автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Понятия "жизнь" и "история" в немецкой философииконца XIX - начала XX века(Граф Йорк фон Вартенбург, Вильгельм Дильтейи ранний Хайдеггер)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Понятия "жизнь" и "история" в немецкой философииконца XIX - начала XX века(Граф Йорк фон Вартенбург, Вильгельм Дильтейи ранний Хайдеггер)"

2 3 ДПР ШВ РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ

На правах рукописи МИХАЙЛОВ Игорь Анатольевич

Понятия "жизнь" и "история" в немецкой философии конца XIX - начала XX века (Граф Йорк фон Вартенбург, Вильгельм Дильтей и ранний Хайдеггер)

Специальность 09.00.03 - история философии

. АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Москва, 1996

Работа выполнена в лаборатории истории современной западной философии Института философии РАН

- доктор философских наук профессор Доброхотов А.Л.

кандидат философских наук Ознобкина Е.В.

- кафедра истории философии историко-филологического факультета

Российского университета Дружбы народов

Защита состоится ". ■¿¿ЯЛ 1996 г. в часов на заседании Специализированного совета Д.002.29.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата философских наук при Институте философии РАН по адресу: ^Ч^^ Москва, ул. Волхонка, 14.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН.

Автореферат разослан " " 1996 г.

Официальные оппоненты

Ведущая организация

Ученый секретарь Специализированного совета, кандидат философских наук

М. М. Федорова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертация посвящена важнейшей для отечественной и мировой историко-философской науки теме развития представлений о человеке и истории в традициях философии жизни и феноменологии, оказавших значительное влияние на немецкую культуру конца XIX - начала XX века и имеет своей целью прояснение значения творчества Графа Йорка фон Вартенбурга, Вильгельма Дильтея и Мартина Хайдеггера для современных философских исследований.

Актуальность темы исследования. В современной историко-философской литературе и по сей день не утихают дебаты относительно специфики гуманитарного знания, места, роли и задач общественных наук в системе мировой культуры. Каковы критерии научности гуманитарного знания? На каких методологических основаниях следует строить целостную систему наук о человеке и его культуре? Какова роль человека в истории и в чем состоит механизм воздействия исторического прошлого на самого человека? Насколько сопоставимы историчность, преходящий характер человеческого бытия и типов мировой культуры с существованием абсолютных идеалов и культурных норм? - Вот лишь немногие из вечно актуальных проблем, с особой остротой поставленных в немецкой философии на рубеже веков и возвращающих нас к философии жизни Дильтея, его философскому диалогу с Графом Йорком равно как и к философским исследованиям Эдмунда Гуссерля и раннего Хайдеггера. В трудах Хайдеггера проблемы человека и истории были исследованы также и в некоторых более специальных аспектах, сохраняющих свое общетеоретическое и прикладное значение в различных областях знания. Ныне широко обсуждается, например, природа поэтического творчества и, в частности, "диалог Хайдеггера с поэтами" Но рассмотрение этой темы, связанной с "поздним" Хайдеггером, неминуемо уводит нас к хитросплетеныо проблем, обсуждаемых у "раннего" Хайдеггера (до "Бытия и времени"). Понимание, истолкование и интерпретация человеком себя и Другого обнаруживают себя в качестве условий "диалога" и всякой коммуникации вообще; проблема истории и, соответственно, возможность и смысл всякого "начала", "повторения" и "воспроизведения" оказывается основополагающей при рассмотрении природы всякого "творчества" вообще - в том числе и поэтического. Тема "конца философии" и "деконструкции" европейской традиции, актуализированная во французской философии последних десятилетий непосредственным образом перекликается с констатацией Хайдеггером

1 См. публикации О.Пеггелера (О. Ро姧е1ег) и К. Йаммэ (С. Латте).

кризиса современной ему философской мысли и его попытками "деструкции" западноевропейской метафизики.

Становятся все более популярными исследования "повседневности" человеческого существования 2, которые ведут свое начало от хайдеггеровского анализа повседневности и экзистенциалов человеческого бытия и поисков адекватной терминологии для описания человеческой жизни.

Но если обозначенные нами важные смысловые связи достаточно очевидны и в той или иной мере исследованы в мировой историко-философской литературе, то остается достаточно серьезная и важная задача воспроизвести тот контекст, в котором осуществлялась формулировка и постановка проблем самим Хайдеггером. Этот контекст в значительной мере определяется традицией философии жизни, сформированной графом Йорком и Вильгельмом Дильтеем, восприятие которой Хайдеггом было модифицировано под влиянием феноменологии Гуссерля.

Темы, определяемые понятиями "жизнь" и "история" (при всем различии их трактовок) являются своеобразным лейтмотивом философской мысли графа Йорка, Дильтея и раннего Хайдеггера.

Не в последнюю очередь значимость и актуальность исследуемой темы определяется возможными социально-политическими следствиями исследовательской установки, пытающейся открыть принципиально новые подходы к пониманию человека, жизни, роли истории в жизни человека и места человека в обществе. Насколько вообще возможен "радикально" новый подход к философским проблемам? Й в какой мере можно считать выполнимым требование "абсолютной" общезначимости и непоколебимости основ, на которых должна строиться философия? Если эти требования осуществимы, то в какой мере они должны затрагивать субъекта, пытающегося воплотить их в жизнь? Очевидно, что подобного рода позиция, реализуемая в философии или какой-либо другой науке предполагает предельную самоотдачу исследователя и готовность к радикальным решениям и выводам. В связи с этим, многие исследователи обсуждали и продолжают обсуждать вопрос о взаимосвязи радикализма в философии и радикализма и экстремизма субъекта в социально-политической жизни3.

2 См. работы Б. Вальденфельса (Waldenfels).

3 Так, активно обсуждается вопрос о "национал-социализме" Хайдеггера и связи его философской позиции с ангажированностью в политике. См. публикации таких исследователей как К. Левит, В. Фариас, Г. Отт. На отечественной литературе - статьи в изданиях: Философия

-5В контексте вышеперечисленных проблем исследование философских воззрений Йорка фон Вартенбурга, В. Дильтея и М.Хайдеггера должно создать необходимую основу для всестороннего изучения основывающейся на них традиции.

Характеристика современного состояния разработанности темы исследования: Обозначенная тема исследования разбивает область рассмотрения на несколько крупных разделов: философию истории, философию жизни, феноменологию и философию Мартина Хайдеггера. Поэтому, несмотря на то, что сопоставление концепций графа Йорка, Вильгельма Дильтея и раннего Хайдеггера в отечественной и мировой литературе до настоящего времени не производилось, имеется значительное количество работ, создавших необходимую базу для предлагаемого исследования. Весомые и значимые результаты в исследовании связанных с тремя мыслителями проблем были получены такими отечественными учеными как Бабушкин В. У., Бибихин В. В., Васильева Т. В., Габитова Р. М., Гайденко П. П., Доброхотов А.Л., Кулис Р. Р., Кулэ М. X., Михайлов А. А., Михайлов А. В., Мамардашвили М. К., Молчанов В. И., Мотрошилова Н. В., Подорога В.А., Розенвальд Ю. И., Руткевич А. М., Свасьян К. А.

Значительный интерес представляют также труды Давыдова Ю. Н., Земляного С. Н., Казаряна А. Т., Какабадзе 3. М., Калиниченко В. В., Клименковой Т. А., Кошарного С. А., Кузьминой Т. А.,

Ознобкиной Е. В., Содейка Т., Соловьева Э. Ю.

И все же несмотря на значительное количество публикаций, посвященных очерченному кругу проблем, сохраняется необходимость их дальнейшей разработки.

Основная цель диссертационного исследования состоит в целостной и систематической историко-философской реконструкции развития проблематики человека и истории в философии жизни, представленной графом Йорком фон Вартеибургом, Вильгельмом Дильтеем, а также в рассмотрении судеб их идей б философии Мартина Хайдеггера.

В соответствии с этой основной целью исследования автор ставит перед собой следующие научные задачи:

1. Анализ философской мысли Графа Йорка фон Вартенбурга.

2. Рассмотрение основных работ Вильгельма Дильтея, выявление специфики рассмотрения Дильтеем истории и исторических наук.

3. Выяснение методологических основ построения Дильтеем езоей концепции истории.

4. Исследование основных особенностей философии жизни В. Дильтея.

Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1990. Относительно амбивалентности влияния идей философии жизни в Германии см. работы Зонтхаймера (БопШешег, К.)

-65. Определение связи между концепциями "истории" и теориями "жизни" у графа Йорка и В.Дильтея.

6. Рассмотрение тех идей Дильтея и Йорка, которые оказались важны для последующего развития немецкой философской мысли XX века.

7. Рассмотрение предпосылок философствования Мартина Хайдеггера.

8. Анализ ранних лекций М. Хайдеггера, выявление наличествующих в них мотивов философии жизни и феноменологии.

9. Анализ концепций "жизни", "истории" и "времени" М. Хайдеггера.

Методологическая база исследования. В работе были использованы

методы и принципы философского анализа, разработанные в рамках исторических, герменевтических и феноменологических дисциплин.

Новизна и научная ценность диссертационного исследования заключается в том, что в нем:

1. Впервые произведен целостный анализ философской концепции Графа Поля Йорка фон Вартенбурга, основывающийся на трех важнейших текстах его философии, два из которых ("Итальянский дневник" и "Позиции сознания") в отечественной философской литературе не анализировались.

2. Впервые предпринята попытка анализа историко-философской теории Вильгельма Дильтея в контексте философии жизни.

3. Произведен анализ последних из опубликованных лекций Мартина Хайдеггера ("Основные проблемы феноменологии (2919/20)"< 1993 г.>; "Феноменология созерцания и выражения (1920)" <1993 г.> ;"Введение в феноменологическое исследование (1923/24)" <1994 г.> и "Кассельские доклады (1925)" <1994 г>), до этого в отечественной литературе не рассматривавшихся, а в зарубежной - известных до 1993 года лишь по реферативным сообщениям издателей томов, а также сотрудников Архива Хайдеггера.

4. Была предпринята попытка генетического подхода к мысли раннего Хайдеггера, до сих пор предпринимавшаяся, главным образом, зарубежными исследователями (Т. Кизиль, Фр. Роди, О. Пеггелер, К.Иаммэ и др.).

5. Произведено сопоставление философии Хайдеггера с мыслью Дильтея и Йорка. (Все на настоящее время известные сопоставления либо ограничивались анализом связки Дильтей-Хайдеггер, либо Гуссерль-Хайдеггер, либо Дильтей-Гуссерль-Хайдеггер. Но даже эти исследования являются весьма немногочисленными и представляют собой, главным образом, журнальные статьи, посвященные отдельным узким проблемам). За счет привлечения к рассмотрению дополнительной персоналии (графа Йорка) удалось более полно и точно представить становление философии М. Хайдеггера и определить обстоятельства производимых Хайдеггером модификаций своей первоначальной философской установки.

Научио-практнческая значимость исследования. В диссертации вырабатывается проблемно-теоретическая основа для комплексного подхода к изучению таких значительных исследовательских парадигм современности как философия жизни, философская герменевтика и феноменология. Результаты диссер гационного исследования способствуют также выработке нового подхода к изучению философии раннего Хайдеггера, создавая базу для изучения его более поздних трудов. Фактические материалы и выводы диссертации могут быть использованы в научных исследованиях по истории немецкой философии конца XIX -начала XX века, а также в процессе преподавания истории философии.

Апробация работы. Основные идеи диссертационного исследования нашли свое отражение в публикациях автора и его докладах на заседаниях, посвященных философии Хайдеггера и Гельдерлина, проводившихся в лаборатории истории современной западной философии ИФ РАН (декабрь 1994, январь 1995 г.). Диссертация обсуждалась и получила одобрение в лаборатории истории современной западной философии Института философии РАН.

Структура работы определена целью и задачами диссертационного исследования. Диссертация изложена на 1 52? страницах машинописного текста и состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографического аппарата. Библиография включает 2 ТС наименований работ.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается необходимость и рассматриваются предпосылки диссертации, обсуждается актуальность темы исследования, выявляются цели и задачи работы, дастся характеристика степени разработанности темы в историко-философской литературе. Здесь формулируется проблематика исследования, намечаются основные линии ее анализа. Во Введении излагается также методология исследования, определяется ее специфика.

В первой глазе "Синтез "истории" и "жизни" на основе христианства: граф Поль Йорк фон Вартенбург" анализируются два основных источника, позволяющих судить о философско-исторических изысканиях графа Йорка: "Итальянский дневник", представляющий собой разосланные во время путешествия по Италии и посмертно опубликованные письма. Не являясь философским произведением в традиционном смысле этого слова, дневник чрезвычайно важен как источник, по которому можно проследить становление терминологии одного из главных философских оппонентов и союзников В.Дильтея в разработке проблем философии жизни. Йорк пытался найти философский

язык. чтобы говорить о "жизни" и "истории" как о принципиальном и изначальном единстве. Необходимо было также продемонстрировать образ мышления, для которого связность истории выступает в качестве первичной данности. Подход Йорка можно выявить, анализируя разнообразные и, чаще всего, точно не дефинируемые определения, выражающие разную степень связи человека с традицией: "археологическая абстракция", "прошедшая жизнь", "историческая жизнь", и т.п. Главным для Йорка является борьба против метафизического мышления, в которой он руководствуется девизом "Transzendenz gegen die Metaphysik", подразумевая под "трансценденцией" действительность, мир, не поддающийся систематизации. Йорк пытается преодолеть слепоту современного ему мышления и представить "действительность" как "живую". Действительность теряет, по мнению Йорка, в результате такого подхода навязанную ей метафизическими категориями изначальную разделенность на "дух" и "природу", "прошлое" и "настоящее", "человека" и "человеческие творения": важной становится присущая всему миру "жизненность" '(Lebendigkeit). Необходима, как полагает Йорк, непредубежденная ориентированность на мир, не разделенный на природу и культуру или историю, поскольку "история и человеческие творения возвращаются в природу, вновь становятся землей".

Поиски сущностного происходят, по Йорку, в "обращении собственной жизненности назад, на первый взгляд к прошедшему, сдержанному в своей силе", в результате чего как сущностное или подлинно историческое показывает себя только сохраняющееся непреходящим: "Только то, что по своей силе современно и обнаружимо в современности, принадлежит к области истории". Однако Йорк не конкретизирует характер и формы подобного присутствия истории в современности.

Иорк делает вывод о том, что "историческая" жизнь является, по сути, "исторической жизнью" — то есть единой жизнью, демонстрирующей свою жизненность в самых различных формах.

У Йорка уже намечается использование термина "историчность" (впервые встречаемого у Гегеля) как синонима для "подлинной истории" и "сущности исторического". Однако окончательное закрепление этого значения происходит только у Хайдеггера.

В работе "Позиции сознания и история" — незаконченных набросках, изданных также много лет спустя смерти автора, Йорк пытается разработать "новую теорию познания", которая подошла бы для описания специфики исторического сознания. Опираясь на свои более ранние размышления, в соответствии с которыми историчность имеет необходимо внутренний характер и сосредоточена в душевной жизни. Йорк полагает, что эту роль должна выполнить психология, являющаяся

по своей конечной цели психологией истории. В соответствии с таким представлением, только самоосмысление может, понимая историю, оказывать влияние на ее развитие, "открывать новые эпохи в истории". Разработка психология — вполне логичное продолжение артикулированных в итальянских письмах замыслов. Полагая культ (в том числе и религиозный) главным носителем исторической истинности, Йорк считает важным исследовать формирование культа "с исторической точки зрения". Йорк развивает психологию, ориентированную на представление о динамичном характере человеческого существования. В основе ее лежит представление, что "целостная психо—физическая данность не дана, но что она живет". Самоосмысление, в контексте такого подхода означает не интеллектуалный акт, но, скорее, некую "реакцию жизненности".

В первой главе дан, таким образом, анализ наследия Йорка, представляющего специальный интерес в качестве фона, проясняющего и восстанавливающего контекст тех идей Йорка, которые получили известность в 1923 году с изданием его переписки с В. Дильтеем.

Во второй главе "Работа над основоположением наук о духе: Вильгельм Днльтей" представлен анализ философских предпосылок исследований В. Дильтея и основных идей дильтеевской философии жизни. Анализ начинается со сложившегося к середине XX века и определявшего мышление Дильтея противопоставления "наук о природе" (Naturwissenschaften) и "наук о духе" (Geisteswissenschaften), которое принято считать "специфической манифестацией традиционной немецкой философии и традиционного немецкого понимания науки" 4, предопределившей развитие немецкой философии по крайней мере на сто лет вперед. Особенности появления в немецкой культуре этого кажущегося случайным термина приводили и приводят к критике гуманитарного знания в целом, вызывая сомнение в степени его самостоятельности. Термин появляется в Германии в то время, когда философия, представляемая немецким идеализмом, переживает эпоху кризиса, а развитие естественных дисциплин отмечено небывалым подъемом. Естественные науки вбирают в себя все накопленные черты и постулаты научности — аксиоматический принцип построения, строгую формулировку законов, и т.п., — становясь науками "в собственном смысле" и формируя идеал общезначимого знания, который навязывается гуманитарным наукам извне. В противовес господствующим в 19 веке попыткам "научно" оформить гуманитарные науки, применив к ним методы естественных дисциплин, Дильтей пытается выявить особый, присущий только гуманитарным наукам, характер научности, чтобы, в

4 (Historisches Woerterbuch der Philosophie. Hrsg. v. J.Ritter, Bd.3, Darmstadt, 1974)

конечном счете, отстоять необходимость специфического подхода к изучению человеческой жизни. Постановка проблемы не ограничилась теоретико—познавательной сферой. Дильтей вновь обратился к самим основам философии. Исходная установка существенно преобразилась, расширившись до анализа человека и человеческого мира в целом. Вместо человека как познающего субъекта, вместо разума исходным стал "целостный человек", "тотальность человеческой природы" и "полнота жизни". Попытка понять человека во всей

его целостности привела Дильтея к контекстуальному, системному подходу в научном мышлении, анализирующему каждую данность с различных сторон — языковой, исторической и т.п., способствовав углублению понимания исторической сущности человека. С другой стороны, само рассмотрение наук о духе как единого целого подвела к мысли о едином характере человеческой природы, "реальный процесс жизни которой имеет лишь различные грани в ее волении, чувствовании и представлении". "История" также обнаруживает себя в качестве одной из форм проявления "жизни". От более традиционного выражения "человеческая природа" в пользу понятия "жизни" Дильтей отказался не полностью, но решающий шаг в направлении превращения "жизни" в основную философскую категорию был сделан: познавательное отношение расширилось до более изначального жизненного отношения, и оказалось в него включенным. Дильтей ставил проблему создания теории жизни, которая не опиралась бы на умозрительные конструкции. Решающую помощь в выполнении поставленной задачи должна была сыграть описательная психология. Дильтей понимал ее задачу как "вычленение в каждой развитой душевной жизни сходных по форме составных частей и связей в том виде, в каком они находятся в изначальной связанности, не выдуманной, но пережитой". Описательная психология обладает, по Дильтею, тем преимуществом, "что . переживаемая реальность, как связность душевной жизни (seelischer Zusammenhang), дана в ней непосредственно и как живая". Психология, таким образом, есть "описание и анализ связности, изначально данной как жизнь". Таким образом, если в своих поисках философских средств для адекватного описания человеческой жизни и ее историчности Йорк, также полагаясь на психологию, считал, что сила последней целиком и полностью опирается на религиозное чувство, то Дильтей основывал свою концепцию на связности всех проявлений душевной жизни.

Понятия "жизнь" и "историческая действительность" часто используются Дильтеем как равнозначные, поскольку историческая реальность сама понимается как "живая", наделенная живительной исторической силой: "Жизнь .... по своему материалу составляет одно с

историей. История — всего лишь жизнь, рассматриваемая с точки зрения целостного человечества..."5. Ключом к решению проблемы научного познания духовно—исторического мира становится у Дильтея анализ понимания, которое может иметь различные градации — в зависимости от интереса, испытываемогочеловеком к рассматриваемому им предмету. В высших своих формах понимание доводится до специализированного искусства, которое в его применении к фиксированным жизненным высказываниям Дильтей называет истолкованием или интерпретацией. Традиционная герменевтика интересует Дильтея как "интерпретация сохранившихся в тексте остатков человеческой жизни". Понимание самой жизни, правда, не может быть аналогичным пониманию любой предметной области — человеческая жизнь не позволяет определить себя как "предмет" или "текст". По отношению к жизни нельзя занять некую внешнюю ей "исследовательскую" позицию, подвергать ее рассмотрению как нечто имеющееся. В соответствии с замыслом Дильтея — исходным становится "целостный человек", "полнота жизни", и проживаемая и переживаемая человеком жизнь, разворачивающая себя в определенных жизненных отношениях, образует ту первичную реальность, вырваться за пределы которой оказывается невозможным ни мысленно, ни физически. Идея беспредпосылочности жизни привела Дильтея к необходимости расширения сферы применимости традиционного термина "понимание". Был поставлен вопрос о понимании жизнью самой себя.

Понимание жизни может быть развернуто только из себя самого и постепенно расширено за счет переработки и усвоения нового опыта. Так оказывается, что основывающийся на "герменевтическом круге" метод филологических наук становится основой любого познания человеческой жизни.

Следующие несколько идей, сформулированных В. Дильтеем оказались важными для последующих философских поисков Хайдеггера:

а) представление о "жизни" как о первичной реальности, предшествующей всяким теоретическим построениям;

б) понимание психической жизни и жизни вообще как многоуровнего развивающегося системного (в дильтеевской терминологии: связного) комплекса;

в) новый статус, данный Дильтеем традиционной герменевтике, позволяющий мыслить истолкование и интерпретацию в качестве основополагающих характеристик человеческого бытия.

Третья глава "Переписка Дильтея и Йорка. Итоги интеллектуального развития" является важным связующим звеном, объясняющим механизм восприятия Хайдеггером традиции Йорка и Дильтея.

5 ОПЛеу \V.Gesammelte БсЬпйеп, Соейцщеп. Вё.УН, Б. 256.

К тому времени, когда Хайдеггер стал ассистентом Гуссерля, уже произошло событие, имевшее значительные последствия для определения взаимоотношений между философией жизни Дильтея и представляемой Гуссерлем феноменологией. В своей программной статье "философия как строгая наука" (1911) Гуссерль резко противопоставил свою исследовательскую программу, нацеленную на достижение строгого, общезначимого знания - философии Дильтея, обозначаемой им как "историцизм", неизбежным следствием которого, по мнению Гуссерля, ' является исторический релятивизм и, в конечном счете, гносеологический скептицизм. Последовавшая за статьей Гуссерля переписка между ним и Днльтеем не переросла в конструктивный диалог, сохранив жесткое противопоставление философии жизни (называемой Гуссерлем также философией мировоззрений) как исторически ориентированного направления и феноменологии как "строгой науки", которая должна была силой непоколебимой очевидности своих оснований стать фундаментом всей системы научного знания.

Эта глава диссертации рассматривает одно из главных различий в философских подходах Дильтея и Гуссерля, заключающееся в понимании истории. В то время как для Дильтея история - сущностно-важная обитель духовного мира человека, в которой реализуется его самоосмысление, для Гуссерля того периода история равнозначна состоянию затуманенности идеи в своем явлении. Поэтому, идея должна, по мысли Гуссерля, быть очищена феноменологией от всего, что является фактологически-историческим.

2. В контексте изучения возможности ассимиляции Хайдеггером как философии жизни Дильтея, так и феноменологии Гуссерля, в данном разделе диссертации обсуждается следующий вопрос: почему именно Дильтей, (который, как можно было бы вслед за Гуссерлем предположить, должен быть наиболее отдален от феноменологической программы), смог, тем не менее, первым по достоинству оценить ее революционный характер? (Речь на заседании Королевской Прусской академии, 1905 г.).

История исканий Дильтея показывает, каким образом его исследования в области основоположения гуманитарных наук и поиски новой, "описательной" психологии, не навязывающей "жизни" внешних по отношению к ней схем и рамок, могли вывести Дильтея на позицию, родственную разрабатываемой в феноменологии.

Важным обстоятельством, не только поддержавшим Хайдеггера в его усилиях по "герменевтическому" преобразованию феноменологии Гуссерля, но и давшим ему дополнительный повод отхода от дильтеевского понимания "жизни", явилась вышедшая в 1923 году переписка Дильтея и Йорка. "Из переписки я взял центральную тему историчности", - вспоминал об этом спустя год после появления книги

Хайдеггер. Но анализ более позднего (относящегося к 1925 году) текста Кассельских докладов, в которых Хайдеггер использует термин "историчность" (См. главу пятую диссертационного исследования) обнаруживает мало общего между его термином и тем смыслом, который вкладывает в это понятие Йорк. Косвенно это подтверждает версию более раннего, чем принято считать, отхода Хайдеггера не только от Гуссерля, но м - в не меньшей степени - от Дильтея.

Глава четвертая ""Жизнь" против "сознания". Феноменологическая герменевтика Мартина Хайдеггера" рассматривает ранний этап самостоятельного философского творчества Хайдеггера (1919-1920), характеризующийся наибольшей близостью к философии В. Дильтея.

На первый взгляд кажется, что Хайдеггер в тот период больше занят разработкой проблем феноменологии, чем философии жизни. Однако внимательный анализ показывает, что начатая в 1919 году переориентация мыслителя на "первичный опыт" по-дильтеевски понятой "фактичности" коренным образом преобразует гуссерлевскую феноменологию.

Анализируя "Основные проблемы феноменологии" (1919/20), можно прийти к выводу, что наличие в 1910 - 1919 гг. разнообразных точек зрения на роль и сферу применимости феноменологического анализа среди феноменологов мюнхенской, фрайбургской и геттингенской школ, равно как и отдельные высказывания самого Гуссерля относительно природы феноменологического исследования послужили основой для вывода Хайдеггера об отсутствии некоего образца феноменологии или же принуждения к какой-либо школе. Решающей является "подлинно исследовательская, не-дилетантская работа", - заявляет Хайдеггер, сохраняя за собой, тем самым, свободу интерпретации. Безоговорочно принимаются лишь немногие воззрения Гуссерля 6. Так, многократно встречающийся у Гуссерля тезис о феноменологии как основополагающей науке принимается Хайдеггером с самого начала, но перетолковывается в своем "предельном" смысле — как идея изначальной науки "об абсолютном происхождении духа самого по себе и для-себя-самого — "жизни самой по себе и для-себя"". Последнее выражение - "жизнь ... по себе и для-себя" -отсылает не только к Гегелю, но и к Дильтею. Желая сперва выяснить, что и каким образом должно с необходимостью стать темой феноменологии, Хайдеггер обнаружил, что именно философия Дильтея с ее тематизацией "жизни" как "первой" и "последней" реальности, за пределы которой невозможно выйти в мышлении, как нельзя лучше подходит на роль специфической области, "изначального

6 Heidegger, M. Gesamtausgabe, Bd 58, S. 17. В дальнейшем ссылки на собрание сочинений Хайдеггера даются в тексте (цитируется как GA) с указанием тома и страницы.

феномена" феноменологии. Действительно, полагать лежащим в основании феноменологии нечто, само являющееся предпосылочным, означало бы ограничить ее универсальность и изначальный смысл. Единственно беспредпосылочным началом была бы "фактическая жизнь в ее фактичности, богатство ее отношений", поскольку она есть для нас ближайшее (Ыаес1ше) — "мы сами являемся ею"(СА 58, 173). Хайдеггер, верный требованию, согласно которому вещи, предметная область, должны сами диктовать ход исследования, оставляет высказанный в начале лекций тезис о проблеме жизни как "изначальном феномене" в качестве гипотезы. Сначала ставится вопрос, каким образом может быть дана, получена проблемная сфера или область. Поскольку жизнь есть что-то "настолько близкое нам, что мы, большей частью, не беспокоимся об этом явно", по отношению к ней мы "почти не имеем никакой дистанции", чтобы увидеть ее в ее "вообще", Хайдеггер считает необходимым сначала "методически приблизить ... к себе" возможную изначальную область феноменологии, оставаясь "в самой жизни" и осматриваясь в ней. В процессе наблюдения за жизнью высматривается некая черта, требующая однозначного понятийного ограничения. Эта черта (или характеристика) используется затем в языке исследования только в плане этой — из вещей вытекающей и из них взятой — смысловой определенности. Найденная характеристика дает толчок новому кругу изысканий и т.д. Очевидны трудности этого первоначального этапа, на котором начинающему поиски человеку необходимо "из себя самого", не предполагая и не пользуясь какой-либо устоявшейся терминологией, найти пути к осмыслению себя и мира. Хайдеггер демонстрирует последовательную возможность такого подхода, выделяя различные характеристики жизни, - подробно рассмотренные в диссертации.

Основной интерес, которому следует Хайдеггер в своих лекциях, посвященных "основным проблемам феноменологии" заключается, по его собственным словам, в изучении проблем "истории и жизни" (вА 58, 148). Феноменологии же отводится роль проводника, выводящего из кризиса, в котором оказалась немецкая философия и культура в послевоенные годы.

Главным предметом хайдеггеровского анализа в лекциях "Феноменология созерцания и выражения" (1920) становится проблема истории. Хайдеггеру необходимо здесь показать, каким образом "история" может быть связана с "жизнью" в ходе феноменологического анализа. Фактически, речь идет о необходимости добиться научно-строгого обоснования одного из центральных положений Вильгельма Дильтея - мысли о необходимости неразрывного рассмотрения проблем жизни и истории. При этом своеобразие задачи, которую ставит перед собой Хайдеггер заключается в следующем: ее решение предполагается искать в рамках феноменологического метода, который уже к тому

времени в наиболее своем популярном - гуссерлевском - варианте продемонстрировал осторожность в отношении к проблемам исторического. Осторожность эта граничила с неприятием исторического стиля философствования как такового. Рассмотрение истории остается для Хайдеггера актуальным ввиду общей нестабильности социально-политической ситуации в Германии тех лет, и в феноменологии он видит тот характер философствования или даже - тип научного поведения. который мог бы вывести из кризиса современную культуру.

Значительное внимание уделяет Хайдеггер позиции Оствальда Шпенглера, сформулированной в "Закате Европы". Шпенглер становится для Хайдеггера одним из главных препятствий на пути создания собственной философии истории. Хайдеггер отчетливо понимает принадлежность Шпенглера традиции философии жизни, восходящей, в конечном счете, к Дильтею. Шпенглер сохраняет противопоставление гуманитарных и естественных наук, методологически важное для Дильтея, однако разработанный Дильтеем метод описания, играющий ключевую роль как в философии жизни, так и в феноменологии, - целиком и полностькэ отвергается. Анализ показывает, что наименее приемлемым оказался для Хайдеггера даже не отказ Шпенглера от претензии философской мысли на общезначимость своих результатов, а то, что Шпенглеру удалось обосновать - правда, лишь в системе координат своей философии - тот самый синтез, к которому стремился и сам Хайдеггер. На самом деле, Шпенглеру удалось представить историю как жизнь. "Жизнь", правда, была понята им как "жизнь организма". В таком толковании потерялась практически всякая связь с философией Дильтея и, к тому же, понятие жизни оказывалось совершенно непригодным для феноменологического подхода. По Шпенглеру, человечество движется к осознанию факта, "что и сами мы, поскольку живем, являемся временем". Но и Хайдеггер своим анализом фактичной жизни также стремился подойти к рассмотрению времени как "чего-то в высшей степени личного". По аналогии с гуссерлевскими лекциями по феноменологии внутреннего сознания времени, где сознание выявляется как конституирующая время сила, Хайдеггеру было необходимо представить в роли такой силы фактическую жизнь, которая именно благодаря своей "фактичности" должна была бы характеризовать время как личное, собственное.

Так, критика Хайдеггером Шпенглера во многом связана с тем, что последний "опередил" . Хайдеггера в важных формулировках, скомпрометировав их общим пафосом своего исследования.

Если в лекциях по "Феноменологии созерцания и выражения" Хайдеггер еще сохраняет верность выбранной им версии феноменологии, то в лекциях "Феноменологическое введение к Аристотелю" —1921/22 появляются новые смысловые акценты, не только отдаляющие

Хайдеггера от дильтсевской интерпретации "жизни", но и направляющие феноменологические поиски Хайдеггера по пути, отличному от выбранного им в 1919 году. Новая ориентация может быть наиболее удачно выражена в формуле: "От "жизни" к "человеческому бытию" ("Dasein")". До 1921 года Хайдеггер не использует термин "Dasein" в качестве самостоятельного философского термина. Если Хайдеггер и использует это понятие, то подразумевает, скорее, конкретного

человека в его "конкретном, индивидуальном человеческом существовании". "Dasein" в этом случае может переводиться, согласно традиции его употребления в немецком философском языке, как "существование". "Человеческое существование" (Dasein) не отделяется от "человеческой жизни"(ЬеЬеп), и эти выражения используются как синонимы. Лишь в 1923 году Хайдеггер разграничивает термин "Dasein" и понятие "человека". "Dasein" появляется с того времени в его лекциях уже как самостоятельная категория, практически полностью вытесняя понятие "жизнь".

Анализ курсов лекций "Феноменологические интерпретации Аристотеля" и "Введение в философское исследование" показывает, что "жизнь" рассматривается Хайдеггером как источник не только научного сознания, но мыслится им как экзистенциальный посыл университетского исследования, а также философской теории. Однако "Dasein" оказывается для Хайдеггера более подходящей категорией не из-за возможности сделать акцент на экзистенциальном аспекте "жизни". "Dasein" впервые появляется тогда и там, где Хайдеггер отходит от "жизни" как таковой и ставит вопрос о "подлинном и последнем принципиальном характере" обращения познающего поведения к сущему, который оказывается "бытием, смыслом бытия"(ОА 61, 58).

Первое появление Dasein сопровождается, таким образом, акцентом на бытии, а не на — как того, наверное, следовало ожидать — существовании.

Лекционный курс 1923 года "Онтология. Герменевтика фактичности" можно, несомненно, рассматривать как зрелый этап хайдеггеровской "феноменологии жизни". Здесь Хайдеггер впервые связывает феноменологический метод с онтологией. Хайдеггер продолжает линию, начатую им за год до того, - на истолкование "жизни" как "образа (Weise) бытия". "Фактическая жизнь" начинает толковаться как наше собственное тут-бытие (Dasein) как "тут" в "какой-либо зависящей от бытия выраженности своего бытийного характера." (GA 63, 7). В дальнейшем вместо "фактической жизни" Хайдеггер употребляет конструкцию "фактичность нашего собственного тут-бытия (Daseins)". Порывая окончательно с дильтеевской традицией истолкования "жизни", Хайдеггер продолжает опираться на концепцию герменевтики,

модифицированную в философии жизни Дильтея. Герменевтика интересует Хайдеггера как процедура, позволяющая сделать доступным конкретное тут-бытие для него самого. Это оказывается возможным, поскольку тут-бытие имеет, во-первых, особенность постоянно каким-либо образом проявлять, показывать себя (и благодаря этому выполняется одно из главных для Хайдеггера условий феноменологического рассмотрения - основанность исследования на "самих вещах"), и, во-вторых, поскольку самопонимание является одной из основополагающих характеристик тут-бытия как человеческого бытия.

Сопоставление "Герменевтики фактичности" и курса, 'начатого Хайдеггером несколько месяцев спустя, в зимнем семестре 1923-24 гг., позволяет предполагать наличие у Хайдеггера уже к середине 1923 года некоего достаточно четкого единого замысла, реализация которого запланирована на несколько семестров вперед. Так, уже летом 1923 года Хайдеггер высказывает требование вскрыть возможность "истории сокрытия" само-показывания себя вещами. О том, что такая история действительно существует, Хайдеггер не говорит ничего. Утверждается только, что то, что "просто показывает себя-на-себе-самом вовсе не обязательно должно быть вещью (Sache)"; что "их самопоказывание может быть всего лишь аспектом, который так укоренился в традиции. что эта неподлинность уже более не узнается, но принимается за подлинность"(СА 63, 75). По Хайдеггеру, эта возможность представляет серьезную угрозу, и потому необходимо проследить философскую традицию вплоть до оснований ее проблем-вещей (Sachquellen), что возможно только посредством "основательной исторической критики". Данной задаче Хайдеггер посвящает следующий курс лекций, начинающийся с рассмотрения философии Аристотеля.

Аналогичным образом, уже летом Хайдеггер высказывает в виде гипотезы идею, что неоднозначность характера "показывания" себя вещами (заключающаяся в "способности" вещей показывать себе в качестве неистинных) может иметь и более глубокое основание: возможно "к бытийному характеру бытия может принадлежать: бытийствовать в характере скрывания-себя и себя-вуалирования"(ОА 63, 67).

Главный интерес Хайдеггера сосредотачивается на трех узловых моментах:

1. "сознании" как тематической области феноменологии (относительно которой у Хайдеггера уже возникли серьезные сомнения);

2. проблеме очевидности;

3. понятии "феномена", (толкование которого переходит в вопрос о том, что считать "самими вещами").

В лекциях зимнего семестра 1923/24 гг. "Введение в феноменологическое исследование" происходит дальнейшая расчистка пути для феноменологической герменевтики Dasein. Хайдеггер пытается

окончательно устранить "сознание" как тематическую область феноменологии. Уже в зимнем семестре 1919-20 гг. Хайдеггер занимается теорией феноменологии и уяснением условий ее возможности, понимая современную ему феноменологию лишь как один из вариантов или примеров ее. Лекционный курс 1923-24 .гг. также подчеркивает "возможностный" характер феноменологии, ставя задачу "понимать и развивать феноменологию как возможность".

Феноменология или, точнее, феноменологический метод, концентрируется для Хайдеггера преимущественно в сформулированном Гуссерлем призыве "назад к самим вещам". В трудах Гуссерля феноменология превратилась в дескриптивную эйдетическую науку о трансцендентально очищенном сознании. Для Хайдеггера встает вопрос, сохраняются ли при таком истолковании изначального методического принципа те требования, которые заключены в нем самом. Исследуется, действительно ли оказались освобождены эти самые "вещи", чтобы быть в состоянии — из самих Себя — свободно повстречаться нам и стать источником подлинно феноменологического исследования.

В лекциях Хайдеггера зимнего семестра 1919-20 гг. говорится, что наука укореняется в "живой жизни по себе"; наука понимается здесь как продолжение, "более частное формирование жизненных тенденций"(СА 58, 46). Фактическая жизнь, которая "сама есть и живет, познавая, в мире", предшествует, по Хайдеггеру, возможности того, чтобы определенные части мира или совершенно изолированные моменты могли бы "стать мотивом того, чтобы обработать соответствующий мир определенным образом, придав ему другой образ". В лекционном курсе 1923/24 гг. Хайдеггер выражает ту же мысль, формулируя ее несколько иначе: "Науки есть возможность человеческого существования (des Daseins) и его обращения к самому себе" (GA 17, 4). Понятие "фактической жизни" более ранних лекций превратилось в понятие "человеческого существования". Но Хайдеггер, несмотря на изменение терминологии, по-прежнему считает: чтобы подлинная наука возникла и чтобы наше положение в ней не было "неистинным", необходимо, сохранять изначальные тенденции (фактической) жизни незамутненными и чистыми, не антиципируя чего-либо из науки, которой только еще предстоит возникнуть. Таким чистым и подлинным мотивом и может, по Хайдеггеру, стать "забота" (Sorge). Но эта забота не о том, чтобы уже "двигать вперед", разрабатывать какую-то определенную науку или область знания, а пока лишь о том, чтобы "уживиться", "ужиться" в ней. Через обращение к Аристотелю, предваряющее критику Гуссерля, Хайдеггер старается выявить более подлинные мотивы для философии.

Выясняя значение понятия "феноменология", Хайдеггер разлагает термин на составные части базовых греческих категорий — "logos" и "phainomenon", анализируя каждую из них и опираясь на оттенки их

значений в трудах Аристотеля. Изложение имеет своей целью разрушение несомненности "очевидности" как краеугольного камня феноменологии, в соответствии с чем Хайдеггер производит историческое ограничение сферы значения термина "феномен". Фактически он разрушает его как операциональную категорию гуссерлевской феноменологии. "Феномен" — есть категория созерцания, считает Хайдеггер, пытаясь в дальнейшем сделать невозможным использование термина "феномен" для обозначения "данностей" сознания. Хайдеггер подготавливает также историческое обоснования своего понимания феноменологии исключительно как феноменологического метода, "отличительного Как исследования"(СА 63, 74). Хайдеггер пытается также укрепить фундамент собственной философии, понимая "феномен" только как способ бытия сущего. Важным выводом, завершающим рассмотрение "феномена" Хайдеггером, становится утверждение: феномен есть образ бытия, "Как встречи", причем первой и, как таковой, изначально правомочной " (GA 17,14).

Следующим направлением, на котором происходит разрушение гуссерлевской феноменологии, является анализ второго компонента термина "феноменология", показывающий возможность "логоса" быть неистинным. Анализируя смысловой контекст "звук—слово—речь", Хайдеггер устанавливает, что "обладание голосом есть отличительный характер бытия в смысле жизни" и устанавливает также, что "слово (Wortlaut) не имеет одного на все времена, а также вообще подлинного и точного твердого значения, которое подразумевает вещь — слово как целое взято не из первичного изначального опыта вещей (Sacherfahrung), но из предварительных мнений и наиболее близких воззрений на вещи (Dinge)".

Язык рассматривается Хайдеггером как бытие и становление самого человека. Будучи, по своей природе, "говорением", он заключает в себе возможность затемнения и сокрытия (GA 17, 31-38), т.е. в свою очередь представляет возможности заблуждения, необходимым образом принадлежащие способу бытия мира. Таким образом, мир существует как в возможности "показывать себя", так и в оборачивании этой возможности в свою противоположность — в выдавании себя за что-то иное. Благодаря этому, феномен как являющееся (Erscheinende), показывающее себя, может оборачиваться кажимостью (Schein).

Хайдеггер считает, что развитие философии после Аристотеля характеризовалось господством ничем не подкрепленной идеи очевидности и несомненности научного знания, . нацеленностью на абсолютный характер познания, в то время как озабоченность "подлинными вещами" философии себя не проявляла.

Единство замысла Хайдеггера прослеживается достаточно четко. Если в 1919-29 гг. он еще только обосновывал положение, что всякая наука

должна проистекать из определенных тенденций и мотивов, данных самим "миром я" и характером его занятости какой-то из его собственных областей, то теперь, рассматривая мотивы возникновения и оформления феноменологии Гуссерля, он приходит к выводу, что сама гуссерлевская феноменология не. является подлинно феноменологичной, не выдерживая последовательного проведения принципа обращения "к самим вещам" и принципа философствования "из них самих". Мотивация феноменологии, озабоченной требованием "абсолютной строгости" и "очевидности", появляется "не из попыток получения особого доступа (к вещам) науки, но из идеи, в определенном смысле из свихнувшейся разумности, которую изобретает для себя человеческое бытие." (GA 17,43).

Эта ситуация способствовала, по Хайдеггеру, превращению сознания в тематическую область феноменологии. Хайдеггер предполагает также, что"сознание" проникает в феноменологию с самого момента ее возникновения у Гуссерля потому, что одной из задач "Логических исследований" была критика тенденций, основывающих логику и теорию познания на психологии. "Контаминация сознанием" могла произойти из-за того, что предметной областью психологии того времени была не "душа", как у греков, а "сознание".

Однако вопрос о "сознании" никоим образом нельзя считать несущественным. Один из учеников Гуссерля, Людвиг Ландгребе, спустя много лет после смерти учителя признавал: "Да, можно сказать, что выражение "сознание" скорее вводит в заблуждение и указывает в направлении традиции, покинутой самим Гуссерлем." По мнению Ландгребе, речь идет "о структурах, в построении которых то, что в обычном смысле называют сознанием, представляет лишь один определенный, уже достаточно высокий слой. Понятие продуктов сознания, интенциональность как продукт (Leistung) .... раскрывает свое полное значение лишь с проникновением в это измерение вопрошания (выд. нами — И.М.) и делает понятным, каким образом все дальнейшее развитие феноменологии вплоть до .... притязания на универсальность ... есть лишь следствия такого начала."7

Но "сознание" было уже несовместимым с той основой, на которой Хайдеггер начал строить собственную философию. После того, как Хайдеггер в лекциях 1919-23 гг. попробовал развить, исходя из одного только "изначального феномена" жизни герменевтическую феноменологию "Dasein", ему, казалось бы, осталось совершить только некую "техническую" работу по окончательной деструкции "сознания" как темы феноменологии своего учителя. Тем не менее, к необходимости дополнительной критики "сознания" Хайдеггера вернула проблема

7 Landgrebe, L. Der Weg der Phaenomenologie. Guetersloh, 1967. S. 24.

"времени". Ведь окончательное устранение "сознания" выдвигает новую проблему: каким образом, не покидая занятых позиций в разработке феноменологической герменевтики "фактичной жизни", сохранить "историчность" Дильтея? Каким образом не потерять из виду "историю"? — Причем так, чтобы в новой версии феноменологии она оказалась столь же органичной, как "жизнь" в роли "изначального феномена".

Итак, речь идет о понимании времени. И для Ландгребе это является одним из главных аргументов в пользу трансцендентальной феноменологии Гуссерля: "Переход к продуктам сознания-времени — первый шаг к тому, чтобы понять сознание как само себя производящее: результат интенциональности есть прежде всего творение самого себя как длящегося, текущего. Это означает не творение в уже "предданное" временное пространство, но лишь творение возможности дления вообще. Эта претензия может поначалу казаться гипертрофированной. Ведь сознание имеет свое начало и конец во времени, оно завязано на органические процессы, и вместе с ними преходяще. Но все эти речи о "во времени" существующих процессах уже предполагают то самое время, а дело как раз и заключается в том, чтобы сначала прояснить его самообразование." (ibidem).

На основании этих рассуждений Ландгребе и делает вывод о необходимости исключения "всех трансцендирующих поток сознания положений и предположений", дающей возможность понять временную последовательность.

Решающая проблема, которая встала перед Хайдеггером: сделав "жизнь" центром феноменологии, необходимо было пробиться и к проблеме историчности. Однако феноменологический метод не позволял более сделать это тем путем, котроый был предложен Йорком или Дильтеем. Перед Хайдеггером встала опасность натурализации времени.

Поиск тайны истории должен был проходить через анализ времени, а анализ самого времени — через темпоральные характеристики бытия-в-мире тут-бытия (Dasein).

Глава пятая диссертационного исследования - "Поиски времени" -исследует проблемы, поставленные Хайдеггером в "Кассельских докладах" (1925) и "Пролегоменах к истории понятия времени" (1925).

Не найдя для себя удовлетворительной формулировки проблемы истории в отталкивании от феноменологически разворачиваемой темы жизни, Хайдеггер вдохновляется новой идеей: важна не "история" сама по себе, но ее подлинное, "концентрированное" выражение — "историчность" (Geschichtlichkeit). Здесь для Хайдеггера и становится важным граф Йорк, переписка которого с Дильтеем восхищает Хайдеггера в 1923 году. По аналогии с вопросом, каким образом "фактичная жизнь" в 1920-21 годах превратилась в "Dasein", в этой главе

исследуегся, откуда и как появилась в хайдеггеровской философии "историчность"? Как из в общем виде сформулированной сферы интересов — "жизни и истории" — теперь становится возможным вопрошать о "смысле человеческой жизни" и "смысле человеческого бытия"? Ни в 1919, ни в 1920 году проблема не могла быть сформулирована таким образом. В лекциях "Основные проблемы феноменологии" Хайдеггер еще находился под сильным влиянием Дильтея, утвервдавшего невозможность ьыхода за пределы жизни в мышлении. Соответственно, для Хайдеггера 1919 — 1920 годов бессмысленны и вопросы о некоем особом "смысле" жизни. Смещение акцента — с "истории" как таковой на "смысл исторического бытия" становится более понятным из хайдеггеровского изложения Дильтея. Говоря о борьбе за историческое миросозерцание, Хайдеггер "подытоживает": "важно вычленить (herauszuarbeiten) бытие исторического, историчность, а не историческое; бытие, а не сущее; действительность, а не действительное" 8. Казалось бы, что в хайдеггеровском предпочитании "историчности" — "истории" сквозит вполне обоснованная нацеленность на поиски "подлинной" истории (аналогичная поиску "живой" истории Йорком), и Хайдеггер пытается предостеречь от установки на ее чисто 'эмпирическое исследование", которое, как он говорит дальше, даже с созданием картины всеобщей истории не сделало бы доступным "историчность". Однако в различение между историчностью и историей, дейсгвт ельностыо и действительным, примечательным образом затесалось еще различение бытия и сущего. В "Кассельских докладах" простое перечисление этих категориальных пар через запятую ставит, по сути, на один уровень фундаментальности историчность (т.е. "подлинную" историю) и бытие. В результате, может создаться впечатление, что интерес к быт ию тождественен интересу к "подлинной" истории.

К бытию ведут теперь оба пути, первый — начатый с переходом от "фактической жизни" к "Dasein" и второй — от "истории" к "историчности".

Проблема историчности была сформулирована еще Дильтеем. Но это не была проблема бытия. К бытию мысль Хайдеггера движется — еще с зимнего семестра 1920-21 годов. Проложить путь к бытию Хайдеггер пытался тогда через "Dasein". Спустя 4 года подтверждается, что "Dasein" важно для Хайдеггера именно присутствующей — на языковом уровне — темой бытия. Дильтей, по Хайдеггеру, нашел путь как раз к той реальности, "которая в подлинном смысле есть — в смысле историчностного бытия — к человеческому существованию (zum menschlichen Dasein)".

8 Dilthey-Jahrbuch. Hrsg.v. Fr. Rodi. Goettingen. Bd. 8, S.158.

Отдаленность от Дильтея проявляется и в том, что Хайдеггер практически сразу после зафиксированного им важного положения относительно "Dasein" как исторической реальности "по преимуществу", без какого-либо перехода начинает излагать свою собственную концепцию "Dasein" как бытия-в-мире, предлагая новый вариант феноменологии времени.

Анализируя структуру Dasein, Хайдеггер постоянно ведет речь о "смысле бытия человека". Этот "смысл" должен, по замыслу Хайдеггера, "выявить себя как время". От изначальной данности Dasein, заключающейся в том, что человеческое бытие не только "всегда есть бытие в мире", но является и такой действительностью, которая определенным образом этот мир "имеег", Хайдеггер переходит к характеру бытия Dasein в мире. Выясняется, что бытие-в-мире есть всегда "совместное бытие" (Miteinandersein) - вне зависимости от того, окружают ли человека в каждый конкретный момент люди, или нет. "Совместное бытие" есть также бытие в окружающем мире (Umwelt), в котором человек "встречается" с самим собой, или - по выражению Хайдеггера - "дан самому себе".

На этом первом этапе, который должен привести к осознанию времени как смысла человеческого бытия, Хайдеггер задерживает внимание только на одном феномене - феномене "заботы" (Sorge). Причем "забота" как феномен бытия-в-мире намеренно противопоставляется интенциональным актам переживания. Следующим шагом становится для Хайдеггера анализ феномена сметри. "Dasein - не процесс, а смерть не есть нечто, что иногда случается в конце этого процесса, - считает Хайдеггер. Смерть - то, что предстоит человеку, о чем жизнь знает сама". Смерть понимается как возможность, заложенная в самом человеческом бытии, возможность, в которой "человеческое бытие противостоит самому себе в своей самой предельной возможности". Но такую "предельную возможность"-возможность, которой человек не является сейчас, а будет только потом. -по мнению Хайдеггера, можно назвать "будущим бытием" (Zukunft-Sein).

Хайдеггер осуществляет переход ко времени посредством анализа форм проявления-себя человеческого бытия. Так, "виновность" указывает на прошедшее, в действии Dasein находится в настоящем, анализ "смерти" служит Хайдеггеру примером того, как Dasein "несет" в себе будущее.

"Dasein есть ни что иное как бытие времени (Zeit-Sein)", - делает вывод Хайдеггер. Здесь обнаруживается поразительное сходство с формулировкой Шпенглера: Время - не что-то, что случается в мире, но

то, что есть я сам.....Человеческая жизнь не протекает во времени, но

есть само время". Однако отождествление "времени" и "жизни" - т.е. тот самый "синтез", который по-своему осущесгвляли и Дильтей с Йорком -совершен Хайдеггером на совершенно иной основе.

"Пролегомены к истории понятия времени" (1925) - один из последних текстов перед "Бытием и временем" - лишь продолжает общее направление истолкования "жизни" и "истории", начатое Хайдеггером в более ранних лекциях.

Очевидно, в последних трудах Гуссерль зашел уже слишком далеко в своем анализе. Возможность сделать здесь ч го-либо принципиально новое была для Хайдеггера невелика.

Покинув "сознание" как область феноменологического анализа, Хайдеггер лишился и преимуществ понимания сознания как конституирующей время "силы". Положение, в котором оказался Хайдеггер на рубеже 1923-24 гг. можно сопоставить с ситуацией в разработке проблемы истории к середине XIX века, когда к истории должны были быть найдены новые подходы, не основывающиеся более на идее ее разумности. По аналогии с тем, как ' разум" в начале XIX века был несущей конструкцией в понимании исгории, так и "сознание" в феноменологической философии XX века составляло важную основу для понимания "времени". Хайдеггеру предстояло найти решение, аналогичное решению Гуссерля в 1904-1905 гг., но уже в своей системе координат. И здесь для него чрезвычайно важными были идеи Йорка и Дильтея. Их переписка обогатила мысль Хайдеггера, бьющегося над неразрешимой задачей и пытающегося открыть новые перспективы, ответив на вопрос: возможен ли подход к проблеме времени через историчность? И если он возможен, то "историчность" чего здесь может иметься в виду? Историчность субъекта? Человека?

Хайдеггер решает это, вводя посылку историчности бытия и покидая, таким образом, изначально выбранное русло движения.

В Заключении диссертации подводятся итоги исследования.

В традиции философии хсизни графа Йорка фон Вартенбурга и Вильгельма Дильтея была осуществлена радикальная попытка создания основы для всей системы гуманитарного знания. Центральный интерес обоих мыслителей сосредоточился на проблеме историчности человеческой жизни и "жизни" человека как самостоятельной философской проблеме. В результате были переформулированы некоторые принципиальные философские проблемы: истории и культуры; соотношения между историчностью и мировоззрением; истолкования и интерпретации. Философия жизни дала, таким образом, толчок развитию значительного числа направлений современной философии.

Опираясь на традицию Дильтея-Йорка. Хайдеггеру удалось в первые годы своей самостоятельного преподавательского пути существенно радикализировать феноменологию, Важной оказалась акцентация следующих проблем:

-251. возможности и пути реализации идеи основополагающей науки, которой должна была стать феноменология:

2. связи личного опыта, определенной укорененности в мыслительной традиции и претензии построения системы общеобязательного, "строгого", "объективно значимого знания"

3. проблема связи человеческой жизни с историей;

4. возможности исторического познания как такового;

5. происхождения времени;

6. категориальных взаимосвязей между "кременем" и "историей;

7. понимания и истолкования человеческой жизни.

В процессе исследований 1919-1920 гг Хайдеггером была предпринята попытка построения феноменологии на иной почве, которой стала конкретная фактическая жизнь. Однако в лекциях, замышлявшихся как феноменология истории, оппозиционная современным ее теориям (Шпенглер), был лишь намечен возможный путь дальнейшего движения. Под влиянием углубленных штудий аристотелевской и средневековой философии мысль Хайдеггера, нацеленная на создание "строгой науки", в новой форме объединившей бы "историчность" человеческой жизни и "жизненность" истории, пошла несколько иным путем. "Фактичная жизнь", перетолкованная как "человеческое бытие" (Dasein) оказалась неожиданным образом укорена в "бытии" (Sein). Соответственно, развить феноменологию "жизни", как внутренне связанную с "историей" оказалось возможным не следуя в процессе феноменологического анализа последовательности: фактичная жизнь—формы фактичной жизни—направленность форм фактичной жизни—временной характер фактичной жизни—исторический характер жизни.

Инспирированный Аристотелем и Лютером интерес к "бытию" позволил Хайдеггеру перевести исследование в плоскость поиска "подлинной основы" "исторического харакз ера" жизни. Поскольку ранее Хайдеггером было заявлено (1921г.), что жизнь как человеческое бытие коренится в Бытии, то и проблематика времени-истории стала рассматриваться через призму историчности Бытия.

Дальнейшее развитие традиции феноменологии и философии жизни (Кениг, Плесснер) косвенным образом подтвердило обоснованность попыток Хайдеггера придать феноменологии Гуссерля "герменевтический" характер. Имплицитно заложенная в теории герменевтики идея предпосылочности всякого знания, понимания и исследования, а также связанная с ней проблематизация всякого начала продемонстрировала свою всеобщность и применительно к поискам самого Хайдеггера: попытки Хайдеггера придать феноменологии наиболее всеобщий и радикальный характер привели его к выбору "фактической жизни" как наиболее фундаментального феномена из всех, могущих служить основанием для всей системы знания.

Однако начало, связанное с "жизнью" предопределило выбор тем, оказавшихся центральными для Хайдсггера впоследствии. Так неоднократно (и справедливо) отмечалос!., что в одной из первых опубликованных Хайдеггером работ — "Бы гии и времени" — для автора оказались закрытыми темы, не связанные напрямую с проблематикой человеческой экзистенции: система естественнонаучного знания в целом; теория конституции мира физических объектов, и т.д.

В целом анализ различных вариантов феноменологии ставит вопрос о принципиальной возможности построения системы общезначимого знания — по крайней мере применительно к гуманитарным наукам (наукам о духе).

В библиографическом аппарате содержится перечень основной отечественной и зарубежной литературы по теме диссертации.

Список опубликованных по теме диссертации работ

1. Обзор литературы по Хайдеггеру: Martin-Heidegger-Gesellschaft Jahresgabe. 1986-1992, Martin Heidegger/Elisabeth Blochmann Briefwechsel. Marbach a/Neckar, 1989.284 S. //Логос № 3. 1993. С. 280-284. - 0.5 п.л.

2. Был ли Хайдеггер феноменологом.//Логос № 6, 1995 - 1. п.л.

3. Дильтей. //История философии - под ред Н.В. Мотрошиловой и Ю.А.Шичалина - 0.25 п.л. (в печати).

4Л.