автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: "Пражский текст" в чешской литературе конца XIX - начала XX веков

Полный текст автореферата диссертации по теме ""Пражский текст" в чешской литературе конца XIX - начала XX веков"

На правахрукописи

Бобраков-Тимошкин Александр Евгеньевич

«Пражский текст» в чешской литературе конца Х!Х - начала XX веков

Специальность 10.01.03 - Литературы народов стран зарубежья (европейская и американская литературы)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

* с . - "

Москва-2004

Работа выполнена на кафедре славянской филологии филологического факультета Московского Государственного Университета им. М В. Ломоносова

Научный руководитель -

доктор филологических наук, профессор Ковтун Е. Н.

Официальные оппоненты -

доктор филологических наук Будагова Л. Н.

кандидат филологических наук, доцент Порочкина И. М.

Ведущая организация - кафедра теоретической и

исторической поэтики историко-филологического факультета Российского государственного

гуманитарного университета

Защита состоится_2005 г. на заседании

Диссертационного совета Д. 501. 001. 25 в Московском Государственном Университете им. М В. Ломоносова по адресу: 119992 г. Москва, МГУ, Ленинские горы, 1 корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ

Автореферат разослан_2004 года

Ученый секретарь диссертационного совета .

Кандидат филологических наук, доцент Сергеев А. В.

Под «пражским текстом» в чешской литературе в диссертации понимается совокупность произведений чешской литературы (включая немецкоязычную традицию), в которых создан образ Праги как города, обладающего метафизической, символической природой.

Термин «пражский текст» основывается на семиотических представлениях о феномене текста, в частности текста художественной литературы. «Пражский текст» представляет собой один из «городских текстов» мировой литературы. Город, со времен своего возникновения воспринимающийся как маркированное, «сакральное» пространство, обладающее особой «мифопоэтической аурой», может выступать в культуре в роли особого сложного структурно-семантического образования, семиотического объекта, порождающего тексты о себе. Связь материального объекта со сферой культуры обеспечивается путем «перевода материальной данности в сферу семиотическую, в сферу символического означивания» (Н. Е. Меднис).

Тексты художественной литературы, создающиеся во взаимодействии с семиотической реальностью города, обладают структурой «исключительной сложности... синтезируют свое и чужое, личное и сверхличное, текстовое и внетекстовое» (В. Н. Топоров). В результате этого взаимодействия в различных национальных литературах может быть создан корпус семантически связанных между собой, объединенных общими мотивами и лексико-понятийным словарем (т.е. художественным кодом) произведений, «образно и тематически обозначенным центром, фокусирующим объектом», «единым концептом» (Н. Е. Меднис) которых является город, обладающий достаточным семантическим потенциалом для того, чтобы быть «генератором культуры» (Ю. М. Лотман), т.е. играющий важную роль в духовной истории народа или всего человечества.

В соответствии с учением тартуско-московской школы, понимающей под текстом любое знаковое сообщение, составляющее «базовую единицу» культуры, и рассматривающей группы связанных между собой текстов как единый текст, данный корпус произведений может быть определен как «городской текст». Со структурной точки зрения он представляет собой однуиз разновидностей текста«т abstracto» -архитекст («сверхтекст»), определяемый как сложная система интегрированных текстов, имеющих общую внетекстовую ориентацию, образующих незамкнутое единство, отмеченное смысловой и языковой цельностью.

«Пражский текст», являющийся одним из «городских текстов», сформирован произведениями разных писателей, созданными в разное время, однако обладает структурным и смысловым единством, основанным на идентичности предмета описания, языковой, тематической и смысловой близости.

К «пражскому тексту» принадлежат отнюдь не все произведения, в которых создается художественный образ Праги (их в чешской литературе огромное количество, и далеко не все они обладают семантическим сходством), а лишь те из них, в которых этот образ приобретает символический характер, становится отражением «метафизической» природы пражского пространства, связывается с ролью Праги в истории и культуре чешского народа и Европы в целом. Принципиальное отличие между понятиями «пражский текст» и «образ Праги в чешской литературе» состоит в том, что «пражский текст» формируется в тесной связи с функционированием «культурного мифа» о Праге, т.е. совокупности представлений об этом городе, существующих в культуре и формирующихся как на основе исторических событий и изменений актуальной реальности (городской архитектуры и т.п.), так и на основе отражения этой реальности в различных текстах (фольклорных, литературных и т.д.).

Актуальность рассматриваемой в диссертации проблемы обусловлена прежде всего тем, что исследование проблематики текста стало в последние несколько

десятилетий одним из самых актуальных направлений в гуманитарных науках. Понятие «текст» является одним из важнейших терминов в еовршимий iHuiMe гуманитарных знаний. Диссертация включается в контекст сем «fiflíecffiittftSi^^lHÍíff феномена текста

как такового, сложного текста («архитекста») и «городского текста» художественной литературы в частности.

Вместе с тем, актуальность работы не исчерпывается ее вкладом в исследование «городских текстов». Настоящая диссертация является первым в отечественной богемистике исследованием особенностей изображения Праги в чешской литературе и роли Праги в культуре Чехии. Исследование «пражского текста» позволяет обратиться к малоизученному литературному материалу (произведения чешских авторов конца ХГХ -начала XX вв. (т.н. «эпохи рубежа веков»), ранее практически не анализировавшиеся в отечественном литературоведении - творчеству Ю. Зейера, И. Карасека из Львовиц, В. Мрштика, Я. Демла, В. Дыка, Й. И. Колара и др.).

Избранная тема, таким образом, представляет интерес как с теоретической, так и с историко-литературной точки зрения.

В качестве основного метода исследования был избран семиотический подход к анализу культурных феноменов и художественных текстов.

Семиотический метод в отечественной науке был сформирован в трудах представителей тартуско-московской школы (Ю. М. Лотман, В. Н. Топоров, В. В. Иванов, Б. А. Успенский, А. М. Пятигорский, 3. Г. Минц и др.). Его основной характеристикой является понимание культуры как иерархии знаковых (семиотических) систем, а текста -как основной их единицы: одновременно сложного знака и совокупности знаков. Под «текстом» при этом может пониматься определенная группа текстов (в частности, литературных произведений), обладающих существенным структурным сходством между собой. На основании этого метода была создана теория «городских текстов», в частности, «петербургского текста русской литературы» (В. Н. Топоров).

Теоретической базой исследования стали труды российских и зарубежных, главным образом чешских, а также американских, английских, французских, польских, итальянских специалистов в области теории текста, семиотики, исторической поэтики, теории литературы, истории чешской литературы.

Работы по теории текста включают в себя семиотические и лингвистические исследования (В. В. Иванов, Ю. М. Лотман, Т. М. Николаева, А. М. Пятигорский, В. Н. Топоров, У. Эко) и труды, посвященные особенностям литературной коммуникации и художественного текста (М. М. Бахтин, Ю. М. Лотман, М. Б. Гаспаров, Р. Барт, П. Билек, Д. Годрова, Ц. Тодоров, Р. О. Якобсон и др.), в т.ч. феномена интертекстуальности (И. Гомолач, Ж. Женетт, Ю. Кристева, X. Маркевич). Семиотике города, а также исследованию т.н. «Петербургского текста» русской литературы и других «городских текстов» посвящены труды В. Н. Абашева, В. Н. Топорова, Д. Годровой, Т. В. Цивьян, М. Кубиновой, Н. Е. Меднис, М. Кононен и др.

Наше исследование опирается также на труды отечественных и зарубежных специалистов по истории чешской литературы (Л. Н. Будагова, С. В. Никольский, Р. Р. Кузнецова, А. Новак, Я. Мукаржовский, Я. Яначкова и др.), носящие обзорный характер, а также на ряд работ, посвященных более локальным проблемам: литературе рубежа ХГХ-XX вв., чешскому декадансу (К. Беднаржикова, Я. Мед, Р. Пинсент), новаторству в чешской поэзии (И. Брабец, Ф. Бурианек, М. Червенка), особенностям развития чешской прозы, главным образом жанра романа (М. Гонзикова, Д. Годрова, Я. Яначкова), жанровым и стилистическим особенностям литературы данной эпохи (Т. Кухарж, Л. Мерхаут, Д. Молданова), и, наконец, на монографии и статьи о творчестве отдельных писателей и работы, в том или ином аспекте касающиеся изображения Праги в чешской литературе (А. Новак, В. Йират, К. Крейчи, А. М. Рипеллино, В. Мацура, П. Деметц, Д. Годрова).

В работе исследуются главным образом тексты, созданные на чешском языке. Однако, поскольку Прага в данную эпоху представляла собой многоязычный город, а чешская национальная литература развивалась в контексте литературы Австро-Венгрии в целом, в тесном взаимодействии с произведениями немецких и еврейских писателей -

жителей Праги, в ней анализируются также некоторые произведения, созданные на немецком языке, с точки зрения их сходства с произведениями чешских писателей и отношения к «пражскому тексту». Исследование было бы неполным без обращения к произведениям пражских немецкоязычных писателей, таких как Ф. Кафка, Г. Мейринк, П. Леппин, Р. М. Рильке и другие.

Среди работ, посвященных литературе пражских немцев и евреев, особое место занимают труды, посвященные творчеству Ф. Кафки (Е. М. Мелетинский, Д. Ф. Затонский, П. Деметц, П. Айснер, Э. Гольдштюкер, Ж. Делез, К. Косик, К. Крейчи и др.). Исследования феномена пражской немецкоязычной литературы стали особенно актуальны в 1990-е гг. (работы И. Виздаловой, И. Веселой, П. Кнейдла, П. Деметца, В. Майдла и др.).

Хронологические рамки исследования. В работе непосредственно анализируется ряд произведений чешской литературы конца XIX - начала XX вв. (от примерно 1890 до 1918 г.). Однако с целью более полного анализа избранной проблематики в диссертации рассматриваются и общие особенности изображения Праги в чешской литературе до конца XIX в.

Выделение конца ХГХ - начала XX вв. как важнейшей эпохи существования «пражского текста» и ее специальное изучение, по нашему мнению, вполне оправданно. «Пражский текст» является динамическим единством и переживает различные периоды формирования и развития. Однако именно на рубеже веков в чешской литературе не просто создается большое число текстов с образом Праги, а формируется семантическое ядро «пражского текста». Это связано с тем, что именно в данный период в чешской культуре окончательно формируется представление о Праге как о городе, обладающем сакральной, «мифопоэтической» природой.

Кроме того, причиной, повлиявшей на выбор литературы конца ХГХ - начала XX вв. в качестве предмета исследования послужила недостаточная изученность данного периода истории чешской литературы в отечественной науке. До последнего времени литературе данной эпохи, в особенности нереалистическим течениям в ней, уделялось недостаточное внимание. Между тем, как отечественные, так и зарубежные специалисты (Л. Н. Будагова, Р. Р. Кузнецова, А. Новак, И. Брабец, М. Червенка, Т. Влчек, Я. Яначкова, Я. Мед, Л. Мерхаут и др.) сходятся в том, что период рубежа веков представляет собой отдельную, оригинальную эпоху в развитии чешской литературы, на художественные принципы и достижения которого во многом опирается и литература XX в.

Критерием отбора литературного материала стала в первую очередь близость тех или иных художественных произведений к семантическому «ядру» «пражского текста», т.е. присутствие в созданном в них образе Праги метафизического начала, символических черт, а также важность их творчества для рассматриваемой эпохи и чешской литературы в целом.

Наиболее важным для исследования нашей темы является изучение особенностей изображения Праги в поэзии и прозе семи крупных писателей рубежа XIX - XX вв. - Ю. Зейера, В. Мрштика, А. Совы, И. Карасека из Львовиц, К. М. Чапека-Хода, Ф. Кафки и Г. Майринка. Произведения этих авторов в диссертации проанализированы подробно. Именно в их творчестве наиболее четко проявляются основные черты «пражского текста» - символичность города, связь городского пространства с судьбой героя, представление о Праге как городе «порога» между мирами. Именно в созданных этими авторами произведений создаются инвариантные описания города и присутствует наибольшее число интертекстуальных «пражских» мотивов.

Вместе с тем, в работе уделяется внимание и текстам других авторов рубежа веков (Л. Арлет, О. Бржезина, Я. Врхлицкий, Я. Демл, В. Дык, Р. Есенская, А. Клаштерский, М. Майерова, М. Мартен, И. Ольбрахт, К. Шелепа и др.), важным для выявления отдельных особенностей «пражского текста».

«Пражский текст» не создавался в чешской литературе в одночасье. Образ Праги присутствует уже в средневековых чешских хрониках и легендах, в городском фольклоре.

В качестве символа нации предстает Прага в произведениях эпохи Национального возрождения (1-я половина ХГХ в.). Произведения писателей-романтиков и реалистов XIX в. во многом заложили фундамент изображения Праги в чешской литературе рубежа веков. С целью определения предпосылок формирования «пражского текста» в литературе конца XDC - начала XX вв. в работе анализируется ряд текстов предшествующих этапов развития чешской литературы - от Средних веков до произведений ряда крупных авторов XIX в. (К. Г. Маха, Й. К. Тыл, Я. Неруда, Я. Арбес и др.). Новизна работы заключается:

а) В использовании (впервые в отечественном литературоведении) семиотических методов исследования текстов применительно к чешской литературе, в частности, в обосновании понятий «городского текста» и «пражского текста» на материале чешской художественной литературы;

б) В обращении к «пражским» мотивам в литературе Чехии конца XIX -начала XX вв. Все предыдущие исследования, в том числе и чешских специалистов, касались данной проблематики лишь косвенно;

в) В кодификации термина «пражский текст» и комплексном исследовании этого феномена;

г) В новом аспекте рассмотрения творчества известных писателей - с точки зрения отношения их творчества к «пражскому тексту» - а также исследовании литературного материала, к которому ранее отечественная богемистика практически не обращалась (Ю. Зейер, И. Карасек и др.).

Задачи работы формулируются следующим образом:

• анализ семиотической теории текста, принципов семиотического изучения пространств, в том числе города, обоснование применения этих теорий в исследовании художественной литературы;

• обоснование возможности изучения групп текстов, связанных между собой определенными структурными особенностями, в качестве единого сложного текста («архитекста»), рассмотрение предпосылок создания и особенностей функционирования литературных «городских текстов»;

• определение содержания термина «пражский текст», его отличия от понятия «образ Праги»; выделение произведений, формирующих «пражский текст»;

• выделение и описание основных этапов формирования образа Праги в чешской литературе с первых этапов ее существования до конца XIX в., краткий анализ важнейших сюжетов пражской городской «мифологии» (представляющей собой один из источников формирования «пражского текста») и особенностей их адаптации в художественных текстах;

• анализ основных структурных характеристик «пражского текста», сложившегося на основе произведений с пражской тематикой в литературе рубежа веков;

• определение основных интертекстуальных мотивов и других особенностей изображения Праги, позволяющих сделать вывод о семантической цельности и являющиеся предпосылками формирования «пражского текста»;

• выделение изоморфизма между произведениями чешских и немецкоязычных авторов рассматриваемого периода;

• анализ влияния феномена «пражского текста» на чешскую литературу и культуру в период рубежа веков;

• формулировка направлений дальнейших исследований «пражского текста» на чешском материале.

На защиту выносятся следующие положения:

• совокупность произведений чешской литературы, в которых создан образ Праги как города, обладающего мистической, сверхъестественной природой, может быть рассмотрена с семиотической точки зрения как единый текст - «пражский текст» чешской литературы, обладающий единым смыслом;

• образ Праги в «пражском тексте» приобретает символические черты, тесно связанные со сферой мифопоэтики, а городское пространство воспринимается как сакральное, прямо связанное с судьбой героя и (или) нации; этим произведения «пражского текста» отличаются от всех других произведений с образом Праги;

• «пражский текст» начинает формироваться в чешской литературе в начале ХГХ века, параллельно с формированием «национальной мифологии» и с опорой на тексты пражского городского фольклора;

• большая часть произведений, составляющих «пражский текст», создается в чешской литературе на рубеже ХГХ-ХХ вв.; причиной этого служат как особенности исторического развития чешской литературы, так и трансформации «мифа» о Праге в культурном сознании чешской нации; составной частью «пражского текста» можно считать и ряд произведений пражских немецкоязычных авторов рубежа ХГХ-ХХ вв.;

• семантика Праги в «пражском тексте» отчетливо амбивалентна: город может выступать и как положительное начало, сакральный «центр», сосредоточие национальной жизни - и как отрицательное начало, профанная «периферия», губящая героя;

• в «пражском тексте» Прага предстает, с одной стороны, как символ национальной истории, души Чехии, именно поэтому неразрывно связанный с судьбой героя-чеха, а с другой - как «магическое» пространство, город «порога» между мирами, выступающий по отношению к герою как пространство возможного «посвящения»; наиболее близки к семантическому ядру архитекста те произведения как чешских, так и пражских немецкоязычных авторов, в которых присутствует и та, и другая символика;

• связность «пражского текста» обеспечивается не только близостью семантики составляющих его конкретных текстов, но и сходствами на уровне мотивов, а также на лексическом уровне (в описаниях города), свойственными произведениям различных авторов, живших в разное время, принадлежащих к разным литературным течениям и писавшим на разных языках.

• имеются достаточные основания для дальнейшего изучения «пражского текста» в чешской литературе XX в. и новейшей поэзии, драматургии и прозе; несмотря на смену эпох, основное семантическое содержание произведений чешской литературы с тематикой Праги остается неизменным и на рубеже XX-XXI вв.

Решаемые в работе задачи, а также ее двойственная - теоретическая и литературно-историческая - направленность, определяют структуру диссертации.

Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Первая глава посвящена теоретическим аспектам исследования. В ней обосновывается выбор семиотического метода как наиболее эффективного инструмента исследований литературных «архитекстов», в особенности «городских текстов»; на примере «петербургского текста» русской литературы иллюстрируются основные структурные особенности подобных текстов, исследуются предпосылки выделения «пражского текста» в чешской литературе.

Вторая глава рассматривает особенности изображения Праги в чешской литературе вплоть до конца XIX в. и дает общую характеристику литературного процесса рубежа ХГХ-ХХвв.

В третьей главе на основе анализа художественных произведений выделяются инвариантные особенности «пражского текста». Первые семь параграфов этой главы посвящены анализу особенностей изображения Праги в творчестве наиболее

значительных авторов «пражского текста» рубежа веков - Ю. Зейера, В. Мрштика, А. Совы, И. Карасека, К. М. Чапека-Хода, Ф. Кафки и Г. Майринка. В восьмом параграфе анализируются инвариантные мотивы и другие структурные характеристики «пражского текста» в целом.

В заключении обобщаются выводы, сделанные в процессе исследования, и намечаются дальнейшие пути изучения «пражского текста» чешской литературы.

Практическое значение диссертации. Материалы исследования могут быть использованы при подготовке фундаментальных трудов и учебных пособий по истории чешской литературы и культуры. Кроме того, исследование в целом либо его отдельные части и положения можно учитывать и использовать в преподавании соответствующих дисциплин в высшей школе, создании специальных курсов.

Сумма основных положений диссертации в соотнесении с ее структурой такова:

Во ВВЕДЕНИИ дается определение понятия «пражский текст», постулируются различие терминов «пражский текст» и «образ Праги»; обосновывается формулировка проблемы; подтверждается актуальность темы. Здесь же обосновываются хронологические рамки исследования, поясняются критерии отбора художественных произведений, цели и задачи исследования, композиция диссертации.

В ПЕРВОЙ ГЛАВЕ «Понятие "городского текста". "Пражский текст"» мы стремимся ответить на вопросы: в чем состоит сущность текста как объекта литературоведческого исследования; в чем состоят основные подходы к изучению понятия «текст» в современном литературоведении; каковы характеристики текста, понимаемого как знаковый, семиотический феномен; каковы предпосылки рассмотрения как единого текста группы литературных произведений, обладающих структурным сходством; как связана семиотика города с изображением города в художественной литературе; в чем состоит сущность литературных «городских текстов»; в чем заключаются общие для таких текстов структурные особенности; что позволяет нам выдвигать гипотезу о существовании «пражского текста» чешской литературы?

Размышления на данные темы мы начинаем с анализа исследования проблематики литературного текста в отечественной и зарубежной литературной теории последних десятилетий. Термин «текст» стал едва ли не самым часто встречающимся в филологических (как лингвистических, так и литературоведческих) работах последних десятилетий. Активное исследование проблематики текста в литературной теории (в трудах представителей тартуско-московской школы, французских семиотиков и структуралистов и т.д.) началось в 1960-е гг.

Из множества подходов к исследованию феномена текста мы выбираем те, на которые могли бы непосредственно опереться при решении стоящих перед нами задач, уделяя при этом особое внимание семиотической концепции текста, в т.ч. «словесного художественного текста» (термин Ю. М. Лотмана).

Для данного подхода характерно рассмотрение произведений искусства и - шире -любых феноменов культуры в качестве текстов, т.е. последовательностей знаков или сложных знаков, обладающих множественным смыслом, вступающих во взаимодействие с другими текстами данной коммуникативной сферы и не могущих существовать вне ее.

Данное понимание термина «текст» обосновывается, в частности, в трудах представителей тартуской школы, целью которой было исследование знаковых (семиотических) систем, создающихся в пространстве культуры, понимаемой как сложная иерархия таких систем, состоящих из текстов и правил их порождения (кодов).

На основании анализа трудов представителей тартуско-московской семиотической школы, в частности «Структуры художественного текста» Ю. М Лотмана, мы приходим к выводу о том, что для трактовки термина «текст» в учении данной школы важны следующие идеи: (1) на разных уровнях анализа одно и то же сообщение можно

представить как текст, часть текста или совокупность текстов; (2) текст можно рассматривать и как целостный знак, и как последовательность (систему) знаков; (3) понятие «текст» может относиться не только к текстам, созданным на базе не только естественного языка, но и к другим видам искусства, ритуалу, мифу и т.д.

Применительно к художественной литературе это означает, помимо прочего, и возможность рассмотрения в качестве единого текста групп литературных произведений, объединенных неким общим признаком (автором, жанром, близких по смыслу и т.п.). Данная идея опирается на проведенный нами анализ феномена т.н. межтекстовых отношений (для обозначения которых в конце 1960-1970-хх гг. представителями французского поструктурализма (Ю. Кристева, Р. Барт и др.) был введен термин «интертекстуальность») и отношений между текстом и внетекстовыми структурами, в т.ч. со сверхтекстовыми единствами, такими, как жанр, тема и т.п.

В рамках семиотического подхода к исследованию текста все эти «единства», изучавшиеся ранее теорией и историей литературы в некотором смысле обособленно, можно подвести под общий знаменатель. Ю. М. Лотман определяет эту возможность так: «Можно, взяв группу текстов, рассмотреть ее как один текст... Подобная абстракция может быть построена на очень высоком уровне». Анализировать эти группы текстов можно в соответствии с принципами, на которых основан анализ текстов вообще, естественно, обращая внимание на их специфику по сравнению с конкретными текстами.

Неизбежно возникающую проблему разграничения понятий «произведение» и «текст» мы решаем таким образом, что понимаем под текстами любые знаковые сообщения, обладающие минимальными характеристиками текста, такими как смысловое и структурное единство. Иными словами, литературными текстами, помимо собственно литературных произведений, могут считаться определенные группы произведений, обладающие неким структурным сходством. Термин же «произведение» может быть отнесен только к конкретным, единичным текстам, он подчеркивает их уникальность.

Для обозначения совокупности конкретных литературных текстов, рассматриваемых как единый текст, о которой говорит Лотман, тождественна введенному рядом исследователей феномена интертекстуальности (Ж. Женетт, X. Маркевич, П. Мареш, И. Гомолач) понятию «архитекст», которое мы используем в нашем исследовании.

Исследование архитекстов, в последнее время становящееся все более актуальным направлением литературоведения, направлено на решение двух задач. Во-первых, сопоставление произведения с другими произведениями, составляющими с ним один архитекст, может открыть новые горизонты интерпретации данного произведения. Во-вторых, исследование структуры архитекстов может помочь определить черты механизма порождения конкретных текстов данной смысловой сферы.

Мы отмечаем, что с формальной точки зрения, архитекстом можно назвать любую группу текстов, объединенных неким общим признаком. Однако механистический подход к выделению архитекстов вряд ли может принести позитивные научные результаты. Основным критерием для их выделения и исследования является смысловая близость соответствующих произведений, а также наличие в них многочисленных интертекстуальных перекличек на различных художественных уровнях (мотивном, языковом).

Когерентный архитекст, как правило, может быть создан в соответствующей национальной литературе в том случае, если объектом, с которым он соотносится, является некий сложный феномен реальности, важный для самосознания данного коллектива, связанный с базовыми характеристиками его культуры. К числу таких архитекстов относятся литературные «городские тексты», в основе которых лежат сложившиеся в культуре представления о тех или иных городах как обладающих неким символическим значением.

Одной из важнейших и древнейших категорий культуры и, следовательно, художественных текстов, является пространство. Результаты процесса символизации пространства и отдельных его точек - топосов - в сознании человеческого сообщества отражаются как в топонимике и фольклоре, так и в художественной литературе, причем представления о пространстве, сформированные в коллективном сознании, одновременно оказывают влияние на изображение этого пространства в художественных текстах и сами подвергаются влиянию этого изображения. Данная особенность тесно связана с особенностями пространственных топосов как одновременно физических и семиотических объектов.

Процессы, лежащие в основе символизации пространств в культуре, связаны с феноменом мифа и мифопоэтического мышления. Мы кратко касаемся проблематики «архаического» мифа, исследованной, в частности, в трудах К. Леви-Стросса, М. Элиаде, Н. Фрая, Е. М. Мелетинского и др., и обращаемся к «вторичным» или «культурным» мифам, на формирование которых оказывает влияние ряд факторов - архетипы, общие универсалии культуры, лежащие в основе «мифопоэтического» мышления и архаических мифов, традиция древних мифологий, сознательное подражание древним мифам и т.д. Средой, в которой формируются «культурные мифы», нередко служит художественная литература.

Символические пространства, в число которых входит и пространство города, являются естественными генераторами таких мифов. Мы определяем «миф» о городе как совокупность представлений о городе, существующих в культуре и формирующихся как на основе исторических событий и изменений актуальной реальности (городской архитектуры и т.п.), так и на основе отражения этой реальности в различных текстах (фольклорных, литературных и т.д.). Фундаментом такого «мифа» является представление о городе вообще как пространственном и историческом феномене, восходящее к пространственным архетипам, основным же содержанием - конкретное представление о том или ином городе, формирующееся в соответствии с его ролью в истории, реалиями и т.п.

Лишь немногие города в истории культуры, однако, способны сгенерировать целостный «культурный миф» о себе, воплощающийся в художественных текстах, которые, в свою очередь, обладают свойствами единого архитекста, который мы именуем «городским» литературным текстом. Богатство и сложность городской «мифологии» (комплекса фольклорных сюжетов, легенд и преданий, основанных на осмыслении истории города) - основной питательной среды для формирования «мифа» о городе -напрямую зависят от исторических судеб города, от его места в истории того или иного народа. Чем выше роль города в истории и культуре нации, тем больше предпосылок для семиотизации его пространства, возникновения культурного мифа о городе, выражаемого в «городском тексте» художественной литературы. «Городские тексты», таким образом, создаются не обо всех городах, а только о тех, которые обладают достаточным семиотическим потенциалом.

Одним из наиболее исследованных «городских текстов» является т.н. «Петербургский текст русской литературы» (термин В. Н. Топорова), представляющий собой совокупность произведений русской литературы ХГХ - XX в., объединенных рядом формальных особенностей изображения Петербурга, а в первую очередь - единой смысловой установкой. В диссертации кратко реконструируется логика исследователей, приведшая их к определению «петербургского текста», и выделяеются его структурные особенности, релевантные для исследования других «городских текстов».

«Петербургский текст» служит нам также примером структурной организации архитекста. «Городской текст» членится на некие автономные части по признакам авторства, времени создания входящих в него произведений, их жанров и т.д. Иными словами, в рамках архитекста существует несколько перекрывающихся друг с другом сфер, доступных автономному анализу, входящие в которые произведения более тесно

взаимодействуют между собой. Изучение отдельных «сфер» «городских текстов» способствует более глубокому уяснению процессов их формирования и функционирования в культуре. В том числе и поэтому в качестве темы нашей работы мы избрали не весь феномен «пражского текста» в чешской литературе, а «пражский текст» в литературе одной из эпох - рубежа Х1Х-ХХ вв.

С точки зрения соотнесенности смыслов конкретных произведений и архитекста в целом можно выделить «семантическое ядро» «городского текста». Анализ этого ядра, которое образует относительно стабильное и определяемое эмпирически множество произведений, является ключевым для анализа всего архитекста. «Периферийные» же произведения, повествующие о городе, однако не имеющие четкой связи с основной символической идеей «городского текста», могут привлекаться для его анализа для более четкого уяснения особенностей архитекста.

Близость произведений, составляющих архитекст, и степень его единства тем выше, чем больше он содержит инвариантных, повторяющихся в различных его произведениях мотивов, определяемых нами как минимально значимая единица литературного текста, могущую присутствовать в нем в различных формах (как повторяющееся слово или предложение, элемент сюжета, синтаксическая конструкция и т.п.). Исследование «городских текстов» предполагает определение основных мотивов, пронизывающих составляющие его произведения.

Далее мы пытаемся доказать, что город Прага обладает достаточным семиотическим потенциалом для создания «культурного мифа» о Праге и литературного «пражского текста». Мы выделяем следующие основные предпосылки для этого:

- уникальная роль Праги в чешской истории, способствовавшая сакрализации города в чешской культуре;

- роль Праги в европейской истории и ее положение одновременно в центре Европы, способствующее восприятию как «сердца Европы», и на окраине западноевропейской цивилизации, приводящее к восприятию города в общеевропейском контексте как «таинственного», «загадочного»;

- двойственность природы Праги как одновременно одного из городов германской культурной области и главного города чешского народа, многонациональный и мультикультурный (чехи, немцы, евреи) характер города;

- уникальность облика города, богатство пражской архитектуры;

- роль Праги как «древней столицы магического искусства» (А. Бретон), связанная с деятельностью в городе астрологов, алхимиков, «магов» и т.д., в особенности в эпоху правления императора Рудольфа II (конец XVI - начало XVII вв.).

В завершение главы мы кратко анализируем результаты исследований образа Праги в чешской литературе, в первую очередь в трудах В. Йирата, В. Мацуры, Д. Годровой, А. М. Рипеллино, П. Деметца и др., подготовивших почву для более глубокого изучения феномена Праги в чешской литературе.

ВТОРАЯ ГЛАВА диссертации - «Формирование «пражского текста» в чешской литературе рубежа XIX и XX веков» - посвящена истории изображения Праги в чешской литературе в период со Средних веков до конца XIX в., а также формированию и общей характеристике «пражского текста» в литературе эпохи рубежа XIX - XX вв. В

данной главе мы пытаемся показать, с одной стороны, этапы формирования «пражского текста», с другой то, что большая часть произведений, составляющих его смысловое «ядро», была создана в литературе рубежа веков, и анализируем причины этого. Особое внимание в главе уделено проблематике пражской немецкоязычной литературы и ее месту в литературном процессе рассматриваемой эпохи.

Сначала мы обращаемся к анализу корпуса городских легенд (формирующегося с момента основания города) и «национальной мифологии» эпохи Чешского возрождения.

Образ Праги появляется в чешской литературе еще на заре ее существования - в средневековых хрониках и других письменных памятниках, в которых этот город прославляется как столица независимого и сильного королевства. Параллельно в Средние века и последующий период формируется «пражская мифология» - корпус фольклорных легенд и преданий о городе, в которых Прага нередко осмысляется как сакральное или же фантастическое пространство. «Пражская мифология» богата и разнообразна, ее можно разделить на несколько циклов («вышеградский», «королевский», «героический» (гуситский), «трагический» (белогорский), «фантастический»).

Наши наблюдения подтверждают выводы ведущих современных чешских специалистов — В. Мацуры, 3. Грбаты, Д. Годровой и др. о том, что импульсом для формирования устойчивого и общезначимого образа Праги в чешской художественной литературе стало чешское Национальное возрождение (в особенности его поздние этапы - 1806-1848 гг.): Культурный миф о Праге как славном городе, «Мекке чехов» явился важной составной частью «национального мифа», положенного деятелями Возрождения (Й. Юнгман, В. Ганка, Й. Линда, писавший по-чешски словацкий поэт Я. Коллар и др.) в основу программы развития чешской культуры. По оценке В. Мацуры, в 1820-1830-е гг. в чешской литературе «рождается образ Праги». Однако чаще всего в произведениях данного периода чешская столица изображается не как реальный город, а как сакральный символ или эмблема, обладающая конечным числом атрибутов («славное прошлое», «сердце родины» и т.д.). Представление о Праге как о «золотом», «стобашенном» городе, символе чешской нации, характерное, например, для творчества Я. Коллара и Й. К. Тыла, утвердилось и в народном сознании.

Далее мы анализируем особенности изображения Праги в чешской литературе 1830-1880-х гг. Мы отмечаем, что первым чешским писателем, отразившим в своем творчестве трагическое противоречие между прошлым и настоящим Праги, между «мифом» о городе и пражской реальностью, стал крупнейший поэт-романтик К. Г. Маха. Как показал анализ ряда стихотворений Махи и его прозаических произведений («Возвращение», «Маринка»), образ Праги в его творчестве, сохраняя черты сакрального центра, приобретает трагический характер; появляются важные для будущего «пражского текста» мотивы гибели, пустоты города, одиночества героя, безнадежности, присутствия прошлого в настоящем.

Тексты 1840-1880-х гг. с пражской тематикой мы считаем возможным разделить на 5 групп. К первой из них мы отнесли произведения, полностью соответствующие канону «национального мифа», в которых Прага служит или фоном действия, или же эмблемой Чехии и ее народа (произведения Й. К. Тыла, Э. Красногорской, С. Чеха и др.). Ко второй группе принадлежат тексты, развивающие «национальный миф» (лирика и эпика Я. Врхлицкого, Ю. Зейера), обращающиеся к материалу «пражской мифологии», в особенности «фантастическому» и «трагическому» ее циклам (например, тексты с топосом Белой горы, символизирующим трагическую судьбу Чехии - Р. Майер, Ф. Квапил, В. Бенеш -Тршебизский и др.).

В третью из выделенных нами групп входят в основном реалистические произведения, посвященные описанию повседневной жизни города и горожан, в которых Прага во многом теряет свою «метафизическую» ауру. Наиболее интересно здесь творчество Я. Неруды (сборник «Арабески» и другие рассказы, «Малостранские повести»), а также И. Геррмана, Л. Квиса и др.

В произведениях четвертой группы («пражские» произведения К. Сабины («Дети света»), К. Светлой («Первая чешка», «На рассвете», «Королева колокольчиков» и др.), Й.И. Колара («Исчадия ада»)) в основном преобладают фантастические мотивы, Прага предстает одновременно как патриотический центр и как таинственное пространство. Д. Годрова определяет жанр таких произведений как «патриотическая повесть с тайной».

К пятой группе нами отнесены т.н. романето Я. Арбеса («Святой Ксаверий», «Распятая», «Сероглазый демон» и др.). Релевантной для характеристики жанра романето

ЬЪ

является связь с пражским пространством. Характер «тайны» в романето по сравнению с текстами 4-й группы меняется, патриотические мотивы в описаниях Праги играют меньшую роль. Напротив, возрастает роль характеристик города как таинственного, опасного, укрепляется связь между местом действия, героем и сюжетом.

Анализ непосредственно интересующей нас эпохи чешской литературы - рубежа Ж^^Ж вв. - мы начинаем с характеристики общественно-политической и культурной ситуации в чешских землях в данный период и обзора литературного процесса, после чего даем краткую характеристику Праги и пражской культурной жизни на рубеже веков.

Важным фактором развития литературы в этот период стали как общественно-политические события (рост национального самосознания чехов при сохранении политического неравноправия Чехии в рамках Австро-Венгрии), так и европейский культурный контекст - возникновение параллельно с развитием реализма модернистских течении, и внутренние факторы, обусловливающие динамику литературного процесса в Чехии.

Поколение, вступившее в чешскую литературу в 1890-х гг., критически отнеслось к эстетическим и политическим идеалам Национального возрождения. Естественно поэтому, что образ Праги (один из символов «национальной мифологии») в чешской литературе в атмосфере эпохи «модерны» приобретает совершенно особое звучание, что прямо отражается в процессе формирования «пражского текста».

Именно в эпоху рубежа веков формируется новый «культурный миф» о Праге. Основной средой формирования этого «мифа» становится художественная литература, ее «пражский текст», который именно в данную эпоху начинает восприниматься как единое целое участниками литературного процесса - и авторами, и реципиентами.

Именно этот период развития чешской литературы дает наибольшее количество произведений, формирующих «пражский текст». К числу факторов, способствовавших этому, по нашему мнению, относятся:

• переосмысление «национальной мифологии», в т.ч. роли Праги в ней (одновременно десакрализация Праги как символа нации и наделение Праги чертами рокового, мистического города, выражением чего стали такие произведения «пражского текста», как «Ян Мария Плойгар» Ю. Зейера или «Санта Лючия» В. Мрштика);

• публикация именно в данный период большого числа сборников фольклорных «пражских легенд» (Й. Сватек, А. Ирасек, П. Билианова и др.), способствовавшее актуализации «пражской мифологии» с характерным для нее акцентом на «фантастическую», необычную природу чешской столицы;

• поэтика чешской литературы рубежа веков, прежде всего ее модернистских течений, с их интересом к внутреннему миру человека, к иррациональному (тому, что находится «за порогом» этого мира) и «бунтом» против «мифов» прошлого;

• расцвет жанра «пражских картиною), произведения которого формируют необходимый «субстрат» «пражского текста» (И. Геррманн, Я. Кронбауэр, К. Л. Кукла и др.);

• традиции изображения Праги в чешской литературе, как по существовавшим «канонам», так и без них (К. Г. Маха, Я. Арбес) - созданные в ХГХ в. тексты с пражской тематикой уже самим своим существованием формировали определенное поле для интертекстуального взаимодействия с текстами рубежа веков;

• изменения во внешнем облике и жизни Праги на рубеже веков, приведшие и к изменению оценки города как «семиотического объекта» (превращение Праги из провинциального города в современный мегаполис, усиление анонимности человека в городском «лабиринте», подчеркивание противопоставлений между прошлым и настоящим, чехами и немцами и т.д.).

Далее мы обращаемся к теме изображения Праги в литературе чешских немцев и евреев конца XIX - начала XX вв. Важным фактором, предопределившим специфику этой литературы, стало «предчувствие конца» (Э. Гольдштюкер), ощущение жизни в своеобразном «культурном гетто», связанное с тем, что немцы и евреи составляли в Праге этническое и культурное меньшинство, чувство чуждости господствующей иноязычной и инонациональной стихии, закономерно приводящие как к «бегству» от настоящего, интересу к прошлому города, его мифам и легендам (ранний Р. М. Рильке, Г. Майринк, Л. Перутц), так и к аллегорическому осмыслению жизни человека в современном мире (Ф. Кафка, П. Леппин).

Характер творчества большей части пражских немецких и еврейских писателей предопределило их двойственное отношение к Праге - как к родному городу и как к символу грядущего конца старого мира, а инвариантом пражских произведений этих авторов стала необходимость «объяснить, придать смысл исчезновению, осмыслить грозящую катастрофу... » (Э. Гольдштюкер), изобразить сам город как «страшные и ужасные кулисы», отразить его «изменчивую природу» (А. М. Рипеллино).

Продемонстрировав, что без анализа пражской немецкоязычной литературы рубежа веков исследование темы «пражского текста» было бы неполным, после чего даем краткую характеристику основных жанров и направлений этой литературы и перечисляем ведущих авторов «пражского текста», наиболее выдающимися из которых являются Г. Майринк, Ф. Кафка, П. Леппин и Р. М. Рильке.

От анализа литературы пражских немцев и евреев мы переходим к обзорной характеристике чешской литературы рубежа веков с точки зрения изображения в ней Праги и определению наиболее значительных произведений, жанров и авторов «пражского текста».

Мы отмечаем, что черты нового «пражского мифа» присутствуют в произведениях авторов самых различных направлений, вплоть до писателей-реалистов. В этом смысле ситуация с изображением Праги в чешской литературе рубежа XIX - XX вв. сходна с «петербургским текстом» русской литературы, единство которого несомненно, несмотря на «кросс-жанровость», «кросс-темпоральность» и «кросс-персональность» (В. Н. Топоров).

Среди литературных групп и направлений, представители которых участвовали в формировании «пражского текста», мы выделяем чешский декаданс, для которого чешская столица стала подходящим символом «трагической красоты» и идеальной моделью пространства, другие модернистские течения (символизм, импрессионизм, экспрессионизм), натурализм и наконец, реализм (исторические, социально-психологические романы и повести). Мы приходим к выводу, что в формировании «пражского текста» участвуют произведения наиболее видных авторов рубежа веков (Ю. Зейер, В. Мрштик, А. Сова, К. М. Чапек-Ход, В. Дык, О. Бржезина и др.).

В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ диссертации - «Инвариантные особенности «пражского текста»» - проводится анализ наиболее значимых художественных произведений, в которых присутствует инвариант «пражского текста», т. е. образующий его комплекс мотивов и принципов поэтики.

Эта задача решается нами в два этапа. Вначале мы подробно анализируем творчество семи ведущих авторов эпохи «рубежа веков», многие произведения которых участвуют в формировании «ядра» «пражского текста». К их числу мы отнесли Юлиуса Зейера (18411901, роман «Ян Мария Плойгар» (1891), новелла «Инультус» (1895), поэма «Три воспоминания Вита Хораза» (1899)), Вилема Мрштика (1863-1912) (романы «Санта Лючия» (1893), «Зумры» (1903-1912)), Антонина Сову (1864-1928) (стихотворения, новеллы, романы «Роман Иво» (1902), «Странствия бедных» (1903)), Иржи Карасека (псевдоним Карасек из Львовиц, 1871-1951) (стихотворения, новеллы, легенды, романы «Готическая душа» (1900), «Роман Манфреда Макмиллена» (1907), «Ганимед» (1921)),

Карела Матея Чапека-Хода (1868-1928) (роман «Антонин Вондрейц» (1918)), а также немецкоязычных авторов - Франца Кафку (1883-1924) (роман «Процесс» (публ. 1925), рассказы) и Густава Майринка (1868-1932) (романы «Толем» (1915), «Вальпургиева ночь» (1917) и др., рассказы).

Основное внимание при анализе произведений данных авторов уделяется мотивам, важным не только для творчества того или иного писателя, но прежде всего для «пражского текста» в целом. Кроме того, поскольку большинство из этих авторов, по крайней мере в отечественной богемистике, до сих пор не становились предметом самостоятельного изучения, мы анализируем их творческий путь и выделяем наиболее важные особенности, характеризующие их поэтику.

Второй этап анализа «пражского текста» в литературе рубежа веков состоит в обобщении результатов, полученных нами при рассмотрении творчества названных авторов, с привлечением материала произведений иных авторов «пражского текста», в результате которого выделяются основные особенности изображения чешской столицы и важнейшие функции образа Праги в литературе рубежа веков, рассматриваются главные интертекстуальные мотивы «пражского текста», связь образа Праги с комплексом национальных мифологем и т.д., иными словами, дается комплексная характеристика этого художественного феномена.

Юлиус Зейер, один из наиболее выдающихся чешских авторов XIX в., в последнее десятилетие своей жизни (1890-е годы) создал ряд значительных произведений, большая часть которых вошла в «пражский текст».

Роман «Ян Мария Плойгар» стал хронологически первым и очень важным текстом чешской литературы рассматриваемого нами периода, который можно назвать принадлежащим к «ядру» «пражского текста».

Одной из центральных тем романа является деконструкция представлений о Праге, характерных для «национального мифа», в душе героя. Будучи первоначально для героя символом новой жизни, духовного возрождения, чешская столица постепенно превращается для него в трагическое пространство, из символа надежды становится символом отчаяния, национальной и личной трагедии. В то же время, Прага у Зейера играет роль сакрального пространства, судьба которого связана с судьбой героя (к навсегда покинувшему родину Плойгару Прага является как «призрак», приобретает черты «роковой женщины» и т.д.). В описаниях чешской столицы в романе присутствуют мотивы красоты, таинственности, негомогенности пражского пространства.

В легенде «Инультус», основанной на переработке одного из сюжетов «пражской мифологии», Прага также предстает как пространство одновременно трагическое и мистическое. Особенно важна в легенде связь пражского пространства со временем, а также образ героя, инвариантный для «пражского текста» в целом, для которого Прага оказывается роковым городом, и мотив чуда, которое, несмотря ни на что, может произойти в Праге. Мотив духовного прозрения в Праге звучит также в поэме «Три воспоминания Вита Хораза».

В романе Вилема Мрштика «Санта Лючия» окончательно, посредством прямой полемики, развенчивается «миф» о Праге как о «Мекке чехов» и о «королеве» - город воспринимается героем первоначально как любимая женщина, а впоследствии оказывается для него «черной соблазнительницей» и даже «проституткой»; вместе с тем, Прага обладает необъяснимой притягательной силой - выступает в роли обещания спасения, новой жизни. В романе звучат столь важные для «пражского текста» мотивы, как связь судеб героя и города, «любовь - ненависть» к нему, двойственность Праги -одновременно праздничной и трагической, таинственной, манящей к себе и обманывающей.

В отличие от произведений Ю. Зейера, где Прага предстает в большей степени как гомогенный символ (пусть даже разочарования, отчаяния, трагедии), Мрштик создает в «Санта Лючии» множество описаний города, в которых отражаются как реальные черты

чешской столицы, так и ее символическая природа. Если у Зейера мы находим только некоторые, наиболее известные «пражские» топосы-эмблемы (Карлов мост, Градчаны, река Влтава), то в романе Мрштика, наряду с ними, создаются описания и таких пражских пространств, как улицы, окраинные районы, дома и т.п., создающие «лабиринт» города, в котором блуждает одинокий герой. Практически все описания Праги в романе несут символическую нагрузку. Для развития сюжета они играют ничуть не меньшую роль, чем собственно поступки героев (действие романа во многом сводится к блужданиям героя по улицам города). Иными словами, в романе Мрштика реальный план тесно переплетается с символическим, и противопоставление Праги реальной и Праги «идеальной» (мистической), которое мы отмечали уже в произведениях Зейера, играет чрезвычайно важную роль.

Поэзия и проза Антонина Совы - одного из крупнейших чешских лириков рубежа веков - интересно с точки зрения открытия новых возможностей в изображении Праги, как своеобразный переход к «пражскому тексту» в чешской литературе 1920-1930-х гг.

На примере произведений Совы мы отмечаем, что к началу XX в. «пражский текст» приобрел черты общепризнанного художественного «кода», так или иначе влияющего на любое изображение Праги в литературе. Пытаясь утвердить в ранних стихотворных сборниках («Реалистические строфы», Цветы интимных настроений» и др.), а впоследствии в романе «Странствия бедных» образ «деятельной», рациональной Праги настоящего, Сова раз за разом обращается к мотивам, связанных с «мифом» о Праге. В его произведениях чешская столица или предстает символом Чехии, или служит для героев «Вифлеемом», путеводной звездой, пространством пограничным, где решаются важные жизненные проблемы.

Прозаические произведения А. Совы, прежде всего «Странствия бедных», а также Роман Иво», во многом полемичны по отношению к роману В. Мрштика «Санта Лючия». Однако Сова прибегает к тому арсеналу изобразительных средств и мотивов, которые предоставляет ему «пражский текст».

Один из важнейших мотивов «пражских» произведений Совы - связь судеб героя и Праги - может выражаться просто в том, что герой лирических стихотворений, блуждая по Праге, делает «зарисовки с натуры», а может и выходить на трансцендентальный уровень: герой ощущает свою жизнь частью трагической и великой истории города. Отношение их к Праге всегда подчеркнуто личное, как к близкому другу, матери или любимой, а судьба города всегда связана с их судьбой. Вторая важная особенность Праги как в прозе, так и в стихотворениях Совы - неоднозначность оценок города.

Творчество Иржи Карасека из Львовиц по нашему мнению, можно считать квинтэссенцией «пражскости» в чешской литературе.

Картины Праги создаются едва ли не во всех произведениях этого автора - от первого романа «Беспутье» (1891-1892) до романа воспоминаний «Потерянный рай» (1938), от поэтического дебюта «Замурованные окна» (1894) до последнего сборника «Последний сбор винограда» (1946).

Общие тенденции в описании Праги в творчестве Карасека с течением времени практически не менялись. Город предстает в его произведениях как таинственное, мистическое пространство, в котором прошлое более реально, чем настоящее, а миражи и видения героев - чем здания и улицы.

Образ Праги стал для Карасека символом «мертвого города» и одновременно воплощением трагедии Чехии, уникальным пространством, открытым для связей с потусторонним миром, осуществления фантастических и мистических событий, или кулисами, в которых разворачивается личная трагедия человека. В то же время, описания Праги, ее старинной красоты и таинственной атмосферы в творчестве Карасека, стали гимном городу, а многие его стихотворения - выражением любви их автора к чешской столице.

Большинство мотивов, связанных как с сакральной природой Праги с точки зрения национального мифа, так и с фантастическим, мистическим характером города, приобретают в творчестве Карасека художественную завершенность и складываются в стройную систему. Примером этого может служить роман «Готическая душа».

Карасек укрепляет традицию изображения «магической» Праги в чешской литературе, пришедшую на смену представлению о Праге как о «сердце нации» и ложащуюся в основу современного культурного мифа о чешской столице. Примером этого могут служить фантастические романы, посвященные Праге - «Роман Манфреда Макмиллена», в котором наиболее сильно звучит мотив Праги как рокового города, и «Ганимед», где Карасек обращается к сюжету пражского фольклора о создании глиняного великана - Голема.

Поздний роман «Антонин Вондрейц» одного из самых оригинальных чешских авторов эпохи рубежа ХГХ-ХХ вв. Карела Матея Чапека-Хода стал хронологически последним произведением «пражского текста» в рассматриваемый нами период.

В формировании «пражского текста» творчество Чапека-Хода сыграло двойную роль. С одной стороны, натуралистическая стилистика его произведений и ирония, переходящая в гротеск, способствовали развенчанию «романтического» представления о Праге, характерного не только для образа города, сформированного в эпоху Национального возрождения, но и для «романов разочарования» Ю. Зейера и В. Мрштика. С другой стороны и у Чапека-Хода Прага предстает городом трагическим, лабиринтом, по улицам которого бродит герой, чувствующий мистическую связь между своей судьбой и окружающим пространством.

Роман «Антонин Вондрейц», как показано нами, может служить примером того, как пражская символика даже в романе, где привычные пражские топосы-ориентиры и сюжеты «городской мифологии» почти не упоминаются, оказывается одной из важнейших элементов художественной структуры. Наибольшую семантическую насыщенность в романе приобретает оппозиция «центр»-«периферия», выражающая отношение между «миражной» сакральной сущностью Праги и профанным настоящим города. Прага Чапека-Хода имеет множество общих черт с городом П. Леппина («Путь Северина во тьму»), Г. Майринка («Голем»), Ф. Кафки («Процесс»).

Именно писавший по-немецки Франц Кафка стал наиболее известным в мире пражским автором. Интерпретации его творчества посвящены сотни работ. Впрочем, в одном пункте исследователи сходятся - признают важность структуры пространства романа Кафки «Процесс» для понимания его смысла.

Несмотря на то, что город, где происходит действие, в романе не назван, в нем угадываются черты Праги - прежде всего благодаря таким характеристикам художественного пространства, как закрытость, ограниченность, неуверенность, организованность по принципу лабиринта. Прага у Кафки «проступает сквозь клеточную ткань произведения» (П. Айснер), т.е. тексты этого писателя обладают специфическими характеристиками, позволяющими узнать место действия, даже если оно прямо не названо.

То, что автор прямо не называет город, по многим внешним характеристикам сходный с Прагой, является проявлением типичного для творчества Кафки принципа анонимизации: город в «Процессе» - одновременно и Прага, и модель всего мира, важная характеристика которого - абсурдность. Прага у Кафки превращается в столицу абсурда. Тем самым творчество Кафки придает «пражскому тексту» новый оттенок смысла.

В творчестве еще одного немецкоязычного писателя - Густава Майринка - тема Праги является центральной. Майринк создал оригинальный, цельный художественный образ чешской столицы как города-«порога» между мирами, где живо еврейское тайное знание.

Самым знаменитым романом Майринка стал опубликованный в 1915 году «Голем». Мотивы, связанные с легендой о глиняном слуге Големе, являются объединяющим

началом этого произведения: история Голема служит аллегорией истории главного героя романа. Кроме того, старый «миф» о Големе Майринк положил в основу тщательно конструируемого в его творчестве «мифа» о «магической Праге».

Город и отдельные его топосы в «Големе» подчеркнуто антропоморфны и зловещи, а пространство в целом превращается для героя в лабиринт, центром которого является комната без дверей, попав в которую, герой отождествляется с Големом. Сюжет романа является историей пути человека к духовному прозрению, для которого магическое пространство Праги оказывается наиболее подходящей кулисой. Фантастические мотивы, вносимые в повествование, как опирающиеся на «пражскую мифологию», так и авторские, только подчеркивают уникальность пражского пространства. В качестве примера еще одного из многочисленных «пражских» произведений известного мистика мы рассматриваем роман «Вальпургиева ночь», в котором акцентируется важнейшая для «пражского текста» тема прошлого и его влияния на настоящее.

В результате анализа произведений этих семи, столь разных на первый взгляд, авторов мы установили как их смысловую близость, так и близость на мотивном и лексическом уровне, позволяющую утверждать, что эти произведения составляют единый «пражский текст». В дальнейшем на материале как уже рассмотренных произведений, так и ряда других текстов мы пытаемся дать анализ основных мотивов «пражского текста» в чешской литературе рубежа ХГХ-ХХ вв.

Мы показали, что Прага выступает в «пражском тексте» данного периода чаще всего в 3-х «ипостасях»:

• как символ национального мифа (в этом случае основной темой является тема прошлого и связанные с ней мотивы и топосы),

• как пространство, наделенное, как правило, «магическими», «фантастическими» характеристиками, в котором возрастает роль конкретных топосов, приобретающих особую, отличную от общекультурной, «пражскую» семантику,

• как «герой» или «двойник» главного героя, антропоморфный организм, оказывающий решающее влияние на сюжет.

Эти три основные роли, которые может играть образ Праги в «пражском тексте», часто связаны между собой. Так, в «Сайта Лючии» В. Мрштика Прага выступает и как символ нации и ее прошлого (стремление молодых чехов приехать в столицу), и как особое пространство (лабиринт города, по которому блуждает герой), и как антропоморфное существо (Прага представляется герою женщиной).

В главе III нами охарактеризована каждая из данных «ролей». Главным выводом стало положение о том, что тема Праги как национального символа наиболее тесно связана из всех тем, создающих семантическую структуру «пражского текста», с темой прошлого. Именно здесь находится точка соприкосновения между пониманием Праги как города «мистического» (пространства, где прошлое так же живо, как и настоящее) и «трагического» (как в национальном смысле, так и для судеб героев).

Для характеристики пражского пространства, как мы показали, важны, с одной стороны, характеристики основных топосов «пражского текста», связанных с мотивами стремления к сакральному центру, границы и ее преодоления и т.д. (храм, дворец, Град, мост и т.д.), с другой - оппозиция «центр - периферия», организующая городское пространство как лабиринт. Блуждание героев по улицам предместий, лишенным ориентиров, сродни блужданию по лабиринту, центр же может оказаться «профанным», несущим в себе опасность (малостранский дворец в «Антонине Вондрейце», комната Голема в «Големе»).

Одна из важных черт пространства в «пражском тексте» - восприятие его как пространства мистического, необычного, открытого влияниям потусторонних сил (пусть даже героям отнюдь не всегда удается пересечь «порог», открывающий путь к некой иной реальности).

Важной характеристикой пражского пространства является также его обманность, «миражностъ», непостоянство характеристик, связанное с такой важной чертой «пражского текста», как двойственность - город может нести герою как гибель, так и спасение.

«Синтетическим» мотивом «пражского текста», одним из «маркеров», свидетельствующих о том, что данное произведение можно рассматривать как часть «пражского текста», является мотив колокольного звона на закате и взгляда героя на Прагу с одного из холмов над городом или Карлова моста.

Что касается антропоморфизма, присущего образу Праги с самых ранних этапов развития чешской литературы, то, по нашему мнению, в «пражском тексте» рубежа веков он становится одной из основных, семантически насыщенных характеристик городского пространства. Сопоставления Праги с женщиной в сознании героя способствуют, с одной стороны, развенчанию модели изображения города как «королевы», с другой же - все более интимному контакту героя с городом, воспринимаемым как любимая женщина, и, соответственно, все большей связи между судьбой героя и города. Кроме того, Прага может выступать в роли двойника героя - как сама по себе («Процесс» Ф. Кафки), так и в качестве пространства, порождающего двойников («Готическая душа», «Роман Манфреда Макмиллена» И. Карасека, «Голем» Г. Майринка, «Удивительная дружба актера Есениуса» И. Ольбрахта и др.).

Сам образ героя «пражского текста» в различных составляющих этот «текст» произведениях, как нам удалось установить, обладает множеством общих черт. Судьба героя связана с судьбой Праги. Физические и психологические (мечтательность, склонность к мистицизму и т.д.) характеристики героев также весьма близки.

Мы отмечаем и присущую большинству произведений точность описаний пражского пространства, а также близость в описании «метеорологических» особенностей города, в цветовой гамме при его описаниях. Естественно, что пражская «атмосфера» неразрывно связана с характеристиками пражского хронотопа. Мистическим характером города объясняется неопределенность его черт, туманность, миражность; важностью темы прошлого - частотность описаний вечерней, ночной, осенней и зимней Праги, заката над городом, старинных районов города и т.д.

Что касается собственно языковых признаков единства «пражского текста», нами отмечен высокий коэффициент лексической и семантической корреляции между текстами различных авторов, жанров, родов литературы, созданных в разное время, с использованием разных художественных методов. Выводы, к которым мы пришли в результате анализа особенностей «пражского текста», проведенного в главе 3, можно предельно кратко выразить так: «пражский текст» обладает единым смыслом. Смысл этот множествен и реализуется через воплощения абстрактного «пражского текста» в конкретных текстах, а также в системе интертекстуальных связей между ними.

В ЗАКЛЮЧЕНИИ реконструируется логика исследования и приводятся основные выводы.

Опираясь на результаты, полученные в ходе анализа «пражского текста» в литературе рубежа ХГХ - XX вв., можно, по нашему мнению, с успехом решать задачу исследования «пражского текста» как в литературе XX в, так и в чешской литературе в целом. Решение этой задачи открывает перспективы более глубокого понимания основных характеристик чешской культуры, взаимодействия семиотического пространства «городского текста» с жизнью реального города, процесса создания и уничтожения культурных «мифов». Диссертация завершается предложениями о дальнейших путях исследования проблематики «пражского текста» чешской литературы - на материале литературы XX в. Мы отмечаем несколько этапов его развития - межвоенную прозу (Э. Ростовский, Я. Йон, М. Пуйманова и др.) и поэзию (Й. Гора, В. Незвал, Я. Сейферт), послевоенную литературу (Б. Грабал), а также литературу 1990-х годов, в которой авторы многочисленных произведений с пражской тематикой вполне сознательно опираются как

на сформировавшийся культурный миф о Праге как «магическом» городе, так и на образы, мотивы и сюжеты «пражского текста». В произведениях с чертами постмодернизма «пражский текст» как единое семантическое целое играет важнейшую роль в художественной структуре, является одним из основных предметов философского осмысления (произведения Д. Годровой, М. Айваза, Я. Топола, М. Урбана). Это является еще одним доказательством существования «пражского текста» как целостного художественного феномена.

Апробация работы. Основные положения диссертации легли в основу докладов, представленных на межвузовских и международных конференциях в Москве (2002, 2003 гг.), Коломне (2002) и Тарту (2002).

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Бобраков-Тимошкин А. Е. «Пражский текст» и чешская литература 90-х гг. XX века // Актуальные проблемы межкультурной коммуникации в новых геополитических условиях: Материалы международной научно-практической конференции. Тирасполь, 27-29 мая 2002 г. Тирасполь, 2002. - с. 109-110.

2. Бобраков-Тимошкин А. Е. К вопросу о художественных особенностях чешской прозы 1910-х годов.// Исследование славянских языков и литератур в высшей школе: достижения и перспективы. - М., 2003. - с. 239-243

3. Бобраков-Тимошкин А. Е. «Пражский текст» и чешская литература 1990-х гг. (на материале произведений М. Айваза, ДТодровой, Я. Топола).// Русская филология. 14. Сборник научных работ молодых филологов. - Тарту, 2003. - с. 152-163

4. Бобраков-Тимошкин А. Е. Феномен и трагедия пражского многоязычия. //Новое литературное обозрение. № 68. - М., 2004 - с. 207-230.

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД №00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 15.12.2004 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 1,5. Тираж 70 экз. Заказ 539. Тел. 939-3890,939-3891. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бобраков-Тимошкин, Александр Евгеньевич

Введение

Глава I. Понятие «городского текста». «Пражский текст»

1.1. Понятие «текст» в современном литературоведении

1.2. Межтекстовые отношения и понятие архитекста

1.3. Семиотика города и «миф» о городе. «Городской» литературный текст

1.4. Структура «городского текста» и подходы к его исследованию

1.5. Предпосылки выделения «пражского текста» чешской литературы

Глава II. Формирование «пражского текста» в чешской литературе рубежа XIX и XX веков

2.1. Древняя «пражская мифология» и формирование «мифа» о

Праге в чешской литературе эпохи Национального возрождения

2.2. Прага в творчестве К. Г. Махи. Эволюция образа Праги в чешской литературе 1830-1880-х годов

2.3. Общие принципы изображения Праги в литературе рубежа веков. Предпосылки формирования ядра «пражского текста»

2.4. Особенности пражской немецкоязычной литературы рубежа веков

2.5. Основные литературные направления и жанры, в рамках которых формировался «пражский текст»

Глава III. Инвариантные особенности «пражского текста»

3.1. «Пражский текст» и творчество Юлиуса Зейера

3.2. Прага как город «утраченных иллюзий» в творчестве Вилема

Мрштика

3.3. «Пражский текст» и творчество Антонина Совы

3.4. Пражская фантастика Иржи Карасека из Львовиц и «пражский текст»

3.5. Прага в творчестве Карела Матея Чапека Хода: мираж и лабиринт

3.6. «Анонимная» Прага в романе Франца Кафки «Процесс»

3.7. Густав Майринк - «пророк» «магической Праги»

3.8. Символика и основные принципы изображения Праги в пражском тексте» чешской литературы рубежа XIX - XX веков

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Бобраков-Тимошкин, Александр Евгеньевич

Формулировка проблемы: предмет исследования и основные термины.

В последние несколько десятилетий в гуманитарных науках одним из наиболее перспективных направлений исследований стало изучение проблематики текста. Понятие «текст» принадлежит ныне к наиболее общим, интегральным терминам в системе гуманитарных знаний.

Понимание текста (культурологическое по своей сути) как «гибкой в своих границах, иерархизированной, но подвижно структурирующейся системы значащих элементов, охватывающей диапазон от единичного высказывания до многоэлементных и гетерогенных символических образований» (Абашев 2000, 7), способствует тому, что тексты можно рассматривать в разных аспектах - как, считая их единицами культуры, изучать их функционирование в системе культуры, так и анализировать определенные группы текстов, например тексты художественной литературы, с литературно-историческими целями (изучение стиля или языка писателя, эпохи, литературных школ и направлений и т.д.). Возможно и совмещение этих подходов. По мнению чешской исследовательницы Д. Годровой, одной из основных задач современного литературоведения является реконструкция «духовной модели эпохи» (Hodrova 1997, 10) в той мере, в которой она проявляется в художественных текстах.

Достижению этой цели служат и тематологические исследования литературных текстов, в частности анализ поэтики пространства в определенных группах текстов. Художественное пространство играет важную роль в структуре литературных произведений. Исследования художественного пространства, роли тех или иных топосов (под топосом мы понимаем некий пространственный объект, обладающий четкими характеристиками, изображаемый в художественных текстах) в поэтике различных писателей способствуют более глубокому пониманию их творчества.

Одним из пространственных объектов, играющих важную роль в структуре многих художественных произведений, является город. Это не удивительно, если учесть важность роли, которую играет город в истории и культуре человечества.

Город, со времен своего возникновения воспринимающийся как маркированное, «сакральное» пространство, обладающее особой «мифопоэтической аурой» (Н. Е. Меднис), может выступать в культуре в роли особого объекта, «структурно-семантического образования, одной из категорий. культуры» (Абашев 2000, 7), порождающего тексты о себе. Недаром Ю. М. Лотман назвал город «сложным семиотическим механизмом, генератором культуры» (Лотман 2002, 212). «Именно наличие метафизического обеспечивает возможность перевода материальной данности в сферу семиотическую, в сферу символического означивания, и, следовательно, формирование особого языка описания, без чего немыслимо рождение текста» (Меднис 2003).

Тексты, создающиеся в культуре и художественной литературе во взаимодействии с семиотической реальностью города, обладают структурой «исключительной сложности. синтезируют свое и чужое, личное и сверхличное, текстовое и внетекстовое» (Топоров 1983а, 410). В результате, при наличии определенных условий, в тех или иных национальных литературах может быть создан корпус семантически связанных между собой, объединенных общими мотивами и лексико-понятийным словарем (т.е. художественным кодом) произведений, ключевую роль в создании единства и отношений между которыми играет их связь с концептом некоего города, обладающего достаточным семантическим потенциалом для того, чтобы играть роль «генератора культуры», т.е. играющего важную роль в духовной истории народа или всего человечества.

В соответствии с учением тартуско-московской семиотической школы, рассматривающим группы связанных между собой текстов как единый текст, данный корпус произведений в современной культурологии и литературоведении нередко получает наименование «городского текста». «Городской текст» со структурной точки зрения представляет собой одну из разновидностей текста «ш abstractor — «архитекст» («сверхтекст»), определяемый Н. Е. Меднис как «сложная система интегрированных текстов, имеющих общую внетекстовую ориентацию, образующих незамкнутое единство, отмеченное смысловой и языковой цельностью» (Меднис 2003).

Одним из таких «городских текстов», сформированных произведениями разных писателей, созданными в разное время, однако обладающих структурным и семантическим единством, основанным на идентичности предмета описания, близости мотивов, тем и семантики, является, по нашему мнению, корпус произведений чешской литературы, в которых Прага изображается как город, обладающий метафизической, символической природой. Данную совокупность произведений мы будем именовать «пражским текстом» чешской литературы.

К «пражскому тексту» принадлежат отнюдь не все произведения, в которых создается художественный образ Праги (их в чешской литературе огромное количество, и далеко не все они обладают семантическим сходством), но лишь те из них, в которых этот образ приобретает символический характер, становится отражением «метафизической» природы пражского пространства, связывается с ролью Праги в истории и культуре чешского народа и Европы в целом. Принципиальное различие понятий «пражский текст» и «образ Праги» состоит в том, что «пражский текст» формируется в тесной связи с функционированием культурного «мифа» о Праге, т.е. совокупности представлений об этом городе, существующих в культуре и формирующихся как на основе исторических событий и изменений актуальной реальности (городской архитектуры и т.п.), так и на основе отражения этой реальности в различных текстах (фольклорных, литературных и т.д.). Иными словами, тема «Пражский текст в чешской литературе», с одной стороны, уже, чем «Образ Праги» (поскольку ее исследование не предполагает обращения ко всем текстам, изображающим Прагу), с другой -шире, поскольку для ее исследования необходимо обращение к проблеме формирования культурных «мифов» о Праге как «сердце Чехии» и «магическом городе».

Наша гипотеза о существовании «пражского текста» опирается прежде всего на исключительную важность города Праги для чешской истории, а текстов о Праге, как документальных, так и художественных, — для чешской культуры, т.е. на богатый семиотический потенциал города.

Уже в первые века существования Праги уникальное расположение этого города на перекрестке европейских торговых путей привело к возникновению представлений об этом городе как о «сердце Европы», подтверждавшихся приобретением Прагой статуса метрополии Священной Римской империи при императорах Карле IV (XIV в.) и Рудольфе II (конец XVI-XVII вв.). С одной стороны центральное, с другой - окраинное по отношению к западной Европе географическое положение города привело еще в позднем Средневековье к появлению характеристик Праги как города «магического», таинственного, а уникальность роли Праги в истории Чехии способствовала наделению города в чешской культуре чертами сакрального центра страны и всего мира. Исторические же причины способствовали формированию уникального архитектурного облика города, единственного в своем роде. Наконец, многонациональный характер Праги (столица Чехии на протяжении веков была городом «трех народов» - чехов, немцев и евреев) стал предпосылкой для создания нескольких автономных «городских мифологий», т.е. корпусов фольклорных текстов, основанных на представлениях о городе как месте сакральном, символическом, фантастическом.

Кроме того, предпосылкой для выделения и изучения «пражского текста» как специфического корпуса художественных произведений служит определяемая эмпирически близость описаний Праги и связанных с пражской тематикой мотивов в поэзии, драматургии и прозе чешских писателей различных эпох.

Таким образом, предметом диссертации является «пражский текст» чешской литературы. Однако, в силу недостаточной изученности данной темы и множества литературного материала, нами было принято решение ограничить хронологические рамки нашего исследования.

Хронологические рамки исследования.

Объектом анализа в нашей работе станет преимущественно чешская литература рубежа XIX-XX вв.

Именно в литературе рубежа веков не просто создается большое число текстов, раскрывающих образ Праги, а формируется «пражский текст», который можно выделить на основе инвариантных особенности изображения Праги, тематики произведений, сходства их семантики. Это связано с тем, что именно в данный период в чешской культуре окончательно формируется представление о Праге как о городе, обладающем сакральной, «мифопоэтической» природой.

Выделение конца XIX - начала XX вв. как важнейшей эпохи существования «пражского текста» и ее специальное изучение, по нашему мнению, вполне оправданно. «Пражский текст» является динамической целостностью и переживает различные периоды формирования и развития. Исследовательское внимание может быть сосредоточено как на его единстве, так и на различиях в трактовке «пражской темы» в тот или иной период. Подобную стратегию применили к исследованию другого «городского текста» — «петербургского текста» русской литературы, например, его первооткрыватель В. Н. Топоров, который говорит о «петербургском тексте Достоевского», и другие исследователи, обратившие внимание на характерные особенности «петербургского текста» в произведениях русских символистов, который понимается «.и как «глава» в непрерывно становящемся «петербургском тексте русской литературы», и как особая группа текстов внутри этого полиструктурного «произведения»» (Петербургский текст 1984,79).

До последнего времени отечественная богемистика в силу ряда причин в основном вненаучного характера не уделяла достаточного внимания литературе эпохи рубежа веков, в особенности нереалистическим течениям и направлениям в ней. Несмотря на появление в последнее десятилетие ряда ценных исследований (DCL 1995, Bednarikova 2001, Kucha? 1999, Med 1994, Med 2001, Merhaut 1994,

Moldanova 1993 и др.), рубеж веков в сравнении с другими эпохами чешской литературы не вполне подробно изучен и в чешской литературоведческой традиции. Между тем, данный период весьма важен для развития чешской словесности. «Конец XIX - начало XX вв. - поворотный период в истории чешской литературы, во многом предопределивший особенности ее дальнейшей судьбы» (История 2001, 77). Практически все исследователи истории чешской литературы, как отечественные, так и зарубежные, сходятся в том, что период рубежа веков представляет собой отдельную, оригинальную эпоху в развитии чешской литературы, на художественных принципах и достижениях которого во многом базируется и чешская литература XX в.

Свидетельством недостаточной изученности периода рубежа веков в чешском и российском литературоведении не в последнюю очередь служит факт отсутствия общепринятой датировки периода.

В академической 4-х томной истории чешской литературы (DCL 1995) периодом рубежа веков признается период с 1894 по 1918 гг., обоснованием чего служат главным образом общественно-политические события. В трудах последнего десятилетия используется устойчивое словосочетание «рубеж веков» (prelom stoleti, predel stoleti), иногда без указания на конкретные даты (Merhaut 1994, Kucha? 1999, Bednarikova 2000 и т.д.). Попытка определить их заново была предпринята в коллективном сборнике статей «Чешская литература на рубеже веков» (2001), в частности в статьях П. Чорного (Cornej 2001) и Я. Меда (Med 2001), которые относят к «рубежу веков» период с 1890 по 1918 гг.

Следует отметить, что вторая дата, время окончания эпохи «рубежа веков», повторяется в большинстве трудов по истории чешской литературы (пожалуй, только А. Новак (Novak 1946) называет другую дату - 1914 г., т.е. начало Первой мировой войны). Этот подход вполне обоснован, т.к. события 1918 г. - окончание мировой войны и образование независимого Чехословацкого государства, -оказали огромное, решающее влияние на все сферы жизни в Чехии, в том числе на культуру и литературу. Кроме того, именно период, следующий непосредственно за 1918 г., ознаменован «сменой поколений» в чешской литературе: как в поэзии, так и в прозе, и в драматургии появляются новые художественные направления, литература развивается в совершенно иной общественной атмосфере. Другими словами, ограничение периода «рубежа веков» 1918-м г. мы считаем справедливым1.

Сложнее обстоит дело с границей, обозначающей начало периода «рубежа веков». В различных трудах по истории чешской литературы называются разные даты - 1890 (Cornej 2001), 1894 (Novak 1946, DCL 1995), 1886 (Pynsent 1973), 1895 (Кузнецова 1987) или же 1890-е гг. без точного указания года (История 2001).

Каждая из этих дат по-своему обоснована каким-либо важным событием литературной или общественной жизни. Поскольку столь четкой границы, как в случае с образованием независимой Чехословакии, в данном случае провести возможным не представляется, выбор «нижней» границы рассматриваемого

1 Оговоримся здесь, что, в нашей работе мы привлечем материал нескольких важных для нашей темы произведений, которые начали создаваться еще в эпоху «рубежа веков» или под непосредственным влиянием ее атмосферы, однако опубликованы были позднее - например, романы И. Ольбрахта «Удивительная дружба актера Есенин» (публ. 1919), И. Карасека «Ганимед» (публ. 1921), Ф. Кафки «Процесс» (публ. 1925)). периода, в принципе, субъективен. В данной работе мы будем рассматривать в контексте эпохи рубежа веков произведения, опубликованные начиная с 1890 г.

Методы исследования.

В качестве методологической базы работы, как явствует из первого раздела введения, был избран семиотический подход к исследованию культуры в целом и художественных текстов в частности.

Семиотический метод в отечественной традиции был сформирован в трудах представителей тартуско-московской семиотической школы (Иванов, Топоров 1965, Лотман 1970, Тезисы 1973 и т.д.). Его основной характеристикой является понимание культуры как иерархии знаковых (семиотических) систем, а текста — как основной его единицы, одновременно сложного знака и совокупности знаков. Под текстом при этом может пониматься определенная группа текстов, обладающих существенными структурными сходствами между собой. На основании этого метода была создана теория «петербургского текста» русской литературы (Петербургский текст 1984, Топоров 1995), на него же опираемся и мы.

Семиотика является одной из наиболее динамично развивающихся сейчас отраслей науки. Об этом свидетельствует и активное использование семиотических методов в работах современных чешских литературоведов. Поэтому выбор, сделанный нами в пользу использования в данном исследовании присущих ей методов, неслучаен.

Помимо семиотических методов, в работе использованы также другие методы, широко применяющиеся при исследовании художественных текстов, в первую очередь системно-структурный, функциональный, исторический, метод реконструкции (мифа, мифологического объекта), а также иные методы научного познания, обращенные к проблематике исследования литературы. Помимо семиотической концепции, мы используем в работе идеи традиционных литературоведческих школ, в частности отечественной исторической поэтики, структурализма, исследований феномена интертекстуальности, мотивного анализа.

Цели и задачи работы.

Целью работы является достижение на основе проведенных исследований художественных текстов комплексного, целостного представления о «пражском тексте» чешской литературы на примере чешской словесности (включая немецкоязычную традицию) конца XIX - начала XX вв., о его генезисе и функционировании, а также обоснование ряда теоретических выводов о возможности изучения таких объектов, как «пражский текст», и об их роли в развитии литературы и культуры, которые могли бы быть использованы как в дальнейших теоретических исследованиях, так и на практике.

С учетом целей исследования в работе решаются следующие задачи:

• анализ семиотической теории текста, принципов семиотического изучения пространств, в том числе города, обоснование применения этих теорий в исследовании художественной литературы;

• обоснование возможности изучения групп текстов, связанных между собой определенными структурными особенностями, в качестве единого сложного текста («архитекста»), рассмотрение предпосылок создания и особенностей функционирования литературных «городских текстов»;

• определение содержания термина «пражский текст», его отличия от понятия «образ Праги»; выделение произведений, формирующих «пражский текст»;

• выделение и описание основных этапов формирования образа Праги в чешской литературе с первых этапов ее существования до конца XIX в., краткий анализ важнейших сюжетов пражской городской «мифологии» (представляющей собой один из источников формирования «пражского текста») и особенностей их адаптации в художественных текстах;

• анализ основных структурных характеристик «пражского текста», сложившегося на основе произведений с пражской тематикой в литературе рубежа веков;

• определение основных интертекстуальных мотивов и других особенностей изображения Праги, позволяющих сделать вывод о семантической цельности и являющиеся предпосылками формирования «пражского текста»;

• выделение изоморфизма между произведениями чешских и немецкоязычных авторов рассматриваемого периода;

• анализ влияния феномена «пражского текста» на чешскую литературу и культуру в период рубежа веков;

• формулировка направлений дальнейших исследований «пражского текста» на чешском материале.

В результате проведенного в диссертации анализа на защиту выносятся следующие положения:

• совокупность произведений чешской литературы, в которых создан образ Праги как города, обладающего метафизической, символической природой, может быть рассмотрена с семиотической точки зрения как единый текст -«пражский текст» чешской литературы, обладающий единым смыслом;

• образ Праги в «пражском тексте» которых приобретает символические черты, тесно связанные со сферой мифопоэтики, а городское пространство воспринимается как сакральное, прямо связанное с судьбой героя и (или) нации; этим произведения «пражского текста» отличаются от всех других произведений с образом Праги;

• «пражский текст» начинает формироваться в чешской литературе в начале XIX в., параллельно с формированием «национальной мифологии» и с опорой на тексты пражского городского фольклора;

• большая часть произведений, составляющих «пражский текст», создается в чешской литературе на рубеже XIX-XX веков, причиной этого служат как особенности исторического развития чешской литературы, так и трансформации «мифа» о Праге в культурном сознании чешской нации; составной частью «пражского текста» можно считать и ряд произведений пражских немецкоязычных авторов рубежа XIX-XX вв.;

• семантика Праги в «пражском тексте» выраженно амбивалентна — город может выступать и как положительное начало, сакральный «центр», сосредоточие национальной жизни, и как отрицательное начало, профанная «периферия», губящая героя;

• в «пражском тексте» Прага предстает, с одной стороны, как символ национальной истории, души Чехии, именно поэтому неразрывно связанный с судьбой героя-чеха, с другой - как «магическое» пространство, город «порога» между мирами, выступающий по отношению к герою как пространство возможного «посвящения»; наиболее близки к семантическому ядру архитекста те произведения как чешских, так и пражских немецкоязычных авторов, в которых присутствует и та, и другая символика;

• связность «пражского текста» обеспечивается не только близостью семантики составляющих его конкретных текстов, но и сходствами на уровне мотивов, а также на лексическом уровне (в описаниях города), свойственными произведениям различных авторов, живших в разное время и принадлежащих к разным литературным течениям и направлениям;

• существует потенциал для исследования «пражского текста» в чешской литературе XX в. и современной литературе; несмотря на смену эпох, основное семантическое содержание произведений чешской литературы с тематикой Праги остается неизменным и на рубеже XX-XXI вв.

Структура работы.

Поставленные цели и решаемые в работе задачи, так же как отмеченный выше характер работы как имеющей одновременно теоретическое и литературно-историческое значение, предопределяют ее структуру.

Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Первая глава посвящена теоретическим аспектам исследования. В ней обосновывается выбор семиотического метода как наиболее эффективного инструмента исследований литературных «архитекстов», в особенности «городских текстов», на примере «петербургского текста» русской литературы иллюстрируются основные структурные особенности подобных текстов, исследуются предпосылки выделения «пражского текста» в чешской литературе. Вторая глава носит преимущественно историко-литературный характер. В ней рассматриваются особенности изображения Праги в чешской литературе вплоть до конца XIX в. и дается характеристика литературы рубежа XIX-XX вв. Наконец, в третьей главе проводится непосредственный анализ литературных первоисточников, в ходе которого выделяются основные инвариантные особенности «пражского текста».

Заключение научной работыдиссертация на тему ""Пражский текст" в чешской литературе конца XIX - начала XX веков"

Заключение.

Мы рассмотрели в нашей работе комплекс теоретических вопросов и историко-литературных проблем, связанных с употреблением и семантическим наполнением термина «текст» в современной семиотике и литературоведении, функционированием архитекстов и их разновидности - «городских текстов» художественной литературе, обосновали возможность выделения «пражского текста» чешской литературы, рассмотрели предпосылки его формирования и эволюцию как в истории чешской литературы XII-XX столетий, так и более подробно — в литературе, созданной в Чехии на рубеже XIX-XX вв. и, наконец, проанализировали ряд произведений, составляющих «пражский текст», и выделили его инвариантные мотивы.

На основании проведенного анализа можно подвести некоторые итоги, сделав ряд научно значимых выводов.

Прежде всего проведенное исследование подтверждает необходимость более четкой кодификации термина «текст» по отношению к синонимичным или смежным терминам, таким как «дискурс», «сообщение», «произведение» и т.д. В современном употреблении термин «текст» имеет несколько значений - от графической записи некоторого сообщения (литературного произведения) до сложного знака, основной единицы культуры. В нашей работе мы опирались именно на последнее, семиотическое понимание феномена «текст», которое позволило нам подойти к исследованию корпуса произведений чешской литературы, в которых создается образ Праги (в традиционном литературоведческом понимании термина), наделенный символическими, «метафизическими» чертами, как к исследованию единого текста - «пражского текста» чешской литературы.

В главе 1, посвященной теоретическим аспектам исследования, мы показали, что с семиотической точки зрения как «текст» может быть определено не только отдельное литературное произведение, но и совокупность произведений, обладающая неким общим признаком (архитекст). Однако механистический подход к выделению архитекстов вряд ли может принести позитивные научные результаты. Основным критерием для их выделения и исследования является общность смыслового ядра соответствующих произведений, а также наличие в них многочисленных интертекстуальных перекличек на различных художественных уровнях (мотивном, языковом).

К числу таких архитекстов относятся литературные «городские тексты», в основе которых лежат сложившиеся в культуре представления о тех или иных городах как обладающих неким символическим значением, «метафизической аурой» (Н. Е. Меднис). Чем выше роль города в истории и жизни соответствующего народа или всего человечества, тем выше степень его символизации. «Городские тексты» создаются не обо всех городах, а только о тех, которые обладают достаточным семиотическим потенциалом. К их числу относится, например, Петербург («в соответствие которому» поставлен «петербургский текст русской литературы» (В. Н. Топоров). На основании анализа роли Праги в чешской и европейской истории и культуре мы делаем вывод, что достаточным семиотическим потенциалом обладает и Прага, с первых веков своего существования воспринимаемая не только как «сердце Чехии», но и как «центр Европы». Богатая история Праги, уникальность городской архитектуры, а также мультиэтнический характер города (помимо чехов, существенную часть его населения вплоть до середины XX в. составляли немцы и евреи) способствовали повышенной семиотизации, а следовательно, и символизации городского пространства.

Пражский текст» формируется на основе произведений чешской литературы, одни из которых составляют его «ядро», другие же содержат те или иные «пражские» мотивы, образуя «периферию» «пражского текста». Определить четкие границы «пражского текста», как и других архитекстов, невозможно, однако можно с достаточной точностью очертить круг произведений, входящих в его «силовое поле». При этом нами сделан вывод о том, что понятия «пражский текст» и «произведения чешской литературы, включающие пражскую тему или образ Праги» не тождественны друг другу - к «городским текстам» принадлежат лишь те произведения, в которых образ города имеет ярко выраженный символический характер.

Важная особенность «городских текстов», и «пражского текста» в частности - то, что они могут выполнять функцию культурного кода, т.е. влиять на формирование новых текстов о городе. Таким образом, являясь воплощением определенных культурных мифов, «городские тексты» сами становятся частью «мифологии», коллективного культурного сознания, в котором укореняются определенные представления о городе, выраженные в «городском тексте». В случае Праги речь идет о сложившемся в современной культуре представлении о ней как о «магическом» городе. Данное представление, как нами было установлено, оказало непосредственное влияние на творчество И. Карасека из Львовиц («Роман Манфреда Макмиллена», «Ганимед»), Г. Майринка («Голем», «Вальпургиева ночь», рассказы) и др.

Пражский текст», с нашей точки зрения, можно разделить на несколько формирующих его «сфер», связанных со временем создания, авторством, жанровой характеристикой произведений. Одна из наиболее характерных сфер относится к важнейшему этапу формирования «пражского текста», чешской и немецкоязычной (созданной в Чехии) литературе рубежа XIX - XX вв. Мы пришли к выводу, что именно в ней «пражский текст» окончательно формируется как литературный и культурный феномен, что связано с проходившим в данную эпоху переосмыслением сформированной в эпоху Чешского возрождения «национальной мифологии» и утверждением в коллективном сознании нового «мифа» о Праге как, с одной стороны, символе Чехии и ее трагической истории, с другой - городе «магическом», «пороге» между нашим и потусторонним миром.

Опираясь на понятие «межлитературного единства» (М. Гиршлова) -генетического родства литератур, создаваемых на разных языках в пределах одной территории, мы пришли к выводу, что в качестве составной части «пражского текста» чешской литературы необходимо рассматривать и ряд произведений чешских немцев и евреев, писавших на немецком языке. Изображение Праги и ее роль в семантике этих произведений основаны на тех же принципах, что и в произведениях чешских авторов, входящих в «пражский текст». Мы показали это на примере анализа текстов Ф. Кафки («Процесс»), П. Леппина («Путь Северина во тьму»), Г. Майринка («Голем», «Вальпургиева ночь»),

В главе 2, посвященной истокам «пражской мифологии» и этапам формирования «пражского текста», мы попытались доказать, что образ Праги появился в чешской литературе еще на заре ее существования - в средневековых хрониках и других письменных памятниках, в которых этот город прославляется как столица независимого и сильного королевства. Параллельно в Средние века и последующий период формируется «пражская мифология» - корпус фольклорных легенд и преданий о городе, в которых Прага нередко осмысляется как сакральное или же фантастическое пространство. «Пражская мифология» богата и разнообразна, ее можно разделить на несколько циклов («вышеградский», «королевский», «героический» (гуситский), «трагический» (белогорский), «фантастический»); составной ее частью является также пражский еврейский фольклор.

Наши наблюдения подтверждают выводы ведущих современных чешских специалистов — В. Мацуры, 3. Грбаты, Д. Годровой о том, что импульсом для формирования устойчивого и общезначимого образа Праги в чешской художественной литературе стало Национальное возрождение. Культурный миф о Праге как славном городе, «Мекке чехов» явился важной составной частью национального мифа, положенного деятелями Возрождения (И. Юнгман, В. Ганка, Й. Линда, Я. Коллар и др.) в основу программы развития национальной культуры. «Мифологическое» представление о Праге, характерное, например, для творчества Я. Коллара и Й. К. Тыла, утвердилось и в народном сознании, что доказывается, в частности, анализом текстов художественной литературы рубежа XIX - XX вв., повествующих о восприятии Праги жителями чешской провинции («Патриоты из захолустья», «Папаша Безоушек» К. В. Райса, «Санта Лючия» В. Мрштика и др.).

Этапы формирования «пражского текста» мы попытались выделить на примере творчества ведущих авторов XIX столетия. Крупнейший поэт-романтик К.Г. Маха был одним из первых чешских писателей, почувствовавший трагическое противоречие между прошлым и настоящим Праги, между «мифом» о городе и пражской реальностью. Как показал анализ ряда стихотворений и повести «Маринка», образ Праги в творчестве Махи, сохраняя черты сакрального центра, приобретает трагический характер; появляются важные для будущего «пражского текста» мотивы гибели, пустоты города, одиночества героя, тщеты и безнадежности, присутствия прошлого в настоящем. В повести «Маринка» Маха впервые в чешской литературе Нового времени создает картины пражской современности.

В 1840-1880-е гг., как свидетельствует рассмотрение произведений авторов данного периода, основные принципы изображения Праги в чешской литературе продолжал определять «канон», выработанный в эпоху Национального возрождения. Вместе с тем, в изображении чешской столицы появляется ряд новых особенностей.

Тексты этого периода с пражской тематикой мы сочли возможным разделить на 5 групп. К первой из них мы отнесли произведения, полностью соответствующие канону «национального мифа», в которых Прага служит или фоном действия, или же эмблемой Чехии и ее народа (произведения Й. К. Тыла, Э. Красногорской, С. Чеха и др.). Ко второй группе принадлежат тексты, развивающие «юнгмановскую модель» (лирика и эпика Я. Врхлицкого, Ю. Зейера), обращающиеся к материалу «пражской мифологии», в особенности «фантастическому» и «трагическому» ее циклам (например, тексты с топосом-символом Белой горы - Р. Майер, Ф. Квапил, В. Бенеш-Тржебизский и др.).

В третью из выделенных нами групп входят в основном реалистические произведения, посвященные описанию повседневной жизни города и горожан, в которых Прага во многом теряет свою «метафизическую» ауру. Наиболее интересно здесь творчество Я. Неруды (сборник «Арабески» и другие рассказы, «Малостранские повести»), а также И. Геррмана, JI. Квиса и др.

Четвертая («пражские» произведения К. Сабины («Дети света»), К. Светлой («Первая чешка», «На рассвете», «Последняя госпожа Глоховская» и др.), И.И. Колара («Исчадия ада»)) и пятая (романето Я. Арбеса «Святой Ксаверий», «Распятая») группа ближе всего к семантическому ядру пражского текста». В них преобладают фантастические мотивы, Прага выступает в роли, с одной стороны, патриотического центра, с другой - таинственного пространства.

Также в главе 2 мы стремились доказать, что эпоха рубежа XIX - XX вв. оказала существенное влияние на историю чешской словесности в том числе и потому, что в именно в ней окончательно формируется «пражский текст». Факторами, подтверждающими нашу гипотезу, мы считаем следующие:

• переосмысление «национальной мифологии», в т.ч. роли Праги в ней (выражением чего стали такие произведения «пражского текста», как «Ян Мария Плойгар» Ю. Зейера или «Санта Лючия» В. Мрштика);

• публикация именно в данный период большого числа сборников фольклорных «пражских легенд» (Й. Сватек, А. Ирасек, П. Билианова и др);

• расцвет жанра «пражских картинок», произведения которого формируют необходимый «субстрат» «пражского текста» (И. Геррманн, Я. Кронбауэр, К. Л. Кукла и др.);

• особенности изображения Праги как таинственного, магического города в произведениях писателей-иностранцев (Ф. Кроуфорд, Г. Аполлинер и др.);

• особенности мироощущения и поэтики чешского модернизма в целом и декаданса в частности (сочетание в поэтике чешских декадентов общеевропейских тенденций «Jin de siecle» и «национального» трагизма, источником которого является разочарование в политической ситуации чешского народа).

Проведенный в главах 2 и 3 анализ позволил выявить «питательную среду» для формирования «пражского текста» и наиболее важные элементы, конституирующими его семантику. К их числу относятся:

• «пражская мифология» с характерным для нее акцентом на «фантастическую», необычную природу чешской столицы;

• «национальная мифология», сформированная в эпоху Национального возрождения, с ее представлениями о Праге как сакральном центре государства и нации, «сердце» каждого чеха, судьба которого неразрывно связана с судьбой ее жителей;

• поэтика чешской литературы рубежа веков, прежде всего ее модернистских течений, с их, с одной стороны, интересом к внутреннему миру человека, к иррациональному (тому, что находится «за порогом» этого мира), с другой - «бунтом» против «мифов» прошлого, полемикой с идеалами Национального возрождения;

• традиция изображения Праги в чешской литературе, как по существовавшим «канонам», так и без них (К. Г. Маха, Я. Арбес) -созданные в XIX в. тексты с пражской тематикой, к какому бы жанру они ни относились, уже самим своим существованием формировали определенное поле для интертекстуального взаимодействия с текстами рубежа веков;

• изменения во внешнем облике и жизни Праги на рубеже веков, приведшие и к изменению оценки города как «семиотического объекта» (подчеркивание противопоставлений между прошлым и настоящим, чехами и немцами и т.д.);

• для пражской немецкоязычной литературы - «предчувствие конца», ощущение жизни в своеобразном «культурном гетто», неуверенность в завтрашнем дне, закономерно приводящая как к интересу к прошлому города, его мифам и легендам (Г. Майринк), так и к аллегорическому осмыслению жизни человека в современном мире (Ф. Кафка).

К числу наиболее выдающихся авторов «пражского текста» рубежа веков мы отнесли Ю. Зейера («Ян Мария Плойгар», «Инультус»), В. Мрштика («Санта Лючия»), А. Сову (стихотворения, «Роман Иво», «Странствия бедных»), И. Карасека из Львовиц («стихотворения. «Готическая душа», «Роман Манфреда Макмиллена»), К. М. Чапека-Хода («Антонин Вондрейц»), а также Ф. Кафку («Процесс») и Г. Майринка («Голем», «Вальпургиева ночь»). Их творчество было подвергнуто подробному анализу в главе 3. Исключительность влияния данных писателей на формирование «пражского текста» состоит, по нашему мнению, в следующем.

Ю. Зейер стал автором первого из ряда пражских «романов разочарования». Центральной темой «Яна Марии Плойгара» является деконструкция «мифологических» представлений о Праге в душе героя. В то же время, Прага у Зейера играет роль явно сакрального пространства, трагически влияющего на судьбу героя. Описания чешской столицы в романе обладают по отношению к описаниям Праги в других произведениях «пражского текста» инвариантным характером. В легенде «Инультус» Прага предстает как пространство одновременно трагическое и мистическое; героя легенды можно считать «идеалом» героя «пражского текста» в целом.

В романе В. Мрштика «Санта Лючия», с одной стороны, окончательно, посредством прямой полемики, развенчивается «миф» о Праге как о «Мекке чехов» и о «королеве» - город оказывается для главного героя черной соблазнительницей» и даже «проституткой»; с другой же стороны, город в нем обладает необъяснимой притягательной силой - выступает в роли обещания спасения, новой жизни. В романе звучат столь важные для «пражского текста» мотивы, как почти мистическая связь судьбы героя с городом, «любовь - ненависть» к нему, амбивалентность Праги - одновременно праздничной и трагической, манящей к себе и обманывающей.

Произведения А. Совы, прежде всего «Рассказы бедных», по отношению к «Санта Лючии» во многом полемичны. Однако Сова прибегает к тому арсеналу изобразительных средств и мотивов, которые предоставляет ему «пражский текст» (поиски в Праге ответов на главные для героев вопросы, колокольный звон над городом и катарсис в душе героев, созвучность пражской атмосферы настроениям героев, особенности описания Пргаи и т.д.). На примере произведений Совы можно отметить, что к началу XX в. «пражский текст» приобрел черты общепризнанного художественного «кода», так или иначе влияющего на любое изображение Праги в литературе. Пытаясь утвердить образ «деятельной», рациональной Праги настоящего, Сова раз за разом обращается к мотивам, связанных с «мифом» о

Праге. В его произведениях чешская столица служит для героев «Вифлеемом», путеводной звездой, пространством пограничным, где решаются важные жизненные проблемы. Главное отличие романов Совы от «Санта Лючии», впрочем, в том, что Прага оказывается благосклонной к героям, в чем проявляется еще одна важная черта «пражского текста» - двойственность городского пространства.

Творчество И. Карасека, на наш взгляд, можно считать квинтэссенцией «пражскости» в чешской литературе. Большинство мотивов, связанные как с сакральной природой Праги с точки зрения национального мифа, так и с фантастическим, мистическим характером города, в котором мертвые более живы, чем живые, а прошлое более реально, чем настоящее, приобретают в творчестве Карасека художественную завершенность и складываются в стройную систему. Прага у Карасека - настоящий космос, изоморфный душе героя и сам являющийся не просто фоном, а полноправным действующим лицом произведений. Именно Карасек окончательно укрепляет традицию «магической» Праги в чешской литературе, пришедшую на смену представлению о Праге как о «сердце нации» и ложащуюся в основу современного культурного мифа о чешской столице.

Роман К. М. Чапека-Хода «Антонин Вондрейц», как показано нами, может служить примером того, как «код» «пражского текста» влияет на близкое к реалистическому повествование, как пражская символика даже в романе, где привычные пражские топосы-ориентиры и сюжеты «городской мифологии» почти не упоминаются, оказывается одной из важнейших элементов художественной структуры. В «Антонине Вондрейце» Прага, пользуясь терминологией Д. Годровой, становится «двойником» героя; наибольшую семантическую насыщенность приобретает оппозиция «центр»-«периферия», выражающая отношение между «миражной» сакральной сущностью Праги и профанным настоящим, в котором живет и умирает герой.

Городское пространство приобретает форму лабиринта и в романе Ф. Кафки «Процесс». Анонимный город (отождествляемый с Прагой) становится для героя одновременно «тюрьмой» и аллегорией пути к освобождению, на который Иозеф К. не может вступить. Напротив, в романе Г. Майринка герою удается вырваться из трагических кулис пражского гетто, скрывающие в себе призрак прошлого -Голема - и выиграть борьбу с городом, его антропоморфными домами и мрачными жителями за собственную идентичность. Майринк в своем творчестве сознательно культивировал «миф» о магической Праге, «городе-пороге». Выявленная нами трактовка образа Праги у Ф. Кафки - одна из граней сложного смысла «пражского текста».

В результате анализа произведений этих, столь разных на первый взгляд, авторов мы установили как их смысловую близость, так и близость на мотивном и лексическом уровне, позволяющую утверждать, что эти произведения составляют единый «пражский текст». Это, в свою очередь, позволило нам в параграфе 3.8 - на материале как уже рассмотренных произведений, так и ряда других текстов - дать анализ основных мотивов «пражского текста» в чешской литературе рубежа XIX-XX вв.

Мы показали, что Прага выступает в «пражском тексте» данного периода чаще всего в 3-х «ипостасях»:

• как символ национального мифа (в этом случае основной темой является тема прошлого и связанные с ней мотивы и топосы),

• как пространство, наделенное, как правило, «магическими», «фантастическими» характеристиками, в котором возрастает роль конкретных топосов, приобретающих особую, отличную от общекультурной, «пражскую» семантику,

• как «герой» или «двойник» главного героя, антропоморфный организм, оказывающий решающее влияние на сюжет.

Эти три основные роли, которые может играть образ Праги в «пражском тексте», часто связаны между собой. Так, в «Санта Лючии» В. Мрштика Прага выступает и как символ нации и ее прошлого (стремление молодых чехов приехать в столицу), и как особое пространство (лабиринт города, по которому блуждает герой), и как антропоморфное существо (Прага представляется герою женщиной).

В главе 3 нами охарактеризована каждая из данных ролей. Главным выводом стало положение о том, что тема Праги как национального символа наиболее тесно связана из всех тем, создающих семантическую структуру «пражского текста», с темой прошлого. Именно здесь находится точка соприкосновения между пониманием Праги как города «мистического» (пространства, где прошлое так же живо, как и настоящее) и «трагического» (как в национальном смысле, так и для судеб героев). Можно сказать, что понимание феномена пражского прошлого в «пражском тексте» является ключом к пониманию семантики текста вообще.

Для характеристики пражского пространства, как мы показали, важны, с одной стороны, характеристики основных топосов «пражского текста», связанных с мотивами стремления к сакральному центру, границы и ее преодоления и т.д. (храм, дворец, Град, мост и т.д.), с другой - оппозиция «центр - периферия», организующая городское пространство как «лабиринт». Блуждание героев по улицам предместий, лишенным ориентиров, сродни блужданию по лабиринту, центр же может оказаться «профанным», несущим в себе опасность (малостранский дворец в «Антонине Вондрейце», комната Голема в «Големе»),

Одна из важных черт пространства в «пражском тексте» - восприятие его как пространства мистического, необычного, открытого влияниям потусторонних сил. Хотя героям далеко не всегда удается пересечь «порог», открывающую путь к неким иным мирам, потенциальное свойство пражского пространства быть пространством мистическим ощущается практически во всех рассмотренных нами произведениях.

Важной характеристикой пражского пространства является также его обманность, «миражность», непостоянство характеристик, связанное с такой важной чертой «пражского текста», как двойственность - город может нести герою как гибель, так и спасение.

Синтетическим» мотивом «пражского текста», одним из «маркеров», свидетельствующих о том, что данное произведение можно рассматривать как часть «пражского текста», является мотив колокольного звона на закате и взгляда героя на Прагу с одного из холмов над городом или Карлова моста.

Что касается антропоморфизма, присущего образу Праги с самых ранних этапов развития чешской литературы, то, по нашему мнению, в «пражском тексте» рубежа веков он становится одной из основных, семантически насыщенных характеристик городского пространства. Сопоставления Праги с женщиной в сознании героя способствуют, с одной стороны, развенчанию «юнгмановской модели» изображения города как «королевы», с другой же - все более интимному контакту героя с городом, воспринимаемым как любимая женщина, и, соответственно, все большей связи между судьбой героя и города. Кроме того, Прага может выступать в роли двойника героя - как сама по себе («Процесс»), так и в качестве пространства, порождающего двойников («Готическая душа», «Роман Манфреда Макмиллена», «Голем», «Удивительная дружба актера Есениуса» и др.).

Сам образ героя «пражского текста» в различных составляющих этот «текст» произведениях, как нам удалось установить, обладает множеством общих черт. Герой является функцией пражского пространства, его блуждания по городу являются отражением сущности этого пространства. Судьба его связана с судьбой Праги. Физические и психологические (мечтательность, склонность к мистицизму и т.д.) характеристики героев также весьма близки.

Важно отметить и присущую большинству произведений топографическую точность описаний пражского пространства, а также близость в описании «метеорологических» особенностей города, в цветовой гамме при его описаниях (преобладающие цвета - черный, желтый, серый, в некоторых случаях (при описании заката) - красный). Естественно, что пражская «атмосфера» неразрывно связана с характеристиками пражского хронотопа. «Мистичностью» города объясняется неопределенность его черт, туманность, миражность; важностью темы прошлого - частотность описаний вечерней, ночной, осенней и зимней Праги, заката над городом, старинных районов города и т.д.

Что касается собственно языковых признаков единства «пражского текста», нами отмечен высокий коэффициент лексической и семантической корреляции между текстами различных авторов, жанров, родов литературы, созданных в разное время, с использованием разных художественных методов. Выводы, к которым мы пришли при анализе структуры «пражского текста», можно предельно кратко выразить так: «пражский текст» обладает единым смыслом. Смысл этот множествен и реализуется через воплощения абстрактного «пражского текста» в конкретных текстах, а также в системе интертекстуальных связей между ними.

Воссоздав «инвариант» «пражского текста», мы показали также, что, несмотря на то, что литература рубежа веков оказала определяющее влияние на формирование «пражского текста» в чешской литературы, его история не заканчивается 1918 г., произведениями Ф. Кс. Шальды, И. Ольбрахта, Я. Гашека и Ф. Кафки. Вот почему при дальнейшем исследовании проблематики «пражского текста» в чешской литературе необходимо, на наш взгляд, ориентироваться на следующие основные этапы его развития:

• межвоенная проза - окончательная деконструкция образа Праги как одного из символов «национальной мифологии» в произведениях Э. Гостовского, Я. Йона, Б. Клички, А. Бебра, М. Пуймановой, К. Чапека. В произведениях этих авторов объектом иронической рефлексии становится сам «пражский текст»;

• в межвоенной поэзии, напротив, развивается один из важных смыслов «пражского текста» - а именно соотнесенность судеб города и героя, любовь к городу. Появляются и новые мотивы, восходящие, впрочем, к представлениям о Праге как о сердце Чехии (Я. Сейферт ) или любимой

267

Мотивный анализ текста Сейферта «Светом одетая» (1940 г.) недавно проведен известным чешским исследователем А. Стихом (Stich 1998), отмечены интертекстуальные связи с творчеством Я. Врхлицкого, О. Бржезины, П. Хельчицкого, Я. А. Коменского, средневековыми легендами о Парцифале и т.п., рассмотрены женщине (Й. Гора). Важным компонентом «пражского текста» становятся «пражские» стихотворения В. Незвала.

• послевоенная литература. Основные направления исследования: «Пражская ирония» в творчестве Б. Грабала; Прага как фон исторических событий и - вновь - метафора Чехии и народа, не только у писателей-коммунистов (М.Пуйманова), но и, например, у М.Кундеры; особенности изображения Праги в современной чешской поэзии.

• литература 1990-х годов, ознаменованная возвращением «пражской мифологии». Авторы многочисленных произведений с пражской тематикой вполне сознательно опираются как на сформировавшийся культурный миф о Праге как «магическом» городе, так и на образы, мотивы и сюжеты «пражского текста». В произведениях с чертами постмодернизма «пражский текст» как единое семантическое целое играет важнейшую роль в художественной структуре, является одним из основных предметов философского осмысления, выстпает в роли «зеркала» судеб города, героев, и, наконец, самой литературы (наиболее показательный пример - трилогия Д. Годровой «Мучительный город» (Hodrova 1999) - интересно, что автор этого романа является литературоведом, исследующим, в том числе, и проблематику образа Праги в чешской литературе). Некоторые авторы прямо обращаются к фантастическим мотивам, связанным с определенными пражскими топосами, например, храмом («Семихрамье» М. Урбана). В творчестве М. Айваза (роман «Другой город», Ajvaz 1993), Я. Топола (роман «Сестра», повесть Андел») и других авторов современная Прага обладает теми же основными характеристиками, что и Прага литературы «рубежа веков» -это «перекресток», «город-порог», фантастическое пространство, одновременно притягательное и опасное268.

Опираясь на результаты, полученные нами в ходе анализа «пражского текста» в литературе рубежа XIX — XX вв., можно, по нашему мнению, с успехом решать задачу исследования «пражского текста» как в литературе XX в, так и в чешской литературе в целом. Решение этой задачи открывает перспективы более глубокого понимания основных характеристик чешской культуры, взаимодействия семиотического пространства «городского текста» с жизнью реального города, процесса создания и уничтожения культурных «мифов».

Вот почему, мы надеемся, результаты нашего исследования будут не просто служить еще одним подтверждением семиотической теории текста и окажутся полезными для дальнейшего изучения чешской литературы рубежа XIX - XX вв., но будут иметь ценность и в широком междисциплинарном контексте, помогут в определении констант и закономерностей развития чешской культуры, важнейшую роль в которой играет Прага. некоторые мотивы «пражского текста». Появление подобных исследований вселяет уверенность в правильности избранной нами стратегии.

268 Теме Праги в чешской литературе 1990-х гг. посвящены, например, работы: (Cinatl 2000), (Jungmann 1996), (Кп2 1993), (Macura 1991), (Merhaut 1993), (Vrbova 2001) и др.

Список научной литературыБобраков-Тимошкин, Александр Евгеньевич, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Ирасек 1983 Ирасек А. Старинные чешские сказания. М., 1983

2. Кафка 1999 Кафка Ф. Избранное. СПб., 1999

3. Майринк 1990 Майринк Г. Голем. М., 1990

4. А 1914- Almanach па rok 1914. Praha, 1914

5. Ajvaz 1993 Ajvaz M. ЭтЬё mesto. Praha, 1993

6. AS 1896 Almanach secese. Praha, 1896

7. AMCM1990 Almanach na rok MCM. Praha, 1900

8. Arbes 1926 Arbes J. Posledni dnove lidstva. Praha, 1926

9. Arbes 1988 Arbes J. Osudy zen. Ctyri romaneta. Praha, 1988

10. Bojko 1912 Bojko R. Modlitby viry a lasky. Praha, 1912

11. Brezina 1913 Bfezina O. Basnicke spisy. Praha, 1913

12. Capek-Chod 7939-Capek-Chod K. Nejzapadn6j§i Slovan. Praha, 1939

13. Capek-Chod 1940 Capek-Chod K. Turbina. Praha, 1940

14. Capek-Chod 1971 Capek-Chod K.M. Antonin Vondrejc. Praha, 1971

15. Capkove 1957 Capek J., Capek K. KrakonoSova zahrada. Praha, 1957

16. Cermak 1881 Cermak B. Smrtv Simona z Bud6e // Slavia. Almanach ve prospech Slovanu Zahrebskych. 1881

17. Cervinka /<?97-Cervinka K. Hledani samoty. Praha, 1897

18. Cibula 1972 Cibula V. Prazske povesti. Praha, 1972

19. Cibula 1983 Cibula V. Prazske povidky. Praha, 1983

20. Dalimil 1957 NejstarSi Ceska rymovana kronika tak reCeneho Dalimila. Praha, 1957

21. Demi 1992 Demi J. Hrad smrti. Praha, 1992 2&.Dyk 1898- Dyk V. Sila zivota. Praha, 1898

22. Dyk 1904-Dyk V. Konec Hackenschmiduv. Praha, 1904

23. Dyk 1939- Dyk V. Prosinec. Praha, 1939

24. Dyk 1949 Dyk V. Valedna tetralogie. Praha, 1949

25. Hajek 1918 Vaclava Hajka z Libocan Kronika Ceska. Vyd. V.Flajshans. Dil 1. Praha, 191833 .Hlavdcek 1998 Hlavacek K. Budu snit marne. Praha, 1998

26. Hodrova 1992 Hodrova D. Mesto vidim. Praha 1992

27. Hodrova 1999-HodrovaD. Tryznive mesto. Praha, 1999

28. Jahn 1873 Jahn J. V. Model// Lumir. 1. Rocnik, 1873, 6. 39,454

29. Jesenska 1905 Jesenska R. Roman ditrte. Praha, 1905

30. Kahoun 1997- Kahoun P. Prazsky Golem. Praha, 1997

31. Karasek 1894 Karasek J. Zazddnd okna. Praha, 1894

32. Karasek 1895 Karasek J. Stojate vody. Praha, 1895

33. Karasek 1912 Kar&sek ze Lvovic J. Ostrov vyhnancu. Praha, 1912

34. Karasek 1915 Karasek ze Lvovic J. Krai Rudolf. Praha, 1915

35. Karasek 1922 Karasek ze Lvovic J. Hovory se smrti. Praha, 1922

36. Karasek 1924 Kar&sek ze Lvovic J. Roman Manfreda Macmillena. Praha, 1924

37. Karasek 1925 Karasek ze Lvovic J. Ganymedes. Praha, 1925

38. Karasek 1930 Karasek ze Lvovic J. Pisne tulakovy о 2^о1ё a smrti. Praha, 1930

39. Karasek 1938 Kar&sek ze Lvovic J. Ztraceny raj. Praha, 1938

40. Karasek 1946 Karasek ze Lvovic J. Posledni vinobrani. Praha, 1946

41. Karasek 1984 Karasek ze Lvovic J. Осипу noci. Praha, 1984

42. Karasek 1991 Karasek ze Lvovic J. Goticka duse a j'1'пё prozy. Praha, 1991

43. Karasek 1995 Karasek ze Lvovic J. Basn6 z konce stoleti. Praha, 1995

44. Kldstersky 1893 KlaStSrsky A. Рга&кё motivy. Praha, 1893

45. Kniha 1999a Ceska literatura od poCatku к dne§ku. Kniha textij, dil 2 - 19.stoleti od romantismu к symbolismu. Praha, 1999

46. Kniha 1999b Ceska literatura od po6atku к dne§ku. Kniha textu, dil 3 -l.polovina20. stoleti. Praha, 1999

47. Kolar 1862 Kolar J.J. Pekla zplozenci. Praha 1862

48. Kosmas 1947 Kosmova Kronika 6esk&. Praha, 1947 51.Kosnar 1992 - KoSnar J. Staroprazske povdsti a legendy. Praha, 1992

49. Kukla 1920 Kukla K.L. Podzemni Praha. Praha, 1920

50. Kvapil 1907 Kvapil J. BdsnS Jaroslava Kvapila. 1886-1906. Vydam definitivm. Praha, 1907

51. Kvapil 1918 Kvapil F. Belohorske melodie 1873-1875. Praha, 1918 61 .Langer 1956 - Langer F. Prazske legendy. Praha, 1956

52. Leppin 1992 Leppin P. Severinova cesta do temnot. Praha, 1992

53. Linda 1818 Linda J. Vaclav a Boleslav, aneb Zafe nad pohanstvim. Praha, 1818

54. Macha 1959 Macha K.H. Basne a dramaticke zlomky. Praha, 1959

55. Macha 1961 Macha K.H. Proza. Praha, 1961

56. Macha 1986 Macha K.H. Dilo. Sv.l- Maj. Basn6. Dramaticke zlomky. Dopisy. Praha, 1986

57. Majerova 193 7- Majerova M. Panenstvi. Praha, 1937

58. Marten 1917 Marten M. Nad mestem. Praha, 1917

59. Meyrink 1992 Meyrink G. Valpurzina noc. Bily dominikan. Praha, 1992

60. Meyrink 1993 Meyrink G. Neviditelna Praha. Praha, 1993 IX.Mrstik 1950 - MrStik V. Zumri. Praha, 1950

61. Mrstik 1952 Mrstik V. Santa Lucia. Praha, 1952

62. Neruda 1858 Neruda J. О Simonu Lomnickem// Maj 1858 37-47.

63. Neruda 1951 Neruda J. Basne. Praha, 1951

64. Neruda 1954 Neruda J. Povidky malostranske. Praha, 1954

65. Olbracht 1935 Olbracht I. Podivne pMtelstvi herce Jesenia. Praha, 1935

66. Opolsky 1968 Opolsky J. Pfedstaveni v soumraku. Praha, 196878 .Pechackova 2000 PechaCkova I. Legenda о Golemovi. Praha, 2000 19. Praha 1980 - Praha nasich snu - cteni о Praze podle ceskeho pisemnictvi. Praha, 1980

67. Rais 1897- Rais K.V. Pantata Bezousek. Praha, 1897 81 .Sabina 1953 Sabina K. Synove svetla. Praha, 1953 82.Sova 1890 - Sova A. Realisticke sloky. Praha, 1890

68. Sova 1891 Sova A. KvSty intimnich naiad. Praha, 1891

69. Sova 1894 Sova A. Soucit i vzdor. Praha, 1894

70. Sova 1898 Sova A. Prosa. Praha, 1898

71. Sova 1900- Sova A. Udoli noveho kralovstvi. Praha, 1900

72. Sova 1903 Sova A. Povidky a mensi 6rty. Praha, 1903

73. Sova 1906- Sova A. Dobrodruzstvi odvahy. Praha, 1906

74. Sova 1910- Sova A. Zapasy a osudy. Praha, 1910 90.Sova 1913 Sova A. Zne. Praha, 1913

75. Sova 1918- Sova A. ZpSvy domova. Praha, 1918

76. Sova 1922a Sova A. Lyrika lasky a zivota (1906). Praha, 1922 93.Sova 1922b - Sova A. Vybourene smutky (1897). Praha, 1922 94.Sova 1922c - Sova A. Zlomena du§e (1896). Praha, 1896

77. Sova 1960- Sova A. Vypravy chudych. Praha, 1960

78. Sova 1961 Sova A. Ivuv roman. Praha, 1961

79. Svatek 1883 Svatek J. Prazske povgsti a legendy. 1883

80. Svetla 1957 Sv&la K. Prazske povidky a romany. Praha, 1957

81. Salda 1935 Salda F.X. Loutky i deln/cf Bozf. Praha, 1935

82. Selepa 1919- Selepa K. Praha. Praha, 1919

83. Tajemne pribehy 1976 Tajemne рпЬёЬу vceskё krasne proze 19. stoleti. Praha, 1976

84. Toman 1997 -Toman K. BasnS. Praha, 1997

85. Ту! 1956 Tyl J.K. Prazske obrazky. Praha, 1956

86. Tylsovd 1916- Tylsova A.M. Stara rodina. Praha, 1916

87. Vrchlicky 1950 Vrchlicky J. Zlomky epopeje. Praha, 1950

88. Vrchlicky 1955 Vrchlicty J. Mythy. Praha, 1955

89. Wenig 1958 Wenig A. Stare povesti prazske. Praha, 1958

90. Werfel 1965 Werfel P. Pritel svSta. Praha, 1965

91. Zeyer 1897 Zeyer J. Dum ,,U tonouci hvfczdy". Praha, 1897

92. Zeyer 1914- Zeyer J. Novely. Praha, 1914

93. Zeyer 1947 Zeyer J. Ceska epopeja (Cechuv prichod. Vysehrad). Praha, 1947

94. Zeyer 1976 Zeyer J. Jan Maria Plojhar. Tri legendy о krucifixu. Praha, 1976

95. Zeyer 2001 Zeyer J. Troje pamdti Vita Chor&ze. Praha, 2001

96. Критическая и научная литература

97. Абашев 2000 Абашев В. Пермь как текст: Пермский текст в русской литературе и культуре XX века. Пермь, 2000

98. Арутюнова 1971 Арутюнова Н.Д. К проблеме связности прозаического текста// Памяти академика В.В.Виноградова. Сборник статей. М., 1972

99. Барт 1975 Барт Р. Основы семиологии// Структурализм:»за» и «против». М., 1975

100. Барт 1978- Барт Р. Лингвистика текста// НЗЛ, вып.8, М., 1978

101. Барт 1989 Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989

102. Бахтин 1975 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975.

103. Бахтин 1986 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986

104. Бенвенист 1965 Бенвенист Э. Уровни языкового анализа// Новое в лингвистике, вып. 4, М., 1965

105. Будагова 1995 Будагова JI.H. Особенности развития литератур западных и южных славян (конец XIX - 1-я половина XX веков). Научный доклад на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1995

106. Веселовский 1940 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.-Л., 1940

107. Гальперин 1977 Гальперин И.Р. Грамматические категории текста// Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка, т.36, 1977г., №6

108. Гальперин 1981 Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981

109. Гаспаров 1994 Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994

110. Гаспаров 1996 Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996

111. Гаспаров М. 1984 Гаспаров М. Л. Петербургский цикл Бенедикта Лившица: поэтика загадки// Семиотика города и городскойкультуры. Петербург. Труды по знаковым системам-18. Учение записки Тартуского гос. университета. Выпуск 664. Тарту 1984, с. 93-105.

112. Гаузенблас 1978 Гаузенблас К. О характеристике и классификации речевых произведений// Новое в зарубежной лингвистике, вып.8, М., 1978

113. Гиндин 1972 Гиндин С. И. Внутренняя организация текста. Автореферат дисс. кандидата филологических наук. М., 1972

114. Гореликова, Магомедова 1989 Гореликова М.И., Магомедова Д.М. Лингвистический анализ художественного текста. М., 1989

115. Долгополое 1977 Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца 19 - начала 20-го века. Л., 1977

116. Затонский 1999 Затонский Д. Ф. Предисловие // Ф.Кафка. Избранное. СПб., 1999. с. 5-40.

117. Иванов 1974 Иванов Вяч.Вс. Категория времени в искусстве и культуре XX века// Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. М., 1974

118. Иванов 1982 Иванов Вяч.Вс. Взаимоотношение динамических исследований эволюции языка, текста и культуры// Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. Т.41, 1982г., №5

119. Иванов 1987 Иванов Вяч.Вс. О взаимоотношении динамического исследования эволюции языка, текста и культуры// Исследования по структуре текста. М., 1987

120. Иванов, Топоров 1965 Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965

121. Иванов, Топоров 1966- Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Постановка задачи реконструкции текста и реконструкции знаковой системы// Структурная типология языка. М. 1966

122. Иванов, Топоров 1975 Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах// Типологические исследования по фольклору. М., 1975

123. Ильин 1996 Ильин И.Н. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996

124. История 1997 История литератур западных и южных славян. Т. 2. Формирование и развитие литератур Нового времени. Вторая половина

125. XVIII века 80-е годы XIX века. М„ 1997

126. История 2001 История литератур западных и южных славян. В 3-х тт. Т. 3. Литература конца 19 - первой полвины 20 века (1890-е годы - 1945 год). М., 2001

127. Камья 2003 Камья К. Проект составления антологии о Петербурге и о «петербургском тексте» для эстонского читателя (на материале русской литературы 19-го века)// Русская филология. 14. Тарту 2003

128. Ковтун 1999 Ковтун Е.Н. Поэтика необычайного. М., 1999

129. Колшанский 1980 Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М., 1980

130. Косиков 1989 Косиков Г. К. Ролан Барт - семиолог, литературовед// Ролан Барт. Избранные работы. Семиотика, поэтика. М., 1989

131. Красных 1998 Красных В.Н. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? М., 1998

132. Кузнецова 1987 Кузнецова P.P. История чешской литературы. М., 1987

133. Купина, Битенская 1994 Купина Н.А., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности // Человек. Текст. Культура. Екатеринбург, 1994.

134. Леви-Стросс, Якобсон 1975 Леви-Стросс К., Якобсон Р. «Кошки» Шарля Бодлера. Структурный анализ поэтического текста// Структурализм: «за» и «против». М., 1975

135. Леонтьев 1979 Леонтьев А.А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации// Синтаксис текста. М., 1979

136. Литература 1976 Литература славянских и балканских народов конца

137. XIX начала XX вв. Реализм и другие течения. М., 1976

138. Лотман 1970 Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970

139. Лотман 1981 Лотман Ю.М. Текст как динамическая система// Структура текста-81. Тезисы симпозиума. М., 1981

140. Лотман 1984 Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города// Семиотика города и городской культуры: Петербург. Ученые записки Тартуского государственного университета, выпуск 664, труды по знаковым системам-18. Тарту, 1984

141. Лотман 1992а — Лотман Ю.М. Избранные статьи, т. 1. Таллинн, 1992

142. Лотман 1992b Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992

143. Лотман 1994 Ю.М.Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994

144. Лотман 1996 Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. М., 1996

145. Лотман 2000 Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000

146. Лотман 2002 Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002

147. Лотман М. 1985 Лотман М.Ю. Двойственная природа текста// Текст и культура: общие и частные проблемы. М., 1985

148. Лотман М. 2002 Лотман М.Ю. Семиотика культуры в тартуско-московской семиотической школе// Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. с. 5-20

149. ЛЭС 1987 Литературный энциклопедический словарь. Под общей редакцией В.М.Кожевникова и П.А.Николаева. М., 1987

150. Меднис 2003 Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск, 2003

151. Мелетинский 1976- Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976

152. Минц 1978 Минц З.Г. О некоторых неомифологических текстах в творчестве русских символистов// Творчество А А. Блокаи русская культура XX века. Блоковский сборник III. Ученыезаписки Тартуского гос. университета, 294. Тарту 1978. с. 76-120.

153. Мифы 1993 Мифы народов мира, тг. 1 и 2. М„ 1992/1993

154. Москальская 1981 Москальская О.И. Грамматика текста. М., 1981

155. Мыльников 1973 Мыльников А.С. Йозеф Юнгман и его время. М., 1973

156. Мыльников 1977 Мыльников А.С. Эпоха Просвещения в чешских землях. Идеология, национальное самосознание, культура. М., 1977

157. Налимов 1979 Налимов В.В. Вероятностная модель языка. М., 1979

158. Неклюдов 1975 Неклюдов С.Ю. Статические и динамические начала в пространственно-временной организации повествовательного фольклора// Типологические исследования по фольклору. М., 1975

159. Николаева 1979 Николаева Т.М. О функциональных категориях линейной грамматики// Синтаксис текста. М., 1979

160. Николаева 1983 Николаева Т.М. Лингвистика текста: современное состояние и перспективы// Текст. Семантика и структура. М., 1983

161. Николаева 1987 Николаева Т.М. Единицы языка и теория текста// Исследования по структуре текста. М., 1987

162. Почепцов 2001 Почепцов Г.Г. Русская семиотика. М., 2001

163. Пропп 1996 Пропп В .Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996

164. Пятигорский 1962 Пятигорский A.M. Некоторые общие замечания относительно рассмотрения текста как разновидности сигнала// Структурно-типологические исследования. М., 1962

165. Ранчин 1990 Ранчин A.M. Римский текст И. Бродского и русская историософская традиция// Италия и славянский мир. Советско-итальянский симпозиум in honorem Professore Ettorio Lo Gatto. Сборник тезисов. M., 1990. с. 106-107

166. Рубеж веков 1989 На рубеже веков. Проблемы развития славянских и балканских литератур конца XIX - начала XX в. Материалы конференции, посвященной памяти Е. И. Рябовой и В. В. Витт. Отв. Ред. Л. Н. Будагова. М., 1989

167. Руднев 1996b Руднев В.П. Теоретико-лингвистический анализ художественного дискурса. Автореферат дисс. . доктора филологических наук. М„ 1996

168. Руднев 1996а Руднев В.П. Морфология реальности. Исследования по философии текста. М., 1996

169. Руднев 1997 Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М„ 1997

170. Сидорова 1990 Сидорова JI.H. К определению понятия «интерпретация»//Структуры языкового сознания. М., 1990

171. Соловьева 1973 Соловьева А.Н. Ян Неруда и утверждение реализма в чешской литературе. М., 1973.

172. Соссюр 1977- де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977

173. Стриженко 1974 Стриженко А.А. Художественный текст как особая форма коммуникации// Лингвистика текста. Материалы научной конференции, т.2. М., 1974

174. Тезисы 1973 Иванов Вяч.Вс., Лотман Ю.М., Пятигорский A.M., Топоров В.Н., Успенский Б.А. Тезисы к семиотическому изучению культур// Semiotyka i struktura textu. Wroclaw, 1973

175. Тодоров 1975 Тодоров Ц. Поэтика// Структурализм: «за» и «против». М., 1975

176. Тодоров 1983 Тодоров Ц. Понятие литературы// Семиотика. Сборник статей под ред. Ю.С. Степанова. М., 1983

177. Томашевский 1925 Томашевский Б. Теория литературы. М., 1925

178. Топоров 1980а Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах// Структура текста. М., 1980

179. Топоров 1980b Топоров В.Н. Vilnius, Wilno, Вильна- город и миф// Балто-славянские этноязыковые контакты. М., 1980

180. Топоров 1983а Топоров В.Н. Младой певец и быстротечное время (К истшэии одного образа в русской поэзии первой трети ХЗХ века) И Russian Poejjps. Columbus, 1983.

181. Топоров 1983b Топоров В.Н. Пространство и текст// Текст: семантика и структура. М., 1983

182. Топоров 1987 Топоров В.Н. Заметки по реконструкции текста: текст «города-девы» и «города-блудницы» в мифологическом аспекте// Исследования по структуре текста. М., 1987

183. Топоров 1995 Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995

184. Тынянов 1927 Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1927

185. Успенский 1970 Успенский Б.А. Поэтика композиции. М., 1970

186. Хализев 1999 Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999

187. X. Тодоров 1975 Тодоров X. Критика литературоведческих взглядов Ролана Барта//Структурализм: „за" и „против". М., 1975

188. Цивьян 1973 Цивьян Т.В. О некоторых способах отражения в языке оппозиции внутренний/внешний //Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков. М., 1973

189. Цивьян 1994 Цивьян Т.В. К теме «петербургского текста»// Stanford Slavic Studies Vol. 8. Themes and variations. In Honor of Lazar Fleishman / Темы и вариации сборник статей и материалов к 50-летию Лазаряфлейшмана. Stanford. 1994: 125-132.

190. Шкловский 1929 Шкловский В. О теории прозы. М, 1929

191. Элиаде 1994 Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994

192. Эрлих 1996- Эрлих В. Русский формализм: история и теория. СПб., 1996

193. Якобсон 1921 Якобсон Р. Новейшая русская поэзия. Набросок 1. Виктор Хлебников. Прага, 1921

194. Якобсон 1975 Якобсон Р. Лингвистика и поэтика// Структурализм: «за» и «против». М., 1975

195. Ackroyd 2002 -Ackroyd P. Londyn. D6jiny ir^sta. Praha, 2002

196. Adamovic 1995 Adamovic I. Slovnik ceske literarni fantastiky a science fiction. Praha, 1995

197. Ajvaz 1997 Ajvaz M. Promeny Prahy I I M. Ajvaz. Tajemstvi knihy. Praha, 1997

198. Augusta 1918-Augusta V.M. Mystika Julia Zeyera. Praha, 1918?

199. Bachelard 1990 Bachelard G. Poetika priestoru. Bratislava, 1990

200. Baluch 1986 Baluch J. Idea „srodka" a tozsamosc czeskiej kultury// Kategorie periferii i centrum w ksztaltowaniu sie kultur narodowych. Warszawa, 1986

201. Barthes 2002 Barthes R. Uvod do strukturalni analyzy// Znak, struktura, vypraveni. Vybor z praci francouzskeho strukturalismu. Brno, 2002

202. Bartos 2000 BartoS Z. Prazske kuriozity. Praha, 2000

203. Beckovsky 1879-1880 Beckovsky V. Poselkyne starych pribehii ceskych, dil 1-3, Praha 1879-1880

204. Bedndrikova 2000 Bednarikova H. Ceska dekadence. Brno 2000

205. Benoist 1995 Benoist L. Znaky, symboly a myty. Praha, 1995

206. Bilek 1998 Bilek P. Obraz Prahy v ceske modernisticke literatufe na prelomu stoleti I I Pfednasky z XLII ЬёЬи L§SS, Praha, 1998

207. Bilek 2003 Bilek P. A. Hledani jazyka interpretace k modernimu prozaick6mu textu. Praha, 2003

208. Bilianova 1995 Bilianova P. Prazske pov6sti. Praha, 1995

209. Blanchot 1955 Blanchot M. L' espace litteraire. Paris, 1955

210. Bloch 1972 Bloch Ch. The Golem. NY-Oxford, 1972

211. Bor 1997 Bor D.Z. Na prahu Vznesena. Pokus о poctu cisarovi Rudolfu II. Praha, 1997

212. Bor 2002 Bor D.Z. Bdelost, tof vse! Gustava Meyrinka cesta k nadsmyslnu. Praha, 2002

213. Brabec 1961 Brabec J. Doslov// A. Sova. Ivuv roman. Praha, 1961. s. 250263

214. Brabec 1964 Brabec J. Poezie na pfedёlu doby. Praha, 1964

215. Brod 1966 Brod M. Zivot piny boju. Praha, 1966

216. Burianek 1968 Burianek F. Generace bufi6u. Praha, 1968

217. Cermak 2000 Cermak J. Recepce Franze Kafky v Cechach 1913-1963// Kafkova sprava о svSte: osudy a interpretace textu Franze Kafky. Praha, 2000

218. Cervenka 1991 Cervenka M. Styl a vyznam. Praha, 1991

219. Cervenka 1996 Cervenka M. Oblehani zevnitf. Praha, 1996

220. Ceska literatura 2000 Ceska literatura od pocatkii к dnesku. Praha, 2000

221. Cindtl 2000 Cinatl K. Tryznive bloud6ni pam6ti mesta// Tvar 2000, 8

222. Cornej 2001 Cornej P. Historicky horizont 1890-1896. Historicky horizont 1897-1918// Ceska literatura na predSlu stoleti. Praha, 2001. s. 7-22,93-124

223. Danes 1988 Dane§ F. Predpoklady a meze interpretace textu// Slavica pragensia 32. Fungovani textu ve spole6enske komunikaci. Praha, 1988

224. DCL 1960 Dejiny 6eske literatury. Sv. 2, literatura Narodniho obrozeni. Praha, 1960

225. DCL 1995 Dejiny cesk6 literatury. Sv. 4, literatura od konce XIX stoleti do roku 1945. Praha, 1995

226. Dejiny 1997 Dejiny Prahy. Dil 1. Praha, 1997

227. Deleuze 2001 Deleuze G., Guattari F. Kafka: za mensinovou literaturu. Praha, 2001

228. Demetz 1947 Demetz P. Franz Kafka a cesky narod// Franc Kafka a Praha: Vzpominky. Uvahy. Dokumenty. Praha, 1947

229. Demetz 1997 Demetz P. Ceske slunce, moravsky тёБЮ. Olomouc, 1997

230. Demetz 1998 Demetz P. Praha бета a zlata. Praha, 1998

231. Dolezel 1998 Dolezel L. Heterocosmica. Fiction and Possible Worlds. Baltimore, London, 1998

232. Eco 1979 Eco U. The Role of the Reader: Explorations in the Semiotics of Texts. Bloomington, 1979

233. Eco 1989 Eco U. The Open work. Cambridge, 1989(1962)

234. Eisner 1930 Eisner P. Milenky. NSmecky basnik a ceska zena. Praha 1930

235. Eisner 1948 Eisner P. Franz Kafka a Praha// Kriticky mSsiCnik, 6.3-4,1948

236. Eisner 1958 Eisner P. // Kafka F. Proces. Praha, 1958

237. Eisnerova 1963 Eisnerova P. Poznamky о mravni problematice Kafkovych romanu а о prazskem pozadi Procesull Franz Kafka. Liblickd konference. Praha, 1963

238. Ekert 1996 Ekert F. Posvatna mista кгакткёЬо hlavniho mdsta Prahy. Sv.l. Praha, 1996 (репринт издания 1883 г.)

239. Elids 1924 Elia§ О. Golem. Praha, 1924

240. FroHkova 1974 Frolikova M. Simon Lomnicky z Budce. Mala regionalni bibliografie. CB, 1974

241. Frye 1957 Frye N. Anathomy of Criticism. Princeton, 1957

242. Gasparov 1992 Gasparov B. The "Golden Age" and its Role in the Cultural Mythology of Russian Modernism// Cultural Mythologies of Russian Modernism. Berkley 1992. Eds. B.Gasparov, R.P.Hughes, I.Paperno

243. Genette 1997a Genette G. Palimpsestes: Literature in the Second Degree. Lincoln, 1997 (1982)

244. Genette 1997b Genette G. Paratexts: Thresholds of Interpretation. Cambridge, 1997(1987)

245. Goldstucker 1960 Golcfc&ucker e. Predtucha zaniku// Plamen, 1960, #9

246. Grebenickovd 1967 <j^>eni6kova R. Popisy ctyr cest v Marincell Realita slova M&chova. Praha, 1967, $ 113-180

247. Grebenickovd 1986 Grebern'6kova R. Petrohrad - (Pafiz) - Praha. К otazce velkomSsta v literature 30-ch let 19-ho stoleti// Slavica v Ceskem a slovenskem literarnim vyvoji. Praha, 1986. s. 55-98

248. Grebenickovd 1992 Grebenickova R. Od grotesky kmytice// G.Meyrink. Valpurzina noc. Bily dominikan. Praha, 1992. s. 315-331

249. Grym 1992 Grym P. Prazsky Golem. Praha, 1992

250. Hausenblas 1997 Hausenblas K. Od tvaru к smyslu textu. Stylisticke reflexe a interpretace. Praha, 1997

251. Hodrova 1977 Hodrova D. Symbolika Machovy Marinky// Slavia 1977, r. 47, ses. 3, 271-280

252. Hodrova 1983 Hodrova D. Praha jako mesto deziluze v ceskem romanu prelomu stoleti// Mesto v ceske kulture 19. stoleti. Praha, 1983

253. Hodrova 1988 Hodrova D. Praha jako subjekt// Ceska literatura, r. 36, 1988, 6.4

254. Hodrova 1989 Hodrova D. Hledani romanu. Praha, 1989

255. Hodrova 1993 Hodrova D. Roman zasveceni. JinoCany, 1993

256. Hodrova 1994 Hodrova D. Mista s tajemstvim. Praha, 1994

257. Hodrova 1997a Hodrova D. Ратё1 a promeny mist// Poetika mist. Kapitoly z literarni tematologie. Praha, 1997. s. 5-24

258. Hodrova 1997b Hodrova D. V6zeni jako misto pfistupu к byti// Poetika mist. Kapitoly z literarni tematologie. Praha, 1997. s. 101-124

259. Hodrova 1997c Hodrova D. Smysl pokoje// Poetika mist. Kapitoly z literarni tematologie. Praha, 1997. s. 217-238

260. Hodrova 1998 Hodrova D. Labyrint// Tvar. 1998, с. 1, s. 1

261. Hodrova 2001 Hodrova D. Na okaji chaosu. Poetika literarniho dila 20. stoleti. Praha, 2001

262. Hodrova 2003 Hodrova D. Text mezi texty// Ceska literatura 51,5. 5/2003, 537-545

263. Homolac 1996- Homolac J. Intertextovost a utvafeni smyslu v textu. AUC, Praha, 1996

264. Honzikova 1970 Honzikova M. Julius Zeyer a Vilem Mr§tik- dvё moznosti сезкё moderni prozy. AUC, Philologia 19, Praha 1970

265. Hospody 1997 Hospody a pivo v ceske spolecnosti. Brno, 1997

266. Hrbata 1991 Hrbata Z. Tajemne Cechy - jejich vyznam a atributy v dile George Sandove// Svёt literatury, 1991, c.2

267. Hrbata 1997a Hrbata Z. Hrady a jejich zriceniny// Poetika mist. Praha, 1997. s. 25-42

268. Hrbata 1997b Hrbata Z. Prostory vychovy// Poetika mist. Praha, 1997. s. 73100

269. Hrbata 1999 Hrb^i Z. Romantismus a Cechy. Praha, 1999

270. Hyrslovd 1993 Hyrslov& K. Prazsky literarni fenomen v systemu meziliterarnich spoleCnosti// Cechy a Evropa v kultufe 19. stoleti. Praha, 1993

271. Hysek 1925 Hysek M. Bila hora v ceske literature. /Praha 1925/

272. Ingarden 1989 Ingarden R. итё1ескё dilo literarni. Praha, 1989

273. Jakobson 1979 Jakobson R. Selected writings V. On Verse, its Masters and Explorers. The Hague, 1979

274. Janackova 1975 Janadkova J. Arbesovo romaneto. Praha, 1975

275. Janackova 1985 Jana6kova J. Stoletou aleji. Praha, 1985

276. Janackova 1989 Jana6kova J. Roman mezi modernami. Praha, 1989

277. Jankovic 1992 Jankovid M. Dilo jako deni smyslu. Praha, 1992

278. Jirat 1978 Jirat V. Portrery a studie. Praha, 1978

279. Jungmann 1996 Jungmann M. Topoluv Andel // Literarni noviny, 1996, 18

280. Karasek 1926 Kar&sek ze Lvovic J. Impresioniste a ironikove. Praha, 1926

281. Karasek 1994 Karasek ze Lvovic J. Vzpominky. Praha, 1994

282. Karbusicky 1995 Karbusicky V. Myty, baje, dgjiny. Praha, 1995

283. Kautman 1963 Kautman F. Franz Kafka a 6eska literatura// Franz Kafka. Liblicka konference. Praha, 1963

284. Kldstery 1997 Vlcek P., Sommer P., Foltyn D. Encyklopedie ceskych klaSteru. Praha, 1997

285. Kneidl 1997 Kneidl P. Pralska leta nemeckych a rakouskych spisovatelu. Praha, 1997

286. Kononen 2003 Kononen M. „Four Ways of Writing the City": St.Petersburg - Leningrad as a Metaphor in the Poetry of Joseph Brodsky. Slavica Helsingiensia 23, Helsinki 2003

287. Kosatik 2001 Kosatik P. Men§i kniha о przskych nemeckych spisovatelich. Praha, 2001

288. Kosik 1963 Kosik K. HaSek a Kafka neboli groteskni svetII Plamen, 1963, #6

289. Kraus 1902 Kraus A. Stara historie deska v пётескё literature. Praha, 1902

290. Krejci 1901 Krejci F. V. Julius Zeyer. Praha, 1901

291. Krejci 1903 Krejci F.V. 10 let тЫё literatury. Praha, 1903

292. Krejci 1946 Krejci K. Jakub Arbes. Praha, 1946

293. Krejci 1967 Krejci K. Praha legend a skute6nosti. Praha, 1967

294. Krejci 1975 Krejci K. Ceska literatura a kulturni proudy evropske. Praha, 1975

295. Krejci 1981 Krejci K. Praha legend a skutecnosti. 2. vydani. Praha, 1981

296. Kristewa 1983 Kristewa J. Slowo, dialog i powiesc// Bachtin. Dialog, j?zyk, literatura. Warszawa, 1983

297. Kfiz 1993 Kriz J. Druhe mSsto// Tvar 1993, 37/38

298. Kroutvor 1990 Kroutvor J. Potize s dSjinami. Praha, 1990

299. Kroutvor 1992 Kroutvor J. Praha v cyklu mrtvych mest // Literarni noviny. 1992,27

300. Kren 1997 Kren J. О Kafkovi, zidovske otazce a antisemitismu, take cesk6m// C. Stolzl. Kafkovy zle Cechy. Praha, 1997. s. 157-165

301. Ksicova 1998 KSicova D. Secese: slovo a tvar. Brno, 1998

302. Kubinovd 1992 Kubinova M. Umelecke dilo jako znak a problem jeho vyznamu// Ceska literatura 1992,2-3

303. Kubinova 1997 Kubinovd M. Prostory viry a transcendence// Poetika mist. Praha, 1997, 125-176

304. Kuchar 1999 Kuchar L. Dialogi о krase i smrti. Studie a materi^ly к 6eske literatufe pfelomu 19-20 stQleti. Brno, 1999

305. Kunc 1945 Kunc J. Slpvnik soudobych ceskych spisovatelu (1918-1945). Praha, 1945

306. Kvapil 1941 Kvapil J.S. К probtemu dekadence u Jul. Zeyera// KM, 1941,6.5

307. Kvapil 1942 Kvapil J.S. Goticky Zeyer. Praha, 1942

308. Levi-Strauss 1993 Levi-Strauss C. Mytus a vyznam. Bratislava, 1993

309. Lexikon 1985 Lexikon 5eske literatury. d. 1. A-F. Praha, 1985

310. Lexikon 1993 Lexikon ceske literatury. d. 2 H-L (H-K, K-L). Praha, 1993

311. Lexikon 2000 Lexikon 6eske literatury. d. 3 M-& (M-O, P-R). Praha, 2000

312. Lo Gatto 1960 Lo Gatto E. II mito di Pietroburgo. Milan, 1960

313. Mackerle 1992 Mackerle I. Tajemstvi prazskeho Golema. Praha, 1992

314. Macura 1976 Macura V. Mytologie Slavy dceryll Ceskd literatura. R. 24, 1976,6.1

315. Macura 1983 Macura V. Znameni zrodu. Praha, 1983

316. Macura 1991- Macura V. Roman Prahy// Tvar 1991, 32

317. Macura 1992 Macura V. Stastny vek. Symboly, emblemy a myty 1948-1989. Praha, 1992

318. Macura 1997 Macura V. Chaloupka - projekt idyly// Poetika mist. Praha, 1997. s. 43-62

319. Macurova 1991 Macurova A. Komunikace ve slovesnem textu. Slovesny text v komunikaci// Macurovd A., MareS P. Text a komunikace. AUC, Praha, 1991

320. Maidl 2001 Maidl V. Ыётескё liter&rni podoby Prahy// Documenta Pragensia XIX. Narodnostni skupiny, mensiny a cizinci ve mestech. Praha - mesto zprav a zpravodajstvi. S. 147-155

321. Marek 1998 Marek J. Ceska moderni kultura. Praha, 1998

322. Mares 1989 Mares P. Styl, text, smysl. О slovesnem dile Jozefa Capka. AUC, Praha, 1989

323. M&ftiewicz 1988 Markiewicz H. Odmiany intertekstualnosci. Ruch Literacki 29,4-5, s. 245-263

324. Mazdl 1992 Mazal T. Posledni novoromantik// P. Leppin. Severinova cesta do temnot. Praha, 1992. s. 125-134

325. Med 1991 Med J. Basnik preludnych a tajemnych pfibdhu// I. Karasek ze Lvovic. Goticka du§e a jine prozy. Praha, 1991. s. 234-241

326. Med 1994 Med J. Spisovatele ve stinu. Praha, 1994

327. Med 2001 Med J. Ceska symbolistne-dekadentm literatura// Ceska literatura na predelu stoleti. Praha, 2001. s. 43-92

328. Merhaut 1993 Merhaut L. Druhe mSsto, kniha cesty // Literarni noviny, 1993, 37

329. Merhaut 1994 Merhaut L. Cesty stylizace (Stylizace, "okraj" a mystifikace v ceske literature pfelomu X1X-XX stoleti). Praha, 1994

330. Mesto 1940 Mesto vidim velike. Cizinci о Praze. Praha, 1940

331. Michalska 1973 Michalska H. Dekadentyzm Jerzego Karaska w swietle motywow jego poezji// Modernizm w literaturach slowianskich (zachodnich i pohidniowych). Krakow, 1973, s. 49-61

332. Moldanova 1993 Moldanova D. Studie о Ceske literature na pfelomu stoleti. Usti nad Labem, 1993

333. MR 1995 Moderni revue 1894-1925. Praha, 1995

334. Mukarovsky 1966 Mukarovsky J. Studie z estetiky. Praha, 1966

335. Mukarovsky 1948, 1-3 Mukafovsky J. Kapitoly zceske poetiky, 1-3. Praha, 1948

336. Neubauer 1991 Neubauer Z. Mythos// Prostor, roc. 4, 1991,6. 15

337. Neubauer 1992 Neubauer Z. Golem a jina vypraveni о symbolech a podivuhodnych setkanfch. Praha, 1992

338. Neubaeur, Cilek 1992 Neubauer Z„ Cilek V. Magicka Praha// Prostor 1992, 22

339. Niedziela 1973 Niedziela Z. Rola „Moderni revue" v kstaltowaniu nowej swiadomosci estetycznej w Czechach// Modernizm w literaturach slowianskich (zachodnich i poludniowych). Krakow, 1973, s. 25-37

340. Norberg-Schulz 1995 Norberg-Schulz C. Genius loci: к fenomenologii architektury. Praha, 1995

341. Novak 1932 Novak A. Praha a slovesni kultura// Kniha о Praze. Prazsky almanach. Sv. 3. Red. A.Rektorys. Praha, 1932

342. Novak 1946 Novak A. Stru6ne d£jiny literatury 6eske (upr. R.Havel a A.Grund). Olomouc, 1946

343. Palacky 1848 Palacky F. D6jiny ndroda ceskeho w Cechach a w MorawS. Dil 1. Praha, 1848

344. Patocka 1992 Patodka J. Co jsou Cesi? Maly prehled faktij a pokus о vysvetleni. Praha, 1992

345. Pechar 2000 Pechar J. К interpretaci Kafkova dilaJ! Kafkova zprava о sv6te. Praha, 2000. s. 37-47

346. Pekny 1993 Pekny T. Historie Zidu v Cechach a na Morave. Praha, 1993

347. Pesat 1998 Pe§at Z. Tfi podoby literarni vedy. Praha, 1998

348. Pihertova 1923 Pihertova V. Praha JiFiho Karaska ze Lvovic. Problemy dekadence a demonie. Praha, 1923

349. Pisa 1960 Pisa A.M. Doslov// Sova A. Vypravy chudych. Praha, 1960. s. 349-367

350. Polisensky 1999 Poli§ensky J. Tisicileta Praha ocima cizincu. Praha, 1999

351. Pratelstvi 1941 Pratelstvi basnika a malirky. Vzajemna korespondence Zd6nky Braunerove a Julia Zeyera. Praha, 1941

352. Prazak 1912 Prazak A. Ku praтепйт Zeyerovy legendy Inultus// Listy filologicke, 1912

353. Prazak 1957 Prazak E. Je Simon Lomnicky autorem hanopisu Exekuce z roku 1621 ?//Listy filologicke, 1957

354. Prochdzka 1916 Prochazka A. Kouzlo Prahy// in Rozhovory s knihami, obrazy i lidmi. Praha, 1916

355. Putna 1998 Putna M.C. Ceska katolicka literatura 1848-1918 a evropsky kontext. Praha, 1998

356. Pynsent 1973 Pynsent R. B. Julius Zeyer. Path to dekadence. The Hague -Paris, 1973

357. Pynsent 1996 Pynsent R.B. Patrani po identic. Praha, 1996

358. Pytlik 1993 Pytlik R. Prazska mozaika Franze Kafky. Praha, 1993

359. Rak 1996 Rak J. Byvali Cechov6. Севкё historicke myty a stereotypy. Praha, 1996

360. Ripellino 1996 Ripellino A.M. Magicka Praha. Praha, 1996

361. Mt 1993 Rut P. Prazske tajemno. Praha, 1993

362. Mt 1999 Rut P. Doslov // Zeyer J. Tri legendy о krucifixu. Praha, 1999. s. 85-86

363. Rutte 1919 Rutte M. Novy svCt. Praha, 1919

364. Rybdr 1991 Rybar C. Zidovska Praha. Praha, 1991

365. Sach 1942 Sach J. О nabozenskem smysleni Julia Zeyera. Praha, 1942

366. Salda 1896 Salda F.X. Tri legendy о krucifixu// Literarni listy. R. 17, 1896

367. Sellier 2002 Sellier P. Co je liter&rni mytus?// Znak, struktura, vypraveni. Vybor z praci francouzskeho strukturalismu. Brno, 2002

368. Sezima 1940 Sezima K. Praha a obyvatele jeji - v zrcadle moderni Ceske prozy// Srdce vlasti. Antologie. Praha, 1940

369. Siebenschein 1947 Siebenschein H. Prostredi a Cas: poznamky к osobnosti a dilu Franze Kafky// Franc Kafka a Praha: Vzpominky. Uvahy. Dokumenty. Praha, 1947

370. Slovnik 1990 Slovnik basnickych knih. Praha, 1990

371. Snobr 1934 Snobr J. Praha v тШё Ceske poezii// Kniha о Praze. Prazsky almanach. Sv. 5. Red. A.Rektorys. Praha, 1934

372. Soldan 1930 Soldan F. Karel HlavaCek, typ Ceske dekadence. Praha, 1930

373. Soldan 1941 Soldan F. Jifi Karasek ze Lvovic. Praha, 1941

374. Spisovatele 1973 Ceske spisovatele 19. a pocatku 20. stoleti. Slovnikova priruCka. Praha, 1973

375. Spurek 2000 §рйгек Т. Praga mysteriosa. Praha, 2000

376. Stehlikova 2001 Stehlikova E. Komentar // J. Zeyer. Jan Maria Plojhar. Praha, 2001. s. 349-371

377. Stich 1998 Stich A. Seifertova Svetlem odend. Praha, 1998

378. Stolzl 1997 Stolzl Ch. Kafkovy zle Cechy. Praha, 1997

379. Strohsova 1963 Strohsova E. Zrozeni moderny. Praha, 1963

380. Svdtek 1891 Svatek J. Obrazy z kulturnich dCjin Ceskych. Dil 1-2. Praha, 1891

381. Svdtek 2001 Svatek J. Zlomky z ceske demonologie v zrcadle lidovych skazek a prazskych povesti (editor a doslov P.Riit). Praha, 2001

382. Svaton 1983 Svatoft V. Dvoji koncepce textu v sovCtske semantice// Ceskoslovenska slavistika. Literatura, folklor. Praha, 1983

383. Todorov 2000 Todorov T. Poetika prozy. Praha, 2000

384. Tomek 1932 Tomek V.V. Prazske zidovske povesti i legendy. Praha, 1932

385. Vasak 1983 Vasak P. Systemova textologie// Ceskoslovenska slavistika. Literatura, folklor. Praha, 1983

386. Vesela 1991 Vesela G. Osudove mCsto Praha (o romanu P.Leppina)// Svet literatury, 6.2,1991

387. Vesela 1993 Vesela G. Druha strana. Fantasticke romany Alfreda Kubina a Gustava Meyrinka// Roman a „genius loci". Regionalismus jako pojeti svCta v evropske a americke literature. Pardubice 1993

388. Vizdalova 2001 Vizdalova I. PrazSti NCmci a jejich literatura z velkeho Casu// Ceska literatura na predClu stoleti. Praha, 2001

389. Vlcek 1983 Vlcek T. Kolaz a mestska kultura konce 19. a pocatku 20. stoleti// Mesto v Ceske kulture 19. stoleti. Praha, 1983

390. Vlcek 1986 V16ek Т. Praha 1900. Studie к dejinam kultury a umeni Prahy v letech 1890-1914. Praha, 1986

391. Vobornik 1919- Vobornik J. Julius Zeyer. Praha, 1919

392. Vodicka 1998 Vodidka F. Struktura vy voje. Praha, 1998

393. Vrbova 2001 Vrbova J. Koncepty prostoru v romanovych trilogiich D. Hodrove a J.Kratochvila // Tvar 2001, 2-3

394. Vsetecka 1998 Vsetedka F. Dykuv roman о roce 1897// Umeni a verejnost v 19. stoleti. Plzeft, 1998. s. 127-136

395. Vurm 2000 Vurm B. Tajne ddjiny Prahy. Praha, 2000

396. Wagenbach 1993 Wagenbach K. Franz Kafka. Praha, 1993

397. Wellek 1963 Wellek R. Essays on Czech literature. The Hague, 1963

398. Werstadt 1920- Werstadt J. B61ohorske motivy. Praha, 1920

399. Zbrojny 1921 Zbrojny V. Julius Zeyer. Praha, 1921

400. Zouhar 2000 Zouhar J. Minuly konec stoleti. Brno 2000