автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.02
диссертация на тему: Причетные формы мордвы-эрзи в бассейне реки Суры Среднего Поволжья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Причетные формы мордвы-эрзи в бассейне реки Суры Среднего Поволжья"

На правах рукописи

Шамова Лилия Николаевна

Приметные формы мордвы-эрзи в бассейне реки Суры Среднего Поволжья (проблемы типологии и генезиса)

Специальность 17.00.02 - музыкальное искусство (искусствоведение)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения

0046

678У

- 3 ДЕК 2010

Санкт-Петербург -2010

004616789

Работа выполнена на секторе фольклора в федеральном государственном бюджетном научно-исследовательском учреждении «Российский институт истории искусств»

Научный руководитель:

доктор искусствоведения, профессор Зелинский Роман Федорович

Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения, профессор

Ведущая организация:

Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

Защита состоится «8» декабря 2010 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д.210.014.01 при Российском институте истории искусств по адресу: 190000, Санкт-Петербург, Исаакиевская пл., 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского института истории искусств.

Автореферат разослан « »_2010 г.

Ученый секретарь

Герасимов Олег Михайлович кандидат искусствоведения Нуриева Ирина Муртазовна

диссертационного совета доктор искусствоведения

Лапин В.А.

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Настоящее диссертационное исследование посвящено при-четным формам мордвы-эрзи бассейна реки Суры1: похоронно-поминальным и свадебным, имеющим доминирующее значение в духовной культуре данного народа. В причитаниях отражены важные жизненные устои этноса: в свадебных - это создание новых семей и рождение детей, т. е. созидание будущей жизни, а в похоронных - смена поколений и связь с прошлым. Поэтому причитания оказались жизненно востребованными во все исторические периоды, включая и настоящее время.

Цель диссертационного исследования заключается в выстраивании эволюционной цепи эрзянских причетных жанров, что предполагает раскрытие генетических корней в опоре на материалы родственных финно-угорских культур (финнов, карел, коми, вепсов, эстонцев, удмуртов, мари, в том числе и мордовского этноса в целом - эрзя, мокша, терюхане и т. д.). В этой связи поставлен ряд задач:

- научно документировать сконцентрированный материал по теме: полевой (собранный автором) и архивный;

- раскрыть семантическую основу причетных текстов в их образном строе и средствах поэтической выразительности;

- выявить принципы структурирования напевов и их стилистические особенности;

- осуществить сравнительное изучение эрзянских причетных форм с подобными формами родственных финно-угорских песенных традиций.

Источниковой базой вынесенной на защиту диссертации являются материалы, собранные автором с 2003 по 2010 гг. в районах бассейна реки Суры, а именно в Никольском и Лунинском р-нах Пензенской области, Инзенском и Корсунском р-нах Ульяновской области и Кочкуровском р-не Республики Мордовии. Из аутентичного полевого материала было отобрано более 70 образцов, целостно демонстрирующих изучаемую причетную традицию. Диссертант использовал материалы фольклорных экспедиций Московской государственной консерватории им. II. И. Чайковского в Никольский р-н Пензенской обл. (записи 1985-1989 гг., рук. - Н. Н. Гилярова), Инзенский р-н Ульяновской обл. (запи-

' Река Сура - правый приток р. Волги, протяженностью 841 км.

си 2001 г. рук. - Е. Г. Богина), а также совместной экспедиции московского и ульяновского исследователей И. А. Морозова и И. С. Кызласовой. Учтены также материалы фольклорной экспедиции Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств (рук. Г. А. Дорджиева) в 2003 г.

Дополнительно в работу включены записи от мордвы-эрзи Среднего Заволжья (северо-восточные - Оренбург, северозападные - Самара, южные - Татарстан), переселенной сюда в XVII в. из изучаемой нами территории.

Исследовательская проблема заключается в том, чтобы характерные формы эрзянских причитаний сравнить с подобными формами родственных финно-угорских народов, которые проживают на территориях, расположенных с севера на юго-восток, с последующим обобщением результатов изысканий: карел, коми, мари, удмуртов. В связи с этим использованы работы Конк-ки У. С., Степановой А. С., Микушева А. К., Плесовского Ф. В., Васильева В. М., Герасимова О. М., Бойковой Е. Б., Виршини-ной Е. Б., Владыкиной В. Е., Христолюбовой Л. С,, Перевозчико-вой Т. Г., Евсеева В. Я., Чистова К. В. и др.

Методология исследования - комплексная, с привлечением области поэтики, музыкального анализа, ряда дисциплин - этнографии, истории, краеведения, раздвигающих рамки исследовательского горизонта, что позволило более полно раскрыть семантическую и структурную картину изучаемого явления. Другой методологический ориентир, как уже говорилось, касается компаративистского способа, когда эрзянские причетные жанры сопоставляются с подобными жанрами родственных финно-угорских народов. Исследовательская сюжетная линия и ее по-главная рубрикация отражают раздельный анализ поэтического и музыкального текстов, способствующий более глубокому раскрытию изучаемого явления.

В ходе исследования диссертант опирался на теоретические положения отечественных и зарубежных фольклористов, музыковедов и этнографов - Б. В. Асафьева, Л. Викара, Е. В. Гиппиуса, Н. Н. Гиляровой, М. Е. Евсевьева, И. И. Земцовского, К. В. Квитки, Э. Г. Карху, А. И. Маскаева, А. К. Микушева, А. М. Мехне-цова и др.; научных сотрудников Российского института истории искусств - А. Ф. Некрыловой, В. А. Лапина, М. А. Лобанова, а также исследователей российских республик: Н. И. Бояркина,

Л. Б. Бояркиной, Н. Ф. Мокшина, М. Г. Хрущевой, Ф. В. Пле-совского, Т. Г. Перевозчиковой, А. С. Степановой, У.С. Конки, О. М. Герасимова и др.

Научная новизна. В настоящем исследовании впервые:

- осуществлена попытка целостного охвата всех компонентов эрзянских похоронно-поминальных и свадебных причитаний;

-определена необходимость дифференциации понятий «плач» и «причитание», которые в этномузыкальной теории обычно воспринимаются в синонимическом значении;

- выявлена проблема семантики и сюжетных ходов эрзянских причетных текстов;

- раскрыта типология эрзянских причетных музыкальных форм как важный компонент национальной специфики;

- поставлена проблема генетических связей причетных жанров эрзянской и родственных финно-угорских музыкальных традиций.

Апробация и практическая значимость работы. Исследование обсуждалось по отдельным разделам и в целостном виде на секторе фольклора Российского института истории искусств, а также на Ученом совете института. Отдельные положения и разделы диссертации использовались в учебном процессе в Санкт-Петербургском Музыкальном колледже им. Н. А. Римского-Корсакова.

По материалам диссертационного исследования подготовлены доклады и сообщения, которые были прочитаны на Всероссийских и Международных конференциях в Санкт-Петербурге (2006, 2007,2008 гг.) и Саранске (2007 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, а также приложения, оформленного в виде отдельного тома, в который вошли:

1. Сборник похоронно-поминальных и свадебных причитаний мордвы-эрзи Присурья и родственных финно-угорских культур.

2. Комментарии к сборнику.

3. Собрание этнографических материалов похоронно-поминальных и свадебных обрядовых комплексов мордвы-эрзи Присурья.

4. Карты-схемы.

5. Иконографические материалы.

6. Музыкально-звуковое приложение (СО).

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована тема диссертации, изложены цели, задачи и исследовательские предпосылки, дифференцированы понятия «плач» и «причет» и показана целостная музыкальная мордовско-эрзянская жанровая традиция (песни земледельческого календаря; семейно-бытовые, обрядовые и причитания; лирические, лиро-эпические и исторические) с тем, чтобы выявить значение и место причетных жанров в песенной культуре эрзянского этноса. Освещены важнейшие труды этномузыковедов: М.И. Чувашева, И.А. Касьяновой. Н.И. Бояркина, Л.И. Боярки-ной, Н.Д. Бордюг, Л.С. Кавтаськина, Г.И. Сураева-Королева, H.H. Гиляровой, Т.М. Ананичевой, а также этнографов и филологов: В.Н. Майнова, A.A. Шахматова, М.Е. Евсевьева, B.C. Брыжинско-го, A.M. Шаронова, А.И. Маскаева и В.И. Рогачева, обладающие ценными сведениями и важным исследовательским опытом.

Далее изложены исторические и этнографические сведения о самом носителе изучаемой причетной традиции - мордовском народе: рассмотрены исторические этапы, религиозные верования, образ жизни и экономическая основа, выявлена дисперсная система расселения мордвы с русскими и татарами-мишарями, что особым образом сказалось на чертах духовной культуры. За-традгута мифология мордовского народа.

В первой главе «Поэтика похоронно-поминальных и свадебных причитаний мордвы-эрзи» раскрывается поэтическое содержание эрзянских причитаний, коренящееся в глубинах народного сознания. Причитания, с одной стороны, персонифицированы, стилистически определены исполнительской личностью, а с другой - освящены глубокой традицией и узнаваемы каждым соплеменником. Анализ поэтических форм способствует раскрытию генетических следов, в которых зашифрованы этнические реалии прошлых эпох.

В первом разделе «Разновидности причитаний и их народная терминология» выявлены жанры эрзянских причитаний -похоронно-поминальные и свадебные, которые в каждой местности имеют свои устойчивые обозначения, например: лайшемат (лайшема - причитать, оплакивать) - похоронно-поминальные и рекрутские причитания и урнвмат (урнтс - вопить) - свадебные причитания или вопления, характерные для левого берега Суры (Инзенский, Корсунский р-ны Ульяновской обл., Никольский р-н

Пензенской обл.). На правом берегу Суры (Кочкуровский, Дубен-ский, Большеберезниковскийр-ны Республики Мордовии) свадебные причитания называются аваркшнемат (аваркишема - плач). При уточнении терминологических нюансов автор использует, прежде всего, терминологический опыт М.Е. Евсевьева, который под каждым нотным примером указывает жанр, а также особое функциональное назначение обрядового голоса, и тем самым раскрывает наиболее архаичные признаки жанра, например, свахань или кудованъ вайгель - голос свахи (вайгель - голос); тейтерень свахакс морамо вайгель - песенный голос девушек-свах; урьни-ма вайгель - плачевый голос; тейтерькс чинь вайгель - девичий голос (также плач невесты); уре вайгель - голос, который подают невесте ее подруги «урьваля-ават» (женщины со стороны невесты); паравттша вайгель - корильный или величальный голос.

Процесс причитаний в традиции обозначался как «вайгель максьппь» - «подача голоса» (М.Е. Евсевьев), и здесь выделяются особые, так называемые «вечерние причитания» невесты (чокшнэ лангонъ урьнииат), исполняемые ею каждый вечер после про-сватанья. Дается краткая музыкальная характеристика каждому «голосу» (вайгель), в частности, свахам со стороны жениха предназначалась сильная динамика при исполнении ими свадебных песен, а со стороны невестиной родни в исполнении песен отмечалось преобладание низкого регистра. Сама же невеста плакала сначала слабо, тихо, а потом все более усиливала голос. Согласно Е.М. Евсевьеву, здесь голос звучит как «гиблый», так как он подан «погибающей», т. е. невестой.

В эрзянской традиции Присурья лучше сохранились похоронные и похоронно-поминальные причитания, которые функционально различаются: после мытья покойного; в ночное сидение над покойным; причитание на зорю (второй день после смерти); на вынос гроба из избы; во время шествия по деревне; на кладбище (прощание с покойным); в похоронно-поминальные дни (третий, девятый, двадцатый, сороковой); в бане для покойного на шестую неделю; после отнесения новой смены одежды покойному на кладбище (помин); в общие поминальные родительские дни: Пасха (Радуница), Троица, Петров день, Осенние родители (Дмитриевская суббота).

Свадебные причитания обычно звучали в довенечной части свадебного обряда и были связаны с поворотными этапами в обрядовых действиях невесты, которая плакала в чулане после про-

сватанья во время запоя, на девичнике и утром свадебного дня в бане, а также при напутствиях матери и благословении родителями и крестными (в работе подробно перечисляются все этапы обряда, отмеченные причитаниями).

Во втором разделе «Образы, лексика и семантика при-четных текстов» автор стремится раскрыть жанровые признаки причетов в самом широком аспекте. Диссертант считает, что причитания функционируют в качестве средства гармонизации отношений между мирами живых и мертвых. В представлении мордвы-эрзи смерть не является концом жизни, это лишь переход в иной мир, где умерший приобретает статус родителя-покровителя и начинает влиять на жизнь живых.

Далее рассмотрены основные поэтические образы причитаний мордвы-эрзи, являющиеся знаковыми для их фольклорного сознания и раскрывающие идею ритуалов «перехода»: образ смерти, образы-символы потустороннего мира (чужой семьи) и мира живых (своей семьи), образ наступления смерти, образы помощников-посредников в общении с умершими.

Диссертант обращает внимание на особо почтительное отношение к умершему, что сказывается на характере интонирования причетов посредством подачи «особенного голоса». В работе раскрыты обряды с белой конопляной тканью, до сих пор используемой эрзянами в ритуальном значении. Ткань вывешивается над лавкой с покойником в избе, тканью поминают на шесть недель покойного, оставляя ее в бане.

В похоронных причитаниях встречается положительный образ «зари», который наделяет умершего хорошей долей в другом мире. Этот образ находит место и в свадебных причитаниях заволжской эрзи, когда невеста на улице причитала «на зарю», зарождающую жизнь, дающую людям свет и тепло. Выделяется яркий символический образ непреодолимой водной преграды между невестой и остальным миром. Подчеркнуто, что в эрзянских свадебных причетных текстах важным является образ девичества невесты, который оттеняется эпитетами «вольной», «барской», «честной», «счастливой» или «хозяйской» жизни.

Раздел завершается обзором древнейших причетных мифологем, таких как «смерть как сон», «бессмертие души», «покровительство родителей-предков». Красота девушки или юноши ассоциируются с «высотой их роста»: «как прямая береза рост», «как зеленый дубочек рост», этими же признаками красоты наделены

домашние и лесные духи-покровители. По мнению диссертанта, образно-поэтические реалии эрзянских причетов представляют собой архаическую художественную систему, обусловленную смысловой направленностью обрядов «отчуждения» и «перехода».

В третьем разделе «Средства поэтической выразительности» рассмотрены наиболее важные поэтические приёмы, с помощью которых формируются тексты причитаний как художественные явления национальной культуры. Главными из них являются метафора и метафорическая замена, которые в конструктивном значении представлены в ласкательных формах, благодаря чему создается особая ритмика стиха. Последняя регулируется так называемыми «опорными словами», несущими в себе не столько смысловое, сколько структурообразующее значение. Приводятся примеры, в которых опорные слова имеют форму односложной и двухсложной метафорической замены. В метафорических заменах происходит консолидация семантической, художественно-образной, синтаксической и ритмической составляющих. В опорных словах заложена семантическая двуплановость, связанная с заменой реалий на ассоциативные ряды, благодаря которым образуются метафорические конструкции в различных формах: отглагольных, причастных, существительных, местоименных, прилагательных, сюда же относятся и некоторые фразеологизмы.

Далее раскрываются поэтические приемы: аллитераиия. русификация эрзянских текстов и синонимические повторы. В первом из перечисленных приемов наблюдается своеобразная система подмены гласных букв в корневой основе слов, создающая эффект аллитерированности. Во втором - довольно часто вместо эрзянских слов подставляются аналогичные русские и, более того, допускается свободное чередование строк обоих языков. Более половины обрядовых текстов отличается большим количеством формульных оборотов, повторов слов и словосочетаний, которые чаще всего употребляются в парных вариантах, что придает тексту форму целостной двухстрочной строфы.

В эрзянском причетном стихосложении значительную роль играют междометия «ваг), ох», «вай дяй дёх», функционирующие, с одной стороны, как элемент эмоциональной окраски, а с другой - регулирующие количество слогов в поэтической строке.

В похоронно-поминальных причитаниях находят место гиперболы для идеализации «своего» мира, идеализации героя,

достойного уважения и подражания. В свадебных же причетах идеализация суживается вокруг «пространства» невесты, и для достижения эффекта изображения «своего» мира используются уменьшительно-ласкательные суффиксы.

В эрзянских причетных текстах, чаще в свадебных, включаются устойчивые фразеологизмы, пословицы и поговорки, обогащающие образное содержание и отражающие житейскую мудрость.

В поэтических текстах причитаний выделяется единый «фонд» поэтических средств (метафорические замены, гиперболы, сравнения, параллелизмы), распространенных в песенно-лирической традиции.

В четвертом разделе «Номинации действующих лиц» рассмотрены формульные обращения эрзянских причетов, в которых представлены следующие действующие лица: отец - «тятинем», «тятинем-корьминем» («батюшка», «батюшка-кормилец» или «тятенька»); мать - «авай», «авакай», «авинем-корьминем», «кор-минем», «тиринем», «тирякай», «авин&м-мазынем», «авинем-валынем» («мама», «мамочка», «мамочка-кормилица», «кормилица», «родная», «воспитательница», «мамочка красивая»); дочь, невеста - «тейтернем», «дочинем», «сэръ ёмамо» («девочка моя», «доченька», «погибающая»); сын - «цёрынем», «тякинем», «эйдякай», «эвакай», «левакай» («ребеночек мой», «дитятко моё», «деточка»); муж - «полакай», «опта», «онтакай», «пула», «ялги-нем» («муженек мой», «неподъемный», «неподъемненький», «неряшливый, брезгливый», «дружочек мой»); сестра - «дугинем», «сазорнэм» или «сазаравакс», «патякай», «вечкименем» («сестренка», «любимая»); брат - «лелякай», «урваля», «урваланень», «алинень» («братик», «провожающий невесты»); сваха - «суваха-бояровинем», «суваха-тиринем» (сваха моя боярыня, сваха моя родная); подруга - «ялгинем», «вечкименем», «сирнем ялган» («подруженька моя», «любимая моя», «золотые мои подружки»); домашние духи-покровители - «юртонъ кирде Юртава», «юр-тонь кирде батюшка» («дом держащая мать», «дом держащий батюшка»), «Амбаронь кирди магушка» («амбар держащая матушка»), «Ведява» (мать воды), «Банява» (мать бани), «Ульцянь кирди» (хранительница улицы), «Каштом ава» (мать печки).

В эрзянских причетах употребляются особые обращения к персонажам свадебных и похоронно-поминальных обрядов: кормящая мать (авакай-корьмакай), кормилец-батюшки (тятинем-

коръминем), свахи-боярыни (свахинем-бояравинем), красивый сильный дружка (уредев), «неподъемный» мертвый человек (опта, пула), старшая сестра или женщина в роду (патякай), старший брат (лелякай). В обращении к детям часто добавляются имена собственные: Маня-тяйтернем (девочка, доченька), Ваня-г/ёрынем (сыночек), что указывает на более поздний исторический слой данных текстов, когда в жанр причитаний внедрялось индивидуализированное обращение.

Появление имен собственных в эрзянских текстах связывается с влиянием русской обрядовой традиции, характеризующейся частым употреблением собственных имен. Особенностью эрзянских приметных текстов является наименование персоналий, оформленных в виде отглагольных и причастных оборотов: мать, отец - «вскормившие, воспитавшие руки», «смотревшие, наблюдающие»; невеста (ладянъ патя или чияиь патя - «просватанная старшая сестра») - «говорящая голосом погибающей», «гибнущая», «говорящая сучьим замужним голосом»; духи-покровители - «место держащая», «баню держащая», «амбар держащая», «двор держащая» штушш,ураваля - «провожающие невесту»; зять - содамо (от глагола садамс - признавать, узнавать), то есть «узнаваемый», «признанный» и т. д.

Подобные обращения к умершим можно обнаружить в карельских причитаниях, о чем будет сказано в первой части третьей главы. При сравнении причетных текстов карел и мордвы-эрзи выявляется, что они обладают архаичной семантикой, свидетельствующей о древних представлениях как карел, так и мордвы-эрзи о мироустройстве, на основании которых разворачивались сюжеты похоронных причитаний.

В заключительном разделе главы рассмотрены основные поэтические мотивы поэтических текстов эрзянских причитаний и принципы их сочетаемости: сетование, жалобы, укоры; побуждение умершего к действию; передача вести на «тот» свет; прощание с умершим, благодарность, тетые воспоминания и чувства к умершему; невозможность возврата умершего в мир живых, одиночество, сиротство; подача плачевого голоса; описание загробного мира; обращение к силам природы; зазывание умершего на помин.

Таким образом, в эрзянских причитаниях сюжетная канва выстраивается из типичных формульных оборотов, комбинирующихся из 2-3-х поэтических мотивов. Первым из них является

обращение к тому, кому предназначен причет (т. е. номинация действующего лица), вторым мотивом может быть любой из вышеперечисленных, и в заключении чаще всего встречается лирическое повествование, связанное, например, с неизбежностью разлуки.

Во второй главе «Принципы мелодического развития и типология напевов похоронно-поминальных и свадебных причитаний мордвы-эрзи» рассмотрены вопросы, касающиеся соотношения поэтических и мелодических текстов, а также принципов образования и типологии причетных мелодических форм. Ставя проблему генезиса эрзянских причетов, диссертант приходит к выводу, что именно в мелодических структурах сохранились следы музыкальных жанров той эпохи, которая в настоящее время утратила в этих жанрах свое первоначальное значение, в результате чего они оказались вышедшими из употребления, забытыми (имеются в виду эпические жанры).

В первом разделе «Композиционные формы причитаний (синтаксический аспект)» рассмотрены два фактора развития мелодических форм эрзянских причитаний - показатель количества слогов в поэтической строке и певческое дыхание. Мелодии причетов никогда отдельно не напеваются, так как без слов они лишены выразительности, становятся интонационно безликими. Далее уточняются вопросы, касающиеся структуры поэтических строк и способов их распевания. В работе отмечается, что поэтические тексты причитаний мордвы-эрзи - не рифмуются, а масштабное соотношение поэтических строк - не регламентируется. Именно в свободном подборе слов и соответственного количества слогов в мелодической строке реализуется процесс импровизации. Протяженность мелодической строки задается певческим дыханием, которое бывает кратким, средним и длительным. Количество слогов в поэтической строке колеблется в значительных пределах: от минимальных нескольких слогов до значительного числа слов, составляющих развернутое предложение.

Далее подробнее рассматриваются формообразующие принципы эрзянских причитаний - силлабический распев, соотношение поэтических текстов с мелодическими формами, а также импровизационные особенности интонирования, что даёт основание для следующего обобщения: основой музыкальной формы

причитаний мордвы-эрзи является мелодическая строка и в ее начальной разновидности устанавливаются главные мелодические параметры - объем обгцего звучания, направленность интонационного движения, ритмика мелостроки, начальная и ка-дансовая зоны. Целостная форма причитания представляет собой суммарную последовательность мелодических строк, излагаемых в двух их разновидностях: 1) причитания с мелостроками строгой повторности; 2) причитания с вариантно повторяющимися мелостроками, в которых происходят различного рода колебания параметров, при этом интонационная связь варьированных мело-строк с инициальной мелострокой не прерывалась и целостная звуковая картина музыкальной формы оставалась более-менее однородной.

Далее рассмотрены причитания со строго повторными мелостроками, обладающими изометрическими структурами, силлабически распеваемыми. Отмечен самый распространенный способ варьирования мелострок, заключающийся в перестановках звуков внутри диапазонных рамок, и здесь раскрыты широкие возможности, хотя количество ступеней в звукорядах обычно не превышает 3-х или 4-х. Подобный процесс мелодического развития происходит практически в каждом причитании. Диссертант определяет музыкальные формы причитаний с «усредненными» характеристиками, когда мелостроки воспроизводятся не точно, но слегка варьируются, т. е. структурные параметры изменяются в незначительных пределах. Общая протяженность причета зависит от величины поэтического текста, т. е. последовательного описания событий.

В работе выявлены отдельные детали причетных мелострок. Так, во всех причетных формах клаузулы (кадансы) весьма стабильны на одноуровневой высоте, обычно на I ступени. Разноуровневых парных кадансов, основанных на 1У-1 или V-! ступенях, образующих период, в эрзянской причетной традиции не обнаружено. Что касается парных рунических строф с кадансами на II и I ступенях, характеризующих карельскую традицию, то такого рода структуры удалось обнаружить и в эрзянском материале.

Выше сказанное свидетельствует в пользу того, что эрзянские причеты обладают стабильными жанровыми признаками, причем мелос весьма устойчив в отношении влияния других жанров, в том числе, песенных.

Во втором разделе «Ладоинтонационная характеристика приметного мелоса (морфологический аспект)» речь идет о ладовых структурах, от которых в значительной мере зависят интонационные свойства причетных мелодических форм. Выявлены разновидности ладовых образований, которые зафиксированы с помощью разработанной Р.Ф. Зелинским системы цифровых формул, позволяющей в дальнейшем раскрыть проблемы типологии, генезиса и эволюции причетных форм. Ладовые свойства причитаний мордвы-эрзи отличаются узкообъемностью с малым числом ступеней2.

В этом разделе главы проведена подробная аналитическая работа с нотациями эрзянских аутентичных причетов, приведенных в нотном приложении. Результаты этих исследований сведены в соответствующую таблицу, представляющую всю ладоинтонаци-онную систему эрзянских причитаний.

В заключение главы отмечено, что интонационная сфера причитаний включает не только элементы, фиксируемые в нотациях, но и многие сугубо исполнительские нюансы (агогику, темп, динамику, артикуляцию), зависящие от личности исполнителя и его опыта. Некоторые сведения на этот счет приведены в нотном сборнике, включенном в Приложение.

В третьей главе «Мордовские причитания в эволюционной цепи музыкальных традиций финно-угорских этносов»

проведено сравнительное исследование материала некоторых родственных финно-угорских народов с целью проследить эволюционные процессы развития их плачевых жанров в целом, и у мордвы-эрзи в частности. Для аналитического сравнения выбраны музыкальные культуры финно-угорских народов, географически расположенных в цепи с северо-запада на юго-восток (карелы, ингерманландцы, ижора, коми, удмурты, мари).

2 Рассмотрены ладовые структуры с учетом соответствующих показателей, сводимых для лаконичности записей в формулу такого вида -3x3(1-1), в которой первая цифра означает количество ступеней в звукоряде (трихорд - 3, тетрахорд - 4, пентахорд - 5 и т.д.), а вторая цифра означает объем звукоряда (секунда - 2, терция - 3, кварта - 4, квинта - 5, и т. д.). Цифры в скобках означают интервалы между ступенями ('/г -полтона, 1 - один тон, 1 'Л - полтора тона).

В первом разделе «Сравнительное изучение причитаний мордвы-эрзи и северо-западных финно-угров» сопоставляются эрзянские причитания с причитаниями карельской и ингерман-ландской певческих традиций. Так, поэтические тексты северно-карельских причитаний весьма архаичны как по смысловому содержанию, так и по формам выражения. В них строго выдерживаются нормы употребления следующих поэтических приемов: метафорических замен, повторов, параллелизмов и аллитераций. Здесь отмечается стабильность и неизменность поэтических форм, фиксируется их закрепленность на архаическом этапе. При этом совершенно не употребляются собственные имена, подлежащие строжайшему табуированию.

Для сравнения отмечено, что поэтические тексты причитаний мордвы-эрзи в семантическом отношении более свободны и не столь жестко связаны с традиционными условностями и ритуальными нормами. Однако, как в карельских, так и эрзянских причетных текстах сквозит жизненная конкретика о быте, о пропитании, о сиротстве и другие мотивы, складывающиеся в при-четныс сюжеты.

В работе отмечаются мелодические формы карельских причетов, из которых отбираются пять разновидностей: 1) композиции напевов причитаний, обладающие сквозными, неповторяющимися мелодическими формами; 2) руническая разновидность мелодии; 3) песенная форма напевов с четко выраженной «третьей четвертью» мелодического развития; 4) напевы, с речитативным характером слогопроизнесения; 5) однострочные структуры напева с нисходящей направленностью интонационной волны. В этом наборе мелодических форм приоритетны эпические и рунические разновидности. Наряду с ними с течением времени возникали более современные мелодические формы (новые или обновленные), которые в дальнейшем не заменялись, а накладывались на таковые предыдущего художественного периода, отчего жанровые рамки расширялись.

Далее конкретизируется стадиальность карельских причетных мелодических форм. Самый ранний тип - это однострочные мелодии нисходящей направленности. Следующий пример отражает влияние рунического типа с двухстиховой мелодической строфой и кадансами на II и I ступенях, утвердившегося в карельской песенной традиции после появления этих однострочных мелодий. Третий пример отличается расширенным звукорядом в

объеме септимы и тем, что «третья четверть» формы вступает на терцию выше, т. е. здесь наблюдаем прием мелодического развития, подобный авторской песни. Эта плачевая форма, безусловно, приближается к современному лирическому песенному жанру.

При сопоставлении причетных жанров карел и мордвы-эрзи выявляется, что поэтические тексты первых обладают более архаичной семантикой, явственно отражающей образы загробного мира и всю его атрибутику. Но в то же время отмечаются общие мотивы в сюжетных линиях как у карел, так и у мордвы-эрзи, связанных с мифологией и особым почитанием праотцев, к которым исполнители в своих причетах обращаются с просьбами достойно принять усопшего.

У карел свадебные причеты в известном смысле изоморфны похоронным, поскольку в той или иной степени они изображали «переход» невесты из девического состояния в статус замужней женщины, из дома родителей в чуждый мир жениха и его родни.

Тексты похоронных и свадебных причитаний мордвы-эрзи более лиричны и наполнены современными лексическими оборотами. Отмечается также применение собственных имен, которые в карельских причитаниях запрещались, ибо они относились к разряду строго табуированных, охраняемых от нечистой силы.

При исследовании эрзянских причетных мелодических форм наблюдается однородная картина, отличающаяся статическим свойством. Преобладает силлабическая разновидность мелодического движения, ограниченная терцовым объемом звучания и развивающаяся в рамках протяженных гетерометрических строк. Мелодическое движение выдержано с терцово-секундовыми колебаниями вверх-вниз, с замедлениями и понижениями в зонах клаузулы, в которых фиксируется ритмические остановки звуков, обычно в форме хореических прим3.

Далее рассмотрены причитания ингерманландцев, проживающих на территории Южной Карелии. Проанализирован ряд похоронных и свадебных плачей, выявлены характерные особенности поэтических текстов и мелодических образований. В результате автор приходит к выводу, что жанровые свойства ингерманланд-ских причетов в значительной степени испытали лирическое влияние. В поэтических текстах не нашли места мифологические и космологические мотивы или представления о потустороннем

3 Термин А. Должанского.

мире, как это наблюдается в карельских причетах. Здесь сюжетная канва основывается на жизненных реалиях, на бытовой атрибутике. Эти причеты функционируют не в плане оберега, влияющего на потусторонние силы, но исполняются с тем, чтобы почтить светлую память усопшего, что коренным образом отличает данные причетные формы от карельских и эрзянских.

Во втором разделе «Сравнительное изучение причитаний мордвы-эрзи и северо-восточных финно-угров» приводятся результаты сравнительного изучения причитаний мордвы-эрзи и северо-восточных финно-угров - коми, мари и удмуртов. В певческом фольклоре коми жанр причитаний обладает самобытными и оригинальными чертами. Особенность поэтики коми причитаний заключается, в частности, в том, что в качестве метафорической замены персонажа служит яркий символический образ - солнце, который, можно сказать, обожествляется, например, в номинации отца: «Полуденное солнышко, ты мой батюшка», «Солнцеликий да ты, мой батюшка», «Дневное светило мое, мой батюшка» и т. д. Подобно номинируются мать, муж и др. родственники.

В свадебных причетах слово «солнце» также активно вторгается в поэтические обороты: «Да по полуденному солнышку-матушке ударило» (речь идет о молнии), «Полуденное солнышко мое» (плач невесты) и т. д.

В поэтических текстах причитаний коми наблюдаем немногочисленные поэтические мотивы, связанные с благодарностью детей и близких, восхвалением личных качеств покойного (наблюдается и в эрзянских причитаниях), перечислением его благородных дел по воспитанию и содержанию детей, мотивы расставания с покойным и благостные ему пожелания. В причитаниях коми встречаются уникальные тексты, сфокусированные лишь на личной жизни и биографических данных умерших. Но ничего не говорится о загробной жизни, о праотцах, которые должны встретить вновь преставленных, то есть в них не встречается почти ничего из того, что характеризует карельские и эрзянские причитания.

По отношению к эрзянским и карельским причетным формам причитания коми в целом обрели новою традицию, мало связанную с рунической архаикой, с языческими представлениями о потустороннем мире, с мифологическими видениями и т. д. В коми причитаниях вся атрибутика - земная, связанная, напри-

мер, с тем, что с уходом отца вдова с детьми лишается кормильца, и как ей предстоит их кормить, обувать, одевать, из чего следует, что для поэтики коми причитаний больше свойственен лирический характер высказывания, связанный с личными чувствами и переживаниями, с которыми делятся близкие усопшего.

Что касается свадебных причитаний, то они хотя по функциональности изоморфны произведениям подобных жанров эрзян и карел, но по степени переживаний значительно уступают последним.

Далее рассматриваются мелодические формы причитаний коми. Сначала обращено внимание на типологию мелодических структур, и в первую очередь выделяются те из них, которые совпадают с таковыми в причетной традиции мордвы-эрзи. Таких причетных форм немного, и они обладают мелодиями речитативного свойства, основанными на повторяющихся звуках и на се-кундовом соотношении тонов.

Большая часть причитаний коми базируется на гексахордо-вых звукорядах, и именно этот факт определяет их отличительную специфику. Рассмотрен ряд примеров, в которых зачинными интервалами мелострок являются сексты, причем вторые половины мелострок также начинаются с этого интервала, то есть секста становятся интонационным остовом данного причета4. Другой интонационный сдвиг в сторону лиризации коми причитаний связан с внутрислоговыми распевами - от двух до четырех звуков на один слог.

Также рассмотрены характерные для причетной традиции коми ансамблевые формы - двух- или трехголосные, звучащие как на похоронах, так и на свадьбах. В коми свадебной традиции бытует обряд оплакивания девичества, в котором причитания исполняются ансамблем на два или три голоса.

Южнее этнической территории коми расположены ареалы проживания марийцев и удмуртов, граничащих с землями чувашей и татар. Важной особенностью песенного фольклора марийцев и удмуртов является отсутствие в их жанровых системах плачей - свадебных и похоронных, а так же традиции профессиональных плакальщиц. Еще в 1940 г. Е.В. Гиппиус и З.В. Эвальд определили марийскую и удмуртскую песенные культуры как

4 В свое время Б. В. Асафьев указывал на роль интервала сексты в интонационном складе русских городских романсов.

сугубо лирические. Эти сведения, однако, уточняются, и в этой связи некоторые разъяснения дают работы Т.Г. Перевозчиковой, М.Г. Хрущевой и И.М. Нуриевой, в которых приводятся факты фиксации так называемых «похоронных», «поминальных» или «горестных» напевов. На основании опубликованных материалов диссертант делает вывод о том, что в марийском и удмуртском фольклоре не существуют таких жанров, как плач или причитание речь может идти о похоронных или поминальных песнях, которые по своему характеру приближаются к лирическим.

В результате аналитических сопоставлений автор работы пришел к выводам, что причетные мелодические построения в разных этнических традициях испытали различные стилистические воздействия, и если эрзянские причитания обладают эпической выразительностью, а причитания коми и ингерманландцев склонны к лирическому высказыванию, то подобного рода карельские композиции сохранили различные типы мелодических форм, определившиеся в предыдущие стадии исторического развития. Наконец, эрзянские причеты не просто испытали эпическое влияние, они напрямую унаследовали эпические мелодические формы.

В Заключении прослеживается логика диссертации, согласно которой исследование причетов мордвы-эрзи Присурья выдерживалось в раздельных поэтическом и мелодическом руслах. Такой подход оказался целесообразным, поскольку предположение о том, что поэтические и мелодические тексты эволюционировали неравномерно, подтвердилось. При этом каждая исполнительская версия причитания представляет собой нерасторжимое целое, тесно спаянное из поэтических и мелодических форм.

В поэтике мордовско-эрзянских причетных форм были выделены стороны: первая - семантическая, раскрывающая образы, символику и поэтические приемы, и вторая - структурная, в которой рассматриваются композиционные формы и принципы организации поэтических текстов. Перечисленные формы представлены сначала в рамках национальной культуры, а затем сравниваются с культурами других финно-угорских народов.

Выяснилось, что поэтика причетных мордовско-эрзянских форм развивалась в общем финно-угорском русле, хотя национальные специфические черты проявлялись в конкретных случаях.

Сравнительное изучение эрзянских и карельских, эрзянских и ингерманландских, эрзянских и коми поэтико-мелодических

причитаний показало, что эти формы претерпели различные стилистические изменения. Следует добавить, что в марийской и удмуртской музыкальных культурах причетные формы не получили развития; их функцию переняли так называемые общинные обрядовые песни, которые отражают общие обрядовые и обереговые функции и выступают во множестве значений в музыкальной обрядовой практике конкретного рода-племени.

В мелодике причетных форм у мордвы-эрзи ярко выделяются две ее характернейшие стороны: это - силлабический принцип распева и архаическое ладовое устройство - преимущественно трихордового склада в терцовой рамке. Распевы мордовско-эрзянских причитаний имеют форму одиночных, вариантно повторяющихся мелодических строк, которые замыкаются формульной кадансовой попевкой. По мнению диссертанта, это более ранняя форма интонирования, чем в калевальских распевах карел, в которых парные мелострофы образуются с помощью кадансовых построений на II и I ступенях.

Мелодика в эрзянских причетных музыкально-поэтических формах выступает как самостоятельная структура, обладающая всеми признаками сказительского характера, выполняющего мнемоническую функцию запоминания больших эпических текстов, и поэтические эмоциональные всплески никак не влияют на ход мелодического движения.

Диссертант считает, что эрзянские причитания сформировались и жанрово оформились в период расцвета патриархального общественного строя, когда песни о событиях племени, о предводителях, героях распевались на общие, коллективные мелодии, в том числе и на причетные и свадебные напевы. Кстати, и сейчас нечто подобное можно наблюдать у северных карел, у которых свадебные, колыбельные, заговорные песни, причитания и даже песни на лирические тексты одинаково распеваются на рунические мелодии.

В процессе распада архаического патриархального общества эпические тексты потеряли свою первоначальную значимость, они стали выходить и вышли из употребления, а стало быть, их перестали и петь. А причитания сохранили этот эпический мелос, который в свое время практиковали коллективные рапсодии. Эти эпические мелодии, несколько интонационно безликие, не обладающие индивидуализированными чертами, но лишь мнемони-

ческим свойством способствовать запоминанию обширных эпических текстов, - они в таком архаическом виде просуществовали и существуют до настоящего времени, причем их не коснулась лиризация более позднего времени, ибо в них жанровые черты в свою очередь созрели, откристаллизовались и намертво закрепились в народном сознании.

Этому способствовала исполнительская традиция «причитания в платок», когда певица к губам прикладывала край платка, в который и причитала, от чего звучание сдерживалось, динамически ограничивалось, и сам распев мелодически сужался, сглаживался и более походил на эпическую сказительскую манеру. Исходя из вышеизложенного, диссертант приходит к следующему выводу: эрзянские причитания коренятся в недрах эпически-сказительских жанров мордовской духовной культуры, истоки их восходят к этапу становления эпических форм, разумеется, еще до распада патриархальной племенной организации в общественной жизни мордовского народа. Конечно, речь идет не о хронологии, а о стадиальности. Такая музыкальная форма оказалась законсервированной до настоящего времени потому, что в исторических обстоятельствах она оказалась изолированной и ее не коснулась поздняя лирическая волна с ярким широкодиапазонным полирегистровым распевом.

Всё сказанное позволяет предположить, что в народном сознании еще остались подлинно эпические тексты с родо-племенной героической тематикой, сохранившие сказово-распевный стиль, может быть, в манере, близкой эрзянским похоронно-поминальным и свадебным причитаниям. Представляется весьма перспективным в будущем попытаться их обнаружить и раскрыть.

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:

1. Свадебные песни мордвы-эрзи Присурья // Музыковедение. -2008. - № 2.

2. Ряженная медведица (офто) в свадебном обряде мордвы-эрзи Присурья // Ялгат. Департамент массовых коммуникаций Ульяновской обл. 2009. № 1 (86 январь). - С. 4; № 2 (87 февраль). -С. 4.

3. Мордовские родовые знаки // Народная традиционная культура как основа национального самосознания: сб. статей / Ред. И. Б. Теплова, Е. В. Пархомова. - СПб., 2010. - С. 497- 506.

4. Плачевые формы в локальных фольклорных традициях русских и мордвы-эрзи (бассейн среднего течения реки Инзы) // Проблемы художественного языка: стиль как содержание. Реальное и идеальное в искусстве и культуре: Материалы конф. аспирантов Рос. ин-та истории искусств / Ред.-сост. А. А. Кириллов. - СПб.: ГНИИ «Институт истории искусств», 2009. С. 29- 37.

Подписано в печать 13.10.2010 Формат 60x90 1\16 Бумага БуйоСору. Усл. печ. л. 1,62 Тираж 100 экз.

Редакционно-издательский комплекс Российский институт истории искусств 190000, Санкт-Петербург, Исаакиевская пл., 5 т.314-21-83

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата искусствоведения Шамова, Лилия Николаевна

Введение.

Гпава I. Поэтика похоронно-помииальиых и свадебных причитаний мордвы-эрзи

1.1. Разновидности причитаний, народная терминология, контекст исполнения.

1.2. Образы, лексика и семантика причетных текстов.

1.3. Средства поэтической выразительности.

1.4. Номинации действующих лиц.

1.5. Поэтические мотивы и принципы их сочетания.

Глава 2. Принципы мелодического развития и типология напевов похоронно-поминальных и свадебных причитаний мордвы-эрзи

2.1. Композиционные формы причитаний (синтаксический аспект).

2.2. Ладоинтонационная природа и ритмика причетного мелоса (морфологический аспект).

Гпава 3. Мордовские причитания в эволюционной цепи музыкальных традиций финно-угорских этносов

3.1. Сравнительное изучение причитаний мордвы-эрзи и северозападных финно-угров.

3.2. Сравнительное изучение причитаний мордвы-эрзи и северовосточных финно-угров.

Введение диссертации2010 год, автореферат по искусствоведению, Шамова, Лилия Николаевна

Настоящее диссертационное исследование посвящено причетным формам мордвы-эрзи бассейна реки Суры1: похоронно-поминальным и свадебным, имеющим центральное значение в духовной культуре данного народа. В причитаниях отражены важные жизненные устои этноса: в свадебных - это создание новых семей и рождение детей, то есть созидание будущей жизни, а в похоронных - это смена поколений и связь с прошлым. Поэтому эти жанры оказались жизненно востребованными во все

- - ш в I * исторические периоды, включая и настоящее время.

Цель работы заключается в выявлении типологических черт и построении эволюционной цепи- эрзянских причетных жанров, что предполагает раскрытие генетических корней в опоре на материалы родственных культур;-ибо только-в: сравните льном изучении можно заметить эволюционное движение различных стадий в развитии причетных жанров, что позволит судить и о месте эрзянской культуры в, духовном наследии финно-угорского контекста.

Музыкальная традиция мордвы-эрзи Присурья представляет собой развитую культуру певческих и инструментальных форм, ансамблевого и сольного исполнительства в рамках разветвленной жанровой системы. Попытаемся кратко представить целостную • песенную жанровую систему, которая выявит место изучаемых причетных жанров в песенной! культуре данного этноса.- - -Перечислим'основныедля мордвы-эрзи- • • жанровые разновидности песен:

I. Песни земледельческого календаря: 1) зимние - колядные песни (калядамонь морот), благопожелания пастухов, молодежи, детские речитации, песни рождественского дома (роштува кудонь морот)< с пожеланиями обильного урожая и здоровья; 2) весенние - масленичные песни (мастянь морот), весенние песни (тундонъ морот), величально

1 Река Сура — правый приток р. Волги, протяженностью 841 км. . иСпои!)!.!'.' ' .и . поздравительные песенные речитации детей, призывы перелетных птиц, песни-диалоги с птицами, закликания весны (позярат, тундонъ сергядемат), троицкие песни и песни на проводы весны; 3) летние — петровские песни, заклички на дождь (пиземенъ сееремет), круговые (кужонъ морот).

И. Семейно-бытовые обрядовые песни и причитания: 1) свадебные песни и причитания (свадъбанъ морот, лайшемат), коллективные благопожелания (паштянгот), корильные и величальные песни (парявтнемат), свадебные плясовые (свадъбанъ киштыма морот), одиночные песни* свахи (кудаванъ морот), причитания невесты (урнемат, аваркшнемат); 2) похоронно-поминальные и рекрутские причитания (лайшемат); поминальные причитания, функционирующие в цикле больших календарно-обрядовых •" праздников': Пасхи,; Троицы, " Петрова дня, Дмитриевской субботы и т.д.; 3) колыбельные (лавсъ морот), потешки для детей (эйкакшонъ киштема морот).

III. Эпические и лирические песни: 1) долгие песни (кувака морот) -любовные, семейно-бытовые, балладные, о разбойниках и ворах, о переселенцах и отходниках, о рекрутчине; 2у эпические песни (мифологические и исторические) о мироздании, появлении земли, появлении первых людей, становлении обычаев и обрядов, появлении земледелия, о мифологических покровителях: Нишке паз (верховный покровитель), Норовава (покровительница плодородия)',- Комляньава (комля -хмель, ава — женщина, мать), о священных деревьях и растениях (яблоня, дуб береза, хмель), песни-сказки об умыкании верховным божеством Громом земной девушки, песни об охотниках и? пахарях, о лесных зверях (куница, лиса, заяц), птицах (соловей, кукушка, дятел, ласточка), о домашних животных (конь), о вещих снах;

•г.И (СИМШ!1:) !! 'НУ!. ! •'.»!. *

IV. Исторические песни о царе Тюште, о ногайском полоне, о собирательном образе Павла I и Петра III, отождествляемых с Емельяном Пугачевым2.

Все перечисленные жанры музыкальной традиционной культуры мордвы-эрзи, кроме причитаний; предполагают коллективную форму исполнения. По письменным источникам даже эрзянский эпос бытовал в ансамблевом варианте: «Специфика поэтической организации мордовских эпических песен объясняется прежде всего их хоровым исполнением, которое объединяет внешней формой бытования песенные произведения многих жанров.» (Маскаев, 1964. С. 386),' возможно, это связано с тем, что нотация мордовских песен, в том числе и эпических, имеет сравнительно позднюю историю. И как отмечал Маскаев, эпос, дошедший до наших дней, претерпел ряд изменений, связанных с проникновением и интенсивным развитием лирического начала:-«Мордовская-'песня начинает записываться, главным образом, с конца XIX века, когда эпическая традиция значительно ослабевает и смешивается с лирической» (Маскаев, 1964. С. 433).

Материал заявленной темы собирался, начиная с 2003 г. на территории, расположенной в бассейне реки Суры, а именно: в Никольском и Лунинском р-нах Пензенской области, Инзенском 'и Корсунском р-нах Ульяновской

•з области и Кочкуровском р-не Республики Мордовии . В фольклорных экспедициях комплексно собирались материалы народных традиций трех этносов: мордвы-эрзи, русских и татар-мишарей, проживающих более трехсот лет на данной территории. Мы стремились '-зафиксировать аутентичные образцы всех существующих на современном этапе жанров, которые и по сей день сохранили стилистические особенности традиционного интонирования, причем работа велась и в праздничные дни (Троица, Петров день), что дало

2 Жанровая классификация эрзянской музыкальной традиционной культуры основана на методической разработке ведущего специалиста по мордовской культуре - Л.Б. Бояркиной (Бояркина, 1988. С. 9-18).

3 В состав экспедиций входили: Шамова Л.Н., Шамов Н.П., Ивашина О.В. возможность в естественной обстановке зафиксировать архаичные формы фольклора, связанные с древним культом почитания умерших родителей.

Из экспедиционного материала 2003-2007 гг. было отобрано около 70 причитаний, демонстрирующих плачевую традицию мордвы-эрзи Присурья на сегодняшний день. Сначала внесем терминологическую поправку в номинации причетных жанров мордвы-эрзи с тем, что мы будем употреблять термин «причитание» по отношению к похоронно-поминальным, рекрутским и свадебным причетным формам. Это обусловлено национальной манерой произнесения обрядового текста, связанной с музыкально-стилистическими особенностями напевов. В словарях термины «плач», «причитание» и даже песня имеют одинаковое (синонимичное) значение и никак не различаются: «Причитание - народная обрядовая песня7 исполняемая при оплакивании покойника, невесты, рекрута; плач» (ТСРЯ, 1939. С. 879); «Плач - старинная обрядовая жалобная песня на похоронах, поминках или свадьбе. сопровождающиеся слезами жалобные нечленораздельные голосовые звуки, выражающие боль, горе или сильную взволнованность» (Ожегов); «1) Плач -стон, вопль, крик, вообще голосовые звуки,' сопровождающие пролитие слез; 2) обрядовая жалобная песнь на свадьбе, похоронах или поминках» (Ушаков); «Причитания или плачи.' относятся к обрядовой поэзии и представляют собой особый фольклорный жанр как в функциональном, так и в художественном смысле» (Карху,-1994. С. 100-101). • •

На наш взгляд в самой грамматической корневой основе заложена дифференциация понятий «причитание» и «плач», тесно связанных с их действенным началом. В первом случае «причитывать, начитывать текст» означает действие, связанное с проговариванием текста, что отражает влияние эпического начала. Во " втором" случае' - 'плачи напрямую связаны с физиологическим рыданием, вызывающим иной характер интонирования, обусловленный эмоциональным началом.

Причетные жанры мы стремились записывать с охватом всего региона, причем от исполнительниц разных возрастов.- Здесь следует отметить, что в причетной сфере замечена консолидация общинного сознания, поскольку не возникало разрыва в исполнительской традиции между старшим и сравнительно молодым поколениями, в равной степени владеющими особым симолическим языком, направленным на установление связи и особых отношений с умершими родственниками.

В диссертации также используются материалы фольклорных экспедиций Московской Государственной Консерватории им. П.И. Чайковского в Никольский р-н Пензенской обл. (записи 1985-1989 годов, науч. рук. - H.H. Гилярова), Инзенский р-н Ульяновской обл. (записи 2001 г. рук. - Е.Г. Богина), а также в совместной экспедиции московских и ульяновских исследователей И.А. Морозова и И.С. Кызласовой, собравших материал о традиционной культуре русских поселений на данной территории. В 2003 году в Инзенском р-не Ульяновской области работала фольклорная экспедиция Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств под1 руководством Г.А. Дорджиевош

К этому материалу также подключены записи от мордвы-эрзи Среднего Заволжья (северо-восточные - Оренбург, северо-западные -Самара, южные - Татарстан), переселившихся сюда по причине насильственной христианизации и непосильных налогов в XVII в. из Пензы, Нижнего Новгорода, Симбирска, то есть из изучаемой нами территории (Памятники, 1988. С. 5).

Особенность нашего исследования заключается в том, что эрзянские причитания рассматриваются в сравнении с причитаниями родственных финно-угорских народов,- проживающих! на-территориях, расположенных в географически меридиальной цепи, а именно: карел, коми, мари, удмуртов. Их причетные формы заимствованы из печатных источников (карелы -Конкка У.С., Степанова A.C. (Конкка, 1992; КП, 1976 и др.), коми - Микушев А.К., Плесовский Ф.В. (Микушев, 1969; КНП, 1966, 1968, 1971; Плесовский, 1968), мари - Васильев В.М., Герасимов О.М., Эшпай Я.А. (Васильев, 1937; Герасимов, 1986; Эшпай, 1957), удмурты - Гиппиус Е.В., Эвальд З.В.,

Чуракова Р.А, Нуриева И.М., Перевозчикова Т.Г. (Гиппиус, Эвальд, 1941, 1978; Нуриева, 1995; Чуракова, 1986; Перевозчикова, 1986), а также работы Евсеева В.Я. (Евсеев, 1960), Чистова К.В1. (Чистов, 1982).

Привлечение множества фольклорных, источников несет в себе определенные трудности при документировании нотного материала. Проблема заключается в том, что эти материалы фиксировались исследователями с различными подходами' в музыкальных транскрипциях (слуховых, фонографических, магнитофонных). Более ранние нотации записывались подряд в «строку», а современный принцип транскрипции музыкальных текстов определяется так называемой аналитической нотацией Е.В. Гиппиуса, в которой повторяющиеся мелодические структуры находятся в строго вертикальном ранжире. В нотировании эрзянский причитаний, собранных автором на территории • Присурья, учитывались методические указания Е.В. Гиппиуса, рассматривающего древнейший пласт фольклора как «исторически более ранний, мыслимый вне гармонии и тактовой ритмики» (Гиппиус, 2003). В связи с этим мы сознательно отказались от использования тактовой черты как показателя; тактовой метрики.

Изучение- эрзянской фольклорной"4 'традиции"' имеет более чем столетнюю историю, хотя исследование мордовско-эрзянских причитаний занимает весьма скромное место в ' научной" литературе. Здесь следует выделить отдельные публикации М.И. Чувашева и И.А. Касьяновой по заволжской эрзи (Чувашев М.И,-Касьянова И.А., 1979; Касьянова, И.А., 1977), сборник музыкально-поэтических форм эрзянских причетов Заволжья (ДННП; 2001, под общей редакцией М.И- Чувашева), а также заметки Л.Б. Бояркиной (Бояркина Л.Б., 1982; 1984; 1988) и Н.Д. Бордюг (Бордюг Н.Д., 1986). Из крупных работ, в которых были опубликованы, целостные эрзянские'" "Ълачи,' '' необходимоШдёлить:; '' отдельные тома '' двух монументальных проектов: «Устно-поэтическое творчество мордовского народа» (УПТ, 1963; 1972; 1972а; 1975; 1979) и «Памятники мордовского народного музыкального искусства» (Памятники, 1981; 1988). Последняя работа на эту тему принадлежит Д.Н. Гнатюк, посвященная свадебным причитаниям, распространенным в бассейне среднего и верхнего течения р. Суры (Гнатюк, 2002).

Научный интерес к мордовской культуре возникает со второй половины XVIII в. и связан с именами И.И. Лепехина4, С.П. Палласа5, И.Г. Георги6, Мильковича7, А. Шегрена8, М. Попова9, К. Фукса10. В 60-90-х годах XIX века в России наблюдается активное движение краеведческой деятельности, инициированное Российским Географическим Обществом. В журналах того времени «Этнографическое обозрение» и «Епархиальные ведомости» стали появляться мордовские музыкально-этнографические публикации следующих авторов: И. Кронтовский, А. Терновский, А. Снежницкий11, М: Гребнев12, H.H. Орлов13, В'. Ауновский14, Ф. Голицын15, А.

1 fk 17 |о

Леонтьев , Т. Шишкин, П. Мельников-Печерский , И.Н. Смирнов , А.П. . • - •• " • 1 '■чг-: V.' : : . •

4 Лепехин И.И. Дневные записи путешествия по разным* провинциям Российского государства в 1768 и 1769 гг. / СПб., 1771, т. 1. 538 с.

5 Паллас С.П. Путешествие по разным'провинциям Российской империи (в 1768 г.) / СПб., 1773,ч. 1.

6 Георги И.Г. Описание всех в Российском государстве народов / СПб., 1792, ч. 1.

7 Милькович. Быт и верования мордвы в конце XVIII ст. // Тамбовские епархиальные ведомости. 1905, № 1.

8 Академик A.M. Шегрен (1794-1855) в начале 19 в. опубликовал 7 мордовских песен, 4 из них опубликовал М.Е. Евсевьев в сборнике «Мордовская Свадьба».

9 Попов М. Селиксенские мордва / СПб., 1834, № 34-37.

10 Фукс К.Ф. Поездка из Казани к мордве Казанской губернии // Журнал Министерства внутренних дел. СПб., 1839, № Ю.

11 Снежницкий А. Мордовский праздник «Вармавы» (Вербное воскресенье) и «Вирявы» // Пензенские епархиальные ведомости. 1871, № 19.

12 Гребнев М. Мордва Самарской губернии (историко-этнографический очерк) // СЭВ 1886. №23. С. 455-464.

13 Орлов H.H. Мордва Мокша // Пензенские губернские ведомости. 1876, № 106.

14 Ауновский В. Этнографический очерк мордвы-мокша // Из памятной книжки Симбирской губернии на 1869. С. 85-107.

15 Голицын (1>. Мордва в Хвалынском уезде // Материалы для изучения Саратовской губернии. Т. 1, отд. 1. Саратов, 1881.

1 Леонтьев А. Село Оркино Озерской волости Саратовского уезда // Саратовские губернские ведомости. 1884, № 47.

17 Мельников-Печерский П.И. Полное собрание сочинений в 7-ми томах / СПб., 1909.

18 Смирнов И.Н. Мордва / Казань, 1884; Казань, 1895.291 с.

Смирнов19, А. Юртов, П.Н. Баранов20, А.И. Мартынов21, А. Примеров22, К.

23

Митропольский и др.

Неоценимый вклад в формировании мордовской профессиональной этнографии внесли В.Н. Майнов (Майнов, 2007) и М.Е. Евсевьев (Евсевьев, 1912; 1925; 1931; 1961; 1963; 1964; 1965; 1966). Так, М.Е. Евсевьев с 80-х гг. XIX в. обследовал многие эрзянские села на территории бывшей Пензенской губернии, в которую входили территории современной Республики Мордовии, частично Ульяновской и Саратовской областей. Итогом многолетней полевой и научно-исследовательской работы явился его t т . 'II . j капитальный труд - «Мордовская" свадьба»,' в который вошло большое количество эрзянских свадебный плачей Среднего Поволжья. В то же время A.A. Шахматов выпустил «Мордовский этнографический сборник» (Шахматов, 1910) с музыкальными материалами мордвы-эрзи.

Мордовское песенное творчество нашло также отражение в трудах западно-европейских исследователей, в частности, финнов: «Мордовская народная поэзия» X. Паасонена (Paasonen, 1897; 1902; 1938-1981), «Мордовские мелодии» А. Вяйсянена (Mordwinische Melodien, 1948) и австрийца Р. Jlaxa, собиравшего мордовские песни (Lach, 1918).

Музыкальная традиционная культура мордвы" активно изучалась после октябрьской революции 1917 г. М.Т. Маркеловым, Л.П. Кирюковым, И. Яушевым, В. Киушкиным, А.И. Маскаевым, Л.С. Кавтаськиным, И.С.

19 Смирнов А.П. Заметки о мордве и памятниках мордовской старины в Нижегородской губернии // ИОАИЭ. Казань, 1893, т. XI, вып. 3. С. 286-290; Очерк древней истории мордвы // Труды Государственного Исторического музея. 1940, т. XI; Этногенез мордовского народа по данным археологии I-XV вв н.э. // Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965. С. 18-28.

20 Баранов П.Н. Свадебные обряды мордвы-эрзи (из быта крестьян Бузаевской и Неклюдовской волостей Ардатовского уезда Симбирской губернии) // Этнографическое обозрение. М., 1910, № 3-4.

21 Мартынов А.И. Мордва в Нижегородском, уезде (Из заметок 1863 г.) // Нижегородские губернские ведомости. 1865, № 24. С. 190-194.

2 Примеров А. Религиозные обряды и суеверные обычаи мордвов Краснослободского уезда// Пензенские епархиальные ведомости. 1870, № 16.

3 Митропольский К. Мордва. Религиозные воззрения, их нравы и обычаи // Тамбовские епархиальные ведомости. 1876, № 12.

Поздяевым (Сибиряк), К.Т. Самородовым, Г.И. Сураев-Королевым и др. Особый интерес.к мордовскому музыкальному фольклору проявляли русские композиторы А.П. Бородин, B.C. Серов, С.С. Прокофьев и музыковеды — Е.В. Гиппиус, Н. Греховодов, В.М. Щуров, H:Hi Гилярова, Т.А. Старостина, Н.Д. Бордюг, М.А. Лобанов, Ананичева Т.М.24.

В период с 1950 по 1990 гг. появляются коллективные многотомные труды: «Устно-поэтическое творчество мордовского народа» и «Памятники мордовского народного музыкального искусства», отражающие различные, стороны устно-поэтического и музыкального творчества» мордвы. Существует достаточное количество работ, посвященных взаимодействию и взаимовлиянию мордовской песенной культуры с культурами других этнически не родственных народов (славянскими, тюркскими)^ Однако никак не освещалсяГ вопрос ' о ' генетической' фЪдствё! ' мордовской фольклорной музыкальной культуры с родственными ей традициями финно-угорских народностей (коми, мари, удмурты, финны, карелы, вепсы и т.д.).

Причитания как самостоятельная обрядовая? жанровая область до 'сих пор сохранилась.у народностей; финно-угорской семьи: карел, вепсов, ижор, эстонцев области Сетумаа (граничащей с Псковщиной). По замечанию карельской исследовательницы* У.С. Конкка, эти; народы, «находились под влиянием православной церкви» (Конка, 1992. С. 7), что своеобразно отразилось в образной1 сфере поэтических.текстов» некоторых причетов. В то же время'' обращено'!внимание -'на.к]рёдкйё!iipi^epbi/{прететов'!фйннов> и

24 Е.В. Гиппиус сделал несколько мордовских записей в 30-х гг., помогал в создании антологии «Памятники мордовского народного музыкального искусства». В.М. Щуров и Т.А. Старостина изучали песенное многоголосие -мордовских песен -и посвятили этому статьи (Щуров, 1984; Старостина, 1997). Н.Н. Гилярова многие годы работала, на территории русско-мордовского• пограничья, собирала и записывала диски с мордовскими песнями. Т.М. Ананичева .также работала в Поволжье на местах пограничного расселения русских и мордвы, написала ряд статей,-посвященных данной проблематике и издала учебное пособие по культуре Поволжья И' населяющих ее этносов; (Ананичева:, Суханова, .1991). Н.Д. Бордюг изучала причетную и песенную .традицию мордвы. Нижегородской области. М.А. Лобанов работал в экспедициях' в Южной Сибири, где был собран уникальный мордовский.материал и-полностью ощ.бликовш Д1обанов* 2008). лг эстонцев . Еще назовем работы, посвященные духовным культурам финно-угорских народностей советских и российских исследователей: «От Карелии до Урала» (Жуковская, Мокшин, 1998), публикации материалов финно

7 (л угорских конференций, проходивших в Эстонии , «Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты» (НПП, 2000) и др.

В 20-х годах XX в. появилась тенденция к выявлению общих корней в культурных процессах финно-угорских народов (Маркелов, 1928). Дальше всех в этом направлении продвинулись финские этнографическая, филологическая и фольклористическая школы на основании активного собирательства коллекций^ на'финнА-уГорских территориях Русского- Севера, Прибалтики, Поволжья и Урала. Мордовский исследователь М.Е. Евсевьев в 30-х годах XX в. исследовал проблему общности свадебных обрядов у мордвы и русских посредством тщательного «историко-этнологического анализа» (Евсевьев, 1931). В 60-е годы XX века появляются работы финского исследователя Лаури Хонко, который впервые высказывался о генетической общности и родстве причетных форм у финно-прибалтийских народностей (Нопко, 1963). В 70-х годах XX века мордовский этномузыковед Н.И. Бояркин провел сравнительное исследование композиционных форм мокшанских-и карельских'причитайий (БЬяркин;'^??)"."^''- : "

Однако сейчас не существует научного опыта выявления генезиса мордовской музыкальной традиции в общем контексте песенной культуры финно-угорских народов, и в настоящем исследовании будет осуществлена попытка изыскания такого рода на уровне причетных форм.

Происхождение и историческое' развитие мордовского народа по данным археологии и антропологии восходят к началу заселения Среднего Поволжья — эпоха древнекаменного века — палеолит. На территории

25 Финские ученые (В. Салминен, И. Маннинен).считают, нто финские обрядовые причеты заменились христианскими псалмами под влиянием протестантской церкви (Мапшпеп, 1932; ЭаЫпеп, 1932).

26 Сборники статей участников финно-угорских конференций под редакцией И. Рюйтель.

12 современной Мордовии первые следы человека относятся к эпохе мезолита, и род его деятельности фокусировался на рыболовстве, охоте, собирательстве (НПП, 2000. С. 330).

Согласно Н. Мокшину прародина всех племен уральской языковой общности, «включавшей предков финно-угров и самодийцев, располагалась в районе Урала, откуда они примерно в конце мезолита — начале неолита стали расселяться на запад до Прибалтики. В конце III — первой половине II тысячелетия до н.э. в Верхнем и Среднем Поволжье обитали финно-угорские племена.» (там же). Мордовская культура оформилась в первые века нашей эры на основе Городецкой в междуречье Мокши и 'Суры. В этот же период у мордовских племен начали складываться элементы государственности, что привело к новым социально-экономическим формациям и повлияло на хозяйственную жизнь: появляются орудия из железа, развивается ювелирное дело и кузнечество. Укрепляется *-власть ¡-племенных' вождей, появляются новые титулы: «инязор», «оцязор», «каназор» («великий хозяин») (там же).

Видимо, в этот период и начал складываться мордовский эпос, отражающий мифологические представления и героические события, связанные со становлением государственности и возникновением новых социально-экономических отношении "в" жизни' этноса. В связи с" этим необходимо отметить, что механизмы, по которым создавались мордовские эпические тексты напрямую пересекаются со структурными принципами построения поэтических текстов причитаний, что указывает на их непосредственное генетическое- родство^-'-и - вполне' возможно, что функционирование мордовского эпоса напрямую связанно с причетной традицией.

В XIII в. (1237-1239 гг.) мордовские земли подверглись нападению татаро-монгольских племен, а в XIV в. (1389 г.) эти земли присоединились к Московскому княжеству (бассейны рек1 Оки, Мокши, Пьяны). Уже сравнительно поздно в XVII в. чересполосно с мордовскими поселениями появляются русские и татаро-мишарские села в бассейне реки Суры. Таким образом, начиная с XIII в мордовская культура оказалась подверженной тюркскому и славянскому влияниям, отразившихся как в материальной, так и в духовной сферах (там же).

Мордва — это западный народ из всех финно-угров Урала, состоящий из двух различных компонентов: 1) светлый массивный широколицый европеоидный тип (эрзя); 2) темный узколицый субуральский тип (мокша). В поздние времена на формирование мордвы оказали влияние восточнославянские племена. Монголоидная примесь у мордвы скорее не от татар, а от субуральского типа (HIШ, 2000. С. 331).

В письменных источниках этноним «мордва» встречается уже в VI столетии в книге Иордана: «О происхождении и деяниях готов», в которой упоминается народ Mordens (Морденс — мордва). В других западноевропейских источниках мордву' называют: Мег das, Merdium, Mordani, Mordua, Morduinos. В древнерусских летописях («Повесть временных лет») этноним мордва упоминается трижды в связи с событиями XI-XIII вв. (ПВЛ. Т. I, С. 4, 10-11) - «мордвичи»" . Этноним «мордва» является аллоэтнонимом (название этноса, .данное другим народом), а «этнонимы "эрзя" и "мокша" мордвой чаще употребляется при внутриэтническом общении» (там же).

Материнский этнос мордовских этнических групп занимает южную

часть Нижегородской области, Республику Мордовия, северо-западную часть

• t j

Ульяновской и северо-восточную Пензенской областей, причем левобережье р. Волги заселенно эрзей, а на правом берегу в основном проживает мокша (Евсевьев, 1925). Кроме этих двух крупных групп существуют мордва-терюхане, проживающие в основном в Темниковском р-не Республики Мордовия, и мордва-каратаи - на территории-Татарстана:

27 Морд (от иран.) - мужчина, у эрзи и мокши сходный термин сохранился в обозначении супруга - мирде. В русском варианте суффикс ва «носит оттенок собирательности». Шахматов A.A. указывал на то, что сама мордва так себя не называет, что подтверждают современные полевые данные. Они обозначают себя как эрзя или мокша (Шахматов, 1916. С. 38). 1 ^ i

Религиозные верования и обряды мордвы отличаются большим количеством женских божеств, покровительниц, держательниц (кирди, кирдемс - держать) сил природы и связанных с ними занятий: Виръ-ава (мать леса, ава — мать, виръ — лес), Мастор-ава (мать земли), Ведъ-ава (мать воды), Варма-ава (мать ветра), Тол-ава (мать огня), Куд-ава и ее тюркский вариант Юрт-ава (мать домашнего очага), Норов-ава или Пакся-ава (хозяйка поля), Чи-ава, Ши-ава (солнце), Ков-ава (луна) и др. Чтобы задобрить божества, совершались моления (озкс, озномат) с жертвоприношениями в местах их обитания: бани, водоемы, леса, дворы (Евсевьев, 1966. С. 395-396). В мордовских сказках в качестве тотемов выступают птицы и звери: ворона («тетка»), причем медведь и змей женились на девушках, а самки других животных выходили за парней (Hi 111, 2000. С. 398-400).

Христианизация мордвы относится к сравнительно позднему периоду XVI-XVIII вв. В одном документе от сентября 1508 г. сказано о крещении мордвина Федора (Гераклитов, 1931. С. 179). В этот период на территории современной Республики-Мордовии начинают" строиться церкви, а в 1681 г. вышел указ о льготах крещеным татарам и мордве (Кузнецов, 1912. С. 53): «Итогом длительного взаимодействия русского православия с мордовским язычеством было возникновение мордовского варианта православия, представляющего собой русское православие, адаптированное мордовским язычеством» (НЛП, 2000. С. 408).

Своей письменности у мордвы не было вплоть первой половины XIX в. В Тамбовской духовной семинарии профессор П. Орнатов составил первую мордовскую грамматику, опубликованную в Москве в 1838 г., которая явилась основой мордовской ' литературнои1 письменности^ базирующейся на кириллице.

Для данной территории весьма характерной является дисперсная система заселения, когда эрзянские селения, расположенные по берегам р. Суры, чередуются с русскими и татаро-мишарскими селами и обнаруживают сходные черты в плане застройки (так называемый «круговой план»), типе жилых домов и дворов. Названия многих сел и деревень связаны "с именами их основателей или владельцев, например, название села Оськино производно от имени мордовского крестьянина Оська (конец XVII в.), а село Аргаш связано с именем татарина Алгой, основателя аула Алгаш (конец XIV в.), село Китовка названо в память о служивом человеке Е. Китове (конец XVII в.). Другие названия отображают топографические или природные особенности местности: город Инза (с морд. - малина, ежевика), деревни Ягодное, Подгорный, Дубенки, Мордовский ключ, Вичкилей (с морд. -любимая река).

• Таким образом," 'музыкальная-традиционная' культура мордвы-эрзи на протяжении многих веков развивалась в долине реки Суры в условиях тесных культурных, социально-экономических и языковых контактов в иноэтнической среде и в то же время в определенной отдаленности от финно-угорского мира. Несмотря на это, музыкально-поэтическую и обрядовую сферы мордвы-эрзи смогла сохранить, и при сравнительном изучении музыкального наследия финно-угорских народов представляется возможным выявить типологические черты эрзянской причетной культуры и ее генезис Этому будут способствовать необходимый методологический подход и определенные исс'лёдов"атёл"ьсййе;1Ьрйёнтирьг.; 'Исследование "предполагается осуществить комплексно, с привлечением следующих областей знаний: филология (анализ поэтических текстов)- этномузыкология (музыкальный анализ), этнография, история и краеведение.

Другой методологический ориентир касается компаративистского способа изучения, когда эрзянские причетные жанры предполагается сопоставлять с подобными жанрами родственных финно-угорских народов, меридиально расположенных с запада на восток.

Содержание диссертации и ее поглавная рубрикация отражают анализ поэтического и музыкальногоутекстов^!йх: подробное: рассмотрение,' а® также сопоставление причетной традиции мордвы-эрзи с таковыми других финно-угров.

В заключении работы мы попытаемся приблизиться к пониманию эволюционных процессов в развитии причетных жанров и зафиксировать их стадиальные этапы на сегодняшний день, разумеется с учетом языческих следов и христианских тенденций.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Причетные формы мордвы-эрзи в бассейне реки Суры Среднего Поволжья"

Заключение

В. начале нашей работы говорилось о том, что исследование причетных жанров мордвы-эрзи Присурья производится в раздельных поэтическом и мелодическом руслах. Такой подход оказался целесообразным, поскольку предположение о том, что поэтические и мелодические тексты эволюционировали неравномерно, подтвердилось. Вместе с этим каждая исполнительская версия причитания представляет собой нерасторжимое целое, тесно спаянное из поэтических и мелодических форм.

В поэтике мордовско-эрзянских причетных форм были выделены две стороны: первая - семантическая, раскрывающая образы, символику и поэтические приемы, и вторая - структурная, описывающая композиционные формы и принципы организации поэтических текстов. Перечисленные формы рассматривались сначала в рамках национальной культуры, а затем в заключительной главе они сравнивались с культурами других финно-угорских народов, расположенных 'на" российском Северо-Западе, Северо-Востоке и в Среднем Поволжье.

Выяснилось, что поэтика причетных мордовско-эрзянских форм развивалась в общем финно-угорском русле, хотя национальные специфические черты проявлялись .в каждом конкретном случае, что выражалось в оригинальном и неповторимом характере эрзянских поэтических текстов.

Если сравнить собранные нами причитания мордвы-эрзи в 2003-2007 гг. с причетами, зафиксированными в конце XIX века, то нетрудно обнаружить, что сюжеты причитаний современных запйсеи более короткие, у них нет развернутых форм с подробной детализацией, какие наблюдаются в ранних записях, хотя количество сюжетных мотивов совпадает.

Отличительная черта похоронно-поминальных причитаний мордвы-эрзи касалась персонификации «действующих» лиц с помощью собственных имен, причем подобного факта в некоторых финно-угорских культурах, в частности карельской, ингерманландской и др. вообще нет, поскольку собственные имена в причитаниях строго подвергались табу — запрету, что, на наш взгляд, дало толчок к развитию метафорических форм и метафорических замен. Важно заметить, что в более ранних источниках XIX века в причитаниях мордвы-эрзя собственные имена не фиксировались. Здесь следует учесть, что, вполне возможно, обычай внедрять в причитания собственные имена был заимствован у русских.

Если кратко обобщить результаты сравнительного изучения эрзянских и карельских, эрзянских и ингерманландских, эрзянских и коми поэтико-мелодических форм причитаний, то определим, что эти формы не дублируются, не совпадают, поскольку они претерпевают разнообразные стилистические направления, и если эрзянские причитания тяготеют к эпической выразительности, а причитания коми и ингерманландцев склонны к лирическому влиянию, то карельские!'образцы такого рода сохранили в традиции множество, отличающихся друг от друга типов форм, выработанные в различные эпохи исторического развития. Следует добавить, что предшествующие в марийской и удмуртской музыкальных культурах причетные формы не получили развития; их роль разделили, так называемые, общинные обрядовые песни, которые отражают общие обрядовые и обереговые функции и выступают во множестве значений в музыкальной обрядовой практике конкретного рода-племени.

В мелодике причетных форм у мордвы-эрзи ярко выделяются две ее характернейшие стороны: это''силлабический принцип распева и архаическое ладовое устройство — преимущественно трихордового склада в терцовой ячейке. Еще важно сказать, что распевы эрзянских причитаний осуществляются в форме одиночных, вариантно повторяющихся мелодических строк с одинаковыми окончаниями. Безусловно, это более ранняя форма интонирования, чем, скажем, у калевальских распевов карел, в которых наблюдается образование парной мелострофы с помощью кадансовых построений на II и I ступенях. Вышеперечисленные формы эрзянских причетных распевов совпадают, прежде всего, с эпическими музыкальными жанрами, в которых также наблюдается силлабический принцип распева мелостроки малоступенного склада в объеме терции и кварты.

Такое поразительное сходство наталкивает на мысль, что эти черты эрзянских причитаний обладают таким генетическим свойством, как отсутствие реакции поэтического текста на мелодическое движение, другими словами, поэтические эмоциональные всплески никак не влияют на ход мелодического движения сказительского характера, агогически равномерного, выполняющего мнемоническую функцию запоминания больших эпических текстов.

Все сказанное приводит к мысли, что мордовско-эрзянские причитания сформировались и жанрово оформились в период расцвета патриархального общественного строя, когда песни о событиях племени, о предводителях, героях распевались на общие, коллективные мелодии, совместные, на наш взгляд, с плачевыми'й свадебными!пёснопёнйямй —'ведь тогда еще не было индивидуального стиля, появившегося значительно позже в период лирического восприятия и отражения жизни. Кстати, и сейчас нечто подобное можно наблюдать у северных карел, у которых свадебные, колыбельные, заговорные песни, причитания и даже песни на лирические тексты одинаково распеваются на рунические мелодии с пятисложной метроритмической формулой.

В связи с процессом распада архаического патриархального общества эпические тексты потеряли свою функцию, постепенно выйдя из употребления.' А' причитания; сохранили1 'этот 'эпический мелос, который в свое время практиковали рапсодии. Эти эпические мелодии, несколько интонационно безликие, не обладающие индивидуализированными чертами, но наделенные мнемоническим свойством способствовать запоминанию обширных эпических текстов, в таком архаическом виде просуществовали столетия и существуют до настоящего времени, причем их не коснулась лиризация более позднего времени, ибо жанровые черты их созрели, откристаллизовались и прочно закрепились в народном сознании.

Этому способствовала исполнительская традиция «причитания в платок», когда певица к губам прикладывала край платка, в который и причитала, от чего звучание сдерживалось, динамически ограничивалось, и сам распев мелодически сужался, сглаживался, и более походил на эпическую сказительскую манеру. Исходя из вышеизложенного, можно придти к такому выводу: эрзянские причитания коренятся в недрах эпически-сказителъских жанров мордовской духовной культуры, истоки их восходят к этапу становления эпических форм, разумеется, еще до распада патриархальной племенной организации общественной жизни мордовского народа. Еще раз повторим, речь идет не о хронологии, а о стадиальности. Музыкальная форма законсервировалась до настоящего времени потому, что в исторических обстоятельствах она оказалась изолированной.

Всё сказанное позволяет предположить, что в каких-то уголках народного сознания еще остались подлинно эпические музыкально-поэтические формы с племенной родовой, героической тематикой, сказово-распевные, может 6ытё, в манере' 'близкой/Как это мы'слышим, мордовско-эрзянским похоронно-поминальным и свадебным причитаниям и весьма перспективно в будущем их обнаружить и раскрыть.

• 'т-ч ■■> !- - . п'ппкоп, к:;?: , ¡.< . ;>" !

Список научной литературыШамова, Лилия Николаевна, диссертация по теме "Музыкальное искусство"

1. Алексеев, 1972: Алексеев H.H. Исторические связи мордовского фольклора и фольклора славянских народов // Проблемы изучения финно-угорского фольклора. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1972. - С. 33-40.

2. Алихова, 1965: Алихова А.Е. Распад первобытнообщинных отношений у мордвы // Этногенез мордовского народа. — Саранск, 19651 С. 62-68.

3. Ауновский, 1869: Ауновский В. Этнографический очерк мордвы-мокша // Из памятной книжки Симбирской губернии на 1869. С. 85-107.

4. Балашов, 1995: Балашов В.А. Структура семьи и ее уклад // Мордва. Историко-культурные очерки. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1995. - С. 209-Ц2.

5. Баранов, 1910: Баранов П.Н. Свадебные обряды мордвы-эрзи (из быта крестьян Бузаевской и Неклюдовской волостей Ардатовского уезда Симбирской губернии) // Этнографическое обозрение. — М.: Наука, 1910 -No 3-417Ш' . « 1!|ИЯ!1С> ' .-I

6. Беззубова, 1955: Беззубова Ф.И. Песни и сказы: пер. с эрзя-мордовского. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1955. - 67 с.

7. Белицер, 1973: Белицер В.Н. Народная одежда мордвы // Труды Мордовской этнографической экспедиции. Вып. III. ТИЭ. Новая серия. Т. 101./Ред. Г.С. Маслова.-М.: Наука, 1973.-216 с.

8. Биленко, 1979: Биленко М.В. О мордовской семье XVII века // Советская Этнография. М„ ,1979,,№ 1, -р. 92-104. .

9. Бордюг, 1986: Бордюг Н.Д. О музыкальном складе мордовских свадебных плачей (на примере мордовских сел Горьковской области) // Музыка в свадебном обряде финно-угров и,соседних народов / Ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1986. - С. 28-38.

10. Борисов, 1997: Борисов А.Г. Художественный опыт народа и мордовская литература. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1997. - 190 с.

11. Бояркина, 1982:' Бояркина Л.Б. Плачи по умершим у эрзи Заволжья // Финно-угорский музыкальный фольклор: Проблемы синкретизма / Ред. И. Рюйтель. — Таллин: Ээсти раамат, 1982. — С. 15-16.

12. Брыжинский, 1985: Брыжинский B.C. Народный театр мордвы. -Саранск: Морд. книж. изд-во, 1985. — 168 с.

13. Ц Бубрих,. 1953:: Бубрих.Д.В^ Ис,тощ^ескаяьграмматика-эрзянского языка. С^ранск,19531 ■

14. Васильев, ,1960: Васильев Б.А. Проблема буртасов и мордвы // Вопросы этнической истории мордовского народа. М.: Изд-во АН СССР, 1960. Вып. 1.-С. 180-209.

15. Воронин, 1949: Воронин И.Д. Из истории старой Рузаевки // Ученые записки МНИИЯЛИ. Саранск, Д?49:/№ 11.- С. 161. ,

16. Воронин, 1951: Воронин И.Д. Саранская сторожевая черта и город Саранск в первые годы его существования // Ученые записки МНИИЯЛИ. Саранск, 1951, № 13. - С. 165-233.

17. Шщ Гераклитов, .1931: „Гераклиуор Д.Д.,, Материалы по. истории мордвы:

18. Гребнев, 1886: Гребнев М. Мордва Самарской губернии (Историко-этнографический очерк) // Самарские этнографические ведомости. — Самара, 1886. № 23. С. 455-464.

19. Девяткина, 1998: Девяткина Т.П. Мифология мордвы. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1998. - 335 с.

20. Девяткина, 1992: Девяткина Т.П. Мокшанские свадебные обряды и песни (в прошлом и настоящем), г-т.Саранск:.Морд. кн. изд-во, .1992. — 190 с.

21. Девяткина, 1995: Девяткина Т.П. Свадебные обряды и песни мордвы (мокши и эрзи). — Саранск: Изд-во Морд, ун-та, 1995. 58 с.

22. Динес, 1963: Динес Е.И. Традиционная пища и домашняя утварь мордвы // Исследования по материальной культуре мордовского народа. -М.: АН СССР, 1963.-С. 104-126.ш

23. ДМ, 1940-1948: Документы-и материалы по истории Мордовской АССР / т. 1, ч. I, Саранск, 1940, 351 е.; т. 1, ч. II, Саранск, 1951; тт. 1-4, 1940Ш

24. ДННП, 2001: Духовное наследие народов Поволжья. Живые истоки / Сост. и ред. М.И. Чувашев, И.А. Касьянова, А.Д. Шуляев, А.Ю. Малыхин, Т.И. Волкова. Самара: Изд. СамГПУ, 2001. - С. 536.

25. Евсевьев, 1961: Евсевьев>;^, Избранные трусцы в. V томах: т. 1. Народные песни мордвы. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1961. - 384 с.

26. Евсевьев, 1963: Евсевьев М.Е. Избранные труды в V томах т. 2 Народные песни мордвы. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1963. - 527 с.

27. Евсевьев, 1964: Евсевьев М.Е. Избранные труды в V томах т. 3 Мордовские народные сказки и загадки. — Саранск: Морд. кн. изд-во, 1964.- 1964.-411 с.

28. Евсевьев, 1965:. Евсевьев М.Е.гИзбранные .труды ,в.У томах .т. .4. . Основы мордовской грамматики. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1965. - 471 с.

29. Евсевьев, 1966: Евсевьев М.Е. Избранные труды в V томах т. 5. Историко-этнографические исследования. — Саранск: Морд. кн. изд-во, 1966.-552 с.

30. Евсевьев, 1925: Евсевьев М.Е. Мордва Татреспублики // Материалы по изучению Татарстана. С б. статей вып. II. Посвящается пятилетию Татарской ССР / Ред. Г.Г. Ибрагимова и Н.И. Воробьева. Казань: Восток, 1925. Вып. 2. - С. 179-196.

31. Евсевьев, 1931: Евсевьев М.Е. Мордовская свадьба. — М.: Центриздат, 1931.-315 с.

32. Евсевьев, 1928: Евсевьев М.Е. Эрзянь морот. М.: Центриздат, 1928. -184 с.

33. Евсевьев, 1931а: Евсевьев М.Е. Эрзянь-рузонь ВАЛКС. — М.: Центриздат, 1931. 236 с.

34. Евсевьев, 1912: Евсевьев М.Е. Языческое моление у мордвы Пензенской губернии. Протокол общего собрания ОАИЭ при Казанском университете от 15 ноября 1911 г. // Изв. ОАИЭ. Т. 28, вып. 4. Казань, 1912.-С. 43-44. .

35. Жуковская, Мокшин, 1998: Жуковская Н.Л., Мокшин Н.Ф. От Карелии до Урала. Рассказы о народах России-. —^Ш, 1-99.8153. «Сятко», 1992: Журнал «Сятко» № 9. 1992.

36. Имяреков, 1973: Имяреков М.Г. Волнующая народная поэзия // Край мордовский: Ясные дали. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1973. - С. 191195.

37. Имяреков, 1995: Имяреков М.Г. Дирика душевной, печали^ (Мордовская обрядовая поэзия. Причитания). Саранск: Изд. Морд, ун-та, 1995. -100 с.

38. Кавтаськин, 1950: Кавтаськин JI.C. Мордовская народная песня. — М.: Музгиз, 1950.-324 с.

39. Кавтаськин, 1955: Кавтаськин JI.C. Мордовские народные песни. — Саранск: Морд. книж. изд-во, 1955. — 88 с.

40. Кавтаськин, 1975: Кавтаськин JI.C. Мордовские причитания и плачи // Мордовское устно-поэтическое народное творчество / Ред. Э.В. Померанцева, К.Т. Самородов. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1975. — С. 96-126.

41. Касьянова, 1977: Касьянова И.А. Морд овские эрзянские похоронные причитания // Музыкальное наследие финно-угорских народов / Сост. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти Раамат, 1977. - С. 385-399.

42. Керестеш, 1991: Керестеш JI. Исследования венгерских ученых о мордовских языках ■ // Современные; проблемы мордовских языков. -Саранск, 1991. С. 77-83;

43. Кирюков, 1948: Кирюков Л.П. Мокшэрзянь народной морот. Саранск, 1948.

44. Козлов, 1960: Козлов В.И. Расселение мордвы // Вопросы этнической истории мордовского народа. Труды Мордовской этнографической экспедиции. Вып. 1. М.: АН СССР, 1960. - С. 5-62.

45. Корнишина, 2000: Корнишина Г.А. Традиционные обычаи и обряды мордвы: исторические корни, структура, форма бытования. Саранск: Изд-во. Морд. гос. пед. ин-та, 2000. - 150 с.

46. Крюкова, 1968: Крюкова Т.А. Мордовское народное изобразительное искусство. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1968. - 211 с.7& Кузнецов, 1912: Кузнецов С.К. Мордва. -М.,. 1912,

47. Легенды, 1982: Легенды и предания мордвы / Сост. Л.В. Седова. -Саранск: Морд. книж. изд., 1982. — 120 с.

48. Леонтьев, ,1884: , Леонтьев,., А.л Село,. Оркино 1пОзерской волости Саратовского уезда // Саратовские губернские ведомости. Саратов, 1884.-№47.

49. Майнов, 2007: Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. -Саранск: НИИГНПРМ, 2007.-296 с.

50. Маскаев, 1964: Маскаев А.И. Мордовская народная эпическая песня. -Саранск: Морд. книж. изд-во., 1964. — 440 с.

51. Марк, 1960: Марк К.Ю. Этническая антропология мордвы // Вопросы этнической истории мордовского народа. Труды Мордовской этнографической экспедиции. Вып. 1. М.: АН СССР, 1960. - С. 118

52. Маркелов, 1929: Маркелов М.Т. Мокшонэрзятнень эрямо пингест. |Ш|. .

53. Шй. Маркелов, 1931: Маркелов М.Т. Мордва // Религиозные верования народов СССР: Сб. этнографических материалов. -М.-Л., 1931, т. 2. -Ш

54. ЙЩ12| . . ' гГ • I г.»''/ ' "

55. Маркелов, 1936: Маркелов М.Т. Мордовская деревня по данным эрзянского предреволюционного фольклора // Сов. фольклор. М.-Л., 1936, вып. 4-5.• •

56. Ш Маркелов, 1922: Маркелов М.Т. Саратовская мордва // Саратовский этнографический сб; Саратов, 1922, выпДД

57. Маркелов, 1928: Маркелов;.0М.Тг Система родства ,финно-угорских народностей // Этнография.'- М.-Л., 1928^;№1л| . . '.'••.

58. Мартынов, 1865: Мартынов А.И. Мордва в Нижегородском' уезде (Из заметок 1863 г.) // Нижегородские губернские ведомости. Ниж. Новгород: 1865, №24.-С. 190-194.

59. Маскаев, 1964: Маскаев А.И. Мордовская народная эпическая песня. -Саранск: Морд. книж. изд-во, 1964. 440 с. . .

60. Маскаев, 1963: Маскаев А.И; О мордовской фольклористике // Ученые записки МГУ.- Саранск: МГУ, 1963, № 23,- С. 3-26.

61. Мачинская, 1898: Мачинская П. Песни мордвы ёрзи // Этнографическое обозрение. - СПб., № 36-39, 1898.

62. Мельников, 1981: Мельников П.И. (Ан. Печерский) Очерки мордвы. -Саранск: Морд. кн. изд-во, 1981. 132 с.,.9Ш Мельников, 1909: Мельников-Печерский П.И. Полное собрание сочинений. Т.7.,-, I.,

63. Мюерская, 1975: Мизерская О.А. Из истории мордовской музыкальной фольклористики // Народные певцы и композиторы. Мордовии / Сост. А.И. Макарова, ред.; Я.М. Гиршмана. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1975.-С. 9-22.

64. Милькович, 1905: Милькович. Быт и верования мордвы в конце XVIII ст. // Тамбовские епархиальные ведомости. — Тамбов: 1905, № 1.-,Л-. \Т ■ Г'.-.Ч^,,,.,-.Л.?!'V ¡Ог'-Л 'КГч .- С

65. Митропольский, 1876: Митропольский К. Мордва. Религиозные воззрения, их нравы и обычаи // Тамбовские епархиальные ведомости. — Тамбов: 1876, № 12.

66. Можаровский, 1895: Можаровский А. Руссо-мордвы на Нижегородской почве // НТВ. Часть неофициальная. Ниж. Новгород: 1895, № 36. - С. 1-3.g у. ■avwwy^m.'l Лчрт-»99: ММП, 1935: Мокша-мордовские песни / Ред. В.М. Беляев MJ- ¡1935.

67. МФ, 1940: Мокшень фольклор / Сост. Д. Кеняев, Т. Талышкина. -¡Саранск, 1940:

68. Мокшии, 2000: Мокшин Н.Ф. Мордва // Народы Поволжья и Приуралья. Коми-зыряне. Коми-пермяки. Марийцы. Мордва. Удмурты (серия «Народы и культуры»). Отв. ред. Н.Ф. Мокшин, Т.П. Федянович, Л.С. Христолюбова. М.: Наука, 2000. - С. 330-427.

69. Мокшин, 1993: Мокшин Н.Ф. Мордва глазами зарубежных иу*"'*""- -> -1российских путешественников. — Саранск, Д99В-.1

70. Мокшин, 1977: Мокшин Н;Ф. Этническая история мордвы. Саранск^

71. ИЯЛИ, 1991.-¡152,с. 111'. МЛ, 2004: Мордовские легенды // Мифы и легенды народов мира. Народы России. Ред. Б. Акимов / Литер, версия В. Радаев, Н. Втулкин.1. М-£1Ш- С. 268-286.

72. МНП, 1957: Мордовские народные песни / Сост. Г.И. Сураев-Королев (напевы), Л.С. Кавтаськин (тексты), ред. В.М. Беляев. М.: Музгиз, 1957. - 164 с.

73. МНП, 1957а: Мордовские народные песни / Сост. П.С. Кириллов. Пред. В. Горбунов, Л. Кавтаськин. М.: Госполитиздат, 1957.-271 с.

74. МПЗ,. 1959: Пословицы, присловья и поговорки // Мордовские пословицы и загадки. Т. 1 / Пред., запись текстов, систем., перевод на рус. яз., прим. К.Т. Самородов. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1959. -428,с. , , .- г. г> 1 гт ••.■)!-•)•-> ? . - ", ■

75. МНК, 1990: Мордовский народный костюм: Альбом / Сост и авт. текста Т.П. Прокина, М.И. Сурина. Ред. Н.Ф. Мокшин, В.А. Балашов, Н.Ф.

76. Беляева. Саранск: Морд. книж. изд-во, 1990. - 384 с. МУПНТ, 1975: Мордовское устно-поэтическое народное творчество / Ред. Э.В. Померанцева, К.Т. Самородов. - Саранск: Морд!1книж;.гР13Д-во|' шш

77. Одинокова, 1986: Одинокова Т.И. Музыкально-стиховая ритмика в свадебной лирике мордвы // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов / Ред. И.-Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1986. - С. 210-218.

78. Одинокова, 1974: Одинокова Т.И. О ритмике мордовских народных эпических песен // Вопросы финно-угорского фольклора. Труды МНИИЯЛИ, вып. 50. Саранск, 1974. - С. 76-103 .

79. Орлов, 1876: Орлов H.H. Мордва Мокша // Пензенские губернские ведомости.— Пенза, 1876. № 106.

80. ШЩ- Очерки, 1955: Очерки историй Мордовской АССР / Т. 1. Саранск,1. ШШ^ШШ- . ■ • ■ •

81. Памятники, 1981: Памятники мордовского народного музыкального искусства / Сост. Н.И. Бояркин, ред. Е.В. Гиппиус, в 3-х томах. Т. 1. Мокшанские приуроченные, песни и плачи междуречья Мокши и Инсара. Саранск: Морд. книж. изд., 1981. - 292 с.

82. Памятники, 1988: Памятники. мордовского. народного, музыкального искусства / Сост. Н:И. Бояркин, ред. Е.В. Гиппиус, в 3-х томах. Т. 3. Эрзянские приуроченные песни и плачи Заволжья. Саранск: Морд, книжное изд., 1988. — 336 с.

83. Попов, 1834: Попов М. Селиксенские мордва. СПб., 1834. - № 34-37.

84. Примеров, 157Ö: Примеров А. Религиозные обряды.и суеверные обычаи мордвов Краснослободского .уезда // Пензенские епархиальныеведомости.-Пенза,.1870^.^12,^6^' ivsonji«-.!«-:;/'-;!! • .v. •"'".;= . .

85. РМу 1-99.8::Республика Мордовия/Учебное пособие / Сост. Т.С. Баргова, Е.М. Голубчик, И.И. Карпов. Саранск: Морд. книж. изд., 1998.

86. Рогачев,2004: Рогачев В.И.,Семейно-родовые знаки мордвы // Мордва (очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа). Ред. Н.П. Макаркин, A.C. Лузгин, Н.Ф. Мокшин. Сост. С.С. Маркова. -Саранск, 2004. С. 858-875.

87. Самородов,.; 1-9-75:, ¡(Еамрродов;;К|.>Т.,. -Цс^ория. .собирания- и. , изучения мордовского фольклора // Мордовское устно-поэтическое творчество / Ред. Э.В. Померанцева, К.Т. Самородов. — Саранск: Морд. книж. изд-во, 1975.-С. 11-41.

88. Самородов, 1980: Самородов К.Т. Мордовская обрядовая поэзия. -Саранск: Морд. книж. изд-во, 1980. 168 с.

89. ШШ Серебренников, 1965: Серебренников Б.А. История мордовского народа по данным языка // Этногенез мордовского народа. Саранск: Морд.' книж. изд-во, ¡19бЩ- ЩШзяШзЩ ■

90. ЬзШ Сибиряк, 1936: Сибиряк И.С. Урьвакстома койть ды морот. Саранск: Мор дгиз, 1936.в"'"--".—Я'*?.^ ,

91. Ш1 СОМ, 1984: Семейные обряды мордвы / Труды МНИИЯЛИЭ. -Саранск, 1984, £ып. 7бЗ

92. Ш Смирнов, 1893: Смирнов А.П. Заметки о мордве и памятниках мордовской старины в Нижегородской губернии // ИОАИЭ. Т. XI, вып. 3, Казань, 1893. - |Щ8&-29$!

93. ШЩ. Смирнов, 1940: Смирнов А.П. Очерк древней истории мордвы // Труды

94. Государственного Исторического ^щзеяж ЗЩ!- Щ94§1

95. ШШ. Смирнов, 1965: Смирнов А.П. Этногенез мордовского народа по данным археологии 1-ХУ вв н.э. //.Этногенез мордовского народа. -Саранск, 1965. -ЦрЦ,, '

96. Смирнову 1895: Смирнов И.Н. Мордва (Историко-этнографический ■ очерк). Казань, 1895.

97. Снежницкий, 1871: Снежницкий А. Мордовский праздник «Вармавы» (Вербное воскресенье) и;,. «Вирявы» .// Пензенские епархиальные ведомости.- Пенза: 1871. № 19.

98. Соколов, 1922: Соколов Б.М. Этнографическое изучение Саратовского края // Саратовский этнолзафический-.сбррник. -.Саратов,.!922£йвшШ

99. Ш4Ш Старостина, 1997:- -.Старостина Т.А\ К вопросу о «бурдонной-полифонии» (О некоторых парадоксальных свойствах мокша. мордовского многоголосия) // Проблемы композиции народной песни.

100. ЩШ Степанов, 1972: Степанов П.Д: К вопросу о роли фольклорных материалов в освящении древней истории ^юрдвы // Проблемы изучения финно-угорско.щ фрдэкл9|)а;->- 'Саранск, , 19,72. ~г ¡С.,50г5,4, ,,.

101. Таракина, 1971:?.:;Тара^на.,Э.,,Мордовский детский фольклор./. -Саранск, ¡19713

102. Щя- Тулупников, 1929: Тулупников И. К вопросу о взаимоотношении композиции, напевов русских и мордовских // Литературные беседы. Вып. 1. -Саратов! 1Э291

103. Урицкая, 1950: Урицкая Б. Мордовская народная песня // Советская

104. Щзыка^М^С!-.■.;■■.■'■. .; .

105. ЩЩ. Урицкая, , . 1973: .-УрицкаяV,, Б. 1;С) некоторых чертах мордовскоймногоголосной песни // Проблемы музыкального фольклора народов СССР / Ред. И.И. Земцовский. --R, 1973.

106. УПТ, 1963: Устно-поэтическое творчество мордовского народа / Сост. A.M. Шаронова, в 9-ти томах (1963-1982 гг.). Т. 1. Эпические и лиро-эпические песни / Вступ. сл. JI.C. Кавтаськин. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1963.

107. УПТ, 1972: Устно-поэтическое творчество мордовского народа / Сост. A.M. Шаронова, в 9-ти томах (1963-1982 гг.). Т. 6, ч. 1. Эрзянская свадебная поэзия / Вступ. сл. А.Г. Борисов. — Саранск: Морд. кн. изд-во, 1972.-470 с.

108. УПТ, 1972а: Устно-поэтическое творчество мордовского народа / Сост. A.M. Шаронова, в 9-ти томах (1963-1982 гг.). Т. 7, ч. 1. Эрзянские причитания и плачи / Сост. JI.C. Кавтаськин. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1972., V

109. УПТ, 1975: Устно-поэтическое творчество мордовского народа / Сост. A.M. Шаронова, в 9-ти томах (1963-1982 гг.). Т. 6, ч. 2. Мокшанская свадебная поэзия / Вступ. сл. А.Г. Борисов. — Саранск: Морд. кн. изд-во. 1975.-299 с.

110. УПТ, 1979: Устно-поэтическое творчество мордовского народа / Сост. A.M. Шаронова, в 9-ти томах (1963-1982 гг.). Т. 7, ч. 2. Мокшанские причитания / Сост. М.Г. Имяреков. Саранск: Морд. кн. изд-во, 19,79|.

111. Ушкова, 2008: Ушкова Ю.Н. Мордва-духоборы Канады (к вопросу изучения диаспоры) // Финно-угорские музыкальные традиции в контексте межэтнических отношений / Сост., ред. Н.И. Бояркин. Саранск, 2008. С. 319-342.

112. Щ Федянович, 1997: Федянович Т.П. Семейные обычаи и обряды финно-угорских народов Урало-Поволжья (конец XIX 1980-е годы) / -199-7.

113. И91 Феоктистов, 1965: Феоктистов А.П. К проблеме мордовско-тюркских языковых контактов// Этногенез мордовского народа. Саранск: Морд, кн. изд-во, 1965.-С. ЗЗГ3431

114. Фетисов, 1953: Фетисов М.И. Мордовские народные сказительницы. -Саранск: Морд. книж. изд-во, 1953. — 196 с.1 I ' 1

115. Ш1 Филатову Яшкин, 1976: Филатов Л.Г., Яшкин И.Л. Из истории

116. Мордовской АССР.- .Саранск;- 197б1 162. Фукс, 1839: Фукс К.Ф. Поездка из Казани к мордве Казанской губернии

117. Журнал Министерства внутренних дел. — СПб., 1839, № 10. ¡1631 Ховрин, 1984: ХовринЕ.Л.О бытовании русской песни у мордвы // Современное песенное искусство мордвы: Труды МНИИЯЛИЭ. -Саранск, 1984, вып. 741-С.31Щ.

118. Чувашев, 1977: Чувашев М.И. Мордовские эрзянские причитания // Музыкальное наследие финно-угорских народов / Сост. И. Рюйтель. -Таллин: Ээсти раамат, 1977. — С. 353-384.

119. А f А .4J 4» -»ч'/ ч> J п i w1 Jti St S I : i t . ♦ i • • • ■ 4 ^

120. Шахматов, 1910: Шахматов A.A. Мордовский этнографический сборник.-СПб., ;1910.•169\ Щуров, 1984: Щуров В.М. Мордовские песни // Песенное многоголосие народов РоссииО- М,, 19841

121. Юрченков, 1995: Юрченков В.А. Взгляд со стороны. Мордовский народ и край в сочинениях западноевропейских авторов VI-XVIII столетий / —

122. Саранск, 1995282 с. t -.»им «и-» к'оляеч-.чнн .

123. Lach, 1918: Lach R. Vorlaufiger Bericht über die im Auftrage der Kais / Akademia der Wissenschaften erfolgte Aufnahme der Gesänge1 russischer Kriegsgefangener im August bis .Oktober 1917. Wien, 1918.

124. Mordwinische Melodien, 1948: Mordwinische Melodien / Phonographisch aufgenommen und herausgegeben von A.O. Valsanen. Helsinki,. 1948.

125. Paasonen, 1897: Paasonen H. Die türkischen Lehnworter im Mordwinischen . /.«Journal de la Societe Finno-ougrienne>>, 15.,,77Helsinki, 1897. .

126. Paasonen, 1902: Paasonen H. Die Sogennaten Karataj-mordwinen oder Karatajen / «Journal de la Societe Finno-ougrienne», 21. Helsinki, 1902.

127. Гомон, 1977: Гомон A.A., Песни ижор.// Музыкальное наследие финно-угорских народов. Сост., ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1977.-С. 282-289.

128. Ч*77\ Евсеев, 1960: Евсеев В.Я. Исторические основы карелогфинского эпоса;1. Рм.-Л., I960, töTz!

129. KIT, 1976: Карельские причитания / Сост. A.C. Степанова, Т.А. Коски. Ред. У.С. Конкка, В.Д. Рягоев, И.И. Земцовский. Петрозаводск: Карелия, 1976.-534 с.

130. Карху, 1994: Карху Э.Г. Карельский и ингерманландский фольклор. История литературы Карелии. Т. 1. — СПб.: Наука, 1994. 240 с.

131. Кершнер, 1962: Кершнер Л. Карельские народные песни. М.: Сов. композитор, 1962. — 130 с.

132. Кондратьева, 1977: Кондратьева С.Н. Карельская народная песня / Ред. A.A. Белякова, М.И. Зайцева. Петрозаводск: Карелия, 1977. -282 с.

133. Конкка, 1992: Конкка У.С. Карельские обрядовые плачи. -Петрозаводск: Карелия, РАН КНЦИЯЛИ, 1992. 296 с.

134. Краснопольская, 1977: Краснопольская Т.В. Песни Карельского края. — Петрозаводск: Карелия, 1977. -264 с.

135. Краснопольская, 1986: Краснопольская Т.В. К изучению мелодики карельских свадебных причитаний -// Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов / Ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1986.-С. 190-199.

136. Слесарева, 1984: Слесарева М.Т. Метафорическая образность свадебной поэзии восточных финно-угров // Вопросы истории и поэтики удмуртской литературы и фольклолра. Ижевск, 1984, — С. 100-112.

137. Степанова, 1988: Степанова A.C. Карельские свадебные причитания и ритуальная свадебная баня // Обряды и верования народов Карелии. Петрозаводск1988J

138. Васильев, 1931: Васильев В.М. Марий муро (Марийские песни). — М.: Центр, восточ. изд-во, 1923. 88 с.

139. Васильев, 1937: Васильев В.М. Марий муро (Марийские песни). —

140. Йошкар-Ола: МНИИ, 1937. 143 с.

141. Васин, 1982: Васин К.К. О проблеме творческих взаимосвязей марийского фольклора с фольклором татар и башкир // Вопросы Марийского фольклора и искусства. Вып. 3. Йошкар-Ол аЛ 982.

142. Герасимов, 1989: Герасимов О.М. Жанр рекрутской песни в марийском музыкальном фольклоре // Традиционная музыка народов Поволжья и Приуралья / Сост. Н.Ю. Альмеева. Казань, 1989. - С. 120-125.

143. Герасимов, 1980: Герасимов О.М. К постановке вопроса об этномузыкальных связях елабужских мари и кряшен // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами. / Ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти,раамат?Д980; -.С.,267,-274.

144. Герасимов, 1978: Герасимов О.М. Марийские песни из Татарии и Удмуртии / Ред. Э.Е. Алексеев. М.: Сов. композитор, 1978. - 48 с.

145. Герасимов, 1977: Герасимов О.М. Некоторые замечания о музыкальном фольклоре елабужской группы восточных мари // Музыкальное наследие финно-угорских народов / Сост., ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1977. - С. 402-437.

146. Шт Кульшетов, 1994: Кульшетов Д.М. К вопросу о классификации марийских народных песен // Современные проблемы развития марийского фольклора и искусства / Ред. В.А. Акцорин, В.Г. Кудрявцев. Йошкар-Ола, 1994. - С. 5;1,-66?

147. Смирнов, 1955: Смирнов К.А. Олык марий муро. Песни луговых мари. -Йошкар-Ола: МНИИЯЛИ, 1955. 228 с.

148. Атаманов, Владыкин, 1985: Атаманов М.Г., Владыкин В.Е. Погребальный ритуал южных удмуртов // Материалы средневековых памятников Удмуртии. ^ед^-.УстВ^д^у-ХРЗЗ:,.;,. .

149. ШШ:Бойкова,-, 1986: Бойкова Е.Б. О классификации жанров южноудмуртского музыкального фольклора // Проблемы творческих связей удмуртской литературы и фольклора. — Устинов!; Ш^б^

150. Бойкова, Владыкина, У£92;Бойкова Е.Б., Владыкин Т.Г. Песни южных удмуртов: Материалы и исследования (Удмуртский фольклор). — Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН; 1992, вып. 1. 192 с.

151. Владыкин; 1993: Владыкин- В.Е. Религиозные верования // Удмурты. Историко-этнографические очерки. Науч: ред.В;В; Пименов. — Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1993. С. 232-250.

152. Владыкин, Чуракова, 1986: Владыкин В.Е., Чуракова Р.А. Обряд «Йыр-пыд сётон» в поминальном, ритуале удмуртов // Музыка в свадебном, обряде финно-угров и соседних народов! / Ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээстираамат, 1986:-С.10.8-133.:^ . .

153. Владыкин, ,Перёвозчикова; 1987: Ъ Ксемантике и эволюции некоторых образов удмуртской мифологии и фольклора (в связи с проблемами этногенеза и этнической истории) // Проблема этногенеза удмуртовЦ

154. Владыкина;, 1997:: Владыкина Т.Г. Удмуртский фольклор: Проблемы жанровой эволюции и систематизации. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН,

155. Гиппиус, Эвальд, 1941: Гиппиус Е., Эвальд 3. К изучению поэтического и музыкального стиля удмуртской народной песни // Записки Вып.ЛЮ.-ИжевскОШь-1€^^ . % Гиппиус, Эвальд, 1978: Гиппиус Е.В., Эвальд З.В. Удмуртские народные песни. — Ижевск^З|МЩ

156. Голубкова, 1993: Голубкова А.Н. Народная музыка // Удмурты.

157. Историко-этнографические очерки:?Науч. .ред;( В;В; .Пименов.-= Ижевск:

158. УИИЯЛ УрО РАН, 1993. С. 276-284!' "'" .

159. Луппов, 1958: Луппов П.Н. Удмурты в ХУ-ХУИ веках. Документы поистории Удмуртии XV-XVTI веков / Глав. ред. A.A. Александров, В.Г. Гусев. — Ижевск: Удмур. книж. изд., 1958. — 420 с.

160. Перевозчикова,, 1993:. .Перевозчикова ,,Т.Г. Устно-поэтическое творчество // Удмурты. Историко-этнографические очерки. Науч. ред. В.В. Пименов. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1993. - С. 271-276.

161. Травина,, 1964: Травина И.К. Удмуртские народные песни. — Ижевск: Удмуртия, 1964. 228 с. '

162. Христолюбова, 1978: Христолюбова Л.С. Погребальный ритуал удмуртов // Этнокультурные процессы в Удмуртии.-Ижевск, 1,97.8.

163. Хрущева,, 1986: Хрущева^ М.Г. ,0 свадебных напевах удмуртов (к проблеме этнического и диалектного) // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов / Ред. И. Рюйтель. — Таллин: Ээсти раамат, 1986. С. 332-341.

164. Чуракова, 1999: Чуракова P.A. Песни южных удмуртов (Удмуртский фольклор). Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1999, вып. 2.-159 с.. i icL-cisu i4;i!vt)!i.i ä . . „ . . < .1. Коми материалы

165. Белицер, 1958: Белицер В.Н. Очерки по этнографии народов коми. АН СССР: 1958:

166. Калинина, 1986: Калинина E.H. Межжанровые связи свадебного причета и лирической песнидВ ¡коми фольклоре //,.Музыка.в свадебном обряде финно-угров' и соседних народов. Сб. статей / Сост. И. Рюйтель. — Таллинн: Ээсти раамат, 1986. С. 182-189.

167. КПП, 1966: Коми народные песни / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев. Т. 1, Вычегда и Сысола. Сыктывкар: Коми книж. изд., 1966: - 292 с.

168. КНИ, 1968: Коми народные песни / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев.

169. T. 2, Ижма и Печора. — Сыктывкар: Коми книж. изд., 1968. 290с.'

170. КНП, 1971: Коми народные песни / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев, Ю.Г. Рочев. Т. 3, Вымь и Удора. — Сыктывкар: Коми книж. изд., 1971. -256 с.

171. Плесовский, 1968: Плесовский Ф.В. Свадьба народов коми (обряды и причитания). — Сыктывкар: Коми книж. изд., 1968. — 320 с.1. Разное

172. Алексеев, 1986: Алексеев Э.Е. Раннефольклорное интонирование: Звуковысотный аспект. М.: Сов. композитор, 1986. - 240 с.

173. Ананичева, Суханова, 1991: "'Ананичева Т., Суханова Л. Песенные традиции Поволжья. М.: Музыка, 1991. - 176 с.2441 Ахметьянов, 1981: Ахметьянов Р.Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. -мГШШ

174. Байбурин, 1991: Байбурин А.К. Космическая модель // Народные знания. Фольклор. Народное искусство. М., 1991, вып. 41

175. Байбурин, 1993: Байбурин ^А.К.^Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб.: Наука, 1993.-240 с.

176. Банин, 1983: Банин A.A. Метод морфологического описания произведений фольклора// Фольклор и фольклористика. -M.,,1983Í

177. Бернштам, 1986: Бернштам Т.А. Свадебный плач в обрядовой культуре восточных славян (XIX начало XX в.) // Русский Север. Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики / Ред. Т.А. Берштам, К.В. Чистов. - Л.: Наука, 1986. - С. 82-100.

178. Шз\ Бернштам, 1982: Бернштам Т.А. Обряд расставание с красотой // Сб.1. МАЭ. 1982, т. 38)254Ï Буров, 1981: Буров Г.М. Медно-бронзовый век Ульяновского Поволжья // Путеводитель по археологическим памятникам. — Ульяновск, 1980, т. 1^1981, тГ 2.

179. Былины, 1981: Былины: Русский музыкальный эпос // Серия «Собрание русских народных песен» / Сост. Б.М. Добровольский и В.В. Коргузалов. — М.: Сов. композитор, 1981. — 616 с.

180. Ван Геннеп, 1999: Ван Геннеп А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. Mf^lgg9j- \ г , „.,„„ , .

181. Викар Л. Финно-угорские и тюркские взаимовлияния в музыке // Этномузыковедение Поволжья и Урала в ареальных исследованиях. Сбор. науч. трудов / Сост., отв. ред. И.М. Нуриева. Ижевск: УИИЯЛ Уро РАН, 2002.-С. 8-16.

182. Гилярова, 2004: Гилярова H.H. К истории и методике исследования звука в традиционной культуре // Звук в традиционной народной культуре: сб. науч. статей / Сост. H.H. Гилярова. — М.: Научтехлитиздат, 2004.-С. 3-21.

183. Еремина, 1991: Еремина В.И; Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. — 208 с.

184. Ефименкова, 1980: Ефименкова. Б.Б. Севернорусская- причеть (Междуречье Сухоны и Юга и верховья Кокшенги (Вологодская область)). М.: Сов. композитор, 1980;— 392 с.

185. Земцовский, 1966: Земцовский И.И. Песни-баллады // Советская музыка.- М., 1966, № 4 (апрель).- С. 89-95.

186. Земцовский, 1979: Земцовский И.И: Славяно-финноугорские отношения по данным мелодий причитаний // Симпозиум-79 по прибалтийско-финской филологии 22-24 мая 1979. Тезисы; докладов. — Петрозаводск, 1979.-С. 118-124.

187. Земцовский, 2006: Земцовский И.И. Славяно-финно-угорский причетный мелос: теоретические аспекты проблемы // Из мира устных традиций. Заметки, впрок'(к !70глетию И.И. Земцовского) / Сост. И.И.

188. Земцовский. Ред! Е.В. Хаздан. СПб.: РИИИ, 2006. - С. 147-160.

189. Кагаров, 1929: Кагаров Г.З. Состав и происхождение свадебной обрядности // Сборник музея антропологии и этнографии. Л., 1929, т.1. VIII.-С. 152011

190. России.'=7i,.Ilc,,,s,} 'i-!.i-j; .п.>:. ; , . . :.

191. Ц93\ Лапин, 1990: Лапин В.А. Тезисы этномузыковедческой проблематики вепсов-веси // Современное финно-угроведение!

192. Лапин, 2002: Лапин В.А. Фольклорное двуязычие: Феномен и процесс // Искусство устной традиции. Историческая морфология (Сб. статей, поев. 60-летию И.И. Земцовского) / Сост., отв. ред. Н.Ю. Альмеева. СПб.: РИИИ, 2002. С. 28-38.

193. Лепехин, 1771: Лепехин,И.И.,Дневные записи путешествия по .разным провинциям Российского государства в 1768 и 1769 гг. — СПб., 1771. Т. 1.-538 с.

194. Лобанов, 1987: Лобанов М.А. Роль свадебных причитаний Горьковской области в ареальном изучении музыкального фольклора // Музыка русской свадьбы. — М.,12ЁЭ

195. Лобанов, Корепова, 1998: Лобанов М.А., Корепова К.Е. Нижегородская свадьба. Пушкинские места. Нижегородское Поволжье. Ветлужский край. Обряды, причитания, песни, приговоры. СПб.: РИИИ, КультИнформПресс, 1998. - 312 с.

196. Путилов, 1976: Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения,фрлыщрра,.-;Л,:;.Наука, 1976.—245.е.,, ч .

197. Путилов, 2003: Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam / Сост. Е.О. Путилова, ред. А.Н. Анфертьев. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. - 464 с.

198. Рубцов, 1964: Рубцов Ф.А. Основы ладового строения русских народных песен. Л.: Музыка, 1964. - 96 с.

199. Рюйтель, 1986: Рюйтель И. Однострочные узкообъемные свадебные напевы-в, общем; контексте„эст.онских- рунических песен // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов / Ред. И. Рюйтель. -Таллин: Ээсти раамат, 1986. С. 228-253.

200. Савр, 1986: Савр В. Причитания невесты у сету // Музыка в свадебном обряде финно-угров и соседних народов / Ред. И. Рюйтель. Таллин: Ээсти раамат, 1986. - С. 272-284.

201. Спрыгина, 1923: Спрыгина К.И. Стоянка первобытного человека в долине р. Суры близ "г. -Пензы, // Труды Пензенского общества любителей естествознания. Вып.У. Пенза, 1923.

202. ЗЩ Токарев, 1958: Токарев С.А. Этнография народов СССР. -Mi, 1958.3281 Толковый словарь, 1939: Толковый словарь русского языка / Ред. Б.М. Волин, Б.Н. Ушаков^ -M,v 1939, т."зЗ

203. Толстая, 1995: Толстая С.М. Обрядовое голошение: лексика и семантика // Голос и ритуал. Материалы конференции. М., май 1995;.

204. С. .60-62» . ,, ,., i ¡СНЗЬ! ,7 ijnil., ¡Kv-O" -.i".

205. ЩШ Толстое, 1929: Толстов С.П. Итоги и перспективы этнологического изучения национальных групп Нижегородской губернии // Культура и быт населения Центрально-промышленной области. — М.,» ,1929.CJ

206. А X . . „ I ТГ1Г- t-'l-Г" fri -ft * г, I )| tlif ГМГ

207. России в Московском государстве. Казань Г866. 3391 ФЧО, 1940: Фольклор Чкаловской области / Сост. A.B. Бардин.

208. У»'НО¡.'РИфНИ. {{>».; I i. .•• ¡-.»'.■•iCiPir.:-:185