автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Повесть о художнике в русской прозе 30-х годов XIX века

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Борзова, Людмила Петровна

Введение.

Глава I. «Крепостные таланты» : типология реальных биографий.

Пути становления прозы.

Глава II. Повесть о демократическом художнике в прозе 1830-х годов.

Эволюция жанра.

1. Проза поэта. «Художник» А. В. Тимофеева.

2. Противоречия «мечты» и «действительности» в повестях

Н. Полевого. От «Живописца» к «Аббаддонне».

3. Проблема автора в судьбе «краткой повести» : «Именины»

Н. Ф. Павлова и «Живописец» В. Ф. Одоевского.

4. Повесть о воспитаннице и проблемы выхода в романный жанр.

Глава III. Философская повесть В. Ф. Одоевского о художнике и искусстве.

1. «Гений и злодейство - две вещи несовместные».

2. Писатель, наряду «с европейцами, выражающ[ий] мысли нашего века».

Введение диссертации1999 год, автореферат по филологии, Борзова, Людмила Петровна

На фоне общего повышенного интереса к прозе 1830-х годов в ряде исследований наметилась плодотворная тенденция рассмотреть повесть о художнике в качестве самостоятельной жанровой разновидности, а не тематической группы, как она определялась раньше1. Существенно обновлен сам круг текстов, когда массовая повесть о человеке искусства (Ю. К. Арнольда, В. И. Карлгофа, Н. Рахманного-Веревкина, И. Срезневского, А. Ярославцева) становится предметом типологически-ситуативного анализа, исходящего из включенности личности «художника» в общий поток культуры. Уточнен ряд историко-литературных проблем, принципиальных для понимания прозы 1830-х как «переходного явления»2.

Установившиеся способы изучения проблемы художника, когда в поле зрения исследователя попадает прежде всего новый объект внимания писателя, все еще дает основание рассматривать проблему творческой личности как частный случай, своего рода ту же тематическую вариацию, общеромантической проблемы личности исключительной, как традиционный конфликт героя и среды, получивший в этом материале наиболее заостренную мотивировку. Ситуация, широко вошедшая в сознание своего времени, побуждает и сегодня видеть в целом ряде «таких произведений] о художнике наиболее четко выражен[ные] романтические стереотипы и закономерности, присущие данной жанровой разновидности, а также особенно очевидн[ую] связь с романтической эстетикой и западноевропейской традицией»3. В этом русле рассматривается и сама эволюция повести о художнике, связываемая с общим движением романтической повести к реализму и к социальному уточнению в развитии конфликта, но без учета специфики ее содержательного и структурного новаторства.

Научная значимость проблемы, таким образом, обусловлена сохраняющейся до настоящего времени непроясненностью той принципиальной новизны и целостности идейно-структурных особенностей повести о художнике, которые дают основание характеризовать ее как самобытную жанровую разновидность и раскрыть ее самостоятельную историческую роль в становлении русского реализма.

Перед исследователем, обращающимся к указанному аспекту, в качестве первоочередной задачи встает необходимость уточнить специальный круг проблем самосознания искусства, которые были поставлены литературой в целом в ее раз4 витии. Без осмысления природы искусства, в частности, оставалось невозможным и формирование новых, объективных способов анализа действительности. -Размышления о цели и назначении искусства, пути соединения идеала с жизнью действительной, возвышенное и прозаическое в судьбе таланта, гармония творческой личности и дисгармоничность общества - весь этот круг насущных вопросов, требуя своего объективного рассмотрения, способствовал зарождению новых жанровых идей в прозе.

Решение означенных проблем позволит рассмотреть повесть о художнике как самобытное явление, вызванное к жизни внутренними потребностями развития самой русской литературы, обосновать ее историческое место в литературном процессе как необходимое звено, предшествующее «натуральной школе». Тем самым будет снята известная доля абстракции в утвердившихся представлениях о движении русской прозы к реализму.

Известно, что к началу 20-х годов XIX века на русской почве возникает самостоятельный интерес к проблемам назначения искусства и его роли в жизни нации. То, что мы сейчас понимаем под «учительством» русской литературы, осознаем как национальную традицию и культурный завет, впервые в русском обществе складывалось столь целенаправленно и осознанно именно в 1820-е годы, у романтиков в дискуссиях об «особом», познавательном назначении искусства. Традиция шла от немецкой философской мысли, но отвечала задачам национального развития и переосмысливалась в духе русской культурной традиции.

Перемены целых направлений в рамках сравнительно короткого исторического периода - уходящий классицизм, стремительно развивающийся и меняющийся изнутри романтизм, зарождающееся с середины 1820-х годов новое, «третье» синтезирующее направление - обострили интерес к тому, как чувствуют себя искусство и художник в обществе. Искусство смотрело на само себя в многочисленных журнальных полемиках, литературно-критических статьях и обзорах (А.Бестужева, В.К.Кюхельбекера, П. А. Вяземского, Н. и Кс. Полевых), в разнообразных эстетических теориях (Д. В. Веневитинова, В. Ф. Одоевского, И. Киреевского, С. Шевырева) и трактатах (О. Сомова, А. Галича, И. Я. Кронеберга, Н. И. Надеждина) - и испытывало потребность осмыслить свою самостоятельную ответственность перед обществом, исходя из задач современного исторического момента. 5

Возникновение повести о художнике, подготовленное всем предшествующим развитием романтизма, было обусловлено историко-литературной и общественной ситуацией начала 1830-х годов, когда с особой остротой встал вопрос о прогрессивных путях исторического развития нации, о новом отношении человека и действительности. Историческая необходимость углубленного осмысления всех заново поставленных временем коренных проблем бытия и в области философ-ско-эстетической мысли сосредоточила общественное внимание «в первую очередь [на] философии духа, теории человека и общества, их взаимоотношений»4. По наблюдению современного исследователя, именно здесь русская школа «добивается наиболее значительных, наиболее интересных по содержанию, наиболее теоретически, а также исторически и национально значимых своих результатов»5.

Рассматривая литературу как выражение общественного самосознания, русская мысль необычайно повысила социальную роль искусства - инструмента анализа действительности, что способствовало поискам новых решений во взаимодействии материального и духовного его аспектов, становлению реалистической концепции личности творца.

Интерес к духовной жизни, получивший столь мощный импульс развития в романтизме, создал возможности богатого психологического рисунка и вместе с тем требовал своего обновления, когда повесть начала повторяться на романтических трафаретах, на психологических клише, все явственнее вступая, со второй половины 1820-х годов, в противоречие с общими тенденциями развития прозы к объективности.

К середине 30-х романтизм был на исходе, и вместе с возрастающим интересом к демократическому герою возрастал интерес к личности, занятой самостоянием, обретающей свое «я» на путях нравственно свободного и в то же время общественно значимого бытия. - Отвечая на запросы времени, повесть о художнике рассказывала о деятельном духовном самоутверждении личности, даже когда это самоутверждение кончалось трагедией, по-своему выражая созревшую в эстетике мысль о познавательной природе искусства, о способности самого художника к первооткрытию мира и человека.

Повесть о художнике становилась способом выражения национального самосознания и приобретала оригинальные жанровые черты. Связанная в своем генезисе по преимуществу со светской повестью и нравоописательным романом, она 6 отнюдь не ограничивалась повторением их типа сюжетосложения и системы художественных образов. В своих творческих исканиях она оказалась непосредственно причастной судьбам русского искусства, процессу демократизации русской культуры.

Время расцвета этой жанровой разновидности оказалось недолговечным, и не все проблемы, которые ставила перед собой повесть о художнике, ей удалось решить. Причины этой кратковременности следует искать в самой истории русской прозы, в ее стремительном самообновлении. Но, подготовив повесть Пушкина и Гоголя, она взяла на себя тем самым решение ряда ключевых проблем, став исторической формой перехода от нравоописания к реализму.

Историческое место повести о художнике ставит ее в исследуемых хронологических рамках в центр общих процессов становления жанра повести, а также магистральных путей формирования нового художественного метода, причем реализм оказывается здесь в совершенно особых связях с романтической традицией. Все это позволяет на локальном материале поставить целый круг проблем: жанровых, эстетических, историко-литературных, - и сочетать жанровое исследование материала с анализом конкретного литературного процесса при учете и творческой индивидуальности писателя.

Тема диссертационного исследования определяет следующие ведущие аспекты работы, предполагающие изучение:

- образной системы и типа сюжетосложения повести о художнике во взаимодействии жанрового содержания и художественного метода, что требует уточнения самого понятия жанра повести и обращения к эволюции романтического метода; опыта эстетических учений и своеобразия «русского» освоения немецкого наследия, эстетического и художественного;

- внутрижанровых дефиниций повести о художнике, определившихся в процессе эволюции жанра повести в 1830-е годы;

- влияния поэтической традиции на романтическую повесть и способов ее объективации в прозе.

Ряд предварительных замечаний будет способствовать вхождению в основной материал исследования.

7 1.

Расцвет повести о художнике приходится на последний этап развития романтизма - 1830-е годы. К моменту своего возникновения она располагала широчайшим опытом западноевропейской литературы, в первую очередь немецкой, которой, как известно, принадлежит приоритет в разработке проблем искусства и его творца6.

Русское востребование и быстрое овладение итогами немецкой культурной традиции происходило с середины 1820-х по 1830-е годы, двумя десятилетиями позже расцвета романтизма в самой Германии, и это давало возможность русской культуре тем увереннее выбрать свое, исходя из задач национального развития. «Влияние» осуществлялось по двум направлениям, впрочем, тесно взаимосвязанным: в области философско-эстетических идей и в сфере художественного творчества7.

В числе первых журналов, специально поставивших своей целью «распространить несколько новых мыслей, блеснувших в Германии», «положить пределы нашему пристрастию к французским теоретикам» (Одоевский), «Мнемозина» (1824-1825), издававшаяся В. К. Кюхельбекером совместно с В. Ф. Одоевским, и «Атеней» (1828-1830) М. Г. Павлова. Главным проводником идей немецкой культуры на русской почве выступило «Общество любомудрия» и основанный его членами «Московский вестник» (1827-1830), деятельное участие в котором, как известно, принял Пушкин8.

Русскую школу эстетической мысли отличает энциклопедизм обозрения всех ведущих философско-эстетических начал германской традиции. Начиная с 1820-х годов, наряду с представителями «йенской школы» романтизма (братьями Ф. и А. Шлегелями, Новалисом, Л. Тиком), в круг интересов русской культуры входят имена гейдельбергских романтиков - Й. Герреса, К. Брентано, А. фон Арни-ма, - эстетика Жан-Поля, труды Ф. Аста и К. Зольгера, содержавшие элементы диалектической постановки проблем жизни и искусства и составившие подготовительный этап эстетики Гегеля.

Самое пристальное внимание в России, как известно, вызвал Шеллинг, который «значил для России больше, чем для Германии»9. В художественной прозе, посвященной теме творца, увлечение Вакенродером и Тиком, выразившееся, в частности, в известном переводе книги «Об искусстве и художниках» (1826), 8 предпринятом близкими к любомудрам С. Шевыревым, В. Титовым, Н. Мельгу-новым10, сменяется углубленным интересом к позднему Гофману11 и особенно Гете - имени программному для русской культуры 1830-х годов12, мимо которого не прошел в своем развитии и Пушкин.

Если философско-эстетическая концепция Шеллинга привлекла русских теоретиков содержащимися в ней элементами диалектики процесса художественного познания, интересом к активной, самостоятельной роли авторской мысли как первоосновы широкого понимания условности искусства, не копии, «не нравоучения], а идеал[а]» (Пушкин), то у Гете, также в свое время сочувственно встретившего эту сильную сторону шеллингианства, наибольшее внимание любомудров вызвала идея объективной самоценности жизни, в которой видели защиту от авторского субъективизма. В немецкой философии эта тенденция к объективности позднее нашла, как известно, свое развитие в учении Гегеля, а в России - на новой идейной основе - сначала в критической деятельности Н. И. На-деждина, а впоследствии Белинского13. Восстановление исторических связей в их первоистоках, при начале явления, дает основание пересмотреть роль философ-ско-эстетической мысли Германии в становлении реалистической теории художественного познания, а также в практической ее реализации - в художественном, объективированном осмыслении судьбы «поэта», его общественного призвания и роли.

Идейно-стилевому своеобразию русской повести о художнике, неразрывно связанной с эстетическими теориями своего времени, в значительной мере способствовала потребность представить русское прочтение немецкой теории, соединить эстетические умозрения с национальным своеобразием русской культуры. Его отличительная особенность - «стремление повернуть огромный мир философских идей к конкретным проблемам духовно-нравственного и общественного самоопределения личности, убеждение в том, что [.] всякая философская или эстетическая истина» «плодотворна и актуальна» лишь в «контекст[е] действительности»14.

И. Киреевский убежден, что исторический прогресс России возможен лишь на путях овладения «цельностью бытия»: ответ на вопрос о смысле жизни должен быть найден «в опытах действительности», во взаимодействии «нравственно свободного умозрения» с практическим поведением. Особенность современного исторического момента критик видит в насущнейшей потребности выработки 9 третьего пути» - нового типа мировосприятия, позволяющего соединить гармонию бытия с жизнью общественной. - В литературе поиск нового искомого пути был путем развития прозы, который И. Киреевский обозначил как историческое направление «поэзии действительности»15. Определение историческое понималось здесь не как исторический предмет, но как присущее ему качество историзма - определенный тип мировосприятия. Главой этого направления, как известно, был назван Пушкин, в котором «стремление к Жизни и к Поэзии сошлись »1б.

Поиском идеального в реальной жизни отмечен путь В. Ф. Одоевского, писателя и мыслителя; который связывал с этой проблемой решение не только творческой задачи художника, но и всей загадки жизни человека, «нерешенной и доныне.». Белинский ставит вопрос о возможности соединения реального и идеального в статье «О русской повести и повести г. Гоголя» (1835), устанавливая зависимость жанровой формы литературы от потребностей исторического развития общества.

По сравнению с немецкой повестью о художнике, с ее сосредоточенностью на противоречиях временного и вечного в искусстве, на трагических «несогласиях» земного и возвышенного в творчестве и в духовной жизни самого художника, русская мысль острее и целостнее ставила вопросы взаимодействия романтического и реалистического типов мировосприятия, «поэзии» и «прозы», индивидуального и социально обусловленного в судьбе творца. В произведениях Н. Полевого, В. Ф. Одоевского, Н. Ф. Павлова интерес к народно-демократическим истокам русской культуры все решительнее связывался со стремлением осмыслить само искусство как часть жизни, соединить «идеал» с практикой общественно-исторического развития.

Укрепление связи литературы с анализом социальных процессов обратили, в начале 1830-х годов, интерес русской прозы к современной французской словесности. Именно французская словесность, как известно, становится в центре внимания западноевропейских литератур с конца 1820-х годов, «когда на смену вальтер-скоттовской линии пришел социальный роман, представленный преимущественно молодой французской школой»17.

Мимо современной идеологичности и заостренной социальности французской прозы не прошли и авторы русской повести о художнике. Так, именно Н. Ф. Павлов, будущий автор «Именин» и «Ятагана», становится уже в 1831 году одним из первых переводчиков произведений Бальзака18. Особое место среди пе

10 реводов начала 1830-х занимают отрывки из «Шагреневой кожи» (1831), обозначенной в одной из рецензий как «философический роман».19 - Бальзак привлек заинтересованное внимание русской публики не только как писатель, «выступивший] исключительно изобразителем общественных отношений». Было замечено, что при этом «он обладает редкой силой синтетического воображения», в «его интерес[е] к од[ному] лишь человек[у] и все[му], что его сопровождает или объясняет»20.

В «Мнении М. Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной» (1836), Пушкин, высоко оценив самостоятельное место России в европейском диалоге культур, напрямую связал его с новым, современным решением, казалось бы, всем уже известного вопроса - о роли и назначении искусства в обществе.

Выделив плодотворность германского влияния, распространившегося у нас в свое время усилиями «молодых, пылких, добросовестных последователей» германской философии21, Пушкин противопоставил его направлению французскому, отношение к которому, при живейшем к нему интересе, характеризуется в пушкинских высказываниях «несомненной двойственностью]»22. Оценка Пушкиным современных французских романистов, чья проза подчас отличается «близорукой мелочностью» и «манерностью», несомненно, восходит к воззрениям московских любомудров и ставит проблему «идеала» как «независимой» авторской точки зрения, внутренней свободы писателя от нормативных «вкусов и требований публики» (XII, 71), от нравоучительного принципа «пользы».

Именно в середине 1830-х, в условиях возросшей роли искусства в деле общественного самосознания, Пушкин видит насущнейшую необходимость защитить вдохновение художника от упрощенного, прямолинейного понимания связи литературы с общественными интересами. Статья содержит новое обращение к воззрениям любомудров как к целостной эстетической теории, противостоящей утилитаризму, дает историческое развитие идеи о самодостаточности искусства -атрибуте его высокой социальной роли.

Пушкинская мысль об опосредованном характере связи литературы с общественной жизнью оказалась особенно близка русской повести о художнике и не прошла бесследно для ее становления как жанра прозаического. Творчески осваивая достояние европейской культуры, в первую очередь немецкую бытийность и французскую социальность, повесть о художнике в своем развитии овладеет

11 проблемой социальных антагонизмов, внесет принцип историзма в рассмотрение искусства и судьбы художника, найдет свои пути от отдельного к всеобщему.

Повесть о художнике зарождается в том круге романтической прозы, который представлен повестью светской и несет на себе ее типологические приметы, а с другой стороны, - в процессе развития она испытывает на себе непосредственное влияние нравоописательного романа. Генетически она восходит к романтической поэме, с ее интересом к судьбе исключительной личности. Ко второй половине 1820-х годов, как известно, герой романтической поэмы демократизируется (в творчестве Пушкина, К. Ф. Рылеева, Е. А. Боратынского)23, обстоятельства, в которых он действует, исторически уточняются, а нередко насыщаются и чертами современной бытовой обстановки24. В дальнейшем его судьба становится предметом романтической повести. И хотя герой романтической прозы также принадлежит к числу людей, которых отнюдь не считают дюжинами, но это уже не байронический тип, с его «нечеловеческими страстями, желаниями и страданиями». Проза 1830-х обратилась к судьбе своего современника, к кругу «наших знакомцев», действующих в реальных обстоятельствах.

Современники сразу заметили приход нового типа героя, оценили демократический дух светской повести, представившей, в отличие от романтической поэмы, не поэтизацию роковых тайн души, но анализ жизни сердца в прозаических условиях каждодневности. Повышенный интерес к светской повести выразился в известном всеобщем увлечении А. Марлинским, которое М. П. Алексеев не случайно связал с «реальным» характером его творений:

Интересовались тем, насколько правдивы его описания, в изображениях отдельных лиц узнавали портреты современников, друзей и знакомых. Читатель 30-х годов лучше и отчетливее, чем читатель позднейшей поры, чувствовал эти реалистические склонности беллетриста, который любил напоминать, что изображает не вымысел, а правду, и не раз сознавался в том, что страдает отсутствием дара изобретательности и охотнее развивает чужое начало, чем свое»25.

Круг авторов светской повести к 1830-м годам необычайно расширяется: в этом жанре создают свои произведения А. Марлинский и Н. Полевой, Н. Ф. Павлов и В. Ф. Одоевский, О. Сенковский, И. И. Панаев и В. А. Соллогуб, М. С. Жукова и Е. Ган26. По наблюдению современного исследователя, «ни один заметный писатель 30-х годов в той или иной мере не прошел мимо этой жанровой формы, ставшей подлинным знамением времени»27. Но признанными

12 корифеями в этой области считались лишь некоторые из многих: А. Марлин-ский, Н. Полевой, В. Ф. Одоевский, - не случайно среди этих имен мы встретим и будущих авторов повести о судьбе художника.

Именно светская повесть позволяла по-новому поставить одну из центральных проблем искусства - взаимодействия одаренной личности и общества, т.к. именно светская повесть на целое десятилетие по преимуществу берет на себя разработку диалектики отношений «героя» и окружающей среды. Определенное влияние светской повести может быть усмотрено при этом и в тех типологических чертах взаимоотношений, когда светское общество начинает исследоваться писателем как «действительность» не только враждебная человеку, но и формирующая его тип поведения и внутренний мир.

Интерес к реальным обстоятельствам жизни героев из демократической среды обратил повесть о художнике к жанровым заимствованиям из нравоописательного романа, который рассматривал судьбу своих героев на широком социальном фоне. Нравоописательная традиция брала сырой материал жизни - в прозе конца 1810-х - 1820-х годов существовал обширнейший пласт быта, который не сразу будет освоен реализмом. «Низкая действительность», первоначально под именем «теньерства»28, в первую очередь в творчестве А. Е. Измайлова и В. Т. Нарежного, была открыта в литературе, как известно, задолго до «натуральной школы».

Примечательно, что уже в 1825 году на фоне общих упреков в пристрастии к «низким» предметам и определенной, «грязной» тематике, выделяется голос П. А. Вяземского. По видимости поддержав распространенное мнение о В. Т. На-режном как писателе, который «не берется быть живописцем природы изящной, а сбивается более на краски Теньера»29, критик развил эту мысль в принципиально новом направлении, указав на определяющее значение авторской активности в материале, творческой способности самого писателя «схватить» мыслен

30 ным взором «оконечности живописные» , скрытые от поверхностного взгляда наблюдателя.

Обновляя нравоописательную традицию, проза 1830-х в произведениях Ф. В. Булгарина («Иван Выжигин», 1829), Н. И. Греча («Поездка в Германию», 1831), П. Л. Яковлева («Удивительный человек», 1831), Д. Н. Бегичева («Семейство Холмских», 1832), А. П. Степанова («Постоялый двор», 1835) сосредоточила свой интерес на всестороннем изображении причин поступка, коренящихся в

13 бытовой сфере жизни, и, признав их ключевую роль в истории личности, все увереннее овладевала новыми, наряду с сатирическими, принципами типизации.

Проблема эта имела свой идейно-эстетический поворот и решающее значение и для повести о художнике, которая также представляла своего нового демократического героя в разнообразных «опытах» действительности и, активно осваивая бытовые стороны жизни, настойчиво искала пути объединения судьбы художника с социальными процессами.

Для истории такой жанровой разновидности, как повесть о художнике, возникшей в начале 1830-х, значительно позже по сравнению с другими жанровыми образованиями, первостепенный интерес представляет вопрос, каким же образом повесть о художнике ответвляла свой круг проблем и какие внутренние потребности развития прозы при постепенном ее переходе от романтизма к реализму выдвигают на первый план проблемы, связанные с личностью творца.

Типу художника, несомненно, был близок сам тип поведения героя светской повести - человека не только гордого самосознания, но и активного самоутверждения, стремящегося пройти по жизни, не обкрадывая свою душу. Уточним еще раз важную для нас мысль, что при известной близости ранней светской повести к структуре романтической поэмы между ними устанавливается принципиальное различие, обусловленное во многом социальным статусом героя прозаического жанра, - человеком, несомненно, неординарным, но взятым из массы. Как и художник, герой светской повести, наделенный развитым ощущением личностной ценности, стоит перед необходимостью реализовать свой духовный мир в прозаических обстоятельствах, которые предлагает ему жизнь действительная. Достаточно обратиться к традиции светской повести в пушкинском «Выстреле» (1830), с его Сильвио, - обедневшим дворянином, ищущим подтвердить реальность своего первенства.

Нет необходимости напоминать, что означенная проблема представляла далеко не только литературный, но самый насущный практический интерес. В иных общественно-исторических условиях ее будет решать Лермонтов в «Герое нашего времени» (1840)31.

В начале 1830-х, когда еще только осваивался этот новый образ современника, то возникла проблема соединения «поэзии» и «прозы» жизни, «идеала» и «действительности», как для самого героя, так и для жанра, овладевающего прозаическим предметом повествования. Интерес к активным возможностям челове

14 ка, действующего в конкретных исторических обстоятельствах, особенно остро обозначил необходимость развить мастерство психологического анализа, вызванного новой постановкой проблемы личности. Чтобы решать эти задачи и двигаться дальше, литературе необходимо было понять, как именно осуществляется сложное взаимодействие индивидуального и всеобщего, субъективного и объективного начала в процессе жизнедеятельности Человека, придав этой проблеме самостоятельный идейно-эстетический поворот.

Здесь, на этом перекрестке идей, и возникла повесть о художнике, специально поставившая проблему соотнесения материального и духовного аспектов бытия, «реального» и «идеального», актуальную не только для «истории творца», но и для самого процесса художественного познания, осуществляемого литературой в новых исторических «формах времени» (Белинский). В повести о художнике речь, как очевидно, шла не только об обозначившемся особом интересе к психологии творческого акта, но об оценке самой жизни духа, о том, как входит в картину жизни мысль о ней, какова природа художественного обобщения, - вопросах ключевых для формирования реалистических принципов анализа действительности. Обращение к этому комплексу идей, - а именно в них заключено своеобразие проблематики повести о художнике как самостоятельной жанровой разновидности, - позволяет лучше понять процессы, которые интересовали эту повесть, и ее собственную судьбу.

В своем развитии повесть о художнике сформировала два основных ответвления - повесть о демократических талантах и философскую повесть об искусстве, -каждая из которых характеризуется своими не только тематическими, но и внутренними, структурно-жанровыми особенностями.

Демократическая ветвь, генетически восходящая к повести светской, представленная именами А. В. Тимофеева («Художник», 1834), Н. Полевого («Живописец», 1833; «Аббаддонна», 1834), Н. Ф. Павлова («Именины», 1835), В. Ф. Одоевского («Живописец», 1839), сосредоточила внимание на взаимодействии художника и общества и все более смело овладевала реалиями современной жизни. Обратив свой интерес на исследование бытовой и будничной стороны действительности, она тем самым повлияла на общий характер прозы 1830-х.

За «мелочами» быта повесть о художнике никогда не забывала о проблемах духовной сферы Человека. Через повесть о художнике в литературу входила оценка искусства, судьбы творца, осваивался выход к бытийным вопросам, реше

15 ние которых все увереннее связывалось с проблемами сегодняшнего дня.

Актуализация познавательного начала в литературе внесла свой поворот проблемы и в генезис философских жанров художественной прозы, обусловив новаторское переосмысление приемов и средств прозаического повествования, выработанных, в первую очередь, просветительской и романтической традициями.

Философская повесть как самобытное жанровое явление возникает в прозе В. Ф. Одоевского, в его повестях о «гениальных безумцах», когда анализ бытийных проблем начинает осуществляться в собственно художественной форме, сохраняя свою «живую», образную плоть («Последний квартет Бетховена», 1830; «Opere del cavaliere Giambattista Piranezi», 1831; «Импровизатор», 1833; «Себастиян Бах», 1835). Тем самым бытийная сторона романтизма не была потеряна для становления реалистического метода, но заново им освоена. - Особое эстетическое и структурно-жанровое единство повести о художнике обеспечило ее историческое место как ключевого этапа при постепенном переходе от романтизма к реализму, который не утрачивает своего «идеала».

Обращение к материалу литературного процесса en masse свидетельствует, что повесть о художнике не возникает единовременно как готовая жанровая разновидность. Она имеет «предысторию» своего развития и «заключение», отражающие общие закономерности развития прозы. На начальном этапе - это очерк, фельетон («Чувствительное путешествие по Невскому проспекту», 1828; «Записки Москвича», 1828-1830, П. JI. Яковлева), попытка создать «повесть» на материале нравоописательного очерка с типом «странного человека» в качестве главного героя у Одоевского («Дни досад», 1823; «Елладий», 1824).

Первые художественные опыты возникают со второй половины 20-х годов и развиваются, в основном, в двух направлениях. С одной стороны, - это сатирическое переосмысление уходящей литературной традиции, ее износившихся штампов - сентиментального и ультраромантического типов «поэта», связанных с этими образами сюжетных ходов и ситуаций (Эраст Чертополохов из повести «Несчастия от слез и вздохов» того же Яковлева, 1824-1825; «Демоны Черной горы. В день новолуния, или Три просителя. Автор, красавица и рогатый муж. Прозаическая, романтико-каррикатурная химера» А. Чуровского, 1834).

А с другой, - под влиянием демократических тенденций, - мы наблюдаем стремление литературы освоить новый тип интеллектуального героя - своего со

16 временника, и включить его в реальные общественные связи. Так М. П. Погодин, под влиянием дружеского общения с «архивными юношами», воссоздает в прозе, наряду с В. Ф. Одоевским и Д. В. Веневитиновым, образ любомудра, генетически родственный типу поэта-шеллингианца, и помещает его в бытовую среду («Русая коса», 1827; «Сокольницкий сад», 1829; «Адель», 18 3 0)32. Наиболее последовательно новаторская тенденция связать романтического героя, наделенного теперь демократическим происхождением, с нравоописательной традицией, заявила о себе в его же «Черной немочи» (1829), где М. П. Погодин одним из первых ".дпринял попытку рассмотреть судьбу одаренного человека в «сниженной» социал ой среде.

Угас че жанровой разновидности может быть отнесено к концу 1830-х -началу 1840-л. ^цов, когда повесть о художнике, обогатив, в свою очередь, жанр повести светскоь "емой об искусстве («Невский проспект» Гоголя, 1835; «История двух калоша Соллогуба, 1839) способствовала ее перерастанию в романные формы. О. Сенковский в «Идеальной красавице» (ч.1, 2; 1841-1844) исследовал судьбу «красоты» через призму общественных отношений. В историко-- литературной перспективе этой линии - роман Гончарова «Обрыв» (1869), в раннем замысле, как известно, относящемся еще к 40-м годам, получивший название «Художник» (или «Райский»).

Традиция В. Ф. Одоевского в «Русских ночах» (1844) соотносима с новаторскими принципами повествования Пушкина («Египетские ночи», 1835), проясняя тем самым генезис художественно-философского начала русской прозы.

Возникновение русской повести о художнике на более позднем этапе развития, чем в западноевропейских литературах, имело своим следствием два принципиальных отличия - широкий демократизм и большее смешение жанров в процессе развития.

При анализе повести о художнике исследователю не приходится исходить из того, что существуют «чистые» жанры. Повесть о художнике соприкасалась с разными повествовательными началами, творчески перерабатывала традицию. Освоение новой темы происходило по самым разнообразным направлениям: складывающаяся жанровая разновидность искала и находила «питательную среду» и в нравоописательном очерке, многосторонне разведывавшем быт («Русский пустынник, или Наблюдатель отечественных нравов», изд. П. А. Корсаковым,

17

1817; «Новый живописец общества и литературы», изд. Н. Полевым, 1832), и в жанре «путешествия», с его широкой социальной панорамой действительности («Российский Жилблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова» В. Т. Нарежного, 1814), и в «романе в письмах», ценимом прозой 1830-х за приготовительные возможности разносгилевого «диалога» (А. Бестужев: «Роман в семи письмах», 1824; Пушкин: «Роман в письмах», 1829; О. Сомов: «Роман в двух письмах», 1832).

Обращенность повести о художнике к тайнам бытия и к вечным вопросам судьбы объясняет, почему глубокие корни ее уходили в философские жанры, в том числе и в готический роман, так называемый «роман тайны» («Монах» М. Г. Льюиса, 1808; «Эликсиры дьявола» Гофмана, 1816; «Мельмот-Скиталец» Ч. Р. Метьюрина, 1820). Интерес к «демоническому» как романтической типологии решения жизненного драматизма особенно сблизил повесть о художнике с повествованием новеллистического типа о роковой судьбе человека сильной воли, способного отстаивать свое «я».

Мотивы родства художника с нечистой силой, продажи души дьяволу восходят, согласно наблюдениям Ю. Лотмана, к известной западноевропейской традиции, мыслившей активность героя по преимуществу «как активность злой воли»33. Сама идея моральной противоречивости образа творца коренится «в глубокий] архаик[е] противопоставлений] добра как сложившегося, застывшего порядка и зла в образе разрушительно-созидательного, творческого начала», «в покровительстве которого [якобы] нуждается доброе начало человека»34. - Русская повесть о художнике, обратившись к мировым образам «доброго» (творческого) зла, в отличие от прозы европейской, сосредоточит свой главный интерес на этической стороне проблемы, внесет «дух нравственного беспокойства в мир красоты, т.е. туда, где его присутствие, как считалось, вовсе не требует-ся»~ .

При том, что встает вопрос, насколько удалась повести о художнике такая широкая контаминация жанровых типологий, следует признать, что процесс этот был вызван историко-литературными обстоятельствами начала 1830-х годов, насущнейшей потребностью расширить связь литературы с жизнью. Повесть о художнике возникает именно в тот период, когда назрела потребность связать все эти различные типологические направления; вырастая из массовой традиции, она занялась ассимиляцией того, что было наработано жанровыми разновидностями.

18

Судьба самой повести о художнике складывалась драматично не в последнюю очередь и потому, что именно она взяла на себя проверку жизнеспособности различных типологий, способствуя общему процессу укрупнения жанра. - Экспериментальная содержательность новой формы подтвердит, как мы увидим, что система жанровых заимствований, при критическом переосмыслении традиционных способов повествования, играла активную роль в поиске путей к реалистическому методу.

Одним из наиболее существенных следствий расширения связи литературы с жизнью явилась демократизация литературного процесса. Явление это, столь весомо заявившее о себе в 1840-е годы, когда «разночинец проявился как большая общественная сила»36, начало приобретать массовый характер значительно раньше, чем принято считать, - именно с начала 1830-х, с приходом в литературу целой группы писателей из купеческой среды, крестьянства, служилой интеллигенции, мелкого чиновничества. Наряду с М. П. Погодиным, II. Ф. Павловым, Н. Полевым, Т. Шевченко, И. И. Лажечниковым, В. И. Далем в литературных кругах действуют и дарования малоизвестные, также принадлежавшие к этому социально-культурному слою и оказавшие заметное влияние на общий характер развития прозы. В разночинской струе «непосредственный реализм неминуемо проявит себя сквозь все литературные условности, а народность заговорит освободительным языком и выявит свое демократическое лицо, когда зайдет речь о конкретном положении народа»37.

В отличие от западноевропейской, русская повесть о художнике мало интересовалась типом энтузиаста, стремящегося к высшей свободе самовыражения. Не сочувствует она и сильной личности, «воинственный субъективизм» которой не случайно оборачивался «вознесени[ем] искусства над моралью».

Обратив свои заботы к человеку социально обездоленному, к судьбе плебея, а подчас и раба, повесть о художнике заявила о своей тесной связи с гуманистической проблематикой. Русские писатели ценили по преимуществу сам факт того, что в глубине народной жизни есть подлинные таланты, что Господний дар не минует человека в любом социальном положении.

Развитие повести о художнике характеризуется созданием широких социальных серий, включающих национально-исторический опыт русской жизни. Своих новых героев проза 1830-х рекрутирует из среды крепостных «артистов», из числа разночинной интеллигенции, выходцев из провинциального чиновничества,

19 купеческих слоев общества.

Так, героем повести A.B. Тимофеева «Художник» становится крепостной живописец Иван, оказавшийся незаконным сыном своего барина. В «Именинах» Н.Ф. Павлова также повествуется о судьбе талантливого крепостного музыканта С., «имени которого не сохранилось в летописях человечества». К этому ряду произведений относятся «Живописец» и «Аббаддонна» Н. Полевого, герои которых - художник Аркадий и поэт Вильгельм Рейхенбах - представители зарождающейся разночинной интеллигенции, люди, имеющие возможность только с помощью своего таланта доставить себе положение в обществе. Уже на исходе 1830-х годов В.Ф. Одоевский в повести «Живописец» рассматривает тип демократического художника, вышедшего из купеческого сословия и сохранившего черты романтического восприятия действительности, представив так и не осуществленный им в полном объеме замысел философской оценки судьбы человека из низов среди унижающих его мелочей повседневности.

Именно в этот период, когда наблюдается появление в литературе нового типа художника - человека, социально бесправного, - внимание повести привлекает и судьба воспитанницы как женской разновидности типа демократической личности. В произведениях А. Погорельского («Монастырка», 1830-1833), Н.И. Греча («Поездка в Германию», 1831; «Черная женщина», 1834), В.Ф. Одоевского («Катя, или История воспитанницы», 1834) на русской почве уточняется социально-исторический генезис известного по западноевропейской традиции образа «Schöne Seelefc ставшего синонимом артистизма и способности к духовному совершенствованию.

Усвоение русской повестью о художнике этого образа несло на себе печать тех проблем, которые ставила перед литературой русская действительность и национальная традиция. Личность, наделенная возвышенным строем души, демократизируясь, вбирает в себя не только трансформированные приметы образа романтика-мечтателя, но и новые исторические черты общественной жизни России, что не могло не сказаться на жанровых свойствах повествования, экспериментальных поисках романной формы.

Особое явление, которого не знала европейская общественная жизнь и западная литература, - это крепостные таланты и повесть о крепостных художниках. Многочисленные мемуары и воспоминания современников рисуют индивидуальную неповторимость судьбы одаренного человека, находящегося в крепост

20 ной зависимости. Русская повесть не прошла мимо этого явления, сосредоточив свой гуманистический пафос по преимуществу на трудностях социального пути человека из низов в искусство, и меньше уделяя внимания самому процессу становления таланта, истории духовного роста личности творца.

Наибольший интерес в связи с этим для истории жанра повести представляют автобиографические источники, принадлежащие самим бывшим крепостным. Наряду с известными именами, такими, как М. С. Щепкин38, А. В. Никитенко39, Л. А. Серяков40, - записки эти представлены и лицами рядовыми, не оставившими по себе глубокой памяти в потомках, что отнюдь не снижает историко-культурной значимости самих документов41. Все эти воспоминания, создававшиеся по преимуществу в более позднее время, в преддверии Великой реформы, свидетельствуют о том, что жизнь крепостной интеллигенции отнюдь не сводилась к одной ноте тоски, и, обнаруживая более сложную зависимость между личностью и средой, чем подчас рисовала позиция лирического сочувствия повествователя герою, подтверждают, что действительность сполна давала материал для эпического толкования судьбы художника.

Исследование мемуарных источников представляет собой первостепенный интерес именно для периода формирования прозы. Их анализ, вскрывая расстояние между литературным сюжетом и жизнью, которая, несомненно, богаче литературы 1830-х, объективирует наше представление о путях формирования реалистического метода в повествовательном жанре.

Интерес к социальному генезису художника привел к определенным жанровым предпочтениям в сложившейся национальной традиции в литературе, закреплявшей взаимосвязь доминирующего литературного типа с характером повествования.

Так, судьба таланта, представленная как «история жизни» или как отдельный выдающийся «эпизод», знает и свой литературный жанрообразующий тип. Герой-сирота, «терпеливец» из нравоописательного романа, дал свои краски образу крепостного Ивана из повести Тимофеева «Художник» и обусловил ее жанровую ориентацию на длинное нравоописательное повествование, представляющее героя в целой серии бытовых испытаний. Образ «сироты» определил собой не только сатирическое изображение «злой» среды. С этим героем, открытым писателями сентиментализма, в прозу, как известно, входил новый, демократический человек, со своим комплексом мировоззрения, со своим социальным самочувст

21 вием - острым ощущением незащищенности, противопоставленности обществу, традиционному кругу человеческих связей и интересов.

Процесс обогащения литературной традиции в довести о художнике осуществлялся очень интенсивно и по разным направлениям. В отличие от художника-крепостного, герой-разночинец приобретает по преимуществу черты личности, наделенной ярким темпераментом и незаемными страстями. Характер центрального персонажа при этом объясняет выбор автором нескольких отдельно взятых эпизодов из биографии героя: такой человек не б}'дет терпеливо ожидать лучшего случая и сполна испытает свою судьбу в одном-двух решительных поступках. - Этот литературный тип, который есть основание определить терминологически как «горячее сердце», особо привлек внимание светской повести, с ее интересом к ситуации выбора и испытания, когда человек, бросая вызов судьбе, в то же время и творит себя как личность. Образ художника-разночинца, также познающего жизнь через деяние, постольку, поскольку он творец, оказался генетически родствен типу человека волевого, активного и определил интерес повести о художнике к драматическому принципу развития сюжета, придав ему свой идейно-эстетический поворот.

В историко-литературном плане взаимодействие этих двух основных типов сюжетосложения, выработанных повестью о художнике, позволяет более широко исследовать законы жанровой эволюции, оценить саму динамику жанра, ее конструктивную остроту, изнутри проясняя процесс становления прозы 1830-х годов.

Обратившись к исследованию проблем социальных, русская повесть о народных талантах не только не утрачивает интереса к нравственно-философской постановке проблем художественного творчества, но активно ищет пути сочетания социально-исторического анализа и анализа бытийного, соизмеряет временное и вечное, в самом сегодняшнем дне стремится обнаружить корни борьбы добра и зла.

Выходы к проблеме философского повествования в прозе 1830-х, как известно, лежали через бытийную постановку проблемы личности, и роль романтизма в этом отношении едва ли может быть переоценена. Но несомненно также и то, что одним развитием романтической бытийности нельзя объяснить возникновение философской повести как особого жанра.

22

Объективные причины, обусловившие формирование этой жанровой разновидности именно в 1830-е годы, коренятся в самих свойствах этой эпохи, « по исторической своей природе, синтетичн[ой] - [.] в том смысле, что она ставит заново все вопросы человеческого бытия и общежития»42. Приведенная оценка Эйхенбаума хотя и принадлежит 1930-м годам, но само это время соотносимо с пушкинским и по характеру, и по масштабу решаемых задач. Явившаяся со второй половины 1820-х «тяга к сочетанию и сближению разных методов мышления [.] для понимания одних и тех же фактов жизни»43 обращает весь бытийный арсенал романтизма, как русского, так и европейского, на решение злободневных вопросов, переосмысляя накопленный опыт под углом актуальных проблем современности.

В этой связи представляется закономерным тот факт, что философская повесть в своей художественной плоти, как специфически жанровое явление возникает именно в прозе Одоевского - в результате новаторского переосмысления немецкой традиции повествования о судьбе художника. К решению этой задачи Одоевский был особо подготовлен как синтезирующей силой своей мысли, открывающей органическое, живое единство различных способов познания мира -истории культуры, философии, естественных наук, - так и глубоким, творческим усвоением предшественников, в первую очередь, шеллингианской натурфилософии, а с другой стороны, - опыта дидактико-аллегорических жанров, с их учительным, просветительским пафосом. Каждое из этих направлений по-своему оказало влияние на поэтику его философской прозы.

Философская специфика Одоевского была понята современниками далеко не сразу. В нем видели по преимуществу русского последователя Гофмана - автора музыкальных новелл и исследователя «психологических явлений, непостижимых в человеке» (Гоголь). Что есть Одоевский, его историческое место в отношении к традиции, новизна самих способов реализации проблемы «вечного», принципов взаимосвязи бытового плана повествования и линии событий бытийных, прояснится, когда будут опубликованы «Русские ночи» и повести о художнике займут ключевое место в композиции авторского замысла.

Создав жанр философской повести, повесть о художнике подготовила возможность идейного синтеза реальной и идеальной действительности, бытового и бытийного планов повествования - проблема, которая свое принципиальное развитие получит в прозе Пушкина - «поэта жизни действительной».

23

Любомудрами, «Московским Вестником», с одной стороны, и повестью о художнике и Пушкиным, с другой, - завершается определенный этап становления прозы, связанный с русским осмыслением немецкой эстетики. Взяв на себя основную нагрузку по выработке новых эстетических принципов, повесть о художнике способствовала становлению тех способов анализа действительности, «которы[е] яв[я]тся основой реализма в искусстве: через отображение поверхности жизни, ее будничной формы проникнуть и сделать явной внутреннюю сущность, идеал»44.

Именно открытия повести о художнике стимулируют отход Гоголя от поэтики «неистового» жанра, когда он, по наблюдению В. В. Виноградова, к середине 1830-х, «становится уже в позу [ее] строгого критика»45 и обращается к поискам новых путей анализа «ужасной действительности» (дилогия «Портрет», «Невский проспект» - 1835), подготавливая композиционные приемы «натуральной школы».

Проблема специфики искусства исходила от немцев, и расставание с этим комплексом идей не случайно связано с типом немецкого музыканта. Способом прощания с героем (Карлом Шульцем из «Истории двух калош» В. А. Соллогуба) русская проза избрала историю трагическую и комическую одновременно. Романтическое мировосприятие и самая жизнь артиста, их возвышенный характер и благородная чистота становится объектом иронически-грустного переосмысления, с точки зрения прозаических «законов существенности».

В исторических условиях конца 1830-х - начала 1840-х годов шеллингиан-ские идеи искусства, укрепив нравственный пафос разумно-свободной и в то же время активной, «самодеятельной личности», проникают в область практического жизнестроительства, способствуя решению новой общественной задачи, -достижения «человек[ом] [.] действительности своей личности» (Герцен). Предваряя этот процесс, К. Аксаков, участник кружка Станкевича, в образе Вальтера Эйзенберга («Жизнь в мечте», 1836), сделал немецкие идеи объектом критического самосознания русского человека переломной эпохи и засвидетельствовал как бы от «первого лица», что образ «художника» из «жизни в искусстве» шагнул в жизнь реальную, в современность, став органической частью истории русской прогрессивной интеллигенции.

24 2.

В связи с обращением к повести о художнике как самостоятельной жанровой разновидности представляется необходимым остановиться на ряде проблем, подсказанных как самим процессом формирования повести о художнике, так и ее изучением в истории филологической науки.

История и теория русской повести 20-30-х годов XIX века изучались филологической наукой очень широко и по различным направлениям.

Еще при жизни современников сложилась плодотворная традиция изучения русской повести в единстве историко-литературного и теоретического аспектов проблемы. Особое значение для нас имеет вопрос о традиции и новаторстве в решении проблемы жанра повести у Белинского но отношению к его предшественникам - представителям так называемой «философской эстетики», - и, главным образом, Н. И. Надеждину,6.

Основы изучения русской повести 20-30-х годов XIX века были заложены в трудах представителей академической науки: А. II. Пыпина47, И. И. Замотана48, А. Н. Веселовского49, Н. А. Котляревского50, - чьи заслуги получили в литературоведении конкретно-историческую оценку. Поиски новой методологии нашли свое выражение в деятельности П. Н. Сакулина, стремившегося соединить традиции историко-культурной школы с методологией марксизма51. В связи с изучением повести о художнике первостепенный интерес представляет его энциклопедическая монография «Из истории русского идеализма: Кн. В. Ф. Одоевский: Мыслитель. - Писатель» (1913), которая по богатству фактического материала, широте охвата философско-эстетических течений 20-30-х годов не знает себе равных до настоящего времени.

В истории советской науки изучение теоретических аспектов жанра повести в единстве с историко-литературным процессом и интерес к социальному типу героев и конфликтов получили свое дальнейшее развитие.

Проза была постоянным предметом внимания «формалистов» (Ю. Тынянова, Б. Эйхенбаума, В. Шкловского)52, с их интересом к проблемам жанра, стиля, поэтическим приемам и формам, выразившим назревшую к 1920-м годам в науке потребность осмыслить саму специфику предмета литературы.

С другой стороны, при всех известных издержках социологического метода, нельзя не учитывать работу В. Ф. Переверзева «У истоков русского реалистического романа» (1937), главная проблема которой - сложное движение русской

25 прозы первой трети XIX века к реализму. При постоянном соотнесении литературы с общественными отношениями метод как бы перерастал свою декларативную заданность, также подводя к проблеме авторской интерпретации материала, относительно свободной от социальной детерминированности.

При рассмотрении связей повести о художнике с основными закономерностями историко-литературного процесса в круг нашего внимания необходимо войдут такие ключевые проблемы, как периодизация развития романтизма, теоретические аспекты взаимодействия романтизма и реализма, и шире - эстетики русского романтизма, а также связь русской литературы с философско-эстетическими идеями и художественными образцами литературы немецкой. Центральными для нас станут вопросы формирования реализма в прозе 1830-х, зарождение в ней новых жанровых идей, открывших пути для объективной трактовки мира и человека.

Историческое движение прозаических жанров в зависимости от развития художественных методов признано литературной наукой одной из основополагающих проблем в истории прозы. Сама постановка темы диссертационного исследования во многом была подготовлена углубленным изучением периодов переходных, как установлено, наиболее сложных для развития жанра повести. Наряду со временем становления романтизма (1810-е годы), это период внутренней перестройки романтического метода - конец 1820-х - 1830-е годы, когда именно и формируется повесть о художнике, а проза ищет свое собственное лицо, освобождаясь от влияния жанров поэтических.

Зависимость от степени изученности внутренних процессов эволюции художественных методов, совершенствование методологических приемов, применявшихся исследователями, сказалось на изучении повести о художнике не сразу и относительно различных ее аспектов в разной мере.

Первый опыт включения повести 20-х - 30-х годов в общий историко-литературный процесс и систематическое ее рассмотрение дала 10-ти томная академическая история русской литературы5 \ Последовательно проведенные наблюдения над процессом сближения литературы с жизнью, насыщение ее общественной проблематикой обеспечили научную долговечность одного из основополагающих тезисов работы: поступательное развитие русской прозы 20-х - 30-х годов связано с ее движением к реализму54.

26

Но при этом очевидно, что неизученность законов специфики художественного познания приводила, с одной стороны, к отождествлению реализма с принципом «верности действительности», а с другой, - к недооценке познавательных возможностей самого романтического метода. Проблема выработки собственно литературоведческой методологии в изучении диалектики жизненного явления и явления в искусстве во многом оставалась открытой. Для изучения повести о художнике этот недостаток еще увеличивался, поскольку затруднял понимание как ее внутрижанровой специфики, так и особой роли в переосмыслении традиции так называемого «просветительного направления» (Ю. Манн) в прозе начала XIX века.

Ключевым вопросом для жанра повести в этой связи стала проблема нравоописания, т.е. история освоения прозой ее специального предмета - жизни как она есть. Литературная наука пришла к необходимости ответить на вопрос, что же дало нравоописание реализму, каковы его возможности в этом направлении и чем были вызваны препятствия для дальнейшего развития. В ранних исследованиях Б. С. Мейлаха, Н. Л. Степанова, Е. Н. Купреяновой. Л. Н. Назаровой путь углубления реалистического видения художника усматривался в более последовательном применении верно найденного принципа: «теньерство» как принцип реалистического бытописания» «ограничивалось созданием натуралистических картин, показом отдельных «низменных», отрицательных явлений без углубленного изображения действительности»55. Показательно, что, например, Г. М. Фридлендер, наиболее последовательно выразивший эту точку зрения, сами задачи и способы преодоления нравоописательного типа повествования (перестройку сюжета, выбор нового типа героя) связывает опять-таки с расширением области предмета искусства, а не со способом его освоения56.

Новая методология анализа прозы 1830-х подготавливалась интересом к проблеме повествования (Б. М. Эйхенбаум «Герой нашего времени», 1961), к самим способам авторского присутствия в тексте (В. Э. Вацуро «От бытописания к «поэзии действительности», 1973), когда в литературе «верность жизни как ее «повторение» «заменяется теперь представлением о [.] «верност[и|» [ее] целостного осмысления»37.

Этапные достижения литературной науки и по принципам композиции материала, и по методу его исследования представили две работы, специально посвященные истории русской прозы первой трети XIX века. Это монографический

27 труд группы ленинградских ученых «Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра», под редакцией Б, С. Мейлаха (1973) и книга В. Ю. Троицкого «Художественные открытия русской романтической прозы 20 - 30-х годов XIX века» (1985). Работы эти сосредоточили в себе процесс накопления фактического материала, анализ которого и предложенные выводы дают много конкретных наблюдений для уточнения процессов становления прозы и вооружают исследователя повести о художнике уточненными критериями оценок.

Так. наряду с общепринятым рассмотрением конца 20 - 30-х годов как единого эволюционного процесса, Р. В. Иезуитовой впервые заявлена чрезвычайно плодотворная попытка выделить 30-е годы по ряду проблем в самостоятельный этап развития романтической повести58. Более гибкая хронологическая классификация дает в руки исследователя ключ к различению самих стадий разнокачественного взаимодействия элементов романтизма и реализма в процессе формирования прозаического жанра; а именно законы таких взаимодействий особенно важны для исследования повести о художнике.

Открытия» «Русской повести XIX века» продолжила академическая «История русской литературы» в 4-х томах (1981 )59. Сохраняя интерес к новым, реалистическим тенденциям внутри романтической прозы 30-х годов, она дает возможность изучить полнее и дифференцированнее саму ее внутрижанровую динамику. Кардинально новые моменты исследования связаны с вниманием к проблеме повествователя, понимаемой как мировоззренческая категория, что улавливает сущность специфики «художественного». Отсюда и интерес к различным типам повествования, к анализу эволюции стиля в них, что помогает проследить пути и способы зарождения интересующей нас внутрижанровой разновидности, ее «предысторию» в других прозаических формах.

Начатый плодотворный поиск был закреплен упоминавшейся ранее работой В.Ю. Троицкого, в которой 30-е годы последовательно, уже по всем разновидностям жанра повести, выделены в самостоятельный раздел. Важнейшим принципом этого исследования становится проблема автора. Обращение к ней как к основному инструменту анализа помогает раскрыть качественно новый аспект проблемы, долгое время ускользавший от исследовательского взгляда, - те возможности познания человека и окружающего мира, которые присущи самому романтизму как методу.

28

Исследование прозы 1830-х как «периода новых форм отражения действительности» способствовало утверждению проблемы внутрижанровых разновидностей в качестве ключевой для изучения приемов собственно прозаического повествования, отличных от канонов прозы романтической. Исследователь, обращающийся к этой проблеме, решает целый круг вопросов. Каковы критерии внутрижанрового деления прозы, чем обусловлены последовательность формирования внутрижанровых разновидностей, время их зарождения, расцвета и отмирания. Для нашей темы, в первую очередь, необходимо было прояснить, в какой период историко-литературного развития повесть о художнике приобретает ведущее положение и почему.

Не на все эти вопросы мы найдем в равной степени удовлетворительный ответ, но примечательно, что необходимость классификации материала была выдвинута в число первостепенных задач при самом начале изучения русской прозы - II. Белозерской в труде о Нарежном60 и, главным образом, В. Сиповским в «Очерках из истории русского романа»( 1909-1910)6где он описывает типы сюжетов и дает классификацию этих типов.

Из современных работ, устанавливающих принципы внутрижанрового деления, первостепенное значение имеют материалы вышеназванной монографик «Русская повесть XIX века», продолжившей в некоторых отношениях традиции сборника Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова («Русская проза», 1926).

Внимание к жанровой специфике, - а это первое последовательно проведенное исследование, в котором авторы отказались от традиционного построения материала как серии «медальонов», - потребовало и поиска новых принципов анализа. Выделение проблемно-тематического единства в качестве структурообразующего компонента жанровой разновидности позволило авторам монографии избежать двух равноопасных, с их точки зрения, крайностей: сосредоточенности на формальных признаках жанра, «рассмотрений] их развития как автономного, вне живого литературного процесса», с одной стороны, - и, с другой, <<растворени[я] проблемы в общем движении литературы»62.

Найденный аспект соотношения типологических особенностей жанра и общих закономерностей литературной эволюции позволил в дальнейшем прийти к выводу, что каждая из образовавшихся разновидностей - повесть историческая, фантастическая, нравоописательная, светская, - по-своему подготавливала процесс формирования реализма в прозе. Без уяснения тех проблем, не только тема

29 тических, но и композиционно-повествовательных, которые они, на вполне определенном историческом этапе, призваны были решить, невозможно оценить конкретные законы внутрижанровой динамики прозы, особую роль повести о художнике в становлении реалистического метода.

Необходимо отметить, что заявленный способ изучения жанровой разновидности как проблемно-тематического единства был освоен литературной наукой далеко не сразу. И до настоящего времени проблемный подход подчас существенно подменяется тематическим, например, в фантастической и в исторической повести. Сказывается, главным образом, непроясненное:ь роли авторского, познавательно-аналитического начала, самих способов его реализации в повествовательных структурах жанра. Наиболее изученной с этой точки зрения представляется повесть светская. Наблюдения над эволюцией жанра светской повести в трудах Р. В. Иезуитовой, Ф. 3. Кануновой, Ю. В. Манна, Н. Н. Петруниной, В. И. Сахарова, Л. С. Сидякова, В. Ю. Троицкого накапливали материал для изучения путей и способов объективации повествования, способствуя прояснению жанрового новаторства повести о художнике по отношению к предшествующей традиции.

Принципиальное значение для нашей темы имеет метод анализа динамики жанровых форм, выработанный Ю. Н. Тыняновым, его внимание к конструктивному фактору прозы. Так, ученый прослеживает, каким образом с г рук г у р и ы е изменения в жанре романтической поэмы трансформируют идейный замысел «Медного всадника» в содержательно новую форму - «петербургскую повесть». Определяющими названы изменения функции главного и второстепенного героев, когда «второстепенный герой оказался ведущим действие, главным», новые жанровые свойства художественного времени, перенесение идейного <<центр[а] [,.] на повествование»63.

В последнее время новые принципы композиции и сюжетосложения, подвергавшие критической переоценке романтического героя и способствовавшие выработке объективных приемов развития действия, получили углубленную разработку в связи с многосторонним изучением эволюции творчества Пушкина (в частности, его «Египетских ночей») в трудах Ю. М. Лотмана, Н. Н. Петруниной, И. М. Тойбина, С. А. Фомичева64.

Усиление эпического начала повествования находило свое выражение в новом понимании психологизма. Наблюдения над связями психологии героя, его

30 душевной жизни с конкретными обстоятельствами способствовало выработке принципа «осознанной социально-исторической обусловленности», вносившего «с течением времени [.] все более глубокие изменения в структуру душевных противоречий»65. Исследования Л. Я. Гинзбург позволяют конкретизировать наши представления о жанровой зависимости между новым пониманием психологизма, сменявшим прямую, одностороннюю обусловленность, многосторонней60, и процессами идейно-структурного обновления прозы при рождении нового, реалистического метода.

Вопросы новаторской природы жанра повести 30-х годов во многом были подготовлены новым пониманием историзма и не могут быть решены без углубленного изучения этой проблемы. В аспекте повести о художнике это проблема этапов внутренней эволюции историзма - как эволюции способов художественного познания.

Наиболее полное развитие идеи историзма, как известно, получили в творчестве Пушкина, где они объективировались в своем исследовательском качестве. Труды Г. А. Гуковского67 и Б. В. Томашевского68, содержащие основополагающие научные выводы о роли историзма в формировании реалистического метода, заложили основы изучения прозы в единстве идейных и композиционно-структурных, жанровых свойств повествования.

Для уяснения конкретных процессов внутрижанровой динамики прозы, совершавшихся в тесном взаимодействии повести о художнике с различными типологиями, первостепенное значение приобретает само понятие историзма мышления как особого творческого качества художественности, сформулированное Б. В. Томашевским и противопоставленное им иллюстративному интересу автора к истории. Широкое, мировоззренческое понимание этой проблемы, получающее все большие права в современных исследованиях, приводит их а второв (А. В. Архипову, М. Н. Виролайнен, А. А. Карпова), к обоснованному выводу, что с угасанием исторической повести, наблюдаемым к середине 1830-х, сам историзм, как элемент самосознания писателя, не уходит из живой литературы. В творчестве В. И. Даля, Н. Полевого, М. П. Погодина, историзм принимает форму народности, различных типов национальной культуры и начинает «звуч[ать] как проблема взаимодействия сознаний, взаимодействия идей, [.] вступа[ющих] в сложные исторические отношения друг с другом»69.

31

Придя к современности, исторические уроки обратились в большую аналитичность прозы. В романтическую повесть 1830-х годов, кардинально перестраивая систему повествования, входит принцип исторических соотнесений, принцип относительности, и исключительная личность, даже творческая, оказывается теперь в более сложном освещении.

Примечательно, что сам процесс демократизации литературы, столь широко захвативший повесть о художнике и отражавший глубинные сдвиги общественного сознания, также развивался под знаком историзма. В исследовательской литературе было замечено, что, отправляясь от «более глубокого демократического

70 понимания истории и человека», например, в творчестве А. Марлинского , с его интересом к рядовому участнику исторического процесса, эти идеи времени дальнейшее развитие и принципиально новую постановку получили у Пушкина, где они трансформировались в концептуальный «демократизм» образа автора, - в первую очередь, в «Истории села Горюхина» и в «Повестях Белкина».

Именно этот, мировоззренческий аспект проблемы, когда демократический историзм перестраивал сам тип романтического повествования, привлекает в последнее время пристальный интерес; особенно важен он и для изучения жанровых процессов, происходивших в повести о художнике.

Так, В. В. Иванникова, реализуя принцип Б. В. Томашевского в анализе «Истории села Горюхина», прослеживает, как пушкинский историзм, демократизируясь, организует саму композиционную структуру образа автора: «множественность субъектов повествования» начинает выражать различные аспекты народного мировосприятия, объясненные в своей исторической самобытности 71. История «автора» при этом становится историей его движения к своему народу.

Повесть о художнике, конечно, не достигла глубины пушкинского анализа в изучении судьбы художника в ее взаимосвязях с общественно-историческими процессами. Но, развивая опыт повествования о своем современнике, она наиболее ярко выразила потребность активно осмыслить, этически и эстетически, судьбу незаурядной личности с точки зрения законов повседневной жизни, найти объективные критерии ее оценки в самой действительности.

Заслуги современного литературоведения в изучении русской романтической повести неоспоримы. Но при методологическом интересе к эволюции художественных методов явно испытывается потребность в большем внимании к процес

32 сам обновления и в самой романтической прозе. Обращение к повести о художнике существенно прояснит собственно познавательные возможности жанра, ту функциональную перестройку основных элементов повествовательной структуры, которая активно шла в прозе с середины 30-х годов.

Вопросы творческого спора с культурой романтизма, соотнесенность «поэзии» и «прозы» как категорий мировоззренческих для образа автора имманентны эстетической природе повести о художнике и не могут рассматриваться вне учета поэтической традиции, путей и способов ее преодоления. Литературная наука выделила целый ряд аспектов в этом вопросе, определяющие из которых, -внутрилитературные закономерности перехода тем поэтических в сферу решения их прозаическим жанром'2 и, во-вторых, формирование жанра повести под влиянием поэтики жанров стихотворных, главным образом романтической поэмы73.

В связи с изучением повести о художнике наибольший интерес представляют наблюдения над жанровой трансформацией поэтической традиции при перенесении ее на прозаическую почву. Систематизированное рассмотрение вопроса предложил Ю. В. Манн в своей работе «Поэтика русского романтизма» (1976), где элементы жанрового влияния прослеживаются по двум основным категориям: формирование романтического типа героя и конфликта.

Вполне разделяя вывод Ю. В. Манна о бытовой и социальной их конкретизации, об усложнении самой структуры романтического конфликта, необходимо заметить, что наблюдения над развитием традиции «старших» поэтических жанров в прозе справедливы скорее для начального этапа становления романтической повести. К середине 1830-х повесть стремится выработать свои, собственно прозаические способы объективации повествования.

Методологические основы для изучения принципиального, мировоззренческого новаторства прозы 1830-х представляет ранняя статья Б. М. Эйхенбаума «Путь Пушкина к прозе» (1923). Работа эта не ставит своей задачей исследовать какую-либо конкретную тему с точки зрения взаимодействия стиха и прозы, но содержит подходы общетеоретического плана.

Особый интерес для нас представляет сам угол зрения, избранный Б. М. Эйхенбаумом: «проза [.] как переход от стиха» рассматривается не в их взаимосвязи, но в тех ее особ[ых] (стилистических - Л. Б.) признаках], которые [.] резко отделяют ее от специфических свойств стихотворной речи»74. Тем самым метод Б. Эйхенбаума улавливает и содержательные стороны процесса, смысл ко

33 торого состоял в смене объекта поэтических форм: «Орнаментальное отношение к слову, характерное для стиха, переставало удовлетворять - явилась потребность в [.] смысловой «предметности». [.] Наметился переход [.] к формам повествовательным, « пр о гр а м м н ы м »'5.

За последние годы качественно вырос интерес к историко-литературному процессу, его разнообразию, стремление за общими тенденциями развития увидеть «авторскую» индивидуальность писателя как определяющее условие становления реалистического метода в прозе. Показательно, что «около 1823-1824 гг. значение писательской индивидуальности возрастает настолько, что даже в творчестве начинающих прозаиков [.] традиционные жанровые формы приобретают несходное, индивидуальное звучание», а «поиски ведутся одновременно в разных направлениях»76.

Для современного читателя стремительно расширяется сам объем понятия «проза 1820 - 1830-х годов», когда вводятся в научный оборот многочисленные авторские и проб л е м н о -т е м ат и ч е с к и е сборники. «Крупным планом» и подчас неожиданно современно заявляют о себе не только такие уже, казалось бы, хрестоматийно сложившиеся личности, как А. Марлинский, Н. Полевой, А. Погорельский, но и во многом заново открываемые имена Ф. В. Булгарина, А. Ф. Вельтмана, М. С. Жуковой, И. Т. Калашникова, О. Сенковского77. Проблемно-тематические сборники охватывают всю «эпическую широту» и многоаспект-ность поисков прозы 1830-х: это и национально-фольклорная традиция 8, и проза фантастическая79, и историческая повесть80, и сборники так называемой «прозы женской»81, повесть о художнике, наконец.

Есть основания сказать и о возросшей научной актуальности жанра предисловия (вводной статьи) в общем составе исследований прозы 1830-х. В лучших своих образцах (у В. А. Грихина, Р. В. Иезуитовой, В. И. Коровина, В. И. Кулешова. А. Немзера, А. Л. Осповата, В. И. Сахарова) он стал творческой лабораторией по аккумулированию новых жанровых идей в прозе, «подготовивших] выход за пределы жанровых стереотипов», оставшихся в наследство от предыдущих методов82. Тем самым было обеспечено, по определению В. М. Марковича, «рождение идеального начала (для Пушкина «цель художества есть идеал») из глубины реального человеческого бытия»ьз.

Интерес к возможностям обновления, присущим самому романтизму, к многообразию его стадиальных форм, привел, в свою очередь, и к неоднозначному

34 пониманию реализма как «явлени[я] внутренне дифференцированного], стремительно изменяющ[его]ся, динамичн[ого]»84.

В этой общей перспективе уточняется и роль повести о художнике, ее вклад в историю освоения прозой ее специального предмета - жизни как она -есть. Сама жанровая специфика интересующей нас разновидности помогает понять, как более сложно происходило становление реализма, каков вклад романтического метода в новое понимание действительности, не «копии», но творческого «идеала».

Перед литературной наукой встала задача обновления самого инструментария анализа; обозначился ряд новых проблем, что позволило исследовать процессы становления прозы в единстве мировоззренческого и жанрообразующего аспектов. Центральными в этой связи стали проблема автора как новой, прозаической целостности художественного произведения, категория повествования, композиционные принципы ее внутренней структуры, вопросы организации художественного времени и пространства как начальных показателей концептуального овладения материалом.

К началу 1830-х годов на первый план в становлении реалистической прозы выходит процесс образования «автора», но не как лирического «голоса», но целостной мировоззренческой позиции. Роман 1830-х в процессе жанрового самоопределения («Аббаддонна» Н. Полевого, «Поездка в Германию» Н. Греча, «Монастырка» А. Погорельского) ищет безличной формы. Чтобы зрелая романная проза могла сочетать глубоко «диалогическое», разностороннее исследование материала с авторской его оценкой, исходящей как бы от самой действительности, литературе необходимо было освоить объект как норму повествования.

Интерес нашего исследования будет отдан самому процессу рождения прозы как принципиально нового взгляда на мир, в отличие от поэзии и даже романтической повести, при начале своем, в 1820-х годах, еще не ставшей «прозой» в точном смысле этого слова.

Известно, что образ авторской индивидуальности, как особая система мировоззрения, диктует законы жанра. Жанровое своеобразие повести в такой системе координат, как нигде, это не только смена формы, но и смена функции, и в первую очередь, функции повествователя - категории жанрообразующей для повести.

35

В процессе жанровой эволюции повесть о художнике выработала различные способы объективации повествования. Обращает на себя внимание широко разработанная система отношений повествователя к герою, различная степень персонификации «образа автора». Так, повествователь может быть заявлен как самостоятельно действующее лицо, хотя по существу ему отведена роль наблюдателя происходящего. Реакция главного героя на советы и предостережения повествующего лица - один из распространенных объективирующих приемов на начальных этапах становления прозы («Живописец» Н. Полевого). Персонифицированный повествователь может сливаться с авторской позицией («Блаженство безумия» того же Полевого), тогда как в более зрелой прозе он через оттенки отношения к герою, в пределах исповеди, выступает как «другая», самостоятельная точка зрения. Наиболее распространенная в 1830-е годы форма повествования - это, как известно, циклы повестей, в которых аналитическое освоение «прозы жизни» осуществлялось с помощью системы рассказчиков, представлявших различные «голоса» и грани действительности.

Исследователь повести о художнике встает перед необходимостью уточнить саму жанровую специфику проблемы повествователя, проследить эволюцию повествовательных типов, разрабатывавшихся повестью о художнике и поставивших ее в центр рождения новой, реалистической прозы.

Исследователь этой жанровой разновидности не может не обращаться к прозе Пушкина и Гоголя - именам центральным в становлении жанра повести.

К 1820-м годам возрастает интерес Пушкина к прозе, а в 1830-ые он становится прозаиком. Необходимо учитывать широту пушкинских поисков в области прозы, многообразие новых повествовательных форм у Пушкина: это и фантастическая повесть с уклоном в философичность - «Пиковая дама», образец национально-исторической эпопеи - «Капитанская дочка», «Повести Белкина» -цикл, жанровая природа которого сохраняет свою дискуссионность до настоящего времени.

Для уяснения динамики процессов, происходивших в повести о художнике, в первую очередь, интересны пушкинские эксперименты в области повествовательных жанров, которые развиваются в двух основных направлениях: это «отрывок из романа» как незаконченное произведение и жанр «отрывка в прозе» как самостоятельное жанровое образование.

Проза Гоголя будет интересовать нас с точки зрения той широкой подготовительной работы, на которую опиралась «натуральная школа» в поисках без

36 личной манеры повествования. Это повествовательные принципы в цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки», а также в «Невском проспекте», в котором Гоголь, в поисках повышения объективации, обратился к переосмыслению традиции романтической иронии.

Роль Пушкина и роль Гоголя в становлении прозы обстоятельно обследована в трудах В.В. Виноградова85 и С.Г. Бочарова86. Особый интерес представляют работы, исследующие проблему повествователя с точки зрения теории стиля, такие, как «Стиль Пушкина» В. В. Виноградова (1941). По своей теоретической оснащенности она открывает методологический путь исследования не только «Повестей Белкина», но и шире - всей истории русской прозы.

Вклад Гоголя с точки зрения перспектив для «натуральной школы» существенно проясняет роль образа Рудого Панька в создании разнотипных иронических речевых образований. Если перевести анализ В. В. Виноградова с языка стилистики на язык литературоведения, то можно утверждать, что богатство и разнообразие иронических переосмыслений, которыми, как единым оркестром, дирижирует образ Рудого Панька, в то же время не укладывающийся в MEDIUM, - составили подготовительный этап к без личностной манере повествования.

Становление «натуральной» манеры, - мы помним, - началось с устранения «рассказчика»87. Образ Белкина как объединяющая форма понимания действительности, в единстве высоких и низких ее сторон, с одной стороны, и разрушение с помощью иронии старых романтических форм и подготовка «натуральности», с другой, - разные грани единого процесса оформления прозы в ее новом мировоззренческом качестве.

Вопрос о новом качестве прозы, об отличии «прозы поэта» от «прозы прозаика» впервые поставил Н. О. Лернер в своей известной статье «Проза Пушкина» (1908). Вопрос этот не может быть решен без углубленных исследований в области поэтики слова, принципиальных различий многозначности слова поэтического и слова прозаического. Основополагающими исследованиями для нас стали работы В.В. Виноградова о Пушкине и М. М. Бахтина по теории прозам-88 ческого слова .

Как известно, прозаическое слово в полном смысле - это слово романное. В связи с изучением повести о художнике сохраняет свою актуальность исследование самих стадиальных форм становления прозаического слова, когда «слово» Гофмана, Одоевского, Пушкина предстает как самостоятельные этапы становления прозы при переходе от монологизма к полифоническому повествованию. Хотя задача эта не составляет специальный предмет нашего исследования, важно

37 иметь в виду историко-литературную перспективу этого процесса. - Работы В. В. Виноградова и М. М. Бахтина, заложившие основы жанровой теории прозаического слова, далеко не лишний раз подтверждают, что без уяснения структурных изменений в слове, нельзя понять и жанровую динамику повествовательных форм прозы 1830-х.

При исследовании процессов становления прозы приходится обращать внимание и на поэтическую традицию прозаического слова. Так, Пушкин переносит свойства поэтического слова в прозу; в «Пиковой даме», например, оно также ассоциативно, как и в поэзии, закрепляя экспрессивной семантикой новые ассоциативно-логические связи. - Повесть о художнике, в первую очередь в философской прозе В. Ф. Одоевского, дает конкретный исторический материал для понимания пушкинской реформы в структуре слова и роли прозы пушкинской поры в подготовке перехода от монологизма к полифоническому повествованию, сопровождавшего смену художественных методов.

Изучая процессы жанровой динамики прозы, необходимо учитывать опыт семинара Ю. Тынянова - Б. Эйхенбаума, запечатленного в итоговом сборнике «Русская проза». Поскольку художественное произведение выступает как «оформленная» по определенным законам действительность, то законы развития литературы должны также исходить из этой специфики: они суть «законы смены функций и форм»89. Метод Ю. Тынянова отрывает смысловые взаимосвязи между композицией авторского наблюдения и принципами внутрижанрового анализа: «смещение зрительной перспективы является в то же время смещением соотношения между вещами и людьми, вообще смысловой перепланировкой миро ра» .

Исследования В. В. Виноградова, изучавшего процессы объективации со стороны языкового материала, в слове, раскрывают связь приемов сюжетосложения со стилем. Рассматривая проблему автора в «Пиковой даме» с точки зрения языковых способов организации повествования («Стиль «Пиковой дамы», 1936), он устанавливает, как в зависимости от функции речи меняются стилистические принципы организации многопланового (по терминологии Ю. Тынянова -«многоракурсного») пространства прозы.

Богатейшие итоги научных изысканий в области смыслообразующей роли композиции авторских наблюдений, когда сам ракурс становится стилеобразую-щим средством91, позволяет поставить вопрос о взаимосвязях функционального обновления прозы с жанровой спецификой проблемы повествователя, рассмот

38 реть в повести о художнике внутрижанровую динамику как эволюцию прозаических типов повествования, обеспечивших становление реалистического метода.

Для уяснения жанровой зависимости новых принципов сюжетосложения, системы художественных образов от внутренней композиции авторского наблюдения первостепенное значение приобретают исследования Б. А. Успенского «Поэтика композиции» (1970), Ю. М. Лотмана «В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь.» (1988) и Н.К. Гея «Проза Пушкина. Поэтика повествования» (1989), исследующего эволюцию типов субъектно-объектных отношений в прозе. Вхождение в специфику проблемы повествователя, его внутренней композиционной структуры, позволит уточнить, как более сложно и драматично происходил процесс становления прозы, как сохраняла она высоту «идеала», когда переходила к «низкой действительности».

В исследованиях последних лет эволюция прозы Пушкина предстает как творческий поиск им такой структуры повествования, которая сочетала бы глубоко объективное исследование различных культурно-психологических типов героя, исторической действительности, с нравственно-философской ее оценкой, исходящей как бы от самой жизни.

Вопрос об истоках философичности пушкинской прозы имеет, как известно, длительную историю, ответы на него давались разные. Широко известно и вновь прозвучавшее в последнее время мнение о ключевой роли так называемого «образа-символа» у Пушкина.

Давний вывод Б. В. Томашевского (успешно выступавшего против субъективистских «толковничеств» в отношении Пушкина92) о синтетической природе художественных образов в его творчестве, благодаря чему они приобретают емкость философского обобщения, сохраняя одновременно все богатство жизненного явления, вновь обретает большую актуальность и может оказаться действенным аргументом в современных дискуссиях по проблемам генезиса философской прозы.

Вопрос этот не может считаться окончательно решенным без уяснения вклада В.Ф. Одоевского в создание жанра философской повести.

Итоги изучения философской прозы 1820-х - 1830-х годов плодотворны. Изучен генезис философских жанров в других художественных методах, пути переосмысления философской традиции в литературе становящегося реализма?3

Философская повесть о художнике, как она представлена у В.Ф. Одоевского, позволяет проследить конструктивную роль романтизма (составившего, как известно, бытийный арсенал прозы 30-х) в функциональном обновлении жанровых

39 элементов просветительской традиции. В целом, именно эти процессы, а также начавшееся устранение системы двоемирия, способствовали становлению именно художественного, а не логически-рассудочного характера идей зрелой русской литературы.

Таким образом, краткий проблемный обзор литературоведческих работ по прозе 1830-х годов дает основание рассматривать жанровую разновидность повести о художнике как материал, обращение к которому открывает возможность уточнить целый ряд принципиальных вопросов историко-литературного развития 20-30-х годов XIX века, заложившего именно в этот период идейно-структурные основы мирового значения русской прозы второй половины XIX века.

40

Заключение научной работыдиссертация на тему "Повесть о художнике в русской прозе 30-х годов XIX века"

Заключение не всякая мысль, не всякая жизнь достигает полного развития, как не всякое растение достигает до степени цвета и плода; но возможность сего развития тем не уничтожается; умирая в истории, оно воскресает в поэзии»1. Эта мысль Одоевского с полным правом может быть отнесена к прозе 1830-х, ее поискам и свершениям.

Повесть о художнике помогает увидеть и оценить тот объем критической работы, который необходимо предшествует созданию шедевра и существенно проясняет генезис пушкинской и гоголевской традиции в русском реализме.

Известная классификация повести на «реальную» и «идеальную», предложенная Белинским, в границах одного исторического периода, дает основание рассмотреть процесс объективации, происходивший в повести о художнике, как общий для обеих ветвей развития прозы. Высокая сторона романтического искусства, обновленная этой жанровой разновидностью, неизменно заявляет о

216 себе в новом художественном методе: критерием анализа реальной действительности остается «идеальное», то есть определение сущности явления. «И вот искусство, вооруженное идеалом не как объектом, а как точкой зрения, ринулось на завоевание бесконечно многообразных фактов обыденной жизни»2.

В завоевания русского реализма повесть о художнике внесла ряд слагаемых, подготовив основы прозаической многозначности художественной образности.

Принципы саморазвития эстетической идеи, заложенные прозой 30-х годов, не могут быть поняты вне изучения особенностей музыкальной организации прозы Одоевского, уяснения его исторического места как предшественника прозы пушкинской. Поэтика «повестей об искусстве» отмечена у Одоевского несомненным влиянием идей Шеллинга, когда художник устремлен к решению философских проблем искусства, не оставляя при этом своего предмета и средств его выражения. Для Одоевского духовная биография немецкого мыслителя была прежде всего историей диалектики, в большей мере наукой о развитии, чем «позитивной философией». В идеях немецкого философа русскую культуру привлекла мысль представить Универсум в качестве «абсолютного произведения искусства и в вечной красоте», - то есть его синтезирующие свойства, соединяющие непосредственно данное с идеей вещей.

Повесть о художнике существенно проясняет генезис пушкинского художественного образа, его синтетический характер. Обращение к самой структуре мысли Одоевского как она кристаллизовалась через соотнесение его повести о художнике, охватывая человеческое бытие в эстетических категориях: прекрасного, безобразного, возвышенного, трагического, - подтверждает, что Пушкин, несомненно, видел и перерабатывал опыт своего современника. Пушкинская проза в исторической перспективе синтезировала открытия Одоевского, в первую очередь, в области многозначности художественного образа, соединившего быт и бытие, с объективирующими тенденциями прозы Павлова. «Египетские ночи» вырастали на основе широчайшего опыта повествования прозы ЗО-з годов.

217

России [.] XIX века [.] требовалось не отвлеченное мышление, а слово - поступок, действование, не только духовно - теоретическое, но одновременно и духовно-практическое освоение бытия»3. В повести о художнике проблема творческой личности - личности, познающий мир через деяние, эстетическое со-бытие, объективировалась в проблему «автора» и заложила основы нового принципа освоения действительности, позднее получившего музыкальное определение - «симфонизм мышления».

Список научной литературыБорзова, Людмила Петровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. История русской и зарубежной литературы. Источники

2. Бестужев (Марлинский) А. А. Ночь на корабле: Повести и рассказы. М.: Худож. лит., 1988. 366 с.

3. Бестужев Марлинский А. А. Сочинения: В 2 т. М.: Худож. лит., 1981. Т. I. 487 е.; Т. И. 592 с.

4. Булгарин Ф. В. Сочинения Фаддея Булгарина. Ч. 1-3. Спб.: Гуттенбергова тип., 1836.4.1.528 с.; Ч. 2. 513 е.; Ч. 3. 546 с.

5. Булгарин Ф. В. Сочинения. М.: Современник, 1990. 704 с.

6. Веневитинов Д. В. Поли.собр.сочинений. М.; JI.: Academia, 1934. 533 с.

7. Герцен А.И. Сорока-воровка // Сочинения: В 8 т. М.: Правда, 1975. Т. 1. С. 323-344.

8. Гоголь Н. В. Собр.сочинений: В 9 т. М.: Рус. кн., 1994.

9. Греч Н. Поездка в Германию: Роман в письмах. Изд. 2-е // Сочинения Н.Греча. Ч. 3. Спб., 1838. 274 с.

10. Греч Н. Черная женщина. Изд. 3-е // Греч Н. Сочинения. Т. I. Спб., 1855. 516 с.

11. Григорович Д. В. Капельмейстер Сусликов // Сочинения: В 3 т. М.: Худож. лит., 1988. Т. I. С. 267-303.

12. Дача на Петергофской дороге: Проза русских писательниц первой половины XIX века. М.: Современник, 1986. 463 с.

13. Жукова М. С. Вечера на Карповке. М.: Сов.Россия, 1986. 288 с.

14. Жукова М. С. Падающая звезда // Отечественные записки. 1839. Т. V. С. 171-250.

15. Жуковский В. А. Сочинения: В 3 т. М.: Худож. лит., 1980. Т. I. 438 е.; Т. И. 493 е.; Т. III. 621 с.

16. Загоскин М. Н. Москва и москвичи: Записки Богдана Ильича Бельского, изд. М. Н. Загоскиным. М.: Моск. рабочий, 1988. 623 с.

17. Избранная проза немецких романтиков: В 2 т. М.: Худож. лит., 1979. Т. I. 397 е.; Т. II. 430 с.

18. Искусство и художник в зарубежной новелле XIX века. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1985. 494 с.

19. Искусство и художник в русской прозе первой половины XIX века: Сб. произведений. М.; Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. 560 с.

20. Карамзин. Сочинения: В 2 т. Л.: Худож. лит., 1984. Т. I. 671 е.; Т. II. 455 с.

21. Клошпток Ф. Г. Мессиада. Ч. I-III. Спб., 1868. Ч. I. 387 е.; Ч. II. 281 е.; Ч. III. 197с.

22. Кугушев Г. Корнет Отлетаев. Повесть. Спб., 1897. 326 с.

23. Лермонтов М. Ю. Собр. сочинений: В 4 т. М.; Л.: АН СССР, 1961-1962.

24. Лесков Н. С. Тупейный художник // Собр. сочинений: В 12 т. М.: Правда, 1989. Т. 12. С. 372-391.

25. Мамин-Сибиряк Д.Н. Доброе старое время // Собр.соч.: В 10 т. Т. 4. М.: Правда, 1958. С. 431-481.

26. Марьина роща: Московская романтическая повесть. М.: Моск. рабочий, 1984. 432с.

27. Моск. вестник / Изд. М. П. Погодиным. М., 1827-1830.

28. Моск. телеграф: Журнал литературы, критики, наук и художеств / Изд. Н.Полевым. М., 1825-1833.

29. Нарежный В. Т. Избранное. М.: Сов. Россия, 1983. 448 с.

30. Немецкая романтическая повесть: В 2 т. М.; Л.: Academia, 1935. Т. I. XLVII, 467 е.; Т. И. 477 с.1. XXIX

31. Одоевский В. Ф. Записки гробовщика // Альманах на 1838 год / Изд. В.Владиславлевым. Спб., 1838. С. 221-288.

32. Одоевский В. Ф. Отрывки из Журнала доктора // Литературная газета / Изд. бар. Дельвигом. Спб., 1830. Т. I. № 17. С. 131-133.

33. Одоевский В.Ф. Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкой, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданные В. Безгласным. М.: Книга, 1991. XVI, 158 с.

34. Одоевский В.Ф. Русские ночи. JL: Наука, 1975. 317 с.

35. Одоевский В.Ф. Сочинения: В 3 ч. Спб., 1844. Ч. I. 394 е.; Ч. II. 440 е.; Ч. III. 376 с.

36. Одоевский В.Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Худож.лит., 1981. Т. I. 365 е.; Т. И. 365 с.

37. А.никита. 0.[зерский]. Элоа. Индийская легенда. Спб., 1839. 45 с.

38. Павлов Н. Ф. Избранное: Повести. Стихотворения. Статьи. М.: Худож. лит., 1988.366 с.

39. Павлов Н.Ф. Три повести. Новые повести. Стихотворения. Статьи. М.: Сов. Россия, 1985. 304 с.

40. Панаев И. И. Избранная проза. М.: Правда, 1988. 479 с.

41. Погодин М. П. Повести. Драма. М.: Сов. Россия, 1984. 432 с.

42. Погорельский А. Двойник, или Мои вечера в Малороссии. Монастырка. М.: Гослитиздат, 1960. 352 с.

43. Погорельский А. Избранное. М.: Сов. Россия, 1985. 430 с.

44. Полевой Н. Аббаддонна. Сочинение Николая Полевого. Ч. I-IV. Изд. 2-е Спб., 1840. Ч. I. 207 е.; Ч. II. 206 е.; Ч. III. 179 е.; Ч. IV. 200 с.

45. Полевой Н. Избранные произведения и письма. Л.: Худож. лит., 1986. 584 с.

46. Полевой Н. Мечты и жизнь. Были и повести, сочиненные Николаем Полевым. Ч. I-IV. М„ 1833-1834. Ч. I. 258 е.; Ч. II. 384 е.; Ч. III. 305 е.; Ч. IV. 261 с.

47. Полевой Н. Мечты и жизнь. М.: Сов. Россия, 1988. 320 с.

48. Пушкин A.C. Полн. собр. сочинений: в 17 19. т. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Воскресенье, 1994-1997.

49. Русская историческая повесть первой половины XIX века. М.: Сов. Россия, 1989.367 с.

50. Русская романтическая новелла. М.: Худож. лит., 1989. 384 с.

51. Русская романтическая повесть. М.: Сов. Россия, 1980. 670 с.

52. Русская романтическая повесть писателей 20-40 годов XIX века. М.: Пресса, 1992. 463 с.

53. Русская романтическая повесть (первая треть XIX в.) М.: Изд-во МГУ, 1983. 473 с.

54. Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820-1840). Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. 667 с.

55. Русские повести XIX века (20-х 30-х годов): В 2 т. М.; Л: ГИХЛ, 1950. Т. I. 576 е.; Т. II. 608 с.

56. Сенковский О. И. Записки домового: Фантастические повести. М.: Правда, 1990. 414 с.

57. Сильфида. Фантастические повести русских романтиков. М.: Современник, 1988. 715 с.

58. Соллогуб В. А. Избранная проза. М.: Правда, 1983. 528 с.

59. Сомов О. Н. Были и небылицы. М.: Сов. Россия, 1984. 368 с.

60. Старые годы: Русские исторические повести и рассказы первой половины XIX в. М.: Худож. лит., 1989. 365 с.

61. Степная барышня: Проза русских писательниц XIX века. М.: Правда, 1989. 669 с.

62. Телескоп: Журнал современного просвещения / Изд. Н. И. Надеждиным. М., 1831-1836.1. XXX

63. Тимофеев A.B. Опыты Т.м.ф.а.: В 3 ч. Спб., 1837. Ч I VII 347 с ■ Ч II 208 117, 184 е.; Ч. III. 471 с. '

64. Чуровский А. Демоны Черной горы. В день новолуния, или Три просителя. Автор, красавица и рогатый муж. Прозаическая, романтико-каррикатурная химера. М.,

65. Я. А. Убийственная встреча. Спб, 1836. 113 с.

66. Яковлев П. Л. Записки Москвича. Кн. 1-3. М., 1828-1830.

67. Яковлев П. Л. Чувствительное путешествие по Невскому проспекту. Спб., 1828. 87 с.

68. Эраст Чертополохов. Молодые журналисты // Повести. 1830. Кн. 2.

69. Бальзак Оноре, де. Неведомый шедевр // Собр. сочинений: В 24 т. Т. 19. М.: Правда, 1960. С. 75-103.

70. Бальзак Оноре, де. Философские этюды: Шагреневая кожа // Собр. сочинений. В 24 т. Т. 18. М.: Правда, 1960. С. 337-591.

71. Гете И. В. Собр. сочинений: В 10 т. М.: Худож. лит., 1975-1980. Т. 3. Из моей жизни. Поэзия и правда. 1976. 718 с.

72. Т. 7. Годы учения Вильгельма Мейстера. 1978. 526 с.

73. Т. 8. Годы странствий Вильгельма Мейстера, или Отрекающиеся. 1979. 462 с.

74. Гете И. В. Театральное призвание Вильгельма Мейстера. Л.: Наука, 1984. 295 с.

75. Гофман Э. Т. А. Избран, произведения: В 3 т. М.: Гослитиздат, 1962. Т. I. 591 е.; Т. II. 519 е.; Т. III. 519 с.

76. Гофман Э. Т. А. Крейслерина. Житейские воззрения кота Мурра. - Дневники. М.: Наука, 1972. 667 с.

77. Гофман Э. Т. А. Серапионовы братья: Сочинения: В 2 т. Мн.: Navia Morionum, 1994. Т. I. 592 е.; Т. И. 464 с.

78. Гофман Э. Т. А. Собр. сочинений: В 6 т. М.: Худож. лит., 1991. Т. I. 494 с.

79. Гофман Э. Т. А. Элексиры сатаны. Л.: Наука, 1984. 284 с.

80. Жанен Жюль. Мертвый осел и гильотинированная женщина. М.: Наука, 1996. 360 с.

81. Метыорин Ч. Р. Мельмот Скиталец. М.: Наука, 1983. 700 с.

82. Мур Т. Из "Лалла Рук" // Мур Т. Избранное. М.: Худож. лит., 1981. С. 211-274.

83. Сталь Ж., де. Коринна, или Италия. М.: Наука, 1969. 439 с.

84. Уолпол-Казот-Бекфорд. Фантастические повести. Л.: Наука, 1967. 294 с.

85. Цвейг С. Борьба с демоном: Гельдерлин. Клейст. Ницше. М.: Республика. 1992. 304 с.

86. Шубарт. Агасфер // Легенда об Агасфере "Вечном жиде": Поэмы Шубарта, Ле-нау и Беранже. Пг.: Изд-во 3. И. Гржебина, 1919. 61 с.

87. Историко-литературные материалы

88. Веселовский А. Н. Жуковский В. А. Поэзия чувства и «сердечного воображения». Пб.: Научное дело, 1918. 550 с.

89. Веселовский А. Западное влияние в новой русской литературе: Сравнительно-исторические очерки Алексея Веселовского. Изд. 5-е. М., 1916. 267 с.

90. Замотин И. И. Романтизм двадцатых годов XIX столетия в русской литературе. Т. 1-2. Спб.; М., 1911-1913. Т. I. 389 с.;Т. II. 454 с.

91. Замотин И. И. Романтический идеализм в русском обществе и литературе 20-30-х годов XIX столетия. Спб., 1908.

92. Котляревский Н. А. Декабристы: Кн. А. И. Одоевский и А. А. Бестужев-Марлинский. Спб, 1907. VI, 439 с.1. XXXI

93. Котляревский Н. А. Литературные направления Александровской эпохи Изд 3-е Пг., 1917. 405 с.

94. Котляревский Н. А. Мировая скорбь в конце XVIII и в начале XIX века: Ее основные этические и социальные мотивы и их отражение в художественном творчестве. Изд. 2-е. Спб., 1910. 408 с.

95. Котляревский H. A. Старинные портреты. Спб., 1907. 457 с.

96. Пыпин А. Н. История русской литературы: В 4-х т. Изд. 4-е, без перемен. Спб.: тип. М. М.Стасюлевича, 1911-1913. Т.4. 1913. 677 с.

97. Пятковский А. П. Князь В. Ф. Одоевский и Д. В. Веневитинов Изд 3-е Спб 1901.167 с.

98. Сакулин П. Н. Из истории русского идеализма. Князь В. Ф. Одоевский: Мыслитель. Писатель. М., 1913. Т. 1. Ч. 1-2. 616 е.; 479 с

99. Сакулин П. Н. Русская литература: Социолого-синтетический обзор литературныхстилей. М.: Г АХИ, 1929. Ч. 2. Новая литература. 640 с.

100. Сиповский В. Из истории русского романа и повести. (Материалы по библиографии, истории и теории русского романа). Ч. I. Спб.: Изд. 2-го отд. имп. Акад. наук, 1903. 333 с.

101. Сиповский В. Очерки из истории русского романа. Т. I. Вып. 1-2. Спб., 1909-1910. 714 е.; 951 с.

102. Сиповский В. Русский исторический роман первой половины XIX ст. //Сб. статей в честь академика А. И. Соболевского. Л.: АН СССР, 1928. С. 63-68.

103. Агранович С. 3., Рассовская Л. П. Генезис и эволюция образов трагедии А. С. Пушкина «Моцарт и Сальери» // Содержательность художественных форм: Межвуз. сб. Куйбышев, 1987. С.3-24.

104. Азиева М.И. О реалистических тенденциях в романтизме позднего А.А.Бестужева-Марлинского // Творческие методы и литературные направления. М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 86-89.

105. Александров A.B. О повествователе в романтическом рассказе (Малороссийские предания О. М. Сомова и Е. П. Гребенки) // Вопросы литературы народов СССР: Респ. межвед. науч. сб. Вып.9. Киев: Вища школа, 1983. С. 63-67.

106. Александров А. В. Русский романтический рассказ 1820-1830-х годов (метод и жанр): Дис. канд. филол. наук. Киев, 1985.

107. Александров А. В. Сюжет романтического рассказа о музыканте // Вопросы русской литературы. Вып. I (41). Львов: Вища школа, 1983. С. 93-99.

108. Алексеев М. П. Взаимодействие литературы с другими видами искусства как предмет научного изучения /7 Русская литература и зарубежное искусство: Сб. исследований и материалов. Л.: Наука, 1986. С. 5-19.

109. Алексеев М. П. Томас Мур и русские писатели XIX века // Русско-английские литературные связи: (XVIII век первая половина XIX века) / Исследование акад. М. П. Алексеева. М.: Наука, 1982 (Лит. наследство / АН СССР, Т. 91). С. 657-824.

110. Алексеев М. П. Моцарт и Сальери: Комментарии // Пушкин А. С. Поли. Собр. сочинений: В 16 т. Т.VII: Драматические произведения. Л.: АН СССР, 1935. С. 523-546.

111. Алексеев М.П. Ч.Р. Метьюрин и его «Мельмот Скиталец» // Ч. Р. Метьюрин. Мельмот Скиталец. М.: Наука, 1983. С. 531-638.

112. Алексеев М. П. Этюды о Марлинском. Иркутск, 1928. 64с.

113. Альбеткова Р. И. Фантастические образы в русском романтизме 30-х годов XIX века // Из истории русского романтизма: Сб. статей. Вып. 1. Кемерово, 1971. С. 86101.

114. Андреюшкина Т. Н. Иосиф Берлингер В. Г. Вакенродера и дальнейшее развитие образа художника в немецкой романтической прозе // Проблемы эстетики и творче1. XXXIIства романтиков. Калинин, 1982. С. 54-69.

115. Антонова Н. Н. Проблема художника и действительности в повести Гоголя «Портрет» // Проблемы реализма в русской литературе XIX века. М." Л ' Изд-во АН СССР, 1961. С. 337-353.

116. Архипова А. В. Война 1812 года и эволюция русской прозы // Русская литература. 1985. № 1. С. 39-56.

117. Архипова А.В. В.К. Кюхельбекер о живописи // Русская литература и изобразительное искусство XVIII начала XIX века: Сб. научных трудов. Л.: Наука, 1988 С 66-83.

118. Архипова А. В. Литературное дело декабристов. Л.: Наука, 1987. 191 с.

119. Ахматова А. Две новые повести Пушкина // Ахматова А. О Пушкине: Статьи и заметки. Изд. 3-е, испр. и доп. М.: Книга, 1989. С. 194-207.

120. Базкнер О. Ф. Легенда об Агасфере, или Вечном жиде и ее поэтическое развитие во всемирной литературе /'/' Варшав. университет, известия. 1905. Кн. 3. С. 1-53.

121. Баршт К. А. О типологических взаимосвязях литературы и живописи (на материале русского искусства XIX века) // Русская литература и изобразительное искусство XVIII начала XX века: Сб. науч. трудов. Л.: Наука, 1988. С. 5-34.

122. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М.: Худож. лит., 1975. 500 с.

123. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 4-е. М.: Сов. Россия, 1979. 320с.

124. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 422 с.

125. Белозерская Н. Василий Трофимович Нарежный: Историко литературный очерк. Изд. 2-е. Спб., 1896. 291 с.

126. Белоусов А. Ф. Институтки в русской литературе // Тыняновский сборник / Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. С. 77-99.

127. Белый А. Из Моцарта нам что-нибудь! II Лит. учеба. М.3-990. № 4. С. 151-157.

128. Беляк Н. В., Виролайнен М. Н. «Маленькие трагедии» как культурный эпос новоевропейской истории//Пушкин: Исследования и материалы. Т.XIV. Л.: Наука, 1991. С.

129. Бент М. И. Эволюция жанра новеллы у Гофмана: Соотношение повествователя, героя и события // Образ героя образ времени. Воронеж, 1983. С. 37-48.

130. Берковский Н. Я. Немецкий романтизм // Немецая романтическая повесть: В 2 т. М.; Л.: Academia, 1935. T.I. С. XXIII XLVII.

131. Берковский Н. Я. Романтизм в Германии. Л.: Худож. лит., 1973. 566с.

132. Берковский Н. О «Повестях Белкина» // Берковский Н. О русской литературе: Сб. статей. Л.: Худож. лит., 1985. С. 7-111.

133. Благой Д. Д. Подлинный Веневитинов // Поли. Собр. сочинений М.; Л.: Academia, 1934. С. 7-46.

134. Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина: (1826-1830). М.: Сов. писатель, 1967. 723 с.

135. Богданов А. Н. Повесть // Лит. учеба. M.J988. № 5. С. 169-170.

136. Бонди С. М. Статьи и исследования. Изд. 2-е. М.: Худож. лит., 1983. 478 с.

137. Бонецкая Н. К. Проблемы методологии анализа образа автора // Методология анализа литературного произведения. М.: Наука, 1988. С. 60-85.

138. Борзова Л. П. Жанровые особенности повести В. Ф. Одоевского «Последний квартет Бетховена» // Проблемы литературных жанров. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1983. С. 48-50.

139. Борзова Л. П. Проблемы жанра повести в русской критике 20-30-х годов XIX века // Вопросы русской и зарубежной литературы. Саратов, 1988. С. 22-35. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР № 36694 от 17. 1. 89.

140. Ботникова А. Б. К вопросу о принципах и формах литературных взаимодействий: Э. Т. А. Гофман и В. Ф. Одоевский // Поэтика литературы и фольклора. Воронеж, 1979. С. 127-144.

141. Ботникова А. Б. О формах выражения авторского сознания в романтическом произведении. (Э. Т. А. Гофман. «Песочный человек») // Формы раскрытия авторского сознания. Воронеж, 1986. С. 36-45.

142. Ботникова А. Б. Романтическая традиция и формы ее художественного переосмысления. (Гофман и Гоголь) // Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж, 1976. С. 88-105.1 ¿10 Т^АТХТТД тггчтгя Д

143. X I V , 1У V X i^XXAWUU X V.ffWlTtrTTT/TCT f4v3 TJTC* ГТГТ ÏTT.T * J XXXV XJ^-TX-SX l^/Uil X UV X X11\I1nnnu-îBPTTi=»xjT^av TTATUT^TTVWV it/мигаuTUtcnp //ii^/v/wuvy^vxJivtuvi^Mtt/v ^/vmuiix rnw/i; / t110

144. Проблемы художественного метода: Учен. зап. Латв. ГУ. Рига. 1970. Т. 125. С. 128.

145. Бочаров С. Г. О художественных мирах. М. Сов. Россия, 1985. 296 с.

146. Бочаров С. Г. Поэтика Пушкина: Очерки. М. : Наука, 1974. 163 с.

147. Бочаров С. Форма плана // Вопросы литературы. 1967. №12. С. 115-136.

148. Брандес Г. Главные течения в литературе XIX века: Романтическая школа в Германии // Собрание сочинений Георга Брандеса: В 12 т^ Киев, 1904. T. IV. 264 с.

149. Бэлза И. Ф. Заметки о поэтике Пушкина // Контекст'87. М.: Наука, 1988. С.42-90.

150. Вайнштейн О. Б. Эстетика фрагмента в литературе немецкого романтизма // Генезис художественного произведения: Материалы советско-французского коллоквиума. М., 1986. С. 191-201.

151. Вакенродер В.-Г. и русская литература первой трети XIX века / Под ред. Карта-шовой В. И. Тверь, 1995. 95 с.

152. Варшавская И. В.Одоевский и Гофман: К вопросу о влиянии Гофмана на русскую литературу // Вестник студенческого научного общества. Казан, гос. ун-т. Общественные и гуманитарные науки. 1969. Вып. 2-3. С. 143-146.

153. Варшавская К. О. К проблеме изучения жанра новеллы // Учен, зап Томск, гос. ун-та. Томск. 1969. № 77. С. 149-156.

154. Вацуро В. Э. Г. П. Каменев и готическая литература // XVIII век: Русская литература XVIII века и ее международные связи. Сб. 10. Л.: Наука, 1975. С.271-277.

155. Вацуро В. Э. Литературно-философская проблематика повести Карамзина «Остров Борнгольм» // XVIII век: Державин и Карамзин в литературном движении XVIII начала XIX века. Сб. 8. Л.: Наука, 1969. С. 190-209.

156. Вацуро В. Э. «Повести Белкина» // Пушкин А. С. Повести Белкина. 1830-1831. М.: Книга, 1981. С. 7-60.

157. Вацуро В. Э. Последняя повесть Лермонтова // М. Ю. Лермонтов: Исследования и материалы. Л., 1979. С. 223-252.

158. Вацуро В. Э. Пушкин в общественно-литературном движении начала 1830-х годов: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1970. 20 с.

159. Вацуро В. Э. Ранняя лирика Лермонтова и поэтическая традиция 20-х годов // Русская литература. 1964, № 3. С. 46-56.

160. Вильмонт Н. Гёте: История его жизни и творчества. М.: Гослитиздат, 1959. 335 с.

161. Вильчинский В. П. Из истории русской повести (Н. Ф. Павлов) // От «Слова о полку Игореве» до «Тихого Дона»: Сб. статей к 90-летию Н. К. Пиксанова. Л.: Наука, 1969. С. 122-130.

162. Вильчинский В. П. Николай Филиппович Павлов: Жизнь и творчество. Л.: Наука, 1970. 182 с.

163. Виноградов В. В. Избранные труды: Поэтика русской литературы. М.: Наука,1. XXXIV1976. 511 с.

164. Виноградов В. В. О стиле Пушкина // Литературное наследство. М., 1934. Т 1618. С. 135-214.

165. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971. 240 с.

166. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М.: Гослитиздат, 1961. 614 с.

167. Виноградов В. В. Стиль «Пиковой дамы» // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. М.; Л., 1936. Т. 2. С. 74-147.

168. Виноградов В. В. Стиль Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941. 620 с.

169. Виноградов В. В. Язык и стиль русских писателей: От Карамзина до Гоголя: Избр. тр. М.: Наука, 1990. 386 с.1 r тти/лгтно лг»тэ т/г о тлпптти хтгло^тттт^т // т^гтт^я qq ^тттттт.' г4^ гтотргт тт ' t~*1/fv тт 10^7

170. A VV. Л-S niiVl KS±J 11. JlV^iJVJlJl XJX II Х/Ч/^/1/^Ц -^»KA u, v^ialgll. Ji, , 1 ха-лУа, i У j / .1. C. 5-84.

171. Виноградов И. И. Философский роман М. Ю. Лермонтова // Новый мир. 1964. № 10. С. 210-231.

172. Виргинский B.C. В.Ф. Одоевский: Естественно-научные взгляды. 1806-1869. М.: Наука, 1975. 110 с.

173. Виролайнен М. Молодой Погодин // Погодин М. П. Повести. Драма. М.: Сов. Россия, 1984. С.3-18.

174. Волгина Е. И. К вопросу об идеализации и критике дворянства в романе Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера» /У Вопросы русской и зарубежной литературы. Куйбышев, 1966. С. 393-409.

175. Волгина Е. И. Театральный роман Гёте // Гёте И. В. Театральное призвание Вильгельма Мейстера. Л.: Наука, 1984. С. 253-280.

176. Ворожцов В. П., Новикова Н. Н. Литературный метод и особенности художественного видения мира (по материалам йенского романтизма) // Методологические и философские проблемы языкознания и литературоведения. Новосибирск, 1984. С. 292-302.

177. Гайм Р. Романтическая школа: Вклад в историю немецкого ума. М.: К.Т.Солдатенков, 1891. X, 774, XI с.

178. Ганзбург Г. И. К истории издания и восприятия сочинений Елизаветы Кульман // Рус. лит. Л., 1990. № 1. С. 148-155.

179. Гачев Г. Жизнь художественного сознания: Очерки по истории образа. Ч. 1. М.: Искусство, 1972. 200 с.

180. Гачев Г. Образ в русской художественной культуре. М.: Искусство, 1981. 247 с.

181. Гей Н. К. Время и пространство в структуре произведения // Контекст-74. Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1975. С.213-228.

182. Гей Н. К. Проза Пушкина: Поэтика повествования. М.: Наука, 1989. 270 с.

183. Генцель Я. Из истории русской повести эпохи романтизма // Проблемы теории и истории литературы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971. С. 170-174.

184. Гербель Н.В. Тимофеев // Русские поэты в биографиях и образцах. СПб, 1880. С. 425-427.

185. К постановке проблемы реализма в пушкинской литературе // Пушкин: Временник пушкинской комиссии, 2. М.; Л.: АН СССР, 1936. С. 387-401.

186. Гинзбург Л. И. Нравственный универсализм романтического автора («Русские ночи» В. Ф. Одоевского) // Этические принципы русской литературы и их художественное воплощение. Пермь, 1989. С. 22-27.

187. Гинзбург Л. Я. Вспоминая институт истории искусств // Тыняновский сборник / Четвертые Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1990. С. 278-289.

188. Гинзбург Л. Об историзме и структурности // Гинзбург Л. Я. О старом и новом: Статьи и очерки. Л.: Сов. писатель, 1982. С. 4-15.1. XXXV

189. Гинзбург JI. О лирике. Изд. 2-е, доп. Л.: Сов. писатель, 1974. 406 с.

190. Гинзбург Л. О литературном герое. Л.: Сов. писатель, 1979. 222 с.

191. Гинзбург Л. О психологической прозе. Л.: Худож. лит., 1977. 443 с.

192. Гинзбург Л. Пушкин и лирический герохг русского романтизма // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1962. T. IV. С. 140-153.

193. Гиппиус В. Узкий путь: Князь В. Ф. Одоевский и романтизм // Русская мысль. М.; Пг., 1914. Кн. 13. С. 1-26.

194. Глушкова Т. Повышенных способностей человек толпы // Москва. М.: Худож. лит., 1989. № 6. С. 178-187.

195. Глушкова Т. Притча о Сальери // Глушкова Т. Традиция совесть поэзии. М.: Современник, 1987. С. 152-201.

196. Глушкова Т. «Чаша дружбы» : Из «Притчи о Моцарте» // Новый мир. М., 1988. № 7. С. 221-242.

197. Головко В. М. Поэтика русской повести. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1991. 192 с.

198. Гончаров С. А. Жанровая структура романа В. Т. Нарежного «Российский Жилб-лаз» // Литературное произведение и литературный процесс в аспекте исторической поэтики. Кемерово, 1988. С. 75-86.

199. Горбунова Л. Г. Творчество Кюхельбекера: Проблемы фантастики и мифологии. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1991. 102 с.

200. Э .Т. А. Гофман. Библиография русских переводов и критической литературы Сост. и автор вступит, статьи 3. В. Житомирская. М.: Книга. 1964. 132с.

201. Грамзина Т. А. К проблеме фантастики в романтизме конца XVIII нач. XIX в. // Проблемы русской и зарубежной литературы. Волгоград: Изд-во Волгоград, пед. ин-та, 1971. С. 43-58.

202. Грачева И.В. И.Н. Крамской и русская литература // Науч. докл. высш. шк. фи-лол. науки. М., 1988. № 6. С. 10-15.

203. Грихин В. А. Проблематика и особенности поэтики «Славянских вечеров» В. Т. Нарежного // Филол. науки. 1986. № 1. С. 72-75.

204. Грихин В. А. Русская романтическая повесть первой трети XIX века // Русская романтическая повесть (первая треть XIX в.) М.: Изд-во МГУ, 1983. С. 5-28.

205. Грихин В. А., Калмыков В. Ф. Творчество В.Т. Нарежного // Нарежный В. Т. Избранное. М.: Сов. Россия, 1983. С. 5-22.

206. Гуковский Г. А. Пушкин и русские романтики. М.: Интрада, 1995. 319 с.

207. Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957. 414 с.

208. Гуковский Г. А. Реализм Гоголя. М.; Л.: Гослитиздат, 1959. 531 с.

209. Гуляев Н. А. Литературно-эстетические взгляды Н. А. Полевого // Вопросы литературы. 1964. № 12. С.

210. Гуляев Н. А. О формах романтической типологии // Проблемы теории и истории литературы. Изд-во Моск. ун-та, 1971. С. 150-158.

211. Гуревич А. М. Динамика реализма: (В русской литературе XIX в.). Пособие для учителя. М.: «Гардарика», 1995. 84 с.

212. Данилевский Р. Ю. М. П. Алексеев о взаимосвязях искусств // Русская литература и зарубежное искусство: Сб. исследований и материалов. Л.: Наука, 1986. С.20-34.

213. Данилевский Р. Ю. Заметки о темах западноевропейской живописи в русской литературе // Русская литература и зарубежное искусство: Сб. исследований и материалов. Л.: Наука, 1986. С.268-298.

214. Данилевский Р. Ю. Людвиг Тик и русский романтизм // Эпоха романтизма: Из истории международных связей русской литературы. Л.: Наука, 1975. С.68-113.

215. Данилевский Р. Ю. «Молодая Германия» и русская литература: Из истории рус1. XXXVIско-немецких литературных отношений первой половины XIX века. JL: Наука, 1969. 168 с.

216. Данилов В. В. Мелочи литературного прошлого: III. Теньер в русской литературе // Русский архив. 1915. Кн. I. № 2. С. 164-168.

217. Данилов В.В. Н.Ф. Павлов и его повесть «Именины» // Именины: Повесть Н. Ф. Павлова. Спб.: Парфенон, 1922. С. 3-10.

218. Дашкевич Н. П. Мотивы мировой поэзии в творчестве Лермонтова // Чтения в историческом обществе Нестора летописца. 1892. Кн.6, отд. И. С. 231-252.; 1893. Кн.7, отд. III. С. 182-253.

219. Демченко В. Д. От просветительской к романтической системе теории романа: («Вильгельм Мейстер» в оценке современников и самооценке автора) // Системность литературного процесса. Днепропетровск, 1987. С. 131-135.

220. Дилакторская О. Г. Фантастическое в «Петербургских повестях» Н. В. Гоголя. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1986. 206 с.

221. Дмитриев А. С. В.- Г. Вакенродер и ранние немецкие романтики // Вакенродер В.-Г. Фантазии об искусстве. М.: Искусство, 1977. С. 9-24.

222. Дмитриев А. С. Об антиромантической реакции в немецкой литературе XIX в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1990. № 6. С. 10-20.

223. Дмитриев А. С. Проблемы иенского романтизма. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. 264 с.

224. Дурылин С. Русские писатели у Гете в Веймаре // Лит. наследство. М.^932. Т. 46. С. 83-504.

225. Дюшен Э. Поэзии М. Ю. Лермонтова в ее отношении к русской и западноевропейским литературам. Казань, 1914. 156 с.

226. Европейский романтизм: Сборник. М.: Наука, 1973. 506с.

227. Егоров Б. Ф., Медовой М. И. Переписка кн. В. Ф. Одоевского с А. С. Хомяковым // Учен, зап Тартус. гос. ун-та. Вып. 251. Тарту, 1970. С. 335-349.

228. Еремеев А. Э. К вопросу о понятии «философская проза» // Вопросы русской литературы. Львов, 1990. Вып. 1 (55). С. 84-91.

229. Еремеев А. Э. К вопросу о философской прозе в русской литературе 1820-1830-х гг. // Проблемы метода и жанра. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1983. Вып. 10. С. 8498.

230. Еремеев А. Э. Место аллегории е формировании философской прозы А. И. Герцена // Проблемы метода и жанра. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1982. Вып.7. С. 177182.

231. Еремеев А. Э. Особенности эстетики и поэтики прозы И. В. Киреевского и А. И. Герцена // Скафтымовские чтения. Саратов, 1993. С.29-34.

232. Еремеев А. Э. Повесть Е. А. Боратынского «Перстень» и традиция русской философской прозы любомудров // Проблемы метода и жанра. Томск; Изд-во Томск, унта, 1990. Вып. 16. С. 82-89.

233. Еремеев А. Э. Русская философская проза (1820-1830-е годы). Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1989. 190 с.

234. Еремеев А. Э. Эволюция русской философской прозы 1820-1830-х годов и творческие поиски раннего Герцена: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Томск, гос. ун-т им. Куйбышева. Томск, 1982. 19 с.

235. Жилякова Э. М. Традиции сентиментализма в творчестве раннего Достоевского (1844-1849). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1989. 272 с.

236. Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин: Из истории романтической поэмы // Жирмунский В. М. Избранные труды. Л.: Наука, 1978. С. 9-356.

237. Жирмунский В. М. Гёте в русской литературе // Избранные труды. Л.: Наука, 1982. 558 с.

238. Жирмунский В. Немецкий романтизм и современная мистика. Спб., 1914. 205 с.1. XXXVII

239. Жирмунский В. Религиозное отречение в истории романтизма. Материалы для характеристики Клеменса Брентано и гейдельбергских романтиков. М.: Изд. С. И. Сахарова, 1919. 204 с.

240. Жирмунский В. Шубарт. Немецкие демократы XVIII века // Очерки по истории классической немецкой литературы. Л.: Худ. лит., 1972. С.415-426.

241. Жирмунский В. М., Сигал Н. А. У истоков европейского романтизма // Уолпол -Казот Бекфорд. ФантасАеские повести. Л.: Наука, 1967. С. 249-284.

242. Жук А. А. Лермонтов и «натуральная школа» // Проблемы теории и истории литературы. М., 1971. С. 226-233.

243. Званцева Е. П. Новое и традиционное в сказках В. Ф. Одоевского // Проблема традиций и новаторства в русской литературе XIX начала XX вв.: Межвуз. сб. на-учн. трудов. Горький: Изд-во Горьк. гос. пед. ин-та, 1981. С. 137-144.

244. Званцева Е. П. Место А. Погорельского в литературе пушкинской поры // Проблемы традиции и новаторства в художественной литературе. Горький, 1978.

245. Заборова Р. Б. Неизданные статьи В. Ф. Одоевского о Пушкине // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 1. М.; Л.: АН СССР, 1956. С. 339-342.

246. Зенкин С. Н. Театр и актерская игра в художественной прозе Теофиля Готье // Вестник Моск. ун-та. Сер.9. Филология. 1986. № 3. С. 50-56.

247. Зименкова В. А. Внутренний монолог персонажей как проявление лирического начала в эпическом тексте // Текстовый и сентенциональный уровень стилистического анализа. Ленинград, 1989. С. 61-73.

248. Зудина Н.М. Н.Ф.Павлов в историко-литературном процессе 30-60 годов XIX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Моск. гос. пед. ин-т им. В. И. Ленина. М4988. 16 с.

249. Зудина Н. М. Особенности психологического анализа в светских повестях Н. Ф. Павлова // Идейно-эстетическая функция изобразительных средств в русской литературе XIX века: Межвуз. сб. науч. тр. М.; МГПИ, 1985. С. 45-50.

250. Иванникова В. В. «История села Горюхина» А. С. Пушкина в контексте литературных и исторических интересов поэта 30-х годов. Саратов, 1994. 143 с.

251. Игнатов С. С. Э. Т. А. Гофман: Личность и творчество. М.: тип. О. Л. Сомовой. 1914. 196 с.

252. Игнатов С.С. А.Погорельский и Э. Гофман // Русский филологический вестник. 1914. № 3-4. С. 249-278.

253. Иезуитова Р. В. Об авторе «Вечеров на Карповке» // Жукова М. С. Вечера на Карповке. М.: Сов. Россия, 1986. С. 268-282.

254. Измайлов Н. В. Пушкин и В. Ф. Одоевский // Измайлов Н. В. Очерки творчества Пушкина. Л., 1975. С. 303-325.

255. Измайлов Н. В. Художественная проза // Пушкин: Итоги и проблемы изучения. М.: Л.: Наука, 1966. С. 460-485.

256. Израилевич Л. К вопросу о влиянии Гофмана на Гоголя // Учен. зап. Ленингр. ун-та. Серия филологич. наук. Л., 1939. Вып. 2. № 33. С. 148-154.

257. Инютин В. В. О гротеске и фантастике в русской прозе 30-40-х гг. XIX в. // Русская классическая литература и современность. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. С. 60-66.

258. История немецкой литературы: В 5 т. М.: Наука, 1966. Т. 3. 586 с.

259. История немецкой литературы: В 3 т. Пер. с нем. / Общ. ред. А. Дмитриева. Т. 2: Классика и романтизм (1789-1830). М.: Радуга, 1986.

260. История романтизма в русской литературе: Возникновение и утверждение роман1. XXXVIIIтизма в русской литературе (1790 1830). М.: Наука, 1979. 312 с.

261. История романтизма в русской литературе: Романтизм в русской литературе 2030-х годов XIX в. (1825-1840). М.: Наука. 1979. 328 с.

262. История русского романа: В 2 т. М.; Л.: АН СССР, 1962. T. I. 627 с.

263. История русской литературы: В 10 т. М.; Л.: АН СССР, 1953. T. VI: Литература 1820-1830-х годов / Под ред. Б.С. Мейлаха. М.; Л.: АН СССР, 1953. 612 с.

264. История русской литературы: В 4-х т. T. II: От сентиментализма к романтизму и реализму / Под ред. Е. Н. Купреяновой. Л.: Наука, 1981. 655 с.

265. К истории русского романтизма. М.: Наука, 1973. 550 с.

266. Казанович Е. К источникам «Египетских ночей» // Звенья: Сб. материалов и документов по истории литературы, искусству и общественной мысли XIX века. М.; Л.: Academia, 1934. T. III-IV. С. 187-204.

267. Каллаш В. В. Русские отношения Гёте // Под знаменем науки: Юбилейный сб. в честь Н. И. Стороженка. М.: типо-лит. А. В. Васильева и К°, изд. его учениками и почитателями, 1902. С. 178-184.

268. Калугин В. Забыт ли Александр Вельтман? // Литературная учеба. 1984. №6. С 187-194.

269. Канунова Ф.З. А.А.Бестужев-Марлинский и его кавказские повести // Бестужев-Марлинский А. А. Кавказские повести. Спб.: Наука, 1995. С. 549-617.

270. Канунова Ф. 3. Из истории русской повести: Историко-литературное значение повестей H. М. Карамзина. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1967. 188 с.

271. Канунова Ф. 3. Повесть как литературный жанр: (К формированию теории жанра в русской литературе первой трети XIX века) // Проблемы метода и жанра. Томск: Изд. Томск, ун-та, 1976. Вып. 3. С. 3-17.

272. Канунова Ф. 3. Проблема «маленького человека» в русской повести 20-30-х годов и «А.5"бески» Н. В. Гоголя // Учен, зап Томск, ун-та. 1957. № 139. С. 225251.

273. Канунова Ф. 3. Эстетика русской романтической повести: (А. А. Бестужев-Марлинский и романтики-беллетристы 20-30-х годов XIX в.) Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1973. 308 с.

274. Карельский А. Э.Т.А.Гофман // Гофман Э. Т. А. Собр. сочинений: В 6 т. М.: Худож. лит., 1991. T. I. С. 5-26.

275. Карельский А. Сказки и правда Гофмана // Гофман Э. Т. А. Новеллы. М.: Правда, 1991. С. 5-14.

276. Карташова И. В. Гоголь и романтизм. Калинин: КГУ, 1975. 125 с.

277. Карташова И. В. Гоголь и романтизм // Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. С. 58-78.

278. Карташова PÏ. В. О роли романтической традиции в формировании «натуральной» школы (конец 30-х начало 40-х гг.) // Вопросы романтизма. Учен, зап Казанск. унта. Казань, 1972. Т. 129. Кн. 7.

279. Карташова И.В. «Портрет» Н.В.Гоголя и эстетические принципы В.-Г. Вакенро-дера // Филологические науки. 1984. № 4. С. 69-72.

280. Касумова С. Тема «Великих безумцев» в философском романе В. Ф. Одоевского «Русские ночи» // Известия АН АзССР. Сер. лит., яз., и искусства. Баку, 1988. № 3. С. 42-46.

281. Киносита Т. Образ мечтателя: Гоголь, Достоевский, Щедрин // Достоевский: Материалы и исследования. T. VIII. Л.: Наука, 1988. С. 21-38.

282. Кирилюк 3. Проза Антония Погорельского // Погорельский А. Двойник. Избранные произведения. Киев: Дншро, 1990. С. 5-19.

283. Ковалев Ю. Искусство новеллы и новелла об искусстве в XIX веке // Искусство и художник в зарубежной новелле XIX века. Л., 1986. С. 5-24.

284. Ковалевская Е. А. К истории комментирования стихотворения А. С. Пушкина1. XXXIX

285. Недоконченная картина» // Русская литература и зарубежное искусство: Сб. исследований и материалов. Л.: Наука, 1986. С. 299-305.

286. Ковыро Л. А. Сатирический роман А. Е. Измайлова «Евгений, или пагубные следствия дурного воспитания и сообщества» в становлении русского|юализма // Время и творческая индивидуальность писателя: Межвуз. сб. науч. тр. Ярославль, 1990. С. 19-28.

287. Козлова Н. П. Альфред де Виньи // История зарубежной литературы XIX века / Под ред. проф. А. С. Дмитриева. М.: Изд-во МГУ, 1979. Ч. I. С. 374-396.

288. Козмин Н.К. Очерки из истории русского романтизма. Н.А.Полевой как выразитель литературных направлений современной ему эпохи. Спб., 1903. 574 с.

289. Кока Г. М. Пушкин перед мадонной Рафаэля // Временник Пушкинской комиссии, 1964. Л.: Наука, 1967. С. 38-43.

290. Кока Г. М. Стихотворение Пушкина «Недоконченная картина» // Временник Пушкинской комиссии, 1980. Л.: Наука, 1983. С. 5-20.

291. Кока Г. М. Стихотворение Пушкина «Художнику» // Временник Пушкинской комиссии, 1970. Л., 1972. С. 100-109.

292. Кондратьев Б. Три «жизни» Николая Полевого // Полевой Н. Мечты и жизнь. М.: Сов. Россия, 1988. С. 3-18.

293. Корзина Н. А. Некоторые вопросы синтетического искусства в эстетике и художественной практике Э. Т. А. Гофмана // Вопросы романтического метода и стиля. Калинин, 1978. С. 163-170.

294. Корзина Н. А. Своеобразие композиции прозаического цикла Э. Т. А. Гофмана «Крейслериана» // Романтизм: вопросы эстетики и художественной практики: Сб. науч. тр. Тверь, 1992. С. 22-28.

295. Корзина Н. А. Синтетизм как черта стиля романа Э. Т. А. Гофмана «Житейские воззрения кота Мура» // Вопросы романтического миропонимания, метода, жанра и стиля. Калинин, 1986. С. 96-106.

296. Корзина Н. А. Специфика художественного образа в прозе Э. Т. А. Гофмана // Романтизм. Открытия и традиции. Калинин, 1988. С. 24-38.

297. Корман Б. О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. М.: Наука, 1971. С. 199 207.

298. Корнилова Е. Н. К теории традиционных литературных сюжетов и образов // Познавательная традиция: философско-методологический анализ. М.^989. С.166-186.

299. Кошелев В. А., Чернов А. В. Человек в художественном мире Вельтмана и Ф. М. Достоевского // Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1985. С.55-63.

300. Кривонос В. Ш. Проблема читателя в прозе Бестужева Марлинского // Художественное восприятие: проблемы теории и истории. Калинин: КГУ, 1988. С.78-87.

301. Кривошапова С. А. Концепция демократического героя в творчестве М. Ю. Лермонтова. Киев: Наукова думка, 1987. 94 с.

302. Крупчанов Л.М. Н.Ф.Павлов // Павлов Н. Ф. Сочинения: Три повести. Новые повести. Стихотворения. Статьи. М.: Сов. Россия, 1985. С. 279- 290.

303. Крупчанов Л.М. Н.Ф.Павлов и его творчество // Павлов Н. Ф. Избранные сочинения. М.: Правда, 1989. С. 3-16.

304. Кубасов И. А. Павел Лукьянович Яковлев: (Очерк жизни и деятельности) // Рус. старина. 1903. Кн. VI, июнь. С. 629-642; Кн. VII, июль. С. 195-214.

305. Кудрина Н. Н. Пути создания романа в творчестве В. К. Кюхельбекера // Развитие повествовательных жанров в литературе Сибири. Новосибирск: Наука, 1980. С. 4-17.

306. Кудрина Н. Н. Романтические повести Н. С. Щукина. Типология героя и конфликта // Тенденции развития русской литературы Сибири в XVIII XX вв. Новосибирск, 1985. С. 22-37.

307. Кузьмин А. И. Повесть как жанр литературы. 1984. 12 с.1. XL

308. Кулешов В.И. А.А.Бестужев-Марлинский. К пересмотру значения // Этюды о русских писателях: (Исследования и характеристики). М.: Изд-во МГУ, 1982. С. 5073.

309. Кулешов В. И. Натуральная школа в русской литературе XIX века. 2-е изд. М.: Просвещение, 1982. 239 с.

310. Кулишкина О. Н. Проблема творческой личности в прозе Н. А. Полевого // Вестник Ленингр. ун-та. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. 1990. Вып. 2. С. 101-102.

311. Кулишкина О. Н. Романтическая философия искусства и русская проза первой половины XIX века. Кемерово, 1995. 108 с.

312. Лагутина И. Н. Образ художника в романах Людвига Тика «Странствования Франца Штернбальда» и Новалиса «Генрих фон Офтердингер» // Вестн. Моск. унта. Сер. 9. Филология. 1990. № 3. С. 58-63.

313. Ладыгин М. Б. Категория характера в романтической литературе // Проблема характера в зарубежных литературах. Свердловск, 1985. С. 3-20.

314. Ладыгин М. Б. К вопросу о путях развития «готического» романа в первой половине XIX века: «Монах» М.Г.Льюиса и «Эликсиры Сатаны» Э. Т. А. Гофмана // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. М., 1980. Вып. 5. С. 53-70.

315. Ладыгин М. Б. К проблеме взаимодействия метода и жанра в романе Ч. Р. Мэтьюрина «Мельмот Скиталец» // Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. М., 1983. С. 84-105.

316. Лансон Г. История французской литературы: XIX век. Спб., 1897. 246 с.

317. Ласский Ю. Выигрыши и проигрыши инженера Германна, майора Ковалева и художника Чарткова // Литературная учеба. 1982. № 1. С. 136-144.

318. Левин Ю. Д. Иностранные работы о восприятии в России Гёте и Шиллера // Русская литература. 1971. № 1. С. 208-216.

319. Левина Л. А. Авторский замысел и художественная реальность: (Философский роман В. Ф. Одоевского «Русские ночи») // Известия АН СССР. Сер. Лит. и яз. М., 1990. Т. 49. № 1. С. 31-40.

320. Лежнев А. Проза Пушкина: Опыт стилевого исследования. Изд. 2-е. М.: ИХЛ, 1966. 263 с.

321. Лернер Н. О. Проза Пушкина. Изд. 2-е, испр. и доп. Пг.; М.: Книга, 1923. 112 с.

322. Лилеева И. А. Творчество Бальзака в России и в Советском Союзе // Паевская А. В., Данченко В. Т. Оноре де Бальзак: Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке: 1830-1964. М.: Книга, 1965. С. 6-36.

323. Ломова Е. А. Ирония в русской повествовательной прозе 20-40-х годов XIX века: (На материале повестей В. Одоевского, Павлова, Сомова и Погодина) // Жанрово-стилевые искания и литературный процесс. Алма Ата, 1988. С.42-51.

324. Ломова Е. А. Своеобразие авторской позиции в творчестве Н. Ф. Павлова 1830-х годов // Проблемы литературных жанров: Материалы VI науч. межвуз. конф. Томск: Изд-во ТГУ, 1990. С. 59-60.

325. Лотман Ю. М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М.: Просвещение, 1988. 352 с.

326. Лотман Ю. М. Из размышлений над творческой эволюцией Пушкина (1830 г.) // Тыняновский сборник: Третьи Тыняновские чтения. Рига: Зинатне, 1988. С. 29-49.

327. Лотман Ю. М. Несколько заметок к проблеме «Пушкин и французская литература»: У истока сюжета о Клеопатре // Литература и искусство в системе культуры. М.: Наука, 1988. С. 378-380.1. XLI

328. Лотман Ю. М. Пушкин. Спб.: Искусство СПБ, 1995. 847 с.

329. Лужановский А. В. Рассказ в русской литературе 1820-х 1850-х годов: (Становление жанра). Автореф. дис. . д-ра филол. наук / Моск. пед. гос. ун-т им.

330. B. И. Ленина. М., 1991. 33 с.

331. Лыгун Е. Б. Образ человека искусства в русской романтической прозе 1830-х годов: Автореф. дис. . канд. филол. наук / Тартус. гос. ун-т. Тарту, 1987. 17 с.

332. Людвиг Э. Гёте. М.: Мол. гвардия, 1965. 607 с.

333. Маймин Е. А. Владимир Одоевский и его роман «Русские ночи» // В. Ф. Одоевский. Русские ночи. Л.: Наука, 1975. С. 247-276.

334. Маймин Е. А. О русском романтизме. М.: Просвещение, 1975. 238 с.

335. Макаровская Г.В. Пушкин о «цели художества». Статья «Мнение М. Е. Лобанова о духе и направлении словесности, как иностранной, так и отечественной» // Скаф-тымовские чтения. Саратов, 1993. С. 24-27.

336. Макогоненко Г. Гоголь и Пушкин. Л.: Сов. писатель, 1985. 351 с.

337. Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1830-1833). Л.: Ху-дож. лит., 1974. 374 с.

338. Макогоненко Г. П. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы (1833 1836). Л.: Худож. лит., 1982. 463 с.

339. Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. М.: Сов. писатель, 1987. 318 с.

340. Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995. 381 с.

341. Манн Ю. В. Книга исканий: В. Ф. Одоевский и его «Русские ночи» // Проблемы романтизма. М.: Искусство, 1967. С. 320-359.

342. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. М., 1988. 413 с.

343. Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М.: Наука, 1976. 372 с.

344. Манн Ю. В. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. М.: Наука, 1969. С. 241-305.

345. Манн Ю. В. Человек и среда (занятно о «натуральной школе») // Вопросы литературы. 1968. № 9. С. 115-134.

346. Манькова Л. Русский театр в художественной литературе // Судьба таланта. Театр в дореволюционной России. М.:Правда, 1990. С. 5-16.

347. Марченко Т. В. Бунт потрясенной души: (О стиле «Записок сумасшедшего» Н. В. Гоголя) // Филол. науки. М.^993. № 4. С. 10-23.

348. Маслин Н. А.А.Бестужев-Марлинский // Бестужев-Марлинский А. А. Сочинения: В 2-х т. М.: ГИХЛ, 1958. Т. I. С. III-LVI.

349. Маслин Н. Н. О романтизме Марлинского // Вопросы литературы. 1958. № 7.1. C. 141-169.

350. Маркович В. М. Петербургские повести Н. В. Гоголя. Л.: Худож. лит, 1989. 208с.

351. Маркович В. М. Тема искусства в русской прозе эпохи романтизма // Искусство и художник в русской прозе первой половины XIX века: Сб. произведений. М.; Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1989. С. 5-42.

352. Матушевский И. Дьявол в поэзии: История и психология фигур, олицетворяющих зло, в изящной словесности всех народов и веков // Русская мысль. 1901. Кн. 6-10.

353. Махов А. Е. О поэтике русской романтической повести 1830-х годов // Ceskolovensko rusistika. 1984. № 3. С. 119-124.

354. Медведева И. Павел Лукьянович Яковлев и его альбом // Звенья: VI. М.; Л.: Academia, 1936. С. 101-133.

355. Медовой М. И. Изобразительное искусство и творчество В. Ф. Одоевского// Русская литература и изобразительное искусство XVIII начала XX века: Сб. научных трудов. Л.: Наука, 1988. С. 84-95.

356. Медовой М. И. Пути развития философской прозы В. Ф. Одоевского в середине 1820-х 1840-х годах. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1971.

357. Медовой М. Роман В. Ф. Одоевского из эпохи итальянского Возрождения // Фи1. XLIIвекалол. сб.: Учен. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена. Л., 1970. Т. 460. С. 46-64.

358. Мейлах Б. Русская повесть 20-30-х годов XIX века // Русские повести XIX 20-х 30-х годов: В 2 т. М.; Л.: ГИХЛ, 1950. Т. I. С. V-XXXV.

359. Метод и формы выражения авторского сознания: Без отчета / Воронеж гос. ун-т; руководитель Ботникова А. Б.

360. Милованова О. Проблемы художественного историзма в русской критике пушкинской эпохи (1825 1830). Саратов.: Изд-во Саратовского ун-та, 1976. 76 с.

361. Михайловская Н. М. Романтические повести Вл. Одоевского: К вопросу о творческих связях Вл. Одоевского и Э. Т. А. Гофмана // Вопросы истории и теории литературы. Челябинск, 1972. Вып. IX-X. С. 17-35.

362. Мордовченко Н. И. Гоголь в работе над «Портретом» // Учен, зап Леннгр ун-та / Сер. филолог. 1939. Т. 47. Вып. 4. С. 97-124. „ w „

363. Муравьев Вл. Московская романтическая повесть // Марьина роща. М., 1984. С. 3-20.

364. Назарьян Р. Итальянская тема в творчестве В. Кюхельбекера // Литературный процесс в его жанровом и стилевом своеобразии. Ташкент, 1987. С. 51-61.

365. Найдич Э. Э. Еще раз о «Штоссе» // Лермонтовский сборник. Л., 1985. С.194-212.

366. Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков: Таинства сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе. М.: Юрид. лит., 1991. 304 с.

367. Одиноков В. Г. Принцип художественного ансамбля в «Маленьких трагедиях» A.C. Пушкина // Изв. Сиб. отделения АН СССР. Новосибирск, 1988. № 10. Сер. истории, филологии и философии. Вып. 2. С. 44-49.

368. Орлов В. Поэты 1820 1830-х годов: Поэты-любомудры // Литературная учеба. 1940. № 4-5. С. 80-95.

369. Осьмакова Н. И. Гоголь и Русский пустынник // Лица: Биогр. альманах. Т.4. М.; Спб.: Феникс: Atheneum, 1994. С. 348-354.

370. Охотин Н. Записки отшельника с Пресненских прудов // Загоскин М. Н. Москва и москвичи: Записки Богдана Ильича Вельского, изд. М. Н. Загоскиным. М.: Моск. рабочий, 1988. С. 5-17.

371. Переверзев В. Ф. У истоков русского реалистического романа. Изд. 2-е. М.: Худож. лит., 1965. 216 с.

372. Петрунина Н. Н. Декабристская проза и пути развития повествовательных жанров // Русская литература. 1978, № 1. С. 26-47.

373. Петрунина Н. Н. «Египетские ночи» и русская повесть 1830-х годов // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VIII. Л.: Наука, 1978. С. 22-50.

374. Петрунина Н. Орест Сомов и его проза // Сомов О. Были и небылицы. М.: Сов. Россия, 1984. С. 3-20.

375. Петрунина Н. Н. Проза Пушкина: (Пути эволюции). Л.: Наука, 1987. 335 с.

376. Пиксанов Н. К. Роман Гончарова «Обрыв» в свете социальной истории. Л.: Наука, 1968. 203 с.

377. Поляков М. В мире идей и образов: Историческая поэтика и теория жанров. М.: Сов. писатель, 1983. 368 с.

378. Порошенков Е. П. Традиции М. Ю. Лермонтова в творчестве Ф. М. Достоевского: Повести «Штосс» и «Хозяйка» // Лермонтов: Вопросы традиций и новаторства. Рязань, 1983. С. 78-86.

379. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1972. 271 с.

380. Проблемы романтизма. Сб. статей / Отв. ред. У. Фохт. М.: Искусство, 1967. 359 с.

381. Проскурина Ю.М. Э. Т. А. Гофман и В. Ф. Одоевский: (К вопросу о национальной специфике фантастики) // Учен. зап. / Свердлов, гос. пед. ин-т, Тюмен. гос.1. XLIIIпед. ин-т. Тюмень, 1970. Сб. 118. Вып.2. С. 109-122.

382. Проскурина В. Ю. Повесть А. А. Бестужева- Марлинского «Испытание» и русская светская комедия // Литературные произведения XVIII XX веков в историческом и культурном контексте. М., 1985. С. 60-66.

383. Реизов Б. Г. Творчество Вальтера Скотта. М.; Л.: Худож. лит., 1965. 498 с.

384. Родзевич С. К истории русского романтизма: (Э.Т.А. Гофман и 30 40-е гг. в нашей литературе) // Русский филологический вестник. Пг., 1917. Т. 77. № 1/2. С. 194-237.

385. Розов В. А. Пушкин и Гёте. Киев, 1908. 310 с.

386. Романенко Л. Ю. «Флорентийские ночи» Г. Гейне и «Русские ночи» В. Ф. Одоевского // Сборник трудов молодых ученых. Томск, 1974. Вып. 3. С. 63-74.

387. Рубцов Н. Н. О взанМ0ДёЙе*8МИ литературной и изобразительной традиции в художественном процессе: (Проблемы иконологического анализа) // Методология анализа литературного процесса. М.: Наука, 1989. С. 199-214.

388. Русская повесть XIX века: История и проблематика жанра / Под{ред. Б. С. Мейла-ха. Л.: Наука, 1973. 565 с.

389. Русская проза: Сб. статей / Под ред. Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова. Л.: Academia, 1926. 266 с.

390. Русский романтизм / Под ред. проф. Н. А. Гуляева. М.: Высшая школа, 1974. 358 с.

391. Савченкова Т. П. Синтез искусств в немецком романтизме и «Идеи. Книга Ле Гран» Г. Гейне. Л. Рук. деп. в ИНИОН АН СССР № 17369 от 06. 07. 84. 22 с.

392. Самойлова В. Д. Пейзаж как средство романтической поэтики // Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции. М., 1984. С.87-95.

393. Сандомирская В. Б. «Отрывок» в поэзии Пушкина двадцатых годов // Пушкин: Исследования и материалы. Т. IX. Л.: Наука, 1979. С. 69-82.

394. Сахаров В. И. Еще о Пушкине и В. Ф. Одоевском // Пушкин: Исследования и материалы. Т. IX. Л.: Наука, 1979. С. 224-230.

395. Сахаров В. И. Одоевский и ранний русский романтизм // Изв. АН СССР / Серия лит. и яз. 1973. Т. XXXII. Вып. 5. С. 405-418

396. Сахаров В. И. О жизни и творениях В. Ф. Одоевского // Одоевский В. Ф. Соч.: В 2-х т. М.: Худож. лит., 1981. Т. I. С. 5-28.

397. Сахаров В. И. Романтические повести В. Ф. Одоевского и эволюция русской романтической прозы: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1976.

398. Сахаров В. И. Страницы русского романтизма. М.: Сов. Россия, 1988. 352 с.

399. Сахаров В. И. Труды и дни Владимира Одоевского // Одоевский В. Ф. Повести. М., 1977. С. 5-25.

400. Сахаров В. И. Форма времени // Русская романтическая повесть. М.: Сов. Россия, 1980. С. 5-40.

401. Семибратова И. В. Князь Владимир Федорович Одоевский: Новые штрихи к портрету писателя и человека пушкинской эпохи // Рус, словесность. М.: «Школа -пресс», 1996. № 1. С. 32-34.

402. Семибратова И. В. Типология фантастики в русской прозе 30- 40-х гг. XIX в.: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М.: Изд-во МГУ, 1973. 20 с.

403. Серапионова 3. Гофмановские мотивы в Петербургских повестях Гоголя // Лит. учеба. 1939. № 8-9. С. 78-91.

404. Сидяков Л. С. Наблюдения над словоупотреблением Пушкина: «Проза» и «поэзия» // Учен, зап / Ленингр. гос. пед. ин-т. Псков, 1970. Т. 434. С. 125-134.

405. Сидяков Л. С. Проза и поэзия Пушкина: Соотношение и взаимодействие. Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Тарту, 1975. 48 с.

406. Сидяков Л. С. Пушкин и развитие русской повести в начале 30-х гг. XIX века // Пушкин: Исследования и материалы. М.; Л., 1960. Т. 3. С. 193-217.1. XLIV

407. Сидяков Л. С. Русская критика 20 30 годов XIX века о жанре повести // Учен, зап. Латв. гос. ун-та. Рига, 1963. Т. 46. С. 393-414.

408. Сидяков Л. С. Художественная проза А. С. Пушкина. Рига, 1973. 218 с.

409. Скатов Н. Русский гений. М.: Современник, 1987. 352 е.

410. Скобелев А. В. Жанровая природа «Фантазий в манере Калл о» Э.Т.А. Гофмана // Взаимодействие жанра и метода в зарубежной литературе XVIII-XX веков. Воронеж, 1982. С. 14-32.

411. Славгородская Л. В. Жанровые особенности романа Гофмана «Кот Мурр» // Вестник ЛенинГр. ун-та. Серия ист., яз. и лит-ры. 1972. № 2. Вып. I. С. 95-103.

412. Слюсарь А. А. Тема искусства в русских и украинских повестях 30-х гг. XIX в. // Вопросы литературы народов СССР. Киев-Одесса, 1983. Вып. 9. С. 54-63.

413. Соколов А. Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956. 692 с.

414. Соколов Э. В. Вечные образы в культурологическом исследовании // Художественная культура и искусство. Л., 1987. С. 84-98.

415. Соколова Т. В. Философская позиция А. де Виньи. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981. 174с.

416. Соловьев А. Э. Истоки и смысл романтической иронии // Вопросы философии. 1984. № 12. С. 97-105.

417. Солоухина О. Образ художника и время. Традиции русской литературы в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Москва, 1987. № 3. С. 173-181.

418. Софронова Л. Категория любви в культуре романтизма // О Просвещении и романтизме: Советские и польские исследования. М.: Ин-т славяноведения и балканистики, 1989. С. 77-93.

419. Стам С. М. Корифеи Возрождения: Искусство и идеи гуманистического свободомыслия: В 2-х кн. Саратов, Изд-во Сарат. ун-та, 1991-1993. Кн. 1. 384 е.; Кн. 2. 383с.

420. Стенник Ю. В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Историко-литературный процесс: Проблемы и методы изучения. Л.: Наука, 1974. С. 168202.

421. Степанов Н. Л. Поэты и прозаики. М.: Худож. лит., 1966. 360 с.

422. Степанов Н. Л. Проза Пушкина. М.: АН СССР, 1962. 300 с.

423. Степанов Н. Л. Романтический мир Гоголя // К истории русского романтизма. М.: Наука, 1973. С. 188-218.

424. Сулейманов А. А. Гёте и Гофман: К проблеме отречения в немецком романе на рубеже XVIII XIX вв. // Учен. зап. Рязанск. пед. ин-та, Пенз. пед. ин-та, 1972. Т. 123. С.111-128.

425. Сурков Е. А. Русская повесть первой трети XIX века: (Генезис и поэтика жанра). Кемерово: Кузбассвузиздат, 1991. 160 с.

426. Таборисская Е. М. Дмитрий Круциферский и традиция изображения разночинца в русской литературе 1830 60-х годов // Художественная традиция в историко-литературном процессе. Л., 1988. С. 69-82.

427. Такварелия Л. А. Проблема художника в творчестве Э. Т. А. Гофмана (на примере образа Крейслера) / Автореф. дис. канд. фил. наук / Тбилис. гос. ун-т. Тбилиси, 1981. 26 с.

428. Тамарченко Н. Д. Целостность как проблема этики и формы в произведениях русской литературы XIX века: Учебн. пособие по спецкурсу. Кемерово, 1977. 93с.

429. Тартаковская Л. А. Дмитрий Веневитинов: (Личность. Мировоззрение. Творчество). Ташкент: Фан, 1974. 157 с.

430. Тема искусства в произведениях Н. В. Гоголя и Д. Ф. Григоровича / Батумский гос. пед. ин-т. Рук. Ткебучака С. Л. 13. 03. 81. (отчет 26 е.).

431. Тойбин И. М. «Египетские ночи» и некоторые вопросы творчества Пушкина1. XLV1830-х годов // Учен. зап. Орловск. пед. ин-та. Орел, 1966. Т. 30: Вопросы истории, литературы и фольклора. С. 112-152.

432. Тойбин И. М. Пушкин и философско-историческая мысль в России на рубеже 1820 и 1830 годов. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1980. 123 с.

433. Тойбин И. М. Пушкин. Творчество 1830-х годов и вопросы историзма.

434. Томашевский Б. В. Пушкин. 2-е изд. М.: Худож. лит., 1990. T. I. 367 е.; Кн. И. 383 с.

435. Томашевский Б. В. Пушкин: Опыт изучения творческого развития. Кн. 2. Материалы к монографии (1824-1837). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. 577 с.

436. Томашевский Б. В. Пушкин: Работы разных лет. М.: Книга, 1990. 672 с.

437. Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. Л.: Сов. писатель, 1960. 499 с.

438. Трифонов Н. А. Первый переводчик Бальзака в России // Науч. доклады высш. школы: Филол. науки. 1960. № 2. С. 99-112.

439. Троицкий В. Ю. Романтический пейзаж в русской прозе и живописи 20-30-х годов XIX века // Русская литература и изобразительное искусство XVIII начала XX века: Сб. научных трудов. Л.: Наука, 1988. С.96-118.

440. Троицкий В. Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20 -30-х годов XIX в. М.: Наука, 1985. 279 с.

441. Тукузина Л. А. Музыкальные формы в тетралогии Ф. М. Форда «Конец парада» как средство раскрытия авторского сознания // Формы раскрытия авторского сознания. Воронеж, 1986. С. 65 71.

442. Тураев С. В. Концепция личности в литературе романтизма // Контекст'77. М.: Наука, 1978. С. 227 247.

443. Тураев С. В. От Просвещения к романтизму: Трансформация героя и изменение жанровых структур в западноевропейской литературе конца XVIII начала XIX в. М.: Наука, 1983. 354 с.

444. Турьян М. А. Из истории взаимоотношений Пушкина и В. Ф. Одоевского // Пушкин: Исследования и материалы. T. XI. Л.: Наука, 1983. С. 174-191.

445. Турьян М. А. Сказки Иринея Модестовича Гомозейки // Одоевский В. Ф. Пестрые сказки: Приложение к факсимильному воспроизведению издания 1833 года. М.: Книга, 1991. 46 с.

446. Турьян М. А. Эволюция романтических мотивов в повести В. Ф. Одоевского «Саламандра» // Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. С. 187-206.

447. Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. Л.: Прибой, 1929. 596 с.

448. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. - кино. М.: Наука, 1977. 575 с.

449. Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка: Статьи. М.: Сов. писатель, 1965. 301 с.

450. Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1969. 423 с.

451. Удодов Б. Т. М. Ю. Лермонтов. Художественная индивидуальность и творческие процессы. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1973. 702 с.

452. Успенский Б. А. Поэтика композиции. М.: Искусство, 1970. 224 с.

453. Утехин Н. П. Основные типы эпической прозы и проблемы жанра повести: (К постановке вопроса) // Русская литература. 1973. № 4. С. 86-102.

454. Утехин Н. П. Жанры эпической прозы. Л.: Наука, 1982. 185 с.

455. Ученова В. В. Забвенью вопреки: Творчество русских писательниц первой половины XIX века // Дача на Петергофской дороге: Проза русских писательниц первой половины XIX века. М.: Современник, 1986. С. 3-18.

456. Ученова В. В. Звезды второй величины // Степная барышня: Проза русских писательниц XIX века. М.: Правда, 1989. С. 5-21.

457. Файнштейн М. Ш. Писательницы пушкинской поры: Историко литературные очерки. Л.: Наука, 1989. 175 с.

458. Фатов H. Н. Библиографические материалы для изучения жизни и творчества1. XL VI

459. E. А. Ган // Известия Академии наук. Отд. рус. языка и словесности. 1914. Т.XIX. Кн. 2. С. 211-261.

460. Федоров Ф. П. Новелла Э. Т. А. Гофмана «Кавалер Глюк» // Учен. зап.Свердлов. пед. ин-т, Тюмен. гос. пед. ин-т. Тюмень, 1970. Сб. 118. Вып. 2. С. 88-108.

461. Федоров Ф. П. О композиции «Серапионовых братьев» Гофмана // Вопросы сюжетоеложения. Вып. 9. Сюжет и жанр. Рига, 1974. С. 143-172.

462. Федоров Ф. П. О построении сюжета в «итальянских новеллах» Гофмана («Синьор Формика») // Вопросы сюжетосложения. Вып. 2. Рига, 1972. С. 183198.

463. Федоров Ф. П. Проблема искусства в творчестве Гофмана / Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1973.

464. Федоров Ф. П. Романтический х уд о ж с с тв с шга й мир: Пространство и время. Рига: Зинатне, 1988. 456 с.

465. Фейерхерд В. Романтизм и реализм в дилогии В. Ф. Одоевского «Саламандра» // Проблемы теории и истории литературы. М., 1971. С. 175-187.

466. Фомичев С. А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л.: Наука, 1986. 304с.

467. Фомичев С. А. Праздник жизни: Этюды о Пушкине. Спб.: Наука, 1995. 313с.

468. Ходанен Л. А. О природе художественной целостности «Русских ночей» В. Ф. Одоевского // Художественное целое как предмет типологического анализа. Кемерово, 1981. С. 71-77.

469. Хрулев В. И. Романтизм как тип художественного мышления. Уфа, 1985.

470. Художественный мир Э. Т. А. Гофмана. М.: Наука, 1982. 292 с.

471. Цейтлин А. Г. Становление реализма в русской литературе: Русский физиологический очерк. М.: Наука, 1965. 319 с.

472. Цехновицер О. Силуэт: В. Ф. Одоевский // Одоевский. В. Ф. Романтические повести. Л.: Прибой, 1929. С. 21-99.

473. Чавчанидзе Д. Л. «Итальянский сюжет» Гофмана // Учен. зап. Рязанск. гос. пед. ин-т. 1970. Т. 61. С. 264-276.

474. Чавчанидзе Д. Л. К концепции искусства в позднем немецком романтизме. (Рассказ Э. Т. А. Гофмана «Разбойники») // Реализм и художественные искания в зарубежной литературе XIX XX в. Воронеж, 1980. С. 3-19.

475. Чавчанидзе Д. Л. Традиции просветительского и романтического изображения личности в романах Достоевского («Преступление и наказание», «Братья Карамазовы») // Проблемы взаимодействия литературных направлений. Вып. 1. Днепропетровск, 1973. С. 134-144.

476. Чавчанидзе Д. Л. Художественный образ Э.Т.А. Гофмана: («Фантазии в манере Калло») // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. Ленина. М., 1968. № 304. Вопросы зарубежной литературы. С. 87-102.

477. Чебанюк Т. А. К типологии сюжета фантастической повести первой половины XIX в. // Вопросы сюжета и композиции: Межвуз. сб. Горький: Изд-во ГГУ, 1978. С. 44-49.

478. Чебанюк Т. А. Сюжетная функция фантастического в повестях В. Ф. Одоевского («Сильфида», «Косморама») // Вопросы сюжета и композиции: Межвуз. сб. Горький: Изд-во ГГУ, 1982. С. 53-61.

479. Чебанюк Т. А. Типы повествования в фантастической повести 20 40-х годов XIX века // Проблемы жанров в русской литературе: Сб. науч. тр. МГПИ им. В. И. Ленина. 1980. С. 30-38.

480. Черневич М. Н. Жизнь и творчество Жермены де Сталь // Сталь Ж., де. Коринна,1. XL VIIили Италия. M.: Наука, 1969. С. 387-410.

481. Чернышева Е. Г. Повести Полевого. Проблемы поэтики: Автореф. дис. . канд. филол. наук / МГПИ им. В. И. Ленина. М., 1989. 16 с.

482. Чернышева Т. А. Природа фантастики. Иркутск: Изд-во Иркутск, ун-та, 1984. 331с.

483. Чистова И. С. Прозаический отрывок М. Ю. Лермонтова «Штосс» и «натуральная» повесть 1840-х годов // Русская литература. 1978. № 1. С. 116-122.

484. Чудаков Г. И. Западные параллели к повести Гоголя «Портрет» // Eranos: Сб. статей в честь Н. П. Дашкевича. Киев, 1906. С. 271-272.

485. Чхатарашвили Е. Д. Биографическая новелла В. Ф. Одоевского «Себастьян Бах» // Труды Тбилисск. гос. пед. ин-та им. А. С. Пушкина. Тбилиси, 1964. Т.18. С. 119127.

486. Чхатартшвили Е. Д. «Русские ночи» Одоевского: (Новеллы «музыкального» цикла) // Труды Тбилисск. гос. пед. ин-та им. А. С. Пушкина. Тбилиси, 1966. Т. 19. С. 221-232.

487. Шамахова В. Н. Художественная проза Н. А. Полевого: Ст. I. Сборник «Мечты и жизнь» // Проблемы метода и жанра. Вып. 4. Томск, 1977. С. 13-25.

488. Шароева Т. Русская повесть конца 20-х начала 30-х годов XIX в. до появления петербургских повеете"» Гоголя // Доклады АН АзССР. 1958. Т. 14. № 2. С. 183188.

489. Шарупич А. П. К вопросу об эстетических взглядах А. Бестужева // Учен. зап. Белорус, ун-та. Сер. филолог. 1958. Вып. 39. С. 55-70.

490. Шахов А. Гёте и его время: Лекции по истории немецкой литературы XVIII века, читанные на высших женских курсах в Москве. Изд. 3-е. Спб., 1903. 304 с.

491. Шешунова С. В. Микросреда и культурный фон в художественной литературе // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. М., 1989. № 5. С. 18-24.

492. Шкловский В. Б. Избранное: В 2 т. М.: Худож. лит., 1983. Т.1. 639 е.; Т. 2. 640 с.

493. Шкловский В. Б. О теории прозы. М.: Сов. писатель, 1983. 383 с.

494. Шкловский В. Повести о прозе. Т. 1-2. М.: Худож. лит., 1966. Т. 1. 335 с.;Т. 2. 463 с.

495. Шляпкин И. А. «Портрет» Гоголя и «Мельмот Скиталец» Матюрина // Литературный вестник. 1902. T. III. Кн. I. С. 66-68.

496. Штедтке К. К вопросу о повествовательных структурах в период русского романтизма // Проблемы теории и истории литературы. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1971. С. 159-169.

497. Штерн М. С. Повести В. Ф. Одоевского о творческой личности // XXXIX герце-новские чтения. Литературоведение. Науч. докл. Л., 1977. С. 11-15.

498. Штерн М. С. Философско-художественное своеобразие русской прозы XIX в.: Учебное пособие по спецкурсу. Омск: ОГПИ, 1987. 86 с.

499. Эйхенбаум Б. О прозе; О поэзии: Сб. статей. Л.: Худож. лит., 1986. 453 с.

500. Якубович Д. П. Литературный фон «Пиковой дамы» // Литературный современник. 1935. № 1. С. 206-216.1.. Критика. Эстетика. Источники

501. Белинский В. Г. Собр. соч.: В 13-ти т. М.: Худож. лит., 195*3-1959.

502. Вакенодер В. Г. Фантазии об искусстве. М.: Искусство, 1977. 263 с.

503. Гёте И. В. Об искусстве и литературе // Гёте И. В. Собр. соч.: В 10 т. М.: Худож. лит., 1975-1980. Т. 10. 1980. 510 с.

504. Европеец: Журнал наук и словесности / Изд. И. В. Киреевским. М., 1832.

505. Жуковский В. А. Рафаэлева Мадонна. (Из письма о Дрезденской галерее) // По1. XL VIIIлярная звезда на 1824 год. Спб., 1824. С. 241-249.

506. Жуковский В. А. Эстетика и критика. М.: Искусство, 1985. 431 с.

507. Киреевский И. В. Избранные статьи. М.: Современник, 1984. 383 с.

508. Литературная теория немецкого романтизма: Документы под ред. Н. Я. Берков-ского. Л., 1934. 335 с.

509. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Изд-во МГУ, 1980. 638 с.

510. Мнемозина / Изд. В. К. Кюхельбекером, В. Ф. Одоевским. М., 1824-1825.

511. Московский вестник /Изд. М. П. Погодиным. М., 1827-1830.

512. НадеждинН. И. Литературная критика. Эстетика. М.: Худож. лит., 1972. 575 с.

513. Русские эстетические трактаты первой трети XIX века: В 2 т. М.: Искусство,1974. Т. 1. 406 с; Т. 2. 647 с.

514. Об искусстве и художниках: Размышления отшельника, любителя изящного, изд.

515. Л. Тиком. М., 1826. 314 с.

516. Одоевский В. Ф. О литературе и искусстве. М.: Современник, 1982. 223 с.

517. Памятники мировой эстетической мысли: В 4 т. М.: Наука, 1967. Т. 3.

518. Полевой Кс. О русских повестях и романах // Моск. телеграф. 1829. Ч.XXVIII. № 15. С. 312-328.

519. Полевой Кс. Повести Михаила Погодина // Моск. телеграф. 1832. Ч. XLV. № 9. С. 97-99.

520. Полевой Н. А., Полевой К. А. Литературная критика: Статьи и рецензии (18251842). Л.: Худож. лит., 1990. 589 с.

521. Шевырев С. П. Три повести Н. Павлова // Моск. набл. 1835. Ч. 1. Март. Кн. 1. С. 120-130.

522. Шеллинг Ф. В. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1987-1989. Т. 1. 637 е.; Т. 2. 638 с.

523. Шеллинг Ф. В. Философия искусства. М.: Мысль, 1966. 496 с.

524. Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. М. : Искусство, 1983. Т. 1. 479 е.; Т. 2. 447 с.

525. Эстетика немецких романтиков. М. : Искусство, 1987. 734 с.

526. Историко-критические материалы

527. Аветисян В. А. Гёте в оценке русской критики 1820-1830 гг. // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. М., 1988. Т. 47. № 6. С. 520-526.

528. Базанов В. Г. Очерки декабристской литературы. Публицистика. Проза. Критика. М. : Гослитиздат, 1953. 528 с.

529. Березина В. Г. Критика Н. А. Полевого в «Московском телеграфе» // Рус. лит. Спб., 1996. № 3. С. 19-36.

530. Берковский Н. Я. Эстетические позиции немецкого романтизма // Литературная теория немецкого романтизма. Л., 1934. С. 5-118.

531. Бобров Е. Литература и просвещение в России XIX в. Т. 2. Казань, 1902. 272 с.

532. Бобров Е. Философия в России. Вып. 2. Казань, 1889. 255 с.

533. Ванслов В. В. Эстетика романтизма. М. : Искусство, 1996. 403 с.

534. Весин С. Очерки истории русской журналистики двадцатых и тридцатых годов. Спб.: тип. Ландау, 1881. 604 с.

535. Гулыга А. В. Принципы эстетики. М.: Политиздат, 1987. 286 с.

536. Гулыга A.B. Шеллинг. 3-е изд., испр. М.: Соратник, 1994. 316 с.

537. Гуляев Н. А. Белинский и зарубежная эстетика его времени. Казань, 1961. 368 с.

538. Гуляев Н. А. Литературно-эстетические взгляды Н. А. Полевого // Вопросы литературы. 1964. № 12. С. 69-87.

539. Гуляев Н. А. Литературно-эстетические позиции «Московского телеграфа» // Учен. зап.Казан. ун-та. 1963. Т. 123. Кн. 9. С. 3-29.1. XLIX

540. Данильченко В. «Философский взгляд» и русская эстетика 30-х годов XIX века: По страницам журналов «Телескоп» и «Московский телеграф» // Вопросы теории и истории эстетики. Душанбе, 1984. С. 67-79.

541. Деркачев И. Очерки эстетики Н. Надеждина // Учен. зап. Ульяновского пед. инта. 1956. Вып. 8. С. 431-447.

542. Дмитриев A.C. В.-Г. Вакенродер и ранние немецкие романтики // Вакенродер В,-Г. Фантазии об искусстве. М.: Искусство, 1977. С. 9-24.

543. Дмитриев А. С. Теория западноевропейского романтизма // Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 5-43.

544. Евгеньев-Максимов В. Е., Березина В. Г. Н. А. Полевой. Очерк жизни и деятельности. Курск., 1946. 79 с.

545. Егорова В.И. В.Ф.Одоевский и «Московский вестник» // Вестник Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 1986. № 1. С. 30-39.

546. Есин Б. И. История русской журналистики XIX века. М., 1989. 338 с.

547. Зись А. И. Теоретические предпосылки синтеза искусств // Взаимодействие и синтез искусств. Л: Наука, 1978. С. 5-20.

548. История русской критики. Т. I. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. 590 с.

549. История эстетической мысли: В 6 т. Т. 3. / Ин-т философии АН СССР. М.: Искусство, 1986. 496 с.

550. Каменка Стащакова Я. Творческий гений как категория эстетики и этики в романтической культуре // О Просвещении и романтизме: Советские и польские исследования. М., 1989. С. 93-108.

551. Каменский 3. А. А. И. Галич. М.: ИФРАН, 1995. 229 с.

552. Каменский 3. А. Московский кружок любомудров. М.: Наука, 1980. 327 с.

553. Каменский 3. А. Н. И. Надеждин и эстетика // Философия и искусство в прошлом и настоящем. М.: Искусство, 1981. С. 273-317.

554. Каменский 3. А. Надеждин: Очерк философских и эстетических взглядов (18281836). М.: Искусство, 1984. 208 с.

555. Каменский 3. А. Русская философия начала XIX века и Шеллинг. М.: Наука, 1980. 326 с.

556. Каменский 3. А. Русская эстетика первой трети XIX века. Романтизм. Эстетические идеи декабризма // Русские эстетические трактаты первой трети XIX века. М.: Искусство, 1974. Т. 2. С. 9-77.

557. Каменский 3. А. Ф. Шеллинг в русской философии начала XIX века // Вестник истории мировой культуры. 1960. № 6. С. 46-59.

558. Канунова Ф. 3. Пушкин и «Московский вестник» // Учен. зап. Томск, гос. ун-та. Томск, 1951. № 16. С. 91-114.

559. Канунова Ф., Янушкевич А. Своеобразие романтической эстетики и критики

560. B. А. Жуковского // Жуковский В. А. Эстетика и критика. М.: Искусство, 1985. С. 747.

561. Карташова И. В. Гоголь и Вакенродер // Эстетика и творчество русских и зарубежных романтиков. Калинин, 1983. С. 55-71.

562. Карташова И. В. О своеобразии эстетического идеала ранних романтиков // Проблемы романтического метода и стиля: Межвуз. темат. сб. Калинин: КГУ, 1980.1. C. 3-23.

563. Карташова И. В., Емельянова Т. П., Семенов Л. Е. Восприятие идей немецкого романтизма русской романтической эстетикой раннего периода // Романтизм: вопросы эстетики и художественной практики: Сб. научн. тр. Тверь, 1992. С. 13-21.

564. Касумова С. О некоторых особенностях творческого метода В. Ф. Одоевского критика // Изв. АН АзССР. Сер. лит., яз. и искусства. Баку, 1989. № 4. С. 7-11.

565. Ковалевский М. Шеллингианство и гегельянство в России: К истории немецких культурных влияний//Вестник Европы. 1915. Кн. 11, ноябрь. С. 133-170.L

566. Кожинов В. В. Немецкая классическая эстетика и русская литература // Традиция в истории культуры. М.: Наука, 1978. С. 191-197.

567. Козмин Н. К. Надеждин: Жизнь и научно-литературная деятельность. 1804-1836. Спб., 1912. VII, 562 с.

568. Комаров А. И. «Московский вестник» // Очерки по истории русской журналистики и критики.: В 2 т. Л.: Изд-во ЛГУ, 1950. Т. I. С. 300-309.

569. Корзина Н. А. Искусство и его синтез в эстетических воззрениях немецких романтиков // Проблема романтического метода и стиля: Межвуз. темат. сб. Калинин: КГУ, 1980. С. 31-48.

570. Купреянова Е. Н. Н. А. и К. А. Полевые // История русской критики. М.; Л.: АН СССР, 1958. Т. 1.

571. Курилов А. С. Научная конференция «Н. А. Полевой. Литературные взгляды и творчество» // Филол. науки. М., 1996. № 6. С. 113-115.

572. Лаврецкий А. Эстетика Белинского. М.: АН СССР, 1959. 371 с.

573. Маймин Е. А. Гёте и русские романтики-любомудры // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985. С. 245-250.

574. Маймин Е. А. Еще о Пушкине и «Московском вестнике» // Пушкинский сборник. Псков, 1968. С. 165-190.

575. Манн Ю. Русская философская эстетика. М.: Искусство, 1969. 303 с.

576. Манн Ю. Факультеты Надеждина // Надеждин Н. И. Литературная критика. Эстетика. М.: Худож. лит., 1972. С. 3-44.

577. Мисюров Н. Н. Идеи Вильгельма Генриха Вакенродера в России 20 30-х годов XIX в.: Иенский романтизм и русские любомудры / Редколл. журн.: Вестн. ЛГУ им А. А. Жданова. Сер. истории, яз., лит. Л., 1986. 13 с.

578. Михайлов А. В. Вильгельм Генрих Вакенродер и романтический культ Рафаэля // Советское искусствознание. М.: Сов. художник , 1980. Вып. 2. (1979). С.207-237.

579. Михайлов А. В. Эстетические идеи немецкого романтизма // Эстетика немецких романтиков. М.: Искусство, 1987. С. 7-43.

580. Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века. М.; Л.: АН СССР, 1959. 430 с.

581. Морозов В. Д. К вопросу о роли А. С. Пушкина в формировании литературно-критической программы «Московского вестника» // Художественное творчество и литературный процесс. Вып. 6. Томск, 1984. С.3-22.

582. Морозов В. Д. О мировоззрении Н. А. Полевого периода «Московского телеграфа» //Учен. зап.Томск, ун-та. 1975. № 94. С. 67-80.

583. Неизвестный Э. И. О синтезе искусств II Вопросы философии. М., 1989. № 7. С.73 82.

584. Орлов В. Н. Полевой и его «Московский телеграф» // Пути и судьбы: Литературные очерки. М.: Сов. писатель, 1971. С. 313-448.

585. Очерки по истории русской журналистики и критики. Л., 1950. Т.1. 604 с.

586. Песков А. М. У истоков русского философствования: шеллингианские таинства любомудров // Вопросы философии. М., 1994. № 5. С. 89-100.

587. Песков А. М. У истоков философствования в России: Русская идея С. П. Шевыре-ва // Новое литературное обозрение. М., 1994. № 7. С. 123-139.

588. Проблема художественного творчества в истории русской эстетической мысли XIX начала XX в.: Сб. ст. М.: ИФАН, 1983. 134 с.

589. Решидова Н. Пушкин и эстетическая позиция журнала «Московский вестник» // Вопр. романтизма. Калинин, 1974. С.25-56.

590. Рождественский Б. В. Об эстетических взглядах Гоголя // Учен. зап. Московск. гор. пед. ин-та им. В. П. Потемкина. 1954. Т. XXXIV. Вып. 3. С. 177-196.

591. Руднева Е. Г. «Идея поэтическая»: (У истоков понятия) // Филол. науки. М., 1994. № 5/6. С. 3-9.1.

592. Сахаров В. И. Движущаяся эстетика: (Литературно-эстетические воззрения В. Ф. Одоевского) //Контекст'81. М.: Наука, 1982. С. 192-215.

593. Сахаров В. И. О бытовании шеллингианских идей в русской литературе // Кон-текст'77. М.: Наука, 1978. С. 210-226.

594. Семенова А. М. Эстетические идеи Шеллинга. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1976.

595. Сендерович С. Об эстетическом созерцании у Шеллинга // Вопросы философии. 1965. № 5.

596. Стратен В. В. Д. В. Веневитинов и «Московский вестник» // Известия ОРЯС. Л., 1925. Т. 29. С. 227-253.

597. Федоров Ф. П. Эстетические взгляды Э. Т. А. Гофмана. Рига: Звайзене, 1972. 63 с.

598. Фишер Куно. Шеллинг, его жизнь, сочинение и учение. История новой философии. Спб., 1906. Т. 7. 893 с.

599. Хома Т. В. Проблема отношений искусства к действительности в русской эстетической теории 30-х годов XIX в. ( На материале московской журналистики ) // Вопросы рус. лит-ры. Вып. 2. Республик, межвед. научн. сб. Львов: Вища школа, 1982. С. 79-84.

600. Худушина И. Ф. Некоторые аспекты философской концепции В. Ф. Одоевского // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1982. № 4. С. 60-68.

601. Шамахова В. М. Проблема художника и искусства в эстетике Н. А. Полевого // Учен. зап.Томск. гос. ун-та. 1969. № 77. С. 47-54.

602. Шамахова В. М. Проблема романтизма в эстетике Н. Полевого // Вопросы литературы: Учен. зап. Томск, ун-та. Томск, 1973. № 83. С. 26-37.

603. Эмирсунова Н. К. Журнал «Московский вестник» и литературное развитие 1820-х годов. // Проблемы эстетики и творчества романтиков. / Межвуз. тем. сб. Калинин: Изд-во КГУ, 1982. С. 70-77.

604. Янушкевич А. С. Гофман в России. (Белинский о Гофмане) И Уч. зап. Томск, унта, 1973. № 83. С. 38-49.1.I. Музыка. Источники

605. Музыкальная эстетика Германии XIX века. В 2 т.: Антология. М.: Музыка, 19811982. Т. I. 1981. 415 е.; Т. II. 1982. 432 с.

606. Одоевский В,Ф. Музыкально-литературное наследие. М.: Музгиз, 1956. 723 с.

607. Роллан Р. Жизнь Бетховена // Роллан Р. Музыкально-историческое наследие: В 8 вып. Вып. 5. М.: Музыка, 1990. С. 17-69.

608. Роллан Р. Бетховен: Великие творческие эпохи:

609. От Героической до Аппассионаты // Роллан Р. Музыкально-историческое наследие: В 8 вып. Вып. 5. С. 71-278; Гете и Бетховен // Роллан Р. Собр. сочинений: В 20 т. Л.: Время-Гослитиздат, 1930.-1936. Т. 15. Л.: Время, 1933. С. 5-157; Незавершенный собор:

610. Девятая симфония // Роллан Р. Собр. сочинений: В 14 т. М.: Гослитиздат, 1954-1958. Т. 12. 1957. С. 19-177.

611. Последние квартеты Бетховена. Л.: Музыка, 1976. 240 с.

612. Finita Comoedia" // Роллан Р. Собр. сочинений: В 14 т. Т. 12. С. 179-350.

613. Серов А.Н. Музыка, музыкальная наука, музыкальная педагогика // Статьи о музыке: В 7 вып. М.: Музыка, 1984. Вып. 6. 1990. С. 176-211.1. Музыковедческие материалы

614. Аберт Г. В. А. Моцарт. В 2 ч.. Изд. 2-е. М.: Музыка, 1987-1990. Ч. 2. Кн. 2:1Л11787-1791. 1990. 560 с.

615. Алексеев М.П. Бетховен в русской литературе // Русская книга о Бетховене. М., 1927. С. 158-184.

616. Аскерова Н. Д. Эстетические воззрения Э. Т. А. Гофмана: Романтическая выразительность как сущность музыки / МГУ им. Ломоносова. Философ, фак-т. М., 1983. 22 с. Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР № 13503 от 01. 07. 83.

617. Бернандт Гр. В. Ф. Одоевский и Бетховен: Страница из истории русской бетхо-венианы. М.: Сов. композитор, 1971. 51 с.

618. Бернандт Г. Б. В. Ф. Одоевский музыкант // Одоевский В.Ф. Музыкально-литературное наследие. М.: Музгиз, 1956. С. 5-75.

619. Бернандт Гр. Статьи и очерки. М.: Сов. композитор, 1978. 405 с.

620. Брянцева В. Н. От "благодарственного гимна" к циклу исследований о великом композиторе // Роллан Р. Музыкально-историческое наследие: В 8-ми вып. Вып. 5. М.: Музыка, 1990. С. 5-15.

621. Бэлза И. Ф. Музыка в жизни и творчестве Э.Т.А.Гофмана // Гофман Э.Т.А. Избр. произведения. М.: Музыка, 1989. С. 3-25.

622. Грановский Б. Начало музыкально-критической деятельности В.Ф.Одоевского // Учен. зап. гос. научно-исслед. ин-та театра, музыки и кинематографии. Т.2. Сектор музыки. Л., 1958. С. 255-282.

623. Левашева О. Е. Музыка в кружке А. А. Дельвига: (Из истории музыкально-общественной жизни пушкинской эпохи) // Вопросы музыкознания: Ежегодник. Т. II. М.: Музгиз, 1956. С. 323-360.

624. Ливанова Т. История западно-европейской музыки до 1789 года: Учебник. В 2 т. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: Музыка, 1982. Т. 2: XVIII век. 669 с.

625. Ливанова Т. Н. Музыка в художественной литературе // Вопросы музыкознания. Т. 2. М., 1956. С. 640-679.

626. Ливанова Т. Н., Питкина С. Н. И. С. Бах и русская музыкальная культура // Русская книга о Бахе: Сб. статей. Изд.2-е. М.: Музыка, 1986. С. 6-99.

627. Михайлов Ал.В. Этапы развития музыкально-эстетической мысли в Германии XIX века // Музыкальная эстетика Германии XIX века: В 2 т. М.: Музыка, 19811982. Т. 1. 1981. С. 9-73.

628. Незайкинский Е.В. Принцип единовременного констраста // Русская книга о Бахе: Сб. статей. Изд. 2-е. М.: Музыка, 1986. С. 267-297.

629. Перецман Л. С. Экспрессивно-стилистические функции музыкальной терминологии в произведениях Гофмана // Научн. труды Ташкент, ун-та, Ташкент, пед. ин-та иностр. яз. 1970. Вып. 382. Вопросы филологии. Т. I. С. 245-258.

630. Русская книга о Бетховене: К столетию со дня смерти композитора (1827-1927). М.: Муз. сектор, 1927:

631. Алексеев Н. Русские встречи и связи Бетховена. С.76-110.

632. Хохловкина А. Музыкальная Москва и Бетховен: 20-е и 30-е годы. С. 111-157.

633. Соллертинский И.И. Романтизм, его общая и музыкальная эстетика. М.: Музгиз, 1962. 48 с.

634. Столпянский П. Музыка и музицирование в старом Петербурге. Изд.2-е. Л.: Музыка, 1989. 223 с.

635. Урицкая Б. "Последние квартеты" Ромена Роллана // Роллан Р. Последние квартеты Бетховена. Л.: Музыка, 1976. С. 3-19.

636. Урицкая Б. Ромен Роллан музыкант. Л.; М.: Сов. композитор, 1974. 269 с.

637. Черная Е. Оперы Моцарта. Изд. 2-е. М.: Музгиз, 1960. 180 с.

638. Чичерин Г. Моцарт: Исследовательский этюд. Изд. 5-е. Л.: Музыка, 1987. 208с.

639. Яголим Б. Библиотека Одоевского // Советская музыка. 1969. № 6. С. 96-99.1.I1.. Крепостные таланты. Источники

640. Безсонов П. Прасковья Ивановна графиня Шереметева. Ее народная песня и родное ее Кусково. М., 1872. 91 с.

641. Алексей Гаврилович Венецианов: Статьи. Письма. Современники о художнике. Л.: Искусство, 1980. 391с.

642. Б-шев Вл-р. Русский Страдивари II Сев. пчела. 1833. № 40. Вторник, 21 февраля. С. 159-160.

643. Выкуп из крепостного состояния стихотворца Ивана Сибирякова / Сообщ. А. А. Красильниковым (1818) // Рус. Архив. 1873. № 4. С. 638-640.

644. Вяземский П. А. Полное собрание сочинений: В 12 т. / Изд. гр. Шереметева С. Д. Спб., 1878-1896. Т. III. 1880. 453, VIII с.

645. Григорович. В. [И.] О состоянии художеств в России // Сев. цветы на 1826 год, собр. бар. Дельвигом / Новое изд. Прил. к «Рус. архиву». М.: Университетск. тип., 1881. С. 3-95.

646. Гусев П. И. Жизнеописание колежского асессора П. И. Гусева, им самим писанное // Щукинский сборник. Вып. 2. М., 1903. С. 163-216.

647. Долгорукий И. М. Журнал путешествия из Москвы в Нижний 1813 года. М., 1870. 208 с.

648. Долгорукий И. М. Путешествие в Киев в 1817 году. М., 1870. 208 с.

649. Долгорукий И. М. Славны бубны за горами, или Путешествие мое кое-куда 1810 года. М., 1870. 355 с.

650. Зайцев И. К. Воспоминания старого учителя И. К. Зайцева (1805-1887) // Рус. старина. 1887. № 6. С. 663-692.

651. Иль-Радо. О русском художнике Тарасе // Отеч. записки. 1823. Ч. XIV. № 36. С.

652. К биографии крепостного художника А. В. Полякова / Вводная статья С. С. Волк // Исторический архив. 1955. № 5. С. 140-159.

653. Кукольник. Н. Воронихин А. Н. // Энциклопедический лексикон / Изд. Плюшар А. А. Т. 12. Спб., 1838. С. 44-45.

654. Ломакин Г. Я. Автобиографические записки Г. Я. Ломакина, с прим. В. В. Стасова// Русская старина. 1886, № 3, март. С. 645-666; май. С. 311-325; июнь. С. 675689; авг. С. 467-485.

655. Любители музыки. Письмо к издателям // Сев. пчела. 1833. № 107. Вторник, 16 мая. С. 425-426.

656. Минин и Пожарский, или Освобождение Москвы // Сев. почта. 1811. № 24, 25 марта; № 33, 26 апреля.

657. Никитенко А. В. Записки (1804-1824) // Никитенко А. В. Моя повесть о себе самом и о том, «чему свидетель в жизни был»: Записки и дневник: (1804-1877): В 2 т. Изд. 2-ое, испр. и доп. / Под ред. Лемке М. К. Спб., 1904-1905. T. I. 1904. С. 3-128.

658. Николаева М. С. Черты старинного дворянского быта: Воспоминания Марьи Сергеевны Николаевой // Русский архив. 1893. № 9. С. 107-120; № 10. С. 129-196.

659. Новый поэт-крестьянин Егор Алипанов // Отечественные записки . 1830. Ч. XLI. № 117. С. 105-118.

660. Остафьевский архив кн. Вяземских: В 5 т. / Под ред. и с прим. Саитова В.И. Факс. изд. T. I. М.: Век, 1994. 677 с.

661. Отечественные записки . 1823. Ч. XIII. № 33. 163 е.; Ч. XIV. № 36. 156 с.

662. Отечественные известия О школе живописи академика Ступина в Арзамасе. // Моск. телеграф. 1830. Ч. XXXI. № 2. С. 277-279.1.V

663. Пассек Т. П. Из дальних лет: Воспоминания: В 2 т. М.: Гослитиздат, 1963. Т.1. 519 с.

664. Путеводитель по Пушкину // Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 17 19. т. / Изд. 2-ое, перераб. и доп. Т. 19. М.: Воскресенье, 1997. С. 863-1344.

665. Пушкин А. С. Письма / Под ред. и с прим. Модзалевского Б. JI. Репринт, воспроизведение. М.: Книга, 1989-1990. Т. I: 1815-1825. 1989. XLVII. 537 е.; Т. 2: 18261830. (1990). 577 е.; Т. 3: 1831-1833. (1990). XIV. 719 с.

666. Пушкин А. С. Сочинения: В 6 т. / Под ред. Венгерова С. А. Спб.: Изд-во Брокгауза Эфрона. 1907-1915. Т. IV. 1910. 560, LXXIX с.

667. Северные цветы на 1826 год, собр. бар. Дельвигом / Новое изд. Прил. к «Рус. архиву». М.: Университет . тип., 1881. 132, VIII с.

668. Свиньин П. Природный русский стихотворец//Вестник Европы. 1818. Ч. 102. № 23. С. 227-234.

669. Ступин А. В. Собственноручные записки о жизни академика А. В. Ступина // Щукинский сборник. Вып. 3. М., 1904. С. 369-482.

670. Серяков JI. А. Моя трудовая жизнь, рассказ гравера академика JI. А. Серякова (1824-1875) //Рус. старина. 1875. Т. XIV. №9. С. 161-184; № 10. С. 339-366; № 11. С. 506-515.

671. Ступин А. В. Собственноручные записки о жизни академика А. В. Ступина // Щукинский сборник. Вып. 3. М., 1904. С. 369-482.

672. Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. М.: АН СССР, 1951. XVI, 875 с.

673. Щепкин М. С. Записки актера Щепкина. М.: Искусство, 1988. 380 с.

674. Историко-культурные материалы

675. Алексеева Т. В. Художники школы А. Венецианова. 12-е изд., перераб. и доп. М.: Искусство, 1982. 419 с.

676. Безсонов С. В. Архангельское. М.: Моск. рабочий, 1952. 88 с.

677. Безсонов С. В. Крепостные архитекторы. М., 1938. 144 с.

678. Берг Н. Из рассказов С. А. Соболевского // Рус архив. 1871. № 1. Стлб. 187-195.

679. Валицкая А. П. Орест Кипренский в Петербурге. Л.: Лениздат, 1981. 261 с.

680. Врангель Н. Помещичья Россия: Искусство крепостных // Старые годы. 1910, июль/сентябрь. С. 25-34.

681. Врангель Н. Н. Ступин и его ученики: (Арзамасская школа живописи) // Рус. архив. 1906. № 3. С. 442-445.

682. Гроссман Л. Поэты крепостной поры. М., 1926.

683. Гроссман Л. Пушкин в театральных креслах: Картины русской сцены 1817-1820 годов. Л., 1926. 182 с.

684. Данилов С. С. Русский театр в художественной литературе. М.; Л.: Искусство, 1939. 256 с.

685. Дынник Т. Крепостной театр. М.; Л.: Academia, 1933. 327 с.

686. Елизарова Н. А. Крепостная актриса П. И. Ковалева-Жемчугова. М.: «Реклама», 1969. 32 с.

687. Елизарова Н. А. Театры Шереметевых. М., 1944. 519 с.

688. Из недавнего прошлого Слободской Украины // Киевск. старина. 1896. Т. LIII. № 4, апр. С. 71-84; № 5, май. С. 206-224.

689. Корнилов П. Е. Арзамасская школа живописи первой половины XIX века. М.; Л.: Искусство, 1947. 215 с.

690. Коц Е. С. Крепостная интеллигенция. Л.: Сеятель, 1926. 232 с.

691. Курмачева М. Д. Крепостная интеллигенция России: (вторая половина XVIII начало XIX века). М.: Наука, 1983. 352 с.1.

692. Леткова E. Крепостная интеллигенция // Отеч. записки. 1883. Т. CCLXVI. № 11, нояб. С. 157-198.

693. Ливанова Т. История русской музыки. Т. I. М.; Л.: Музгиз, 1940. 456 с.

694. Материалы для истории народного просвещения в России: Самоучки / Собр. И. С. Ремезов. Вып. I. Спб., 1886. 162 с.

695. Машковцев Н. Г. Гоголь в кругу художников: Очерки. М.: Искусство, 1955. 172 с.

696. Михайлов И. Федор Никифорович Слепушкин // Народные чтения. 1859. Кн. I. С. 193-209.

697. Михневич Вл. Очерк истории музыки в России в культурно-общественном отношении. Спб., 1879. 359 с.

698. Молева Н., Белютин Э. Русская художественная школа первой половины XIX в. М.: Искусство, 1963. 409 с.

699. Негорев Н. Крепостной театр // Театр и искусство. 1911. № 6. С.131-134; № 7. С. 151-154; № 8. С. 171-174; № 9. С. 191-194; № 10. С. 211-214.

700. Певзнер Л. «Себя как в зеркале я вижу.» // Художник. М., 1989. № 6. С.33-37.

701. Познанский В. В. Крепостная интеллигенция // Советская историческая энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1965. Т. 8. С. 66-67.

702. Познанский В. В. Таланты в неволе. Очерки о крепостных архитекторах, художниках, артистах и музыкантах. М.: Учпедгиз, 124

703. Пыляев М. И. Полубарские затеи // Исторический вестник. 1886. Т.XXV. № 9, сентябрь. С. 532-552.

704. Рамазанов Н. Василий Андреевич Тропинин // Русский вестник. 1861. Т. 36. № 11. С. 50-83.

705. Русские самородки в жизнеописаниях и изображениях. Изд. 2-ое. Пг., 1915. Вып. 6. Строители и рисовальщики: Воронихин, Солнцев, Серяков. 61 с.

706. Савинов А.Н. Венецианов: Жизнь и творчество. М.: Искусство, 1955. 223 с.

707. Сакулин П. Н. Крепостная интеллигенция // Великая реформа: 19 февраля 18611911: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Спб, Изд. Т-ваИ. Д. Сытина, 1911. Т. III. С. 66-104.

708. Сакулин П. Н. Русская литература: Социолого-синтетический обзор литературных стилей: Ч. 2. Новая литература // Теория и история искусства. М., 1928. Вып. 12. 639 с.

709. Сахновский В. Г. Крепостной усадебный театр. Л., 1924.

710. Смирнов И. А. Истинный, свой талант: Ф. Н. Слепушкин // Смирнов И. А. Дорогие имена. Ярославль, 1988. С. 3-15.

711. Собко Н. П. Словарь русских художников: ваятелей, живописцев.с древнейших времен до наших дней (XI-XIX вв.) Спб., 1899. Т. III. Вып. I. 508 с.

712. Трубицын Н. Н. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. Спб., 1912. 594 с.

713. Фельдман О. М. Жизнь М. С. Щепкина в документах и воспоминаниях // Михаил Семенович Щепкин: Жизнь и творчество. М.: Искусство, 1984. Т. I. С.3-50.

714. Черейский Л. А. Пушкин и его окружение: Словарь-справочник. 2-е изд., доп. и перераб. Л.: Наука, 1988. 544 с.

715. Щепкин М. С.: Жизнь и творчество: В 2-х т. М.: Искусство, 1984. Т. I. 431 е.; Т. 2. 479 с.

716. Яцевич А. Крепостной Петербург пушкинского времени. Л., 1937. 232 с.

717. Яцевич А. Крепостные в Петербурге. Л., 1933. 103 с.

718. Яцевич А. Пушкинский Петербург. Л., 1935. 431 с.