художника тема, которую следует по праву назвать эстетической доминантой или доминантой эстетического идеала» (В.И.Хмара Эстетический идеал и проблема индивидуального стиля художника / В.И.Хмара. - М., 1968. - С.133). Таким образом, доминантой эстетического идеала у Хлебникова является синтез эстетических категорий Востока и Запада.

Еще одним компонентом эстетического идеала является тип «аффективного воображения». Л.С.Выготский характеризует это определение, подчеркивая, что всякое чувство, всякая эмоция стремится воплотиться в известные образы, соответствующие этому чувству. В свою очередь, это чувство подбирает отдельные элементы действительности и комбинирует их в такую связь, которая обусловлена изнутри нашего настроения, а не извне, логикой самих образов. Ученый также отмечает, что «аффективное воображение» с действительностью связано эмоционально. И такая форма связи воображения с действительностью имеет объективную основу, которую он ее называет «законом общего эмоционального знака». Сущность этого закона сводится к тому, что впечатление и образы, имеющие общий эмоциональный знак, имеют тенденцию

объединяться между собой, несмотря на то, что никакой связи ни по сходству, ни по смежности между этими образами не существует налицо. Однако они предстают комбинированно в произведении с общим эмоциональным знаком или чувством.

Так, эстетическая категория прекрасного у Хлебникова почти всегда связана с Востоком, причем интерпретация этой эстетической категории, как правило, соответствует категориям этическим, что характерно для восточной эстетики.

Как известно, категория прекрасного в своем хронологическом развитии претерпела множество интерпретаций и вариаций. Для Запада конца XIX - начала XX веков более характерно дифференцирование понятий эстетических и этических, поэтому категория прекрасного может иметь знак «минус» в этическом выражении. Если для Востока прекрасное постоянно носит положительный характер, то на Западе этика отходит на второй план. Многие мыслители и поэты конца XIX - начала XX веков начинают воспевать зло, что, несомненно, связано с исторической действительностью, которая порождает трагическое мироощущение. В тех случаях, когда эстетическая доминанта мироощущении художника не соответствует эстетической доминанте самой действительности, творческое воображение принимает форму мистического воображения (по терминологии Рибо), связанного с символическим мышлением. Однако не всегда мышление символами связано с «мистическим воображением», утверждает Ю.Г.Нигматуллина. Здесь уместно говорить о влиянии мироощущения на характер творческого воображения.

В данной работе анализируется лирика Хлебникова сквозь эстетический идеал поэта; рассматривается характер символических образов в контексте восточной и западной эстетики с опорой на философско-эстетический пласт восточной и европейской культуры; проводится сравнительно-сопоставительный и интертекстуальный анализы с произведениями восточных классиков, философов, с одной стороны, и западных художников, - с другой, с целью решения поставленной проблемы, вынесенной в название работы.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что поэтика Хлебникова впервые рассматривается скозь призму эстетического идеала (С.Мирский занимался темой Востока в творчестве Хлебникова в разных семантических срезах; П.И.Тартаковский, используя сравнительно-сопоставительных анализ произведений целого рада древневосточных авторов, выходит на восточные и западные литературные связи, вводит термин «востокозапад»; на евразийском простанстве в рамках поэтических структур поэта останавливаются В.Вествейн, В.П.Григорьев, Х.Баран, А.Е.Парнис, ЛЛ.Гер-вер; о западном, в частности, ницшеанском, влиянии пишут В.П.Григорьев, ВАСарычев, ХБаран, Р.Голдт), что дает возможность оперировать такими понятиями как: мироощущение, тип мышления, которые определяют и выражают философско-зстетаческие представления и убеждения поэта, что позволяет

выйти на контекст эстетики и философии Востока и Запада. Философско-эстетическая концепция эстетического идеала Хлебникова является частью художественного мира поэта, она становится предметом данного исследования Одна и та же образная система в ее эстетическом выражении в творчестве поэта может прочитываться в разных философских, художественных контекстах, контекстах Востока и Запада. Помимо общих философских идей, которые объединяют восточную и западную эстетику, ставящую проблему бытия и сознания, художественная концепция Хлебникова входит в более многогранную структуру, которая называется «мировая литература». Философская идея в лирике изучаемого автора не рассматривается как ведущая проблема, а как один из моментов системы отношений между личностью и миром. Таким образом, новизна исследования в первой задаче - в изучении образной художественной системы Хлебникова, которое позволяет выйти на эстетическую категорию прекрасного, связанную с восточной философской эстетикой, и категорию трагического, сопряженной с философской эстетикой Запада.

В решении этой задачи впервые дается анализ художественного мира Хлебникова, используются принципы современного мирового литературоведения (герменевтики, рецептивной эстетики, структуральной поэтики ЮМЛотмана).

Поэзия Хлебникова впервые изучается в свете фипософско-эстетических концепций, мироощущение и символический тип мышления поэта формирует своеобразную художественную систему, основным понятием которой является эстетическая философема. При опоре на герменевтический метод анализа в отношении хлебниковских произведений в данной работе делаются попытки выявить архетипы образов и символов восточной и западной эстетики, используются, помимо эстетической философемы, символ, образ и парадигма. Творчество Хлебникова рассматривается в широком контексте восточной, западной философии.

Цепь данного исследования - рассмотреть поэтику Вел.Хлебникова в контексте западной и восточной философско-эстетических систем, выявить тип мироощущения поэта. Задачи диссертации сводятся к следующему: 1) выявить эстетический идеал Вел.Хлебникова; 2) рассмотреть эстетические категории в контексте восточной и западной эстетики и их функционирование в текстах Хлебникова; 3) исследовать поэзию Хлебникова сквозь призму эстетического идеала - синтеза эстетических категорий Востока и Запада - с опорой на восточную и западную философскую эстетику.

Методологическая база диссертации опирается на положения востоковедов и специалистов по суфизму: Е.Э.Бертельса, И.Шаха, А.В.Смирнова, М.Т.Степанянц, Н.И.Пригариной, Т.В.Панфиловой, ЕАФроловой, И.С.Брагинского, А.Шиммель, Г.Э. фон Грюнебаума, Ю.Г.Нигматуллиной, А.М.Саяповой и др. Большим подспорьем в работе оказались исследования Г.Гачева, посвященные национальным образам мира Герменевтический метод исследования

позволяет опираться на символизм, понимаемый в расширительном контексте. Работы А.Белого, Вяч.Иванова, Эллиса, Вл.Соловьева передают мироощущение и умонастроения, свойственные направлению философской мьюли своего времени. Основные подходы к стержневой категории символа определены, исходя из понимания этой категории не только самими символистами, а также философами К.Ясперсом, М.Хайдегтером, А.Ф.Лосевым, Л.Витгенштейном и П.Рикером.

Для данного исследования основополагающим является определение символа Э.Кассирера. Формы человеческой культурной жизни, считает философ, во всем ее богатстве и разнообразии - формы суть символические. Определение символа А.Белым, А.Лосевым дает возможность воспринимать символ как некую образную конструкцию, которая может указывать на любые области инобытия и в том числе на безграничные области, что очень существенно в данном исследовании для толкования образа-символа.

Философско-эстетическая концепция Хлебникова представлена в его системе философских знаний - философеме, которая имеет несколько иное, более богатое, нежели открывающееся при аналитическом ее рассмотрении, содержание. Философемы Хлебникова прочитываются с опорой на метод, называемый «герменевтическим кругом», поскольку его философемы выражены в эстетических и философских категориях, иногда восходящих к суфийским традициям в восточной эстетике и экзистенциальным - западной.

Гермевтический метод, используемый в исследовании, предполагает символическое прочтение целостных смыслов духовной жизни. Всякая герменевтика, как определил П.Рикер, выступает пониманием самого себя, своего бытия через понимание другого. Метод Рикера - герменевтики на почве феноменологии - привлекателен при анализе произведений тем, что в нем понятию интерпретации предлагается придать тот же объем, что и символу. Философ сохраняет начальную ссылку на интерпретацию скрытых смыслов. Так, символ и интерпретация, по Рикеру, становятся соотносительными понятиями. Интерпретация имеет место там, где есть многосложный смысл, именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов.

Принципы герменевтики в данной работе связаны с принципами рецептивной эстетики. Рецептивная эстетика — направление в критике и литературоведении, исходящее из идеи, что произведение «возникает», «реализуется» только в процессе «встречи», контакта литературного текста с читателем, который благодаря «обратной связи», в свою очередь, воздействует на произведение, определяя тем самым конкретно-исторический характер его восприятия и бытования. Основным предметом изучения в данной работе является рецепция, т.е. восприятие художественного текста воспринимающим сознанием.

Стремление к четко выраженному функциональному изучению поэзии Хлебникова в контексте современной ему философско-эстетической мысли

Востока и Запада в данном исследовании сформировалось в русле общего для русской и западной науки о литературе и языке процесса, который вел исследователей от восприятия искусства как автономного, самодовлеющего феномена к проблеме его «понимания» и «прочтения».

Научно-практическое значение работы. Исследование творчества Хлебникова в контексте восточной и западной эстетики могут быть использованы на курсах русской литературы и специальных семинарах, а также на практических занятиях по анализу художественного произведения.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы 7 статей и тезисов на научно-практических региональных и международных конференциях (Казань, Ульяновск, Екатеринбург, Санкт-Петербург).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, 2 глав, заключения, примечаний и списка литературы. Главы содержат внутри себя разделы.

II. Основное содержание диссертации

Первая глава «Картина мира как гармония: символический образ в контексте восточной эстетики» посвящена восточному началу, которое обнаруживается в текстах Хлебникова через символические образы и эстетические философемы. Она состоит из трех разделов.

Эстетическая категория прекрасного у Хлебникова почти всегда связана с Востоком, причём интерпретация её, как правило, соответствует этическим категориям, что характерно для восточной эстетики в целом. Начиная с «Авесты», на Востоке формируется исходное представление о единстве прекрасного и доброго, зародыш известной нам по древнегреческим представлениям категории калокагатии - единстве эстетического и этического начал. Данная работа опирается на определения прекрасного Ю.Борева, Н.Крюковского, АЛосева и В.Шестова. Достаточно интересны точки зрения по этому вопросу в исследованиях Э.Бёрка и Р.Ингардена. В работе не обходится стороной внимание к определениям красоты древнегреческими философами - Платоном и Аристотелем.

В диссертационной работе раскрывается определение восточной эстетики, которое используется в первой главе. Необходимо отметить, что эстетику в целом формирует культура определенной цивилизации, при этом необходимо учитывать тот факт, что на данный культурный срез может оказывать влияние и уже исчезнувшая цивилизация. «Та или иная культура, - пишет Ю.Г.Нигма-туллина, - в условиях определенного типа цивилизации, продолжает оказывать воздействие на духовную жизнь человечества, несмотря на то, что породившая ее цивилизация давно «умерла» (Ю.Г.Нигматуллина Типы культур и цивилизаций в историческом развитии татарской и русской литератур / Ю.Г.Нигматуллина. - Казань, 1997. - С.7). Так, в отношении арабо-мусульманской цивилизации, верно то, что доисламская культура оказывала своеобразное влияние на нее (манихейство, зороастризм, согдизм и пехлевизм).

Определение цивилизаций различное множество, в данной работе важен факт отношения цивилизации к культуре. Ю.Г.Нигматуллина, вслед за Л.И.Новиковой, различает три основных типа цивилизации: стационарной (Египет, Индия, Китай), адаптивной (арабо-мусульманские страны) и динамический (европейские страны с XV века по настоящее время). В цивилизации адаптивного типа - арабо-мусульманская цивилизация (до конца XV века) - исследователи подчеркивают, что «развитие как обособление художественной культуры происходит за счет постоянной адаптации и ассимиляции все новых и новых разнообразных художественных систем в некую символическую целостность путем их орнаментализации и стилизации» (Ю.Г. Нигматуллина Типы культур и цивилизаций в историческом развитии татарской и русской литератур / Ю.Г.Нигматуллина. - Казань, 1997. - С.7). Эта символическая целостность определяется кодом художественной эстетики в памяти культуры, откуда легко дешифруется через определенные символы, что является существенной чертой последних. Имеет смысл говорить 0 символических образах в тексте Хлебникова, тех образах, которые сохранились в генетической памяти арабо-мусульманской культуры и являются априориями восточной эстетики.

Понятие восточной эстетики начинается с осмысления типа мироощущения, миропонимания восточного человека, которое в корне отличается от европейского в силу исторических, социо-культурных традиций, т.е. в данном случае имеет место разговор о собственно философских концепциях, тех из них, которые становятся базисными в формировании того или иного мировоззрения.

По проблеме восточной философской эстетики есть немало исследований востоковедов. Автор данной работы опирается на основные определения, выявляя важные моменты и избегая дискуссионные. Так, теоретики-идеалисты В.Воррингер и В.Гаузенштейн говорят об извечном «дуализме восточной души», ее «метафизичности», противоречие в ней рационального и чувственного начала, примата чувственного над рациональным. Восточная душа, по мнению В.Гаузенштейна, ищет по ту сторону успокоительные закономерности земных явлений, более глубокого понимания себя и вещей.

Философии Востока присущ антропологизм, наиболее ярко проявившийся в суфизме, т.к. вера человека здесь определялась не извне, а индивидуально, основываясь на личной достоверности пережитого опыта. Внутренний мир одного человека раздвигается до пределов всечеловеческого мира.

Второй принцип знания состоял в умении реконструкции целого по части, по признаку, в чем проявлялся пантеизм, т.к. провозглашалось: «все есть Бог и Бог есть все». В связи с пантеизмом уместно сказать, что природа у суфиев представляет собой ткань символов, которые должны быть прочитаны в соответствии с их значением.

И, наконец, третье важное измерение суфизма - обостренное эстетическое восприятие предметов. В этой связи нельзя не отметить параллель с кантов-

ской мыслью об интуитивном познании «вещи в себе», которая на Востоке расшифровывалась гораздо глубже. Так, один из центральных принципов гносеологии суфизма - идея корреляции микро- и макрокосмоса

В первом разделе первой главы «Образ мотылька в эстетической категории прекрасного» рассматривается символический образ мотылька на примере конкретного структурного и сравнительно-сопоставительного анализов лирического произведения Хлебникова.

Так, стихотворение «Когда над полем зеленеет...» имеет в литературном срезе немало параллелей. Углубляясь в философский подтекст произведения, обнаруживаются суфийские корни, которые в свою очередь приводят исследование на Запад, к «Западно-Восточному Дивану» И.В.Гёте.

Структурный анализ стихотворения выявляет размер (четырехстопный и пятистопный ямб), что для Хлебникова довольно нетипично, т к поэт предпочитает, в основном, сочетания нескольких размеров в пределах одного произведения. Этот факт говорит о том, что произведение отражает достаточно гармоничное настроение автора. Далее в исследовании дается детальный разбор произведения, который выявляет ритмико-синтаксическую градацию сегментов, кульминационно-смысловой центр и временное пространство, которое выражается настоящим повторяющимся временем. Еще Л.М.Кессель отметил, что притча о мотыльке и свече весьма древнего происхождения. Образ бабочки, летящей в пламя свечи, известен уже Плотину. Этот образ содержится в 3-ей книге, «Книге любви», «Бустана» Саади и является стержнем газели Хафи-за. Гете воплотил эти образы в стихотворении «Блаженное томление», которое выдержано в рамках суфизма. Поэт по-своему осмыслил суфийский образ: смерть - переход в новую более высокую фазу; огонь-божество, мотылек-душа, смерть-бракосочетание человека с божеством. Первоначальный заголовок стихотворения - «Самопожертвование». Все ранее написанное для «Дивана» во время «бегства на Восток» представляется как бы крутыми тропами, отрезками спирали, ведущими к этой вершине, где прозвучала знаменитая формула «Stirb und werde!» («Умри и возродись!»).

В стихотворении «Когда над полем зеленеет...» обнаруживается тема любви, которая указывает на ассоциативную связь: Восток - любовь, которая имеет свое воплощение в лирике суфиев, где философские категории бытия раскрываются через любовные образы. Движение любви в эстетической философеме - это движение к совершенству целого, к его целостной гармонии, когда «ни одна клеточка возникающей структуры не остается незаполненной, и все они уравновешивают друг друга» (А.В.Смирнов). Другими словами, любовь - есть воплощение гармонии и мира. Этот постулат в дальнейшем будет важен для определения мироощущения Хлебникова и его проецирования на восточную тему. Как это ни парадоксально, но в вопросе достижения любви западная и восточная философии находят свои точки соприкосновения, которые, в свою

очередь, восходят к античной философии. К примеру, у вышеупомянутого Плотина понятие любви раскрывается в ее иерархическом восхождении, в котором каждая ступень есть преодоление предыдущей и таит в себе откровение последующей, а также источник творческой энергии для реализации этого процесса. Плотиновская трактовка достижения высшего уровня любви совпадает с суфийским восприятием.

Лексический уровень стихотворения обнаруживает зрительные и звуковые образы. В диссертационной работе акцентируется внимание на символическом образе огня и звезд, проводится сравнительно-сопоставительный анализ с другими произведениями Хлебникова и выявляются интертексты западных художников (образ «бездны» у Гельдерлина, Ницше, Ясперса, Хайдеггера и др.). Символический образ огня восходит своими корнями к зороастризму. Огонь у древних персов играет одну из самых главных ролей. Он согревал людей, и благочестивый долг повелевал возносить молитвы этой стихии.

Последний сегмент стихотворения позволяет интертекстуальный выход на суфийские и неоплатонические тексты, из которых вычленяется символический образ мотылька. Сама идея неудержимого стремления к высшей цели у суфиев связана с четырьмя ступенями восхождения. Путь суфия схож с неоплатонической теорией восхождения любви. В интерпретации Гете («Западно-восточный Диван») цдеи суфизма претерпели некоторые изменения, в частности, немецкий поэт отождествляет «идею божества с природой, беспрестанно движущейся к совершенству, к гармонии материального мира».

В целом, в стихотворении можно выделить ведущие темы каждого сегмента: в первом - тема любви; во втором - круговорот жизни и смерти и гибель богов; в третьем - смерть мотылька. Стихотворение составляет единое целое, где одна часть тесно взаимосвязана с другой. Доминантой стихотворения является образ огня, воплотивший в себя все ипостаси бытия. Мотылек слепо кидается на него, движимый неосознанной любовью к Истине, становясь частью вечного конфликта. Очевидный культ огня делает это стихотворение причастным восточной эстетике. Второй сегмент содержит информацию о способности золы возрождаться, напоминая нам буддийское мировосприятие жизни, в то время как культ огня относится к зороастрийским архетипам.

Во втором разделе первой главы «Образ пастуха как выражение единства мира» рассматривается символический образ пастуха как одной из ипостасей лирического героя Хлебникова на примере структурного и сравнительно-сопоставительного анализов произведений поэта.

Структурный анализ стихотворения «О, если б Азия...» Хлебникова выявляет, что произведение написано верлибром и что в нем присутствуют два сегмента, которые содержат два плана, совмещенные друг с другом. С одной стороны, выписывается картина пасторальных тонов, где на берегу ручья разыгрывается незамысловатый сюжет с пастухом и пастушкой, с другой, - этот

же самый сюжет глобализируется, и в роли пастушки выступает целый континент, а роль пастуха играет всемирный объединитель земель («Председатель земного шара»).

Временной континуум стихотворения - время настоящее, которое подчеркивается обстоятельственным наречием «ныне». Несмотря на строгое разграничение временных форм глаголов, все стихотворение воспринимается в едином времени, что следует из смыслового контекста. Интересно обращение к символическим образам полотенца и волос, которые относятся к женскому образу Азии и могут быть истолкованы в суфийском ключе.

Восток в структуре художественного мира стихотворения играет важную роль. Начинается все на Востоке, проходит через Россию и Запад и опять возвращается на Восток, таким образом, Восток у Хлебникова - «зона первопричин» (термин Г.Гачева).

Представляет интерес обращение (оно опирается на исследования Г.Гачева) к цветовой гамме этого стихотворения. В цветовом выражении проявляются антиномии пустыни и ручья, которые предстают в амбивалентных коннотациях -света и тьмы. Двойственность в древневосточных космологических воззрениях и мифопоэтическом сознании философско-художественных структур призвана передавать сущность представлений о мире как о раздвоении единого.

Сравнительно-сопоставительный анализ этого стихотворения с другими лирическими произведениями поэта выявляет важную закономерную связь образа пастуха с женским образом. Лирическая героиня может соотноситься с «вечной женственностью», ориентированной на Восток в географическом и философском срезах. Выявляется и взаимосвязь ипостаси пастуха лирического героя с созерцательным отношением к миру, которое свойственно только восточному мироощущению. Следует также отметить, что природа у Хлебникова является не просто пейзажным фоном стихотворения, а наполнена лирическим и философским смыслами. Общий фон конца стихотворения подводит к трагическому аккорду, который воплощен в символическом образе трости («с скважиной звонкая трость»).

В третьем разделе первой главы «Образ пророка-«священника цветов» в эстетизации природы» рассматривается символический образ пророка-«священника цветов» с опорой на материал поэмы «Труба Гуль-муллы». П.И.Тартаковский, исследуя эту поэму, отмечает, что облик и внутренние могущественные потенции явившегося из-за гор, откуда-то «сверху», русского героя даны как бы глазами простого иранца, - словно они воплощены не Хлебниковым, а самим народным певцом, продолжающим нескончаемый художественный поток «Гургули». Этот образ у Хлебникова не полностью заимствован из фольклора. Поэт вносит свое видение лирического героя, поэтому образ гораздо более емок и шире, чем просто воссозданный тип национального героя.

Важно отметить тот факт, что поэт на протяжении всего своего творческого пути обращается к этому образу, обобщив его в поэме «Труба Гуль-муппы». В данном исследовании прослеживается образ цветов во многих лирических произведениях Хлебникова, начиная с раннего периода творчества. Символический образ цветов в большинстве ранних стихотворений поэта вписан в мир гармонии и порядка. Этот гармоничный и единый мир находит свое воплощение в контексте восточной философии и эстетики. Понятие единства и упорядоченности здесь слито с эстетической категорией прекрасного. Так, в стихотворении «Ночи запах - эти звезды» символический образ цветка можно прочитать на разных семантических уровнях с коннотациями: смерти, возрождения, распятия, вершины бытия. Наряду с символическими образами цветов, пророка, выступает символический образ дерева. Он в творчестве Хлебникова амбивалентен образу лирического героя пророка. Обращение к поэме «Тиран без Тэ» позволяет увидеть, насколько глубок этот образ.

Интересно обращение к символическому образу дерева в стихотворении «Дуб Персии», в котором символично само название. Автор сознательно обращается к персидской истории, и в тексте прослеживаются имена, связанные с ней. Но наравне с восточной темой, в стихотворении наблюдается и западный контекст. Проявляется синтез восточного и западного начал на уровне идеи, которая восходит к единому пракорню человечества, символом которого выступает образ дерева. Структура символического образа дерева имеет вертикальную и горизонтальную оси координат, углубляясь в прошлое и простираясь в будущее, распространяясь в настоящем, они образуют кольцевую композицию стихотворения.

Выход на интертекст с классическими образцами иранской поэзии позволяет выявить общие точки соприкосновения в мифопоэтической картине бытия Хлебникова и О.Хайяма. У обоих поэтов символический образ дерева занимает связующее место между небом и землей в трихотомической картине мира. И у обоих авторов движение вертикальной оси идет снизу вверх.

Эстетизация природы прослеживается у Хлебникова в стихотворении «А я пойду к тебе, в Тибет...». Пантеизм, созерцательность, принцип калокагатаи, нашедшие свое воплощение в этом стихотворении, говорят об эстетической категории прекрасного, которая у Хлебникова связана с восточным мироощущением гармонии.

Таким образом, созданные Хлебниковым образы (мотылька, пастуха, пророка, воды, ручья, пустыни, ветра и др.) передают своеобразие характера восточного типа мироощущения его лирического героя. Создавая свой Восток, Хлебников редко прибегал к использованию непосредственно ориентальных жанров или стилистических форм, поэт «стремился передать дух Востока» (П.И.Тартаковский). Для Хлебникова важно создание типа мировосприятия, стиля мышления личности, а не тип ориентального «метаморфирования»

(термин П И.Тартаковского) Восток в структуре художественного мира Хлебникова играет важную роль. Он у поэта - «зона первопричин» (термин Г.Гачева) и играет особую роль в мировой истории. При анализе текстов Хлебникова было замечено, что возникает дуализм восприятия мира, о котором можно найти упоминание в ведийских текстах. Принцип калокагатии, свойственный восточной философии, проявляется во многих «восточных» стихотворениях Хлебникова, в частности, в стихотворении «А я пойду к тебе, в Тибет». Привлечение широкого пласта контекстов других стихотворений, прозаических и драматических произведений Хлебникова, обращение к интертекстам восточных и западных поэтических и философских текстов, дают богатый материал для концепции, которая лежит в основе данного исследования.

Вторая глава «Картина мира как хаос: символический образ в контексте западной эстетики" посвящена западному началу в творчестве Хлебникова. С западным влиянием у поэта связана эстетическая категория трагического. Наряду с этой категорией в западном контексте прочитываются категория демонического и категория хаоса (небытия, Ничто).

Определение эстетической категории трагического берется из работы Н.И.Крюковского, который в основу эстетических категорий закладывает диалектическое противоречие понятий сущности и явления. Эта эстетическая категория, превалирующая в западной философии, обусловлена объективной исторической ситуацией, назревшей в XX веке.

Эпоха, в которую жил поэт, XX век, была сложна и противоречива. По словам А.Белого, человечество того времени стояло «на роковом рубеже», осмысление которого возможно лишь символическими категориями. Философские основы западной цивилизации конца XIX - начала ХХв. закладывались представителями таких течений и направлений как: иррационализм (А.Шопенгауэр); субъективизм (С.Кьеркегор, Ф.Ницше, А.Бергсон); феноменология (Э.Гуссерль); экзистенциализм (М.Хайдеггер, К.Ясперс, Ж.П.Сартр) и другие.

Русская литература XX века, по словам Н.Бердяева, испытывала на себе философское влияние Вл.Соловьева и Ф.Ницше. Это влияние отмечают многие исследователи, занимающиеся XX веком. Так, Ф.Ницше рассматривает мир как «эстетический феномен», он воспринимает искусство в метафизическом широчайшем и глубочайшем смысле.

Оба философа, завещавшие свое наследие XX веку, были недовольны состоянием человечества и мечтали об особом, сверхчеловеческом его развитии. В ницшеанской проповеди «сверхчеловеческого пути» Вл.Соловьев видел «правду» этой, по его словам, «удивительной доктрины». Однако «демонизм» ницшеанского сверхчеловека не мог удовлетворить требований русского философа, так как выражал противный духу его философии взгляд, признающий в жизни смысл исключительно эстетический, безотносительно к нравственному добру. Вл.Соловьев стоял на точке зрения, по которой «действительная сила,

величие и красота нераздельны с абсолютным добром», и потому не одобрял нападение Ницше на христианство.

Поэтика Вел.Хлебникова прочитывается в эстетике модернизма с центральным понятием «символ». Подход к поэтике Хлебникова диктует прочтение модернизма в расширительном контексте.

К западному влиянию в творчестве Хлебникова обращаются немногие хлебниковеды (В.П.Григорьев, ВАСарычев, Х.Баран, Р.Голдт). Так, Х.Баран, обращаясь к конкретной оппозиции Россия - Франция у Хлебникова, отмечает, что поэт эксплицирует свою оппозицию к западным веяниям в современной литературе.

X. Баран отмечает, что мысль поэта о «двух различных добропониманиях» -вариант концепции, выраженной в знаменитом «Зверинце» («Где мы начинаем думать, что веры - затихающие струны волн, разбег которых - виды./ И что на свете потому так много зверей, что они умеют по-разному видеть бога»). Хлеб-никовед замечает, что эти мысли Хлебникова восходят к идеям Ницше. В данном исследовании определяется образная система Хлебникова, которая соотносится с некоторыми философскими мыслями Ницше.

В первом разделе второй главы «Образ бабочки как выражение дисгармонии» рассматривается символический образ мотылька в контексте западной философской эстетики. Символический образ бабочки (мотылька) прослеживается во многих произведениях Хлебникова, но с разными коннотациями. Интересен, в первую очередь, аспект, касающийся сверхповести «Зангези» и стихотворения «Мне, бабочке, залетевшей». Одним из воплощений лирического героя поэта Зангези является бабочка, стершая «синее зарево» своих крыльев, когда билась о твердое «оконное стекло» судьбы и человечества. По утверждению Б.Леннквист, в словах ««СИНее ЗАРево» (воплощение поэзии) налицо анаграммы и Разина, и зари и Озириса, которые являются авторскими масками. Об авторских масках говорит и В.П.Григорьев.

Как подметила Леннквист, одной из проблем в изучении творчества Хлебникова является демаркация. В данном исследовании разбирается стихотворение «Мне, бабочке, залетевшей», при этом постоянно имеется ввиду контекст сверхповести «Зангези», куда вошло это стихотворение. Объем изучаемого текста гораздо больше, чем отрывок, вошедший в «Зангези». Если в сверхповести стихотворение занимает 14 строк, то в исходном тексте - 26, что почти вполовину превышает первоначальный материал. Отрывок текста «Зангези» более лапидарен, но в целом сохраняет первоначальный смысл, и основной текст дублируется с небольшими вставками и заменами.

В стихотворении задается оппозиция лирического героя и «человеческой жизни». Символический образ лирического героя - «бабочка», символический образ жизни - «комната», которая ассоциируется с тюрьмой. Эта ассоциация возникает из контекста отрывка сверхповести «Зангези». Философема «Мне,

бабочке, залетевшей» выражает временной континуум краткого настоящего -мимолетность, мгновенье. Жизнь лирического героя - это недолгий век, отпущенный свыше Тема поэта и поэзии, пронизывающая все стихотворение, по-своему осознается Хлебниковым. Несмотря на краткость мгновенья жизненного пути, лирический герой оставляет «почерк пыли». «Почерк пыли» символического образа бабочки имеет свойство мимолетности, о чем свидетельствует метафора творчества - пыль, нечто невесомое, в любой момент способное развеяться на ветру.

О том, что коннотация символического образа бабочки может выражать идею дисгармонии, говорит и стихотворение «Наполнив красоту здоровьем», где этот образ стилистически снижен и взаимосвязан с темой смерти, несущей полное отрицание, и темой Апокалипсиса.

Субъективизм и индивидуализм лирического героя в стихотворении «Мне, бабочке, залетевшей» оборачивается для него трагедией. Направленность творческой энергии лирического героя на самого себя свидетельствует о художественности демонического В.А.Сарычев, анализируя сверхповесть «Занге-зи» Хлебникова, например, приходит к выводу, что поэт в этом произведении бунтует против морали и традиций ненавистного ему буржуазного общества, причем этот «нигилистический бунт» выливается против морали вообще. Художественность демонического может интерпретироваться в духе ницшеанской идеи аморализма.

Символический образ «комнаты человеческой жизни» рассматривается на нескольких семантических уровнях. Так, Сарычев, предполагает социальную интерпретацию. Однако, на наш взгляд, этот образ имеет гораздо более глубокий подтекст и может выходить на онтологический уровень. Символический образ комнаты может интерпретироваться как бытие, которое противостоит лирическому герою. Метафора комнаты сужает хронотоп этого образа до размеров небольшого помещения (камеры).

Образ окна со «стеклами большеокого рока» можно интерпретировать в русле философии экзистенциализма. Окно оказывается границей и выразителем небытия, хаоса, бездны, несущих рок. К.Ясперс образ бездны интерпретирует как трансцендентное, которое говорит с человеком через символы. Символический образ «стекол большеоокого рока» несет «зашифрованное письмо». Именно «на стеклах рока» лирический герой - бабочка оставляет «почерк своей пыли» и становится «живописцем себя». Символический образ бытия -тюремная камера - обогащен образом «обоев человеческой жизни». Обращает на себя внимание повтор - «человеческой жизни», относящийся как к символическому образу комнаты, так и к символическому образу обоев. Если символический образ окон связывался с категорией трансцендентного, то символический образ обоев характеризует категорию бытия Бытие у Хлебникова «серо и скучно», а «мертвые растения» говорят о разложении, смерти и безысходно-

ста. Таким образом, символический образ комнаты - бытия Хлебникова расшифровывается тюремной камерой, на стенах которой «мертвые растения», и в окна которой смотрит бездна «большеокого рока».

Представляет интерес выход на интертекст с О.Хайямом, который также задумывался над онтологическими проблемами. Так, например, образ темницы как земного бытия можно найти в рубай «Ведь если чужд душе презренный тлен» в обработке О. Румера.

Упоминание восточных классиков в контексте изучаемого стихотворения неслучайно. Восток присутствует в стихотворении на уровне подсознательного, глубинного, он противостоит философии пессимизма Запада Восток воспринимается Хлебниковым как нечто светлое, доброе и гармоничное. Во втором сегменте выход на восточный контекст происходит через символический образ дверцы «в другой мир».

Очевидно, что в стихотворении сталкиваются две философско-эстетические системы, в которых проявляются философские категории хаоса (в западном контексте) и гармонии (в - восточном) и эстетические: трагическое, тесно переплетенное с демоническим (западное мироощущение) и прекрасное (восточное мироощущение). Противоположность философско-эстетических систем Запада и Востока прослеживается на многих уровнях. Во-первых, замкнутости бытия, пессимизму, безысходности, одиночеству в транскрипции западной философии противопоставляется огромный гармоничный пантеистический мир Востока; во-вторых, дисгармонии и мертвенности Запада - любовь, музыка, танцы Востока.

«Другой мир» Востока насыщен символическими образами птиц, ветра, стрекоз, бабочек. Символический образ птиц, рассматриваемый Хлебниковым в восточном контексте, можно найти в стихотворении «Вьется звонкая чайка в красивой пустыне». Символический образ «синего сквозняка» может иметь несколько коннотаций. Во-первых, синий цвет у Хлебникова символизирует поэтическое творчество. Во-вторых, сквозняк - «сквозной ветер» - у Хлебникова предполагает волновое, круговое движение. В целом, и «пение птиц», и «синий сквозняк» в данном стихотворении характеризуют гармоничный поэтический мир.

Символический образ смерти в «другом мире» не трагичен, он «мил». Представляет интерес метафора, через которую подан образ смерти - «в зубах стрекозы». Можно предположить, что образ стрекозы - одна из авторских масок, связанная с водной стихией и, по утверждению Леннквист, имеющая отношение к образу «коромысла» - «равновесия». О том, что смерть является одной из составляющих жизненного цикла в восточном мировосприятии, говорилось в I главе.

Обращаясь к фонетическому комплексу Разин - заря - Озирис, Леннквист прослеживает автобиографичность «замороженного Озириса». Согласно египетской мифологии, образ Осириса (Озириса у Хлебникова) связан с загробным миром, который является судьей над умершими. Образ зари и Разина ас-

социируется с бунтом, смертью, разрушением. Борьба лирического героя сверхповести «Зангези» с моралью вообще и с обществом в частности неминуемо приводит его к погибели.

«Синее зарево» Хлебникова становится разрушительной силой, несущей бунт и смерть, поэтому лирический герой «стирает» его Художественность демонического, обнаруженная в стихотворении, истощает лирического героя, лишенного гармоничного мироощущения.

Итак, в стихотворении «Мне, бабочке, залетевшей» прослеживаются фило-софско-эстетические системы Запада и Востока. Мир западной философии, оперирующей категориями небытия, хаоса, демонизма и вытекающими из них одиночеством, страхом, безысходностью, противостоит восточному миру гармонии и любви. Противопоставление происходит на нескольких уровнях: во-первых, хронотоп бытия в западном контексте воспринимается как нечто замкнутое во временном и пространственном выражении, хронотоп «другого», восточного мира, - это открытое, безграничное пространство и цикличное время; во-вторых, в западном восприятии бытие отождествляется с категориями скорби, одиночества, в восточном - с гармонией, любовью, пантеизмом; в-третьих, категория смерти в западном контексте мыслится как переход в небытие, в вечный хаос, в восточном - эта же категория воспринимается как один из циклов человеческого существования; в-четвертых, мир, в котором отсутствует Божье провидение (постулат Ницше - «Бог умер»), обречен на гибель, разложение, опустошение, в восточном же мироощущении Бог незримо присутствует, о чем свидетельствует категория калокагатии. Мир чисел, присутствующий в стихотворении, можно отнести к западной эстетике, так как он несет в себе те же категории, что и западная философия в целом.

Во втором разделе второй главы «Образ пророка в контексте демонического» проводится текстуальный анализ нескольких стихотворений Хлебникова, где прослеживаются категории трагического и демонического на примере символического образа пророка.

Стихотворение «Размышление развратника» наталкивает на многие параллели с лермонтовским «Пророком», в частности, эпитет «бледен» со строкой: «Как он угрюм, и худ, и бледен!» может восприниматься реминисценцией из Лермонтова. Эта реминисценция позволяет предположить, что одна из ипостасей лирического героя Хлебникова - пророк. Лирический герой (пророк) имманентен миру природы (макрокосму) и несет его предопределение - рок.

Цветовая гамма первых двух строк («бледен», «серебряный», «с просинью») -светлая, ясная. Однако необходимо обратить внимание на определение «с просинью», которое несет (так же как и определение «бледен») не только цветовую, но и философскую нагрузку. Прослеживаются парадигмы: низ-верх, свет-тьма, но они не антагонистично-противоположны, так как это понятия тесно переплетаются между собой и в концентрированном виде присутствуют в лирическом герое.

Строка «Спутались волосы. Тени порока» выделена автором из всего контекста произведения и выходит на различные интертексты. Во-первых, спутанные волосы - атрибут монаха-отшельника, если выходить на интертекст с библейскими ветхозаветными сюжетами, что позволяет установить связь с безусловным, божественным началом. Однако дальше видно, как это начало заглушается другим, оказавшимся более сильным. В стихотворении Хлебникова раскрывается мотив одиночества, также как в стихотворении Ю.Лермонтова «Пророк». Одиночество лирического героя Лермонтова тесно связано с художественностью демонического. Выход на интертекст с произведением «Так говорил Заратустра» Ф.Ницше позволяет говорить о категории демонизма и в произведении Хлебникова.

Как уже отмечалось выше, строка «Спутались волосы. Тени порока» является доминантой в стихотворении, что позволяет сделать вывод о ее центральном месте или «корне», из которого или вокруг которого вырастает все стихотворение. Опираясь на цветовую гамму этой строки, отметим, что она является самым «темным местом» стихотворения (желтый цвет безумия, цвет теней порока). Обращаясь к Ницше, мы находим типологическую соотнесенность его пророка с лирическим героем Хлебникова. Демоническое начало одерживает верх над божественным в лирическом герое Хлебникова. Однако у Хлебникова происходит эстетизация своего героя - образ пророка прекрасен, что вновь приводит нас к точке зрения Ницше, который признавал в жизни смысл исключительно эстетический.

В стихотворении «Размышление развратника» присутствуют символические образы ночи и звезд. Эти же образы можно найти в стихотворении «Ночь, полная созвездий...», где лирический герой спрашивает «...жребий II На полночью широком небе». Говоря философским языком, «бытие предстает зашифрованным письмом», которое человек силится расшифровать, будучи посредником между миром живых и небытием (семантический ряд этого образа-символа: ночь, бездна).

Цветовая гамма последних строк стихотворения: синяя ночная высота, озаренная «тучами звезд». Общий цветовой фон стихотворения раскрывает следующую картину: вначале лирический герой предстает в светлых тонах, потом - в желтом и темном цветах в «красивых узорах» и, наконец, мироздание (макрокосм) - это синее темное небо со светлыми вкраплениями. Мир враждебен человеку, он «темен» и нем, и он зеркально отражается в лирическом герое, пророке Хлебникова. Они выполняют одни и те же функции (пророк несет, по Хлебникову, «мира рок», в то время как звездное небо этот рок определяет). Необходимо обратить внимание на то, что русский классик и Хлебников подходят к проблеме лирического героя по-разному. Лермонтовский пророк чист душой, он видит зло в окружающих его людях У Хлебникова же пророк несет зло в себе, отражая мирозданье, давшее ему этот жребий.

Итак, эстетика демонизма становится доминантной в характеристике лирического героя Хлебникова: пророк тотально одинок и имеет в себе источник зла, что позволяет отождествить его с западно-европейским сверхчеловеком. Неслучайны поиски и генетических, русских корней (поэзия Лермонтова), так как лермонтоведы отмечают попытки «скрестить демонизм поэта с ницшеанскими идеалами».

С эстетизацией зла у Хлебникова связано и стихотворение из черновиков 1919-1921гг. «Как ты красив с лицом злодея». Философема «Как ты красив с лицом злодея» говорит об эстетике демонизма и позволяет выйти на интертекст с западной философией и, в частности, с идеями Ницше и его установкой на эстетизм и аморализм. Ницше в своем учении о сверхчеловеке призывает к совершенствованию, которое лежит через зло. Стихотворение представлено в форме поединка «красивого злодея» и лирического героя, который заканчивается гибелью последнего.

Стихотворение «Я вышел юношей один...» содержит эстетическую философему («Я вышел юношей один IIВ глухую ночь») с художественностью демонического, это демоническое выписывается в контексте трагического, чему доказательство образы одного семантического ряда: ночь, бездна, что и позволяет выходить на интертексты с произведениями как Запада, так и Востока.

Налицо прямая реминисценция с лермонтовским стихотворением «Выхожу один я на дорогу...». В данной работе проводится типологический анализ, выявляются общие и различные черты в двух стихотворениях. Опорой служит анализ Ю.М.Лотмана стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу...». Это стихотворение начинается с типично лермонтовского мотива. Уже в первой строке появляется носитель лирического голоса - «я», и говорится о его одиночестве. Интересно отметить, что в первой строфе герой упоминается только в первом стихе, а последующие три посвящены миру природы.

В первой строке стихотворения Хлебникова, так же как и у Лермонтова, выявляется мотив одиночества, при этом числительное «один» поставлено в ударную позицию, а строка начинается с местоимения «я». Это обстоятельство оказывается весьма существенным для определения основных мотивов стихотворения. Было отмечено, что лермонтовский лирический герой в первой строфе упоминается только один раз (остальные три - посвящены миру природы), тогда как у Хлебникова миру природы отведена одна строка, остальные - посвящены лирическому герою, что дает возможность наметить тенденции субъективизма и индивидуализма. Лермонтовское «ночь тиха», характеризующее мир чувственного взаимопонимания, у Хлебникова трансформируется в «глухую ночь», лишенную способности слышать и быть услышанной. Следующие строки: «Покрытый до земли II Тугими волосами» подтверждают непроницаемость окружающего мира. Мир предстает тюрьмой, где человек - узник бытия. Таким образом, первые строки стихотворения выливаются в эстетическую

философему с онтологическими философскими категориями. Символический образ ночи выходит на интертекст с поэзией Гельдерлина, где этот образ-символ «расшифровывается» (определение Ясперса) как «эпоха мировой ночи - скудное время», которое «становится более скудным» (в другом месте этот образ-символ трактуется как «бездна»).

Позиции лирических героев Лермонтова и Хлебникова различны. Для лермонтовского героя мир открыт и чуток, тогда как для хлебниковского - непроницаем, его герой замкнут в себе и мало подвержен внешнему воздействию

Вторая строфа стихотворения «Выхожу один я на дорогу» посвящена отношениям, возникающим между лирическим «я» поэта и окружающим миром. Обращает на себя внимание то, что мир природы, данный глаголами настоящего времени, находится во вневременной сфере: для него нет ни прошлого, ни будущего - для него существует только вечность Второй сегмент стихотворения «Я вышел юношей один» так же, как у Лермонтова, посвящен отношению лирического героя с окружающим миром. Однако в противовес прекрасному и чуткому лермонтовскому миру мир Хлебникова, как отмечалось выше, враждебен и чужд человеку. Обстоятельственное наречие места «кругом» вызывает ассоциацию замкнутости, ограниченности окружающего мира. Эстетическая философема «Кругом стояла ночь, IIИ было одиноко» выявляет целый ряд философских понятий. Взаимодействие мира и человека мыслится как «существование один на один с миром» (определение М. Хайдеггера). Одиночество у Хлебникова можно назвать тотальным. Оно усиливается с каждой строкой и разрешается полной изоляцией и субъективностью («Хотелося себя»).

Глагольные формы стихотворения стоят в прошедшем времени, что дает основание сделать вывод о пройденности лирическим героем «глухого» одиночества.

Третья строфа у Лермонтова полностью посвящена лирическому «я»: Она говорит о желании лирического героя вырваться из мира изоляции и приобщиться к миру природы. Строфа четвертая и пятая подробно раскрывают новый для лермонтовского героя идеал. Сон, о котором он мечтает, это не «холодный сон могилы», а полнота жизненных сил. Последняя, пятая, строфа соединяет надежду на любовь («про любовь мне сладкий голос пел»), то есть достижение личного счастья и слияние с образами мифологической и космической жизни. У Хлебникова в третьей части стихотворения лирический герой тоже стремится вырваться из мира изоляции, но совершенно иным, чем у Лермонтова, способом. Символическое выражение «стены» в стихотворении - это волосы лирического героя. Он начинает познание с самого себя, сжигая пелену (волосы, разделяющие его с бытием). Лирический герой Хлебникова уподобляется лирическому герою Ницше, страстной, самовоспламеняющейся личности. Следующая, четвертая, часть стихотворения Хлебникова продолжает мысль предыдущей. Лирический герой растворяется в макрокосме и становится его частью, чему доказательство эсте-

тическая философема «И вместо ЯII Стояло Мы». Лирический герой возвращается в лоно мировой судьбы, внеличной природной необходимости. Таким образом, герой, утверждая свою волю, утверждает волю мировую. Идея соборности, которая присутствует в данной философеме, может возводиться как к восточным интертекстам, так и философии Вл. Соловьева, который также ее аккумулировал, будучи близко знаком с восточной философией. В связи с восточным интертекстом представляет интерес обращение к стихотворению иранского поэта Низами «Влюбленный слеп. Но страсти зримый свет».

Обратимся к заключительной, пятой, строфе стихотворения «Я вышел юношей один». Если у Лермонтова в пятой строфе происходит «слияние мифологической и космической жизни» в образе-символе дуба, соединяющего небо и землю, то в четвертой строфе стихотворения Хлебникова эстетическая философема «И вместо Я II Стояло Мы» также указывает на своеобразное слияние лирического героя с макрокосмосом, но, в отличие от классика, его собрат по перу едет дальше, выдвигая в пятой строфе своего стихотворения совершенно неожиданную мысль: «Иди, варяг суровый Нансен,// Неси закон и честь». По словам В.П.Григорьева, подобное обращение к действительности у Хлебникова встречается довольно часто. В данном случае в канву произведения введен его современник, путешественник, Фритьоф Нансен.

Обращаясь к лирическому герою Хлебникова в контексте всего стихотворения, мы выявили, что в стихотворении семь раз употреблено местоимение «я» (включая возвратное личное местоимение - «себя»), что говорит о двух очевидные вещах: претензии на божественность (цифра 7 - божественное число) и на крайний субъективизм и индивидуализм. Тотальное неприятие «наличного бытия» и активная позиция в борьбе с ним (путем самоуничтожения) говорят о художественности демонического. Таким образом, лирический герой прямо противоположен лермонтовскому умиротворенному лирическому «я» и воплощает идею прекрасного со знаком «минус», т.е. происходит эстетизация зла.

Таким образом, западный контекст, обусловленный философией Ницше и экзистенциализма, позволяет в стихотворениях Хлебникова рассмотреть такие философские категории как: хаос, небытие, ничто и связанное с ними тотальное одиночество лирического героя, которое выливается в категорию демонического. Мироощущение Хлебникова, обусловленное западным философским влиянием, рисует картину мира как хаос, сопряженные с ней эстетические категории трагического, демонического выявляют способ бытия лирического героя в категориях страха и отчаяния. То, что философия субъективизма и индивидуализма опасна, предчувствовал сам Хлебников, поэтому его лирический герой пророк, выписанный в художественности демонического, либо погибает, либо обречен на гибель. Интересна точка зрения русских религиозных философов, таких как: Вл.Соловьева, Л.Шестова, С.Н.Булгакова, Н.Бердяева и др., которые также видели опасность в западной философии. Отказ от Бога ведет

мир к неминуемым катастрофам и гибели, и только вера, по словам Л.Шестова, способна вывести человечество на путь спасения. Противостояние западного и восточного мироощущений Хлебникова зиждется на синтезе эстетических категорий с дальнейшим преодолением западного влияния и возвращением на Восток, где этические категории сопряжены с эстетическими.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования. Работа достигла поставленной цели: рассмотрение поэтики Вел. Хлебникова в контексте восточной и западной эстетики, выявление типа мироощущения поэта. Обнаружено, что эстетический идеал Вел Хлебникова - синтез эстетических и философских категорий Востока и Запада, сквозь призму которого можно прочитать многие лирические произведения автора, что является концепцией данного исследования. Мир для поэта - единое целое, где диаметрально противоположные части неразрывны между собой и дополняют друг друга. Деление его на полюса Запада и Востока искусственно и преодолевается художником, для него мир мыслится единым человечеством, «единой книгой», что прослеживается во многих «востокозападных» стихотворениях. Контекст поэм, драматических и прозаических произведений позволяет концепции исследования быть одним из вариантов прочтения поэтики Хлебникова. Выявляя восточный или западный контекст в произведениях Хлебникова, мы определяем тип мироощущения поэта, связанный с гармоничным восприятием мира (восточный контекст), либо - дисгармоничным (западный контекст). На основе типа мироощущения в тексте раскрываются философские категории порядка/хаоса, бытия/небытия и эстетические категории прекрасного/трагического, калокага-тии/аморализма и т.д.

Для данного исследования интересен анализ произведений Хлебникова с их ритмико-синтаксическими структурами, которые соотносятся с философскими и эстетическими уровнями. Как отмечают хлебниковеды, многие лирические произведения поэта либо сочетают в себе несколько размеров, либо написаны верлибром. Один размер в пределах одного произведения - крайне редкое явление в творчестве Хлебникова. Поэтому стихотворению «Когда над полем зеленеет...» в диссертационном исследовании отведена особая роль. В нем философский подтекст проявляется на уровне структуры. Другие «восточные» стихотворения автора заключены в менее строгие рамки, однако во всех них можно проследить некую закономерность, обусловленную восточной философской эстетикой, в частности, направленностью на своеобразную цикличность, которая отсутствует в стихотворениях, отражающих западную философскую эстетику. В произведениях, где проявляется синтез восточного и западного начал, можно обнаружить оба явления (цикличность и разорванность подструктур).

На основе герменевтического метода анализа в отношении хпебниковских произведений в данной работе делаются попытки выявить архетипы образов и символов восточной и западной эстетики, используются такие художественные

основные единицы как' эстетическая философема, символ, образ и парадигма Образная система, разобранная сквозь призму эстетического идеала, позволяет выявить символические образы, присущие только восточной эстетике, только - западной и «переходные» образы.

К «восточным» символическим образам можно отнести образы свечи, волос, птиц, ветра, дерева, цветов и т.д. Эти символические образы выписываются в эстетической категории прекрасного и позволяют выявить восточный тип мироощущения, связанный с категорией калокагатией. Символические образы, рассматриваемые в контексте западной философской эстетики, определяют тип западного философского мироощущения, сопряженного с категориями трагического и демонического (образы пророка, меча, неба - кладбища богов, чисел и т.д.). Особый интерес представляют символические образы, которые можно прочитать как в контексте восточной, так и западной эстетики (образы бабочки, окна, смерти и др.).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Бочкова O.E. Прекрасное в поэтике Велимира Хлебникова: К психологии восприятия / О.Е.Бочкова // Психология учения и труда: тез. докл. Респуб. на-уч.-практ. конф., Казань, 2001. - Казань, 2001. - С. 46.

2. Бочкова O.E. К проблеме поиска суфийских корней в поэтике Вел. Хлебникова / О.Е.Бочкова II Сопоставительная филология и полилингвизм: материалы Всерос. науч.-практ. конф., - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2002. - С. 248-249.

3. Бочкова O.E. Категория демонического в творчестве Велимира Хлебникова / О.Е.Бочкова II Гуманизация и гуманитаризация образования 21в.: материалы 4-ой науч.-метод. конф. памяти И.Н. Ульянова, Ульяновск, 2002. - Ульяновск, 2002. - С. 155-160.

4. Бочкова O.E. К проблеме демонического в поэтике в поэтике Вел. Хлебникова / О.Е.Бочкова II Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: материалы Всерос. науч. конф. (Дергачевские чтения -2002), Екатеринбург, 2004. - Екатеринбург, 2004. - С. 215-221.

5. Бочкова O.E. Мифологема воды в лирике Вел. Хлебникова / О.Е.Бочкова II Литература: мифы и реальность. - Казань: Изд-во Казан, ун-та, 2004. - С. 276-278.

6. Бочкова O.E. Эстетические философемы в поэтике Вел. Хлебникова / О.Е.Бочкова II I форум молодых ученых и специалистов РТ: тез. науч.-практ. конф. - Казань, 2001. (В печати).

7. Бочкова O.E. Мифологема русалки в творчестве Вел. Хлебникова / О.Е.Бочкова II Русская литература и внелитературная реальность: материалы Всерос. науч. конф. (Герценовские чтения). - СПб., 2003. (В печати).

¿Г

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Издательского центра Казанского государственного университета им.В.И.Ульянова-Ленина Тираж 100 экз. Заказ 4/94

420008, ул. Университетская, 17 тел.: 31-53-59,92-65-60

/

г

I

f

A

РНБ Русский фонд

2005-4 45753

5> 5

1 J

о 9 МАЙ 2005

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бочкова, Олеся Евгеньевна

Введение 3

Глава I. Картина мира как гармония: символический образ в контексте восточной эстетики 27

1 .Образ мотылька в эстетической категории прекрасного 33

2.Образ пастуха как выражение единства мира 45

З.Образ пророка-«священника цветов» в эстетизации природы 57

Глава II. Картина мира как хаос: символический образ в контексте западной эстетики 87

1. Образ бабочки как выражение дисгармонии 93

2. Образ пророка в контексте демонического 113

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Бочкова, Олеся Евгеньевна

Предмет исследования данной диссертации - творчество Вел.Хлебникова - поэта конца XIX - начала ХХвека.

Мнений о Хлебникове огромное множество, причем мнений противоречивых и взаимоисключающих. Одни называли его гением (не только друзья-футуристы, но Вяч.Иванов, М.Кузьмин и др.), другие считали сумасшедшим и графоманом. В.Марков полагает, что и те, и другие редко обосновывали свои утверждения [1, 66]. Интерес к его творчеству неизменно растет, а о степени преклонения перед Хлебниковым дают представления хотя бы слова Н.Асеева: «В Хлебникове объединены музыкальность Моцарта и глубина Гете» [2,7].

Все, кто пишет о Хлебникове, убежденно называют его одним из величайших или первых поэтов столетия. Проблема восприятия творчества находится не в оценке, а характере этого восприятия, его формального своеобразия (например, языкового эксперимента), его исторических, лингвистических, политических идей. Многие из его идей, имея явную сциентистскую направленность (Р.Кук пишет даже о своеобразной «религии сциентизма» у Хлебникова), противоречат критериям «научной истины». Расхождения наблюдаются и в хлебниковской эстетике: наряду с «иноэстетическими» особенностями расширения «поля действия» поэтического мышления за рамки эстетики в ней есть и такие черты, которые находятся ниже уровня профессионального творчества [3,49].

По словам многих хлебниковедов (Ю.Тынянова, Р.Дуганова, Р.Якобсона, Н.Харджиева, В.Григорьева, Б.Ларина, А.Парниса, Х.Барана, Р.Вроона, Б.Леннквист и др.), рассмотрение поэтики Хлебникова только в рамках футуризма непродуктивно и ограниченно. Одна из проблем хлебниковедения - место «Председателя Земного Шара» в общем движении искусства, его отношения с футуризмом и шире, с авангардом, с русским и западным, с традицией Х1Хв. и символистами. Многие вопросы, казавшиеся острыми в 20-30-е годы (Хлебников - типичный футурист или же Хлебников вне футуризма?), ныне решены. Еще Ю.Тынянов писал: «Ни в какие школы, ни в какие течения не нужно зачислять этого человека. Поэзия его также неповторима, как поэзия любого поэта» [4, 11].

Принято говорить о зауми, когда речь идет о хлебниковских текстах, однако это довольно узкая интерпретация его произведений. М.Л.Гаспаров расширяет понятие «заумного языка», он у Хлебникова - «сложное многообразное явление, глубоко укорененное в филологическом чувстве и идейном мировоззрении» [5, 197]. По его мнению, на самом деле, произведений, написанных заумным языком от начала до конца, у поэта нет или почти нет, заумь является лишь составной частью его творчества, она, -подчеркивает Гаспаров, - всегда с установкой на «осмысление в контексте» [6, 197].

На протяжении многих лет исследования, посвященные творчеству Велимира Хлебникова, характеризовались, в основном, двумя подходами. При жизни поэта и в течение нескольких десятилетий после его смерти преобладала точка зрения, что поэзия Хлебникова не поддается рациональному толкованию, что в ней есть нечто алогичное и что смысл произведений Хлебникова - если таковой имеется - мало кому интересен. Об этом говорили А.Горнфельд, К.Локс, А.И.Аксенов, К.Зелинский и М.В.Исаковский. Последний, например, утверждал, что стихи Хлебникова не следует издавать для большого круга читателей, «читатели все равно ничего не поймут в них». «Лишь поэты-специалисты, возможно, - утверждал М.В.Исаковский, - найдут в хлебниковском языке, в его стихах нечто интересное и даже извлекут из этого пользу» [7, 47].

Менее распространена точка зрения, которая была сформулирована в результате напряженных исследований в области художественной системы Хлебникова, проводившихся в 80-90 годы последнего столетия. Она исходит из предположения о намеренности и мотивированности творчества поэта и из возможности толкования его поэзии.

Необходимо отметить тот факт, что взгляды хлебниковедов долгое время формировались под влиянием очерка Р.СХЯкобсона, в котором содержится много идей относительно дальнейших возможностей системного исследования творчества поэта. Это была первая попытка охарактеризовать творчество Хлебникова в целом. Х.Баран, отдавая должное Р.Якобсону, признает, что все предложенное позже не может сравниться с этой работой ни по широте охвата, ни по многоуровневой поэтике, затронутой в ней. Тем не менее, Н.С.Трубецкой, давая оценку работе Якобсона, отмечает, что существенной чертой творчества Хлебникова является «обнажение приема» и замечает недостаток, который заключается в слишком большом пренебрежении эстетическим критерием [8, 25].

Первые попытки глубокого анализа одного из стихотворений Хлебникова «Меня проносят на слоновых» была предпринята Вяч.Ивановым. Предложенный разбор, по словам поэта, «задуман как одна из иллюстраций того, что по дурной традиции упомянутая малопонятность многих вещей Хлебникова при ближайшем рассмотрении оказывается глубочайшем заблуждением критиков. <.> Внимательный анализ обнаруживает тонкое сплетение всех элементов, складывающихся в единый тонкий образ -подобно женским фигурам на индийской миниатюре, вдохновившей Хлебникова» [9, 167].

Попытки приблизиться к художественному методу Хлебникова были осуществлены в начале 60-х годов В.Ф.Марковым, однако «сосредоточив свое внимание на «деревьях» отдельных образов и семантических мотивов, им был упущен из виду «лес» системы Хлебникова в целом» [10, 21].

Наиболее распространенным методом анализа произведений Хлебникова на сегодняшний день в литературоведении является метод «широких контекстов», «открытый» метод. Он предполагает рассмотрение всех текстов, не только поэтических, в виде единого корпуса, из которого вычленяются повторяющиеся лексические единицы, а также единицы более высоких уровней - мотивы, образы, эпизоды и т. д., - с тем, чтобы потом установить значение этих единиц. Этот метод используется большинством хлебниковедов: Р.Врооном, В.Марковым, Х.Бараном, Б.Леннквист, Р.Дугановым, В.Григорьевым, А.Парнисом, П.Тартаковским и др.

Однако даже этот метод, как признают большинство хлебниковедов, не позволяет построить логическую схему того или иного произведения Хлебникова. Он раскрывает жанровые своеобразия, роль традиций, но не дает возможности больших обобщений.

В осмыслении творческого метода Хлебникова следует отметить две полярные его концепции - Ж.-К.Ланна и Х.Барана - концепции «предельного совершенства формы» и «дефективности формы».

Начальная установка Ж.-К.Ланна в отношении творческого метода Хлебникова ориентируется на положениях футуризма, хотя он оговаривает, что поэт, единственный в русской литературе, полагал остаться в веках не стихами, а открытыми законами времени. О его творческом методе, считает Ланн, допустимо сказать то, что Гегель писал о поэзии вообще: это «переходный этап; с одной стороны - религиозные представления, с другой -проза научной мысли». «Религией» Хлебникова, по мнению Ж.-К.Ланна, был «воинствующий математический материализм» и смесь всех наук. Последующей же за «поэзией» стадией должно стать новое учение о Вселенной. Ж.-К.Ланн последовательно рассматривает полюса хлебниковского мышления: время и язык. Третья составная - революция как основа поэтики. Уникальность Хлебникова, по Ж.-К.Ланну, состоит в преодолении дуализма мир-язык через категорию ритма; язык обречен метафорировать, пока он противопоставлен миру неподвижных вещей. Обновление формы дискурса происходит на основании законов, управляющих языком и временем. «Исходя из законов времени, поэт

Хлебников открыл в своей поэтической системе законы Поэзии», - считает хлебниковед [11, 68].

Х.Баран, в отличие от Ж.-К.Ланна, предлагает ориентироваться на фрагменты, а не на целое. Появление того или иного фрагмента в тексте он оправдывает ссылкой на мифологичность Хлебникова. Ученый имеет в виду мифотворчество в его архаичном, «натуральном» смысле, а не эстетически обработанный неомифологизм, общий для XX века. Хлебников - мифотворец отличается от других мифологизирующих авторов тем, он не проходил искуса вторичной (теоретизирующей) литературы о мифе, хотя его эрудиция в конкретных мифах и ритуалах обширна. Его поэтический метод с мифологическим сближает своеобразная логика, по определению К.Леви-строса, - бриколаж: решение проблемы подбором первых попавших под руку средств. Оперируя набором гетерогенных семантических элементов, мифическое мышление создает свои тексты путем комбинации. Ф. Боас пишет: «можно сказать, что вселенные мифов обречены распасться, едва родившись, чтобы из их обломков родились новые вселенные». Это часто приводимое высказывание может служить эпиграфом к любой работе, посвященной творческому методу Хлебникова [12, 32].

Наиболее продуктивным методом исследования творчества Хлебникова на данный момент является тематический. Основные темы, затронутые хлебниковаедами: тема языка (Р.Вроон, И.Р.Дъеринг-Смирнова и И.П.Смирнов, В.П.Григорьев, Н.Н.Перцова), мифа (Х.Баран), времени (Ж.-К.Ланн), связности символов его художественной системы (А.А.Хансен-Леве, Н.Боровой, Р.Дуганов), востока (С.Мирский, П.И.Тартаковский, А.Е.Парнис), утопизма (Р.Кук, Н.Башмакова), поэта (Б.Леннквист), игры (Б.Леннквист). Сочетание этих тем у хлебниковедов характеризует уникальный мир Хлебникова, не свойственный ни одному другому поэту XX века.

В данной работе исследуется концепция хлебниковского Востока-Запада, которая рассматривается с точки зрения философско-эстетической мысли. Используются методы «широких контекстов», сравнительно-сопоставительный, интертекстуальный, герменевтический и структурный.

По мнению Б.Леннквист, при изучении Хлебникова налицо «проблема демаркации - определение, где заканчивается один текст и начинается другой, <.> произведение, представлявшееся ранее полностью законченным, может оказаться фрагментом более длинного». Во всем его творчестве прослеживается стремление к переработке текстов, к слиянию отдельных произведений в более крупные [13, 5]. Для данной работы произведение поэта - произведение художественное, каждый элемент которого рассматривается с точки зрения его поэтической действенности и опирается на мнение А.А.Потебни, который отождествлял «образность в поэтическом слове с ее поэтичностью и даже художественностью вообще» [14, 33]. Имея в виду сложность определения границ хлебниковских текстов, в данном исследовании обращается внимание на его произведения как на эстетический объект и эстетическое переживание, что, по словам В.Жирмунского, является задачей философской эстетики [15, 35].

Актуальность темы диссертации связана с изучением закономерностей литературного процесса в рамках символизма, понимаемого в расширительном контексте. Проблема символизма исследуется на материале творчества Хлебникова и прослеживается в динамике принципов воссоздания мира как символ. Для начала ХХвека, времени, по определению Н.Бердяева, «культурного Ренессанса», характерен творческий подъем поэзии и философии после периода упадка» [16, 164]. Искусство ХХвека -новое искусство - насквозь символично. В русской литературе эту черту первым определил А.Белый, размышляя о слове века. Прозрения, интуиция А.Белого подсказали ему, что символ - прежде всего философская категория (интерпретация символа - это работа мышления), а уже потом эстетическая, литературоведческая. Он утверждал, что символические образы являются главным инструментом в искусстве толкования текстов.

Диссертационная работа не ставит перед собой задачу прочитать поэтику Хлебникова в рамках художественного метода символизма, хотя зарубежный хлебниковед М.Грыгар говорит, что «парадокс поэта Хлебникова состоит в том, что установка на неологизмы и звуковую материю стиха никак не исключает возможность читать их как загадку, как таинственное послание» [17, 65]. Но Б.Леннквист, анализируя работу Грыгара, расшифровывает загадочность поэзии Хлебникова. Она утверждает, что неоднозначность хлебниковского текста «имеет конкретную лингвистическую природу и качественно отличается от символического представления о словах как масках или тусклых отражениях мира «за гранью» [18, 65], тем самым, отличая его поэтику от поэтики символистов по причине отсутствия мистицизма.

В данном исследовании используется понятие «символ» в расширительном смысле. Хлебников верит в могущество слова и наполняет его смыслом до предела. Он «начиняет» слово множеством семантических ядер, и читатель оказывается на распутье. Семантически обогащенное слово Хлебникова может в своей характеристике сравниться с определением символа Ю.М.Лотмана, который полагает, что «смысловые потенции символа всегда шире их данной реализации: связи, в которые вступает символ с помощью своего выражения с тем или иным семиотическим окружением не исчерпывает всех его смысловых валентностей» [19, 149]. Символ в широком смысле понимания фигурирует наряду с образом, который, «являясь категорией эстетики, характеризует результат осмысления автором какого-либо явления, объективированный в форме произведения» [20, 210]. В анализе лирических произведений Хлебникова используется репрезентативный характер образа-символа.

Символическая образная система Хлебникова при герменевтическом прочтении-осмыслении с использованием принципов рецептивной эстетики позволяет обнаружить двойное наполнение философским смыслом его поэзии. Произведения поэта рассматриваются с точек зрения мудрости Востока и рационализма Запада.

Проблема оппозиции Востока-Запада в «серебряном веке» занимала многих его представителей. По-своему подходили к этой теме Вл.Соловьев, Н.Бердяев, А.Белый, Вяч.Иванов, К.Бальмонт, В.Брюсов, И.Бунин. Так, Вл.Соловьев утверждал, что «новейшая философия с логическим совершенством западной формы стремится соединить полноту содержания духовных созерцаний Востока. Опираясь, с одной стороны, на данные положительной науки, эта философия, с другой стороны, подает руку религии. Осуществление этого универсального синтеза науки, философии и религии. должно быть высшей целью и последним результатом умственного развития» [21, 12]. Здесь впервые философ сформулировал идею всеединства, синтеза и слияния западной и восточноевропейских культур. Для Вел.Хлебникова, как отмечает В.П.Григорьев, «опыт Запада умножался на мудрость Востока» [22, 201].

Тема Востока начинает рассматриваться в творчестве Вел.Хлебникова С.Мирским в разных семантических срезах. Общую эволюцию Хлебникова он определяет как движение от панславянизма к ориентализму, при постоянном атизападничестве [23, 51 ]. Хлебниковский «Восток», или «Азия», включает в себя мусульманскую, индийскую, египетскую, дальневосточную культуры, гиперборейские племена Сибири, древние кочевые племена юга. Различие этих «востоков» для Хлебникова не слишком существенные (так, он называет самурая «воином Мамая» и вспоминает в связи с ним ислам): в его «мифологизированной истории Азия в целом противостоит Западу, «европейскому игу», «немцам» [24, 51].

П.И.Тартаковский, исследуя творческий опыт Хлебникова говорит, что «художественный ориентализм Хлебникова - это не просто тема, «предмет» временного увлечения или продолжения «калмыцкого» периода биографии поэта. Восток для Хлебникова - это один из древнейших очагов той мировой культуры, которая единственно способна, по его убеждению, спасти мир от уничтожения величайших катаклизмов «вооруженных народов». Глубже многих современников Хлебников ощущал историческую связь с Востоком своей родины - России, издревле стоявшей на перекрестке Европы и Азии, но воспринимавшейся поэтом не как «щит» Запада в его борьбе с Востоком, а как средоточение материкового мозга, способного расширить пределы не только своей словесности, но и всей мировой культуры благодаря положению «связника» и посредника между Западом и Востоком [25, 11].

К восточной теме обращается А.Е.Парнис, который рассматривает период творчества, связанный с пребыванием поэта в Персии: «Персия это первая и единственная встреча В.Хлебникова с Азией (зарубежной), писавшего тогда: «О Азия! тобой себя я мучу» [26, 156]. Как пишет В.Марков, персидская эпопея Хлебникова - интереснейшая глава в его жизни. Он был совершенно пленен Персией. Просветленным восторгом сквозит каждая строчка поэмы «Труба Гуль-муллы», сочиненной там. Наконец-то он встретился лицом к лицу с подлинной Азией, остатки которой так пленяли его в родной Астрахани и университетской Казани. Персам было сказано, что он «русский дервиш», и они это сразу приняли - настолько необычным казался он - «в рубахе и штанах, сшитых из пеньковых мешков, без картуза, полу босой, с длинными волосами и бородой» [27, 12].

Самое последнее исследование в отношении восточной темы Хлебникова - диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук Х.А.Мурсамиевой «Восточная тематика в творчестве Велимира Хлебникова», где в общем говорится о периодах «восточного» творчества поэта.

О западном влиянии на творчество Хлебникова говорят исследователи В.П.Григорьев, В.А.Сарычев, Х.Баран, Р.Голдт и др. Так, Р.Голдт вписывает идеи Хлебникова в общее движение антирационалистической мысли на Западе и в России. Бунт против Канта и классического идеализма (начиная с Платона), воздействие Ницше (в частности, идей власти над миром и богоборчество) характеризует целое направление европейской мысли, которое Р.Голдт, вслед за Т.Адорно, называет «неомифологизмом», провоцированным традицией Просвещения. В «философии» Хлебникова Р.Голдт видит общую для всего неомифологизма опасность, ставшую реальной в тоталитарных системах XX века. Ж.-К.Ланн критикует «философию» Хлебникова с другой стороны: он находит в ней анахронистические черты, например, совпадение с наивным математическим материализмом в духе Фурье, натурализацию человека в духе просветителей (там - «человек-растение», у Хлебникова - «человек-волна»). О западном влиянии в творчестве Хлебникова на уровне заявки на дальнейшее исследование говорит Х.Баран.

В данной работе поэтика Хлебникова рассматривается сквозь призму его эстетического идеала, который является важнейшим мировоззренческим компонентом процесса творчества и, благодаря функции синтезирования, направляет художественное мышление поэта, усиливая тенденции пересоздания действительности [28, 12]. Эстетический идеал не может быть выражен в одном образе, а во всей совокупности образов. Поэтому, изучая творческое наследие Хлебникова, в данном исследовании рассматриваются ряд образов, характерных для всей его образной художественной системы. По словам В.П.Григорьева, в поэтике Хлебникова выделяются ключевые слова-образы, формирующие образную систему его творчества. О восточном характере художественной системы творчества поэта говорится в исследованиях П.И.Тартаковского «восточных» поэм («Медлум и Л ей ли», «Дети выдры», «Хаджи-Тархан»). В данной работе анализируется лирика поэта, т.к. для исследования важно проследить путь, который прошел поэт в своем мироощущении через свои малые формы произведений к глобальным и обширным, где квинтэссенцией сосредоточены основные мысли, образы и мировоззренческие принципы, намеченные в лирических произведениях.

Известно, что мироощущение оказывается посредником между объективным миром и процессом мышления. По Ю.Г.Нигматуллиной, «эстетическая доминанта мироощущения обуславливает, прежде всего, «установку» творческого процесса - «готовность к определенной форме реагирования» [29, 116]. С точки зрения П.И.Тартаковского, Хлебников на протяжении всего своего творческого пути вел поиски в тех социально-исторических и художественных пластах, которые остро затрагивали живую действительность и эстетический мир Востока. «Связанный с ним своей биографией поэт всю жизнь последовательно углублял знания о Востоке, его цивилизации, мифологии, фольклоре, классическом эпосе и лирике, черпая в них и вдохновение, и глубокое убеждение в том, что бытие и духовный мир Запада и Востока, при всех его различиях, едины в своей главной, человеческой сущности» [30, 131]. Это отношение поэта можно определить как доминанту или основным мировоззренческим принципом в его эстетическом идеале. В.И.Хмара подчеркивает следующую важную особенность эстетического идеала: «В хоре эстетических оценок, каким можно представить художественное произведение, есть ведущая исследуемая - самая близкая к сердцу художника тема, которую следует по праву назвать эстетической доминантой или доминантой эстетического идеала» [31, 33]. Таким образом, доминантой эстетического идеала у Хлебникова является синтез эстетических категорий Востока и Запада.

П.И.Тартаковский, исследуя «восточные» поэмы Хлебникова, замечает, что «нередко «восточное» начало возникает как своеобразный семантический «трамплин» для поэтического прыжка в художественное измерение, если не национально-контрастного плана, то, во всяком случае, философскоrV* эстетического ряда» [32, 65]. В.Марков считает, что для Хлебникова с Востока «веет началом всего, там колыбель мира», и Персия вдохновила его на «лучшую в русской литературе поэму о Востоке, поэму, совершенно лишенную дешевой экзотики в стиле «ориенталь» («Труба Гуль-Муллы» или «Тиран без Тэ») [33, 13]. Итак, Восток у Хлебникова присутствует не просто как ориентальные ассоциации или вкрапливания, а в виде его философско-эстетической системы, что очень важно подчеркнуть, так как в данной работе часто в символических образах Хлебникова обнаруживается отражение философской эстетики Востока

Еще одним компонентом эстетического идеала, по Ю.Г. Нигматуллиной, является тип «аффективного воображения». JI.C. Выготский характеризует это определение следующим образом: «Всякое чувство, всякая эмоция стремится воплотиться в известные образы, соответствующие этому чувству <.>. Это чувство подбирает отдельные элементы действительности и комбинирует их в такую связь, которая обусловлена изнутри нашего настроения, а не извне, логикой самих образов» [34, 118]. Л.С.Выготский также отмечает, что «аффективное воображение» с действительностью связано эмоционально. И такая форма связи воображения с действительностью имеет объективную основу, ученый ее называет «законом общего эмоционального знака» [35, 119]. Сущность этого закона сводится к тому, что впечатление и образы, имеющие общий эмоциональный знак, имеют тенденцию объединяться между собой, несмотря на то, что никакой связи ни по сходству, ни по смежности между этими образами не существует налицо. Однако они предстают комбинированно в произведении с общим эмоциональным знаком или чувством [36, 119].

Так, эстетическая категория прекрасного у Хлебникова почти всегда связана с Востоком, причем интерпретация этой эстетической категории, как правило, соответствует категориям этическим, что характерно для восточной эстетики.

Как известно, категория прекрасного в своем хронологическом развитии претерпела множество интерпретаций и вариаций. Для Запада конца XIX - начала XX веков более характерно дифференцирование понятий эстетических и этических, поэтому категория «прекрасного» может иметь знак «минус» в этическом выражении. Если для Востока «прекрасное» постоянно носит положительный характер, то на Западе этика отходит на второй план. Например, А.Шопенгауэр считает, что «объяснение зла как нечто отрицательного - большая нелепость, тогда как зло и является чем-то положительным» [37, 24]. Многие мыслители и поэты конца XIX - начала XX веков начинают воспевать зло, что, несомненно, связано с исторической действительностью, которая порождает трагическое мироощущение. В тех случаях, когда эстетическая доминанта мироощущении художника не соответствует эстетической доминанте самой действительности, творческое воображение принимает форму мистического воображения (по терминологии Рибо), связанную с символическим мышлением [38, 119]. Однако не всегда мышление символами связано с «мистическим воображением», утверждает Ю.Г.Нигматуллина. Здесь уместно говорить о влиянии мироощущения на характер творческого воображения.

В ходе анализа текстов Хлебникова обнаруживается четкая обусловленность мироощущения с определенной философской эстетикой (Запада или Востока) при постоянном сближении полюсов или попыток такового сближения. Эстетическая категория трагического, а также эстетизация зла часто связана у Хлебникова с философско-эстетическим комплексом Запада, что обнаруживают многие хлебниковеды. Дисгармония и трагическое мироощущение соседствуют с позитивным и торжествующим началом, выражающим восточную эстетику. Идея хлебниковского «востокозапада» (термин П.И.Тартаковского) - диалектически художественная модель единого, хоть и раздвоенного мира. Этот мир у Хлебникова - цельная в своих контрастных проявлениях система сосуществования разнонациональных граней человечества, вечно движущаяся по «предназначенному» объективными законами бытия «кругу» [39, 148-149]. Л.Витгенштейн, австрийский ученый, говорит, что «способность воспринимать мир как целое является началом подлинно философского и подлинно эстетического отношения к миру» [40, 63].

В данной работе анализируется лирика Хлебникова сквозь эстетический идеал поэта, основные компоненты которого разбирались выше; рассматривается характер символических образов в контексте восточной и западной эстетики с опорой на философско-эстетический пласт восточной и европейской культуры; проводится сравнительно-сопоставительный и интертекстуальный анализы с произведениями восточных классиков, философов, с одной стороны, и западных художников, - с другой, с целью решения поставленной проблемы, вынесенной в название работы.

Методологическая база диссертации опирается на положения востоковедов и специалистов по суфизму: Е.Э.Бертельса, И.Шаха, А.В.Смирнова, М.Т.Степанянц, Н.И.Пригариной, Т.В.Панфиловой, Е.А.Фроловой, И.С.Брагинского, А.Шиммель, Г.Э. фон Грюнебаума, Ю.Г.Нигматуллиной, А.М.Саяповой и др. Следует отметить, что данная работа является продолжением научной темы, заявленной научным руководителем диссертанта в докторской диссертации «Дардмен и проблема символизма в татарской литературе начала XX века». Большим подспорьем в работе оказались исследования Г.Гачева, посвященные национальным образам мира. Герменевтический метод исследования позволяет опираться на символизм, понимаемый в расширительном контексте. Работы А.Белого, Вяч.Иванова, Эллиса, Вл.Соловьева передают мироощущение и умонастроения, свойственные направлению философской мысли своего времени. Основные подходы к стержневой категории символа определены, исходя из понимания этой категории не только самими символистами, а также философами К.Ясперсом, М.Хайдеггером, А.Ф.Лосевым, Л.Витгенштейном и П.Рикером.

Исследования, посвященные отношению Хлебникова с авангардом в целом и символизмом, принадлежат И.Р.Дъеринг-Смирновой и И.П.Смирнову. Для Хлебникова важнейшим значением обладали Новалис и «проклятые поэты». Западный хлебниковед Р.Голдт прослеживает существенную связь с Ницше, чье влияние, породив неоромантический культ художника, антирационализм, «дионисийство», во многом определило и русский символизм, и враждовавший с ним футуризм. Громогласная война «будетлян» с символизмом на расстоянии вообще оказывается поверхностной, преувеличенной. Связывали эти два направления А.Белый, А.Ремизов и другие авторы, у которых проблематика слова и формы была острее [41, 52]. Если для Р.Якобсона «абсолютная эволюция» от символизма к футуризму выглядела как цепочка: Пастернак - Маяковский - Хлебников [42, 53], для новейших исследователей она имеет скорее обратный вектор. В биографии Хлебникова Р.Кук, Ж.-К.Ланн и др. отмечают значение личных связей Хлебникова с Вяч.Ивановым и его «башней». В историко-литературном плане существенно родство некоторых, возможно, даже центральных задач символизма и футуризма, позволившее Ж.-К.Ланн заметить: «Хлебниковская поэтическая система достигла (или попыталась достичь) того, что не удалось достичь символизму, - самоценности поэтического дискурса» [43, 53].

Р.Голдт отмечает, что Хлебников близок средневековому poets doctus, что побудило Ю.Тынянова и Р.Якобсона вывести поэта из контекста футуризма. В концепции И.Р.Дъеринг-Смирновой и И.П.Смирнова именно отчужденность Хлебникова от общего движения (для которого отчуждение и было наиболее характерно) и делает его символом авангарда [44, 53]. В данном исследовании творчество Хлебникова рассматривается в общем контексте модернизма, начальная стадия которого связывается с авангардом.

Описанное в структуралистских терминах «авангардное эстетическое сознание представляет собой особого рода троп, покоящийся на противоречии», - катахрезу (определение Маркова). Этот троп предполагает фиксацию противоречия внутри целого: выделение одного из слагаемых в качестве исключительного, причем слагаемое выбирается, возможно, менее представительное. Из этого следует, что целое не равно сумме своих частей или состоит из гетерогенных единиц (отчуждение или остранение — основа авангардистского искусства и связанной с ним науки). Катахреза действует в самых разных сферах, разрушая временные, пространственные, причинные, психологические связи обыденного, «не-кризисного» сознания. Материальный мир дается как собрание разъединенных частей. Взамен разорванных частных связей возникает тотальное «родство со всем, что есть». Таким образом, по утверждению Маркова, «центральный мотив исторического авангарда - метаморфоза» [45, 65]: реальностям бытия и небытия предпочитается динамическая фаза становления, появления (темы «второго рождения», воскресения и др.). Это связывает «авангард с мифом, прообразом катахрестического мышления» [46, 65].

О глубинной связи мифа с символом говорится в работах Э.Кассирера и А.Ф.Лосева, которые полагают, что миф лежит в основе символа. Вяч.Иванов связывает эти понятия еще и с религиозной сферой. Он пишет: «Сближенное магией символа с религиозною сферой, искусство неизбежно подпадет соблазну облечения в гиератические формы иррелигиозной сущности, если не поставит своим лозунгом лозунг реалистического символизма и мифа» [47, 162].

Основополагающим для данного исследования является восприятие символизма самими символистами-теоретиками этого направления (А.Белым, Вяч.Ивановым, Эллисом, Вл.Соловьевым) - мироощущением и умонастроением, что и определяет понимание символизма в единстве с общим направлением философской мысли своего времени.

Основные подходы к стержневой категории символа, как было указано выше, определены не только теоретиками-символистами, а также западными философами КЛсперсом, М.Хайдеггером, Л.Витгенштейном и П.Рикером.

Для данного исследования основополагающим является определение символа Э.Кассирером. Формы человеческой культурной жизни, считает философ, во всем ее богатстве и разнообразии - формы суть символические. Определение символа А.Белым, А.Лосевым дает возможность воспринимать символ как некую образную конструкцию, которая может указывать на любые области инобытия и, в том числе, на безграничные области, что весьма существенно в данном исследовании для толкования образа-символа.

Философско-эстетическая концепция Хлебникова представлена в его системе философских знаний - философеме, которая имеет несколько иное, более богатое, нежели открывающееся при аналитическом ее рассмотрении, содержание. Философемы Хлебникова прочитываются с опорой на метод, называемый «герменевтическим кругом», поскольку его философемы, выраженные в эстетических и философских категориях, иногда восходят к суфийским традициям в восточной эстетике и экзистенциальным - в западной.

Понятие «герменевтический круг» было разработано немецким философом Г.Г.Гадамером. Он считает, что именно круг раскрывает понимание как игру между интерпретатором и историческим текстом, традицией. Движение «по кругу» заключается в возникновении и разрушении противоречия между частью и целым, между частным и целым, между второстепенным и главным. Подходя к тексту с известным предпониманием его в целом, интерпретатор уточняет составные его части, в результате глубже осознает целое. На этой основе он углубляет понимание его составных частей, и так далее - снова по «кругу». Он пишет: «Тот, кто хочет понять текст, постоянно осуществляет набрасывание смысла. Как только в тексте начинает проясняться какой-то смысл, он делает предварительный набросок смысл всего текста в целом. Но это первый смысл проясняется в свою очередь, лишь потому, что мы с самого начала читаем текст, ожидая найти в нем тот или иной определенный смысл [48, 318].

Хайдеггер, открывший в предварительном «чтении» то, что «стоит в тексте», пред структуру понимания, дал феноменологическое описание этого процесса [49, 3-45]. Его описание и экзистенциальное обоснование герменевтического круга означает, как определил Гадамер, развивший его учение, «некий решительный поворот», хотя, о круговой структуре понимания была речь уже в герменевтической теории XIX века [50, 321].

Гадамер предупреждает о том, что «всякое правильное истолкование должно отрешиться от произвола озарения и ограниченности незаметных мыслительных привычек и сосредоточить внимание на «самих фактах» (для филолога ими являются осмысленные тексты). Предвзятое мнение, не подтверждающееся фактами, - продолжает ученый, - грозит сбить с верного пути того, кто стремится к пониманию» [51,318].

Основным критерием в подходе к тексту, по Гадамеру, является понимание, которого можно добиться, «исходя из словоупотребления эпохи и (или) автора» [52, 320]. «Тот, кто хочет понять, - рассуждает ученый, - не должен отдаваться на волю своих собственных предмнений во всей их случайности, с тем, чтобы как можно упорнее и последовательнее пропускать мимо ушей мнения, высказанные в тексте, покуда, наконец, эти последние не вырвутся из его иллюзорного понимания и не уничтожат его. Скорее тот, кто стремится понять текст, готов его выслушать и позволяет ему говорить. Поэтому герменевтически воспитанное сознание должно быть с самого начала восприимчиво в инаковости текста». Смысл «восприимчивости» сводится, по Гадамеру, к памяти интерпретатора о собственной «предвзятости», дабы текст проявился во своей его инаковости и тем самым получил возможность противопоставить свою «фактическую истину» пред мнением интерпретатора [53, 321].

Метод прорыва герменевтического круга в данном случае заключается в том, чтобы уяснить общую, принципиальную схему философско-эстетической концепции Хлебникова, тот логический костяк мысли, те общие рамки, которые конструируют целое.

Необходимо помнить то, что следует из герменевтики Хайдеггера-Гадамера: «Не только от случая к случаю, но всегда смысл текста превышает авторское понимание». Поэтому понимание никогда не может быть абсолютным. «Достаточно сказать, что мы понимаем иначе - если мы вообще понимаем» [54, 351], - пишет Гадамер.

Гермевтический метод предполагает символическое прочтение целостных смыслов духовной жизни. Всякая герменевтика, как определил П.Рикер, выступает пониманием самого себя, своего бытия через понимание другого [55, 315]. Метод Рикера - герменевтики на почве феноменологии -привлекателен при анализе произведений тем, что в нем понятию интерпретации предлагается придать тот же объем, что и символу. «Интерпретация, - пишет он, - это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, спрятанного в очевидном смысле, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении» [56, 316]. Рикер, таким образом, сохраняет начальную ссылку на экзегезу, т.е. на интерпретацию скрытых смыслов. Так символ и интерпретация, по Рикеру, становятся соотносительными понятиями. Интерпретация имеет место там, где есть многосложный смысл, именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов [57, 316].

В процессе интерпретации художественного текста бывает несложно обнаружить идеи, «носящиеся в воздухе». Это те идеи, понятия, как пишут P.P. Москвина и Г.В. Мокроносов, данные художнику как нечто бытующее в общественном сознании и культуре в «расхожем» виде и которые художник стихийно усваивает, подвергая собственной внутренней переработке, вследствие чего они кажутся затем как бы изначально принадлежащими ему.

По их мнению, и современный автор, сознательно ищущий в философии определенное содержание, и автор-«классик», наталкивающийся на это содержание, стихийно ищут опору, подтверждение своим мыслям, догадкам, чувствованиям, т.е. тому, что они сами смутно «уже знают» [58,49].

В то же время идея произведения отнюдь не сводится к некоторому заранее известному содержанию. Как справедливо полагает М.М.Бахтин, идеи могут остаться в определенном смысле «неизреченными», поскольку в художественном произведении они принимают иную форму, чем простое словесное высказывание. Это, собственно, «живые образы идей» [59, 307]. И в то же время, по утверждению Бахтина, «владычествующая идея» должна быть «видна», т.е. «хотя и не объяснять словами всю владычествующую идею и всегда оставлять ее в загадке», но чтоб читатель всегда видел, что идея - главное в произведении [60, 307].

Принципы герменевтики в данной работе будут связаны с принципами рецептивной эстетики. Рецептивная эстетика - направление в критике и литературоведении, исходящее из идеи, что произведение «возникает», «реализуется» только в процессе «встречи», контакта литературного текста с читателем, который благодаря «обратной связи», в свою очередь, воздействует на произведение, определяя тем самым конкретно-исторический характер его восприятия и бытования [61, 144]. Основным предметом изучения в данной работе является рецепция, т.е. восприятие художественного текста воспринимающим сознанием.

Стремление к четко выраженному функциональному изучению поэзии Хлебникова в контексте современной ему философско-эстетической мысли Востока и Запада в данном исследовании сформировалось в русле общего для русской и западной науки о литературе и языке процесса, который вел исследователей от восприятия искусства как автономного, самодовлеющего феномена к проблеме его «понимания» и «прочтения».

В своей теории структуры художественного произведения, базирующейся на философии жизни, М.М.Бахтин испытал влияние феноменологии немецкого философа Э.Гуссерля. Это, прежде всего, выразилось в идее эмоционально-волевого мышления (интенциональности), основополагающей для всех сторонников рецептивной эстетики. По М.Бахтину, «активно переживать переживание, мыслить мысль - значит, не быть к нему абсолютно индифферентным, эмоционально-волевым образом утверждать его. Действительное поступающее мышление есть эмоционально-волевое мышление, интонирующее мышление, и эта интонация существенно проникает во все содержательные моменты мысли» [62, 36].

Надо сказать и о том, что среди источников рецептивной эстетики -русская формальная школа 10-20-х годов XX века, а также социология литературы, изучающая воздействие литературы на читателя [63, 328].

Так, А.Белый дал примеры математического анализа художественной формы. Любопытным является его замечание о том, что полное единство формы и содержания достигается только в символе [64, 257]. Отношение символистов к слову раскрыл А.Блок, сказав, что поэт должен постигать «в обрывках слов туманный ход иных миров» [65, 338]. Формальная школа сложилась благодаря А.Белому, Вяч.Иванову, В.Брюсову.

В.М.Жирмунский утверждал, что эти поэты были осведомлены в вопросах художественной техники не меньше, чем ученые-филологи [66, 305]. Другой путь к точному литературоведению формалисты видели в союзе с лингвистами (В.М.Жирмунский в своих ранних работах) [67, 330]. Одним из самых важных законов искусства формалисты считали так называемый «закон отстранения».

Цель данного исследования - рассмотреть поэтику Вел.Хлебникова в контексте западной и восточной философско-эстетических систем, выявить тип мироощущения поэта. Задачи диссертации сводятся к следующему:

1) выявить эстетический идеал Вел.Хлебникова;

2) рассмотреть эстетические категории в контексте восточной и западной эстетики и их функционирование в текстах Хлебникова; 3) исследовать поэзию Хлебникова сквозь призму эстетического идеала -синтеза эстетических категорий Востока и Запада, - опираясь на восточную и западную философскую эстетику.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что поэтика Хлебникова впервые рассматривается скозь призму эстетического идеала (С.Мирский занимался темой Востока в творчестве Хлебникова в разных семантических срезах; П.И.Тартаковский, используя сравнительно-сопоставительных анализ произведений целого ряда древневосточных авторов, выходит на восточные и западные литературные связи, вводит термин «востокозапад»; на евразийское простанство в рамках поэтических структур поэта выходят В.Вествейн, В.П.Григорьев, Х.Баран, А.Е.Парнис, Л.Л.Гервер; о западном, в частности, ницшеанском, влиянии пишут В.П.Григорьев, В.А.Сарычев, Х.Баран, Р.Голдт), что дает возможность оперировать такими понятиями как: мироощущение, тип мышления, определяющие и выражающие философско-эстетические представления и убеждения поэта, что, в свою очередь, позволяет выйти на контекст эстетики и философии Востока и Запада. Философско-эстетическая концепция эстетического идеала Хлебникова является частью художественного мира поэта, она становится предметом данного исследования. Одна и та же образная система в ее эстетическом выражении в творчестве поэта может прочитываться в разных философских, художественных контекстах, контекстах Востока и Запада. Помимо общих философских идей, которые объединяют восточную и западную эстетику, ставящую проблему бытия и сознания, художественная концепция Хлебникова входит в более многогранную структуру, которая называется «мировая литература». Философская идея в лирике изучаемого автора не рассматривается как ведущая проблема, а как один из моментов системы отношений между личностью и миром. Таким образом, новизна исследования в первой задаче - в изучении образной художественной системы Хлебникова, которое позволяет выйти на эстетическую категорию прекрасного, связанную с восточной философской эстетикой, и категорию трагического, сопряженной с философской эстетикой Запада.

В решении этой задачи впервые дается анализ художественного мира Хлебникова, используются принципы современного мирового литературоведения (герменевтики, рецептивной эстетики, структуральной поэтики Ю.М.Лотмана).

Поэзия Хлебникова впервые изучается в свете философско-эстетических концепций: мироощущение и символический тип мышления поэта формирует своеобразную художественную систему, основным понятием которой является эстетическая философема. При опоре на герменевтический метод анализа в отношении хлебниковских произведений в данной работе делаются попытки выявить архетипы образов и символов восточной и западной эстетики, используются, помимо эстетической философемы, символ, образ и парадигма. Творчество Хлебникова рассматривается в широком контексте восточной, западной философии.

Научно-практическое значение работы. Исследование творчества Хлебникова в контексте восточной и западной эстетики могут быть использованы на курсах русской литературы и специальных семинарах, а также на практических занятиях по анализу художественного произведения.

Апробация работы. По теме диссертации опубликованы 7 статей и тезисов. Результаты работы обсуждались на научно-практических конференциях: на региональной конференции «1 форум молодых ученых и специалистов РТ» (Казань,2001 г.), на региональной конференции «Сопоставительная филология и полилингвизм» (Казань, 2002 г.), научно-практической конференции «Психология учения и труда» (Казань, 2001 г.), конференции «Гуманизация и гуманитаризация образования 21 в.» (Ульяновск, 2003), конференции «Русская литература: национальное развитие и региональные особенности» (Екатеринбург, 2002), конференции «Русская литература и внелитературная реальность» «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург, 2003), международной конференции «Литература: Миф и реальность» (Казань, 2003).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, 2 глав, заключения, примечаний и списка литературы. Главы содержат внутри себя разделы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Поэтика Велимира Хлебникова в контексте восточной и западной философской эстетики"

Заключение

1. См.: Миллер Г. Время убийц / Г.Миллер. - СПб., 2001.

2. Там же.

3. См.: Марков В. О Хлебникове (попытка апологии и сопротивления) / В.Марков. - СПб., 2001.

4. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля В.Хлебникова / В.П.Григорьев. -М., 1983.

5. Там же.

6. Там же.

7. Цит. по: Там же.

8. Тартаковский П.И. Социально-исторический опыт народов Востока и поэзия В ел .Хлебникова 1900-1910-е г. / П.И.Тартаковский. - Ташкент, 1977.

9. Гачев Г. Национальные образы мира / Г.Гачев. - М., 1998.

10.См.: Евразийское пространство: Звук, слово, образ. - М., 2003.

11.Цит. по: Там же.

Список научной литературыБочкова, Олеся Евгеньевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Лермонтов Ю.М. Собрание сочинений: в 4 т. / Ю.М.Лермонтов. М.: Правда, 1969.-Т. I.-416с.

2. Лермонтов Ю.М. Собрание сочинений: в 2 т. / Ю.М.Лермонтов М.: Правда, 1990. - Т. I. - 720 с.

3. Низами Гянджеви. Лирика / Г.Низами. СПб.: Диля Паблишинг, 2000. -352 с.

4. Ницше Ф. Так говорил Заратустра; К генеалогии морали; Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм / Ф.Ницше / пер. с нем.; худ. обл. М.В.Драко. Мн.: ООО Попурри, 1997. - 624с.

5. Хлебников Велимир Собрание сочинений: в 3 т. Проза, статьи, декларации, заметки, автобиографические материалы, письма, дополнения /В.Хлебников. Спб.: Академический проект, 2001. - Т.З. - 685 с.

6. Теоретико-методологическая литература

7. Белый А. Символизм как миропонимание / А.Белый. М.: Республика, 1994. - 528с.

8. Берк Э. Философское исследование о происхождение наших идей возвышенного и прекрасного / Э.Берк. М.: Искусство, 1979. - 240 с. Бертельс Е.Э. Избранные труды. Суфизм и суфийская литература / Е.Э.Бертельс. - М.: Наука, 1965. - 524 с.

9. Борев Ю. Эстетика: учеб. Пособие / Ю.Борев. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1988.-496 с.

10. Брагинский И.С. Проблемы востоковедения: Актуальные вопросы восточного литературоведения / И.С.Брагинский. М.: Наука; Глав. ред. восточ. лит-ры, 1974. - 494 с.

11. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики / X.-Г.Гадамер. М.: Прогресс, 1988. - 704с.

12. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблемы культуры (Критика философии М.Хайдеггера) / П.П.Гайденко. М.: Высш. шк., 1963. - 122 с. Гаспаров M.JI. Избранные труды: в 2 т. О стихах / М.Л.Гаспаров. - М.: Языки русской культуры, 1997. - Т.2. - 398с.

13. Гаспаров М.Л. Современный русский стих: Метрика и ритмика / М.Л.Гаспаров. М.: Наука, 1974. - 267 с.

14. Грюнебаум Г.Э. Основные черты арабо-мусульманской культуры: Статьиразных лет / Г.Э.Грюнебаум. М.: Наука, 1981. - 227 с.

15. Грязнов А.Ф. Материалы к курсу критики современной буржуазнойфилософии / А.Ф.Грязнов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. - 164 с.

16. Грязнов А.Ф. Материалы к курсу критики современной буржуазнойфилософии (Философия языка Людвига Витгенштейна) / А.Ф.Грязнов.

17. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997. 95 с.

18. Гулыга А.В. Принципы эстетики / А.В.Гулыга. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1987.-288 с.

19. Завадская Е.В. Культура Востока в современном западном мире / Е.В.Завадская. М.: Наука, 1977. - 213 с.

20. Занд М.И. Шесть веков славы. Очерки персидско-таджикской литературы / М.И.Занд. М.: Наука, 1964. - 252 с.

21. Ингарден Р. Исследования по эстетике / Р.Ингарден. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962 - 572 с.

22. Кассирер Э. Сила метафоры / Э.Кассирер. М.: Наука, 1989. - 453 с. Келемен Я. Текст и значение // Семиотика и художественное творчество / Я.Келемен. - М.: Наука, 1977. - С. 231 - 258.

23. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и литературе / Е.Коссак. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1980. - 360 с.

24. Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика / Б.Кроче / пер. с итальянского изд-я В. Яковенко. М.: Изд-е М. и С. Сабашниковых, 1920. - 174 с.

25. Крюковский Н.И. Кибернетика и законы красоты. Философский очерк / Н.И.Крюковский. Минск: Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1977. - 256 с. Крюковский Н.И. Логика красоты / Н.И.Крюковский. - Минск: Наука и техника, 1965. - 464 с.

26. Крюковский Н.И. Логика красоты / Н.И.Крюковский. Минск: Наука и техника, 1965. - 464 с.

27. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий / А.Ф.Лосев, В.П.Шестаков. М.: Искусство, 1965. - 376 с.

28. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек-текст-семиосфера-история / Ю.М.Лотман. М.: Языки русской культуры, 1996. - 448с. Лотман М.Ю., Минц З.Г. Статьи о русской и советской поэзии / Ю.М.Лотман, З.Г.Минц. - Талин, 1989. - 155с.

29. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии / Ю.М.Лотман. СПб.: Искусство, 1996. -848 с.

30. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М.Лотман. М.: Искусство, 1969. - 384 с.

31. Мамардашвнли М.К., Пятигорский A.M. Символ и сознание / М.К.Мамардашвили, А.М.Пятигорский. М.: Языки русской культуры, 1997.-224 с.

32. Медведев Н.К. Л. Витгенштейн и философская герменевтика: автореф. дис. на соик. степ. канд. фил. наук. / Н.К.Медведев; Моск. гос. ун-т. М., 1994. -16 с.

33. Москвина P.P., Мокроносов Г.В. Человек как объект философии и литературы / Р.Р.Москвина, Г.В.Мокроносов. Иркутск: Изда-во Иркут. ун-та, 1987.-200 с.

34. Мясников А.С. У истоков «формальной школы» / Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX в. /

35. A.С.Мясников. М.: Наука, 1975. - С. 297 - 347.

36. Рикер П. Существование и герменевтика. Феномен человека: Антология / П.Рикер / сост., вступ. ст. С.П.Гуревича. М.: Высш. шк., 1993. - С. 307 -328.

37. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: Проблема жизнетворчества /

38. B.А.Сарычев. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1991. — 318 с.

39. Свасьян К.А. Проблема символа в современной философии / К.А.Свасьян. -Ереван, 1980.-275 с.

40. Смирнов А.В. Великий шейх суфизма: Опыт парадигмального анализа философии Ибн Араби / А.В.Смирнов. М.: Наука, 1993. - 328 с.

41. Современная буржуазная философия и религия: учеб. пособие / под ред. док. филос. наук проф. А.С. Богомолова. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1977. -376 с.

42. Средневековая арабская философия. Проблемы и решения / ответ, ред. Е.А. Фролова. М., 1998 - 527 с.

43. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. Статьи / Ю.Тынянов. М.: Сов. писатель, 1965. - 295 с.

44. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино / Ю.Тынянов. М.: Наука, 1977.- 128 с.

45. Фролова Е.А. Проблемы веры и знания в арабской философии / Е.А.Фролова. М.: Наука, 1983.- 168 с.

46. Хмара В.И. Эстетический идеал и проблема индивидуального стиля художника / В.И.Хмара. М.: Высш. шк., 1968. - 342 с. Шиммель А. Мир исламского мистицизма / А.Шиммель / пер. с англ. Н.И. Пригариной, А.С. Раппорт. - М.: Алетейа, 2000. - 416 с.

47. Научно-критическая литература

48. Аверинцев С. «Аналитическая психология» К.Т.Юнга и закономерности творческой фантазии / С.Аверинцев // Вопр. лит. 1970. - № 3. - С. 139-150. Аверинцев С. Похвальное слово филологии / С.Аверинцев // Юность. -1969.-№1.-С. 45-52.

49. Аверинцев С. Славянское слово и традиция эллинизма / С.Аверинцев // Вопр. лит. 1976.- № 11.-С. 118-129.

50. Аксенов И. К ликвидации футуризма / И.Аксенов // Печать и I революция. -1921.-№3. с. 19-27.

51. Александрова О.И. Русское поэтическое словотворчество: организация плана выражения. / О.И.Александрова // Художественная речь. Традиции и новаторство: межвузов, сб. науч. трудов. Куйбышев: Куйбышев. пед. ин-та, 1980. - т. 238. - С. !5 - 18.

52. Альфонсов В. Трагедия В.Маяковского «Владимир Маяковский» / В.Альфонсов //Вопр. лит. 1978 - № 3. - С. 121-132.

53. Анфимов В.Я. К вопросу о психопатологии творчества: В.Хлебников в 1919г. / ВЛ.Анфимов / Труды 3-й Краснодарской клинической городской больницы, Краснодар, 1935. - вып. 1. - 54 с.

54. Асеев Н. Зачем и кому нужна поэзия / Н.Асеев. М.: Сов. писатель, 1961. -98 с.

55. Баран X. О некоторых подходах к интерпретации текстов Велимира Хлебникова / Х.Баран. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999.- 406 с. Баран X. О Хлебникове. Контексты, источники, мифы / Х.Баран. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2002. - 416 с.

56. Барт Р. Мифология / Р.Барт / пер. с фр., вступ.ст. и коммент. С.Н.Зенкина. -М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000. 320 с.

57. Бахтин М.М. Проблемы творчества поэтики Достоевского / М.М.Бахтин. - Киев: Next, 1994. - 509 с.

58. Бердяев Н.А. Кризис искусства (Репринтное издание) / Н.А.Бердяев. М.: СП Интерпринт, 1990. - 48 с.

59. Бердяев Н.А. Самопознание: Сочинения / Н.А.Бердяев. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2001. - 624 с.

60. Бердяев Н.А. Философия свободы / Н.А.Бердяев / сост., вступ. ст. и коммент. В.В. Шкоды. Харьков: Фолио; М.: ООО «Издательство ACT», 2002. - 736 с.

61. Бирюкова А.С. Миф, диалог и сравнения как доминанты образного мышления Велимира Хлебникова: автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук / А.С.Бирюкова; Моск. пед. гос. ун-т им. В.И. Ленина. М., 1995.- 16с.

62. Бобров С.П. Хлебников основатель будетлян / С.П.Бобров // Книга и революция. - 1922. - № 9 - С. 21-22.

63. Большая Советская Энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1972. - Т.8. — 82 с.

64. Брагинский И.С. Западно-восточный синтез в Диване Гете и классическая поэзия на фарси / И.С.Брагинский. М., 1963. - 12 с.

65. Брагинский И.С. Из истории таджикской и персидской литератур / И.С.Брагинский. М.: Наука, Глав. ред. восточ. лит-ры, 1977. - 524 с. Брагинский И.С. Иранское литературное наследие / И.С.Брагинский. - М.: Наука. Глав. ред. восточ. лит-ры, 1984 - 296 с.

66. Брик О.О Хлебникове / публ. В.А.Катаняна // День поэзии / О.Брик. М.: Сов. писатель, 1978. - 95 с.

67. Булгаков С.Н. Сочинения в 2 т. / С.Н.Булгаков / сост., вступ. ст., примеч. С.С. Хоружий. М.: Наука, 1993. - Т. 1. - 608 с.

68. Вересаев В.В. Живая жизнь «Аполлон и Дионис» (О Ницше) / В.В.Вересаев. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1991. - 290 с.

69. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / А.Н.Веселовский. М.: Высш. шк., 1989.-408 с.

70. Виноградов В.В. Наука о языке художественной литературы и ее задачи / В.В.Виноградов. М.: Изд-во АН СССР, 1958. - 365 с.

71. Виноградов В.В. О теории художественной речи / В.В.Виноградов. М.: Высш. шк., 1971.-264 с.

72. Виноградов В.В. О языке художественной литературы / В.В.Виноградов. -М.: Изд-во АН СССР, 1959. 275 с.

73. Винокур Г. Маяковский новатор языка / Г.Винокур. - М.: Сов. писатель, 1943.- 163 с.

74. Винокур Г.О. Избран, работы по русскому языку / Г.О.Винокур. М.: Учпедгиз, 1959. - 79 с.

75. Винокур Г.О. Хлебников / Г.О.Винокур // Русский современник. 1924. -№ 4. - С. 67- 74; Вопр. лит. - 1974 - № 5. - С. 123- 138.

76. Восток Запад. Исследования. Переводы. Публикации. - М.: Наука; Глав, ред. восточ. лит-ры, 1989. - Вып.4. - 304 с.

77. Гарбуз А.В. Велимир Хлебников: (Мифопоэтическая основа творчества): автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук / А.В.Гарбуз; Урал. гос. ун-т им. А.М.Горького. Свердловск, 1989. - 18 с.

78. Гаспаров M.JI. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики / М.Л.Гаспаров. СПб.: Азбука, 2001. - 480 с. Гачев Г. Национальные образы мира. Евразия: космос кочевника, земледельца и горца / Г.Гачев. - М.: Ин-т ДИ ДИК, 1999. - 367 с.

79. Гачев Г. Национальные образы мира. Центральная Азия: Казахстан, Киргизия. Космос Ислама / Г.Гачев. М.: Издательский сервис, 2002. -784 с.

80. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Курс лекций / Г.Гачев. М.: Академия, 1998. - 430 с.

81. Гончаров Б.П. Маяковский и Хлебников: К проблеме концепции слова / Б.П.Гончаров // Филол. науки. 1976. - № 3. - С. 89 - 97. Горелов А.Очерки о русских писателях / А.Горелов. - Л.: Сов. писатель, 1968.-698 с.

82. Гранин Д. Два лика / Д.Гранин // Новый мир. 1968. - № 3. - С. 75 - 81. Герценовские чтения (Филол. Науки): программа и краткое содержание докладов. - JL, 1969. - 187с.

83. Григорьев В.П. «Лети, созвездье человечье.»: В. Хлебников-интерлингвист / В.П.Григорьев // Актуальные проблемы современной интерлингвистики: учен. зап. Тартуск. ун-та, Тарту, 1982. - Вып. 613 - С. 321-356.

84. Григорьев В.П. Будетлянин / В.П.Григорьев. М.: Языки русской культуры, 2000. - 816 с.

85. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля В.Хлебникова / В.П.Григорьев. -М.: Наука, 1983. 224 с.

86. Григорьев В.П. Ономастика Велимира Хлебникова: Индивидуальная поэтическая норма / В.П.Григорьев / Ономастика и норма. М.: Наука,1976.-С. 89-106.

87. Григорьев В.П. Паронимия / В.П.Григорьев / Языковые процессы современной русской художественной литературы: Поэзия. М.: Наука,1977. С. 153-179.

88. Григорьев В.П. Поэтика слова / В.П.Григорьев. М.: Наука, 1979. - 196 с. Григорьев В.П. Скорнение / В.П.Григорьев // Актуальные проблемы русского словообразования: сб. науч. статей. - - Ташкент: Самарканд, пед. ин-т; Укитувчи, 1982. - С. 231- 253.

89. Григорьев В.П. Словарь языка русской советской поэзии. Проспект / В.П.Григорьев. М.: Наука, 1965. - 386 с.

90. Григорьев В.П. Собственные имена и связанные с ними апеллятивы в словотворчестве Хлебникова / В.П.Григорьев / Ономастика и грамматика. -М.: Наука, 1981. С. 54- 78.

91. Григорьева Т.П. Дао и логос (Встреча двух культур) / Т.П.Григорьева. М.: Наука, 1992.-424 с.

92. Григорьева Т.П. Образы мира в культуре: Встреча Запада с Востоком / Т.П.Григорьева / Культура, человек и картина мира. М., 1987. - С. 262 -299.

93. Гусев Вл. На стыках поэтических поколений: Художественный опыт Маяковского и молодая поэзия 20-х годов / Вл.Гусев // Вопр. лит. — 1969. -№6.-С. 138- 147.

94. Дейч A.JI. Судьбы поэтов (Гельдерлин, Клейст, Гейне) / А.Л.Дейч. М.: Худ. литература, 1968. - 576 с.

95. Долгополов Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX начала XX века / Л.К.Долгополов. - М.; Л.: Наука, 1964. - 296 с.

96. Дубовик В. Лекторий в ЛТФ О лекции А. Н. Андриевского 20 мая 1976г. / В.Дубовик // Газ. «За коммунизм» (Дубна). № 59 (2164). - 10 авг. 1976 г. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества / Р.В.Дуганов. - М.: Сов. писатель, 1990. - 127 с.

97. Дуганов Р.В. Два метода поэтики Хлебникова / Р.В.Дуганов // Проблемы русской критики и поэзии XX в.: тез. межвузов., науч.-теор. конф. -Ереван, 1973. С. 86 - 99.

98. Дуганов Р.В. Жажда множественности бытия / Р.В.Дуганов // Театр. 1985. -№10.-С. 135- 152.

99. Дуганов Р.В. К реконструкции поэмы Хлебникова «Ночь в окопе» / Р.В.Дуганов // Изв. АН СССР, СЛЯ. 1979. - № 5. - С. 13 - 18. Дуганов Р.В. Краткое «искусство поэзии» Хлебникова / Р.В.Дуганов // Изв. АН СССР. СЛЯ. - 1974. - № 5. - С. 17 - 36.

100. Дуганов Р.В. Поэт. История. Природа / Р.В.Дуганов // Вопросы литературы. 1985.- № 10. - С. 123 - 149.

101. Дуганов Р.В. Проблема эпического в эстетике и поэтике Хлебникова / Р.В.Дуганов // Изв. АН СССР, СЛЯ. 1976. - № 5. - С. 27 - 48. Дымшиц А. Я в мир вхожу.: Заметки о творчестве О. Мандельштама / А.Дымшиц // Вопр. лит. - 1972. - № 3. - С. 1115 - 126.

102. Жадова Л. Толпа прозрачно-чистых сот / Л.Жадова // Наука и жизнь. -1976. №8. -С. 45-56.

103. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии / В.М.Жирмунский. СПб.: Азбука-классика, 2001. - 496 с.

104. Жирмунский В. Гете в русской литературе / В.М.Жирмунский. Л.: Худ. литература, 1937. - 674 с.

105. Замотин И.И. Лермонтов. Мотивы идеального строительства жизни / И.И.Замотин. Варшава, 1914. - 154 с.

106. Зарипова Четин Ч.А. Проблемы демонизма в творчестве С.Рамиева в контексте восточно-европейской эстетики / Ч.А.Зарипова-Четин. - Казань: Мастер Лайн, 2003. - 175 с.

107. Зелинский В. Русская критическая литература о произведениях Лермонтова / В.Зелинский / Хронологический сб. критико-библиографических статей. М., 1904. - 240 с.

108. Знаменский С. Сверхчеловек Ницше / С.Знаменский. Харьков, 1906. -48 с.

109. Иванов Вяч. Вс. Свободный стих как способ видеть мир / Вяч.Вс.Иванов // Иностр. лит. 1972. - № 2. - С. 58 - 62.

110. Иванов Вяч.Вс. Структура стихотворения Хлебникова «Меня проносят на слоновых.» / Вяч.Вс.Иванов // Труды по знаковым системам, III. вып. 198. -Тарту, 1967.-С. 156-171

111. Иванов Вяч. Родное и вселенное / Вяч.Иванов. М.: Республика. 1994. — 432 с.

112. Иванов Вяч.Вс. Семантика возможных миров и филология / Вяч.Вс.Иванов / Проблемы структурной лингвистики 1980. - М.: Наука, 1982. - С. 89 -132.

113. Исаев Г.Г. «Мечеть и храм несет низина.»: Волго-Каспий и его народы в творчестве Вел.Хлебникова / Г.Г.Исаев. Астрахань: Изд-во АГПУ, 1999. -257 с.

114. Карпов А.С. Эпос революции: Октябрь и развитие советской поэмы (19171922) / А.С.Карпов // Проблемы советской поэзии. Челябинск: Челябинск, пед. ин-т, 1973. - Вып. 1. - С. 21 - 28.

115. Катаев Валентин Алмазный мой венец / В.Катаев // Новый мир. 1978. -№ 6. - С. 78 - 96.

116. Кедров К. «Звездная азбука» Велимира Хлебникова / К.Кедров // Литературная учеба. 1982. - № 3. - С. 78 - 88.

117. Кессель Л.М. Западно-восточный синтез в гетевском «Диване» 1 Л.М.Кессель // Народы Азии и Африки. 1963. - № 2. - С. 122 - 137. Козлов Д. Новое о В. Хлебникове / Д.Козлов // Красная новь. - 1927. - №8. -С. 13-21.

118. Конрад Н.И. Запад и Восток / Н.И.Конрад. М.: Гл. ред. восточ. лит-ры, 1966. - 521с.

119. Конрад Н.И. Запад и Восток. Статьи / Н.И.Конрад. М.: Наука, 1972. -495с.

120. Костецкий А.Г. Лингвистическая теория В. Хлебникова / А.Г.Костецкий / Структурная и математическая лингвистика.- Киев, 1975. Вып. 3. - С.36 -47.

121. Ланцова С.А. Мифологизм В.Хлебникова (Некоторые аспекты проблемы): автор, дис. на соиск. уч. ст. канд. филол. наук / С.А. Ланцова; Моск. пед. гос. ун-т им. В.И. Ленина. М., 1991. - 16 с.

122. Левитина А. О природе неологизмов В. Хлебникова / А.Левитина // Литературоведение. Лингвистика: материалы XXVI науч. студенч. конф. — Тарту: Тартуск. гос. ун-т, 1971. С. 56 - 63.

123. Левитина А. О словотворческой традиции В. Хлебникова в поэзии А.Вознесенского / А.Левитина: сборник студенческих работ. — Тарту: Тартуск. гос. ун-т, 1973. С. 89 - 94.

124. Лейтес А. Хлебников каким он был / А.Лейтес // Новый мир. - 1973. -№1. - С. 58 -63.

125. Леннквист Б. Мироздание в слове. Поэтика Велимира Хлебникова / Б.Леннквист / пер. с англ. А.Ю. Кокотова. СПб.: Гуманитарное агентство Академический проект, 1999. - 237 с.

126. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Сов.энциклопедия, 1987. - 752 с. Ломинадзе С. Небеса Маяковского и Лермонтова / С.Ломидзе // Вопросы литературы. -1993. - Вып. 5. - С. 149 - 170.

127. Лощиц Ю.М., Турбин В.Н. Тема Востока в творчестве В.Хлебникова / Ю.М.Лощиц, В.Н.Турбин // Народы Азии и Африки. 1966 - № 4. - С. 147 - 160.

128. Малкина Е.А. Блок и В. Маяковский / Е.А.Малкина // Литературный критик. 1938. - № 9. - С. 59 - 68; № 10. - С. 47 - 58.

129. Маринчак В.А. «Самовитое слово» В. Хлебникова / В.А. Маринчак // Русская речь. 1978 - № 2. - С. 64 - 78.

130. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М.Мелетинский. М.: Глав. ред. восточ. лит-ы; Наука, 1976. - 408 с.

131. Мирский Д. Велемир Хлебников / Литературно-критические статьи / Д.Мирский. М.: Сов. писатель, 1978. - С. 222 - 226

132. Морочник С.Б. Философские взгляды Омара Хайяма / С.Б.Морочник. -Сталинабад: Таджиксоиздат, 1952. 52 с.

133. Паперный З.С. Маяковский и «революция слова» / Поэт и социализм: К эстетике В. В.Маяковского / З.С.Паперный. М.: Наука, 1971. - 171с. Парнис А.В. Хлебников - сотрудник «Красного воина» / А.В.Парнис // Литературное обозрение. - 1980. - № 2. - С. 75 - 82.

134. Парнис А.Е. В.Хлебников в революционном Гиляне / А.В.Парнис // Народы Азии и Африки. 1967. - № 5. - С. 157 - 164.

135. Парнис А.Е. Южнославянская тема Велимира Хлебникова: Новые материалы к творческой биографии поэта. / Зарубежные славяне и русская культура / А.В.Парнис. Л.: Наука, 1978. - 178 с.

136. Перцов В.О Велимире Хлебникове / В.Перцов // Вопр. лит. 1966. - № 7. -С. 132- 145.

137. Перцова Н.Н. О понимании нестандартного текста. / Семиотика и информатика / Н.Н.Перцова. М.: ВИНИТИ, 1980. - Вып. 15. - 243 с. Перцова Н.Н. Словарь неологизмов В.Хлебникова / Н.Н.Перцова. - М.: Мосгорпечать, 1991. - 560 с.

138. Поступальский И.В. Хлебников и футуризм / И.В.Посту пал ьский // Новый мир.- 1930.-№5. с. 89- 102.

139. Ревякин А.И. О заумном «речетворчестве»: Из истории поэтического языка. / Современные проблемы литературоведения и языкознания / А.И.Ревякин. М.: Наука, 1974. - 324 с.

140. Роднянская И. Демон ускользающий / И.Роднянская // Вопросы литературы. 1981. - Вып.5. - С. 140 - 163.

141. Роднянская И.Б. Лермонтов / И.Б.Роднянская // Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов.энциклопедия, 1975. - Т. 8. - 784 с. Розенфельд Б.А., Юшкевич П.А. Омар Хайям / Б.А.Розенфельд. - М.: Наука, 1965. - 195 с.

142. Савченко Т. Хлебников и Заболоцкий: К проблеме метрического своеобразия. / Русская и зарубежная литература / Т.Савченко. Алма-Ата, 1971.-Вып. 2.-216 с.

143. Саяпова A.M. Дардмен и проблема символизма в татарской литературе начала XX века: дис. на соискание учёной степени доктора филологических наук: 10.01.01 / А.М.Саяпова; Казан, гос. пед. ин-т. -Казань, 1998.-326 с.

144. Слинина Э. В. Тема природы в поэзии В. Хлебникова и Н. Заболоцкого / Э.В.Седина // Вопросы методики и истории литературы: учен. зап. Лен. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Псков, 1970. - Т. 465. - С. 139 - 152.

145. Сравнительное и сопоставительное литературоведение: Хрестоматия. -Казань: ДАС, 2001.-390 с.

146. Степанов Н. Велимир Хлебников: Жизнь и творчество / Н.Степанов. М.; Сов. писатель, 1975. - 245 с.

147. Тадани Л. Проблемы личности в творчестве М.Ю.Лермонтова: дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук: 10.01.01 / Л.Тадани; МГУ. М., 1992. -124 с.

148. Тартаковский П. Поэт. Революция. Восток: Творчество Велимира Хлебникова и ирано-таджикское художественное наследие / П.Тартаковский // Памир. 1977. - № 7. - С. 59 - 86.

149. Тартаковский П.И. Русская и советская поэзия 20 начала 30-х годов и художественное наследие народов Востока / П.И.Тартаковский - Ташкент: Фан, 1977.- 182 с.

150. Тартаковский П.И. Социально-исторический опыт народов Востока и поэзия В.Хлебникова 1900-1910гг. / П.И.Тартаковский Ташкент.: Фан. 1977.-386 с.

151. Татлин В.О «Зангези» / В.Татлин // Газ. «Жизнь искусства». 1923. - № 18. -С. 9-11.

152. Терминология современного зарубежного литературоведения: Страны западной Европы и США. М., 1992. - Вып. 1. - С. 5 - 193. Тимофеева В.В. Язык поэта и время: «Поэтический язык Маяковского / В.В.Тимофеева. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 213 с.

153. Толковый словарь русского языка / под ред. Ожегова С.И., Шведовой Н.И. / Российская академия наук; Институт русского языка им. В.В. Виноградова. М.: Азбуковник, 1997. - 944 с.

154. Топоров В.Н. Числа. / Мифы народов мира: Энциклопедия в 2 т. /

155. B.Н.Топоров / гл. ред. С.А. Токарев. М.: Российская энциклопедия, 1982.- Т.2. С. 630 - 635.

156. Тренин В., Харджиев Н. Ретушированный Хлебников / В.Третин, Н.Харджиев //Литературный критик. 1933. - № 6. - С. 66 - 84. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана / Н.С.Трубецкой. - М.: Аграф, 2000.- 560 с.

157. Тынянов Ю. О Хлебникове / Хлебников 1928-1933 / Ю.Тынянов. М.: Наука, 1991.-323 с.

158. Урбан А. Философская утопия / А.Урбан // Вопросы литературы. 1976. -№ 3. - С. 78-89.

159. Урбан А. Философская утопия: Поэтический мир В. Хлебникова / А.Урбан // Вопр. лит. 1979. - № 3. - С. 112 - 134.

160. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет / М.Хайдеггер / пер. с нем.; сост., переводы, вступ. ст., примеч. А.В.Михайлова. М.: Гнозис, 1993.-447 с.

161. Цвейг С. Борьба сдемоном. ( Гельдерлин, Клейст, Ницше ) / С.Цвейг / пер. с нем. М.: Республика, 1992. - 304 с.

162. Цвейг С. Фридрих Ницше. Зигмунд Фрейд: Эссе / С.Цвейг / пер. с нем.

163. C.Бернштейна. СПб.: Азбука-классика, 2001. - 224 с.

164. Шамситддинов Д.Ш. Омар Хайям. О природе общих понятий / Д.Ш.Шамситдцинова / метод, пособие для студентов. Душамбе, 1968. -36 с.

165. Шестов Л.И. Афины и Иерусалим / Л.И.Шестов. СПб.: Азбука, 2001. -448 с.

166. Шопенгауэр А. Собрание сочинений в 6 т. / Мир как воля и представление /А.Шопенгауэр / пер. с нем.; под общ. ред. А.Чанышева. М.: ТЕРРА -Книжный клуб; Республика, 1999. - Т.1 - 496 с.

167. Якобсон P.O. Игра в аду у Пушкина и Хлебникова. / Сравнительное изучение литератур / Р.О.Якобсон. Л.: Наука, 1976. - 298 с. Якобсон P.O. Из мелких вещей В ел .Хлебникова / Работы разных лет / Р.О.Якобсон. - М.: Наука, 1987. - 526 с.