Проблема легитимации в конституировании социальной реальности

Козлов, Сергей Валентинович

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Проблема легитимации в конституировании социальной реальности

Год: 2008
Автор научной работы: Козлов, Сергей Валентинович
Ученая cтепень: кандидата философских наук
Место защиты диссертации: Тверь
Код cпециальности ВАК: 09.00.11

Диссертация по философии на тему 'Проблема легитимации в конституировании социальной реальности'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема легитимации в конституировании социальной реальности"

А ■

ПРОБЛЕМА ЛЕГИТИМАЦИИ В КОНСТИТУИРОВАНИИ СОЦИАЛЫЮЙРЕАЛЬНОСТИ (СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ)

Специальность 09.00.11 - социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на сонсканне ученой степени кандидата философских наук

Тверь - 2008

003454S33

003454633

Диссертация выполнена на кафедре теории и истории культуры Тверского государственного университета.

Научные руководители: доктор философских наук, профессор

Губман Борис Львович доктор философских наук, профессор Михайлова Елена Евгеньевна

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Яблокова Наталия Игоревна кандидат политических наук Бааль Наталья Борисовна Ведущая организация: Военная академия воздушно-космической

обороны имени маршала Жукова Г. К.

Защита состоится «12» декабря 2008 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета по философским наукам (ДМ 212.263.07) в Тверском государственном университете по адресу: 170000, Тверь, ул. Желябова

Д.ЗЗ

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, Тверь, ул.Скорбященская, д.44а

Автореферат разослан ноября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета / •—' С.П. Бельчевичен кандидат философских наук, доцент '

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Многие философы и социологи сегодня сходятся в том, что динамизированные общества современности в определенном смысле все более оказываются «"по ту сторону" природы и традиций»1. Разумеется, сама природа, равно как и конституируемые в человеческих взаимодействиях традиции, объективно не перестают быть реалиями, так или иначе задающими горизонт индивидуальных и коллективных практик. Но в целом трансформируется отношение к ним. Усиление роли целевой, «проективной» рациональности в структурах человеческого бытия оказывается сопряженным с перемещением временного горизонта общества из прошлого в будущее, с акцентированием «делаемости» вещей и оформляемости самих социальных отношений. Как результат, на первый план выходит социальная рациональность как функция активности социальных субъектов (индивидуальных и коллективных) по отношению к социальной реальности.

С этим связаны и изменения, происходящие в современном мире с властью. Не переставая быть репрессивным механизмом, современная власть стремится предстать, прежде всего, как основание для достижения целерациональных, оправданных результатов. В масштабах общества такая власть предполагает стимулирование и продуцирование стратегий, выступающих формой организации и реализации социальных взаимодействий. Используя новейшие разработки в сфере управления, опираясь на достижения антропологических наук, она может приобретать все менее фиксируемые, менее явные формы. При этом происходящие с властью трансформации оказываются сопряженными с тем фактом, что в условиях развитого индустриального общества (переходящего в общество постиндустриальное, информационное) все более сомнительной, проблематичной становится возможность осуществления стратегий его развития из какой-то одной «привилегированной» точки общества, с какой-то одной социальной позиции.

Современные реалии ставят в центр внимания, как специалистов (экспертных сообществ), так и широкой общественности, проблему стратегий устойчивого социального развития. Их разработка и осуществление подразумевает сосредоточенность на сфере социальных взаимодействий, в ходе которых реализуются и, одновременно, конституируются те или иные структуры социального бытия. Речь в такой перспективе должна идти об интерактивном процессе, сопрягающем стратегическое действие (целепо-лагание, целедостижение, результативность) и коммуникативную рациональность (ориентированную в русле поиска взаимопонимания, согласия), что с особой силой актуализирует значимость механизмов консенсуса,

' Гидденс Э Ускользающий мир Как глобализация меняет нашу жизнь М., 2004 С 62

убеждения в жизни общества, а также необходимости «пестования», развития, совершенствования таковых.

Следует подчеркнуть, что в современных российских реалиях, в связи с необходимостью преодоления обществом системного кризиса, его последствий, обретения достойного места в современном мире, особенно важна задача организации и реализации социальных взаимодействий, приводящих к упорядоченной нормативной среде, устойчивым и легитимированным отношениям социальных акторов. В этой связи весьма значима и социально-философская рефлексия по поводу проблемы конституирования социальной реальности как таковой, включая вопрос о легитимации в процессах конституирования. Разработка проблемы в концептуально-смысловом и ценностно-мировоззренческом плане может составить базу для критически фундированных конструкций, способных обосновывать определенные формы социально-политической практики.

Степень разработанности проблемы. Процессы социальйого конституирования, воспроизводства как сами по себе, так и в аспекте проблемы легитимации конституируемых социальных структур находятся в центре внимания философов, социологов, культурологов, политологов.

В социологической и социально-философской литературе сложилось два ключевых подхода к рассмотрению социальных процессов: структур-но-функционалистский (Э. Дюркгейм, А.Р. Редклифф-Браун, Т. Парсонс, Р. Мертон и др.)2 и феноменологически-интеракционистский (М. Вебер, А. Шютц, П. Бергер, Т. Лукман, Дж. Мид, Г. Блумер, И. Гофман, Г. Гар-финкель и др.)3. Первый связан с рассмотрением социального порядка в ракурсе системных механизмов, организующих взаимодействия акторов. Легитимация при этом соотносится, преимущественно, с принципом функциональности, т. е. с потребностью системы поддерживать свое существование и развитие. Второй подход акцентирует «субъективно подразумеваемый смысл» и «ориентацию на другого» осуществляемых субъектами социальных действий, в ходе которых и происходит постоянное кон-ституирование реальности социума как интерсубъективного жизненного мира. На фоне этих двух подходов следует отметить исследовательскую стратегию Ю. Хабермаса4, в рамках которой общество постигается как

1 Парсонс Т О социальных системах М, 2002, Парсонс Т Система современных обществ М, 1997, Дюркгейм Э О разделении общественного труда Метод социологии М, 1991, Рэдк-

лифф-БраунАР Метод в социальной антропологии М, 2001; Мертон Р Социальная теория и

социальная структура М, 2006, Американская социологическая мысль Тексты Р Мертон, Дж Мид, Т Парсонс, А Щюцидр /Сост ЕИ Кравченко Подред В И Добренькова М, 1994. ! Weber М Wirtschaft und Gesellschaft Bde 1-2 Köln, Berlin, 1964, Шютц А Избранное Мир, светящийся смыслом М , 2004, Шютц А Структура повседневного мышления // Социологические исследования 1988 № 2, Бергер П, Лукман Т Социальное конструирование реальности Трактат по социологии знания М, 1995, BlumerН Symbolic mteraction Perspective and method New Jersey, 1969, Гофман И Представление себя другим в повседневной жизни М , 2000

4 Habermas J Theorie des Kommunikativen Handelns 2 Bde Frankfurt а M, 1985, Хабермас Ю Вовлечение другого Очерки политической теории СПб, 2001

«двухступенчатое». Это означает, что анализ современного общества из перспективы жизненного мира и социальной интеграции, определяемых системой значений, разделяемых субъектами, дополняется его анализом как системы, интеграция которой осуществляется через «обезъязыковлен-ные» средства управления, а также функциональные связи, не являющиеся результатом намерений действующих лиц.

В работах постмодернистских теоретиков М. Фуко, Ж. Делеза, Ж. Бодрийяра5 процессы социального конституирования рассматриваются в перспективе «микрофизического» анализа власти. Речь идет об отношениях анонимных сил, продуцирующих и ранжирующих цепочки мельчайших социальных актов и составляющих фоновую структуру человеческого бытия. Социально-властные структуры в их взаимосвязи, взаимообусловленности со структурами знания представляются как производящие субъективность индивида посредством организации социального пространства.

В соотнесенности со сформированным в трудах Э. Гуссерля6, А. Шютца, Ю. Хабермаса философским осмыслением повседневности, постмодернистский подход к анализу социальности проливает свет на множество латентных процессов самоорганизации общества, а также на зарождение, функционирование и развитие практик власти, формирующих контекст обыденного социального действия.

Под влиянием развития лингвистической философии, а также такой дисциплины, как семиология, в философских и социологических концепциях второй половины XX в. осмысляются властные функции знаково-символических систем (Р. Барт, У. Эко, Ж. Бодрийяр)7, их роль в установлении контролируемого консенсуса в обществе. «Микрофизическое» пространство власти предстает при этом как соотнесенное с «семиосферой» человеческого бытия, т. е. со знаковым пространством, предписывающим способ прочтения и истолкования окружающей действительности.

Распространение конструктивистских идей (от феноменологии до постструктурализма) определяет перефокусировку внимания многих исследователей с предзаданности социальных структур на их конституируе-мость, воспроизводимость в ходе интеракций. Так, во влиятельных социологических теориях П. Бурдье8 и Э. Гидденса9 социальный порядок рассматривается прежде всего как ментальный, определяемый на уровне со-

5 Фуко М Воля к истине по ту сторону знания, власти и сексуальности Работы разных лет М, 1996, ФукоМ Надзирать и наказывать Рождение тюрьмы М , 1999, ДелезЖ Фуко М, 1998

6 Гуссерль Э Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология СПб , 2004

7 Барт Р Избранные работы Семиотика Поэтика М, 1989, Барт Р Мифологии М, 1996, Бодрийяр Ж Система вещей М, 1995, Бодрийяр Ж В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000

8 Бурдье П Практический смысл М , СПб, 2001, Бурдье П Социальное пространство и символическая власть//Начала М , 1994 С.181-207.

9 Giddens А Central problems in social theory London, 1979, Гидденс Э Устроение общества Очерк теории структурации М, 2003

циальных представлений, диспозиций, заключенных в каждом социальном агенте. Одновременно акцентируется видение социального пространства как системы различий, перманентно конституируемых в виде субъективных и объективных структур.

Среди отечественных философов и социологов, рассматривающих проблему конституирования социального порядка, следует отметить работы А.Т. Бикбова, Б.Л. Губмана, В.В. Ильина, Ю.Л. Качанова, Д.В. Михель, Н.Ф. Наумовой, В.А. Подороги, В.Г. Федотовой, В.Н. Фурса, О.В. Хархор-дина, H.A. Шматко; Н.И. Яблоковой и др10. Стратегии как организующий принцип в пространстве социальных практик, взаимодействий рассматриваются у В.Е. Кемерова, Н.Ф. Наумовой, Э.Н. Ожиганова, Г.Г. Почепцова и др11. Есть работы, посвященные проблеме легитимации социально-политических структур в реалиях новейших российских трансформаций (Т.А. Алексеева, В.А. Ачкасов, С.А. Елисеев, С.М. Ланцов, и др.)12, где акцент делается на политологических и политико-философских' аспектах проблемы.

В целом в отечественной социально-философской и социологической литературе упрочилась идея, согласно которой всякий устойчивый, будь то экономический или политический, порядок предполагает свою соотнесенность с соответствующей системой культурных значений, правил и норм, на которые он опирается и которые легитимируют его существование. Одновременно достаточно распространены подходы в духе социального конструктивизма, рассматривающие реальность социума как постоянно конституируемую на уровне взаимодействий и представлений социальных акторов. При всем этом не удается обнаружить работ, специально

10 Бикбов А Т. Имманентная и трансцендентная позиции социологического теоретизирования II Пространство и время в современной социологической теории М, 2000 , Губман Б Л Современная философия культуры М , 2005, Ильин В В Аксиология. М, 2005, Ильин В В Философия истории М, 2003, Качанов Ю Л Агенты поля политики, позиции и идентичность // Вопросы социологии 1992 Т 1 № 2, Качанов Ю Л Политическая топология Структурирование политической действительности М, 1995, Подорога В А Власть и культура Проблема власти в современной философии Франции // Новое в современной западной культурологии М , 1983, Федотова В Г Хорошее общество М , 2005, Федотова В Г Социальное конструирование приемлемого для жизни общества (к вопросу о методологии) // Вопросы философии 2003 № 11, Фуре В Н Глобализация жизненного мира в свете социальной теории к постановке проблемы // Общественные науки и современность 2000 N 6, Фуре В Н Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса Минск, 2000, Хархордин О В Фуко и исследование фоновых практик // Мишель Фуко и Россия. Сб ст / Под ред О В Хархордина СПб , М, 2002, Яблоко-ваНИ Социальный субъект генезис, сущность и факторы становления М , 1999

11 Почепцов Г Г Стратегия инструментарий по управлению будущим М , Киев, 2005, Ожига-нов Э Н Стратегический анализ политики М , 2006, Кемеров В Е Стратегия // Современный философский словарь / Под общ ред В Е Кемерова 2-е изд испр и доп М, 1998, Наумова Н Ф Жизненная стратегия человека в переходном обществе II Социологический журнал

1995 №2

13 Ачкасов В А, Елисеев С М, Ланцов С А Легитимация власти в постсоциалистическом Российском обществе М , 1996, Алексеева Т А Личность и политика в переходный период проблема легитимности власти // Вопросы философии 1998 №7.

посвященных комплексному социально-философскому рассмотрению проблемы легитимации в контексте конституирования социального порядка.

Актуальность рассматриваемой проблемы определяет выбор темы исследования, объектом которого являются социальный порядок и его конституирование, а предметом - легитимация социального порядка и социально-политических стратегий как формы его реализации.

Цель и задачи исследования. Целью является социально-философский анализ проблемы легитимации социального порядка, а также стратегий, выступающих формой его организации. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач:

- обосновать предметную область исследования, локализовав ее рамками взаимосвязи инстшуционализации и легитимации в конституиро-ваиии социального порядка, а также социально-философских осмыслений этой взаимосвязи;

- на основе текстов социальных теоретиков XX в. выявить теоретический потенциал понятия «легитимность» для философского осмысления общества и происходящих в нем процессов;

- произвести сравнительно-аналитическое рассмотрение современных социально-философских концептуализации власти в контексте проблемы конституирования социального порядка, его легитимации;

- дать трактовку социального порядка, власти и их легитимности как социокультурных, ценностно-нормативных реалий; в связи с этим эксплицировать проблему легитимности как проблему ценностей, норм, смыслов, задающих базовые параметры взаимодействия и коммуникации социальных акторов;

- осмыслить социально-политические стратегии как форму организации и реализации социальных взаимодействий;

- представить проблему легитимации стратегий в контексте институциональных процессов в социуме, а также в связи с проблемой «оправдания», «обоснования» самой институциональной сферы общества;

- прояснить некоторые особенности и концептуально-смысловые, мировоззренческие аспекты легитимационных практик, как в контексте процессов социальной модернизации, так и вызываемых ею в современных реалиях социокультурных следствий (ситуация «постмодерна»).

Методологические и теоретические основы исследования. Важная роль в работе Отводится теоретико-методологической рефлексии, сопряженной с использованием методов концептуального анализа и реконструкции построений социальных теоретиков, а также с проблемно-тематическим и сравнительно-аналитическим способами рассмотрения и изложения материала.

Ж. Делеза, Ж.-Ф. Лиотара и др. Особо значима теоретико-методологическая установка, в рамках которой общество должно быть постигаемо одновременно как «жизненный мир» и как «система» (Ю. Хабер-мас). Обращение к идее общества как «процессуирующей реальности» обосновывается такой социальной онтологией, которая полагает реальность общества несводимой к реальности индивидов, но при этом функционирующей и перманентно конституируемой именно в интеракциях, ими осуществляемых. Акцент в этой связи делается, с одной стороны, на «понимающей» методологии, феноменологически-интеракционистском подходе и теории «жизненного мира», а с другой - на теоретических ресурсах структурного функционализма и теории систем, применяемых на основе принципов взаимодополнительности, целостности (системности), аналитичности.

Структура диссертации и ее основное содержание. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем диссертации - 194 страницы.

Во «Введении» обосновывается актуальность темы диссертации, рассматривается степень ее разработанности, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, излагаются его теоретико-методологические основы, а также научная новизна и положения, выносимые на защиту.

В главе первой - «Социальный порядок, власть, легитимность как теоретические конструкты и социокультурные реалии» рассматриваются власть и легитимность как современные социально-философские концепты в связи с проблемой социокультурной, ценностно-нормативной обоснованности присущего социуму социально-властного порядка.

В первом параграфе «Легитимность как концепт социального теоретизирования» осуществляется анализ наиболее значимых концептуализации легитимности в построениях ряда социальных теоретиков, и на этой основе выявляется концептуально-смысловая содержательность и теоретический потенциал понятия «легитимность» для философского осмысления общества и происходящих в нем процессов.

Во втором параграфе «Власть как современный социально-философский концепт в контексте проблемы конституирования социального порядка» осмысляются ключевые подходы, репрезентирующие власть в качестве важнейшего феномена социальных отношений. Акцентируются символические и коммуникативные аспекты власти в современном обществе, публичная власть рассматривается в перспективе проблемы ее легитимации.

Третий параграф «Социальный порядок и его легитимность как социокультурные, ценностно-нормативные реалии» включает рассмотрение власти и социального порядка в контексте их социокультурной (включая ценностно-нормативную) обоснованности.

Глава вторая «Социально-политические стратегии и проблема их легитимации в процессах конституировання социальной реальности» посвящена осмыслению стратегий как формы организации социальных взаимодействий и специфики их легитимации в детрадиционализи-рующемся/посттрадиционном обществе.

В первом параграфе «Стратегии как форма организации и реализации социальных взаимодействий» рассматривается понятие стратегии в связи с проблемой организации и реализации определенного порядка социальных взаимодействий.

Второй параграф «Легитимация социально-политических стратегий в конституировании социального порядка» включает рассмотрение проблемы легитимации стратегий в перспективе социальной и системной интеграции в обществе, институциональных процессов в нем.

В третьем параграфе «Легитимационные практики в связи с процессами модернизации и "постмодернизации"» рассматриваются некоторые особенности легитимации в социуме в условиях модернизационных процессов, а также вызываемых ими в современных реалиях социокультурных следствий (ситуация «постмодерна»).

В «Заключении» подведены итоги диссертационного исследования, сформулированы его основные выводы.

II.НАУЧНАЯ НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ И ОБОСНОВАНИЕ

ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ВЫНОСИМЫХ НА ЗАЩИТУ

Научная новизна заключается в следующем:

- выявляется концептуально-смысловая наполненность и теоретический потенциал понятия «легитимность» для философского осмысления общества и происходящих в нем процессов;

- раскрывается особый статус практики легитимации в социуме, ее роль в процессах конституировання социального порядка, связь с процессами его институализации;

- государственно-институциональные формы власти рассматриваются во взаимосвязях и взаимообусловленности с микроуровневыми отношениями власти;

- конституируемый в интеракциях социально-властный порядок представляется в тесной связи с порядком ментальным, утверждающимся на уровне социальных представлений, диспозиций акторов;

- проблема легитимности эксплицируется в связи с проблемой ценностей, норм, смыслов, задающих базовые параметры взаимодействия и коммуникации социальных акторов;

- социально-политические стратегии рассматриваются в качестве формы организации социальных взаимодействий, акцентируется связь легитимации стратегий с институциональными процессами в социуме;

- проблема легитимации социально-политических стратегий представлена в контексте механизмов интеграции в обществе: а) системной (административно-управленческие и экономические механизмы) и б) социальной (в основе - общая система значений, укорененных в культуре, структурах жизненного мира участников интеракций); акцентируется роль интерсубъективного жизненного мира как ценностно-смыслового фундамента многообразных дискурсов и практик в обществе;

- специфика легитимационных дискурсов и стратегий в детради-ционализирующемся/посттрадиционном обществе связывается с усиливающейся ролью целевой, «проективной» рациональности в структурах человеческого бытия; на этом фоне отмечаются легитимирую-щие/делегитимирующие функции научных и философских дискурсов в современном обществе в отношении стратегий (парадигм) социального функционирования, воспроизводства и развития.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Анализ современных социально-философских концептуализации легитимности показывает, что исходным основанием для многих из них является трактовка легитимности в субъективном тане (традиция М. Ве-бера), т. е. как определенного представления о социальном порядке, его смысле, «значимости», отправляясь от которого индивиды выстраивают свою активность и тем самым обеспечивают его (порядка) функционирование и воспроизводство. При этом может подразумеваться, что легитимность в качестве свойства определенного порядка, власти (объективный аспект) есть их интегрированность, согласованность, способность поддерживать свое существование с минимумом принуждения и насилия, что предполагает в том числе активное использование символических ресурсов власти, да и всего социума в целом, для утверждения веры в «правильность» существующего положения дел. Представляется необходимым самым тесным образом сочетать эти два смысловые аспекта рассмотрения легитимности. В таком случае с очевидностью выявляется, что «практика легитимации», будучи одной из компонент социально-политической практики. имеет особый статус: она равнозначна обоснованию и оправданию, доказательству «справедливости» существующего поля отношений и системы институтов. В целом легитимацию следует рассматривать как необходимый уровень и, одновременно, механизм в конституировании (включая и воспроизводство) всякого социального порядка, социальной реальности как таковой.

Общепризнанно, что целостная научная концептуализация легитимности впервые была осуществлена М. Вебером. В духе принципов методологического индивидуализма он рассматривает легитимность не столько как свойство самого социального порядка, сколько как свойство определенного представления о нем, исходя из которого люди ведут себя определенным образом, устанавливая соответствующие отношения друг с дру-

гом. В центре внимания в таком случае оказывается проблема обеспечения веры в легитимность социального порядка, власти.

Подобное видение стало отправной точкой для многих более поздних социально-философских концептуализаций легитимности. Так, согласно представителям феноменологического направления социального теоретизирования П. Бергеру и Т. Лукману, легитимность социального порядка достигается во взаимосвязи его субъективного признания и интеграции. При этом акцентируется, что легитимация имеет нормативные и когнитивные аспекты. Это означает, что «легитимация говорит индивиду не только, почему он должен совершать то или иное действие, но и то, почему вещи являются такими, каковы они есть». В данной связи показательна также концепция П. Бурдье, в которой понятие легитимности увязывается с представлениями о «символической борьбе» как борьбе за право «утверждать истину о социальном мире», которая в своем пределе есть борьба за монополию на «легитимное символическое насилие». Легитимность власти, социального порядка подразумевает наличие символических ресурсов, символического капитала, определяемых «кредитом доверия» и сулящих обладателям таковых право на арбитраж в спорах о «легитимном видении» социального мира.

Для выявления потенциала понятия легитимности в рамках социально-философского осмысления общества и происходящих в нем процессов важной является идея о том, что всякий устойчивый социальный порядок предполагает наличие системы ценностей и норм, на которые он опирается и которые легитимируют его существование. Исходя из этой идеи, Т. Пар-сонс акцентирует собственно нормативный аспект осуществления легитимности, понимаемый им как сочленение системы норм и экспектаций (ожиданий) с регулирующими их ценностями. Легитимность в таком случае предстает в связи с институализацией ценностно-нормативного порядка, вокруг которого и формируется вся коллективная жизнь.

Отправляясь от социально-философских концептуализаций легитимности, важно отметить, что легитимность являет собой ценностный, культурный аспект определенного социального порядка, осуществляемых в его рамках практик, взаимодействий. Возникая из однородности установок, нравов, традиций, экономической системы, общего духа данного типа общества, легитимность несводима к легальности, означающей формальную, юридическую законность. Государственная власть, конечно, может осуществить легализацию определенных отношений, практик, но в том случае, если они будут противоречить установкам и ценностным приверженно-стям общества или отдельных его слоев, то они будут восприниматься носителями данных представлений в качестве нелегитимных, негативно сказываясь на представлениях о легитимности власти и ее полномочий. Сами легально-рациональные механизмы функционирования власти и общества предполагают их признание обществом, что и делает их легитимными.

2. Власть является одним из важнейших феноменов в пространстве социальных взаимодействий. Происходящий в современной социально-философской мысли отход от определений власти в духе классической «философии субъекта» позволяет понять ее как сеть безличных отношений, пронизывающих собой социальную целостность (М. Фуко, Ж. Делез и др.): понять как то. что укоренено, в том числе, и в ценностно-нормативном содержании (и механизмах) культуры. Очевидно, что осмысляя власть, следует видеть в ней не только «отложенное насилие», «возможное насилие», но и «власть» определенных идей, ценностей, норм, смыслов над сознанием людей. В целом, властные феномены неразрывно связаны со сложноорганизованными процессами социального конституи-рования. воспроизводства на различных уровнях социального бытия. Пронизывая пространство коммуникативных взаимодействий, властные феномены могут представать здесь в своих символически-коммуникативных формах. При этом эскалация принуждающего насилия, постоянная угроза его применения, систематически нарушая это пространство, разрушая доверие в социуме, могут оборачиваться разрушением самой власти в ее сложившихся конфигурациях, институционализированных формах.

Властное (и вообще социальное) пространство возможно представить в качестве системы различий, функционирующих и перманентно конституируемых в виде объективных и субъективных структур. При этом социальный порядок предстает в неразрывной связи с порядком ментальным, т. е. как несводимый лишь к своим вещественным составляющим и существующий в значительной мере в виде социальных представлений и диспозиций. заключенных в каждом социальном агенте.

Традиционно власть определяют в контексте межсубъектных отношений, где одна из сторон, «присваивая» себе волю другой, реализует свое господство (классическая кратологическая парадигма от Т. Гоббса до М. Вебера). Подобное вг/дение может быть дополняемо и корректируемо рассмотрением власти на макрополитическом уровне в качестве особого интегративного свойства, возникающего в рамках социальной целостности и направленного на поддержание ее существования и развития, условием чего является координация коллективных целей с интересами отдельных индивидов и групп.

Утверждение постклассической философской парадигмы способствует перемещению рассмотрения власти на микроуровень, на уровень повседневности, где это рассмотрение сопрягается с осмыслением средств и способов нормирования, «нормализации» человеческой активности в контексте социальности. Анализ при этом может не сосредотачиваться на социальных институтах, государстве, персонифицированном авторитете: в центре внимания оказываются прежде всего формы и методы регламентации, осуществляемые как на уровне сознания индивида, так и, особенно, вне его, механизмы «символического насилия», взаимосвязи властных и

дискурсивных практик. Таким образом, высвечивается недостаточность того способа фиксирования и описания власти, когда она преимущественно соотносится с целерациональной деятельностью и репрессивностью, воплощенными в государственно-институциональных формах с их монополией на «легитимное насилие» (классическая теория власти).

Современный социально-философский подход предполагает осмысление власти в многообразии ее микро- и макропроявлений, всегда данных в виде некоего баланса сил. Будучи соотнесенной с различными, в том числе весьма тонкими, зачастую актуально не фиксируемыми механизмами социального нормирования, регламентации и контроля («микрофизика власти» и «дискурсивные матрицы», «символическая власть» и «символическое насилие»), власть может быть репрезентирована как «обозначение комплексной стратегической ситуации в обществе» (М. Фуко). В реалиях современного общества все более очевидным становится образ власти как анонимной, безличной сети отношений, пронизывающих все общество, отношений, в рамках которых власть не может быть больше понята лишь как «простое ограничение свободы», «граница ее осуществления».

Важная роль в общественном бытии принадлежит специфическому дискурсу власти (М. Фуко), соотнесенному с функциями созидания социального тела и обеспечения оптимального способа его функционирования. Носителями этого дискурса являются представители элитных слоев (включая и представителей сферы «культурного производства»), организующие усилия людей, так или иначе влияющие на их помыслы и деяния.

С другой стороны, рассматривая проблему конституирования социального порядка, его легитимации, важно указать на то, что Ю. Хабермас обозначает в качестве «первичной власти общества» как власти, рождающейся в процессе коммуникации. Власть здесь представляют также не только политические институты, органы государственного управления или положения законов и подзаконных актов, но также правила, нормы, культурные стереотипы, формирующие поведенческие стратегии различных социальных групп и принципиально важные в обеспечении эффективного социального управления. Импликации этой власти («власти общественности») прослеживаются как на онтологическом уровне, в их непосредственных проявлениях, так и на семиотическом уровне, в смыслах и значениях.

3. Проблема оснований «легитимного порядка» в своей основе предстает как проблема рамочных условий, ценностей, норм, смыслов, задающих базовые параметры взаимодействия и коммуникации социальных акторов и через это организующих и обусловливающих возможность функционирования и воспроизводства единого социального пространства вообще. Общекультурная легитимация оказывает определяющее влияние на легитимацию правовых актов и политических решений в обществе.

Во всяком социуме присутствуют символические и моральные границы. Связаны они с устоявшимися схемами мышления, восприятия, оце-

нивания и выражаются через нормативные запреты, а также представления и практики, посредством которых определенные реалии фиксируются, маркируются и отграничиваются как маргинальные или даже чуждые, инородные данному сообществу (и. стало быть, в последнем случае имеется устойчивая тенденция к отторжению таковых и даже к восприятию в качестве своего рода «табу»). Периоды переоценки и ревизии символических и моральных границ часто могут приводить к возникновению «моральной паники» и требованиям к переопределению и очерчиванию заново этих границ. Предполагая как наличие определенных норм, правил, регламентации разного рода (не обязательно правовых в строгом смысле слова), так и их принятие, соблюдение, если не обществом в целом, то значимой его частью, легитимный порядок возможен лишь в условиях некой социальной целостности. И хотя всякая легитимность может обнаруживать момент относительности, а ее основания в принципе всегда могут быть подвергнуты критике, обоснованным представляется утверждать, чтЬ социум и легитимность - неразделимые явления и понятия: общество образует и сохраняет стабильность на базе какой-то легитимности.

Доминирующие в социуме ценности, нормы, смыслы могут быть поняты, с одной стороны, как образующие интерсубъективное концептуально-смысловое пространство, априорное по отношению к социальным практикам конкретных индивидов. С другой стороны, возможно акцентировать внимание именно на коммуникативных взаимодействиях, практиках индивидов, групп, сообществ, в ходе которых выкристаллизовывается, воспроизводится и модифицируется общее нормативно-смысловое, ценностное пространство, задающее горизонт социокультурной идентичности, самовыражения и деятельности индивидов и сообществ. В своей наличной данности определенные «системы значений», будучи интериоризированными индивидами в качестве структур их собственной идентичности, обычно предстают для них как нечто самоочевидное, не нуждающееся ни в каких дополнительных обоснованиях и подкреплениях. Но таковые могут предстать и как нечто объективировано-отчужденное, связываемое исключительно с определенными воплощающими их внешними структурами, институтами, «Властью», воспринимаемыми в качестве противостоящих индивидам сил, сущностей, сковывающих их активность, и таким образом подвергаться проблематизации (различной степени и интенсивности).

Определенные идеи, представления, соответствующие им установки, переживания, стереотипы, укореняясь в социуме, «материализуются» в институтах, практических обычаях и привычках. В таком виде они и оказывают формирующее влияние, в том числе, и на жизнь реальной политики и власти. И хотя непосредственно социально-политическая' коммуникация может быть ориентирована на нечто такое, что могло бы встретить возражения и еще нуждается в обсуждении, в ее структуре некоторым образом уже скрыты ценности и рамочные условия, определяющие саму возмож-

ность коммуникации. «Они предполагаются, допускаются в форме намеков и импликаций» (Н. Луман) и в случае устоявшихся интеракций могут «коммуницироваться» вообще незаметно.

В целом важно подчеркнуть, что постклассическая социально-философская перспектива актуализирует рассмотрение социально-властного порядка как перманентно конституируемого на уровне взаимодействий и представлений социальных акторов.

4. Социально-политические стратегии являются системами ориентирования практик, формами организации взаимодействий между людьми. Акценты на «искусственности» или «естественности» стратегий в значительной степени определяются состоянием общества: идет ли речь о «про-страивании» пространства социальных взаимодействий в условиях кардинальных (или, по крайней мере, существенных') трансформаций или о воспроизводстве наличного пространства интеракций в условиях устоявшегося. эффективно функционирующего порядка социальных взаимодействий.

Процессы, протекающие в обществе, предстают в виде многовариантной сети взаимодействия людей и обстоятельств, включающей в себя в качестве важной составляющей «рациональное» (т. е. целенаправленное) принятие решений в условиях той или иной степени неопределенности, конкретных ограничений, сотрудничества и соперничества. Стратегия является компонентом любого сложного действия, ориентированного на длительную перспективу. Выступая организующим принципом практик, стратегия может обнаруживать в себе определенный концептуально-теоретический компонент. При этом программные и теоретические схемы в разворачивании стратегии оказываются подчиненными ее реализации, в ходе которой отдельные схемы, фигуры могут меняться местами или даже трансформироваться ради поддержания общей направленности стратегического действия. Как таковая, стратегия включает способ не только решения, но и постановки некоторой жизненной задачи, а также сам тип доминирующих притязаний и способ расстановки приоритетов.

В перспективе общества в целом понятие стратегии фиксирует проблему общей направленности его развития, а также ценностно-смысловых оснований и ориентиров этого развития. Стратегирование подразумевает в таком случае полагание образа будущего, выбор направления преобразовательной деятельности, прояснение ее долгосрочных целей и ожидаемых результатов. Но речь здесь идет не просто об «управленческой работе с будущим» (как чаще всего в теории управления и понимается суть стратегии), но и о проблеме выбора и самоопределения на основе широкого общественного согласия, о путях достижения, обеспечения этого согласия. Проблема стратегии в таком случае отсылает к проблемам обретения обществом устойчивой самоидентичности и дальнейшей его интеграции на этой основе. Сама же стратегическая перспектива при этом оказывается необходимым образом сопряженной с некими способами организации по-

рядка социальных взаимодействий, с механизмами интеграции социального пространства, конституирования институциональной сферы общества.

5. Макрополитические стратегии, нацеленные на организацию определенных форм социальных взаимодействий, социальных структур, могут быть реализуемы лишь во взаимосвязи с микроуровневыми процессами в обществе, составляющими основу и фон его институциональной сферы. Легитимация подобных стратегий является необходимым условием конституирования адекватного им социального порядка. Разворачиваться она может на двух основополагающих уровнях: 1) на уровне формально организованных, целерационально ориентированных системных механизмов интеграции социального пространства (прежде всего административно-управленческих и экономических механизмов) в соответствии с принципами эффективности, результативности, оптимальности их функционирования; 2) на уровне «жизненномировых» «ресурсов» и механизмов в соответствии с культурно обусловленными представлениями и стереотипами, укорененными в том числе в сфере повседневности. При этом сами формально организованные системы социального действия, функционирования нуждаются в укоренении, «опривычивании» их на уровне жизненного мира.

Рассматривая стратегии в качестве формы организации и реализации социальных взаимодействий, продуктивно ориентироваться на теоретико-методологическую идею, согласно которой общество должно быть постигаемо одновременно как «жизненный мир» и как «система» (Ю. Хабер-мас). В такой перспективе проблема стратегий и форм их легитимации предстает соотнесенной с процессами и механизмами социальной и системной интеграции в обществе, подчеркивается роль жизненного мира как обосновывающего собой многообразные практики и дискурсы в нем.

Важно заострить внимание как на различии, так и, одновременно, взаимосвязи, взаимовлиянии социальной и системной интеграции. Согласно Ю. Хабермасу, системный уровень интеграционных процессов составляют формально организованные «сферы действия» (экономическая и административно-управленческая прежде всего), ориентированные в русле операциональное™, эффективности собственного функционирования. На уровне же собственно социальном интегрированность всякого сообщества определяема системами значений, смыслов, укорененных/укореняемых в структурах интерсубъективного жизненного мира. Жизненный мир есть непосредственно переживаемый мир повседневности, социальных очевид-ностей. Основу его составляют передаваемые через культуру языково-организованные толкования мира. Формируя контекст инструментальной деятельности и интерактивного процесса, жизненный мир, одновременно выступает в качестве «резервуара», из которого участники коммуникации черпают убеждения, чтобы в ситуации возникшей потребности во взаимопонимании предложить интерпретации, пригодные для достижения кон-

сенсуса. В условиях развития системных интегрирующих механизмов, прогрессирующей рационализации общественного бытия жизненный мир (представ в качестве сфер «приватности» и «общественности») оказывается лишь определенной сферой, подсистемой общества, но при этом он остается сферой, определяющей состояние общественной системы в целом. Целерационально ориентированные, системные механизмы социального функционирования, «колонизируя» жизненный мир, трансформируя его в соответствии с имманентными себе императивами, сами нуждаются в укоренении в жизненном мире, в том числе и в сфере повседневности.

Опираясь на теоретические ресурсы структурного функционализма (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс и др.), но при этом, помещая их в контекст социально-конструктивистских подходов (А. Шютц, П. Бергер, Т. Лукман), возможно представить возникновение новых социальных порядков как процесс, в ходе которого определенные представления и практики, приобретая характер групповых, коллективных, трансформируются в социальные структуры. Легитимация в соотнесенности с институциональными процессами в социуме предстает здесь в качестве необходимого уровня и, одновременно, механизма конституируемости, устойчивой воспроизводимости определенных социальных реалий. В ходе легитимации данные реалии получают оправдание и обоснование не только в плане своего фактического существования и успешного функционирования, но и на уровне культурного символизма, интегрирующего значения, уже свойственные отдельным институциональным процессам, и помещающего их в некую целостную смысловую перспективу. Основу как для институализации, так и для легитимации, при этом составляют «опривычивание» и типизация соответствующих представлений и практик (П. Бергер и Т. Лукман).

Отправляясь от социально-философских осмыслений процессов «социального конструирования реальности», в диссертации акцентируется крайне сложный и противоречивый характер взаимовлияния макрополитических стратегий, нацеленных на конституирование определенных форм социальных взаимодействий, социальных структур, и тех спонтанных сдвигов, которые могут происходить на уровне сознания и жизненных практик индивидов, социальных групп, сообществ (особенно в условиях масштабных социальных трансформаций). Очевидно, что реализация стратегий предполагает их встраивание в наличные структуры общества, в его связи как полисубъектного образования. При этом важна как ориентация на доминирующие в социуме представления о «легитимном социальном порядке» (М. Вебер), его смысле, значимости; так и формирование такой нормативно-прагматической среды восприятия, мышления, общения и действия, которая, будучи соразмерной, гармоничной с проводимым стратегическим курсом, координирует и субординирует многообразие практик, осуществляемых социальными агентами, интегрирует общество и придает этому курсу в целом и конституируемому в ходе его осуществления по-

рядку характер легитимности. Реализуемые подобным образом стратегии социальных преобразований, обнаруживая свою эффективность и адекватность наличным реалиям и потребностям общества, со временем могут «уходить» в фундаментальные его структуры и начинают в таком случае «естественно» действовать и воспроизводиться в их составе. Происходящие при этом институциональные изменения обнаруживают свою взаимосоотнесенность, взаимообусловленность с теми микроуровневыми социальными процессами, которые проявляются изменением индивидуальных и групповых ценностей, а также жизненных стратегий и практик.

6. Специфика легитимационных дискурсов и практик в современном обществе определяется, прежде всего. 1) продолжающимися и даже интенсифицирующимися во всем мире модернизационными процессами, которые, определенным образом трансформируясь в контексте социокультурной ситуации «постмодерна», приобретают крайне сложный и противоречивый характер; а также 2) происходящей (в том числе и в связи с данными процессами) трансформацией самой структуры современной рациональности: от монологической - самоудостоверяющейся и стремящейся полагать себя и свои основания в себе самой - к коммуникативной — видящей всякую рациональность и ее основания в контексте интерсубъективного взаимодействия, диалога.

В современном социально-философском теоретизировании закрепилось понятие «проект модерна». Используется оно как для обозначения совокупности идей, концепций, выражающих дух, основные ценности, идеалы, устремления динамически развивающегося, обращенного в будущее «общества модерна», так и для обозначения самого процесса социального развития с начала Нового времени, в ходе которого реальностью становится новая динамичная социальная структура, обеспечивающая осуществление целей расширенного социального воспроизводства. Метафора «проекта» здесь акцентирует тот несомненный факт, что речь идет о принципиально новой, «постградиционной» направленности социального развития, которую так или иначе стремятся легитимировать средствами научных и философских дискурсов (причем в таком их понимании, которое претендует на универсальный, всеобъемлющий характер и смысл). Внося свой вклад в обоснование соответствующих социальных, экономических, политических структур, эти дискурсы играют важную роль в их конституиро-вании, воспроизводстве (но при этом и сами интегрированы в определенный духовно-смысловой, культурный универсум и лишь в этой интегриро-ванности и способны органично выполнять свои функции).

В специфических условиях современного мира модернизационные импульсы не только не затухают, но и разворачиваются с особой интенсивностью на фоне интеграционных и глобализационных процессов и вызываемых ими сложных и противоречивых следствий. Анализируя наличную социокультурную ситуацию, многие исследователи акцентируют в

качестве определяющих ее мозаичность сознания, его антиидеологический и антиутопический характер и связанное с этим недоверие к глобальным метатеоретическим конструкциям, притязающим на объяснение мира. Имея в виду все это, относительно практик, стратегий, дискурсов, осуществляемых в современном социуме, вероятно, следует говорить об их «постмодернизации». Данный термин и используем (Р. Инглехарт, В.Г. Федотова и др.) для обозначения всех тех сложных, неоднозначных процессов, которые, возникая в современных условиях с особой интенсивностью продолжающейся модернизации (на основе модернизации и, одновременно, как ответная реакция на нее), определенным образом трансформируют, модифицируют ее в контексте .новых реалий.

В условиях происходящего слома многих прежних парадигм развития современное общество все чаще предстает и осмысляется как «общество риска» (У. Бек, Н. Луман, Г. Бехман и др.). Насущнейшей оказывается проблема стратегий долговременного устойчивого развития и их легитимации, как на уровне отдельных стран, регионов, так и на уровне мирового сообщества в целом. Особую важность обретает в этой связи и бережное использование всех имеющихся социокультурных ресурсов (своего рода «социальная экология»). При этом рефлексивно осмысляемое наследие «проекта модерна», его позитивное содержание должны быть удерживаемы и обогащаемы социокультуными ресурсами, которые не были востребованы в его рамках (а зачастую и не могли быть востребованы), и которые сегодня «встраиваются в постсовременный мир, дополняя меняющуюся современность» (В.Г. Федотова). Речь в данном случае идет как о многообразии существующих культур, так и о тех содержаниях собственной культурной традиции (в том числе и самого Запада), которые были преданы забвению и даже утеряны в ходе модернизации.

Подобные процессы все более переносят центр тяжести легитимаци-онных практик из «сферы универсализма» (в том числе универсально-теоретичеких схем) в сферу обыденности, повседневности, «микронарра-тивов», где источником легитимации являются обычаи, традиции, собственный социокультурный опыт. Важная роль здесь отводится также усвоению и интерпретации опыта других групп, сообществ, народов. Суть в том, что в условиях современной плюралистичное™, мозаичности, раскрывающих перед субъектами (как индивидуальными, так и коллективными) все новые и новые возможности выбора и увеличивающих объем принимаемых ими решений, люди должны «гораздо активнее, чем раньше, создавать и воссоздавать собственную идентичность» (Э. Гидденс).

В данной связи принципиально значима постмодернистская рефлексия над кризисом метанарративных обоснований в структуре современной рациональности. Таковые, согласно Ж.-Ф. Лиотару, получают свое предельное выражение и оформление в новоевропейском философско-метафизическом дискурсе, цель которого заключается не только в обосно-

вании собственного научного знания, существующих социальных и политических институтов, этических представлений о добре и справедливости, но также всего образа жизни и стиля мышления, в придании им универсального характера. В логике постмодерна это есть форма и проявление «тотализующего дискурса», в ситуации кризиса которого (связываемого с кризисом классического образа рациональности вообще) центр легитимирующих функций естественным образом переносится в сферу микронарра-тивов, обеспечивающих переходы между гетерогенными языковыми играми и образующих ткань нашего повседневного мира. Акцентирование роли повседневности в данном случае соотнесено с ее децентрированием, когда составляющие ее основу микронарративы мыслятся в своей локальности, как то, что не претендует на построение единого социального и культурного пространства. В ходе постмодернистской рефлексии над наличной социокультурной ситуацией фактически утверждается парадоксальная модель легитимации. Она предполагает не достижение консенсуса, а'наруше-ние единства, расхождение, различие, локальность и паралогию. Очевидно, что постмодернистский дискурс, противопоставляя себя классическому дискурсу с его акцентом на «едином» и «тождественном», развенчивая всякую попытку универсализирующего обоснования в качестве проявления «тотализующего дискурса», оказывается соотнесенным с обоснованием, философской легитимацией социокультурных и политических стратегий мультикультурализма.

В данной связи обоснованным представляется утверждать, что подобные дискурсы и стратегии для обретения ими позитивной направленности объективно нуждаются в «идеологиях консенсуса». В современных условиях все это сопряжено с необходимостью отказа от ряда прежних взглядов на идеологию и науку, на способы их функционирования. На первый план современного социального теоретизирования и практики выходит коммуникативная установка, в свете которой именно субъект-субъектное взаимодействие, сопрягающее стратегическое действие и коммуникативную рациональность, предстает в качестве основополагающего ресурса общественного развития.

III. НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ ИССЛЕДОВАНИЯ И АПРОБАЦИЯ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОВ

Научно-практическая значимость исследования. Работа представляет собой социально-философский анализ проблемы легитимации в конституировании социальной реальности. Исследование этой проблемы обладает как научно-теоретической, так и практической значимостью, непосредственным выходом на совокупность проблем, возникающих в связи с современной фазой модернизационного процесса в мире и стране. Проведенное исследование позволяет представить легитимацию в качестве необходимого уровня и, одновременно, механизма в конституировании соци-

альной реальности, включающего в себя как формально-процедурные и институциональные аспекты, так и «оправдание», «обоснование» конституируемого в интеракциях порядка.

Теоретические выводы диссертации могут быть востребованы в рамках исследований социальных трансформаций и механизмов легитимации происходящих в обществе изменений, равно как и в рамках соответствующих социально-политических практик. Эти выводы могут также найти свое применение в ходе преподавания социальной философии, социологии, политологии, культурологии и ряда других вузовских курсов.

Апробация результатов исследования осуществлялась в ходе теоретических обсуждений на кафедрах философии и теории и истории культуры ТвГУ, а также в процессе преподавания базового курса философии (в теме «Философия общества»). Основные результаты диссертации нашли отражение в десяти научных публикациях автора (общий объем - 5,1 п.л.). Они были доложены на региональной научной конференции «Система регионального управления в России XX века (На материалах Тверского региона)» (Тверь, апрель 1999 г.) и на Всероссийской научно-практической конференции «Современные социально-политические технологии» (Ижевск, май 2008 г.).

Публикации:

1. Проектирование и организация социальных взаимодействий, или к вопросу об их социокультурной легитимации // Вестник МГОУ. Серия «Философские науки». № 3-4. 2007. Выпуск в серии № 8-9. М., 2007. С.46-53.

2. О легитимации в процессах конституирования социального порядка (к социально-философскому аспекту проблемы) // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, № 31(69): Аспирантские тетради: Научный журнал. СПб., 2008. С. 127-130.

3. Феномен власти и пространство социальной коммуникации (к социально-философскому аспекту проблемы) // Современные социально-политические технологии: Материалы XIII Всероссийской научно-практической конференции 15-16 мая 2008 года. Ижевск, 2008. С.31-37.

4. К понятиям стратегии и стратегического мышления в социальной и политической практике // Система регионального управления в России XX века (На материалах Тверского региона). Тезисы науч. конф. Тверь, 1999. С.38-40.

5. Легитимация как форма мотивации общественно-политической практики И Мотивация производственного труда и общественной деятельности: Сб. науч. тр. Тверь, 2002. С.63-69.

6. Производство социальной реальности как социально-философская проблема // Социально-политические процессы в меняющемся мире: Сб. науч. тр. Вып. 6. Тверь, 2005. С.26-32.

7. О социально-философской концептуализации легитимности // Человек. Общество. История: Третий межвузовский сборник научных статей. Тверь, 2006. С.82-107.

8. Власть как современный социально-философский концепт // Вестник ТвГУ. Серия «Философия». Выпуск 3. Тверь, 2007. С.20-28.

9. Социально-политический порядок и его легитимность как социокультурные, ценностно-нормативные реалии // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Серия «Гуманитарные науки». № 4.2007. Пенза, 2007. С.66-73.

10. Легитимность как идеологический и ценностно-нормативный аспект взаимоотношения власти и общества // Вестник ТвГУ. Серия «Философия». Выпуск 4. Тверь, 2007. С. 20-29.

Технический редактор А.В. Жильцов Подписано в печать 05.11.2008. Формат 60 х 84 '/!6. Усл. печ. л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ №339 Тверской государственный университет Редакционно-издательское управление Адрес: Россия, 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Козлов, Сергей Валентинович

Введение.С.

Глава I. Социальный порядок, власть, легитимность как теоретические конструкты и социокультурные реалии.С.

§1. Легитимность как концепт социального теоретизирования.С.

§2. Власть как современный социально-философский концепт в контексте проблемы конституирования социального порядка.:.С.

§3. Социальный порядок и его легитимность как социокультурные, ценностно-нормативные реалии.С.

Глава И. Социально-политические стратегии и проблема их легитимации в процессах конституирования социальной реальности.С.

§1. Стратегии как форма организации и реализации социальных взаимодействий.С.

§2. Легитимация социально-политических стратегий в конституировании социального порядка.С.

§3. Легитимационные практики в связи с процессами модернизации и "постмодернизацни".С.

Введение диссертации2008 год, автореферат по философии, Козлов, Сергей Валентинович

1 Гидценс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004. С.62. риальное, информационное) все более сомнительной, проблематичной становится возможность осуществления стратегий его развития из какой-то одной «привилегированной» точки общества, с какой-то одной социальной позиции.

Следует подчеркнуть, что в современных российских реалиях, в связи с необходимостью преодоления обществом системного кризиса, его последствий, обретения достойного места в современном мире, особенно важна задача организации и реализации социальных взаимодействий, приводящих к упорядоченной нормативной среде, устойчивым и легитимированным отношениям социальных акторов. В этой связи весьма значима и социально-философская рефлексия по поводу проблемы конституирования социальной реальности как таковой, включая тему легитимации в процессах конституирования. Разработка проблемы в концептуально-смысловом и ценностно-мировоззренческом плане может составить базу для критически фундированных конструкций, способных обосновывать определенные формы социально-политической практики.

Степень разработанности проблемы. Процессы социального кон-ституирования, воспроизводства как сами по себе, так и в аспекте проблемы легитимации конституируемых социальных структур находятся в центре внимания философов, социологов, культурологов, политологов.

В социологической и социально-философской литературе сложилось два ключевых подхода к рассмотрению социальных процессов: структур-но-функционалистский (Э. Дюркгейм, А. Р. Редклифф-Браун, Т. Парсонс, Р. Мертон и др.)1 и феноменологически-интеракционистский (М. Вебер, А. Шютц, П. Бергер, Т. Лукман, Дж. Мид, Г. Блумер, И. Гофман, Г. Гар-финкель и др.) . Первый связан с рассмотрением социального порядка в ракурсе системных механизмов, организующих взаимодействия акторов. Легитимация при этом соотносится, преимущественно, с принципом функциональности, т. е. с потребностью системы поддерживать свое существование и развитие. Второй подход акцентирует «субъективно подразумеваемый смысл» и «ориентацию на другого» осуществляемых субъектами социальных действий, в ходе которых и происходит постоянное кон-ституирование реальности социума как интерсубъективного жизненного мира. На фоне этих двух подходов следует отметить исследовательскую л стратегию Ю. Хабермаса , в рамках которой общество постигается как «двухступенчатое». Это означает, что анализ современного общества из

1 Парсонс Т. О социальных системах. М., 2002; Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997; Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991; Рэдклифф-Браун А. Р. Метод в социальной антропологии. М., 2001; Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006; Американская социологическая мысль. Тексты: Р. Мертон, Дж. Мид, Т. Парсонс, А. Щюц и др. / Сост. Е. И. Кравченко: Под ред. В. И. Добренькова. М., 1994.

2 Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Bde 1-2. Köln, Berlin, 1964; Шютц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004; Шютц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2; Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М., 1995; Blumer H. Symbolic interaction: Perspective and method. New Jersey, 1969; Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М., 2000.

3 Habermas J. Theorie des Kommunikativen Handelns. 2 Bde. Frankfurt a. M., 1985; Хабер-мас Ю. Вовлечение другого: Очерки политической теории. СПб., 2001. перспективы жизненного мира и социальной интеграции, определяемых системой значений, разделяемых субъектами, дополняется его анализом как системы, интеграция которой осуществляется через «обезъязыковлен-ные» средства управления, а также функциональные связи, не являющиеся результатом намерений действующих лиц.

В работах постмодернистских теоретиков М. Фуко, Ж. Делеза, Ж. Бодрийяра1 процессы социального конституирования рассматриваются в перспективе «микрофизического» анализа власти. Речь идет об отношениях анонимных сил, продуцирующих и ранжирующих цепочки мельчайших социальных актов и составляющих фоновую структуру человеческого бытия. Социально-властные структуры в их взаимосвязи, взаимообусловленности со структурами знания представляются как производящие субъективность индивида посредством организации социального пространства.

В соотнесенности со сформированным в трудах Э. Гуссерля2, А. Шютца, Ю. Хабермаса философским осмыслением повседневности, постмодернистский подход к анализу социальности проливает свет на множество латентных процессов самоорганизации общества, а также на зарождение, функционирование и развитие практик власти, формирующих контекст обыденного социального действия.

1 Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М., 1996, Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999; Делез Ж. Фуко. М., 1998.

2 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004.

3 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989; Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб., 2004; Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995; Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000. лении контролируемого консенсуса в обществе. «Микрофизическое» пространство власти предстает при этом как соотнесенное с «семиосферой» человеческого бытия, т. е. со знаковым пространством, предписывающим способ прочтения и истолкования окружающей действительности.

1 9 логических теориях П. Бурдье и Э. Гидденса" социальный порядок рассматривается прежде всего как ментальный, определяемый на уровне социальных представлений, диспозиций, заключенных в каждом социальном агенте. Одновременно акцентируется видение социального пространства как системы различий, перманентно конституируемых в виде субъективных и объективных структур.

1 Бурдье П. Практический смысл. М., СПб., 2001; Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть II Начала. М., 1994. Giddens А. Central problems in social theory. London, 1979; Гидценс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М., 2003.

3 Бикбов А. Т. Имманентная и трансцендентная позиции социологического теоретизирования // Пространство и время в современной социологической теории. М., 2000; Губман Б. JI. Современная философия культуры. М., 2005; Ильин В. В. Аксиология. М., 2005; Ильин В. В. Философия истории. М., 2003; Качалов Ю. JT. Агенты поля политики; позиции и идентичность // Вопросы социологии. 1992. Т. 1. № 2; Качанов Ю. Л. Политическая топология: Структурирование политической действительности. М., 1995; По-дорога В. А. Власть и культура. Проблема власти в современной философии Франции. И Новое в современной западной культурологии. М., 1983; Федотова В. Г. Хорошее общество. М., 2005; Федотова В. Г. Социальное конструирование приемлемого для жизни общества (к вопросу о методологии) // Вопросы философии. 2003. №11; Фуре В. Н. Глобализация жизненного мира в свете социальной теории: к постановке зующий принцип в пространстве социальных практик, взаимодействий рассматриваются у В. Е. Кемерова, Н. Ф. Наумовой, Э. Н. Ожиганова, Г. Г. Почепцова и др1. Есть работы, посвященные проблеме легитимации социально-политических структур в реалиях новейших российских трансформаций (Т. А. Алексеева, В. А. Ачкасов, С. А. Елисеев, С. М. Ланцов, и др.) , где акцент делается на политологических и политико-философских аспектах проблемы.

Актуальность рассматриваемой проблемы определяет выбор темы исследования, объектом которого являются социальный порядок и его проблемы // Общественные науки и современность. 2000. N 6.; Фуре В. Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. Минск, 2000; Хархордин О. В. Фуко и исследование фоновых практик // Мишель Фуко и Россия: Сб. ст. / Под ред. О. В. Хар-хордина. СПб., М., 2002; ЯблоковаН. И. Социальный субъект: генезис, сущность и факторы становления. М., 1999.

1 Почепцов Г. Г. Стратегия: инструментарий по управлению будущим. М., Киев, 2005; Ожиганов Э. Н. Стратегический анализ политики. М., 2006; Кемеров В. Е. Стратегия // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. 2-е изд. испр. и доп. М., 1998; Наумова Н. Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. № 2.

2 Ачкасов В. А., Елисеев С. М., Ланцов С. А. Легитимация власти в постсоциалистическом Российском обществе. М., 1996; Алексеева Т. А. Личность и политика в переходный период: проблема легитимности власти // Вопросы философии. 1998. № 7. конституирование, а предметом — легитимация социального порядка и социально-политических стратегий как формы его реализации.

- обосновать предметную область исследования, локализовав ее рамками взаимосвязи институционализации и легитимации в конституиро-вании социального порядка, а также социально-философских осмыслений этой взаимосвязи;

- на основе текстов социальных теоретиков XX в. выявить теоретический потенциал понятия «легитимность» для философского осмысления 4 общества и происходящих в нем процессов;

- произвести сравнительно-аналитическое рассмотрение современных социально-философских концептуализаций власти в контексте проблемы конституирования социального порядка, его легитимации;

- осмыслить социально-политические стратегии как форму организации и реализации социальных взаимодействий;

Методологические и теоретические основы исследования. Важная роль в работе отводится теоретико-методологической рефлексии, сопряженной с использованием методов концептуального анализа и реконструкции построений социальных теоретиков, а также с проблемно-тематическим и сравнительно-аналитическим способами рассмотрения и изложения материала.

В исследовании применяются методологические принципы и обобщения, содержащиеся в работах М. Вебера, П. Бергера, Т. Лукмана, Т. Парсонса, Н. Лумана, П. Бурдье, Э. Гидденса, Ю. Хабермаса, М. Фуко, Ж. Делеза, Ж.-Ф. Лиотара и др. Особо значима теоретико-методологическая установка, в рамках которой общество должно быть постигаемо одновременно как «жизненный мир» и как «система» (Ю. Хабер-мас). Обращение к идее общества как «процессуирующей реальности» обосновывается такой социальной онтологией, которая полагает реальность общества несводимой к реальности индивидов, но при этом функционирующей и перманентно конституируемой именно в интеракциях, ими осуществляемых. Акцент в этой связи делается, с одной стороны, на «понимающей» методологии, феноменологически-интеракционистском подходе и теории «жизненного мира», а с другой — на теоретических ресурсах структурного функционализма и теории систем, применяемых на основе принципов взаимодополнительности, целостности (системности), аналитичности.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема легитимации в конституировании социальной реальности"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В качестве цели диссертационной работы был определен социально-философский анализ проблемы легитимации социального порядка, а также стратегий, выступающих формой его организации. Анализ данной проблемы сопрягался с выявлением концептуально-смысловой наполненности и теоретического потенциала понятия «легитимность» для философского осмысления общества и происходящих в нем процессов, а также с раскрытием статуса практики легитимации, ее роли в процессах конституирова-ния социального порядка, связи с процессами его институализации. Важная роль была отведена также прояснению некоторых особенностей и некоторых концептуально-мировоззренческих аспектов легитимационных практик в социуме как в контексте процессов социальной модернизации, так и вызываемых ею в современных реалиях социокультурных следствий (ситуация «постмодерна»). Подводя итог проведенному исследованию, правомерным представляется заключить его следующими положениями.

Анализ современных социально-философских концептуализаций легитимности показывает, что исходным основанием многих из них является трактовка легитимности в субъективном плане (традиция М. Вебера), т. е. как определенного представления о социальном порядке, его смысле, «значимости», отправляясь от которого индивиды выстраивают свою активность и тем самым обеспечивают его (порядка) функционирование и воспроизводство. При этом может подразумеваться, что легитимность в качестве свойства определенного порядка, власти (объективный аспект) есть их интегрированность, согласованность, способность поддерживать свое существование с минимумом принуждения и насилия, что предполагает в том числе активное задействование символических ресурсов власти, да и всего социума в целом, для утверждения веры в «правильность» существующего положения дел. Представляется необходимым самым тесным образом сочетать эти два смысловые аспекта рассмотрения легитимности. В таком случае с очевидностью выявляется, что «практика легитимации» (в пределе — самолегитимации общества), будучи одной из компонент социально-политической практики имеет особый статус: она равнозначна обоснованию и оправданию, доказательству «справедливости» существующего поля отношений и системы институтов. В целом легитимацию следует рассматривать как необходимый уровень и, одновременно, механизм в конституировании всякого социального порядка, социальной реальности как таковой.

Власть является одним из важнейших феноменов в пространстве социальных взаимодействий. Происходящий в современной социально-философской мысли отход от определений власти в духе классической «философии субъекта» позволяет понять ее как сеть безличных отношений, пронизывающих собой социальную целостность (М. Фуко, Ж. Делез и др.); понять как то, что укоренено, в том числе, и в ценностно-нормативном содержании (и механизмах) культуры. Очевидно, что осмысляя власть, следует видеть в ней не только «отложенное насилие», «возможное насилие», но и «власть» определенных идей, ценностей, норм, смыслов над сознанием людей. Властные феномены предстают неразрывно связанными со сложноорганизованными процессами социального консти-туирования, воспроизводства на различных уровнях социального бытия. Пронизывая пространство коммуникативных взаимодействий, властные феномены • могут представать здесь в своих символически-коммуникативных формах. При этом эскалация принуждающего насилия, постоянная угроза его применения, систематически нарушая это пространство, разрушая доверие в социуме, могут оборачиваться разрушением самой власти в ее сложившихся конфигурациях, институционализированных формах.

Властное (и вообще социальное) пространство возможно представить в качестве системы различий, функционирующих и перманентно конституируемых в виде объективных и субъективных структур. При этом социальный порядок как таковой предстает в неразрывной связи с порядком ментальным, т. е. как несводимый лишь к своим вещественным составляющим и существующий в значительной мере в виде социальных представлений и диспозиций, заключенных в каждом социальном агенте.

Проблема оснований «легитимного порядка» в своей основе предстает как проблема рамочных условий, ценностей, норм, смыслов, задающих базовые параметры взаимодействия и коммуникации социальных акторов и через это организующих и обусловливающих возможность функционирования и воспроизводства единого социального пространства вообще. Общекультурная легитимация оказывает определяющее влияние на легитимацию правовых актов и политических решений в обществе.

Во всяком социуме присутствуют символические и моральные границы. Связаны они с устоявшимися схемами мышления, восприятия, оценивания и выражаются через нормативные запреты, а также представления и практики, посредством которых определенные реалии фиксируются, маркируются и отграничиваются как маргинальные или даже чуждые, инородные данному сообществу (и, стало быть, в последнем случае имеется устойчивая тенденция к отторжению таковых и даже к восприятию в качестве своего рода «табу»). Периоды переоценки и ревизии символических и моральных границ часто могут приводить к возникновению «моральной паники» и требованиям к переопределению и очерчиванию заново этих границ. Предполагая как наличие определенных норм, правил, регла-ментаций разного рода (не обязательно правовых в строгом смысле слова), так и их принятие, соблюдение, если не обществом в целом, то значимой его частью, легитимный порядок возможен лишь в условиях некой социальной целостности. И хотя всякая легитимность может обнаруживать момент относительности, а ее основания в принципе всегда могут быть подвергнуты критике, обоснованным представляется утверждать, что социум и легитимность — неразделимые явления и понятия: общество образует и сохраняет стабильность на базе какой-то легитимности.

Осмысление социального порядка в аспекте его конституируемости (производства и воспроизводства) в ходе интеракций ставит в центр внимания такие социальные взаимодействия, которые приводят к упорядоченной нормативной среде, устойчивым и легитимированным отношениям социальных акторов. Социально-политические стратегии предстают при этом в качестве систем ориентирования практик, форм организации взаимодействий между людьми.

В данной связи в самом понятии стратегии следует выделить три концептуально-смысловых аспекта: 1) принцип перспективного целепола-гания; 2) «механизм», интегрирующий совокупность возможностей и не-обходимостей, присущих ситуации в ее долговременной, стратегической перспективе; 3) определенный этос, присущий «действователю» стиль, манера «практиковать практики», действовать и взаимодействовать. Так или иначе, синтезируясь в понятии стратегии, эти аспекты могут быть весьма по-разному «высвечены», акцентированы в рамках различных социальных практик, а также их теоретических концептуализаций.

Проблема стратегии в перспективе общества в целом— это проблема общей направленности его развития, а также ценностно-смысловых оснований и ориентиров этого развития. Стратегирование подразумевает пола-гание образа будущего, выбор направления преобразовательной деятельности, прояснение ее долгосрочных целей и ожидаемых результатов. Стратегическая перспектива при этом оказывается необходимым образом сопряженной с некими способами организации пространства социальных взаимодействий, с механизмами конституирования и воспроизводства определенного их порядка (что результируется в институциональном оформлении соответствующих структур и отношений). Очевидно, что акценты на «искусственности» или «естественности» стратегий в значительной степени определяются состоянием общества: идет ли речь о «простраивании» пространства социальных взаимодействий в условиях кардинальных (или, по крайней мере, существенных) трансформаций или о воспроизводстве наличного пространства интеракций в условиях устоявшегося, эффективно функционирующего порядка социальных взаимодействий.

Макрополитические стратегии, нацеленные на организацию определенных форм социальных взаимодействий, социальных структур, могут быть реализуемы лишь во взаимосвязи с микроуровневыми процессами в обществе, составляющими основу и фон его институциональной сферы. Легитимация подобных стратегий является необходимым условием кон-ституирования адекватного им социального порядка. Реализоваваться она может на двух основополагающих уровнях: 1) на уровне формально организованных и целерационально ориентированных системных механизмов интеграции социального пространства (прежде всего административно-управленческих и экономических механизмов) в соответствии с принципами эффективности, результативности, оптимальности их функционирования; 2) на уровне «жизненномировых» «ресурсов» и механизмов в соответствии с культурно обусловленными представлениями и стереотипами, укорененными в том числе в сфере повседневности. При этом очевидно, что формально организованные системы социального действия, функционирования сами нуждаются в укоренении, «опривычивании» их на уровне жизненного мира.

Процессы детрадиционализации, модернизации общества сопряжены с усилением роли целевой, «проективной» рациональности в структурах человеческого бытия, с выходом на первый план социального бытия активности социальных субъектов (индивидуальных, коллективных) по отношению к наличным социальным реалиям. В современном социальнофилософском теоретизировании закрепилось понятие «проект модерна». Используется оно как для обозначения совокупности идей, концепций, выражающих дух, основные ценности, идеалы, устремления динамически развивающегося, обращенного в будущее «общества модерна», так и для обозначения самого процесса социального развития с начала Нового времени, в ходе которого реальностью становится новая динамичная социальная структура, способная обеспечивать осуществление целей расширенного социального воспроизводства. Метафора «проекта» в данном случае акцентирует тот несомненный факт, что речь идет о принципиально новой, «посттрадиционной» направленности социального развития, которую так или иначе стремятся обосновывать, легитимировать средствами научных и философских дискурсов (причем в таком их понимании, которое претендует на универсальный, всеобъемлющий характер и смысл). Обосновывая соответствующие социальные, экономические, политические структуры, эти дискурсы играют важную роль в их конституировании, воспроизводстве (но при этом и сами интегрированы в определенный духовно-смысловой, культурный универсум и лишь в этой интегрированности и способны органично выполнять свои функции).

В ситуации «постсовременности» (которую ряд теоретиков считает более верным обозначать в качестве «незавершенного модерна», «позднего модерна» и даже «ультрамодерна») специфика легитимационных дискурсов и практик оказывается определяемой, прежде всего, 1) продолжающимися и даже интенсифицирующимися во всем мире модернизационными процессами, которые, определенным образом трансформируясь в контексте социокультурной ситуации «постмодерна», приобретают крайне сложный и противоречивый характер, а также 2) происходящей (в том числе и в связи с данными процессами) трансформацией самой структуры современной рациональности: от монологической - самоудостоверяющейся и стремящейся полагать себя и свои основания в себе самой — к коммуникативной - видящей всякую рациональность и ее основания в контексте интерсубъективного взаимодействия, диалога.

Коммуникативно-интерактивная установка, предполагающая сопряжение стратегического действия (целеполагание, целедостижение, результативность) и коммуникативной рациональности (ориентированной в русле диалога, поиска взаимопонимания, консенсуса) предстает в современных реалиях в качестве своего рода императива социального стратегиро-вания. Задавая определенную направленность и рамки стратегирования, такая установка позволяет отчетливо усмотреть суть возможного «кризиса легитимности» в условиях динамизированного/динамизируемого общества современности именно в прогрессирующем отрыве системных, целерацио-нально ориентированных (административно-управленческих, финансово-экономических) механизмов интеграции социального пространства от «жизненно-мировых», коммуникативно ориентированных, от сферы повседневности, обыденности, а также в негативно-трансформирующем влиянии системных факторов на эту сферу, включающую пространство «приватности» и пространство публичности, «общественности» (Ю. Ха-бермас).

В целом, проведенное исследование позволяет представить легитимацию в качестве необходимого уровня и, одновременно, механизма в конституировании (производстве и воспроизводстве) социальной реальности, включающего в себя как формально-процедурные и институциональные аспекты, так и «оправдание», «обоснование» конституируемого в интеракциях порядка, самой институциональной сферы общества. В свете герменевтических и коммуникативных установок, утверждающихся в качестве базы современного социального теоретизирования, легитимацион-ные модели и практики, осуществляемые в социуме, предстают как вырабатывающиеся и оформляющиеся в ходе социальных (включая различные дискурсивные и недискурсивные) практик, так или иначе, отсылающих, в свою очередь, к интерпретациям предшествующих систем и форм социального опыта. Такое понимание адекватно осмыслению общества в качестве реальности, перманентно конституируемой, воспроизводимой в межсубъектных интеракциях. Следует согласиться с Ю. Хабермасом, что именно субъект-субъектное взаимодействие (в котором выделяется стратегическое действие и, собственно, коммуникация) является важнейшим ресурсом развития и рационализации общественного бытия. При этом, имея в виду реалии современного общества и исходя из идеи коммуникативной рациональности, особо важным представляется разграничение манипуля-тивных практик, ориентированных ввиду обеспечения определенного частного или корпоративного интереса, и собственно коммуникативных механизмов функционирования «общественности», «настроенных» в русле опосредования противоречий в социуме и достижения взаимопонимания.

Подобные коммуникативные механизмы обретают свою фундиро-ванность на уровне социальных взаимодействий, приводящих к упорядоченной нормативной среде, устойчивым и легитимированным отношения социальных акторов. Несомненно, что выявление и дальнейшее развитие, совершенствование механизмов согласия, консенсуса, убеждения в жизни общества является необходимым условием нормального демократического процесса. Осознание этого оказывается сопряженным с выдвижением на первый план как современного социально-философского теоретизирования, так и социально-политической практики проблемы продуктивной и устойчивой социальной коммуникации, диалога, полагаемых в качестве важнейшего условия конституирования современных форм социальности.

Список научной литературыКозлов, Сергей Валентинович, диссертация по теме "Социальная философия"

1. Алексеева Т. А. Демократия как идея и процесс // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 16-35.

2. Амелин В. Г. Власть как общественное явление» // Социально-политические науки. 1991. № 2. С. 3-15.

3. Арендт X. Vita active или о деятельной жизни. СПб., 2000.

4. Аристотель. Политика // Сочинения: В 4-х т. М., 1984. Т. 4.

5. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. М., 1991.

6. Ачкасов В. А., Елисеев С. М., Ланцов С. А. Легитимация власти в постсоциалистическом Российском обществе. М., 1996.

7. Бикбов А. Т. Имманентная и трансцендентная позиции социологического теоретизирования // Пространство и время в современной социологической теории. М., 2000.

8. Барбасов А. В. Утопия и теоретическое исследование будущего // Философские науки. 1990. № 4. С. 23-31.

9. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.

10. Ю.Бауман 3. Спор о постмодернизме // Социологический журнал. 1994.4. С.69-80.

11. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000.

12. Бек У. Что такое глобализация? М., 2001.

13. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995.

14. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М., 1995.

15. Бердяев Н. А. Смысл творчества. М., 1989.

16. Бехман Г. Современное общество как общество риска // Вопросы философии. 2007. № 1. С. 26-46.

17. Блюменкранц M. А. Введение в философию подмены (Легенда в историко-философской перспективе). М., 1994.

18. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.

19. Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995.

20. Болл Т. Власть // Политические исследования. 1993. № 5. С. 36-42.

21. Борзов Е.С. Методология постсовременного обществознания // http://www.intramail.ru/~borzov/bourdieu.htm

22. Бурдье П. Начала. Choses dites. M., 1994.

23. Бурдье П. Практический смысл. М.; СПб., 2001.

24. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

25. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб., 2005. .

26. Бхаскар Р. Общества // Социологос: Пер. с англ., нем., франц. / Сост., общ. ред. и предисл. В. В. Винокурова и А. Ф. Филиппова. М., 1991. С. 219-240.

27. Вебер М. Наука как профессия и призвание // Избранные произведения. М., 1990.

28. Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. М., 1990.

29. Вебер М. Политика как профессия и призвание.// Избранные произведения. М., 1990.

30. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М., 1990.

31. Вебер М. Хозяйство и общество. Ч. 1. Гл. 3. (Сокращенный перевод с нем. Е. Ляпуновой, 1999) / Под ред. Н. Головина. // http://www.soc.pu.ru:8101/persons/golovin/r weber2.html

32. Ветров В. В. Дискуссия о модерне и постмодерне в западной философии второй половины XX — начала XXI вв. Автореф. дисс. . канд. фи-лос. наук. Тверь, 2004.

33. Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979.

34. Гайда Ю. Процесс легитимизации политической власти // Элементы теории политики: сб. ст.: Пер. с польского / Под ред. В. П. Макаренко. Ростов н/Д., 1991. С. 403-427.

35. Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность: Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991.

36. Гаман-Галутвина О. В. Соотношение политики и морали: российская версия // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2005. № 4. С. 15-27.

37. Гидденс Э. Судьба, риск и безопасность // THESIS. 1994. № 5. С. 107134.

38. Гидденс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004.

39. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации М., 2003.

40. Гоббс Т. Избранные произведения в 2-х тт. М., 1964. Т. 2.

41. Гофман А. Б. Семь лекций по истории социологии. М., 1997.

42. Гребенник Г. А. Два жанра одной темы (Критический анализ литературы по проблеме связи политики с моралью) // http://poHtologv2004.narod.ru/

43. Губман Б. JI. Культура и рациональность // Культура и рациональность: сб. науч. тр. / Ред. колл.: Губман Б. JT. и др. Тверь, 2006. С. 3-15.

44. Губман Б. JI. Современная философия культуры. М., 2005.

45. Гуревич П. С. Идеология как феномен. Введение // Манхейм К. Идеология и утопия. Часть I. М., 1992.

46. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004.

47. Дворкин Р. Либерализм // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон. / Пер. с англ. JI. Б. Макеевой. М., 1998. С. 44-75.

48. Дегтярева М. И. Размышления по поводу «народной перспективы» // Политические исследования. 2002. № 4. С.99-111.

49. Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.50. Делез Ж. Фуко. М., 1998.

50. Дибиров А.-Н. 3. Легитимность государственной власти и ее основные типы // Государственная служба. 2002. № 2. С. 111-119.

51. Дибиров А.-Н. 3., Пронский Л. М. О природе политической власти // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политология. 2002. № 2. С. 48-60.

52. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.

53. Завершинский К. Ф. Когнитивные основания политической культуры: опыт методологической рефлексии // Политические исследования. 2002. №3. С. 19-30.

54. Завершинский К. Ф. Легитимность: генезис, становление и развитие концепта // Политические исследования. 2001. № 2. С. 113-131.

55. Завершинский К. Ф. Методологическая комплиментарность в исследовании символических матриц динамики политических институтов // Политические исследования. 2003. № 1. С. 39-49.

56. Зимовец Р. В. Дискуссия Фуко/Хабермас: вопросы теории власти // http ://raskopki. fatal ,ru/filtxt4 .htm

57. Золотов А. А. Культура и власть в философии X. Арендт // Культура и власть: сб. науч. тр. / Ред. колл. Б. Л. Губман и др. Тверь, 1999.

58. Ильин В. В. Аксиология. М., 2005.

59. Ильин В. В. Постклассическое обществознание: каким ему быть? // Социологические исследования. 1992. № 10. С. 37-44.

60. Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997.

61. Ильин М. В., Мельвиль А. Ю. Власть // Политические исследования. 1997. №6. С. 146-163.

62. Кант И. Идея истории во всемирно-гражданском плане.// Кант И. Сочинения на немецком и русском языках: В 4-х тт. М., 1994. Т. 1.

63. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Вестник Московского университета. Сер. 7. Философия. 1990. № 2. С. 58-69.

64. Качанов Ю. Л. Агенты поля политики: позиции и идентичность // Вопросы социологии. 1992. Т.1. № 2. С. 61-81.

65. Качанов Ю. Л. Политическая топология: структурирование политической действительности. М., 1995.

66. Капелюшников Р. И. «Дорога к рабству» и «дорога к свободе»: полемика Ф. Хайека с тоталитаризмом // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 99-112.

67. Каплун В. М. Фуко: власть и свобода. Пример современного ницшеанства // Ступени. Петербургский альманах. 2000. №1(11). С. 124-135.

68. Капустин Б. Г. Различие и связь между политической и частной моралью // Вопросы философии. 2001. № 9. С. 3-25.

69. Кара-Мурза С. Г. Идеология и мать ее наука. М., 2002.

70. Кара-Мурза С. Г. Советская цивилизация. М., 2001.

71. Кобелев Н. И. Взаимосвязь концептов «модернизация общества» и «культура» в социальных теориях XX в. // Философские науки. 2002. № 1. С. 84-96; № 2. С. 143-153.

72. Козловский В. В., Уткин А. И., Федотова В. Г. Модернизация: от равенства к свободе. СПб., 1995.

73. Косолапов Н. А. Легитимность в международных отношениях: эволюция и современное состояние проблемы // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 2. С. 3-14.

74. Кравченко Н. И. Власть и общество. // Власть: Очерки современной политической философии Запада / Под ред. В. В. Мшвениерадзе. М., 1989. С. 37-64.

75. Кемеров В. Е. Стратегия // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. 2-е изд. испр. и доп. М., 1998. С. 865-867.

76. Легальность и легитимность власти: материалы круглого стола // Вестник Московского университета Сер. 12. Социально-политические исследования. 1994. № 2. С. 3-27.

77. Ледяев В. Г. Власть: концептуальный анализ. М., 2001.

78. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М., СПб., 1998.

79. Луман Н. Власть. М., 2001.

80. Луман Н. Общество как социальная система. М., 2004.

81. Луман Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социологос: Пер. с англ., нем., фр. / Сост., общ. ред. и предисл. В. В. Винокурова, А. Ф. Филиппова. М., 1991. С. 194-218.

82. Макинтайр А. После добродетели: Исследования теории морали. М., Екатеринбург, 2000.

83. Мейлахс П. Публичное пространство в дискурсе российского неоморализма // Актуальные проблемы толерантности: Сб. статей / Под ред. И. Л. Перовой. СПб., 2004. С. 151-159.

84. Миллс Ч. Социологическое воображение. М., 1998.

85. Могилевский В. Д. Власть как системная категория // Безопасность Евразии. 2003. № 1.

86. Наумова Н. Ф. Жизненная стратегия человека в переходном обществе // Социологический журнал. 1995. № 2. С. 5-22.

87. Наумова Н. Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества. М., 1999.

88. Неомарксизм и проблемы социологии культуры: Макс Вебер и кризис западноевропейского разума / Ю. Н. Давыдов, О. С. Ли, С. М. Митина и др.; Отв. ред. Г. В. Осипов. М., 1980.

89. О стратегии российского развития: Аналитический доклад / Под ред. В. И. Толстых. М., 2003.

90. Огурцов А. П. Наука: Власть и коммуникация (социально-философские аспекты) // Вопросы философии. 1990. № 11. С. 3-17.

91. Ожиганов Э. Н. Стратегический анализ политики. М., 2006.

92. Осика Ю.Л. Насилие: опыт тематизации за пределами микрофизики власти // Революция и современность. Сборник, посвященный памяти В. А. Почепко СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. С. 149-153.

93. Осипова Е. В. Власть: отношение или элемент системы? // Власть: Очерки современной политической философии Запада. / Под ред. В. В. Мшвениерадзе. М., 1989. С. 65-94.

94. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997.

95. Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения.// Американская социологическая мысль./ Под ред. В. И. Добренькова. М., 1996.

96. Парсонс Т. О понятии «политическая власть» // Антология мировой политической мысли: в 5-ти томах. М., 1997. Т. 2.

97. Перов В. Ю. Проблема рациональной легитимации дискурсов справедливости // Россия и Грузия: диалог и родство культур: сборник материалов симпозиума. Выпуск 1 / Под ред. В. В. Парцвания. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С. 284-291.

98. Перов В. Ю. Этика дискурса и коммуникативные практики // Коммуникация и образование. Сборник статей / Под ред. С. И. Дудника. СПб., 2004. С. 404-416.

99. Пилон Р. Права личности, демократия и конституционный порядок: об основах легитимности // Вестник Московского университета. Серия 12. Социально-политические исследования. 1992. № 2. С. 58-71.

100. Платон. Апология Сократа // Собр. соч. в 4-х томах. М., 1990. Т. 1.

101. Подорога В. А. Власть и культура. Проблема власти в современной философии Франции // Новое в современной западной культурологии. М., 1983.

102. Подорога В. А. Власть и познание // Власть: Очерки современной политической философии Запада. М., 1989.

103. Полякова Н. Б. Конструирование дискурса власти: герменевтический аспект. Автореферат диссертации . канд. филос. наук. Ижевск, 2003.

104. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1,2.

105. Почепцов Г. Г. Стратегия: инструментарий по управлению будущим. М., Киев, 2005.

106. Право. Свобода. Демократия. (Материалы круглого стола) // Вопросы философии. 1990. № 6. С. 3-31.

107. Пригожин А. И. Цели организации: стереотипы и проблемы // Социологические исследования. 2001. № 2. С. 5-19.

108. Рикёр П. История и истина. СПб., 2002.

109. Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права. М., 1998.

110. Сивиринов Б. С. Социальная рациональность как компонент социальной перспективы // Социологические исследования. 2003. № 4. С. 3-12.

111. Сокулер 3. А. Знание и власть: наука в обществе модерна. СПб., 2001.

112. Сорос Дж. Новый взгляд на открытое общество. М., 1991.

113. Тейлор Ч. Пересечение целей: спор между либералами и коммунитари-стами // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон / Пер. с англ. JI. Б. Макеевой. М., 1998. С. 219248.

114. Тоффлер Э. Метаморфозы власти: знание, сила и богатство на пороге XXI в. М., 2003.

115. Уолдрон Д. Теоретические основания либерализма // Современный либерализм: Ролз, Берлин, Дворкин, Кимлика, Сэндел, Тейлор, Уолдрон / Пер. с англ. Л. Б. Макеевой. М., 1998. С. 108-137.

116. Федотова В. Г. Социальное конструирование приемлемого для жизни общества (к вопросу о методологии) // Вопросы философии. 2003. №11. С. 3-18.

117. Федотова В. Г. Типология модернизаций и способов их изучения // Вопросы философии. 2000. № 4. С. 3-27.

118. Федотова В. Г. Факторы ценностных изменений на Западе и в России // Вопросы философии. 2005. №11. С. 3-23.

119. Федотова В. Г. Хорошее общество. М., 2005.

120. Фигал Г. «Публичная свобода»: спор власти и насилия (к понятию политического» X. Арендт) // Вестник Московского университета. Серия 12. Социально-политические исследования. 1994. № 5. С. 52-62.

121. Филиппов А. Ф. Политическая социология. Фундаментальные проблемы и основные понятия // http://rc.msses.ru/rs/Fpols.html.

122. Философия власти / Под ред. В. В. Ильина. М., 1993.

123. ФливбьергБ. Хабермас и Фуко: мыслители для гражданского общества // Вопросы философии. 2002. № 2. С. 137-157.

124. Фромм Э. Из плена иллюзий // Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

125. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

126. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999.

127. Фуре В. Н. Философия незавершенного модерна Юргена Хабермаса. Минск, 2000.

128. Хабермас Ю. Вовлечение другого: Очерки политической теории. СПб., 2001.

129. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995.

130. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000.

131. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М., 2003.

132. Хархордин О.В. Фуко и исследование фоновых практик // Мишель Фуко и Россия: Сб. ст. / Под ред. О.В. Хархордина. СПб., М., 2002.

133. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. М., СПб., 1997.

134. Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.

135. Чучин-Русов А. Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика//Вопосы философии. 1999. №4. С.24-41.

136. Шабо Ж.-Л. Легитимность // Политические исследования. 1993. № 5. С.135-143.

137. Шматко Н. Социоанализ П. Бурдье // Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

138. Штомпка П. Социальное изменение как травма // Социологические исследования. 2001. № 1. С. 6-16.

139. Шютц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М., 2004.

140. Шюц А. Структура повседневного мышления // Социологические исследования. 1988. № 2. С. 127-137.

141. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.

142. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

143. Эннекер Б. Советский культ вождей: между мифом, харизмой, общественным мнением // Вестник Московского университета. Сер. 12. Социально-политические исследования. 1994. № 5. С. 13-24.

144. Яблокова Н. И. Социальный субъект: генезис, сущность и факторы становления. М., 1999.

145. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991.

146. Arendt Н. Communicative power // Power / Ed. by S. Lukes. Oxford, 1986.

147. Arendt H. On Violence. N. Y., 1972.

148. BourdieuP. Language and Symbolic Power. Cambridge, 1991.

149. Crook S., Pakulsky J., Waters M. Postmodernization: Change in Advanced Society. L., 1992.

150. Fay B. Critical Social Sciens. Ithaca, 1987.

151. Foucault M. Politics. Philosophi. Culture. New York, 1990.

152. Foucault M. Two Lectures // Critique and Power. Recasting the Foucault -Habermas debate / Ed. by M. Kelly. Cambridge and London, 1994.

153. Habermas J. Erläuterung zur Diskursethik. Frankfurt a. M., 1991.

154. Habermas J. Legitimitatonsprobleme im Spatkapitalismus. Frankfurt a. M., 1973.

155. Habermas J. The Entwinement of Myth and Enlightenment: Re-reading Dialectic of Enlightenment // New German Critique. №26. Critical Theory and Modernity. (Spring Summer, 1982). PP. 13-30.

156. Habermas J. Theorie des Kommunikativen Hendalns. Bde 1-2. Frankfurt a. M., 1985.

157. Habermas J. Vorstudien und Ergänzungen zur Theorie des kommunikativen Handelns. Frankfurt a. M., 1984.

158. Harrvey D. The Condition of Postmodernity. Cambridge; Oxford, 1990.

159. Inglehart R. Changing Values, Economic Development and Political Change // International Social Science Journal. 1995. Sept. № 145.

160. Parsons T. Sociological Theory and Modern Society. N. Y., 1967.

161. Rorty R. Habermas and Lyotard on Postmodernity // Habermas and Modernity / Ed. by Richard J. Bernstein. Cambridge, 1985. PP.161-176.

162. Rüssel B. Power. L., 1985.

163. Social Theory of Modern Societies: Anthony Giddens and His Critics / ed. by David Held and John B. Thompson. Cambridge, 1989.

164. Weber M. Staatssoziologie. Berlin, 1966.

165. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Bde 1-2. Tubingen, 1956.