Тенденции развития византийских фамильных кланов эпохи Палеологов

Шамгунова, Татьяна Анатольевна

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Тенденции развития византийских фамильных кланов эпохи Палеологов

Год: 2004
Автор научной работы: Шамгунова, Татьяна Анатольевна
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Екатеринбург
Код cпециальности ВАК: 07.00.03

Диссертация по истории на тему 'Тенденции развития византийских фамильных кланов эпохи Палеологов'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Тенденции развития византийских фамильных кланов эпохи Палеологов"

На правахрукописи

ШАМГУНОВА Татьяна Анатольевна

ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ВИЗАНТИЙСКИХ ФАМИЛЬНЫХ КЛАНОВ ЭПОХИ ПАЛЕОЛОГОВ

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Екатеринбург 2004

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира и средних веков исторического факультета Уральского государственного университета им. A.M. Горького

Научный руководитель Официальные оппоненты

Ведущая организация

доктор исторических наук, профессор М.А. Поляковская

доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник сектора византиноведения Института Всеобщей Истории РАН А.А. Чекалова кандидат исторических наук, доцент О.И. Нуждин

Тюменский государственный университет

Защита состоится июля 2004 г. в а на заседа-

нии диссертационного совета Д.212.286.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Уральском государственном университете им. A.M. Горького (620083, г. Екатеринбург, пр. Ленина, 51, комн. 248).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Уральского государственного университета.

«Ж» 2004

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук профессор

.А. Кузьмин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования: Изучение социальной структуры любого общества, в том числе и современного, невозможно без анализа социальных групп верхнего слоя. Однако современные исследования по социальной структуре византийского общества времени Палеологов (1261- 1453 гг.) подробно рассматривают низшие и средние слои, не подвергая комплексному анализу фамильные кланы поздневизантийской знати. Недостаточная изученность поставленной проблемы, наряду со все возрастающим интересом отечественных и зарубежных исследователей к проблемам поздневизантийского общества, также свидетельствует об актуальности темы.

Возникающие при изучении социальной верхушки различные аллюзии с современной общественной ситуацией в нашей стране и за рубежом делают работу ценной и для специалистов других областей истории, социологов, философов, политологов.

Единственное для Средневековья государство с кодифицированным правом, страна, сохранившая миру культурное наследие античности, Византия во времена Палеологов, вернув себе утраченную столицу, символ былого величия, оказалась однако в мире, где само ее существование рассматривалось соседями как анахронизм. Энкомиасты и историки, воспевавшие славу «империи до Геркулесовых столпов», подразумевали исключительно монополию на античную мудрость и моральное лидерство в православном мире. Однако уже при сыне Михаила VIII Палеолога, Андронике II Палеологе, Византия была фактически вытеснена из Малой Азии и вынуждена была довольствоваться ролью маленького балканского государства.

Катастрофическое сокращение территории государства и его обнищание в жестокой конкурентной борьбе с итальянскими-морскими республиками не только заставляло знатных людей использовать традиционные и искать новые возможности и формы для собственного выживания на вершине социальной пирамиды, но и открывало доступ к верхушке общества новым людям, порождая проблему так называемой «вертикальной социальной мобильности». Все это делает изучение динамики развития поздневизантийского общества актуальной проблемой современной византинистики.

Внешние трудности, переживаемые страной, означали усиление внутренних противоречий, которые проявились в эпоху гражданских войн, династической борьбы и религиозных споров. Большинство византинистов оценивают это время как катастрофу государства и начало заката Византии. Однако такой взгляд не всегда оправдан, когда речь идет об изучении глобальных общественных тенденций в долгосрочной перспективе. В этом случае речь идет не только о судьбе отдельной страны, но о более масштабном территориальном и временном континууме, в котором византийский социум является носителем черт, характеризующих разновекторность развития средневекового европейского общества в целом.

Объектом исследования являются поздневизантийские фамильные кланы — совокупности персоналий, объединенные по фамильному признаку, то есть на основании общности патронима. Такие совокупности в рамках данного исследования будут-условно обозначаться терминами «клан», «семья», «семейство», «род», «линьяж», «фамилия» как равнозначными. Однако необходимо отметить ряд возникающих при этом трудностей. С одной стороны, возможно объединение в родственную группу лиц, не являвшихся родственниками, но лишь носившими одинаковый патроним в силу каких-либо обстоятельств, то есть однофамильцев. С другой стороны, следует учесть возможность использования родственниками различных патронимов, принимаемых не только от отца или предков по мужской линии, но и патронимов, взятых по материнской линии. В присвоении различных патронимов византийцами не обнаруживается формальной закономерности, но речь может идти о личных предпочтениях конкретных людей. Поэтому в исследуемых совокупностях носителей одинаковых патронимов часто трудно выделить семьи в строгом смысле этого понятия.

тины (44 человека), Синадины (57 человек), Сиропулы (30 человек), Тарханиоты (50 человек), Филантропины (45 человек). Таким образом, общее количество лиц, представляющих объект исследования — 502 человека, включая и женщин рассматриваемых семейств. В рамках данной работы не проводится анализ правящих кланов, Палеологов и Кантакузинов, поскольку данные по ним могут привести к смещению полученных оценок, так как эти семьи занимали совершенно особое место в структуре поздневи-зантийского общества. Исключены из анализа и некоторые другие кланы, например, Торники и Хумны, так как эти семьи изучены в значительной степени и их рассмотрение не добавит принципиально новых элементов для анализа тенденций развития по-здневизаптийских фамильных кланов. Однако опыт изучения этих кланов учитывается в нашей работе. Осуществленный для нашего исследования выбор семей основан на необходимости охватить все существовавшие тенденции, которые были характерны для поздневизантийской аристократ ии.

В качестве критерия «степени знатности», на основании которого тот или иной клан отнесен к группе рассмотрения, использован предложенный А. П. Кажданом метод высшего титула, пожалованного членам семейства.

В список кланов вошли, прежде всего, старые, традиционные фамилии, история которых уходит в эпоху Комнинов-Анге-лов (1081 - 1204 гг.) и время Никейской империи (1204- 1261 гг.). Особый исследовательский интерес представляли кланы, теряющие или усиливающие свой вес в жизни общества, кланы, специализировавшиеся на определенных сферах деятельности, образующие династии, а также фамильные группы иностранного происхождения. В связи с этим при отборе фамильных кланов была нарушена избранная предварительно нижняя количественная планка (не менее 20 человек) для семейств Петралифов и Нотара.

Поскольку отобранные кланы представляли верхний слой общества, для определенности восприятия исследуемого материала обозначим свое отношение к понятиям «знать», «аристократия», «элита».

Под знатью понимается социальная группа, охватывающая семьи с юридически точно определенными привилегиями, выраженным сословным мышлением и этосом (Weiss, 1969). Однако

существует мнение о том, что знать включает тех лиц, имена которых являются известными в обществе. Известность может быть связана с участием в каких-либо политических акциях, с высокой государственной должностью или близостью к императору. Из века в век одни и те же фамилии занимали высокие должности, то есть были долговременно известны.

«Аристократия» — понятие античной политической мысли, обозначающее наилучших людей общества. Классификация в этом случае проходит по различным основаниям и носит субъективный характер. Так, аристократию обычно связывают с родовитостью или древностью происхождения, реже с имущественным положением, хотя могут быть «обнищавшие аристократы». Аристократы не образуют юридически зафиксированного в законах сословия, и человек может быть признан аристократом на основании общественного мнения.

Термин «элита» пришел в историческую науку из современной социологии. Элитой называют тех, кто находится в верхнем слое какой-либо социальной структуры. Этой структурой может быть общество в целом или в какой-то его выделенной части (управление, экономика, культура, образование и т.д.). Допустимо говорить об элите аристократии, знати, фамильного клана.

Таким образом, все три понятия, без сомнения, накладываются друг на друга, означая верхние слои общества, но одновременно каждое понятие отмечено некоторым небольшим отличием. Следует подчеркнуть, что сами византийцы использовали иные термины для описания высшего слоя общества (как своего собственного, так и соседних народов). При этом объем и сущность таких понятий не всегда полностью совпадали с используемыми в современности определениями.

Хронологические рамки работы охватывают период правления династии Палеологов, от восстановления империи в 1261 г. до падения Константинополя в 1453 г. В первой главе хронологические рамки намеренно расширены: дан обзор современных представлений о тенденциях развития византийской знати от поздней античности до палеологовского времени (IV - XV вв.).

одизации исследуемой эпохи. Палеологовское. время можно разделить на три периода. Первый период связан с утверждением ди—настии Палеологов и укреплением ее власти (1261 - 1321 гг.). Второй период — время борьбы за перераспределение власти в империи: от войны двух Андроников до отречения Иоанна VI Кан-такузина (1321 - 1355 1Т.). Третий период (1355 - 1453 гг.) знаменует экономическую и политическую стагнацию на фоне кризиса общества и затем крушение империи.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем.

— впервые поздневизантийские фамильные кланы подвергнуты комплексному анализу в контексте основных социальных тенденций и политических изменений;

— изучение поздневизантийской знати впервые проведено на материале репрезентативной группы, насчитывающей 502 человека;

— впервые для ряда кланов поздневизантийского времени (Враны, Кавасилы, Марулы, Нотара, Сарантины, Тархаииоты, Филантропины) составлены генеалогические таблицы;

— впервые представлена иерархическая таблица церковных должностей по данным Матфея Властаря.

Научная значимость заявленной темы в разработке современных проблем византинистики состоит в следующем:

— анализ поздневизантийских кланов дает основание создать целостное представление о структуре и внутренней динамике византийского общества палеологовского времени;

— изучение способов сохранения значимости фамильных кланов в поздневизантийском обществе позволяет проследить преемственность этих способов во времени.

Цель и задачи исследования. Целью работы является исследование общих тенденций развития поздневизантийских кланов и изучение методов сохранения и повышения социального статуса, которые применяли представители знатных семейств.

Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:

— через просопографический анализ знати дать ее качественную оценку;

— исследовать участие знатных семейств в политической и идеологической жизни империи;

— выявить статус членов семей в государственном и церковном управлении;

— изучить семейные и клановые связи византийских аристократических фамилий;

— составить таблицы должностей и генеалогические древа отдельных семей.

В качестве дополнительной задачи ставится проблема рассмотрения основных способов самоидентификации представителей знати.

Метод исследования. В данной работе использованы следующие исследовательские методы:

— просопографический метод (просопоурафия — портрет, описание личности), предусматривающий изучение фамильных кланов на основе анализа сообщаемых различными источниками данных относительно представителей этого клана,.что позволяет составить для каждого клана досье-анкету;

— метод введения просопографических данных в историче-ский-контекст явлений и событий, поскольку просопографичес-кий материал нуждается в историческом комментарии;

— метод поэтапного аналитического «препарирования» материалов просопографии, что позволяет выявить динамику.соци-альных статусов;

— статистические методы (в ограниченном объеме) обработки количественных данных.

Методологической основой исследования являются принципы историзма и системного подхода к изучению общества. Принцип историзма, в рамках которого феномены изучаются в исторической перспективе своего становления и развития, ограничен базовым требованием исторической герменевтики сохранять дистанцию между исследователем и изучаемым объектом. Применение же системного подхода позволяет рассмотреть общество как «глобальную целостность» и реконструировать облик поздневи-зантийской знати, не нарушая целостности эпохи.

Степень изученности проблемы. Исследования, посвященные проблеме поздневизантийской знати, представлены тремя типами: исследования семей, отдельных должностей и титулов,

а также отдельных лиц, принадлежащих к высшей среде эпохи Палеологов.

Наиболее активное исследование отдельных поздневизантий-ских фамилий началось в 70-х гг. прошлого столетия. Из 14 рассматриваемых в диссертации поздневизантийских фамилий лишь 6 стали объектом исследований, разнящихся по типу — от монографических трудов до отдельных статей и тезисов докладов.

Помимо исследуемых в диссертации фамильных кланов, семейства Палеологов, Кантакузинов и Дук стали объектом объемных просопографических трудов. Среди наиболее значимых работ следует назвать исследование Л. Пападопулоса (Papadopulos, 1938) просопографического характера, проведенное в первой половине XX в. и положившее основу для подобного рода изысканий. Работа Л. Пападопулоса представляется ценной содержащимися в ней данными по отдельным представителям.клана Палео-логов, которые были непосредственно связаны с рассматриваемыми в нашем исследовании семействами, а также разработанной в монографии структурой изложения материала и справочным аппаратом.

Книга Д_М. Николя 1968) может быть привлечена для

нашего исследования, поскольку в ней изложен обширный про-сопографический материал не только по семейству Кантакузинов, но и по связанным с ним брачными и родственными узами представителям других знатных семей, в частности, и из. отобранных для нашей работы! Ценность монографии заключается и в наличии трех индексов (алфавитный указатель членов семейства Кан-такузинов, указатель иных собственных имен и указатель титулов и должностей), двух генеалогических таблиц. Во введении схематически изложена история семейства вне обозначенных в заглавии временных рамок.

В монографии Д. Полемиса (Polemis, 1968), помимо материала о представителях собственно семьи Дук, имеются данные еще по ряду списков персоналий, в том числе и по списку лиц общим числом 182 человека, которые принадлежали к другим аристократическим фамилиям, но присваивали себе имя Дук. В книге имеется алфавитный индекс и генеалогическая схема, где по горизонтали размещаются все лица одного поколения, что делает эту схему весьма информативной.

Следует подчеркнуть, что в подобного рода исследованиях рассматриваемая в отдельности знатная фамилия не обнаруживает своей социальной однородности и распадается на личности, имеющие собственную судьбу, связи и карьеру, а обобщения способов устроить судьбу и сделать карьеру в работах не проводится.

Среди исследований должностей и титулов центрального и провинциального управления следует, прежде всего, назвать работы Р. Гийана, опубликованные в 1938 - 1962 гг., которые вошли в отдельный сборник (Guilland, 1967) и его же статья по истории администрации Византии (Guilland, 1969), исследование П. Лемерля (Lemerle, 1948) по Вселенским судьям, Я. Ферлу-ги (Ферлуга, 1957) по управлению в Далмации, Л.-П. Рейбо (Raybaud, 1968) по правительству и центральной администрации столицы, К.-П. Мачке (Matschke, 1970) по правителям Константинополя, Л. Максимовича (Максимовип, 1972) по провинциальному управлению, М: Бартузиса (Bartusis; 1988) по структуре и составу городской охраны, М. А. Поляковской (2001) по византийской чиновной лестнице палеологовской эпохи.

Большой просопографический материал содержится в общих исследованиях по истории XIII - XV вв. В работе Э. Арвейлер (Ahrweiler, 1965), помимо исследования этнического состава города и деревни, гражданской и церковной администрации района Смирны в конце XI - начале XIV вв., большое внимание уделяется просопографическому материалу, составлены списки наместников фем и церковных должностных лиц.

В статье А. Лайу-Томадакис (Laiou-Thomadakes, 1980-1981), посвященной системе средиземноморской экономики и торговли в XIII - XIV вв., отражена структура поздневизантийской экономики, а также участие представителей знатных семейств в новом для них амплуа (предприниматели, банкиры), что представляется значимым дополнением для нашего исследования.

В монографии М. А. Поляковской (1998), структурно представленной в виде трех биографических очерков («портретов») ярких представителей интеллектуальной сферы палеологовского

времени (один из которых был месадзоном), раскрывается понимание образованными и творческими людьми основных проблем поздней Византии. Для данной диссертации ценным представляется возможность использования материалов при анализе интеллектуальной среды и установлении связей отдельных ее иредста-вителей между собой.

Обширный материал для диссертационного исследования представлен в ряде статьей из сборника в честь Г. Хунгера (Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit, 1996), в которых отражены многие аспекты истории и культуры палеологовского времени.

Однако исследования как историй семей, так и истории должностей и титулов отличаются по своей сути от данной работы, где изучается, какими средствами члены кланов старались сохранить свое социальное положение.

Таким образом, все вышеперечисленные исследовательские работы не охватывают полностью избранной тематики. Это связано с тем, что данное направление еще практически не развито в современной медиевистике. Однако следует выделить несколько отечественных работ, которые охватывают предшествующие периоды истории Византийской империи и построены на подобных принципах. Это монографии А. Л. Чекаловой (2000) по ранневи-зантийской сенаторской знати, Е. В. Глушанина(1991) по ранне-византийской военной знати, монография!А. П. Каждана (1974) по социальному составу византийской аристократии XI - XII вв. и статья П. И. Жаворонкова (1991) по элите Никейской империи: В этих исследованиях предметом является именно характеристика византийской знати как цельного образования, причем проводится ее количественный анализ, выделены определенные «типы семей», обозначено их положение в империи, динамика развития и различия между «типами».

людей, формировавших этот слой и их политическую и социальную роль, а также большое внимание уделяет сопоставлению терминов «аристократия» и «знать» и их применимости к верхушке поздневизантийского общества. В качестве примеров А. Лайу приводит лишь немногие наиболее могущественные семьи, что неизбежно приводит к некоторому искажению реальной картины, поскольку исследовательницей применен в статье обобщающе-иллюстративный метод.

Также следует указать труд М. Стурдцы (Sturdza, 1983), где имеется описание наиболее значимых аристократических фамилий, рассмотрена лишь Греция, Албания и особо выделен Константинополь. Изыскание Стурдцы сформировано в виде словаря, что несколько ограничивает возможности исследователя, поскольку нет целостности рассмотрения, при этом основной акцент сделан на историю и генеалогию семейств:

Среди новейших исследований следует упомянуть монографию К.-П. Мачке и Ф. Тиннефельда (Matschke, Tinnefeld, 2001), которая полностью посвящается проблемам изучения поздневи-зантийского общества. Многие положения и тезисы данного исследования уже были изложены ранее в работах К.-П. Мачке, а именно в его монографии (Matschke, 1971). Несмотря на отдельные пробелы и недостатки исследования, отмеченные в рецензии М. А. Поляковской (2003), работа К.-П. Мачке и Ф. Тиннефельда является одной из информативных основ нашего исследования.

Исследование Г. Вайса (Weiss, 1969) об Иоанне Кантакузине имеет также принципиальное значение для проводимого нами анализа благодаря имеющимся в нем дефинициям понятий «знать» и «аристократия», критическому анализу «вертикальной социальной мобильности» и описанию типичного способа карьеры через участие в «ближнем окружении» знатного человека.

Таким образом, несмотря-на пристальный интерес отечественных и зарубежных исследователей к различным аспектам по-здневизантийского социума, разработанные исследовательские методы и понятийный аппарат, проблему поздневизантийской знати все же нельзя считать достаточно изученной.

Источниковая база исследования. Круг источников по проблеме поздневизантийской знати необычайно широк, хотя они содержат Лишь крупицы информации по данному вопросу. Преж-

де всего, необходимо отметить, что дошедшие до наших дней письменные и другие источники, на которых можно основываться, сохранили сведения не обо всех представителях поздневизантий-ских фамильных кланов. Но даже те, кто попал в тексты документов или иные источники, не всегда могут быть однозначно идентифицированы. Это осложняет работу исследователя, связанную с выяснением точного числа лиц, принадлежавших к данной фамилии, что может сказаться на итоговом заключении о влиятельности семьи в обществе.

Другая трудность, возникающая при анализе поздневизан-тийской знати, заключается в том, что многие источники, как то законодательные акты, трактаты, деловые документы, практически не затрагивают вопрос о характере социального состава византийской верхушки. Поэтому исследователь вынужден обращаться к другим нарративным источникам, которые только попутно затрагивают избранную для анализа тему.

Источниковую базу данной работы образуют письменные, сфрагистическиеи иконографические свидетельства. Среди письменных источников можно выделить актовые, энистолографиче-ские, нарративные и художественные. Назовем здесь некоторые из использованных источников.

К актовым материалам относятся, прежде всего, акты Афонских монастырей, акты Константинопольского патриархата и иных монастырей, регесты императорских грамот»

В группе эпистолографических источников выделим письма Константина Акрополита, Григория Акиндина, Димитрия Кидо-ниса, Максима Плануда, Иоанна Хортасмена.

К нарративным источникам относятся исторические сочинения палеологовского времени — «История» Иоанна Кан такузина, «Ромейская история» Никифора Григоры, «Хроника» Георгия Сфрандзи, «История» Дуки, историческое сочинение Георгия Пахимера, Малые хроники. Для анализа должностей использованы Клиторология Филофея, трактат «О Церемониях» Псевдо-Кодина и сочинение Матфея Властаря о церковных должностях. Частично привлекалась торговая книга Джакомо Бадоера.

К исследованию были привлечены (при рассмотрении понятия знатности византийцами в более ранние периоды) сочи-

нения Прокопия Кесарийского,«Алексиада» Анны Комниной, сочинение Георгия Акрополита.

Среди иконографических источников необходимо назвать сохранившиеся изображения некоторых членов семейств. Это, например, изображение монахини Ирины Вранины в византийской иллюстрированной рукописи, Иоанна.Торника Дуки Ангела ПалеологаРауля Ласкариса Филантропина Асана у Г. Со-териу и изображения двух представителей клана Синадинов.

К сфрагистическим источникам отнесем печать Феодора Синадина Дуки Палеолога Комнина, а также печати некоторых членов кланов из коллекции византийских печатей Петербургского Эрмитажа в интерпретации В. С. Шандровской.

Своеобразным сводным источником для данного диссертационного исследования-стал 12-ти томный «Просопографи-ческий лексикон палеологовского времени» (Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit, .1976 - 1996),. изданный Венским Институтом Византинистики и Неогрецистики.

В целом, привлеченные источники.репрезентативны для,ис-следования заявленной темы.

Практическая значимость работы. Материалы и результаты исследования могут быть использованы в преподавании курса «История средних веков» и в подготовке специальных курсов по социальной истории Византии. Проведенный в ходе исследования анализ отдельных аристократических кланов может быть привлечен другими исследователями для написания работ по средневековому обществу и обществу поздней Византии. Присутствующий в работе список чипов церковной иерархии палеологовского времени по Матфею Властарю, который ранее не публиковался, может быть привлечен исследователями, для написания изысканий по византийской церковной администрации и системе управления церковью в Средневековье.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации обсуждались на научных конференциях в Санкт-Петербурге (1999 г., 2000 г., 2003 г.), в Ижевске (2003 г.) и в Екатеринбурге (2000 г., 2003). Текст диссертационного исследования обсуждался на заседании кафедры истории древнего мира и средних веков исторического факультета Уральско-

го Государственного университета. Основные положения диссертации изложены автором в опубликованных статьях.

Структура диссертации. Исследование состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, и заключения. К работе приложен список использованных источников и литературы, а также два приложения. В текст работы включены 5 таблиц ранжирования кланов, 15 генеалогических схем и 6 таблиц межклановых матримониальных связей.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, формулируются его цели и задачи, раскрываются методологическая и источниковая основы работы. Здесь же рассматривается степень научной разработанности проблемы.

В первой главе «Византийская знать в историческом ракурсе» проблема византийской знатианализируется в эволюции в, рамках реального исторического контекста IV - ХПГвв.

В первой части «Эволюция византийской знати в IV - XIII веках» в-пяти параграфах рассматриваются проблемы формирования ранневизантийской знати, положение знати в «темные века», в период Македонской династии, в правлении Комнинов и Ангелов и в период Никейской империи.

Во второй части «Византийская знать в эпоху Палеологов» исследуются общественные функции византийской знати и значение ее связей в обществе. На примере отобранных кланов в пяти параграфах рассмотрена роль знати в гражданских войнах XIV в., участие в военных компаниях против внешних врагов, в дипломатических миссиях, в идеологической борьбе XIV-XV вв. и в интеллектуальной сфере.

В ходе поэтапного рассмотрения различных составляющих исторического процесса эволюции знати были выявлены общие и специфические черты этой категории общества в пределах каждого исторического периода существования Византии.

Для различных эпох в жизни империи соотношение таких групп в структуре знати, как гражданская и военная, столичная и провинциальная, определялось общесоциальной ситуацией. Принадлежность к императорскому «ближнему кругу» всегда была привлекательна для представителей знати, повышая их общественный престиж.

Основные общественные функции знати — участие во власти и обладание землей — в палеологовскую эпоху четко выражены, однако первая из функций была явно доминирующей.

Стремление знати поздневизантийского времени утверждаться в обществе за счет родственных, матримониальных, личных и дружеских связей корреспондируется с подобными проявлениями самосохранения и в другие периоды византийской истории.

На всех этапах истории Византии, в том числе и в иалеологов-ский период, знать не занимала отстраненной позиции в отношении основных политических проблем империи (включая и внешнеполитические), тем более что положение представителей знати было напрямую связано с обладанием значительных должностей в армии.

Представители знати всегда считали участие в идейной борьбе своей прерогативой, что в палеологовский период отразилось в исихастских и униатских спорах.

Византийская знать была образованна и вела городской образ жизни, что предопределяло ее самосознание и возможность обладать такой привилегией; как реализация себя на литературном поприще в качестве писателей, философов или просто корре-, спондентов известных интеллектуалов.

Во второй главе «Византийские фамильные кланы в государственном управлении и церковно-монастырской сфере» анализируются статусы фамильных кланов в сфере светского и духовного управления поздневизантийского времени.

В параграфе первом «Византийские фамильные кланы в системе гражданского и военного управления империей» рассматривается влиятельность фамильных кланов в поздней Византии через светскую должность, которая была более выразительна для характеристики общественной значимости человека, чем принадлежащая ему земля.

Для определения ранга каждого из изучаемых кланов (через призму их участия в светском управлении) в данном параграфе приводится ранжирование византийских чинов палеологовского времени. Основанием для классификации послужил относящийся к середине XIV в. трактат Псевдо-Кодина «О порядке титулов и должностей Двора и Церкви», изданный Ж. Верпо ^егреаих, 1966). При этом для установления положения семейства были включены и неучтенные в этом списке месадзон, ойкейос, дулос и архонт,

которые имеют большой вес при ранжировании значимости кланов в рассматриваемой сфере.

Достоинство месадзона, который фактически играл роль премьер-министра, могло сочетаться с некоторыми другими почетными чинами. Само понятие псааОоу не означало титула или должности и могло быть переведено как «выступающий посредником» между императором и обществом по всем вопросам.

Термин архонт (арх№у) может быть назван синонимом таких понятий, как «мегистаны» (реуютауед) и «могущественные» (биуаМ). Термин обозначал любого чиновника,обладавшего властью. При этом некоторые подчиненные высокопоставленных чиновников также именовались архонтами.

Что касается понятий «ойкейос» и «дулос», то следует отметить, что понятие «ойкейос» (оисао§) использовалось уже в Кли-торологии Филофея IX в. для родственников императора, а к концу XII в. этот почетный статус становится церемониальным. Он использовался на'протяжении Х^-^ вв., применяясь главным образом-для гражданских должностей. Иногда именование «ойкейос» применялось как значимая характеристика без дополнительной титулатуры. Все императорские подданные именовались дулосами (бопХог). В тоже время выражение «дулос императора» становится характеристикой тесных связей с сюзереном и могло считаться подобием титула, тесно связанным с почетным достоинством «ойкейос».

Далее в этом же параграфе приводятся должностные досье рассматриваемых в исследовании фамильных кланов с оценкой их активности и степени влиятельности в области светского управления империей.

На основании проведенного анализа статуса кланов в сфере государственного управления можно распределить изученные семейства по нескольким категориям. К первой были отнесены те кланы, для которых наблюдается преобладание высших и близких к ним чинов (кланы Асанов, Раулей, Синадинов, Тарха-ниотов и Филантропинов), ко второй — семьи, большинство представителей которых присутствуют во второй и третьей подгруппах иерархической лестницы (кланы Вриенниев, Главов, Ка-васил, Марулов, Нотара и Сарантин), в третьей остались семейства, не занимавшие должностей, вынесенных в рассмотренную

иерархическую лестницу.(кланы Вранов, Петралифов и Си-ропулов).

Наиболее эффектным по включенности знатных семейств в систему светского управления был первый этап (1261 - 1321 гг.). Это связано с комниновско-никейским континуитетом, «подпитавшим» энтузиазм знати в период реставрации империи. На втором этапе (1321-1355 гг.), в ходе практически непрерывных гражданских войн, наблюдается незначительное снижение активности кланов в светском управлении, что отражает частую смену положения семейств в зависимости от их лояльности той группировке знати, которая стояла у власти в каждый конкретный промежуток времени. На втором этапе заметно,увеличение количества почетных статусов ойкейосов и дулосов, полученных представителями семейств. Подобное положение, очевидно, также связано с чередой гражданских войн, когда огромную роль играла принадлежность к близкому окружению лидеров группировок знати. При этом можно отметить рост включенности членов семей в церковную администрацию по сравнению с первым этапом, что может свидетельствовать о стремлении некоторых фамилий избежать необходимости активной позиции в борьбе за перераспределение власти. На третьем этапе (1355 - 1453 гг.) высшие должности в светском управлении обнаружены только у представителей двух семейств, активность всех кланов снижается до минимума, причем большинство из них вообще не представлено в иерархии чинов на данном этапе.

В ходе анализа были выделены кланы, занимавшие высшие светские и близкие к ним чины иерархической лестницы, носившие наибольшее количество почетных статусов ойкейосов и дулосов. Это семейства Асанов, Раулей, Тарханиотов и Филантропинов.

Второй параграф «Визат ийские фамильные кланы в церков-но-монастырской сфере» рассматривает активность представителей знатных фамильных кланов Византии в сфере религии и их положение в церковной иерархии. Эта область деятельности расценивалась семействами как способствующая сохранению их высокого социального статуса.

В данном параграфе приводится перечень византийских церковных чинов по указанному в приложении к трактату Псевдо-Кодина списку церковной иерархии с указанием их функций и

учетом должностей, неуказанных в списке. Насколько известно, ранее этот список церковной иерархии не публиковался.

В этом же параграфе составлен «реестр» фамилий, имевших должности по управлению церковью либо имевших чины посвящения.

В результате анализа были выделены семьи, избравшие своим поприщем церковно-монастырскую сферу, большинство представителей которых были активны в церковной администрации, имели духовные саны и приняли монашескую схиму. Это семейства Вриенниев, Синадинов и Сиропулов.

Пик активности кланов в церковно-монастырской сфере приходится на третий этап, что, вероятнее всего, может быть связано с общей тенденцией светской администрации опираться на церковную администрацию при исполнении многих властных и юридических функций в период упадка традиционных государственных органов управления накануне крушения империи.

Семейства иностранного происхождения (Петралифы, Раули) и представители новой знати (Нотара) в палеологовское время не проявили себя в церковно-монастырской сфере. Подобное положение, очевидно, свидетельствует о том, что в церковно-мо-настырскую сферу иностранцы либо могли не допускаться, либо сами не стремились. Новая же знать, как правило, прокладывала себе путь в элиту через светские должности. Заметим здесь, что если Раули были отмечены на высших постах в гражданской администрации (на первом и втором этапах), Нотара вошли в элиту, также занимая светские должности, го Петралифы вообще исчезают во всех областях деятельности.

Такие кланы как Асаны, Тарханиоты и Филантропины, будучи активными в сфере светской администрации, фактически не проявляли интереса к получению церковных должностей. При этом их представители часто принимают монашескую схиму в фамильных монастырях и даже занимали большие посты в монашеской иерархии. Однако такое положение дел отражает только общий modus vivendi византийской аристократии, которая рассматривала основание фамильных монастырей и уход в монахи в конце жизни (добровольно и сознательно или под давлением обстоятельств), как часть статусного поведения.

Проведенный анализ в целом свидетельствует о падении значимости фамильных кланов в системе имперского управления,

начиная с середины XIV в. С этого времени уменьшается количество влиятельных семейств, что в какой-то степени было компенсировано постепенным повышением значимости родственных и матримониальных связей по сравнению с фактом занятия государственных должностей. Следует также сделать вывод о распылении государственной власти через формирование представителями фамильных кланов собственных близких окружений.

Третья глава «Родственные и матримониальные связи византийских фамильных кланов» посвящена анализу родственных и брачных связей четырнадцати выбранных фамильных кланов.

В ходе исследования каждого из кланов внутри большинства из них были выделены несколько семей (Асаны, Враны, Кава-силы, Марулы, Нотара, Петралифы, Раули, Сарантины, Синади-ны, Тарханиоты, Филантропины), хотя имеющиеся данные не позволяют назвать проведенное выделение семей полностью репрезентативным. Данные позволяют прийти к выводу, что знатные семейства были достаточно многодетными, наличие трех-че-тырех детей являлось нормой. Повторные браки встречаются редко по религиозным соображениям. Овдовевшие супруги предпочитали, в соответствии с византийскими представлениями, ставившими благочестивое отшельничество выше брака, проводить остаток своих дней в семейных монастырях. Семьи и внутрисемейные связи не везде чегко определяются. Так, не удалось установить обнаружить семьи в клане Вриенниев, а для Главов и Си-ропулов родственные связи отрывочны и неконкретны.

Анализ динамики внутриклановых родственных связей в нескольких поколениях показывает, что самоидентификация индивида как члена знати осуществлялась, прежде всего, через принадлежность к клану. Об этом свидетельствует и логика присвоения клановых патронимов, и наличие семейных (а вернее, клановых) монастырей (Синадины, Филантропины). Даже из дошедших отрывочных сведений в источниках можно судить о поддержание родственных связей между поколениями, в частности, через воздаяние памяти предков (пожертвование денег или имущества, а также эпитафии). Установление родственных связей имело и чисто практическое значение для наследования недвижимого имущества, поскольку многие представители исследованных семейств были крупными собственниками земельных

угодий и прочего движимого и недвижимого имущества (Каваси-лы, Марулы, Сарантины).

Межклановые связи имели совершенно определенный вектор в сторону сближения с кланом Палеологов вплоть до почти полного слияния с ним. Особая важность придавалась родственным связям с фамилией Палеологов (Асаны, Враны, Нотара, Раули, Синадины, Тарханиоты, Филантропины). Вследствие этого зачастую у многих представителей изученных семейств явно прослеживается стремление причислить себя к кругу императорских родственников, без указания степени родства (которая могла быть и очень далекой). В этой связи термины родства начинают приобретать характер полуофициальных придворных титулов.

В ходе проведенного исследования представляется возможным выделить несколько групп семейств. Во-первых, это семьи, породнившиеся с Палеологами (Асаны, Враны, Нотара, Раули, Синадины, Тарханиоты, Филантропины). Вторая группа — это кланы, породнившиеся между собой. Причем здесь можно выделить те семейства, которые наиболее активно заключали межклановые браки (Асаны, Раули, Синадины, Тарханиоты, Филантропины) и те, для которых такого рода матримониальные связи не столь многочисленны (Враны, Главы, Петралифы, Сиропулы). И, наконец, можно обнаружить семейства, которые не были включены в систему родственных и матримониальных связей поздне-византийского периода (Вриеннии, Кавасилы, Марулы, Нотара, Сарантины).

Полученные результаты позволяют также уточнить оценку социальной мобильности византийского общества, которую некоторые исследователи считают достаточно высокой. В связи с этим следует заметить, что за редким исключением с представителями новых фамилий роднились, главным образом, маргинальные семьи аристократических кланов, или кланы, которые постепенно утратили свое значение (Главы, Сарантины). При этом в качестве исключения в этой группе выделим Синадинов, породнившихся с фамилией Астра.

Семейные связи традиционно рассматривались как средство сохранения и повышения социального статуса индивида (Нотара).

В заключении подводятся итоги проделанного исследования. Результатом многоаспектного рассмотрения тенденций развития

фамильных кланов поздневизантийского времени стали следующие выводы.

1. Состояние византийской знати напрямую зависело от общей ситуации в стране. Использованный в данной работе большой про-сопографический материал, а также данные разнородных источников от актов до византийских исторических сочинений и риторических опусов — дают основание выявить статус византийской знати и векторы тех изменений, которым она была подвержена.

2. В Византии de iure не существовало сословий как стабильной, замкнутой, огражденной законом и обладающей определенными этим законом правами социальной категории. Однако de facto знать в модифицированном для каждой из византийских эпох виде существовала. Причем принадлежность к этой категории определялась не столько наличием земли, сколько высокой должностью и сложившимися родственными связями. При той социальной вертикальной диффузии, когда можно было подняться в верхние этажи общества «из низов» (это явление именуется социальной мобильностью), разумеется, определяющим моментом была высокая должность. За получением должности следовало обычно создание родственного клана — через внутрисемейные, межсемейные и затем межклановые связи, вплоть до породнения с императорским кланом. Впрочем, иногда вхождение в клан шло через породнение (матримониальные связи) к последующему получению должности. В целом можно отметить, что принадлежность к знати была, без сомнения, фактом не права, а общественного сознания. Должность и связи — как родственные, так и дружеские — возводили человека в ранг знати без какого-либо юридического обоснования. Это означало, что при всей стабильности такой категории,, как знать, она все же оставалась относительно открытой структурой.

3. На протяжении эпохи Палеологов византийская знать, организованная в фамильные кланы, в значительной степени модифицировалась, в зависимости от того или иного периода в по-здневизантийской истории.

На первом из выделенных этапов (1261 - 1321 гг.) фамильные кланы, преимущественно продолжающие комниновско-никей-ские традиции, составляли довольно прочный конгломерат породнившихся семей с наиболее высокой, по сравнению с другими

этапами, степенью их обеспеченности высокими должностями. Наиболее активными семействами на первом этапе были Раули и Тарханиоты.

На втором этапе (1321 - 1355 гг.) количество высоких должностей немного (всего на 2 единицы) сокращается, но увеличивается количество должностей категории «2» и, что особенно важно, многие из представителей фамильных кланов получили статусы ойкейосов и дулосов императора, что означало стремление правителя в нестабильное время гражданских войн создать свой «ближний круг». На втором этапе лидирующую роль среди кланов играли Асаны, Кавасилы, Раули, Синадины, Тарханиоты, Филантропины.

На третьем этапе (1355 - 1453 гг.) значимость фамильных кланов заметно падает. Сами должности, не связанные с выполнением каких-либо обязанностей, постепенно теряли свой,пре-стиж, что и проявилось в последнее столетие существования империи. Лишь отдельные из прежних фамилий сохранили свой высокий статус. Это семейства Асанов, Раулей и Филантропинов, породненные как между собой, так и с правящим кланом Палео-логов. Однако в это время они не замечены на высших должностях в иерархии чинов (за исключением Филантропинов), но при этом реально управляли важными территориями империи и участвовали во власти через принадлежность к императорскому «ближнему кругу».

На последнем этапе как пример так называемой вертикальной социальной мобильности может быть назван формирующийся клан Нотара. Представитель этого семейства был на данном этапе носителем высокого статуса месадзона; кроме того, семья проявила себя в сфере предпринимательской деятельности.

4. Исследованные поздневизантийские аристократические фамильные кланы также принимали участие, особенно в поздний период, в провинциальном управлении империей. Их представителей часто назначали губернаторами городов или целых областей. В этот период утверждается практика раздачи частей империи членам императорской семьи в управление таким образом, чтобы вскоре они могли стать независимыми по некоторым вопросам, а также представителям влиятельных семейств, которые не были непосредственно членами императорской семьи, но тоже

получали в качестве пожалований большие районы в управление. В итоге правители территорий фактически не зависели от Константинополя: они были главнокомандующими армии, конечным источником правосудия; они давали привилегии и иммунитеты и самостоятельно вели внешнюю политику.

Таким образом, векторы развития изученных фамильных кланов подтверждают положение о том, что византийское общество в палеологовский период развивалось по пуги децентрализации политической власти. Этот вывод возможен, поскольку было отмечено большое влияние отдельных представителей семейств в различных территориях империи, где они, имея твердую экономическую основу в сельской местности и в городах, взяли на себя многие права и привилегии государства. В целом можно выделить три центра власти, вокруг которых группируются семьи, кроме правящего клана Палеологов, присутствующего везде: Пелопоннес (Асаны, Раули), Константинополь (Главы, Нота-ра, Синадины, Тарханиоты, Филангропины), Фессалоника (Враны, Вриеннии, Кавасилы).

Что касается сферы церкви, то здесь поздневизантийская знать особенно не преуспела. Лишь 14 представителей изученной группы знати имели высокие посты в церковной администрации (категории «2» и «3»). Правда, три клана (Вриеннии, Синадины и Сиропулы) преимущественно перешли в данную сферу, но вряд ли стоит это считать заметной тенденцией. Скорее можно сказать, что некоторые из представителей знати в трудное для палеоло-говской Византии время стали клириками или обрели приют в монастыре. Но подобные проявления можно наблюдать и в другие периоды византийской истории.

5. Надежным способом упрочения кланов, их самосохранения было породнение как семей, так и кланов. Эта тенденция особенно ярко проявилась на первом и втором этапах. Третий этап менее выразителен (но не выпадает из этой тенденции). Однако в условиях рушащегося византийского мира и это, казалось бы, надежное, веками проверенное средство уже не могло дать должного эффекта.

Главным выводом исследования можно считать то, что в целом наблюдаются регрессирующие тенденции в статусе позд-невизантийской знати: от подъема первого этапа до резкого спа-

да ее значимости на последнем этапе истории империи. Трагический финал византийской истории не дал до конца развернуться тем динамическим процессам, которые, по всей вероятности, были скрыты за этой внешней и очевидной траекторией движения. Можно предположить, что будущее было за постепенным «вживанием», подобно клану Нотара, в предпринимательскую деятельность, создав поле для формирования византийского «нового дворянства». Но Византии не было отпущено того исторического времени, чтобы процессы, связанные со статусом и динамикой знати, развивались естественным образом, без осложняющего влияния внутри- и внешнеполитических (и иных) факторов.

С точки зрения полученных в диссертационном исследовании выводов продолжение избранной темы рассматривается как перспективное. Прежде всего, можно расширить круг изучаемых кланов, включив в него новые фамилии, которые изучались про-сопографически, но не в том ключе, как в данном исследовании: Кроме того, можно было бы обратиться к рассмотрению (по возможности) малоизвестных кланов и простонародной ветви семей, чтобы выявить, было ли ее существование случайностью или остатком той среды, откуда в результате ряда обстоятельств, именуемых вертикальной диффузией, поднялся тот или иной знатный клан. Одной из тем для последующего изучения может быть проблема «стертости границ» между гражданской и военной знатью в поздневизантийское время.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Синадины в поздневизантийское время // Эпоха средневековья: проблемы истории и культуры. Тезисы докладов XVIII всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. СПб., 1999. С. 26-28.

2. Петралифы: роль в Византийской империи // Проблемы истории и культуры средневекового общества. Тезисы докладов XIX всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. СПб., 2000. С. 14-15.

3. «Просопографический лексикон Палеологовского времени»: анализ и значение как вторичного исторического источника // Документ. Архив. История. Современность. Материалы научно-практической конференции, посвященной 30-летию историко-

архивной специальности в УрГУ. Часть I. Екатеринбург, 2000. С.34-38.

4. Семья Лсанов: ее значение в Палеологовской Византии // Орел Шестого легиона. Тезисы докладов научно-практической конференции студентов и молодых ученых исторического факультета УрГУ. Екатеринбург, 2000. С. 48-51.

5. Тенденции развития византийских фамильных кланов и их участие в системе управления эпохи Палеологов // Научный поиск: новые имена. Сборник лучших студенческих работ 2001 года. Екатеринбург, 2002. С. 119-138.

6. Византийские фамильные кланы в системе управлениями армии палеологовского периода // Античная древность и средние века. 2002. Вып. 33. С. 253-263.

7. Брачно-родственные связи в среде византийских аристократических кланов палеологовского времени // Тезисы докладов XXII всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. СПб., 2003. С. 21-23.

8. Представители византийских фамильных кланов в палеологовской дипломатии // Кумуляция и трансляция византийской культуры. Материалы XI Научных Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 2003. С. 101-105.

9. Византийские фамильные кланы эпохи Палеологов в сфере земельных отношений // Историк и его дело. Сборник научных статей, посвященный 85-летию со дня рождения профессора В. Е. Майера (1918-1985 гг.). Ижевск, 2003.С. 259-265.

10. Родственные и межклановые связи поздневизантийской аристократии // Античная древность и средние века. 2003. Вып. 34.С. 355-379.

Подписано в печать ЩСЬ'ЙЪ. формат 60x84 1/16 Печать офсетная. Бумага С^С Заказ № т Уч.-изд.л •4,35". Уел .печ. л. 1,5 Тираж \СО

620083, Екатеринбург, К-836 пр. Ленина, 51. Типография УрГУ.

113775

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Шамгунова, Татьяна Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ВИЗАНТИЙСКАЯ ЗНАТЬ В ИСТОРИЧЕСКОМ РАКУРСЕ.

1.1. эволюция византийской знати в iv - XIII веках.

1.1.1. Формирование ранневизантийской знати.

1.1.2. Знать в "темные века".

1.1.3. Знать в период Македонской династии.

1.1.4. Знать в правление Комнинов и Ангелов.

1.1.5. Знать в период Никейской империи.

1.2. Византийская знать в эпоху Палеологов.

1.2.1. Общественные функции знати и значение ее связей в обществе.

1.2.2. Знать и гражданские войны XIVвека.

1.2.3. Знать в военных действиях против внешних врагов.

1.2.4. Палеологовская знать в дипломатических миссиях.

1.2.5. Участие знати в идеологической борьбе XIV-XV веков.

1.2.6. Знать в интеллектуальной сфере.

ГЛАВА 2. ВИЗАНТИЙСКИЕ ФАМИЛЬНЫЕ КЛАНЫ В ГОСУДАРСТВЕННОМ УПРАВЛЕНИИ И ЦЕРКОВНО-МОНАСТЫРСКОЙ СФЕРЕ.

2.1. Византийские фамильные кланы в системе гражданского и военного управления империей

2.1.1. Асаны.

2.1.2. Враны.

2.1.3. Вриеннии.

2.1.4. Главы.

2.1.5. Кавасилы.

2.1.6. Марулы.

2.1.7. Нотара.

2.1.8. Петралифы.

2.1.9. Раули.

2.1.10. Сарантины.

2.1.11. Синадины.

2.1.12. Сиропулы.

2.1.13. Тарханиоты.

2.1.14. Филантропины.

2.2. Византийские фамильные кланы в церковно-монастырской сфере.

2.2.1. Асаны.

2.2.2. Враны.

2.2.3. Вриеннии.

2.2.4. Главы.

2.2.5. Кавасилы.

2.2.6. Марулы.

2.2.7. Нотара.

2.2.8. Петралифы.

2.2.9. Раули.

2.2.10. Сарантины.

2.2.11. Синадины.

2.2.12. Сиропулы.

2.2.13. Тарханиоты.

2.2.14. Филантропины.

ГЛАВА 3. РОДСТВЕННЫЕ И МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ ВИЗАНТИЙСКИХ ФАМИЛЬНЫХ КЛАНОВ.

3.1. асаны.

3.2 враны.

3.3 вриеннии.

3.4 главы.

3.5 Кавасилы.

3.6 марулы.

3.7 Нот ар а.

3.8 петралифы.

3.9 Раули.

3.10 сарантины.

3.11 Синадины.

3.12 сиропулы.

3.13 Тарханиоты.

3.14 филантропины.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Шамгунова, Татьяна Анатольевна

Актуальность темы исследования. Изучение социальной структуры любого общества невозможно без анализа значимости, структуры и динамики развития верхнего ее слоя (в том числе и для современных обществ). Подобное исследование закономерно приводит к тому, что возникают различные аллюзии с современной общественной ситуацией в нашей стране и за рубежом, что делает работу ценной и для неспециалистов в области медиевистики и византинистики.

Ученые, исследовавшие социальную структуру византийского общества времени Палеологов (1261 - 1453 гг.), уделили значительное внимание изучению низших и средних слоев общества. Проблема же поздневизантий-ской знати, структуры фамильных кланов комплексно не исследовалась, что делает тему актуальной в научном смысле.

Единственное для Средневековья государство с кодифицированным правом, страна, сохранившая миру культурное наследие античности, Византия во время Палеологов, вернув себе утраченную столицу, символ былого величия, оказалась все же в мире, где само ее существование рассматривалось соседями как анахронизм. Энкомиасты и историки, воспевавшие славу «империи до Геркулесовых столпов», подразумевали исключительно монополию на античную мудрость и моральное лидерство в православном мире. Однако уже при сыне Михаила VIII Палеолога, Андронике II Палеологе, Византия была фактически вытеснена из Малой Азии и вынуждена была довольствоваться ролью маленького балканского государства.

Катастрофическое сокращение территории государства и его обнищание в жестокой конкурентной борьбе с итальянскими морскими республиками не только заставляло знатных людей использовать традиционные и искать новые возможности и формы для собственного выживания на вершине социальной пирамиды, но и открывало доступ к верхушке общества новым людям, изменяя конфигурацию так называемой «вертикальной социальной мобильности». Все это делает изучение динамики развития поздневизантийско-го общества актуальной проблемой современной византинистики.

Внешние трудности, переживаемые страной, означали усиление внутренних противоречий, которые проявились в эпоху гражданских войн, династической борьбы и религиозных споров. Большинство византинистов оценивают это время как катастрофу государства и начало заката Византии. Однако такой взгляд не всегда оправдан, когда речь идет об изучении общественных тенденций в долгосрочной перспективе, в которой судьба отдельного государства становится одной из моделей для современного исследователя.

Объект исследования/Объектом исследования являются поздневизан-тийские фамильные кланы - совокупности персоналий, объединенные по фамильному признаку, то есть на основании общности патронима. Такие совокупности в рамках данного исследования будут условно обозначаться терминами «клан», «семья», «семейство», «род», «линьяж», «фамилия» как равнозначными. Однако необходимо отметить ряд возникающих при этом трудностей. С одной стороны, возможно объединение в родственную группу лиц, не являвшихся родственниками, но лишь носившими одинаковый патроним в силу каких-либо обстоятельств, то есть однофамильцев. С другой стороны, следует учесть возможность использования родственниками различных патронимов, принимаемых не только от отца или предков по мужской линии, но и патронимов, взятых по материнской линии. В присвоении различных патронимов византийцами не обнаруживается формальной закономерности, но речь может идти только о личных предпочтениях конкретных людей. Поэтому в исследуемых совокупностях носителей одинаковых патронимов часто трудно выделить семьи в строгом смысле этого понятия.

Для анализа были отобраны четырнадцать византийских фамилий, принадлежащих к знати палеологовского времени и игравших немаловажную роль в различных сферах жизни империи. Объектом наблюдения стали следующие фамилии: Асаны (63 человека), Враны (33 человека), Вриеннии (23 человека), Главы (29 человек), Кавасилы (45 человек), Марулы (21 человек), Нотара (5 человек), Петралифы (8 человек), Раули (49 человек), Сарантины (44 человека), Синадины (57 человек), Сиропулы (30 человек), Тарханиоты (50 человек), Филантропины (45 человек). Таким образом, общее количество лиц, представляющих объект исследования — 502 человека, включая и женщин рассматриваемых семейств. В рамках данной работы не проводится анализ правящих кланов, Палеологов и Кантакузинов, поскольку данные по ним могут привести к смещению полученных оценок, так как эти семьи занимали совершенно особое место в структуре поздневизантийского общества. Исключены из анализа и некоторые другие кланы, например, Торники и Хумны, так как эти семьи изучены в значительной степени1 и их рассмотрение не добавит принципиально новых элементов для анализа тенденций развития поздневизантийских фамильных кланов. Однако опыт изучения кланов Тор-ников и Хумнов учитывается в нашей работе. Осуществленный для нашего исследования выбор семей основан на необходимости охватить все существовавшие тенденции, которые были характерны для поздневизантийской аристократии.

1 Schmalzbauer G. Die Tornikoi in der Palaiologenzeit // JOB. 1969. Bd. 18. S. 128; Verpeaux J. Notes prosopographiques sur la famille Choumnos // BS. 1959. T. 20. P. 252 - 266.

2 Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI - XII вв. М., 1974. С. 103.

В список кланов вошли, прежде всего, старые, традиционные фамилии, история которых уходит в эпоху Комнинов (1081 - 1185 гг.) и время Никей-ской империи (1204 - 1261 гг.). Особый исследовательский интерес представляли нисходящие и восходящие кланы, а также фамильные группы иностранного происхождения. В связи с этим при отборе фамильных кланов была нарушена избранная предварительно нижняя количественная планка (не менее 20 человек) для семейств Петралифов и Нотара.

Поскольку отобранные кланы представляют верхний слой общества, для определенности восприятия исследуемого материала конкретизируем свое отношение к понятиям «знать», «аристократия», «элита».

Следует соотнести понятия «знать», «аристократия», «элита». В научной литературе они часто употребляются как синонимы, однако можно выделить некоторую специфику (правда, принимаемую далеко не всеми исследователями).

Под знатью понимается социальная группа, охватывающая определенное число семей, с юридически точно определенными привилегиями, выраженным сословным мышлением и этосом3. Несмотря на то, что сами византийцы имели достаточно определенные представления о понятии «знать», в Византии оно никогда не сложилось в юридический термин4. Однако существует мнение о том, что знать включает тех лиц, имена которых являются известными в обществе. Известность может быть связана с участием в каких-либо политических акциях, с высокой государственной должностью или близостью к императору. Из века в век одни и те же фамилии занимали высокие должности, то есть были долговременно известны.

Аристократия» — понятие античной политической мысли, обозначающее наилучших людей общества. Классификация в этом случае проходит по различным основаниям и носит субъективный характер. Так, аристокра

3 Weiss G. Joannes Kantakuzenos - Aristokrat, Staatsmann, Kaiser und Monch - in der Gessell-schaftsentwicklung von Byzanz in 14 Jh. Weisbaden, 1969. S.5.

4 Magdalino P. Rez.: Kazhdan A. P., Ronchey S. L'aristocrazia bizantina dal principo del XI alia fine del XII secolo. Palermo; Sellerio, 1997. // BZ. 1999. Bd. 92. H. 2. P. 530. тию обычно связывают с родовитостью или древностью происхождения, реже с имущественным положением. При этом могут быть «обнищавшие аристократы». Аристократы не образуют юридически зафиксированного в законах сословия, и человек может быть признан аристократом на основании общественного мнения. Если использовать это понятие в «чистом» варианте, то оно означает людей «голубой крови».

Таким образом, все три понятия, без сомнения, накладываются друг на друга, означая верхние слои общества, но одновременно каждое понятие отмечено некоторым небольшим отличием. Следует подчеркнуть, что сами византийцы использовали иные термины для описания высшего слоя общества (как своего собственного, так и соседних народов). При этом объем и сущность таких понятий не всегда полностью совпадают с используемыми в современности определениями и будут подробнее рассмотрены в первой главе настоящего исследования.

Хронологические рамки работы охватывают период правления династии Палеологов, от восстановления империи в 1261 г. до падения Константинополя в 1453 г. В первой главе хронологические рамки расширены: дан обзор общих тенденций развития византийской знати от поздней античности до палеологовского времени (IV - XV вв.) для рассмотрения их континуитета и дисконтинуитета.

Институционно-правовое и институционно-социальное моделирование социальной структуры поздневизантийского общества в рамках системного подхода предполагает введение периодизации исследуемой эпохи. Палеоло-говское время можно разделить на три периода. Первый период связан с утверждением династии Палеологов и укреплением ее власти (1261 - 1321 гг.).

Второй период охватывает борьбу за перераспределение власти в империи. Он начитается с войны двух Андроников и заканчивается отречением Иоанна VI Кантакузина, означавшим полный крах попытки утверждения новой династии и новое перераспределение власти (1321 - 1355 гг.). Третий период (1355 - 1453 гг.) знаменует экономическую и политическую стагнацию на фоне кризиса общества и затем крушение империи.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

• впервые поздневизантийские фамильные кланы подвергнуты комплексному анализу в контексте основных социальных тенденций и политических изменений;

• впервые проблема поздневизантийской знати рассмотрена на материале репрезентативной группы, насчитывающей 502 человека;

• впервые для ряда кланов поздневизантийского времени (Враны, Кавасилы, Марулы, Нотара, Сарантины, Тарханиоты, Филантропины) составлены генеалогические таблицы;

• впервые представлена иерархическая таблица церковных должностей по данным Матфея Властаря.

Научная значимость заявленной темы в разработке современных проблем византинистики состоит в следующем:

• анализ поздневизантийских кланов дает основание создать целостное представление о структуре и внутренней динамике византийского общества палеологовского времени;

• изучение способов сохранения значимости фамильных кланов в поздневизантийском обществе позволяет проследить преемственность этих способов во времени;

Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:

• через просопографический анализ знати дать ее качественную оценку;

• исследовать участие знатных семейств в политической и идеологической жизни империи;

• выявить статус членов семей в государственном и церковном управлении;

• изучить семейные и клановые связи византийских аристократических фамилий;

• составить таблицы должностей и генеалогические древа отдельных семей.

Метод исследования. В данной работе использованы следующие исследовательские методы:

• просопографический метод (этроаюжуурафСа - портрет, описание личности), предусматривающий изучение фамильных кланов на основе анализа сообщаемых различными источниками данных относительно представителей этого клана, что позволяет составить для каждого клана досье-анкету;

• метод введения просопографических данных в исторический контекст явлений и событий, поскольку просопографический материал нуждается в историческом комментарии;

• метод поэтапного аналитического «препарирования» материалов просопографии, что позволяет выявить динамику социальных статусов;

• статистические методы (в ограниченном объеме) обработки количественных данных.

Методологической основой исследования являются принципы историзма и системного подхода к изучению общества. Принцип историзма, в рамках которого феномены изучаются в исторической перспективе своего становлении и развитии, ограничен базовым требованием исторической герменевтики сохранять дистанцию между исследователем и изучаемым объектом. Применение же системного подхода позволяет рассмотреть общество как «глобальную целостность» и реконструировать облик поздневизантий-ской аристократии, не нарушая целостности эпохи.

Наиболее активное исследование отдельных поздневизантийских фамилий началось в 70-х гг. прошлого столетия. Из рассматриваемых в диссертации поздневизантийских фамилий это труды по семейству Асанов (И. Боf\ 7 ft О жилов , В. Крекич , Е. Трапп , Ф. Успенский ), Раулей (С. Фассулакис ), Си-надинов (X. Ханник и Г. Шмальцбауер10), Нотара (К.-П. Мачке11), Кавасил

1 Л | 4 Л

А. Ангелопулос , М. А. Поляковская ), Тарханиотов (И. Г. Леонтиадис , М. А. Поляковская15). Как мы видим, из 14 фамилий лишь 6 стали объектом исследований, разнящихся по типу - от монографических трудов до отдельных статей и тезисов докладов.

5 Божилов И. Фамилията на Асеневци (1186 - 1460): генеалогия и просопография. София, 1994.

6 Krekid В. Contribution a l'etude des Asan£s a Byzance // ТМ . 1973. Vol. 5. P. 347 - 355.

7 Тгарр E. Beitrage zur Genealogie der Asanen in Byzanz// JOB. 1976. Vol. 25. S. 163 - 177.

8 Успенский Ф. И. Болгарские Асеневичи на византийской службе в XII - XIV вв. // ИРА-ИК. 1908. Вып. 13. С. 1-16.

9 Fassoulakis S. The byzantine family of Raoul-Ral(l)es. Athens, 1973.

10 Hannik Ch., Schmalzbauer G. Die Synadenoi // JOB. 1976. Bd. 25. S.125-161.

11 Matschke K.-P. The Notaras Family and its Italian Connections // DOP. 1995. Vol. 49. P. 59 -72.

12 Angelopoulos A. T6 y£veaXoYix6v 6£v6pov xfjg ot xoyevetag tcdv KaftaoiXajv // Make-donika, 1977. Vol. 17. S. 367-396.

13 Поляковская M. А. К социальной характеристике поздневизантийского общества: Кава-силы. // ВВ. 1999. Т. 58. С. 37-46.

14 Leontiades I. G. Die Siegel der Familie Tarchaneiotes // XVIII Международный конгресс византинистов: Резюме сообщений. М., 1991. Т. 2. С. 29 - 35; Leontiades I. G. Die Tarchaneiotai (die maschinenschriftliche Magisterarbeit). Wien, 1988.

15 Поляковская M. А. Место семейного клана в структуре поздневизантийского общества: Тарханиоты // АДСВ. 1998. Вып. 29. С. 153 - 164.

Помимо исследуемых в диссертации фамильных кланов, семейства Па

1А 17 леологов (А. Пападопулос ), Кантакузинов (Д. М. Николь ) и Дук (Д. Поле-1 ft мис ) стали объектом объемных просопографических трудов.

Исследование А. Пападопулоса просопографического характера было проведено в первой половине XX в. и положило основу для подобного рода изысканий. В данной работе собраны значительные сведения о правящем клане, но материал требует дополнений и исправлений, которые стали возможны в свете новейших разработок в византинистике. Однако отметим, что работа А. Пападопулоса представляется ценной содержащимися в ней данными по отдельным представителям клана Палеологов, которые были непосредственно связаны с рассматриваемыми в нашем исследовании семействами, а также разработанной в монографии структурой изложения материала и справочным аппаратом.

Книга Д. М. Николя представляется ценной для нашего исследования, поскольку в ней изложен обширный просопографический материал не только по семейству Кантакузинов, но и по связанным с ними брачными и родственными узами представителям других знатный семей, в частности, и из отобранных для нашей работы. Данные по отдельным членам клана расположены в хронологическом порядке и сгруппированы, по возможности, в семьи, выделяемые автором внутри клана. Ценность монографии заключается в том числе и в наличии трех индексов (алфавитный указатель членов семейства Кантакузинов, указатель иных собственных имен и указатель титулов и должностей), двух генеалогических таблиц. Во введении схематически изложена история семейства вне обозначенных в заглавии временных рамок.

В монографии Д. Полемиса, помимо материала о представителях собственно семьи Дук, имеются данные еще по ряду списков персоналий, в том числе и по списку лиц общим числом 182 человека, которые принадлежали к

16 Papadopulos A. Versuch einer Genealogie der Palaiologen 1259 - 1453. Munchen, 1938. (re-impr.: Amsterdam, 1962).

17 Nicol D. M. The Byzantine Family ofKantakuzenos (Cantacuzeni). ca. 1100-1460. Washington, 1968.

18 Polemis D. The Doukai. A Contribution to Byzantine Prosopography. L., 1968. другим аристократическим фамилиям, но присваивали себе имя Дук19. Во введении Д. Полемис дает социологическую характеристику семейства Дук, а в заключении описана роль представителей этой фамилии в византийской жизни и литературе. В книге имеется алфавитный индекс и генеалогическая схема, где по горизонтали размещаются все лица одного поколения, что делает эту схему весьма информативной.

Следует подчеркнуть, что в подобного рода исследованиях рассматриваемая в отдельности знатная фамилия не обнаруживает своей социальной однородности и распадается на личности, имеющие собственную судьбу, связи и карьеру, а обобщения способов построить судьбу и сделать карьеру в работах не проводится.

Среди исследований должностей и титулов центрального и провинциального управления следует, прежде всего, назвать работы Р. Гийана, опубликованные в 1938 - 1962 гг., которые вошли в отдельный сборник20, и его же статья по истории администрации Византии21, исследование П. Лемерля по Вселенским судьям22, Я. Ферлуги по управлению в Далмации23, Л.-П. Рей-бо по правительству и центральной администрации столицы24, К.-Г1. Мачке по правителям Константинополя , Л. Максимовича по провинциальному управлению26, М. Бартузиса по структуре и составу городской охраны27, М. А. Поляковской по византийской чиновной лестнице палеологовской эпохи28.

19 Polemis D. The Doukai. P. 80-188.

20 Guilland R. Recherches sur les institutions byzantines. Avec trois index par M. Nauenburg, I. Berlin; Amsterdam; Hakkert, 1967.

21 Guilland R. Etudes sur l'histoire administrative de l'empire Byzantin // RESEE. 1969. T. 7. P. 81-89.

22 Lemerle P. Le juge еёпёга1 des Grecs/ Ed. L. Petit. Memorial. Bukarest, 1948.

Ферлуга Ja. Византщска управа у Далмацщи. Београд, 1957.

24 Raybaud L.-P. Le governement et radministration centrale de l'empire byzantin sous les premiers Paleologues (1258 - 1354). P., 1968.

25 Matschke K.-P. Rolle und aufgaben des gouverneurs von Konstantinople in der Palaiologenzeit // Byzantinobulgarica. 1970. Vol. 3. P. 81 - 101.

26 МаксимовиЬ Л>. Византщска провинцщска управа у доба Палеолога. Београд, 1972.

27 Bartusis М. С. Urban Guard Service in Late Byzantium.The terminology and the Institution // MacStud. 1988. P. 52-77

28 Поляковская M. А. Византийская чиновная лестница в эпоху Палеологов // АДСВ. 2001. Вып. 32. С. 193-212.

Отметим, что названный выше сборник статей Р. Гийана является ценным и информативным для данной диссертационной работы. Это связано с тем, что в главах сборника рассмотрены отдельные титулы и должности (в основном придворные и армейские), где кроме общей характеристики имеются списки лиц, носивших тот или иной титул или занимавших соответствующую должность29.

Представляется важным отметить наличие изысканий отечественных и зарубежных византинистов по отдельным представителям знатных фамильных кланов поздневизантийского времени, где также имеется информация для нашего исследования. Это работы А. Ангелопулоса30, Х.-Ф. Байера31, Ж. Юруковой32, Р.-Ж. Ленерца33, В. Лорана34, Л. Максимовича35, С. Рансимена36, Г. Феохаридиса37 и ряд других.

Большой просопографический материал содержится в общих исследованиях по истории XIII - XV вв., среди которых можно назвать работы Э. Арвейлер38, А. Лайу-Томадакис39, М. А. Поляковской40, а также статьи в

29 Каждан А. П. Новые работы по византийской просопографии // ВВ. 1969. Т. 30. С. 257.

30 Angelopoulos A. Nikolaos Kabasilas Chamaetos. 'Н tjcof) xal тб Epyov afrrou Thessalonika, 1970.

31 Beyer H.-V. Demetrios Kabasilas, Freund und spaeter Gegner des Gregoras // JOB. 1989. Bd. P. 135- 177.

32 Juroukova J. Un sceau d'Irene Synad6nos// Byzantinobulgarica. 1973. T. 4. P. 221 - 226.

33 Loenertz R.-J. Chronologie de Nicolas Cabasilas 1345-1354 // OCP. Miscellanea Georg Hof-mann.1955. T. 21. P. 205 - 231; Loenerz R.-J. Isidore Glabas, metropolite de Thessalonique (1380-1396)//REB. 1948. T. 6. P. 181 - 187.

34 Laurent V. Andronic Synadenos ou la carriere d'un haut fonctionnaire byzantin au XII si£cle // REB. 1962. T. 20. P. 210-214.

35 МаксимовиЬ Jb. Последние године протостратора Теодора Синадина // ЗРВИ. 1967. Вып. 10. С. 177-185.

36 Runciman S. Lukas Notaras, "уацРрбд той РаслХёсод". Heidelberg, 1966.

37 Theocharides G. I. Michael Doukas Glabas Tarchaneiotes // EEPhSTh. 1956. T. 7. P. 183 -206.; Theocharides G.J. Дгцп^трю? Аоиха? КсфйслХад xal &XA.ia яроасояоурафСха ёх dytxboxov XpvaoPouXXoD тояЗ Kavtaxov^nvoi) // Helenika. 1962. T. 17. P. 1-23.

38 Ahrweiler H. L' historie et la geographie de la region de Smyrne // TM. 1965. Т. 1. P. 1 - 204.

39 Laiou-Thomadakes A.E. The Byzantine Economy in the Mediterranean Trade System: Thirteenth-Fifteenth Centuries// DOP. 1980-1981. Vol. 34/35. P. 177 - 222.

40 Поляковская M. А. Портреты византийских интеллектуалов. СПб., 1998; Поляковская М. А. Чекалова А. А. Византия: быт и нравы. Свердловск, 1989. сборнике в честь Г. Хунгера41. В работе Э. Арвейлер, в основу которой положен географический принцип (район Смирны в конце XI - начале XIV вв.), помимо исследования этнического состава города и деревни, гражданской и церковной администрации района, большое внимание уделяется просопогра-фическому материалу, поскольку в рамках монографии рассмотрены семейства, известные в изучаемом районе в XIII в., составлены списки наместников фем и церковных должностных лиц.

В статье А. Лайу-Томадакис отражена структура поздневизантийской экономики и ее место в системе торговли восточного Средиземноморья, степень ее вовлеченности в торговые отношения с итальянскими республиками, ассортимент и движение товаров, а также участие представителей знатных семейств в новом для них амплуа (предприниматели, банкиры), что представляется значимым дополнением для нашего исследования.

В монографии М. А. Поляковской «Портреты византийских интеллектуалов», структурно представленной в виде трех биографических очерков ярких представителей интеллектуальной сферы палеологовского времени (один из которых был месадзоном), раскрывается понимание образованными и творческими людьми основных проблем поздней Византии, волновавших умы их современников. Для данного диссертационного исследования ценным представляется возможность использования материалов для анализа интеллектуальной среды и установления связей отдельных ее представителей между собой.

Отметим еще раз, что исследования как историй семей, так и истории должностей и титулов отличаются по своей сути от данной работы, где изучается, какими средствами члены кланов старались сохранить свое социальное положение.

Таким образом, все вышеперечисленные исследовательские работы не охватывают полностью избранной тематики. Это связано с тем, что данное

41 Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit / Referate des Intemationalen Symposions zu Ehren von Herbert Hunger. Wien, 1996. направление еще практически не развито в современной медиевистике. Однако следует выделить выделить несколько отечественных работ, которые охватывают предшествующие периоды истории Византийской империи и построены на подобных принципах. Это монографии А. А. Чекаловой по ран-невизантийской сенаторской знати42, Е. В. Глушанина по ранневизантийской военной знати43, монография А. П. Каждана по социальному составу византийской аристократии XI - XII вв.44 и статья П. И. Жаворонкова по элите Ни-кейской империи45. В этих исследованиях предметом является именно характеристика византийской аристократии как цельного образования, причем проводится ее количественный анализ, выделены определенные «типы семей», обозначено их положение в империи, динамика развития и различия между «типами».

Среди зарубежных исследователей изучение византийских кланов также началось не ранее 70-х гг. XX в., тем не менее, аналогичных отечественным изысканий еще не проведено. Хотя здесь можно отметить статью А. Лайу по аристократии палеологовского периода46. В данном исследовании присутствует общий анализ поставленной проблемы. А. Лайу вычленяет отличительные особенности палеологовской аристократии, ее характерные черты, отмечает происхождение, состоятельность и связи людей, формировавших этот слой и их политическую и социальную роль, а также большое внимание уделяет сопоставлению терминов «аристократия» и «знать» и их применимости к верхушке поздневизантийского общества. В качестве примеров А. Лайу приводит лишь немногие наиболее могущественные семьи, что неизбежно приводит к некоторому искажению реальной картины, по

42 Чекалова А. А. Сенаторская знать ранней Византии. М., 2000.

43 Глушанин Е. П. Военная знать ранней Византии. Барнаул, 1991.

44 Каждая А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI - ХП вв. М., 1974.

45 Жаворонков П. И. Состав и эволюция высшей знати Никейской империи: элита // Византийские очерки. 1991. № 5. С. 83 -90.

46 Laiou A. The Byzantine aristocrasy in the Palaeologan period: a story of arrested development // VIATOR Medieval and renaissance studies. Berkeley; Los Angeles; London, 1973. Vol 4. P. 131-151. скольку исследовательницей применен в статье обобщающе-иллюстративный метод.

Также следует указать труд М. Стурдцы47, где имеется описание наиболее значимых аристократических фамилий, рассмотрена лишь Греция, Албания и особо выделен Константинополь. Изыскание Стурдцы сформировано в виде словаря, что несколько ограничивает возможности исследователя, поскольку нет целостности рассмотрения, при этом основной акцент сделан на историю и генеалогию семейств.

Среди новейших исследований следует упомянуть монографию К.-П. Мачке и Ф. Тиннефельда48, которая полностью посвящается проблемам изучения поздневизантийского общества. Многие положения и тезисы данного исследования уже были изложены ранее в работах К.-П. Мачке, а именно в его монографии «Константинополь в период гражданской войны с 1341 по 1354 г.»49. Несмотря на отдельные пробелы и недостатки исследования, отмеченные в рецензии М.А. Поляковской50, работа К.-П. Мачке и Ф. Тиннефельда является одной из информативных основ нашего исследования.

Исследование Г. Вайса51 об Иоанне Кантакузине имеет также принципиальное значение для проводимого нами анализа благодаря имеющимся в нем дефинициям понятий «знать» и «аристократия», которые стали уже классическими.

Таким образом, об актуальности данной работы свидетельствует и недостаточная изученность поставленной проблемы, наряду со все возрастающим интересом отечественных и зарубежных исследователей к проблемам поздневизантийского общества.

47 Sturdza М. D. Grandes families de Grece, d'Albanie et de Constantinople. Dictionaire Histori-que et Genealogique. P., 1983.

Matschke K.-P., Tinnefeld F. Die Gesellschaft im spSten Byzanz: Gruppen, Strukturen und Lebensformen. Koln; Weimar; Wien; ВбЫаи, 2001.

49 Matschke K.-P. Konstantinopel in der Burgerkriegsperiod von 1341 bis 1354. Berlin, 1971.

50 Поляковская M. А. Рец. на: Matschke K.-P., Tinnefeld F. Die Gesellschaft im spaten Byzanz: Gruppen, Strukturen und Lebensformen. K61n; Weimar; Wien; Bohlau, 2001. // BB. 2003. T. 62. C. 178-182.

51 Weiss G. Joannes Kantakuzenos - Aristokrat, Staatsmann, Kaiser und Monch - in der Gesellschaftsentwicklung von Byzanz im 14. Jahrhundert. Wiesbaden, 1969.

Источниковая база исследования. Круг источников по проблеме поздневизантийской знати необычайно широк, хотя они содержат лишь крупицы информации по данному вопросу. Прежде всего, необходимо отметить, что дошедшие до современности письменные и другие источники, на которых можно основываться, сохранили сведения не обо всех представителях поздневизантийских фамильных кланов. Но даже те, кто попал в тексты документов или иные источники, не всегда могут быть с точностью определены. А это, в итоге, осложняет работу исследователя, связанную с выяснением точного числа лиц, принадлежавших к данной фамилии, и впоследствии может сказаться на итоговом заключении об объеме влияния семьи в определенных кругах.

Другая трудность, возникающая при анализе поздневизантийской знати, заключается в том, что многие источники далеки от юридической строгости. Законодательные акты, трактаты, деловые документы практически не затрагивают вопрос о характере и составе византийской верхушки. Поэтому исследователь вынужден обращаться к нарративным источникам, к сочинениям публицистов и прочим, которые только попутно затрагивают избранную для анализа тему.

Источниковая база данной работы содержит несколько групп источников. Это письменные, сфрагистические и иконографические источники. Среди письменных источников можно выделить актовые, эпистолографические, нарративные и художественные. Назовем здесь некоторые из использованных источников.

К актовым материалам относятся, прежде всего, акты Афонских монастырей52, акты Константинопольского патриархата53 и иных

52 Actes d'lviron I - IV/ Ed. dipl. par J. Lefort, N. Oikonomides, D. Papachryssantu (Archives de l'Athos 16). P., 1985; Actes de Kutlumus/ Ed. dipl. par P. Lemerle (Archives de l'Athos 2). P., 1946; Actes de Lavra I - IV/ Ed. dipl. par P. Lemerle, A. Guillou, N. Svoronos, D. Pa-pachryssanthou (Archives de l'Athos 5, 8, 10). P., 1970 - 1982. Das Register des Patriarchate von ^Constantinople (1315 - 1331)/ Ed. C. Cupane. Wien, 1981; Darrouzes J. Les regestes des actes du patriarcat de Constantinople. V. (1/5: Les regestes de 1310 к 1376) et IV (1/6: Les regestes de 1377 a 1410). P., 1977 - 1979. монастырей54, регесты императорских грамот55.

В группе эпистолографических источников выделим письма Константина Акрополита, Григория Акиндина, Димитрия Кидониса, Максима Пла-нуда, Иоанна Хортасмена56.

К нарративным источникам относятся также исторические сочинения палеологовского времени - «История» Иоанна Кантакузина57, «Ромейская история» Никифора Григоры58, «Хроника» Георгия Сфрандзи59, «История» Дуки60, сочинение Георгия Пахимера61, Малые хроники62. Использована также церемониальная книга63, торговая книга Джакомо Бадоера64.

К исследованию были привлечены (при рассмотрении понятия знатности византийцами в более ранние периоды) сочинения Прокопия Кесарий-ского65, «Алексиада» Анны Комниной66, сочинение Георгия Акрополита67.

54 Acta et diplomata graeca medii aevi. Acta et diplomata monasteriorum et ecclesiarum orients/ Ed. F. Miklosich, I. Mtiller. V. I. Wien, 1869 - 1871; Acta et diplomata graeca medii aevi. Acta patriarchates Constantinopolitani/ Ed. F. Miklosich, I. Miiller. V. I. Wien, 1869 - 1871. (далее -MM.).

55 DOlger F. Regesten der Kaiserurkunden des ostrftmischen Reiches von 565-1453. Bd. IV: Regesten von 1282-1341. Miinchen; Berlin, 1965. Bd. V: Regesten von 1345-1453. Miinchen; Berlin, 1965 (далее - Reg.).

56 Constantino Acropolita. Epistole/ Ed. R. Romano. Napoli, 1991; D6m6trius Cydon£s. Corre-spondance/ publ. Par J. Raymond, O. P. Loenertz. V. I - II. Vatican, 1956; Loenertz R. Gregorii Acindyni epistulae selectae IX// EEBS. 1957. Vol. 27. P. 89 - 109; Maximi monachi Planudis. Epistulae/ Ed. P. A. M. Leone. Amsterdam, 1991; Hunger H. Johannes Chortasmenos. Briefe, Gedichte und Kleine schriften. Wien, 1969.

57 Ioannis Cantacuzeni. Historiarum libri IV/ Ed. J. Schopen. I - III. Bonn, 1828 - 1832. (далее - Cant.).

58 Nicephori Gregorae. Byzantina historia 1-11/ Ed. L. Schopen, III ed. I. Bekker. Bonn, 1829 -1855. (далее - Greg.).

59 Георгий Сфрандзи. Малая хроника. XVIII/ Пер. и коммент. Е. Джагацпанян // Кавказ и Византия. Ереван, 1987. Вып.5.

60 Ducas. Istoria Turco-BizantinS/ Ed. V. Grecu. Bukarest, 1958. (далее - Ducas).

61 Georgii Pachymeris. De Michaele et Andronico Palaeologis libri tredecim/ Ed. I. Bekker. I -II. Bonn, 1835. (далее - Pachym.).

62 Die byzantinischen Kleinchroniken / Hrsg. P. Schreiner. Wien, 1975-1979. Bd. I-III.

63 Pseudo-Kodines. Traite des offices / Introd., texte et trad. J.Verpeaux. Paris, 1966. (далее -Ps.-Kod.).

64 И libro dei conti di Giacomo Badoer/ Ed. U. Dorini, T. Bertete. Rome, 1956.

65 Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Пер., вступ. статья и комм. А. А. Чекаловой. СПб., 1998.

66 Анна Комнина. Алексиада / Пер., вступ. статья и комм. Я. Н. Любарского. М., 1967.

67 Geogrii Acropolitae. Opera/ Rec. A. Heisenberg. Lipsiae, 1903. (далее - Acrop.).

Среди иконографических источников необходимо назвать сохранившиеся изображения некоторых представителей семейств. Это, например, изображение монахини Ирины Вранины в византийской иллюстрированной рукописи68, Иоанна Торника Дуки Ангела Палеолога Рауля Ласкариса Филантропина Асана у Г. Сотериу69, Иоанна Синадина Комнина Дуки Ангела70, Феодора Синадина Дуки Палеолога Комнина71.

К сфрагистическим источникам отнесем печать Феодора Синадина Дуки Палеолога Комнина 72, а также печати некоторых членов кланов из коллекции византийских печатей Петербургского Эрмитажа в интерпретации В. С. Шандровской73.

Своеобразным сводным источником для данного диссертационного исследования стал «Просопографический лексикон палеологовского времени» — многотомное издание, выпущенное Венским Институтом Византинистики и Неогрецистики. Проект осуществлен Э. Траппом при участии Х.-Ф. Байера, Р. Вальтера, С. Капланериса, И. Леонтиадиса, К. Штурм-Шнабль74. Издание включает в себя двенадцать томов самого «Лексикона» и несколько фасцику-лов дополнений. В фундаментальном своде представлены досье более чем на 35 тысяч персоналий. Тем самым «Лексикон» представляет собой своеобразную неполную перепись населения палеологовской Византии. Каждый человек, упоминаемый в поздневизантийских источниках, описан с высокой пол

68 Spatharakis I. The portrait in byzantine illuminated manuscripts. Leiden, 1976. P. 192.; а также: Delehaye H. Deux typica byzantins de l'epoque des Paldologues // M&nories de Г Acad. De Belgique. Classe des lettres. 1921. Ser. II. 13/4. P. 12. 23. 80f. 92f.

69 Soteriu G. 'H elxtbv той ПаХаюХбуои Trjg jiovrjg тог) МеуйХог) 2лт|Ха1ог) // Archaiologikon Deltion. Athen, 1918. Vol. 4. P. 30 - 44.

70 Spatharakis I. The portrait in byzantine illuminated manuscripts. Abb. 144.

71 Ibid. Abb. 146.

72 Seibt W. Das Monogramm-Siegel eines Theodoros Dukas Synadenos aus der friihen Palaiologenzeit // JOB. 1990. Bd. 40. S. 272.

73 Шандровская В. С. Памятники византийской сфрагистики в Эрмитаже // ВВ. 1968. Вып. 29; Она же. Печати представителей рода Синадинов в Эрмитаже // ВВ. 1990. Т. 51; Она же. Родственные связи по данным византийской сфрагистики // Византийское государство в VI-XV вв. Центр и периферия. Тезисы докладов XV Всероссийской сессии византинистов. Барнаул, 1998.

74 Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit. Wien, 1976-1996. Bd. I - XII. (далее -PLP). В подготовке отдельных томов принимали участие также В. Зайбт, М. Валк, Э. Кис-лингер, А. Нейхольд и др. нотой информации, которая сохранилась о нем в нарративных, актовых, рукописных и эпиграфических текстах, на печатях и т. д. Приводятся данные cursus honorum, хронология жизни и деятельности человека, упоминания о нем современников; приведены также источники свидетельств.

В целом, привлеченные источники репрезентативны для исследования заявленной темы.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации изложены в статьях, а также в докладах на межвузовских конференциях студентов и аспирантов (Санкт-Петербург, 1999 г., 2000 г., 2003 г.), на конференциях студентов и молодых ученых (Екатеринбург, 2000 г.), на XI Сюзюмовских чтениях (Екатеринбург, 2003 г.). Диссертационное исследование обсуждалось на кафедре истории древнего мира и средних веков исторического факультета Уральского Государственного университета.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Тенденции развития византийских фамильных кланов эпохи Палеологов"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Византия эпохи Палеологов, начиная с середины XIV в., переживала кризисное состояние, проявившееся в экономике, политике (гражданские войны и восстания), идеологии (исихастские споры). Это кризисное состояние усугублялось неблагоприятной внешнеполитической ситуацией, связанной, прежде всего, с турецкой агрессией. Обещания помощи со стороны папства и ряда западных государств лишь порождали в правящих кругах империи иллюзорные надежды на спасение или даже возвращение к прежнему статусу великой державы.

Состояние византийской знати напрямую зависело от общей ситуации в стране. Использованный в данной работе большой просопо-графический материал, а также данные разнородных источников - от актов до византийских исторических сочинений и риторических опусов -дают основание выявить статус византийской знати и векторы тех изменений, которым она была подвержена.

Как известно, в Византии de iure не существовало сословий. То есть, такого сословия, как дворянство, в византийском обществе не было - не было стабильной, замкнутой, огражденной законом и обладающей определенными этим законом правами социальной категории. Однако de facto знать в модифицированном для каждой из византийских эпох виде существовала. Причем принадлежность к этой категории определялась не столько наличием земли, сколько высокой должностью и сложившимися родственными связями. При той социальной вертикальной диффузии, когда можно было подняться в верхние этажи общества «из низов» (это явление именуется социальной мобильностью), разумеется, определяющим моментом была высокая должность. За получением должности следовало обычно создание родственного клана - через внутрисемейные, межсемейные и затем межклановые связи, вплоть до породнения с императорским кланом. Впрочем, иногда вхождение в клан шло через пород-нение (матримониальные связи) к последующему получению должности. В целом можно отметить, что принадлежность к знати была, без сомнения, фактом не права, а общественного сознания. Должность и связи -как родственные, так и дружеские - возводили человека в ранг знати без какого-либо юридического обоснования. Это означало, что при всей стабильности такой категории, как знать, она все же оставалась относительно открытой структурой.

На протяжении эпохи Палеологов византийская знать, организованная в фамильные кланы, в значительной степени модифицировалась, в зависимости от того или иного периода в поздневизантийской истории. В диссертации исследование кланов велось поэтапно. Были выделены 3 основных этапа: первый от 1261 г. до 1321 г., то есть время реставрации Византийской империи после крушения господства Латинской империи; на второй этап (1321 - 1355 гг.) приходились гражданские войны 20-х и 40 - 50-х гг.; третий этап (1355 - 1453 гг.) был временем проявившегося общего кризиса и постепенного крушения империи под натиском турок.

В соответствии с выделенными периодами эволюция византийских фамильных кланов проявлялась следующим образом.

На первом из выделенных этапов фамильные кланы, преимущественно продолжающие комниновско-никейские традиции, составляли довольно прочный конгломерат породнившихся семей с наиболее высокой, по сравнению с другими этапами, степенью их обеспеченности высокими должностями. Наиболее активными семействами на первом этапе были Раули и Тарханиоты.

На втором этапе количество высоких должностей немного (всего на 2 единицы) сокращается, но увеличивается количество должностей категории «2» и, что особенно важно, многие из представителей фамильных кланов получили статусы ойкейосов и дулосов императора, что означало стремление правителя в нестабильное время гражданских войн создать свой «ближний круг». На втором этапе лидирующую роль среди кланов играли Асаны, Кавасилы, Раули, Синадины, Тарханиоты, Филантропины.

На третьем этапе значимость фамильных кланов заметно падает. Сами должности, не связанные с выполнением каких-либо обязанностей, постепенно теряли свой престиж, что и проявилось в последнее столетие существования империи. Лишь отдельные из прежних фамилий сохранили свой высокий статус. Это семейства Асанов, Раулей и Филантропинов, породненные как между собой, так и с правящим кланом Палеоло-гов. Однако в это время они не замечены на высших должностях в иерархии чинов (за исключением Филантропинов), но при этом реально управляли важными территориями империи и участвовали во власти через принадлежность к императорскому «ближнему кругу».

На последнем этапе как пример так называемой социальной мобильности может быть назван формирующийся клан Нотара. Представитель этого семейства был на данном этапе носителем высокого статуса месадзона; кроме того, семья проявила себя в сфере предпринимательской деятельности.

Исследованные поздневизантийские аристократические фамильные кланы также принимали участие, особенно в поздний период, в провинциальном управлении империей. Их представителей часто назначали губернаторами городов или целых областей. В этот период утверждается практика раздачи частей империи членам императорской семьи в управление таким образом, чтобы вскоре они могли стать независимыми по некоторым вопросам, а также представителям влиятельных семейств, которые не были непосредственно членами императорской семьи, но тоже получали в качестве пожалований большие районы в управление. В итоге правители территорий фактически не зависели от Константинополя: они были главнокомандующими армии, конечным источником правосудия, они давали привилегии и иммунитеты и самостоятельно вели внешнюю политику.

Таким образом, векторы развития изученных фамильных кланов подтверждают положение о том, что византийское общество в палеоло-говский период развивалось по пути децентрализации политической власти. Этот вывод возможен, поскольку выше было отмечено большое влияние отдельных представителей семейств в различных территориях империи, где они, имея твердую экономическую основу в сельской местности и в городах, взяли на себя многие права и привилегии государства. В целом можно выделить три центра власти, вокруг которых группируются семьи, кроме правящего клана Палеологов, присутствующего везде: Пелопоннес (Асаны, Раули, Палеологи), Константинополь (Палеологи, Главы, Нотара, Синадины, Тарханиоты, Филантропины), Фессалоника (Враны, Вриеннии, Кавасилы).

Главным выводом исследования можно считать то, что в целом наблюдаются регрессирующие тенденции в статусе поздневизантийской знати: от подъема первого этапа до резкого спада ее значимости на последнем этапе истории империи. Трагический финал византийской истории не дал до конца развернуться тем динамическим процессам, которые, по всей вероятности, были скрыты за этой внешней и очевидной траекторией движения. Можно предположить, что будущее было за постепенным «вживанием», подобно клану Нотара, в предпринимательскую деятельность, создав поле для формирования византийского «нового дворянства». Но Византии не было отпущено того исторического времени, чтобы процессы, связанные со статусом и динамикой знати, развивались естественным образом, без осложняющего влияния внутри-и внешнеполитических (и иных) факторов.

Что касается сферы церкви, то здесь поздневизантийская знать особенно не преуспела. Лишь 14 представителей изученной группы знати имели высокие посты в церковной администрации (категории «2» и «3»). Правда, 3 клана (Вриеннии, Синадины и Сиропулы) преимущественно перешли в данную сферу, но вряд ли стоит это считать заметной тенденцией. Скорее можно сказать, что некоторые из представителей знати в трудное для палеологовской Византии время стали клириками или обрели приют в монастыре. Но подобные проявления можно наблюдать и в другие периоды византийской истории.

Надежным способом упрочения кланов, их самосохранения было породнение как семей, так и кланов. Эта тенденция особенно ярко проявилась на первом и втором этапах. Третий этап менее выразителен (но не выпадает из этой тенденции). Однако в условиях рушащегося византийского мира и это, казалось бы, надежное, веками проверенное средство уже не могло дать должного эффекта.

Решение каких задач можно было бы связать с продолжением исследуемой темы? Прежде всего, это расширение круга изучаемых кланов, через включение в него фамилий Параспондилов, Цикандилисов, Цамп-лаконов, Торников, Хумнов. Хотя они изучались просопографически, но не в том ключе, как в данном исследовании.

Кроме того, перспективным было бы изучение (по возможности) малоизвестных кланов и простонародной ветви семей, чтобы выявить, было ли ее существование случайностью или остатком той среды, откуда в результате ряда обстоятельств, именуемых вертикальной диффузией, поднялся тот или иной знатный клан.

Одной из тем для последующего изучения может быть проблема «стертости границ» между гражданской и военной знатью в поздневи-зантийское время.

Таким образом, не все резервы темы исчерпаны: она может иметь продолжение.

Список научной литературыШамгунова, Татьяна Анатольевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Анна Комнина. Алексиада / Пер., вступ. статья и комм. Я. Н. Любарского. М., 1967.

2. Вазелонские акты / Сост. Ф. Успенский, В. Бенешевич. Л., 1927.

3. Византийский сатирический диалог/ Изд. подгот. С. В. Полякова и И. В. Феленковская. Л., 1986.

4. Георгий Сфрандзи. Хроника / Пред., пер. и примеч. Е. А. Джагацпа-нян // Кавказ и Византия. Ереван, 1987. Вып. 5.

5. Кекавмен. Советы и рассказы: поучение византийского полководца XI века / Пер. Г. Г. Литаврина. СПб., 2003.

6. Михаил Пселл. Хронография / Пер. Я. Н. Любарского. М., 1978.

7. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / Пер., вступ. статья и комм. А. А. Чекаловой. СПб., 1998.

8. Acta et diplomata graeca medii aevi. Acta et diplomata monasteriorum et ec-clesiarum orients/ Ed. F. Miklosich, I. Muller. V. I. Wien, 1869-1871.

9. Acta et diplomata graeca medii aevi. Acta patriarchates Constantinopolitani/ Ed. F. Miklosich, I. Muller. V. I. Wien, 1869- 1871.

10. Actes d'Esphigmenou/ Ed. dipl. par J. Lefort (Archives de l'Athos 6). P., 1973.

11. Actes d'lviron I IV/ Ed. dipl. par J. Lefort, N. Oikonomides, D. Papachrys-santu (Archives de l'Athos 16). P., 1985.

12. Actes de Chilandar/ Ed. L. Petit // BB. 1911. T. 17. Приложение.

13. Actes de Dionysiou /Ed. N. Oikonomides. P., 1968.

14. Actes de Docheiariou/ Ed. dipl. par N. Oikonomides (Archives de l'Athos 13). P., 1984.

15. Actes de Kutlumus/ Ed. dipl. par P. Lemerle (Archives de l'Athos 2). P., 1946.

16. Actes de Lavra I IV/ Ed. dipl. par P. Lemerle, A. Guillou, N. Svoronos, D. Papachryssanthou (Archives de l'Athos 5, 8, 10). P., 1970 - 1982.

17. Actes de Pantocrator/ Ed. dipl. par V. Kravari (Archives de l'Athos 17). P., 1991.

18. Actes de Protaton/ Ed. dipl. par D. Papachiyssantu (Archives de l'Athos 7). P., 1975.

19. Actes de Saint-Panteteemon/ Ed. dipl. par P. Lemerle, G. Dagron, S. Cirkovic (Archives de l'Athos 12). P., 1982.

20. Actes de Xenophon/ Ed. dipl. par D. Papachryssantu (Archives de l'Athos 15). P., 1986.

21. Actes de Xeropotamou/ Ed. dipl. par J. Bompaire (Archives de l'Athos 3). P., 1964.

22. Actes de Zographou/ Publ. par W. Regel, E. Kurtz, B. Korablev// BB. 1907. T. 13. Приложение 1.

23. Bessarion Nicaenus. De spiritus sancti processione / Ed. E. Candal // PG. T. 161.

24. Chronicon sive Maius (additamenta Macarii Melisseni lectiones variae) // Georgios Sphrantzes. Memorii 1401-1477 / Ed. V. Grecu. Bucharest, 1966.

25. Constantino Acropolita. Epistole/ Ed. R. Romano. Napoli, 1991.

26. Correspondence de Manuel Calecas / Publ. par R.-J. Loenertz. Citta del Vaticano, 1950.

27. Critobul din Imbros. Din domnia lui Mohamed al II-lea anii 1451-1467 / Ed. V. Grecu. Bucure§ti, 1963.

28. Das Register des Patriarchate von Konstantinople (1315 1331)/ Ed. C. Cu-pane. Wien, 1981.

29. Demetrios Kydones. Briefe/ Ubers. und erl. von F. Tinnefeld. Stuttgart, 19811999. Т. I, HBd. 1-2. T. 2. T. 3.

30. Demetrios Cydones. Contra Gregorium Palamam // PG. Vol. 154.

31. ОётёМив Cydones. Correspondance/ Publ. par R.-J. Loenertz. Studi e testi, 186, 208. Citta del Vaticano, 1956. Vol. I. 1960. Vol. II.

32. Demetrius Cydonius. De Contemnenda morte/ Ed. H. Deckelmann. Lipsiae, 1987.

33. Die byzantinischen Kleinchroniken / Hrsg. P. Schreiner. Wien, 1975-1979. Bd 1-Ш.

34. Dolger F. Regesten der Kaiserurkunden des ostromischen Reiches von 5651453. Bd. IV: Regesten von 1282-1341. Munchen; Berlin, 1965. Bd. V: Regesten von 1341-1453. Munchen; Berlin, 1965.

35. Ducas. Historia Turco-Byzantina (1341-1462) / Ed. V. Grecu. Bucharest, 1958.

36. Ein Byzantinishes Rechenbuch des 15 Jhr. / Ubers. und kom. von H. Hunger, K. Vogel. Wien, 1963.

37. Follieri E. И poema bizantino di Belisario // La poesia epica e la sua for-mazione. Accad. Naz. Dei Lincei, anno CCCLXVII. Roma, 1970. P. 583-651.

38. Geogrii Acropolitae. Opera/Rec. Heisenberg A., V. I. Lipsiae, 1903.

39. Georgii Pachymeris. De Michaele et Andronico Palaeologis libri tredecim/ Ed. I. Bekker. I II. Bonn, 1835.

40. Georgios Sphranzes. Memorii 1401-1477 / Ed. V. Grecu. Bucharest, 1966.

41. Giorgio Sfranze. Cronaca / A cura di R. Maisano. Roma, 1990.

42. ГрлуорСои тог) ПаХаца 2г>уурйц|1ата. ©eaoaXovtxri, 1962-1970. Т. I-III.

43. II libro dei conti di Giacomo Badoer/ Ed. U. Dorini, T. Bertele. Rome, 1956.

44. Ioannes Eugenikos. 'EjuoroXat // Lampros S. P. ПаХаюХбуекх xai riEXojcowrioiaxd. Athen, 1912-1930.

45. Ioannis Cantacuzeni Historiarum libri IV/ Ed. J. Schopen. I Ш. Bonn, 1828 -1832.

46. Ioannis Cinnami epitome rerum ab Ioanne et Alexio Comnenis gestarum // Corpus scriptorum historiae Byzantinae / Ed. A. Meineke. Bonn, 1836.

47. Job monachi Vita S. Theodorae / PG. Vol. 127.

48. Johannes Chortasmenos. Briefe, Gedichte und kleine Schriften / Publ. H. Hunger. Wien, 1969.

49. La chronique breve de 1352 / Texte, traduction et commentaire R.-J. Loenertz // OCP. 1964. T. 30.

50. Laskaris M. Actes serbes de Vatopedi // BS. 1936. T. 6.

51. Leone P.L.M. Nicephori Gregorae Opuscula nunc primum edita // Annali della Facolta di Lettere e Filosofia dell'Universita di Maccerata. Rom, 1970-1971. T. 3-4.

52. Les archives de Saint-Jean-Prodrome sur le mont Мёпёсёе/ Par A.Guillou. P., 1955.

53. Les Listes de preseance byzantines des IXe et Xe siecles / Introd., texte, traduction et commentaire parN. Oikonomides. P., 1972.

54. Les regestes des actes du patriarcat de Constantinople / Ed. J.Darrouzes. V. (1/5: Les regestes de 1310 a 1376) et IV (1/6: Les regestes de 1377 a 1410). P., 1977-1979.

55. Loenertz R Dix-huit lettres de Gregoire Acindyne // OCP. 1957. T. 23. P. 114 -144.

56. Loenertz R. Gregorii Acindyni epistulae selectae // EEBS. 1957. T. 27. P. 89 -109.

57. Manuel II Palaeologus. Funeral Oration on his Brother Theodore./ Intr., text, transl. and notes by J. Chrysostomides. Thessalonike, 1985.

58. Manuel II Palaiologos. Dialog mit einem Muslim/ Ed. K. Forstel. V. I II. Altenberge, 1993.

59. Manuel Kalekas. De essentia et operatione // PG. Vol. 152.

60. Manuelis Philae. Carmina / Ed. E. Miller. V. I II. P., 1855 - 1857.

61. Maximi monachi Planudis. Epistulae/ Ed. P. A. M. Leone. Amsterdam, 1991.

62. Mazaris Journey to Hades/ Ed. L. Westerink et alii (Seminar Classics 609). State University of New York at Buffalo, 1975.

63. Mixar)A АттаЛетатпд, Toropia / Метафраот! EiaaywYn - TxoXta I^ A-ПоАецтк- A0r|va, 1997.

64. Nm^opog Bpuewtog, "YXr| iaropiag. / EioaywYn ■ ^X^Aia Д. Таоиукаракт^д. Метафраот! AecOTOtva ТаоиукХгбои. A0r|va, 1996.

65. Nicephori Gregorae. Byzantina historia Bd. I II/ Ed. L. Schopen, Bd. Ill Ed. I. Bekker. Bonn, 1829- 1855.

66. Nicetae Choniatae historia / Rec. I. A. van Dieten. Berlin, 1975.

67. Nikephoros Gregoras. Antirrhetika I / Einl., Textausg., tfbers. und Anm. von H.-V. Beyer. Wien, 1976.

68. Nikephoros Gregoras. Rhomaische Geschichte. Historia Rhomaike / Ubers. u. erl. von J. L. van Dieten. Stuttgart, 1973-2003. Bd. I-V.

69. Notitia Dignitatum, Accedunt Notitia urbis Constantinopolitanae et Latercula prouinciarum. / Ed. O. Seeck. Frankfurt/M., 1962.

70. Oeuvres completes de Gennade Scholarios / Publ. par L. Petit, A. Siderides, M. Jugie. P., 1928-1936. Т. IV.

71. Patriarchatus Constantinopolitani / Ed. J. Oudot. Acta selecta. Vatikan, 1941. Acta selecta II. Rom, 1967.

72. Psello Michele, Imperatori di Bisanzio (Cronografia)./ Introduz. di D. Del Corno, testo critico a cura di S. Impellizzeri, commento di U. Criscuolo, trad, di S. Ronchey. Fondazione Lorenzo Valla/ Arnoldo Mondadori Editore, 1984. Vol. II. Libri VII.

73. Pseudo-Kodines. Traite des offices / Introd., texts et trad. J.Verpeaux. P., 1966.

74. Tannery P. Quadrivium de George Pachymere ou Euvrocypa toov xEooapuv fiaOr||iccTcov, 6cpt0jur|TiKfjg, juouoiKfjg, кса aarpovo^tag / Texte revise et etabli par E. Stephanou // Studi e testi. Vatikan, 1940. Vol. 94.

75. The Lettres of Manuel II Palaeologus / Ed. G. T. Dennis. Washington, D. C., 1977.

76. The Correspondence of Athanasius I Patriarch of Constantinople./ Ed. A.-M. Talbot //CFHB. 1975. T. 7.

77. Theodori Scutariotae Additamenta ad Georgii Acropolitae Historiam // Geor-gii Acropolitae Opera / rec. A. Heisenberg. Editionem anni MCMIII / correc-tiorem cur. P. Wirth, vol. I Stuttgart, 1978.

78. Т£ацт1 Д.Г. Aa|3i5 Дктилатои Xoyog ката ВарХаац ка( AkivSuvou ярод NiKoXaov KaPaoiXav. Thess., 1973. Vol. 10.

79. T6 ярсххтьхбу xfjg Xaxivixfjg ^яюхож|д тог) 1264/ Ed. Th. Tzannetatos. Athen, 1965.1. Справочная литература

80. A Patristic Greek Lexicon /Ed. G.W.H. Lampe. Oxford, 2000.

81. Prosopographisches Lexikon der Palaiologenzeit. V. I XII. With Add. / Erst. E. Trapp. Wien, 1976-1996.

82. The Oxford dictionary of Byzantium. New York; Oxford, 1991. Vol. I-III.

83. Tusculum Lexikon griechischer und lateinischer Autoren des Altertums und des Mittelalters. Hamburg, 1974.1. Литература

84. Байер Х.-Ф. Участие Ирины-Евлогии Хумнены в исихастском противоборстве XIV в. //АДСВ. 2000. Вып. 31. С. 297-322.

85. Бибиков М. В. Проблемы генезиса и эволюции византийской аристократии / Очерки средневековой истории экономики и права. М., 1998.

86. Божилов И. Фамилията на Асеневци (1186 1460): генеалогия и про-сопография. София, 1994.

87. Брагина Л. М. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов (вторая половина XV в.) М., 1983.

88. Буркхард Я. Век Константина Великого / Пер. Л.Я. Игоревского М., 2003.

89. Васильев А. А. Происхождение императора Василия Македонянина // ВВ. 1906. Т. XII. С. 148-165.

90. Васильев А. А. История Византийской империи. От начала Крестовых походов до падения Константинополя. / Вступ. ст., прим., науч. ред., пер. с англ. А.Г. Грушеского. СПб., 1998.

91. Глушанин Е. П. Военная знать ранней Византии. Барнаул, 1991.

92. Горянов Б. Т. Поздневизантийский феодализм. М., 1962.

93. Гранстрем Е. Каталог греческих рукописей Ленинградских хранилищ //ВВ. 1971.Т. 31. С. 132-144.

94. Диль Ш. Византийские портреты. М., 1994.

95. Жаворонков П. И. Представления Георгия Акрополита о знатности и структуре никейской знати // ВВ. 1998. Т. 55. С. 93 98.

96. Жаворонков П. И. Состав и эволюция высшей знати Никейской империи: элита // ВО. 1991. № 5. С. 83 -90.

97. Каждан А. П. Богословие // История Византии. М., 1967. Т. II.

98. Каждан А. П. Новые работы по византийской просопографии // ВВ. 1969. Т. 30. С. 257.

99. Каждан А. П. Об аристократизации византийского общества VIII -XII вв. // ЗРВИ. 1968. Вып. 11. С. 47-53.

100. Каждан А. П. Состав господствующего класса в Византии XI-XII вв. Анкета и частные выводы. Ч. VI. Евнухи // АДСВ. 1973. Вып. 10. С. 184-194.

101. Каждан А. П. Социальные воззрения Михаила Атталиата // ЗРВИ. 1976. Вып. 17. С. 1-54.

102. Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI-XII вв. М., 1974.

103. Каждан А. П., Чичуров И. С. О структуре византийского общества VII IX вв. Проблема социальной стратификации и книга П. Янно-пулоса // ВО. 1977. С. 107-137.

104. Ковалев С. И. История Рима. Л., 1948.

105. Красиков С.В. Описание Святой Горы у Никифора Григоры и Ratio vivendi византийских интеллектуалов //АДСВ. 1998. Вып. 29. С. 96-121.

106. Курбатов Г. Л. История Византии (от античности к феодализму). М., 1984.

107. Курбатов Г. Л. История Византии. М., 1984.

108. Курбатов Г. Л. Ранневизантийские портреты: к истории общественно-политической мысли. Л., 1991.

109. Курбатов Г. Л., Лебедева Г. Е. Византия: проблемы перехода от античности к феодализму. Л., 1984.

110. Кучина И. А. Византийские архонты XIV XV вв. как властвующая элита//АДСВ. 1997. Вып. 28. С. 72-78.

111. Кучма В. В. Командный состав и рядовые стратноты в фемном войске Византии в конце IX-X в. // ВО. 1971. С. 86-97.

112. Кучма В. В. Военно-экономические проблемы византийской истории на рубеже IX-X вв. по «Тактике Льва» // АДСВ. 1973. Вып. 9. С. 102-113.

113. Кучма В. В. Из истории византийского военного искусства на рубеже IX-X вв. (Структура и численность армейских подразделений) // АДСВ. 1975. Вып. 12. С. 79-85.

114. Кущ Т. В. К проблеме морских образов в поздневизантийской эпи-столографии//АДСВ. 2001. Вып. 32. С. 348-354.

115. Кущ Т. В. Пейзаж в поздневизантийском письме // АДСВ. 2003. Вып. 34.

116. Лазарев В. Н. История византийской живописи. М., 1986.

117. Лебедева Г. Е. Социальная структура ранневизантийского общества. Л., 1980.

118. Левченко М. В. История Византии. М., 1940.

119. Левченко М. В. Венеты и прасины в Византии в V—VII вв. // ВВ. 1947. Т. 1.С. 164-183.

120. Липшиц Е. Э. О путях формирования феодальной собственности и феодальной зависимости в балканских и малоазийских провинциях Византии // ВВ. 1958. Т. 13. С. 28-54.

121. Литаврин Г. Г. Византийская империя во второй половине VII—ХП в. // Культура Византии вторая половина VII—XII в. М., 1989.

122. Литаврин Г. Г. Относительные размеры и состав имуществ провинциальной византийской аристократии во второй половине XI в. (По материалам завещаний) // ВО. 1971. С. 152-168.

123. Литаврин Г. Г. Политическая теория в Византии с середины VII до начала XIII в. // Культура Византии. Вторая половина VII XII в. М., 1989.

124. Литаврин Г. Г., Медведев И. П. Дипломатия поздней Византии (XIII XV вв.) // Культура Византии XIII - первая половина XV в. М., 1991.

125. Литаврин Г. Г. Кекавмен и его поручение // Кекавмен. Советы и рассказы: поучение византийского полководца XI века / Пер. Г. Г. Литаврина. СПб., 2003. С. 13-131.

126. Любарский Я. Н. Предисловие // Анна Комнина. Алексиада. СПб., 1998.

127. Любарский Я. Н. Пселл в отношениях с современниками // ВВ. 1973. Т. 34. С. 72-87

128. МаксимовиЬ Л>. Византийка провинщуска управа у доба Палеолога. Београд, 1972.

129. МаксимовиЬ Л>. Последние године протостратора Теодора Синадина//ЗРВИ. 1967. Вып. 10. С. 177-185.

130. Медведев И. П. Мистра: Очерки истории и культуры поздневизантийского города. Л., 1973.

131. Медведев И. П. Правовое образование в Византии как компонент городской культуры // Городская культура: Средневековье и начало Нового времени. Л., 1986.

132. Мешановиъ Сан>а. 1ован VII Палеолог. Београд, 1996.

133. Осипова К. А. Развитие феодальной собственности на землю и закрепощение крестьянства в Византии X в. // ВВ. 1956. Т. 10. С. 66-80.

134. Пападопуло-Керамевс А. Дюрвшлка eig xPumocviK&g ёлгурафад Н ЖМНП. 1902. Т. 343.

135. Поляковская М. А. Византийская чиновная лестница в эпоху Палеологов //АДСВ. 2001. Вып. 32. С.193-212.

136. Поляковская М. А. Византия в контексте европейской средневековой государственности: Проблема лидера и темпов развития // Византия. Византийцы. Византинисты. Екатеринбург, 2003.

137. Поляковская М. А. Городские владения провинциальных монастырей в поздней Византии // Византия. Византийцы. Византинисты. Екатеринбург, 2003.

138. Поляковская М. А. К социальной характеристике поздневизантий-ского общества: Кавасилы // ВВ. 1999. Т. 58. С. 37-46.

139. Поляковская М. А. К характеристике византийской образованности: учителя и ученики // Византия. Византийцы. Византинисты. Екатеринбург, 2003.

140. Поляковская М. А. Место семейного клана в структуре поздневизантий-ского общества: Тарханиоты// АДСВ. 1998. Вып. 29. С.153-154.

141. Поляковская М. А. Монастырские владения в Фессалонике и ее пригородном районе в XIV-XV вв. // Византия. Византийцы. Византинисты. Екатеринбург, 2003.

142. Поляковская М. А. Образ человека в византийском письме II XVIII Международный конгресс византинистов: Рез. сообщ. М., 1991. Т. 2.

143. Поляковская М. А. Общество, власть, интеллектуальная элита: поздняя Византия // Византия. Византийцы. Византинисты. Екатеринбург, 2003.

144. Поляковская М. А. Портреты византийских интеллектуалов. СПб., 1998.

145. Поляковская М. А. Рец. на: Matschke К.-Р., Tinnefeld F. Die Gesellschaft im spaten Byzanz: Gruppen, Strukturen und Lebensformen. Koln; Weimar; Wien; Bohlau, 2001. // BB. 2003. T. 62. C. 178-182.

146. Поляковская M. А. Эмоциональный мир византийца // АДСВ. 1992. Вып. 26. С. 134-141.

147. Поляковская М. А., Чекалова А. А. Византия: быт и нравы. Свердловск, 1989.

148. Скабаланович Н. Византийское государство и церковь в XI веке, от смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина. СПб., 1884.

149. Сметанин В. А. О статусе некоторых категорий париков в поздней Византии // ВВ. 1972. Т. 33. С. 7-11.

150. Сметанин В. А. Расходы Византии на армию и флот (1282-1453 гг.) //АДСВ. 1975. Вып. 12. С. 117-125.

151. Соколов И. И. О византинизме в церковно-историческом отношении. Избрание патриархов в Византии с середины IX до начала XV века (843-1453). Вселенские судьи в Византии. СПб., 2003.

152. Степаненко В. П. Владетели Феодоро и византийская аристократия XV в. // АДСВ. 2001. Вып. 32.

153. Сюзюмов М. Я. Борьба за пути развития феодальных отношений в Византии // Византийские этюды. Екатеринбург, 2002.

154. Сюзюмов М. Я. Рец. на: Медведев И. П. Мисгра. Очерки истории и культуры поздневизантийского города JL, 1973 //ВВ. 1974. Т. 36. С. 179-181.

155. Удальцова 3. В. Борьба византийских партий на Флорентийском соборе и роль Виссариона Никейского в заключении унии // ВВ. 1950. Т. З.С. 106-132.

156. Успенский Ф. И. Болгарские Асеневичи на византийской службе в XII-XIVbb.//HPAHK. 1908. Вып. 13. С. 1-16.

157. Успенский Ф. И. История Византийской империи. М., 1997.

158. Фер.анчиЬ Б. Ме^усобни сукоби последних Палеолога (1425 1449) // ЗРВИ. 1975. Вып. 16. С. 131-160.

159. Ферлуга Ja. Византийка управа у Далмации. Београд, 1957.

160. Хвостова К. В. Аграрно-правовые отношения в Византии XIII-XV вв. // История Византии М., 1967.

161. Хвостова К. В. Прония: социально-экономические и правовые проблемы // ВВ. 1988. Т. 49. С. 13-23.

162. Чекалова А. А Восстание Ника и социально-политическая борьба в Константинополе в конце V первой половине VI в.// ВО. 1977. С. 158-181.

163. Чекалова А. А. Представления о знатности в Византии IV—первой половины V в. // ВВ. 1990. Т. 51. С. 32-44.

164. Чекалова А. А. Константинополь в VI веке. Восстание Ника. СПб., 1997.

165. Чекалова А. А. Прокопий Кесарийский: личность и творчество // Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. СПб., 1998.

166. Чекалова А. А. Сенаторская знать ранней Византии. М., 2000.

167. Чекалова А. А. Образ византийской аристократки конца V — начала VI в. (Юлиана Аниция и ее эвергетическая деятельность) // Мир Александра Каждана: К 80-летию со дня рождения / Отв. Ред. А. А. Чекалова. СПб., 2003. С. 138-149.

168. Чекалова А. А., Поляковская М. А. Интеллектуалы и власть в Византии // ВО. 1996. С. 5-24.

169. Чичуров И. С. Политическая идеология средневековья. Византия и Русь. М., 1990.

170. Чичуров И. С. Традиции и новаторство в политической мысли Византии конца IX в. (место «Поучительных глав» Василия I в истории жанра) // ВВ. 1986. Т. 47. С. 95-100.

171. Шандровская В. С. Памятники византийской сфрагистики в Эрмитаже // ВВ. 1968. Вып. 29. С. 244-253.

172. Шандровская В. С. Печати представителей рода Синадинов в Эрмитаже // ВВ. 1990. Т. 51. С.174-182.

173. Шандровская В. С. Родственные связи по данным византийской сфрагистики // Византийское государство в VI-XV вв. Центр и периферия. Тезисы докладов XV Всероссийской сессии византинистов. Барнаул, 1998.

174. Штаерман Е. М. Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи. М., 1957.

175. Шукуров Р. М. Великие Комнины и Восток (1204-1461). СПб., 2001.

176. Acconcia Longo A. Versi di Ioasaf ieromonaco e grande protosincello in morte di Giovanni Notaras // RSBN. 1977-1979. T. 14-16. P.249-279.

177. Ahrweiler H. L1 historie et la geographie de la region de Smyrne I ITM. 1965. Т. l.P. 1 -204.

178. Angelopoulos A. T6 yzvzafoyyvxbv 6£v6pov 4\\q ol xcyyeveCag twv

179. KaPaaiAwv // Makedonika, 1977. Vol. 17. S. 367-396.

180. Angelopoulos A. Nix6Xaog KapdaiXag Хац.осет6д. 'H £oof| xai тб gpyov айтои. Thessalonika, 1970.

181. Angold M. Byzantine Government in Exile: Government and Society under the Laskarids ofNicaea (1204 1261). L., 1975.

182. Bakalopulos A. Die Frage der Glaubwtirdikeit der "Leichenrede auf L. Notaras" von Johannes Moschos // BZ. 1959. Bd. 52. P. 13-21.

183. Barker J. W. Manuel II Palaeologus (1391 1425): A Study in Late Byzantine Statesmanship. New Brunswick; N.Y., 1969.

184. Barnes T. D. Who were the Nobility of the Later Roman Empire // Phoenix. 1974. Vol. 28.

185. Bartusis M. C. Urban Guard Service in Late Byzantium.The terminology and the Institution// MacStud. 1988. P. 52-77.

186. Barzos K. CH reveaXoyia twv Koiivrjvobv. 0£аааХо\акт1, 1984. Т. I.

187. Beck H.-G. Der byzantinische "Ministerprasident" // BZ. 1955. Bd 48. S. 309-338.

188. Beck H.-G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Munchen, 1959.

189. Beck H.-G. Konstantinopel. Zur Sozialgeschichte einer fruh-mittelalterlichen Hauptstadt // BZ. 1965. Bd. 52.

190. Beck H.-G. Theodoros Metochites. Die Krise des byzantinischen Weltbildes im 14. Jahrhundert. Munchen, 1952.

191. Belting H., Mango C., Mouriki D. The Mosaics and Frescoes of St. Mary Pammakaristos (Fethiye Camii) in Istanbul // DOS. 1978. Vol. 15.

192. Beyer H.-V. Demetrios Kabasilas, Freund und spaeter Gegner des Gregoras //JOB. 1989. Bd. P. 135 177.

193. Beyer H.-V. Die Chronologie der Briefe des Maximos Planudes an Alexios Dukas Philanthropenos und dessen Umgebung // REB. 1993. T. 51. P. 111-137.

194. Broussele I. LTntёgration de armeniens dans l'aristoratie bysantine au IX siecle // L'Armenie et Byzance: Histoire et culture. Paris, 1996. P. 43-54.

195. Candal M. Demetrio Cidonio у el problema trinitario palamitico // OCP. 1962. T. 28. P. 67-203.

196. Charanis P. On the social Structure and economic Organization of the Byzantine Empire in the 13th Century and later // BS. 1951. T. 12. P. 94-153.

197. Cheynet J.-C. L'Aristocratie byzantine VIII-XIII siecle // Journal des Savants. P., 2000. P. 281-321.

198. Dagron G. Empereur et Pratre. Etude sur le "C6saropapisme" Byzantin. P., 1996.

199. Dagron G. Naissance d'une capitale. Constantinople et ses institutions de 330 a 451. P., 1974.

200. Decarreaux J. L'arrivee des Grecs en Italie pour le Councile de 1'Union d'apres les Memoires de Syropoulos // Revue des etudes italiennes. 1960. V. 7. P. 67-85.

201. Delehaye H. Deux typika byzantins de l'epoque des Paleologues. Brussel, 1921.

202. Dolger F. Chronologisches und Prosopographisches Notes zur byzantinische Geschichte des 13 Jhs.// BZ. 1927. Bd. 27.

203. Dolger F. Rom im Gedankenwelt der Byzantiner // Byzanz und die eu-ropaische Staatenwelt. Darmstadt, 1964.

204. Dolger F. Johannes VI Kantakuzenos als dynastischer Legitimist // Festschrift fur A.A. Vasiliev / Seminarium Kondakovianum 1938. No.: 10. S. 19-30.

205. Evert-Kappesova H. La Societe byzantine et 1'Union de Lyon // BS. 1949. T. 10.

206. Evert-Kappesova H. Une Page de l'Histoire des Relations byzantino-latines: Le clergd byzantin et 1'Union de Lyon (1274-1282) // BS. 1952-1953. T. 13. P. 28-41.

207. Evert-Kappesowa H. La tiare ou le turban // BS. 1953. T. 14. P. 245-248.

208. Failler A. La promotion du clerc et du moine a l'episcopat et au patriarcat // REB. 200l.T. 59.

209. Failler A. Le complot antidynastique de Jean Drimys // REB. 1996. T. 54. P. 54-67.

210. Fassoulakis S. The byzantine Family of Raoul-Ral(l)es. Athens, 1973.

211. Fichman I. P. Quelques considerations sur les donnees sociales et economiques des papyrus d'Oxyrhynchus d'epoque byzantin // JOB. 1973. Bd. 22. S. 15-27.

212. Fuchs F. Die hoheren Schulen in Konstantinopels im Mittelalter. Berlin, 1926.

213. Galatariotou C. Byzantine Women's Monastic Communities: The Evidence of the Typika // JOB. 1988. Bd. 38. S. 263-290.

214. Geanakoplos D. Emperor Michael Palaeologus and the West. Cambridge, 1959.

215. Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit / Referate des Internationalen Symposions zu Ehren von Herbert Hunger. Wien, 1996.

216. Gill J. Personalities of the Council of Florence. Blackwell; Oxford, 1964.

217. Guilland R. Etudes sur l'histoire administrative de l'empire Byzantin // RESEE. 1969. T. 7. P. 81-89.

218. Guilland R. Le Curopalate//Byzantina.l970. T. 2. P. 185-249.

219. Guilland R. Recherches sur les institutions byzantines. Avec trois index par M. Nauenburg, I. Berlin; Amsterdam; Hakkert, 1967.

220. Guilland R. Les appels Constantin XI Paleologue a Rome et a Venise pour sauver Constantinople (1452-1453) // Etudes byzantines. Paris, 1959. P. 151-176.

221. Haldon J. F. Some Remarks on the Background to the iconoclastic Contro-verse // BS. 1997. T. 38 (2). P. 115-127.

222. Guillou A. La civilisation byzantine. Paris, 1974.

223. Hannik Ch., Schmalzbauer G. Die Synadenoi // JOB. 1976. Bd. 25. S. 125-161.

224. Hunger H. Reich der neuen Mitte. Wien, 1965.

225. Hunger H. Byzantinisches Eherecht im 14 Jahrhundert // ЗРВИ. 1973. Т. 14-15. S. 65-80.

226. Hunger H. Das Patriarchatsregister von Konstantinopel als Spiegel byzantinischer Verhaltnisse im 14. Jahrhundert. Wien, 1978.

227. Hutter I. Die Geschichte des Lincoln college Typikons // JOB 1995. Bd. 45. S. 89-114.

228. Janin R. Les eglises et les monasteres des grands centres byzantins. P., 1975.

229. Jones A. H. M. The Later Roman Empire. A Social, Administrative and Economic Survey. Oxford, 1964.

230. Juroukova J. Un sceau d'Irene Synadenos// Byzantinobulgarica. 1973. T. 4. P. 221 -226.

231. Karayannopulos J. Die Entstehung der byzantinischen Themenordnung. Miinchen, 1959.

232. Karayannopoulos I. Ein Beitrag zur Militarpronoia der Palaiologenzeit // Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit. Referate des Internationalen Symposions zu Ehren H. Hungers / Hrsg. von W. Seibt. Wien, 1996.

233. Karlin-Hayter P. L'Heteriarque //JOB. 1974. Bd. 23.

234. Karlsson G., Fatouros G. Aus der Briefsammlung der Anonymus Florentinus (Georgios? Oinaiotes) // JOB. 1973. Bd. 22. S. 207-218.

235. Karmires I. T& боуцатгхй xal oupPoXixfr цугщеТа Tfjg 6p9o66|og xaOoXixfig £ххХт|а£ад. Athen, 1960. Т. I.

236. Kazhdan A. P., Epstein A. W. Change in Byzantine Culture in the Eleventh and Twelfth Centuries. Berkeley; Los Angeles; L., 1985.

237. Kazhdan A. The Concept of Freedom (eleutheria) and Slavery (douleia) in Byzantium // La notion de liberte au Moyen age. P., 1985.

238. Kazhdan A. P. The Fate of the Intellectual in Byzantium / A Propos of Society and Intellectual Life in Late Byzantium // The Greek Orthodox Theol. Review. 1987. Vol. 27/1.

239. Krekic В. Contribution a l'etude des Asanes a Byzance // TM . 1973. T. 5. P. 347-355.

240. Kresten O. Ein IndizienprozeG gegen die von Kaiser Andronikos III. Palaiologos eingesetzten katholikoi kritai // Fontes minores IX / Hrsg. von L. Burgmann. Frankfurt, 1993.

241. Laiou A. The Byzantine Aristocracy in the Palaeologan Period: a Story of arrested Development // VIATOR Medieval and Renaissance Studies. Berkeley; Los Angeles; London, 1973. Vol 4.

242. Laiou A.E. Constantinople and the Latins: The Foreign Policy of Andronicus II 1282-1328. Cambridge; Mass., 1972.

243. Laiou A.E. Observations on the Life and Ideologie of Byzantine Women // BF. 1985. № 9. P. 67-89.

244. Laiou-Thomadakes A.E. The Byzantine Economy in the Mediterranean Trade System: Thirteenth-Fifteenth Centuries// DOP. 1980-1981. Vol. 34/35.

245. Laiou-Thomadakis A. E. Saints and Society in the Late Byzantine Empire // Charanis Studies Essays in Honor of P. Charanis/ Ed. A. E. Laiou-Thomadakis. New Brunswick; New Jork, 1980. Vol. 84.

246. Lampos S. 'Е7патоХг| Пюи p' ярод 'AXe£av5pov 'Aaavr|v //NE. 1913. T. 10.

247. Laourdas B. Intellectuals, Scholars and Bureaucrats in the Byzantine Society // KXripovo|i(a. 1970. P. 267-285.

248. Laurent V. Andronic Synadenos ou la carriere d'un haut fonctionnaire byz-antin au XII siecle // REB. 1962. T. 20. P. 210-214.

249. Laurent V. La vie de saint Germain l'Anthonite // REB. 1952. T. 10. P. 113-123.

250. Laurent V. Les "Mdmoires" de Sylvestre Syropoulos sur le concile de Florence (1438 1439). P., 1971.

251. Laurent V. Les bulles metriques dans la sigillographie byzantine. Athen, 1932.

252. Laurent V. Un agent efficace de l'unite de l'eglise a Florence // REB. 1959. T. 17. P. 67-115.

253. Laurent V. Une Famille turque au service de Byzance // BZ. 1956. Bd. 49. S. 349-368.

254. Lemerle P. Le juge gdneral des Grecs / Ed. L. Petit. Memorial. Bukarest, 1948.

255. Lemerle P. Le premier humanisme byzantin. P., 1971.

256. Leontiades I. G. Die griechische Delegation auf dem Konzil von Ferrara-Florenz. Eine prosopographische Skizze // Annuarium Historiae Conciliorum. 1989. T. 21.

257. Leontiades I. G. Die Siegel der Familie Tarchaneiotes // ХУШ Международный конгресс византинистов: Резюме сообщений. М., 1991. Т. 2. С. 655-656.

258. Leontiades I. G. Die Tarchaneiotai (die maschinenschriftliche Magisterarbeit). Wien, 1988.

259. Lilie R. Die zweihundertjahrige Reform: zu den Anfangen der Themenorganisation im 7. Und 8. Jahrhunderts // BS. 1984. T. 45. P. 27-39.

260. Loenertz R.-J. Chronologie de Nicolas Cabasilas 1345-1354 // OCP. Miscellanea Georg Hofmann. 1955. T. 21.

261. Loenertz R.-J. Le chancelier ипрёпа1 a Byzance. XlVe et au Xllle siecle // OCP. 1960. T. 26.

262. Loenerz R.-J. Isidore Glabas, metropolite de Thessalonique (1380-1396) // REB. 1948. T. 6. P. 181-186.

263. Magdalino P. Rezensie to: Kazhdan A. P., Ronchey S. L'aristocrazia bizan-tina dal principo del XI alia fine del XII secolo. Palermo; Sellerio, 1997. // BZ. 1999. Bd. 92. H. 2. S. 530-532.

264. Magdalino P. The empire of Manuel I Komnenos, 1143-1180. Cambridge, 1993.

265. Majeska G.P. Russian Travelers to Constantinople in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. Washington, 1984.

266. Maltezou Ch. A. BeveTtxri яароист(а от& Кивера. Athens, 1991.

267. Matschke K.-P. Die Schlacht bei Ankara und das Schicksal von Byzanz // Forschungen zur mittelaltern. Geschichte. Weimar, 1981.

268. Matschke K.-P. Fortschritt und Reaktion in Byzanz im 14. Jahrhundert: Kon-stantinopel in der Biirgerkriegsperiode von 1341 bis 1354. Berlin, 1971.

269. Matschke K.-P. Kaufleute und Bildung im spaten Byzanz //АДСВ. 2002. Вып. 33. S. 232-241.

270. Matschke K.-P. Konstantinopel in der Burgerkriegsperiod von 1341 bis 1354. Berlin, 1971.

271. Matschke K.-P. Rolle und Aufgaben des Gouverneurs von Konstantinople in der Palaiologenzeit//Byzantinobulgarica. 1969. T. 3. S. 81-101.

272. Matschke K.-P. The Notaras Family and its Italian Connections // DOP. 1995. Vol. 49. P. 59-72.

273. Matschke K.-P., Tinnefeld F. Die Gesellschaft im spaten Byzanz: Gruppen, Strukturen und Lebensformen. Koln; Weimar; Wien; Bohlau, 2001.

274. Meyendorff J. Introduction a l'etude de Gregoire Palamas. P., 1959.

275. Nicol D. M. The Byzantine Family of Kantakuzenos (Cantacuzeni). ca. 1100 1460. Washington, 1968.

276. Nicol D. M. The Last Centuries of Byzantium 1261 -1453. L., 1972.

277. Norwich J. J. Byzanz. Der Aufstieg des ostromischen Reiches. Dtisseldorf; Munchen, 1998.

278. Norwich J. J. Byzanz. Auf dem Hohepunkt der Macht 800-1071. Dtisseldorf; Munchen, 1998.

279. Norwich J. J. Byzanz. Verfall und Untergang 1071-1453. Dtisseldorf; Mtinchen, 1998.

280. Obolensky D. A byzantine Grand Embassy to Russia in 1400 // Byzantine and Modern Greek Studies. 1978. Vol. 4. P. 81-96.

281. Oikonomides N. L'evolution de Г organisation administrative de Г Empire byzantin au Xie siecle // TM. 1976. T. 6. P. 54-67.

282. Ostrogorsky G. Observations on the Aristocracy in Byzantium // DOP. 1971. Vol. 25. P. 3-32.

283. Ostrogorsky G. Alexios Raul // Festschr. P. Schramm I. Wiesbaden, 1964.

284. Ostrogorsky G. Pour l'histoire de la feodalite byzantine // Le Feodalisme a Byzanz: Problemes du mode de production de 1' empire byzantin. P., 1968.

285. Ostrogorsky G. Quelques probtemes d'histoire de la paysennerie byzantine. Bruxelles, 1956

286. Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. Miinchen, 1963.

287. Papadakis A. Crisis in Byzantium: The Filioque Controversy in the Patriarchate of Gregory II of Cyprus (1283-1289). N.-Y., 1983.

288. Papadopulos A. Versuch einer Genealogie der Palaiologen 1259 1453. Miinchen, 1938. (reimpr.: Amsterdam, 1962).

289. Podskalsky G. Zur byzantinischen Monchskritik: ein Vergleich zwischen zwei Erzbischofen von Thessalonike, Eustathios und Symeon // Geschichte und Kultur der Palaiologenzeit: Referate des Internationalen Symposion zu Ehren von H. Hunger. Wien, 1996.

290. Polemis D. The Doukai. A Contribution to Byzantine Prosopography. L., 1968.

291. Raybaud L.-P. Le gouvernement et 1'administration centrale de l'empire byzantin sous les premiers Paleologues (1258 1354). P., 1968.

292. Runciman S. Lukas Notaras, "уацррбд тог) (ЗаслХёсод". Heidelberg, 1966.

293. Runciman S. Byzanz von der Griindung bis zum Fall Konstantinopels. Miinchen, 1969.

294. Salaville S. Cabasilas le sacellaire et Nicolas Cabasilas // EO. 1936. T. 35. P. 46-67.

295. Schmalzbauer G. Die Tornikoi in der Palaiologenzeit // JOB. 1969. Bd. 18.

296. Schreiner P. Eine unbekannte Beschreibung der Pammakaristoskirche // DOP. 1971. Vol. 25. S. 219-248.

297. Speck P. Ideologische Anspriiche historische Realitat: Zum Problem des Selbstverstandnisses der Byzantiner // Byzanz und seine Nachbarn (Sudosteuropa - Handbuch), Miinchen: Siidosteuropa-Gesellschaft, 1996.

298. Sturdza M. D. Grandes families de Grece, d'Albanie et de Constantinople. Dictionaire Historique et Genealogique. P., 1983.

299. Talbot A.-M. Bluestocking Nuns: Intellectual Life in the Convents of Late Byzantium // Harvard Ukrainian Studies. 1983. № 7. P. 67-79.

300. Teoteoi Т. Remarques sur le travail manuel a Byzance au XIVe siecle // Etudes byzantines et postbyzantines. Bukarest, 1979. P. 55-75.

301. Theocharides G. I. Дг||хгррюд Дсгбкад Ka(3doiAaQ xat бДю лрсю(шгоураф(ха Ы 6л6<ботоиХр1ХХ)Рсш?Лои таи Ка\ааког£г|\ои// Helenika 1962. Т. 17. Р. 1-23.

302. Theocharides G. I. Michael Doukas Glabas Tarchaneiotes // EEPhSTh. 1956. T. 7. P. 183-206.

303. Tinnefeld F. Freundschaft und жхьбеСа: die Korrespondenz des Demetrios Kydones mit Rhadenos (1375-1387/8) // Byz. 1985. T. 55. Fasc. 1. S. 210-214.

304. Trapp E. Beitrage zur Genealogie der Asanen in Byzanz// JOB. 1976. Bd. 25. S. 163-177.

305. Trapp E. Die Stellung der Arzte in der Gesellschaft der Palaiologenzeit // BS. 1972. T. 33. S. 230-234.

306. Treadgold W.T. The Revival of Byzantine Learning and the Revival of Byzantine State // The American Historical Review. 1979. Vol. 84. № 5. P. 45-74.

307. Treu M. Der Philosoph Joseph // BZ. 1899. Bd. 8. S. 1-64.

308. Verpeaux J. Notes prosopographiques sur la famille Choumnos // BS. 1959. T. 20/2.

309. Walther R. Rez., corr. and. add. to: Fassulakis S. The byzantine family of Raoul-Ral(l)es// JOB. 1976. Bd. 25. S.314-319.

310. Weiss G. Joannes Kantakuzenos Aristokrat, Staatsmann, Kaiser und Monch - in der Gesellschaftsentwicklung von Byzanz im 14. Jahrhundert. Wiesbaden, 1969.

311. Weiss G. Ostromische Beamte im Spiegel der Schriften des Michael Psellos //Miscelanea Byzantina Monacensia. Bd. 16. Miinchen, 1973.

312. Werner. E. Die Geburt einer GroBmacht. Die Osmanen. Berlin, 1966

313. Westerink L. Nikephoros Gregoras Dankrede an die Mutter Gottes // Helinikon. 1967. № 7. S. 15-27.

314. Winkelmann F. Zum byzanztinischen Staat // Byzanz im 7 Jahrhundert: Un-tersuchungen zur Herausbildung des Feodalismus von F. Winkelmann, H.

315. Kopschtein, H. Ditten, I.Rochow. (Berliner Byzantinistische Arbeiten 48). Berlin, 1978.

316. Yannopoulos P. A. La societe profane dans Г Empire byzantin des VII, VIIIet IX siecles. Louvain, 1975.

317. Zacos G., Veglery A. Byzantine Lead Seals. Basel, 1972. Vol. I.

318. Zakythenos D. A. Le despotat grec de Moree. I: Histoire politique. P., 1932; II: Vie et institutions. Athen, 1953.