автореферат диссертации по политологии, специальность ВАК РФ 23.00.04
диссертация на тему: Проблема ограничения суверенитета в мировой политике

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема ограничения суверенитета в мировой политике"

На правах рукописи

484071

Кузнецова Екатерина Станиславна

Проблема ограничения суверенитета в мировой политике

Специальность 23.00.04 - Политические проблемы международных отношений, глобального и регионального развития

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук

1 1 (,<мр

Москва-2011

4840712

Работа выполнена в Отделе исследований европейской интеграции Института Европы Российской Академии Наук

Научный руководитель доктор исторических наук,

главный научный сотрудник Института Европы РАН Караганов Сергей Александрович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор Давидсон Аполлон Борисович

доктор политических наук, профессор Бусыгина Ирина Марковна

Ведущая организация Институт мировой экономики и

международных отношений РАН

Защита состоится «16» марта 2011 года в 15 ч. 00 мин. на заседании диссертационного сове Д-002.031.02 в Институте Европы РАН по адресу: гор. Москва, ул. Моховая, 11-3 «В».

С диссертацией можно ознакомиться в Библиотеке Института Европы РАН.

Ж » (

Автореферат разослан « /О » февраля 2011 года

Ученый секретарь диссертационного совета

Водопьянова Е. В.

I. Общая характеристика работы

Актуальность исследования

Понятие суверенитета родилось одновременно с национальным государством в XVI-M веке1 и спустя столетие концепция суверенитета заняла центральное место в философии международных отношений, став своего рода ориентиром в практической политике европейских держав. Вследствие сначала вестернизацин мира, а затем освобождения покоренных народов от колониальной зависимости, европейская система межгосударственных отношений распространилась на весь мир - а вместе с ней и принцип суверенитета.

Вторая половина XX века, ставшая эпохой быстрых перемен в глобализирующемся мире, казалось бы, лишь укрепила значимость суверенитета. С одной стороны, этому способствовала «холодная война», в ходе которой каждая из соперничающих сверхдержав пыталась консолидировать свою сферу влияния, что могло быть реализовано только в рамках системы государств. С другой стороны, суверенитет как принцип международных отношений упрочился в ходе деколонизации, выведшей на международную арену широкую группу стран, ставших равноправными участниками международных отношений и получивших гарантии невмешательства в их внутренние дела. Именно в этот отрезок истории был принят целый ряд документов и резолюций, провозглашающих нерушимость суверенитета и суверенное равенство всех государств. Однако сейчас, на рубеже столетий, оказывается, что суверенитет не столь незыблем и неприкосновенен, как это следует из совокупности международных документов.

Характерно, что перемены в понимании суверенитета и отношении к нему во многом спровоцированы продолжением вышеуказанных процессов (а точнее, сменой их направления на противоположное). «Холодная война» завершилась, оставив вместо

«одного Запада и двух Европ» «два Запада и одну Европу»2, которая с удивительной скоростью начала интегрироваться на основе добровольной передачи суверенных

1 Впервые четкое определение суверенитета как «абсолютной непрерывной власти государства» дал в своем трактате «Шесть книг о республике» (1576) французский юрист и богослов Жан Боден (см.: Bodin, Jean. The Six Books of the Commonwealth, Bk. 1, Ch. 8, цит. no: Bodin, Jean. On Sovereignty (ed. By Julian 11. Franklin), Cambridge: Cambridge University Press, 1992, p. 1); это определение стало классическим.

2 См. Moïsi, Dominique. "Reinventing the West" // Foreign Affairs, Vol. 82, No. 6, 2003, November/ December.

полномочий в пользу наднациональных субъектов. Относительно успешное развитие постколониальных стран замедлилось, причем настолько, что ряд авторов поспешили

назвать их «неразвивающимся миром»3; на фоне этого во многих частях глобальной периферии вспыхнули гражданские войны, распространились геноцид и этнические чистки. Примечательно, но Маастрихтский договор, закрепивший создание

Европейского Союза, и знаменитый доклад «Responsibility to Protect»4 разделяют всего девять лет.

В результате ограничение суверенитета, ранее казавшееся чем-то исключительным, стало устойчивым феноменом. Отмечая это обстоятельство, Р.Купер в 2003 году прямо противопоставил государства, не приемлющие данный тренд и стремящиеся к сохранению своего суверенитета в неизменном виде, европейским

странам как «государства эпохи модернити» государствам постмодернистским5.

Период, начатый окончанием «холодной войны» и характеризовавшийся смелыми экспериментами в международных отношениях, завершился в 2000-е годы, ознаменованные «войной с террором», спадом «третьей волны» демократизации и упрочением доказавших свою сравнительную экономическую эффективность авторитарных режимов. На этом фоне идеи «десуверенизации», то есть добровольного или принудительного ограничения суверенных полномочий, натолкнулись на серьезную оппозицию со стороны ряда влиятельных держав - прежде всего США, Китая, Индии и России. Обусловленная разными причинами («войной с террором» в Соединенных Штатах, интенсивным экономическим развитием - в Китае, созданием ядерного оружия и эскалацией межгосударственного конфликта - в Индии и Пакистане, ожиданием «вставания с колен» - в России), тенденция к утверждению особой роли суверенитета выразилась в создании новых геополитических доктрин и стратегий, объединенных стремлением к проведению свободной от оков международных обязательств внутренней и внешней политики. Академик А.А.Кокошин видит подтверждения этой тенденции в отказе администрации Дж.Буша-мл. от ограничения суверенитета США в важнейших для всего международного

3 См., напр.: Rivero, Oswaldo de. The Myth of Development. The Non-Viahle Economies of the 21st Century, London, New York: Zed Books, 2001, pp. 67, 70.

4 См.: The Responsibility to Protect: The Report of the International Commission on Intervention and State Sovereignly, New York: International Development Research Centre Publications, 2001.

5 См.: Cooper, Robert. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the Twenty-First Century, London: Atlantic Books, 2003.

сообщества вопросах - подписании Киотского протокола, выходе из Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 года и субсидировании сельского хозяйства; в жесткой позиции КНР по обеспечению своего суверенитета над Тайванем и развитии оборонной промышленности, в появлении у Индии весной 1998 года собственного ядерного оружия, наконец, в стремлении России поддержать «справедливую» цену на нефть и газ6. Возникновение новых транснациональных угроз, таких как международный терроризм, распространение ядерного оружия, и опасность конвергенции этих угроз (ядерный терроризм) в немалой степени способствовали валоризации способности государства осуществлять самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. Необходимость реагировать на новые угрозы поставила под сомнение одну из самых перспективных идей прошлого десятилетия -идею глобального управления (global governance), которое в общем виде можно определить как мирное коллективное регулирование международных отношений7. Как отмечает американский политолог Дж.Рабкин, «суверенитет стал считаться намного более естественным по мере осознания того, что угрозы терроризма и экспортирующих терроризм стран пережили "демократическую волну" 1990-х годов»8.

В то же время попытки представить суверенитет неотъемлемым инструментом обеспечения национальной безопасности уводят внимание от того, что многие из стоящих перед международным сообществом проблем и вызовов порождены издержками «реального суверенитета»9. Трудно отрицать, что акты террора 11 сентября 2001 года, послужившие толчком для пересмотра концепции национальной безопасности и внешнеполитической стратегии США, были вызваны многолетней неосмотрительной и предвзятой политикой страны на Ближнем Востоке. Как отмечает бывший руководитель отдела ЦРУ по отслеживанию деятельности Усамы бин Ладена М.Шойер, действия террористов были ответом на бездумную поддержку американцами Израиля, размещение войск в священных для мусульман местах и союзнические отношения с королевским домом Саудов10. Стремление Индии стать

6 Кокошин, Андреи. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе, М.: Европа, 2006, сс. 32-33, 35-36, 45.

7 См.: Ikenbcrry, G. John. "Liberal Order Building" in: Leffler, Melvyn and Legro, Jeffrey (eds.) To Lead the World: American Strategy After the Bush Doctrine, Oxford: Oxford University Press, 2008, pp. 96-97.

* Rabkin, Jeremy A. law Without Nations. IVhv Constitutional Government Requires Sovereign States, Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005, p. 20.

9 Термин «реальный суверенитет» был предложен академиком А. Кокошиным в работе: Реальный суверенитет в современной мирополитической системе, М.: Европа, 2006.

10 См.: Scheuer, Michael. Marching Towards Hell. America and Islam after Iraq, New York: Free Press, 2008. pp. 26-32.

ядерной державой объясняется нежеланием сторон в индийско-пакистанском конфликте выработать механизмы реализации совместного суверенитета над спорными территориями и углублять двусторонние экономические и политические связи в рамках региональных объединений. В свою очередь Китай, проводящий политику насильственной ассимиляции в Тибете и Синьцзян-Уйгурском автономном районе, сопровождающуюся нарушением прав человека и этнических меньшинств, видит в государственном суверенитете эффективную защиту от претензий извне. Российское руководство, лелеющее надежды на возрождение былого величия и возвращение статуса сверхдержавы, рассматривает государственный суверенитет как средство защиты от критики ее внутренней политики, а также как инструмент ограждения российского нефтегазового сектора от международной конкуренции и гарантирования монопольно высоких цен на углеводороды и продукты их переработки в условиях снижающейся эффективности собственного производства.

В то же время распространение «несостоявшихся» или «деградировавших» государств (failed states), признанное Организацией Объединенных Наций одним из наиболее острых вызовов глобальной и региональной безопасности, продемонстрировало неспособность ряда правительств эффективно и во благо общества распоряжаться государственным суверенитетом. По мнению некоторых западных авторов, «конец "холодной войны" поспособствовал тому, что эти элементы хаоса стали восприниматься именно так, как и следовало бы - как подтверждения неспособности многих стран развивающего мира эффективно управлять собственной территорией и отвечать на растущие политические и социально-экономические требования»". Ряд отечественных авторов призвали даже к восстановлению международных институтов, которые могли бы осуществлять контроль за такими неуправляемыми территориями12.

Таким образом, современная мирополитическая система характеризуются противоборством двух разнонаправленных тенденций - к укреплению суверенитета, с одной стороны, и к его ограничению, с другой при том, что иногда эти тенденции воплощаются в политике одного государства (укрепление собственного суверенитета соседствует с ограничением суверенитета других государств). Это противоборство

" Barak, Oren. "Lebanon: Failure, Collapse, and Resuscitation" in: Rotberg, Robert (cd.) Slate Failure and State Weakness in a Time of Terror, Cambridge (MA): World Peace Foundation, 2003, p. 307.

12 См., напр.: Inozemtsev, Vladislav and Karaganov, Sergei A. "Imperialism of the Fittest" in: The National Interest, No. 80, Summer 2005, pp. 74-80.

происходит на фоне снижающейся эффективности Организации Объединенных Наций, в Уставе которой зафиксировано, что суверенитет государства не может быть ограничен, но реальное ограничение суверенитета вследствие односторонних действий, нарушающих международную процедуру вмешательства во внутренние дела других стран, остается практикой.

Под практикой ограничения суверенитета в работе понимаются два разных процесса - добровольной передачи суверенных полномочий в пользу наднациональных субъектов (что можно видеть на примере Европейского Союза) и внешнее принуждение к соблюдению широкого спектра международных обязательств или обеспечению прав человека (что имеет место при операциях, предпринятых одними государствами в других в целях пресечения деятельности террористических группировок или предотвращения гуманитарных катастроф). При этом в первом случае признаком ограничения суверенитета выступает наличие таких надгосударственных органов, которые обладают контролем и механизмами принуждения к исполнению решений, а во-втором - только такое вмешательство, которое осуществляется в обход или с пренебрежением легитимных процедур разрешения споров. Эти процессы имеют различную природу, но в обоих случаях речь идет об ограничении суверенитета, то есть о сужении суверенных полномочий государства в рамках его национальных границ. Между этими «полюсами» существует целый спектр международных механизмов, влияющих на способность распоряжаться суверенитетом, - санкции, эмбарго, блокады, запреты на передвижение. Они схожи по форме, но различаются по мотивам, целям и методам.

Объектом диссертационного исследования являются процессы трансформации суверенитета, как основополагающего принципа политической самоорганизации общества, лежащего в основе системы международных отношений.

Предметом диссертационного исследования выступает практика ограничения суверенитета, в результате которой национальное государство утрачивает самостоятельность в проведении политического курса и ограничивается в своих политических, экономических и иных полномочиях, и оценка последствий этого ограничения для международной системы. Однако, следует оговориться, что, рассматривая в данной работе практику ограничения суверенитета, мы не затрагиваем случаев частичной или полной утраты суверенитета в результате агрессии со стороны

другого государства или как следствие добровольного участия того или иного государства в международных договорах.

Цель работы состоит в проведении комплексного исследования практики ограничения суверенитета (как добровольного, так и принудительного) и выявлении соотношения этой практики с нормативно-правовым основанием принципа государственного суверенитета в том виде, в котором он утвердился в международном праве и международных отношениях.

Вышеобозначенная цель обусловливает актуальность следующих теоретических задач:

- оценки понятия «ограниченный суверенитет» и классификации его видов и форм;

изучения форм и методов добровольного ограничения суверенитета в ходе реализации интеграционных проектов на региональном уровне;

- классификации случаев принудительного ограничения суверенитета по критерию природы конфликтов, приведших к токому ограничению

- анализа сдвиги в глобальном политическом дискурсе, ведущие в распространению представления о допустимости вмешательства во внутренние дела государства

- оценки степень эффективности существующего глобального режима обеспечения безопасности и выявить причины его неспособности реагировать на новые угрозы

установления ряда направлений реформирования и совершенствования существующей системы реагирования на злоупотребление суверенитетом со стороны отдельных национальных государств.

Хронологические рамки проводимого исследования имеют двойной контур: для изучения практики добровольного ограничения суверенитета временные рамки установлены с 1951 по 2010 году, для анализа случаев принудительного ограничения суверенитета выбран период с 1990 по 2009 годы. В первом случае выбор временного спектра (с начала европейской интеграции по настоящее время) обусловлен, во-первых, реалистичностью задачи рассмотрения феномена европейской интеграции с точки зрения ограничения суверенитета, который до недавнего времени оставался единичным, во-вторых, эволюционным, кумулятивным эффектом ограничения суверенитета, «накапливающим» с течением времени различные элементы

(политические, правовые, институциональные) ограничения суверенитета, инструментарий ограничения суверенитета. Во втором случае выбор хронологических рамок объясняется тем, что окончание «холодной войны» положило конец конфронтации, которая во многом мешала реализации того идеализированного видения мирового порядка, которое было зафиксировано в Уставе ООН - главной ценностно-нормативной и политико-правовой матрице международных отношений. В годы «холодной войны» право вето превратилось в важный инструмент борьбы идеологических противников; как отмечает Т.Франк, директор Центра международных исследований Школы права Нью-Йоркского университета, «начало "холодной войны", [] с его применением вето, свело на нет возможности Совета Безопасности гарантировать коллективную безопасность в соответствие со статьями 42 и 43 Устава ООН»13. По его мнению, данное обстоятельство в сочетании с рядом других (возрастающим применением косвенной агрессии через поддержку повстанцев, революцией в производстве оружия, ростом обеспокоенности состоянием прав и свобод человека в других странах) привело к тому, что члены ООН в начале 1990-х годов отказались от буквальной интерпретации Устава ООН в пользу контекстного его применения в соответствии с меняющимися обстоятельствами и социальными ценностями14. Изучение случаев ограничения суверенитета в 1991-2009 гг. позволяет проследить, каким образом меняются представления о границах суверенитета и нарисовать исчерпывающую палитру аргументов, используемых государствами для его обоснования15.

Терминологическая база работы

В данной работе суверенитет трактуется как фундаментальная характеристика национального государства, воплощенная в совокупности правовых норм, регламентирующих отношения между обществом и властью, а также закрепляющих его исключительные политические и силовые полномочия в границах определенной территории и неподотчетность любым другим структурам власти.

13 Franck, Thomas М. Recourse to Force. State Action Against Threats and Armed Attacks. Cambridge: Cambridge University Press, 2002, p. 3.

14 Ibidem, p. 21.

15 Случаи ограничения суверенитета во время «холодной войны» немногочисленны, но они имели

место: коллективная интервенция в Корею в 1950-53 годах, случаи применения процедуры «Uniting for Peace».

Концепция суверенитета сохранилась до наших дней практически в неизменном виде, и вплоть до недавнего времени ее легитимность никак не оспаривалась16. Контроль над территорией остается одним из главным атрибутов государственности и суверенитета. Суверенитет до сих пор чаще всего трактуется как «верховная абсолютная и непрерывная власть над гражданами и подданными, наивысшее право распоряжаться»17, высшая власть в границах определенной территории18 (Д.Филпотт) или принцип, воплощающий идею равенства государств'4 (М. Байере).

Суверенитет государства складывается из нескольких базовых характеристик, среди которых следует отметить три наиболее важных: отсутствие внешнего, находящегося вне компетенции государства органа власти, обладающего законодательными или контролирующими полномочиями в отношении данного государства; способность государства осуществлять правовой и силовой контроль над территорией, не допуская возникновения конкурирующих структур, претендующих на отправление суверенных полномочий; и, наконец, иммунитет от нелегитимного, то есть предпринимаемого в обход международного права, вмешательства других международных акторов во внутренние дела государства.

В данной работе мы разделяем естественный процесс эволюции концепции суверенитета, сопровождавшийся уточнением отдельных ее положений в ходе развития и усложения системы международного права, и ограничение суверенитета, имеющего место вследствие целенаправленной политики отдельных государств, руководствующихся сложным комплексом причин рационального и ценностного характера. Мы исходим из того, что принцип невмешательства, несмотря на исторические исключения, - вмешательство европейских держав в дела неевропейских государств в XIX столетии, доктрина «экспорта революций» первой половины прошлого века, «доктрина Брежнева» 1970-х годов, - неизменно подтверждался в качестве основополагающего принципа отношений между государствами. С созданием Организации Объединенных Наций он обрел прочный фундамент, подтвержденный

{1' Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ (отв. ред. А.А. Кокошнн, А.Д. Богатуров), М.: КомКнига, 2005, с. 14.

" Bodin, Jean. The Six Books of the Commonwealth, Bk. 1, Ch. 8, цнт. no: Bodin, Jean. On Sovereignty (ed. by Julian 11. Franklin), Cambridge: Cambridge University Press, 1992, p. 1.

18 Подробнее см.: Philpott, Daniel. Revolutions in Sovereignty: How Ideas Shaped Modern International Relations, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2001.

" Подробнее см.: Byers, Michael. Custom, Power and the Power of Rules: International Relations and Customary International Law, Cambridge: Cambridge University Press, 2001 и Byers, Michael. War Law: International Law and Armed Conflict, London: Atlantic Books, 2005.

Декларацией о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета от 1965 года.

Однако в последние десятилетия смысловое наполнение суверенитета постепенно меняется, порождая кризис в трактовке и понимании принципа суверенности.

Под кризисом суверенитета мы понимаем такую ситуацию, при которой расхождение между основополагающими принципами международных отношений, ориентированными на защиту государственного суверенитета от внешнего вмешательства, и практикой ограничения суверенитета (как добровольного, так и принудительного) создает угрозу легитимности существующего миропорядка, не способного защитить государство от вмешательства в его внутренние дела, и одновременно способствует углублению раскола между миром «постмодернистских» государств, которые смогли обеспечить экономическое процветание и достигнуть беспрецедентного уровня безопасности посредством передачи части суверенных полномочий наднациональным органам власти, и странами периферии, характеризующимися высоким уровнем конфликтности и небезопасности.

Методологическая основа диссертации

Выбор методологической базы для исследования был продиктован широтой поставленных задач. Методологической основой исследования служат основные подходы (или школы) теории международных отношений: неореализм, идеализм (или утопизм), неолиберализм, английская школа, конструктивизм. Анализ ограниченного суверенитета в контексте взглядов представителей этих подходов в теории международных отношений позволяет определить «систему координат», необходимую для систематизации факторов, ограничивающих суверенитет, и уточнения общей терминологической базы ограниченного суверенитета. Каждая из этих школ сформировала собственный подход к суверенитету и приписывает ему такие качества и свойства, которые в наибольшей степени соответствуют ее нормативно-ценностному ядру. Следовательно, иерархия угроз суверенитету крайне специфична для каждой из этих школ и обусловливается методологическими подходами и философией самой школы. Используя массив данных, который будет получен, мы сможем нарисовать почти исчерпывающую палитру основных угроз суверенитету и определить, какие из них на деле ограничивают его и ведут к перерождению его традиционных, классических черт. В конечном итоге это позволит выработать определение ограниченного суверенитета.

Для целей исследования было признано целесообразным использовать методологические приемы С.Краснера, автора многочисленных работ по проблемам суверенитета, и американского политолога Д.Филпотта, продолжателя научных традиций своих учителей - С.Хантингтона и Ф.Закарии, который в работе 2004 года попытался осмыслить место суверенитета в контексте новых тенденций в международных отношениях, обусловленных началом глобальной войны с терроризмом.

Именно С.Краснер для более глубокого анализа перспектив суверенитета предложил проанализировать его в контексте современных школ международных отношений, которые концентрируют в себе основные обобщенные представления о природе общественной жизни и законах ее развития. Д.Филпотт ввел новый термин -«конституционный порядок международного сообщества», для обозначения моделей отношений между народами и государствами. По его мнению, таковой определяет политическую власть и представляет собой «совокупность норм, согласованных государствами, составляющими [международное сообщество, которые определяют субъектов власти и их прерогативы в контексте ответов на три вопроса: Какие государства можно считать легитимными? Каковы правила, позволяющие стать одним из них? И, наконец, каковы основные прерогативы данных государств?»20. В этих вопросах содержатся параметры изменчивости международной системы. Д. Филпотт считает, что смена международного конституционного порядка или, иначе говоря, революция суверенитета (поскольку все конституционные революции со времен Вестфальского мира либо создавали, либо уничтожали суверенное государство)2' происходит тогда, когда один из этих параметров меняется. Новый конституционный порядок устанавливает иные требования к входящим в него общностям и стандарты отношений между ними, вводит новые условия их признания на международной арене.

Исчерпывающую палитру явлений, размывающих государственный суверенитет и способных привести к глубоким подвижкам в международной системе, на наш взгляд, можно составить на основе синтеза этих двух методологических приемов, то есть проанализировать понятие суверенитета через призму взглядов различных школ международных отношений таким образом, чтобы выявить его базовые признаки. В то же время для целей данного исследования было бы уместно модифицировать

10 РЬПроИ, йате!. Кето/ппои т Зоуетцп/у, р. 12.

21 См.: 1Ыа, р. 21.

ключевые параметры, заданные Д. Филпоттом, с тем чтобы, во-первых, выяснить, оспаривается ли суверенитет государства какими-либо иными легитимными политическими общностями или объединениями, во-вторых, определить те международные практики, которые подвергают сомнению универсальность суверенитета как основополагающего принципа международных отношений, и, в-третьих, понять, позволяет ли сформированный десятилетиями инструментарий международных отношений достигать целей, которые были провозглашены и провозглашаются международным сообществом.

Для уточнения избранной методологии необходимо отметить два момента. Во-первых, объектом исследования выступает не сам по себе суверенитет - его место, роль, функции как они видятся каждой из школ международных отношений, - а его эволюция и развитие. Во-вторых, под суверенитетом, подвергающимся ограничению, в данной работе понимается «вестфальский суверенитет». Этот термин был заимствован из классификации суверенитета, предложенной С.Краснером, который выделил четыре формы суверенитета: (I) внутренний суверенитет как принцип организации публичной власти в государстве и контроля над ней со стороны общества; (2) суверенитет взаимозависимости (interdependence sovereignty), позволяющий контролировать трансграничные передвижения; (3) международный правовой суверенитет, утверждающий равноправие государств на международной арене; (4) «вестфальский» суверенитет, запрещающий внешним акторам вмешиваться в распределение властных полномочий внутри государства22. Наиболее чувствительному удару сегодня подвергается вестфальская форма суверенитета, которая зиждется на двух «столпах», -территориальности и исключении внешних акторов из внутриполитической системы власти. Аспекты суверенитета, касающиеся модальности отношений между обществом и государством или внутриполитической конкуренции, находятся вне сферы научных интересов соискателя.

Необходимо также отметить, что помимо теоретических задач в диссертации ставится задача проанализировать практику ограничения суверенитета, как добровольного, так и принудительного.

При анализе правого способа ограничения суверенитета (на примере Европейского Союза) методологической основой послужила концепция

22 См. подробнее: Krasner, Stephen G. (ed.) Problematic Sovereignty. New York: Columbia University Press, 2001

конституционализма, которая предложила в качестве модели для европейской интеграции не классическую международную организацию, а более политически плотное образование наподобие федеративного государства. Концепция конституционализма первоначально была выдвинута правоведами-«европеистамн» (в их числе Эрик Стайн), которые стремились встроить Европейское Сообщество в классический международный правопорядок и создать парадигму для анализа решений судебной ветви власти Европейского Сообщества. Однако, когда в 1963 году Суд Европейского Сообщества объявил европейское право, тогда ограниченное по сфере применения, новым правовым порядком (new legal order), стало понятно, что деятельность Сообщества регулируется не общими принципами международного публичного права, а специфической межгосударственной правительственной структурой конституционной по сути природы. С развитием правоприменительной практики стало понятно, что классическая парадигма межгосударственного сотрудничества не может объяснить правовую «мутацию» Европейского Сообщества. Таким образом, сегодня стало общепринятым понимание конституционализма как «процесса, в ходе которого договоры ЕС развились из совокупности правовых договоренностей, обязательных для сувереннных государств, в вертикально интегрированный правовой режим, наделяющий юридически реализуемыми правами и обязанностями все юридические лица и организации, государственные и негосударственные, в границах применения европейского права»23.

Наконец, для изучения практики принудительного ограничения суверенитета были использованы методы, применяемые при анализе социальных конфликтов. За основу были приняты структурно-функциональный метод анализа конфликтов и типологизация. В частности, были изучены основные современные классификации межгосударственных конфликтов: по цели интервенции (Марта Финнемор), по характеру угрозы (Марк Вайсбурд)24. Особый интерес для целей данной работы представляла типология, предложенная американским правоведом Томасом Франком и выстроенная на стыке международного права и науки о международных отношениях. Исследователь изучил все случаи применения силы во второй половине ХХ-го, подвергнув их перекрестному анализу по двум критериям - характеру (форме)

23 Weiler, Joseph 11.11. The Constitution of Europe, Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 221.

м См., например: Finnemore, M. The Purpose of Intervention. Changing Beließ about the Use of Force, Ithaca: Cornwel! University Press, 2003; Weisburd, A. Mark. Use of Force. The Practice of States Since World War II, University Park (PA): The Pennsylvania State University Press, 1997.

вмешательства и правовой оценке, включающей анализ аргументов в пользу применения силы, их рассмотрение в контексте существующих норм международного права. Взяв за основу структурно-функциональный метод и метод тнпологнзации, мы разработали адаптированную к целям нашего исследования собственную трехуровневую матрицу анализа межгосударственных конфликтов, связанных с ограничением суверенитета.

На первом этапе были выделены прямой и косвенный (опосредованный) способы ограничения суверенитета. Первый предполагает открытое использование военной силы, в то время как второй - отказ от нее, но применение ряда не предусмотренных международным правом методов.

На втором этапе была предпринята попытка составить классификацию типов внутриполитических конфликтов, которые стали основанием для вмешательства во внутренние дела государства и длительного ограничения его суверенитета со стороны других государств или региональных организаций.

Наконец, на третьем этапе, следуя подходу Т.Франка, мы составили пятичастную схему анализа, которую применили к каждому отдельному случаю ограничения суверенитета.

Степень научной разработанности проблемы

Концепция ограниченного суверенитета начала разрабатываться в политической науке относительно недавно, и по этой причине данную тему невозможно считать глубоко и всесторонне изученной. Для решения вышеозначенных теоретических задач мы опирались как на массив литературы, касающейся проблемы развития и трансформации классического суверенитета, так и на исследования, в той или иной мере непосредственно затрагивающие проблему ограничения суверенных нрав. В то же время, второй главной задачей работы выступает анализ практики ограничения суверенитета. По этой причине применения данная работа ставила своей преследует двойную цель: ставилась цель не только

Несомненную важность для любого исследователя суверенитета представляют работы классиков, положивших начало разработке данной концепции (с XVI по XIX век), среди которых следует особо отметить труды Ж.Бодена, Г.Гроция, М.Лютера, Н.Макиавелли, Т.Гоббса, Ж.-Ж.Руссо, Б.Франклина, И.Канта, Дж.Ст.Милля и ряда других мыслителей, а также выдающихся ученых XX столетия, посвятивших свои работы политическим теориям, так или иначе связанным или прямо апеллирующим к

принципам суверенитета - Б. де Жувенеля, Ж.Маритена, К.Шмитта, Э.Х.Карра, Ф.Хайека, Х.Моргентау, Дж.Роулза, К.Скиннера, С.Файнера, К.Уолтца и многих других.

Вторая половина XX и начало XXI века, прошедшие под знаком бурных политических дискуссий, породили значительное количество работ по проблематике суверенитета, в числе которых следует особо отметить труды К.Уолтца, М.Уолцера, Д.Филпотта, С.Краснера, Р.Джексона, М. ван Крефельда, Р.Кохейна, Дж.Бартельсона, Ж.Элштайна, А.Вендта, Дж.Рагги, М.Финнемор, Б.Бузана, О.Вэвера, А.Линклейтера, Ф.Тесона, Дж.Голдсмита, Дж.Рабкина, А.Этциони, Э.Познера, Дж.Айкенберри, Д.Аркебуджи и некоторых других.

Особого внимания в диссертации удостоены исследования тех авторов, которые непосредственно обращаются к проблеме ограничения суверенитета; при этом мы разделяем весь массив имеющейся литературы, посвященной данной тематике, на три части.

К первой группе относятся книги и статьи специалистов в области конфликтологии, а также исследователей, специализирующихся на изучении гуманитарных аспектов современных конфликтов и других угроз региональной и глобальной безопасности. В данном контексте безусловную значимость имеют работы М.Игнатьеффа, С.Честермана, М.Уолцера, С.Хофмана, Дж.Хольцфреге, Г.Эванса, С.Пауэр, Д.Кеннеди, Д.Риеффа, Ф.Терри, Т.Вайса, У.Шоукросса, Н.Вилера и ряда других, которые на конкретных примерах проследили изменение международных подходов к урегулированию конфликтов, а также изучили гуманитарные и смежные с ними (правовые, социальные) аспекты ограничения суверенитета, осуществляемого в контексте борьбы с угрозами международному миру и предотвращения геноцида и этнических чисток;

Ко второй группе относятся труды практиков (Р.Куденхова-Калерги, А.Бриана, Ж.Моннэ, А.Спинелли, Ж.Делора, К.Паттена) и теоретиков европейской интеграции -таких как Ф.Снайдер, У.Уоллас, Дж.Вейлер, А.Винер, Ч.Грант, Ф.Кэмерон, Д.Динан, М.Иованович, Г.Морган, М.Леонард, А.Стубб, К.Престон, Б.Розамонд, К.Хилл и многие другие.

К третьей группе мы относим исследования, посвященные новым вызовам и угрозам, с которыми сегодня сталкивается западный мир - прежде всего проблемам терроризма и распространения оружия массового поражения, а также другим аспектам

международной безопасности. Особого внимания в этой категории заслуживают труды А.Этциони, Ф.Боббита, Р.Перла, Ф.Фукуямы, Э.Хобсбаума, Б.Льюиса, У.Р.Мида, Б.Барбера, Г.Эллисона, М.Шойера, П.Бермана, Л.Наполеони, Б.Нетаньяху, Р.Ротберга, С.Тэлботта и многих других авторов.

Несколько особняком стоят работы, авторы которых затрагивают проблематику суверенитета и его ограничения в контексте выработки новой парадигмы глобального лидерства и моделей поведения великих держав в современной мире; к таким мы относим оригинальные и провоцирующие мысль работы М.Мандельбаума, Ф.Фукуямы, Н.Ферпосона, Дж.Ная-мл., Дж.Рифкина, У.Бека и некоторых других.

Следует заметить, что ввиду определенного консерватизма, доминирующего в российской политической теории, концепция ограниченного суверенитета в нашей стране практически не разрабатывалась, а круг литературы по данной теме выглядит ограниченным. Однако несомненный интерес представляют собой работы А.Кокошнна, С.Караганова, А.Богатурова, В.Иноземцева, а также ведущих отечественных специалистов по проблемам европейской интеграции - Н.Шмелева, Ю.Борко, Н.Кавешникова, М. Стрежневой, С.Кашкина, П.Калиниченко, М.Энтпна, Н.Арбатовой, И.Бусыгиной, В.Барановского, О.Потемкиной, В.Шемятенкова, и ряда других.

Источпнковаи база исследования состоит из массива международных документов, подразделяющихся на несколько типов. Многосторонние договоры и конвенции, заключенные в рамках глобальных и региональных организаций (ООН, Организации Африканского единства, Экономического Сообщества ЗападноАфриканских государств, Совета Европы, Всемирной торговой организации, Международных трибуналов по бывшей Югославии, Руанде и Сьерра-Леоне, Международного уголовного суда) образуют первый и наиболее важный для анализа нормативной базы ограниченного суверенитета пласт документов. Другие документы ООН: резолюции Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, общие и тематические доклады Генеральных секретарей, специальных комиссий и групп служат важным источником информации как для анализа отдельных случаев ограничения суверенитета, так и для выявления общих тенденций в подходах к проблематике суверенитета. Дополнительными источниками информации служат внешнеполитические документы отдельных государств (концепции и стратегии внешней политики), исследования меправитсльственных организаций и научных

центров («Хьюман Ранте Уотч», «Международная Амнистия», Стокгольский международный институт исследования проблем мира - СИПРИ), выступления и заявления официальных лиц.

Особое место отводится документам Европейского Союза. В частности, исследование опирается на сопоставление основополагающих договоров ЕС, включая проект конституционного договора; также анализируются материалы межправительственных конференций, доклады специализированных групп по изучению реформы европейских институтов. Решения и мнения Суда ЕС предоставляют ценный материал для изучения правовых аспектов ограничения суверенитета. Немаловажным дополнением к нему выступают решения национальных судебных органов, к примеру Федерального Конституционного Суда ФРГ.

Научная новизна полученных результатов

Целостной и разработанной теории ограниченного суверенитета до сих пор не создано. Потребность в достоверном обобщении и теоретическом осмыслении результатов отдельных разрозненных исследований вопроса ограничения суверенитета обусловлена нуждами прикладной политики. Следует признать справедливыми слова С.Краснера, констатирующего, что «разнообразные меры давления на правителей привели к разрушению связи между нормами суверенитета и автономости и реальной практикой; слова и дела далеки друг от друга»25. Данная работа является одной из попыток преодолеть этот разрыв.

Проведенное в диссертации комплексное научное исследование процесса эволюции суверенитета и тенденций, наметившихся в последние десятилетия в мировой политике, позволяет сформулировать целостную концепцию ограниченного суверенитета как естественной политической формы, возникающей в условиях прогрессирующей экономической и социальной глобализации на фоне универсализации доктрины базовых прав и свобод человека. Утверждается, что прослеживаемые в диссертации два направления «десуверенизации»: добровольный отказ от суверенных прав и внешнеполитические действия как реакция на недееспособность государства и/или превращения его в инструмент геноцида или массового насилия в отношении своего населения или его части, выступают

25 Krasner, Stephen G. Sovereignn•: Organized Hrpocrisv, Princeton: Princeton University Press, 1999, p.

неотъемлемыми чертами эпохи глобализации и вряд ли могут быть купированы в мире XXI века.

Под давлением государств, озабоченных соблюдением гуманитарного права в ходе внутригосударственных конфликтов, на международной арене разворачиваются серьезные споры вокруг смыслового наполнения той самой международной нормы, которая подразумевается в качестве «общего аршина» для всех законопослушных и добропорядочных государств. Пока такие дискуссии сосредоточены преимущественно в академической среде, но международные институты и объединения демонстрируют повышенный к ним интерес. Более того, ряд государств, в том числе и такие великие державы как Соединенные Штаты и Китай, продолжают отстаивать наиболее традиционное понимание суверенитета вплоть до утверждения приоритета их национального законодательства над международными правовыми нормами. Однако когда критическая масса сомнений в отношении целесообразности невмешательства в дела государств, подавляющих собственных граждан, использующих грубые методы борьбы, не способных удерживать конфликты от разрастания, будет накоплена, вопросы об условиях признания суверенитета и поиске нового баланса прав и обязанностей суверенных государств обретут политическую актуальность. Россия, декларируя на словах приверженность классическим принципам международного сотрудничества, устранилась от участия в дебатах, не желая своей вовлеченностью в них легитимизировать процесс ревизии международных норм. Показательно, что за полтора года подготовки доклада «Новые вызовы и перемены» «группа мудрецов» ООН ни разу не собиралась в России. В то же время можно констатировать, что тенденция к гуманизации международных отношений будет лишь нарастать - и для России с ее демографическими и экономическими проблемами и отставанием в военной сфере она может быть выгодна, так как погрузит ее потенциальных геополитических соперников в процесс трудоемких политических преобразований. Проведенный в работе анализ позволяет обобщить широкий массив данных, касающихся ограничения суверенитета, и сформулировать выводы, имеющие значение для модернизации и актуализации внешнеполитического курса Российской Федерации.

Теоретическая и практическая значимость диссертации

Впервые в отечественной литературе диссертантом проведено комплексное исследование эволюции форм государственного суверенитета в условиях глобализации

и универсализации доктрины прав человека, дано определение понятия «ограниченный суверенитет», выделены его основные формы. Выявлены и систематизированы различия добровольного и принудительного ограничения суверенитета, на примере пяда стран изучена практика принудительного ограничения суверенитета. Выводы работы могут быть положены в основу дальнейших междисциплинарных исследований проблемы ограниченного суверенитета в частности и эволюции форм суверенитета в целом. Практическая значимость работы обусловливается наличием в ней четких рекомендаций относительно направлений и форм совершенствования международного права с целью обеспечения глобальной безопасности и во имя предотвращения масштабных нарушений прав человека.

Апробация работы

Материалы диссертационного исследования нашли отражение в ряде публикаций автора в отечественной и зарубежной прессе (1 монография, 15 статей в научных изданиях и более 30-ти в периодической печати общим объемом 26,8 п.л. - в том числе непосредственно диссертантом написаны 17,5 п.л.), а также на внутрироссийских и международных симпозиумах и конференциях (среди которых можно выделить выступление на Секции международного права II Мирового политического форума в Ярославле в сентябре 2010 г.).

II. Основное содержание работы

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Во введении обосновывается актуальность избранной соискателем темы, оценивается степень ее разработанности в зарубежной и отечественной научной литературе, излагается методология исследования, описывается новизна полученных результатов, кратко излагаются выносимые на защиту теоретические положения и практические рекомендации, воспроизводится структура работы.

В первой главе предпринимается попытка теоретической разработки понятия ограниченного суверенитета, включающая выяснение его научных границ и выработку его исчерпывающего определения. С этой целью, во-первых, анализируются существующие сегодня в научной литературе основные взгляды и подходы к понятию

ограниченного суверенитета; во-вторых, выделяются и упорядочиваются факторы, ограничивающие суверенитет; в-третьих, описываются различные формы ограниченного суверенитета и составляется их рабочая классификация. В заключение первой главы формулируется определение понятия ограниченного суверенитета.

Во второй главе предпринимается попытка использовать понятие ограниченного суверенитета в качестве инструмента анализа новых явлений мировой политики. С этой целью встречающиеся на практике формы ограниченного суверенитета описываются и исследуются в соответствии с классификацией, предложенной в первой главе. Основным объектом анализа во второй главе служат интеграционные процессы в Европейском Союзе, ведущие к размыванию традиционного, классического суверенитета в ходе его добровольного ограничения по взаимному согласию стран-членов, а также практика принудительного ограничения суверенитета в результате многосторонних (то есть одобренных международным сообществом) или односторонних (то есть предпринимаемых в обход международного права) действий отдельных стран или групп и коалиций государств.

В третьей главе основное внимание уделяется принудительному ограничению суверенитета вследствие несовместимых с нормами гуманитарного права действий национальных правительств. Анализируются прямые способы ограничения суверенитета, рассматриваются критерии легитимности подобных действий, оцениваются общие черты и особенности гуманитарных интервенций, исследуются причины их успехов и неудач. Предпринимается попытка определить эффективность ограничения суверенитета при решении актуальных международных проблем, оценить степень разработанности нормативно-правовой базы для ограничения суверенитета, а также выявить факторы, препятствующие инкорпорированию принципов и методов ограничения суверенитета в международное право.

В заключении формулируются выводы о кризисе модели традиционного суверенитета в XXI веке, о настоятельной необходимости реформулирования многих норм международного права с учетом практики ограничения суверенитета и накопленного опыта действий в данном направлении, а также формулируется рекомендации в части кодификации норм ограниченного суверенитета, ужесточения требований к суверенным государствам и максимального использования опыта и потенциала региональных интеграционных объединений в деле обеспечения прав человека и предотвращения гуманитарных катастроф.

Также в заключении изложены основные положения, выносимые на защиту.

1. Кризис классического суверенитета проявляется в постепенном стирании границы между внешним и внутренним суверенитетами, характерной для большинства теорий и для практики суверенитета вплоть до конца XX столетия. В современных условиях власти суверенных государств не могут с той уверенностью, с какой делали это раньше, выстраивать внутреннюю политику по своему усмотрению - с одной стороны, ввиду ограничений, накладываемых наднациональными региональными органами, которым делегирована часть полномочий национальных правительств (Европейский Союз, ВТО, МУС), с другой стороны, под угрозой вмешательства отдельных стран, региональных объединений или международного сообщества в их дела ради восстановления порядка и обеспечения безопасности граждан и соблюдения их прав;

2. Расхождение между основополагающими принципами международных отношений, закрепленных в доктрине суверенитета, и практикой его ограничения представляет самостоятельную серьезную угрозу жизнеспособности и легитимности существующего миропорядка, поскольку в отсутствие четких критериев и стандартов поведения на международной арене ни одно государство ни политически, ни юридически не защищено от возможного вмешательства в его внутренние дела. Гуманитарные интервенции 1990-х годов высветили острую необходимость в установление новой жесткой зависимости между правом государства на невмешательство в его внутренние дела, то есть иммунитетом от ограничения суверенитета, и соблюдением им стандартов и норм международного гуманитарного права;

3. Ограничение суверенитета - и добровольное и принудительное - стало методом решения широкого круга проблем безопасности. Региональная интеграция, начало которой было положено созданием Европейского Сообщества, доказала свою эффективность в поддержании долговременного мира, обеспечении устойчивого экономического развития и стабилизации внутриполитической ситуации в государствах-участниках. За два десятилетия, прошедших после распада биполярной системы, региональная интеграция из обособленного феномена превратилась в устойчивую, хотя пока и не всеобъемлющую, геополитическую тенденцию. Государства,

недооценивающие значение этой тенденции и не способные присоединиться к существующим региональным интеграционным объединениям или стать центрами новых, рискуют в будущем оказаться на обочине общемирового прогресса;

4. Анализ опыта добровольного ограничения суверенитета в рамках европейской интеграции демонстрирует, что эффективность этого процесса находится в зависимости от устойчивости и автономности правового режима, обслуживающего нужды региональной интеграции. Правовой метод ограничения суверенитета, введенный «архитекторами» европейской интеграции и воплотившийся в создании вертикально интегрированного правового режима, получает все более широкое распространение в мировой политике при создании новых международных институтов, ориентированных на более строгое применение международных норм -Всемирной торговой организации, Международного Уголовного Суда.

5. Новейшая практика ограничения суверенитета отражает формирующиеся в иостбииолярный период нормативные требования к использованию суверенитета, отражающие «гуманитаризацию» международной политики.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

Научные статьи, опубликованные в журналах, рекомендованных перечнем ВАК:

1. Иноземцев B.JI. и Кузнецова Е.С. Глобальный конфликт XXI века (размышления об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий) // ПОЛИС. Политические исследования, 2001, № 5, сс. 131 - 139 [0,8 п.л.]

2. Иноземцев В.Л. и Кузнецова Е.С. Возвращение Европы. Статья третья. Объединенная Европа на пути к лидерству в мировой политике // Мировая экономика и международные отношения, 2002, № 4, сс. 3-14 [1,1 п.л.]

3. Иноземцев В.Л. и Кузнецова Е.С. Возвращение Европы. Статья четвертая. В поисках идентичности: европейская социокультурная парадигма // Мировая экономика и международные отношения, 2002, № 6, сс. 3-14 [1,1 п.л.]

3. Кузнецова Е.С. Западные концепции государственного суверенитета // Международные процессы, т. 4, №¡2(11), май-август 2006, сс. 48 - 56 [0,8 пл.]

4. Кузнецова Е.С. Суверенитет в обмен на мечту // Свободная мысль, 2007, № 3, сс. 46 - 57 [1,0 пл.]

Научные статьи в других изданиях:

5. Кузнецова Е.С. Суверенитет. Незыблемый и неделимый? // Международная жизнь, 2004, № 7-8, сс. 150 -167 [1,2 пл.]

6. Кузнецова Е.С. Ближнее зарубежье: все дальше от России // Россия в глобальной политике, 2004, т. 2, № 5, сентябрь-октябрь, сс. 136 -149 [0,9 пл.]

7. Кузнецова Е.С. Атлантическое примирение II Международная жизнь, 2005, № 3-4, сс. 42 - 50 [0,7 пл.]

8. Кузнецова Е.С. ООН перед угрозой краха. И в поиске превентивных реформ // Политический класс, 2005, № 4, сс. 57 - 63 [0,7 пл.]

9. Кузнецова Е.С. 'Дорожные карты' приведут Россию в Европу? // Международная жизнь, 2005, № 6, сс. 102 -108 [0,6 пл.]

10. Kusnezowa Е. Krieg in Georgien: Folgen für Russland und die EU // WeltTrends [Berlin, Deutschland], N 64, Januar/Februar 2009, SS. 61 - 71 [0,9 пл.]

11. Кузнецова Е.С. "Демократия в эру ограниченного суверенитета" в: Иноземцев В.Л. (ред) Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века, М.: Европа, 2010, сс. 281 - 296 [1,1 пл.]

Автореферат опубликован на сайте http://www.ieras.ru

Подписано в печать 15.02.2011 Формат 60x84/16

Гарнитура "Тайме". Печать цифровая.

Тираж 100 экз.

ЗАО "Хорошая Типография"

Москва, Большой Златоустинский переулок, д. 3/5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата политических наук Кузнецова, Екатерина Станиславна

Введение

Глава 1 Эволюция концепций ограниченного суверенитета

1.1 Суверенитет: структура и проблематика понятия

1.2 Угрозы и вызовы суверенитету: взгляды основных школ

1.3 Способы ограничения суверенитета

1.4 Выводы

Глава 2 Наднациональные механизмы ограничения суверенитета на примере интеграционных процессов в Европейском Союзе

2.1 Институциональный метод ограничения суверенитета

2.1.1 Договорная природа ограниченного суверенитета

2.1.2 Разграничение полномочий

2.1.3 Порядок принятия решений

2.1.4 Субсидиарность и пропорциональность

2.2 Правовой метод ограничения суверенитета

2.2.1 Основные способы консолидации национального и международного правовых пространств

2.2.2 Мониторинг и контроль за соблюдением правовых норм

2.2.3 Контроль за объемом суверенных полномочий

2.3 Выводы

Глава 3 Принудительное ограничение суверенитета: анализ конкретных случаев

3.1 Суверенитет как фактор международной политики

3.2 Гражданские конфликты в регионах с этнически перекрестным населением

3.3 Десуверенизированные зоны гражданских конфликтов, несущих угрозу терроризма

3.4 Межэтнические конфликты

3.5 Политически неудобные режимы

3.6 Выводы

Введение диссертации2011 год, автореферат по политологии, Кузнецова, Екатерина Станиславна

Понятие суверенитета родилось одновременно с национальным государством в ХУ1-м веке1, и спустя столетие концепция суверенитета заняла центральное место в философии международных отношений, став своего рода ориентиром в практической политике европейских держав. Вследствие сначала вестернизации мира, а затем освобождения покоренных народов от колониальной зависимости европейская система межгосударственных отношений распространилась на весь мир - а вместе с ней и принцип суверенитета.

Вторая половина XX века, ставшая эпохой быстрых перемен в глобализирующемся мире, казалось бы, лишь укрепила значимость суверенитета. С одной стороны, этому способствовала «холодная война», в ходе которой каждая из соперничающих сверхдержав пыталась консолидировать свою сферу влияния, что могло быть реализовано только в рамках системы государств. С другой стороны, суверенитет как принцип международных отношений упрочился в ходе деколонизации, выведшей на международную арену широкую группу стран, ставших равноправными участниками международных отношений и получивших гарантии невмешательства в их внутренние дела. Именно в этот отрезок истории был принят целый ряд документов и резолюций, провозглашающих нерушимость суверенитета и суверенное равенство всех государств. Однако сейчас, на рубеже столетий, оказывается, что суверенитет не столь незыблем и неприкосновенен, как это следует из совокупности международных документов.

Характерно, что перемены в понимании суверенитета и отношении к нему во многом спровоцированы развитием этих процессов. «Холодная война» завершилась, оставив вместо «одного Запада и двух Европ» «два Запада и одну Европу»2, которая с удивительной скоростью начала интегрироваться на основе добровольной передачи суверенных полномочий в пользу наднациональных субъектов. Относительно успешное развитие постколониальных стран замедлилось, причем настолько, чтонекоторые авторы поспешили назвать их «неразвивающимся миром» ; на фоне этого во многих частях глобальной периферии вспыхнули гражданские войны, распространились геноцид и этнические чистки. Впервые четкое определение суверенитета как «абсолютной непрерывной власти государства» дал в своем трактате «Шесть книг о республике» (1576) французский юрист и богослов Жан Боден (см.: Bodin, Jean. The Six Books of the Commonwealth, Bk. 1, Ch. 8, цит. no: Bodin, Jean. On Sovereignty (ed. By Julian H. Franklin), Cambridge: Cambridge University Press, 1992, p. 1); это определение стало классическим.

2 См. Mo'i'si, Dominique. Reinventing the West // Foreign Affairs, Vol. 82, No. 6,2003, November/ December.

3 См., напр.: Rivero, Oswaldo de. The Myth of Development. The Non-Viable Economies of the 21st Century, London, New York: Zed Books, 2001, pp. 67, 70.

Примечательно, но Маастрихтский договор, закрепивший создание Европейского Союза, и знаменитый доклад «Responsibility to Protect»4 разделяют всего девять лет.

В результате ограничение суверенитета, ранее казавшееся чем-то исключительным, стало устойчивым феноменом. Отмечая это обстоятельство, Р.Купер в 2003 году прямо противопоставил государства, не приемлющие данный тренд и стремящиеся к сохранению своего суверенитета в неизменном виде, европейским странам как «государства эпохи модерпити» государствам постмодернистским5.

Период, начавшийся после окончания «холодной войны» и характеризовавшийся смелыми экспериментами в международных отношениях, завершился в 2000-е годы, ознаменованные «войной с террором», спадом «третьей волны» демократизации и упрочением доказавших свою сравнительную экономическую эффективность авторитарных режимов. На этом фоне идеи «десуверенизации», то есть добровольного или принудительного ограничения суверенных полномочий, натолкнулись на серьезную оппозицию со стороны ряда влиятельных держав - прежде всего США, Китая, Индии и России. Обусловленная разными причинами («войной с террором» в Соединенных Штатах, интенсивным экономическим развитием - в Китае, созданием ядерного оружия и эскалацией межгосударственного конфликта - в Индии и Пакистане, ожиданием «вставания с колен» -в России) тенденция к утверждению особой роли суверенитета выразилась в создании новых геополитических доктрин и стратегий, объединенных стремлением к проведению свободной от оков международных обязательств внутренней и внешней политики. Академик А.А.Кокошин видит подтверждения этой тенденции в отказе администрации Дж.Буша-мл. от ограничения суверенитета США в важнейших для всего международного сообщества вопросах - подписании Киотского протокола, выходе из Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 года и субсидировании сельского хозяйства; в жесткой позиции КНР по обеспечению своего суверенитета над Тайванем и развитии оборонной промышленности; в появлении у Индии весной 1998 года собственного ядерного оружия; наконец, в стремлении России поддержать «справедливую» цену на нефть и газ6. Возникновение новых транснациональных угроз, таких как международный терроризм, распространение ядерного оружия, и опасность конвергенции этих угроз (ядерный терроризм) в немалой степени способствовали валоризации способности государства осуществлять самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. Необходимость

4 См.: The Responsibility to Protect: The Report of the International Commission on Intervention and State Sovereign/у, New York: International Development Research Centre Publications, 2001.

5 См.: Cooper, Robert. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the Twenty-First Century, London: Atlantic Books, 2003.

6 Кокошин, Андрей. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе, М.: Европа, 2006, сс. 32-33, 35-36, 45. реагировать на новые угрозы поставила под сомнение одну из самых перспективных идей прошлого десятилетия - идею глобального управления (global governance), которое в общем виде можно определить как мирное коллективное регулирование международных отношений7. Как отмечает американский политолог Дж.Рабкин, «суверенитет стал считаться намного более естественным по мере осознания того, что угрозы терроризма и о экспортирующих терроризм стран пережили "демократическую волну" 1990-х годов» .

В то же время попытки представить суверенитет неотъемлемым инструментом обеспечения национальной безопасности уводят внимание от того, что многие из стоящих перед международным сообществом проблем и вызовов порождены издержками «реального суверенитета»9. Трудно отрицать, что акты террора 11 сентября 2001 года, послужившие толчком для пересмотра концепции национальной безопасности и внешнеполитической стратегии США, были вызваны многолетней неосмотрительной и предвзятой политикой страны на Ближнем Востоке. Как отмечает бывший руководитель отдела ЦРУ по отслеживанию деятельности Усамы бин Ладена М.Шойер, действия террористов были ответом на бездумную поддержку американцами Израиля, размещение войск в священных для мусульман местах и союзнические отношения с королевским домом Саудов10. Стремление Индии стать ядерной державой объясняется нежеланием сторон в индийско-пакистанском конфликте выработать механизмы реализации совместного суверенитета над спорными территориями и углублять двусторонние экономические и политические связи в рамках региональных объединений. В свою очередь Китай, проводящий политику насильственной ассимиляции в Тибете и Синьцзян-Уйгурском автономном районе, сопровождающуюся нарушением прав человека и этнических меньшинств, видит в государственном суверенитете эффективную защиту от претензий извне. Российское руководство, лелеющее надежды на возрождение былого величия и возвращение статуса сверхдержавы, рассматривает государственный суверенитет как средство защиты от критики ее внутренней политики, а также как инструмент ограждения российского нефтегазового сектора от международной конкуренции и гарантирования монопольно высоких цен на углеводороды и продукты их переработки в условиях снижающейся эффективности собственного производства.

7 См.: Ikenberry, G. John. "Liberal Order Building" in: Leffler, Melvyn and Legro, Jeffrey (eds.) To Lead the World: American Strategy After the Bush Doctrine, Oxford: Oxford University Press, 2008, pp. 96-97.

8 Rabkin, Jeremy A. Law Without Nations. Why Constitutional Government Requires Sovereign States, Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005, p. 20.

9 Термин «реальный суверенитет» был предложен академиком А. Кокошиным в работе: Реальный суверенитет в современной мирополипшческой системе, М.: Европа, 2006.

10 См.: Scheuer, Michael. Marching Towards Hell. America and Islam after Iraq, New York: Free Press, 2008, pp. 26-32.

В то же время распространение «несостоявшихся» или «деградировавших» государств (failed states), признанное Организацией Объединенных Наций одним из наиболее острых вызовов глобальной и региональной безопасности, продемонстрировало неспособность ряда правительств эффективно и во благо общества распоряжаться государственным суверенитетом. По мнению некоторых западных авторов, «конец "холодной войны" поспособствовал тому, что эти элементы хаоса стали восприниматься именно так, как и следовало бы, — как подтверждение неспособности многих стран развивающего мира эффективно управлять собственной территорией и отвечать на растущие политические и социально-экономические требования»11. Ряд отечественных авторов призвал даже к восстановлению международных институтов, которые могли бы осуществлять контроль за такими неуправляемыми территориями12.

Таким образом, современная мирополитическая система характеризуются противоборством двух разнонаправленных тенденций - к укреплению суверенитета, с одной стороны, и к его ограничению, с другой, при том, что иногда эти тенденции воплощаются в политике одного государства (укрепление собственного суверенитета соседствует с ограничением суверенитета других государств). Это противоборство происходит на фоне снижающейся эффективности Организации Объединенных Наций, в Уставе которой зафиксировано, что суверенитет государства не может быть ограничен, но реальное ограничение суверенитета вследствие односторонних действий, нарушающих международную процедуру вмешательства во внутренние дела других стран, остается реальностью.

Под практикой ограничения суверенитета в работе понимаются два разных процесса-добровольной передачи суверенных полномочий в пользу наднациональных субъектов (что можно видеть на примере Европейского Союза) и внешнее принуждение к соблюдению широкого спектра международных обязательств или обеспечению прав человека (чго имеет место при операциях, предпринятых одними государствами в других в целях пресечения деятельности террористических группировок или предотвращения гуманитарных катастроф). При этом в первом случае признаком ограничения суверенитета выступает наличие таких надгосударственных органов, которые обладают контролем и механизмами принуждения к исполнению решений, а во-втором - только такое вмешательство, которое осуществляется в обход или с пренебрежением легитимных процедур разрешения споров. Эти процессы имеют различную природу, но в обоих случаях речь идет об ограничении суверенитета, то

11 Barak, Oren. "Lebanon: Failure, Collapse, and Resuscitation" in: Rotberg, Robert (ed.) State Failure and State Weakness in a Time of Terror, Cambridge (MA): World Peace Foundation, 2003, p. 307.

12 См., напр.: Inozemtsev, Vladislav and Karaganov, Sergei A. Imperialism of the Fittest // The National Interest, No. 80, Summer 2005, pp. 74-80. есть о сужении суверенных полномочий государства в рамках его национальных границ. Между этими «полюсами» существует целый спектр международных механизмов, влияющих на способность распоряжаться суверенитетом, — санкции, эмбарго, блокады, запреты на передвижение. Они схожи по форме, но различаются по мотивам, целям и методам.

Объектом диссертационного исследования являются процессы трансформации суверенитета как основополагающего принципа политической самоорганизации общества, лежащего в основе системы международных отношений.

Предметом диссертационного исследования выступает практика ограничения суверенитета, в результате которой национальное государство утрачивает самостоятельность в проведении политического курса и ограничивается в своих политических, экономических и иных полномочиях, и оценка последствий этого ограничения для международной системы. Однако следует оговориться, что, рассматривая в данной работе практику ограничения суверенитета, мы не затрагиваем случаев частичной или полной утраты суверенитета в результате агрессии со стороны другого государства или как следствие добровольного участия того или иного государства в международных договорах.

Актуальность темы исследования определяется дефицитом новых прорывных концепций на стыке международного права и международных отношений и очевидным застоем» в осмыслении новых форм взаимодействия между государствами и/или негосударственными политическими акторами, группами лиц и отдельными гражданами, существующими сложностями (как теоретическими, так и практическими) в построении региональных и глобальных систем управления, ориентированных на обеспечение безопасности и соблюдение прав человека. Ограничение суверенитета государств как средство повышения степени свободы и защищенности граждан видится нам одним из парадоксальных, но тем не менее имеющих большие перспективы трендов в. мировой политике ХХ1-го века, который в современных условиях не может более игнорироваться российскими специалистами по политической теории.

Под давлением государств, озабоченных соблюдением гуманитарного права в ходе внутригосударственных конфликтов, на международной арене разворачиваются серьезные споры вокруг смыслового наполнения той самой международной нормы, которая подразумевается в качестве «общего аршина» для всех законопослушных и добропорядочных государств. Сегодня теория международных отношений, говоря словами признанного эксперта по проблемам суверенитета Р.Джексона, «игнорирует благо[получие] людей, живущих в рамках того или иного государства, исходя из восприятия государства как "идеальной общности" и предполагая, что достойная жизнь может быть организована исключительно в государственных рамках, а рассуждения о преодолении этих рамок бесполезны»13. Пока такие дискуссии сосредоточены преимущественно в академической среде, но международные институты и объединения демонстрируют повышенный к ним интерес. Более того, ряд государств, в том числе и такие великие державы, как Соединенные Штаты и Китай, продолжают отстаивать наиболее традиционное понимание суверенитета вплоть до утверждения приоритета их национального законодательства над международными правовыми нормами. Однако когда критическая масса сомнений в л отношение целесообразности невмешательства в дела государств, подавляющих собственных граждан, использующих грубые методы борьбы, не способных удерживать конфликты от разрастания, будет накоплена, вопросы об условиях признания суверенитета и поиске нового баланса прав и обязанностей суверенных государств обретут политическую актуальность. Россия, декларируя на словах приверженность классическим принципам международного сотрудничества, устранилась от участия в дебатах, не желая своей вовлеченностью в них легитимизировать процесс ревизии международных норм. Показательно, что за полтора года подготовки доклада «Новые вызовы и перемены» «группа мудрецов» ООН ни разу не собиралась в России. В то же время можно констатировать, что тенденция к гуманизации международных отношений будет лишь нарастать - и для России с ее демографическими и экономическими проблемами и отставанием в военной сфере она может быть выгодна, так как погрузит ее потенциальных геополитических соперников в процесс трудоемких политических преобразований. Проведенный в работе анализ позволяет обобщить широкий массив данных, касающихся ограничения суверенитета, и сформулировать выводы, имеющие значение для модернизации и актуализации внешнеполитического курса Российской Федерации.

Цель работы состоит в проведении комплексного исследования практики ограничения суверенитета (как добровольного, так и принудительного) и выявлении соотношения этой практики с нормативно-правовым основанием принципа государственного суверенитета в том виде, в котором он утвердился в международном праве и международных отношениях.

Поставленная цель обусловливает актуальность следующих теоретических задач: оценки понятия «ограниченный суверенитет» и классификации его видов и форм; изучения форм и методов добровольного ограничения суверенитета в ходе реализации интеграционных проектов на региональном уровне; ч - классификации случаев принудительного ограничения суверенитета по критерию природы конфликтов, приведших к такому ограничению;

13 Jackson, Robert. Classical and Modern Thought on International Relations, New York: Palgrave Macmillan, 2005, p. 41. анализа сдвига в глобальном политическом дискурсе, ведущего к распространению представления о допустимости вмешательства во внутренние дела государства;

- оценки степень эффективности существующего глобального режима обеспечения безопасности и выявления причин его неспособности реагировать на новые угрозы;

- установления ряда направлений реформирования и совершенствования существующей системы реагирования на злоупотребление суверенитетом со стороны отдельных национальных государств.

Хронологические рамки проводимого исследования имеют двойной контур: для изучения практики добровольного ограничения суверенитета временные рамки установлены с 1951 по 2010 году, для анализа случаев принудительного ограничения суверенитета выбран период с 1990 по 2009 годы. В первом случае выбор временного спектра (с начала европейской интеграции по настоящее время) обусловлен, во-первых, реалистичностью задачи рассмотрения феномена европейской интеграции с точки зрения ограничения суверенитета, который до недавнего времени оставался единичным, во-вторых, эволюционным, кумулятивным эффектом ограничения суверенитета, «накапливающего» с течением времени обширный инструментарий. Во втором случае выбор хронологических рамок объясняется тем, что окончание «холодной войны» положило конец конфронтации, которая во многом мешала реализации того идеализированного видения мирового порядка, которое было зафиксировано в Уставе ООН - главной ценностно-нормативной и политико-правовой матрице международных отношений. В годы «холодной войны» право вето превратилось в важный инструмент борьбы идеологических противников; как отмечает Т.Франк, директор Центра международных исследований Школы права Нью-Йоркского университета, «начало "холодной войны", [.] с применением вето свело на нет возможности Совета Безопасности гарантировать коллективную безопасность в соответствии со статьями 42 и 43 Устава ООН»14. По его мнению, данное обстоятельство в сочетании с рядом других (возрастающим применением косвенной агрессии через поддержку повстанцев, революцией в производстве оружия, ростом обеспокоенности состоянием прав и свобод человека в других странах) привело к тому, что члены ООН в начале 1990-х годов отказались от буквальной интерпретации Устава ООН в пользу контекстного его применения в соответствии с меняющимися обстоятельствами и социальными ценностями15. Изучение случаев ограничения суверенитета в 1991-2009 годах

14 Franck, Thomas M. Recourse to Force. State Action Against Threats and Armed Attacks. Cambridge: Cambridge University Press, 2002, p. 3.

15 Ibidem, p. 21. позволяет проследить, каким образом меняются представления о границах суверенитета и создать исчерпывающую палитру аргументов, используемых государствами для его обоснования16.

Терминологическая база работы

В данной работе суверенитет трактуется как фундаментальная характеристика национального государства, воплощенная в совокупности правовых норм, регламентирующих отношения между обществом и властью, а также закрепляющих его исключительные политические и силовые полномочия в границах определенной территории и неподотчетность любым другим структурам власти.

Концепция суверенитета сохранилась до наших дней практически в неизменном виде, и вплоть до недавнего времени ее легитимность никак не оспаривалась17. Контроль над территорией остается одним из главным атрибутов государственности и суверенитета. Суверенитет до сих пор чаще всего трактуется как «верховная абсолютная и непрерывная

1X власть над гражданами и подданными, наивысшее право распоряжаться» , высшая власть в границах определенной территории19 (Д.Филпотт) или принцип, воплощающий идею равенства государств20 (М. Байере).

Суверенитет государства складывается из нескольких базовых характеристик, среди которых следует отметить три наиболее важные: отсутствие внешнего, находящегося вне компетенции государства органа власти, обладающего законодательными или контролирующими полномочиями в отношение данного государства; способность государства осуществлять правовой и силовой контроль над территорией, не допуская возникновения конкурирующих структур, претендующих на отправление суверенных полномочий; и, наконец, иммунитет от нелегитимного, то есть предпринимаемого в обход международного права, вмешательства других международных акторов во внутренние дела государства.

В данной работе мы разделяем естественный процесс эволюции концепции суверенитета, сопровождавшийся уточнением отдельных ее положений в ходе развития и усложения системы международного права, и ограничение суверенитета, имеющее место

16 Случаи ограничения суверенитета во время «холодной войны» немногочисленны, но они имели место: коллективная интервенция в Корею в 1950-53 годах, случаи применения процедуры «Uniting for Peace».

17 Мировая политика: теория, методология, прикладной аначиз (отв. ред. A.A. Кокошин, А.Д. Богатуров), М.: КомКнига, 2005, с. 14.

18 Bodin, Jean. The Six Books of the Commonwealth, Bk. 1, Ch. 8, цит. no: Bodin, Jean. On Sovereignty (ed. by Julian H. Franklin), Cambridge: Cambridge University Press, 1992, p. 1.

19 Подробнее см.: Philpott, Daniel. Revolutions in Sovereignty: How Ideas Shaped Modern International Relations, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2001.

20 Подробнее см.: Byers, Michael. Custom, Power and the Power of Rules: International Relations and Customary International Law, Cambridge: Cambridge University Press, 2001 и Byers, Michael. War Law: International Law and Armed Conflict, London: Atlantic Books, 2005. вследствие целенаправленной политики отдельных государств, руководствующихся сложным комплексом причин рационального и ценностного характера. Мы исходим из того, что принцип невмешательства, несмотря на исторические исключения, — вмешательство европейских держав в дела неевропейских государств в Х1Х-М столетии, доктрина «экспорта революций» первой половины прошлого века, «доктрина Брежнева» 1970-х годов — неизменно подтверждался в качестве основополагающего принципа отношений между государствами. С созданием Организации Объединенных Наций он обрел прочный фундамент, подтвержденный Декларацией о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об осаждении их независимости и суверенитета от 1965 года.

Однако в последние десятилетия смысловое наполнение суверенитета постепенно меняется, порождая кризис в трактовке и понимании этого принципа.

Под кризисом суверенитета мы понимаем такую ситуацию, при которой расхождение между основополагающими принципами международных отношений, ориентированными на защиту государственного суверенитета от внешнего вмешательства, и практикой ограничения суверенитета (как добровольного, так и принудительного) создает угрозу легитимности существующего миропорядка, не способного защитить государство от вмешательства в его внутренние дела, и одновременно способствует углублению раскола между миром «постмодернистских» государств, которые смогли обеспечить экономическое процветание и достигнуть беспрецедентного уровня безопасности посредством передачи части суверенных полномочий наднациональным органам власти, и странами периферии, характеризующимися высоким уровнем конфликтности и небезопасности.

Методологическая основа диссертации

Выбор методологической базы для исследования был продиктован широтой поставленных задач. Методологической основой исследования служат основные подходы (или школы) теории международных отношений: неореализм, идеализм (или утопизм), неолиберализм, английская школа, конструктивизм. Анализ ограниченного суверенитета в контексте взглядов представителей этих подходов в теории международных отношений позволяет определить «систему координат», необходимую для систематизации факторов, ограничивающих суверенитет, и уточнения общей терминологической базы ограниченного суверенитета. Каждая из этих школ сформировала собственный подход к суверенитету и приписывает ему такие качества и свойства, которые в наибольшей степени соответствуют ее нормативно-ценностному ядру. Следовательно, иерархия угроз суверенитету крайне специфична для каждой из этих школ и обусловливается методологическими подходами и философией самой школы. Используя массив данных, который будет получен, мы сможем создать почти исчерпывающую палитру основных угроз суверенитету и определить, какие из них на деле ограничивают его и ведут к перерождению его традиционных, классических черт. В конечном итоге это позволит выработать определение ограниченного суверенитета.

Для целей исследования было признано целесообразным использовать методологические приемы С.Краснера, автора многочисленных работ по проблемам суверенитета, и американского политолога Д.Филпотта, продолжателя научных традиций своих учителей - С.Хантингтона и Ф.Закарии, который в работе 2004 года попытался осмыслить место суверенитета в контексте новых тенденций в международных отношениях, обусловленных началом глобальной войны с терроризмом.

Именно С.Краснер для более глубокого анализа перспектив суверенитета предложил проанализировать его в контексте современных школ международных отношений, которые концентрируют в себе основные представления о природе общественной жизни и законах ее развития. Д.Филпотт ввел новый термин — «конституционный порядок международного сообщества», для обозначения моделей отношений между народами и государствами. По его мнению, таковой определяет политическую власть и представляет собой «совокупность норм, согласованных государствами, составляющими [международное сообщество, которые определяют субъектов власти и их прерогативы в контексте ответов на три вопроса: какие государства можно считать легитимными, каковы правила, позволяющие стать одним из них,

-) I наконец, каковы основные прерогативы данных государств?»" . В этих вопросах содержатся параметры изменчивости международной системы. Д. Филпотт считает, что смена международного конституционного порядка или, иначе говоря, революция суверенитета (поскольку все конституционные революции со времен Вестфальского мира либо создавали, либо уничтожали суверенное государство)" происходит тогда, когда один из этих параметров меняется. Новый конституционный порядок устанавливает иные требования к Ч входящим в него общностям и стандарты отношений между ними, вводит новые условия их признания на международной арене.

Исчерпывающую палитру явлений, размывающих государственный суверенитет и способных привести к глубоким подвижкам в международной системе, на наш взгляд, можно составить на основе синтеза этих двух методологических приемов, то есть проанализировать понятие суверенитета через призму взглядов различных школ международных отношений таким образом, чтобы выявить его базовые признаки. В то же время для целей данного исследования было бы уместно модифицировать ключевые параметры, заданные Д. Филпоттом, с тем чтобы, во-первых, выяснить, оспаривается ли суверенитет государства какими-либо иными легитимными политическими общностями или

21 Philpott, Daniel. Revolutions in Sovereignty, p. 12.

22 См.: Ibid, p. 21. объединениями, во-вторых, определить те международные практики, которые подвергают сомнению универсальность суверенитета как основополагающего принципа международных отношений, и, в-третьих, понять, позволяет ли сформированный десятилетиями инструментарий международных отношений достигать целей, которые были провозглашены и провозглашаются международным сообществом.

Для уточнения избранной методологии необходимо отметить два момента. Во-первых, объектом исследования выступает не сам по себе суверенитет - его место, роль, функции, как они видятся каждой из школ международных отношений, - а его эволюция и развитие. Во-вторых, под суверенитетом, подвергающимся ограничению, в данной работе понимается вестфальский суверенитет. Этот термин был заимствован из классификации суверенитета, предложенной С.Краснером, который выделил четыре формы суверенитета: (1) внутренний суверенитет как принцип организации публичной власти в государстве и контроля над ней со стороны общества; (2) суверенитет взаимозависимости (interdependence sovereignty), позволяющий контролировать трансграничные передвижения; (3) международный правовой суверенитет, утверждающий равноправие государств на международной арене; (4) вестфальский суверенитет, запрещающий внешним акторам вмешиваться в распределение властных полномочий внутри государства23. Наиболее чувствительному удару сегодня подвергается вестфальская форма суверенитета, которая зиждется на двух столпах, -территориальности и исключении внешних акторов из внутриполитической системы власти. Аспекты суверенитета, касающиеся модальности отношений между обществом и государством или внутриполитической конкуренции, находятся вне сферы научных интересов соискателя.

Необходимо также отметить, что помимо теоретических задач в диссертации ставится задача проанализировать практику ограничения суверенитета, как добровольного, так и принудительного.

При анализе правового способа ограничения суверенитета (на примере Европейского Союза) методологической основой послужила концепция конституционализма, которая предложила в качестве модели для европейской интеграции не классическую международную организацию, а более политически плотное образование наподобие федеративного государства. Концепция конституционализма первоначально была выдвинута правоведами-«европсистами» (в их числе Эрик Стайн), которые стремились встроить Европейское Сообщество в классический международный правопорядок и создать парадигму для анализа решений судебной ветви власти Европейского Сообщества. Однако

2j См. подробнее: Krasner, Stephen G. (ed.) Problematic Sovereignty>, New York: Columbia University Press, когда в 1963 году Суд Европейского Сообщества объявил европейское право, тогда ограниченное по сфере применения, новым правовым порядком (new legal order), стало понятно, что деятельность Сообщества регулируется не общими принципами международного публичного права, а специфической межгосударственной правительственной структурой конституционной по сути природы. С развитием правоприменительной практики стало понятно, что классическая парадигма межгосударственного сотрудничества не может объяснить правовую «мутацию» Европейского Сообщества. Таким образом, сегодня стало общепринятым понимание конституционализма как «процесса, в ходе которого договоры ЕС развились из совокупности правовых договоренностей, обязательных для сувереннных государств, в вертикально интегрированный правовой режим, наделяющий юридически реализуемыми правами и обязанностями все юридические лица и организации, государственные и негосударственные, в границах применения европейского права»24.

Наконец, для изучения практики принудительного ограничения суверенитета были использованы методы, применяемые при анализе социальных конфликтов. За основу были приняты структурно-функциональный метод анализа конфликтов и типологизация. В частности, были изучены основные современные классификации межгосударственных конфликтов: по цели интервенции (Марта Финнемор), по характеру угрозы (Марк Вайсбурд) . Особый интерес для целей данной работы представляла типология, предложенная американским правоведом Томасом Франком и выстроенная на стыке международного права и науки о международных отношениях. Исследователь изучил все случаи применения силы во второй половине ХХ-го века, подвергнув их перекрестному анализу по двум критериям — характеру (форме) вмешательства и правовой оценке, включающей анализ аргументов в пользу применения силы и их рассмотрение в контексте существующих норм международного права. Взяв за основу структурно-функциональный метод и метод типологизации, мы разработали адаптированную к целям нашего исследования собственную трехуровневую матрицу анализа межгосударственных конфликтов, связанных с ограничением суверенитета.

IIa первом этапе были выделены прямой и косвенный (опосредованный) способы ограничения суверенитета. Первый предполагает открытое использование военной силы, в то время как второй — отказ от нее, но применение ряда не предусмотренных международным правом методов.

71 4

Weiler, Joseph H.H. The Constitution of Europe, Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 221.

25 См., например: Finnemore, M. The Purpose of Intervention. Changing Beliefs about the Use of Force, Ithaca: Cornwell University Press, 2003; Weisburd, A. Mark. Use of Force. The Practice of States Since World War II, University Park (PA): The Pennsylvania State University Press, 1997.

На втором этапе была предпринята попытка составить классификацию типов внутриполитических конфликтов, которые стали основанием для вмешательства во внутренние дела государства и длительного ограничения его суверенитета со стороны других государств или региональных организаций.

Наконец, на третьем этапе мы составили шестичастную схему анализа, применив ее к каждому отдельному случаю ограничения суверенитета.

Степень научной разработанности проблемы

Концепция ограниченного суверенитета начала разрабатываться в политической науке относительно недавно, и по этой причине данную тему невозможно считать глубоко и всесторонне изученной. Для решения вышеозначенных теоретических задач мы опирались как на массив литературы, касающейся проблемы развития и трансформации классического суверенитета, так и на исследования, в той или иной мере непосредственно затрагивающие проблему ограничения суверенных прав. В то же время, второй главной задачей работы выступает анализ практики ограничения суверенитета.

Несомненную важность для любого исследователя суверенитета представляют работы классиков, положивших начало разработке данной концепции (с XVI по Х1Х-Й век), среди которых следует особо отметить труды Ж.Бодена, Г.Гроция, М.Лютера, Н.Макиавелли,

Т.Гоббса, Ж.-Ж.Руссо, Б.Франклина, И.Канта, Дж.Ст.Милля и ряда других мыслителей, а \ также выдающихся ученых ХХ-го столетия, посвятивших свои работы политическим теориям, так или иначе связанным или прямо апеллирующим к принципам суверенитета - Б. де Жувенеля, Ж.Маритена, К.Шмитта, Э.Х.Карра, Ф.Хайека, Х.Моргентау, Дж.Роулза, К.Скиннера, С.Файнера, К.Уолтца и многих других.

Вторая половина ХХ-го и начало ХХ1-го века, прошедшие под знаком бурных политических дискуссий, породили значительное количество работ по проблематике суверенитета, в числе которых следует особо отметить труды К.Уолтца, М.Уолцера, Д.Филпотта, С.Краснера, Р.Джексона, М. ван Крефельда, Р.Кохейна, Дж.Бартельсона, Ж.Элштайна, А.Вендта, Дж.Рагги, М.Финнемор, Б.Бузана, О.Вэвера, А.Линклейтера, Ф.Тесона, Дж.Голдсмита, Дж.Рабкина, А.Этциони, Э.Познера, Дж.Айкенберри, Д.Аркебуджи и некоторых других.

Особого внимания в диссертации удостоены исследования тех авторов, которые непосредственно обращаются к проблеме ограничения суверенитета; при этом мы разделяем весь массив имеющейся литературы, посвященной данной тематике, на три части.

К первой группе относятся книги и статьи специалистов в области конфликтологии, а также исследователей, специализирующихся на изучении гуманитарных аспектов современных конфликтов и других угроз региональной и глобальной безопасности. В данном контексте безусловную значимость имеют работы М.Игнатьеффа, С.Честермана, М.Уолцера, С.Хофмана, Дж.Хольцфреге, Г.Эванса, С.Пауэр, Д.Кеннеди, Д.Риеффа, Ф.Терри, Т.Вайса, У.Шоукросса, Н.Вилсра и ряда других, которые на конкретных примерах проследили изменение международных подходов к урегулированию конфликтов, а также изучили гуманитарные и смежные с ними (правовые, социальные) аспекты ограничения суверенитета, осуществляемого в контексте борьбы с угрозами международному миру и предотвращения геноцида и этнических чисток.

Ко второй группе относятся труды практиков (Р.Куденхова-Калерги, А.Бриана, Ж.Моннэ, А.Спинелли, Ж.Делора, К.Паттена) и теоретиков европейской интеграции - таких как Ф.Снайдер, У.Уоллас, Дж.Вейлер, А.Винер, Ч.Грант, Ф.Кэмерон, Д.Динан, М.Йованович, Г.Морган, М.Леонард, А.Стубб, К.Престон, Б.Розамонд, К.Хилл и некоторых других.

К третьей группе мы относим исследования, посвященные новым вызовам и угрозам, с которыми сегодня сталкивается западный мир - прежде всего проблемам терроризма и распространения оружия массового поражения, а также другим аспектам международной безопасности. Особого внимания в этой категории заслуживают труды А.Этциони, Ф.Боббита, Р.Перла, Ф.Фукуямы, Э.Хобсбаума, Б.Льюиса, У.Р.Мида, Б.Барбера, Г.Эллисона, М.Шойера, П.Бермана, Л.Наполеони, Б.Нетаньяху, Р.Ротберга, С.Тэлботта.

Несколько особняком стоят работы, авторы которых затрагивают проблематику суверенитета и его ограничения в контексте выработки новой парадигмы глобального лидерства и моделей поведения великих держав в современной мире. К таким мы относим оригинальные и провоцирующие мысль работы М.Мандельбаума, Ф.Фукуямы, Н.Фергюсона, Дж.Ная-мл., Дж.Рифкина, У.Бека.

Следует заметить, что ввиду определенного консерватизма, доминирующего в российской политической теории, концепция ограниченного суверенитета в нашей стране практически не разрабатывалась, а круг литературы по данной теме выглядит ограниченным. Однако несомненный интерес представляют собой работы А.Кокошина, С.Караганова, А.Богатурова, В.Иноземцева, а также ведущих отечественных специалистов по проблемам европейской интеграции - Н.Шмелева, Ю.Борко, Н.Кавешникова, М.Стрежневой, С.Кашкина, П.Калиниченко, М.Энтина, Н.Арбатовой, И.Бусыгиной, В.Барановского, О.Потемкиной, В.Шемятенкова и ряда других.

Источниковая база исследования состоит из массива международных документов, подразделяющихся на несколько типов. Многосторонние договоры и конвенции, заключенные в рамках глобальных и региональных организаций (ООН, Организации Африканского единства, Экономического Сообщества Западно-Африканских государств,

Совета Европы, Все1Мирной торговой организации, Международных трибуналов по бывшей Югославии, Руанде и Сьерра-Леоне, Международного уголовного суда) образуют первый и наиболее важный для анализа нормативной базы ограниченного суверенитета пласт документов. Другие документы ООН: резолюции Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи ООН, общие и тематические доклады Генеральных секретарей, специальных комиссий и групп служат важным источником информации как для анализа отдельных случаев ограничения суверенитета, так и для выявления общих тенденций в подходах к проблематике суверенитета. Дополнительными источниками информации служат внешнеполитические документы отдельных государств (концепции и стратегии внешней политики), исследования меправительственньтх организаций и научных центров («Хьюман Райте Уотч», «Международная Амнистия», Стокгольмский международный институт исследования проблем мира - СИПРИ), выступления и заявления официальных лиц.

Особое место отводится документам Европейского Союза. В частности, исследование опирается на сопоставление основополагающих договоров ЕС, включая проект конституционного договора; также анализируются материалы межправительственных конференций, доклады специализированных групп по изучению реформы европейских институтов. Решения и мнения Суда ЕС предоставляют ценный материал для изучения правовых аспектов ограничения суверенитета. Немаловажным дополнением к нему выступают решения национальных судебных органов, к примеру Федерального Конституционного Суда ФРГ. Научная новизна полученных результатов

Целостной и разработанной теории ограниченного суверенитета до сих пор не создано.

Потребность в достоверном обобщении и теоретическом осмыслении результатов отдельных разрозненных исследований вопроса ограничения суверенитета обусловлена нуждами прикладной политики. Следует признать справедливыми слова С.Краснера, констатирующего, что «разнообразные меры давления на правителей привели к разрушению связи между нормами суверенитета и автономости и реальной практикой; слова и дела

26 далеки друг от друга» . Данная работа является одной из попыток преодолеть этот разрыв.

Проведенное в диссертации комплексное научное исследование процесса эволюции суверенитета и тенденций, наметившихся в последние десятилетия в мировой политике, позволяет сформулировать целостную концепцию ограниченного суверенитета как естественной политической формы, возникающей в условиях прогрессирующей экономической и социальной глобализации на фоне универсализации доктрины базовых прав

26 Krasner, Stephen G. Sovereignty: Organized Hypocrisy, Princeton: Princeton University Press, 1999, p 8.

17 и сцобод человека. Утверждается, что прослеживаемые в диссертации два направления «десуверенизации»: добровольный отказ от суверенных прав и внешнеполитические действия как реакция на недееспособность государства и/или превращение его в инструмент геноцида или массового насилия в отношение своего населения или его части выступают неотъемлемыми чертами эпохи глобализации и вряд ли могут быть купированы в мире XXI-го века.

Основные положения, выносимые на защиту

Автор выносит на защиту ряд новых теоретических положений, обоснованных в настоящем диссертационном исследовании:

1. Кризис классического суверенитета проявляется в постепенном стирании границы между ■ внешним и внутренним суверенитетами, характерной для большинства теорий и для практики суверенитета вплоть до конца ХХ-го столетия. В современных условиях власти суверенных государств не могут с той уверенностью, с какой, делали это раньше, выстраивать внутреннюю политику по своему усмотрению — с одной стороны, ввиду ограничений, накладываемых наднациональными региональными органами, которым делегирована часть полномочий национальных правительств (Европейский Союз, ВТО, МУС), с другой стороны, под угрозой, вмешательства отдельных стран, региональных объединений или международного сообщества в их дела ради восстановления, порядка и обеспечения безопасности граждан и соблюдения их прав;

2. Расхождение между основополагающими принципами международных отношений, закрепленных в доктрине суверенитета, и практикой его ограничения представляет самостоятельную серьезную угрозу жизнеспособности и легитимности существующего миропорядка, поскольку в отсутствие четких критериев и стандартов поведения на международной арене ни одно государство ни политически, ни юридически не защищено от возможного вмешательства в его внутренние дела. Гуманитарные интервенции 1990-х годов высветили острую необходимость в установление новой жесткой зависимости между правом государства на невмешательство в его внутренние дела, то есть иммунитетом от ограничения суверенитета, и соблюдением им стандартов и норм международного гуманитарного права;

3. Ограничение суверенитета - и добровольное и принудительное - стало методом решения широкого круга проблем безопасности. Региональная интеграция, начало которой было положено созданием Европейского Сообщества, доказала свою эффективность в поддержании долговременного мира, обеспечении устойчивого экономического развития и стабилизации внутриполитической ситуации в государствах-участниках. За два десятилетия, прошедших после распада биполярной системы, региональная интеграция из обособленного

18 феномена превратилась в устойчивую, хотя пока и не всеобъемлющую, геополитическую тенденцию. Государства, недооценивающие значение этой тенденции и не способные присоединиться к существующим региональным интеграционным объединениям или стать центрами новых, рискуют в будущем оказаться на обочине общемирового прогресса;

4. Анализ опыта добровольного ограничения суверенитета в рамках европейской интеграции демонстрирует, что эффективность этого процесса находится в зависимости от

I <1 устойчивости и автономности правового режима, обслуживающего нужды региональной интеграции. Правовой метод ограничения суверенитета, введенный «архитекторами» европейской интеграции и воплотившийся в создании вертикально интегрированного правового режима, получает все более широкое распространение в мировой политике при создании новых международных институтов, ориентированных на более строгое применение международных норм - Всемирной торговой организации, Международного Уголовного Суда.

5. Новейшая практика ограничения суверенитета отражает формирующиеся в постбиполярный период нормативные требования к использованию суверенитета, отражающие гуманизацию международной политики.

6. Проблемы смыслового наполнения международных норм, которые подразумеваются в качестве «общего аршина» для законопослушных и добропорядочных государств и установления единого стандарта действий в отношение тех недееспособных государств, которые не в состоянии обеспечить безопасность собственных граждан, а также государств, власти которых санкционируют насилие и геноцид, представляются сегодня особенно актуальными, так как в отличие от ситуации 1960-1980-х годов в наши дни подобные случаи происходят не только в периферийных регионах мира, но и в непосредственной близости от главных центров принятия геополитических решений.

Структура диссертации

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проблема ограничения суверенитета в мировой политике"

3.6 Выводы

Два десятилетия, прошедшие с окончания «холодной войны», не принесли человечеству мир и безопасность. Хотя угроза масштабной ядерной войны была снята с повестки дня, а число вооруженных конфликтов несколько сократилось333, их количество остается значительным, многие из них принимают жестокие формы, а международная система остается столь же далека от представленного в Уставе ООН идеала, как и двадцать лет назад.

Постбиполярный мир бросил международному сообществу новые вызовы, но вместе с тем открыл возможность более пристально оценить угрозы, порожденные внутригосударственными конфликтами, длительное время остававшимися в тени непреодолимой в условиях «холодной войны» угрозы ядерной катастрофы. Эти внутренние конфликты, освобожденные от логики межблокового противостояния, выплеснулись на поверхность, став деструктивным фактором мировой политики и важной угрозой региональной безопасности. Как мы показали в этой главе, в последние десятилетия государства вмешивались во внутренние дела столь же часто, как и прежде, нарушая тем самым международное право и попирая основополагающие принципы международного сотрудничества - суверенного равенства, неприменения силы, нерушимости государственных границ, территориальной целостности и другие. Однако если в эпоху «холодной войны» вестфальский суверенитет в большинстве случаев гарантировался покровительством одной из двух сверхдержав, избегавших радикального пересмотра основ международной системы, то в 1990-е и 2000-е годы, как показывает практика, многие государства своими действиями подвергли сомнению часть политико-правовых договоренностей, регулирующих концепцию суверенитета. Обоснованность признания суверенитета подверглась испытаниям на соответствие не геополитическим доктринам, а новым представлениям об ответственности правительств, приоритетах и пределах

333 Там же. С. 1. государственной власти, а также способности эффективно обеспечивать мирное сосуществование.

Как мы показали выше, за указанный период принудительное ограничение суверенитета прямого характера (с применением силы), то есть произвольное сужение границ правосубъектности одного государства другим без согласия первого и в обход международных норм и политической практики, было предпринято в отношении 12 стран (в некоторых из них неоднократно); в ряде других случаев (Куба, Гаити, Колумбия, Иран) оно носйло косвенный характер, когда использовались несиловые, но также не предусмотренные международным правом и выходящие за рамки обычной практики поведения государств методы.

В данной главе на основе соответствующим образом проанализированных и обобщенных фактов было показано, что:

- во-первых, с исчезновением жестких геополитических ограничений эпохи «холодной войны» некоторые государства начали прибегать к таким способам решения внутригосударственных конфликтов или методам ведения внешней политики, которые оказались неприемлемы для части международного сообщества, обеспокоенного угрозами региональной безопасности или соблюдением международных правозащитных или гуманитарных стандартов; во-вторых, принципы вестфальского суверенитета в современном глобализирующемся мире выступают серьезным препятствием для предотвращения нарушения прав человека, пресечения актов геноцида и решения других проблем, которые традиционно считались внутриполитическими;

- в-третьих, именно в последние двадцать лет практика гуманитарных интервенций утвердила представление о том, что внутриполитические проблемы государств представляют угрозу региональной безопасности и устойчивости международного правового и политического порядка.

В ходе исследования мы смогли классифицировать четыре типа внутриполитических конфликтов, которые стали основанием для вмешательства во внутренние дела государства и длительного ограничения его суверенитета со стороны других государств или региональных организаций. Они включают в себя продолжительные гражданские конфликты в регионах с этнически перекрестным населением (проживание в нескольких государствах одной этнической группы, разделенной национальными границами) с высоким риском экспорта нестабильности в сопредельные государства (гражданские конфликты в Либерии, Сьерра-Леоце и ДРК (1998 год), геноцид в Руанде); гражданское противостояние, приведшее к десуверенизации зоны конфликта с последующим распространением в ней террористических движений (Ирак (1991 год), Судан, Афганистан, Турция/Ирак; межэтнические конфликты, в л ходе"которых против национальных меньшинств были использованы неприемлемые с точки зрения международного права и норм морали методы - репрессии, этнические чистки, геноцид (Сербия/Косово, Грузия/Южная Осетия, Молдавия/Приднестровье, Руанда, ДРК (1996 год), Ирак/Курдистан (1991 год). Некоторым особняком стоят два случая ограничения суверенитета — в Республике Конго и Ираке в 2003 году, поскольку вмешательство Анголы и США соответственно было обусловлено стремлением изменить направление внутренней и внешней политики этих государств через смену режимов, в то время как действия их властей не представляли непосредственной угрозы миру и безопасности. Надо отметить, что особенностью указанных типов конфликтов является то, что все они имеют выраженное внешнеполитическое измерение: либо в силу своего характера или масштаба представляют угрозу региональной стабильности, либо уже были частично урегулированы внешними игроками, которые продолжают влиять на ситуацию, либо несут в себе риск девальвации международного права. Особенно это заметно в случае с межэтническими конфликтами, которые в большинстве случаев остаются изолированной политической проблемой, не вырождаются в насилие и потому не привлекают внимание международного сообщества. Вмешательство извне имеет место только тогда, когда межэтнические конфликты затрагивают «чувствительные» с геополитической точки зрения регионы или способны изменить соотношение сил между крупными политическими акторами.

Данная классификация позволяет составить представление о меняющейся иерархии приоритетов, обозначившихся в постбиполярный период, и отражает коренные изменения в общественном консенсусе относительно концепции суверенитета. Новые «озабоченности» части мирового сообщества, как было показано выше, не могут быть сняты при помощи традиционного инструментария, который поддерживает прежнюю систему приоритетов и ценностей с ее абсолютизацией принципов невмешательства и территориальной целостности. Множественность случаев ограничения суверенитета, проанализированных в данной главе, не позволяет рассматривать их как исключения из общего потока легитимных операций под эгидой ООН. Каждый из исследованных случаев принудительного ограничения суверенитета, безусловно, является вызовом существующей системе глобальной безопасности, но в то же время он высвечивает такие проблемы, которые, хотя и находятся на периферии мировой повестки дня, несут угрозу региональной безопасности или подрывают правовые устои международного порядка. Невосприимчивость международного сообщества к таким угрозам безопасности, как внутриполитические конфликты, нарушение прав человека и национальных меньшинств, ведет к формированию альтернативного внешнеполитического мышления, подкрепленного практическими, хотя и нелегитимными, действиями. Исследование случаев ограничения суверенитета позволяет заглянуть в завтрашний день международных отношений и составить представление не только о том, какой может быть новая международная повестка дня, но и о том, какие инструменты обеспечения безопасности могут оказаться особо эффективными в решении внутриполитических конфликтов, представляющих угрозу для устойчивости миропорядка и стабильности регионов.

Заключение

Предпринимая данное исследование, мы исходили из необходимости осмыслить три набирающие в современных международных отношения силу тенденции. Во-первых, представление суверенитета плохо подготовленным к самоуправлению территориям серьезно девальвировало внутреннее содержание этого понятия, превратив новые государства в юридически полноправных членов международного сообщества, которые, тем не менее, оказались неспособны конкурировать с развитыми странами в политической и экономической сферах, а в некоторых случаях даже выполнять базовые обязательства суверенного государства. Во-вторых, суверенитет стал препятствием на пути поиска форм и методов обеспечения соблюдения фундаментальных прав и свобод человека, так как некоторые суверенные государства, будучи неспособными обеспечить устойчивое социальное и экономическое развитие своих народов, прибегли к ужесточению политических режимов, к подавлению демократии и жесткому ограничению прав меньшинств, не говоря о случаях откровенного геноцида. Это высветило необходимость определить и кодифицировать в правовых нормах принципы ответственности суверенного государства перед собственными гражданами. В-третьих, развитые страны, напротив, ощутили необходимость объединения (pooling) своих суверенных прав для расширения пространства гражданских свобод в политической области и наращивания своей конкурентоспособности в экономической сфере. Все эти факторы приводят сегодня к тому, что мир суверенных государств становится более узким, сокращаясь как за счет стран, по сути уже не могущих считаться суверенными, так и за счет государств, втягивающихся в те или иные наднациональные интеграционные объединения.

1. В данной работе была предпринята попытка дать оценку понятию «ограниченный суверенитет» и классифицировать его виды и формы. Отталкиваясь от характеристик «вестфальского суверенитета», мы выявили, что разные школы международных отношений расходятся в своих оценках угроз суверенитету, в то же самое время соглашаясь о том, что классический суверенитет перестает быть надежным маяком в хаотичном море международной политики. Проанализировав факторы, предположительно ограничивающие суверенитет, и изучив соответствующие им способы его ограничения, мы определили, что ограничение суверенитета имеет место в тех случаях, когда международные институты, созданные в ходе добровольной региональной или глобальной интеграции, наделяются или приобретают полномочия, приоритет которых по отношению к возможностям суверенных государств закреплен законодательно; когда государство уступает контроль над частью своей территории внешним игрокам; наконец, когда суверенитет государства ограничивается другим государством в нарушение легитимной процедуры поддержания глобальной и региональной безопасности.

Все остальные способы ограничения суверенитета (заключение международных договоров, вмешательство транснациональных игроков в процесс принятия решений, агрессия, самоопределение народов) не могут считаться ограничением суверенитета, поскольку не создают самостоятельных устойчивых политико-правовых систем, не являются формой реализации государством своих суверенных прав и не отрицают суверенитет, так как их следствием выступает лишение государства независимости — как формальной, так и фактической.

Таким образом под ограничением суверенитета мы понимаем передачу части суверенных функций государства некоему внешнему агенту, каковым может быть правительство другой страны (или стран) или наднациональный орган власти, наделенный самостоятельностью в принятии решений в установленных границах полномочий и/или имеющий в своем распоряжении механизмы контроля за соблюдением принятых в ходе интеграционного процесса обязательств.

Можно заключить, что практика ограничения суверенитета складывается из двух параллельных процессов: добровольной передачи части суверенных полномочий в пользу наднациональных органов власти с целью обеспечения более высокого качества жизни граждан и повышения конкурентоспособности в глобальной экономики, в разной степени интенсивности имеющей место, например, во Всемирной торговой организации и в Европейском Союзе, и принудительного ограничения суверенитета в случаях вмешательства одних государств в дела других с целью смены политического режима, предотвращения гуманитарных катастроф (этнических чисток, геноцида), пресечения деятельности террористических или повстанческих группировок и т.п.

При этом мы настаиваем, что смещение акцента с «традиционных» международных договоров на новые политические формы столь же очевидно в современной мировой политике, как и перенесение центра тяжести в сфере применения военной силы с агрессий на принуждающие и предупреждающие действия, основанные на гуманитарной логике.

Данная классификация позволяет составить представление о меняющейся иерархии приоритетов, обозначившихся в постбиполярный период, и отражает коренные изменения в общественном консенсусе относительно концепции суверенитета.

2. Проведенный нами во второй главе анализ подтверждает уникальность европейского опыта ограничения суверенитета, делающего Европейский Союз самой сложной и комплексной политической системой современного мира. Было выявлено, что основным условием саморазвития системы ограничения суверенитета в комплексных международных общностях является сочетание двух методов ограничения суверенных возможностей государств - институционального и правового. В обоих случаях основополагающую роль играет независимый от национальных властей орган, олицетворяющий собой волю сообщества в целом или наделенный высшей судебной властью. В той или иной степени этот орган присутствует как в Европейском Союзе, так и во Всемирной торговой организации, однако, глубина и масштаб ограничения суверенитета национальных игроков в ЕС определяется несколькими обстоятельствами.

Во-первых, центральные институты Европейского Союза - Совет ЕС, Комиссия и Европейский парламент - находятся в состоянии постоянного плодотворного соперничества, результатом которого становится непрерывное углубление интеграционного процесса и усиливающийся взаимный контроль этих институтов друг за другом. Именно это разнообразие «центров власти» внутри ЕС и их стремление ограничить, сдержать расширение полномочий за счет друг друга и приводит, на наш взгляд, к постоянному усложнению управленческой структуры в Европейском Союзе. Во Всемирной торговой организации такого не происходит.

Во-вторых, соперничество между центральными институтами дополняется также соперничеством между государствами, которые по мере ограничения своего суверенитета другими игроками склонны идти на уступки, что в конечном счете ведет к отказу от принципа вето и единогласного голосования и заставляет принимать мажоритарные правила игры. Этот факт представляется нам исключительно важным, так как по сути свидетельствует о становлении надгосударственной структуры, обладающей решающим словом по целому ряду вопросов. Движение Европейского Союза от Амстердамского договора к Ниццкому и Лиссабонскому показывает, на наш взгляд, что данный механизм по сути стал самоподдерживающимся и вряд ли может быть остановлен. В то же время очередные раунды межминистерских конференций ВТО, не приносящие желаемых результатов, свидетельствуют о том, что в этой организации не существует подобных методов внутренней консолидации.

В-третьих, совершенно особую роль играет Суд Европейского Союза, который, в отличие от Апелляционного органа Всемирной торговой организации, с одной стороны, фактически сам определяет границы собственных полномочий, а, с другой, способствует интернализацию европейских норм в национальные законодательства через сотрудничество с национальными судами государств-участников. Кроме того, Суд ЕС представляется универсальной судебной инстанцией, так как он способен принимать к рассмотрению и разрешать споры, инициированные всеми существующими в рамках ЕС субъектами, - от частных лиц до наднациональных институтов. Именно Суд Европейского Союза является одной из главных движущих сил по ограничению суверенитета европейских государств.

Европейский опыт, как мы полагаем, говорит о том, что добровольное ограничение суверенитета является магистральным путем политической эволюции наиболее развитых стран мира.

3. Руководствуясь задачами по изучению практики принудительного ограничения суверенитет и обобщению аргументов, выдвигаемых в поддержку принудительного ограничения суверенитета, мы классифицировали четыре типа конфликтов, которые стали основанием для вмешательства во внутренние дела государства и длительного ограничения его суверенитета со стороны других государств или региональных организаций. В основу данной классификации был положен критерий природы конфликтов, приведших к внешнему вмешательству. Предложенная классификация включает в себя продолжительные гражданские конфликты в регионах с этнически перекрестным населением; десуверенизацию зоны конфликта с последующим распространением в ней террористических движений; острые межэтнические конфликты, в ходе которых против национальных меньшинств были использованы неприемлемые с точки зрения международного права и норм морали методы - репрессии, этнические чистки, геноцид, и, наконец, неудобные политические режимы, смена которых представляется отдельным международным акторам желательной и допустимой. Надо отметить, что особенностью указанных типов конфликтов является то, что все они имеют выраженное внешнеполитическое измерение: либо в силу своего характера или масштаба представляют угрозу региональной стабильности, либо уже были частично урегулированы внешними игроками, которые продолжают влиять на ситуацию, либо несут в себе риск девальвации международного права. Особенно это заметно в случае с межэтническими конфликтами, которые в большинстве случаев остаются изолированной политической проблемой, не вырождаются в насилие и потому не привлекают внимание международного сообщества.

4. Анализ правовой аргументации при обосновании случаев принудительного ограничения суверенитета показывает, что за последние двадцать лет представление о том, что внутриполитические проблемы государств представляют угрозу региональной безопасности и устойчивости международного правового и политического порядка, сформировало широкую базу поддержки. Слабые (weak) и деградирующие (failing) государства, часть которых обрела или стремится обрести ядерное оружие, а часть прибегает к террористической деятельности или же не может противостоять использованию своей территории террористическими организациями, рассматриваются как одна из наиболее вероятных угроз миру и безопасности. Параллельно нарастает недовольство государствами, использующими неприемлемые с точки зрения международного права и гуманитарных стандартов методы решения конфликтов (геноцид, этнические чистки, силовые операции против национальных меньшинств).

Такое сочетание факторов способствует медленному, но неизбежному изменению внешнеполитической риторики отдельных государств, которые начинают активно апеллировать к универсальным ценностям. Целый ряд государств, как следует из анализа международных документов, отказывается считать внутреннюю политику защищенной «вотчиной» национального суверенитета. Современные государства демонстрируют политическую сверхчувствительность по отношению не только к нуждам и положению собственных граждан, но и по отношению к другим народам в той степени, в которой их права номинально защищены и гарантированы международными конвенциями. Впрочем, далеко не всегда демонстрируемая озабоченность соблюдениехм прав человека в других странах преследует высокие цели утверждения идеалов равенства и справедливости; в ряде случаев, прикрываясь гуманитарными мотивами, государства ищут дополнительные возможности обеспечить себе внешнеполитические преимущества или привилегии в важном для них регионе.

5. В то же время из проведенного исследования вытекает, что новые «озабоченности» части мирового сообщества не всегда могут быть сняты при помощи традиционного международного инструментария, который поддерживает прежнюю систему приоритетов и ценностей с ее абсолютизацией принципов невмешательства и территориальной целостности.

Множественность случаев ограничения суверенитета, проанализированных в третьей главе, не позволяет рассматривать их как исключения из общего потока легитимных операций под эгидой ООН. На наш взгляд, анализ теории и практики ограничения суверенитета свидетельствует о том, что международные институты в их нынешнем виде не могут считаться эффективными по следующим причинам.

Во-первых, лишенное свойственных национальным правовым системам механизмов контроля и принуждения международное право допускает опасную двойственность в определении ответственности государства за нарушение установленных правовых норм. Международные договоры и конвенции четко обозначают круг преступных деяний, но решение о применении силы для принуждения государства к соблюдению его обязательств может принять только Совет Безопасности ООН, который, несмотря ни на что, остается политическим, а не судебным органом. Попытки адаптировать международную нормативно-правовую базу, изначально нацеленную на охрану государственного суверенитета от внешнего вмешательства, к обоснованию правомочности его ограничения ведут к парадоксу, который состоит в том, что для того, чтобы доказать законность интервенции в защиту прав человека, необходимо аргументировать существование реальной угрозы региональной или глобальной безопасности, проистекающей из некорректного поведения властей в отношении своих граждан. Устав ООН жестко регламентирует возможность применения силы потребностями самообороны или соображениями коллективной безопасности, и поэтому большая часть операций, имеюших все признаки гуманитарных интервенций, оправдывалась именно наличием угрозы, а не соображениями защиты прав человека.

Во-вторых, бездействие ООН перед лицом крупных гуманитарных кризисов (геноцид в Руанде, война в ДРК, «этнические чистки» в Косово, конфликт в Дарфуре) продемонстрировало неэффективность международных усилий в разрешении кризисов нового типа, связанных с нарушениями прав меньшинств и восстановлением мира в постконфликтных многоэтнических обществах.

В-третьих, сравнительная мягкость наказания за тяжелые преступления (к примеру, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него оставляет V наказание на усмотрение государства, а Международная конвенция о борьбе с вербовкой, использованием, финансированием и обучением наемников от 4 декабря 1989 года вообще не допускает мысли о том, что государство может самостоятельно готовить и использовать наемников), опосредованность международного правового режима (только государство несет ответственность за выполнение обязательств) и отсутствие надгосударственных институтов принуждения выступают на данный момент непреодолимыми препятствиями к утверждению предсказуехмых и ответственных отношений между государствами, выстроенных на примате права.

В-четвертых, международные институты, ответственные за поддержание международной безопасности и стабильности, недостаточно репрезентативны: к участию в них допущен узкий круг стран на основании заслуг, относящихся к середине прошлого столетия. Административная структура ООН в ее нынешнем виде на протяжении последних лет регулярно становится предметом острой критики как со стороны развитых государств, обеспечивающих, как Япония, Германия, Бразилия, значительную часть бюджета ООН и активно участвующих в крупнейших международных инициативах (киотский процесс, операция в Афганистане и др.), так и со стороны развивающегося мира.

Наконец, в-пятых, ООН не располагает возможностями вмешательства на раннем этапе конфликта, поскольку лишена собственных военных контингентов и обязана получать согласие на предоставление контингентов членами организации. Таким образом существующая в ООН процедура принятия решения о вмешательстве ради предотвращения гуманитарных кризисов не позволяет оперативно и эффективно реагировать на них.

6. Мы приходим к заключению, что «гуманитарные операции» 1990-х годов высветили острую необходимость в установлении новой жесткой зависимости между иммунитетом от ограничения суверенитета и соблюдением государством стандартов и норм международного гуманитарного права и прав человека. Обеспечение максимального полного отражения такой зависимости в нормах международного права — одна из главных задач для ответственных членов международного сообщества на ближайшие десятилетия.

Исходя из этого, диссертант предлагает отказаться от рассмотрения суверенитета как ригидной концепции, не допускающей новаторских трактовок ее базовых положений или расширения ее содержания, и согласиться с тем, что успешное ограничение суверенитета остается исключением, а не правилом.

В работе контурным образом намечены несколько возможных шагов 2и своевременного и эффективного решения проблем безопасности, в частности работа в целях достижения глобального консенсуса относительно прав и обязанностей суверенного государства (принятие своего рода «кодекса поведения суверенного государства»); введение практики верификации суверенного статуса государства в зависимости от его внутренней и внешней политики; реформирование международного права таким образом, чтобы сформировалось понимание ответственности государства за невыполнение обязательств, налагаемых на них их суверенным статусом; признание и кодификация полномочий и прав региональных организаций в части усилий по поддержанию мира и безопасности.

Если мир XXI-го века станет миром управляемым и предсказуемым, если идеалы «хорошего управления» (good governance) окажутся внедрены в международную практику и трансформируют современный миропорядок, мы уверены, что этот мир будет основан на четкой и последовательной доктрине ограничения суверенитета как фундаментального инструмента обеспечения законности, мира и процветания народов.

Список научной литературыКузнецова, Екатерина Станиславна, диссертация по теме "Политические проблемы международных отношений и глобального развития"

1. Международные договоры и соглашения:1. Устав ООН

2. Римский Статут Международного Уголовного Суда Устав Международного трибунала по Руанде Устав Международного трибунала по бывшей Югославии Соглашение, учреждающее ВТО Дагомысские соглашения

3. Национальное законодательство:

4. Конституция Российской Федерации

5. Сборник международных договоров СССР и Российской Федерации, вып. XLVII, М.,1994.

6. Доклады официальных лиц и структур ООН:

7. Доклад Генерального секретаря Бутроса Бутрос-Гали «An Agenda for Peace». Доклад Специального докладчика о произвольных казнях (E/CN.4/1991/36). Доклад Рабочей группы по насильственным или недобровольным исчезновениям (E/CN.4/1991/20).

8. Доклад Генерального секретаря о положении в Косово и оценка соблюдения положений резолюций 1160 (1998) и 1199 (1998) властями Союзной Республики Югославии и всеми членами албанской общины Косово, S/1998/912. 3 октября 1998 г.

9. Третий доклад о Миссии Организации Объединенных Наций в Центральноафриканской Республике, S/1998/1203. 18 декабря 1998 г.

10. Четвертый доклад Генерального секретаря о Миссии Организации Объединенных Навдй в Сьерра-Леоне, S/2000/455.

11. Доклад Миссии Совета Безопасности в районе Великих озер, 27 апреля 7 мая 2002 г., S/2002/537.

12. Доклад Генерального секретаря «Выполнение обязанности защищать», А/63/677. 12 января 2009 г.

13. Report of the Panel of Experts on the Illegal Exploitation of Natural Resources and Other Forms of Wealth of the Democratic Republic of the Congo. House of Commons Information Office, Factsheet P14 Procedure Series, Revised November 2006.

14. Report of the Panel of Experts on the Illegal Exploitation of Natural Resources and Other Forms of Wealth of the Democratic Republic of the Congo (см.: http://www.un.org/Nevvs/dh/latest/drcongo.htm (посещен 19 октября 2009 г.).

15. Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН:

16. A/Res/2131 (XX). 21 декабря 1961 г. A/Res/2625 (XXV). 24 октября 1970 г. A/Res/ 3314 (XXIX). 14 декабря 1974 г. A/60/L. 1.15 сентября 2005 г.

17. Резолюции Совета Безопасности ООН:

18. Проект резолюции S/13022, предложенный Китаем. 11 января 1979 г.

19. Брюссельская декларация 1991 г. о признании новых государств.

20. Резолюция Комиссии по правам человека №1991/74 по ситуации с правами человека в Ираке.

21. Резолюция Подкомитета по предотвращению дискриминации и защите меньшинств № 1990/13 от 30 августа 1990 г.

22. Письмо Постоянного представителя Ирака при Организации Объединенных Наций на имя Генерального секретяря, S/1998/1199. 17 декабря 1998 г.

23. Письмо Генерального секретаря на имя председателя ООН СБ, S/1999/315. 23 марта 1999 г.

24. Письмо Председателя СБ ООН на имя Генерального секретаря, S/1999/1234. 10 декабря 1999 г.

25. Письмо Постоянного представителя Кипра при Организации Объединенных Наций на имя Генерального секретаря, S/2002/1441. 30 декабря 2002 г.

26. Документы иных международных организаций:

27. Резолюция AGH/Res. 16 (I) первой ординарной сессии ОАЕ, принятая в июле 1964 г. Декларация по проблеме подрывной деятельности AHG/Res.27 (II) ОАЕ от октября 1965г.

28. Резолюция, касающаяся вмешательства во внутренние дела африканских государств AHG/Res. 85 (XIV) ОАЕ от июля 1977 г.

29. CSCE/19-CSO/Journal. 4 February 1993. No. 3, Annex 3.

30. Organization of African Unity, OAU/UNHCR Regional Conference on Assistance to Refugees, Returnees and Displaced Persons in the Great Lakes Region: Bujumbura, Burundi, 15-17 February 1995, 17 February 1995.

31. Protocol Relating to the Mecanism for Conflict Prevention, Management, Resolution, PeaceKeeping and Security, ECOWAS.

32. Parliamentary Assembly Recommendation 1266 (1995) (CM/Del/Dec/Act(95)538/3.1b «Turkey's military intervention in Northern Iraq and Turkey's respect of commitments concerning constitutional and legislative reforms».

33. Промежуточнуая резолюция Комитета министров Совета Европы ResDH (2009) 43.

34. Речи руководителей и внешнеполитические документы иностранных государств:

35. National Security Strategy of the United States of America, September 2002, Washington (DC): Government Printing Office, 2002.

36. Obama, Barack. A New Strategy for Afghanistan and Pakistan (Speech of March 27,2009)

37. H. RES. 273, Expressing the sense of the House of Representatives concerning the government of Angola's military intervention into the Republic of Congo.1. UK Human Rights Act.

38. Исследования ¡^правительственных организаций и научных центров:

39. Доклад организации «Международная Амнистия» «Israel/Lebanon: Deliberate Destruction».

40. Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность, М.: ИМЭМО РАН, 2007.

41. Crisis Group Middle East Report N 81. Turkey and Iraqi Kurds: Conflict or Cooperation? 13 November 2008.

42. Выступления и заявления официальных лиц Российской Федерации:

43. Заявление Президента РФ Д. Медведева в связи с ситуацией в Южной Осетии от 8 августа 2008 г.

44. Заявления Президента РФ Д. Медведева для прессы и ответы на вопросы журналистов по итогам переговоров с Президентом Франции Николя Саркози 12 августа 2008 г.

45. Ответы на вопросы редакции газеты «Известия» вице-премьера С.Иванова.

46. Документы Европейского Союза

47. Основополагающие договоры:

48. Парижский договор 1951 г. Римский договор 1957 г.

49. Дела, рассмотренные Судом ЕС:

50. С-26/62 С-6/64 С-22/96 С-164/97 С-165/97 С-42/97 С-189/97 С-93/00 С-176/03 С-436/03 " С-540/03 С-122/04 С-144/04 С-317/04 С-318/04 С-414/04 С-413/04 С-403/05 С-440/05 С-133/06 С-411/06 С-295/06 С-14/06 Л С-166/07 С-155/071. Иные документы:

51. Регламент 1612/68 Совета министров ЕС.

52. Доклад Вестендорпа», 1995 г.

53. Мнение Комиссии об итогах МПК, 1996 г.

54. Решения национальных судебных органов:

55. Решение Федерального Конституционного Суда ФРГ Solange I, 2 BvR 52.71 от 29 мая 1976 г.

56. Решение Федерального Конституционного Суда ФРГ Kloppenberg, 2 BvR 687/85 от 8 апреля 1987 г.

57. Решение Федерального Конституционного Суда ФРГ Maastricht, 2 BvR 2134/92 от 12 октября 1993 г.

58. Решение Федерального Конституционного Суда ФРГ Mangold 2 BvR 2661/06 от 06.07.2010 г.

59. Книги и научные статьи на русском языке

60. Артамонова, Ольга Международная правосубъектность Европейского Союза // Журнал российского права. 2002. № 8.

61. Белл, Даниел и Иноземцев, Владислав. Эпоха разобщенности. Размышления о мире XXI века, М.: Центр исследований постиндустриального общества, 2007.

62. Богатуров, Алексей (ред.) Системная история международных отношений в четырех томах. 1918-2003. События и документы, том I, том II. М.: Московский рабочий, 2000, том III, том IV, М.: НОФМО, 2003-2004.

63. Богатуров, Алексей (ред.) Современная мировая политика: прикладной анализ, М.: Аспект Пресс, 2009.ч- Более безопасный мир: наша общая ответственность (доклад Группы высокого уровня ООН по угрозам, вызовам и переменам), Нью-Йорк, 2005.

64. Борко, Юрий. От европейской идеи к единой Европе, М.: Деловая литература, 2003

65. Бхагвати, Джагдиш. В защиту глобализации, М.: Ладомир, 2005.

66. Деменева, Анна. Исполнение Россией постановлений Европейского Суда по правам человека: количество, не переходящее в качество // Сравнительное конституционное обозрение. 2009. No 4(71).

67. Деран, Жан-Арно. Противоречивая память Косово// Le Monde diplomatique, русское издание. 2006, июль.

68. Джемаль, Орхан. Хроники пятидневной войны: Мирись, мирись, мирись, С.-П.: Амфора,2008.

69. Закария, Фарид. Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами, М.: Ладомир, 2004.

70. Иноземцев, Владислав. Не-развивающийся мир: Диагноз и возможные рецепты лечения II Азия и Африка сегодня. 2005. № 10 и № 11.

71. Иноземцев, Владислав (ред.) Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века, М.: Европа, 2010 .

72. Кавешников Н.Ю. Лиссабонский договор и его последствия для развития ЕС // Актуальные проблемы Европы. Евросоюз: политическое измерение интеграции. 2010 № 2. С. 68.

73. Кавешников, Николай. Трансформация институциональной структуры Европейского Союза, М.: Издательская группа «Navona», 2010.

74. Караганов, Сергей (ред.). Мир вокруг России: 2017. Контуры недалекого будущего, М.,2007.

75. Караганов, Сергей (ред.). Стратегия для России: 10 лет СВОП, М.: Вагриус, 2002. Кашкин, С.Ю., Калиниченко П.А., Четвериков А.О. (ред.) Введение в право Европейского Союза, М.: Эксмо, 2010.

76. Кокошин, Андрей. Реальный суверенитет в современной мирополитической системе,1. М.: Европа, 2006.

77. Кокошин, Андрей и Богатуров, Алексей (ред.) Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ, М.: КомКнига, 2005.

78. Колосов, Ю.М. и Кривчикова, Э.С. (ред.) Международное право, М.: Международные отношения, 2000.

79. Кузнецова, Екатерина. Ближнее зарубежье: все дальше от России // Россия в глобальной политике. Сентябрь-октябрь 2004. т. 2, № 5.

80. Кузнецова, Екатерина. ООН перед угрозой краха. И в поиске превентивных реформ // Политический класс. 2005. № 4.

81. Кузнецова, Екатерина. Суверенитет. Незыблемый и неделимый? // Международная жизнь. 2004. № 7-8.

82. Линдберг, Сара и Мелвин, Нил Дж. Крупные вооруженные конфликты // Ежегодник СИПРИ 2007. Вооружения, разоружение и международная безопасность, М.: ИМЭМО РАН,2007.

83. Маркедонов, Сергей. De facto государства постсоветского пространства // Научные тетради Института Восточной Европы. 2006. Выпуск I. Непризнанные государства.V

84. Маркедонов, Сергей. Грузинская империя обречена // Научные тетради Института Восточной Европы. 2006. Выпуск I. Непризнанные государства.

85. Петровская, Юлия. Подсудная независимость Косова // Свободная мысль. 2009. №6.

86. Политический атлас современности, М.: МГИМО-Университет, 2007.

87. Потемкин, В.П. (ред.) История дипломатии, том 3: Дипломатия в период подготовки Второй мировой войны (1919-1939 гг.), М.-Ленинград: ОГИЗ, 1945.

88. Потемкина, Ольга. Лиссабонский договор: Реформа пространства свободы, безопасности и правосудия как шаг к углублению политической интеграции // Актуальные проблемы Европы. Евросоюз: политическое измерение интеграции. 2010. № 2.

89. Стрежнева, Марина. Структурирование политического пространства в Европейском Союзе (Демократизация) // Мировая экономика и международные отношения. 2010. No 1.

90. Тесон, Фернандо. Гуманистическая утопия эпохи политического реализма // Свободная мысль. 2007. № 5.

91. Тузмухамедов, Бахтияр. От политических деклараций к правовым доводам. В споре с Грузией возрастает значение юридических аргументов // Независимая газета. 2008, 2 сентября.

92. Тункин, Г.И. Международно-правовые аспекты заключения германского мирного договора// Советское государство и право. 1961. № 10.

93. Цуциев, Артур. Территории проблемного суверенитета // Научные тетради Института Восточной Европы. Выпуск I. Непризнанные государства, М.: Территория будущего, 2006.

94. Ханна, Параг. Второй мир: империи и влияние в новом мировом порядке, М: Европа,2010.

95. Шемягенков, Владимир. Европейская интеграция. Учебное пособие, М.: Международные отношения, 2003.

96. Энтин, Марк. Меняющийся баланс сил и интересов внутри ЕС // Вся Европа.ги. 2008. №12(28).

97. Этциони, Амитаи. От империи к сообществу, М.: Ладомир, 2004.

98. Книги и научные статьи на иностранных языках

99. Abramowitz, Morton and Pickering, Thomas. Making Intervention Work: Improving the UN's Ability to Act // Foreign Affairs. September/October 2008. Vol. 87, No 5.

100. Allison, Graham. Nuclear Terrorism. The Ultimate Preventable Catastrophe, New York: Times Books, 2004.

101. Alter, Karen. Establishing the Supremacy of European Law. The Making of an International Rule of Law in Europe, Oxford, New York: Oxford University Press, 2001.

102. Anonymous (Scheuer, Michael). Imperial Hubris. Why the West Is Losing the War on Terror, Washington (DC): Brassey's, Inc., 2004.

103. Archibugi, Daniele. The Global Commonwealth of Citizens. Toward Cosmopolitan Democracy, Princeton: Princeton University Press, 2008.

104. Ash, Timothy G. History of the Present. Essays, Sketches and Dispatches from Europe in the 1990s, New York: Random House, 1999.

105. Ayittey, George B.N. Africa in Chaos, New York: St.Martin's Press, 1999.

106. Badinter, Robert. Une Constitution europeenne, Paris: Fayard, 2002.

107. Barak, Oren. "Lebanon: Failure, Collapse, and Resuscitation" in: Rotberg, Robert (ed.) State Failure and State Weakness in a Time of Terror, Cambridge (MA): World Peace Foundation, 2003.

108. Barber, Benjamin R. Jihad vs. McWorld. How Globalism and Tribalism are Reshaping the World, New York: Ballantine Books, 1995.

109. Barber, Benjamin R. Fear's Empire. War, Terrorism, and Democracy, New York, London: W.W.Norton & Co., 2003.

110. Barry, Brian. Culture and Equality. An Egalitarian Critique of Multiculturalism, Cambridge (Ma.), London: Harvard University Press, 2001.

111. Baylis, John; Smith, Steve and Owens, Patricia (eds.) The Globalization of World Politics, New York, Oxford: Oxford University Press, 2008.

112. Beck, Ulrich. The Cosmopolitan Vision, Cambridge, Maiden (Ma.): Polity, 2006.

113. Beck, Ulrich. Power in the Global Age, Cambridge: Polity, 2005.

114. Benhabib, Seyla. The Claims of Culture. Equality and Diversity in the Global Era, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2002.

115. Berman, Paul. Terror and Liberalism, New York, London: W.W.Norton & Co., 2003.

116. Biddle, Stephen, O'Hanlon, Michael and Pollack, Kenneth. How to Leave a Stable Iraq.

117. Building on Progress // Foreign Affairs. September/October 2008. Vol. 87, No 5.

118. Bobbitt, Philip. Terror and Consent: The Wars for the Twenty-First Century, New York: Alfred A. Knopf, 2008.

119. Bodin, Jean. "The Six Books of the Commonwealth" in: Bodin, Jean. On Sovereignty (ed. by Julian H. Franklin), Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

120. Boot, Max. The new American Way of War // Foreign Affairs. July/August 2003. Vol. 82, No4.

121. Brown, Chris. Sovereignty, Rights and Justice: International Political Theory Today, Cambridge: Polity Press, 2002.

122. Buchanan, Allen. "Secession, State Breakdown, and Humanitarian Intervention" in: Chatter-jee, Deen and Scheid, Don (eds.) Ethics and Foreign Intervention, Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

123. Burgess, Michael. Federalism and the European Union: the Building of Europe, 1950-2000, London, New York: Routledge, 2000.

124. Buzan, Barry. From International to World Society? English School Theory and the Social Structure of Globalisation, Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

125. Buzan, Barry and Little, Richard. International Systems in World History. Remaking the Study of International Relations, Oxford: Oxford University Press, 2000.

126. Chatterjee, Dean and Scheid, Don (eds.) Ethics and Foreign Intervention, Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

127. Chesterman, Simon. Just War or Just Peace?: Humanitarian Intervention and International Law, Oxford: Oxford University Press, 2003.

128. Chesterman, Simon. You, the People: The United Nations, Transitional Administration, and State-Building, New York: Oxford University Press, 2005.

129. Chesterman, Simon, Ignatieff, Michael and Thakur, Ramesh (eds.) Making States Work: State Failure and the Crisis of Governance, New York: United Nations University Publishing, 2005.

130. Chryssochoou, Dimitris N. Theorizing European Integration, London, Thousand Oaks (Ca.): Sage Publications, 2001.

131. Church, C.H. and Phinnemore D. The Penguin Guide to the European Treaties, London: Pen-guin\0ooks, 2002.

132. Chwaszcza, Christine. "Secession and Political Boundaries" in: Chatterjee, Dean and Scheid, Don (eds.) Ethics and Foreign Intervention, Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

133. Clunan, Anne and Trinkunas, Harold (eds.) Ungoverned Spaces: Alternatives to State Authorily in an Era of Softened Sovereignty, Stanford (Ca.): Stanford University Press, 2010.

134. Cooper, Robert. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the Twenty-First Century, London: Atlantic Books, 2003.

135. Cooper, Robert. The Postmodern State and the World Order, London: Demos, 1998.

136. Cram, Laura. Policy-Making in the European Union. Conceptual Lenses and the Integration Process, London and New York: Routledge, 1997.

137. Cremona, M. "EC External Commercial Policy after Amsterdam: Authority and Interpretation within Interconnected Legal Orders" in: Weiler, Joseph H.H. (ed.) The EU, The WTO and the NAFTA, Oxford: Oxford University Press, 2001.

138. Creveld, Martin van. The Rise and Decline of the State, Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

139. Dallaire, Roméo. Shake Hands with the Devil: The Failure of Humanity in Rwanda, Cambridge (Ma.): Da Capo Press, 2004.

140. Diamond, Larry. What Went Wrong in Iraq // Foreign Affairs. September/October 2004. Vol. 83, No 5.

141. Dobbins, James. The UN's Role in Nation-Building: From the Congo to Iraq, Santa Monica (Ca.): RAND Corporation, 2001.

142. Etzioni, Amitai. Security First: For a Muscular, Moral Foreign Policy, New Haven (Ct.), London: Yale University Press, 2008.

143. Ferguson, Niall. The War of the World: Twentieth-Century Conflict and the Descent of the West, New York: Penguin, 2006.

144. Gerbet, Pierre. La construction de I Europe, Paris: Imprimerie Nationale Editions, 1999.

145. Ghani, Ashraf and Lockhart, Clare. Fixing Failed States. A Framework for Rebuilding a Fractured World, Oxford, New York: Oxford University Press, 2008.

146. Gilpin, Robert with Gilpin, Jean M. Global Political Economy: Understanding the International Economic Order, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2001.

147. Glenny, Misha. The Balkans 1804-1999: Nationalism, War and the Great Powers, London: Penguin Press, 2001.

148. Goldsmith, Jack L. and Posner, Eric A. The Limits of International Law, New York, Oxford: Oxford University Press, 2005.

149. Farer, Tom. "The Ethics in Self-determination Struggle" in: Chatteijee, Dean and Scheid, Don (eds.) Ethics and Foreign Intervention, Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

150. Franck, Thomas M. Recourse to Force. State Action Against Threats and Armed Attacks. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

151. Fukuyama, Francis. State-Bidlding. Governance and World Order in the Twenty-First Century,'■London'. Profile Books, 2004.

152. Fukuyama, Francis. "Soft Talk, Big Stick" in: Leffler, Melvyn and Legro, Jeffrey (eds.) To Lead the World. American Strategy after the Bush Doctrine, Oxford: Oxford University Press, 2008.

153. Fukuyama, Francis (ed.) Nation-Building Beyond Afghanistan and Iraq, Baltimore (Md.): The Johns Hopkins University Press, 2006.

154. Haltern, U. "Integration Through Law" in: Wiener, Antje and Diez, Thomas (eds.) European Integration Theory, Oxford: Oxford University Press, 2004.

155. Hatzfeld, Jean. Machete Season: The Killers in Rwanda Speak, New York: Picador, 2006.

156. Held, David and McGrew, Anthony. "Introduction" in: Held, David and McGrew, Anthony (eds.) Governing Globalization. Power, Authority and Global Governance, Cambridge: Polity Press, 2002.

157. Held, David and McGrew, Anthony (eds.) Governing Globalization. Power, Authority and Global Governance, Cambridge: Polity Press, 2002.

158. Heller, Thomas C. and Sofaer, Abraham D. "Sovereignty. The Practioners' Perspective" in: Krasner, Stephen G. (ed.) Problematic Sovereignty, New York: Columbia University Press, 2001.

159. Herbst, Jeffrey. States and Power in Africa. Comparative Lessons in Authority and Control, Princeton (NJ): Princeton University Press, 2000.

160. Hippel, Karin von. Democracy by Force: U.S. Military Intervention in the Post-Cold War World, Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

161. Hobsbawm, Eric. Globalisation, Democracy and Terrorism, London: Little, Brown, 2007.

162. Hoffmann, Stanley with Bozo Frédéric. Gulliver Unbound: The Imperial Temptation and the War in Iraq. Lahnam, Boulder (Co.), New York: Rowman & Littlefield, 2004.

163. Hoffmann, Stanley (ed.) The Ethics and Politics of Humanitarian Intervention, Notre Dame (In.): University of Notre Dame Press, 2004.

164. Holsti, Kalevi J. The Institutions of International Politics: Continuity, Change, and Transformation (paper presented at the ISA Convention, New Orleans, March 2002).

165. Howse, R. "Adjudicative Legitimacy and Treaty interpretation in International Trade Law:

166. The karly Years of WTO" in: Weiler, Joseph H.H. (ed.) The EU, The WTO and the NAFTA, Oxford: Oxford University Press, 2001.

167. Jackson, Robert. Classical and Modern Thought on International Relations, New York: Palgrave Macmillan, 2005.

168. Jackson, Robert. The Global Covenant. Human Conduct in a World of States, Oxford, New York: Oxford University Press, 2000.

169. Jackson, Robert. Ouasi-States: Sovereignty, International Relations, and the Third World. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.

170. Jackson, Robert. Sovereignty: Evolution of an Idea, Cambridge: Polity Press, 2010.

171. Jacobs, Francis. The Sovereignty of Law: The European Way, New York: Cambridge University Press, 2007.

172. Kagan, Robert. "End of Dreams, Return of History" in: Leffler, Melvyn and Legro, Jeffrey (eds.) To Lead the World. American Strategy after the Bush Doctrine, Oxford: Oxford University Press, 2008.

173. Keating, Michael. Plurinational Democracy: Stateless Nations in a Post-Sovereignty Era, Oxford, New York: Oxford University Press, 2002.

174. Kelsen, Hans. The Law of the United Nations, London: Stevens & Sons, 1950.

175. Kennedy, David. The Dark Sides of Virtue. Reassessing International Humanitarianism, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2004.

176. Kennedy, David. On War and Law, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2006.

177. Keohane, Robert O. After Hegemony. Cooperation and Discord in the World Political Economy, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 1984.

178. Keohane, Robert O. Power and Governance in a Partially Globalized World, London, New York: Routledge, 2002.

179. Konstandinides, T. Division of Powers in European Union Law: The Delimitation of Internal Competence between the EU and the Member States, Alphen aan den Rijn: Kluwer Law International, 2009.

180. Krasner, Stephen D. "Problematic sovereignty" in: Krasner, Stephen D. (ed.) Problematic Sovereignty. Contested Rules and Political Possibilities, New York: Columbia University Press, 2001.

181. Krasner, Stephen G. Sovereignty: Organized Hypocrisy, Princeton: Princeton University Press, 1999.

182. Krasner, Stephen G. (ed.) Problematic Sovereignty, New York: Columbia University Press,2001.

183. Mamdani, Mahmoud. When Victims Become Killers: Colonialism, Nativism, and the Genocide in Rwanda, Princeton: Princeton University Press, 2002.

184. Mandelbaum, Michael. The Case for Goliath: How America Acts as the World's Government in the Twenty-First Century, New York: Public Affairs, 2005.

185. Mandelbaum, Michael. The Fate of Nations. The Search for National Security in the Nineteenth and Twentieth Centuries, Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1988.

186. Mattli, Walter. The Logic of Regional Integration. Europe and Beyond, Cambridge: Cambridge University Press, 1999.v Mayall, James. World Politics: Progress and Its Limits, Cambridge: Polity, 2000.

187. McCormick, John. Understanding the European Union. A Concise Introduction, Houndmills, New York: Palgrave, 1999.

188. Mead, Walter Russell. Power, Terror, Peace, and War. America's Grand Strategy in a World at Risk, New York: Alfred A. Knopf, 2004.

189. Mearsheimer, John and Walt, Stephen M. The Israel Lobby and U.S. Foreign Policy, New York: Farrar, Straus and Giroux, 2007.

190. Meredith, Martin. The State of Africa. A History of Fifty Years of Independence, London: Free Press, 2005.

191. Michael, Patrick. The Sins of the Saviours: Formulating a Comprehensive and Effective Response to Violationa of Human Rights and Humanitarian Law Committes by ECOMOG Peacekeepers, University of the Western Cape, South Africa, 2004.

192. Moisi, Dominique. Reinventing the West // Foreign Affairs. November/December 2003. Vol. 82, No. 6.

193. Moravcsik, Andrew. Striking a New Transatlantic Bargain // Foreign Affairs. July/August 2003. Vol. 82, No 4.

194. Nairn, Moisés. Illicit. How Smugglers, Traffickers, and Copycats are Hijacking the Global Economy, New York, London: Doubleday, 2005.

195. Napoleoni, Loretta. Terror, Inc. Tracing the Money Behing Global Terrorism, London: Penguin, 2004.

196. National Security Strategy of the United States of America, September 2002, Washington (DC): Government Printing Office, 2002.

197. Netanyahu, Benjamin. Fighting Terrorism. How Democracies Can Defeat the International Terrorist Network, New York: Farrar, Straus and Giroux, 2001.

198. Nye, Joseph S., Jr. Soft Power. The Means to Success in World Politics, New York: Public Affairs, 2004.

199. Nye, Joseph S., Jr. and Donahue, John D. (eds.) Governance in a Globalizing World, Wash-ingtqn (DC): Brookings Institution, 2000. •

200. Park, Bill. Turkey's Policy Towards Northern Iraq: Problems and Perspectives, London: International Institute for Strategic Studies, 2005 (Adelphi Paper no. 374).

201. Philpott, Daniel. Revolutions in Sovereignty: How Ideas Shaped Modern International Relations, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2001.

202. Philpott, Daniel and Powers, Gerard. Strategies of Peace: Transforming Conflict in a Violent World, Oxford, New York: Oxford University Press, 2010.

203. Pollack, Kenneth. Securing the Gulf // Foreign Affairs. July/August 2003. Vol. 82, No 4.

204. Power, Samantha and Allison, Graham (eds.) Realizing Human Rights: Moving from Inspiration to Impact, New York: St. Martin's Press, 2000.

205. Rabkin, Jeremy A. Law Without Nations. Why Constitutional Government Requires Sovereign States, Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005.

206. The Responsibility to Protect: The Report of the International Commission on Intervention and State Sovereignty, New York: International Development Research Centre Publications, 2001.

207. Rieff, David. A Bed for the Night: Humanitarianism in Crisis, New York, London: Simon & Schuster, 2002.

208. Rifkin, Jeremy. The European Dream. How Europe's Vision of the Future Is Quietly Eclipsing the American Dream, New York: Jeremy P. Tarcher / Penguin, 2004.

209. Rivero, Oswaldo de. The Myth of Development. The Non-Viable Economies of the 21st Century, London, New York: Zed Books, 2001.

210. Robertson, Robbie. The Three Waves of Globalization. A History of a Developing Global Consciousness, Nova Scotia, London, New York: Fernwood Publishing & Zed Books, 2003.

211. Rosenau, James N. Distant Proximities. Dynamics beyond Globalization, Princeton (NJ), Oxford: Princeton University Press, 2003.

212. Rotberg, Robert. "The Failure and Collapse of Nation-States: Breakdown, Prevention, and

213. Repair" in: Rotberg, Robert (ed.) When States Fail: Causes and Consequeces, Princeton (NJ), London: Princeton University Press, 2004.

214. Rotberg, Robert (ed.) State Failure and State Weakness in a Time of Terror, Cambridge (Ma?): World Peace Foundation, 2003.

215. Rotberg, Robert (ed.) When States Fail: Causes and Consequences, Princeton (NJ), London: Princeton University Press, 2004.

216. Rodrik, Dani. The Globalization Paradox: Democracy and the Future of the World Economy, New York: W. W. Norton & Company, 2011.

217. Rougier, Antoine. La Théorie de l'intervention d'humanité, Paris: A. Pédone, 1910.

218. O'Rourke, Kevin H. and Williamson, Jeffrey G. Globalization and History. The Evolution of a Nineteenth-Century Atlantic Economy, Cambridge (Ma.), London: The MIT Press, 1999.

219. Ruggie, John. «Continuity and Transformation in the World Polity: Toward a Neorealist Synthesis» in: Keohane, Robert O. (ed.) Neorealism and Its Critics, New York: Columbia University Press, 1986.

220. Sakwa, Richard and Stevens, Anne (eds.) Contemporary Europe, New York: Palgrave, 2000.

221. Sands, Philippe. Lawless World. America and the Making and Breaking of Global Rules, London: Penguin, 2005.

222. Sands, Philippe (ed.). From Nuremberg to The Hague. The Future of International Criminal Justice, Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

223. Scheuer, Michael. Marching Towards Hell. America and Islam after Iraq, New York: Free Press, 2008.

224. Schmitt, Carl. The Concept of the Political, Chicago, London: University of Chicago Press,1996.

225. Schmitter, Philippe C. How to Democratize the European Union. and Why Bother? Lanham (Md.), Boulder (Co.), New York: Rowman & Littlefield Publishers, 2000.

226. Sebarenzi, Joseph with Mullane, Laura. God Sleeps in Rwanda: A Journey of Transformation, New York: Atria, 2009.

227. Shawcross, William. Deliver Us from Evil: Peacekeepers, Warlords and a World of Endless Conflict, New York: Simon & Schuster, 2001.

228. Slaughter, Anne-Marie. A New World Order, Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2004.

229. Snyder, Francis (ed.) The Europeanisation of Law: the Legal Effects of European Integration, Oxford, Portland (Or.): Hart Publishing, 2000.

230. Stiglitz, Joseph E. Globalization and Its Discontents, New York, London: W.W.Norton & Co., 2002.

231. Storey, Lyndon. Humanity or Sovereignty. A Political Roadmap for the 21st Century, New York: Peter Lang, 2006.

232. Strauss, Scott. The Order of Genocide: Race, Power, and War in Rwanda, Ithaca (NY), London: Cornell University Press, 2008.

233. Talbott, Strobe. The Great Experiment: The Story of Ancient Empires, Modern States, and the Quest for a Global Nation, New York: Simon & Schuster, 2008.

234. Terry, Fiona. Condemned to Repeat? The Paradox of Humanitarian Action, Ithaca (NY), London: Cornell University Press, 2002.

235. Tesön, Fernando R. Humanitarian Intervention: An Inquiry into Law and Morality, Ardsley: Transnational Publishers, 2005.

236. Tesön, Fernando R. A Philosophy of International Law, Boulder: Westview Press, 1998.

237. Uvin, Peter. Aiding Violence: The Development Enterprise in Rwanda, West Hartford (Ct.): Kumarian Press, 1998.

238. Volcansek, Mary (ed.) Law Above Nations. Supranational Courts and the Legalization of Politics, Gainesville (Fl.): University Press of Florida, 1997.

239. Walle, Nicholas van de. African Economies and the Politics of Permanent Crisis, 1979-1999, Cambridge: Cambridge University Press, 2001.

240. Waltz, Kenneth N. Theory of International Politics, Boston: McGraw-Hill, 1979.

241. Walzer, Michael. Arguing about War, New Haven: Yale University Press, 2004.

242. Walzer, Michael. Just and Unjust Wars: A Moral Argument With Historical Illustrations, New-York: Basic Books, 2000.

243. Warleigh, Alex. Democracy in the European Union. Theory, Practice and Reform, London: Sage Publications, 2003.

244. Weiler, Joseph H.H. The Constitution of Europe, Cambridge: Cambridge University Press,1999.

245. Weiler, Joseph H.H. (ed.) The EU, The WTO and the NAFTA, Oxford: Oxford University Press, 2001.

246. Weiler, Joseph H.H. and Wind, Marlene (eds.) European Constitutionalism Beyond the State, Cambridge: Cambridge University Press, 2003.

247. Weisburd, A. Mark. Use of Force: The Practice of States Since World War II, University Park (Pa.): Pennsylvania State University Press, 1997.

248. Weiss, Thomas and Collins, Cindy. Humanitarian Challenges and Intervention, 2nd ed., Boulder (Co.): Westview Press, 2000.

249. Weiss, Thomas; Forsythe, David F. and Coate, Roger A. The United Nations and Changing World Politics, 4th ed. Boulder (Co.), Oxford: Westview Press, 2004.

250. Wendt, Alexander. Social Theory of International Politics, Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

251. Wheaton, Henry. History of The Law of Nations, In Europe and America: From the Earliest Times to the Treaty of Washington, Boston (Ma.): Kessinger Publishers, 2010.

252. Wiener, Antje and Diez, Thomas (eds.) European Integration Theory, Oxford: Oxford University Press, 2004.