автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Политический церемониал в Священной Римской империи XIV – начала XVI в.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Политический церемониал в Священной Римской империи XIV – начала XVI в."

Федеральное государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова Исторический факультет Кафедра истории Средних веков и раннего Нового времени

На правах рукописи

Бойцов Михаил Анатольевич

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЦЕРЕМОНИАЛ В СВЯЩЕННОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ XIV - НАЧАЛА XVI в.

специальность 07.00.03 - всеобщая история (средние века)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

2 0 Я М 3 2311

Москва 2010

004619132

Работа выполнена на кафедре истории Средник веков и раннего Нового времени Исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Официальные оппоненты:

член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор, руководитель Отдела западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени Института всеобщей истории РАН Павел Юрьевич Уваров

доктор исторических наук, профессор кафедры всемирной и отечественной истории Московского государственного института международных отношений (университета) Олег Федорович Кудрявцев

доктор искусствоведения, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории искусства Исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Иван Иванович Тучков

Ведущая организация:

Исторический факультет Санкт-Петербургского государственного университета

диссертационного с | Московском государственном

университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119992, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27, корп. 4, МГУ, Исторический факультет, аудитория А-416.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке МГУ имени М. В. Ломоносова по адресу: 119991, г. Москва, Ломоносовский проспект, д. 27.

Защита состоится

г. в 16 часов на заседании

Автореферат разослан

Ученый секретарь Диссертационного совета кандидат исторических наук, доцент

Никитина Т.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Начиная примерно с 70-х гг. XX в. одним из самых заметных явлений в различных гуманитарных дисциплинах — политологии, философии, социологии, антропологии, психологии, а главное, истории — стало резкое усиление интереса к проблематике природы власти1. Аналогичный сдвиг в тематике отечественных медиевистических и других исторических исследований в сторону изучения того, что Ю.Л. Бессмертный назвал «социокультурным способом властвования», наметился несколько позже - около середины 90-х гг. Под «социокультурным способом властвования» Ю.Л. Бессмертный понимал «специфику используемых в данном социуме политических дискурсов; своеобразие представлений о власти и ее функциях, представления о допустимых (и недопустимых) видах властвования, имидж власти (включая представления о мере ее сакральности или иной трансцендентности), надежнее всего обеспечивающий покорность подчиненных; характерные черты символического оформления власти, принятые формы ее самопредъявления и вообще различные культурные топосы, фигурирующие в политической практике». Данная проблематика может исследоваться, по мнению того же автора, «в различных ракурсах и масштабах, в том числе с целью характеристики образа власти либо в глазах отдельных индивидов (например, выдающихся мыслителей или же рядовых подданных), либо в групповом сознании,... либо в массовом сознании»2.

Такая постановка вопроса сохраняет свою актуальность и сегодня, особенно если учесть, что всего пару десятилетий назад отечественные медиевисты (как, впрочем, и другие историки), менее всего испытывали стремление изучать «имидж власти» или «характерные черты ее символического оформления». Продолжая весьма заслуженные традиции, идущие из середины и второй половины XIX в., они разрабатывали прежде всего историю государства в его социально-экономических и политических, реже - институциональных и идеологических, совсем редко - историко-юридических аспектах. Лишь

Добротный обзор существующих концепций власти см. в работе: Ледяев В.Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001.

2 Бессмертный Ю.Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти в концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей. Человек в истории -1995. М„ 1995. С. 15.

совсем недавно не только в академической среде, но и в политике стало широко признаваться, что «имидж власти» представляет собой одно из важнейших средств господства и управления, на создание и поддержание которого всегда затрачивается немало материальных ресурсов и человеческих усилий. В свою очередь и историки в ходе собственных исследований последних лет начали осознавать, что образы власти всегда играли немаловажную роль при формировании и развитии политических сообществ. Такие образы складывались путем сложного взаимодействия между амбициями властителей и ожиданиями подвластных, причем далеко не всегда это взаимодействие осуществлялось в рамках каких бы то ни было государственных институтов. В последнее время начинает конституироваться как самостоятельная дисциплина потестарная имагология - направление, занимающееся изучением именно образов власти3.

На протяжении Средневековья исключительно большая роль в создании образов власти принадлежала разного рода церемониям, проводившимся при участии более или менее широкой «значимой общественности», т.е. представителей групп, способных влиять на рисунок отношений господства и подчинения в данном сообществе. Такие церемонии служили не только опубликованию важных политических решений (что также весьма существенно), но и сами являлись таковыми - примером чему могут служить коронационные торжества. Коммуникативная функция публичных демонстративных действий с участием государя и князей должна была быть особенно велика в условиях Священной Римской империи со столь характерной для нее высокой степенью дисперсности власти4. Поскольку же коммуникация в политической сфере представляла собой в Средние века в значительной степени коммуникацию символическую, политическому церемониалу неизбежно отводилась роль одной из важных частей несущего «каркаса» крупнейшего в позднесредневековой Европе политического образования — Священной Римской империи. Кроме

3 См., например, статьи (и приводимые в них библиографические сведения) в сборниках: Образы власти на Западе, в Византии и на Руси: Средние века. Новое время / Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М., 2008; Власть и образ. Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М.А. Бойцов и Ф.Б. Успенский. СПб., 2010.

4 О том, что в большинстве современных концепций власти подчеркивается именно коммуникативный ее характер, см., например: Ball Т. Transforming Political Discourse. Oxford, 1988 или же кратко: Болл Т. Власть // Полис. 1993. № 5. С. 36-42.

того, политический церемониал должен был являться концентрированным выражением политической культуры своего времени, представляя тем самым для сегодняшнего историка ключ к ее пониманию.

Предметом исследования является политический церемониал - т.е. совокупность церемоний, посредством которых устанавливались, подтверждались и трансформировались политические отношения, - в Священной Римской империи двух предреформационных столетий. При этом рассматривается церемониал только на высших уровнях в иерархии Священной Римской империи - императорском (королевском) и княжеском, - во-первых, потому что именно такие церемонии имели более или менее общеимперское значение (в отличие от партикуляристских городских церемоний), а во-вторых, потому что они относительно хорошо документированы (в отличие от церемоний, практиковавшихся в кругах средней и мелкой знати).

В существующей литературе нет общепризнанной системы терминов, подходящей для описания избранного здесь предмета исследования. Более того, имеются принципиальные противоречия в использовании одного ключевого понятия - «церемония» и неопределенность в применении второго - «церемониал». «Церемония» обычно либо сближается с «ритуалом» вплоть до полного отождествления, либо же, напротив, решительно противопоставляется ему. Противопоставление строится, как правило, на том суждении (при частных различиях в конкретных формулировках), что церемония -явление более поверхностное, чем ритуал, поскольку ритуал относится к религиозной сфере и выстраивает взаимоотношения человека с высшими силами, всякий раз воссоздавая социум или же пересоздавая его заново, тогда как церемония - явление профанное и только демонстрирует характер уже сложившихся отношений - притом всецело между людьми.

Чтобы не переоценивать концептуальное значение данного противопоставления, вспомним, что своим возникновением оно обязано не этнологии XX в. и даже не социологии Э. Дюркгейма5. Его основания

Э. Дюркгейм жестко привязывал ритуал к религии и сакральности, определив тем самым позиции многих своих влиятельных последователей в социологии и истории. Альтернативный взгляд был предложен М. Глакменом, полагавшим, что религиозные обряды и сугубо светские нормы этикета составляют лишь крайности такого универсального явления, как ритуал. Именно

3

лежат вообще вне области научного знания, восходя к теоретикам Реформации (которые различали ритуалы, обладающие сакраментальным значением, и церемонии, такого значения не имеющие, но полезные для управления паствой)6 и еще глубже - к средневековым богословам (противопоставлявшим ритуалы, введенные Новым заветом и напрямую связанные со спасением души, - прежде всего евхаристию, -не обязательным для христианина церемониям Ветхого завета).

Что же касается понятия «церемониал», то оно в представлении многих историков полностью сводится к «придворному церемониалу». Неизбежными следствиями такого редукционизма оказываются не только исчезновение из поля зрения исследователей целых пластов церковных (притом не только литургических), городских, воинских, судебных и проч. церемоний, но и грубые искажения в определении некоторых типичных исторических ситуаций. Так, рассматривать торжественный въезд государя в город в рамках придворного церемониала неправильно уже потому, что значительная, а нередко и основная, часть этого действия устраивалась вовсе не двором, а городскими властями.

Выход из трудного положения с терминологией, сложившегося в силу особенностей исторического развития самих гуманитарных дисциплин, состоит не в поиске все более строгих дефиниций, а напротив, в максимальной либерализации используемых терминов. Так, слово «церемония» используется диссертантом в качестве самого широкого понятия для обозначения любых организованных по определенным правилам торжественных демонстративных действий -как церковных, так и светских, как «сущностных», так и «формальных», как символических, так и знаковых, выстраивающих как «вертикальные», так и «горизонтальные» связи в сообществе. В качестве особой группы церемоний при желании можно выделять ритуалы, хотя в ходе проведенного исследования в таком вычленении практической необходимости не возникало.

Здесь стоит учесть, что трактовок самого понятия «ритуал» выработано на протяжении последнего столетия бесчисленное

опираясь на его концепцию, историки позволили себе говорить о «гражданском ритуале». См., например, характерную работу: Muir Е. Civic Ritual in Renaissance Venice. Princeton, 1981.

6 Вис Ph. The Dangers of Ritual: between Early Medieval Texts and Social Scientific Theory. Princeton, 2001. P. 175 - 176.

4

множество (Э. Дюркгейм, М. Мосс, Дж. Харрисон, Б. Малиновский, Дж. Гуди, А.Р. Рэдклифф-Браун, К. Леви-Стросс, Э.Б. Тайлор, М. Глакмен, Э. Лич, Э. Гоффман, Р. Коллинз, В. Тернер, К. Гирц, И. Эйбл-Эйбесфельдт и др.)7. Понятно, почему медиевисты, интенсивнее других работающие сегодня с понятием «ритуал» и ставящие, в отличие от диссертанта, именно его в центр своих рассуждений, со своей стороны выступают против терминологического пуризма и фетишизации точных определений. В их представлении понятие «ритуал» имеет множество смысловых пересечений с другими — в частности, с понятиями «церемония» и «церемониал», — да и сами ритуалы легко переходят в церемонии, как и церемонии - в ритуалы8.

Для целей данного исследования достаточно подчеркнуть не классификационные особенности понятия «ритуал», а его морфологическую «подчиненность». В принятой здесь системе понятий ритуалы могли являться составными частями церемоний: так, богослужение включалось звеном в цепь разноплановых действий, из которых складывалась, например, церемония въезда правителя в город. Понятие «церемония» оказывается удобнее в качестве наиболее общего еще и потому, помимо прочего, что в нем не заложена идея повторяемости, присутствующая в большинстве трактовок понятия «ритуал». Между тем далеко не всякие «постановочные» демонстративные акции политического свойства были рассчитаны на воспроизведение - напротив, многие «разыгрывались» заведомо только один раз. Впрочем, даже в повторявшихся церемониях наибольший интерес для историка представляет сегодня, думается, не столько их «идеальный тип», сколько, напротив, уникальная специфика каждого отдельного «исполнения» в основе своей одного и того же «сценария».

В качестве исходного значения понятия «церемониал» здесь будет рассматриваться не система, построенная по определенным принципам, но простая совокупность церемоний, имевших место в определенном сообществе, более или менее объединенном политическими связями и коммуникационной инфраструктурой (в данном случае в Священной

См. хороший общий обзор различных трактовок ритуала и основных дискуссий о нем: Bell С. Ritual: Perspectives and Dimensions. Oxford, 2009 (первое издание вышло в 1997 г.).

8 Althoff G. Die Macht der Rituale. Symbolik und Herrschaft im Mittelalter. Darmstadt, 2003. S. 11 - 12; Шмитт Ж.-К. Ритуал // Словарь средневековой культуры / Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2007. С. 408 - 412.

5

Римской империи). Другое дело, что по результатам исследования можно будет поставить вопрос о наличии в этой совокупности элементов системности. Определение «политический церемониал» предполагает концентрацию внимания на церемониях определенного типа, целью которых в конечном счете является выражение и вместе с тем подтверждение отношений господства и подчинения, существующих в данном обществе, а значит, и легитимация этих отношений.

Соответственно для данного исследования выбраны церемонии, наилучшим образом выявлявшие и подчеркивавшие отношения господства и подчинения - т.е. «вертикальные» отношения власти, а не «горизонтальные» связи солидарности между близкими по статусу индивидами или группами. В этом заключалась еще одна причина, почему не рассматривались многочисленные городские церемонии (например, праздничные процессии), практиковавшиеся едва ли не в каждой городской общине с целью ее сплочения в ответ на вызовы извне. Исключение делается только для церемоний, устраивавшихся в ситуациях взаимодействия города с государями: императорами, королями и князьями.

Впрочем, и одни лишь «императорско-княжеские» церемонии не могут быть рассмотрены в полном объеме - не только из-за изобилия княжеских дворов в империи, но также из-за разной степени отражения тех или иных обыкновений в источниках, а главное, из-за принципиально различного характера этих обыкновений. Так, практически не сохранилось сведений о нецерковных обрядах, оформлявших рождение и крестины наследников княжеских династий. Применительно к княжеским свадьбам имеющихся сведений, напротив, хватило бы для весьма объемного самостоятельного исследования, однако в свадебных церемониях обычно подчеркивалось равенство двух роднящихся между собой семейств, принадлежность их к одному и тому же кругу, а не превосходство одного из них над другим.

Такой асимметрии можно было бы ожидать от церемоний, сопровождавших улаживание конфликтов и заключение мирных соглашений в среде высшей знати, уже подробно изученных на раннесредневековом материале9, однако применительно к империи интересующего нас периода церемонии этого рода не становились

; См. здесь обобщающую работу: Althoff G. Spielregeln der Politik im Mittelalter: Kommunikation in Frieden und Fehde. Darmstadt, 1997. S. 21 - 155.

6

объектом изучения, - более того, даже круг подходящих источников пока не определен10. Напротив, такие источники имеются применительно к церемониальному оформлению прошений (в частности по поводу передачи ленов), обращенных к государю, но соответствующие ситуации уже стали предметом анализа в недавно вышедшей монографии К. Гарнье, что избавляет от необходимости разбирать их здесь".

После учета всех вышеуказанных обстоятельств для рассмотрения в настоящей диссертации отобраны четыре группы церемоний, оформлявших рубежные моменты в репрезентации имперской власти, а потому являвшиеся ключевыми: совместное явление императора и курфюрстов на имперских собраниях, инаугурация нового государя, его торжественные въезды в города, и, наконец, траур по государю.

Вместе с тем предметом исследования являются не только позднесредневековые церемонии как таковые, но не в меньшей степени и представления подданных империи XIV - начала XVI в. о содержании таких церемоний, о том, как следует их «ставить», как описывать и интерпретировать. Таким образом, предметом изучения в конечном счете оказывается восприятие различных сторон власти европейцами XIV - начала XVI в. - в той мере, в какой оно получило отражение в политическом церемониале.

Цель исследования состоит в определении характерных черт политического церемониала в позднесредневековой Священной Римской империи и в выявлении особенностей его восприятия современниками -как «постановщиками», так и «реципиентами», в частности авторами прямых или косвенных описаний политических церемоний.

Основные задачи. Для достижения указанной цели предполагается решить ряд взаимосвязанных задач. Прежде всего в ходе текстологического изучения необходимо выяснить, с какой целью, на основе каких принципов и с помощью каких приемов составлялись

10 См., однако, близкое по теме исследование на французском материале времен Столетней войны: Offenstadt N. Fair la paix au Moyen Age. P., 2007, где вся третья часть (p. 147 - 226) посвящена церемониям заключения мирных соглашений, а четвертая (р. 227 - 305) - церемониальным способам оповещения населения о наступлении мира.

11 Gamier С. Die Kultur der Bitte. Herrschaft und Kommunikation im mittelalterlichen Reich. Darmstadt, 2008.

документы, являющиеся главными источниками для данного исследования. Далее на основании анализа как такого рода текстов, так и изображений предполагается по мере возможности реконструировать и описать те характерные церемонии, составлявшие основу политического церемониала в Священной Римской империи, которые до сих пор либо не рассматривались вовсе, либо же изучались недостаточно, а также дополнить новыми сведениями представления историков о церемониях, на которые ранее в историографии уже обращалось внимание. На третьем уровне исследования предполагается выявлять контекст, морфологию, историческое происхождение церемоний и их семантику. На четвертом уровне ставится вопрос о возможном наличии общих принципов, проявлявшихся в самих церемониях различных видов или же в стратегиях их описания современниками. При решении конкретных задач на каждом из уровней необходимо параллельно вырабатывать методологию изучения политического церемониала, что может рассматриваться в качестве самостоятельной задачи. Все задачи оказываются тесно взаимосвязанными, отчего решению каждой из них нельзя посвятить отдельного раздела. Напротив, в каждой главе они решаются комплексно применительно к определенной категории политических церемоний.

Хронологические рамки и регион. Хронологические рамки исследования - от начала XIV в. до начала XVI в. - задаются в самом общем плане двумя глубокими кризисами Священной Римской империи: с одной стороны, междуцарствием середины XIII в., а с другой -Реформацией. Избранный период характеризуется стабилизацией империи как политического образования, что позволяет рассматривать политический церемониал в относительно спокойных, а не экстраординарных внешних обстоятельствах.

Кроме того, сведения источников, дошедших из германских земель от времени ранее XIV в., по обсуждаемому здесь комплексу проблем носят крайне отрывочный характер. Они позволяют выявить некоторые черты отдельных церемоний, однако не дают возможности составить сколько-нибудь ясное представление о политическом церемониале. Применительно же к верхней границе избранного периода правление Максимилиана I (1493 - 1519) представляется естественным рубежом уже потому, что при этом государе в германских землях резко усилилась рецепция новой - ренессансной - эстетики, решительно

8

изменившей внешний облик власти - как императорской, так и княжеской. Таким образом, для средневековой Священной Римской империи избранный период является не только наиболее подходящим, но едва ли не единственным, в пределах которого возможно проводить продуктивные исследования политического церемониала, а не одних лишь отдельных церемоний.

Определение регионального охвата исследования было задано уже выбором изучаемого политического сообщества - Священной Римской империи. Поскольку в рассматриваемый период государи Германии лишь ненадолго отправлялись в итальянские походы, основное внимание уделено территориям к северу от Альп, притом тем, которые были либо «близки» государю, либо «открыты» ему в соответствии с классификацией П. Морава12. Это прежде всего Рейнская область, Алемания, Швабия, Бавария, австрийские земли, Франкония, а также Саксония, Тюрингия и Бранденбург. В поле зрения при этом попадали, естественно, не все перечисленные области, а только те точки, в которых источники позволили выявить показательные вспышки церемониальной активности. К их числу относятся прежде всего королевские и княжеские резиденции, а также города - княжеские (например, Кобленц, Магдебург) или имперские (например, Ахен, Франкфурт, Нюрнберг).

Вместе с тем универсалистская природа императорской власти, с одной стороны, и установившаяся в XIV - XV вв. система связей и взаимовлияний между европейскими правящими домами, с другой, заставляют в поисках необходимых сопоставлений обращаться к обычаям папской курии, а также привлекать типологически сходный материал из Франции, Италии, Венгрии, Польши, Фландрии и др.

Источники. Состояние источниковой базы для исследователя политического церемониала в позднесредневековой Германии нельзя назвать благоприятным - особенно по сравнению с ситуацией XVI -XVII вв. Сколько-нибудь крупных комплексов подходящих документов XIV - XV вв. в германских землях не сохранилось. Скорее всего, их никогда и не было, потому что само понятие «церемониал» еще отсутствовало тогда в сознании канцеляристов, архивистов и библиотекарей. В результате для данной работы пришлось собирать

1 См., например: Moraw Р. Landesgeschichte und Reichsgeschichte im 14. Jh. // Jahrbuch für westdeutsche Landesgeschichte. Bd. 3. 1977. S. 175 - 191.

9

отрывочные свидетельства из очень большого числа разнообразных документов - как опубликованных, так и не издававшихся.

Ряд ценных и ранее историкам не известных текстов был обнаружен при обследовании сохранившихся княжеских архивов XV в.: герцогства Австрийского (Династический, придворный и государственный архив в Вене), герцогства Баварского (Баварский главный государственный архив в Мюнхене), графства (с 1495 г. герцогства) Вюртембергского (Главный государственный архив в Штутгарте), маркграфства Гессенского (Гессенский государственный архив в Марбурге), курфюршества Саксонского и ландграфства Тюрингского (Саксонский главный государственный архив в Дрездене, Тюрингский главный государственный архив в Веймаре, Военно-исторический архив в Москве), графства Тирольского (Тирольский земельный архив в Инсбруке), курфюршества Трирского (Главный земельный архив в Кобленце), графства Хеннебергского (Тюрингский государственный архив в Майнингене). Помимо княжеских архивов, привлекались фонды архивов имперских городов Берна, Нюрнберга и Франкфурта-на-Майне.

Несколько существенных для темы исследования манускриптов удалось обнаружить в рукописных собраниях библиотек (Бургербиблиотек в Берне, Национальная библиотека им. И. Сечени в Будапеште, Австрийская Национальная библиотека в Вене, Нижнесаксонская государственная и университетская библиотека в Гёттингене, Саксонская земельная библиотека в Дрездене, Баварская государственная библиотека в Мюнхене).

Помимо рукописей, в библиотечных собраниях был выявлен и использован ряд инкунабул и палеотипов, относящихся к теме диссертации.

Основу исследования составляют письменные источники различных видов. Прежде всего это широкий круг нормативных текстов: Золотая булла 1356 г., постановления императоров (королей), пап, князей и городов (Франкфурт, Вормс, Цюрих, Констанц, Ульм, Базель и др.), Зерцала (Саксонское, Швабское), церемониальные чины (огсНпеБ) и их сборники (прежде всего куриальные), придворные распорядки (Нойэгс1гшп§еп). Сюда же в качестве особой группы примыкают нотариальные акты.

Из нарративных источников широко привлекались придворные, церковные и городские хроники (составленные не только в империи, но

ю

и за ее пределами), латинская и немецкая агиография, жизнеописания государей, различного рода хронологические заметки, «официальные» (т.е. подготовленные в соответствующих княжеских канцеляриях) описания церемоний, а также служебные донесения, отчеты и письма свидетелей различных церемониальных действий. Кроме того, использовались некоторые «эго-документы» - семейная переписка и записки автобиографического свойства.

Из числа делопроизводственных документов главную роль сыграли княжеские и городские счетные книги, а также протоколы княжеских канцелярий (светских и церковных), рабочие наброски и иные подготовительные материалы к будущим «сценариям» церемоний.

В отдельных случаях привлекались литургические сборники (понтификалы) и сочинения по литургике (Дуранд Мендский, Сикард Кремонский), политико-правовые трактаты (Дитрих Нимский), публицистика (Ульрих фон Гуттен), проповеди (Жоффруа де Больё), а также поэзия - латинская (Николай Брайа) и немецкая (Фрауэнлоб и др.).

Если следовать классификации, предложенной Г.Я. Шенком, основную часть использованных текстов можно разделить на три большие группы в зависимости от их отношения к описываемым в них церемониях13. Они либо прескриптивные, если составлялись до начала церемонии с целью задать ей сценарий (как церемониальные чины -ordines), либо дескриптивные, если давали ее описание post festum, как, например, хроники, либо же делиберативные, если представляли собой служебные или подготовительные материалы, вроде служебных набросков или счетов. На практике, однако, порой один и тот же текст в зависимости от обстоятельств мог оказываться то прескриптивным, то дескриптивным, то делиберативным.

Хотя подавляющее большинство источников для данного исследования составляют тексты, в исследовании использовались также изобразительные материалы (миниатюры, гравюры, фрески, пластика), а отчасти и топографические данные (планы городов, площадей и зданий). Само пространство сохранившихся исторических зданий - таких, как ахенский храм св. Девы Марии или собор св. Стефана в Вене - служит источником по истории проходивших в них церемоний.

13 Schenk G.J. Zeremoniell und Politik. Herrschereinzüge im spätmittelalterlichen Reich. Köln; Weimar; Wien, 2003 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalter, Beihefte zu J.F. Böhmer, Regesta Imperii, 21). S. 82 - 83.

11

Методологическая основа исследования сложилась из сочетания различных методов анализа, необходимость комплексного использования которых вызвана как чрезвычайной неоднородностью и фрагментарностью имеющейся источниковой базы, так и разнообразием возникающих в ходе ее рассмотрения трудностей. Исходных методологических допущений сделано два. Первое состоит в том, что любая церемониальная ситуация14 (включающая наряду с самой церемонией как последовательностью определенных действий еще и все существенные обстоятельства ее концептуализации, технической подготовки, осуществления, описания и истолкования) определяется, с одной стороны, длительным предшествовавшим развитием общества и культуры во всей его сложности, а с другой — уникальным сочетанием конкретных сиюминутных обстоятельств. Из того, что церемониальная ситуация оказывается своего рода концентрацией социального и культурного опыта своего времени, следует второе допущение: историку следует изучать ее не только ради выяснения ее собственных особенностей, но и в качестве средства приблизиться к пониманию тех социальных обстоятельств и тенденций в культуре, комплексным выражением которых она и стала. Методики таких исследований пока недостаточно разработаны: авторы слишком многих публикаций видят свою задачу всего лишь в описании какой-либо средневековой церемонии путем бесхитростного пересказа соответствующего средневекового текста. Между тем источниковедческая критика и герменевтический анализ таких свидетельств составляет необходимую методическую предпосылку исследования как особенностей построения средневековых церемоний, так и их смыслового содержания. Именно поэтому в диссертации особое внимание уделяется различным методам критики свидетельств источников. Наряду с традиционным историко-филологическим анализом содержания текстов и сопоставления их разных редакций применяются методы кодикологии и текстологии -прежде всего для выявления исходной структуры и «церемониального» содержания Золотой буллы 1356 г. В ряде случаев привлекаются изобразительные источники, что заставляет применять некоторые

Понятие вводится в работе: Bojcov М.А. Qualitäten des Raumes in zeremoniellen Situationen: Das Heilige Römische Reich, 14. - 15. Jahrhundert // Zeremoniell und Raum. 4. Symposium der Residenzen-Kommission der Akademie der Wissenschaften in Göttingen / Hrsg. von W. Paravicini. Sigmaringen, 1997 (Residenzenforschung, 6). S. 136- 137.

искусствоведческие подходы, при этом изображения сопоставляются с источниками письменными, а порой и противопоставляются им, корректируя их данные. Любое сообщение - будь то письменное, будь то визуальное - рассматривается не столько как «отражение» действительности, сколько как средство влияния на нее, а то и ее конструирования, когда интересы и склонности автора сообщения напрямую определяют и то, что он способен воспринять, и то, что затем он полагает нужным рассказать или изобразить. Разумеется, такая сугубо субъективная позиция информатора сама по себе является исторической действительностью - более любой иной доступной наблюдению историка и всячески заслуживающей изучения. При работе с юридическими памятниками, такими как Зерцала, естественно было прибегнуть к методам историко-правового исследования. В поисках аналогий церемониям, практиковавшимся в империи, использовались сопоставления со сходными обычаями в соседних странах, - т.е. приемы исторической компаративистики. Зато при сосредоточении на специфике локальных церемоний - например, коронационных въездов в Ахене или погребальных торжеств в Вене - применялись некоторые подходы, свойственные микроистории.

Степень изученности проблемы. Политический церемониал в Священной Римской империи XIV - начала XVI в. не становился объектом специального изучения - ни в отечественной историографии, ни в зарубежной. Тем не менее данная диссертация вписана в широкий и разнообразный историографический контекст. Если на протяжении XVI в. в разных европейских странах только осваивали понятие «церемониал», то уже в XVII в. и в первой половине XVIII в. стали предприниматься настойчивые попытки комплексного описания, систематизации и теоретического осмысления церемониальных норм и традиций. В результате этого академического (как исторического, так и практического) интереса появилось немало публикаций, среди которых выделяются труды Теодора и Дени Годфруа (1619 и 1649 г.), Грегорио Лети (1685 г.), Фридриха Вильгельма фон Винтерфельда (1700 - 1703 гг.), Фридриха Фризе (1703, 1708 - 1728 гг.), Готфрида Штиве (1715 г.), Иоганна Кристиана Люнига (1719 - 1720 гг.), Бернара Пикара (1723 г.) и Юлиуса Бернхарда фон Popa (1728 - 1729 гг.), попытавшегося даже создать особую «науку о церемониале». При том, что в центре внимания этих исследователей оставались обычно княжеские дворы и

13

дипломатический протокол, они были склонны беспредельно расширять смысловое наполнение понятия «церемониал», включая в него как светские, так и церковные обыкновения, как сами действия, так и описывавшие их регламенты, как придворные церемонии, так и вообще любые обычаи, традиции, нормы поведения и правила вежества. Однако столь бурно расцветшее было академическое направление, занимавшееся осмыслением церемониала, бесследно исчезло во второй половине XVIII в. - начале XIX в. С одной стороны, Просвещение и Французская революция обесценили в глазах интеллектуалов множество «нерациональных» явлений, связывавшихся со Старым порядком, в число которых попали и средневековые церемонии. С другой же, -интерес романтиков к «народному духу» привел к новой демаркации исследовательских полей. Теперь изучение крестьянских и городских традиций выделилось во вполне самостоятельное направление (ставшее со временем отдельной дисциплиной - этнографией), в рамках которого не было никакой необходимости продолжать использовать такие понятия, тесно связанные с придворным и церковным бытом, как «церемониал»15. В историографии рационалистического и буржуазного XIX в. церемониалу как предмету исследования не было места, поскольку он воспринимался тогда в качестве глубокой архаики, формы, начисто лишенной какого бы то ни было содержания. К тому же два основных института, более всего связанных с церемониалом, -королевский (княжеский) двор и церковь - переживали на протяжении XIX и XX в. не лучшие времена, тогда как успехи промышленности, на глазах менявшей самые основания европейских обществ, и глубокие трансформации социальных отношений в деревне привлекали взоры историков и социологов совсем к иным, нежели церемониал, явлениям как в настоящем, так, соответственно, и в прошлом.

Как и во всех других областях гуманитарного знания, смена установок в историографии началась только после глубокого и всеохватного - социального, политического и идейного - кризиса рубежа XIX и XX вв., в особенности после Первой мировой войны, поставившей под вопрос глубинные основания европейской цивилизации Нового времени - и прежде всего ее панрационализм. То,

15 Между тем как, например, еще в работе Friese F. Der vornehmsten Künstler und Handwerker Ceremonial-Practica. Th. 1 - 3. Leipzig, 1708 - 1728 описывались «церемонии» кузнецов, портных, гончаров, токарей, скорняков, сапожников, шляпников, переплетчиков, пушкарей, литейщиков, мясников, трубачей и т.п.

14

что еще совсем недавно считалось противоречащим разуму, а потому не заслуживающим ни изучения, ни даже описания, выдвинулось едва ли не в центр внимания литературы, искусства, психологии, философии и истории. Понятно, почему этот кризис и начавшийся «век масс» отразились в антиковедении, медиевистике, византинистике и искусствоведении межвоенных десятилетий, помимо прочего, появлением целого ряда исследований, посвященных тем или иным аспектам «политической теологии» (термин К. Шмитта, использованный Э.Х. Канторовичем). Иррациональные идеи, искусственные идеологические конструкции, юридические фикции, литературные метафоры, символические предметы, иконографические клише, - все они в качестве весьма эффективных средств построения политических сообществ и управления стали предметом изучения М. Блока и А. Грабара во Франции, П.Э. Шрамма, Э.Х. Канторовича, Э. Айхмана, О. Трайтингера, Р. Дельбрюка, Г. Ладнера в Германии, А. Альфёльди в Венгрии, Ханса Петера Лоранжа в Норвегии и др. О церемониях и церемониале упоминалось во многих работах межвоенной поры, хотя центральными эти понятия стали только для А. Альфёльди и О. Трайтингера, занимавшихся поздней Римской империей и Византией соответственно. Другие авторы, в частности медиевисты, предпочитали говорить о «ритуалах», «сакральности» и проч. В политическом отношении обозначившееся тогда историографическое направление было связано преимущественно с правыми течениями - вплоть до радикальных, как в случаях П.Э, Шрамма, Э.Х. Канторовича, Э, Айхмана, и, особенно, основателей «правовой археологии» К. фон Амиры и К. фон Шверина. Последнее обстоятельство должно было сыграть свою роль в том, что после разгрома нацизма и вплоть до 60-х гг. интерес к обозначившемуся было новому кругу вопросов практически не проявлялся. Впрочем, более важной причиной такого небрежения стало увлечение многих западных левых интеллектуалов, в частности историков, марксизмом - закономерное в условиях послевоенной идеологической борьбы двух противостоявших общественно-политических систем. Оно никак не могло способствовать популярности тем, относившихся к потестарной имагологии вообще и политическому церемониалу, в частности.

Тем не менее новое оживление такой проблематики наметилось отчасти благодаря импульсам из левой части политического спектра. Так, всемирная слава Э.Х. Канторовича началась во Франции из-за

15

одобрительного замечания M. Фуко в книге 1975 г.16, а французский перевод «Двух тел короля» вышел в 1989 г. в серии Bibliothèque des histoires, считавшейся традиционно марксистской. С другой стороны, Э.Х. Канторович оказался с такой заинтересованностью воспринят именно во Франции, потому что у французских методологов к середине 70-х гг. накопилась усталость от постоянно декларируемых, но мало результативных попыток выстроить широкую картину исторического синтеза в позитивистско-марксистском ключе17.

В возвращении интереса историков к сюжетам потестарной имагологии проявилось, видимо, одновременное воздействие многих факторов самого разного свойства. Здесь сказались и осмысление опыта тоталитарных диктатур XX в., и утрата марксизмом былой привлекательности в глазах западных интеллектуалов в ходе стагнации и распада «реального социализма», и, самое главное, переход к постиндустриальному информационному обществу. Не обошлось без осмысления глубоких трансформаций в современной культуре, выражающихся в нарастании визуализации и перформативности при параллельном снижении значения печатного слова. Вполне вероятно прямое или, скорее, опосредованное влияние философских идей, связанных с постструктурализмом и постмодернизмом. Работы таких социологов, как Э. Кассирер, М. Фуко, П. Бурдье, Ю. Хабермас, Ж. Элюль, Н. Луман, Ж. Бодрияр или антропологов - таких как А. ван Геннеп и К. Гирц, - весьма способствовали распространению в современном гуманитарном знании проблематики символического, развитию теории коммуникации, широкому обсуждению роли, которую играет символическое, демонстративное, коммуникативное поведение как в культуре вообще, так и в обеспечении отношений господства и подчинения, в частности.

В результате сочетания всех разноплановых обстоятельств за последние два-три десятилетия сложилось широкое, хотя внутренне весьма неоднородное, направление, заданное рядом историков, которые, с одной стороны, разрабатывали вполне конкретные проблемы позднеантичной и средневековой истории, но, с другой, не боялись ставить вопросы общего плана: Э.Х. Канторович, К.А. Боуман, Р. Гизи,

16 См. в русском переводе: Фуко М. Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы. М., 1999. С. 45 - 47.

17 Schôttler P. Ernst Kantorowicz in Frankreich // Ernst Kantorowicz / Hrsg. von R. Benson und J. Fried. Stuttgart, 1997. S. 160.

16

А. Эрланд-Брандебур, С. Маккормак, С. Хэнли, Р. Джэксон, М.Й. Энрайт, М. Маккормик, Дж. Нельсон, Л.М. Брайен, Дж. Козьол, С. Бертелли, А. Паравичини Бальяни, Я. Бак, Г. Альтхоф, Ф. Бюк, 3. Далевски.

Подходы этих историков во многом сомкнулись с установками других групп исследователей, занявшихся начиная с 70-х - 80-х гг. XX в. изучением двух чрезвычайно важных для доиндустриальных обществ комплексных явлений: праздника (в частности, праздника придворного)18 и королевского (княжеского) двора. Последнее направление появилось не в последнюю очередь под влиянием книги социолога Н. Элиаса, написанной еще в 1933 г., но опубликованной только в 1969 г.19.

В советской историографии проблематика образов власти и, в частности, политического церемониала, как и на Западе, долго не вызывала никакого интереса. Первые шаги в направлении этих сюжетов были сделаны А.Я. Гуревичем, заинтересовавшимся конституирующей ролью ритуалов в установлении социальных связей у древних германцев и средневековых скандинавов20. Далее последовали некоторые исследования т.н. тартуско-московской семиотической школы, из которых медиевисту важнее всего работы Б.А. Успенского21. Ситуация стала решительно меняться начиная с 90-х гг.22: количество публикаций, посвященных тем или иным сторонам облика власти, растет теперь с каждым годом, причем немалый вклад в эти перемены внесла исследовательская группа «Власть и общество» на историческом факультете МГУ23. В настоящее время сюжеты, имеющие то или иное

См. далеко не полную библиографию: Watanabe-O'Kelly Н., Simon А. Festivals and Ceremonies. А Bibliography of Works Relating to Court, Civic and Religious Festivals in Europe 1500 - 1800. L.; N.Y., 2000.

15 Elias N. Die höfische Gesellschaft. Untersuchungen zur Soziologie des Königtums und der höfischen Aristokratie. Neuwied; В., 1969.

20 См. прежде всего: Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма. М., 1970; Он же. Категории средневековой культуры. М., 1972.

21 Здесь важнее всего: Успенский Б.А. Царь и патриарх. Харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998.

22 Бессмертный ЮЛ. Ук. соч.; Бойцов М.А. Скромное обаяние власти // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995. С. 37 - 66.

23 См. сборники статей: Двор средневекового монарха: явление, модель, среда / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2001; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / Под. ред. H.A. Хачатурян. М., 2004; Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти / Под

17

отношение к истории политического церемониала в Европе Средневековья и Раннего Нового времени, затрагиваются на материале различных стран в публикациях многих историков, в частности: И.Л. Андреева, И.И. Варьяш, А.Ю. Виноградова, О.С. Воскобойникова, О.И. Головановой, Т.П. Гусаровой, И.Н. Данилевского, О.В. Дмитриевой, И.В. Казакова, Е.В. Калмыковой, Е.А. Кирьяновой, В.А. Ковалева, С.А. Польской, М.А. Поляковской, A.B. Романчук, Т.Ю. Стукаловой, О.И. Тогоевой, С.Е. Федорова, H.A. Хачатурян, С.К. Цатуровой и мн. др.

Работы всех перечисленных выше авторов - как отечественных, так и зарубежных - составляют лишь общий, хотя и методологически существенный, фон для данной диссертации. В отечественной медиевистике вопросы политического церемониала в Священной Римской империи XIV - начала XVI в. рассматривались до сих пор только в собственных исследованиях диссертанта24. A.B. Леонтьевский перевел на русский язык вместе со всеми прочими разделами Золотой буллы 1356 г. ее «церемониальные» главы, а значит, как и любой переводчик, предложил свою интерпретацию их смысла. Тем не менее объектом специального изучения они у него не стали25. Ближе всего к теме диссертации стоят исследования А.Ю. Прокопьева, посвященные придворному церемониалу в германских княжествах (преимущественно Саксонии и Бранденбурге). Среди них публикации как по структуре двора26, так и по самим церемониям, сопровождавшим княжеские свадьбы27 и похороны28. Однако в центре внимания А.Ю. Прокопьева -

ред. H.A. Хачатурян. М., 2006; Власть, общество, индивид в средневековой Европе / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2008, а также: Искусство власти. Сборник в честь профессора H.A. Хачатурян / Под ред. О.В. Дмитриевой. СПб., 2007.

24 Основной публикацией является монография: Бойг/ов М.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009.

25 Леонтьевский A.B. «Золотая булла» Карла IV Люксембурга. Волгоград, 1998.

26 Прокофьев А.Ю. Жезл гофмаршала (высшие должности при дрезденском дворе в XVII в.) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2: История, языкознание, литературоведение. Вып. 1. 2002. № 2. С. 36 - 49.

27 Он же. Свадебный церемониал при Дрезденском дворе Ветгинов в XVII в. // Актуальные проблемы всеобщей истории / Под ред. A.A. Егорова. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2003. С. 92 - 109.

28 Он же. В последний путь: социо-культурные функции похоронной процессии при дрезденском дворе XVII в. // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы. Материалы 11-й международной конференции молодых ученых, 27 - 30 декабря 2000 г. / Под ред. И.В. Мурина. СПб., 2000. С. 335 - 341; Он же. «Zur letzten Ehre». Погребальная обрядность протестантских дворов

18

Германия XVII в., и хотя в поисках сравнительного материала ему часто приходится «спускаться» в предыдущее столетие, он все же остается в рамках принципиально иного периода германской истории, чем тот, которым занимается диссертант.

В немецко-австрийско-швейцарской историографии ситуация, разумеется, иная. Так, в ней существует большая литература, посвященная Золотой булле 1356 г. (классическими являются книги К. Цоймера и Б.-У. Хергемёллера), однако вся она построена на таких исходных посылках относительно структуры этого документа, которые ставятся в диссертации под сомнение. Накоплено немалое количество частных исследований, посвященных отдельным видам политических церемоний (автором некоторых из них является сам диссертант), однако разные церемонии охвачены в литературе неравномерно. Так, по поводу церемонии усаживания короля на церковный престол имеется всего одна давняя диссертация29 и несколько статей. Зато торжественным въездам средневековых государей в города было на протяжении последних десятилетий уделено много внимания30. Очень разрозненны публикации, посвященные погребальным церемониям31, а недавняя попытка обобщить их в монографическом исследовании не может быть признана особенно успешной32.

Интерес к придворному церемониалу в современной немецкой историографии возник вместе с появлением исследований по истории княжеских дворов. Однако едва ли не в первом же исследовании этой волны его автор должна была с разочарованием отметить, что даже в столь крупном княжестве, как Бранденбург о придворном церемониале до XVI в. неизвестно практически ничего33. Судя по тому, что после нее

Германии раннего нового времени // Университетский историк. Альманах / Под ред. Э.Д. Фролова. Вып. 2. СПб., 2002. С. 85 - 112.

Rieger F. Die Altarsetzung der deutschen Könige nach der Wahl. Diss. В., 1885.

30 Основными сейчас являются Drabek А.М. Reisen und Reisezeremoniell der römisch-deutschen Herrscher im Spätmittelalter. Diss. Wien, 1964 и особенно Schenk G. Op. cit.

31 Едва ли не лучшим исследованием здесь является: Zelfel HP. Ableben und Begräbnis Friedrichs III. Wien, 1974 (Dissertationen der Universität Wien, 103).

32 Meyer RJ. Königs- und Kaiserbegräbnisse im Spätmittelalter: von Rudolf von Habsburg bis zu Friedrich III. Köln; Weimar; Wien, 2000 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalters. Beihefte zu J.F. Böhmer, Regesta imperii, 19).

33 Plodeck K. Hofstruktur und Hofzeremoniell in Brandenburg-Ansbach vom 16. bis zum 18. Jahrhundert. Zur Rolle des Herrschaftskultes im absolutistischen

19

к сходным выводам приходили и специалисты по истории ряда других княжеств, бранденбургский случай - скорее правило, чем исключение.

Изучение средневековых германских дворов сильно активизировалось в ходе работы с 1985 г. при гёттингенской Академии наук Комиссии по изучению княжеских резиденций в Средние века и раннее Новое время. Промежуточным итогом работы Комиссии стал обширный справочник «Дворы и резиденции в позднесредневековой Германии». Ряд статей справочника, посвященных отдельным церемониям, написаны диссертантом в ходе подготовки настоящего исследования (см. список публикаций).

Суммируя, приходится отметить полное отсутствие сколько-нибудь обобщающих работ по политическому церемониалу в Священной Римской империи XIV - начала XVI в. при наличии, напротив, значительного числа частных исследований, посвященных отдельным церемониям. Мнения, заявленные в них, однако, далеко не всегда убедительны, вследствие чего в диссертации последовательно проводится критика сложившихся историографических традиций.

Научная новизна. В диссертации прежде всего вводится в научный оборот ряд новых, и притом весьма существенных, документов, обнаруженных в архивах и рукописных отделах библиотек. В ней также вырабатываются и опробуются новые методики анализа текстов, относящихся к церемониальным ситуациям. Предлагается новая концепция складывания Золотой буллы 1356 г., а следовательно, и новое понимание смысла этого важнейшего для истории Германии правового памятника. В результате изучения как впервые найденных, так и ранее уже известных источников опровергается целый ряд давно и прочно устоявшихся в историографии мнений и обосновывается новое понимание происхождения и смысла отдельных церемоний, - таких как усаживание на алтарь или возвращение преступников. Впервые прослеживается эволюция ряда церемоний в отдельных княжествах и демонстрируется процесс постепенного складывания общеевропейских норм организации траурных церемоний. Впервые ставится вопрос о существе политического церемониала в империи и выявляются его основные характерные черты на основании обращения к церемониям как

Gesellschafts- und Herrschaftssystem // Jahrbuch des historischen Vereins für Mittelfranken. Bd. 86. 1971/1972. S. 1 -260.

«имперского», так и «княжеского» уровней. Также впервые обосновывается принципиальная значимость политического церемониала как инструмента осуществления власти и как той сферы практической деятельности, в которой политическая культура определенного времени находила свое концентрированное выражение.

Практическая значимость работы. Проведенное исследование побуждает к далеко идущему пересмотру устоявшихся взглядов на ряд ключевых вопросов позднесредневековой истории Германии, в частности, на историю появления Золотой буллы 1356 г. и ее содержание. По результатам диссертации требуется внести серьезные коррективы в привычные представления историков о функционировании власти как в Священной Римской империи, так и по всей средневековой Европе. Политический церемониал описан в качестве нового и весьма перспективного исследовательского поля для специалистов по истории различных политических образований, притом не обязательно средневековых. Прояснена и методическая сторона изучения этой темы. Тем самым диссертация способствует интенсификации исторических исследований, ускоряя становление направления по изучению образов власти и символических средств коммуникации. Фактический материал, собранный в диссертации, может быть использован при написании учебников и учебных пособий, а также обобщающих работ по истории европейского Средневековья, при подготовке специальных курсов по истории, историографии и страноведению Германии, Австрии, Швейцарии и ряда других стран.

Апробация материалов исследования. Основные положения и результаты исследования изложены в монографии и серии статей на русском, немецком и английском языках общим объемом около 130 а.л. Материалы диссертации, а также ряда тесно связанных с ней исследований неоднократно представлялись в виде персональных докладов диссертанта, его выступлений на конгрессах, конференциях и круглых столах.

С персональными докладами диссертант выступал на Историческом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова (1994, 2002, 2004), в Институте всеобщей истории РАН (1995, 1997, 1999,2002, 2003, 2004, 2006), в Институте гуманитарных историко-теорегических исследований Государственного университета - Высшей школы

21

экономики (2005), в Институте славяноведения РАН (2009), в Институте истории Общества им. М. Планка (Гёттинген, 1997), в университетах Фрибура (2000,2010), Гисена (2001 - трижды), Вены (2001), Киля (2001), Гёттингена (2002, 2005), Гейдельберга (2008), Халле (2008), Мюнстера (2001,2009), Мюнхена (2010).

Были представлены доклады на Ломоносовских чтениях в МГУ имени М.В. Ломоносова (1994, 1999, 2003, 2008) и XVI Лотмановских чтениях в Российском государственном гуманитарном университете (2008);

на всероссийских конференциях; «Священное тело короля: теоретический и идеологический аспект» (2003), «Империи и этно-конфессиональные государства в Европе в Средние века и раннее Новое время» (2008);

на конференциях и круглых столах: «Средневековье и „средневековость" в представлениях современников и в концепциях современных исследователей» (ИВИ РАН, 1993), «Харизма королевской власти. Миф и реальность» (МГУ, 1993), «Средневековое европейское дворянство: от рыцаря к придворному и officier» (МГУ, 1996), «Человек в средневековом городе Западной Европы: XI - XV вв.» (ИВИ РАН, 1996), «Жизнь двора и его образ в литературе средних веков и раннего нового времени» (МГУ, 1998), «Карл Великий: реалии и мифы» (ИВИ РАН, 2000), «Поблекшее сияние: Ошибки, неудачи и катастрофы при создании образа власти» (ИВИ РАН, 2004), «Потестарная имагология: подходы и методы» (ИВИ РАН, 2005), «Потестарная имагология: логики присвоения чужого образа» (ИВИ РАН, 2005), «Знаки власти. Опыт европейских культур» (ИВИ РАН, 2006), «Имя, речь и церемония: как создается образ правителя» (Институт славяноведения РАН, 2009), «Человек читающий: между реальностью и текстом источника» (ИВИ РАН, 2010);

на VII Весенней школе исторического факультета Уральского государственного университета (2009);

на Международном медиевистическом конгрессе (Лидс, 1999), международном конгрессе Mediävistik im 21. Jahrhundert. Stand und Perspektiven der internationalen und interdisziplinären Mittelalterforschung (Падерборн, 2001);

на международных конференциях: «Zeremoniell und Raum (1200 -1660)» (Потсдам, 1994), «Augenblick und Dauer. Mittelalterliche und frühneuzeitliche Kunst als ästhetisches Ereignis im Spannungsverhältnis von

22

Ephemerität und Permanenz» (Марбург, 1995), «Höfe und Hofordnungen (1200 - 1600)» (Зигмаринген, 1996), «L'individu parmi les siens. La compréhension de l'individu dans l'Occident et en Russie au Moyen Age et au commencement des temps modernes» (Гёттинген, 1997), «Aspects of Courtly Culture in Late Médiéval Europe» (Будапешт, 1998), «Das Frauenzimmer. Die Frau bei Hofe in Spätmittelalter und Früher Neuzeit» (Дрезден, 1998), «Индивид среди своих» (Москва, ИВИ РАН, 2000), «Ankunft und Abschied. Aspekte weltlichen und geistlichen Zeremoniells im Mittelalter» (Мюнстер, 2001), «Zeichen, Rituale, Werte. Symbolische Kommunikation vom Mittelalter bis zur Französischen Revolution» (Мюнстер, 2002), «Der Innsbrucker Hof» (Инсбрук, 2002), «Material Culture and Emotions in the Middle Ages» (Креме, 2002), «Les images du pouvoir dans l'Occident, en Byzance et en Russie au Moyen Age et à l'époque moderne» (Гёттинген, 2002), «Représentations of Power in Médiéval Germany» (Грегиног, 2003), «Образы власти на Западе, в Византии и на Руси в средние века и Новое время» (Москва, 2003), «Processions between Religion and Politics» (Бад Херренальб, 2005), «Paradoxien der Legitimation. Kulturhistorische Analysen zur Macht im Mittelalter» (Менаджо, 2008), «Kaiser Friedrich III. (1440 - 1493)» (Винер Нойштадт, 2009);

на международных семинарах: «Mittelalterliche und neuzeitliche Staatlichkeit» (Бюдинген, 1995), «The Dynamics of Médiéval Cities» (Девентер, 2007), «Der Leichnam des Herrschers» (Гейдельберг, 2008).

Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории Средних веков и раннего Нового времени Исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова 30 июня 2010 г.

Структура работы. Диссертация построена по проблемно-тематическому принципу. Она состоит из введения, четырех глав, заключения, списка сокращений и библиографии, а также пяти приложений. В качестве приложений включены: 1. Реконструкция составных элементов нюрнбергской части Золотой буллы 1356 г.; 2. Перечень выявленных к настоящему времени эпизодов с усаживанием епископов, аббатов (аббатис) и пап римских на церковные престолы; 3. Порядок занятия мест на поминальной трапезе по пфальцграфу Фридриху I Победоносному в 1476 г. в Гейдельберге (сопоставление четырех свидетельств); 4. Образцы использованных архивных

23

документов (для проверки правильности предлагаемых чтений); 5. Иллюстрации и подписи к ним. Каждая глава состоит из параграфов (во Введении их три, в первой главе - четыре, во второй - два, в третьей и четвертой - по три).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, демонстрируется ее актуальность, обозначаются предмет, цели и задачи исследования, его научная значимость, методологическая основа, анализируется состояние как собственно историографии изучаемого вопроса, так и широкого историографического контекста исследования, а также характеризуется использованная источниковая база.

Первая глава «Золотая Булла 1356 г. как „церемониальная конституция" Священной Римской империи» состоит из трех параграфов. В первом рассматривается складывание и структура самого известного правового памятника позднесредневековой Священной Римской империи, содержащего уникальное для латинской Европы описание политических церемоний, - т.н. Золотой буллы 1356 г. После введения в историю изучения Золотой буллы в итоге кодикологического и текстологического анализа обосновывается гипотеза о том, что старейшей частью Золотой буллы являются не нынешние главы 1 - 2 (о процедуре избрания короля Римского), а главы 3-6, описывающие церемонию публичного явления императора совместно с курфюрстами. Выясняется, что рождение Золотой буллы началось с императорского эдикта, посвященного церемониальному рассаживанию участников имперской курии, Дополнительные «церемониальные» разделы Золотой буллы стали по большей части только развитием первого эдикта, будучи либо прямыми дополнениями к нему, либо же конкретизацией его положений специально для имперских собраний в Нюрнберге и Меце.

Второй параграф посвящен метафорическим описаниям империи как политического сообщества. Империя представлялась авторам Золотой буллы разросшейся виноградной лозой, телом или же архитектурным сооружением. Библейское происхождение образа лозы и его смысл очевидны, античные корни органологических метафор хорошо изучены. Зато история метафоры империи как «священного здания», столпами которого являются курфюрсты, при всей ее известности в литературе анализируется сколько-нибудь подробно

24

впервые. Выясняется, что в распоряжении приближенных Карла IV отсутствовала собственная «светская» метафорика. Империя представлялась им по аналогии с церковью составным единством, каждая из частей которого обладает не только своими местом и функциями, но и особой символической легитимацией. Самыми важными частями империи оказывались в этой системе представлений император и курфюрсты, составлявшие соответственно фундамент (стилобат) и колонны «священного здания» империи - точно так же, как Христос и апостолы составляли здание церкви. Та же идея империи как составного единства передавалась и в церемониях, но при помощи иных средств: прежде всего совокупности человеческих фигур - носителей тех или иных статусов, - представленных в определенном, «правильном», порядке, выражающем гармоничность связывающих их отношений.

В третьем параграфе «Политические церемонии в Золотой булле: основной эдикт» рассматривается прием визуализации образа империи церемониальными средствами, - как он был выражен в хронологически самой ранней части Золотой буллы. Прежде всего текстологический анализ показывает, что в ней были объединены два изначально самостоятельных текста, связанные с двумя принципиально различными церемониальными ситуациями. В одном речь шла о совместном торжественном заседании императора и курфюрстов, а во втором - о собрании курфюрстов после кончины государя для избрания нового короля. Согласно предлагаемой реконструкции, разделы, относящиеся ко второй ситуации, являлись вставкой, появившейся между составлением в канцелярии Карла IV исходного «церемониального» эдикта и «беловой» записью его переработанного после переговоров с курфюрстами текста, - ядра будущей Золотой буллы. Иными словами, слияние двух «церемониальных» текстов стало одним из первых итогов переговоров в Нюрнберге. В исходном эдикте Карл IV заботился прежде всего о повышении собственного статуса как короля Чешского на имперских собраниях. При помощи церемониального ordo он выстраивал новую иерархию среди светских курфюрстов, обеспечивая первое место за королем Чешским и оттесняя с него же пфальцграфа. Вместе с тем, император предложил решение давнего церемониального спора между архиепископами Майнцским и Кёльнским. «Добавленный» в ходе переговоров текст, относившийся к междуцарствию и избранию нового государя, представлял собой, возможно, остаток другого королевского эдикта, не прошедшего согласования с курфюрстами в

25

полном виде. Предложенные здесь трактовки были выгодны как Карлу IV в качестве короля Чешского, так и архиепископу Майнцскому. В первой «секции» данной вставки речь шла о процедуре подачи голосов при избрании, но поскольку ее понимали, похоже, как церемонию, к ней был позже - уже на третьем этапе - добавлен (возможно, по инициативе герцога Саксонского и в его интересах) раздел о церемониальных службах, выполняемых светскими курфюрстами - правда, не на избирательном собрании, а во время торжественной императорской «курии». Церемониал определял иерархию среди курфюрстов: церковные князья выше светских, а король Чешский и пфальцграф Рейнский выше, чем герцог Саксонский и маркграф Бранденбургский. Политико-церемониальное воображение автора эдикта приближалось к воображению того «архитектора», что конструировал «священное здание» империи. Церемониальное рассаживание курфюрстов являло взорам участников и зрителей образ империи, построенный на объединении двух принципов представления политического сообщества: во-первых, как правильно упорядоченного (архитектурного) пространства и, во-вторых, как правильной совокупности символических фигур. Каждый из князей-избирателей по отдельности символической ролью не обладал, но все вместе, объединенные с императором в пространстве церемонии, они приобретали символическое значение, что выражалось внешне в церемониальных службах курфюрстов, только намеченных в исходном эдикте, но описанных подробно в последующих разделах Золотой буллы. Проведенный анализ показал крайнюю неоднородность исходного ядра Золотой буллы: наличие в нем разных хронологических слоев, а, соответственно, и различное смысловое наполнение его «церемониальных» разделов, отразивших интересы ряда участников переговоров.

Четвертый параграф посвящен двум комплексам дополнений к основному эдикту, т.е. главам 21 - 23 и 26 - 28. Цель первого состояла в развитии идей основного эдикта применительно к процессиям: тем самым изначально статичному образу империи придавалась динамика. Процессию автор документа представлял себе по образцу коронационной - с публичным предъявлением инсигний. Завершающие разделы нюрнбергской части Золотой буллы выражают ту же тенденцию, что и положения основного эдикта: церемония несения знаков власти совпадает по символическому содержанию и с церемониальным рассаживанием курфюрстов, и с метафорой

26

«священного здания» империи. Точно так же, как исходный эдикт, они никак не относятся к процедуре избрания нового короля, а служат символическому «описанию» власти правящего императора. Третий и последний блок «церемониальных» глав Золотой буллы (главы 26 - 28) мог представлять собой часть сценария торжеств в Меце. Однако этот сценарий так и не был реализован, судя по свидетельствам современников о ходе мецского имперского собрания. Историки до сих пор не замечали, что эти главы Золотой буллы задавали лишь начало и конец публичной церемонии, обходя полным молчанием возможное заполнение этой рамки. Выходит, в Золотой булле предлагался церемониальный «формуляр», в который можно было «вписать» самые различные действия - и прежде всего церемонии вручения ленов, описанные свидетелями съезда в Меце.

Сила воздействия церемониальных зрелищ состояла не в последнюю очередь в их пластичности: они давали возможность всем заинтересованным сторонам «прочитывать» их в выгодном для себя ключе. Так, церемониальные службы курфюрстов можно было рассматривать, с одной стороны, как выражение подчиненности их императору, но с другой, - как проявление исключительности статуса этих «колонн священного здания империи» и их сопричастности высшей в христианском мире власти. Церемонии Золотой буллы, с одной стороны, выстраивали строго иерархическую систему организации империи, но, с другой, подчеркивали коллегиальность отношений внутри группы курфюрстов и доверительность их связи с императором. В силу своей семантической широты церемонии позволяли сглаживать противоречия и создавать ситуации, в которых носители разнонаправленных политических сил находили возможность сосуществовать мирно и даже действовать гармонично.

Разумеется, называть Золотую буллу церемониальной конституцией Священной Римской империи (как и конституцией вообще) можно лишь сугубо условно. В результате проведенного исследования ярче, чем ранее, стали видны ситуативные причины появления трех групп ее церемониальных глав. Нормативный характер они начнут приобретать только в XV в., когда даже процедурные требования Золотой буллы станут переосмысляться как требования церемониальные, а выборы окончательно предстанут как церемония избрания, служащая лишь опубликованию решения, принятого заранее. Тем самым подтвердилось, что формулирование «церемониальных»

27

разделов Золотой буллы было закономерной реакцией на усиливавшуюся потребность в формализации и визуализации политического процесса - во всяком случае, его внешней стороны.

Во второй главе «Инаугурационные церемонии»

рассматриваются только две проблемы из многих, возникающих перед историком в связи с историей инаугурационных церемоний в империи, однако это проблемы центральные и не находившие до сих пор в историографии убедительного решения.

Задача первого параграфа состоит в выяснении происхождения и значения характерного символического действия, открывавшего всю цепь инаугурационных церемоний, через которые следовало пройти государю Германии. После успешного завершения голосования курфюрсты усаживали нового короля Римского на церковный престол. Хотя эта деталь была наверняка хорошо известна авторам Золотой буллы, в тексте памятника она обойдена молчанием. Первым сохранившимся свидетельством практики «усаживания на алтарь» главы Священной Римской империи является миниатюра из т.н. Кодекса Балдуина (ок. 1340 г.), относящаяся к избранию королем Генриха VII Люксембурга в 1308 г. От последующих выборов королей Римских дошли многочисленные свидетельства, подтверждающие, что странная церемония неизменно соблюдалась вплоть до 1690 г. Начиная с Я. Гримма историки ограничивались туманными предположениями о древнегерманских корнях этого обычая, якобы уходящих к ритуалам возведения нового вождя на особый камень или же подъема его на щит. Когда Ф. Ригер обнаружил, что новоизбранных епископов и даже пап римских также усаживали на алтарь, он предположил, что это церковное обыкновение стало производным от аналогичного обряда, соблюдавшегося по отношению к королям Римским, «его копией на церковной почве». Мнение Ф. Ригера преобладало в историографии до опубликования исследований диссертанта. В данном параграфе были выявлены и сопоставлены все известные сегодня историкам случаи усаживания на алтари любых обладателей властных полномочий -королей, епископов, аббатов и аббатис. Несколько ключевых для понимания обычая эпизодов, относящихся к епископствам Трир, Хальберштадт и Сьон (Зиттен), а также аббатствам Эхтернах и св. Фомы под Триром, были впервые выявлены и описаны по архивным материалам. Помимо королей Римских, лишь про одного светского

28

государя известно, что его (очевидно, по германскому образцу) после избрания усаживали на алтарь - это король Венгрии Ласло V (1301 г.) Вопреки преобладавшему в историографии мнению, удалось показать, что ни о каком заимствовании церковью королевского обряда не может быть и речи: наоборот, это светская власть переняла «жест», отмечавший завершение процедуры избрания в среде духовенства. Данный вывод обесценивает широко распространившееся в историографии суждение, что сцена подъема нового государя на алтарь была христианизированным проявлением архаичной сакральности короля Римского, якобы восходившей еще к харизме вождей древних германцев. Зато, как и в случае с метафорикой Золотой буллы, здесь видно, сколь сильно послештауфеновская монархия в Германии зависела от церкви при создании своего метафорического и церемониального оформления. Усиливал эту зависимость, очевидно, выборный характер германской монархии, поскольку авторитетные процедуры «правильных» выборов были разработаны и освоены в церкви, но аналогов им светские власти империи, естественно, не имели. Заимствование вполне сложившейся процедуры епископских выборов оказывалось в данной ситуации естественным шагом, тем более что самую активную часть коллегии избирателей составляли трое архиепископов, прекрасно знакомых с такой процедурой.

В результате проведенного исследования стало ясно, что церемония усаживания на алтарь означала прежде всего успешное завершение выборов и появление нового правителя, возвышенного теперь церемониальными средствами над кругом избиравших его лиц. Выдвинуто предположение, что идейную основу церемонии составляет образ алтаря как трона Христова, причем усаживание на алтарь означало символическое уподобление избранника Христу.

Во втором параграфе «Описание коронации как интерпретация ее политического смысла» рассмотрение конкретной церемонии, связывавшейся современниками с императорской коронацией в Риме, становится лишь средством для выявления одной из важнейших трудностей в проведении любых исследований средневековых церемоний: уже сами описания церемониальных ситуаций могли иметь целью создание тех или иных политически окрашенных образов в воображении их современников. В данном разделе впервые детально анализируется парадоксальная традиция описания римской императорской коронации, зафиксированная с конца XII до начала XVI

29

в. в целом ряде сочинений из разных стран: Англии, Италии, Франции, Испании, Германии. Хотя данная версия римских коронаций вступала в решительное противоречие с тем, что сообщалось о них как в коронационных чинах, так и в описаниях наблюдателей, она проявила удивительную стабильность. Причина, видимо, состояла в том, что ее сообщали паломникам знакомившие их со святынями Рима «гиды» из низших чинов папской курии и римского духовенства. Тем самым у распространившегося по Европе весьма специфического «неофициального» описания коронационной церемонии имелась относительно устойчивая основа — институциональная и локальная. Судя по тому, что данный тип описаний сохранился в существенно отличавшихся друг от друга вариантах, а также по тому, что общего «прототекста» для них не обнаруживается, уместно предположить, что передача сюжета происходила только устно. Важнее, однако, то, что при всем разнообразии сохранившихся вариантов этой «институционально-фольклорной» версии, в ней неизменно присутствовал один и тот же мотив: церемония коронации символически выражает полную подчиненность императора папе римскому. Распространение данного сюжета было неофициальной политической публицистикой, скрывавшейся под видом «фактологического» описания церемониального действия.

В третьей главе «Церемонии а^епЬк с1о1т1и» рассмотрены типичные варианты церемониального оформления вступления государя в его город. В первом параграфе анализируется церемония, особенно характерная для германских земель: въезжавший государь вводил в процессии с собой преступников, осужденных городским судом и приговоренных к тем или иным срокам изгнания. Возвращение в города высланных не было в Германии исключительной привилегией императоров и королей: изгнанники шествовали также при торжественных въездах королев, князей и папских легатов. Горожане обычно просили не возвращать определенные категории лиц либо же не дозволяли изгнанникам оставаться в городе дольше приведшего их с собой государя. В параграфе впервые выясняется масштаб данного явления: оказывается, такая церемония практиковалась на только на юге Германии и в Рейнской области, как считалось ранее, но едва ли не повсеместно - от графства Фландрского на западе до Ревеля и Риги на востоке, притом начиная с XIV в. вплоть до Нового времени. Ранее по

30

поводу данной церемонии высказывалось два основных мнения. Согласно первому, в ней отразился сакральный характер власти короля -продолжение харизмы древнегерманского вождя - позволявший ему единым прикосновением освобождать преступника от наказания. Согласно второму, церемонию следует связать с теми нормами Саксонского и Швабского зерцал, которые требуют от местных судов слагать свои полномочия при прибытии государя - высшего судьи. У этого принципа древнеримские корни, сам же обряд ввода преступников должен наглядно выражать идею превосходства власти государя над любой местной властью. В диссертации показывается, что оба этих мнения следует отнести к числу историографических мифов. Зато поиск параллелей за пределами Германии выявил, что ранее всего рассматриваемое обыкновение было упомянуто еще в 1272 г. в проповеди духовника французского короля, причем в контексте сопоставления короля с Христом. Именно во Франции практика освобождения заключенных и возвращения изгнанников стала частью королевской репрезентации, яркой христомиметической чертой в образе государя. Отсюда следует, что странный обычай якобы то ли древнегерманского, то ли древнеримского происхождения в действительности был заимствован германскими государями из французского королевского церемониала. Правитель, возвращавший изгнанников, выступал в роли rex pacificus, в качестве образа Христа милосердного. Во втором параграфе - «Ахенские коронационные въезды» - при максимально подробном рассмотрении одного конкретного вида церемонии adventos domini удалось выявить несколько новых существенных ее черт. С одной стороны, в ахенских въездах отчетливо проявился их инаугурационный характер. Хотя формально adventos не относился к коронации, он воспринимался современниками именно как ее часть - причем чем дальше, тем больше. Последнее связано с расширением круга «значимой» публики, способной не только воспринимать политическое зрелище, но еще оценивать и описывать его, создавая и распространяя тем самым собственную его трактовку. В то время как помазание и коронация проходили на глазах сравнительно узкого круга свидетелей - высшей знати империи, ахенской городской верхушки и посланцев от других городов, - следить за adventos могли сотни и тысячи людей, среди которых имелось немало образованных, способных передать свои впечатления на письме. В результате в общей совокупности отчетов о коронационных торжествах акцент все сильнее

31

делался на коронационном въезде, тогда как храмовая церемония постепенно уходила на второй план.

С инаугурационным характером ахенских въездов были тесно связаны и две других его черты. Первая - дидактическая, которая со временем проступала все отчетливее. В ходе церемонии adventus нового государя поучали, как ему править и какому образцу при этом следовать. Вторая черта - эсхатологичность церемонии: вступление короля трактовалось весьма драматически по образцу пришествия Христа - но теперь не как rex pacificus, а в грозном образе апокалиптического Судии.

Высказанное выше предположение, что всякое описание церемонии уже имплицитно содержит политическую оценку ее главных участников, - получил подтверждение и на ахенском материале. Авторы сохранившихся свидетельств могли выражать свою политическую лояльность, в частности, тем, что «не замечали» неурядиц в организации королевского въезда, которых при ближайшем рассмотрении выявляется немало. Сведения о таких погрешностях позволяют существенно скорректировать идеальный образ adventus domini (как и других церемоний), навязываемый читателю не только прескриптивными, но и большинством дескриптивных текстов. Анализ манеры восприятия церемонии очевидцами, включая явные ошибки в их рассказах, позволяет лучше понять не только политические симпатии авторов, но и общие параметры обращения с информацией, принятого в их время и в их среде.

Третий параграф посвящен «провинциальному» adventus и церемониям принесения горожанами присяги их князю, рассмотренным прежде всего на примере ряда городов одного из курфюршеств -архиепископства Трирского. Сопоставление локальных отличий этих церемоний оказалось возможным благодаря неопубликованным протоколам княжеского секретаря, которые он вел при первом объезде княжества новым архиепископом в 1503 г. Немалое сходство в организации и семантике как вступлений в города императоров или королей, так и княжеских (в данном случае епископских) въездов, показывает, что в основе церемоний на разных «уровнях» империи лежали общие принципы. Вместе с тем въезды архиепископа Трирского выглядят существенно патриархальнее императорских adventus XV в. Зато отчасти именно благодаря старомодности церемоний, практиковавшихся в трирском княжестве, там в каждом городке рисунок встречи князя оказывался своим, отличавшимся большим или меньшим

32

числом деталей от принятого у соседей. Отличия эти носили, как правило, не случайный, а «конституционный» характер, выражая разные модальности отношения горожан к своему сеньору: от безоговорочной преданности до прохладной дистанцированности, а то и неприкрытого стремления к освобождению от его власти. Сопоставление мелких деталей церемоний въезда и принесения присяги позволяет историку, помимо прочего, с высокой точностью выявлять особенности политического ландшафта княжества. Кроме того, трирские материалы наглядно показывают, что рисунок церемонии adventus в решающей степени зависел не от въезжавшего князя, а от принимавших его горожан - правило, которое соблюдалось и в других краях.

В первом параграфе четвертой главы «Погребальные церемонии»

рассматриваются сохранившиеся свидетельства о всех погребениях императоров и королей Римских за избранный период: с 1313 г. (похороны Генриха VII Люксембурга) по 1493 г. (прощание с Фридрихом III Габсбургом). Помимо опубликованных документов, здесь привлекаются рукописное описание процессии на похоронах Альбрехта II (1439 г.), оригинал «Зерцала чести Австрийского дома» К. Йегера, тирольские счетные книги и, в особенности, рабочий «меморандум» одного из организаторов погребения Фридриха III. Данные последнего текста сопоставляются со сведениями нескольких инкунабул. Выясняется, что единого сценария государевых похорон в империи не было: рисунок каждой погребальной церемонии определялся завещательными пожеланиями самого государя, распоряжениями его наследников, мнениями советников, а также, вероятно, локальными традициями. Тем существеннее, что на протяжении XIV в. все же происходит складывание своего рода «интернационального стиля» королевских погребений, быстро воспринятого при дворах не только Германии, но и Чехии, Венгрии и Польши. Его характерной чертой стало предъявление в траурной процессии оружия, доспехов и коней покойного, а также серии его геральдических эмблем, соответствовавших последовательности титулов умершего. Вопреки авторитетному мнению В. Брюкнера, доказывается, что один из рыцарей, участвовавших в похоронной процессии такого рода, обычно символически представлял персону покойного. Распространение «интернационального стиля» в XIV в. свидетельствует о стремлении не только к унификации принципов, на которых строились погребальные

33

церемонии, но и - шире - к выработке символико-церемониального языка, общего для центральноевропейских дворов, поддерживавших интенсивное политическое взаимодействие. В заключительной части параграфа разбирается подробная записка анонимного организатора похоронных торжеств в Вене в 1493 г., позволяющая лучше любых иных сохранившихся источников проследить ход мысли «сценариста», готовящего ответственную церемонию имперского уровня.

Второй параграф посвящен церемониям, сопровождавшим погребения князей. В силу совсем плохого состояния источниковой базы они известны историкам еще хуже, чем императорские и королевские погребения. Соответственно, здесь пришлось в особенно большой степени опираться на архивные свидетельства, хотя и фрагментарные. После упоминания «стандартных» церемоний, построенных на общих принципах церковного прощания с благочестивым христианским государем, рассматриваются необычные традиции, соблюдавшиеся при похоронах епископов Вюрцбургских и Шпайерских. Описания погребений в Саксонии, Ханау и Тироле позволяют поставить вопрос о наличии особых обыкновений и в этих землях. Так, чин погребения графа Тирольского Зигмунда в 1496 г. показывает, что организаторы церемонии строили траурную процессию, вовсе не учитывая «интернационального стиля», воспринятого при королевских дворах еще столетием ранее. Зато при других княжеских дворах рецепция «интернационального стиля» прослеживается: так, графы Вюртембергские усвоили его уже к началу XV в., а маркграфы Бранденбургские - вероятно, в 30-е гг. того же столетия. К концу же XV в. в германских княжествах, видимо, сложились собственные устойчивые традиции погребальных церемоний. В завершение параграфа ставится вопрос общего плана - о характерной специфике информационного освещения современниками политических церемоний, лучше всего заметной как раз на материале погребений. Самым типичным видом «церемониальной» документации XV в. были списки участников с указанием мест, которые они занимали в процессиях или за столом. Такие перечни имен мало говорят сегодняшнему историку, но для современников они содержали, видимо, более ценную информацию, чем описание самих действий, проводившихся с участием перечисленных персон или в их присутствии. Перечни такого рода пользовались большим спросом - их копировали и распространяли. Сопоставление четырех сохранившихся списков участников

34

поминального пира по пфальцграфу Фридриху I Победоносному в Гейдельберге в 1476 г. показало, что информаторы были довольно внимательны, когда перечисляли тех лиц из высшей знати империи, которым были отведены места за первыми тремя пиршественными столами. Зато начиная с четвертого стола перечни полны несогласованностей: похоже, внимание наблюдателей снижалось параллельно понижению статуса присутствовавших. Составители всех перечней достаточно хорошо осведомлены, чтобы не называть по ошибке лиц, в Гейдельберг вовсе не прибывших, но зато они вполне могли, напротив, пропустить кого-нибудь из присутствовавших. Кроме того, они путали местами «второстепенных» пирующих, допуская тем самым ошибки в передаче общественной иерархии, выражением которой и служило распределение мест на пиру.

В третьем параграфе рассматриваются траурные церемонии, хотя и посвященные государям, но проходившие не при дворах, а в городах. Примеры поминовений Фридриха III в Аугсбурге и Франкфурте в 1493 г. хорошо показывают разницу в локальных трактовках таких торжеств. Необычно много сведений об организации траурных церемоний сохранилось в нюрнбергских счетных книгах - начиная еще с поминовения короля Рупрехта в 1410 г. Церковная составляющая занимала в «городских» поминальных церемониях по государям существенно большее место, чем в «придворных», поскольку в городах не использовали мотивов, представлявших покойного в качестве рыцаря и носителя определенных титулов. Процессия при поднесении пожертвований церкви использовалась в городах не для «геральдического описания» усопшего, а для символического подтверждения власти местной элиты. Рецепции «интернационального стиля» траурных торжеств, судя по имеющимся данным, в городах вообще не происходило. Однако с 1424 г., когда король Сигизмунд передал Нюрнбергу на хранение имперские реликвии - корону, скипетр, державу и меч, якобы принадлежавшие Карлу Великому, - их использование стало главным отличием поминовений императоров и королей в Нюрнберге. Тем самым, усиление светского компонента траурных торжеств происходило и в этом городе, но шло в ином направлении, чем предлагал «интернациональный стиль». Демонстрация имперских реликвий служила не только обозначению статуса покойного государя, но и возвеличиванию нюрнбергской элиты,

демонстрировавшей с их помощью близость к императорской власти и даже причастность к ней.

В Заключении подводятся итоги исследования и делается ряд обобщающих наблюдений. Подчеркивается, что в разных церемониях, практиковавшихся как на императорском, так и княжеском уровнях, встречался один и тот же мотив, который, вероятно, можно счесть осью всего политического церемониала в империи. Этот мотив состоит в уподоблении государя Христу. Однако образ Христа церемониально трактовался в двух различных вариантах: Христа - строгого судии и Христа - милостивца и миротворца. Историки неоднократно отмечали большую роль идеи христомимесиса в самопредъявлении государей раннего Средневековья. Однако то, что она сохраняла свое значение вплоть до кануна Реформации, является неожиданным. Второй столь же неожиданной особенностью имперского церемониала оказалась его ориентированность на образцы, задававшиеся церковными князьями -епископами и папой, а также французским королевским двором. Существенных черт преемственности по отношению к политическому церемониалу Штауфенов (правда, крайне плохо известному) не прослеживается. Тем более не улавливается какая бы то ни было связь с харизмой древнегерманских вождей, а характерные мотивы (усаживание на алтарь и ввод преступников), настойчиво трактовавшиеся в немецкой историографии как проявления исконного германского Sakralk6nigtuш, оказываются при ближайшем рассмотрении заимствованиями извне, сделанными относительно недавно.

В итоге на защиту выносятся следующие положения:

1. Политический церемониал представлял собой весьма существенное явление в позднесредневековой Священной Римской империи. При всей своей гетерогенности, при крайне неравномерном отражении отдельных церемоний в источниках, при методологических трудностях анализа сохранившихся сведений, политический церемониал выступал в качестве важнейшего средства выстраивания и регулирования отношений как между различными группами правящей элиты, так и между нею в целом и подданными.

2. При всех отличиях в проведении отдельных церемоний в разных областях империи и на разных ее уровнях политический церемониал в целом строился на основе общих принципов, что делало его универсальным средством политической коммуникации. Одной из центральных его идей, оставалось, как и в предшествовавшие столетия, уподобление государя Иисусу Христу, хотя смысл этого уподобления мог в различных обстоятельствах пониматься по-разному.

3. С XIV в. заметна нарастающая тенденция к интернационализации политического церемониала, т.е. к усвоению при различных дворах Центральной Европы сходных принципов построения политически значимых церемоний. В этом столетии она отчетливо проявилась при организации королевских погребений в Германии, Чехии, Венгрии и Польше, а в следующем стала заметной и на более низком уровне некоторых династий германских князей.

4. В политическом церемониале XIV - начала XVI в. не выявляется сколько-нибудь существенных черт, которые свидетельствовали бы о преемственности по отношению к периоду правления императоров из дома Штауфенов, не говоря уже о временах древних германцев. Напротив, недавние заимствования в сфере политического церемониала у князей церкви, а также французского двора косвенно свидетельствуют о глубине политического и идейного кризиса, пережитого империей в ходе потрясений середины и второй половины XIII в.

Публикации по теме диссертации:

Монография:

1. Бощов М.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М.: РОССПЭН, 2009. 550 с. (45 а.л.)

Статьи34:

1. Документы по истории политической борьбы на имперских собраниях (рейхстагах) в Германии в конце XIV в. Перевод, вступительная статья и комментарии М.А. Бойцова II Средние века. Вып. 49.1986. С. 220 - 246 (2 а.л.)

2. Бойцов М.А. Золотая булла 1356 г. и королевская власть в Германии во второй половине XIV в. // Средние века. Вып. 52, 1989. С. 25-46 (1,5 а.л.)

3. Бойцов М.А. Имперская опала в XIV - XV вв. // Средние века. Вып. 53. М., 1990. С. 249 - 252 (0,25 а.л.)

4. Бойцов М.А. Новое издание «Золотой буллы» Карла IVII Средние века. Вып. 54. М., 1991. С. 260 - 262 (0,25 а.л.)

5. Бойг/ов М.А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. М.: ИВИ РАН, 1992. С. 106 - 114 (0,5 ал.)

6. Bojcov М.А. Qualitäten des Raumes in zeremoniellen Situationen (das Heilige Römische Reich 14. - 15. Jh.) II Zeremoniell und Raum (1200 -1600). 4. Symposium der Residenzenkommission der Akademie der Wissenschaften zu Göttingen. Potsdam, 25. - 27. September 1994. Programm - Resümees - Teilnehmerliste. Potsdam, 1994. S. 17 - 20 (0,25 а.л.)

7. Бойцов М.А. Скромное обаяние власти // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995. С. 37 - 66 (1,5 а.л.)

Полужирным шрифтом выделены статьи в изданиях, вошедших в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени доктора и кандидата наук» Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации, а также статьи в зарубежных журналах, включенных в системы цитирования Web of Science (Arts and Humanities Citation Index) и Scopus, рассматриваемые в ВАК в качестве части указанного «Перечня».

8. Бойцов М.А. Ритуал императорских похорон в Германии конца XV в. // Средние века. Вып. 58.1995. С. 149 - 155 (0,5 а.л.)

9. Бойцов М.А. «Ребенок и глупец избрали короля» // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории - 1996. |Вып. 1]. М.,

1997. С. 111-136(1,5 а.л.)

10. Bojcov М.А. Qualitäten des Raumes in zeremoniellen Situationen: Das Heilige Römische Reich, 14. - 15. Jahrhundert // Zeremoniell und Raum. 4. Symposium der Residenzen-Kommission der Akademie der Wissenschaften in Göttingen / Hrsg. von W. Paravicini. Sigmaringen: Thorbecke, 1997 (Residenzenforschung, 6). S. 129- 153 (1,5 а.л.)

11.Bo/cov МЛ. Der diskrete Charme der Herrschaft. Zum Image deutscher Machtträger im 14. - 15. Jahrhundert // Majestas. Bd. 5. 1997. S. 23 - 66 (2 а.л.)

12. Bojcov M.A. Ephemerität und Permanenz bei Herrschereinzügen im spätmittelalterlichen Deutschland // Marburger Jahrbuch für Kunstwissenschaft. Bd. 24. 1997. S. 87- 107 (2 а.л.)

13.Бойцов М.А. Накануне. Ахенские коронационные въезды под разными углами зрения // Одиссей. Человек в истории. 1997. М.,

1998. С. 171 - 203 (1,5 а.л.)

14. Bojcov М.А. Sitten und Verhaltensnormen am Innsbrucker Hof im 15. Jahrhundert im Spiegel der Hofordnungen // Höfe und Hofordnungen 1200 - 1600. 5. Symposium der Residenzen-Kommission der Akademie der Wissenschaften in Göttingen / Hrsg. von H. Kruse und W. Paravicini. Sigmaringen: Thorbecke, 1999 (Residenzenforschung, 10). S. 243 - 283 (3 а.л.)

15.Бойцов М.А. Герцог, его слуга и смерть // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени / Под ред. Ю.Л. Бессмертного. М.: РГГУ, 2000. С. 303 - 338 (2 а.л.)

16.Бойцов М.А. Частное и публичное в жизни и смерти немецких аристократов позднего средневековья // Человек и его близкие на Западе и Востоке Европы (до начала нового времени) / Под ред. Ю.Л. Бессмертного и О.Г. Эксле. М.: ИВИ РАН, 2000. С. 123 - 140 (1 а.л.)

17. Погребение императора Фридриха III в 1493 г. Публикация, перевод, вступительная статья и комментарии М.А. Бойцова // Средние века. Вып. 61. 2000. С. 254 - 289 (2 а.л.)

18 .Bojcov М.А. Mittelalterlicher Symbolismus und (post)moderner Historismus // Reich, Regionen und Europa in Mittelalter und Neuzeit. Festschrift für Peter Moraw / Hrsg. von P.-J. Heinig, S. Jahns, H.-J.

Schmidt, R.Ch. Schwinges und S. Wefers. В.: Duncker & Humblot, 2000 (Historische Forschungen, 67). S. 751 - 759 (0,5 ал.)

19. Бойцов M.A. Как горожане встречали своего сеньора // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. Extra muros: Город, общество, государство. М.: Наука, 2000. С. 65 - 78 (1 а.л.)

20.Bojcov М.А. «Das Frauenzimmer» oder «die Frau bei Hofe»? // Das Frauenzimmer. Die Frau bei Hofe in Spätmittelalter und Früher Neuzeit. 6. Symposium der Residenzen-Kommission der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Dresden, 26. - 29. September 1998 / Hrsg. von J. Hirschbiegel und W. Paravicini. Stuttgart: Thorbecke, 2000 (Residenzenforschung, 11). S. 327 - 337 (0,5 а.л.)

21. Бойцов M.A. Порядки и беспорядки при дворе графа Тирольского // Двор средневекового монарха: явление, модель, среда / Под ред. H.A. Хачатурян. М.: Наука, 2001. С. 93 - 120 (1 а.л.)

22.Bojcov M.A. Das Private und das Öffentliche im Leben und Sterben deutscher Adeliger im Spätmittelalter // Das Individuum und die Seinen. Individualität in der okzidentalen und der russischen Kultur in Mittelalter und Früher Neuzeit / Hrsg. von J.L. Bessmertny und O.G. Oexle. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2001 (Veröffentlichungen des Max-Planck-Instituts für Geschichte, 163). S. 153 - 168 (1 а.л.)

23.Бойцов M.A. Ограбление мертвых государей как всеобщее увлечение // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории.

2002. Вып. 4. М., 2002. С. 137 - 201 (3 а.л.)

24. Бойцов М.А. Власть правителя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М.: РОССПЭН, 2003. С. 78 -91 (1,3 а.л.)

25.Бойцов М.А., Пшизова С.Н. Монархия // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М.: РОССПЭН,

2003. С. 301-312(1,3 а.л.)

26. Бойцов М.А. Империя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М.: РОССПЭН, 2003. С. 179 - 187 (1 а. л.)

21. Бойцов М.А. Погребение государя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М.: РОССПЭН, 2003. С. 369-372 (0,5 а.л.) 28.Бойцов М.А. Живая власть мертвого тела. Комментарии к повествованию старшего коллеги // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2003. Вып. 5. М., 2003. С. 167 - 253 (3 а.л.)

2 9. Бойцов М.А. «Индивидуальность» умершего государя. Репрезентация покойного правителя в позднесредневековых 40

погребальных церемониях // В своем кругу. Индивид и группа на Западе и Востоке Европы до начала Нового времени / Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М.: ИВИ РАН, 2003. С. 129 - 190 (2,2 а.л.)

30.Бойцов М.А. «Вывихи времён» и сопротивление источников // Одиссей. Человек в истории. 2003. М., 2003. С. 241-250 (0,5 а.л.)

31 .Bojcov М.А. The Plundering of Dead Ru/ers // Emotions and Material Culture / Ed. by Gerhard Jaritz. Wien: Verlag der österreichischen Akademie der Wissenschaften, 2003 (Forschungen des Institutes für Realienkunde des Mittelalters und der Frühen Neuzeit. Diskussionen und Materialien, 7). P. 77 - 83 (0,5 а.л.)

32. Бойцов М.А. Папа римский коронует ногами // Homo historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного. В двух книгах / Отв. ред. А.О. Чубарьян. Кн. 2. М.: Наука, 2003. С. 13 - 55 (2 ал.)

33.Бойцов М.А. Архиепископ Трирский объезжает свои владения // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / Отв. ред. H.A. Хачатурян. М.: Наука, 2004. С. 317 - 359 (2 а.л.)

34. Bojcov М.А. Symbolische Mimesis - nicht nur im Mittelalter // Zeichen -Rituale - Werte / Hrsg. von G. Althoff unter Mitarbeit von Ch. Witthöft. Münster: Rhema, 2004 (Symbolische Kommunikation und gesellschaftliche Wertesysteme. Schriftenreihe des Sonderforschungsbereichs 496, Bd. 3). S. 225 - 257 (2 а.л.)

35.Бойцов М.А. Папский зонтик, бог Гелиос и судьбы России // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2004. Вып. 6. М., 2005. С. 99-154 (Зал.)

36. Бойцов М.А. Символический мимесис — в средневековье, но не только // Казус. Индивидуальное н уникальное в истории — 2004. Вып. 6. М., 2005. С. 355 - 396 (2 а.л.)

21. Bojcov М.А. Zum Frauenzimmer am Innsbrucker Hof Erzherzog Sigmunds // Der Innsbrucker Hof. Residenz und höfische Gesellschaft in Tirol vom 15. bis 19. Jahrhundert / Hrsg. von H. Noflatscher und J.P. Niederkorn. Wien: Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, 2005 (Archiv für österreichische Geschichte, 138). S. 197-211 (0,5 ал.)

38. Bojcov M.A. Wie der Kaiser seine Krone aus den Füssen des Papstes empfing // Zeitschrift für historische Forschung. Jg. 32. 2005. S. 163 -198 (1,5 а.л.)

39. Bojcov M.A. Feste und Feiern: Festliche Anlässe und Festformen // Höfe lind Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Bilder und Begriffe / Hrsg. von W. Paravicini, bearbeitet von J. Hirschbiegel und J. Wettlaufen

Teilband 1. Ostfildern: Thorbecke, 2005 (Residenzenforschung, 15/2). S. 483-495 (1,5 а.л.)

40.Bojcov M.A. How One Archbishop of Trier Perambulated his Lands // Representations of Power in Medieval Germany 800 - 1500 / Ed. by B. Weiler and S. MacLean. Turnhout: Brepols, 2006 (International Medieval Research, 16). P. 319-348 (1,5 а.л.)

41 .Бойцов M.A. Сидя на алтаре // Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти / Под ред. H.A. Хачатурян. М.: Наука, 2006. С. 190-262 (2,5 а.л.)

42.Бощов М.А. Когда становится видно, что король - голый? // Поблекшее сияние власти / Под ред. М.А. Бойцова. М.: ИВИ РАН, 2006. С. 5-15(0,5 а.л.)

43. Bojcov М.А. Die Plünderung der toten Herrscher als allgemeiner Wahn II Bilder der Macht in Mittelalter und Neuzeit. Byzanz - Okzident -Rußland / Hrsg. von O. G. Oexle und M. A. Bojcov. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2007 (Veröffentlichungen des Max-PlanckInstituts für Geschichte, 226). S. 53 - 117 (3,25 а.л.)

44. Bojcov M.A. Warum pflegten deutsche Könige auf Altären zu sitzen? II Bilder der Macht in Mittelalter und Neuzeit. Byzanz - Okzident -Rußland / Hrsg. von O. G. Oexle und M. A. Bojcov. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2007 (Veröffentlichungen des Max-PlanckInstituts für Geschichte, 226). S. 243 - 314 (3 а.л.)

45.Bojcov M.A. Höfische Feste und ihr Schrifttum. Ordnungen, Berichte, Korrespondenzen II Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von W. Paravicini, bearbeitet von J. Hirschbiegel und J. Wettlaufer. Ostfildern: Thorbecke, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 179- 184 (0,6 а.л.)

46. Bojcov M.A. Feste im Lebenslauf [Einleitung] II Ibidem. S. 185 - 188 (0,2 а.л.)

47. Bojcov M.A. Feste im Jahreslauf// Ibidem. S. 223 - 229 (0,6 а.л.)

48. Bojcov M.A. Feste zu besonderen Anlässen [Einleitung] II Ibidem. S. 229 -232 (0,25 а.л.)

49. Bojcov M.A. Einzug II Ibidem. S. 232 - 241 (0,9 а.л.)

50. Bojcov M.A. Krönung II Ibidem. S. 242 - 252 (1 а.л.)

51. Bojcov M.A. Eid und Huldigung II Ibidem. S. 252 - 259 (0,7 а.л.)

52. Bojcov M.A. Herrscherbegegnung II Ibidem. S. 259 - 266 (0,7 а.л.)

53. Bojcov M.A. Reise // Ibidem. S. 267 - 276 (1 а.л.)

54. Bojcov M.A. Ständeversammlung II Ibidem. S. 276 - 284 (0,8 а.л.)

55. Bojcov M.A. Der Schirm des Papstes, der Sonnengott und die historischen Wege Russlands II Prozessionen, Wallfahrten, Aufmärsche: Bewegung zwischen Religion und Politik in Europa und Asien seit dem Mittelalter /

42

Hrsg. von J. Gengnagel, M. Horstmann, G. Schwedler. Köln; Weimar; Wien: Böhlau, 2008 (Menschen und Kulturen. Beihefte zum Saeculum, 4). S. 163-203 (2,3 а.л.).

56. Бойцов М.А. Преступники под покровительством государя (Об одном необычном элементе репрезентации средневекового правителя) // Вестник Московского университета. Серия 8 История. 2008. № 5. С. 3 - 18 (0,75 а.л.)

57. Бойцов М. А. Раскаяние государя: император и епископ // Власть, общество, индивид в средневековой Европе / Под ред. H.A. Хачатурян. М.: Наука, 2008. С. 211 - 241 (2 а.л.)

58. Бойцов М.А. Средние века: археология смыслов // Средние века. Вып. 70. 2009. № 1 - 2. С. 61 - 69 (0,5 а.л.)

59. Бойцов М.А. Государь — жених, его город — невеста // Salivonica: Сборник научных статей памяти А.Н. Сапивона (1949 - 2007) / Ред.-сост. В.А. Алексеев. Курган: Изд-во Курганского государственного университета, 2009. С. 20-27 (0,5 а.л.)

60. Покаяние императора: Феодосии I и Амвросий Медиолаиский // Вестник Древней истории. 2009. JV» 2. С. 21 - 48 (2 а.л.)

61. Бойцов М.А. Всеподданнейшая присяга или же тихий мятеж? Как в Трире и Кобленце клялись на верность своим князьям // Право в средневековом мире - 2009 / Под ред. И.И. Варьяш, Г.А. Поповой. М.: ИВИ РАН, 2009. С. 37 - 50 (0,7 а.л.)

62. Bojcov М. [Рецензия:] Gerald Schwedler: Herrschertreffen des Spätmittelalters. Formen - Rituale - Wirkungen, Stuttgart: Thorbecke, 2007 // Sehepunkte [Электронный ресурс]. 9. 2009.

Nr. 1 [15.01.2009],

lJRL:http://www.sehepunkte.de/2009/01/14112.html (0,25 а.л.)

63. Бойцов М.А. Что такое потестарная имагология? // Власть и образ. Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М.А. Бойцов и Ф.Б. Успенский. СПб.: Алетейя, 2010. С. 5 - 37 (2,25 а.л.)

64. Bojcov М.А. Nackt, geplündert und verlassen. Der Leichnam des Herrschers zwischen jus spolii, Karneval und „Zwei-Körper-Theorie" // Paradoxien der Legitimation. Ergebnisse einer deutsch-italienischfranzösischen Forschungskonferenz zur «Macht im Mittelalter» in der Villa Vigoni / Hrsg. von A. Kehnel und C. Andenna in wissenschaftlicher Zusammenarbeit mit C. Caby und G. Melville. Firenze: Sismel - Edizioni del Galluzzo, 2010 (Micrologus' Library, 35). P. 101 - 120. (1,3 а.л.)

65. Bojcov M. [Рецензия:] Ulrike Hohensee / Mathias Lawo / Michael Lindner I Michael Menzel / Olaf B. Rader (Hrsg.), Die Goldene Bulle. Politik - Wahrnehmung - Rezeption, 2 Bde. (Berichte und Abhandlungen. Sonderband, 12). Berlin 2009, Akademie Verlag,

43

1249 S. / Abb. II Zeitschrift für historische Forschung. Jg. 37. 2010. Heft. 3. S. 93 - 95 (0,2 а.л.) (в печати) 66.Bojcov М.А. Die Wiener Totenfeier für Kaiser Friedrich III.: Vorbereitungen des Veranstalters II Kaiser Friedrich III. (1440 - 1493) / Hrsg. von F. Fuchs und M. Wagendorfer. Köln; Weimar; Wien: Böhlau, 2011 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalters) (2 а.л.) (в печати)

Подготовленные сборники статей:

1. В своем кругу. Индивид и группа на Западе и Востоке Европы до начала Нового времени I Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М.: ИВИ РАН, 2003. 368 с. (23 а.л.)

2. Homo historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного. В двух книгах / Отв. ред. А.О. Чубарьян, зам. отв. ред. М.А. Бойцов и О.Ю. Бессмертная. М.: Наука, 2003. Кн. 1. 797 е.; кн. 2. 406 с. (80 п.л.)

3. Поблекшее сияние власти / Под ред. М.А. Бойцова. М.: ИВИ РАН, 2006. 125 с. (5 а.л.)

4. Bilder der Macht in Mittelalter und Neuzeit. Byzanz - Okzident -Rußland / Hrsg. von O. G. Oexle und M. A. Bojcov. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2007 (Veröffentlichungen des Max-PlanckInstituts für Geschichte, 226). 675 S. (50 а.л.)

5. Образы власти на Западе, в Византии и на Руси: Средние века. Новое время / Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М.: Наука, 2008. 443 с. (33 а.л.)

6. Власть и образ. Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М.А. Бойцов и Ф.Б. Успенский. СПб.: Алетейя, 2010. 384 с. (24 а.л.)

Заказ № 198-АЛ1/2010 Подписано в печать 25.11.2010 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 2,5

- ООО "Цифровимок", тел. (495) 649-83-30

www.cfr.rit; е-таИ:info@cfr.rii

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Бойцов, Михаил Анатольевич

Введение

§ 1. Постановка вопроса

§ 2. Историографический контекст

§ 3. Состояние источниковой базы

Глава 1. Золотая Булла 1356 г. как «церемониальная конституция» Священной Римской империи

§ 1. Возникновение Золотой буллы и ее структура

§ 2. Метафорические описания империи в Золотой булле

§ 3. Политические церемонии в Золотой булле: основной эдикт

§ 4. Политические церемонии в Золотой булле: дополнения к основному эдикту

Глава 2. Инаугурационные церемонии

§ 1. Церемония усаживания на церковный престол как завершение избирательной процедуры

§ 2. Описание коронации как интерпретация ее политического смысла

Глава 3. Церемонии аёуепйк (1о1шш

§ 1. Возвращение изгнанников в праздничной процессии

§ 2. Ахенские коронационные въезды

§ 3. «Провинциальный» аёуепШБ и принесение присяги

Глава 4. Погребальные церемонии

§ 1. Погребения императоров и королей Римских

§ 2. Погребения германских князей

§ 3. Непридворные траурные церемонии

Заключение научной работыдиссертация на тему "Политический церемониал в Священной Римской империи XIV – начала XVI в."

Заключение

Первый существенный результат проведенного исследования состоит уже в том, что в позднесредневековой Священной Римской империи удалось выявить весьма многочисленную категорию сходных в своей основе, но разнообразных по облику явлений, отвечающих нашему общему понятию «политический церемониал». Было показано не просто наличие большого числа политических церемоний, притом на разных уровнях -«императорском», «княжеском», а отчасти и «городском» — организации империи, но и то, что в ее политической жизни они играли, судя по приводимым данным, немаловажную роль. Данной констатации самой по себе уже достаточно, чтобы убедительнее, чем с помощью любых теоретических рассуждений, обосновать легитимность изучения политического церемониала как особого предмета исторических исследований. Необходимость же в таком обосновании возникает в силу того, что историки - притом не только отечественные - занимались политическим церемониалом прошлого в целом весьма мало, не усматривая в нем до сих пор достойного объекта приложения своих профессиональных усилий. Данная диссертация должна была на конкретном практическом примере показать целесообразность занятий историей политического церемониала и перспективность продолжения его изучения — возможно, в рамках особого направления, не ограничивающего своих интересов, естественно, только Священной Римской империей XIV - XV вв. Как представляется, подходы и методы, разработанные и апробированные на предшествующих страницах, вполне применимы для изучения самых разных политических сообществ, существовавших как в Средневековье, так и в другие исторические эпохи.

Разумеется, рамки диссертации заведомо не позволяли описать в полном объеме даже хотя бы один отдельный вид церемониальных ситуаций

- его складывание и развитие по всей территории империи, на всех ее уровнях, во всех входивших в нее политических образованиях и к тому же на протяжении всего позднего Средневековья. Тем более странно было бы даже пытаться нарисовать сколько-нибудь полную картину всего политического церемониала в империи. Думается, однако, что три группы церемоний, выбранных для данного исследования - инаугурационные, аёуепШэ ёогшш (торжественные въезды государей в города) и похоронные — вполне обоснованно могут считаться не только достаточно репрезентативными, но и ключевыми для понимания основных характерных черт политического церемониала, развивавшегося в Священной Римской империи.

Каждая из названных групп церемоний — более того, каждая из включенных в них церемониальных ситуаций — и сама по себе весьма показательна, заслуживая отдельного микроисторического анализа, но собранные вместе и анализируемые в едином контексте на основе общей методологии они позволяют обрисовать качественно новое явление, не сводимое к простой сумме составных частей, в котором разные эпизоды и детали если и не предстают сторонами некоего единого целого, то, во всяком случае, оказываются различными проявлениями принципиально сходных между собой установок сознания и культуры.

Каждая из трех выбранных нами групп церемоний предполагает особый взгляд исследователя - не только в силу различий самих ситуаций возвышения, вступления в город и похорон, но и потому, что при каждом из этих трех вариантов складывался свой корпус источников, требующий при обращении к нему применения всякий раз особого исследовательского инструментария. Поэтому историк неизбежно меняет угол зрения, переходя от инаугурационных церемоний к церемониям торжественного въезда, а от них - к траурным церемониям. Такая смена перспективы оказывается весьма продуктивной, поскольку позволяет уйти от одноплановости, неизбежной, когда объектом изучения оказывается только одна церемония или группа сходных церемоний. В таком разнообразии подходов состоит существенное отличие данного исследования от уже имеющихся в историографии, поскольку в них анализировались отдельные церемонии - прежде всего коронационные и погребальные, — но не политический церемониал как самостоятельное комплексное явление, существующее и развивающееся в масштабах большого политического сообщества - в данном случае Священной Римской империи - на протяжении длительного времени.

В ходе изучения этого комплексного явления прежде всего было выявлено много исторической фактуры, либо не привлекавшей до сих пор особого внимания историков, либо же остававшейся им вовсе неизвестной. При полном отсутствии в Средние века (в отличие уже от раннего Нового времени) массивов документации, специально посвященной вопросам церемониала, конкретные данные о ходе тех или иных церемоний приходилось собирать по крупицам из множества крайне разрозненных и разноплановых источников. Ряд важных свидетельств, обнаруженных в архивах и рукописных отделах библиотек, был впервые введен в научный оборот. Разумеется, некоторые из непубл и ковавшихся ранее документов использовались здесь лишь для дополнений и уточнений тех сведений, что удалось найти в уже изданных текстах. Однако в нескольких разделах диссертации архивные материалы сыграли структурообразующую роль. Так, в первую очередь именно на них были построены первый параграф второй главы, третий параграф третьей главы, все три параграфа четвертой главы.

Обнаружение и опубликование существенного числа неизвестных ранее документов само по себе может рассматриваться в качестве вклада данного исследования в историографию, тем более, что у некоторых из таких документов не имеется пока никаких аналогов. Так, на наш взгляд, первоочередную ценность представляют приведенные выше свидетельства о случаях усаживания на церковные престолы епископов и аббатов, о деталях «провинциальных» княжеских въездов в города архиепископства Трирского, о подготовке похоронных торжеств в Вене после кончины императора Фридриха III в 1493 г., о ряде княжеских погребений XV в. и об организации торжественных поминовений по императорам и королям в Нюрнберге на протяжении XV в.

Польза данного исследования состоит, однако, не только в суммировании уже опубликованных и введении в научный оборот ранее неизвестных данных, но в выявлении источниковедческих особенностей используемых материалов и в выработке различных методик работы с доступными комплексами источников.

Так, первая глава была построена прежде всего на кодикологическом анализе несохранившейся исходной рукописи одного из важнейших и известнейших юридических памятников средневековой Германии Золотой буллы 1356 г., процесс создания которой был заново реконструирован на основе старейшего из сохранившихся списков. Полученный результат решительно разошелся с давним и единодушным мнением историков о последовательности появления частей будущей Золотой буллы. Вытекающие из новой реконструкции исходного текста следствия многочисленны и могут привести к далеко идущему пересмотру укоренившихся в историографии представлений как о возникновении знаменитого документа, так и о его характере.

Если в первой главе решающую роль сыграла кодикология, то начальный параграф второй главы был в значительной степени построен на сопоставлении текстов с визуальными источниками, - миниатюрами, гравюрами, фресками, — и на противопоставлении первых вторым. Изобразительный материал использовался здесь не как иллюстрации к тексту (таких можно было бы набрать намного больше, и притом к каждому

параграфу диссертации), а анализировался в качестве равноправного с текстами носителя исторической информации.

Сопоставления иного рода заняли существенное место в обоих параграфах второй главы, в первом параграфе третьей и в первом параграфе четвертой главы. Во всех этих случаях ответы на принципиальные вопросы, относившиеся к церемониям, практиковавшимся германскими государями, разыскивались далеко за пределами Германии - на основании широких сопоставлений с аналогичными или сходными церемониями в других европейских странах. К этому методу приходится время от времени прибегать любому историку церемониала, поскольку политический церемониал обычно получает стимулы к развитию в ходе взаимодействия между различными политическими сообществами. Тем более уместен такой подход для XIV — XV вв., когда буквально на глазах происходила интернационализация некоторых характерных придворных церемоний (см. первый параграф четвертой главы).

Однако наряду с методом широких межрегиональных и межкультурных сопоставлений, мы пользовались и прямо противоположным, близким к подходам микроистории, стараясь рассмотреть в деталях отдельные церемониальные ситуации — например, ахенские въезды, присяги горожан в трирском княжестве или нюрнбергские траурные торжества.

Особенно полезной для тех, кто продолжит изучение политического церемониала в средневековой Европе, станет, думается, та наша общая установка по отношению к любым сообщениям средневековых авторов, которая отчетливее всего проявилась во втором параграфе второй главы, но хорошо заметна и в других разделах. Описания церемоний почти всегда содержат в себе и их оценку - более того, оценка нередко предшествует самой церемонии и задает такое ее описание, которое может весьма далеко отклоняться от действительного хода событий. Однако как раз такие манипуляции людей прошлого с информацией оказываются для историка чрезвычайно интересными, и ему нередко стоит посвятить их анализу больше усилий, чем малопродуктивным попыткам восстановить ту самую «действительность», которую решительно исказил «слишком субъективный» информатор.

Отсюда, кстати, вытекает методическая рекомендация для исследователя средневековых и любых иных политических церемоний: смыслы, которые они в себе несли, нельзя сводить только к запрограммированным в сценариях: историк должен учитывать всю палитру интерпретаций, возникавших в связи с такими церемониями. Притом даже самые неправдоподобные на нынешний взгляд толкования могли получать признание в значимых группах заинтересованной публики.

Благодаря всем разноплановым - как перечисленным выше, так и менее специальным, а потому здесь особо не оговаривавшимся, -методическим подходам, использованным применительно к большому и весьма разнородному материалу источников, в диссертации удалось сделать целый ряд конкретных наблюдений, выводов и предположений, новых в сегодняшней историографии.

В первой главе, как уже говорилось, была предложена альтернативная господствующей точке зрения гипотеза о складывании текста Золотой буллы 1356 г. Прежде всего удалось показать, что рождение текста началось, вопреки всеобщему мнению, именно с «церемониального» эдикта, тогда как, например, разделы об избрании нового короля Римского, всегда считавшиеся исходными, последовали лишь позже. Далее выяснилось, что «церемониальные главы» законника Карла IV выросли из того же комплекса визуальных образов Священной Римской империи, на котором выстроены и его метафорические ряды - иными словами, церемонии и метафоры происходят от одного корня - они возникли из одних и тех же представлений авторов Золотой буллы о том, чем является империя и как она «выглядит».

Тем не менее, церемониальные разделы Золотой буллы оказались вовсе не гомогенными: они создавались постепенно, в три этапа, соответствовавших как трем разным политическим моментам, так и трем различным церемониальным ситуациям, к которым готовился Карл IV вместе с его советниками. Впоследствии «церемониальные» положения Золотой буллы, как и весь этот документ, приобретут качество универсальных норм, но при своем рождении они служили всего лишь вариантами ответов на сугубо сиюминутные вопросы, возникавшие по мере выстраивания модели репрезентации власти нового императора Карла IV на нюрнбергском и мецском съездах 1355 - 1356 гг. На сами же эти собрания, похоже, куда в большей степени, чем это считалось ранее, повлияли повороты в ходе Столетней войны, так что заботы Карла IV о церемониальном образе империи, возможно, с самого начала были рассчитаны не только на «внутреннее», но и на «внешнее» восприятие - глазами наследника французского престола и его свиты.

Во второй главе последовательно рассматривались две инаугурационные церемонии - первая и последняя из проводившихся в ходе символического возвышения германского государя. Применительно к обеим были предложены суждения и оценки, решительно расходящиеся с общепринятыми. Так, церемония усаживания короля на алтарь, прослеженная по всем выявленным сегодня источникам, включая архивные, предстала в качестве очевидного заимствования то ли из резиденций рейнских курфюрстов, то ли напрямую из папской курии. В историографии же до сих пор превалировало суждение о зависимости обратного плана: якобы это епископы восприняли королевскую церемонию. За противоположными ответами на данный, казалось бы, частный вопрос, стоят противоположные взгляды на общие взаимоотношения церкви и светской власти в позднесредневековой Европе. Наш вариант ответа соответствует представлению о глубоком кризисе, в котором находилась империя (не столько даже как политическое образование, сколько в качестве символического и идеологического концепта) после окончания междуцарствия 1254— 1273 гг.

Анализ же второй церемонии выявил неизвестный ранее набор идей, имевшийся, оказывается, у целого ряда заметных интеллектуалов XII - XVI вв. относительно хода церемонии римской императорской коронации и ее символического содержания. Раз люди этого круга из века в век повторяли примерно одну и ту же странную интерпретацию обряда, проводившегося в Риме, значит, мы имеем дело не со случайной аберрацией индивидуального сознания, а с определенной устойчивой традицией, — устойчивой, несмотря на то, что она не опиралась ни на один известный текст. (Чтобы доказать последний тезис, пришлось провести сравнение всех основных вариантов тех сочинений, в которых можно было заподозрить источник для странных описаний римской церемонии.) Соответственно впервые была предложена гипотеза о папской курии как центре, в котором эта традиция культивировалась, хотя и в устной форме, и откуда она распространялась по Европе вместе с паломниками и иными гостями Рима или Авиньона.

В третьей главе были рассмотрены церемонии торжественного приема государя в принадлежащем ему городе при довольно широком разбросе их вариантов — от коронационного въезда короля в Ахен до приема одного из князей в городке на краю его владений. В первом параграфе, посвященном церемонии ввода преступников вместе с въезжающим в город князем, опять пришлось отвергнуть все авторитетные мнения, предлагавшиеся до сих пор в историографии. Они показали свою несостоятельность при непредвзятом рассмотрении сведений источников. Вопреки господствующему мнению, оказалось, что церемония эта вовсе не тянется от древних германцев, а была занесена на немецкую почву не позднее конца XIII в., а то даже только в XIV в., и притом, скорее всего, из Франции, где ее использовали, видимо, еще при дворе Людовика IX. Традиционные же ссылки в немецкой историографии на Саксонское зерцало, где данная церемония якобы уже была отражена, основываются исключительно на произвольной, ничем не подтвержденной, интерпретации ее смысла, а вовсе не на тексте этого правового памятника.

Во втором параграфе разбирались локальные особенности первого въезда нового государя в Ахен. Церемония этого аёуепШэ отличалась от любых иных уже хотя бы тем, что воспринималась как часть коронационных торжеств, а порой и затмевала в глазах некоторых наблюдателей собственно обряд коронации. Нам удалось выявить не только специфические детали ахенского въезда - такие, например, как присущие ему эсхатологические и дидактические мотивы, - но и некоторые характерные черты восприятия церемонии очевидцами. В том, что они отмечали в своих записях, а о чем предпочитали не сообщать, как строили рассказ об увиденном и какие ошибки допускали, отразилась та сторона средневековых церемоний, которая практически не привлекала к себе внимания историков, но которая заслуживает специального изучения: особенности индивидуального и группового восприятия политических церемоний теми, для кого они и предназначались. Восприятие это вовсе не было идентично тому, на которое, видимо/рассчитывали всякий раз «постановщики» церемоний.

В третьем параграфе была впервые подробно разобрана практика «провинциального аёуеШш» - торжественных встреч одного из имперских князей - в данном случае курфюрста Трирского - подданными его княжества. При том, что морфология таких въездов очень напоминала аналогичные церемонии на «имперском» уровне, трирские аёуепШэ представляются более консервативными. Кроме того, анализ целой серии следующих один за другим въездов в соседние города и городки показал, насколько индивидуально ставилась эта церемония в каждом отдельном местечке, сколь сильно ее рисунок зависел от особенностей политической идентичности конкретной общины, а вовсе не от пожеланий государя. Церемония вступления в город и принесения ему присяги может служить историку, помимо прочего, хорошим средством выявить «политический ландшафт» княжества: обнаружить порой весьма тонкие различия в отношении тех или иных городских общин к их князю и его власти. В целом аёуепШБ ёогшш предстал формой весьма интенсивного церемониального (а значит, и политического) общения между государем и его подданными, формой, одинаково понятной сторонам как на «императорском», так и на «княжеском» уровнях. АёуепШБ точно так же создавал церемониальными средствами определенный баланс между участвующими в нем сторонами, -баланс, «видимый» и понятный участникам и зрителям, - как порядок заседания или процессии в Золотой булле создавал баланс между императором и курфюрстами.

Четвертая глава отводилась похоронным церемониям - притом проводившимся на трех разных уровнях. В первом параграфе рассматривались погребения императоров и королей, во втором - князей, в третьем - траур, организовывавшийся властями различных городов после кончин императоров, королей или князей. Эту главу также пришлось начать с возражений против мнения, пользующегося безусловным авторитетом в историографии, относительно одной из наиболее характерных деталей похорон монархов - появления в процессии всадника, символически представляющего покойного. Важнее, впрочем, был предложенный нами тезис о возникновении в XIV в. нового «интернационального стиля» королевских погребений, очень быстро захватившего дворы центральноевропейских государей. Определенная унификация если и не самих погребальных церемоний, то принципов, на которых они строились, весьма существенна для нас как проявление тенденции к выработке общего символико-церемониального языка, связывающего разные дворы на основе их ориентации на одни и те же общие образцы.

Во втором параграфе было показано, что рецепция сходных установок на «княжеском» уровне в немецких землях заметна только с XV в., причем одна и та же общая церемониальная тема могла получать непохожие интерпретации при разных княжеских резиденциях. На протяжении XV в. при дворах светских князей прослеживается процесс складывания устойчивых церемониальных традиций «нового образца». Вместе с тем церемониалу князей-епископов, судя по рассматривавшемуся вюрцбургскому примеру, оказался присущ куда больший консерватизм: на протяжении всего позднего Средневековья он сохраняет некогда усвоенную форму и, похоже, никак не реагирует на «интернациональную» моду.

Наконец, в третьем параграфе те же императорские, королевские и княжеские кончины были представлены через призму городского траурного церемониала, который оказался построен опять-таки по собственным правилам и служил, похоже, в первую очередь репрезентации правящих в городе элит, подтверждению и укреплению их власти. Никаких характерных признаков «интернационализации» поминальных церемоний в крупных городах обнаружить не удалось, так что по степени невосприимчивости к относительно новым веяниям в области церемониального траура бюргеры оказались в одной компании с церковными князьями. Дворы императоров, королей, а с некоторым опозданием и светских князей оказались, судя по рассмотренному нами материалу, в противоположном «лагере», восприимчивом к новым тенденциям в церемониале, центрами распространения которых, возможно, являлись дворы некоторых французских князей.

Несколько общих и притом важных тем прошли через всю работу или, во всяком случае, через некоторые ее параграфы, посвященные различным конкретным сюжетам. Первым из таких лейтмотивов стал тезис о вторичности облика императорской и королевской власти в Священной Римской империи по отношению к формам репрезентации, выработанным к тому времени в церкви. На фоне существующей историографии тезис этот оказывается не только новым, но и вступающим в решительное противоречие со сложившимися академическими традициями. Прежде всего (во втором

параграфе первой главы) было показано, до какой степени воображение авторов Золотой буллы (они же — «сценаристы» описанных в ней церемоний) зависело от образных рядов и ассоциаций, традиционно использовавшихся для описания церкви. Оказалось, что канцеляристы Карла IV могли представлять себе империю (как, видимо, и любую светскую власть вообще) только в параметрах, относившихся к церкви, и как структуру, церкви аналогичную.

Далее (первый параграф второй главы) мы показали, что одна из важнейших церемоний в процедуре возвышения нового короля Римского являлась изначально церемонией, практиковавшейся при избрании епископа. В следующем параграфе было выявлено, насколько эффективно велась церковная пропаганда - пусть устная и неформализованная - содержавшаяся уже в описании главной церемонии императорской коронации. Рассмотрение обеих указанных церемоний показало прежде всего, насколько сильное влияние оказывала церковь на формирование репрезентативного облика империи - даже несмотря на то, что идейные тенденции обеих церемоний оказывались противоположными: если усаживание поверх престольной доски уподобляло нового государя Христу, то рассказы о римской коронации рисовали его же смиренным подданным единственного истинного викария Христова - папы.

Хотя данные источников не позволяют пока столь же убедительно доказать церковное происхождение церемонии ввода преступников (первый параграф третьей главы), такую возможность тоже рано сбрасывать со счетов, ведь церемониальные эксперименты Людовика IX могли быть не его собственным изобретением, а отражением соответствующих практик папской курии, выработанных, в свою очередь, в ходе полемики со Штауфенами. Наконец, в последней главе было показано, до какой степени церковный обряд составлял сердцевину погребального церемониала на всех трех уровнях, хотя к этой основе постепенно присоединяли те или иные светские элементы - от процессии с таинственным рыцарем до «короны святого императора Карла Великого».

Второй лейтмотив, возникавший на разных этапах исследования, состоит в христомиметичности образа государя, создававшегося в церемониале. Мотив этот - как и другие символические составляющие церемониала - улавливается совсем непросто, поскольку ни организаторы публичных политических действ, ни зрители не любили распространяться по поводу идейного содержания описываемых ими ситуаций. Идея подражания правителя Христу связывается в литературе обычно с ранним Средневековьем, а выявленное нами сохранение значимости этой идеи на протяжении XIV - XV вв. оказывается немалой неожиданностью. Тем не менее, именно это содержание удалось вскрыть при новом рассмотрении одной из самых обсуждавшихся в литературе церемоний - ввода преступников в свите вступающего в город правителя. (См. первый параграф третьей главы). Далее тот же мотив прозвучал вполне отчетливо, хотя и без участия преступников, при коронационном въезде нового короля в Ахен в 1442 г. (второй параграф той же главы). Возможно, он же наличествовал в «проимператорских версиях» (как, например, у Эберхарда Виндеке) рассказа об унизительной для императора церемонии коронования в Риме (параграф второй главы второй), поскольку в них император добровольно проявлял качество ИштиШаБ, связывавшееся более всего с ветхозаветным царем Давидом (как одним из прообразов Христа) и с самим Иисусом Христом. И, наконец, в последний раз тот же лейтмотив возник в связи с погребальными церемониями, где использование слова «плащаница» имплицитно подразумевало уподобление княжеского гроба гробнице Христа. Однако образ Христа церемониально трактовался в двух различных вариантах: Христа - строгого судии (как при коронационных въездах) и Христа -милостивца и миротворца (как при обычных вступлениях в города).

Если первые две сквозные темы нашего исследования, указанные выше, состоят в утверждении определенных новых тезисов, то третья построена, напротив, на отрицании некоторых традиционных и весьма глубоко укоренившихся в историографии концептуальных построений. В первом параграфе второй главы и в первом параграфе третьей мы показали в равной мере неубедительность двух давних и очень схожих между собой построений, выросших в свое время из одного и того же - к настоящему времени совершенно устаревшего - романтического представления немецких историков XIX - начала XX в. Согласно нему, некая исконная харизма древнегерманских вождей передавалась из поколения в поколение на протяжении всего Средневековья и со временем трансформировалась в специфическую сакральность средневекового немецкого государя. Тем самым обе весьма специфические церемонии — возвращения преступников в княжеской процессии и усаживания новоизбранного короля на алтарь — имели еще древнегерманские корни и являлись рефлексами харизмы германского вождя, отлившейся в конце концов в Sakralkбnigtum германского Средневековья. Несмотря на то, что у данного хода мысли и сегодня еще хватает сторонников, мы показали, что он представляет собой академический миф, возникший некогда в специфической культурно-политической ситуации своего времени, но не выдерживающий сегодня никакой критики и сохраняющийся в литературе только по инерции в силу давней традиции. Избавление от этого мифа сразу же устраняет из дискуссионного пространства целый букет разного рода частных концепций, выросших на его основе. Впрочем, вопросы о том, имелась ли у древних вождей вообще какая-либо харизма, а если имелась, то что она собой представляла, а также о том, существовало ли Sakralkбnigtum в той или иной форме в Средние века, мы здесь оставляем за скобками, поскольку они уводят слишком далеко от темы диссертации.

Несмотря на введение тех или иных локальных инноваций, германские земли нельзя отнести к регионам, где в позднем Средневековье генерировались основные церемониальные новшества общеевропейского значения. Напротив, императоры и короли Германии, ее князья по большей части лишь усваивали формы и образы, привносившиеся извне и вырабатывавшиеся при чужих дворах - прежде всего французских и итальянских. Вероятно, еще заметнее этот провинциализм Германии в сфере политического символизма станет в XVI - XVII вв., когда всё новые веяния из ренессансной и барочной Италии и абсолютистской Франции будут задавать внешнюю стилистику образа властвования не только католических, но даже протестантских князей в германских землях.

В итоге на защиту выносятся следующие положения, суммирующие сказанное выше:

1. Политический церемониал представлял собой весьма существенное явление в позднесредневековой Священной Римской империи. При всей своей гетерогенности, при крайне неравномерном отражении отдельных церемоний в источниках, при методологических трудностях анализа сохранившихся о нем сведений, политический церемониал выступал в качестве важнейшего средства выстраивания и регулирования отношений как между различными группами правящей элиты, так и между нею в целом и поданными.

2. При всех отличиях в проведении отдельных церемоний в разных областях империи и на разных ее уровнях политический церемониал в целом строился на основе общих принципов, что делало его универсальным средством политической коммуникации. Одной из центральных его идей, оставалось, как и в предшествовавшие столетия, уподобление государя Иисусу Христу, хотя смысл этого уподобления мог в различных обстоятельствах пониматься по-разному.

3. С XIV в. заметна нарастающая тенденция к интернационализации политического церемониала, т.е. к усвоению при различных дворах Центральной Европы сходных принципов построения политически значимых церемоний. В этом столетии она отчетливо проявилась при организации королевских погребений в Германии, Чехии, Венгрии и Польше, а в следующем стала заметной и на уровне отдельных династий германских князей.

4. В политическом церемониале XIV — начала XVI в. не выявляется сколько-нибудь существенных черт, которые свидетельствовали бы о преемственности по отношению к периоду правления императоров из дома Штауфенов, не говоря уже о более давних временах. Напротив, новые заимствования в сфере политического церемониала у церкви, а также французского двора косвенно свидетельствовали о глубине политического и идейного кризиса, пережитого империей в ходе потрясений середины и второй половины XIII в.

Список научной литературыБойцов, Михаил Анатольевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Берн. Бургербиблиотек (Burgerbibliothek). Ms. hist. helv. III. 1.

2. Будапешт. Национальная библиотека им. И. Сечени (Orszägos Szechenyi Könyvtär). Cod. Germ, medii aevi Nr. 67.

3. Веймар. Тюрингский главный государственный архив (Thüringisches Hauptstaatsarchiv). Reg. EA. Haushalt. Nr. 766, 1018; Reg. D. Nr. 237.

4. Вена. Австрийская Национальная библиотека (Österreichische Nationalbibliothek). Cvp 9030, cvp 13975.

5. Вена. Династический, придворный и государственный архив (Haus,- Hof,- und Staatsarchiv). Das Habsburg-Lothringische Familienarchiv. Familienakten. Karton 60; Mainzer Erzkanzler Archiv. Wahl- und Krönungsakten 1; Handschriften Blau 9.

6. Вюрцбург. Государственный архив (Staatsarchiv Würzburg). Mainzer Domkapitelsprotokolle Nr. 1.

7. Гёттинген. Нижнесаксонская государственная и университетская библиотека (Niedersächsische Staats- und Universitätsbibliothek). Cod. ms. histor. 98i; Cod. ms. jurid. 769.

8. Дрезден. Саксонский главный государственный архив (Sächsisches Hauptstaatsarchiv). 10005 —Hof- und Zentralverwaltung (Wittenberger Archiv). Loc. 4381; 4392.

9. Дрезден. Саксонская земельная библиотека — Дрезденская государственная и университетская библиотека (Sächsische Landesbibliothek Staats- und Universitätsbibliothek Dresden). Hs. M3m.

10. Инсбрук. Тирольский земельный архив (Tiroler Landesarchiv). Ältere Kopialbücher. Teilband S (19); Oberösterreichisches Kammerraitbuch 1493/ II (Band 35).

11. Кобленц. Главный земельный архив (Landeshauptarchiv). 1 С 108; 231,15 Nr. 755; 701 Nr. 4; Nr. 13.

12. Майнинген. Тюрингский государственный архив (Thüringisches Staatsarchiv). Gemeinschaftliches Hennebergisches Archiv. Sektion I. Nr. 46, 47, 2540, 3489, 3494; Hennebergica aus Magdeburg. Nr. 50.

13. Марбург. Гессенский государственный архив (Hessisches Staatsarchiv). 2a (Landgrafenhaus. Personalia), Mappe 13; 2b (Personalia, Hofhaltung). Mappe 2; 81 A (Hanauer Regierung, Registratur). Rubr. 26. Nr. 7.

14. Москва. Военно-исторический архив. Фонд 1524к, оп. 1, № 108.

15. Мюнхен. Баварская государственная библиотека (Bayerische Staatsbibliothek). Cgm 896.

16. Мюнхен. Баварский главный государственный архив (Bayerisches Hauptstaatsarchiv). Fürstensachen, 296, 957; Geheimes Hausarchiv. Korrespondenzakten, 916.

17. Нойенштайн. Центральный архив Гогенлоэ. Des Romischenn konings maximilians zu kinfft In die herschafft Hohennloe. (Рукопись без шифра).

18. Франкфурт-на-Майне. Городской архив (Stadtarchiv). Bürgermeisterbücher 1493.

19. Штутгарт. Главный государственный архив (Hauptstaatsarchiv). А 602 WR 28; А 602 WR 211.1. Б. Инкунабулы и палеотипы

20. GW 10336 Begencknus / Kayserlicher / Maiestat etc. Wien: Johann Winterburg, после 7.ХН.1493. (по О. Шоттенлоэру № 18) - Библиотека Мюнхенского университета. 4° Inc. germ. 1.

21. GW 10337 Die Begenknuß Des Allerdurchleüchtigsten Großmechti- / gisten fürsten vnd Herren hern Friderichs Römischen Keysers etc. Augsburg: Johann Bämler, после 7.XII. 1493. -(по О. Шоттенлоэру № 22) - Государственная библиотека в Бамберге. J.H.IV.55.

22. GW 10338 Kayßer Friderichs besyncknus Zu Wienn. Augsburg: Johann Schaur, после 7.XII.1493.- (по О. Шоттенлоэру № 19) - Баварская государственная библиотека в Мюнхене. Inc. с.а. 985.

23. GW 10339 Dis Ist der Keiserlichen / maiestat lipfel in Ordnung / zu wyen begangen. Freiburg: Friedrich Riederer, nach 7.XII. 1493. - (по О. Шоттенлоэру № 21) — Вюртембергская земельная библиотека в Штутгарте. Inc. 4° 7387 b.

24. В. Опубликованные источники

25. Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1991.

26. Лаврентьевская летопись / Под ред. Е. Ф. Карского. Л., 1926 1928 (ПСРЛ, 1).

27. Погребение императора Фридриха III в 1493 г. Публикация, перевод, вступительная статья и комментарии М.А. Бойцова // СВ. Вып. 61. 2000. С. 254 289.

28. Andreae Danduli ducis venetiarum Chronica per extensum descripta: aa. 46 1280 d.C. / A cura di Ester Pastorello. Bologna, 1938—1973 (RIS, 12/1).

29. Andrieu M. Le Pontifical Romain au Moyen-Age. T. 2. Cittä del Vaticano, 1940 (Studi e testi, 87).

30. Annales Sancti Rudberti Salisburgenses. Continuatio Weichardi de Polhaim a. 1280 1307 / Ed. Wilhelm Wattenbach // MGH SS. T. 9. Hannover, 1861. P. 810 - 818.

31. Der Arme Heimich Herrn Hartmanns von Aue und zwei jüngere Prosalegenden verwandten Inhaltes / Hrsg. von W.Wackernagel und E.Stadler. Basel, 1911.

32. Aufenthalt König Friedrich III. in Cöln 1442 // Die Chroniken der niederrheinischen Städte. Cöln. Bd. 1. Leipzig, 1875 (ChDS, 12). S. 364 368.

33. Die Augsburger Chronik von 1368 bis 1406, mit Fortsetzung bis 1447 // Die Chroniken der schwäbischen Städte. Augsburg. Bd. 1. Leipzig, 1865. (ChDS, 4). S. 1 198.

34. Baluze E. Vitae paparum Avenionensium. T. 4. Paris, 1922.

35. Benoit de Saint-Maure. Le Roman de Troie / Publ. par L. Constans. T. 3. Paris, 1907. Bernhard Rohrbach's Liber gestorum // FCh. S. 181 223.

36. Bertholdi liber de constructione monasterii Zwivildensis / Ed. Otto Abel // MGH SS. T. 10. Hannover, 1852. P. 93- 124.

37. Bischoff Wilhelms von Hoensteins waal und einritt. Anno 1506 et 1507 // Code historique et diplomatique de la ville de Strasbourg. Vol. 2. Strassbourg, 1848.

38. Böhmer J.F. Regesta imperii. Albrecht II. 1438 1439 / Bearb. von Günther Hödl. Wien; Köln; Weimar, 1975 (RI, XII).

39. Bonizonis episcopi Sutrini Liber ad amicum / Ree. Philipp Jaffe et Ernst Dümmler // MGH Ldl. T. 1. Hannover, 1891. P. 568-620.

40. Brunonis Vita quinque fratrum / Ed. Reinhard Kade // MGH SS. T. 15. Pars 2. Hannover, 1888. P. 709-738.

41. Burckard J. Liber notarum / A cura di Enrico Celani. Vol. 1 2. Città di Castello, 1906 - 1911 (RIS, 32/ 1 - 2).

42. Burkard Zink. Chronik // Die Chroniken der schwäbischen Städte. Augsburg. Bd. 2. Leipzig, 1866 (ChDS, 5).

43. Chartularium Sangallense / Bearb. von Otto P. Clavadetscher. Vol. 5. Sigmaringen, 1988.

44. Christ D. Das Familienbuch der Herren von Eptingen. Kommentar und Transkript. Basel, 1992.

45. Chronik des Hector Mülich // Die Chroniken der schwäbischen Städte. Augsburg. Bd. 5. Leipzig, 1892 (ChDS, 22). S. 1 -273.

46. Concilia. T. 2. Concilia aevi Karolini. Teil 2. Hannover; Leipzig, 1908 (MGH Legum III. Concilia, 2/2).

47. Constantin VII Porphyrogénète. Le Livre des Cérémonies / Ed. par Albert Vogt. T. 1. Paris, 1967.

48. Cronache e statuti délia città di Viterbo / Publ. ed ill. da Ignazio Ciampi. Firenze, 1872 (Documenti di storia italiana, 5).

49. Chronicon Benessii de Weitmil Kronika Benese Krabice z Weitmile / Ed. Josef Emier. Praha, 1884 (Prameny dëjin ceskych - Fontes rerum Bohemicarum, 4,4). P. 459 - 548.

50. Chronicon Cornelii Zanfliet // Veterum scriptorum et monumentorum. amplissima collectio / Ed. Edmond Martène, Ursin Durand. T. 5. Parisii, 1724. Col. 67—504.

51. Chronik des Dietrich Westhoff von 750 1550 // Die Chroniken der westfälischen und niederrheinischen Städte. Bd. 1 (Dortmund). Neuß, 1887 (ChDS, 20). S. 147 - 462.

52. Chronik des Jacob Twinger von Königshofen 1400 (1415) // Die Chroniken der oberrheinischen Städte. Straßburg. Bd. 1. Leipzig, 1870 (ChDS, 8). S. 155-498; Bd. 2. Leipzig, 1871 (ChDS, 9). S. 499-917.

53. Die Chronik von Montecassino / Hrsg. von Hartmut Hoffmann. Hannover, 1980 (MGH SS, 34).

54. Chronique du religieux de Saint-Denys / publiée par Louis François Bellaguet. T. 1. Paris, 1839 (Collection de documents inédites sur l'histoire de France. 1er serie, 16).

55. Codex diplomaticus Brandenburgensis. Sammlung der Urkunden, Chroniken und sonstigen Quellenschriften für die Geschichte der Mark Brandenburg und ihrer Regenten / Hrsg. von Adolph Friedrich Riedel. Hauptteil 3. Bd. 1. Berlin, 1859; Bd. 2. Berlin, 1845.

56. Das Constitutum Constantini (Konstantinische Schenkung). Text / Hrsg. von Horst Fuhrmann. Hannover, 1968 (MGH Fontes iuris, 10).

57. De probatis sanctorum historiis, partim ex tomis Aloysii Lipomani., partim etiam ex egregiis manuscriptis. / Collectis per F. Laurentium Surium Carthusianum. T. 6. Coloniae Agrippinae, 1575.

58. Detmar-Chronik von 1101 1395 mit der Fortsetzung von 1395 - 1400 // Die Chroniken der niedersächsischen Städte. Lübeck. Bd. 1. Leipzig, 1884 (ChDS, 19). S. 187-597.

59. Deutsche Mystiker des vierzehnten Jahrhunderts / Hrsg. von Franz Pfeiffer. Bd. 2. Leipzig, 1845.

60. Dietrich von Nieheim. Historie de gestis Romanorum principum. Chronica. Gesta Karoli Magni imperatoris / Hrsg. von Katharina Colberg und Joachim Leuschner. Stuttgart, 1980 (MGH Staatsschriften, 5/2).

61. Durandus G. Rationale Divinorum Officiorum / Ed. A. Davril, T.M. Thibodeau. T. 1. Turnhout, 1995 (CCCM, 140).

62. Dykmans M. Le cérémonial papal de la fin du Moyen Age à la Renaissance. T. 1. Bruxelles; Roma, 1977. (Bibliothèque de l'institut historique Belge de Rome, 24).

63. Dykmans M. L'Œuvre de Patrizi Piccolomini ou le cérémonial papal de la première Renaissance. T. 1 2. Bruxelles; Roma, 1986 (Studi e testi, 293 - 294).

64. Eberhardi achidiaconi Ratisbonensis annales a. 1273 1305 / Ed. Philipp Jaffé // MGH SS. T. 17. Hannover, 1861. P. 591 -605.

65. Enea Silvio Piccolomini Papa Pio II. I commentarii / A cura di Luigi Totaro. Milano, 1984 (Classici, 47).

66. Episcoporum ad Hludowicum imperatorem relatio // Capitularía regum Francorum / Ed. Alfred Boretius et Viktor Krause. T. 2. Hannover, 1897. Nr. 196. P. 26 51.

67. Epistolae saeculi XIII e regestis pontificum Romanorum Selectae per G.H. Pertz / Ed. Karl Rodenberg. T. 1. Berlin, 1883 (MGH Epistolae saeculi XIII, 1).

68. Ex libello de ordine donorum sancti spiritus Gerhohi praepositi Reichersbergensis / Ed. E. Sackur // Libelli de lite imperatorum et pontificum, saeculis XI. et XII. conscripti. T. 3. Hannover, 1897. P. 273 -283.

69. Fortsetzungen des Königshofen // QBLG. S. 251 309.

70. Fr. Johannes Franks Augsburger Annalen vom Jahre 1430 bis zum Jahre 1462 // Die Chroniken der schwäbischen Städte. Augsburg. Bd. 5. Leipzig, 1896 (ChDS, 25). S. 283 340.

71. Franck S. Chronica, Zeitbuch und Geschichtsbuch. Straßburg, 1531.

72. Frankfurter Chroniken und annalistische Aufzeichnungen des Mittelalters / Hrsg.von Richard Froning. Frankfurt am Main, 1884 (Quellen zur Frankfurter Geschichte, 1).

73. Frankfurts Reichscorrespondenz nebst anderen verwandten Aktenstücken von 1376 1519 / Hrsg. von Johannes Janssen. Bd 1. Freiburg im Breisgau, 1863.

74. Frauenlob (Heinrich von Meissen). Leichs, Sangsprüche, Lieder / Hrsg. von Karl Stackmann und Karl Bertau. Teil 1. Göttingen, 1981.

75. Gerhardi Vita Sancti Oudalrici Episcopi / Ed. Georg Waitz // MGH SS. T. 4. Hannover, 1841. P. 383-419.

76. Fromm E. Zeitgenössische Berichte über Einzug und Krönung Karls V. in Aachen am 22. und 23. Oktober 1520 // Zeitschrift des Aachener Geschichtsverein. Bd. 17. 1895. S. 211 251.

77. Germanicarum rerum scriptores varii, fere hactenus incogniti / Ree. Marquard Freherus. T. 3. Hanau, 1611.

78. Gesta archiepiscoporum Magdeburgensium // MGH SS. T. 14. Hannover, 1883. P. 361 486.

79. Gesta Comitum Barcinonensium. Textos llati i catalä / Ed. Louis Barrau Dihigo, Jaume Masso Torrents. Barcelona, 1925.

80. Gesta Ludovici VIII, Francorum Regis, auetore Nicoiao de Bra'ia, heroi'co carmine // Le Recueil des Historiens des Gaules et de la France / Ed par Dom Martin Bouquet. T. 17. Paris, 1878. P. 311 -345.

81. Gesta regis Henrici secundi Benedicti abbatis. The Chronicle of the Reigns of Henry II. and Richard I. A.D. 1169 1192, Known Commonly under the Name of Benedict of Peterborough / Ed. by William Stubbs. Vol. 2. London, 1867 (Rolls, 49.).

82. Gesta Trevirorum integra / Ed. Johann H. Wyttenbach. Vol. 2. Trier, 1838.

83. Gildae Sapientis De excidio et conqvestv Britanniae ac flebili castigatione in reges principes et sacerdotes // Chronica minora saec. IV. V. VI. VII / Ed. Theodor Mommsen. Vol. 3. Berlin, 1898 (MGH AA, 13). P. 1-85.

84. Die Goldene Bulle Kaiser Karls IV. vom Jahre 1356. Text / Bearb. von Wolfgang Fritz. Weimar, 1972 (MGH Fontes iuris, 11).

85. Die Goldene Bulle vom 10. Januar und 25. Dezember 1356 — lateinisch und frühneuhochdeutsch / Bearb. von Wolfgang Fritz // MGH Const. T. 11. Weimar, 1988. S. 535 -633.

86. Gran Crónica de Alfonso XI / preparada por Diego Catalán. T. 1. Madrid, 1977 (Fuentes cronísticas de la historia de España, 4).

87. Gregorii Episcopi Turonensis libri historiarum X / Ed. Bruno Krusch, Wilhelm Levison. Hannover, 1951 (MGIISSrM, 1)

88. Gremaud J. Documents relatifs à l'histoire du Valíais. Vol. 8. Lausanne, 1898 (Mémoires et documents, 39).

89. Gründliche Nachricht von den Merkwürdigkeiten, welche nach dem Absterben eines Pabstes außer und in dem Conclave und bey Erwählung und Krönung eines Pabstes vorfallen. Wien, ok. 1770.

90. Guenée B., Lehoux F. Les entrées royales françaises de 1328 à 1515. Paris, 1968 (Sources d'histoire médiévale, 5).

91. Hanns Hierszmanns, Türhüters Herzog Albrechts VI. von Österreich, Bericht über Krankheit und Tod seines Herren. 1463 und 1464 // Kleinere Quellen zur Geschichte Österreichs / Hrsg. von Theodor G. von Karajan. Wien, 1859. S. 25—51.

92. Hans Schiltbergers Reisebuch nach der Nürnberger Handschrift herausgegeben von Valentin Langmantel. Tübingen, 1885 (Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart, 172).

93. Hauser W. Der Trauerzug beim Begräbnis des deutschen Königs Albrecht II. (f 1439) // Adler. Zeitschrift für Genealogie und Heraldik. Bd. 7 (21). 1967. S. 191 195.

94. Heinrich Deichsler's Chronik 1488 1506 // Die Chroniken der fränkischen Städte. Nürnberg. Bd. 5. Leipzig, 1874 (ChDS, 11). S. 533 -786.

95. Heinrichs von Meissen des Frauenlobs. Leiche, Sprüche, Streitgedichte und Lieder / Hrsg. von Ludsig Ettmüller. Quedlinburg; Leipzig, 1843.

96. Herrliberger D. Heilige Ceremonien und Kirchen-Gebräuche der Christen in der ganzen Welt. Vierte Ausgabe: begreift die Ceremonien der Römisch-Katholischen Kirchen. Zürich, 1745.

97. Heyen F.-J. Kaiser Heinrichs Romfahrt. Die Bilderchronik von Kaiser Heinrich VII. und Kurfürst Balduin von Luxemburg (1308—1313). Boppard, 1965.

98. Der Hoftag zu Coblenz. 1338. 1 2.11 Johannes Vietoriensis und andere Geschichtsquellen Deutschlands im vierzehnten Jahrhundert / Hrsg. von Johann Friedrich Böhmer. Stuttgart, 1843 (Fontes rerum Germanicarum, 1). S. 190 - 192.

99. Hugonis monachi Floriacensis tractatus de regia potestate et sacerdotali dignitate / Ed. E. Sackur // MGH Ldl. T. 2. Hannover, 1892. P. 465 494.

100. Jacobi a Vorágine. Legenda Aurea vulgo Historia Lombardica dicta / Ed. Theodor Graesse. Vratislaviae, 1890.

101. Jahrbücher des 15. Jahrhunderts // Die Chroniken der fränkischen Städte. Nürnberg. Bd. 4. Leipzig, 1872 (ChDS, 10). S. 45-386.

102. Joannis de Czarnkow Chronicon Polonorum // Pomniki dziejowe Polski (Monumenta Poloniae histórica) / Ed. August Bielowski. D. 2. Warszawa, 1872.

103. Johannes de Thurocz. Chronica Hungarorum. I. Textus / Ed. Elisabeth Galántai et Julius Kristó. Budapest, 1985.

104. Journal d'un bourgeois de Paris de 1405 à 1449 / Texte original et intégral présenté et commenté par Colette Beaune. Paris, 1990.

105. Juliani Pomerii De vita contemplativa libri tres // PL. Vol. 59. Paris, 1847. Col. 411 520. Jung C.F. Miscellanea histórica. T.l. Frankfurt am Main; Leipzig, 1739.

106. Jungendres S.J. Gründliche Nachricht vom Conclave, Oder Neueste Historie Des Römischen Hofes. Frankfurt am Main; Nürnberg, 1721.

107. Justinger C. Die Berner-Chronik / Hrsg. von Gottlieb L. Studer. Bern, 1871.

108. Kaiserchronik eines Regensburger Geistlichen / Hrsg. von Edward Schröder // MGH DCh, 1/1. Hannover, 1895. S. 1 -441.

109. Kaiser Friedrich III in Nürnberg // Die Chroniken der fränkischen Städte. Nürnberg. Bd. 5. Leipzig, 1874 (ChDS, 11). S. 511 -520.

110. Kantzow Th. Pomerania oder Ursprunck, Altheit und Geschieht der Völcker und Lande Pomern, Caßuben, Wenden, Stettin, Rhtigen in vierzehn Büchern beschrieben / Hrsg. von Johann Gottfried Ludwig Kosegarten. Bd. 2. Greifswald, 1817.

111. Koch E. Der Lebensausgang und die Bestattung Graf Wilhelms IV. zu Henneberg // Zeitschrift des Vereins für Thüringische Geschichte und Altertumskunde. 1902. N.F. Bd. 12. S. 433-488.

112. Kölner Jahrbücher des 14. und 15. Jahrhunderts // Die Chroniken der niederrheinischen Städte. Cöln. Bd. 2. Leipzig, 1876 (ChDS, 13). S. 3 192.

113. Die Königssaaler Geschichts-Quellen mit den Zusätzen und der Fortsetzung des Domherrn von Prag/Hrsg. von Johann Loserth. Wien, 1875 (Fontes rerum Austriacarum, 1. Abteilung, 8).

114. Konrad von Megenberg. Werke. Ökonomik (Buch III) / Hrsg. von Sabine Krüger. Stuttgart, 1984 (MGH Staatsschriften des späteren Mittelalters, 3).

115. Liber politicus de Benoît // Le liber censuum de l'église romaine / Ed. par Paul Fabre et Lois Duchesne. T. 2. Paris, 1910 (Bibliothèque des Ecoles Françaises d'Athènes et de Rome. Série 2, 6). P. 139- 159.

116. Das Märterbuch. Die Klosterneuburger Handschrift 713. / Hrsg. von Erich Gierach. Berlin, 1928.

117. Martini Oppaviensi chronicon pontificum et imperatorum / Ed. Ludwig Weiland // MGH SS. T. 22. Hannover, 1872. P. 377-475.

118. Maternus Berler. Chronik // Code historique et diplomatique de la ville de Strasbourg. Vol. 1. Strassbourg, 1848.

119. Merzbacher F. Die Begräbnisordnung der Würzburger Fürstenbischöfe im späteren Mittelalter // ZRG. Bd. 69. 1952. KA. Bd. 38. S. 500—506.

120. Modus regem Romanorum electum Francofurdie introducendi exaltandi, ecerptus e libro magistri Baldmari canonici hujus ecclesie // FCh. S. 9.

121. MGH Const. T. 3. Hannover; Leipzig, 1904- 1906.

122. MGH Const. T. 4. Pars 1. Hamiover; Leipzig, 1906.

123. MGH Const. T. 4. Pars 2. Hannover; Leipzig, 1908.

124. MGH Const. T. 5. Hannover; Leipzig, 1909—1913.

125. MGH Const. T. 6. Pars 1. Hannover, 1914- 1927.

126. MGH Const. T. 6. Pars 2. Liefer. 1. Weimar, 1989.

127. MGH Const. T. 6. Pars 2. Liefer. 3. Hannover, 2003.

128. MGH Const. T. 11. Weimar, 1978 1992.

129. MGH LL. T. 2. Hannover, 1837.

130. MGH SS. T. 20. Hannover, 1868.

131. Mombritius B. Sanctuarium seu Vitae sanctorum. T. 2. Parisii, 1910.

132. Monumenta Wormatiensia: Annalen und Chroniken / Hrsg. von Heinrich Boos. Berlin, 1893 (Quellen zur Geschichte der Stadt Worms, 3). Berlin, 1893.

133. Moser F.C. Kleine Schriften. Bd. 11. Frankfurt am Main, 1764.

134. Müntz E. Les arts à la cour des papes pendant le 15e et 16e siècle. Recueil de documents inédits tirés des archives et des bibliothèques romaines. Partie 2: Paul II 1464 1471. Paris, 1879 (Bibliothèque des Ecoles françaises d'Athènes et de Rome, 9).

135. Narratio de morte Ottonis IV. imperatoris // Thesaurus anecdotorum novus / Ed. Edmond Martène, Ursin Durand. T. 3. Lutetiae Parisiorum, 1717. Col. 1373-1378.

136. Nova Alamanniae. Urkunden, Briefe und andere Quellen besonders zur deutschen Geschichte des 14. Jahrhunderts / Hrsg. von Edmund E. Stengel. Hälfte 1. Berlin, 1921.

137. Nürnberger Totengeläut-Bücher. Bd. 1.: St. Sebald 1439-1517 / Hrsg. von Helene Berger. Neustadt /Aisch, 1961 (Freie Schriftenfolge der Gesellschaft für Familienforschung in Franken, 13).

138. Die Ordines für die Weihe und Krönung des Kaisers und der Kaiserin / Hrsg. von Reinhard Elze. Hannover, 1960 (MGH Fontes iuris, 9).

139. Ordo et forma ad recipiendum regem Romanorum in ecclesia sancti Bartholomei Franckenfurdensis imperiali, cum omnibus cerimoniis hactenus in hijs observari consuetis // FCh. S. 10-15.

140. Ottokars Österreichische Reimchronik / nach den Abschriften Franz Lichtensteins Hrsg. von Joseph Seemüilcr. Halbbd. 1 2. Hannover, 1890 - 1893 (MGH DCh, 5/1-2).

141. Das Passional. Eine Legenden-Sammlung des dreizehnten Jahrhunderts / Hrsg. von Friedrich K. Köpke. Quedlinburg; Leipzig, 1852.

142. Petrus de Ebido. De rebus Siculis Carmen / A cura di Ettore Rota. Città di Castello, 1904—1909 (RIS, 31/1).

143. Petrus de Ebulo. Liber ad honorem Augusti sive de rebus Siculis. Codex 120 II der Burgerbibliothek Bern. Eine Bilderchronik der Stauferzeit / Hrsg. von Theo Kölzer und Marlis Stähli. Sigmaringen, 1994.

144. Petrus de Natalibus. Catalogus sanctorum et gestorum eorum ex diversis voluminibus collectus. Vicenza, 1493.

145. Pius Secundus pontifex maximus. Commentarii: Tcxtus / Ed. Iboiza Bellus et Ivan Boronkai. Budapest, 1993.1. pontifical romano-germanique du dixième siècle / Ed. par Cyrill Vogel et Reinhard Elze. Vol. 1. Città del Vaticano, 1963 (Studi e testi, 226).

146. Die Protokolle des Mainzer Domkapitels in Regestenform / Bearb. von Fritz Herrmann. Text der Regesten mit den Originalen der Protokolle verglichen und zum Druck vorbereitet von Hans Knies. Bd. 1: Die Protokolle aus derZeit 1450- 1484. Darmstadt, 1976.

147. Die Rats-Chronik der Stadt Würzburg (XV. und XVI. Jahrhundert) / Hrsg. von Wilhelm Engel. Würzburg, 1950 (Quellen und Forschungen zur Geschichte des Bistums und Hochstifts Würzburg, 2).

148. Ein Rechnungs- und Reisetagebuch vom Hofe Erzbischof Boemunds II. von Trier 1354 1357 / Hrsg. von R. Salomon // Neues Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde. Bd. 33. 1908. S. 401 -434.

149. Rechtsquellen von Basel Stadt und Land / Hrsg. von Johannes Schnell., Bd. 1. Basel, 1856.

150. Die Regesten des Kaiserreiches unter Heinrich VI. 1165 (1190) 1197 / Nach Johann Friedrich Böhmer neu bearb. von Gerhard Baaken. Köln; Wien, 1972 (RI. IV, 3).

151. Die Regesten des Kaiserreichs unter Kaiser Karl IV. 1346 1378 / Bearb. von Alfons Huber. Innsbruck, 1877 (RI, VIII).

152. Regesten zur Geschichte der Bischöfe von Constanz / Hrsg. von Karl Rieder. Bd. 3. Innsbruck, 1913.

153. Regestum Innocentii III papae super negotio Romani imperii / Hrsg. von Friedrich Kempf. Roma, 1947. (Miscellanea Historiae Pontificiae, 12 21.).

154. Relatio de papae Martini V electione atque coronatione in concilio Constantiensi // Documenta Mag. Joannis Hus vitam. Illustrantia / Ed. Frantisek Palacky. Pragae, 1869.

155. Richter O. Landesfürstliche Geburts-, Vermählungs- und Todesanzeigen im 15. Jahrhundert // Dresdner Geschichtsblätter. 1906. Nr. 2. S. 91 93.

156. Roger of Hoveden. Chronica / Ed. by William Stubbs. Vol. 3. London, 1964 (Rolls, 51, 3.).

157. Röpcke A. Geld und Gewissen. Reimund Peraudi und die Ablaßverkündung in Norddeutschland am Ausgang des Mittelalters // Bremisches Jahrbuch. Bd. 71. 1992. S. 43 80.

158. Das rote Buch der Stadt Ulm / Hrsg. von Carl Mollwo. Stuttgart, 1905 (Württembergische Geschichtsquellen, 8).

159. RTA ÄR. Bd. 4. Göttingen, 1882.

160. RTA ÄR. Bd. 7. Göttingen, 1878.

161. RTA ÄR. Bd. 10. Hälfte 1-2. Gotha, 1906.

162. RTA ÄR. Bd. 13. Göttingen, 1925.

163. RTA ÄR. Bd. 16. Stuttgart; Gotha, 1921-1928.

164. RTA ÄR. Bd. 19. Hälfte 1. Göttingen, 1969.

165. RTA MR. Bd. 1. Teil 1 2. Göttingen, 1989.

166. Ruppert Ph. Das alte Konstanz in Schrift und Stift. Die Chroniken der Stadt Konstanz. Konstanz, 1891.

167. Die Sachsengeschichte des Widukind von Korvei / Bearb. von Paul Hirsch und H.-E. Lohmann. Hannover, 1935 (MGH, SSrGus, 60.).

168. Sachsenspiegel Landrecht / Hrsg. von Karl August Eckhardt. Göttingen; Berlin, Frankfurt am Main, 1955 (MGH Fontes iuris N. S„ 1/1).

169. Sancti Augustini opera. Sect. 2: S. Aurelii Augustini Hipponensis episcopi epistulae. Ps. 3: Ep. CXXIV CLXXXIV / Ed. A. Goldbacher. Wien, 1904 (CSEL, 44).

170. Sanudo M. Le vite dei dogi / A cura di Giovanni Monticolo. Vol. 1. Cittä di Castello, 1900— 1911 (RIS, 22/4).

171. Scheffer-Boichorst P. Die Wahlausschreibungen vom Jahre 1291 // Sitzungsberichte der philosophisch-philologischen und historischen Klasse der königlichen bayerischen Akademie der Wissenschaften zu München. Jg. 1884. S. 487 512.

172. Schimmelpfennig B. Ein bisher unbekannter Text zur Wahl, Konsekration und Krönung des Papstes im 12. Jahrhundert II Archivum historiae pontificiae. Vol. 6. 1968. S. 43 70.

173. Schwabenspiegel Kurzform. I. Landrecht. II. Lehnrecht / Hrsg. von Karl A. Eckhardt. Hannover, 1974 (MGH Fontes iuris N. S., 4/ 1 2).

174. Die Schweizer Bilderchronik des Luzerners Diebold Schilling 1513. Sonderausgabe des Kommentarbandes zum Faksimile der Handschrift S. 23 fol. in der Zentralbibliothek Luzern / Hrsg. von Alfred Schmid. Luzern, 1981.

175. Seemüller J. Friedrichs III. Aachener Krönungsreise II MIÖG. Bd. 17. 1896. S. 584-665.

176. Sicardi Cremonensis episcopi Mitrale seu De offieiis ecclesiasticis summa II PL.Vol. 213. Paris, 1855. Col. 13 -433.

177. Sigonius C. Historiarum de regno Italiae libri quindeeim. Francofurti ad Moenum, 1575.

178. Die Speyerische Chronik II Quellensammlung der badischen Landesgeschichte / Hrsg. von Franz Joseph Mone. Bd. 1. Karlsruhe, 1848. S. 367 520.

179. Theodoricus de Nyem. De schismate libri tres / Ree. Georgius Erler. Lipsiac, 1890.

180. Thietmar von Merseburg. Chronikon / Hrsg. von Robert Holtzmann. Berlin, 1935 (MGH SSrGNS, 9).

181. Thomas Aquinas. Opuscula Omnia neenon Opera Minora / Ed. Joannes Perrier. T. 1: Opuscula Philosophica. Paris, 1949.

182. Thomas Tuscus. Gesta imperatorum et pontificum / Ed. Ernst Ehrenfeuchter II MGH SS. T. 22. Hannover, 1872. P. 483 528.

183. Tolomei Lucensi Historia ecclesiastica II Scriptores rerum Italicarum. T. 11. Mediolani, 1727.

184. Trexler R.C. The Libro Ceremoniale of the Florentine Republic by Francesco Filarete and Angelo Manfidi. Introduction and Text. Gencve, 1978.

185. Trierer Silvester / Hrsg. von Carl Kraus // MGH DCh, 1/2. Hannover, 1895. S. 1 61

186. Ulrich von Hutten. Vadiscus dialogus qui et Trias romana inscribitur II Ulrichs von Hutten Schriften / Hrsg. von Eduard Böcking. Bd. 4. Leipzig, 1860. S. 145 268.

187. Ulrich Richental. Das Konzil zu Konstanz MCDXIV-MCDXVIII. Starnberg; Konstanz, 1964. Bd. 2: Kommentar und Text.

188. Die Urkunden der deutschen Könige und Kaiser. Bd. 10. Teil 2. Die Urkunden Friedrichs I. 1158 1167 / Bearb. von Heinrich Appelt. Hannover, 1979 (MGH, Diplomata, 10/2).

189. Urkundenbuch der Stadt Worms / Hrsg. von Heinrich Boos. Bd. 2. Berlin, 1890.

190. Urkundenbuch des Hochstifts Halberstadt und seiner Bischöfe / Hrsg. von Gustav Schmidt. Teil

191. Osnabrück, 1884 (Publikationen aus den königlichen preußischen Staatsarchiven, 21).

192. Urkundenbuch für die Geschichte des Niederrheins / Hrsg. von Theodor Joseph Lacomblet. Bd.3. Düsseldorf, 1853.

193. Veit Arnpeck. Sämtliche Chroniken (Quellen und Erörterungen zur bayerischen und deutschen Geschichte. Neue Folge, 3). Aalen, 1969.

194. Villanuno M. de. Summa Conciliorum Hispaniae: Quotquot Inveniri Potuerunt ad usque sasculum proxime prseteritum, Epistolarum Ad Hispanos Cum Earum Delectu, Notis, Novisque Dissertationibus Adornata. T. 3. Madrid, 1785.

195. Vincentius Bellovacensis. Spéculum Historiale. Graz, 1965.

196. Vita Altmanni episcopis Pataviensis / Ed. Wilhelm Wattenbach II MGH SS. T. 12. Hannover, 1856. P. 226-243.

197. Vita Chunradi archiepiscopi II MGH SS. T. 11. Hannover, 1854. P. 62 77.

198. Wahl und Einritt Erzbischof Dietrichs 1414 1415 // Die Chroniken der niederrheinischen Städte. Cölln. Bd. 1. Leipzig, 1875 (ChDS, 12). S. 358 - 363.

199. Walter von der Vogelweide. Die Gedichte / Hrsg. von Karl Lachmann. Berlin; Leipzig, 1923.

200. Der Weg zur Kaiserkrone. Der Romzug Heinrichs VII. in der Darstellung Erzbischof Balduins von Trier / Hrsg. von Michel Margue, Michel Pauly, Wolfgang Schmid. Trier 2009 (Publications du Centre Luxembourgeois de Documentation et d'Études Médiévales, 24).

201. Windecke E. Denkwürdigkeiten zur Geschichte Kaiser Sigmunds / Hrsg. von Wilhelm Altmann. Berlin, 1893.

202. Zorn F. Wormser Chronik / Hrsg. von Wilhelm Arnold. Stuttgart, 1857 (Bibliothek des literarischen Vereins in Stuttgart, 43).

203. Die Zürcher Stadtbücher des XIV. und XV. Jahrhunderts / Hrsg. von Hans Nabholz. Bd. 3. Leipzig, 1906.1.. Основная литература

204. Аверинцев С.С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972. С. 25-49.

205. Аверинцев С.С. Символика раннего средневековья (К постановке вопроса) // Аверинцев С.С. Другой Рим. СПб., 2005. С. 59 90.

206. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

207. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990.

208. Бессмертный Ю.Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти в концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей. Человек в истории 1995. М., 1995. С. 5 - 19.

209. Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и Англии. М., 1998.

210. Бойцов М.А. Архиепископ Трирский объезжает свои владения // Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. Теория. Символика. Церемониал / Отв. ред. H.A. Хачатурян. М., 2004. С. 317 359.

211. Бойцов М.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009.

212. Бойцов М.А. Власть правителя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М„ 2003. С. 78-91.

213. Бойцов М.А. Всеподданнейшая присяга или же тихий мятеж? Как в Трире и Кобленце клялись на верность своим князьям // Право в средневековом мире 2009 / Под ред. И.И. Варьяш, Г.А. Поповой. М., 2009. С. 37 - 50.

214. Бойцов М.А. «Вывихи времён» и сопротивление источников // Одиссей. Человек в истории. 2003. М, 2003. С. 241-250.

215. Бойцов М.А. Германский император XIV в.: инструменты реализации власти // Власть и политическая культура в средневековой Европе / Под ред. Е.В. Гутновой. М., 1992. С. 106 -114.

216. Бойцов М.А. Герцог, его слуга и смерть // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени / Под ред. Ю.Л. Бессмертного. М., 2000. С. 303 338.

217. Бойцов М.А. Государь — жених, его город — невеста // Salivonica: Сборник научных статей памяти А.Н. Саливона (1949 2007) / Ред.-сост. В.А. Алексеев. Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2009. С. 20 - 27.

218. Бойцов М.А. Живая власть мертвого тела. Комментарии к повествованию старшего коллеги // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2003. Вып. 5. М., 2003. С. 167-253.

219. Бойцов М.А. Золотая булла 1356 г. и королевская власть в Германии во второй половине XIV в.//СВ. Вып. 52. 1989. С. 25-46.

220. Бойцов М.А. Империя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 179 187.

221. Бойцов М.А. Имперская опала в XIV XV вв. // СВ. Вып. 53. М., 1990. С. 249 - 252.

222. Бойцов М.А. Как горожане встречали своего сеньора // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. Extra muros: Город, общество, государство. М., 2000. С. 65-78.

223. Бойцов М.А. Когда становится видно, что король голый? // Поблекшее сияние власти / Под ред. М.А. Бойцова. М., 2006. С. 5 - 15.

224. Бойцов М.А. Накануне. Ахенские коронационные въезды под разными углами зрения // Одиссей. Человек в истории. 1997. М., 1998. С. 171 203.

225. Бойцов М.А. Новое издание «Золотой буллы» Карла IV // СВ. Вып. 54. М., 1991. С. 260 -262.

226. Бойцов М.А. Ограбление мертвых государей как всеобщее увлечение // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 2002. Вып. 4. М., 2002. С. 137 201.

227. Бойцов М.А. Папа римский коронует ногами // Homo historicus. К 80-летию со дня рождения Ю.Л. Бессмертного. В двух книгах / Отв. ред. А.О. Чубарьян. Кн. 2. М., 2003. С. 13-55.

228. Бойцов М.А. Папский зонтик, бог Гелиос и судьбы России // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2004. Вып. 6. М., 2005. С. 99 154.

229. Бойцов М.А. Погребение государя // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 369 372.

230. Бойг{ов М.А. Погребение императора Фридриха III в 1493 г. // СВ. Вып. 61. 2000. С. 254289.

231. Бойгрв М.А. Покаяние императора: Феодосии I и Амвросий Медиоланский // ВДИ. 2009. №2. С. 21-48.

232. Бойцов М.А. Порядки и беспорядки при дворе графа Тирольского // Двор средневекового монарха: явление, модель, среда / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2001. С. 93 120.

233. Бойцов М.А. Преступники под покровительством государя (Об одном необычном элементе репрезентации средневекового правителя) // Вестник Московского университета. Серия 8 История. 2008. № 5. С. 3 18.

234. Бойцов М. А. Раскаяние государя: император и епископ // Власть, общество, индивид в средневековой Европе / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2008. С. 211 241.

235. Бойцов М.А. «Ребенок и глупец избрали короля» // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории 1996. Вып. 1. М„ 1997. С. 111 - 136.

236. Бойцов М.А. Ритуал императорских похорон в Германии конца XV в. // СВ. Вып. 58. 1995. С. 149- 155.

237. Бойцов М.А. Сидя на алтаре // Священное тело короля. Ритуалы и мифология власти / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2006. С. 190-262.

238. Бойцов М.А. Символический мимесис — в средневековье, но не только // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории — 2004. Вып. б. М., 2005. С. 355 396.

239. Бойцов М.А. Скромное обаяние власти // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995. С. 37 -66.

240. Бойцов М.А. Средние века: археология смыслов // СВ. Вып. 70. 2009. № 1 2. С. 61 - 69.

241. Бойцов М.А. Частное и публичное в жизни и смерти немецких аристократов позднего средневековья // Человек и его близкие на Западе и Востоке Европы (до начала нового времени) / Под ред. Ю.Л. Бессмертного и О.Г. Эксле. М.: ИВИ РАН, 2000. С. 123 140.

242. Бойгрв М.А. Что такое потестарная имагология? // Власть и образ. Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. М.А. Бойцов и Ф.Б. Успенский. СПб., 2010. С. 5 37.

243. Бойгрв М.А., Пишзова С.Н. Монархия // Словарь средневековой культуры / Под общей редакцией А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 301 312.

244. Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии. Опыт исследования. М., 1996.

245. Геннеп А. ван. Обряды перехода. М., 2002.

246. Грабар А. Н. Император в византийском искусстве. М., 2000.

247. Джексон P.A. Коронации императоров и королей // Словарь средневековой культуры / Под ред. А.Я. Гуревича. М„ 2007. С. 229 234.

248. Документы по истории политической борьбы на имперских собраниях (рейхстагах) в Германии в конце XIV в. Перевод, вступительная статья и комментарии М.А. Бойцова // Средние века. Вып. 49. 1986. С. 220 246.

249. Ивонин Ю.Е. Универсализм и территориализм. Старая империя и территориальные государства Германии в раннее новое время 1495 1806. Т. 2. Ч. 2. М., 2009.

250. Карсавин Л.П. Символизм мышления и идея миропорядка в средние века (XII—XIII века) //Карсавин Л.П. Монашество в средние века. М., 1992. С. 158-175.

251. Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М., 2001.

252. Леонтьевский A.B. «Золотая булла» Карла IV Люксембурга. Волгоград, 1998.

253. Лучицкая С. И. Ad succurendum. Как умирали иерусалимские короли // В своем кругу / Под ред. М.А. Бойцова и О.Г. Эксле. М., 2003. С. 191 228.

254. Панфилова М.В. Рождение «Церемониала» // Per aspera. Сборник статей победителей конкурса научных студенческих работ исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и материалы научных конференций. Вып. 2. М., 2010. С. 101-113.

255. Смышляев AJI. Вступление наместника в провинциальный город: церемония adventus по Ульпиану//ВДИ. 1991. №4. С. 106-118.

256. Тогоева О.И. Блудница и город. Казус Жанны д'Арк // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории 2004. Вып. 6. М., 2005. С. 237 - 271.

257. Успенский Б.А. Царь и патриарх: харизма власти в России (византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998.

258. Успенский Б.А. Царь и император: помазание на царство и семантика монарших титулов. М„ 2000.

259. Хачатурян H.A. Современная историография о проблеме королевской власти в средневековом обществе // СВ. Вып. 58. 1995. С. 144 149.

260. Хачатурян H.A. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической науки//СВ. Вып. 62.2001. С. 195-212.

261. Хачатурян H.A. Запретный плод. или Новая жизнь монаршего двора в отечественной медиевистике // Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда. М.; СПб., 2001. С. 5-30.

262. Хачатурян H.A. Король-sacre в пространстве взаимоотношений духовной и светской власти в средневековой Европе (морфология понятия власти) // Священное тело короля: ритуалы и мифология власти / Под ред. H.A. Хачатурян. М., 2006. С. 19 28.

263. Хачатурян H.A. Власть и общество в Западной Европе в Средние века. М., 2008.

264. Хёйзинга Й. Осень средневековья. М., 1988.

265. Шмитт Ж.-К. Ритуал // Словарь средневековой культуры / Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2007. С. 408-412.

266. AlföldiA. Die monarchische Repräsentation im römischen Kaiserreiche. Darmstadt, 1970.

267. Althoff G. Demonstration und Inszenierung: Spielregeln der Kommunikation in mittelalterlicher Öffentlichkeit// FMASt. Bd. 57. 1993. S. 27-50.

268. Althoff G. Spielregeln der Politik im Mittelalter: Kommunikation in Frieden und Fehde. Darmstadt, 1997.

269. Althoff G. Die Veränderbarkeit von Ritualen im Mittelalter II Formen und Funktionen öffentlicher Kommunikation im Mittelalter / Hrsg. von Gerd Althoff. Stuttgart, 2001 (Vorträge und Forschungen, 51). S. 157 176.

270. Althoff G., Witthöft C. Les services symboliques entre dignité et contrainte // Annales. Histoire, Sciences Sociales. An. 58. 2003. P. 1293 1318.

271. Arnade P. Realms of Ritual. Burgundian Ceremony and Civic Life in Médiéval Ghent. Ithaka; London, 1996.

272. Aschbach J. von. Geschichte Kaiser Sigmunds. Bd. 4. Hamburg, 1841.

273. Babendererde C. Tod II Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer, Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/III). S. 216-223.

274. BakJ.M. Königtum und Stände in Ungarn im 14. 16. Jahrhundert. Wiesbaden, 1973 (Quellen und Studien zur Geschichte des östlichen Europa, 6).

275. Barth M. „Das Setzen auf den Altar" als Inthronisation weltlicher und kirchlicher Würdenträger, mit besonderer Berücksichtigung des rheinischen Raumes // Archives de l'Eglise d'Alsace. Vol. 30 (14 N.S.). 1964. S. 53—63.

276. Baumann F.L. Geschichte des Allgäus. Bd. 2. Kempten, 1890.

277. Baumann F.L. Forschungen zur Schwäbischen Geschichte. Kempten, 1899.

278. Berns J.J. Luthers Papstkritik als Zeremoniellkritik // Zeremoniell als höfische Ästhetik in Spätmittelalter und Früher Neuzeit / Hrsg. von Jörg Jochen Berns und Thomas Rahn. Tübingen, 1995. S. 157—173.

279. Berteiii S. Il Corpo del re. Sacralità del potere nell'Europa medievale e moderna. Firenze, 1995.

280. Berti S. Bernard Picart e Jean-Frédéric Bernard dalla religione riformata al deismo. Un incontro con il mondo ebraico nell'Amsterdam del primo Settecento // Rivista storica Italiana. Anno 117. 2005. P. 974- 1001.

281. Binding G. Der früh- und hochmittelalterliche Bauherr als sapiens architectus. Darmstadt, 1998.

282. Binding G. Vom dreifachen Wert der Säule im frühen und hohen Mittelalter. Leipzig etc., 2003 (Sitzungsberichte der Sächsischen Akademie der Wissenschaften zu Leipzig. Philologische-historische Klasse, 138/2).

283. Das Bistum Würzburg / Bearb. von Alfred Wendehorst. Teile 1 2. Berlin, 1962; 1969 (Germania Sacra. N.F. 1; 4).

284. Blanchard J. Le spectacle du rite: les entrées royales // Revue historique. Nr. 627. 2003. P. 475 -519.

285. Bloch M. Les rois thaumaturges. Etudes sur le caractère surnaturel attribué à la puissance royale particulièrement en France et en Angleterre. Paris, 1924.

286. Bojcov M.A. Der diskrete Charme der Herrschaft. Zum Image deutscher Machtträger im 14.—15. Jahrhundert//Majestas. Bd. 5. 1997. S. 23—66.

287. Bojcov M.A. Ephemerität und Permanenz bei Herrschereinzügen im spätmittelalterlichen Deutschland // Marburger Jahrbuch für Kunstwissenschaft. Bd. 24. 1997. S. 87 107.

288. Bojcov M.A. The Plundering of Dead Rulers // Emotions and Material Culture / Ed. by Gerhard Jaritz. Wien, 2003 (Forschungen des Institutes für Realienkunde des Mittelalters und der Frühen Neuzeit. Diskussionen und Materialien, 7). P. 77-83.

289. Bojcov M.A. Wie der Kaiser seine Krone aus den Füssen des Papstes empfing // ZHF. Jg. 32. 2005. S. 163 198.

290. Bojcov M.A. How One Archbishop of Trier Perambulated his Lands // Representations of Power in Medieval Germany 800 1500 / Ed. by B. Weiler and S. MacLean. Turnhout, 2006 (International Medieval Research, 16). P. 319-348.

291. Bojcov M.A. Die Plünderung der toten Herrscher als allgemeiner Wahn // Bilder der Macht in Mittelalter und Neuzeit. Byzanz Okzident - Rußland / Hrsg. von O. G. Oexle und M. A. Bojcov. Göttingen, 2007 (VMPIG, 226). S. 53 - 117.

292. Bojcov M.A. Warum pflegten deutsche Könige auf Altären zu sitzen? // Bilder der Macht in Mittelalter und Neuzeit. Byzanz Okzident - Rußland / Hrsg. von O. G. Oexle und M. A. Bojcov. Göttingen, 2007 (VMPIG, 226). S. 243 - 314.

293. Bojcov M.A. Feste im Jahreslauf // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 223 229.

294. Bojcov M.A. Einzug // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 232-241.

295. Bojcov M.A. Krönung // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 242-252.

296. Bojcov M.A. Eid und Huldigung // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 252-259.

297. Bojcov M.A. Herrscherbegegnung // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 259-266.

298. Bojcov M.A. Reise // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 267-276.

299. Bojcov M.A. Ständeversammlung // Höfe und Residenzen im spätmittelalterlichen Reich. Hof und Schrift / Hrsg. von Werner Paravicini, bearbeitet von Jan Hirschbiegel und Jörg Wettlaufer. Ostfildern, 2007 (Residenzenforschung, 15/3). S. 276 284.

300. Boockmann H. Der Einzug des Erzbischofs Sylvester Stodewescher von Riga in sein Erzbistum im Jahre 1449 // Zeitschrift für Ostforschung. Jg. 35. 1986. S. 1 17.

301. Borkowska U. The Funeral Ceremonies of the Polish Kings from the Fourteenth to the Eighteenth Centuries//Journal of ecclesiastical History. Vol. 36. 1985. P. 513-535.

302. Braun J. Der christliche Altar in seiner geschichtlichen Entwicklung. Bd. 1. München, 1924.

303. Brown E.A.R. The Ceremonial of Royal Succession in Capetian France. The Funeral of Philip V // Speculum. Vol. 52. 1980. P. 266-293.

304. Brown E.A.R., Famiglietti R.C. The Lit de Justice: Semantics, Ceremonial and the Parlement of Paris, 1300- 1600. Sigmaringen, 1994.

305. Brückner W. Roß und Reiter im Leichenzeremoniell. Deutungsversuch eines historischen Rechtsbrauches // Rheinisches Jahrbuch für Volkskunde. Jg. 15/16. 1964/1965. S. 144-209.

306. Brückner W. Bildnis und Brauch. Studien zur Bildfunktion der Effigies. Berlin, 1966.

307. Bryant L.M. The King and the City in the Parisian Royal Entry Ceremony: Politics, Ritual, and Art in the Renaissance. Genève, 1986 (Travaux d'Humanisme et Renaissance, 216).

308. Вис Ph. The Dangers of Ritual: between Early Medieval Texts and Social Scientific Theory. Princeton, 2001.

309. Buchner M. Die Entstehung der Erzämter und ihre Beziehung^ zum Werden des Kurkollegs. Paderborn, 1911 (Görres-Gesellschaft zur Pflege der Wissenschaft im katholischen Deutschland. Sektion Rechts- und Sozialwissenschaft, 10).

310. Buchthal H. Hector's Tomb 11 De artibus opuscula 40: Essays in Honor of Erwin Panofsky / Ed. by Millard Meiss. New York, 1961. P. 29-36. Перепечатано: Idem. Art of the Mediterranean World A.D. 100 to 1400. Washington DC, 1983. P. 178-187.

311. Bumke J. Höfische Kultur: Literatur und Gesellschaft im hohen Mittelalter. Bde. 1 2. München, 1990.

312. Burckhardt J. Kultur der Renaissance in Italien. Bd. 2. Leipzig, 1908.

313. Brandenburgische Akademie der Wissenschaften, Berichte und Abhandlungen, Sonderbände, 12). S. 1071 1120.

314. Cérémonies et coutumes religieuses de tous les peuples du monde représentées par de figures dessinées de la main de Bernard Picard avec une explication historique, et quelques dissertations curieuses. Amsterdam, 1723.

315. Coulet N. Les Entrées solennelles en Provence au XlVe siècle // Ethnologie française. №. 7. 1977. P. 63-82.

316. Czerny H. Der Tod der bayerischen Herzöge im Spätmittelalter und in der frühen Neuzeit 1347 -1579. Vorbereitungen Sterben - Trauerfeierlichkeiten - Grablegen - Memoria. München, 2005 (Schriftenreihe zur bayerischen Landesgeschichte, 146).

317. Dartmann Ch. Adventus ohne Stadtherr.,Herrschereinzüge' in den italienischen Stadkommunen // QFIAB. Bd. 86. 2006. S. 64 94.

318. Davidsohn R. Geschichte von Florenz. Bd. 3. Berlin, 1912; Bd. 4. Teil 3. Berlin, 1927.

319. Deér J. Byzanz und das abendländische Herrschertum. Ausgewählte Aufsätze / Hrsg. von Peter Classen. Sigmaringen, 1977 (Vorträge und Forschungen, 21).

320. Didier R. La Vierge assise à l'enfant (Sedes Sapientiae) // Millénaire de la collégiale Saint-Jean de Liège. Exposition d'art et d'histoire. Liège, 1982. P. 123 138.

321. Diemand A. Das Ceremoniell der Kaiserkrönungen von Otto I. bis Friedrich II. München, 1894 (Historische Abhandlungen, 4).

322. Dölger F.J. Die Heiligkeit des Altars und ihre Begründung im christlichen Altertum // Dölger F.J. Antike und Christentum. Bd. 2. Münster in Westfalen, 1930. S. 161 183.

323. Dölger F.J. Zu den Zeremonien der Meßliturgie: II. Der Altarkuß II Dölger F.J. Antike und Christentum. Bd. 2. Münster in Westfalen, 1930. S. 190 221.

324. Döllinger J.J. Die Papst-Fabeln des Mittelalters. Ein Beitrag zur Kirchengeschichte. München, 1863.

325. Doîzauer W. Die Ankunft des Herrschers // Archiv fur Kulturgeschichte. Bd. 55. 1973. S. 245288.

326. Drabek A.M. Reisen und Reisezeremoniell der römisch-deutschen Herrscher im Spätmittelalter. Phil. Diss. Wien, 1964.

327. Ehlers J. Grablege und Bestattungsbrauch der deutschen Könige im Früh- und Hochmittelalter II Jahrbuch der Braunschweigischen Wissenschaftlichen Gesellschaft. 1989. Göttingen, 1990. S. 39 -74.

328. Ehrle F., Egger H. Die Conclavepläne. Beiträge zu ihrer Entwicklungsgeschichte. Città del Vaticano., 1933 (Studi e documenti per la storia del palazzo apostolico Vaticano, 5).

329. Eichberg H. Fremd in der Moderne? Anmerkungen zur frühneuzeitlichen Zeremonialwissenschaft II ZHF. Bd. 21. 1994. 522 528.

330. Eichmann E. Die Kaiserkrönung im Abendland. Ein Beitrag zur Geistesgeschichte des Mittelalters. Bde. 1 -2. Würzburg, 1942.

331. Erdmann C. Kaiserfahne und Blutfahne. Berlin, 1932 (Sonderausgabe aus den Sitzungsberichten der Preußischen Akademie der Wissenschaften. Phil.-hist. Klasse. 1932, 28).

332. Erdmann C. Kaiserliche und päpstliche Fahnen im hohen Mittelalter II QFIAB. Bd. 25. 1933/1934. S. 1 -48.

333. Erlande-Brandenburg A. Le roi est mort: étude sur les funérailles; les sépultures et les tombeaux des rois de France jusqu'à la fin du XIII siècle. Genève, 1975 (Bibliothèque de la Société Française d'Archéologie, 7).

334. Feistner E. Historische Typologie der deutschen Heiligenlegende des Mittelalters von der Mitte des 12. Jahrhunderts bis zur Reformation. Wiesbaden, 1995 (Wissensliteratur im Mittelalter, 20).

335. Fritz W.D. Einleitung// Die Goldene Bulle vom 10. Januar und 25. Dezember 1356 — lateinisch und frühneuhochdeutsch. S. 537-558.

336. Fuchs F. Exequien für die Kaiserin Eleonore (f 1467) in Augsburg und Nürnberg // Kaiser Friedrich III. (1440 1493) in seiner Zeit / Hrsg. von P.-J. Heinig. Köln; Wien, 1995 (Beihefte zu J.F.Böhmer, Regesta imperii, 12).

337. Gaude-Ferragu M. D'or et de cendres: la mort et les funérailles des princes dans le royaume de France au bas Moyen Age. Villeneuve-d'Ascq, 2005.

338. Geertz Cl. Centers, Kings, and Charisma: Reflections on the Symbolics of Power // Culture and Its Creators. Essays in Honor of Edward Shils / Ed. by Joseph Ben-David and Terry Nichols Clark. Chicago, 1977. P. 150-171.

339. Geertz CI. Negara: the Theatre State in Nineteenth-Century Bali. Princeton, 1980.

340. Giesey R.E. The Royal Funeral Ceremony in Renaissance. France. Genève, 1960 (Travaux d'Humanisme et Renaissance, 37).

341. Giesey R. Cérémonial et puissance souveraine France, XVe XVIIe siècles. Paris, 1987 (Cahiers des Annales, 41).

342. Ginzburg C. Représentation: le mot, l'idée, la chose II Annales E.S.C. 1991. N. 6. P. 1219-1234.

343. Goez W. Ein Konstantin- und Silvesterzyklus in Rom II Bilder erzählen Geschichte / Hrsg. von Helmut Altrichter. Freiburg im Breisgau, 1995. S. 133 148.

344. Die Goldene Bulle: das Reichsgesetz Kaiser Karls IV. vom Jahre 1356 / Deutsche Übersetzung von W.D. Fritz. Geschichtliche Würdigung von E. Müller-Mertens. Weimar, 1978.

345. Goldinger W. Das Zeremoniell der deutschen Königskrönung seit dem späten Mittelalter II Mitteilungen des Oberösterreichischen Landesarchivs. Bd. 5. 1957. S. 91 111.

346. Gotthard A. «Als fornembsten gliedern des heiligen Reichs». Überlegungen zur Rolle der rheinischen Kurfürstengruppe in der Reichspolitik des 16. Jahrhunderts // Rheinische Vierteljahrsblätter. Bd. 59. 1995. S. 31-78.

347. Grabar A. L'Empereur dans l'art Byzantin. Recherches sur l'art officiel de l'empire d'orient. Paris, 1936 (Publications de la faculté des lettres de l'Université de Strassbourg, 75).

348. Grauert H. Zu den Nachrichten über die Bestattung Karls des Großen // HJb. Bd. 14. 1893. S. 312—313.

349. Grebner Chr. Tod und Begräbnis des Würzburger Fürstbischofs Konrad von Thüringen (1519— 1540) // WDGB. Jg. 50. 1988. S. 121—129.

350. Grimm J. Deutsche Rechtsaltertümer. Bde. 1 -2. Leipzig, 1899.

351. Groppl. Monumenta sepulchralia ecclesiae Ebracensis. Würzburg, 1730.

352. Gropp I. Collectio novissima scriptorum et rerum Wirceburgensium a saeculo XVI. XVII. et XVIII hactenus gestarum. T. 1. Francofordiae; Lipsiae, 1741.

353. Gussone N. Thron und Inthronisation des Papstes von den Anfängen bis zum 12. Jahrhundert. Bonn, 1978.

354. Hack A. Th. Das Empfangszeremoniell bei mittelalterlichen Papst-Kaiser-Treffen. Köln; Wien; Weimar, 1999 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalters. Beihefte zu J.F. Böhmer, Regesta imperii, 18).

355. Hack A. Th. Ein anonymer Romzugsbericht von 1452 (Ps.-Enenkel) mit den zugehörigen Personenlisten (Teilnehmerlisten, Ritterschlagslisten, Römische Einzugsordnung). Stuttgart, 2007 (Zeitschrift für deutsches Altertum und deutsche Literatur. Beihefte, 7).

356. Haggenmüller J.B. Geschichte der Stadt und der geforsteten Grafschaft Kempten von den ältesten Zeiten bis zu ihrer Vereinigung mit dem baierischen Staat. Bd. 1. Kempten, 1840.

357. Hahn O. Ursprung und Bedeutung der Goldenen Bulle Karls IV. Auf Grund der Untersuchung des Inhalts, der Disposition und der Sprache. Breslau, 1902.

358. Haller J. Heinrich VI. und die römische Kirche. II. II MIÖG. Bd. 35. 1914. S. 545—669. Haller J. Kaiser Heinrich VI. II HZ. Bd. 113. 1914. S. 473—504.

359. Harnack O. Das Kurfürstencollegium bis zur Mitte des vierzehnten Jahrhunderts. Nebst kritischem Abdrucke der ältesten Ausfertigung der Goldenen Bulle. Gießen, 1883.

360. Hattenhauer H. Bibel und Recht in der Goldenen Bulle von 1356 II Festschrift für Louis Carlen zum 60. Geburtstag / Hrsg. von Louis C. Morsak und Markus Escher. Zürich, 1989. S. 627 -637.

361. HeinigP.-J. Friedrich III. (1440 1493). Hof, Regierung und Politik. Teile 1 - 3. Köln; Weimar; Wien, 1997 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalters. Beihefte zu J. F. Böhmer, Regesta Imperii, 17).

362. Hergemöller B.-U. Die Verfasserschaft der «Goldenen Bulle» Karls IV. II Bohemia. Bd. 22. 1981. S. 253-299.

363. Hergemöller B.-U. Fürsten, Herren und Städte zu Nürnberg 1355/56. Die Entstehung der «Goldenen Bulle» Karls IV. Köln; Wien, 1983 (Städteforschung, A/13).

364. Hergemöller B.-U. Der Abschluß der «Goldenen Bulle» zu Metz 1356/1357 II Studia Luxemburgensia. Festschrift Heinz Stoob zum 70. Geburtstag / Hrsg. von Friedrich Bernward Fahlbusch und Peter Johanek. Warendorf, 1989. S. 123 232.

365. His R. Das Strafrecht des deutschen Mittelalters. Teil 1. Weimar, 1920.

366. Hofmann Ch. Das Spanische Hofzeremoniell von 1500-1700. Frankfurt am Main; Bern, 1985 (Erlanger Historische Studien, 8).

367. Hunger H. Reditus imperatoris // Fest und Alltag in Byzanz / Hrsg. von Günter Prinzig und Dieter Simon. München, 1990. S. 17-35, 179- 184.

368. Jackson R.A. Vive le roi ! A History of the French Coronation from Charles V to Charles X. Chaper Hill; London, 1984.

369. Johansen P. Ordensmeister Plettenberg in Reval // Beiträge zur Kunde Estlands. Bd. 12. 1927. S. 100—115.

370. Kantorowicz E.H. The «King's Advent» and the Enigmatic Panels in the Doors of Santa Sabina II Art Bulletin. Vol. 26. 1944. P. 207 231 (перепечатано в: Kantorowicz E.H. Selected Studies. New York, 1965. P. 37—75).

371. Kantorowicz E.H. The King's Two Bodies. A Study in Mediaeval Political Theology. Princeton, 1957.

372. Kipling G. Enter the King. Theatre, Liturgy, and Ritual in the Médiéval Civic Triumph. Oxford, 1998.

373. Kirsch J.P., Klauser Th. Altar III (christlich) // RAC. Bd. 1. Stuttgart, 1950. Sp. 334 — 354.

374. Klauser Th. Die Kathedra im Totenkult der heidnischen und christlichen Antike. Münster, 1927 (Liturgiegeschichtliche Forschungen, 9).

375. Kliege-Biller H. .und ez in tiusch getihte bringe von latîne. Studien zum Silvester Konrads von Würzburg auf der Basis der Actus Silvestri. Münster, 2000.

376. Kirsch J.P., Klauser Th. Altar III (christlich) // RAC. Bd. 1. Stuttgart, 1950. Sp. 334 — 354.

377. Konigson E. La Cité et le Prince. Premières entrées de Charles VIII (1484 1486) Il Les fêtes de la Renaissance / Ed. par Jean Jacquot et Elie Konigson. T. 3. Paris, 1975. P. 55 - 69.

378. Koziol G. Begging Pardon and Favor: Ritual and Political Order in Early Médiéval France. Ithaca; London, 1992.

379. Krammer M. Wahl und Einsetzung des deutschen Königs im Verhältnis zu einander. Weimar, 1905 (Quellen und Studien zur Verfassungsgeschichte des Deutschen Reiches in Mittelalter und Neuzeit, 1/2).

380. Krautheimer R. SS. Quattro Coronati II Corpus basilicarum Christianarum Romae (IV IX Cent.) Vol. 4. Città del Vaticano etc., 1970 (Monumenti di antichità cristiana / Pontificio Istituto di Archeologia Cristiana. Seria 2, 2) P. 1 - 36.

381. Kreytenberg G. Tino di Camainos Grabmäler in Florenz II Städel Jahrbuch. Bd. 7. 1979. S. 33 -60.

382. Krieger K.-F. König, Reich und Reichsreform im Spätmittelalter. München, 1992 (Enzyklopädie Deutscher Geschichte, 14).

383. Maccarrone M. Die Cathedra Sancti Petri im Hochmittelalter. Vom Symbol des päpstlichen Amtes zum Kultobjekt (II) // Römische Quartal schrift für christliche Altertumskunde und Kirchengeschichte. Bd. 76. 1981. S. 137-172.

384. MacCormackS. Change and Continuity in Late Antiquity: the Ceremony of Adventus // Historia. Vol. 21. 1972. P. 721—754.

385. MacCormack S.G. Art and Ceremony in Late Antiquity. Berkeley; Los Angeles; London, 1981 (The Transformation of Classical Heritage, 1).

386. Mango C. The Triumphal Way of Constantinople and the Golden Gate // DOP. Vol. 54. 2000. P. 173- 188.

387. Martimort A.-G. Les «ordines», les ordinaires et les ceremoniaux, Turnhout 1991 (Typologie des sources du moyen äge occidental, 56).

388. Matthäus M. Das Frankfurter Exemplar der Goldenen Bulle // Die Kaisermacher. Frankfurt am Main und die Goldene Bulle. 1356 1500. Aufsätze / Hrsg. von Evelyn Brockhoff und Michael Matthäus. Frankfurt am Main, 2006. S. 40 - 63.

389. McCormick M. Eternal Victory. Triumphal Rulership in Late Antiquity, Byzantium, and the Early Medieval West. Cambridge (Mass.), Paris, 1986.

390. McCormick M. Proscynesis // The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. 3. New York; Oxford, 1991. P. 1738—1739.

391. McCormick M. Taxis // The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. by Alexander Kazhdan. Vol. 3. New York; Oxford, 1991. P. 2018.

392. McCormick M., Cardini F., Kreuzer G., Contamine Ph., Schnith K., Kerscher G., Riis Th., Bak J.M., Cirkovic S., Choroskevic A., Gerish D., Nagel T., Posch W. Zeremoniell//LexMA. Bd. 9. Lachen, 1999. Sp. 546-581.

393. McCormick M., Kalavrezou I. Ceremony // The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. by Alexander Kazhdan. Vol. 1. New York; Oxford, 1991. P. 400 402.

394. McGrade M. O rex mundi triumphator: Hohenstaufen Politics in a Sequence for Saint Charlemagne//Early Music History. Vol. 17. 1998. P. 183-219.

395. Meier Th. Die Archäologie des mittelalterlichen Königsgrabes im christlichen Europa. Stuttgart, 2002 (Mittelalter-Forschungen, 8).

396. Meiss M. French Painting in the Time of Jean de Berry. The Late Fourteenth Century and the Patronage of the Duke. Plate Volume. L.; New York, 1967.

397. Meiss M. French Painting in the Time of Jean de Berry. The Boucicaut Master. L.; New York, 1968.

398. Meiss M. French Painting in the Time of Jean de Berry. The Limbourgs and Their Contemporaries. Plate Volume. New York, 1974.

399. Mende U. Die Bronzetüren des Mittelalters 800—1200. München, 1994.

400. Merindol Ch. de. Le prince et son cortege. La théâtralisation des signes du pouvoir a la fin du Moyen Age // Les princes et le pouvoir au Moyen Age XXIIIe Congrès de la S.H.M.E.S. Brest, mai 1992. Paris, 1993. P. 303 323.

401. Merindol Ch. de. Entrées royales et princières à la fin de l'époque médiévale: jeux de taxinomie, d'emblématique et de symbolique // Les Entrées. Gloire et déclin d'un cérémonial. Biarritz, 199-7. P. 23-47.

402. Meyer H. Die rote Fahne II ZRG. Bd. 63. GA. Bd. 50. 1930. S. 310 353.

403. Meyer Ii. Sturmfahne und Standarte II ZRG. Bd. 64. GA. Bd. 51. 1931. S. 204 257.

404. Meyer H. Kaiserfahne und Blutfahne II ZRG. Bd. 66. GA. Bd. 53. 1933. S. 291 299.

405. Meyer R.J. Überlegungen zum Begräbnis Kaiser Sigismunds in Wardein im Jahre 1437 // Der Tod des Mächtigen. Kult und Kultur des Todes spätmittelalterlicher Herrscher / Hrsg. von Lothar Kolmer. Paderborn; München, Wien; Zürich, 1997. S. 321—331.

406. Meyer R.J. Königs- und Kaiserbegräbnisse im Spätmittelalter: von Rudolf von Habsburg bis zu Friedrich III. Köln; Weimar; Wien, 2000 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalters. Beihefte zu J.F. Böhmer, Regesta imperii, 19).

407. Militzer K. Die feierlichen Einritte der Kölner Erzbischöfe in die Stadt Köln im Spätmittelalter II Jahrbuch des Kölner Geschichtsvereins. Bd. 55. 1984. S. 77 116.

408. Mitchell B. The Majesty of the State: Triumphal Progresses of Foreign Sovereigns in Renaissance Italy (1494-1600). Firenze, 1986 (Bibliotheca dell "Archivum Romanicum", Serie 1,203).

409. Mohr W. Bemerkungen zur Verfasserschaft von De Regimine Principum II Virtus Politica. Festschrift für Alfons Hufnagel / Hrsg. von Joseph Möller und Helmut Kohlenberger. Stuttgart, 1974. S. 127—145.

410. Moraw P. Franken als königsnahe Landschaft im späten Mittelalter // Blätter für deutsche Landesgeschichte. Bd. 112. 1976. S. 123 138.

411. Moraw P. Landesgeschichte und Reichsgeschichte im 14. Jh. // Jahrbuch für westdeutsche Landesgeschichte. Bd. 3. 1977. S. 175 191.

412. Moraw P. Grundzüge der Kanzleigeschichte Kaiser Karls IV. (1346 1378) // ZHF. Bd. 12. 1985. S. 12-42.

413. Moraw P. Von offener Verfassung zu gestalteter Verdichtung: das Reich im späten Mittelalter 1250 bis 1490. Frankfurt am Main; Berlin, 1989.

414. Nerger E. Die Goldene Bulle nach ihrem Ursprung und reichsrechtlichen Inhalt. Diss. Göttingen, 1877.

415. Niederstätter A. Ante portas. Herrscherbesuche am Bodensee 839 1507. Konstanz, 1993.

416. Osenbruggen E. Das Alamannische Strafrecht im deutschen Mittelalter. Schaffhausen, 1860.

417. Paravicini Bagliani A. Der Papst auf Reisen im Mittelalter // Feste und Feiern im Mittelalter. Paderborner Symposion des Mediävistenverbandes / Hrsg. von Detlef Altenburg, Jörg Jarnut und Hans-Hugo Steinhoff. Sigmaringen, 1991. S. 501-514.

418. Paravicini Bagliani A. II Corpo del Papa. Torino, 1994 (Biblioteca di cultura storica, 204).

419. Peil D. Untersuchungen zur Staats- und Herrschaftsmetaphorik in literarischen Zeugnissen von der Antike bis zur Gegenwart. München, 1983 (Münstersche Mittelalter-Schriften, 50).

420. Petersen E.L. Studien zur Goldenen Bulle 1356 II DA. Bd. 22. 1966. S. 227 253.

421. Peterson E. Die Einholung des Kyrios II Zeitschrift für systematische Theologie. Bd. 7. 1929/1930. S. 682—702.

422. Petersohn J. Über monarchische Insignien und ihre Funktion im mittelalterlichen Reich II HZ. Bd. 266. 1998. S. 47-96.

423. PfaffV. Kaiser Henrichs VI. höchstes Angebot an die römische Kurie (1196). Heidelberg, 1927 (Heidelberger Abhandlungen zur mittleren und neueren Geschichte, 55).

424. Pohlkamp W. Tradition und Topographie: Papst Silvester I. (314 335) und der Drache vom Forum Romanum II Römische Quartalschrift für christliche Altertümskunde und Kirchengeschichte. Bd. 78. 1983. S. 1 -99.

425. Pohlkamp W. Textfassungen, literarische Formen und geschichtliche Funktionen der römischen Silvester-Akten//Francia. Bd. 19. Teil 1. 1992. S. 115—196.

426. Pollini N. La Mort du Prince. Rituels funéraires de la Maison de Savoie (1343-1451). Lausanne, 1994 (Cahier Lausannois d'Histoire Médiévale, 9).

427. Prochnow G. Mittelhochdeutsche Silvesterlegenden und ihre Quellen. Diss. Marburg, 1901.

428. Quednau R. Zum Programm der Chorschrankenmalereien im Kölner Dom H Zeitschrift für Kunstgeschichte. Bd. 43. 1980.

429. RatcliffE.C. On the Rite of the Inthronization of Bishops and Archbishops II Theology. Vol. 45. 1942. P. 71-82.

430. Ratschow K.H., Stiber A., Poscharsky P. Altar II Theologische Realenzyklopädie. Bd. 2. Berlin; New York, 1978. S. 305—327.

431. Rausch F.G. Fürstenlob am Katafalk. Zwei Veränderungen im Bestattungsritual der Würzburger Fürstbischöfe im 17. Jahrhundert II Volkskultur — Geschichte — Region. Festschrift für

432. Wolfgang Brückner / Hrsg. von D. Harmening, E. Wimmer. Würzburg, 1990 (Quellen und Forschungen zur Europäischen Ethnologie, 7). S. 360—369.

433. Reimann E. Untersuchung über die Vorlagen und die Abfassung der Goldenen Bulle. Halle a.S., 1898.

434. Rieger F. Die Altarsetzung der deutschen Könige nach der Wahl. (Diss.) Berlin, 1885.

435. Rottenkolber J. Geschichte des hochfürstlichen Stiftes Kempten. München, 1933.

436. RulandL. Die Geschichte der kirchlichen Leichenfeier. Regensburg, 1901.

437. Salmon P. Mitra und Stab. Die Pontifikalinsignien im römischen Ritus. Mainz, 1960.

438. Sauer J. Symbolik des Kirchengebäudes und seiner Ausstattung in der Auffassung des Mittelalters. Freiburg im Breisgau, 1924.

439. Schaller H.M. Der Kaiser stirbt // Tod im Mittelalter / Hrsg. von Arno Borst et al. Konstanz, 1993 (Konstanzer Bibliothek, 20). S. 59-75.

440. Schenk G.J. Der Einzug des Herrschers. «Idealschema» und Fallstudie zum Adventuszeremoniell für römisch-deutsche Herrscher in spätmittelalterlichen italienischen Städten zwischen

441. Zeremoniell, Diplomatie und Politik. Marburg, 1996 (Edition Wissenschaft. Reihe Geschichte, 13) (издание на микрофишах).

442. Schenk G.J. Zeremoniell und Politik. Herrschereinzuge im spätmittelalterlichen Reich. Köln; Weimar; Wien, 2003 (Forschungen zur Kaiser- und Papstgeschichte des Mittelalter, Beihefte zu J.F. Böhmer, Regesta Imperii, 21).

443. Schenk G.J. Enter the Emperor. Charles IV and Siena between Politics, Diplomacy and Ritual (1355 and 1368) II Renaissance Studies. Vol. 20. 2006. P. 161 179.

444. Schimmelpfennig B. Die Organisation der päpstlichen Kapelle in Avignon II QFIAB. Bd. 50. 1971. S. 80-111.

445. Schimmelpfennig B. Die Zeremoniebücher der römischen Kurie im Mittelalter. Tübingen, 1973 (Bibliothek des Deutschen Historischen Instituts in Rom, 40).

446. Schimmelpfennig B. Die in St. Peter verehrte Cathedra Petri II QFIAB. Bd. 53. 1973. S. 385 -394.

447. Schimmelpfennig B. Die Krönung des Papstes im Mittelalter dargestellt am Beispiel der Krönung Pius' II. (3.9.1458) II QFIAB. Bd. 54. 1974. S. 192-270.

448. Schmid P. Sterben—Tod—Leichenbegängnis König Maximilians I. II Der Tod das Mächtigen / Hrsg. von Lothar Kolmer. Paderborn, 1997. S. 185—215.

449. Schmidt-Chazan M. L'idée d'empire dans le Memoriale historiarum de Jean de Saint-Victor II L'historiographie médiévale en Europe / Ed. par Jean-Philippe Genet. Paris, 1991. P. 301-319.

450. Schmitt J.-C. La raison des gestes dans l'Occident médiéval. Paris, 1990.

451. Schmitt О. Gotische Skulpturen des Freiburger Münsters. Frankfurt am Main, 1926.

452. Schneider J. Das illustrierte „Buch von Kaiser Sigmund" des Eberhard Windeck. Der wiederaufgefundene Textzeuge aus der ehemaligen Bibliothek von Sir Thomas Phillips in Cheltenham // DA. Bd. 61. 2005. S.169- 180.

453. Schneider R. Wechselwirkungen von kanonischer und weltlicher Wahl // Wahlen und Wählen im Mittelalter / Hrsg. von Reinhard Schneider und Harald Zimmermann. Sigmaringen, 1990 (Vorträge und Forschungen, 37). S. 134-171.

454. Schottenloher O. Drei Frühdrucke zur Reichsgeschichte. Leipzig, 1938 (Veröffentlichungen der Gesellschaft für Typenkunde des XV. Jahrhunderts Wiegendruckgesellschaft. Reihe B: Seltene Frühdrucke und Nachbildungen, 2).

455. Schramm P.E. Der König von Frankreich. Das Wesen der Monarchie vom 9. bis zum 16. Jahrhundert. Ein Kapitel aus der Geschichte des abendländischen Staates. Bde. 1 2. Weimar, 1939.

456. Schramm P.E. Sacerdotium und Regnum im Austausch ihrer Vorrechte II Studi Gregoriani. T. 2. 1947. P. 403—457.

457. Schramm P.E. Herrschaftszeichen: gestiftet, verschenkt, verkauft, verpfändet. Belege aus dem Mittelalter II Nachrichten der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. I. Philiogisch-historische Klasse. Jg. 1957. Nr. 5. S. 161 -226.

458. Schramm P.E. Herrschaftszeichen und Staatssymbolik. Beiträge zu ihrer Geschichte vom dritten bis zum sechzehnten Jahrhundert. Bde. 1 3. Stuttgart, 1954 - 1956 (MGH Schriften, 13/1 - 3).

459. Schramm P.E. Sphaira — Globus — Reichsapfel: Wanderung und Wandlung eines Herrschaftszeichens von Caesar bis Elisabeth II. Ein Beitrag zum «Nachleben» der Antike. Stuttgart, 1958.

460. Schubert E. Die Stellung der Kurfürsten in der spätmittelalterlichen Reichsverfassung // Jahrbuch für westdeutsche Landesgeschichte. Bd. 1. 1975. S. 97 128.

461. Schubert E. König und Reich. Studien zur spätmittelalterlichen deutschen Verfassungsgeschichte. Göttingen, 1979 (VMPIG, 63).

462. Schubert E. Einführung in die Grundprobleme der deutschen Geschichte im Spätmittelalter. Darmstadt, 1992.

463. Schubert E. Erz- und Erbämter am hoch- und spätmittelalterlichen Hof // Deutscher Königshof, Hoftag und Reichstag im späteren Mittelalter / Hrsg. von Peter Moraw. Stuttgart, 2002 (Vorträge und Forschungen, 48). S. 191 237.

464. Schuster P. Der gelobte Frieden. Täter, Opfer und Herrschaft im spätmittelalterlichen Konstanz. Konstanz, 1995.

465. Schütte S. Der Aachener Thron // Krönungen: Könige in Aachen Geschichte und Mythos. Katalog der Ausstellung / Hrsg. von Mario Kramp. Bd. 1. Mainz, 2000. S. 213 - 222.

466. Schwedler G. Herrschertreffen des Spätmittelalters. Formen Rituale - Wirkungen. Stuttgart, 2007 (Mittelalter-Forschungen, 21).

467. Steffens A. Die alten Wandgemälde auf der Innenseite der Chorbrüstungen des Kölner Doms II. // Zeitschrift für christliche Kunst. 1902. Jg. 15. Nr. 6. Sp. 162—170.

468. Steffens A. Die alten Wandgemälde auf der Innenseite der Chorrüstungen des Kölner Doms V. // Zeitschrift für christliche Kunst. 1902. Jg. 15. Nr. 9. Sp. 257—264.

469. Streich B. Zwischen Reisenherrschaft und Residenzbildung. Der wettinische Hof im späten Mittelalter. Köln; Wien, 1989 (Mitteldeutsche Forschungen, 101).

470. Strocchia Sh. Death and Ritual in Renaissance Florence. Baltimore, 1992 (The John Hopkins University Studies in Historical and Political Science. Ser. 110; 1).

471. Struve T. Die Entwicklung der organologischen Staatsauffassung im Mittelalter. Stuttgart, 1978 (Monographien zur Geschichte des Mittelalters, 16).

472. Stuiber A. Altar II. Alte Kirche // Theologische Realenzyklopädie. Bd. 2. Berlin; New York, 1978. S. 308-318.

473. Tenfelde K. Adventus. Zur historischen Ikonologie des Festzugs // HZ. Bd. 235. 1982. S. 45-84.

474. Tenfelde K. Adventus: Die fürstliche Einholung als städtisches Fest // Stadt und Fest. Zu Geschichte und Gegenwart europäischer Festkultur / Hrsg. von Paul Hugger et al. Unterägeri, 1987. S. 45-60.

475. Thumser M. Letzter Wille? Das höchste Angebot Kaiser Heinrichs VI. an die römische Kirche // DA. Bd. 62. 2006. S. 85 135.

476. Toeche Th. Kaiser Heinrich VI. Leipzig, 1867.

477. Die Totenfeiern für Kaiser Karl V. in Augsburg und Mexiko // Welt im Umbruch. Augsburg zwischen Renaissance und Barock. Bd. 2. Augsburg, 1980. S. 541-543 (Nr. 959-961).

478. Treitinger O. Die Oströmische Kaiser- und Reichsidee nach ihrer Gestaltung im höfischen Zeremoniell. Jena, 1938.

479. Tremp E. Könige, Fürsten und Päpste in Freiburg. Zur Festkultur in der spätmittelalterlichen Stadt // Freiburger Geschichtsblätter. Bd. 68. 1991. S. 7 56.

480. Twyman S. Papal Ceremonial at Rome in the Twelfth Century. London, 2002.

481. Vec M. Zeremonialwissenschaft im Fürstenstaat: Studien zur juristischen und politischen Theorie absolutistischer Herrschaftsrepräsentation. Frankfurt am Main, 1998 (Ius commune, Sonderhefte, Studien zur europäischen Rechtsgeschichte, 106).

482. Versnel H.S. Triumphus. An Inquiry into the Origin, Development and Meaning of the Roman Triumph. Leiden, 1970.

483. Wallis Budge E. A. The Monks of Kübläi Khan, Emperor of China. London, 1928.

484. Wessel K. Altar II RBK. Bd. 1. Stuttgart, 1966. Sp. 11- 120.

485. Wessel K., Piltz E., Nicolescu C. Insignien II RBK. Bd. 3. Stuttgart, 1978. Sp. 369 498.

486. Willmes P. Der Herrscher-«Adventus» im Kloster des Frühmittelalters. München, 1976 (Münstersche Mittelalter-Schriften, 22).

487. Wirth K.-A. Imperator pedes Papae deosculatur // Festschrift für Harald Keller. Zum 60. Geburtstag dargebracht von seinen Schülern / Hrsg. von Hans Martin Freiherr von Erffa und Elisabeth Herget. Darmstadt, 1963. S. 175 221.

488. Wolf A. Das «Kaiserliche Rechtbuch» Karls IV. (sogenannte Goldene Bulle) // Jus Commune. Bd. 2. 1969. S. 1-32.

489. WolfA. Goldene Bulle von 1356 II LexMA. Bd. 4. Lachen, 1999. Sp. 1542 1543.

490. Württemberg im Spätmittelalter. Ausstellung des Hauptstaatsarchivs Stuttgart und der Württembergischen Landesbibliothek. Katalog / Bearb. von Joachim Fischer, Peter Amelung und Wolfgang Irtenkauf. Stuttgart, 1985.

491. ZakS. Das Tedeum als Huldigungsgesang // HJb. Jg. 102. 1982. S. 1—32.

492. Zelfel H.P. Ableben und Begräbnis Friedrichs III. Wien, 1974 (Dissertationen der Universität Wien, 103).

493. Zelfel H.P. Wappenschilde und Helme vom Begräbnis Kaiser Friedrichs III. Ein Beitrag zum Begräbniszeremoniell II Unsere Heimat. Jg. 45. 1974. S. 201 209.

494. Zerbi P. Un momento oscuro nella incoronazione Romana di Enrico VI (a. 1191)// Miscellanea Giulio Belvederi. Cittä del Vaticano, 1954 (Collezione «Amici della Catacombe», 23). P. 517— 528.

495. Zeumer K. Die Goldene Bulle Karls IV. Teile 1 2. Weimar, 1908 (Quellen und Studien zur Verfassungsgeschichte des Deutschen Reiches un Mittelalter und Neuzeit, 2/1 - 2).