автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.04
диссертация на тему: Прагматический аспект эвфемизмов и дисфемизмов в современном английском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Прагматический аспект эвфемизмов и дисфемизмов в современном английском языке"

На правах рукописи

БУШУЕВА Татьяна Сергеевна

)

I

> ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЭВФЕМИЗМОВ И ДИСФЕМИЗМОВ

В СОВРЕМЕННОМ АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.04 — германские языки

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 2005

Работа выполнена на кафедре английского языка факультета иностранных языков Смоленского гуманитарного университета.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор БЛОХ Марк Яковлевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор ОЩЕПКОВА Виктория Владимировна

кандидат филологических наук, профессор РЕЗВЕЦОВА Марина Дмитриевна

Ведущая организация:

Московский областной педагогический институт

Защита состоится « 30 » мая 2005 г. в часов на заседании

Диссертационного совета Д212.154.16 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119571, Москва, пр. Вернадского, д.88, ауд. № 602

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. М. Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан « /Л 005

года.

Ученый секретарь

Диссертационного совета Мурадова Л.А.

83) (¡> 3 Прагматический аспект эвфемизмов и дисфемизмов

в современном английском языке.

Реферируемая диссертация посвящена сопоставительному анализу прагматики эвфемизмов и дисфемизмов современного английского языка. Этот лексический пласт представляет несомненный исследовательский интерес. Будучи вариативными средствами языка, и те и другие в своем употреблении обнаруживают зависимость как от контекста непосредственной речевой ситуации и относительных статусов коммутгикантов, так и от макрофакторов социокультурного порядка - доминантного типа культуры, национальной психологии, ценностно-нормативных установок языкового коллектива, что делает прагматический подход к их изучению вполне обоснованным.

Объект исследования - эвфемизмы и дисфемизмы американского и бри-тапского вариантов английского языка.

Предмет исследования структура, семантика и прагматика эвфемизмов и дисфемизмов. Целью работы является сопоставительное исследование прагматического аспекта английских эвфемизмов и дисфемизмов как вариативных средств вторичной номинации, в том числе выявление характерных для них семантических полей и словообразовательных механизмов, а также особенностей функционирования в развернутом тексте.

Для достижения поставленной цели мы выделяем ряд конкретных задач:

- отбор на основании дефиниций и стилистических помет лексикографических источников единиц обеих видов прагматической маркированности;

- определение по данным лексикографических источников стратификационной и функционально-стилистической принадлежности исследуемых лексических единиц для определения их коммуникативного статуса;

- выявление семантических полей и таксономических классов, вызывающих эвфемизацию или дисфемизацию обозначений входящих в них денотатов, их последующее соотнесение со стратификационным и функциональным социально-речевым варьированием;

- сопоставительный анализ особенностей номинации и структурного строения единиц обоих классов для выявления регулярных моделей, лежащих в основе их образования;

- отбор репрезентативного текстового материала различной функционально-стилистической и жанровой принадлежности для лингвостилистическо-го анализа с целью выявления особенностей синтагматики и характера прагматики представленных в них эвфемизмов и дисфемизмов.

Актуальность работы заключается в том, что языковой материал исследуется в ней в рамках лингвокульгурологического подхода, в котором на первый план выходит человеческий фактор, в частности, речеповеденческие стереотипы и ценностно-нормативные установки носителей языка.

Новизна исследования заключается в том, что впервые в рамках одной работы дается ПППШП ^гу ттрят■матицу.™ раз-

ЮС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА/,

нонаправленных языковых средств, какими являются эвфемизмы и дисфемиз-мы, как в системе языка, так и на уровне речевых произведений.

Для решения поставленных задач использовалась комплексная методика исследования. Главным образом применялся комплексный сравнительно-сопоставительный метод, который в зависимости от конкретных задач включал в себя метод социолексикографического анализа с учетом двух разновидностей речевого варьирования - стратификационного и ситуативного, метод наложения словарных дефиниций, компонентный и контекстуальный анализ, описательный метод.

Исследование проводилось на материале британского и американского вариантов, с привлечением, где это было возможно, примеров из других вариантов. В качестве материала для социолингвистического и текстологического анализа использовались диалоги художественных фильмов последних десятилетий, тексты произведений современных английских и американских авторов, газетные и журнальные статьи, тексты учебных и справочных изданий. Был проанализирован корпус текстов различной функционально-стилистической и жанрово-тематической принадлежности общим объемом более 10000 страниц и рассмотрено более 800 примеров. В качестве справочного аппарата привлекался материал лексикографических источников.

Теоретической базой исследования послужил понятийный аппарат современной отечественной и зарубежной лингвистики, в частности, таких ее аспектов как лингвистика текста и лингвостилистика (М.Я. Блох, И.Р. Гальперин, В.А. Кухаренко, З.Я. Тураева и др.); лексическая семантика, в частности, оно-масеологическая теория, (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Кубрякова, М.В. Никитин, В.Н. Телия, A.A. Уфимцева и др.); прагмалингвистика (А.Вежбицка, Т.ван Дейк, П. Грайс, В.В. Бог данов, Г.Г. Почепцов и др.), в частности, теория лингвистической вежливости (П. Браун, С. Левинсон, Дж. Лич и др.); социолингвистика (Дж. Гамперц, В. Лабов, П. Траджилл, А.Д. Швейцер, В.А. Хомяков и др.).

Теоретическое значение исследования состоит в том, что в нем разработаны новые подходы к исследованию прагматического аспекта языковых единиц, с привлечением данных лингвокультурологии, социо- и психолингвистики. В частности, впервые был осуществлен сравнительно-сопоставительный анализ эвфемизмов и дисфемизмов как прагматически разнонаправленных языковых средств: выявлены и проанализированы их семантические ноля, а также исследованы факторы, накладывающие ограничения на их употребление в устной и письменной речи. В ходе исследования было выявлено наличие периферийной переходной зоны, в которой происходит нейтрализация их семантико-прагматической оппозиции.

На защиту выносятся следующие положения:

1 .Эвфемизмы и дисфемизмы ориентированы на ценностно-нормативную картину мира языкового коллектива. В основе их речевого функционирования лежат стереотипные представления говорящих о процессах и явлениях окружающего Mtipa; ä tSiöKQ о Нормах и правилах речевого взаимодействия.

2. Речевое функционирование эвфемизмов и дисфемизмов обусловлено двумя разнонаправленными речеповеденческими стратегиями - свободной и несвободной самопрезентации, причем выбор той или иной стратегии обусловлен культурой языкового коллектива и вытекающими отсюда установками общения.

3. Гоцио- и этнокультурная специфика эвфемизмом и дисфемизмов проявляется как в объеме, так и таксономических характеристиках образуемых ими семантических полей. И те, и другие выступают в качестве средств вторичной номинации и характеризуются специфическим набором словообразовательных средств.

4. Реализация прагматического потенциала эвфемизмов и дисфемизмов зависит от сочетания внутренних (семантико-структурных) и внешних, экстралингвистических факторов, причем в ряде случаев имеет место нейтрализация

' их семантико-прагматической оппозиции.

5. Текстовое функционирование эвфемизмов и дисфемизмов зависит от моделируемого текстом типа общения. Как компоненты интерпретационной

I рамки они служат целям акцентуации того или иного вида заложенной в текст

информации.

6. В зависимости от темы и жанра текста эвфемизмы и дисфемизмы принадлежат основному либо колтрастивному прагматическому вектору, выступая в качестве пра: мем позитивной, либо негативной выделенности.

7. Реализация прагматического потенциала эвфемизмов и дисфемизмов в развернутом тексте обнаруживает зависимость от механизма их включения в ткань повествования. И те и друше могут вводиться как через диктемы непосредственной авторской наррации, так и через диктемы цитации, порождая сложную игру эксплицитных и имплицитных смыслов.

Структура диссертации. В соответствии с поставленной целью и задачами диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

; В 1-ой главе "Эвфемизмы и дисфемизмы и их место в речевом общении"

рассматриваются теоретические положения, связанные с проблемой влияния на язык социальных факторов, социокультурной обусловленности правил речевого взаимодействия, вариативных средств языка, а также смежными проблемами

^ социолингвистики и лингвокультурологии.

Во 2-ой главе "Структура и семантика эвфемизмов и дисфемизмов" проводится анализ лексико-семантических особенностей эвфемизмов и дисфемизмов, рассматриваются их семантические поля и таксономические классы. Для тех и других приводится ономасеологический анализ словообразовательных моделей и условий реализации их прагматическою потенциала.

3-я глава "Эвфемизмы и дисфемизмы в развернутом тексте" посвящена прагмастилистическим особенностям текстового функционирования эвфемизмов и дисфемизмов. В ней исследуется текстовая прагматика единиц обоих видов в зависимости от функционально-стилистической и жанрово-тематической принадлежности речевого произведения, а также механизма их включения в ткань текста.

з

Содержание диссертании. Прагматика эвфемизмов и дисфемизмов обусловлена их природой. И те, и другие представляют собой слова-перифразы, т.е. единицы вторичной номинации, а их денотаты относятся к интенсиональным, или антропоцентрическим, объектам, то есть таким, именование которых происходит не столько в силу языковой конвенции или по их объективным характеристикам, сколько отражает субъективную точку зрения говорящего. В то время как эвфемизмы "улучшают" денотат, отмеченный негативным к нему отношением, дисфемизмы "ухудшают", "огрубляют" любой денотат независимо от реальных его качеств. Причем, в последнем случае одновременно с привнесением негативной коннотации происходит и понижение стилистического регистра.

. Стигматизированный денотат.

Акцентирование референции Вуалирование референции

(дисфемизация) (эвфемизация)

Из сказанного следует, что и эвфемизмы, и дисфемизмы "привязаны" к ценностно-нормативной картине мира языкового коллектива - как в том, что касается их предметно-логического содержания, так и правил их употребления. Следовательно, их можно отнести к прагматически маркированным языковым средствам. Исследованию семантики и прагматики тех и других посвящен ряд работ (В.И Заботкиной, A.M. Кацева, С. О. Парфеновой, С.А. Петру, А. В. Пу-зановой, Н. О. Смирновой, E.H. Торопцевой и др.), однако до сих пор не было попыток провести их сравнительно-сопоставительный анализ.

В целом, и эвфемизмы, и дисфемизмы в своем употреблении обнаруживают зависимость от сложного комплекса факторов, ведущую роль среди которых играет культура языкового коллектива. Культура как наша "небиологическая" среда обитания включает в себя, помимо прочего, и правила общения, диктуя, как вести себя в той или иной ситуации. При этом и эвфемизмы, и дисфемизмы чувствительны как к макро-, так и микроситуации общения, а их употребление говорящим подчиняется ряду правил, пусть даже и не всегда осознанных.

В рамках данного исследования ведущим фактором, накладывающим ограничения на употребление эвфемизмов и дисфемизмов в конкретной ситуации общения, мы выбрали «лицо» или, «самопрезентацию». Последнее понятие было в свое время предложено Э. Гофманом и разрабатывалось в трудах по социальной психологии Д. Майерсом. В данной работе под самопрезентацией мы понимаем степень эмоционально-волевого контроля (этикетной скованности -В.Д. Девкин) говорящего в процессе коммуникации за тем, что говорится и как говорится. В условиях речевого акта самопрезентация есть не что иное, как стремление к соблюдению, либо нарушению социального стандарта общения. В зависимости от культуры языкового коллектива и непосредственной ситуации речевого акта стандарт этот может либо требовать поддержания дистанции между общающимися сторонами ("негативная вежливость"), либо допускать

значительное ее сокращение ("позитивная вежливость"), а в отдельных случаях и полный отказ от нее, вторжение в "личное" пространство собеседника.

Самопрезентация связана с другими нормативными установками общения, в частности, с теми, что диктуют ограничения на так называемые "лицеущем-ляющие" акты, к которым помимо приказов, просьб и угроз относятся также и оценочные высказывания, и, таким образом, может быть свободной, либо несвободной.

В целом можно выделить два вида нормативных установок, определяющих выбор говорящим коммуникативной стратегии (свободной или несвободной самопрезентации), что в свою очередь влияет как на предметно-логическое содержание высказывания, так и на его "стилистическое оформление", включая употребление эвфемизмов или дисфемизмов: • установки в отношении денотата 1 • установки в отношении языка.

Установки в отношении денотата находят свое отражение в существовании табу и в категоризации действительности по шкале высокое-низкое ("ми-I метическом" модусе, который в языке отражается в виде стилистического реги-

стра.). Тип культуры языкового коллектива определяет как содержание табу, так и степень жесткости его соблюдения. Со временем установки в отношении того или иного денотата могут меняться. С одной стороны может иметь место "дестигматизация" денотата вплоть до снятия табу как такового, с другой -стигматизация новых денотатов и появление новых табу. Эти процесс определяют социокультурные факторы двух порядков:

- субстратные (диахронические)

- суперстратные (синхронические).

К субстратным можно отнести культурно-историческое наследие языкового коллектива. В западном обществе эти факторы обнаруживают тесную связь с "высокой" культурой, ориентированной на духовные ценности, в частности, с I христианской религией. В речи это находит свое отражение в ориентации гово-

рящего или пишущего на возвышенные, книжные, "элегантные" формы словоупотребления. Субстратные факторы определяют исторически сложившийся словарь-табу и лежат в основе соответствующих субстратных эвфемистических * дескрипций.

К суперстратным факторам можно отнести особенности современного западного общества, его ценностно-нормативные установки, в частности эгалитарные принципы общественного устройства. Эти факторы определяют изменения в словаре-табу и модифицируют ограничения на употребление табуиро-ванной лексики, а также оценочной лексики низкого регистра, в том числе и дисфемизмов.

В настоящее время, в связи с ослаблением действия субстратных факторов (снятие табу религиозного характера, "дестигматизация" тела и его функций), на первый план в качестве прагматических ограничителей, по крайней мере, в официальных контекстах, выходят суперстратные факторы. В результате мож-

но говорить о резком сдвиге в семантико-прагматических характеристиках как табуированного и сниженного, так и эвфемистического словаря.

Установки в отношении языка находят свое отражение в выборе престижных языковых форм. Социолингвисты (Р. Тгис^Ш, Я^агсШа^Ь и др.) выделяют две разновидности престижа - официальный (далее О-престиж) и скрытый (С-престиж). Первый соотносим с установками исторически сложившейся "высокой" культуры, второй - с установками маргинальных субкультур.

Ориентация на те или иные престижные формы социально обусловлена. В частности, в макроситуации общения можно выделить два ведущих фактора, тесно связанных друг с другом: ролевая структура общества и структура коммуникативных сфер.

Ролевая структура диктует общие правила поддержания дистанции общающихся сторон в процессе коммуникации. Общество с нозиционно-ролевой сгруктурой требует более жесткого соблюдения речевого этикета; вежливость имеет здесь характер "негативной". Таковой была, в частности, викторианская Англия. Общество с личностно-ролевой структурой, наоборот, допускает значительные его послабления; вежливость чаще имеет "позитивный" характер -т.е. допустимы фамильярные и сниженные формы как средства демократизации, интимизации общения. Для современного Запада, особенно для США, в целом характерна личностно-ролевая структура.

Специфика коммуникативных сфер определяет правила взаимодействия общающихся сторон в тех или иных социальных контекстах. Помимо сферы обиходно-разговорного общения, где главным образом действуют усвоенные с воспитанием установки и стереотипы, можно выделить две области, резко различающиеся по тем ограничениям, которые они накладывают на свободу речевого выражения: сферы регулятивного воздействия (политические и правоохранительные институты, школа, церковь), с одной стороны, и "гедонистические" сферы массовой культуры с другой. Первые ориентированы на О-престижные речевые формы и диктуют особо жесткие ограничения на употребление сниженную и табуированную лексику. Вторые все чаще ориентированы на С-престижные речевые формы, что связано с "игривым", "карнавальным" характером этих сфер.

В целом, что касается речевого употребления эвфемизмов и дисфемизмов, не будет преувеличением сказать, что гедонистические сферы массовой культуры (традиционно, со времен античности, существующие в контексте низкого "мимстическо! о" модуса), выступают антиподом сфер регулятивного воздействия. На сегодняшний день здесь сняты многие ограничения на употребление сниженного и ранее табуированного словаря. Проанализированный материал показал практически полное снятие запрета на употребление традиционных слов-табу и низких дисфемизмов как в средствах художественного, так и информационного воздействия.

В микроситуации общения эвфемизмы и дисфемизмы выступают в роли переменных стратификационной и ситуативной вариативности, обнаруживая в своем употреблении зависимость от статуса и ролевых отношений коммуни-

б

кантов, их ориентации на принятые в данном сообществе или данной сфере общения престижные формы речеупотребления. Особенно резко эти различия прослеживаются в сфере обиходно-разговорного общения, где в наше время отсутствует жесткая регламентация речевого поведения.

С точки зрения стратификационной вариативности ориентация на высокие, "элегантные", О-престижные формы типична в первую очередь для представителей так называемого "нормоохранительного" ядра носителей традиционной культуры, т. е. тех социальных групп, для которых характерна большая степень социализации, большая степень нормативною давления со стороны общества и, следовательно, большая степень самоконтроля. Это, как правило, представители среднего класса, "привилегированной" этнической фуппы (в США англосаксонского происхождения), старшего поколения, тлавным образом женщины, по отношению к которым в обществе до сих пор действует свой, значительно отличный от мужского, морально-этический и поведенческий стандарт (R. Lakoff, D. Tannen, P.Trudgill и др.).

Независимо от их классовой, этнической и возрастной принадлежности, для речи мужчин чаще характерна коммуникативная стратегия свободной самопрезентации и ориентация на С-престиж. Ведущим фактором здесь выступает "маскулинность", с вытекающим отсюда стремлением к демонстрации силы и независимости в суждениях и оценках, что снимает ограничения на официально порицаемые формы речевого поведения. Эту разницу наглядно иллюстрирует пример из кинофильма "День Сурка". Героиня, рассуждая о достоинствах, которые хотела бы видеть у будущего мужа, говорит, что юго не должны смущать "роору diapers". "Docs he have to use the wordpoopy?" - реагирует потенциальный избранник.

To же можно сказать и в отношении молодежи. В силу недостаточной социализации и значительного внутригруппового давления, они при прочих равных условиях в своем речевом поведении чаще ориентированы на С-престижные формы. Отсюда - любовь к "крепкому словцу" как маркеру независимое™:

Mother: Keep it under sixty, we don't want to be pulled over.

Terminator: Affirmative.

John Connor: No, no, no. You don't say "affirmative" or some shit like that, you say "No problemo". And if someone comes to you with an attitude, You say "Eat me". And if you want to shine them on, you say "Hasta la vista, baby"

Terminator: Hasta la vista, baby.

J.C.: Yeah, "later, dickwad". And if someone gets upset, you say "Chill out", or you do combinations.

Terminator: Chill out, dickwad. (Пример взят из кинофильма "Терминатор") В точки зрения ситуативной вариативности, в качестве прагматических ограничителей выступают формальность/неформальность дискурса, а также симметрия/асимметрия относительных статусов собеседников, что в свою очередь зависит от сферы общения и типа моделируемых ею ролевых отношений

В целом, эвфемизмы (особенно нейтральные субстратные и суперстрат ные сфер регулятивного воздействия) обнаруживают в своем употреблении связь с формальными коммуникативными контекстами, т.е. контекстами "несвободной самопрезентации". Последние типичны для ритуализованных ситуаций общения, с установкой на поддержание социальной дистанции между коммуникантами, с четко регламентированными ролями для участников речевого акта. В таких ситуациях говорящие ориентированы на О-престиж, и ограничения на "некорректную" лексику действуют особенно жестко. Следствием этого может стать стремление к гиперкоррекции, которая на лексическом уровне выражается в употреблении "приличных", эвфемистических дескрипций.

В неформальных контекстах, особенно в сфере обиходно-бытового общения, где исчезает необходимость поддержания социальной дистанции и эмоционально-волевого контроля над своей речью, в качестве нормативного ориентира чаще выступает С-престиж. На лексическом уровне это означает снятие ограничений на употребление дисфемизмов. Эвфемистические дескрипции, употребляемые в подобных ситуациях, носят дерогативный, "трикстерный" характер и по своей прагматике смыкаются с дисфемизмами.

Кроме формальности/неформальности важную играет роль также симметрия/асимметрия ролей участников речевого акта. За исключением сугубо формализованных, ритуальных ситуаций общения, симметрия ролей в целом приводит к ослаблению эмоционально-волевого контроля над своим речевым поведением, следовательно, и к понижению уровня формальности дискурса. В результате отпадает необходимость в употреблении эвфемистических дескрипций, возрастает допустимость, особенно в рамках "метафорического переключения кода" употребления субъективной оценочной лексики, в том числе и дисфемизмов. Вот что говорит об этом герой знаменитой повести Э. Сигала "Love Story": Every afternoon of my college life I walked into that place (спортклуб - Т.Б.), greeted my buddies with friendly obscenities, shed the trappings of civilization and became a jock.

Асимметрия ролей в ситуации формального общения сковывает говорящих. Уровень эмоционально-волевого контроля возрастает, а с ним и вероятность эвфемизации речи. В ситуации же неформального общения, асимметрия ролей наоборот, "развязывает" язык участнику, который находится в более сильном положении. В таких ситуациях можно наблюдать отказ от многих табу. Как следствие - дисфемизация речи, засорение ее вульгаризмами. При отсутствии установки на вербальную агрессию дисфемизация носит "этикетный

характер" и выступает средством интимизации общения.

»#»

Необходимость пополнения словаря как эвфемизмов, так и дисфемизмов диктуется прагматическими причинами. В частности, и тем и другим свойственно "коннотативное истирание", т.е. постепенное ослабление, а иногда и полная утрата прагматического потенциала, что делает необходимым регулярное обновление их лексико-семантических рядов. Необходимо подчеркнуть, что

эвфемизмы и дисфемизмы не образуют симметричных полей. Поскольку презрительного переименования способен в принципе удостоиться любой денотат, можно говорить о преобладании в языке лексико-семантических групп и рядов дисфемизмов над лексико-семантическими группами и рядами эвфемизмов.

С точки зрения табу, лежащего в их основе, эвфемизмы современного английского языка можно разделить на два подкласса:

- субстратная эвфемия (в основе лежат табу субстратного характера)

- суперстратная эвфемия (в основе лежат суперстратные табу)

Базовая субстратная эвфемия представлена такими семантическими полями как нарушение телесных границ, утрата или ослабление эмоционально-волевого контроля, а также сакральными понятиями. Вторичная субстратная эвфемия является производной от базовой и представлена также семантическими полями, связанными с вторжением в личное пространство индивида. Отличительная черта субстратной эвфемии - ее неоднородность с точки зрения стилистического регистра, "закрепленность" за определенными коммуникативными сферами. В результате, субстратные эвфемизмы представлены единицами различного стилистического регистра - от высокого до сниженного

Первая группа субстратных эвфемизмов обязана своим существованием нормам и предписаниям христианской религии и разбивается на две неравные в количественном отношении подгруппы - высоких и бытовых.

Высокие эвфемизмы представлены такими каноническими единицами как Prince of Peace (Jesus) и Prince of Darkness (Devil); сфера их бытования ограничена религиозным дискурсом.

Вторая подгруппа представлена в основном эксплетивами, призванными вуалировать такие лексемы как God, Jesus, Christ, Lord, hell, devil, damn: Gosh, gee-my-knee, crickey, Law, heck, the dickens, darn и т.д.

Вторую группу субстратных эвфемизмов составляют эвфемистические дескрипции телесных функций (табу на нарушение телесных границ и связанную с этим нечистоту). Данная группа представлена лексикой разной частереч-ной принадлежности, объединенной в общие семантические поля: (1) нагота (2) экскреторные функции, (3) генитальные функции, (4) прочие виды нарушения телесных границ. Эвфемизации подвергаются обозначения соответствующих органов тела, их функций и продуктов жизнедеятельности.

Данная группа эвфемизмов также распадается на две: терминологических и обиходно-разговорных.

Терминологическая эвфемия (нейтральный регистр) представлена латинскими заимствованиями типа faeces, menses, coitus, gravida, intacta (мед.), либо словосочетаниями типа age of consent, indecent exposure (юр.) и т. д. Последние характерны для сфер регулятивного воздействия.

Обиходные эвфемизмы данного класса весьма многочисленны и представлены лексемами и словосочетаниями разной частеречной принадлежности. Они же более разнообразны с точки зрения стилистического регистра:

Экскреторные функции: nature's call, to consult Mrs Jones, number one, number two, Dehli belly, Montezuma revenge, poop, doo и т. д.

К вторичной субстратной эвфемии данного поля можно отнести разнообразные наименования туалета и туалетных принадлежностей: ammo, comfort station, convenience, facilities, Mrs Jones, powder room, restroom, TP и т. д.

В словарях эти единицы часто имеют помету "slang". При этом нарочито «высокий» регистр той или иной дескрипции (например, Montezuma revenge) носит пародийный, «трикстерный» характер. Поскольку все денотаты данного класса представляют собой объекты амбивалентной оценки, то низкий регистр лексемы или словосочетания экскреторной семантики приводит к нейтрализации оппозиции эвфемизм-дисфемизм: dump one's load, can, bung fodder.

Генитальные функции, в том числе и сфера «рекреационного» секса: Aunt Flo, blow job, the curse, monthly little visitor, to be had, to get laid, to make love, one night stand, to turn a trick, water sport и т. д.

Прочие виды нарушения телесных границ: (пот, рвота): to blowfthrow) one's cookies, to glow, to worship the porcelain god и т. д.

К периферийному подклассу данной группы можно отнести эвфемистические дескрипции одиозных насекомых - как следствие субстратного табу на нарушение телесных границ (принцип чистоты): active citizens, crabs, cooties.

Третья группа субстратных эвфемизмов представлена действиями и состояниями, связанными с утратой или ослаблением эмоционально-волевого контроля за своим телом и эмоциональной сферой.

Как и в предыдущем случае, терминологическая эвфемия характерна для научного и юридического дискурса: in extremis, rigor mortis (мед.), capital punishment, driving while intoxicated (юр.), bipolar desease, compulsive-obsessive disorder, substance abuse (мед., юр).

В группе обиходно-разговорных эвфемизмов преобладают предикатные знаки - прилагательные, причастия, глаголы:

- Алкогольное и наркотическое опьянение: activated, balmy, to kiss the baby, to get sloshed, stoned, to take Herb and Al и т.д. Это один из наиболее сильных центров синонимической аттракции, что приводит к активному ее пополнению новыми единицами. Отсюда в стандартный язык проникли несколько десятков новых слов и зпачений, многие из которых можно рассматривать корпоративные жаргонизированные эвфемизмы-термины: buttons, Acapulco gold, тагу jane, big Н, angel's hair, snow и т.д.

- Умственная отсталость: to lose one's marbles, round the bend, to get two stops short of Cincinnatti; not the sharpest tool in the shed;

- Смерть, старость, телесная немощь: cement city, to depart, to join the silent majority, to bite the dust, to go west, to kick the bucket, Big C.

- Аффекты и сон: to hit the ceiling, to blow one's roof/top; to cut some zees.

Хотя с точки зрения стилистического регистра данная группа эвфемизмов

отличается разнообразием, в основном она представлена дескрипциями низкого регистра («трикстерные» эвфемизмы-сленгизмы) типа to kick the bucket, bone factory, что приводит к нейтрализации оппозиции эвфемизм-дисфемизм.

Можно также выделить обособленную группу сниженных "вторичных" субстратных эвфемизмов, связанных с нормативными установками общества в

том, что касается регулирования поведения его членов. Сюда входят лексемы, вуалирующие вторжение в «личное пространство» индивида, посягательство на его личное достоинство и собственность: разного рода криминальные действия и социальные пороки - воровство, убийство, рукоприкладство, проституция и их последствия, а также наименования денег и социальных институтов поддержания правопорядка:: blow house, joy ride, gang bang, vacation (jail term), trigger, wall paper, take smh out, take smb to the cleaners, moolah, can, slammer, cabbage, half and half, the Life, to turn a trick и т. д. Как правило, эти сниженные эвфемизмы типичны для речи тех, кто сам находится не в ладах с законом.

Второй крупный подкласс эвфемизмов обязан своим существованием су-перстратным табу на ущемление достоинства человека со стороны общества (language of exclusion, racist, sexist, biased language). Субстратная эвфемия призвана вуалировать социальное неравенство, дискриминацию индивидов и групп населения по социоэкономическим и антропологическим характеристикам. Это низкооплачиваемые категории работающих и безработные, цветные, старики, женщины, инвалиды, лица нетрадиционной сексуальной ориентации. Для политкорректных суперстратных эвфемизмов характерна подчеркнутая нейтральность значения, его расплывчатость. Сфера их бытования - преимущественно официальный дискурс.

Эвфемизмы, призванные вуалировать социоэкономическое неравенство:

- разницу в уровне доходов и неравный доступ к образованию: big-ticket, high end, lower income bracket, inner city, the disadvataged, the underprivileged, upmarket, upscale;

- меры правительства, ущемляющие положение представителей низших общественных страт: redundant labor force, seasonal adjustment in employment, pay restructuring, temporary disemployed, wage moderation;

- непрестижные и низкооплачиваемые профессии: hygiene worker, animal/ pest control officer.

Политически-корректные дескрипции, связанные с размежеванием по антропологическим признакам и возможной дискриминацией и ущемлением прав отдельных групп населения:

- этнических меньшинств: Afro-American, Asian American, Amerindian, person of color;

- стариков, женщин, лиц нетрадиционной сексуальной ориентации: the elderly, senior citizens, gender atypical, gender-biased, transgendered people;

- инвалидов и умственно отсталых: physically/mentally handicapped, learning disabled, dyslexic; special people.

Любая другая лексика по отношению к этим социальным группам воспринимается как в высшей степени оскорбительная и недопустимая. В официальных контекстах сфер регулятивного воздействия, к каким относятся официальные документы и периодическая печать, нормой являются "политически корректные" обозначения. В речевых произведениях массовой культуры такие единицы нередко пародируются We are just technologically impaired. (Weird Al. Amish Paradise) - поет герой песни "Меннонитский рай", в которой высмеивается

образ жизни меннонитов, христианской секты, члены которой до сих пор отказываются пользоваться такими благами цивилизации как электричество, телефон, автотранспорт

В отличие от эвфемизмов, призванных за счет вуалирования референции сгладить возможную негативную реакцию собеседника, дисфемизмы призваны давать пейоративную оценку денотату независимо от его объективных качеств, выражая, таким образом, субъективную точку зрения говорящего. Как и эвфемизмы, дисфемизмы предполагают наличие стигматизированного денотата, однако стигматизация эта может быть ситуативной и в противоположность эвфе-мии предполагает называние вещей "своими именами", вплоть до нарушения существующих табу. Иными словами, в отличие от эвфемии, в случае дисфе-мизмов максима "кооперации" уступает место максиме "искренности".

Не будучи в семантическом плане полностью симметричными эвфемизмам дисфемизмы образуют следующие семантические поля: пейоративные антропонимы, локативы, наименования артефактов, действий и процессов. Связь с табу прослеживается у них в разной степени.

Дисфемизмы-антропонимы демонстрируют связь с субстратными и су-перстратными табу и нередко имеют эвфемистические пары. Пейоративные номинации в рамках данного поля присваиваются:

- по так называемым осям социального размежевания (социальное презрение): working stiff, hack, pig, fuzz, Bible banger, hash slinger, hicks, Harp, wop;

- на основании морально-этических оценок поведения индивида (этическое презрение): jerk, bimbo, shmuck, yenta, apple polisher, Holy Joe, airhead.

Единицы этого поля прослеживают связь с нормативными установками социума, но могут и не иметь эвфемистических пар. В качестве последних нередко выступают окказиональные образования.

- на основании антропометрических характеристик - пола, возраста и видимых отклонений от некой средней физической (состояние здоровья и сексуальная ориентация) и интеллектуальной нормы/ wingy, gut-bucket, chrome-dome.

Уже на уровне лексического значения единицы вышеназванных полей маркированы как компоненты "лицеущемляющих" актов. Однако в случае отсутствия установки па вербальную агрессию они способны брать на себя роль маркеров стратегии "позитивной вежливости".

Периферию этого поля составляют дисфемизмы-обозначения (а) человеческого тела, которые могут употребляться в качестве апеллятивов, и (б) неприятных субстанций, способных выступать в качестве прототипов пейоративных номинаций артефактов: drivel, piss, shit и т.д.

Второе поле дисфемизмов образуют пейоративные локативы. Они обнаруживают семантические связи с именами лица, т.е. с осями социального размежевания, этическими и эстетическими оценками, и чувствительны к действию субстратных и суперстратных табу: boondocks, bozoville, nonplaceville.

Третье поле образуют дисфемизмы-наименования артефактов, в основе которых лежит аксиологическая, либо телеологическая оценка, в зависимости от денотата связанная или не связанная с табу. Сюда входят несколько лексико-

семантических групп, наиболее многочисленными из которых являю 1ся обозначения денег и спиртных напитков: cabbage, moolah, dago red и т. д.

Четвертую поле составляют пейоративные дескрипции действий и процессов, также обнаруживающие связь с субстратными и суперстратными табу.

При этом и эвфемизмы, и дисфемизмы характеризуются собственным набором прагматически маркированных словообразовательных средств.

В случае эвфемии вуалирование референции достигается за счет таких приемов, как генерализация, транспозиция, паронимические замены, аббревиация и использовании иноязычной лексики. Нейтральные эвфемизмы чаще представлены лексикой широкой семантики или иноязычными заимствованиями и обладают наибольшим эвфемистическим потенциалом: redundancy, high-end.

Сниженные чаще образуются путем метафорического или метонимического переноса. Возможна также аббревиация, причем за аббревиатурой нередко кроются дисфемизмы разной степени сниженное™, вплоть до вульгаризмов.

В основе механизма образования дисфемизмов лежит использование пейоративных аффиксов и полу-аффиксов, метафорический или метонимический перенос, варваризация (усечение и какофония). Причем, в качестве прототипа метафорического переноса нередко выступает табуированный денотат: shithead.

Значительное число единиц обоих классов являются результатом метафорического переноса, что в целом характерно для вторичной номинации. При этом метафора наиболее типична для «трикстерных» эвфемизмов и дисфемизмов, что приводит к нейтрализации их прагматической оппозиции: kick the bucket, chew lip, get into the sack, turn tricks, blow job, stroke house, drag queen.

Исследование показало, что и эвфемизмы, и дисфемизмы обладают широким диапазоном экспрессии - мелиоративной (эвфемизмы) и пейоративной (дисфемизмы). Реализация прагматического потенциала тех и других определяется сочетанием внутриязыковых и экстралингвистических факторов, а именно:

- отношением к табу и принадлежностью к лексико-семантической группе;

- структурой значения и механизмом образования. Для продуктов метафорического переноса важную роль играет положенный в его основу проюшп;

- контекстом конкретной речевой ситуации (коммуникативной сферой, относительными статусами и ролевой структурой участников РА, их речепове-денческими стратегиями, в том числе, ориентацией на те или иные престижные формы) и интенцией говорящего. Последняя также находит свое выражение в использовании супрасегментных и паралингвистических средств;

- длительностью бытования дескрипции в языке в качестве эвфемизма или дисфемизма. Как и многие другие коннотированные лексические единицы, они подвержены прагматическому истиранию, утрате мелиоративного или (что, однако, происходит реже) пейоративного потенциала. Отсюда - постоянное обновление рядов, стремление к новизне, "неизбитости" выражения.

Таким образом, с точки зрения их прагматического по!енциала эвфемистические дескрипции располагаются по шкале от: слабых (стертые и квазиэвфемизмы) до сильных (нейтральные и экспрессивно-маркированные). Наи-

большим прагматическим потенциалом обладает суперстратная эвфемия сфер регулятивного воздействия, особенно окказиональные образования, например: То perpetuate our endeavor of providing funds for the elderly citizens as we do at the present moments, we will face the exigency of enhanced contributions from all our citizens, (цит. no R. Fowler, J. Aron. The Little, Brown Handbook. Longman, 2001. C. 563)

Наименьший эвфемистический эффект как правило у традиционных обиходно-разговорных субстратных. При этом низкий регистр лексемы или словосочетания, особенно генитальной семантики, ведет к нейтрализации оппозиции эвфемизм : дисфемизм: blow-job, boning, to jerk off, а сама она выступает скорее в качестве средства акцентуации информации, нежели ее вуалирования. "It's а PG movie! There are tits in it, but no bushV - с досадой восклицает "сексуально озабоченный" герой кинофильма "Dogma" по поводу того, что, что фильм, который он видел, не содержит эротических сцен.

Прагматический потенциал дисфемизмов также реализуется в зависимости от сочетания вышеназванных факторов, ведущим из которых выступает вид речевого акта. В условиях псевдо-лицеущемляющего акта может иметь место прагматическая инверсия дисфемизма. Как говорилось выше, из оскорбительного слова он превращается в средство интимизации общения.

В целом исследование дает основания утверждать, чго и эвфемизмы, и дисфемизмы образуют некое размытое множество, что затрудняет четкое их распределение по таксономическим классам. В частности, существует переходная зона, в которой происходит нейтрализация прагматической оппозиции эвфемизм : дисфемизм. Это характерно для денотатов амбивалентной оценки, представленных такими лексико-семантическими рядами как смерть, алкогольное или наркотическое опьянение, аффекты, умственные недостатки, социальные пороки, экскреторно-генитальные функции, а также сакральными понятиями. У лексических единиц переходной зоны прослеживается связь с субстратными табу на нарушение телесных границ, а также действия и состояния, связанные с ослаблением или утратой эмоционально-волевого контроля и чреватые потерей лица. Сниженные дескрипции, принадлежащие этой зоне, могут считаться эвфемизмами по факту вуалирования референции, однако в силу своего пародийного характера смыкаются с дисфемизмами. В результате они способны выступать как частью лицеущсмляющих актов, так и в качестве маркеров стратегии «позитивной вежливости» (солидарности).

***

В развернутом тексте эвфемизмы и дисфемизмы способны брать на себя роль экспликаторов всех потенциально заложенных в нем видов информации (фактуальной, импрессивной, эстетической, социолектальной и. т. д.). При этом, как и в случае устного общения, в своем употреблении они обнаруживают зависимость от таких компонентов прагматической ситуации порождения речи как факторы субъекта и адресата, сфера общения, канал и цель сообщения.

Текс1Ы разных функциональных стилей соотносимы с речевыми стратегиями и до известной степени имитируют коммуникативные отношения, ти-

пичные для устной речи. Проанализированный материал позволил выделить два базовых типа текстов - "внеличностной" и "личностной" адресованное™, или ВА-тексты и JIA-тексты. Эти два базовых типа соотносимы с двумя основными коммуникативными стратегиями - несвободной и свободной самопрезентации, характерными для той или иной коммуникативной сферы

Тексты сфер регулятивного воздействия как правило моделируют общение на социальной дистанции (стратегия несвободной самопрезентации), чувствительны к субстратным и/или суперстратным табу, тяготеют к гиперкоррекции и ориентированы на О-престижные формы. Отсюда - возрастание вероятности употребления политкорректных эвфемистических дескрипций, которые прагматически маркированы как средства передачи фактуальной информации, что исключает использование таких маркеров "субъективности" как табуиро-ванная лексика, дисфемизмы и сниженные эвфемизмы, которые воспринималось бы как "стиленарушающие" элементы и информационный тпум. Для этих текстов в зависимости от темы возможна субстратная или суперстратная эвфе-мия терминологического характера. Например: "Jail-bait" - a girl under the legal age of consent, copulation with whom would constitute statutory rape.

Тексты сфер массовой культуры обычно выступают как JIA-тексты, моделируя общение на персональной дистанции, отчего на первый план в них выходит эмотивное воздействие. Такие тексты чаще бывают ориентированы на С-престижные формы, что снимает ограничения на «трикстерные» эвфемизмы и дисфемизмы разной степени сниженности.

Прагматические различия можно представить виде таблицы._

ВА-тексты:

Стратегия несвободной самопрезентации; моделирование общения на социальной дистанции; "высокие жанры"; нейтральный "миметический" модус (стилистический peí истр);

преимущественное воздействие на рациональную сферу читателя; ведущий тип представленной информации -фактуальная (общего или специального типа), интеллективная;

ориентация на О-престижные языковые

жесткие ограничения на субъективно окрашенную лексику. В зависимости от сферы и темы высока вероятность терминологической научной или суперстрагной "политкорректной" эвфемии

ЛА-тексты:

Стратегия свободной самопрезентации; в зависимости от коммуникативной сферы, характера издания, жанра и темы текста допустимы:

моделирование общения на персональной или интимной дистанции; "низкие жанры"; широкий диапазон стилистического регистра;

воздействие на рациональную и/или эмоциональную сферу читателя различные соотношения интеллективной и эмотивной информации; допустимость С-престижных форм; отсутствие жестких ограничений на субъективно окрашенную, сниженную и табуи-рованную лексику. Преобладание "трик-стерной" эвфемии.

Тексты массовой коммуникации представлены обоими типами. При этом непосредственная текстовая прагматика эвфемизмов и дисфемизмов обусловлена моделируемой данным текстом коммуникативной стратегией. Последняя

же формируется под действием прагматических векторов, в качестве которых выступают:

- принадлежность текста к коммуникативной сфере с типичным для той репертуаром тем и ограничениями на низкий стилистический регистр;

- жанр текста.

Графически это можно представить следующим образом:

-1 Веююр темы , -г--^

Сферы регулятивного Сферы массовой культуры

воздействия (наличие табу) (снятие табу)

с ~ | Вектор жанра i

"Серьезные" жанры "Легкие" жанры

(несвободная самопрезентация) (свободная самопрезентация)

Как видно из схемы, наибольшие расхождения в употреблении исследуемых нами лексических единиц прослеживаются в текстах, тематически принадлежащих соответственно к сферам регулятивного воздействия с одной стороны, и массовой культуры с друюй.

В качестве прагматических векторов тема и жанр способны усиливать либо ослаблять действие друг друга. Тема может демонстрировать связь с табу и как шковая накладывать ограничения на отбор лексики. Жанр выступает в качестве второго, корректирующего, прагматического вектора, однонаправленного либо разнонаправленного с прагматическим вектором темы. При этом любой из двух векторов может быть как основным, так и контрастивным.

В "серьезных" текстах, тематически связанных с регулятивными сферами, терминологические эвфемизмы принадлежат основному прагматическому вектору, как, например, в тексте, посвященном нарушению половой идентификации у шестилетнего мальчика:

After struggling with their six-year's nonconforming gender behavior for years, Sherry and Paul Lipscomb decided to treat their little one like a girl. .<...> (and)"let Aurora express her gender in public".<...> (The boy) has... Asperger's syndrome (which is related to autism), bipolar illness and obsessive-compulsive disorder, in addition to gender-identity disorder.<...> Paul (the boy's father) now says he...too has gender-identity disorder and that he intends to make transition from male to female.<...> Unfortunately, few experts study children with persistent gender variance <...>& support group for parents of kids who are gender-atypical <...> encourages them to support their children's unconventional gender expression^...> Some child psychologists.believe that children who express discomfort with their birth gender probably have larger problems.<...> Ken Zucker, a psychologist who runs the Child and Adolescent Gender Identity clinic,...encourages children and parents that boys and girls don't have to maintain rigid gender roles to remain boys and girls. Zucker says that widening his young patients' conception of gender may save them the difficulty of pursuing sex-reassignments surgery later in life. Other rogue therapists mistreat gender-variant children by trying to force them to conform to gender rules. They use blunt behavior-modification techniques such rewarding tomboys for wearing frilly dresses or punishing boys for playing with a Barbie. (TIME, 2000)

Дисфемизмы, наоборот, принадлежат основному прагматическому вектору в "легких" жанровых разновидностях текстов гедонистических сфер, как, например, в приведенном ниже отрывке из телерецензии:

The crib death of Fox's "Lush Life" - a show that reminded us that even crap 7У has its standards.

HBO's horrifying "Paradise Lost: The Child Murders at Robin Hills", a documentary that reminded us that the real world is even more fucked up than the one on Melrose Place.

Aaron spelling's Southern-fried slutfest, "Savannah".

Donny Osmond insulting Rosie O'Donnel - he was a bit rude, and she was a little pissed off.

The Sandra Bemhard-hosted thinking-person's sleazefest that was USA's kinky "Reel Wild Cinema".

If you buy one of those, you can watch a lot more crap\

Watching Evander Holyfield kick Mike Tyson's ass...

A far better Van Halen moment: that kick-ass Nissan commercial...where GJ Joe ... hops in his shiny red car...(Rolling Stone, 1997)

Действие векторов может быть также разнонаправленным. Тематически приведенный ниже пример относится к сферам регулятивного воздействия, однако его жанр - политический фельетон - снимает ограничение на сниженную лексику, в том числе на дисфемизмы и пародийные эвфемизмы.

O.K., he's not the brightest porch on the block. Get over it. <> Think how pleasantly surprised we're going to be when we discover George W. is... sort of adequate. Not so deep as a well, not so wide as a church door, but he'll do. о It's true that Bush has difficulty expressing himself in the English language. <>He has a consistent pattern of searching out father figures as mentors in each field he tried, and he's always selected good ones. In Texas he chose (or was chosen by...) lieutenant governor Bob Bullock, one of the shrewdest s.o.b.s who ever walked. Let's just say...he couldn't have done better. Dick Cheney is apparently the new mentor, and I'm favorably impressed, certainly by Cheney's demeanor; one worries because his voting record is so nutsoid. (TIME, 2000)

В зависимости от сочетания прагматических векторов темы и жанра, эвфемизмы и дисфемизмы, выступают в качестве прагматических элементов (прагмем) позитивной (в случае принадлежности основному вектору) или негативной (в случае принадлежности контрастивному вектору) выделенности.

Как было показано выше, в текстах "серьезных жанров", моделирующих общение на социальной дистанции, нейтральные и терминологические эвфемизмы принадлежат основному прагмагическому вектору, выполняя роль прагмем позитивной выделенпости. Их задача - содействовать адекватной передаче фактуальной информации. Употребление дисфемизмов и сниженных эвфемизмов в таких текстах фактически недопустимо в силу прагматических особенностей этих текстов, что, в свою очередь, определяется спецификой соответствующих коммуникативных сфер, диктующей особо жесткие ограничения на отбор и применение тех или иных лексических средств.

В зависимости от сочетания прагматических векторов темы и жанра в JIA-текстах, имитирующих общение на персональной дистанции (стратегию

"позитивной вежливости"), исследуемые единицы могут выступать, как в качестве прагматических элементов позитивной, так и негативной выделенности.

Выступая маркерами коммуникативной стратегии, т.е. прагматически отмеченными средствами, эвфемизмы и дисфемизмы призваны обеспечить нужный автору перлокутивный эффект. В зависимости от принадлежности к основному или контрастивному прагматическому вектору они выступают частью интерпретационной рамки, способствуя выделению той или иной заложенной в текст информации.

В случае их принадлежности к основному прагматическому век гору информационной и модальной двуплановости не возникает. В подобных случаях имеет место накопление "миметических" сигналов, и эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы позитивной выделенности имеют тенденцию к созданию кумулятивного эффекта,, сигнализируя общую "миметическую" модальность текста -его подчеркнутую нейтральность либо стилистическую окрашенность. 1

В случае принадлежности к контрастивному прагматическому вектору, эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы негативной выделенности создают информационную и модальную двуплановость текста. Выступая в качестве i

"стилеусиливающих" контрастных элементов, они сигнализируют метафорическое переключение кода и тем самым создают эффект неожиданное га. С точки зрения представленных в тексте типов информации подобный "слом" можно трактовать как неожиданную актуализацию латентной информации. Особенно это характерно для научно-популярных текстов:

Did they (предки современного человека и неандер!альцы) interbreed, as some scientists contend, producing among their descendants the people who now populate Europe? Or did they compete for food and shelter?..<...>A landmark report in last week's issue of the journal Cell suggests that whatever Homo Sapience and Neanderthals did, they probably didn't make love. <...> All living creatures share certain genetic heritage. But comparing a 378-unit sequence of DNA taken from mitochondria within a Neanderthal cell to modern cell (scientists) found striking differences. (TIME, 1999)

На фоне обилия терминологической лексики употребление обиходно- f

бытовой эвфемистической дескрипции to make love, семантически дублирующей лексему to interbreed в предыдущей диктеме, однако прагматически противопоставленной ей, представляет собой метафорическое переключение кода, целиком и полностью обусловленное авторской интенцией сделать изложение материала более доступным и увлекательным.

Прагматический эффект эвфемизмов и дисфемизмов во многом зависит от механизма их включения в ткань текста.

Первичной семантико-прагматической единицей их включения в ткань текста выступает диктема, как минимальный тематический и стилистический контекст. Эвфемизмы и дисфемизмы могут вводиться как через диктемы непосредственной авторской наррации, так и через диктемы цитации и "интертекстуальные" диктемы. В диктемах непосредственной ав юрской наррации принадлежность эвфемизма или дисфемизма к тому или иному вектору, помимо вышеперечисленных факторов, определяется идиостилем пишущего. Их функ-

ционирование в составе диктем цитации осложнятся особенностями цитации как контрастной структурно-семантической текстовой категории.

В рамках ВЛ-текстов, нейтральные эвфемизмы в составе цитации могут принадлежать основному прагматическому вектору, выступая в роли прагмем позитивной выделенности:

Today that (i.e. pre-crisis) market is all but tapped.. To continue, the main providers in Moscow have started to go downmarket.

"We are targeting those segments of the market that we consider our natural users," says Valeria Goldin, Vimpelcom's vice president. "Initially it was the high-end user. Now...we are going into the less well-off segments" (Business Week, 1999).

Тем не менее, в JIA-текстах в условиях игры сталистического регистра, они могут принадлежать контраставному вектору, выступая на общем сниженном фоне в роли прагмем негатавной выделенное™. В этом случае они придают повествованию информационную двуплановость, служат средствами реализации иронии. Этот прием характерен для политаческих фельетонов.

Сниженные эвфемизмы и дисфемизмы в составе цитации в зависимое™ от имиджа издания, его ориентации на определенную категорию читателей, темы и жанра текста также могут принадлежать основному прагматическому вектору, выступая в качестве прагмем позитивной выделенности. Это особенно заметно в текстах, ориентарованных на представителей субкультур, где дисфе-мизированная речь кумиров служит эталоном для их поклонников:

There have been reports of tension among the Fugees..."People welcome you into

Jerusalem to crusify you", says Wyclef. "If we just go into the studio and the s_is

garbage, the same people will be, like, 'This is garbage. They should have just kept doing what they were doing'" (TIME, 1999)

Тем не менее, поскольку в тексте цитация чаще выступает как контрастная категория, призванная обогащать его субъективыми модусами, это позволяет снять даже в текстах «серьезных» жанров сфер регулятивного воздействия ограничения на С-престижные формы, к каковым отаосятся табуированная лексика, дисфемизмы и сниженные эвфемизмы. В текстах с преобладанием нейтрального регистра сниженные эвфемизмы и дисфемизмы в составе цитации выступают средством дополнительной, вербальной (как социо-, так и идиолек-тальной) характеристики того или иного действующего лица. При этом даже в солидных изданиях нередко снимаются всякие ограничения на употребление сниженной лексики, в том числе и вульгаризмов, как в следующем примере, где последний порождает стилистическую и оценочную двуплановость текста:

New Labour first came to power promising sweeping constitutional reform. <...> This might include a formal codification that... changes the definition of a constitutional expert from "a pompous arse like Lord St John Fawley wedging himself ever further up the House of Windsor's tradesman's entrance" to "expert in the workings and safeguards of democracy". (Evening Standard, 4 Oct. 2001)

Негативно выделенные единицы часто вводятся через "интертекстуальные" диктемы с содержанием квази- либо скрытой цитации. Так вид цитации обладает двойственной прагматаческой природой, позволяя автору одновременно заявлять и камуфлировать свою позицию:

There's still plenty of weird stuff going on with R.E.M. Buck is facing charges in London iver an April 21 "air rage " incident in which he allegedly got drunk and assaulted crew members on a British Airways flight. (TIME, 2001)

Скрытая цитация создает также установку на доверительность, обеспечивает за счет включения разговорных элементов эффект непосредственного общения с читателем, то есть имитирует стратегию "позитивной вежливости" ("позитивного лица") как социального стандарта общения.

The success of the Republican Party has always always depended on some artful hospitality, on persuading blue bloods and rednecks and church folk and fat cats to gather under its big tent and celebrate together the blessing of power. And аь long as Ronald Reagan was cutting taxes and winning the cold war, his guests were generally content to enjoy his company and not argue over who had the best seats at the table.(TIME,1998)

В целом можно сделать вывод, что в текстах массовой коммуникации употребление таких прагматически отмеченных средств как эвфемизмы и дис-фемизмы определяется фактором адресата. С этой точки зрения, и те, и другие способны выполнять фасцинативную (контактоустанавливающую и контакто-поддерживающую) функцию, имитируя стиль общения, типичный для представителей данной целевой группы или принятый в качестве стандарта в данной коммуникативной сфере. При этом все чаще наблюдается отказ от стратегии несвободной самопрезентации ("негативной вежливости") и на ее место в качестве стандарта общения приходит "позитивная вежливость". Одновременно, интенсивное использование и связанное с ним коннотативное "истирание" таких прагмем, как эвфемизмы и дисфемизмы, приводит к тому, что со временем многие из них утрачивают характер отмеченных текстовых элементов.

Основное содержание отражено в следующих работах автора:

1. Бушуева Т.С. К вопросу прагматики сниженной лексики // Актуальные проблемы германистики Вып 3 ■ Межвуз сборник научных трудов. - Смоленск' СГПУ, 2000. -С.74-81 (0,45 пл.).

2. Бушуева Т С. Диктема как минимальный контекст актуализации сниженной лексики. // Актуальные проблемы германистики. Вып.4.: Межвуз. сборник научных трудов. - Смоленск: СГПУ, 2001. - С.22-31 (0,45 п.л ).

3. Бушуева Т.С. К вопросу коммуникативного статуса сниженной лексики в современном английском языке // Культура как текст. Вып.1.: Сборник научных статей. - Смоленск: СГУ, 2001. - С.22-29 (0,38 п.л.).

4. Бушуева Т.С, Оси социального размежевания как генераторы пейоративных антропонимов. // Разноуровневые характеристики лексических единиц: Межвуз. сборник научных грудов. - Смоленск: СГПУ, 2001. Ч.З. С.189-197 (0,43 пл.).

5. Бушуева Т. С. О прагматических векторах. // Актуальные проблемы современной филологии. Вып.З.. Сборник научных статей. - Смоленск: СГУ, 2002. - С 3242 (0, 56 п.л.).

6 Бугауева Т. С К вопросу классификации эвфемизмов современного английского языка. // Культура как текст. Вып 3,- Сборник научных статей. - Смоленск: СГУ, 2003. - С.11-19 (0,52 пл.).

к

I

Подл, к печ. 28.03.2005 Объем 1.25 п.л. Заказ №. 101 Тир 100 экз

Типография МПГУ

»1 054 f

»

¿ L / ¿

РНБ Русский фонд

2006-4 8363

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бушуева, Татьяна Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.стр.

ГЛАВА 1. Эвфемизмы и дисфемизмы и их место в речевом общении стр.

1.1. Лингвистическая прагматика и ее задачи.стр.

1.2. Определение предмета исследования.стр.

1.3. Социокультурные нормы речевого взаимодействия.стр.

1.4. Ограничительные параметры коммуникативной стратегии.стр.

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 1.стр.

ГЛАВА 2.Структура и семантика эвфемизмов и дисфемизмов.стр.

2.1. Семантическая структура лексических единиц.стр.

2.2. Семантические классы эвфемизмов и дисфемизмов.стр.

2.3. Прагмасемантические механизмы вторичной номинации.стр.

2.4 Условия реализации прагмасемантического потенциала эвфемизмов и дисфемизмов.стр.

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 2.стр.

ГЛАВА 3. Эвфемизмы и дисфемизмы в развернутом тексте.стр.

3.1 Текст и его основные характеристики.стр.

3.2 Текстовая прагматика эвфемизмов и дисфемизмов.стр.

3.3. Типы текстовой актуализации эвфемизмов и дисфемизмов.стр.

3.4. Механизм инкорпорирования как прагматический фактор.стр.

3.5.Эвфемизмы и дисфемизмы как средства оптимизации воздействия на читателя.стр.

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 3.стр.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Бушуева, Татьяна Сергеевна

Последние десятилетия, как в зарубежной, так и отечественной лингвистике, ознаменовались сменой направления. Изучение языка с точки зрения его "внутреннего устройства" уступило место исследованию "языка в действии" -речи, говорения. На первый план вышли проблемы его функционирования в обществе, проблемы языка как инструмента человеческой коммуникации. Как основное средство общения, естественный язык обслуживает общество во всех сферах деятельности, является отражением общественного сознания, тонко реагирует на все изменения в жизни человеческого коллектива, а также создается и формируется обществом. А значит, как замечают Т. ван Дейк и В. Кинч, эмпирическим объектом лингвистической теории должно стать актуальное использование языка в социальном контексте [34:154].

Настоящая работа посвящена анализу прагматического аспекта эвфемизмов и дисфемизмов в английском языке. Данная группа лексики представляет значительный исследовательский интерес. Будучи вариативными средствами языка, и те и другие обнаруживают зависимость как от непосредственной речевой ситуации и статусов коммуникантов, так и от макрофакторов социокультурного порядка - доминантного типа культуры, национальной психологии, ценностно-нормативных установок общества.

Объект исследования - эвфемизмы и дисфехмизмы американского и британского вариантов английского языка.

Целью работы является комплексное исследование прагматики эвфемизмов и дисфемизмов современного английского языка: их места в речевом общении, структуры и семантики, а также особенностей функционирования в развернутом тексте. Отбор материала производился по семантическим и функционально-стилистическим критериям на основании данных лексикографических источников.

Для достижения поставленной цели мы выделяем ряд конкретных задач:

- отбор на основании дефиниций лексикографических источников лексических единиц обоих классов;

- определение социолектальной и функционально-стилистической принадлежности исследуемых лексических единиц для последующего уточнения их коммуникативного статуса;

- выявление семантических полей и таксономических классов, вызывающих эвфемизацию или дисфемизацию обозначений входящих в них денотатов, их последующее соотнесение со социолектальным и функциональным варьированием;

- сопоставительный анализ особенностей номинации и структурного строения единиц обоих классов для выявления регулярных моделей, лежащих в основе их образования;

- сопоставительный анализ структурно-семантических факторов, обусловливающих реализацию их прагматического потенциала;

- лингвостилистический анализ текстов различной функционально-стилистической и жанрово-тематической принадлежности с целью выявления особенностей текстовой синтагматики и характера прагматики представленных в них эвфемизмов и дисфемизмов.

Актуальность работы заключается в том, что языковой материал исследуется в ней в рамках лингвокультурологического подхода, в котором на первый план выходит человеческий фактор в языке: тезаурус коммуникантов, их рече-поведенческие стереотипы и ценностно-нормативные установки.

Новизна исследования заключается в том, что впервые в рамках одной работы дается сравнительный анализ двух прагматически разнонаправленных языковых средств, какими являются эвфемизмы и дисфемизмы, как в системе языка, так и на уровне речевых произведений.

Для решения поставленных задач в основном использовался сравнительно-сопоставительный социолексикографический метод с учетом двух разновидностей речевого варьирования - стратификационного и ситуативного.

Помимо него использовался также ряд вспомогательных методов, включая метод наложения словарных дефиниций, компонентный и контекстуальный анализ, описательный метод.

Исследование проводилось на материале американского и британского вариантов английского языка, с привлечением, где это было возможно, других вариантов. В качестве материала для социолингвистического и текстологического анализа использовались диалоги художественных фильмов последних десятилетий, тексты художественных произведений английских и американских авторов второй половины 20 века, газетные и журнальные статьи 90-х годов, учебная и справочная литература. Был проанализирован корпус текстов различной функционально-стилистической и жанрово-тематической принадлежности общим объемом более 10000 страниц и рассмотрено более 800 примеров.

Теоретической базой исследования послужили положения современной отечественной и зарубежной лингвистики, в том числе таких ее отраслей как:

- лингвистика текста и лингвостилистика (М. Я. Блох, И.Р. Гальперин, В. А. Кухаренко, 3. Я. Тураева и др.);

- лексическая семантика, в частности ономасеологическая теория, (труды Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Е.С. Кубряковой, М.В. Никитина, В.Н. Те-лия, А.А. Уфимцевой и др.);

- прагмалингвистика (А. Вежбицкая, Т.ван Дейк, П. Грайс, Дж. Остин, Дж. Серль, В.В. Богданов, Г.Г. Почепцов и др.), в частности теория лингвистической вежливости (П. Браун, С. Левинсон, Дж. Лич и др.);

- социолингвистика (Дж. Гамперц, В. Лабов, П. Траджилл, Л.Б. Никольский, А.Д. Швейцер, В.А. Хомяков и др.).

Исследование словарного состава в прагматическом аспекте, т.е. с точки f зрения коммуникативной целесообразности и допустимости употребления лексических и фразеологических единиц в зависимости от ситуации общения и целей, к достижению которых стремится говорящий, стало причиной появления нового направления в изучении системы и функционирования языка - прагматической (коммуникативной) лексикологии, задача которой - выявить внутренние закономерности, которым подчиняется выбор и адекватное употребление той или иной лексической единицы в каждом конкретном случае [41:6]. Прагматическому описанию языковых сущностей посвящены работы Н. Д. Арутюновой (1988), Г.Г.Почепцова (1984, 1987), В. В. Богданова (1990), JI. А. Киселевой (1978), В. И. Заботкиной (1990), В. И. Карасика (1992), Э. Лоджа (1995), С. О. Парфеновой (1995), Э А. Петру (1993), С. В. Силинского (1995), И.О. Смирновой (1998), М. А. Кулинич (2000), Н. И. Формановской (1998) и др.

Теоретическое значение данной работы состоит в том, что в ней разработаны новые подходы к исследованию прагматического аспекта языковых единиц, с привлечением данных социолингвистики и лингвокультурологии. В частности, впервые был осуществлен сравнительный анализ эвфемизмов и дис-фемизмов как двух прагматически разнонаправленных языковых средств, выявлены общие для них семантические поля, а также исследованы факторы влияющие на реализацию их прагматического потенциала, либо накладывающие ограничения на их речеупотребление. В ходе исследования было также выявлено наличие периферийной переходной зоны, в которой происходит нейтрализация их семантико-прагматической оппозиции.

Практическая ценность работы заключается в том, что материал диссертации может быть использован в курсе лексикологии и стилистики английского языка, на занятиях по переводу, при написании курсовых и дипломных работ, а также при изучении языка на продвинутом этапе.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Эвфемизмы и дисфемизмы ориентированы на ценностно-нормативную картину мира языкового коллектива. В основе их речевого функционирования лежат стереотипные представления говорящих о процессах и явлениях окружающего мира, а также нормах и правилах речевого взаимодействия.

2. Речевое функционирование эвфемизмов и дисфемизмов обусловлено двумя разнонаправленными речеповеденческими стратегиями - свободной и несвободной самопрезентации, выбор которых определяется типом культуры языкового коллектива и вытекающими отсюда установками общения.

3. Социо- и этнокультурная специфика эвфемизмом и дисфемизмов проявляется как в объеме, так и таксономических характеристиках образуемых ими семантических полей. И те, и другие выступают в качестве средств вторичной номинации и характеризуются специфическим набором словообразовательных средств.

4. Реализация прагматического потенциала эвфемизмов и дисфемизмов зависит от сочетания внутренних (семантико-структурных) и внешних, экстралингвистических факторов, причем в ряде случаев имеет место нейтрализация их семантико-прагматической оппозиции.

5. Текстовое функционирование эвфемизмов и дисфемизмов зависит от моделируемого текстом типа общения. Как компоненты интерпретационной рамки, они служат целям акцентуации того или иного вида заложенной в текст информации.

6. В зависимости от темы и жанра текста эвфемизмы и дисфемизмы принадлежат основному либо контрастивному прагматическому вектору, выступая в качестве прагмем позитивной, либо негативной выделенности.

7. Реализация прагматического потенциала эвфемизмов и дисфемизмов в развернутом тексте также зависит от механизма их инкорпорирования. И те и другие могут вводиться как через диктемы непосредственной авторской нарра-ции, так и через диктемы цитации, порождая сложную игру эксплицитных и имплицитных смыслов.

Структура диссертации. Работа объемом 176 страниц состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Прагматический аспект эвфемизмов и дисфемизмов в современном английском языке"

ВЫВОДЫ К ГЛАВЕ 3.

1. Текстовая прагматика эвфемизмов и дисфемизмов определяется типом текста и моделируемой им коммуникативной стратегией. Можно выделить два базовых типа текстов - внеличностной и личностной адресованности, или ВА-тексты и JIA-тексты, - соотносимых с коммуникативными стратегиями несвободной и свободной самопрезентации.

Научные и официальные тексты сфер регулятивного воздействия можно отнести к ВА-тексам. Они прагматически маркированы как средства передачи фактуальной информации и соотносимы со стратегией несвободной самопрезентации, что исключает употребление в них табуированной лексики, дисфемизмов и сниженных эвфемизмов. В зависимости от темы в них возможна субстратная и суперстратная эвфемия терминологического характера.

2. Тексты средств массовой информации представлены обоими типами. Прагматика представленных в них эвфемизмов и дисфемизмов определяется взаимодействием прагматических векторов. В качестве последних выступают:

- принадлежность текста к коммуникативной сфере с типичным для той репертуаром тем и ограничениями на стилистический регистр;

- жанр текста.

Наибольшие расхождения в употреблении эвфемизмов и дисфемизмов прослеживаются в текстах, принадлежащих соответственно к сферам регулятивного воздействия с одной стороны, и массовой культуры с другой.

Тексты сфер регулятивного воздействия моделируют общение на социальной дистанции. Они чувствительны к субстартным и/или суперстратныи табу, тяготеют к гиперкоррекции и ориентированы на О-престижные формы. В них возрастает вероятность употребления политкорректных и терминологических эвфемизмов.

Тексты сферы массовой культуры чаще выступают как JIA-тексты. Они имитируют общение на персональной дистанции, и на первый план в них выходит эмотивное воздействие. Такие тексты чаще бывают ориентированы на С-престижные формы, что снимает ограничения на «трикстерные» эвфемизмы и дисфемизмы разной степени сниженности.

3. Жанр выступает в качестве второго прагматического вектора, действие которого может быть как однонаправленным, так и разнонаправленным с прагматическим вектором темы. При совпадении векторов эвфемизмы и дисфемизмы являются частью основного прагматического вектора, выступая в качестве прагмем позитивной выдленности, при их несовпадении - основного или контрастивного. В случае принадлежности к основному вектору вышеназванные единицы выступают в качестве прагмем позитивной выделенности, в случае принадлежности к контрастивному - негативной.

4. В зависимости от принадлежности к основному или контрастивному прагматическому вектору в развернутом тексте они также выступают компонентами интерпретационной рамки.

В случае принадлежности к контрастивному прагматическому вектору, эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы негативной выделенности создают информационную и модальную двуплановость текста. Они сигнализируют метафорическое переключение кода и тем самым берут на себя роль модикаторов иллокутивной силы речевого произведения (ирония, эффект неожиданности).

В случае их принадлежности основному прагматическому вектору наложения интерпретационных рамок не происходит. В таких случаях имеет место накопление миметических сигналов, и эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы позитивной выделенности имеют тенденцию к созданию кумулятивного эффект сигнализируя общее "настроение" текста.

5.Прагматический эффект эвфемизмов и дисфемизмов зависит от механизма их включения в ткань текста.

Первичной семантико-прагматической единицей их инкорпорирования выступает диктема. Эвфемизмы и дисфемизмы могут вводиться в текст как через диктемы непосредственной авторской наррации, так и через диктемы цитации. В обоих случаях эвфемизмы и дисфемизмы могут выступать частью основного или контрастивного вектора, т.е. обладать как негативной, так и позитивной выделенностью.

В диктемах непосредственной авторской наррации принадлежность эвфемизма или дисфемизма к тому или иному вектору определяется идиостилем пишущего. Их функционирование в составе диктем цитации осложнятся особенностями цитации как контрастной структурно-семантической текстовой категории. В условиях игры стилистического регистра, нейтральные эвфемизмы принадлежат контрастивному вектору, выступая на общем сниженном фоне в роли прагмем негативной выделенности, и служат средствами реализации иронии. Дисфемизмы нередко выступают средством дополнительной, вербальной (социо-, или идиолектальной) характеристики действующего лица.

Квазицитация обладает двойственной прагматической природой. Ее использование диктуется установкой на усиление иллокутивного потенциала текста за счет метафорического переключения кода. Основная задача скрытой цитации - интимизация общения с читателем за счет включения в ткань теста «узнаваемых» социолектальных единиц. Такая цитация создает установку на доверительность, интимизирует общение с читателем, позволяет автору камуфлировать свою позицию.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Прагматика эвфемизмов и дисфемизмов вытекает из их природы. И те, и другие представляют собой слова-перифразы, т.е. единицы вторичной номинации, а их денотаты относятся к интенсиональным, антропоцентрическим объектам, то есть таким, наименование которых происходит не столько по их объективным характеристикам, сколько отражает субъективную точку зрения говорящего. В то время как эвфемизмы "улучшают" денотат, отмеченный негативным к нему отношением, дисфемизмы "ухудшают", "огрубляют" денотат независимо от реальных его качеств. Причем, в последнем случае одновременно с возникновением негативной коннотации происходит и понижение стилистического регистра. Таким образом, и эвфемизмы, и дисфемизмы "привязаны" к ценностно-нормативной картине мира - как в том, что касается их предметно-логического содержания, так и правил употребления. Следовательно, их можно отнести к прагматически маркированным языковым средствам, чья семантика и прагматика, то есть правила контекстно-сообразного употребления, определяются культурой общества, его ценностно-нормативными установками.

В целом, и те, и другие в своем употреблении обнаруживают зависимость от сложного комплекса факторов. Ведущую роль при этом играет культура языкового коллектива, которая, помимо всего прочего, включает и правила общения, диктуя, как вести себя в той или иной ситуации. Исследуемые единицы чувствительны как к макро-, так и микроситуации общения, и их употребление говорящим подчиняется ряду правил, пусть даже и не всегда осознанных.

В данной работе ведущим фактором, диктующим ограничения на употребление эвфемизмов и дисфемизмов в конкретной ситуации общения, выступает «лицо» или, «самопрезентация», под которой понимается степень эмоционально-волевого контроля говорящего в процессе коммуникации за тем, что говорится и как говорится. В условиях речевого акта самопрезентация есть не что иное, как стремление к соблюдению, либо нарушению, социального стандарта t общения. В зависимости от типа культуры языкового коллектива и непосредственной ситуации речевого акта стандарт этот может либо требовать поддержания дистанции между общающимися сторонами ("негативная вежливость"), либо допускать значительное ее сокращение ("позитивная вежливость"), а в отдельных случаях и полный отказ от таковой.

Самопрезентация связана с другими ценностно-нормативными установками общения, в частности, диктующими ограничения на "лицеущемляющие" акты, к которым помимо приказов, просьб и угроз относятся также и оценочные высказывания, и, таким образом, может быть свободной, либо несвободной.

В целом можно выделить два вида установок, определяющих выбор говорящим коммуникативной стратегии (свободной или несвободной самопрезентации), что, в свою очередь, влияет как на предметно-логическое содержание высказывания, так и на его "стилистическое оформление", включая употребление эвфемизмов или дисфемизмов: установки в отношении денотата и установки в отношении языка.

Установки в отношении денотата находят свое отражение в существовании табу и в категоризации действительности по шкале высокое-низкое ("миметическом" модусе, который в языке отражается в виде стилистического регистра.). Тип культуры языкового коллектива определяет как содержание табу, так и степень жесткости его соблюдения. Со временем установки в отношении того или иного денотата могут меняться. С одной стороны может иметь место "дестигматизация" денотата вплоть до снятия табу как такового, с другой - появление новых табу. Эти процесс определяют социокультурные факторы двух порядков: субстратные (диахронические) и суперстратные (синхронические).

К субстратным можно отнести культурно-историческое наследие языкового коллектива. В западном обществе эти факторы обнаруживают тесную связь с "высокой" культурой, ориентированной на духовные ценности, в частности, с христианской религией. В речи это находит свое отражение в ориентации говорящего или пишущего на возвышенные, книжные, "элегантные" формы словоупотребления. Субстратные факторы определяют исторически сложившийся словарь-табу и лежат в основе соответствующих субстратных эвфемистических дескрипций.

К суперстратным факторам можно отнести особенности современного западного общества, его ценностно-нормативные установки, в частности эгалитарные принципы общественного устройства. Эти факторы определяют изменения в словаре-табу, снимают старые, либо накладывают новые ограничения на употребление табуированной лексики, а также оценочной лексики низкого регистра, в том числе и дисфемизмов.

В настоящее время, в связи с ослаблением действия субстратных факторов (снятие табу религиозного характера, "дестигматизация" тела и его функций), на первый план в качестве прагматических ограничителей, по крайней мере, в официальных контекстах, выходят суперстратные факторы. В результате можно говорить о резком сдвиге в семантико-прагматических характеристиках как табуированного, так и эвфемистического словаря.

Установки в отношении языка находят свое отражение в выборе престижных языковых форм. Можно выделить две разновидности престижа - официальны декларируемый (О-престиж) и скрытый (С-престиж). Первый соотносим с установками исторически сложившейся "высокой" культуры, второй - с установками маргинальных субкультур. В речевых произведениях, ориентированных на О-престиж, возрастает вероятность эвфемизации речи, в ориентированных на С-престиж - дисфемизации.

Ориентация на те или иные престижные формы также социально обусловлена. В частности, в макроситуации общения можно выделить два ведущих фактора, тесно связанных друг с другом: ролевая структура общества и структура коммуникативных сфер.

Ролевая структура диктует общие правила поддержания дистанции общающихся сторон в процессе коммуникации. В обществе с преобладающей по-зиционно-ролевой структурой возрастает вероятность жестких ограничений на выбор коммуникантами речевой стратегиию, поскольку такое общество требует от своих членов более жесткого соблюдения речевого этикета; вежливость носит характер "негативной". В частности, накладывается запрет на лицеущем-ляющие речевые акты и субъективно окрашенную лексику, к какой относятся и дисфемизмы. Вероятность употребления эвфемистических дескрипций, наоборот, возрастает, причем последние выступают в роли маркеров стратегии "негативной вежливости".

В обществе с личностно-ролевой структурой ограничения на выбор речевой стратегии менее жесткие, здесь допускаются значительные его послабления; вежливость чаще имеет "позитивный" характер, т. е. допустимы фамильярные и сниженные формы как средства демократизации, интимизации общения. Количество контекстов несвободной самопрезентации сужается, а, значит, отпадает необходимость в эвфемистических дескрипциях. В зависимости от темы и места дискурса, последние чаще выступают маркерами стратегии "позитивной вежливости".

Специфика коммуникативных сфер определяет правила взаимодействия общающихся сторон в тех или иных макросоциальных контекстах. Помимо сферы обиходно-разговорного общения, где главным образом действуют усвоенные с воспитанием установки и стереотипы, можно выделить две области, резко различающиеся по тем ограничениям, которые они накладывают на свободу речевого выражения: сферы регулятивного воздействия (политические и правоохранительные институты, школа, церковь), с одной стороны, и "гедонистические" сферы массовой культуры с другой. Первые ориентированы на О-престижные речевые формы и диктуют особо жесткие ограничения на сниженную лексику, в том числе и дисфемизмы. Вторые все чаще ориентированы на С-престижные речевые формы, что связано с "игривым", "карнавальным" характером этих сфер.

В целом, что касается употребления исследуемых единиц, не будет преувеличением сказать, что гедонистические сферы массовой культуры (традиционно, со времен античности, существующие в контексте низкого "миметического" модуса), выступают антиподом сфер регулятивного воздействия. На сегодняшний день здесь сняты многие ограничения на употребление сниженного и ранее табуированного словаря. Проанализированный материал показал практически полное снятие запрета на употребление традиционных слов-табу и низких дисфемизмов как в средствах художественного, так и информационного воздействия.

В микроситуации общения эвфемизмы и дисфемизмы выступают в роли переменных стратификационной и ситуативной вариативности и обнаруживают в своем употреблении зависимость от компонентов речевого акта, статуса и ролевых отношений коммуникантов, их ориентации на принятые в данном сообществе или данной сфере престижные формы речеупотребления.

С точки зрения стратификационной вариативности речевое функционирование эвфемизмов и дисфемизмов зависит социокультурной (классовой и этнической) принадлежности коммуникантов, их пола и возраста. Особенно резко эти различия прослеживаются в сфере обиходно-разговорного общения, где в наше время отсутствует жесткая регламентация речевого поведения.

При этом ориентация на «элегантные» гиперкорректные формы, к каким можно отнести и эвфемизмы, типична в первую очередь для представителей так называемого «нормоохранительного» ядра высокой культуры, т. е. тех социальных групп, для которых характерна большая степень социализации, большая степень нормативного давления со стороны общества и, следовательно, большая степень самоконтроля. Отсюда вытекает стратегия несвободной самопрезентации и ориентация на О-престижные формы. Как правило, это представители так называемого среднего класса, «привилегированной» этнической группы (в США англосаксонского происхождения), старшего поколения, главным образом женщины, по отношению к которым в обществе до сих пор действует свой, значительно отличный от мужского, морально-этический и поведенческий стандарт.

По линии ситуативной вариативности в качестве ограничительных факторов выступают сфера коммуникации и ролевые отношения коммуникантов. Эвфемизмы, как нейтральные субстратные, так и суперстратные сфер регулятивного воздействия, обнаруживают в своем употреблении связь с формальными коммуникативными контекстами, требующими от говорящего «несвободной самопрезентации». Последняя типична для ритуализованных ситуаций общения, с четко регламентированными ролями для участников речевого акта и установкой на поддержание социальной дистанции между ними. Для подобных ситуаций характерна ориентация на О-престижные формы.

Там, где отсутствует необходимость поддержания социальной дистанции, исчезает и ориентация на О-престиж. В таких ситуациях снижается степень эмоционально-волевого контроля за своим речевым поведением, и в качестве нормативного ориентира чаще выступает С-престиж, соотносимый с ценностными установками различного рода субкультур. Ведущей его составляющей нередко является «маскулинность», с вытекающим отсюда стремлением к демонстрации силы и независимости в суждениях и оценках. На лексическом уровне это означает отказ от О-престижных форм, снятие ограничений на употребление проскрибированной лексики. Эвфемистические дескрипции, употребляемые в подобных ситуациях, носят дерогативный, «трикстерный» характер и по своей прагматической направленности смыкаются с дисфемизмами.

Необходимость пополнения словаря эвфемизмов и дисфемизмов диктуется прагматическими причинами. И те, и другие выступают средствами вторичной номинации. Эвфемизмы служат средством восполнения вторичных «этикетных» лакун, возникающие в языке под действием субстратных или супер-стратных табу. Дисфемизмы призваны давать пейоративную оценку денотату независимо от его объективных характеристик. Важно отметить, что с точки зрения их предметно-логического содержания исследуеммые единицы не образуют симметричных семантических полей.

С точки зрения табу, обусловливающих их появление, эвфемизмы современного английского языка можно разделить на два подкласса:

- субстратные, в основе которых лежат табу субстратного характера. Базовая субстратная эвфемия представлена такими семантическими полями как нарушение телесных границ, утрата или ослабление эмоционально-волевого контроля, а также религиозными понятиями. Вторичная субстратная эвфемия представлена семантическими полями, связанными с нарушением личного пространства индивида или социальных запретов.

- суперстратные, в основе которых лежат суперстратные табу. Единицы этого подкласса обязаны своим существованием демократическим принципам общественного устройства и представлены семантическими полями, связанными с разделением общества на группы и классы. Границы полей во многом совпадают с осями социального размежевания, вызывающими также дисфемиза-цию соответствующих денотатов.

Дисфемизмы представлены пейоративными дескрипциями антропоцентрических денотатов. Связь с табу прослеживается у них в разной степени. Дисфемизмы образуют следующие семантические поля: пейоративные антропонимы, локонимы и пейоративные наименования артефактов, а также действий и процессов.

Дисфемизмы-антропонимы прослеживают связь с субстратными и супер-стратными табу. Пейоративные номинации в рамках данного поля присваиваются:

- по так называемым осям социального размежевания (социальное презрение). Уже на уровне лексического значения эти дескрипции маркированы как компоненты лицеущемляющих актов. Поскольку они прослеживают связь суперстратным табу, их прагматической антитезой часто выступают соответствующие эвфемизмы.

- на основании морально-этических оценок поведения индивида (этическое презрение). Единицы этот класса дисфемизмов прослеживают связь с нормативными установками социума, и часто не имеют эвфемистических пар.

- на основании пола, возраста и видимых отклонений от некой средней физической (состояние здоровья и сексуальная ориентация) и интеллектуальной нормы. Данные единицы чувствительны к табу; их прагматическая антитеза - субстратные и суперстратные эвфемизмы.

Пейоративные локонимы обнаруживают семантические связи с именами лица, т.е. с осями социального размежевания, этическими и эстетическими оценками, в силу чего также чувствительны к действию табу.

Третье поле образуют дисфемизмы в адрес артефактов, которые также подразделяются на несколько групп. В основе этих пейоративных номинаций лежит аксиологическая, либо телеологическая оценка. В случае денотатов амбивалентной оценки (т. е. тех, у кого прослеживается связь с табу) происходит нейтрализация прагматической оппозиции эвфемизм-дисфемизм.

Четвертое поле составляют пейоративные дескрипции действий и процессов. Они также обнаруживающие связь с именами лица и табу.

При этом, и эвфемизмы, и дисфемизмы характеризуются собственным набором словообразовательных средств. В случае эвфемии вуалирование референции достигается за счет таких приемов, как генерализация, транспозиция, паронимические замены, аббревиация и использовании иноязычной лексики. Нейтральные эвфемизмы чаще представлены лексическими единицами широкой семантики или иноязычными заимствованиями, обладающими наибольшим эвфемистическим потенциалом, сниженные чаще образуются путем метафорического или метонимического переноса.

В основе механизма образования дисфемизмов лежит использование пейоративных аффиксов и полу-аффиксов. метафорический или метонимический перенос, варваризация (усечение и какофония),

Исследование показало, что большинство единиц обоих классов являются результатом метафорического переноса, что в целом характерно для вторичной номинации. При этом метафора наиболее типична для образования «трикстер-ных» эвфемизмов и дисфемизмов, что приводит к нейтрализации их прагматической оппозиции.

В целом единицы обоих прагматических классов обладают широким диапазоном экспрессии - мелиоративной (эвфемизмы) и пейоративной (дисфемизмы), реализация которой определяется:

- отношением к табу и принадлежностью к семантической группе

- структурой значения и механизмом их образования

- контекстом конкретной речевой ситуации (коммуникативной сферой, относительными статусами и ролевой структурой участников РА, их речепове-денческими стратегиями, ориентацией на О-престижные или С-престижные формы)

- Длительностью бытования в языке. И тем, и другим в той или иной мере свойственно прагматическое истирание.

При определенных обстоятельствах и эвфемизмы, и дисфемизмы способны к прагматической инверсии. Первые вместо средств вуалирования референции могут выступать средствами ее акцентуации. Вторые в ситуациях квази-лицеущемляющих актов служат средствами интимизации общения.

В целом эвфемизмы и дисфемизмы образуют некое размытое множество, что затрудняет четкое их распределение по таксономическим и прагматическим классам. Исследование выявило наличие переходной зоны, в которой происходит нейтрализация прагматической оппозиции эвфемизмов и дисфемизмов. Это характерно для так называемых амбивалентных оценочных денотатов, представленных такими понятиями как смерть, алкогольное или наркотическое опьянение, аффекты, умственные недостатки, социальные пороки, экскреторно-генитальные функции, а также сакральными понятиями. У лексических единиц переходной зоны прослеживается связь с субстратными табу на нарушение телесных границ, а также действия и состояния, связанные с ослаблением или утратой сознательного контроля и чреватые потерей лица. Пародийные дескрипции, принадлежащие этой зоне, могут считаться эвфемизмами по факту вуалирования референции, однако в силу своего пародийного характера смыкаются с дисфемизмами. В результате они выступают частью стратегии «позитивной вежливости».

В развернутом тексте эвфемизмы и дисфемизмы обнаруживают зависимость от таких компонентов прагматической ситуации как фактор субъекта, фактор адресата, а также цель и сфера коммуникации. В зависимости от типа текста они могут брать на себя роль носителей любого из заложенных в нем видов информации.

Текстовая прагматика и тех, и других демонстрирует зависимость от типа текста. Тексты разных функциональных стилей до известной степени имитируют коммуникативные отношения, типичные для устной реализации речевого произведения. Проанализированный материал позволяет выделить два базовых типа текстов - внеличностной и личностной адресованности, или ВА-тексты и JTA-тексты, соотносимые с двумя основными коммуникативными стратегиями - несвободной и свободной самопрезентации.

Тексты научного и делового стилей можно отнести к категории ВА-текстов. Они прагматически маркированы как средства передачи фактуальной информации и соотносимы с коммуникативной стратегией несвободной самопрезентации, исключающей употребление табуированной лексики, дисфемизмов и сниженных эвфемизмов. Для научных текстов в зависимости от темы РП возможна субстратная и суперстратная эвфемия терминологического характера.

Стиль средств массовой коммуникации представлен обоими типами текстов. Непосредственная текстовая прагматика эвфемизмов и дисфемизмов зависит от моделируемой данным текстом коммуникативной стратегии. Последняя формируется под действием прагматических векторов, в качестве которых выступают принадлежность текста к коммуникативной сфере с типичным для той репертуаром тем и ограничениями на низкий регистр и жанр текста. При этом действие прагматических векторов темы и жанра может быть как одно-, и так и разнонаправленными.

С точки зрения вектора темы, наибольшие расхождения в употреблении эвфемизмов и дисфемизмов прослеживаются в текстах, тематически принадлежащих соответственно к сферам регулятивного воздействия с одной стороны и массовой культуры с другой. Тексты сфер регулятивного воздействия чаще моделируют общение на социальной дистанции. Они чувствительны к субстратным и/или суперстратным табу, тяготеют к гиперкоррекции и ориентированы на О-престижные формы. Отсюда в них возрастает вероятность употребления политкорректных эвфемистических дескрипций. Тексты сфер массовой культуры чаще выступают как ЛА-тексты, имитирующие общение на персональной дистанции, отчего на первый план в них выходит эмотивное воздействие. Такие тексты ориентированы на С-престижные формы, что снимает ограничения на «трикстерные» эвфемизмы и дисфемизмы разной степени сниженности.

При этом если первый из прагматических векторов задается темой, то жанр выступает в качестве второго, корректирующего, прагматического вектора и его действие может быть как однонаправленным, так и разнонаправленным с прагматическим вектором темы. При их совпадении эвфемизмы и дисфемизмы являются частью основного прагматического вектора, при несовпадении -основного или контрастивного.

В зависимости от сочетания прагматических векторов темы и жанра, исследуемые единицы могут выступать в качестве прагматических элементов позитивной или негативной выделенности. В случае принадлежности к основному вектору они выступают в качестве прагмем позитивной выделенности, в случае принадлежности к контрастивному - негативной.

В ВА-текстах, имитирующих общение на социальной дистанции, нейтральные эвфемизмы принадлежат основному прагматическому вектору, выполняя роль прагмем позитивной выделенности. Их задача - содействовать адекватной передаче фактуальной информации. Употребление дисфемизмов и сниженных эвфемизмов в ВА-текстах резко ограничено в силу прагматических особенностей данного вида текстов. Это, в свою очередь, определяется спецификой соответствующих коммуникативных сфер, накладывающей особо жесткие ограничения на отбор и применение экспрессивно-маркированных лексических средств.

JIA-текстах, особенно таких, что имитируют общение на персональной дистанции, исследуемые единицы могут выступать, в зависимости от сочетания прагматических векторов, как в качестве прагматических элементов обоих типов выделенности.

Выступая маркерами коммуникативной стратегии, и те, и другие призваны обеспечить необходимый перлокутивный эффект. В зависимости от принадлежности к основному или контрастивному прагматическому вектору в развернутом тексте они также выступают частью интерпретационной рамки.

В случае принадлежности к контрастивному прагматическому вектору, эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы негативной выделенности создают через наложение интерпретационных рамок информационную и модальную дву-плановость текста. Они сигнализируют метафорическое переключение кода и тем самым берут на себя роль модикаторов иллокутивной силы речевого произведения (ирония, эффект неожиданности за счет "стилистическое слома").

В случае их принадлежности основному прагматическому вектору наложения интерпретационных рамок не происходит. В подобных случаях имеет место накопление миметических сигналов, и эвфемизмы и дисфемизмы как прагмемы позитивной выделенности имеют тенденцию к созданию кумулятивного эффекта^ сигнализируя общую "миметическую" модальность текста.

Прагматический эффект исследуемых единиц также обнаруживает зависимость от механизма их включения в ткань текста.

Первичным семантико-прагматическим контекстом выступает диктема. Эвфемизмы и дисфемизмы могут вводиться в текст через диктемы непосредственной авторской наррации, через диктемы цитации и контаминированные дик-темы, оюладая при этом как позитивной, так и негативной выделенностью.

В диктемах непосредственной авторской наррации принадлежность эвфемизма к тому или иному вектору определяется идиостилем пишущего. Их функционирование в составе диктем цитации осложнятся особенностями цитации как контрастной структурно-семантической текстовой категории.

В ВА-такстах нейтральные эвфемизмы в составе цитации принадлежат основному прагматическому вектору, выступая в роли прагмем позитивной выделенности. Тем не менее, в JlA-такстах в условиях игры стилистического регистра, они чаще принадлежат контрастивному вектору, выступая на общем сниженном миметическом фоне в роли негативной выделенности. В этом случае они придают повествованию информационную двуплановость, служат средствами реализации иронии.

Сниженные эвфемизмы и дисфемизмы в составе цитации в зависимости от имиджа издания, его ориентации на определенную категорию читателей, темы и жанра текста также могут принадлежать основному прагматическому вектору, выступая в качестве прагмем позитивной выделенности.

Тем не менее, поскольку в тексте цитация чаще выступает как контрастная категория, призванная обогащать его субъективыми модусами, это позволяет снять даже в текстах «серьезных» жанров сфер регулятивного воздействия ограничения на С-престижные формы, к каковым относятся дисфемизмы, сниженные эвфемизмы и вульгаризмы. В текстах с преобладанием нейтрального модуса сниженные эвфемизмы и дисфемизмы в составе цитации выступают средством дополнительной, вербальной (как социо-, так и идиолектальной) характеристики того или иного действующего лица. При этом даже в солидных изданиях нередко снимаются всякие ограничения на употребление сниженной лексики, в том числе и вульгаризмов. Последние вводятся через цитацию или квазицитацию, порождая стилистическую и оценочную двуплановость текста.

Эвфемизмы и дисфемизмы могут также вводиться через контаминиро-ванные диктемы с содержанием квази- либо скрытой цитации. Такой вид цитации обладает двойственной прагматической природой, позволяя автору одновременно заявлять и вуалировать свою позицию. Основная цель таких диктем — усиление иллокутивного потенциала текста за счет включения иностилевого элемента. При этом скрытая цитация создает также установку на доверительность, обеспечивает за счет включение разговорных элементов эффект непосредственного общения с читателем.

В целом можно сделать вывод, что в текстах массовой коммуникации употребление таких прагматически отмеченных средств как эвфемизмы и дисфемизмы определяется фактором адресата. С этой точки зрения, и те, и другие способны выполнять фасцинативную (контактоустанавливающую и контакто-поддерживающую) функцию, имитируя стиль общения, типичный для представителей данной целевой группы или принятый в качестве стандарта в данной коммуникативной сфере. При этом даже в солидных изданиях все чаще наблюдается отказ от стратегии несвободной самопрезентации ("негативной вежливости") и на ее место в качестве стандарта общения приходит "позитивная вежливость". Одновременно, интенсивное использование и связанноея с этим прагматическое "истирание" исследуемых единиц, приводит к тому, что со временем некоторые из них утрачивают характер отмеченных текстовых элементов.

Список научной литературыБушуева, Татьяна Сергеевна, диссертация по теме "Германские языки"

1. Аврорин В.А. Проблема изучения функциональной стороны языка (к вопросу о предмете социолингвистики). Л.: Наука, 1975. 276 с.

2. Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. СПб: Наука, 1994.- 153 с.

3. Андреева Г. М. Социальная психология. М.: Аспект Пресс, 2001. 374 с.

4. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика: Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974.-367 с.

5. Арнольд И.В. Основы научных исследований в лингвистике. М.,1991. 131с.

6. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988.-341 с.

7. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.

8. Белл Р.Т. Социолингвистика. Цели, методы, проблемы. М.: Международные отношения, 1980. 318 с.

9. Беляева Е.И. Функциональные поля модальности в английском и русском языках. Воронеж : Изд-во Воронеж, ун-та, 1985. 180 с.

10. Беляева Т.М., Хомяков В.А. Нестандартная лексика английского языка. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. 136 с.

11. Белявская Е.Г. Семантика слова. М.: Высшая школа, 1987. 128 с.

12. Беркнер С. С. Проблемы развития разговорного английского языка в XVI-XX веках. Воронеж : Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1978. -230 с.

13. Блакар P.M. Язык как инструмент социальной власти. // Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1987. С. 88-114.

14. Блох М. Я. Теоретическая грамматика английского языка. М.: Высшая школа, 2002.-381 с.

15. Блох М.Я. Семь жизней текста.// Мост. Язык и Культура., 1999 № 6, С. 7-10.

16. Богданов В.В. Речевое общение: прагматические и семантические аспекты. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. 88с.

17. Богин Г.И. Типология понимания текста. Калинин: изд-во. Калинин, гос. унта, 1986. 86 с

18. Богова М.Г. Коммуникативно-транспозиционный потенциал высказываний с чужой речью.// Прагматические и текстовые характеристики предикативных и коммуникативных единиц. Краснодар: Изд-во КГУ, 1987. С.42-49.

19. Булыгина Т.В. О границах содержания прагматики // Изв. АН СССР, сер. ОЛЯ. 1981. Т. 40, Вып. 4. С. 333-355.

20. Васильева B.C. Прагматика и типология классификации текстов.// Прагматика и типология коммуникативных единиц языка. Днепропетровск 1989. С. 20-25.

21. Вежбицкая А. Дескрипция или цитация? // НЗЛ. Вып. XIII Логика и лингвистика. Проблемы референции. М.: Наука, 1982. С. 237-262.

22. Вежбицкая, А. Понимания культуры через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 287 с.

23. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. М.: Наука, 1993, 171 с.

24. Винокуров А. М. Субстандартная суффиксация в английском языке США. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Калинин, 1981. 16 с.

25. Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М.: Наука. 1988-200 с.

26. Войкунский А. В. Коммуникативный контакт и средства его установления. // Оптимизация речевого воздействия. М.: Наука, 1990.

27. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. 228 с.

28. Вопросы нормы и нормативности в реализации языковых средств. Горький, 1988.- 167 с.

29. Воронин С.В. Основы фоносемантики. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. 244 с.

30. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981 139 с.

31. Дейк Т.А., ван. Вопросы прагматики текста.// НЗЛ. Вып. VIII. Лингвистика текста. М. : Прогресс, С. 259-337.

32. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. 312 с.

33. Дейк Т.А. ван. Расизм и язык. М.: ИНИНОН АН СССР, 1989. 76 с.

34. Дейк Т.А. ван, Кинч. В. Стратегии понимания связного текста.// Новое в зарубежной лингвистике. М.: Наука. Вып. XXIII. С. 153-211.

35. Демьянков В. 3. Прагматические основы интерпретации высказывания.// Изв. АН СССР. Сер. Лит. и яз., 1981, Т 40, № 4.

36. Дилигенский Г. Г. Социально политическая психология. М.: Наука. 1994 -304 с.

37. Долинин К.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1985. 289 с.

38. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. М.: Высшая шк., 1980. 224 с.

39. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: Проблемы семиосоциопсихологии. М.: Наука, 1984. -268 с.

40. Жукова Л. П. Прагматический аспект функционирования фразеологизмов в языке английской газеты. Автореф. дисс.канд. филол. наук. М., 1987. 24 с.

41. Заботкина В.И. Новая лексика английского языка. М.: Высш. школа, 1990. -125 с.

42. Залевская. А.А. Слово в лексиконе человека: Психолингвистическое исследование. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1990. 206 с.

43. Зубов А. В. О языковых средствах выражения категории оценки в современном английском языке (на материале английской и американской прессы). Дисс. канд. филол. наук. М., 1974. 193 с.

44. Ионова С. В. Эмотивность текста как лингвистическая проблема. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Волгоград, 1998. 16 с.

45. Казаева Н. Н. Английская субколлоквиальная лексика. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Одесса, 1983. 19с.

46. Кайда Л.Г. Авторская позиция в публицистике (Функционально-стилистическое исследование современных газетных жанров). Дисс. доктора филол. наук. М., 1993. 433 с.

47. Каменская О. Л. Текст и коммуникация. М.: Высшая школа, 1990. 152 с.

48. Карасик. В.И. Язык социального статуса. М.: Институт языкознания РАН. 1992.-329 с.

49. Карасик. В.И. Статус лица в значении слова. Волгоград: Изд-во ВГПИ,1989.- 112 с.

50. Кацев A.M. Эвфемизмы в современном английском языке (опыт социолингвистического описания). Автореф. дисс.канд. филол. наук. Д., 1977. -20 с.

51. Кацев A.M. Языковое табу и эвфемия. Д.: Изд-во ЛГПИ им. Герцена, 1988. -80 с

52. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 264 с.

53. Киселева Л.А. Вопросы теории речевого воздействия. Д.: Изд-во ЛГУ, 1978. 160 с.

54. Койт М.Э., Ыйм Х.Я. Понятие коммуникативной стратегии в модели общения.// Ученые записки Тартуского ун-та / Труды по искусственному интеллекту. 1988.Вып.793.

55. Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М.: Наука, 1984. 176 с.

56. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука,1990. 103 с.

57. Комлев Н. Г. Слово в речи: денотативный аспект. М.: МГУ, 1992 216 с.

58. Кон И. С. Моральное сознание личности и регулятивные механизмы культуры. // Социальная психология личности. М.: Наука, 1979. С.85-113.

59. Кравченко А. И. Социология. Словарь. М.: Академия, 1997. 234 с.

60. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. М.: Наука 1978. 115 с.

61. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М.: Наука, 1986.- 157 с.

62. Кулинич М.А. Семантика, структура и прагматика англоязычного юмора. Автореф. дисс. доктора культ, наук. Москва, 2000 35с.

63. Кулинич М.А. Национальный менталитет и его отражение в этническом юморе. // Текст как объект лингводидактического исследования и как элемент культуры. Самара, 1998. С. 96-103.

64. Кухаренко В. А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1988. 188 с.

65. Ларин Б.А. Об эвфемизмах. // Проблемы языкознания. Л., 1961. С.113-130

66. Леонтьев А.А. Психология общения. Тарту: Изд-во Тарт. ун-та., 1974.- 220 с.

67. Лингвостилистические особенности научного текста. М.: Наука, 1981.-180 с.

68. Логический анализ языка: Культурные концепты. М.: Наука, 1991. 203 с.

69. Логический анализ языка: Проблема интенсиональных и прагматических контекстов. М.: Наука, 1989. 287с.

70. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. // Об искусстве. СПб., 1998. С. 14- 287.

71. Лукьянова Н.А. Экспрессивная лексика разговорного употребления. Новосибирск: Наука. Сиб отд., 1986. 227 с.

72. Майерс Д. Социальная психология. СПб: Питербук, 2000. 688 с.

73. Маковский М.М. Феномен табу в традициях и языке индоевропейцев. Сущ-ность-Формы-Развитие. М.: Феникс, 2000. 268 с.

74. Маковский М. М. Английские социальные диалекты (онтология, структура, этимология). М.: Наука, 1982. 132 с.

75. Метафора в языке и тексте. М.: Наука, 1988. 176 с.

76. Мороховский А. Н. Слово и предложение в истории английского языка. Киев: Вища школа, 1980. 127 с.

77. Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшая школа, 1981. 183 с.

78. Наер В.Л. Прагматика научных текстов (вербальный и невербальный аспекты).// Функциональные стили. Лингвометодические аспекты. М., 1985. С. 1425.

79. Никитин М.В. Лексическое значение слова (структура и комбинаторика). М.: Высш. школа, 1983.- 127 с.

80. Никитин М.В. Основы лингвистической теории значения. М.: Высш. шк., 1988.- 168 с.

81. Никольский Л.Б. Синхронная социолингвистика (теория и проблемы). М.: Наука, 1976.-168 с.

82. Новиков В. П. Оценочная лексика в языке английской газеты. Дисс.канд. филол. наук. М., 1992. 145 с.

83. НЗЛ. Вып. VIII. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. 479 с.

84. НЗЛ. Вып. IX. Лингвостилистика. М: Прогресс, 1980. 431 с.

85. НЗЛ. Вып. XIII. Логика и лингвистика М.: Прогресс, 1982 432 с.

86. НЗЛ. Вып. XVI. Прагматика. М.: Прогресс, 1985.-501 с.

87. НЗЛ. Вып. XVII. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. 422 с.

88. НЗЛ. Вып. XX. Теория литературного языка в работах ученых ЧССР. М : Прогресс, 1986.-387 с.

89. НЗЛ. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1986. 313 с.

90. Новое в лингвистике. Вып.VII. Социолингвистика. М.: Прогр., 1975. 486 с.

91. Норман Б. Ю. Лексические фантомы с точки зрения лингвистики и культурологии // Язык и культура. Третья международная конференция. Доклады. Киев, 1994. С.53-60.

92. Онтология языка как общественного явления. М.: Наука, 1983. 312 с.

93. Общение. Текст. Высказывание. М.: Наука, 1989. 175 с.

94. Овсянникова Е.В. Основные функции имплицитных смыслов в высказываниях и текстах. Автореф. дисс.канд. фил. наук. СПб., 1993.- 20 с.

95. Оптимизация речевого воздействия. М.: Наука, 1990. 239 с.

96. Орлов Г.А. Современная английская речь. М.: Высшая шк., 1991. 239 с.

97. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985.-271 с.

98. Парфенова С.О. Семантика и прагматика речевых переименований. Автореф. дисс. канд. филол. наук. СПб., 1995. 16 с.

99. Петренко В.Ф., Теплякова Н.Н. Психосемантический анализ воздействия газетной публицистики.//Оптимизация речевого воздействия. М., 1990.

100. Петрищева Е.Ф. В нелитературная лексика как категория стилистики.// ВЯ 1981 N 3. С.60-70.

101. Петрова С. Н. Контексты интерпретации и прагматика адресата. // Язык и социальное познание. М., 1990. С. 77-81.

102. Петрова Т.А. Типы номинаций адресата в ситуациях непосредственного общения (на материале современного английского языка). Автореф. дисс.канд. филол. наук. JL, 1983. 20 с.

103. Петру Э.А. Социо-прагматические и структурно-семантические особенности экспрессивной коллоквиальной лексики. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Пятигорск, 1993. 16 с.

104. Походня С. И. Языковые виды и средства реализации иронии. Киев: Нау-кова думка, 1989. 128 с.

105. Почепцов Г.Г. О коммуникативной типологии адресата. // Речевые акты в лингвистике и методике. Сб. науч. тр. Пятигорск: изд. ПГПИИЯ. 1986. С. 1017.

106. Почепцов Г.Г. Коммуникативно-прагматические аспекты семантики.// Филологические науки 1984, № 4. С.29-36.

107. Почепцов Г.Г. Коммуникативные аспекты семантики. Киев: Вища школа, 1987.- 131 с.

108. Прагматика и типология коммуникативных единиц языка. Межвуз. сб. науч. тр. Днепропетровск, 1989. 136 с.

109. Прагматические и текстовые характеристики предикативных и коммуникативных единиц. Краснодар: Изд-во КГУ, 1987. 117с.

110. Прагматический аспект предложения и текста. Сб. науч. тр. JL: Изд-во ЛГПИ, 1990. 132 с

111. Пузанова. О. В. Прагматика и семантика умолчания. Автореф. дисс.канд. филол. наук. СПб, 1998. 16 с.

112. Радзиевская Т. В. Текстовая коммуникация. Текстообразование.// Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис. М.: Наука, 1992. С.79-102

113. Разинкина Н. М. О возможности приложения некоторых критериев эстетики к формулировке лингвостилистического понятия "функциональный стиль".// Функциональные стили. Лингвометодические аспекты. М.: Наука, 1985.С. 3-14.

114. Ретунская М. С. Английская аксиологическая лексика. Н. Новгород, 1996. 272 с.

115. Розина Р.И. Социально маркированные слова в современном английском языке. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1977. 16 с.

116. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.-212 с.

117. Сидоренко Т.Л. Ономасиологические и структурные характеристики американских просторечных лексических синонимов. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Пятигорск, 1986. 16 с.

118. Сизенко С.С. Социально-маркированные апеллятивы в южном региональном типе АЕ. // Социальная лингвистика и общественная практика. Киев: Вища школа, 1988. С. 53-62.

119. Силинский С. В. Речевая вариативность слова. СПБ: Изд-во СПбГУ, 1995. 128 с.

120. Синицина Я. Г. Прагматические параметры экспрессивности английского газетного текста. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1993. 16 с.

121. Сиротинина О. Б. Русская разговорная речь. М.: Проев., 1983. 79 с.

122. Скребнев Ю.В. Введение в коллоквиалистику. Саратов: Изд-во Саратовского гос. ун-та, 1985. 210 с.

123. Слюсарева Н.А. Проблемы функциональной морфологии современного английского языка. М.: Наука, 1986. 216 с.

124. Смирнова Н.И. Академический язык как разновидность научного дискурса: социопсихолингвистическая модель. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Ульяновск. 1999. 16 с.

125. Смирнова Н.О. Прагматика атрибуции признака от противного. Автореф. дисс.канд. филол. наук. СПб., 1998. 16 с.

126. Соловьева И.В. Типология герменевтических ситуаций в действиях реципиента текста. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Тверь. 1999. 16с.

127. Соловьева О.В. Обратная связь в межличностном общении. М.: Изд-во МГУ, 1992. 110 с.

128. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. -540 с.

129. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения (Семиологическая грамматика). М.: Наука, 1981. 360 с.

130. Стернин. И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та. 1985. 124 с.

131. Стилистика газетных жанров. М.: Изд-во МГУ, 1981. 229 с.

132. Стилистика текста в коммуникативном аспекте. Пермь: Изд-во ПГУ, 1987. 168 с.

133. Стилистические стратегии текстообразования. М.: Изд-во МГЛУ, 1992. -126 с.

134. Ступин А.П. Вопросы нормативности в английской лексикографии XV-XX веков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1979. 163 с.

135. Текст как единица коммуникации. М.: Изд-во МГЛУ, 1991. 136 с.

136. Текст как отображение мира. М.: Наука, 1989. 136 с.

137. Текст как явление культуры. Новосибирск: Наука, 1989. 194 с.

138. Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. 302 с.

139. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986. 143 с.

140. Теория и практика английской научной речи. М.: Изд-во МГУ, 1987. 240 с.

141. Токарева И.И. Сопоставительное изучение речевого поведения: проблемы, принципы, теория. Минск: Изд-во МГЛУ, 1996. 90с.

142. Торопцева Е. Н. Эвфемистические наименования в аспектах языка, истории и культуры. Автореф. дисс.канд. филол. наук. М. 2003. 22 с.

143. Трескова С.И.Социолингвистические проблемы массовой коммуникации. М.: Наука, 1989.- 152 с.

144. Трофимова И.Н. Имена предметного значения в американском просторечье. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Л. 1981. 23 с.

145. Труевцева.О. Н. Английский язык. Особенности номинации. Л.: Наука, 1986. 248 с.

146. Трунова О.В. Семантические константы и дискурсная дивергентность форм категории модальности в английском языке. Автореф. дисс.докт. филол. наук. СПб., 1995.- 35 с.

147. Тураева З.Я. Лингвистика текста. М.: Просвещение, 1986. 126 с

148. Уфимцева А.А. Типы языковых значений. М.: Наука, 1986. 237 с.

149. Фомичева Ж.Е. Интертекстуальность как средство воплощения иронии в современном английском романе. Автореф. дисс.канд. филол. наук. СПб., 1992.- 16 с.

150. Формановская Н. И. Коммуникативно-прагматические аспекты единиц общения. М.: Наука, 1998. 294 с.

151. Фрейденберг О.М. Образ и понятие. // Миф и литература древности. М.: Наука, 1978.: Наука С.173-449.

152. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1989. 272с.

153. Функциональные стили. Лингвометодические аспекты. М.: Наука, 1985 -239 с.

154. Хацько И. В. Семантические факторы адекватности восприятия текста. Автореф. дисс.канд. филол. наук. Тверь, 1999. 16 с.

155. Хейзинга Й. Homo Ludens. М.: Прогресс-Академия, 1992. 458 с

156. Химик В. В. Поэтика низкого или просторечие как культурный феномен. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2000. 272 с.

157. Чаковская М.С. Текст как сообщение и воздействие. М.: Изд-во МГУ, 1986. 127 с.

158. Человеческий фактор в языке. Коммуникация. Модальность. Дейксис. М.: Наука, 1992 280 с.

159. Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. М.: Наука, 1991.-214 с.

160. Шабес В. Я. Событие и текст. М.: Высшая школа, 1989. 175 с.

161. Шаховский В.И. Эмотивный аспект значения и методы его описания. Волгоград: Изд-во ВГПИ. 1983. 96 с.

162. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1987. 192 с.

163. Швейцер А.Д., Никольский Л.Б. Введение в социолингвистику, М.: Высшая школа, 1978. — 216 с.

164. Швейцер А.Д. Социальная дифференциация в английском языке в США. М.: Наука, 1983.-216 с.

165. Шпенглер О. Закат Европы. Т. II. Минск: Попурри, 1998. - 718 с.

166. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М.: Наука, 1974. 256 с.

167. Этнопсихолингвистика. М.: Наука, 1988. - 192 с.

168. Язык и моделирование социального взаимодействия. М.: Прогресс, 1989. 456 с.

169. Язык: система и функционирование. М.: Наука, 1988. 270 с.

170. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм "за" и "против". М.: Наука, 1975. С. 193-230.

171. Янценецкая Н.Б. Лебедева М.Н. Семантические вопросы словообразования. Томск: Наука, 1991. 272с.

172. Allen, I. L. The City in Slang. New York Oxford: Oxford University Press, 1993.-307 p.

173. Anderson, L.-G., P. Trudgill. Bad Language. Harmondsworth, England: Penguin Books, 1990. -202 p.

174. Bell, A. Language Style as Audience Design. Language in Society, 1984, 13 : pp. 145-204.

175. Crowley, T. Proper English? Readings in Language, History and Cultural Identity. Routledge, 1991.-272 p.

176. De Klerk, V. How Taboo are Taboo Words for Girls? Language in Society, 1992, 21: pp. 277-290.

177. Devkin, V. D. Der Russische Tabuwortschatz. Leipzig-Berlin-Frankfurt/Main, Langendscheid, 1996. 125 S.

178. Eckert, P. Adolescent Social Structure and Spread of the Linguistic Change. Language in Society, 1988, 17: pp.183-207.

179. Edwards, J. Language, Society and Identity. Oxford: Basil Blackwell, 1985. -245 p.

180. Ewen, S. PR! A Social History of Spin. Basic Books, N.Y. 1996. 480 p.

181. Fischer, J.L. Social Influences in the Choice of Linguistic Variant. Word, 1958, 14: pp. 47-56.

182. Freed, A. F. and A. Greenwood . Women, Men and Type of Talk: What Makes a Difference? Language in Society, 1996, 25: pp. 1-26.

183. Fowler, R. Language in the News. Discourse and Ideology of the British Press. Routledge, 1991.-256 p.

184. Giles, H. andP.F. Powesland. Speech Style and Social Evaluation. London: Academic Press, 1975. 218 p.

185. Gumperz, J. J. Language in Social Groups. Stanford: Stanford University Press, 1971. -350 p.

186. Gumperz, J. J. Discourse Strategies. Cambridge: Cambridge University Press, 1982.-225 p.

187. Halliday, M.A.K. Language as Social Semiotics. London: Edward Arnold, 1978.-256 p.

188. Hill, J. H. Mock Spanish: A Site for the Indexical Reproduction of Racism in American English. Language and Culture: Symposium 2, 1995: pp. 1-19.

189. Hughes, S. E. Expletives of Lower Working-Class Women. Language in Society, 1992, 21: pp. 291-301.

190. Hughes, S. E. Swearing. A Social History of Foul Language, Oaths and Profanity in English. Oxford. Basil Blackwell, 1993. - 296 p.

191. Jay, T. Cursing in America. A Psycholinguistic Study of Dirty Language in the Courts, in the Movies, in the Schoolyards and on the Streets. Benjamin North Am., 1992.-273 p.

192. Labov, W. Social Stratification of English in New York City. Washington DC : Center for Applied Linguistics, 1966. 307 p.

193. Labov, W. The Study of Language in its Social Context. Studium Generale, 1970, 23: pp. 30-87.

194. Levinson, S. Pragmatics. Acts of Identity. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. -420 p.

195. Lexikon der Germanische Linguistik. Band II. Tuebingen, Max Niemeyer Ver-lag, 1980.-445 S.

196. Lodge, A. Pragmatics of Slang. //World Web Journal of Linguistics, 1997, 2 : pp. 1-17.

197. Macionis, J. Sociology. Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice Hall, 1995. -708 p.

198. Machan, Т., Scott, C. (ed.) English in its Social Context. Essays in Historical Sociolinguistics. (Oxford Studies in Sociolinguistics). Oxford University Press, 1992.-320 p.

199. Mast, G., Kawin, B. F. The Movies. A Short History. Boston: Allyn and Bacon, 1996.-724 p.

200. McCarthy, M. Discourse Analysis for Language Teachers. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. 213 p.

201. Meier, A. J. Passages in Politeness. Journal of Pragmatics, 1995, 24: pp. 381392.

202. Metzger, В., Coogan M. (ed) The Oxford Companion to the Bible. N.Y. Oxford : Oxford University Press, 1993. - 875 p.

203. Milroy, L. Language and Social Networks. Oxford: Basil Blackwell, 1980. -218 p.

204. Milroy, L and J. Milroy. Social Networks and Social Class: Toward an Integrated Sociolinguistic Model. Language in Society, 1992, 21; pp. 1-26.

205. Murphy, G. L. Personal Reference in English. Language in Society, 1988, 17: pp.317- 349.

206. Nwoye, O.G. Linguistic Politeness and Socio-Cultural Variations of the Notion ofFace. Journal of Pragmatics, 1992, 18: pp.309-328.

207. Peat, J. et al. Scientific Writing. Easy When You Know How. London, BMJ Books, 2002. 292 p.

208. Robinson, W. P. Language and Social Behaviour. Harmondsworth, England: Penguin Books, 1974. 223 p.

209. Schiffrin, D. Discourse Markers. London. Cambridge University Press, 1985. -356 p.

210. Smith, P. Language, the Sexes and Society. Oxford : Basil Blackwell, 1985. -211 p.

211. Sorning, K. Lexical Innovation: A Study of Slang, Colloquialisms and Casual Speech. (Pragmatics and Beyond. Ser.II:5), Benjamins North Am., 1981. -117 p.

212. Stoetzel, W., Wengeler, M. Kontroverse Begriffe. Berlin N. Y. Walter de Gruyter, 1995. - 852 S.

213. Trudgill, P. Sociolinguistics: An Introduction to Language and Society. Penguin Books, 1995. -204 p.

214. Turk, Ch. Effective Speaking. Communicating in Speech. London N.Y.: E&F.N. Spon, 1987.-269 p.

215. Wardhaugh, R. An Introduction to Sociolinguistic. Oxford: Blackwell Publishers, 1998. 404 p.1. Словари и энциклопедии

216. Кудрявцев А.Ю., Куропаткин Г.Д. Англо-русский словарь-справочник табуизированной лексики и эвфемизмов. М : КОМТ, 1993. 303 с.

217. Ayto, J. The Longman Register of New Words. Special Edition. M: Русский язык, 1990. 425 с.

218. Chapman, R. L. (ed.) Dictionary of American Slang. 3rd Edition. Harper Collins Publishers, 1999. 617 p.

219. Lewin, E., Lewis A. E. The Thesaurus of Slang. N.Y, 1994. 464 p.

220. Maggio, R., The Dictionary of Bias-Free Usage. A Guide to Nondiscriminatory Language. Oryx Press, 1991. 304 p.

221. Spears, R. A. Forbidden American English. NTC Publ. Group, 1993. 225 p.

222. Spears, R A. Hip and Hot. A Dictionary of 10,000 American Slang Expressions. N.Y.: Gramercy Books, 1997. 555 p.

223. World Book Encyclopedia, Vol. 1-21, World Book Inc., Chicago, 1998.