автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Порядок слов в пермских языках в сравнительно-типологическом освещении

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Понарядов, Вадим Васильевич

Предисловие

Введение.

Глава I. Неосложненное простое предложение

1.1. Некоторые вопросы теории и терминологии порядка слов

1.2. О развитии SOV > SVO в пермских языках.

1.3. Порядки, характерные для SOV-типа.

1.3.1. Нейтральный порядок.

1.3.2. Эмфатический порядок и явление добавления.

1.3.3. Проблема инверсии определений.

1.3.4. О постпозиции личных аффиксов в урало-алтайских языках

1.4. Порядки, характерные для SOV-типа

1.4.1. Нейтральный порядок

1.4.2. Эмфатический порядок . . . . . . . ; .7.

1.4.3. Инициальное сказуемое и ваккернагелевская тема

1.5. Дистрибуция словопорядков в пермских языках.

1.5.1. Дистрибуция в удмуртском языке.

1.5.2. Дистрибуция в коми языках.

Глава II. Осложняющие обороты.

2.1. Об обусловленности порядка слов в оборотах SOVтипологией.

2.2. Групповое оформление как историческая основа осложняющих оборотов.

2.3. Порядок слов в оборотах в свете их генезиса.

2.3.1. Причастные обороты.

2.3.2. Масдарные обороты.

2.3.3. Деепричастные обороты.

2.4. О природе инверсии в оборотах.

Глава III. Пермский словопорядок в диахронии.

3.1. Древний синтаксис коми языка по Б. А. Серебренникову

3.2. Порядок слов в коми текстах XIV — XVIII вв.

3.2.1. Памятники древнепермского языка.

3.2.2. Молитва "Отче наш" в записи XVII в.

3.2.3. Записи Г. Ф. Миллера (XVIII в.).

3.2.4. Материалы, собранные академиком

И. И. Лепехиным (XVIII в.).

3. Случаи сохранения архаичного словопорядка в коми фольклоре.

4. Прапермская реконструкция

Введение диссертации2001 год, автореферат по филологии, Понарядов, Вадим Васильевич

Исследования порядка слов в языках различных систем в последние десятилетия активно развиваются во всем мире. Проводились они и на уральском языковом материале, который предоставляет к тому обширные возможности, ибо за тысячелетия независимого развития уральские языки по этому параметру значительно отошли друг от друга. Их можно разделить на две группы, одна из которых, восточная (в составе самодийских, обско-угорских, марийского и удмуртского языков), в основном сохраняет древние особенности сло-вопорядка, а другая, западная (в составе прибалтийско-финских, саамского, венгерского, мордовских и коми языков), подверглась сильному индоевропейскому (славянскому и германскому) влиянию, в результате чего словопорядок здесь претерпел существенную модернизацию.

На этом фоне пермская группа занимает особое положение. Она находится в центре уральского языкового ареала, и граница между двумя типами сло-вопорядка прошла как раз по ней. Удмуртский язык тяготеет к восточной группе, а коми языки — к западной. Поэтому сопоставительное изучение порядка слов в пермских языках представляет значительный интерес.

Специальные исследования порядка слов в удмуртском и коми-зырянском языках проводились еще в 40-х гг. М. Н. Булычевым и А. С. Сидоровым. Первые попытки межпермских сопоставлений, если не считать принадлежащего Булычеву наблюдения, что словопорядок в коми и удмуртском языках различен, сделаны в 60-х гг. А. С. Кривощековой-Гантман и Б. А. Серебренниковым. В последнее время отдельные наблюдения о расхождениях порядка слов в двух коми литературных языках сделаны Е. А. Цыпановым. Кроме того, пермский материал привлекался в общефинноугроведческих работах.

Однако при этом относительно полно описан лишь порядок слов в именных словосочетаниях, а порядок составляющих предложения изучен явно недостаточно. Между тем Б. А. Серебренников, М. Вилкуна и некоторые другие исследователи утверждают, что именно в этой области между пермскими языками имеются наиболее существенные различия. Поэтому наибольший интерес представляет именно изучение порядка составляющих пермского предложения.

Актуальность исследования.

В диссертации рассматривается порядок слов в простом предложении пермских языков. Расположение членов пермской именной группы уже неоднократно становилось предметом специального рассмотрения и в этой области достигнуты несомненные успехи. Поэтому основное внимание в диссертации уделяется менее изученному аспекту — порядку составляющих предложения. Хотя исследования в этом направлении тоже проводились, существенных результатов достигнуто не было. В недостаточной мере описаны как имеющиеся в пермских языках типы словопорядка, так и правила их употребления.

Научная новизна.

В предлагаемой работе впервые проводится сравнительное исследование порядка составляющих предложения в пермских языках. Выделяются основные типы словопорядка, рассматриваются правила их употребления.

Последовательно проводится сравнение с родственными и неродственными языками сходной типологии, в том числе самодийскими, тюркскими, монгольскими и др. Выявляются общие особенности порядка слов и его эволюции. Это позволяет сделать также ряд общетеоретических выводов.

Словопорядки впервые последовательно рассматриваются с диахронической точки зрения. Устанавливается их происхождение и преемственность. Определяется направление языкового развития. Исследуется роль иноязычного влияния. Производится реконструкция порядка слов в пермском праязыке.

Теоретическая основа и методы исследования.

В настоящей работе порядок слов исследуется как в синхронии, так и в диахронии. Пермский материал последовательно рассматривается в общетипологическом плане, что повышает надежность выводов.

В исследовании применялись методы лингвистической типологии, аре-альной лингвистики и сравнительно-исторического языкознания, а именно:

• метод синхронного описания;

• сопоставительный метод;

• метод типологического анализа;

• метод диахронического анализа;

• сравнительно-исторический метод.

Теоретической и методической основой данной работы послужили труды Дж. Гринберга, JI. Теньера, Б. А. Серебренникова, И. Ф. Вардуля, Т. Е. Янко и других отечественных и зарубежных авторов.

Широко привлекались результаты более ранних исследований в области пермского словопорядка: работ М. Н. Булычева, А. С. Сидорова, Н. Н. Сель-кова, А. С. Кривощековой-Гантман, Б. А. Серебренникова, Р. Бейкера, К. Редей, Е. А. Цыпанова, А. Ф. Шутова, М. Вилкуны и др. Употреблялись также описания и исследования языков, привлекаемых для типологического сравнения.

Цель диссертации.

Целью работы является сопоставительное изучение порядка составляющих простого предложения в пермских языках. При этом ставятся следующие задачи:

1. Выделить основные типы словопорядка.

2. Установить их происхождение.

3. Определить направление языкового развития.

4. Выявить различия словопорядка в отдельных пермских языках.

5. Реконструировать прапермский словопорядок.

Произведенное исследование вносит значительный вклад в изучение коми-зырянского, коми-пермяцкого и удмуртского словопорядка. Проделана работа по выявлению и описанию имеющихся в них тактических вариантов. Обоснована необходимость при анализе порядка слов всегда учитывать параметр актуального членения предложения. Это позволяет описывать порядок слов в различных языках с единых позиций, что дает возможность более адекватного их сопоставления.

Проделанная работа будет способствовать дальнейшему прогрессу в изучении пермского, и, шире, финно-угорского словопорядка. Она также имеет значение для типологического описания пермских языков. Полученные данные по диахронической изменчивости порядка слов вносят вклад в изучение их истории.

Разработанные методы и приемы исследования и выдвинутые теоретические положения могут широко применяться при синхронном и диахроническом изучении порядка слов в других языках. Особенно полезны они будут применительно к языкам, которые, подобно пермским, обладают значительной свободой словопорядка.

Результаты исследования могут быть использованы как источник сопоставительных данных при изучении порядка слов в родственных и неродственных языках, а также для построения общей теории порядка слов.

Практическая значимость.

Полученные данные могут быть использованы при преподавании удмуртского и коми языков как удмуртским и коми, так и русским учащимся в школах и вузах, на курсах повышения квалификации педагогов, при составлении учебников и методических пособий для средней школы и вузов, при написании синтаксических разделов научных грамматик коми-зырянского, коми-пермяцкого и удмуртского языков. Они также принесут пользу в деле преподавания русского языка коми и удмуртам. Выявление различий между пермскими и русским языками в употреблении тех или иных моделей словопорядка будет способствовать предотвращению словопорядковых ошибок в русской речи учащихся — носителей пермских языков и в коми и удмуртской речи лиц, для которых родным является русский язык. Научно обоснованное разграничение употребляющихся в пермских языках исконных и заимствованных (с разной степенью усвоенности) моделей словопорядка позволит, с одной стороны, избавиться от нередко встречающейся чрезмерной русификации в речи коми и удмуртских писателей, журналистов, переводчиков и т. д., ас другой стороны, избежать также имеющих место пуристических перекосов, когда ненужными заимствованиями объявляются некоторые исконные синтаксические модели (последнее особенно актуально для удмуртского языка).

Апробация работы.

Результаты исследования опубликованы в статьях: "Групповое оформление в коми языке" (Пермистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками. Сыктывкар, 1999); "Заимствовал ли коми язык русские модели порядка слов?" (Финно-угорские народы: Проблемы этнической и языковой идентификации. Сыктывкар, 1999); "Должен ли коми язык избегать сложных синтаксических структур?" (Развитие коми языка на современном этапе: проблемы и перспективы. Сыктывкар, 2000); "О "тюркском" порядке слов в пермских языках" (Коми слово в грамматике и словаре (Труды института языка, литературы и истории [Коми НЦ УрО РАН], Вып. 62). Сыктывкар, 2000).

По ним сделаны доклады на VII и VIII Международных симпозиумах "Пермистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками" (Сыктывкар, ноябрь 1998, ноябрь 2000); "Развитие коми языка на современном этапе: проблемы и перспективы" (Сыктывкар, сентябрь 1999); "Финно-угорские народы: Проблемы этнической и языковой идентификации" (Сыктывкар, ноябрь 1999); "XIV Коми республиканская молодежная конференция" (Сыктывкар, май 2000). Результаты докладывались также на заседании Ученого совета СГУ "Февральские чтения" (2000, 2001).

Исследование проводилось на материале удмуртских и коми фольклорных текстов, главным образом сказок, а также народной поэзии. Были использованы следующие издания.

Коми-зырянский язык: Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар, 1941; Коми мойдъяс да сьыланкывъяс. Сыктывкар, 1963; Мику-шев А. К. Коми эпические песни и баллады. JL, 1969; Коми мойдъяс. Сыктывкар, 1976; Образцы коми-зырянской речи. Сыктывкар, 1971; Syrjanische Texte. Bd. III. Komi-Syrjanisch: Luza-Letka-, Ober-Sysola-, Prisyktyvkar-, Unter-Vycegda- und Udora-Dialekte. Gesammelt von Т. E. Uotila. Ubersetzt und herausgegeben von Paula Kokkonen. Helsinki, 1989 (MSFOu 202); Челядь сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар, 1994.

Коми-пермяцкий язык: Коми-пермяцкой народной устной поэтической творчество. Кудымкар, 1960; Оласо да вбласб. Коми-пермяцкой сказкаэз, ле-гендаэз, преданнёэз, сказзэз, быличкаэз, висьтассэз. Т. I. Кудымкар, 1990.

Удмуртский язык: Удмурт калык выжыкылъёс. Ижевск, 1954; Инву утчан гур. Ижевск, 1988; Кельмаков В. К. Образцы удмуртской речи 2. Срединные говоры. Ижевск, 1990.

Выбор именно фольклорных текстов обусловлен тем, что в них наблюдается наилучшее сохранение исконных синтаксических особенностей пермских языков, в то время как язык коми и удмуртской художественной литературы и особенно публицистики находится под сильным влиянием моделей русского синтаксиса. Для сопоставления привлекались аналогичные тексты других уральских, а также прочих типологически сходных языков. Кроме того, некоторые примеры заимствованы из работ предшественников.

Структура работы.

Диссертация состоит из предисловия, введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка условных сокращений и приложения "Образцы текстов с разбором словопорядка". Общий объем диссертации составляет 183 страницы.

Введение

Изучение порядка слов привлекает все большее внимание финноугрове-дов. Наиболее значительные исследования в этой области произведены на финском [Hakulinen 1976; Hakulinen, Karlsson, Vilkuna 1980; Vilkuna 1989; 1995], эстонском [Remmel 1963; Saareste 1960; Tael 1988; 1990] и венгерском [Айхенвальд 1989; Kiss 1987; 1994] материале. Изучался также порядок слов в коми-зырянском [Сидоров 1953; СКЯ 1955], удмуртском [Булычев 1947] и марийском [Чхаидзе 1941: 29-32; Андуганов 1997; 2000] языках. Обобщающая работа по уральскому словопорядку написана М. Вилкуной [Vilkuna 1998].

Сведения о порядке слов представляют собой необходимую часть описательных грамматик каждого отдельного языка. Применительно к коми языку ценные наблюдения о порядке слов содержались, например, уже в изданной в 1850 г. "Грамматике зырянского языка" П. И. Савваитова. Порядку слов здесь посвящена специальная глава "О расстановке слов в предложениях". Савваи-тов отмечает: "Хотя Зырянский язык допускает большую свободу касательно расстановки слов в предложениях: однако ж можно заметить несколько правил, которым он подчиняется и в этом отношении". Приводятся следующие правила:

1. Главное слово ставится в начале, а важнейшее по нем в конце предложения.

2. Определительные слова всегда занимают место пред своими существительными, к которым относятся; напр. быдд'ама бур пу eaje бур вотбс, а омбл] пу eaje омбл] вотбс, каждое хорошее дерево приносит и плоды хорошие, а худое дерево приносит и плоды худые.

3. Дополнения полагаются непосредственно при словах дополняемых, и притом большею частию после них. Этому же правилу подчиняются и придаточные, или дополнительные, предложения. Что касается до вводных предложений, служащих краткими дополнениями к главным, то они обыкновенно полагаются в конце оных.

4. Послеположения, как показывает и самое их наименование, всегда полагаются после управляемых ими слов.

5. Звательный падеж ставится в начале, в средине и в конце предложения, смотря по степени значения, какое дается ему в известных случаях."

Кроме того, "в изъявительных предложениях сперва ставится подлежащее, потом связь, если она отдельная, и наконец сказуемое; напр. Jen эм бур, Бог (есть) благ. Me Koc'ja ц'орштны, я хочу говорить". Савваитов обратил также внимание на зависимость порядка слов от актуального членения предложения: "Бывает и наоборот, то есть, когда, обращается особенное внимание на сказуемое, то оно ставится прежде подлежащего". Далее отмечается, что "в предложениях вопросительных сначала полагаются те слова, на которые требуется ответ, как то: вопросительные местоимения, наречия и др., а потом остальная часть предложения; напр. кор maje лоас? когда это будет?. В повелительных предложениях сначала ставится глагол, выражающий желание, требование, повеление или запрещение; потом местоимение, если оно не подразумевается, и наконец остальная часть предложения; напр. чбкты меным асдтад локны, позволь мне придти к тебе. Baj тэ пурттб, подай ты свой ножик. Мунб mi, ветлб карб, подите вы, сходите в город. Эн пырб maja оланынб, не входите в это селение" [Савваитов 1850:117-120].

И. А. Куратов, первый коми поэт, проявивший себя и как языковед, невысоко оценивал грамматику П. И. Савваитова, считая, что она совершенно не отражает его типологической специфики. Нельзя не отметить, однако, что уровень описания коми порядка слов, достигнутый П. И. Савваитовым, оставался непревзойденным на протяжении целого столетия, вплоть до середины XX века, когда этой теме стали посвящать специальные исследования.

Сам И. А. Куратов в лингвистических работах, относящихся к 1865 — 1866 гг., писал: "В порядке слов, находящихся в предложении, заметна строгая логическая последовательность. То, что зырянские грамотеи должны были бы назвать родительным падежом, предшествует тому, что у них называется именительным, предмет — отношению его, имя существительное — послеположению (предлогу), имя прилагательное — существительному, наречие — глаголу, все необходимое к объяснению признаков предмета и действия самому предмету и действию" [Куратов 1939: 41]. Как видим, здесь не только указывается на правила расположения членов тех или иных словосочетаний, но и выявляется обусловливающая их общая закономерность. Однако по прочтении данного фрагмента складывается впечатление, что во всех описываемых случаях указываемый словопорядок, будучи абсолютно фиксированным, не допускает никаких отклонений, в то время как на самом деле он лишь проявляется как тенденция на фоне широко употребительных инверсий. Таким образом, следует признать, что описание Куратова, несмотря на большую глубину теоретического осмысления, хуже отражает реальные факты коми языка, чем грамматика Савваитова, и даже может ввести читателя в заблуждение.

Порядок слов в коми языке рассматривается и в позднейших грамматических описаниях. Последняя из таких работ, написанных до появления специального исследования коми словопорядка, принадлежит Д. В. Бубриху [Бубрих 1949: 199-200]. Симптоматично, однако, что по сравнению с грамматикой П. И. Савваитова здесь не появилось никаких новых сведений о коми словопорядке.

Если наука о коми словопорядке на протяжении целого столетия почти не развивалась, то изученность порядка слов в удмуртском языке была еще хуже. Отсутствие каких-либо сведений о порядке слов в первой удмуртский грамматике, изданной еще в 1775 г. [СПГТВЯ 1775; ПНГУЯ 1975], вполне понятно, но и через полтора века положение не особенно улучшилось: созданные в первой половине XX века систематические руководства по удмуртскому языку [РВЯ б. г.; Емельянов 1927] указанной теме внимания не уделяют. (Как ни странно, такое положение во многом сохраняется и поныне — в наиболее авторитетном современном описании удмуртского синтаксиса [ГСУЯ 1970] о порядке слов даже не упоминается).

Впрочем, 20-е — 30-е гг. ознаменовались появлением определенного интереса к означенной проблематике. П. П. Глезденев и, вслед за ним, И. В. Яковлев, выступая как нормализаторы языковой нормы, пытались канонизировать древнее положение сказуемого в конце предложения [Глезденев 1921: 45; Яковлев 1930: 65]. С ними полемизировал С. П. Жуйков, который хотя и признавал частотное преобладание такого порядка, но тем не менее считал его абсолютизацию недопустимой [Жуйков 1937: 18]. При этом он обвинял Глез-денева и Яковлева в национализме — не без оснований, ибо в основе их стремления канонизировать финальное положение сказуемого, без сомнения, лежала имеющая и поныне приверженцев идея о том, что любые отклонения от подобного порядка в удмуртском языке исторически обусловлены русским влиянием, от следов которого удмуртский язык должен быть очищен. В то же время в плену этой теории находился и сам Жуйков, отличавшийся от критикуемых им исследователей лишь тем, что не считал русское влияние отрицательным. От внимания всех трех авторов ускользнул тот немаловажный факт, что перемещение сказуемого в нефинальную позицию может быть связано с действием исконных закономерностей удмуртского языка.

В стороне от этой дискусскии остается работа К. М. Баушева, которая, в отличие от вышеперечисленных, до сих пор сохраняет научную ценность. Однако посвящена она лишь одному частному вопросу: выявлению взаимосвязи, существующей между порядком слов и возникновением столь характерных для удмуртского языка постпозитивных союзов, занимающих место в конце или середине придаточной части сложноподчиненного предложения [Баушев 1929].

Таким образом, изученность удмуртского порядка слов в данный период оставалась весьма неудовлетворительной. Между тем в связи с широко развернувшимся после установления советской власти национально-культурным и языковым строительством такое положение уже в 30-х гг. стало нетерпимым. Известный монголовед Г. Д. Санжеев в то время писал: трудящиеся массы получают в небывалом количестве самую разнообразную литературу на своих родных языках: по животноводству и астрономии, по агрономии и философии, по медицине и поэзии, по технике и истории, по марксизму-ленинизму и т. д. .

При чем тут. синтаксис? Дело в том, что названные переводы выполняются иногда явно неудовлетворительно. Причин здесь много: идеологический уровень и степень квалификации переводческих кадров, проникновение в среду этих кадров враждебных или чуждых революции элементов, неустано-вленность терминологии и т. д. Но, помимо изложенного, существенной причиной неудовлетворительности переводов является слабое знание переводчиками синтаксических явлений русского и монгольского языков, в результате чего очень часто допускаются весьма серьезные ошибки в передаче с русского языка того или иного места, влекущие за собой ряд других ошибок, иногда политических искажений" [Санжеев 1934: 3-4].

Поэтому неудивительно, что специальные исследования порядка слов в коми и удмуртском языках появились почти одновременно.

В 1947 г. М. Н. Булычев опубликовал книгу "Порядок слов в удмуртском простом предложении" [Булычев 1947]. Уровень этой работы нельзя назвать высоким. Фактически здесь лишь перечислены разные варианты расположения членов предложения, встречающиеся в удмуртском языке. Теоретическое осмысление приводимого материала существует лишь в зачатке, и эти попытки глубоко проникнуты духом "нового учения о языке" Н. Я. Марра. В то же время это исследование М. Н. Булычева примечательно предпринятой в нем попыткой сравнения удмуртского порядка слов с таковым в некоторых других финно-угорских языках (коми, марийском и эрзя-мордовском), а также тюркских (азербайджанском и татарском) и монгольских [Булычев 1947: 21-21, 2829]. "Следует подчеркнуть, — отмечает автор, — что, далеко расходясь с другими финно-угорскими языками, удмуртский язык подчас бывает весьма сходен в своём строе с языками нефинноугорской системы", а именно тюркскими [Булычев 1947: 29].

Исследование коми порядка слов значительно продвинулось вперед с выходом в свет работ А. С. Сидорова [Сидоров 1949; 1953]. Основное внимание он уделяет порядку слов в именных словосочетаниях — подчинительных (определительных) и сочинительных. Словопорядок же в предложении почти не рассматривается (в специальной монографии, названной "Порядок слов в предложении коми языка" [Сидоров 1953] этой теме уделено меньше десятой части общего объема).

В своих работах А. С. Сидоров сделал ряд ценных наблюдений, особенно в отношении инверсии. Довольно последовательно он рассматривает связь словопорядка с логической акцентуацией. Однако больших результатов в этой области А. С. Сидоров не достиг: частные наблюдения в области связи коми словопорядка с актуальным членением предложения не привели его к каким-либо обобщающим выводам, которые сделали бы обозримой картину их взаимодействия в целом. Теоретическое осмысление исследуемого материала у А. С. Сидорова, как и у М. Н. Булычева, находится под влиянием концепции Н. Я. Марра. При всех ее отрицательных качествах теория Марра пробуждала интерес к исследованию процессов языкового развития. Поэтому А. С. Сидоров в некоторой мере уделяет внимание и истории словопорядка.

Хотя некоторые выводы, к которым он приходит (особенно основанные на теории Н. Я. Марра), в настоящее время устарели, большая часть выдвинутх А. С. Сидоровым положений до сих пор сохраняют свое научное значение. Продолжает широко использоваться современными языковедами описательная часть его работ, которая содержит ценные наблюдения над языковым материалом. Исследования А. С. Сидорова во многом послужили основой для посвященных порядку слов разделов последующих грамматических описаний.

В 1967 г. вышла посвященная синтаксису вторая часть вузовского учебника "Современный коми язык" под редакцией Н. Н. Селькова, который и написал для него раздел о словопорядке [СКЯ 1967]. Наряду с изложением результатов исследований А. С. Сидорова здесь появилось много новых положений, из которых самое важное — о месте прямого дополнения в предложении (к сожалению, в данном случае Н. Н. Сельков ошибался (об этом см. раздел 1.5.2), и данная ошибка перекочевала во многие последующие работы).

В том же году в журнале "Советское финно-угроведение" были напечатаны две статьи, впервые после работы М. Н. Булычева продолжившие сравнительное изучение коми и удмуртского словопорядка. Автором одной из них была А. С. Кривощекова-Гантман. В ней исследуются только определительные сочетания; сопоставлению подвергается материал коми-пермяцкого и удмуртского языков. А. С. Кривощекова-Гантман приходит к выводу о значительном сходстве между пермскими языками в порядке следования нескольких разнохарактерных определений. Результаты ее исследования в основном совпадают с выводами, сделанными А. С. Сидоровым на коми-зырянском материале [Сидоров 1949].

Еще больший интерес представляет статья, которую написал Б. А. Серебренников. В ней коми синтаксис рассматривается в диахронической перспективе [Серебренников 1967]. Отмечая, что "синтаксис современного языка коми в значительной своей части использует модели русского синтаксиса", автор задается вопросом: "Всегда ли синтаксис языка коми был таким? В истории народа коми было время, когда он не имел связей с русским народом и язык его не испытывал русского влияния. Какими характерными особенностями обладал синтаксис языка коми в ту очень далекую эпоху и каким путем можно установить эти особенности?"

По мнению Б. А. Серебренникова, "общее представление об особенностях древнего синтаксиса можно получить чисто индуктивным путем с последующей проверкой выводов на материале современного коми языка, привлекая материалы родственных языков, лучше сохранивших архаичные черты синтаксиса. Начать нужно с анализа морфологического типа языка. Коми язык — это язык агглютинативного типа в его наиболее чистом виде. Отсюда можно сделать целый ряд важных выводов.

Языки агглютинативного типа имеют специфический синтаксис, основные особенности которого сводятся к следующему: 1) твердый порядок слов — определение + определяемое', 2) препозиция всех конкретизаторов глагольного действия как следствие порядка слов определение + определяемое; 3) конечное положение глагола; 4) отсутствие придаточных предложений и широкое распространение причастных и деепричастных конструкций, а также так наз. абсолютных деепричастных оборотов" [Серебренников 1967: 101].

Проецируя все эти особенности в древний коми язык, Б. А. Серебренников показывает, что они спорадически сохраняются и поныне. Еще в большей степени они характерны для удмуртского и марийского языков. Исходя из этого, Серебренников заканчивает статью следующими выводами:

1. Синтаксис древнего коми языка был иным по своему характеру. Он больше напоминал синтаксис тюрко-татарских языков, а из современных уральских был довольно близок к синтаксису марийского и удмуртского, а также самодийских и обско-угорских языков.

2. Наиболее значительным результатом влияния синтаксиса русского языка было устранение правила постановки личной глагольной формы на конце предложения, что повлекло за собой глубокие и радикальные изменения порядка слов. Некоторые модели расстановки слов оказались все же очень устойчивыми.

3. Изменение древнего порядка слов вместе с тем открыло широкую возможность создания по русским моделям различных типов придаточных предложений и оттеснило на задний план деепричастные конструкции и абсолютные деепричастные обороты" [Серебренников 1967: 105].

Несмотря на то что существование постулируемой Б. А. Серебренниковым связи между агглютинативным морфологическим строем и некоторыми синтаксическими особенностями представляется весьма сомнительным, сделанные им выводы об особенностях древнего коми словопорядка во многом справедливы (см. раздел 3.3). Заслугой Серебренникова является и то, что его статья открыла дорогу сравнительно-историческому и общетипологическому изучению пермского словопорядка. Впоследствие Б. А. Серебренников еще дважды возвращался к этой теме [Серебренников 1987; 1988]. Впрочем, в этих позднейших работах, где проблема синтаксической эволюции разрабатывается на удмуртском и общем финно-угорском материале, не появилось новых идей, обоснований и выводов по сравнению со статьей 1967 года.

Тема реконструкции древнего коми словопорядка получила развитие в исследовании Р. Бейкера [Baker 1985: 36-39]. Бейкер пытается дать выводам Б. А. Серебренникова более надежное обоснование. К сожалению, таковым у него выступает некритически воспринятое утверждение Н. Н. Селькова, который постулирует, что для прямого дополнения, имеющего специальный акку-зативный показатель, обычной является позиция после глагола, а для неоформленного дополнения — перед глаголом (в то время как на самом деле четкая корреляция между этими двумя параметрами отсутствует, см. раздел 1.5.2).

С другой стороны подошел к изучению истории коми словопорядка К. Редей. Его работа [Редей 1996] посвящена церковно-славянскому влиянию на язык стефановских переводов литургических текстов. В том числе исследованию подвергается и порядок слов (кстати, Р. Бейкер [Baker 1985: 27-28] тоже уделил этому вопросу некоторое внимание). По мнению К. Редей, в наибольшей степени церковно-славянское влияние сказалось на позиции генитивного определения: в древнепермских текстах оно часто ставится после определяемого существительного.

В последнее время продолжает развиваться синхронное исследование пермского словопорядка. П. Суйхконен произвела статистические подсчеты употребительности разных вариантов расположения подлежащего, сказуемого и прямого дополнения в удмуртском языке [Suihkonen 1990]. Сопоставление материала коми и удмуртского, а также других распространенных в Европе уральских языков произведено в работе М. Вилкуны [Vilkuna 1998]. Ценные наблюдения о порядке слов в коми языках содержатся в работах Е. А. Цыпа-нова [Цыпанов 1999ь 19992]. Вопросы словопорядка рассматриваются и в некоторых новейших работах удмуртских языковедов [Шутов 1999: 13-21; Ка-ракулова, Каракулов 2000: 25-27].

Подводя итог имеющим 15 0-летнюю историю изысканиям в области пермского словопорядка, следует отметить, что несмотря на большой объем проделанной работы, многое в этой области все еще остается неясным. Относительно полно описан и сопоставлен на материале всех трех пермских языков лишь порядок слов в определительных сочетаниях. Расположение в предложении сказуемого и членов, непосредственно связанных с ним тем или иным видом синтаксической связи, недостаточно изучено даже для коми-зырянского языка, словопорядку в котором посвящено наибольшее количество исследований. Поскольку пермские языки обладают свободным порядком слов, особое значение для них имеет изучение связи словопорядка и актуального членения предложения. Между тем их взаимодействие лишь в самом предварительном порядке освещалось в грамматических описаниях коми-зырянского языка и почти совсем не рассматривалось на коми-пермяцком и удмуртском материале. О крайне недостаточной изученности данной проблемы свидетельствует уже тот факт, что в пермских языках до сих пор не выявлены даже основные варианты взаиморасположения конституентов актуального членения, без чего по существу невозможно никакое дальнейшее изучение свободного словопорядка.

Поэтому I глава нашей работы будет посвящена именно вопросу выявления наличествующих в пермских языках вариантов расположения конституентов актуального членения простого предложения, их природы и употребления.

Во II главе будет изучен порядок слов в осложняющих простое предложение оборотах.

Наконец, в III главе будет рассмотрена история словопорядка в коми языках (удмуртский язык не предоставляет достаточно материала для такого исследования) и произведена прапермская реконструкция.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Порядок слов в пермских языках в сравнительно-типологическом освещении"

Выводы.

1. Пермский праязык принадлежал к типу SOV. Однако SOV-типология выдерживалась в нем не очень последовательно.

2. Черты прапермского порядка слов, находящие параллели в последовательных SOV-языках: преимущественное употребление словопорядков нейтрального Т — R — Р и эмфатического (Т) — R — Р — Т; сохранение случаев непосредственного предшествования вопросительных слов сказуемому; препозиция определений определяемым и зависимых от инфинитных глагольных форм слов этим формам в составе осложняющих оборотов при наличии редко реализуемой возможности инверсии.

3. Отклонения от SOV в пользу SVO-типологии: вероятное наличие порядка Т — Р — R; тенденция к постановке вопросительных слов в начале предложения.

4. Инновации по сравнению с прапермским временем имели место и в удмуртском, и в коми языках. Однако удмуртская система модернизирована значительно меньше, чем коми.

Заключение

Произведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.

1. Порядок составляющих простого предложения пермских языков представлен четырьмя основными моделями:

I Т —R—Р

II (Т) — R — Р — Т

III Т — Р — R

IV (Т) — Р — Т — R

Первая модель характерна для SOV-языков, третья и, в некоторых случаях, четвертая — для SVO-языков; вторая модель обычна для обеих указанных типологических групп. Промежуточный характер типологии пермских языков обусловливает совместное функционирование в них порядков, характерных как для типа SOV, так и SVO.

2. В коми языках, которые (очевидно, не без влияния русского языка) продвинулись по пути эволюции SOV > SVO дальше удмуртского, имеются все четыре модели словопорядка. В современном состоянии коми языков одинаково представлены особенности типов SOV и SVO при незначительном преобладании последнего (которое особенно выражено в письменной литературной речи), что дает основания относить их к непоследовательному типу SVO, в значительной мере сохраняющему следы SOV. В то же время показательно, что некоторые коми фольклорные тексты продолжают последовательно репрезентировать старую SOV-типологию, причем хотя по крайней мере часть из них являются весьма древними (и, соответственно, могут рассматриваться как памятники древнего коми языка, хотя и в определенной степени модернизированные), другая часть несет признаки определенно позднего (не ранее XIX в.) происхождения.

3. Удмуртский словопорядок, в общем, и сейчас в основном сохраняет прауральский облик. Причиной этому, очевидно, не только меньшее воздействие на него русского языка, но и "консервирующее" влияние соседних тюркских языков (татарского и чувашского), типологически близких к пра-уральскому.

В то же время удмуртский порядок слов вовсе не идентичен прауральско-му и, вероятно, больше отличается от него, чем словопорядок почти всех современных алтайских языков, а из уральских — самодийских и обско-угорских. В частности, очень заметны отличия в построении вопросительных предложений, хотя удмуртский, как и коми, допускает наряду с новыми и древние их модели. Порядок Т — Р — R, являющийся в SVO-языках нейтральным, получил значительное распространение не только в коми языках, но и в удмуртском (в отдельных записях диалектной речи он даже преобладает). По-видимому, этот вариант существовал уже в прапермскую эпоху (о возможности его спонтанного развития в рамках SOV-типа свидетельствуют данные ряда языков), но для более раннего времени предполагать его наличие нет никаких оснований. Появился в удмуртском языке и остающийся весьма редким порядок Р — Т — R, несомненно заимствованный из русского.

4. Хорошо сохранился древний нейтральный словопорядок Т — R — Р в пермских оборотах с инфинитными глагольными формами, являющихся семантическими эквивалентами придаточных предложений разных типов. Сами такие обороты весьма характерны для SOV-языков; это — древняя праураль-ская черта. Их изучение на материале пермских и других типологически близких языков показывает, что в их основе лежит окказианальная субстантивация и групповое падежно-послеложное обормление предикативных сочетаний, исторически — самостоятельных предложений, которые в целях синтаксического подчинения таким способом включаются в образующееся осложненное предложение в качестве одного из его членов. Этим и объясняется сохранение подобными конструкциями словопорядка, изначально характеризующего самостоятельные предложения.

Вопреки распространенному мнению, инверсия в таких оборотах, также как и в атрибутивных сочетаниях, не может быть объяснена только иноязычным (русским) влиянием. Изучение материала последовательных SOV-языков показывает, что подобная инверсия встречается и здесь. Конечно, теоретически контакты с иносистемным языком могут способствовать ее распространению; следует заметить, однако, что в пермских языках данная инверсия встречается редко — вряд ли чаще, чем в последовательных SOV-языках.

5. Диахроническое изучение коми материала показывает, что словопоря-док, характерный для современного языка, с XVIII века практически не изменился. Для более ранних эпох надежные данные отсутствуют; показательно, однако, что отступления от оригинального словопорядка, имеющиеся в коми переводе "Отче наш" XVII века, наиболее убедительно могут быть объяснены воздействием SOV-типологии.

6. Как уже сказано, сохранение SOV-типологии весьма характерно для отдельных произведений коми народной поэзии. Весьма правдоподобно, что некоторые такие произведения сохраняют особенности коми словопорядка времени своего создания. Эти соображения также позволяют приблизительно датировать изменение преобладающего коми словопорядка SOV > SVO периодом XVI — XVII вв.

7: Сопоставление коми и удмуртских данных дает надежную основу для реконструкции порядка слов в прапермскую эпоху. Несомненно, пермский праязык был языком SOV-типологии и, как таковой, характеризовался сочетанием нейтрального словопорядка Т — R — Р и эмфатического (Т) — R — Р — Т. В то же время ряд общих черт коми и удмуртского языков, представляющих собой отклонения от SOV-типологии, могут также восходить к пра-пермскому состоянию. Весьма вероятно, что уже в то время существовал и более характерный для типа SVO вариант словопорядка Т — Р — R, который в таком случае должен рассматриваться не как заимствование из русского языка (хотя, разумеется, влияние последнего могло способствовать его дальнейшему распространению в пермских языках), а как реализация одной из потенций самостоятельного развития SOV-типологии. Должно быть отнесено к прапермскому периоду и появлении тенденции расположения вопросительного слова в начале предложения (а не непосредственно перед сказуемым, как это обычно бывает в SOV-языках). Тогда же получило распространение начальное положение сказуемого в побудительных предложениях.

8. Таковы были особенности словопорядка, характеризовавшие пермский праязык в период, непосредственно предшествовавший его разделению на коми и удмуртскую ветви. Вероятно, в более ранний период SOV-типология выдерживалась в нем более последовательно. Дальнейшее же развитие тенденций эволюции SOV > SVO, которая таким образом началась еще в недрах прапермского языка, происходило уже во время независимого существования коми и удмуртского языков, причем большое влияние на этот процесс оказали контакты с соседними языками. Так, контакты с русским языком способствовали расширению употребления порядков Т — Р — RhP — Т — R (причем последний из них является прямым русским заимствовавнием). Влияние же SOV-языков — тюркских на юге, ненецкого и, возможно, обско-угорских на севере — способствовало сохранению старых моделей.

9. В современных пермских языках употребляются модели словопорядка, характерные как для SOV, так и SVO-типа, причем прагматическое противопоставление между ними часто отсутствует. Наиболее ярко это выражается в том, что варианты Т — R — РиТ — Р — R одинаково являются нейтральными. Поэтому отнесение удмуртского языка к типу SOV, а коми языков — к типу SVO во многом условно: при наличии в них одинаковых вариантов словопорядка с одинаковыми функциями различия наблюдаются лишь в дистрибуции таковых, т. е. носят не столько качественный, сколько количественный характер.

Список научной литературыПонарядов, Вадим Васильевич, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абдурахманов Г. Д. Исследование по старотюркскому синтаксису (XI век). М., 1967.

2. Айхенвалъд А. Ю. Порядок слов в венгерском языке // Очерки типологии порядка слов. М., 1989.

3. Андронов М. С. Из наблюдений за порядком слов в тамильском языке // Очерки типологии порядка слов. М., 1989.

4. Андуганов Ю. Причины сохранения прауральского облика в синтаксисе марийского и удмуртского языков // Финно-угроведение, 1997, № 2.

5. Андуганов Ю. Типологические изменения в синтаксисе марийского языка // Congressus Nonus Internationalis Fenno-Ugristarum. (Tartu, 7,- 13. 8. 2000). Pars II. Summaria acroasium in sectionibus et symposiis factarum. Linguistica. Tartu, 2000.

6. Аралбай К. Ак тирмэлэр иле. Казан, 1996.

7. Аренде А. К. Краткий синтаксис современного персидского литературного языка. М. — Л., 1941.

8. Баушев К. М. Синтаксический строй вотской речи и генезис частиц союзного порядка. М. — Л., 1929.

9. Баскаков Н. А. Алтайский язык. М., 1958.

10. Баскаков Н. А. Историко-типологическая характеристика структуры тюркских языков. М., 1975.

11. БубрихД. В. Грамматика литературного коми языка. Л., 1949.

12. Булычев М. Н. Порядок слов в удмуртском простом предложении. Ижевск, 1947.

13. БВС — Бурятские волшебные сказки. Новосибирск, 1993.

14. Вардулъ И. Ф. О языковых типах в параметре порядка слов // Очерки типологии порядка слов. М., 1989.

15. ВВСМ — Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар, 1941.

16. Гаврилова Т. Г. Порядок слов в удмуртском простом повествовательном предложении // Записки Удмуртского НИИ истории, экономики, литературы и языка при Совете Министров Удмуртской АССР. Ижевск, 1970.

17. Гаджиева Н. 3. Основные пути развития синтаксической структуры тюркских языков. М., 1973.

18. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и пракульту-ры. Кн. I — II. Тбилиси, 1984.

19. Глезденев П. П. Краткая грамматика языка народа удмурт. Вятка, 1921.

20. Головнин И. В. Грамматика современного японского языка. М., 1986.

21. ГСУЯ — Грамматика современного удмуртского языка. Синтаксис простого предложения. Ижевск, 1970.

22. Гринберг Дж. Некоторые грамматические универсалии, преимущественно касающиеся порядка значимых элементов // Новое в лингвистике. Вып. V (Языковые универсалии). М., 1970.

23. Емельянов А. И. Грамматика вотяцкого языка. JL, 1927.

24. Жуйков С. П. Основы грамматики удмуртского языка. Ижевск, 1937.

25. Захаров И. Грамматика маньчжурского языка. СПб., 1879.

26. Иванов С. Н. Категория залога в определительных сочетаниях с формой на -ган в узбекском языке // ВЯ, 1957, № 2.

27. Игушев Е. А. Финн-угор кывъяс туялбмб пырбдчбм. Сыктывкар, 1996.

28. ИУГ — Инву утчан гур. Ижевск, 1988.

29. Исламов Ф. Ф., Закирщанов Э. М. Татар эдэбияты. Рус мэктэплэренец 5 нче сыйныфында укучы татар балалары ечен дэреслек-хрестоматия. Казан, 1994.

30. Кайдаров А. Т. Уйгурский (новоуйгурский) язык // Языки народов СССР, т. II. Тюркские языки. М., 1966.

31. Калинина Л. И. Субъектные причастные и отглагольно-именные конструкции в удмуртском языке // Вопросы финно-угроведения, вып. VI. Саранск, 1975.

32. Каракулова М. К, Каракулов Б. И. Сопоставительная грамматика русского и удмуртского языков. Глазов, 2000.

33. Келъмаков В. К Образцы удмуртской речи 2. Срединные говоры. Ижевск, 1990.

34. Колесникова В. Д. Синтаксис эвенкийского языка. М. — Д., 1966.

35. КМ — Коми мойдъяс. Сыктывкар, 1976.

36. KMC — Коми мойдъяс да сьыланкывъяс. Сыктывкар, 1963.

37. КПТ — Коми-пермяцкой народной устной поэтической творчество. Кудым-кар, 1960.

38. КШК — Коми шусьбгъяс да кывйбзъяс. Коми пословицы и поговорки. Сыктывкар, 1983.

39. Кононов А. Н. Грамматика современного турецкого литературного языка. М. — Л., 1956.

40. Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии. Тексты и исследования. М., 1997.

41. Кривощекова-Гантман А. С. Порядок слов коми-пермяцкого языка в сравне-ниии с удмуртским // СФУ, 1967, № 4.

42. Кузнецов П. И. Порядок слов в простом предложении турецкого языка // Очерки типологии порядка слов. М., 1989.

43. Кузнецова 3. И. Обзор памятников коми письменности XVIII века // Историко-филологический сборник, вып. 4. Сыктывкар, 1958.

44. Куратов И. А. Сочинения. Т. 2. Лингвистические работы. Сыктывкар, 1939.

45. Лаврентьев Б. П. Самоучитель японского языка. М., 1992.

46. Лыткин В. И. Древнепермский язык. Чтение текстов, грамматика, словарь. М., 1952.

47. Лыткин В. И. О древнетюркских элементах в лексике пермских языков // Вопросы финно-угорского языкознания. Вып. IV. Ижевск, 1967.

48. ЛЭС — Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990.

49. Маадай-Кара. Алтай кай чорчбк/ Алтайский героический эпос. М., 1973.

50. Малое С. Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. М. — Л., 1951.

51. Микушев А. К. Коми эпические песни и баллады. Л., 1969.

52. Муравьева И. А. О семантике инкорпорации в связи с определенностью и ре-ферентностью // Знак: Сборник статей по лингвистике, семиотике и поэтике памяти А. Н. Журинского. М., 1994.

53. Мусаев К. М. Караимский язык // Языки народов СССР, т. II. Тюркские языки. М, 1966.

54. Насилов В. М. Грамматика уйгурского языка. М., 1940.

55. Недялков В. П. Основные типы деепричастий // Типология и грамматика. М., 1990.

56. НРС — Народные русские сказки. Из сборника А. Н. Афанасьева. М., 1982.

57. ОКЗР — Образцы коми-зырянской речи. Сыктывкар, 1971.

58. ОВ — Оласб да вбласб. Коми-пермяцкой сказкаэз, легендаэз, преданнёэз, сказзэз, быличкаэз, висьтассэз. Т. I. Кудымкар, 1990.

59. ОФУЯ — Основы финно-угорского языкознания (вопросы происхождения и развития финно-угорских языков). М., 1974.

60. ПНГУЯ — Первая научная грамматика удмуртского языка. Ижевск, 1975.

61. Покровская Л. А. Гагаузский язык // Языки народов СССР, т. II. Тюркские языки. М., 1966.

62. Понарядов В. В. Групповое оформление в коми языке // Пермистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками. Сыктывкар, 1999ь

63. Понарядов В. В. Заимствовал ли коми язык русские модели порядка слов? // Финно-угорские народы: Проблемы этнической и языковой идентификации. Сыктывкар, 19992.

64. Понарядов В. В. О "тюркском" порядке слов в пермских языках // Коми слово в грамматике и словаре (Труды института языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН., Вып. 62). Сыктывкар, 2000ь

65. Понарядов В. В. К сопоставлению порядка слов в русском, коми и удмуртском языках // Тезисы четырнадцатой Коми республиканской молодежной конференции (т. I). Сыктывкар, 20002.

66. Поппе Н. Н. Монгольский словарь Мукаддимат ал-Адаб, ч. I-II. Труды института востоковедения АН СССР., XIV. М. — Л., 1938.

67. Редей К. Влияние церковнославянского языка на семантику и синтаксис древ-незырянского. Сыктывкар, 1996.

68. РВЯ — Руководство вотского языка. Б. м., б. г.

69. РинчинэА. Р. Учебник монгольского языка. М., 1952.

70. Савваитов П. Грамматика зырянского языка. СПб., 1850.

71. Санжеев Г. Д. Синтаксис монгольских языков. Издание НИАНКП (Научно-исследовательская ассоциация по изучению национальных и колониальных проблем, лингвистическая комиссия), вып. XIV, 1934.

72. Санжеев Г. Д. Грамматика калмыцкого языка. М. —Л., 1940.

73. Санжеев Г. Д. Грамматика бурят-монгольского языка. М. — Л., 1941.

74. Санжеев Г. Д. Сравнительная грамматика монгольских языков. Т. I. М., 1953.

75. Севортян Э. В. Крымско-татарский язык // Языки народов СССР, т. II. Тюркские языки. М., 1966.

76. Семенов Д. В. Синтаксис современного арабского литературного языка. М. — Л., 1941.

77. Серебренников Б. А. О некоторых характерных особенностях древнего синтаксиса коми языка // СФУ, 1967, № 2.

78. Серебренников Б. А. Синтаксис прауральского языка — синтаксис тюркского типа//СФУ, 1987, № 2.

79. Серебренников Б. А. Синтаксис древнеудмуртского языка — синтаксис тюрко-татарского типа // Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка. Устинов, 1988.

80. СИГТЯ — Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология. М., 1988.

81. Сидоров А. С. Порядок слов в коми предложении // Советское финноугроведение IV. Ижевск, 1949. Сидоров А. С. Порядок слов в предложении коми языка. Сыктывкар, 1953. СКЯ — Современный коми язык, ч. 1. Фонетика, лексика, морфология. Сыктывкар, 1955.

82. СКЯ — Современный коми язык, ч. 2. Синтаксис / Под ред. Н. Н. Селькова.

83. Сыктывкар, 1967. СНСС — Сказки народов Сибирского Севера. Вып. 3. Томск, 1980. СоврРЯ — Современный русский язык / Под ред. В. А. Белошапковой. М. 1981.

84. СПГВЯ — Сочинешя, принадлежащая къ грамматикЬ Вотскаго языка. СПб. 1775.

85. Хайду П. Уральские языки // Языки мира. Уральские языки. М., 1993. Цыпанов Е. А. Причастие в коми языке: история, семантика, дистрибуция. Екатеринбург, 1997.

86. Цыпаное Е. А. О порядке слов в коми деепричастных конструкциях // Пер-мистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками. Сыктывкар, 1999ь

87. Цыпаное Е. А. Перым коми гижбд кыв. Сыктывкар, 19992.

88. Чернышев В. А. Разрывное сказуемое и типология порядка слов в хинди // Очерки типологии порядка слов. М., 1989.

89. ЧСМ — Челядь сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар, 1994.

90. Чхаидзе М. П. Синтаксис лугово-восточного марийского языка. М., 1941.

91. Шутов А. Ф. Абсолютные обороты в удмуртском языке // СФУ, 1978, № 4.

92. Шутов А. Ф. Абсолютные обороты в удмуртском языке. Автореферат дисс. . канд. филологических наук. М., 1979.

93. Шутов А. Ф. Гипотаксис в удмуртском языке. Ижевск,-1999.

94. Ядиханова Т. С. Порядок слов в простом предложении в узбекском языке. Ав-тореф. дисс. . кандидата филологических наук. М., 1954.

95. Янко Т. Е. О понятиях коммуникативной структуры и коммуникативной стратегии (на материале русского языка) // ВЯ, 1999, № 4.

96. Baker R. The Development of the Komi Case System. A Dialectological Investigation. Helsinki, 1985 (MSFOu 189).

97. Decsy Gy. Einfuhrung in die finnisch-ugrische Sprachwissenschaft. Wiesbaden, 1965.

98. Collinder B. Comparative Grammar of the Uralic Languages. Uppsala, 1960.

99. Hakulinen A. Suomen sanajarjestyksen kieliopillisista ja temaattisista tehtavista // Reports on text linguistics: Suomen kielen generatiivista lauseoppia 2. Meddelanden fran Stiftelsens for Abo Akademi Forskningsinstitut, Nr 7. Abo, 1976.

100. Hakulinen A., Karlsson F., Vilkuna M. Suomen kielen tekstilauseiden piirteita: kvantitatiivinen tutkimus. Helsinki, 1980.

101. Kiss К. Ё. Configurationality in Hungarian. Budapest, 1987.

102. Kiss К E. Sentence structure and word order // Syntax and Semantics 27: The syntactic structure of Hungarian. San Diego, 1994.

103. Кйппар A. Die uralischen Personalsuffixe der 1. und 2. Person // LU, 1999, № 2.1.hmann W. P. Protoindoeuropean Syntax. New York, 1974.

104. Poppe N. Khalkha-mongolische Grammatik. Wiesbaden, 1951.

105. Remmel N. Sonajarjestus eesti lauses. Deskriptiivne kusitlus // Eeesti keele stintaksi klisimusi. Keele ja Kirjanduse Instituudi Uurimused VIII. Tallinn, 1963.

106. Saareste A. Subjekti ja predikaadi vastastikusest asenemisest eesti keeles laiendi jargi // Vironseppo, Juhlakirja Julius Magisten 60-vuotispaivaksi 19. 12. 1860. Helsinki, 1960.

107. Schlachter W. Finnisch-ugrische Entsprechungen zum Akkusativ mit Infinitiv // UAJa. Neue Folge. Band 1. 1981.

108. Syrjanische Texte. Bd. III. Komi-Syrjanisch: Luza-Letka-, Ober-Sysola-, Prisyktyvkar-, Unter-Vycegda- und Udora-Dialekte. Gesammelt von Т. E. Uotila. Ubersetzt und herausgegeben von Paula Kokkonen. Helsinki, 1989 (MSFOu 202).

109. Suihkonen P. Korpustutkimus kielitypologiassa sovelettuna udmurttiin/ Helsinki, 1990 (MSFOu 207).

110. Tael K. Sonajarjemallid eesti keeles (voiredluna soome keelega). Tallin, 1988.

111. Tael K. An approach to word order problems in Estonian. Tallin, 1990.

112. Tamotsu Koizumi. On the Word Order of the Uralic Languages // Congressus Septimus Internationalis Fenno-Ugristarum. (Debrecen 27. VIII. — 2. IX. 1990). 2A. Summaria dissertationum. Linguistica. Debrecen, 1990.

113. VilkunaM. Free word order in Finnish. Its syntax and discourse functions. Helsinki, 1989.

114. Vilkuna M. Discourse configurationality in Finnish // Discourse-configurational languages. New York — Oxford, 1995.