автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Поздневизантийская политическая концепция

Полный текст автореферата диссертации по теме "Поздневизантийская политическая концепция"

На правах рукописи

ФАДЕЕВ Сергей Михайлович

ПОЗДНЕВИЗАН ГИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ (ПО СОЧИНЕНИЯМ МАНУИЛАII ПАЛЕОЛОГА)

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (средние века)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 9 ШР ті

005020476

Иваново -2012

005020476

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

кандидат исторических наук, доцент Ващева Ирина Юрьевна

Полывянный Дмитрий Игоревич,

доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет», проректор по научной работе

Кущ Татьяна Викторовна,

кандидат исторических наук, доцент, ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого президента России Б.Н. Ельцина», доцент кафедры истории Древнего мира и Средних веков

ФГАОУ ВПО «Белгородский государственный национальный исследовательский университет»

Защита состоится «13» апреля 2012 г. в 12 часов 30 минут на заседании Диссертационного совета Д 212.062.02 при ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет» по адресу: 153025, г. Иваново, ул. Ермака, д. 37/7, ауд. 209.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет».

Автореферат разослан « /Л » О^ф^пЖ^.2012 года

Ученый секретарь диссертационного совета Тюленев В.М.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. В последние годы в социальных науках наблюдается существенное оживление интереса к вопросам политической идеологии и ее эволюции. Такая тенденция вызвана гораздо более тесным, чем ранее, взаимодействием на мировой арене между обществами, придерживающимися совершенно различных позиций в понимании власти, государственности и форм международных отношений. Если в середине XX в. в западном мире велись дискуссии о «деидеологизации» и «конце идеологий», то сегодня появляются исследования, в которых изучение — как теоретическое, так и конкретно-историческое — политических идеологий выступает в качестве ключевой задачи.

Очевидно, развитие науки в этом направлении невозможно без тщательного изучения различных исторических вариантов политической идеологии. В этом отношении поздневизантий-ский период представляет особенное теоретическое и историческое значение, поскольку позволяет проследить процесс трансформации идеологии империи и зарождения нового типа политического мышления на заре нового времени.

Объектом исследования являются идеологические представления и политическая мысль поздневизантийского общества (1261—1453).

Предметом исследования является политическая концепция, представленная в сочинениях Мануила II Палеолога в историческом и идейном контексте. Под политической концепцией при этом понимается комплекс взглядов данного исторического лица на осуществление политики государством, общественными институтами и отдельными лицами.

Хронологические рамкн исследования. Определяются периодом политической деятельности Мануила, охватывая период с 1390-х гг. до смерти императора в 1425 г.

Степень научной разработанности темы. Тема политической концепции Мануила Палеолога связана с тремя основными направлениями исследований: это исследования по политической истории его правления, исследования по истории поздневизантийских интеллектуалов и, наконец, исследования в области византийской политической мысли.

Политическая история правления Мануша II. Первым специальным исследованием периода правления Мануила II с привлечением его собственных работ является небольшая монография Ж. Берже де Ксивре1. Главным достижением данной работы является введение в научный оборот значительной части сочинений Мануила, представленных в рукописи Рапятт grae-сг« 3041. Данное исследование оставалось фактически единственным монографическим сочинением о Мануиле Палеологе на протяжении ста лет, до 1969 г., когда свет увидела монография Д. Баркера2. Данная работа представляет более детальное описание политической деятельности Мануила Палеолога и основывается на большем количестве источников. Ко времени ее создания были подготовлены издания писем Мануила под редакцией Леграна, а также вышли отдельные статьи и монография Дж. Денниса о периоде правления Мануила в Фессалонике3. Особое значение в монографии Баркера имеет использование византийских актовых материалов, опубликованных Дёлгером4 и издание эпистул наставника и главного корреспондента Мануила Димитрия Кидониса Лёнерцем5. Работа Баркера с ее подробным изложением событий политической истории и детальным научным аппаратом остается по сей день единственным специальным трудом по периоду правления Мануила Палеолога. В обобщающей главе «Мануил как император: некоторые выводы» автор характеристику приемов внешней и внутренней политики в контексте современной ситуации, однако особенности этих приемов не связываются им с теми или иными изменениями политической концепции. Внимание исследователей также уделя-

1 Xivrey, Berger de. Mémoire sur la vie et les ouvrages de l'empereur Manuel Paléologue // Mémoires de l'Institute de France. Paris: Académie des Inscriptions et Belles-Lettres 19,2 (1853). —P. 1-201.

2 Barker, J.W. Manuel II Palaeologus (1391-1425): A Study in Late Byzantine Statesmanship. New Jersey: Rutgers University, 1969.

J Dennis, G. The Reign of Manuel II Palaeologus in Thessalonica, 1382-1387. Romae: Pont. Institutum Orientalium Studiorum, 1960.

4 Regesten der Kaiserurkunden des oströmischen Reiches von 5651453. München: Oldenbourg, 1924-1965.

5 Démétrius Cydonés. Correspondance. Ed. R.-J. Loenertz. Città del Vaticano : Biblioteca apostólica vaticana, 1956-1960.

лось поездке Мануила в Западную Европу, предпринятой в 1401—1403 гг1. Отдельным сочинениям и письмам Мануила посвящены статьи Дж. Денниса2, который также является автором просопографического исследования корреспонденции Мануила, включенного в ее издание.

Мануил Палеолог в контексте истории византийских интеллектуалов. Основы подходов к исследованию византийских интеллектуалов как феномена были заложены в 60-е гг. XX в. в статьях и монографиях И. Шевченко3 и А.П. Каждана4. Основным принципом их подхода стало признание того, что «риторические тексты» византийских авторов являются информативным памятником своей эпохи, несмотря на особенности их формы. Несомненно, что это наблюдение в полной мере может быть отнесено к сочинениям Мануила Палеолога. В отечественной науке по отношению к поздневизантийскому периоду данный подход применялся в работах М.А. Поляковской5, И.П. Медведева1,

1 Васильев, А.А. Путешествие византийского императора Мануила II Палеолога по Западной Европе (1399—1403 гг.) // ЖМНП. — 1912. — №39. — С. 41-78, 260-304; Schlumberger, G. Un empereur de Byzance à Paris et à Londre. Paris, 1916.

2 Dennis, G. Four Unknown Letters of Manuel II Palaeologus // Byzantion XXXVI. Brussels, 1966. P. 35-40; Dennis, G. Two Unknown Documents of Manuel II Palaeologus // Travaux et Mémoires 3. Paris, 1968. P. 397-404; позже труда Баркера также вышли: Dennis, G. Official Documents of Manuel II Palaeologus // Byzantion XLI. Brussels, 1971. P. 4558; Dennis, G. Some Notes on the Correspondence of Manuel II Palaeologus // Actes du XlVe Congres international des Etudes byzantines. Bucarest, 1971, vol. II, Bucharest, 1975. P. 67-73.

3 Cm. SevCcnko, I. Society and Intellectual Life in Late Byzantium. L.: Variorum Reprints, 1981.

4 Каждая, А.П. Византийская культура / А.П. Каждан. — М.: Наука, 1968; Kazhdan, А.Р., Constable, G. People and Power in Byzantium: an introduction to modern Byzantine studies. Washington: Dumbarton Oaks, 1982; Kazhdan, A. Certain Traits of Imperial Propaganda in the Byzantine Empire from the Eighth to the Fifteenth Centuries // Prédication et propagande au Moyen Age : Islam, Byzance, Occident. Paris: Presses Universitaires de France, 1983. P. 13-27.

5 Поляковская, М.А. Портреты византийских интеллектуалов. — СПб.: Алетейя, 1998.

а также Т.В. Кущ, которая в некоторых статьях обращается к корреспонденции Мануила Палеолога в качестве основного источника2. Путем анализа особенностей интерпретации риторической топики данные исследователи раскрывают специфику различных явлений византийской действительности данного периода, а также используют риторические тексты для выявления просопографических сведений, политических и философских взглядов.

Исследования в области византийской политической мысли. В отечественной и в значительной степени в мировой византинистике проблему византийской политической мысли как феномена поставил Г.Э. Вальденберг. Его труд, созданный в 1920-е годы, был издан относительно недавно3. Главным методологическим достижением данной работы является то, что автору удалось выйти за рамки литературного анализа текста, который привел многих исследователей к выводу о бессодержательности византийских текстов на политическую тематику. Одна из глав данной работы посвящена Мануилу Палеологу, однако автор ограничивается рассмотрением лишь одного сочинения византийского императора, делая вывод о том, что «[Мануил] заботится о красоте стиля, но идей у него почти нет»4. Такая оценка обусловлена в первую очередь довольно узкими границами политической литературы, устанавливаемыми Г. Вальденбергом. Из всех сочинений Мануила он рассматривает на предмет политической концепции лишь одно («Сто поучительных глав», относящееся к жанру «зерцал принцев»). Современные исследователи, однако, приходят к выводу о том, что

1 Медведев, И.П. Византийский гуманизм Х1УИХУ вв. — СПб: Алетейя, 1997.

2 Кущ, Т.В. Образ отечества в корреспонденции Мануила II Палеолога // ВВ. — 2005. — Т. 64. — С. 136-140; 49. Кущ, Т.В.

Пейзаж в поздксвизэ.нтнйском пксьмс // АДСВ._2003 _Вып. 34.__

С. 348-354.

3 Вальденберг, В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2008.

4 Там же. С. 488.

политическая мысль была представлена в гораздо более широком спектре жанровых форм. На этой предпосылке основывается, в частности, Д. Ангелов, обращаясь в недавнем исследовании идеологии и политической мысли в Византии в 1204—1330-х гг.1 к широкому кругу источников, включающих и типично риторические и эпидейктические тексты. Хронологические рамки работы Д. Ангелова ограничивают область рассмотрения периодом, предшествующим периоду, исследуемому в данной работе, однако, она представляет собой методологически важный пример использования аналогичных источников для анализа политической идеологии.

К другому типу исследований византийской политической мысли относятся обобщающие работы, стремящиеся установить общие категории византийской политической идеологии на всем протяжении ее истории. К их числу в первую очередь необходимо отнести работы Э. Арвейлер2 и Х.-Г. Бека3. Значимость данных работ состоит, прежде всего, в выработке понятийного аппарата и общих терминов, некоторые из которых активно используются и в настоящей диссертации (например, понятие «политической ортодоксии», сформулированное Х.-Г. Беком). Однако этот обобщающий подход обуславливает и ограничения, поскольку не учитывает особенностей исторической эволюции, значимость которой все настойчивее признается исследователями, в том числе, и в пашей стране. Например, если в обобщающем сборнике «Культура Византии VII—XII вв.» «система идеологических представлений» характеризуется Г.Г. Литавриным как наиболее традиционная сфера в общественной жизни империи и говорится о том, что вопреки изменяющейся социальной действительности «воззрения на происхождение, сущность и цели государственной власти — и прежде

1 Angelov, D. Imperial Ideology and Political Thought in Byzantium (1204-1330). Cambridge: Cambridge University Press, 2007.

2 Ahrweiler, H. L'idéologie politique de l'Empire byzantine. Paris: Presses universitaires de France, 1975.

3 Beck, H.-G. Das byzantinische Jahrtausend. München: Beck,

1978.

всего власти императора — оставались неизменными»1, то, делая выводы о развитии политической мысли в поздневизантий-ский период М.А. Поляковская и И.П. Медведев указывают на то, что «поздневизантийская политическая мысль на различных её уровнях... в целом отражала реальные импульсы общественной жизни»2. При характеристике ее особенностей, соавторы лишь упоминают о Мануиле Палеологе, уделяя внимание главным образом источникам других типов.

Отдельным аспектам византийской политической идеологии посвящены статьи И.С. Чичурова. В работе «Политическая идеология средневековья: Византия и Русь»3 автор не только рассматривает пути и характер рецепции византийских политических идей Московским государство, но предлагает собственную периодизацию развития политической мысли в самой Византии. Отмечая общую тенденцию к более аристократизиро-ванному пониманию власти с конца XI в. автор не указывает никаких особенностей, свойственных более позднему периоду. Данная работа является примером того, что и в зарубежной4, и в отечественной науке проблемы византийской политической идеологии часто затрагивались в связи с развитием идеологии Московского государства. Особенное внимание при этом уделялось идеологеме «Москва — Третий Рим»5. Необходимо отме-

1 Литаврин, Г.Г. Политическая теория в Византии с середины VII до начала XIII в. // Культура Византии: вторая половина VII — XII в. — М.: Наука, 1989. — С. 58.

" Поляковская, М.А., Медведев, И.П. Развитие политических идей в поздней Византии // Культура Византии: XIII — первая половина XV в. — М.: Наука, 1991. — С. 279.

3 Чичуров, И.С. Политическая идеология средневековья: Византия и Русь. — М.: Наука, 1990.

4 Dvornik, F. Byzantine Political Ideas in Kievan Russia // Dumbarton Oaks Papers. — 1956. — Vol. 9/10. — P. 75-121; Obolensky, D. The Byzantine Commonwealth: Eastern Europe, 500-1453. L.: Weidenfeid and Nicolson, 1971; Sevcenko, I. Byzantium and the Slavs in letters and culture. Cambridge-Napoli: Harvard University Press, 1991.

5 Обзор данной проблематики см. в: Синицына, Н.В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). — М.: Индрик, 1998; Шаховской, Д.М. Идея «Москва — Третий

тить, что исследования в этой области имеют лишь косвенное отношение к рассматриваемой теме, поскольку анализируют в большей степени не ее предмет (византийскую политическую идеологию), а ее рецепцию.

В последние годы также появились исследования, затрагивающие вопросы поздневизантийской идеологии в связи с исследованием философских течений эпохи и в первую очередь-

поздневизантийского неоплатонизма, главным представителем которого был Георгий Гемист Плифон. Новейшая работа Н. Синиоссоглу1 уделяет еще большее внимание утопическим идеям данного автора, чем предшествующие работы Ф. Мазэ2 и И.П. Медведева. Данная проблематика имеет отношение к рассматриваемой теме, поскольку Мануил Палеолог рассматривался Плифоном как человек, способный осуществить описанные им принципы, однако, он этого не сделал, пытаясь выработать собственную консервативную концепцию. Некоторые её особенности при этом имеют отношение к тенденциям т.н. неоэллинизма, которые уже изучались исследователями3. Также на-

Рим». Основная тематика // Римско-константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. IX Международный семинар исторических исследований «От Рима к Третьему Риму», Москва, 29-31 мая 1989 г. — М.: Ин-т рос. истории РАН, 1995. — С. 140-146.

1 Siniossoglou, N. Radical Platonism in Byzantium: Illumination and Utopia in Gemistos Plethon. Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

2 Masai, F. Plethon et le platonisme de Mistra. Paris: Les Belles Lettres, 1956.

J Magdalino, P. Tradition and Transformation in Medieval Byzantium. Aldershot: Variorum Reprints, 1991; Vakalopoulos, A. Origins of the Greek Nation: the Byzantine Period, 1204-1261. New Brunswick: Rutgers University Press, 1970; Angold, M. Byzantine 'Nationalism' and the Ni-caean Empire // Byzantine and Modern Greek Studies. — 1975. — No. 1. — P. 49-70; Vryonis, S. Recent Scholarship in Continuity and Discontinuity of Culture: Classical Greeks, Byzantines, Modern Greeks // The 'Past' in Medieval and Modern Greek Culture. Malibu: Undena Publications, 1978. P. 237-256; Kaldellis, A. Hellenism in Byzantium: the transformations of Greek identity and the reception of the classical tradition. Cambridge: Cambridge University Press, 2007.

следием классической культуры является и концепция ученой дружбы, занимающее важное место в политической концепции Мануила. Помимо указанных работ о византийских интеллектуалах к теме «филии» исследователи обращались как к элементу позднеримской идеологии1, дипломатическому институту2, этической категории, основанной на христианской этике3, а также как к социокультурному феномену, присущему эллинству и отраженному в литературе4. Различные стороны этого понятия находят отражение и в работах Мануила Палеолога.

Источниковая база исследования. Источниковая база данного исследования может быть разделена на две основные части. Первая из них включает сочинения Мануила Палеолога, разнообразные по форме и назначению. К их числу относятся его эпистулы, диалоги («Диалог с неким персом», «Диалог с императрицей-матерью о браке»), речи различных типов («Надгробное слово деспоту Пелопоннеса Феодору Палеологу», «Семь этико-политических речей»), «зерцало принцев» («Сто поучительных глав»), богословские трактаты и малые отдельные речи (включая этопеи). Перечисленные сочинения никогда не переводились на русский язык, некоторые из них не имеют современных критических изданий. Вторую группу источников составляют тексты поздневизантийского периода (включая Ни-кейскую империю), затрагивающие вопросы политической теории. Их использование позволяет установить идейный контекст и показать формирование анализируемой политической концепции. Они включают в себя речи Никифора Влеммида, Георгия Акрополита, Фомы Магистра, Георгия Гемиста (Плифона), а

1 Brown, P. Power and Persuasion in Late Antiquity: towards a Christian Empire. Madison: The University of Wisconsin Press, 1992.

2 Burton, P. Friendship and Empire: Roman Diplomacy and Imperialism in the Middle Republic (353-146 BC). Cambridge: Cambridge University Press, 2011.

3 Posdkalsky, G. Von Photios zu Bessarion: der Vorrang humanistisch geprägter Theologie in Byzanz und deren bleibende Bedeutung. Wiesbaden: Harassowitz Verlag, 2003. S. 19-37.

4 Belfiore, E. Murder Among Friends: Violation of Philia in Greek Tragedy. N.Y.-Oxford: Oxford University Press, 2000.

также сатирический диалог «Путешествия Мазариса в Аид», созданный анонимным автором при дворе Мануила.

Методология работы. Методологической основой данного исследования послужили как общенаучные (общелогические, теоретические), так и специальные междисциплинарные методы исследования, а в качестве основных принципов — принципы объективности и историзма. К общелогическим методам исследования относится анализ, синтез, индукция, дедукция и аналогия. К теоретическим — абстрагирование (выделение общих свойств и отношений изучаемого предмета), обобщение и систематизация. Исследование политической концепции также предусматривает использование системного подхода: различные ее составляющие рассматриваются в неразрывном соединении с целым. Сама рассматриваемая система (политическая концепция) при этом изучается как сложный и противоречивый объект, который, в свою очередь, входит в состав более сложных систем. К специально-научным методам исследования, применяемым в данной работе, относятся сравнительно-исторический, историко-генетический и историко-ретроспективный. Специальные методы анализа включают синхронный и диахронный анализ, позволяющие одновременно определить место изучаемой политической концепции в историческом контексте и выявить ее особенности среди прочих концепций, существовавших в данный исторический период. Кроме этого, для работы с источниками применялся комплекс специальных междисциплинарных методов, направленных на реконструкцию исторических фактов: определение регистра текста и влияние его на терминологию, трактовка тех или иных терминов в контексте топики и жанровых требований.

Цели и задачи исследования. Целью данной работы является исследование и формулирование поздневизантийской политической концепции в том виде, в котором она представлена в сочинениях Мануила II Папеолога. Для достижения этой цели предполагается решить следующие задачи: 1. Установить происхождение, основные атрибуты и исторический контекст потестарной модели «философа на троне», представленной Мануилом.

2. Определить основные атрибуты императорской власти в рамках политической концепции Мануила.

3. Определить способы осуществления власти императором, его отношение к элите и отношения между интеллектуалами как корпорацией и императором.

4. Определить и описать взгляды Мануила II на государство и его народ.

5. Определить отношение автора к другим народам и культурам, выявить черты образа «другого» в рамках политической концепции и в данном историческом контексте.

Научная новизна. Новизна предмета исследования данной работы состоит в том, что политическая концепция Мануила Палеолога не являлась ранее предметом специального научного исследования как в отечественной, так и в зарубежной науке. Проблематика данной работы связана с малоизученной областью поздневизантийской политической мысли. Для изучения этого предмета используется новый круг источников, состоящий из риторических сочинений, которые не привлекались ранее для систематического анализа политической концепции данного автора и не включены в полной мере в имеющиеся работы по поздневизантийской политической мысли. Для работы с этими источниками привлекается набор специальных методов, которые начали осваиваться исследователями лишь недавно (анализ топики, выявление коммуникативного аспекта риторических сочинений) и не применялись к данным источникам. Использование новых методов и аспектов рассмотрения позволяет сделать новые выводы об особенностях политической концепции Мануила Палеолога и добавить новые и существенные штрихи к пониманию поздневизантийской политической мысли и идеологии в целом.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Сочинения Мануила Палеолога могут быть охарактеризованы как «риторические» в том смысле, что они следуют определенному набору требований, традиционно предъявляемым к византийским текстам «высокого стиля». Однако, несмотря на их зачастую неделовой характер они содержат значительное количество элементов политического мышления и идеологии.

2. В вопросах, относящихся к политической идеологии, Мануил демонстрирует определенную гибкость подхода к топике. В некоторых случаях он использует общие места для достижения вполне конкретных результатов, что открывает для нас систему политических взглядов, характерных для его времени и среды.

3. Мануил не прибегает к идее универсальной империи в своих сочинениях (в том числе, полемических), не отвергая её открыто, подобно некоторым другим византийским авторам, он представляет развитие государств как циклический процесс и разобщает идеи богоугодности и политического процветания.

4. Концепция императорской власти Мануила является результатом эволюции типа «императора-интеллектуала», которую можно проследить со времен никейской империи.

5. В работах Мануила находит отражение новый «патриотизм» «гражданского» типа, подразумевающий идентификацию групп по признаку их происхождения из определенного города и их ответственность за происходящие в нем события.

6. Мануил демонстрирует также значительные отличия в восприятии народов Западной Европы по сравнению с авторами предшествующих периодов. Используемая им терминология по отношению к народам Западной Европы говорит о значительной дифференциации в их восприятии (он полностью отказывается от обобщающего термина «франки»), что соответствует определенным изменениям как во внутренней идеологии империи, так и отражает происходящие в регионе геополитические процессы.

Теоретическая и практическая значимость. Результаты данного исследования могут быть использованы для дальнейшего исследования истории поздневизантийской политической мысли и истории византийской государственности на позднем этапе её существования, а также при подготовке соответствующих разделов в курсе истории средних веков и специальных курсов по истории византийской политической мысли, литературе Византии, политической истории Византийской империи эпохи Палеологов.

Апробация научных результатов. Основные результаты и выводы данного исследования были представлены в докладах на конференциях различных уровней: международных —

Международный конгресс византинистов (София, 2011), Международные конференции аспирантов-византинистов (Оксфорд, 2010, 2012), всероссийских — всероссийская конференция молодых ученых «Образы прошлого» (Воронеж, 2009), Чтения памяти С.И.Архангельского (Нижний Новгород, 2010) и региональных — XIII Нижегородская сессия молодых ученых (Тати-нец, 2008), Добролюбовские чтения (Нижний Новгород, 2008). Результаты исследования отражены в 9 публикациях (в том числе в одном издании, входящим в список рекомендованных ВАК) общим объемом 2 п.л., из которых автору принадлежат 2 п.л.

Соответствие паспорту специальности. Проблематика и выводы диссертации соответствуют паспорту специальности 07.00.03 - всеобщая история (средние века), а именно п. 13 «Власть в истории. История государства и его институтов. Государство и общество. Сфера политики и политических отношений. История политической культуры. Государство, политика и человек», а также п. 20 «История общественной мысли. Интеллектуальная история».

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы.

И. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении диссертации обоснована актуальность темы, показана степень изученности проблемы, определены объект и предмет исследования, хронологические рамки исследования, дана общая характеристика источниковой базы (подробная характеристика сочинений Мануила как исторического источника по данной теме дана в главе 1). Также во введении дается характеристика основных методологических подходов (в особенности, методика анализа риторических текстов) и указываются цели и задачи диссертации.

Глава 1. «Сочинения Мануила Палеолога как памятник поздиевизаитийской политической концепции». В первой главе диссертационного исследования дана характеристика источников, лежащих в основе работы. Необходимость этой характеристики обуславливается тем, что большая их часть не рассматривалась прежде как источник сведений по политической

концепции и ни одно из них не является по форме политическим трактатом. В данной главе показано, что различные сочинения содержат существенные элементы политической идеологии. Так, эпистулы императора открывают систему его взаимоотношений с интеллектуальной элитой, которая в данный период была географически разрознена. Сочинения богословской тематики (в особенности, «Диалог с неким персом») освещают существенные вопросы исторического основания политической концепции Мануила. В некоторых случаях (как, например, в «Диалоге о браке») автор подходит к трактовке жанра очень свободно, выражая в форме подражания платоновскому диалогу идеи, касающиеся злободневных вопросов, наиболее из которых интересен вопрос о престолонаследии. То же самое относится и к речам. Например, в «Надгробном слове деспоту Пелопоннеса Фео-дору», следуя традиционной форме энкомия, Many ил затрагивает современную проблематику взаимоотношений Феодора с местными «топархами» (земельной знатью) и выражает свое понимание любви к родине, что позволяет проанализировать эволюцию понимания «родины» и, в конечном итоге, изменения в самоидентификации, которая является краеугольным камнем политической концепции.

Глава 2. Императорская власть: сущность, атрибуты, способы осуществления и репрезентации. В первом параграфе «Исторические условия» дается очерк особенностей исторической ситуации в Византии палеологовской эпохи. Особенно подчеркиваются факторы, имеющие отношение к эволюции государственной формы. Также дается краткое жизнеописание Мануила Палеолога с целью выявления его места в истории Византии. Во втором параграфе «Формирование образа императора-интеллектуала» рассматривается традиция трактовки роли императора как первофилософа и перворитора государства тремя авторами периода никейской империи и палеологовского периода. Подчеркиваются социальные и идеологические предпосылки данного явления, указываются наиболее важные общие черты. Для этого анализируются сочинения трех авторов предшествующего периода - Никифора Влеммида, Георгия Акропо-лита и Фомы Магистра. В их работах прослеживается один характерный мотив: понимание императорской virtus смещается в

сторону его качеств как интеллектуала. В третьем параграфе «Византийский император в сочинениях Мануила Палеоло-

га» рассматривается образ императорской власти, представленный в нескольких работах этого византийского императора. Особое внимание уделяется сложному тому, как общие места, заимствованные автором из античной литературы, используются для достижения вполне современных целей. Так, в «Надгробном слове деспоту Пелопоннеса Феодору Палеологу» автор описывает индивидуальную virtus правителя в римском духе для того, чтобы показать превосходство этого представителя своей династии перед представителями феодальной знати, оспаривавших у него власть и в целом настроенных против правления константинопольской династии на Пелопоннесе (что показано на примере других источников этого времени). В четвертом параграфе «Императорская власть и (pi/.ia» рассматривается фундаментальная категория в сфере социальных связей в Византии -«филия», «ученая дружба». Подчеркивается, что для такого типа правителя, как Мануил, она являлась чрезвычайно важной категорией, выходящей за рамки чисто интеллектуальных занятий. В значительной степени она служила связующим звеном в структуре элиты, была связана с её рекрутированием и функционированием. В данном параграфе, среди прочего делается вывод о том, что Мануил наследовал традиции античной филии в понимании её как «обмена услугами». В этой связи совершенно логичным представляется рассмотреть вопрос о текстах Мануила, которые обычно не использовались для рассмотрения политической идеологии (в частности, экфрасис шпалеры с изображением весны в Лувре). Непрагматический характер многих произведений Мануила необходимо понимать именно в контексте филии и в очень «предметном» восприятии текста в византийской культуре. В византийской культуре существуют примеры уподобления изящных риторических текстов шелковым тканям. Очень красноречиво говорится о таком «материальном» контексте обмена текстами и в упомянутой выше речи Никифора Влеммида: подобно тому, как производители материальных благ отдают правителю часть от того, что они создают, «ученые мужи» также обязаны посвящать правителю часть своей словесной «продукции». В современных исследованиях по этой теме также обра-

щается внимание на сходство лексики применяемой к созданию текста и к ткачеству. Учитывая особенности политики Мануила, его ориентацию на Запад и его умение максимально использовать в интересах Константинополя запас престижа культуры «греков», этот аспект словесности приобретал еще большее значение. Однако, обмен текстами, как уже было сказано, имел огромное значение и для внутренней политики. Эта функция изящной словесности рассматривается в шестом параграфе «Эмоциональная связь и йе\оНо». В данном параграфе обращается внимание на наблюдение некоторых медиевистов о важной роли эмоций в обществе позднего Средневековья. Тексты Мануила Палеолога (и в особенности эпистулы) дают богатый материал для понимания того, как общие эмоциональные переживания формировались между людьми на расстоянии и влияли на консолидацию элиты. Описание различных острых выражений чувств - один из топосов эпистолографии в целом, как и описание реакций слушателей на чтение писем в интеллектуальных «театрах». Даже если учитывать, что данные описания в значительной степени являются лишь частью «литературного этикета», нельзя недооценивать их как части системы ожидаемого поведения каждого отдельного участника переписки и традиций, существовавших внутри данной замкнутой корпорации интеллектуалов. В этом отношении «неделовые» по своей тематике письма становятся совершенно полноценной частью политического механизма и не должны игнорироваться при его анализе.

Глава 3. «Византийское государство и идентичность его народа в представлении Мануила». В первом параграфе «Ма-нуил Палеолог и теория "неоэллинизма"» рассматривается такая существенная для данной эпохи проблема, как изменения в употреблении этнонима «эллин» в работах Мануила. Некоторые исследователи связывали палеологовскую эпоху со значительными изменениями в самоидентификации населения византийских территорий. По их мнению, в это время наметились тенденции к отказу от «имперского» наименования «римляне» в пользу этнического наименования «эллины». В данном параграфе анализируется употребление данного термина в текстах Мануила, и делается вывод, что данный автор не являлся частью «неоэллинистической» тенденции и его употребления термина

«эллины» гораздо более консервативно, чем у авторов Пелопоннеса (Георгия Гемиста, Лаоника Халкокондила). Он сохраняет двойственное значение данного термина в двух различных дискурсах: христианском и антикизирующем. Ни в одном из них он не ассоциирует себя с «эллинами». Некоторое исключение составляют только его ссылки на «греческое изящество» и «эллинизм» языка, но это является лишь традиционным для византийских авторов разделением античной культуры на прекрасную форму и предосудительное содержание, и не служит знаком какого-либо сдвига в самоидентификации автора. Второй параграф данной главы «"Патриотизм" в концепции Мануила» посвящен самоидентификации Мануила и его отношению к «патрии», поскольку этот элемент является ключевым для всей идеологической системы. В данном параграфе обосновывается вывод о том, что в политической концепции Мануила сосуществует два понимания преданности к родине. Первое из них -«культурное», когда под «своей» средой понимается территория, на которой главенствуют собственные обычаи и особенно греческий язык. Второе понимание можно отнести к проявлениям нового типа мировоззрения - гражданского. Мануил связывает жителей городов уже не с определенным культурным ареалом, а именно с общиной людей, ведущих общее происхождение из этого города. При этом в данном случае «патриотизм» понимается как ответственность граждан за судьбу своего города, в чем некоторые исследователи усматривают появление нового, гражданского типа мышления.

Глава 4. «Отношение Мануила к другим странам и народам. Первый параграф данной главы «Понятие "варвар" у Мануила» затрагивает проблему эволюции значения данного термина в поздневизантийскую эпоху в целом и в работах Мануила в частности. Отмечается, что для Мануила характерны суждения о единстве всех народов по природе. В «Ста поучительных главах» он говорит о том, что достоинство человека зависит не от его происхождения, а от воспитания. Таким образом, несмотря на то, что в некоторых местах Мануил обращается к оппозиции «варвары - эллины» в культурном смысле, в целом это противопоставление сглаживается. Во втором параграфе «Турки и персы» указываются особенности дифференциации и

употребления данных этнонимов в культурном контексте периода правления Мануила. Показано, что Мануил дифференцирует эти термины по нескольким критериям (языковым, культурным и историческим). Этноним «персы» свойственен для эпистоло-графии, где Мануил выбирает более архаичные варианты и других наименований. В некоторых текстах («Диалоги с неким персом») они сопутствуют, при этом Мануил склонен дифференцировать их по принципу принадлежности к высшему культурному слою. Таким образом, в случае с данной парой используется традиционный для византийских авторов культурный критерий. Противоположная тенденция отмечается в отношении западноевропейских народов, наименование которых рассматривается в третьем параграфе «Народы Западной Евроиы». Политический курс Мануила по отношению к западноевропейским правителям и Риму значительно отличался от того, что вели его предшественники. Это означает, что связанная с этим идейная основа претерпела изменения. Как и в описанных выше случаях, это самым заметным образом отражается на употреблении терминологии. В частности, Мануил полностью отказывается от употребления термина «франки», который служил обобщающей категорией в текстах предшествующих периодов. На смену ему приходят дифференцированные наименования различных западноевропейских народов, что говорит и о дифференциации их восприятия. Данная тенденция объясняется не только более сильной вовлеченностью Мануила в международные отношения в связи с особенностями его внешней политики, но и с более глубинными изменениями идеологического характера: используя такую терминологию он сопоставляет собственное государство уже не со всеми народами Западной Европы как с единством, но с каждым из государств по отдельности. «Второй экуме-ной» он именует Англию, хотя и в контексте энкомия. Дифференциация названий западноевропейских народов означает также и то, что отныне Мануил соотносил свое государство не со всем регионом (употребляя обобщающий термин «франки»), а с каждым из этих народов в отдельности. Это наблюдение коррелирует с идеями циклического развития государств, высказанными ими в «Диалоге с неким персом» (см. выше). В четвертом параграфе «Легендарные страны и народы» рассматриваются

этнонимы, употребление которых было связано не столько с наблюдаемой Мануилом реальностью, сколько с литературной традицией. Однако, как и любые другие элементы топики, они часто используются автором для характеристики вполне реальных явлений, а также дополняют наши представления об образе «другого» в политической концепции.

В заключении подведены итоги и сформулированы основные выводы исследования:

Сочинения Мануила II Палеолога (1391-1425) могут быть охарактеризованы как «риторические» в том смысле, что они следуют определенному набору требований, предъявляемых к форме выражения и использованию терминологии. Однако, в них отчетливо присутствуют элементы политической идеологии, присущие данному автору («политическая концепция»). Занятия риторикой и создание произведений «высокого стиля» во многом воспринималось Мануилом как вид политической деятельности, которая имела отношение к государственному управлению и формированию элиты. В некоторых случаях Мануил демонстрирует гибкость подхода к топике: прибегая к общим местам, он пытается добиться вполне конкретных целей. В силу этого риторические произведения могут рассматриваться как источник по политическому мышлению эпохи. Многие черты стиля писем служили образованию эмоционально и идейно сплоченной корпорации лиц, многие из которых имели ключевое значение для осуществления государственной политики или были неформальными представителями византийских интересов на Западе. Переписка была также связана с другими видами интеллектуальной деятельности (обмен литературой, интеллектуальные театры). В этом качестве она представляется эволюцией позднеримской панегирической культуры, значение которой для обеспечения функционирования государственного управления уже подчеркивалось исследователями.

Таким образом, Мануил основывал репрезентацию своей власти на образе «философа на троне», который прошел долгий путь эволюции от античности до средневековья. На практике такая роль императора выражалась в создании изящных риторических произведений. В одном из них («Семь этико-

политических речей») Маиуил утверждает, что искусство говорить - главное качество хорошего правителя.

Политическое мышление Мануила Палеолога имеет значительные отличия от традиционных установок предшествующих периодов. В частности, Мануил не прибегает к идее универсальной империи, хотя и не отвергает при этом ее напрямую в отличие от некоторых других византийских авторов данного периода. В контексте полемики с турками-мусульманами он предпочитает основывать свои доводы на идее циклического развития и упадка государств. Столь же фундаментальным сдвигом является разобщение идей богоугодности народа и политического процветания. Данная идея, заимствованная из Ветхого Завета, являлась краеугольным камнем «богословия империи». Необходимо отметить, что такая точка зрения высказывается Мануилом именно в сочинении полемического характера и как нельзя лучше показывает причины такого изменения. Они связаны с усвоением идеологией того факта, что мусульмане (турки) одерживают победы над христианами (ромеями и другими народами Европы) несмотря на свою религию. Такие изменения в философии государства, развиваемой императором, находятся в противоречии с идеями, высказываемыми константинопольской Церковью в данный период. Судя по посланию 1395 г. константинопольского Патриарха князю Московскому по поводу прекращения упоминания византийского императора за литургией, Церковь продолжала придерживаться доктрины универсальной христианской империи («без императора нет Церкви, без Церкви нет христианства»). Таким образом, можно отметить следующее раздвоение идеологии империи между Церковью и государством. С одной стороны, Константинополь становится по существу городом-государством, его правитель уже не может опираться на идеи универсализма и его политическая концепция приобретает более светские, прагматические черты, в ней возникают элементы гражданственности (в узком смысле: взаимные обязательства города и его жителей, чувство гордости, связанное с происхождением из определенного города). С другой стороны, этой тенденции противостоит церковная доктрина универсальной христианской империи. Позднее эта двойственность сделает

возможным возникновение идеи «Третьего Рима» в Московском государстве.

Мануил демонстрирует очень значимые отличия от авторов предшествующих периодов византийской истории и в восприятии народов Западной Европы. Особенно продуктивным в изучении данного аспекта его политической концепции является анализ терминологии, связанной с названиями народов и стран. Показательно, к примеру, полное прекращение использования термина «франки» по отношению к народам Западной Европы. Вместо него автор прибегает к дифференцированным терминам для разных народов (хотя и не изменяет традиции византийских текстов «высокого стиля» использовать архаичные их виды). Однако этот принцип не применяется к наименованию главной силы, противостоящей христианским государствам этого периода - туркам. В текстах Мануила имеется тенденция культурной дифференциации «турок» и «персов», хотя, например, в эписту-лах выбор термина «персы» диктуется исключительно соображениями стиля.

Давая обобщающую характеристику политической концепции Мануила, таким образом, нужно отметить её переходный характер, сочетание коренных изменений с верностью консервативным формам. Это доказывает то, что совсем недавно исследователи были склонны игнорировать: византийская политическая концепция эволюционировала так же, как и любая другая, а её консервативные формы зачастую обманчивы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Фадеев, С.М. Особенности употребления этнонимов в сочинениях Мануила II Палеолога // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. — 2011. — № 1. — С. 237-241 (автора — 0,6 п.л.).

2. Фадеев, С.М. Исторический нарратив в условиях кризиса государства: византийский пример // «Образ прошлого»: материалы всероссийской конференции ВГУ, Воронеж, 24—26 апреля 2009 г. — Воронеж : Воронежский государственный университет, 2009. — С. 67-68 (автора — 0,1 пл.).

3. Фадеев, С.М. «Скифы» в «Римской истории» Никифора Гри-горы // Чтения памяти И.С. Архангельского / Материалы всероссийской научной конференции, Нижний Новгород, 7—8 апреля 2010 г. — Нижний Новгород: НГПУ, 2010. — С. 123-126 (автора —0,2 пл.).

4. Фадеев, С.М. Эпистулы византийских интеллектуалов: проблемы интерпретации // Нижегородская сессия молодых ученых. Гуманитарные науки (13; 2008), Татинец, 17—21 февраля 2008 г. / Отв. за вып. Зверева И.А. — Н. Новгород : Гладкова, О.В., 2009. — С. 306-307 (автора — 0,1 пл.).

5. Фадеев, С.М. Идейные особенности поствизантийской историографии на примере «Показания историй» Лаоника Халко-кондила // Альманах по истории Средних веков и раннего Нового времени / Под ред. А.Н. Маслова. — Нижний Новгород : Пламя, 2011. — С. 27-32 (автора — 0,5 пл.).

6. Фадеев, С.М. Отношения между императором и интеллектуалами в поздней Византии (по политическим трактатам XIII-XIV вв.) // Традиции и инновации в отечественной и мировой истории и культуре. Материалы научной конференции «Добролюбовские чтения», 5—7 февраля 2009 г. — Нижний Новгород : НГЛУ, 2009. —С. 139-146 (автора —0,5 пл.).

7. Fadeev, S. Geographic and ethnic terms in the works of Manuel II Palaiologos: some problems of interpretation // Abstracts of the 2010 International Graduate Conference, Oxford, 5—6 March

2010. Oxford : Oxford Byzantine Society, 2010. P. 57 (автора — 0,05 п.л.).

8. Fadeev S. Reconstruction of Political Conception from the Rhetorical Writings of Manuel Palaeologus // Proceedings of the XXIInd International Congress of Byzantine Studies, Sofia, 22— 27 August, 2011. Vol. III. Sofia, 2011. P. 142-143 (автора — 0,05 п.л.).

9. Fadeev, S. The Republic of the Hellenes and the Return of the King: Remarks on the Political Imagination of the Fifteenth-century Peloponnesian Authors // Abstracts of the 2012 International Graduate Conference, Oxford, 17—18 February 2012. Oxford : Oxford Byzantine Society, 2012. P. 41 (автора — 0,05 п.л.).

Фадеев Сергей Михайлович

ПОЗДНЕВИЗАНТИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ (ПО СОЧИНЕНИЯМ МАНУИЛА II ПАЛЕОЛОГА (1391-1425))

Специальность 07.00.03 - всеобщая история (средние века)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Подписано в печать 11.03.2012 г. Формат 60/84 х 16. Бумага писчая. Печать плоская. Усл. печ. л. 1,32. Тираж 100 экз.

Отпечатано Типография "КОНКОРД", ИП Афонина Т.В. ИНН 524914846456, тел.: (8313) 232-005, пр-т Дзержинского, 14А; заказ № 00937

Текст диссертации на тему "Поздневизантийская политическая концепция"

61 12-7/447

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского»

Фадеев Сергей Михайлович

ПОЗДНЕВИЗАНТИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ (ПО СОЧИНЕНИЯМ МАНУИЛАIIПАЛЕОЛОГА (1391-1425))

07.00.03 Всеобщая история (средние века)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель: к.и.н., доцент И.Ю. Ващева

Нижний Новгород 2012

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Глава 1. Сочинения Мануила Палеолога как памятник поздневизантийской политической концепции

Глава 2. Императорская власть: сущность, атрибуты, способы осуществления и репрезентация

50 50

2.1 Исторические условия

2.2 Формирование образа императора-интеллектуала 59

2.3 Византийский император в сочинениях Мануила Палеолога 65

2.4 Императорская власть и сргАдд 74

2.5 Текст как подарок в контексте филии 84

2.6 Эмоциональная связь и devotio

88

Глава 3. Византийское государство и идентичность его народа в представлении Мануила

93

3.1 Мануил Палеолог и теория «неоэллинизма» 99

3.2 «Патриотизм» в концепции Мануила 107 Глава 4. Отношение Мануила к другим странам и народам 119

4.1. Понятие «варвар» у Мануила 120

4.2 Турки и персы

4.3 Народы Западной Европы

4.4 Легендарные народы и культуры

123 125 130

Заключение

Список сокращений

Список литературы и источников

133

143

144

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность работы. В последние годы в социальных науках

наблюдается существенное оживление интереса к вопросам политической

идеологии и ее эволюции. Такая тенденция вызвана гораздо более тесным, чем

ранее, взаимодействием на мировой арене между обществами,

придерживающимися совершенно различных позиций в понимании власти,

государственности и форм международных отношений. Если в середине XX в.

- 1

в западном мире велись дискуссии о «деидеологизации» и «конце идеологии» ,

то сегодня появляются исследования, в которых изучение — как теоретическое,

так и конкретно-историческое — политических идеологий выступает в качестве 2

ключевой задачи .

Разумеется, что развитие науки в этом направлении нельзя представить без как можно более тщательного изучения идеологии как явления в исторической перспективе. В этом отношении поздневизантийский период представляет особенное теоретическое и историческое значение, поскольку позволяет проследить процесс трансформации идеологии империи и появления на её месте нового типа политического мышления на заре нового времени.

Предмет и объект исследования. Объектом данного исследования является общество Византии позднего периода (1261-1453). Предметом исследования является политическая концепция, сформировавшаяся в рамках этого общества и представленная в сочинениях Мануила II Палеолога. Под политической концепцией при этом понимается комплекс взглядов на осуществление политики государством, общественными организациями,

'См. например: Bell, D. The End of Ideology: on the exhaustion of political

ideas in the fifties: N.Y.: Free Press of Glencoe, 1960.

2 Owen, J.M. The Clash of Ideas in World Politics: Transnational Networks,

States, and Regime Change, 1510-2010. Princeton, Oxford: Princeton University Press, 2011.

отдельными гражданами. Данный термин отделяется от понятий «политической доктрины» и «идеологии». Доктрина, в отличие от концепции, характеризуется более детальной проработанностью и системностью. Под идеологией же обычно понимают систему взглядов, применяемую, прежде всего, к политической борьбе. Таким образом, под «политической концепцией Мануила Палеолога» в данной работе понимается система его взглядов на государство, способы осуществления и легитимизации власти, границ его полномочий. При этом в данном случае концепция включает в себя как декларируемую «риторическую» реальность (т.е. элементы топики), так и более индивидуальные и современные проявления политического мышления. Разобщение двух этих составляющих и исключение первого компонента из предмета исследования было бы неверно по нескольким причинам. Во-первых, основы архаизирующей традиционной доктрины лежали в основе «политической ортодоксии» до самого конца существования византийской государственности. Во-вторых, понять своеобразие политического мышления и черты его современности можно только на фоне традиционной, провозглашаемой риторическими сочинениями. В-третьих, именно декларируемые, а не фактически реализуемые, положения византийской идеологии сыграли существенную роль в рецепции достижений византийской цивилизации в данной области уже после прекращения его политического существования.

Цели и задачи исследования. Целью данной работы является исследование и формулирование поздневизантийской политической концепции в том виде, в котором она представлена в сочинениях Мануила II Палеолога. Для достижения этой цели предполагается решить следующие задачи:

1. Установить происхождение, основные атрибуты и исторический контекст потестарной модели «философа на троне», представленной Мануилом.

2. Определить основные атрибуты императорской власти в рамках политической концепции Мануила.

3. Определить способы осуществления власти императором, его отношение к элите и отношения между интеллектуалами как корпорацией и императором.

4. Определить и описать взгляды Мануила II на государство и его народ.

5. Определить отношение автора к другим народам и культурам, выявить черты образа «другого» в рамках политической концепции и в данном историческом контексте.

Историография и степень исследованности темы.

Политическая история правления Мануила II. Политическая история периода правления Мануила II имеет значительную традицию исследований. Исследователями рассмотрены в разной степени все значимые и известные нам исторические источники, относящиеся к этому периоду, включая

12 3

историографические сочинения (Дука , Сфрандзи , Халкокондил , «малые хроники» этого периода), иностранные «хождения», актовый материал, дипломатические документы, а также большинство сохранившихся собственных работ Мануила и его современников. Первым специальным историческим трудом, посвященным периоду правления Мануила является исследование Жюля Берже де Ксивре4, основанное на рукописи Рапяипш graecus 3041, содержащей работы Мануила, и историографических сочинениях, в которых описаны события данного периода. Главное значение этой

1 Дука (ок. 1400 — после 1462) — поствизантийский автор, потомок аристократической династии. Историческое сочинение «Византийская история» охватывает период 1341 по 1421 гг.

2 Георгий Сфрандзи (1401 — ок. 1477) — поствизантийский историк и дипломат, сочинение «Большая хроника» охватывает период с 1413 по 1477 гг.

3 Лаоник Халкокондил (ок. 1423 — ок. 1490) — поствизантийский историк, автор сочинения «Показание историй», охватывающего период с 1298 по 1463 гг.

4 Xivrey, Berger de. Mémoire sur la vie et les ouvrages de l'empereur Manuel Paléologue // Mémoires de l'Institute de France. Paris: Académie des Inscriptions et Belles-Lettres 19,2 (1853). —P. 1-201.

относительно краткой работы заключается во введении в научный оборот некоторых сочинений Мануила Палеолога и в первой попытке специального исследования его деятельности. Данное исследование оставалось фактически единственным монографическим сочинением о Мануиле Палеологе на протяжении ста лет до 1969 г., когда свет увидела монография Д. Баркера «Мануил II Палеолог (1391-1425): государственное управление в поздней Византии»1 (1969). Значительное увеличение объема и детализации данного исследования по сравнению с работой де Ксивре свидетельствует о значительном прогрессе в исследовании источников эпохи и развитии теоретической базы. В своей работе Баркер рассматривает Мануила как политического деятеля и, в значительно меньшей степени — как писателя. Ко времени написания данной работы были подготовлены издания писем Мануила под редакцией Леграна, а также вышли отдельные статьи и монография Дж. Денниса2 о периоде правления Мануила в Фессалонике. Особое значение в монографии Баркера имеет использование издания византийского актового материала Дёлгером3, а также издание 450-ти писем наставника и основного корреспондента Мануила Димитрия Кидониса Лёнерцем4. Работа Баркера с ее подробным изложением событий политической истории и детальным научным аппаратом остается по сей день единственным специальным трудом по периоду правления Мануила Палеолога. Однако, рассматривая Мануила Палеолога как политического деятеля и личность, Баркер фактически не ставит вопроса об идейных основаниях и концептуальной составляющей сочинений императора.

1 Barker, J.W. Manuel II Palaeologus (1391-1425): A Study in Late Byzantine

Statesmanship. New Jersey: Rutgers University, 1969.

2 Dennis, G. The Reign of Manuel II Palaeologus in Thessalonica, 1382-1387.

Romae: Pont. Institutum Orientalium Studiorum, 1960.

3 Regesten der Kaiserurkunden des ostrômischen Reiches von 565-1453. München: Oldenbourg, 1924-1965. Данный сборник имеет переиздание под

редакцией П. Вирта.

4 Démétrius Cydonés. Correspondance. Ed. R.-J. Loenertz. Città del Vaticano :

Biblioteca apostólica vaticana, 1956-1960.

В обобщающей главе «Мануил как император: некоторые выводы»1 дается характеристика приемов внешней и внутренней политики в контексте современной ему ситуации в регионе, однако это никак не связывается Баркером с теми или иными изменениями политической концепции.

Особенным вниманием исследователей традиционно пользовалась поездка Мануила в Западную Европу, предпринятая в 1401-1403 гг. Наиболее подробным исследованием на эту тему остается развернутая статья на эту тему

9 V/

A.A. Васильева , а также несколько менее детализованныи труд

о

А. Шлюмберже .

Отдельным работам и письмам Мануила посвящены работы Дж. Денниса4. Вводная часть к публикации писем Мануила, составленная им, включает краткую политическую историю правления Мануила, историю и описание рукописей, а также просопографический очерк, в котором с разной степенью подробности охвачены все корреспонденты Мануила, упомянутые в письмах.

Мануил Палеолог в контексте истории византийских интеллектуалов. Истории византийских интеллектуалов как отдельного направления византинистики не существовало до середины XX в., как не существовало и самого термина «византийский интеллектуал». Несомненно, что данный термин сформировался в византинистике по аналогии с терминологией, применяемой в исследованиях западноевропейской интеллектуальной истории.

1 Barker, J. Manuel II Palaeologus... — P. 386-394.

2 Васильев, A.A. Путешествие византийского императора Мануила II Палеолога по Западной Европе (1399—1403 гг.) // ЖМНП. — 1912. — №39. —

С. 41-78, 260-304.

3 Schlumberger, G. Un empereur de Byzance à Paris et à Londre. Paris, 1916.

4 Dennis, G. Four Unknown Letters of Manuel II Palaeologus // Byzantion XXXVI. Brussels, 1966. P. 35-40; Dennis, G. Two Unknown Documents of Manuel II Palaeologus // Travaux et Mémoires 3. Paris, 1968. P. 397-404; позже труда Баркера также вышли: Dennis, G. Official Documents of Manuel II Palaeologus // Byzantion XLI. Brussels, 1971. P. 45-58; Dennis, G. Some Notes on the Correspondence of Manuel II Palaeologus // Actes du XlVe Congres international des Etudes byzantines. Bucarest, 1971, vol. II, Bucharest, 1975. P. 67-73.

Это сходство не отрицает, однако, существенных отличия между интеллектуальными деятелями в Западной Европе и Византии. Для данной работы наиболее существенно то, что в Византии интеллектуальная жизнь рассматривалась как служба императору 1 , а система квадривиума была централизована и рассматривалась как способ продвижения по социальной лестнице. Естественной частью этой системы был патронаж. Кардинальным отличием является и то, что доли духовных и светских лиц, которых исследователи причисляют к интеллектуалам в палеологовский период, были примерно равными2. Церковное и светское образование в Византии были разделены на институциональном и культурном уровне на протяжении всей истории.

Своим появлением область византинистики, изучающая интеллектуалов, обязана главным образом трудам И. Шевченко и А.П. Каждана, изданным в 60-х годах XX в. В этот период исследованиями политической мысли в историческом контексте и историей политических понятий занимались также Д. Данн 3 и К. Скиннер 4 . Условно первой научной работой, в которой византийский интеллектуал рассматривался как обособленный феномен средневековой культуры можно назвать объемную статью А.П. Каждана «Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский»5, которая вышла в

1 См. Чекалова, А.А., Поляковская, М.А. Интеллектуалы и власть в Византии // Византийские очерки: труды российских ученых к XIX конгрессу византинистов. — М.: Индрик, 1996. — С. 5-24; Кущ, Т.В. Роль интеллектуалов в придворном мире поздней Византии // Известия Уральского государственного университета. — 2009. — №4(66). — С. 238-244.

2 Sevcenko, I. Society and Intellectual Life in the Fourteenth Century // Sevcenko, I. Society and Intellectual Life in Late Byzantium. L.: Variorum Reprints, 1981.

3 Dunn, J. The Identity of the History of Ideas // Philosophy. — 1968. —

Vol. 43.—P. 85-104.

4 Skinner, Q. Meaning and Understanding in the History of Ideas // Philosophy.

— 1969. —P. 3-53.

5 Каждан, А.П. Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский. -

Византийский временник. - 1966. - Т. 27.

1966 г. Применяемая в ней методология получила дальнейшее развитие в его же монографии «Византийская культура (Х-ХП вв.)» и последующих работах1. Также историю византийских интеллектуалов и используемые в современных исследованиях методы анализа византийских риторических текстов нельзя представить без работ И. Шевченко. Его статьи 1950-70-х гг., объединенные позднее в книгу «Общество и интеллектуальная жизнь в поздней Византии» произвели своеобразный переворот в отношении исследователей к поздневизантийских риторических текстов, многие из которых ранее считались бессодержательной игрой в античность, не имеющей большой ценности для исследования византийской цивилизации. А. Каждан в своей рецензии на книгу И. Шевченко называет его статью «Переписка Николая Кавасилы и трактовка поздневизантийских текстов»2 «своеобразным манифестом», и формулирует основной принцип исследования такого рода текстов, используемый Шевченко: «Византийские интеллектуалы были детьми своего времени и своего общества и были вовлечены в злободневные вопросы, даже если их язык звучит абстрактно». Этот принцип лег в основу практически всех исследований, которые составили методологическую основу данной работы.

Указанные работы позволили по-новому взглянуть и на историю интеллектуалов поздневизантийского периода. Риторические тексты составили основу источниковой базы просопографического исследования М.А. Поляковской, посвященного трем авторам периода - Димитрию Кидонису, Николаю Кавасиле и Алексею Макремволиту3. Традиции данного подхода продолжает Т.В. Кущ. В некоторых ее статьях письма Мануила Палеолога выступают в качестве основного источника для характеристики

1 Он же. Византийская культура (X-XII вв.). - М., 1968; см. также: Он же. Книга и писатель в Византии. - М., 1973.

2 Sevcenko, I. Nicolaus Cabasilas' correspondence and the treatment of late byzantine literary texts. - BZ. - 1954. - Bd. 47. - H. 1.

3 Поляковская, М.А. Портреты византийских интеллектуалов: три очерка. — Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1992.

особенностей поздневизантийской ментальности1. Путем анализа особенностей интерпретации риторической топики в них раскрывается видение различных социальных и политических явлений византийским автором. Также источники данного типа сыграли существенную роль при характеристике поздневизантийской философской парадигмы и видов интеллектуальной деятельности в работах И.П. Медведева .

Исследования в области византийской политической мысли. В отечественной и в значительной степени в мировой византинистике проблему византийской политической мысли как феномена поставил Г.Э. Вальденберг. Его основной труд, созданный еще в 1920-е годы, был опубликован

о

относительно недавно . Данная монография является итогом многолетней работы автора, промежуточные итоги которой были изданы в виде ряда статей, по которым данный автор главным образом известен зарубежным исследователям. Главным методологическим достижением данного исследования является то, что автору удалось выйти за рамки литературного анализа, который привел многих исследователей к выводу о бессодержательности византийских текстов на политическую тематику 4 . Вальденберг пишет: «На долю истории политической литературы приходится не выяснение литературных влияний, под которыми складывались

'Кущ, Т.В. Образ отечества в корреспонденции Мануила II Палеолога // ВВ. — 2005. — Т. 64. — С. 136-140; Она же. Латиняне в восприятии латинофилов // АДСВ. — 2006. — Вып. 37. — С. 318-328; Она же. К проблеме морских образов в поздневизантийской эпистолографии // АДСВ. — 2001. — Вып. 32. — С. 239-244; Она же. Пейзаж в поздневизантийском письме // АДСВ. — 2003. — Вып. 34. — С. 348-354.

2Медведев, И.П. Византийский гуманизм Х1У-ХУ вв. — Л.: Наука, 1976; Он же. Мистра: очерки истории и культуры средневекового города. — Л.: Наука, 1973.

3 Вальденберг, В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. — СПб.: Дмитрий Буланин, 2008.

4 Сам Вальденберг противопоставляет свой подход К. Крумбахеру, Бюри и другим: Вальденберг, В.Е. История византийской политической литературы... -С.31.

произведения и мысли, и не установление их связи с фактами политических и общественных отношений, а пр�