автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Пражский лингвистический кружок и становление культурной семиотики в 20-30-е годы XX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пражский лингвистический кружок и становление культурной семиотики в 20-30-е годы XX века"

На правах рукописи

Джавршян Нана Размики

Пражский лингвистический кружок и становление культурной семиотики в 20-30-е годы XX века

Специальность 10.02.19 - Теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

21

П г г/

Москва 2008

003458092

Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель: член-корреспондент РАН,

доктор филологических наук, профессор кафедры теоретической и прикладной лингвистики Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова Владимир Михайлович Алпатов

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор,

заведующий кафедрой истории и теории мировой культуры философского факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова Александр Львович Доброхотов

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор, ведущий научный сотрудник Института востоковедения РАН Сергей Александрович Крылов

кандидат филологических наук, научный сотрудник отдела лингвистических исследований ВИНИТИ РАН Дмитрий Владимирович Сичинава

Ведущая организация: Институт языкознания РАН

Защита состоится «J,^» ОвЛ&ШиА 2008 г. в ^ часов на заседании диссертационного совета \Ц50 f.001.24 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119991 ГСП-1, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале 1-го корпуса гуманитарных факультетов Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан «ó¿¿) у> КМфЛ2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета ¿L/ffl^ A.M. Белов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В центре нашей работы - теория языка Пражского лингвистического кружка (сокращенно обозначаемого ПЛК) и проблема самоопределения культурной семиотики в контексте лингвистической теории в 20-30-е гг. XX в. Важным аспектом исследования также является перспективность теории ПЛК для современных культурных исследований.

Если попытаться вписать научно-исследовательские программы (термин И. Лакатоса) языкознания начала XX в. в широкую историю культуры, выявляя общие закономерности и черты, то их доминирующим признаком будет обращение к знаковой природе языка и культуры с поиском структурных законов, в рамках которых возможно функционирование знаковых систем. Понимание механизма культуры как «предоставителя возможности» (Дж. Гибсон) для формирования субъективности человека и вместе с тем разворачивания структур языка на разных уровнях возможно при рассмотрении как языка, так и субъекта с точки зрения функционально-телеологического и деятельностного подхода к решению данной проблемы.

Межвоенный период (20-30-е гг. XX в.) - время кризиса ценностей западной цивилизации и крушения позитивизма как господствующего способа познания, время расцвета постпозитивизма и феноменологии, лингвистического структурализма и культурфилософской антропологии с особым вниманием к изучению разных аспектов культуры народов, отличных от европейских. Течения начала века в методологическом плане противопоставили себя как сравнительно-историческому методу с поиском единой праосновы естественных языков, так и позитивизму с анализом лишь конкретных языковых фактов и психологическим объяснением природы языка. Развитию структурализма способствовала, в частности, феноменология Э. Гуссерля, который в «Логических исследованиях» (1900-1001) подводит основание под понимание языка как совокупности значений, отличающихся от психических речевых актов. Эти идеи Э. Гуссерля будут развивать представители Пражского лингвистического кружка с опорой на естественные языки. Определив четкие границы исследований, пражским структуралистам удалось синтезировать феноменологические идеи и семиологию Ф. де Соссюра.

Структуралистские исследовательские программы начала XX в., сохраняя инвариантные ориентиры, по-разному подходили к предмету своих исследований, например, Женевская (соссюровская) и Пражская школы структурализма развивались от разных источников, соответственно расставляя исследовательские акценты на интересующих их проблемах. Женевский структурализм делает попытку преодоления сравнительно-исторической программы и ищет новые критерии научной строгости через объяснение языка с помощью объективных структур, которые могут описывать все, но несоизмеримы с человеческим сознанием, а Пражская школа исходит из понимания языка как социального установления, размытости границ между структурой языка и культуры,

что повлияло на развитие культурной семиотики. Разграничение культурной семиотики и семиотики культуры сопоставимо с различением «философии языка» и «лингвистической философии» Дж. Серлом: «философия языка» - это название объекта изучения, заголовок темы внутри философии, «лингвистическая философия» - это, в первую очередь, название философского метода Однако метод и объект очень тесно связаны»1. В нашем исследовании мы сосредоточили внимание на Пражской школе, так как в своих основных положениях пражские структуралисты смогли тематизироватъ язык не как замкнутую субстанцию, а открытую, телеологическую (интенциональную) и функциональную систему, в которой каждый элемент выполняет определенную задачу по отношению к другим элементам. Отсюда вытекает положение о том, что язык - телеологическая целостность, в которой части не существуют изолированно, и главная задача лингвиста - понять функциональные отношения этих частей к целому. В рамках структуралистской программы Пражского лингвистического кружка интересен подход, рассматривающий культуру не как объективную данность, фактологическую реальность (такое понимание культуры было свойственно науке XIX в.), а как нечто конструируемое субъектом, при этом не тождественное с самим субъектом.

Инвариантной основой науки начала XX в. стало обращение к языку как смыслообразующему элементу гносеологической системы, становятся особо важными проблематизация языка как такового и поиск его структурных основ (ф праязыку), наделение смыслом мира с помощью языка, включение языка в общие процессы семиотизации мира Язык, приобретая онтологический статус, становится фундаментальным явлением для осмысления мира культуры. Языковые знаки в мире культуры теряют референциальную функцию, приобретая культурную значимость. В таком понимании предметы значимы не сами по себе, а их культурные функции (функциональность есть интенциональность культурных смыслов), ведь в системе языка каждый элемент есть также значимость. Теория значимостей в языке дает возможность говорить о семантике знаков языка исходя из системы, которой они принадлежат. Значимости в системе речи переключают с проблемы функциональности в системе языка на проблему телеологичности высказываний в системе речи.

В данной работе основное внимание было сосредоточено на проблеме процесса смыслообразования и смыслоразличения в системе языка и подвижности культурных смыслов и значений.

Объект исследования - деятельность Пражского лингвистического кружка в контексте культурной среды начала XX в., контакты и обмены ПЛЬС с другими направлениями науки. Предмет исследования - новая эпистемологическая программа понимания языка и мира культуры как функциональных структур, элементы которых могут быть поняты в их связи с целым, а также возможность построения на основе

' Серл Дж Введение // Философия языка Ред - сост. Дж Сбрл Пер. с англ М.: УРСС, 2004 С б

4

концепции языка ПЛК культурной семиотики, анализа подобия между моделями языка и культуры как изоморфных и функционально дополнительных структур. Таким образом, объективно тождественные элементы могут приобретать в различных структурах (языка, культуры, социального бытия) различные функции. Такое понимание функции у ПЛК каждый раз актуализирует новые смыслы, которые объективно и окончательно не заданы системой (как считается в других традициях лингвистического структурализма), а потенциальны в своих изменениях.

Цель и задачи исследования. При рассмотрении деятельности ПЛК в историко-лннгвнстическом аспекте может сложиться представление, что это всего лишь лингвистическое направление, стоящее в одном ряду с другими структуралистскими течениями, возникшими в начале века. Наша цель состоит в том, чтобы показать не только историко-лингвистическое. но и историко-культурное значение деятельности ПЛК, рассмотреть концепцию языка Пражской лингвистической школы с учетом влияния исследований языка на становление культурной семиотики в первой половине XX в. Рассматривая язык как функционально-знаковую систему в культуре, пражские структуралисты первыми законченно представили и обосновали порождение смысла уже на фонологическом уровне языка Благодаря анализу связи звука и значения чисто лингвистическими средствами пражцы представили смысл знаков исходя из самой системы языка, а многоуровневую связь знаков языка и культуры как формирующих многосмысловое поле культуры. Выявление инвариантов, аксиоматические построения в языке, понимание подвижности норм и границ в языке и культуре, привлечение материалов из современных нейрофизиологических исследований преследовали конечную цель - представить функционально-телеологическую концепцию языка и культуры. Для достижения данной цели нами были поставлены следующие задачи:

1. реконструировать исторические условия создания лингвистической теории в ПЛК, представить значимость функционально-телеологической лингвистики (Р. Якобсона, В. Скалички, Н. Трубецкого, В. Матезиуса и др.) для культурных исследований.

2. рассмотреть теоретические положения пражского структурализма в контексте феноменологии и в сопоставлении с глоссематикой, поскольку феноменология Э. Гуссерля и ее толкование Г.Г. Шпетом явились философским основанием функционально-телеологической концепции языка ПЛК и структурно-функциональной концепции знака и значения Р. Якобсона. В этой связи концепцию Якобсона можно рассматривать как альтернативную методологическую парадигму соссюрианству и исследовательской традиции, опирающейся на лингвистических идеях Соссюра. Если П. Серио рассматривает деятельность ПЛК и его русских представителей в свете идей Соссюра и в контексте евразийской идеологии, то нас больше интересует феноменологическая и культурносемиотическая направленность деятельности пражских структуралистов. В этом

ключе важно подчеркнуть принципиальные отличия пражского структурализма от глоссематики JL Ельмслева.

3. проанализировать значимость смыслоразличительных признаков фонемы в общей концепции понимания соотношения звука и значения в языке в трудах пражских структуралистов, особо акцентируя позицию Р. Якобсона; обозначить структурную схожесть фонологии Н.С. Трубецкого и идей аксиоматической геометрии Д. Гильберта, выявляя общеметодологические ходы и параллели научной мысли начала XX в.

4. описать новое осмысление двух фундаментальных принципов соссюровской лингвистики в концепции Якобсона: линейности означающего и произвольности связи означающего и означаемого.

5. раскрыть релятивность и неоднозначность понятий нормы и границы, центра и периферии в ПЛК на основе работ Я. Мукаржовского, последовательно применившего эти понятия к поэтическому языку и культурным артефактам, рассмотреть мир культуры как энергетически динамичной структуры.

6. обсудить пути выхода из частных лингвистических проблем к более всеобъемлющим построениям, вписав в единое пространство культуры деятельность су&ьекта, реализующегося в зависимости от норм, предписанных культурной средой, разными социальными практиками и функциональным использованием языка.

Этими задачами мотивируется выбор источников. В первой главе анализируется общая топология идей пражских структуралистов, разделявшаяся в основном всеми членами кружка, поэтому источниками являются программные «THÈSES...», 8 томов «Travaux de Cercle linguistique de Prague», труды В. Матезиуса, В. Скалички, Б. Трнки, Б. Гавранека, Й. Вахека, Я. Мукаржовского, С. Карцевскош, Й. Коржинека, С. И. Карцевского, Ф. Данеша, К. Горалека, Н. Новака, П. Сгалла, Я. Фирбаса.

Во второй главе мы исследуем механизм смыслопорождения, статус фонологии, теорию инвариантов с привлечением в качестве источников трудов P.O. Якобсона, Н.С. Трубецкого, В. Матезиуса и др.

В третьей главе анализируется группа источников, связанных с журналом «Travaux Linguistiques de Prague», издававшимся в 60-70-е гг. XX в., включающим труды P.O. Якобсона, Я. Мукаржовского, В. Матезиуса, Ф. Данеша, Я. Фирбаса, П. Сгалла и др. На страницах журнала часто обсуждались вопросы культурно-семиотического характера и идеи, разрабатывавшиеся в классический период деятельности ПЛК, то есть в 1920-30-е гг.

Состояние исследованности проблемы.

1. В связи с взаимодействием ПЛК с предшествующими лингвистическими исследованиями нами были проанализированы труды И.А. Бодуэна де Куртенэ, Я. Гримма, В. фон Гумбольдта, А. Вейля, Э. Зиверса, Н.В. Крушевского, А.А. Потебни, К. Фосслера, Ф. Финка, А. Шлейхера и др.

2. Феноменологический дискурс актуализируется через интерпретацию трудов А. Марти, Э. Гуссерля, Г.Г. Шпета, образующих философский контекст в обосновании функционально-телеологической концепции языка ПЛК, также учтено и дальнейшее развитие феноменологии, в частности, в сочинениях М. Мерло-Понти, П. Рикера и др. Особо значимы работа Э. Холенштайна «Якобсон и Гуссерль: к вопросу о генезисе структурализма» (1973) и воспоминания феноменолога Л. Ландгребе о ПЛК, воссоздающих атмосферу жизни кружка и исследовательских контактов между феноменологами и пражскими структуралистами. В отечественной науке мы опирались на исследователей феноменологии В.И. Молчанова, Р. Громова, В.А. Подороги.

3. Отдельным дискурсом выделим теории знака и значения других лингвистических школ структурализма 20-30-х гг. XX в. и более позднего времени. Эти теории дают возможность проводить концептуальные отличия пражского от других концепций структурализма. Мы сосредоточили свое внимание на наиболее оппозитивной по отношению к ГОЖ Копенгагенской школе Л. Ельмслева и В. Брёндаля, а также на американских школах структурализма (Ф. Боас, Л. Блумфилд, Э. Сепир, Б. Уорф) для интерпретации культурно-семиотического контекста языка. Мы рассматривали также некоторые идеи генеративной лингвистики Н. Хомского для иллюстрации проблемы инвариантности.

4. Взаимодействие между теориями представителей ПЛК и близлежащих к нему школ (МЛК и ОПОЯЗ) раскрывается через труды П. Богатырева, Г.О. Винокура, H.H. Дурново, Е.Д. Поливанова, A.A. Реформатского, В.Н. Сидорова, Ю.Н. Тынянова, В.Б. Шкловского, Л.П. Якубинского, Н.Ф. Яковлева и др.

Из историографических работ особо рассмотрена работа П. Серио «Структура и целостность: об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920-1930-е гг.» (1999), посвященная зарождению структурализма в Пражском лингвистическом кружке и особой роли его русских участников: Р. Якобсона, Н. Трубецкого, С. Карцевского.

Разнонаправленность исследований творчества Р. Якобсона представлена сборником «Роман Якобсон: Тексты. Документы. Исследования» (1999).

5. В связи с общетеоретическим анализом структурализма мы исследовали работы К. Ажежа, Ж. Делеза, Э. Бенвениста, А. Мартине, Ж.-К. Мильнера, П. Рикера, У. Эко; в отечественной науке историографический анализ структурализма представлен в трудах Н.С. Автономовой, С.Н. Зенкина, Ю.С. Степанова и др.

6. Семиотические концепции К. Айдукевича, Ш. Балли, Э. Бенвениста, У. Морриса, С.И. Карцевского, Ч.С. Пирса, Ф. де Соссюра, А. Сеше, Т. Себеока, В. Скалички, Г. Фреге, Р. Якобсона, питают собой плодотворную дискуссию по вопросам понимания природы языкового знака и отношений между означаемым и означающим в разных структуралистских традициях.

7. В отечественной науке различные аспекты концепции языка ПЛК представлены в работах В.М. Алпатова, A.B. Бондарко, Т.В. Булыгиной, Л.Г. Ведениной, Т.В. Гамкрелидзе, М.М. Гухман, В.А. Звегинцева, Вяч. Вс. Иванова, A.A. Кибрика, H.A. Кондрашова, К.Г. Крушельницкой, М.И. Шапира, С.К. Шаумяна, А.Г. Широковой и др.

Материал для репрезентации идей структурализма в советской и российской науке дает журнал «Вопросы языкознания» с №1 за 1952 г. (год основания журнала) по настоящее время. Начиная с 1956 г. журнал публикует статьи и активно дискутирует по проблемам структурного анализа языка

8. Семиотико-культурологический дискурс представлен работами пражцев: Я. Мукаржовского, П. Савицкого, Н.С. Трубецкого, Р. Якобсона и др.; представителей философской антропологии: А. Гелена, X. Плеснера, Э. Ротхакера, М. Шелера; философа культуры Э. Кассирера; историков культуры Ж. Базена, А.Л. Доброхотова, Ю.М. Лотмана и др.

9. Дискурс взаимодействия между биологией, лингвистикой и нейропсихологией в пространстве культуры актуализируется через работы Ю.И. Александрова, П.К. Анохина, Я. фон Икскюля, К. Левина, А.Р. Лурия, В.Б. Швыркова, Р. Якобсона

10. Математический дискурс значим для раскрытия инвариантных структур, реализующихся в разных научных областях и представлен исследованиями Н. Бурбаки, Г. Вейля, Д. Гильберта, П. Гордана, Ф. Клейна, Д.Я. Стройка

Исследовательская новизна.

В диссертации предпринята попытка изучения культурной семиотики в кругу функционально-телеологической модели языка Пражского лингвистического кружка, вместе с тем, эта проблематика актуализируется в связи с современными семиотическими и нейробиологическими исследованиями.

Традиционный подход к культуре и языку предполагает, что культура отражает, хранит и запечатлевает устоявшиеся, авторитетные, априорные смыслы, а язык транслирует эти смыслы. В языковом выражении актуализируется предсуществующее, отсюда главный методологический принцип - причинно-следственный. Такой подход обозначим как исторический, то есть направленный на осмысление прошлого.

Другой взгляд на культуру и язык обозначим как телеологический, то есть направленный в будущее, опережающее и расширяющее возможности существования культурных феноменов. Понимание культуры и языка как целенаправленной системы с новыми возможностями актуализации смыслов мы видим в традиции Пражского лингвистического кружка. Так, культурные артефакты2 и языковые нормы не есть устоявшиеся пределы, а динамично изменчивые потоки и уже в синхронном состоянии

2 Артефакт - любая культурная креатура объекты (идеальные и материальные), процессы, отношения, нормы, идеалы и т д // Доброхотов А.Л. Вводная лекция курса «История и теория мировой культуры». См.: Армариум-научно-методические материалы кафедры Истории и теории мировой культуры МГУ. М: Изд. Савин С.А., 2002 С 14

потенциально содержащие в себе будущие изменения. Понимание культурной и языковой нормы, как потенциально изменчивой, основывается на концепции потенциальности языковых знаков В. Матезиуса. В соответствии с данной позицией в культуре и языке сосуществуют устоявшаяся норма и новообразующиеся открытые системы для переосмысления, смыслосозидания. Предназначение культурных артефактов - быть актуализированными в других обстоятельствах с инаковых позиций, исходя из внутренних телеологических интенций самой культуры.

Идеи ПЛК изоморфны идеям математической логики, формалистическому описанию в искусствознании, разрабатывавшимся в тот же период, и вместе с тем образуют комплекс с идеями культурной антропологии, семиотики культуры. Последовательная процедура выведения за скобки и прояснения смысла в языке от фонологического до смыслового уровня и, наоборот, возвращение знаков языка в систему культурных значений показывает целеполагающую основу анализа языка и культуры. Теоретике - методологическая основа диссертации.

Методы решения поставленных задач формируются на пересечении лингвистических, семиотических, культурологических, коммуникативных, математических теорий знака, нейропсихологических и культурно-исторических разработок теории деятельности. Методологическая основа диссертации - функционально-телеологический подход к языку, разработанный ПЛК. Существенные понятия, вводимые пражцами в широкий методологический оборот - понятия структуры, функции и телеологии языка. Применительно к языку функциональность понималась как отношение языковых структур к их употреблению. В коллективных тезисах, представленных на IV съезде славистов Б. Гавранеком, К. Горалеком, В. Скаличкой и П. Тростом подчеркивалось: «Представители Пражской школы считали важнейшей чертой языковых систем их функциональное назначение, практическое использование языка»3. На основе сопоставительного анализа методологий копенгагенского и пражского структурализма видно, что глоссематика исследует структуру языка как таковую, в отрыве от социальной функции4, тогда как в концепции пражских структуралистов выявлены социальные (семантические и прагматические) функции языка. Пражский структурализм

3 Ответы на лингвистические вопросы (к IV Международному съезду славистов) М, 1958 С 50-51

4 Необходимо также подчеркнуть различие в понимании социальной функции языка между пражцами и Э Сепиром «В своей социа тюи рот речевая деятельность различается в зависимости от связи с внелингвистической реальностью При этом она имеет либо функцию общения, то есть направлена к означаемому, либо поэтическую функцию, то есть направлена к самому знаку» См Тезисы ПЛК, За // Пражский лингвистический кружок Сборник статей / Сост, ред , пред НА Кондратом М Прогресс, 1967 С 25 У Сепира с социальной ролью языка связана функция «символ социальной солидарности», то есть группа людей «стремится развить речевые особенности, выполняющие символическую функцию выделения данной группы из более обширной группы .. "Он говорит как мы" равнозначно утверждению "Он один из наших"». Сепир выделят еще 2 важные социальные функции языка, являясь определяющим фактором развития индивидуальности, роль языка в накоплении и хранении культуры и слово как равнозначное мощному социальному действию // Сепир Э Избранные труды по языкознанию и культурологи М, 1993 С. 223-247. В диссертации рассмотрена и общеизвестная модель речевой коммуникации? Якобсона См Якобсон Р Лингвистика и поэтика//Структурализм "за" и "против" М, 1975 С. 193230.

рассматривает объект исследования не только с точки зрения различия, но подобия и сходства (термины Пражского лингвистического кружка). Так, например, у пражских структуралистов на построение концепции языковых союзов влияют геометрические построения, математическое понятие инварианта находит свое продолжение в языковых инвариантах, реализуемых в естественных языках.

Теоретическая и практическая значимость диссертации. Данное исследование носит теоретический характер. Материалы диссертации могут быть использованы как для анализа конкретного культурного материала с точки зрения выявления механизмов смыслопорождения как целенаправленного действия в культуре, так и при разработке курсов по методологии гуманитарного знания, теоретической лингвистике и культурологии. Результаты диссертации легли в основу разработанного автором спецкурса «Язык в контексте европейской культуры XX в.». Диссертация прошла апробацию в форме научных публикаций общим объемом 2 п.л.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы. В приложениях помещены словарь основных терминов Пражского лингвистического кружка, протокол деятельности ПЛК с осени 1926 г. по лето 1929 г. и описание содержания 8 томов «Travaux de Cercle linguistique de Prague», издававшихся в Праге с 1929 по 1939 гг.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность и научная новизна исследования, формулируются его предмет, основная цель и задачи, оговариваются методологические рамки работы, приводятся толкования базовых терминов (структура, система, функциональность, целенаправленность, адекватность языкового знака, различие, подобие и сходство), а также выделяются ключевые дискурсы, в рамках которых разрабатывалось исследование.

В I главе - «Предпосылки возникновения и теоретические положения Пражского структурализма» - анализируется теория языка Пражского лингвистического кружка не как монолитная концепция, а как теория, основывающаяся на общих принципах, которые в процессе постепенной спецификации терминов и понятийного строя языка описания, раскрываются в трудах отдельных представителей этой школы. Вместе с тем рассмотрена интеллектуальная родословная ПЛК, представленная, в частности, феноменологией А. Марта и Э. Гуссерля. В сопоставлении с другими направлениями рефлексии о языке, классической семиологией Ф. де Соссюра, глоссематикой Л. Ельмслева выявляются тождества и различия структуралистски ориентированных лингвистик.

В первом параграфе первой главы - «История возникновения и развитие Пражского лингвистического кружка» - рассматривается деятельность Пражского лингвистического кружка, которую можно квалифицировать как культурное событие, неоднозначное, открытое для широких дискуссий, получившее широкий резонанс в целом

спектре гуманитарных наук. Деятельность ПЛК была тесно связана с культурной жизнью Праги 1920-30-х гг., когда президентом Чехословацкой республики был Т. Г. Масарик. Он активно поддерживал научную и культурную жизнь Праги, это один из исключительных случаев, когда наука занимала доминирующую роль в политике государства Эти тенденции имели определенное позитивное влияние на формирование исследовательских практик пражских лингвистов, для которых лингвистика должна была раздвинуть познавательные возможности языка Этот немаловажный факт указывает на направленность рефлексии представителей этой школы не только на сугубо лингвистические проблемы, а включение их в горизонт общегносеологических исканий начала XX в. В рамках лингвистики, теория, развиваемая пражцами в 20-30-е гг. XX в., синтезировала доминирующую структуралистскую и локальную функциональную и телеологическую направленность. ПЛК не был закрытым объединением лингвистов, самозамыкающимся на частных лингвистических проблемах, в этом смысле уместнее было бы говорить о Пражской школе, как о более широком названии, так как непосредственные контакты с представителями других наук и активные обсуждения общеметодологических проблем в кругу лингвистических, привлекали исследователей из других областей.

Пражская школа состояла из ярких индивидуальностей, объединенных общими идеями, с определенной теоретико-культурной позицией, направленной на осмысление явлений культурного пространства но развивающихся каждый в своем русле в штудиях проблем языка В ПЛК вошли чешские ученые, в большинстве ученики В. Матезиуса (1882 - 1945): Б. Трнка (1895-1984), Б. Гавранек (1893-1978), Й. Коржинек (1899-1945), Я. Мукаржовский (1891-1975), М. Вейнгарт (1890-1939) Ф. Травничек, Ф. Оберпфальцер и др., в 1930-е гг. к ПЛК примкнули ученые более молодого поколения: В. Скаличка (19091991). Й. Вахек (1909 - 199?), П. Трост (1907 - 1987), Л. Новак, К. Горалек. В послевоенные годы сходные идеи развивали Ф. Данеш (р. 1919), П. Сгалл (р. 1926), Я. Фирбас (р. 1921) и др.

Историю ПЛК невозможно представить без деятельности русских ученых: Н.С. Трубецкого (1890—1938), P.O. Якобсона (1896—1982), С.И. Карцевского (1884—1955), П.Г. Богатырева (1893-1971): они привили многие идеи Московского лингвистического кружка (МЛК) (1915-1924) к лингвистике ПЛК. Из близких по идеям к ПЛК советских ученых на заседаниях Пражского кружка выступали Б.В. Томашевский, Г.О. Винокур, Ю.Н. Тынянов, Н.Ф. Яковлев5. 1920-е гг. Р. Якобсон характеризует как время подготовки «систематической научной перестройки», в 1930-е гг., когда лингвистические методы анализа пражцев переросли в программу всеобъемлющих семиотических исследований в фольклористике (П. Богатырев), поэтике и культурной семиотике (Я. Мукаржовский, Р.

э История повседневности Пражского и Московского кружков, ОПОЯЗа воссоздается в переписке Р Якобсона и Н Трубецкого, Р Якобсона и Г О Винокура, Р Якобсона и В Б. Шкловского и т д, в статьях Р. Якобсона «Юрий Тынянов в Праге» (1974), «Петр Богатырев (29 I 1893 - 18 VIII1971)' мастер перевоплощений» (1975) и т д

Якобсон), приобретает значимость исследование знаков с точки зрения их функциональности в культуре. Лингвистические взгляды Н. Трубецкого и Р. Якобсона были тесно связаны с их историософскими и культурологическими идеями евразийства.

Идеи ПЛК с установкой на расширение интертекстуального поля исследований языка привлекали внимание Э. Гуссерля, К. Бюлера, Л. Блумфилда, Л. Ельмслева, А. В. де Гроота, Г. Улашина, В. Дорошевского, Д. Джоунза, Л. Теньера, А. Мартине, Э. Бенвениста и других лингвистов и философов тех лет.

С 1929 по 1939 гг. ПЛК издал 8 томов «Travaux de Cercle linguistique de Prague», с 1935 по 1953 гг. - «Slovo a slovesnost», в 1960-70-e гг. при научной редакции Й. Вахека и редакционной коллегии Ф. Данеша, К. Горалека, В. Скалички, П. Троста, Й. Вахека -«Travaux linguistiques de Prague», который уже относился не к деятельности Пражского лингвистического кружка, а Пражской школы, рефлексирующей основные идеи, заложенные в 1920-30-е гг.

Второй параграф первой главы - «Основные положения понимания языка в Пражском лингвистическом кружке» - посвящен рассмотрению базовых концептов анализа языка как функциональной и телеологической системы в рамках интеллектуальной истории конца XIX - нач. XX вв. Теоретическую программу возникшего лингвистического объединения содержали «THÈSES» («Тезисы») ПЛК, представленные на французском языке I Международному конгрессу лингвистов в Гааге (1928). Эти коллективные тезисы без личного авторства стали манифестом, в котором определены важнейшие понятия структурно-функционального подхода к языку, поставлены актуальные задачи славистики и методологические перспективы лингвистики. Тезисность изложения говорила о незавершенности системы мысли, потенциальной возможности к развитию, способности текста давать читателю самому сконструировать мысль автора.

Используя романтическую метафорику, идеи В. Фон Гумбольдта, вместе с тем дистанцируясь от сравительно-исторического языкознания с представлением о языке как механическом конгломерате, соотносимом с вневременным миром смысла, фнкционально-телеологический подход описывает язык как целостную систему, функционирующую не в отрыве, а в единстве с пространством культурной среды. Ориентируясь на виталистическую биологию Я. фон Икскюля (1864-1944), немецкую философско-культурной антропологию Э. Ротхакера (1888-1965)7, пражские структуралисты провозглашают понимание языка как живой, функциональной, телеологической структуры (организма), реализующейся в целенаправленной деятельности. Целью говорящего всегда является выражение, то есть «Язык есть система средств выражения, служащая какой-

6 «THESES» II Travaux du Cercle Linguistique de Prague 1 Mélanges Linguistiques Dédiés au Premier Congrès des Pilologues Slaves. Prague, 1929. Русский перевод см. Пражский лингвистический кружок. М., 1967. С 17-41 или Звегинцев В А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. Т. И. М.,1960 С. 123-146

то определенной цели» (Тезисы 1.а)). При таком понимании языка, причинно-следственное объяснение фактов, представляемое в виде линии от прошлого к настоящему и изменений как эволюционирующих, уступает место функциональному пониманию языка, обусловленному будущими изменениями. Основные концептуальные противопоставления сравнительно-исторического и структурно-функционального подходов представим в виде таблицы:

Сравнительно- исторический Структурно- функциональный

субстанциалистская онтология структурно-функциональная онтология

исторический подход функциональный подход

позитивизм телеологизм

каузальность структурность

генетизм структурализм

историзм синхронизм + диахронизм

элементы классифицируются по типу структуры классифицируются по типу

составляющих элементов взаимосвязей

языковые факты структурные отношения

позитивистская дробность телеологическое целостничество

(термин ПЛК)

эмпиризм рационализм (идеализм)

индуктивный метод дедуктивный метод

эволюционизм функционализм

семья языков союз языков

В описании пражцев язык функционирует не благодаря внешним воздействиям, а потенциальной возможности к изменению. Являясь приверженцами идей Соссюра, акцентируя внимание на релятивных отношениях и оппозициях, пражские структуралисты не отвлекаются полностью от субстанциального понимания знаков, отсюда предрасположенность их мысли к телеологии, целостности. Языковой знак нельзя рассматривать независимо от его реализации, знак следует изучать исходя из отношений реальных элементов, имеющих реальные качества и признаки внутри структуры. Другим существенным вопросом функциональной грамматики является преодоление дихотомии синхронии и диахронии, так как статика - предельный случай динамики. Следует учитывать не только динамическую изменчивость, проявляющейся во временной последовательности, но и статическое колебание, неустойчивость в данную эпоху, потенциальность, небольшие сдвиги в системе, в результате которых последние складываются в определенные тенденции.

7 Основные труды Э Ротхакера «Логика и система наук о духе» (1927), «Философия истории» (1934), «Слои личности»(1938)

Отличается у пражцев и понимание языка (langue) и речи (parole) у Соссюра Речь по Соссюру Пражская школа считает высказываниями, то есть языковым материалом, в котором следует определить законы «интерсубъективного» характера Й. Коржинек8, В. Матезиус рассматривают язык и речь как разноуровневые абстракции. В высказывании всегда заключена вся структура языка и, наоборот, языковая структура исчерпывающе представлена совокупностью индивидуальных речевых актов. Речь есть воплощение языковой системы, поэтому цель лингвистики - рассмотреть прежде всего язык как надиндивидуальное, коллективное явление (langue métaindividuelle), а речь не как индивидуально конструируемое высказывание (так как индивидуальный язык - предмет изучения стилистики), а как совокупность речевых практик, то есть дискурс (stylistique du discours).

Влияние трудов Ф. де Соссюра, И.А. Бодуэна де Куртенэ и биологии JI.C. Берга позволило пражцам отказаться от теории эволюционизма Ч. Дарвина и А. Шлейхера и обосновывать эволюцию не как дивергентный (от общего предка), а как конвергентный (в общей среде) процесс. Сходство возможно не только генетическое (родство (parenté)), но и в результате проживания в сходной среде (сродство (affinité))9. Н.С. Трубецкой в 1923 г. ввел понятие языкового союза, предложив фонологическую типологию языков, предполагающую в дальнейшем описание более сложных структурных единиц языка. В. Скаличка в 1930-е гг. сравнивал языки не на основе генетической общности, а на основе характерологической общности, то есть законов структуры лингвистических систем и их эволюций.

В третьем параграфе первой главы - «Феноменологические аспекты пражского структурализма» - мы исследуем истоки пражского функционализма и телеологического понимания языка, связанные с феноменологией - течением философии XX в. -повлиявшем на осмысление языка как места, где встречаются сознание и реальность. Феноменология позволила Пражской школе преодолеть жесткие границы структурализма и рассмотреть структуру языка не как закрытую имманентную, а открытую, телеологичную систему, в которой значение языкового знака имеет выход в мир культурно определяемых значений. С опорой на Ф. Брентано (1838-1917), А. Марта (1847-1914), Э. Гуссерля (1859-1938), Г.Г. Шпета (1879-1937), одной из важнейших предпосылок развития функционального подхода ПЛК становятся интенциональная (телеологическая) концепция языка как намеренного (absichtlich) социального действия и коммуникативная теория значения. Язык для выполнения определенных коммуникативных целей вовлекает в поле зрения субъектов коммуникации с привлечением внеязыковых коммуникативных потребностей, в отношении к этим потребностям устанавливаются функции, которые должен выполнять язык, чтобы служить средством социальной коммуникации. Вместе с

8 Коржинек Й К вопросу о языке и речи (1936) II Пражский лингвистический кружок. M, 1967. С. 317-324

9 Книга Л С. Берга «Номогенез, или Эволюция на основе закономерностей» (1922) вышла в Праге Огличия дарвинизма и номогенеза по Л С. Бергу см.: Берг Л С. Труды по теории эволюции, 1922—1930 Л, 1977. С. 311.

тем интерсубъективная организация языка, ее априорность связана с общелогическими значениями в поле сознания, которые благодаря интенционапыюсти сознания приобретают образ лингвистических значений в сфере языка. Смысл обнаруживается в знаках языка не как сущностная характеристика предмета, а как точка пересечения направленности сознания и предметной соотнесенности. Проблема сущности преобразуется в проблему смысла. Языковые явления понимаются не как существующие в физиологических, психологических и культурно-исторических предпосылках, а как имеющие априорную природу. Человек, обретая язык, становится субъектом речи, бессознательно языковое постепенно означивается благодаря сознательному языку. Но субъект речи не локализует в себе язык, вступая в мир интерсубъективного языка, направляет сознание к смысловому действию (смыслопорождению).

Феноменология, привлекая область значений, не признавая структуру в качестве доминанты над процессом, показывает открытость языка жизненному миру опыта, в противоположность закрытости мира знаков в их толковании структурной лингвистикой. Понятие закрытости не применимо и к функциональной модели языка пражских структуралистов, так как язык есть система телеологически открытая, функционально динамичная между субъективным миром значений и предметной отнесенностью. Язык существует в своей направленности к этим полюсам. Мы имеем дело не с предметами, а со знаками, которые принадлежат не эмпирическому, а абстрактному уровню. Например, фонемы абстрактны, существуя как знаки, способные различать смыслы слов на уровне эмпирического языка. Якобсон писал о том, что если мы говорим о языке, то «фонемы и есть язык в чистом виде», но до фонем существуют различия, которые приобретают функциональную значимость в структуре языка. Обращение к многообразному первичному опыту сознания как «опыту различия» в феноменологии послужило основой для размышлений Якобсона над проблемой различительных признаков в языке: «первичным является факт различительной значимости того или иного элемента, а его присутствие в нашем сознании - лишь результат его значимости, то есть вторичный фактор»10.

В четвертом параграфе первой главы - «Пражский структурализм и глоссематика Л. Елъмслева» - проводятся различия между пражским и копенгагенским структурализмом, при этом разность подходов пражцев и глоссематиков связана с их методологическими ориентирами: в случае глоссематики - логический анализ языка неопозитивистов, в случае пражцев - феноменология.

10 Якобсон Р Звук и значение // Якобсон Р. О Избранные работы. Пер с англ, нем , фр / Предисловие Вяч Вс Иванова, сост и общ ред В А Звегинцева М: Прогресс, 1985 С 50

Глоссематика Струетурно-функциональная лингвистика

1. Исследование теории языка 1. Теоретизирование связано с конкретными языками

2. Имманентное изучение языка 2. Многообразные отношения языка к действительности, границы которого определяются целями коммуникации

3. Язык - структура sui generis, замкнутая в себе целостность. 3. Язык - средство познания внеязыковых явлений.

4. Язык - главный объект, и теория должна искать постоянное в структуре языка, не связанное с какой либо внеязыковой реальностью. 4. Субъект изначально определен границами коммуникации, или целью, которую ставим перед собой при использовании языка Система знаков языка есть средство для выражения смыслов, и постулировать абсолютную свободу выражения мы не можем, так как язык формулируется в мире культуры, преследуя определенные цели в каждой момент речи.

5. Язык (langue) как схема (чистая форма) - это игра и больше ничего, не зависящая от социальной реализации и материальной манифестации, хотя норма и узус - не чистая игра 5. Язык не просто игра так как игра не сводится к нескольким правилам, смысл игре придает изменяющаяся ситуативность, зависящая от социальной реализации.

6. Эмпирический принцип, заимствованный из математики, требует непротиворечивости, полноты и простоты описания. 6. Не учитывая сложившиеся отношения языка к литературе, обществу, культуре, искусству и т.д., мы говорим об изолированном, исчерпывающем описании текста. Значение текста, дискурса постоянно меняется, поэтому непротиворечивого описания текст не допускает.

7. Ельмслев выдвигает самые общие понятия. взятые из математики: объекты; классы объектов; зависимости, или функции, между объектами; типы таких зависимостей (между двумя переменными, двумя постоянными, постоянной и переменной); логические операции с объектами (конъюнкции, дизъюнкции) и т.д. Функция - это выражение строгой зависимости, 7. Язык постоянно выполняет определенные цели, или функции (= назначению, употреблению языковых единиц, например, «функция фонемы», слова, предложения). Каждая функциональная речевая деятельность имеет свою условную систему - язык в собственном смысле, поэтому нельзя отождествлять одну функциональную систему с языком, а другую - с речью'1. Речевая деятельности разделяется на

11 Тезисы За // Пражский лингвистический кружок. M, 1967. С. 25

16

определяющая условия анализа. Язык -это множество отношений, чистых отношений, то есть функций. внутреннюю (потенциальную), реализованную (устную и письменную), интеллектуализированную (язык по Соссюру) и аффективную (речь по Соссюру). Пражцы выделяют две основные социальные функции языка в зависимости от связи с внелингвистической реальностью: функцию общения и поэтическую функцию.

8. Язык - чистая форма, в которой звуки языка не имеют значения и могут быть заменены чем угодно при неизменности системы. «Формой» обозначается лингвистический аспект звуков и значений языка, «субстанцией» нелингвистический аспект звуков. Постулируется изучение дистрибутивных отношений единиц фонологической и грамматической системы. Фактически это «алгебра языка» с опорой на логический анализ языка А. Уайтхеда. Б. Рассела и Р. Карнапа. 8. Внеязыковой мир - это не аморфная субстанция, а язык - система знаков, имеющая прямое отношений к действительности. Фонология строится не только на чистой логике отношений, но и из учета свойств звука, становящихся свойством фонемы. Дифференциальные признаки - это вовсе не акустические свойства, а такие же семиологические единицы, как и сами фонемы. Нельзя отрицать феноменологические и онтологические предпосылки анализа языка.

9. Сходство и различие взаимодополняют стороны одного и того же явления. Сходство языков по принципу структуры означает, что они в принципе сформированы одинаково, различие языков является воплощением этого принципа in concreto. 9. Отдельные языки имеют прямое отношение к действительности, с точки зрения функциональной, разные языки есть отдельные системы в выражении действительности. Общим для языков является потребность в выражении и коммуникации свойственны всему человечеству и являются единственным общим знаменателем, под который мы можем подвести выразительные и коммуникативные средства, различные в каждом языке.

10. Вопросы культуры языка не вписывались в исследовательские установки глоссемагики. 10. Под культурой языка понимается четко выраженная тенденция к развитию в литературном языке качеств, требуемых его специальной функцией: устойчивость, оригинальность и способность передавать самые разнообразные оттенки языка.

Вторая глава - «Процесс смыслообразования в естественном языке» - посвящена рассмотрению проблемы смыслообразования в функционально-телеологической модели языка, связи звука и значения (выражения и смысла), исходя из культурно-семиотического подхода к языку. В главе рассмотрена семиотическая концепция Якобсона, пересмотревшая семиологию Ф. де Соссюра, проблемы инвариантности и абстракции языковых знаков.

Первый параграф второй главы - «Структурно-функциональное понимание отношения звука-формы и смысла-значения в языке» - ставит задачу рассмотреть абстрактно сконструированные элементы языка в их способности полагания смысла. Материальные носители смысла - фонемы, семы наделены определенными функциями -функциями носителя смысла. Этими конструктами замещают определенные группы значений, обладающих телеологическим или интенциональным выражением смысла. В языке мы сталкиваемся с соединением формы и смысла, выраженном в асимметричном дуализме строения знака (С.И. Карцевский, В. Скаличка), в фонологии - это соединение материального носителя - звука и идеального конструкта - фонемы, в морфологии -морфемы и семы. Язык в данном случае выступает в роли синтезирующего начала идеального и фактического. Но фонема - идеально сконструированный объект, который возможен благодаря субъективной деятельности, фонема не присуща языку имманентно. Связь, идеальна по природе, исходит из субъективной способности, но не присуща материальным носителям, звукам, морфемам и т.д. В структурной фонологии данная проблема не получила должного обоснования, сосредотачиваясь на бессубъектном описании структур языка. В речи (тексте) нам приходится каждый раз иметь дело с новыми смыслами, которые появляются из сочетания элементов системы языка с субъективным конструированием смысла. В данном вопросе необходимо различение телеологичности и функциональности языка, ибо функциональность присуща системе языка, телеология - высказыванию, выражению, то есть телеологическая направленность речи всегда исходит из субъективных намерений говорящего. С эмпирической точки зрения не решить эту проблему, поэтому необходимо семиологическое решение: физиологические звуки существуют независимо от исследователя, наблюдателя, знак же как семиотическое понятие, связывает звучание и значение, и поскольку звук имеет значение, звук есть знак. Форму знака составляют фонемы, и функция фонем в том, чтобы различать знаки более высокого порядка. Фонема не имеет значения и выполняет только различительную функцию и в этом отличается от остальных знаков языка - единиц, которые имманентно обладают значением. Первостепенная задача пражцев была в том, чтобы описать язык, образующий иерархию функций внутри системы.

Во втором параграфе второй главы - «Соотношение звука и значения в процессе смыслообразования в концепции Р. Якобсона и ее культурологическое значение» -исследуется смыслополагающая основа языка в интерпретации Р. Якобсона, придающего

проблеме смысловой стороны знака социокультурный характер. Противопоставляя артикуляционные возможности человека, выражающие, но не раскрывающие смысловую сторону звуков, и акустические функции звука, Якобсон ставит вопрос об акустической функции артикуляторного движения, то есть о звуке как знаке, который для слушающего важен с семантической стороны. В данном контексте восприятие звуков - это не психическое явление и оно не зависит от субъективного восприятия говорящего, а определяется фонологической системой языка, то есть исходит из системы языка, и смысловые различия воспринимаются всеми носителями языка. Мысль о неразделимости выражения и значения восходит к Гуссерлю, к этим двум понятиям Якобсон добавляет и третье, понимание, потому что «выражение, приобретая значение, должно быть осмыслено и понято». По Якобсону этот путь от акта фонации к звуку как таковому и от звука к значению указывает на интенциональность и функциональность звуков в определенной системе языка, предполагающей коммуникацию, то есть обмен смыслами. Звук — не психическая реальность, а носитель значения в культуре, то есть значимость.

В языке существуют как положительные, так и отрицательные значимое™. Положительным значимостям (грамматическим, лексическим, звуковым средствам) соответствует непосредственный, собственный позитивный смысл, и в основе системы морфологических: и грамматических оппозиций обычно лежит означаемое. Чисто отрицательной значимостью в языке являются фонемы, которые сами по себе являясь пустым знаком, обладают свойством смыслоразличения. например, фр. sang "кровь" // son "звук". В отличие от морфем, различие между двумя фонемами не затрагивает области положительного содержания, и оппозиция в этом случае касается только означающего. Противопоставляя две разные фонемы, мы имеем дело только с одним конкретным и постоянным различием, затрагивающим означающее, тогда как разница в плане означаемого сводится к способности этих фонем различать значения слов. Если означающее связано с положительным, постоянным и гомогенным означаемым, то между ними может возникнуть неразрывная связь.

Пары фонем любого языка можно свести к нескольким парам бинарных оппозиций. Эти оппозиции и есть дифференциальные элементы, действительно неразложимые с точки зрения логики, поскольку в этих оппозициях каждый из членов необходимо предполагает наличие другого. Дифференциальные элементы, используемые для различения значения слов, лишены какого бы то ни было собственного значения. Фонема - это пучок постоянных дифференциальных элементов, ее нельзя отождествлять со звуком, но и не следует считать, что она не связана с ним: «фонема - это инвариант, который стоит за вариантами»12. «Фонема входит в модель (pattern), в совокупность норм языка» и присутствует в каждом речевом акте, в каждом звуке, произнесенном человеком на конкретном языке.

12 Якобсон Р. Звук и значение // Там же. С. 75

Якобсон говорит не о нелинейности означаемого и означающего, а о совмещении означаемых и означающих. Мы произносим несколько различительных признаков одновременно, так как фонемы являются сложными единицами со сложной структурой, схожей с музыкальным аккордом, представляющим собой одновременно и единство и пучок13. Якобсон говорит о «протяженности» фонемы на осях одновременности и последовательности, она минимальная двумерная единица языка и не может быть представлена в виде точки, но различительный признак не может быть разложим на более мелкие единицы на оси одновременности и представляет собой точку. Эти выводы говорят о несостоятельности одного из самых существенных постулатов Соссюра о «линейном характере означающего».

Согласно Якобсону утверждение, что фонема как таковая, языковые знаки, как и сам язык существуют вне времени, имеет место до тех пор, пока речь идет об измеряемом физическом времени. Но если время рассматривать как отношение, то оно играет исключительно важную роль в системе языковых значимостей, начиная с языка и кончая фонемой. Для Якобсона, наука о языке, имеющая дело со значимостями, должна учитывать тот факт, что «в системе значимостей фактор времени сам становится значимостью»14, а это не было учтено Соссюром.

Соссюр провозглашал «случайный характер» любого данного состояния всякого языка, а также тех изменений, которые привели к этому состоянию. По Р. Якобсону, Э. Бенвеписту с точки зрения конкретного языка, вопреки тезису Соссюра, связь, соединяющая означающее с означаемым, является необходимой. Но единственно необходимым отношением в этой связи является объединение этих двух аспектов на основе смежности (синтагматика), то есть на основе внешнего фактора, в то время как объединение по сходству (парадигматика), на основе внутреннего фактора, является лишь факультативным. Но вопрос о внутреннем отношении между звуком и значением этим не исчерпывается. Выполняя смыслоразличительную функцию, сами различительные признаки лишены значения, отдельно взятый различительный признак и пучок различительных признаков сами по себе ничего не значат: например, признак «назальный», так же как назальная (носовая) фонема п, не имеет собственного значения.

Вопрос о необходимой связи между последовательностью фонем и смыслом является частью нормы того или иного языка. В. Матезиус интересовался нормативностью языка как установлением и в статье 1942 г. «Язык и стиль» ставил вопрос о языковой номинации как вопрос об отношении между языком и действительностью: «Используемые нами слова должны иметь с данным явлением действительности прочную смысловую связь, а поскольку такая связь обязательна, постольку их комбинация должна выражать отношение говорящего к этому явлению действительности в данный момент. Каждому

15 Якобсон Р Звук и значение // Там же. С. 82.

14 Якобсон Р Звук и значение // Там же. С 86

языку и каждой эпохе свойственны свои собственные средства выражения, отличающиеся от аналогичных средств другого языка и другой эпохи не только внешним видом -формой, но и смысловым содержанием и эмоциональной окраской. Каждый язык, воспринимая действительность по-своему, оформляет ее в соответствии со своей собственной системой знаков. Поэтому каждый язык весьма оригинален в отражении действительности и содержит в себе немало особенностей, которые нельзя воспроизвести в каком-либо другом языке»15. По форме языковые наименования Матезиус разделял на мотивированные и немотивированные: мотивированное наименование можно разложить на части, каждая из которых имеет вещественное значение, тогда как в немотивированных словах такое не наблюдается. Значенне является гибким элементом наименования и определяется четырьмя факторами: вещественным содержанием, символической значимостью, эмоциональным акцентом и специфическим привкусом конкретного языка. Рассуждения Матезиуса можно отнести к пространству «языковой культуры», это своего рода другой этап в рассмотрении связи звука и значения от универсально-абстрактного плана до культурного.

В третьем параграфе второй главы - «Проблема представления инвариантов в систел<е языка и культуры» - рассматривается статус инвариантов в языке и их реализация в речи. Инварианты - это структурно устойчивые элементы, вьивляемые в процессе последовательного структурирования систем (лингвистических, математических, живописных, музыкальных и др.), постоянно присутствующие концепты, но их отличительное свойство (например, от универсалий) - это функционирование в рамках системы и структуры. В XIX в. природу инвариантов изучали в математике, по-новому ее решал Д. Гильберт (1862 - 1943). Под влиянием этих исследований единицы языка начинали описывать не как психические представления в сознании говорящего, а как самостоятельные единицы, которые можно в рамках самой лингвистики свести к ограниченному числу инвариантных «различительных признаков». Каждый фонологический элемент сигнализирует о наличии или отсутствии кого-либо признака, но набор самих признаков есть постоянное в языке. Коммуникативная значимость различительных признаков в том, что их инвентарь в языках мира предельно ограничен и исключает любые случайности, а совместимость признаков в пределах одного языка ограничивается общими имлликативными законами.

Р. Якобсон также опирался на идеях инвариантности в учении о знаках Ч.С. Пирса (1839-1914). Идея инвариантности раскрывается в трудах Якобсона в двух основных аспектах: внутрисистемном (инвариантность значимостей языковых знаков и отношения (оппозиции) в системе значимостей) и функциональном (инвариантность значимостей в системе языковых знаков, являющихся основой целевого (функционального) подхода к языку и его единицам). Целеполагающая основа инвариантов в языке как открытой

15Матезиус В Язык и стиль //Матезиус В Избранные труды по языкознанию М., 2003 С. 55.

21

системе раскрывается с контекстуальными и стилистическими вариациями. Контекстуальные вариации указывают на совместную (в одном звуке) или последовательную (в одной цепочке звуков) встречаемость данного признака, а стилистические вариации обеспечивают добавление к нейтральной, чисто когнитивной информации, передаваемой данным признаком, эмоциональной или поэтической маркированности. Инварианты и варианты принадлежат к единому общему языковому коду, благодаря которому собеседники наделены способностью понимать друг друга, вместе с тем Якобсон акцентирует внимание на понятии «доминирующего порядка» как стилистического критерия выявления инвариантов. Например, высказывание ««Ленин цитирует Маркса» содержит в себе разные варианты комбинирования: «Ленин Маркса цитирует», «Цитирует Ленин Маркса», «Цитирует Маркса Ленин», «Маркса Ленин цитирует», «Маркса цитирует Ленин»»16. В работе о системе падежей, ссылаясь на Гуссерля в том, что при одном и том же предметном отношении, система падежей по содержанию своего значения будут различаться иерархией значений, Якобсон приводит пример: Латвия соседствует с Эстонией — Эстония соседствует с Латвией, в котором при идентичности фактического содержания обоих высказываний, центром повествования в первом случае оказывается Латвия, а во втором - Эстония17.

В. Матезиус различал языковую систему (общее представление, обозначаемое языковым наименованием, стоящим обособленно и вне контекста) и смысловую структуру (индивидуальное представление, обозначаемое, как правило, языковым наименованием в конкретном высказывании). Например, слово дом обозначает дома вообще, а в конкретном высказывании мы говорим об определенном доме с учетом контекста речи. Относительно предложения необходимо также различать формальное членение (грамматическую структуру) и актуальное членение (смысловую структуру). Грамматическая структура опирается на подлежащее и сказуемое, но «с помощью предложения говорящий выражает свое актуальное отношение к какому либо явлению действительности», поэтому необходимо четко различать основные части предложения с точки зрения его смысловой структуры. «Основные элементы актуального членения предложения - исходная точка (основа высказывания), то есть то, что является в данной ситуации известным или по крайней мере может быть легко понято и из чего исходит говорящий и ядро высказывания, то есть то, что говорящий сообщает об исходной точке высказывания»18. Формальное и актуальное членения могут не совпадать, так как актуальное членение выражает смысловое отношение к действительности, тогда как формальное выражается грамматической структурой конкретного языка, то есть

16 Якобсон Р Значение лингвистических универсалий для языкознания // Звегинцев В.А. История языкознания Х1Х-ХХ веков в очерках и извлечениях В 2-х частях. Часть 2 М., 1965. С. 388

17 Якобсон Р. К общему учению о падеже // Якобсон Р. Избранные работы М, 1985. С 143.

18 Матезиус В. О так называемом актуальном членении предложения // Матезиус В, Избранные труды по языкознанию М., 2003. С 161

грамматический, логический и семантический субъекты в предложения могут не совпадать.

В. Матезиус классифицировал предложения с точки зрения их функционального отношения к действительности, то есть при инвариантной структуре, мы каждый раз сталкиваемся с тем, что хотим сказать по отношению к действительности. Такое понимание функциональности предложений вписывается в контекст функциональной лингвистики, рассматривающей элементы языка с точки зрения их роли в процессе общения. Распределение квантов информации определяет говорящий с точки зрения коммуникативных целей высказывания: инвариантную объективную структуру он может поместить в конец или в середину фразы, тем самым придать им особую значимость. Но здесь необходимо учитывать контекст и нормативность языка, которые говорящий в обыденной речи, в отличие от поэтической, игнорировать не может.

В четвертом параграфе второй главы - «Лингвистическая и математическая абстракция в контексте культурных идей начача XX в.» - представлен круг проблем, связанных с абстракцией как доминантой в структуре гносеологических исканий начала XX в. Тенденция к абстракции, характерная для геометрии, лингвистики, абстрактного искусства начала XX в., возникает не случайно, а проходит путь аккультурации в процессе переозначивания культурного мышления, которое доминирует в определенную эпоху, обнаруживая структурную тождественность между разными явлениями. Можно выделить структурные аналогии между «принципами грамматики и геометрическими построениями, топологической геометрией и живописной композицией» (Р. Якобсон). Эмпирическое и абстрактное - две возможности описания математических, языковых, художественных единиц. Абстрактное, выражающее игру «чистых форм», недоступных миру чувственно-конкретного, определяется логическими отношениями и с помощью мысли, абстракции - рационалистические конструкции, возникающие не благодаря связям вещей как таковых, а способности мысли конструировать эти связи. Неявное, смысловое обнаруживается с помощью построения отношений между элементами системы в предельно обобщенных абстрактных аксиомах, фонемах, серии звуков, цвете и линии. Сами по себе обладая нулевым значением, во взаимоотношении с другими элементами системы они рождают недоступный для вчувствования, вживания предельно абстрактный и рационально конструируемый смысл.

Лингвистический анализ также опирается на содержательные и формализованные абстракции. В структурной лингвистике абстракция не сущностное (содержательное), а априорное понятие, существующее в пределах структуры языка. Лингвистика, как и геометрия, различает в языке наблюдаемый и представляемый (абстрактный) уровни. В конкретном аспекте языковые сущности представляют собой классы как множества единиц, объединенные общими и наблюдаемыми качественными признаками. В абстрактном аспекте те же сущности представляют собой классы как целое,

объединенные принципом упорядочения. Классы как множества определяются качественно, классы как целое - относительно19. Абстрактный уровень в языке представлен различными «инвариантами» - фонемами, морфемами, значимостями, где признак регулярности, особой упорядоченности, относительной неизменности противопоставлен признаку изменчивости, вариации наблюдаемых явлений языка. Инварианты - это абстрактные свойства, которые мы приписываем, например, звукам на основании их семиотической роли различения смысла слов. Фонемы, инварианты звуков, — это идеальные семиотические элементы, «ценности», не имеющие физической природы. Фонема не есть свойство звука, это конструкт являющийся пучком дифференциальных признаков.

Фонетика Фонология

1. звуки 1. единицы

2. отрезки речи 2. структуры языка

3 звуки - физические, физиологические, 3. фонемы - элементы системы языка

психофизиологические явления

4. индивидуальная, атомистичная 4. универсальная, структуральная

5. материальны 5. абстрактны

6. феноменологичны 6. функциональны

Н.С. Трубецкой, анализируя фонологическую систему языка с точки зрения законов формальной логики, рассматривает язык как социальное явление, которое необходимо «исследовать в плане отношений и функций». Ему удалось найти точку стыковки языка как абстрактной системы и социальной данности.

В отличие от глоссематики, пражские структуралисты исследуют абстракции системы языка как предельные возможности смыслопорождения, выраженные в инвариантных элементах и структурах, однако возвращаются к эмпирическим языкам, приспосабливая язык к речи, то есть к коммуникативным практикам. Такова позиция Й. Коржинека и Б. Трнки, для которых язык как норма абстрактен, между тем понимание и общение возможно на базе конкретных языковых высказываний, которые являются продуктом живой языковой деятельности, а структурные правила языка находят выражение в высказывании, то есть переводимы из одной системы в другую.

В пятом параграфе второй главы - «Отношения между «signons» и «signatum» как функциональная дополнительность в строении знака» исследуются теории знака, предложенные пражскими структуралистами, в которых акцентируются «сущностные» семиотические черты языка. Природа связи означаемого и означающего знака интерпретировался ими как единство формы и смысла, звука и значения. Якобсон развивал свое учение о знаках исходя из исторической перспективы данной проблемы, используя традиционное соссюровское «означаемое» и «означающее» и августиновское «signans» и

" Степанов Ю С Общее языкознание. М., 1975. С. 63.

«signatum», толковал фонему как односторонний знак и обращался к изучению тела знака. Тело знака исследовалось противопоставлением терминов «непроницаемо плотный, непрозрачный» (франц. opaque) и «прозрачный» (франц transparent), впервые возникших в работах Гуссерля. Подчеркнуть телесность знака важно для Якобсона, в отличие от Соссюра, считавшего знак психической сущностью, объединяющей акустический образ с понятием. Якобсон полагал, что знак сочетает не две ментальных сущности, а материальную сторону с идеальной и соотносится не с референтом, а с внутренней организацией, внутренним строением самого знака Тело знака тесно связано с функциями, которые знаки могут выполнять в культуре. Исходя из функций, знаки могут классифицироваться прежде всего по той субстанции, которая оказывается знаконосителем (зрительные, слуховые, тактильные и т.д.). В каждой культуре актуализируются определенные типы знаков, аудиапьные, визуальные и т.д., вытесняя на периферию другие типы знаков (процессы в культуре второй половины XX в. можно назвать экспансией визуальных знаков). Это позволяет говорить об интенционапьности языковых знаков, то есть о том, что знаки специально предназначены для передачи значения. Структурный принцип организации знаков объединяет предмет, который может быть воспринят через форму и называющее его слово, которое может обозначать.

Р. Якобсон, основываясь на Ч. Пирса, вводит понятие антиномии и подвижности знака, трансформирующего другие элементы и определяющего вместе с ними природу целого. Языковой знак должен рассматриваться не только через отношения означаемого и означающего (семантика), но и через отношения данного знака к другим знакам системы (синтактика) как на уровне означающих, так и на уровне означаемых, то есть в системе языка необходимо учитывать как «вертикальные» отношения между компонентами знака, то есть отношение между означающим и означаемым, так и «горизонтальные» отношения, то есть отношения между означаемыми и означающими в соотносимых знаках семиотической системы. Горизонтальные отношения характеризуются двуплановостью отношений. При таком рассмотрении языкового знака учитываются одновременно как семантические, так и синтаксические отношения, Соссюр же учитывал только лишь семантические, или «вертикальные» отношения.

Указав на важность взаимодействия знаков при функционировании языка, Соссюр говорил, что язык характеризуется двумя типами связывания знаков: синтагматическим и парадигматическим. Якобсон же ссылается на Н.В. Крушевского, который ранее Соссюра

ЗНАКА

ЗНАК В

20

20 Гамкрелидзе Т В. К проблеме произвольности языкового знака // Вопросы языкознания. 1972 № 6. С 35.

25

выделил два типа отношений, противопоставив ассоциации знаков по смежности и по сходству. Такое связывание Якобсон усматривает и в строении знаков: языковые знаки-индексы организованы по принципу смежности (contiguity), ибо две стороны знака предполагают друг друга21. Иконические знаки используют вторую из указанных возможностей, ибо здесь означаемое и означающее знака объединены в силу их сходства (similarity). В отличие от Ф. де Соссюра и Н.В. Крушевского, Р. Якобсон отмечает, что также должны рассматриваться отношения смежности, контакта знаков в линейной цепи. Различать в сочетаемости знаков либо линейную, синтагматическую, последовательную цепочку знаков, либо симультанный пучок признаков, одновременное соединение и даже «наложение» знаков22. Таким образом, Якобсон вводит свою оппозицию двух типов комбинаторики знаков — линейной сочетаемости и симультанной совместимости. В устройстве знака можно видеть именно последний признак - смежность и ассоциацию означаемого и означающего. Такие отношения в строении знака характеризуются как «дополнительность».

Ряд представителей Пражской школы (В. Матезиус, В. Скаличка) придерживались мнения, согласно которому в языке следует различать произвольные и естественные знаки. Естественный характер знаков (то есть отношение внутренней мотивированности между звуковой формой и значением) мы наблюдаем, с одной стороны, в звуковом составе некоторых слов (особенно междометий) и, с другой стороны, в средствах звукового оформления предложения (оссбенно в таких, как фразовая интонация). В процессе языкового наименования мотивированные знаки можно разложить на части, каждая из которых имеет собственное значение. В словах производных и сложных легко выделить морфемы с вещественным значением, например, донести, принести, унести и т.д. Так как язык - это «целесообразная система выразительных средств» (В. Матезиус), в речи мотивированные наименования мы не осознаем. Выразительная сила мотивированного наименования не в смысловой четкости частей, а в том. что в немотивированной функции оно вступило в тесную и непосредственную связь с предметом, который им обозначается. Между двумя типами наименования нет четких границ, когда носители языка утрачивают способность различать части слов, то мотивированные значения с течением времени переходят в разряд немотивированных. Вместе с тем обозначаемая действительность может меняться настолько, что обозначаемому слову будут соответствовать другие, дополнительные смыслы, вытесняя первоначальный. В таком случае значение нельзя вывести из составных частей слова. В силу этой утраты наименование воспринимается как символическое, произвольное. Отсюда актуализация в системе языка культурных значений знаков, где знаки приобретают символические коннотации, зависящие от культурной традиции.

21 Jakobson R. Selected writings V II Word and language. The Hague, Paris, 1971 P 273

22 Ibid P 274

Задача третьей главы - «Лингвистика и культурная семиотика: поля взаимодействия» - показать пражскую концепцию динамики границ между языком как системой знаков и культурной семиотикой, рассматривающей эти знаки. Культура у пражцев выступает как интегрирующее пространство бессознательного синтеза между миром языка и субъекта. Феноменологическая процедура последовательного очищения предмета научного анализа и построение абстрактных конструктов, подчеркивающих самодостаточность элемента в структуре языка, находит свое продолжение в исследовании функциональной значимости элементов в системе культуры. Таким образом, знаки культуры функционируют как элементы новой структуры, представляя систему наслаивающихся значений и требующих дешифровки, исходя из функций и целей, выполняемых в культуре.

В первом параграфе третьей главы - «Проблема культурной границы: от формализма к структурализму» - речь идет о неоднозначности культурной границы, ее динамичности, сформулированной русскими формалистами и развитой пражскими структуралистами. Динамическая модель культуры, социальное истолкование искусства, предложенные Я. Мукаржовским во второй половине 1930-х гг. в работах: «Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты» (1936) и «Эстетическая норма» (1937), строятся на понятиях границы, центра и периферии, структуры и структурного напряжения, функции и нормы, энергии и ценности, автоматизации/актуализации языковых средств.

В мире культуры и языка сложно говорить об исключительности и однозначности нормообразующего, центрального, актуального, так как мы постоянно сталкиваемся с пограничным, периферийным, вытесненным, действующим ограничительно, обладающим энергетическим характером, создающим структурное напряжение, динамизм в системе с доминантой (Ю.Н. Тынянов). Смена нормативного пограничным явлением носит не взрывной характер, а происходит в процессе медленных колебаний, сдвигов в системе, когда норма как живая энергия становится источником развития. Норма вместе с тем не может приобретать абсолютную отрицательную значимость, подвергающую разрушению систему, она тяготеет к устойчивости, всеобщности и осмысляется через телеологическое определение ценности как способности какой-либо вещи служить средством для достижения известной цели. Целеполагание связано с субъективностью, оценивающей культурные артефакты. Культурная ценность у Мукаржовского - есть процесс (греч. energía), а отнюдь не состояние (греч. ergon). Субъективность задает ценности и цели, воплощая смыслы, являясь источником смыслополагания, субъект не в полном смысле есть центр культуры, культура обнаруживается для субъекта как традиция, норма, ценность, конвенциональность, заданность. Культура как целое, не в полной мере совпадающее с субъектом и природой, обладает знаковыми системами, каналами связи, коммуникативными системами, интерпретациями. Но эта целостность культуры,

самодостаточность, целесообразность - есть граница подвижная между субъективностью и природностью.

В структуре культуры различные слои (авангардный, официальный, бульварный, массовый, высокий, низкий и др.) перекрещиваются и взаимопроникают, ценности могут опускаться или подниматься, переходить на другие уровни, в другие слои. Но это не релятивистское понимание культуры, так как для субъекта, существующего в определенной точке времени и пространства и включенного в определенную социальную среду, ценность культуры представляется величиной необходимой и постоянной. Эстетическая функция присуща не только культуре, но и не-культуре, хотя отношение к норме у них различно. Например, один и тот же культурный артефакт живет на пересечении многих эстетических норм: в бытовом восприятии эстетическая функция будет иметь тенденцию к стабилизации, подчинению одному нормативу, так как быт формирует неподвижные художественные вкусы, в сфере высокого искусства, наоборот, эстетические нормы дискредитируются, отсюда восприятие искусства как динамического начала

Отношения между культурой и не-культурой складываются не как автоматический процесс, а как сложные и многофункциональные взаимодополнения. Внекультурное, внехудожественное. ненормативное расцениваются часто как тормозящие, недостойные внимания, но вместе с тем необходимо отметить, что именно из этой сферы черпаются обновления для языка культуры. Новая культура тем и шокирует зрителя, что включает в сферу культурного, эстетического обыденное, и с усложнением культурных форм данные объекты могут восприниматься как в рамках традиционной эстетической нормы, так и вне нее, поэтому последующий этап развития культуры необходим и случаен: необходим, так как основывается на предшествующем этапе, случаен, так как непредсказуем и нельзя заранее предвидеть, какая из «двух взаимодействующих сил возобладает в данный отрезок развития культуры» (Я. Мукаржовский).

Набор культурных кодов, социальные потребности и отношения этих кодов к социальным потребностям, функционирующих (функция не есть реальное качество предмета, она возникает исходя из общественного контекста) в определенном коллективе формируются в социальном пространстве. В концепции Мукаржовского индивидуальное в жизни - это внесистемное, то, что выпадает из общих закономерностей, возникает на пересечении нескольких закономерностей, одновременно принадлежит нескольким структурам с точки зрения социального контекста, коллективное - факт социальный, явления культуры, например, язык, религия, наука, политика, факт своего существования подтверждают тем, что оказывают на эмпирическую действительность нормообразующее воздействие; так, например, отклонение от языковой системы, бытующей в сознании коллектива, спонтанно ощущается и оценивается как ошибка В коллективном сознании и

сфера эстетически возвышенного предстает, прежде всего, как система норм, которая со временем будет вытеснена другой системой.

Во втором параграфе третьей главы - «Целеполагающая модель культуры и проблемы языка» - проблематизируется предложенное пражцами понимание культуры с целеполагающей установкой, в границы которой вписывается коммуникативная деятельность субъекта. Системное описание психических и физиологических процессов в психофизиологии созвучно телеологической и функциональной модели описания языка пражских структуралистов. Тезисы ПЛК имели живой отклик в 30-е гг. у Л.С. Выготского, позиции Р. Якобсона и Л.С. Выготского смыкались во внимании к исследованию функциональных систем, то есть им были интересны не отдельные локальные функции, а функции, соотносимые с целым, образующие функциональные системы. Этот факт подчеркивает, что школа нейролингвистики, представленная Л.С. Выготским, в дальнейшем А.Р. Лурия. который также был знаком с исследованиями Пражского лингвистического кружка, сосредоточена на общеметодологическом анализе, смыкающемся на функциональности речевой деятельности. В дальнейшем, в рамках теории функциональных систем, нейрофизиологами были предложены активностная и реактивностная парадигмы (Ю.И. Александров), основные понятия которых суммированы нами в нижеприведенной схеме:

Реактивностно-механистическая парадигма Активностно-телеологическая парадигма

причинно-следственная детерминация детерминация средств целями

локализация (дизъюнкция) сознания и эмоций единая концепция сознания и эмоций

функциональная локализация функциональная специализация

части целое

редукционизм, элиминативизм функциональные системы

органогенез системогенез

прошлые события будущие события

системно-эволюционная системно-селекционная

стимульный детерминизм целевой (холистический) детерминизм

В рамках активностно-телеологической парадигмы мир культуры рассматривается не как внешняя среда, существующая произвольно и объективно, а как активно включенная в человеческую деятельность. Культура - есть среда, в которую индивидуальность человека пытается вписаться, вжиться, отсюда желание целенаправленного действия, связанного с будущими событиями. Но сам процесс вживания индивидуального опыта в мир культуры есть проблема, так как в конечном счете индивидуальное и самобытное всегда существует в рамках какой-то культурной парадигмы, направления, школы, то есть того, что объединяет индивидуальное в коллективное. Для пражских лингвистов было интересно показать данную проблематику с лингвистической точки зрения, то есть связанной с функционированием языка в культуре.

Язык как таковой и язык как воплощенное выражение крепко укоренены в пространстве культуры, мир культуры - это возможность существования языка. Изменения в языке как и в культуре носят целенаправленный, а не случайный характер. Пражская школа, рассматривавшая язык как функциональную систему, на лингвистическом материале актуализирует общекультурные проблемы и рассматривает языковую деятельность как целенаправленное воздействие в системе культуры.

Смыслы, продуцируемые в культуре, становятся подвижными, многозначными, а путь, который проходит каждая культура, индивидуален. Элементы культуры становятся значимы не в мировом масштабе, а носят сугубо функциональный, локальный характер по отношению к другим культурным элементам. Различие в целеполагании и действии знаков культуры - важный аспект исследования динамической модели культуры.

В Заключении подводятся общие итоги диссертационного исследования. Специфика понимания языка у пражских структуралистов в ее функциональном и телеологическом определении приобретает доминантный характер в связи с определением языка и культуры как живых систем, стремящихся к тому, чтобы быть. В отличие от неживых систем, например древних языков и культур, актуальные языки и культуры всегда нацелены на производство новых знаковых систем, обусловленных границами социокультурной реальности. Вместе с тем смыслообразование в языке обнаруживается не в границах естественно наблюдаемых языков, а в процессе абстракции и в поиске инвариантных начал эмпирических языков. Нелинейность и непроизвольность знаков акцентирует внимание на энергетическом моменте развития знаковых систем. В глобальных системах организации языка и культуры всегда остаются лакуны, выпадающие из устоявшейся нормы, но являющиеся основой изменений, движений и возможности быть в переопределяющемся пространстве культуры.

Публикации по теме диссертационного исследования:

1. Проблема представления инвариантов в системе языка и культуры // Обсерватория культуры. 2006. № 3. С. 92 - 99.

2. Проблема культурной границы: от формализма к структурализму // Современность: post. Альманах социокультурных исследований. Под ред. С. Карцева, Г. И. Зверевой. М.: ГУ-ВШЭ, 2006. С. 201 - 219.

Тираж 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Джавршян, Нана Размики

Введение 4.

Глава I. Предплки возникновения и теоретичие положения Праогоруктурализма

1.1. ория возникновения и развитие Праого лингвичого кружка

1.2. овные положения понимания языка в Праом лингвичом кружке

1.3. Феноменологичие екты праогоруктурализма

1.4. Праийруктурализм и глематика Л. Ельева

Глава II. Процообразования в венном языке

2.1. Структурно-функциональное понимание отношения звука-формы иа-значения в языке

2.2. Соотношение звука и значения в процеообразования в концепции Р. Якона и ее культурологичое значение

2.3. Проблема преавления инвариантов встеме языка и культуры

2.4. Лингвичая и математичая аракция в контее культурных идей начала XX в

2.5. Отношения между «signans» и «signalum» как функциональная дополнительнь вроении знака

Глава III. Лингвика и культурнаямиотика: поля взаимодевия

3.1. Проблема культурной границы: от формализма круктурализму

3.2. Целеполагающая модель культуры и проблемы языка

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Джавршян, Нана Размики

Актуальность темы исследования.

Начало XX в. в сознании как современников, так и последующих критиков воспринимается как время кризиса традиционных ценностей, когда утрачивается чувство вписанности в окружающую реальность, единство с миром, и все, что считалось общечеловеческим, становится индивидуальным, существующим в сознании и восприятии отдельного человека. В это время окончательно происходит разрыв с реальностью как таковой, и мир становится доступным в той мере, в какой воспринимается в сознании. Сознание и мысль становятся пределом бытия, и мысль разворачивается как возможность существования бытия.

Европейская культура начала XX в. начинает поиск новых возможностей создания парадигмы мира и человека, причем новое появляется как бурный всплеск разнообразных авангардных течений в искусстве, актуализирующих исследовательский потенциал как точных, так и гуманитарных наук: кристализуются различные методологии на перекрестке математики и логики, биологии и философии, лингвистики и литературоведения. Одной из таких методологий становится структурализм, в ранней фазе своего развития (20-е - 30-е гг. XX в.) отличающийся не только вниманием к замкнутым структурам, но и включением своих объектов в горизонт культурного мира. Это дает, в свою очередь, толчок к развитию повой области научного знания — культурной семиотики. Последняя рассматривает объект исследования не только с точки зрения различия, но подобия и сходства (термины Пражского лингвистического кружка), что позволяет увидеть утерянные цепи влияний в развитии той или иной области наук. Так, например, геометрические построения влияют на построение концепции языковых союзов у пражских структуралистов, математическое понятие инварианта находит свое продолжение в универсальных языковых инвариантах, реализуемых в конкретных естественных языках.

Отметим, что отличительной чертой науки XX в. является не «чистота» исследуемого предмета, а его вписанность в культурную ситуацию. Для видного исследователя

1 Серио П. Структура и целостность: Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920 - 1930-е гг. / Авториз. пер. с франц. Н. С. Автономовой. М.: Языки славянской культуры, 2001, с. 292. интеллектуальной истории, П. Серио, характерна установка не на «очищение» научного предмета, а скорее, наоборот, - максимальное нагружение его всевозможными соответствиями и параллелями в истории культуры. , В исследовании, посвященном интеллектуальным истокам структурализма в Центральной (Женева) и Восточной (Прага) Европе, в противоположность традиционному представлению о выделенности и самостоятельности предметов структурного анализа науки о языке, анализируются связи языка не только с окололежащими объектами, поддающимися сходному анализу, но и с историей, миром культуры, нейробиологией, экономикой, географией, изучением климата и почв. И это не просто процесс формального калькирования, а сознательного включения и использования контекста предмета исследования. Как показывает Серио, понятие структуры в Восточной Европе вызревает в контексте натурфилософских органицистских идей XIX в., в основном германских, в отличие от французского структурализма, мощно развившего позитивизм и освободившегося от натуралистической метафизики2. То, что часто называют общим словом структурализм, семиотика, имеет принципиально несходное понимание в разных направлениях. Например, Женевская (соссюровская) и Пражская школы структурализма развивались от разных источников, расставляя исследовательские акцепты на интересующих их проблемах. Пражский подход к языку оказался одним из наиболее плодотворных для последующего развития культурной семиотики, пражская версия структурализма благодаря Якобсону была введена в американскую лингвистику второй половины XX в., А. Мартине применил функциональный структурализм для описания конкретных языков, а К. Леви-Строс перенес на антропологию, сделав последнюю структурной наукой. Тартуско-московская семиотическая школа развивала функциональный подход к языку и культуре не без влияния пражцев.

Бурная история европейского (или континентального, как говорил Якобсон) структурализма основана на различных способах осмысления ключевого понятия структуры — как онтологической целостности или как системы отношений, как реального объекта или как объекта познания3. В работах пражских структуралистов (в особенности «русских пражан»4) обнаруживаются эти два подхода. Серио П. Там же, с. 50.

3 Серио П. Там же, с. 50.

4 «Русские пражане» используется нами как термин, введенный П. Серио для обозначения «русских участников Пражского лингвистического кружка», а не «русских эмигрантов в Праге» // Серио П., 2001, с. 41 (примеч. 23). 5

Для нас представляет больший интерес лингвистический структурализм первой половины XX в. (20-30-е гг.)5. Среди его различных течений6, сложившихся к этому времени, наш выбор остановился на Пражской школе, т.к. в своих основных положениях пражцы смогли тематизироватъ язык не как замкнутую субстанцию, а открытую, телеологическую (интенциопапьную), функциональную систему, в которой каждый элемент выполняет определенную задачу по отношению к другим элементам. При таком понимании языка, как системы функциональных отношении, вытекает положение, рассматривающее язык как телеологическую целостность, где части не существуют изолированно, и главная задача — понять функциональные отношения этих частей к целому. Например, в теории знака «signum есть целое, a signans и signatum - его тесно сопряженные части»7.

Структуралистская парадигма 20-30-х гг. интересна тем, что рассматривает культуру не как объективную данность, реальность, а субъекта, как формирующего мир культуры (такое понимание культуры существовало до самого конца XIX в.), скорее конструирует видение культуры как «жизненного мира» (Гуссерль), в котором формируется субъективность, с возможностью языкового, символического осмысления культуры как целого. Культура конструируется во взаимосвязи с будущим, как целеполагающая модель отношений между субъектом, миром и языком.

Течения в искусстве и науке начала XX в. не противопоставляли себя культуре нового, а опережая время, ставили для последующих поколений еще один вопрос: конструирует ли культура наше сознание или же мы строим культуру и живем во власти собственных творений. В. Хлебников в комментариях к собственным произведениям (1919 г.) писал: «Я осознал, что родина творчества — в будущем; оттуда веет ветер богов слова»8. Эта мысль В. Хлебникова пересекается с мыслью Р. Якобсона и Ч. С. Пирса, для которых всегда остается недосказанность слова, его потенциальность и способность существования - esse in futuro «быть в будущем»9. Отличительная черта телеологической модели культуры -направленность на осмысление пе только прошлого, но и ответственность перед будущим.

5 В литературоведении и семиотике структурализм считается более поздним явлением, мощно развивавшимся во Франции в 50-60-е гг. XX в: в дальнейшем многие гуманитарные науки основывались именно на общесемиотических идеях французского структурализма.

6 Пражская школа (оппозитнпная структура описания языка): Р. Якобсон, II. С. Трубецкой, С. Карцевский, В. Матезиус, В. Скаличка, Б. Трнка, Й. Вахек и др; Копенгагенская школа (функтивная структура описания языка): В. Брёндаль, Л. Ельмслев; Американская школа (дистрибутивная структура описания языка): Ф. Боас, Л. Блумфилд, Э. Сепир; одиночка Е. Курилович.

7 Якобсон Р.Часть и целое в языке (1963) // Якобсон Р. Избранные работы по лингвистике. Благовещенск, 1998 (переизд 1985 года), с. 303.

8 Якобсон Р. В поисках сущности языка (1965) // Семиотика. Антология. Сост., коммент. Ю. С. Степанова. М., Екатеринбург, 2001, с. 126.

9 Якобсон Р. В поисках сущности языка // Якобсон Р. Там же, с. 126. 6

В самом начале XX в., в эпоху открытий от теории относительности (1905г. - год публикаций четырех революционных статей Эйнштейна в журнале «Анналы физики») до бессознательного (1900 г. - год первого издания «Толкования сновидений» 3. Фрейда), продолжающихся споров между Марбургской (Г. Коген, П. Наторп, Э. Кассирер) и Баденской (Фрайбургской: В. Виндельбанд, Г. Риккерт) школами неокантианства, зарождающейся структурной лингвистики (с 1908 по 1909 гг. был прочитан Курс общей лингвистики Соссюром), были определены пути развития интеллектуальной истории XX в. Межвоенный период (20-30-е гг. XX в.) - время кризиса ценностей западной цивилизации и появления различных форм тоталитаризма, время крушения позитивизма как господствующего способа познания и расцвета от постпозитивизма до феноменологии, время лингвистического структурализма и культур-философской антропологии с особым вниманием к изучению разных аспектов культуры народов, отличных от европейских (Ф. Боас, JT. Блумфилд, Э. Сепир). Философская антропология как направление исследований, претендующее на статус самостоятельной философской дисциплины, возникла в конце 20-х гг. в Германии, получив распространение также в Австрии и Швейцарии. Ее программными сочинениями стали «Положение человека в космосе» М. Шелера и «Ступени органического и человек» X. Плеснера (обе работы 1928), а также трактат А. Гелена «Человек. Его природа и положение в мире» (1940)10. С 1923 по 1929 гг. Э. Кассирер публикует трехтомный труд «Философия символических форм», приобретший особое значение для развития культурной семиотики, Кассирер анализирует инвариантные знаковые системы в культуре. 30-е гг. ознаменовались появлением критической социальной теории Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, позже Г. Маркузе) с тезисом о «конце проекта Просвещения».

Течения начала века в методологическом плане противопоставили себя сформировавшимся к середине XIX в., с одной стороны, сравнительно-историческому методу с поиском единой праосновы естественных языков, с другой - позитивизму, с анализом лишь конкретных языковых фактов и психологическим объяснением природы языка. Одним из таких течений стала феноменология", которая в значительной мере способствовала развитию структурализма. Гуссерль подводит основание под понимание языка как совокупности значений, отличающихся от психических речевых актов. Эти идеи Гуссерля будут развивать

10 К трудам трех общепризнанных классиков философской антропологии примыкают исследования П. Л. Ландсберга (P.L. Landsberg. Einführung in die philosophische Anthropologie, 1934), Л. Бинсвангера (L. Binswangen Grundformen und Erkenntnis menschlichen Daseins, 1941), К. Лёвита (К. Lövith. Von Hegel zu Nietzsche, 1939), X. Липпса (H. Lipps. Die Menschliche Natur, 1941), О.-Ф. Больнова (O.-F. Bollnow. Das Wesen der Stimmungen, 1941), Э. Ротхакера (E. Rothacher Probleme der Kulturanthropologie, 1942) и др.

11 Феноменология дает глубокое понимание проблем языка, смысла, она как бы приходит на помощь структурализму, поэтому мы будем часто обращаться к ней в тексте нашего исследования. Это прежде всего идеи Гуссерля, выраженные во втором томе «Логических исследовании» (1901). 7 представители Пражского лингвистического кружка с опорой на лингвистический материал. Определив четкие границы исследований, пражцам удалось синтезировать феноменологические и семиологичсские идеи, основываясь на соссюровском разделении на langue (язык), parole (речь) и langage (речевая деятельность).

Во всех этих революционных подходах для нашей работы важно выделить обращение к языку как смыслообразующему элементу гносеологической системы. В культуре XX в. становится особо важным проблематизацая языка как такового, поиск его основ (/праязыку), наделение смыслом мира с помощью языка, включение языка в общие процессы семиотизации мира. Язык, приобретая онтологический статус, становится фундаментальным явлением для осмысления мира культуры. Языковые знаки в мире культуры теряют референциальную функцию, приобретая культурную значимость. В таком понимании предметы значимы не сами по себе, а их культурные функции (функциональность есть иитенциональность культурных смыслов), ведь в системе языка каждый элемент есть также значимость. Теория значимостей в языке дает возможность говорить о семантике знаков языка исходя из системы, которой они принадлежат. Значимости =ценности (по Соссюру) на каждом уровне языка определяют смысловое действие языка. Описывать систему значимостей и классифицировать ее элементы можно только изнутри, с точки зрения назначения, функций, задач, которые задаются самой системой.

Язык выступает как связующее звено между субъектом и миром: рассмотрев структуру языка с точки зрения функциональной модели, «акустические свойства» звука (Якобсон), то есть возможность сообщать смыслы в процессе коммуникации между адресантом и адресатом, мы сможем мы сможем представить язык как культурозависимый элемент. В концепции пражских лингвистов сохраняется связь языка и референта, изучив отношения между элементами языка, конечная цель описания - включить язык в культурное пространство, «горизонт жизненного мира» (Гуссерль).

Структурализм делает попытку преодоления старой парадигмы и ищет новые критерии научной строгости; строгость определяется через объяснение языка с помощью объективных структур, которые могут описывать все, но несоизмеримы с'человеческим сознанием. Несоизмеримость с сознанием актуализирует безлично логическое, которое имплицитно присутствует в языке. Эту идею лингвистика берет на вооружение, освобождаясь от антропологических описаний в языке, субъективной чувствительности, психологических установок XIX в. Так язык становится универсальным объектом анализа, а поиск объективных конструктов позволяет говорить о языке как о главной культурной стихие, оболочке культуры.

В данной работе основное внимание будет сосредоточено на проблеме представления и выражения смысла в системе языка и культуры. Проблема связи звука и значения в языке, анализируемая на примере элементарных фонологических единиц, различительных признаков, актуализируется на основе трудов деятелей ПЛК. Первым идею фонемы как смыслоразличительной единицы высказал деятель Московского лингвистического кружка, Н. Ф. Яковлев12, но представить фонологию как систему, основываясь как на общелогических принципах, так и на их реальном воплощение в материи языка, удалось Н. С. Трубецкому13. Р. Якобсон определяет фонему как функциональную значимость, не имеющую собственного положительного смысла, но способную различать смыслы слов: смысл возмоэ/сеп при рассмотрении элементов языка как функциональных значимостей14. Культура как функциональная структура, проявляет те смыслы, которые значимы в синхронном развитии системы, поэтому интересны не столько диахронические изменения, а возможность сосуществования частей в одновременном, потенциальном состоянии: в таком случае мы говорим о «статическом колебании» (В. Матезиус) и выборе из возможных наиболее жизнеспособных элементов.

Объект исследования - деятельность Пражского лингвистического кружка в контексте культурной среды начала XX в., его контакты и обмены с другими направлениями, плодотворные влияния и, наоборот, обособления от «другого взгляда», иного понимания смежных проблем. Предмет исследования - новая эпистемологическая парадигма понимания языка и мира культуры как функциональных структур, элементы которых могут быть поняты в их связи с целым. Возможность на основе концепции языка ПЛК построения культурной семиотики, анализа подобия между моделями языка и культуры как изоморфных и функционально дополнительных структур, в которых объективно тождес твенные элементы могут приобретать в различных структурах (языка, культуры, социального бытия) различные функции. Такое понимание функции каждый раз актуализирует новые смыслы, которые объективно и окончательно не заданы системой, как считается в других традициях лингвистического структурализма, а потенциальны в своих изменениях.

Цель и задачи исследования. При рассмотрении деятельности ПЛК в историко-лингвистнческом аспекте может сложиться представление, что ПЛК всего лишь лингвистическое направление, стоящее в одном ряду с другими структуралистскими течениями, возникшими в начале века. Наша цель состоит в том, чтобы показать культурное

12 Яковлев Н. Ф. Математическая формула построения алфавита (опыт практического приложения лингвистической теории) // Реформатский Л. Л. Из истории отечественной фонологии. М., 1970.

13 Трубецкой Н. С. Основы фонологии. Послесловие А. А. Реформатского. М.,1960.

14 Якобсон Р. Звук и значение // Якобсон Р. О. Избранные работы: Пер. с англ., нем., фр./ Предисловие Вяч. Вс. Иванова, сост. и общ. ред. В. А. Звегинцева. М.: Прогресс, 1985. 9 значение, то есть историко-культурный аспект деятельности ПЛК, и рассмотреть концепцию языка Пражской лингвистической школы в поле проблематики, связанной с влиянием исследований языка на становление культурной семиотики в начале XX в. Рассматривая язык как функционально-знаковую систему в культуре, пражские структуралисты первыми обосновали порождение смысла уже на фонологическом уровне языка. Благодаря анализу связи звука и значения чисто лингвистическими средствами, представили смысл знаков исходя из самой системы языка, а многоуровневую связь знаков языка и культуры как формирующих многосмысловое поле культуры. Выявление инвариантов, аксиоматические построения в языке, понимание подвижности норм и границ в языке и культуре преследуют конечную цель - описать функционально-телеологическую концепцию языка и культуры. Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

1. выявить исторические условия производства лингвистической теории, осмысляя взаимодействия между соседствующими теориями или сосуществующими дискурсивными полями, передавая дух времени и места, атмосферу, в которой живет и строится живая мысль;

2. показать неоднозначность рождающихся структуралистских идей в контексте культуры, когда научная идея не существует изолированно от культуры, в которой она производится. Для П. Серио, это переплетение обнаруживается в связи пауки и идеологии15, для нас - это горизонт культуры и языка;

3. рассмотреть теоретические положения Пражского структурализма в контексте феноменологии и глоссематики; показать влияние феноменологических идей на функциональную концепцию языка ПЛК и вписать в контекст феноменологических влияний не только европейскую, но и русскую феноменологию, развиваемую в 1910-20-е гг. Г. Г. Шпетом: его своеобразное толкование феноменологии Гуссерля дало существенный толчок для развития идей Р. Якобсона. Структурно-функциональную концепцию языкового знака и значения Якобсона можно рассматривать как альтернативную методологическую парадигму соссюрианству и исследовательской традиции, опирающейся на лингвистических идеях Соссюра;

4. рассмотреть теоретические положения пражского структурализма в контексте различных течений структурализма, особо остановиться на анализе глоссематики. Подчеркнуть принципиальные отличия пражского структурализма от глоссематики Л.

15 В отличие от позиции тех, кто предлагает разделять науку и идеологию, мы подчеркиваем крайнюю запутанность взаимодействий между ними. Мы попытаемся осмыслить возникновение структурализма в двух контекстах: широком - культура научного исследования в России и Центральной Европе - и более узком -идеологическое учение евразийцев. // См.: Серио П. Указ. соч., с. 55.

Ельмслева, отталкивающиеся от разных методологий познания: Пражский структурализм от феноменологической философии языка, Копенгагенский структурализм от неопозитивистской философии языка.

5. описать понимание фонемы как минимального структурного элемента, имеющего функциональную значимость в системе языка, на основе концепции связи звука и значения в трудах пражских структуралистов, особо акцентируя позицию Р. Якобсона. Таким элементом является различительный признак, который Якобсон получил путем разложения фонемы на мельчайшие неделимые кванты. Если в концепции II. Трубецкого в качестве предмета исследования рассматривались фонемы, то у Якобсона вместе с физиком-акустиком Г. Фант и впоследствии представителем школы порождающих грамматик М. Халле, считались «квантами» (элементарными единицами) - различительные признаки. Именно к дифференциальным признакам подходит определение, которое Соссюр пытался применить к фонеме. Дифференциальные элементы по сути - это «оппозитивные, относительные и отрицательные сущности».

6. проанализировать значимость смыслоразличительных признаков фонемы в общей концепции понимания соотношения звука и значения в языке;

7. рассмотреть проблему инвариантов (фонем, морфем и т.д.) и их реализацию в системе языка. Выявление инвариантов на каждом уровне языка - от фонологического до коммуникативного - позволяет увидеть целостность и устойчивость языковой системы;

8. подчеркнуть различие артикуляционной фонетики (материальный, т.е. эмпирический подход к звукам языка) от акустической (абстрактный, т.е. функциональный подход к единицам языка). Именно акустическое понимание звука раскрывает основную функцию фонемы - смыслоразличение.

9. показать новое осмысление двух фундаментальных принципов соссюровской лингвистики в концепции Якобсона: линейность означающего и произвольность связи означающего и означаемого. Для репрезентации данной проблемы мы опирались на работы Якобсона «Звук и значение» (1976) и «В поисках сущности языка» (1965). Впервые об этой проблеме Якобсон говорил в своем докладе в Эрфурте в октябре 1959 г16.

10. рассмотреть связь означаемого и означающего с точки зрения функционального подхода.

16 Jakobson R. Sign and System of Language. A Reassessment of Saussure's Doctrine // Poetics Today, volume 2 (1980) № la, pp. 33-38. Authorized translation from German by B. Hrushovsky. Русск. пер. P. Якобсон Выступление на Первом международном симпозиуме «Знак и система языка» // Звегинцев В. А. История языкознания XJX - XX вв. в очерках и извлечениях: Т. 2. М., 1965, с. 395 - 402.

1 1

11. рассмотреть значимость концепции «актуального членения» предложения, «лингвистической характерологии», «потенциальности языковых явлений», «языковых возможностей выражения смысла в отношении к действительности» В. Матезиуса для культурных исследований.

12. показать релятивность и неоднозначность понятий нормы и границы, центра и периферии применительно к исследованиям мира языка и культуры, рассмотреть мир культуры как энергетической структуры на основе работ Я. Мукаржовского, последовательно применившего эти понятия к поэтическому языку и культурным артефактам,.

13. описать структурную схожесть фонологии Н. С. Трубецкого и идей аксиоматической геометрии Д. Гильберта, выявляя параллели, показывающие общие инвариантные структуры в лингвистике и геометрии.

14. показать пути выхода из частных проблем к более всеобъемлющим построениям, вписав в единое пространство культуры деятельность субъекта, реализующееся не как свободный акт воли, а как зависящее от норм, предписанных культурной средой и разными социальными практиками. Основываясь на современных нейрофизиологических исследованиях, в частности используя труды В. Б. Швыркова, П. К. Анохина, Ю. С. Александрова, описать связь нейрофизиологических исследований с лингвистическими и культурологическими. Некоторые нейрофизиологические проблемы, описанные с точки зрения системной методологии, фактически были представлены пражскими структуралистами на основе анализа языка как культурно-функциональной и целеполагающей системы.

Состояние нсследованности проблемы.

Поиск общей теории языка чаще всего ведется через выявление инвариантных понятий в различных областях науки, ибо смыслообразование изучается такими разными областями науки, как семиотика, лингвистика, логика, философия языка и т.д.

1. Первый исследовательский дискурс восходит к идеям самих представителей Пражского структурализма. Он реализует себя через труды, в которых сформулированы основные положения концепции языка, разделявшиеся в основном всеми членами кружка, выявляющие функциональные связи в конструировании новых смыслов в естественном языке. Это, прежде всего, программные «Тезисы.», выпущенные к Первому съезду славистов, труды Р. Якобсона, В. Матезиуса, Н. С. Трубецкого, В. Скалички, Б. Трнки, Б. Гаврапека, Й. Вахека, Я. Мукаржовского, С. Карцевского, Й. Коржинека, П. Савицкого, Ф. Данеша, К. Горалека, Н. Новака, П. Сгалла, Я. Фирбаса.

Необходимо отметить, что частой практикой является рефлексия и отзывы на идеи и труды одних представителей ПЛК на труды непосредственных коллег. Например, в работах Й. Вахека, Б. Трпки, Ф. Данеша, М. Докулила, Я. Фирбаса и др. рассматриваются те или иные особенности грамматической теории В. Матезиуса.

Особо значимым для репрезентации идей Якобсона является сравнительно недавно вышедший сборник «Р. Якобсон. Тексты. Документы. Исследования» (1999), где филологическое наследие Якобсона раскрывается с разных сторон. В сборник вошли исследования в разных гуманитарных сферах: Н. С. Автономовой, Т. В. Ахутиной, Г. Барана, Ж. Бенчича, Г. Бринбаума, Л. В. Бондарко, А. В. Бондарко, А. 10. Галушкина, М. Л. Гаспарова, С. И. Гиндина, Т. Гланц, Н. П. Грипцера, Т. Я. Елизаренковой, А. К. Жолковского, С. Золяпа, Вяч. Вс. Иванова, С. В. Кодзасова, М. А. Кронгауза, А. Либермана, М. Б. Мейлаха, Ю. А. Молока, Т. М. Николаевой, Е. В. Падучевой, А. Е. Парписа, Н. В. Перцова, С. Поморски, К. Поморски, С. Руди, П. Серио, Э. Станкевича, В. Н. Топорова, Й. Ужаревича, М. В. Умновой, Э. Холенштайпа, В. С. Храковского, Т. В. Цивьян, М. И. Шапира, Б. Янгфельдта и др.

2. Дискурс взаимодействия между ПЛК и предшествующими лингвистическими традициями, с которыми полемизировали или привлекали для объяснения своих теоретических положений, представлен трудами И. А. Бодуэна де Куртенэ, Я. Гримма, В. фон Гумбольдта, А. Вейля, Э. Зиверса, Н. В. Крушевского, А. А. Потебни, К. Фосслера, Ф. Финка, А. Шлейхера и др.

3. Феноменологический дискурс представлен интерпретациями трудов А. Марти, Э. Гуссерля, Г. Г. Шпета. Пражские структуралисты искали в них философское обоснование своих идей. Исследуя интеллектуальную среду начала века, мы включили также в поле нашего зрения идеи и концепции более поздних структуралистов-феноменологов, в частности сочинения одного из самых интересных феноменологов, М. Мерло-Попти (1908 -1961), чья концепция языка полемизировала со структурной лингвистикой. Г1. Рикер в книге «Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике» (1969) многое прояснил для нас в анализе проблемы отношений между феноменологически и структуралистски ориентированными концепциями языка, отмечая значимость феноменологии для семиотического (структурного) понимания языка. В этом дискурсе раскрываются не только методологические достижения пражского структурализма, но и возможность проблематизации знака и смысла в феноменологическом контексте с указанием на связи с лингвистическим пониманием проблемы.

Исследовательский дискурс взаимоотношений между феноменологией и структурализмом развернуто представлен в работе Э. Холенштайпа «Якобсон и Гуссерль: к вопросу о генезисе структурализма» (1973), в воспоминаниях феноменолога Л. Ландгребе о ГОЖ воссоздается атмосфера жизни кружка и исследовательских контактов между феноменологами и пражскими структуралистами.

В отечественной науке мы опирались на исследования по феноменологии В. Молчанова, Р. Громова, В. Подороги.

4. Отдельным дискурсом выделим теории знака и значения лингвистических структуралистов 20-30-х гг. XX в. Эти теории дают возможность выделить концептуальные отличия пражского от других концепций структурализма, представленных Копенгагенской школой Л. Ельмслева и В. Брёндаля, как наиболее оппозитивного направления по отношению к функциональному подходу ПЛК, также Американской школой Ф. Боаса, Л. Блумфилда, Э. Сепира, Б. Уорфа и генеративной лингвистикой Н. Хомского.

Анализ и сравнение направлений лингвистического структурализма проводится в трудах представителей ПЛК: Й. Вахека, В. Матезиуса, В. Скалички, Б. Трнки; в отечественной науке в работах В. М. Алпатова, О. С. Ахмановой, Т. В. Булыгиной, В. А. Звегинцева, С. К. Шаумяна и др.

5. Дискурс взаимодействия между теориями представителей ПЛК, МЛК и ОПОЯЗа раскрывается через труды П. Богатырева, Г. О. Винокура, Н. Н. Дурново, Е. Д. Поливанова, А. А. Реформатского В. Н. Сидорова, Ю. Н. Тынянова, В. Б. Шкловского, Л. П. Якубинского, Р. О. Якобсона, Н. Ф. Яковлева и др.

6. Общетеоретический анализ структурализма представлен в работах К. Хансена, К. Ажежа, Ж. Делеза, Э. Бенвениста, А. Мартине, Ж.-К. Мильнера, П. Рикера, У. Эко, в отечественной науке у Н. С. Автономовой, С. Н. Зенкина, Ю. С. Степанова.

7. Семиотические концепции К. Айдукевича, Ш. Балли, Э. Бенвениста, У. Морриса, Ч. Пирса, Ф. де Соссюра, А. Сеше, Т. Себеока, Г. Фреге, Р. Якобсона, питают собой плодотворную дискуссию по вопросам понимания природы языкового знака и отношений между означаемым и означающим в разных структуралистских традициях.

8. Из монографий следует особо отметить работу П. Серио «Структура и целостность: об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 19201930-е гг.» (1999), посвященную рождению идей структурализма в Пражском лингвистическом кружке и особой роли его русских участников: Р. Якобсона, Н. Трубецкого, С. Карцевского.

9. В отечественной литературе различные аспекты концепции языка ПЛК представлены в работах В. М. Алпатова, А. В. Бопдарко, Т. В. Булыгиной, Л. Г. Ведениной, Т. В. Гамкрелидзе, М. М. Гухман, В. А. Звегинцева, Вяч. Вс. Иванова, А. А. Кибрика, Н. А. Кондрашова, К. Г. Крушельницкой, М. И. Шапира, С. К. Шаумяна, А. Г. Широковой. Для репрезентации идей структурализма в советской науке мы обращались к публикациям в журнале «Вопросы языкознания» с №1 за 1952 г. (год основания журнала) по настоящее время. Примечательно, что журнал, начиная с 1956 г., публикует материалы и активно дискутирует по проблемам структурного анализа языка.

10. Семиотико-культурологический дискурс представлен в работах пражцев: Я. Мукаржовского, П. Савицкого, Н. С. Трубецкого, Р. Якобсона и др., представителей философской антропологии: А. Гелена, X. Плеснера, Э. Ротхакера, М. Шелера; философа культуры Э. Кассирера, историков культуры Ж. Базена, А. Л. Доброхотова, Ю. М. Лотмана и др.

И. Дискурс взаимодействия между биологией, лингвистикой и нейропсихологией в пространстве культуры актуализируется через работы Ю. И. Александрова, П. К. Анохина, Я. фон Икскюля, К. Левина, Л. С. Выготского, А. Р. Лурия, В. Б. Швыркова.

12. Математический дискурс значим для раскрытия понятий инвариантных структур, реализующихся в разных научных областях, данная проблема раскрывается на идеях Н. Бурбаки, Г. Вейля, Д. Гильберта, П. Гордан, Ф. Клейн, Д. Я. Стройка.

Исследовательская новизна.

В диссертации предпринята попытка построения культурой семиотики во взаимодействии с функционально-телеологической моделью языка Пражского лингвистического кружка (20-30-е гг. XX в.), вместе с тем, эта проблематика актуализируем в связи с современными семиотическими и нейробиологическими исследованиями.

Традиционный подход к культуре/языку предполагает, что культура отражает, хранит и запечатлевает устоявшиеся, авторитетные, априорные смыслы, а язык, транслирующий эти смыслы, - хранитель Духа. В языковом выражении актуализируется предсуществующее, отсюда главный методологический принцип - причинно-следственный. Такой подход обозначим как исторический, то есть направленный на осмысление прошлого.

Другой взгляд на культуру/язык обозначим как телеологический, то есть направленный в будущее, опережающее и расширяющее возможности существования культурных феноменов. Такое понимание культуры мы обосновываем на понимании языка в традиции Пражского лингвистического кружка, как целенаправленной системы с новыми возможностями актуализации смыслов. Так культурные артефакты и языковые нормы не есть устоявшиеся пределы, а динамично изменчивые потоки и уже в синхронном состоянии потенциально содержащие в себе будущие изменения. Такое понимание культурной и языковой нормы, как потенциально изменчивой, основывается на концепции потенциальности языковых знаков В. Матезиуса. С данной позиции культура - это не устоявшаяся, а открытая система для переосмысления, смыслосозидапия. Предназначение культурных артефактов - быть актуализированными в других обстоятельствах с инаковых позиций, исходя из внутренних телеологических интенций самой культуры.

В диссертации предпринята попытка рассмотрения ПЛК в связи с феноменологическими идеями Э. Гуссерля и Г. Г. Шпета: если П. Серио рассматривает деятельность ПЛК и его русских представителей в свете идей Соссюра и в контексте евразийской идеологии, то нас больше интересует феноменологическая и культурно-семиотическая направленность деятельности пражских структуралистов.

Интересно то, что ПЛК, рассматривая узколингвистические проблемы, идейно вписывается, с одной стороны, в формалистическую традицию описания объектов, с другой -в культурно — семиотическую традицию анализа языковых проблем. Например, их идеи изоморфны идеям математической логики, формалистическому описанию в искусствознании, разрабатывавшихся в тот же период, и вместе с тем образуют один комплекс наук с культурной антропологией. Последовательная процедура выведения за скобки и прояснения смысла в языке от фонологического до смыслового уровня и, наоборот, возвращение знаков языка в систему культурных значений показывает целеполагтощую основу анализа языка и культуры.

Теоретико — методологическая основа диссертации.

В данном исследовании язык рассматривается со структурно-функциональной и феноменологической точек зрения. Классическое представление о языке как о физиологическом и психологическом явлении с появлением формальных и структурных методов17 анализа подвергается резкой критике, о чем открыто писали дескриптивисты.

Структурные методы давали возможность отвлечься от физиологии и психологии языка, а разграничение «языка» и «речи» Соссюром открывало перспективу отграничить то, что

18 относится к речи и исследовать «язык» как таковой .

17 Формальные и структурные методы отличны друг от друга: методы генеративной лингвистики более формальны, чем методы функциональной лингвистики, так как последние не отвлекались полностью от содержательных элементов структуры языка.

I о

В это же время, с появлением формальных методов анализа, уходит представление о математике как о первичном созерцании, интуиции и соизмеримости математических структур с человеческим сознанием и интуицией. Например, у Рассела конструктивное сведение интуиции к неантропоморфным логическим конструктам порождает математические структуры.

Роль методологии заключается в логической экспликации и осознании скрытых и неосознанных оснований теорий и подходов к исследованию того или иного объекта или/и предмета»19. В основу научной .методологии Пражского лингвистического кружка были положены понятия структуры и функции, толчком для их развития было понимание функции у Бодуэна де Куртенэ, структуры у Соссюра и Женевской школы. Другие фундаментальные принципы анализа языка базируются на противопоставлении синхронии и диахронии и рассмотрении структуры как системы абстрактных отношений, реализующихся в конкретном языковом материале. Критикуя идеи Соссюра, пражские исследователи писали, что вторым шагом после синхронного описания должно быть описание перехода структуры в следующее состояние - диахронное, т.е. изучение истории. Основным функциональным принципом было выделение в объекте, который изучается структурными методами, двух начал: инвариантной системы отношений (языка по Соссюру) и ее материализованных вариаций (речи по Соссюру). Приняв исходное противопоставление синхронии и диахронии за основу структурного метода (на нем основывалась идея уровней описания, составляющая в настоящее время одно из наиболее фундаментальных положений общей теории науки), пражские структуралисты подчеркивали сложность соотнесения этих двух начал.

Другое существенное понятие, вводимое в широкий лингвистический оборот — понятие функции. В. Скаличка писал: «Чрезвычайно важным является понятие функции. Для нас функция примерно то же, что и целеустановка. Б. Гавранек в статье «О структурализме в языкознании» говорит, что «он (язык - Н.Д.) постоянно и как правило выполняет определенные цели или функции. <.> В понимании пражских лингвистов термин «функция» употребляется тогда, когда речь идет о значении (функция слова, предложения) или о структуре смысловых единиц (функция фонемы)»20.

В. Матезиус в 1936 г. указывал на функцию как на внешнюю по отношению к семиотическим системам значимость, которая позволяет сопоставить структуры между собой и построить общую систему культуры на основе их употребления человеческим коллективом. Функциональная точка зрения - это продуктивный подход к разным языкам, поскольку потребности выражения и общения, единые для всего человечества, суть то общее, которому подчинены различные языки. Р. Якобсон, Я. Мукаржовский, П. Богатырев показали, что коллектив, культура которого состоит из набора семиотических систем, также может быть представлен как многоязыковой, а система функций, обслуживаемых этими различными

19 Александров Ю. И., Крылов А. К. Системная методология в психофизиологии: от нейрона до сознания // Идея системности в современной психологии. М.: ИПРАН, 2004, с. 11.

20 Скаличка В. Копенгагенский структурализм и «Пражская школа» //Звегинцев В. А. История языкознания XIX — XX веков в очерках и извлечениях. Ч. 2. М., 1965, с. 152. типами семиозиса, служит основой для сопоставления семиотических систем в культуре. Социум может характеризоваться не только определенным набором «языков», текстов, также их отношением к социальным потребностям, то есть как тексты используются в коллективе.

Применительно к языку функциональность понималась как отношение языковых структур к их употреблению. В коллективных тезисах, представленных на IV съезде славистов Б. Гавранеком, К. Горалеком, В. Скаличкой и П. Тростом, подчеркивалось: «Представители Пражской школы считали важнейшей чертой языковых систем их функциональное назначение, практическое использование языка»21.

Относительно языкового знака, пражцы вводят понятие адекватности языкового знака. Языковой знак адекватен только в том случае, если рассматривать его целевое действие, т.е. знак существует лишь в контексте (культурном, идеологическом, тематическом), и никак не изолированно и самостоятельно. «Адекватность языкового знака — когда мы говорим о критике языка (critique linguistique), мы имеем ввиду не только формальную критику, которая рассматривает абстрактный языковой знак, или точнее абстрактную систему знаков как таковую, но также и критику, которая ставит вопрос о точности или пригодности языкового знака, о его соответствии, или адекватности определенной цели, то есть критику чисто тематическую, идеологическую (thématique, idéologique) (курсив мой -Н. Д.). Постоянно возникает вопрос, являются ли данные языковые знаки выразительными и вполне пригодными <.>, мы объявляем войну языку, который по своему произволу затушевывает смысл высказывания или искажает его; мы боремся против недостаточно объективного языка, теряющего свою связь с реальностью, конкретной или абстрактной»22.

Как раз на основе сопоставительного анализа копенгагенского и пражского структурализма в методологическом плане видно, что глоссематика исследует структуру языка как таковую, в отрыве от социальной функции23, тогда как в концепции пражских п ]

Ответы на лингвистические вопросы (к IV Международному съезду славистов). M., 1958, с. 50-51.

22 Uvodem — программные тезисы, выработанные редакцией журнала Slovo a slovesnost (Б. Гавранек, В. Матезиус и др.) // Sas I, 1-7 (1935). См.: Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы М., 1964, с. 30.

23 Необходимо также подчеркнуть различие в понимании социальной функции языка между пражцами и Э. Сепиром: «5 своей социальной роли речевая деятельность различается в зависимости от связи с внелингвистической реальностью. При этом она имеет либо функцию общения, то есть направлена к означаемому, либо поэтическую функцию, то есть направлена к самому знаку». См.: Тезисы ПЛК, За. // Пражский лингвистический кружок. Сборник статей. / Сост., ред., пред. Н. А. Кондрашоиа. М.: Прогресс, 1967, с. 25. У Сепира с социальной ролью языка связана функция «символа социальной солидарности», io есть ipyrnia людей «стремится развить речевые особенности, выполняющие символическую функцию выделения данной группы из более обширной группы. "Он говорит как мы" равнозначно утверждению "Он один из наших"». Сепир выделят еще 2 важные социальные функции: роль языка в накоплении и хранении культуры, являясь определяющим фактором развития индивидуальности и слово как равнозначное мощному социальному действию. // Э. Сепир Избранные труды по языкознанию и культурологи. М., 1993, с. 223-247.

В I главе будет рассмотрена и модель речевой коммуникации Р. Якобсона, в которой фашчсская функция iiunpaïuena на установление социального контакта. См.: Якобсон Р. Лингвистика и поэтика// Структурализм "за" и "против". М., 1975, с. 198. структуралистов обнажены социальные (семантические и прагматические) функции языка. В процедурах построения теории языка глоссематики принципиально отвлекаются от анализа конкретного языкового материала, хотя и опираются на такой опыт анализа. У глоссематиков построение теории отделено от ее применимости, а исследовательские процедуры не предполагают анализа конкретных языков. Пражские структуралисты, наоборот, живо интересуются не только языком в его классическом варианте, но и различными его диалектами, считая, что именно их анализ раскрывает бытование языка как функционального элемента культуры.

Деятели ПЛК анализируют синтагматическую структуру, необходимо дополняя ее парадигматической, а целостность языка рассматривают как взаимное напряжение этих двух принципов организации, нерасторжимые стороны одного целого. Этот принцип применяют они как при анализе языке, так и культуры.

Необходимо отметить и пристальное внимание к семантическим аспектам языка. Семантический подход был особо актуален для пражской школы: «Больше уже нельзя продолжать играть в прятки со значением и оценивать языковые структуры независимо от семантических проблем. К какому бы уровню в языковом спектре мы ни обращались, начиная от звуковых компонентов языковых знаков и кончая речью в целом, мы непременно должны помнить, что все в языке наделено смысловой и трансформационной

24 значимостью» .

Основные понятия, используемые пражскими лингвистами, приведены в словаре Й. Вахека" и частично раскрываются в диссертации. Отметим, что в словаре приведены термины, многие значения которых в определении пражских лингвистов отличны от их общепринятого ныне лингвистического употребления и представляют исследовательский материал для анализа проблемы переозначивания терминов в зависимости от культурных и эпистемологических ориентиров времени.

Теоретическая и практическая значимость диссертации

Данное исследование носит теоретический характер. Результаты диссертации могуч быть использованы как для анализа конкретного культурного материала с точки зрения выявления механизмов смыслопорождения как целенаправленного действия в культуре, так и могут быть востребованы при разработке курсов по методологии гуманитарного знания, философии языка, теоретической лингвистики и культурологии. Результаты диссертации

24 Якобсон Р. Речевая коммуникация // Якобсон Р. О. Избранные работы: Пер. с англ., нем., фр. / Пред. Вяч. Вс. Иванова, сост. и общ. ред. В. А. Звегинцева. Благовещенск, 1998, с. 311.

25 Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы. М., 1964.

19 легли в основу разработанного автором спецкурса «Язык в контексте европейской культуры XX века».

Диссертация прошла апробацию в форме научных публикаций общим объемом 2,5 пл., в том числе:

1. Проблема культурной границы: от формализма к структурализму // Современность: post. Альманах социокультурных исследований. Под ред. С. Карцева, Г.И. Зверевой. М.: ГУ-ВШЭ, 2006, с. 201-219.

2. Проблема представления инвариантов в системе языка и культуры // Обсерватория культуры, 2006, № 3, с. 92 - 99.

3. Абстракция в математике, лингвистике и авангардное мышление начала XX века. // Обсерватория культуры, 2008 (в печати).

4. Целеполагающая модель культуры и проблемы языка // Обсерватория культуры, 2008 (в печати).

Структура и объем диссертации

Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, словаря основных терминов Пражского лингвистического кружка, протокола деятельности ПЛК с осени 1926 г. по лето 1929 г. и описания содержания 8 томов «Travaux de Cercle linguistique de Prague», издававшихся в Праге с 1929 по 1939 гг.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пражский лингвистический кружок и становление культурной семиотики в 20-30-е годы XX века"

Заключение.

Пражская школа внесла исключительный вклад в развитие лингвистики и других гуманитарных наук, ее деятельность стала поворотным пунктом в истории структурализма, ее теоретические установки активно исследуются в мировой науке и представляют большой интерес не только для лингвистов, но и литературоведов, культурологов. Используя методологические ходы пражской школы мы проделали путь от структуралистской феноменологии знака к культурной семиотике.

Таким образом, наше исследование с одной стороны, представляло реконструкцию теории одного из наиболее плодотворных и влиятельных лингвистических направлений XX в., Пражского лингвистического кружка (1920-30-е гг.), с другой стороны, в исторической перспективе, попытку рассмотрения их идей с точки зрения структурной изоморфности современным концепциям гуманитарного знания.

От рассмотрения концепции языка Пражского лингвистического кружка как функционально открытой системы, существующей между сознанием и реальностью культурных артефактов, нашей главной задачей было показать применимость и трансформационность базовых концептов этой школы в культурных исследованиях. Также важно было подчеркнуть значимость структурно-функционального подхода к языку как изоморфного парадигме системной методологии, примененной в психофизиологии.

Язык метафорически может быть уподоблен организму, эту метафору, известную со времен романтизма, в XIX в. отождествляли с обособленным от среды целым, существующим благодаря внутренней потенциальности, но функционирующим из-за внешних воздействий, а смысловое пространство языка соотносили с вневременным миром смысла. С точки зрения функционального подхода язык как организм - есть живое с телеологическим, а не причинным объяснением фактов, если причинно-следственное рассмотрение фактов можно развернуть в линию, от прошлого к настоящему, то телеологически функциональное понимание языка обусловлено будущими изменениями. Язык рассматривается как функциональная система, не просто реагирующая на определенные внешние воздействия, а актуализирующаяся в пространстве культуры, «чтобы получать необходимые для жизнедеятельности метаболиты» (Александров 10. И.).

В первой главе описывалась теория пражских структуралистов как целое, в сопоставлении с другими направлениями рефлексии о языке, классическим структурализмом Ф. де Соссюра, глоссематикой Л. Ельмслева, феноменологией А. Марти, Э. Гуссерля.

493 Матезиус В. О системно грамматическом анализе // Матезиус В. Там же, с. 150.

212

Опираясь на работы Э. Холенштайна, мы хотели показать, что функциональный анализ, разработанный пражской школой, занимал промежуточное место между структурализмом Ф. де Соссюра, глоссематикой Л. Ельмслева и философской феноменологией в том смысле, что стремился преодолеть жесткие границы структурализма, и сделать язык открытой системой для субъекта речи, культуры. Функциональность языка, которую пражские структуралисты наряду с целевой направленностью, считали основным структурным признаком языка, соответствует интенциональности в феноменологии Гуссерля и служит понятием, позволяющим раскрыть замкнутость языковых структур. Пражский структурализм и феноменология смыкались в своем интересе к роли субъекта в языке, от которой отвлекался в порядке методологической абстракции структурализм соссюровской направленности. Необходимо заметить, что функциональность в пражской школе понималась как вписанность языка в социальный, конкретно-исторический контекст, а феноменология соотносила ее скорее с вневременным, априорным миром смысла. Этот вопрос мог бы быть освещен и с системно-эволюционных позиций: рассмотрение системы языка как целенаправленного действия по производству смыслов означает появление субъективности, то есть пражские структуралисты в систему языка включают потенциального субъекта. Отсюда вытекает понимание языка как динамической структуры, структуры в движении и представление о языке как функциональной системе средств выражения, служащей какой-либо определённой цели.

Пражская школа настаивает на том, что кроме дистрибутивных отношений существуют и другие критерии определения лингвистического аспекта звуков и значений языка, то есть при описании языка важны не только системные отношения единиц между собой (как в глоссематике), но и отношения сигнификации, принадлежащие каждой из этих единиц в отдельности, составляющие их индивидуальное достояние. Рассмотрение этого вопроса вводит нас в круг философских категорий тождества и сходства. Если тождество предполагает ту или иную степень сходства объектов, то для радикального структурализма оказывается возможно тождество (структурная эквивалентность) элементов, не имеющих никакого сходства между собой, они тождественны только в силу того, что они занимают одинаковое место в структуре. Ж.-К. Мильнер считает, что в этом заключается главная структуралистская революция, но как раз в этом вопросе пражский структурализм расходится с общим руслом структурализма. Кажется, здесь не может быть логической завершенности, скорее необходимость обсуждения вопроса не только в лингвистическом, по и философском аспекте.

Открытость языка субъекту, жизненному миру опыта, в отличие от понимания языка как замкнутой системы, обусловлено влиянием феноменологии, отсюда проистекает понимание функциональности языка у пражцев, оказываясь выражением интенциональности в понимании феноменологии. Правда, при рассмотрении проблемы смыслообразования, связи звука и значения в фонологии Р. Якобсона и Н. Трубецкого, мы намеренно абстрагировались от данного тезиса, считая, что здесь как раз интересен язык в своем досубъективном состоянии. Эта позиция определяется следованием логике лингвистического анализа, но в третьей главе, описывая языковую деятельность по производству смыслов в структуре субъективной деятельности и мира культуры, мы возвращаемся к рассматриваемой проблеме.

Труды Матезиуса касательно актуального членения предложения, потенциальности, актуализации языковых явлений, лингвистической характерологии рассматривают язык не только как формальную, но и функциональную структуру. Лингвистика должна рассматривать язык с точки зрения функциональной ономатологии, то есть науки о преломлении действительности в языке и функционального синтаксиса. Связь между языком и действительностью (конкретной, абстрактной) с точки зрения функционального подхода чрезвычайно важна, формально же субъект использует грамматические возможности языка. Отсюда и проистекает рассмотрение в предложении актуального и формального членения. Этот вопрос мы рассматривали в диссертации также применительно к проблеме инвариантности в языке и приводили примеры Якобсона.

С одной стороны, поиск инвариантов может быть раскритикован с точки зрения замыкания в структурализме, например, У. Эко критикуя онтологический структурализм, ссылается на Р. Якобсона. Утверждение реальности инвариантов объединяет концепцию пражцев с феноменологией Э. Гуссерля и семиотикой Ч. С. Пирса. На материале работ Якобсона было показано, что он стремился обнаружить первичные составляющие языка и могущественные структурные законы, связывающие их в систему. Проблема констант, инвариантов, позволило противопоставить концепцию пражцев другим структуралистским школам, на основе оппозиции закрытость/открытость языковой системы.

Во второй главе анализировалась теория языка в трудах одних из самых выдающихся участников пражской школы, P.O. Якобсона и Н. С. Трубецкого. Позиция Якобсона может быть рассмотрена как ревизионистская в отношении к соссюровской традиции понимания знака. Якобсон не принимает соссюровской концепции знака, составленного из двух ментальных объектов (понятия и акустического образа) и возвращается к более традиционной концепции материального объекта - означающего, которое замещает идеальную сущность - означаемое. Якобсон онтологизирует означаемое, видит в нем не условный продукт игры формальных различий, а культурно весомый объект, нагруженный субъективным смыслом, одновременно и означающее обретает «телесную полноту», субстанциальность, Якобсон употребляет термин: «тело знака». Подрывая соссюровский принцип произвольности языкового знака, эта теория телесности сближается с философской семиотикой Ч. Пирса. В случае, если та или иная единица лишена внятного смысла, она осмысляется как носитель нулевого или отрицательного смысла. В своей ранней работе Р. Якобсон пользуется термином «нулевой внутренней формы», возвращаясь к категориям В. Гумбольдта и А. А. Потебни, демонстрируя доструктуралистские корпи своего творчества.

В отличие от Соссюра, утверждавшего чисто отрицательный, реляционный характер любых языковых значимостей, Якобсон выделяет в качестве уникального носителя таких значимостей фонему, которая служит для смыслоразличения, но сама не значит ничего кроме различения смыслов как таковых. Другие уровни языка обладают положительной имманентной значимостью. Исключительным характером фонемы в ряду других языковых единиц объясняется образцовый статус фонологии в структурной лингвистике и уникальностью естественного языка в ряду других знаковых систем. Исследования по фонологии были сильной стороной Пражского лингвистического кружка. Схожие идеи высказал А. Мартине, идейно близкий к ПЛК, частый гость на заседаниях и печатавший свои исследования в сборниках трудов ПЛК. Мартине сформулировал эту особенность естественного языка как «двойную артикуляцию», в историко-культурном плане, необходимо отметить, что данное явление постоянно учитывал Р. Барт, создавая общую семиотику культуры.

Сходным образом можно проводить различие между фонологическими и грамматическими оппозициями (первые располагаются в плане восприятия языка, а вторые -в плане его понимания), здесь идеи ПЛК пересекаются с мыслями замечательного французского лингвиста Э. Бенвениста, о двух способах означивания в естественном языке: семиотическом (опознание знака) и семантическом (понимании высказывания). Так эти проведенные параллели демонстрируют, что пражцы не были одиноки в переосмыслении соссюровской традиции.

Пражская школа в целом (особенно Якобсон) в гораздо большей степени, чем Соссюр и Ельмслев принимала во внимание субстанциальные нереляционные моменты и факторы в строении языка, не пытаясь их редуцировать ради чисто дифференциальных структурных различий. Теория языка Якобсона обнаруживает возвращением к платоновскому толкованию языка, где смысл возникает не только благодаря языковым отношениям, слова - не пустые знаки, а сущности, несущие в себе смысл. Якобсоновское понимание строения знака изоморфно музыкальному аккорду, эту параллель он проводит обосновывая несостоятельность тезиса Соссюра о линейности означаемого, знак - это сплав и слияние-единство означаемого - означающего.

Одна из важнейших функций языка, смыслообразование, не случайный, а целенаправленный процесс, в котором уже на уровне звуков выявляется смыслоразличительная функция фонем в языке. Различительные признаки в фонологии выявляются не благодаря эмпирическому анализу звуков, как в фонетике, а благодаря абстрактным сущностям - фонемам. Различие языку присуще до осуществления любого конкретного, эмпирического языка. Данные выводы возможны были благодаря рассмотрению проблем язык в феноменологическом дискурсе. В большинстве случаев рассматривается лишь результат научных достижений без рассмотрения самого исследовательского процесса, феноменология как раз открыла возможность для такого прочтения языка пражскими лингвистами.

Анализ фонемного строя языка имеет особую значимость, коренное отличие фонем от остальных знаков языковой системы в том, что «фонема является дифференциальным знаком в чистом виде, знаком пустым, лишенным какого бы то ни было значения» (Р. Якобсон), а остальным единицам языка присуще постоянное, положительное и точное значение. Семиотическое содержание фонемы с точки зрения языка сводится к различию между данной фонемой и остальными фонемами системы. Каждая фонема в данной позиции означает не то, что означала бы другая фонема в той же позиции: к этому сводится вся ее значимость. Именно к этой «инаковости», если воспользоваться философским термином, «сводится значимость фонемы, это aliquo из схоластического определения aliquid stat pro alique».

Таким образом, язык как таковой отличается от других знаковых систем самим принципом своей организации и фонема - это единственная в своем роде значимость, которая, обозначая, вместе с тем полностью лишена значения. Язык фонем является самой важной из всех знаковых систем, он есть язык в чистом виде, язык как таковой. «Философская терминология трактует знаковые системы просто как языки, а естественный язык - как язык слов. Для большей четкости уместнее было бы определять язык слов как язык фонем». Каждому эмпирическому языку присуще определенное число фонем и они являются инвариантными для данной системы языка. Получая свою реализацию в речи, которая содержит в себе возможности комбинации фонем, мы получаем новые смыслы. Тот же принцип действует на грамматическом уровне языка.

Семиотическая концепция Якобсона дала свои плодотворные результаты в понимании не произвольности означаемого и означающего, а привязанности между звуком и смыслом; последовательности, но не линейности организации знака. Рассмотрение в качестве знака не только слова, но и фонемы позволило приблизиться к сущности языка и вновь поднять вопрос о связи звука и значения, выражения и смысла. Так Якобсон мягкий структуралист и его критика соссюрианства созвучна современным исследованиям в лингвистике, оставившим позади ортодоксальную версию структурализма. Из современных исследований структурализма необходимо отметить книги Э. Холенштайна, П. Серио, К. Мильнера.

Третья глава является логическим продолжением разворачивания системы языка на уровне дискурса и культуры. Понимание культуры как целостности, которая синхронно реализуется в разных областях деятельности использовалось в работе с целью - показать, что несмотря на большое разнообразие, мы можем выделить базовые элементы, значимые для системы в целом. Проблема заключалась в том, чтобы описать такое понимание культуры, в которое можно было бы вписать языковую деятельность. Анализ теоретических установок Пражской школы (телеологически-функциональная система, проблемы лингвистической типологии, фонемный анализ, отношение звука и смысла в языке, механизм смыслообразования, о потенциальности и актуализации языковых явлений, актуального членения предложения, асимметрический дуализм языкового знака, проблема нормы и границы в языке и т.д.) позволил осуществить обоснованное сближение со сходными феноменами в разных областях гуманитарной пауки. Такое сопоставление коррелятов является одной из основных проблем культурологи, которая возможна лишь при условии допустимости сравнения разнородных, но подобных форм культуры, или, другими словами, гетерогенных, но изоморфных. Культурный материал может быть рассмотрен с точки зрения механизмов смыслопорождения как целенаправленного действия в культуре.

Динамическая модель культуры была концептуализирована Мукаржовским на основе работ Якобсона, посвященных поэтическому языку. Переценивающий взгляд на культуру связан с неустойчивостью границ и нормы как в языке, так и в культуре. Проблематизация субъективного в языке с помощью феноменологии в данном контексте была рассмотрена как возвращение субъективного в интерпретационный мир культуры и языка. Культура — это скорее не норма, а граница, не смотря на то, что границы всегда строго охраняются и любое нарушение воспринимается скорее как ересь, нежели благо494. Искусство в данном контексте обосновывается как элемент социальной структуры у Якобсона,

4 С точки зрения системной психофизиологии мораль и ценности (в субъективном опыте - эмоции) соответствуют системам с низкой дифференциацией, в сложных системах с высокой дифференциацией должны доминировать когнитивный и интеллектуальный факторы.

217

Мукаржовского, самодостаточность искусства не значит ее направленность на саму себя, она находится в постоянном движении в социальном простанстве. Автоматизация / актуализация (как лишенное автоматизма в восприятии) важно рассматривать не только в естественном языке, но и поэтическом. Здесь необходимо подключить не только исследования в лингвистике, поэтике, культурологи, но и психофизиологии. Говорить об исключительности и однозначности явлеиий в научном дискурсе довольно сложно, благодаря именно функциональным изменениям артефактов в культурном пространстве, мы говорим о роли переопределяющихся знаков.

Если рассматривать язык и культуру как энергетические структуры, разворачивающиеся во времени и пространстве, то культура рассматривается в таком ключе не как внешняя среда, существующая произвольно и объективно, а активно включенная в человеческую деятельность. Культура есть среда, в которую индивидуальность человек пытается вписаться, вжиться, отсюда желание целенаправленного действия, связанного с будущими событиями. Но сам процесс вживания индивидуального опыта в мир культуры есть проблема, так как в конечном счете индивидуальное и самобытное всегда существует в рамках какой-то культурной парадигмы, направления, школы, то есть того, что объединяет индивидуальное в коллективное.

Культурные и языковые знаки на разном уровне организации определяются в таком контексте не как произвольные, а необходимо связанные целевой установкой знаки. Существуя в определенном дискурсе, контексте, следуя определенным нормам и практикам, мы накладываем определенные ограничения и скорее исследуем явления не сами по себе, а дискурс, образовывающий функциональное целое с объектом. Культура вместе с тем не детерминирует мышление и говорение, а выступает как набор эффрдансов (Дж. Гибсон, Ю. И. Александров), то есть в качестве предоставителя возможностей для формирования и актуализации определенного субъективного опыта и речевых практик.

Таким образом, рассмотрение мира языка и культуры как энергетической структуры, функционально-телеологической системы, открытых для смыслообразования, смыслопроизводства, переозначивания, интерпретации, прочтения определяют язык не как носителя устоявшихся смыслов, но как возможности для существования переопределяющихся смыслов.

Список научной литературыДжавршян, Нана Размики, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аверинцев С. С. Неоплатонизм перед лицом платоновской критики мифопоэтического мышления // Платон и его эпоха. М.: Наука, 1979, с. 83-97.

2. Аверинцев С. С. Символика раннего средневековья // Семиотика и художественное творчество. М.: Наука, 1977, с. 308-309.

3. Автономова Н.С. Рассудок Разум - Рациональность. - М.: Наука, 1988, 287с.

4. Айдукевич К. Язык и смысл // ЛОГОС, 1999, №7 (17), с. 67-93.

5. Адамец П. Актуальное членение, глубинные структуры и перифразы // Papers on Functional Sentence Perspective. Prague, 1924.

6. Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. Пер. с франц. Б. П. Нарумова. М.: Едиториал УРСС, 2003, 304с.

7. Александров Ю. И., Крылов А. К. Системная методология в психофизиологии: от нейрона до сознания // Идея системности в современной психологии. М.: ИПРАН, 2004, с. 119 — 157.

8. Алпатов В. М. История лингвистических учений. М.: Языки славянской культуры, 2005.

9. Античные теории языка и стиля. Под общ. Ред. О. М. Фрейденберг. М.-Л., ОГИЗ, 1936.

10. Апель К.-О. Трансформация философии / Пер. с нем. В. Куренной, Б. Скуратов. М.: «Логос», 2001, 344с.

11. П.Апресян Ю. Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики // Проблемы структурной лингвистики 1963. М., 1963, с. 102136.

12. Апресян Ю. Д. Идеи и методы современной структурной лингвистики (краткий очерк). -М.: Просвещение, 1966, 300с. (серия «Вопросы советского языкознания»)

13. Апресян Ю. Д. О поверхностно-семантическом компоненте модели «смысл-текст» // Логико-семантические вопросы искусственного интеллекта. Тарту, 1980, с. 5-27.

14. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика Т. 1-2. М., 1995.

15. Арутюнова Н. Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. Логика и лингвистика (Проблемы референции). М., 1982.

16. Ахманова О. С. Основные направления лингвистического структурализма / Под ред. В. А. Звегинцева. М.: МГУ, 1955, 34с.

17. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. Пер. с франц. М.: УРСС, 2001.

18. Балли Ш. Язык и жизнь. Пер. с франц. М.: УРСС, 2003.

19. Бахтин M. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

20. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

21. Белый А. Ритм и смысл // Труды по знаковым системам 12. Структура и семиотика художественного текста. Уч. зап ТГУ. Вып. 515. Тарту, 1981, с. 140-146.

22. Белый А. О ритмическом жесте // Труды по знаковым системам 12. Структура и семиотика художественного текста. Уч. зап ТГУ. Вып. 515. Тарту, 1981, с. 134-139.

23. Белый А. Проблема культуры // А. Белый. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х томах. Т. 1. М.: Искусство, 1994, с. 45 - 54.

24. Белый А. Эмблематика смысла // А.Белый. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х томах. Т. 1. М.: Искусство, 1994, с. 54- 143.

25. Берг JI. С. Номогенез, или эволюция на основе закономерностей. Пг.: Гос изд-во, 1922.

26. БергЛ. С. Труды по теории эволюции, 1922—1930. Л., 1977, 387 с.

27. Бенвенист Э. Общая лингвистика / Пер. с фр., ред., коммент. и вступ. ст. Ю. С. Степанова. М.: «Прогресс», 1974, 447с.

28. Бирюков Б. В. Теория смысла Г. Фреге. // Применение логики в науке и технике. М., 1960, с. 502-555.

29. Блауберг И. В., Юдин Б.Г. Системный подход как современное общенаучное направление. // Диалектика и системный анализ. М., 1986, с. 136-144.

30. Блинов А. Л. Общение. Звуки. Смысл: Об одной проблеме аналитической философии языка. М.: Русское феноменологическое общество, 1996, 282с.

31. Блумфилд Л. Язык. Пер. с англ. Е. С. Кубряковой и В. П. Мурат. Комментарий Е. С. Кубряковой. Под ред. и с предисл. M. М. Гухман. М.: Изд. Прогресс, 1968.

32. Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2-х томах. М.: АН СССР, 1963.

33. Бондарко А. В. Грамматического значение и смысл. Л., 1978.

34. Бондарко А. В. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии. СПб., 1996.

35. Бондарко А. В. Теория инвариантности Р. Якобсона и вопрос об общих значениях грамматических форм // Вопросы языкознания, 1996, № 4, с. 5-18.

36. Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М.: Изд-во ИЛ, 1961.

37. Булыгина Т. В. Пражская лингвистическая школа // Основные направления структурализма. М., 1964, с. 46-126.

38. Бунге M. Причинность. Место принципа причинности в современной науке. М.: Изд-во ин. лит., 1962.

39. Бурбаки Н. История математики. М., 1963.

40. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная теория языка. Пер. с нем. Общ. ред. и коммент. Т.В. Булыгиной, вступ. ст. Т. В. Булыгиной и А. А. Леонтьева. М.: Прогресс, 1993.

41. Вандриес Ж. Язык. Пер. с франц. М.: УРСС, 2001.

42. Васильев В. В. Мозг и сознание: выходы из лабиринта// Вопросы философии, 2006, № 1, с. 67-79.

43. Вахек Й. Лингвистический словарь Пражской школы. М., 1964.

44. Вахек И. Фонемы и фонологические единицы; Пражские фонологические исследования сегодня; К проблеме письменного языка; Письменный язык и печатный язык // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

45. Веденина Л. Г. Функциональное направление в современном зарубежном языкознании // Вопросы языкознания, 1978, № 6, с. 74-84.

46. Вигнер Е. Этюды о симметрии / Под ред. Я. А. Смородинского. М.: «Мир», 1971.

47. Винокур Г. О. Культура языка. 2-е изд., испр. и доп. М., 1929, 335с.

48. Винокур Г. О. Критика поэтического текста. М., 1927, 133с.

49. Винокур Г. О. О возможности всеобщей грамматики // Вопросы языкознания, 1988, № 4, с. 70 90.

50. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

51. Волошинов В. Н., Бахтин M. М. Марксизм и философия языка. М., 1993.

52. Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура; О функциональном расслоении литературного языка// Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

53. Гадамер Г.-Г. Истина и метод. М., 1988.

54. Гайденко П. П. Постметафизическая философия как философия процесса // Вопросы философии, 2005, № 3, с. 128-139.

55. Гак В. Г. К проблеме соотношения языка и действительности // Вопросы языкознания. 1972, №5, с. 12-23.

56. Гак В. Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики. М., 1973.

57. Гак В. Г. О контрастивной лингвистике. Вступ. ст. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. М., 1989, с. 5-17.

58. Гамкрелидзе Т. В., Елизаренкова Т. Я., Иванов В. В. Лингвистическая теория Р. Якобсона в работах советских лингвистов // Jakobson R. Echoes of his Scholarship Lisse, 1977.

59. Гамкрелидзе Т. В. К проблеме произвольности языкового знака // Вопросы языкознания, 1972, №6, с. 33-40.

60. Гамкрелидзе Т. В. Р. О. Якобсон и проблема изоморфизма между генетическим кодом и семиотическими системами. // Вопросы языкознания, 1988, № 3, с. 5-8.

61. Гейзенберг В. Физика и философия. М.: Наука, 1989.

62. Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.

63. Гиндин С. И. Друзья в жизни оппоненты в науке // НЛО, 1996, № 21, с. 59-71.

64. Горалек К. Чешские лингвистические работы по славистике за 1945-1955 гг. // Вопросы языкознания, 1957, № 3, с. 151-159.

65. Гринберг Дж. Антропологическая лингвистика: Вводный курс: Пер. с англ. М.: УРСС, 2004.

66. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию / Пер. с нем. М., 1984.

67. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985.

68. Гуссерль Э. Логические исследования Т. 1. / Пер. Э. А. Бернштейн, предисл. С. Л. Франка. -М., 1909.

69. Гуссерль Э. Логические исследования. Т. 2. Введение / Пер. В. Молчанова // ЛОГОС, 1997, №9, с. 25-41.

70. Гуссерль Э. Логические исследования. Т. 2. Исследование I. Выражение и значение / Пер. В. Молчанова // ЛОГОС, 1997, №10, с. 5 64

71. Гуссерль Э. Парижские доклады // ЛОГОС, 1991, № 2, с. 6- 30.

72. Гуссерль Э. Амстердамские доклады. Феноменологическая психология // ЛОГОС, 1992, №3, с. 62-81.

73. Данеш Фр., Й. Вахек Пражские исследования в области структурной грамматики на современном этапе // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

74. Даммит М. Что такое теория значения // Философия. Логика. Язык. М.,1987.

75. Данеш Ф. Гаузенблас К. К семантике основных синтаксических формаций // Грамматическое описание славянских языков. - М., 1974.

76. Даниленко В. П. Методологические особенности концепции функциональной грамматики Вилема Матезиуса. Иркутск, 1997. // http://www.islu.ru/danilenko/index5.hlm

77. Даниленко В. П. Ономасиологическое направление в грамматике. Иркутск, 1990. // http://www.islu.ru/danilenko/index5.htm

78. Даниленко В. П. Историко-лингвистическое обоснование функциональной грамматики Вилемом Матезиусом // Вестник ЛГУ, сер. Яз. и лит., 1985, № 16, с. 96-99. // http://www.islu.ru/danilenko/index5.htrn

79. Даниленко В. П. Ономасиологическая сущность концепции функциональной грамматики Вилема Матезиуса // Филологические науки, 1986, № 1, с. 62-66. // http://www.islu.ru/danilenko/index5.htm

80. Даниленко В. П. Лингвистическая характерология в концепции В Матезиуса // Вопросы языкознания, 1986, № 4. // http://www.islu.ru/danilenko/index5.htm

81. Девидсон Д. Истина и значение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986, с. 99-120.

82. Делез Ж. Марсель Пруст и знаки / Пер. с франц. Е. Г. Соколова. СБб.: Алетейя, 1999, 186с.

83. Делез Ж. По каким критериям узнают структурализм // Делез Ж. Марсель Пруст и знаки / Пер. с франц. Е. Г. Соколова. СБб.: Алетейя, 1999, с. 133-176.

84. Демьянков В. 3. Функционализм в зарубежной лингвистике конца 20 века // Дискурс, речь, речевая деятельность: Функциональные и структурные аспекты. М.: ИНИОН, 2000. С.26-136.

85. Доброхотов А. Л. Мир как имя // ЛОГОС, 1996, №7, с. 47-61.

86. Домбровский Й. Знак и смысл // Вопросы языкознания, 1973, № 6, с. 22-32.

87. Дорошевский В. Знак и означаемое (десигнат) // Вопросы языкознания, 1963, № 5, с. 1520.

88. Дурновцев В.И., Кулешов C.B. Жизнь и судьба П. Н. Савицкого // Культурное наследие российской эмиграции: 1917 1940. В двух книгах. Книга первая / Под общей ред. акад. Е.П.Челышева и проф. Д.М.Шаховского. - М., 1994, с. 144 - 152.

89. Едличка А. О пражской теории литературного языка // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

90. Ельмслев Л. «Prolegomena to a theory of language» // Новое в лингвистике: Вып. 1, сост., ред., вступ. статья В. А. Звегинцева. М.: Изд. ин. лит., 1960, с. 264-389.

91. Ельмслев Л. Можно ли считать, что значения слов образуют структуру? // Новое в лингвистике / Сост. В. А. Звегинцев. Вып. II. М.: Изд. ин. лит., 1962.

92. Ельмслев Л. Язык и речь // Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. Пер. с англ. М., 2006, с. 164- 174.

93. Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1958.

94. Звегинцев В. А. Смысл и значение // Теоретические и экспериментальные исследования в области структурной и прикладной лингвистки. М., 1973.

95. Звегинцев В. А. История языкознания Х1Х-ХХ вв. в очерках и извлечениях: В 2-х частях М., 1964- 1965.

96. Звегинцев В. А. Язык и лингвистическая теория. М.: МГУ, 1973, 248с.

97. Звегинцев В. А. Функция и цель в лингвистической теории. // Звегинцев В. А. Мысли о лингвистике. М., 1996, с. 81-107.

98. Звегинцев В. А. Мысли о лингвистике. М.: МГУ, 1996, 336с.

99. Зенкин С. Н. Французский романтизм и идея культуры (Аспекты проблемы). М.: РГГУ,2002, 288с.

100. Зенкин С. Н. Вещь, форма и энергия (Русский формализм и Дюркгейм). // НЛО, 2006, № 80, с. 54-63.

101. Зенкин С. Н. Русская теория и интеллектуальная история. Заметки о теории 5. // НЛО,2003, №61.

102. Зенкин С. Н. Теория-программа и теория-докса. Заметки о теории. 8. // НЛО, 2004, № 67.

103. Зинченко В. П. Мамардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Вопросы философии, 1977, № 7.

104. Иванов Вяч. Вс. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем. М., 1978.

105. Иванов Вяч. Вс. Очерки по истории семиотики в СССР. М.: Наука, 1976, 298с.

106. Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. В 2-х тт. Том 1. -М.: «Языки русской культуры», 1999, 912с.

107. Иванов Вяч. Вс. Р. Якобсон и теория знаков // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Том 1. М.: «Языки русской культуры», 1999, с. 769-776.

108. Из работ московского семиотического круга. Сост. и вступ. ст. Т. М. Николаевой. М., 1997.

109. Калиниченко В. Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике // ЛОГОС, 1992, № 3, с. 37-61.

110. Канцельсон С. Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

111. Карнап Р. Значение и необходимость: Исследование по семантике и модальной логике / Пер. Н. В. Воробьева; Общ. ред. Д. А. Бочвара; Предисл. С. А. Яновской. М.: Иностр. лит., 1959, 382с.

112. Карри X. Основания математической логики. М.: МИР, 1969.

113. Карцевский С. И. Из лингвистического наследия / Сост., вступ. ст. и коммент. И. И. Фужерон. М., 2000.

114. Карцевский С. И. Об асимметричном дуализме лингвистического знака // Звегинцев В. А. История языкознания XIX XX веков в очерках и извлечениях. 4.2. М., 1965, с. 85 -90.

115. Кассиреръ Э. Познаше и дъйствительность. Понят1е о субстанщи и понят1е о функцш. Пер Б. СтолпнераиП. Юшкевича. СПБ.: «Шиповникъ», 1912,453с.

116. Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М., 1992.

117. Кибрик А. А., Плунгян В. А. Функционализм // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Под ред. А. А. Кибрика, И. М. Кобозевой и И. А. Секериной. М., 1997.

118. Кнебель М. О., Луриа А. Р. Пути и средства кодирования смысла // Вопросы психологии, 1971, №4.

119. Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности. Вступ. ст. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. — М., 1986, с. 721.

120. Коржинек Й. М. К вопросу о языке и речи // Пражский лингвистический кружок.: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

121. Косериу Эуг. Контрастивная лингвистика и перевод: их соотношение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. М., 1989, с. 63-81.

122. Крушевский Н.В. Избранные работы по языкознанию. М., 1998.

123. Крушельницкая К. Г. К вопросу о смысловом членении предложения // Вопросы языкознания, 1956, № 5, с. 55-67.

124. Куайн У. О. Слово и объект / Пер. с англ. А. 3. Черняка, Т. А. Дмитриева. М.: Логос, Праксис, 2000, 386с.

125. Куайн У. В. О. Слово и объект (гл. 1 и 5) // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986, с. 24-98.

126. Кубрякова Е. С. Возвращаясь к определению знака // Вопросы языкознания, 1993, № 4, с. 18-27.

127. Кузнецов В. Г. Женевская лингвистическая школа: от Соссюра к функционализму. -М.: Едиториал УРСС, 2003, 184с.

128. Культурное наследие российской эмиграции: 1917 1940. В двух книгах. Книга первая. / Под общей ред. акад. Е.П.Челышева и проф. Д.М.Шаховского. - М.,1994.

129. Курилович Е. Р. Заметки о значении слова // Вопросы языкознания, 1955, № 3, с. 7381.

130. Кутюра Л. Философские принципы математики. Пер. с фр. Б. Кореня, под ред. П. С. Юшкевича, со вступ. ст. Ф. Ф. Линде. СПб., 1913.

131. Лаврик Э.Г. Социологическая теория и политическая практика Т. Г. Масарика // Социс, 1998, №4, с. 112-120.

132. Ладо Р. Лингвистика поверх границ культур // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. (Контрастивная лингвистика). М., 1989, с. 32-62.

133. Ландгребе Людвиг Воспоминания феноменолога о Пражском лингвистическом кружке // ЛОГОС, 1996, № 7, с. 38-40.

134. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику / Пер. с англ. Н. Н. Перцовой, Т. В. Булыгиной, Б. Ю. Городецкого. Под. ред. и предисл. В. А. Звегинцева. М.: «Прогресс», 1978, 543с.

135. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Медиум, 1995.

136. Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. М.: Языки славянской культуры, 2004, 792 с.

137. Лаптева О. А. Чехословацкие работы последних лет по вопросам актуального членения предложения // Вопросы языкознания, 1963, № 4, с. 120-127.

138. Лаптева О. Л. Нерешенные вопросы актуального членения // Вопросы языкознания, 1972, №2.

139. Левин К. Конфликт между аристотелевским и галилеевским способами мышления в современной психологии. // Психол. журн. 1990, т. 11, №5, 134-158.

140. Лешка О. К вопросу о структурализме (две концепции грамматики в ПЛК) // Вопросы языкознания, 1953, № 5, с. 88-103.

141. Лотман Ю. М. О разграничении лингвистического и литературоведческого понятия структуры // Вопросы языкознания, 1963, № 3, с. 44-52.

142. Лотман Ю. М. Избранные статьи. В 3-х томах. Т. 1: Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллин, 1992-1993.

143. Логика и онтология: Сб. статей. М.: Наука, 1978, 261с.

144. Маркус С. Теоретико-множественные модели языков / Пер. с англ. М. В. Арапова, под ред. Ю. А. трейдера. М.: Наука, 1970, 332с.

145. Мартине А. Основы общей лингвистики // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963.

146. Масарик Т. Г Россия и Европа. СПб., 2000 - 2003.

147. Масарик Т. Г Философия социология - политика: Избранные тексты. - М., 2003.

148. Матезиус В. Куда мы пришли в языкознании // Звегинцев В. А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях: В 2-х частях. Ч. 2. М., 1965, с. 141-146.

149. Матезиус В. О лингвистической характерологии (на материале современного англйского языка) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. (Контрастивная лингвистика). М., 1989, с. 18-26.

150. Матезиус В. Избранные труды. Пер. с чеш., англ. / Закл. ст. Д. В. Сичинавы. М.: УРСС, 2003, 232с.

151. Материалы Международного конгресса «100 лет Роману Якобсону». М., 1996.

152. Мерло-Понти М. Феноменология языка // ЛОГОС, 1995, № 6, с. 179 193.

153. Мельников Г. П. О типах дуализма языкового знака // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1971. № 5.

154. Мельничук А. С. Философские корни глоссематики // Вопросы языкознания, 1976, № 6, с. 19-32.

155. Мельчук А. И. Русский язык в модели «Смысл текст». - М.: Языки русской культуры, 1995, 682с.

156. Микешина Л. А. Трансцендентальные измерения гуманитарного знания // Вопросы философии, 2006, № 1, с. 49-66.

157. Мильнер Ж.-К. Философский шаг Ролана Барта // Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре / Сост. и общ. ред. С. Н. Зенкина. М.: НЛО, 2005, с. 58-102.

158. Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М., 1987.

159. Мукаржовский Ян Структуральная поэтика / Вступ. ст. и коммент. Ю. М. Лотмана. -М.: Школа «Языки русской культуры», 1996, 480с.

160. Мукаржовский Ян Исследования по эстетике и теории искусства: Пер. с чешек. М.: Искусство, 1994, 606с.

161. Мукаржовский Ян Эстетическая функция, норма и ценность // Труды по знаковым системам 7. Уч. зап. ТГУ. Вып. 365. Тарту, 1975, с. 243- 295.

162. Мукаржовский Ян Литературный язык и поэтический язык // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

163. Мукаржовский Ян К чешскому переводу «Теории прозы» Шкловского; Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм «за» и «против». М., 1975, с. 27-36, с. 164-192.

164. Молчанов В. Парадигмы сознания и структуры опыта // ЛОГОС, 1992, №3, с. 7-36.

165. Нарбут Н. П. Социология «малого народа» Т. Г. Масарика // Социс, 1998, № 4, с. 120123.

166. Николаева Т. М. Актуальное членение категория грамматики текста // Вопросы языкознания, 1972, №2.

167. Николаева Т. М. Лингвистика текста и проблемы общей лингвистики // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1977, № 4.

168. Повак Л. Проект нового определения фонемы; Основная единица грамматической системы и типология языка // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

169. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. (Теория речевых актов). М., 1986.

170. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. (Логический анализ естественного языка).-М., 1986.

171. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIV. (Компьютерная лингвистика). М., 1989, 429с.

172. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. (Контрастивная лингвистика). М., 1989.

173. Ньюмейер Ф. Дж. Спор о функционализме и формализме в лингвистике и его разрешение // Вопросы языкознания, 1996, № 2, с. 43-54.

174. Основные направления структурализма / Отв. ред. Гухман М. М., Ярцева В. II. М.: Наука, 1964, 358с.

175. Павиленис Р. И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. -М.: Мысль, 1983,286с.

176. Паршин П. Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века // Вопросы языкознания, 1996, № 2, с. 19-42.

177. Переписка Р. О. Якобсона и Г. О. Винокура / Подгот. текста и коммент. С. И. Гиндина и Е. И. Ивановой // НЛО, 1996, №21, с. 72-111.

178. Перминов В. Я. Априорность математики // Вопросы философии, 2005, № 3, с. 103117.

179. Пиотровский Р. Г. Структурализм и языковедческая парадигма. Возможна ли структуральная диалектология? // Вопросы языкознания, 1957, № 4, с. 26-35.

180. Письма Э. Гуссерля Г. Шпету. Письма к Шпету (Г. Челпанова, Б. Яковенко, Л. Шестова, Р. Якобсона) // ЛОГОС, 1992, № 3, с 233 263.

181. Планк Ф. Коллекция утверждений о коррекции звука и значимой формы // Вопросы языкознания, 1996, № 2, с. 90-104.

182. Подорога В. А. Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX- XX вв. М., 1993.

183. Поливанов Е. Д. Статьи по общему языкознанию. М., 1968.

184. Поспелов Н. С. О лингвистическом наследстве С. Карцевского // Вопросы языкознания, 1957, № 4, с. 46-56.

185. Почепцов Г. Г. Русская семиотика: идеи и методы, персоналии, история. М.: «Рефл-бук», Киев: «Ваклер», 2001, 768с.

186. Пражский лингвистический кружок: Сборник статей / Сост., ред., предисл. Н. А. Кондрашова. М.: Прогресс, 1967, 559с.

187. Прибрам К. Языки мозга: Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии / Пер с англ. Н. Н. Даниловой, Е. Д. Хомской. Под. ред. и с предисл. А. Р. Лурия. М.: Прогресс, 1975, 463с.

188. Пьетро Р. Дж. Ди Языковые структуры в контрасте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. (Контрастивная лингвистика). М., 1989, с. 82-121.

189. Рейхенбах Г. Философия пространства и времени. М., 1985.

190. Республика словесности: Франция в мировой интеллектуальной культуре / Сост. и общ. ред. сб. С. Н. Зенкина. -М.: НЛО, 2005, 524с.

191. Реформатский А. А. Рецензия на «Словарь лингвистических терминов Пражской школы И. Вахека» // Вопросы языкознания, 1961, № 3, с. 126 — 129.

192. Реформатский А. А. Из истории отечественной фонологии. М., 1970.

193. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995, 412е.

194. Роди Фритьеф Герменевтическая логика в феноменологической перспективе: .Густав Шпет // ЛОГОС, 1996, № 7, с. 41-46.

195. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957.

196. Русская теория: 1920-1930-е годы (Матеориалы 10-х Лотмановских чтений, Москва, декабрь 2002 г.). Сост и общ. ред. С. Н. Зенкина. М.: РГГУ, 2004, 318с.

197. Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами. Результаты и перспективы проведенных исследований. Фонды Славянской библиотеки и пражских архивов. В двух томах. Т. 1. Прага, 1995.

198. Савченко А. Н. Язык и системы знаков // Вопросы языкознания, 1972, № 6, с. 21-32.

199. Савицкий П. Два мира // http://www.evraz-info.narod.ru/34.htm

200. Савицкий П. Миграция культуры // http://www.evraz-info.narod.ru/34.htm

201. Себеок Т. «Семиотика» и родственные термины // Вопросы языкознания, 1973, № 6, с. 44-53.

202. Серио П. Структура и целостность: Об интеллектуальных истоках структурализма в Центральной и Восточной Европе. 1920 1930-е гг. / Авториз. пер. с франц. Н. С. Автономовой. - М.: Языки славянской культуры, 2001, 360с.

203. Свасьян К. А. Проблема символа в современной философии. Ереван, 1980.

204. Селищев А. М. Язык революционной эпохи. М.: УРСС, 2003.

205. Сельдмяэ И. Я. Значение и смысл. М., 1980, 12с.

206. Семиотика: Антология / Сост., вступ. ст., и общ. ред. Ю. С. Степанова. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001, 702с.

207. Семиотика и искусствометрия: Сб. переводов. / Сост. и ред. докт. филол наук Ю. М. Лотмана и В. М. Петрова. М.: «Мир», 1972, 364с.

208. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер. с англ. / Общ. ред. и вступ. ст. А. Е. Кибрика. М.: Издательская группа «Прогресс», «Универс», 1993, 656с.

209. Серебренников Б. А. О лингвистических универсалиях // Вопросы языкознания, 1972, №2.

210. Сеше А. Три соссюровские лингвистики // Звегинцев В. А. история языкознания XIX-XX веков. Ч. 2. М., 1965. или в Сеше А. Программа и методы теоретической лингвистики М.: УРСС, 2003, с. 212-235.

211. Сеше А. Программа и методы теоретической лингвистики. Психология языка. Пер. с • франц.-М.: УРСС, 2003.

212. Сеше А. Очерк логической структуры предложения. М.: УРСС, 2003.

213. Скаличка В. О фонологии языков Центральной Европы; Асимметричный дуализм языковых единиц; О грамматике венгерского языка; Исследование венгерских звукоподражательных выражений // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

214. Скаличка В. О современном состоянии типологии // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963, с. 19-35.

215. Скаличка В. Типология и сопоставительная лингвистика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. (Контрастивпая лингвистика). -М., 1989, с. 27-31.

216. Скаличка В. Копенгагенский структурализм и «Пражская школа» / Сокр. Пер. с чеш. А. Г. Широковой // Звегинцев В. А. История языкознания XIX XX веков в очерках и извлечениях. Часть II. - М., 1960, с. 147 - 154.

217. Слюсарева Н. А. Смысл как экстралингвистическое явление // Как подготовить интересный урок иностранного языка. М., 1963.

218. Слюсарева Н. А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. М., 1975.

219. Смирницкий А. И. Объективность существования языка. М., 1954.

220. Смирнов И. П. Смысл как таковой. СПб.: Академический проект, 2001, 352с.

221. Соссюр Ф. де Курс общей лингвистики. Комментарии Тулио де Мауро. Пер. с франц. А. Сухотина. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999, 432с.

222. Соссюр Ф. де Курс общей лингвистики. Пер. с франц. А. М. Сухотина. М.: Соцэкгиз, 1933.

223. Соссюр Ф. де Труды по языкознанию. М., 1977.

224. Старостин Б. А. Из истории международных контактов // Школы в науке: Сб. ст. / Отв. ред. С. Р. Микулинский. М.: Наука, 1977, с. 197-217.

225. Степанов H. Ю. Научная и преподавательская деятельность евразийцев в Европе // Русская эмиграция в Европе в 20-е 30-е гг. XX века. Под ред. д.и.н. Пономаревой JI.B. -М., ИВИ РАН, 1996, с. 199 - 221.

226. Степанов Ю. С. Методы и принципы современной лингвистики. 2-е изд. М.: Эдиториал УРСС, 2001, 312с.

227. Степанов Ю. С. Язык и Метод. К современной философии языка. М.: «Языки русской культуры», 1998, 784с.

228. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. Изд. 3-е. испр. и доп. М.: Академичкский проект, 2004, 992с.

229. Стройк Д. Я. Краткий очерк истории математики. М., 1969.

230. Структурализм: «за» и «против»: Сб. статей / Под. ред. Е. Я. Басина, М. Я. Полякова; Сост. М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975, 467с.

231. Теория метафоры. Вступ. статья и сост. Н. Д. Арутюновой. Пер. под ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. М.: Прогресс, 1990, 512с.

232. Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. / Под. Ред. А. В. Бондарко. JL, 1987.

233. Том Р. Топология и лингвистика Пер. с франц. Ю. И. Манина // Успехи математических наук, 1975, т. XXX, вып. 1. М., 1975.

234. Томан Й. Определяющие образы мышления Н. С. Трубецкого // Вестник МГУ. Серия 9, 1992, №5, с. 13-36.

235. Тондл J1. Проблемы семантики / Пер. с чеш. Ю. И. Зуева, И. А. Корчагина Под ред. и поел. проф. И. И. Уемова. М.: Прогресс, 1975, 484с.

236. Трнка Б. и др. К дискуссии по вопросам структурализма // Вопросы языкознания, 1957, № 3, с. 44-52. или Звегинцев В. А. История языкознания XIX XX веков. В 2-х частях. Ч. 2. М., 1965, с. 155 - 166.

237. Трнка Б. Несколько мыслей о структурной морфологии; Замечания об омонимии // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

238. Трубецкой Н. С. Некоторые соображения относительно морфонологии // Пражский лингвистический кружок: Сборник статей. М.: Прогресс, 1967.

239. Трубецкой Н. С. Основы фонологии Пер. с нем. А. А. Холодовича, послесловие А. А. Реформатского. М.: Изд-во иностр. лит., I960.

240. Трубецкой Н. С. Фонология и лингвистическая география // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987.

241. Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии: Пер. с разн. яз. / Сост В. А. Виноградова и В. П. Нерознака, под общ. ред. Гамкрелидзе Т. В. и др. М.: Прогресс, 1987, 559с.

242. Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык / Вступ. ст. акад. Н. И. Толстого и проф. JI. Н. Гумилева, сост. и коммент. д-ра филолог, наук В. М. Живова. М.: Изд. гр. «Прогресс», 1995, 797с.

243. Трубецкой Н. С. О туранском элементе в русской культуре // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М., 1993, с. 59-76.

244. Тынянов Ю. Н. Якобсон Р. О. Проблемы изучения литературы и языка // Ю. Н. Тынянов Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, с. 282-283, 530 - 536.

245. Ульман С. Семантические универсалии // Новое в лингвистике. Вып. 5. М., 1970.

246. Философия, логика, язык: Сборник статей / Пер. с англ. и нем. Сост и пред. В. В. Петрова, общ. ред. Д. П. Горского., В. В. Петрова. М.: Прогресс, 1987, 331с.

247. Философия языка. Ред. сост. Дж. Сёрл. Пер. с англ. - М.: Едиториал УРСС, 2004.

248. Я. Фирбас Функции вопроса в процессе коммуникации // Вопросы языкознания, 1972, №2.

249. Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Пер. с фр. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М.: Изд. группа «Прогресс», 2000, 536с.

250. Фреге Г. Смысл и денотат // Семиотика и информатика. Вып. 8. М., 1977 (или Вып. 35.-М., 1997).

251. Фреге Г. Понятие и вещь // Семиотика и информатика. Вып. 10. М., 1978 (или Вып. 35. М., 1997).

252. Фреге Г. Функция и понятие // Семиотика и информатика. Вып. 14. М., 1979.

253. Фреге Г. Логика и логическая семантика. Сборник трудов. / Введение и послесловие В. Б. Бирюкова. М., 2000.

254. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук / Пер. с франц. В. П. Визгина, Н. С. Автономовой, вступ. ст. Н. С. Автономовой. СПб.: A-cad, 1994, 406с.

255. Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Под ред. А. А. Кибрика, И. М. Кобозевой и И. А. Секериной. М., 1997.

256. Хайдеггер М. Язык. СПб., 1991.

257. Ханзен-Лёве Ore А. Русский формализм: Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения / Пер. с нем. С. А. Ромашко. М.: Языки русской культуры, 2001.

258. Херрман Фр.-В. фон Фундаментальная онтология языка / Пер. с нем. И. Н. Инишев. -Мн.:ЕГУ, 2001, 168с.

259. Хинтикка Я. Логико-эпистемологические исследования / Сост., вступ. ст. и общ. ред. докторов философ, наук В. Н. Садовского и В. А. Смирнова. М.: Прогресс, 1980, 447с.

260. Холенштайн Э. Якобсон и Гуссерль: К вопросу о генезисе структурализма // ЛОГОС, 1996, №7, с. 7-37.

261. Хомский Н. Язык и мышление. Пер. с англ. М.: МГУ, 1972.

262. Чейф У. Значение и структура языка. М., 1975.

263. Черри Е., Халле М., Якобсон Р. К вопросу о логическом описании языков в их фонологическом аспекте. Пер. с англ. // Новое в лингвистике. М.: Иностранная литература, 1962, с. 279 - 298.

264. Чиняева Е.В. (Оксфорд) Русские интеллектуалы в Праге: теория евразийства // Русская эмиграция в Европе в 20-е 30-е гг. XX века. Под ред. д.и.н. Л. В. Пономаревой. - М., ИВИ РАН, 1996, с. 177 - 198.

265. Чикобава А. С. Проблема языкового знака как предмет языкознания. М., 1959.

266. Шапир М. И. Материалы по истории лингвистической поэтики в России (Конец 1910-х начало 1920-х годов) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1991, Т. 50, № 1, с. 43-57.

267. Шапир М. И. «Грамматика поэзии» и ее создатели: (Теория «поэтического языка» у Г. О. Винокура и Р. О. Якобсона) // Известия АН СССР. Серия литературы и языка, 1987, т. 46, №3, с. 221—236.

268. Шаумян С. К. Лингвистические проблемы кибернетики и структурная лингвистика // Вопросы философии, 1960, № 9, с. 120-131.

269. Шаумян С. К. Философские вопросы теоретической лингвистики. М.: Наука, 1971.-158с.

270. Шаумян С. К. Абстракция в современной лингвистике // ЛОГОС, 1999, № 1 (11), с. 186-213.

271. Шафф А. Введение в семантику. М., 1963.

272. Шестаков В. Венская школа истории искусств: генезис и современность // Искусствознание 2001, № 2, с. 507-559.

273. Широкова А. Г. Пражская школа и академик Богуслав Гавранек // Вопросы языкознания, 1994, №3, с. 129-140.

274. Шмейкал Ф. Сюрреализм и чешское искусство // От конструктивизма до сюрреализма. -М.: Наука, 1996.

275. Шпеть Г. Г. Явлеше и смыслъ: феноменолопя какъ основная наука и ея проблемы. -М.: Книгоиздательство «Гермесъ», 1914, 219с.

276. Шпет Г. Г. Язык и смысл //ЛОГОС, 1996, № 7, с. 81-122.

277. Шпеть Г. Г. Скептик и его душа // Мысль и слово. Философский ежегодникъ II / Изд. подъ ред. Г. Г. Шпета. М: Книгоизд. С. И. Сахарова, 1918-1921, с. 109 - 168

278. Шпет Г. Г. Знак-значение как отношение sui generis и его система (глава из рукописи Язык и смысл. Ч. I) // Вопросы философии, 2002, № 12, с. 79-92.

279. Щедрина Т. Г. У истоков русской семиотики и структурализма (исследование семейного архива Густава Шпета) // Вопросы философии, 2002, № 12, с. 75-78.

280. Щедрина Т. Г. Густав Шпет и современная философия гуманитарного знания // Вопросы философии, 2005, № 3, с. 167-174.

281. Энгельгардт Б. М. Формальный метод в истории литературы. Л., 1927.

282. Эрлих В. Русский формализм: история и теория / Пер. с англ. А. В. Глебовской. -СПб.: «Академический проект», 1996, 352с. (Серия «Современная западная русистика»)

283. Юлен М. Чувственные качества (qualia) — вызов материалистёическим теориям сознания // Вопросы философии, 2005, № 3, с. 81-91.

284. История математики. В 3-х томах / Под ред А. П. Юшкевича. М.: Наука, 1970- 1972 или http://math.ru/lib/cat/history.

285. Язык и наука конца XX века: Сб. статей / Под ред. акад. Ю. С. Степанова. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995, 432с.

286. Языковые универсалии и лингвистическая типология. М., 1969.

287. Якобсон Р. П. Богатырев Славянская филология в России за годы войны и революции. - «ОПОЯЗ», 1923.

288. Якобсон Р. Фонетика одного северно-великорусского говора с намечающейся переходностью. Прага, 1927.

289. Якобсон Р. О чешском стихе преимущественно в сопоставлении с русским. Сборник по теории поэтического языка. Выпуск V. ОПОЯЗ - МЛК, 1923.

290. Якобсон Р. Новейшая русская поэзия. Набросок первый. Прага, 1921.

291. Якобсон Р., Фант Г. М., Халле М. Введение в анализ речи. Пер. с англ. // Новое в лингвистике. Вып. 2. М., 1962, с. 173 - 230.

292. Якобсон Р., Халле М. Фонология и ее отношение к фонетике. Пер. с англ. // Новое в лингвистике. Вып. 2. М.: Иностранная литература, 1962, с. 231 —278.

293. Якобсон Р. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание. // Новое в лингвистике. Вып. 3. М.: Иностранная литература, 1963, с. 95 -105.

294. Якобсон Р. О. Итоги девятого конгресса лингвистов // Новое в лингвистике. Вып. 4. -М.: Прогресс, 1965, с. 576 588.

295. Якобсон Р. О. Разработка целевой модели языка в европейской лингвистике в период между двумя войнами // Новое в лингвистике. Вып. 4. М.: Прогресс, 1965, с. 372 — 377.

296. Якобсон Р. О. К вопросу о всеобщей теории падежей. Общие значения русских падежей // Сб. «Материалы к спецкурсу по структурной типологии языков». Сост. О. Г. Ревзина. — М.: МГУ, Лаборатория структурной типологии и лингвостатистики, 1965.

297. Якобсон Р. О. Значение лингвистических универсалий для языкознания // Звегинцев В. А. История языкознания XIX XX вв. в очерках и извлечениях. Часть II. - М., 1965, с. 383 -394.

298. Якобсон Р. О. Лингвистика и теория связи // Звегинцев В. А. История языкознания XIX-XX вв. в очерках и извлечениях. Часть II. М., 1965, с. 435-444.

299. Якобсон Р. О. Выступление на Первом Международном симпозиуме «Знак и система языка» // Звегинцев В. А. История языкознания XIX XX вв. в очерках и извлечениях. Часть II. - М., 1965, с. 395 - 402.

300. Якобсон Р. Общелингвистические вопросы перевода // Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. М., 1978.

301. Якобсон Р. В поисках сущности языка // Семиотика: Антология / Сост., вступ. ст., и общ. ред. Ю. С. Степанова. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001, с. 111-129.

302. Якобсон Р. О. Поэзия грамматики и грамматика поэзия // Семиотика: Антология / Сост., вступ. ст., и общ. ред. Ю. С. Степанова. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001, с. 525 - 546.

303. Якобсон Р. О. Избранные работы: Пер. с англ., нем., фр./ Предисловие Вяч. Вс. Иванова, сост. и общ. ред. В. А. Звегинцева М.: Прогресс, 1985, 455с.

304. Якобсон P.O. (совместно с К. Сантилли). Мозг и язык: Полушария головного мозга и языковая структура в свете взаимодействия // Якобсон P.O. Избранные работы. М., 1985, с. 270-286.

305. Якобсон Р. О. Работы по поэтике / Вступит, ст. Вяч. Вс. Иванова, Сост. и общ. ред. М. JI. Гаспарова. М., 1987.

306. Якобсон Р. О. Язык и бессознательное / Пер. с англ., фр. К. Голубович и др.; сост., вступит, слово К. Голубович, К. Чухрукидзе. М.: Гнозис, 1996, 248с.

307. Якобсон Р. О. К вопросу о зрительных и слуховых знаках // Семиотика и искусствометрия: Сб. переводов. / Сост. и ред. докт. филол наук Ю. М. Лотмана и В. М. Петрова. М.: «Мир», 1972, с. 82 - 87.

308. Якобсон Р. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972, с. 95-113.

309. Якобсон Р. О. и Клод Леви-Стросс «Кошки» Шарля Бодлера Пер. с франц. Г. К. Косикова // Структурализм: «за» и «против»: Сб. статей / Под. ред. Е. Я. Басина, М. Я. Полякова; Сост. М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975, с. 231 - 255.

310. Якобсон Р. О. Лингвистика и поэтика / Пер. с франц. И. А. Мельчука // Структурализм: «за» и «против»: Сб. статей / Под. ред. Е. Я. Басина, М. Я. Полякова; Сост. М. Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975, с. 193 -230.

311. Якобсон Р.: Тексты, документы, исследования / Отв. ред. X. Баран, С. И. Гиндин. Редколлегия. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т., 1999, 920с.

312. Якобсон Р. О. Московский лингвистический кружок. Подготовка текста, публикация, вступительная заметка и примечания М. И. Шапира // Philologica 3 (1996), № 5/7, с. 361-— 379.

313. Янгфельдт Б. Якобсон будетлянин. Сборник материалов. - Stockholm, 1992.

314. A Prague School Reader in Linguistics. Compiled by Josef Vachek. Bloomington, 1964.

315. Danes F. The Three-level Approach to Syntax // Travaux linguistiques de Prague 1. Prague, 1966, pp. 225-240.

316. Danes F. On linguistic Strata (Levels) // Travaux linguistiques de Prague 4. Prague, 1971.

317. Danes F. at al. Zur etrminologie der FSP // Papers on Functional Sentence Perspective. Prague, 1974.

318. Dennett D.C. Consciousness explained. Penguin Books: London, 1993.

319. Donald M. The central role of culture in cognitive evolution: a reflection on the myth of the "isolated mind". // Culture, thought, and development. L. P. Nucci, G. Saxe, E. Turiel (Eds.) Lawrence Erlbaum Associates, Inc., 2000, pp. 19-38.

320. Dressler W. Funktionale Satzperspektive und Textteorie // Papers on Functional Sentence Perspective. Prague, 1974.

321. Eco U. The influence of Roman Jakobson on the Development of Semiotics // Armsrong, Schooneveid 1977, pp. 39-58.

322. Functional Sentence Perspective // Papers prepared for the Symposium Held at Marianske Lazne on 12-14th October 1970. Praha,1970.

323. Halliday M. The Place of «Functional Sentence Perspective» in the System of Linguistic Description // Papers on Functional Sentence Perspective / Ed. F. Danes. Prague, 1974.

324. Horalek K. Les functions de la langue et de la parole // Travaux linguistiques de Prague 1. Prague, 1964.

325. Jakobson R., Waugh L. The sound shape of language. Bloomington, 1979.

326. Jakobson Roman, 1896-1982: A complete Bibliography of his Writings / Comp, and ed. by S. Rudy Berlin; New York, 1990. 187p.

327. Jakobson R. Linguistics and Poetics // Style in Language. Cambridge, 1964

328. Jakobson R. Selected writings V. II: Word and language The Hague; Paris, 1971, c. 335-336

329. Jakobson R. Questions de poetique. Paris, 1973.

330. Jakobson R. Sign and System of Language. A Reassessment of Saussure's Doctrine // Poetics Today, volume 2 (1980) № la, pp. 33-38. Authorized translation from German by B. Hrushovsky.

331. Lado R. Linguistics across Cultures. Ann Arbor: Univ. of Michigan Press, 1957.

332. Letters and Other Materials from the Moscow and Prague Linguistic Circles, 1912—1945, Edited, with English summaries and annotations, by J. Toman, Ann Arbor: Michigan State Publications (Cahiers Roman Jakobson,!), 1994.

333. Münch D. Roman Jakobson und die Tradition der neuaristotelischen Phänomenologie // Prager Strukturalismus. Methodologische Grundlagen. Hrsg. M. Nekula, Heidelberg, 2003, S. 152—153.

334. Novak P. On the three-level Approach to Syntax // Travaux linguistiques de Prague 2. Pragut, 1966.

335. Novak P., Sgall P. On the Prague Functional Approach // Travaux linguistiques de Prague 3. Prague, 1968, pp. 291-297.

336. Opat J. Filosof a politik. Tomas Garrigue Masaryk 1882-1893. Praha, 1990.

337. Papers on Functional Sentence Perspective / Ed. F. Danes. Prague, 1974.

338. Piaget J. Le structuralisme. Paris, 1968.

339. Pomorska et al. (ed.). Language, poetry and poetics: The generation of the 1890s: Jakobson, Trubetzkoy, Majakowskij: Proceedings of the first Jakobson Coll. MIT. Berlin; New York: Mouton; de Gruyter, 1987.

340. Savicky N. P. The Place of the Prague Linguistique Cercle in the History of Linguistics // Philologia Pragensia, 30 (2), 1987, P. 65-76.

341. Savickij P. N. Les problèmes de la géographie linguistique du point de vue du géographe // Travaux du Cercle linguistique de Prague, 1. Prague, 1929. P. 145-156.

342. Sound, Sign and Meaning: Quinquagenary of the Prague Linguistic Circle / Ed. by L. Matejka. Ann Arbor, 1976. (Michigan Slavic Publications)

343. Toman J. The Magic of a Common Language: Jakobson, Mathesius, Trubetzkoy, and the Prague Linguistic Circle, Cambridge, Mass: MIT Press. — London 1995.

344. To honor R. Jakobson Essays on the occasion of his seventieth birthday lOoct. 1966. Vol. 13. The Hague-Paris, Mouton, 1967.

345. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 1. Mélanges Linguistiques Dédiés au Premier Congrès des Pilologues Slaves. Prague, jednota ceskoslovenskych matematikû a fysikû 1929, 245p.

346. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 2. Roman Jakobson: Remarques sur révolution phonologique du russe comarée à celle des autres langues slaves. Prague, jednota ceskoslovenskych matematiku a fysikû 1929, 120p.

347. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 3. B. Trnka: On the Sintax Of the English Verb From Caxton to Dryden. Prague, jednota ceskoslovenskych matematiku a fysikû 1930, 98p.

348. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 4. Reunion phonologique international tenu à Prague (18-21/XII 1930). Prague, jednota ceskoslovenskych matematikû a fysikû 1931, 326p.

349. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 5.1. Description phonologique du russe moderne. I. R. Jakobson: Pönologie générale du mot. (sous presse).

350. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 5.2. Description phonologique du russe moderne. Deuxième partie. N. Trubetzkoy: Das morphonologische system der russischen spräche. Prague, jednota ceskoslovenskych matematikû a fysikû 1934, 94p.

351. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 5.3. Description phonologique du russe moderne. III. — Ponologie syntactigue. Ponologique et écriture. Ponologique du vers, (том был в печати, но издан не был).

352. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 6. Études dédiées au Quatrième congrès de linguistes. Prague, jednota ceskoslovenskych matematikù a fysikû 1936, 300p.

353. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 7. N. S. Trubetzkoy: Grundziige der phonologie. Prague, jednota ceskoslovenskych matematikù a fysikû 1939, 271p.

354. Travaux du Cercle Linguistique de Prague 8. Études phonologiques dédiées à la mémoire de M. Le Prince N. S. Trubetzkoy. Prague, jednota ceskoslovenskych matematikù a fysikû 1939, 345p.

355. Travaux Linguistiques de Prague 1. Prague, 1964.

356. Travaux Linguistiques de Prague. 1. L'École de Prague d'aujourd'hui. Prague, 1966.

357. Travaux Linguistiques de Prague. 2. Prague, 1966.

358. Travaux Linguistiques de Prague 3. Études structurales dédiées au Vie congrès des slavistes. Prague, 1968.

359. Travaux Linguistiques de Prague 4. Prague, 1971.

360. Vachek J. The linguistik School of Prague. Bloomington; London, 1966.

361. Wellek René The Theory of Literary History. // Travaux du Cercle Linguistique de Prague. Vol. 6. Prague, 1936, pp. 173- 191.369. http://www.praguelinguistics.org/fr