автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Полиэтническое пространство: власть и общество

Полный текст автореферата диссертации по теме "Полиэтническое пространство: власть и общество"

На правах рукописи

ЛЮБИМОВ Юрий Васильевич

ПОЛИЭТНИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО: ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВО (Восток и Россия. ХУЛ-ХУЛ! вв.)

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история (Новое и новейшее время)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 2006

Работа выполнена в Отделе сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН

Научный руководитель

Рыбаков Р.Б.

доктор исторических наук

Официальные оппоненты

Лунев С.И.

доктор исторических наук Ледков А.А.

кандидат исторических наук

Ведущая организация - Институт мировой экономики и международных отношений РАН.

Защита состоится « 2. -7 » г. в // часов на заседа-

нии диссертационного совета Д.001.042.04 по историческим наукам Института востоковедения РАН по адресу: г. Москва, ул. Рождественка, д.12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института востоковедения РАН по адресу: г. Москва, ул. Рождественка, д.12.

Автореферат разослан « » г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук

Шарипова Р.М.

© Институт востоковедения РАН, 2006 г.

I. Общая характеристика работы.

Выбор темы данной работы обусловлен рядом обстоятельств. Во-первых, мировая история дает множество примеров объединения различных народов, но последствия этого были совершенно разные. В этом смысле, история народов, населяющих нашу страну, не может не вызывать живейшего интереса. Проблемы становление и эволюции Российской империи особенно актуально в наши дни, когда народы постсоветского пространства вступили в пору своего самоопределения как в культурном, так и в политическом аспектах, и пытаются пересмотреть свое отношение к «метрополии», а, следовательно, и взаимоотношениям с русскими, с русской культурой. Это важно еще и потому, что стремление переосмыслить исторический опыт развития уникального геополитического пространства, как правило, носит односторонний характер. Отмечаются подчас лишь негативные явления, что вполне объяснимо в эмоциональном плане, но при этом игнорируется значительный положительный опыт. Именно в России, в рамках единой системы, многочисленные и разнотипные по культуре народы в процессе взаимодействия и взаимовлияния сохранили свои этнические черты, что достаточно уникально для европейского опыта. Одновременно нельзя не отметить, что в ходе исторического развития России периодически осуществлялось и грубое некорректное вмешательство в общественно-социальную структуру различных народов, что объяснялось борьбой с традиционностью и благим стремлением к модернизации «отсталых в своем развитии» народов.

Во-вторых, интерес к данной теме продиктован тем, что речь идет о взаимоотношении разнотипных социально-политических систем, часто в обобщенной форме трактуемых как отношения Востока и Запада. В данном случае, мы можем говорить о России, как представляющей в целом европейский тип организации общества, поскольку, несмотря на специфические черты и особенности, она вполне пользовалась тем политическим инструментарием, который формировался в ареале общеевропейской традиции. Это относится к пониманию государственности, власти, права и т.п. В свою очередь, некоторые народы, в соприкосновение с которыми вступило русское государство, не обладали видимыми атрибутами государст-

венности, свойственными оседлым культурам. Более того, они часто и не составляли в полном смысле единое целое.

В-третьих, важно подчеркнуть, что процесс освоения восточных земель Россией является частью исторического процесса, характеризуемого как период колониальных захватов. Однако русская колонизация принципиально отличается от европейской экспансии не тем, как считают многие, что она началась позже, а тем, что она оказалась расширением своей собственной территории. В этом плане аналогом были только Османская империя и Австро-Венгрия. Видимо не случайно три империи весьма существенно отличаются по сущностным характеристикам от других колониальных империй.

В силу специфики природной среды и относительно малой заселенности, экспансия Российской империи, в сущности, была освоением новых земель и включением их в сферу хозяйственной деятельности. Можно выделить, по крайней мере, три фазы колонизации в истории России. Первая была связана с централизацией вокруг Москвы и последующим в ХУ-ХУ1 вв. освоением Поволжья (важной для политической и хозяйственной жизни страны транспортной артерии — Волги). Вторая фаза проходила в XVII-ХУШ вв., когда началось освоение Сибири. Этот этап колонизации был обусловлен не идеологией - воплощением идеи «Третьего Рима», а вполне прагматическими соображениями. Первоначально русские стремились к увеличению добычи пушнины, важнейшего экспортного товара, а впоследствии начался поиск источников сырья. Третья фаза колонизации (после вхождения России в «европейский концерт») проходила в ХЕХ веке. В его первой половине был присоединен Кавказ (Россия преследовала преимущественно политические и геополитические цели), а во второй половине -Средняя Азия. В данном случае, помимо геополитических соображений (противостояние Великобритании по всей зоне Среднего Востока и Центральной Азии) важную роль играли и экономические цели — создание альтернативного источника хлопка для текстильной промышленности из-за резкого снижения американских поставок вследствие Гражданской войны в США 1861-1865 гг.

Предмет исследования.

Основным предметом исследования является формирование, функционирование и основные характеристики пространства полиэтнизма, как единого социально-политического, организма. Проблемы социально-политической интеграции, как важнейшей составляющей политогенеза, чрезвычайно важны не только в теоретическом, но и в практическом, плане. Особого внимания заслуживает поиск ответа на вопрос о становлении централизованного государства в условиях социокультурного многообразия. Речь идет о государстве, понимаемом как система самоорганизации общества, или, если выразить точнее, о системе власти.

В работе предпринята попытка поставить некоторые вопросы теоретического характера, имеющие непосредственное отношение к исследуемой проблеме. Прежде всего, это вопрос о природе власти, о роли представлений во взаимоотношениях власти и. общества, о разграничении власти (института) и властвования (процесса), о пространственно-временных параметрах власти, о снятии культурно-цившшзационных различий в системе государственности.

Актуальность исследования.

Работа, конечно, не является полным исследованием довольно большого периода истории нашего государства и в основном сосредоточивается на существенных моментах организации общества, необходимых, в частности, для понимания особенностей взаимодействия систем, типологически различающихся в социально-политическом и социокультурном аспекте. Актуальность работы обусловлена и усилившимся вниманием мирового сообщества к конфликтам, связываемым, как правило, с этнично-стью.

Исследуемая проблема является чрезвычайно значимой в практическом плане, поскольку на нынешнем этапе развития нашей страны она не нашла еще адекватного решения. Вместе с тем проблема полиэтнического пространства представляются одной из тех фундаментальных проблем, от эффективного и оперативного решения которых во многом будет зависеть судьба России. Обществу и государству еще предстоит сознательно сформулировать свои цели по данному параметру и согласовать их со своими собственными потребностями.

Цели и задачи исследования.

Основная цель исследования состоит в том, чтобы показать этапы, пути и специфику государственного развития России в социально-политическом и социально-психологическом аспектах. Обострившиеся в последнее время этнические проблемы заставляют обращать особое внимание на проблематику полиэтнизма и его роль и место в историческом процессе. А это, в свою очередь, привело к анализу исторических прецедентов существования полиэтнических обществ и применению компаративистского метода.

Методологическую и теоретическую основу исследования составляет комплексный подход, совмещающий в себе сравнительно-исторический и сравнительно-политологический методы анализа, приемы сопоставительного анализа источников и литературы.

В предлагаемом исследовании учитываются достижения востоковедной мысли, в то же время используются работы из других областей гуманитарного знания и, в частности, социологии, политологии, психологии.

Поскольку для существования любой общности чрезвычайно важна его субъективная компонента, то власть должна рассматриваться как интерсубъектный процесс, включающий ее контрагентов: их интересы, взаи-

мопредставления, представления о себе и о происходящем, иными словами, картину мира. Следовательно, речь может идти не столько о власти, сколько об ее образе, формирующемся в процессе человеческого существования. По мнению автора, следует говорить о со-бытии образа, то есть, о представлении, связующем вещность (бытийность) с ее отображением. Поскольку власть представляет собой особый коммуникативный процесс, со-бытие власти должно рассматриваться не только как структура взаимодействия, но как событие в контексте коммуникативного пространства. Это оказывается весьма важным для анализа как «единичного» события, так и исторических закономерностей, для исследований полиэтнизма. Рамки работы позволяют осуществить сравнительный анализ феноменологии власти в разные периоды мировой истории. Обращение к древневосточной традиции (Ближний Восток, Иран, Индия, Китай) дает возможность, во-первых, расширить исторический и географический диапазон изучения проблемы, во-вторых, наметить пути и дать необходимый материал для рассмотрения эволюции власти и представлений о ней. Основное внимание в работе уделяется российской проблематике и, в частности, особенностям колонизационных процессов, как совмещающих этнически разнородные образы властвования.

Научная новизна исследования

Научная новизна работы определяется обращением к малоисследованной, а в предлагаемом аспекте практически неразработанной проблеме. Автор рассматривает Россию, как своего рода модель межнациональных отношений, эффективно включающую в систему социально-политического устройства разнородные этнические группы. Разработка идей о «третейской» роли управляющих органов, о власти как процессе интерсубъектной коммуникации, о легитимации как о процессе осуществления власти и о различных ее формах, о власти, как процессе согласования интересов, о роли маргинальных слоев традиционного общества, вносит весомый вклад в развитие исторического исследования, расширяет методологический аппарат для анализа сложных процессов социального развития, актуальных для современности. Диссертант стремился, с одной стороны, по-новому осветить период формирования социально-политического пространства Российской империи в теснейшем взаимодействии с народами Востока, а с другой стороны, предложить иной эпистемологический инструментарий, дающий возможность широкого использования комплексного междисциплинарного подхода к проблемам исторического развития.

Практическая ценность диссертации состоит в том, что данное исследование может быть использовано соответствующими государственными структурами, в частности, для выработки решений в области разработки этнонациональных проблем, разрешении этнических конфликтов. Вместе с тем работа может быть полезна для преподавательской деятель-

б

ности при подготовке курсов теории и методологии истории, этнологии, политологии и других дисциплин антропологического цикла.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования изложены автором в публикациях (общий объем 24,5 а.л., из них 21,5 а.л. опубликованы, 3,0 находятся в печати), посвященных исследуемым проблемам истории народов Востока и России от древности до наших дней. Теоретические положения работы обсуждались на научных семинарах и использовались при подготовке академических курсов.

Диссертация в своем окончательном варианте обсуждена на заседании Отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН при участии сотрудников, специализирующихся в области истории, социологии, политологии и философии. Исследование получило высокую оценку и рекомендовано к защите.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих разделы, заключения и списка литературы. Оценки и выводы даются по ходу изложения и в конце глав, но главным образом в заключении. Библиография включает около 200 наименований.

Источники и литература

Проблема существования полиэтнических обществ тесно смыкается с проблемой власти, особенностями ее реализации. Исходя из этого, автор использовал две группы работ и источников. Одна в основном воссоздает исторический контекст сосуществования полиэтнических пространств (исторические работы), другая сосредоточивает внимание собственно на организации власти в сложной социальной среде (политологические труды). Такое разделение носит несколько условный характер, поскольку и в том и в другом случаях исследуются те же проблемы, но в разных аспектах: в первом делается акцент на развитии конкретного общества и осмыслении закономерностей исторического процесса, во втором — анализируются социальные институты и их соотнесение с развитием разных общественных систем.

К работам историческим можно отнести конкретно-исторические исследования по русской истории и взаимоотношениям русского государства с народами Востока. Чисто схематически их можно также разделить на две группы. Основная масса работ, к которым относится большинство работ отечественных исследователей (в особенности, советского периода), носит преимущественно «апологетический» характер, что вполне объяснимо. При этом в них встречается и «критическая» составляющая, поскольку время от времени возникали политические потребности в критике царизма или тоталитаризма. Для другой группы (к ней относится довольно значительное количество работ) отчетливая «критическая» установка выходит на первый план. Это, прежде всего, - исследования «революционного» времени (как рубежа Х1Х-ХХ веков, так и «постсоветского» периода), и некоторые труды зарубежных ученых. В них чаще всего противопоставляются

Русское государство и Русский народ. Авторы стремятся показать, что государство играло исключительно отрицательную роль в отношении как «покоренных» народов, так и собственного народа. Отсюда и возникновение своеобразного культа представлений о России как о «тюрьме народов». Россия предстает как откровенный колонизатор и эксплуататор, извлекающий политические и экономические дивиденды только благодаря случайному стечению обстоятельств. При этом нередко русские (в качестве непосредственных исполнителей «завоеваний») предстают в наиболее неприглядном виде, а эффект влияния русской культуры оценивается как негативный. На наш взгляд, подобный подход к такой серьезной проблеме совершенно недопустим в научной литературе и в особенности в публицистике.

Напротив, «апологетические» исследования либо вовсе не уделяют должного внимания другим народам (русоцентризм), либо рассматривают их как отсталые народы, получившие шанс к развитию только благодаря приобщению к русской культуре. Наиболее откровенные «великодержавные» установки этой группы исследователей обязаны своим появлением еще большей несдержанности «критиков», доходящих в своих работах даже до отрицания цивилизованности русских.

Важнейшими источниками для работы являлись документы по истории взаимоотношений России с народами Востока. К сожалению, здесь существует определенная односторонность: даже непосредственные отношения Посольского приказа, например, с калмыками сохранились по большей части лишь в русской версии. Поэтому необходимо было использовать не только письменные источники, но и данные этнографии. Важным источником послужили также летописи, челобитные, некоторые литературные памятники.

Поскольку исследуемая проблема в основном рассматривается сквозь призму отношений Русского государства и народов Востока, стоит упомянуть классические труды по русской истории В.О.Ключевского, С.М.Соловьева, М.К.Любавского, Г.В.Вернадского, А.Е.Преснякова, С.ОЛПмидта и многих других. Широкое использование источников, тщательная проработка исследуемых периодов истории отечества, обширная эрудиция, позволяющая на высочайшем теоретическом уровне анализировать сложные социальные процессы, отличают мастеров истории. Их труды дают прекрасный материал для дальнейших исследований и имеют безусловную значимость не только для работ по русской истории, но и для методологии истории вообще. Вместе с тем классические работы исходят. из ранее доминировавших концепций исторического процесса, в них (за исключением трудов Г.В.Вернадского) не уделяется должное внимание истории других народов, включенных в орбиту русских интересов.

Среди исследований современных историков, в первую очередь, следует выделить работы А.А.Зимина. Интересующая нас проблема в значи-

тельной степени обсуждается в одной из его последних книг, посвященной истории XV столетия. В работе предпринята попытка реконструировать политический процесс централизации в русских княжествах и борьбе великого князя Московского и удельных князей, претендовавших на великокняжеский престол. Книга совершенно по-новому осветила этот период нашей истории, показала альтернативы московскому центру, но одновременно, на мой взгляд, доказала, что история «изъявляется», а не «сослага-ется» в соответствии с идеями о «правильности» или «оптимальности», возникающими через века и, как правило, не учитывающими реальных условий того времени.

Классические работы Б.Я.Владимирцова интересны в двух аспектах. Во-первых, они скрупулезно исследуют широкий круг источников, отличаются великолепным знанием материала, демонстрируют высочайшую культуру автора. Во-вторых, трудно очертить ту область знания, которую автор не знает в совершенстве (следует подчеркнуть, что особенностью страноведческих работ отечественных исследователей является широкий охват изучаемых вопросов).

Необходимо также выделить группу работ, написанных с иных методологических и политических позиций. Здесь особенно выделяются труды американского историка Р.Пайпса и А.ЛЛнова. Несмотря на демонстрируемое последним несогласие с Р.Пайпсом, а подчас и иронию, обе работы можно рассматривать как идеологически единые. Как правило, эти авторы ищут «европейскость» в русской истории. Но если Р.Пайпс не находит «европейскости» и упрекает русское общество в ее отсутствии, то А.Янов находит и упрекает русское общество в том, что оно почему-то от нее отходит. Тем не менее, работы этих историков имеют большое значение для разработки методологии исследования, так как представляют «взгляд со стороны».

По истории Казанского ханства следует упомянуть замечательную работу М.Г.Худякова. Немало интересного сообщает в своей книге К.Фукс, она дает любопытные этнографические зарисовки, характеризующие состояние татарского общества спустя почти два столетия после включения в состав России. Бесспорно, очень интересным представляются работы В.В.Похлебкина по русско-татарским отношениям, скрупулезно проследившего историю на протяжении почти трех веков.

Среди работ по истории Астраханского ханства стоит отметить недавно опубликованную книгу И.В .Зайцева, посвященную истории одного из ханств-потомков Золотой Орды.

Большой интерес вызывают работы калмыцких ученых (Авляева Г.О., Батмаева ММ., Номиханова Д.Ц.-Д., Эрдниева У.Э. и др.), затрагивающие разные аспекты политической и социальной истории калмыцкого народа и отношений с Российским государством. Нельзя не упомянуть очень интересную и содержательную книгу М.Ходарковского, предста-

вившую американскому читателю историю калмыков. Автор пытается рассмотреть историю народа как бы изнутри, но в широком контексте международных и внутримонгольских отношений. Ценность работы определяется и включением в научный оборот османских источников, по большей части мало используемых в отечественной традиции. Ценными источниками по русско-калмыцким отношениям служат документы, опубликованные в сборниках, подготовленных отечественными историками.

Несомненно, весьма полезны работы Л.Н.Гумилева. Прежде всего, они интересны историософской составляющей, восполняющей некоторые фактические лакуны в письменных памятниках и документах. Хорошим дополнением к работам «последнего евразийца» служат исследования этнографов В.Г.Богораза, КХВ.Бромлея, В.А.Тишкова.

В работе использовались также работы общего характера по истории отдельных стран, а также справочные издания.

К циклу политологических работ относятся труды Аристотеля по по-литии, значение которых, на мой взгляд, оказывается весьма актуально даже в наши дни. Важные для истории мировой социально-политической мысли работы Н.Я.Данилевского, А.Тойнби, С.Хантингтона, Э.Саида и многих других исследователей, размышляющих над прошлым, настоящим и будущим, обладают не только политологическим, но и политическим смыслом. Сюда же можно было бы отнести также работы классиков-политологов (Т.Гоббса, Ж.-Ж.Руссо, а также М.Фуко и многих других). Стоит выделить важный концептуальный прорыв Х.Арендт, Н.Лумана и других социологов.

Интересным источником для исследователя природы власти служат тексты Ветхого завета, особый интерес представляет сравнительный анализ переводов. Во-первых, христианская традиция является неотъемлемой частью европейской социально-политической традиции, во-вторых, эти тексты содержат связное изложение ближневосточной традиции осмысления человеческого бытия. Это тем более важно, что регион является центром наиболее древних мировых цивилизаций и отражает процесс становления человека общественного. Во многом греческая традиция развивала те достижения, которыми был богат Древний Восток.

Привлечение лингвистических исследований (Э.Бенвениста, Р.Якобсона) оказалось также весьма полезным для понимания специфики полиэтничного сообщества.

Из современных исследователей, хотелось бы отметить интересную книгу В.В .Трепавлова, посвященную проблеме государственности у монголов. Рассматривая процессы политического устройства монгольского общества, автор восстанавливает историческую преемственность, связывая • актуальные процессы с традицией. Сюда следует отнести также работы И.Я.Златкина, A.C.Мартынова, Е.И.Кычанова, Р.Б.Рыбакова, А.Г.Володина, Д.НЛешохина, С.И.Лунева, Г.К.Широкова и других восто-

ю

коведов, которые, бесспорно, важны для нашей проблемы.

Нельзя не упомянуть замечательного этнографа КХБ.Симченко, благодаря которому автору довелось участвовать в Северной экспедиции ИЭА РАН в 1991-1993 гг., и общение с которым во многом определило взгляды, реализованные в этой работе.

2. Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы, ее научная новизна и значимость, формулируются проблема, цели и задачи исследования, дается обзор источников и использованной литературы.

Глава 1 «Полиэтническое пространство» посвящена, во-первых, общей характеристике универсализирующих процессов в истории общества, которые могут рассматриваться как своего рода глобализационные, охватывающие обширные пространства и включающие в сферу влияния множество народов; во-вторых, исследованию роли представления о другом («образа чужого») в формировании консолидированных пространств.

Попытки типологизации этнического многообразия человечества дают противоречивые результаты, тем более что таксономические единицы в таких типологиях также являются подчас условными. Так же обстоит дело с лингвистической, расовой, хозяйственной, «комплексной» (историко-культурные области) классификациями. Длительные и многосторонние взаимоотношения между народами привели к появлению множества переходных форм, которые с трудом укладываются в «нормализуемые» схемы. Различия природной и социальной среды, миграции, исторические события способствуют и закрепляют такое многообразие. Далеко не всегда это многообразие образует этносоциальное единство или, точнее, единое пространство, поскольку для существования любой общности чрезвычайно важна его субъективная компонента.

Взаимоотношения этносов часто обладают большим конфликтным потенциалом. История человечества изобилует примерами истребления, крайне агрессивного отношения, подавления других народов. Но в то же время есть и позитивные примеры, когда происходит формирование устойчивой системы взаимовыгодного сотрудничества народов. Подчас комплементарные отношения ограничиваются «симбиозом», примеры которого можно найти в отношениях кочевников и земледельцев, но наибольший интерес для нашей темы представляют интеграционные процессы, ведущие к образованию единого пространства.

Важно различать в этом контексте такие понятия как территория и пространство. Как отмечено Б.Ф.Поршневым, общность может быть экстерриториальной, то есть не иметь непосредственного отношения к территории. В этом случае можно говорить о пространственном существовании общности. По-видимому, выделение особой формы этноса — «этникоса», предложенного Ю.В.Бромлеем, можно объяснить исключительно особым,

«экстерриториальным», его «размещением». Живущие на разных территориях группы одного и того же этноса сохраняют единое пространство культуры, а, следовательно, как показывает исторический опыт, долгое время сохраняют особое отношение к своим сородичам (хотя, безусловно, эти отношения нельзя считать совершенно «безоблачными»).

Ментальное пространство, в отличие от физического (территории), хотя и более подвержено различного рода воздействиям, но все-таки является в целом более стабильным, так как затрагивает глубинные пласты культуры. Кроме того, ментальное пространство «неотчуждаемо». Территории могут быть «захвачены'» или «утрачены», но при этом единое пространство все еще сохраняется. Так, завоевания Александра Македонского способствовали образованию единого пространства, которое сохранило свое значение даже после распада его империи. Более того, даже не подвергнутые непосредственному воздействию средиземноморской культуры народы испытали ее мощное влияние, о чем .говорят существовавшие «Александрии» от Руси до Монголии.

С процессами формирования единого пространства связаны такие обобщения, как Восток и Запад, отразившие особенности взаимоотношений европейских метрополий и азиатских колоний, закрепившие маркеры «другого» и распространившие их на все иное, непривычное для европейцев. Самое важное, что из познавательного инструмента (каковыми поначалу были эти маркеры) они воплотились на практике. Из противопоставления Восток — Запад впоследствии возникла особая вторичная познавательная и поведенческая позиция — европоцентризм, а попытка «объективного» исследования привела к появлению ориентализма, что, в свою очередь, еще более закрепило это противопоставление. Таким образом, представление о различиях повлекло за собой реальное бытование двух различающихся пространств. При этом различия внутри каждого из этих пространств не всегда замечаются.

Важнейшими процессами человеческой цивилизации являются процессы универсализации осваиваемого пространства, приведения его в управляемое, доступное пространство (кратосферу). Хотя основатели Ахеменидской державы, одного из первых полиэтнических организмов в мировой истории, проявили почти беспрецедентную мудрость в создании полиэтнического пространства, их потомкам пришлось поддерживать порядок силой. Сменившая Персидскую державу эпоха эллинизма вновь освоила это пространство, в определенной степени опираясь на опыт своих предшественников. Недаром, держава Кира II была для греков образцом политической организации

«Основания» для универсализирующих процессов имели разную природу, но в любом случае данные процессы оказывали самое серьезное влияние на широкий спектр культурно-политических параметров. Вновь созданное пространство сохраняло внутри себя способность к наиболее

оптимальному взаимодействию. Однако существование в едином пространстве приводило со временем к дифференциации. Это особенно наглядно можно проиллюстрировать на примере мировых религий, которые с течением времени локализуются на различной культурной и социальной основе, порождают различные новые конфессии, которые в отдельных случаях вступают друг с другом в состояние конфронтации, хотя и в более сложной композиции социальных и политических факторов (протестанты и католики, шииты и сунниты).

В качестве другого примера можно привести возникновение в новейшее время двух мировых систем, обусловивших существование биполярного мира. Однако и в этом случае наблюдалась дифференциация (регионализация), связанная со спецификой государств или групп государств, включенных в сферу влияния той или иной системы, но сохранивших свое социокультурное своеобразие. Появление «Третьего мира» при этих обстоятельствах было вполне закономерным.

Процесс глобализации, в особенности ускорившийся с крушением мировой социалистической системы, связан как с многократно повторявшимися универсализациями, так и с появившимися в XX веке особыми условиями, которые можно свести к новым средствам информационного обмена.

В главе 2 «Формирование имперской парадигмы» основное внимание уделено проблемам соотношения власти и государства, централизации власти, формированию восточного направления русской политики и колонизации.

Важным для исследуемой проблемы представляется вопрос о принципиальных характеристиках общественной системы, которые могут служить критериями государственности. Наиболее существенные особенности государственной организации по сравнению с родоплеменной заключаются, во-первых, в ослаблении кровнородственных связей, что проявлялось в создании городских центров, и вообще городов, как средоточия «городской культуры» в отличие от «сельской». Во-вторых, в учреждении «публичной власти», то есть признаваемой, легитимной, власти, которая таковой воспринимается обществом, поскольку им же и создается. Следствием этого является наличие определенного правового механизма наделения властными полномочиями. Так, на смену неформальному лидерству приходит формальное, правовое. Властные полномочия наследуется по праву, а узурпированная власть оказывается противоправной. В-третьих, поскольку основная функция «публичной власти» - управление, то необходимы источники ее существования. Возникает система налогообложения, т.е. появляется правовая форма обложения как возмещение за исполнение тех или иных управленческих функций (это - не просто фактически отчуждаемый продукт в натуральной форме, каковым могла быть дань). Таким образом, непосредственное участие в производстве трансформиру-

ется в опосредствованное, а форма участия в распределении этого продукта превращается в жалованье, то есть и распределение становится опосредованным. В-четвертых, формируются группы интересов и в первую очередь — общие интересы органов власти, основной задачей которых становится регулирование групп интересов сообщества в соответствии с традициями, включая правовые.

Принципиально важно, что власть при этом рассматривается, прежде всего, как особый коммуникативный процесс или как ее переживание. Властные функции можно осуществить, только когда власть таковой признается. Но при этом нужно иметь в виду, что речь идет не столько о существовании власти, сколько ее осуществлении. Интерсубъектность властвования (осуществления) и адекватность велений могут существовать притом, что существует пространство власти (кратосфера). Действительно, о властном органе или властителе вспоминают лишь в определенных проблемных ситуациях, но при этом социально-политическая система, как устоявшаяся система взаимосвязей в обществе, субъективно переживаемая как причастность к таковой системе, не перестает существовать и при отсутствии проблем. Отдельный человек в таком пространстве живет и действует как бы в системе координат, в состоянии определенности, то есть предсказуемости последствий своих шагов и возможности апелляции в проблемных случаях или, напротив, уклонения в случае оппозиции к установлениям, писанным или неписанным правилам и нормам. Конечно, не все потребности общества соответствуют интересам государства и непосредственно не включены в систему власти. Более того, общественные интересы могут противоречить частным, которые, в свою очередь, могут отойти на второй план. Хотя ресурс социального самоограничения реализуется в ограниченное время, тем не менее, и он требует «подкрепления» чрезвычайностью условий, верой в будущее достижение целей и, все-таки, удовлетворением минимального набора потребностей.

Не только правила или нормы определяют параметры пространства власти, но и ее локализация, частный случай которой — наличие центра власти. В условиях раздробленности русские княжества встретились со сложной проблемой — монгольским завоеванием. Вопрос выживания народа потребовал объединения усилий. В этих условиях важным инструментом процесса стала борьба за великое княжение, то есть за ту политическую силу, которая обладала бы соответствующим авторитетом и, следовательно, соответствующей легитимностью для всех участников процесса. Из множества претендентов в наибольшей степени проявили свои способности московские князья, и Москва стала центром объединения. Еще одним важным следствием монгольского завоевания было непосредственное взаимодействие с народами Востока, фактически первое глубокое знакомство с его культурой. При этом русские испытывали интенсивное давление не только монголов, создавших мощное государственное образование —

Золотую Орду, но и своих западных соседей (Литвы, Швеции). Двойственность положения создала особые условия, которые не только затормозили, как считается, культурное и политическое развитие русского народа, но и создали благоприятные условия для расширения своей территории на Восток. Фактически русские первопроходцы не столько устанавливали новые отношения, сколько укрепляли уже существовавшие на протяжении предшествующего времени, по существу, аффилиативные связи, проявлявшиеся в относительно мирном характере колонизации.

Большой интерес вызывает осуществление власти в сложной этнической среде, когда сопрягаются гетерогенные и прежде несогласованные представления. Более того, интересы этих сообществ могут быть противоположными или конкурентными. Государства Азии, Африки и некоторые страны Европы продолжают сталкиваться с проблемой согласования этнокультурных и этнополитических интересов. Процесс человеческого существования столь же многообразен, сколь и репрезентативные возможности дискурсов в рамках тех или иных социокультурных систем.

В этом плане особый интерес вызывают исторические прецеденты многонациональных сообществ, централизация власти в которых реализовалась с той или иной степенью успешности. Представляется, что Россия, оказавшаяся на перекрестке не только разных культур, но и цивилизаций, имеет достаточно позитивный опыт создания единого полиэтнического пространства.

При внешней схожести Российская империя не была аналогом Британской или Византийской, а система власти в России не являлась прямым заимствованием или суммой заимствований (у Византии, Золотой Орды и т.д.). Такое аддитивное толкование не может быть принято потому, что естественно функционирующая система всегда открыта для инноваций, но введение какого-либо нового элемента представляет собой более сложный процесс, нежели обычное добавление. Даже если допустить, что некая система каким-то «чудесным» образом была механически перенесена на другую «почву», то вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что такая «операция» может дать соответствующие «плоды».

В главе 3 «Россия и Восток» главное внимание уделено присоединению Сибири и русско-калмыцких отношениях и не включает, к примеру, истории Кавказа и Средней Азии, также имеющих важное значение для политической истории России. Данная работа не посвящена истории русской колонизации вообще, и в ней рассматриваются лишь наиболее значимые моменты в становлении имперской системы государственности. Логика выбора пространства объясняется двумя факторами. Во-первых, освоение Сибири и миграция западных ойратов (или как их стали называть впоследствии - калмыки) происходила исторически одновременно - на рубеже ХУ1-ХУП вв. Для данной работы представлялось более важным исследовать предпосылки и начальный этап формирования имперской парадиг-

мы, нежели ее дальнейшее развитие. Во-вторых, важно было исследовать включение в состав России народов, представлявших разнотипные социально-политические образования. Если западные ойраты имели протогосу-дарственное образование, то малочисленные народы северо-востока отличались этнической пестротой и сохраняли наиболее архаичные формы социальной организации.

Рубеж конца XVI - начала XVII века ознаменовался мощной экспансией основных европейских стран на Восток. Не была исключением и Россия. Несмотря на то, что и ранее совершалось немало походов в восточные земли, лишь с этого времени начинается фактическое присоединение и освоение Сибири. За Уралом русские столкнулись с западными ойратами, обосновавшимися позднее в Нижнем Поволжье. Таким образом, встретились различные духовные традиции: православие, ислам, буддизм, традиционные системы верований, что послужило началом формирования традиции межконфессиональных отношений, не всегда складывавшихся нормально, но в то же время не доходивших до состояния религиозных войн. Надо сказать, что русскому сознанию чужда нетерпимость как религиозная, так и этническая. Вряд ли можно всерьез рассматривать идею «Третьего Рима» в смысле экспансии православия, но вместе с тем нельзя и отрицать значения религиозного фактора вовсе, так как он еще сохранял значение социального маркера. Например, нормативное понятие «верноподданный» содержало указание на основные составляющие: отношение к вере и государственной власти.

Освоение Сибири и установление новых международных связей фактически способствовали выработке внутри- и внешнеполитической концепции государства и формированию национальной политики в регионах, населенных народами с самобытной культурой. Будучи географической периферией Европы, Россия оказалась своеобразным транслятором «западной культуры» на Восток, но в то же время постоянные контакты с кочевыми народами не могли не оказать мощного воздействия на исторический процесс в собственно России.

В этот период приходилось решать политические проблемы как со странами Европы, с уже сложившейся традицией государственности, так и со странами и народами иных политико-культурных традиций (Османская империя, Китай, народы Поволжья и Сибири). Важнейшим следствием колонизации, в определенной степени значимым для формирования особенностей исторического развития русского общества, было создание устойчивой системы взаимоотношений различных сегментов социально-политической структуры, которое в большей степени может соответствовать понятию культурно-исторической традиции.

Правительству, несмотря на безусловные выгоды от освоения новых территорий, не хватало для этого средств. Его главной заботой оставалось

обустройство менее отдаленных и более прибыльных районов, а также создание собственной сибирской продовольственной базы.

Приход русских в целом способствовал созданию единого полиэт-ничного пространства из прежде дисперсных и часто конфронтирующих этнических групп. Объединенные хозяйственными связями народы для решения конфликтов могли обратиться к «третейской» инстанции и разрешить противоречия мирным путем. Это была основная функция служилых отрядов. Напротив, сбор ясака осуществлялся весьма нерегулярно, подчас только символически, а, к примеру, чукчи были даже освобождены от его уплаты, так как расходы на его транспортировку значительно превышали его же ценность. Таким образом, на начальном этапе служилые казаки и были органами местной власти.

С началом освоения Сибири связано и начало русско-калмыцких отношений. Русские охотно покупали лошадей и некоторые принадлежности, а в обмен предлагали товары, необходимые кочевому обществу. Русские первопроходцы, которые предпочитали лес и лесостепь, не стремились к серьезным стычкам с калмыками, нуждавшимися в пастбищах. Тем не менее, отдельные столкновения все же имели место, поэтому проблема налаживания отношений, получения гарантий лояльности стояла остро и решалась с трудом. С более консолидированными калмыками отношения налаживались путем договоров (шертования). Шерть являлась начальным моментом объединения. Это было инструментом не оформления, но провозглашения некоего единства, судьба которого могла иметь результатом и объединение. Стоит обратить внимание на то, что процесс консолидации в определенном смысле зависит от предварительного согласования, установления определенной системы субординации. Представляется, что потребность в "верховной власти", которая реально или фиктивно способна ее удовлетворить, является непременным условием единения. В случае русско-калмыцких отношений договорные отношения "подкреплялись" теми или иными "пожалованиями" со стороны властей. В этом смысле шерть, сохранявшая вначале черты обычного договора о конкретных совместных действиях и обязательствах, позже все более начинает восприниматься как присяга.

Начавшийся процесс формирования ханской власти у калмыков в определенной степени противоречил интересам Русского государства, как и других контрагентов региона (Крымское ханство, Османская империя, Польша), никто из которых не хотел иметь на границах сильного соседа, который в любой момент мог стать врагом, К тому же, на пути его реализации стояли и внутренние проблемы. Во-первых, титул "хан", по обычаям монгольских народов, мог принимать лишь потомок Чингизова рода. Во-вторых, серьезным препятствием на пути внутрикалмыцкой интеграции была улусная система. Каждый улус сохранял свою самостоятельность практически во всех вопросах, касающихся внутренних и внешних дел, но

при возникновении общей задачи (массовая перекочевка, военные действия) руководство над всеми калмыками принимал главный тайши. Даже получение Аюкой ханского достоинства не сразу вызвало какие-либо последствия в его отношениях с соседями.

Россия предпринимала усилия, чтобы ослабить ханскую власть. Так, это проявлялось в настойчивом требовании русских властей привлечь зай-сангов других улусов к участию в зарго. С одной стороны, обеспечивалась бы еще большая централизация, но при этом учитывались бы интересы представителей других улусов, что, несомненно, ограничивало власть хана и давало возможность русским властям играть на внутренних межулусных противоречиях. А это, в свою очередь, вело к тому, что Русское государство все более интенсивно вмешивалось во внутренние дела калмыков. Окончательно это удалось сделать при Убаши, который потерял ханский титул и стал наместником, подчиненным астраханскому губернатору.

Попытки калмыцких тайши стать полноправными субъектами международных отношений не увенчались успехом, а хозяйственное давление русских на поволжские земли создавало тяжелейшие условия для кочевого быта. Это иногда приводило к тому, что некоторые калмыки стремились перейти к оседлой жизни. Фактическая ликвидация Калмыцкого ханства способствовала интеграции калмыков в систему Русского государства, но не могли не сказаться на отношении самих калмыков к этим событиям.

В Заключении подводятся основные итоги исследования. Освоение новых территорий и установление новых международных связей фактически способствовали выработке внутри- и внешнеполитической концепции государства и формированию национальной политики в регионах, населенных народами с самобытной культурой. Положение России (между Востоком и Западом) оказалось важнейшим фактором ее своеобразия. Во-первых, она была связана с Востоком непосредственно (в то время как Запад имел отношения преимущественно с заморскими территориями), во-вторых — сама Россия была для Запада Востоком, и, наконец, Россия оказалась объектом экспансии Востока. Длительные контакты со странами Запада, с одной стороны, и кочевыми народами (включая монголо-татарское иго) - с другой, не могли не оказать мощного воздействия на исторический процесс в собственно России, что составляет существо проблемы «особого пути» (БопсЬги^). И эта особость обусловлена не провиденциалистскими концепциями, но ее собственными и вполне прагматическими интересами.

Важнейшим следствием колонизации, значимым для формирования особенностей исторического развития русского общества, было создание устойчивой системы взаимоотношений различных сегментов социально-политической структуры, которое в большей степени может соответствовать понятию культурно-исторической традиции.

Рассмотренные параметры взаимодействия на примере межнациональных отношений свидетельствуют о том, что одним из условий инте-

грации является общий интерес, заключающийся в том, что либо имеется, либо создается потребность в поддержании равновесия между субъектами отношений, в которых обе стороны принимают определенные условия, диктуемые складывающейся расстановкой сил. Это более длительный, но и более успешный способ объединения, чем «силовой» механизм, который дает лишь временный «успех» и не обеспечивает стабильности.

Однако возникновение общего интереса не ведет к снижению роли прежних социальных связей и интересов, а тем более к их утрате, а, напротив, интегрирует их во вновь создаваемую систему организации общества. При этом «новые» социальные интересы, будучи маргинальными по отношению к «старым», могут стать базовыми для системы «нового» объединения. Собственно, процесс маргинализации внутри коллектива (например, общины) был в определенном смысле обусловлен не столько увеличением самого коллектива и, следовательно, увеличением давления на землю, сколько его распространением. Такое развитие приводило к разделению общины и овладению все большим пространством. До определенного времени это не имело особых последствий. Наличие свободных территорий не приводило к конфликтам, но со временем стали возникать проблемы и не только из-за угодий, но из-за рынков сбыта и обмена товаров.

Структурным элементом, подобным общине, становились и национальные анклавы, интегрируемые в систему государственности, субъективирующимися в системе централизованной власти. Материал исследования позволяет различить два направления этого процесса на основании формирования административных органов.

В первом случае, когда социальное развитие общества не привело к созданию институтов надобщинного управления, административные функции на местах исполняли поверстанные на службу казаки. Формирование этого слоя происходило как за счет представителей «метрополии», так и верноподданных из числа «инородцев» (хотя и не только аборигенов). В их функции входило не столько управление внутренней жизнью местного населения, сколько сбор ясака, военная защита подданных, функции надобщинного (или надплеменного) арбитража, то есть по существу «третейские» функции. Существенно, что такие органы в определенном смысле напоминают органы колониального управления, но принципиально от них отличаются. Отличительной чертой русских первопроходцев была весьма успешная культурная адаптируемость, чему в определенном смысле способствовала значительная удаленность от центров, неосвоенность новой природной среды и невмешательство во внутренние дела национальной общины (как основополагающий принцип). Главным элементом «обратной связи» становился ясак, который трактовался не как налог, а как своего рода овеществленное подтверждение лояльности. Символичность ясака подтверждается не только отсутствием реального дохода для государства, но и тем, что, в некоторых случаях даже этого подтверждения не требовалось.

Иное направление интеграции представляют русско-калмыцкие отношения. Сложная социальная организация, наличие, пусть и ограниченных условиями, органов межулусного управления, начавшаяся формироваться центральная власть при сохранении относительной самостоятельности улусов позволяют говорить о переходе к формированию государства. Серьезным сдерживающим интеграцию фактором служила включенность калмыцкого общества в систему общемонгольских отношений и принадлежность к буддийскому миру. Это осложняло их отношения, как с исламским миром, так и с христианским, но не в религиозном, а в политическом, или точнее культурно-политическом смысле. Безуспешность попыток стать самостоятельным субъектом международных отношений, а также сужение хозяйственного пространства в результате русской колонизации Поволжья, в конечном счете, привели к расколу в калмыцком обществе. Значительная часть калмыков под предводительством Убаши приняла решение вернуться в Джунгарию, несмотря на резко изменившуюся там обстановку в связи с политикой Цинов. Лишь оставшиеся на Волге вошли как составная часть в систему русской государственности, что, по существу, оказалось единственной и естественной возможностью сохранения калмыков, как народа.

Укреплению центральной власти способствовало то, что «высшие слои» национальных анклавов получали практически равные права с русскими, что способствовало, в определенном смысле, совпадению групповых интересов. И хотя национальные окраины из-за длительного сохранения традиционных форм организации внутренней жизни были на долгое время «законсервированы» в своем развитии, но в то же время они смогли сохранить свою традиционную культуру и собственно свою этничность.

Русская колонизация восточных земель явилась не процессом захвата чужих территорий, а, напротив, созданием единого полиэтнического пространства. Относительно мирный способ освоения новых территорий обусловлен невмешательством во внутреннюю жизнь конкретных этнокультурных локусов, при одновременном формировании органов надоб-щинного управления, способствовавших разрешению межэтнических конфликтов. Государство предоставляло новым подданным по сути свободу выбора сохранить прежние устои, либо получить равные права с населением центральных районов России (путем принятия православия и перехода в разряд верноподданных). Это относилось не только к высшим социальным слоям инородческого населения, но и простым людям. Представители православной церкви обычно не вели активной обращенческой деятельности или вели ее крайне осторожно, обслуживая по большей части интересы пришлого населения. Напротив, в период присоединения Казахстана русская администрация, о чем иногда с сожалением пишут отдельные исследователи, не только терпимо относилась, но и «сама укореняла ислам». Русские власти направляли в казахские роды татарских и башкирских

мулл, сооружали за счет казны мечети, способствовали обучению мальчиков в мусульманском духе и т.п. Более того, были введены специальные мраничения для новообращаемых, особенно детей, для того, чтобы обращение не могло принять массового характера, хотя никакого запрета на обращение в православие не существовало.

В 1784 г. по именному указу, данному Сенату, предписывалось, чтобы все «князья и мурзы татарского происхождения», представившие доказательства своего благородного происхождения, получили бы все права и привилегии российского дворянства. Совершенно определенно, принадлежность к православию (верноподданность) начинает заменяться гражданством (подданностыо).

Относительно мирный характер колонизации был обусловлен особенностями русской культуры, этнически не агрессивной. Однако это вовсе не означает ее «космополитичности». Любой этнически «окрашенный» стимул вызывал и вызывает отчетливую национальную реакцию. Даже собственно разработки «национальной идеи» отражают именно национальный ответ на неадекватные «оценки» этноса или роли и места его в мировой истории. Но не поиск образцов для подражания, а изучение опыта своих предков и осознание своих (общих с другими народами нашей страны) интересов составляет главное направление развития. Это является главным критерием цивилизованности.

Нельзя не учитывать, что неразрешенные или переведенные в латентную фазу этнические конфликты чреваты серьезными последствиями. Разрушение системы власти ведет к появлению сепаратистских настроений, распаду политической целостности, а отчетливое противопоставление центра и национальных анклавов способствует консолидации последних и стремлению к суверенизации.

Содержание диссертации апробировано в следующих работах:

Публикации

1. «Надир-шах»: Исторический Лексикон. XVIII век. М., 1996. (То лее на мультимедийном СБ: Всемирная история в лицах. XVIII век. М., 1996). [0,5 ал.]

2. Проблемы политической и культурной интеграции (Русская колонизация ХУП-ХУШ вв.). М.,1997. [3,0 а.л.]

3. Проблемы политической интеграции. // Государство в истории общества (К проблеме критериев государственности). М., 1998. [3,4 а.л.]

4. Проблемы политической интеграции. // Государство в истории общества (К проблеме критериев государственности). М., 2001. (Также интернет-публикации: www.auditorium.ru). Г3.5 а.л.]

5. Методическое пособие по дисциплине «Древние языки и культуры» (1 часть - Древний Восток, 2 часть - Античность), СГУ, М., 2000. [1,1 а.л.]

6. Централизация власти в условиях полиэтнизма (Восток и Россия). М., 2005. Депонировано, ИНИОН. [10 а.л.]

7. Европа и Восток: опыт взаимопредставлений. // Евразия и Средиземноморье. (в печати) [3 а.л.]

Ответственное редактирование

1. Сборник «Государство в истории общества (К проблеме критериев государственности)». М., 1998. [18,5 а.л.] 296с. (в сотрудничестве с Д.Н.Лелюхиным).

2. Сборник «Государство в истории общества (К проблеме критериев государственности)». Второе издание, исправленное и дополненное. М., 2001. [21,5 а.л.] (в сотрудничестве с Д.Н.Лелюхиным).

Преподавательская деятельность

1. Курс лекций «Этнология Востока» в Восточном университете при ИВ РАН, М., 1994 (по настоящее время)

2. Курс лекций «Психология» в Восточном университете при ИВ РАН, М.,1995 (по настоящее время).

3. Курс лекций «Политология» на факультете психологии МГУ (Второе высшее образование), М., 1999-2000.

4. Курс «Древние языки и культуры», Современный гуманитарный университет, М., 2000-2001.

5. Курс лекций «Культурология» в Восточном университете при ИВ РАН, М., 2000 (по настоящее время).

6. Курс лекций «Методика преподавания гуманитарного знания» в Восточном университете при ИВ РАН, М., 2002 (по настоящее время).

Подписано в печать 21.06.06 г. Формат 60x84 1/16, Усл. Печ. Лист1,5 Тираж 100 экз. Заказ № 1808 Отпечатано «АллА Принт» Тел.: (495) 621-86-07 Факс: (495) 621-70-09 www.allaprint.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Любимов, Юрий Васильевич

Введение.

0.1. Постановка проблемы.

0.2. Историография.

Глава 1. Полиэтническое пространство.

1.1. Глобализационные процессы.

1.2. Запад и Восток. Европоцентризм и ориентализм.

Глава 2. Имперская парадигма.

2.1. Власть и государство.

2.2. Центр и периферия.

Глава 3. Россия и Восток.

3.1. Колонизация Сибири и Северо-востока Азии.

3.2. Русско-калмыцкие отношения. 167 Заключение. 188 Использованная литература.

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Любимов, Юрий Васильевич

Выбор темы данной работы обусловлен рядом обстоятельств. Во-первых, мировая история дает множество примеров взаимодействия народов, которые приводили к объединению, но все эти образования имели совершенно разные результаты.

В этом смысле, история народов, населяющих нашу страну не может не вызывать живейшего интереса, в особенности, - проблемы взаимоотношения с русскими или в более узком смысле с Русским государством. Становление Российской империи особенно актуально в наши дни, когда народы, населяющие некогда обширную страну, вступили в пору своего самоопределения как в культурном, так и в политическом аспектах, и пытаются пересмотреть свое отношение к «метрополии», а, следовательно, и взаимоотношениям с русскими, с русской культурой. Это важно еще и потому, что стремление переосмыслить исторический опыт развития уникального геополитического пространства, как правило, носит односторонний характер. Отмечаются подчас лишь негативные явления, что вполне объяснимо эмоционально, но при этом забывается и значительный положительный опыт. Именно в России, в рамках единой системы, многочисленные и разнотипные по культуре народы в процессе взаимодействия и взаимовлияния сохранили свои этнические черты, свою идентичность и, в определенном смысле, потенциал развития до нашего времени. Хотя были и попытки борьбы с традиционностью и благое стремление к модернизации "отсталых в своем развитии" народов, связанные с грубым и некорректным вмешательством в общественно-исторический процесс. Это проявлялось и прежде, и ныне проявляется в форме жесткого противостояния Центра и национальных регионов. Тем не менее, опыт российского поли-этнизма имеет немаловажное значение.

Во-вторых, интерес к данной теме продиктован тем, что речь идет о взаимоотношении разнотипных социально-политических систем, часто в обобщенной форме трактуемых как от ношения Востока и Запада!, в данном случае, мы можем говорить о России, как представляющей в целом европейский тип организации общества, поскольку, несмотря на специфические черты и особенности, она вполне пользовалась тем политическим инструментарием, который формировался в ареале общеевропейской традиции^. Это относится к пониманию государственности, власти, права и т.п. В свою очередь, некоторые народы, в соприкосновение с которыми вступило русское государство, не обладали видимыми атрибутами государственности, свойственными оседлым культурам. Более того, они часто и не составляли в полном смысле единства.

В-третьих, движение «встречь солнцу» можно считать переломным моментом развития российской политической системы. С одной стороны, Русское государство было вовлечено во взаимодействие с уже развитыми странами Европы, адаптируя свою политическую структуру к «европейскому стандарту». С другой - расширяя свою территорию на восток, оно было вынуждено строить свои отношения с народами, находящимися под воздействием иных цивилизационных доминант. Такое положение между Западом и Востоком, естественно, создавало специфические условия. Но не это определяет «особый путь» России, поскольку оно прецедентно. Особость России, как и любого другого государства обусловлена тем, что она, как субъект истории решала свои проблемы, соответствующие так или иначе понимаемым собственным интересам. Важно подчеркнуть, что процесс освоения восточных земель Россией является частью историческо

1 Хотя такое обобщение очень условно, поскольку и Запад и Восток сами по себе не являются чем-то целостным и тем более гомогенным. Тем не менее, в русле европейской традиции оно продолжает существовать. См. раздел «Запад и Восток. Европоцентризм и ориентализм».

2 В этом отношении интересен опыт историософии А.Янова, пытающегося представить социально-политическую историю России как некоторое балансирование между европейской (либеральной) и восточно-деспотической тенденциями. То, что он называет «двухкорневой системой культуры России». «Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. №20. М., 1998. (scd.centro.ru) го процесса, характеризуемого как период колониальных захватов.

0.1. Постановка проблемы

Сложность проблемы любого гуманитарного исследования обусловлена сложностью самого объекта. Если, скажем, естественно-научное знание может «опереться» в своем исследовании на вещный мир и, в некоторой степени абстрагироваться от субъекта, то есть от собственно исследователя, то для гуманитарной науки, поскольку «вещью» является сам исследователь, его представления или, в самом широком смысле, сознание, а в большинстве случаев и множество сознаний, остается возможность схематизации, типологизации и т.п. Недаром, в недавние времена, а порой и сейчас, можно услышать «оправдание»: «На самом деле, это, конечно, сложнее». Одним из «методологических» приемов стала формула: «с одной стороны., а с другой стороны.». Часто исследование, казалось бы, одной и той же проблемы приводит к диаметрально разным выводам, что в немалой степени зависит от установок автора и от соответствующего социального заказа3. Это, в свою очередь, объясняет множественность концепций, «объясняющих» бытие человека и человеческого сообщества^.

Расширяя свою территорию на восток, Россия была вынуждена строить свои отношения с инотипными народами, населявшими южные и восточные территории, для которых европейская государственность была в то время чуждой. Северное и северо-восточное направление не встречало серьезных препятствий: освоение этих территорий шло, как правило, спокойно, если не учитывать отдельные случаи (как например, обострявшиеся время от времени отношения с мордвой и пр.).

Процесс освоения восточных земель, начавшийся несколько ранее, в наибольшей степени проявился в XVII веке, когда началась экспансия русских в Зауралье. Конечно, это не было случайным и стихийным процессом.

3 Подчеркну, что вовсе не в «ругательном» смысле, поскольку он [социальный заказ] выражает так или иначе сформулированные интересы общества.

4 Ср. Серебряный С.Д. О «советской парадигме» и о нашей нынешней (постсоветской) герменевтической ситуации (Заметки индолога). // Alaica. М., 2004. с. 97-129.

Такое движение было подготовлено всем ходом исторического развития^. Однако именно с началом освоения Сибири связаны наиболее значительные перемены в политической организации общества. Этот период характеризуется наиболее интенсивным процессом политического освоения не только иного социокультурного, но и природно-климатического пространства. Важно отметить, что колонизация представляла собой непосредственное расширение территории с включением местного населения как рав-ноподданныхб.

Следует сразу же оговорить, что при внешней схожести, по названию, Российская империя не есть аналог Британской или Османской, а также и Византийской. Более того, при всем, казалось бы, сходстве между Россией и Византией, многократно подчеркиваемом в научной литературе, система власти в России не есть прямое заимствование из Византии, даже при последующей «коррекции» под влиянием Золотой Орды. Не отрицая влияния, а также взаимовлияния, стоит рассмотреть эту проблему, как уже упоминалось, не в аспекте определения «донора» и «реципиента», а с точки зрения условий, которые способствуют такому взаимодействию, а также его реальным результатам. Одним из факторов, способствующим взаимовлиянию, является установление тесных контактов между народами. Нередко используемый конструкт, представляющий общественное сознание или систему социальных институтов как некую сумму из заимствований (Византия, Золотая Орда и т.д.) не может быть принят хотя бы потому, что естественно функционирующая система всегда открыта для инноваций, введение какого-либо нового элемента представляет собой более сложный процесс, нежели обычное добавление^. Даже если допустить, что

5 Любимов Ю.В. Проблемы политической и культурной интеграции, М., 1997, с.

4-5.

6 См., напр. Лурье С.В. Российская империя как этнокультурный феномен. В «Цивилизации и культуры», Вып.1, с. 120.

7 Это, на мой взгляд, относится и к муссирующейся «норманнской проблеме». Тот или иной тип отношений не вводится, а устанавливается всем ходом развития обнекая система каким-то «чудесным» образом была перенесена на другую «почву», то вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что такая «операция» может дать соответствующие «плоды». Разве что заметить при этом, что почва плохая. Еще один момент требует пояснения. При исследовании исторического развития того или иного народа, его культуры следует избегать конкретной телеологической установки. Использование понятий «развитые страны», «малокультурные народы» и тому подобных должно быть строго ограничено определенным контекстом. При анализе развития необходимо учитывать тот факт, что речь не должна идти о развертывании наличных интенций, а лишь о множестве возможностей, которые могут развиться в имеющиеся на развитом уровне структурные элементы или функции. Даже ретроспективный анализ должен подразумевать, что имеет место не разворачивание уже заложенных, как в homunculus'e, тенденций, а их формирование в определенных конкретно-исторических условиях. Прослеживая историю того или иного явления, осуществленного на более поздних этапах, следует иметь в виду, что изначально те или иные элементы могут быть только возможностями, которые формируются лишь при соответствующем стечении обстоятельств, но не реальными тенденциями. Таким образом, наличие того или иного свойства или структуры может обладать лишь вероятностью своего осуществления. А тенденция имеет смысл лишь как телеологизм.

Наконец, требует пояснения выбор хронологии и собственно региона. Рубеж конца XVI и начала XVII века ознаменовался мощной экспансией основных европейских стран на Восток. Не была исключением и Россия. Несмотря на то, что и ранее совершалось немало походов в восточные земли, лишь с этого времени начинается фактическое присоединение и осщества, путем его самоорганизации. Если общество «не созрело» к какой-либо инновации, введение ее не может дать адекватных результатов. Так, введение (объявление) рыночной экономики невозможно, поскольку таковые отношения устанавливаются в процессе развития. Хотя, как полагают некоторые исследователи, когда-нибудь они все же установятся. Однако основной упор делается при этом не на реализации интересов общества, а на поиск «ростков» всемогущего «рынка». воение Сибири. За Уралом произошла встреча с западными ойратами, обосновавшимися позднее в Нижнем Поволжье. Таким образом, встретились различные духовные традиции: православие, ислам, буддизм, традиционные системы верований, что послужило началом формирования традиции межконфессиональных отношений, не всегда складывавшихся благополучно, но в то же время не доходивших до состояния религиозных войн. Надо сказать, что русскому сознанию чужда нетерпимость как религиозная, так и этническая. Вряд ли можно всерьез рассматривать идею «Третьего Рима» в смысле экспансии православия, но вместе с тем нельзя и отрицать значения религиозного фактора и воздействия разного рода идеологем вовсе. Так, нормативное понятие «верноподданный» 8 содержало указание на основные составляющие: отношение к вере и государственной власти.

Проблема конкретно исторического исследования значимого периода русской истории необходимо связана с ее рассмотрением также и в аспекте сугубо методологическом, поскольку проблема государства, государственности, государственного устройства, власти, а тем более государственни-ческого «менталитета» требуют своего прояснения. Несмотря на кажущуюся простоту категории и понятия, используемые при анализе социально-политических явлений, представляют сложную познавательную задачу. Централизация власти, рассматриваемая как процесс сосредоточения властных функций в центре, то есть своего рода центростремительный процесс, не может быть достаточным объяснительным принципом. Историю централизованных (централизуемых) государств, на наш взгляд, следует рассматривать как процесс распространения власти или расширения пространства власти из единого центра, то есть центробежный процесс.

Освоение Сибири и установление новых международных связей фактически способствовали выработке внутри- и внешнеполитической концепции государства и формированию национальной политики в регионах,

8 В отличие от «подданный». населенных народами с самобытной культурой. Будучи периферией Европы, Россия оказалась своеобразным транслятором «западной культуры» на Восток, но в то же время постоянные контакты с кочевыми народами не могли не оказать мощного воздействия на исторический процесс в собственно России, что составляет существо проблемы «особого пути».

Обращение в данной работе к проблемам колонизации русскими Северо-восточной Азии, распространение русской культуры среди местного населения, формирование своеобразных анклавов русской старожильческой культуры, обусловлено и экстремальными условиями, в которых протекали эти процессы: резкое отличие природы и климата, значительная удаленность от культурных центров, своеобразие социального состава русских переселенцев, наконец, этнокультурно разнородное местное население, с которым необходимо было устанавливать нормальные взаимоотношения, обеспечивающие включение осваиваемых районов в единый организм уникального геополитического пространства - Российской империи.

В этот период приходилось решать политические проблемы как со странами Европы, с уже сложившейся традицией государственности, так и со странами и народами иных политико-культурных традиций (Османская империя, Китай, народы Поволжья и Сибири). Важнейшим следствием колонизации, в определенной степени значимым для формирования особенностей исторического развития русского общества, было создание устойчивой системы взаимоотношений различных сегментов социально-политической структуры, которое в большей степени может соответствовать понятию культурно-исторической традиции. Содержательный анализ этого понятия и составит основной предмет данного исследования.

В работе основное внимание уделяется формированию системы власти в России в контексте ее непосредственных отношений с народами Востока. И в этом смысле можно говорить о формировании системы межци-вилизационных отношений. Действительно, история страны дает возможность рассмотреть разнообразные подходы к урегулированию межнациональных различий, восточноазиатской, центральноазиатской, ближневосточной традиций.

Проблема формирования пространства полиэтнизма напрямую связана с включением инородных элементов в систему власти. В связи с этим необходимо рассмотреть ее существенные особенности. Эта задача должна быть поставлена как специальная и междисциплинарная. В работе предлагается возможный подход к ее разрешению.

Еще одна важнейшая задача - показать единство истории человечества не с точки зрения взаимосвязей и перипетий исторических процессов, а обусловленности событий единой основой - человечностью, то есть свойством - быть человеком^.

И еще одно важное замечание. Цель работы вовсе не в том, чтобы найти аргументы «за», хотя, конечно, она обусловлена любовью к отечеству, но и уважением к любому иному мировидению, если оно не диктуется пренебрежением другого. Ибо:

No man is an island, entire of itself; every man is a piece of the continent, a part of the main. If a clod be washed away by the sea, Europe is the less, as well as if promontory were, as well as if a manor of thy friend's or of thine own were. Any man's death diminishes me, because I am involved in mankind; and therefore never send to know for whom the bell tolls; it tolls for thee. . . Ю

9 Ср. с конфуцианским {1 ren - гуманность (см. Карапетьянц A.M. Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий. // Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М.,1982. с.18-19) или человечность (см. Малявин В.В. Искусство управления. М., 2003. с. 50). Кажется, что второй перевод более адекватно передает смысл, но если иметь в виду, что оно означает «быть человеком», ощущая свою причастность, включенность или со-бытиё с другим.

Ю John Donne Meditation. Devotions upon Emergent Occasions XVII. (isu.indstate.edu)

0.2. Историография

Проблема существования полиэтнических обществ тесно смыкается с проблемой власти, особенностями ее реализации. Исходя из этого рассмотрим две группы используемых работ и источников. Одна в основном воссоздает исторический контекст сосуществования полиэтнических пространств, другая сосредоточивает внимание собственно на организации власти в сложной социальной среде. Следует отметить, что такое разделение носит несколько условный характер, поскольку и в том и в другом случаях исследуются те же проблемы, но в разных аспектах: в первом делается акцент на развитии конкретного общества и осмыслении закономерностей исторического процесса, во втором - анализируются социальные институты и их соотнесение с развитием разных общественных систем.

Так или иначе проблема власти затрагивается в исторических исследованиях, касающихся развитию социально-политических процессов. Это в первую очередь относится к классикам исторической науки, труды которых содержат как обстоятельный обзор событий и их анализ, касающийся теоретических вопросов. Поскольку проблема в основном решается как отношения Русского государства и народов Востока, стоит упомянуть классические труды по русской истории В.О.Ключевского И , С.М.Соловьева 12 ; М.К.Любавского 13 ? Г.В.Вернадского 14 , А.Е.Преснякова!5, С.О.Шмидта!6 и многие другие. Широкое использова

11 Ключевский В.О. Курс русской истории. // Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., 1987-1989. тт. 1-5; его же Методология русской истории. // там же. т. 6; его же Терминология русской истории. // там же. т. 6; его же История сословий в России. // там же. т. 6; его же Источники русской истории. // там же. т. 7.

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. // Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. М., 1988-1995. тт.1-15; его же Восточный вопрос. // там же. т. 16.

Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации. М., 1996.

14 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М.-Тверь, 2004.

Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории.

М., 1993. ние источников, тщательная проработка исследуемых периодов истории отечества, обширная эрудиция, позволяющая на высочайшем теоретическом уровне анализировать сложные социальные процессы, отличает мастеров истории и дает прекрасный материал для дальнейших исследований. Тем не менее, вольно или невольно классические работы погружены в устоявшиеся концепции исторического процесса на Руси, не всегда (за исключением Г.В.Вернадского) уделяющие должное внимание истории других народов, включенных в орбиту русских интересов. И все-таки, хочется отметить их безусловную значимость не только для работ по русской истории, но и для методологии истории вообще.

К исследованиям другой группы историков, столь же важных, можно отнести работы А.А.Зимина! 7. Интересующая нас проблема в значительной степени обсуждается в одной из его последних книг, посвященных истории XV столетия. В работе предпринята попытка реконструировать политический процесс централизации в русских княжествах и борьбе великого князя Московского и удельных князей, претендовавших на великокняжеский престол. Книга совершенно по-новому осветила этот уже знакомый период нашей истории, показала альтернативы московскому центру, но одновременно, на мой взгляд, доказала, что история "изъявляется", а не "сослагается" в соответствии с теми идеями о "правильности" или "оптимальности", возникающими через века и, как правило, не учитывающими реальных условий того времени.

Следует уделить внимание еще одной группе работ, которые, на мой взгляд, написаны с иных методологических и политических позиций. Это касается работы американского историка России Р.Пайпса^ и работ

16 Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма. М., 1996.

17 Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. М., 1982; его эюе Витязь на распутье. Феодальная война в России XV века. М., 1991.

Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

А.Л.Янова . Несмотря на демонстрируемое последним несогласие с Р.Пайпсом, а подчас и иронию, обе работы представляются методологически в одном ключе. Как правило, эти авторы ищут «европейскость» в русской истории. В Предисловии к своей книге Р.Пайпс пишет: «В отличие от большинства историков, ищущих корни тоталитаризма XX века в западных идеях, я ищу их в российских институтах»^. Но если Р.Пайпс не находит "европейскости" и упрекает русское общество в ее отсутствии, то А.Янов находит и упрекает русское общество в том, что оно почему-то от нее отходит. Удивительно, что «либеральный историк» Р.Пайпс в конце свой книги неожиданно (для либерала!) упрекает царское правительство в слишком «либеральном отношении» к своим согражданам, которым чересчур многое позволялось, в частности, свободный выезд за рубеж, так как этим правом ("правом человека"!) пользовались и революгщонеры. Тем не менее, работы этих историков имеют большое значение для разработки методологии исследования, так как представляют "взгляд со стороны", "извне".

Многочисленные исследования проблем истории России и народов Востока можно сгруппировать в две взаимопротивоположные по своим установкам группы. Основная масса работ, в значительной степени большинство работ отечественных исследователей и, в особенности, советского периода носят преимущественно «апологетический» характер, что вполне объяснимо и не требует дополнительных замечаний. Столь же значительно число работ, в которых отмечается отчетливая «критическая» направленность. Это относится к исследованиям «революционной» поры как рубежа XIX-XX веков, так и «постсоветского» периода, а также к трудам зарубежных ученых. Это не исключает наличия «критической» составляющей в работах «апологетических», поскольку время от времени возникали поли

19 Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. №20. М., 1998. (scd.centro.ru)

20 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. с. 6. тические потребности в критике капитализма и тем более "темного прошлого". Как следствие в таких работах противопоставлялись Русское государство и Русский народ. Таким образом, роль государства оказывалась категорически отрицательной в отношении как к «покоренным» народам, так и по отношению к собственному народу. В результате чего и возник своеобразный культ «тюрьмы народов». Так, несомненный интерес представляют ценнейшие материалы по истории колонизации и, в особенности, специальные этнографические и лингвистические исследования известных общественных деятелей рубежа XIX-XX вв. - В.Г.Богораза, В.И.Иохельсона, В.И.Зензинова и др. Ими исследованы не только факты культуры туземного, но в том числе русского старожильческого населения. Однако при этом «трагические моменты личной судьбы некоторых политических ссыльных, не могли не наложить отпечаток на характеристику природы и населения Сибири»21. В результате такой "ангажированности" интерпретация фактов была подчас сильно искажена. Это касалось, прежде всего, русского старожильческого населения, представленного по большей части казаками или их потомками, которые ассоциировались с царизмом.

В постсоветский период, появилось значительное число публикаций подчас созвучных установкам предреволюционной поры. Россия предстает как откровенный колонизатор и эксплуататор, в меру возможностей извлекающий политический и экономический дивиденд благодаря случайному стечению обстоятельств доставшихся именно России, а не какой-либо другой стране. В этом случае русские и русская культура непосредственных исполнителей «завоеваний» выступает в своем наиболее неприглядном виде, а эффект ее влияния становится отрицательным. При этом нередко «забывалось» действительно благотворное воздействие и «вспоминались» лишь обиды. Договорились до того, что стали считать Россию нецивилизованной или, по их мнению, неевропейской страной. А история тысячелетней государственности предстала как череда кромешных "нелепостей" и

21 Народы Сибири, М.-Л., 1956, с.201. грубых ошибок". Напротив, откровенно апологетические работы акцентируют лишь огромное положительное воздействие на «отсталые народы» со стороны русской культуры и русского государства. Их появление связано с широким распространением исследований «критических», прививающих «комплекс неполноценности» и ставших в значительной степени наиболее массовыми в период «перестройки». Однако следует помнить, что любое событие истории многозначно и в нем всегда можно найти как положительный, так и отрицательный аспект. При этом необходим «такой подход к историческому исследованию культуры, при котором. порождаемые современностью представления и ценности самого ученого, были бы если не сведены по возможности к минимуму, то, во всяком случае, полностью приняты в расчет: избавиться от них нельзя; кроме того, еще вопрос, представляют ли они собой только «помехи» на пути познания или же вместе с тем служат и стимулом для понимания культуры прошлого»22. Конечно, невозможно полностью беспристрастное отношение, к тому же к истории своей страны, тем не менее, личные политические пристрастия должны быть минимизированы.

Классические работы Б.Я.Владимирцова^З интересны в двух аспектах. Во-первых, они скрупулезно исследуют широкий круг источников, отличаются великолепным знанием материала, демонстрируют высочайшую культуру автора. Во-вторых, особенностью страноведческих работ отечественных исследователей является широкий охват изучаемых вопросов. Трудно очертить ту область знания, которой в совершенстве пользуется автор. История, социология, экономика, языкознание, литературоведение. Универсализм и интеллигентность, вместе с великолепным знанием страны, бесконечная любовь к своему предмету и изучаемому народу выделает подобных ученых, составивших славу отечественной науки. Добавлю, что

22 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры, М., 1984, с.ЗЗ.

Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М.,

2002. таких подвижников было множество.

По истории Казанского ханства следует упомянуть замечательную работу Худякова24. Немало интересного сообщает в своей книге Фукс^5. Об истории Астраханского ханства стоит отметить недавно опубликованную книгу И.В.Зайцева 26 5 посвященную истории одного из ханств-потомков Золотой Орды. Несколько особняком стоит работа Хади Атласи по истории Сибирского ханства27. в книге представлена своеобразная концепция, к сожалению слабо аргументированная в связи с отсутствием прямых источников. Бесспорно, очень интересным представляются работы

В.В.Похлебкина^З по русско-татарским отношениям, скрупулезно проследившего историю на протяжении почти трех веков.

Важно отметить работы калмыцких ученых, затрагивающих разные аспекты политической и социальной истории калмыцкого народа29 и отношений с Российским государством. Нельзя не отметить очень интересную и содержательную книгу М.ХодарковскогоЗО, представившую американскому читателю историю калмыков. Автор пытается рассмотреть историю народа не с точки зрения России, а как бы изнутри, рассматривая ее в широком контексте международных и внутримонгольских отношений. Ценность работы определяется и включением в научный оборот османских источников, по большей части мало используемых в отечественной традиции. Ценными источниками по русско-калмыцким отношениям служат документы, опубликованные в сборниках, подготовленных отечественными

24 Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., 1991.

25 фукс К. Казанские татары. Казань, 1991.

26 Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., 2004.

27 Атласов Х.М. История Сибири. Казань, 2005.

28 Похлебкин В.В. Татары и Русь. М., 2000.

29 Авляева Г.О., Батмаева М.М., Номиханова Д.Ц.-Д., Эрдниева У.Э. и др. См. Библиографию.

Chodarkovsky М. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600-1771. NY, 1992. историками^ 1

Из современных исследователей, хотелось бы отметить интересную книгу В.В.Трепавлова^ ? посвященную проблеме государственности у монголов. Рассматривая процессы политического устройства монгольского общества, автор восстанавливает историческую преемственность, связывая актуальные процессы с традицией.

Нельзя не отметить работ Л.Н.ГумилеваЗЗ. Прежде всего, они интересны историософской составляющей, восполняющей некоторые фактические лакуны в письменных памятниках и документах, но и заставляющих размышлять о смысле исторического процесса.

К этому же циклу относятся работы А.Тойнби, Ф.Фукуямы, С.Хантингтона и многих других исследователей, размышляющих над прошлым, настоящим и будущем.

Судьба книги американского ученого и литературного критика Эдуарда Саида^ сложилась удачно. Вот уже более двух десятков лет она привлекает внимание, а идеи этой замечательной работы волнуют и в наши дни. Но не только ее концептуальными изысками. Она принадлежит к числу тех текстов, к которым хочется обращаться вновь. Богатейший материал по становлению и развитию образа Востока в евро-американской традиции преподносится подчас столь неожиданно и увлекательно, что заставляет размышлять. Изложить содержание подобной книги нелегко, так как она пестрит разнообразными примерами из жизни общества, заслуживающими пристального внимания, а ограничиться наиболее важными чрезвычайно сложно. Автор демонстрирует великолепное знание истории, художест

31 Материалы по истории русско-монгольских отношений 1607-1636. М., 1959. Международные отношения в Центральной Азии. Документы и материалы. Т.1. М., 1989. Посольские книги по связям России с Калмыцким ханством 1672-1675 гг. Элиста, 2003.

32 Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи в XIII в. М.,

1993.

33 Гумилев JLH. От Руси к России. М., 1992.

34 Said Е. Orientalism. N.Y., 1979. венной и научной литературы, широчайшую эрудицию, что делает его книгу интереснейшим источником по истории культуры.

Основной посыл работы Э.Саида состоит в попытке преодоления сложившегося представления о Востоке, основывающегося на концептуальной одномерности. В связи с этим он вводит специальное понятие ориентализм, который понимается в самом широком смысле, включающем совокупность взаимосвязанных явлений, не просто образующих специфическое восприятие Востока, но и являющемся результатом мысли и действия.

Во-первых, он относит сюда то, что называется востоковедными исследованиями (или в общем значении - региональные исследования), специфицируемые по отраслям знаний: социология, история, филология и прочее.

Во-вторых, то, что основывается на эпистемологическом и онтологическом различении Востока и Запада. В этом смысле, можно говорить об образе Востока, объединяющем ученого и поэта, писателя и чиновника, Данте и Маркса.

В-третьих, он включает сюда особый дискурс мысли и действия, обусловленный историко-культурными связями Запада и Востока. И в этом смысле ориентализм связывается Саидом со становлением колониальной системы, своеобразным освоением пространства.

В работе использовались также работы общего характера по истории стран и регионов, а также справочные издания.

К циклу политологических работ относятся труды Аристотеля по по-литии, значение которых, на мой взгляд, оказывается весьма актуально даже в наши дни. Важные для истории мировой социально-политической мысли работы Н.Я.Данилевского, А.Тойнби, Ф.Фукуямы, С.Хантингтона, Эдуарда Сайда и многих других исследователей, размышляющих над прошлым, настоящим и будущим, обладают не только политологическим, но и политическим смыслом. Сюда же можно было бы отнести также работы классиков-политологов (Т.Гоббса^^, Ж.-Ж.Руссо36? а также М.Фуко37 и многих других). Стоит выделить важный концептуальный прорыв Х.Арендт38, Н.Лумана39 и других социологов.

Интересным источником для исследователя природы власти служат древние письменные источники, к примеру, тексты Ветхого завета^О. Особый интерес представляет сравнительный анализ переводов этого важного источника. Во-первых, христианская традиция является неотъемлемой частью европейской социально-политической традиции, во-вторых, эти тексты содержат связное изложение ближневосточной традиции осмысления человеческого бытия. Тем более важное, что регион является центром наиболее древних мировых цивилизаций и отражает процесс становления человека общественного. Во многом греческая традиция развивала те достижения, которыми был богат Древний Восток.

Привлечение лингвистических исследований (Э.Бенвениста 41 , Р.Якобсона42) оказалось также весьма полезным для понимания специфики полиэтничного сообщества.

Сюда следует отнести также работы И.Я.Златкина, А.С.Мартынова, Е.И.Кычанова, Р.Б.Рыбакова, А.Г.Володина, Д.Н.Лелюхина 43 ?

Гоббс Т. Левиафан. Избранные произведения в 2-х тт. М., 1964. Т. 2.

36 Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М., 2000.

37 Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., 1977.

38 Arendt Н. The Human Condition. Chicago, 1958.

39 Думан H. Власть. М., 2001.

40 Библейские цитаты, если источник не указан, даются по текстам программы «Цитата из Библии», а также текстам доступным на сайте www.unboundbible.org.

41 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., Прогресс,

1995.

42 Якобсон Р. Избранные работы. М., 1985.

43 Лелюхин Д.Н. Проблема идеального царства в «Артхашастре» Каутильи и проблема структуры древнеиндийского государства. // Государство в истории общества. М., 2001. его же Проблема формирования социально-политической структуры раннего общества и государства по сведениям эпиграфики. Непал периода Личчхави. // Государство на Древнем Востоке. М., 2004.

С.И.Лунева44 г .К.Широкова45 и других востоковедов, которые, бесспорно, важны для нашей проблемы.

Следует отметить, что использованная литература могла бы быть дополнена такими работами, которые непосредственно не включены в список цитирования, но оказали большое воздействие на формирование общего представления об исследуемой теме. Это относится к серьезному исследованию Л.В.Милова^б, к работам В.М.Хвостова47 и многих других. Нельзя не упомянуть замечательного этнографа Ю.Б.Симченко, благодаря которому автору довелось участвовать в Северной экспедиции ИЭА РАН в 1991-1993 гг., и общение с которым во многом определило взгляды, реализованные в этой работе.

44 Лунев С.И., Широков Г.К. Трансформация мировой системы и крупнейшие страны Азии. М., Academia, 2001.

45 Широков Г.К. Регионализация: новые тенденции мирового развития на рубеже XX и XXI веков. // «Новая и новейшая история», №4,2004.

46 Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2006.

47 Хвостов В.М. Основы социологии. Учение о закономерности общественных процессов. М., 1923. его эюе Теория исторического процесса. Очерки по философии и методологии истории. М., 1914.

1. ПОЛИЭТНИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО

Этническое многообразие человечества оценивается тысячами 48 . Попытки свести это многообразие к более или менее исчисляемым количествам путем типологизации равно показывают довольно сложную картину. Тем более что таксономические единицы в таких типологиях также являются подчас условными. Так обстоит дело с лингвистической, расовой, хозяйственной, «комплексной» (историко-культурные области) классификациями. Длительные и многосторонние взаимоотношения между народами привели к появлению множества переходных форм, которые с трудом укладываются в «нормализуемые» схемы. Различия природной и социальной среды, миграции, исторические события способствуют и закрепляют такое многообразие.

Однако далеко не всегда это многообразие образует этносоциальное единство^ или единое пространство, как кажется более правильным, поскольку для существования любой общности чрезвычайно важна его, так сказать, субъективная компонента. «Но прежде чем говорить дальше о субъективной стороне, надо отдать себе отчет, что по объективному общественному наполнению, по характеру и типу существовало и существует в жизни людей необозримое число всяких общностей. Могут быть общности большей или меньшей численности - от двух человек до огромных наций, народов, классов, союзов народов или классов. Могут быть общности более или менее долговременные, т.е. имеющие устойчивую экономическую и историческую основу, и кратковременные, даже эфемерные. Между теми и другими множество переходных ступеней. Общности могут охватывать

Вряд ли возможны точные цифры. Считается, что на Земле живет 3-4 тысячи народов. См. Народы мира. Историко-этнографический справочник. М., 1988. с. 7. Но сколько их на самом деле установить невозможно. Только в Новой Гвинее насчитывают около 700 разных народов, некоторые из которых не насчитывают даже десяток человек. Брук С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., 1986. с. 730.

49 Следуя логике Ю.В.Бромлея, различавшего два состояния этноса: этникос и этно-социальный организм. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973. с. 35-46. территорию от очень большой до очень малой, а также быть экстерриториальными»^.

Взаимоотношения этносов не всегда ведут к их интеграции. История человечества изобилует примерами истребления, крайне агрессивного отношения, подавления других народов. Но в то же время есть также примеры значительно более благополучные, обусловленные формированием устойчивой системы интересов взаимодействующих народов. Подчас комплементарные отношения ограничиваются «симбиозом», примеры которого можно найти в отношениях кочевников и земледельцев, но наибольший интерес для нашей темы представляют интеграционные процессы, ведущие к образованию единого пространства.

Важно отметить различение в этом контексте таких понятий как территория и пространство. Как уже отмечено Б.Ф.Поршневым, общность может быть экстерриториальной, то есть не иметь непосредственного отношения к территории. В этом случае можно говорить о пространственном существовании общности. На самом деле, чем можно объяснить выделение особой формы этноса - «этникоса», предложенного Ю.В.Бромлеем, как не особым, «экстерриториальным», его «размещением». Живущие на разных территориях группы одного и того же этноса, сохраняют единое пространство культуры, а, следовательно, как показывает исторический опыт, долгое время сохраняют особое отношение к своим сородичам^!. Нельзя сказать, что эти отношения совершенно «безоблачны», но факты подобного рода нельзя отрицать.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979. с. 84-85. Классический пример - хуацяо (ШШ), сохраняющие свою связь с родиной. Таковы же некоторые примеры с русской эмиграцией. Также интересны примеры современной истории: манифестации исламского единства и, напротив, существование «советского» пространства вопреки противоположным демонстрациям. Сохранения связи с «малой родиной» характерно даже для внутренней «экономической» миграции. Примерам этого несть числа как в истории, так и в современности («гастарбайтерст-во»).

Ментальное пространство, в отличие от физического (территории), хотя и является более подверженным различного рода воздействиям, но все-таки, представляется в целом относительно более стабильным, так как затрагивает глубинные пласты культуры. Кроме того ментальное пространство «неотчуждаемо». Территории могут быть «захвачены» или «утрачены», но при этом единое пространство все еще сохраняется^. Так, завоевания Александра Македонского способствовали образованию единого пространства, которое сохранило свое значение и после смерти завоевателя и даже после распада его империи^. Более того, даже не подвергнутые непосредственному воздействию средиземноморской культуры народы испытали ее мощное влияние, о чем говорят существующие «Александрии» на Руси54 и в Монголии55.

С процессами формирования единого пространства связаны такие обобщения, как Восток и Запад56? отразившие особенности взаимоотношений европейских метрополий и азиатских колоний, закрепившие маркеры «другого» и распространившие их на все иное, не похожее на привычное для европейца. Так, географическое понятие наполнилось цивилизаци-онным содержание. Самое важное, что из познавательного инструмента (каковыми были эти маркеры) концепты были приведены к бытованию (онтологизация). Из этого противопоставления возникла особая вторичная познавательная и поведенческая позиция - европоцентризм. Попытка

52 Шукуров Ш.М., Шукуров P.M. Центральная Азия. Опыт истории духа. М., 2001. с. 29-36.

Интересна в методологическом отношении разрабатываемая Ш.Шукуровым концепция «Александрова пространства». См. Шукуров Ш.М. «Александр Македонский и метаистория образа» // Чужое: опыты преодоления. М., 1999. с. 33-61.

54 «Александрия», древнерусский текст и перевод на современный язык. // Изборник. М., 1969. с. 236-279.

55 Cleaves F.W. An early Mongolian version of the Alexander Romance. // Harvard Journal of Asiatic Studies. XXII, 1959. pp. 1-99. А также статью нашего замечательного монголиста Николая Поппе: Рорре N. Ein Mongolisches Gedicht aus den Turfan-Funden. // Central Asiatic Journal, V, Hague - Wiesbaden, 1959. pp. 257-294.

56 См. подробнее раздел «Запад и Восток». объективного» исследования привела к появлению ориентализма, что, в свою очередь, еще более закрепило это противопоставление. Таким образом, представление о различиях повлекло за собой реальное бытование двух различающихся пространств. При этом различия внутри каждого из этих пространств не всегда замечаются.

Однако, возвращаясь к основной теме данного исследования, необходимо учесть, что само существование полиэтничности связано с сосуществованием в едином социально-политическом пространстве. В связи с этим необходимо обратить внимание на такую форму организации как многонациональное (полиэтничное) государство и соответственно власть.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Полиэтническое пространство: власть и общество"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Мы рассмотрели некоторые параметры взаимодействия на примере межнациональных отношений. Важно подчеркнуть, что одним из условий интеграции является общий интерес, заключающийся в том, что либо имеется, либо создается потребность в поддержании равновесия между субъектами отношений, в которых обе стороны принимают определенные условия, диктуемые складывающейся расстановкой сил. Это более длительный, но и более успешный способ объединениябОЗ,

Возникновение общего интереса не ведет к снижению роли прежних социальных связей (например, кровнородственных) и интересов, а тем более к их утрате, а, напротив, интегрирует их в новую систему организации общества. Это ни в коей мере не отрицает формирования «новых» социальных групп интересов, которые, будучи маргинальными по отношению к "старому", могли стать базовыми для системы "нового" объединения. Собственно, процесс маргинализации внутри коллектива (например, общины) был в определенном смысле обусловлен не столько увеличением самого коллектива, сколько его распространением*^ И; следовательно, увеличением давления на землю.

Структурным элементом, подобным общине становились и национальные анклавы, интегрируемые605 в систему государственности, субъективирующимися в систему централизованной власти. Материал исследования позволяет различить два направления этого процесса на основании формирования административных органов.

603 "Силовой" механизм не обеспечивает стабильности. Ср. феномен "империи Надир-шаха": Любимов Ю.В. Надир-шах, в кн. "Исторический лексикон. XVIII век", М, 1996, с.482-484.

604 Развитие общины в связи с увеличением членов сообщества приводило к разделению ее и таким образом занятию все большего пространства. До определенного времени это не имело особых последствий. Наличие свободных территорий не приводило к конфликтам. С течением времени стали возникать проблемы не только из-за угодий, но и из-за рынков сбыта и обмена товаров.

605 Очень важным является идеологическое обоснование подобного типа интегрирования «инородцев" Сперанского. См. выше.

В первом случае, когда социальное развитие общества не привело к созданию институтов надобщинного управления, административные функции на местах исполняли поверстанные на службу, отчужденные по тем или иным причинам члены общин. Формирование этого слоя происходило как за счет представителей метрополии, так и верноподданных из числа «инородцев»606} основным законным источником доходов которых было жалованье. В их функции входило не столько управление внутренней жизнью местного населения, сколько сбор ясака, а также военная защита подданных. При этом важно подчеркнуть, что, если и говорить об управлении, то только в смысле исполнения функций надобщинного (или надплеменного) управления607? хо есхь по существу «третейские» функции. Существенно, что такие органы в определенном смысле напоминают органы колониального управления, но принципиально от них отличаются тем, что не возникало непроходимой грани между «служилыми» и аборигенами. Отличительной чертой русских первопроходцев была весьма успешная культурная адаптируемость, чему в определенном смысле способствовала значительная удаленность от центров, неосвоенность новой природной среды. Не последнюю роль играл фактор «чужого монастыря». И все-таки основополагающим принципом было невмешательство во внутренние дела национальной общины. Главным элементом «обратной связи» становился ясак, который трактовался не как налог608? а как своего рода овеществленное подтверждение лояльности609

Иное направление интеграции представляют русско-калмыцкие отношения. Сложная социальная организация, наличие, пусть и ограничен

606 Не только аборигенов.

607 речь Идет как о разрешении конфликтов, так и, в случае с чукчами, об организации ярмарок.

608 Как относительно устойчивая часть отчуждаемого продукта.

609 Символичность ясака подтверждается не только отсутствием реального дохода, но и тем, что, в некоторых случаях даже этого подтверждения не требовалось(см. выше). ных условиями, органов межулусного управления, начавшаяся формироваться центральная власть при сохранении относительной самостоятельности улусов позволяют говорить о переходе к формированию государства. Наличные «элитарные» слои калмыцкого общества могли использоваться в качестве опосредствующего звена в структуре Русского государства. Серьезным сдерживающим интеграцию фактором служила включенность калмыцкого общества в систему общемонгольских отношений. Именно то, что калмыки представляли в определенном смысле периферию буддийского мира, центром и авторитетом которого был Тибет, осложняло их отношения, как с исламским миром, так и с христианским^ 10. Безуспешные попытки стать самостоятельным субъектом международных отношений, а также сужение хозяйственного пространства, в результате русской колонизации Поволжья, в конечном счете, привели к расколу в калмыцком обществе. Значительная часть калмыков под предводительством Убаши приняла решение вернуться в Джунгарию, несмотря на резко изменившуюся там обстановку в связи с политикой Цинов. Лишь оставшиеся на Волге вошли как составная часть в систему русской государственности, что, по существу, оказалось единственной и естественной возможностью сохранения калмыков, как народа.

Укреплению центральной власти способствовало то, что «высшие слои» национальных анклавов получали практически равные права с русскими, что способствовало, в определенном смысле, совпадению групповых интересов. И хотя национальные окраины из-за длительного сохранения общинных форм общежития были на долгое время «законсервированы»^! в своем развитии, в то же время смогли сохранить свою традиционную культуру и собственно свою этничность.

Таким образом, на этих примерах мы рассмотрели некоторые параНе в религиозном, как уже говорилось, а в политическом, или точнее культурно-политическом смысле.

611 В данном случае не имеется в виду негативная или позитивная оценка этого явления. метры, которые могут быть критериями государственности, как формы социальной организации. Несомненно важным следует признать наличие легитимной власти. Однако, как отмечалось выше, признаваемая власть осуществима принципиально в любой форме организации общества (от патриархальной семьи до государства). Нисколько не исправляет ситуации включение такой характеристики, как наличие права, поскольку принципиальная разница между традицией и писаным правом заключается в форме овеществления и мере обобщения. Столь же очевидно, что ослабление кровнородственных связей не приводит к их устранению, так как они существуют^ 2 при любой форме организации общества. Важным представляется наличие системы налогообложения, которая призвана служить в качестве оплаты или жалованья за специфически управленческую деятельность. Здесь существенно, что налог является регулярным и легитимным*^ способом обложения населения. Столь же существенно формирование групп интересов, которое мыслимо лишь на определенном этапе развития общества, когда не связанные кровными узами люди осознают свою общность, свои общие интересы. Подобное возможно, как мы видели, в ситуации противостояния внешней угрозе (русско-чукотские конфликты), или осознания общей цели (перекочевка калмыков в Поволжье), однако в этих случаях речь может идти об интересе всего общества, а не о структуре интересов внутри него. Именно то, что государство - форма организации групп интересов, дает ему возможность выполнять функции субъекта нормы^Н

Все это позволяет сделать следующие выводы.

На примере русской колонизации восточных земель можно сказать, что это не всегда был процесс захвата, в значительной степени (Поволжье,

612 Иди сосуществуют.

613 То есть, в отличие от других видов обложения - дани или захвата имущества, добровольного (как осознание необходимости).

614 Либо непосредственно в форме представительной власти, либо опосредствованно через легитимацию власти.

Сибирь, Дальний Восток и в некоторой степени Кавказ) создавалось единое полиэтническое пространство. Относительно мирный способ освоения новых территорий не приводил к истреблению насельников этих мест, но формировал этнокультурные локусы, интегрированные в систему государства, благодаря невмешательству в традиции народов. Государство предоставляло по сути свободу выбора новых подданных сохранить прежние устои, либо получить равные права с населением центральных районов России (путем принятия православия и перехода в разряд верноподданных). Это относилось не только к высшим социальным слоям инородческого населения, которые практически безусловно входили в состав русской аристократии^ 5 ? но и простых людей. Представители православной церкви обычно не вели активной обращенческой деятельности или вели ее крайне осторожно обслуживая по большей части интересы пришлого населения. Напротив, русская администрация, о чем иногда с сожалением пишут отдельные исследователи, не только терпимо относилась, но, и «сама укореняла ислам»617. Это в значительной степени относится к периоду присоединения народов, не очень укоренившихся в исламе. «Конфессиональная политика Российской империи действительно способствовала укреплению позиций ислама среди казахов. Русские власти направляли в казахские роды татарских и башкирских мулл, сооружали за счет казны мечети (которые в первое время охранялись «от разграбления» русскими казаками), выделяли средства для содержания мулл и т.п.» 618, Это было

615 См. Савелов JI.M. Лекции по русской генеалогии. М., 1994.

616 Тем не менее, Русская православная церковь представляла примеры выдающихся просветителей, несших другим народам не только слово Божье, просвещение, но и оставивших научные труды по географии, истории, этнографии. См. напр., Избранные труды святителя Иннокентия митрополита Московского, апостола Сибири и Америки. М., 1997.

617 Лурье С.В. «Русские в Средней Азии и англичане в Индии: доминанты имперского сознания и способы их реализации» // «Цивилизации и культуры», вып. 2, М., 1995, с. 262.

618 С.В. Горбунова Крещеные казахи Российской империи. Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения памяти Е.М. Залкинда. 14 мая 2003 г. обусловлено рядом причин, в том числе тем, что новообращенные, но не твердые в своей вере, могли стать дурным примером для своих соплеменников, а тем самым компрометировать русскую администрацию. Более того, собственно процесс крещения был настолько усложнен бюрократическими требованиями, что обращение и не могло принять массового характера. Так, по правилам, утвержденным в 1804 году, без особого разрешения, следовавшего за тщательным расследованием мотивов крещаемого и уверенности в отсутствии принуждения, местные священники не имели права совершать обряд. Еще более строгими были правила в отношении детей619. Вместе с тем, несмотря на ограничения, никакого запрета на обращение в православие не существовало. Как уже говорилось, новокре-щенные получали определенные социальные льготы, становясь равнопод-данными, а местные владетели, включались в состав российского дворянства. Если такая «натурализация» носила прежде всего личностный характер, то в 1784 г. по именному указу, данному Сенату, предписывалось: «чтоб все те, кои из так называемых Князей и Мурз Татарского происхождении, в каком бы они законе^20 ох праотцев своих не осталися, предъявят жалованныя предкам их Государския грамоты на недвижимыя имения и другия письменные виды, утверждающие благородство, с явным доказательством, что они от тех родов произошли, возставлены были в состояние им свойственное, и по написании их в Герольдии особым списком, вос-пользовалися всеми теми вольностями, выгодами и преимуществами, каковыми от щедроты предков Наших и Нашей Императорской Российское дворянство пожаловано, исключая только право покупать, приобретать и иметь крепостных или подданных Христианского исповедания, коим ни

Алт.гос.университет,, Барнаул, 2003, с.247

619 с.В. Горбунова Крещеные казахи Российской империи. Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения памяти Е.М. Залкинда. 14 мая 2003 г. Алт.гос.университет,, Барнаул, 2003, с.249-250.

620 Вере. кто в Империи Нашей, не будучи в Христианском законе, пользоваться не может»621.

Совершенно определенно, принадлежность к православию (верноподданность) начинает заменяться гражданством (подданностью), хотя этот процесс развивался не столь быстро, но он касался всего населения страны. В отличие от европейской колонизации, ясно и отчетливо демонстрировавшей этнические (цивилизационные) различия, в России такое противопоставление стало проявляться лишь к середине XIX века, когда был присоединен Кавказ и уже начиналась экспансия в Среднюю Азию.

Центральные реформы XVIII века давали себя знать в Сибири. Если в течение всего XVII века русским приходилось постоянно отражать набеги кочевников по всей южной линии от Волги до Алтая, то с середины XVIII века сооружаются укрепления: Иртышская, Ишимская, Оренбургская линии - своего рода пограничные заставы, для обеспечения которых требовались более организованные силы. Учреждается Сибирское Казачье войско. К началу XIX века становятся насущными проблемы реформирования управления страной, в том числе Сибирью. В то время существовали две различные точки зрения на значение края. Одни рассматривали ее как колонию, другие как на естественное продолжение России. К последним принадлежал назначенный новым генерал-губернатором Сибири М.М.Сперанский. Находясь под впечатлением от немецких романтиков, чтением которых он увлекался во время Пермской ссылки, Сперанский считал, что «социальный организм нельзя втиснуть в заранее подготовленные рамки. Подобно саду, рост «древа политики» можно контролировать, но нельзя прибегать к насилию над предрасположенностью общества»622. При всем желании достичь оптимального положения нужно набраться терпения и учесть исторические традиции. Главным принципом, которым

621 Национальная политика в России. Кн.1. Середина XVII в. - конец XVIII в. М., 1992. с.237-238.

622 Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политические взгляды М.М.Сперанского. М., 1993, с.138. руководствовался Сперанский, было упрощение и удешевление административного аппарата с возможно большим ограничением личной власти начальников. Местные власти поистине чувствовали себя царьками. Вымогательство и просто издевательство над людьми было в порядке вещей. Многие воеводы и даже губернаторы несли за свой произвол заслуженную кару. Этим же пришлось с самого начала заняться и новому генерал-губернатору, но главным его достижением были реформы. Им были учреждены Главное управление торговли, сосредоточившие все вопросы, связанные с этим важным делом. Образована Казенная палата, ведавшая отношениями землепользования. Был создан Совет при губернаторе, в какой-то мере ограничивавший его власть, но, главное, делавший ее подконтрольной. Были разработаны Устав о ссыльных и Устав об управлении инородцев, произведена административная реформа. Вся Сибирь была подразделена на два генерал-губернаторства: Восточная Сибирь с центром в Иркутске, и Западная Сибирь с центром в Тобольске. К Восточной Сибири были отнесены Иркутская и Енисейская губернии, Якутская область и Охотское и Камчатское приморские управления. Губернии, области и управления были подразделены на округа. В соответствии с Уставом об управлении инородцев все аборигенное население, получившее название «инородцы», было подразделено на три разряда: оседлых, приравненных в правах к разным сословиям русских (татары, алтайцы и др.); кочевых, приравненных в правах к государственным крестьянам (буряты, якуты и др.); бродячих, оставленных в ясачной зависимости (чукчи, ненцы, манси и др.). Управление кочевыми и бродячими племенами должно было производиться по их законам и обычаям. Собственно данная иерархия была предназначена для того, чтобы по «мере созревания» те или иные народы переходили в более высокий статус. Это должно было способствовать естественному становлению российско-подданных. Таким образом, устанавливалась система естественной ненасильственной ассимиляции (или интеграции). Вводилась низшая административная единица для коренных жителей - род откуда собственно «инородцы»), не имевшая ничего общего с первобытным родом, а во главе рода стоял староста (заменивший прежнее «кня-зец»623) при эхом инородческое управление вело суд по обычному праву, что касалось гражданских дел, но уголовные дела разбирались в более высоких инстанциях на основе общерусского права624.

Устав о ссыльных регламентировал порядок препровождения ссыльных по этапам, их материально-финансовое положение, вводил в четкие рамки закона их права и обязанности. В начале XIX века правительство начинает задумываться о том, какое влияние должны оказать заселыцики Сибири на развитие и поднятие экономического благосостояния края. В этом русле и проводились реформы Сперанского. Несмотря на то, что не все его мысли воплотились в жизнь и многие идеи остались лишь благими пожеланиями, что «по идеалу нельзя судить обо всем обществе. Но он служит показателем господствующих умонастроений, нравственных норм, принятых в этом обществе, и отражает систему ценностей, которой так или иначе руководствуются его члены»625.

С началом XIX века начинается новый этап колониальной полити-ки626, в сферу интересов России входит Кавказ, а со второй половины Средняя Азия. «Поворот» на Юг и Восток вызвал к жизни как большой интерес к культуре этих народов, так и размышления о перспективах цивили-зационного устроения нового пространства. В отличие от европейской колонизации, ясно и отчетливо демонстрировавшей этнические (цивилизаци-онные) различия, в России такое противопоставление стало проявляться лишь к середине XIX века.

623 Думается, что неправильно рассматривать это название как специально пренебрежительное. Скорее всего, в представлении русских оно выражало «некто, кто как бы князь, но все-таки и не князь.

624 Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политические взгляды М.М.Сперанского. М., 1993, с. 146.

625 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984. с. 254.

626 XVIII век завершился присоединением Польши (Третий раздел 1795 г.) и позже Финляндии (1809 г.).

Было бы неправильно не коснуться национальной политики в современности. Не столько с тем, чтобы показать ее актуальность, так как это не подлежит сомнению, сколько представить ее сложность и деликатность.

Исходя из основных установок пролетарского интернационализма, большевики осуществляли соответствующие решения и в национальном вопросе. Хотя и эти благие пожелания по существу оставались декларативными. Провозглашенные права наций на самоопределение довольно скоро были отвергнуты и уже в 1924 г. был создан единый союз, собравший практически всю Российскую империю. Что касается «национальных окраин», то там проводилась политика преодоления отсталости и разработана концепция «построения социализма, минуя капитализм». Эта политика продолжалась долгие годы и ее результатом было «воспитание» нового поколения, потерявшего связь с традициями, но и не получившего новых стимулов развития. В качестве примера, к сожалению не документированного, могу привести следующие наблюдения, сделанные на основании работы в архивах Чукотского АО (1992-1993 гг.). Советская власть, увлеченная коллективизацией, собрала оленеводов в одном из поселков на берегу Берингова моря и создала рыболовецкий колхоз. Мало того, что по представлениям оленных чукчей заниматься рыбной ловлей было позорно, так как они считали это тем же занятием, как собирать «что Бог подаст». Но, более того, привыкшие к совершенно иному стилю жизни они не могли привыкнуть к оседлой жизни. Экономическая целесообразность не дала желаемых результатов и началось повальное пьянство с затаившейся озлобленностью к пришельцам, заставившим их принять такой позор. Но, с другой стороны, привычка пользоваться предоставляемыми льготами, как «отсталым народам», выработала психологию приспособленчества. Когда в начале «реформ» в «независимой» России, один из главных «демократических» лидеров, заявил, что «Севера нам не нужны», а главным принципом «рыночной экономики» стало «Спасайся кто как может», положение стало критическим627.

Еще один важный аспект этой политики заключался в стремлении создать «местную интеллигенцию». После того, как была практически уничтожена значительная часть традиционной, как считалось «националистической»^ 8} встал вопрос о создании «новых кадров». Нельзя отрицать огромное позитивное значение этого факта. Действительно, за годы советской власти в бывших национальных окраинах были осуществлены серьезные меры, целью которых было экономическое и культурное развитие. Здесь большую роль сыграла подготовка специалистов по всем отраслям знаний и профессиональной деятельности. Почти вся современная промышленность в национальных районах была создана в годы советской власти, многие народы получили письменность на национальных языках. Правда, случались и курьезы. По существовавшим «разнарядкам» бытовала система «создания» тех или иных не существовавших дотоле традиций. Фактически «рекрутировались» писатели, композиторы, ученые из национальной среды. По существу, подкреплялась идея «расцвета наций». Впоследствии это сказалось весьма отрицательно именно на национальной культуре, поскольку не подкрепленные собственной этнической традицией «инновации» не смогли в полной мере обеспечить этот «расцвет»629

Идеологическая обусловленность национальной политики имела следствием две противоположные тенденции. С одной стороны развитие национальных регионов демонстрировало достижения социализма, но с другой - было чревато национализмом. Декларируемая политика «расцвета наций» реально была направлена на нивелирование национальных раз

627 Дошло до того, что по всей Чукотке местное население занялось «археологическими раскопками» и продавало найденное за бесценок «иностранным ученым», а с развитием «реформ» представителям «бизнеса». Сообщения об этом попадали в местную прессу в начале 90-х гг.

628 История Киргизии. Т. 2. Фрунзе, 1963. с. 426-427.

629 Чтобы не затрагивать довольно болезненную тему, мы избегаем конкретизации. линий. Этим объясняются репрессии в отношении «местной интеллигенции», этим же продиктована политика повышения мобильности. Действительно, в советское время активно расширяются миграционные процессы, часто диктуемые предначертанными хозяйственными целями. Создание промышленного предприятия требовало соответствующих кадров, а поэтому привлекало, в том числе и «местное» население. Совместная деятельность народов разных национальностей вела к взаимопониманию и «дружбе народов», но одновременно ослабляла связь с национальной культурой. Это несомненно имело большое значение для существования единого государственного пространства, давало перспективы рождения «новой исторической общности»630.

Одним из важнейших факторов национального развития является язык, и его письменность. Переход на латиницу на рубеже 30-х годов631? даже в тех случаях, когда незадолго до этого были созданы письменности на основе кириллицы632? обусловлен особенностями понимания мировых процессов и «подготовкой мировой революции». К концу 30-х (1938-1940) основная масса языков вновь была «кириллизирована», что можно связать с потребностью культурной консолидации СССР, стремлением дистанцироваться от Запада.

630 Надо сказать, что таковая общность реально была создана. Об этом свидетельствуют итоги референдума по сохранению СССР 17 марта 1991 г. Собственно распад страны обусловлен совершенно иными причинами, хотя при этом, несомненно, использовались «национальные идеи». Более того, лозунг «берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить» отнюдь не был продиктован «национальным интересом», а представлял лишь политический трюк в борьбе за власть определенного сегмента политической «элиты». Последствия этого «трюкачества», как мы видим, имели не столь радужные перспективы.

631 Языки народов СССР. Т. 1. М., 1966. с. 18.

632 Калмыцкая так называемая заяпандитская письменность была заменена кириллической в 1924 г., с 1931 по 1938 г. использовалась латиница, а затем вновь кириллица. Языки народов СССР. Т. 5. Л., 1968. с. 34. Осетинская письменность на основе кириллицы была создана в середине XIX в. Ею пользовались осетинские просветители, включая К.Хетагурова. Но в 1923 г. была введена латиница, а с 1938 г. вновь кириллица. Языки народов СССР. Т. 1. М., 1966. с. 237-238. И т.д.

Конечно, надо признать, что старые письменности на основе арабицы не всегда соответствовали требованиям времени и препятствовали повышению грамотности среди соответствующих народов, но, что касается латиницы или кириллицы, то здесь мы имеем дело с наиболее совершенными системами письма, дающими по истине безграничные возможности его применения. Наблюдаемый ныне обратный процесс - латинизацию уже устоявшихся традиций письма на кириллической основе иначе как политической акцией назвать нельзя. Обоснование тем, что якобы латиница лучше отражает фонетическую систему или, что латинский алфавит дает большие возможности интеграции в мировую культуру нельзя признать основательными. Так, ни арабская, ни иероглифическая письменности никоим образом не препятствуют другим народам сделать это без подобных экспериментов. Более того, в тех проектах латинизации все равно не удается избежать использования дополнительных знаков, диакритики и тому подобных вспомогательных средств письма. А уже не раз нарушенная преемственность традиций не должна вновь разрушить устоявшуюся. Но все-таки употребление той или иной системы письма - право самих народов. Ведь в условиях Советского Союза армяне, грузины, евреи сохранили и сохраняют свои традиционные системы письма, что вовсе не мешает им не только интегрироваться в мировую культуру, но и пользоваться современными техническими достижениями.

В целом можно говорить о типах национальной политики.

Ассимиляция (насильственная и естественная) имела целью деэтни-зацию и тем самым гомогенизацию единого пространства^ 3.

Протекционизм предполагал либо «консервацию» традиционных устоев (резервацию), либо, напротив, усиленное внимание к модернизации (характерно для послереволюционных процессов в России).

633 ср. Идею «плавильного котла».

Интеграция подразумевала сосуществование, сохраняющее некое status quo, «ищущее» «точки соприкосновения» во взаиморазвитии (диалогический тип).

Особенности колонизационных процессов в России во многом обусловили появление различных идейных концепций, связанных с перспективами развития страны. Если в середине XIX века концептуально оформились два внешне отличающихся течения: славянофилы и западники, - то на рубеже XX начинают возникать концепции, связующие Европу и Азию в единое пространство Евразии. Особенно характерно осмысление кризиса развития России после Октябрьской революции и преимущественно в эмигрантских кругах. Не вдаваясь в подробности этих идейных исканий, обратим внимание на важнейшую составляющую подобных концепций. Если для государств Европы с их относительной гомогенностью в целом оказалось плодотворным «использование» национальной идеи, то для России с ее многонациональностьк)634 эхо оказывалось невозможным. Столь же невозможным было «использование» американского опыта, так как Россия не проводила активной ассимиляторской политики. Именно поэтому «евразийцы» пытались разработать более адекватные модели развития. Действительно, даже современные «разработки» национальной идеи заранее обречены на неуспех, поскольку противоречат многонационально-сти страны.

Идеи евразийцев отражают лишь попытки найти некий общий «фундамент», могущий обеспечить стабильное развитие^ 5 5 HOj к сожалению, пока еще далеки от завершения.

634 Один из лозунгов большевиков «Право наций на самоопределение» так и остался лозунгом, сыграв определенную роль в их победе.

635 Во всяком случае, более адекватные нежели просто «национальная идея», так как на данный момент нация в России воспринимается все-таки в этническом смысле, а не в значении яа//оя(гражданство). Попытки ввести иную основу идентичности, противопоставляя гражданство и этничность (россияне и русские, казахстанцы и казахи, кыргызстанцы и киргизы), при всем том сохраняют этнический смысл.

Важно, на наш взгляд, что чрезмерно эмоциональный подход к такой серьезной проблеме и особенно на уровне политических действий совершенно недопустим. Это относится в первую очередь к ныне "свободным" средствам массовой информации. К сожалению, в нынешних условиях совершенно не поддается контролю "свободное выражение мнений" по действительно щепетильным вопросам, особенно в сфере межэтнических отношений, требующих чрезвычайной осторожности и взаимоуважения. Публичное все-таки осмеяние или даже ирония по поводу «недостатков» другой культуры или, тем более, конфессии не только может вызвать вполне ожидаемую отрицательную реакцию, но и привести к нагнетанию напряженности и спровоцировать те или иные нежелательные действия как в соответствующем обществе, так и за его пределами. При этом «свободные» СМИ говорят о «толерантности», но лишь только по отношению к себе. Так, недавний скандал с публикацией в датской газете Jyllands-Posten карикатур с изображением пророка Мухаммеда «почему-то» возмутил борцов за свободу слова «неадекватной» (не очень толерантной) реакцией мусульман. Пока реакция еще не оформилась в какое-либо действие, но уже создано настроение и, более того, возник дополнительный фактор ци-вилизационной поляризации. Любопытно, что для комментария по этому поводу (и именно в защиту «карикатуристов») на одном из российских телеканалов был приглашен Ю.В.Самодуров, директор музея и общественного центра имени Андрея Сахарова, печально известный благодаря выставке «Осторожно, религия!», на которой были представлены «полотна» и «инсталляции» «добродушно» глумившиеся над христианскими ценностями.

Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовется, — И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать.636 Резюмируя изложенное, необходимо сказать, что относительно мирный характер колонизации обусловлен особенностями русской культуры этнически заведомо не агрессивной. Однако, это вовсе не означает ее «космополитичности»637. Любой этнически «окрашенный» стимул вызывал и вызывает отчетливую национальную реакцию638 Даже собственно разработки «национальной идеи» отражает именно национальный ответ на неадекватные «оценки» этноса или роли и места его в мировой исторИИ639 По не поиск образцов для подражания640; а изучение опыта своих предков и осознание своих (общих с другими народами нашей страны) интересов составляет главное направление развития. Это является главным критерием цивилизованности.

636 Тютчев Ф.И. Стихотворения. Письма. М., 1957. с.270.

637 Можно говорить о ее толерантности.

638 Подчас принимающую причудливые или, как может показаться, уродливые формы.

639 Ср. оценки «правозащитников», «исследователей» толерантности или новых западников (и даже восточников).

640 ср. интересный для методологии такого поиска роман П. Буля Планета обезьян. М., 2003.

Список научной литературыЛюбимов, Юрий Васильевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа. Элиста, Калмыцкое книжное издательство, 2002.

2. Александрия», древнерусский текст и перевод на современный язык. // Изборник. М., Художественная литература, 1969.

3. Алькор Я.П. Предисловие редактора. // Богораз В.Г. Чукчи, ч. 1, Л., Институт народов Севера ЦИК СССР, 1934.

4. Аристотель О душе. СПб., Питер, 2002.

5. Аристотель Сочинения в четырех томах, т. 4. М., Мысль, 1984.

6. Атласов Х.М. История Сибири. Казань, Татарское книжное издательство, 2005.

7. Бабкин П.В. Кто, когда, почему? Происхождение названий на карте ордена Ленина Магаданской области. Магаданское книжное издательство, 1968.

8. Баранов Х.К. Арабско-русский словарь. М., Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1962.

9. Басилов В.Н. Поиски духов. М., Политическая литература,1984.

10. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. М., Мишель (совм. с издательством Восточная литература), 1993.

11. Баскаков Н.А. Тюркская лексика в «Слове о полку Игореве». М., Наука, 1985.

12. Батмаев М.М. Отражение русско-калмыцких отношений в процессе шертования. // Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав России: исторические корни и значение. Элиста, Калмыцкое книжное издательство, 1985.

13. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства. М., РОССПЭН,2004.

14. Белов М.И. Семен Дежнев. М., Главсевморпуть, 1948.

15. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов.1. М., Прогресс, 1995.

16. Бернштейн Н.А. Биомеханика и физиология движений. М. -Институт практической психологии, Воронеж МОДЭК, 1997.

17. Библия. Книги Священного писания Ветхого и Нового завета. М., Российское Библейское общество, 1993.

18. Библия, т. 1. б/м, Духовное просвещение, 1990.

19. Богораз В.Г. (Тан) Восемь племен, М., Художественная литература, 1962.

20. Богораз В.Г. Материальная культура чукчей, М., Наука, ГРВЛ,1991.

21. Богораз В.Г. Чукчи, т.1, Л., Институт народов Севера ЦИК СССР, 1934.

22. Бондаренко Д.М. Социально-политическая эволюция: от рав-ноположенности типов общины к альтернативности форм надобщинной организации. // Alaica. М., Восточная литература, 2004.

23. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., Наука, 1973.

24. Брук С.И. Население мира. Этнодемографический справочник. М., Наука, 1986.

25. Буль П. Планета обезьян. М., Молодая гвардия, 1967.

26. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайского государства. М., Наука, ГРВЛ, 1983.

27. Вдовин И.С. Из истории русских на Анадыре в XVII-XVIII вв. // Этнокультурные контакты народов Сибири. Л., Наука, ЛО, 1984.

28. Вернадский Г. Два подвига св. Александра Невского // Евразийский временник. Т. 4. Берлин, 1925.

29. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. Тверь ЛЕАН, М. - АГРАФ, 2004.

30. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Л., АН СССР, 1934.

31. Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. М., Восточная литература, 2002.

32. Володин А.Г., Широков Г.К. Глобализация: начала, тенденции, перспективы. М., ИВРАН, 2002.

33. Геллер М.Я. История Российской империи в 2 тт. М., МиК,2001.

34. Гоббс Т. Левиафан. Избранные произведения в 2-х тт. М., Мысль, 1964. Т. 2.

35. Гольденберг JI.A. Изограф земли Сибирской. Магаданское книжное издательство, 1990.

36. Горбунова С.В. Крещеные казахи Российской империи. // Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения памяти Е.М. Залкинда. 14 мая 2003 г., Алтайский государственный университет, Барнаул, 2003.

37. Горская Н.А. Историческая демография России эпохи феодализма. М., Наука, 1994.

38. Гумилев JI.H. От Руси до России. М., Экопрос, 1992.

39. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., Искусство, 1984.

40. Гюйонварх К.-Ж., Леру Ф. Кельтская цивилизация. СПб.-М., Культурная инициатива Московский философский фонд, 2001.

41. Даль В.И. Пословицы русского народа. М., Художественная литература, 1957.

42. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М., Русский язык,1986.

43. Джемс У. Психология. М., Педагогика, 1991.

44. Жихарев Н.А. Повесть об Афанасии Дьячкове. Дьячков А.Е. Анадырский край. Магаданское книжное издательство, 1992.

45. Жуковская Н.Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. М., Наука, ГРВЛ, 1988.

46. Зайцев И.В. Астраханское ханство. М., Восточная литература,2004.

47. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография, М., Наука, ГРВЛ, 1991.

48. Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных ее икон. Ярославль, Верхняя Волга, 1999.

49. Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV века. М., Мысль, 1991.

50. Зимин А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий. М., Мысль,1982.

51. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства. М., Наука, ГРВЛ, 1983.

52. Избранные труды святителя Иннокентия митрополита Московского, апостола Сибири и Америки. М., Московская Патриархия, 1997.

53. Ильин М.В., Бака П. Разгадывая Европу. Загадка первая: translation imperii. Космополис № 1, Осень 2002. // www.rami.ru

54. История Грузии. Ч. I. Тбилиси, Государственное издательство Грузинской ССР, 1946.

55. История Древнего Востока. Расцвет древних обществ. М., Наука, ГРВЛ, 1982.

56. История и культура коряков. Спб., Наука, 1993.

57. История и культура чукчей. Л., Наука, ЛО, 1987.

58. История Индии в средние века. М., ГРВЛ, 1968.

59. История Ирландии. М., Мысль, 1980.

60. История Киргизии. Т. 2. Фрунзе, Киргизское государственное издательство, 1963.

61. История Коммунистической партии Советского Союза. М., Политическая литература, 1978.

62. История Монгольской народной республики. М., АН СССР,1954.

63. История Сибири с древнейших времен до наших дней. т. 2. Л., Наука, ЛО, Л., 1968.

64. История средних веков, под ред. Сказкина С.Д. т. I. М., Высшая школа, 1977.

65. История стран зарубежной Азии в средние века. М., Наука, ГРВЛ, 1970.

66. История Чукотки с древнейших времен до наших дней. М., Мысль, 1989

67. Календарные обычаи и обряды народов Юго-Восточной Азии. Годовой цикл. М., Наука, Восточная литература, 1993.

68. Калмыцко-русский словарь. М., Русский язык, 1977.

69. Карапетьянц A.M. Первоначальный смысл основных конфуцианских категорий. // Конфуцианство в Китае. Проблемы теории и практики. М, Наука, ГРВЛ, 1982.

70. Картины былого Тихого Дона. СПб., Товарищество Р.Голике и А.Вильборг, 1909.

71. Кирьяков В.В. Очерки по истории переселенческого движения в Сибирь (в связи с историей заселения Сибири), Спб, 1902.

72. Китайско-русский словарь, под редакцией И.М. Ошанина. М., Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1955.

73. Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М., Мысль, 19881989.

74. Ковалев С.И. История античного общества. Эллинизм. Рим. Л., Соцэкгиз, 1936.

75. Козлова М.Г. Бирма, XVII в.: проблемы централизации. / Alaica. М., Восточная литература, 2004.

76. Коростовцев М.А. Религия древнего Египта. М., Наука, ГРВЛ,1976.

77. Крюков В.М. Символы власти и коммуникации в доконфуци-анском Китае (К антропологии дэ). // От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М., Восточная литература,1998.

78. Крюков М.В. «Люди», «настоящие люди» (к проблеме исторической типологии этнических самоназваний). // Этническая ономастика. М., Наука, 1984.

79. Ксенофонт Киропедия. М., Наука, 1977.

80. Культура Древнего Рима. т. II. М., Наука, 1985.

81. Куренной В. Власть как коммуникация. // Отечественные записки. № 3, 2002. www.strana-oz.ru

82. Куценков П.А. Начало. Очерки истории первобытного и традиционного искусства. М., Алетейа, 2001.

83. Кычанов Е.И., Савицкий JI.C. Люди и боги страны снегов. М., Наука, ГРВЛ, 1975.

84. Лайнбарджер П. Психологическая война. М., Военное издательство, 1962.

85. Левек П. Эллинистический мир. М., Наука, Восточная литература, 1989.

86. Лелюхин Д.Н. Концепция идеального царства в «Артхашаст-ре» Каутильи и проблема структуры древнеиндийского государства. / Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности). М., ИВ РАН, 2001.

87. Лелюхин Д.Н. Проблема формирования социально-политической структуры раннего общества и государства по сведениям эпиграфики. Непал периода Личчхави. // Государство на Древнем Востоке. М., Восточная литература, 2004.

88. Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // ПСС. т.12. М., Политиздат, 1972.

89. Леонтьев В.В., Новикова К.А. Топонимический словарь Северо-востока СССР. Магаданское книжное издательство, 1989.

90. Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Л., Наука, ЛО,1987.

91. Лингвистический энциклопедический словарь. М., Советская энциклопедия, 1990.

92. Локальные и синкретические культы, М., Наука, ГРВЛ, 1991.

93. Луман Н. Власть. М., Праксис, 2001.

94. Лунев С.И., Широков Г.К. Трансформация мировой системы и крупнейшие страны Азии. М., Academia, 2001.

95. Лурье С.В. Российская империя как этнокультурный феномен. // Цивилизации и культуры, Вып.1, М., ИВ АН РФ, 1994.

96. Лурье С.В. Россия: община и государственность. // Цивилизации и культуры, вып.2, М., Аллегро-Пресс, 1995.

97. Лурье С.В. Русские в Средней Азии и англичане в Индии: доминанты имперского сознания и способы их реализации // Цивилизации и культуры, вып. 2, М., Аллегро-Пресс, 1995.

98. Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации. М., МГУ, 1996.

99. Любимов Ю.В. Надир-шах, в кн. "Исторический лексикон. XVIII век", М., Знание Гуманитарный издательский центр Владос, 1996.

100. Любимов Ю.В. Проблемы политической и культурной интеграции, М., ИНИОН, 1997.

101. Любимов Ю.В. Проблемы политической интеграции (Русская колонизация XVII-XVIII вв.) // Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности). 2-е издание. М., ИВ РАН, 2001.

102. Малая Советская энциклопедия, т. 4. М., Советская энциклопедия, 1930.

103. Малявин В.В. Искусство управления. М., Астрель ACT, 2003.

104. Мартынов А.С. Статус Тибета в XVII-XVIII веках. М., Наука, ГРВЛ, 1978.

105. Матвеева Р.П. Контаминация как творческий процесс в сибирском сказительстве. // Русский фольклор в Сибири. Проблемы архитектоники. Новосибирск, 1990.

106. Материалы по истории русско-монгольских отношений 16071636. М., Издательство восточной литературы, 1959.

107. Международные отношения в Центральной Азии. Документы и материалы. T.l. М., Наука, ГРВЛ, 1989.

108. Меновщиков Г.А. Некоторые типы языковых контактов у аборигенов Северо-восточной Сибири, М., 1970.

109. Миллер Б.В. Персидско-русский словарь. М., Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1953.

110. Миллер Г.Ф. История Сибири. М., Восточная литература, 1999-2000. (переизданы 2 тома).

111. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., РОССПЭН, 2006.

112. Народы мира. Историко-этнографический справочник. М., Советская энциклопедия, 1988.

113. Народы Сибири. Этнографические очерки. М.-Л., АН СССР,1956.

114. Национальная политика в России. Сборник документов. Кн.1. Середина XVII в. конец XVIII в. М., ИЭА РАН, 1992.

115. Никитин Н.Н. Освоение Сибири в XVII веке. М., Просвещение,1990.

116. Никонов В.А. Этнонимы Дальнего Востока. // Этническая ономастика. М., Наука, 1984.

117. Новая история Индии. М., Восточная литература, 1961.

118. Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., Независимая газета,1993.

119. Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. в двух томах. М., Госполитиздат, 1957.

120. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. (Проблемы па-леопсихологии). М., Мысль, 1974.

121. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., Наука,1966.

122. Посольские книги по связям России с Калмыцким ханством 1672-1675 гг. Элиста, АПП "Джангар", 2003.

123. Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. М., Международные отношения, 1992.

124. Похлебкин В.В. Татары и Русь. М., Международные отношения, 2000.

125. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. Лекции по русской истории. М., Наука, 1993.

126. Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. М., Наука, ЛО, Л., 1981.

127. Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. под начальством флота лейтенанта Ф.П.Врангеля. М., Главсевморпуть, 1948.

128. Романов В.Н. Историческое развитие культуры. М., Наука, ГРВЛ, 1994.

129. Ромодановская Е.К. Русская литература на пороге нового времени, Новосибирск, Наука, Сибирская издательская фирма, 1994.

130. Русское православие. Вехи истории. М., Политическая литература, 1989.

131. Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., Восточная литература, 1958.

132. Руссо Ж.Ж. Об общественном договоре. Трактаты. М., Москва Терра Книжный клуб, Канон - Пресс - Ц, 2000.

133. Рыбаков Б.А. Мир истории. Начальные века Русской истории. М., Молодая гвардия, 1987.

134. Рыбаков Р.Б. Буржуазная реформация индуизма. М., Наука, ГРВЛ, 1981.

135. Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии. М., Археографический центр, 1994.

136. Салнцкий А.И. Глобализация и регионализация: взгляд из Поднебесной. // Экономика развивающихся стран. Сборник статей памяти В.А.Яшкина. М., Гуманитарий, 2004.

137. Сафронов Ф.Г. Русские на Северо-востоке Азии в XVII- середине XIX в., М., Наука, 1978.

138. Свод этнографических понятий и терминов. Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М., Наука, 1988.

139. Серебряный С.Д. О «советской парадигме» и о нашей нынешней (постсоветской) герменевтической ситуации (Заметки индолога). // Alaica. М., Восточная литература, 2004.

140. Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах, т.7. М., Мысль, 1991.

141. Социокультурная методология анализа российского общества. Независимый теоретический семинар. №20. М., 1998. // scd.centro.ru

142. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. т.Ш. М., Знак, 2003,.

143. Тишков В.А. Реквием по этносу. Исследования по социально-культурной антропологии. М., Наука, 2003.

144. Тойнби А. Постижение истории. М., Прогресс, 1991.

145. Токарев С.А. Ранние формы религии, М., Политическая литература, 1990.

146. Трепавлов В.В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. М., Наука, Восточная литература, 1993.

147. Туго луков В .А. Кто вы, юкагиры? М., Наука, 1979.

148. Тураев Б.А. История Древнего Востока, т. II. Л., Соцэкгиз,1935.

149. Тютчев Ф.И. Стихотворения. Письма. М., Художественная литература, 1957.

150. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. III, М., Прогресс, 1987.

151. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М., Прогресс, 1977.

152. Фукс К. Казанские татары. Казань, Фонд ТЯК, 1991.

153. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. № 3, 1990.

154. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций М., ACT, 2003.

155. Хвостов В.М. Основы социологии. Учение о закономерности общественных процессов. М., Русский книжник, 1923.

156. Хвостов В.М. Теория исторического процесса. Очерки по философии и методологии истории. М., Издание Г.А.Лемана и Б.Д.Плетнева, 1914.

157. Хрестоматия по истории Древнего Востока. Часть вторая. М., Высшая школа, 1980.

158. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. М., ИН-САН, 1991.

159. Черный Э. Греческая грамматика. М., Православная классическая гимназия, 1997.

160. Чернышев А.И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. М., Наука, ГРВЛ, 1990.

161. Черчилль У. Вторая мировая война. В 3-х кн. Кн. 3, т. V. М., Воениздат, 1991.

162. Черчилль У. Мускулы мира. М., Эксмо, 2005.

163. Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политические взгляды М.М.Сперанского. М., Воскресенье, 1993.

164. Чикачев А.Г. Русские на Индигирке. Новосибирск, Наука, Сибирское отделение, 1990.

165. Чимитдоржиев Ш.Б. Взаимоотношения России и Монголии в 17-18 вв. М., Наука, 1978.

166. Шапиро Ф.Л. Иврит-русский словарь. М., Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1963.

167. Шастина Н.П. Русско-монгольские посольские отношения в 17 в. М., Восточная литература, 1958.

168. Широков Г.К. Регионализация: новые тенденции мирового развития на рубеже XX и XXI веков. // «Новая и новейшая история», №4, 2004.

169. Шмидт С.О. У истоков российского абсолютизма. М., Прогресс, 1996.

170. Шохин В.К. Древняя Индия в культуре Руси (XI-середина XV в.). М., Наука, ГРВЛ, 1988.

171. Штейнберг О.М. Еврейский и халдейский словарь к книгам Ветхого Завета, т. I. Еврейско-русский. Вильна, Типография Л.Л.Маца, 1878.

172. Шукуров P.M. Имя и власть на Византийском Понте. (Чужое, принятое за свое). // Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. М., Алетейа, 1999.

173. Шукуров Ш.М. Александр Македонский и метаистория образа // Чужое: опыты преодоления. М., Алетейа, 1999.

174. Шукуров Ш.М., Шукуров P.M. Центральная Азия. Опыт истории духа. М., Центр стратегического планирования Оренбургской области, 2001.

175. Шунков В.И. Вопросы аграрной истории России, М., Наука,1974.

176. Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири. 1032-1882 гг. Сургут, Северный дом, 1993.

177. Эдельман Д.И. Иранские и славянские языки. Исторические отношения. М., Восточная литература, 2002.

178. Элебрахт П. Трагедия пирамид: 5000 лет разграбления египетских усыпальниц. М., Прогресс, 1984.

179. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., Политическая литература, 1989.

180. Эрдниев У.Э. Калмыки. Элиста, Калмыцкое книжное издательство, 1980.

181. Эхо Москвы, по материалам передачи 19.01.2004 // top.rbc.ru

182. Яглом М. «Что есть человек, что ты помнишь о нем?». Совершенный Человек в еврейской традиционной мысли. // Совершенный Человек. Теология и философия образа. М., Валент, 1997.

183. Языки народов СССР. т. 1-2. М., Наука, 1966.

184. Языки народов СССР. т. 5. Л., Наука, ЛО, 1968.

185. Якобсон Р. Избранные работы. М., Прогресс, 1985.

186. Arendt Н. The Human Condition. University of Chicago Press,1958.

187. Berlev O.D. A Social Experiment in Nubia during the Years 9-17 of Sesostris I. // Labor in the Ancient Near East (ed. by M.Powell). New Haven, Connecticut, 1987.

188. Chodarkovsky M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads, 1600-1771. Ithaca, Cornell University, NY, 1992.

189. Cleaves F.W. An early Mongolian version of the Alexander Romance. // Harvard Journal of Asiatic Studies. XXII, 1959.

190. Czech Bible ofKralice. ccel.wheaton.edu

191. Donne, John Meditation. Devotions upon Emergent Occasions XVII. // isu.indstate.edu

192. Erman A. und Grapow H. Worterbuch der Aegyptischen Sprache. Berlin, Akademie Verlag, 1971.

193. Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Boston, Little, Brown & Co, 1855.

194. Kipling J.R. The White Man's Burden. // www.boondocksnet.com

195. Maistre, J. de Considerations sur la France. // www.evene.fr

196. Massignon L. La Passion d'al-Hosayn-ibn-Mansour al-Hallaj. Paris, Paul Geuthner, 1922.

197. Monthly public opinion surveys // Indian institute of public opinion. New Delhi.

198. Morris I. Mediterraneanization. // Mediterranean Historical Review, Vol.18, No.2, December. Tel Aviv University, 2003.

199. Owen R. The Influence of Lord Cromer's Indian Experience on British Policy in Egypt 1883-1907. // Middle Eastern Affairs, Number Four. St. Antony's Papers Number 17. London, Oxford University Press, 1965.

200. Poppe N. Ein Mongolisches Gedicht aus den Turfan-Funden. // Central Asiatic Journal, V, Hague Wiesbaden, 1959.

201. Said E. Orientalism. N.Y., Vintage Books, 1979.

202. Scott, Sir Walter The Waverly Novels, v. 16. L., Archibald Constable and Company, 1895.

203. Thornton A.P. The Imperial Idea and its Enemies. A Study in British Power. London, MacMillan, 1959.

204. Vinogradov A.K. «. their brother, the Chieftain, the Son of Re',f

205. Alara .»?/ Societes urbaines en Egypte et au Soudan. Cahier de Recherches de l'lnstitut de Papyrologie et d'Egyptologie de Lille. № 20. Lille, 1999.

206. Aioyevr.c; Лаертюс; Bloi ка1 yvco|aai twv ev фьЛоаофьа eu6oKi|ar]advTa)v // Thesaurus linguae graecae. Pacific Palisades, California, 1993.