Проблема телесности в западном искусстве XX века

Острый, Максим Валерьевич

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проблема телесности в западном искусстве XX века"

На правах рукописи

ии305В4ТЭ

Острый Максим Валерьевич

ПРОБЛЕМА ТЕЛЕСНОСТИ В ЗАПАДНОМ ИСКУССТВЕ XX ВЕКА: ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

09.00.01 - онтология и теория познания

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Самара - 2007

003056473

Работа выполнена в Самарском муниципальном университете Наяновой.

Научный руководитель: доктор философских наук,

профессор Таллер Роберт Израйлевич

Официальные оппоненты: доктор философских наук,

профессор Досковский Николай Григорьевич

кандидат философских наук,

доцент Соловьева Светлана Владимировна

Ведущая организация: Самарский государственный

педагогический университет

Защита состоится «24» апреля 2007 года в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.218.05 при ГОУ ВПО «Самарский государственный университет» по адресу: 443011, Самара, ул. Академика Павлова, 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Самарский государственный университет».

Автореферат разослан » _2007 года

Учёный секретарь диссертационного совета доктор философских наук, профессор

Л Б. Четырова

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования

Вопрос о месте человеческой телесности в структуре идентичности появился достаточно давно, но в XX веке он стал одним из основных, возникающих при рассмотрении, изучении или деконструкции субъекта. Значимость телесности в первую очередь подчеркнули те формы культуры, которым она дана эмпирически, наглядно, для которых телесность не предмет осмысления, а самодостаточность, способ создания художественного образа.

Постепенно телесность превращается во все более и более разнообразно понимаемый, но необходимый компонент человеческого существа. С наступлением XXI века границы этого понятия расширяются еще больше, телесность перестает быть понятием физиологическим, биологическим, ограниченным терминами, относящимися к органике. Соответственно, философия (и онтология в частности) постепенно также меняет свое отношение к телесности. Если на протяжении первой половины XX века любые изменения последней все равно оставались в рамках ее биологического устройства, то ближе к концу прошлого столетия, и, соответственно, в начале нового, телесность и в философской мысли, и в таких явлениях культуры, как литература, кинематограф, становится более широко понимаемым концептом.

Актуальность данного исследования определяется все увеличивающимся стремлением как искусства, так и философии (в первую очередь, онтологии), некоторым образом упорядочить, осознать, отрефлексировать такую новую телесность, не сдерживаемую своей органической составляющей (здесь показательны работы Ю. Хабермаса, С. Зимовца, В. Подороги). Человеческое тело не только получило новые грани за счет использования последних технологий, но оно стало осмысляться в соответствии с постмодернистским кругом интересов и проблем. Появилось отношение к телу как потенциально разрушаемому объекту не только физически, но и на смысловом уровне. Точно так же появились возможности его конструирования искусственно, не исходя из исключительно предзаданных характеристик. Такое конструирование, опять же, формулируется в рамках постмодернистского мышления, в связи с чем тело представляется уже не таким, каким оно было изначально. Соответственно, обостряется проблематика различия, противостояния между телом и душой: если телесность понимается как принципиально изменяемый концепт, какую роль будет играть духовная, не материальная составляющая в таком субъекте, насколько ее формирование зависит от такой телесной модифицируемости.

Антропологическая мысль начала XX века исходила из классических представлений о телесности человека, так же, как и онтология. В настоящее время многие исходные предпосылки для выстраивания системы знаний в рамках данных наук оказываются под вопросом по вышеуказанным причинам. В связи с этим возникает необходимость в определенном пересмотре понятия телесности как константы и систематизации прецедентов ее модифицикации, а также в подробном анализе и определенных онтологических, эстетических и

этических выводах по поводу такого пересмотра, начавшегося в различных проявлениях культуры XX века несколько раньше, чем в философии (так, кинематограф начала прошлого столетия использует человеческую телесность, нагружая ее смыслом, заставляя работать на общий художественный замысел произведения). Данное исследование является попыткой сближения художественных текстов с философской рефлексией по поводу человеческой субъективности в эпоху постмодернизма.

В настоящее время существует определенное смысловое расстояние между философской мыслью и различными явлениями культуры, такими как изобразительные виды искусства, литература: причем внутри этого смыслового разрыва существует современное искусствоведение, с одной стороны занимающееся предметно результатами работы художников, с другой стороны, не нуждающееся в принципиальной строгости мысли и концептуальности понятий, позволяющее себе использовать образность в качестве оружия критики.

В результате многие понятия формулируются, употребляются и рефлексируются не совсем четко. Данное исследование стремится проанализировать элементы культуры XX века, содержащие в качестве объекта художественного переосмысления человеческую телесность (наиболее яркими примерами могут служить произведения кинематографа, литературы, других современных жанров), с позиций именно философской мысли, опираясь на понятия и логические структуры, созданные и проработанные мыслителями современности в некотором отрыве от практики.

Степень научной разработанности проблемы

Философия XX века обращала свое внимание на проблему телесности, что было вызвано радикальным поворотом к субъекту, сделанным феноменологией Э. Гуссерля и М. Хайдеггера. В работах этих мыслителей человеческий субъект обладал первостепенной важностью, что не могло не подтолкнуть ученых к описанию и осмыслению такого важного элемента субъективности, как тело. Тем не менее, телесность рассматривалась в первую очередь в соотнесении с миром, со всем внешним по отношению к субъекту, в качестве определенной границы, разделяющей внешнее и внутреннее. С несколько других позиций телесность исследуется в первых работах по антропологии таких мыслителей, как X. Плеснер, А. Гелен, М. Шелер. Для них тело человека - естественный, позитивистский способ понять его природу, такой объект, который содержит в себе и физиологические характеристики, и, как следствие, проявления генезиса человека.

В работах М. Мерло-Понти тело представляет уже самостоятельный интерес. Автор справедливо считает, что от восприятия собственной телесности зависит во многом восприятие собственной идентичности. Необходимо отметить, что в силу временных рамок телесность еще не настолько модифицируема, чтобы социологические и культурологические интересы Мерло-Понти подробно затрагивали эти процессы. Автор может описывать автомобиль как продолжение тела субъекта, или некоторые другие прецеденты

изменения телесной субъективности в технологическом обществе, но его работы пишутся до наступления эпохи общедоступной пластической хирургии в сочетании с постмодернистским мышлением. Таким образом, для Мерло-Понти тело является источником смысла, оно определяет идентичность субъекта, но пока что оно представляется почти неизменным.

Параллельно к телесности обращается М. Фуко, но его отношение отличается от вышеописанных. Для него тело - способ показать историю наук, социальных институтов или искусства, но в круг его интересов не входит само тело - это всего лишь материал для составления карты. Фуко показывает, что тело является носителем смысла, и этот вывод в дальнейшем будет крайне важен как для исследователей телесности в XX веке, так и для искусства конца столетия.

Фуко демонстрирует на пространстве тела развитие научных дисциплин, медицины («Рождение клиники») и психиатрии («История безумия в классическую эпоху»), развитие института изоляции и наказания субъекта («Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы») - эти области человеческой деятельности оказываются зависимыми от логики смыслов, рождаемой телесностью. Все эти практики, так или иначе, подчинены пониманию тела человека и смыслов, как социальных, так и личностных, выраженных посредством телесности.

Окончательно приходит к выводу о важности тела в процессе возникновения и восприятия смысла Ж.-JI. Нанси в работе "Corpus", где телесность описывается уже не как физиологическая составляющая личности, но как единственно возможная форма выражения и обнаружения субъекта. В этом плане Нанси опирается еще на лейбницевские монады, которые также существуют повсюду, также обладают различным статусом, степенью осмысления, возможностями рефлексии.

Подход Нанси к написанию "Corpus" является очень показательным, ибо работа состоит из отдельных небольших глав-фрагментов, каждый из которых описывает ту или иную характеристику тела, причем все они совершенно разнородные. Вместе с исследованиями Фуко, эта работа выполнена уже в русле постструктурализма, тело описывается через, на первый взгляд, случайный набор признаков и характеристик, которые, тем не менее, в конечном итоге составляют полную и точную картину того, как во второй половине XX века телесность отвоевывает смысловую значимость, самостоятельность, все то, что до прошлого столетия считалось понятиями скорее психологии. Работы Нанси и Фуко отчасти снимают оппозицию телесного и духовного, тело становится ничуть не менее важной характеристикой субъекта, нежели разум или душа.

Необходимо отметить, что художественная практика XX века обнаружила такое направление мысли несколько раньше философских дисциплин - уже в начале столетия литература и изобразительное искусство через телесность полностью выражают, демонстрируют субъект (немецкий экспрессионизм). В дальнейшем множество художников обращают свое внимание на телесные качества и состояния человека, тело становится гибким

выразителем задуманного автором образа - так поступают Ф. Кафка, У. Берроуз, А. Роб-Грийе, Ф. Дик. Развитие кинематографа также демонстрирует постепенное усиление внимания к телесным практикам, тело занимает в кадре постепенно одну из главных ролей, несет основную смысловую нагрузку. К моменту наступления постмодернизма в кино появляется ряд авторов, через телесное состояние актеров передающих содержательную сторону своих лент (А. Сокуров, Д. Кроненберг).

Тем не менее, с наступлением постмодернизма философия также принимает телесность в качестве важнейшего элемента субъективности и самоидентификации, появляются исследования, рассматривающие телесность с самых разнообразных сторон, анализирующие как социальные аспекты этого концепта, так и онтологические, определяющие бытие субъекта (работы С. Жижека, Р. Салецл, Ж. Бодрийяра, Дж. Нейсбита, М. Энаффа). Становится очевидной невозможность отрицать или преуменьшать роль телесности в формировании субъекта.

В отечественной философии проблема телесности стала рассматриваться преимущественно начиная с 90-х годов XX века. Центральные работы, посвященные проблемам тела, принадлежат Н. Маньковской, И. Быховской, В. Подороге, Д. Михелю, и в них телесность рассматривается зачастую в качестве элемента культуры, в том числе изобразительного искусства (Быховская посвящает этому ракурсу часть своего исследования "Homo somatikos: аксиология человеческого тела", так же поступает Маньковская в "Эстетике постмодернизма"). В последнее время появляются работы, полностью посвященные концепту тела в контексте кинематографа, причем как классической школы, так и современного (О. Булгакова, М. Ямпольский). Исходя из таких интересов, рассматриваются в том числе кинопроизведения, изначально принадлежащие жанровому, массовому кинематографу (например, сборник "Фантастическое кино. Эпизод первый", множество статей в котором посвящены "Чужому", "Бегущему по лезвию" и т.д., причем статьи эти принадлежат как отечественным ученым, так и зарубежным).

Помимо вышеперечисленных работ, в последнее время появляется множество других исследований, так или иначе посвященных человеческой телесности в рамках постмодернистской философии и постмодернистского искусства. Здесь можно отметить работы А. Аствацатурова, А. Плуцер-Сарно, А. Бикбова, Ф. Саразина, П. Вирильо, Дж. Белла, Р. Фарнелла, С. Шавиро, JI. Монагена, П. Суитмена.

Таким образом, интерес к телесности как к одной из составляющих человеческой субъективности, стремительно растет, и это вызвано постоянно расширяющейся областью связанных с этим смыслов.

Предметом диссертационного исследования является человеческая телесность как необходимая составляющая бытия субъекта.

Целью диссертации является рассмотрение человеческой телесности в качестве смыслового поля, сообщающего некоторые данности идентичности субъекта и соответствующим образом определяющего его бытие.

Поставленная цель в работе реализована решением следующих взаимосвязанных задач:

1. В ходе историко-философского рассмотрения проблемы телесности необходимо выделить основные варианты ее трактовки на протяжении развития философской мысли, а также поставить ряд вопросов, связанных с определением телесности в наше время.

2. Проанализировать художественные произведения, проводящие аналогии между непосредственно данной телесностью и принципами функционирования дискурса, и таким образом, за счет различных телесных практик, выстраивающие бытие субъекта в тексте. На основе этого показать связь концептов дискурса и телесности.

3. Продемонстрировать важность телесности для различных явлений культуры, функционирующих в соответствии с принципами феноменологии.

4. Показать кризис субъекта, возникающий в конце XX века, на примерах кинематографа и литературы, выявить связь между симулякром субъекта и симулякром тела, проанализировать социальную значимость этих явлений.

5. Рассмотреть телесность в контексте информационной эпохи, ее новые проявления, возможные модификации, показать изменения в границах конструирования субъекта, вызванные этими новациями.

6. Проанализировать телесность субъекта и собственно субъект в рамках виртуальной реальности, обосновать иной онтологический порядок для виртуальности и обрисовать место человеческой телесности в нем.

Методологическим основанием исследования служит метод «археологического поля», разработанный М. Фуко, позволяющий выбирать для философского анализа самые разнообразные явления культуры, и таким образом демонстрировать смысловое поле, относящееся к той или иной проблеме. Теоретическую базу работы составили классические и современные исследования в области онтологии, социальной философии, искусствоведения, посвященные проблемам телесности и субъекта. Эмпирической основой работы служат произведения современного актуального искусства, кинематографа, литературы, а также некоторые социальные явления (мода, политические тенденции, определенные субкультуры и т.д.).

Научная новизна исследования

В диссертационном исследовании:

• Расширяется понятие структуры субъекта: в нее включаются, наряду с сознанием, телесные составляющие и телесные практики, что соответствует современной философской мысли, в то время как классическая философская традиция сводит субъект преимущественно к сознанию.

• Дается анализ специальных проявлений дискурса в телесных практиках, опирающийся на понимание дискурса М Фуко. Исходя из этого понимания доказывается, что дискурс может быть представлен непосредственно телесно, в прямом воздействии на субъект, когда он (дискурс) проявляется в реальности в единичном случае.

• Обосновывается тезис о важности телесности и ее восприятия субъектом в структуре его самоидентификации, рассматривается существование абстрактных тел-канонов или тел-идеалов в рамках телесных практик.

• На основе анализа дискурса в телесных практиках современности рассматривается возможность тотальной симуляции субъекта. Понятие симулякра, введенное в современную философскую традицию Ж. Делезом, Ж. Бодрийяром, распространяется на бытие субъекта, который за счет симуляции тела (мода, пересадка органов, пластическая хирургия) терпит смысловые утраты, переживая новые варианты отчуждения субъективности. Особо анализируется в этой связи проблема подмены человеческого тела искусственным, механизированным.

• Раскрывается статус телесности в рамках виртуальной реальности, возникающей в контексте информационного общества, описывается искусственный интеллект в качестве нового субъекта такой реальности, выявляется необходимость в телесности для субъекта такого рода.

Положения, выносимые на защиту

1. Поскольку онтологический дискурс возможен только там, где речь идет о смысле, составляющем бытие субъекта, то за онтологией закрепляется исключительно субъектный статус.

2. Обосновывается человеческая телесность как первооснова для возникновения смысла, понимания, рефлексии. Тело есть поверхность, на которую проецируются смыслы извне и которая являет их изнутри.

3 Состояние собственного разума в рамках понятий «нормальный/безумный» определяется субъектом через рефлексию по поводу собственной телесности, соответственно, онтологическая картина мира для такого субъекта также определяется через телесность.

4. Поскольку телесные практики играют важнейшую роль в социальном статусе субъекта, являются выражением его положения в обществе и способом воздействия общества на субъект, то заявляется возможность тотальной симуляции субъекта через симуляцию, мутацию тела или через социальное разрушение его телесности, что подтверждается опытом тоталитарных социумов, запечатленным в художественных произведениях.

5. Статус субъекта в онтологии виртуальной реальности, то есть такой реальности, место смысла в которой занимает информация, закрепляется за концептом искусственного интеллекта

6. Человеческая телесность является необходимым элементом в конструировании идентичности субъекта виртуальной реальности, без

включения телесности невозможна окончательная рефлексия себя как самости, исключается способность к производству новых смыслов.

Теоретическая значимость работы заключается в разработке актуальной проблемы онтологии - проблемы человеческой телесности в связи со структурами субъективности и с бытием субъекта. Разнообразный материал, выбранный для рассмотрения в рамках данной работы, позволяет составить достаточно полную картину того, как человеческое тело рефлексируется в художественной практике XX века. Философскому анализу подвергаются редко рассматриваемые примеры из кинематографа и литературы, такие как ленты Д. Кроненберга, Т. Бартона, Д. Линча, романы У. Берроуза, У. Гибсона и др. Выводы, сделанные на основании такого анализа, расширяют, дополняют и иллюстрируют онтологическую роль телесности.

Полученные в исследовании результаты позволяют представить телесность в качестве условия бытия субъекта и определяющего фактора для рефлексии как особого состояния сознания. Телесность как стадия самоидентификации важна для определения субъекта как в реальной, так и в виртуальной реальности.

Результаты работы способствуют пониманию структуры и законов функционирования субъективности, уточняют онтологический статус субъекта. Исследование демонстрирует то, как воздействие на телесном уровне со стороны социума формирует бытие субъекта, как телесные практики, навязываемые через властные структуры, меняют смыслы, которые субъект обнаруживает и конструирует относительно внешней реальности.

Практическая значимость заключается в возможности использования материалов диссертационного исследования при чтении курсов по онтологии, социальной философии, антропологии, спецкурсов по проблемам современного искусствоведения, а также в курсах эстетики, киноведения, кинокритики, литературоведения.

Апробация исследования

Результаты проведенного диссертационного исследования были представлены в следующих публикациях: «Проблема телесности в западном кинематографе конца XX века» (Сборник «Mixtura Verborum' 2003: возникновение, исчезновение, игра», Самара, Самарская гуманитарная академия, 2003); «Проблема телесности в произведениях Ф. Кафки и У. Берроуза: онтологический аспект» (Наука. Творчество. Материалы молодежной научной конференции Самарского муниципального университета Наяновой», Самара, 2005); «Университет как модель разновременности: дискурс и история» («Идея университета и топос мысли: материалы конференции, посвященной 25-летию кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ», Самара, 2005); «Морфология Другого в творчестве Х.Р. Гигера» («Известия Самарского научного центра Российской академии наук», Самара, 2006).

Структура диссертационной работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Главы включают в себя разделы. Первая глава («Телесность как предмет философского рассмотрения») посвящена теоретическим вопросам, связанным с телесностью Вторая («Телесность в поле бытия смысла») и третья («Телесность в поле бытия информации») главы несут основную проблемно-смысловую нагрузку. Библиография включает 144 наименования.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность исследования, его научная новизна, характеризуется степень её разработанности, излагаются теоретико-методологические основания исследования, формулируются цели и задачи, основные тезисы, выносимые на защиту, а также данные об их апробации и внедрении, описывается структура диссертации.

Первая глава «Телесность как предмет философского рассмотрения» посвящена рассмотрению теоретических аспектов заявленной проблематики и представляет собой историко-философский анализ проблемы телесности.

В первом параграфе первой главы «История философского отношения к телесности» рассматривается историческое развитие понятия телесности, его роль и статус в онтологических и эстетических системах начиная с эпохи античности. Концепт телесности анализируется хронологически, в соответствии с подходом И.М. Быховской. Первый параграф ограничивается XX веком, так как с возникновением феноменологии понимание телесности существенно меняется.

В эпоху античности телесность является составляющей частью человеческой природы вместе с духом, то есть античность может быть названа эпохой единства тела и духа. Платон описывает создание человека из той же материи, из которой состоит вся Вселенная. Таким образом, тело не периферийно миру, оно вплетено в него. Так же оно неотделимо от души человека. Развитие одного из элементов, тела или души, подразумевает равное развитие другого. Даже в традициях кинизма или эпикурейства содержится понимание равновесия между любым дуализмом, в том числе и этим. Однако постепенно намечается тенденция разъединения такого монизма, и уже у Плотина и Эпиктета имеется серьезные уничижения телесности в пользу духовности. Именно такая тенденция приводит к окончательному христианскому разделению на телесное и духовное, и, соответственно, телесное становится изначально греховной составляющей человека, возникает практика аскезы как избавления от тела, его укрощения Вьенский собор предпринимает попытку сближения этих двух элементов человеческой природы, но столь полного единства, какое было в античности, он, безусловно, не провозглашает. Эпоха Возрождения еще более сблизила эти два концепта, тело вновь становится частичкой космоса, элементом человеческой Вселенной, наконец, Гоббс заявляет социальную значимость телесного, государство представляется у него как тело и функционирует по таким же законам. Последовавший за этим

повышенный интерес к субъекту (сначала Кант, потом Ницше) к началу XX века окончательно меняет представление о теле как противостоящем душе элементе, развитие в XX веке феноменологии Гуссерля и Хайдеггера полностью снимает такое противопоставление.

Во втором параграфе первой главы «Категориальный аппарат» понятие телесности рассматривается уже в современном контексте, наиболее близком данному исследованию. Концепт тела анализируется в соответствии с подходами Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, М. Фуко, В. Подороги, Ж.-Л. Нанси. Так же второй параграф служит цели уточнения других понятий, представляющих категориальный аппарат данного исследования, таких как симулякр, дискурс, виртуальность, субъект. Кроме того, поясняется онтологическая проблематика заявленной проблемы, определяемая через понятие бытия в контексте философии М. Хайдеггера.

Телесность в XX веке представляет собой в первую очередь такой элемент субъекта, без которого субъект невозможен, то есть средневековое противопоставление души и тела становится недопустимым в феноменологии Гуссерля и Хайдеггера. Далее, с развитием таких представлений, возникает мысль о теле как укорененности человека в мире (Мерло-Понти), то есть оно становится постепенно важнейшим элементом бытия, и начинает окончательно его определять в работах Ж.-Л. Нанси и В. Подороги. Последний отмечает принципиальную роль телесности в процессе самоидентификации субъекта, тело служит основанием для субъектного бытия, кроме того, социальный статус тела проявляется в виде существования тел-канонов и тел-моделей, то есть некоторых идеальных вариантов телесности, влияющих на процесс самоидентификации субъекта. Социальный статус телесности также становится основным объектом изучения в ряде работ М. Фуко: по сути, тело для него является картой, на которой отмечается развитие множества наук, некоторых представлений человека о себе, различных социальных институтов.

Понятие симулякра определяется через концепцию Ж. Бодрийяра, а также аналитику данного концепта в работах Ж. Делеза, Н. Маньковской, П. Вирильо. Симулякр представляет собой подмену смысла пустотой, означающее без означаемого, внешняя оболочка предмета, пустая внутри. В данном параграфе рассматривается теоретическая возможность симулирования субъекта. Выделяется три порядка симулякров, в настоящее время актуальным является порядок тактических симулякров, вмешивающихся в код бытия, что напрямую связано с одним из интересов этого исследования, связанным с виртуальной реальностью. Последняя, в свою очередь, не является полностью симулированным бытием, но, скорее, бытием без субъекта. В связи с применением понятия симулякра к субъекту, возникает необходимость уточнить понятие последнего. Для XX века это не «индивид», но, скорее, «дивид», человек делимый, с изначально расщепленным сознанием. Подтверждением такому подходу служат работы Ю. Кристевой, Ж. Лакана. Еще одним понятием, широко распространнным в философии XX века и уточняемым в рамках данного исследования, становится дискурс, трактуемый как специфические правила организации речевой деятельности, письменной

или устной, другими словами, правила возникновения и существования смыслов, так как мышление так же может быть рассмотрено как языковая деятельность. Из понятия дискурса напрямую следует концепт археологического поля, который, как уже указывалось, используется в качестве метода данного исследования.

Вторая глава «Телесность в поле бытия смысла» своей задачей ставит рассмотрение различных вариантов формирования смысла (или его отсутствия) в рамках телесного бытия субъекта, причем имеется в виду такое рассмотрение на примерах произведений литературы и кинематографа XX века, так как эти проблемы, в последствие проанализированные философией и

искусствоведением конца прошлого столетия, возникают там впервые.

Первый параграф второй главы «Телесность, дискурс, смысл» посвящен аналитике романа А Роб-Грийе «Проект революции в Нью-Йорке», а именно схожести структуры этого текста и концепции дискурса у М. Фуко. Таким образом, телесные практики, которым подвергаются персонажи романа, имеют сугубо смысловой, мыслительный, или, другими словами, умозрительный характер, что служит подтверждением тезиса о смысловой значимости человеческой телесности. Совпадают структуры и принципы функционирования дискурса, описанные М. Фуко, с тем, что происходит с телами персонажей: так, прерывность как один из принципов дискурса соответствует ранам на телах персонажей. Места разрыва дискурса описываются Фуко как порождающие новые смыслы, и нечто подобное происходит в романе, где сцены пыток или убийств создают новые сюжетные ветви. И наоборот, эпизоды в романе, где происходит подмена тел, их повторение, дублирование, сдерживают развитие повествования, аналогично тому, как ровные участки дискурса являются историческими отрезками, рефлексирующими уже данные смыслы.

Второй аспект данного параграфа посвящен телесности в концепции театра жестокости А. Арто, для которого именно тела актеров служат инструментом выражения режиссерского замысла, в противоположность психологизму классического европейского театра Телесность становится заменителем слова, речи, крайним выразителем смысла, но уже a posteriori, когда речь уже отрефлексирована в соматику.

Следующим предметом рассмотрения становятся тексты У. Берроуза и Ф. Кафки, в которых ставится вопрос не о выражении или порождении смысла телесно, но об утрате его в связи с изменениями тела. Мутации и метаморфозы, которые претерпевают персонажи «Голого завтрака» и «Превращения» соответственно, приводят к утрате собственной субъективности, кризису самоидентичности, в конце концов, к безумию, порожденному телесными практиками. Впервые возникает прецедент симуляции субъекта, пока что за счет симуляции языка повествования. Новому субъекту, оперирующему таким языком, служит новое тело, и оба писателя выдвигают в качестве такового тело насекомого, что не случайно, так как указывает на не поддающийся какому-либо властному управлению статус такого субъекта.

Второй параграф второй главы «Феноменология тела: восприятие кинематографа» рассматривает смысл, которым тело обладает безотносительно среды, в которой оно находится, можно сказать, феноменологически редуцированное тело. Оно может ничего не произносить, не участвовать в развитии сюжета, тем не менее, некоторый смысл оно содержит. Именно так представляются тела в произведениях А. Сокурова, А. Германа, Д. Кассаветеса. Их ленты и представляют основной объект рассмотрения этого параграфа.

Безусловно, наиболее ярким представителем такого кино может считаться А. Сокуров, чьи ленты почти всегда немногословны, основной темой в них зачастую является смерть, наиболее выразительным средством становятся тела актеров (или реальных людей, если лента документальная), помещенные в кадр. Смерть субъекта является некоторым пределом телесности, который может сообщить конечный смысл, последнюю истину о человеке. От тела сингулярного Сокуров переходит к телу как объекту и субъекту власти: в своем крайнем состоянии, то есть находясь при смерти, тело являет с очевидностью те властные отношения, которым подчиняется - власть тогда довлеет над субъектом, когда может отправить его на смерть. Сокуров интересно работает с техникой съемки: кадр зачастую замутнен, пленка выглядит потертой, поцарапанной, Сокуров относится к пленке как к телу, которое в результате пыток выдаст свою истину.

Другой кинорежиссер, старающийся усмотреть в телах смысл безотносительно речи или других знаковых способов, А. Герман, переводит их в плоскость вещей, тела ничем не отличаются от мира предметов и воспринимаются также. Герман почти не поясняет мотивы таких персонажей, не прописывает их характеры, они представляют собой просто тела. Именно таким образом Герман проводит феноменологическую редукцию телесности в своем кинематографе. У обоих режиссеров место субъекта занимает сам дискурс, и реализм бытия на пленке поднимается еще на одну ступень, становясь «гиперреализмом», являющим бытие в его крайнем смысловом проявлении.

Третий параграф второй главы «Невозможность прикосновения. Изоляция. Распад субъекта» старается создать некоторую смысловую связку между рассмотренным феноменологическим кинематографом и постструктуралистским, гораздо сильнее привязанным к эстетике постмодерна. Здесь анализируются ленты Т. Бартона «Эдвард Руки-ножницы» и Д. Линча «Человек-слон». Невозможность прикосновения ни к собственному телу, ни к телам других людей, вызванная врожденной патологией в первом случае, приводит к кризису субъекта, по сути, к необходимости самоизоляции в связи с невозможностью нормальной коммуникации. Первопричиной, и это крайне важно, является невозможность касания, через которое, по словам Ж.-Л. Нанси, тело передает смысл во внешний мир В случае со второй картиной еще более акцентировано выглядит фигура главного героя как Прокаженного, изолированного по причине телесных отличий, признаваемых обществом в качестве психических. Измененная, не каноническая телесность приводит к построению радикально иной субъективности, самоидентификация субъекта

проходит по пути понимания себя как не-человека, и свое бытие такой субъект не рефлексирует как человеческое. Выводы, которые делают оба режиссера касательно судьбы своих персонажей, негативны, то есть телесная патология с необходимостью разрушает человеческую субъективность.

Четвертый параграф второй главы «Симулякр тела. Симулирование субъекта» посвящен проблеме симулякра применительно к телесности и субъективности как таковой. В качестве демонстрационного материала используются ленты Д. Линча «Шоссе в никуда», «Малхолланд Драйв» и «Голова-ластик» и ленты Д. Кроненберга «Автокатастрофа» и «Муха», а также литературные тексты Ф. Дика «Убик» и «Снятся ли андроидам электрические овцы?».

В соответствии с мыслью Нанси о том, что свое тело - это всегда реконструкция, можно усмотреть в сюжете этих лент ситуацию подмены такой реконструкции другой, уже созданной внешними силами конструкции. В качестве источника таких сил Линч выдвигает некое абстрактное, метафизическое зло, так как подобная симуляция телесности и вызываемое тем самым разрушение субъективности однозначно оценивается им этически негативно. В обеих лентах перемешивается порядок повествования, персонажи меняются местами, возникают их дубликаты, и нарративный смысл, таким образом, полностью утрачивается. Ситуация симуляции субъекта за счет подмены его телесности приводит к рядам симулированных реальностей, в которых каждый отдельный субъект может занимать разный статус, при этом смысловое наполнение этих реальностей не может быть схвачено разумом.

Иная схема симулирования прослеживается в ленте Д. Кроненберга «Автокатастрофа», где место субъекта занимает техника, человеческое тело подменяется машинным, и, соответственно, субъектное смыслополагание сменяется машинным целеполаганием. Постмодернистский мир экотехнии предлагает множество вариантов модификации человеческой телесности, и самое очевидное средство — автомобиль - по-другому располагает человека в пространстве, равно как и по-другому позволяет в нем перемещаться. Автомобиль становится симулякром человека и человеческого тела постольку, поскольку он представляет его. Персонажи ленты приходят к неизбежной необходимости разбить такие тела, умереть будучи ими, чтобы, тем самым, вслед за персонажами Сокурова, понять последнюю истину такого тела.

Разнообразные изменения телесности, допустимые благодаря успехам или неудачам науки, становятся главной темой «Мухи» Д. Кроненберга. Этот фильм выражает страх автора перед возможными последствиями неукротимого роста технологий. В данном случае субъект полностью исчезает из-за ошибки при проведении эксперимента по телепортации, и вновь изменения, которые влекут за собой такие последствия, касаются в первую очередь телесной составляющей. Радикальные изменения телесности, утрата ее как человеческой, приводит к разрушению всего субъективного, какой-либо человеческой идентичности. В «Голове-ластике» Д. Линча страх перед индустрией выражен гораздо более иррационально, субъект утрачивает себя по причине изменений, происходящих не с ним, но с его новорожденным ребенком, обладающим

таким количеством врожденных патологий, что невозможно какое-либо восприятие его как человека. Повествовательная манера ленты напрямую отсылает к виновному в произошедшем, увязывая кадры с младенцем с длинными мрачными индустриальными пейзажами фабрик, заводов и т.д. В конечном итоге, главный персонаж, отец ребенка, растворяется в такой индустрии, теряется в ней, как в черной дыре бессмысленности. Таким образом, творчество обоих режиссеров прочно связано с проблематикой симуляции субъекта в ситуации современного общества, и такую симуляцию они видят, в первую очередь, в подмене телесной составляющей структуры идентитета.

Схожее использование и понимание симулякра в качестве способа конструирования реальности использует Ф. Дик, который совершенно также задается вопросом границы человеческого в случае наличия или отсутствия человеческого тела. В соответствии с его логикой, человеческим существом является тот, чье тело неотличимо от человеческого, поскольку сознание такого существа функционирует по таким же законам, формирование, порождение смысла происходит по аналогичным принципам. Актуальной является также мысль об искусственности окружающей реальности в случае искусственности сознания, через которое реальность пропускается. Другими словами, симуляция тела субъекта с необходимостью ведет к симуляции субъекта как такового и реальности, в которой он существует. В то же время, некоторая оригинальность Дика в данном случае заключается в необязательно негативных последствиях, к которым ведут такие подмены: вполне возможно, что рефлексия себя как артефакта, находящегося, в, опять же, артефактном мире, позволит субъекту лучше в нем укорениться.

Пятый параграф второй главы «Тела Других и тело для Другого: социальный аспект телесности» рассматривает роль телесности в отношениях власти, подчинения одного субъекта другим, что ведет к формированию определенного бытия как реальности, наполненной смыслами. Материалом для рассмотрения служат ленты Л. Риффеншталь «Олимпия» и «Триумф воли», а также живопись Х.Р. Гигера.

В. Подорога выделяет такие понятия, как тела-каноны и тела-модели: то есть такие тела, на которые ориентируется индивид, конструируя собственную телесность. Совершенно очевидно, что в XX веке такие модели возникают в двух вариациях: во-первых, подчиняясь логике тоталитарного общества, заинтересованного в определенном унифицированном бытии для каждого субъекта, во-вторых, следуя принципам общества потребления, то есть такие модели будут выгодны в первую очередь экономически. В первом случае определенный эстетический идеал, пропагандируемый государством или некоторым общественным институтом, должен полностью определить смысловой горизонт субъекта, которому он предназначен, другими словами, определить бытие субъекта. Во втором случае, навязывание тела-канона или тела-идеала определяет конкретно телесное бытие субъекта, что служит некоторым рыночным интересам. И если первый феномен с очевидностью рефлексируется в творчестве упомянутых авторов, то второй имеет гораздо

более прозрачный характер, являясь некой тотальной тенденцией, гораздо менее четко обозначенной.

Третья глава «Телесность в поле бытия информации» посвящена современной ситуации в обществе, когда на место смысла приходит информация в качестве определяющего (и наполняющего) бытие элемента. Принципы онтологии, рассмотренные ранее, не меняются, но в обществе тотальной симуляции необходимым становится некий новый фактор формирования границ опыта для субъекта, который, в отличие от каждый раз уникального смысла, был бы более универсальным. Таким фактором становится информация, формирующая также среду виртуальной реальности, рассмотрение которой тоже входит в задачи данной главы. Другой принципиальной задачей является попытка описать и проанализировать субъект такой виртуальности, и, соответственно, его телесную составляющую.

Первый параграф третьей главы «Тело в условиях ризомы» рассматривает и характеризует понятие ризомы, выдвинутое Ж. Делезом и Ф. Гваттари, в его отношении к субъекту нового, виртуального онтологического порядка. По сути, основной задачей данного параграфа является подготовка понятийного аппарата для аналитики такого субъекта и его телесной составляющей.

Ризома, по определению Делеза и Гваттари, должна быть гетерогенной, должна подчиняться принципу множественности, то есть не иметь отношения к Единому, должна иметь способность восполнять разрывы и разрезы, возникающие в ее устройстве, наконец, ризома должна быть чужда всякой идее генетической оси в качестве глубинной структуры. По совершенно таким же принципам существует сегодняшняя информационная среда, и по ним же создается среда виртуальной реальности. Именно такая среда порождает в конце XX века киберкультуру в качестве сообщества субъектов, ей подчиняющихся. Возникает понятие сетевого либерализма, провозглашающего стремление информации быть свободной. Очевидно, что в такой реальности определяющей силой является сама информация, степень обладания ею субъекта и его возможность в ней ориентироваться. Эстетика, порожденная киберкультурой и названная киберпанком, описывает такой субъект, и именно это описание служит материалом второго параграфа третьей главы «Тело в художественной практике киберпанка: первое приближение».

Киберпанк представляет собой в основном литературную волну, в которую, как правило, вписаны имена У. Гибсона, Б. Стерлинга, Н. Стивенсона и др. Рост технологий и наук, в первую очередь медицины, результаты генетических исследований и экспериментов привели к необходимости признаться в том, что человеческое тело в его изначальном, первородном виде, по сути, уже не существует. Предсказание того, к чему такое открытие ведет, с одной стороны, и описание субъекта виртуальной реальности и информационного общества с другой, и становится основной сюжетной почвой для киберпанковской литературы. Всевозможные модификации и метаморфозы, которые теперь может спокойно претерпевать человеческое тело, существенно раздвигают границы представлений о человеческой природе и,

соответственно, оказывают влияние на формирование идентичности субъекта. Еще одним проблемным полем, оказавшим колоссальное влияние на киберпанк, становится понятие Сети, информационной среды, в которой смысла нет, есть только информация, такой среды, которая служит прекрасной почвой для возникновения и производства симулякров, и в которой должен существовать современный субъект.

При первом приближении киберпанк рассматривает эстетические или функциональные изменения человеческого тела, речь идет о дополнительной инженерии, такие наращивания поверх первозданного материала не отменяют полностью человека как такового, хотя могут существенно повлиять на его самоидентификацию. Такие изменения возможны уже сейчас, но они не способствуют полному переносу субъекта в онтологическое поле виртуальности, окончательный статус которого до сих пор остается неопределенным, чему только способствует его ризомная структура. В современном обществе до сих пор нет четкого понимания, что такое информация - мощнейший экономический фактор, средство тотального контроля за людскими массами или единственный путь к абсолютной свободе. Очевидно, что и человеческое тело далеко не до конца приспособлено к такому онтологическому устройству, где абсолютно все низводится до количества битов. Необходим некий концепт, который полностью увязал бы воедино все остающиеся разрозненными на данный момент элементы. Это такой концепт, который вскроет подлинную сущность информации, покажет онтологическое значение виртуальной реальности, продемонстрирует возможность абсолютной свободы, выраженной в битах. Наконец, этот концепт обрисует заключительную часть интересов данного исследования, а именно то, что произойдет с человеческой телесностью в подлинно информационном обществе. Таким концептом является новый вид субъективности, идеально подходящий виртуальной реальности информации, а именно речь идет об искусственном интеллекте.

Крайне важным кажется понять, как искусственный интеллект, в случае своего возникновения и развития, соотносится с собственным телом, необходимо ли оно ему, как он его воспринимает. В конечном итоге, если удастся проанализировать этот момент, станет окончательно ясно место тела на карте субъекта, значимость тела при становлении и удержании идентичности.

Третий параграф третьей главы «Торжество сетевого разума. Машина различий» посвящен именно этой проблематике, и здесь рассматривается второе приближение киберпанка к теме субъекта виртуальной реальности. Информация окончательно понимается как принцип построения определенного онтологического порядка, идеальным субъектом такого порядка является искусственный интеллект, в настоящее время существующий в качестве проекта, но, тем не менее, не однократно описанный не только современными философами (Дж. Нейсбит, Ю. Петрунин, М. Опенков), но и математиками (А. Тьюринг, Н. Востром, Дж. Джефферсон).

Одним из основных принципов построения искусственного интеллекта является принцип выводимости знаний, то есть получения знания не из опыта, а

производственным путем, из наличного ресурса. Таким ресурсом является передаваемая в битах информация. В то же время объективность такого знания, на первый взгляд, не уничтожает субъективность, так как мышление, каким бы принципом оно не руководствовалось, возможно только в ситуации наличия субъекта. В данном случае субъективность может выражаться в выборе информации для обработки. Таким образом, субъективность искусственного интеллекта сохраняется, и, следовательно, необходимо описать его структуру и место телесности в ней. Художественные примеры, анализируемые в данном параграфе, свидетельствуют о том, что если искусственный интеллект обладает телом, не отличимым от человеческого, то крайне сложно разрушить его уверенность в собственной человечности. В то же время, принципиальный в данном случае текст У. Гибсона и Б. Стерлинга «Машина различий» заявляет необходимость человеческой телесности как основания для вычленения себя в реальности для абсолютно любого типа субъективности, в том числе принадлежащей миру машин, чисел. Только в таком случае возможно различение информации на ту, которую следует обрабатывать, и ту, которая может быть пропущена, оставлена неизмененной.

Окончательное понимание статуса телесности в структуре искусственного интеллекта оформляется в романе «Распознавание образов» У. Гибсона, где совершенно необходимым элементом для становления сетевого разума оказывается тело девушки, и, что принципиально, тело несовершенное, раненное, полуразрушенное. Значение раны на теле уже описывалось выше, теперь становится очевидным ее универсальное значение для любого онтологического порядка. Человеческая телесность является необходимой ступенью в процессе самоидентификации, без нее невозможна полноценная субъективность, и, как следствие, какие-либо онтологические конструкции, воздвигаемые субъектом.

В Заключении подводятся итоги проведенного исследования. Окончательным выводом работы можно считать мысль о том, что телесность определяет бытие субъекта, структуру его идентичности, принципы возникновения смысла для данного субъекта. Другими словами, телесность служит основанием для возможности рефлексии как особого состояния сознания. Также через анализ телесности возникает возможность рассмотрения онтологии виртуальной реальности как онтологии бытия информации.

Рассмотрение развития понимания телесности в историческом ключе позволяет составить характеристику данного концепта в XX веке. Исходя из этой характеристики, были рассмотрены и проанализированы элементы «археологического поля» постмодернистской культуры с целью выявить основные тенденции понимания телесности в современных художественных практиках. Так, становится очевидным значение телесности в процессе самоидентификации субъекта и, соответственно, в рамках социальных отношений власти и подчинения. Выявляется возможность дискурса (как поля бытия и возникновения смысла) проявляться непосредственно в телесных практиках, касающихся данного конкретного субъекта. Также анализируется

возможность возникновения тотального симулякра субъекта в случае симулирования телесности последнего.

Дальнейшая аналитика телесности в рамках информационного общества позволила выявить связь между самоидентификацией субъекта, его телесным состоянием и развитием наук, высоких технологий, медицины. Другими словами, тело реагирует на такие процессы, изменяется в соответствии с ними, и параллельно изменяется восприятие субъектом реальности. Возникновение Интернета, массивного информационного пространства, заставляет говорить о возможности виртуальной реальности не как реальности мнимого, не актуализированного сущего, но как нового типа бытия, в котором место смысла занимает информация, а субъектом такой реальности становится искусственный интеллект. Анализ художественной практики XX века позволяет сделать вывод о необходимости человеческой телесности для окончательной самоидентификации такого субъекта и, соответственно, окончательного становления такого бытия.

Телесность, таким образом, является одним из основных условий возникновения, порождения смыслов, и, следовательно, обязательным элементом бытия субъекта. Современная художественная практика демонстрирует важность телесности в структуре идентичности субъекта и ее роль в том, какими смыслами субъект наполняет собственное бытие.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

I. Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, утверждённых ВАК РФ:

1. Острый М.В. Морфология Другого в творчестве Х.Р. Гигера // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Специальный выпуск «Новые гуманитарные исследования». - Самара, 2006. - с. 56 - 59. - 0,5 п.л.

И. Статьи, опубликованные в вузовских сборниках:

2. Острый М.В. Проблема телесности в западном кинематографе конца XX века. // Mixtura verborum'2003: возникновение, исчезновение, игра. -Самара: Самарская гуманит. академия, 2003. - с. 43 - 54. - 0,5 п.л.

3. Острый М.В. Проблема телесности в произведениях Ф. Кафки и У. Берроуза: онтологический аспект. // Наука. Творчество: Материалы молодёжной научной конференции Самарского муниципального университета Наяновой, 27 апреля 2005 г. - Самара, 2005. - с. 69 - 74. - 0,3 п.л.

4. Острый М.В. Универсальность тела: реальное и виртуальное. // Наука. Творчество: Материалы молодёжной научной конференции Самарского муниципального университета Наяновой, 27 апреля 2005 г. - Самара, 2005. - с. 100- 102.-0,2 п.л.

5. Острый М.В. Университет как модель разновременности: дискурс и история. // Идея университета и топос мысли: материалы конференции, посвященной 25-летию кафедры философии гуманитарных факультетов СамГУ. - Самара: Изд-во «Самарский университет», 2005. - с. 245 - 253. - 0,4 п.л.

(р\

Подписано в печать 15 марта 2007 года Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать оперативная. Объем 1 п.л. Тираж 100 экз. Заказ № /364 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, 1 Отпечатано УОП СамГУ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Острый, Максим Валерьевич

Введение.

Глава I. Телесность как предмет философского рассмотрения.

1.1. История философского отношения к телесности.

1.2. Категориальный аппарат.

Глава И. Телесность в поле бытия смысла.

2.1. Телесность, дискурс, смысл.

2.2. Феноменология тела: восприятие кинематографа.

2.3. Невозможность прикосновения. Изоляция. Распад субъекта.

2.4. Симулякр тела. Симулирование субъекта.

2.5. Тела Других и тело для Другого: социальный аспект телесности.

Глава III. Телесность в поле бытия информации.

3.1. Тело в условиях ризомы.

3.2. Тело в художественной практике киберпанка: первое приближение

3.3 Торжество сетевого разума. Машина различий.

Введение диссертации2007 год, автореферат по философии, Острый, Максим Валерьевич

Актуальность темы исследования

Вопрос о месте человеческой телесности в структуре идентичности появился достаточно давно, но в XX веке он стал одним из основных, возникающих при рассмотрении, изучении или деконструкции субъекта. Значимость телесности в первую очередь подчеркнули те формы культуры, которым она дана эмпирически, наглядно, для которых телесность не предмет осмысления, а самодостаточность, способ создания художественного образа.

Постепенно телесность превращается во все более и более разнообразно понимаемый, но необходимый компонент человеческого существа. С наступлением XXI века границы этого понятия расширяются еще больше, телесность перестает быть понятием физиологическим, биологическим, ограниченным терминами, относящимися к органике. Соответственно, философия (и онтология в частности) постепенно также меняет свое отношение к телесности. Если на протяжении первой половины XX века любые изменения последней все равно оставались в рамках ее биологического устройства, то ближе к концу прошлого столетия, и, соответственно, в начале нового, телесность и в философской мысли, и в таких явлениях культуры, как литература, кинематограф, становится более широко понимаемым концептом.

Актуальность данного исследования определяется все увеличивающимся стремлением как искусства, так и философии (в первую очередь, онтологии), некоторым образом упорядочить, осознать, отрефлексировать такую новую телесность, не сдерживаемую своей органической составляющей (здесь показательны работы Ю. Хабермаса, С. Зимовца, В. Подороги)1. Человеческое тело не только получило новые грани за счет использования последних технологий, но оно стало осмысляться в соответствии с постмодернистским

1 См.: Хабермас 10. Будущее человеческой природы. - М.: Издательство "Весь Мир", 2002; Зимовец С. Клиническая антропология. -М: Фонд "Прагматика культуры", 2003; Подорога В. Феноменология тела. - М.: Ad Marginem, 1995. кругом интересов и проблем. Появилось отношение к телу как к потенциально разрушаемому объекту не только физически, но и на смысловом уровне. Точно так же появились возможности его конструирования искусственно, не исходя из исключительно предзаданных характеристик. Такое конструирование, опять же, формулируется в рамках постмодернистского мышления, в связи с чем тело представляется уже не таким, каким оно было изначально. Соответственно, обостряется проблематика различия, противостояния между телом и душой: если телесность понимается как принципиально изменяемый концепт, какую роль будет играть духовная, не материальная составляющая в таком субъекте, насколько ее формирование зависит от такой телесной модифицируемости.

Антропологическая мысль начала XX века исходила из классических представлений о телесности человека, так же как и онтология. В настоящее время многие исходные предпосылки для выстраивания системы знаний в рамках данных наук оказываются под вопросом по вышеуказанным причинам. В связи с этим возникает необходимость в определенном пересмотре понятия телесности как константы и систематизации прецедентов ее модифицикации, а так же в подробном анализе и определенных онтологических, эстетических и этических выводах по поводу такого пересмотра, начавшегося в различных проявлениях культуры XX века несколько раньше, чем в философии (так, кинематограф начала прошлого столетия использует человеческую телесность, нагружая ее смыслом, заставляя работать на общий художественный замысел произведения). Данное исследование является попыткой сближения художественных текстов с философской рефлексией по поводу человеческой субъективности в эпоху постмодернизма.

В настоящее время существует определенное смысловое расстояние между философской мыслью и различными явлениями культуры, такими как изобразительные виды искусства, литература: причем внутри этого смыслового разрыва существует современное искусствоведение, с одной стороны занимающееся предметно результатами работы художников, с другой стороны, не нуждающееся в принципиальной строгости мысли и концептуальное™ понятий, позволяющее себе использовать образность в качестве оружия критики.

В результате, многие понятия формулируются, употребляются и рефлексируются не совсем четко. Данное исследование стремится проанализировать элементы культуры XX века, содержащие в качестве объекта художественного переосмысления человеческую телесность (наиболее яркими примерами могут служить произведения кинематографа, литературы, других современных жанров), с позиций именно философской мысли, опираясь на понятия и логические структуры, созданные и проработанные мыслителями современности в некотором отрыве от практики.

Степень научной разработанности проблемы

Философия XX века обращала свое внимание на проблему телесности, что было вызвано радикальным поворотом к субъекту, сделанным феноменологией Э. Гуссерля и М. Хайдеггера3. В работах этих мыслителей человеческий субъект обладал первостепенной важностью, что не могло не подтолкнуть ученых к описанию и осмыслению такого важного элемента субъективности, как тело. Тем не менее, телесность рассматривалась в первую очередь в соотнесении с миром, со всем внешним по отношению к субъекту, в качестве определенной границы, разделяющей внешнее и внутреннее. С несколько других позиций телесность исследуется в первых работах по антропологии таких мыслителей, как X. Плеснер, А. Гелен, М. Шелер4. Для них тело человека - естественный, позитивистский способ понять его природу, такой объект, который содержит в себе и физиологические характеристики, и, как следствие, проявления генезиса человека. л

См.: Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Т. 1. -М.: Дом интеллектуальной книг, 1999; Хайдеггер М. Бытие и время. - М.: Ad Marginem, 1997.

4 См.: Проблема человека в западной философии: Переводы /Сост. и послесл. П.С. Гуревича; Общ. Ред. Ю.Н. Попова. -М: Прогресс, 1988.

В работах М. Мерло-Понти тело представляет уже самостоятельный интерес. Автор справедливо считает, что от восприятия собственной телесности зависит во многом восприятие собственной идентичности5. Необходимо отметить, что в силу временных рамок телесность еще не настолько модифицируема, чтобы социологические и культурологические интересы Мерло-Понти подробно затрагивали эти процессы. Автор может описывать автомобиль как продолжение тела субъекта, или некоторые другие прецеденты изменения телесной субъективности в технологическом обществе, но его работы пишутся до наступления эпохи общедоступной пластической хирургии в сочетании с постмодернистским мышлением. Таким образом, для Мерло-Понти тело является источником смысла, оно определяет идентичность субъекта, но пока что оно представляется почти неизменным.

Параллельно к телесности обращается М. Фуко, но его отношение отличается от вышеописанных. Для него тело - способ показать историю наук, социальных институтов, или искусства, но в круг его интересов не входит само тело - это всего лишь материал для составления карты. Фуко показывает, что тело является носителем смысла, и этот вывод в дальнейшем будет крайне важен как для исследователей телесности в XX веке, так и для искусства конца столетия.

Фуко демонстрирует на пространстве тела развитие научных дисциплин, медицины ("Рождение клиники") и психиатрии ("История безумия в классическую эпоху"), развитие института изоляции и наказания субъекта ("Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы") - эти области человеческой деятельности оказываются зависимыми от логики смыслов, рождаемой телесностью6. Все эти практики так или иначе подчинены пониманию тела человека и смыслов, как социальных, так и личностных, выраженных посредством телесности.

5 См.: Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. - СПб.: Наука; Ювента, 1999.

6 См.: Фуко М. История безумия в классическую эпоху. - СПб.: Рудомино, 1997; Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. - М.: Ad Marginem, 1999; Фуко М. Рождение клиники. - М.: Смысл, 1998.

Окончательно приходит к выводу о важности тела в процессе возникновения и восприятия смысла Ж.-Л. Нанси в работе "Corpus", где телесность описывается уже не как физиологическая составляющая личности, у но как единственно возможная форма выражения и обнаружения субъекта . В этом плане Нанси опирается еще на лейбницевские монады, которые также существуют повсюду, так же обладают различным статусом, степенью осмысления, возможностями рефлексии.

Подход Нанси к написанию "Corpus" является очень показательным, ибо работа состоит из отдельных небольших глав-фрагментов, каждый из которых описывает ту или иную характеристику тела, причем все они совершенно разнородные. Вместе с исследованиями Фуко, эта работа выполнена уже в русле постструктурализма, тело описывается через, на первый взгляд, случайный набор признаков и характеристик, которые, тем не менее, в конечном итоге составляют полную и точную картину того, как во второй половине XX века телесность отвоевывает смысловую значимость, самостоятельность, все то, что до прошлого столетия считалось понятиями скорее психологии. Работы Нанси и Фуко отчасти снимают оппозицию телесного и духовного, тело становится ничуть не менее важной характеристикой субъекта, нежели разум или душа.

Необходимо отметить, что художественная практика XX века обнаружила такое направление мысли несколько раньше философских дисциплин - уже в начале столетия литература и изобразительное искусство через телесность полностью выражают, демонстрируют субъект (немецкий экспрессионизм). В дальнейшем множество художников обращают свое внимание на телесные качества и состояния человека, тело становится гибким выразителем задуманного автором образа - так поступают Ф. Кафка, У. Берроуз, А. Роб

Грийе, Ф. Дик8. Развитие кинематографа так же демонстрирует постепенное усиление внимания к телесным практикам, тело занимает в кадре постепенно одну из главных ролей, несет основную смысловую нагрузку. К моменту наступления постмодернизма в кино появляется ряд авторов, через телесное состояние актеров передающих содержательную сторону своих лент (А. Сокуров, Д. Кроненберг).

Тем не менее, с наступлением постмодернизма философия также принимает телесность в качестве важнейшего элемента субъективности и самоидентитета, появляются исследования, рассматривающие телесность с самых разнообразных сторон, анализирующие как социальные аспекты этого концепта, так и онтологические, определяющие бытие субъекта (работы С. Жижека, Р. Салецл, Ж. Бодрийяра, Дж. Нейсбита, М. Энаффа9). Становится очевидной невозможность отрицать или преуменьшать роль телесности в формировании субъекта.

В отечественной философии проблема телесности стала рассматриваться преимущественно начиная с 90-х годов XX века. Центральные работы, посвященные проблемам тела, принадлежат Н. Маньковской, И. Быховской, В. Подороге10, и в них телесность рассматривается зачастую в качестве элемента культуры, в том числе изобразительного искусства (Быховская посвящает этому ракурсу часть своего исследования "Homo somatikos: аксиология о

См.: Кафка Ф. Избранное. - СПб.: Кристалл, 1999; Берроуз У. Голый завтрак. - М.: Журн. "Глагол", 1993; Роб-Грийе А. Проект революции в Нью-Йорке. - М.: Ad Marginem, 1996; Дик Ф. Снятся ли андроидам электрические овцы? - Режим доступа: http://www.lib.ru/INOFANT/DICKP/sheeps.txt

9 См.: Жижек С. Возвышенный объект идеологии. - М.: Издательство "Художественный журнал", 1999; Салецл Р. (Из)вращения любви и ненависти. - М.: Издательство "Художественный журнал", 1999; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. - М.: "Добросвет", 2000; Бодрийяр Ж. Соблазн. - М.: Ad Marginem, 2000; Нейсбит Д. Высокая технология, глубокая гуманность: Технологии и наши поиски смысла. - М.: ACT: Транзиткнига, 2005; Энафф М. Маркиз де Сад: изобретение тела либертена. - СПб.: ИЦ "Гуманитарная Академия", 2005.

10 См.: Маньковская Н.Б. Эстетика постмодернизма. - СПб.: Алетейя, 2000; Быховская И.М. "Homo somatikos": аксиология человеческого тела. - М.: Эдиториал УРСС, 2000; Подорога В. Выражение и смысл. -М.: Ad Marginem, 1995; Подорога В. Феноменология тела; Подорога В. Человек без кожи // Социальная философия и философская антропология. Труды и исследования. - М.: Институт философии РАН, 1995. человеческого тела", так же поступает Маньковская в "Эстетике постмодернизма"). В последнее время появляются работы, полностью посвященные концепту тела в контексте кинематографа, причем как классической школы, так и современного (О. Булгакова, М. Ямпольский)11. Исходя из таких интересов, рассматриваются, в том числе, кинопроизведения, изначально принадлежащие жанровому, массовому кинематографу (например, сборник "Фантастическое кино. Эпизод первый", множество статей в котором посвящены "Чужому", "Бегущему по лезвию" и т.д., причем статьи эти принадлежат как отечественным ученым, так и зарубежным)12.

Помимо вышеперечисленных работ, в последнее время появляется множество других исследований, так или иначе посвященных человеческой телесности в рамках постмодернистской философии и постмодернистского искусства. Здесь можно отметить работы А. Аствацатурова, А. Плуцер-Сарно, А. Бикбова, Ф. Саразина, П. Вирильо, Дж. Белла, Р. Фарнелла, С. Шавиро, JI.

1Ч

Монагена, П. Суитмена .

Таким образом, интерес к телесности как к одной из составляющих человеческой субъективности, стремительно растет, и это вызвано постоянно расширяющейся областью связанных с этим смыслов.

11 См.: Булгакова О. Фабрика жестов; Ямпольский М. Наблюдатель. Очерки истории видения. - М.: Ad Marginem, 2000; Ямпольский М. О близком (Очерки немиметического зрения). - М.: Новое литературное обозрение, 2001; Ямпольский М. Язык - тело - случай: Кинематограф и поиски смысла. -М.: Новое литературное обозрение, 2004.

12 См.: Фантастическое кино. Эпизод первый: Сборник статей / Составитель и научный редактор Самутина Н. - М.: Новое литературное обозрение, 2006.

3 См.: Аствацатуров А. "Мыслящее тело" в поисках языка. Случай Генри Миллера // Новое литературное обозрение. - 2005. Вып. 71. - С. 77-88; Плуцер-Сарно А. Пустота воображаемого: метафизика эротической фотографии 1920-ых г.г. - Режим доступа: http://plutser.ru/philos/document.2005-04-05.3213713006: Бикбов А. Москва/Париж: пространственные структуры и телесные схемы // Логос. - 2002. - Вып. 3-4 (34). - С. 145-168; Саразин Ф. "Mapping the Body": История тела между конструктивизмом, политикой и "опытом" // Новое литературное обозрение. - 2005. Вып. 71. - С. 61-76; Вирильо П. Машина зрения. - СПб.: Наука, 2004; Bell J. Phenomenology, Poststructuralism and the Cinema of Time. -Режим доступа: http://vvvvw.hanover.edu/philos/film/vol 02/bell.htm; Farnell R. In Dialogue with "Posthuman" bodies: Interview with Stelarc // Body and Society. - 1999. - Vol. 5 (2-3). - P. 129147; Shaviro S. Doompatrols. - Режим доступа: http://www.shaviro.com/Doom/; Monaghan L. Creating "The Perfect Body": A Variable Project // Body and Society. - 1999. - Vol. 5 (2-3). - P. 267-290; Sweetman P. Anchoring the (Postmodern) Self? Body Modification, Fashion and Identity // Body and Society. - 1999. - Vol. 5 (2-3). - P. 51-76.