автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.03
диссертация на тему: Полесская терминология ткачества на общеславянском фоне

Полный текст автореферата диссертации по теме "Полесская терминология ткачества на общеславянском фоне"

АКАДЕМИЯ ШК СССР ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ И БАЛКАНИСТИКИ

На правах рукописи

ПАВЛОВА Марина Рэмовна

уда 806.1 - 086.6 : 677.024

ПОЛЕССКАЯ ТЕРЬШСШГИЯ ТКАЧЕСТВА . НА ОЩЕШВШСШ ФОНЕ '

10.02.03 - Славянские языки

АВТОРЕФЕРАТ. ' диссертации на соискаиие ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА. - 1990

Работа выполнена в секторе этнолингвистики и фольклора Института славяноведения и балканистики АН СССР

Научный руководитель - академик Н.И.Толстой

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Т.И.Вендина

кандидат филологических наук Н.П.Антропов

Ведущее учревдение - Институт языкознания иы. А.А.Потебни АН УССР.

/о . ^ - ,

Защита состоится " '/¿Ьр^^'и.Ч 1990 г, На заседании специализированного совета (Д.002.97.01) при Институте славяноведения и балканистики Ш СССР (Москва, Ленинградский проспект, 7). I .

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института славяноведения и балканистики АН СССР (Москва, Трубниковский пер., 30-а).

Автореферат разослан " /и^ 1990 г.

Ученый секретарь специализированного совета

Т.В.Михайлова

© Жнетитут сламнмежения и балканистики АН СССР

Предметом реферируемой диссертации является терминология народного ткачества Полесья, рассматриваемая на фоне ткачесной терминологии других славянских языков и диалектов.

Народное ткачество - одно из древнейших женских домашних занятий. Оно представляет собой фрагмент славянской культуры и имеет глубокие корни. Эта область человеческой деятельности привлекала внимание этнографов. В их работах анализировалась главным образом материальная сторона ремесла: технологические процессы, инструменты, виды сырья, приемы и техника тканья и т.п. /Н.И.Лебедева, Г.С.Маслова, А.Н.Курилович, А.Т.Нестер, М.Кръстева-Ножарова, Кр. Кристанова и др./. Древнейший пласт лексики, связанной с ткаческим производством, был предметом и лингвистических исследований. В работах лингвистов разбирается лексика, непосредственно связанная с технологией ремесла. Обращение к' фактам материальной культуры при изучении ткаческой терминологии закономерно: любая ремесленная лексика, как особая область словарного состава языка, должна изучаться на фоне экстралингвистической реальности. В работах, посвященных изучению ткаческой терминологии в этимологическом, лексикологическом и лингвогеографическом аспектах /О.Н.Трубачев, Б.Фалинская, Н.Г.Владимирская, Э.И.Зеленина, И.О.Дзендзелевский и др./, лексика ткаческого производства понимается в узком смысле - как лексико-семантическая группа, которая включает в себя названия технологических операций, приемов и способов обработки сырья, самого сырья и различных его видов, продуктов производства, инструментов и других ткаческих реалий.

Однако к области народного ткачества, помимо технологических операций, инструментов и т.д., относится большое число фактов т.н. "духовной" культуры, обусловленных мировоззрением носителей традиции. Всякая технология в народном сознании неотделима от мифологии. И поэтому в понятие "народное ткачество" необходимо включать, помимо ремесленных, действия ритуально-магические, направленные на достижение положительного результата работ а также мифологические представления о технологии производства, инструментах, льне, конопле и пр., о самом человеке, который занимается ткаческим ремеслом. До настоящего времени эта сторона ткачества при его изучении мало учитывалась. Имеются лишь отдельные этнографические описания народных представлений и ритуалов, связанных с ткачеством /Н.Г.Владимирская, Е.А.Боряк, Е.Колева и другие/. При таком подходе и ткаческая терминология должна пониматься лироко - как весь круг лексики и

Фразеологии, относящийся к ремесленной и обрядово-мифологической сторонам народного ткачества. В предлагаемой работе сделана попытка исследовать ткаческую лексику на фоне традиционной народной культуры, как её фрагмент и, одновременно, как источник изучения и реконструкции. В этом заключается актуальность исследования.

Изучение славянских древностей, духовной культуры через языковые данные соответствует принципам современных научных работ /Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров, Н.И. и С.М.Толстые, Б.А.Успенский, Т.В.Цивьян и многие другие/. По методам исследования и теоретичен ким положениям диссертация принадлежит к этнолингвистическому направлению, которое предполагает изучение связей языка и культуры, выявление элементов архаического сознания, отраженных в языке. В этом же русле были выполнены работы, посвященные анализу лексики свадебного и похоронного обрядов, календарных циклов, обрядового печения и т.п. /О.А.Терновсная, A.B.I^pa, А.Ф.Йуравлев, А.Б.Отра-хов, О.В.Санникова, Г.И.Кабакова, Т.А.Агапкина и другие/.

Для анализа явлений духовной культуры, для реконструкции культурного наследия славян все чаще в последние десятилетия используются лингвистические методы и понятия. Именно лингвистика обладает необходимым для этого разработанным аппаратом понятий и методов. Одним из наиболее продуктивных лингвистических понятий, используемых для изучения духовной культуры, является понятие т е к с т а. В ряде этнолингвистических работ предложено описание обряда как текста в семиотическом смысле слова аналогично вербаль ным текстам /Н.И.Толстой, С.М.Толстая, O.A. и И.А.Седаковц/. В от личие от обряда ткачество связано с экстралингвистическими реалия ми двух планов: материального производства и мифологических пред ставлений. Его сложную структуру мы рассматриваем в диссертации как текст и пытаемся таким образом анализировать ткаческое проиг водство, используя лингвистические категории. Мы вводим понятие ткаческого текста, состоящего из элементов разл> ных кодов: акционального, агентивного, предметного, темпорально» и локативного. Сами элементы этих кодов тоже в определенной стех ни образуют системы, т.к. внутри этих кодов они иерархически упс рядочены. Каждый код имеет свои средства языкового выражения. В совокупности эти вербальные выражения составляют ткаческую терш нологию в широком смысле. Сюда оказываются включенными как coöci венно термины (терминология в узком смысле), так и обрядовая ле£ сика, фразеологил, ритуально-магические приговоры, а также лекси-

- з -

ческие и другие вербальные элементы обрядов и ритуально-иагичес-кой практики. Только в совокупности они дают материал, позволяющий интерпретировать феномены духовной культуры. Благодаря своей древности терминология народного ткачества сохраняет множество культурных архаизмов, относящихся как к материальной, так и к духовной стороне ткачества и может быть источником для реконструкции славянских древностей.

В диссертации рассматривается ткаческая терминология Полесья. Она анализируется в контексте народной культуры этого региона и других славянских этнических зон. Обращение к полесскому материалу обусловлено особым местом этой зоны*в славянском мире, признанием её одной из наиболее архаичных. Здесь зафиксированы многие языковые и культурные реликтовые формы, имеющие соответствия в других "архаичных зонах современной Славии. Комплексное изучение народаого ткачества является необходимым звеном в решении проблемы реконструкции материальной и духовной культуры древних славян и выявления общеславянского лексического фонда, способствует изучению отношений между языком и этносом, между материальной и духовной культурой, между языком и мифологией.

В диссертации решаются следующие задачи: I. Сбор и систематизация диалектного, этнографического и фольклорного материала по полесскому ткачеству (терминологии в узком смысле, фразеологии, текстов малых жанров, описаний обрядов, верований, мифологических представлений). 2. Семантический, структурный и функциональный анализ лексики народного ткачества в ее связи с экстралингвистической структурой всей области народного полесского ткачества, описание семантических особенностей отдельных лексем и фразеологизмов, связанных с экстралингвистической ситуацией; восстановление семантической истории отдельных лексем. 2. Сравнение полесского материала с материалом других славянских языков и этнических традиций. Из-за неравномерной и недостаточной изученности культурных аспектов ткаческой терминологии в других славянских регионах это сравнение носит не систематический, а фрагментарный характер. Оно касается как формального, так и культурного уровня. 4. Определение "мифологической нагрузки" и символики ткаческих действий и реалий, и их отражения в языке. 5. Реконструкция некоторых элементов общеславянской духовной культуры, отраженных в лексике народного ткачества.

Наиболее полно в работе представлены полесско-польские и по-лесско-болгарские соответствия.

В диссертации использованы источники нескольких видов: а) терминологические словари и лексикологические исследования, диалектные словари украинского и белорусского языков; б) опубликованные этнографические описания; в) сборники фольклорных текстов; г) архивные этнолингвистические материалы, - данные полесских экспедиций, собранные в период с 1979 по 1987 гг. и хранящиеся в секторе этнолингвистики и фольклора Института славяноведения и балканистики АН СССР; д) собственный полевой материал, собранный по специальной программе в 15 селах белорусского и украинского Полесья; е) для сравнительного изучения использовались этнографические, фольклорные описания, общеязыковые и диалектные словари, и в первую очередь четырехтомный словарь польской тка-ческой терминологии, данной в сравнении с инославянскими лексемами, составленный Б.Фалинской.

Практическая значимость. Материал, представленный в работе, может быть использован при составлении региональных словарей, полесского этнолингвистического атласа, этнолингвистического словаря древностей, при создании вузовских учебников и чтении курсов по славянской лексикологии, этнолингвистики, введению в славянскую филологию, диалектологии. Программа для сбора лингвистического и этнографического материала по полесскому ткачеству, приведенная в Приложении I, может быть использована в полевой работе в других славянских регионах.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и четырех приложений.

Во введении формулируются задачи и методы работы, излагается история изучения народного ткачества славян в этнографии и лингвистике.

Глава I "Ткачество как "тс т"" посвящена общей характеристике народаого ткачества, рассматриваемого как единство технологии ремесла и связанных с ним мифологических представлений. От других ремесел (гончарного, кузнечного дела и т.п.) его отличают связь с земледелием, домашний характер большей части работ, широкое распространение (главным образом среди женской половины населения), натуральный характер производства. Эти черты определяют статус ткачества как одного из повседневных женских домашних занятий. В его состав входят сев волокнистых растений, их первичная обработка, изготовление нитей (прядение), подготовка нитей к тканью (мотание, снование, навивание на ткацкий

станок) и тканье. Представляя собой цикл непрерывно и последовательно сменяющихся работ, ткачество образует замкнутую и цельную систему. О замкнутости ткаческого цикла свидетельствуют мифологические представления о начальной" и конечной операциях - севе и тканье, и содержание ритуально-магических действий, которые их сопровождают. При севе выполняются действия, направленные на успешное протекание всего цикла, в том числе и тканья; по окончании тканья совершают действия, направленные на получение хорошего урожая растений в будущем году. В фольклорных текстах существует поэтический образ: полотно, пущенное по реке, возвращается к хозяйке на следующий год в виде волокна, т.е. конечный продукт производства "переходит" в начальный.

Ткачество как текст состоит из элементов знаковых систем различных кодов. Отношения между этими элементами могут быть уподоблены отношениям между единицами синтаксического уровня языка. По аналогии с лингвистическим текстом в ткаческом тексте выделяются предикаты (действия ткаческого производства), субъекты (исполнители ткаческих действий), объекты и инструменты (предметы ткаческого производства), а также ряд обстоятельственных моментов (время, место и способы исполнения ткаческих действий). Языковое выражение каждого из элементов системы включается нами в лексическое поле ткачества независимо от их "терминологичности" (напр., м^яик, баба, ста£ик_как исполнители действий). В ряде случаев значимы качественные характеристики исполнителей или предметов, которые на языковом уровне выражены прилагательными'и наречиями: именно они предопределяют часто результат самого действия. Так, при севе волокнистых растений существенными являются такие признаки исполнителя: "высокий рост", "густые волосы и борода", "доброта", "старшинство" и т.п. Мужской пол сеятеля, символизирующий оплодотворяющую силу, является обязательным условием успешного сева.

С мифологией в системе ткаческой лексики связана большая группа фразеологических сочетаний, устойчивых оборотов, клише, целый корпус быличек, фольклорных текстов. Ритуальная практика и мифологическое осмысление ткачества пороздает термины, внутренняя форма которых отражает их культурные функции и связи: вegьшнaJ^ccт2Икa 'костра, которую собирает ведьма в Чистый четверг после мятья льна до восхода солнца и которую она в день Ивана Купалы без одежды сыплет на улице. Молоко первой коровы, перешедшей через эту кострику, перейдет к ведьме'; пристреченные кросна 'кросна, которые "сглази-

ли", поэтому плохо вдет работа» и т.п.

Одно и то же содержание в ткаческом тексте может быть закодировано элементами различных кодов. Устойчивые, повторяющиеся в разных кодах семантические элементы - мотивы структурируют текст и придают ему целостность. Например, мотив высокого льна в акцио-нальном коде выражается действиями подбрасывания кверху, подпрыгивания и т.п.; в агентивном коде - требованием, чтобы сев льна совершался высоким мужчиной, а календарные обряды магического характера ("на долгий лен") - женщиной высокого роста; в предметном коде - использованием "длинных" предметов (палок и т.п.), в темпоральном коде - выбором для сева времени, когда солнце стоит высоко в небе; в локативном коде - выбором длинной дороги к полю; в лексическом коде - такими номинациями видов льна, как дщлг^н, ¿бл-жик, вельно^ен, велидел_и т.п.; в вербальном ("текстовом") коде -приговорами типа "Шоб великий лен рос!", "Шоб конопли долгие росли!" и т.п. Повторение одного и того же мотива средствами разных кодов, его синонимическое "нанизывание" в пределах одного текста представляет, собой магический прием, способствующий усилению желаемого воздействия.

Раскрытию символики ткаческих действий и атрибутов ремесла, выявлению их мифологического значения посвящена глава П "Компоненты ткаческого текст а". Она представляет собой разбор ткаческого производства по составляющим его компонентам аналогично разбору синтаксического целого по составляющим его членам: основной акциональный код - действия ткаческого производства (сказуемое) (§ I), агентивный код - исполнители ткаческих действий и их атрибутивные характеристики (подлежащее + атрибут) (§ 2), темпоральный код - время исполнения ткаческих действий (обстоятельство времени) (§ 3), локативный код - место исполнения ткаческих действий (обстоятельство места) (§ 4), ритуально-магический код - действия и приемы, сопутствующие исполнению технологических операций, и способы их исполнения (обстоятельство образа действия) (§ 5), предметный код: ткаческое сырье (объектное дополнение) (§ 6), инструменты (инструментальное дополнение) (§ 7), продукты производства (результативное дополнение) (§ 8).

Описание действий ткаческого производства предваряет описание других компонентов ткачества, поскольку они связаны с самим производством, с функцией действующих лиц; действия опреде-

ляют мифологическую и символическую нагрузку предметов и прочих элементов ремесла. Именно они снабжаются мотивировками, проливающими свет на скрытый,глубинный смысл производственного процесса, мифологическое значение ткачества и его оценку, которое оно получает в народном сознании. Для раскрытия мифологического значения ткаческих операций необходим учет некоторых технологических моментов. К ним относится характер самого действия (является ли оно резким, дергающим, предполагает ли витье, битье или плетение) и наличие характерных дополнительных действий при основном (смачивание слюной, отделение кострики). Эти признаки также могут лежать в основе номинации производственных процессов. Глагольная терминология ткачества, образовавшаяся в результате специализации семантики глаголов с исконно широким, часто синкретическим, значением, находит соответствия среди глаголов, обозначающих обработку земли и хлебопечение (.щэать, волочить, сикать, вить, к^^тить, катать). Общностью семантических признаков объясняется ряд идентичных запретов, накладываемых на ткаческие работы и рубку дров, стирку, плетение лаптей, а также их одинаковые мотивировки. Тексты мотивировок ткаческих запретов часто строятся на глаголах одного семантического поля: мотать - крутить, мотать - вертеть» мотать - гать, вить - К5£ТИТЬ, прясть - крутить. Напр., в праздники нельзя прясть, а то болезнь_к2утит, коси!_вык25гчивает; на святки запрещается мотать мотки, иначе летом рожь вете2__извертит и т.п. В мифологическом отношении на первое место выступают такие действия, которые с технологической точки зрения считаются вспомогательными или побочными: напр., сшить и ЩЛИТЬ_1Щ£Т2И)<0Й (при прядении), бить, про-изводатьзум (при работе на орудиях). Этими, дополнительными в технологическом плане, признаками объясняются запреты, накладываемые на основные ткаческие дейсткнл: на Масляной не пряли, потому что нельзя "прядиаоы трусить", чтобы "на запарушивать грязь в глаза скотине"; на "Деды" нельзя мять, прясть, чтобы кострицей "не засорить глаз покойника^", "!1чхакла мы праз-нуем, коб гром не бил нас: не рубаем топором, ни нэжом. ни красен не ткем" и т.п.

Акцентирование дополнительного признака действия и выдвижение его на первый план объясняют гранссемантизацию глаголов, обозначающих прядение, снование, мотание. Они переходят в сферу обозначения процессов говорения с отрицательным оттенком (ватолить •плохо прясть' и 'говорить невнятно, бессвязно'), быстрого беспо-

рядочного движения (сновать, сноваться, мотаться (по свету). На основе соотнесения подобных значений строятся мотивировки ткачес-ких запретов и народные толкования снов ("во сне трепать лен -трепать языками будуть", "як сновала да матала ез сне - дак сплетни тебе" и др.).

В фольклорных текстах и ритуальной практике выразителями или "заместителями" этапов и компонентов производства являются: поэтический образ пускания по .воде (полотна), ритуально-магические действия - обливание и сжигание. Мотивы воды и огня раскрывают шфоло> гическое содержание ткаческого производства. Они выражают идею дороги, мотив которой характерен для переходных обрядов (Its riles dz. рз-S б' a g е ). В процессе выполнения каждого технического действия происходит преобразование природного материала в культурный продукт. Полотно в народном сознании воспринимается прежде всего как продукт т р у д а . В связи с этим действия ткаческого производства осмысляются как "муки" льна, "роды" полотна, а все производство в целом, - как путь, который совершает растение с момента попадания в землю льняного семени до выхода готового полотна. Неудивительно, что и сами действия, и орудия производства, и его продукты, и сама работница представляются как сакральные, наделяются множеством запретов, предписаний, особой магической силой. Ткаческие действия вписываются в строгую и четкую систем пространственно-временных регламентации. Предписания и табу осуществляются в рамках универсальной системы противопоставлений, характеризующей временные, пространственные и социальные отношения. Они свидетельствуют о включении ткаческого производства в общий космический и метеорологический процесс, регулирующий стихии (дождь, засуху, град, ветер) и производительные силы природы (урожай, плодовитость, деторождение). Осуществление тка-ческих процессов без соблюдения правил нарушает установленный миропорядок: происходят нарушения в сфере жизнедеятельности человека или домашних животных и птиц: замотаются^ога, р^ки, пуповина; бщщт^крути^^ ■ > нарушение зап-

рета карается смертью: "На Миколу не мотай - смотаешь жизнь свою',

, в пятницу и среду нельзя вить, крутить - пкщанёмк__зрутица". Несоблюдение ткаческих запретов может стать причиной засухи, неудач, мора; можно загцшсть или аа-М0£ать^Д0£0Г£, заснов^ь, зат^^ь^ождь, гщисновать, пщвить^ил-

ков, бешеных собак, жаб_, "гадасть", несчастье, н&тть^чуж^^ вецо^, и т.п. Ткаческие действия исполняются и в ритуально-магических целях: напр., для получения хорошего урожая картошки или капусты специально мотают клубки; девушки "п^исновывают" хлопцев, т.е. протягивают нитки вдоль дороги; считается, что можно "вы^. угнать" из дома членов семьи, т.е. сжить со свету; "выкрутить" скот, т.е. причинить ему вред, наслать болезнь, можно "зашить"гла-за, уши, пасть волкам.

Среди исполнителей ткаческих действий (§ 2) ведущая роль принадлежит женщинам. Их участие в производстве маркировано: ткачество считается специфически»женским занятием. Однако в распределении работ наблюдается значимое разграничение мужского -женского, старшего-молодого, своего-чужого. На женщин, занятых обработкой льна, распространяется ряд физиолого-временных запретов, обусловленных требованием ритуальной "чистоты". В свою очередь это свидетельствует о ритуальном характере процесса выращивания льна. Магическую функцию в обрядах, связанных с ткачеством, выполняют мужчины, дети, вдовы, "старые бабы", девочки-недоростки". Они, как правило, должны начать работу (что обеспечивает её успех), а кроме того, они участвуют в создании сакральных предметов (обрядовых нитей и "обыденного" полотна).

Согласно народным представлениям, к ткаческим работам причастии Бог, Богородица, Параскева-Пятница, Среда, Неделя, русалки, домовой. Они помогают работницам в домашнем труде, в том числе и в ткачестве, а также следят за выполнением правил ритуального характера, соблюдением пространственно-временных запретов и в случае их нарушения наказывают виновных. Для обозначения видов наказания используются устойчивые словосочетания типа п^тница^бще_прясть, 1штша(а^соби' пряде', прясть на середины дочки, пятница на дочки бе-ре.

Система пространственно-временных запретов и предписаний, относящихся к выполнению ткаческих работ, описана в §§ 3 и 4. Работ! ткаческого цикла охватывают весь год. Поочередао сменяющие друг друга и заполняющие определенные промежутки времени, они служили важными календарными ориентирам!!. Термины ткачества могли выступать в значении отрезков времени: рус. п^яжа »мера времени', новг. 1даелиуа 'время обработки льна' и др. Выбор благоприятного для той или иной работы времени часто дшсту-

ется народной этимологией и паронимией, сближением созвучных слов, независимо от их реального этимологического родства, напр. надо сеять на пятой,неделе после Пасхи, чтобы лен был понятый^ (т.е. длинный, до пят), сеять на праздник св. Елены, чтобы выросли длинные льны,(ср. также название праздника Елены Льняницы). День св. Елены выбирается дяя сева поляками, которые сближают имя святой со словом "колено": " Siej ioit и-а. Нeitn-u, а. iuJziä. ka.SZula pi kaleni". Чтобы выросли длинные льны, для сева выбирают холодную погоду: "як ледок, буде хороший ленок". Нельзя ткать на "молодику" - будет полотно "моложавое", т.е. редкое (ср. моло^е^ло-лотно »вид бракованой ткани»).

О сакральности ткаческих действий говорит их ритуально-магическое сопровождение. Описанию ткаческих действий и приговоров, которыми сопровождаются технологические процессы, посвящен § 5 "Способы исполнения ткаческих дейс-т в и Л". Здесь отмечается, что архаические способы прядения и тканья в ритуальной практике приобретают статус сакральных. Магическую силу имеют действия, выполненные в сторону, противоположную обычной (напр., прядение в левую сторону). Ритуально-магические действия совершаются для различных целей: для получения чистого мягкого, белого, с крупными головками льна; крепкого полотна; для скорого и успешного протекания работы и т.п. Среди них выделяются универсальные (подбрасывания кверху, подпрыгивания, битье, бег и др.) и специфически ткаческие (действия с волосами - расчесывание, завязывание, распускание; отдельные виды движения: ходьба ("шатание"); при затыкании присутствующие должны сидеть, плотно прижавшись друг к другу, сидеть должен и тот человек, который в этот момент вошел в дом. Все эти действия имеют характер имита-тивной магии. Их цели выражаются в словесных формулах: "Шоб рос лен велики", "Хутко шла, шоб ты х/тко навила", "Иди/, уток, где богато девок", "Прямша в кроены, кривот^ на людей" и пр. Подобные форь^лы известны у южных.славян (болг. "На навив криво, на стан право", макед. "Aj арли а работа, толкува уста!"), а также западных (при затыкании веточек "мая" в поле после сева льна чехи говорят: "Jit. diouil vZiviZi*. ( tit v^sotij iuetc lew.") и восточных (рус. "Зев в бердо", "Ткэв да зев").

В § 6 описываются народные представления о льне, конопле и волокне и анализируется ряд основных ткаческих

мотивов: мотивы волос, жизни человека. Лен воспринимается как святое растение: лен - Божа^_свеча, свят/ свечка. Количество "мук", которые он претерпевает за время своей обработки, определяется числом 40, связанным в народном сознании со словом "содочка^. Магические функции льняного волокна основываются на сравнении льна и волос; использование льняного семени - на уподоблении роста растений росту человека й ребенка, жизни вообще. Символика конопли зависит от типа стеблей этого растения. Женские стебли ("матки", "матерки") связываются с семой 'родящие', 'дающие жизнь' и используются в родинной обрядности. Мужские ("посконь", производное от "скоппить", пол. ^ои. , образованное от ^лм^ 'бесплодный') -обладают якобы выхолащивающим свойством, лишают человека счастья ("Як нарожденному навъязують пупок плоскинню, то не буде йому ладу у жытти"). Символическое использование волокна связано с метафорическим сближением растительного волокна с волосами и жилами как людей, так и животных. Отсюда возникают языковые метафоры во-локно^волосы, волокно^_ш§2С£.ь» ¿ЙЙ^У^^С^ЙЭ'» (ср. серб, и рус. влас 'порода льна', болг. влакно. 'волос', жичка, жица 'волокно', ряс. прясть_д_жилку, мнуть^жилку^ 'прясть с гребня', боро,^'кудель'). Волокно и кудель ассоциируются в сознании крестьян с нечистой силой: о нарушающих запрет на прядение говорят, что они прядут волосы Пятницы, русалки; представители потустороннего мира имеют в народной традиции названия володсатый 'косматый', волосатка 'домовой женского пола', кашуб. 1>исС£яс 'черт, дьявол'.

В § 7 описываются орудия ткаческого производства и выделяются признаки, положенные в основу символического восприятия и наименования инструментов. К ним относятся: характер механического действия / движения (по этому признаку орудия делятся на вращающиеся и бьющие), функция, внешний вид и роль в ткаческом производстве (главная или вспомогательная), материал, из которого сделан инструмент, отношение одних деталей орудий к другим, соотнесение орудий и их деталей с мифологическими персонажами (ср. бердо как атрибут домового, веретено - св. Параскевы-Пятницы и т.п.). Символическую и мифологическую нагрузку имеют бердо, веретено, прялка, мялка, мотовило, сновница, щетки и гребни для чесания, челнок, ткацкий стан, воротило, дотыкальный пруток, ниты. Они используются в народной медицине, любовной магии, ворожбе в качестве оберегов от нечистой силы и волков. Механизм магического использования ору-

дий труда может быть проиллюстрирован сербским примером: для привораживания девушка обводит вокруг сердца веретеном и говорит: "Како се веретено окретало, тако се и М (имя рек) окретало за мном'Ч С вращающимися орудиями, а также с орудиями, которые по форме своей напоминают заостренные палки, связано много поверий о змеях. Общеславянским является рредставление о том, что оставленные неубранными на лето веретена расползаются ужами: веретена

Работа на инструментах с бьющим устройством производит много шума. Этот признак, который в технологическом плане является побочным, в мифологии и языке часто становится мотивирующим. В календарных запретах работа на мялке и ткацком станке в неположенное время грозит ударом грома или болезнью детей, называемой "крикливицы". В терминологической системе детали, которые участвуют в создании этого шума, получают свои наименования по притушу сходства с органами речи. Бьющая деталь мялки и терни-цы называется язык, т£епло^ болтун, их боковые доски сравниваются с полостью рта и называются,¿Л&и, щечт (рус.), (слоканД

Место, образующееся между нитями навитой на станок основы, называется "зев". Ср. магические приговоры, которые произносят при ритуальном перешагивании через нити основы по окончании снования: "Зевайте, кросна, как мачеха зевает".

Как говорилось выше, процесс создания полотна сравнивается с рождением и жизнью человека. В связи с этим детали ткацкого станка осмысляются как органы деторождения, а аналогом их взаимодействия выступают брачные отношения. Напр., названия деревянных блоков, при помощи которых к станку крепятся ниты, обеспёчпвающие образование зева: смол, горностаечки, олон. веколки, болг. ластунич-ка, женичка, тюмен. жало, свердл. жад^мотивированы лексикой, традиционно используемой в номинации детородных органов.

В § 8 рассматривается лексика и символика продуктов ткаческого производства, отходов производства и результатов неправильно выполненной работы. Символика нити связана с символикой действия, в результате которого она возникает (битья и прядения), с символикой растений (льна, конопли и шерсти), зависит от степени обработки материала (беленая - небеленая), от очередности вы-прядения (первая - последняя), от некоторых дополнительных признаков (цвета: красная), контакта с покойником. В магической практике нить используется в символических действиях: заключении предые-

тов в круг или завязывании узлов. Наибольшей сакральной силой обладают специально изготовляемые нити. Они известны всем славянам. Их прядут в специальное время (в праздаик или ночьв, например, по-лещуки - в Чистый четверг, а чехи - в Страстную неделю), из особого материала (например, из конопли, вырванной в день Ивана Купа-лы), особым образом (прядут левой рукой, в обратную сторону), в особом месте (на порогЗ дома, в бане). К тому же их прядут девоч-ки-"недоростки" или вдовы, которые раздеваются и распускают волосы. Сакральной силой обладают нити, выпряденные из пушка, пухли-ка, отлетающего при прибивании уточной нити. Если в поминальные дни (на "Деды" или "Радовницу") опоясаться тремя такими нитками, выпряденными левой рукой, и сесть на печи, то можно видеть, как в избу будут входить души умерших предков. Сила суровой, небеленной нити заключается в её необработанности и максимальной приближенности к природному материалу, в свойствах слюны, которой нитка смачивается при прядении. Все эти.признаки составляют и значения термина сщэовый: 'сырой, влажный', 'свежий, незасохший', 'необработанный, невыделанный'. Как отгонное средство от воробьев, "сглаза', волков, при лечении болезней используются нити, оставшиеся неиспользованными в результате технологических ошибок при навивании: 0т£0£9тди, or^cOjgeHb, водйчанкаотворот. В их магическом применении большую роль играет этимологическая магия: "атходень - и балезнь атходе", "ворочанка ведьмарей одворочаег".

Являясь конечным результатом ткачества, полотно маркировано как предмет, принадлежащий культурному, человеческому миру. Покрывание - основное назначение полотна в семиотическом плане - может означать перевод потустороннего мира в мир "этот", видимый. Магическая синонимия признаков 'покрытый' - 'видимый' и 'голый'- 'невидимый', 'потусторонний' проливает новый свет на такие обряды, как вывешивание холстов и одежды на могильные кресты и деревья, и позволяет толковать их как предоставление возможности невидимым душам "прийти" в мир живых. Полотно, таким образом, становится символом перехода, дороги. Во многих обрядах оно символизирует и жизненный путь человека, его судьбу.

Помимо продуктов, мифологическое осмысление могут получать и отходы ткаческого производства. Названия твердых частиц стеблей волокнистых растений, отлетающих во время чесания волокна

ШШШё и ДР»)| этимологически сближаются со словами к$£т§р, кость, шль, короста. Связь кострицы с огнем про* является в представлениях о том, что нарушение пространственно-временных запретов, касающихся хранения отходов от волокна, карается засухой, пожаром..У поляков считается, что кострицу нельзя закапывать в. огороде, иначе урожай побьет град. Если выброшенную на дорогу кострицу кто-нибудь перешагнет, он заболеет, покроется коростой. Созвучие костра - ко£ть используется в загадках и других фольклорных текстах. Глаголы, образованные от слов цость, костра^ ыо^ут значить »ругать, ругань', что, возможно, связано с формулами клятвы костьми (т.е. прахом родителей): ср. костить, костерить, коститься, к§ст]эить. Таким образом, кострица оказывается семантически связанной с потусторонним миром, культом покойников. Способы её уничтожения (сжигание, пускание по воде, разбрасывание по полю) и его мотивировки (как действия запретного, с одной стороны, и как магического, с другой) аналогичны магическим действиям, символически воспроизводящим весь цикл ткаческих рябот, превращающих растение в полотно.

Своеобразны и интересны в лингвистическом и этнографическом отношении названия спутанных ниток как результата допущенного при тканье брака. Они мотивированы древними мифологическими представлениями о том, что в ночное время на земле пребывают души умерших, и потому очень опасно оставлять неубранными такие предметы, которые могут повредить им или помешать благополучно вернуться в свой мир с наступлением нового дня. Именно эти пришельцы из потустороннего мира являются причиной возникновения путаницы в нитках. Путаница в нитках может быть следствием нарушения временных запретов на ткаческие работы, присутствия посторонних при сновании ("сглаз"\ перешагивания ниток и т.п. В качестве названий спутанных ниток выступают названия животных (конь, хорек_, кот), птиц (седока, сел, водобей^ курица), людей ^я^ьки, Матрена, цыгай). Пере-

численные животные и птицы в системе мифологических представлений славян связаны с культом предков. Что же касается антропологических наименований, то они также могут обозначать представителей потустороннего мира: ср. 'черт, домовой», !цядюхна_ 'лихорадка', термин Матрена, матр^ика созвучен с именами, относящимися к змеям и хтоническим животным, и содержит в себе их основные звуковые комплексы (Арина, Марина, Катерина, Малаха и др.), термин цыган

связан с представлением о том, что черт может принимать образ цыгана. Таким образом, все термины этой лексико-сеыантической группы образованы путам семантической конверсии и выражают идею сверхъестественного происхождения путаницы в нитках.

Весь ткаческий текст, э совокупности составляющий! его компоненту может быть представлен его исполнителями как в полном, так и в сжатом виде. При изготовлении обыденного полотна все технологические этапы процесса, начиная со сбора готового волокна и кончая тканьем, производятся за один день или за одну ночь. Такое сжатие во времени превращает утилитарную работу в ритуал, получающий мифологическое осмысление и особую степень сакральности. Ритуальный текст изготовления обыденного полотна находит параллель в вербальном теисте, где перечисляются все действия по производству полотна (это известный в фольклоре славянских народов сюжет "житие и страдания культурных растений"). йце большей компрессии ткаческий текст достигает в случае использования готового полотна (сорочки) в магических целях (например, как отгонного средства от нечистой силы). В этом случае конечный продукт ткачества как бы символизирует и замещает весь ткаческий текст.

В главе Ш "Содержание ткаческого тек-с т а" обобщается мифологическая семантика народного ткачества, исследуются его связи с Другими сферами человеческой культуры. Здесь показано, как в ткачестве отражаются представления, обусловленные архаическим мифологическим сознанием, и какие моменты повседневной жизни крестьянского социума закодированы в ткаческих реалиях и процессах. Содержание ткаческого текста в мифологическом плане определяется двумя осноашми темами: тканье - сотворение мира и тканье - жизненный цикл человека. Ткачество послужило моделью для ряда космологических представлений (ср. "Бог свет сновал", "Адам и £ва засновались"). Образ паука как основателя мира, характерный для многих, индоевропейских народов, у славян представлен слабо. В функции пряхи мира у них выступают Богородица и Параскева-Пятница. Это небесные пряхи, в распоряжении которых находятся и нити жизни, судьбы людей. На основе соотнесения нити с нитью жизни построены мифологические и художественные образы нити и прядения, приметы и гадания по нитям о судьбе, женской доле. С этим мотивом связаны и некоторые ритуалы, сопровождающие, например, выпрядение первой в лизни нити - праобраза будущей жизни де-

вочки, выпрядение специальной нити невестой на свадьбе.

Момент "рождения" полотна, начало его создания ("затыкание") ассоциируется в народной сознании с рождением ребенка, а конец скамья - с моментом смерти ("Смерть твоя на стыкальне", - говорят, когда в момент выпадения дотыкального прутка входит человек в дон) Однако окончание тканья может ассоциироваться и с началом жизни. Полотно, изготовленное нз оставшихся после тканья ниток, используется в родинной обрядности (в нем несут борщ для повитухи). Связь «качества с тремя главными обрядами жизненного цикла (погребальный, свадебный и родинныы) обусловлена сходством их содержания. Подобно обрядам жизненного цикла, тканье расценивается как обряд переходный.

Отождествление мира н человека, космического и человеческого - характерна* черта мифопоэтического сознания. Космическое пространство, земля н другие сферы окружающего мира соотносятся с частями человеческого тела. Корреспонденции между создаваемой вещью ■ строением человеческого тела являются универсальными. В ткачестве мы находим много примеров подобного отождествления как на языковом, так н на надъязыковом уровнях. Ткаческие термины используются для обозначения географического ландшафта, что можно рассматривать как пример моделирования земного пространства посредством ткаческих реалий.

Взак лечении подводятся основные итоги исследования I. Анализ полесской ткаческой терминологии в широком культурном контексте, в тесной связи со структурой и семантикой ритуализован-ного производства, с обрядами и магическими приемами, сопровождающими все этапы создания полотна, позволил расширить лексическое поле народного ткачества, включив в него, помимо собственно ремесленных терминов (наименований технологических операций, инструментов, сырья и продуктов производства), термины, терминологические сочетания и фразеологию "культурного" характера, относящуюся к обрядам, верованиям и мифологическим представлениям. 2. Привлечение ритуально мифологического контекста способствовало более глубокой семантической интерпретации собранного лексического материала, выявлению мотивациониых связей н механизмов номинации и семантической эволюции, обусловленных архаическими мифологическими представлениями, в частности представлением о ткачестве как космогонической модели мира и модели жизненного цикла человека. 3. Подобно лек

сине других сфер градационной народной нультуры, таких как семейные и календарные обряды, верования и фольклор, лексика и терминология народного ткачества сохраняет многие культурные архаизмы (семантические модели, символику, мотивы) а может служить одним из источников для реконструкции мифологической картины мира древних славян. 4. Полесская терминология ткачества и в своем составе, и в своей семантической и словообразов;ательной структуре, и в своих связях с другими лексико-сеыантическими группами языка обнаруживает преимущественно общеславянский и праславдасклй характер. 5. Ключевые для народного ткачества языковые элементы, напр., глагольные корни со значением "бить", "дергать", "рвать", "вить, крутить", "мотать", "сновать" и т.п., являются не только продуктом собственно лексического развития, но и объектом языковой магии, народной этимологии, табуироваиия, паронимии и т.п., которые также носят общеславянский характер. Семантическая и функциональная обусловленность такой лексики "культурным" контекстом (ритуально-магической практикой, верованиями, мифологией) требует комплексного этнолингвистического подхода к её изучению.

Приложения к диссертации включают: I. Программу для сбора этнолингвистического материала по народноьу ткачеству Полесья. 2.Ритуально-магические действия, связанные с ткачеством, в календарной обрядности. 3. Ритуально-магические приговоры (мотивы). 4.Пример текста с перечислением ткаческих работ, который имеет сакральную силу.

Публикации по теме диссертации

1. Полесские обряды и поверия, связанные с ткачеством // Полесье и этногенез славян. Предварительные материалы и тезисы конференции. - П., 1983. - С. Ш-ПЗ.

2. Среда и пятница в связи с прядением // Этногенез, ранняя этническая история и культура славян. - М., 1985. - С. 66-69.

3. Веретено и связанные с ним народные представления // Региональные особенности восточнославянских языков, литератур, фольклора и

методы их изучения. -М., 1985. -Ч. П. - С. 132-134.

4. Символические значения предметов ткаческого производства // Фольклор: проблемы сохранения, изучения и пропаганды. Всесоюзная научно-практическая конференция (25-29 апреля). - М., 1988. - 4.1. - С. 131-133.

5. Использование атрибутов ткаческого производства в заговорах // Этнолингвистика текста. Семиотика малых форм фольклора. Тезисы и предварительные материалы к симпозиуму. -М., 1988. - Ч. I. - С. 32-34.

6. Лексико-семантические группы и их словообразовательные характеристики (на материале ткаческой терминологии) // Межуровне-вые связи в системе языка: Сборник научных трудов. - М., 1989. С. 33-43.

7. Магические приговоры в ткачестве // Славянское и балканское языкознание. Структура малых фольклорных текстов.-М., 1991. (I п.л.).