автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном пространстве конца XX - начала XXI вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном пространстве конца XX - начала XXI вв."



'й ! Ь '

вЬ"' На правах рукописи

Тихомирова Виктория Яковлевна

Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном пространстве конца XX - начала XXI вв.

Специальность 10.01.03 -Литература народов стран зарубежья (польская литература)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва - 2005

Работа выполнена в Отделе истории славянских литератур Института славяноведения Российской академии наук

Официальные оппоненты: доктор филологических наук Людмила Норайровна Будагова доктор филологических наук, профессор Чингиз Гасан-оглы Гусейнов

доктор филологических наук, профессор Светлана Филипповна Мусиенко

Ведущая организация - Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук

Защита диссертации состоится 21 июня 2005 г. в 15.00 час. на заседании диссертационного совета Д 002.248.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Институте славяноведения РАН по адресу: 119334 Москва, Ленинский проспект 32 а, корпус "В", 9 этаж (ауд. 901-902)

С диссертацией можно ознакомиться в диссертационном совете Института славяноведения РАН

Автореферат разослан «25» апреля 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

II.M. КУРЕННАЯ

© Институт славяноведения РАН, 2005 г.

/Ы-€ У

1

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Художественное осмысление опыта Второй мировой войны - одна из важнейших тем искусства XX века. В польской словесности в силу исторических обстоятельств она стала доминирующей, определила облик всей литературы 1940-2000-х годов. В результате глубоких общественно-политических и культурных преобразований, начавшихся в Польше на рубеже 1980-1990-х годов, после 1989 г. к произведениям, выходившим в ПНР в открытой печати, прибавилась эмигрантская литература, создававшаяся с 1939 г. за пределами страны, а также диссидентская (публикации, проходившие в 19761989 гг. через польский самиздат). Эта часть национальной литературы, надолго отторгнутая от широкого читателя, критика и исследователя, настоятельно требовала скорейшего включения в научный оборот. Можно сказать, что в последние 10-15 лет история польской литературы второй половины XX в., частью которой является проза о Второй мировой войне, пишется заново. И несмотря на впечатляющие результаты, этот процесс еще далек от своего завершения. Огромный корпус произведений, связанных с событиями Второй мировой войны, продолжает пополняться новыми сопряжениями писателей с этим опытом, интерес к которому заметно увеличился на исходе минувшего столетия. В 1990-е годы, в условиях демократического развития Польши, началась переоценка ценностей в литературоведении, которая привела к существенному сдвигу в исследовательских приоритетах. Для польских и российских полони-стов наступило время свободно расширять рамки научных разработок, формировать современные подходы к устоявшимся и нарождающимся литературным явлениям, обращаться к анализу самых сложных вопросов, основываясь на всей совокупности источников, без каких-либо изъятий.

Происходившие перемены благоприятствовали развитию новых аспектов славистических исследований. Одна из характерных тенденций обновления взгляда на современный литературный процесс названа «культурным поворотом» полонистики, представляющей самостоятельные объекты изучения - язык и литературу - в их неразрывной связи «со всем полем культуры» (Р. Ныч). Произведения о Второй мировой войне содержат в себе богатейшую (политическую, социальную, философскую,

РОС. Г£»«ОПАЛЬНАЯ ЬН ги: 1 ПЕКЛ !е>србург

ш

этическую) проблематику, которая получает разные - более традиционные и новаторские - формы выражения. Кроме того литературные и па-ралитературные тексты имеют глубокий культуроносный слой, в котором заключено свойственное польскому самосознанию некое особое переживание ценностей. Оно является основой самоидентификации, почвой культурных притяжений и отталкиваний, возникновения национальных комплексов и стереотипов. Для современного исследователя принципиально важным становится показать новое осмысление этой прозы: с одной стороны, увидеть ее как часть целостной культурной системы Польши, ас другой - рассмотреть в ней проблематику взаимного восприятия разных народов, которая вызывает сегодня большой научный интерес. В более общем плане литература как единое целое рассматривается в специфическом национальном контексте, складывающемся из разнообразных политических, социальных, культурных и собственно литературных процессов и фактов реальной действительности. Вне этого широкого контекста невозможно выделить и описать современную литературную жизнь Польши и ее отдельные явления. Такого рода исследование может быть выполнено с применением специальных приемов, используемых не только в литературоведении, но также в смежных гуманитарных науках (культурологии, социологии, языкознании и др.). Настоящая работа представляет собой первую попытку применить подобный подход к анализу польской прозы о Второй мировой войне конца XX - начала XXI вв.

Объектом исследования является многослойный массив произведений широко понимаемой военной темы, сложившийся в польской литературе с конца 1980-х годов до настоящего времени. Кроме того в определенной мере учитывалась проза о Второй мировой войне, написанная ранее и издававшаяся в легальной, эмигрантской и самиздатов-ской печати, которая вошла в литературный контекст в постсоциалистический период. Анализ огромного комплекса малоисследованных прежде проблем предполагает разные, не только художественные измерения. Проза о войне вплотную приближена к политике, в значительной степени стала частью идеологии, соотнесена с межнациональными отношениями. Это ставит задачу определения принципов подхода к ее научному описанию.

Методологической основой работы послужили новые концепции исследования литературных явлений и фактов как неотъемлемой части культурного процесса (в его локальных и универсальных, прежде

всего общеевропейских, аспектах), получившие в последние два десятилетия распространение в польском и русском литературоведении.

Цели и задачи исследования. Главная цель работы - показать на примере прозы о войне связь литературы с общественными процессами и на этой основе осмыслить, каким образом произведения существуют в окружающем их культурном контексте. В этом плане наиболее ценную информацию заключает в себе социокультурное пространство конца XX - начала XXI вв. В первую очередь, мы стремились рассмотреть, как литература функционирует в обществе в период большого перелома, повлиявшего на сферу сознания и духовное состояние нации; какое влияние оказывают на результаты литературного творчества процессы и тенденции, порожденные кардинальными общественно-политическими и культурными преобразованиями, в которых сама литература играла и продолжает играть важную роль; в чем выражается ее внеэстетическая функция.

Автор диссертационного исследования ставил перед собой несколько задач. Во-первых, выявить и описать новые явления в польской прозе о Второй мировой войне в тесной взаимосвязи с особенностями социокультурной ситуации, сложившейся в Польше после 1989 г. Во-вторых, показать содержание отдельных проблемно-тематических сфер, включая компаративистский анализ этнических стереотипов. Этот материал представляет безусловную ценность для имагологических исследований, тем более что до сих пор в таком качестве он оставался вне поля зрения польских и российских ученых. Этнические стереотипы, которые обнаруживают себя в литературе, не могут быть изучены с помощью традиционного анализа, поэтому возникла необходимость разработать новые принципы и приемы интерпретации текстов.

Этим во многом определяется рассмотрение двух различных групп проблем: тех, что обращены к социальному и культурному опыту польского народа, и тех, что связаны со стереотипами национального восприятия, сложившимися в польской культуре. В нашу задачу не входило дать исчерпывающее описание всей проблематики, связанной с осмыслением положения прозы о войне в социокультурном пространстве Польши на переломе столетий. Выделяются только центральные аспекты и тенденции, которые заметно повлияли на формирование облика этой прозы и определили ее развитие в литературе и культуре рубежа XX XXI вв.

Хронологические рамки исследования. В работе рассматривается период конца XX - начала XXI вв., однако этот отрезок времени в жизни польского общества и его культуры представлен не изолированно, а в прямой или косвенной соотнесенности со своей предысторией. Особое внимание обращено на 1990-е годы. Концентрация здесь большого исследовательского материала объясняется, с одной стороны, сложностью литературного процесса в первое постсоциалистическое десятилетие в Польше, когда реальным фактом национальной культуры становились явления, первоначально принадлежавшие литературе эмиграции и самиздату, а с другой - множеством дискуссионных вопросов, в той или иной степени затрагивающих главный предмет нашего исследования. Отдавая предпочтение такому принципу систематизации материала, можно яснее увидеть не только тенденции, явления и факты, которые сыграли разграничительную роль в национальном литературном процессе, но также и то, что способствовало стиранию возникших в нем границ.

Научная новизна исследования. В работе предложен и теоретически обоснован новый подход к анализу современной польской словесности. Впервые предпринята попытка осмысления крупного художественного явления - прозы о Второй мировой войне - в широком социокультурном пространстве, в котором функционирует литература. Расширена проблематика контекста отдельных произведений и наиболее значимых периодов в послевоенном литературном процессе, отмечены специфические изменения в польской прозе конца XX - первых лет XXI вв. Введен в научный оборот новейший литературный и теоретический материал, а также переосмыслено многое из того, что исследовалось нашей наукой до рубежа 1980-1990-х гг., ставшего началом переломного десятилетия XX в.

Определены главные темы и проблематика польской литературы ХХ-ХХ1 вв., обратившейся к событиям и последствиям Второй мировой войны: антифашистское Сопротивление, темы лагерей, Холокоста, польских «кресов», «немецкое течение». В соответствии с поставленными задачами исследования усиливалась социокультурная характеристика материала. Это дало возможность предложить новые, ранее не выдвигавшиеся трактовки стереотипов национального восприятия, их литературной стабилизации.

В работе значительно расширено исследовательское поле за счет включения в него - наряду с заслуженными именами - наиболее значи-

тельных образцов творчества молодых авторов, ведущих активные поиски новых эстетических возможностей языка.

Новым в научном отношении является рассмотрение новаторских исследовательских подходов к литературе, наиболее перспективных концепций изучения послевоенного литературного процесса в Польше, критериев отбора литературных текстов для изучения в средней и высшей школе, формирующих представления о достижениях национальной словесности.

Поскольку сущность нашей концепции заключается в повышенном внимании к контексту, в котором функционирует литература, в работе впервые показано движение польской книги о войне в обществе: география ее распространения, разнообразие издательской деятельности, интерес к произведению со стороны наиболее престижных государственных издательств в условиях начавшихся интеграционных процессов в культуре, о чем наряду с другими факторами свидетельствуют и тиражи. Для наглядности проходивших процессов использованы соответствующие таблицы. Кроме того приводится по возможности полная библиография изданий наиболее значительных произведений - от первых публикаций (легальных в ПНР, в эмигрантской печати или самиздате) до последних по времени выхода в свет изданий.

Практическая значимость работы заключается в том, что предложенная автором методология исследования может быть использована в дальнейших научных разработках не только данной конкретной темы и всей послевоенной польской литературы, но и литературы других бывших социалистических стран. Обобщенный в диссертации материал является основой для создания общих и специальных вузовских курсов по истории польской литературы, культуры современной Польши, истории зарубежной литературы XX в., а также учебных пособий для студентов гуманитарных факультетов соответствующей специальности.

Апробация. Основные положения работы отражены в публикациях - статьях, тезисах докладов, программе спецкурса, а также монографии «Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном контексте. 1989-2000» (М., 2004), получившей положительные рецензии и отзывы в России и Польше, в том числе предложение Национальной библиотеки о включении книги в фонды польских библиотек.

Отдельные результаты исследования излагались автором в док-

ладах на международных и общероссийских научных конференциях:

1. «Медальоны» 3. Напковской и польская художественно-документальная проза 70-х годов о войне (конференция, посвященная творчеству 3. Налковской. Гродно, май 1989).

2. Польская проза 80-х годов о Второй мировой войне («Славяне: адзшства ¡ мнагастайнасць. Глабальныя праблемы XX ст. i культура сла-вянсюх народау». Минск, май 1990).

3. Польская проза 70-80-х годов о Второй мировой войне: социокультурный аспект («Литературы Восточной Европы и общественно-политические перевороты рубежа 1980-1990-х годов». Москва, Институт славяноведения и балканистики РАН, июнь 1997).

4. Россия и русские в польской литературе о сталинских лагерях (польско-русская конференция «Восприятие поляков русскими и русских поляками». Москва, Институт славяноведения РАН, октябрь 1997).

5. К проблематике русско-польских стереотипов (5-я Международная конференция «Россия и Запад: диалог культур». Москва, МГУ, сентябрь 1998).

6. Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном контексте Польши 1990-х гг. («Литературы стран Центральной и Юго-Восточной Европы 1990-х гг. Прерывность - непрерывность литературного процесса). Москва, Институт славяноведения РАН, ноябрь 1999).

7. ГУЛАГ и польское самосознание («Ломоносовские чтения». Москва, МГУ, апрель 1999).

8. Идеология и литература. Польский взгляд на войну («Ломоносовские чтения». Москва, МГУ, апрель 2000).

9. Tekst literacki jako przestrzeñ spotkania/zderzenia kultur («Nowe programy, nowe metody, nowe technologie w nauczaniu kultury polskiej i jçzyka polskiego jako obcego. Teoría i praktyka». Cieszyn, wrzesieñ 2000).

10. Русские заимствования и этнический стереотип в польской лагерной прозе (7-я Международная конференция «Россия и Запад: диалог культур». Москва, МГУ, ноябрь 2000).

11. Zróznicowanie áwiadomoáci kulturowej w polskiej literaturze lagrowej (Il Kongres Polonistyki Zagranicznej. Gdansk, czerwiec 2001).

12. Проявление национального самосознания в польской лагерной прозе (российско-польская конференция «Россия - Польша. Образы и стереотипы в литературе и культуре». Москва, Институт славяноведения РАН, октябрь 2001).

13. Польская лагерная проза как феномен литературы XX в.

(«Центральная и Юго-Восточная Европа: литературные итоги XX века». Москва, Институт славяноведения РАН, ноябрь 2001).

14. Rzeczywistoáé j^zykowa i pozaj<¿zykowa Rosji w polskiej litera-turze lagrowej i jej funkcjonowanie we wspólczesnej áwiadomoáci Polaków («Polska w Rosji - Rosja w Polsce. Dialog kultur i stosunki polityczne». Poznañ, czerwiec 2002).

15. Kulturowy model prezentacji Iiteratury w dydaktyce uniwer-syteckiej. Program wykladu monograficznego «Polska proza о II wojnie áwia-towej w uj?ciu socjokulturowym» («J^zyk polski, literatura i kultura polska w dydaktyce j?zyka polskiego jako obcego».Wroclaw, wrzesieñ, 2002).

16. Как читают современную литературу в Польше? («Славянские литературы в контексте истории мировой литературы: преподавание, изучение». Москва, МГУ, октябрь 2002).

17. Европа, Россия в польской лагерной прозе (российско-польская конференция «Миф Европы в литературе и культуре России и Польши». Москва, Институт славяноведения РАН, май 2003).

18. О новых аспектах изучения современной польской литературы (Первое Всероссийское Совещание «Российское славяноведение в начале XXI в.: задачи и перспективы развития». Москва, Институт славяноведения РАН, Научный совет по славяноведению Отделения историко-филологических наук РАН, октябрь 2003).

19. Monografía literaturoznawcza «Polska proza о H wojnie áwia-towej w kontekácie socjokulturowym 1989-2000» i jej wykorzystanie w edu-kacji literackiej na rosyjskiej polonistyce («Nauczanie j?zyka polskiego jako obcego i polskiej kultury w nowej rzeczywistoáci europejskiej». Warszawa, wrzesieñ, 2004).

20. Польская литературная культура 1990-2000-х гг. в условиях глобализации («Национальная идентичность литератур Центральной и Юго-Восточной Европы в условиях глобализации». Москва, Институт славяноведения РАН, ноябрь 2004).

Материалы диссертации использовались в спецкурсах, прочитанных автором студентам-полонистам факультета иностранных языков МГУ им. М.В. Ломоносова (1999, 2003), и спецсеминарах на том же факультете (1999-2001, 2004-2005).

Диссертация обсуждена на заседании Центра по изучению современных литератур Центральной и Юго-Восточной Европы Института славяноведения РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, включающего три части, шести глав, содержащих разделы и подразделы, заключения и библиографии. Основной текст снабжен обширным справочным аппаратом в виде примечаний и 8 таблиц со статистическими данными.

Содержание работы

В первой части Введения характеризуются последствия Второй мировой войны для Польши и поляков, без которых сложно понять процессы, происходившие в польской литературе после 1939 г. и индивидуализирующие ее облик: военное разорение страны, огромные утраты, понесенные культурой и литературой, передвижение государственных границ Польши и массовая миграция населения, изменение характера государства как геополитической структуры Европы, политическое и идеологическое размежевание общества, рост национальных конфликтов. Подчеркивается сложность возникшей взаимосвязи между польской политической действительностью и миром культуры: после войны развитие писательского творчества в гораздо большей степени, чем в другие периоды польской истории, определяли внелитературные факторы. Под их прямым воздействием оказалась вся сфера искусства в ПНР, не избежала данной зависимости и литература эмиграции.

Во второй части Введения обосновывается выбор темы исследования и ее актуальность, отмечаются основные работы польских и российских ученых, в которых затронуты отдельные аспекты прозы о Второй мировой войне, выделяются немногие исследования 1940-1980-х гг., сохранившиеся до настоящего времени в научном обороте (К. Выки, А. Вернера, Т. Древновского, В.А. Хорева, А.Г. Пиотровской). Подчеркивается главное отличие публикаций 1990-х гг. от трудов предшествующего периода, которое заключается в изменении прежних теоретико-методологических позиций и появлении разных методологий в освещении ранее не затрагивавшихся тем и материалов. Отдельно указываются важнейшие труды, изданные в 1990-е годы, на которые опирался автор в выработке концепции своего исследования, в том числе: польских социологов и историков литературной культуры Ст. Секерского, О.С. Чарника, литературоведов А. Бродской, Р. Матушевского, Ст. Буркота, Е. Яжемб-ского, Т. Древновского, Е. Свенха, Э. Чаплеевича, 36. Яросиньского, М. Пыташа, П. Чаплиньского, П. Сливиньского и др.; авторов библиографических изданий Л.М. Бартельского, Я. Чаховской, А. Шалаган,

Б. Дорош, Е. Кандзёры, 3. Шиманьской и др. В российской полонистике -работы В.А. Хорева, Е.З. Цыбенко, О.Р. Медведевой, связанные с темой диссертации.

В третьей части Введения представлены новые направления в изучении литературы и принципы ее описания, получившие распространение в польском и российском литературоведении на исходе XX в. В качестве наиболее характерной тенденции назван подход к литературному произведению как к общекультурному явлению, что позволяет увидеть в нем более широкое содержание, связь с такими понятиями из пограничных с литературоведением областей науки - социологии, культурологии, социолингвистики, - как литературная коммуникация, новояз, стереотип. Рассмотрение художественных достоинств или недостатков текста оказывается, хотя и по-прежнему значимым, но далеко не единственным аспектом научного анализа. Получает распространение подход, при котором исследователь, не забывая о собственных проблемах науки о литературе, стремится воссоздать многослойную сферу общественной и литературной жизни, связанной с историей возникновения художественного текста и его функционирования в обществе. При таком подходе исследуются обширные области, лежащие «над» текстом, являющиеся его надстройкой, которые польский литературовед В. Лигенза назвал «литературным сознанием», понимая под этим основополагающие идеи эпохи, нашедшие свое отражение в состояние культуры общества, выбор писателем творческой позиции, изменения художественной иерархии, новые подходы к периодизации, методологической корректировке литературоведческой рефлексии. Подчеркивается, что в диссертации впервые используется такой ракурс исследования применительно к прозе о Второй мировой войне. Далее обозначаются предмет, цели, задачи, методологическая основа и проблематика работы. Поставлен вопрос о возможности совмещения двух различных литературных рядов -литературного процесса в Польше и польском зарубежье, что приводит к явному конфликту в попытке синхронизировать несовпадающие по времени и содержанию фазы развития каждой из ветвей национальной литературы.

Глава 1 «Проблемы польской культуры рубежа ХХ-ХХ1 вв.»

раскрывает специфику внеэстетических факторов, оказавших влияние на развитие литературы данного периода, в том числе прозы о войне. Среди наиболее существенных - ликвидация государственного управления

культурой, новые финансовые условия деятельности издательств, изменения читательских потребностей и вкусов, место массовой культуры в современном обществе, положение писателя в первое постсоциалистическое деся I иле гие в Польше. Явления, возникшие в результате общественно-политической трансформации в стране после 1989 года, породили ряд новых тенденций, в том числе негативных. Среди ключевых проблем - прогрессирующая коммерциализация культуры, растущая зависимость литературы от СМИ, влияние современных форм обмена информацией на распространение культурной продукции и запросы потребителя, падение престижа высокой культуры и литературы, изменение статуса лшера1урного языка. Отдельно стоит вопрос о смещении акцентов в культурном обмене (американизация польской культуры на фоне ограничения ее контактов с русской культурой).

Обращено внимание на неравномерность развития прозы о войне в живом течении литературы 1990-2000-х гг. Если начало 90-х было отмечено небывалым по своим масштабам увеличением доли произведений военной тематики в общей массе книжной продукции, хлынувшей на читательский рынок (что напоминает ситуацию послевоенных лет, но объясняется иными причинами - прорывом после 1989 г. неподцензурной литературы в свободное от власти одной идеологии коммуникативное пространство), то во второй половине этого десятилетия интерес польского читателя к военной теме оказался в значительной степени удовлетворен, что, однако, не уменьшило ее колоссального значения в литературе. Выявлена еще одна существенная тенденция. В первые годы десятилетия больше всего значительных произведений на военную тему давала польскому обществу «запоздавшая» (эмигрантская и самиздатов-ская) литература, но начиная с середины 1990-х гг. ситуация изменилась: из-под пера живущих в Польше писателей, в том числе молодых прозаиков, выходят книги, которые оцениваются по высшим эстетическим и нравственным меркам, что обеспечивает их авторам достойное место в новейшей национальной литературной истории.

Вместе с тем в работе констатируется, что общественный резонанс книг о Второй мировой войне мог бы стать еще сильнее, если бы в новой социокультурной ситуации не изменилась общественная функция литературы. Перестав играть политическую роль, она превратилась в частное дело писателя. По-другому начали выстраиваться отношения писателя с читателем: с отменой цензуры писатель получил возможность вести более откровенный диалог со своим адресатом. Но при этом следует

учитывать, как вписываются произведения о войне в новые организационные формы, в которых развивается культура, и как они связаны с идейно-эстетическими ожиданиями читателей.

Со сломом старого механизма администрирования и заменой его механизмом свободного хозяйствования проявилась сильно выраженная тенденция к децентрализации культуры, результатом которой стала регионализация литературной жизни. С одной стороны, это способствовало культурному расцвету провинции, появлению на периферии большого числа новых периодических литературных изданий, но их выпуск и распространение встретились с огромными финансовыми трудностями. Большинство изданий зависят от организационной и финансовой помощи спонсоров. Отсюда нерегулярность выхода в свет очередных номеров и закрытие многих значимых для культурной жизни газет и журналов. Обилие труднодоступных малотиражных изданий, не поступающих в центральную книготорговую сеть и университетские библиотечные фонды, сокращение разделов литературной критики в ежедневной периодике, отсутствие центрального издания, выполняющего информативно-популяризаторскую функцию, и шире - системы, привлекающей общественный интерес к заслуживающим того книгам, наконец, невысокая покупательная способность интеллигенции - все это приводит к тому, что потенциальный потребитель культуры не может в полной мере быть ее активным участником.

Кроме того, большие изменения произошли в книгоиздательском деле. С одной стороны, на протяжении 1990-х гг. наблюдался лавинообразный рост выпуска литературы, ее объемов и тиражей. Однако небывалое развитие инфраструктуры книгоиздания слабо повлияло на тиражи отдельных публикаций: в среднем они не превышают сегодня 20-30 тыс. экз., даже если их автор награжден самой престижной литературной премией (для сравнения: тиражи книг, отмеченных Гонкуровской премией, достигают во Франции 350 тыс. экз.). Растут диспропорции в выпуске переводной литературы, где лидируют переводы с английскою языка, в то время как русский язык утратил свои былые высокие позиции. Так, художественные переводы с английского языка в 1998 г. составляли 1497 наименований, а с русского и языков стран СНГ в совокупности всего 14 наименований.

В эпоху, когда главными источниками распространения культурной продукции становятся средства массовой информации, значительно снизился престиж высокой культуры в обществе, что наблюдается

во многих высокоразвитых странах. В Польше культура также не устояла перед нажимом свободного рынка, нацеленного на получение прибылей. На протяжении 1990-х гг. в стране были закрыты тысячи публичных библиотек, множество кинотеатров, культурных центров и учреждений. Культурные потребности социума отодвинулись на второй план, а образовавшаяся ниша была тотчас же заполнена продукцией, удовлетворяющей невысокие запросы потребителей. Рыночный спрос - в еще большей, чем в предыдущие десятилетия, степени - стали формировать мультимедийные средства, приносящие заказчику огромные доходы.

Массовая культура навязывает читателю собственные ценностные ориентиры. Это находит свое выражение в заметном снижении спроса на художественную литературу, возрастающей популярности определенных документально-публицистических жанровых форм (репортаж, интервью, беседа), больше, чем другие жанры, ориентированных на прямой контакт с действительностью и читателем, а также в интенсивном развитии таких видов печатной продукции, в которых зрительный образ доминирует над текстом (иллюстрированные журналы, комиксы и др.). В итоге, как свидетельствуют социологические опросы, в списке покупок среднестатистического поляка книга занимала в конце 1990-х гг. одно из последних мест.

Влияние массовой культуры испытывает и сама литература. Помимо других признаков этой взаимосвязи, о которых будет сказано ниже, оно обнаруживается в языке литературных произведений, отражающем реальное состояние современного польского языка. Большинство лингвистов констатируют изменение положения литературного языка, отчетливо обусловленное социальными факторами. Выдвигается тезис о новом статусе языка художественных произведений, что со всей очевидностью обнаружилось после вхождения Польши в мировое информационное пространство. Сторонники подобных взглядов на литературный язык указывают на отклонения от языковой нормы у некоторых, прежде всего молодых, писателей, их нежелание использовать все выразительные возможности языка, следование литературной моде. Обосновывая справедливость своих суждений, они доказывают, что образцы культуры, до недавнего времени сосредоточенные в письменной речи - языке литературы, прессы, научных публикаций, - перемещаются в средства массовой информации. Обладая влиянием в сфере использования языка, СМИ одновременно являются источником негативных образцов, наносящих ущерб национальной культуре. Что касается художественной литерату-

ры, то она, по сути дела, уступила массмедиа свои позиции арбитра в вопросах речевой деятельности. Сегодня, когда большинство поляков изучают свой национальный язык не по художественным произведениям, а по продукции СМИ, растет диспропорция между силой воздействия средств массовой информации на языковое сознание общества и деятельностью, способствующей установлению литературной нормы.

Избавившись от идеологического диктата правящей власти, литература попадает в зависимость от средств массовой информации, которые формируют ее восприятие обществом. Здесь уже наметился ряд негативных тенденций. Кризис высокой культуры и глобализация мирового информационного пространства привели к возникновению так называемой «сетевой модели культуры» (определение литературоведа Е. Яжембского) - продукта виртуального мира пользователей Интернета. В новой системе культурно-информационных координат, находящейся в тесной зависимости от условий, диктуемых медиарынком, коренным образом меняются функции и нормы оценки конкретных явлений искусства и литературы: критерий объективности уступает место прагматическому подходу к литературному произведению, стираются грани между литературной критикой и маркетингом, что проявляется, в частности, в утрате определенности критических суждений, конформизме части литературоведов и критиков, не ощущающих подлинной независимости от СМИ и демонстрирующих нежелание вести споры по существу. Писатель становится товаром, популярность которого зависит от рекламы, поэтому он озабочен тем, чтобы привлечь внимание СМИ к своему творчеству.

Функционирует новый механизм цеховой и политической корпоративности: вокруг каждого крупного печатного издания складывается свой кружок критиков и писателей, пропагандирующих определенные произведения, больше руководствуясь личными пристрастиями и антипатиями, чем объективными критериями. В результате вновь создается ситуация, когда одни авторы замалчиваются или недооцениваются, в то время как другие неумеренно захваливаются, что парадоксальным образом вредит и писателю, и произведению.

Общественное недовольство вызывают результаты приобретающей все больший размах американизации Польши, вторжения в ее культурную действительность модели и элементов культуры современной Америки. Продукты «чужой» культуры «организуют» сознание и определяют культурные склонности значительной части польского общества- молодежи и преобразующейся в так называемый средний класс ин-

теллигенции, которая ориентируется уже не на элитарную, а на массовую культуру, тесно связанную с современной западной культурой.

В главе 2 «Интеграционные процессы в национальной литера! уре», состоящей из двух разделов, рассматриваются новые тенденции, утверждавшиеся в польской литературе и культуре в конце минувшего столетия. Речь идет и о специфике литературной коммуникации, и о художественном сознании писателя. На пороге 1990-х гг. началась интеграция национальной литературы, в течение шести десятилетий разделенной на отдельные ветви литературного творчества (официального, J эмигрантского, а с 1976 г. - подпольно-оппозиционного), каждая из которых развивалась в своем географическом, политическом и культурном пространстве. ч

После 1989 г. польская культура существовала в условиях ликвидации цензуры и установления законов свободного рынка, т.е. радикального изменения прежнего механизма циркулирования в обществе книжной продукции. В короткий срок были разрушены барьеры, искусственно воздвигнутые властью между разными издательскими «кругами обращения» (рюгхувгу I с!шц1 оЫе§) национальной литературы и тем самым положено начало слиянию трех ее главных потоков. Произведения, созданные в разное время в рамках этих почти полностью изолированных течений, начали одновременно функционировать на общепольском книжном рынке. Именно теперь приобрел зримые очертания особый культурологический феномен - «одновременность неодновременного» (В. Косьный). Общественные перемены порождали принципиально новые отношения в системе «писатель-произведение-читатель», что, в свою очередь, преображало реальный облик польской литературы.

В ПНР легальная словесность поддерживалась культурной политикой, имела высокие тиражи, мощные каналы распространения, большую прессу, включалась для обязательного изучения в школьные и вузовские программы. Поскольку вопросы функционирования литературы в социалистическом обществе имеют прямое отношение к новому положению польской книги в социально-политической и культурной ситуации 1990-х гг., они освещаются более подробно в первом разделе «Проза о войне и культурная политика ПНР (1940-1970-е гг.)».

В этом разделе анализируются данные литературных конкурсов первых послевоенных лет, результаты которых автор считает одним из признаков усиления нажима политиков и идеологов на творческую ин-

теллигенцию, в том числе писателей, от которых требовали «тематического перелома в литературе». Данные этой части исследования подтверждают мнение польского социолога Ст. Секерского о том, что «непосредственные свидетельства о пережитом, а также проза Т. Боровского не отвечали предъявляемым к литературе официальным требованиям», поскольку «война и оккупация должны были показать значение революционных идей в процессе преображения общественного сознания, роль связанного с левыми силами партизанского движения в завоевании независимости, а также слабость или никчемность государственной и политической системы довоенной Польши» В то же время надо признать, что вопрос о награждениях более сложен, чем это можно представить в исследовании, где данная проблема не является основной. В отдельные периоды наград удостаивались авторы произведений слабых в художественном плане, но пропагандирующих привлекательность идей социализма. Однако не всегда государство награждало писателей лишь за проявленную ими лояльность. Премиями не раз заслуженно отмечались талантливо написанные книги незаурядных творческих индивидуальностей.

Важную роль в формировании общественного сознания, в особенности молодежи, подготовке ее к участию в социалистической культуре, играла система просвещения, прежде всего школа. Руководство страны трактовало литературу как иллюстрацию исторических и общественных преобразований, поэтому в перечне рекомендованных школьникам произведений доминировали книги определенной тематики, выполнявшие пропагандистские функции. Особое место отводилось произведениям о войне и оккупации, нередко писавшимся на заказ. Например, когда в 1962 г. была выпущена книга воспоминаний генерала М. Мочара «Цвета борьбы», она несколько лет входила в список обязательной литературы. В то же время «Медальоны» (1946 г.) 3. Налковской были введены в программу выпускного лицеального класса лишь в середине 60-х годов (до этого школьники знакомились с их фрагментами). Еще позднее - на протяжении 60-х и первой половины 70-х годов пробивали дорогу в учебные программы освенцимские рассказы Т. Боровского («Прощание с Марией», 1948).

Одним из основных механизмов формирования приемлемого для власти облика литературы являлась издательская деятельность Выясне-

1 Я/. Кв^гка 1кегаска. РоШ/сЬу эроЬсгпе 1 ¡сИ геаПгас]а \\ ЫасИ

1944-1986. \Varszawa, PWN, 1992. Б. 188.

нию, насколько была обеднена военная проза и чего лишился читатель в результате партийно-правительственного вмешательства в область художественного творчества, помогает анализ форм контроля функционирования в обществе литературных текстов, главными из которых были: а) полный запрет изданий, б) цензурные ограничения, в) регулирование числа изданий и тиража. В разделе приводятся наиболее характерные примеры по каждому из этих пунктов.

Особенностью распространения современной литературы на книжном рынке ПНР был строгий проблемно-тематический отбор. В работе дается представление о том, как затемнялась и деформировалась в < ¡еркале литературы ПНР реальная картина военных лет. Прямое вмешательство в область культуры из сферы политики и идеологии дополнялось опосредованным - через официальную литературную критику и публицистику. Автор называет наиболее яркие примеры зависимости критики от политической конъюнктуры и попыток ее воздействия на общественное мнение. При этом отмечается, что читательское восприятие формировалось под влиянием множества различных факторов и не всегда совпадало с навязываемыми обществу канонами.

К концу 60-х годов в корпусе произведений о Второй мировой войне начала ощущаться «усталость» материала, который длительное время служил наполнением для закрепленных за этой темой идеологических моделей. Не привели к успеху попытки чистого экспериментирования с формой (роман М. Кунцевич «Тристан 1946», 1967). Однако, несмотря на существовавшие ограничения, подцензурной прозе удалось сказать достаточно много и честно о польском военно-оккупационном прошлом, хотя это была только часть правды о войне. Называя произведения, всколыхнувшие в 60-70-е годы читательскую аудиторию и критику («Современный сонник» Т. Конвицкого, 1966; «Еврейская война» X. Гринберга, 1965; «Дневник Варшавского восстания» М. Бялошевского, 1970 и др.), автор отводит место для более детального анализа книги "

X. Кралль «Опередить Господа Бога» (1977), ставшую событием для литературы ПНР не только новаторским подходом к теме Холокоста, но и открывающую новые возможности в использовании документа, заложенной в нем самостоятельной эстетической ценности.

Идеологическое воздействие государства на культуру и литературу продолжалось до середины 70-х гг., затем диктат власти начал ослабевать. Вторая половина этого десятилетия стала началом идейного, общественного и культурного перелома, который остро проявлялся на про-

тяжении 1980-х гг.

Во втором разделе «Литература и общество в 1980-1990-е годы» предметом анализа становится новая социально-политическая ситуация, радикально изменившая условия и механизмы функционирования книги.

По мере ослабления партийного и административного контроля над культурой нарастала деятельность политической и творческой оппозиции и связанных с ней подпольных издательств. Значительную часть публикуемых ими произведений составляли запрещенные цензурой книги о Второй мировой войне, которые несли с собой новые для широкого читателя темы и идеи, а лучшие из них - настоящие художественные открытия.

Начавшийся на рубеже 1980-1990-х гг. процесс перехода от регламентации культуры к ее автономии решающим образом повлиял на позицию книги в обществе. Ее распространение и использование регулировались уже не партийными постановлениями, а рыночными отношениями, выражающими интересы потребителя. После 1989 г. официальная пропагандистская и политическая литература, составлявшая значительную часть книгооборота в социалистической Польше, была в кратчайший срок вытеснена произведениями писателей-эмигрантов и нецензурован-ной литературой польского самиздата, выпускавшего также книги зарубежных авторов. Польский читатель раскупал эти книги с невиданной скоростью, вынуждавшей все типы издательств, включая государственные, перепечатывать одни и те же произведения большими (для Польши) тиражами - 50-100 тыс. экз. Это давало издательствам постоянных потребителей книг, контингент которых значительно расширился. Процесс «молниеносного наверстывания упущенного» 2, способствующий культурной интеграции, происходил не только в книжном производстве.

Главной ареной восстановления литературного целого стало сознание массового читателя. «Возвращенная» литература, в том числе книги о войне, на которые в 1990-е гг. в обществе был огромный спрос (в особенности, в первой половине десятилетия), увеличивала готовность читающей публики к более органичному восприятию разных составляющих национальной культуры, хотя сегодня для польских и российских исследователей стало очевидно, что их полное сращение так и не произошло.

2ЬкегаШга роЬка XX \vieku. Przewodnik епсук1орес1усгпу. Т. 1-2/ Яес1. 1Маик. А. Нтш^ешюг, А. Ьаш. Т. 2. \Varszawa, 2000. Б. 418.

Прослеживая в этом разделе наполнение литературы новым содержанием на примере книг о Второй мировой войне, автор одновременно подчеркивает процесс обновления художественной образности, отмечает ю существенно новое, что внесла в развитие выразительных возможностей литературного языка «возвращенная» проза. Отличительной чертой польской словесности 1990-х гг. стал жанровый синтез. Большое распространение получили «сильвические» (термин ввел Р. Ныч) жанровые конструкции, демонстрирующие открытый характер произведения, не принимающего законченных очертаний.

Глава 3 «Молодая проза 90-х» рассматривает писательские намерения, специфику и формы художественного языка молодых прозаиков, дебютировавших на рубеже 1980-1990-х годов. Новая проза этого периода трактуется как часть пространства литературной жизни, созданного многими авторами, каждый из которых достаточно индивидуален, но одновременно связан типологическим сходством с другими представителями младших поколений, в значительной степени определяющих облик литературы конца XX в. в целом. От того, с каких позиций описывается эта литература, - в более широкой перспективе ее функционирования в обществе, принимая во внимание происходящие в нем перемены, или с точки зрения эволюции внутрилитературных связей и форм,- зависит ответ на один из вопросов, по которому в польских профессиональных кругах ведется принципиальный спор: считать ли 1989 год «переломом» или всего лишь «продолжением» на разных уровнях литературной активности? В нашей полонистике успешную попытку найти и упорядочить главные парадигмы художественного сознания новой польской прозы предпринимает И.Е. Адельгейм 3.

В главе обрисованы не только познавательные, но и эстетические возможности литературы, способной с помощью разных поэтик отразить трагический опыт XX века (П. Хюлле, С. Хвин, П. Шевц и др.). Проясняется суть и характер новшеств в художественном творчестве писателей более молодых поколений: обращение к традиции «малой родины», усиление в тексте интриги, присутствие в качестве постоянного элемента автобиографичности, темы инициации и др. Кратко характеризуются особенности языка дебютантов 90-х, в произведениях которых царит

3 Адельгейм И. Поэтика «промежутка»: молодая польская проза после 1989 года. М., 2005.

культ детали, конкретного предмета, факта. Особое внимание уделяется вопросу о неизбежном появлении в новой прозе эстетики постмодернизма, что имеет принципиальное значение для дальнейших путей развития польской литературы. Правда, в отношении названных выше авторов можно скорее говорить о выходе за рамки установок постмодернизма с его плюралистическим подходом к литературным традициям, множественностью языковых кодов и аксиологическим релятивизмом. Тем не менее в том, что появляется из-под их пера, обнаруживаются черты поэтики, в той или иной степени свойственные так называемой молодой литературе.

Глава 4 «Темы и проблематика прозы о войне» - центральная в исследовании. По сравнению с другими главами она имеет наиболее сложную структуру: 3 раздела, 7 подразделов, 4 пункта и 3 подпункта. Предметом изучения в главе становится большой круг вопросов, связанных с обширной проблемно-тематической сферой художественного отражения опыта войны и оккупации Польши. Вскрыты и проанализированы наиболее характерные для этой литературы явления. Самые значительные тематические пласты (произведения о лагерях, Холокосте, польских «кресах») рассмотрены в специальных очерках. Кроме того в главе дается анализ стереотипов национального восприятия, получивших литературное закрепление в исследуемом материале, который служит первоклассным источником для изучения представлений поляков о других народах. Основное внимание было уделено тем произведениям, которые помогают раскрыть формирование и распространение с помощью литературы устойчивых представлений поляков о немцах и русских.

Глава открывается характеристикой главной особенности, вытекающей из глубинных общественных процессов, происходивших в Польше после распада социалистической системы, и имеющей первостепенное значение для литературы. В эти годы у польских читателей появился колоссальный интерес к национальной истории. После снятия цензурных запретов стремление узнать полную историческую правду о событиях, оставивших глубокие следы в сознании народа, уже не встречало в обществе препятствий. Огромным успехом у читательской аудитории стала пользоваться научная и художественная литература, а также «литература факта», которая освещала тематику «белых пятен» в польско-советских отношениях периода межвоенного двадцатилетия, Второй мировой войны и послевоенного периода, в том числе войну Польши с Рос-

сией в 1920 г., «катынское дело», Варшавское восстание, деятельность Армии Крайовой и судьбы ее солдат после окончания военных действий, депортации польского населения в отдаленные районы Советского Союза. Спрос на такого рода издания намного превышал предложение, особенно в первой половине 1990-х гг. К концу десятилетия польское общество было уже довольно хорошо осведомлено о событиях своего прошлого, которые в ПНР замалчивались, преуменьшались или получали одностороннюю трактовку.

Литература не только поддерживала атмосферу заинтересованности поляков (в особенности молодежи) исторической темой. Она формировала общественное мнение, играя важную роль в процессе радикального изменения всей духовной надстройки общества. При этом шло обновление внутри самой литературы, прежде всего ее проблематики и эстетических поисков. Стержневая для всей литературы после 1939 г. тема войны стала важнейшим смысловым центром польской прозы и продвинулась на высокий общественный уровень. Исследования общественного воздействия книги на взрослое население Польши показали, что в числе самых популярных своих авторов поляки называли в 1992 и 1998 гг. М. Ваньковича, а из зарубежных авторов - А. Солженицына и его «Архипелаг ГУЛАГ» (последнее свидетельствовало об их интересе к лагерной теме)4. По данным социологических опросов, проведенных в 1990-е гг. среди учащихся филологического факультета Ягеллонского университета, студенческая молодежь назвала в числе любимых писателей авторов, чьи книги о войне и первых годах мира, несущих на себе особенно сильный ее отпечаток, стали этапными в польской литературе. Среди них Т. Конвицкий, Г. Херлинг-Грудзиньский, 3. Налковская, Е. Анджеевский 5. Этот факт интересен в его соотнесении с предшествующим десятилетием, когда существовали цензурные запреты на имена (в том числе Т. Конвицкого), что приводило к исключению из познавательной сферы обширных областей литературы и культуры. Так, напри-

4 Безусловно, интерес широких кругов польских читателей к родной и зарубежной литературе не был связан исключительно с темой войны и оккупации. Так, например, большим читательским спросом пользовались в конце 1980-х - 1990-е гг. произведения Ф.М.Достоевского и М.А. Булгакова («Мастер и Маргарита»).

5 ОггеШе\vicz М. Б^епа \vobec капопи \ 1екШг \vtasnych II Ро1ошз1ука. 1999. №9. Б. 528-529.

мер, ни один из абитуриентов, сдававших в 1981 г. вступительные экзамены на отделение польской филологии Люблинского католического университета, не знал, кто такой Т. Конвицкий 6.

Далее в главе анализируются основные проблемно-тематические сферы прозы о Второй мировой войне, которые дают представление о новизне ее содержания в 1990-2000-е гг, В первом разделе «Сражающаяся Польша» отмечается, что именно в рассматриваемый период значительно расширилась проблематика Сопротивления, связанная прежде всего с деятельностью Армии Крайовой. Выделяется блок произведений документальной прозы, открывающий ранее неизвестные польскому обществу стороны конспиративной работы АК, ее военной разведки и контрразведки (книги Я. Новака-Езбраньского, К. Леского, К. Гошковского, Ст. Янковского, Я. Эрдмана). Для широкого читателя открылся доступ к запрещенной в ПНР эмигрантской документальной литературе и политической публицистике, связанным с событиями Второй мировой войны, где лидировали воспоминания генерала В. Андерса (изданы в 1947, опубликованы в Польше в 1992). Фактом общественного сознания стали ранее не издававшиеся произведения о Варшавском восстании (А. Сцибора-Рыльского, В. Загурского, Ст. Подлевского, Б. Троньского). Наиболее значительным художественным произведением на эту тему является роман А. Сцибора-Рыльского «Кольцо из конского волоса», изданный посмертно (1991), спустя четверть века после запрета его цензурой. Огромную популярность обрели созданные и изданные в эмиграции произведения, дающие широкую панораму польских военных судеб («Битва за Монте Кассино», «Путь к Ужендову» М. Ваньковича, «Слово о битве» Я. Ясеньчика). На фоне «фронтовой» литературы выделялась группа книг, где показ военных действий ставил перед читателем философскую и политическую проблематику (Ю. Мацкевич, Ю. Стрыйковский, Ч. Милош).

Второй раздел «"Lagrv" и "iagrv"» содержит три подраздела.

В первом подразделе «О литературоведческих терминах» получают четкое истолкование функционирующие в современном польском научном обиходе различные термины для описания произведений лагерной темы: literatura obozowa, literatura lagrowa, literatura tagrowa. В после-

6 Literatura ¿le obecna (Rekonesans). Materiaty konferencji naukowej IBL PAN. Warszawa, 1981; Londyn, 1984. S. 8-9 (ссылка дается по этому изданию).

военные годы в Польше получил распространение термин literatura obo-zowa применительно к произведениям о нацистских концлагерях. Под влиянием интеграционных процессов в литературе и культуре данное определение, сохраняя свое главное значение, приобрело на исходе XX в. более широкую трактовку, распространяясь также на литературу о ГУЛАГе. Второе значение термина в начале 90-х получило собственную номинацию - literatura lagrowa. К середине десятилетия в области словарного состава польского языка произошла окончательная нормализация лексемы lagier f'uag'er] (русизм), противопоставленной лексеме lagier [4ag'er](HeMeuKoe заимствование) по принципу разграничения основных значений этих слов (в первом случае - «советский лагерь принудительного труда», во втором - «немецкий концентрационный лагерь в период Второй мировой войны»). По аналогии с процессами, происходившими в лексической сфере языка, в польском литературоведении к концу минувшего века оформились два термина, значение которых непосредственно вытекает из семантической реляции лексем lagier - lagier: literatura lagrowa и literatura lagrowa. В диссертации термин «лагерная проза» используется применительно к произведениям о ГУЛАГе, отделяя их таким образом от литературы о нацистских концлагерях.

Во втором подразделе «Тема нацистских концлагерей в послевоенной литературе» выделены самые характерные, по мнению автора, черты и линии в развитии данной темы с целью сопоставить написанное до рубежа 1980-1990-х гг. с новым наполнением литературы о концлагерях в следующее десятилетие и первые годы XXI в. Отмечается, что в развитии лагерной темы, начатой прозой 40-х, столкнулись две противоположные тенденции: с одной стороны, стремление преодолеть границы фактографии, приблизиться к художественному обобщению (С. Шмаг-левская, Ст. Гжесюк), с другой - отказ от «литературности», что придавало произведению парадокументальную форму (3. Налковская). Далее прослеживаются разные повороты темы в литературе ПНР, указываются причины ослабления внимания писателе к этой теме в 80-е годы - первой половине 90-х. В диссертации приводятся важные примеры того, что данная тема не ушла окончательно из литературы, более того - получила в последнее десятилетие новые акценты (психологический роман З.Романович «Эскалатор», 1995; близкая к жанру романа книга М. Панковского «Из Аушвица в Бельзен», 2000; готовящаяся к изданию в 2005 г. книга писательницы и журналистки А. Тушиньской «Семейная история страха», написанная в редком для польской прозы жанре personal

narrative и поднимающая столь же редко звучащую в ней тему судеб польских офицеров в немецком плену).

Третий подраздел «ГУЛАГ и польское самосознание» включает два самостоятельных пункта с разной проблематикой. В первом пункте «Польская проза о ГУЛАГе как феномен словесности XXв.» представлен краткий очерк этого течения в литературе. Здесь анализируются наиболее характерные тексты, а также важнейшие исследования польских и российских литературоведов.

Используя применяемый в диссертации подход к литературной проблематике в ее глубоком взаимодействии со всей областью культуры, автор в виде обобщения выделяет в лагерной прозе несколько характерных особенностей.

1. Лагерная проза существует в национальной культуре как относительно автономное явление, имеющее собственную историю возникновения и развития, традиции и поэтику. Произведения данной темы присутствуют не только в литературном, но и в широком общественном сознании поляков.

2. Наиболее общими внешними и внутренними чертами, характеризующими лагерную прозу, являются:

1) политическая география, повлиявшая на выбор проблематики, поэтику и формы литературной коммуникации конкретных текстов в стране и за ее пределами;

2) тип книгоиздания (до рубежа 1980-1990-х годов - эмигрантская печать и самиздат, подцензурная литература была редчайшим исключением);

3) определенные литературные традиции (польская «сибирская» литература, творчество писателей-эмигрантов);

4) особый проблемно-тематический и жанрово-стилистический спектр произведений (запрещенные в ПНР темы депортаций, советских лагерей, Катыни, судеб аковцев раскрываются преимущественно в документальных повествованиях и художественной документалистике; беллетристика, сама по себе добротная, встречается реже);

5) отдельные категории поэтики (образная структура, в том числе использование определенных цветовых характеристик, роль автора, изображение времени и пространства и др.);

6) новая художественность, основанная на использовании эстетической ценности и богатых формообразующих возможностях «невыдуманного», - документа, факта, свидетельства;

7) четко выраженная идея (советская Россия - наследница царской деспотии, большевизм - «красный царизм», коммунистическая Россия, как и царская, угрожает существованию польского народа);

8) общественная функция лагерной прозы как части литературы «свободного слова»;

9) прямая связь с русской литературой XIX в. (Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов) и XX. Примечательно, что самые известные произведения польских писателей-эмигрантов, написанные и опубликованные в 1940-1950-е годы - Ю. Чапского, Г. Херлинга-Грудзиньского, Б. Обертыньской, А. Краковецкого и других авторов, открывшие западному читателю правду о ГУЛАГе, причем в широких границах распространения английского языка, а также французского и других европейских языков, - опередили во времени книги А. Солженицына, В. Шаламова, Е. Гинзбург.

3. Этическое ядро лагерной прозы, с одной стороны, воспринимается как ее неотъемлемое качество, с другой - выводит данный массив произведений в более широкое социокультурное пространство, где выделяется проблематика возникновения и функционирования в национальной культуре представлений о другой стране, другом народе.

4. Лагерная проза способствовала сохранению национальной идентичности поляков. Война и ее последствия поставили польское общественное сознание на высоту его исторической задачи: защиты идеи нации и ее ценностей. Поляки-советские узники и ссыльные понимали эту задачу как обязанность сохранить в иной этнической среде принадлежность к своему народу, национальную индивидуальность - родную речь, традиции, культуру. Этот феномен польской духовной жизни раскрывается при сопоставлении отдельных компонентов двух национально-культурных систем - польской и русской - в ситуации их контакта. Такими компонентами являются разнопорядковые явления: язык, паралин-гвистические аспекты коммуникации, образы-стереотипы и другие проявления национального «я» в польском и русском мышлении. Их анализ дает возможность установить зоны контакта и разрыва культур, притяжений и отталкиваний менталитетов, скрытые в польском лагерном дискурсе. Конфликт культур усиливал в поляках чувство национальной обособленности, определял образ мышления и поведения в отношении русских, закрепляясь в стереотипе, уже сложившемся в историческом и культурном сознании народа.

Во втором пункте «Стереотипы национального восприятия в

лагерной прозе. Стереотип России и русских» рассматриваются в общем плане различные трактовки понятия «этнический (национальный) стереотип», включая ту, что вынесена в наш заголовок1. В этой части диссертации выделяются три аспекта исследования: образы-представления о России и ее народе, восприятие России и русских в категории «свой»/«чужой» и языковое выражение стереотипа. Каждый из данных аспектов рассмотрен в отдельном подпункте работы.

Специфика польского мышления о России и русских показана на произведениях о ГУЛАГе, рассматриваемых в качестве текстового единства. Они содержат богатую информацию, позволившую представить стереотип русского не только как ментальный, но и лингвоментальный, а также поставить при таком подходе вопрос о его «символико-культурной» (Е. Бартминьский) мифотворческой функции. Самым главным для этой литературы понятием, определившим польский взгляд на Россию и русских, стало понятие культурной отчужденности (оно не включало высокую русскую культуру, которая в лагерных условиях существовала в своих единичных проявлениях). Данное понятие формировала не только реальность, но также сам русский язык. Анализ материала позволяет говорить о креативной природе языка, который не только отражает, но и создает образ мира, детерминирует и конструирует устойчивые представления о явлениях или объектах действительности.

Исследуя результаты усвоения польским языком русской лексики, которая передавала в сознание носителей польского языка информа-

7 В российской литературоведческой полонистике проблематику стереотипов первым начал разрабатывать В.А. Хорев. См.: Хорее В.А. О стереотипе и убеждении в литературе (на материале польской и русской литературы) // «Путь романтичный совершил...». Памяти Б.Ф. Стахеева / Отв. ред. В.А. Хорев. М., 1996. С. 150-167; Choriew W. Stereotypy et-niczne a badanie polsko-rosyjskich zwi^zk6w literackich // Przegl^d Human-istyczny. 1998. №4. S. 47-54; Хорее В. Имагология и изучение русско-польских литературных связей // Поляки и русские в глазах друг друга / Отв.ред. В.А. Хорев. М., 2000. С. 22-32; Он же. О живучести стереотипов // Россия - Польша. Образы и стереотипы в литературе и культуре / Отв. ред. В.А. Хорев. М., 2002. С. 17-26; Он же. Русский европеизм и Польша// Миф Европы в литературе и культуре Польши и России/ Редколл.: М.В. Лескинен, В.А. Хорев. М., 2004. С. 23-54.

цию об окружающем мире, нам удалось выделить из большого числа отмеченных в текстах русских заимствований группу русизмов, выполнявших функцию стереотипизации. Как правило, они имеют в обыденном сознании носителей польского языка негативную окраску и в большей степени социально детерминированы по сравнению с языком-источником. Получив широкое распространение в современном польском языке, чему в немалой степени способствовала литература, и обладая большим функциональным весом, они превратились в постоянные элементы языковой составляющей передаваемого от поколения к поколению глубинного стереотипа русского, в котором превалируют отрицательные характеристики.

В третьем разделе главы «Война и национальные судьбы» анализируются другие аспекты прозы о войне. В первом подразделе «Военная ' Европа глазами польских эмигрантов» рассматриваются произведения, описывающие жизнь польских эмигрантов на Западе («Лагерь Всех Святых» Т. Новаковского, 1957, официальное издание в Польше - 1990; «Эскизы пером. Франция 1940-1944» А. Бобковского, 1957, в государственном издательстве - 1997).

В трех следующих подразделах разбираются крупные проблемно-тематические линии, связывающие в неразрывный узел проблематику войны и сложнейший комплекс межнациональных отношений. Данные подразделы представляют собой очерки, выявляющие особенности польско-еврейской, польско-украинской (шире - «кресовой») и немецкой тематики в прозе о войне.

Во втором подразделе «Тема Холокоста» выделяется несколько важных, с точки зрения автора, аспектов значения этой темы для польской литературы, культуры и общественного сознания конца XX в. Подчеркнуты, но оставлены в стороне не менее существенные вопросы ее < влияния на распад прежних (довоенных) литературных форм и возникновение новых способов художественного освоения мира. 1990-е годы создали уникальные условия для более полного освещения в литературе », проблематики Холокоста. Эта тема - изначально крайне болезненная для поляков - не только не утратила ритма непрерывности, но развивалась даже ускоренными темпами в двух своих главных направлениях: мартирологическом течении (в 90-е гг. границы еврейского мартиролога были значительно расширены X. Гринбергом и X. Кралль) и другом направлении, объединяющем произведения, концентрирующиеся на последствиях, которые имело уничтожение евреев для морального состояния и культу-

ры польского общества (эта тенденция зародилась в 1970-е гг. и к концу 90-х набрала силу в творчестве авторов разных литературных поколений, в том числе молодых прозаиков).

Помимо выявления и описания литературного материала, связанного с темой Холокоста, в данной части исследования освещается проблема польского антисемитизма и открытая, смелая позиция, занятая отдельными представителями польской творческой интеллигенции в отношении положения еврейского населения Польши и поляков еврейского происхождения. Особо отмечается значение статьи историка литературы и литературного критика Я.Ю. Липского (1926-1991) «Две родины, два патриотизма. Заметки о национальной мании величия и ксенофобии поляков» (в самиздате - 1981), в которой было дано глубокое и всестороннее обоснование причин, по которым антисемитизм получал слабый общественный отпор. Приведенные в диссертации примеры из литературы и публицистики дают представление о том, в каком направлении развивались и крепли, опираясь на уже заметные тенденции, ментальные и интеллектуальные перемены в подходе к проблеме Холокоста, суть которых выражалась в самокритичных размышлениях части общества об истинном состоянии национальных чувств поляков и евреев и о том, что нужно изменить в польском историческом сознании для подлинного примирения обоих народов. Отмечается интерес, проявленный к этой проблематике в 1990-е годы литературоведами и представителями других научных дисциплин. Приводятся примеры нового изложения проблемы геноцида еврейского народа в отдельных литературоведческих работах (М. Залеского, А. Соболевской, Я. Леоцяка и др.), а также коллективных трудах («Польская литература о Катастрофе», 2000). В исследованиях польских ученых, опубликованных в 1990-е гг., проблематика Холокоста получила более широкое - духовное, культурное, этическое - измерение, литературоведческой рефлексией охвачен обширный спектр вопросов, связанных с изучением феномена Холокоста - от политики и богословия до идеологии и философии. Лишь в последнее десятилетие XX века сама проблема перестала восприниматься поляками как исключительно немецкая, о чем свидетельствует всенародная дискуссия, развернувшаяся в Польше вокруг книги-документа Я.Т. Гросса «Соседи. История уничтожения еврейского местечка» (2000).

Третий подраздел «Литература о польских "кресах"» отведен острой в польской истории и литературе проблематике так называемых «кресов» (бывших восточных окраин Польши). На протяжении веков

этой теме были посвящены сотни произведений, которые сложились в устойчивую литературную традицию, уходящую корнями в обширную и сложную область польской истории и культуры. Данная часть исследования является очерком эволюции литературы пограничья и сложившихся на протяжении ХУ1-ХХ вв. в национальном самосознании мифологизированных представлений о «кресах». При этом в работе отмечается, что наряду с мифологизацией в литературе зарождалась и набирала силу противоположная тенденция - пересмотра мифа «кресов», стремление к созданию объективной картины жизни на «пограничье» - в самом широком значении этого термина.

После Второй мировой войны «кресы» как особое, оригинальное явление национальной культуры продолжают жить в общественном сознании, в том числе в литературе, однако иначе, чем прежде. Будучи в течение длительного времени историко-географической и культурной категорией - не только мифом, обладающим интегрирующей силой воздействия на нацию, но вместе с тем частью ее обычной, повседневной жизни, «кресы» после 1939 г. окончательно переходят в область легенд и мифов. Этот процесс имел свои особенности в отечественном и эмигрантском творчестве.

В ПНР действовал цензурный запрет не только на публичные высказывания о Кресах 8, но даже на само слово. Поднимая эту тему в открытой печати, писатели были вынуждены прибегать к разным приемам ее непрямого отражения - иносказанию, аллюзии, умолчанию (в частности, оставляя безымянным, но вполне узнаваемым Вильно), поэтике сновидений (последнее характерно для многих романов Т. Конвицкого -«Современный сонник», 1963; «Бохинь», 1987 и др.) или в связи с иной тематикой, например, Холокоста («Черный поток», 1954, Л. Бучковского и целый ряд других произведений). /

В польском литературоведении проблема «литературы пограничья» как самостоятельная область исследований с собственным предметом изучения не ставилась до начала 1980-х гг. За редким исключением < (например, опубликованная в 1975 г. книга лингвиста 3. Курцовой, в ко-

* Как название определенного географического пространства (со значением собственного имени в современном польском языке) - с прописной буквы; в качестве подвижной аксиологической категории с собственными значениями - со строчной буквы в написании.

торой впервые были привлечены к анализу произведения этой темы) проблема литературы, занимающейся «кресами» как особым понятием, не находила своего прямого отражения в научной печати: она затрагивалась либо частично, с использованием других определений - «так называемая галицийская школа», «писатель "оттуда"» (о JI. Бучковском, Я. Ивашкевиче, А. Кусьневиче), либо строго в историко-литературном аспекте при анализе творчества писателей прошлых эпох (А. Мицкевича, Ю. Словацкого, Г. Сенкевича, Э. Ожешко и др.).

Развитие литературы этого течения в Народной Польше и за ее пределами, а также постепенное ослабление давления официальной идеологии на сферу культуры и науки, привели к тому, что в 1980-е годы категория «literatura kresowa» (литература о «кресах») закрепилась в польском литературоведении. Следующее десятилетие отмечено повышенным интересом к проблематике «кресов» в литературе. Изменился и угол зрения на эту литературу - ее начали рассматривать в более широких аспектах: чаще всего как один из феноменов национальной культуры или в плане взаимодействия «своего» и «чужого» в процессе межкультурных контактов. Новые научные подходы к «литературе пограничья» помогли выявить ряд скрытых в литературной истории Польши 19401990-х годов закономерностей. В частности, польские исследователи ставят сегодня в прямую зависимость два явления: искусственное сдерживание в литературе ПНР тематики «восточных Кресов» не давало писателям возможности поднимать сложнейшие проблемы, с которыми сталкивались жители западных и северных территорий Польши. И хотя власти, преследуя собственные цели, всячески склоняли литераторов к теме заселения так называемых «возвращенных земель» (ср. Ziemie Odzyskane), она встречалась в литературе тех лет довольно редко и не принесла сколько-нибудь значительных художественных результатов. Только после общественного перелома рубежа 1980-1990-х годов и отмены цензурных ограничений начинается интенсивное развитие обоих направлений в «литературе пограничья».

С подобными проблемами не сталкивались писатели, жившие в эмиграции. В их творчестве тема «кресов», в том числе восточных, изначально занимала одно из первых мест. Изданная в Польше в 1990-е годы лучшая часть эмигрантской «литературы пограничья», вызвала настоящий читательский бум. В плане темы исследования выделены два имени - Ю. Мацкевич и В. Одоевский, произведения которых связаны с событиями Второй мировой войны.

Ранее существовавшие в литературной практике противоположные тенденции - мифологизации «кресов» и параллельно создания их антимифа - отчетливо проявились и в литературе 1990-х годов. Первая тенденция, более укорененная в общественном сознании и словесности, нашла отражение в целом ряде произведений писателей разных поколений, в том числе Т. Конвицкого, В. Одоевского, 36. Жакевича. Мифологизация охватывала всю богатейшую топографию Кресов, где особо выделялись Виленщина, Львов и Восточная Галиция.

Другое художественное воплощение темы, также подкрепленное предыдущим опытом, отличает написанную и изданную в 1950-е годы в эмиграции прозу Ю. Мацкевича и опубликованные в тот же период в ПНР романы Л. Бучковского, которых сближает в данном случае стремление к десакрализации литературного стереотипа. У Мацкевича этому служит политическая материя, широко развернутая панорама реальных событий и фактов, в которые вплетены острые конфликты, происходившие в данном регионе Европы. Бучковский же, отходя от мифотворчества, рисует эсхатологическую картину Кресов периода Второй мировой войны.

«Кресы» функционируют в современном польском сознании не только как сугубо художественное явление. Стоящая за ними история проникает в текущую политику, превращая «кресы» в явление общественно-культурного порядка. Проблематика утраты земель на востоке и обретения новых территорий на западе - это прежде всего вопрос отношений Польши с ее ближайшими соседями. Не менее важной предстает и проблема культурного наследия: тех знаков польской истории, которые остались на востоке, и того, что получили поляки от прежних обитателей Восточной Пруссии. О том, как подходит общественная мысль и литература к проблеме немецкого культурного наследия, говорится в четвертом подразделе главы - «Судьбы немцев в Польше».

Данный подраздел состоит из двух пунктов. В первом - « "Немецкое течение" в прозе (1990-2000-е гг.)» представлена новая и важнейшая литературная тенденция рубежа ХХ-ХХ1 вв., которую А. Соболевская определила как способность польского художественного мышления откликаться на культурное достояние немецкого народа (после десятилетий

исключительной приверженности наследию восточных Кресов)9. Эта тенденция реализуется в творчестве ряда писателей: П. Хюлле, С. Хвина, А.Д. Лисковацкого, В. Ноцного, О. Токарчук. Изображение событий и эпизодов войны через образ мыслей и чувств пострадавших в ней «польских немцев» - можно считать одним из главных открытий литературы 90-х, знаком ее обновления (романы С. Хвина «Ханеман», А.Д. Лисковацкого «Eine kleine», В. Ноцного «Тройное правило», рассказы П. Хюлле и др.).

Второй пункт подраздела «Стереотип немца в литературе второй половины XX века» поднимает проблему восприятия поляками немцев на широком срезе, включающем произведения 1940-2000-х годов с привлечением историко-культурного материала прошлых эпох. Это позволяет проследить эволюцию стереотипа немца как стереотипа ментального в польском общественном и культурном сознании. Взгляд поляка на немца отличается меньшей психологической глубиной по сравнению с его представлениями о русских. Работа литературы на стереотип сформировала более исторически протяженный, чем в случае с русским, образ немца как законченного врага, который поддерживался вплоть до конца 1980-х годов. Затем в польском обществе и литературе образ немца начинает стремительно преображаться в сторону усиления в нем позитивных черт, что подтверждают и результаты социологических исследований. Писатели разных поколений предлагают такие художественные трактовки польско-немецких отношений, которые сегодня воспринимаются как своего рода альтернатива по отношению к бытовавшим прежде литературным клише. На этой основе литература создает новый образ немца, используя преимущественно материал культуры.

В главе 5 «Проза о Второй мировой войне в новейших концепциях изучения истории послевоенной литературы» рассмотрены наиболее перспективные концепции изучения послевоенного литературного процесса в Польше (первый раздел) и актуальные вопросы критериев отбора литературных текстов для изучения в средней и высшей школе, формирующих представление о достижениях национальной словесности (второй раздел).

9 Sobolewska А. Proza pamifci i wyobraini // Sporne sprawy polskiej literatury wspölczesnej / Pod red. A. Brodzkiej i L. Burskiej. Warszawa, Wyd. IBL, 1998. S. 347-348.

В первом разделе «Литература родины и эмиграции: "пропуск в историю" национальной словесности XX в.» охарактеризованы историко-литературные работы, восстанавливающие свод послевоенной литературы. При всех различиях суждений и оценок, сопутствующих анализу литературного процесса, их авторы отводят прозе о войне специальное место. Они единодушно признают значимость этой темы не только для художественных результатов самой литературы, сохранения ее духовных, эстетических ценностей и традиций, но также - и прежде всего - для современного самосознания поляков. Особо подчеркивается воспитательная функция прозы этого русла. Экзистенциальный опыт, который несет в себе проза о войне, вместе с заключенной в ней универсальной формулой - погруженности в историю и одновременно устремленности в будущее - позволяет этой прозе продолжать реализовывать присущую ей художественную и познавательную активность в общении с читателями, выросшими при новой действительности, и тем самым следовать своему общественному предназначению.

В связи с этим важным представляется вопрос: едина ли - и насколько - сама польская литература. Перед исследователем встают задачи выявления соотношения литературы, создаваемой в стране и за ее пределами: определения особенностей, имевших первостепенное значение для развития обеих частей национальной словесности; степени и природы их контакта и разрыва; взаимовлияния; тенденций, оказывающих воздействие на литературную жизнь Польши и эмиграции; общего и специфического в художественном опыте, накапливающемся в разных сегментах литературы.

Многие литературоведы и критики выдвигают тезис о единстве национальной литературы. Однако вопреки первоначальным ожиданиям, период легального существования в Польше литературы эмиграции не дал оснований с полной уверенностью говорить о полном гармоничном слиянии главных литературных потоков, создаваемых писателями Польши и польского зарубежья. Эта ситуация активно обсуждается в польской научной среде. Речь идет о выяснении трех основных вопросов: 1) продолжается ли до сих пор раздвоение литературы? 2) возможно ли (если да, то насколько целесообразно) рассматривать обе ее части как единое целое? 3) какими критериями руководствоваться, включая творчество писателей эмиграции в научные описания польской словесности минувшего столетия?

Центр ведущихся полемик сместился к проблематике функцио-

нирования литературы эмиграции в Польше и тех странах, где она создавалась и создается. Остро дискутируются проблемы самоидентификации эмигрантской литературы, отношений литературной метрополии и диаспоры: их сближений и отдалений, взаимного воздействия и восприятия, доли каждой из частей в общем целом, роли в национальном и европейском культурном контексте.

Эти споры осложняются отсутствием точной дефиниции национальной литературы, а также общего взгляда на литературу польской эмиграции XX века. Для одних это завершенное - с точки зрения социологии и политики - явление (В. Карпиньский). Другие видят в нем открытую систему, функционирующую за пределами собственной этнической территории в постоянной конфронтации с литературной жизнью принимающего сообщества (К. Дыбцак). Третьи смотрят на литературу эмиграции через призму общих для всей польской культуры эстетических ценностей (Я. Блоньский). Четвертые считают ее в большей степени выражением внутренних потребностей писателя (Б. Лаговский). Каждый из исследователей по-разному интерпретирует сложные взаимоотношения внутри национальной литературы и предлагает собственную систему ее описания.

В этом свете важнейшей методологической проблемой становится разработка общей концепции изучения послевоенной польской литературы, выбор исходного пункта ее историко-литературного осмысления. Во главу угла ставится вопрос: по какому из двух принципов - автономии или интеграции - рассматривать художественные явления и факты, возникавшие в разных культурных контекстах? В одних случаях принцип автономии оправдан самим предметом исследования: например, литература ПНР, польского зарубежья или самиздата описываются как самостоятельные саморазвивающиеся структуры с собственной системой ценностных ориентиров. Гораздо сложнее обстоит дело с анализом их совокупного художественного вклада в единый национальный и мировой культуротворческий процесс. Такой анализ служит (наряду с другими факторами) формированию нового отношения общества к своему духовному наследию, осознанию того, какая именно часть польской словесности XX века - независимо от места проживания авторов - укрепляет культурную идентичность нации. В Польше большое влияние на умонастроения читающей публики, в особенности учащейся молодежи, традиционно оказывали деятели литературы и науки. Однако в данных областях выработки общественного мнения сегодня трудно обнаружить един-

ство взглядов на способ представления отечественного и эмигрантского творчества. Довольно большой разброс высказываемых по этому поводу суждений находит конкретное выражение не только в научных работах, но также в созданных (нередко теми же исследователями) учебниках, определяющих принципы преподавания родной литературы в средней и высшей школе. Основной поиск актуальных концепций сосредоточен на идее объединения двух художественных реальностей. Но понятие «интеграция» в каждом конкретном случае интерпретируется по-разному. Чаще всего (например, в учебниках Р. Матушевского, 36. Яросиньского, коллективной работе Б. Хшонстовской, Э. Вегандт, С. Выслоух и ряде других) используется следующая модель: литература родины (ей отводится главная роль в описании современного художественного творчества) дополняется эмигрантской, которая рассматривается в рамках принятой в отношении литературы ПНР периодизации. Однако такой подход вызывает трудноразрешимые вопросы, лежащие в сфере литературной коммуникации. Один из них связан со спецификой социокультурных контекстов, принадлежащих разным ветвям национальной литературы.

Свое решение проблемы предложил Т. Древновский в книге «Попытка объединить в одно целое» (1997), в которой писатели Польши и польского рассеяния представлены как партнеры, создающие единую систему эстетических ценностей. Однако концепция автора встретилась у себя в стране с довольно резкими возражениями известных литературоведов и критиков, упрекнувших исследователя в унификации художнических индивидуальностей эмиграции, искусственно включенных им в другие круги обращения польской литературы нежели те, в каких они, собственно, находились, создавая свои произведения и занимая особые позиции, с которых деятельность этих писателей воспринималась в Польше. Тем не менее и в новейшем научном дискурсе проводятся сходные с предложением Т. Древновского опыты анализа развития родной литературы после 1939 г. без четкого разграничения на литературу родины и эмиграции, как, например, Ст. Стабро («Очерк польской литературы. 1944-2000», 2002) и М. Киселя («Поколения и переломы», 2004).

Другая часть исследователей разделяла мнение о том, что литературное творчество эмиграции представляет собой самостоятельное явление и требует отдельного рассмотрения. Сторонники такой точки зрения указывали на неэффективность «склеивания» разорванных частей литературы (К. Дыбцак). О том, что новейшую историю польской литературы нельзя трактовать в категориях единого целого, и о негативных

последствиях такой операции писал в предисловии к своему учебнику (1993) Ст. Буркот. Однако при этом сам исследователь не видит иного выхода, кроме компромиссных - и потому всегда дискуссионных - решений.

Тем не менее, несмотря на споры и разногласия, польские литературоведы не оставляют попытку создать общую и стройную теорию единства польской литературы и культуры. О том, что их поиски открывают в итоге новые, перспективные пути исследования пока еще не до конца упорядоченной литературной практики, свидетельствует выдвинутая теоретиком и историком литературы Э. Бальцежаном концепция реконструкции культурного диалога Польши и эмиграции, основанная на принципе суверенности каждого из участников. Ту же мысль развивает литературовед Я. Крышак, который судит о польской литературе как о целом, существующем в двух измерениях, и видит возможность сопряжения литературных явлений, принадлежащих разным социокультурным контекстам, на основе взаимодополняемости, выявления общих полей «согласий» и «расхождений». В его понимании идея диалога помогает решению остродискуссионного вопроса о месте писателей-эмигрантов в польском и мировом литературном процессе XX века.

Взгляд на современную польскую литературу как на единую платформу культурных взаимодействий всех ее автономных субъектов, оказывается весьма продуктивным применительно к прозе военной темы. А это, в свою очередь, позволяет:

во-первых, укрупнить и переосмыслить содержание доминирующих в литературе - и объединяющих ее - проблемно-тематических блоков, построенных из текстов о лагерях, Холокосте, АК-овском движении, Варшавском восстании (например, сближая М. Бялошевского, А. Сцибора-Рыльского и В. Загурского), польских «кресах» (здесь без ущерба для каждой творческой индивидуальности могут ужиться Т. Конвицкий, X. Аудерская, В. Одоевский, Ю. Мацкевич и др.);

во-вторых, глубже и дальше прочертить отдельные, не до конца выявленные линии этих связей, полнее представив круг причастных к ним мастеров (например, Т. Боровский - Г. Херлинг-Грудзиньский, Е. Анджеевский - Ч. Милош);

в-третьих, внимательнее проследить за внутренней логикой процессов обновления художественной формы прозы о войне, протекавших в разных пластах литературы. Несмотря на появление отдельных работ, целый ряд интереснейших явлений в области новизны художественного

языка, стиля, жанров и способов воздействия на читателя остается недостаточно освещенным. Стоит, в частности, указать на обозначившуюся в 1970-е годы и усиленную опытом 90-х тенденцию к увеличению доли диалогической речи в повествовательном строе произведений, появление и закрепление жанра «рассказанной прозы» («рассказанные дневники» М. Бялошевского и А. Вата, парабеллетристика X. Кралль и X. Гринберга, «беседы» К. Мочарского и «диалоги» Ст. Винценза). Другие перспективные для исследователя сопоставления возникают при анализе роли документа в новейшей польской прозе. Так, например, Б. Яжембский провел параллель между, казалось бы, так далеко отстоящими друг от друга писателями, как Ю. Мацкевич и М. Бялошевский, каждый из которых стремился «быть на стороне фактов», но делал это по-своему. Эмигрант Мацкевич использовал «голые» исторические факты (редкие источники, архивные документы), придавая достоверность своим политическим концепциям и убеждениям. Документализм Бялошевского вырастал из реалий окружающей действительности, пропущенных через сознание художника, и из языка, которым эти реалии были описаны. Изучая на примере двух несхожих индивидуальностей и их писательских стратегий путь превращения исторического факта в «факт психологический», мы подходим к вопросу о том, каковы изменения самой картины и функций представленной действительности в литературе XX века, что нашло выражение в разных формах - более классической и современной.

В-четвертых, такой подход дает возможность ставить новые аналитические задачи, связанные с более широкими проблемами литературной коммуникации (различия в писательском мировидении при отображении сходных тем; идеологическая окрашенность произведений, созданных в стране и польском зарубежье; уровень их художественности; место писателя в обществе; присутствие реального читателя и т. д.).

В целом, за разными теоретическими позициями и практическими способами прочтения исторически разъединенной польской литературы неизбежно встает проблема того, как представлен каждый из ее субъектов в национальном и общеевропейском культурном дискурсе. Безусловно, во всей своей целостности польская литература выглядит гораздо богаче и интереснее, чем увиденная разрозненно, в отдельных фрагментах. Вместе с тем сами собой напрашиваются выводы, если сопоставить не только достижения, но и слабые места, реальные потери, да и просто упущенные шансы на сложных путях ее развития. По одну сторону -

прерванные творческие биографии, погибшие таланты, искалеченные цензурой тексты, выполненные по пропагандистскому заказу литературные поделки, по другую - излишняя политическая ангажированность писателей-эмигрантов и диссидентов, подчинивших свое творчество разоблачению коммунизма, что в конечном итоге вело к преобладанию публицистики в ущерб художественности, наводнению литературы текстами невысоких достоинств и ее тематическому однозвучию. Приходится с сожалением констатировать известную ущербность, неполноценность бытования как литературы ПНР, так и литературы эмиграции, не говоря уже о самиздате. Отсюда различные деформации (условность пропорций, иллюзорность значений) в их самооценках. Однако важное и актуальное составление реестра потерь, которые пережила польская литературная культура в XX веке, не может быть определяющим и не должно заслонять ее бесспорных обретений, пробивавших себе дорогу сквозь самые неблагоприятные периоды в жизни общества.

Второй раздел «Пересмотр учебных программ» посвящен выявлению тенденций, характерных для формирующегося на протяжении 1990-х гг. школьного образовательного стандарта по литературе, а также вузовской дидактики, - тем областям образования, к которым до сих пор польское и российское литературоведение не проявило большого внимания, хотя перспективность их изучения очевидна.

По мнению специалистов, круг чтения учащейся молодежи является основным источником сохраняемых в коллективной памяти произведений и имен их создателей. Специальное осмысление проблем, лежащих в области образования, в частности учебно-методических материалов по современной литературе, дает возможность представить, насколько сильно польское сознание связано с исторической эпохой войны и оккупации. Несмотря на попытки школьных и вузовских полонистов уменьшить в литературном «каноне» удельный вес книг военной и концлагерной тематики на том основании, что такого рода литература, с одной стороны, вынуждает учащихся контактировать с помощью художественного слова не с новейшей историей страны, а с «войной и фашизмом», а с другой - закрепляет в общественном сознании «сверхприсутствие» произведений, несоизмеримых с их реальным художественным значением, до сих пор в учебных программах для средней и высшей школы проза, созданная в русле военной тематики, составляет более 40% и даже 50 от общего объема современной литературы, отобранной для рекомендательных списков.

Проведенный автором анализ имеющихся в его распоряжении учебных программ по литературе для средней и высшей школы помогает увидеть небольшую часть того, что на рубеже ХХ-ХХ1 вв. уходило из литературы в прошлое, а что оттуда в нее возвращалось, насколько изменился облик прозы о войне после того, как неподцензурная литература потеснила другую - официальную - часть, и чем были заняты ставшие «вакантными» места.

В главе 6 «Признание польской книги о войне в стране и за рубежом» приводятся конкретные факты, подтверждающие престиж польской прозы о Второй мировой войне не только на родине, но и за пределами страны. Затронута область взаимодействия литературы и кино. Обращая внимание на отдельные аспекты вписанности этой прозы в мировой художественный контекст, автор одновременно ставит проблемы, связанные с ее продвижением в инокультурном пространстве, границы которого определяются преимущественно сферой распространения немецкого и французского языков.

В Заключении суммируются наблюдения и выводы, полученные в результате исследования и намечаются его дальнейшие перспективы. Выдвинутая в диссертации концепция рассмотрения литературы в социокультурном контексте носит открытый характер. Тем самым она дает возможность раздвигать рамки исследования, сопрягая уже выявленную проблематику с новыми проблемами и понятиями, расположенными в более широких областях этого контекста - национальном и мировом культурном и социальном пространстве. Ключевыми для современного мира стали на рубеже XX и XXI вв. вопросы воздействия политико-экономических процессов глобального характера на культуру и литературу, их национальную идентичность. В обстоятельствах, создающих угрозу культурного единообразия и потери национальной самобытности, культурную устойчивость обеспечивает польской литературе рубежа столетий верность традициям (в пределах современного эстетического сознания), открытость новому, выход в ранее табуированные области, создание пространства культурного диалога и обмена. Сохранить ее самобытность на всех перечисленных направлениях художественного поиска помогает проза о Второй мировой войне. Увидеть эти скрытые взаимосвязи дает возможность избранный нами способ исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих опубликованных работах автора:

а) монография

1. Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном контексте. 1989-2000. М„ ИСл РАН, 2004.208 с. (13,25 п.л.).

б) программа спецкурса

2. Польская проза о Второй мировой войне (социокультурный аспект)// Межкультурная коммуникация. Сборник учебных программ. М„ МГУ, 2003. С. 151-154.

в) статьи, тезисы докладов

3. Польский политический роман 80-х годов (к проблеме типологии послевоенного польского романа) // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1987, № 1. С. 28-33.

4. Польская проза 80-х годов о Второй мировой войне // Славяне: адзшства i мнагастайнасць. Глабальныя праблемы XX ст. i культура сла-вянст народау. Тэзгсы дакладау i паведамленняу. Минск, 1990. С. 123— 125.

5. «Медальоны» 3. Налковской и польская художественно-документальная проза 70-х годов о войне // Зофье Налковской посвящается... Материалы научной конференции. Минск, 1991. С. 135-142.

6. Литература польской эмиграции 40-90-х гг. XX в. о судьбах поляков в России// Кирилло-Мефодиевские чтения. Тезисы докладов и сообщений Поволжской научно-методической конференции преподавателей истории, языка и культуры славянских народов. Самара, 1992. С. 18-19.

7. Миф и реальность в художественной системе романа Марии Кунцевич «Тристан 1946» // Литература южных и западных славян XX в. Проза 1960-1970-х гг. М., МГУ, 1994. С. 96-111.

8. Польская книга о войне и культурная политика ПНР // Политика и поэтика. М., ИСл РАН, 2000. С. 43-53.

9. Россия и русские в польской лагерной прозе // Поляки и русские в глазах друг друга. М., ИСл РАН, 2000. С. 184-196.

10. Tekst literacki jako przestrzeñ spotkania/zderzenia kultur (na przykladach polskiej literatury lagrowej) // Inne optyki. Nowe programy, nowe metody, nowe technologie w nauczaniu kultury polskiej i jçzyka polskiego jako obcego. Katowice, 2001. s. 215-220.

11. Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном контексте Польши 1990-х годов// Литературы Центральной и Юго-

Восточной Европы: 1990-е годы. Прерывность - непрерывность литературного процесса. М., ИСл РАН, 2002. С. 31—62.

12. Проявление национального самосознания в польской лагерной прозе (к проблеме этнических стереотипов) // Россия - Польша. Образы и стереотипы в литературе и культуре. М., Индрик, 2002. С. 282-291.

13. Русские заимствования и этнический стереотип в польской лагерной прозе // Studia Polonica. К 70-летию В.А. Хорева. М., Индрик, 2002. С. 434-446.

14. Польская лагерная проза как феномен литературы XX в. // Литературные итоги XX века. Центральная и Юго-Восточная Европа. М., Индрик, 2003. С. 84-93.

15. Европа, Россия в польской лагерной прозе // Миф Европы в литературе и культуре Польши и России. М., Индрик, 2004. С. 239-252. То же: Europa. Warszawa. 2003. Т. 3. № 4(9). S. 123-137.

16. RzeczywistoSd j^zykowa i pozaj?zykowa Rosji w polskiej litera-turze lagrowej i jej fiinkcjonowanie we wspölczesnej ¿wiadomoici Polak6w // Polska w Rosji - Rosja w Polsce. Dialog kultur. Poznan, 2003. S. 15-24.

17. Как читают современную литературу в Польше?// Вестник Московского университета. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2003. № 3. С. 15-27.

18. Kulturowy model prezentacji literatury w dydaktyce uniwer-syteckiej. Program wykladu monograficznego «Polska proza о II wojnie Swia-towej w ujeciu socjokulturowym» // Wrodawska dyskusja о j^zyku polskim jako obcym. Wroclaw, 2004. S. 317-323.

19. Польская литературная культура 1990-2000-х гг. в условиях глобализации// Национальная идентичность литератур Центральной и Юго-Восточной Европы в условиях глобализации. Тезисы докладов. М., ИСл РАН, 2004. С. 53.

20. О «немецком течении» в новейшей польской прозе // Вестник Московского университета. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2005. № 2. С. 76-81.

21. Рецензии на литературоведческие работы (Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995. №2) и произведения польских писателей («Современная художественная литература за рубежом»), 6 тезисов докладов в сборниках материалов международных конференций по теме исследования, в том числе в сб.: «Славянские литературы в контексте истории мировой литературы (преподавание, изучение)». М., МГУ, 2002. С. 89.

Подписано в печать 15.03.2005 г. Объем 2,3 п.л. Тираж 100 экз. Компьютерный центр ИСл РАН: ritlen@mail.ru

PHB PyccKHH (|)oha

2005-4 47187

\

-i

e o

09 MAh 2005

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Тихомирова, Виктория Яковлевна

Введение.

Последствия Второй мировой войны для Польши и поляков.

Постановка проблемы.

Новые подходы к литературе.

Глава

Проблемы польской культуры рубежа XX-XXI вв.

Глава

Интеграционные процессы в национальной литературе.

Проза о войне и культурная политика ПНР (1940-1970-е гг.).

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Тихомирова, Виктория Яковлевна

Последствия Второй мировой войны для Польши и поляков

Когда в преддверии нового столетия польская публицистика сосредоточилась на вопросе главных отличительных особенностей XX века, ответы звучали предельно кратко: война (Вторая мировая. - В.Т.) и тоталитаризм. Вне общего контекста, связанного с этими явлениями современной цивилизации и их последствиями для новейшей истории польского народа, его национального самосознания, сложно понять процессы, происходившие в польской литературе после 1939 года и индивидуализирующие ее облик. В плане нашей темы существенно отметить следующее.

Польша первой из европейских стран вступила в борьбу с гитлеровской Германией. На землях, оккупированных Третьим рейхом, проводилась планомерная политика массового террора в отношении всего населения и геноцида евреев. Здесь было создано свыше двух тысяч концлагерей (включая их подразделения и филиалы) 1. На территории страны располагались самые страшные лагеря уничтожения, куда везли людей со всей Европы: Освенцим (действовавший одновременно как концентрационный лагерь и лагерь смерти), Треблинка, Майданек, Собибор, Белжец, Хелмно. В годы войны и оккупации в Польше погибли миллионы ее жителей и сотни тысяч граждан других стран и национальностей. За ее освобождение заплатили своими жизнями около 640 тысяч наших солдат, а более миллиона советских военнопленных

1 TopolskiJ. Historia Polski od czasow najdawnieszych do 1990 rolcu. Warszawa, Wyd. KOPIA, 1994. S. 289. погибли на польской территории в нацистских лагерях 2. В то же время значительная часть польского общества видела другой источник своих бедствий в политике советского государства. Вторжение Красной Армии на польские восточные земли 17 сентября 1939 г., их присоединение к СССР, последующие преступления советских репрессивных органов против польских граждан (депортация более 2 млн. человек 3 в отдаленные районы Советского Союза, тюрьмы и лагеря ГУЛАГа, катынская акция), наконец, постепенное утверждение в Польше системы, основанной на тоталитарной идеологии, завершившееся образованием полусуверенной ПНР, зависящей от действий советских руководящих элит, - все это, как и многое другое, превратило изолированные эпизоды в отношениях между обеими странами в исключительно болезненный для поляков опыт, который усиливал уже существовавший в их общественном сознании исторический комплекс Востока. Речь идет, в первую очередь, о России, а также Белоруссии и Украине, образующих главное значение понятия Wschod. В Польше сложился особый подход к России, которая до сих пор оценивается с позиции «незакрытых счетов» в национальном прошлом польского общества. Приведем один красноречивый факт. В августе 2004 г. польский Сейм принял специальную резолюцию, в которой возложил ответственность за Вторую мировую войну, приведшую к «порабощению народов и разделу Европы», как на Германию, так и на Советский Союз 4.

Ущерб, причиненный Польше за период военных действий и оккупации, не поддается точному исчислению, но по его масштабам страна оказалась на первом месте среди других пострадавших европейских государств 5. 2

Волков В.К. Субъективные заметки о советско-польской комиссии историков по «белым пятнам» // Studia Polonica. К 70-летию Виктора Александровича Хорева / Отв. ред. В.К. Волков. М., 2002. С. 103.

Deportacje i przemieszczenia ludnosci polskiej w gl^b ZSRR 1939-1945. Przegl^d pismiennictwa / Pod red. T. Walichnowskiego. Wyb. i oprac. G. Doktor, K. Podhorski, T. Stalis. Warszawa, PWN, 1989. S. 11.

4 См.: Известия. 7.09.2004. С. 5.

5 Roszkowski W. (Andrzej Albert). Historia Polski 1914-1991. Wyd. 2. popr. i rozsz. Warszawa, PWN, 1992. S. 170-171. Автор отмечает, что показатель понесенных

1. Физические и материальные потери. Война стоила Польше пятой части (22%) ее населения. Общее число погибших составляло более 6 млн. человек, половина из которых - евреи. Из социума исчез целый народ, который жил здесь на протяжении веков (по оценкам некоторых исследователей в XVIII в. в Речи Посполитой было сосредоточено почти 80% всей мировой еврейской общины б) и воспринимался в виде его естественной составляющей, хотя и инородной, но свойской. Несмотря на сложный характер польско-еврейских отношений, которые в отдельные периоды совместной истории обоих народов становились «жгучими», многие поляки ощущают сегодня образовавшуюся пустоту как лишение Польши того ценного, что придавало их жизни и культуре дополнительное измерение, делало польский мир многокрасочным, непохожим на другой.

Значительно пострадал генофонд нации. Был физически уничтожен ее верхний слой: интеллигенция, ученые, в том числе с мировыми именами, люди творческих профессий (среди них известные писатели, литературные критики, целое поколение молодых поэтов), духовенство. Всего за время войны и оккупации страна потеряла около 38% лиц с высшим образованием, полученным до 1939 г.7, почти 40% профессорского состава вузов, без малого 35% врачей и около 18% служителей Церкви 8.

Были разрушены многочисленные материальные объекты культуры, разграблены сокровища искусства, разорены экономика, промышленность и сельское хозяйство, в руинах лежали большие (в том числе столица) и малые города.

Польшей во время Второй мировой войны потерь в пересчете на одного жителя был самым высоким в мире (S. 171).

6 Najnowsze dzieje Zydow w Polsce w zarysie (do 1950 rolcu) / Pod red. J. Tomaszewskiego. Warszawa, PWN, 1993. S. 5.

7 " *

DybkowskaA., ZarynJ., ZarynM. Polskie dzieje od czasow najdawniejszych do wspolczesnosci / Pod red. A. Sucheni-Grabowskiej i E.C. Krola. Warszawa, PWN, 1994. To же: Дыбковская А., Жарын M., Жарын Я. История Польши с древнейших времен до наших дней / Пер. с польск. Р. Амиряна, М. Белевич, JI. Кашницкой, К. Козакевич. Варшава, Научное издат. ПВН, 1995. С. 305. Здесь и далее цитируется по этому изданию.

8 TopolskiJ. Op. cit. S. 288.

2. Территориальные потери. Передвижение границы СССР на запад лишило Польшу ее восточных земель, являвшихся интегральной частью общего государственного организма. В виде компенсации к Польше отошли от Германии западные и северные земли со смешанным, преимущественно немецким, населением. В результате изменения границ Польша потеряла 76 тыс. квадратных километров территории (около 20% общей площади довоенного государства 9) вместе с большей частью населения этого региона, получившего в принудительном порядке советское гражданство.

3. Перемещение государственных границ и связанные с этим выселения и депортации целых народов и этнических групп привели к массовой послевоенной миграции населения. Во многих местах был полностью замещен национальный состав жителей. Глубокие перемены произошли в социальной структуре городов: только в 1944-1945 гг. в них переехало из села около 2,5 млн. человек. Это изменило облик крупных агломераций (например, 80% жителей послевоенной Варшавы составляло пришлое население). Общая ситуация, вызванная перемещениями на огромных территориях больших человеческих масс, превратившихся в «людей на дорогах» 10 (только на западные земли было переселено 4 млн. польских граждан, то есть одна шестая часть тогдашнего населения Польши), с одной стороны, нарушила прежние связи в обществе, что облегчило новой власти введение своих порядков. С другой -сплачивала национальное сообщество, но уже на иной основе. Усваивая всячески поддерживаемую властью идею этнически однородной, «пястовской» Польши, общество становилось более закрытым по отношению к «чужим», утрачивало традиции веротерпимости и толерантности к национальным меньшинствам. Это разжигало националистические настроения, отразившиеся, прежде всего, на отношении к евреям в центральной части страны (послевоенные погромы), а на обретенных западных землях - к их коренному населению (мазурам и др.)1

4. Последствия военного разорения страны, изменения ее территории и миграции населения усугублялись изменением характера государства как

9 Ibid. S. 314.

10 Kersten К. Ludzie па drogach // Res Publica. 1987. Z. 4.

11 См., в частности: DrewnowskiT. Proba scalenia. Literatura polska 1944-1989. Obiegi -wzorce - style. Warszawa, PWN, 1997. S. 393-395. самостоятельного целого и части геополитической структуры Европы. Еще в разгар войны началось образование параллельных структур власти, вооруженных сил, политического аппарата. На освобожденной в июле 1944 г. части польской территории формировалось новое правительство, в котором ключевую роль играли польские коммунисты. При прямом участии подразделений Красной Армии и органов НКВД была создана государственная администрация, построенная по образцу советской. До конца 1990 г. существовали две структуры польской государственности и, соответственно, два правительства: обладавшее фактической властью коммунистическое, признанное в начале своего существования под нажимом СССР западными державами, и находившееся с 1940 г. в Лондоне польское эмигрантское правительство, потерявшее для Запада по тем же причинам значение политического партнера 12.

5. По разным географическим точкам и политическим полюсам была разведена польская армия, прославившаяся героизмом своих солдат. Судьбы многих из них сложились трагически: убийство в советских лагерях тысяч польских военнопленных и заключенных, преследования «аковцев» в начальный период существования ПНР, драматизм положения расформированных в 1946 г. Польских вооруженных сил на Западе, находившихся в прямом подчинении лондонского эмигрантского правительства.

6. Война привела к политическому и идеологическому размежеванию общества, принявшему характер вооруженных столкновений, в ходе которых до начала 1950-х годов погибло свыше 100 тыс. человек.

7. Во время войны и оккупации были введены в действие механизмы, способствующие резкому росту национальных конфликтов. Межнациональная вражда существовала и в довоенной Польше, однако в результате вмешательства оккупационных властей в жизнь польского общества эти конфликты в период Второй

19

О непрерывности структур польской государственности вне Польши свидетельствует торжественная передача символов государственной власти последним президентом польского правительства в изгнании Рышардом Качоровским первому президенту демократической Польши Леху Валенсе, состоявшаяся в декабре 1990 г. в варшавском Королевском замке. См., в частности: Дыбковская А., ЖарынМ., Жарын Я. Указ. соч. С. 352. мировой войны приобрели необычайный размах и новые, в том числе политические, аспекты (массовое убийство поляками евреев в местечке Едвабно, расправы над польским и еврейским населением, учиненные украинскими националистами на Волыни и литовскими отрядами шаулисов на Виленщине, ответные действия поляков и другие известные сегодня факты).

8. Долгий период борьбы за выживание отрицательно сказался на моральном климате и психологическом состоянии общества, привел к заметному ухудшению характера общественного поведения. Для многих военные эпизоды биографии, вынесенные из того времени воспоминания стали не только основополагающим переживанием, но переросли в комплексы, от которых невозможно избавиться. Тяжелыми последствиями войны в польской духовной жизни были настроения глубокого пессимизма, нигилизм, фрустрация, синдром «заражения смертью» 13 и другие явления, получившие распространение в разных слоях общества и свидетельствующие о серьезных нарушениях в данной сфере его функционирования. Это не могло не отразиться на самой психологии нации, способе мышления поляков. Приобретенные привычки, к которым принуждала людей политика оккупантов и вся военная действительность, - широко практикуемый обман властей, порожденная условиями сверхнасилия всепоглощающая страсть к самосохранению, даже ценой отступления от нравственных принципов в отстаивании своего собственного существования, извлечение личной выгоды из окружающей обстановки, а также участившиеся неблаговидные поступки, - все это дискредитировало в обыденном сознании нормы и понятия, на которых держится каждое цивилизованное сообщество и в конечном итоге оборачивалось сменой нравственных установок 14. Такое положение

1 т

Его главный признак - отсутствие морального контроля за собственными действиями, превращающее борьбу с врагом в исполненную рутины и цинизма привычку убивать. Об опасности для общества (уже в мирное время) «философии страха» и «заражения смертью», которые были не только польскими проблемами, писал, в частности, К. Выка. См.: WykciK. Pogranicze powiesci. Wyd3. Warszawa, Czytelnik, 1989. S. 144-147; 351-354.

14 Подробнее об изменениях в польском общественном сознании под влиянием военной действительности см.: SwiqchJ. Literatura polska w latach II wojny swiatowej. Wyd 5. Warszawa, PWN, 2000. S. 205. Автор связывает свои рассуждения с принципиально вещей, длившееся годами, в совокупности с иными факторами неизбежно вело к прогрессирующей деморализации, примитивизировало личность и деформировало общественные связи.

Конечно, в обществе развивался и обратный процесс - противостояния разрушению основных общечеловеческих ценностей, в сохранении которых важнейшую роль играло художественное слово. Однако мы сейчас ведем речь не об этом, концентрируя свое внимание на общественно значимых потерях в переломные для польского народа годы Второй мировой войны.

9. Огромные утраты испытала культура и литература. Были физически уничтожены десятки талантливых, активно работавших литераторов (по опубликованным, хотя и неполным, данным в списке погибших писателей значатся 102 фамилии15), вместе с которыми из литературного процесса исчезли целые художественные течения. На исходе войны начался разлом национальной словесности, завершившийся образованием двух ее самостоятельных сегментов (литература родины и литература эмиграции) с автономными системами функционирования в обществе литературной продукции, разной творческой средой, читательскими аудиториями, системой духовных ценностей, иерархией писательских имен. Значительно изменилась литературная география: часть довоенных центров общественно-литературной жизни прекратила свое существование, тогда как в других местах - Польши 16 и польского зарубежья - возникали ее новые средоточия.

Вызванная войной цепь событий обусловила характер и реальности польской новыми явлениями в социуме, ставшими частью национального менталитета и описываемыми с помощью введенных К. Вьпсой понятий - «zycie па niby» (жизнь, основанная на «обходных маневрах» и притворстве, взамен нормального существования) и «gospodarka wyl^czona» (экономика, исключенная из официальной сферы общественной жизни).

15 Straty kultury polskiej 1939-1944/ Pod red. A. Ord^gi [J. Hulewicza] i T. Terleckiego. T. 1-2. Glasgow, 1945. По мнению редакторов этого труда, им удалось зафиксировать «менее одной четвертой части от общих потерь в польской духовной жизни». Цит. по: Switch J. Op. cit. S. 28.

16 См.: StawinskiJ. Zaproszenie do tematu// Idem. Teksty i teksty. Warszawa, Wyd. PEN, 1990. S. 128 (первая публикация статьи - 1974). политической действительности и тесно связанного с областью политики мира культуры. Сложность этой взаимосвязи заключается в том, что после 1939 года развитие писательского творчества, в гораздо большей степени, чем в другие периоды польской истории, определяли внелитературные факторы. Под их прямым воздействием оказалась вся сфера искусства в ПНР, не избежала данной зависимости и литература эмиграции, активно участвовавшая в политическом дискурсе XX века.

Постановка проблемы

Проза военной темы - центральная в польской литературе после 1939 года. Она определила облик литературы 1940-1990-х годов и в огромной степени определяет его до сих пор.

В польском литературоведении нет специальных работ, дающих систематическое и хронологически полное освещение прозы о Второй мировой войне и ее последствиях. По этому поводу видный литературовед Януш Славиньский писал еще в 1974 году, обращаясь к коллегам по профессии: «Львиную долю истории литературы <.> составляют очередные сопряжения писателя с опытом войны и оккупации. Вот почему нам нужен <.> Синтез. Вот почему мы ждем <.> исследователя, который предпримет попытку его создания» 17. Несмотря на отсутствие подобного обобщения тема постоянно находится в поле зрения специалистов. Многие из ее аспектов нашли свое отражение в коллективных трудах, научных сборниках, монографиях и статьях, посвященных отдельным проблемам, писателям или произведениям. Из работ, выходивших в Польше в 1945-1980-х гг. и сохранивших свою актуальность в дальнейшем, назовем книгу выдающегося литературоведа Казимежа Выки «Пограничье романа» (1948) 18. Она содержит важные положения о перспективах развития литературы, ее традициях и методе, значение которых не ослабевает и сегодня. На основе анализа отдельных произведений (первое место было отведено здесь книгам военной темы) были выдвинуты проблемы поэтики и жанрового спектра польской прозы, с которыми продолжает сталкиваться литературоведение наших дней.

17 SlawinskiJ. Op.cit. S. 129.

18 WykciK. Pogranicze powiesci. Krakow, Wydawn. Ksi^garni Mieczyslawa Kota, 1948.

Ценный материал представлен в коллективном труде, подготовленном в

Институте литературных исследований ПАН, - «Литература о войне и оккупации. Из истории художественных форм в польской литературе» (1986) 19.

В научном обороте остаются отдельные исследования, в том числе рассматривающие произведения писателей ПНР, посвященные военно-оккупационной проблематике. Среди них можно отметить книги Анджея Вернера20 и Тадеуша 21

Древновского , анализирующие освенцимские рассказы Т. Боровского.

Однако в подавляющем большинстве работы, издававшиеся в Польше до рубежа 1980-1990-х годов, далеко отстоят от сегодняшней научной мысли.

Не вдаваясь в специфику общих и частных исследовательских позиций, которая складывалась на исходе минувшего столетия в польском литературоведении, отметим одну из главных особенностей произошедших в этой области изменений -множественность методологий. С такой точкой зрения на актуальное состояние науки мы встречаемся у целого ряда исследователей. Так, Станислав Стабро в своем «Очерке польской литературы. 1944-2000» особо подчеркнул, что с отсутствием некогда единого, обязательного для всех канона в плане метода и приемов анализа право на самостоятельное существование обрели разные научные дискурсы - от традиционных

22 до самых новаторских .

Публикации, выходившие на протяжении последнего десятилетия прошлого и первых лет нынешнего столетия, отличаются от изданий предыдущего периода принципиально новыми подходами к проблемам теории и истории литературы, а также художественной практики. Их главное отличие в том, что все многообразие литературной и культурной жизни после 1939 года, включая самые сложные явления и факты, анализируются с иных теоретико-методологических позиций, чем труды,

19 Literatura wobec wojny i okupacji. Z dziejow form artystycznych w literaturze polslciej / Pod red. M. Glowinskiego i J. Slawinskiego. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk. Ossolineum, 1976.

20 Werner A. Zwyczajna apokalipsa. Tadeusz Borowski i jego wizja swiata obozow. Warszawa, Czytelnik, 1971.

9 1

Drewnowski T. Ucieczka z kamiennego swiata. О Tadeuszu Borowskim. Warszawa, PIW, 1972.

22 Stabro St. Literatura polska 1944-2000 w zarysie. Krakow, Wyd. UJ, 2002. S. 7. создававшиеся в русле прежней идеологии и методологии. Современная наука отказалась от политизированного прочтения произведений и перешла к выявлению их подлинной значимости. Новейшие исследования демонстрируют качественное переосмысление результатов художественного творчества и позиций писателей. Огромный интерес проявляется к тем реальностям и проблемам литературы, которые долгое время обходились стороной. В первую очередь это касается книг, создававшихся в эмиграции и выходивших в самиздате. Можно сказать, что сегодня в Польше история родной литературы пишется заново. В этом процессе участвуют также авторы фундаментальных энциклопедических и справочно-библиографических изданий, в которых систематизирована новейшая информация, охватывающая все разделы польской словесности XX века.

Дополнением к специальным исследованиям служит учебная литература нового поколения, в изобилии появляющаяся в последние годы вместо изъятых из обращения устаревших изданий. В новых учебниках и пособиях для школ и вузов, различного рода справочниках, путеводителях по современной польской прозе, антологиях, не претендующих на историко-литературный анализ, но направленных на классификацию изложенного материала, прозе о войне отведено большое место. Этот материал с необходимыми отсылками будет рассмотрен ниже в соответствующих главах и специально - в 5 главе настоящей работы.

Укажем несколько важнейших трудов, на которые мы опирались в своем исследовании. В 1997 г. вышла книга люблинского литературоведа Ежи Свенха «Польская литература в годы Второй мировой войны» - первый опыт обобщения процессов литературной и культурной жизни рассматриваемого периода, происходивших в Польше и вне ее пределов. Труд Е. Свенха получил высокие оценки специалистов, отмечен премией Министра национального образования и одного из зарубежных польских фондов (Торонто). За короткий период, с 1997 г. по 2000 г., солидный том, насчитывающий около 600 страниц, выдержал пять изданий.

Новейший материал и его современную интерпретацию содержат две

23 Switch J. Literatura polska w latach II wojny swiatowej. Warszawa, PWN, 1997. фундаментальные энциклопедии: «Словарь польской литературы XX века» (1992) 24, в котором несколько больших разделов отведено разным аспектам прозы военной темы, и двухтомная энциклопедия «Польская литература XX века. Энциклопедический путеводитель» (2000)25. В создании этого труда приняли участие ведущие ученые страны, а также представители зарубежных полонистических центров.

Значительный материал по интересующему нас предмету осмыслен в очерках истории польской литературы XX века Рышарда Матушевского26, Влодзимежа

97 то *3fl

Маченга , Станислава Буркота , Збигнева Яросиньского , Тадеуша Древновского , Пшемыслава Чаплиньского 31 и Петра Сливиньского 32, Ст. Стабро 33, а также других литературоведов, работы которых выходили в 1990-2000-е годы34.

24 Slownilc literatury polslciej XX wieku / Red. naulc. serii J. Slawinslci. Zesp. red. A. Brodzlca, M. Puchalslca, M. Semczulc, A. Sobolewslca, E. Szary-Matywieclca. Wroclaw-Warszawa-Kralcow. Ossolineum, 1992.

25 Literatura polslca XX wieku. Przewodnilc encylclopedyczny. T. 1,2/ Red. naulc. A. Hutnikiewicz, A. Lam. Warszawa, PWN, 2000.

26 Mcituszewski R. Literatura polska 1939-1991. Warszawa, WSiP, 1992.

27 Mcicic{gW. Nasz wielc XX. Przewodnie idee literatury polslciej. 1918-1980. Wroclaw-Warszawa-Kralcow. Ossolineum, 1992.

28 Burkot St. Literatura polska w latach 1939-1989. Warszawa, WSiP, 1993; Idem. Literatura polska w latach 1986-1995. Wyd. nowe rozszerz. Krakow, Wydawn. Edukacyjne, 1997; Idem. Literatura polska w latach 1939-1999. Warszawa, PWN, 2002, dodr. 2003.

29 Jarosinski Zb. Literatura lat 1945-1975. Warszawa, PWN, 1996 (Instytut Badan Literackich PAN, seria «Mala Historia Literatury Polslciej»).

30 Drewnowski T. Proba scalenia. Literatura polska 1944—1989. Obiegi - wzorce - style. Warszawa, PWN, 1997.

31 Czaplinski P. Slady przelomu. О prozie polslciej 1976-1996. Krakow, Wyd. Literackie, 1997.

•39 r .

Czaplinski P., Sliwinski P. Literatura polska 1976-1998. Przewodnilc po prozie 1 poezji. Krakow, Wyd. Literackie, 1999.

33 Stabro St. Op. cit.

34 Подробнее о них будет сказано при анализе концепций изучения послевоенной литературы в 5 главе нашего исследования.

Большим подспорьем служит литературный биобиблиографический информатор ЛеславаМ. Бартельского «Современные польские писатели. 1939-1991» (1995) 35.

Более развернутая, научно систематизированная информация представлена в многотомном биобиблиографическом словаре «Современные польские писатели и исследователи литературы» (1994-2004) 36, работа над которым продолжается в Институте литературных исследований ПАН.

Много ценного материала, в особенности, если речь идет о современной литературе, содержит «Словарь польских писателей» (20 03 ) 37, подготовленный научными сотрудниками Ягеллонского университета.

Новейшие библиографические издания дополняют две новаторские по характеру своих изысканий работы, в которых зарегистрированы публикации польского самиздата за весь период его существования: библиография Ядвиги л о

Чаховской и Беаты Дорош «Литература и критика вне цензуры. 1977-1989» (1991) и труд Ежи Кандзёры и Зиты Шиманьской при участии Кристины Токажувны «Без цензуры. 1976-1989. Литература. Издательское дело. Театр» (1999) 39.

Актуализируют знания о литературе, в том числе проблематику настоящей работы, последние издания академического «Словаря литературоведческих терминов» (1998,2000) 40.

Сходная ситуация наблюдается в российской полонистике. Большой массив л е

Bartelski L.M. Polscy pisarze wspolczesni. 1939-1991. Leksykon. Warszawa, PWN, 1995. Wspolczesni polscy pisarze i badacze literatury. Slownik biobibliograficzny / Pod red. J. Czachowskiej, A. Szalagan. T. 1-3. Warszawa, WSiP, 1994; T. 4. Ibid., 1996; T. 5. Ibid., 1997; T. 6. Ibid., 1999; T. 7. Ibid., 2001; T. 8. Ibid., 2003; T. 9. Ibid., 2004.

37 Slownik pisarzy polskich / Pod red. A. Latuska. Krakow, Wyd. Zielona Sowa, 2003.

38 CzachowskaJ., DoroszB. Literatura i krytyka poza cenzurq. 1977-1989 (bibliografia drukow zwartych). Wroclaw, Wyd. Wiedza о Kulturze, 1991.

39 Kandziora J., SzymanskaZ. przy wspolpracy K. Tokarzowny. Bez cenzury 1976-1989. Literatura. Ruch wydawniczy. Teatr. Bibliografia / Pod red. J. Kandziory. Warszawa, Wyd. IBL, 1999.

40 Glowinski M., Kostkiewiczowa Т., Okopien-Siawinska A., SlawinskiJ. Slownik terminow literackich / Pod red. J. Slawinskiego. Wyd. Ill poszerz. i popr. Wroclaw-Warszawa-Kralcow. Ossolineum, 1998; 2000. прозы военно-оккупационной темы привлекал к себе внимание многих исследователей. Из работ, опубликованных в 1970-1980-е годы, оперирующих материалом литературы ПНР, в первую очередь отметим монографию киевского литературоведа В.П. Вединой «Польская военная проза» (1980) 41. В ней анализируются жанрово-стилевые формы и художественные решения в избранных аспектах польской военной прозы послевоенного 30-летия.

В книге минского исследователя И.В. Шабловской «Самой высокой мерой. Современная проза европейских социалистических стран о войне» (1984)42 произведения указанной тематики, в том числе польских писателей, представлены в широком межнациональном контексте. Круг отобранного автором материала состоит в основном из изданий 1960-1970-х гг.

О наиболее приметных изменениях в прозе военного русла писал В.А. Хорев в монографическом исследовании, посвященном становлению социалистической литературы в Польше43. Более подробно этот пласт произведений рассмотрен в специальной главе книги А.Г. Пиотровской «Художественные искания современной польской литературы. Проза и поэзия 60-70-х годов» (1979). Польская литература Сопротивления, в том числе проза лет оккупации, проанализированы А.Г. Пиотровской в одном из разделов коллективного труда «Литература антифашистского Сопротивления в странах Европы. 1939-1945» (1972) 44.

Значительный материал привлечен к анализу в двухтомном издании «Славянские литературы о второй мировой войне» (1973 ) 45, подготовленном

41 Ведина В.П. Польская военная проза. Киев, 1980.

42 Шабловская И.В. Самой высокой мерой. Современная проза европейских социалистических стран о войне. Минск, 1984.

43 Хорев В.А. Становление социалистической литературы в Польше. М., 1979.

44 Пиотровская А.Г. Война и народные судьбы// Она же. Художественные искания современной польской литературы. Проза и поэзия 60-70-х годов. М., 1979; Она лее. Польская литература «времени бурь» // Литература антифашистского Сопротивления в странах Европы. 1939-1945/ Отв. ред. Ф.С. Наркирьер. М., 1972. С.103-150.

45 Literatury slowianskie о drugiej wojnie swiatowej. Т. 1, 2. Wroclaw-Warszawa-Krakow-Gdansk. Ossolineum, 1973. польскими и российскими учеными.

Историко-литературный интерес представляют статьи наших исследователей в коллективном труде «Вторая мировая война в польской и других литературах» (1994) 46, в основу которого были положены доклады, сделанные авторами на Международной научной конференции, посвященной 50-летию начала Второй мировой войны, состоявшейся в ПНР в мае 1989 г. Конференция проходила накануне июньских выборов, в период, когда в Польше еще действовали цензурные запреты на определенные темы и имена, что и привело к их отсутствию в данной публикации. Тем не менее в ней проявились новые подходы к явлениям культуры и литературы, были подняты острые идеологические проблемы (в интересующей нас части — статья Е.З. Цыбенко о русских переводах польской военной прозы, где отмечались свои «белые пятна»).

Особая важность военной прозы для происходивших в 1944-1948 гг. процессов в польской литературе и понимания путей ее дальнейшего развития раскрыта В.А Хоревым в главе коллективного труда сектора современных литератур Института славяноведения и балканистики РАН «Выбор пути. Литературы европейских социалистических стран в первые послевоенные годы» (1987). Проблематика прозы военного русла, в том числе ее жанрово-стилевых особенностей, неоднократно прослеживалась В.А. Хоревым в его аналитических статьях, а также предисловиях к сборникам рассказов и повестей польских писателей 47.

В своих отдельных аспектах проза о войне представлена в ряде сборников

46 Druga wojna swiatowa w literaturze polslciej i obcej / Pod reel. L. Ludorowskiego. Lublin, Wyd. UMCS, 1994.

47 Хорее В. А. По пути реализма (О польской литературе в первые послевоенные годы) // Выбор пути. Литературы европейских социалистических стран в первые послевоенные годы. М., 1987; Он же. Современная документально-художественная литература о периоде войны (на материале польской и болгарской прозы) // Современная болгарская проза и литературы европейских социалистических стран. М., 1985; Он лее. Современная польская повесть. Предисловие// Современные польские повести. М., 1974; Он лее. Польский рассказ за 30 лет// Польский рассказ. М., 1974.

- 48 статей .

Исследования велись также в рамках изучения творчества писателей, проявлявших максимальный интерес к событиям войны и оккупации49, или его определенной части50. Предпринимались попытки анализа отдельных поворотов темы 51, а также конкретных произведений 52 с введением европейского литературного контекста.

Следует упомянуть о многочисленных рецензиях, комментариях, обзорах в литературной печати, статьях в энциклопедиях, словарях и других видах научных

48 См., например: Зофье Налковской посвящается. Материалы научной конференции / Под общ. ред. С.Ф. Мусиенко, С.А. Габрусевича. Минск, 1991 (статьи В.А. Хорева, И.В. Шабловской, В.Я. Тихомировой); Литература южных и западных славян XX в. Проза 1960-1970-х гг. / Под ред. Е.З. Цыбенко. М., 1994.

49 См.: Станюкович Я.В. Место Тадеуша Боровского в современной польской литературе// Художественный опыт литератур социалистических стран. М., 1967. См. также отдельные статьи в сборнике творческих портретов представителей польской литературы послевоенного тридцатилетия: Писатели Народной Польши. М„ 1976.

50 См., например: Игнатов М. Тема Сопротивления в прозе Ежи Путрамента // Писатели Народной Польши.

51 Например: Тема антифашистской борьбы и ее художественное воплощение // Общие закономерности и национальная специфика в литературах европейских социалистических стран (проза 60-70-х гг.). М., МГУ, 1986; Богданов Ю.В., Ильина Г.Я., Хорее В.А. Опыт антифашистского Сопротивления и развитие южно- и западнославянских литератур // VIII Международный съезд славистов (Доклады советской делегации). М., 1978.

52 См.: Бэлза С.И. «Не просто война, но и революция» (Философско-этическая проблематика современной прозы о войне в литературе социалистических стран) // Литература великого подвига. Великая Отечественная война в литературе. Вып. 2. М., 1975; Он же. Новая проблематика романа о второй мировой войне и обогащение социалистического реализма // Общее и особенное в литературах социалистических стран Европы. М., 1977. публикаций, в которых в той или иной степени представала проблематика художественного отражения войны

Проза о войне получила освещение в академических изданиях, систематизирующих историко-литературный процесс в Польше, а также вузовских учебниках и программах общих и специальных курсов по истории польской литературы, в частности, в двухтомной «Истории польской литературы» (1969) и «Истории зарубежных литератур XX века» (1969) 53.

О ведущей теме польской прозы писала Е.З. Цыбенко в одной из обзорных глав учебника «Истории зарубежной литературы после Октябрьской революции» (1978) и его переработанного издания - «Истории зарубежной литературы. 1945-1980» (1989) 54.

Перечисленные работы, бесспорно, не исчерпывают всего объема сделанного российскими полонистами в интересующей нас области. Однако они дают общее представление о направлении проводившихся до конца 1980-х годов исследований, их характере и образовавшихся пробелах.

События, происходившие в 1989-1990 гг. в Польше и других странах Центральной и Юго-Восточной Европы, а у нас после распада Советского Союза в 1991 г., радикально изменили социально-политический строй в странах так называемого «социалистического лагеря», привели к кардинальным переменам во всех сферах общественной жизни, в области идеологии, культуры и науки. За короткий срок произошли серьезные изменения в отечественной славистике 55.

В.К. Волков указывает в числе принципиально новых черт, утвердившихся в 1990-е годы в славяноведении, как комплексе научных дисциплин, прежде всего «методологический переворот», охвативший все общественные науки. С ликвидацией

53 Хорее В.А. Литература 1918-1944//История польской литературы/ Редкол.:

В.В. Витт, И.С. Миллер, Б.Ф. Стахеев, В.А. Хорев. Т. 2. М., 1969; Он же. Польская литература 1918-1944 гг. // История зарубежных литератур XX века. М., МГУ, 1969.

54 Цыбенко Е.З. Польская литература//История зарубежной литературы после Октябрьской революции. Ч. II. 1945-1970. М., 1978; Она же. Литература ПНР// История зарубежной литературы. 1945-1980/ Под ред. Л.Г.Андреева. 2-е изд., перераб. М., МГУ, 1989.

55 См.: Славянские народы: общность истории и культуры / Отв. ред. Б.В. Носов. М., 2000. С. 20-22. монополии марксистской методологии, подчеркивает ученый, «воцарился плюрализм методологий, который органически сочетается с плюрализмом мнений. Высшим критерием научного исследования в таких условиях становится принцип объективности» 56. Не менее значительным, по мысли В.К. Волкова, стал «сдвиг в исследовательских приоритетах». И хотя новые приоритеты разнятся в зависимости от национальной специфики конкретных стран, цель, стоящая перед российскими славистами, одна: максимально расширить исследования 57.

Глубокие преобразования захватили и всю область литературоведения. Как подчеркивает В.А. Хорев, «не только в годы "застоя", но и в начальные годы "перестройки" подход к исследованию современных литератур страдал не полнотой охвата явлений и <.> идеологической скованностью, вследствие чего сглаживались многие острые углы, а о целом ряде важных фактов вообще приходилось умалчивать» 58. В другой работе, подробно обосновывая трудности, с которыми сталкивались российские полонисты на протяжении нескольких десятилетий, он ставит вопрос следующим образом: «Вплоть до 90-х годов XX века каждый канон польской литературы, моделирующий ее историю, был в России зависим от политической конъюнктуры. Только в условиях демократического общественного развития, после отмены цензуры, наступило время, когда стало возможным представить польскую литературу без всяких изъятий, в реальном сосуществовании и противоборстве различных идейных и художественных течений» 59. Е.З. Цыбенко называет процессы обновления, переоценки ценностей в современном литературоведении «настоящей <.> литературной революцией», понимая под этим изменение наших представлений о «соотношении и значении целых литературных направлений, о периодизации литературы, о приоритете тех или иных художественных методов, о месте отдельных

56 Волков В.К. Российское славяноведение: вчера, сегодня, завтра (К 50-летию Института славяноведения и балканистики РАН) // Институт славяноведения и балканистики. 50 лет. М., 1996. С. 24.

57 Там же. С. 25.

58 Хорев В.А. Изучение литератур стран Центральной и Юго-Восточной Европы после

1945 г. // Институт славяноведения. С. 191.

59 Хорев В.А. Восприятие польской культуры в Советской России (1945-1990) // Новая Польша. Варшава. 2003. № 7-8. С. 31. писателей и отдельных произведений в литературном процессе. Вводятся в обиход литературоведения ранее почти не изучавшиеся художественные течения, возвращаются находившиеся под запретом имена, впервые публикуются давно написанные художественные произведения» 60.

В 1990-е годы литературоведы обрели возможность изучать недоступную в период идеологических ограничений эмигрантскую и самиздатовскую литературу как интегральные части соответствующих национальных литератур, свободно расширять хронологические и тематические рамки научных разработок, обращаться в анализу самых сложных вопросов, применять современные подходы к устоявшимся и только формирующимся литературным явлениям.

Эти перемены благоприятствовали развитию новых аспектов славистических исследований, в том числе наращиванию удельного веса разработки (на своем материале) сложной проблематики национальной идентичности, этнического самосознания 61, стереотипов взаимного восприятия различных народов, особенностей развития межкультурного диалога и других проблем, связанных с исторической памятью, ментальными представлениями и контактами между носителями разных национальных культур. Их специальное изучение сложилось в одно из приоритетных направлений в общем комплексе новейших славистических исследований. Особую актуальность приобрела в последнее время самостоятельная проблематика этнических (национальных) стереотипов - объект осмысления разных гуманитарных дисциплин, в том числе, сравнительного литературоведения. В нашей славистике имагология выдвинулась в число перспективных научных направлений, причем наиболее

60 Цыбенко Е.З. О новой концепции курса «История литератур западных и южных славян XX века»// Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1994. № 6. С. 39.

61 Из неполонистических работ укажем для примера статьи Н.Н. Пономаревой и З.И. Карцевой, затрагивающие проблемы национального самосознания и духовного облика болгарского народа на примере современной болгарской прозы, опубликованные в сборнике статей, посвященном междисциплинарному изучению Балканского региона в XX веке. См.: Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX в. / Отв. ред. Г.Г. Литаврин, Р.П. Гришина. СПб., 2002. С. 175-189. значительных результатов достигли в данной области полонисты62. Первыми шагами на пути систематического изучения стереотипов национального восприятия в истории взаимоотношений поляков и русских стали российско-польские конференции, организованные в 1990-2000-е годы Институтом славяноведения РАН совместно с Институтом литературных исследований ПАН и другими научными центрами. Их итогом явились труды 63, в которых нашла отражение и наша проблематика, к чему мы еще вернемся в соответствующих разделах работы. О растущем интересе ученых обеих стран к изучению причин, порождающих этнические предубеждения и негативные стереотипы, свидетельствуют конференции, проведенные по инициативе польских специалистов с привлечением российских полонистов, также завершившиеся важными публикациями 64.

На протяжении 1990-х годов велась интенсивная работа над созданием академических историй славянских литератур, авторы которых стремились к объективному и полному освещению каждой из них в русле новых задач, стоящих перед отечественным славяноведением. В 1995 г. вышел первый том двухтомника «История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны», подготовленный и изданный Институтом славяноведения, охватывающий период 19451960 гг., а в 2001 г. - второй том этого крупного коллективного труда, показывающий в истинном свете литературный процесс в странах данного региона на протяжении двух последующих десятилетий. В обширных очерках историко-хронологического развития польской литературы 1940-1980-х годов, написанных В.А. Хоревым, теоретически

62 См.: Кутявин В.В. Изучение этнических стереотипов в российской гуманитаристике: взгляд историка// Dusza polska i rosyjska. Spojrzenie wspolczesne/ Pod red. A. de Lazari i R. Backera. Lodz, Wyd. Ibidem, 2003. S. 32.

63

Поляки и русские в глазах друг друга/ Отв. ред. В.А. Хорев. М., 2000; Поляки и русские: взаимопонимание и взаимонепонимание / Сост. А.В. Липатов, И.О. Шайтанов. М., 2000; Россия - Польша. Образы и стереотипы в литературе и культуре / Отв. ред. В.А. Хорев. М., 2002; Миф Европы в литературе и культуре Польши и России / Редкол.: М.В. Лескинен, В.А. Хорев. М., 2004.

64 Например: Polska w Rosji - Rosja w Polsce/ Pod red. R. Paradowskiego, Sz. Ossowskiego. Cz. 1, 2. Cz. 1. Stosunki polityczne. Poznan, Wyd. Nauk. INPiD UAM, 2003; Cz. 2. Dialog kultur. Ibid. осмыслено и систематизировано все многообразие разнородных литературных явлений и фактов в рассматриваемый период 65. Значительное место отведено здесь прозе о войне: анализируются проблемы антифашизма в произведениях разных жанров, прослеживаются главные художественные тенденции в развитии темы с привлечением литературы польского зарубежья, дается краткая, но емкая характеристика отдельных книг, в том числе писателей-эмигрантов. Научное значение данного издания велико как для литературоведческой полонистики в целом, так и той ее области, которую мы избрали для специального изучения.

Из академических исследований, связанных с объектом нашего описания, выделим работу О.Р. Медведевой - самостоятельную главу о польской литературе периода Второй мировой войны в завершающем томе трехтомной «Истории литератур западных и южных славян» (1997; 2001), освещающей многовековую историю восьми славянских литератур с момента их зарождения до середины XX века66. Характеризуя специфические черты и значение для современности недостаточно изученного нашей наукой польского писательского наследия 1939-1945 годов, автор главы расставляет новые акценты в историко-литературной разработке этого материала. Не только по своему масштабу, но также - и прежде всего - современному уровню исследований, выполненных в условиях свободного развития гуманитарных наук, фундаментальный труд, созданный в Институте славяноведения РАН при участии литературоведов других научных центров России и не имеющий аналогов в отечественном славяноведении XX века, является крупным вкладом в российскую и мировую славистику.

В сжатой историографии вопроса мы пытались кратко охарактеризовать наиболее показательную тенденцию, проявившуюся в польской и российской

65Хорее В.А. Польская литература// История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. В 2 т. Т. 1. 1945-1960 гг. / Отв. ред. В.А. Хорев. М., 1995. С. 87-177; Он лее. Польская литература// История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. Т. 2. 1970-1980-е гг. / Отв. ред. В.А. Хорев. М., 2001. С.71-153.

66 Медведева О.Р. Польская литература // История литератур западных и южных славян. В 3 т. Т. III. Литература конца XIX - первой половины XX века (1890-е годы - 1945 год) / Отв. ред. Л.Н. Будагова. М., 2001. С. 743-767. литературоведческой полонистике с конца 80-х и в 90-е годы XX в., которая сохраняется до настоящего времени. Она находит свое выражение в серьезных усилиях ученых обеих стран по заполнению лакун, образовавшихся на разных направлениях науки, развернутому освещению накопившихся нерешенных проблем, повышенном интересе к тем областям, которые долгие годы оставались недоступными для литературоведческой славистики. Необходимым звеном в этом процессе являются -наряду с разработкой общих вопросов литературного развития - конкретные детализирующие исследования его отдельных явлений. Включение в круг изучения прозы о Второй мировой войне как самостоятельного объекта дает возможность сделать еще один шаг на пути создания объективной синтетической картины современной польской словесности.

Новые подходы к литературе

Одна из характерных тенденций последнего десятилетия XX в. - выход литературоведения в многомерное социокультурное пространство, в котором зарождается и движется во времени произведение. Подход к произведению литературы как к общекультурному явлению раскрывает множественность дополнительных значений, позволяет увидеть в нем более широкое содержание, связь с такими понятиями из пограничных с литературоведением областей науки - социологии, культурологии, социолингвистики, - как литературная коммуникация, новояз, стереотип. Значительно расширяется поле научного анализа: рассмотрение художественных достоинств или недостатков текста оказывается, хотя по-прежнему значимым, но далеко не единственным его аспектом. Исследователь, не забывая о собственных проблемах науки о литературе, стремится воссоздать многослойную сферу общественной и литературной жизни, связанной с историей художественного текста и его функционированием в обществе. Поэтому в разработку конкретных проблем вовлекаются социальные, политические, идеологические, психологические и другие факты и явления, что закономерно дополняет литературоведческое осмысление произведений культурологической, социологической и этической рефлексией.

С начала 1990-х годов в Польше и России появилось много публикаций на тему широко понимаемой связи литературы и общества. Усилия представителей разных научных дисциплин были направлены на непредвзятое изучение той социальной и культурной среды, которая определяет реальности литературного развития. В Польше плодотворность обсуждения этой проблематики доказывают не только социологические 67 и историко-культурные 68 исследования. Ей отдано предпочтение в целом ряде литературоведческих изысканий 69. Такую научную стратегию избирают сегодня даже «чистые» литературоведы, историки литературы и литературные критики70, выдвигая на первый план «творческие индивидуальности»71 и «дух

72 времени» . Ощутимо желание исследователей видеть историю литературы через призму творчества писателей, заметно нарастание интереса к изучению периферийных областей литературного процесса, всякого рода парадоксов, аномалий, умолчаний,

См.: Siekierski St. Ksi^zka literacka. Potrzeby spoleczne i ich realizacja w latach 19441986. Warszawa, PWN, 1992; Idem. Czytania Polakow w XX wieku. Warszawa, Wyd. UW, 2000; CzarnikO.S. Mi^dzy dwoma Sierpniami. Polska kultura literacka w latach 1944-1980. Warszawa, Wiedza Powszechna, 1993.

68 Например, работы, посвященные польско-русским стереотипам в литературе и культуре: KqpinskiA. Lach i Moskal. Z dziejow stereotypu. Warszawa-Krakow, 1990; OrlowskiJ. Z dziejow antypolsldch obsesji w literaturze rosyjskiej. Od wieku XVII do roku 1917. Warszawa, 1992; GizaA. Polaczkowie i Moskale - wzajemny ogl^d w krzywym zwierciadle (1800-1917). Szczecin, 1993.

69 Например: Literatura i demokracja. Bezpieczne i niebezpieczne zwi^zki / Red. M. Gumkowski. Warszawa, Wyd. IBL, 1995; Literatura i wladza/ Red. W. Wojnowska. Warszawa, Wyd. IBL, 1996.

7П

См., например, серию коллективных трудов Института литературных исследований ПАН: Sporne postaci literatury wspolczesnej / Pod red. A. Brodzkiej i L. Burskiej. T. 1-3. Warszawa, Wyd. IBL, 1994-1995-1996; Sporne sprawy polskiej literatury wspolczesnej / Pod red. A. Brodzkiej i L. Burskiej. Warszawa, Wyd. IBL, 1998; ZielinskaM. Polacy, Rosjanie, romantyzm. Warszawa, Wyd. IBL, 1998, в особенности глава «Ust^p III cz^sci Dziadow i jego rosyjskie konteksty», s. 71-135.

71 Ср. суждение M. Янион о поиске новых решений в интерпретации истории родной литературы: «Писать о литературе периода последней войны, представляя индивидуальность автора» (Janion М. Placz generala. Eseje о wojnie. Warszawa, Wyd. Sic!, 1998. S. 273).

72 Ср.: BaranowskaM. Baranczak, Krynicki i duch czasu// Sporne postaci., 1995. S. 99-113. прерванных линий . Эти принципиально новые взгляды утвердились в польском литературоведении в 1990-е годы, когда наряду с традиционными исследованиями все чаще стали появляться работы, в которых центр тяжести переносится на персонализацию литературы, на процесс распознавания важных значений мелких деталей, единичных фактов, отдельных эпизодов жизни писателя и общества. Все это делает контакт исследователя со словесностью более близким, даже интимным.

Предпочтение, которое наука о литературе стала отдавать изучению субъективного мира личности, ее частного опыта, не только открывает новые ракурсы в конкретном предмете исследования. Вместе с изменением точки обзора, тем и проблематики нередко меняется сама форма и язык научного произведения. Оно приобретает такие устойчивые черты, которые позволяют сделать вывод о «расшатывании» стиля научной литературы со свойственными ему понятиями ясности, точности, объективности изложения, строгой логической аргументации. С конца 80-х годов прошлого века в Польше появился целый ряд работ, в которых можно наблюдать отказ от линеарных построений в анализе и интерпретации материала, отсутствие стройной композиции, а в некоторых случаях даже отход от традиционных стилистических норм научной речи. В качестве принципа литературоведческого описания избирается фрагментарность, намеренно смешиваются различные нарративные техники, текст оживляется метафорикой, иронией, элементами эпического повествования или вымысла. Особый интерес вызывают исследования, на которые можно распространить признание поэта и критика Ярослава Марека Рымкевича о том, что влекло его за собой в процессе создания книг о Мицкевиче, а именно: в равной степени «пытливость филолога» и «воображение писателя»74. Такой способ реализации научных стратегий требует соответствующих форм презентации, среди которых заметно преобладают монографии. Их авторы стремятся всячески обозначить в тексте персональное присутствие, используя для этого заглавия публикаций, включая в научный дискурс свои размышления, сомнения, заметки, замечания или открыто

73

Об этом пишет, впрочем, с известной долей осторожности историк литературы

X. Маркевич (Markiewicz Н. Со si§ dzieje w nauce о literaturze polskiej?// Polonistyka.

2000. № 7. S. 390).

74 RymkiewiczJ. M. Zmut. Paryz, Instytut Literacki, 1987. S. 16. Цит. no: Markiewicz H. Op. cit.

S. 394. демонстрируя интеллектуальные и эстетические предпочтения. Исследователь может вообще отказаться от систематизации фактов и традиционных обобщений. В этом случае ценность его труда обеспечивается уже самой постановкой проблем, а также

ПС творческой способностью пребывать по отношению к ним в неуверенности» . Охарактеризованный выше способ литературоведческой рефлексии польская критика

7 f\ назвала «сильвическим» , обозначая - с помощью отсылки к латинскому корню и собственной литературной традиции (к чему мы еще вернемся во второй главе настоящей работы) - специфические для последних десятилетий XX в. изменения в сознании человека и искусстве.

Сфера индивидуального приобретает значение не сама по себе, а в сложном взаимодействии контекстов, организующих мир вокруг автора и произведения. Поэтому современная литературоведческая мысль столь охотно устремляется, с одной стороны, в сторону изучения социальных факторов, с другой, - особенностей культурной жизни народа, находящих свое воплощение в конкретных явлениях литературы и влияющих на ход литературного развития.

Характерные для польского литературоведения новые тенденции (нами подчеркнута лишь главная особенность происходящих здесь изменений) определяют переориентацию традиционных историко-литературных исследований. На это указывают

77 видные ученые обеих стран . По мнению польского литературоведа Рышарда Ныча, наблюдается «культурный поворот» полонистики, для которой важным становится

75 Ibid. S. 393.

Применительно к целому ряду исследований, в том числе посвященных личности и творчеству Мицкевича (книги Я.М. Рымкевича), Словацкого, Норвида, Одоевского и др. См., например: PiwinskaM. Juliusz Sfowacki od duchow. Warszawa, 1992; RymkiewiczJ. M. Op.cit. Ibid. Warszawa, NOWA, 1987, Czytelnik, 1991; Idem. Kilka szczegolow. Warszawa, 1994; Iwcisiow I. Kresy w tworczosci Wlodzimierza Odojewskiego. Szczecin, 1994; Rzonca W. Norwid, poetapisma. Proba dekonstrulccji dziela. Warszawa, 1995; BaranowskaM. Prywatna historia poezji. Warszawa, Wyd. Sic!, 1999; Nasilowska A. Persona liryczna. Warszawa, Wyd. IBL, 2000.

77 См. об этом: Хорев В.А. Имагология и изучение русско-польских литературных связей // Поляки и русские в глазах друг друга. С. 22; Nycz R. Polonistyka па rozdrozu // Teksty Drugie. 2001. № 2. S. 5-10. представить самостоятельные объекты изучения - язык и литературу - в их неразрывной связи «со всем полем культуры» 78. В том же направлении продвигаются сегодня российские полонисты, в чем можно убедиться, обратившись к отдельным работам наших ученых, а также коллективным трудам, вышедшим под грифом

70

Института славяноведения РАН . Изучение в таком аспекте польской прозы о Второй мировой войне может стать новым способом ее анализа, помогающего глубже понять смысл и значение явлений, происходивших в обществе и литературе на рубеже двух столетий - XX и XXI.

Следует, вероятно, различать две несхожие, но взаимосвязанные позиции, с которых можно рассматривать динамику изменений в историко-литературном процессе развития каждой национальной литературы. Первая - традиционная - характеризуется систематическим описанием тем, проблем, идейного наполнения и формы произведений, учитывающим последовательность появления конкретных художественных фактов, смену этапов и звеньев в общем движении литературы, анализ творческого пути отдельных писателей. При другом подходе исследуются обширные области, лежащие «над» текстом, являющиеся его надстройкой, которые польский литературовед Войцех Лигенза назвал «литературным сознанием», понимая под этим формирование основополагающих идей, составных частей мировоззрения эпохи, нашедших свое отражение в рождающемся тексте, состояние культуры общества, выбор писателем творческой позиции, смену иерархии произведений и их авторов, новые подходы к периодизации, методологической корректировке ол литературоведческой рефлексии . Именно в таком аспекте мы и попытаемся показать

78 Nycz R. Op. cit. S. 6 et al.

70

См., например: Choriew W. Stereotypy etniczne a badanie polsko-rosyjskich zwi^zkow literacldch// Przegl^d Humanistyczny. 1998. №4. S. 47-54; «Путь романтичный совершил.»/ Отв. ред. В.А. Хорев. М., 1996; Политика и поэтика/ Отв. ред. Ю.В. Богданов. М., 2000; Поляки и русские в глазах друг друга; Поляки и русские: взаимопонимание и взаимонепонимание; Studia Polonica.; Россия - Польша. Образы и стереотипы.; Литературы Центральной и Юго-Восточной Европы: 1990-е годы. Прерывность-непрерывность литературного процесса / Отв. ред. Н.Н. Старикова. М., 2002; Миф Европы. .

ЯП '

Ligeza W. Swiadomosc przelomu: rewizja zwyczajna//Nowe Ksi^zki. 1999. № 11. S. 39. те центральные моменты в осмыслении писателями Второй мировой войны, которые отражают нынешнее состояние культурно-исторического сознания поляков. Таким образом может быть расширена проблематика контекста как отдельных произведений, так и специфических изменений в польской прозе конца XX - начала XXI вв.

Объектом настоящего исследования является многослойный массив произведений широко понимаемой военной темы, сложившийся в польской литературе с конца 1980-х годов до настоящего времени. Кроме того в определенной мере учитывалась проза о Второй мировой войне, написанная ранее и издававшаяся в легальной, эмигрантской и самиздатовской печати, которая вошла в литературный контекст в постсоциалистический период. Предпринятый в данной работе анализ огромного комплекса малоисследованных прежде проблем предполагает разные, не только художественные измерения. Проза о войне вплотную приближена к политике, в значительной мере стала частью идеологии, соотнесена с межнациональными отношениями. Это ставит задачу определения принципов подхода к ее научному описанию.

Методологической основой работы послужили концепции исследования литературных явлений и фактов как неотъемлемой части культурного процесса (в его локальных и универсальных, прежде всего общеевропейских, аспектах), получившие в последние два десятилетия широкое распространение в польском и русском литературоведении. При установлении связи проблематики литературы со всем полем данной национальной культуры на первый план выдвигаются вопросы: а) особенностей культурного дискурса того или иного народа (формы культуры, этапы ее развития, связь с национальным самосознанием, выработанные обществом ценностные понятия, специфика традиций и т.д.); б) историко-культурного контекста литературы; в) ее функций в обществе.

Наша цель - показать на примере прозы о войне связь литературы с общественными процессами и на этой основе осмыслить, каким образом произведения функционируют в культурном контексте. Таким образом исследование приобретает многоаспектный характер. Это, в свою очередь, существенно меняет и расширяет параметры анализа.

Автор диссертационного исследования ставил перед собой несколько задач. Во-первых, выявить и описать новые явления в польской прозе широко понимаемой военной темы в тесной взаимосвязи с особенностями социокультурной ситуации, сложившейся в

Польше после 1989 г., а также рассмотреть, в чем выражается внеэстетическая функция литературы. Во-вторых, показать содержание отдельных проблемно-тематических сфер прозы о войне с учетом новейших источников и дискуссионных вопросов. В-третьих, провести компаративистский анализ этнических стереотипов. Этот материал представляет безусловную ценность для имагологических исследований, тем более, что до сих пор в таком качестве он оставался вне поля зрения польских и российских ученых. Этнические стереотипы, которые обнаруживают себя в литературе, не могут быть изучены с помощью традиционного анализа, в связи с чем встает вопрос разработки новых принципов, специальных методик и приемов интерпретации текстов.

Этим во многом определяется вынесенная на рассмотрение проблематика. Ее составляют две различные группы проблем: те, что обращены к социальному и культурному опыту польского народа, и те, что связаны со стереотипами национального восприятия, сложившимися в польской культуре. В нашу задачу не входило дать исчерпывающее описание всей проблематики, связанной с осмыслением положения прозы о войне в социокультурном пространстве 81 Польши на переломе столетий. Выделяются только центральные проблемные аспекты и тенденции, которые заметно повлияли на формирование облика этой прозы и определили специфику ее развития в литературе и культуре рубежа XX-XXI вв. Добавим, что любая из поставленных проблем может стать предметом специального изучения. В особенности это касается исследования тонкого механизма возникновения и распространения в обществе стереотипов национального восприятия.

Характер материала и разные способы его интерпретации, обусловленные целями и задачами исследования, влияют на форму изложения наблюдений и выводов в отдельных разделах работы. Однако избранные подступы к объекту анализа позволяют учесть в нем важные, взаимодополняющие явления, которые благодаря этому выглядят еще более рельефно.

81 Используя данное словосочетание, мы опираемся на понятия «культурное пространство» и «социальное пространство», введенные в последние годы в научный обиход русскими и зарубежными социологами и историками культуры. Подробнее о данной терминологии см.: Куренная КМ. Социалистический реализм. Историко-культурный аспект. Из опыта восточноевропейских литератур. 19301970-е годы. М., 2004. С. 54-55.

Повышенное внимание к 1990-м годам и, соответственно, концентрация здесь большого исследовательского материала объясняется, с одной стороны, сложностью литературного процесса в первое постсоциалистическое десятилетие в Польше, когда реальным фактом национальной культуры становились явления, первоначально принадлежавшие литературе эмиграции и самиздату, а с другой - множеством дискуссионных вопросов, в той или иной степени затрагивавших главный предмет нашего изучения - польскую прозу о Второй мировой войне.

Учитывая большие сложности для русского полониста с доступом к необходимым для подобных исследований источникам и возникшими в связи с этим ощутимыми пробелами в изучении польских текстов и специальной литературы, мы видели одну из своих задач в том, чтобы дать в работе точное описание имеющихся в нашем распоряжении фактов, а также по возможности скорректировать разноречивую информацию, частично попавшую в научный оборот (польский и российский).

Совершенно очевидно, что проанализировать в наши дни литературу как явление современной культуры невозможно без учета книжного производства в широком смысле слова. Это ставило перед нами новую задачу (учитывая отсутствие традиции подобного исследования) - посмотреть на литературу сквозь призму книгоиздания (прохождения книги в печати, ее распространения, издательских концепций, читательских и профессиональных реакций и т. п.).

Отдельный вопрос - периодизация литературного процесса в Польше и польском зарубежье. В процессе исследования обнаружилось, что простое совмещение двух различных литературных рядов приводит к явному конфликту, который проявляется, прежде всего, в невозможности синхронизировать несовпадающие по времени и содержанию фазы развития каждой из частей национальной литературы. Эти фазы (при всей условности любой периодизации) обладают собственным внутренним ритмом, организующим все многообразие происходящих событий в законченную картину, дающую представление об узловых проблемах культуры и литературы определенного отрезка истории и географического пространства. Без учета их специфики трудно судить о естественной динамике саморегуляции обеих литературных структур. Кроме того при подобном подходе из поля зрения выпадает значительная часть культурного контекста, а также внелитературных факторов - разных в реальной жизни метрополии и диаспоры, - которые кристаллизуются в сознании художника -участника общественных процессов, чтобы затем найти свое материальное воплощение в конкретных произведениях. Сошлемся на мнение литературоведа Януша Крышака: «<.> используемая в наших литературоведческих исследованиях периодизация послевоенных лет может лишь в ограниченной степени применяться для определения динамики литературного процесса эмиграции. С течением времени этот процесс гармонизировался, приобретая черты естественной непрерывности, чего нельзя было сказать о литературной ситуации в стране, где ход событий чаще всего прерывался <.> из-за слишком глубокого вовлечения в ритм общественно-политических фактов» 82.

В диссертационном исследовании рассматривается период рубежа XX-XXI вв., однако этот отрезок времени в жизни польского общества и его культуры представлен не изолированно, а в прямой или косвенной соотнесенности со своей предысторией, в которой тесно переплетаются ее главные составляющие: годы войны, послевоенное тридцатилетие в ПНР, время существования самиздата как вполне самостоятельной части национальной словесности, эмигрантское творчество 1945-1989 гг. и девяностые годы минувшего века. Отдавая предпочтение такому принципу систематизации материала, молено яснее увидеть не только тенденции, явления и факты, которые сыграли разграничительную роль в национальном литературном процессе, но также и то, что способствовало стиранию возникших в нем границ.

Я9 •

KryszakJ. Literatura zlej chwili dziejowej. Szkice о drugiej emigracji. [Без указ. места изд.], Spolka Wydawniczo-Ksi^garska, 1995. S. 8.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Польская проза о Второй мировой войне в социокультурном пространстве конца XX - начала XXI вв."

Художественное осмысление Второй мировой войны - одна из важнейших тем

искусства XX века, которая не замыкается исключительно в рамках польского опыта. Но в польской литературе в силу исторических обстоятельств именно эта тема стала

доминирующей, определила специфику художественного творчества после 1939 года. С ней связаны высшие достижения национальной словесности, вписанные также в

контекст мировой литературы. Содержание конкретных произведений, составляющих корпус польской прозы о

войне, аккумулирует в себе богатейшую (политическз^ю, социальную, философскую,

этическую) проблематику, которая получает разные - более традиционные и

новаторские- формы выражения. Кроме того литературные и паралитературные

тексты имеют глубокий культуроносный слой, в котором заключено свойственное

польскому самосознанию некое особое переживание ценностей. Оно является основой

самоидентификации, почвой культурных притяжений и отталкиваний, возникновения

национальных комплексов и стереотипов. Для современного исследователя

принципиально важным становится изучение этой прозы с новой перспективы, которая

позволяет, с одной стороны, увидеть ее как часть целостной культурной системы,

выработанной польским народом, а с другой - рассмотреть в ней проблематику

взаимного восприятия разных народов, которая вызывает сегодня большой научный

интерес. В более общем плане литература как единое целое рассматривается в

специфическом национальном контексте, складывающемся из разнообразных

политических, социальных, культурных и собственно литературных процессов и

фактов реальной действительности. Вне этого широкого контекста невозможно

выделить и описать современную литературную жизнь Польши и ее отдельные

явления. Такого рода исследование может быть выполнено с примепением

специальных приемов, используемых не только в литературоведении, но также в

смежных гуманитарных науках (культурологии, социологии, языкознании и др.), что

определяет его междисциплинарный характер. Настоящая работа представляет собой

первую посильную попытку применить подобный подход к анализу польской прозы о

Второй мировой войне. В соответствии с поставленными задачами наше исследование выстраивалось в

сторону усиления социокультурных характеристик материала. Мы стремились

показать, как литература функционирует в обществе, какое влияние оказывают на

результаты литературного творчества процессы и тенденции, порожденные

кардинальными общественно-политическими и культурными нреобразованиями, в

которых сама литература играла и продолжает играть важную роль, в чем выражается

ее внеэстетическая функция. Такая направленность анализа позволила затронуть наиболее важные проблемы

литературной коммуникации 1940-2000-х годов, с которыми, в первую очередь,

связаны особенности развития польской прозы о Второй мировой войне. К числу

главных мы относим: механизмы формирования облика литературы в Польской

Народной Республике, роль «второго круга обращения» литературы (самиздата) в

1970-1980-е годы, ситуацию вхождения в активный читательский оборот произведений

нисателей-эмигрантов, созданных в другой хронологический период, и восприятия

обществом «запоздавшей» литературы, смену отношений в системе «писатель - текст - читатель» после 1989 года. Основываясь на разнообразном фактическом материале, мы

пришли к пониманию того, что интеграционные процессы в литературе на рубеже XX и

XXI вв. еще не стали необратимыми, прежде всего, в силу существования разных

общественных и культурных контекстов, в которых после Второй мировой войны

развивалась польская словесность. Ряд важных выводов, на которых базируются концентуальные положения

исследования, был получен при рассмотрении отдельных, наиболее значимых для нас,

аспектов социологии польской культуры 1990-2000-х годов. Специфику

внеэстетических факторов, влиявших на развитие литературы как «культурной формы»

социума (В.А. Хорев), определяли: ликвидация государственного управления

культурой, новые финансовые условия деятельности издательств, изменения

читательских потребностей и вкусов, место массовой культуры в современном

обшестве, ситуация писателя в первое постсоциалистическое десятилетие в Польше. Явления, возникшие в результате обшественно-политической трансформации в стране

после 1989 года, породили ряд новых тенденций, в том числе негативных. Среди ключевых проблем - прогрессируюшая коммерциализация культуры,

растущая зависимость литературы от СМИ, влияние современных форм обмена

информацией на распространение культурной продукции и запросы потребителя,

падение престижа высокой культуры и литературы, изменение статуса литературного

языка. Отдельно стоит вопрос о смеш:ении акцентов в культурном обмене

(американизация польской культуры на фоне ограничения ее контактов с русской

культурой). Представляя собственную точку зрения на проблемы, по которым в Польше

ведутся оживленные дискуссии, мы стремились не упускать из виду обш;ую логику

движения польского художественного дискурса и отдельно - прозы о Второй мировой

войне, а также литературоведческой мысли в обеих странах. Последнему служат

специальные главы и разделы, в которых рассмотрены новые исследовательские

подходы к литературе, наиболее перспективные концепции изучения послевоенного

литературного процесса в Польше, актуальные вопросы критериев отбора

литературных текстов для изучения в средней и высшей школе, формирующих

представление о достижениях национальной словесности в ее локальном и более

широком - европейском и мировом - измерении. Па этом фоне описаны главные темы и проблематика польской словесности,

обратившейся к событиям Второй мировой войны и ее последствиям: произведения,

рожденные антифашистским Сопротивлением, лагерная проза (как о нацистских

концлагерях, так и о ГУЛАГе), темы Холокоста, польских «кресов», «немецкое течение» в новейшей литературе и др. Интерпретируя литературный материал, мы

следовали рапее установленному принципу анализа: акцент перенесен с содержания

текста, его достоинств/недостатков на обш:ественный и культурный контекст

произведения. Пам удалось значительно расширить исследовательское поле за счет включения

в него - наряду с заслуженными именами - наиболее значительных образцов

творчества молодых авторов, ведупдих активные поиски нового «языка»

художественной речи. Принципиальное значение имел для нас вопрос о неизбежном

появлении в «молодой» прозе эстетики постмодернизма и дальнейших путях развития

польской литературы. Таким образом, предпринималась попытка глубже рассмотреть

не только познавательные, но и эстетические возможности литературы, способной с

помоп];ью разных поэтик отразить трагический опыт XX века. Мы стремились, с одной стороны, к максимальной представленности

нроизведений военной темы, не получивших до сих пор описаний в российской

полонистике, с другой - к своего рода тройному охвату этой литературы, показанной

как часть наиболее репрезентативных текстов сквозь призму литературной критики в

контексте общественного и культурного развития Польши. Принципиальное значение

поэтому имеют приведенные нами конкретные факты, подтверждающие престиж

польской книги о войне не только на родине, но и за пределами страны. Обращая

внимание на отдельные аспекты вписанности этой нрозы в мировой художественный

контекст, мы, одновременно, ставим проблемы, связанные с ее продвижением в

инокультурном пространстве, границы которого онределяются преимущественно

сферой раснространения немецкого и французского языков при утрате некогда высоких

позиций русского языка. Решая задачу расширения контекста как отдельных произведений, так и всей

польской нрозы о Второй мировой войне, мы стремились ввести в работу новейший

литературный и теоретический материал. Понутно уточнялись разноречивые сведения,

содержащиеся в польских и российских источниках. Выверка необходимой

информации и устранение обнаруженных неточностей играет в работе важную

коррелирующую роль. Сущность нашей конценции заключается в повышенном внимании к контексту,

в котором функционирует литература. Именно поэтому мы стремились показать

движение польской книги о войне в обществе: географию ее распространения,

разнообразие издательской деятельности, интерес к нроизведению со стороны наиболее

престижных государственных издательств после исчезновения «кругов обращения»

литературы, о чем наряду с другими факторами свидетельствовали и указанные нами

цифры тиража. Для наглядности проходивших процессов были использованы таблицы

с соответствующими выкладками. Кроме того давалась по возможности полная

библиография изданий наиболее значительных произведений - от первоначальных

публикаций (официальных в ПНР, в эмигрантской печати или самиздате) до последних

но времени выхода в свет изданий. В целом, проведенный анализ в этой части исследования привел нас - помимо

выводов, завершающих отдельные главы и разделы, - к осознанию значения 1989 года

как действительно переломного для польской литературной культуры. Включение в исследование проблемы взаимного восприятия народов,

возникновения и функционирования в общественном сознании национальных

стереотинов и предубеждений позволило использовать наш материал для изучения

представлений поляков о русских и немцах. Литературные и наралитературные тексты,

каждый из которых обладает индивидуальным отпечатком личности автора, в

совокупности несут подтверждение выдвинутому современными польскими

историками тезису о безусловном влиянии событий Второй мировой войны на

усиление польских национальных комплексов в отношении названных народов, а также

украинцев '. Не являясь историческими источниками в строгом смысле слова,

анализируемые тексты не только оживляют многочисленными подробностями этот

обилий, разделяемый нами вывод, делая его осязаемым, но также открывают редкую

возможность углубиться в новые области занимаюш;его исследователей вопроса. Его

отдельные - наиболее важные и дискуссионные - аспекты описаны в настояш,ей работе. Специфика польского мышления о России и русских была показана на

произведениях о ГУЛАГе, рассматриваемых в качестве текстового единства. Они

содержали богатую информацию, позволившую представить стереотип русского не

только как ментальный, но и лингвомеитальный, а также поставить при таком подходе

вопрос о его «символико-культурной» (Е. Бартминьский) мифотворческой функции. Самым главным для этой литературы понятием, определившим польский взгляд на

Россию и русских, стало понятие культурной отчужденности (оно не включало

высокую русскую культуру, которая в лагерных условиях сундествовала в своих

единичных проявлениях). Данное понятие формировала не только реальность, но также

сам русский язык. Не углубляясь специально в проблему степени адекватности

отражения в языке внешнего мира (ее изучение имеет самостоятельное научное

значение), мы концентрировали внимание на креативной природе языка ,^ который не

только отражает, но и создает образ мира, детерминирует и конструирует устойчивые

представления о явлениях или объектах действительности. Исследуя результаты усвоения польским языком русской лексики, которая

передавала в сознание носителей польского языка информацию об окружаюпдем мире,

нам удалось выделить из большого числа отмеченных в текстах русских заимствований

группу русизмов, выполнявших функцию стереотипизации. Как правило, они имеют в

Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. Указ. соч. 449. См., например: Kuninski М. J^zyk а tozsamosc narodowa. Aspekty filozoficzne i

socjologiczne// J^zyk a tozsamosc narodowa. Slavica/ Pod red. M. Bobrownickiej. Kjrakow, 2000. S. 10, где автор статьи ссылается на учение о языке, которое выдвинул

в 20-е годы минувшего столетия немецкий ученый Эрнест Кассирер {Cassirer Е. Esej о

czlowieku. Wst^p do filozofii kultury / Przel. A. Staniewska. Warszawa, 1977). обыденном сознании носителей польского языка негативную окраску к в большей

степени социально детерминированы по сравнению с языком-источником. Получив

широкое распространение в современном польском языке, чему в немалой степени

способствовала литература, и, обладая большим функциональным весом, они

превратились в постоянные элементы языковой составляюш;ей передаваемого от

поколения к поколению глубинного стереотипа русского, в котором превалирует

негативные черты. Проблема восприятия поляками немцев рассматривалась на ином — более

широком- срезе, включаюш:ем произведения 1940-2000-х годов, а также с

привлечением историко-культурного материала прошлых эпох. Это позволило

проследить эволюцию стереотипа немца как стереотипа ментального в польском

обш,ественном и культурном сознании. Взгляд поляка на немца отличается меньшей

психологической глубиной по сравнению с его представлениями о русских. Работа

литературы на стереотип сформировала более исторически протяженный, чем в случае

с русским, образ немца как законченного врага, который поддерживался вплоть до

конца 1980-х годов. Затем в польском обидестве и литературе образ немца начинает

стремительно преображаться в сторону усиления позитивных черт, что подтверждают и

результаты социологических исследований. Вместе с тем в польском сознании

активизируется антирусский синдром, укрепляется мысль о неизменности России как

«империи» и россиянах как носителях вечной имперской идеи. Эти умонастроения

подчеркиваются прессой, присутствуют в книгах и очерках о современной России,

влияюш;их на обш;ественное мнение ,^ становятся частью научных концепций в трудах

историков''. Литература подхватывает и своими способами распространяет в массовом

сознании подобные предубеждения. Об опасности такого рода мышления говорят те,

кто придерживается иных взглядов на Россию ^ . Папример: Kapuscinski R. Imperium. Warszawa, Czytelnik, 1993. Kucharzewski J. Od bialego caratu do czerwonego. Londyn, VERITAS, 1986; 2-е изд. с

измененным заглавием: Od bialego do czerwonego caratu. Warszawa, Wyd. КЯДй, 1988;

NowakJ. Od imperium do imperium. Spojrzenia na historic Europy Wschodniej. Krakow,

Wyd. ARCANA, 2004. ProkopJ. Etnos i Caritas: idee-mity polityczne-literatura. bCrakow, Wyd. ARCANA, 2001,

особенно раздел «Polska-Niemcy-Rosja: stereotypy i neurozy» (S. 181-197). Наши наблюдения и выводы, к которым мы пришли в ходе изучения процесса

литературной стабилизации стереотипов национального восприятия, убеждают в

необходимости сравнительного изучения устойчивых представлений поляков о русских

и немцах, в особенности, более глубокого анализа ситуаций, порождаюпдих и

формируюш;их эти представления. Выдвинутая нами концепция рассмотрения литературы в социокультурном

контексте носит открытый характер. Тем самым она дает возможность раздвигать

границы исследования, сопрягая уже выявленную проблематику с новыми проблемами

и понятиями, расположенными в более широких областях этого контекста -

национальном и мировом культурном и социальном пространстве. Ключевыми для

современного мира стали на рубеже XX и XXI вв. вопросы воздействия политико экономических процессов глобального характера на культуру и литературу, их

национальную идентичность .^

На практике глобализация рассматривает культуру как рыночный объект,

подвергая культурные традиции разрушающей их унификации. Ноляки уже ош:утили

некий совокупный эффект духовных утрат от динамичной экспансии глобализации,

стандартизируюш;ей национальную и мировую культуру. Неслучайно в польской

прессе встречаются сетования на то, что «Нольша сегодня не оригинальна» по

сравнению с недавним прошлым и движется «в сфере бухгалтерии» .^ Однако несмотря

на очевидные факты негативных последствий глобализационных процессов в польской

действительности, затронувших все ее области, в том числе и культурную, польская

литература довольно успешно отстаивает свое место и в пространстве обш;ественной

коммуникации (даже на фоне падений интереса к книге), и тем более, свою культурную

идентичность. В обстоятельствах, создаюш;их угрозу культурного единообразия и потери

национальной самобытности, особый вес приобретает идея «малой» («частной»)

.: Тихомирова В. Нольская литературная культура 1990-2000-х гг. в условиях

глобализации // Национальная идентичность литератур Центральной и Юго Восточной Европы в условиях глобализации. Тезисы докладов международной

научной конференции 23-24 ноября 2004. М., ИСл РАН, 2004. 53. ^ ВирпшаА. Культура и рынок // Новая Нольша. 2002. № 5. 71. (Александр Вирпша наст. имя и фамилия Лешека Шаруги.)

родины, которую с успехом реализует новейшая проза (С. Хвин, П. Хюлле,

А.Д. Лисковацкий, О. Токарчук), продолжающая собственную культурную традицию,

сформированную литературой о польских «кресах» (в послевоенный период -

Ст. Винценз, Ч. Милош, Ю. Мацкевич, В. Одоевский, Т. Конвицкий, А. Кусьневич и

др.). Концепция «укорененности», основанная на культивировании памяти, локальном

самосознании и многокультурности, сегодня находится в центре оживленных

литературных дискуссий, связанных с проблемой если не восстановления центральной

позиции литературы, утраченной под давлением массовой культуры, то, во всяком

случае, сохранения ее значения в обществе. Это возможно при условии, что литература

будет в большей степени интересоваться острыми проблемами действительности,

искать новое, ломать схемы, отбрасывать и компрометировать общепринятые

стереотипы, как считает один из участников развернувшейся полемики критик

Р. Осташевский .^ Его мнение указывает еще на один путь укрепления национальной

идентичности культуры, а вместе с тем и словесности. Очевидным проявлением такой

способности новейшей литературы является вся проза о Холокосте (X. Гринберг,

X. Кралль и др.). Мощный познавательный и эмоциональный имнульс дают читателям

произведения о нацистских концлагерях и ГУЛАГе, укренляющие вклад, сделанный в

национальную и мировую литературу 3. Налковской, Т. Боровским, Г. Херлингом Грудзиньским. Вероятно, лучшей защитой от уравнивающих действий глобализации является

память. Она заставляет нас осознавать, что мы существуем как отдельные личности и в

то же время принадлежим к определенному сообществу. Литература, которая

поддерживает в нас эту способность, может и должна вторгаться в запретные нределы,

и это дает новый шанс противостоять культурной унификации, которую несут с собой

наднациональные силы и институты глобального мира. Одна из таких сфер -

Катынская трагедия (к ней обращается в своем творчестве В. Одоевский). Пожалуй, самым трудным способом для литературы избежать маргинальности в

мире мультимедиа является - сохраняя «свое» - быть открытой для «чужого». Таким

мощным противовесом культурной унификации стало «немецкое течение» в польской

литературе рубежа столетий, представленное именами Хвина, П. Хюлле,

А.Д. Лисковацкого, В. Ноцного, О. Токарчук и другими авторами. Фактически до

См.: Fa-art. Katowice. 2002. № 1. середины 1980-х годов немецкая проблематика решалась преимущественно в

категориях расчета с фашизмом. В общественном мнении мысль о немцах как жертвах

войны и принудительного выселения была редким исключением. Поэтому появление в

литературных текстах проблематики, связанной с судьбами «польских» немцев,

немецким культурным наследием и ответственности поляков за «чужое» историческое

и культурное достояние, расценивается как одно из важных открытий национальной

словесности конца XX в. Итак, культурную устойчивость обеспечивает польской литературе рубежа

столетий верность традициям (в пределах современного эстетического сознания),

открытость новому, выход в ранее табуированные области, создание пространства

культурного диалога и обмена. Сохранить ее самобытность на всех перечисленных

направлениях художественного поиска помогает проза о Второй мировой войне. Увидеть эти скрытые взаимосвязи дает возможность избранный нами способ

исследования.

Список научной литературыТихомирова, Виктория Яковлевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1.: FikM. Kultura polska ро Jalcie. Kronika lat 1944-1981. Warszawa, NOWA, 1991. S. 764-765.

2. В нашей полонистике это явление литературной коммуникации впервые было описано В.А. Хоревым. {Хорев В.А. Достижения и потери. С. 5-18).

3. CzachowskaJ., DoroszB. Literatura i krytyka poza cenzurq. 1977-1989 (bibliografia drukow zwartych). Wroclaw, Wiedza о Kulturze, 1991.

4. Czarnik O.S. Mi^dzy dwoma Sierpniami. S. 385.

5. Siekierski St. Ksi^zka literacka. S. 370, 371.

6. CzachowskciJ., Dorosz В. Op. cit. S. VIII; KcindzioraJ., SzymanskciZ. Przy wspolp. K. Tokarzowny. Bez cenzury 1976-1989. Literatura. Ruch wydawniczy. Teatr. Bibliografia / Pod red. J. Kandziory. Warszawa, Wyd. IBL, 1999. S. XII.

7. Pytcisz М. Kilka opowiesci о niektorych dolegliwosciach bycia poetq. emigracyjnym i inne historie. Katowice, Wyd. Gnome, 2000. S. 18-19.

8. Grzeskiewicz М. Studenci wobec lcanonu i lelctur wlasnych // Polonistyka. 1999. №9. S. 528-529.

9. Burkot St. Literatura polska w latach 1939-1999. Warszawa, PWN, 2003. S. 7.6 Ibid. S. 7-8.

10. Цит по: Шаруга Л. Выписки из культурной периодики // Новая Польша. 2002. № 11. С. 86.14 Там же. С. 85-86.15 Там же. С. 87.

11. Czaplinski P., Sliwinski P. Op. cit. S. 264. Подробнее о художественной форме новой прозы, в том числе произведений, затрагивающих события войны, см.: Ibid. S. 258-269.

12. Адельгейм И. Молодая проза Польши на переломе. С. 75-76.

13. Об этом писал Л. Шаруга применительно к литературе о Холокосте (Шаруга Л. Перед лицом Катастрофы // Новая Польша. 2001. № 2. С. 42).

14. Kunert А. К. Rzeczpospolita Walcz^ca. Powstanie Warszawskie 1944/ Przedm. W. Bartoszewski. Warszawa, Wyd. Sejmowe, 1994.

15. Leski K. Zycie niewlasciwie urozmaicone. Wspomnienia oficera wywiadu i kontrwywiadu AK. Warszawa, PWN, 1989 (издана Государственным научным издательством ПВН тиражом 50000 экз.).

16. Mackiewicz J. Droga donik^d. Londyn, Wyd. Orbis, 1955; Wyd. Kontra, 1981, 1985, 1989; Krakow, Wyd. X, 1984; Warszawa, Wyd. Maraton, 1987, NOWA, 1987, Baza, 1990, Aspekt, 1990.

17. Stryjkowski J. Wielki strach. Londyn. Zapis. 1980. № 14; Warszawa, NOWA, 1980, NiW, 1984, Antyk, 1989.

18. См.: Saloni Z, Wroblewska Т., Szafran K. Ortograficzny slownik ucznia. Warszawa, PWN, 1994. S. 155, 161.

19. Ср.: «nienawisc lagiernikow» (LukowskaA. Borowski i Szalamow dwe dole// Kultura Niezalezna. Warszawa, 1989. № 52. S. 59).

20. См.: Ilustrowany slownik jezyka polskiego. S. 381, 403; Slownik literatury polskiej XXwieku. S. 741.

21. Glowinski М., Kostkiewiczowa Т., Okopien-Slawinska A., SlawinskiJ. Podr^czny slownik terminow literackich. Warszawa, Wyd. OPEN, 1993. S. 155; Slownik literatury polskiej XX wieku. S. 740-741.

22. Примененный, в частности, 36. Яросиньским (Jarosinski Zb, Literatura lat 1945-1975. Warszawa, PWN, 1996. S. 201).

23. Obraz II wojny swiatowej w literaturze polskiej. Maszynopis niepowielony pracowni literatury wspolczesnej IBL PAN (ekspertyza dla WIH). Warszawa, 1983.

24. Burska L. Literatura obozowa // Obraz II wojny swiatowej w literaturze polskiej.

25. Подробнее см.: Wyka К. Pogranicze powiesci. Krakow, Wydawn. Ksi^garni Mieczyslawa Kota, 1948.

26. Szmaglewska S. Dymy bad Birkenau. Warszawa, Czytelnik, 1945.

27. GrzesiukSt. Pi$c lat kacetu. Wspomnienia. Warszawa, Ksi^zka i Wiedza, 1958.

28. Dobaczewska W. Kobiety z Ravensbriick. Wspomnienia. Warszawa, Czytelnik, 1946.

29. Gawalewicz A. Reflekcje z poczekalni do gazu. Ze wspomnien muzulmana. ?., 1968. См.: Slownik literatury polskiej XX wieku. S. 744.

30. Kielar W. Anus mundi. ?., 1972. См.: Slownik literatury polskiej XX wieku. Ibidem.

31. Posmysz Z. Pasazerka. Warszawa, Czytelnik, 1962.

32. Hoiuj T. Jeden stamt^d. Krakow, Wyd. Literackie, 1962; Idem. Drzewo rodzi owoc. Ibid, 1963; Idem. Raj. Warszawa, Czytelnik, 1972.

33. Wojdowski В. Wakacje Hioba. Warszawa, PIW, 1962.

34. Romanowiczowa Z. Przejscie przez Morze Czerwone. Paryz, Libella, 1960, Warszawa, PIW, 1981; Eadem. Lagodne oko bl^kitu. Paryz, Libella, 1968, Warszawa, PAX, 1987; Eadem. Na wyspie. Paryz, Instytut Literacki, 1984.

35. См., например: Szewc P. Ankieta pami^ci // Nowe Ksi^zki. 2000. № 9. S. 42; Nowacki D. lie ci$ trzeba cenic. О niektorych osi^gni^ciach prozy polskiej przelomu lat dziewi^cdzisicjlych i pierwszych // Postscriptum. 2002. № 1(41). S. 76-77.

36. Nowacki D. Op. cit. S. 76.joО «семейном мифе» как одном из элементов художественного языка молодой прозы 90-х см.: Аделъгейм И. Молодая проза Польши на переломе: поиски форм самовыражения как путь эстетической адаптации // Политика и поэтика. С. 73-74.

37. Прозаик, поэт, историк театра, биограф; член Союза польских писателей и ПЕН-клуба; имеет ученую степень кандидата наук в области гуманитарных исследований.

38. Tuszynska A. Rodzinna historia l^ku. Krakow, Wyd. Literackie (2005, в соответствии с издательским планом; переводы на английский и французский 2006). Информация получена от А. Тушиньской.

39. Krzyszton J. Wielbl^d na stepie. Warszawa, Czytelnik, 1978.87Szczepowska M. Sosenlca i inne opowiadania. Warszawa, Czytelnik, 1989.

40. См., например: JarzqbskiJ. W Polsce czyli wsz^dzie. Warszawa, 1992.

41. Siewierski H. Spotkanie narodow. Paryz, Instytut Literacki, 1984; Warszawa, Przedswit, 1988.09Czaplejewicz E. Polska literatura lagrowa. Warszawa, PWN, 1992.

42. Герлинг-Грудзинский Г. Иной мир. Советские записки / Пер. с польск. Н. Горбаневской. Москва, Прогресс, 1991.

43. Герлинг-Грудзинский Г. Указ. соч. С. 6.

44. История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны. Т. 1. С. 117-118.

45. Мальцев Л.А. Жанровая система творчества Густава Херлинга-Грудзиньского: эпические жанры и дневник-хроника. Дис. . канд. филол. наук. Защищена в Институте славяноведения РАН в 2001 г.

46. Obertynska B. (RudzkaM.) W domu niewoli. Bibl. «Orla Bialego», 1946; Chicago, 1968; Warszawa, Kr^g, 1981; Wroclaw, Inicjatywa Wydawn. Aspekt 19.87; Londyn, Veritas, 1988; Warszawa, PAX, 1991.

47. Grubinski W. Miedzy mlotem a sierpem. Wspomnienia. Londyn, Stow. Pisarzy Pol., 1948; фрагменты в: My deportowani. S. 35-72; [полн.] Warszawa, Czytelnik, 1990.

48. Krakowiecki A. Ksi^zka о Kolymie. Wspomnienia. Londyn, Veritas, 1950, 1987; [без указ. места и издат. 1988]; фрагменты в: My deportowani. S. 123-158. В переводе на французский: Париж, 1950, 1952; Брюссель [в сокращ.], 1950.

49. Wat A. Moj wiek. Pami^tnik mowiony/ Wstep Cz. Milosz, oprac. L. Ciolkoszowa. Londyn, Wyd. Polonia Book Fund Ltd., 1977, 1981; Wyd. popr. Warszawa, NOWA, 1981, Kr^g, 1983, Czytelnik, 1990.

50. Baczyhski D.M. Ту musisz zyc, aby dac swiadectwo prawdzie. Pami^tnik zeslanca/ Wyb. i oprac. Cz. Sandelewski. Warszawa, 1990 (первая публикация фрагментов Odrodzenie. 1988. № 10).

51. Kuczynski J. Miedzy parafiq. a lagrem. Wspomnienia., Paris, Wyd. Spotkania, 1985; [Warszawa], Niezalezne Wydawn., 1986, Mi^dzynarodowa Struktura Solidarnosci «V», 1986, Oficyna Wydawn. Rytm, 1989. См: Czachowska J., DoroszB. Op. cit. S. 41.

52. GrabskiR.Cz. Gdyby nie Opatrznosc Boza. Wspomnienia zeslanca. 1940-1955. Paris, Ed. Spotkania, 1985; Londyn, Veritas, 1987; Gomy Skysk Wyd. «Po prostu»., 1987; [без указ. места и издат., ок. 1988]. См.: Kandziora J., Szymanska Z. Op. cit. S. 258.

53. Czapiewski St. Przez zakratowane okienlca. Wspomnienia syberyjskie. Chicago, ?., фрагменты в: Przegl^d Powszechny. 1989. № 10, 11.

54. Fedorowicz T. Drogi Opatrznosci. Lublin, Wyd. Norbertinum, 1991.

55. Odojewski W. Wst§p 11 Katyn w literaturze. Mi^dzynarodowa antologia poezji, dramatu i prozy / Oprac. J.R. Krzyzanowski; wstep W. Odojewski. Lublin, Norbertinum, 1995. S. 9.

56. Januszkiewicz M. Kazachstan. Paryz, Instytut Literacki, 1981; Jonkajtys-Luba G. (Maria Januszkiewicz). ".was na to zdies priwiezli, sztob wy podochli". Kazachstan 1940-1946. Wyd. II popr. i uzup. Lublin, Norbertinum, 2002.

57. Eichler K. Sladami Odysei. Woodland Hills, CA Torun. Oficyna Wydawn. Kucharski, 2003.

58. Czuchnowski М. Tyfus, teraz slowiki. Londyn, Modern Writing Ltd., 1951; Warszawa, PIW, 1991.

59. Wittlin T. Diabei w raju. Londyn, Wyd. Gryf, 1951; Wroclaw., Wyd. Ogniwo [1989]; Warszawa, Wyd. Polonia, 1990.

60. Naglerowa H. Ludzie sponiewierani. Rzym, Bibl. «Orla Bialego», 1946; Eadem. Kazachstanskie noce. Londyn, 1958.

61. Odojewski W. Zabezpieczanie sladow. Paryz, Instytut Literacki, 1984; Warszawa, Czytelnik, 1990.

62. Bednarski P. Bl^kitne sniegi. Warszawa, Oficyna Wyd. Volumen, 1996.

63. Odojewski W. Milcz^cy, niepokonani. Opowiesc katynska. Warszawa, Wydawn. Ksi^zkowe Twoj Styl, 2003.144 Ibid. S.216.

64. Shakespeare W. Macbeth// Idem. The Complete Works. New York-Avenel, New Jersey, 1990. P. 1068.

65. SkargaB. (псевд. Wiktoria Krasniewska). Po wyzwoleniu. 1944-1956. Paryz, Instytut Literacki, 1985; Warszawa, Oficyna Wydawn. Pokolenie, 1986; Poznan, Wyd. «W drodze», 1990.

66. Scibor-Rylski A. Op. cit. S. 299-303.149 «W czterdziestym nas Matko na Sibir zeslali». Polska a Rosja 1939-42/ Wyb. i oprac. J.T. Gross, I. Grudzinska-Gross, wst?p J.T. Gross. Londyn, Wyd. Aneks, 1983; Warszawa, Wyd. Res Publica i Libra, 1990.

67. См.: Dobrzynska Т. Tekst // Encyklopedia kultury polskiej XX wieku. Т. II. Wspolczesny j?zyk polski / Pod red. J. Bartminskiego. Wroclaw, 1993.

68. Klineberg О. A Science of National Character // The Journal of Social Psychology. 1944. P. 147-162; Idem.Psychologie et caractere national// Revue de Psychologie. 1948. № 1. S. 14-66.

69. Фалькович С. Восприятие русскими польского национального характера и создание национального стереотипа поляка // Поляки и русские в глазах друг друга. С. 45.

70. Формулировка польского лингвиста Кристины Писарковой. Подробнее см.: Pisarkowa К. IConotacja semantyczna nazw narodowosci // Zeszyty Prasoznawcze. 1976. № 1.

71. Dcbrowska A. Czy istneje w podr^cznikach j^zyka polskiego dla cudzoziemcow wyrazny obraz Polski i Polakow? (Proba znalezienia stereotypow) // J^zyk a kultura. T. 12. S. 279.

72. Macrae C.N., Stangor Ch, Newstone M. Op. cit. S. 347.171 Ibid. S. 347, 348.111Цит по: Хорев В.А. О стереотипе и убеждении в литературе. С. 151.

73. Медведева О.Р. Запад Восток: обрывки судеб. С. 64.

74. KornhauserJ. Swiadomosc regionalna i mit odr^bnosci: о stereotypach w literaturze serbskiej i chorwackiej. Krakow, «Scriptum», 2001. Цит no: Cirlic D.J. Swiadomosc odr?bnosci // Nowe Ksi^zki. 2001. № 7. S. 10.

75. РоссиЖ. Справочник по ГУЛАГу. Ч. I. С. 209.

76. Россия как terra incognitaвызывает ощущение чего-то непонятного, непостижимого, пугающего; кажется незнакомой областью, неизвестной землей, где все окружающее природа и люди -поражает своей инаковостью. Этот мир неспокоен, враждебен пришельцу 189.

77. Подробнее об этом см., например: Цесельский Ст. Указ. соч. С. 399-400.

78. Например: WatowaO. Wszystlco со najwazniejsze. Rozmowy z Jackiem Trznadlem. Londyn, Wyd. Puis, 1984. S. 43.

79. Isfahan miasto polslcich dzieci. S. 276. Наши наблюдения подтверждает материал, привлеченный к анализу Ст. Цесельским {Цесельский Ст. Указ. соч. С. 400).

80. Астафьева Н., Британишский В. Польские поэты XX века. Там же.

81. Россия как страна контрастовЛагерная проза дает многочисленные примеры выразительного описания социальных контрастов: роскоши, в которой живет советская аристократия (высшие партийные чины) и нищеты народа 204.

82. Wittlin Т. Op. cit. S. 188-189; «W czterdziestym nas.». S. 78-79, 82.90SMackiewicz J. Kontra. Paryz, Instytut Literacki, 1957; To же: Warszawa, Wyd. Baza, 1989. S. 63. Здесь и далее цитируется по этому изданию.

83. Wittlin Т. Op. cit. S. 199.

84. WankowiczM. Op. cit. S. 13.

85. Fedorowicz Т. Op. cit. S. 47.

86. Wittlin Т. Op. cit. S. 108.

87. Россия как советский «рай»Если Kresy (восточные окраины бывшей Речи Посполитой) воспеваются в

88. Skarga В. Ро wyzwolieniu. 1944-1956. Paryz, Instytut Literacld; To же: Poznan, Wyd. «W drodze», 1990. S. 5, 192, 235; Далее цитируется по этому изданию. См. также: Wankowicz М. Op. cit. S. 53, 55; Wittlin Т. Op. cit. S. 200, 233.

89. Wittlin Т. Op. cit. S. 208; см. также S. 36, 37, 157.

90. Wittlin T. Op. cit. S. 34, 199. Isfahan miasto polskich dzieci. S. 262.

91. SkargaB. Op. cit. S. 153, 154.222 • .Например: CzapskiJ. Wspomnienia starobielskie; Idem. Na nieludzkiej ziemi.;Krakowiecki A. Op. cit.; Wankowicz M. Op. cit.; Stocki A. Barza. Цит no: Polacy w ZSSR.

92. Россия союзник народной ПольшиТакую точку зрения выражали поляки, чье сознание подверглось в СССР индоктринизации. Они воспринимали Советскую Россию в качестве гаранта сохранения нарождающейся в Польше новой власти 224.

93. Anders W. Op. cit. S. 205, 460, 467.

94. My deportowani. S. 286; WankowiczM. Op. cit. S. 48.

95. Самоотверженность, доброта.

96. Чувство собственного достоинства.

97. Жертвенность, героизм, мученичество.

98. Сознание причастности к судьбе своего народа.Иначе рисуется характер, подвергнувшийся советизации. Его определяют:

99. Безжалостность (иногда в сочетании с добродушием).

100. Крайняя жестокость, переходящая в садизм.

101. Примитивность, необразованность, вульгарность.

102. Wittlin Т. Op. cit. S. 61,121,198,208, 215; SkargaB. Op. cit. S. 19,49,141,200,216, 237.

103. Вежливость, ум, образованность, европейский уровень культуры (отдельных личностей).4. Любовь к искусству.

104. Дикий, иррациональный порыв 236.

105. См., например:Хорев В.А. О стереотипе и убеждении в литературе. С. 150-167.

106. Scibor-Rylski A. Op. cit S. 301-302.

107. См.: Топоров В.Н. Образ «соседа» в становлении этнического самосознания (русско-литовская перспектива) // Славяне и их соседи. Этно-психологический стереотип в середине века. Сб. тезисов. М., 1990. С. 5.

108. Wankowicz М. Op. cit. S. 66, 70.

109. Wittlin Т. Op. cit. S. 91.

110. Wittlin Т. Op. cit. S. 86.

111. Czaplejewicz E. Polska literatura lagrowa. Warszawa, 1992. S. 98-99.

112. См., например: МочстоваВ.В. Семантика русскоязычных заимствований у Ст.И. Виткевича и 'образ' России // Studia Polonica. М., 1992. С. 127.294 «wlosom ciemno-bl^d mowimy paszol wq.t». См.: Przekroj (Krakow). 2000. № 3. S. 48.

113. Dqbrowska A. Slownik eufemizmow polskich czyli w rzeczy mocno, w sposobie lagodnie. Warszawa, PWN, 1998. S. 246.

114. БартминьскийЕ.Этноцентризм стереотипа. С. 12-24.300 Там же. С. 15.

115. Этнический критерий: «русский» определяется по принадлежности к русскому народу.

116. Географический критерий: «русский» тот, кто родился и проживает в России или «на Востоке».

117. Политический критерий: «русский» это всегда гражданин СССР, на которого распространяется режим «Советов», в отличие от другого понятия, выраженного лексемами sowiet/sowietka/sowieci, обозначающими носителя советской системы.

118. Идеологический критерий: «русский» как «советский человек» характеризуется с помощью понятия «большевик», заключающего идею большевизма, в противовес поляку, выражающему идеологию либерализма, демократии и ненависти к тоталитаризму.

119. Этический критерий: с одной стороны, «русский» носитель лучших черт народа, с другой - маргинальное существо, homo sovieticus.

120. Религиозный критерий: «русский» не столько представитель другой конфессии (православной), сколько безбожник. В обоих случаях этот стереотип отличается от стереотипа поляка-католика.

121. Огромное количество информационных сигналов, которые явились источником выработки нестандартных мнений. Объем зафиксированной в текстах информации служит доказательством того, что их авторы осознанно стремились передать адресату свое переживание России.

122. Абсолютная достоверность информации, которую составляли прямые свидетельстве (это подтверждается, в частности, аналогичными примерами из русской литературы о ГУЛАГе).

123. Эмоциональная позиция наблюдателя. В многочисленных свидетельствах и оценках, касающихся России, ощутима огромная нагрузка чувства. Эмоциональность является неотъемлемой частью любого текста, усиливая его воздействие на читателя.

124. Nowakowski Т. Oboz Wszystkich Swi^tych. Paryz, Wyd. Libella, 1957; Warszawa, Wyd. Pokolenie, 1989, Czytelnik, 1990.

125. Grynberg PI. Zydowska wojna. Warszawa, Czytelnik, 1965, 1989. Автобиографический

126. См.: Baglajewski A. Ocalenie przez pami^c // Nowe Ksi^zki. 1997. № 8. S. 23-24.•29QGrynberg H. Monolog polsko-zydowski. Wolowiec, Wyd. Czarne, 2003.

127. Polish Culture. 2003. № 4(24). S. 27.

128. Zaworska H. Najkrotsza kronika zaglady // Nowe Ksi^zki. 2004. № 8. S. 9.

129. Хорев В. А. Польский роман XX века и творчество Зофьи Налковской // Зофье Налковской посвящается. С. 13,15.

130. Подробнее см.: Kirchner Н. Holocaust w dziennikach Zofii Nalkowskiej i Marii D^browskiej // Literatura polska wobec Zaglady / Praca zbiorowa pod red. A. Brodzkiej-Wald, D. Krawczynskiej, J. Leociaka. Warszawa, ZIH IN-B, 2000. S. 105-121.

131. JastrunM. Pot?ga ciemnoty // Odrodzenie. 17.06.1945.

132. Wyka К. Pot?ga ciemnoty potwierdzona // Odrodzenie. 23.09.1945.

133. Skwarczynska S. «In tenebris lux» // Tygodnik Powszechny. 11.08.1946.

134. Выходил вначале в шведском городе Уппсала, а с 1977 г. в Лондоне. Основан группой молодых интеллектуалов, эмигрировавших из Польши после мартовских событий 1968 г. и объединившихся вокруг Польского научного кружка при университете в Уппсале.

135. См., например: Prokop-Janiec Е. Mi^dzywojenna literatura polsko-zydowska. Krakow, Universitas, 1992.

136. WrdbelJ. Tematy zydowskie w prozie polskiej 1939-1987. Krakow, Universitas, 1991; Idem. Miara cirpienia. О pisarstwie Adolfa Rudnickiego. Krakow, UNIVERSITAS, 2004.

137. MaciejewskaI. Getto warszawskie.; Eadem. M^czenstwo i zaglada Zydow w zapisach literatury polskiej / Wyb., oprac. i wprowadz. I. Maciejewska. Warszawa, KAW, 1988.

138. Stqpien M. Tematy zydowskie // Zdanie. 1982. № 8, 9.

139. Literatura polska wobec Zaglady.3791.ociakJ. Wst?p // Literatura polska wobec Zaglady. S. 8-9.ZaleskiM. «Ludzie ludziom».? «Ludzie Zydom».? Swiadectwo literatury? // Literatura polska wobec Zaglady. S. 89-103.

140. Едвабне или сотрясение совести // Новая Польша. 2001. № 7-8. С. 66.

141. См. фрагменты опубликованных в польской печати текстов в: Новая Польша. 2001. № 7-8. С. 66-82.383 Там же. С. 70, 76.

142. См.: Nasz Dziennik. 8.03.2001; Ibid. 15.05.2001; Gazeta Wyborcza. 28.02.2001; Wprost. 25.07.2001; Rzeczpospolita. 21-22.07.2001.

143. См.: Gazeta Wyborcza. 21.05.2001.

144. Wprost. 18.03.2001; Цит. по: Кулерский В. Хроника (некоторых) текущих событий // Новая Польша. 2001. № 4. С. 15.

145. Znak. 1996. №3(490). S. 4.

146. Zolqdowski С. Op. cit. S. 110.

147. GtowinskiM. Czarne sezony. Warszawa, OPEN, 1998.

148. Odra. 2001. №4. Цит. по: ШаругаЛ. Обзор литературной периодики// Новая Польша. 2001. №6. С. 59.

149. Например: A jednalc czasem miewam sny. Historia pewnej samotnosci Joarmie Wiszniewicz opowiedziana. Warszawa, 1996; Dichter W. Kon Pana Boga. Krakow, 1996; Maurer J. Q i pencjonarka // Tygodnik Powszechny. 1998. № 21.

150. Amiel I. Osmaleni / Posl. М. Glowinski, Izabelin, Wyd. Swiat Literacki, 1999.

151. Ligocka R. Dziewczynka w czerwonym plaszczyku/ wspolpr. Iris von Finckenstein; prel. z niem. K. Zimmerer. Krakow, Znak, 2001.

152. TuszynskctA. Kilka portretow z Polskq. w tie. Reportaze izraelskie. Gdansk, Wyd. Marabut, 1993.

153. LeociakJ. Winnica Miriam // Nowe Ksi^zki. 2000. № 9. S. 14.

154. Szewc P. Zaglada. Warszawa, Czytelnik, 1987; Krakow, Wyd. Literackie, 1993; Idem. Zmierzchy i poranki. Ibid., 2000.

155. BoleckaA. Bialy kamien. Warszawa, Wyd. Szpak, 1994.

156. Szymanska A. Swi?ty grzech. Wroclaw, Wyd. Dolnosl^skie, 1995.

157. Musial G. А1 fine. Gdansk, Wyd. Marabut, 1997.

158. Rudzka Z. Mykwa. Izabelin, «Swiat Literacki», 1999.

159. Komar M. Trzy. Warszawa, Wyd. W.A.B., 2000.

160. Jamrozek-Sowa A. Wojna raz jeszcze. Obrazy II wojny swiatowej w prozie lat dziewi^cdziesi^tych // Literatura polska 1990-2000. T. 2. S. 104.

161. BienczykM. Tworki. Warszawa, Wyd. Sic!, 1999.

162. LegezynskaA. Czas Esther // Polonistyka. 2000. № 4. S. 244.

163. BoleckaA. Kochany Franz. Warszawa, Wyd. Szpak, 1999. Отрывки в рус. пер. А. Базилевского см.: Новая Польша. 2001. № 7-8. С. 57-62.

164. Szelestowska M. Lubi? zyc. Warszawa, Czytelnik, 2000.

165. Kurzowa Z. Elementy kresowe w j^zyku powiesci powojennej. Warszawa, 1975. См. об этом: Kresy w literaturze. S. 9.447 Ibidem.

166. Odojewski W. «Jedzmy, wracajmy.». Krakow, Znalc, 1993; Idem. Jedzmy, wracajmy i inne opowiadania.

167. Jarz^bski J. W Polsce czyli wsz^dzie. Szkice о polslciej prozie wspolczesnej. Warszawa, Wyd. PEN, 1992. S. 136.

168. Подробнее о мифе Галиции в современной польской прозе см.: Wiegandt Е. Austria Felix, czyli о micie Galicji w polsldej prozie wspolczesnej. Poznan, 1988.

169. Turczynski A. Wypluczysko. Warszawa, Czytelnik, 1977.

170. Kolbuszewski J. Kresy. S. 209-212.

171. Например: Utracona ojczyzna. Przymusowe wysiedlenia, deportacje i przesiedlenia jako wspolne doswiadczenia. Praca zbiorowa / Pod red. H. Orlowskiego i A. Saksona. Poznan, Instytut Zachodni, 1996.

172. Zohdowski C. Op. cit. S. 110.

173. См., например: Roszkowski W. Op. cit. S. 157.

174. Chwin S. Hanemann. Gdansk, Wyd. Marabut, 1995.

175. См. об этом: Старосельская К. От переводчика // Иностранная литература. 1997. № 12. С. 25.472 Лем Ст. Указ. соч. С. 24.

176. Huelle P. II Chwin S. Hanemann. Gdansk, Wyd. slowo/obraz terytoria, 1997. На обложке.

177. Nocny W. Regula trzech. Gdansk, Wyd. Mirex, 1999.

178. WanokK. Jak umieral niemiecki Gdansk //Nowe Ksi^zki. 2000. № 3. S. 58-59.

179. Sobolewska A. Proza pami^ci i wyobrazni // Sporne sprawy. S. 347-348.

180. Bartminski J., PanasiukJ. Op. cit.

181. См.: Szczawiej J. Poezja Polski Walcz^cej 1939-1945. Antologia. Т. 1, 2/ Przedm. K. Rusinek; Wst?p J. Szczawiej. Warszawa, PIW, 1974. Здесь и далее цитируется по данному изданию с указанием только тома и страницы.

182. Autor nieznany. Der Stosstrupp. Т. 2. S. 246.499 «Miales Europe i cos z pol swiata» (Autor nieznany. Deutschland, erwache!. T. 2. S. 263).500 «wyzszy niz Cezar, Macedonczyk, niz Karol Wielki, Bonaparte <.>» (Autor nieznany. Der Stosstrupp.).

183. DemczykT.J. Trzecia Rzesza. Т. 1. S. 371.1.to jest narod, со si? zwal: | "Volk der Denker und Dichter!" (Autor nieznany. «Narod myslicieli i poetow». T. 2. S. 279).

184. Autor nieznany. Do matki Niemki. T. 2. S. 280.

185. KubickiM. Oswi^cim. Т. 1. S. 503; Autor nieznany. Oswi^cim. T. 2. S. 201; Michcilski J. O. List z Oswi^cimia do Swi^tomarzy. Т. 1. S. 636.

186. PolakE. Niedziela palmowa w KL Buchenwald. Т. 1. S. 829.

187. Golczowa H. Ravensbrtick. Т. 1. S. 388; Rutkowska-Kurcjuszowa M. Przy lorach. Т. 1. S. 391-392.

188. Kruczkowski L. Listy z oflagu (Przyslane w r. 1942 z obozu Woldenberg II С). Т. 1. S.386-387.510 Polak E. Op. cit.511 Kruczkow ski L. Op. cit.

189. Wyka К. Zycie na niby. Pami^tnik po lessee. Krakow-Wroclaw, 1984. S. 235.

190. Autor nieznany. Der Stosstrupp.

191. Szczawiej J. Niemcom. Т. 1. S. 149.517 Ibid.518 Ibidem.

192. Autor nieznany. Vox populi. T. 2. S. 277.

193. WykaK. Pogranicze powiesci. Wyd. 3. Warszawa, Czytelnik, 1989. S. 82.525 Ibid.

194. Szewczyk W. Kleszcze. Warszawa, PIW, 1951; Idem. Czarne stance. Warszawa, PIW, 1953.

195. Rozewicz T. Gal^z // Idem. Opadly liscie z drzew. Warszawa, PIW, 1955. Цит no: M?czenstwo i zaglada Zydow w zapisach literatury polslciej / Wyb., oprac. i wprow.

196. Rozewicz Т. Hycle // Idem. Poezje wybrane. S. 86.

197. См.: CwiklakK. Bliscy nieznajomi. Proza pogranicza wobec narodowych stereotypow// Polonistyka. 1999. № 3. S. 163-168.

198. Cwiklak К. Op. cit. S. 164.547 Ibid.548См. специальное исследование А. Вернера (Werner A. Zwyczajna apokalipsa. Tadeusz Borowski i jego wizja swiata obozow. Warszawa, Czytelnik, 1971).

199. Rudnicki A. Manfred. Warszawa, Czytelnik, 1954.

200. Filipowicz К. Ogrod рапа Nietschke. Waszawa, Czytelnik, 1965; Idem. Co jest w czlowieku? Warszawa, Czytelnik, 1971; Idem. Smierc mojego antagonisty. Krakow, Wyd. Literackie, 1972.

201. Posmysz Z. Pasazerka. Warszawa, Czytelnik, 1962; Eadem. Wakacje nad Adriatykiem. Warszawa, Czytelnik, 1970.553Polityka. 1968. №26. О пути книги к широкому читателю мы говорили во второй главе настоящей работы.

202. Kusniewicz A. Stan niewazlcosci. Warszawa, PIW, 1973; Idem. Trzecie krolewstwo. Warszawa, PIW, 1975.

203. Ibid. См. также: Тымовский M., Кеневич Я., Холъцер Е. История Польши / Пер. с польск. В.Н. Ковалев, М.А. Корзо, М.В. Лескинен. Общ. ред. М.В. Дмитриев. М., Изд-во «Весь мир», 2004. С. 475.

204. Олъшовский Г. Литературные воспоминания о немецко-польской истории // Studia Polonica. S. 448.

205. См., в частности: CwiklakK. Op. cit. S. 167-168.

206. Nowe Ksiqzki. 2004. № 8. S. 18-19.

207. Цит по: CwiklakК. Op. cit. S. 168.СТА г f гNetz F. Urodzony w Swi^to Zmarlych. Katowice, Wyd. «Sl^sk», 1995.СП 1 rJastrzqbiec-Mosakowski M. Slady na piasku. Gdansk, Wyd. Oskar, 1994.

208. Например: Tokarczuk О. Dwanascie obrazow z Walbrzycha, Nowej Rudy i okolic // Borussia. 1997. № 14.

209. Szaruga L. Op. cit. S. 150.

210. Bartminski J. Jak zmienia si? stereotyp Niemca w Polsce? 11 Przegl^d Humanistyczny. 1994. №5; Бартминьский E. Этноцентризм стереотипа. Польские и немецкие студенты о своих соседях // Славяноведение. 1997. № 1. С. 12-24.

211. Представленный нами в начале данного раздела материал показывает более сложный образ немца в глазах польской шляхты.

212. См.: Forum. 1991. №38. S. 9. Граждане ФРГ были настроены к полякам более критично, отметив 12 отрицательных черт и лишь 4 положительных.

213. См.: БартминъскийЕ. Указ. соч. С. 15.

214. Szymanski A. Hitleriada. Warszawa, 1997.

215. Nalkowska Z. Medaliony. Warszawa, Czytelnik, 1978. S. 55.

216. SakowiczK. Snienie. Walbrzych. 2000.

217. TokarczukO. Prawiek i inne czasy. Warszawa, Wyd. W.A.B., 1996; Eadem. Dom dzienny, domnocny. Walbrzych, Wyd. «Ruta», 1998.

218. TulliM. W czerwieni. Warszawa, Wyd. W.A.B., 1998.

219. Fqfara J.J. Dzien, w ktorym stance miala ziemia. Lancut, Wyd. «Techgraf», 2000.

220. Jamrozek-Sowa A. Op. cit. S. 108.

221. Literatura wspolczesna «zle obecna» w szkole. Antologia tekstow literackich i pomoc-niczych dla Idas maturalnych / Pod red. B. Chrz^stowskiej. Wroclaw-Warszawa-Krakow. Ossolineum, 1990.

222. Glosariusz od Mlodej Polski do wspolczesnosci.

223. Chrzqstowska В., Wiegandtowa E., Wyslouch S. Literatura wspolczesna. Podr?cznik dla klas maturalnych. Poznan, Wydawn. Nauk., 1992; Wyd. 2. popr. Ibid., 1993.8 Matuszewski R. Op. cit.

224. Burkot St. Literatura polska w latach 1939-1989. Warszawa, WSiP, 1993; Idem. Literatura polska w latach 1986-1995. Wyd. nowe rozszerz. Krakow, Wydawn. Edukacyjne, 1997; Idem. Literatura polska w latach 1939-1999. Warszawa, PWN, 2002, dodr. 2003.

225. WroczynskiT. Literatura polska ро 1939 rolcu. Podr^cznik dla Idas maturalnych. Warszawa, WSiP, 1993.n StqpienM. 50 lat literatury polskiej (1939-1989). Wprowadzenie. Krakow, Oficyna Wydawnicza «Impuls», «Text», 1996.1.^ •Jarosinski Zb. Op. cit.

226. Nasilowska A. Literatura wspolczesna. Podr^cznik dla szkol ponadpodstawowych. Warszawa, Wyd. Stentor, 1997.

227. Switch J. Literatura polska w latach II wojny swiatowej. Warszawa, PWN, 1997.

228. Dqbrowski M. Literatura polska 1945-1995. Glowne zjawiska. Warszawa, Wyd. «TRIO»,1997.17 'Czaplinski P., Sliwinski P. Op. cit.

229. Stabro St. Literatura polska 1944-2000 w zarysie. Krakow, Wyd. UJ, 2002.

230. DybcicikK. Panorama literatury na obczyznie.

231. Danilewicz Zielinska M. Szkice о literaturze emigracyjnej.

232. Literatura emigracyjna 1939-1989. T. 1-2. Т. 1 / Pod red. J. Garlinskiego, Z. Jagodzinskiego, J. Olejniczaka, I. Opackiego, M. Pytasza. Katowice, 1994; T. 2/ Pod red. J. Olejniczaka. Ibid., 1996.

233. Powroty w zapomnienie: dekada literatury emigracyjnej 1989-1999. Ksi^zka zbiorowa/ Pod red. B. Klimaszewskiego i W. Lig?zy. Krakow, Wyd. Grell, 2001.

234. Karpinski W. Op. cit. S. 9.33 •DybciakK. Systemy komunikacji literackiej wielkich literatur emigracyjnych// Teksty Drugie. 1998. № 3.

235. Stabro St. Op. cit. S. 8, где это специально оговорено.

236. ZawadaA. Nowaproba scalenia//Nowe Ksi^zki. 2004. № 9. S. 41.

237. Kisiel M. Pokolenia i przelomy. Szkice о literaturze polskiej drugiej polowy XX wieku. Katowice. Wyd. US, 2004.

238. Dybcicik K. Systemy komunikacji literackiej.

239. Burkot St. Literatura polska wlatach 1939-1989. S. 7.

240. Balcerzan Е. Ojczyzna wobec obczyzny // Mi?dzy Polskq. a swiatem. Kultura emigracyjna po 1939 roku / Pod red. M. Fik. Warszawa, Wyd. ICRAG так на титуле., 1992. S. 21-33, особенно S. 31.

241. См.: Drewnowski T. Proba scalenia. S. 145, где, в частности, упоминается о полемичности романа Ч. Милоша «Завоевание власти» в отношении «Пепла и алмаза» Е. Анджеевского.

242. Bialoszewski М. Pami?tnik z powstania warszawskiego / Wst?p J. Wilhelmi. Warszawa, PIW, 1970.51 Wat A. Op. cit.

243. См., например: GrynbergH. Dziedzictwo.53 Moczarski K. Op. cit.

244. Vincenz St. Dialogi z Sowietami Szlcice wspomnieniowe., Londyn, Polska Fundacja Kulturalna, 1966; [Krakow], Oficyna Literacka, 1986; Krakow, Znak, 1991. Фрагменты в рус. пер. А. Базилевского см.: Новая Польша. 2001. № 5. С. 34-40.

245. См.: Podstawa programowa j^zyka polskiego // Polonistyka. Dodatek specjalny. 1998. № 5.