автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Польская диаспора в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Оплаканская, Рената Валерьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Социально-правовое положение поляков в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века.

1.1 Социальный состав поляков, прибывавших в Сибирь в конце XVIII - первой половине XIX 43 века.

1.2 Правовое положение поляков в Сибири.

ГЛАВА 2. Общественно-политическая деятельность поляков в 109 Сибири в конце XVIII- первой половине XIX века.

2.1. Заговорщическая деятельность поляков.

2.2. Католические приходы как фактор формирования польской диаспоры в Сибири.

2.3. Польские земляческие сообщества в Сибири.

ГЛАВА 3. Административно- хозяйственная и культурнопросветительская деятельность поляков в Сибири в конце

XVIII - первой половине XIX века.

3.1. Поляки на государственной и частной службе.

3.2. Участие поляков в предпринимательской деятельности в Сибири.

Введение диссертации2001 год, автореферат по истории, Оплаканская, Рената Валерьевна

История освоения Сибири - это история складывания взаимоотношений различных народов, культур, цивилизаций. Нет ничего удивительного в том, что в настоящий момент, когда Россия болезненно переживает процесс строительства национальных отношений, Сибирь остается наиболее спокойным регионом. Поэтому история Сибири интересна с точки осмысления ее многовекового опыта взаимодействия различных культур и этносов. В данном контексте приобретают научную значимость исследования по истории возникновения и функционирования диаспорных сообществ.

Проблема возникновения и функционирования диаспор вызвала большой научный интерес после распада СССР. Экономические кризисы, войны, обострение межэтнических отношений на территории постсоветского пространства стимулировали миграционные процессы, что привело к активизации процесса диаспоризации. Первоначально термин "диаспора", который переводится с греческого как "рассеяние", употреблялся по отношению к расселенным по всему миру евреям и армянам. В дальнейшем термин стал употребляться для характеристики других этнических сообществ, проживающих вдали от своего национально-культурного массива. Нередко такие "рассеяния" происходили в принудительном порядке (депортации, политическая ссылка и проч.) Трудовая миграция тоже могла носить вынужденный характер. 1

Формирование диаспорного сообщества невозможно без коллективной памяти и мифологизации образа родины. Под родиной понимается регион или страна происхождения диаспорной группы и место нахождения основного национально-культурного массива, сходного с этой группой. Тема родины как места исхода диаспорной группы приобретает все более яркое звучание в

1 Вишневский А. Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор. // Общественные науки и современность. 2000. № 3. С. 117; Арутюнов С. А. Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 76 случае нетерпимого отношения к представителям группы со стороны принимающего общества. Но даже если диаспорная группа формируется в условиях доброжелательности общества-хозяина, образ идеальной родины обязательно должен присутствовать в коллективной памяти и передаваться от

0 2 поколения к поколению. В противном случае диаспора просто не существует.

К числу признаков диаспоры относится идеализированное отношение ее представителей к национально-культурному наследию, на основе которого происходит осознание их историко-культурной общности и формирование группового этнического сознания. Устойчивость этого явления обеспечивается за счет организованных форм деятельности, направленных на сохранение наследия предков. В качестве примера могут служить структуры, нацеленные на сохранение традиций или родного языка.3

Формирование каждой конкретной диаспоры происходит в специфических исторических условиях и находится под воздействия целого ряда факторов. Диаспора имеет политическую природу, поскольку сам факт рассеянного проживания в иноэтнической среде говорит о том, что в стране исхода не все обстояло благополучно. Появление поляков в Сибири в конце XVIII - XIX вв. непосредственным образом связано утратой Польшей национально-государственной независимости.

Феномен диаспоры заключается в ее социальной природе. Вынужденное проживание за пределами исторической родины требует определенных усилий для обеспечения наименее болезненного интегрирования в принимающее общество. В. А. Тишков, который склонен рассматривать диаспору как явление прежде всего политическое, отмечает значение социальных факторов, таких как языковой барьер и трудности хозяйственной адаптации. 4

2 Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 43 - 64.

3 Там же. С. 52; Семенов Ю. И. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 65; Наумова О. Б. Казахская диаспора в России: этническое самосознание и миграционное поведение // Этнографическое обозрение. 2000. № 3. С. 60 - 73.

4 Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры. С. 49.

Процесс формирования диаспоры связан с проблемой этноса, и в большинстве случаев исследователи склоняются к мысли о том, что этот фактор играет первостепенную роль. К числу признаков этноса относят язык, самосознание, самоназвание, совокупность культурных особенностей, таких, как привычный образ жизни или вероисповедание. Фактором, обуславливающим развитие этносов, является осознание его представителями общности исторической судьбы. 5 Процесс формирования этнических сообществ тесно связан с этнической идентификацией, т.е. отождествлением человеком себя с определенной культурной традицией и системой ценностей, составляющих духовный "стержень" данного этноса. Историей отмечено, что представители этноса, живущего в отрыве от основного этнокультурного массива, сохраняют черты национальной культуры. Диаспора является свидетельством того, что некое сообщество людей идентифицирует себя с конкретной исторической родиной и культурой. Как правило, процесс национально-культурной идентификации связан с верой в то, что члены диаспорной группы не будут полностью приняты новой родиной. Здесь коренятся и истоки идеи о необходимости возвращения на историческую родину, а, соответственно, и чувство солидарности с этническими собратьями, стремление оказывать поддержку родине - от политической до финансовой. Надежным критерием для доказательства существования диаспоры является самосознание, проявляющееся в самоназвании-этнониме.6

Наконец, следует выделить и еще один фактор, способствующий возникновению диаспорных сообществ. Речь идет о религии. В ряде случаев именно религия становилась стимулом формирования диаспоры. Устойчивость еврейской диаспоры обуславливалась верностью ее членов иудаизму. Одним из

5 Бромлей Ю. Национальные процессы в СССР: в поисках новых подходов- М.: "Знание". 1999. С. 16 - 17; Он же. Национальные проблемы: тенденции, причины, новые подходы // Советские профсоюзы. 1989. № 12. С. 1 -3; Бромлей Ю., Подольный Р. Человечество - это народы. М., 1990. С. 17 - 18; Мирский Г. И. "Общность судьбы" и национальное самосознание // МЭМО. 1998. С. 9; Лурье С. В. Восприятие народом осваиваемой территории // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 64; Она же. Национализм, .этничность, культура. Категории науки и историческая практика// Общественные науки и современность. 1999. С. 108.

6 Арутюнян С. А. Диаспора - это процесс. // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 77. объединяющих факторов поляков в диаспорное сообщество в Сибири стала их принадлежность к католической религии. Католическая церковь занимала важное место в жизни польского общества, а ее представители принимали 7 участие в национально- освободительном движении.

Процесс формирования диаспор протекает наиболее интенсивно под воздействием внешних обстоятельств. К ним можно причислить борьбу за влияние, различия в культурных парадигмах, которые оказываются наиболее ощутимыми в кризисные моменты истории, например, во время войн. В конце 80-х гг. это было хорошо видно на примере армянской диаспоры. Конфликт в Нагорном Карабахе стимулировал процесс этнической мобилизации среди армян, проживающих за пределами Армении и успевших подвергнуться ассимиляции.8

Таким образом, под диаспорой понимается "культурно отличительная общность на основе представления об общей родине и выстраиваемые на этой основе коллективные связи, групповая солидарность и демонстративное отношение к родине".9 Критериями диаспоры следует считать: 1) установление факта рассеянного проживания; 2) насильственный или вынужденный характер переселения 3) наличие романтического идеала исторической родины и стремление содействовать процветанию или восстановлению ее политической независимости; 4) наличие идеи возвращения на историческую родину, связанной с представлением о невозможности полного интегрирования в принимающее общество; 5) высокий уровень этнического самосознания, которое проявляется в стремлении сохранить национальную самобытность и самоназвание; 6) наличие организованной деятельности, способствующей самоорганизации диаспоры (земляческой, общественно- политической, религиозной, культурной и т.п.); 7) наконец, наличие деятельности членов

7 Тощенко Ж. П., Чаптыкова Т. Т. Диаспора как объект социологического исследования //Социально-политический журнал. 1995. .№ 3. С. 34 - 37.

8 Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры.С. 51; Лурье С. В. Национализм, этничность, культура.С. 112

9 Там же.С. 50 диаспоры, направленной на развитие принимающего общества при условии его ю терпимого отношения.

В той или иной степени в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века сложились условия, способствующие формированию польской диаспоры. В этот период в Сибирь стали ссылаться участники движения за восстановление независимости польского государства. В результате трех разделов Речи Посполитой к России отошло свыше 60% ее территории. Интеграция польских территорий в Российскую империю в XIX в. вызвала миграцию поляков или так называемых добровольных переселенцев в Сибирь. Перед обеими категориями поляков вставала проблема адаптации в условиях иноэтнического окружения. "Инаковость" поляков проявлялась не только в "нерусскости", но и приверженности иным политическим и культурным традициям и религии. Постоянный приток политических ссыльных и переселенцев из Польши обеспечивал связь с родиной и стимулировал процесс осознания национально-культурного единства поляков в Сибири. "Поражение в правах" польских ссыльных служило дополнительным фактором, который способствовал их осознанию себя как особой общности в системе социально-правовых связей сибирского общества. Возникала потребность в формировании сообщества, которое бы обеспечивало социальную защиту поляков и сохранность их национальной самобытности. Таким образом, формирование диаспоры становилось необходимым условием и наиболее приемлемой формой сохранения национального характера и культурных ценностей поляков в Сибири в конце ХУШ-первой половине XIX вв.

СТЕПЕНЬ ИЗУЧЕННОСТИ ПРОБЛЕМЫ

10 Тощенко Ж. П., Чаптыкова Т. Т. Диаспора как объект социального исследования.С. 34 - 37; Вишневский А.Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор.С. 119 - 120.

Периодизация отечественной историографии истории поляков Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века соответствует периодам истории России. Выделяют дореволюционный, советский и постсоветский периоды.

В дореволюционный период проблема не получила широкого научного освещения, поскольку характер появления поляков в Сибири был прямым указанием на репрессивную политику российского правительства. К тому же польское освободительное движение не вызывало сочувствия даже у наиболее либерально настроенной части российского общества.Это демонстрировало отношение российской общественности к польскому восстанию 1830 - 1831 гг. В стихотворении "Бородинская годовщина" A.C. Пушкин довольно резко высказался в адрес оппонентов России на Западе, которые критически отнеслись к подавлению восстания:

Ступайте к нам: вас Русь зовет! Но знайте, прошеные гости! Уж Польша вас не поведет, Через ее шагнете кости. Сбылось - и в день Бородина Вновь наши вторглись знамена В проголы падшей вновь Варшавы; И Польша, как бегущий полк, Во прах бросает стяг кровавый -И бунт раздавленный умолк.

A.C. Пушкин не касался вопроса о законности намерений поляков восстановить свою государственность. Но то, что в его стихах не проскальзывает ни капли сочувствия к восставшим, показывает, что его подавление поэт считал правомерным.

Негативно отзывался о польском восстании и декабрист А. Н. Муравьев. В письме к брату, участнику штурма Варшавы в сентябре 1831 года, он писал о поляках: "Вот кстати пословица: от жиру собака бесится! К ним пристала духовная холера, опустошающая всю Европу, дух буйства и демагогичества". 11 Того же мнения придерживался Н. В. Берг - автор "Записок о польских заговорах и возмущениях 1831 - 1861". Он утверждал, что естественным и объяснимым было только восстание Т. Костюшко, а все остальные польские восстания происходили с подачи враждебного Запада. Автор отказывался замечать социально-политическую обусловленность польских восстаний: как будто речь шла о варварском племени, а не о народе, имевшем тысячелетнюю историю государственности.12

Встречались и менее резкие оценки. На этом фоне неожиданным кажется замечание Константина Павловича Романова, который фактически выполнял функции наместника Царства Польского. Он считал естественным желание поляков восстановить свою независимость, но полагал, что "действовать им, в каком бы то виде ни было, непозволительно, ибо такое действие есть

13 преступление". Если следовать логике его рассуждений, то получалось, что поляки должны были полагаться исключительно на волю российского правительства, и, следовательно, отказаться от идеи восстановления независимости вообще. Здесь мы сталкиваемся с примером существования, говоря современным языком, двойного стандарта: ведь вызывало же сочувствие в российском обществе восстание греков против турецкого владычества. Конечно, польское освободительное движение находило сочувствие среди представителей российского общества, главным образом, политических эмигрантов, но их мнение не играло определяющей роли.

В таких условиях история польской диаспоры в Сибири не могла стать предметом научного исследования. Едва ли не единственной работой, рассматривающей историю польской политической ссылки в Сибирь, стал трехтомный труд С. В. Максимова "Ссылка и каторга в Сибири".14 Эта работа

11 Из эпистолярного наследия декабристов. Письма к Н. Н. Муравьеву-Карскому. М., 1975. С. 36

12 Записки А. В. Берга. О польских заговорах и восстаниях. 1831 - 1862. // Русский архив. М., 1973. С. 37.

13 Цесаревич Константин Павлович. 1779 - 1831. Историко-биографический очерк. Составил Е. П. Карнович // Русская старина. Январь. 1878. С. 5.

14 Максимов С. В. Ссылка и каторга в Сибири. СПб, 1900. была посвящена истории складывания системы ссылки в Сибирь. C.B. Максимов создавал ее на основе переписки известных российских сановников и членов сибирской администрации, статистических данных, отражающих количественные показатели ссылки, а также характер, социальную и национальную специфику совершаемых преступлений. Наконец, C.B. Максимов обратился к рассказам местных жителей, а также запискам путешественников, совершавших поездки по Сибири, что позволило автору воссоздать картину жизни в сибирской ссылке.

Становление польской политической ссылки С. В. Максимов рассмотрел в контексте общей истории ссылки, чему посвятил отдельную главу "Политические и государственные преступники". Он выделил несколько этапов формирования системы политической ссылки, отмечая их совпадение с основными этапами развития революционного движения в Российской империи. Одной из положительных сторон работы C.B. Максимова стала попытка автора охарактеризовать социально-правовое положение политических ссыльных, отразить принципиальные отличия и сходство статуса "государственных преступников", каковыми являлись декабристы и петрашевцы, и "политических преступников "-поляков.

Работа C.B. Максимова по сей день не утратила своей значимости, хотя и не может считаться строго научной. К сожалению, автор не подверг критическому анализу использованные источники и не сделал соответствующих на них ссылок. После С. В. Максимова к проблеме появления поляков в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века из дореволюционных отечественных авторов никто более не обращался.

Дальнейшее развитие тема получила уже в советский, причем послевоенный, период. В науке утвердилась марксистская методология, установившая концептуальные ограничения на развитие проблематики истории поляков в Сибири. Тема рассматривалась в контексте революционной борьбы народов с царским режимом, а исследования подтверждали основные положения господствующей методологии: социально-экономическую обусловленность исторического процесса, роль классовой борьбы в истории и ограниченную революционность дворянства. В то же время проблема появления поляков в Сибири имела сильное национальное звучание, что делало ее непривлекательной в условиях советской национальной политики. Поэтому исследования по истории поляков в Сибири начали появляться в момент "оттепели". К 70-м гг. в бывшем СССР сложились три крупных центра по исследованию проблемы: в Москве (Институт славяноведения и балканистики при Академии наук СССР), Новосибирске (Институт истории СО РАН) и Иркутске (Иркутский государственный университет). Исследовательские работы по истории польской политической ссылки публиковались в коллективных сборниках. 15

В связи с празднованием 100-летней годовщины Январского восстания 1863 года началась активная разработка проблематики истории польской политической ссылки. Другим важным импульсом исследования польской политической ссылки в Сибири стало развитие декабристоведения.

Исследования по истории контактов поляков и декабристов способствовали расширению проблематики исследований по истории польской ссылки. Этой проблеме были посвящены работы П.Д. Ольшанского, О.Б. Тальской, Б.С.Шостаковича. 16

В самом большом массиве исследовательских работ история поляков в Сибири рассматривалась в политико-правовом аспекте.

Известным специалистом в этой области был В. А. Дьяков. Он очертил круг проблем по истории политической ссылки поляков в Сибири, которые впоследствии стали предметом научных исследований отечественных

15 Ссыльные революционеры в Сибири. (XIX в. - февраль 1917 г.). Иркутск, 19В0 - 1992 гг.; Государственно-правовые институты самодержавия. Иркутск, 1982; Сибирь и декабристы. Иркутск, 1975; Политическая ссылка в Сибири. XIX - начало XX вв. Новосибирск, 1987; Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири. Новосибирск, 1978; Ссылка и каторга в Сибири. (XVIII - начало XX вв.). Новосибирск, 1975.

16 Ольшанский П. Д. Декабристы и участники польского освободительного движения. М., 1958; Тальская О. Б. Декабристы в Кургане // СРС. Иркутск, 1989. Выпуск 8; Шостакович Б. С. Политические ссыльные поляки и декабристы в Сибири // СРС. Иркутск, 1973. Выпуск 1; Он же. О дружеских связях декабристов с политическими ссыльными поляками в Сибири // СРС. Иркутск, 1979. Выпуск 4. историков. Ряд работ В. А. Дьяков посвятил проблеме социально-правового положения польских ссыльных. В статье "Польская ссылка эпохи декабризма" В. А. Дьяков показал, что политическая ссылка не приносила экономической выгоды правительству и служила для изоляции представителей польского

17 освободительного движения от общества. В серии работ В.А. Дьяков дал характеристику представителей польской политической ссылки. В специальной монографии он подверг глубокому анализу работы ксендза Сцегенного

1 Я религиозные по форме и революционные по сути. В другой работе В. А. Дьяков обрисовал социально-политические взгляды таких известных ссыльных, как Г. Зелинский, М. Мыстовский, Т. Ковнацкий и др. Перечисленные работы внесли личностное измерение в историю польской политической ссылки, поскольку позволили составить представление об интеллектуальном и культурном потенциале польских политических ссыльных первой половины XIX в.19

Исследования по истории польской политической ссылки проводились в контексте истории сибирской политической ссылки. В работе "Устав об этапах 1822 года" С. В. Кодана рассмотрен процесс складывания системы сибирской ссылки и ее основных учреждений после реформы М. М. Сперанского. Автор показал, что в период с 1826 - 1861 гг. в России сформировалась строго централизованная система управления политической ссылкой в Сибирь, которая просуществовала до февраля 1917 года, уделив внимание месту польской политической ссылки в этой системе. В дальнейшем С. В. Кодан неоднократно обращался к вопросу о социально-правовом положении польских "политических преступников", занимавших промежуточное место между "государственными преступниками" и уголовниками, и обусловленному

17 Дьяков В. А. Польская ссылка эпохи декабризма // Сибирь и декабристы. Выпуск 1. Иркутск, 1978.

18 Дьяков В. А. Маркс. Энгельс и Польша. М., 1989; Он же. Революционная деятельность и мировоззрение Петра Сцегенного. М., 1972. им образу жизни на каторге, поселении и военной службе. В статье "Амнистия 1856 - 1861 гг. и сибирская политическая ссылка" С. В. Кодан показал, как кризис правительственной политики середины 1850-х гг. сказался на судьбах политических ссыльных, в том числе и поляков.20 Правовые аспекты политической ссылки в Сибири рассматривались работах В. Н. Дворянова и Л. М. Дамешека. 21 Заметный вклад в исследование истории польской политической ссылки внес иркутский историк Б. С. Шостакович. Многие его работы были опубликованы в Польше. Исследования Б. С. Шостаковича проводились на богатой документальной основе, в которую помимо материалов восточносибирских архивов вошли не переводившиеся на русский язык мемуары и переписка польских ссыльных. В работах Б. С. Шостакович рассматривает этапы развития польской ссылки и социально-правовое положение ссыльных, их расселение в Сибири, образ жизни и род занятий, взаимоотношения с местным населением, а также возможности достижения карьеры. Серию статей автор посвятил участникам конспиративных организаций в Царстве Польском в сибирской ссылке: времени их появления в Сибири, правовому положению и адаптации в условиях каторги и поселения. Б. С. Шостакович первый опубликовал работу, посвященную историографии проблемы по истории поляков в Сибири, начиная с прошлого века и до настоящего времени.22

19 Дьяков В. А. Г. Зелинский и экспедиция Ю. Заливского. Сведения о нем в деле "О лицах разного сословия из Плоцкого и Мазовецкого воеводств, имевших связь с злоумышленниками Завишей и Божевским" // Польский романтизм и восточнославянские литературы. Москва, 1973.

20 Кодан С. В. Устав об этапах 1822 года // Государственно-правовые институты самодержавия. Иркутск, 1982; Он же. Политическая ссылка в Сибирь в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX века. Иркутск, 1980; Кодан С. В., Шостакович Б. С. Сибирская политическая ссылка во внутренней политике самодержавия.// СРС (XIX —февраль 1917 г.). Выпуск 12. Иркутск, 1991.

21 Кодан С. В. Амнистия 1856 - 1861 гг. и сибирская политическая ссылка //СРС. Иркутск 1985. Выпуск 9; Дворянов В. Н. В сибирской дальней стороне. М., 1971; Дамешек Л. М. Царизм и народы Восточной Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Иркутск, 1974.

22 Шостакович Б. С. Историография политической ссылки поляков в Сибирь в XIX - начале XIX // СРС. Иркутск, 1985. Выпуск 9; Он же. Ссыльные участники экспедиции Ю. Заливского в Восточной Сибири // СРС. Иркутск, 1980. Выпуск 5;. Он же. Материалы ГАИО о пребывании в восточносибирской ссылке "свентокшижцев" - участников Варшавской организации "Содружество польского народа" //СРС. Иркутск, 1983. Выпуск 8; Он же. Материалы восточносибирских архивов о ссыльных участниках организации П. Сцегенного и связанных с ней польских конспиративных групп в первой половине XIX века // СРС. Иркутск, 1991. Выпуск 12.

Несмотря на то, что все указанные работы по истории становления польской политической ссылки отличал высокий уровень профессионализма, их содержание не отличалось разнообразием. Ограничения на разработку проблематики накладывались господствовавшей марксистской методологией.

Второе направление исследований по истории польской ссылки касалось общественно-политической деятельности поляков в Сибири. Интерес вызывали, прежде всего, события политического характера. Истории заговора польских военнослужащих Отдельного Сибирского корпуса 1832 - 1833 гг. ("Омское дело") посвятил несколько работ А .С. Нагаев. Автор рассмотрел обстоятельства заговора польских солдат (круг заговорщиков, причины разоблачения их проекта и работу следственной комиссии). А. С. Нагаев показал, что восстание ссыльных в Сибири не было спонтанным и имело политические цели: освобождение из российской неволи, возвращение в Польшу и продолжение борьбы за независимость. В процессе разработки плана поляки предполагали воспользоваться противоречиями и недовольством населения Российской империи." А. С. Нагаев привлек широкий круг источников центральных и сибирских архивов, описанию и разбору которых посвятил специальную статью.24

К истории побега из Александровского винокуренного завода в 1835 году польских политических ссыльных во главе с П. Высоцким, которое сибирская администрация расценила как событие с политическим подтекстом, обратились в коллективной работе В. А. Дьяков, Д. Б. Кацнельсон и Б. С. Шостакович. Авторы рассмотрели обстоятельства побега шести польских каторжников, а также процесс ведения расследования, предпринятого местной властью после их поимки. Авторы привлекли материалы расследования и польскую мемуарную литературу, что позволило внести в освещение событий "личностный" момент - настроения участников побега, их поведение во время

23 Нагаев А. С. "Омское дело". 1832 - 1833 // СРС. Выпуск 8. Иркутск, 1983; Он же. "Омское дело". 1832- 1833. Красноярск, 1991.

24 Нагаев А. С. Источники и литература по истории "Омского дела". 1832 - 1833 // Политическая ссылка в Сибирь. XIX - начало XX века. Историография и источники. Новосибирск, 1987. следствия. 25 Участию польских ссыльных в политических процессах в Сибири в первой половине XIX века посвятил статью С. В. Кодан. Автор отмечал, что

•у/Г ссыльные не прекращали политической борьбы даже в Сибири.

Общественно-политическая деятельности польских политических ссыльных в пограничном районе на юге Сибири стала предметом совместного исследования В. А. Дьякова и Г. С. Сапаргалиева. На примере судеб "политических преступников" авторы показали, что в XIX в. в процессе освоения Россией новых азиатских территорий возникала необходимость в привлечении профессиональных военных, врачей и ученых. Таким образом, у польских политических ссыльных появлялась возможность реализовать свой интеллектуальный потенциал. 27

В значительно меньшей степени освещена неполитическая деятельность поляков в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века. Выяснением литературных вкусов и творческой деятельности ссыльных польских конспираторов 1830 - 1840-х гг. занимался В. А. Дьяков. Он показал, что увлечение польских политических ссыльных романтической поэзией было

28 созвучно с их революционными наклонностями. Поэтическому таланту политического ссыльного Г. Зелинского посвятила статью исследовательница Ф. И. Стеклова. 29

Научные публикации о творческой деятельности ссыльных поляков заложили эмпирическую и теоретическую основу для будущих исследований по истории культурного взаимодействия членов польской диаспоры с сибиряками. В таком контексте М. А. Белокрыс стал рассматривать деятельность политического ссыльного К. Савичевского в Сибири. Ссыльный

25 Дьяков В. А. , Кацнельсон Д. Б. , Шостакович Б. С. Петр Высоцкий на сибирской каторге. (1835 - 1856). // СРС. Выпуск 4. Иркутск, 1979.

26 Кодан С. В. ссыльные дворянские революционеры в сибирских политических процессах // СРС. Выпуск 8. Иркутск, 1983.

27 Сапаргалиев Г. С., Дьяков В. А. Общественно-политическая деятельность ссыльных поляков в дореволюционном Казахстане. Алма-Ата, 1971.

28 Дьяков В. А. Литературные интересы польских конспираторов 30 - 40-х гг. // Польский романтизм и восточнославянские литературы. М., 1983.

29 Стеклова Ф. И. Романтические поэмы Г. Зелинского на восточные темы // Польский романтизм и восточнославянские литературы. М., 1983. удачно занимался коммерцией, но при этом пытался реализовать себя как педагог, обучая музыке детей. На основе анализа документов из фондов ГАЧО М. А. Белокрыс пришел к заключению, что К. Савичевский оказал влияние на музыкальные вкусы членов семьи купца Спешилова, и предположил, что это была не единственная семья, где ссыльный поляк занимался учительством.30

Исследования по проблеме культурного взаимодействия членов польской диаспоры с сибиряками показывают, что сибирская администрация не могла полностью изолировать политических ссыльных от общества. Однако истинные масштабы просветительской деятельности поляков в Сибири установить сложно из-за того, что ссыльные утаивали занятия подобного рода от представителей власти. Для изучения истории культурного взаимодействия поляков и сибиряков требуется привлечение новых источников: переписки, мемуаров и дневников ссыльных и сибиряков, с которыми поляки тесно сошлись в период ссылки.

Слабо освещенной оказалась тема хозяйственной деятельности поляков в Сибири. Правда, в последние годы в этом направлении появились сдвиги. Ценные сведения о поляках-предпринимателях представлены в "Краткой энциклопедии по истории купечества и коммерции Сибири", изданной в четырех томах в период с 1995 по 1999 г. в Новосибирске. "Краткая энциклопедия" представляет собой совместный труд исследователей из Новосибирска, Иркутска, Томска, Барнаула и т.д., в котором собраны сведения о сибирских предпринимателях, чьи имена встречались в архивных материалах. В ряде научных работ, посвященных формированию класса предпринимателей в Сибири, встречаются сообщения о хозяйственной деятельности А. Поклевского-Козелл. В монографии В. П. Бойко "Томское купечество конца XVIII - XIX веков" рассказывается о роли А. Поклевского

31

Козелл в развитии речного транспорта Западной Сибири в середине XIX века.

30 Белокрыс М. А. Хозяйственная и музыкально-просветительская деятельность в Забайкалье политического ссыльного К. Савичевского // СРС. Выпуск 10. Иркутск, 1987. м Большаков В. Н. Очерки истории речного транспорта в Сибири в XIX веке. Новосибирск, 1990; Головин Б. Д. История парового судоходства в Обь-Иртышском бассейне. Краткий очерк. Омск, 1947.

Большое внимание личности А. Поклевского-Козелл уделил С. Фель в книге "На сибирском тракте", опубликованной в Польше. Автор обращается к биографии поляка, по своей воле приехавшего на службу в Сибирь, этапам становления и масштабам его бизнеса. В целом, работа С. Феля носит скорее популярный, нежели научный характер. Она рассчитана на интересы польского читателя, поэтому трактовка событий, о которых рассказывает автор, отличается пристрастностью в отношении предмета исследования.32

Совершенно не получила научного освещения в отечественной историографии проблема добровольных польских переселенцев, что дало право Б. С. Шостаковичу охарактеризовать тему как "целинную". Население Царства Польского принимало участие в освоении Сибири, но масштабы их деятельности только предстоит выяснить.33

В последнее десятилетие все больший интерес вызывают проблемы культурологического характера. К истории утверждения католической церкви в Сибирь обратился Б. С. Шостакович в статье, опубликованной на польском языке. Автор очертил круг проблем будущих исследований и дал характеристику источников ГАИО, отражающих историю становления восточносибирского прихода в XIX - начале XX в. Поэтому статья Б.С. Шостаковича является постановочной.34

История культурного взаимодействия поляков и сибиряков нашла освещение в сборнике "Поляки в Бурятии", который издается по инициативе Центра Польской культуры Республики Бурятия и местного общества краеведов. Публикации сборника носят популярный характер, поскольку рассчитаны на широкий круг читателей. Однако сборник имеет несомненную ценность для развития краеведения и популяризации идеи о значимости межэтнического взаимодействия.35 j2 Fiel S. Na syberyjskim trakcie. Warszawa, 1999.

33 Шостакович Б. С. История поляков в Сибири (17 - 19 вв.). Иркутск, 1996. С. 128.

34 Szostakowicz В. Dzieje Irkutskiey parafii rzymsko- katolickiej do pocz^tkow XX wieku // Syberia w historii i kuiturze narodu polskiego. Wroclaw, 1998.

35 Поляки в Бурятии. Выпуск 1-3. Улан- Удэ, 1996 - 2000.

В целом, история поляков в Сибири в отечественной исторической науке освещена неравномерно. Работ обобщающего характера практически нет. Правда, в 1996 году в Иркутске вышла монография Б. С. Шостаковича, посвященная полякам в Сибири в XVII - XIX вв. Значительное место в работе отводится взаимоотношениям польских ссыльных и декабристов, их дружбе и совместной деятельности в сфере просвещения. Однако при заявленных хронологических рамках невозможно представить полную картину жизни поляков в сибирском обществе.36

История политической ссылки в Сибирь всегда была интересна польским исследователям, поскольку ассоциировалась с борьбой за возрождение национального государства. Периодизация польской историографии соответствует основным этапам развития польской истории последних двух веков. Первый этап охватил XIX в. и завершился в момент восстановления независимого польского государства (1918 г.). Второй этап польской историографии пришелся на двадцатилетний период развития Польши между двумя мировыми войнами, который прервался с началом второй мировой войны. Третий этап историографии польской ссылки в Сибирь начался после окончания войны, а последний этап историографии проблемы совпал с процессом демократизации польского общества. В Польше сложились два центра исследований сибирской тематики: во Вроцлаве и Варшаве.

Выбор направлений и формирование научных концепций по истории поляков в Сибири соответствовал системе политических ценностей польского общества. Но во все времена в польской исторической науке политические ссыльные рассматривались как герои-мученики. Поэтому на многие десятилетия исследования по истории поляков в Сибири проводились на основе мартирологического подхода. Мартирологический подход (Б. С. Шостакович употребляет термин "мифологизированный подход") и теперь сохраняет свои позиции в польской исторической науке. Известный

36 Шостакович Б. С. История поляков в Сибири. Иркутск, 1996. исследователь А. Кучинский отмечает, что это является "отражением последних великих волн ссылки поляков, которые происходили в 1940 - 1941

37 гг., затем в 1944 - 1946 гг." На формирование этого подхода повлияли мемуары польских ссыльных, которые являются традиционными источниками в польской исторической науке. Во второй половине XIX в. они довольно

38 активно издавались.

Помимо мемуаров польские историки опираются на эпистолярное наследие ссыльных, которое находится на хранении в Народной Библиотеке и Главном Архиве старинных актов в Варшаве. Источником по истории польской ссылки в Сибирь для польских исследователей служат материалы правового характера, делопроизводственная документация, статистика преступности и наказаний и, наконец, именные списки ссыльных: Список 1831 года из 800 имен, составленный в Лейпциге, и биографический словарь поляков-участников освободительного движения из 3000 имен. В последние годы документальная база польских историков пополнилась за счет материалов российских архивов.

Начало историографии польской политической ссылки в Сибири было положено благодаря работе ссыльного А. Гиллера "Описание Забайкальского

39 края в Сибири". Работа была написана в форме мемуаров, однако в ней давалось описание событий, очевидцем которых автор не был. В "Описании" А. Гиллер рассказал о своем знакомстве с П. Высоцким и членами земляческого братства "Ogól wygnañców", существовавшего на территории Нерчинского горного округа.

Работа А. Гиллера не является научной. В ней отсутствует социально-политический анализ описываемых событий и не используются исследовательские методы. Но значимость трехтомного произведения А.Гиллера сохраняется до сих пор, тем более что помимо материалов по

3/ Syberia w historii i kulturze narodu polskiego. Wroclaw, 1998. S. 5.

38 Ciecierski F. Pamiqtnik ksiqdza przeora dominikanów wileñskich, zawieraj^cych i towarzyszowiego przygody doznan^ na Sybirze w latach 1797 - 1801. Lwów, 1865; Wolicki K. Wspomnienia z czasów pobytu w Cytadeli Warszawskiej na Syberii. Lwów, 1876; Ruczyáski U. Pamiqtniki zeslania na Sybir. Lwów, 1895; Giller A. Opisanie Zabajkalskiej krainy w Syberii. Lipsk, 1867. T. 1 - 3.

39 Giller A. Opisanie k Zabajkalskiej Krajny w Syberii.S.259. истории польской ссылки в Сибири в первой половине XIX в. оно содержит интересный этнографический материал. Благодаря мемуарам А. Гиллера поляки смогли ознакомиться с Забайкальем: его географическими и экономическими особенностями. Поэтому работа А. Гиллера стала использоваться в качестве источника по истории польской ссылки в Сибири в том же веке.

Важная роль в разработке темы принадлежала 3. Либровичу. В работе "Поляки в Сибири", вышедшей в 1884 г., он задался целью "по возможности бесстрастно" рассмотреть историю сибирской ссылки соотечественников.40

Хронологически работа 3. Либровича охватывает период с XIII века и до 60-х гг. XIX века. Но подробнее всего он рассмотрел сибирскую ссылку поляков в XIX в. Исследователь выделил основные волны польской политической ссылки, каждой их которых отдельную главу. 3. Либрович остановился на позитивных моментах польской ссылки в Сибирь. Видимо, поэтому он не стал рассматривать историю разоблачения заговоров польских военнослужащих, намеревавшихся поднять восстание в Сибири, зато много внимания уделил описанию цивилизационной деятельности поляков, способствовавшей формированию их положительной репутации у сибиряков. Подход З.Либровича соответствовал настроениям польского общества, которое рассматривало соотечественников в Сибири как миссионеров и распространителей достижений цивилизации.41 Несмотря на заниженный интерес 3. Либровича к политическому аспекту истории поляков в Сибири, его работа не была опубликована в России.

Следующая значительная работа по истории польской ссылки появилась в 1928 г. Речь идет об исследовании М. Яника "История поляков в Сибири", над которой автор кропотливо работал много лет. Он находился под влиянием польского национально-патриотического движения, поэтому сибирский период

40 Ыёголуюг Ъ. Ро1асу \у БуЬегп. Кгаколу. 1884. Б. 367.

41 1Ыс1. 5.45. в истории Польши рассматривал как пример героизма поляков в борьбе за отстаивание ценностей европейской цивилизации. "Это одно из главных оснований, - писал М. Яник, - по которому Польша входит в круг первых 42 народов мира .

Историю польской ссылки в первой половине XIX века М. Яник начал с рассмотрения сюжета о попытке польских военнопленных наполеоновской армии подготовить восстание в 1814 г. в ряде западносибирских городов, где они находились на принудительной военной службе. М. Яник не стал подробно останавливаться на этом фрагменте истории польской ссылки, ограничившись констатацией факта неудачного заговора. Это объяснялось недостаточной обеспеченностью автора историческими документами. Довольно подробно М. Яник остановился на политической ссылке участников конспиративных организаций в Польше во второй четверти XIX века. В работе он привел списки поляков, сосланных в Сибирь в период с конца 30-х гг., что является ценной информацией для отечественных исследователей, не имеющих возможности ознакомиться с польскими архивными материалами. Кроме того, М. Яник привлек значительное число дневников и мемуаров ссыльных поляков и сделал их подробный обзор. Привлечение широкого круга мемуарной литературы делает работу М. Яника необходимой для изучения всякого исследователя польской ссылки в Сибирь, тем более что часть описанных материалов исчезла в годы войны. К числу недостатков исследования М. Яника можно отнести отсутствие критического анализа мемуаров, а также тот факт, что он обошел вниманием архивные источники, либо не сделал необходимых ссылок на них. Кроме М. Яника, разработкой проблематики польской ссылки в Сибирь в межвоенный период занимались и другие польские историки, но их работы были посвящены ссылке более позднего периода.

В целом работы 3. Либровича и М. Яника сохраняют свою значимость. По мнению современных польских исследований, "информация, представленная в

421ашк М. Т)2ще ро1ако\у па БуБеги. Кгако\у, 1928. работах, не устарела, но хаотична, иногда неточна и не исчерпывает проблематики".43 Во времена существования ПНР интерес к истории польской политической ссылки в Сибирь получил новый импульс в связи со столетней годовщиной восстания 1863 года. Утверждение марксистской методологии привело к известной тенденциозности в исследовании истории польской ссылки, что выразилось в приоритете политического аспекта исследований в ущерб другим. На базе марксистской методологии занимался освещением истории сибирской ссылки поляков профессор В.Евсевицкий. В 1959 году вышла его работа под названием "В сибирской ссылке". 44 В. Евсевицкий рассматривает наиболее значительные моменты ссылки поляков в Сибирь начиная с конца XVIII века. Он останавливается на рассмотрении обстоятельств "Омского дела", уделяя внимание контингенту поляков, оказавшихся на военной службе в Сибири.В. Евсевицкого интересовала численность поляков, оказавшихся в Сибири в начале 1830-х гг., и их социально-правовой статус. В. Евсевицкий утверждал, что после поражения польского восстания 1830 - 1831 гг. в сибирские гарнизоны было сослано до 30 тысяч польских солдат и офицеров и около 20 тысяч гражданских лиц. Эти цифры, безусловно, преувеличены. По всей видимости, В. Евсевицкий назвал общее число людей, сосланных "вглубь России" после подавления восстания, что вовсе не подразумевало однозначной высылки в Сибирь. Польских солдат и офицеров отправляли на Кавказ, где велись военные действия. 45

Следует отметить, что проблема установления численности польских политических ссыльных в первой половине XIX века остается актуальной, и решить ее можно при наличии комплексной источниковой базы - документов из фондов польских и российских архивов.

Наиболее разработанным в польской историографии является политико-правовое направление. Заметный вклад в исследование правовой базы ссылки

43 Brus A., Kaczynska Е., Sliwowska W. Zeslanie i katorga na Syberii w dziejah polaköw. Warszawa, 1991. S.5.

44 Jewsiewicki W. Na syberyjskim zeslaniu. Warszawa. 1959.

45 Ibid. S. 19. сделала Э. Качинская. Она охарактеризовала систему карательных мер, направленных на борьбу с патриотами, и пришла к заключению, что польская пенитенциарная система в начале XIX в. была более упорядоченной, чем в России, но развитие освободительного движения повлекло подчинение польской системы российским законом, особенно после подавления восстания 1830- 1831 гг.46

История эволюции пенитенциарной системы Царства Польского стала темой коллективной работы А. Брус, Э. Качинской и В. Сливовской.47 В работе содержатся данные по численности поляков, подвергшихся карательным мерам в период с 1815 по 1914 гг., часть из которых оказалась в сибирской ссылке. Авторы использовали компаративный метод, подвергнув сравнению польскую пенитенциарную систему с британской и французской. Негативно оценивая карательную российскую систему, исследовательницы признали, что сибирская

1Я ссылка была мягче, нежели ссылка в британские и французские колонии. В политико-правовом аспекте рассмотрел ссылку поляков в Восточной Сибири защитивший докторскую диссертацию в России Ф. Новицкий. Автор использовал значительную документальную базу, как традиционные польские источники, так и материалы российских архивов: ГАРФа, ЦГВИА, ГАЧО и ГАИО.49

История политической ссылки в Сибирь по-прежнему вызывает интерес у польских исследователей. Расширились хронологические рамки исследований, которые теперь распространяются на первую половину XX века - время депортаций и политических репрессий сталинского режима. Но в истории ссылки конца XVIII - первой половины XIX в. остается немало лакун.

46 Kaczynska Е. Czlowiek przed s^dem. Spolecznie aspekty prszestqmposce w Krölewstwie Polskim. 1815 - 1914. Warszawa, 1982; Jejze. Ludzi ukarane. Wiqzienia i system kar w Krölewstwie Polskim. 1815 - 1914. Warszawa, 1989.

47 Brus A., Kaczynska E., Sliwowska W. Zeslanie i katorga na Syberii w dziejach polakow. 1815 - 1914. Warszawa, 1992.

48 Brus A., Kaczynska E., Sliwowska W. Zeslanie i katorga. .S. 12.

49 Новицкий Ф. Польская политическая ссылка в восточной Сибири.(1831 - 1862). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. АН СССР. М., 1991.

Другим направлением в польской историографии истории поляков в Сибири стало цивилизационное. В рамках этого направления освещался процесс вовлечения поляков в сферы жизнедеятельности сибирского общества. В большей степени эти исследования касаются роли поляков в научном изучении Сибири. Наиболее известны работы А. Кучинского, который в настоящее время продолжает заниматься этой проблемой.В 1972 году вышла в свет его работа "Сибирские дороги". 50 Работа охватывает период с XVII в. -времени появления в Сибири поляков, оставивших воспоминания о своей жизни в крае - и до XIX в. Научной деятельности польских ссыльных первой половины XIX века в Сибири А. Кучинский посвятил отдельную главу.

Работа А. Кучинского имела большое значение для разработки сибирской темы в польской историографии в условиях, когда большинство исследователей отдавали предпочтение политической тематике. Параллельно с А. Кучинским, но по истории более позднего исторического периода, проводили исследования В. Армон и X. Малговская.51

История культурного взаимодействия поляков и сибиряков привлекает все большее внимание современных польских историков. Это сопровождается критическим переосмыслением методологических позиций польской исторической науки, например, мартирологического подхода, который значительно ограничивал проблематику исследований. Поэтому малоизученной оказалась история польской уголовной ссылки в Сибирь.В последние годы исследованиями этой проблемы начала заниматься Е. Качинская. Не получила научного освещения тема польского переселенческого движения в Сибирь. "Сибирь у поляков, оказывается, в то время была почти так же популярна, как Америка, - отметил исследователь А.

50 Kuczinski A. Syberyjskie szlaki. Wroclaw, Warszawa. Krakow, Gdansk, 1972.

51 Historia kontaktow polsko-rosyjskich w dziedzinie etnografii: Materialy z konferencji // Pod red. J. Babicza i A. Kuczyiiskogo. Wroclaw. Ossolineum, 1972; Armon W. Polscy bodacze kultury Jakutow. Wroclaw, Warszawa, Krakow, Gdansk, 1977; Malgowska H. Sierosiewski i Syberia. Uniwersytet Miklaja Kopernika. Prace Habilitacyjne. Toruri, 1973.

52 Качинская Э. Сибирь в современной польской историографии // Известия Сибирского отделения академии наук СССР. Серия истории, филологии и философии. Выпуск 1. Новосибирск, 1990. С. 36 - 39.

Романовский. - Почему об этом умалчивали? Неужели из "патриотических" соображений?" 53Критика мартирологического подхода польскими историками предполагает отказ от тенденциозности исследований по истории соотечественников в Сибири. Речь идет о том, чтобы преодолеть предвзятое отношение к России и найти позитивные моменты в истории российско-польских связей.54

Справедливости ради следует заметить, что мартирологический подход способствовал возрастанию интереса польских историков к хозяйственной и культурно-просветительской деятельности соотечественников в Сибири. В совместной статье А. Кучинский и Я. Вуйчек рассмотрели участие польских ссыльных в деятельности сибирской администрации и предпринимательстве. Авторы охарактеризовали политическую и административную ссылку в Сибирь и то, как положение ссыльного сказывалось на возможности поляков реализовать себя на профессиональном поприще. Деятельности польских врачей в Сибири посвящена серия статей Я. Трынковского. Автор обращается к жизни ссыльных выпускников Медико-Хирургической Академии в Вильно и врачей-участников польских конспиративных организаций и их деятельности в сфере медицинского обслуживания сибирского населения. 55 Перечисленные публикации представляются интересными для отечественных исследователей, поскольку раскрывают многие стороны жизни сибирского общества в прошлом веке. Расширение научной проблематики требует расширения источниковой базы и способствует развитию научных контактов. В 1998 году во Вроцлаве состоялась международная научная конференция, посвященная 80-летней годовщине смерти исследователя Амура и Сахалина Б. Пилсудского. По итогам конференции был издан сборник под редакцией А. Кучинского.Большая часть статей сборника посвящена массовым депортациям поляков в Сибирь, однако

53 Романовский А. Сибирь и поляки // Новая Польша. 2000. № 3. С. 47.

54 Там же. С. 46.

55 Trynkowski J. Maciej Lowicki i ego "Lekarsko praktyczne notatki" // Syberia w Historii i kulturze.S. 136 - 144; Egoz. Chatka Antoniego. Komentarz do Obchod Antoniego Beaupre w Nierczynsku w 1855. // "Przeglandzie Wshodnim". 1991. 2,4: Egoz. Anicety Rienier - katorznik. // Z dziejuw Europy srodkowo- wshodniej. Bialostok, 1995. S. 267-273. значительный блок статей касается различных сторон сибирской жизни поляков в конце XVIII - первой половине XIX в. В источниковедческой статье В. Вернерова сделала анализ реляций польских миссионеров, которые совершали поездки в Восточную и Западную Сибири в начале XIX века. Реляции миссионеров содержат сведения не только о процессе проникновения римско-католической церкви на восток России, но и том, что представляло экзотику для жителей Европы: природе, хозяйстве и образе жизни сибиряков.56

Следует также отметить статью Я. Волчук, в которой рассматриваются представления о Сибири, утвердившиеся в польском обществе в XIX веке. Автор показывает, что в период с 30-х и до начала 60-х в сознании поляков формируется противоречивый, но не отталкивающий образ Сибири, под воздействием которого должна была стимулироваться добровольная эмиграция поляков в Сибирь.

Обзор российской и польской историографии проблемы показал, что на протяжении последних полутора веков исследования по истории польской диаспоры в Сибири находились в зависимости от политической конъюнктуры. Перемены в формах правления и политических режимах отражались на характере исследований, поскольку эта тема была тесно связана с политической историей России и Польши. В досоветской России проблема возникновения сибирской диаспоры поляков была неудобной для власти. В этот период появилась только одна работа С. В. Максимова, в которой были рассмотрены вопросы истории польской политической ссылки первой половины XIX в. Господствующее положение марксистской методологии в советской исторической науке обусловило тенденциозность и ограниченность тематики исследований по истории поляков в Сибири. Советские историки обращались преимущественно к теме революционной борьбы, оставив за пределами научного изучения проблему формирования польского диаспорного

56 \¥егпего\уа \У. Ые1асуе роЬЫсЬ гшБзюпаггу г БуЬегп г росг^ки XIX \vieku // ЗуЬепа ЫбЬгп 1 ки1й1гее.8. 69 -77.

57 АУокгок I. \Viqdza о БуЬегп згко1ас11 Кг61е\у51\уа РоЫае§о окгеги гш^с12уро\У81ат'л^о // БуЬепа \у 1ш1огп \ ки^игге.^. 91 - 100. сообщества. Исследования социокультурного характера стали появляться лишь после того, как в отечественной науке утвердился принцип методологического плюрализма.

Польскую литературу по истории соотечественников в Сибири по оценке самих же польских исследователей также отличали недостаточная широта проблематики и отсутствие целенаправленного и комплексного характера исследований. 58Причем традиционный для польских исследователей мартирологический подход в период ПНР уживался с марксистской методологией. Восторженное отношение к сосланным в далекий край соотечественникам не оставляло места для критики. Впрочем, мартирологический подход оказал позитивное влияние на развитие польской историографии. Рассматривая ссылку соотечественников как пример мученичества, польские исследователи невольно обращали свой взор на Сибирь, ее население, национальную и культурную специфику. Справедливости ради следует отметить, что отношение к Сибири, как в воспоминаниях ссыльных, так и работах польских историков, заметно отличается от отношения к Российской империи в целом проявлением симпатии и чувства благодарности к первой. Высказывается мысль о том, что знакомство поляков с Сибирью имело не только отрицательное, но и положительное значение для истории польского общества.

В последние годы в отечественной и польской исторической науке произошли позитивные сдвиги. Это связано с демократизацией общественных отношений, которые предоставили учеными свободу в выборе тематики и методологии будущих исследований. Разнообразная тематика, объективизм, высокий профессиональный уровень и непредвзятость работ последних двух десятилетий свидетельствует о том, что в научной среде вопреки распространенным в обществе настроениям и недружелюбию политиков может

58 Романовский А. Сибирь и поляки.С. 45. сложиться атмосфера, располагающая к совместным исследованиям во имя достижения истины и анализа положительного опыта взаимоотношений.

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ

Объектом данного исследования является польская диаспора в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века. Предметом исследования стали этапы и источники формирования польской диаспоры, формы ее функционирования и процесс интегрирования в сибирское общество. Под понятием "польская диаспора" понимается .сообщество людей, являвшихся носителями польской культуры по праву происхождения и принадлежности к определенной религиозно-культурной традиции, проживавших за пределами исторической родины, но сохранявших верность ее идеализированному образу и придерживавшихся системы ценностей, составляющих основу национальной польской культуры.

Целью диссертационного исследования является обращение к истории становления польской диаспоры в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века и выяснение ее места в системе общественно-политических, экономических и культурных связей сибирского общества. Достижение этой цели предполагает решение ряда задач. Во-первых, необходимо выяснить источники формирования и пополнения диаспоры, социальные характеристики и правовой статус ее членов; проследить соотношение представителей различных социальных категорий в польском диаспорном сообществе в процессе его становления. Во-вторых, необходимо выявить внутренние факторы, которые способствовали становлению польской диаспоры: осознание поляками своей общности на основе их участия в освободительном движении, принадлежности к римско-католическому вероисповеданию, а также иной политической и культурной традиции. Для этого предполагается рассмотреть формы общественно-политической деятельности поляков, которая отражала их мировоззрение, социально- политические и культурно- духовные потребности.

Наконец, предстоит выяснить степень интегрирования польской диаспоры в сибирское общество в конце XVIII - первой половине XIX века, что нашло отражение в хозяйственной и культурно-просветительской деятельности поляков, в характере профессионального, творческого и повседневного общения членов диаспоры друг с другом и с местным населением.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ РАМКИ РАБОТЫ охватывают период с конца XVIII века и до 60-х гг. XIX в. Начало исследуемого периода определяется общественно-политическими событиями того времени: реакцией поляков на активное вмешательство России во внутренние дела Польши и участие в трех ее разделах, возникновением польского национал-патриотического движения и репрессиями российского правительства в адрес его представителей, что стало причиной появления в Сибири польских политических ссыльных. До этого момента в Сибирь попадали преимущественно польские военнопленные -участники русско-польских войн. Их деятельность до появления в Сибири не всегда была продиктована патриотизмом и чувством оскорбленного национального достоинства, в отличие от представителей польской оппозиции. Последние сознательно шли на конфликт с Россией, преследуя цель восстановления независимого польского государства. Высокий уровень этнического самосознания представителей польского освободительного движения снижал интенсивность их ассимиляции в условиях иноэтнического окружения и способствовал становлению польской диаспоры в Сибири. Конечная дата исследования была определена началом 60-х гг., во-первых, потому, что в 1863 г. в Царстве Польском произошло восстание и начался новый этап польской политической ссылки в Сибирь; во-вторых, в 60-х гг. стали проводиться либеральные реформы, которые способствовали усилению миграционных потоков в Сибирь, в том числе и жителей Польши, изменению источников пополнения польской диаспоры, а также характера деятельности ее представителей.

ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ РАМКИ РАБОТЫ были определены в соответствии с расселением поляков в Сибири, которое зависело не столько от желания поляков и потребностей освоения и заселения Сибири, сколько от соображений на этот счет российских и сибирских чиновников, поскольку в конце XVIII -первой половине XIX в. главную роль в становлении польской диаспоры играли политические ссыльные. Из этих соображений за рамками исследования остались Якутская область и Приамурье, входившие в состав восточносибирского региона, поскольку в рассматриваемый период поляки на этих территориях не проживали, либо численность их была ничтожно мала и не могла способствовать формированию устойчивого сообщества. Приговоренных к каторжным работам обычно ссылали в Восточную Сибирь, а на поселение - в Западную Сибирь. Добровольные переселенцы из Польши расселялись на территории западносибирского региона, который был наиболее приемлемым для жительства с точки зрения климатических условий и развитости инфраструктуры. Максимальный охват территорий включает Томскую, Тобольскую губернии и Омскую область, в которую в первой половине XIX в. вошли территории Петропавловского, Семипалатинского, Усть-Каменогорского округов, ныне принадлежащих Казахстану. В территориальные рамки исследования вошла также часть Енисейской и Иркутской губерний Восточной Сибири.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ И ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ основана на конкретно-историческом, историко-ретроспективном и социокультурном подходах.

Достоинства социокультурного подхода заключаются в том, что в картину исторического исследования вписываются как социально-экономические факторы общественного развития, так и этнокультурная самобытность социума. Социокультурный подход позволяет рассматривать развитие польской диаспоры в процессе диалектического взаимодействия с многонациональным сибирским обществом и определить специфику ее внутренних и внешних связей. Для достижения целостности картины исследования необходимо исследовать процесс формирования этнокультурного сообщества в контексте конкретных событий исследуемого исторического периода, происходивших не только в Сибири, но и в России и входившем в состав империи Царстве Польском.

Историко-ретроспективный подход позволяет рассматривать процесс становления и функционирования польской диаспоры в Сибири с определенной исторической дистанции, что позволяет судить о его основных закономерностях, результатах и делать необходимые обобщения.

Объективность картине исследования придает использование социологических методов, используемых для исследования больших социальных групп, таких, как контент-анализ биографий, "восходящий" и "нисходящий" методы. Достоинство контент-анализа заключается в том, что он позволяет сделать выводы о динамике и тенденциях развития различных социальных групп, а также убеждениях, позициях и культурных особенностях их представителей. Практика контент-анализа заключается в выделении и подсчете смысловых единиц (слов, фраз) и их толкованию.39 Например, он предоставляет возможность проследить, как изменялся социальный состав польских политических ссыльных на протяжении нескольких десятилетий на основе их биографических данных, таких как социальное происхождение ("шляхтич", "мещанин"), род занятий, а также мера наказания (приговор). Метод позволяет, во-первых, разделить содержание документов на смысловые единицы ("политический преступник", "ссыльнопоселенец" и т.п.) и классифицировать их. Во-вторых, на основе классифицированных данных можно провести сравнительный анализ положения различных социальных групп поляков, установить их роль в жизни диаспоры и степень вовлеченности в жизнь сибирского общества. В-третьих, контент-анализ биографий поляков

59 Тернер Р. Контент-анализ биографий // Сравнительная социология. Избранные переводы. Изд-во "Астера". М., 1995. С. 185 - 187. дает возможность выявить социальные индикаторы, отражающие исторические тенденции в процессе развития диаспоры.

В процессе исследования применялись такие социологические методы, как "восходящий" (соответствующий целям изучения небольших социальных групп) и "нисходящий", предназначенный для исследования генеральных совокупностей. В первом случае исследование явления начинается с нулевого уровня, когда каждый отдельный индивид является единицей классификации, а каждый последующий уровень классификации возникает благодаря объединению индивидов по принципу сходства ("поселенец", "каторжник" и т.п.). Процедуры "нисходящего" метода позволяют разбить исходную совокупность индивидов на небольшие группы для получения иерархической структуры. Каждый последующий уровень исследования представляет собой выделение новых групп и завершается тогда, когда каждому индивиду будет соответствовать своя собственная группа.60

Использование в исследовании "нисходящих" и "восходящих" методов позволило на основе имеющихся источников создать генеральную совокупность, классифицировать ее, не потеряв скрытые совокупности, выявить социально-культурные характеристики, внутренние и внешние связи ее индивидов, а также распределение этих связей на основе целого ряда критериев (политика, семья, дружба, служба и т.п.).

ИСТОЧНИКОВУЮ БАЗУ исследования составили документы, опубликованные и извлеченные из фондов ГАРФ, ГАИО, ГАТО, ГАОО, МГГА, ГАЧО, РГВИА.61 К документальным источникам, использованным в процессе исследования, относятся законодательные акты Российского государства, делопроизводственная документация и статистика. Нарративные источники представлены материалами мемуарного и эпистолярного характера и прессой.

60 Более подробно об этих методах см.: Метер К. ван. Методы изучения латентных социальных групп // Сравнительная социология. Избранные переводы. С. 190 - 203.

61 Политическая ссылка. Нерчинская каторга. История Сибири. Первоисточники. Часть 1. Новосибирск, 1993.

Законодательные акты, содержащиеся в ПСЗРИ и "Памятнике законов", отражают линию правительства в отношении поляков, проживавших в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. Речь идет о правовой базе политической ссылки, прежде всего Уставе о ссыльных 1822 г., утвердившем основные положения политической ссылки в Сибирь: систему учреждений, осуществлявших контроль за ссыльными и компетенцию чиновников; статус политических ссыльных с момента вынесения приговора, условия их этапирования в Сибирь, расселение и сроки пребывания в ссылке; режим использования ссыльных в работах и т.д. 62 Законодательное регулирование добровольного переселения в Сибирь в конце XVIII - первой половине XIX практически не было разработано и производилось на основе указа 1797 г., в котором проводилось четкое разграничение между переведенными на поселение ссыльными каторжниками и поселенцами, прибывшими на жительство в Сибирь по своей воле.63 Законодательные акты стали вовлекаться в научный оборот еще XIX в. в целях освещения истории политической ссылки и колонизации Сибири.

Самый большой по объему массив источников представлен делопроизводственной документацией центральных и сибирских учреждений, прежде всего III отделения собственной Е.И.В. канцелярии, Министерства внутренних дел, главных управлений Западной и Восточной Сибири и подчиненных им губернских и окружных учреждений, хранящихся в фондах ГАРФ, ГАИО, ГАОО, ГАТО, и МГГА. Они подразделяются на несколько групп: "секретную переписку" по вопросам осуществления контроля за политическими ссыльными; материалы расследований политических замыслов ссыльных поляков поднять восстание в Сибири в первой половине XIX века; блок документов, отражающих деятельность центральных и сибирских органов власти во время подготовки мероприятий по помилованиям политических

62 ПСЗРИ. Собрание I. Т. 38. Ст. 29128, 29129.

63 "Памятник законов". Составлен Федором и Александром Правиковыми. СПб, 1813 г. Часть V. Ст. 39. ссыльных, а также документы Томской римско-католической церкви по вопросам строительства, содержания и функционирования здания храма.

Первая группа документов обобщающего характера появилась в процессе становления и совершенствования системы политической ссылки до реформы М. М. Сперанского и после. Специфика российской самодержавной власти заключалась в ее абсолютном характере, когда император решал судьбу политических ссыльных по своему усмотрению, а не на основе российского законодательства. Изменения социально-правового положения польских политических ссыльных прослеживаются на основе инструкций и распоряжений, исходящих из Министерства внутренних дел и III отделения собственной Е.И.В. канцелярии, в которых сообщались "высочайшие соизволения" императора, комментарии к статьям Устава о ссыльных и уточнялись полномочия глав сибирской администрации. Такие документы появлялись в ответ на запросы генерал-губернаторов Сибири по вопросам об условиях содержания политических ссыльных (о перемене места отбывания наказания, о содержании старых и больных и т.п.).

Сюда же относятся материалы из разряда текущей документации сибирских учреждений, осуществлявших надзор за ссыльными поляками. В регулярных отчетах и рапортах губернских, окружных и градских учреждений содержались сведения о географии размещения ссыльных, режиме употребления в работы каторжников, образе жизни и роде занятий ссыльнопоселенцев, их круге общения и образе мыслей. Ценность этих материалов заключается в том, что в них нашла отражение повседневная жизнь политических ссыльных, а регулярный характер их составления позволяет выявить тенденции процесса становления системы ссылки и того, как это сказывалось на судьбе польских "политических преступников".

Во вторую группу источников обобщающего характера вошли материалы о мероприятиях по помилованиям 1841 - 1842 гг., начала и середины 1850-х гг. Они представлены именными списками "секретных арестантов", которые были составлены чиновниками нескольких ведомств: административных учреждений Царства Польского; сибирских учреждений, осуществлявших надзор за ссыльными после соответствующих правительственных распоряжений; а также Министерством внутренних дел и III отделением Собственной ЕИВ канцелярии. В списки вносилась информация о социальном происхождении польских ссыльных, месте их проживания до ссылки, приговоре, назначении места отбывания наказания и времени прибытия в Сибирь, наконец, о поведении и "состоянии умов". В некоторых списках сообщались возраст и семейное положение ссыльных.

Подобного рода материалы вовлекались исследователями политической ссылки в научный оборот, однако значимость сообщаемых в них сведений о польских ссыльных возрастает в случае комплексного использования как можно большего числа именных списков. В процессе исследования было привлечено 22 именных списка ссыльных за 1841 - 1842 гг., 1850 - 1852 гг., хранящихся в 109 фонде (I экспедиция) ГАРФа и ГАОО.

К категории делопроизводственной документации относятся материалы расследований политических проектов и заговоров польских политических ссыльных в Сибири в первой половине XIX века. В эту группу вошли опубликованные материалы расследования "Омского дела" начала 1830-х гг. из фондов РГВИА и ГАИО. Они хорошо известны благодаря работам по истории заговора польских военнослужащих А. С. Нагаева. В данном исследовании история "Омского дела" была дополнена малоизвестными документами из 24 фонда ГАИО и 109 фонда (I экспедиция) ГАРФ. Был введен в научный оборот документ из фонда ГАОО о заговоре польских военнопленных наполеоновской армии, намеревавшихся поднять восстание в Западной Сибири в 1814 году. В документе нашли отражение сведения о наиболее активных участниках и идейных вдохновителях заговора, плане предполагаемых действий и сведения о приговоре суда после разоблачения и ареста заговорщиков.

Наконец, к материалам делопроизводства относится комплекс документов по истории строительства католической церкви в г. Томске в конце 20 - начале 30-х гг. XIX в. и реставрации ее помещения, хранящихся в ГАТО в фондах 1,3, 170 и 440. В них содержится информация о возведении томской римско-католической церкви, финансировании строительства и реставрации ее здания, а также содержании ее помещений и утвари.

Следующую группу источников составили статистические данные. Большую информативную ценность представляют метрические книги регистрации крещения младенцев с 1834 по 1861 годы, хранящихся в фондах 170 и 440 ГАТО. Материалы метрических книг относятся к типу описательной статистики. Книги велись в соответствии с инструкциями Могилевской римско-католической консистории, у которой в подчинении находились сибирские католические приходы. В книгах регистрировались социальное положение прихожан, их место жительства, а также сведения о восприемниках младенцев. Метрические книги позволяют получить информацию о добровольных польских переселенцах, выявить связи членов польской диаспоры друг с другом и с местным населением, а также представить масштабы и интенсивность деятельности римско-католического прихода в Сибири во второй четверти XIX в., основу которого составлял поляки. Значение этих источников еще до конца не оценено, поскольку они слабо вовлекались в научный оборот.

Помимо метрических книг использовались статистические сведения, которые отражали: 1) темпы роста населения в Сибири в целом, а так же в отдельных ее частях и динамику его расселения; 2) социальный состав жителей отдельных сибирских губерний и городов и соотношение полов. Эти сведения публиковались в специальных работах и периодических изданиях XIX века. Последняя разновидность статистических материалов является косвенным источником по истории польской диаспоры, поскольку в прошлом веке специальная статистика переселений поляков в Сибирь не велась.64

Статистика первой половины XIX в. требует корректного подхода при использовании ее данных. В тот период опыт учреждений, занимавшихся сбором статистических сведений, был невелик, а методика сбора и обработки данных не отработана. Нередко статистические данные намеренно искажались чиновниками с целью представить свою профессиональную деятельность в более выгодном свете. В целом, статистика представляется очень важным источником по истории польской диаспоры в Сибири, а ее информативная значимость возрастает при комплексном использовании.

Нарративные источники представлены периодическими изданиями XIX века. С точки зрения хронологии наиболее интересен журнал "Сибирский вестник", издаваемый в Санкт-Петербурге в период с 1818 по 1822 г. В цели издателей журнала входило ознакомление читателей с разнообразной информацией о Сибири и сопредельных территориях. В 1821 г. в "Сибирском вестнике" были опубликованы переводы записок о путешествиях по Сибири польского ссыльного И. Копеца (XVIII в.) и польского католического священника Т. Машевского. Записки последнего появились во время его поездки в 1817 году по Иркутской губернии и содержали разнообразные сведения о Нерчинском горном округе, в котором проживали его единоверцы и соотечественники, а также интересный этнографический материал о бурятах. Издатель журнала Г. С. Спасский полагал, что опубликование записок иностранных путешественников позволит взглянуть на Сибирь глазами стороннего наблюдателя и увидеть то, что ускользнуло от внимания жителей империи.

В процессе исследования были использованы публикации в "Вестнике Императорского Русского Географического Общества" (ВИРГО) за 1850 - 1862

64 Сборник статистических сведений о России. Издание Статистического Отделения ИРГО. Книга 1. СПб, 1851; Сборник статистических сведений о России. Книга 2. СПб, 1854; Вестник ИРГО. СПб, 1850 - 1862 гг. гг. и "Записках Западносибирского отделения Императорского Русского Географического Общества" 1880-х гг. В них нашли отражение материалы о научном освоении Сибири, в котором принимали участие поляки. Упомянутые периодические издания не являются прямыми источниками, поскольку не содержат непосредственных данных о жизни польской диаспоры в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. (за исключением номера "Сибирского вестника", в котором были помещены записки поляков). Однако материалы прессы предоставляют возможность в рамках ретроспективного метода представить, в каких условиях складывалась польская диаспора в XIX в.

Нарративные источники представлены мемуарами и записками путешественников, отражающих различные стороны жизни членов польской диаспоры в Сибири, а также их перепиской. Прежде всего, следует выделить реляции польских католических священников начала XIX в. Само понятие "реляция" не совсем соответствует форме их составления. Они составлены в виде записок о путешествии по Сибири и слабо напоминают отчет. Название "реляции" за ними закрепилась по той причине, что ее авторы - иезуитские и доминиканские священники Каменский, Машевский, Игнатович и Апонасевич - совершали официальные поездки по Восточной и Западной Сибири в 1816 -1821 гг. с миссионерскими целями. Представленные в реляциях сведения о размещении и условиях проживания католиков в Сибири занимали в реляциях далеко не главное место. Значительно больше внимания монахи уделили описанию сибирской экзотики: топографии, флоре и фауне, самобытной культуре бурятов и калмыков. Реляции польских миссионеров позволяют проследить, как происходило становление католических приходов, географию расселения.65

Еще одну разновидность нарративных источников представляют мемуары польских политических ссыльных. Они появились после возвращения поляков на родину. В России мемуары польских ссыльных не издавались, а доступ к

65 БуЬепа 1 каШг§а Ыз1огп 1 кийшге ро!зк!е§о пагос1и. '\¥гос}а\у, 1998. польским изданиям мемуаров был затруднен. В диссертационной работе использовались отрывки из воспоминаний польских ссыльных Ф. Чечерского, К. Волицкого, Р. Блонского, Ю. Ручинского и др., опубликованных в разделе "Антология" работы А. Брус, Э. Качинской и В. Сливовской.66

Мемуары являются содержательными источниками, поскольку создавались непосредственными участниками событий, хотя и по прошествии времени. Последнее обстоятельство требует критичного отношения к изложению хронологии и деталей описываемых событий. В ряде случаев бывшие ссыльные предпочитали подробно не распространяться о тех или иных событиях их жизни в Сибири. В воспоминаниях Ф. Кнолль очень осторожно рассказывает об обстоятельствах "Омского дела" 1832 - 1833 гг. и его участниках. Это вполне объяснимо, поскольку реально число участников было больше, чем удалось установить следствием, и ссыльный не хотел, чтобы у тех соотечественников, кто еще оставался в Сибири, возникли проблемы с властью. Ценность мемуаров как источника заключается в том, что они позволяют увидеть жизнь диаспоры "изнутри". Дополнить картину жизни польской диаспоры в Сибири в первой половине XIX века позволяют сведения, почерпнутые из мемуаров декабристов Н. И. Лорера и А. Н. Муравьева. 67

Письма как источник тоже отличает субъективная трактовка описываемых событий. Но, в отличие от мемуаров, письма отличаются высокой степенью достоверности, поскольку появляются по следам происшедших событий. В процессе исследования были использованы письма польских ссыльных и их близких, хранящиеся в Ф. 109 (I экспедиция) ГАРФа. Дополнить наши сведения о судьбах членов польской диаспоры позволяют опубликованные о письма декабристов.

66 Brus A., Kaczyrinska Е., Sliwowska W. Zeslanie i katorga w dziejach polakow.,. S. ¿US - ¿S<o

67 Лорер H. И. Записки декабриста. Иркутск, 1984; Муравьев А. Н. Сочинения и письма. Иркутск, 1986.

68 Из эпистолярного наследия декабристов. Письма к Н. Н. Муравьеву. М., 1975; Муравьев А. Н. Записки и письма. Иркутск, 1986; И. И. Лорер. Записки декабриста. Иркутск, 1984; Сибирские письма декабристов. 1838 -1850. Красноярск, 1987.

На основе всех перечисленных источников была составлена Генеральная картотека персоналий (ГКП) - членов польской диаспоры. В нее вошли имена поляков, проживавших в Сибири в период с конца XVIII до начала 60-х гг. XIX в. Всего в картотеке представлены данные о 401 политическом ссыльном и 799 польских переселенцах, включая детей, родившихся в Сибири.

Главными источниками при составлении ГКП стали именные списки ссыльных и крестоприводные книги Томского римско-католического прихода за 1834 - 1860 гг. В процессе составления ГКП был привлечен список ссыльных польского исследователя М. Яника. 69 При сопоставлении отечественных архивных материалов и списка М. Яника были обнаружены расхождения. Из упомянутых польским историком 92-х ссыльных "конарщиков" в отечественных источниках встречаются только 68, а из 68 "заливщиков" - только 39. В то же время 23 поляка, сосланных за причастность к партизанской деятельности Ю. Заливского, имена которых упоминаются в документах отечественных архивных фондов, отсутствуют в списке М. Яника. Такие расхождения объясняются несколькими причинами. Во-первых, в список М. Яника попали имена поляков, которые были сосланы "вглубь" России, что не означало непременной ссылки именно в Сибирь. К тому же для поляков Сибирь начиналась едва ли не после Москвы. Во-вторых, к месту ссылки добирались не все польские "политические ссыльные" по причине совершаемых ими побегов, по случаю смерти или болезни. Наконец, в именные списки, составленные накануне амнистий, попадали не все польские ссыльные, а только те, кто "раскаялся" и отличался достойным поведением. Однако список М. Яника позволил уточнить биографические данные польских политических ссыльных второй четверти XIX в. Данные о добровольных переселенцах были почерпнуты из метрических книг Томской римско-католической церкви, в которых фиксировались наиболее значительные события в жизни прихожан, но отсутствовала информация, отражающая их

691ашк М. Вгще ро1ако\у па ЗуЬегп. .Б.

РОССИЙС**»^ I повседневную жизнь. О политических ссыльных в картотеку заносились дополнительные сведения: о совершенном ими преступлении, приговоре суда и его исполнении, времени прибытия в ссылку и изменениях положения после проведения мероприятий по помилованиям. Биографии поляков были проанализированы по тематическим рубрикам: 1) время и место рождения; 2) происхождение; 3) образование, род занятий до и после появления в Сибири; 4) семейное положение; 5) причины появления и социальный статус в Сибири;. 6) Общественная деятельность; 7) круг общения.

Данные ГКП были классифицированы следующим образом. На основе "нисходящего" метода были выделены две большие группы. В одну вошли поляки, попавшие в Сибирь не по политическим мотивам: переселенцы, переведенные по службе чиновники, военные, врачи. В другую группу попали политические ссыльные. Дальнейший анализ последней группы позволил выделить группы поляков, попавших в Сибирь за конкретную политическую деятельность: участие в военной кампании 1812 г. на стороне Наполеона, восстании 1830 - 1831 гг. и т.д. На этапе работы с биографиями польских переселенцев был использован "восходящий" метод, основанный на принципе "снежного кома". Сбор и анализ биографии конкретного индивида автоматически пополнял картотеку данными об одном или нескольких других индивидах: членах семьи, соратниках, друзьях, сослуживцах. В таком случае объектом исследования становилось социально "признанное" поведение.

Несмотря на то, что в современной исторической науке до сих пор нет окончательных данных по численности поляков в Сибири в рассматриваемый период, данные ГКП можно считать репрезентативными, поскольку в современной социологии необходимым минимумом для проведения социологических распределений являются данные в объеме 400 единиц. Таким образом, в процессе исследования появился новый источник, отражающий качественные характеристики процесса складывания польской диаспоры в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в.

42

В целом, объем и характер выявленных источников представляется достаточным для исследования истории польской диаспоры в Сибири.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Польская диаспора в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В конце XVIII - первой половине XIX века в Сибири сложились объективные условия, которые в совокупности способствовали становлению польской диаспоры - сообщества людей, объединенных общностью происхождения, единой исторической судьбой, культурно-религиозными и политическими ценностями и языком. Одним из условий формирования польского диаспорного сообщества стала экспатриация поляков в Сибирь, масштабы которой возрастали в период с конца XVIII - первой половины XIX в. Это было вызвано тем, что государство Речь Посполитая прекратило свое существование, а большая часть польских территорий вошла в состав Российской империи. Выделялись три типа экспатриации поляков, в результате которой среди людей, населявших Сибирь, возрастал польский элемент: политическая ссылка, так называемое добровольное переселение и уголовная ссылка. В первом случае речь идет о насильственном переселении в Сибирь участников польского освободительного движения (барских конфедератов, участников наполеоновской кампании 1812 г. и восстания 1830 - 1831 гг. и т.д.); во втором случае подразумевается переселение поляков в Сибирь, происходившее в процессе интегрирования Царства Польского в систему связей российского общества. За счет этих двух категорий экспатриантов в Сибири стала складываться польская диаспора. Уголовная ссылка в работе не рассматривалась по причине того, что ее представители (за редким исключением) не могли оказывать влияние на формирование польской диаспоры, во-первых, из-за режима их содержания в ссылке, а во-вторых, исходя из морально-этических соображений.

Социальный состав диаспоры отражал изменения, которые происходили в польском обществе в конце XVIII - первой половине XIX в., и особенно в освободительном движении Царства Польского, поскольку первыми в Сибири появились именно польские политические ссыльные. Для польских ссыльных была характерна социальная однородность. Социальную основу польской политической ссылки конца XVIII - первой половины XIX в. составляли представители привилегированных сословий польского общества, прежде всего шляхта. В отдельные периоды их доля достигала 70 - 80 % от общего числа ссыльных. Это определило высокий культурный уровень поляков, попадавших в Сибирь.

Польские переселенцы представляли собой менее однородную по социальному составу группу. Сюда входили лица дворянского происхождения, чиновники, врачи, учителя, ученые, однако, преобладали представители низкостатусных социальных категорий общества. Польские переселенцы придали особый колорит облику польской диаспоры, поскольку представляли собой тип людей - пионеров, готовых осваивать новые территории и заимствовать лучшее, что встречается на пути. Это качество помогало им осваиваться в инокультурной среде, делать карьеру и продвигаться вверх по ступенькам общественной иерархии. Однако следует помнить о том, что на переселения в Сибирь жителей Царства Польского толкали причины социально-экономического характера, возникавшие в процессе интегрирования Царства Польского в политическое, хозяйственное и культурное пространство России.

Вынужденный характер переселения поляков в Сибирь, имея в виду, прежде всего, политических ссыльных, а отчасти и добровольных переселенцев из Польши, способствовал развитию их национального самосознания и объединению в сообщество на основе общности происхождения. Важным показателем развития самосознания поляков в условиях иноэтнического окружения стало сохранение их самоназвания, которое закрепилось в официальной документации центральных и сибирских государственных учреждений и сознании сибиряков. Тот факт, что в политической смысле Польша (Речь Посполитая) прекратила свое существование более чем на век, обострял чувства поляков по отношению к своей родине и стимулировал развитие идеи восстановления национального польского государства. Желание возродить польскую государственность и осознание необходимости возвращения на родину определили формы функционирования формирующегося диаспорного сообщества в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. Идея польских политических ссыльных поднять восстание в Сибири, освободиться из российской неволи и возвратиться на родину отличалась устойчивостью. Этому способствовал заметный военный элемент среди польских ссыльных. Заговоры польских военнослужащих в 1814 г. в Томске и в 1832 - 1833 гг. в Омске завершились их разоблачением и наказанием участников. Однако замысел польских политических ссыльных поднять в Сибири восстание был реализован в 1866 - 1867-гг., что позволяет говорить об одной из тенденций в развитии польской диаспоры.

Важным фактором, определившим одну из форм функционирования формирующегося сообщества поляков в конце XVIII - первой половине XIX в., была принадлежность его членов к католическому вероисповеданию. Католическая церковь занимала важное место в жизни польского общества. Появление в Сибири большого числа людей, исповедующих католическую религию, способствовало формированию в Восточной и Западной Сибири католических приходов. Подавляющую часть прихожан-католиков в западносибирском римско- католическом приходе составляли поляки. Известные нам члены католических миссий в Сибири в первой четверти XIX в. и священники томской церкви также были поляками. Они становились связующим звеном между соотечественниками, расселившимися в различных частях Сибири. Функционирование приходов позволяло удовлетворять духовные нужды верующих, что привлекло в Сибирь женщин - полек и способствовало утверждению на сибирской почве традиционной польской семьи.

Еще одной формой функционирования польской диаспоры в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. стало земляческое движение. Землячества возникали благодаря потребности в общении и воспроизведении привычной для польского общества атмосферы. Это позволяло многим членам польской диаспоры избегать острых душевных кризисов, которые могли возникнуть в результате сильных потрясений и жизненных коллизий: ареста, следствия, суда, жестоких телесных наказаний, унизительного правового статуса "политических преступников". В наибольшей степени этому были подвержены политические ссыльные, однако, польских переселенцев тоже могли ожидать разочарования, вызванные несоответствием ожиданий от жизни на новом месте с реальными достижениями. Землячества как способ проявления взаимной поддержки и неформального общения между поляками стали еще одним звеном в процессе становления польской диаспоры в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX века.

Формирующаяся польская диаспора не была закрытым сообществом. Ее члены стремились реализовать свой потенциал и вступали в разнообразные связи с представителями новой социокультурной среды. В Сибири не было своих "дворянских гнезд", а ее элита складывалась в основном из чиновничества, которое стремилось приблизиться по своему культурному уровню и образу жизни к российскому дворянству. Высокий уровень культуры польских ссыльных в конце ХЛ/Ш - первой половине XIX в. делал их привлекательными персонами в глазах сибиряков. Поляки приглашались на службу в государственные учреждения, армию. Члены польской диаспоры зарекомендовали себя как хорошие учителя и врачи. Встречались и поляки - предприниматели, хотя, в большей степени члены польской диаспоры проявляли себя в административной и военной сферах деятельности.

Разностороннее общение членов польской диаспоры с сибиряками способствовало окультуриванию первых - процессу изменений национального мировоззрения и культурных ценностей под влиянием иного культурного массива. Однако в процессе интегрирования в сибирское общество поляки получали возможность оказывать влияние на новую среду. Их влияние не могло не сказываться на детях, которых они обучали наукам, музыке, рисованию; на пациентах, которых лечили; на партнерах, с которыми делали бизнес; наконец, на сослуживцах по государственным учреждениям и ведомствам.

Ассимиляция слабо затронула поляков, проживавших в Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. Они сумели сохранить основные национально -культурные ценности благодаря значительной доле представителей высокостатусных сословий польского общества. Можно утверждать, что решающую роль в процессе формирования диаспоры поляков сыграли, прежде всего, политические ссыльные. Именно они составили интеллектуальное ядро сообщества и занимались развитием идеи общности поляков, необходимости сохранения национальной культуры и национального характера. Устойчивость польской диаспоры обеспечивалась благодаря ее постоянному пополнению за счет новых выходцев из Польши: политических ссыльных и добровольных переселенцев. Таким образом, осуществлялась связь членов диаспоры с родиной.

Не последнюю роль в процессе формирования польской диаспоры сыграла атмосфера терпимости сибирского общества. Стремление членов польской диаспоры сохранить свою национально - культурную самобытность не входило в противоречие с принимающим обществом, поскольку основы его устройства складывались на стыке различных национальных культур. К тому же в конце XVIII - первой половине XIX в. Сибирь нуждалась в образованных и квалифицированных специалистах в различных сферах жизнедеятельности, и этот дефицит отчасти мог быть удовлетворен за счет членов польского диаспорного

225 сообщества. Таким образом, в период с конца XVIII - первой половины XIX в. в Сибири сложилась и нашла свое место в системе общественных связей польская диаспора.

Список научной литературыОплаканская, Рената Валерьевна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Опубликованные источники

2. Памятник законов. Составлен Федором и Александром Правиковыми. -СПБ, 1813 г. Часть V. Ст. 39.

3. Полное собрание законов Российской империи. Собрание I. Том XXXVIII. Ст. 29128, 29129.

4. Политическая ссылка в Сибири. Нерчинская каторга. История Сибири. Первоисточники. Т. 1.-Новосибирск, 1993.

5. Syberia w historii i kuiturze narodu polskiego. Wroclaw, 1998

6. Brus A., Kaczynska E., Sliwowska W. Zesîanie i katorga na Syberia w dziejach polakôw. Antoîogia. Warszawa, 1993.

7. Ведомости о действии частных золотых промыслов, состоящих в Томской и Енисейской губерниях в 1842 г. // Письма профессора Котты о "космосе" Алексея Гумбольта. СПб, 1842 г.

8. Вестник Императорского Русского Географического общества (ИРГО). Ч. 1,2, 3,5.-Спб, 1851 г.

9. Вестник ИРГО. Ч. 6. СПб, 1852 г.

10. Вестник ИРГО. Ч. 7. СПб, 1853 г.

11. Вестник ИРГО. Ч. 8. СПб, 1854 г.

12. Вестник ИРГО. Ч. 10, 11, 12.-СПБ, 1855 г.

13. Вестник ИРГО. Ч. 13, 14, 15.-СПб, 1856 г.

14. Вестник ИРГО. Ч. 20, 21. СПБ, 1857 г.

15. Вестник ИРГО. Ч. 23. СПб, 1858 г.

16. Сибирский вестник. Ч. 1, 2, 4. Спб, 1818 г.

17. Сибирский вестник. Ч. 5, 6, 7, 8. СПб, 1819 г.

18. Сибирский вестник. Ч. 14.-СПб, 1821 г.

19. Сибирский вестник. Ч. 17. Кн. 2. Ч. 18. Кн. 4. СПб, 1822 г.

20. Brus A., Kaczynska E., Sliwowska W. Zesîanie i katorga na Syberia w dziejachpolaków. Warszawa, 1993.

21. Blonski R. Pobyt na Syberii przez niego samiego w Rzymie opisany w 1865 r.-S. 226-229.

22. Giller A. Opisanie Zabajkalskiej krajny. S. 260 - 265.

23. Knoll F. Ze Syberii. S. 239 - 250.

24. PamÍQtnik Xiqdza Ciecierskiego, zawieraj^cyjego i towarzyszów przygody, doznane na Sybirze w latach 1797 1801. - S. 208 - 218.

25. Ruczyñski U. Pami^tniki zeslania na Syberia. S. 232 - 241.

26. Tokarzewski S. Siedem lat katorgi. Pamiqtniki 1846- 1857. S. 252 - 255

27. Wolicki K. Wspomnienia z czasyw pobytu w Cytadeli Warszawskiej i na Siberii. S. 2Í9 - 226.

28. Syberia w historii i kulturze narodu polskiego. Wroclaw, 1998.

29. Kopia listu do Zastqpcy Prowincialskiego WJX Ambrozewicza, lektora i doktora s teologii Zakonu Bernadyñskiego od X Ignatowicza, vice prefecta irkutskiej misji tegoz Zakonu Bernadyñskiego, pod datq. 1821 mea septembera, 10 dnia z Irkutska. - S. 71 - 73.

30. Kopia listu, pisaniego do JX Jalowickiego Prowincjala i doktora s teologii Zakonu Bernadyñskiego pod datg. 1821 R Xbra 10 dnia od tegoz Jgnatowicza relacji. S. 73

31. Wyj^tek z listu xiqdza Apanaszewicza z Tomska pisaniego w R 1821 mea septembera 23 dnia. S. 73 - 74.

32. Wyj^ntek z listu X Tadeusza Maszewskiego TJ opisuj^cego podróz z Irkutsku do Nierczynska. 1818. S. 74 - 75.

33. Wyjqtek z listu X. Marcellego Kamieñskiego TJ 1816 z Tomsku do IJ. -S. 75.

34. Из эпистолярного наследия декабристов. Письма А. Н. Муравьева Н. Н. Муравьеву-Карскому. Москва, 1975.

35. Муравьев Н. М. Записки и письма. Иркутск, 1986.

36. JIopep Н. И. Записки декабриста. Иркутск, 1985.

37. Сибирские письма декабристов. 1838 1850 гг. - Красноярск, 1987.

38. Потанин Г. Н. Воспоминания. Новосибирск, 1983.1.. Неопубликованные источники

39. Государственный архив российской Федерации (ГАРФ).

40. Фонд 109. III отделение собственной Е.И.В. канцелярии. I экспедиция.

41. Государственный архив Иркутской области (ТАИО). 1) Фонд 24. Главное Управление Восточной Сибири.

42. Государственный архив Омской области (ГАОО).

43. Фонд 2. Сибирского генерал губернатора.

44. ФондЗ. Войсковое хозяйственное правление Сибирского казачьего войска.

45. Государственный архив Томской области (ГATO).

46. Фонд 3.Томское губернское правление.

47. Фонд б.Томская губернская строительная комиссия.

48. Фонд 170. Томская духовная консистория.

49. Фонд 440. Томская римско-католическая приходская церковь.

50. Минусинский городской государственный архив (МГГА). 1) Фонд 15. Минусинское окружное казначейство.1.I.Литература

51. Armón W. Polscy bodacze kuîtury Jakótów.- Wroclaw, Warszawa, Kraków, Gdansk, 1977.

52. Brus A., Kaczyñska E., Sliwowska W. Zeslanie i katorga na Syberii w dziejach polaków. 1815- 1914,- Warszawa, 1992.

53. Fiel S. Na syberyjskim trakcie. Polacy w Kraju Tiumeñskim. Warszawa, 1999.

54. Janik M. Dzieje polakyw na Syberii.- Krakyw, 1928.

55. Jewsiewicki W. Na syberyjskim zeslaniu. -Warszawa, 1959.

56. Kaczyñska E. Czîowiek przed s^dem. Spoleczne aspekty prszestçmposce w królewstwie Polskim. 1815- 1914.-Warszawa, 1982.

57. Kaczyñska E. Ludzie ukarani. Wiçzienia i system kar w Królewstwie

58. Polskim. 1815 1914. - Warszawa, 1989.

59. Kuczyriski A. Spojrzenie na syberyjsk^. twörczosc wspomnieniowa polakow w aspekte zrodla etnograficzniego. // Prszegl^d Polonijny, 1981. ? 3.

60. Kuczynski A. Syberyjskie szlaki. Warszawa, Krakow, Gdansk, Wroclaw, 1972.

61. Kuczynski A., Wojczyk Zb. J. Mi^zdy oczekiwaniem a spelneniem. Dzialalnosc cywilizacyjna polakow na Syberii. // Syberia w histirii i kulturze narodu polskiego. Wroclaw, 1998. S. 34- 39.1 l.Librowicz Z. Polacy na Syberje. Krakyw, 1884.

62. Lieonczyk S. Polacy na poludniu gubernii Jenisejskiej. Dzieje zeslania i kolonizacji.// Syberia w histirii i kulturze.S. 46- 53.

63. Malgowska H. Sieroszewski i Syberia. -Toruri, 1973.

64. Polewoj B. Trzy pokolenia Kozyrewskich na Syberii na podstawie zrödel archiwalnych. // Syberia w histirii i kulturze. .S. 21 30.r

65. Szostakowicz B. Dzieje Irkutskiej parafii rzymsko- katolickiey do pocz^tkow XX w.// Syberia w histirii i kulturze.S. 145- 154.

66. Trynkowski J. M. Anicety Renier- katorznik. // Z dziejöw Europy srodkowo -wshodniej.- Bialostok, 1995. S. 267 273.

67. Trynkowski J. M. Lowicki i ego "Lekarsko praktycznie notatki".// Syberia w histirii i kulturze.S. 136- 144.

68. Wernerowa W. Relacije polskich miissionarzy s Syberii z pocz^tköw XIX w.// Syberia w histirii i kulturze. .S. 69 77.

69. Wolczuk J. Wiqdza o Syberii w szkolach Krölewstwa Polskiego okrezu mi^zdypowstaniowiego.// Syberia w histirii i kulturze.S. 91-100.

70. Wolköw W. Polacy w dziejach Tomska w 17 w. // Syberia w histirii i kulturze. .S.31.33.

71. Арутюнов С. А. Этнос, нация, диаспора. // Этнографическое обозрение. 2000. №2. С. 64-73.

72. Белокрыс М. А. Хозяйственная и музыкально- просветительская деятельность в Забайкалье польского политического ссыльного К. Савичевского. // Ссыльные революционеры в Сибири. (XIX в. февраль 1917). Выпуск, 8. Иркутск, 1987.

73. Берг В. А. Записки о польских заговорах и восстаниях 1831 1862 гг. // Русский архив. - Москва, 1873.

74. Бернштейн-Коган С. В. основные моменты истории и географии водного транспорта в бассейне Оби и Енисея. // Вопросы географии: история географических знаний и истории географии СССР. Москва, 1953. Кн. 31.

75. Бойко В. А. Томское купечество к. 18 19 вв. - Томск, 1996.

76. Большаков В. Н. Очерки истории речного транспорта Сибири 19 века. -Новосибирск, 1991.

77. Борисенок Ю. А. Польское национально-освободительное движение 40-х гг. XIX века и М.А.Бакунин.- Автореферат на соискание степени кандидата исторических наук. Москва, 1991.

78. Бромлей Ю. В. Национальные проблемы: тенденции, причины, новые подходы. // Советские профсоюзы. 1989. № 12. С. 1-3.

79. Бромлей Ю. В. Очерки теории этноса. М., 1983.

80. Бромлей Ю. В. Современные этнические процессы в СССР.- М., 1987.

81. Бромлей Ю., По дольный Р. Человечество это народы. - М., 1990.

82. Винокуров М. А., Суходолов А. П. Золотопромышленность в дореволюционной Сибири. // ЭКО, 1996. № 5.

83. Вишневский А. Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор. // Общественные науки и современность. 2000. № 3. С. 110-117.

84. Гернет M. Н. История царской тюрьмы. Москва, 1861. Т. 1,2.

85. Головин Б. Д. История парового судоходства в Обь-Иртышском бассейне. Краткий очерк. Омск, 1947.

86. Громыко M. M. "Записки из мертвого дома" Ф. М. Достоевского как источник по истории сибирского каторги 50-х гг. XIX века.// Ссылка и каторга в Сибири. ( XVIII начале XX в.).- Новосибирск, 1975.

87. Громыко M. М. Новый документ о декабристах и польских ссыльных в Западной Сибири.// Ссылка и общественно- политическая жизнь в Сибири (XVIII- начале XX в.) Москва, 1978.

88. Дамешек JI. М. Царизм и народы Восточной Сибири в конце XVIII -первой половине XIX в. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Иркутск, 1974.

89. Дамешек JI. М., Кодан с. В. Система контроля за перепиской ссыльных дворянских революционеров в Сибири (1826- 1856).// Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск, 9.- Иркутск. 1985.

90. Дворянов В. Н. В сибирской дальней стороне. (Очерки истории царской каторги и ссылки. 60-е гг. XVIII в. 1917). - Минск, 1971.

91. Должиков В. А. М. А. Бакунин и Сибирь в эпоху первой революционной ситуации (1857- 1861). Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск, 1989.

92. Дыбовская А., Жарын М., Жарын Я. История Польши с древнейших времен до наших дней. Варшава, 1995.

93. Дьяков В. А., Зайцев В. М., Обушенкова Л. А. Социальный состав участников польского восстания 1831 г. (по материалам западных губерний Российской империи). Историко-социологические исследования. Москва, 1970.

94. Дьяков В. А., Кацнельсон Д. Б., Шостакович Б. С. Петр Высоцкий на сибирской каторге (1835- 1856). // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск 4. - Иркутск, 1979.

95. Дьяков В. А. Воспоминания Ю. Росцышевского новый источник о пребывании декабристов в Западной Сибири. // Сибирь и декабристы. Выпуск 3.- Иркутск, 1983.

96. Дьяков В. А. Идейные истоки мировоззрения П. Сцегенного // Историография по истории польского освободительного движения. -Москва, 1971.

97. Дьяков В. А. Литературные интересы польских конспираторов в 30 40-е гг. // Польский романтизм и восточнославянские литературы.- Москва, 1973.

98. Дьяков В. А. Об участии поляков в изучении и освоении Сибири (XIX). Симпозиум международной комиссии славянских исследований. Краков, 1973.

99. Дьяков В. А. Польская ссылка эпохи декабризма. Несколько замечаний историографического и источниковедческого характера // Сибирь и декабристы. Выпуск 1. Иркутск, 1978.

100. Дьяков В. А. Революционная деятельность и мировоззрение П. Сцегенного. -Москва, 1972.

101. Дьяков В. А. Судебно-исследовательские материалы как источник для изучения польской политической ссылки первой половины XIX века // Историография и источниковедение стран Центральной и Юго-Восточной Европы. Москва, 1986.

102. Емельянов Н. Ф. Торговля г. Кургана при феодализме // Обменные операции городов Сибири периода феодализма. Сборник научных статей. Новосибирск, 1990.

103. Из истории колонизации Сибири. (Инструкция графа П. Д. Киселева и ревизия Западной Сибири 1840 г.). // Исторический архив. 1997. № 2.

104. История Сибири. Москва, 1968. Т. 2.

105. История государственных учреждений в России. Москва, 1998.

106. История Польши. Москва. 1981. Т. 1-2.

107. Кабузан В. М. Изменения в размещении населения России в XVIII первойполовине XIX в. (По материалам ревизий). Москва, 1971.

108. Кабузан В. М., Троицкий С.М. Численность и состав населения Сибири в первой половине XIX века. // Русское население поморья и Сибири. -Москва, 1973.

109. Казарян П. Л. Якутия в системе политической ссылки России. 1826- 1917 гг. -Якутск, 1998.

110. Карнович Е. П. Цесаревич Константин Павлович 1779- 1831. Историко-биографический очерк // Русская старина. 1878. Т. XXI.

111. Качинская Э. Сибирь в современной польской историографии // Известия Сибирского отделения академии наук СССР. Серия истории, филологи и философии. Выпуск 1. Новосибирск, 1990. С. 36 - 39.

112. Кирьяков В. В. Очерки по истории переселенческого движения в Сибирь (в связи с историей заселения Сибири).- Москва, 1902.

113. Кодан С. В. , Шостакович Б. С. Сибирская политическая ссылка во внутренней политике самодержавия. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917 г.) Выпуск 12. - Иркутск, 1991.

114. Кодан С. В. Амнистия 1856- 1861 гг. и сибирская политическая ссылка (К истории кризиса правительственной политики). // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в.- февраль 1917). Выпуск 10. Иркутск, 1986.

115. Кодан С. В. Освободительное движение и сибирская ссылка. 1825 1861 // Политическая ссылка в Сибирь (XVIII- начало XX в.) - Новосибрск, 1983.

116. Кодан С. В. Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия. -Иркутск, 1980.

117. Кодан С. В. Ссыльные дворянские революционеры в сибирских политических процессах. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. -февраль 1917). Выпуск 8. Иркутск, 1983.

118. Кодан С. В. Устав об этапах 1822 г. // Государственно-правовые институты самодержавия в Сибири. Иркутск, 1982.

119. Козлов В. И. Проблематика "этничности" // Этнографическое обозрение. 1995. №4. С. 39- 55.

120. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири. Т. 1 4. Новосибирск, 1995 - 1999.

121. Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX в. М., 1995.

122. Лурье С. В. Восприятие народом осваиваемой территории. // Общественные науки и современность. 1998. № 5. С. 62 70.

123. Лурье С. В. Национализм, этничность, культура. Категории науки и историческая практика // Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 100-112.

124. Лыконина Л. С. Католическое и униатское духовенство Королевства Польского и Западных губерний и Польское восстание 1830 1831. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. -Москва, 1981.

125. Максимов С. В. Сибирь и каторга. СПб, 1900.

126. Малышева М. П. Российская интеллигенция в освоении Сибири и Казахстана конца XVIII середины XIX в. Диссертация в форме научного доклада на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - Алма-Ата, 1991.

127. Мамай А. С. Споры в русском правительстве по Амурскому вопросу (18481854). // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1996. № 3.

128. Мамсик Т. "Откуда мы родом." (Скырлинское поселение белорусов) // Белорусы в Сибири. Выпуск II.- Новосибирск, 2000.

129. Матханова Н. П. История отставки генерал-губернатора Восточной Сибири В. Я. Руперта по материалам III отделения //Сургут, Сибирь, Россия. Международная научно-практическая конференция. Екатеринбург, 1995.

130. Метер К. ван. Методы изучения латентных социальных групп // Сравнительная социология. Избранные переводы. Издательство "Астера". М, 1995.

131. Мирский Г. М. "Общность судьбы" и национальное самосознание.// Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 5. С. 3 10.

132. Нагаев А. С. "Омское дело" (1832- 1833). // Ссыльные революционеры в

133. Сибири (XIX февраль 1917). Выпуск 9. Иркутск, 1985.

134. Нагаев А. С. "Омское дело". (1832- 1833). Красноярск, 1991.

135. Нагаев А. С. "Омское дело". 1832 1833 // Вопросы историографии и социально- политического развития Сибири. (XIX - XX вв.). Выпуск 1. -Красноярск, 1976.

136. Нагаев А. С. Источники и литература по истории "Омского дела" 1832 -1833 // Политическая ссылка в Сибирь. XIX начало XX в. Историография и источники. - Новосибирск, 1987.

137. Народы России. Энциклопедия. М. 1994.

138. Новински Ф. Польская политическая ссылка в Восточной Сибири. 1831 -1862 // Автореферат на соискание ученой степени доктора исторических наук. АН СССР. Москва, 1991.

139. Ольшанский П. Н. Декабристы и польское освободительное движение. -Москва, 1959.

140. Поляки в Бурятии. Выпуски 1-3. Улан-Удэ, 1996 - 2000

141. Рабинович В. Ю. Евреи Иркутска как предпринимательское меньшинство. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. -Иркутск, 1998.

142. Рабцевич В. В. Сибирский город в дореформенной системе управления. -Новосибирск, 1984.

143. Резун Д. Я. Родословные сибирских фамилий. Новосибирск, 1985.

144. Резун Д. Я. Фамилия "литвинов" Бернацких в истории Сибири 17 в. // Белорусы в Сибири. Выпуск 2. Новосибирск, 2000.

145. Ремнев А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика 2- й половины XIX начала XX вв. - Омск, 1985.

146. Ретунский В.Ф. Государственные преступления. Страницы истории политической ссылки в Зауралье. Сургут, 1992.

147. Романовский А. Поляки в Сибири. Новая Польша. 2000. № 3. С. 45 - 50.

148. ЮО.Рощевский П. И. Декабристы в тобольском изгнании. Свердловск, 1975.

149. ЮГСапаргалиев Г. С., Дьяков В. А. Общественно-политическая деятельностьссыльных поляков в дореволюционном Казахстане. Алма-Ата, 1971.

150. Семенов Ю. И. Этнос, нация, диаспора // Этнографическое обозрение. 2000. №. 2. С. 64-73.

151. Сибирская советская энциклопедия. Т. 1- 3.- Сибирское краевое издательство, 1929- 1932.

152. Ю4.Смирнов А. Ф. Революционные связи народов и России и Польши 30 60-е гг. XIX в. - Москва, 1962.

153. Спектр М. Польские друзья поэта. К 150-летию со дня восстания декабристов. Поляки в Бурятии. Выпуск 2. Улан- Удэ, 1998.

154. Юб.Стеклова Ф. И. А. И. Одоевский и А. Янушкевич // Советское славяноведение. 1968. № 3.

155. Ю7.Стеклова Ф. И. Романтические поэмы Г. Зелинского на восточные темы. // Польский романтизм и восточнославянские литературы. Москва, 1973.

156. Тальская О. С. Декабристы и ссыльные поляки в Кургане. // Ссыльные революционеры в Сибири. ( XIX февраль 1917). Выпуск 11. - Иркутск, 1989.

157. Ю9.Теренер Р. Контент-анализ биографий //Сравнительная социология. Избранные переводы. Издательство "Астера". М., 1995.

158. ПО.Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры.// Этнографическое обозрение.2000. № 2. С. 43 64.

159. Ш.Тощенко Ж. П., Чаптыкова Т. Т. Диаспора как объект социологического исследования. // Социально-политический журнал. 1995. № 5. С. 34 37.

160. Туманик Е. Н. А. Н. Муравьев и ссыльные декабристы в Тобольской губернии (1832 1834 гг.) // Проблемы истории местного управления Сибири конца XVI - XX в. Материалы третьей научной конференции. -Новосибирск, 1998.

161. НЗ.Чешко С. В. Человек и этничность. // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 35 -50.

162. Шостакович Б. С., Кодан С. В. Историко-правовые аспекты польской политической ссылки в Сибири в 1830-х первой половины 50-х гг. //

163. Ссыльные революционеры в Сибири (XIX февраль 1917). Выпуск 9. -Иркутск, 1985.

164. Шостакович Б. С. Историография политической ссылки поляков в Сибири. В XIX начале XX в. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. -февраль 1917). Выпуск 9. - Иркутск, 1985.

165. Пб.Шостакович Б. С. История поляков в Сибири (17- 19 вв.). Иркутск, 1996.

166. Шостакович Б. С. О дружественных связях декабристов с польскими политическими ссыльными в Сибири. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск 4. - Иркутск, 1979.

167. Шостакович Б. С. Политические ссыльные поляки в Сибири. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск 1. - Иркутск, 1973.

168. Шостакович Б. С. Политические ссыльные поляки и декабристы в Сибири. // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск 1. Иркутск, 1973.

169. Шостакович Б. С. Пребывание поляков в Сибири составляющая часть российско-польских отношений в 19 - 20 вв. // Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. - Новосибирск, 1981.

170. Шостакович Б. С. Ссыльные участники экспедиции Ю. Заливского в Восточной Сибири (по материалам ГАИО) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. февраль 1917). Выпуск 5. - Иркутск, 1980.

171. Шпалтаков В. П. Городская ярмарочная торговля в Западной Сибири в первой половине XIX в. // Обменные операции городов в Сибири периода феодализма. Сборник научных статей. Новосибирск, 1990.

172. Энциклопедический словарь. Т. 22. Т. 25. Т. 65. Т. 66. / Репринтное