автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Повести мадам Гомец: переводная западноевропейская проза в русском литературном процессе 50-60-х годов XVIII века

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Дунина, Татьяна Петровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ СИТУАЦИЯ В ПЕРЕВОДЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ РОССИИ СЕРЕДИНЫ XVIII ВЕКА.

1.1. Текст оригинальный и переводной в культурном сознании эпохи.

1.2. Французские авторы в русских переводах середины XVIII века.

1.3. Английские авторы в русских переводах середины XVIII века.

ГЛАВА II. ПРОЗА МАДАМ ГОМЕЦ В РОССИИ.

II. 1. Общая характеристика произведений мадам Гомец в русских переводах середины XVIII века.

II.2. Повесть мадам Гомец «Нестроения от ненависти происходящия» в русском переводе.

И.З. Повесть мадам Гомец «Вестала» в русском переводе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Дунина, Татьяна Петровна

Актуальность исследования. В современном литературоведении актуальны проблемы компаративистики, литературных взаимодействий и взаимовлияний. Проблема взаимосвязей, влияний, контактов чрезвычайно важна в культурологии, и прежде всего в литературоведении. Многие западные и отечественные литературоведы ею занимались и занимаются - см. работы М.П. Алексеева, А.К. Виноградова, В.М. Гумин-ского, В.М. Жирмунского, А.С. Демина, С.Н. Дурылина, Е.Н. Лебедева, В.А. Лукова, А.Д. Михайлова, С.А. Небольсина, П.В. Палиевского, Б.В. Томашевского и др. У этих ученых были славные предшественники -Ф.И. Буслаев, А.Н. Пыпин, Александр Веселовский, Алексей Веселов-ский. Наиболее известна в этой области книга Алексея Веселовского «Западные влияния в новой русской литературе» (М., 1883). Влияния, схождения, контакты или, по мысли Александра Веселовского (Историческая поэтика. СПб., 1899), «встречные течения» характерны не только на уровне художественного сознания, но и на бессознательном уровне, и уж потом исследователи усматривают, анализируют, выявляют эти схождения. Хотя В.И. Кулешов1 и считает, что Е. Оман в своей книге «Французская культура в России» трактует взаимовлияния узко и эмпирично, для нас существенна сама проблематика этого исследования, сама постановка проблемы. Нам не очень понятно, почему В.И. Кулешов боится слова «влияние» и почему это слово следует понимать лишь в значении «подражание». Думается, вся эта полемика вокруг терминов, затеянная искусствоведами и культурологами, обходит вниманием главное: если плодом подражаний, влияний, контактов, заимствований и т.п. является нечто эстетически интересное, а тем более значимое, то не суть важно, что это было - влияние, контакты и т.п.

1 Кулешов В.И. Литературные связи России и Западной Европы в XIX веке (первая половина). - М., 1977. - С. 6.

Важно обозначить различные аспекты диалога культур разных стран с русской литературной культурой, в частности, выявить особенности русско-французского и русско-английского культурного диалога, систематизировать историко-литературные факты, выявить степень влияния иноземной культуры на русскую, изучить и раскрыть не только понятие «чужого» текста, но и рассмотреть его воздействие на конкретных русских писателей, переводчиков, деятелей культуры, посмотреть на различные аспекты преломления «чужого» текста в русском тексте.

Теория и история вхождения иноязычного текста в русскую переводческую культуру разрабатывает следующие проблемы: культурный текст как понятие; литературный и культурный диалог; воздействие на переводчика реалий и образов переводимого текста; история взаимоотношений текстов, авторов и т.п.; художественное освоение мотивов, образов и т.п. Этот круг вопросов определяет актуальность и составляет проблематику нашего исследования.

Степень разработанности проблемы. Сама проблема франко-англо-русских культурных связей прояснилась в литературоведческой науке не сразу, тем более это касается межнациональных взаимодействий литератур в XVIII столетии. Румынский исследователь, литературовед Александр Дима, анализируя этапы развития мировой компаративистики, пишет, что «в эпоху классицизма при всей верности традициям античности проявляется все большая чуткость к собственной оригинальности в сравнении с различными литературными образцами, среди которых многие относились к средневековью или к непосредственно предшествовавшим ему периодам. <.> XVIII в. с его космополитическими тенденциями значительно содействовал усилению интереса к инонациональным литературам и к разработке обобщающих трудов по истории европейской литературы»1. В качестве примера он приводит

1 Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. - М, 1977. - С. 40-41. 4

Вольтера, который в своих знаменитых «Философских письмах» или «Английских письмах» (1733) знакомил французов с английской литературой и сопоставлял обе культуры. Вместе с тем, нельзя согласиться с румынским ученым, утверждавшим, что «рационализм эпохи Просвещения, чуждый духу историзма, не мог благоприятствовать развитию сравнительно-исторических исследований с их дифференцированным подходом к литературным явлениям. Истоки историзма как одного из принципов историко-литературного процесса можно и нужно рассматривать в эпохе Просвещения, в ее культуре и литературе. И задолго до Лагарпа, Мармонтеля, Гердера - пусть и генезисно, но появлялись зачатки историзма. Применительно к русскому историко-литературному процессу конца XVII- начала XVIII века это с успехом доказали российские литературоведы Г.Н. Моисеева, В.А. Бочкарев, В.И. Федоров, О.М. Бу-ранок и мн.др.1 Так, в трудах Феофана Прокоповича мы находим замечательные по силе и глубине сопоставления русской и польской литератур, польской и античной и т.д.2 Желание сравнивать, сопоставлять различные национальные культуры не есть привилегия писателей и ученых только конца XVIII века; у них были предшественники и подчас замечательные. Все русские писатели XVIII века проявили себя и как переводчики. Об этом существует обширная научная литература. В соответствии с избранной нами темой исследования мы остановимся на тех работах, в которых речь идет о переводах с французского и английского на русский язык в XVIII веке. Феофан Прокопович указывал на необходимость «перенимать» чужое для собственного развития: «Разумный есть и человек

1 См.: Моисеева Г.Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII века. - Л., 1980; Бочкарев В.А. Русская историческая драматургия конца XVII -XVIII вв. - М., 1988; Федоров В.И. Литературные направления в русской литературе XVIII века. - М., 1979; Федоров В.И. Русская литература XVIII века. - М., 1990; Буранок О.М. Русская литература XVIII века. -М., 1999; Буранок О.М. Русская литература XVIII века: Петровская эпоха. Феофан Прокопович. - М., 2005.

2 Буранок О.М. Русская литература XVIII века: Петровская эпоха. Феофан Прокопович. -М.,2005. -С. 121-160. и народ, который не стыдится перенимати доброе от других и чуждих; безумный же и смеха достойный, которого своего и худаго отстати, чу-ждаго же и добраго принята не хощет»1. Эту мысль Феофан Прокопович прилагает к делам не только политическим, но и литературным, перечисляя в своем латинском теоретическом труде «De arte poetica» («Поэтическое искусство») великих писателей прошлого, у которых должно учиться мастерству. О теории и практике перевода с одного языка на другой Феофан Прокопович еще не рассуждает, хотя сам был блестящим переводчиком (об этом пишут Д.Л. Либуркин, С.И. Николаев, Т.Е. Автухович, О.М. Буранок и др. ). Петр I уделял особое внимание распространению в русском обществе переводных книг и потребности изучения иностранных языков. По свидетельству А.К. Нартова, Петр «надобными языками для России почитал. голландский и немецкий. "А с французами, - говорил он, - не имеем мы дела"» , поэтому в петровское время французский язык и, соответственно, французская литература не были популярны в России. Но очень скоро ситуация изменится. С конца* 20-х годов XVIII века станут появляться сатиры А.Д. Кантемира, образцом для которых явились сатиры Н. Буало. Близость Кантемира-\ сатирика к французскому автору подчеркнет В.К. Тредиаковский («.лучшими почитаются сатиры, сочиненные по подражанию французским Боаловым»4). Сам же Тредиаковский был страстным почитателем французской словесности, слушал лекции в Сорбонне (парижском уни

1 Феофан Прокопович. Правда воли монаршей. - СПб., 1722. — Л. 44.

2 История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век: В 2 т. - СПб., 1995; Николаев С.И. Литературная культура Петровской эпохи. -СПб., 1996; Либуркин Д.Л. Русская новолатинская поэзия: Материалы к истории.

XVII - первая половина XVIII века. - М., 2000; Буранок О.М. Русская литература

XVIII века: Петровская эпоха. Феофан Прокопович. - М., 2005; Автухович Т.Е. Литературное творчество ФеофанаПрокоповича: Автореф. дисс.к. филол. н.-Л., 1981.

3 Нартов А.К. Достопамятные повествования и речи Петра Великого // Петр Великий. - М., 1993. - С. 301. (Серия «Государственные деятели России глазами современников»).

4 Тредиаковский В. К. О древнем, среднем и новом стихотворении российском Тредиаковский В. К. Избранные произведения. - М.; Л„ 1963. - С. 438. 6 верситете), писал по-французски стихи и много переводил с французского языка и стихами, и прозой. Именно его заслуга, что французские художественные и исторические произведения стали известны и популярны в России. О стилистико-лингвистических опытах В.К. Тредиаков-ского интересно пишет И.З. Серман в своем новейшем исследовании «Литературное дело Карамзина». Ученый высоко оценивает Тредиаков-ского-переводчика, который подчас довольно свободно обращался с языком оригинала, решая сложнейшие задачи по вводу новой терминологии в русский язык и собственно изобретая научно-философскую стилистику, соединяя две языковые стихии - церковно-славянскую и русское просторечие, вводя так называемое «веселие», чтобы русскому человеку был доступен и интересен даже язык философского, научного трактата. И.З. Серман солидарен с саратовским исследователем А.А. Дерюгиным в том, что «изобилие» и «веселость», о которых заботился Тредиаковский, остались во многом механическим соединением этих двух стихий языка, не дойдя до синтеза1. А.П.Сумароков рассуждает о хороших и «худых» переводчиках2, закладывая тем самым первые кирпичики в фундамент представлений о теории перевода в России.

Параллельно с интересом к французской словесности в России упрочивается интерес и к английским авторам. С 1762 г. появились переводы из Д. Дефо в России, прежде всего, «Приключения Робинзона». Робинзонада - целое явление в мировой культуре, и именно «Робинзон дал начало особой литературе, особому явлению. Подобно тому, как следом за Гамлетом возник гамлетизм, так Робинзон породил робинзонаду»3. О Дефо существует большая литература, уже в 1785 г. в Англии была опубликована основательная библиография, принадлежащая

1 Серман И.З. Литературное дело Карамзина. М., 2005. С. 84-108. Ср.: Дерюгин А.А. Тредиаковский-переводчик. Саратов, 1985. С. 124-162.

2 Сумароков А. П. Полное собрание сочинений, в стихах и прозе. Ч. IX / Изд. 2-е. М.: Изд. Н. И. Новикова, 1787. С. 276-279.

3 Урнов Д.М. Дефо. - М., 1978. - С. 9.

Джорджу Чалмерсу; в 1830 г. вышли три тома Уолтера Уилсона «Памятные сведения о жизни и временах Даниеля Де Фо»; Вильям Ли в 1868 г. издал три тома «Даниель Дефо, жизнь и вновь найденные сочинения».

Теме «английская литература и культура в России в XVIII веке» посвящено немало фундаментальных исследований: работа американского слависта Э.Дж. Симмонса, многочисленные труды академика М.П. Алексеева, фундаментальные исследования Ю.Д. Левина и др.1 Ю.Д. Левин на протяжении многих десятилетий изучал проникновение английской литературы в русскую культуру XVIII века. Обобщающей работой стала монография «Восприятие английской литературы в России» .

М.П.Алексеев проследил истоки и эволюцию знакомства с Шекспиром в России3.

Раннему восприятию творчества Джонатана Свифта посвящена глава в исследовании Ю.Д. Левина «Восприятие английской литературы в России», где дана история вопроса, полемика учёного с предшественниками; сказано, что среди почитателей Свифта в первой половине XVIII века были Я.В. Брюс, А.И. Остерман, А.П. Волынский, А.Ф. Хрущёв, И.Эйхлер, А.Д. Кантемир, которые как на языке оригинала, так и на французском читали «Путешествия Гулливера», а также сборник памфлетов Свифта. Известно, что Свифта читал и М.В. Ломоносов: «Путе

Simmons E.J. English literature and culture in Russia (1553-1840). Cambridge (Mass.), 1935. 357 p.; Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи: XVIII век - первая половина XIX века // Литературное наследство. - Т. 91. -М., 1982. - 863 е.; Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе: конец XVIII - первая треть XIX века. - Л., 1980; Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. -Л., 1988; Левин Ю.Д. Восприятие английской литературы в России: Исследования и материалы. - Л., 1990.

2 Левин Ю.Д. Восприятие английской литературы в России: Исследования и материалы. - Л., 1990. - 288 с.

3 Алексеев М.П. Первое знакомство с Шекспиром в России // Шекспир и русская культура. - М.; Л., 1965. - С. 9-70. шествие Гулливера» в немецком переводе произвело большое впечатление на русского ученого-писателя1.

В XIX веке критика обращает свое внимание на литературу предшествующего столетия, но отношение к ней во многом пренебрежительное - как к подражательной литературе, это отчетливо проявляется даже у такого знатока литературы, как В.Г. Белинский. М.Н. Лонгинов посвятил специальную монографию (1867) не только книгоиздательской деятельности Н.И. Новикова, но и его связям с масонами и мартинистами2. Критика и литературоведение этого времени обнаруживают, в основном, факты подражания и не замечают оригинальности отечественной литературы. О переводах критика информирует читателя часто (достаточно посмотреть перечень рецензий В.Г. Белинского, журнальных рецензий того времени), говорит об их достоинствах и недостатках, но при этом глубокого анализа не дает. Тем более нет анализа переводов как факта литературного процесса и в отечественной литературе, не осмысливаются особенности взаимодействия оригинала и переведенного текста, их дальнейшего бытования в русской словесности.

В начале XX в. на это, наконец, будет обращено внимание. В.В. Сиповский дал подборку, по сути дела, всех критических отзывов второй половины XVIII и XIX вв. о повести и романе, о переводной литературе того времени, о восприятии западноевропейской и русской «романической литературы». В.В.Сиповский в своих двух фундаментальных трудах по истории западно-европейского и русского романа (о повести у него тоже идет речь) много и убедительно писал о взаимопроникновении английской, французской и в целом западноевропейской прозы в русскую прозаическую культуру XVIII века, в том числе именно он го

1 См.: Левин Ю.Д. Восприятие английской литературы в России: Исследования и материалы. -Л., 1990. - С. 103-107.

2 См. переиздание: Лонгинов М.Н. Новиков и московские мартинисты. - СПб., 2000. ворил о влиянии нравоописательной, плутовской и психологической традиций на становление и эволюцию русской повести и романа, дотошно сопоставляя варианты, переводы, тексты, описывая сами механизмы проникновения западноевропейской романической традиции в русскую культуру. Думается, что одним из первых, если не первым, этот русский исследователь на заре XX века описал сочетание психологической и нравоописательной линий французской и английской прозы, так повлиявших на русскую прозаическую культуру XVIII века. Он же показал отличие французской романической культуры от английской, он же сказал о просветительских идеалах Ричардсона, Вольтера, Руссо, Дидро.

Трудно переоценить влияние западноевропейской переводной прозаической литературы на становление повести и романа середины XVIII века в России. В.В. Сиповский по достоинству оценил и обстоятельно показал масштабы этого влияния, этого, точнее сказать, внедрения западноевропейской литературы и культуры в русское прозаическое пространство XVIII века, он детально исследовал эволюцию русской «романической литературы», хотя ее классификация у исследователя к настоящему времени, конечно, устарела1. В труде В.В. Сиповского поражает количество имен, названий, высказываний - он все учел, классифицировал и оценил. Он показал, насколько мощным и разнообразным был приток западноевропейской литературы в русскую. Интересно суждение Ю.М.Лотмана о том, что данное культурологическое явление можно сопоставить лишь с трансплантацией византийской литературы в литературу Древней Руси2.

В работах литературоведов двух первых десятилетий XX в. проблема межнациональных литературных взаимодействий начинает, нако

1 Сиповский В.В. Очерки из истории русского романа. - Т. 1. - Вып. 1. - СПб., 1909.-С. VIII-IX.

2 См.: Лотман Ю.М. «Езда в остров любви» Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века // Лотман Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования. - СПб., 1997. - С. 168-175.

10 нец, разрабатываться и в литературе. Но уже в 1930-е годы эта тема окажется как бы «под запретом»: отечественная словесность освещалась в довоенную эпоху как достаточно самостоятельная и оригинальная, и ни о какой ее «подражательности» речи не велось; попытки же подобных суждений третировались как происки «вредного», «неправильного» «буржуазного литературоведения». Литературоведы, дабы не быть обвиненными в подобных «грехах», избегали упоминать о каких бы то ни было контактах отечественной литературы с западноевропейской.

Не случайно даже академический научный сборник «XVIII век» (издается с 1935 г.) в 30-40-е гг. XX в. очень мало внимания уделял русско-зарубежным связям. Даже Г.А. Гуковский среди проблем изучения русской литературы XVIII века такой проблемы и темы не увидел1, как не увидел ее и А.В. Западов, даже не пытавшийся разобраться в творческих истоках журналов Эмина и Чулкова, основанных, как будет показано позже, во многом на реалиях зарубежной литературы2. Произведения русских авторов в этот период рассматривались учеными как исключительно оригинальные тексты. Понятно, что такая позиция имела чисто политическую окраску: ученые опасались обвинений в «принижении» отечественной литературы. Наоборот, превышалось значение русского фольклора, его влияние на русскую литературу XVIII века. Правда, отметим, что появилась небольшая заметка Б.И. Каплана о французском источнике некоторых «Нравоучительных басен» М.М. Хераскова3.

В середине 1950-х годов этот политический прессинг на литературоведение несколько ослаб, и «свободная» литературоведческая мысль, «наверстывая упущенное», ушла в другую крайность - в отрицание ори

1 Гуковский Г.А. Проблемы изучения русской литературы XVIII в. // XVIII век: Сб. 2.-М.; Л., 1940.-С. 3-24.

2 Западов А.В. Журнал М.Д. Чулкова «И то и сьо» и его литературное окружение//XVIII век: Сб. 2.-М.; Л., 1940.-С. 95-141.

3 Каплан Б.И. Французский источник некоторых «Нравоучительных басен» М.М. Хераскова // XVIII век: Сб. 2. - М.; Л., 1940. - С. 329-333.

11 гинальности русских писателей XVIII века. В качестве аксиомы в это время «живут» суждения Белинского о «подражательности» и незрелости литературы «осьмнадцатого столетия»; с Белинским же «спорить» было не принято. Но уже к концу 1950-х гг. ситуация меняется. П.Н. Берков поставил вопрос об изучении русско-зарубежных связей - литературных и общекультурных; причем она возводилось уже в ранг одной из основных проблем изучения особенностей русского литературного процесса XVIII века. В статье «Итоги, проблемы и перспективы изучения русской литературы XVIII века» П.Н. Берков среди основных из них указал на необходимость изучения места литературы XVIII века в общей концепции и общеевропейском литературном движении столетия1. Ученый решительно отверг один из коренных принципов дореволюционного изучения русской литературы XVIII века: постулат о ее рабской «подражательности», «рабском неумелом ученичестве писателей данного периода». П.Н. Берков призвал критически относиться к высказываниям даже А.С. Пушкина и В.Г. Белинского, не говоря уже о сочинениях Н.С. Тихонравова, Алексея Веселовского. Необходимость критического осмысления их суждений о словесности XVIII столетия возникла, подчеркивает П.Н. Берков, в связи с тем, что «повсюду настойчиво проводился взгляд на несамостоятельный характер литературы XVIII века». Ученый требует от исследователей объективного подхода к изучению русского историко-литературного процесса, ибо «отрицать заимствования в подавляющей их части было бы просто бессмысленно», но к истолкованию заимствований он призывал подходить методологически иначе: мало установить сам факт заимствования, «важно определить, в каких исторических условиях, с какой целью делались заимствования и

1 Берков П.Н. Итоги, проблемы и перспективы изучения русской литературы XVIII века // XVIII век: Сб. 3. - М.; Л., 1958. - С. 12. См.: Берков П.Н. Особенности русского литературного процесса XVIII века // Проблемы исторического развития литератур. - Л., 1981. - С. 128-171. как органически включались они в развитие русской литературы XVIII века»1, поэтому, утверждает П.Н. Берков, «предстоит большая задача продолжить изучение вопроса о русской литературе XVIII века как части мирового литературного процесса, об изучении русской литературы на Западе в XVIII же столетии, о формах, причинах и целях отдельных, усвоений русскими писателями XVIII века достижений античной, западных, восточных и славянских литератур»2.

О важности изучения русско-зарубежных связей в литературе XVIII века говорится в статье И.З. Сермана «От редакции» в сборнике № 10 «XVIII век» (1975), посвященном этой проблеме: «Именно в результате этих исследований перед нашей наукой возникают новые пути изучения сложных по своему характеру и содержанию взаимоотношений русской литературы XVIII в. с широким кругом разнообразных и разнонациональных литературных и идейных явлений эпохи»3. И.Г. Неупо-коева, говоря об основных принципах сравнительного изучения всемирной литературы, пишет о важности сравнительного анализа разнонациональных литературных процессов, о том, что эти процессы неизбежно соприкасаются и вступают во взаимодействие. Оттого диахрон-ный и синхронный анализ при сравнительном изучении истории всемирной литературы «перекрещиваются». Безусловно, важна методика (механизм) комплексного синхронно-диахронного анализа исторических «срезов» всемирной литературы. Необходимо изучать не только общие закономерности и тенденции развития истории литератур, но и специфику каждой из них и каждого отрезка их исторического пути4.

1 Берков П.Н. Итоги, проблемы и перспективы изучения русской литературы XVIII века // XVIII век: Сб. 3. - М.; Л., 1958. - С. 14.

2 Там же.-С. 23.

3 Серман И.З. От редакции // XVIII век: Сб. № 10. Русская литература XVIII века и ее международные связи. - Л., 1975. - С. 3.

4 Неупокоева И.Г. История всемирной литературы: Проблемы системного и сравнительного анализа. - М., 1976. - С. 116-117.

13

Вслед за В.П. Семенниковым, Г.А. Гуковским, И.З. Серманом проблему литературных влияний ставит В.Д. Рак, говоря о Ф.А. Эмине в связи с Вольтером1. В.Д. Рак считает, что многие суждения, цитаты, высказывания из произведений Вольтера «вошли органическими компонентами в тончайшую вязь компиляции, мастером которой был Эмин и которую еще долго предстоит распутывать», что исследователь блестяще и сделал. О творческом усвоении идей Вольтера в русской культуре писали также М.П. Алексеев и П.Р. Заборов2. А.В. Камедина со ссылкой на А.Н. Пыпина пишет о популярности переводов и переделок западноевропейских романов, которые быстро распространялись в России XVIII века3.

Украинская исследовательница O.JI. Калашникова проанализировала русскую повесть первой половины XVIII века, исследовав ее генезис, национальную специфику жанра, в ее поле зрения попали не только оригинальные русские повести, но и повести-вариации русских книжников на западноевропейские темы, а также переводные произведения. Все это рассматривается ею как части единого русского историко-литературного процесса. Важно то обстоятельство, что исследовательница считает все эти разновидности повести некоей лабораторией русского романа, его предтечей. «Именно повесть повернула литературу лицом к действительности и первой обратилась к художественному освоению соотношения человека и жизни, организующему романную структуру»4.

1 Рак В.Д. «Адская почта» и ее французский источник // XVIII век: Сб. 15. Русская литература XVIII века в ее связях с искусством и наукой. - JI., 1986. - С. 169-197; Рак В.Д. Ф.А. Эмин и Вольтер // XVIII век: Сб. 21. - СПб., 1999. - С. 151-161.

2 Алексеев М.П. Вольтер и русская культура XVIII века // Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение. - М., 1983. - С. 198-239; Заборов П.Р. Русская литература и Вольтер: XVIII - первая треть XIX века. - Л., 1978.

Камедина Л.В. Роман М.Комарова «Невидимка» как произведение «массово-демократической» литературы // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: Вып. 6. Вопросы метода и стиля. - Л., 1984. - С. 115.

4 Калашникова О.Л. Русская повесть первой половины XVIII века. - Днепропетровск, 1989.-С. 59.

Следующее свое пособе O.JI. Калашникова посвятила русскому роману 60-80-х гг. XVIII века, причем основные тенденции его развития, способы формирования и типологию романа этого периода она рассматривает в русле национальных традиций и общеевропейских тенденций развития жанра1. O.JI. Калашникова, исследуя русский роман 60-70-х годов XVIII века, обратилась к жанровым модификациям романа «высокой» линии: авантюрно-любовные романы Ф.А. Эмина изучены ею с учетом рукописных традиций первой половины XVIII в. Она исследовала философское начало в авантюрном романе Ф.А. Эмина. В поле ее зрения оказался философско-политический роман воспитания Эмина и Хераскова. Достаточно подробно и обстоятельно пишет она о философско-психологическом эпистолярном романе Эмина «Письма Ернеста и До-равры». Однако западноевропейские традиции в русской переводческой культуре она не рассматривает. Вся вторая глава пособия посвящена «низовому» роману 60-70-х гг. как художественной системе: жанровое своеобразие «Пересмешника» М.Д. Чулкова, социально-бытовой роман М.Д. Чулкова «Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины», литературная сказка М. Попова «Словенские древности» и др.

Т.Е. Автухович проследила формирование романа в русской литературе XVIII века, рассмотрев его в контексте взаимодействия с риторической культурой, определившей, по мысли исследовательницы, художественное мышление эпохи. Ею сделана попытка решения проблемы «риторика и русский роман XVIII века»: генезис и механизм формирования жанра романа, своеобразие поэтики раннего русского романа . Т.Е. Автухович в аспекте риторической культуры рассмотрела романы Ф. Эмина («Непостоянная фортуна, или Похождения Мирамонда»),

1 См.: Калашникова O.JI. Русский роман 1760-1770-х годов. - Днепропетровск, 1991.

2 Автухович Т.Е. Риторика и русский роман XVIII в.: Взаимодействие в начальный период формирования жанра. - Гродно, 1995.

15

М. Чулкова («Пригожая повариха»), М. Попова («Словенские древности») и М. Комарова («История Ваньки Каина») и др.1 В небольшом параграфе Т.Е. Автухович рассматривает влияние переводного романа на художественное мышление первых русских романистов. Сколько-нибудь подробной характеристики взаимодействия переводного романа и характера его влияния на художественное мышление первых русских романистов Т.Е. Автухович не дает, наверное, в силу очень небольшого по объему параграфа в ее учебном пособии, однако поставить проблемы она попыталась - в связи с переводами-переделками Ф. Эмина, М. Чулкова и др. Чрезвычайно важно, что белорусская исследовательница считает этот процесс логичным, не случайным, для нее это - «взаимосвязанный ряд жанрово-стилевого поиска, в процессе которого происходит самоопределение жанра»2.

М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман и их последователи - как отечественные, так и иностранные - уже достаточно давно и плодотворно работали и работают над проблемой культурного диалога и, в частности, диалога литературного. В связи с этим вполне логично предположить, что любая национальная литература представляет собой некий текст, который, в свою очередь, входит в более общее понятие - культурный текст. В результате диалога происходит художественное освоение культурой (или литературой) одной страны культуры (или литературы) другой страны, причем в результате эволюции этих взаимоотношений, этого макро

1 Автухович Т.Е. Риторика и русский роман XVIII в.: Взаимодействие в начальный период формирования жанра. - Гродно, 1995. С. 84-147. Исследовательница считает автором романа «Несчастный Никанор, или Приключения жизни российского дворянина.» А.П. Назарьева (с. 149-150), однако O.JI. Калашникова полагает, что «вопрос о том, был ли Назарьев автором романа или история его жизни была известна написавшему "Несчастного Никанора", остается открытым», см.: Калашникова O.JI. Русский роман 1760-1770-х годов. - Днепропетровск, 1991. - С. 111. О.М.Буранок разделяет мнение О.Л.Калашниковой. См.: Буранок О.М. Никанор Озпобишин-переводчик. - Самара, 2005.

2 Автухович Т.Е. Риторика и русский роман XVIII в.: Взаимодействие в начальный период формирования жанра. - Гродно, 1995. - С. 166.

16 диалога все это обрастает привходящими обстоятельствами и деталями; можно уже говорить об отдельной жизни того или иного явления национальной культуры в «чужой», «другой» культуре. Размежевания и сближения, понимание и непонимание, даже видимое отсутствие отношений - все это - тоже составные части культурного диалога. Ю.М.Лотман, исследуя эти отношения, пришел к выводу, что «в результате смешения культурных тенденций Запада и Востока начали возникать тексты, образующие некий многоплановый культурный континуум, способный генерировать новые, с точки зрения обеих традиций, тексты1.

Нельзя не согласиться с А. Дима, что «предметом историко-сопоставительных исследований может стать любой жанр и любой вид»2; в качестве примера он приводит жанр новеллы, которую вполне можно сопоставлять у Боккаччо, Чосера, Скаррона, Лафонтена, де Ла-файет, а потом продолжить исследование и эволюцию жанра в творчестве Прево, Дидро, Лесажа и т.д. - традиционный и вполне правомерный историко-литературный ход в научном исследовании.

В 90-е гг. XX в. многие отечественные исследователи занимались проблемами литературных и культурных связей. ИРЛИ (Пушкинский Дом) подготовил выход в свет двух томов фундаментального труда — «История русской переводной художественной литературы» под редакцией Ю.Д. Левина, - весьма значимого для нашей работы. Мы не однажды будем прибегать к нему в ходе нашего исследования3. ИРЛИ на протяжении 70 лет (с 1935) выпускает сборник «XVIII век», в котором русско-зарубежные связи не раз становились предметом анализа авторов. Статьи борника, относящиеся к этой теме, так или иначе учтены в

1 Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Т. 1: Статьи по семиотике и топологии культуры. - Таллинн, 1992. - С. 32.

2 Дима А. Принципы сравнительного литературоведения. - М., 1977. - С. 122.

3 История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век. - Т. 1: Проза.-СПб., 1995. нашем диссертационном исследовании1. Межвузовский сборник «Проблемы изучения русской литературы XVIII века» (науч. ред. В.А.Западов, а с 2000 г. - О.М. Буранок и Е.И. Анненкова) не раз обращался к проблеме литературных связей, особенно в последних выпусках. Мы также учли все статьи, имеющие отношение к теме нашего исследования2. В Самарском госпедуниверситете периодически выходит издание «Новое старое и новое о старом», первая часть которого посвящена истории немецкой литературы XVIII века (переводы, статьи, комментарии).

В 2000-е гг. коллектив авторов (Н.Д. Блудилина, JI.B. Гладкова, Е.Н. Лебедев, В.И. Щербаков, Е.М. Юхименко) под эгидой ИМЛИ РАН выпустили в свет антологию «Восток и Запад: горизонты взаимопонимания. Литературные источники первой четверти XVIII века» (вып. 1. -М., 2000) и «Восток и Запад: горизонты взаимопонимания. Литературные источники XVIII века (1726-1762)» (вып. 2. - М., 2003). В обстоятельных вступительных предисловиях Е.Н. Лебедев и Н.Д. Блудилина теоретически осветили эту проблему, в данных книгах помести тексты, снабдили их комментариями. Применительно к нашей проблеме помещены высказывания Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова о русско-зарубежных связях. В 2005 г. в этом же академическом институте практически этими же авторами выпущен уже сугубо исследовательский том «Русская литература как форма национального самосознания: XVIII век» (отв. ред. Д.П. Николаев), в котором предпринята попытка проследить роль русской литературы XVIII века в духовном единении нации - то, как русская словесность обретала свое национальное лицо. Немаловажную роль при этом играла западноевропейская литература: именно на фоне ее развития проясняется национальная само

1 XVIII век. - М.; Л., 1935 - СПб., 2004. Продолжающееся издание.

2 Проблемы изучения русской литературы XVIII века. - Л., 1974 - СПб.; Самара, 2005. Издание продолжается. бытность русской литературы и культуры. Своеобразным итогом этих научных проектов стала докторская диссертация Н.Д. Блудилиной «Запад в русской литературе XVIII века» (М., 2005). Такие параграфы, как «Антиох Кантемир и западноевропейская культура», «Западное учение и русские ученики», «Западноевропейское Просвещение и русские масоны», затрагивают проблему русско-зарубежных связей, в том числе и англо-франко-русских связей. Однако детального освещения обозначенной проблемы в этой диссертации нет, как нет даже упоминания имени мадам Гомец. Переводная культура середины XVIII века вообще не входила в задачи исследования Н.Д. Блудилиной1.

Литературоведы МГУ регулярно проводят международные научные конференции по проблемам литературы и культуры XVIII века и выпускают в свет сборники под редакцией профессора Н.Т. Пахсарьян2.

РГГУ совместно с Институтом всеобщей истории РАН выпустил' том «Русско-французские культурные связи в эпоху Просвещения» (М., 2001), посвященный памяти замечательного исследователя Г.С. Куче-' ренко: работы, посвященные истории, экономике, культуре Франции и России имеют для нас методологическое значение. J

Исследования русско-французского и русско-английского литературного и культурного диалога представляет собой всего лишь одну из сторон проблемы Запад и Восток, но вместе с тем это - факт сотрудничества, порой сложного, противоречивого, а подчас плодотворного, творчески активного. Плоды этого сотрудничества находят свое непосредственное отражение в художественных произведениях. Изучая влияние Англии и Франции, их культур на Россию, на творчество русских писателей, мы можем понять не только истоки, генезис этих связей, но и

1 Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века. - М., 2005. - С. 118163, 200-225. 226-251; Блудилина Н.Д. Запад в русской литературе XVIII века: Ав-тореф. дисс. докт. филол. наук. - М., 2005.

2 XVIII век: Судьбы поэзии в эпоху прозы. - М., 2001; XVIII век: искусство жить и жизнь искусства, - М., 2004. их закономерности. Чрезвычайно важно проследить влияние культуры этих стран и на переводческую культуру нашего отечества.

Восприятие в России творчества мадам Гомец - особая глава в истории русско-зарубежных литературных связей прежде всего потому, что эта популярнейшая в свое время писательница активно переводилась в России. Во-вторых, потому, что и она, и ее переводы незаслуженно забыты и крайне редко упоминаются и в монографических, и в обобщающих работах по русско-французским связям. Исключение составляет несколько строк Ю.Д. Левина, посвященных ей и ее переводам в России1. Лишь в последнее время «восемнадцативечники» обратили внимание на нее2. Предыстория первых переводов и восприятие Гомец в России еще изучены явно недостаточно.

Все вышесказанное определяет актуальность проблемы и новизну нашего исследования, а также позволяет сформулировать его объект, предмет, цель и задачи.

Объект исследования - переводная западноевропейская проза в русском литературном процессе XVIII века, в частности, повести мадам Гомец. ?

Предмет исследования - жанровое своеобразие и художественные особенности повестей мадам Гомец в контексте переводной прозы в России середины XVIII века.

Цель исследования - рассмотреть вхождение западноевропейской прозы (в частности, повестей Мадлен Анжелик Пуассон де Гомец) в русскую переводческую культуру середины XVIII века, выявить различные аспекты русско-французского и русско-английского культурного диалога в отечественном литературном процессе.

1 История русской переводной художественной литературы: Древняя Русь. XVIII век: В 2 т.-Т. 1: Проза. - СПб., 1995.-С. 183-184.

2 Буранок О.М., Дунина Т.П. Мадам Гомец в России // Телескоп: Научный альманах. - Вып. 11. - Самара, 2005. - С, 7-20.

Задачи исследования:

1. Рассмотреть русские переводы из произведений мадам Гомец, выявляя их жанровое и художественное своеобразие, а также роль в переводческой культуре и литературном процессе России середины XVIII века.

2. Дать характеристику историко-литературной ситуации в переводческой культуре России середины XVIII века, выявляя особенности литературных взаимодействий и роль переводного текста в литературной культуре эпохи.

3. На материале художественных переводов с французского и английского на русский язык выявить особенности преломления «чужого» текста в русском тексте, определить специфику его воздействия на русских писателей-переводчиков XVIII века.

Материалом исследования стали переводы на русский язык повестей Гомец «Нестроения от ненависти происходящия», «Вестала» (со вставной «Повестью о Клодомарке»), а также «Роксана» Д. Дефо и другие произведения переводной западноевропейской прозы.

Методологическую основу исследования составили работы М.П. Алексеева, М.М. Бахтина, П.Н. Беркова, О.М. Буранка, Г.А. Гуковского, Р.Ю. Данилевского, А.А. Дерюгина, Н.А, Копанева, В.В. Костюковой, Н.Д. Кочетковой, К.Ю. Лаппо-Данилевского, Е.Н. Лебедева, Ю.Д. Левина, Ю.М. Лотмана, В.А. Лукова, А.Д. Михайлова, С.И. Николаева, Н.Т. Пахсарьян, В.Д. Рака, Л.И. Сазоновой, И.З. Сермана и других исследователей. Специфика изучаемой нами проблемы определила метод исследования, имеющий синкретический характер. В его рамках применяются методы историко-генетический, функционально-типологический, сравнительно-исторический, сопоставительный, которые позволяют получить знания о специфике переводов французской и английской прозы на русский язык в середине XVIII века в контексте индивидуальных творческих особенностей русских переводчиков, а также основных идей и литературных традиций изучаемой эпохи.

Положения, выносимые на защиту.

1. Изучение историко-литературной ситуации в переводной культуре середины XVIII века позволяет определить специфику восприятия текста оригинального и переводного в культурном сознании эпохи.

2. Анализ повестей мадам Гомец в контексте русской переводной прозы середины XVIII века позволяет выявить ряд принципиальных особенностей литературного наследия середины XVIII столетия, а также раскрыть уникальность повестей самой мадам Гомец.

3. Анализ идейно-художественного и жанрового своеобразия переводной прозы позволяет раскрыть внутренний мир героев, особенности композиции и построения сюжета, специфику формирования романной жанровой формы в русской литературе середины XVIII века.

4. Анализ англо-франко-русских литературных связей дает доказательства оригинальности и своеобразия русской переводной культуры середины XVIII столетия.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней повести мадам Гомец впервые рассматриваются в контексте русской переводной литературы середины XVIII века; путем комплексного многоаспектного анализа выявляются идейно-художественные особенности этих повестей. Впервые повести Гомец вводятся в научный оборот.

Теоретическая значимость исследования. Избранный литературный материал позволяет расширить представления о литературном процессе в России 1850-1860-х гг., глубже осмыслить литературоведческие и культурологические универсалии, присущие русской переводной литературе середины XVIII века.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его исследования можно использовать при изучении курсов «Русская литература XVIII века» и «Зарубежная литература XVIII века» в вузе, а также при разработке спецкурсов и спецсеминаров по дисциплинам специализации, подготовке курсовых и дипломных работ по русской и зарубежной литературе XVIII в.

Апробация работы осуществлялась в форме ее обсуждения на кафедре русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы Самарского госпедуниверситета. Основные положения работы были представлены на внутривузовских, региональных, всероссийских научных конференциях (Самара, 2004, 2005, 2006; Инза, 2004, 2005).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Текст диссертации изложена на 184 страницах, список литературы содержит 333 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Повести мадам Гомец: переводная западноевропейская проза в русском литературном процессе 50-60-х годов XVIII века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Переводная западноевропейская проза органично входила в литературный процесс середины XVIII века, формируя переводческую культуру в России. Она выступала своего рода посредником в межнациональном диалоге и даже полилоге культур и литератур (в случае перевода с перевода, что было частым явлением в переводческой культуре середины XVIII века: например, при переводе с английского на французский, а уже затем с французского - на русский). Переводческая культура XVIII века находится еще в стадии своего становления, поэтому переводчики весьма вольно обращаются с «чужим» текстом, воспринимая его уже как «свой», русифицируя, сокращая, дополняя и т.д. Это было закономерным явлением в литературном процессе молодой, развивающейся литературы. Не случайно увлечение переводами стало массовым: они делались и для печати, и «для себя»; они открывали читателям России новые имена западноевропейских авторов и новые их произведения, а писателям помогали усваивать новые жанровые формы, литературные приемы, литературные направления и методы. Жанровая система и литературно-теоретические представления формировались в России середины XVIII века при непосредственном влиянии западноевропейской переводной литературы (в частности, прозы) и усвоении западных литературных традиций. Четкая классицистическая система жанров и стилей перестраивалась под влиянием переводной литературы, выдвигались новые жанры, а старые получали новое содержание и новую поэтику, особенно это важно было для прозы.

Развитие переводческой культуры во многом способствовало тому, что на излете классицизма о себе заявили сразу несколько рождающихся литературных направлений - сентиментализм, предромантизм, предреализм, но и остаточные явления барокко и рококо именно через переводную литературу влияли на историко-культурную ситуацию се

161 редины века. Переводной роман представляет немалый интерес в аспекте структурного и словесного оформления материала как переходной формы от повествовательной структуры классицизма через технику рококо к сентиментальному роману и роману романтизма с его открытой, свободно формообразующей структурой. Трудно переоценить тот познавательный потенциал, который несла в себе русскому читателю переводная проза, при этом русские переводчики еще и усиливали воспитательную и просветительскую направленность своих переводов. Повесть, а затем и роман должны были не только развлекать (отсюда выпады Ломоносова против «развратных» и «глупых» французских романов), а поучать, воспитывать (именно такова была сверхзадача переводов Кантемира и Тредиаковского).

С середины XVIII в. европейские писатели стали отчетливо осознавать эстетическую роль языка художественных произведений, а потому уделять ему особое внимание. В переводную литературу осознание художественной функции авторской речи придет позднее; пока же переводчики были озабочены лишь одним - как передать содержание и сюжет; особенности сохранения авторской художественной формы заботили их мало. В этом - помимо прочего - была причина разнообразных экспериментов переводчиков с «чужим» текстом: перевод прозы стихами, а стихов - прозой, различные сокращения и расширения текста, переделки, замена имен персонажей и т. п. «вольности».

Прелагательное» направление в русской драматургии - и вообще в литературе середины XVIII в. - явилось результатом подобных «переделок» переводчиками «чужого», авторского текста. Переводчики XVIII в. словно «не замечали» не только собственно художественных, стилистических особенностей авторской художественной речи, но даже структуры текста. В частности, в переводах XVIII века на русский язык западноевропейской прозы отсутствует, как правило, графическое выделение диалога.

В становлении прозаических жанров русской литературы определенную роль сыграли «новости» мадам Гомец, в основном анонимно пе-ф реведенные с французского языка на русский и изданные в середине

XVIII века в 10 томах под общим названием «Сто новых новостей».

Герои ее «новостей» достаточно свободно перемещаются во времени и пространстве, часто не привязаны ни к каким историческим событиям. Излюбленный прием автора - нагромождение фактов, лиц, событий, происшествий в сложном сюжете. Однако в некоторых повестях Гомец налицо тяготение к историческому жанру. Сюжеты этих повестей так или иначе «привязаны» к каким-то историческим событиям и лицам, ф География сюжетов и событий у Гомец обширна и разнообразна.

При изображении «чужого» и «чуждого» французская писательница весьма толерантна: рисуя жизнь и нравы различных народов, различных стран и времен, она старается понять эту чужую жизнь, объяснить ее читателю хотя бы упоминанием о местных традициях. Интерес к прошлому и настоящему, к истории других стран и народов - ближайших и дальних «соседей», занимательность интриги, любовный сюжет, заявляющий о себе с первых же строк любой повести Гомец, вечная борьба добра и зла, проходящая сквозным мотивом через каждую повесть, четкие нравственные оценки автором персонажей и их поступков - все это ^ делало повести Гомец весьма привлекательным и небесполезным чтением для русского человека середины XVIII столетия.

Мадам Гомец, как правило, удается попытка проникновения в психологию интимных отношений ее персонажей, при этом автором всегда четко расставлены моральные акценты. Сюжет составляют любовные перипетии, коварство, измены, невероятные перемещения в пространстве, войны, путешествия. Герои Гомец оставляли в сознании современников впечатление их благородства и высоких помыслов.

Повести Гомец дают в определенной степени уникальную возможность рассмотреть феномен англо-франко-русского культурного сотрудничества: фиксация конвенционально-консервативного качества повестей с характерными раздумьями и переживаниями о далеком историческом прошлом, с явным налетом патриотического настроения, с раздумьями о родине. Происходит некое взаимовлияние региона, мотива, жанра, идеологии и поэтики. В итоге посредством переводной культуры был создан прецедент такого литературно-эстетического сотрудничества, которое определило значительный успех произведений Гомец в России середины XVIII века. Поэтому в данном случае мотив родины (присущий всем повестям Гомец) стал не просто объектом прозы «на случай», а лег в основу идейно-эстетических исканий русских прозаиков и переводчиков.

В повестях Гомец много сквозных мотивов: любовь и ненависть, зависть и коварство, судьба, мщение и т.д. Все они, на наш взгляд, особенно плодотворно «работают» в историко-литературных жанрах: повествование о далеких исторических эпохах всегда у реципиента вызывает комплекс ассоциаций, соотнесенных с родным ему историческим, географическим и т.п. контекстом. Думается, что русскому человеку середины XVIII века были достаточно близки и интересны события, происходившие в «Тринобатской земле» («Нестроения от ненависти происхо-дящия») или у саксов («Вестала»), Обращения к теме древних идолов, к идолопоклонничеству, к нравам языческих предков англичан вполне соотносилось с идолопоклонничеством древнерусского государства и христианизацией Киевской Руси. В переводах рассмотренных нами повестей Гомец изображался тот же нелегкий отказ от религии предков, что и в драматическом сюжете «Повести временных лет». Тем более, что и в

164 историческом, и в художественном аспектах эпизод принятия христианства на Руси в XVIII века был весьма актуален: «Владимир» Феофана Прокоповича (1705), «Пламена» М.М. Хераскова (1762), его же «Идолопоклонники, или Горислава» (1782), «Владимир Великий» Ф. Ключарева (1779), «Владимир и Ярополк» Я.Б. Княжнина (1787), «Ярополк и Олег» В.А. Озерова (1798) и др.

Державно-патриотические умонастроения, свойственные героям Гомец, отвечали умонастроениям представителей русского общества 50-60-х гг. XVIII в.: по существу, победоносная война правительства Елизаветы Петровны с Пруссией поднимала статус России не только в глазах соотечественников, но и во мнении европейцев. Очевидно, это во многом определило интерес русских читателей к повестям Гомец о Саксонской войне («Вестала», «Повесть о Клодомарке»),

Мадам Гомец в своих повестях затронула такие моменты европейской истории, когда начиналось объединение земель (например, в повести «Нестроения от ненависти происходящия», показано, как в упорной и кровопролитной борьбе шло единение английских племен, а в «Вестале» Карл Великий воюет за обращение язычников саксов в христиан и присоединение их земель к Франции с целью создания единого могучего государства).

Анализируя переводы повестей Гомец, мы стараемся выявить характерные особенности западноевропейской переводной прозы в русском литературном процессе середины XVIII века и рассмотреть их на примере повести, которая является во многом типичной для переводной литературы.

В процессе формирования жанра так называемые «второстепенные» авторы и беллетристика литературной периферии играют не последнюю роль. В литературных шедеврах признанных мастеров слова их творческая «кухня» оказывается скрытой, невидимой. У «второстепен

165 ных» же и «третьестепенных» авторов - по разным причинам (недостаточность мастерства, литературное ученичество, стремление подражать образцу и т.д.) - эта литературная «кухня» оказывается открытой для читателя (равно как и переводчика), ибо он видит «замок», соединяющий «своды» и отдельного произведения, и жанровой формы в целом. Художественно незатейливые, но содержательно интересные, с хорошо выстроенным сюжетом и занимательной интригой повести мадам Гомец сыграли свою, пусть и скромную роль в русской переводной культуре и в становлении жанров повести и романа.

Переводы произведений, подобных «новостям» мадам Гомец, способствовали становлению жанра повести в России, что придется уже на конец столетия, в литературе сентиментализма. А генезис жанра русской повести необходимо видеть не только в «гисториях» петровской эпохи, но и в переводной западноевропейской прозе, органично входившей в русский литературный процесс середины XVIII века.

Список научной литературыДунина, Татьяна Петровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Автухович Т.Е. Анонимный роман «Несчастный Никанор»: Эпизод из истории жанра // XVIII век: Сб. 17. Л., 1990. - С. 17-34.

2. Автухович Т.Е. Литературное творчество Феофана Прокоповича: Автореф. дисс.к. филол. н.-Л., 1981.

3. Автухович Т.Е. Риторика и русский роман XVIII в.: Взаимодействие в начальный период формирования жанра. Гродно, 1995. - 186 с.

4. Алексеев М. П. Русско-английские литературные связи: XVIII век- первая половина XIX века // Литературное наследство. Т. 91. -М., 1982.-863 с.

5. Алексеев М.П. Английская литература: Очерки и исследования. -Л., 1991.-462 с.

6. Алексеев М.П. Первое знакомство с Шекспиром в России // Шекспир и русская культура. М.; Л., 1965. - С. 9-70.

7. Алексеев М.П. Русско-английские литературные связи: XVIII век- первая половина XIX века // Литературное наследство. Т. 91.-М., 1982.-863 с.

8. Алексеев М.П. Сравнительное литературоведение. М., 1983. - 447 с.

9. Андреев Л.Г., Козлова Н.П., Косиков Г.К. История французской литературы. М., 1987.

10. Аникин Г.В., Михальская Н.И. История английской литературы. -М., 1985.

11. Аникст А.А. Даниель Дефо: Очерк жизни и творчества. М., 1957.

12. Арзуманова М.А. Новое о Ф.А. Эмине // Русская литература. -1961.-№ 1.

13. Артамонов С.Д. Вольтер. М., 1954.

14. Афанасьева И.Н. Тенденция к социальному обобщению действительности в «Адской почте» Ф.А. Эмина // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: Вып. 4. Л., 1980. - С. 152-155.

15. Баренбаум И.Е. Издание французской переводной книги в России во второй половине XVIII в. // Книга в России до середины XIX в. -Л., 1978.-С. 87-96.

16. Бахтин М.М. Роман воспитания и его значение в истории реализма//Эстетика словесного творчества. М., 1979.-С. 188-237.

17. Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975. - С. 72-234.

18. Белозерская Н.А. Влияние переводного романа и западной цивилизации на русское общество XVIII века // Русская старина. -1895.-№ 1.-С. 125-156.19