автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Проблема своеобразия мировоззренческой позиции и художественного метода молодого М. Горького

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема своеобразия мировоззренческой позиции и художественного метода молодого М. Горького"

ч 3 о г 911

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА И ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ В. И. ЛЕНИНА

Специализированный совет Д 053.01.06 На правах рукописи

ПЕВЦОВА Раиса Тимофеевна

ПРОБЛЕМА СВОЕОБРАЗИЯ МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКОЙ ПОЗИЦИИ И ХУДОЖЕСТВЕННОГО МЕТОДА МОЛОДОГО М. ГОРЬКОГО

Специальность 10.01.01 — Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

МОСКВА —1991

Работа выполнена на кафедре русской литературы Москов ского государственного заочного педагогического института

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Лазарев В. А.; доктор филологических наук, профессор Смирнова Л. А.; доктор филологических наук, профессор Щеблыкин И. П.

Ведущая организация — Институт мировой литературы им. А. М. Горького АН СССР

Защита состоится «3 »1991 года в ча-

сов на заседании специализированного совета Д 053.01.06 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Московском ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени педагогическом государственном университете им. В. И. Ленина по адресу: 119435, г. Москва, ул. Малая Пироговская, 1.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ им. В. И. Ленина (адрес: 119453, г. Москва, ул. Малая Пироговская, 1).

Автореферат разослан года

Ученый секретарь /)Жшь 5)

специализированного совета г </Ст"^** /

/ В. П. Трыков

Актуальность темы реферируемого диссертационного исследования определяется прежде всего актуальностью творчества М. Горького, в том числе и раннего периода, вопреки имеющим место и в нашей стране и за рубежом скептическим суждениям о якобы несовременности, устарелости сегодня произведений великого пролетарского писателя.

В действительности же творчество М. Горького, проникнутое глубокой верой в социальный и нравственный прогресс, з общечеловеческую миссию рабочего класса и трудового ла-рода, п социалистическое будущее России и всего мира, проникнутое непримиримостью к эксплуатации и социальной несправедливости,- к оправданию человеческих страданий, к фашизму, милитаризму, мещанству, в высшей степени актуально и в наши дни. Об этом свидетельствует непреходящий интерес к произведениям писателя как у нас, так и за рубежом, где его имя неизменно стоит в одном ряду с именами Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, А. П. Чехова.

Актуально предельно правдивое, энциклопедически полное, насыщенное достоверными фактами отражение жизни дореволюционной России в художественных и публицистических произведениях М. Горького, противостоящее любым попыткам идеализации и очернения нашей истории.

Актуальна горьковская гуманистическая социальная педагогика, воплощенная в его творчестве и призванная быть нормой повседневных человеческих отношений при социализме. Эта оптимистическая норма предполагает преимущественное бережное отношение к положительному в человеке при нетерпимости ко всему негативному в нем и вокруг него. Утверждая социальную педагогику пролетарского гуманизма с его первоочередной ориентацией на хорошее в людях, М. Горький пояснял: «Я видел и вижу очень много мерзостей, но не эчень люблю говорить о них. Не они меня интересуют и не они — на мой взгляд — характерны для людей... Я твердо знаю, что основное качество человека—стремление к лучшему...»1.

1 М. Горький, Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 24,—С. 440,—М., 1953..

Подобная позиция писателя противостоит имеющему сегодня место неконструктивному стремлению прежде всего выискивать и гипертрофировать отрицательное в современной действительности и в современном человеке, закрывая глаза на положительные стороны жизни.

Тема диссертации актуальна и потому, что пример противоречивого и трудного становления личности М. Горького как художника нового типа и мыслителя опровергает живучие и по сей день теории о внесоциальностн, самостийной элитарности таланта и гения. Этот пример дает четкие ориентиры для здорового развития художественного таланта, кап то: настойчивое культивирование в себе 'лучших человеческих качеств, выработка мировоззренческой позиции, ^отражающей коренные интересы и чаяния трудового народа, глубокое знание современной жизни и в первую очередь человека, всесторонняя образованность, высокая философская г эстетическая культура, изучение творческого .опыта худож: ников-предшественников — и при всем этом неустанный труд в поисках своего оригинального художнического самоопределения.

Пример М. Горького убедительно подтверждает правот> мудрого суждения В. Г. Белинского о том, что «ни один поэт не может быть велик от самого себя и через самого себя, ш через свои собственные страдания, ни через свое собственное блаженство: всякий великий поэт потому велик, что корш его страдания и блаженства глубоко вросли в почву общест венности и истории, что он, следовательно, есть орган и пред ставитель общества, времени, человечества.»2

Пример творческого становления М. Горького поучителет не только для художественно одаренных натур, но и дл; формирования личности любого человека. Содержание спра ведливых слов А. Н. Толстого в адрес М. Горького: «По та кому образцу должны формироваться люди» — раскрываете! в следующем рассуждении адресата: смысл истории Алексе: Пешкова «не в том, что некий Алексей Пешков, преодолег малограмотность и кое-какие внешние препятствия на свое? пути, сделался известным литератором; — суть и смысл фак та в том, что если человек захочет, он может сделать себ: таким, каким желает быть. Вот что должна понять моло дежь, и это очень важно для нее как пример для соревнова ния».3 Свою твердую уверенность в том, что человека создас его сопротивление окружающей среде, что каждый молодо!

2 В. Г. Белинский. Поли. собр. соч.—Т. 6—С. 586—М., 1955.

3 Цит. по кн.: А. И. Овчаренко. М. Горький и литературные искани: XX столетия,—М„ 1978.—С. 19—20.

человек, настойчивый в своем желании учиться и не .боящийся никакого труда, может стать «особенным», — М. Горький высказывал неоднократно.

Актуальность темы диссертации обусловлена и острой борьбой, которая идет сегодня вокруг М. Горького, когда предпринимаются попытки отлучить его от пролетариата, исказить мировоззренческий, духовный и творческий облик писателя, его идейно-зстетическую эволюцию. Гак, например, в достоинства возводятся богостротельские и другие ошибочные суждения писателя 1908—1914 годов, неверные положения его «Несвоевременных мыслей (1917—1918 годы), от которых он сам позже отказался н просил не переиздавать это произведение. Дело дошло до того, что некоторые «исследователи» провозгласили М. Горького «идеологом сталинизма» и даже отказали ему в праве вообще называться художником, объясняя его писательский успех всего-навсего счастливым стечением политических обстоятельств.

Тема диссертации актуальна также и в связи с массированным наступлением, которое ведется сегодня на метод социалистического реализма, основоположником которого по праву считается М. Горький.

Попытки представить этот метод, который в истинных его проявлениях дал миру такие художественные шедевры, как «Мать», «Детство», «В людях», «Мои университеты», «Жизнь Клима Самгииа» и другие произведения М. Горького, «Тихий Дон» М. Шолохова, «Хождение по мука?,!» А. Толстого, поэзия В. Маяковского и А. Твардовского и другие,—в качестве некоего политического феномена, искусственно сконструированного и насажденного сверху авторитетом административной власти, проистекают либо от научной некомпетентности, либо от преднамеренного желания исказить реальную картину художественного прогресса.

' Поэтому разработка темы диссертации важна не только для горьковедеиия, по и для изучения исторической,- мировоззренческой и эстетической необходимости появления метода социалистического реализма, для выявления общих закономерностей становления и развития качественно повой, более высокой стадии реализма в искусстве, а также общих закономер-стей художественного прогресса.

Основной целыо диссертации является всестороннее исследование проблемы своеобразия мировоззренческой позиции и личности молодого М. Горького в конкретном процессе их становления в связи с особенностями эпохи в диалектическом единстве с проблемой генезиса и новаторской специфики художественного метода писателя периода 1892—1902 годов, до принятия им .марксизма.

Теоретико-методологической основой диссертации является марксистско-ленинское учение, философия диалектического и исторического материализма с преимущественным вниманием к ее трудовой, гуманистической и общечеловеческой сущности. Это учение необходимо предполагает осуществляемый в диссертации принцип конкретного историзма, принцип конкретного диалектического раскрытия в их единстве и поэтапной эволюции мировоззренческой позиции', личности, художественного метода великого пролетарского писателя как выразителя своей эпохи, своего класса и вместе с тем как выразителя общенародных интересов и создателя общечеловеческих эстетических и этических ценностей.

Таким образом, диссертация неходит из принципа диалектического единства классового и общечеловеческого при приоритете последнего, из марксистско-ленинского положения о том, что революционный пролетариат является основным выразителем общенародных интересов, «единственным и естественным представителем трудящегося и эксплуатируемого населения»4, основным носителем общечеловеческих нравственных ценностей, что «...интересы общественного развития выше интересов пролетариата»5, что пролетарское движение имеет своей конечной целью «освобождение человечества»6 и создание общества без классов.

При осуществляемом в диссертации историко-генетическом и историко-функциональном подходе решение её проблем, как уже говорилось выше, не локализуется личностью одного писателя, но ориентировано на выявление общих закономерностей и уроков становления и развития любого художественного таланта.

Диссертация строится на основе постулата цельности личности молодого М. Горького, обладающего при всех присущих ему острых противоречиях, колебаниях и заблуждениях всепобеждающей доминантой внутреннего единства и целеустремленности.

В диссертации применяется также сравнительно-типологический принцип исследования при анализе генетических связей раннего творчества М. Горького с классической литературой критического реализма.

Теоретической базой диссертации являются не только лучшие достижения горьковедения и литературоведения, но и ряда смежных гуманитарных наук: истории, философии, этики, эстетики, социологии, социальной психологии классов и социальной психологии личности.

* В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 1,—С. 310.

5 Там же,—Т. 4,—С. 220.

6 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 16,—С. 336.

Принципиальной установкой диссертации является установка на доскональность аргументации и предельную фактическую оснащенность исследования.

В качестве основных источников диссертации использованы все известные художественные произведения (и варианты к ним), статьи, письма, замыслы М. Горького означенного периода, материалы архива и музеев писателя в Москве, Нижнем Новгороде, Казани, а также ряд его произведений позднего времени; практически вся русская литература XIX века, которую хорошо знал молодой М. Горький и традиции которой он наследует и развивает в своем творчестве; большинство имеющих отношение к теме диссертации работ К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, а также ряд работ Г. В. Плеханова; в основном все критические исследования по раннему М. Горькому (монографии, статьи, рецензии, отзывы, воспоминания и др.) дореволюционных и современных русских и зарубежных писателей и литературоведов разных направлений.

Источниковедческая база диссертации отражена в разделе «Источники и литература», насчитывающем тридцать четыре страницы машинописи (через полтора интервала) непосредственных ссылок.

Структура и основное содержание диссертационного исследования.

Диссертация состоит из «Введения», двух глав, «Заключения» и раздела «Источники и литература».

Во «Введении» обосновывается актуальность и научная значимость темы исследования, определяется его целевая установка, теоретико-методологические основы и конкретные подходы к решению поставленных проблем, дается историографический обзор основных точек зрения на эти проблемы, характеризуется состояние и степень их разработанности в современном горьковедении.

Первая глава диссертации: «Становление мировоззренческой позиции и личности М. Горького» включает три параграфа.

В первом параграфе: «Истоки «чувства органического родства с рабочим классом» (Генеалогия М. Горького и характер его первоначальной микросреды)» рассматриваются проблемы родословной, социального происхождения и ранней «социальной ситуации развития» (Л. С. Выготский) Алексея Пешкова.

Необходимость постановки этих проблем для полного раскрытия темы диссертации диктуется как возросшим в наше

время интересом к вопросам генеалогии, так и требованиями социальной психологии личности, признающей громадное влияние родословия, социального происхождения и первичного окружения человека па его духовное становление7.

Вместе с тем, еще раз подтверждая обоснованность этих требований и вывод социальной психологии о том, что фундамент человеческой личности закладывается в детском возрасте, диссертация отвергает утверждение вульгарных социологов о решающем значении генеалогии и социального происхождения для мировоззренческого самоопределения человека, так как в процессе развития вполне возможна социально-классовая переориентация личности.

До сего дня в современном горьковеденпп господствует упрощенный подход к решению проблем, поставленных в первом параграфе диссертации. У истоков этого подхода стояли вульгарные социологи 20—30-х годов, дань ему отдали и такие серьезные исследователи, как И. А. Груздев, Н. К. Пнкса-пов, В. А. Десннцкий и другие. И в науке, советской и зарубежной, и в практике школьного н вузовского преподавания литературы царит общепринятый постулат о цельпо-мелко-буржуазном, мещанском характере генеалогии и первоначальной мнкросреды М. Горького.

В действительности же исследование, проделанное в диссертации, приводит к принципиально иным выводам о том, что социальное окружение будущего писателя в детстве было внутренне противоречивым: при господствующем в доме Ка-шириных мещанском начале ему существенно противостояло пролетарское начало, имеющее глубокие генеалогические корни.

Анализ сложной генеалогии и микросреды Алексея Пешкова дается на основе конкретно-исторического решения классиками марксизма-ленинизма вопроса о сущности и содержания феномена «пролетариат», о соотношении индустриального пролетариата — ядра и передового отряда класса — со всей массой наемных рабочих, а также на основе ленинской трактовки специфических особенностей капитализма и наемного труда в России.

Подчеркивается теоретическая несостоятельность суждений народников и вульгарных социологов, относящих к пролетариату лишь его авангард—промышленных рабочих, а вею остальную массу непромышленных пролетариев, столь многочисленных в пореформенной России, зачисляющих в разряд

7 См., например, И. С. Коп. Открытие «я»,—М., 1978; он же, Психология юношеского возраста. М., 1979; Е. Ф. Рыбалко. Становление лич-ности//Социальная психология личности.—Л., 1974.

люмпенов, босяков. Именно с такой упрощенно-неверной точки зрения исключается М. Горький из числа пролетариев и пролетарских художников, а также игнорируется пролетарское начало как в его родословной, так и в окружающей его в детстве среде.

На основе автобиографической трилогии М. Горького, документов и свидетельств, приводимых в работах И. Л. Груздева («Горький и его время». 3-е изд. ■— М., 1962), Н. А. Забурдаева («В семье Кашириных». — Горький, 1976), Н. С. Травушкина («Горький у Каспия». — Астрахань, 1963) и других, это начало выявляется в родословной бабушки и деда М. Горького, в их трудовом прошлом работницы— кружевницы и бурлака, в духовном облике каждого из них. Выявляется оно и в социальном статусе отца Алеши Пешкова, в благородстве его внутреннего мира с присущими, этому миру типичными чертами пролетарской социальной психологии, в определенной мере присущими п матери будущего писателя.

Конкретно раскрывается роль родных Ллешн, а также роль его лучших друзей ■— рабочих красильной мастерской деда Цыганка и Григория Ивановича в формировании определенной социальной ориентации мальчика.

Исследование конкретных условий ранней социализации М. Горького приводит к выводу о том, что именно эти условия в их совокупности явились основой его первичной ориентации па пролетариат, основой «чувства органического родства с рабочим классом»8, сохранившегося у писателя, по его признанию, на всю жизнь. «Я всю жизнь чувствовал и чувствую ссбя только пролетарием»9, — засвидетельствовал он в 1931 году.

В параграфе раскрывается раннее эстетическое формирование будущего писателя под влиянием величавой красоты Волги н волжской природы, самобытной архитектуры Нижнего Новгорода, под влиянием бабушки—народной художницы и знатока фольклора, правильности и красивой образности языка деда, под влиянием творчества ряда талантливых обитателей дома Кашнрпных. Характеризуются конкретные проявления художественной одаренности мальчика, тонко чувствующего красоту окружающего мира и искусства, слагающего своп первые стихи.

I Во втором параграфе: «Основной социальный статус М'„ Горького до начала писательской деятельности» теоретически и фактически обосновывается следующее самопризп\рпнс

8 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. .26,—С. 155.—М., 1953.

9 Цит. по: Известия ЦК КПСС,—1989,—№ 1.—С. 248.

М. Горького 1906 года: «Я — рабочий. Я работал и жил среди рабочего народа. Я знаю его душу»10.

На основе конкретной классификации В. И. Лениным многообразных рабочих профессий в России 80—90-х годов XIX века, как промышленных, так и непромышленных", выявляются профессии рабочего Алексея Пешкова.

Устанавливается, что в отрочестве, с 1879 по 1884 год, проживая в Нижнем Новгороде, он работал прислугой в магазине обуви купца Л. М. Порхунова; за дворника, прачку, няньку двух младенцев в доме чертежника В. С. Сергеева; посудником на пароходах «Добрый» Курбатова н «Пермь» Любимова по 16—17 часов в сутки за 2—7 рублей в месяц; прислугой и продавцом в иконописной мастерской купчихи И. Я- Салабановой; десятником и рабочим-строителем на ремонте зданий Нижнегородской ярмарки за 5 рублей в месяц.

Живя в Казани с 1884 по 1888 год, Алексей Пешков работал грузчиком и разнорабочим на пристанях, крендельщиком и булочником в заведении купца В. С. Семенова по 14—17,5 часов в сутки за гривенник в день; в селе Красновидово под Казанью испытал участь батрака у богатых крестьян.

В период первого странствия по России в 1888—1889 годах Алексей рыбачил на Каспийских рыбных промыслах Беззуби-ковых; затем работал сторожем и грузчиком за 12 рублей в месяц на станции Добринк^а Грязе-Царицынской железной дороги, надсмотрщиком над железнодорожным имуществом на станции Борисоглебск, весовщиком и грузчиком на станции Крутая, поверяя грузы от 14 до 20 поездов в сутки при 16 платформах в каждом составе; был грузчиком в артели на пристанях Царицына.

Вернувшись в 1889 году в Нижний Новгород, до своего поступления на службу письмоводителем к адвокату А. И. Ланину, Пешков трудился на складе пива и грузчиком на пристанях.

Во время-второго странствия по России в 1891—1892 годах юноша был разнорабочим, портовым грузчиком в Ростове и Одессе, тачечником на соляных промыслах под Очаковым, ¿батраком—молотильщиком на Кубани, некоторое время работал на небольшом лесопильном заводе в Поти. Придя в Тифлис, Алексей Пешков впервые стал членом большого многонационального коллектива индустриальных рабочих Тифлисских главных железнодорожных мастерских в качестве подручного маляра, молотобойца кузнечного цеха, отметчика в конторе по малому ремонту паровозов.

10 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 23,—С. 395.—М., 1953.

11 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 25—С. 423.

Странствуя по Грузии в 1892 году, он работал на строительстве шоссе Сухум-Новороссийск.

Проделанное конкретное исследование вопроса об основном социальном статусе М. Горького до начала писательской деятельности опровергает до сих пор бытующие представления о нем как о человеке, который никогда не был рабочим, как о «выходце из мира бродяг и отбросов общества»12.

Исследование приводит к выводу о том, что весь период своего отрочества и юности, начиная с одиннадцати лет, Алексей Пешков жил продажей рабочей силы, ничего не имея за душой и подвергаясь жестокой эксплуатации, что основной его социальной деятельностью был наемный физический труд, что он имел основной статус непромышленного наемного рабочего многих профессий, а во время работы на железной дороге и статус индустриального пролетария. И даже став пролетарским интеллигентом после начала писательской деятельности, М. Горький больше всего тянулся к своей родной стихии, к миру рабочих людей, поддерживая постоянные непосредственные связи с ними, дорожа в первую очередь их мнением о своем художественном творчестве.

В третьем параграфе: «Этапы формирования мировоззренческой позиции и личности М. Горького» выделяются следующие основные этапы: подростковый (1879—1884 годы), казанский (1884—1888 годы), первого, «малого» странствия по России (1888—1889), нижегородский (1889—1891), второго, «большого» странствия по стране (1891) и тифлисский (1891 — 1892).

Выделение этих этапов обусловлено совокупностью определенных социальных и психологических факторов.

Являясь плотью от плоти российского пролетариата, М. Горький в процессе интериоризации неизбежно нес на себе печать особенностей развития в разные годы революционного рабочего движения, общественной мысли и распространения марксизма в России.

Каждый этап отличается определенной степенью зрелости мировоззренческого самоопределения, личности, художнического формирования М. Горького.

При выделении определенных этапов учитывалось также мнение самого М. Горького, назвавшего в своей автобиографической трилогии периоды детства, отрочества, пребывания в Казани, акцентировавшего в разных источниках периоды своих странствий, нижегородский и тифлисский периоды.

12 См., например, Borras F.—М. MaximGorky. The writer.—Oxford University Press, 1967; B. Wolf. The bridges and the abysses.—New—Vork, 1967.

Процесс духовного становления М. Горького рассматривается с учетом важнейшего положения марксистско-ленинской . методологии, характеризующего сложную диалектику воздействия капиталистического строя на рабочий класс. С одной стороны, этот строй обрекает рабочих при отсутствии сопротивления с их стороны па физическую и духовную деградацию, с другой же стороны, ведет к более мощному позитивному процессу превращения пролетариата в сознательную революционную силу. Одна из главнейших отличительных особенностей пролетариата, по сравнению со всеми другими классами, п состояла в том, что он был единственным классом, который рос и развивался вместе с развитием капитализма, воспитываясь самим капитализмом в антикаииталн-стическом духе и тем самым существенно воздействуя на него.

В параграфе названные этапы конкретно характеризуются по их содержанию.

Подростковый этап. Формирование духовного мира Алексея Пешкова в это время проходит в мещанской и рабочей среде. Значительно укрепляется и расширяется за пределы семьи возникшая в детстве ориентация на пролетариат, принимая характер естественной солидарности со своими товарищами по труду, действенной помощи им, желания просвещать их.

Юный труженик, живущий «в людях», резко духовно отграничивает себя от мещанского мира хозяев с его эгоистической нравственностью, основанной на рубле. Его влечет мир рабочих, ему «интересно с ними».

Алексею нравится общество крючииков-татар, работающих на Сибирской пристани Нижнего Новгорода, землекопов, нанятых подрядчиком «землекопных и мостовых работ» домовладельцем Гогниым, нижегородских прачек, вместе с которыми он полоскал белье своих хозяев на Жандармском ключе; ему интересны повар парохода «Добрый» М. А. Смурый, кочегар парохода «Пермь» Яков Шумов, рабочие артели иконописной мастерской и артели строителей Нижегородской ярмарки: плотников, кровельщиков, каменщиков, штукатуров и др.

Пытаясь понять внутренний мир рабочих, Алексей Пешков внимательно присматривается к их поведению, прислушивается к их разговорам, прослеживает их судьбы, проявляя естественное любопытство природного таланта и закладывая человековсдческий фундамент своей будущей писательской деятельности.

Он видит в рабочей среде многочисленные проявления деморализации, в большей степени присущие именно окру-12

жающему его непромышленному пролетариату: пьянство, разврат, воровство, невежество, грубость, жестокость, индивидуализм, озлобленность, терпимость к несправедливости, к тяжелым условиям труда и быта, к издевательствам над личным достоинством и т. п.

Для Алексея постепенно проясняются социальные источники деморализации рабочих. Главный из них он уже тогда увидел в принудительности, тяжести, однообразии труда на «чужого дядю», не оплачиваемого по справедливости и далеко не обеспечивающего достойного человека существования. Он и на се.бя все это рано и с лихвой испытал.

Вместе с тем, преимущественное внимание Алексей Пешков стремится проявлять к положительным, «добрым, хорошим чертам» в рабочем своем окружении, памятуя мудрый в своей общечеловеческой сущности наказ бабушки: «Ты всегда хорошее крепко помни, а что плохо — просто забывай».

Ему импонируют такие человеческие качества, как тяга к серьезному чтению у повара Смурого, приохотившего подростка к хорошей книге; чувство собственного достоинства у кочегара Шумова; презрение к накопительству и «вольнодумство», недовольство существующими порядками ¡у рабочего иконописной мастерской Ситанова; сознание благородства честной жизни у штукатура Шишлина; бескорыстная любовь к труду «во славу божию» у каменщика Ардальона; мечта о социальном равенстве у плотника Осипа и другие.

Особо жадно ищет Алексей Пешков проявлений протеста рабочих против несправедливого общественного устройства. Но он встречается лишь со слабыми начатками пробуждения р?,бочей массы, которая в 70-ые — начале 80-х годов в целом еще спала. Вспомним, что лишь к началу 80-х годов сформировался в России индустриальный пролетариат, что лишь с его появлением и появлением группы «Освобождение труда» (1883 год) начинает выделяться до того еще незаметная демократически-пролетарская струя в общем потоке буржуазно-демократического, народнического освободительного движения.

Неосознанные начальные проявления духовного пробуждения пролетариата в большей степени, чем представителям его низших, связанных с деревней слоев, с которыми контактировал Алексей Пешков в отрочестве, были присущи ему самому. В это время его социальная ориентация на пролетариат не только приобретает необратимый характер, но уже берет старт и его формирование как передовика пролетарской демократии.

Под влиянием тяжелой жизни наемного рабочего, интенсивного чтения книг и мучительных размышлений у Алексея

пробуждаются первые ростки будущего классового самосознания: он постепенно начинает понимать несовершенство общественного устройства, уродующего людей, его возмущает эксплуатация труда, у него просыпается чувство протеста против социальной несправедливости и возникают первоначальные проявления этого протеста.

В 1883 году Алексей Пешков впервые познакомился с теорией народников, которая оказала на него определенное влияние, вызвав одновременно и критическое отношение к чей, и известное предрасположение в пользу артели, общины и мужика. К идеалу общинного крестьянского социализма он испытывал недоверие, так как его жизненный опыт противился идее торжества «артельного духа» в знакомых ему артелях вчерашних крестьян, но ему импонировало демократическое стремление народников облегчить участь трудящихся, перестроить жизнь так, что,бы всем жилось легко и хорошо.

В параграфе акцентируется сложность, противоречивость духовного формирования Алексея. Та диалектика воздействия капиталистического строя на рабочий класс, о которой говорилось выше, давала знать о себе и применительно к подростку. У него начинают формироваться лучшие черты пролетарской социальной психологии: революционность, активный гуманизм, основанный на этической позиции уважения к человеку как самостийной ценности, любовь к труду в его сущности «...вечного естественного условия человеческой жизни»13 и раннее понимание решающего культурио-исугоричес-кого значения труда, чувство собственного достоинства, чувство солидарности с тружениками, неуемная жажда знаний, вскоре обретшая форму мечты- о поступлении в Казанский университет, и другие. Эти положительные черты формировались в напряженнейшей внутренней борьбе с сильной деморализующей тенденцией, которую не мог не испытывать поч-росток-р?,бочий, ведь жизнь всеми своими голосами внушала ему: «Будь жуликом, это не менее интересно и более выгодно»14.

В целом внутреннее состояние Алексея' Пешкова в возрасте 11 —15 лет было крайне противоречивым. «Во мне жило двое, — позже вспоминал М. Горький, — ¡одий, узнав слишком много мерзости и грязи, несколько оробел от этого п.... начинал относиться к жизни, к людям недоверчиво, подозрительно, с бессильной жалостью ко всем, а также к себе самому... Другой, крещенный святым духом честных и мудрых книг, наблюдая победную силу буднично страшного, чув-

13 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 23—С. 195.

14 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 15,—С. 560.

ствовал, как легко эта сила может оторвать ему голову, раздавить сердце грязной ступней, и напряженно оборонялся, сцепив зубы, сжав кулаки, всегда готовый на всякий спор и бой. Этот любил и жалел деятельно...»15.

Этот второй и был главным результатом начальной школы жизненных исканий М. Горького, главной доминантой его личности в отрочестве, именно он определил весь дальнейший ход ее развития.

В параграфе конкретно прослеживается дальнейшее становление художественного таланта Алексея Пешкова в процессе практического человековедения, активного осзоения фольклора, жадного чтения русской и зарубежной художественной литературы, собственного творчества: сочинения стихов о природе, стихов-молитв, стихов-жалоб на скучную жизнь, юмористических стихов — которых к концу подросткового периода у него была уже целая тетрадь, к сожалению, не сохранившаяся.

Казанский этап. Этот период жизненных университетов М. Горького имел определяющее значение для становления его мировоззренческой позиции и личности, что отметил он сам, заявив: «Физически я родился в Нижнем Новгороде. Но духовно — в Казани»16.

В Казани начались идейно-полнтические искания М. Горького. Начальные стихийные проявления протеста против окружающей действительности, свойственные Алексею Пешкову в подростковом возрасте, по мере дальнейшей конкретизации его представлений о социальном устройстве России перерастают в Казани в жажду осознанной революционности: семнадцатилетний юноша «был серьезно озабочен судьбами человечества, мечтал о реорганизации социального строя, о политических переворотах»17.

В результате интенсивных идейно-политических исканий Алексей Пешков за четыре года обрел социальный статус передового, революционно-романтически настроенного интеллигентного пролетария, проникнутого стремлением «к чему-то неясному, но более значительному, чем все, что он видел»18, проникнутого твердой уверенностью в значении труда как «основы культурного роста человечества», с явственно выраженной склонностью к марксизму.

Тот факт, что казанские годы стали качественно новым этапом духовного становления М. Горького прежде всего

15 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 15.—С. 512.

16 См.: Беседа с М. Горьким, записанная Н. Шебуевым//30 дней.— 1936,—№ 8,—С. 77.

17 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 2.—С. 54.

18 Там же,—Т. 16.—С. 15.

обусловлен конкретными историческими особенностями развития российского рабочего движения 80-х годов, состоянием русской общественной мысли и распространения марксизма в стране, а также состоянием других общественных движений, в первую очередь народничества.

Если в 70-ые годы рабочее движение затрагивало «совсем ничтожные верхушки рабочего класса»19, то в 80-ые годы происходит существенный рост массовой стихийно-экономической стачечной ,борьбы. Восьмитысячная Морозовская стачка 1885 года ознаменовала пробуждение рабочих масс и появление рабочего вопроса в России.

С первой половины 80-х годов берет начало российская социал-демократия, организовавшая марксистские группы не только в Женеве, но и в Петербурге, Москве, Киеве и других городах, делающие первые попытки сблизиться со стихийным рабочим движением. Появляются первые рабочие-марксисты Е . А. Климанов, В. А. Шелгунов, Ф. А. Афанасьев, Н. Д. Богданов, П. Е. Евграфов и другие участники марксистских групп и кружков.

В это же время активно продолжается начатый народниками с конца 60-х годов процесс распространения марксизма в России. Русские рабочие получают возможность ознакомиться с «Манифестом Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, переведенным в 1882 году Г. В. Плехановым, со вторым томом «Капитала», переведенным в 1885 году Н. Ф. Даниельсоном (первый том «Капитала», как известно, был переведен в 1872 году Г. А. Лопатиным и Н. Ф. Даниельсоном) .

С 80-х годов наблюдается идейный и организационный кризис народничества, его «вырождение в пошлый мещанский радикализм» (В. И. Ленин), в движении начинают преобладать либеральные народники. Первые значительные удары народничеству наносит Г. В. Плеханов своими работами« Социализм и политическая борьба» (1883), «Наши разногласия» (1885).

Все названные важнейшие общероссийские процессы по-своему преломляются в Казани, которая, начиная со второй половины XIX века, превращается в один из центров революционного движения в стране.

В 70—80-ые годы в Казани активно действует революционная и либеральная народническая интеллигенция, организовавшая многочисленные кружки, в которые вовлекаются рабочие и которые ведут революционную и просветительскую работу и среди пролетариата Казани (в то время в городе на 120 тысяч населения приходилось около 19 тысяч рабочих).

19 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 22,—С. 72.

С 1887 года в Казани организуются марксистские кружки под руководством Н. Е. Федосеева, участником одного из которых был В. И. Ленин.

Таким образом, приехав в Казань с целью поступить в университет, Алексей Пешков оказался в обстановке активных идеологических н политических исканий казанской интеллигенции, с которой он сближается, став участником почти всех кружков самообразования и развития народнической ориентации.

В параграфе отмечается неоднородность состава этих кружков, среди участников которых были и сохранившие верность своим взглядам революционные народники, и бывшие революционеры, перерождающиеся в заурядных либералов, и те немногие, которые переходили на сторону марксизма. Неоднородность состава кружков вызывала внутри них ожесточенные споры, в которых трудно было разобраться юному Алексею Пешкову, но участие в кружках, несомненно, образовывало его и укрепляло революционное отношение к жизни.

Без преувеличения можно сказать, что в Казани Алексей получил высшее гуманитарное образование, настолько высок был образовательный уровень кружков, справедливо названных Н. К. Пиксановым «вольным казанским университетом», который охотно и активно посещался и студентами университета, духовной академии, ветеринарного института. В кружках преподавали люди высокого уровня образования и культуры, а освоение знаний происходило в активных формах споров, обсуждений, написания рефератов (известно, например, что Пешков писал рефераты по «Азбуке социальных наук» В. В. Берви-Флеровского, статье «Когда же придет настоящий день?» Н. А. Добролюбова, письменно оценивал отдельные суждения Д. И. Пасарева).

Посредством штудирования в кружках научной литературы по философии, политэкономии, социологии, истории, эстетика (в параграфе конкретно охарактеризован круг чтения' Алексея Пешкова по этим дисциплинам), посредством внимательного, интенсивного, непрерывного чтения русской художественной литературы второй половины XIX века при особом внимании к творчеству писателей демократического; революционно-демократического и народнического направлений (этот круг чтения также конкретно охарактеризован), посредством многообразных личных контактов с представителями различных слоев общества, от фабрично-заводского рабочего и революционного интеллигента до казанского городового, Алексей Пешков основательно познакомился с главными направлениями русской общественной мысли: с

официальной идеологией, народничеством, толстовством, а также и с марксизмом.

Немаловажное значение для формирования материалистических взглядов Алексея Пешкова имело изучение им естественных наук, в частности книг «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченова, «Происхождение видов» Ч. Дарвина, «Геологические доказательства древности человека» Ч. Лайе-ля, а также чтение .Библии, глубоким знатоком которой он был, высоко ценя ее художественные произведения, но уже с ранней юности не приемля ее религиозной сути.

В это время Алексей, по его признанию, был уже «несколько знаком с учением Маркса»20 по «Манифесту Коммунистической партии», первому тому «Капитала», по «Нашим разногласиям» В. Г. Плеханова, а также по источникам, популяризировавшим марксистское учение: брошюре А. Н. Баха «Царь-Голод», статьям Н. И. Зибера «Экономическая теория Маркса» и другим.

Интерес будущего писателя к науке, помимо естественного для мыслящего рабочего стремления к знаниям, был обусловлен также и особенностями реакционной эпохи 80-х годов, которая была, как это ни парадоксально, эпохой «мысли и разума», когда «всего интенсивнее работала русская революционная мысль, создав основы социал-демократического миросозерцания»21, и значительной ролью Казани в развитии отечественной науки и культуры. Роль Казани 80-х годов как крупного учебного, научного и культурного центра России конкретно иллюстрируется в параграфе.

В диссертации устанавливается, что в казанские годы ориентация Алексея Пешкова на пролетариат впервые приобретает классово-осознанный характер.

Во время работы на пристанях Казани Алексей воочию убедился в существенной разнице между рабочими и люмпен-пролетариями, с которыми он был уже знаком в отрочестве, посещая известную Миллионную улицу в Нижнем Новгороде. Убедился — и духовно навсегда обособился от босяков, хотя и отдавал должное ряду положительных качества, имеющихся в их среде. Алексея, которого влекло на Волгу прежде всего к «музыке трудовой жизни», оттолкнула от люмпенов их паразитическая и индивидуалистическая доминанта.

Процесс обособления был труден, противоречив и опасен, тенденция деморализации готова была захватить юношу, оказавшегося в крайне трудном материальном и моральном положении. «...Среди грузчиков, босяков, жуликов я чувствовал себя куском железа, сунутым в раскаленные угли,—вспоминал

20 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25—С. 321.

21 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 12,—С. 332.

M. Горький об этом сложном периоде своего становления,— ...По всей логике испытанного мною .было бы вполне естественно, если б я пошел с ними. Оскорбленная надежда подняться вверх, начать учиться — тоже толкала меня к ним. В часы голода, злости и тоски я чувствовал себя вполне способным на преступление не'только против «священного института собственности». Однако романтизм юности помешал мне свернуть с дороги, идти по которой я был обречен»22.

Впервые близко познакомившись с деревней и получив много «тяжелых впечатлений» во время своего двухнедельного пребывания в ней по приглашению крендельщиков Семенова на пасху, а также во время совместной полугодовой революционно-пропагандистской работы с народником М. А. Ромасем в селе Красновидово, Алексей Пешков приходит к выводу о своей социально-психологической неоднородности с крестьянством. «Не умею, не могу жить среди этих людей...»23 —заявляет он Ромасю. Ярко проявившаяся в пореформенный период мелкобуржуазная природа крестьянства с его индивидуализмом, гипертрофированным собственническим инстинктом, сервилизмом отнюдь не импонировала думающему молодому рабочему, хотя он отдавал должное и положительным чертам духовного облика крестьян, в первую очередь их благородной привычке к труду.

Несмотря па то, что Алексей Пешков много общался с народнической интеллигенцией, он никогда не чувствовал себя своим в ее среде, юношу отталкивала присущая большинству ее представителей «духовная шаткость».

Алексей продолжает тянуться к своей родной рабочей стихии. В Казани в 1887 году он впервые устанавливает связи с фабрично-заводским пролетариатом двух крупных промышленных предприятий города: кожевенного и суконного завода Алафузова и свечного и мыловаренного завода братьев Кре-стовниковых. Его близкими друзьями становятся старый ткач Никита Рубцов, «беспокойная умная душа», слесарь Яков Шапошников, знаток Библии и ярый атеист, а также наборщик одной из типографий города Т. Лахметко.

В Казани начинается революционный путь М. Горького. Он не только беседует с рабочими на социально-политические темы, в частности о необходимости борьбы против царя и хозяев жизни, не только снабжает их нелегальной литературой, в том числе и марксистского содержания, но и организует экономическую стачку крендельщиков заведения Семенова.

В казанские годы значительно ослабевает первоначальное предрасположение Алексея Пешкова к народничеству. Этому

22 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 16.—С. 12, 15

23 Там же,—Т. 16—С. 130—131,

способствует и непосредственное знакомство с древней, и правда о мужике, почерпнутая из произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина, Г. И. Успенского, Н. С. Лескова, В. Г. Короленко, а также ряда писателей—народников, и критика народнических ! взглядов на деревню со стороны отдельных представителей революционной молодежи Казани (например, рабочего Кабанова, марксистски 'настроенного офицера Копытовского, знакомых Алексею), и первые споры казанских марксистов с народниками, и чтение марксистской литературы.

Под влиянием собственных тяжелых деревенских впечатлений Алексей забывал о книжках правоверных народников, «в которых сладко и красиво описывалась крестьянская жизнь, восхвалялась «простодушная мудрость» мужика, о статьях, в которых убедительно говорилось о социализме, скрытом в о,бщине, о «духе артельности»24.

В произведениях русских классиков он читал о том, что «...деревня с поразительной быстротой хирела, нарождая Ра-зуваевых и Колупаевых, кулачество пышно росло и цвело, умножая «душегубство», создавая «губошлепов»25.

По отношению к народничеству укрепилась его в целом самостоятельная критическая позиция, проникнутая скепсисом к народническому социализму при явной симпатии к демократическому содержанию и к человеческим качествам революционных народников. В своем духовном отталкивании от народничества Алексей Пешков признался Н. Е. Федосееву, познакомившись с ним на нелегальном чтении книги Г. В. Плеханова «Наши разногласия».

Растущее понимание Алексеем несостоятельности народнического социализма укрепляло его естественную для думающего пролетария стихийную склонность к марксизму.

М. Горький на себе испытал и позже не раз подчеркивал влечение пролетариата к марксизму как следствие его несправедливо-тяжелого социального положения. Ряд его соответствующих высказываний приводится в параграфе. Так, например, в письме Р. В. Иванову-Разумнику от 12 или 13 января 1912 года он писал: «Вы скажете—марксист! Да, но марксист не по Марксу, а потому, что так выдублена кожа. Меня марксизму обучал лучше и больше книг казанский булочник Семенов...»

Несомненные факты свидетельствуют о склонности Алексея к марксизму. Ему в целом понравилась книга Плеханова «Наши разногласия»; лучшими, друзьями его .были марксистски настроенные корректор Гурий Плетнев и ветеринар

24 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25,—С. 338.

25 Там же.—С. 348.

Лавров; он был близко знаком с участником кружка Федосеева М. Г. Григорьевым; после своей короткой встречи с Федосеевым он высказал твердое желание вновь встретиться с ним.

Вместе с тем Алексей Пешков далеко еще не стал марксистом и не только по молодости лет (кстати, Федосеев был на три года моложе его). Мировоззренческое самоопределение будущего писателя было сложным и противоречивым. «Мои взгляды на ход жизни развивались медленно и трудно»23, — позже засвидетельствует М. Горький.

И этому были свои объективные и субъективные причины

Важнейшей из объективных причин была о,бщая историческая ситуация 80-х годов, когда революционно-демократический период освободительного движения в России был на исходе, завершившись кризисом революционного народничества, а революционность социалистического пролетариата, говоря словами Ленина, еще не созрела; Печать этой незрелости не мог не нести на себе Алексей Пешков, молодой непромышленный рабочий.

Другой объективной причиной сложности духовного становления Алексея и марксистской незавершенности его мировоззренческой позиции был тот факт, что это становление проходило в основном в среде народников, которые, будучи первыми распространителями марксизма в России, неизбежно стали и первыми его нсказителями «с точки зрения» устоев» (Г. В. Плеханов).

Наиболее типичными проявлениями фальсификации марксизма народниками, в первую очередь их главным идеологом 80—90-годов Н. К. Михайловским, были: попытка представить исторический материализм как «экономический материализм», ведущий к фатализму, к отрицанию значения личной активности человека; обвинение марксизма в мистике и метафизике на том основании, что Маркс и Энгельс якобы пользовались диалектическим методом Гегеля, что они доказывали необходимость гибели капитализма гегелевскими триадами; попытка представить марксизм как догму, равно приложимую ко всякой исторической обстановке, попытка приписать ему претензии «все объяснить»; объявление марксизма не теорией, но лишь гипотезой, тре,бующей своего доказательства.

В той или иной мере эти искажения проявлялись и в кружках казанских народников, сея сомнения и мешая Алексею Пешкову понять сродную ему истинную деятельно-трудовую, творческую, реально-гуманистическую сущность марксизма /тем .¡более, что- Ьреди революционной молодела! ггого

26 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25,—С. 345.

времени именно народники считались лучшими знатоками Маркса.

Неблагоприятное воздействие народнических искажений царксизма на мировосприятие Алексея усиливалось и тем обстоятельством, что в 80-ые годы борьба марксистов против реакционных сторон учения народников, равно как и против фальсификаций ими марксизма только-только начиналась.

К числу субъективных причин, усложнявших принятие Пешковым марксизма, относились его недостаточная начитанность в марксистской литературе и особенности его художнической натуры: повышенная эмоциональность и конкретность, образность мышления. У художественно одаренного юноши была внутренняя необходимость «поверять» любую теорию практикой собственного жизненного опыта, а также не только осмыслить, но и прочувствовать ее.

В плане поверки теории практикой ускорить процесс овладения марксизмом могло бы знакомство с работами В. И. Ленина, применившего марксизм к конкретным условиям России, но ленинских работ тогда еще не было.

В эмоциональном плане овладению марксизмом мешала сильная народническая «закваска» в чувствах молодого человека: глубокая личная симпатия к революционным народникам, к их демократизму заслоняла подчас неверность их суждений.

В казанские годы берет начало процесс сознательного формирования М. Горьким своей личности. «...Я в то время всячески старался приготовить из се,бя «крупную активную силу»27,—свидетельствует писатель.

Согласно теории немецкого психолога Э. Шпрангера (1882 —1963), изложенной им в книге «Психология юношеского возраста» (русский перевод 1924 года), Алексей Пешкой принадлежал к третьему типу развития в юности, когда в отличие от бурного течения развития (первый тип) и медленного, постепенного роста (второй тип), человек сам активно и сознательно формирует свою личность, усилием воли преодолевая противоречия интериорнзацпи . «Я очень рано понял,—подчеркивает М. Горький,—что человека создает его сопротивление окружающей среде»28.

Преодоление Алексеем противоречий развития не всегда завершалось победой, подчас среда превышала меру сил юного романтика, и это вело к кризисам, один из которых выразился в попытке убить себя.

Среди многих причин этого острейшего юношеского кризиса главной, решающей причиной был временный отрыв

27 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 2—С. 54.

28 Там же,—Т. 16,—С. 12.

Алексея Пешкова от родной пролетарской среды, временная потеря им своей социальной почвы в обстановке «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции»29, побудившей к самоубийству немало молодых людей и в Казани.

«Утратив ощущение равенства с людьми, среди которых он жил и работал,—характеризует М. Горький свое тогдашнее состояние далеко ушедшего вперед в своем развитии пролетария в автобиографическом рассказе «Случай из жизни «Макара», — ...Макар пошел к людям другого круга, но в их среде, — еще более и даже органически чуждой ему,—он не встретил того, что искал...»30.

Романтизм юности прпшел в острейшее несоответствие с реальной действительностью. «Вокруг меня становилось пусто»31, — констатирует М. Горький в «Моих университетах». Умерла А. И. Каширина, самый родной человек; не стало друзей-рабочих: умер Яков Шапошников, был арестован Никита Рубцов; покончили самоубийством друзья — маляр и стекольщик Анатолий Иванов, марксистски настроенный ветеринар Лавров; был арестован лучший друг близкий кружку Федосеева Гурий Плетнев; резко чужими показались несознательные рабочие заведения Семенова, заявив о желании «гирями ,бить» бунтующих студентов, участников декабрьских студенческих волнений 1887 года в Казани. Видимо, вспомнились Алексею Пешкову в тот тяжелый момент горькие для него слова крендельщиков: «Не ко двору ты нам, парень!.. При тебе хуже стало, больно сердишь ты Семенова, а он на всех лезет. Гляди, — очень недовольны тобой, как бы не избили...»Ь2.

Выздоравливая в больнице после неудачной попытки самоубийства, Алексей не оставлял упорной мысли о повторной попытке до тех пор, пока его не пришли навестить крендельщики. Выслушав их упреки в малодушии, юноша испытал чувство духовного возрождения, вызванное единением с :о-циально родной средой.

В параграфе характеризуется дальнейшее развитие художественного таланта Алексея Пешкова. Раскрывается большая роль основательного, интенсивного чтения художественной литературы в этом процессе. «Европейскую литературу— в переводах — и русскую, — свидетельствует М. Горький, — я знал уже «весьма удовлетворительно»...33.

29 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 1—С. 295.

30 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 14,—С. 108. . _

31 Там Же,— 16,—С. 83.

32 Там же.—Т. 14,—G. 31.

33 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25,—С.■ 345.

Алексей Пешков проявляет также большой интерес к студенческому фольклору, задумывается над назначением художественной литературы, пишет стихи. В стихах затрагиваются разные темы: он пишет и о красоте Волги, и о психическом больном, «маниаке», который произвел на него большое впечатление при посещении лекции В. М. Бехтерева в «сумасшедшем доме», и о проститутке Терезе с ее мечтой о большой любви, и о том, что жизнь—«сплошное свинство и тоска, убивающая душу». В стихах воплощается противоречивое душевное состояние автора.

Впервые в творчестве юного Пешкова появляется рабочая тема: он пишет о своем талантливом друге стекольщике Анатолии, об Иуде-предателе крендельщике Кузине, о том, что «снег весной тает не для того, чтобы стекать грязной водой с улицы в подвал, где работают (булочники»34.

Прозу Алексей писать не решался, она казалась ему труднее стихов, но все же он начинает пробовать себя и в прозе, первоначально ритмической: он описывает рассвет на «Устье», на берегу Волги, у слияния с нею реки Казанки.

У юноши начинают формироваться первые навыки его будущей писательской профессии: он ведет тетрадь, куда заносит различные характерные наблюдения над окружающей Жизнью.

В Казани М. Горький впервые выступил в печати. 26 января 1885 года в газете «Волжский вестник» было напечатано его четверостишие по поводу самоубийства девятнадцатилетней дочери крупного торговца чаем курсистки Дарьи Латышевой, насильно выданной замуж и застрелившийся сразу после венчания.

Этап первого, «малого» странствия по России. За более чем полугодовое странствие не только не прерывается на время прямой путь будущего писателя к пролетариту, как утверждает Н. К. Пиксанов35, но, напротив, укрепляются, углубляются и расширяются его связи с рабочими и усиливается его марксистская ориентация.

Странствие, во время которого он «много видел (бывших людей» в ночлежных домах, монастырях, на больших дорогах»36, подтвердили сложившееся у Алексея негативное представление о босяках, он еще глубже осознал их как людей, разбитых жизнью, не способных к труду»37.

34 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 24,—С. 488.

35 Н. К. Пиксанов. На пути к пролетариату. Горький и казанские рабочие в 80-х годах//Казань в истории русской литературы.—Сб. 2.— Казань, 1968,—С. 29.

36 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25,—С. 322.

37 Там же,—Т. 5,—С. 551.

В период странствия Алексей Пешков впервые на определенное время обретает статус промышленного пролетария, общаясь в совместном труде с железнодорожными рабочими, которых, причем не только постоянных, но и временных, и поденных, В. И. Ленин относил к индустриальному пролетариату38.

Хотя, по сравнению с крендельщиками Казани, железнодорожные рабочие в целом были более развитыми, но тенденция деморализации захватила и их, в чем Алексей не раз убеждался, сталкиваясь и в их среде с воровством, нетерпимостью к людям иной нации и другими не менее отрицательными качествами. Но как и прежде, от стремится по-новому организовать свое зрение, обращая основное внимание на положительные стороны пролетариев.

Так, его восхищает своеобразная поэзия труда работниц-резалок рыбы на Каспийских промыслах, ему импонирует их внутренняя свобода, позже нашедшая отражение в рассказе «Мальва», ему нравится смелость поведения сцепщика вагонов на станции Добринка, публично обличающего в воровстве Начальника станции.

Продолжая традиции своей революционно-просзетитель-ской деятельности в рабочей среде, юноша устраивает с железнодорожниками беседы, совместные чтения книг и даже организует кружок саморазвития.

Сформировавшееся у Алексея Пешкова чувство интернационализма он старается воспитать и в окружающих его рабочих. «Особенно лю,бпли Пешкова,—вспоминает один из них, — татары, державшиеся несколько обособленно от русских. Русские грузчики часто довольно грубо оскорбляли национальное чувство татар. Пешкова возмущало такое отношение рабочих к татарам. Он часто собирал вокруг себя рабочих и говорил им, что они должны жить дружно: и татары, и русские— рабочие и что это должно связывать их в одно целое»39.

В параграфе отмечается, что в это время в Борисоглебске Алексей впервые становится членом радикального кружка интеллигентов с явно наметившейся ведущей марксистской тенденцией. Фактическим руководителем кружка был В. Я-Алабышев, впоследствии известный социал-демократ, — с которым Алексей переписывался после своего отъезда из Бо-рисоглебска.

О дальнейшем укреплении склонности молодого человека к марксизму свидетельствуют, например, его внушения рабо-

38 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 3,—С. 498.

39 Цит. по кн.: Вл. Еременко. После университетов. М. Горький в Нижнем Поволжье.—Волгоград, 1968— С. 112—113.

чнм, что именно они должны стать хозяевами жизни. Об этом же свидетельствует и тот факт, что, считая основной причиной тяжелого положения крестьян безземелие, Алексей, в отличие от народников, не полагал, что повсеместное наделение крестьян землей идентично установлению социализма в современной ему России.

Сближение Алексея Пешкова с марксизмом происходит в. связи с его нарастающим разрывом с народничеством.

После близкого знакомства в Борисогле,бске со взглядами и творчеством писателя-народника В. Я- Старостина-Манен-кова он особенно остро почувствовал фальшь и пошлость либерального народничества. «...Я не хочу и не могу сказать, вспоминал М. Горький об этом периоде, — что я теоретически состязался с фанатиками народничества, но мне было несвойственно и даже несколько противно жалостливое отношение к мужику, «изнуренному гнетом самодержавия», «богоносцу», у коего я покупал па базаре дрова и говядину и жизнь коего знал не по литературе»40.

Отнюдь не занимая еще марксистских позиций, Алексей с большим интересом и вниманием относился ко все усиливающимся спорам первых марксистов с народниками. На всю жизнь ему запомнилось горячее состязание с народниками невесты Федосеева А. Г. Соловьевой. Не сочувствуя народникам в их представлениях о деревне, он далеко не во всем был согласен и с Соловьевой. Он не мог не признать правду ее слов о «лампадном масле» народнической литературы, об отсутствии в деревне «единого» крестьянства. Но ее справедливые суждения о прогрессивной роли кулака как носителя капиталистического прогресса в деревне не вызывали согласия Алексея. Позже М. Горький говорил: «Экономический прогресс» мало интересовал меня и даже противоречил моему пониманию прогресса социально-культурного,—в эгом, конечно, сказывалась закваска народничества. В развитие социально-культурного прогресса никак не вмещался мой хозяин Василий Семенов и вообще не вмещались хозяева»4'1.

Таким образом, Алексей Пешков еще четко не определился в полемике марксистов и народников, мало интересуясь вахшейшим вопросом о прогрессивной роли капитализма и сомневаясь в этой роли.

В параграфе отмечаются интенсивные философские искания будущего писателя. Он штудирует философскую литературу под руководством бывшего семинариста и затем исключенного «за неблагонадежность» студента Киевского универ-

40 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 30—С. 314.

41 Там же,—Т. 25,—С. 345.

ситета Баженова, раскрывшего Алексею несовместимость социал-дарвинизма с гуманизмом, познакомившего его с историей развития христианства, с сектами первых веков.

Духовный рост Алексея Пешкова и в это время продолжается через острые противоречия и сомнения. Неопределенность мировоззренческой позиции романтически настроенного юноши приводила его подчас к предкризисному состоянию, когда он, испытывая ненависть ко всему миру и ко всему роду человеческому, «проклинал все сущее, писал ядовито-сатирические стихи»42 и, впадая в пессимизм и отчаяние, упорно думал о самоубийстве; или же, увлекшись толстовством, мечтал спрятаться от суровой действительности в земледельческую колонию. С этой целью он вскоре стал искать встречи с Л. Толстым в Ясной Поляне и Москве, а после того как встреча не состоялась, написал Толстому письмо с просьбой помочь в устройстве колонии.

Близкое общение Алексея Пешкова с железнодорожными рабочими , упорные идейно-философские искания при ведущей склонности к марксизму способствовали определенному развитию его художественного таланта.

Не случайно именно в это время, наряду с сочинением стихов философского, лирического и сатирического плана (их была целая тетрадь), он написал, скорее всего на станции Крутая, свой первый «философический труд» —• «огромную» поэму под названием «Песнь старого дуба». Поэма не сохранилась, вместе с философскими стихами «Голос из горы идущему вверх» и «Беседа черта с колесом» она была сожжена автором после отрицательного отзыва о ней В. Г. Короленко.

Об идейном содержании поэмы можно судить лишь косвенно, на основе сохранившихся скупых сведений о ней. И. А. Груздева так излагает ее структуру и частично содержание: «Это было как бы собрание стихотворений, аллегории, афоризмов. Под старым дубом собрались герои Горького, здесь они — в стихах и прозе — говорили о своей жизни, о своих радостях и печалях. А старый дуб слушал их, качал своей вершиной и говорил: «Нехорошо живете, люди, скучно живете»43.

В поэме, свидетельствует М. Горький,—«я, кажется, изложил свои размышления по поводу статьи «Круговорот жизни», напечатанной, если не ошибаюсь, в научном журнале «Знание»,—статья говорила о теории эволюции. Из нее в памяти моей осталась только одна фраза: «Я в мир пришел, ^тобы не соглашаться»,—и, кажется, действительно не сог-

42 См. М. Горький. Поли. собр. соч.— Т. П.—С. 63.

43 И. Груздев. Короленко и Горький,—Горький, 1948.— С. 3.

лашался с теорией эволюции»44. Статья А. Блументаля «Исторический круговорот, напечатанная в первом номере журнала «Слово» за 1881 год, и обосновывающая эволюцию как единственный путь общественного прогресса, и послужила ближайшим поводом к написанию поэмы.

У Алексея Пешкова сложился, как видим, иной взгляд на исторический процесс, признающий революционный путь преобразования жизни на земле.

В поэме звучала присущая молодому автору революционная вера в лучшее будущее человечества, вера в силу разума и искусства.

Вместе с тем «Песнь старого дуба» отразила и сложность мировоззренческих исканий Алексея Пешкова. Идейно-эмоциональный пафос поэмы не был однозначным: оптимизм противоречил в ней пессимизму, отмеченному в отзыве В. Г. Короленко.

Однако, судя по всему, доминирующим пафосом поэмы был оптимистический пафос активного, революционного отношения к действительности, вера в возможность ее преобразования, связанная со все возрастающей верой начинающего писателя в силу и будущее пролетариата. Эту веру он не раз выражал во время своей работы на Грязе-Царицынской железной дороге, внушая рабочим, что «если к умным рукам пристроить умную голову, — можно повернуть жизнь, как следует» , что рабочие доживут до хороших дней»45.

В это время наметилась такая характерная стилистическая черта творчества М. Горького, как сочетание возвышенного и комического, романтического пафоса с юмором и сатирой. Наряду со стихами, проникнутыми юношеской романтикой («Не ,браните вы музу мою...», «Тому на свете тяжело»), он пишет также сатирические и юмористические стихи.

Нижегородский этап. Хотя по возвращении в родной город из странствия Алексей Пешков около пяти месяцев был рабочим пивного склада, неудачно пытался устроиться табельщиком на Сормовский завод и, по всей вероятности, поддерживал эпизодические связи с промышленными рабочими Казани по линии народнической пропаганды, нижегородский период его жизни в целом можно назвать «интеллигентским» периодом.

Работая письмоводителем у адвоката А. И. Ланина, Алексей вращался по преимуществу в среде народнической интеллигенции и, готовясь стать по намерению своего патрона частным поверенным, серьезно изучал литературу по юрис-

44 М. Горький. Собр. соч.: В 30-тн т.—Т. 24.—С. 489.

45 Там же.—Т. 30.—С. 342; С. Виноградов. На станции Добринка// Известия, 1940, № 139.

пруденции. Таким образом и по роду своей основной деятельности и по социальному окружению он оказался среди -идеологически чуждой пролетариату либерально-народничес:' кой интеллигенции с ее «совершенно неустановившимся мн-Л росозерцанием, с бессознательным смешением демократических и примитивно социалистических идей»46. По лризнаншо М. Горького, ему было «невыносимо тошно и грустно» в этой среде «тяжелых условностей, узаконенных обычаем маленьких ядовитых лжей, ...болезненных самолюбий, идейного сек-танства, всяческой неискренности...»47.

Не влекла его к себе и крестьянская среда, представлявшаяся юноше не менее чуждой, чем интеллигентская. Но при-этом Алексея не оставляла идея «самостоятельного, личною труда и жизнн в деревне», толстовская мечта о земледель- . ческой колонии главным образом как о возможности укрыть-., ся от тяжелой действительности. Об этой идее свидетельству,- -ет, например, его письмо Г. И. Успенскому из Нижнего Нов- : города от декабря 1889 года с просьбой посодействовать в устройстве колонии.

Навсегда духовно обособившись от люмпен-пролетариев" в казанский период, Алексей Пешков продолжает углублять свое трезвое отношение к «,бывшим людям». Немалая роль в этом принадлежала личности и творчеству жившего в Нижнем Новгороде крупного писателя-народника Н. Е. Каронп-на-Петропавловского, интересовавшегося бытом и психологией босяков. При встречаях с Алексеем он акцентировал паразитически-бездеятельную сущность и эскапизм «золотой роты», а чтение Алексеем его рассказа «На границе человека» (1889), не меняя принципиального отношения юноши к босякам, раскрывало для него и ряд положительных антимещанских качеств «голых субъектов».

Все это помогало Алексею Пешкову глубже попять пассивную сущность и неустойчивую социальную роль деклассированных людей, которых в России конца XIX века насчитывалось почти полмиллиона. Углублявшееся у него понимание природы босячества тяготело к марксистской трактовке люмпен-пролетариата, знакомой юноше по «Манифесту Коммунистической партии».

Интеллигентское окружение Алексея Пешкова, при всем духовном дискомфорте молодого человека, побудившем его вскоре оставить родной город, несомненно сыграло важную положительную роль в идейно-философском, нравственном н эстетическом развитии будущего писателя.

4в В. И. Ленин. Поли. собр. соч. Т. 7,—С. 345.

47 М. Горький. Поли. сббр. соч.—Т. 3—С. 48. ""

В параграфе отмечается усиление тяги Алексея . к изучению философии. Ему не дают покоя, по словам . А..Блока, самые глубокие и страшные «детские вопросы» о возникно-. вении мира и способах его постижения, о смысле бцтия; о смерти, о любви. М. Горький; вспоминает: «Я давно уже чувствовал необходимость понять — как возник мир, в .котором я живу и каким образом я постигаю его? Это... желание незаметно выросло у меня в неодолимую потребность,, и, со всей энергией юности, я стал настойчиво обременять знакомых «детскими» вопросами...»48. ;

- Алексея не удовлетворили ответы на эти вопросы в: трудах по философии и древней истории Д. Леб,бока, Ч. Лайеля, Д. Льюиса и других, и летом 1890 года он начал усиленно заниматься философией под руководством своего друга, :а-лантливого и «великолепно образованного» химика и философа Н. 3. Васильева (эти занятия нашли отражение в рассказе М. Горького «О вреде философии», 1923 г.).

Васильев сыграл немалую роль в философском становлении будущего писателя. Скорее всего по его совету Алексей начал вести философский дневник. Большое значение имели лекции о крупнейших материалистах Древней Греции Демокрите и Эмпедокле, прочитанные Васильевым для Алексея. Оригинальные взгляды Эмпедокла ошеломили юношу, дав толчок безудержному полету фантазии, свидетельствуют щему об огромной силе творческого воображения формируют щегося писателя. • '. . .

Высоко ценя диалектику Сократа и Гегеля, Н. 3. Васильев стремился передать свое уважение к ней и Алексею.

Николай Захарович впервые познакомил Пешкова с философией Ницше, книгу которого «Так говорил Заратустра».он перевел на русский язык. Немаловажное значение для выработки правильного отношения к ницшеанству со стороны Алексея имела услышанная им краткая негативная характет ристика Васильевым философии Ницше как «красивого цинизма». Таким образом, М. Горький узнал основные положения ницшеанства раньше, чем русская интеллигенция познакомилась с ними по статьям, опубликованным в 1892 году.в журнале «Вопросы философии и психологии».

Своего первоначально сложившегося в Нижнем Новгороде отрицательного отношения к основным положениям ..философии Ницше М. Горький не менял на протяжении всей жизни, выступая против нередких обвинений его в ницшеанстве, которые существуют и по сей день (среди обвинявших были люди и такого крупного масштаба, как В. Г. Короленко и Н.К.Михайловский).

48 М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. -16,—С.-196. - .

Расширение философского кругозора Алексея Пешкова не могло не способствовать приближению к окончательному выбору им философского учения, наиболее соответствующего его жизненному опыту. В этом была основная польза занятий философией с Н. 3. Васильевы^, до;конца прояснивших Алексею чуждость ему «морали господ», наиболее ярко воплотившейся в ницшеанстве, и «морали рэ,бов»', наиболее четко проявившейся в социальных принципах христианства,-,а также в заимствованном из буддизма идеале- «нирваньг» у Шопенгауэра. >

Не случайно именно в эти годы склонность Алексея Пешкова к марксизму начала постепенно обретать у негоконкрет-нц-личностное содержание. Больше всего его привлекают в марксизме идеи социальной активности и пролетарской солидарности, оформившиеся в собственный моральный девиз: «Восстающего поддержи». «Я всю жизнь утверждал необходимость отношения активного к жизни, к людям. Здесь я фанатик», — засвидетельствует М. Горький в письме Л. Н. Андрееву от-января—марта 1912 года.

Среди интеллигентов, с которыми в той или иной степени близко общался Алексей в родном городе, были и ортодоксальные революционные народники (С. Г. Сомов, Б. П. Корсак, М. В. Сабунаев и др.), и революционные народники, начавшие испытывать разочарование в народничестве и тяготение к марксизму (Е. В. Барамзин, С. И. Мицкевич), и либеральные народники (писатели, адвокаты), п революционные марксисты (М. Г. Григорьев), и легальные марксисты (П. Н. Скворцов и члены его кружка).'

Естественно, что молодому человеку с неустоявшимся мировоззрением было очень трудно разобраться в «хаосе мне: ний противоречивых и все более остро враждебных, ...в битвах, ...в кипении идей»49. Тем более, что обостряющиеся споры народников с марксистами осложнились- появлением «легального марксизма» в России в конце 80-х — начале 90-х годов.

В параграфе уделяется« должноё внимание этой особенности распространения марксизма в России. Выявляется сущность «легального марксизма», устанавливается его приицгЬ пиальное отличие от революционного марксизма в политическом и философском аспектах, характеризуется их временное объединение в ,борьбе с народничеством, конкретизируется состояние «легального марксизма» в Нижнем Новгороде начала 90-х годов и его отрицательное влияние на революционную молодежь города. '

Подчеркивается, что Алексей Пешков, хотя и не был. еще приверженцем революционного марксизма, в -чем в немалой

49 М. Горький. Собр. соч.:" В 30-ти "т.—Т. 30.—С'26. • '

степени сказалось искажение сущности этого 'учения .не только народниками, но и «легальными марксистами», уже сумел почувствовать органически чуждую ему буржуазно-апологетическую сущность «легального марксизма», то, что впоследствии он назовет «фатализмом легальных марксистов» и в связи с чем вспомнит: «В ту пору «учителя жизни» предлагали «идти на выучку к капитализму», но я уже считал себя достаточно выученным»50.

В отношении теории народников Алексей Пешков, при всем своем восхищении верными «хранителями заветов героической эпохи» и «удивительно чистыми людьми», не только продолжал занимать самостоятельную позицию, но и все более укреплялся в ней. Внимательно слушая народников, читая их художественную и публицистическую литературу, он в то же время решительно противился их идейно-теоретической опеке. «Мне приходилось обороняться от насилия, и поэтому я не пользовался симпатиями учителей»51,—свидетельствовал по этому поводу М. Горький. От либеральных народников юношу отталкивал присущий им «анархизм, побежденных».

Большое место отводится в параграфе конкретному исследованию роли двух выдающихся деятелей русской культуры, в то время нижегородцев, В. Г. Короленко и видного экономиста Н. Ф. Анненского в духовном становлении Алексея Пешкова. Особо подчеркивается объективно-положительная роль этих представителей прогрессивной демократической интеллигенции высокого нравственного уровня, сложной миро-, воззренческой, отнюдь не марксистской позиции, но уважительно относящихся ко всем серьезным теориям, в том числе и к марксизму как к гуманистическому «живому и интересному учению», — в укреплении и развитии склонности Алексея к революционному марксизму.

В параграфе прослеживается процесс дальнейшего становления М. Горького-писателя, чему в немалой степени способствовала служба у адвоката Ланина, участие в судебных процессах, раскрывающих глубины человеческой психологии и патологии, и, безусловно, влияние В. Г. Короленко.

Любопытство Алексея Пешкова к людям, к постижению их гу.бочайших интересов и движущих сил не раз отмечалось его современниками.

Отзыв Короленко о поэме «Песнь старого дуба» и стихах Алексея заставил его глубже задуматься о сущности и назначении художественного творчества, пробудил повышенное внимание к вопросам художественного мастерства. И хотя

50 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 25,—С. 350. | 51 Там же,—С. 321—322.

32

М. Горький свидетельствовал, что после этого отзыва он ничего не писал в" Нижнем Новгороде, факты этого не подтверждают, он писал стихи лирического и философско-ироничес-кого содержания. По свидетельству друга детства И. А. Кар-тиковского у него была очень толстая тетрадь стихов к моменту ухода из Нижнего Новгорода.

В параграфе устанавливаются причины ухода Алексея из родного города во второе его странствие по России, много дающие для понимания его мировоззрения и личности, а также особенностей писательского становления.

Основной побудительной причиной странствия была отнюдь не патологическая наклонность к бродяжеству, так называемая пориомания, как полагал доктор медицинских наук, психиатр И. Б. Талант, по словам М. Горького «забавно» уличавший его в целом ряде душевных болезней (субци-домании, пиромании и других). В переписке с И. Б. Талантом, длившейся с 1925 по 1935 год, М. Горький выражал свое принципиальное несогласие с мнением ученого о патологической природе его таланта52.

Уход Алексея Пешкова еще раз подтвердил невозможность для него сколько-нибудь длительного отрыва от родной социальной среды. Именно этот отрыв, как и прежде в Казани, стал главной причиной душевного кризиса, тяжелейшего состояния сомнений и противоречий, «от которых сердце разрывалось на куски и леденел мозг»53, заставившего его покинуть Нижний Новгород.

Кризис, осложненный умственным перенапряжением в процессе интенсивного самообразования, очень сильной любовью к замужней женщине О. Ю. Каминской, не пожелавшей оставить мужа, сознательно подавляемым желанием писать после отрицательного отзыва В. Г. Короленко о «Песне старого дуба», достигнув кульминации, едва не привел Алексея к трагической развязке: он был на грани безумия и повторной попытки самоубийства. Кризис усугублялся своеобразием художнической натуры юноши, тонко подмеченным нижегородским психиатром, к которому он обратился за помощью. Этим своеобразием было типичное для художника преобладание фантазии, образного и чувственного начала над логическим мышлением.

Впоследствии эта ярко выраженная особенность художнической натуры М. Горького, в силу которой он не мог быть серьезным политиком, не раз способствовала его идейно-по литическим ошибкам и заблуждениям, его настроениям де-

52 См.: Архив А. М. Горького,—М., 1966.—Т. П.—С. 67.

53 Цит. по кн.: Н. К. Пиксанов. Горький и наука,—М., Л., 1948.— С. 10.

Гфессивного характера, на что неоднократно указывал В. II. Ленин, считая, что «Горький всегда в политике архибесхарак-терен и отдается чувству и настроению»54.

Основной опорой Алексея Пешкова в нижегородский кризисный период было принятие им твердого решения оставить чуждую'социальную среду, волевое бесстрашие перед темной силой безумия и, может быть, самое главное — интуитивное понимание ' правильности своей оптимистически—действенной жизненной "установки.

Будучи целеустремленным созидателем своей личности, молодой человек сумел в кризисной ситуации силой воли подняться над обстоятельствами и осуществить тот совет, который он позже дал учителю И. Н. Захарову в письме от 23 июня 1911 года: «Это самое главное: найдите в хаосе событий самого себя й поставьте свою волю в ряд воль, творящих С|бщечеловеч'ье, доброе, против воль, препятствующих этому великому творчеству, в коем и заключен смысл жизни».

. Важнейшей причиной второго странствия Алексея Пешкова по России было также желание формирующегося писателя, по его словам, лучше узнать «где я живу, что за народ вокруг меня»55.

Этап второго «большого» странствия по России. Можно смело предположить, что основной маршрут странствия не был случайным. Продиктованный тягой к социально родственной среде, он пролег по местам наибольшего скопления пролетариата России, был отмечен целенаправленными поисками Алексеем Пешковым контактов с рабочими, стремлением просвещать их.

, Сначала. Алексей направился на Грязе-Царицынскую железную дорогу, где около месяца провел на станции Филонове в среде железнодорожных рабочих. Вместе с ними он участвует в «подозрительных собраниях... большей частью за полночь и более и всегда при занавешанных окнах и затворенных дверях»56 ,— как докладывал по начальству жандарм станции Филоново.

. Со станции Фллоново Алексей Пешков пошел именно туда, где в начале 90-х годов образовались наиболее крупные рынки рабочей силы. Интересно, что социальная «география» его большого странствия охватывает названные в параграфе губернии и города наибольшего притока рабочих пореформенного периода, которые выделяет и В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России».

54 В. И. .Ленин. Поли. Собр. соч.—Т. 49.—С. 300.

55 М. Горький. Собр. соч.: в 30-ти т.— 29—С,—148.

- 55 И. Груздев,-Горький , и его время.—3-е - изд.—М., 1962—С. 318.

'В автобиографических художественных произведениях «Два босяка», «Коновалов», «Рождение человека» (1921), «Женщина» (1913) и других М. Горький во многом воспроизводит именно эту социальную «географию», дополняя ее образами земледельческих рабочих,, представляющих главные районы их выхода, также отмеченные В. И. Лениным. Так, в рассказе «Два босяка» нанимаются на работу в Севастополе пензенские, симбирские «голодающие»; в рассказе «Коновалов» на строительстве мола в Феодосии работают волгари, украинцы «з Пичтавы»; в рассказе «Рождение человека» шоссе Сухум-Новороссийск строят и орловские мужики; в рассказе «Женщина» в числе ищущих работы видим туляка, пен-зёнца, тамбовца, Татьяну из Рязани.

Несомненную «писательскую» цель странствия "Алексея Пешкова, о которой говорилось выше, непосредственно подтверждают автобиографические рассказы М. Горького «Mav кар Чудра», «Два босяка» и другие, а также характерное признание юноши, который будучи задержан в Майкопе в связи с бунтом населения по поводу чумной эпизоотии и допрошен жандармским офицером о причине его скитаний, сказал: «Хочу знать Россию» (на что офицер знаменательно ответил: «Это не Россия, а свинство»).

В рассказе «Макар Чудра» в разговоре «проходящего» со старым цыганом-табунщиком раскрыты человековедческие мотивы его хождения по России: познание людей, жизни, самого себя, стремление «учиться и учить», необходимость получить ответы о смысле человеческого бытия («Зачем живу на свете?»), о том, как надо жить человеку. В рассказе «Два босяка» показателен в рассматриваемом отношении диалог начинающего писателя, уже опубликовавшего свой первый рассказ, со старым своим товарищем, бродячим разнорабочим Степком, четко раскрывающий писательскую цель странствия Алексея.

В период «большого» странствия Алексей Пешков ведет жизнь интеллигентного, революционно настроенного рабочего, поддерживая свое существование наемным физическим трудом и одновременно много читая, стремясь контактировать с рабочими и заниматься их просвещением. Представление о некоторых существенных чертах его духовного облика именно как интеллигентного пролетария дает автобиографический рассказ «Емельян Пиляй» (1893), конкретно охарактеризованный в параграфе в этом аспекте.

В это время происходит дальнейшее формирование гуманистической мировоззренческой позиции Алексея Пешкова, отмеченное внутренним синтезом пролетарских и общечеловеческих черт.. Этот синтез конкретно проявился в дальнйшем

формировании чувства интернационализма у будущего писателя.

В параграфе отмечается, что период второго хождения по России стал существенным продолжением университетов горьковского интернационализма, берущих свое начало еще в Поволжье с его многонациональным населением и многонациональной ежегодной Нижегородской ¡ярмаркой (1817— 1917), привлекавшей людей из Закавказья, Средней Азии, Ирана, Греции, Турции, Китая, Англии, Германии и других стран н областей.

Разноплеменный юг России дал новую возможность Алексею Пешкову ознакомиться с жизнью и фольклором разных народов: украинцев, молдаван, цыган, румын, греков, турок, грузин, черкесов и многих других — что в той или иной степени нашло отражение уже в самых ранних произведениях М. Горького 1892—1893 годов, в таких, как «Макар Чудра», «Девушка и смерть». Сказка», имевшая при публикации в сборнике «Ералаш» в 1918 году подзаголовок «Румынская сказка», «О маленькой фее и молодом чабане. Валашская сказка», «Месть» и других.

В общении с разноплеменным пролетариатом и трудящимися разных национальностей у Алексея Пешкова интенсивно формируется чувство пролетарского интернационализма в органической связи с чувством истинного патриотизма. Формирующемуся пролетарскому писателю была чужда как идея национальной исключительности и национального превосходства, так и идея национального нигилизма. В рассказе «В ущелье» (1913) отражено резко отрицательное отношение М. Горького тех лет и к проявлениям великодержавного шовинизма (образ отставного солдата), и к проявлениям негативного отношения к русскому народу, ко всему русскому (образ рабочего-механика Павла Силантьева). В отличие от солдата и Силантьева у Алексея Пешкова формируется патриотизм, исключающий вражду к другим народам и видящий в своем родном народе не только недостатки, но и положительное, светлое, доброе, талантливое.

В параграфе показано, что второе хождение по России дало широкую возможность Алексею Пешкову наблюдать крайние проявления тенденции деморализации, обесчеловече-ния рабочих, позже нашедшие воплощение в ряде его автобиографических рассказов. Это и зверское насилие, совершенное подкупленными шахтерами-над валашской девушкой («На Чангуле», 1915), и готовность обозленного, голодного и раздетого разнорабочего Емельяна «клюнуть денежного человека по башке» («Емельян Пиляй»), и жестокие, изощренные издевательства рабочих соляных промыслов над «нович-36

ком» («На соли»), и убийство в пьяной драке рабочего Силантьева («В ущелье»), и дикие суеверия строителей железной дороги Беслан-Петровск, серьезно верящих в существование чертей разных калибров и разновидностей («Чужие люди», 1923).

Наблюдая проявления деморализации в рабочей среде, Алексей Пешков приближается к марксистскому пониманию того, что основной ее причиной является отчуждение труда и собственности от производителей, порождающее социальную несправедливость и социальное бесправие. Это утверждение аргументируется в параграфе конкретным анализом рассказов «Емельян Пиляй» и «На соли».

В период второго странствия усиливается, нарастает преимущественное внимание Алексея Пешкова к положительному, человеческому в рабочей среде. Не только в представителях передового и среднего по развитию слоев пролетариата, но и в «каторжных» душах рабочих соляных промыслов он увидел проявления «сердца». Его слова незаслуженно оскорбленного человека о необходимости рабочей солидарности нашли-таки доступ к сердцам ожесточенных людей («На соли»), Алексею близки духовная независимость, чувство собственного достоинства, стихийный протест против хозяев у разнорабочих Степка и Маслова («Два босяка»), ему сродни призыв «несогласного» рабочего-механика Павла Силантьева бороться с существующим порядком вещей («В ущелье»).

Не случайно М. Горький сказал о себе бакинским рабочим в 1928 году: «Я, очевидно, создан природой для охоты за хорошим и положительным, а не отрицательным. Смолоду еще, вращаясь в среде того класса, который создал вас, я видел людей, которые пьянствовали, били своих жен, воровали, жили грязной жизнью. Но ни одного слова осуждения для них вы у меня не найдете, потому что в каждом из ни;; я видел ... хорошее и человеческое.. Задачей моей деятельности я считал необходимость подмечать в человеке его хорошее, его настоящее, человеческое, а не зоологическое, не животное»57.

Таким образом, период «большого» странствия Алексея Пешкова по России наглядно свидетельствует о том, что уже в ранней молодости у него начал формироваться принципиально новый, отвечающий сущности нового класса подход к людям, ставший характерной особенностью метода социалистического реализма.

Принципиальная новизна такого истинно гуманистического подхода состоит в том, что понимание субстанциальной сущности человеческого в человеке необходимо сопрягается

57 Газ. «Бакинский рабочий». 1928, 23 июля, № 82.

с его творчески-трудовой деятельностью, с незамутненным стяжательством, корыстью пли расчетом свободным проявлением его реально-созидательных сил на благо людей во всех сферах жизни.

В этом конкретно проявилась близость формирующегося писателя к марксизму, утверждающему в признании решающей роли трудового, созидательного начала в человеческой жизни диалектическое единство классового с общенародным и общечеловеческим. «Именно в переработке предметного мира человек впервые действительно утверждает себя как родовое существо»58,— констатирует К. Маркс. «Первая производительная сила всего человечества есть рабочий, трудящийся;59,— конкретизирует мысль Маркса В. И. Ленина.

В параграфе отмечается, что время второго странствия Алексея было временем интесивного формирования его как писателя. В процессе такого формирования большую роль играло всесторонне познание молодым человеком жизни народа. Начинающего писателя интересовали и побуждали к творчеству судьба и труд не только рабочих, но и крестьян, трудовой подвиг которых он всегда высоко ценил.

В процессе широкого общения с разноплеменным трудовым народом России, с рабочими и с «маленькими, обычными» «всех питателями» —, крестьянами, в процессе знакомства с «поражающе большой их работой» и тяжелым бесправным положением («работают... больше сил своих, и нет им награды»)60, у Алексея Пешкова просыпалось горячее желание писать, о чем мы узнаем, в частности, из рассказов «Покойник» (1913) и «Женщина» (1913), входящих в автобиографический горьковский цикл «По Руси».

«Иду..., полный задорного и веселого желания рассказывать людям разные чудесные истории,—ведь это необходимо им как хлеб»61,—читаем в первом рассказе. А во втором М. Горький вспоминает: «...Хочется сказать людям какие-то слова, которые подняли бы головы им, и, сами собою, слагаются юношеские стихи»62 со знаменательной последней строкой: «Нами жизнь творима, нами».

Именно признание первостепенной общественной значимости человеческого труда, его объективно-субъективной преобразующей функции и ложилось в основу общечеловеческого содержания творчества М. Горького.

58 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений.—М., 1956.—С. .567. (Подч. К. Марксом,—Р. П.).

59 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 38—С. 359. (Под. Лениным.— Р. П.).

6° М. Горький. Поли. собр. соч.—Т. 14,—С. 361.

81 Там же,—С. 358.

62 Там же,—С. 278.

Вместе с тем следует отметить, что, отдавая должное крестьянскому труду, Алексей Пешков отнюдь не был склонен идеализировать деревенскую жизнь, идиотизм которой, и ранее известный ему, подтвержался наблюдениями второго странствия.

Окончательный удар по народнической идее крестьянского социализма и социалистической природе крестьянина не могла не нанести встреча Алексея с одним из наиболее зверских проявлений деревенского идиотизма — обычаем «вывода», публичного наказания мужем жены за измену, позже с болью п гневом описанным в очерке М. Горького «Вывод» (1895).

На художническое формирование Алексея Пешкова оказывало |большое влияние его непосредственно^ длительное общение с красотой возвышенных явлений природы, таких как — не говоря уже о Волге — «безграничная степь», «бесконечное море», горы, не,бо, солнце , звезды. Возвышенные природные явления — гроза в степи, буря на море •— с которыми юноше случалось сталкиваться один на один, настраивали душу на героический, мажорный, романтический лад. Дивная красота и мощь природы юга России, эстетически обогащая, немало способствовали формированию художнической масштабности великого писателя пролетариата.

Не случайно М. Горький позже подчеркнул сильное воздействие на его становление как художника «величественной природы Грузии», не случайно красота Военно-Грузинской дороги, по которой Алексей Пешков впервые 1 ноября 1891 года пришел в Тифлис, всю жизнь манила М. Горького, шесть раз побывавшего на ней в разные годы и не перестававшего восхищаться ее природными и архитектурными достопримечательностями.

Можно смело полагать, что в период своего второго странствия по России Алексей Пешков писал не только стихи (по его свидетельству, тетрадь с написанными им стихами утонула вовремя переправы через Керченский пролив), но, переполненный темными и светлыми впечатлениями бытия, он уже тогда сделал наброски некоторых своих будущих прозаических произведений в тетрадях, которые он вместе с книгами носил в котомке и которые принес с собою в Тифлис.

Думается, прав Г. Г. Богач, утверждая, что Алексеи Пешков сразу же записал первую редакцию рассказа «На Чан-гуле»63. Есть также данные, что первое принесшее М. Горькому известность произведение «Макар Чудра» было в общих

63 Г. Г. Богач. Горький и молдавский фольклор.—Кишинев, 1966.— С. 189—190.

чертах обдумано (а может быть, и написано в черновом варианте еще до прихода в Тифлис?) значительно раньше опубликованного варианта рассказа64.

Тифлисский этап имеет особо важное значение для духовного становления М. Горького.

Именно в Тифлисе Алексей Пешков впервые устанавливает длительные и прочные контакты с индустриальным пролетариатом, устроившись на работу в Главные мастерские Закавказской железной дороги. Имел он связи и с рабочими кожевенных заводов города, а также интересовался жизнью нефтяников бакинских нефтепромыслов, побывав там в 1892 году.

Это было время быстрого революционизирования многонационального кавказского пролетариата под влиянием дальнейшего роста освободительной борьбы в России и национально-освободительного движения на Кавказе. Со второй 'половины 70,1-х годов на промышленных предприятиях Грузии появляются рабочие кружки самообразования, в которые проникает нелегальная политическая, в том числе и марксистская литература.

Столицей революционного рабочего движения стал Тифлис, в котором была сконцентрирована основная масса заводов и фабрик Грузии (на них в конце 90-х годов XIX века работало свыше двадцати тысяч человек).

Ведущую роль в революционном движении тифлисского пролетариата играли Главные мастерские Закавказской железной дороги, построенные в 1883 году. Уже с 1886 года рабочие мастерских стали бороться за свои права, используя стачку как главный метод борьбы. К началу 90-х годов в Главных мастерских трудилось свыше двух тысяч человек разных национальностей, среди которых уже были передовые рабочие марксистской ориентации, такие как слесарь, затем помощник машиниста С. Я- Аллилуев, слесарь Ф. Е. Афанасьев, рабочий малярного цеха П. Л. Маслов, токарь Ф. И. Майоров и другие.

Таким образом, Алексей Пешков оказался в самом эпицентре революционной борьбы закавказского пролетариата. Он сближается с передовыми рабочими Главных мастерских, а также принимает участие в различных рабочих кружках и кружках прогрессивной интеллигенции Тифлиса. Он становится близким другом Ф. Е. Афанасьева, дружит с П. Л. Мас-ловым, поддерживает отношения с С. Я- Аллилуевым, Ф. И. Майоровым и другими.

В параграфе подчеркивается, что в Тифлисе Алексей Пешков впервые получил возможность приобщиться к наи-

94 См.: М. Горький в воспоминаниях современников,—М 1955—С 87'

более соответствующему ему, высокому по развитию слою рабочих. И если до этого времени он видел преобладание тенденции деградации в среде молодого непромышленного пролетариата, >то в Тифлисе в процессе непосредственного общения с многонациональным индустриальным пролетариатом он явственно ощутил преобладание процесса его превращения в сознательно-революционнуюо интернациональную силу.

Процессу революционизирования тифлисских рабочих в немалой степени способствовала деятельность среди них народников и других сосланных в Закавказье революционеров (этот регион исторически являлся местом высылки врагов Российской империи).

Среди кружков народнической ориентации выделялись -группа народников, отбывших каторгу по «процессу пятидесяти», возглавляемая И. Джабадари, с которой был тесно связан лучший друг Алексея Пешкова Федор Афанасьев; кружок, сложившийся вокруг «Дешевой общедоступной библиотеки-читальни» и более чем наполовину состоящий из рабочих, активным участником которого был Пешков; кружок, руководимый В. В. Берви-Флеровскнм, в который входил будущий писатель, поддерживая с руководителем кружка личные дружеские отношения. При всей ограниченности и издержках пропагандистской деятельности этих кружков среди рабочих, она имела несомненный положительный, просвещающий и развивающий эффект.

Вместе с тем именно в Тифлисе Алексей Пешков окончательно убедился в бесперспективности народнического социализма, столкнувшись с фактом идейного перерождения революционного народничества. Его, в частности, потрясли слова, сказанные одним из бывших революционных народников Маркозовым в присутствии других «политических», ничего не возразивших ему: «Очевидно, для управления народом все еще необходимы кнут и штык». Эти слова сначала «оглушили» юношу, но вскоре его уже не удивляли заявления бывших революционеров, вроде заявления «нечаевца» А. И. Орлова: «Друг мой, ...оставьте эти красные ,бредни, русский народ никогда не удовлетворится никакой иной формой правления, кроме самодержавной, деспотической»65.

С самого начала своего поступления в Главные мастерские Алексей Пешков приступил к пропагандистской деятельности среди рабочих. Он разносторонне вел ее на всем протяжении тифлисского периода своей жизни, участвуя в рабочих кружках города. В параграфе приводятся конкретные

65 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 24,—С. 438

факты, документы и свидетельства, касающиеся этой его деятельности.

В Тифлисе Алексей Пешков окончательно сформировался как интеллигентный пролетарий марксистской ориентации, хотя и не стал еще марксистом. Его сближению с марксизмом в большой степени способствовало распространение этого учения в Грузии, продолжающееся чтение им марксистской литературы, личные контакты с тяготеющими к марксизму революционными рабочими и революционными интеллигентами города.

В параграфе характеризуются конкретные особенности распространения марксизма в Грузии, отмечается появление в ней с 1891 года первых марксистских кружков, подчеркивается роль в их организации и организации марксистской группы «Месаме-дасн» в конце 1892 года известного революционного деятеля М. Г. Цхакая и известного грузинского писателя, революционера-марксиста Э. Ф. Ниношвили (Инго-роква), лично поспособствовавшего рождению М. Горького-писателя.

В Тифлисе продолжается процесс интенсивного самообразования Алексея Пешкова, продолжающего испытывать особый интерес к философии. Так, он читает «Этику» Спинозы, книгу Э. Гартмана «Сущность мирового процесса или философия бессознательного». В процессе самообразования юноша активно пользуется нелегальной библиотекой Ф. Афанасьева, «Дешевой общедоступной библнотекон-чнтальнсй» О. В. Кайдановой, в которых имелись книги К. Маркса, Ф. Энгельса и работы, популяризировавшие марксизм. Пользовался он и марксистской бнбнлотечкой, собранной А. М. Лежавой.

Выше говорилось о прочных связях Алексея Пешкова с тифлисскими рабочими марксистской ориентации, многие из которых вскоре стали социал-демократами. Что же касается самого близкого его друга Ф. Афанасьева, то он в ту пору был очень ,близок к марксизму и, возможно, принял его. Об этом свидетельствует тот факт, что в 1892 году (уже после отъезда Алексея из Тифлиса) он возглавил социал-демократический рабочий кружок, в связи с чем возникло в 1898 году политическое «дело Афанасьева», по которому был привлечен и М. Горький, арестованный в Нижнем Новгороде, доставленный по этапу в Тифлис и заключенный в Метехский тюремный замок.

В укреплении марксистской позиции Алекеея Пешкова немалая роль принадлежала тяготевшим к марксизму революционным интеллигентам Тифлиса, таким как Г. А. Читад-зе, Н. М. Флеров, А. М. Лежава, а также члены Красногор-

ской коммуны: В. Я. Рохлин, С. А. Варганьянц, Вл. Била-нишвили.

В параграфе конкретно раскрывается трехмесячная история отношений Алексея Пешкова с Г. Читадзе и трагедия этого выдающегося грузинского революционера, делающего первые шаги от народничества к марксизму. От усиленной работы, занятий и голода Читадзе заболел манией величия и погиб в психиатрической больнице. Переходный характер деятельности Читадзе и его трагическая судьба позже нашли отражение в горьковских очерке о нем и рассказе «Ошибка» (1895).

В параграфе всесторонне характеризуется роль Красногорской коммуны в формировании мировоззрения, .личности и в ;¡писательском самоопределении Алексея Пешкова, — основанной в январе 1892 года и являвшей собою как повседневную совместную жизнь семи молодых людей, рабочих, служащих и студентов разных национальностей, сблизившихся во время поочередного дежурства у заболевшего Г. Читадзе, так и своеобразный кружок саморазвития с сильной марксистской ориентацией, а также и источник революционного просвещения тифлисских рабочих.

В параграфе подчеркивается интенсивное формирование в тифлисский период романтико-реалистической эстетической позиции и творческой индивидуальности Алексея Пешкова, при явственной склонности его к романтизму, и выявляются факторы, определяющие это формирование.

Среди них—величественная природа Кавказа и его многонациональный фольклор; неизбежные историко-литературные реминисценции, связанные с воспоминаниями о пребывании в Тифлисе А. А. Бестужева-Марлинского, В. К. Кюхельбекера, А. И. Одоевского, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, с посещением могилы А. С. Грибоедова на горе Мтацминда; осо,бое увлечение творчеством Ф. Шиллера и Д. Байрона; знакомство с многонациональной литературой Кавказа, с художественными произведениями грузинских, армянских и азербайджанских романтиков и реалистов прошлого и настоящего.

И хотя относительно этого знакомства зачастую нет прямых свидетельств, но существенные косвенные данные и логика идейно-эстетического становления М. Горького—интернационалиста дают основание выдвинуть в диссертации вполне достоверную гипотезу о том, что с помощью переводчиков, своих друзей и знакомых грузин, армян и азербайджанцев, он не мог пройти мимо литературы народов Кавказа, мимо творчества И. Г. Чавчавадзе, А. Р. Церетели, Н. Я. Николадзе, грузинских революционных демократов, предста-

внтелей «тергдалеулеби»; мимо творчества ярких представителей грузинского романтизма — А. Г. Чавчавадзе и Н. М. Бараташвили, и представителей народнического направления —Н. И. Ломоурн, И. С. Давиташвили, Д. С. Клдиашвилн, Е. Р. Габашвили (с двумя последними он лично встречался в Тифлисе в 1892 году); мимо творчества выдающихся армянских критических реалистов X. Абовяна, Г. Сундукяна, Н. Раффп, Г. Агаяна; мимо творчества народного писателя Армении и Азербайджана А. Ширванзаде, который одним из первых обратился к изображению жизни промышленного пролетариата Закавказья; мимо произведений выдающегося азербайджанского ! писателя и ¡философа-материалиста Мирзы Фатали Ахундова, поклонника Пушкина, основную часть своей жизни прожившего в Тифлисе и много сделавшего дли укрепления культурных связей азербайджанского и русского народов.

Большое место отводится в параграфе истории знакомства Алексея Пешкова в Тифлисе с личностью и творчеством первого грузинского писателя-марксиста Э. Ф. Ниношвили (1859 — 1894), автора выдающихся реалистических произведений: исторического романа «Восстание в Гурии», повестей и рассказов «Озеро Палеостоми», «Симона», «Христина» и других, сделавших имя Ниношвили исключительно популярным среди рабочих и передовой интеллигенции Закавказья.

Это знакомство способствовало не только укреплению марксистской тенденции в мировоззрении Алексея Пешкова, по также укреплению его уверенности в писательском призвании. Влияние Э. Ниношвили усиливалось удивительным сходством их пролетарских жизненных судеб и их идейно-творческих еканий, которое конкретно прослеживается в параграфе.

Алексей Пешков не раз встречался в Тнфлпсе с Ниношвили, внимательно слушавшего его рассказы о странствиях по России. Об одной такой встрече, укрепившей уверенность Алексея в возможности стать профессиональным писателем, поведал в своих воспоминаниях С. Робакидзе. После горячего обсуждения одного из своих произведений, Эгнате посоветовал Алексею: «Напиши то, о чем ты так хорошо рассказываешь,... и ты увидишь, как все полюбят тебя»66.

О том, что М. Горький хорошо знал и высоко ценил творчество Э. Ниношвили свидетельствует его беседа с П. Кеше-лава в Тбилиси в 1928 году. Эта беседа интересна и тем, что характеризует основные писательские ориентиры М. Горького тифлисского периода. «Особенно ярко запомнился мне,— вспоминал М. Горький,—образ худого и слабого физически,

66 Цит. по кн.: Б. Пирадов. На рубеже,—Тбилиси, 1975—С. 94.

но сильного своим творчеством писателя Ниношвили. Мне приходилось говорить с грузинскими рабочими, какое на них впечатление производят рассказы этого писателя, и все они отзывались о его творчестве и о нем самом с восторгом и любовью... Ниношвили особенно удавались образы современных ему людей. А это имеет огромное значение»67.

Хорошо знавший Алексея Пешкова С. Вартаньянц оставил нам интересный внешний и внутренний его портрет, а также свидетельство об интенсивных творческих исканиях начинающего писателя: «Широкоплечий, здоровый, несколько сутуловатый, высокого роста, в блузе, подпоясанной ремнем, с лицом невеселым, но решительным, он произвел на меня бодрящее впечатление, впечатление чего-то нового, а, главное, оригинального. Резкий в мнениях, оригинальный во взглядах на вещи и явления, он был грубоват в манерах и движениях, что, впрочем, шло к нему. У него было немало тетрадей, в которые он заносил свои впечатления и наблюдения, писал он много и больше стихами, но о своих писаниях мало с кем говорил1, может быть потому, что от природы был одарен' скормностыо. Все кричавшее о себе вызывало в нем искреннее негодование. Он не скоро сближался с людьми, но, сблизившись, оставался прекраснейшим товарищем. Искренность, отсутствие деланности и непосредственность составляли неизменные атрибуты его симпатичного характера. Он был весьма интересным собеседником»68.

Об интенсивной творческой работе М. Горького в Тифлисе свидетельствуют и воспоминания А. М. Калюжного, крестного отца» М. Горького в литературе (эта его роль достаточно подробно рассмотрена в параграфе), а также дошедшие до пас стихотворения Алексея Пешкова.

Современники вспоминают, что у Алексея в Тифлисе были целые тетради стихов. Одну из них сумела сохранить Е. П. Пешкова, но когда в 1933 году тетрадь была передана М. Горькому, тот уничтожил ее, оставив несколько листов.

Известно, что многие из своих стихотворений начинающий автор безуспешно пытался опубликовать в газетах «Кавказ» и «Новое обозрение».

До нас дошло несколько стихотворений М. Горького тифлисского периода. Среди них н любовная лирика («Это дивная рамка была», «Сударыня, за ласку, за нежный взгляд...», написанное верлибром и посвященное О. 10. Каминской), и лирика гражданского звучания («Во мраке таинственной но-

67 Цит. по кн.: Б. Пирадов. У истоков творчества М. Горького (1891 — 1892).—Тбилиси, 1957,—С. 76.

68 С. В. Вартаньянц. Воспоминания о Горы<ом//Мир Божий.—1903.—-№ 2—3—С. 227.

чи...», «И прочее такое», «Отважно лжет»), и шутливо-юмористические стихи («Рассвет. Н. А. Патаркалашвилн, любительнице экипажей», «Живу я на Бэре...»). Одно из стихотворений раскрывает богатую человековедческую основу творчества молодого писателя:

Как странники по большой дороге, Сквозь сердце мое прошли В печали, сомненьях, тревоге Тысячи детей земли...

В Тифлисе родился М. Горькин-писатель-профессиенал, опубликовавший под этим псевдонимом, выбранным в честь отца, свой первый рассказ «Макар Чудра» в газете «Кавказ» 12 сентября 1892 года (№ 242).

Имеются сведения, к сожалению не подкрепленные фактически (стихотворение не найдено), о том, что до этой публикации в известном сатирическом журнале «Стрекоза», в котором в свое время дебютировал А. П. Чехов, было напечатано юмористическое стихотворение М. Горького.

Итак, тифлисский этап как бы подвел итоги разносторонних жизненных университетов молодого М. Горького, подтвердив ему правильность, историческую перспективность его ориентированной на марксизм пролетарской интернациональной позиции, пробудив в нем неодолимую потребность художника выразить обретенную им «свою правду».

Втора^ глава диссертации: «Своеобразие художественого метода молодого М. Горького» посвящена анализу отличительных, новых особенностей метода раннего творчества писателя, его реализма и романтизма, обусловленных новой «поэтической действительностью» (В. Г. Белинский) и новой мировоззренческой позицией М. Горького.

Анализ предваряется краткой теоретической характеристикой сущности и содержания понятия «художественный метод», легшего в основу диссертационного исследования.

Устанавливается, что художественный метод суть особая категория сознания, специфический, наиболее активный, относительно самостоятельный тип мыслительной деятельности художника. Особенность этого тнпа состоит в том, что художественный метод явление непосредственно сферы эстетических отношений искусства к действительности, своеобразный посредник между художником и изображаемой им «поэтической действительностью». Короче говоря, сущность художественного метода состоит в определенном способе подхода искусства к своему специфическому предмету с целью его эстетического, эмоционально-образного воспроизведения.

Предмет искусства на каждой ступени его развития является объективно — исторической основой художественного 46

метода. Детерминированный этим предметом, метод существенно зависит и от мировоззренческой позиции художника, то есть в целом зависит от единства конкретных субъективных и субъективных своих основ, определяется известным образом понятой действительностью.

Сущность художественного метода проявляется в его содержании, представляющем собой особенности отбора, воспроизведения и оценки жизненных явлений.

Вторая глава диссертации включает восемь' параграфов, логически подчиненных раскрытию ее темы.

В первом параграфе: «Высшая всесторонность отбора типических характеров и типических обстоятельств в раннем творчестве М. Горького как неотъемлемое свойство пролетарского искусства» анализируется важнейшая новая черта реализма молодого писателя. В этой черте ярко проявляется диалектика классового и общечеловеческого начал при приоритете последнего начала.

Пролетарскому искусству, представителем которого стал молодой М. Горький, не только противопоказана ограниченность рамками класса, идеи, настроения и интересы которого оно выражает, но это искусство в принципе невозможно без высшей всесторонности отображения действительности, без выражения интересов всего трудового народа, всего человечества.

Вспомним борьбу коммунистической партии против про-леткультовщины и рапповщины с их проповедью кастовой замкнутости пролетарского искусства. Известно, что и М. Горький отрицательно относился к Пролеткульту и не сотрудничал с ним.

Необходимость всестороннего подхода к жизни заложена в самой природе классового сознания основного носителя общечеловеческих ценностей — пролетариата, на что не раз указывал В. И. Ленин, в частности в своих работах «Что делать?», «Заметки публициста» и других.

Так, в работе «Что делать?» В. И. Ленин пишет: «Сознание рабочих масс не может ,быть истинно классовым сознанием, если рабочие на конкретных и притом непременно злободневных (актуальных) политических фактах и событиях не научатся наблюдать каждый из других общественных классов во всех проявлениях умственной, нравственной и политической жизни этих классов... Рабочий должен ясно представлять себе экономическую природу и социально-политический облик помещика и попа, сановника и крестьянина, студента и босяка, знать их сильные и слабые стороны...»69.

69 В. И. Ленин. Полн. собр. соч.—Т. 6,—С. 69, 70. (Под. Лениным, — Р. П.).

Ранний М. Горький, выражая идеи и социальную психологию революционизирующегося российского пролетариата 90-х годов XIX века, проходил вместе с ним «университеты» классового самоопределения и потому неизбежно должен был проявлять интерес ко всем классам и слоям русского общества.

Так оно и было: процесс становления художественного метода в творчестве пролетарского писателя с явной марксистской ориентацией органически сопряжен с высшей всесторонностью изображения современной действительности в его произведениях, с энциклопедической полнотой воспроизведения типических характеров и типических обстоятельств эпохи, которую старалась не замечать буржуазная (и не только буржуазная) критика, навязывая читателю неверное мнение о тематической ограниченности писателя, в частности, рамками босяцкой темы в изображении народа.

В параграфе приводится следующее суждение известного

французского писателя и историка литературы, активного

популяризатора творчества М. Горького за рубежом Мель-

киора де Вогюэ: «...Гоголь охватил своим всеобъемлющим

/

оком все классы общества. Кругозор Горького—уже; только в редких случаях он смотрит на людей, стоящих выше простого работника; даже из рабочей толпы он охотнее всего выбирает неудачников и беглецов...»70.

В произведениях М. Горького 1892—1902 годов в той или иной степени воспроизведены типические характеры и типические обстоятельства жизни представителей всех господствующих классов, сословий, прослоек России: буржуазии; дворян—помещиков («Мой спутник», «Товарищи», «Тоска», «Тронуло», «Варенька Олесойа» и др.); дворянской, буржуазной и' мелкобуржуазной интеллигенции («Нищенка», «Неприятность», «Часы отдыха учителя Коржика», «Встреча», «Варенька Олесова», «Озорник», «Фома Гордеев», «Мещане» и др.); представителей всех органов государственной власти: разного рода правительственных учреждений (чиновники), церкви, армии, полиции, судов, тюрем («Горемыка Павел», «Свободные дни», «Варенька Олесова», «Скуки ради», «Зазубрина», «Проходимец», «Фома Гордеев», Трое», «Мещане», «На дне», и др.); представителей всех классов и социальных групп народа: рабочего класса; крестьянства («Исключительный факт», «Челкаш», «Вывод», «Ма-алень-кая», «Тоска», «Шабры», «Мальва», «Кирилка», «Трое» и др.); трудовой демократической интеллигенции («Исключи-

70 Мелькиор де Вогюэ. М. Горький. Произведения и личность писателя,—СПб, 1902,—С. 19.

тельный факт», «Ошибка», «Ма-аленькая», «Супруги Орловы», «Мещане» и др.); люмпен-пролетариата: бродяг, нищих, воров, проституток, сутенеров и т. п. («Дед Архип и Ленька», «Убежал», «Горемыка Павел», «Челкаш», «Однажды осенью», «Дележ», «Как поймали Семгу», «Болесь», «Проходимец», «Каин и Артем», «.Васька Красный», «Трое», «На дне» и др.).

При высшей всесторонности отбора М. Горьким типических характеров и типических обстоятельств современной ему «поэтической действительности» проявляется и такая новая особенность отбора как принципиальное смещение точки зрения художника на действительность по сравнению с критическими реалистами, в частности по сравнению с величайшим современником писателя Л. Толстым. В отличие от Л. Толстого, основной художественной коллизией произведений которого являются взаимоотношения помещиков и крестьян, основной художественной коллизией творчества молодого М. Горького являются уже взаимоотношения пролетариата и буржуазии.

Отмеченные две новаторские черты художественного метода молодого М. Горького: высшая всесторонность отбора и доминанта новой сферы отбора — конкретно выявляются, в частности, при анализе изображения русской буржуазии в его раннем творчестве.

По сравнению с Л. Толстым (и любым другим представителем критического реализма), русская буржуазия гораздо всестороннее изображена уже на ранних произведениях молодого М. Горького.

Рожденная развитием капитализма в России торговая, торгово-промышленная, промышленная, городская н сельская буржуазия, жестокая в эксплуатации трудящихся, стремящаяся к бесконечному увеличению прибыли, оживает в созданных М. Горьким типических образах купцов Антипы Прахова («Колокол», 1896), Ивана Зверева («Тронуло», 1896), Фомы Мосолова и его сына Якова («Наваждение», 1896), отца и сына Петунниковых («Бывшие люди», 1897), формирующегося кулака Финогена Ремезова («Финоген Ильич», 1899), первонакопителя Игната Гордеева; потомственного купца, владельца канатного завода Якова Маякипа; крупного торговца лесом, собственника лесопилки Анания Щурова; кожевенного заводчика Африкана Смолина («Фома Гордеев», 1899), купца Петра Лаптева («Мужик», 1900), трактирщика и домовладельца Петрухи Филимонова («Трое», 1900) и других.

Эти люди, владеющие большим или меньшим капиталом, представляют собою капиталистическое хищничество «от самого примитивного и первобытного кулачества до самого но-

вейшего рационального предпринимательства»71. Социальный тип капиталиста дан у молодого М. Горького во многочисленных развернутых и эпизодических о,бразах и представлен во всех аспектах: историческом (первонакопители и нынешние владельцы капиталов), по роду деятельности (торговая, торгово-промышленная, промышленная буржуазия), по величине капитала (крупная, средняя, мелкая буржуазия), идеологическом и политическом (буржуазия «твердолобая», сознательно и неуклонно рвущаяся к власти, и другая — более равнодушная ко всему, кроме капитала), психологическом (цельная и мятущаяся) и других.

В параграфе дается краткий конкретный анализ образов буржуа в произведениях молодого писателя, которые, принадлежа к одному социальному типу, остаются у М. Горького живыми людьми с присущими им индивидуальными особенностями, запечатленными в горьковской 'портретной живописи (некоторые ее художественные приемы рассмотрены в параграфе).

В воспроизведении писателем таких персонажей, как только-только выходящий в «железные» кулаки Финоген Ильич Ремезов, как первый городской богач Антип Никитич Пра-хов, как «твердолобый» купец Яков Маякин и его будущий зять европеизированный капиталист Африкан Смолин, четко прослеживается новизна социальной и психологической мотивировок характеров. Исследование показывает, что ни у кого из критических реалистов не раскрыто столь всесторонне и глубоко, вплоть до «подключения» философской мотивировки поступков (образ Якова Маякина), что именно социальная действительность, в которой господствует принцип «или всех грызи, или лежи в грязи», обусловливает такое состояние общественной морали, когда жадность и властолюбие становятся основными мотивами деятельности наиболее умных и предприимчивых людей, а накопление денег — их субстанциальной жизненной целью.

М. Горький—гуманист с классово-общечеловеческих позиций показывает, что хотя эта деятельность и способствует временному экономическому прогрессу, но в силу своей «пра-хово»—бесчеловечной сущности чревата в будущем крахом (символика рассказа «Колокол»), а в настоящем ведет к деградации личнойти, превращая ,буржуа в хищника^ «выжигу», «живодера», в грязного «человека наживы».

Во втором параграфе: «Новый класс — новый человек— новое искусство ;(Историческая необходимость появления нового художественного метода)» исследуется закономер-

71 Ленин В. И. Поли. собр. соч.—Т. 1,—С. 497—498.

ность формирования новых особенностей творческого М^бда молодого М. Горького и характеризуется важнейшая из этих особенностей, выражающаяся в специфике отбора жизненных явлений в произведениях писателя. Специфика заключается в том, что при высшей всесторонности отбора и особом внимании писателя к новой исторической коллизии, о чем говорится в предыдущем параграфе, главным, доминирующим, «сквозным» образом, проходящим через подавляющее большинство его произведений 90-х — начала 900-х годов, является образ рабочего во всей его исторической конкретности.

Выясняется, что коренной причиной и исторической основой этой специфики служит появление принципиально новой «поэтической действительности», нового класса с его новым типом человека, обусловившее необходимость генезиса пролетарской литературы.

Возникновение этой литературы отразило ту историческую закономерность развития искусства, согласно которой художественный прогресс в условиях классовых обществ не может осуществляться помимо классов.

Пролетариат не был исключением из этой закономерности. Он практически нуждался в таком искусстве, которое глубоко реалистически отражало бы, наряду с духовным обликом всех других классов и сословий, его собственный внутренний мир, обстоятельства его жизни и борьбы, в таком искусстве, которое было бы неразрывно связано с задачами ндейно-по-литического, морального, эстетического воспитания и его самого и всего трудового народа.

Исторические претензии новой действительности на отражение в искусстве были четко выражены Ф. Энгельсом: «Мятежный отпор рабочего класса угнетающей среде, которая его окружает, — писал он в 1888 году, — его судорожные попытки, полусознательные или сознательные, восстановить свое человеческое достоинство вписаны в историю и должны поэтому занять свое место в области реализма»72.

Еще до этого суждения Ф. Энгельса в 1885 году Г. В. Плеханов в предисловии к сборнику «Песни труда» отметил, что каждый общественный класс имеет свою поэзию, в которую вкладывает свое особое содержание, выражая «свое особое положение, свой особый взгляд на окружающий его порядок вещей, свое горе, свои радости, свои надежды и стремления,—словом, как говорится, свой особый внутренний мир». Свое искусство должно быть и у пролетариата, который «даст поэзии самое высокое содержание, потому что только рабо-

72 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 37,—С. 36.

чий класс может быть истинным представителем идеи труда и разума»73.

В статье «Партийная организация и партийная литература» (1905) В. И. Ленин поставил перед рабочим классом России и его партией новую задачу — задачу создания лите-^атурц, открыто связанной с революционным движением, пролетариата.

Художественная практика рабочего класса убедительно подтверждала теоретические суждения Ф. Энгельса, В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, а также соответствующие им суждения А. В. Луначарского, К. Цеткин, Р. Люксембург и других, вопреки мнениям о невозможности появления пролетарского искусства до победы революции П. Лафарга, Ф. Мерипга, Н. И. Бухарина, Л. Д. Троцкого, а также вопреки мнениям о принципиальной невозможности создания пролетариатом своей художественной культуры (позиция В. Циммера и других). Все перечисленные суждения конкретно рассматриваются в параграфе.

Попытки самостоятельного художественного осознания себя пролетариатом воплощались в массовом поэтическом творчестве рабочих, ранние образцы которого известны в России с XVIII века. Произведения рабочего фольклора XVIII— начала XIX века, отражающие «изнутри» труд, быт, психологию, становление и развитие пролетариата России, представлены почти всеми фольклорными жанрами.

В параграфе приводятся соответствующие конкретные примеры, прослеживается эволюция содержания рабочего фольклора и его «сращивание» с популярными песнями и стихотворениями революционных народников; отмечается также появление рабочих поэтов-непрофессионалов П. Монсеенко, Н. Майкова, Н. Васильева и других.

Устанавливается, что зарождение пролетарского искусства, представленного крупными поэтами-профессионалами, происходит на Западе в середине XIX века, когда Западная Европа была центром мирового революционного движения (творчество чартистских поэтов Э. Джонса, Д. Масси, В. Линтопа в Англии, Э. Потье во Франции, Ф. Фрейлиграта и Г. Веерта в Германии), а в России — в конце XIX века, когда она стала таким центром (творчество раннего М. Горького, грузинского писателя Э. Ниношвили, поэтов Ф. Шкулева, Е. Нечаева, Ф. Гаврилова, И. Волкова, поэтов-марксистов Л. Радина, Г. Кржижановского, А. Коца).

В произведениях формирующейся пролетарской литературы происходит процесс становления нового художественного

73 Г. В. Плеханов. Искусство и литература.—М., 1948.—С. 483,. 487.— (Подч. Плехановым.—Р. П.). 52".

метода. Специфика отражения действительности в этих произведениях состоит прежде всего в том, что процессы в среде рабочего класса начинают осознаваться и воспроизводиться как нечто очень важное, выражающее насущные интересы и тенденции общечеловеческого развития, придающее эпохе, говоря словами В. Г. Белинского, «смысл и колорит». Пролетарские художники, стихийно или сознательно тяготеющие к марксизму, наряду с изображением жизни и духовного облика представителей других классов, начинают обращать главное внимание на нового человека, на отбор типических характеров и типических обстоятельств, связанных с жизнью и деятельностью пролетариата, с появлением «нового типа социал-демократического рабочего»74.

Начиная с самых первых произведений М. Горького, рабочие разных профессий, возрастов, полов, — городские и сельские; непромышленные, ремесленные и индустриальные; «.бродячие» и «оседлые»; темные, забитые и стремящиеся к знаниям, начинающие осознавать свое человеческое достоинство; ставшие жертвой тенденции деградации пролетариата при капитализме и пробуждающиеся к сознательной революционной борьбе, — проходят перед нами на страницах книг пролетарского художника.

Разнообразна и богата «палитра» рабочих профессий в произведениях М. Горького 90-х начала 900-х годоз. Это рабочие соляных и рыбных промыслов («На соли», «Мальва»); портовые грузчики («Челкаш», «Мой спутник»); рабочие-строители («Коновалов»); разнорабочие: Емельян Пиляй («Емельян Пиляй»), Степок и Маслов («Два босяка»), Семка Каргуза и Мишка («Дело с застежками»); сапожники: Павел Гиблый («Горемыка Павел»), Федька Скроботов («Дипломатия»), Григорий Орлов («Супруги Орловы»)-, Пер-фишка («Трое»), Алешка («На дне»); батрак Сергей, работающий у зажиточного мужика Силана Петрова («На плотах»); трубочист Федька («Трубочист»); типографские рабочие: наборщики Яшка («Роман») и Николай Гвоздев («Озорник»), коллектив наборщиков («Фома Гордеев»); булочники: пекарь Александр Коновалов («Коновалов»), крендельщики («Двадцать шесть и одна»); плотник Ванька Мазин («Ванька Мазин»); почтальон («Почтальон»); маляр Яшка («Бывшие люди»); кузнец Савел («Трое»); столяр Ванька («Хороший Ванькин день»); стрелочники на железной дороге Гомо-зов и Афанасий Ягодка («Скуки ради»); кухарка Арина («Скуки ради»); котельщик Никита Редозубов («Ссора»); слесарь Клещ («На дне»); подручный сапожника, затем рабочий типографии и водопроводчик Павел Грачев («Трое»);

74 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 16.—С. 357.

машинист парохода Петрович, помощник машиниста на железной дороге Василий Краснощекое («Фома Гордеев»);, паровозный машинист Нил, швея .Поля («Мещане») ц. другие.

• .Как видим, в художественных произведениях .молодого М:-Горького . преобладают развернутые или эпизодические образы рабочих мелкой кустарно-ремесленной городской .про-1; мышленности, поденщиков, строительных рабочих чернорабочих-и;.других представителей неиндустриального пролетариата, а<не!образы рабочих-.крупной промышленности, что,- одна; ко,':неюзначает принципиального невнимания писателя к последним или :.незнания-им: жизни индустриального.^ пролета-, рната. :.••: ' - ;-•.- -■.-■„, ',т

Это преобладание, помимо особенностей жизненного опы-та;писателя,' обусловлено и тем, что он с немарксистских позиций не мог еще; отчетливо.уяснить себе особую, авангард-, ную роль фабрично-заводского пролетариата, которая в 90-ые годы'уже давала знать о себе.. ■ ■ • .

Вместе с; тем, > молодой М. Горький на основе своего богатого: личного опыта общения с пролетариатом не мог. не увидеть разницы в идейном, социально-психологическом и культурном уровне неиндустриальных и промышленных рабочих.

Сравнительно немногочисленные представители последних, наряду , с автобиографическим образом автора-рассказчика, передового,: революционно настроенного рабочего, преимущественно, и несут новую идейно-художественную нагрузку, в творчестве М.-Горького .90-х т—начала 900-х годов, объективно выражая тенденцию конституировация: пролетариата в. сознательный революционный класс. . . . .. •• Это печатники: наборщик Николай Гвоздев, открыто, без-, боязненно выразивший свое , отрицательное, отношение ,к . .господствующим порядкам ; («Озорник»), дружный, коллектив, наборщиков («Фома Гордеев»), типографский .рабочий (затем водопроводчик) лПавел; Грачев, осознавщий, под влиянием идей революционной социал-демократии единственно ¿верный жизненный.путь («Трое»), . . ... .....

Особенно отмечается внимание молодого М, Горького к железнодорожному .пррлетгариату. Так, в .романе «Фома Гордеев» писателем, создан эпизодический, ,'но очень важный ,в идейно-художественном отношении образ помощника маши-, ниста революционера Василия Краснощекова.. В пьесе «Мещане», им уже всесторонне раскрыт образ паровозного -машиниста „передового пролетария Нила. Не случайно в письме к. К. С-, Станиславскому, в связи с готовящейся постановкой «Мещан» М. Горький подчеркнул, что в,его пьесе «главными-фигурами являются, — Нил и Поля»75. '.,. -....,,

; 75 М. Горь'кий.' Собр. соч.: В 30-ти т.—Т.; 6—С 544 " ' '

54.

Интересно заметить, что в ранИёй публицистике М/Горького промышленному пролетариату уделено больше внимания по сравнению с художественными произведениями . того -же. периода. Приводимые в параграфе соответствующие конкретные примеры убедительно подтверждают это явление;-nèl меченное предыдущими горьковедами. ■ ".: /.-v;

Рабочую тематику в ранней публицистике .^М: ■ ¡Горького выделили в 30—40-ые годы ; И. А. Груздев и С, Д.'Балухяг тый. Последний, например", подсчитал, что 40. из 185 фельетог нов цикла «Между прочим» посвящены трудящимся/'из над 20 — пролетариату. Однако в целом вопрос а рабочей тематике в публицистике молодого М. Горького не получил долж-v ного освещения у этих исследователей'. -

Больше внимания уделил этому вопросу. АГ И.гОвчаренко в своей содержательной книге «Публицистика М: ,Горького» (—2-е изд., доп.—М., 1965). Но трактовка автором ,* книги мировоззренческой позиции молодого М. Горького как- реяо-> люционно-демократической, а не пролетарской, г не дала: ему возможности, на наш взгляд, в достаточной1 мере ::выянить ведущее значение рабочей тематики в публицистике 90-х годов.

Между тем, без преувеличения можно сказать, что промышленные и непромышленные рабочие самых разных специальностей, их труд, жизнь,, борьба находились в сфере по° стоянного, неослабного внимания молодого публициста,! хотя цензура существенно ограничивала;его намерения и возможности в освещении рабочей тематики.

М. Горький систематически пишет о рабочих в фельетонах «Между прочим», в «Очерках и набросках», публикуемых в «Самарской газете» в 1895—: 1896 годах, в цикле фельетонов «Беглые заметки» на страницах «Нижегородского листка» в 1896 году, в статьях—корреспонденциях «С Всероссийской' выставки», печатавшихся в газете «Одесские новости» в'1 том'

же 1896 году. .....: • "•

При этом публицист обнаруживает хорошее знание $аб'-: рично-заводской жизни, в частности, жизни рабочих чугунолитейного завода Лебедева в Самаре, кожевенного и суконного завода Алафузова, свечного и мыловаренного ■ завод'а-братьев Крестовниковых в Казани, бакинских нефтепромыслов и других предприятий.

Важнейшей новой особенностью воспроизведения' рабоче-: го класса и в публицистике, и в художественных произведениях молодого М. Горького является то, что он показывает 'ре' только бесправие, нищету и эксплуатацию рабочих, но уде:-; ляет основное внимание сфере труда пролётариата как проявления и источника его субстанциальной созидательной, сущ-"'

ности при понимании вредоносности отчуждения труда от рабочих в его время.

Именно основной идеей решающей роли пролетариата в создании человеческой культуры проникнуты анализируемые в параграфе его корреспонденции с Всероссийской промышленной выставки в Нижнем Новгороде в 1896 году.

В параграфе утверждается, что новое, доминирующее, ма-гистралыю-неотъемлемое место рабочей тематики и образа рабочего в" раннем творчестве М. Горького, качественно отличающее это творчество от творчества критических реалистов, где эта тематика и этот образ имели спорадический характер, является следствием новой мировоззренческой позиции пролетарского художника.

Вместе с тем в параграфе устанавливается преемственность молодого М. Горького с.литературой критического реализма в рассматриваемом аспекте. Выявляется, что русская (и не только русская) классическая литература в творчестве писателей самых разных мировоззренческих позиций и разной силы таланта в разной степени — прямо или косвенно, развернуто или эпизодически—раскрывших рабочую тему и о'брцзы рабочих, создала определенную традицию, которую унаследовал и развил М. Горький, великолепный знаток классической литературы уже в свои молодые годы. Прослеживается т^ма пролетариата в конкретных произведениях Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, Д. Н. Мамина-Сибиряка, Ф. М. Решетникова, Г. И. Успенского, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. В. Омулевского, Ф. Д. Нефедова, Н. И. Наумова, С. Е. Каронина-Петропавловского, а также в произведениях И. Франко, Э. Золя, Г. Гауптмана, О. Мирбо.

В третьем параграфе: «Диалектика превращения пролетариата в «класс для себя» и метод критического реализма» углубляется анализ объективно-исторических и эстетически ч предпосылок генезиса нового художественного метода в русской литературе конца XIX века и постулируется важнейшая новаторская черта воспроизведения молодым М. Горьким новой «поэтической действительности».

В процессе анализа раскрывается, что новизна не только отбора, но и воспроизведения типических характеров и типических обстоятельств жизни рабочих России в раннем творчестве М. Горького обусловлена конкретной диалектикой превращения российского пролетариата в «класс для себя», новой мировоззренческой позицией писателя п неизбежной исторической ограниченностью метода критического реализма в отражении новых явлений эпохи. 56

Особенности развития капитализма в России; заключающиеся в сочетании исключительной интенсивности капиталистического прогресса с сохранением в течение длительного времени пережитков крепостничества, привели как к небыва: лой силе проявления тенденции физической и духовной деградации пролетариата России, так и к небывалому убыстрению темпов доминирующего позитивного процесса его превращения в сознательную революционную силу.

Вскрывая диалектику генезиса революционного рабочего движения в России, В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что основная тенденция капитализма—рост нищеты, гнета, порабощения, эксплуатации—особенно сильна в тех странах,-в которых капитализм только возникает, встречаясь с докапиталистическими порядками. Здесь в массовых масштабах растет не только социальная, но и самая ужасная физическая нищета до голодания и голодной смерти включительно, при небывало громадном росте «богатства и роскоши среди кучки фабрикантов,'купцов й землевладельцев». К России, заключает В. И. Ленин, это приложимо вдесятеро ,больше, чем к какой-либо другой европейской стране76. ' - - ■■ -

Вместе с тем, акцентирует В. И. Ленин, развитие капита-" лнзма в России — явление прогрессивное, «несмотря на все ужасы угнетения труда, вымирания, одичания, - калечения женских и детских организмов и т. д.,—потому что оно будит мысль рабочего, превращает раздробленный, -мелкий, бессмысленный бунт в организованную классовую борьбу -за освобождение всего трудящегося люда, борьбу, которая чер- • пает свою силу из самых условий существования ...крупного : капитализма и потому может безусловно рассчитывать'на верный успех77:

Таким образом, наиболее тяжелые проявления негативной тенденции капитализма в России и явились главной причиной возникновения и поразительно быстрого развития рево- ' люционного рабочего и всенародного движения и перемещения центра мировой революционной борьбы в Россию, что и обус- " ловило значительно ,более ранний, чем в других стрнах, гене- ~ зис нового художественного метода в творчестве российского писателя — молодого М. Горького.

Сказанное выше конкретизировано в параграфе кратким сопоставительным анализом положения рабочего класса в пореформенной России и Англии с приведением фактов беспощадной эксплуатации российского пролетариата, неимоверной тяжести его подневольного, труда, нищеты и социального

71 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 2—С 83

77 Там же,—Т. 1,—С. 241 (Подч. Лениным,— Р. П.)..

бесправия и,.одновременно, с констатацией небывалых темпов его-превращения, в «класс для себя».

Так, если В, И. Ленин датировал начало пролетарского этапа освободительного движения в России 1895 годом, когда в стране возникло.массовое рабочее движение и еще в зачаточной. форме,".но уже-осуществлялось в петербургском «Союзе.1 борьбы за освобождение рабочего класса» слияние идеа: лов марксистского социализма, с борьбой рабочих, и если он отмечал.в; 1900 году, что в России оторванность социалистической мысли от передовых представителей трудящихся классов .гораздо,больше, чем в других странах, то уже в 1903 году революционность российского пролетариата настолько созрела, что он намного раньше, чем пролетариат других стран, образовал самостоятельную революционную партию и в бур-жуазнс^демократической революции 1905—1907 годов впер-, вые в мире выступил в роли гегемона всех трудящихся масс России.

' ^Естественно, что новая «поэтическая действительность» типических- характеров и типических обстоятельств ¿быстро развивающегося н борющегося российского пролетариата необходимо требовала правдивого отражения в искусстве.

' Русское классическое искусство XIX—начала XX века, отличительными чертами, которого были народность, критический реализм,' идейность, гуманизм, патриотизм и интернационализм, оптимизм и высокое художественное совершенство, не могло пройти мимо новой реальности. Выше говорилось, о том, что рабочая тема и образ пролетария заняли определенное место в литературе критического реализма.

^Однако, обращаясь к новой «поэтической действительности», эта литература не могла, не проявить ограниченности в ее воспроизведении, старый художественный метод критического реализма в целом обнаружил свою несостоятельность п.еррд новой. реальностью..

. ; Это утверждение отнюдь не,означает согласия с концепцией, .кризиса и деградации критического реализма, которой придерживаются отдельные, исследователи (Д. Д. Благой, В. И. Дулешов, Б. В. Михайловский, С. М. Петров и другие) И которая не раз подвергалась справедливой критике со стороны Б. А. Бялика, Г. А. Вялого, В. И. Каминского, В. А. Келдыша, Н. И. Пруцкова, Е. Б. Тагера и других исследователей.^

*.В параграфе .раскрывается неверность названной концепции,и в методологическом и в фактическом отношении, приводятся конкретные- факты, из области художественной литературы, живописи, театра России, конца XIX—начала XX века, (произведения Л.. Толстого, А.. П. Чехова, В.. Г. Королен-§8:

ко, картины И. Е. Репина, деятельность Московского художе* ственного театра), свидетельствующие о том,: что-искусство критического реализма и в это время развивается в целом по восходящей'линии, не утрачивая своей обличительной, силы.ч. • Вместе с тем подчеркивается, что несмотря на все достнз жения критического реализма и в пролетарский период.освог бодйтельного движения в: России, решить новую задачу .полноценно-правдивого отражения новой «поэтической действие тёльности» ему оказалось не под силу-и в сфере отбора-тишь ческих характеров и типических обстоятельств жизни пролетариата,' о чем говорилось выше, и в сфере их воспроизведем ни я. •'-"•'

^ Основным, доминирующим в творчестве критических реалистов "было отражение негативной - тенденции физической и духовной деградации пролетариата, его деморализации, "забитости,' безмолвного страдания. Самодовлеющее "значений приобретало изображение тяжелого положения рабочих','-их подневольного труда, эксплуатации, нищеты, нечеловеческих бытовых условий, социального бесправия. В параграфе это положение подкреплено конкретными развернутыми приме; рами из художественных произведений Н. А. Некрасова («Железная дорога», «Песни о свободном слове»), Ф. М. Решетникова («Горнорабочие», «Глумовы», «Где'лучше?»)','' Г. И. Успенского («Разорение», «Книжка чеков»), Н. И. НауШва" («Еж»), 'дана также ссылка на соответствующие' произведений Л. Толстого («Воскресение»), А. П. Чехова («Бабье царство», «Моя жизнь», «Случай'из практики»), Д. Н. Мамина-Сибиряка («Горное гнездо», «Золото»), Н>. Е, Каронина-Петропавловского («Очерки Донецкого бассейна»)^ А. И. Куприна («Молох»), В. В; Вер.есаёва {«Записки врача») I - ' ; - '

- Отмечается, что'потрясающе-правдивое гуманистическое изображение названными и другими критическими реалистами крайне бесчеловечного, безвыходного при существующих условиях положения российского пролетариата имело'очень высокую социальную ценность, привлекая внимание к рабочему вопросу, пробуждая сознание и совесть людей. Вместе с тем'это было только частью (и не самой главной) правды а рабочем классе, ибо главная правда лежала в сфере его революционного пробуждения, становления, развития. ;

И мимо этой главной правды, акцентируется в параграфе, не- прошла: литература критического реализма, причё'м: с- самого начала своего обращения к рабочей тематике. В данном* аспекте рассматриваются конкретные примеры из повести Ф; М. Решетникова «Подлиповцы» и. его романа - «Глумовы» (образ- горнорабочего Игнатия Петровича Глумова), из не-

оконченной трилогий Г. И. Успенского «Разорение» (образ рабочего оружейного завода Михаила Ивановича), из рассказа Н. И. Наумова «Еж» (образ приискового рабочего Дании" ла' Филиппыча Карпова), из повести Н. Е. Каронина-Петро-павловского «Снизу вверх» (образ слесаря Михаила Лунина), из цикла очерков и рассказов М. Е. Салтыкова-Щедрина «Мелочи жизни» (образ ремесленного пролетария портного Гришки) и другие.

Но эти примеры одновременно подтверждают, что ведущий, доминирующий процесс эпохи — революционизирование пролетариата—отражен в литературе критического реализма лишь в незначительной степени, не адекватно его социально-исторической значимости, вне осознания истинной роли, истинного смысла и целей процесса.

Соответственно проблески классового самосознания у рабочих в произведениях критических реалистов остаются «без исхода», не разгораются в яркие огни, гаснут или в бесплодной утопической надежде на просвещение, как у Маркела Кондратьева из романа Л. Толстого «Воскресение», на помощь извне, как у Михаила Ивановича, ожидающего пуска чугунки, по которой он поедет в Питер к своему учителю, де-мокра1у-ин'теллигенту Максиму Петровичу с целью избавить народ от «прижимки» и «обдерки», из трилогии «Разорение» Г. Успенского; или в неравной борьбе с отдельными хозяевами, всецело ограниченной пределами чисто экономических интер'есов, как у Игнатия Петровича Глумова из романа Ф. М. Решетникова «Глумовы», у Даниила Филиппыча Карпова из повести Н. И. Наумова «Еж»; или в бессильной остановке, «разведении руками» перед вопросом «что делать?», как у Михаила Лунина и Фомича из повести Н.'Е. Каронина-Пет-ропавловского «Снизу вверх»; или в самоубийстве, чем кончил Гришка из «МелочЙГжизни» М. Е. Салтыкова-Щедрина.

«У старого реализма будущего не было,—это он чувствовал...»78—справедливо констатировал М. Горький.

Искусство критического реализма оказалось не в состоянии понять историческую миссию рабочего класса и дать полноценную художественную правду о новой «поэтической действительности». Это .было и невозможно сделать с непролетарской мировоззренческой позиции.

Мог ли дать'такую' правду с позиций патриархального крестьянства Л. Н. Толстой" при его непониманий пролетариата? Мог ли дать такую правду с общедемократических позиций В. Г. Короленко, "заявивший в 1901 году; «Губит Россию самодержавие, а сил, которые могли бы сменить

78 Цит. по кн.: Б. Бялик.'Великое слово.—М„ 1981,—С. 67.

его—не видно»?79 Мог ли дать такую правду с народнических позиций Н. Е. Каронин-Петропавловский, который, по воспоминаниям М. Горького, посчитал Морозовскую стачку «действием бесполезным и вызывающим только репрессии»?

Чтобы дать такую правду, недостаточно было одного искреннего сочувствия к пролетариату как наиболее обездоленному классу, недостаточно было внешнего знакомства с типом рабочего, условиями его существования, проявлениями его протеста и даже с учением К. Маркса. Чтобы дать такую правду, необходимо было стать на точку зрения нового класса, занять мировоззренческую позицию не общей, но пролетарской демократии, что и суждено было сделать М. Горькому. Соответственно главная правда о рабочем классе начинает отражаться и в его романтических, и в его реалистических произведениях.

В четвертом параграфе: «Романтизм молодого М. Горького» исследуется новаторская сущность романтизма писателя.

Признается несостоятельной трактовка Мелькиором де Вогюэ сущности горьковского романтизма как простого подражания Пушкину и Лермонтову, «чистейшему байронизму «Цыган» и «Демона», с той лишь разницей, что герои М. Горького «сменили байроновский плащ на красную рубаху мужика»80.

Осе,бое внимание уделяется критике бытующей по сей день теории люмпен-пролетарской сущности романтизма писателя. Выясняются конкретные истоки этой теории, берущей начало в рецензии видного идеолога народничества Н. К. Михайловского на двухтомник очерков и рассказов М. Горького, вышедший в 1898 году. По мнению рецензента, з романтических произведениях писателя — рассказах «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», в «Песне о Соколе» и других — «изображаются босяки, так сказать, отвлеченные, очищенные или даже иносказательные аллегории и символы босячества... Лойко Зобар, Радда, Сокол, Чиж, Дапко, Ларра, — вот вся портретная галерея идеальных, очищенных от грязи босяков г. Горького»81.

В параграфе приводятся суждения о сущности раннего горьковского романтизма марксиста В. М. Шулятикова и теоретика декаденства А. Л. Волынского, совпадающие с мнением Н. К. Михайловского.

79 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 15—С. 49.

80 Мелышор до Вогюэ. М. Горький. Произведения и личность писателя. СПб, 1902,—С. 173.

81 Н. К. Михайловский. О г. Горьком и его героя.\//Критическнг статьи о произведениях М. Горького,—СПб, 1901—С. 88.

Отзвуки теории люмпен-пролетарской сущности романтизма М. Горького слышатся сегодня в рассуждениях некоторых исследователей о романтизации молодым писателем босяков, представляемых якобы в качестве «рыцарей в лохмотьях», «одаренных вольнолюбцев», или в утверждении, что горьков-ские рассказы о босяках, наряду с легендами, являются выражением активного романтизма писателя82.

В русле критики названной теории развивается и подкрепляется на материале художественных произведений молодого М. Горького его отрицательная оценка босячества. Конкретно анализируются образы бродяги Промтова, вора и контрабандиста Челкаша, нищенствующего деда Архипа, деклассированного ротмистра Аристида Кувалды из рассказов «Проходимец», «Челкаш», «Дед Архип и Ленька», «Бывшие люди». Анализ еще раз подтверждает неизменно-негативное отношение молодого М. Горького к босячеству, обобщенное писателем в начале 30-х годов в следующем высказывании: «Критика упрекала меня за то, что я будто бы «романтизировал ,босяков», возлагал на люмпен-пролетариат какие-то необоснованные н несбыточные надежды и даже приписал им «ницшеанские настроения». «Романтизировал»? Это едва ли так. Надежд не возлагал никаких, а что снабдил их, так же как Маякина, кое-чем от философии Ницше—этого я не стану отрицать...»63.

Анализ образов люмпенов приводит к выводу о том, что рассказы М. Горького о босяках реалистичны в своей основе и не могут считаться выражением романтизма писателя. И отнюдь не романтизацией люмпенов были те реальные положительные черты, которые писатель в них находил и реалистически изображал, такие, например, как отсутствие жадности к деньгам, смелость и свободолюбие Челкаша; чувство собственного достоинства, духовной независимости, «отсутствие страха перед тем, чего вся улица боялась», у Аристида Кувалды; бескорыстная, всепоглощающая любовь к внуку у деда Архипа и т. п. Это было проявлением веры в человека, обусловленной позицией пролетарского гуманизма, предполагающего такой подход к людям, когда в них, даже отверженных и падших, выделяются в первую очередь положительные начала при бескомпромиссно-отрицательном отношении к негативному, порочному.

В параграфе обосновывается концепция новой, пролетарской сущности раннего горьковского романтизма.

82 См., например; Литература. Учебное пособие для средних специальных учебных заведении.—М., 1984,—С. 340; Русская советская литература. Учебник для 10 класса средней школы.—М., 1983.—С. 24—25 и др.

83 М. Горький. Собр. соч.; В 30-ти т.—Т. 25,—С. 322.

Отмечается, что впервые на эту сущность указал Е. Л. Соловьев-Андреевич в своей книге «Опыт философии русской литературы» (1905), и М. Горький, прочитавший ее, не выразил своего несогласия с автором по этому вопросу.

Отмечается также, что первую, хотя и не вполне удачную попытку теоретического обоснования пролетарской природы горьковского романтизма сделал В. В. Боровский, неправомочно считая этот романтизм лишь выражением незрелости российского пролетариата. С точки зрения Воровского, романтизм изживался пролетариатом по мере его формирования в сознательную революционную силу и отрицательно сказался на творчестве М. Горького при создании романа «Мать»: писатель впал в грех романтизма, нарисовав реально не существующий, идеальный образ Ниловны84.

В параграфе подчеркивается важность постановки Б. В. Михайловским вопроса о социалистическом идеале молодого М. Горького, хотя, к сожалению, этот вопрос не получил конкретного решения, и,бо выяснение характера горьковского социализма осталось за пределами внимания исследователя35.

Решение поставленного Б. В. Михайловским вопроса приводит к выводу о том, что социалистический романтический идеал молодого писателя в своей сущности классово однороден с идеалом критически-утопического социализма Сен-Симона, Фурье и Оуэна, который возник в первый, неразвитый период борьбы между пролетариатом и буржуазией и выражал интересы и настроения рабочего класса на стадии «класса в себе».

Подобно критически-утопическим социалистам, М. Горький отрицал буржуазное общество и мечтал о прекрасном будущем человечества, что нашло отражение в его романтических произведениях «О чиже, который лгал, и о дятле—любителе истины», «Старуха Изергиль», «Песня о Соколе». При конкретном анализе этих ранних произведений характеризуются воспроизведенные в них романтические аллегории мрачного и душного мира современной писателю действительности и общие контуры абстрактно-фантастического идеала будущего общества, в котором воцарятся свет и свобода.

В параграфе отмечается, что классовая однородность социалистических идеалов молодого М. Горького и критически-утопических социалистов ни в коей мере не означает их тождественности, и не только в том плане, что М. Горький был

84 В. В. Боровский. Литературно-критические статьи.—М., 195С.— С. 266.

85 Б. Михайловский, Е Тагер. Творчество М. Горького.—М., 1951. -С. 33.

не ученым, но художником с ярким образным мышлением и богатым творческим воображением.

Если Сен-Симон, Фурье, Оуэн, хотя и ,были, по оценке классиков марксизма, во многих отношениях революционны, в целом же «мечтали о социализме без борьбы» (В . И. Ленин), что было обусловлено неразвитостью новой классовой коллизии в начале XIX века и их положением в жизни, то молодой М. Горький жил в условиях более развитых классовых отношений конца XIX века и непосредственно на себе испытал действие этих отношений в силу своего социального статуса. Плоть от плоти российского пролетариата, являясь его передовым представителем, М. Горький мечтал о революционном преобразовании действительности силами самих народных масс.

Вера в историческую самодеятельность масс, в «бурю»--революцию, призыв к ней существенно отличали молодого писателя от критически-утопических социалистов, которые отвергали «всякое политическое и в особенности всякое революционное действие», хотели «достигнуть своей цели мирным путем», пытались «посредством мелких и, конечно, не удающихся опытов, силой примера проложить дорогу новому общественному евангелию»86.

Специфические особенности романтического идеала М. Горького, внутренне сопряженные с признанием необходимости массовой революционной борьбы самого народа за его воплощение в жизнь, существенно отличали горьковский романтизм от романтизма писателей-декабристов, Пушкина и Лермонтова, при всей преемственности лучших традиций.

Эти особенности выявляются в процессе конкретного анализа романтических произведений писателя. Так, в результате анализа образа Данко («Старуха Изергиль») делается вывод о том, что Данко — принципиально новый романтический герой в истории русской и мировой литературы. Это — активный, бесстрашный гуманист, Человек с большой буквы, вождь-коллективист, вождь-товарищ, жертвующий жизнью ради счастья людей. Образ Данко полемически направлен против культа героя, исповедуемого Карлейлем в его книге «Герои, культ героев и героическое в истории», которую знал М. Горький. Гуманист Данко не только не имеет ничего общего, но и прямо противостоит «сильной личности» по Карлейлю, необходимо обладающей чертами жестокости и беспощадной властности.

Знаменательно, что революционные рабочие, по свидетельству П. А. Заломова, прототипа образа Павла Власова из

86 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 24,—С. 456.

романа «Мать», увидели в Данко родственную им натуру, & у самого М. Горького образ Данко ассоциировался с В. И. Лениным, когда писатель работал над воспоминаниями о нем.

В параграфе на примере «Песни о Буревестнике» прослеживается конкретизация романтического идеала М. Горького по мере роста революционного движения в России и но мере сближения писателя с марксизмом. В «Песне о Буревестнике», написанной в 1901 году, не только звучит вполне реальное предчувствие «бури» — народной революции, к которой страстно призывает М. Горький, прозванный «Буревестником революции» еще до написания «Песни», но, по справедливому мнению Б. В. Михайловского, дана «динамическая картина разразившейся бури, строй образов приобретает характер аллегории, указывающей на расстановку борющихся политических сил»87.

При анализе «Песни о Буревестнике» уделяется много внимания художественным средствам воплощения романтического идеала писателя. Выявляются особенности художественной коллизии и композиции произведения, особенности образной, пейзажной, звуковой и цветовой его символики, лексики, звукописи, ритма.

В заключение параграфа делается тот о,бщий вывод, что в основе романтизма молодого М. Горького лежали еще не осознанные марксистски социалистические идеалы, что в его романтических произведениях нашли художественное отражение могучий революционный классовый инстинкт российского пролетариата и характерные черты его социальной психологии: революционный протест против самодержавно-капиталистической действительности, неуклонное стремление к свободе, растущее чувство классовой солидарности, героическая готовность пойти на подвиги и жертвы во имя счастья людей, во имя справедливого устройства общества.

Пятый параграф: ! «Предельная глубина и сила критики как специфическая особенность реализма М. Горького» посвящен исследованию новизны критического начала в творчестве молодого писателя, новаторства в сфере такого компонента содержания художественного метода, каким является идейно-эмоциональная оценка художником изображаемой им действительности. Исследуются особенности изображения писателем проявлений негативной тенденции капитализма по сравнению с критическим реализмом, уделившим, в отличие от М. Горького, основное внимание именно названной тенденции.

87 Б. Михайловский, Е. Тагер. Творчество М. Горького.—М, 1951. — С. 35.

Ёыдвинутыей выше постулат преимущественного внимания М. Горького к изображению позитивных процессов в среде рабочего класса, отнюдь не означает, что он обошел или уделил мало внимания изображению того, что было главным в рабочем классе для критических реалистов — его положения как самой неимущей, социально бесправной, наиболее страдающей части народа. Напротив, исключительно богатый соответствующий жизненный опыт и пролетарская мировоззренческая позиция дали ему возможность с предельной исторической и бытовой достоверностью, «изнутри» осветить и негативную сторону воздействия капитализма на рабочих и тем самым дать наиболее глубокую и всестороннюю и, следовательно, наиболее действенную его критику.

В своих произведениях молодой М. Горький рисует ярчайшие картины негативных явлений в пролетарской среде, сущностно близкие их научной, а подчас и образной характеристике К. Марксом и Ф. Энгельсом применительно к эпохе развивающегося капитализма. В параграфе конкретно приводится эта характеристика с выявлением классиками марксизма важнейших истоков физической и нравственной деградаци рабочих I— отчуждения труда, хронической необеспеченности, социального бесправия и др.

Несравнимо больше внимания, чем критические реалисты, уделяет М. Горький изображению труда рабочих, проявляя близость к марксизму в трактовке его характера при капитализме.

Классики марксизма-ленинизма глубоко раскрыли явление отчуждения труда от пролетариата в капиталистическом обществе как главнейший источник его физической и нравственной деградации.

Уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» К- Маркс пишет о том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развертывает свободно свою физическую природу и разрушает свой дух. «Поэтому рабочий, — заключает К- Маркс, — только вне труда чувствует себя самим со,бой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя... Это — принудительный труд. Это не 'удовлетворение потребности в труде, & только средство для удовлетворения других потребностей, нежели потребность в труда. Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы... В результате получается, ...что человек (рабочий) чувствует себя свободно только при выполнении своих животных функций — при еде,

питье, в йблйвбм акте... й т. д.,—а в своих человеческий функциях он чувствует себя только лишь животным...»88.

Положение об отчуждении труда от производителя при капитализме развивается и теоретически обосновывается классиками марксизма в «Манифесте Коммунистической партии» и «Капитале».

Знакомство молодого М. Горького с этими произведениями не могло не сказаться на изображении им труда рабочих в творчестве рассматриваемого периода.

В параграфе конкретно приводятся созданные писателем художественно яркие картины самого процесса и бытовых условий подневольного, ртчужденного т]<уда ¡как основного источника физического и духовного калечения рабочих. Это картины труда ра.бочих соляных промыслов под Очаковым («На соли»), портовых рабочих Одессы («Челкаш»), строителей мола в Феодосии («Коновалов»), казанских крендельщиков («Двадцать шесть и одна»). Молодой М. Горький показывает как труд во имя Меркурия превращает трудящихся в жертвы товарного фетишизма.

Так, в рассказе «Челкаш» ра.бочие одесской гавани в своем «рабском труде» «ничтожны по сравнению с окружающими их железными колоссами, грудами товаров, гремящими вагонами н всем, что они создали. Созданное ими поработило и обезличило их... До слез смешны длинные вереницы грузчиков, несущих па плечах своих тысячи пудов хлеба в железные животы судов для того, чтобы заработать несколько фунтов того же хлеба для своего желудка»89.

Мимо сознания булочника Алексея Пешкова в казанский период его жизни не могли пройти строки в «Капитале» К- Маркса, посвященные изнурительному труду рабочих хлебопекарной промышленности, тем более что сам М. Горький позже свидетельствовал, что более трудной работы, чем эта, ему не приходилось исполнять, хотя он видал «всякие виды»90.

С профессиональным знанием дела в рассказе «Двадцать шесть и одна» М. Горький показал «каторжный» рабский труд крендельщиков, превратившихся в «живые машины», в больных людей, «желтых и серых», носивших какие-то грязные лохмотья на теле и опорки или лапти на ногах.

В творчестве 90-х—начала 900-х годов писатель широко воспроизводит наряду и в связи с отчуждением труда от непосредственных тружеников и другие проявления их человеческого отчуждения, такие, как духовное рабство, озлобление,

88 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 42,—С. 91. (Подч. Марксом — Р. П.).

89 М. Горький. Полн. собр. соч.—Т. 2—С. 7-

90 «Научное обозрение»,—1901, № 2,—С. 6.

жестокость пьянство, проституция, преступления и т. п., столь типичные для общества, в котором, по словам К. Маркса в «Капитале», нечеловеческое стало уделом и господствующего, и угнетенного класса. При этом М. Горький, по сравнению с критическими реалистами, существенно углубляет социальную мотивировку названных проявлений, касаясь самих их источников.

Наряду с отчуждением труда, одним из таких источников в его понимании является нищета пролетариата России.

В параграфе приводятся отрывки из произведений писателя «Тоска», «Коновалов», «Мальва», «Дведцать шесть и одна», в которых широко показаны недостойные человека материальные и социальные условия существования. Хроническое безденежье, голод, плохая одежда, в лучшем случае—жалкое подобие жилья, в худшем же—отсутствие крова, полная необеспеченность при утрате трудоспособности, постоянная угроза безработицы и сама безработица—таков в изображении М. Горького жизненный удел российского пролетария его времени, отнюдь не способствующий процветанию человеческих качеств.

Большое внимание уделено в параграфе раскрытию писателем духовного рабства рабочих. В этом аспекте анализируются образы разнорабочего Мишки («Дело с застежками»), бывшего мастерового Михаила Антоновича («Тоска»), кухарки Арины («Скуки ради»). Интересно, что уже тогда писатель считал причастной к этой черте рабочих религию.

В параграфе прослеживаются унаследованные М. Горьким соответствующие традиции критических реалистов, обеспокоенных рабской покорностью и долготерпением русского народа. Приводятся тревожные размышления Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, М. Е. Салтыкова-Щедрина по поводу «отсутствия революционности в массах великорусского населения» (В. И. Ленин), картины из произведений Н. А. Некрасова (сцена расчета рабочих подрядчиком в поэме «Железная дорога»), Л. Н. Толстого (сцена поведения рабочих-торфяников, возвращающихся домой по железной дороге в романе «Воскресение»), Д. Н. Мамина-Сибиряка (сцена встречи хозяина металлургического завода Лаптева пятитысячной толпой рабочих) и др. Констатируется, что в произведениях М. Горького духовное рабство рабочих раскрывается по преимуществу в социально-психологическом, внутриче-ловеческом, а не внешнем его проявлении, как это было у критических реалистов.

Приводимые в параграфе конкретные развернутые примеры подтверждают широкое изображение М. Горьким и таких 68

проявлений деморализации рабочих, как озлобленность и жестокость, присущие и рабочим соляных промыслов («На соли»), и стрелочнику Гомозову («Скуки ради»), и маляру Яшке («Бывшие люди»), и сапожнику Григорию Орлову («Супруги Орловы»), и слесарю Клещу («На дне»); как пьянство, которому предаются люди с хорошими природными задатками и добрыми душами: пекарь Коновалов («Коновалов»), сапожник Перфишка («Трое»), бывшая швея Аннушка, ставшая проституткой («Тоска»), двадцатилетний сапожник Алешка («На дне»), рабочий типографии Яшк,з («Роман»).

Акцентируется существенное влияние новой мировоззренческой позиции М. Горького на характер критики изображаемой им действительности. Этот акцент опирается на методологическое положение о зависимости качества критики от мировоззрения критикующего. Так, В. И. Ленин, говоря об отличии критики современных порядков у Л. Толстого «от критики тех же порядков у представителей современного рабочего движения», видит основу этого отличия в том, что «Толстой стоит на точке зрения патриархального, наивного крестьянина и потому переносит в свою критику его противоречивую, неустойчивую психологию»91.

И если уже Н. Г. Чернышевский, по словам В. И. Ленина, был «замечательно глубоким критиком капитализма, несмотря на свой утопический социализм»92, то что говорить в этом плане о М. Горьком, в раннем творчестве которого явно проступает принципиально новый социалистический идеал, придающий критическому началу этого творчества дотоле незнаемую глубину и силу.

Предел глу,бины и силы обличения капитализма достигнут в горьковской пьесе «На дне», как бы сконцентрировавшей в себе всю его обесчеловечивающую сущность, безысходную при неизменности существующего строя. М. Горький изображает в пьесе крайнюю степень падения человека, го состояние общества, при котором обесчеловечение дошло а.0 того, что само неизбежно начало порождать необходимость возрождения человеческого начала в людях.

Это изображение соответствовало растущему осознанию шсателем революционной миссии рабочего класса, получив-нему непосредственное отражение в первой пьесе М. Горь-сого «Мещане». Во второй его пьесе «На дне» формирующее-:я осознание исторической миссии рабочего класса выраже-ю опосредованно, через воспроизведение жизни обесчело-

91 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 20.—С. 41.

92 Там же,—Т. 25.—С. 94.

всученного люмпен-пролетариата, но именно оно составляет сущность «подводного течения» пьесы.

Не случайно революционный смысл «На дне» был сразу же уловлен и врагами и сторонниками пролетарского писателя, а сама жизнь подтвердила революционность пьесы, постановка которой вызвала массовые демонстрации в Петрограде, Нижнем Новгороде и других городах. О революционном звучании пьесы свидетельствует Т. Л. Щепкина-Куперпик: «На дне» прозвучало настоящим воплем о справедливости... Зритель думал невольно: «Так вот что на дне нашей жизни? Так дальше нельзя! Так дальше не может продолжаться!» И прошла эта пьеса над Россией настоящим,буревестником»95.

В параграфе отвергается трактовка идейного содержания «На дне» в книге Б. Вулфа «Мосты и пропасти». Американский исследователь отказывает пьесе в революционно-критическом отношенни к действительности, считая, что в ней воплощена формула совершенствования общества путем совершенствования каждой отдельной личности и путем проявления сострадания к ближнему.

Переход в пьесе «На дне» от осознания обесчеловечиваю-щей сущности капитализма к осознанию необходимости коллективной борьбы с ним, «сигнал к восстанию» звучит в словах самого автора пьесы, вложенных им в уста босяка Сатина о Человеке с большой буквы, гордом, духовно свободном, не боящемся правды, о Человеке, который «выше сытости», для которого другие люди—не средство, но цель: «Все — • в человеке, все для человека!».

Наряду с монологами Сатина о Человеке функцию идейного лейтмотива «На дне» несет и песня обитателей ночлежки—«Солнце всходит и заходит», особенно ее симовлические строки о тюрьме капитализма, из которой в одиночку нет и не может быть выхода:

Мне и хочется на волю...Эх! Цепь порвать я не могу. Не случайно эта песня стала очень популярной среди революционных рабочих, революционной интеллигенции, революционного народа России и вышла далеко за пределы страны (конкретная «география» ее распространения в мире означена в параграфе).

Именно вследствие небывалой, незнаемой критическим реализмом силы обличения негативных проявлений капитализма в пьесе «На дне», обличения, дающего «сигнал к восстанию», переходящего в утверждение коллективной революционной борьбы как единственного выхода из капиталисти-

93 Т. Л. Щепкина-Куперник. Театр в моей жизни.—М„ Л., 1948. — С. 245.

70

ческой темницы, ошибочно считать эту пьесу отходом М. Горького от пролетарской мировоззренческой позиции на общедемократическую, как полагают отдельные исследователи.

В шестом параграфе: «С позиций пролетарского гуманизма (Новый подход к изображению человека в творчестве М. Горького») исследуется новизна основополагающего принципа типизации и утверждающего начала в раннем творчестве писателя, обусловленная его новой столь важной для художественного «человековедения» этико-эстетической позицией становления пролетарского социалистического гуманизма.

При раскрытии сущности и содержания этого гуманизма в параграфе констатируется, что он, наследуя лучшие общечеловеческие ценности предшествующих форм абстрактного гуманизма и качественно отличаясь от всех этих форм, провозглашает такой подход к человеку, когда в нем выделяются прежде всего и преимущественно положительные начала при бескомпромиссно-отрицательном отношении к негативному, порочному, при сознательной ненависти к всему объективному и субъективному, направленному против человека. «Гуманизм пролетариата,—справедливо утверждает М. Горький,— требует неугасимой ненависти ... ко всему, что заставляет страдать, ко всем, кто живет на страданиях сотен миллионов .... Человек—«венец природы» и «звучит гордо», это неоспоримо, но также неоспоримо, что он бывает мерзавцем, убийцей вождей пролетариата, предателем родины, изумительным лицемером, врагом рабочего класса, шпионом капиталистов—в таковых его качествах он подлежит беспощадному уничтожению...»94.

В параграфе приводятся и другие высказывания М. Горького о новом качестве пролетарского гуманизма, в частности, его важнейшие суждения о положительной субстанциальной сущности людей, о том, что необходимо «измерять и ценить человека не по дурному, а по хорошему в нем», что «со стороны своей «плоховатости» человек мало интересен и не этим он удиветелен», что «человек по натуре своей не «негодяй», а существо, испорченное отвратительной организацией классового государства, которое не может существовать не насилуя людей, не воз.буждая в них зависти, жадности, злобы, лени, отвращения к подневольному и часто бессмысленному труду, стремления к легкой налише, дешевеньким и дрянненьким удовольствиям, к распутству, пьянству и всяким пакостям»95.

Подчеркивается, что принятый и развитый М. Горьким важнейший принцип марксистско-ленинского отношения к

94 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 27,—С. 466.

95 Там же,—Т. 24,—С. 272, 334.

людям лег в основу и педагогики Н. К- Крупской, А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского и других, и в основу метода социалистического реализма в истинной его сущности. Характерно следующее признание А. С. Макарено: «Максим Горький сделался для меня не только писателем, но и учителем жизни... Педагог... обязан подходить к человеку с оптимистической гипотезой, пусть даже и с некоторым риском ошибиться. И вот этому умению проектировать в человеке лучшее, более сильное, более интересное нужно учиться у Горького... Горький умеет видеть в человеке положительные силы, но он никогда не понижает своего требования к человеку и никогда не остановится пред самым суровым осуждением. Такое отношение к человеку есть отношение марксистское»96.

'.Суть пролетарского марксистского Гуманизма раскрывается в параграфе путем краткого теоретического сопоставления его концепции с концепцией буржуазно-христианского гуманизма, развенчанного М. Горьким в пьесе «На дне».

'Утверждается, что марксистский гуманизм исходит из того, что созданные трудом сам человек и окружающие его обстоятельства, «мир человека» (К. Маркс), находятся в состоянии диалектического единства: формируемый человеком мир обусловливает и определенное развитие самого человека. Согласно учению марксизма, «всемирная история есть не что иное, как порождение человека человеческим трудом», налицо «совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности»97.

Будучи по своей природе ни добрым, ни злым, но обладая определенной склонностью к добру в силу своего трудового происхождения и доминирующего трудового начала, человек обусловливается в своих положительных и отрицательных качествах в первую очередь обстоятельствами своей жизни, которые окружают его с момента рождения; человечные обстоятельства способствуют расцвету добрых начал, нечеловечные — процветанию пороков. «...Человек родится не па зло, а на до,бро..., его стремления справедливы, инстинкты благородны. Зло скрывается не в человеке, но в обществе; так как общества... еще далеко не достигли своего идеала, то не удивительно, что в них только и видишь много преступлений»,—праведливо писал В. Г. Белинский98.

Действительно, в период предыстории человеческого общества результатом субъектно-объектной деятельности лю-

96 М. Горький в воспоминаниях современников,—М., 1955.—С. 509 512.

97 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—-Т. 42—С. 265, 126. (Подч. Марксом, —Р. П.). '

98 В. Г. Белинский. Поли. собр. соч.—Т. 7,—С. 466,—М., 1955

дей было создание таких обстоятельств, в которых доминировало нечеловеческое, искажающее природную склонность человека к добру. Поэтому перед людьми категорическим императивом встал вопрос о необходимости «устроить мир истинно по-человечески»99, когда «каждый получит возможность свободно развивать свою человеческую природу, жить со своими ближними в человеческих отношениях»100. Пролетарский гуманизм и исходит из необходимости и возможности создания для всех людей на земле подлинно человечного общества материального благополучия, свободы, равенства, братства, социальной справедливости, то есть социализма и коммунизма.

В эпоху М. Горького главным средством достижения поставленной благородной цели была революционная .борьба народных масс во главе с сознательным пролетариатом против капитализма, естественно предполагающая ненависть к врагам социального прогресса. У этой борьбы, имеющей общенародную и общечеловеческую гуманистическую заданность, нет ничего общего с апологией насилия, но всегда готов исторически справедливый вынужденный революционный ответ на насилие со стороны любых защитников общественного строя, обрекающего народ на эксплуатацию, бесправие, социальное унижение.

Такова в самых общих чертах концепция марксистского реального гуманизма.

Концепция буржуазно-христианского гуманизма принципиально иная.

Она исходит из того, что человек, будучи создан богом по его образу и подобию, своевольно, в результате первородного греха стал носителем двух противоборствующих начал в своей душе: божественного и греховного, дьявольского. Причем именно греховное, злое стало субстанциальным 1 в человеке, никогда и ничем непобедимым и неистребимым.

Меа culpa, грешен есмь —вот исходное кредо буржуазно-христианского гуманизма. Земная юдоль человека—это юдоль покорного страдания за свой изначальный грех, юдоль тяжкого труда как божьего наказания за своеволие. Помогать переносить неизбежные страдания, облегчать их и призван христианский гуманизм, христианская любовь и религиозное утешение, получаемое от молитв и проповедей служителей религиозного культа.

Христианская любовь индивидуалистична по своей сущности, и, следовательно, не является истинно человечной. М. Горький не раз подчеркивал индивидуализм «хитрого и

99 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 1,—С 593.

100 Там же,—Т. 2,—С. 554.

лживого» учения церкви о любви: «Возлюби ближнего твоего, как самого се,бя,»—учила она, утверждая животную любовь человека к самому себе как высший идеал любви»101.

Не может быть подлинной любовью к человеку любовь— жалость, любовь—сострадание, сопряженная с унижением и тщеславием, исключающая ненависть к злу и страданию, равно простирающаяся на всех «,братьев во Христе», будь то друзья или враги. «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас»,—сказано в Нагорной проповеди Иисуса Христа (Евангелие от Луки, глава VI).

Религиозное утешение выполняет роль духовного наркотика, являясь «духовной усладой» несправедливого мира, «иллюзорным счастьем народа», формой «...внутреннего спасения от испорченного мира, утешения в сознании»102.

Согласно буржуазно-христианскому гуманизму любая борьба за улучшение жизни и человека, за социальный и нравственный прогресс бесцельна: мир и человека изменить нельзя и не следует пытаться этого делать дабы не попасть в ад за противодействие воле бога. Человеку остается молиться за спасение своей грешной души, соблюдать библейские заповеди, уповая на лучшую жизнь за пределами земли, в потустороннем мире.

Итак, если марксистский гуманизм, веря в победу хорошего в человеке, ненавидя зло во всех его проявлениях и борясь с ним, провозглашает человека целью социального и нравственного прогресса на земле, то буржуазно-христианский гуманизм, веря в неистребимость зла и тем самым отрицая социальный и нравственный прогресс, проповедуя всепрощение, провозглашает человека рабом ,бога, средством проявления божьего всемогущества, считая целью человеческой жизни достижение рая в запредельном мире.

Если для буржуазно-христианского гуманизма высшей ценностью является бог, то для пролетарского марксистского гуманизма—Человек, как «высшее существо для человека»103.

На основе текстуального анализа пьесы «На дне», на основе нового прочтения ее основных ситуаций и коллизий (сцена с умирающей Анной, судьбы Актера и Пепла и др.) в связи с отрицательным образом Луки, скрупулезно, с выявлением истории и художественных средств его создания проанализированным в параграфе, на основе критического сопоставления различных отзывов об идейном содержании пьесы и образе Луки как самого М. Горького и его современ-

101 М. Горький. Собр. соч.: В 30-ти т.—Т. 27,—С. 487.

102 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.—Т. 1,—С. 415;—Т. 19,—С. 314,

103 Там же—Т. 1,—С. 422.

ников (Л. Толстого, В. В. Воровского, Н. Н. Златовратского, А. В. Луначарского, Ф. Меринга и др.). так и сегодняшних исследователей (Б. А. Бялика, А. А. Волкова, Н. Н. Жегало-ва, И. К. Кузьмичева, Б. В. Михайловского, Л. А. Смирновой, Д. Биллингтона, И. Уайла и др.)—раскрывается несостоятельность попыток исказить мировоззренческую позицию молодого М. Горького, представить его буржуазно-христианским гуманистом, создавшим якобы положительный образ религиозного утешителя Луки.

В параграфе утверждается, что именно позицией становления марксистского гуманизма обусловлена новизна основного принципа типизации и новизна утверждающего начала в творчестве молодого М. Горького.

В основу исследования новаторства писателя в этой области легло важнейшее методологическое положение марксизма о диалектике общественного развития при капитализме, согласно которой «человеческое» является таким же продуктом современных отношений, как и «нечеловеческое», ибо негативная, деморализующая тенденция капитализма не в состоянии заглушить человеческое начало в рабочем классе, в трудовом народе и остановить рост этого начала.

На конкретном материале художественных произведений критических реалистов Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, Л. Н. Толстого, Д. Н. Мамина-Сибиряка, В. Г. Короленко, Г. И. Успенского, А. П. Чехова, А. И. Куприна и суждений теоретиков критического реализма: В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Н. А. Некрасова, М. Е. Салтыкова-Щедрина — устанавливается, что ими, при основном внимании к «нечеловеческому», ,была также создана унаследованная М. Горьким традиция воспроизведения «человеческого» в литературе.

При этом отмечается, что критическим реалистам с позиций исторического идеализма и антропологизма было недоступно понимание всей диалектической сложности генезиса и развития «человеческого», которое они преимущественно трактовали как исконную субстанцию народа («золото, золото сердце народное» у Некрасова), как «дар природы» (у Белинского), как «качество организмов» (у Чернышевского).

Вместе с тем подчеркивается, что в трактовке «человеческого» критические реалисты выходили за пределы антропологизма, сопрягая «человеческое» также и с пониманием позитивной (но не решающей) роли труда людей и их участия в переустройстве общества на «гуманистических началах. Это понимание особенно проявилось в романе Н. Г. Чернышевского «Что делать?», хотя эстетизация трудового и, шире,

общественно-деятельного начала присуща творчеству и других критических реалистов.

В параграфе приводятся конкретные примеры эстетизации производственной деятельности рабочих—металлургов в романе Д. Н. Мамина-Сибиряка «Горное гнездо» и в рассказе А. П. Чехова «Бабье царство», чистильщиц шерсти в очерке Г. И. Успенского «Рабочие руки». Но при этом акцентируется, что трудовое и общественно-деятельное начало не стало субстанциальной чертой художественного метода критических реалистов, субстанциальной особенностью социальной и психологической мотивировок характеров в их произведениях.

Это впервые осуществилось в творчестве М. Горького, уделившего основное внимание именно «человеческому» в людях, органически связав его с их трудовой деятельностью. Это основное внимание и было возведено писателем в главный принцип типизации.

Новый подход к изображению человека получил конкретное воплощение в творчестве молодого М. Горького, что рельефно видно не только на примере созданных им типических характеров передовых рабочих, о чем будет сказано ниже, но и на примерах типических характеров далеко не лучших представителей пролетариата, в том числе и поддавшихся тенденции деморализации, и в них писатель выделяет прежде всего положительные человеческие качества. Таковы трудолюбие, трезвенность, способность к глубокому и продолжительному чувству любви, стремление к чистой семейной жизни у сапожника Павла («Горемыка Павел»), благородные черты в характере и поведении пристрастившегося к вину сапожника Перфишки («Трое»), преклонение перед моральной чистотой женщины у крендельщиков из рассказа «Двадцать шесть и одна» («...Хотя каторжный наш труд и делал нас тупыми волами, мы все-таки оставались людьми»,—акцентирует автор-рассказчик).

Характерно, что М. Горький подмечает и выделяет при изображении даже непромышленных рабочих типично пролетарские черты их духовного облика, являющиеся одновременно и лучшими общечеловеческими чертами, такие как отсутствие культа собственности и денег, бескорыстное трудолюбие, чувство собственного достоинства, духовная свобода, способность к сопереживанию и героическим поступкам.

Несостоятельность мнения Б. В. Михайловского, считающего, что «специфические пролетарские черты не выявлены в мыслях, чувствах, действиях, судьбе»104 героев ранних горь-ковских произведений, в частности Коновалова и Ваньки Ма-

104 Б. Михайловский, Е. Тагер. Творчество М. Горького,—М„ 1951.— С. 21-22.

76

"зина из одноименных рассказов, доказывается конкретным анализом образов Коновалова и Мазина.

В параграфе подчеркивается, что правдивое изображение М. Горьким высоких моральных качеств, присущих даже отнюдь не лучшим представителями пролетариата, опровергало распространяемые «хозяевами жизни» клеветнические суждения о нравственной низости рабочих, об их якобы животной природе, об их неспособности к самопожертвованию и к мужественным поступкам. Эти суждения фабрикантов непосредственно воспроизвел французский писатель О. Мирбо в своей драме «Дурные пастыри» (1897).

Проведенное в параграфе исследование, приводит-к тому выводу, что новизна основополагающего принципа типизации в творчестве М. Горького заключается в преимущественном внимании писателя к «человеческому» в человеке, органически сопряженному с трудовой его сущностью; новизна же утверждающего начала — в доминанте этого, а не критического начала, а также в новом качестве самого утверждения, связанного с выявлением новых, типично-пролетарских черт социальной психологии как лучших общечеловеческих черт.

Седьмой параграф: «Правдивость воспроизведения типических характеров и типических обстоятельств стихийной борьбы рабочих в творчестве М. Горького» имеет своей целью исследование специфических особенностей воспроизведения молодым писателем такой сферы новой «поэтической действительности» борющегося пролетариата, какой является стихийная борьба рабочих за свои права.

Исследование опирается на характеристику В. И. Лениным стихийного рабочего движения в России, на критику им «экономизма», абсолютизирующего стихийную экономическую борьбу и-/пршшжающего социал-демократию до тред-юнионизма.

В параграфе отмечается, ч;то и в .'отражении молодым М. .Горьким названной сферы проявляется высш.ая всесторонность отбора типических явлений, а также такая новая особенность воспроизведения характеров стихийных протестантов, как углубленная социальная и психологическая мотивировка их возмущения.

Конкретный анализ произведений писателя показывает, 1то он, по сравнению с любым представителем критического зеализма, затронувшим рабочую тему, гораздо шире, социаль-ю и психологически глубже изображает самые разные фор-/1Ы и степени стихийного протеста рабочих, представляющих >азные по развитию слои пролетариата.

Это и проявление глубокой ненависти к хозяевам со сто-юны разнорабочего Емельяна Пиляя, возмущенного необхо-

димостью продавать за гроши свою рабочую силу («Емельян Пиляй»), и недовольство бессмысленностью отчужденного труда у сапожника Павла («Горемыка Павел»), и воровство разнорабочими Степком и Масловым у подрядчика кирок и лопат в знак протеста против эксплуатации и унижения, и неодолимое стремление к разрушению машин у Маслова («Два босяка»), и «крепкая и соленая русская ругань» батрака Сергея в адрес жадного хозяина («На плотах»), и зачатки коллективной стихийной борьбы приятелей-разнорабочих с работодателями («Дело с застежками»), и анархический, разрушительный «бунт» сапожника Орлова («Супруги Орловы»), и всесторонне социально и психологически мотивированное «озорство» наборщика типографии Николая Гвоздева, проявившего элементы сознательности в своем протесте против лжи и лицемерия официальной прессы («Озорник») и др.

Вместе с тем в параграфе отмечается, что при всей всесторонности изображения стихийной борьбы пролетариата вне поля зрения молодого М. Горького осталось довольно развитое стачечное движение в России, основные этапы которого охарактеризовал В. И. Ленин: «Сначала экономические стачки рабочих (1896—1900), затем политические демонстрации рабочих и студентов (1901—1902), крестьянские бунты (1902), начало массовых политических стачек в различных комбинациях с демонстрациями»105.

Экономические и политические стачки рабочих, являющиеся, по словам В. И. Ленина, «специфически пролетарским средством борьбы», не нашли отражения в творчестве М. Горького 90-х—начала 900-х годов, до периода первой русской революции (роман «Мать», пьеса «Враги»),

Можно выделить ряд причин невнимания молодого М. Горького к отражению стачечной борьбы, о существовании которой он хорошо знал и по собственному опыту организации стачки крендельщиков в Казани, и по рассказам очевидцев, своих друзей-рабочих Никиты Рубцова (о Морозовской стачке) и Федора Афанасьева (о стачках в Главных мастерских Закавказской железной дороги), и по русской и зарубежной художественной литературе, осветившей стихийную экономическую борьбу пролетариата.

Этими причинами могли быть и неутешительные финалы собственной и других известных ему стачек, и безразлично-враждебное или скептическое отношение казанских ыародни-ков к Морозовской стачке, хотя Алексей Пешков не был в целом согласен с этой оценкой, и весьма осторожное отноше-

105 В. И. Ленин. Поли. собр. соч.—Т. 14,—С. 3

ние к стачечной борьбе Никиты Рубцова, поработавшего почти на всех фабриках России.

Но основной причиной была немарксистская мировоззренческая позиция молодого М. Горького, не дающая возможности понять ни авангардной роли основного организатора стачек—промышленного пролетариата, ни истинного исторического места и значения стачечной борьбы.

Новой особенностью воспроизведения типических характеров и типических обстоятельства стихийного рабочего движения в произведениях молодого М. Горького являстся пределЬная достоверность этого воспроиизведения, доподлинная точность отражения диалектики перехода рабочих от нищеты и социального бесправия к возмущению, к пробуждению классового сознания. В отличие от критических реалистов, которые в изображении революционности пролетариата не пошли и не могли пойти дальше экономической борьбы рабочих («Шаг за шагом» И. В. Омулевского, «Золото» Д. Н. Мамина-Сибиряка, («Молох» А. И. Куприна, «Борислав смеется» И. Франко, «Жерминаль» Э. Золя, «Ткачи» Г. Гауптмана, «Дурные пастыри» О. Мирбо и др.), ориентированная на марксизм пролетарская позиция молодого М. Горького давала ему возможность не только отразить как начальную стадию то, что было для критических реалистов пределом в художественно-правдивом изображении рабочего движения, но по мере развития этого движения и по мере приближения писателя к марксизму понять нерешающее, подчиненное значение стихийной экономической борьбы.

Так, в рассказе «Ссора» (1899) писатель показывает, как протест в одиночку котельщика Никиты Редозубова против бесстыдной эксплуатации хозяином его труда обернулся потерей работы, ссорой с женой, последующим беспробудным пьянством, усугубившим и без того тяжелое положение семьи, хотя и не прошел даром для его духовного роста.

Бесперспективность стихийного протеста рабочих молодой писатель показал и в романе «Фома Гордеев», уже противопоставив ему рост сознательности пролетариата (кол-лектиа наборщиков типографии). Открытое возмущение машиниста парохода Петровича и лоцмана Якова жадностью хозяина завершилось увольнением обоих; в кровь разбитым лицом и бессильными слезами обернулся протест матроса Ефима против чрезмерной эксплуатации со стороны Игната Гордеева, его смелые слова о том, что купец сосет кровь рабочих.

В заключении параграфа еще раз акцентируется, что молодой М. Горький, в отличие от критических реалистов и развивая их традиции, сумел по-новому отразить в художест-

венном творчестве стихийную экономическую борьбу рабочих, найти ей более адекватное место в области реализма: как начального проявления, но отнюдь не как апогея революционности пролетариата.

Восьмой, заключительный, параграф: «Становление положительно-утверждающей доминанты — главная особенность реализма молодого М. Горького (Ведущий процесс эпохи и образ революционного рабочего в творчестве писателя)» посвящен исследованию становления основной новаторской особенности художественного метода молодого М. Горького — первому в истории художественной литературы правдивому воспроизведению новых типических характеров передовых революционных рабочих в новых типических обстоятельствах конституирования пролетариата в сознательную революционную силу.

Именно это воспроизведение ведущего процесса эпохи .Обусловило положительно-утверждающую доминанту реализма молодого писателя в отличие от отрицательно-критической доминанты критического реализма.

В параграфе устанавливается, что первым по времени принципиально новым положительным образом передового революционного пролетария, образом центральным, «сквозным», придающим новое, утверждающее качество реализму молодого писателя является автобиографический образ автора-рассказчика по имени Максим — в рассказах «Емельян Пиляй», «На соли», «Два босяка», «Мой спутник», «Коновалов», без имени—в рассказах «Однажды осенью», «Дело с застежками», «Проходимец» и др.

Это утверждение базируется на критическом разборе существующих в горьковедешш точек зрения па сущность н функцию автора — рассказчика (В. А. Калашникова, В. А. Келдыша, Б. В. Михайловского, А. И.Овчаренко и др.) и, главным образом, на всестороннем анализе самого этого ¡исключительно важного персонажа раннего/ творчества писателя.

Начиная с этого персонажа, в параграфе выявляются новые принципы типизации при изображении М. Горьким нравственного мира передовых революционных рабочих. Это принцип преимущественного внимания к их положительным, типично-пролетарским чертам, обладающим общечеловеческой значимостью, и принцип постоянного сопоставления их духовного облика с обликом носителей мещанской идеологии и социальной психологин.

Антитеза, пролетариата и мещанства становится «сквозной» на протяжении всего творческого пути М. Горького и в романтических, и в реалистических его произведениях, в тавр

ких, например, как «Старуха Изергиль» (Данко и Ларрл), «Песня о Соколе» (Сокол и Уж), «Мой спутник» (Максим и Шакро), «Озорник» (Гвоздев и Истомин), «Фома Гордеев» (Краснощеков и Ежов), «Трое» (Грачев и Лунев), «Мещане (Нил и Бессемеиовы) вплоть до «Жизни Клима Самги-на» (Степан Кутузов и Клим Самгин). Подчеркивается, что М. Горький, подхватив и развив богатую антпмещанскую традицию критического реализма, созданную А. С. Грибоедовым, Н. В. Гоголем, А. Н. Островским, А. И. Герценом, Н. Г. Чернышевским, Н. Г. Помяловским, Г. И. Успенским, А. П. Чеховым и другими писателями, раскрывает по основным параметрам противоположность внутренних миров пролетария и мещанина и утверждает духовный мир сознательного революционного пролетария как единственно достойный1 Человека.

Огромная роль названной антитезы отнюдь не была случайной у М.Горького. Его пролетарская позиция, богатый жизненный опыт наемного рабочего, интуиция великого художника дали возможность увидеть всю важность пролетарски-мещанского антагонизма для России, являющейся, по характеристике В. И. Ленина, «самой мещанской из всех капиталистических стран»106.

Ввиду особой значимости этого антагонизма для России и особого внимания к нему М. Горького, а также ввиду недостаточной изученности проблемы мещанства, в основном трактуемого на уровне обыденного сознания, в параграфе дан краткий экскурс в область теории мещанства. На основе данной классиками марксизма-ленинизма научной характеристики мещанства как «известной идейной и политической величины» (В. И. Ленин), на основе созданных М. Горьким в его художественных и публицистических произведениях своеобразной «энциклопедии мещанства» и аморального кодекса мещанина, развернуто анализируются сущность и содержание этого отрицательного и исключительно трудно преодолимого социально-психологического феномена.

Путем всестороннего сопоставительного анализа «строев души» основных персонажей-антпподов рассказа «Мой спутник»—передового интеллигентного рабочего Максима и ме-щашша-князя Шакро Птадзе выявляется положительно-утверждающая доминанта в рассказе " типично-пролетарских черт духовного облика Максима. В ряду этих черт субстанциальное место принадлежит противопоставленному паразитизму Шарко бескорыстному отношению Максима к труду. И здесь еще раз видна такая новаторская черта художест-

р В. И. Ленин. Поли, собр соч.—Т. 31.—С. 156. (Подч. Лениным,—

венного метода М. Горького, как Неотъемлемость мотивировки мыслей, чувств, поступков людей их чисто человеческой деятельностью—трудом.

Не случайно писатель гиперболизирует животное начало во внешнем облике и поведении Шакро, в молодом здоровом парне, не желающем и неумеющем работать. Он называет Шакро «сильным добродушным животным», сближая его со свиньей, сравнивая то с волком, то со змеей, то с кошкой, то с бараном.

Животной субстанции князя-мещанина М. Горький противопоставляет благородную человечность честного труженика Максима, раскрывающуюся в таких типических чертах социальной психологии революционизирующегося пролетариата, как бескорыстие, отсутствие «поколения богатству и силе», демократизм, ненависть к идеалу животного мещанского существования, благородное отношение к женщине, стремление к знаниям, рост сознательной революционности, сопряженный с пониманием безрезультатности борьбы в одиночку и др.

Положительно-утверждающая доминанта лучших черт пролетарской психологии выявляется и в других образах ранних произведений М. Горького, в образах коллектива наборщиков типографии и помощников машиниста Василия Крас-нощекова («Фома Гордеев»), типографского рабочего (затем водопроводчика) Павла Грачева («Трое»), паровозного машиниста Нила («Мешане»). При этом в параграфе прослеживается эволюция образа революционизирующегося пролетария, прослеживается процесс становления типа рабочего-марксиста в творчестве писателя.

На основе конкретного анализа образов, констатируется, что коллектив наборщиков типографии, Василий Красноще-ков, Нил отличаются от автора-рассказчика Максима наличием такой новой типично пролетарской черты как чувство коллективизма. Новой типической чертой Павла Грачева и Нила, в отличие от Максима, коллектива наборщиков, Василия Краснощекова, является их сближение с социал-демократией. Павел ищет правду жизни на путях во многом внешнего сближения с социал-демократическим кружком Сони-Медведевой, Нил в своих социально-политических суждениях (подчеркнутая «идеологичность» персонажей, как известно, является характерной новаторской чертой творчества М. Горького) проявляет уже внутреннюю близость к марксизму. Но именно только близость. Нил остается типическим характером революционного рабочего, еще не ставшего марксистом. Первым в русской и мировой литературе образом рабочего коммуниста является Павел Власов из романа М. Горького «Мать», а не Нил.

82

-а

В параграфе отмечается, что отсутствие в раннем творчестве М. Горького образа рабочего-марксиста обусловлено не-сформированностыо мировоззрения писателя, так как он принял марксизм не раньше 1903 года. Поэтому неверно считать е1т>, пьесу «Мещане» произведением социалистического реализма, как утверждают Б. А. Бялик, А. А. Волков, Б. В. Михайловский и другие, ибо этот метод может существовать лишь на основе марксистского мировоззрения; пьеса «Мещане» является лишь ближайшим подступом к нему.

Данный вывод подкрепляется и подробным конкретно-сопоставительным анализом антитезы пролетария Нила и мещан Бессеменовых в горьковской пьесе. Конкретно выявляется нарастающее углубление антитезы «пролетарий—мещанин» в процессе творческого развития М. Горького, и, в частности, в пьесе «Мещане» по сравнению с рассказом «Мой спутник» и повестью «Трое». Но и в «Мещанах» антитеза не доведена до последовательного антагонизма, что дало основание А. С. Соловьеву-Андреевичу, В. В. Воровскому, А. В. Луначарскому и некоторым другим исследователям и постановщикам пьесы неправомочно с,блпзить Нила с мещанами.

В конце второй главы диссертационного исследования дается краткое резюме основного ее содержания.

В «Заключении.» диссертации акцентируется новизна основных итогов проделанной работы.

Отмечается, что научной новизной отличается прежде всего сама постановка темы диссертационного исследования, которая при всей ее актуальности, теоретико-методологической и эстетической значимости не ставилась в горьковедении как самостоятельная тема.

Научной новизной отличается и концепция диссертации, в которой впервые всесторонне теоретически н фактически обосновывается положение о пролетарской, ориентированной на марксизм мировоззренческой позиции молодого М. Горького, выдвигаемое в ряде работ горьковедов лишь в качестве постулата.

Впервые в горьковедении конкретно и четко выявлен основной социальный статус М. Горького до начала его писательской деятельности, статус непромышленного рабочего.

Впервые выделены и конкретно охарактеризованы, начиная с детских лет, этапы сложного, противоречивого формирования мировоззеренческой позиции, личности и художественного таланта молодого М. Горького, при этом впервые ¡уделено ,'много внимания 'его отношению к народничеству, мещанству, люмпен-пролетариату.

Впервые в горьковедении на большом фактическом материале художественного и публицистического творчества

молодого М. Горького всесторонне обосновывается концепция пролетарского генезиса этого творчества и принципиальной новизны художественного метода писателя, обусловленной «новой, пролетарской эрой» (Ф. Энгельс) и новой мировоззренческой позицией М. Горького. При этом характеризуются новые признаки горьковского романтизма и реализма, новые принципы отбора, воспроизведения и оценки типических характеров и типических обстоятельств эпохи в произведениях писателя.

Главным общим итогом диссертационного исследования является научное обоснование исторической необходимости появления нового художественного метода в творчестве молодого М. Горького как начальной стадии становления метода социалистического реализма.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в лекционных курсах теории и истории русской литературы XIX и XX веков, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству М. Горького и литературе его времени, в рукодстве курсовыми и дипломными фаботами студентов-филологов, в ¡написании соответствующих кандидатских диссертаций аспирантами, в научной работе исследователей-горьковедов, в практике школьного преподавания литературы.

Апробация работы. Основные научные результаты диссертации опубликованы в монографическом исследовании—учебном пособии по спецкурсу:

— Своеобразие художественного метода молодого М. Горького (1892—1902)». М., 1989,—6 п. л.;

и в статьях:

— М. Горький в борьбе с мещанством//ж-л «Литература в школе», 1984, № 3, 1 п. л.);

— Романтизм молодого М. Горького//ж-л «Литература в школе», 1985, Лг 3, 1 п. л.);

— Роль Г. Успенского в идейно-творческом становлении М. Горького//Проблемы метода, жанра и стиля в русской литературе. Межвузовский сб-к научных трудов.—М., 1991. —1,3 п. л.

— О мировоззренческих основах критического и социалистического реализма//сб-к «Проблемы истории литературы», вып. 1,—М„ 1961.—3 п. л.

— О сущности и назначении искусства//сб-к «Проблемы историй литературы».—М., 1964,—3 п. л.

•— К "вопросу о генезисе метода социалистического реа-лизма//Учепые записки МГЗПИ, вып. 19.—М., 1968.— 1 п. л.

— О сущности реалистического художественного метода,'/ Ученые записки МГЗПИ, вып. 20,—М., 1968,—2 п. л.

— Вопросы теории художественного метода//Проблемы художественного метода в русской литературе.—М., 1973.— 2 п. л.

— Роман Н. Г. Чернышевского «Что делать?» — новая ступень в развитии критического реализма//Практикум по курсу «Русская литература XIX века».—М., Просвещение, 1985.—2 п. л.

— М. С. Салтыков-Щедрин и народничество. Теоретико-методологический аспект//Метод, мировоззрение и стиль в русской литературе XIX века. Межвузовский сборник научных трудов.—М., 1988.— 1 п. л.

Основные научные положения диссертации апробированы также в докладах и сообщениях на межвузовских и институтских (МГЗПИ) научно-теоретических и научно-практических конференциях; большинство докладов было рекомендовано к печати.

Заказ 1296

Тираж 120

ПП «Печатник», Москва, ул. Талалихина, 33