автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в.-1909 г.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в.-1909 г."

На правах рукописи

Зябликов Алексей Вячеславович

ПОЛИТИЧЕСКОЕ САМОПОЗНАНИЕ РОССИЙСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ. 90-Е ГГ. XIX В. -1909 Г.

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Иваново, 2006

Работа выполнена в Ивановском государственном университете

Научный консультант - доктор исторических наук, профессор Меметов Валерий Сергеевич

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Волков Валерий Степанович доктор исторических наук, профессор Ершова Эльвира Борисовна доктор исторических наук, доцент Купцова Ирина Валентиновна

Ведущая организация — Институт переподготовки и повышения квалификации преподавателей социальных и гуманитарных дисциплин Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Защита состоится 30 июня 2006 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.062.02. при Ивановском государственном университете по адресу: г. Иваново, ул. Тимирязева, д.5, ауд. 102.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ивановского государственного университета

Автореферат разослан «_•££» мая 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

С.А. Моисеев

Общая характеристика работы

Актуальность работы.

Тема «Политическое самопознание российской художественной интеллигенции» важна не только для понимания мотивов и последствий социально-политических реформ и революционных потрясений начала XX в., но и для выяснения перспектив тех политических концепций, институтов, стратегий, которые определяют лицо нынешней России.

К сожалению, еще живучи социологические клише, согласно которым художническое сознание отличается идейной размытостью и шаткостью. Если в советскую эпоху деятель искусства объявлялся выразителем идеологии того или иного класса, то сегодня в художнике охотно видят политического конформиста, а нередко и услужливого исполнителя социальных заказов олигархии и криминалитета. Заметим, что сознание подлинного художника в значительной степени автономно от государства, институтов власти и политической конъюнктуры — автономным же от культуры и национального духа оно быть не может. С.Н. Булгаков одним из основных источников национального самосознания считал тот тип ментальности, который открывается в творениях великих деятелей искусства, принадлежащих к изучаемой народности. Философ рассматривал большого художника как «апофеоз национальности»1.

Именно поэтому анализ политической ментальности художника помогает обозначить многие пункты отчуждения между официально-государственной идеологией и народным самосознанием, в частности, объяснить, почему ортодоксальная либерально-западническая модель государства так плохо прививается к российской почве, почему «неприкасаемое» в цивилизованном мире понятие «демократия» сегодня в сознании большинства россиян наполнено негативным и даже пародийным смыслом.

История постсоветской России предлагает нам немало примеров санкционированного обществом вхождения художников во власть. Увы, не всегда такой опыт оказывается продуктивным и позитивным. Выявление причин, затрудняющих политическую конвергенцию художнического сознания, остается актуальной проблемой истории, социальной психологии, политологии. Учреждение в конце 2005 г. Общественной палаты, призванной осуществлять общественную экспертизу принимаемых законов, стимулирует интерес исследователей к означенной проблеме, поскольку значительное представительство в новом органе имеют деятели культуры и искусства.

Чрезвычайно актуальным остается поиск взаимосвязи между политическим консерватизмом и консерватизмом как имманентным признаком культуры и качеством художнического самосознания. Анализ политической ментальности художника помогает понять причины неувядающего обаяния и притягательности для народного самосознания монархической идеи.

1 Булгаков С.Н. Тихие думы. М„ 1996. С. 142.

Хронологические рамки темы охватывают период с 90-х гг. XIX в. по 1909 г. П.П. Перцов замечал, что переход от XIX к XX веку был «не просто календарной сменой, а чем-то объективно значительным, объективно ощущаемым»1. Современники воспринимали начало века как смену исторических вех. Такое ощущение объясняется многими факторами, в том числе усиливающимся противоборством, отчуждением консервативной и радикальной концепций развития страны. Его апогеем стала первая российская революция 1905-1907 гг.

Конец XIX в. стал временем мировоззренческого «обвала» для многих деятелей русской культуры: П.А. Флоренского, М.М. Пришвина, С.Н. Булгакова и др. Ими подвергаются переосмыслению представления об истории и прогрессе, политике и религии, Западе и Востоке. Именно в эти годы начинается движение целого поколения мыслителей «от марксизма к идеализму».

1909 г. обозначил закат народнических, леволиберальных и революционных идей, подвел итог многолетним антигосударственным, тираноборческим усилиям интеллигенции. Убедительным свидетельством тому стало появление знаменитого сборника «Вехи», базирующегося на идеологии либерального консерватизма.

Предметом исследования является политическое самопознание и политическая самоидентификация российской художественной интеллигенции в контексте событий 90-х гг. XIX в. — 1909 гг. Под политическим самопознанием мы понимаем способ проблематизации и актуализации отношений между человеком и политическими институтами, государствам, политическими партиями и т.д., под политической самоидентификацией — сознательную ориентацию субъекта на определенный тип политических идей. Как смысловой эквивалент названного понятия в тексте используются словосочетания «политическое самосознание» и «политическая ментальность».

В исследовании преимущественное внимание уделено представителям литературной «профессии», учитывая литературоцентричную суть русской культуры и то, что основным средством ментального самопознания русской интеллигенции является слово. В центре исследовательского фокуса -представители писательского «цеха», наиболее последовательно и ярко выразившие почвеннический идеал. В первую очередь, это литераторы «нововременского» круга: В.В. Розанов, A.C. Суворин, H.A. Энгельгардт и др.

Методологическую основу работы составляет диалектическое понимание исторического развития. Трактуя научный метод как диалог между гипотезой и попыткой ее опровергнуть, мы полагаем принципами исследования историзм и теоретический плюрализм, пользуемся инструментарием историко-генетического, историко-сравнительного, историко-системного, историко-типологического методов. Однако любая типология будет заведомо несовершенной. Подлинный художник - это всегда яркая индивидуальность,

1 Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890-1902. М., 2002. С.229.

4

потому применение дифференцированного подхода к такому объекту, как художественная интеллигенция, будет продуктивным только тогда, когда последним звеном цепи мыслится художническая персоналия.

Сегодня, на наш взгляд, необходим отход от канонов нарративной истории, построенной только на воссоздании событий. Наиболее продуктивным при исследовании феномена художественной интеллигенции является полидисциплинарный подход: историческая методология и фактура неизбежно должны подкрепляться когнитивным опытом смежных гуманитарных наук: философии, политологии, культурологии, филологии, искусствознания.

Региональные рамки исследования охватывают европейскую Россию, Санкт-Петербург, Москву и другие культурные центры1.

Цель исследования: на примере событий 90-х гг. XIX в. — 1909 гг. обосновать, что родовым качеством и доминантой политического сознания российской художественной интеллигенции является либеральное почвенничество как органичное соединение внутренних стимулов к общественному обновлению и консервативного отношения к национальным, культурным ценностям.

Задачи исследования:

— очертить круг историографических, источниковедческих, методологических проблем, возникающих при изучении феномена художественной интеллигенции как особой духовной и творческой корпорации;

— структурировать качества политической ментальности художественной интеллигенции;

— соотнести художнические представления о «праведном» государстве с российской действительностью рубежа Х1Х-ХХ вв.;

— выявить роль профессиональных и творческих союзов художественной интеллигенции в общественно-политических событиях начала XX в.;

— объяснить мотивы «внеприсутствия» художественной интеллигенции как особой политической стратегии;

— проанализировать причины самоустранения художественной интеллигенции от политического ангажемента либеральных партий в годы первой российской революции;

— выявить отношение художественной интеллигенции к политическим концептам «соборная партия», «самодержавие», «думская монархия»;

— раскрыть взаимосвязь политического и религиозного самопознания художественной интеллигенции;

— проанализировать роль художественной интеллигенции в духовном оформлении «веховства»;

— раскрыть роль юбилейных чествований художника как особой формы общественного самопознания и идейной .полемики начала XX в.

1 В столицах Империи проживало 45,8% литераторов и ученых, 30,7% художников, музыкантов и актеров. См.: Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966. С.15.

Научная новизна диссертации заключается в исследовании политической ментальности российской художественной интеллигенции в связи с событиями 90-х гг. XIX в. — 1909 г. Впервые в рамках исторической работы выявляется отношение художественной интеллигенции к ряду ключевых политических концептов эпохи, анализируется модель «внеприсутствия» художественной интеллигенции как вполне конструктивный, дееспособный вариант политического позиционирования. В диссертации предложен взгляд на деятельность ряда художнических корпораций начала XX в. как на вариант прикрытия для формирующейся новой политической элиты. Впервые анализируется такая «неканоническая» форма общественного самопознания, как юбилейное чествование крупного деятеля искусства. В работе предложена авторская дефиниция понятия «художественная интеллигенция». Введена в научный оборот группа новых документов.

Выводы диссертации помогают преодолеть как излишне высокомерный, так и чересчур прекраснодушный взгляд на политическую культуру художника, скорректировать представление о социально-политических и культурных процессах, определявших исторический облик России на рубеже XIX-XX вв.

Практическая значимость диссертации.

Результаты проведенного исследования нашли применение в практике преподавания истории в университетах, гуманитарных и технических вузах, в работе Межрегионального научного центра по сохранению и изучению творческого наследия В. Розанова и П. Флоренского (Кострома), Межвузовского Центра гуманитарного образования РФ по политологии, политической культуре и мировой политике, Научно-исследовательского института интеллигентоведения (Иваново).

Результаты исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов по истории политических партий и общественных движений, истории российской интеллигенции и общественной мысли, русской культуры рубежа XIX-XX вв.

Апробация результатов исследования.

Основная часть материалов исследования была положена в основу научных докладов и сообщений, сделанных на научно-теоретических конференциях в Институте философии Российской академии наук (г. Москва), Библиотеке русской философии и культуры («Дом А.Ф. Лосева», г. Москва), Ивановском государственном университете, Уральском государственном университете, Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова.

По теме диссертационного исследования опубликованы две монографии и ряд статей общим объемом ■ п.л. (из них 7 статей — в изданиях,

рекомендуемых ВАК для публикации основных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора наук).

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, четырех глав (12 параграфов), заключения, списка источников и литературы.

Во введении обосновывается актуальность темы, формулируются цели и задачи исследования, определяется методологический инструментарий.

В первой главе «Художественная интеллигенция как объект исторического дискурса» структурируются качества политической ментальности художника, предлагается историографический и источниковедческий обзор проблемы.

В первом параграфе первой главы анализируются различные подходы к определению понятия «художественная интеллигенция», выявляются родовые свойства художнического самосознания.

Постсоветский культ «веховства» провоцировал ученые усилия, направленные на теоретическое, методологическое обоснование «веховского» подхода к определению интеллигенции, в основе которого — двойной стандарт, вооруженный красивыми, но эфемерными критериями. Самый уязвимый пункт этого спора — в попытке изолировать друг от друга топы «дефиниция» и «разновидность». Сложилось так, что и родовое (образованное сословие, люди умственного труда), и видовое (люди, ориентированные на определенный тип идей) понятие обозначаются одним словом: «интеллигенция», - и с этим ничего не поделать. Выход из тупика — в плоскости топики. Интеллигенция, как, скажем, и культура, — понятие контекстуальное.

Художественная интеллигенция как общественная группа «очерчена» размытой, прерывистой линией, граница эта пролегает скорее в области духа, и всякие попытки предложить «математически» выверенную дефиницию будут заведомо обречены на провал. Сегодня большинство исследователей отказывается от крайностей аксиологического и социологического подхода. Вполне «инструментальным» представляется определение, используемое И.В. Купцовой (художественная интеллигенция объединяет людей, «занимающихся творческим трудом, направленным на производство, распространение и сохранение художественных ценностей»1, хотя оно оставляет «лазейку» для литературных агентов, театральных функционеров и прочих лиц, принадлежность которых к цеху художников вызывает сомнение.

К художественной интеллигенции следует отнести лиц, чья профессиональная, умственная, духовная деятельность основывается на художественно-образном выражении и переживании мира. При своей слабой «контурности» это определение корректно по отношению к лицам, создающим добротные художественные «продукты», но по формальным признакам существующим за скобками художнической корпорации. Таким образом, определяя художественную интеллигенцию, уместнее вести речь не о социально-профессиональной группе, а о некоем субъективно постигаемом духовно-корпоративном родстве.

1 Купцова И.В. История художественной интеллигенции после октября 1917 г. в современной отечественной историографии // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции 20-21 сентября 1995 г. Иваново, 1995. Т.2. С.336.

Подлинный художник всегда нацелен на бескомпромиссный поиск истины, он всегда самостиен и независим от навязываемых обществу идеологических догм. Те же качества отличают и мировосприятие подлинного интеллигента. Значит истинный художник — интеллигент по сути своей. Другое дело - имитаторы и фальсификаторы от искусства, чье сознание определяется политической, эстетической конъюнктурой. Их принадлежность к художественной интеллигенции вызывает сомнение, хотя, стоит признать, что провести грань между искусством и версификаторством порой крайне сложно.

Взаимосвязь между консервативной, закрепляющей сущностью культуры и консерватизмом как политическим мировоззрением — одна из малоизученных научных проблем. Сегодня совершенно ясно: консервативная интеллигенция -это не социальный фантом (тем более, когда речь идет о художественной интеллигенции). Этот феномен нуждается как минимум в реабилитации, и отрадно, что в последние годы некоторые исследователи делают объектом своего научного дискурса консервативную интеллигенцию, не страшась видимой аномальности этого понятия1.

Особый разговор — о художническом нонконформизме, без которого якобы творческая личность несостоятельна. Художника упорно хотят лишить человеческого права на вынужденную адаптацию к «агрессивной среде», права жертвовать малым, для того чтобы сберечь главное. Художника хотят видеть исключительно Пророком, отказываясь признавать в нем ипостась ничтожного «меж детей ничтожных мира» (A.C. Пушкин). Лучшее тому подтверждение — дружные возражения оппонентов С.А. Красильникову, увидевшему в конформизме интеллигенции позиционную осмысленность, которая позволяет удержаться от крайностей «консерватизма» и «конфронтации» и конструктивно сотрудничать с властью2.

Увы, по сей день живучи трафаретные характеристики противоположного свойства, заставляющие воспринимать деятеля искусства преимущественно в его конформистском качестве. Конечно, всякая эпоха порождает свою благополучную художественную «номенклатуру», однако и качественно, и количественно этот слой всегда будет проигрывать честным художникам-труженикам, на разменивающим творчество и талант на чечевичную похлебку привилегий.

Обращает на себя внимание, что для каждого крупного российского художника характерна вера в созидательные возможности России, в ее гигантский творческий потенциал. Настоящему русскому художнику чужд концепт диссидентства, всегда замешенного на либерально-западнической

1 См.: Лебедева Г.Н. Интеллигенция при власти (охранительная публицистика второй половины XIX века); И.А. Немцев. Представления консерваторов-интеллигентов о государстве // Интеллигенция России: уроки истории и современность: Тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции, 20-22 сентября 1994 г. Иваново, 1994.

2 Об этом см.: Главацкий М.Е. История интеллигенции России как исследовательская проблема. Историографические этюды. Екатеринбург, 2003. С. 115-127.

идее. Утверждение И.Е. Казанина, считающего, что российская интеллигенция идентифицирует себя с европейско-американским типом ментальности, нуждается в обстоятельных уточнениях1. Модернистская утонченность, эстетический аристократизм, стремление выйти в творчестве за рамки национального поля не обязательно означают отказ от патриотизма. Именно художественная интеллигенция являлась и является самым последовательным критиком ортодоксального западничества, ставшего официальной идеологией постсоветской России и уже принесшего ей много горя.

Заведомо несостоятельны попытки написать историю российской художественной интеллигенции как однородной социально-профессиональной группы. Здесь более продуктивным окажется персоналистический подход. Не преувеличивая интеллектуальных, нравственных и духовно-жреческих качеств художественной интеллигенции, заметим, что присущая ей «стихийность» отнюдь не исключает следования жестким внутрикорпоративным императивам и табу, главное из которых - «гений и злодейство — две вещи несовместные».

Сегодня, когда сознание различных общественных групп все сильнее заражается идеями экономизма, а кризис нравственности и духа достиг своего апогея, опыт исканий художественной интеллигенции будет особо ценен. Воззрения художественной интеллигенции на различные проблемы не только художественной и духовно-нравственной, но и общественной, государственной, политической жизни страны не должны игнорироваться как «утопичные», «ненаучные».

Во втором параграфе первой главы представлена историография проблемы.

В историографии темы можно выделить три периода: дореволюционный, советский, постсоветский.

Сквозными для всех направлений дореволюционной историографии являются мотивы персональной ответственности художника за происходящие в обществе процессы, размышления об удельном весе общественного в искусстве, о степени взаимовлияния культуры и политики.

Представители ультраконсервативного крыла: А.Н. Борк-Александров, А.И. Тришатный, Н. Новакович — считали интеллигенцию духовным эпицентром противогосударственных, антинародных сил, заинтересованных в инородческом порабощении России. Любой художник, заподозренный в симпатиях идее политического обновления, немедленно обвинялся в потворстве «инстинктам черни», в покушении на народную совесть и веру2.

1 Казанин И.Е. К вопросу о цивилизационном основании системы ценностей русской интеллигенции в процессе поиска поведенческой стратегии на переломных этапах российской истории // Интеллигенция России и Запада в XX-XXI вв.: поиск, выбор и реализация путей общественного развития: материалы научной конференции, 28-30 мая 2004 г. Иваново, 2004. С.82.

1 Борк А.Н. Зверь спущен с цепи // Русское знамя. 1907. 27 мая; Тришатный А.И.

Восхваление измены и предательства// Русское знамя. 1907. 15 июня; Новакович Н. Правда и ложь // Вече. 1907.20 мая.

Публицисты умеренно-консервативного крыла: В. Авсеенко, Н. Ратанский - считали, что дело не только в интеллигентском катализе революционных идей, но и в нетерпимости власти, отталкивающей от серьезной государственной работы интеллигентов-интеллектуалов и талантливых художников слова1.

Неонародники: С.Я. Елпатьевский, Н.Е. Кудрин В.А. Мякотин -полагали, что следование определенной политической тенденции усиливает действенность искусства. Миссия русской культуры виделась публицистам в оформлении и выражении идей интеллигенции2.

Авторы, стоящие на социал-демократических позициях: Е.В. Аничков, В. Громан, В. Кранихфельд, В.М. Фриче — предъявляют интеллигенции иск в самоустранении от болевых проблем современности, в проявленном политическом безволии3. В отличие от народников, социал-демократы не пытались примирить общественность и индивидуализм - последнему изначально отводилась подчиненная роль. Этим тезисом определялось отношение к художественной интеллигенции как выразительнице крайнего индивидуализма. Говоря об эфемерности внеклассового сознания, социал-демократы предлагали художественной интеллигенции альтернативу: остаться приживалкой буржуазии или сделаться союзницей набирающего силу пролетариата.

Осмысление причин отчуждения культуры и политики в контексте идейных исканий интеллигенции — одна из главных тем либеральной и либерально-консервативной публицистики начала XX в. Критика умственного сектантства и узкой тенденциозности составляет предмет публицистики П.Б. Струве и С .Л. Франка. В отличие от H.A. Бердяева, они искали пути примирения политики, партийности — если она основана не на слепом фанатизме, а на широкой и свободной убежденности — и культуры: мыслители считали, что новый политический порядок невозможен без глубокого морального перевоспитания людей, без формирования общественного мнения4. Как этическое начало, противостоящее политической нетерпимости и духовному фанатизму, рассматривают культуру авторы, группировавшиеся

1 Авсеенко В. Политика и культура// Голос Москвы. 1907. 15 июля; Ратанский Н. Влияние политического момента на искусство // Клад. 1907. №19.

2 Елпатьевский С.Я. По поводу разговоров о русской интеллигенции // Русское богатство. 1905. №3; Кудрин Н.Е. Н.К. Михайловский как публицист и гражданин // Русское богатство. 1905. J6I; Мякотин В.А. О политике и культурной работе // Русское богатство. 1908. №3.

3 Аничков Е.В. Искусство и социальный строй. СПб., 1906; Громан В. Развитие революции И Правда 1906. №1; Развитие революции // Правда. 1906. №1; Кранихфельд В. Современные искания в области критики, театра и драмы // Современный мир. 1907. №2; Фриче В.М. От Чернышевского к «Вехам». М., 1910.

4 Струве П.Б. Интеллигенция и освободительное движение // Полярная звезда. 1906. №8; Его же: Из размышлений о русской революции // Русская мысль. 1907. №1; Франк C.JI. Политика и идеи // Полярная звезда. 1905. №1.

вокруг журналов «Полярная звезда» и «Московский еженедельник»: Н.Ф. Езерский, JI.E. Галич (Габрилович), И.А. Покровский, Г.Н. и E.H. Трубецкие1.

Итогом размышлений интеллигенции о соотношении политического, этического, религиозного начал в жизни общества и одновременно апофеозом либерально-консервативной идеологии стал знаменитый сборник «Вехи» (1909)2. Причиной возобладания в революции 1905-1907 гг. противокультурных тенденций «веховцы» сочли полную подчиненность интеллигентского сознания диктату политики, равнодушие к религии, нравственным исканиям великой русской литературы и идее самовоспитания.

В 1909-1917 гг. полемика, связанная с темой интеллигенции, так или иначе группировалась вокруг «веховства» или «антивеховства», столь силен был идейный резонанс, порожденный книгой. Парадокс «антивеховства» состоит в том, что авторы вышедших в 1909-1910 гг. интеллигентофильских сборников по сути дела оберегали от «веховских» нападок ту часть образованного общества, которая самими «веховцами» была вынесена за скобки интеллигенции3. Торопливое стремление поставить плюс там, где «Вехи» поставили минус, мешало правильно определить сам объект спора. Авторы «антивеховских» сборников выступали, в сущности, не в защиту интеллигенции, а в защиту партийности интеллигенции. Так, Д.Н. Овсянико-Куликовский, назвав интеллигенцию «мыслящей средой», вырабатывающей духовные ценности, констатировал, что интеллигенция по определению принадлежит к идеологическому типу (активному и пассивному). Наиболее адекватным способом выражения интеллигентской идеологии назывались российские политические партии, уже вышедшие, по мнению автора, на европейский уровень4.

В работах И.А. Ильина утверждается, что художник по преимуществу обладает «монархическим» типом правосознания, которое, в отличие от «республиканского», восходящего к сознательно-рассудочному толкованию мира, основывается на иррационально-интуитивном восприятии жизни и политики5.

Свой взгляд на проблему предлагают сторонники евразийско-фундаменталистского понимания российской истории: H.H. Алексеев, П.Н.

1 Езерский Н.Ф. Культура и революция // Московский еженедельник. 1907. №18; Галич Л.Е. Религия, политика и культура // Полярная звезда. 1906. №13; Покровский И.А. Этические основы политики И Полярная звезда. 1906. №4; Трубецкой Г.Н. Политика и культура // Московский еженедельник. 1907. №33; Трубецкой E.H. Максимализм // Московский еженедельник. 1906. №24.

2 Вехи; Из глубины. М., 1991.

3 В защиту интеллигенции. М., 1909; По вехам: Сборник об интеллигенции и «национальном лице». М., 1909; «Вехи» как знамение времени. М. 1910; Интеллигенция в России. СПб., 1910.

4 Овсянико-Куликовский Д.Н. Психология русской интеллигенции // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. М., 1991. С.385-387.

5 Ильин И.А. О монархии и республике // Вопр. философии. 1991. №4.

Савицкий, Н.С. Трубецкой1. В целом, евразийцы склонны были рассматривать художническую историософию и политик) как рефлексию западнической интеллектуальной традиции.

Советская историография темы отличается гипертрофированным интересом к проблемам партийности, классовости и социальной ответственности искусства. Интеллигенция рассматривалась преимущественно как межклассовая прослойка, лишенная собственных социальных интересов и отдающая свой талант на службу другим общественным группам.

Рубежной для историографии темы стала диссертация Л.К. Ермана (1959) и написанная на ее основе монография «Интеллигенция в первой русской революции» (1966)2. В книге впервые были систематизированы данные о численности, профессиональном и социальном составе интеллигенции рубежа Х1Х-ХХ вв., в хронологическом порядке воспроизведены основные этапы революции и факты участия интеллигенции в ее событиях. Отдельные разделы монографии посвящены художественной интеллигенции. Увы, автор ограничил объект исследования «демократической» интеллигенцией, лишь коснулся вопроса о политических симпатиях ведущих русских художников. По мнению историка, такие писатели, как Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, А. Белый, М.П. Арцыбашев сознательно выражали интересы «различных слоев октябристской, кадетской буржуазии и либеральных помещиков»3. Монография по сей день остается самой значительной разработкой темы «Художественная интеллигенция в революции 1905-1907 гг.». В течение последующих тридцати лет все исследователи этой темы шли путями, проложенными Л.К. Ерманом.

Важным этапом на пути освоения темы стала вышедшая в 1981 г. монография В.Р. Лейкиной-Свирской «Русская интеллигенция в 1900-1917 годах»4. Это исследование касается, в основном, деятельности профессиональных союзов интеллигенции, в том числе объединений литераторов, актеров, художников, музыкантов. Феноменологический подход помешал автору до конца объяснить причины политической пассивности творческих союзов. Монография ценна тем, что содержит богатый статистический материал.

Среди работ 80-х гг. следует выделить диссертации Л.Г. Бродовской и К.В. Новикова, который ставит перед собой цель проанализировать характер общественно-политической деятельности литераторов либерально-народнического направления в 1895-1907 гг. Анализ построен, в основном, на материалах писательских протестов и резолюций, антиправительственной агитационно-пропагандистской деятельности литераторов, перечень которых состоит преимущественно из публицистов5.

Алексеев H.H. Русский народ и государство. М., 2003. С.70.

2 Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966.

3 Там же. С.130.

4 Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах. М., 1981.

Бродовская Л.Г. Работа социал-демократических комитетов Среднего Поволжья по привлечению художественно-творческой интеллигенции к участию в революционном 12

С конца 80-х гг. XX в. марксистско-ленинская методология начинает уступать место идейно-теоретическому плюрализму, возрождающемуся интересу к идеологии «веховства», либеральной и консервативной модели общественного развития. Эти тенденции усиливаются в постсоветскую эпоху, для которой характерно стремление переосмыслить идеологические постулаты прошлого, освоить темы, прежде закрытые для исследователя.

Приметой постсоветской историографии является тенденция к соединению исторической феноменологии с историософией и культурологией. Если публикации начала 90-х гг. XX в. еще страдают суетливым желанием разрушить прежние стереотипы, то в работах нового века присутствует желание оценить историческое событие или явление с различных точек зрения.

В диссертации М.В. Бутыриной предлагается опыт междисциплинарного синтеза по проблеме взаимодействия политики и искусства в их духовно-идеологических ипостасях. Автор отмечает, что искусство, как правило, идущее вразрез с нормативным политическим сознанием, тем не менее потенциально является одним из средств легитимизации власти, а потому художник в любую эпоху — объект агрессивного политического воздействия1.

В рамках социологического дискурса проблема политического самосознания рассматривается в работах М.В. Змеева, Л.Г. Коржановской, A.A. Ионова, который, увы, оставляет за скобками своих исследовательских интересов интеллигенцию2.

А.Н. Петрик, анализируя различные походы к понятию «политическое самоопределение», предлагает свою дефиницию (политическое самоопределение есть «деятельное понимание значения того, к чему субъект стремится; способ видения целей, которые привлекают субъекта и между которыми ему приходится делать выбор в их (целей) взаимосвязи и значении, прежде всего посредством выявления социальных законов и норм, в процессе последовательного освоения политической действительности»), которая представляется нам излишне громоздкой и грамматически небрежной3.

В работе В.Ф. Кормера предлагается «матрица» форм общественного сознания, в основу которой положено «отношение к прошлому» и «отношение к современности». Интеллигентское сознание определяется как «плавающее»,

движении в период первой российской революции: дис. ...канд. ист. наук. Казань, 1989; Новиков К.В. Общественно-политическая деятельность передовых российских литераторов (1895-1907 гг.): дис. ...канд. ист. наук. М., 1988.

1 Бутырина М.В. Взаимодействие политики и искусства: социально-философский аспект: дис. ...канд. филос. наук. Иваново, 1996.

2 Змеев М.В. Социальный мир интеллигенции рубежа XIX-XX веков в контексте русской общественной мысли: (На материалах Пермской губернии): дис. ...канд. социол. наук. Пермь, 2003; Коржановская Л.Г. Политическое сознание личности: (структура и закономерности формирования): дис. ...канд. филос. наук. М., 1987; Ионов A.A. Политическое сознание как объект социологического исследования: дис. ...канд. социол. наук. М., 1995.

3 Петрик А.Н. Политическое самоопределение: (Методологический анализ): Дис. ...канд. полит, наук. Екатеринбург, 2003.

«карнавальное»'. Карнавализация сознания, по мысли автора, затемняет национально-исторический идеал, яркими выразителями которого являются крупные художники. Если предположить, что «плавающее» сознание преодолено, к чему, собственно, и призывает В.Ф. Кормер, то преодоленной окажется и сама интеллигенция, а типология «отношений с историей» будет сведена к нескольким лаконично-сухим пунктам.

В рамках политологического дискурса проблема взаимовлияния политики и культуры рассматривается в работах A.C. Ахиезера, Б.Г. Капустина, М.М. Руденкова2. К.С. Гаджиев, занимающийся исследованием политической культуры, даже высказывает мнение, что политика ближе к искусству, нежели к науке. Основанием для такого вывода полагается ключевая роль интуиции, а не знания3.

Культурологическому осмыслению феномена интеллигенции посвящены работы Балашова Н.И., JI.A. Кошелевой4. Культурологический подход представляется продуктивным для прояснения дефиниции «интеллигенция», ибо фокусирует внимание на антиномии человек культуры как субъект творчества и свободы и человек цивилизации как субъект отчуждения и потребления. Взгляд на интеллигенцию в контексте этих понятий особенно актуален для постиндустирального общества.

Одна из активно разрабатываемых сегодня проблем - «русская идея» в различных ее интеллектуальных, политических, художественных воплощениях и интерпретациях. А.П. Казин, например, выделяет три уровня, превращающих «русскую идею» из мифа в реальность: духовный (православие), политический (соборная монархия), социальный (земщина, хозяйственное сотрудничество сословий, семейная кооперация). Художники, по мысли автора, являются главными выразителями русской идеи, существо которой — в признании сверхличных ценностей, не укладывающихся в буржуазную, либерал-мещанскую модель общежития5.

В.В. Ильин, считающий зерном русской идеи державность, Империю, полагает, что у художников и политиков диаметрально противоположные представления об инкарнации идеала: художник движется от жизни к идеалу,

1 Кормер В.Ф. О карнавализации как генезисе «двойного сознания» // Вопр. философии. 1991. №1. С.182.

2 Ахиезер A.C. Россия. Критика исторического опыта. В 3 т. М., 1991; Капустин Б.Г. Демократия и справедливость // Политические исследования. 1992. Ха1-2; Руденков М.М. Природа политики в контексте культурной парадигмы: Дис. ...канд. политол. наук. Коломна, 2000.

3 Гаджиев К.С. Опыт введения в политологию. Концептуальный и методологический аспекты // Политические исследования. 1992. №1-2. С.116.

* Балашов Н.И. Русская интеллигенция в ее классическом виде как важный субъект формирования живой культуры России XIX-XX вв. // История и судьба. М., 1999; Кошелева Л.А. Интеллигенция как феномен русской культуры: Дис. ...канд. культурол. наук. М., 2000.

3 Казин А.П. Русская идея в меняющемся мире // http: / www. rculture. spb. ru / doc / cennost 1. Htm. 14

политик - от идеала к жизни. В силу этого прожектерство политиков оказывается разрушительнее самых смелых художнических утопий1. Ф. Гиренок в интереснейшей и глубокой книге «Пато-логия русского ума. Картография дословности»(1998) выражает убежденность, что подлинный художник, как и философ, должен находиться в оппозиции к интеллигенции с ее сглаживающим, нивелирующим сознанием2.

В последние 10-15 лет резко возрос интерес к истории консервативной мысли. В добротной диссертации Е.Г. Самойловой рассматривается феномен интеллигента-консерватора, справедливо обращается внимание на необходимость отказаться от идеологических штампов в оценке литераторов «нововременского» круга3. Общественно-политические воззрения «нововременцев» стали предметом размышлений JI.A. Остапенко, C.B. Скородумова, Л.М. Хуторовой4.

. Интерес представляет диссертация М.Д. Суслова, посвященная российской консервативной утопии рубежа XIX-XX вв. и имеющая своей источниковой базой малоизученные фонды Государственного архива Смоленской области (ГАСО). Автор заключает, что консервативная утопия, имея большой творческий потенциал, могла бы стать частью реформистского консерватизма, но, увы, слишком медленно «ассимилировала либеральные ценности»5. Проблема, возможно, в обратном: либеральные ценности консерваторами либо вовсе отвергались, либо усваивались слишком поспешно, слишком нетворчески.

Консерватизм как методология общественной модернизации порубежной России рассматривается в работах Э.Ю. Абелинскаса, А. Галкина, A.B. Давиденко, A.C. Карцева, О.В. Кишенковой, Г.В. Лобачевой, М.Н. Начапкина6.

1 Ильин В.В. Философия истории. М., 2003.

2 Гиренок Ф. Пато-логия русского ума. Картография дословности. М., 1998.

3 Самойлова Е.Г. Консервативные круги российской интеллигенции в период подъема революции 1905-1907 гг.: дис. ...канд. ист. наук. СПб., 2004.

Остапенко J1.A. газета A.C. Суворина «Новое время» в общественно-политической жизни России. 1907-1912: дис. ...канд. ист. наук. Н. Новгород, 2002; Скородумов C.B. Философско-религиозные искания В.В. Розанова (эволюция представлений философа о религии, морали, государстве): дис. ...канд. филос. наук. Ярославль, 2002; Хуторова Л.М. A.C. Суворин. 1834-1912: судьба и взгляды: дис. ...канд. ист. наук. Казань, 2001.

5 Суслов М.Д. Российская консервативная утопия на рубеже XIX-XX веков: дис. ...канд. ист. наук. Пермь, 2003.

6 Абелинскас Э.Ю. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология: Опыт обоснования. Екатеринбург. 1999; Галкин А. Консерватизм как система ценностей: взлеты и падения // Мировая экономика и международные отношения. 2000. №2; Давиденко A.B. Эволюция правомонархических концепций политического устройства России (1900-1917 гг.): дис. ...канд. ист. наук. Хабаровск, 2001; Карцов A.C. Проблема общественного идеала в русском консерватизме (II половина XIX — I половина XX в.): автореф. дис. ...канд. филос. наук. СПб., 1998; Кишенкова О.В. Концепция общественной модернизации в политической доктрине российской консервативной мысли XIX - начала XX веков: дис. ...канд. ист. наук. М., 1996; Лобачева Г.В. Монархическая идея в массовом сознании россиян, 1881-1917 годы: дис. ...докт. ист. наук. Саратов, 1999; Начапкин М.Н.

«Веховство» как либерально-консервативная идеология интеллигенции входит в научный дискурс Л.Г. Березовой, В.И. Гольцова, Д.В. Диденко, Л.И. Новиковой, H.A. Омельченко, В.В. Сапова, И.Н. Сиземской1. Эволюционирование интеллигентского сознания в сторону «веховства» является предметом исследований И.П. Смирнова2.

Заслуживает внимания диссертация С.А. Шириянца, в которой исследуются идейные истоки умонастроений российской интеллигенции на рубеже XIX-XX вв., анализируется «веховская» интерпретация состояния и процессов развития политической культуры. Главным пунктом, определившим политическое размежевание интеллигенции, автор определяет отношение к государственной власти. К сожалению, автор не ставит своей целью рассмотрение политической субкультуры художественной интеллигенции3.

В 1994 г. появилась диссертация Л.Г. Березовой4, посвященная характеристике самосознания русской интеллигенции начала XX в. Автор рассматривает следующий круг проблем: кризис интеллигентского самосознания в связи с событиями первой российской революции, определение новых общественных приоритетов и становление идеологии «веховства» в постреволюционные годы, политическая самоидентификация интеллигенции накануне революции 1917 г. Заслуживает внимания вывод Л.Г. Березовой о том, что интеллигенция находится в состоянии перманентного «выбора», любая его кристаллизация, оформление будет означать самоуничтожение интеллигенции, ибо условием ее развития является рефлексия. В эпохи социальной апатии дело интеллигенции — будоражить умы, генерировать идеи, в пору потрясений и смут интеллигенция, напротив, должна оберегать культуру от катастрофических разломов. От ответа на вопрос, как соблюсти грань, где кончается новаторство и начинается политический экстремизм, автор умело уклоняется, что, впрочем, ничуть не снижает ценности предложенных выводов.

В диссертации А.Н. Кураева исследуются взаимоотношения политических партий и массовых организаций в период революции 1905-1907

Монархическая идея в русском консерватизме конца XIX — первой половины XX веков: дис. ...канд. ист. наук. Екатеринбург, 1998.

' Березовая Л.Г. «Вехи» и «веховство» в самосознании русской интеллигенции // Тр. Историко-архивного института. М., 1996. Т.ЗЗ; Гольцов В.И. К вопросу о месте сборника «Вехи» в истории российской общественно-политической мысли // Актуальная история: новые проблемы и подходы. Самара, 1999; Диденко Д.В. Полемика вокруг сборника «Вехи» как явление общественной жизни России 1909-1912 гг. // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2; Новикова Л.И., Сиземская И.Н. «Вехи» как опыт самоопределения русской интеллигенции // Невостребованные возможности русского духа. М., 1995; Омельченко H.A. «Веховская» традиция в духовной жизни русской эмиграции // Вопр. истории. 1995. №1; Сапов В.В. Вокруг «Вех» (Полемика 1909-1910 годов) // Вехи: pro et contra. СПб., 1998.

2 Смирнов И.П. «От марксизму к идеализму»: М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков, H.A. Бердяев. М., 1995.

3 Шириякц С.А. Политическая культура интеллигенции в России на рубеже XIX-XX вв.: дис.... канд. филос. наук. М., 1993.

4 Березовая Л.Г. Самосознание русской интеллигенции начала XX века: дис. ...докт. ист. наук. М., 1994.

16

гг. Увы, вне авторского внимания остались формы взаимодействия партий с творческими союзами (хотя бы в рамках Союза Союзов)'.Национальная, религиозная самоидентификация интеллигенции является предметом исследований Н.В. Баскаковой, A.A. Соловьева, A.B. Теленкова2. И.Л. Сиротина основным средством ментального самопознания и самореализации российской интеллигенции справедливо считает слово и связывает национальное возрождение с возвращением должного пиетета к русскому языку. Исследователь отмечает выдающуюся роль художников в становлении ментальности интеллигента3.

Политическое мировоззрение российской интеллигенции в нравственно-этическом аспекте ее деятельности интересует Т.А. Абросимову, В.В. Комиссарова, С.А. Никульченкову4. В.В. Комиссаров предпринимает комплексный анализ понятий «интеллигенция» и «политическая элита», заключая, что место интеллигенции — в так называемом околоэлитарном слое, из которого и осуществляется элитное рекрутирование5. Автор справедливо употребляет термин новая политическая элита применительно к периоду думской монархии, однако исследование взаимоотношений нового поколения политиков со старой и новой художественной элитой России не входило в круг задач ученого.

Заслуживают внимание работы Н.В. Капустина, посвященные А.П. Чехову. Автор справедливо возражает двум крайним точкам зрения, предписывающим рассматривать писателя или как «эталонного» русского интеллигента, или как принципиального интеллигентофоба. Особенно важен вывод Н.В. Капустина о том, что решение вопроса о А.П. Чехове как типе русского интеллигента требует «особых, интеграционных методов анализа, не сводимых ни к собственно филологическим, ни к сугубо историческим»6.

1 Кураев А.Н. Взаимоотношения политических партий и массовых организаций в период революции 1905-07 гг.: дис. ...докт. ист. наук. М., 2001.

Баскакова Н.В. Религиозная самоидентификация русской интеллигенции (социально-философский анализ): дис. ...канд. филос. наук. Великий Новгород, 2004; Соловьев A.A. Православная антропология русской интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2005. №1-2; Теленков A.B. Национальное самосознание русских во второй половине XIX - начале XX века (По материалам Среднего Урала): дне. ...канд. ист. наук. Пермь, 2003.

3 Сиротина И.Л. Мемуарное философствование российской интеллигенции как опыт ментального самопознания: дис. ...докт. филос. наук. Саранск, 2002.

4 Абросимова Т.А. Эволюция настроений и позиция интеллигенции накануне октября 1917 года // Историк и революция. СПб., 1999; Комиссаров В.В. Проблема нравственно-этических основ думской деятельности дореволюционной российской интеллигенции (исторический аспект): дис. ...канд. ист. наук. Иваново. 2002; Никульченкова С.А. Философско-культурологический анализ формирования нравственных традиций русской интеллигенции: Автореф. дис. ... канд. филос. наук /СпбГУ. СПб., 1993.

5 Комиссаров В.В. Интеллигенция и политическая элита России (XVIII-XX вв.): комплексный анализ понятий // Интеллигенция и мир. 2004. №3-4.

6 Капустин Н.В. «Пишу об "умном™ и не боюсь...» (К вопросу «А.П. Чехов и интеллигенция») // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2. С.52. См. также: Капустин Н.В.

17

Заметим, что о необходимости актуализировать междисциплинарный анализ сегодня настойчиво говорят исследователи интеллигентоведческой методологии, в частности М.А. Кукарцева и Г.С. Смирнов1. «Сейчас как никогда нужны концепции, - замечал B.C. Меметов на одной из первых интеллигентоведческих конференций, - которые бы облегчали, а не блокировали общение представителей различных гуманитарных наук»2.

С.М. Усманов рассматривает феномен российской интеллигенции в контексте процессов государственно-политической модернизации и вестернизации, делая интересные методологические и терминологические уточнения. Историк определяет интеллигенцию как «социальный слой автономных интеллектуалов, имеющих особый моральный кодекс служения идеалу»3. Свою мысль С.М. Усманов поясняет, сопоставляя интеллектуала-бюрократа К.П. Победоносцева и интеллектуала-интеллигента М.Е. Салтыкова-Щедрина, который считал невозможным отождествлять свое общественное призвание с исполнением определенных служебных обязанностей. Автор справедливо полагает, что конвергенция интеллигентского сознания в тип классического западного интеллектуала, хотя теоретически и возможна, но является делом весьма отдаленной перспективы: в мыслящей среде философия морального долга, нравственного служения идеалу не сдает своих позиций даже при прогрессирующем «обуржуазивании» России и меркантилизации массового сознания.

Личностная самоидентификация художественной интеллигенции в связи с изменением структуры культурного континуума составляет предмет научных поисков Н.В. Дзуцевой4.

Продуктивно работает над историей дореволюционной художественной интеллигенции И.В. Купцова1. В центре внимания исследовательницы

«Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: жанровые трансформации: дис. ...докг. филол. наук. Иваново, 2003.

1 Кукарцева М.А. Некоторые проблемы методологии анализа интеллигенции в контексте современных философско-исторических исследований // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции: Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1997; Смирнов Г.С. Философский интеллигенции: системный анализ новой проблемной области // Интеллигенция современной России: духовные процессы, исторические традиции и идеалы: Тезисы докладов XIII международной научно-теоретической конференции 26-28 сентября 2002 г. Иваново, 2002

2 Меметов B.C. Об актуальных проблемах исследования российской интеллигенции // Российская интеллигенция в отечественной и зарубежной историографии: тезисы докладов межгосударственной научно-теоретической конференции 20-21 сентября 1995 г. Т.1. Иваново, 1995.

3 Усманов С.М. Этапы и особенности формирования интеллигенции в процессе модернизации: российский опыт в сравнительно-исторической перспективе // Интеллигенция и мир. 2004. №3-4. С.9

4 Дзуцева Н.В. Российская художественная элита 1910-х годов: стилевая модель и новые тендерные установки // Интеллигенция и мир. 2004. №3-4.

1С

проблема идейно-политического размежевания художественной интеллигенции в годы Первой мировой войны. Выводы И.В. Купцовой о природе художнического пацифизма чрезвычайно важны для выявления качеств политического самосознания художественной интеллигенции.

Выявлению общественной ментальности советской и постсоветской художественной интеллигенции посвящены работы С.С. Боганцевой, Э.Б. Ершовой, B.C. Меметова, В.Б. Пастухова, Е.М. Раскатовой, Т.В. Стародубцевой, В.В. Тепикина, М. Арбатовой2.

Структура социально-политических, духовно-нравственных,

эстетических, ценностных ориентации художественной интеллигенции предложена в работе С.Н. Комиссарова3. Автор признает, что, несмотря на множество деструктивных качеств сознания (аполитизм, утопизм, эклектизм, преобладание пафоса недовольства над пафосом утверждения), художественная интеллигенция остается носительницей особых духовно-нравственных качеств и гарантом гуманистических общественных преобразований (речь идет о рубеже 80-90-х гг. XX в.). Противоречие, звучащее в этом утверждении, могло бы быть снято при менее пристрастном отношении автора к способности художника моделировать позитивный социальный идеал и более критичном взгляде на якобы присущую художникам зависимость от «общесоциальных настроений и конъюнктурных изменений».

Несомненный интерес представляют материалы академических и внеакадемических дискуссий и «круглых столов», посвященных идейным исканиям российской интеллигенции. Примером такого форума можно назвать дискуссию «Интеллигенция и власть», состоявшуюся в начале 1992 г. в клубе «Свободное слово» при Союзе кинематографистов4: в диспуте приняли участие A.B. Бузгалин, A.A. Кабаков, K.M. Кантор, В.М. Межуев, Г.С. Померанц, B.C.

1 Купцова И.В. Художественная интеллигенция России: Размежевание и исход. СПб., 1996; Купцова И.В. Идейно-политическое размежевание российской художественной интеллигенции в годы Первой мировой войны // Интеллигенция и мир. 2002. №2-3.

2 Боганцева С.С. Художественная интеллигенция и власть в СССР, середина 1950-х — 60 гг. : дис. ...канд. ист. наук. М., 1995; Ершова Э.Б. Художественная интеллигенция России и репрессивный аппарат в 20-30-е годы // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1996; Меметов B.C. Идейно-воспитательная работа КПСС среди художественной интеллигенции в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): дис. ...докт. ист. наук. Иваново, 1983; Пастухов В.Б. «Новые русские»: появление идеологии // Политические исследования. 1993. №3. Раскатова Е.М. Молодая художественная интеллигенция: проблемы становления и участия в культурной жизни (1971-1980 гг.): дис. ...канд. ист. наук. Иваново, 1993; Стародубцева Т.В. Жизненные стратегии молодой художественной интеллигенции в современной России: дис. ...канд. сОциол. наук. М., 2003; Тепикин В.В. Взаимоотношения творческих союзов писателей и журналистов Верхней Волги с властью в 1960-е гг.: дис. ...канд. ист. наук. Иваново, 2003; Арбатова М. «Лесные дали», Или опыт ролевых игр с художественной интеллигенцией // http: / www. arbatova. ru / publication / 2. html.

3 Комиссаров С.Н. Противоречия и тенденции духовного развития художественной интеллигенции: дис. ...докт. филос. наук. М., 1991.

4 См.: Политические исследования. 1992. №3. С.72-84.

Степин и др. Важную роль в изучении истории российской интеллигенции играет Межвузовский Центр гуманитарного образования РФ по политологии, политической культуре и мировой политике и Научно-исследовательский институт интеллигентоведения, созданный при Ивановском государственном университете и руководимый B.C. Меметовым. Издаваемый Центром с 2001 г. журнал «Интеллигенция и мир» является серьезным форумом научной мысли, в работе которого участвуют такие признанные ученые, как B.C. Волков, М.Е. Главацкий, A.B. Квакин, B.JI. Соскин и др.

Зарубежная (западная) историография проблемы структурируется вокруг либерального понимания социальной и политической истории. Английский историк И. Берлин1 считает ключевым отличием русской художественной культуры следование доктрине социальных обязательств, одномерность жизненной рецептуры. Политическая ангажированность становится, таким образом, едва ли не обязательной формой художнического бытия.

Типично европейская интерпретация идейных поисков российской художественной интеллигенции предлагается Ю. Шерер. Французская исследовательница квалифицирует участие интеллигенции в религиозно-философских собраниях и религиозно-политических корпорациях начала XX в. как череду богоискательских и тираноборческих «увлечений»2. В контексте европоцентристской модели истории рассматривается поиск российской художественной элитой политической идентичности в ряде других зарубежных исследований3.

Интерес исследователей к истории художественной интеллигенции возрастает. Тема политического самопознания российской художественной интеллигенции остается сегодня одной из самых перспективных в плане соединения когнитивного и методологического ресурса таких гуманитарных дисциплин, как история, политология, философия, социология, психология, культурология.

В третьем параграфе первой главы проанализирована источниковая база исследования. По наблюдению A.A. Корникова, современный этап источниковедения отличается тенденцией к интеграции достижений различных гуманитарных дисциплин. С другой стороны, культура работы с историческим источником должна определять поиск и представителей смежных с историей наук: политологии, демографии, социальной психологии, богословия и пр.4 Тема диссертационного исследования охватывает широкий круг архивных и

1 Берлин И. История свободы. Россия. М., 2001.

2 Шерер Ю. Религиозные поиски русской интеллигенции начала XX века // Общественные науки и современность. 1991. №2.

3 Golczewski F. & Pickhan G. Russisher Nationalismus: Die Russische Idee in 19 und 20. Gottingen, 1998; Hadspith, Sarah. Dostoevsky & The Idea Of Russianess. A New Perspective on Unity and Brotherhood // Basels / Curson Series on Russian & European Studies, 2003; Malia, Martin. Russia Under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum // Cambridge, Mass., 1999; Slavophilism. A History of Russian Philosophy. Prometheus Books. New York. 1993.

4 Корников A.A. Теоретическое введение в источниковедение. Иваново, 2000. С.7. 20

опубликованных материалов. Выявление архивных источников велось в 9 архивах, в том числе: Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ СПб.), Государственном центральном театральном музее имени A.A. Бахрушина, Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Российском государственном историческом архиве (РГИА), отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ), научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ), Государственном архиве Костромской области (ГАКО).

Использовались источники следующих видов: официальные документы, документы творческих союзов, общественных и политических организаций, документы личного происхождения, материалы редакций газет и журналов.

Среди официальных документов большую ценность представляют материалы Департамента полиции МВД, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации. Благодаря им мы можем скорректировать представление о деятельности творческих и политических объединений российской интеллигенции: протоколы ряда подобных заседаний или вовсе не велись, или не сохранились. Так, материалы Особого отдела Департамента полиции (ф.102) содержат подробные отчеты о заседаниях Союза взаимопомощи русских писателей с 1899 по 1901 г. Для сравнения: в Российском государственном архиве литературы и искусства вся документация Союза взаимопомощи русских писателей ограничивается двумя книгами регистрации членских взносов и списками членов. В фонде Особого Отдела Департамента полиции имеются циркуляры и оперативные отчеты, касающиеся деятельности Союза сценических деятелей, Союза российских журналистов, Союза еврейской интеллигенции. Эти документы, а также сведения по надзору за перепиской частных лиц помогают получить представление о степени и формах участия художественной интеллигенции в политической жизни страны, конкретизируют представления об интеллектуальной, духовной атмосфере начала XX в.

В ГАРФ сосредоточены документы, касающиеся деятельности российских политических объединений. Фонды Соединенного комитета конституционно-монархических партий (ф.1822), Петербургского клуба общественных деятелей (ф.1820) содержат материалы, свидетельствующие о серьезных объединительных усилиях, предпринятых российскими национал-либералами в 1905-1908 гг. В фонде писателя и литературного критика члена «Русского Собрания» Б.В. Никольского (ф.588) содержится переписка с активистами провинциальных монархических организаций, посвященная планам создания так называемого «соборного союза» - в годы первой российской революции этот проект разделялся многими художниками консервативной ориентации. Фонды кадетов (ф.523), П.Н. Милюкова (ф.579), «Союза 17 октября» (ф.115), проясняют историю становления агитационно-издательской структуры крупнейших либеральных партий, помогают понять

отношения, складывавшиеся между художественной интеллигенцией и новой политической элитой, раскрывают причину того, почему политические объединения начала XX в. остались не обеспеченными поддержкой крупных деятелей искусства.

В Российском государственном историческом архиве г. Санкт-Петербурга сосредоточены следующие документы: материалы Главного управления по делам печати МВД (ф.776), Санкт-Петербургского цензурного комитета (ф.777), проливающие свет на систему отношений, сложившихся между властью и писательской, театральной интеллигенцией. В частности, документы свидетельствуют о том, что в 1905-1909 гг. основной проблемой для цензурного ведомства был не политический подтекст театральных пьес и литературных произведений, а эстетическая убогость, скабрезность, пошлость и нравственная двусмысленность фарсовых постановок, публикаций в расплодившихся газетах-однодневках и альманахах, посвященных «пикантным» темам. Художественная интеллигенция выступала против захлестнувшей общество мутной волны, понимая, что свобода слова прежде всего предполагает особую степень ответственности за него. Это важно для понимания самоограничения как метода политического самопознания художественной интеллигенции.

Особого внимания исследователя заслуживают фонды творческих союзов. Сосредоточенные в РГИА материалы Дирекции Императорских театров (ф.497), Академии Художеств (ф.789), документы фондов Русского Театрального общества (ф.641) и Русского Музыкального общества (ф.661), имеющиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства, свидетельствуют о том, что для деятелей Императорской сцены и художников-академистов не характерна одержимость политикой, желание агрессивно вторгаться в общественную полемику.

Специфика темы объясняет особый исследовательский интерес к личным фондам деятелей культуры. Значительная их часть сосредоточена в Российском государственном архиве литературы и искусства. В фонде A.C. Суворина (ф.459) содержатся материалы 1899 г. об исключении «нововременского» издателя из Союза взаимопомощи русских писателей. Переписка A.C. Суворина с председателем Союза П.Н. Исаковым, 30-страничное объяснение издателя Суду чести дают важную информацию о том, какая идейная и духовная атмосфера царила в одном из крупнейших творческих союзов рубежа XIX-XX вв., как художественной интеллигенцией осуществлялось противодействие практике идеологического цензурирования мнений. Письма A.C. Суворина Д.С. Сипягину, П.Д. Святополк-Мирскому, великому князю Константину Константиновичу опровергают мнение об издателе «Нового времени» как о политическом «приживальщике» власти. Письма к A.C. Суворину В.В. Туношенского и председателя Общества русских драматических писателей и оперных композиторов И.В. Шпажинского помогают понять, как непросто складывались отношения между различными художническими объединениями России, сколь часто профессиональные союзы творческих 22

деятелей давали повод заподозрить себя в политическом консерватизме. Из эпистолярных документов выделим письма А.И. Гучкова A.C. Суворину, свидетельствующие о серьезной заинтересованности лидера октябристов в союзе с литераторами-«нововременцами» в 1906-1908 гг.

В Российском государственном архиве литературы и искусства находятся фонды других знаменитых писателей-«нововременцев»: М.О. Меньшикова (ф.2169), С.Н. Сыромятникова (ф.1757) и H.A. Энгельгардта (ф. 572). В коллекции Я.Е. Тарнопольского (ф.2571) имеется множество интереснейших эпистолярных подборок, в том числе письма С.Н. Сыромятникова Н.М. Соколову, датируемые 1899-1906 гг., адресованные ему же письма Ф.Н. Берга, поэта, писателя, редактора «Русского вестника» в 1888-1895 гг., видного и деятельного московского монархиста. Фонд В.В. Розанова (ф.249), находящийся в научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Москва), содержит обширную переписку: письма В.В. Розанову A.C. Суворина, М.О. Меньшикова, М.В. Нестерова, в которых обсуждаются религиозные, национальные, политические проблемы. Из этого эпистолярного массива выделим письма Н.М. Соколова и В.В. Величко, деятельных участников «Русского собрания», оказавших сильное влияние на духовную атмосферу рубежа XIX-XX вв. Названные документы свидетельствуют о тяготении значительной части художественной интеллигенции к консервативно-монархическому полю российской политики.

Материалы фонда Г.В. Чичерина (ф.1030), имеющиеся в отделе рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки Санкт-Петербурга (ОРРК РНБ), содержат письма М.А. Кузмина Ю.В. Чичерину, в которых поэт предлагает своего рода консервативную программу государственного развития России, раскрывают психологию интеллигента-консерватора. Обширная переписка JI.JI. Толстого, содержащаяся в фондах Быковых, Максимовых, С.Н. Шубинского помогает проследить эволюцию писателя от политического радикализма к «октябризму». Из этих материалов следует выделить письма Л.Л. Толстому A.C. Суворина (ф. А.Е. Бурцева), в которых знаменитый «нововременец» высказывается по целому ряду принципиальных позиций и формулирует своеобразный политический «катехизис» русского писателя-беллетриста, суть которого в отказе от «крайностей». В фонде редактора «Исторического вестника» С.Н. Шубинского имеется содержательная переписка, раскрывающая атмосферу дискуссий, идущих внутри круга консервативной интеллигенции. Она позволяет уточнить отношение художественной интеллигенции к концептам «самодержавие», «парламентаризм», «думская монархия». В целом, в исследовании использованы документы 52 фондов, 63 описей.

Среди опубликованных источников важнейшим является периодическая печать 90-х гг. XIX в. — 1909 гг. По справедливому замечанию ИЛ. Биска, преимущества прессы как исторического источника заключаются в комплексности содержания. Кроме того, историк получает возможность

воссоздать непрерывную картину событий1. Исследование в значительной степени опирается на материалы крупнейших и популярнейших в России начала XX в. изданий: ежедневных газет «Новое время» (ред. М.А. Суворин) и «Русское слово» (ред. Ф.И. Благов), являвших собой правый и левый фланг консервативно-либерального поля. При работе над диссертацией использованы материалы литературных, художественных, философских, правительственных, общественно-политических, партийных и прочих периодических изданий, таких, как «Русская мысль», «Русский вестник», «Наблюдатель», «Речь», «Голос Москвы», «Мир искусства» (всего более 100 наименований).

Среди мемуаров, принадлежащих деятелем культуры начала XX в., выделим воспоминания Ю.П. Анненкова, А. Белого, А.Н. Бенуа, М.А. Волошина, З.Н. Гиппиус, С.К. Маковского, Д.С. Мережковского, В.И. Немировича-Данченко, П.П. Перцова, A.M. Ремизова, К.А. Сомова, К.С. Станиславского, Ф.А. Степуна, П.А. Флоренского, В.Ф. Ходасевича, К.И. Чуковского, Г.И. Чулкова, Ф.И. Шаляпина.

Важную роль в раскрытии темы играют мемуары государственных и общественных деятелей: великого князя Александра Михайловича, М.М. Винавера, С.Ю. Витте, И.В. Гессена, В.А. Маклакова, П.Н. Милюкова, И.И. Петрункевича, А.Н. Спиридовича, A.B. Тырковой-Вильямс. С.Д. Урусова.

У исследователя истории художественной интеллигенции возникает естественное желание использовать в качестве исторического источника произведения искусства, что представляется не всегда целесообразным: круг проблем, возникающих на этом пути, также очерчен ИЛ. Биском2 .

Предложенный историографический и источниковедческий обзор, анализ качеств политической ментальное™ художника убеждают, что деятеля искусства невозможно рассматривать в отрыве от его творческой сверхзадачи. Проблему политического самопознания художественной интеллигенции нельзя препарировать, механически обособлять от исканий духовно-религиозных, нравственных, эстетических. Потому эта интересная и благодатная тема требует от исследователя особой ответственности. Историк, исследующий феномен художественной интеллигенции, должен быть готов к освоению целого ряда смежных с историей дисциплин и распутыванию целой паутины прямых и косвенных связей.

Возможно, в силу этого до сих пор единичны работы, в которых художественная интеллигенция является самостоятельным объектом исследования. Более-менее изученным историческим сюжетом порубежной эпохи остается участие художественной интеллигенции в событиях первой российской революции. Гораздо менее изученными остаются формы участия художественной интеллигенции в политической жизни страны накануне и после событий 1905-1907 гг.

1 Биск И.Я. Курс лекций по источниковедению новой и новейшей истории. Тамбов, 1971. С.98

2 Там же. С.140-157.

24

Художественная интеллигенция как объект научного дискурса весьма «презентабельна» с точки методологии: здесь наиболее продуктивным окажется междисциплинарный подход, предполагающий использование когнитивного и методологического ресурса истории, политологии, философии, психологии, социологии, культурологии, искусствознания и других гуманитарных дисциплин.

Во второй главе «Российская художественная интеллигенция в дискуссиях о государственном и общественном устройстве России. 90-е гг. XIX в. — 1904 гг.» рассматриваются модели «идеального» государства, предложенные В.В. Розановым и А.П. Чеховым, выявляется позиция творческих и профессиональных союзов художественной интеллигенции по отношению к идеям общественного и государственного обновления.

В первом параграфе второй главы анализируются государственные и политические идеи В.В. Розанова в контексте событий рубежа Х1Х-ХХ вв. «Термины» розановского государства проецируются на политические инициативы власти по реформированию хозяйственно-экономической, социальной, образовательной, религиозной сфер российской жизни: созыв первого Всероссийского ремесленного съезда (март 1900 г.), учреждение Особого Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902), Манифест 26 февраля 1903 г. и указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» от 12 декабря 1904 г., направленные на усиление земских основ и начал веротерпимости, государственная программа создания домов трудолюбия, работа комиссии И.С. Ванновского по реформированию школы. Для российской художественной интеллигенции девятнадцатое столетие было эпохой создания различных историософских и государственно-политических моделей, теоретизирования и прогнозирования. Рубеж Х1Х-ХХ вв. с его эстетическим, умственным, религиозным плюрализмом, с его социальными ожиданиями и предчувствиями, стал временем соотнесения этих моделей с российской действительностью: умозрительная конструкция наполнялась живой исторической фактурой.

В своей трактовке исторического процесса и государства В.В. Розанов близок взглядам В.О. Ключевского, считавшего, что закон достаточного основания, которым регулируется жизнь общества, допускает ход дел «и так, и этак, и по-третьему...»1. Государство, по В.В. Розанову, объективно служит идее добра — при условии, что идеалом своим мыслит общественное благо и чутко приспосабливает себя к различным его «терминам».

Сформулированные писателем позиции образуют консервативно-либеральную модель государства, которая не кажется архаичной даже для постиндустриального общества. Консервативная составляющая этой модели заключается в иерархичности идеи блага (приоритет отдается задачам духовно-нравственного и религиозного воспитания), ориентации на традиционные качества русского характера (брато- и чадолюбие, религиозная и национальная

1 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т.9. М„ 1990. С.325.

терпимость, обостренное чувство справедливости) и формы быта (коллективизм, патриархальность).

Вполне в либеральном духе В.В. Розанов высказывается за сохранение относительной автономии для «органа», отвечающего за «самостоятельный» вид блага: этот орган должен обладать творческой инициативой, свободой «во внутреннем устроении себя, так и в определении и изменении своей деятельности»1. Возможно, в слепой, механичной подчиненности органов государства авторитарно предустановленным формам и процессам и заключена подстерегающая государство опасность. Всякое бесцельное повторение каких-либо найденных форм ведет их к опрощению и самоуничтожению путем слияния с себе подобными.

Критерий «автономности» — один из важнейших в розановском «идеальном» государстве. Автономен не только «орган», обслуживающий отдельный вид блага, автономен не только человек, чья частная жизнь не нуждается во всепоглощающей опеке государства, по сути автономно само преобразующее начало жизни. Либерализация, модернизация отдельных сфер жизни подчинены определенной внутренней закономерности и напрямую могут быть никак не связаны с наступлением цивилизации на культуру, со стремлением человека сделать свое существование более «удобным». Человеку свойственно безотчетное стремление к обновлению форм жизни и вера в достижимость идеала. Однако, будучи достигнутым, он полностью обесценивает смыслы человеческого существования. Таким образом, идеал как конечная цель движения - категория утопии и теории. Идеал как осознание органических начал своей культуры, как понимание начал гармонии в отношениях человека и общества, идеал как стимул для внутреннего и внешнего обновления — категория живой практики. Причины недостижимости идеала как абсолютной истины человеку знать не дано. Идеальное государство недостижимо, однако, как считал В.В. Розанов, вполне определима та грань, которая отделяет частную жизнь человека от общественной, автономное существование индивидуальности - от тотального давления общественного «идеала» и вмешательства государства.

Розановская концепция государства вполне соотносима с российской действительностью рубежа Х1Х-ХХ вв., когда власть и общество обнаружили готовность и способность к обновлению хозяйственной, политической и духовно-нравственной жизни. Розановская модель государства опровергает популярные представления о художнической историософии и политии как о реакционной утопии или наивном прожектерстве. Пути к общественному благоденствию и согласию В.В. Розанов ищет (и находит!) не в эмпиреях мечты, а в современной ему реальности. При этом предложенная писателем концепция государства, безусловно, является продуктом художнического сознания — со всеми присущими этому сознанию особенностями.

1 Розанов В.В. О понимании: Опыт исследования природы границ и внутреннего строения науки как цельного знания. М., 1996. С.587. 26

Во втором параграфе второй главы анализируются общественно-политические взгляды А.П. Чехова, опровергается тезис о латентном «кадетизме» писателя.

В громогласных дискуссиях рубежа XIX-XX вв. о миссии художника в разработке общественных идеалов фигура А.П. Чехова занимала центральное место. Пожалуй, даже декаденты избежали такого количества упреков в политическом индифферентизме и отсутствии строго очерченной гражданской позиции. Попытки вписать А.П. Чехова в определенную мировоззренческую «ячейку»: «пантеист» (P.A. Дистерло, JI.E. Оболенский), «материалистический фаталист» (В.Л. Кигн), «демократ» (В. Львов, Д.Н. Туган-Барановский) и т.п. -неизбежно проваливались. А.П. Чехов так объяснял природу своего идеологического «индифферентизма»: для художника обязательна лишь «правильная постановка вопроса», но отнюдь не его решение1.

Многие составляющие общественной позиции А.П. Чехова поддаются идентификации. Так, нельзя не обратить внимания на патриотизм А.П. Чехова — в этом качестве писателя зачастую отказывались воспринимать: в дело вступали стереотипы, срабатывала эстетическая «нестыкуемость» А.П. Чехова с консервативной идеей.

Чеховское представление о государственно-политическом и общественно-экономическом устройстве России складывается из следующих позиций:

— сильная (но недеспотичная!), справедливая, великодушная власть — вопрос о конкретной форме правления (монархия? республика?) для А.П. Чехова был вторичен;

— расширение земских начал жизни и местного самоуправления (идея народного представительства не исключалась писателем, но и не обладала для него качествами априорной истины), ограничение всесилия бюрократии;

— широкое просвещение народа через совершенствование образовательной системы, библиотечного, издательского, музейного дела с привлечением к этой работе научной и художественной интеллигенции;

- социальная ответственность интеллигенции и государства, создание институтов частной и государственной благотворительности;

- равная «правоспособность» сословий, утверждение принципа «нравственного права» через совершенствование судебной системы;

- упразднение сельской общины;

— воспитание уважения к чужой собственности и труду, хорошо оплачиваемый вольнонаемный труд, хорошо оплачиваемый труд сельского духовенства и учительства, офицерства и медицинских работников;

- свобода слова и собраний;

- разумная и толерантная национальная и религиозная политика;

— сильная, боеспособная армия.

1 Чехов А.П. Собрание сочинений в 12 т. М., 1960-1964. Т.11.С.275.

Общественно-политические идеи А.П. Чехова отличаются конструктивностью и здоровым прагматизмом. В целом, они не выпадают из либерально-консервативной концепции государства. Основной объект чеховских упований — интеллигенция, исповедующая философию долга, труда и творчества. Главное условие государственного благополучия — в творческом соединении усилий образованной и земской России. Самодостаточность и внутренняя уравновешенность, отсутствие интеллигентского надрыва, комплекса вины перед простолюдином, спокойная уверенность в достижимости не идеала, но правды делают А.П. Чехова уникальной фигурой в русской истории.

В третьем параграфе второй главы рассматриваются формы участия творческих и профессиональных союзов художественной интеллигенции (Союз взаимопомощи русских писателей и ученых, Императорское русское театральное общество, Русское музыкальное общество, Русское филармоническое общество и пр.) в политической жизни страны.

Рубеж XIX-XX вв. стал временем серьезных объединительных усилий, предпринятых различными профессиональными группами. Это было связано с убеждением, что юридическая и общественная легитимизация союзов интеллигенции не только позволит их членам отстаивать свои профессиональные интересы, но и обеспечит возможность открыто вести диалог с властью, заявлять о своей гражданской позиции.

Деятельность Союза взаимопомощи русских писателей в известной мере являлась генеральной репетицией земского съезда 6-9 ноября 1904 г., «Союза союзов», пытавшегося в 1905 г. объединить различные профессиональные корпорации на платформе политического обновленчества. Впервые будущие лидеры народных социалистов и конституционалистов-демократов пытались опробовать свои политические «технологии», оттачивали свое ораторское и организаторское мастерство не в заочной газетно-журнальной полемике, а в пространстве легальной общественной структуры. В тональности «писательских» форумов 1899-1901 гг. уже угадываются голоса думцев первого и второго созывов: неонароднический пафос «трудовиков», эффектная кадетская фраза эпохи Выборга. И вновь полем для культивирования политических идей становилась литература. Будущих партийных функционеров устраивало, что в сознании значительной части общества синонимичными смыслами обладали понятия «литературная деятельность» и «литературное творчество». Емкое слово «литератор» позволяло объединяться в союзы людям, весьма далеким от художественного творчества, но обладавшим сильным политическим темпераментом. Писательские «петиции» и «протесты» 1899-1905 гг. становились латентным способом оформления политических леволиберальных программ.

Тактика «дрейфа», различные варианты прикрытия широко практиковались и в дальнейшем — особенно в 1906-07 гг., в пору газетного, издательского бума, когда под вывеской художественного, театрального или литературного журнала объединялись лица, исповедующие вполне конкретную 28

общественную идеологию и имеющие вполне определенную политическую задачу. В фонде Главного управления по делам печати Российского Государственного Исторического архива имеются десятки дел, иллюстрирующих трансформацию «благонадежного» художественного издания в оппозиционный орган1.

Политически заявления и резолюции художественной интеллигенции 1905 г. не выходили из русла умеренно-либеральной программы, принятой земским съездом 6-9 ноября 1904 г., и были направлены на поиск путей мирного разрешения противоречий между властью и обществом. Заинтересованность деятелей литературы, театра, изобразительного и музыкального искусства в общественном обновлении не вызывает сомнений, однако ее движение в эту сторону не бьшо безоглядным и резким.

Одна из причин творческой пассивности творческих союзов в годы первой российской революции, несомненно, связана с неудавшимся опытом взаимодействия художников и леворадикальной интеллигенции в рамках Союза взаимопомощи русских писателей. У большинства художников вызывала сомнение практика корпоративного цензурирования мнений, осуществлявшаяся Союзом. Путь идеологизации, политизации профессионального и творческого союза был признан бесперспективным, чуждым задачам искусства.

Период между ноябрьскими земскими совещаниями 1904 г. и октябрем 1905 г. стал временем окончательного переподчинения полномочий в профессиональных союзах литераторов: представительство художественной интеллигенции в них становилось все более необязательным и формальным. «Писательские» корпорации все более походили на партийные клубы, они стали удобным плацдармом для накопления леволиберальных сил, влившихся впоследствии в конституционно-демократическую партию.

Союзы музыкантов и театральных деятелей, признавая, что «жизненно только свободное искусство», а многие сферы российской жизни нуждаются в реформировании, тем не менее были далеки от либерального и тем более революционного понимания свободы. В творческой среде крепло понимание того, что художник должен быть свободен не только от деспотизма власти, но и от деспотизма общественных «направлений»; при этом художник остается персонально ответственным за бережение русских культурных традиций, а потому он не имеет права приносить в жертву новой политической моде почвенные идеалы. Радикальнее обозначили свою позицию писательские союзы, в первую очередь, Союз взаимопомощи русских писателей и ученых (1896-1901). Однако связано это, главным образом, с тем, что легальная писательская корпорация рассматривалась «направленческими» лидерами как удобная общественная трибуна: либеральная адвокатско-профессорская линия Союза «покрывала» собой консервативную писательскую линию. В 1905 г. даже П.Д. Боборыкин признавался в том, что Союз взаимопомощи русских писателей был погублен корпоративной неоднородностью: огромную часть его

1 См.: РГИА. Ф.776. Оп.8. Ед. хр.1886. Л.2-3.

членов составляли «неписатели», ставившие перед собой цели, далеко отстоящие от изящной словесности1. По мере легализации общественно-политических объединений либеральная интеллигенция становилась все более индифферентной к деятельности художнических союзов, слишком идейно недалеких и консервативных по меркам эпохи. В противовес набиравшей мощь идее конфронтации и борьбы с правительством художественная интеллигенция стремилась предложить концепт политического самовоспитания и сотрудничества с властью.

В третьей главе «Локализация общественных идеалов в 1905-1907 гг. и поиск российской художественной интеллигенцией политической идентичности» выявляется отношение художественной интеллигенции к различным политическим концептам и объединениям.

В первом параграфе третьей главы рассматриваются формы политического позиционирования, предложенные художественной интеллигенцией в годы первой российской революции.

1905-1907 гг. наметили принципиально новый этап в истории российской государственности. Связано это, прежде всего, с активным (особенно начиная с октября 1905 г.) формированием новой политической элиты: в России появились первые легальные политические партии и выборный законодательный орган Государственная Дума (с апреля 1906 г.). В стране формировался новый тип политической ментальности, связанный с процессом, который можно назвать «разведением» элит. Какие выгоды сулило это русской культуре? Прежде всего, в образованном обществе укреплялось осознание того, что политика, как специфическое, сложное и ответственное поле деятельности, есть дело политика, — соответственно, литература, искусство есть прерогатива писателя, художника: совмещение двух ипостасей в одном лице признавалось многими отжившей, архаичной формой общественного служения.

Однако «разведение» элит проходило болезненно. С одной стороны, набиравшие мощь политические партии были заинтересованы в демонстрации своей идейной самодостаточности, идущей гораздо дальше «литературных» упований предшествующей эпохи. Теперь можно было отказаться от различных вариантов «прикрытия»: литература сыграла свою роль идеологического «кокона», из которого должна была появиться на свет энергичная политическая сила прогрессивного европофильского склада. С другой стороны, партийные идеологи понимали литературоцентричную суть интеллигентского сознания: традиция, складывавшаяся в России десятилетиями, обеспечивала слову художника особую весомость.

Попытка наладить взаимодействие художественной интеллигенции и нового поколения политиков, используя «территорию» творческих и профессиональных союзов, предпринятая в конце XIX — начале XX в., плодов не принесла: художники оказались слишком консервативной силой, они

1 РГАЛИ. Ф.67. Оп.1. Д. 12. Л.47.

30

настороженно относились к возможности прямого участия в политической борьбе. Первые девять месяцев 1905 г. предоставляли хорошие шансы объединению общества на платформе политического обновленчества. Однако октябрь 1905 г. внес раскол в ряды оппозиции.

После октября-декабря 1905 г. оформляющиеся и уже оформившиеся партии продолжали вести диалог с художественной интеллигенцией, но уже со своих рубежей, «отвоеванных» у власти и тщательно оберегаемых от чужого идейного посягательства. К сожалению, тональность этого диалога не только не смягчалась, но, напротив, становилась все более императивной. Художественная интеллигенция, как никакая другая общественная группа, ощущала на себе воздействие двойного цензурного пресса: в дуэте с заметно ослабевшей официально-правительственной цензурой выступала быстро набиравшая мощь цензура партийная (революционная, либеральная, консервативная). Большая часть художественной интеллигенции в этой ситуации исходила из того что, хотя искусство не может быть чуждо политических мотивов, однако сама по себе политическая тенденция не является критерием состоятельности художественного произведения. «Программность» произведения искусства достижима при условии, что идейный «багаж» партии, ангажирующей художника, отвечает его мировоззрению и духовным потребностям. Моральное обязательство перед партией признавалось лишь как следствие свободного выбора художника и при отсутствии указующего идеологического перста. Поэтому нет ничего алогичного и странного в том, что в 1905-07 гг. политическая самоидентификация художественной интеллигенции осуществлялась в основном с позиций внепартийности.

Политическая индифферентность крупного художника есть не просто следствие рефлексии по поводу моральной несостоятельности политики и ее ограниченных возможностей, а разумное институирование «себя» как субъекта общественной жизни. Стержнем модели политического «внеприсутствия» является идея самоограничения творческой личности. Политическая партийность, по мнению художественной интеллигенции, есть одно из самых опасных заблуждений, поскольку она постулирует человека в его «недовоплощенном» качестве, провозглашает «обожение» узко-локальных сфер жизни.

Политическое «внеприсутствие» художественной интеллигенции не тождественно аполитизму. Оно базировалась не только на утверждении свободы творчества. Эту поведенческую модель можно считать альтернативой партийному размежеванию общества, продиктованную поиском путей к общественному примирению. К важным составляющим художнической внепартийности следует отнести неприятие и правого, и левого радикализма, желание зарезервировать за собой шанс на духовную оппозицию как верховной власти, так и активно формирующейся партийной элите, стремление быть выразителями общенационального, общечеловеческого.

Во втором параграфе третьей главы анализируются причины несостоятельности политического ангажемента, предпринятого в отношении художественной интеллигенции партией народных социалистов, партией демократических реформ, партией конституционалистов-демократов (кадетов).

В 1905-1907 гг. в центре особого внимания художественной интеллигенции были партии «конституционного» спектра, ищущие компромиссные варианты решения накопившихся в государстве проблем. Многие, даже в консервативных кругах, искренне верили, что именно легальная конституционно-монархическая партия окажется тем инструментом, который, соединив западнический интеллект и энергию с почвенными идеалами, поможет не только наладить заржавевший механизм российской государственности, но и усовершенствовать его. Новая политическая элита приковывала к себе пристальное внимание художественной интеллигенции не только «экзотической» новизной, но и эвристическими, интеллектуальными, консолидирующими возможностями. Признавалось, что практические возможности Думы несопоставимо выше любых художнических усилий.

В 1905-1907 годах «духовный» склад партий, во многом, обуславливал партийные симпатии и антипатии деятелей искусства, в большинстве своем, отвергавших любую идеологическую директивность. Литературная природа партий либерально-кадетского спектра входила в противоречие со слабой реальной обеспеченностью партий влиятельными художественными силами. В условиях революции 1905-1907 гг. пропагандистско-просветительская направленность деятельности энесов, тактика «печатной критики» правительства, предложенная кадетами и партией демократических реформ, оказались недостаточным средством в отстаивании идеи общественного обновления, чрезвычайно шаткой, непрочной платформой для сплочения значительных общественных сил. Либеральные партии роднило стремление к духовной гегемонии в обществе, склонность объяснять собственные «недомогания» и просчеты кознями реакции, отсутствие серьезной самокритики.

В 1905-1907 гг. новая политическая элита в лице партийных и думских деятелей получила реальную возможность аккумулировать и выражать настроения и интересы самых различных общественных групп. На этом фоне деятели литературы, театра, изобразительного и музыкального искусства в своей старой общественно-политической функции, действительно, выглядели архаично. Однако партии западнического типа недооценивали фактор общественно-культурной инерции и идеократической природы российского государства — к рассмотрению же собственной социально-культурной роли подходили крайне эгоцентрично, спешно выводя за пределы своего революционного и либерального позитивизма художнические рецепты «морального убеждения». Отсюда — столь характерный для либералов-западников взгляд на художественную интеллигенцию «сверху вниз». Такая позиция способствовала падению престижа партий кадетского спектра, дальнейшему оттоку деятелей литературы, театра, изобразительного и

музыкального искусства от всего, что имеет признак деления по политической окраске.

Художественная интеллигенция, принимая объединительные декларации кадетов, энесов, партии демократических реформ, в большинстве своем, отказывалась от исполнения узкопрактических задач, уходила от прямолинейного политического дидактизма в суждениях. Либеральные партии так и не смогли заручиться серьезной поддержкой крупных художественных сил. Художники-почвенники не могли принять проповедуемых кадетами идей космополитизма и экономизма. Немногие представители художественной интеллигенции, входившие в наиболее плотное соприкосновение с либеральными политическими корпорациями, участвовавшие в организационно-партийной жизни и сотрудничавшие в партийных изданиях, в своих суждениях и оценках неизбежно покидали пределы отведенного им партийного «поля». Даже публицистику В.Г. Тана-Богораза и П.Д. Боборыкина, наиболее политически ангажированных писателей, трудно назвать партийной: она нацелена не на теоретическое обоснование замкнутого идеологического пространства, а, напротив, на его разрушение и преодоление.

В третьем параграфе третьей главы выявляется отношение художественной интеллигенции к концептам «земский собор», «самодержавие», «думская монархия», «соборная партия», анализируются причины неспособности «Союза 17 октября» объединить вокруг себя здоровые либерально-консервативные силы.

В конце 1904 — первой половине 1905 г. идея созыва Земского собора реально объединяла различные группы российской интеллигенции умеренно-консервативной ориентации. В представлении почвенников Земский собор мог стать прочной основой для умиротворения страны: с одной стороны, он решал проблему формирования народного представительства, с другой - не казался чужеродным российскому государственному организму образованием. В сознании деятелей искусства процессы 1905-1907 гг. обладали качествами не идеологических конструктов, а «тектонических» движений истории и культуры. Потому даже такой утилитарно-политический институт, как Дума становится в представлении художников своего рода светским «собором», соединяющим в себе качества национального «ареопага» и совета старейшин.

Сложность и двусмысленность процессов, шедших в России в начале XX в., заключалась в том, что большая часть творческой элиты признавала необходимость определенных исторических инверсий. При этом в радикальной смене режима справедливо усматривалась угроза началам государственности и культуры, а идея ограничения самодержавия оказывалась соединением взаимоисключающих понятий. Понятно почему многие художники в манифесте 17 октября узрели начало конца Российской Империи. Монархия состоятельна именно как «фетиш», а значит модель «думской монархии», приобретала качества заведомо недееспособного новообразования, несовместимого с идеократической природой российской государственности.

27 апреля 1906 г. (день открытия Государственной Думы) не смог стать днем национального согласия. Созыв народного представительства, вопреки ожиданиям многих, не стал умиротворяющим, гармонизирующими общество фактором. Дума, названная монархистами «революцией за казенный счет»1, вполне оправдывала это определение. На думских заседаниях доминировала риторика партийных митингов, охотно применялась тактика политического торга и шантажа. Смущало бессилие и молчание депутатов-консерваторов.

Если на рубеже 1905-06 гг. в обществе царила «конституционная» эйфория, а от политических партий ждали цивилизованной и продуктивной парламентской работы, то к концу 1906 г. свобода собраний и союзов уже не казалась волшебным средством излечения страны от недугов. Партийная работа пробуждала все более устойчивую ассоциацию с интриганством, кичливостью, лицемерием обещаний. Партия, демонстративно отрешившаяся от политического аморализма (партия мирного обновления), имела, скорее, характер теоретико-дискуссионного кружка интеллигентов-идеалистов.

В 1905 г. в числе возможных лидеров умеренно-консервативного движения назывались имена князя В.М. Голицына, М.А. Стаховича, В.И. Герье. A.C. Суворин отдавал предпочтение московскому губернскому предводителю дворянства князю П.Н. Трубецкому, П.С. Шереметеву, H.A. Хомякову, считая, что вокруг этих людей соберутся здоровые консервативные силы, сформируется сильная и энергичная политическая партия2. Имевшая несколько «рабочих» названий («соборная», «русская народная партия», «партия губернских предводителей») она должна была решать одну задачу — быть противником бюрократического самовластия, но не врагом государственного строя, который «создан тысячелетней историей и отвечает воззрениям подавляющего большинства русского народа»3.

Более других соответствовал этой задаче «Союз 17 октября», оставшийся в российской истории партией нереализованных возможностей. Российский октябризм имел потенциального литературного союзника в лице самой влиятельной российской газеты «Новое время». «Нововременцы» сходились с октябристами в представлениях о Государственной Думе не только как о паллиативном средстве избавления от революционных потрясений, но и как о возможности разумно уравновесить национальное и общечеловеческое. В конце концов, октябристы показывали явную неспособность реализовать себя в качестве «соборной» партии.

К концу 1907 г. художественная интеллигенция уходила все дальше от признания возможным сочетать политические формы (партия, парламент) с задачами национального единения и возрождения. Формирование прогрессивной национальной русской («соборной») партии оказалось трудновыполнимым: слишком прочной оказалась взаимосвязь национального и ретроградно-монархического. Понятие «государственная, национальная

1 Русское знамя. 1907. №85.

2 Суворин A.C. Письмо DLXXIX // Новое время. 1905. 8 апреля.

3 Глинка С. Искусственное давление II Новое время. 1905. 16 апреля. 34

интеллигенция» в России отождествлялось со всеми ненавидимой бюрократией, а «национальные» партии в условиях 1905-07 гг. немедленно превращались в очередной слепок с черносотенного союза русского народа. Площадь грани, на которой балансировал российский либерал-консерватизм в 1905-07 гг., оказалась слишком малой: репутация «кадетского» либерализма была скомпрометирована союзом с революцией — консерватизм отождествлялся с охранительством. Альянс художественной интеллигенции с «Союзом 17 октября» не сложился в значительной степени потому, что октябристы вынуждены были подчеркивать свое европейское происхождение и в партийной риторике следовать за космополитами-кадетами.

Концепция «думской монархии» принималась «нововременцами» при условии сохранения исключительных прерогатив монарха. В представлении художественной интеллигенции, работа думских фракций должна была стать не соперничеством, а разумным полилогом, партнерством, рожденным общими заботами о нуждах государства и народа. Государственная Дума в ее идеальном виде представлялась художникам строго ритуализированным институтом, символом государственного единения и здравомыслия. Здесь, бесспорно, проявилось известное художническое прекраснодушие: парламент по сути своей есть арена политической борьбы. Опыт I и II Дум убедил художественную интеллигенцию в том, что реальная политика зачастую не только не способствует обретению гражданского мира, но, напротив, препятствует ему.

В четвертом параграфе третьей главы анализируются формы взаимодействия художественной интеллигенции с Церковью вокруг идеи общественно-религиозного обновления.

Политическое самопознание художественной интеллигенции было неразрывно связано с самопознанием религиозным. Деятели искусства были одной из немногих групп интеллигенции, кто хорошо понимал, что залогом развития культуры является полнота религиозной жизни. Поэтому атеизм и религиозный индифферентизм нетипичны для художнического сознания. Набиравшая мощь в начале XX в. политическая и атеистическая экзальтация способствовала сближению художественной интеллигенции с церковной интеллигенцией и духовенством, считавшим, что реформирование государства должно начинаться с духовно-религиозного оздоровления общества.

В ноябре 1901 г. в Петербурге начали свою работу санкционированные Синодом Религиозно-философские собрания. Здесь столкнулись два взаимонаправленных «миссионерских» потока: синодальное руководство в лице К.П. Победоносцева и В.М. Скворцова надеялось, что собрания помогут вернуть интеллигенцию к консервативным идеалам православной церковности, интеллигенция намеревалась обсудить с представителями церкви целый ряд острых дискуссионных тем, в том числе проблему религиозной свободы и социально-религиозного идеала. Религиозно-философские собрания вызывали живейший интерес художественной интеллигенции.

Критерий общественной пользы, применяемый к оценке деятельности Церкви, роднит эту дискуссию с классическим спором о социальной ответственности художника. Доминирование социологических схем обеспечивало Церкви репутацию силы, фатально неспособной к повседневно-рутинной созидательной работе и конструктивному диалогу. Именно консервативная сущность Церкви выступала как наиболее раздражающий фактор в эпоху всеобщей одержимости идеями политического обновления. Затрудненность диалога духовенства и светской интеллигенции в пору проведения Религиозно-философских собраний 1901-03 гг. объясняется, главным образом, тем, что каждая из сторон рассматривала себя в качестве главной поучающей, а не поучаемой силы. Очень скоро интеллигенция и представители духовенства, участвующие в работе РФС, начали подвергаться нападкам, преимущественно в правой печати: одно за другим следовали обвинения в сектантстве, еретичестве, толстовстве, нигилизме, либерализме, упадничестве, атеизме, сатанизме. В апреле 1903 г. собрания были прекращены.

На рубеже Х1Х-ХХ вв. полемика вокруг степени доверия интеллигенции и Церкви друг к другу шла параллельно с дискуссиями внутри самой Православной Церкви о необходимости замены синодального правления институтом патриаршества. В 1905-1907 гг. художественная интеллигенция активно участвовала в полемике вокруг преобразований в церковной жизни.

Неожиданно для многих часть депутатских мест в первой Государственной Думе получили представители духовенства, за которых отдали свои голоса в основном крестьяне и мелкие землевладельцы. Это, во-первых, свидетельствовало о том, что живая связь между земской Россией и священством оставалась достаточно прочной, а во-вторых, предоставляло духовному сословию государственные рычаги, необходимые для решения тех задач, о которых шла речь в синодальном обращении к пастырям и которые предстояло решать будущему Поместному Собору.

Предсоборное присутствие 1906-го года оставило двойственное впечатление. Критики Церкви сочли, что разговор о конкретных народных нуждах оказался полностью растворенным в диспуте о восстановлении патриаршества. Конечно, в юридическом союзе государства и церкви нельзя видеть только способ консервации устоев и желание возвести искусственную препону на пути общественного и религиозного обновления. Относительная обособленность от государственных структур была необходима Церкви не для того, чтобы безнаказанно критиковать власть или прожектировать собственные социальные утопии, а для того чтобы ощущать большую свободу в диалоге с различными общественными корпорациями России. Во время социальных смут дело Церкви - стоять над конфликтом, искать пути его бескровного разрешения. Увы, прерогатива принятия решения о созыве Собора оставалась за государем, который 25 апреля 1907 г. принял роковое для страны решение: созыв Собора отложить. Характерно, что этот вердикт более всего устраивал радикальную интеллигенцию: у нее оставалось максимальное количество

аргументов для того, чтобы наносить новые и новые удары по престижу как монархии, так и Церкви, оправдывать политический шантаж и террор.

На рубеже XIX-XX вв. с умеренно-консервативных и консервативных позиций выступали крупнейшие церковные иерархи, монархические идеи исповедовали влиятельные священнослужители: от богослова-интеллектуала Павла Флоренского до харизматичного, глубоко почитаемого в народной среде Иоанна Кронштадтского. Знаменитые антитолстовские «хулы» последнего имеют важную особенность: в число защищаемых от толстовского влияния объектов неожиданно попадает сама интеллигенция (при кажущемся антиинтеллигентском пафосе работ пастыря). Статьи Иоанна Кронштадского изобилуют прямыми обращениями к образованному сословию с требованием отрешиться от толстовского лжеучения. Логику императивов и предостережений Иоанна Кронштадтского можно понять при условии, что интеллигенция мыслится пастырем как потенциальная союзница в нравственном, государственном и религиозном строительстве.

В начале XX в. Церковь оказалась вовлеченной в столкновение двух концепций движения истории: оптимистически-хилиастической (ориентированной на либерально-западнические и социалистические идеи) и пессимистично-эсхатологической (идеалы монашества). После 1905 г. условием мирного эволюционирования России в сторону национально-государственного и культурного созидания могло стать принятие новой политической элитой идей религиозного обновления. Государственное возрождение может и должно начаться в Церкви и рядом с Церковью. К сожалению, почти все лидеры наиболее влиятельных общественно-политических движений были далеки от религиозных проблем. «Религией» левых радикалов бьш атеизм, либералы и неонародники в большинстве своем были индифферентны и глухи к вопросам религиозной жизни. Религиозное настроение не просто отрицалось в этих кругах - оно считалось признаком идейной слабости. Менее других были заражена религиозным индифферентизмом художественная интеллигенция (не говоря уже о церковной интеллигенции). Именно они могли стать звеном, связующим созидательный опыт Церкви и светского мироустроительства.

Дальнейшие события показали, что опыт воцерковления интеллигенции (П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков A.B. Ельчанинов, Г.В. Флоровский. В.В. Зеньковский и др.) оказался более удачным и благотворным, нежели опыт политического «пастырства» священников (Г.А. Гапон, Г.С. Петров).

Художественную интеллигенцию и Церковь всегда роднило аскетическое, осторожно-недоверчивое отношение к политике, боязнь соблазна «общественности». В предреволюционные десятилетия Церковь и значительная часть интеллигенции шли навстречу друг другу. Непреодолимыми препятствиями на этом пути стали недомыслие власти, политическое тщеславие либеральной и мироустроительные амбиции радикальной интеллигенции.

Этапами политического самопознания художественной интеллигенции в 1905-1907 гг. были идейная самоидентификация с позиций «внепартийности» на рубеже 1905-1906 гг. и самоустранение от политического ангажемента

либеральных и радикальных партий, сочувствие на рубеже 1906-1907 гг. идее формирования федерации партий, подчеркнутое внимание к концепту «соборной» партии, базирующейся на серьезных национальных и культурных основах, и, наконец, скептицизм в отношении партийных и политических форм преодоления общественного кризиса в 1907 г. Художественная интеллигенция активнее других групп интеллигенции отстаивала приоритет культуры над политикой, искала пути сближения с заинтересованными силами (в первую очередь, с духовенством и церковной интеллигенцией) вокруг идеи неполитического, религиозно-культурного оздоровления государства и общества.

В четвертой главе «Либеральное почвенничество как доминанта политического самосознания художественной интеллигенции в контексте постреволюционных дискуссий 1908-1909 гг.» выявляется внутренняя связь между художнической политией и либерально-консервативной идеологией «веховства».

В первом параграфе четвертой главы выявляется роль художественной интеллигенции в формировании идеологии «веховства».

О 1908-1909 гг. принято говорить преимущественно в связи с кризисными явлениями, характеризующими общественное самосознание. Поражение революции, крушение лелеемых в течение предшествующих десятилетий идеалов не могло не спровоцировать всплеск социального пессимизма. Однако это настроение было отнюдь не доминирующим. Для многих представителей интеллигенции постреволюционные годы стали временем умственного отрезвления и пробуждения, духовного раскрепощения, избавления от иллюзий. После революции 1905-07 гг. многие общественно-политические темы, проблемы и сюжеты потребовали переосмысления. Красно-черные тона революции и реакции постепенно выходили из политической моды. Умственная работа интеллигенции была сосредоточена вокруг поиска общенациональных идеалов и приоритетов.

В 1908-09 гт. стало ясно, что ни «учительское» культурничество образованного сословия, ни «опрощение» не способны преодолеть отчуждение между интеллигенцией и народом. Взаимопонимание может быть достигнуто при условии, что обе силы ощущают себя частями одного великого народа и субъектами общей великой истории. Интеллигенту, по мысли В.В. Розанова, не нужно «хлопотать» и суетиться возле народа, а должно войти в душу народную и «оглядеться в ней, как Аладдин осматривался в подземелье»1. «Оглядеться» нужно было интеллигенту и в национальной истории, чтобы отказаться от заведомо негативного отношения к имперской и монархической идее. Так на руинах кадетского либерализма рождалась концепция «Великой России» П.Б. Струве. Крах кадетов после эйфорийного для них 1906 г. означал крах той части российской интеллигенции, которая позиционировала себя по отношению к государству преимущественно как силу теоретико-критическую,

1 Розанов В.В. Собрание сочинений. Около народной души. М., 2003. С.307. 38

диссидентскую, «классовую», а политическую деятельность смешивало с политическим интриганством. Ощутимым итогом интеллигентского самопознания стало появление в марте 1909 г. сборника статей «Вехи», в котором самоосуждение интеллигенции осуществляется с либерально-консервативных позиций.

К 1908-1909 гг. противогосударственная, беспочвенно-революционная, атеистическая инерция в сознании российской интеллигенции начала ослабевать. Затухание либерально-радикальных тенденций происходило не само собой — для этого потребовалась серьезная ревизия интеллигентского миросозерцания. Важным этапом самовоспитания интеллигенции и стал сборник «Вехи». То мощное идейное сопротивление, которое встретила книга в интеллигентских кругах, доказывает, что «Вехи» не были порождением идеологической конъюнктуры. С другой стороны, «Вехи» трудно назвать ренегатским опусом.

У книги сразу обнаружилось множество критиков и недоброжелателей. Голоса немногих заступников тонули в потоках хулы. Не может не обратить на себя внимание тот факт, что в качестве наиболее страстных защитников «Вех» выступили представители художественной интеллигенции. Дело в том, что идейный фундамент «веховства» начал закладываться в русской литературе задолго до прозрений бывших марксистов, решивших в 1909 г. выпустить сборник статей о русской интеллигенции. Писатель Р.И. Сементковский справедливо замечал, что если «Вехи» разумеют под интеллигенцией революционную партию, то их критический пафос будет вторичен по отношению к мнению, уже высказанному великими русскими писателями: И.А. Гончаровым, Ф.М. Достоевским, Н.С. Лесковым, А.Ф. Писемским, И .С. Тургеневым1. И в самом деле: разве нельзя определить «антинигилистические» романы названных авторов как своего рода «протовеховство»?

К числу прямых предшественников «веховства», несомненно, должны быть отнесены В.В. Розанов, А.П. Чехов, Вяч. И. Иванов, П.П. Перцов, поэт Н.М. Соколов, писавший под псевдонимом Н. Скиф, и многие другие деятели русской литературы и искусства. Даже фигура П.А. Флоренского, не обмолвившегося о «Вехах», стала одним из самых весомых аргументов в пользу «веховства». В постреволюционную пору идейного хаоса рукоположение П.А. Флоренского, состоявшееся 23-24 апреля 1911 г., стало свидетельством высокой внутренней свободы и ответственности настоящего русского интеллигента, ибо было оно во многом алогично жизненному укладу, сформировавшему личность мыслителя.

Важно подчеркнуть, что «веховство» как идеология есть не отрицание, а преодоление крайнего человекобожия, нигилизма, политического радикализма, атеизма. Лучше других это понимали художники, для которых появление «Вех» не стало ни сюрпризом, ни откровением. В течение долгого времени именно художественная интеллигенция являлась последовательной выразительницей

1 Сементковский Р.И. «Вехи» // Вехи: pro et contra, СПб., 1998. С.261.

идей, ставших духовным фундаментом «веховства». Главные из них: творческое самовоспитание и политическое самоограничение личности, признание приоритета культуры над политикой, ориентация на почвенные, традиционные ценности. Важность и судьбоносность «канонического» «веховства» состояла лишь в том, что к 1909 г. эти идеи стали доступны не только сознанию художественной элиты, но и либерально-партийной интеллигенции.

Во втором параграфе четвертой главы анализируется публичное чествование художника как форма общественного самопознания и фактор идейной полемики.

После революции 1905-1907 гг. за художником окончательно закрепляется значение звена, объединяющего различные общественные идеалы и политические силы, примиряющего западничество и славянофильство. Признавалась выдающаяся роль художников в становлении идеалов деятельного народолюбия и гражданского согласия.

В начале XX столетия Россию буквально захлестнула волна юбилеев, связанных с именами крупных деятелей культуры: 150-летие А.Н. Радищева (1899 г.), 100-летие К.И. Брюллова (1899 г.), 60-летие смерти М.Ю. Лермонтова (июль 1901 г.), 150-летие Д.С. Бортнянского (сентябрь 1901 г.), 80-летие Ф.М. Достоевского (октябрь 1901 г.), 100-летие М.П. Погодина (ноябрь 1901 г.), 50-леггие смерти Н.В. Гоголя (февраль 1902 г.), 50-летие кончины В.А. Жуковского (апрель 1902 г.), 100-летие В.Ф. Одоевского (ноябрь 1903 г.), 100-летие Ф.И. Тютчева (ноябрь 1903 г.), 100-летие М.И. Глинки (май 1904 г.), 100-летие A.B. Кольцова (октябрь 1908 г.). Фигура писателя, композитора, художника превращалась в России в символ национальной самобытности и культурной мощи, созидания и единства.

Первым опытом национального единения вокруг фигуры художника стало празднование в 1899 г. 100-летнего юбилея A.C. Пушкина, превратившееся в грандиозные общероссийские торжества. Пушкинские «дни» плавно перетекли в Пушкинский «год», который стал началом Пушкинского «десятилетия». Общенациональный размах Пушкинских торжеств стимулировал стремление различных общественно-политических групп использовать образ поэта в качестве безупречного идентификатора национально-исторического идеала России. A.C. Пушкин был едва ли не распят между двумя крайними точками зрения: правые считали поэта выразителем идеала кроткой жалости, милости и прощения, левые — видели в A.C. Пушкине средоточие энергии и воли, направленной на дело политического освобождения. Именно 1899-1909 гг. стали временем первого серьезного погружения интеллигенции в мир идей великого поэта.

Под впечатлением, полученным от Пушкинских торжеств 1899 г., прошли и другие юбилейные чествования начала XX века: 100-летие смерти A.B. Суворова (май 1900 г.), 150-летие русского театра (май 1900 г.), 200-летие Полтавской битвы (июнь 1909 г.) и особенно двухсотлетний юбилей русской периодической печати (январь 1903 г.) и двухсотлетний юбилей Санкт-

Петербурга (май 1903 г.), которые многим казались органичным продолжением Пушкинских празднеств.

Вторым по масштабности чествованием первого десятилетия XX в. должно было стать 80-летие Л.Н. Толстого (август 1908). Эти дни предполагалось превратить даже не в общенациональный, а во «всемирный» праздник. Вокруг юбилея немедленно развернулась идеологическая борьба. Заявление об отношении к предстоящему толстовскому юбилею превратилось в способ общественно-политического позиционирования граждан, печатных изданий, союзов, партий. Страна разделилась на «чествующих» и «нечествующих». События Толстовского года чрезвычайно важны для понимания политической ментальности художника. Л.Н. Толстой, бесспорно, осознавал, что в силу известных причин он не может быть фигурой, примиряющей и объединяющей общественное мнение. Шумные торжества неизбежно превратились бы в склоку различных политических кланов, вылились бы в ораторское витийство, стали бы поводом для азартного выяснения того, какая общественная сила имеет больше «прав» на великого писателя России. В этих условиях Л.Н. Толстой сделал то, что должен был сделать большой художник: он ушел в политическую тень, некокетливо и настойчиво обязав своих почитателей отказаться от всякой юбилейной риторики.

Третьим наиболее значительным культурным событием начала XX в. стали Гоголевские торжества 1909 г. Чествования Н.В. Гоголя стали важным рубежом общественного, национального самосознания. Если A.C. Пушкин еще как-то вписывался в либерально-западническую концепцию развития страны, то фигура Н.В. Гоголя символизировала собой скорее консервативно-почвеннический взгляд на историческую судьбу России. Деятельными участниками торжеств предсказуемо стали националисты, представители монархических партий.

Чествованию деятелей искусства на рубеже XIX-XX вв. придавалось особое культурное и общественное значение. Традиция, начатая в 1880 г. Пушкинской речью Ф.М. Достоевского, окрепла и наполнилась новым содержанием. Фигура крупного деятеля искусства приобретала качества культурного, национального и даже политического идентификатора, а юбилейные чествования превращались в важный фактор общественной полемики. Юбилейные торжества A.C. Пушкина, Л.Н. Толстого, Н.В. Гоголя свидетельствовали о духовном пробуждении нации. К российской интеллигенции — главной вдохновительнице торжеств приходило понимание того, что культура является консервативным противовесом политическому либерализму, она приоритетна по отношению к политике, а общественное обновление и гражданское согласие не могут быть достигнуты в отрыве от национальных традиций и святынь.

Мировоззренческое кредо постреволюционной эпохи можно определить как уход от крайностей. Камертоном новых настроений стала идеология «веховства», в формировании которой принципиальную роль сыграла

российская художественная элита. Поражение «кадетского» либерализма, трудное вхождение России в «конституционное» поле усугубляли кризис европофильских теорий и, напротив, возрождали интерес общества к национальной истории и традиционным ценностям. После 1907 г. страна переживала всплеск интереса к концепции «особого пути» и мессианского призвания России, которое мыслится как миротворение. Российской художественной интеллигенцией миротворение понималось не только как локальная цель примирить власть и «проснувшийся к самосознанию и самодеятельности народ, который становится нацией»1, но и как некая национальная сверхзадача, раскрывающаяся в содержании и духе русского искусства, в философских исканиях интеллектуальной элиты, в православном идеале терпимости.

В 1908-1909 гг. возрождался интерес к русскому почвенничеству и славянофильству. Причем не столько к его идеологии и историософским моделям, сколько к тому типу политической культуры, который был сформирован внутри высокоинтеллектуального круга славянофилов. Политическое зубоскальство I и II Дум, выдаваемая за «конституционализм» смута, стыдливое игнорирование понятия «русский» пробудили внимание к умственной практике славянофилов, конструктивных в полемике, умеющих слышать мнение оппонента, понимающих, что всякое общественное обновление начинается с уважения к национальным святыням, а самое главное — не рассматривавших политику и национальные проблемы в отрыве от религиозных и духовно-нравственных вопросов.

В заключении формулируются выводы исследования.

Рубеж Х1Х-ХХ в. стал важнейшим этапом исторического и политического самопознания художественной интеллигенции. События 90-х гг. XIX в. — 1904 г., подготавливавшие российскую «конституцию», революция 1905-1907 гг., постреволюционное умственное брожение 1908-1909 гг. позволяют не только понять динамику общественных настроений, не только выявить причины кризиса радикальной и либеральной концепции модернизации страны, но и выкристаллизовать родовые свойства художнической ментальности.

Прежде всего, это касается художнического восприятия истории, которая мыслится не как эволюция внешних форм, а как изменение духа. Для художника важен не столько «маршрут», сколько «аромат» истории, в которой многое происходит вопреки теориям. Потому внешне нелепые устои народного бытия оказываются жизнеспособнее «общественных» установлений.

Традиционное отождествление консервативной политической идеи (а к ее носителям мы с легкостью относим, например, мыслителей «веховского» направления) с проповедью охранительства, постепенства излишне упрощает проблему. Без противоречия нет явления. Любая кризисная эпоха несет с собой не только разрушение и страдание, но и надежду на религиозно-нравственное преображение жизни. Кризис (революция) предполагает торжество

1 Струве П.Б. Patriótica: Политика, культура, религия, социализм. М., 1997. С.61-62. 42

религиозного, общественного скептицизма, который, будучи лишенным собственного содержания, неизбежно приходит к опровержению самого себя. Этим объясняется феномен принятия художниками идей общественного обновления или, по крайней мере, лояльного к ним отношения.

Художник и политик намечают полюса общественного сознания, два альтернативных способа общественного позиционирования. Роковое отчуждение художнического и политического сознания пролегает в плоскости методологии. Главный изъян политики заключается в стремлении упразднить объем исторического пространства путем создания плоского «фиктивного образа мира», претендующего на единственность и безусловность. Художник исходит из того, что любая модель гипотетична, — политик склонен верить в осуществимость теоретического построения. В контексте этих размышлений вопрос: «что безопаснее в социально-политическом смысле: утопическая мечта или утопическое реформаторство?» — становится риторическим.

Как политических мыслителей В.В. Розанова, A.C. Суворина, А.П. Чехова, П.А Флоренского, А.И. Эртеля объединяют почвенные симпатии, патриотизм, пафос созидательного труда, неприятие всяческого идейного сектантства, негативное отношение к антигосударственной проповеди. Недостижимость идеального государства не отменяет необходимости искать разумную и органичную культуре народа форму осуществления индивидуальной свободы в рамках общественных установлений.

«Праведное» государство должно синтезировать опыт семьи, построенной на началах любви и хранящей генетическую память своего рода, с кафолическим (соборным) опытом Церкви. Разорение церковности — вытеснение ее началами националистическими и политическими - ведет к духовному и культурному иссяканию, следствием чего может стать торжество прямо греховных идей. В начале XX в. именно художественная интеллигенция могла стать звеном, связующим созидательный опыт Церкви и светского мироустроительства. Интеллигенция, борясь с народными пороками и невежеством, не должна обескровливать религиозные идеалы святости и соборности. Создание «религиозной общественности» возможно - однако не на доктринальном уровне «примирения позиций», компромисса или диалога, а на почве вживания интеллигента в мир религиозных идей. В этом смысле чрезвычайно значима фигура П.А. Флоренского - ученого, мыслителя, поэта, сформировавшегося в секулярной среде и сумевшего войти в Церковь, не отрекаясь от эмпирических интеллигентских задач праведного мироустроения.

Художественная интеллигенция являлась наиболее цельным и принципиальным критиком ортодоксального западничества, как, впрочем, и ортодоксального славянофильства. К политическому сознанию художника не приложимо понятие «эволюции взглядов». Уместнее говорить о некоей идейной доминанте: таковой является либеральное почвенничество как органичное соединение внутренних стимулов к общественному обновлению и консервативного отношения к национальным, культурным ценностям. Именно консерватизм русского православия, русской власти, русского быта оказывался

спасительным во время самых тяжких исторических испытаний, поэтому не стоит испытывать судьбу, предлагая новые формулы общественного развития. Тактика натиска в истории, как и в любом начинании, продуктивна только тогда, когда ей предшествует накопление и упорный труд.

События 90-х гг. XIX в. — 1909 г. свидетельствуют, что художественная интеллигенция, рассматриваемая и на профессионально-корпоративном уровне, и на уровне персоналий, обозначила ориентацию на консервативно-либеральные и консервативные ценности. Художническая политая далека от пиетета перед «арифметичными» методами общественного обновления и европейскими либерально-эгалитарными ценностями. История постсоветской России убедительно свидетельствует, что демократия западного образца не органична русской культуре. Постулирование либерально-эгалитарных ценностей в качестве универсальной, оптимальной модели развития, попытка оттеснить на задворки государственной жизни национальные, почвенные приоритеты привели к обострению целого ряда проблем: экономических, социальных, межэтнических. К счастью, русский космос, несмотря на кажущуюся эластичность и податливость, обладает высокими иммунными силами, защищающими культурный организм от чужеродных влияний. Доказательством тому — все возрастающая роль православия в современном государственном и культурном строительстве.

90-е гг. XIX в. — 1909 г. стали апогеем идейного самоистребления интеллигенции, начавшегося в 60-70-е гг. XIX в. и выразившегося в том, что одна ее часть, постулируя свое право говорить о чаяниях народа и от имени народа, неизменно возлагала ответственность за просчеты на другую ее часть. Интеллигенция становилась заложницей своих амбиций и политических схем. Так, прозападно настроенная часть образованного общества видела главную помеху на пути общественного прогресса не в монархии даже, а в рецидивах славянофильства, марксисты весь свой критический пафос обрушивали на народников, с которыми генетически связаны, - и далее по пути усиления дробности: большевики оппонируют меньшевикам, меньшевики - кадетам, кадеты - октябристам, октябристы - союзу Михаила Архангела. Чем выше степень идеологического родства, тем яростней обескровливают друг друга в борьбе общественные движения России. Эту тенденцию подтверждает и постсоветская история страны.

Особой художнической стратегией в начале XX в., в пору тотального воздействия политики на различные сферы жизни, стала модель политического «внеприсутствия», которое базировалось не только на утверждении свободы творчества, но и на отстаивании права человека самостоятельно определять меру политического долженствования и участия. Этим, в частности, объясняется, почему новая политическая элита в лице политических партий так и не смогла заручиться деятельной поддержкой крупных художественных сил. Даже политически ангажированные художники избегали исполнения узких партийных задач. Эта тенденция сохраняется и сегодня. Оперетточные статисты большой постсоветской политики: услужливые деятели масс-медиа и

поп-«звезды» — не в счет! Подлинная художественная элита России в большинстве своем отказывается от удобной роли политических «свадебных генералов». Лучшие представители художественной интеллигенции остаются, с одной стороны, патриотически настроенными хранителями почвенных ценностей, с другой стороны, - выразителями определенной общественной рефлексии. Предмет политической веры истинных представителей современной российской художественной интеллигенции: В.И. Белова, Л.И. Бородина, В.М. Клыкова, С.Ю. Куняева, В.Г. Распутина, А.И. Солженицына, Ю.М. Соломина, C.B. Ямщикова и многих других — единая Россия без кавычек. Предпринятое в постсоветской России наступление на культуру губительно для государства. Власть проявляет странное недомыслие, вновь оставляя культуру вне национальных приоритетов, отказываясь от серьезного взаимодействия с профессиональными творческими союзами, которые сегодня фактически вынесены за скобки общественно-духовного, национально-государственного строительства.

В представлении художественной интеллигенции начала XX в., взаимодействие политических партий, работа думских фракций должны были обладать качествами не соперничества, а разумного полилога, партнерства, рожденного общими заботами о нуждах народа и государства. После 1905-1907 гг. своей главной миссией художники мыслили восстановление культуры над политикой, отказывая последней в способности следовать нравственным, религиозным, общенациональным идеалам. Не случайно столь существенную роль сыграла художественная интеллигенция в становлении идеологии «веховства», суть которого в попытке преодолеть (путем творческого самовоспитания и политического самоограничения) крайнее человекобожие, атеизм, нигилизм, политический радикализм.

Стремлению консервативной интеллигенции перенести центр общественного внимания на идеи национального созидания и единения служили чествования крупных российских художников, рассматривавшиеся как стимул к духовному и культурному самопознанию нации. Расстроенный оркестр общественной мысли нуждался в камертоне, хранящем чистоту исторического мирочувствования. Именно в этой роли суждено было выступить на рубеже XIX-XX вв. «грациозному» гению A.C. Пушкина.

Проблему политического самопознания художественной интеллигенции нельзя искусственно обособлять от исканий эстетических, нравственных, религиозных, что предъявляет к исследователю данной темы дополнительные требования: здесь необходимо опираться на теоретический опыт целого ряда смежных гуманитарных дисциплин. Однако в итоге исследователь будет возблагодарен возможностью не только рассмотреть ключевые события российской истории в широком культурном, духовном и метафизическом контексте, но и спроецировать их на день сегодняшний: в роли надежного связующего звена выступит слово и мнение художника, которое всегда имело в России особый вес.

Выводы и положения диссертации нашли отражение в следующих публикациях.

Статьи в печатных изданиях, входящих в Перечень ВАК:

1. П.А. Флоренский: модель политического «внеприсутствия» // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2003. №6 (0,3 п. л.);

2. П.А. Флоренский и «Вехи» // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2004. №8 (0,4 п. л.);

3. Большой писатель с органическим достоинством // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2004. №9 (0,5 п. л.);

4. А.П. Чехов и A.C. Суворин // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: периодический научно-методический журнал. Кострома, 2005. №4 (0,4 п. л.);

5. Что такое художественная интеллигенция // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: периодический научно-методический журнал. Кострома, 2005. №5 (0,3 п. л.).

6. В.В. Розанов о метафизике пьянства // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2005. №11 (0,5 п. л.);

7. Обер-гофмейстер Алексей Федорович Львов // Музыка и время. 2006. №1 (0,4 п. л.).

Монографии:

1. «Ясновидцы революции»: российская художественная интеллигенция в политических баталиях начала XX века. Кострома: Изд-во КГТУ, 2002 (6 п. л.);

2. Политическое мировосприятие художника (В.В. Розанов, А.П. Чехов, П.А. Флоренский). Кострома: КГУ, КГТУ, 2005 (8,2 п. л.).

Прочие статьи и доклады:

1. Русская художественная интеллигенция: к вопросу о содержании термина Н Интеллигенция России в конце XX века: система духовных ценностей в исторической динамике: Доклады Всероссийской научной конференции, 18-19 февраля 1998 г. Екатеринбург, 1998 (0,2 пл.);

2. В. Розанов и «Новое время» // Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: Костромской государственный университет им. H.A. Некрасова, 1999 (0,5 п. л.);

3. Л.Н. Толстой о российском парламентаризме // Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России: доклады Всероссийской научной конференции 14-15 апреля 2000 г. Екатеринбург: УрГУ, 2000 (0,2 п. л.);

4. Ф.М. Достоевский и проблема поиска «ясновидца» революции в 19051907 гг. // Россия, Европа и Азия: истоки, история и уроки цивилизационного дрейфа. Кострома: Изд-во КГУ им. H.A. Некрасова, 2001 (0,2 пл.);

5. Историческое призвание Пушкина: взгляд с рубежа XIX-XX вв. // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2001. №4 (0,4 пл.);

6. Правило из исключений: взгляд на историософию A.C. Пушкина с рубежа XIX-XX вв. // Аспекты культуры. Коллективная монография. Кострома: Изд-во КГУ им. H.A. Некрасова, 2001 (0,8 п. л.);

7. Чаадаев — Гоголь: историософский арбитраж поэта // Интеллигенция современной России: духовные процессы, исторические традиции и идеалы: доклады XIII международной научно-теоретической конференции 26-28 сентября 2002 г. Иваново, 2002 (0,2 п. л.);

8. Гоголь — Блок: к вопросу о преемственности историософских идей // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2002. №6 (0,4 п. л.);

9. «Педагогические» годы российской интеллигенции // Материалы XIV международной научно-теоретической конференции 25-27 сентября 2003 г. Иваново, 2003 (0,2 п. л.);

10. «Антизападный» западник: размышляя над историософией А.И. Герцена // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2003. №8 (0,4 п. л.);

11. Евроцентризм российской интеллигенции: эдипов комплекс или базедова болезнь? // Интеллигенция России и Запада в XX-XXI вв.: поиск, выбор и реализация путей общественного развития: материалы научной конференции 28-30 мая 2004 г. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2004 (0,2 п. л.);

12. Российская интеллигенция и Церковь на рубеже XIX-XX вв.: союзники или враги? // Интеллигенция и Церковь: прошлое, настоящее, будущее: Материалы XV международной научно-теоретической конференции 23-25 сентября 2004 г. Иваново: ИвГУ, 2004 (0,2 п. л.);

13. «Идеальное» государство в консервативно-либеральной транскрипции В.В. Розанова // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2004. №1-2 (1 п. л.);

14. Российская художественная интеллигенция — критик ортодоксального западничества // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2004. №10 (0,4 п. л.);

15. Художественная интеллигенция как объект исторического дискурса // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2004. №3-4 (0,5 п. л.);

16. Становление религии люциферианства в русской культуре Серебряного века // Проблема гуманизма в культуре Серебряного века: Коллективная монография. Кострома, 2005 (1,5 п. л.);

17. К дискуссии о содержании понятия «художественная интеллигенция» // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2005. №1-2 (0,3 п. л.);

18. В.В. Розанов о кризисе консервативной идеи на рубеже Х1Х-ХХ вв. // Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности: материалы XVI Международной научно-теоретической конференции 22-24 сентября 2005 г. Иваново, ИвГУ. 2005 (0,2 п. л.);

19. В.В. Розанов о судьбах русского славянофильства // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2005. №12 (0,4 п. л.).

20. Корпорации художественной интеллигенции на рубеже Х1Х-ХХ вв.: кризис тактики политического «дрейфа» // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2005. №3-4(1,5 п. л.).

Зябликов Алексей Вячеславович

Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в. -1909 г.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Подписано в печать 17.05.06. Формат бумаги 60x84 1/16. Печать трафаретная. Печ. л. 3,0. Заказ 355. Тираж 100.

РИО КГТУ, Кострома, ул. Дзержинского, 17

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Зябликов, Алексей Вячеславович

ВВЕДЕНИЕ.3

Глава I.

ГЛАВА I. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ КАК ОБЪЕКТ ИСТОРИЧЕСКОГО ДИСКУРСА

§ 1. Сущностные черты российской художественной интеллигенции .17-

§ 2. Проблема политического самопознания российской художественной интеллигенции в отечественной и зарубежной историографии.46

§ 3. Источниковедение темы.73

Примечания.86

Глава И. РОССИЙСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ В ДИСКУССИЯХ О ГОСУДАРСТВЕННОМ И ОБЩЕСТВЕННОМ УСТРОЙСТВЕ РОССИИ. 90-Е ГОДЫ XIX В. - 1904 г.

§ 1. «Идеальное» государство в консервативно-либеральной транскрипции

В.В. Розанова и российская действительность рубежа XIX-XX вв.98

§ 2. А.П. Чехов: идеал интеллигентской «диктатуры».130

§ 3. Творческие и профессиональные союзы художественной интеллигенции: кризис тактики политического «дрейфа».169

Примечания.199

Глава III. ЛОКАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ИДЕАЛОВ В 1905-1907 ГГ. И ПОИСК РОССИЙСКОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

§ 1. Художественная интеллигенция: модель политического внеприсутствия».215

§ 2. Политический ангажемент либеральных партий: мотивы и просчеты

§ 3. Концепты думской монархии и «соборной» партии в сознании художественной интеллигенции.301

§ 4. Художественная интеллигенция и Церковь: попытка сближения вокруг идеи общественно-религиозного обновления.344

Примечания.367

Глава IV. ЛИБЕРАЛЬНОЕ ПОЧВЕННИЧЕСТВО КАК ДОМИНАНТА ПОЛИТИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В КОНТЕКСТЕ ПОСТРЕВОЛЮЦИОННЫХ ДИСКУССИЙ 1908-1909 гг.

§ 1. Роль художественной интеллигенции в формировании идеологии веховства».383

§ 2. Чествование художника как форма общественного самопознания и фактор идейной полемики.412

Введение диссертации2006 год, автореферат по истории, Зябликов, Алексей Вячеславович

Для постсоветской историографии характерен все возрастающий интерес к российской художественной интеллигенции: к ее истории, духовно-корпоративным чертам и политической субкультуре, к тем модусам общественного, государственного, религиозного развития страны, которые в разное время вызревали в художническом сознании. За десятилетие (с 1995 по 2005 г.) были защищены 2 докторские и 9 кандидатских диссертаций, в которых художественная интеллигенция заявлена как самостоятельный объект исследования. Нельзя сказать, что прежде деятель литературы и искусства был недооценен в качестве исторического и политического мыслителя. Авторы рубежа Х1Х-ХХ вв. констатировали, что сама российская историософия, в сущности, произрастает из художнических наблюдений и обобщений. Традиция Серебряного века признает за историческими, политическими, государственными и даже религиозными концепциями, рожденными художниками, качества духовной и если угодно идеологической доминанты. Примером такого подхода могут служить уже ставшие хрестоматийными трактаты «Русские мыслители и Европа» В.В. Зеньковского (1922), «Пути русского богословия» Г.В. Флоровского (1937) или «Русская идея» Н.А. Бердяева (1946).

Художник всегда был интересен как сила, генерирующая идеи и синтезирующая национально-исторические ценности, однако поиск взаимосвязи между художническим импульсом и его «юридической» легализацией оказался делом чрезвычайно трудным, соблазняющим крайностями. Одна из них заставляет возлагать на крупнейших русских художников прямую ответственность за происходящее в стране. Характерно суждение позднего В.В. Розанова: «Собственно, никакого сомнения, что Россию убила литература. Из слагающихся "разложителей" России ни одного нет нелитературного происхождения»1. По мысли писателя, вся посткарамзинская словесность так или иначе участвовала в закладке мрачного здания большевизма.

Куда благодушней В.В. Розанова смотрел на миссию русского художника М.А. Рейснер, писавший в 1909 г.: «И когда юрист, политик, практический деятель или ученый начинают работу над буквами и обрывками кодексов, конституций, законов и норм, они не подозревают о божественном прошлом разлагаемого ими трупа, о трагедии, разыгравшейся в мире художественных образов и священных иллюзий»2.

О том же в июле 1903 г. вел речь обозреватель консервативного «Всемирного вестника» И.М. Иванов: «Не политики и администраторы, а художники, философы и публицисты становятся главнейшими регуляторами в социальной жизни. Разные идейные "веяния" восполняют открывшиеся пробелы в законодательстве» . В январе 1899 г. адвокат В Л. Белинский связывал упадок деревенской жизни ни больше ни меньше как с отсутствием указующего художнического перста: «До тех же пор, пока гений поэта не осветил нам своим вдохновенным словом истинного ее (борьбы идей вокруг русской деревни, А.З.) смысла, мы будем только путаться в наблюдаемых явлениях, стараясь разобраться в них одной логикой нашего ума.»4. При всей категоричности приведенных суждений они позволяют понять, какая мера ответственности, какие серьезные государственно-политические, исторические задачи возлагались обществом на художника в конце XIX -начале XX в.

В советский период редкий историософский дискурс обходился без обильного цитирования A.C. Пушкина и Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и JI.H. Толстого, А. Белого и A.A. Блока. Однако эти ссылки носили большей частью иллюстративный, вспомогательный характер. XX столетие, провозгласившее приоритет политики над культурой, порождало недоверие к художнической проповеди политического индифферентизма и эскапизма, заставляло едва ли не противопоставлять художнические «утопии» «реальной» политике.

Оказавшаяся на очередном историческом перепутье посткоммунистическая Россия, успевшая вкусить горечь псевдолиберальных реформ и межэтнических конфликтов, а на рубеже тысячелетий озадаченная развязанной против нее террористической войной, возвращается к идеям и опыту крупнейших российских умов, прежде причисленных к безнадежным реакционерам и политическим утопистам. В их числе A.C. Хомяков, Ф.И. Тютчев, A.A. Григорьев, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов, П.А. Флоренский. Возможно, это один из последних рубежей, на котором решаема проблема определения национально-исторического идеала России, выведение ее пресловутой общественной «формулы». Удивительным образом художнические «утопии» приобретают свойства магического кристалла, в котором мы силимся разглядеть свое прошлое, настоящее, будущее.

Актуальность работы.

Тема «Политическое самопознание российской художественной интеллигенции» важна не только для понимания мотивов и последствий социально-политических реформ и революционных потрясений начала XX в., но и для выяснения перспектив тех политических концепций, институтов, стратегий, которые определяют лицо нынешней России.

К сожалению, современная историческая наука и публицистика еще не избавилась от социологических клише, согласно которым художническое сознание отличается идейной размытостью и шаткостью. Если в советскую эпоху деятель искусства объявлялся выразителем того или иного класса, то сегодня в художнике охотно видят политического конформиста, а нередко и услужливого исполнителя социальных заказов олигархии и криминалитета. На наш взгляд, сознание подлинного художника в значительной степени автономно от государства, институтов власти и политической конъюнктуры - автономным же от культуры и национального духа оно быть не может.

С.Н. Булгаков одним из основных источников национального самосознания считал тот тип ментальности, который открывается в творениях великих деятелей искусства, принадлежащих к изучаемой народности. Философ рассматривал большого художника как «квинтэссенцию народности» и «апофеоз национальности»5.

Именно поэтому анализ политической ментальности художника помогает обозначить многие пункты отчуждения между официально-государственной идеологией и народным самосознанием, в частности, объяснить, почему ортодоксальная либерально-западническая модель государства так плохо прививается к российской почве, почему «неприкасаемое» в цивилизованном мире понятие «демократия» сегодня в сознании большинства россиян наполнено негативным и даже пародийным смыслом.

История постсоветской России предлагает нам немало примеров санкционированного обществом вхождения художников во власть. Увы, не всегда такой опыт оказывается продуктивным и позитивным. Выявление причин, затрудняющих политическую конвергенцию художнического сознания, остается актуальной проблемой истории, социальной психологии, политологии. Учреждение в конце 2005 г. Общественной палаты, призванной осуществлять общественную экспертизу принимаемых законов, стимулирует интерес исследователей к означенной проблеме, поскольку значительное представительство в новом органе имеют деятели культуры и искусства.

Чрезвычайно актуальным остается поиск взаимосвязи между политическим консерватизмом и консерватизмом как имманентным признаком культуры и качеством художнического самосознания.

Анализ политической ментальности художника помогает понять причины неувядающего обаяния и притягательности для народного самосознания монархической идеи.

Хронологические рамки темы охватывают период с 90-х гг. XIX в. по 1909 г. П.П. Перцов замечал, что переход от XIX к XX веку был «не просто календарной сменой, а чем-то объективно значительным, объективно ощущаемым»6. Многие воспринимали начало века как радикальную смену исторических вех. Не случайно 26 февраля 1900 г. в Петербурге, в зале городской Думы, B.C. Соловьев читал публичный доклад на тему «О конце всемирной истории». Такое ощущение объясняется многими факторами, в том числе усиливающимся противоборством, отчуждением консервативной и радикальной концепций развития страны. Его апогеем стала первая российская революция 1905-1907 гг.

Рубеж XIX-XX вв. стал временем умственного брожения, религиозных, эстетических поисков, пробуждения острого интереса различных групп общества к политическим и социальным рецептам обновления жизни. Г.Г. Белостоцкий писал в 1903 г.: «Подобно тому как в давно прошедшие времена все стремления сводились к исканию и достижению общего религиозного идеала, так теперь человечество обуреваемо помыслами и исканиями идеала общественной жизни. Все наше время находится в полной зависимости от п социальных идей.» . «Кажется, в новой истории не было эпохи, -вспоминал Ф.А. Степун, - в которой дух времени с такой безапелляционною силою побеждал бы все субъективные наклонности людей, как то имело место в русской интеллигентской среде в конце 19-го и в начале 20-го веков»8.

Конец XIX в. - время мировоззренческого «обвала» для многих деятелей русской культуры: П.А. Флоренского, М.М. Пришвина, С.Н. Булгакова. Ими подвергаются радикальному переосмыслению представления об истории и прогрессе, политике и религии, Западе и Востоке. Именно в эти годы начинается движение целого поколения мыслителей «от марксизма к идеализму». Это было время смены поколений на философском и художественном Олимпе России: завершалась эпоха Д.В. Григоровича и Я.П.

Полонского - начинался взлет М. Горького, JL Андреева, В.В. Розанова, символистов. Любопытно, что в те же годы среди западной художественной элиты рождается увлечение русофильством. Именно на самом излете XIX в. на всю жизнь «заболевает» Россией великий поэт Австрии P.M. Рильке.

Из последнего десятилетия XIX в. особо выделим 1899 г. - одну из самых насыщенных событиями дат российской истории. Факты эти разноипостасны, разномасштабны, но одинаково важны для воссоздания атмосферы эпохи. Наряду с Пушкинскими торжествами выделим такие события 1899-го года, как созыв по инициативе Николая II мирной конференции в Гааге и введение конвертируемого золотого рубля, лишение особых прав Финляндского великого княжества и начало второй волны эсеровского террора, выход журнала «Мир искусства» и появление русского перевода знаменитого трактата Ф. Ницше «Так говорил Заратустра», переход В.В. Розанова на работу в «Новое время» и ослабление цензурного гнета, студенческие волнения в университетских центрах России и объявление наследником престола великого князя Михаила Александровича, эмиграция в Канаду нескольких тысяч русских духоборов при финансовом содействии Л.Н. Толстого и знаменитое дело А. Дрейфуса, вызвавшее сотни откликов среди российской интеллигенции. С.С. Ольденбург совершенно оправданно назвал 1899-й «знаменательным годом»9.

1909 г. обозначил закат народнических, леволиберальных и революционных идей, подвел неутешительный итог многолетним антигосударственным, тираноборческим усилиям интеллигенции. Убедительным свидетельством тому стало появление знаменитого сборника «Вехи», базирующегося на идеологии либерального консерватизма. Если Пушкинские торжества 1899 г. обозначили национальное единение вокруг идей общественного обновления, стали предзнаменованием общественной «весны», то Гоголевские торжества 1909 г. превратились в апофеоз почвеннических идей, памятник писателю, торжественно открытый в апреле

1909 г., неожиданно стал и надгробной стелой политическому радикализму. 1909 г. стал временем наиболее трезвого, сбалансированного представления о существе русского мессианизма, если крайними его проявлениями мыслить атмосферу, сопутствующую русско-японской войне и началу первой мировой войны.

Предметом исследования является политическое самопознание и политическая самоидентификация российской художественной интеллигенции в контексте событий 90-х гг. XIX в. - 1909 гг. Под политическим самопознанием автор понимает способ проблематизации и актуализации отношений между человеком и политическими институтами, государством, политическими партиями и т.д., под политической самоидентификацией - сознательную ориентацию субъекта на определенный тип политических идей. Как смысловой эквивалент названного понятия в тексте используются словосочетания «политическое самосознание» и «политическая ментальность».

Категориальный аппарат.

Художественная интеллигенция есть субъект творческой деятельности по созданию художественных ценностей и трансляции культурно-исторического опыта. К художественной интеллигенции относятся писатели, драматурги и поэты, актеры, режиссеры, танцоры и хореографы, композиторы, дирижеры и музыканты, скульпторы, художники и архитекторы.

Также в диссертации используется понятие «художественная элита», подразумевающее наиболее значительных и влиятельных художников, определявших лицо российского искусства.

Художественный образ - синкретичный сплав сложных человеческих качеств и мотивов, обладающий могучей проникающей и ассимилирующей силой. «Литература по существу своему поглощает в себе великие энергии, которые ее вздымают», - писал В.В. Розанов в августе 1908 г. «Религия, философия, поэзия? - спрашивал себя писатель, пытаясь определить существо трактата П.А. Флоренского «Столп и утверждение истины» и отвечал. - Нельзя различить. <.>. Благородство целого - в замысле и исполнении»10. Поэтому, на наш взгляд, совершенно оправданно рассматривать таких мыслителей, как В.В. Розанов и П.А. Флоренский, в качестве носителей как религиозного, так и художнического сознания.

В исследовании преимущественное внимание уделено представителям литературной «профессии», учитывая литературоцентричную суть русской культуры и то, что основным средством ментального самопознания русской интеллигенции является слово. В центре исследовательского фокуса -представители писательского «цеха», наиболее последовательно и ярко выразившие почвеннический, либерально-консервативный идеал. В первую очередь, это литераторы «нововременского» круга: В.В. Розанов, A.C. Суворин, H.A. Энгельгардт и др. Выбор объекта исследования определяется и профессиональным опытом соискателя, являющегося членом правления Костромского отделения Союза писателей России.

Методологическую основу работы составляет диалектическое понимание исторического развития. Трактуя научный метод как «диалог между гипотезой и попыткой ее опровергнуть»11, автор полагает принципами исследования историзм и теоретический плюрализм, пользуется инструментарием историко-генетического, историко-системного, историко-сравнительного, историко-типологического методов. Однако любая типология будет заведомо несовершенной. Подлинный художник - это всегда яркая индивидуальность, потому применение дифференцированного подхода к такому объекту, как художественная интеллигенция, будет продуктивным только тогда, когда последним звеном цепи мыслится художническая персоналия.

Сегодня необходим отход от канонов нарративной истории, построенной только на воссоздании событий. Наиболее продуктивным при исследовании феномена художественной интеллигенции является полидисциплинарный подход: историческая методология и фактура неизбежно должны подкрепляться когнитивным опытом смежных гуманитарных наук: философии, социологии, политологии, культурологии, филологии, искусствознания.

Региональные рамки исследования охватывают европейскую Россию, 1

Санкт-Петербург, Москву и другие культурные центры .

Цель исследования: на примере событий 90-х гг. XIX в. - 1909 гг. обосновать, что родовым качеством и доминантой политического сознания российской художественной интеллигенции является либеральное почвенничество как органичное соединение внутренних стимулов к общественному обновлению и консервативного отношения к национальным, культурным ценностям.

Задачи исследования:

- очертить круг историографических, источниковедческих, методологических проблем, возникающих при изучении феномена художественной интеллигенции как особой духовной и творческой корпорации;

- структурировать качества политической ментальности художественной интеллигенции;

- соотнести художнические представления о «праведном» государстве с российской действительностью рубежа Х1Х-ХХ вв.;

- выявить роль профессиональных и творческих союзов художественной интеллигенции в общественно-политических событиях начала XX в.;

- объяснить мотивы политического «внеприсутствия» художественной интеллигенции как особой поведенческой стратегии;

- проанализировать причины самоустранения художественной интеллигенции от политического ангажемента либеральных партий в годы первой российской революции;

- выявить отношение художественной интеллигенции к политическим концептам «соборная партия», «самодержавие», «думская монархия»;

- раскрыть взаимосвязь политического и религиозного самопознания художественной интеллигенции;

- проанализировать роль художественной интеллигенции в духовном оформлении «веховства»;

- раскрыть роль юбилейных чествований художника как особой формы общественного самопознания и идейной полемики начала XX в.

Научная новизна диссертации заключается в исследовании политической ментальности российской художественной интеллигенции в связи с событиями рубежа Х1Х-ХХ вв. Впервые в рамках исторической работы выявляется отношение художественной интеллигенции к ряду ключевых политических концептов эпохи, анализируется модель «внеприсутствия» художественной интеллигенции как вполне конструктивный, дееспособный вариант политического позиционирования. В диссертации предложен взгляд на деятельность ряда художнических корпораций начала XX в. (в частности Союза взаимопомощи русских писателей и ученых) как на вариант прикрытия для формирующейся новой политической элиты в лице партийных идеологов либерального толка. Впервые анализируется такая «неканоническая» форма общественного самопознания, как юбилейное чествование крупного деятеля искусства.

В работе предложена авторская дефиниция понятия «художественная интеллигенция».

Введена в научный оборот группа новых документов.

Выводы диссертации помогают преодолеть как излишне высокомерный, так и чересчур прекраснодушный взгляд на политическую культуру художника, скорректировать представление о социально-политических, религиозных и культурных процессах, определявших исторический облик России на рубеже Х1Х-ХХ вв.

Практическая значимость.

Результаты проведенного исследования нашли применение в практике преподавания истории в университетах, гуманитарных и технических вузах, в работе Межрегионального научного центра по сохранению и изучению творческого наследия В. Розанова и П. Флоренского (Кострома), Межвузовского Центра гуманитарного образования РФ по политологии, политической культуре и мировой политике, Научно-исследовательского института интеллигентоведения (Иваново).

Результаты исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов по истории политических партий и общественных движений, истории российской интеллигенции и общественной мысли, русской культуры рубежа XIX-XX вв.

Основная часть материалов исследования была положена в основу научных докладов и сообщений, сделанных на научно-теоретических конференциях в Институте философии Российской академии наук (г. Москва), Библиотеке русской философии и культуры («Дом А.Ф. Лосева», г. Москва), Ивановском государственном университете, Уральском государственном университете, Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова. Выводы и положения диссертации нашли отражение в многочисленных публикациях.

Статьи в печатных изданиях, входящих в перечень ВАК:

1. П.А. Флоренский: модель политического «внеприсутствия» // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2003. №6 (0,3 п. л.);

2. П.А. Флоренский и «Вехи» // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2004. №8 (0,4 п. л.);

3. Большой писатель с органическим достоинством // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2004. №9 (0,5 п. л.);

4. А.П. Чехов и A.C. Суворин // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: периодический научно-методический журнал. Кострома. 2005. №4 (0,4 п. л.);

5. Что такое художественная интеллигенция // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: периодический научно-методический журнал. Кострома. 2005. №5 (0,3 п. л.).

6. В.В. Розанов о метафизике пьянства // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: Серия «Культурология»: Энтелехия. Кострома, 2005. №11 (0,5 п. л.);

7. Обер-гофмейстер Алексей Федорович Львов // Музыка и время. 2006. №1 (0,4 п. л.).

Монографии:

1. «Ясновидцы революции»: российская художественная интеллигенция в политических баталиях начала XX века. Кострома: Изд-во КГТУ, 2002 (6 п.л.);

2. Политическое мировосприятие художника (В.В. Розанов, А.П. Чехов, П.А. Флоренский). Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова; Изд-во КГТУ, 2005 (8,2

П.Л.).

Прочие статьи и доклады:

1. Русская художественная интеллигенция: к вопросу о содержании термина // Интеллигенция России в конце XX века: система духовных ценностей в исторической динамике: Доклады Всероссийской научной конференции, 1819 февраля 1998 г. Екатеринбург, 1998 (0,2 п. л.);

2. В. Розанов и «Новое время» // Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: Костромской государственный университет им. H.A. Некрасова, 1999. (0,5 п. л.);

3. JI.H. Толстой о российском парламентаризме // Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России: Доклады Всероссийской научной конференции 14-15 апреля 2000 г. Екатеринбург: УрГУ, 2000. (0,2 п. л.);

4. Правило из исключений: взгляд на историософию A.C. Пушкина с рубежа XIX-XX вв. // Аспекты культуры. Коллективная монография. Кострома: Изд-во КГУ им. H.A. Некрасова, 2001. (0,8 п. л.);

5. Чаадаев - Гоголь: историософский арбитраж поэта // Интеллигенция современной России: духовные процессы, исторические традиции и идеалы: Доклады XIII международной научно-теоретической конференции 26-28 сентября 2002 г. Иваново, 2002. (0,2 п. л.);

6. Гоголь - Блок: к вопросу о преемственности историософских идей // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2002. №6 (0,4 п. л.);

7. «Педагогические» годы российской интеллигенции // Материалы XIV международной научно-теоретической конференции 25-27 сентября 2003 г. Иваново, 2003. (0,2 п. л.);

8. «Антизападный» западник: размышляя над историософией А.И. Герцена // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2003. №8 (0,4 п. л.);

9. Евроцентризм российской интеллигенции: эдипов комплекс или базедова болезнь? // Интеллигенция России и Запада в XX-XXI вв.: поиск, выбор и реализация путей общественного развития: материалы научной конференции 28-30 мая 2004 г. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2004. (0,2 п. л.);

10. Российская интеллигенция и Церковь на рубеже XIX-XX вв.: союзники или враги? // Интеллигенция и Церковь: прошлое, настоящее, будущее: Материалы XV международной научно-теоретической конференции 23-25 сентября 2004 г. Иваново, ИвГУ. 2004. (0,2 п. л.);

11. «Идеальное» государство в консервативно-либеральной транскрипции В.В. Розанова // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2004. №1-2 (1 п. л.);

12. Российская интеллигенция - критик ортодоксального западничества // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2004. №10 (0,4 п. л.);

13. Художественная интеллигенция как объект исторического дискурса // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2004. №3-4 (0,5 п. л.);

14. Становление религии люциферианства в русской культуре Серебряного века // Проблема гуманизма в культуре Серебряного века: Коллективная монография. Кострома, 2005. (1,5 п. л.);

15. К дискуссии о содержании понятия «художественная интеллигенция» // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2005. №1-2 (0,3 п. л.);

16. В.В. Розанов о кризисе консервативной идеи на рубеже Х1Х-ХХ вв. // Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности: Материалы XVI Международной научно-теоретической конференции 22-24 сентября 2004 г. Иваново, ИвГУ. 2005. (0,2 п. л.);

17. В.В. Розанов о судьбах русского славянофильства // Вестник Костромского государственного технологического университета. Кострома: КГТУ, 2005. №12 (0,4 п. л.).

18. Корпорации художественной интеллигенции на рубеже Х1Х-ХХ вв.: кризис тактики политического «дрейфа» // Интеллигенция и мир: Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. Иваново, 2005. №3-4 (1,5 п. л.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Политическое самопознание российской художественной интеллигенции. 90-е гг. XIX в.-1909 г."

Заключение

1 Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. Т.2. С.353.

2 Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. Т.4. С.443.

3 Флоренский П.А. Имена: Сочинения. С. 193.

4 Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. T.I. С.39.

5 Флоренский П.А. Имена: Сочинения. С.29.

6 Розанов В.В. Сочинения. С. 135.

7 Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. С.123.

8 Мережковский Д.С. Тайна трех. Египет - Вавилон. М., 2003. С.342.

9 Розанов В.В. Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Лит очерки. О писательстве и писателях. С.271.

10 Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. С.140.

11 Розанов В.В. Собрание сочинений. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Лит очерки. О писательстве и писателях. С. 193

12 Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. С. 136.

I л

Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. С.370.

14 Новое время. 1900. 31 декабря.

15 Булгаков С.Н. Тихие думы. С. 334.

16 Флоренский П.А. Сочинения. В 4 т. Т.4. С.378. 1'Литературная газета. 2006. №10. С.11.

18 Пушкин в русской философской критике: Конец XIX - первая половина XX в. С.353.

Список научной литературыЗябликов, Алексей Вячеславович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ДОКУМЕНТЫ ГОСУДАРСТВЕННЫХ АРХИВОВ

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

3. ГАРФ. Ф.102. Оп.233-237. - 00 ДП МВД. Печать, политический розыск, наблюдение за легальными и нелегальными политическими организациями

4. ГАРФ. Ф.115.-0п.1.- Союз 17 октября

5. ГАРФ. Ф.518.-Оп.1,-Союз Союзов

6. ГАРФ. Ф.523. - Оп. 1,2. - Кадеты

7. ГАРФ. Ф.579. - Оп. 1,2. - П.Н. Милюков

8. ГАРФ. Ф.588. - Оп. 1. - Б.В. Никольский

9. ГАРФ. Ф.660. - Оп.1. - К.К. Романов

10. ГАРФ. Ф.892. - Оп.1. - A.A. Гире

11. ГАРФ. Ф. 1820. - Оп. 1. - Петербургский клуб общественных деятелей

12. ГАРФ. Ф.1822. - Оп.1. - Соединенный комитет конституционно-монархических партий

13. Государственный центральный театральный музей имени A.A. Бахрушина

14. Ф. 1. Дело комиссии по народным развлечениям12. Ф.67. A.B. Сумбатов-Южин13. Ф.150.-Н.И. Львов14. Ф.280. В.А. Теляковский15. Ф.411.-A.B. Карцев

15. Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ)

16. НИОР РГБ. Ф.70. - В.И. Герье

17. НИОР РГБ. Ф.249. - В.В. Розанов

18. НИОР РГБ.-Ф.331.-А.П. Чехов

19. НИОР РГБ. Ф.369. - В.Д. Бонч-Бруевич

20. Отдел рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки (ОРРК РНБ)

21. ОРРК РНБ. Ф. 115. - А.Е. Бурцев

22. ОРРК РНБ. Ф.124. - П.Л. Ваксель

23. ОРРК РНБ. Ф.263. - Н.В. Дризен

24. ОРРК РНБ. Ф.459. - Максимовы

25. ОРРК РНБ. Ф.634. - А.М. Ремизов

26. ОРРК РНБ. Ф.782. - Л.Л. Толстой.

27. ОРРК РНБ. Ф. 1 ООО. - Собрание отдельных поступлений

28. ОРРК РНБ.-Ф.1030.-Г.В.Чичерин28. ОРРК РНБ.-Фонд Быковых

29. ОРРК РНБ. Архив С.Н. Шубинского

30. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ)

31. РГАЛИ. Ф.67. - П.Д. Боборыкин

32. РГАЛИ. Ф.459. - Оп.1,2,3. - A.C. Суворин

33. РГАЛИ. Ф.572. - Энгельгардты

34. РГАЛИ. Ф.641. - Оп. 1,2. - Русское театральное общество

35. РГАЛИ. Ф.661. - Русское музыкальное общество

36. РГАЛИ. Ф. 1317. - Н.В. Соколов

37. РГАЛИ. Ф.1757. - С.Н. Сыромятников

38. РГАЛИ. Ф.2161 - Русское литературное общество

39. РГАЛИ. Ф.2169. - М.О. Меньшиков

40. РГАЛИ, Ф.2571. - Коллекция Я.Е. Тарнопольского

41. Российский государственный исторический архив (РГИА)

42. РГИА. Ф.497. - Оп.4, 6. - Дирекция Императорских театров

43. РГИА. Ф.776. - Оп.8,9,16 (ч.1). - Главное управление по делам печати

44. РГИА. Ф.789. - Оп.13. - Императорская Академия Художеств

45. РГИА. Ф.777. - Оп.6, 7, 8. - Санкт-Петербургский цензурный комитет

46. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ)

47. РГАСПИ. Ф.75. - Оп.1. - М. Горький

48. РГАСПИ. Ф. 142. - Оп. 1. - A.B. Луначарский

49. РГАСПИ. Ф.279. - Оп.1. - П.Б. Струве

50. Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ СПб)47. ЦГАЛИ.-Ф.133.-А.В.Уханова48. ЦГАЛИ. Ф.233. - Е.И. Тиме

51. ЦГАЛИ. Ф.401. - В.М. Корсунский

52. ЦГАЛИ.-Ф.416.-С.Г. Бережков

53. Государственный архив Костромской области (ГАКО)51. ГАКО. Ф.340.52. ГАКО. Ф.749.1.. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ Газеты53. Вече. 1905-1906.54. Голос Москвы. 1906-1909.55. Гражданин. 1906.

54. Литературно-художественная газета 1906-1907.

55. Церковные ведомости. 1901.1. Журналы69. Аполлон. 1909-1910.70. Без заглавия. 1906.71. Белый камень. 1908.

56. Библиотека театра и искусства. 1905,1908.73. Былое. 1903-1907.

57. Вестник всемирной истории. 1900-1902.

58. Вестник Европы. 1898-1909.76. Вестник жизни. 1906-1907.

59. Вестник и библиотека самообразования. 1903-1904.

60. Вестник иностранной литературы. 1901,1908.

61. Вестник партии народной свободы. 1906-1908.80. Весы. 1907-1909.81. Вопросы жизни. 1905.

62. Вопросы философии и психологии. 1905-1908.

63. Всемирный вестник. 1903,1905-1907.

64. Всеобщий двухнедельник. 1910.

65. Всеобщий ежемесячник. 1910.

66. Всеобщий журнал литературы, искусства, науки и общественной жизни. 1911.87. Голос жизни. 1906.

67. Дворянский русский вестник. 1912.89. Деревня. 1907.

68. Ежегодник Императорских театров. 1900-1901.

69. Ежегодник общества архитекторов и художников. 1908.

70. Ежемесячные сочинения. 1900.93. Жатва. 1912.94. Жизнь. 1899-1900.

71. Жизнь для всех. 1903,1906,1911.

72. Журнал журналов и энциклопедическое обозрение. 1899.

73. Журнал министерства народного просвещения. 1903,1905,1908.98. Журнал театра. 1910.99. Запросы жизни. 1909-1911.100. Земское дело. 1911.

74. Знание и искусство. 1903-1905.102. Знание и польза. 1905.103. Золотое руно. 1906-1907.104. Зритель. 1905-1906,1908.

75. Известия по литературе, наукам и библиографии книжных магазинов товарищества М.О. Вольф. 1905-1909.

76. Известия Санкт-Петербургского общества музыкальных собраний. 1902-1904.

77. Известия Императорской академии наук. 1907-1910.

78. Известия Союза 17 октября, издаваемые Московским клубом Союза. 1908-1909.

79. Искусство и художественная промышленность. 1899-1900.

80. Исторический вестник. 1899-1909.111. Кормчий. 1908.112. Книга. 1906.

81. Книжный вестник. 1905-1907,1910.

82. Критическое обозрение. 1907.115. Лебедь. 1908-1909.

83. Листки свободного слова. 1899-1901.117. Логос. 1910.118. Ментализм. 1906-1907.119. Мир Божий. 1905-1906.120. Мир искусства. 1902-1904.121. Мирный труд. 1908-1909.

84. Московский еженедельник. 1906-1909.123. Музыка и жизнь. 1909.

85. Музыкальный труженик. 1907,1910.125. Наблюдатель. 1899-1904.

86. Народное образование. 1901-1902,1905-1906.

87. Научное обозрение. 1899-1901.128. Нева. 1907-1909.

88. Новая иллюстрация. 1901-1903,1905-1907,1909.130. Новое слово. 1909-1910.131. Новый путь. 1903-1904.132. Образование. 1905-1909.

89. Отклики художественной жизни. 1910.134. Перевал. 1906-1907.135. Познание России. 1909.

90. Полярная звезда. 1905-1906.137. Правда. 1905-1906.138. Пробуждение. 1906-1909.

91. Русская мысль. 1899-1901,1905-1909.

92. Русская старина. 1905-1907.

93. Русский архив. 1905-1906,1908-1909.

94. Русский вестник. 1899-1906.

95. Русское богатство. 1905-1909.144. Русь. 1907.145. Светоч. 1910.146. Свидетель. 1907-1909.147. Свобода и культура 1906.148. Семь дней. 1906.149. Синий журнал. 1913.

96. Славянский век. 1900-1904.151. Современная жизнь. 1906.

97. Современный мир. 1906-1907.

98. Сознательная Россия. 1906.

99. Старина и новизна. 1899-1900,1905-1906.

100. Театр и искусство. 1899-1900,1905.156. Трезвая жизнь. 1910.157. Ясная Поляна. 1906.1.I. СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

101. Беленький И.Л. Консерватизм в России XVIII нач. XX в.: Продолжение: Библиограф, обзор отеч. исслед. и публикаций втор. пол. XX в. // Россия и совр. мир. 2002. №1.

102. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987.

103. Политические партии России. Конец XIX первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996.

104. Русская философия: Словарь. М., 1999.

105. Русские писатели. Библиографический словарь: В 2 ч. М., 1990.

106. Сборник программ политических партий России. СПб., 1906.

107. Черепахов М.С., Фингерит Е.М. Русская периодическая печать (1895 октябрь 1917 г.): Справочник. М., 1957.

108. Энциклопедический словарь. Изд. Ф.А. Брокгауз, А.И. Ефрон. Кн. 1-82. СПб., 18901904.

109. Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон: В 12 т.: Биографии. М., 1992.1.. МЕМУАРЫ. ДНЕВНИКИ. ОЧЕРКИ. ИНТЕРВЬЮ. ЭТЮДЫ О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

110. Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей: В 2 т. М., 1998.

111. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч: Цикл трагедий. В 2 т. М., 1991.

112. Бекетова М.А. Воспоминания об Александре Блоке. М., 1990.

113. Белый А. На рубеже двух столетий. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 1. М., 1989.

114. Белый А. Начало века. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 2. М., 1990.

115. Белый А. Между двух революций. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 3. М., 1990.

116. Бенуа А.Н. Мои воспоминания: В 2 т. М., 1993.

117. Бердяев H.A. Самопознание. Опыт философской автобиографии. М., 1990.

118. Боборыкин П.Д. Воспоминания: В 2 т. М., 1966.

119. Бондаренко В.Г. Пламенные реакционеры. Три лика русского патриотизма. М., 2003.

120. Брюсов В.Я. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М., 2002.

121. Валентинов Н. Два года с символистами. М., 2000.

122. Великий князь Александр Михайлович: Книга воспоминаний. М., 1991.

123. Вересаев В.В. Воспоминания. М., 1982.

124. Винавер М.М. Недавнее. Воспоминания и характеристики. Париж, 1926.

125. Витте С.Ю. избранные воспоминания. 1849-1911. М., 1991.183. Вокруг Чехова. М., 1990.

126. Волошин М.А. Путник по вселенным. М., 1990.

127. Гессен И.В. В двух веках // Архив русской революции. Т.21-22. М., 1992.

128. Гиппиус З.Н., Мережковский Д.С. Литературный дневник. 1899-1907. СПб., 1908.

129. Гиппиус З.Н. Черная книжка // Под созвездием топора. Петроград 1917 года -знакомый и незнакомый. М., 1991.

130. Глинка A.C. Собрание сочинений в трех книгах. Кн. I.: 1900-1905. М., 2005.

131. Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906-1917: Дневник и воспоминания. М., 2001.

132. Глинский Б.Б. A.C. Суворин. Биографический очерк. СПб., 1912.

133. Дневник императора Николая II. М., 1991.

134. Измайлов A.A. На переломе. Литературные размышления. СПб., 1908.

135. Интервью и беседы с Львом Толстым. М., 1986.

136. Кизеветтер А.Ф. На рубеже двух эпох. Прага, 1929.

137. Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. 1903-1919. В 2-х кн. М., 1992.

138. Крушеван П.А. Путевые заметки // Рождение нации. М., 1996.

139. Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1957.

140. Маковский С.К. На Парнасе Серебряного века. М., Екатеринбург. 2000.

141. Мережковский Д.С. Было и будет. Дневник. 1910-1914; Невоенный дневник. 19141916. М., 2001.

142. Мещерский В.П. Мои воспоминания. СПб., 1912.4.2,3.

143. Милюков П.Н. Воспоминания: В 2 т. М., 1990.

144. Мосолов A.A. При дворе последнего императора. СПб., 1992.

145. Немирович-Данченко В.И. Рождение театра. Воспоминания, статьи, заметки, письма. М., 1989.

146. Перцов П.П. Литературные воспоминания. 1890-1902 гг. М, 2002.

147. Петрункевич И.И. Из записок общественного деятеля // Архив русской революции. Т.21-22.

148. В.В. Розанов: pro et contra. Кн. I и И. М, 1995.

149. Россия накануне двадцатого столетия. Берлин, 1901.

150. Сомов К.А. Письма. Дневники. Суждения современников. М., 1979.

151. Спиридович А.И. При царском режиме // Архив русской революции. Т.15-16. М., 1993.

152. Станиславский К.С. Мое гражданское служение России. Воспоминания. Статьи. Очерки. Речи. Беседы. Из записных книжек. М., 1990.

153. Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. СПб., 2000.

154. Суворин A.C. Дневник. М„ 1992.

155. Тенишева М.К. Впечатления моей жизни. М., 1991.

156. Толстой Л.Л. В Ясной Поляне. Правда об отце и его жизни. Прага, 1923.

157. Трубецкой E.H., князь. Из прошлого. Воспоминания. Из путевых заметок беженца. Томск, 2000.

158. Тыркова-Вильямс A.B. Воспоминания. То, чего больше не будет. М., 1998.

159. Урусов С.Д. Записки губернатора // Рождение нации.

160. Фатеев В.А. С русской бездной в душе: Жизнеописание Василия Розанова. Кострома, 2002.

161. П.А. Флоренский: pro et contra. СПб., 2001.

162. Ходасевич В.Ф. Книги и люди. Этюды о русской литературе. М., 2002.

163. Ходасевич В.Ф. Некрополь. М., 1991.

164. А.П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986.

165. А.П. Чехов: pro et contra. СПб., 2002.

166. Чуковский К.И. Дневники 1901-1929 гг. М., 1991.

167. Чулков Г.И. Вчера и сегодня. М., 1916.

168. Чулков Г.И. Годы странствий // Чулков Г.И. Валтасарово царство. М., 1998.

169. V. СТАТЬИ. МОНОГРАФИИ. ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ФИЛОСОФСКАЯ ЭССЕИСТИКА. НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

170. Абелинскас Э.Ю. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология: Опыт обоснования. Екатеринбург, 1999

171. Абросимова Т.А. Эволюция настроений и позиция интеллигенции накануне октября 1917 года // Историк и революция. СПб., 1999. Абросимова Т.А.

172. Авсеенко В. Политика и культура // Голос Москвы. 1907.15 июля.

173. Аладьпнкин И.В. Мировоззренческий кризис интеллигенции в условиях первой русской революции: «мистический анархизм» и «соборный индивидуализм» // Интеллигенция и мир. 2006. №1.

174. Алексеев H.H. Русский народ и государство. М., 2003.

175. Аничков Е.В. искусство и социальный строй СПб., 1906.

176. Аннин Г.П. Методология изучения отечественной истории. Учебное пособие. Владимир, 2001.

177. Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т.4. Политическая мысль в России, втор. пол. XIX-XX век. М„ 1997.

178. Арбатова М. «Лесные дали», Или опыт ролевых игр с художественной интеллигенцией // http: / www. arbatova. ru / publication / 2. html.

179. Ахиезер A.C. Россия. Критика исторического опыта. В 3 т. М., 1991.

180. Балашов Н.И. Русская интеллигенция в её классическом виде как важный субъект формирования живой культуры России XIX-XX вв. // Русская интеллигенция: История и судьба. М., 1999.

181. Баранов А.И. Дискуссия о профессионально-политических союзах интеллигенции в либеральной публицистике начала XX в. // Вестн. КГУ им. Н.А.Некрасова. 2000. № 1.

182. Белова Т.В. Накануне культурного кризиса // Вестник Московского университета. 1991. №4.

183. Беляева А.И. Наука, литература и искусство в конце XIX начале XX века. М., 1955.

184. Бердова О.Б. Культурная жизнь Костромской губернии в зеркале периодической печати конца XIX начала XX века. Кострома, 2002;

185. Бердяев H.A. Духовные основы русской революции: Опыты 1917-1918 гг. СПб., 1999. ч 243. Бердяев H.A. Духовный кризис интеллигенции. М., 1998.

186. Бердяев H.A. Культура и политика // Вопросы жизни. 1905. №4-5.

187. Бердяев H.A. О консерватизме // Новое время. 1992. № 23.

188. Бердяев H.A. Самопознание: опыт философской автобиографии. М., 1991.

189. Березовая Л.Г. "Вехи" и веховство в самосознании русской интеллигенции // Тр. историко-архив. ин-та. М., 1996. Т. 33.

190. Березовая Л.Г. Идея личности в русском либерализме: "камень веры" или "камень преткновения"? // Либеральный консерватизм: история и современность: Материалы Всерос. науч.-практ. конф., Рост. н/Д., 25 — 26 мая 2000 г. М., 2001.

191. Березовая Л.Г. Самосознание либеральной интеллигенции в начале XX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999.

192. Берлин И. История свободы. Россия. М., 2001.

193. Биск И.Я. Введение в писательское мастерство историка. Иваново, 1996.

194. Биск И.Я. курс лекций по источниковедению новой и новейшей истории. Тамбов, 1971.

195. Блехер Л.И., Любарский Г.Ю. Главный русский спор: от западников и славянофилов до глобализма и Нового Средневековья. М., 2003

196. Борк А.Н. Зверь спущен с цепи // Русское знамя. 1907.27 мая.

197. Булгаков С.Н. Два града: исследование о природе общественных идеалов. СПб., 1997.

198. Булгаков С.Н. От марксизма к идеализму: Сб. статей 1896-1903. СПб.,1903.

199. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994.

200. Булгаков С.Н. Тихие думы. М., 1996.

201. Булдаков В.П. Кризис империи и революционный национализм начала XX в. в России // Вопр. истории. 2000. №1.

202. Бухарев А.И. Российские либералы в 1905-1907 гг. // История России: на перекрёстке мнений: Мат. I межвуз. истор. чтений. Вологоград, 1997.

203. Валицкий А. Парижские лекции Адама Мицкевича: Россия и русские мыслители // Вопр. философии. 2001. №3.

204. Вернадский Г.В. Русская историография. М., 1998.

205. Вехи; Из глубины. М., 1991.264. «Вехи» как знамение времени. М. 1910.

206. Вехи: pro et contra. СПб., 1998.

207. В защиту интеллигенции. М., 1909.

208. Винокурова Е.В. Россия как национально-культурное образование в российской социальной мысли XIX начала XX вв. // Христианство и культура. Астрахань, 2000. 4.2.

209. Витенберг Б.М. Консерватизм в России: прошлое и будущее: (Обзор книг о русском консерватизме) // Новое литературное обозрение. 2002. № 58.

210. Волкогонова О.Д. Либерализм и консерватизм в России: метаполитические размышления // Вест. МГУ. Сер.7, Философия. 2001. № 5.

211. Волкогонова О.Д. "Русская идея": мечты и реальность // Постзападная цивилизация: Либерализм. М., 2002.

212. Воровский В.В. Русская интеллигенция и русская литература: Сб. ст. Харьков, 1923.

213. Гаджиев К.С. Либерализм: история и современность // Новая и новейшая история. 1998. № 6.

214. Гаджиев К.С. Опыт введения в политологию. Концептуальный и методологический аспекты // Политические исследования. 1992. №1-2. С.116.

215. Гайденко П.П. "Вехи": неуслышанное предостережение // Вопр. философии. 1992. № 2.

216. Галич Л.Е. Религия, политика и культура // Полярная звезда. 1906. №13.

217. Галкин А. Консерватизм как система ценностей: взлеты и падения // Мировая экономика и международные отношения. 2000. №2.

218. Гальцева P.A. Очерки русской утопической мысли XX века. М., 1992.

219. Гальцева P.A., Роднянская И.Б. Раскол в консерваторах: (Ф.М. Достоевский, Вл. Соловьёв, И.С. Аксаков, К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев в споре об общественном идеале) // Неоконсерватизм в странах Запада: Реферат, сб. Ч. 2. М.: ИНИОН АН СССР, 1982.

220. Гачев Г. Ментальности народов мира. М., 2003.

221. Гиренок Ф. Пато-логия русского ума. Картография дословности. М., 1998.

222. Гоголевский A.B. Русский парламентаризм и либеральные реформы между революциями // Историк и революция. СПб., 1999.

223. Гольцов В.И. К вопросу о месте сборника "Вехи" в истории российской общественно-политической мысли // Актуальная история: новые проблемы и подходы. Самара, 1999.

224. Городницкая A.A. Общественно-политические взгляды старших символистов: Сер. 90-хгг. XIXв.- 1917г.: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1996.

225. Гуковский А.И. Культура России в годы первой революции // Первая русская буржуазно-демократическая революция 1905-1907 годов. М., 1957.

226. Гулыга A.A. Русская идея и ее творцы. М., 2003.

227. Горбач К.И. Проблемы "Россия — Запад" в философии русского религиозного Ренессанса XX века (В.Ф. Эрн, H.A. Бердяев, В.В. Розанов): Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1997.

228. Гредескул H.A. Россия прежде и теперь. М.-Л., 1926.

229. Громан В. Развитие революции // Правда. 1906. №1.

230. Дзуцева Н.В. Российская художественная элита 1910-х годов: стилевая модель и новые тендерные установки // Интеллигенция и мир. 2004. №3-4.

231. Диденко Д.В. Проблемы интеллигенции в русской публицистике 1909-1912 гг.: Полемика вокруг сборника «Вехи»: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2000.

232. Диденко Д.В. Полемика вокруг сборника «Вехи» как явление общественной жизни России 1909-1912 гг. // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2;

233. Диденко П.И. Идея отщепенства российской интеллигенции в «Вехах» // Вестн. Вологоград. гос. ун-та. Сер. 4, История. Философия. Волгоград, 2000. Вып. 5.

234. Дмитриева Т.В. Политические идеи и течения в российском обществе XIX-нач. XX века: Материалы к спецкурсу. М., 2000.

235. Дурнов А., Федотов А. Либерально-консервативная интерпретация развития российского общества// Власть.2001. № 10.

236. Дякин B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма // Вопр. истории. 1996. №11-12.

237. Евлахов A.M. Эстетическая теория Пушкина // Журнал министерства народного просвещения. 1908. Июнь. С.317.

238. Езерский Н.Ф. Культура и революция // Московский еженедельник. 1907. №18.

239. Елпатьевский С.Я. По поводу разговоров о русской интеллигенции // Русское богатство. 1905. №3.

240. Емелькина И.В. Этическая концепция российского либерализма второй половины XIX — начала XX века: Автореф дис. канд. филос. наук. Саранск, 1997.

241. Ермаков A.B. Консервативное направление общественной мысли по вопросу просвещения России XIX в.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1999.

242. Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966.

243. Земцов Б.Н. Идеология и ментальность дореволюционной российской интеллигенции // ОНС: Обществ, науки и современность. 1997. № 3.

244. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. М., 1997. (Мыслители XX в.).

245. Злотникова Т.С. Симптомы конца века (типологический подход к русской культуре конца XIX и XX века) // Ярославский педагогический вестник. 1996. №2.

246. Зябликов A.B. "Ясновидцы революции": Российская художественная интеллигенция в политических баталиях начала XX в.: Монография, Кострома, 2002.

247. Зябликов A.B. Политическое мировосприятие художника (В.В. Розанов, А.П. Чехов, П.А. Флоренский): Монография. Кострома, 2005.

248. Иванов-Разумник Р.В. История русской общественной мысли. СПб. Т.1.1907.

249. Ивонин Ю.П. Проблема социального идеала в русской философии конца XIX -первой трети XX века: Автореф. дис. докт. филос. наук. Екатеринбург, 1998.

250. Ильин В.В. Философия история. М., 2003.

251. Ильин И. А. О монархии и республике // Вопр. философии. 1991. №4.

252. Ильин И.А. Собрание сочинений: Статьи. Лекции. Выступления. Рецензии: 19061954. М., 2001.

253. Ильин И.А. Почему сокрушился в России монархический строй? / Публ. В.А.Гусева // Социол. исследования. 1992. №4.

254. Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже XXI века: итоги пройденного пути и перспективы: Тез. докл. Х-й междунар. науч.-теорет. конф. Иваново, 1999. (ИНИ 009640012).

255. Интеллигенция в России. СПб., 1910.

256. Интеллигенция в России в истории XX века: неоконченные споры: К 90-летию сб. "Вехи": Тез. докл. и сообщ. Всерос. науч. конф. Екатеринбург, 1998.

257. Интеллигенция России в XX веке и проблема выбора: Матер, "круг, стола" Всерос. конфер. "Интеллигенция России и истории XX в.: неоконченные споры", поев. 90-летию сб. "Вехи". Екатеринбург, 1999.

258. Ионов И.Н. Россия и современная цивилизация // Отечественная история. 1992. №4.

259. Исаева К.А. "Революция, интеллигенция, культура" как предмет исследования исторической науки // Исследования по консерватизму. Пермь, 1998. Вып. 5.

260. История государства Российского: Хрестоматия. Свидетельства. Источники. Мнения. XIX век: В 2 т. М.,2001.

261. Казин А.П. Русская идея в меняющемся мире // http: / www. rculture. spb. ru / doc / cermost 1. Htm.

262. Кантор B.K. Антихрист, или Ожидавшийся конец европейской истории (Соловьев contra Ницше) // Вопр. философии. 2002. №2.

263. Кантор В.К. Личность и власть в России: сотворение катастрофы // Вопр. философии. 1998. №7.

264. Капустин Б.Г. Демократия и справедливость//Политические исследования. 1992. №12.

265. Капустин Б.Г. "Национальный интерес" как консервативная утопия // Свободная мысль. 1996. № 3.

266. Капустин Н.В. «Пишу об "умном" и не боюсь.» (К вопросу «А.П. Чехов и интеллигенция») // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2.

267. Кара-Мурза A.A. Что такое российское западничество? // Политические исследования. 1993. №2.

268. Кара-Мурза С.Г. Евроцентризм эдипов комплекс интеллигенции. М., 2002.

269. Кармизова С.Т. Российский консерватизм как философско-политическая идея: Автореф. дисс. канд. филос. наук. Ростов н/Д., 1999.

270. Карпачев С.П. Масонская интеллигенция России конца XIX-начала XX века. М„ 1998.

271. Карцов A.C. Проблема общественного идеала в русском консерватизме (II половина XIX-I половина XX в.): Автореф. дис. канд. филос. наук. СПб., 1998.

272. Квакин A.B. Менталитет и история российской интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2.

273. Киселева М.С. Древнерусские книжники и власть // Вопр. философии. 1998. №7.

274. Кишенкова О.В. Концепция общественной модернизации в политической доктрине российской консервативной мысли XIX-начала XX века: Автореф. дис. канд. филос. наук М., 1996.

275. Клейнборт Л. О партиях и партийности // Образование. 1905. №3.

276. Кожинов В.В. О русском национальном самосознании. М., 2002.

277. Колеров М.А. Андрей Белый и марксизм (1904-1905). К постановке проблемы // Литерат. обозрение. 1995. № 4/5.

278. Коллонтай A.M. Этика и социал-демократия // Образование. 1906. №2.

279. Кондаков И.В. "Последний писатель": В.В.Розанов между консерваторами и радикалами // Энтелехия. 2000. № 1.

280. Кондаков И.В. «По ту сторону» Европы // Вопр. философии. 2002. №6

281. Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. Воронеж, 2001. Вып.1.

282. Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии: Мат. и док. первой пол. 18 в. нач. 20 в. М., 2000.

283. Корнев В.Н. Либеральные концепции государства и права в России начала века (1905 1917 годы). Белгород, 2001.

284. Кормер В.Ф. О карнавализации как генезисе «двойного сознания» // Вопр. философии. 1991. №1.

285. Корников A.A. Теоретическое введение в источниковедение. Учебное пособие. Иваново, 2000.

286. Корников A.A. Источниковедение истории Русской Православной Церкви. Иваново, 2005.

287. Коцюбинский Д.А. Русский национализм в начале XX столетия: Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. М., 2001.

288. Кранихфельд В. Современные искания в области критики, театра и драмы // Современный мир. 1907. №2

289. Кудрин Н.Е. Н.К. Михайловский как публицист и гражданин // Русское богатство. 1905. №1.

290. Кукарцева М.А. Некоторые проблемы методологии анализа интеллигенции в контексте современных философско-исторических исследований // Некоторые современные вопросы анализа российской интеллигенции: Межвузовский сборник научных трудов. Иваново, 1997.

291. Кулагина Г.Н. Поиск общечеловеческой духовности российской интеллигенции (На материале творчества Л.Андреева и М.Горького). Казань, 1996.

292. Купцова И. В. Идейно-политическое размежевание российской художественной интеллигенции в годы Первой мировой войны // Интеллигенция и мир. 2002. №2-3.

293. Купцова И.В. Художественная интеллигенция России: Размежевание и исход / СПбТУ. СПб., 1996.

294. Кутыкова И.В. Проблема смысла истории в философии и культуре переломных эпох: «Серебряный век» и современность: Автореф. дисс. канд. филос. наук. СПб., 1999.

295. Лазарева А.Н. Интеллигенция и религия: К историческому осмыслению проблематики "Вех". М., 1996.

296. Леднёв В.П. В.В. Розанов о необходимости усиления патриотического воспитания в России XIX-XX вв. // Экономика и культура. Екатеринбург, 2000.

297. Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах. М., 1981.

298. Ленин В.И. Партийная организация и партийная литература // Часть общепролетарского дела. Литературная критика в дореволюционных большевистских изданиях. М., 1981.

299. Либеральное движение в России, 1902-1905 гг. / Федерал, арх. служба России и др. М. (Полит, партии России. Конец XIX первая треть XX века. Документальное наследие).

300. Либеральный консерватизм: история и современность: Мат. Всерос. науч.-практ. конф., Ростов- н/Д, 25-26 мая 2000 г. М., 2001. (О конф. см. жур. Отеч. история. 2001. № 2).

301. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

302. Лукьянов М.Н. Консерватизм и представительное правление: Теория и практика политического представительства глазами российских консерваторов кануна первой мировой войны // Вестн. Перм. ун-та. 1998. Вып. 2.

303. Луначарский A.B. Марксизм и эстетика // Правда. 1905. №9-10.

304. Луначарский A.B. Смерть Толстого и молодая Европа // Новая жизнь. 1911. №2.

305. Люкс Л. Интеллигенция и революция (Летопись триумфального поражения) // Вопр. философии. 1991. № 11.

306. Мамитова Н.В. Либеральные концепции конституционного государства в России (кон. XIX-XX веков). М., 2001.

307. Медушевский А.Н. Конституционные проекты русского либерализма и его политическая стратегия // Вопр. истории. 1996. №9.

308. Межуев Б.В. Вл.С.Соловьёв и петербургское общество 1890-х годов: "Либерально-имперские" религиозно-полит, воззрения Соловьёва 1982-1900 гг. // Соловьёвский сборник. М., 2001.

309. Межуев В.М. Идея национального государства в исторической перспективе // Политические исследования. 1992. №5-6.

310. Меметов B.C., Данилов A.A. О месте и роли интеллигенции в политической истории общества (По материалам дискуссий в печати) // Интеллигенция в политической истории XX века. Иваново, 1993.

311. Меметов B.C., Заховаев A.A. В поисках новых методологических подходов изучения истории интеллигенции России // Проблемы теории и истории изучения интеллигенции: поиск новых подходов. Иваново, 1994.

312. Меметов B.C., Попов A.B. О некоторых проблемах теории и методологии исследования интеллигенции, ее генезиса и формирования // Интеллигенция и мир. 2005. №1-2.

313. Меньшиков М. Выше свободы: Статьи о России. М., 1998.

314. Меньшиков М.О. Критические очерки. Т.1. СПб., 1899.

315. Меньшиков М.О. Критические очерки. Т.2. СПб., 1902.

316. Меньшиков М. Письма к русской нации. М., 2005.

317. Мерзляков Л.И., Саранцев Н.В. К вопросу о роли русской интеллигенции в революционных и военных событиях первых десятилетий XX века // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 1997. Вып. 2.

318. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вехи; Интеллигенция в России. М., 1991.

319. Минаков А.Ю. Русский консерватизм в современной российской историографии: новые подходы и тенденции изучения // Отечеств, история. 2005. №6.

320. Мощелков E.H., Дробот В.Н. П.Б.Струве выдающийся политический и социальный мыслитель России конца XIX-начала XX в. // Вест. МГУ. Сер.12, Политические науки. 2000. № 3.

321. Мякотин В.А. О политике и культурной работе // Русское богатство. 1908. №3.

322. Нарежный А.И. Формирование либеральной модели государственного усройства России во второй половине XIX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999.

323. Немцев И.А. Славянофильство в истории русского консерватизма XVIII начала XX в.: Автореф. дис. канд. ист. наук. Пермь, 1998.

324. Немцев И.А. Славянофилы и черносотенцы: идеологическая преемственность в развитии Российского консерватизма в XIX начале XX в. / Исторические чтения: Тез. докл. науч.-практ. конф. Пермь, 1999. с. 45-47.

325. Никитина H.H. Духовные искания русской культуры начала XX века // Русская культура начала XX века в контексте мировой культуры. Кострома: КГТУ, 1997.

326. Николюкин А.Н. Розанов. М., 2001.

327. Никульченкова С.А. Философско-культурологический анализ формирования нравственных традиций русской интеллигенции: Автореф. дис. . канд. филос. наук /СпбГУ. СПб., 1993.

328. Новакович Н. Правда и ложь // Вече. 1907. 20 мая.

329. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991.

330. Новикова Л.И., Сиземская И.Н. "Вехи" как опыт самоопределения русской интеллигенции // Невостребованные возможности русского духа. М., 1995.

331. Нравственные ценности интеллигенции России XIX-XX веков // Социокультур. исследования. 2000. № 5.

332. Общественное движение в России в начале XX века. СПб., 1909-1914. Т.1-4.

333. Овсянико-Куликовский Д.Н. История русской интеллигенции М., 1907.

334. Овсянико-Куликовский Д.Н. Психология русской интеллигенции // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. М., 1991.

335. Ознобкина И.Ф., Федоринов В.Е. Проблемы парламентаризма и конституциолизма в интерпретации монархистов и неоконсерваторов конца XIX начала XX вв. // Проблемы социально-политического развития российского общества. Воронеж, 1998. Вып. 3.

336. Омельченко H.A. «Веховская» традиция в духовной жизни русской эмиграции // Вопр. истории. 1995. №1.

337. О свободе: Антология мировой либеральной мысли (Перв. половина XX в). М., 2000.

338. Опыт русского либерализма: Антология. М., 1997. (История философии в памятниках).

339. Павлова Т.А. Исторические судьбы российского пацифизма // Вопр. истории. 1999. №8.

340. Пайпс Р. Струве левый либерал, 1870-1905: Биография: В 2 т.М., 2001.

341. Панфилов М.М. Возвращение Василия Розанова: (Судьба статьи «О подразумеваемом смысле нашей монархии» в контексте творчества) // Письменная культура. М., 1998.

342. Партия "Союз 17 октября": Протоколы III съезда, конференций и заседаний ЦК: В 2 т. М., 2000. (Полит, партии России, конец XIX пер. треть XX в. Документальное наследие).

343. Петрусенко Н.В. Монархия в политической культуре России начала XX в.: Опыт анализа взглядов конституционно-демократической партии // Нов. истор. вестн. 2002. №1.

344. Пименов Р.В. Происхождение современной власти. Кн. I. Россия в борьбе за конституцию (1855-1905). Кн. И. Россия конституционная (1906-1917). М., 1996.

345. По вехам: Сборник об интеллигенции и «национальном лице». М., 1909.

346. Покровский И.А. Этические основы политики // Полярная звезда. 1906. №4.

347. Политическая история в партиях и лицах. М., 1993.

348. Поспеловский Д. Русская православная церковь: испытания начала XX века // Вопросы истории. 1993. №1.

349. Проблемы идеализма // Исследования по истории русской мысли. Т.8. М., 2002.

350. Прохоров М.М. Размышления об итоговом смысле русской философии «серебряного века» // Вестн. Тамбовского ун-та. Сер.: Гуманитар, науки. 1998. Вып. 3.

351. Ратанский Н. Влияние политического момента на искусство // Клад. 1907. №19.

352. Репников A.B. Либеральная модель государственного устройства в оценке русских консерваторов // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999.

353. Репников A.B. Проблемы государственной власти в концепции русских консервативных мыслителей конца XIX начала XX вв.: Исторический аспект: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1997.

354. Розанов В.В. Собрание сочинений. Апокалипсис нашего времени / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. М., 2000.

355. Розанов В.В. Собрание сочинений. В мире неясного и нерешённого. М., 1995.

356. Розанов В.В. Собрание сочинений. В нашей смуте (Статьи 1908 г. Письма к Э.Ф. Голлербаху). М., 2004.

357. Розанов В.В. Собрание сочинений. Во дворе язычников. М., 1999.

358. Розанов В.В. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет. М., 2002.

359. Розанов В.В. Когда начальство ушло. М., 1997.

360. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. М., 1990.

361. Розанов B.B. Собрание сочинений. Около народной души (Статьи 1906-1908 гг.). М., 2003.

362. Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. М., 1995.

363. Розанов В.В. О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания / Подг. текста и ком. В.Г.Сукача. М., 1996.

364. Розанов В.В. Собрание сочинений. Около церковных стен. М., 1995.

365. Розанов В.В. Письма к Н.К. Михайловскому и П.Б. Струве // Вопр. философии. 1992. № 9. Розанов В.В. Собрание сочинений. Русская государственность и общество (Статьи 1906-1907 гг.) М., 2003.

366. Розанов В.В. Собрание сочинений. Сахарна. М., 1998.

367. Розанов В.В. Сочинения. М., 1990.

368. Рорти Р. От религии через философию к литературе: путь западных интеллектуалов // Вопр. философии. 2003. №3. С.41.

369. Русский конституционализм: от самодержавия к конституционно-парламентской монархии: Сб. документов. М., 2001.

370. Рылов В.Ю. Деятельность правоконсервативной организации Русское Собрание (1900-1917 гг.) // Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. Воронеж, 2001. Вып.1.

371. Сабурова Т. Интеллигенция и формирование картины мира в России на рубеже XIX -XX вв.: Пробл. кризиса личности и культуры // История в XIX веке: Ист.-антропол. подход в преподавании и изучении истории человечества. М., 2001.

372. Сапов В.В. Вокруг «Вех» (Полемика 1909-1910 годов) // Вехи: pro et contra. СПб.,1998.

373. С верой в Россию: Российский консерватизм: История, теория, современность: Выступл. и докл. участников науч.-практ. конф., 21 дек. 1998 г. М., 1999.

374. Седов JI.A. Место русской культуры среди мировых культур. Приглашение к размышлению // Политические исследования. 1994. №4.

375. Седых О.М. Философия времени в творчестве О.Э. Мандельштама // Вопр. философии. 2001. №5.

376. Синявский А.Н. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. М.: Захаров, 1999.

377. Смирнов Г.С. Ноосферная история человечества: Философско-методологические проблемы эволюции интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2006. №1.

378. Смирнов И.П. «От марксизму к идеализму»: М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков, H.A. Бердяев. М., 1995.

379. Смирнова Н.В. Художественная интеллигенция и её участие в культурной и общественно-политической жизни российской провинции в 1917 —1920 гг.: На материалах Верхнего Поволжья: Автореф. дисс. . канд. ист. наук / КГУ. Кострома,1999.

380. Соколов A.M. Культурно-философский смысл идеи консерватизма: Автореф. дис. . канд. филос. наук / РАН. М., 1998.

381. Соколов Н.М. Об идеях и идеалах русской революции. СПб., 1904.

382. Соловьев A.A. Православная антропология русской интеллигенции // Интеллигенция и мир. 2005. №1-2;

383. Соловьёв B.C. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1990.

384. Соловьев Э.Ю. Секуляризация историцизм - марксизм. Тема человекобожия и религии прогресса в философской публицистике С.Н. Булгакова // Вопр. философии.2001. №4.

385. Солоневич И.Л. Народная монархия. М., 2003.

386. Сорокин А.К. От авторитаризма к демократии: к истории несостоявшегося перехода // Политические исследования. 1993. №1.

387. Сохряков Ю.И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX начала XX вв. М., 2000.

388. Степанов В.М. Черная сотня в России. 1905-1914 гт. М., 1992.

389. Степун Ф.А. Портреты. СПб., 1999.

390. Стернин Г.Ю. Художественная жизнь России 1900-1910-х годов. М., 1988.

391. Струве П.Б. Из размышлений о русской революции // Русская мысль. 1907. №1.

392. Струве П.Б. Интеллигенция и освободительное движение // Полярная звезда. 1906. №8.

393. Струве П.Б. Patriótica. Политика, культура, религия, социализм. М., 1997.

394. Струве П.Б. Patriótica: Россия. Родина. Чужбина: <Избр. соч. 1910 — 30-х гг.> / СПб., 2000. (Из архива рус. эмиграции).

395. Съезды и конференции конституционно-демократической партии: 1905-1920 гг.: В 3 т. М., 1997. (Полит, партии России нонца XIX первой трети XX в.: Док. наследие).

396. Тришатный А.И. Восхваление измены и предательства // Русское знамя. 1907. 15 июня.

397. Трубецкой Г.Н. Политика и культура // Московский еженедельник. 1907. №33.

398. Трубецкой Е.Н. Максимализм // Московский еженедельник. 1906. №24.

399. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. М., 2000.

400. Усманов С.М. Безысходные мечтания. Иваново, 1998.

401. Усманов С.М. Этапы и особенности формирования интеллигенции в процессе модернизации: российский опыт в сравнительно-исторической ретроспективе // Интеллигенция и мир. 2004. №3-4.

402. Уткин А.И. Запад и Россия: история цивилизаций. М., 2000.

403. Ушаков А.В. Революционное движение демократической интеллигенции в России. 1895-1904. М., 1976.

404. Фатеев В.А. С русской бездной в душе: Жизнеопис. В. Розанова. СПб.; Кострома,2002.

405. Федоринов В.Е. Общественно-политическая мысль России конца XIX начала XX века о концепции политической партии. М., 2000.

406. Флоренский П.А. Имена: Сочинения. М., Харьков, 1998.

407. Флоренский П.А. Сочинения: В 4 т. М., 1996.

408. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М., 1990.

409. Франк С.Л. Духовные основы общества. М., 1992.

410. Франк С.Л. Политика и идеи // Полярная звезда. 1905. №1.

411. Франк С.Л. Свет во тьме: Опыт христианской этики и социальной философии. М., 1998.

412. Фриче В.М. От Чернышевского к «Вехам». М., 1910.

413. Хайлова Н.Б. Проблема центризма в русском либерализме в начале XX века // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. М., 1999.

414. Халдер А.К. Эволюция российского либерального движения в начале XX века: 19001907 гг.: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1998.

415. Харланов В.Л. Консерватизм и реформаторство в вероисповедальном вопросе в Российской империи начала XX века // Российский консерватизм: теория и практика. Челябинск, 1999.

416. Чернавский М.Ю. Религиозно-философские основы консерватизма в России. М., 2004.

417. Черников М.В. Проблема соотношения сущего и должного в сознании русской интеллигенции на рубеже XIX-XX века // Интеллигенция и мир. 2002. №1-2.

418. Шамшурин В.И. Эпистемология либерального консерватизма: Опыт аналитического подхода: Автореф. дис. д-рафилос. наук. М., 1995.

419. Шевцов A.B. Книгоиздательская деятельность либеральных партий России в период между двух революций (1908 — 1916 гг.) // Гуманит. науки. 1997. № 4.

420. Шелохаев В.В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии: 1907-1914 гг. М., 1991.

421. Шелохаев В.В. Русский либерализм как историографическая и историософская проблема//Вопр. истории. 1998. № 4. (ИНИ 00327633).

422. Шерер Ю. Религиозные поиски русской интеллигенции начала XX века // Общественные науки и современность. 1991. №2.

423. Шестов JI. Апофеоз беспочвенности. М., 2000.

424. Шмелин П.И. М.О. Меньшиков: мысли о России: Монография. М.: ИНИОН, 1997.

425. Щукин В.Г. «Семейная разладица» или непримиримая распря? Западничество и славянофильство в культурологической перспективе // Вопр. философии. 2003. №5.

426. Эрн. В.Ф. Сочинения. М., 1991.

427. Ярославский Е. О роли интеллигенции в СССР. М., 1936.

428. Golczewski F. & Pickhan G. Russisher Nationalismus: Die Russische Idee in 19 und 20. Gottingen, 1998.

429. Hadspith, Sarah. Dostoevsky & The Idea Of Russianess. A New Perspective on Unity and Brotherhood // Basels / Curson Series on Russian & European Studies, 2003.

430. Malia, Martin. Russia Under Western Eyes: From the Bronze Horseman to the Lenin Mausoleum // Cambridge, Mass., 1999.

431. Slavophilism. A History of Russian Philosophy. Prometheus Books. New York. 1993.1. VI. ДИССЕРТАЦИИ

432. Баскакова H.B. Религиозная самоидентификация русской интеллигенции (социально-философский анализ): Дис. .канд. филос. наук. Великий Новгород, 2004.

433. Березовая Л.Г. Самосознание русской интеллигенции начала XX века: Дис. .докт. ист. наук. М., 1994.

434. Боганцева С.С. Художественная интеллигенция и власть в СССР, середина 1950 60-X гг.: Дис. .канд. ист. наук. М., 1995

435. Богатырева Л.В. Кадеты и общественные организации в 1905 феврале 1917 г.: Дис. .канд. ист. наук. М., 2000

436. Бродовская Л.Г. Работа социал-демократических комитетов Среднего Поволжья по привлечению художественно-творческой интеллигенции к участию в революционном движении в период первой российской революции: Дис. .канд. ист. наук. Казань, 1989.

437. Бутырина М.В. Взаимодействие политики и искусства: социально-философский аспект: Дис. .канд. филос. наук. Иваново, 1996.

438. Голубева О.Д. Демократическая печать периода первой русской роволюции в борьбе с литературной реакцией: Дис. .канд филолог, наук. Л., 1959.

439. Грязнухина Т.В. Творческая и общественная деятельность художественной интеллигенции Сибири в конце XIX начале XX вв.: Дис. .канд. ист. наук. Красноярск, 2004;

440. Давиденко A.B. Эволюция правомонархических концепций политического устройства России (1900-1917 гг.): Дис. .канд. ист. наук. Хабаровск, 2001.

441. Ерман JI.К. Профессионально-политические союзы интеллигенции в 1905 году (январь-октябрь): Дис. .канд. ист. наук. М., 1949.

442. Засухина В.Н. Соборность как нравственный идеал в русской религиозной философии конца XIX начала XX веков: Дис. .канд. филос. наук. СПб., 2000.

443. Змеев М.В. Социальный мир интеллигенции рубежа XIX-XX веков в контексте русской общественной мысли: (На материалах Пермской губернии): Дис. .канд. социол. наук. Пермь, 2003.

444. Иванов Ю.А. Религиозно-политическая жизнь российской провинции 1860-1910-х гг.: уездный уровень: Дис. .докт. ист. наук. Иваново, 2001;

445. Ионов A.A. Политическое сознание как объект социологического исследования: Дис. .канд. социол. наук. М., 1995.

446. Капустин Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: жанровые трансформации: Дис. .докт. филол. наук. Иваново, 2003.

447. Комиссаров С.Н. Противоречия и тенденции духовного развития художественной интеллигенции: Дис. .докт. филос. наук. М., 1991.

448. Коржановская Л.Г. Политическое сознание личности: (структура и закономерности формирования): Дис. .канд. филос. наук. М., 1987.

449. Кошелева Л.А. Интеллигенция как феномен русской культуры: Дис. .канд. культурол. наук. М., 2000.

450. Кураев А.Н. Взаимоотношения политических партий и массовых организаций в период революции 1905-07 гг.: Дис. .докт. ист. наук. М., 2001.

451. Лобачева Г.В. Монархическая идея в массовом сознании россиян, 1881-1917 годы: Дис. .докт. ист.наук. Саратов, 1999.1. МЛ

452. Меметов B.C. Идейно-воспитательная работа КПСС среди художественной интеллигенции в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): Дис. .докт. ист. наук. Иваново, 1983.

453. Остапенко Л.А. Газета A.C. Суворина «Новое время» в общественно-политической жизни России. 1907-1912: Дис. .канд. ист. наук. Н. Новгород, 2002.

454. Пичугин В.И. История в понимании В.В. Розанова: Дис. .канд. ист. наук. М., 2001.

455. Раскатова Е.М. Молодая художественная интеллигенция: проблемы становления и участия в культурной жизни (1971-1980 гг.): Дис. .канд. ист. наук. Иваново, 1993.

456. Руденков М.М. Природа политики в контексте культурной парадигмы: Дис. .канд. политол. наук. Коломна, 2000.

457. Самойлова Е.Г. Консервативные круги российской интеллигенции в период подъема революции 1905-1907 гг.: Дис. .канд. ист. наук. СПб., 2004.

458. Семененко А.М. Общественно-политическая деятельность либерально-демократической интеллигенции в 1910 феврале 1917 гг. (По материалам Владимирской, Костромской, Тверской, Ярославской губерний): Дис. .канд. ист. наук. Иваново, 2004;

459. Сиротина И.Л. Мемуарное философствование российской интеллигенции как опыт ментального самопознания: Дис. .докт. филос. наук. Саранск, 2002.

460. Скородумов C.B. Философско-религиозные искания В.В. Розанова (эволюция представлений философа о религии, морали, государстве): Дис. .канд. филос. наук. Ярославль, 2002.

461. Соловьев A.A. Распространение книг в русской провинции в 1861-1914 гг. (По материалам Владимирской и Костромской губерний): Дис. .канд. ист. наук. Иваново, 2003. "

462. Стародубцева Т.В.: Жизненные стратегии молодой художественной интеллигенции в современной России: Дис. .канд. социол. наук. М., 2003.

463. Суслов М.Д. Российская консервативная утопия на рубеже XIX-XX веков: Дис. .канд. ист. наук. Пермь, 2003.

464. Тарасова Н.И. Культурно-художественная жизнь российской провинции в конце XIX начале XX вв. (По материалам периодической печати Ценрального Черноземья): Дис. .канд. ист. наук. СПб., 1998.

465. Теленков A.B. Национальное самосознание русских во второй половине XIX начале XX века (По материалам Среднего Урала): Дис. .канд. ист. наук. Пермь, 2003

466. Тепикин В.В. Взаимоотношения творческих союзов писателей и журналистов Верхней Волги с властью в 1960-е гг.: Дис. .канд. ист. наук. Иваново, 2003.

467. Хуторова Л.М. A.C. Суворин. 1834-1912: судьба и взгляды: Дис. .канд. ист. наук. Казань, 2001.

468. Шириянц С.А. Политическая культура интеллигенции в России на рубеже XIX-XX вв.: Дис. канд. филос. наук. М., 1993.