автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Погребения с нарушенной анатомической целостностью костяка: методика исследования и возможности интерпретации

Полный текст автореферата диссертации по теме "Погребения с нарушенной анатомической целостностью костяка: методика исследования и возможности интерпретации"

На правах рукописи

Зайцева Ольга Викторовна

ПОГРЕБЕНИЯ С НАРУШЕННОЙ АНАТОМИЧЕСКОЙ ЦЕЛОСТНОСТЬЮ КОСТЯКА: МЕТОДИКА ИССЛЕДОВАНИЯ И ВОЗМОЖНОСТИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Новосибирск - 2005

Работа выполнена на кафедре археологии и исторического краеведения Томского государственного университета

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Чиндина Людмила Александровна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Худяков Юлий Сергеевич кандидат исторических наук Ражев Дмитрий Иванович

Ведущая организация: Омский государственный университет

Защита состоится «3» марта 2005г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 в Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН.

Адрес: 630090, г. Новосибирск, проспект Академика Лаврентьева, 17

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН

Автореферат разослан января 2005г.

Ученый секретарь (—•

диссертационного совета доктор исторических наук

С В. Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Археологам, постоянно работающим на погребальных памятниках, хорошо известно, что «правильное» анатомическое положение костяка, имеющего в сохранности абсолютно все скелетные элементы, которые при этом находятся в полном анатомическом соответствии - скорее исключение, чем правило. С момента погребения тело умершего начинает испытывать воздействие целого спектра естественных деструктивных факторов, приводящих к смещениям в первоначальном положении костяка и даже полной деструкции, как его отдельных скелетных элементов, так и всего костяка в целом.

С другой стороны из этнографии хорошо известны самые различные приемы преднамеренного нарушения анатомической целостности тела умершего до его погребения. Подобные способы обращения с умершими приводят к появлению археологически фиксируемых вторичных, расчлененных и парциальных погребений. В их случае скелетные останки фиксируются в анатомически несогласованном порядке и/или представлены заведомо неполным набором костей. Такие погребения традиционно относят к так называемым «особым» или «экстраординарным». В Западной Сибири «особые» формы обращения с умершими фиксируются с неолитического до позднесредневекового времени, но еще никогда не становились предметом специального исследования.

Определить было ли в могилу помещено тело с уже нарушенной анатомической целостностью, или же наблюдаемое анатомическое несоответствие в положении костяка вызвано постдепозиционными смещениями и нарушениями, на основе чисто археологических методов зачастую оказывается невозможным. Положение с трудностью выявления погребений «особых» форм осознается археологами и нередко порождает определенный скептицизм. С другой стороны, наблюдается и обратная тенденция, когда любое нарушение анатомической целостности костяка и/или его некомплектность объясняется вторичностью погребения без учета возможностей естественных смещений и истлевания части скелетных элементов.

Выход из сложившейся ситуации видится нам в изменении принятых методов полевых исследований, за счет привлечения

возможностей естественных наук и интеграции методов археологии, полевой антропологии, судебно-медицинской экспертизы и тафономии. Определенный опыт в этом направлении, применительно к своему материалу, демонстрирующий перспективность такого подхода накоплен западными исследователями, прежде всего во Франции, Англии и США.

«Особые» виды погребений отражают малоизученные, как в западносибирской, так и в целом в отечественной археологии, специфические формы обращения с телом умершего и его костными останками. Привлечение этнографических источников в определенной мере позволяет осмыслить данный феномен и раскрыть некоторые стороны мифоритуальных представлений, определявших подобные способы обращения с умершими.

Цель и задачи исследования. Целью работы определено комплексное исследование погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка на территории Западной Сибири. Исходя из цели исследования, сформулированы следующие задачи:

1. Разработать терминологический аппарат, унифицировано описывающий исследуемые «особые» виды погребений с разнообразными формами нарушения анатомической целостности тела.

2. Создать основы методики полевого исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка на основе интеграции методов археологии, тафономии и судебно-медицинской экспертизы.

3. Проследить степень распространения обрядов вторичных, расчлененных и парциальных погребений на территории Западной Сибири в различные исторические эпохи, в среде различных археологических культур.

4. Обобщить имеющиеся отечественные и зарубежные исследования о возможностях интерпретации погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка и дать оценку основным существующим подходам.

5. Систематизировать западносибирские этнографические свидетельства о бытовании практики вторичных, расчлененных и парциальных погребений и дать интерпретацию исследуемым обрядам.

Территориальные и хронологические рамки. Территориально работа ограничена рамками Западной Сибири. Нижняя

хронологическая граница исследования предопределена фактом появления в неолите сложных манипуляций с телами умерших, приводящих к нарушению их анатомической целостности. Погребения «особых форм» известны в Западной Сибири и во все последующие исторические эпохи вплоть до позднего средневековья. Последние достоверные свидетельства о существовании обряда вторичного погребения получены в среде селькупов Притымья в 40-ых годах XX века, что и предопределило верхнюю хронологическую границу исследования.

Методология и методы исследования. Методологическую основу интерпретационной части исследования составляют структурно-семиотический и сравнительно-исторический подходы. Структурно-семиотический поход применялся, прежде всего, при выявлении и анализе универсальных мифологических структур, нашедших свое выражение в погребальной обрядности. Сравнительно-исторический подход использовался при попытке проследить изменчивость анализируемых явлений в погребальной обрядности в их диахронии. Для решения поставленной задачи комплексного исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка активно привлекались естественнонаучные методы. Привнесение в исследуемый материал некоторых методических приемов и установок из тафономии и судебной медицины позволило по-новому оценить возможности дифференциации естественной деструкции тела и костяка в ходе археологизации от результатов преднамеренных посмертных манипуляций с телом и костными останками до погребения.

Научная новизна. Новизна работы заключается, прежде всего, в самой постановке проблемы. Обряды, предполагающие нарушение анатомической целостности трупа до погребения, еще не становились предметом отдельного разностороннего исследования в изучаемом регионе в какие-либо исторические периоды.

В работе впервые предпринята попытка создания комплексной методики изучения погребений с нарушенным анатомическим порядком костяка. Предложены конкретные практические рекомендации по полевым исследованиям погребений с нарушенной анатомической целостностью, увеличивающие возможности наиболее полного извлечения информации, заключённой в подобных погребальных памятниках.

Впервые также дается развернутая интерпретация обрядов вторичных, расчленённых, парциальных погребений и обряда

обезвреживания покойного на основе данных западносибирской археологии и этнографии.

Практическая значимость. Предлагаемые в работе методические разработки применимы при непосредственных полевых исследованиях погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка, как в исследуемом регионе, так и за его пределами.

Основные выводы диссертации могут быть использованы при разработке спецкурсов, посвященных погребальному обряду и мировоззрению древнего населения Западной Сибири.

Отдельные разделы работы могут использоваться при написании учебно-методических пособий по полевым исследованиям погребальных памятников.

Источники. Диссертация написана на основании анализа двух основных групп источников. В первую группу входят материалы западносибирских погребальных памятников различных периодов от неолита до позднего средневековья. В работе использованы в основном опубликованные материалы. В некоторых случаях для более детального анализа интересующих особенностей погребального обряда привлекались и доступные архивные источники. В анализ включены также неопубликованные материалы могильника Шайтан II исследованного автором.

Современное состояние этой группы источников, к сожалению, делает невозможным выявление полного перечня исследуемых «особых» погребений. Критериями отбора источников служили следующие факторы: общий уровень полевой методики, на котором осуществлялось исследование памятника, сохранность антропологического материала, качество фиксации положения костяка и полнота последовавшей публикации. Большая часть памятников, исследованных на территории Западной Сибири в конце XIX - первой половине XX в. не вошли в нашу работу, поскольку уровень методики, на котором производились раскопки, не позволяет сделать никаких достоверных выводов по интересующей нас проблеме. Практически все использованные источники имеют серьезные лакуны в принципиально важной для темы исследования информации о точном положении костяка и его отдельных скелетных элементов, о степени и особенностях сохранности антропологического материала, о возможных антропогенных и природных факторах постдепозиционных нарушений погребения, о наличии/отсутствии на костях

перимортальных и постмортальных повреждений.

Вторую группу источников составляют этнографические материалы (монографии, статьи, архивные документы), посвященные погребальной обрядности, фольклору, мифологии и мировоззрению различных западносибирских народов. Особое внимание было уделено поиску и анализу источников, непосредственно зафиксировавших существование исследуемых обрядов в «живых» западносибирских культурах в первой половине XX в. Прежде всего, это исследования Г.И. Пелих и полевые этнографические материалы П.И. Кутафьева (Пелих, 1962; 1972; Кутафьев, 1938). При выявлении мифологических универсалий привлекались также этнографические источники по народам, проживающих за территорией Западной Сибири.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены автором в серии выступлений на международных, всероссийских и региональных конференциях и совещаниях в городах Иркутске (1996), Кемерово (1998), Новосибирске (2000), Томске (2001, 2003), Омске (2004) и Международном Северном Археологическом Конгрессе в Ханты-Мансийске (2002). Результаты исследования отражены в 7 научных публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения, содержащего иллюстративный материал. Композиция исследования подчинена последовательному решению задач, сформулированных во введении.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность, научная новизна и практическая значимость работы, определяются цель, задачи, хронологические и территориальные рамки, характеризуются источники и методы исследования.

Глава 1. История исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка и вопросы терминологии.

В главе показано зарождение проблем, связанных с исследованием погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка в отечественной археологии. Анализируется современное состояние проблемы, как в западносибирской, так и в целом в отечественной и

зарубежной археологии.

Интерес к погребениям с нарушенной анатомической целостностью костяка появился в России еще в конце XIX века. При исследовании катакомбных погребений внимание археологов привлек тот факт, что на фоне погребений со скорченными и вытянутыми костяками, выделяются погребения с анатомически нарушенными скелетами. Скелетные останки в таких погребениях были сложены в определенном порядке, наталкивающем на мысль о преднамеренности действий людей, совершавших данные погребения. Попытки объяснения этого феномена сразу же вылились в острую дискуссию, начало которой было положено в 1881 г. на V археологическом съезде в Тифлисе. В дискуссии приняли участие ряд виднейших археологов того времени: Д.Я. Самоквасов, А.С. Уваров, Д.Н. Анучин и А.А. Спицин. Проблема сложности интерпретации погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка, в отечественной археологии впервые была осознана именно на примере катакомбной культуры. На сегодняшний день единственное монографическое исследование по погребениям «особых» форм, в котором приведен их исчерпывающий свод и предпринята попытка их культурно-исторической интерпретации, написано именно на материалах катакомбной общности (Мельник, 1991).

Существование особых обрядов погребения, при которых нарушалась анатомическая целостность тела умершего, в западносибирской археологии впервые начали предполагать в 60-70е года XX в. Вначале внимание привлекали наиболее яркие и бесспорные случаи - погребения, в которых находились только отдельные черепа, и погребения без черепов, в которых остальные части скелета находились в анатомически согласованном порядке. Предположение о существовании в Западной Сибири вторичных погребений впервые высказано в 1969г. В.И. Матющенко и Г.В. Ложниковой в предварительном сообщении об исследовании могильника Ростовка (Матющенко, Ложникова, 1969).

На сегодняшний момент, существование в Западной Сибири парциальных и вторичных погребений в различные периоды от неолита до позднего средневековья уже не ставится под сомнение. С другой стороны подчеркиваются серьезные методические сложности и отсутствие четких критериев их выявления. При этом погребальный обряд традиционно считается одним из культурно определяющих признаков. Наличие или отсутствие вторичных и

парциальных погребений наряду с другими особенностями погребального обряда часто служит дополнительным аргументом в пользу отнесения исследованных памятников к той или иной археологической культуре или культурно-исторической общности. Это обстоятельство делает особенно актуальным вопрос о диагностирующих признаках вторичных, расчлененных и парциальных погребений.

В российской археологии отсутствует единый терминологический аппарат для обозначения погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка. Используются следующие термины: вторичные, повторные, двукратные, экскарнированные, декарнированные, расчлененные, частичные, неполные, парциальные, партитивные погребения. Некоторые из этих терминов синонимичны и омонимичны, а из контекста их употребления следует, что разные авторы вкладывают в них разное содержание. Во многом неустойчивость терминологии спровоцирована самой спецификой археологических источников и малоизученностью вопроса об «особых» видах погребений. При этом разработанность терминологического аппарата является одним из ведущих критериев при оценке зрелости той или иной научной дисциплины. В работе проанализирована существующая ситуация и предложены дефиниции, унифицировано описывающие «особые» формы погребений.

Погребения «особых» форм, предполагающие нарушение анатомической целостности тела до его погребения, разделены нами на два основных типа: вторичные и расчлененные. Термин «вторичное погребение» используется в широкой трактовке, предполагающей перемещение и перезахоронение человеческих останков в любом их состоянии, после первичного или «временного» погребения. Археологически фиксируемые вторичные погребения можно разделить на два вида: полностью экскарнированные и частично экскарнированные. В случае полностью экскарнированных вторичных погребений, перезахоронению подлежали уже полностью скелетированные трупы, утратившие связки и распавшиеся на отдельные скелетные элементы. Частично экскарнированные вторичные погребения предполагают перезахоронение останков, находящихся на самых различных стадиях разложения, но еще сохраняющих отдельные связки, а возможно, и мягкие ткани.

Под расчлененным погребением мы понимаем помещение в

могилу преднамеренно расчлененного вскоре после смерти или непосредственно в момент смерти тела умершего, причем расчлененное тело могло захораниваться как полностью, так и частично, как в одном месте, так и в разных местах.

Парциальное (частичное, неполное) погребение предполагает помещение в могилу только части тела умершего или его костных останков. Парциальное погребение может являться частным случаем расчлененного, если после расчленения захоранивается только часть трупа, или его отдельные части захораниваются в разных местах. Парциальное погребение может также быть частным случаем вторичного, если после первичного погребения кости были собраны не полностью или же кости одного индивида преднамеренно захоранивались в разных местах.

Глава 2. Основы методики исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка. В главе рассмотрены возможности целого ряда естественных наук в определении причин нарушения анатомической целостности костяка в погребении.

2.1. Природные факторы, воздействующие на останки после погребения. В параграфе анализируется процесс естественного разложения человеческих останков в ходе их археологизации. Отдельно рассмотрены процессы разложения погребенных и непогребенных трупов. При вторичном погребении возможно помещение в могилу тела, находящегося на самых различных стадиях разложения. Знание последовательности распада соединений между отдельными скелетными элементами позволяет примерно судить о времени, прошедшем с момента смерти до финального вторичного погребения. На основе судебно-медицинских исследований выведена следующая

последовательность разложения для непогребенных трупов:

1. Первым скелетируется череп, прежде всего благодаря доступности мягких тканей головы для насекомых. Однако если разложение происходит в месте хорошо доступном для солнечной радиации при высоких температурах и достаточном доступе кислорода, то возможно высыхание и естественная мумификация мягких тканей головы и долгое сохранение кожи и волос.

2. Далее мягкие ткани исчезают в районе ключиц и грудины.

3. Шейные позвонки, даже когда они не защищены одеждой, сохраняются в сочленении более продолжительное время, благодаря устойчивости межпозвоночных соединений.

4. Кости верхних конечностей быстрее освобождаются от мягких тканей, по сравнению с костями нижних конечностей. Однако также как и в случае головы, при достаточном доступе солнечного света и определенном температурном режиме, тканевые жидкости испаряются, вследствие чего конечности могут мумифицироваться и очень долгое время находиться в сочленении.

5. Таз освобождается от мягких тканей дольше, чем происходит полное разложение мягких тканей в области грудной клетки и брюшной полости. В то время как сам позвоночный столб еще сохраняется в сочленении, происходит распад реберно-позвоночных соединений и всей грудной клетки в целом на отдельные скелетные элементы.

6. Нижние конечности, особенно если они защищены одеждой склетируются гораздо дольше, чем верхние. Стопы, прежде всего за счет того, что они часто защищены обувью, могут сохраняться дольше, чем любая другая часть тела.

Разложение погребенных трупов, в целом происходит примерно так же, но сроки полного скелетирования заметно увеличиваются. Предложенная последовательность не может носить абсолютно универсального характера, поскольку то в каких условиях находился труп до погребения, может серьезно влиять на последовательность разложения его отдельных частей. Скелетирование трупа при первичных ингумациях, происходит непосредственно в могиле. В ходе разложения мягких тканей и распада связок, может наблюдаться различная степень естественного смещения отдельных скелетных элементов, в зависимости от устройства погребального сооружения и от позы приданной покойному. Амплитуда этих естественных смещений предсказуема в каждом конкретном случае. В параграфе отдельно проанализирован характер постдепозиционных смещений костей, вызванных жизнедеятельностью различных растений и животных. Выделены тафономические индикаторы подобных нарушений.

2.1.1 Факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое. Раздел посвящен исследованию химических и биохимических процессов, лежащих в основе разрушения костной ткани в погребении. Вопрос о возможности более быстрого разрушения

одних видов костей, по сравнению с другими, часто имеет ключевое значение при выделении вторичных и парциальных погребений. Факторы, влияющие на сохранность костей, разделены на две основные группы: внутренние и внешние. Внутренние определяются строением и химическим составом самой костной ткани. Внешние факторы определяются влиянием окружающей среды.

2.1.1.1. Внутренние факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое.

Скорость разложения отдельных скелетных элементов зависит от их формы, размера, плотности и возраста. Экспериментальные исследования показали, что скорость разложения кости обратно пропорциональна ее размеру. Устойчивость к разложению определяется также плотностью кости и соотношением компактного и губчатого вещества. На скорость разложения влияет и возраст костей (кости пожилых людей разлагаются быстрее, чем молодых) и состояние здоровья человека на момент смерти.

На основе тафономических наблюдений выделяется несколько этапов в разложении костяка. На первом этапе полностью разлагаются наиболее мелкие кости, прежде всего, фаланги пальцев, кости запястья, пястные кости и кости стопы. Затем разрушаются лопатки, копчик, грудина, надколенник, ребра, наименее массивные позвонки. Разрушение трубчатых костей всегда начинается с эпифизов. Наиболее устойчивыми к разложению оказываются диафизы длинных трубчатых костей, некоторые части тазовой кости и часть костей черепа. Предложенная последовательность не может носить универсального характера, поскольку серьезные изменения могут произойти вследствие воздействия внешних факторов.

2.1.1.2 Внешние факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое. Среди основных внешних факторов, влияющих на сохранность костной ткани в слое, выделяются: кислотность почвы, естественная влажность грунта, температура почвы, доступ кислорода, содержание в почве углекислого газа и биогенное воздействие. В целом, условия для сохранности костей лучше всего в почвах с нейтральной кислотностью, и хуже всего в почвах с высокой кислотностью. Наблюдается прямая зависимость между влажностью почвы и сохранностью костей. Чем больше влажность почвы, тем быстрее происходит выщелачивание и быстрее разрушается костная ткань. Температура почвы зависит от типа климата, времени года и глубины залегания погребения. С каждым

повышением температуры на 10°С быстрота химических реакций удваивается и, чем выше температура почвы, тем быстрее происходит разрушение костной ткани. Доступ кислорода зависит, прежде всего, от пористости почв. В рыхлые, пористые, песчаные почвы попадает больше кислорода, что ускоряет разложение. В тяжелые глинистые почвы доступ кислорода затруднен и как следствие динамика разложения костной ткани меньше. Интенсивность процесса распада первичного минерального вещества скелета очень сильно зависит от содержания в почве углекислого газа. В среде содержащей углекислый газ растворимость кальция увеличивается в несколько раз.

Все эти внешние факторы воздействуют на скелетные элементы, находящиеся в погребении достаточно равномерно, так как кислотность, влажность, температура, доступ кислорода и содержание углекислого газа не могут существенно отличаться в пределах одного погребения. Однако некоторые из этих показателей могут достаточно существенно варьировать в пределах одного могильника, что может объяснять различия в сохранности костей в разных могилах. При сооружении могил на разной глубине, такие показатели как влажность, доступ кислорода и содержание углекислого газа, могут существенно отличаться.

Только воздействием биогенных факторов может быть обусловлена разная сохранность отдельных скелетных элементов, находящихся в одном погребении. Биогенное воздействие определяется жизнедеятельностью животных, растений и микроорганизмов (грибков, бактерий, водорослей). Нарушение погребений животными и корнями деревьев может приводить к перемещению и механической деформации костей. Колонии микроорганизмов могут заселять кости, находящиеся в погребении неравномерно, что приводит к тому, что одни кости разрушаются быстрее, чем другие. Здесь конечно также действует определенная закономерность, и мелкие кости разрушаются быстрее, чем крупные. Однако среда в одном погребении с точки зрения благоприятных условий для размножения тех или иных микроорганизмов, может серьезно отличаться. Грибки, бактерии и водоросли колонизируют одни скелетные элементы, и не заселяют другие, в независимости от их формы и размера. Этим объясняются наблюдаемые археологически «девиантные» случаи сохранности костей, когда в погребении фиксируется хорошая сохранность мелких скелетных элементов при полном «истлевании» отдельных

массивных скелетных элементов. Встречаются подобные случаи редко, но их нужно учитывать при определении вторичности или парциальности погребения и производить необходимые анализы образцов костной ткани и почвы из погребения. Недооценка биогенных факторов может приводить к ошибочным интерпретациям особенностей погребального обряда.

2.2. Антропогенные факторы, воздействующие на останки после погребения. В параграфе анализируется характер преднамеренных и непреднамеренных нарушений погребений и положения костяка, вызванных деятельностью человека. Оценены возможности установления причин таких нарушений археологическими методами.

2.3. Посмертные манипуляции с телом, приводящие к нарушению его анатомической целостности. Рассмотрены различные традиции и приемы нарушения анатомической целостности тела умершего до его погребения, и то, каким образом подобные нарушения могут быть засвидетельствованы при археологических исследованиях.

2.3.1. Дифференцирующие признаки вторичных погребений. В случае полностью экскарнированного вторичного погребения, его главным диагностирующим признаком будет являться нахождение в могиле отдельных несочлененных скелетных элементов, при условии отсутствия свидетельств постдепозиционных смещений и нарушений могилы. В случае частично экскарнированного вторичного погребения, некоторые скелетные элементы, обычно имеющие наиболее устойчивые к разложению соединения, находятся в анатомическом порядке, а менее устойчивые фиксируются не в сочленении. При вторичном погребении кости, собранные после первичного погребения, часто помещались в какую-либо «емкость» - сосуд, корзину, мешок. Археологически, даже в случае истлевания органической «емкости», фиксируется компактное скопление разрозненных человеческих костей. Если кости бессистемно высыпались на дно могильной ямы доказать вторичный характер погребения гораздо сложнее. В этом случае, если погребение грунтовое, и было сразу засыпано, кости будут располагаться хоть и бессистемно, но на одном уровне и строго в границах могильной ямы. При перемещении костей корнями деревьев и животными, они попадают на разные уровни, а в случае грунтового погребения часто «разнос» костей происходит и за границы фиксируемой могильной ямы. Еще более трудно доказуема

вторичность погребения при размещении очищенных костей в порядке, имитирующем анатомический. Выложить абсолютно все кости в четком анатомическом соответствии достаточно трудоемкая процедура, требующая определенных знаний о строении человеческого скелета. Практика показывает, что в тех случаях, когда подобную ситуацию удается зафиксировать, наблюдаются некоторые отклонения от правильного анатомического порядка. В случае парных костей они нередко попадают не на свои места, например правая лучевая кость, находится на месте левой, а левая на месте правой и т.д. При «выкладывании» костяка обычно нарушаются анатомические пропорции скелета. При перемещении останков к месту вторичного погребения нередко утерянными оказываются зубы, в особенности резцы, которые после разрушения мягких тканей десен очень легко выпадают из альвеол. Посмертную утрату зубов, естественно следует отличать от прижизненной. Посмертная утрата зубов является важным индикатором вторичности погребения еще и потому, что другие мелкие, наиболее часто утрачиваемые кости, являются в отличие от зубов и наиболее подверженными быстрому разложению. Если первичное погребение осуществлялось в местах доступных для хищников, то на костях могут быть зафиксированы специфические перимортальные повреждения, оставляемые их зубами. Если плоть была удалена путем механического срезания - декарнации, то специфические следы этой операции также обязательно останутся на костях. Такие перимортальные повреждения костей служат дополнительными тафономическими индикаторами вторичности погребения.

2.3.2 Дифференцирующие признаки расчлененных и парциальных погребений. Дифференцировать расчлененные погребения во многих случаях, конечно же, если исследовательская процедура включает тафономический и остеологический анализ, значительно проще, чем установить вторичность погребения. При археологическом исследовании расчлененных погребений может наблюдаться частичный анатомический порядок костяка. Каким бы образом не осуществлялась процедура расчленения тела на отдельные сегменты, следы этих операций всегда фиксируются на костях. Их наличие может служить надежным тафономическим индикатором расчлененных погребений. Даже в случае очень «аккуратного» и «профессионального» расчленения по суставам, следы порезов или рубки обязательно останутся в области суставных поверхностей костей. В исследуемом регионе самым

распространенным типом парциальных погребений являются погребения отдельных голов или черепов. Надежно определить, что погребены были именно отчлененные головы, а не черепа можно по наличию и состоянию шейных позвонков и нижней челюсти.

2.4. Практические рекомендации по исследованию погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка. В разделе приводятся конкретные методические рекомендации по полевым исследованиям древних погребений, позволяющие заметно увеличить достоверность выделения погребений «особых» форм.

Глава 3. Археологические свидетельства существования вторичных, расчлененных и парциальных погребений на территории Западной Сибири.

Глава посвящена систематизации накопленных источников по «особым» видам погребений. Проделанная работа пока позволяет лишь предварительно оценить степень распространения исследуемых форм обращения с умершими в отдельные периоды истории Западной Сибири. Отсутствие единой методики в выявлении и описании обрядовых признаков оставляет за собой возможность для чрезвычайно вариабельной трактовки характера ингумации, наличия следов расчленения, вторичности погребения и прочих манипуляций с телом погребенного или его костными останками, фиксируемых археологически.

3.1. Неолит и переходное к бронзе время. В параграфе рассматриваются вторичные и расчлененные погребения указанного периода в различных областях западносибирского региона. Наиболее близко к «классическому» варианту вторичного погребального обряда, предполагающего периодические перезахоронение костных останков всех членов сообщества, стоит неолитический могильник Протока в Барабе. Однако для данного памятника характерно захоронение как полностью освобожденных от мягких тканей отдельных костей, так и «полуразложившихся» трупов. Трудностью сооружения погребений в зимний период и сезонностью совершения погребений подобная ситуация объясняться не может, поскольку хотя бы половина умерших должна была быть погребена по первичному обряду. Более того, западносибирские климатические условия позволяют сохранять непогребенные трупы в зимний период, без нарушения их анатомической целостности. Полного распада останков умершего на отдельные скелетные элементы в подобных условиях ожидать

нельзя. Это означает, что умершие «выдерживались» более продолжительный срок, или же искусственно расчленялись до погребения.

Очень высокий процент (84,2 %) разнообразных форм нарушения анатомической целостности тела до погребения дает комплекс энеолитических погребений могильника Сопка - 2. Как и в предыдущем случае только сезонностью совершения погребений подобная ситуация объясняться не может. По-видимому, погребальные каноны этого времени в большинстве случаев вообще не предполагали помещение в могилу тела полностью сохраняющего свою анатомическую целостность. Более того, следы рубки на костях говорят именно о преднамеренном нарушении анатомической целостности трупа. В 18,8% кости были уложены в могилу компактной кучкой, возможно в какой-то емкости из несохранившегося органического материала.

Наибольшее распространение вторичные погребения имели именно в ранние периоды западносибирской истории - неолите и энеолите. И хотя этот вопрос требует отдельного фундаментального исследования можно выдвинуть предположение о стадиальном характере этого явления. Вторичные погребения были распространены в эти периоды на огромной территории. Они обычны для неолита Сиро-Палестинского региона, Месопотамии, Кавказа, Средней Азии, Восточной и Западной Европы. О глубокой архаичности этого явления свидетельствует и тот факт, что вторичные экскарнированные и декарнированные погребения распространены уже в мустье.

В рассматриваемый период в разных областях Западной Сибири широко распространены парциальные погребения (Яйский и Самуський могильники, неолитическое погребение на Батуринском острове, могильники Протока Сопка - 2, Большой Мыс, Боровянка -XVII, могильник на Татарском Увале). В неолитическом могильнике Протока около 20% костяков представлены только черепами или их фрагментами. В четырех случаях определено, что черепа мужские, в трех - детские. В комплексе погребений эпохи раннего металла Сопки - 2 отмечено 32 случая, что составляет 16,2%, встречаются черепа взрослых обоего пола и детей. В комплексе позднего неолита - ранней бронзы Окуневских могильников в Среднем Прииртышье около 5% всех исследованных погребений - это погребения отдельных черепов (голов?). Из имеющих определения - три черепа мужские, один женский и два

черепа подростков.

3.2. Доандроновский и андроновский период эпохи бронзы. В период доандроновской бронзы вторичные погребения также не редкость. Для памятников елунинской культуры различные нарушения анатомической целостности скелета наблюдаются примерно в 25 % погребений. Фиксируется два варианта размещения костей при вторичном обряде. В первом случае кости располагались на дне могильной ямы компактной кучей, и возможно, были заключены в какое-то вместилище из несохранившегося органического материала. Во втором кости располагались на дне могильной ямы беспорядочно. Видимо в этом случае кости уже освобожденные от мягких тканей и связок просто ссыпались на дно могильной ямы. Иногда кости полностью освобожденные от мягких тканей подзахоранивались в уже существующую могилу, содержащую первично захороненного умершего Уникальный комплекс, исследованный на могильнике Староалейка - II, позволяет предположить, что до вторичного погребения трупы хранились на специально сооруженных помостах. Если бы существовала практика сезонных погребений, и на помостах хранились трупы людей умерших зимой, то их целостность была бы нарушена в гораздо меньшей степени, чем мы наблюдаем. Состояние останков в момент вторичного погребения позволяет предположить их более длительное «выдерживание» или существование специальных операций по расчленению трупов.

Процент вторичных погребений для кротовской культуры, судя по всему также достаточно велик, однако с большей уверенностью мы сможем судить об этом только после полной публикации комплекса кротовских погребений могильника Сопка - 2. Предполагается существование вторичных погребений и в памятниках самуськой культуры.

Более половины погребений являются вторичными в могильнике Ростовка. В основном вторично захоранивались уже полностью скелетированные трупы, причем многие кости при этом оказывались утерянными или намеренно не помещались в могилу. В могилу останки укладывались бессистемно. В некоторых случаях наиболее устойчивые скелетные элементы (кости нижних конечностей) на момент погребения еще находились в сочленении.

Процент вторичных погребений в андроновское время заметно сокращается в сравнении с предыдущим периодом. Однако состояние источников не позволяет нам привести точные цифры по

каким-либо памятникам. За пределами Западной Сибири вторичные погребения в андроновских могильниках также явление исключительное.

Состояние источников не позволяет привести точных цифр и по парциальным погребениям. Известно, что в адроновском (федоровском) могильнике Преображенка - 3 погребения черепов составляют 9% от всех исследованных, все погребения детские. В других андроновских могильниках известны отдельные черепа взрослых обоего пола и детей.

3.3. Поздний период эпохи бронзы. В эпоху поздней бронзы в ирменской культуре, судя по всему, очень широко были распространены какие-то постпогребальные ритуалы, связанные с перемещением и изъятием черепов из могил. Возможна и практика отчленения головы непосредственно перед погребением, использование ее в каких-то ритуальных целях с последующим погребением в другом месте. Существование вторичных погребений также не исключается.

Погребальные памятники сузгунской культуры стали известны в сравнительно недавнее время и пока опубликованы лишь частично в тезисной форме, что не позволяет определить точный процент вторичных погребений в исследованных памятниках. Характерны вторичные коллективные погребения частично кремированных костяков, содержащие останки в одном случае более чем десяти, в другом более тридцати человек (поселение Усть-Китерма - IV, могильник Усть-Китерма V). Парциальные погребения встречаются в еловских и ирменских могильниках. В еловских могилах в большинстве определимых случаев погребения отдельных черепов (голов?) - детские. Только в одном случае в погребении 73 Еловского могильника 2 находился отдельный череп пожилой женщины и две лосиные головы. В ирменских могилах среди погребений отдельных черепов встречаются черепа взрослых обоего пола и детей. Очень интересно парциальное погребение женщины в Еловском могильнике 2, у которой строго на месте отсутствующего черепа был помещен горшок.

3.4. Ранний железный век. Вопрос о вторичных погребениях в раннем железном веке исследован слабо. Можно отметить, что анатомическая целостность тела, т.е. его неповрежденность при погребении, в это время, видимо становится обязательным условием на обширной территории распространения саргатской культурно-исторической общности, погребальные памятники которой изучены

достаточно полно, но вторичных погребений в них не фиксируется. Вторичные погребения получили распространение на поздних этапах существования кулайской общности, особенно в фоминских памятниках. Отрицать существование практики вторичных погребений на раннем васюганском этапе пока преждевременно, поскольку погребальные памятники этого времени исследованы явно недостаточно. Вторичные погребения известны и в болышереченских могильниках. Определить их точное число не дает их сильная разграбленность. В одном случае вторично был захоронен молодой мужчина воин (?) подвергшийся ритуалу скальпирования (Быстровка - 2). Количество парциальных погребений всех типов, по сравнению с предыдущим периодом, заметно сокращается, единичные случаи известны в могильниках болышереченской и саргатской культур.

3.5. Эпоха средневековья. В раннее средневековье вторичные погребения зафиксированы в Томском, Новосибирском и Нарымском Приобье. В могильнике Редка вторичные погребения составили около 10% от общего числа исследованных погребений. Кости в этих погребения в основном располагались компактной «кучей». Отдельные скелетные элементы могли еще сохранять связки. Иногда сам размер могилы не предполагал помещение в нее трупа, полностью сохраняющего анатомическую целостность. В отличие от Томского и Нарымского Приобья, раннесредневековые вторичные погребения Новосибирского Приобья коллективные и содержат останки 4-5 человек (Крохалевка - 23, Юрт-Акбалык - 8). Насколько позволяет об этом судить источник, трупы погребенных находились на различных стадиях разложения. В одном случае с четырьмя костяками, захороненными по вторичному обряду, находился еще один, захороненный первично.

Для развитого средневековья вторичные погребения не характерны, известны только единичные случаи в Томском и Новосибирском Приобье (погребение в устье Большой Киргизки, могильники Шайтан II, Высокий Борок и Ельцовский).

В Сургутском Приобье в это и в последующее время предполагается существование ритуальных действий с останками умерших, совершаемых через какое-то время после создания погребения. Зафиксированы случаи перемещения отдельных костей из одной могилы в другую. Не исключено и существование практики вторичных погребений.

В позднее средневековье захоронения по вторичному обряду на

всей территории Западной Сибири встречаются только в единичных случаях.

В раннее средневековье парциальные погребения известны в Барабе, в Томском и Нарымском Приобье. Особенно большое количество погребений отдельных черепов (около 15% от общего числа) зафиксировано в Нарымском Приобье в могильнике Релка. Выделяются два варианта. Первый - безинвентарные погребения черепов (голов?) в насыпях курганах. Второй вариант -подкурганные могилы, содержащие отдельные черепа (головы?) в сопровождении инвентаря и костей жертвенного животного.

В развитое средневековье погребения отдельных черепов практически неизвестны, а в позднее представлены только единичными случаями. Наибольшее распространение различные манипуляции с черепами получили в это время на севере региона. Так в Сургутском Приобье на кинтусовском этапе зафиксированы случаи подзахоронения черепов без нижней челюсти к основному погребению. Отдельные погребения черепов и их подзахоронения встречаются и на последующем сайгатинском этапе, а также в средневековых памятниках Юганского Приобья.

3.6. Основные выводы по археологическим материалам. Анализ археологических источников показал, что вторичный погребальный обряд в Западной Сибири никогда не имел распространения в его «классическом», принятом в культурной антропологии понимании, предполагающем периодическое перезахоронение полностью освобожденных от мягких тканей останков всех умерших членов сообщества. Во все периоды вторичные погребения представлены захоронениями не только полностью скелетированных останков, но и захоронениями трупов на самых разнообразных стадиях разложения. За исключением самых ранних периодов, вторичные погребения обычно составляют незначительный процент по отношению к захороненным по первичному обряду.

Установлено, что на территории Западной Сибири больше всего было распространен особый вид расчленения - отчленение головы от тела и как следствие, появление трех типов погребений: I тип -погребение отчлененной головы в одной могиле с обезглавленным торсом; II тип - отдельное погребение посткраниального костяка (обезглавленного торса); III тип погребений - погребение отдельной головы. Первый тип, фиксируется очень редко, что вероятно, связано с особой трудностью его выявления. Второй и третий типы представляют собой парциальные погребения, причем погребений,

содержащих одну голову (череп?) во все периоды значительно больше, чем погребений, содержащих обезглавленный торс. Исключение составляет только ирменская культура, в памятниках которой очень часто фиксируются погребения, где при полном или частичном порядке остального костяка отсутствует череп. Однако далеко не всегда мы можем отнести эти погребения ко II типу парциальных погребений - захоронению обезглавленного торса. Чаще всего, по крайней мере, в таких могильниках как Журавлево -4 и Заречное - 1 мы имеем дело с постдепозиционным изъятием черепов из могил.

Очень существенные коррективы в сделанные выводы о распространении в различные периоды западносибирской истории вторичных, расчлененных и парциальных погребений могут внести дальнейшие раскопки с применением специальных методов тафономического анализа непосредственно в момент обнаружения останков и последующие лабораторные исследования.

Глава 4. Возможности интерпретации погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка. Глава посвящена интерпретации обрядов, связанных с намеренным нарушением анатомической целостности тела умершего. Интерпретация археологически фиксируемого погребального обряда возможна только при условии широкого привлечения данных этнографии и фольклора, то есть при сопоставлении разных семиотических текстов, в которых дублировалась традиционная модель мира. Погребальный памятник реконструируется как некое «высказывание», имеющие значение. При этом объектами сопоставления с мифом являются не сами обряды как таковые, а устойчивые семантические комплексы, элементы модели мира, так как именно для них возможны типологические сопоставления на уровне мифологических универсалий.

На первом этапе на основе самых разнообразных этнографических примеров выявлялись стереотипы мифоритуального поведения, в основе которых лежат определенные архетипические структуры человеческой психики. Сопоставление с мифами не предполагает единую этническую принадлежность древних обрядов, т.к. система мифов и ритуалов может быть представлена в той или иной традиции не полностью. Более того, этническая привязка археологических культур, в особенности для ранних этапов всегда гипотетична. На втором этапе, когда

определенные мифологические универсалии были выявлены, они наполнялись конкретным «этнически» окрашенным содержанием на основе мифов и фольклора, близких или генетически связанных с исследуемой археологической культурой народов. Для данного исследования это были материалы угорских, самодийских, а в случае средневековых культур также тюркских народов.

Толкование археологически фиксируемых материальных следов каких-либо обрядовых действий всегда наиболее уязвимая часть в любом исследовании. Чаще всего материальные останки не могут быть основой для полной реконструкции действий, которые привели к их появлению, а тем более представлений, которыми руководствовались люди в момент их совершения. Предлагаемые варианты «прочтения» исследуемых обрядов очень редко могут быть напрямую наложены на ситуацию, фиксируемую археологически. Далеко не всегда особенности погребальной обрядности, засвидетельствованные археологически, даже в позднесредневековое время находят какие-либо аналогии и объяснения в этнографии западносибирских народов. Естественно, что далеко не все явления древней духовной жизни дожили до этнографической действительности. Неоднократно

зафиксированное в угорских средневековых могильниках преднамеренное нарушение костяков и перемещение отдельных костей в другие могилы этнографически у обских угров не засвидетельствовано. Чаще всего археологический контекст погребения предполагает возможность нескольких интерпретаций и прочтений.

4.1. Ограбления, осквернения и «ритуальные вскрытия». В параграфе на основе широкого круга исторических и этнографических источников проанализированы причины нарушения погребений в древности. Погребения, имеющие явные следы ограбления, в некоторых случаях при определенном подходе позволяют раскрыть весьма специфические стороны древнего мировоззрения. Если установлено, что погребение и костяк были намеренно нарушены в древности современниками или прямыми потомками людей, создававших могильник, то причинами таких действий могли являться:

1. Осквернения с целью нанести вред противоборствующей группе, понимаемой широко и включающей в себя не только ныне живущих ее представителей, но также и их предков.

2. Ограбления - проникновения в могилы с целью изъятия интересующих ценностей.

3. Обряд обезвреживания покойника.

4. Разнообразные «ритуальные вскрытия» в рамках финальной погребальной церемонии, а также вскрытия с целью установления связи между живыми и мертвыми посредством определенных манипуляций с костями.

Основная трудность дифференциации подобных нарушений состоит в том, что ограбления или осквернения, осуществленные во время функционирования некрополя, или вскоре, после того как он был покинут, могут и не фиксироваться стратиграфически. Главное что нужно установить в таких случаях - это действительно ли могила и костяк были нарушены, или же тело изначально было помещено в могилу в нарушенном состоянии.

42. Вторичный обряд погребения. В параграфе в самом широком культурно-хронологическом срезе рассмотрены причины появления вторичных погребений, которые могут носить как ритуальный, так и не ритуальный характер. Вторичное погребение в «классическом» понимании, принятом, прежде всего, в западной культурной антропологии, предполагает периодическое перезахоронение костей, освобожденных от плоти. Р. Герц выдвинул теорию, согласно которой подобная погребальная практика объясняется тем, что заключительная церемония погребения могла состояться только после полного разложения тела покойного, поскольку завершение «переходного» траурного периода напрямую зависело от состояния тела на момент погребения.

Рассмотрены и другие «прагматические» варианты объяснения практики вторичных захоронений.

На основе западносибирского этнографического материала выявлено два варианта вторичного погребального обряда. Первый связан с обстоятельствами смерти и сезонностью совершения погребений. Умершие в зимний период, сохранялись до весеннего вскрытия рек, а затем доставлялись по воде на родовое кладбище и погребались. Западносибирские природно-климатические условия позволяют в этих случаях сохраняться трупам в неразложившемся состоянии. Археологически фиксируемый процент вторичных погребений первого варианта будет очень незначительным. За такой период мог произойти распад только части самых неустойчивых скелетных соединений. Труп мог быть нарушен животными, о чем должны свидетельствовать соответствующие перимортальные

повреждения костей. Второй вариант предполагал более длительный период до совершения вторичного погребения - около трех лет, вполне достаточный для полного скелетирования трупа. Прямых свидетельств о том, кого и почему хоронили подобным образом, мы не имеем. Возможно, это было связано с особыми обстоятельствами смерти или социальным статусом покойного. Такой вторичный обряд очень ярко демонстрирует универсальные для традиционного сознания представления о существовании разных «фаз» смерти. Прочитываемый «космологический подтекст» вторичного погребального обряда обыгрывает универсальную оппозицию «плоти и кости». После первичного погребения и освобождения костей от плоти, они собираются и вторично захораниваются, служа залогом постоянного обновления жизни. Хотя западносибирские материалы не дают прямых подтверждений тому, что целью первичного погребения являлось именно освобождение костей от плоти, универсальный семантический комплекс «предки - кости - возможность новой жизни» прочитывается и в угорской, и в самодийской, и в тюркской традиции.

Возможность возникновения обряда вторичного погребения оказывается потенциально заложенной в любом традиционном обществе. Вопрос о том, какие именно причины приводят к реализации в погребальной практике того или иного народа в различные исторические периоды этой или другой альтернативной возможности на сегодняшний момент едва ли может иметь однозначный ответ. Обряд вторичного погребения обнаруживает себя в обществах, не имеющих никакой стадиальной или культурной близости. Попытка с помощью весьма репрезентативного кросс-культурного анализа выявить зависимость существования ритуалов вторичного погребения от хозяйственного типа общества также не увенчалась успехом (Schroeder, 2001).

4.3. Расчленения и парциальные погребения. Обряды, связанные с расчленением человеческого тела также рассмотрены в самом широком культурно-историческом контексте. Расчлененные погребения могут быть связаны с особыми обрядами погребения, при которых расчленение мыслилось как способ перевода в иное состояние. Сюжет расчленения и разрубания человека на куски очень широко распространен в мировом фольклоре и является одной из форм «временной смерти». Временная смерть как форма перехода из одного состояния в другое - встречается в чрезвычайно

широком кругу текстов и обрядов. Как правило, смерть при этом связывается с растерзанием, расчленением тела, захоронением или поеданием кусков и последующим возрождением. К появлению расчлененных погребений могли приводить также человеческие жертвоприношения, ритуальные расчленения в ходе военных столкновений и обряды обезвреживания покойного. Мотив расчленения и освобождения перекликается с идеей креативного жертвоприношения. Идея жертвоприношения - разъятия на части, складывания и оживления является универсальным моментом всякого ритуального процесса вообще.

Анализ археологических источников показал, что на территории Западной Сибири наиболее распространен особый вид расчленения - отчленение головы от тела. Выделяются следующие причины появления парциальных погребений (отдельных голов или черепов):

1. Особая роль человеческих голов в воинских ритуалах и «охота за головами». В погребениях с комплектными костяками появляются «лишние» отдельные головы, являющиеся военными трофеями. Возможно захоронение таких «трофейных голов» и в насыпях курганов. Такие «погребения» обычно безинвентарны.

2. Особый обряд погребения, при котором голова отчленялась от тела и захоранивалась отдельно. Селькупские материалы свидетельствует, что подобный обряд был связан либо с обстоятельствами смерти (насильственная смерть), либо с особым статусом покойного (шаман).

3. Обычай сохранять черепа предков рода и шаманов с последующим отдельным захоронением. В этом случае будет фиксироваться, что захоронен именно череп, а не голова. Чаще всего, в таких случаях могила содержит инвентарь.

4. Вторичное погребение, при котором вторично захоранивалась лишь наиболее значимая часть костяка -череп.

Западносибирские археологические и этнографические материалы органично вписываются во многие общеевразийские и общемировые сюжеты, в которых прочитывается общая тема исключительного положения головы в теле и космосе. Распространены представления о наличии в ней особой силы, основанная на этом тема плодородия, как проявления общей жизненной силы, а также тема попытки лишить этой силы конкурирующий этнополитический организм.

В заключении подведены основные итоги и намечены перспективы дальнейших исследований. Ситуация

проанализированная на конкретном примере западносибирских материалов, показала необходимость серьезных изменений в существующей методике полевых исследований древних погребений. «Тафономическая история» любого погребения индивидуальна и уникальна, поэтому каждый случай должен рассматриваться отдельно с учетом всех возможных факторов непосредственно в момент обнаружения останков. Как бы не были совершенны методы фиксации, часть информации может оказаться безвозвратно утерянной. На сегодняшний момент эта «часть» оказывается неоправданно большой. Идеальной представляется ситуация когда участие в непосредственных полевых исследованиях принимает специалист - антрополог, который помимо традиционных знаний, владеет также навыками тафономического анализа и определенными знаниями из области судебной медицины. Понимая, что в сегодняшней реальности обеспечить каждую экспедицию отдельным антропологом невозможно, археологам необходимо самим учиться решать подобные задачи.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Культ головы у народов Западной Сибири // Археология, палеоэкология и этнология Сибири и Дальнего Востока: Тезисы докладов к XXXVI PACK. Иркутск: Иркутский государственный университет, 1996. - Ч. .2. - С. 79

2. Об особом отношении к человеческой голове в воинских ритуалах на примере Васюганской бляхи // Международная конференция по первобытному искусству. Труды. - Том 1. - Кемерово: «НИКАЛС», 1999. - С. 204-206.

3. Дифференцированный подход к ограбленным погребениям // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Материалы региональной археолого-этнографической студенческой конференции. Том 1. Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2000. - С. 184-185

4. Расчленённые погребения раннего средневековья Западной Сибири // Историко-культурное наследие Северной

Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. Барнаул: Алтайский государственный университет, 2001. - С. 366-369

5. Вторичные погребения: проблемы изучения и интерпретации // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории: Материалы XII ЗападноСибирской археолого-этнографической конференции. Томск: изд-во Том. Ун-та, 2001. - С. 96-98

6. О нарушении анатомической целостности тела в погребении (на примере могильника Шайтан - II) // Северный Археологический Конгресс. Тезисы докладов. Ханты-Мансийск, 2002. - С. 169-170

7. Факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое, и проблема интерпретации «некомплектных» костяков // Шестые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы всероссийской научной конференции. -Омск: Омск. гос. ун-т, 2004. - С. 66-69

Отпечатано на участке оперативной полиграфии Редакционно-издательского отдела ТГУ Лицензия ПД №00208 от 20 декабря 1999 г.

Заказ № 9 от "2 0" 01 2005"г. Тираж 100 экз

( : ' 1829

16 ФЕВ'ZO05 *

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Зайцева, Ольга Викторовна

Введение.

Глава 1. История исследований погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка и вопросы терминологии.

Глава 2. Основы методики исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка.

2.1. Природные факторы, воздействующие на останки после погребения.

2.1.1. Факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое

2.1.1.1. Внутренние факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое.

2.1.1.2. Внешние факторы, влияющие на сохранность костной ткани в слое.

2.2. Антропогенные факторы, воздействующие на останки после погребения.

2.3. Посмертные манипуляции с телом, приводящие к нарушению его анатомической целостности.

2.3.1. Дифференцирующие признаки вторичных погребений.

2.3.2. Дифференцирующие признаки расчлененных и парциальных погребений.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Зайцева, Ольга Викторовна

Актуальность темы. В последнее время в отечественной археологии заметно возрос интерес к так называемым «особым» или «экстраординарным» видам погребений, методике их выявления и вопросам интерпретации (Мельник, 1991; Васильев, 1986; Ткачев, 1996; Пиотровский, 1988; Богданов, 1990; Кузьмин, 1991; Елпашев, 1997; Усманова, 1992; Ковалев, 1997; Хлобыстина, 1999).

Употребление подобных терминов подразумевает наличие «обычного», основного, т.е. наиболее часто встречаемого в рассматриваемой культуре способа погребения. Перечень способов погребений, относимых к «экстраординарным», естественным образом варьируется в зависимости от рассматриваемой культуры, а также исследовательской установки, однако в целом достаточно стабилен.

К «особым» видам погребений традиционно относят и вторичные, расчлененные и парциальные погребения, в случае которых при раскопках костяк погребенного фиксируется в анатомически несогласованном порядке. На территории Западной Сибири «особые» формы обращения с умершими фиксируются с неолитического до позднесредневекового времени, но еще никогда не становились предметом специального исследования.

Сложность изучения таких погребений определяется тем, что археологами может быть зафиксирован только конечный результат погребального обряда в его материальном выражении - погребальное сооружение, могила с останками погребенного и инвентарем. Наименее изученным в погребальном обряде остается период с момента смерти человека до его погребения. Обращение к этнографическим источникам позволяет понять, насколько важен этот этап обряда. С момента наступления физической смерти до окончательного погребения и смерти «социальной» проходит определённый период, зачастую весьма продолжительный, в который совершаются сложные и многообразные церемонии и ритуальные действия с трупом покойного. Подобные действия могут привести к появлению археологически фиксируемых погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка.

Однако в силу специфики археологических источников, а также вследствие неразработанности особой методики, существуют серьёзные методические трудности в выявлении и интерпретации подобных способов обращения с умершими. Далеко не все погребения, в которых скелетные остатки умерших находятся в анатомически несогласованном состоянии и/или представлены неполным набором костей, отражают посмертные манипуляции с телом умершего.

В ходе тафономических процессов останки умершего подвергаются естественной деструкции (разрушение мягких и костных тканей, смещение отдельных костей скелета грызунами и корнями деревьев и т.д.). К этому в некоторых случаях добавляются и разрушительные последствия деятельности людей: ограбления, в том числе и ритуальные, смещение костей при подзахоронении, перезахоронения, перекопы в ходе последующей хозяйственной деятельности и т.д. Неполный набор костей или отсутствие анатомического порядка может быть следствием не только посмертных манипуляций, но и отражать причину смерти, например, ритуальное расчленение или декапитацию в ходе военных действий.

Положение с трудностью выявления вторичных и им подобных погребений осознается археологами и нередко порождает либо крайний скептицизм, либо скептицизм умеренный, когда при описании погребального обряда какой-либо археологической культуры или отдельного памятника отмечается, что «возможно часть погребений являлась вторичными». При этом нередко не указывается, какие именно погребения, по мнению авторов раскопок, являются вторичными. Все это делает проблематичным дальнейшие исследования, поскольку невозможно установить процентное соотношение первичных и вторичных погребений, выявить какие-либо закономерности в расположении первичных и вторичных погребений в планиграфии могильника, проследить особенности в половозрастной структуре и в распределении отдельных категорий инвентаря погребенных по первичному и вторичному обряду. С другой стороны наблюдается и обратная тенденция, когда любое нарушение анатомической целостности костяка объясняется вторичностью погребения без учета возможностей постдепозиционных смещений в ходе тафономических процессов. Отсутствие скрупулезного анализа всего археологического контекста и тафономического анализа ведет к неаргументированным и абстрактным интерпретациям этих особенностей погребального обряда.

Вопрос о необходимости создания особой методики выделения вторичных погребений в исследуемом регионе был поставлен ещё в 70-е годы XX в. (Чиндина, 1977, с.94). Создать подобную методику силами одной археологии невозможно. Решение проблемы видится нам в интеграции методов археологии, полевой антропологии, судебно-медицинской экспертизы и тафономии. Определенный опыт подобных исследований, применительно к своему материалу, демонстрирующий перспективность данного направления накоплен западными исследователями, прежде всего во Франции, Англии и США (Duday, 1987; 1990; Gallay, 1987; Garland, Janaway, 1987; Boddington, 1989; Brothwell, 1989; Bethell, Carver, 1989; Ubelaker, 1989; Haglund, Sorg, 1997; Roksandic, 2002; Saul J., Saul F., 2002).

Особые» виды погребений, предполагающие разнообразные приемы нарушения анатомической целостности трупа до его погребения, отражают малоизученные, как в западносибирской, так и в целом в отечественной археологии, специфические формы обращения с телом умершего и его костными останками. Привлечение этнографических, мифологических и фольклорных материалов в определенной мере позволяет осмыслить данный феномен и понять религиозно-мифологические представления, определявшие подобные способы обращения с телами умерших.

Цель и задачи исследования.

Целью настоящей работы является комплексное исследование погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка на территории Западной Сибири. Исходя из цели исследования, сформулированы следующие задачи:

1. Разработать терминологический аппарат, унифицировано описывающий исследуемые «особые» виды погребений с разнообразными формами нарушения анатомической целостности тела.

2. Создать основы методики исследования погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка в полевых условиях на основе интеграции методов археологии, тафономии и судебно-медицинской экспертизы.

3. Проследить степень распространения обрядов вторичных, расчлененных и парциальных погребений на территории Западной Сибири в различные исторические эпохи, в среде различных археологических культур.

4. Обобщить имеющиеся отечественные и зарубежные исследования о возможностях интерпретации погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка и дать оценку основным существующим подходам.

5. Систематизировать западносибирские этнографические свидетельства о бытовании практики вторичных, расчлененных и парциальных погребений и дать интерпретацию исследуемым обрядам

Объект исследования - погребения с нарушенной анатомической целостностью костяка на территории Западной Сибири.

Предмет исследования - «особые» обряды погребения, предполагающие нарушение анатомической целостности трупа до его погребения.

Территориальные и хронологические рамки. Территориально работа ограничена рамками Западной Сибири. Географический энциклопедический словарь определяет этот регион как западную часть Сибири, простирающуюся от Урала до Енисея (1983, с.154).

Однако необходимы дополнительные пояснения о границах западносибирского ареала в контексте культурно-исторического исследования. Естественные географические границы: Карское море на севере, Уральская каменная гряда на западе и Енисей на востоке почти во все времена являлись и культурно-этническими рубежами. На юге Западной Сибири такая реальная граница отсутствует, с определенной долей уверенности её проводят вдоль Казахского мелкосопочника и пограничных хребтов Русского Алтая. В тоже время в естественнонаучной и исторической литературе сохраняется название Южная Сибирь, в состав которой входит и Алтай. Специфику исторических процессов на этой территории предопределили во многом геологическая история и ландшафтные особенности. Алтай входил в зону центральноазиатских и южносибирских контактов, и эти связи оказались для этой территории культурноопределяющими. Однако «природная среда предгорно-равнинной части Алтайской горной системы близка прилегающим районам ЗападноСибирской равнины, следствием чего явилась близость, а иногда и единство культуры населения этих районов» (Очерки культурогенеза народов Западной Сибири, 1994, с.12-13). Остальные районы, относимые к Южной Сибири, оставлены за рамками исследования. По современному административному делению исследуемая территория охватывает Тюменскую, Томскую, Омскую, Новосибирскую, Кемеровскую области и часть Алтайского края (без Горного Алтая).

Первые археологические свидетельства о сложных манипуляциях с телами умерших и появление погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка относятся к неолитическому времени. Это обстоятельство и предопределило нижнюю хронологическую границу исследования. Погребения «особых форм» известны в Западной Сибири и во все последующие исторические эпохи вплоть до позднего средневековья.

Верхнюю хронологическую границу предопределил факт исчезновения в среде коренных западносибирских народов обрядов вторичных, расчлененных и парциальных погребений. Упоминания о бытовании в старину сложных ритуальных действий с трупами определенных категорий покойников, приводящих к появлению расчлененных и парциальных погребений, встречаются в селькупском, угорском и тюрксом фольклоре, но непосредственно этнографически не зафиксированы. Последние достоверные свидетельства о существовании обряда вторичного погребения получены в среде селькупов Притымья в 40-ых годах XX века.

Методология и методы исследования. Методологическую основу интерпретационной части исследования составляют структурно-семиотический и сравнительно-исторический подходы. Сравнительно-исторический и структурно-семиотический методы анализа решают, в сущности, разные задачи и потому совершенно по-разному анализируют объект изучения. Как всякая научная методика, структурно-семиотический анализ перспективен в одних и ограничен в других направлениях, одни объекты для него более, а другие менее проницаемы.

Структурно-семиотический анализ не может отменить историко-типологическое или генетико-социологическое изучение культурных феноменов, а должен его известным образом дополнить, так же как синхроническое описание может и должно дополнять диахроническое. Примеры из области изучения фольклора и мифологии подтверждают возможность и необходимость сочетания сравнительно-исторической и структурно-семиотической методик для анализа различных аспектов научного объекта (Мелетинский, 1977, с. 152-170).

Настоящее исследование посвящено некоторым аспектам погребального обряда, естественным образом связанного с мировоззрением, которое отражается в обряде посредством действий, предметов и отношений между ними, являющимися знаковыми средствами и знаковыми отношениями.

Мировоззрение приравнивается к мифологической картине мира, являющейся «тотальной моделирующей знаковой системой» (Мелетинский, 1976, с.230), позволяющей культуре осуществлять свою работу в форме структурирования окружающего мира (Лотман, Успенский, 1971, с. 146-147).

В рамках этого подхода культуру любого общества можно рассматривать как систему элементов (знаков), обладающих определенным функциональным и семиотическим значением. В этой связи погребальный обряд выступает как определенная знаково-символическая система реализованных действий. В отдельных его элементах закодированы представления о модели мироздания. Интерпретация археологически фиксируемого погребального обряда возможна только при условии широкого привлечения данных этнографии и фольклора, то есть при сопоставлении разных семиотических текстов, в которых дублировалась традиционная модель мира. Погребальный памятник реконструируется как некое «высказывание» имеющие значение. При этом объектами сопоставления с мифом являются не сами обряды как таковые, а устойчивые семантические комплексы, элементы модели мира, так как именно для них возможны типологические сопоставления на уровне мифологических универсалий.

На первом этапе исследования мы попытались на основе самых разнообразных этнографических примеров выявить интересующие нас стереотипы мифоритуального поведения, а затем попробовали соотнести их с наблюдаемой археологически ситуацией. В основе мифологических универсалий лежат определенные архетипические структуры человеческой психики. Сопоставление с мифами не предполагает единую этническую принадлежность древних обрядов, т.к. система мифов и ритуалов может быть представлена в той или иной традиции не полностью. Более того, этническая привязка археологических культур, в особенности для ранних этапов всегда гипотетична.

На втором этапе, когда определенные мифологические универсалии выявлены, мы попытались наполнить их более конкретным «этнически» окрашенным содержанием на основе мифов и фольклора, близких или генетически связанных с исследуемой археологической культурой народов. Для нас это были, прежде всего, материалы угорских, самодийских, а в случае средневековых культур также тюркских народов.

Таким образом, структурно-семиотический метод применялся в данной работе, прежде всего при выявлении и анализе универсальных мифологических структур, нашедших свое выражение в погребальной обрядности. Сравнительно-исторический метод использовался при попытке проследить изменчивость анализируемых явлений в погребальной обрядности в их диахронии.

С помощью сравнительно-исторического метода путем сравнения выявляется общее и специфическое в истории и явлениях, достигается познание различных исторических ступеней развития одного и того же явления или двух разных сосуществующих явлений. Логической основой историко-сравнительного метода является аналогия. Аналогия — это общенаучный метод познания, который состоит в том, что на основе сходства одних признаков сравниваемых объектов делается заключение о сходстве других признаков. Расшифровка неопределенности объекта познания средствами аналогии носит всего лишь правдоподобный характер и, как правило, является основанием для построения версии, гипотезы. Сходство между свойствами предметов или их взаимоотношениями может иметь различные степени. Поэтому аналогия способна принимать разные формы — быть строгой и нестрогой. Для строгой аналогии характерно то, что переносимый признак необходимым образом связан с другими, сходными признаками (будучи, например, их следствием или, наоборот причиной). В этом случае и вывод может стать достоверным. Нестрогая аналогия используется там, где переносимый признак непосредственно не связан со сходным, но эта связь может иметь место. Такая аналогия дает только вероятное знание и может оказаться и ложной, ошибочной (Иванов, 2001, с.211). При использовании археолого-этнографических аналогий, в силу специфики археологических источников и их неполноты мы чаще всего имеем дело именно с нестрогими аналогиями и как следствие вероятностным знанием. А это значит, что вероятностный характер наших реконструкций и интерпретаций на основе сравнительно-исторического метода в принципе непреодолим.

Широко сопоставлять археологические данные с этнографическими начали еще эволюционисты в 60 -70х годах XIX века. Веря в абсолютность универсальных законов, они зачастую игнорировали местные и этнические различия, а синстадиальность устанавливали на основе общих соображений с изрядной долей субъективизма. Критика эволюционизма со стороны диффузионистов, функционалистов и других научных направлений побуждала налагать всё новые и новые ограничения на привлечение этнографических данных. К середине ХХв. это породило определённый скептицизм. JI.C. Клейн подробно описал и проанализировал ограничения, порождающие дифференциацию археолого-этнографических сопоставлений. Он отметил, что на настоящем этапе «из этнографии берутся не отдельные факты, сходные с археологически зафиксированными, а тип, система, теоретический концепт - результат обобщения и объяснения весьма разнообразных проявлений одной закономерности или одной структуры в разных условиях» (Клейн, 1981,с. 140).

Продолженная в середине 90-х годов дискуссия по проблеме соотношения археологических и этнографических источников отразила глубину и актуальность проблемы интеграции археологии и этнографии. В частности, разделились мнения исследователей в понимании этноархеологии. Традиционный подход, который предлагает Н.А.Томилов, уже известен под названием «палеоэтнография» и связан, прежде всего, с поиском этногенетических связей и исследованиями в районах, где сохранилась преемственность между современными этнографическими группами и археологическими памятниками (Томилов, 1996; 1999). А.В. Кенинг стоит на «западном» содержании понятия «этноархеология» и методологического подхода, утверждающего, что археологу необходимо не установление аналогии, а выявление законов и закономерностей, которые порождают возникновение аналогичных ситуаций. Этноархеология призвана также проследить закономерности археологизации живой культуры (Кенинг, 1995, с.83; 1996, с. 10-12). Археологи постепенно приходят к убеждению «что для глубокого понимания того, какая реальность стоит за археологическими источниками, необходима серьёзная этнографическая подготовка» (Шнирельман, 1995, с.144).

Этноархеология должна также выявлять исходные позиции, с которых начинается реконструкция. В контексте данного исследования это означает, что до начала попыток построения интерпретационных схем, объясняющих причины бытования исследуемых погребальных обрядов в определённое время, в определённом регионе, необходимо понять, какие мировоззренческие постулаты, связанные с таким индивидуальным и общесоциальным феноменом как смерть, были присущи, пусть на самом общем и универсальном уровне, изучаемым культурам. На основе изучения рассматриваемых обрядов в «живой культуре» предполагается выявить причины и закономерности, которые вызывали к жизни подобные способы обращения с умершими. Установка на этноархеологическое исследование позволяет смоделировать процесс археологизации в случае конкретных зафиксированных в культуре западносибирских народов вторичных погребений и оценить реальные возможности археологии в установлении факта вторичности погребения в описываемых случаях.

Для решения поставленной задачи разработки комплексного подхода к изучению погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка активно привлекались естественнонаучные методы. Привнесение в исследуемый материал некоторых методических приемов и установок из тафономии и судебной медицины позволило по-новому оценить возможности дифференциации естественной деструкции костных останков в ходе тафономических процессов от результатов посмертных манипуляций с телом умершего. Этим методам целиком посвящена вторая глава настоящего исследования.

Научная новизна. Новизна работы заключается, прежде всего, в самой постановке проблемы. Обряды, предполагающие нарушение анатомической целостности трупа до погребения, еще не становились предметом отдельного разностороннего исследования в изучаемом регионе в какие-либо исторические периоды.

Данная работа является первой целенаправленной попыткой создания особой комплексной методики исследования погребений с нарушенным анатомическим порядком костяка. Предлагаемый подход увеличивает возможности наиболее полного извлечения информации, заключённой в подобных погребальных памятниках.

Впервые также предпринята специальная развернутая попытка интерпретации обрядов вторичных, расчленённых и парциальных погребений и обряда обезвреживания покойного на основе данных западносибирской археологии и этнографии.

Практическая значимость. Предлагаемые в работе методические разработки применимы при непосредственных полевых исследованиях погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка, как в исследуемом регионе, так и за его пределами.

Основные выводы диссертации могут быть использованы при разработке спецкурсов, посвященных погребальному обряду и мировоззрению древнего населения Западной Сибири.

Отдельные разделы работы могут использоваться при написании учебно-методических пособий по полевым исследованиям погребальных памятников.

Источники. Диссертация написана на основании анализа двух основных групп источников.

В первую группу входят материалы западносибирских погребальных памятников различных периодов от неолита до позднего средневековья. В работе использованы в основном опубликованные материалы. В некоторых случаях для более детального анализа интересующих особенностей погребального обряда привлекались и доступные архивные источники (полевые дневники и чертежи). В анализ включены также неопубликованные материалы могильника Шайтан II (развитое средневековье, Томское Приобье) исследованного автором в 2001г.

Современное состояние этой группы источников, к сожалению, делает невозможным выявление полного перечня исследуемых «особых» погребений. Главную трудность создает тот факт, что исследование погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка до недавнего времени не осознавалась как самостоятельная проблема.

Критериями отбора источников служили следующие факторы: общий уровень полевой методики, на котором осуществлялось исследование памятника, сохранность антропологического материала, качество фиксации положения костяка и полнота последовавшей публикации. Большая часть памятников, исследованных на территории Западной Сибири в конце XIX -первой половине XX в. не вошли в нашу работу, поскольку уровень методики, на котором производились раскопки, не позволяет сделать никаких выводов по интересующей нас проблеме. Практически все использованные источники имеют серьезные лакуны в принципиально важной для нашего исследования информации о точном положении костяка и его отдельных скелетных элементов, о степени и особенностях сохранности антропологического материала, о возможных антропогенных и природных факторах постдепозиционных нарушений погребения, о наличии / отсутствии на костях перимортальных и постмортальных повреждений. Именно современное состояние источников предопределило во многом вероятностный характер, сделанных нами на их основе выводов. Степень достоверности получаемых результатов оценивается при критике каждого отдельного источника в основном тексте работы.

Вторую группу источников составляют этнографические материалы монографии, статьи, архивные документы), посвященные погребальной обрядности, фольклору, мифологии и мировоззрению различных западносибирских народов. Особое внимание было уделено поиску и анализу источников, непосредственно зафиксировавших существование исследуемых обрядов в «живых» западосибирских культурах в первой половине XX в. Прежде всего, это исследования Г.И. Пелих и полевые этнографические материалы П.И. Кутафьева (Пелих, 1962; 1972; Кутафьев, 1938). При выявлении мифологических универсалий привлекались также этнографические источники по народам, проживающих за территорией Западной Сибири.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены автором в серии выступлений на международных, всероссийских и региональных конференциях и совещаниях в городах Иркутске (1996), Кемерово (1998), Новосибирске (2000), Томске (2001, 2003), Омске (2004) и Международном Северном Археологическом Конгрессе в Ханты-Мансийске (2002). Результаты исследования отражены в 6 научных публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы и приложения, содержащего иллюстративный материал. Композиция исследования подчинена последовательному решению задач, сформулированных во введении.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Погребения с нарушенной анатомической целостностью костяка: методика исследования и возможности интерпретации"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Интерес к проблеме погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка возник у российских археологов еще в конце XIX века. Тогда же была сформулирована и основная проблема, возникающая при их исследовании: представляют ли они особые формы погребений, при которых анатомическая целостность тела умершего нарушалась до погребения или же они являются результатом нарушений, происходивших в период после совершения погребения. Эта основная проблема актуальна до сих пор и часто далека от однозначного разрешения в каждом конкретном случае исследования погребения с нарушенной анатомической целостностью, в том числе и в западносибирской археологии.

Поскольку до сих пор в российской археологии отсутствует единый терминологический аппарат для описания погребений «особых» форм мы постарались сформулировать свои собственные дефиниции. Погребения «особых» форм, предполагающие нарушение анатомической целостности тела до его погребения разделены нами на два основных типа: вторичные и расчлененные. Термин «вторичное погребение» используется в широкой трактовке, предполагающей перемещение и перезахоронение человеческих останков в любом их состоянии, после первичного или «временного» погребения. Археологически фиксируемые вторичные погребения можно разделить на два вида: полностью экскарнированные и частично экскарнированные. В случае полностью экскарнированных вторичных погребений, перезахоронению подлежали скелетировавшиеся трупы, утратившие связки и распавшиеся на отдельные скелетные элементы. Частично экскарнированные вторичные погребения предполагают перезахоронение останков, находящихся на самых различных стадиях разложения, но еще сохраняющих отдельные связки, а возможно, и мягкие ткани.

Под расчлененным погребением мы понимаем помещение в могилу преднамеренно расчлененного вскоре после смерти или непосредственно в момент смерти тела умершего, причем расчлененное тело могло захораниваться как полностью, так и частично, как в одном месте, так и в разных местах.

Парциальное погребение предполагает помещение в могилу только части тела умершего или его костных останков. Парциальное погребение может являться частным случаем расчлененного, если после расчленения захоранивается только часть трупа, или его отдельные части захораниваются в разных местах. Парциальное погребение может также быть частным случаем вторичного, если после первичного погребения кости были собраны не полностью или же кости одного индивида захоранивались в разных местах.

Предложенный терминологический аппарат на наш взгляд унифицировано описывает все «особые» формы погребений, предполагающие нарушение анатомической целостности тела умершего до его погребения.

Ситуация проанализированная нами в работе на примере западносибирских материалов, показала необходимость серьезных изменений в существующей методике полевых исследований древних погребений. Предлагаемый нами поход к изучению погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка базируется на интеграции методов археологии с методами ряда естественнонаучных дисциплин, прежде всего тафономии, остеологии и судебной медицины. Начальной посылкой для выполнения сформулированных нами практических рекомендаций должно стать обязательное знание анатомии, а также некоторых разделов тафономии и судебной медицины, исследователем, осуществляющем в поле фиксацию положения костяка. Настоящая работа, переработанная в скором будущем в специальное учебное пособие, в какой-то мере поможет решать подобные задачи. В рамках предлагаемого нами методического подхода, неполный набор костей и/или отсутствие его анатомического порядка рассматривается в рамках трех основных блоков причин:

1. Воздействие на останки после погребения природных факторов. В период после совершения погребения до момента его открытия и исследования археологами, на останки воздействует целый комплекс разнообразных природных факторов, приводящих к существенным изменениям первоначального облика погребения. В ходе процесса разложения мягких тканей и распада связок, может наблюдаться разная степень естественного смещения отдельных скелетных элементов в зависимости от устройства погребального сооружения и от позы приданной покойному при погребении. Амплитуда этих естественных смещений в принципе предсказуема и всегда должна учитываться при исследовании погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка. Анатомический порядок костяка может нарушаться также вследствие жизнедеятельности животных и растений. Такие нарушения можно диагностировать по специфическим перимортальным/постмортальным изменениям костей, а иногда и по прямым следам постдепозиционных нарушений. Амплитуда таких смещений также предсказуема и специфична. Знание последовательности разложения трупов и отдельных скелетных элементов с учетом всех факторов, влияющих на эти процессы, позволяет установить причины этих естественных постдепозиционных смещений костей.

2. Воздействие на останки после погребения антропогенных факторов. К природным факторам, приводящим к деструкции костных останков, нередко добавляются и последствия деятельности человека. Погребения могли нарушаться в ходе хозяйственной деятельности последующих поколений, при сооружении впускных погребений, намеренных ограблениях и разнообразных «ритуальных вскрытиях». Скрупулезный стратиграфический и тафономический анализ, вкупе с анализом всего археологического контекста в целом, может пролить свет на причины наблюдаемых нарушений.

3. Посмертные манипуляции с телом, приводящие к нарушению его анатомической целостности. Анатомическая целостность тела нарушается при вторичных, расчлененных и парциальных погребениях. Нами выделены основные «тафономические индикаторы» таких погребений. В случае полностью экскарнированного вторичного погребения, его главным диагностирующим признаком будет являться нахождение в могиле несочлененных скелетных элементов, при условии отсутствия свидетельств постдепозиционных нарушений могилы. В случае частично экскарнированного вторичного погребения, отдельные скелетные элементы, зафиксированные в могиле, находятся в сочленении. Дополнительными тафономическими индикаторами вторичности погребения могут служить:

1. Наличие на костях следов декарнации - механического очищения костей от мягких тканей.

2. Перимортальные повреждения костей, оставляемые хищниками.

3. Нарушение естественных анатомических пропорций скелета и «ошибки» при его «выкладывании».

4. Постмортальная утрата зубов.

При диагностике расчлененных и парциальных погребений ведущее значение приобретает исследование перимортальных повреждений, оставляемых на костях различными орудиями. Более того, только наличие таких повреждений надежно доказывает факт помещения в могилу расчлененного тела. Необходимыми при исследовании вторичных и парциальных погребений являются также знания о факторах, влияющих на сохранность костной ткани в слое. Вопрос о возможности более быстрого и полного разрушение одних скелетных элементов, при относительной сохранности других, имеет ключевое значение при определении того, было ли в могилу помещено тело анатомическая целостность, которого была нарушена еще до погребения. Выработанные нами практические рекомендации по исследованию погребений с нарушенной анатомической целостностью костяка позволят заметно увеличить достоверность выделения погребений «особых» форм.

Проведенный анализ археологических материалов показал, что даже на существующем уровне полевой методики исследуемые формы погребальной обрядности фиксируются на территории Западной Сибири с момента появления первых погребальных памятников в неолите во все последующие исторические периоды вплоть до позднего средневековья.

Однако сделанные нами выводы о распространении в различные периоды западносибирской истории вторичных, расчлененных и парциальных погребений носят пока исключительно предварительный характер и могут быть очень существенно скорректированы при дальнейших раскопках с применением методов тафономического анализа, как непосредственно в момент обнаружения останков, так и при последующих лабораторных исследованиях. Уже сегодня можно констатировать, что особенно продуктивным предлагаемый подход будет при исследовании ранних погребальных памятников - эпохи неолита и энеолита, дающих наибольший процент погребений с преднамеренно нарушенной анатомической целостностью тела до погребения. Анализ археологических источников показал, что обряд вторичного погребения в его «классическом» понимании, которое впервые было предложено Р. Герцем, предполагающем периодическое перезахоронение освобожденных от мягких тканей останков всех членов сообщества никогда не был широко распространен на территории Западной Сибири. Во все периоды вторичные погребения в Западной Сибири представлены захоронениями не только полностью скелетированных останков, но и захоронениями трупов на самых разнообразных стадиях разложения. За исключением самых ранних периодов, вторичные погребения обычно составляют незначительный процент по отношению к захороненным по первичному обряду.

Анализ археологических источников показал, что на территории

Западной Сибири больше всего было распространен особый вид расчленения - отчленение головы от тела и как следствие, появление трех типов погребений: I тип - погребение отчлененной головы в одной могиле с обезглавленным торсом; II тип — отдельное погребение посткраниального костяка (обезглавленного торса); III тип погребений - погребение отдельной головы. Первый тип, фиксируется очень редко, что вероятно, связано с особой трудностью его выявления. Второй и третий типы представляют собой парциальные погребения, причем погребений, содержащих одну голову (череп?) во все периоды значительно больше, чем погребений, содержащих обезглавленный торс. Если предварительно охарактеризовать общую динамику распространения «особых» погребений во времени, то вырисовывается примерно следующая картина. Наибольшее распространение погребения «особых» форм имеют в неолите, энеолите и ранней бронзе. В андроновское время их становиться значительно меньше. В позднюю бронзу процент «особых» погребений несколько повышается. Однако часть их, по крайней мере, в ирменской культуре связано не столько с манипуляциями с телами до погребения, сколько с постдепозиционными нарушениями погребений и изъятиями черепов. Затем наблюдается постепенное угасание традиции, приводящее к тому, что в позднее средневековье погребения «особых» форм становятся на основной территории Западной Сибири исключительным явлением. В этом отношении выделяются только северо-таежные районы, где разнообразные манипуляции с останками, особенно с черепами, были широко распространены и на протяжении всего средневекового периода.

Причины появления вторичных погребений, рассмотренные нами в самом широком культурно-хронологическом срезе, могут носить как ритуальный, так и не ритуальный характер. Вторичное погребение в «классическом» понимании, принятом, прежде всего, в западной культурной антропологии, предполагает периодическое перезахоронение костей, освобожденных от плоти. Р. Герц выдвинул теорию, согласно которой подобная погребальная практика объясняется тем, что заключительная церемония погребения могла состояться только после полного разложения тела покойного, поскольку завершение «переходного» траурного периода напрямую зависело от состояния тела на момент погребения. Впоследствии были выдвинуты и другие «прагматические» варианты объяснения практики вторичных захоронений. Западносибирский этнографический материал дает нам два варианта вторичного погребального обряда. Первый связан с обстоятельствами смерти и сезонностью совершения погребений. Умершие в зимний период, сохранялись до весеннего вскрытия рек, и только затем доставлялись по воде на родовое кладбище и погребались. Западносибирские природно-климатические условия позволяют в этих случаях сохраняться трупам в неразложившемся состоянии. Археологически фиксируемый процент вторичных погребений первого варианта будет очень незначительным. За такой период в некоторых случаях мог произойти распад только части самых неустойчивых соединений или же труп мог быть нарушен животными, о чем будут свидетельствовать соответствующие перимортальные изменения на костях. Второй вариант предполагал более длительный период до совершения вторичного погребения - около трех лет, вполне достаточный для полного скелетирования трупа. Прямых свидетельств о том, кого и почему хоронили подобным образом, мы не имеем. Возможно, это было связано с особыми обстоятельствами смерти или социальным статусом покойного. Такой вторичный обряд очень ярко демонстрирует универсальные для традиционного сознания представления о существовании разных «фаз» смерти. Прочитываемый «космологический подтекст» вторичного погребального обряда обыгрывает универсальную оппозицию «плоти и кости». После первичного погребения и освобождения костей от плоти, они собираются и вторично захораниваются, служа залогом постоянного обновления жизни. Хотя западносибирские материалы не дают прямых подтверждений тому, что целью первичного погребения являлось именно освобождение костей от плоти, универсальный семантический комплекс «предки - кости - возможность новой жизни» прочитывается и в угорской, и в самодийской, и в тюркской традиции.

Возможность возникновения обряда вторичного погребения оказывается как бы потенциально заложенной в любом традиционном обществе. Вопрос о том, какие именно причины приводят к реализации в погребальной практике того или иного народа в различные исторические периоды этой или другой альтернативной возможности на сегодняшний момент едва ли может иметь однозначный ответ. Обряд вторичного погребения обнаруживает себя в обществах, не имеющих никакой стадиальной или культурной близости. Попытка с помощью весьма репрезентативного кросс-культурного анализа выявить зависимость существования ритуалов вторичного погребения от хозяйственного типа общества также не увенчалась успехом (подробнее см: Schroeder, 2001). Подобная ситуация еще раз иллюстрирует положение о том, что: «одни и те же формы погребений встречаются в разные исторические периоды или в пределах одной эпохи, но у разноэтничного и/или разнокультурного населения; сходные формы общественных отношений порождают различные формы погребений, и наоборот, за одними и теми же формами погребений скрываются разные формы общественных отношений» (Смирнов, 1997, с. 13).

Расчлененные человеческие погребения, также рассмотрены нами в самом широком культурно-историческом контексте. К появлению расчлененных погребений могут приводить человеческие жертвоприношения, ритуальные расчленения в ходе военных столкновений и обряды обезвреживания покойного. Мотив расчленения и освобождения перекликается с идеей креативного жертвоприношения, когда новый мир возникает лишь при условии расчленения, разрушения существа, олицетворяющего макро- и микрокосм. Идея жертвоприношения - разъятия на части, складывания и оживления является универсальным моментом всякого ритуального процесса. Расчлененные погребения могут быть связаны и с особыми обрядами погребения, при которых расчленение мыслилось как способ перевода в иное состояние. Наиболее распространенным вариантом расчленения в Западной Сибири являлось отчленение головы. Западносибирские археологические и этнографические материалы органично вписываются во многие общеевразийские и общемировые сюжеты. В них прочитывается общая тема исключительного положения головы в теле и космосе, тема наличия в ней особой силы, основанная на ней тема плодородия, как проявления общей жизненной силы, а также тема попытки лишить этой силы конкурирующий и враждебный этнополитический организм.

Предлагаемые нами в этнографической части работы варианты «прочтения» исследуемых обрядов очень редко могут быть напрямую наложены на ситуацию, фиксируемую археологически. Далеко не всегда особенности погребальной обрядности, засвидетельствованные археологически даже в средневековое время (в том числе и в позднее средневековье!) находят какие-либо аналогии и объяснения в этнографии западносибирских народов. Естественно, что далеко не все явления древней духовной жизни дожили до этнографической действительности. Неоднократно зафиксированное в угорских средневековых могильниках преднамеренное нарушение костяков и перемещение отдельных костей в другие могилы этнографически у обских угров не засвидетельствовано. Чаще всего археологический контекст погребения предполагает возможность нескольких интерпретаций и прочтений. Именно поэтому мы говорим, прежде всего, лишь о «возможностях интерпретации» на основе фактов, засвидетельствованных этнографически.

Список научной литературыЗайцева, Ольга Викторовна, диссертация по теме "Археология"

1. Адамов А.А. Новосибирское Приобье в X-XIV вв. Тобольск-Омск: ОмГПУ, 2000. - 256с.

2. Анисимов А.Ф. Исторические особенности первобытного мышления. -Л.: Наука, 1971.- 137с.

3. Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока.- М.: Наука. 1990. - 286с.

4. Байбурин А.К. Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Погребальный обряд. М.: Наука, 1990. - С.64-99

5. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семиотический анализ восточнославянских обрядов. Спб.: Наука, 1993. -240с.

6. Байбурин А.К. Ритуал: между биологическим и социальным // Фольклор и этнографическая действительность. Спб.: Наука, 1992. - С. 18-28

7. Безрук В.М., Кострико М.Т. Геология и грунтоведение. М.: Недра, 1969.-263с.

8. Беликова О.Б., Плетнёва Л.М. Памятники Томского Приобья в V-VIII вв. н.э. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1983. - 244 с.

9. Берндт P.M., Берндт К.Х. Мир первых австралийцев. М.: Наука, 1981.- 448с.

10. Бичурин Н.Я. (Иакинф) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М - Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1950.1. Т. 1. -382с.

11. Бобров В.В. Особенности погребального обряда ирменской культуры в Кузнецкой котловине // Древние погребения Обь-Иртышья. — Омск: Издание ОмГУ, 1991. С.60-72

12. Бобров В.В. Реконструкция обрядовых действий с головой умершего // Третьи исторические чтения памяти М.П. Грязнова: Доклады Всероссийской научной конференции. Омск, 1995. - Ч. 2. - С.3-5

13. Бобров В.В., Чикишева Т.А., Михайлов Ю.И. Могильник эпохи поздней бронзы Журавлево 4. - Новосибирск: Наука, 1993. - 149с.

14. Боброва А.И. Кремация в погребальной обрядности средневекового населения Томско-Нарымского Приобья и Причулымья // Вопросы этнокультурной истории народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. унта, 1992.-С. 46-56

15. Боброва А.И. Нарымское Приобье и Причулымье // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. Т.2. - С. 293-321

16. Богданов С.В. Парные погребения древнеямной культуры с расчлененными костяками // Археология Волго-Уральских степей. -Челябинск, 1990. с. 48-60

17. Борзунов В. А. Могильник Моховая XLV новый памятник позднего средневековья в Сургутском Приобье // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого: Сборник статей. - Томск - Ханты-Мансийск: Изд-во Том. ун-та, 2003. - Вып. 1. - С. 137-163

18. Борзунов В.А., Стефанов В.И. Могильники «Бардакова княжества» // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сборник научных трудов. Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. - С.240-244

19. Бородовский А.П., Табарев А.В. Корреляция обычая скальпирования в Северной Америке и Западной Сибири // Интеграция археологических и этнографических исследований. Нальчик-Омск: Изд-во ОмГПУ, 2001. -С.207-211

20. Вадецкая Э.Б. О культе головы по древним погребениям Минусинских степей // Духовная культура народов Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1980. - С.104-118

21. Васильев Ю.М. Вторичный обряд или разрытые погребения? // История и культура Восточной и Юго-восточной Азии. 4.2. - Москва: Наука, 1986. -с.250-263

22. Виноградова JI.H. Чтобы покойник «не ходил»: комплекс мер в составе погребального обряда // Конференция «Истоки русской культуры». Тезисы докладов. М., 1993. - с.27-29

23. Гемуев И.Н. Мировоззрение манси: Дом и Космос. Новосибирск: Наука, 1990. - 232с.

24. Генинг В.Ф., Стефанова Н.К. Черноозерье I могильник эпохи бронзы среднего Прииртышья. Препринт. Екатеринбург: Уральский государственный университет, 1994. - 66с.

25. Геннеп А., Ван Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. -М: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. 198с.

26. Герасимов Ю.В., Горбунова Т.А. Средневековый комплекс могильника Окунево-VII: итоги и перспективы изучения // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сборник научных трудов. Омск: Изд-во «Наука-Омск», 2003. - С. 180-182

27. Глинка H.JI. Общая химия. JL: Химия, 1983. - 719с.

28. Головнев А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. -Екатеринбург: УрО РАН, 1995. 607с.

29. Городцов В.А. Результаты археологических исследований в Бахмутском уезде Екатеринославсокй губернии 1903г. // Труды XIII Археологического съезда в Екатеринославле. М., 1907. - Т. 1. - С. 220-235.

30. Грачёва Г.М. К материалам по духовной культуре нганасан и энцев // Духовная культура народов Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1980. -С.80-94.

31. Громов А.П. Курс лекций по судебной медицине. М.: Медицина, 1970. -312с.

32. Грушин С.П. К вопросу о диагностирующих признаках «вторичных» захоронений // Материалы XXXVIII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс: История». -Новосибирск, 2000. с. 14-16

33. Грушин С.П. Культура населения эпохи ранней бронзы лесостепного Алтая: Автореф. дис. .канд. ист. наук. Барнаул, 2002. - 24с.

34. Грушин С.П. Основные элементы погребального обряда населения Верхнего Приобья в эпоху ранней бронзы // Проблемы изучения древней и средневековой истории: сборник научных трудов. Барнаул: Изд-во Алт. унта, 2001. - С.50-55

35. Грушин С.П. Основные концепции археологической периодизации памятников эпохи бронзы юга Западной Сибири // актуальные вопросы истории Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2001. - С.84-88

36. Грязнов М.П. Дневник раскопок Тоянова городка, произведенных в 1924г. // Из истории Сибири. 1976. - Вып. 19 - С.73-89

37. Дашевская О.Д. О разорении греческих и скифских могил в древности // Российская археология. 1994. - № 4. - С. 15-24

38. Дебец Г.Ф. Физический тип людей днепро-донецкой культуры // Советская археология. 1966. - №1. - С. 14-22

39. Доннер К. Самоедский эпос // Труды Томского общества изучения Сибири. Томск, 1915. - Т.З. - Вып. 1. - С. 38-53

40. Дмитриев С.В. Тема отрубленной головы и политическая культура народов центральной Азии (общеазиатский контекст) // Стратум: структуры и катастрофы. Сборник символической индоевропейской истории. Спб.: Нестор, 1997. - С.212-219

41. Дмитриев С.В. Практика разорения могил в политической культуре тюрко-монгольских кочевников // Антропология насилия. Спб.: Наука, 2001.-С. 178-190

42. Дрёмов В.А. Определение пола и возраста по черепам из раскопок экспедиций Томского университета в 1966 году. (Архив Кабинета Антропологии ТГУ, список № 19).

43. Дрёмов В.А. Предварительное определение пола и возраста по костным антропологическим материалам 1963-1964 г. (Архив Кабинета Антропологии ТГУ, список № 18).

44. Евгеньев-Тиш Е.М. Установление давности смерти в судебномедицинской практике (пособие для врачей и студентов). Казань: Изд-во Казан. Гос. мед. ин-та, 1963. -183с.

45. Елагин B.C., Молодин В.И. Бараба в начале I тыс. н.э. Новосибирск: Наука, 1991.- 127с.

46. Елпашев С.В. Разрушенные погребения Черняховской культуры //

47. STRATUM + Петербургский археологический вестник. 1997. - с. 194-199.

48. Ефремов И. А. Тафономия и геологическая летопись. М.- Л.: Наука, 1950.-Кн. 1. 120с.

49. Ефремов К. Портрет господина Черепа // Знание-сила. 2003. - № 9. -С.58-65

50. Зайцева О.В. Отчет о работе Шайтанского отряда археологической экспедиции ТГУ летом 2001 г. // Архив кабинета археологии ИФ ТГУ, 2002

51. Зах В.А. Эпоха бронзы Присалаирья (по материалам Изылинского археологического микрорайона). Новосибирск: Наука, 1997. - 132с.

52. Зеленин Д.К. К вопросу о русалках (Культ покойников, умерших неестественной смертью, у русских и финнов) // Избранные труды. Статьи по духовной культуре. -М: «Индрик», 1994, с.230-298

53. Зыков А.П., Кокшаров С.Ф. Древний Эмдер. Екатеринбург: НПМП «Волот», 2001.-320с.

54. Илюшин A.M., Ковалевский С.А., Сулейманов М.Г. Аварийныераскопки курганов близ с. Сапогово. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1996. -206с.

55. Иохельсон В.И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора. Спб.: Изд-во Акад. Наук, 1900. - 4.1 - 240с.

56. Кабо В. Круг и крест. Размышления этнолога о первобытной духовности Электронный ресурс. Канберра: Америнга, 2002. - Режим доступа: htpp: // aboriginals, narod. ru , свободный.

57. Карачаров К.Г. К вопросу о воинских трофеях на Средней Оби в эпоху средневековья // XIV Уральское совещание (21-24 апреля 1999г.): Тезисы докладов. Челябинск: Изд-во «Рифей», С. 163-164

58. Карачаров К.Г. Некоторые особенности погребений IX-XI вв. на территории Средней Оби // Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири» (Тобольск, 10-12 декабря 2001 г.). Тобольск-Омск, 2001. С.44-45

59. Карачаров К.Г. Раскопки Сайгатинского VI могильника // Археологические открытия 2001 года. М.: «Наука», 2002. - С.421-422

60. Карачаров К.Г., Ражев Д.И. Обычай скальпирования на севере Западной Сибири // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень, 2002. -Вып.4.-С. 137-140

61. Кенинг А.В. За создание отечественной этноархеологии // Методика комплексных исследований культур и народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. - С. 81-84

62. Ким А.А. Очерки по селькупской культовой лексике. Томск: Изд-во научно-технической лит-ры, 1997. - 219с.

63. Кирюхин В.А., Короткое А.И., Шварцев C.JI. Гидрогеохимия: Учебник для вузов. М.: Недра, 1993. - 348с.

64. Кирюшин Ю.Ф. Новые могильники ранней бронзы на Верхней Оби // Археологические исследования на Алтае. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1987. -С. 100-125

65. Кирюшин Ю.Ф. Особенности погребального обряда и погребальной посуды андроновской культуры // «Моя избранница наука, без которой мне не жить»: Сборник материалов. Барнаул: Изд-во Изд-во Алт. ун-та, 1995. -С.58-75

66. Кирюшин Ю.Ф. Работы Алтайской экспедиции // Археологические открытия 1981. М., 1983. - С.201-202

67. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит и ранняя бронза юга Западной Сибири. -Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. 294с.

68. Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Тишкин А.А. Погребальный обряд населения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья (по материалам могильника Телеутский Взвоз I ). - Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. -333с.

69. Кирюшин Ю.Ф., Кунгурова Н.Ю., Кадиков Х.Б. Древнейшие могильники северных предгорий Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. -117с.

70. Кирюшин Ю.Ф., Малолетко A.M. Бронзовый век Васюганья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1979. - 183с.

71. Клейн JI.C. Археолого-этнографические сопоставления // Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1981. - С. 138140.

72. Ковалев А.А. Могильник Верхний Аскиз I, курган 2 // Окуневскийсборник: Культура. Искусство. Антропология. Спб., 1997. - С.80-112

73. Комарова М.Н. Томский могильник памятник истории древних племен лесной полосы Западной Сибири // Материалы и исследования по археологии СССР. 1952. - № 24. - С.7-50

74. Кондратенко А.П. Западные хунны (Опыт этно-исторической индентификации) // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I-II тыс.н.э. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С.27-45

75. Коников Б.А. Таежное Прииртышье в X-XIII вв. н.э. Омск: ОмГПУ, 1993.- 176с.

76. Коников Б.А. Среднее Прииртышье // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. унта, 1994. - Т.2. - С.260-277

77. Коников Б.А. Основы археологии Западной Сибири. Омск: ОмГПУ, 1997.-93с.

78. Корочкова О.Н., Стефанов В.И. О некоторых особенностях погрбальной практики населения алакульской культуры в Зауралье // XIV Уральское совещание (21-24 апреля 1999г.): Тезисы докладов. Челябинск: Изд-во «Рифей», С.81-82

79. Корякова JI.H. Ранний железный век Зауралья и Западной Сибири (саргатская культура). Свердловск: Изд-во Уральского университета, 1988. -240с.

80. Корякова JI.H. Урало-Иртышская лесостепь // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994.-Т.2.-С.113-169

81. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М.: Наука, 1974. -167с.

82. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М.: Наука, 1981. -278с.

83. Кузьмин Н.Ю. Ограбление или обряд? // Реконструкция древних верований: источники, метод, цель. Спб., 1991. - С. 146-155

84. Кузьмин Н.Ю., Варламов О.Б. Особенности погребального обряда племен Минусинской котловины на рубеже нашей эры (опыт реконструкции) // Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск: Наука, 1988. - С.146-155

85. Кулемзин В.М. Об изображении умерших у северных хантов // Проблемы этногенеза и этнической истории аборигенов Сибири. Кемерово: Изд-во КемГУ, 1986,. - С.79-84

86. Кулемзин В.М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: Изд-во ТГУ, 1984. - 191с.

87. Кулемзин В.М. Традиционные верования народов Сибири // Локальные и синкретические культы. М.: Наука, 1991. - С.98-119

88. Кулемзин В.М. Западносибирские татары // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. - Т.2. - С. 348-355

89. Кулемзин В.М. Ненцы // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994.1. Т.2. С.379-383

90. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. Васюганско-ваховские ханты в конце XIX -начале ХХв. Этнографические очерки. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1977. -226с.

91. Кутафьев П.И. Отчет об археологических исследованиях по Нарымскому округу за 1938г. t.IV. Архив МАЭС ТГУ № 116-2

92. Куфтин Б.А. Материалы к археологии Колхиды. Т.1. - Тбилиси: Изд-во «Техника да шрома», 1949. - 360с.

93. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. — М.: Педагогика Пресс, 1999. - 608с.

94. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во МГУ, 1981. -584с.

95. Лотман Ю.М. Семиосфера. Спб.: Искусство-СПБ, 2001. 704с.

96. Лотман Ю.М. Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // Ученые записки Тартуского государственного университета. 1971. - Вып. 284.-С. 144-166.

97. Манзура И.В. Археология основного мифа // Стратум: структуры и катастрофы. Сборник символической индоевропейской истории. Спб.: Нестор, 1997. -С.26-46

98. Мазин А.И. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов. -Новосибирск: Наука, 1984. 200с.

99. Максименков Г.А. О значении некоторых татарских погребений // Археология Северной и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1975. -с. 159-167

100. Мартынов А.И., Шер Я.А. Методы археологического исследования. М.: Высшая школа, 2002. - 240с.

101. Матвеев А.В. Неолитическое погребение на Батуринском острове // Сибирь в древности Новосибирск: Наука, 1979. - С. 24-30

102. Матвеев А.В., Матвеева Н.П. Савиновский могильник саргатской культуры. Итоги полевых исследований. Препринт. Тюмень: Институтпроблем освоения Севера СО АН СССР, 1991. 54с.

103. Матвеева Н.П. Саргатская культура на Среднем Тоболе. Новосибирск: «Наука», 1993а.- 175с.

104. Матвеева Н.П. Абатский курганный могильник саргатской культуры. Препринт. Тюмень: ИПОС СО РАН, 19936. - 77с.

105. Матвеева Н.П. Погребальный обряд саргатской культуры Среднего Притоболья // Обряды народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. унта, 1990. - С.38-52

106. Материалы по истории кочевых народов в Китае III-V в. Сюнну. М: Наука, 1989. - Вып.1. - 287с.

107. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). 4.1. Верхнеобская неолитическая культура // Из истории Сибири. - 1973. - Вып.9. - 182с.

108. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). Ч.З. Андроновская культура на Верхней Оби // Из Истории Сибири. - 1973а. - Вып. 11.- 150с.

109. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). 4.4. Еловско- ирменская культура // Из Истории Сибири. - 1974. - Вып. 12. -184с.

110. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья (неолит и бронзовый век). 4.4. Еловско- ирменская культура // Из Истории Сибири. - 1974а. - Вып. 12. - Приложения. - 149с.

111. Матющенко В.И. Еловский археологический комплекс. Часть первая. Еловский I курганный могильник. Омск: Омск.гос.ун-т, 2001. - 62с.

112. Матющенко В.И. Могильник на Татарском увале у д. Окунево (ОМ VII). Раскопки 1998, 1999 годов. Омск: Омск. гос. ун-т, 2003. - 64с. (Новое в археологии Прииртышья. Вып. 3)

113. Матющенко В.И. Отчёт о полевых археологических исследованиях кафедры археологии и этнографии ТГУ им. В.В. Куйбышева летом 1963 г. (Архив МАЭС ТГУ № 265).

114. Матющенко В.И. Отчёт о полевых археологических исследованиях кафедры археологии и этнографии ТГУ им. В.В. Куйбышева летом 1964 г. (Архив МАЭС ТГУ № 281).

115. Матющенко В.И. Полевые дневники раскопок курганов в селе Молчанове Томской областной практикой 1963-1964 г.г. (Архив МАЭС ТГУ № 268).

116. Матющенко В.И. Самуський могильник // Труды ТГУ. Томск, 1961. -Т.150. - С.64-73

117. Матющенко В.И. Яйский неолитический могильник // Труды ТГУ. -Томск, 1963. Т.165. - С. 97-103.

118. Матющенко В.И. Эпоха бронзы. Лесная и лесостепная полоса // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. Т.2. - С. 73-112

119. Матющенко В.И., Синицына Г.В. Могильник у д. Ростовка вблизи Омска. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1988. - 136с.

120. Матющенко В.И., Полеводов А.В. Комплекс археологических памятников на Татарском увале у деревни Окунево. Новосибирск: Наука, 1994.-223с.

121. Мелетинский Е.М. К вопросу о применении структурно-семиотического метода в фольклористики // Семиотика и художественное творчество. М.: Наука, 1977.-С. 152-170.

122. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука,1976. - 388с.

123. Мельник В.И. Обряд в погребальном процессе проблема структуры // Мировоззрение древнего населения Евразии. - М.: ТОО «Старый сад», 2001. - С.90-96

124. Мельник В.И. Особые виды погребений катакомбной общности. М.: Наука, 1991.-136с.

125. Мельник В.И. Погребальная практика и погребальный обряд // КСИА. -1990.-Вып.201.-с. 30-36

126. Мельник В.И. Погребальный обычай и погребальный памятник //

127. Российская археология. 1993. -.№1. - 23-27

128. Мерфи A.M. Обзор результатов палеопатологического анализа погребений скифского периода на могильнике Аймырлыг (Тува) // Археологические вести. 2000. - Вып.8. - С. 125-150

129. Мифология селькупов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2004. - 382с. Мифы, предания, сказки хантов и манси / Составитель Н.В. Лукина. -М.: Наука, 1990.-568с.

130. Могильников В.А. Васюганский клад // Советская археология. 1964. -№2.-С. 227-231.

131. Могильников В.А. Исследование курганной группы эпохи раннего железа Калачевка II // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. -М., 1968. Вып. 114. - С.94-98

132. Могильников В.А. Население Верхнего Приобья в середине второй половине I тысячелетия до н.э. - М.: Пущинский научный центр РАН, 1997. -195с.

133. Могильников В.А. Саргатская культура // Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. - М.: Наука, 1992. -с.292-312

134. Могильников В.А. Угры и самодийцы Урала и Западной Сибири // Финно-угры и балты в эпоху Средневековья. Археология СССР. - М.: Наука, 1987. - С. 163-235

135. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. — Новосибирск: Наука, 1977. 172с.

136. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. Новосибирск: Наука, 1985. -200с.

137. Молодин В.И. Особенности погребального обряда детских захоронений андроновцев Барабинской лесостепи (по материалам могильника Преображенка-3) // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. -Челябинск: Изд-е Башкирского ун-та, 1984. С.37-44

138. Молодин В.И. Памятник Сопка-2 на реке Оми (культурнохронологический анализ погребальных комплексов эпохи неолита и раннего металла). Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 2001.-Т. 1.- 128с.

139. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C. Погребения тюркского времени из могильника Преображенка III (Центральная Бараба) // Проблемы западносибирской археологии: Эпоха железа. - Новосибирск: Наука, 1981.-С. 120-143.

140. Молодин В.И., Соболев В.И., Соловьев А.И. Бараба в эпоху позднего средневековья. Новосибирск: Наука, 1990. - 259с.

141. Мочинска М. Страх перед умершими и культ мертвых у германцев в IV VII вв. н.э. (на основании так называемых погребений специфического обряда) // STRATUM + Петербургский археологический вестник. - 1997. - С. 207-212

142. Мунчаев P.M., Мерперт Н.Я. Раннеземледельческие поселения Месопотамии. Исследования советской экспедиции в Ираке. — Москва: Наука, 1981. -220с.

143. Назаренко Ю.А. Феномен человека в славянской традиционной культуре: голова // Кунсткамера. Этнографические тетради. 1995. - Вып. 89. - С.75-97

144. Нестеров С.П. Народы Приамурья в эпоху раннего средневековья. -Новосибирск: Издательство Института археологии и этнографии СО РАН, 1998. 184с.

145. Ольховский B.C. Погребальная обрядность (содержание и структура) // Российская археология. 1993. - №3. - С.78-93

146. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // Советская археология. 1986. - №1. - С.38-44

147. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т.1. кн.1. Поселения и жилища.- Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. 485 с.

148. Павлов П.Г. Некоторые особенности ограбления карасукских могильников // Карасукский могильник Терт-Аба. Спб.: Фонд Азиатика, 1999. - Приложение. - С. 31-33

149. Панфилов В.З. Взаимоотношения языка и мышления. М.: Наука, 1971. — 232с.

150. Патканов С.К. Стародавняя жизнь остяков и их богатырей по былинам и сказаниям // Живая старина. 1891. Вып. 4. - С.67-108

151. Пелих Г.И. Кольцевая связь у селькупов Нарымского края // Труды Института Этнографии, новая серия. (Сибирский Этнографический сборник, 4).- 1962.-Т. 78. С.176-196

152. Пелих Г.И. Происхождение селькупов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1972. - 423с.

153. Петрин В.Т., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Археологический памятник Красная Горка на Среднем Иртыше // Археология Прииртышья. Томск.: Изд-во Том. ун-та 1980. - С.25-40.

154. Петров А.И. Неолит и ранняя бронза // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. унта, 1994.-Т.2.-С. 18-73

155. Пиотровский Ю.Ю. К толкованию вторичного погребального обряда // Проблемы археологии и этнографии Северного Кавказа. Краснодар, 1988. -С.6-18

156. Плетнева JI.M. Томское Приобье в начале II тыс. н.э. (поархеологическим источникам). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1997.- 350с.

157. Плетнева JI.M. Томское Приобье в позднем средневековье (по археологическим данным). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. - 134с.

158. Плетнева JI.M. Тоянов Городок (по раскопкам М.П. Грязнова в 1924 г.) // Из истории Сибири. 1976. - Вып 19. - С.65-72

159. Полеводов А.В. Сузгунская культура в лесостепи Западной Сибири: Автореф. дис. .канд. ист. наук. М., 2003. - 22с.

160. Полеводов А.В., Труфанов А.Я. О погребальном обряде сузгунской культуры // Россия и Восток: археология и этническая история: материалы IV международной научной конференции «Россия и Восток: проблемы взаимодействия».- Омск, 1997. С. 19-23.

161. Полосьмак Н.В. Бараба в эпоху раннего железа. Новосибирск: Наука, 1987.-144с.

162. Полосьмак Н.В., Чикишева Т. А., Балуева Т.С. Неолитические могильники Северной Барабы. Новосибирск: Наука, 1989. - 102с.

163. Поплавский А.Э., Бобров А.П., Сосновская Т.И. Возможности судебной энтомологии в определении давности наступления смерти // Электронный ресурс.-2002 Режим доступа: htpp: // volgformed.narod.ru , свободный.

164. Попов А.А. Тавгийцы. Материалы по этнографии Авамских и Ведеевских тавгийцев. М-Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1936. 360с.

165. Посредников В.А. Некоторые элементы религии еловского населения // Из истории Сибири. Томск, 1976. - Вып. 19. - С. 30-44.

166. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. - 512с.

167. Протоколы заседаний V археологического съезда. Отделение VIII. Исторической географии и этнографии // Труды V Археологического съезда.1. M.f 1887.-C.l8-28

168. Ражев Д.И. Исследования антропологического материала из могильника Ендырского I // Приложение 2. Древний Эмдер. - Екатеринбург: «Волот», 2001. - С.233-248

169. Ражев Д.И. Курганные погребения Шайдурихинского могильника. (Антропологический анализ) // Охранные археологические исследования на Среднем Урале. Екатеринбург: Изд-во «Екатеринбург», 1997. - Вып. 1 -С.91-97

170. Ражев Д.И. Погребение 3 могильника Куртугуз I // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. Екатеринбург: НИСО УрО РАН, 1998.- 4.1. -С.107-109

171. Ражев Д.И. Федорова Н.В. Археологический памятник у поселка Зеленый Яр: Предварительные итоги исследований (1999-2001 гг.) // Обдория: история, культура, современность. Салехард: Издание администрации ЯНАО, 2002. - Вып. 11.- С.8-13

172. Рапопорт Ю.А. Из истории религии древнего Хорезма (оссуарии). М.: Наука, 1971.- 127с.

173. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Курган как сакрализованное пространство в системе погребального обряда // Актуальные проблемы методики западносибирской археологии. Новосибирск: Наука, 1989. - С.160-164.

174. Савинов Д.Г., Бобров В.В. Титовский могильник эпохи поздней бронзы на реке Ине (к вопросу о памятниках эпохи бронзы на юге Западной Сибири) // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука , 1978. - С.47-62

175. Сагалаев A.M. Урало-алтайская мифология: Символ и архетип. -Новосибирск: Наука, 1991. 150с.

176. Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск: Наука, 1990. - 209с.

177. Самоквасов Д.Я. Могильные древности Пятигорского округа // Труды V Археологического съезда. М., 1887. с.39-60

178. Самоквасов Д. Я. Могилы Русской земли. М.: Изд. Акад.наук, 1908. -125с.

179. Селькупская мифология / Составитель Г.И. Пелих. Томск: Изд-во НТЛ, 1998. - 80с.

180. Семейная обрядность народов Сибири. М.: Наука, 1980. - 240с.

181. Семенова В.И. Средневековые могильники Юганского Приобья. -Новосибирск: Наука, 2001. 296с.

182. Слесарев В.И. Химия: Основы химии живого. Спб.: Химиздат, 2001. -784с.

183. Смирнов Ю.А. К вопросу о культе черепа и нижней челюсти в раннем палеолите // Проблемы интерпретации археологических источников. Сборник научных трудов. Орджоникидзе: Северо-осетинский государственный университет, 1987. - С.50-68

184. Смирнов Ю.А. Лабиринт: Морфология преднамеренного погребения. Исследование, тексты, словарь. М.: «Восточная литература» РАН, 1997. -279с.

185. Смирнов Ю.А. Мустьерские погребения Евразии. Возникновение погребальной практики и основы тафологии. М.: Наука, 1991. - 337с.

186. Смирнов Ю.А. Тафология (попытка системного подхода) // Человек и окружающая среда в древности и средневековье. М.: Наука, 1985. - С. 17-23

187. Соболев В.И., Панфилов А.Н., Молодин В.И. Кротовский могильник Абрамово-11 в Центральной Барабе // Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири: Межвузовский сборник научных трудов. — Новосибирск: Изд. НГПИ, 1989. С.37-51.

188. Соколова З.П. Изображения умерших у народов Западной Сибири // Обряды народов Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1990. - С.106-115

189. Соколова З.П. О некоторых погребальных обычаях северных хантов и манси // Этнография народов Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, 1978. - С.169-175

190. Соловьев А.И. О жертвоприношениях людей у древнего населения Прииртышья // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука, 1990.-С.92-103

191. Стефанов В.И. Моховая XLVI позднесредневековый могильник Сургутского Приобья // Ханты-Мансийский автономный округ в зеркале прошлого: Сборник статей. - Томск - Ханты-Мансийск: Изд-во Том. ун-та, 2003.-Вып. 1. - С. 164 —210

192. Судебная медицина: Учебник под ред. В.М. Смольянинова. М.: Медицина, 1982. - 464с.

193. Сымонович Э.А. Магия и обряды погребения в Черняховскую эпоху // Советская археология. 1963. - №1. - С.45-62

194. Татаринцева Н.С. Исследования на поселении Баландино // Археологические открытия 1985 года. М., 1987. - С.286-287

195. Телегин Д.Я. Неолитические могильники мариупольского типа. Киев: Наукова думка, 1991.- 96с.

196. Терехова Л.М., Карачаров К.Г. Среднеобская низменность // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. Т.2. - С.277-289

197. Титова М.В., Сумин В.А. Открытие могильника самуськой культуры в Крохалевском археологическом микрорайоне // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: ИПОС СО РАН, 2002. - Вып.4. -С.77-83

198. Ткачев В.В. К вопросу о генезисе некоторых эктстраординарных черт в алакульском погребальном обряде // Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург, 1996. - С.85-89

199. Ткачев А.А., Винокурова Е.И. Могильник эпохи бронзы Маринка // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока: Тезисы докладов к XXXIV РАЭСК. Барнаул, 1994. с.53-55

200. Толстая С.М. Обычай вторичного погребения в зеркале археологии и этнографии // Природа. 1998. - №7. - С.92-98

201. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири: Пространство и время. Вещный мир. Новосибирск: Наука, 1988. - 225с.

202. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество / Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев A.M., Усманова М.С. — Новосибирск: Наука, 1989. 243с.

203. Томилов Н.А. Сибирские татары // Семейная обрядность народов Сибири.-М., 1980.-с. 119-123

204. Томилов Н.А. Этноархеология как научное направление россиской науки // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сборник научных трудов. Омск: Изд-во ОмГПУ, 1999. С.25-30

205. Топоров В.В., Иванов В.Н. Индоевропейская мифология // Мифы народов мира. М. - 1987. - Т.1. - С.527-533

206. Троицкая Т.Н. Одинцовская культура в Новосибирском Приобье // Проблемы западносибирской археологии: Эпоха железа. Новосибирск: Наука, 1981. - С. 101-120.

207. Троицкая Т.Н. Лесостепное Приобье // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. унта, 1994. -Т.2. - С. 169-184

208. Троицкая Т.Н., Новиков А.В. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО1. РАН, 1998. 152с.

209. Троицкая Т.Н., Бородовский А.П. Болыиереченская культура лесостепного Приобья. Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1994. - 184с.

210. Тэрнер В. Символ и ритуал. М.: Наука, 1983. -277с. Уваров А.С. Курганы с расчленением близ г. Дербента // Труды V Археологического съезда. М., 1887. - с. 61-75

211. Усманова Э.Р. Обряд вторичного погребения в андроновском ритуале (по материалам могильника Лисаковский) // Маргулановские чтения. Тезисы. Петропавловск, 1992. - С.54-55

212. Федосеева С.А. Археология Якутии и ее место в мировой науке о происхождении и эволюции человечества. Якутск: «Литограф», 1999. -130с.

213. Федюкович Н.И. Анатомия и физиология: Учебное пособие. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000. - 416с.

214. Флеров B.C. Аланы Центрального Предкавказья V-VIII веков: Обряд обезвреживания погребенных. Труды Клин-Ярской экспедиции. - Т. I. - М.: Полимедиа, 2000. - 164с.

215. Флеров B.C. Клин-Ярская экспедиция в 1983-1985 гг. (памятники VIII -VII вв. до н.э. и III VIII вв. н.э. в Кисловодске) // Краткие сообщения института археологии № 196. Археологические исследования на новостройках. - М.: Наука, 1989. - С. 24-31

216. Хайду П. Уральские языки и народы. М.: Прогресс, 1985. - 430с. Халиков А.Х. У истоков финно-угорских народов // Происхождение марийского народа. - Йошкар-Ола, 1967. - С. 15-24

217. Хвостов В.А. Захоронения эпохи энеолита могильника Боровянка XVII в Среднем Прииртышье // Проблемы изучения неолита Западной Сибири. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2001, с.134-139

218. Хлобыстина М.Д. Погребальные ритуалы первобытных эпох. Археология-этнография фольклор // Археологические изыскания. Спб. -1995.-Вып.23.- 139с.

219. Хлобыстина М.Д. Ритуал черепа и головы в культурах Северной Евразии эпохи раннего голоцена // STRATUM. Санкт-Петербург Кишенев -Одесса: Высшая антропологическая школа. - 1999. - №1. - С.326-333

220. Хомич JI.B. Ненцы. Исторко-этнографические очерки. M.,-JI.: Наука, 1966.-329с.

221. Хомич Л.В. Религиозные культы у ненцев // Памятники культуры народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.). - Сборник музея антропологии и этнографии. - 1977. - Т. XXXIII. Л.: Наука. С.5-28

222. Чемякин Ю.П., Карачаров К.Г. Древняя история Сургутского Приобья // Очерки истории традиционного землепользования хантов. (Материалы к атласу). Екатеринбург: Изд-во «Тезис», 1999. - С.11-66

223. Чернецов В.Н. Вогульские сказки. Л.: Художественная литература, 1935.- 137с.

224. Чернецов В.Н. Представление о душе у обских угров // Труды института этнографии. М., 1959. - Новая серия. - Т.51. -С.114-156

225. Чернецов В.Н. К вопросу об этническом субстрате в циркумполярной зоне // VII Международный Конгресс антропологических и этнографических наук. М.: Наука, 1964, С. 12-13

226. Черных Е.Н., Кузьминых С.В. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М.: Наука, 1989. - 320с.

227. Чеснов Я.В. Историческая этнография стран Индокитая. М.: Наука, 1976.-298с.

228. Чиндина Л.А. Факторы культурогенеза в лесном Приобье в эпоху железа // Смена культур и миграций в Западной Сибири. Томск, 1987. - С. 34-36.

229. Чиндина JI.A. История Среднего Приобья в эпоху раннего средневековья. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. - 184 с.

230. Чиндина JI.A. Могильник Рёлка на Средней Оби. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1977.- 192 с.

231. Чиндина JI.A. О войне и мире у охотников и рыболовов южной тайги Западной Сибири // Материалы и исследования культурно-исторических проблем народов Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1996. - с.86-116

232. Чиндина JI.A. Отчёт об археологических исследованиях музея истории материальной культуры при ТГУ имени В.В. Куйбышева летом 1966 г. (Архив МАЭС ТГУ № 322).

233. Шатилов М.Б. Ваховские остяки. (Этнографические очерки) // Труды Томского Краевого Музея. Томск: Издание Томского Краевого Музея, 1931.-Том IV.-176с.

234. Ширин Ю.В. Верхнее Приобье и предгорья Кузнецкого Алатау в начале I тысячелетия н.э. (погребальные памятники фоминской культуры). -Новокузнецк: Изд-во «Кузнецкая крепость», 2003. 288с.

235. Шнирельман А.И. Археология и этнография: проблемы корреляции // «Моя избранница наука, без которой мне не жить.»: Сборник материалов. -Барнаул: Изд-во АГУ, 1995. С. 141-152.

236. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск: Дальгиз, 1933.-740с.

237. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л.: Изд-во Института народов Севера. 572с.

238. Шурц Г. История первобытной культуры. Спб: Издание А.Я. Острогорского, 1910. - 888с.

239. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М.: Лета, 1996. - 230с.

240. Янин Б.Т. Основы тафономии. М.: Недра, 1983. - 184с. Anderson Т. Two decapitation from Roman Towcester // International Journal of Osteoaechaeology. - 2001. - Vol. 11. - P. 400-405

241. Baxter M. Dancing with the dead in a mass grave // Электронный ресурс. British Archaeology. 1999. - №50. - Режим доступа: http:www.britarch.ac.uk/ba/ba50/ba50feat.htm, свободный

242. Berg, S., Rolle H., Seeman H. Der Archaologie und der Tod. Archaologie und Gerichtsmedizin. Munchen-Luzern: Freie Verlag, 1981. 189S.

243. Benninger Die Leichenzerstuckelungen als vor- und fruhgeschichtliche Bestattungssitte // Anthropos, 1931. XXVI, 5-6. - S.769-781

244. Bethell P.H., Carver M.O.H. Detection and enhancement of decayed inhumations at Sutton Hoo // Death, decay and reconstruction. Approaches to archaeology and forensic science. Manchester: Manchester University Press, 1989. - P.10-21

245. Bienert H. Skull Cult in the Prehistoric Near East // Journal of Prehistoric Religion. 1991. -Volume V. - P.9-23

246. Boddington A. Chaos, disturbance and decay in an Anglo-Saxon cemetery // Death, decay and reconstruction. Approaches to archaeology and forensic science. Manchester: Manchester University Press, 1989. - P. 27-42

247. Brothwell D. Decay and disorder in the York Jewbury skeletons // Death, decay and reconstruction. Approaches to archaeology and forensic science. Manchester University Press, 1989. P. 22-26

248. Chamberlain A.T. Pearson M.P. Earthly remains: The history and science of preserved human bodies. London: The British Museum Press, 1999. - 240 p.

249. Dieck A. Postmortale Lageveranderungen in Vor- und Fruhgeschichtlichen Grabern // Archaologisches Korrespondenzblatt. 1974. - Jahrgang 4. - S. 277

250. Dirkmaat D С., Sienicki L.A. Taphonomy in the northeast woodlands: four cases from western Pennsylvania // Proceedings of the 47th Annual Meeting of American Academy of Forensic Sciences. Seattle, 1995. - P. 1-10

251. Duday H. Archaeologie funeraire et anthropologic // Cahiers d' Anthropologic. 1978. - № 1. - P.55-101

252. Duday H. Nouvelles observations sur la decomposition des corps dans un espace libre // Methode d'Etude des Sepultures. Saint-German en Laye, 1985. -P. 6-13

253. Duday H. et al. L'anthropologic de "terrain": reconnaissance et interpretation des gastes funeraries // Bulletins et Memories de la Societe d'Anthropologic de Paris. 1990. - T.2 (3-4). - P. 26-49

254. Efremov I.A. Taphonomy: New Branch of Paleontology // Pan-American Geologist. 1940. - Vol. 74(2). - P. 81-93

255. Eliade M. The Quest: History and Meaning in Religion. Chikago, London: The British Museum Press, 1969. - 140p.

256. Encyclopedic Dictionary of Archaeology. Compiled by Barbara Ann Kipfer. Kluwer Academic / Plenum Publishers. New York 2000

257. Evans-Pritchard E.E. Theories of Primitive Religion. Oxford: Oxford University Press, 1965. - 250p.

258. Friedrich A. Knochen und Skelett in der Vorstellungswelt Nordasiens // Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik. Jahrgang 5. - 1943. -S. 189-247

259. Gallay A. Analyse de le necropole neolitique du Petit Chasseur (Valais, Suisse). Vers un bilan methodologique // Anthropologic Physique et Archaeologie. - Paris: C.N.R.S., 1987. - P. 19-47

260. Garland A.N., Janaway R.C. The taphonomy of inhumation burials // Burial Archaeology Current research, Methods and Developments. University of London, British Archaeological Reports International. - Series 211. — Oxford, 1987.-P. 14-38

261. Haglund W.D., Sorg M. H. Introduction to forensic taphonomy // Forensic taphonomy: The Postmortem Fate of Human remains. Boca Raton, New York, London, Tokyo: CRC Press, 1997. - P. 1-9

262. Harman M., Molleson T.I, Price J.L. Burials bodies and beheadings in Roman-British and Anglo-Saxon cemeteries // Bulletin of the British Museum Natural History (Geology). 1981. - № 35. - P. 145-188

263. Haynes G. Utilization and skeletal disturbances of North American prey carcasses // Arctic. 1982. - № 35 (2). - P. 226-281

264. Henderson J. Factors determining the state of preservation of human remains // Death, decay and reconstruction. Approaches to archaeology and forensic science. Manchester: Manchester University Press, 1989.- P.43-54

265. Hertz R. The collective Representation of Death // Death and the Right Hand.- Glencoe, 1960. P.75-103

266. Manheim M.H. Decomposition rates of deliberate burials: a case study of preservation // Forensic taphonomy: the postmortem fate of human remains. Boca Raton-New York-London-Tokyo: CRC Press, 1997. - P. 469-482

267. Maringer J. Der menschliche Kopf. Schadel in Riten und Kult der vorgeschichtlichen Zeit // Anthropos. 1982. - Band 77. - № 5-6. - S.703-740

268. Mellaart J. The Neolithic of the Near East. -London: Charles Scribner's sons, 1975. 160p.

269. Miles D. Socio-economic aspects of secondary burial // Oceania. 1965. -P.161-175

270. Murphy E.M. Mummification and body processing: evidence from the Iron Age in Southern Siberia // Kurgans, Ritual Sites, and Settlements Eurasian Bronze and Iron Age. British Archaeological Reports. - 2000. -№ 890. - P.279-292

271. Nelson A.J. Wandering bones: archaeology, forensic science and Moche burial practices // International Journal for Osteoarchaeology. 1998. - № 8. - P. 192-212

272. Ortner D.J., Von Endt D. W., Robinson M.S. The effect of temperature on protein decay in bone; its significance in nitrogen dating of archaeological specimens II American Antiquity. 1972. - № 37. - P.514-520

273. Pearson M.P. The archaeology of death and burial. Texas, 1999

274. Proulx D.A. Headhunting in Ancient Peru II archaeology. 1971. - Vol. 24. -№ l.-P. 16-21

275. Rind M.M. Menschenopfer: von Kult der Grausamkeit. Regensburg: Universitatsverlag Regensburg, 1996.- 191 S.

276. Rodriguez W.C., Bass W. M. Decomposition of buried bodies and methods that may aid in their location // Journal of Forensic Sciences. 1985. - № 30. - P. 836-852

277. Roksandic M. Position of skeletal remains as a key to understanding mortuary behavior // Advances in Forensic Taphonomy: Method, Theory and Archaeological Perspectives. Boca Raton, London, New-York, Washington: CRC Press, 2002. -P. 100-117

278. Saul J.M., Saul F.P. Forensics, Archaeology and Taphonomy: The Symbiotic

279. Relationship // Advances in Forensic Taphonomy: Method, Theory and Archaeological Perspectives. Boca Raton, London, New-York, Washington: CRC Press, 2002. - P.72-97

280. Schott L. Schadelbestattungen und Schadelkult im Lichte Archaologischer Zeugnisse // Beitrage zur Ur- und Fruhgeschichte. Berlin. - 1982. — Teil II. -Beihaft 17. - S.461-469

281. Schroeder S. Secondary disposal of the dead: cross-cultural code // World cultures. -20001. № 12 (1). - P. 77-93.

282. Schultz M. Microscopic investigation of excavated skeletal remains: a contribution to paleopathology and forensic medicine // Forensic taphonomy: the postmortem fate of human remains. Boca Raton-New York-London-Tokyo: CRC Press, 1997. -p.201-222

283. Sell H. J. Der schlimme Tod bei den Volkern Indonesiens. Berlin, 1955. -156 S.

284. Shanks M., Tilley C. Ideology, symbolic power and ritual communication: a reinterpretation of Neolithic mortuary practices // Symbolic and Structural Archaeology. Cambridge: Cambridge University Press, 1982. - P. 129-154

285. Tooker E. An ethnography of the Huron Indians, 1615-1649 // Bureau of American Ethnology Bulletin 190. Washington D.C., 1964. P.80-109

286. Trigger B.G. The children of Aataensic: A history of the Huron People to 1660. Vols. I-II. Montreal, 1976. P. 150-183

287. Toots H. Sequence of disarticulation in mammalian skeletons // University of Wyoming Contributions in Geology. 1965. № 4 (1). - P. 37-39

288. Turner C.G. II, Turner J.A. Man corn: cannibalism and violence in the prehistoric American Southwest. Salt Lake City: University of Utah Press, 1999. - 547 p.

289. Ubelaker D. H. Human skeletal remains. Excavation, analysis, interpretation. Taraxacum for Smithsonian Institution, Manuals in Archaeology 2, Washington. -1989.-240p.

290. Ubelaker, D.H. and Adams, B.J. (1995) Differentiation of perimortem and postmortem trauma using taphonomic indicators// Journal of Forensic Science. -1995.-№40.-P. 509-512

291. Ullrich H. Manipulations on human corpses, mortuary practice and burial rites in Paleolithic times // Fossil man new facts, new ideas. Anthropos. - 1986. - Vol. 23. -P.227-236

292. Ullrich H. Totenritten, Bestattungen, Schadelkult und Kannibalismus im Paleolithikum // Mitteilungen der Berliner Gesellschaft fur Anthropologie und Uhrgeschichte. 1991. - Band 12. - S.21-30

293. Ullrich H. Artifical injuries on fossil human bones and the problem of cannibalism, skull-cult, and burial-rites // Man and his origin. Anthropos. - 1982. -Vol.21.-P.253-262

294. Unruh F. Menschenopfer massenhaft? // Morituri. Menschenopfer. Todgewichte. Strafgerichte. Trier, 2000. - S.21-28

295. Von Endt D.W., Ortner D.J. Experimental effects of bone size and temperature on bone diagenesis // Journal of archaeological Science. 1984. - № 11.-P.247-253

296. Wahl J. Ratsel um Rituale // Morituri. Menschenopfer. Todgewichte. Strafgerichte. Trier, 2000. - S. 29-38

297. American continent// North American Archaeologist 1999, JVb 20, P. 1-30

298. Weiss-Krejci E. Restless corpses: 'secondary burial' in the Babenberg and Habsburg dynasties // Antiquity2001. Volume 75. - Number 290. - P.769-780