автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Протоколы войсковых комитетов XI армии Юго-Западного фронта (март 1917 - февраль 1918 г.)

Полный текст автореферата диссертации по теме "Протоколы войсковых комитетов XI армии Юго-Западного фронта (март 1917 - февраль 1918 г.)"

На правах рукописи 005011712

Мешков Александр Николаевич

ПРОТОКОЛЫ ВОЙСКОВЫХ КОМИТЕТОВ XI АРМИИ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА (МАРТ 1917 - ФЕВРАЛЬ 1918 Г.): ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Специальность 07.00.09 - Историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

2 4 НОЯ 2011

Москва-2011

005011712

Работа выполнена на кафедре источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Российский государственный гуманитарный университет» (РГГУ)

Научный руководитель

кандидат исторических наук, доцент Румянцева Марина Федоровна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Бородкин Леонид Иосифович доктор исторических наук, профессор Середа Надежда Владимировна

Ведущая организация

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ)

Защита состоится « 23 » Ав X 2011 г. в 47^00 на заседании

совета по защите докторских и канди,. диссертаций Д 212.198.07 при ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» по адресу: 125993, г. Москва, ГСП-3, Миусская пл., д. 6.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет».

Автореферат разослан «"/2» $ 2011 г.

Ученый секретарь совета по защите

докторских и кандидатских диссертаций

Волкова Т.С,

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Потребность в специальном источниковедческом исследовании такого большого и важного корпуса источников, как протоколы войсковых комитетов российской армии 1917-1918 гг., давно назрела.

Во-первых, огромный интерес представляют войсковые комитеты как органы революционного самоуправления в армии. Войсковые комитеты, более известные под неточным наименованием солдатских комитетов, представляют собой своего рода символ революции на фронте. С одной стороны, комитеты стали новыми органами самоуправления, осуществлявшими часть властных функций в полку. С другой стороны, с появлением комитетов старая система управления - строевая -продолжила своё существование рядом с первой. Если «двоевластие» в центральных органах власти стало общим местом публицистики и историографии уже в 1917 г., то о механизмах реализации такового в действующей армии мы знаем сравнительно мало. Между тем важнейшим источником по проблеме войсковых комитетов является их делопроизводственная документация, и прежде всего - протоколы их заседаний.

Во-вторых, делопроизводственная документация комитетов представляет интерес сама по себе. «Двоевластная» система управления не могла не оказать влияния на делопроизводственные источники как таковые, благодаря чему привычные нам разновидности источников могли выполнять совсем не привычные функции. Каждая разновидность делопроизводственного источника в системе управления войсковых комитетов может нести в себе источниковедческую загадку в виде неожиданного сочетания самоназвания источника, его структуры и реализуемых им функций. Наконец, взрывной характер появления и развития комитетской сети и, соответственно, комитетского делопроизводства, требует ответа об источниках источника, образцах, по которым составлялась комитетская документация.

Степень изученности проблемы. Как таковые протоколы войсковых комитетов специальному источниковедческому исследованию не подвергались, поэтому изученность проблемы должна быть представлена в контексте изучения источников революционного периода, с одной стороны, и делопроизводственных источников коллегиальных органов - с другой.

Источниковедческое изучение комплекса источников, оставленных революцией, начинается в 1926 г. со статьи С. Пионтковского'. До этого происходит лишь активное, но несистематичное расширение источниковой базы, в процессе которого годом ранее публикуется ставший на долгие годы уникальным сборник документов «Разложение армии в 1917 году»2.

В связи с изменением идеологического климата в конце 1920-х гг. серьёзные разыскания в области источниковедения революции возобновляются только во второй половине 1950-х - начале 1960-х гг. рядом масштабных документальных публикаций3. Последующие десятилетия характеризуются формированием двух основных подходов к массовым источникам, под которые в любом случае подпадают протоколы войсковых комитетов. Согласно Б.Г. Лиггваку, принадлежность источника к массовым следует из его собственных структуры, функций и особенностей бытования. Согласно Д.И. Ковальченко, отнесение источника к массовым следует из потребностей исследователя в информации о массовых явлениях: массовым является тот источник, который такую информацию предоставляет.4 Различие двух подходов не ограничивается спецификой массовых источников (в любом понимании) и выводит на две различные модели источника: 1) источник как система, обладающая независимыми от исследователя структурой и функциями; 2) источник как контейнер для множества дискретных данных.

Первая модель реализуется в комплексном источниковедческом анализе, нашедшем своё применение и в анализе документов коллегиальных органов. Из трёх десятков проанализированных работ, посвященных протоколам и журналам коллегиальных органов, особо выделим работы JI.B. Борисовой и H.H. Покровского о

1 Пионткоеский С. К вопросу об изучении материалов по истории Октябрьской революции //Пролетарская революция. 1926, №2 (49). С. 234-243.

Разложение армии в 1917 году / Подгот. к печати Н.Е. Какуриным с предисловием Я.А. Яковлева. M.-JL, 1925. 191 с. Основной площадкой для документальных публикаций был журнал «Красный архив».

3 Большевистские организации Украины в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции (март-ноябрь 1917 г.): Сб. док. и мат. / под ред. Н.Р. Дония, П.И. Павлюка, B.C. Федорченко. Киев, 1957. 980 с. Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине: февраль 1917 - апрель 1918: Сб. док. и мат. / под ред. С.М. Короливского. Киев, 1957. В 3 т. Великая Октябрьская социалистическая революция: Документы и материалы / гл. ред. А.Л. Сидоров. М., 1957-1963. [В 9 т.]

Коеапьченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М., 2003. 486 с. ЛитвакБ.Г. Очерки источниковедения массовой документации XIX - начала XX в. М., 1979. 293 с.

протоколах центральных органов советской власти и коммунистической партии и Н.В. Середы о журналах магистратов XVIII в.5

Вторая модель служит базой как для широко распространенного неотрефлектированного «информационного» подхода, так и для дальнейшей методологической рефлексии. Модель развивается от множества случайных данных к множеству формальных или формализуемых параметров, по которым характеризуется каждый источник, фрагмент источника или фрагмент прошлой действительности. Формализация данных позволяет перейти от неупорядоченного использования отдельных «известий» к подсчёту и дальнейшей математической обработке данных, объединённых как значения одного параметра для разных объектов или экземпляров объекта - количественному методу. (Особость модели источника позволяет отвергнуть сомнения в правомерности применения термина «метод» к количественному методу.) Изучение протокольной документации при помощи количественных методик начинается со статьи В.З. Дробижева 1965 г. о статистической обработке протоколов ВСНХ и успешно продолжается в последующие десятилетия6. Подробный обзор статистических методик, применяемых в историографии, дан в монографии Л.И. Бородкина о многомерном статистическом анализе7.

Борисова JI.B. Протоколы Президиума ВСНХ (1917-1920 гг.) (опыт источниковедческого анализа) // Исторические записки. М., 1988. Т.116. С. 228-255. Борисова JI.B. Протоколы Президиума ВСНХ РСФСР как исторический источник (19171920 гг.): Дисс. ... к.и.н. М., 1985. 186 с. Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода: Документы Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) первой половины 1920-х годов // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 18-46. Середа Н.В. Реформа управления Екатерины Второй: источниковедческое исследование. М., 2004.446 с.

Дробижев В.З. Методика статистической обработки протоколов ВСНХ (1917-1929 годы) // Вестник МГУ. Серия Исторические науки. 1965, №6. С. 70-92. Батина А.Ю. Методика анализа протоколов сессий сельских Советов Урала в 1946-1958 гг. // Количественные методы в исследованиях по истории советского рабочего класса и крестьянства: Сб. научных трудов / отв. ред. Т.И. Славко. Свердловск, 1991. С. 82-94. Мсаур Л.Н. Протоколы общих собраний колхозников как источник по истории крестьянства (методика анализа) // Количественные методы в исследованиях по истории советского рабочего класса и крестьянства: Сб. научных трудов / отв. ред. Т.И. Славко. Свердловск, 1991. С. 95-113.

7 Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986. 187 с.

Наиболее активно в советский период, однако, разрабатываются не протоколы и журналы, а родственные им источники, прежде всего приговоры сельских сходов8 в связи с масштабным проектом изучения крестьянского движения в революцию 1905— 1907 гг.

В это же время возобновляется изучение революции в армии, начатое в 1920-х гг. Н.В. Крыленко, Я.А. Яковлевым, М.Н. Покровским, С.Е. Рабиновичем и др.9 Однако собственно источниковедческая проблематика делопроизводства войсковых комитетов как важнейшего революционного органа в армии почти не поднимается. Серьёзную источниковедческую составляющую содержит только монография В.И. Миллера о войсковых комитетах10. Параллельно продолжается активная археографическая и публикаторская работа, переходящая от более масштабных к более узким темам, в том числе к деятельности отдельных органов - войсковых и военно-революционных комитетов". Тематика военных комитетов и революции в армии затрагивается также в работах, выполненных в рамках военной истории12.

Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX века: новые материалы, методы, результаты. М., 1996. 398 с. Ганелин Р.Ш. Петиции эстонских, латвийских и литовских крестьян по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Вып. XVIII. С. 195-208. Кабанов В.В. Документация сельского схода в первые годы Советской власти (1917-1920) // Археографический ежегодник за 1985 год. М., 1987. С. 113-123. Ншьве А.И. Приговоры и наказы крестьян во И Государственную думу // История СССР. 1975, №5. С. 99-109. Ганелин Р.Ш. Петиции по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1989. Вып. XX. С. 150-163. Л., 1990. Вып. XXI. С. 119-136. Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905-1907 гг. По материалам центральных губерний. T.I, Т. И. М., 1994. 428 с. Трехбратов Б. А. О статистическом изучении приговоров и наказов крестьян в I Государственную думу (на примере степного Предкавказья) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1981. М, 1982. С. 131-144.

9 Крыленко Я Февральская революция и старая армия // Пролетарская революция. 1927, №2-3 (61-62). С. 240-251. Покровский М.Н. Большевики и фронт в октябре-ноябре

1917 г.//Красная новь. 1927, кн. U.C. 157-170. Рабинович С.Е. Борьба за армию в 1917 г.: Очерки партийно-политической борьбы и работы в армии в 1917 году. М.-Л., 1930. 160 с. Яковлев Я. Армия перед Октябрем. (Из книги "К истории Октябрьской революции") // Красная новь. 1924, №7-8 (24-25). С. 241-258.

10 Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974. 319 с.

" Военно-революционные комитеты действующей армии (25 октября 1917 г. - март

1918 г.) / отв. ред. Л.М. Гаврилов, И.Г. Тишин. М., 1977. 658 с. Войсковые комитеты действующей армии: Март 1917 - март 1918 г. / отв. ред. Л.М. Гаврилов. M., 1982.607 с.

12 Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 -февраль 1918 гг.). М., 2003.304 с. Жилин А.П. К вопросу о морально-политическом состоянии русской армии в 1917 г. //Первая мировая война: дискуссионные проблемы

>

В настоящий момент представляются актуальными несколько теоретико-методологических установок, которые могут найти применение в анализе протоколов войсковых комитетов.

Первый подход заключается в расширении исследовательского инструментария и изменении позиции за счёт средств, открытых гуманитаристике лингвистическим поворотом. Внимание исследователей переносится на язык и другие системы символов, которыми оперируют люди прошлого. С одной стороны, то, как говорится о том или ином предмете, позволяет добыть новую информацию из источника. С другой стороны, знаковые системы, как выясняется, не только сохраняют пользовательскую информацию, но и в известной мере задают саму эту информацию. Исходя из этих позиций в последние десятилетия разрабатывается история революции в зарубежной и, отчасти, отечественной историографии. Выделим работы О. Файджеса, Б. Колоницкого, Ш. Фицпатрик и др. о языке и семиотике революции, а также C.B. Ярова непосредственно о протоколах советских коллегиальных органов13. Работы C.B. Ярова, однако, выявляют существенную проблему применения дискурсивной установки к документам с устойчивым формулярам, и в частности к протоколам: исследователь вынужден выбирать протоколы тех органов, которые вели их наиболее подробно и включали в текст изложение выступлений, что не является неотъемлемым атрибутом протокола даже по современным нормативам14.

Вторая актуальная установка заключается в применении к делопроизводственным источникам формулярного анализа - метода, разработанного

истории. М„ 1994. С. 153-165. Ростунов И.И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976.388 с.

13 Figes О., Kolonitskii В. Interpreting the Russian Revolution: The Language and Symbols of 1917. New Haven - London, 1999. VIII+198 p. Figes O. The Russian Revolution of 1917 and its Language in the Village // The Russian Revolution: The Essential Readings / Ed. by Martin A. Miller. Oxford, 2001. P. 73-103. Fitzpatrick Sh. Ascribing Class: The Construction of Social Identity in Soviet Russia // The Russian Revolution: The Essential Readings / Ed. by Martin A. Miller. Oxford, 2001. P. 206-235. Яров C.B. Протоколы районных собраний организаторов коллективов РКП(б) как источник для изучения настроений рабочих Петрограда в 1921 г.// Россия в XX веке: Сб. ст. к 70-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН, профессора Валерия Александровича Шишкина / отв. ред. Ковальчук В.М. СПб., 2005. С. 382-391. Яров С.В. Источники для изучения общественных настроений и культуры России XX века. СПб., 2009.430 с.

14 Министерство культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации. Приказ Министерства культуры и массовых коммуникации Российской Федераций от 8 ноября 2005 г. № 536 г. Москва О Типовой инструкции по делопроизводству в федеральных органах исполнительной власти. М., 2005.

и апробированного в дипломатике. Первым в отечественной науке систематизировал формулярный анализ A.C. Лаппо-Данилевский, описавший формуляр как последовательность клаузул. Следующий этап в развитии метода связан с именем С.М. Каштанова, заменившего линейную последовательность иерархическим деревом статей, предложений, оборотов, характеристик, элементов15. Хотя С.М. Каштанов настаивает на специфичности формулярного анализа для актовых источников, в литературе существуют примеры удачного использования формулярного анализа и для других источников с устойчивым формуляров, включая письма, берестяные грамоты, записи и надписи на книгах, летописные статьи, записные книги16. Представляется разумным распространение метода на протокольную документацию, что явно и неявно делается исследователями17.

Важное направление в развитии формулярного анализа - автоматизация исследовательских процедур с использованием реляционных баз данных18 или языков

Лаппо-Данилевский A.C. Очерк русской дипломатики частных актов. М., 2007. 283 с. Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. 502 с. Каштанов СМ Русская дипломатика. М., 1988.230 с.

16 Гимон Т.В. Опыт формулярного анализа летописных известий о церковном строительстве (Новгород, XII - начало XIII века) // Ad fontem / У источника: Сб. ст. в честь С.М. Каштанова / отв. ред. С.О. Шмидт. М., 2005. С. 187-204. Зализняк A.A. Палеография берестяных грамот и их внестратиграфическое датирование // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1990-1996 гг.): Палеография берестяных грамот и их внестрагирафическое датирование / Янин В.Л., Зализняк A.A. М., 2000. С. 134-429. Зиновьева Е.И. Записные кабальные книги Московского государства XVI-XVII веков: Структура. Лексика. Фразеология. СПб., 2000. 240 с. Сметании В.А. Византийское общество XIII-XV вв. (по данным эпистолографии). Свердловск, 1987. 288 с. Столярова JI.B. Древнерусские надписи XI-XIV вв. на пергаменных кодексах. М., 1998. 414 с. ЧерепнинЛ.В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969.438 с.

17 Борисова Л.В. Протоколы Президиума ВСНХ (1917-1920 гг.) (опыт источниковедческого анализа) // Исторические записки. М., 1988. Т.116. С. 228-255. Тюрина Е.А. Источники по истории планирования сельского хозяйства. 1921-1925 гг. (По материалам Госплана СССР и Наркомзема РСФСР): Дисс.... к.и.н. М., 1991.275 с.

18 Гарскова КМ. Базы и банки данных в исторических исследованиях. Гёттинген, 1994. 214 с. Петров А.Н, Материалы дебатов Государственной думы первого созыва (нетрадиционные методы источниковедческого анализа). Специальность 07.00.09: Автореферат дис.... к.и.н. М., 1995. 26 с. Петрова О.С. Методы изучения массовых данных мат. Археологических съездов (1864-1914). Специальность 07.00.09: Дисс.... к.и.н. М., 2005. 263 с. Филиппов Ю.М. Методы изучения состава выборщиков во II Государственную думу по материалам выборного делопроизводства. Специальность 07.00.09: Дисс. ... к.и.н. М., 2004. 191 с.

разметки (прежде всего, но не исключительно, XML)19. Реляционная теория данных наиболее полно изложена в известной работе К. Дейта20.

Наряду с важными преимуществами применительно к источникам с устойчивым формуляром, формулярный анализ на сегодняшний день имеет существенный недостаток, связанный с представлением о грамматической природе значения, неявно принимаемой теоретиками формулярного анализа21. Между тем структурно-системная модель языка не смогла построить модель грамматической единицы, большей чем предложение (так называемое сверхфразовое единство), что вынуждало дипломатистов самих искать основания для выделения клаузул или статей. Наиболее ясно эти основания были ещё в 1916 г. представлены В.И. Веретенниковым, прямо сопоставившим клаузулу и совершение действия, однако между грамматической природой элементарных единиц и деятельностной природой клаузул или статей оставался зазор.

Эффективным средством преодоления разрыва между природой значения элементарных и крупных единиц формулярного анализа представляются достижения последних десятилетий в области прагматической и когнитивной лингвистики. Попытки преодолеть ограничения системно-структурной модели языка начинаются не позднее 1940-х гг. и вскоре приводят к первым успехам: обнаружению перформативных глаголов Дж.Л. Остином и созданию, под известным влиянием идей

Замоздра Г.Н., Сапожников А.И. Источниковедческий анализ духовных грамот московских князей XIV века: опыт применения технологий XML // Вестник Челябинского государственного университета, №41 (179). С. 154-161. Иванов A.C., Варфоломеев А.Г. Технология XML как инструмент компьютерного источниковедения (на примере формулярного анализа документов приказного делопроизводства) // Круг идей: Алгоритмы и технологии исторической информатики. Труды IX конференции Ассоциации «История и компьютер» / под ред. Л.И. Бородкина, В.Н. Владимирова. М., 2005. С. 241-281. Тимофеева Л.А. Райком в системе местного управления в 1920-е годы (на примере источниковедческого изучения фонда Краснопресненского PK РКП(б)/ВКП(б) г. Москвы). Специальность 07.00.09: Дисс.... к.и.н. М„ 2003.164 с.

20 Дейт КДж. Введение в системы баз данных, 8-е изд. М., 2005.1328 с.

21 Лаппо-Данилевский A.C. Очерк русской дипломатики частных актов. М., 2007. С.143. Веретенников В.И. К вопросу о методах изучения древнерусских частно-правовых актов доПетровской Руси // Историческое обозрение: Сб. Исторического общества при императорском Петроградском университете. Пг., 1916. Т.21: Сб. ст., посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому. С. 10. Каштанов С.М. Русская дипломатика. М„ 1988.С.174.

Л. Витгенштейна, теории речевых актов22. Создатели теории речевых актов отказываются от рассмотрения изолированных слов и предложений с абстрактными значениями, помещая высказывание в состав речевого действия (акта), состоящего из адресанта, адресата, собственно передаваемых знаков и целей, для достижения которых действие совершается23. Таким образом, теория речевых актов в своём инструментальном подходе к языку сближается с подходом формулярного анализа, предлагая более надёжные лингвистические основания для проводимого дипломатистами членения акта на составляющие. На основе теории речевых актов проведены успешные исследования, в том числе Х.Ф. ван Еемереном и Р. Гроотендорстом - структуры дискуссии для принятия решения: типичной ситуации, порождающей протокол заседания24.

Вслед за и наряду с теорией речевых актов возникают концепции, стремящиеся преодолеть монологичность теории речевых актов и чрезмерную концентрацию на элементарных высказываниях, каковые недостатки отмечены А. Вежбицкой и другими исследователями25. Выделим теорию речевых жанров, восходящую к статьям М.М. Бахтина26. Жанроведение / генристика преодолевает недостатки

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2008. 287 е. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 79-128. Остин Дж. Как производить действия при помощи слов//Избранное/Остин Дж. М., 1999. С. 13-138.

23 Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 217-237. Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 170-194. Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 195-222. Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 151-169. Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. М, 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 131-150. Searle J.R. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge, 1969. 203 p. Searle J.R., Vanderveken D. Foundations of Illocutionary Logic. Cambridge, 1985. XI+227 p.

24 Еемерен Ф.Х. ван, Гроотендорст P. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: Теоретическая модель анализа дискуссий, направленных на разрешение конфликта мнений. СПб., 1994.239 с.

23 Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 251-275. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1997. [Вып. 1]. С. 99-111. Dobrzynska Т. Gatunki pierwotne i wtörne. (Czytaj^c Bachtina) // Туру tekstöw: Zbi6r studiöw / Pod red. T. Dobrzyriskiej. Warszawa, 1992. S. 75-80.

26 Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Литературно-критические статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. 428-472. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Литературно-критические

статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. 473-500.

классической теории речевых актов, акцентируя диалогичность речи и предлагая инструментарий для выделения и анализа крупных фрагментов речи - речевых жанров27. Как и теория речевых актов, теория речевых жанров доказала свою эффективность в изучении заседаний коллегиальных органов, а также делопроизводственной документации. В рамках генристики / жанроведения исследованы протокол допроса (Н.М. Татарниковой), заседание для принятия решения с произносимыми в его рамках речами (Т.В. Анисимовой, Е.Г. Гимпельсон), допетровское делопроизводство (А.Н. Качалкиным)28.

Наиболее ярко перспективы коммуникативного, или прагмалингвистического подхода видны в большой статье A.A. Гиппиуса о новгородских берестяных грамотах29. Перенося фокус внимания с бытовой, или социальной ситуации составления берестяного письма на более узкую коммуникативную ситуацию (ситуацию общения), автор приходит к совершенно новым выводам о функциях берестяных грамот, соотношении устной и письменной речи в общении посредством берёсты, а значит, и о новгородском обществе как таковом, которое оказывается значительно более архаичным, чем представлялось ранее. Замена структурной модели языка инструментальной позволяет как придать более прочные семиотические основания формулярному анализу, так и расширить возможности комплексного источниковедческого анализа. Если A.C. Лаппо-Данилевский говорил в своё время об историческом источнике как реализованном продукте человеческой психики30, то сегодня мы можем добавить к этому определению направленность источника на

Дементьев В.В. Вторичные речевые жанры: онтология непрямой коммуникации // Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 31-46. Дементьев В.В. Изучение речевых жанров. Обзор работ в современной русистике // Вопросы языкознания. 1997, №1. С. 109-121. Кожина М.Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы) // Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 52-61. СедовК.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности //Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 13-26. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. [Вып. 1 ]. С. 88-98.

Анисимова Т.В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): Дисс. ... д.ф.н. Краснодар, 2000. 349 с. Гимпельсон Е.Г. Системные характеристики риторического произведения: Дисс. ... к.ф.н. Волгоград, 1998. 205 с. Качалкин А.Н. Жанры русского документа допетровской эпохи: В 2 ч. М., 1988. Татарникова Н.М. Координация первичного и вторичного речевых жанров в официально-деловом стиле речи. Иркутск, 2006. 283 с.

29 Гиппиус A.A. К прагматике и коммуникативной организации берестяных грамот // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1997-2000 гг.) / Янин В.Л., Зализняк A.A., Гиппиус A.A. М., 2004. С. 183-232.

30 Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории: [в 2 т.]. М„ 2010. Т. 2. С. 36-37.

другого субъекта - получателя сообщения (интенциональность), в каковой модели источник предстаёт в первую очередь не продуктом, а инструментом действия.

Методологические основания исследования. В основе методологии исследования - феноменологический источниковедческий метод исторического познания, предполагающий, в том числе, разработку целостных видовых (разновидностных) комплексов исторических источников как социокультурных феноменов, в качестве таковых, а не только через элементы своего содержания, презентирующих соответствующую историческую реальность. Основной метод исследования - формулярный анализ, пересмотренный в соответствии с достижениями смежных дисциплин (коммуникативным подходом). Каждый элемент структуры описывается как элемент коммуникативной единицы (речевого жанра), характеризуемой соответствующими параметрами: коммуникативной функцией, адресантом, адресатом, пропозициональным содержанием и проч. Каждый элемент структуры (формуляра) прямо или косвенно связан с коммуникативными параметрами, потому что именно ради успешного выполнения некоего коммуникативного действия создаётся не только источник как целое, но и каждая его составляющая, вплоть до элементарной.

Кроме формулярного анализа, закладывающего методологический фундамент и основание работы, используются ряд других методов и методик, которые в данном случае играют роль вспомогательных. Во-первых, речь идёт о текстологическом анализе, эффективном для выявления генетических взаимосвязей наследующих друг другу фрагментов речи. Во-вторых, для выявления подлинников и копий и системы, по которой создавались и распространялись те и другие, используются палеографические методики и техники.

Хронологические рамки работы определяются временем существования войсковых комитетов в действующей армии и, в частности, в XI армии. На Юго-Западном фронте войсковые комитеты появляются во второй половине марта и к началу апреля охватывают подавляющее большинство частей. Это нижняя граница работы. Верхняя граница работы связана с распадом XI армии в январе-феврале 1918 г. Из рассмотрения исключены протоколы военно-революционных комитетов, возникших параллельно войсковым комитетам и заменивших последние (в основном это комитеты соединений), но включены протоколы тех военно-революционных

комитетов, которые представляют собой переименованные войсковые комитеты без разрыва делопроизводственной традиции и часто даже без перевыборов (подавляющее большинство комитетов частей). Военно-революционные комитеты последнего рода (переименованные) не отличали себя от войсковых комитетов, на что указывает и непоследовательность в самоназвании: большинство военно-революционных комитетов отдельных частей через раз продолжают называть себя просто «комитетами».

Объект и предмет исследования. Объект исследования - корпус протоколов войсковых комитетов частей и соединений XI армии за март 1917 - февраль 1918 г. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в фондах частей, соединений и объединений. Всего обследованы несколько десятков фондов, материалы 28 из них привлечены в качестве источников.

Небольшая часть протоколов опубликована в документальных сборниках (в основном советского периода), посвящённых революции 1917 года, революции в армии и непосредственно войсковым комитетам. Однако документы в эти сборники отбирались по тематическому принципу (для описания той или иной темы в рамках общей тематики революции), в результате чего пропорциональное соотношение затрагиваемых тем в сборниках и в архивных комплексах существенно различаются, а текст искажается (в частности, удаляются оригинальные заголовки).

Предметом исследования является протокол войскового комитета как элемент системы управления и делопроизводства (коммуникации) российской армии, каковой угол зрения позволяет наиболее полно раскрыть его информационные возможности.

Цель и задачи исследования. Цель исследования - выявление видовых характеристик31 протоколов войсковых комитетов (частей и соединений XI армии) как важнейшего источника по истории социально-политических изменений в армии 1917 г. как части российского общества. Достижение этой цели требует решения двух задач. Первая задача - выявление структуры источника в контексте коммуникации войскового комитета. Эта задача разбивается на две подзадачи. Первая подзадача -выявление важнейших структурных элементов так называемой основной части протокола. Вторая подзадача - выявление структуры начальной и конечной частей

31 Термин «видовые характеристики» означает особенности протокола как вида или разновидности исторического источника и используется за неимением специального термина «разновидностные характеристики».

протокола и общей структуры протокола. Необходимость раздельного исследования структуры основной части и обрамляющих её начальной и конечной частей показана по ходу работы. Вторая задача - выявление функций источника. Функции источника могут быть поняты двояко, в связи с чем вторая задача также распадается на две подзадачи. Первая подзадача - выявление функций и тематики отдельных постановлений как самостоятельных элементов коммуникации. Вторая задача -определение функций протокола как целого. Решение всех поставленных задач позволяет определить место и роль протокола в системе управления революционной армией 1917-1918 гг.

Источниковая база исследования. Протокол заседания является основным документом войскового комитета. Поскольку войсковых комитетов в действующей армии существовало несколько десятков тысяч, все или подавляющее большинство их вели протоколы или журналы заседания и значительная их часть сохранилась, главная проблема в работе с протоколами заключается в отборе источников. При этом мы руководствовались следующим принципами.

Во-первых, как основной источник исследовались только протоколы общевойсковых комитетов, их руководящих органов и общих собраний частей. Протоколы органов, ограниченных какой-либо сферой деятельности (комиссий, кружков), социальным или национальным составом избирателей (крестьянских советов, украинских рад - кроме украинизированных частей, мусульманских шуро), партийных организаций были исключены.

Во-вторых, было решено не делать выборку по всей действующей армии, а выбрать единый архивный комплекс, ядро которого можно было бы изучить в ограниченный период времени. Таким комплексом стали протоколы комитетов XI армии. Полностью без выборки обойтись не удалось (протокольный комплекс достаточно объёмен), но, учитывая существенные различия между единицами следующего уровня войсковой иерархии - корпусами, - армия представляется минимальной единицей, в которой как в модели может быть представлена вся действующая армия (т.е. все воюющие вооружённые силы страны).

Выбор XI армии объясняется её нахождением на одном из двух южных фронтов - Юго-Западном. В виду удалённости от революционных центров южные фронты исследованы слабее Северного и Западного. Более важно, однако, то, что

процесс создания и функционирования комитетов здесь протекал иначе, чем на Севере - в тесном взаимодействии со строевым начальством, что ранее почти не исследовалось. Из всех армий Юго-Западного и Румынского фронтов XI армия привлекает внимание своей величиной, что облегчает её использование в качестве модели, отсутствием осложняющего фактора в виде расположения на чужой (румынской) территории в окружении чужого населения, что характерно для Румынского фронта, и связью с делопроизводственной традицией комитетов соседней Особой армии, что позволяет на материале одной армии представить фактически две.

Всего исследованию подвергнуты 1287 протоколов заседаний войсковых комитетов. В качестве дополнительных источников привлекались протоколы частей и соединений других армий (прежде всего, Особой), другие документы комитетского делопроизводства (воззвания, постановления, переписка), документы строевого делопроизводства (переписка, приказы, приказания и объявления), протоколы других коллегиальных организаций (военно-революционных комитетов, офицерских собраний, земских организаций, политических партий), нормативные акты (Свод военных положений 1869 г., частные положения офицерских собраний).

Научная новизна исследования.

Во-первых, в исследовании даётся системная характеристика видового (разновидностного) комплекса источников, чего в отношении протоколов войсковых комитетов ранее не делалось, причём большинство источников впервые вводятся в научный оборот.

Во-вторых, делопроизводственные источники в работе подвергаются формулярному анализу, более распространённому в дипломатике и применительно к делопроизводству XX в. в эксплицитной (явной) форме применявшемуся нечасто, а сам формулярный анализ подвергается модернизации в целях расширения его возможностей при помощи полученных в последние десятилетия достижений других отраслей гуманитарного знания (прагматической лингвистики).

Наряду с исследованием ранее не изученного, но важного для понимания революции корпуса источников, работа представляет собой апробацию метода на конкретном материале. Применение коммуникативного подхода позволило выявить две основные модели протокола, на которые ориентировались протоколисты

войсковых комитетов, объяснить диспропорцию между применением той и другой в делопроизводственной практике, впервые поставить проблему функций протокола заседания войскового комитета и предложить её решение.

Таким образом, новизна диссертационного исследования проявляется в двух сферах: 1) эвристической; 2) методологической.

Практическая значимость исследования определяется его научной новизной.

Во-первых, впервые введённые в научный оборот, систематизированные и источниковедчески описанные источники могут послужить основой для дальнейших научных разысканий в области революции в армии, а также для учебных курсов высшей школы по той же тематике.

Во-вторых, апробированная на протоколах войсковых комитетов корректировка формулярного анализа может быть распространена на другие делопроизводственные источники, что должно позволить выявить новые информационные пласты в уже известных источниках и, возможно, пересмотреть те или иные устоявшиеся взгляды в соответствии с вновь открывшимися методологическими возможностями.

Апробация работы. Текст диссертации дважды обсуждался на заседаниях кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института РГГУ. Основные результаты исследования были представлены автором на научных конференциях: «Вспомогательные исторические дисциплины -источниковедение - методология истории в системе гуманитарного знания» (междунар. науч. конф. Москва, 31 янв. - 2 фев. 2008 г.», «Историография источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин» (междунар. науч. конф. Москва, 28-30 янв. 2010 г.), «Социокультурные коммуникации и гуманитарное знание» (в рамках Гуманитарных чтений РГТУ, 1 апр, 2011 г.).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Структура работы соответствует поставленным цели и задачам. Диссертационное исследование состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения. Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, анализируется историография,

определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, обосновывается отбор источников и кратко характеризуется выявленный корпус источников, а также определяются методологические основания работы.

Глава 1 «Элементы структуры основной части протокола войскового комитета: от вопроса к постановлению» посвящена процессу преобразования вопроса в постановление в ходе заседания комитета и его отображению в протоколе.

В параграфе 1 «.Теоретико-методологические основания исследования протоколов коллегиальных органов» развиваются теоретико-методологическое основания, заданные во введении. Теоретической базой для исследования протоколов войсковых комитетов является концепция первичных и вторичных речевых жанров, причём и протокол, и устное заседание понимаются как два речевых жанра, один из которых является первичным, другой - вторичным. Задаётся схема анализа протокола как речевого жанра.

Параграф 2 «Зарождение, развитие и гибель системы войсковых комитетов» вводит исследование в исторический контекст. В отличие от тыла и северных фронтов фронта, инициатива создания комитетов в XI армии принадлежит, как правило, командному составу. Зарождаясь в марте-апреле 1917 г., система комитетов стабилизируется к середине лета и существует в стабильном состоянии до середины-конца осени, после чего разрушается в ходе конкуренции с альтернативными выборными организациями и ускорения общего распада армии. Комитетская сеть перестаёт существовать в январе-феврале 1918 г., когда части и соединения XI армии демобилизуются и уходят на места мирных стоянок.

Следующие параграфы посвящены собственно анализу тех элементов структуры протокола и заседания, в ходе которых вопрос превращается в постановление. Рассмотрение этого процесса начинается с параграфа 3 «Вопрос», посвягцённого важнейшему элементу структуры протокола и состоящему из нескольких из пунктов.

Важнейшая составляющая вопроса - пропозициональное содержание, или тема вопроса рассматривается в первом пункте «Пропозициональное содержание вопроса и его изложение». Структура пропозиционального содержания в вопросах протоколов бывает, с одной стороны, субстантивной и предикативной, с другой - полной и краткой (только субъект или только предикат). Вторая классификация более удобна

источниковедчески. Из особенностей структуры пропозиционального содержания вопросов делается вывод о необходимом разъяснении формулировки перед началом обсуждения вопроса.

Следующий пункт «Адресант и адресат вопроса» посвящён соответствующим параметрам вопроса. Адресант и адресат обычно не указываются в вопросе протокола комитета, что указывает на то, что тот и другой параметры имеют стабильные значений по умолчанию. Помимо этого, в вопросе может эксплицироваться адресант инициирующего акта, если извещение о решении адресуется вовне обычного круга адресатов протокола или адресант фигурирует в составе субъекта или предиката пропозиционального содержания, и адресат постановления, если инициатор вопроса не доверяет комитету выбрать адресата самостоятельно.

Наряду с классификацией вопросов по структуре пропозиционального содержания, вопросы по наличию или отсутствию изложения пропозиционального содержания делятся на вопросы со стандартной и нестандартной структурой соответственно. Эта тема рассматривается в пункте «Вопросы со стандартной и нестандартной структурой». В протоколах войсковых комитетов распространён только один тип вопросов с нестандартной структурой: показатель коммуникативной функции инициирующего акта или его наименование + указание адресанта инициирующего акта.

В параграфе 4 «Доклад по вопросу» исследуется доклад по вопросу, или основное выступление, имеющее целью дополнить формулировку вопроса и тем самым обеспечить принятие решения. Важная особенность заседаний войсковых комитетов - отсутствие осмысления доклада как обязательной составляющей заседания, притом что, как показывает анализ формулировок вопросов, те или иные разъяснения в большинстве случаев должны были присутствовать. Выявлено две базовые разновидности докладов: регулярный и автономный. Регулярный доклад -дополнение к формулировке вопроса, логически следующее за ней и в войсковых комитетах' обычно неотрефлектированное. Автономный доклад, напротив, логически предшествует вопросу и всегда явно упоминается в протоколах. Наряду с этим доклады в заседаниях войсковых комитетов классифицируются по адресантам. Выделяются доклады комиссий и доклады делегаций.

Параграф 5 «Вопросы и предложения» вводит в исследование новый элемент структуры протокола - предложение - и сопоставляет его с вопросом.

Выделяются предложения двух разновидностей. В первом пункте «Проект коммуникативной функиии» рассматривается предложение, проектирующее коммуникативную функцию постановления (должно ли постановление быть предписанием, прошением и т.д.). Проект коммуникативной функции постановления эксплицируется в вопросе, если связь комитета с темой вопроса неочевидна, а сам вопрос не сводится к чтению описательного доклада. Важным выводом является то, что проектируются в вопросах не те функции, которые более всего распространены в уже принятых постановлениях.

В следующем пункте «Проект пропозиционального содержания постановления» показывается, что в заседаниях войсковых комитетов может проектироваться не только функция, но и пропозициональное содержание постановления - в формулировке вопроса или в специальном проектном докладе. Изложение проектного доклада в протоколе приводит к разрушению единства постановления, место которого занимают изложение предложения и формула принятия, причём ни то, ни другое постановлением в отдельности не является.

В параграфе б «Прения» даётся краткая характеристика прений в заседании войскового комитета и их отображение в протоколе, причём выясняется, что в подавляющем большинстве протоколов развёрнутого и последовательного описания прений нет.

Двигаясь от вопроса через доклад, предложение и прения, в параграфе 7 «Постановление. Расширенное постановление» переходим к анализу постановлений. Первый пункт «77остановление» посвящён собственно постановлению, причём выясняется, что минимальная структура постановления отличается от минимальной структуры вопроса. Последнее объясняет частое использование в постановлениях перформативных формул («комитет постановил»), подчёркивающих действие постановления и вместе с тем повысить неопределённость его коммуникативной функции.

Постановление в протоколе войскового комитета служит ядром целой агломерации элементов структуры, что рассматривается в следующем пункте «Расширенное постановление». Самая тесная связь в заседании и протоколе

существует между вопросом и постановлением, что анализируется в подпункте «Постановление и вопрос». Связь между элементами расширенного постановления осуществляется двумя способами: строго пространственно (локальная связь) и при помощи речевых (грамматических) средств. Локальная (неречевая) связь при использовании визуальных средств тяготеет к подчёркиванию логической связи вопроса и постановления как семантических субъекта и предиката (темы и ремы). Использование грамматических средств подчёркивает значение синтаксического субъекта (деятеля, комитета) как посредника в деле преобразования вопроса в постановление.

Во втором подпункте «Постановление и аргументация» исследуются основания, опираясь на которые выносится постановление комитета. Во избежание тождественности постановления вопросу, постановление как формальный вывод должно быть дополнено ещё как минимум одной посылкой. Это аргументация постановления, бывающая двух разновидностей: логическая (явная) и коммуникативно-хронологическая (неявная). Логическая аргументация вводится посредством доклада (выводы доклада рассматриваются как вторая посылка) или изложения прений. Наряду с этим расширенное постановление часто включает подэлементы, которые не могут служить целям логической аргументации. Эти подэлементы определяются как коммуникативно-хронологическая аргументация.

В целом первая глава представляет собой поэтапный анализ последовательности речевых жанров в составе заседания, служащих для получения постановления из вопроса (принятия решения), и особенностей отображения этой последовательности в протоколе. В ходе исследования выяснены следующие особенности представления коммуникативной цепочки в протоколе: концентрация элементов структуры вокруг базовых вопроса и постановления, размывание и фрагментарность изложения прений. Само заседание оказывается слабо структурированным (в сравнении с современными неориторическими представлениями), так что даже такая важная составляющая заседания, как основное выступление по вопросу, в представлении членов комитетов не является обязательным самостоятельным жанром.

Получив необходимые данные о процессе преобразования вопроса в постановление и его отображении в протоколе, получаем возможность перейти к

синтезу полученных данных в главе 2 «Структурные модели протокола войскового комитета и их реализации». В начале главы задаётся общая модель протокола, состоящая из основной части, вспомогательных элементов структуры самого протокола и вспомогательных элементов, отсылающих к вспомогательным жанрам заседания.

За характеристикой общей модели следует параграф 1 «Подлинники и копии протоколов», в котором выясняется, какие экземпляры протоколов следует считать подлинниками, какие копиями. Главный вывод заключается в том, что копирование не влияло существенно на структуру протокола, ни, тем более, на его текст, однако в копиях строевых канцелярий замечено стремление упаковать собственно протокол в структуру второго уровня - таблицу, в которой копия протокола более регулярно соотносилась бы с копиями резолюций командира на постановлениях.

Параграф 2 «.Вспомогательные элементы протокола как письменного жанра)) состоит из двух пунктов. В первом пункте «Заголовок протокола)) выявляются функции заголовка протокола: атрибутивная (определение принадлежности), идентификационная (определение места документа в ряду подобных), инструктивная (минимальная инструкция для правильного прочтения документа). В протоколах заседаний войсковых комитетов функцию инструкции выполняет самоназвание документа.

Во втором пункте «Удостоверение протоколов» выявляются особенности удостоверения протокола. В отличие от многих других документов коллегиальных органов, протоколы войсковых комитетов почти всегда подписываются только председателем и секретарём, что указывает на роль последних в войсковом комитете.

От собственных вспомогательных элементов протокола переходим в параграфе 3 «Вспомогательные жанры заседания и их отображение в протоколе» переходим к вспомогательным жанрам заседания. Это повествование об открытии заседания, указание состава/числа присутствующих, указание президиума заседания, повествование о закрытии заседания. Начальный блок вспомогательных жанров несёт в протоколе основную нагрузку по обеспечению целостности протокола и реализации его функций в системе делопроизводства и управления. Конечный блок, состоящий из удостоверения и повествования о закрытии заседания, в протоколах имеет гораздо меньшее значение.

Тема параграфа 4 «Типология устных жанров обсуждения вопроса в заседании» имеет прямое отношение к выявлению моделей протокола. Устные жанры заседания войскового комитета делятся на два типа: эмпирические и абстрактно-коммуникативные. Вся эмпирика заседания как диалога составляется эмпирическими жанрами. Абстрактно-коммуникативные жанры представляют собой абстракцию, существующую в сознании коммуникантов, что позволяет им появляться в речи по нескольку раз, разными способами и с разной полнотой. Это вопрос и постановление, являющиеся каузальной и финальной причинами созыва заседания.

На этом материале в параграфе 5 «Модели протокола» выявляются две модели протокола, используемые протоколистами войсковых комитетов. Первая модель описывается в пункте «Речевой, или постречевой протокол)>. Элементы структуры речевого протокола восходят к эмпирическим жанрам (репликам заседания-диалога). В действительных протоколах заседаний войсковых комитетов случаев полного следования модели не выявлено, а доля протоколов, ориентирующихся главным образом на постречевую модель, невелика.

Вторая модель рассмотрена в пункте «Неречевой протокол». В общих чертах неречевой протокол описывается в первом подпункте «Соотношение речевого и неречевого протоколов». Неречевой протокол восходит к абстрактно-коммуникативным жанрам заседания: вопросу и постановлению. Как и речевой протокол, неречевой протокол в чистом виде в протоколах заседания войсковых комитетов не встречается: протокол заседания войскового комитета всегда упаковывает элементы структуры в повествовательную оболочку. В целом, однако, модели неречевого протокола следует большинство протоколов войсковых комитетов.

Специфика неречевой модели раскрывается во втором подпункте «Множества и их реализация». Вопросы и постановления, составляющие протокол войскового комитета, рассматриваются как математическое множество. Это объясняет стремление протоколистов отказаться от связного текста при составлении неречевого протокола в пользу списков и таблиц. Списки в неречевых протоколах заседаний войсковых комитетов преобладают: таблица предоставляет больше возможностей для читателя, но требовательна к протоколисту. Список менее удобен для читателя, слабее влияет на организацию текста, но менее требователен к составителю.

В подпункте «Ссылки и нумерация в неречевых протоколах» вскрывается влияние, оказываемое табличным и списочным «языками» на организацию текста протокола. Эффективное использование списка или таблицы предполагает разрушение текстуальных связей между фрагментами текста, прежде всего имплицитных ссылок. Таблица позволяет сократить объем текста за счет замены эксплицитных ссылок имплицитными. Список, напротив, провоцирует создание собственной системы ссылок при помощи идентификаторов и описаний, особенно если протокол организуется при помощи двух списков: повестки дня и постановлений.

На основании накопленного в первой главе эмпирического материала, во второй главе мы оказываемся в силах перейти от описания комплекса протоколов как недифференцированного комплекса однотипных документов к выделению в нём общей и двух частных моделей организации речи: речевого и неречевого протоколов. Выяснены специфика обеих моделей и те деформации, которые испытывает в результате следования им протоколистом текст протокола как последовательность фрагментов речи. Это шаг исследования позволит нам в последней главе перейти к выявлению тех функций, ради выполнения которых, собственно, и создаётся та или иная структура протокола.

С главы 3 «Тематика и функции постановлений протокола войскового комитета» анализ структуры дополняется анализом функций. Третья глава посвящена постановлениям как самостоятельным коммуникативным единицам в рамках протокола (особенно стремящегося к реализации неречевой модели). Параграф 1 «Функции постановлений» начинается с пункта «Краткая характеристика коммуникативных функций». содержащий краткое описание коммуникативных функций, в основном в соответствии с представлением Дж.Р. Сёрля о речевых актах.

Второй пункт «функииональная классификаиш постановлений» посвящен собственно анализу и классификации постановлений по реализуемым им коммуникативным функциям. Основные функции, выполняемые постановлениями, -директивная и репрезентирующая (директив и репрезентатив по Дж.Р. Сёрлю), каждой из которых посвящён отдельный подпункт.

Подпункт «Директивы» состоит из трёх субподпунктов: «Предписания». «Правила». «Декларации: требования, протесты и воззвания», в каждом из которых идёт речь об одной из разновидностей директивной функции, встречающихся в протоколах комитетов. Предписания (прескриптивы) - разновидность директивной функции, использующая для успешной реализации бюрократическую иерархию. Это распоряжения членам комитета, должностным лицам, ходатайства строевому командиру и вышестоящим комитетам и т.п. Правила предполагают зависимость действия от условия и возможность многократного повторения действия. Выяснена связь разновидности правила- конститутивного правила - с распределением деятельности между структурными составляющими комитета (комиссиями). Декларации (в специфическом рабочем понимании термина), в отличие от прескриптивов, выполняются в обход бюрократической машины: комитеты при помощи деклараций требуют у вышестоящих инстанций и взывают к низшим (как правило). Выявлены отличия структуры внебюрократической коммуникации комитетов от бюрократической: среди прескриптивов преобладают прошения и ходатайства (т.е. направленные снизу вверх по иерархической лестнице), среди деклараций подобной диспропорции не замечается.

В подпункт «Репрезентативы (описания)» определяется место описаний в распорядительной документации. Репрезентативы занимают две ниши:

1) вспомогательная функция предписывающих постановлений, направленная на информирование непосредственных адресатов и слушающих о принятых решениях;

2) объявление, т.е. информирование адресатов о процессах и состояниях, которые интересны адресатам сами по себе. Важнейшая разновидность объявлений - описание результатов произведённых комитетов выборов. Выяснено, что объектом описания, таким образом, в подавляющем большинстве случаев является сам комитет.

В параграфе 2 «Тематика постановлений» предлагается прочтение тематики постановлений в коммуникативном плане. К уже известным данным о тематике протоколов войсковых комитетов, полученным В.И. Миллером, добавлены два новых вывода: 1) группы тематических категорий не имеют значимых связей друг с другом, но тематические категории одной группы категорий имеют тенденцию к объединению в одном протоколе; 2) адресация постановлений в значительной мере

обусловлена тематикой, что подтверждает наше предположение о фундаментальной связи тематики и функций постановлений протоколов войсковых комитетов.

В целом третья глава обогащает наши знания о постановлениях войсковых комитетов тремя выводами: 1) комитеты используют две модели коммуникации -посредством бюрократической машины и в обход неё, причём первая модель преобладает; 2) осмысление тематического единства группы вопросов приводит к изменению функции постановлений по этим вопросам (с предписаний на правила); 3) процесс тематической дифференциации постановлений, ведущий к преобразованию собрания комитета в орган санкционирования решений комиссий, в войсковых комитетах не получает завершения.

В главе 4 «Функции протокола войскового комитета в системе управления и самоуправления российской армии» предлагается решение основной проблемы работы о функциях и происхождении протоколов войсковых комитетов.

Параграф 1 «Состав и финансирование войскового комитета» развивает исторический контекст, намеченный в начале первой главы (параграф о появлении, развитии и разрушении системы комитетов). В пункте «Состав войскового комитета» рассматривается необходимая предпосылка для анализа происхождения протокола комитета - социальный состав органа. Проанализирован единственный регулярно встречающийся показатель - воинское звание и/или должность. Выявлены: 1) неуклонно возрастающее значение в комитетах унтер-офицеров (младшего командного состава), посредничающего между рядовым составом и офицерами; 2) особая роль писарей в первое время существования комитетов на секретарских должностях.

В пункте «Финансирование комитетов» анализ личного состава дополняется анализом материального положения и источников финансирования, а значит, экономических зависимостей комитетов. Выяснено, что, несмотря на создание системы самообложения личного состава и нерегулярные коммерческие операции, основным источником финансирования до конца существования комитетов оставались «суммы» воинских частей и соединений, а также доходы солдатских лавок (предприятий торговли предметами солдатской роскоши).

В параграфе 2 «Происхождение протоколов войсковых комитетов» анализируются связи протоколов комитетрв с другими делопроизводственными

традициями. Выясняется, что единственной традицией, с которой протоколисты были устойчиво связаны, была традиция строевого делопроизводства. Однако строевое делопроизводство содержало очень небольшое количество документов коллегиальных органов, причём писарям (а возможно, и офицерам) на местах, по-видимому, были известны только журналы Военного совета, служившие основой для некоторых приказов по военному ведомству. Делопроизводство других войсковых коллегиальных органов могло быть известно в действующей армии только фрагментарно. Делается вывод о том, что протокол войскового комитета формируется без единообразного образца, с использованием различающихся у разных протоколистов фоновых знаний о делопроизводстве коллегиальных органов и общей базы в виде делопроизводства единоличной системы управления войсками.

Функции протокола комитета рассматриваются в параграфе 3 «Протокол войскового комитета как инструмент легитимации». Выявлены две основные функции: 1) трансфер постановлений до исполнителей; 2) легитимация комитета. Вторая функция объясняет распространение протоколов по широкому кругу адресатов, у которых, тгким образом, запрашивается легитимность на совершение властных действие: 1) строевого начальства; 2) соседних комитетов; 3) личного состава формирования (избирателей). Механизм легитимации комитета посредством протокола состоит из трёх частей: 1) презентация власти посредством протокола заседания, описывающего комитет как властный орган; 2) формирование неравной причастности к власти адресанта и адресатов протокола; 3) представление комитета как единого актора, а не совокупности индивидуально ответственных должностных лиц (обезличивание власти).

В параграфе 4 «Легитимация войскового комитета как органа самоуправления» проблема легитимации рассматривается уже не со стороны инструмента (протокола), а со стороны самого процесса легитимации, в котором ключевую роль играет протокол заседания. Запрос на легитимацию у каждого из трёх адресатов обосновывался одним из трёх мифов об источнике и распространении легитимности. Демократический миф называет подлинным носителем легитимности народ. В соответствии с этим мифом войсковые комитеты проводят выборы и пытаются вовлечь личный состав в политические процедуры, инструментом чего является протокол комитета. Корпоративный миф видит носителя легитимности в

корпорации. Протоколы являются также запросом на подтверждение легитимности от корпорации (других комитетов). В войсковых комитетах корпоративный миф тесно связан с ролью культуртрегера, которую берут на себя комитеты в отношении глубинно мудрого, но несознательного народа. Бюрократический миф предполагает делегирование легишмности от начальника подчинённому. Теряя легитимность от личного состава, комитеты обращаются к строевому начальству, но терпят неудачу. Делегирование легитимности на заведомо непопулярные действия командиров приводит только к ещё большему понижению кредита доверия со стороны солдат, а это, в свою очередь, снижает интерес командования к активному сотрудничеству с комитетами. Попытка установления самоуправления в армии терпит неудачу в результате неготовности большей части личного состава к инициативным действиям и неумению меньшинства втянуть большинство в политическую игру.

Исследование в четвёртой главе приходит к следующим выводам. 1) Протоколы войсковых комитетов не имеют предшественника, который использовался бы в качестве устойчивого образца, и создаются с нуля с использованием общего опыта протоколистов в неколлегиальном делопроизводстве и разного у разных протоколистов знания о ведении коллегиального делопроизводства. 2) Основной функцией протокола комитета, наряду с обеспечением доставки постановлений до непосредственных адресатов, является вовлечение возможно более широкого круга акторов в политическую игру обмена отчётности на легитимность. Комитет нарушает нормальную последовательность действий, в которой отчётность следует за запросом на отчётность, пытаясь распространением протоколов спровоцировать получение запроса на отчётность. 3) Провоцирование делегирования легитимности у двух из трёх адресатов терпит неудачу в силу недостаточной решимости комитетов в выборе источников легитимности, давления государственной власти и неудачной конструкции коммуникации комитетов с основным легитиматором - избирателями.

В Заключении подводятся итоги исследования. Структура протоколов войсковых комитетов представляется следующей.

Общая модель протокола задаётся тесной связью протокола и заседания как первичного и вторичного жанров, причём вторичный жанр (протокол) является не более или менее точным отражением первичного (заседания), а результатом жёсткого отбора элементов в соответствии с собственными функциями протокола. Общая

модель в протоколах войсковых комитетов реализуется в две частные модели, различающиеся теми жанрами в составе заседания, к которым отсылает протокол. Протоколы войсковых комитетов характеризуются преобладанием одной частной модели (неречевой) над другой (речевой). Тенденция к распадению текста на изолированные фрагменты речи превалирует в протоколах комитетов над стремлением связному к воспроизведению последовательности речей. Полного распада, однако, не происходит по причине сохранения общей повествовательной оболочки и единства адресанта всех элементов структуры.

Выводы о функциях протокола комитета базируются на выводах о структуре протокола и функциях постановлений как самостоятельных коммуникативных единицах в составе протоколов.

Двойственность структуры протокола, неготовность полностью отказаться от одной модели в пользу другой может быть объяснена только двойственностью функций протокола. Преобладание неречевой модели обусловлено выполнением протоколом функции доставки до исполнителя и сохранения юридически значимого текста постановлений. Для выполнения этой функции, однако, достаточно было бы свести протокол к множеству полностью независимых постановлений, избавившись от повествовательной оболочки и непоследовательного изложения речей выступающих.

Сохранение лишнего, с точки зрения следования первой модели, объёма речи объясняется своеобразной второй функцией протокола. Это функция запрашивания легитимности посредством навязывания отчётности адресату. Правильность гипотезы подтверждается списком адресатов, среди которых распространялись протоколы (личный состав, другие комитеты, строевое начальство). Всё это акторы, от которых комитеты зависели или хотели зависеть в своих действиях.

Широкий круг акторов, у которых комитеты готовы были запрашивать легитимацию своей деятельности, свидетельствует о нехватке легитимности, которую с самого начала своей деятельность испытывали и осознавали члены комитетов. Вместе с тем комитеты никак не могли решиться на окончательный выбор легитиматора и, соответственно, бесповоротное определение своего дальнейшего политического пути. Непоследовательное и тоже нерешительное давление со стороны государственной власти легло на благоприятную почву неготовности комитетов

отстаивать собственную точку зрения и собственные властные отношения, а в большинстве случаев и отсутствия четко сформулированной точки зрения. В результате комитеты с середины лета 1917 г. полностью соглашаются с предложенной им ролью слуги трёх господ, что приводит к краху всей системы комитетов и неудаче попытки установить самоуправление в российской армии.

Самоуправлению в армии не удаётся спасти армию, а значит, и само себя. Войсковые комитеты вместе со всеми своими конкурентами в виде рад и военно-революционных комитетов, погибают вместе с гибелью старой армии в начале 1918 г.

К диссертации приложен Список протоколов комитетов XI армии. Список состоит из 1287 позиций и включает краткую информацию о протоколах и заседаниях, по итогам которых они составлены, соответствующих критериям отбора, охарактеризованным во введении. Для каждого протокола указываются (если соответствующие свойства присутствуют и известны) дата заседания, оригинальный номер, название комитета, самоназвание источника, председатель, секретарь и число присутствующих на заседании, тип заседания, место архивного хранения и подлинность (для каждого экземпляра), а также имеющиеся публикации.

Основные результаты исследования представлены в 6 печатных работах, в том числе:

в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Мешков А.Н. Протокол заседания как основной документ делопроизводства войсковых комитетов действующей армии 1917-1918 гг. / А.Н. Мешков // Вестник РГГУ. Сер. Ист. науки. -М.: РГГУ, 2011. -№ 12. - С. 171-185. (1 п.л.)

- прочие:

2. Мешков А.Н. Динамика состава войсковых комитетов российской армии в 1917 - начале 1918 г. (на примере полкового комитета 15 Шписсельбургского пехотного полка) / А.Н. Мешков // Ежегодник историко-антропологических исследований. 2009. -М.: РУДН, 2009. - С. 196-202. (0,5 п.л.)

3. Мешков А.Н. Идентичность без носителя: коммуникативный подход к исследованию идентичностей (на примере анализа протоколов комитетов воинских частей. Апрель-июнь 1917 г.) / А.Н. Мешков // Ежегодник историко-антропологических исследований. 2008.-М.: РУДН, 2008. - С. 179-189. (0,8 п.л.)

4. Мешков А.Н. Источниковедение делопроизводственных источников и теория речевых жанров / А.Н. Мешков // Историография источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин : материалы XXII междунар. науч. конф. Москва, 28-30 янв. 2010 г. - М.: РГГУ, 2010. - С. 290-292. (0,1 п.л.)

5. Мешков А.Н. Протокол войскового комитета 1917 г. как средство легитимации / А.Н. Мешков // Ежегодник историко-антропологических исследований. 2010. - М.: РУДН, 2010. - С. 107-120. (1 п.л.)

6. Мешков А.Н. Протоколы войсковых комитетов российской армии 1917 г. в контексте коммуникативно-дискурсивного подхода к проблематике идентичностей / А.Н. Мешков // Вспомогательные исторические дисциплины - источниковедение -методология истории в системе гуманитарного знания : материалы XX междунар. науч. конф. Москва, 31 янв. - 2 февр. 2008 г. : в 2 ч. - М. : РГГУ, 2008. - Ч. II. - С. 459-462. (0,1 п.л.)

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД № 1-00007 от 26.09.2000 г. Подписано в печать 09.11.2011 Тираж 100 экз. Усл. п.л. 1,5 Печать авторефератов (495)730-47-74,778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Мешков, Александр Николаевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЭЛЕМЕНТЫ СТРУКТУРЫ ОСНОВНОЙ ЧАСТИ ПРОТОКОЛА ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА: ОТ ВОПРОСА К ПОСТАНОВЛЕНИЮ.

1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОТОКОЛОВ КОЛЛЕГИАЛЬНЫХ ОРГАНОВ.

2. ЗАРОЖДЕНИЕ, РАЗВИТИЕ И ГИБЕЛЬ СИСТЕМЫ ВОЙСКОВЫХ КОМИТЕТОВ.

3. ВОПРОС.

4. ДОКЛАД ПО ВОПРОСУ.

5. ВОПРОСЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ.

6. ПРЕНИЯ.

7. ПОСТАНОВЛЕНИЕ. РАСШИРЕННОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ.

ГЛАВА ВТОРАЯ. СТРУКТУРНЫЕ МОДЕЛИ ПРОТОКОЛА ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА И ИХ РЕАЛИЗАЦИИ.

1. ПОДЛИННИКИ И КОПИИ ПРОТОКОЛОВ.

2. ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ПРОТОКОЛА КАК ПИСЬМЕННОГО ЖАНРА.

3. ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ЖАНРЫ ЗАСЕДАНИЯ И ИХ ОТОБРАЖЕНИЕ В ПРОТОКОЛЕ.

4. ТИПОЛОГИЯ УСТНЫХ ЖАНРОВ ОБСУЖДЕНИЯ ВОПРОСА В ЗАСЕДАНИИ.

5. МОДЕЛИ ПРОТОКОЛА.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ТЕМАТИКА И ФУНКЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ПРОТОКОЛА ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА.

1. ФУНКЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЙ.

2. ТЕМАТИКА ПОСТАНОВЛЕНИЙ.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ФУНКЦИИ ПРОТОКОЛА ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ И САМОУПРАВЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ АРМИИ.

1. СОСТАВ И ФИНАНСИРОВАНИЕ ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА.

2. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПРОТОКОЛОВ ВОЙСКОВЫХ КОМИТЕТОВ.

3. ПРОТОКОЛ ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА КАК ИНСТРУМЕНТ ЛЕГИТИМАЦИИ.

4. ЛЕГИТИМАЦИЯ ВОЙСКОВОГО КОМИТЕТА КАК ОРГАНА САМОУПРАВЛЕНИЯ.

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Мешков, Александр Николаевич

Актуальность темы исследования.

Делопроизводство войсковых комитетов российской армии 1917 - начала 1918 г. исследовано слабо. Специальных трудов, посвященных источниковедческому анализу их делопроизводства, не существует. В некоторых работах тематика эта затрагивается косвенно, а в 1982 г. даже был выпущен сборник документов войсковых комитетов 1917— 1918 гг.1 Однако как таковое делопроизводство войсковых комитетов действующей армии не изучено совершенно. Между тем потребность в специальном источниковедческом анализе этого большого и важного корпуса источников давно назрела.

Во-первых, интерес представляют сами войсковые комитеты, важнейшим источником по истории которых является их делопроизводственная документация. Войсковые комитеты, более известные под неточным наименованием солдатских комитетов, стали своего рода символом революции на фронте. С одной стороны, комитеты стали новыми органами самоуправления, осуществлявшими часть властных функций в полку. С другой стороны, с появлением комитетов старая система управления -строевая - никуда не делась, продолжив своё существование рядом с первой. Если «двоевластие» в центральных органах власти давно уже стало историографическим штампом, то о механизмах реализации такового в действующей армии мы знаем сравнительно мало. Место войсковых протоколов в источниковедческой классификации не является самоочевидным и не может быть определено априорно, вследствие чего не могут быть определены их информационная ценность и методы работы с ними.

Во-вторых, делопроизводственная документация комитетов представляет интерес и сама по себе. «Двоевластная» система управления не могла не оказать влияния на делопроизводственные источники как таковые, благодаря чему привычные нам разновидности источников могли выполнять совсем непривычные функции. Каждая разновидность делопроизводственного источника в системе управления войсковых комитетов может нести в себе источниковедческую загадку в виде неожиданного сочетания самоназвания источника, его структуры и реализуемых им функций. Кроме того, взрывной характер появления и развития комитетской сети и, соответственно, комитетского делопроизводства, требует от нас ответа об источниках источника, образцах, по которым составлялась комитетская документация. Последний вопрос, несмотря на свою важность, по-видимому, даже не ставился.

Войсковые комитеты действующей армии: Март 1917 - март 1918 г. / отв. ред. Л.М. Гаврилов. М., 1982. 607 с.

Историография.

Историографию работы разумно разделить на три части, с трёх сторон раскрывающих тему исследования.

Первая группа работ раскрывает тему революции, в особенности революции в армии, в социально-политическом и социально-психологическом аспектах.

Изучение революции, в том числе революции в армии, начинается сразу после революции и гражданской войны. Отечественная историография 1920-х гг. характеризуется следующими аспектами. Во-первых, в историографической разработке революционной тематики в этот период принимают активное участие непосредственные участники революционных событий, поэтому исследования этого периода часто находятся на стыке собственно историографии и мемуаристики2.

Во-вторых, поскольку разработка темы в этот период ещё только начата, много внимания уделяется публикации документов, но публикации эти несистематичны, часто технически несовершенны3. С другой стороны, исследователи, как правило, не уделяют особого внимания источниковедческой составляющей исследования. Первая попытка источниковедческой и методологической рефлексии появляется в статье С. Пионтковского 1926 г.4 Из публикаций документов, посвященных революции в армии, следует отметить известный сборник «Разложение армии в 1917 году»5. Подбор документов в этом сборнике оставался уникальным для советской историографии до конца 1980-х гг.

В-третьих, исследования 1920-х гг. существенно отличаются от позднейшей советской историографии общим представлением о ходе революции. Если позднейшая историография может быть с некоторой долей условности определена как политологическая, то работы 1920-х гг. скорее социологические. Действительно, работы 1930-х-1980-х гг. основное внимание уделяют политической борьбе РСДРП(б) с её

2 Аросев А. Настроение армии накануне Октябрьского переворота (письма солдат с фронта) // Красная летопись. 1925, №2 (13). С. 227-238. Дегтярев Л. Октябрь румынского фронта // Красная летопись. 1923, №6. С. 207-278. Крыленко Н. Февральская революция и старая армия // Пролетарская революция. 1927, №2-3 (61-62). С. 240-251. Лелевич Г. Октябрь в ставке. Гомель, 1922. 1У+94+83 с. Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год: В 3 т. М., 1992.

3 Бухбиндер Н. На фронте в предоктябрьские дни. По секретным материалам ставки // Красная летопись. 1923, №6. С. 9-63. Верховное командование в первые дни революции // Красный архив. 1924, т. 5. С. 213-240. Октябрь на фронте // Красный архив. 1927, т. 4 (23). С. 149-193.

Пионтковский С. К вопросу об изучении материалов по истории Октябрьской революции // Пролетарская революция. 1926, №2 (49). С. 234-243.

Разложение армии в 1917 году / Подгот. к печати Н.Е. Какуриным с предисловием Я.А. Яковлева. М.-Л., 1925. 191 с. противниками. Исследования же раннесоветского периода, в особенности работы Н.В. Крыленко, Я. А. Яковлева, М.Н. Покровского и А. Буйского основное внимание уделяют социальной проблематике. В центре внимания исследователей находилась проблема разложения армии, заявленная и в названии уже упомянутого сборника документов. Из всех возможных причин разложения, Н.В. Крыленко, Я.А. Яковлев и др. выделяли как главную её крестьянский состав: пассивное сопротивление крестьян / разрушило старую армию, но не смогло создать новую, ни даже конституироваться в организованную социальную группу с определёнными целями.6

Политологическое (или квазиполитологическое) прочтение истории революции появляется в отечественной историографии в те же 1920-е гг.7 и сохраняется практически в неизменном виде до наступления перестройки. Вся многочисленная литература этого периода об армии и революции может быть разделена на несколько обширных групп. Первая группа - обобщающие многотомные монографии, посвященные истории революции 1917 г. или гражданской войне в целом8. Вторая группа - работы, посвященные революционным событиям на отдельных фронтах9, отдельных армиях, корпусах, гарнизонах и проч. Наконец, третья группа - работы преимущественно военных историков о так называемой военно-боевой работе партии большевиков10. Существенным

БуйскийА. Военная подготовка Октября: 2-е изд. M.-JI., 1930. 109 с. Крыленко Н. Февральская революция и старая армия // Пролетарская революция. 1927, №2-3 (61-62). С. 240-251. Яковлев Я. Армия перед Октябрем. (Из книги "К истории Октябрьской революции") // Красная новь. 1924, №7-8 (24-25). С. 241-258. Покровский М.Н. Большевики и фронт в октябре-ноябре 1917 г. // Красная новь. 1927, кн. 11. С. 157-170.

7 Рабинович С.Е. Борьба за армию в 1917 г.: Очерки партийно-политической борьбы и работы в армии в 1917 году. M.-JL, 1930.160 с.

8 Минц И.И. История Великого Октября: В 3 т. Изд. 2-е. М., 1977. История Гражданской войны в СССР: в 5 т. М., 1935-1960. Муратов Х.И. Революционное движение в русской армии в 1917 году. М., 1958. 391 с. Голуб П.А. Большевики и армия в трех революциях. М., 1977.320 с.

9 Гапоненко Л. Солдатские массы Западного фронта в борьбе за власть Советов (1917). М., 1953. 196 с. Голуб П.А. Солдатские массы Юго-Западного фронта в борьбе за власть Советов (март 1917 года - февраль 1918 года). Киев, 1958. 253 с. Капустин М.И. Солдаты Северного фронта в борьбе за власть Советов. М., 1957. 319 с. Френкин М.С. Революционное движение на Румынском фронте. 1917-март 1918. Солдаты VIII армии за мир и власть Советов. М., 1965. 365 с. Меликян Г.С. Октябрьская революция и Кавказская армия. Ереван, 1989. 424 с. Андреев А.М. Солдатские массы гарнизонов русской армии в Октябрьской революции. М., 1975.343 с.

10 Голуб П.А. Большевики и армия в трех революциях. М., 1977. 320 с. Ерыкалов Е.Ф., Носов Ф.В., Путырский Е.П., Шунденко С.Н. В огне революции: Военно-боевая работа большевистской партии в 1917 году. М., 1961. 286 с. Котов Н.П. Военно-боевая работа большевиков Украины в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и установления Советской власти (март 1917 - февраль 1918 гг.): Автореферат дисс. к.и.н. М., 1985.22 с. Панкратов Н.Р. (ред.) Военно-боевая работа партии большевиков (1903-1917 гг.). М., 1973.382 с. достижением этого периода было начало планомерного изучения истории революции и расширение и систематизация источниковой базы11, вылившиеся в публикацию ряда документальных сборников12. Вместе с тем развитие социологического подхода не получило в этот период своего продолжения.

Историография революции в армии не могла не затрагивать тему войсковых комитетов и военно-революционных комитетов - органов революционного армейского самоуправления. Войсковые комитеты стали организационным символом революции в армии, подобно тому как символом революции в целом советы депутатов. Советская историография (и отчасти постсоветская) войсковых комитетов и армейских военно-революционных комитетов устроена подобно общей историографии революции и армии, но представляется более фрагментарной13. Отдельного внимания заслуживает монография В.И.Миллера о начальном периоде существования комитетов (март-апрель 1917г.)14. Автор не ограничивается описанием борьбы большевиков с политическими конкурентами за влияние на армию, но рассматривает полномочия и деятельность войсковых комитетов как органов (само)управления. Автор не считает возможным обойтись без минимального источниковедческого анализа: для описания деятельности комитетов в главе «Войсковые комитеты фронта за работой» он прибегает к источниковедческому анализу протоколов войсковых комитетов. Применяемые им методики обсчёта могут быть оспорены, но это единственный пример источниковедческой рефлексии применительно к протоколам войсковых комитетов и войсковым комитетам в историографии. Изучение войсковых

Протасов Л.Г. Источниковедческие аспекты истории революционного движения в русской армии в 1917 году // Источниковедческие работы. Тамбов, 1973. Выпуск третий. С. 3-32. МеликянГ.С. Источниковедение и историография революционного движения в Кавказской армии в 1914-1918 г.г. Ереван, 1972.74 с.

12 Революционное движение в русской армии. 27 февраля - 24 октября 1917 года: Сб. док. / под ред. Л.С. Гапоненко. М., 1968. 620 с. Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. - март 1918 г.: Сб. док. / под ред. Л.С. Гапоненко. М„ 1973.454 с.

13 Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 — февраль 1918 гг.). М., 2003. 304 с. Воронин Е.П., Елпатъевская Е.А. (подг.). Документы о деятельности военно-революционных комитетов действующей армии (октябрь 1917 г. -январь 1918 г.) // Советские архивы. 1977, №1. С. 5-17. ГавриловЛ.М. Солдатские комитеты в Октябрьской революции (действующая армия). М., 1983. 221 с. ГициуММ. Деятельность солдатских Советов и комитетов на Румынском фронте и в Молдавии в

1917 г. Кишинев, 1983.159 с. Миллер В.И. Ставка и солдатские комитеты в марте 1917 г. // Октябрь и Гражданская война в СССР / Редколлегия И.М. Майский и др. М., 1966. С. 6280. СаетЛЯ. Военно-революционные комитеты Кавказского фронта (ноябрь 1917 - март

1918 г.). // Революционное движение в русской армии в 1917 году. Сб. ст. / отв. ред. И.И. Минц. М., 1981. С. 136-141. Соболев Г.Л. Приказ военного министра о выборных организациях в армии и флоте (16 апреля 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VII. С. 28-42.

14 Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974.319 с. комитетов и военно-революционных комитетов действующей в советский период было подытожено изданием в 1977 и 1982 гг. сборниками документов «Военно-революционные комитеты действующей армии» и «Войсковые комитеты действующей армии» соответственно15. Вступительная статья последнего отмечает слабую разработанность темы, но дальнейшего развития её не последовало. Л.Г. Протасов также отмечает слабость или даже отсутствие источниковедческого анализа в обширной литературе по теме и концентрацию исследовательских усилий на архивных фондах штабов армий, фронтов и центральных учреждений. Содержащие огромный объём информации фонды отдельных частей, а также дивизий и в меньшей степени корпусов исследованы слабо.

Зарубежная историография рассматривала проблему революции в армии в рамках общего феномена революции и истории советского государства в целом, причём в центре внимания обычно оказывалась проблема образования авторитарного государства в результате подчёркнуто антигосударственной революции, вызывавшей у современников представления о торжестве анархии и разрушения российского государства16. Применительно к нашей работе наиболее интересны размышления М. Ферро, обобщённые П. Бурдьё, о судьбе выборных организаций - советов и комитетов (оба автора работали в отличной от нашей исследовательской парадигме)17. В центре их внимания находится проблема делегирования и представительства, самой логикой своего развития приводящая к переворачиванию исходных отношений легитимации.

Другое направление зарубежной историографии революции, продолжающее успешно развиваться в наши дни может быть охарактеризовано как семиотическое. К этому направлению относятся работы, посвящённые языку, символике и дискурсу революции, а также формирующимся при их посредстве идентичностям18.

Военно-революционные комитеты действующей армии (25 октября 1917 г. - март 1918 г.) / отв. ред. J1.M. Гаврилов, И.Г. Тишин. М., 1977. 658 с. Войсковые комитеты действующей армии: Март 1917- март 1918 г. / отв. ред. JI.M. Гаврилов. М., 1982. 607 с.

16 Верт Н. История советского государства. 1900-1991. М., 1992. 480 с. Карр Э. История Советской России. М. Кн. 1: Большевистская революция 1917-1923. Т. 1-2. М., 1990. 764 с.

17 Ferro М. The Bolshevik Revolution: A Social History of the Russian Revolution. London et al., 1985. XIV+351 p. Бурдье П. Делегирование и политический фетишизм // Социология социального пространства / Бурдье П. СПб., 2005. С. 157-178.

18 Figes О., Kolonitskii В. Interpreting the Russian Revolution: The Language and Symbols of 1917. New Haven - London, 1999. VIII+198 p. Figes O. The Russian Revolution of 1917 and its Language in the Village // The Russian Revolution: The Essential Readings / Ed. by Martin A. Miller. Oxford, 2001. P. 73-103. Palat M.K. Regulating Conflict through the Petition // Social Identities in Revolutionary Russia / Ed. by Madhavan K. Palat. Hampshire - N.Y., 2001. P. 86-112.

Специально теме революции в армии посвящены фундаментальные труды М.С. Френкина и А.К. Уайлдмана19. М.С. Френкин рассматривает революционное движение как плод социальных и национальных противоречий в империи, а приход к власти большевиков - как сознательный обман стремившихся к эмансипации масс, причём солдаты рассматриваются как самостоятельная социальная и политическая сила, хотя и крестьянская по происхождению. А.К. Уайлдман, напротив, уделяет особое внимание крестьянской сути (а не только происхождению) большей части солдат имперской армии.

Постсоветская историография вновь обратилась к социологическому изучению революционного периода и может быть представлена как прямое развитие советской историографии 1920-х гг. с опорой на последовавшие достижения теоретической мысли, в особенности, на пути сближения социологии с психологией. В психосоциологическом ключе выдержаны работы В.П. Булдакова, О.С. Поршневой, А.Б. Асташова20. При этом если В.П. Булдаков сводит психологию солдата к психологии вчерашнего, но крестьянина, то А.Б. Асташов уделяет особое внимание тем трансформациям, которые происходят в психике «человека с ружьём», какого бы он ни был происхождения. Таким образом, в современной социологической и психосоциологической историографии революции можно выделить два направления. Одни, как В.П. Булдаков, настаивают на архаизирующем влиянии потрясений на социум и психику человека, другие, как А.Б. Асташов, видят в них мощный модернизирующий фактор.

Второе важное течение в постсоветской историографии революции в армии -национальные историографии государств, возникших после распада СССР, для многих из которых государственные образования периода революции и гражданской войны представляются непосредственными предшественниками. Поскольку новые национально-исторические нарративы, как правило, составляются вокруг истории создания государства, национальные историографии революции также сосредоточиваются вокруг политической борьбы и, в частности, борьбы за формирование национальных частей в

Френкин М. Русская армия и революция. Мюнхен, 1978. ХХХ+749 с. WildmanA.K. The End of the Russian Impérial Army: In 2 v. Princeton, 1980-1987.

20 Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. 376 с. Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны (1914 - март 1918 г.). Екатеринбург, 2000. 415 с. Поршнева О.С. Социальное поведение солдат русской армии в годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917 гг.) // Социальная история. Ежегодник. М., 2004. 2001/2002. С. 355-398. Асташов А.Б. Русские солдаты и Первая мировая война: Психоисторическое исследование военного опыта // Социальная история. Ежегодник. М., 2004.2001/2002. С. 39^-425. российской армии 1917 г. Для нашей тематики наибольшее значение имеют исследования украинских авторов21.

Таким образом, на сегодняшний день можно выделить три актуальных проблемных поля, в рамках которых исследуется революция 1917 г.: психосоциальная история (новая социальная история), политическая история, семиотика (культурная история).

Вторая группа работ посвящена раскрытию источниковедческой проблематики. Это источниковедческие, документоведческие и филологические исследования так называемой протокольной документации, в целом делопроизводственных источников, в целом массовых источников. Под протокольной документацией обычно подразумеваются не только протоколы, но и сопутствующие документы, составляемые по итогам заседания или используемые в ходе заседания коллегиального органа (доклады, резолюции, повестка дня). Поскольку протоколы войсковых комитетов действующей армии предметом специального исследования не становились, обратимся к историографии протокольной документации других коллегиальных органов, как дореволюционных, так и пореволюционных.

Протоколы, а также сопутствующие им резолюции и доклады, представляют собой специфический источник.

В литературе можно встретить несколько взглядов на протокол.

Первая концепция протокола принадлежит теоретикам делопроизводства и документоведения22. Впервые в специальной документоведческой литературе протокол как разновидность документа рассматривается ещё Н.В. Варадиновым, причём автор отмечает существование двух пониманий термина23. Согласно современному\ взгляду, протокол представляет собой «документ, фиксирующий ход обсуждения вопросов и принятия решений на собраниях, совещаниях, заседаниях, конференциях»24. Ключевой идеей является представление о протоколе, как об описывающем «ход заседания», т.е. нарративе (рассказе), повествующем о событии. Главная ценность протоколов

Голубко В. Армія Української Народної Республіки 1917-1918: Утворення та боротьба за державу. Львів, 1997. 275 с. Тинченко Я. Українське офіцерство: шляхи скорботи та забуття: 1917-1921 роки. Київ, 1995. Ч. 1: біографічно-довідкова. 258 с.

22 Быкова Т.В., Вялова Л.М., Санкина JI.B. Делопроизводство: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. M., 2006. С. 174-180. Кушнаренко H.H. Документоведение: Учебник. Киев, 2004. С. 347. Бардаев ЭЛ., Кравченко В.Б. Документоведение: учебник для студ. высш. учеб. заведений. М., 2008. С. 194-195.

Варадинов Н.[В.] Делопроизводство. Руководство к составлению всех родов деловых бумаг и актов, по данным формам и образцам. 2-е, по современному законодательству измен., изд.: В 4 ч. СПб., 1873.

24 Быкова Т.В., Вялова U.M., Санкина JI.B. Делопроизводство: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 174. заключается в возможно более подробном описании хода заседания, произносившихся речей, выступлений и проч. С такой точки зрения подходит к протоколам C.B. Яров, намеренно выбирающий для анализа протоколы тех органов, которые вели их максимально подробно25. Основным методом исследования протоколов при таком подходе должен быть текстологический анализ. Действительно, протокол представляется результатом эволюции одного текста (устного или письменного доклада или выступления) в другой (протокол). Особое внимание обращает на язык протоколов, степень участия в составлении окончательного текста докладчика, протоколиста, информаторов докладчика.

Второй взгляд на протоколы сосредоточивается не на описании хода заседания, а на вопросах и принятых решениях, для изучения которых протокол является важным источником. Анализ вопросов и постановлений требует инструментария, отличного от текстологического анализа. Как правило, в качестве такого инструментария используется более или менее отрефлексированный формулярный анализ, но выявлением формуляра исследователи не ограничиваются. Обыкновенно анализ формуляра сосредоточивается на начальной и конечной, наиболее устойчивых частях протокола и служит основанием для дальнейших ' источниковедческих разысканий. Проблема взаимодействия устного заседания и письменного протокола обычно не ставится.

Основное внимание исследователи советского и постсоветского периодов уделяли протоколам и близким к ним делопроизводственным источникам центральных и столичных органов: Президиума ВСНХ, ЦК, Политбюро и Президиума ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС, Совнаркома, Петроградского и Московского советов и военно-революционных комитетов26. Особенно следует выделить работы JI.B. Борисовой и H.H. г

25 Яров C.B. Доклады агитаторов как источник для изучения политического протеста крестьян Северо-Запада Советской России // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2002. T.XXVIII. С. 391-411. Яров C.B. Протоколы районных собраний организаторов коллективов РКП(б) как источник для изучения настроений рабочих Петрограда в 1921 г. // Россия в XX веке: Сб. ст. к 70-летию со дня рождения члена-корреспондента РАН, профессора Валерия Александровича Шишкина / отв. ред. -Ковальчук В.М. СПб., 2005. С. 382-391. Яров C.B. Источники для изучения общественных настроений и культуры России XX века. СПб., 2009.430 с.

26 Афиани В.Ю. Документы Политбюро ЦК КПСС: архивоведческие и источниковедческие проблемы // Архивоведение и источниковедение отечественной истории. Проблемы взаимодействия на современном этапе: Доклады и тезисы выступлений на 3-ей Всероссийской конференции 25-26 февраля 1999 г. / ред. М.В. Ларин и др. М., 1999. С. 156-163. Афиани В.Ю. Записи заседаний Президиума ЦК КПСС за 1950-1960-е годы: Вопросы изучения и публикации // Археографический ежегодник за 2002 год. М., 2004. С. 61-72. Афиани В.Ю. Протоколы Бюро Президиума и Президиума ЦК КПСС 1950-1960-х годов. Проблемы источниковедения и археографии советского периода // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания / отв. ред. Е.К. Ромодановская. Новосибирск, 2000. С. 275-288. Борисова JI.B. Протоколы

Покровского. Работы JI.B. Борисовой представляют образец традиционного источниковедческого изучения протокола. H.H. Покровский, пользуясь открывшимися после перестройки возможностями, проводит комплексный анализ протоколов Политбюро по одной частной теме, выходя, однако, на уровень обобщения и (ре)конструируя процесс принятия решений в этом важнейшем органе власти советского государства. Наряду с собственно источниковедческим подходом можно выделить большой комплекс исследований, сосредоточенных на определении информационной ценности протоколов для изучения той или иной темы (деятельность Ленина и проч.)27. Эти работы также внесли свой вклад в науку привлечением внимания к ранее не использовавшимся источникам и вводом их в научный оборот.

Ряд исследований направлен на изучение протоколов и им подобных документов дореволюционных органов, в том числе журналов провинциальных магистратов (Н.В. Середы) и так называемых протоколов Негласного комитета (М.М. Сафронова)28. Наличие этих работ позволяет вписать протоколы советского и революционного периодов в широкие хронологические рамки. Сюда же следует отнести заметку В.Ю. Афиани, кратко

Президиума ВСНХ (1917-1920 гг.) (опыт источниковедческого анализа) // Исторические записки. М., 1988. Т. 116. С. 228-255. Борисова JI.B. Протоколы Президиума ВСНХ РСФСР как исторический источник (1917-1920 гг.): Дисс. . к.и.н. М., 1985. 186 с. Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода: Документы Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) первой половины 1920-х годов // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 18-46. Токарев Ю.С. Протоколы общих собраний, заседаний секций, Исполнительного комитета и бюро Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (март-апрель 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1968. Сб. I. С. 139-159.

27 Аникеев В.В. Протоколы заседаний Центрального Комитета РСДРП(б). Март-октябрь 1917 г. // Источниковедение истории Великого Октября / отв. ред. Г.А. Трукан. М., 1977. С. 26-55. Генкина Э.Б. Протоколы Совнаркома РСФСР за 1917-1922 гг. и их значение как исторического источника // Археографический ежегодник за 1976 год. М., 1977. С. 3-31. Генкина Э.Б. Протоколы Совнаркома РСФСР как исторический источник изучения государственной деятельности В.И. Ленина. М., 1982. 192 с. Грунт А.Я. Протоколы Московского военно-революционного комитета. Октябрь-ноябрь 1917 г. // Источниковедение истории Великого Октября / отв. ред. Г.А. Трукан. М., 1977. С. 101122. Рейхберг Г.Е. Протоколы Петроградского Военно-революционного комитета как исторический источник // Источниковедение истории советского общества. М., 1964. [Вып. I]. С. 36-63. Шишкин В.А. Протоколы СНК РСФСР 1918-1920 гг. как источник по истории советской концессионной политики // Исторические записки. М„ 1971. Т. 88. С. 336-361.

28 Сафонов М.М. Протоколы Негласного комитета // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VII. С. 191-209. Середа Н.В. Реформа управления Екатерины Второй: источниковедческое исследование. М., 2004. 446 с. Середа Н.В. Журналы заседаний магистратов и методика их изучения. // Города Европейской России конца XV -первой половины XIX века: Материалы международной научной конференции 25-28 апреля 2002 г., Тверь - Кашин - Калязин: В 2 ч. / отв. ред. Середа Н.В. - Тверь, 2002. -Ч. I / отв. ред. Середа Н.В. - Тверь, 2002. - С. 125-131. характеризующую эволюцию протокола от петровского Генерального регламента до современного протокола29.

С источниковедческими соседствуют документоведческие исследования, описывающие современный протокол заседания . Документоведы, как правило, рассматривают протокол с практической точки зрения, видя свою задачу в составлении правил написания протокола, а не в анализе причин, заставляющих в той или иной ситуации выбирать ту или иную модель протокола и вообще таковой составлять.

Четвёртый подход к изучению протоколов, наряду с текстологическим, собственно источниковедческим и информационным, может быть охарактеризован как количественный или математический. Суть его заключается в выделении в тексте источника определённых устойчивых параметров, значения которых могут быть формализованы и использованы в математических расчётах. Хотя в основании этого подхода лежат технические процедуры, он должен быть выделен в особый методический подход, поскольку использование этих процедур оказывает существенное влияние на общее представление об источнике и само исследование. В отличие от исследований, строящихся на так называемых качественных, или традиционных методиках, количественные исследования отличаются гораздо лучшей фальсифицируемостью (воспроизводимостью) получаемых данных. Однако сами результаты зачастую оказываются тривиальными либо не связанными непосредственно с техническими процедурами. Сочетание фальсифицируемости количественных исследований и нетривиальности результатов «качественных» в историческом знании остаётся на сегодняшний день нерешённой проблемой, в качестве паллиативной замены решения каковой предлагается обычно совместное (но по сути независимое) использование обеих методик31.

Как правило, под количественными методами в историографии понимается статистика, от простой описательной статистики до математической статистики и многомерного статистического анализа.

Применение статистических процедур к протоколам коллегиальных органов начинается со статьи В.З. Дробижева о статистической обработке протоколов ВСНХ

Афиани В.Ю. Протокол (Источниковедческие заметки) // Ad fontem / У источника: Сб. ст. в честь С.М. Каштанова / отв. ред. С.О. Шмидт. М., 2005. С. 432-434.

30 Янковая В.Ф. Протоколы заседаний: составление и оформление // Секретарь-референт. 2005, №3. Также соответствующие разделы упомянутых выше учебных пособий.

31 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М., 2003. С. 296-453.

1917-1929 гг.32 Развитие начатого В.З. Дробижевым направления находим в работах уральских исследователей о протоколах местных советов советской эпохи33. Из современной литературы следует отметить работы JI.A. Тимофеевой, посвящённые районным комитетам РКП(б)-ВКП(б) и основанные преимущественно на протокольной документации.34 JI.A. Тимофеева успешно совмещает традиционный источниковедческий анализ и статистический обсчёт протоколов, хотя преодолеть указанный выше дисбаланс «качественных» и «количественных» методик не удаётся и ей. Наиболее полный обзор статистических методик, применяемых в историографии, дан в монографии Л.И. Бородкина о многомерном статистическом анализе35.

К протоколам органов власти и самоуправления примыкает ряд источников, также ставших объектом внимания исследователей. Здесь можно выделить те же исследовательские тенденции: собственно источниковедческий, информационный, количественный подходы. Особый интерес источниковедов, как в советский, так и в постсоветский период вызывают так называемые массовые источники, связанные с революцией 1905-1907 гг., а именно с петиционным и приговорным движениями36. Сюда

Дробижев В.З. Методика статистической обработки протоколов ВСНХ (1917-1929 годы) // Вестник МГУ. Серия Исторические науки. 1965, №6. С. 70-92.

33 Болтина А.Ю. Методика анализа протоколов сессий сельских Советов Урала в 1946-1958 гг. // Количественные методы в исследованиях по истории советского рабочего класса и крестьянства: Сб. научных трудов / отв. ред. Т.И. Славко. Свердловск, 1991. С. 82-94. Мазур Л.Н. Протоколы общих собраний колхозников как источник по истории крестьянства (методика анализа) // Количественные методы в исследованиях по истории советского рабочего класса и крестьянства: Сб. научных трудов / отв. ред. Т.И. Славко. Свердловск, 1991. С. 95-113.

34 Тимофеева Л.А. Анализ структуры районных партийных органов г. Москвы в начале 1920-х гг. (по документам ЦАОДМ) // Архивоведение и источниковедение отечественной истории. Проблемы взаимодействия на современном этапе: Доклады и тезисы выступлений на 3-ей Всероссийской конференции 25-26 февраля 1999 г. / ред. М.В. Ларин и др. М., 1999. С. 164-168. Тимофеева Л.А. Райком в системе местного управления в 1920-е годы (на примере источниковедческого изучения фонда Краснопресненского РК РКП(б)/ВКП(б) г. Москвы). Специальность 07.00.09: Дисс. . к.и.н. М., 2003.164 с.

35 Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986.187 с.

36 Буховец О.Г. К методике изучения «приговорного» движения и его роли в борьбе крестьянства в 1905-1907 годах (По материалам Самарской губернии) // История СССР. 1979, №3. С. 96-112. Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX века: новые материалы, методы, результаты. М., 1996. 398 с. Трехбратов Б.А. О статистическом изучении приговоров и наказов крестьян в I Государственную думу (на примере степного Предкавказья) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1981. М, 1982. С. 131-144. Нилъве А.И. К методике изучения приговоров и наказов крестьян, посланных во II Государственную думу // Археографический ежегодник за 1970 год. М., 1971. С. 174-180. Нилъве А.И. Приговоры и наказы крестьян во II Государственную думу // История СССР. 1975, №5. С. 99-109. же следует отнести исследование приговоров, петиций, а также имеющих ту же адресацию жалоб и прошений в другие периоды российской истории37. В рамках парадигмы поиска и изучения массовых источников исследованию подвергаются и другие разновидности источников: решения волостных судов, сводки земских подворных переписей, записные книги старых крепостей38. Ряд авторов переносит внимание с

Сенчакова JI.T. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905-1907 гг. По материалам центральных губерний. T.I, Т. II. М., 1994. 428 с. Ганелин Р.Ш. Петиции по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1989. Вып. XX. С. 150-163. Л., 1990. Вып. XXI. С. 119-136. Ганелин Р.Ш. Петиции эстонских, латвийских и литовских крестьян по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. JI., 1987. Вып. XVIII. С. 195-208. Лещенко H.H. Источники по изучению крестьянского движения периода первой русской революции и методика их обработки // Вопросы источниковедения истории первой русской революции: Сб. ст. / отв. ред. М.С. Волин. М., 1977. С. 266-280.

7 Шперлинг В. Торговаться с властью: прошения и жалобы как форма политической коммуникации в пореформенной России // Новая политическая история: Сб. научных работ. СПб., 2004. Источник. Историк. История; Вып. 4. С. 151-168. Осокина Е.А. Делопроизводственная документация органов крестьянского самоуправления пореформенной России // Крестьянство Центрального Промышленного района: Сб. научных трудов. Калинин, 1984. С. 121-130. Иванов A.A. Аграрная революция в России в документах сельского схода (проблемы археографии) // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2002. T.XXVIII. С. 471-502. Кабанов В.В. Документация сельского схода в первые годы Советской власти (1917-1920) // Археографический ежегодник за 1985 год. М., 1987. С. 113-123. Исмаш-Заде Д.И. Прошения крестьян-кочевников Азербайджана (Опыт количественного определения состава информации источников) // Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 347-377. Костржин В.И. Массовые источники о крестьянском движении накануне Октября и статистический метод их изучения // История СССР. 1977, №3. С. 47-63. Кутырева JI.B. Жалобы как источник по истории крестьянства Урала (опыт контент-анализа) // Количественные методы в исследованиях по истории советского рабочего класса и крестьянства: Сб. научных трудов / отв. ред. Т.И. Славко. Свердловск, 1991. С. 50-70. Луцкий Е.А. Крестьянские наказы 1917 г. о земле // Источниковедение истории советского общества. М., 1968. Вып. И. С. 113-161.

38 Коржихина Т.П. Документы добровольных обществ переходного периода от капитализма к социализму в СССР (1917-1936). Состояние и потребности исследований // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 173-181. Литвак КБ. Опыт количественного анализа пообщинных сводок земских подворных переписей начала XX в. // Математические методы в социально-экономических и археологических исследованиях / отв. ред. И.Д. Ковальченко. М., 1981. С. 128-156. Ложкин В.В. К методике изучения «черных книг» капиталистических предприятий конца XIX - начала XX в. // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1979. М., 1980. С. 80-111. Островская Л.В. Прошения в консисторию и Синод как источник для изучения социальной психологии крестьянства пореформенной Сибири // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода (Археография и источниковедение Сибири) / отв. ред. H.H. Покровский, Е.К. Ромодановская. Новосибирск, 1982. С. 165-181. Панеях В.М. Опыт цифровой обработки мат. записных книг старых крепостей XVI в. // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. Л., 1963. С. 542-556. Петров А.Н. Материалы дебатов Государственной думы первого созыва (нетрадиционные методы источниковедческого анализа). Специальность 07.00.09: источника как фрагмента действительности прошлого на (внеисточниковую) тему исследования, так что предметом исследования становятся вся совокупность источников по данной теме, или методику и методологию изучения массовых источников39. Появились также историографические работы по отечественному опыту квантитативной

40 истории .

Третья составляющая историографии -методологическая.

Необходимость методологической рефлексии вытекает уже из специфики источников революционного периода. Это период разрушения старой системы делопроизводства в частности и старого социума в целом и становления нового делопроизводства и нового социума соответственно. С одной стороны, в революционную эпоху появляется ряд специфических революционных источников (декреты), с другой -старые разновидности источников меняют своё назначение вслед за изменением социальных ролей и социальных отношений (превращение главнокомандующего в «главноуговаривающего»). Специфика революционных источников была отмечена уже в советской историографии, причём основное внимание уделялось декретам советской власти41. Основные усилия исследователей декретов направлялись на изучение истории

Автореферат дис. . к.и.н. М., 1995. 26 с. ТраатА.М. Опыт и некоторые результаты статистической обработки документации волостных судов (на примере эстонских) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1984. М., 1986. С. 163-198.

39 Петрова О.С. Методы изучения массовых данных мат. Археологических съездов (1864-1914). Специальность 07.00.09: Дисс. . к.и.н. М., 2005. 263 с. Подгаецкий В.В. Количественные методы в исследовании массовых источников (на материалах Украинской ССР в годы нэпа). Днепропетровск, 1990. 107 с. Руусман А. Массовые источники по аграрной истории Эстонии 1939-1950 гг. и некоторые перспективы их статистического изучения // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 217-224. Филиппов Ю.М. Методы изучения состава выборщиков во II Государственную думу по материалам выборного делопроизводства. Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н, М., 2004.191 с.

40 Харитонов М.Ю. Квантитативная история: отечественный опыт. Специальности: 07.00.02, 07.00.09: Дисс. к.и.н. Чебоксары, 2002.254 с.

41 Гоголевский A.B. Опыт текстологического анализа первых советских декретов о ликвидации неграмотности (1919 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1983. Вып. XIV. С. 250-262. Журавлев В.В. Из истории разработки Декрета о национализации нефтяной промышленности (20 июня 1918 г.) //История СССР. 1978, №5. С. 107-123. Журавлев В.В. К источниковедческому изучению декретов Советской власти о национализации промышленности (октябрь 1917 - февраль 1918 г.) // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 151-173. Журавлев В.В. Проблемы текстологии декрета Совнаркома от 28 июня 1918 г. о национализации ведущих отраслей крупного капиталистического производства // Археографический ежегодник за 1978 год. М., 1979. С. 81-95. Илизаров B.C. Новое в изучении первых публикаций Декрета о земле // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 139-150. Ирошников МЛ. Первые декреты в Совете Народных Комиссаров // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. JL, 1963. С. 108-143. Ирошников М.П. текста декретов и роли того или иного декрета или группы декретов в процессе преобразований, совершавшихся советской властью.

Однако и к вполне традиционным источникам, в частности делопроизводственным, как было показано выше, могут быть совершенно разные подходы. С одной стороны, к протоколам могут быть применены различные исследовательские процедуры: формулярный анализ, количественный метод. С другой стороны, есть несколько взглядов на то, что представляет собой источник как таковой, или несколько моделей источника: источниковедчески-феноменологический (в духе идей A.C. Лаппо-Данилевского), информационный (источник как источник знаний), документоведческий.

Документоведение исходит из представления о двойственной природе документа. С одной стороны, документ есть ограниченный объём информации, с другой, для того, чтобы стать документом, фрагмент информации должен быть записан на носитель. Следовательно, документ представляет собой двуединство информации и носителя. Исходя из этого главной задачей документирования управленческой деятельности документоведение видит сохранение максимально полной информации об управленческой деятельности на носителе42. Это очень важный признак каждого документа и любого письменного источника. Вместе с тем документоведение, как практически ориентированная дисциплина, обычно обобщают функции, выполняемые сохранением информации на носителе, на все разновидности документов. Между тем, имея дело с источником революционного периода, мы не можем быть уверены в том, что воззрения протоколистов полковых комитетов совпадают с представлениями квалифицированных документоведов, и должны изучить функции сохранения информации более пристально.

Формулярный анализ восходит к работам западноевропейских дипломатистов Средних веков и раннего Нового времени, первыми выделивших в актах типичные элементы структуры: intitulatio, invocatio и проч. В отечественной литературе развитие формулярного анализа связано с именами двух авторов, давших систематическое описание метода. Первым описал формулярный анализ A.C. Лаппо-Данилевский, выделивший три типа формуляров (индивидуальный, средний, общий) и представивший формуляр как упорядоченное множество клаузул43. Работу A.C. Лаппо-Данилевского

Становление советского декрета // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1974. Вып. VI. С. 58-78. Фрайман А.Л. Декрет Совета Народных Комиссаров о Революционном трибунале печати // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972. Вып. IV. С. 1529.

42 Илюшенко М.П. История делопроизводства в России (до 1917 г.): Учебное пособие. М., 2007. С. 7.

43 Лаппо-Данилевский A.C. Очерк русской дипломатики частных актов. М., 2007. 283 с. продолжили его ученики44. Затем после продолжительного перерыва формулярный анализ был переосмыслен С.М. Каштановым, выделившим уже четыре типа формуляров (индивидуальный, конкретный, абстрактный, условный) и заменившим одномерную последовательность клаузул A.C. Лаппо-Данилевского иерархическим деревом статей, предложений, оборотов, элементов и характеристик45. Формулярный анализ был разработан и наиболее широко используется в дипломатике, т.е. при изучении документов договорно-сделочного характера. Вместе с тем существуют удачные опыты применения формулярного анализа к другим документам с устойчивым формуляром. Под последние попадают не только традиционные делопроизводственные документы, но и такие источники, как берестяные грамоты, надписи и записи на древнерусских рукописях, летописные статьи, частные письма46. Формулярный анализ используется не только источниковедами, но и лингвистами47.

Формулярный анализ неявно исходит из предположения, что все или подавляющее большинство смыслов источника реализуются при помощи буквального значения лексических единиц (слов) и грамматических конструкций, связывающих минимальные значащие единицы в более сложные структуры48. Это предположение справедливо для

Веретенников В.И. К вопросу о методах изучения древнерусских частно-правовых актов до-Петровской Руси // Историческое обозрение: Сб. Исторического общества при императорском Петроградском университете. Пг., 1916. Т. 21: Сб. ст., посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому. С. 8-19. Смирное М.Н. Некоторые замечания о дипломатическом анализе частного документа // Историческое обозрение: Сб. Исторического общества при императорском Петроградском университете. Пг., 1916. Т. 21: Сб. ст., посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому. С. 20-62.

45 Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. 502 с. Каштанов СМ. Русская дипломатика. М., 1988.230 с.

4 Зализняк A.A. Палеография берестяных грамот и их внестратиграфическое датирование // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1990-1996 гг.): Палеография берестяных грамот и их внестрагирафическое датирование / Янин В.Л., Зализняк A.A. М., 2000. С. 134-429. Гимон Т.В. Опыт формулярного анализа летописных известий о церковном строительстве (Новгород, XII - начало XIII века) // Ad fontem / У источника: Сб. ст. в честь С.М. Каштанова / отв. ред. С.О. Шмидт. М., 2005. С. 187-204. Сметанин В.А. Византийское общество XIII-XV вв. (по данным эпистолографии). Свердловск, 1987. 288 с. Столярова JI.B. Древнерусские надписи XI-XIV вв. на пергаменных кодексах. М., 1998. 414 с. Черепнин JI.B. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969.438 с.

47 Зиновьева Е.И. Записные кабальные книги Московского государства XVI-XVII веков: Структура. Лексика. Фразеология. СПб., 2000. 240 с. Качалкин А.Н. Жанры русского документа допетровской эпохи: В 2 ч. М., 1988.

Лаппо-Данилевский A.C. Очерк русской дипломатики частных актов. М., 2007. С. 143. Веретенников В.И. К вопросу о методах изучения древнерусских частно-правовых актов до-Петровской Руси // Историческое обозрение: Сб. Исторического общества при императорском Петроградском университете. Пг., 1916. Т. 21: Сб. ст., посвященных системно-структурной модели языка, доминировавшей в языкознании со времён Ф. де Соссюра и получившей своё воплощение в порождающих грамматиках Н. Хомского49 и его последователей. Помимо формулярного анализа, известен случай непосредственного применения порождающих моделей к изучению делопроизводственных источников на грани лингвистики и источниковедения (на базе аппликативной грамматики С.К. Шаумяна)50. Однако, как было замечено С.М. Каштановым, польза от использования более фундированного лингвистически метода в сравнении с формулярным анализом, осталась непрояснённой51.

Причина этой неудачи заключается в том, что системно-структурная модель языка так и не смогла породить общепризнанную концепцию сверхфразового единства, т.е. описать текст столь же строго, как отдельное предложение. Между тем те же авторы (A.C. Лаппо-Данилевский, С.М. Каштанов, особенно В.И. Веретенников) указывали на особую роль в понимании единицы членения формуляра (статьи или клаузулы) соответствие её определённому действию, но, в силу ограниченности системно-структурной модели языка, предполагали грамматические средства единственным и важнейшим способом реализации действия в речи.

Попытки преодолеть ограничения структурно-системной модели начали предприниматься не позднее 1940-х гг. Исследования сразу вышли за пределы собственно лингвистики и велись на пересечении языкознания, психологии, социологии и искусственного интеллекта. Первыми достижениями на этом пути стало обнаружение перформативных высказываний Дж.Л. Остином и создание концепции фреймовой структуры знаний исследователями искусственного интеллекта, и прежде всего М. Мински (Минским)52. Сюда же могут быть отнесены новаторские работы Л.С. Выготского о связи мышления и речи53. В дальнейшем велись по двум, часто пересекавшимся и имеющим общее глубинное основание, направлениям. Первое направление может быть охарактеризовано как коммуникативный подход, второе - как

Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому. С. 10. Каштанов С.М. Русская дипломатика. М., 1988. С. 174.

49 Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972. 258 с. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. М., 1962. Вып. 2. С. 412-527.

50 Орешников A.C. О применении формализации к описанию деловых текстов // Источниковедение и история русского языка / ред. С.И. Котков, В.Ф. Дубровина. М., 1964. С. 150-156. Шаумян С.К. Аппликативная грамматика как семантическая теория естественных языков. М., 1974.202 с.

51 Каштанов С.М. Русская дипломатика. М., 1988. С. 123-124.

52 Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979. 152 с. Остин Дж. Как производить действия при помощи слов // Избранное / Остин Дж. М., 1999. С. 13-138.

Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. М., 1982. Т. 2: Проблемы общей психологии. М., 1982. 504 с. когнитивный. Существенное влияние на оба подхода, явно или неявно, оказали работы Л. Витгенштейна, как раннего, так и позднего54. Коммуникативный подход акцентирует внимание на инструментальности языка и речи, используемых как средство для передачи значений (информации) от одного коммуниканта к другому для достижения той или другой цели. Основной упор делается на позиции адресанта и его представлении о передаваемом сообщении либо на позиции адресата и его прочтении (интерпретации) полученного сообщения. Последний случай (акцент на интерпретационную деятельность адресата) приближает исследователя ко второму направлению - когнитивному. Когнитивная наука сосредоточивается на проблеме означивания и устройстве знака, в то время как коммуникативная - на передаче знаков и их инструментальном использовании. В обоих случаях текст на естественном языке понимается уже не как система независимых буквальных значений, а встраивается в более широкий контекст или системы знаний каждого отдельного человека или участников коммуникации. Поэтому как формулярный анализ, так и собственно источниковедческое представление об источнике должны быть развиты в связи с новыми открывшимися для этого возможностями.

Из всех коммуникативных и коммуникативно-когнитивных теорий выделим две: теорию речевых актов и теорию речевых жанров. Теория речевых актов и близкие к ней концепции (в частности, концепция, максим речевого общения Г.П. Грайса55) составляют ядро новой области лингвистики - прагматической лингвистики, или прагмалингвистики. Наиболее известная модель речевого акта принадлежит Дж.Р. Сёрлю и его соавторам, формализовавшим нечёткие философские размышления Дж.Л. Остина в строгую теорию56. Суть теории речевых актов по Дж.Р. Сёрлю заключается в том, что единицей

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2008. 287 с. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 79-128.

55 Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 217-237. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 276-302.

56 Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 170-194. Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 195-222. Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 151-169. Серль Дж., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 18. Логический анализ естественного языка. С. 242-263. Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 131-150. Searle J.R. Speech Acts: общения является не предложение (являющееся максимальной значащей единицей в грамматике и играющее существенную роль в формулярном анализе), а речевой акт -единица, преяеде всего, взаимодействия и лишь во вторую очередь смысла. Речевой акт представляет собой действие в отношении коммуниканта, так что смысл речевого акта есть следствие ситуации коммуникации, намерения говорящего и других «внешних» условий, а не абстрактных значений статичных значащих единиц (слов).

Теория речевых актов в прочтении Дж.Р. Сёрля уделяет пристальное внимание адресанту и его действиям, вписывая, таким образом, сообщение (которым может быть любой фрагмент речи) в контекст действий говорящего. На её основании проводились успешные лингвистические разыскания, в том числе (Х.Ф. ван Еемереном и Р. Гроотендорстом) и в сфере устройства дискуссии для принятия решения - типичной ситуации, порождающей протокол заседания57. Однако теория речевых актов обладает двумя существенными недостатками. Первый недостаток - слабый учёт диалогичности естественной речи, интерпретативной деятельности слушающего и учёта говорящим реакции слушающего. Второй недостаток - сосредоточение на всё тех же малых формах, преодолеть привязку к которым была предназначена прагматическая лингвистика. Фактически речевой акт Дж.Р. Сёрля представляет собой предложение в коммуникации58, вследствие чего исследователям более сложных структур, как уже упомянутым Х.Ф. ван Еемерену и Р. Гроотендорсту, приходится составлять концепцию сложных, или составных речевых актов с нуля.

Альтернативой или дополнением теории речевых актов служит теория речевых жанров. Если теория речевых актов имеет англосаксонские корни, то теория речевых жанров восходит к идеям М.М. Бахтина59 и активно разрабатывается преимущественно отечественными и польскими лингвистами. Теория речевых актов представляет единицу коммуникации как действие; М.М. Бахтин определяет речевой жанр как единство стиля, темы и композиции. Сам по себе термин жанр до М.М. Бахтина уже был распространён в

An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge, 1969. 203 p. Searle J.R., Vanderveken D. Foundations of Illocutionary Logic. Cambridge, 1985. XI+227 p.

57 Еемерен Ф.Х. ван, Гроотендорст P. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: Теоретическая модель анализа дискуссий, направленных на разрешение конфликта мнений. СПб., 1994.239 с.

58 ВежбицкаА. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 251-275. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи, Саратов, 1997. [Вып. 1]. С. 99-111.

59 Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Литературно-критические статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. 428-472. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Литературно-критические статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. 473-500. таких областях знания, как литературоведение, риторика, документоведения, эпизодически встречаясь в других сферах. Х.Ф. ван Еемерен и Р. Гроотендорст также писали о жанрах текста60, что показывает, что идея носилась в воздухе. Однако именно М.М. Бахтин выдвинул предположение о существовании некоей универсальной и неотъемлемой схемы, названной речевым жанром, используемой людьми для построения речи. Таким образом, речевой жанр, в отличие от литературного или риторического жанра, это не факультативное средство организации речи одной какой-либо разновидности, а явление того же порядка, что и естественный язык. Речевой жанр организует любой фрагмент информации, передаваемой как сообщение другому индивиду.

Сама по себе статья М.М. Бахтина «Проблемы речевых жанров» не содержит законченной теории. Развитием мыслей основателя в теорию занялись его последователи, создавшие несколько направлений. Начало первому направлению, обычно называемому генристикой, положено Т.В. Шмелёвой, предложившей схему анализа речевого жанра61. Речевой жанр рассматривается как аналог речевого акта, с той же концентрацией на адресанте и его видении высказывания. Однако в отличие от речевого акта речевой жанр в генристике сразу позиционируется не как сколь угодно сложное единство, что даёт генристике существенные преимущества перед классической теорией речевых жанров.

Второе направление - жанроведение - более интеракционально, что сближает его с теориями дискурса и когнитивистикой и вообще, открывая новые возможности, размывает формальную стройность теории. Жанроведы, в отличие от генристов, не приравнивают речевой жанр к речевому акту, а соподчиняют один другому: речевой акт рассматривается как элементарная единица, сопоставляемая грамматическому предложению (в духе практиков прагматической лингвистики), а речевой жанр - как сложная структура, состоящая из речевых актов как из базовых элементов. Среди многих других следует выделить теоретические работы В.В. Дементьева, Н.М. Кожиной, К.Ф. Седова62.

60 Еемерен Ф.Х. ван, Гроотендорст Р. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: Теоретическая модель анализа дискуссий, направленных на разрешение конфликта мнений. СПб., 1994. С. 46-47.

61 Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. [Вып. 1]. С.88-98.

62 Дементьев В.В. Вторичные речевые жанры: онтология непрямой коммуникации // Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 31-46. Дементьев В.В. Коммуникативная генристика: речевые жанры как средство формализации социального взаимодействия // Жанры речи. Саратов, 2002. Вып. 3. С. 18-39. Деменътев В.В. Фатические и информативные коммуникативные замыслы и коммуникативные интенции: проблемы коммуникативной компетенции и типология речевых жанров // Жанры речи. Саратов,

Наряду с теоретическими наработками, коммуникативный подход к источникам успешно опробован в практических исследованиях, преимущественно лингвистических. Одним из наиболее удачных образцов нового взгляда на старые источники представляет работа А.А. Гиппиуса о новгородских берестяных грамотах63. Поставив целью восстановить коммуникативную ситуацию составления грамот, автор приходит к выводу о необходимости пересмотреть представление о берестяных грамотах как о преимущественно частных письмах и вообще о письмах в современном понимании. А.А, Гиппиус приходит к выводу о том, что коммуникация новгородцев, по меньшей мере, в древнейший период, была более архаична, чем это представляется при первом взгляде на множество найденных «берестяных писем». Ещё одно удачное исследование, на этот раз о протоколах допросов, проведено Н.М. Татарниковой в рамках генристики64. Концепция речевых жанров, провозгласившая фундаментальную общность организации устной и письменной речи, позволила автору исследовать взаимодействие речевых жанров допроса и протокола допроса, показав не только «искажение» допроса в протоколе, но и обратное влияние протокола на структуру и наполнение допроса. Наряду с этим было проведено большое количество исследований других жанров, преимущественно, но не исключительно устно-бытовых65.

Проблема функции протокола заседания впервые поставлена О.Н. Кеном и А.И. Рупасовым применительно к протоколам и выпискам из протоколов Политбюро ЦК

1997. [Вып. 1]. С. 34-44. Кожина М.Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы) // Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 52-61. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности // Жанры речи. Саратов, 1999. [Вып. 2]. С. 13-26.

3 Гиппиус A.A. К прагматике и коммуникативной организации берестяных грамот // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1997-2000 гг.) / Янин B.JL, Зализняк A.A., Гиппиус A.A. М., 2004. С. 183-232.

64 Татарникова Н.М. Координация первичного и вторичного речевых жанров в официально-деловом стиле речи. Иркутск, 2006. 283 с. Татарникова Н.М. Юридический протокол как вторичный речевой жанр // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов. Барнаул, 2002. С. 188-203.

65 Дьячкова И.Г. Похвала и порицание как речевые жанры (прагматический анализ) // Вестник Омского университета. 1998, №3. С. 55-58. Курьянович A.B. Инвективные речевые жанры в пространстве современной межличностной коммуникации // Вестник 'II НУ. Серия: Гуманитарные науки (филология). 2005, №3. С. 106-112. Макаров M.JI. Диалог с целью принятия решения. Опыт дискурсивной психологии // Жанры речи. Саратов, 1997. [Вып. 1]. С. 153-161. Орлова Н.В. Жанры разговорной речи и их «стилистическая обработка»: к вопросу о соотношении стиля и жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. [Вып. 1]. С. 51-56. и др.

ВКП(б)66. Анализируя формуляр и принципы рассылки протоколов и выписок, авторы приходят к нескольким важным выводам. Во-первых, заседания Политбюро к этому времени стали местом не принятия решений, а санкционирования предложенных проектов решений. Во-вторых, главная функция протоколов Политбюро заключалась не в информировании адресатов о произошедшем заседании и принятых на нём решениях, а в подтверждении данного адресату предписания и ответственности за его выполнение, а также подтверждении места самого адресата во властной иерархии.

Важное направление на стыке жанроведения и неориторики - исследования риторических жанров. Риторический жанр - разновидность речевого жанра, имеющая своей задачей убедить адресата в чём-либо и отличающаяся тем, что риторический жанр предполагает не спонтанную реализацию, а предварительную подготовку. Особо важны риторические жанры в заседаниях коллегиальных органов. Т.В. Анисимова и Е.Г. Гимпельсон разрабатывают детальнейшую классификацию как самих риторических жанров, так и используемой в них аргументации67. Сам риторический жанр рассматривается как проект оратора, в связи с чем делится на три уровня (системный, стратегический и тактический), отсутствующие в прочих концепциях речевых жанров.

Другое важное направление в развитии формулярного анализа заключается в автоматизации исследовательских процедур. Автоматизация исследования в квантитативной истории производится несколькими путями. Первый и наиболее распространённый способ - создание реляционных баз данных68 (многие из которых на деле являются отдельными таблицами, устройство которых противоречит реляционной теории данных). Правильно выстроенные реляционные базы данных характеризуются высокой скоростью выборки данных, ясностью структуры и возможностью выстраивания любого числа параллельных иерархий. Все эти преимущества, однако, суть следствие

Кен О.Н., Рупасов А.И. Протоколы Политбюро ЦК ВКП(б) как исторический источник по проблемам формирования и проведения советской внешней политики конца 1920-1930-х гг. // Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами (конец 1920-1930-х гг.): Проблемы. Документы. Опыт комментария. СПб., 2000. Ч. 1. Декабрь 1928 - июнь 1934 г. С. 21-67.

67 Анисимова Т.В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): Дисс. . д.ф.н. Краснодар, 2000. 349 с. Гимпельсон Е.Г. Системные характеристики риторического произведения: Дисс. к.ф.н. Волгоград, 1998.205 с.

6 Гарскова И.М. Базы и банки данных в исторических исследованиях. Гёттинген, 1994. 214 с. Петров А.Н. Материалы дебатов Государственной думы первого созыва (нетрадиционные методы источниковедческого анализа). Специальность 07.00.09: Автореферат дис. . к.и.н. М., 1995. 26 с. Петрова О.С. Методы изучения массовых данных мат. Археологических съездов (1864-1914). Специальность 07.00.09: Дисс. . к.и.н. М., 2005. 263 с. Филиппов Ю.М. Методы изучения состава выборщиков во II Государственную думу по материалам выборного делопроизводства. Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М., 2004.191 с. жёсткости структуры, для преодоления которой приходится использовать обходные пути. Реляционная теория данных наиболее полно изложена в известной работе К. Дейта69.

Второй способ автоматизации исследовательских процедур - создание текстовых баз данных. Наиболее популярной и перспективной реализации текстовой базы данных исследователям представляется использование языка XML, тем более что подмножество специально для описания рукописей уже создано и эксплуатируется европейскими историками. XML-базы работают гораздо медленнее и предполагают наличие единственной первичной иерархии (что неудобно при анализе данных), однако позволяют следовать за собственной структурой документа, тем самым создавая точный аналог членения документа при традиционном формулярном анализе70. Некоторое время назад была также популярна специальная программа для историков «КЛИО»71, работающая на самописном движке и имитирующая структуру источника собственными средствами. Как бы то ни было, во всех случаях применения программных средств речь идёт только об автоматизации исследовательских процедур, из чего следует облегчение обмена между исследователями, облегчение самой исследовательской работы и более наглядное представление структуры источника, но не о модернизации теоретико-методологических оснований формулярного анализа.

Таким образом, на сегодняшний день в лингвистической и окололингвистической сфере можно констатировать бурный рост исследований в рамках коммуникативного и -когнитивистского подходов, в которых выделилось несколько направлений, только некоторые из которых, наиболее близкие к нашей теме, были названы. Лингвисты с успехом используют их для изучения разнообразных источников, что показывает возможность использования их и в источниковедческом исследовании, тем более что неявные семиотические основания формулярного анализа нуждаются в модернизации.

Дейт К.Дж. Введение в системы баз данных, 8-е изд. М., 2005.1328 с.

70 Замоздра ГЛ., Сапожников А.И. Источниковедческий анализ духовных грамот московских князей XIV века: опыт применения технологий XML // Вестник Челябинского государственного университета. №41 (179). С. 154-161. Иванов A.C., Варфоломеев А.Г. Технология XML как инструмент компьютерного источниковедения (на примере формулярного анализа документов приказного делопроизводства) // Круг идей: Алгоритмы и технологии исторической информатики. Труды IX конференции Ассоциации «История и компьютер» / под ред. Л.И. Бородкина, В.Н. Владимирова. М., 2005. С. 241-281.

71 Тимофеева Л.А. Райком в системе местного управления в 1920-е годы (на примере источниковедческого изучения фонда Краснопресненского PK РКП(б)/ВКП(б) г. Москвы). Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М., 2003.164 с.

Цель исследования - выявление видовых характеристик72 протоколов войсковых комитетов (частей и соединений XI армии) как важнейшего источника по истории социально-политических изменений в армии 1917 г. как части российского общества.

Достижение этой цели требует решения двух задач. Первая задача - выявление структуры источника в контексте коммуникации войскового комитета. Эта задача разбивается на две подзадачи. Первая подзадача - выявление важнейших структурных элементов так называемой основной части протокола. Вторая подзадача - выявление структуры начальной и конечной составляющих протокола и общей конструкции протокола. Необходимость раздельного исследования структуры основной части и обрамляющих её начальной и конечной частей наглядно показана по ходу работы. Вторая задача - выявление функций источника. Функции источника могут быть поняты двояко, в связи с чем вторая задача также распадается на две подзадачи. Первая подзадача-выявление функций и тематики отдельных постановлений как самостоятельных элементов коммуникации. Вторая задача- определение функций протокола как целом, причём наряду с коммуникативными функциями изучению подлежат и его интеракциональные, или социальные, функции. Решение всех поставленных задач позволяет определить место и роль протокола в системе управления революционной армией 1917-1918 гг.

Новизна исследования.

Новизна исследования двояка. Во-первых, дана системная характеристика видового (разновидностного) комплекса источников, чего в отношении протоколов войсковых комитетов ранее не делалось. Во-вторых, делопроизводственные источники подвергнуты формулярному анализу, более распространённому в дипломатике и применительно к делопроизводству XX в. в эксплицитной (явной) форме применявшемуся нечасто. Сам формулярный анализ несколько модернизирован в целях приспособления его к неактовым источникам и вообще универсализации метода. Таким образом, мы можем говорить об эвристической и о методологической новизне исследования.

Объект исследования - корпус протоколов войсковых комитетов частей и соединений XI армии за март 1917 - февраль 1918 гг., т. е. за весь период существования войсковых комитетов российской армии эпохи революции. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в фондах частей, соединений и объединений. Это, прежде всего, следующие фонды: фонд полевого управления войск XI армии (Ф. 2148); корпусов: 1 гвардейского и 25 армейского (Ф. 2177,

Термин «видовые характеристики» означает особенности протокола как вида или разновидности исторического источника и используется за неимением специального термина «разновидностные характеристики».

2228); дивизий: 2 гвардейской пехотной, 3 гренадерской, 4, 6 Финляндских стрелковых, 4, 10, 46 пехотных (Ф. 2322, 2326, 2538, 2540, 2334, 2340, 2376); полков: гренадерских 10 Малороссийского, 11 Фанагорийского, 12 Астраханского; Финляндских стрелковых: 13, 15; пехотных 15 Шлиссельбургского, 27 Витебского, 37 Екатеринбургского, 38 Тобольского, 182 Гроховского, 184 Варшавского, 617 Зборовского (Тарнопольского) (Ф. 2629,2630, 3099); артиллерийских бригад: 3 гренадерской, 4, 10 (Ф. 3680). Кроме того, был обследован ряд фондов, не содержавших или почти не содержавших протоколы войсковых комитетов. Это фонды 5 и 6 армейских корпусов, 49 стрелкового корпуса (почти все материалы относятся ко времени нахождения корпуса на Северном фронте в составе XII армии), Гвардейского кавалерийского корпуса, 5, 7 конных корпусов, 7, 16, 151 пехотных дивизий, ряда пехотных (включая стрелковые и гренадерские), кавалерийских, артиллерийских и вспомогательных частей. Один протокол по техническим причинам использован по документальной публикации (протокол №26 третьей сессии комитета 183 пехотного Пултуского полка).

Часть протоколов опубликована в документальных сборниках (в основном, но не исключительно советского периода), посвященных революции 1917 года, революции в армии и непосредственно войсковым комитетам. Однако принципы отбора и публикации документального материала, применявшиеся в этих изданиях, отличаются от применяемых нами. Во-первых, документы в указанные издания отбирались по тематическому принципу: в них должны были быть «отражены» заранее определённые темы. Тематика, свойственная комплексу, не учитывалась; «хозяйственные» и «текущие» вопросы, как правило, опускались. Во-вторых, на документы, подходящие под заданные темы, накладывался ещё один фильтр: из резолюций, например, по октябрьскому «выступлению большевиков» отбирались поддерживавшие второй съезд Советов и СНК. Следует отметить, что сложность создаёт не тенденциозность в отборе материалов как таковая, а следующее из этого искажение создающегося у читателя представления о документации войсковых комитетов. Как мы увидим в дальнейшем, тематика постановлений может коррелировать с их структурой, хотя эта зависимость и не прямая, а опосредованная типом основной коммуникативной функции, реализуемой постановлением. В-третьих, из тематического принципа подбора документов следуют используемые приёмы публикации. Если издателя интересует тематика, а не структура источника, последняя может быть искажена и действительно искажается за счёт сокращения «неважного» текста, в том числе удаления оригинальных заголовков. В-четвёртых, часть публикуемых источников в сборниках печаталась не по архивным материалам, а по газетным публикациям. Газетные публикации - важный источник для изучения деятельности войсковых комитетов, но очень неточный. Особую значимость изучение газетных публикаций приобретает в том случае, если постановления того или иного органа вводились в действие или распространялись при помощи печати. К протоколам войсковых комитетов до корпусного включительно это обычно не относится: если такие протоколы и постановления и попадали на страницы печати, то только эпизодически. Возможность искажения структуры источникового комплекса заставила нас исследовать публикации протоколов войсковых комитетов, в особенности в «Известиях армейского комитета XI армии», но отказаться от включения их в основной источниковый комплекс нашей работы.

На архивном хранении протоколы войсковых комитетов располагаются следующим образом. Во-первых, фонды некоторых частей и соединений включают в себя описи, соответствующие войсковому комитету при этих части или соединении. Содержимое этих описей представляет собой либо оригинальный архив комитета, либо сведённый архивными работниками из дел соответствующего штаба или соседнего комитета. Во-вторых, протоколы могут быть обнаружены среди дел соответствующего штаба при некорректной обработке фонда или накоплении (копий) протоколов в результате взаимодействия войсковой и комитетской систем управления. В-третьих, протоколы одного комитета часто обнаруживаются в делах других комитетов, в особенности вышестоящих, но также и равных и нижестоящих. В-четвёртых, часто (но не всегда) протоколы отдавались в приказах по строевой части или в специальных приложениях при них73.

Предметом исследования является протокол войскового комитета как элемент системы управления и делопроизводства (коммуникации) российской армии, под каковым углом зрения кажется возможным наиболее полно раскрыть его информационные возможности.

Характеристика источников.

Комитетское делопроизводство включало в себя несколько разновидностей документов: протоколы, резолюции (отдельные постановления), воззвания, рапорты строевому начальству от имени должностных лиц комитета, телеграммы и телефонограммы, сводки настроений в частях. В конце 1917 - начале 1918 гг. в связи к ним добавляются документы войскового делопроизводства: приказы, приказания, объявления. Изменения в документации являются прямым следствием изменений в

73 Выражение «отдать что-либо в приказе» является широко распространённой военной термином, зафиксированным в словаре Ушакова, и означающим объявление (публикацию) чего-либо в тексте приказа или в специальном приложении при нём. В последнем случае используется также выражение «отдать что-либо при приказе». функциях войсковых выборных организаций и изменением системы управления в армии в целом. В 1917 г. управление войскового формирования (подразделения, части, соединения) осуществляли строевой командир и войсковой комитет, состоявшие друг с другом в довольно запутанных отношениях. Командир и комитет принадлежали к разным системам управления, формировавшимся независимо друг от друга и по разным принципам, но вынужденные взаимодействовать в деле управления войсковым формированием. Летом 1917 г. к ним добавляются комиссары Временного правительства, но таковые назначаются только к фронтам и армиям и очень редко - к корпусам. В конце 1917 г., в особенности после приказа Военно-революционного комитета (ВРК) при Ставке верховного главнокомандующего от 30 ноября 1917 г., введшего в действие Положение о демократизации армии, прежняя двойственная система управления была разрушена и заменена новой. «Комитетская» и строевая системы управления были объединены при помощи введения выборов командного состава, к уже имеющимся органам добавились комиссары, теперь уже начиная с уровня отдельной части. Комитеты в новой системе получили «всю полноту» власти, делегируемую им от имени избирателей, т.е. личного состава соответствующего формирования. Согласно Положению, комитеты должны были быть преобразованы в военно-революционные комитеты. Однако в действующей армии действительная замена одних комитетов (войсковых) другими (военно-революционными) произошла только на уровне фронтов, армий, корпусов и, частично, дивизий. На уровне же отдельных частей и подразделений преобразование было большей частью воспринято как расширение функций уже существующих комитетов. Названия «комитет» и «[военно-]революционный комитет» поочерёдно применялись к одному и тому же органу. Таким образом, полной замены войсковых комитетов военно-революционными не произошло. Это тем более справедливо для южных фронтов. Падение Временного правительства ускорило вялотекущую национализацию армии (в смысле формирования национальных вооружённых сил), в результате чего в национальных частях комитеты были сменены не военно-революционными комитетами, а национальными организациями, тоже часто представлявшими собой переименованные войсковые комитеты. На Юго-Западном фронте это были преимущественно украинские рады, после окончательного раскола закрепившие за собой функции, близкие к функциям военно-революционных комитетов.

Кроме войсковых, военно-революционных комитетов и национальных организаций, в действующей армии существовало большое число специальных выборных организаций: крестьянских советов, крестьянских секций, национальных (в немононациональных частях), профессиональных (врачей, фельдшеров, учителей) и партийных организаций. Нас интересуют только общевойсковые организации. Для полного описания системы выборных организаций действующей армии желательно, конечно, привлечение материалов и специальных органов. Однако в качестве предварительного шага для такого исследования необходимо отдельное изучение общевойсковых комитетов, как основной и наиболее многочисленной разновидности выборных организаций. По предварительному анализу, традиции делопроизводства подавляющего большинства специальных организаций (включая партийные) действующей армии непосредственно вырастают из традиций делопроизводства общевойсковых организаций. Следовательно, для их исследования, даже компаративного, необходимо иметь твёрдую базу в виде произведённого анализа и синтеза делопроизводства общевойсковых организаций. По этой причине документация специальных комитетов используется в этой работе только как второстепенный источник.

Из делопроизводства же двух основных разновидностей общевойсковых комитетов (войсковых и военно-революционных) 1917-1918 гг. выбрано делопроизводство войсковых комитетов, включая делопроизводство низовых комитетов зимы 1917/1918 гг. Причины для этого выбора следующие. Во-первых, система военно-революционных комитетов в действующей армии так и не сложилась. С одной стороны, как мы видели, вместо замены войсковых комитетов военно-революционными в частях часто происходило простое переименование. С другой стороны, после выхода «Положения о демократизации армии» 30 ноября 1917 г. до приказа о ликвидации Ставки верховного главнокомандующего 16 марта 1917 г. прошло только три с половиной месяца, а фактически армия распалась уже в январе-феврале. Таким образом, для складывания системы военно-революционных комитетов просто не было времени даже по революционным меркам. Во-вторых, войсковые комитеты в сочетании со строевым начальством создавали уникальную и притом характерную именно для 1917 г. систему двоевластия. Комитеты и командиры были вынуждены взаимодействовать друг с другом, что, безусловно, должно было повлиять на порождавшиеся теми и другими источники в плане усложнения выполняемых ими функций и соответственного изменения их структуры. Каждый фрагмент текста в такого рода источниках может иметь несколько значений как результат присутствия нескольких адресаций. В-третьих, войсковые комитеты предшествовали военно-революционным комитетам, вследствие чего делопроизводственные традиции первых должны были воздействовать на последние, а не наоборот. Следовательно, если мы хотим определить происхождение той или иной разновидности источников, характерной для делопроизводства выборных организаций действующей армии 1917-1918 гг., мы должны обратиться к делопроизводству войсковых комитетов.

Из всех разновидностей источников, порождавшихся войсковыми комитетами в 1917-1918 гг., нами были выбраны протоколы заседаний. Протоколы, безусловно, -основной документ комитетского делопроизводства. Это можно определить чисто количественно, изучив состав архивных фондов на предмет оставленных комитетами дел. По количеству дел и отдельных документов, протоколы можно сравнить только с телеграммами и телефонограмма и, соответственно, книжками (тетрадями) телеграмм и телефонограмм. Однако телеграммы и телефонограммы не являются специфическим документом войсковых комитетов. Телеграммы и телефонограммы в огромном количестве содержатся в собственных делах штабов и других войсковых органов, т.е. в делах войсковой системы управления. Протоколы же в действующей армии были характерны почти исключительно для комитетов. В материалах органов войсковой системы управления телеграммы соседствуют с множеством других разновидностей источников: приказами, приказаниями, объявлениями, рапортами, отношениями. В материалах же комитетов документов подобных разновидностей (исходящих) почти нет. Их место занимает одна-единственная разновидность - протокол. Отношения и рапорты обыкновенно используются лишь как сопроводительные бумаги при протоколах. Этого вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание к протоколу заседания и его месту в системе делопроизводства и управления войскового комитета.

Каждый протокол охватывает одно заседание соответствующего комитета. Формуляр протоколов неустойчив. Предварительно в нём можно выделить следующую приблизительную структуру: «шапка» (название учреждения, дата заседания, присутствующие ответственные лица (как правило, председатель и секретарь), иногда количество присутствовавших и номер протокола), основная часть (вопросы и резолюции по ним, или только резолюции, иногда инициаторы вопроса, распределение голосов и какие-либо другие пояснения об обстоятельствах принятия решения), подписи ответственных лиц. Каждый пункт основной части протокола (в котором формулируется решение по конкретному вопросу) именуется постановлением, или резолюцией. Резолюцией также называется пометка командира части или соединения к каждому пункту (постановлению): «Согласен. Полковник такой-то» и т. п. (встречаются не у всех комитетов). В зависимости от конкретной делопроизводственной традиции резолюция командира может накладываться как на подлинник, так и на специально изготовленную для этого копию. Изложение обсуждения вопросов непременным условием для именования документа протоколом в делопроизводстве войсковых комитетов не является. Это важная, хотя и не уникальная особенность протоколов войсковых комитетов. Специальное изложение обсуждения отсутствовало даже в таком несравнимо лучше канцелярски оформленном источнике, как протоколы заседаний Политбюро начала 1920-х гг. Намеренно было исключено изложение обсуждения вопросов из журналов Временного правительства74.

Протоколы дошли до нас в нескольких «формах». Во-первых, многие комитеты вели специальные тетради или журналы, куда от руки, чернилами или карандашом, заносились протоколы заседаний соответствующего комитета. Роль этих журналов в делопроизводстве могла быть различной. Во-вторых, множество протоколов дошло до нас только или в том числе в копиях, изготовленных строевой канцелярией соответствующего воинского формирования. Как уже было сказано, копии эти обыкновенно прилагались к приказам по строевой части или включались в них. В-третьих, копии могли сниматься и силами самого комитета, а именно секретаря или собственной канцелярии комитета, если таковая имелась. Копии, изготовленные в строевой канцелярии, в архивных фондах более многочисленны.

Охватить в рамках квалификационного исследования всю действующую армию 1917 г. невозможно. Действующая армия на момент Февральской революции и вплоть до ноября 1917 г. включала в себя четыре фронта (Северный, Западный, Юго-Западный и Кавказский), двенадцать номерных и две именных (Особая и Кавказская) армии и несколько отдельных армейских корпусов. Крупнейшим и важнейшим на протяжении всей войны был Юго-Западный фронт. Именно на Юго-Западном фронте разворачивались в 1916 г. события, получившие название Брусиловского прорыва. Здесь же в 1917 г. было проведено июньское наступление, известное как наступление Керенского, закончившееся прорывом противника на Волынь. Штаб фронта после летнего поражения располагался в г. Бердичеве. С военной точки зрения Юго-Западный фронт, безусловно, наиболее интересен. Как следствие, если мы хотим изучить функционирование комитетской сети в том числе и в боевой обстановке, мы должны обратиться к материалам именно Юго-Западного фронта. На Северном и Западном фронтах после отступления 1915 г. никаких серьёзных операций, за исключением взятия немцами Риги в августе 1917 г., не предпринималось. Кавказский фронт слишком специфичен по этому и многим другим параметрам, поэтому из дальнейшего рассмотрения он может быть сразу исключён.

Покровский Н.Н. Источниковедение советского периода: Документы Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) первой половины 1920-х годов // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 18^46. Додонов Б.Ф. Предисловие // Архив новейшей истории России. Серия "Публикации" / отв. ред. В.А. Козлов, C.B. Мироненко. T.VII: Журналы заседаний Временного правительства: Март-октябрь 1917 года: В 4 т. Т. 1: Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б.Ф. Додонов. М., 2001. С. 8.

Может, однако, показаться, что близкие к Петрограду Северный и Западный фронты более интересны с точки зрения изучения комитетской сети и её делопроизводства как таковых. Действительно, революция в армии началась с тыловых районов Северного фронта и затем довольно быстро распространилась на действующие части Северного и Западного фронтов. Румынский, Юго-Западный и Кавказский фронты довольно заметно отстали. Как верно заметил ещё В.И. Миллер, следствием хронологического отставания стало и качественное отличие процесса возникновения и организации комитетской сети на южных фронтах от такового на северных. Если на Севере комитеты стали массово возникать ещё в начале марта под непосредственным влиянием приказов №1 и №2 (Петроградского) Совета рабочих и солдатских депутатов, то на Юге комитеты в большинстве были созданы и организованы в сеть по инициативе командования - фронтов, армий, корпусов . С одной стороны, это может показаться недостатком (с точки зрения исследовательского интереса), с другой - преимуществом. Действительно, в советский период, характеризовавшийся наиболее интенсивным изучением революционных событий и процессов, в том числе в армии, основное внимание было сфокусировано на разрыве между предшествующей, до- и контрреволюционной традицией и традицией революционной, понимавшейся также ограниченно. Наибольшим интересом пользовались те комитеты и те события, которые создавались и происходили без влияния командного состава и вопреки ему. Преемственность же и взаимодействие между комитетами и командованием либо клеймились соглашательством, либо просто не учитывались. Если же мы намереваемся проследить взаимосвязи войсковых комитетов во всём их многообразии, то наибольший интерес для нас должны представлять собой именно южные фронты, Румынский и Юго-Западный.

История Румынского фронта такова. В 1916 г. Румыния после долгих колебаний вступила в войну на стороне Антанты и тут же потерпела ряд сокрушительных поражений от Центральных держав. Россия была вынуждена занять остатки румынской территории своими войсками, которые и составили Румынский фронт. Присутствие румынских войск в его составе было незначительным. Таким образом, главное отличие Румынского фронта от Юго-Западного заключалось в том, что Юго-Западный фронт в 1917 г. тянулся преимущественно по российской территории, как северные фронты, Румынский же располагался на территории Румынии. Это обстоятельство могло оказывать определённое (по меньшей мере, психологическое) воздействие на личный состав российской армии, поэтому было решено предпочесть Румынскому фронту - Юго-Западный, как более

Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974. С. 55-115. старый (с начала войны) и располагающийся преимущественно на российской территории.

Однако материалы войсковых комитетов целого фронта - всё ещё очень большой объём работы. Если, согласно подсчётам П.А. Голуба, всего в действующей армии функционировало более 50 тысяч комитетов76, то на Юго-Западный фронт, как самый большой, должно было приходиться более 10 тысяч комитетов. По нашим приблизительным подсчётам, комитет отдельной части, существовавший с марта 1917 г. до демобилизации «старой» армии, составлял в среднем 70-80 заседаний. Если учесть, что некоторые комитеты просуществовали меньше времени, то всё же на Юго-Западный фронт придётся несколько сот тысяч протоколов. Это непосильная работа. Можно, конечно, провести предварительный отбор частей и соединений, комитеты которых подлежат тщательному изучению, как это было сделано В.И. Миллером. Для анализа «основных направлений деятельности» комитетов исследователь отобрал по одному полковому комитету на армию и применительно к Особой армии - по одному полковому комитету на корпус, по возможности тех полков, в которых служили какие-нибудь большевики77. Это допустимый путь исследования, однако при таком подходе теряются связи между отдельными комитетами, и система комитетов как единая сеть рассыпается. Выбирая меньший объём материала, но при этом рассматривая его как комплекс, мы повышаем риски преувеличения локальных особенностей, но зато сохраняем возможности комплексного исследования. Мы предпочитаем второй вариант.

Поэтому решено было выбрать меньшее соединение или объединение, сохраняющее, однако, в себе основные черты того целого, частью которого оно является. На первый взгляд, наилучшим объектом такого модельного исследования может стать корпус. Армейский к марту 1917 г. состоял из трёх пехотных (стрелковых, гренадерских) дивизий, двух парковых артиллерийских дивизионов, мортирного артиллерийского дивизиона и паркового дивизиона при нём, ряда более частей, состав которых менялся. За исключением приданных частей, состав корпуса в виде дивизий, мортирного и парковых артиллерийских дивизионов был стабилен. Корпус - значительная боевая единица, притом вполне обозримая в квалификационном исследовании. Система комитетов корпуса включала в себя один корпусной комитет, три дивизионных (при дивизиях), двенадцать полковых, два бригадных, четыре дивизионных (при дивизионах) и ряд комитетов при штабах и мелких дивизий и корпусов, пользовавшихся правами полковых,

76 Голуб П.А. Солдатские массы Юго-Западного фронта в борьбе за власть Советов (март 1917 года - февраль 1918 года). Киев, 1958.253 с.

Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974. С. 248-284. число которых разнилось. Комитетов подразделений (ротных, командных, эскадронных, батарейных в отдельных случаях взводных) было по нескольку или нескольку десятков на каждую часть или каждый штаб, однако их материалы сохранились плохо. Таким образом, объём работ даже при полной сохранности протоколов комитетов одного какого-либо корпуса начиная с уровня комитета отдельной части позволяет провести сплошное исследование без отбора материала.

Однако ограничение пределов работы отдельным корпусом несёт в себе серьёзный изъян. Корпус российской армии Первой мировой войны не представляет собой все роды оружия в равной мере. Корпуса были армейские, включавшие в себя пехоту (стрелков, гренадер) и артиллерию, а конницу лишь в качестве вспомогательных частей, и кавалерийские, состоявшие из кавалерии и артиллерии. К последним на вторых ролях придавалась уже пехота. При этом архивы комитетов кавалерийских частей и соединений, в том числе корпусных, практически не сохранились. Таким образом, если мы хотим включить в свой анализ хотя бы минимум информации о кавалерийских и казацких частях, мы должны обратиться к армейским фондам: с осени 1917 г. особые отделения отдела генерал-квартирмейстера армейских штабов аккумулировали в себе копии протоколов подчинённых частей и соединений. Естественно, аккумуляция эта была неполной и неравномерной, но именно благодаря армейским фондам мы можем получить хоть какую-то картину функционирования войсковых комитетов тех формирований, в фондах которых материалов комитетов нет.

Мы вынуждены остановить свой взгляд на армии. Комплекс протоколов комитетов отдельной армии обладает двумя недостатками, однако это лучший вариант из возможных. Во-первых, армия, подобно фронту, нестабильна в своём составе. Если корпус на протяжении всей войны мог включать в себя одни и те же дивизии, то корпуса постоянно перебрасывались из одной армии в другую, как и сами армии с одного фронта на другой. Постоянные перемены происходили в составе армий и в 1917 г. Во-вторых, подобно фронту же, армия слишком велика для того, чтобы комплекс протоколов её комитетов мог быть исследован полностью в рамках квалификационной работы посредством той методологии, которая применяется нами. Однако в каждой армии можно выделить твёрдое ядро из корпусов, проведших в её составе достаточно долгое время. Подобие же армии фронту приносит одну важную выгоду, перекрывающую все недостатки: мы можем изучать нечто большее на модели, являющейся меньшим подобием целого. К армии это вполне применимо: в Первой мировой войне фронт не обладал никакими качественными отличиями от армии, кроме своего размера. Напротив, армию и корпус разделял между собой глубокий разрыв: корпус, как и дивизия, был соединением определённого рода оружия, армия же была общевойсковым, универсальным объединением.

Юго-Западный фронт в 1917 г. включал в себя четыре армии: Особую, VII, VIII, XI (VIII армия осенью была передана Румынскому фронту). Из них наибольший интерес представляет XI армия, причём именно благодаря нестабильности состава. XI армия должна была стать (но не стала) главной ударной силой в летнем наступлении 1917 г. Для этого в апреле в её состав были переброшены ряд корпусов из Особой армии, а именно 1 и 2 гвардейские и 5 армейский. Как следствие, система комитетов в этих корпусах была образована по положениям Особой армии, отличавшимся от положений XI армии. После провала операции, в котором немалую роль сыграли гвардейские части, гвардия была возвращена в Особую, а затем частично VII армию. 5 армейский корпус остался в XI армии до развала последней в начале 1918 г. В конце июня, когда наступление российских войск ещё не обернулось поражением, XI армия была дополнительно усилена 25 армейским корпусом из состава всё той же Особой армии. При этом части 25 корпуса ещё долго сохраняли связь с системой комитетов Особой армии, в частности, с Советом армейских выборных последней. Таким образом, изучая комитеты XI армии, мы получаем уникальную возможность изучения сразу двух комитетских систем, возникших и развившихся в известной степени независимо друг от друга. Для получения требуемой картины нам необходимо лишь дополнить 5 армейский корпус, перешедший в XI армию в период становления системы комитетов, и 25 армейский корпус, принёсший уже сложившуюся сеть, третьим - «исконным» корпусом из состава XI армии. Главное требование к последнему - пребывание в составе XI армии на протяжении долгого времени, желательно до распада последней. Этим условиям отвечает 6 армейский корпус. Протоколы этих трёх корпусов должны составить ядро источниковой базы нашего исследования.

Однако если мы ограничимся указанным ядром, то окажется, что делопроизводственная традиция из соседней Особой армии окажется в нашей источниковой базе превалирующей. В качестве противовеса желательно добавить ещё какой-либо корпус или дивизию, находившуюся на момент Февральской революции и образования системы комитетов в составе XI армии. На эту роль лучше всего подходят 4 и 6 Финляндские стрелковые дивизии (последняя - третьей очереди) из состава 49 армейского корпуса. Их дополнительное преимущество заключается в том, что таким образом мы присоединяем к пехотным и гренадерским дивизиям (3 гренадерской дивизии в составе 25 армейского корпуса) две стрелковые дивизии, тем самым расширяя представленный список разновидностей вооружённых сил. Из них 6 Финляндская дивизия, как дивизия третьей очереди, расформировывается в конце августа 1917 г., а 4 Финляндская дивизия уходит на Северный фронт в составе 49 армейского корпуса в начале октября 1917 г. Гвардейские части сознательно исключены из ядра источниковой базы нашего исследования как недолго пробывшие в составе XI армии и неродные в ней. К протоколам этих корпусов и дивизий по необходимости добавлены также протоколы общеармейских выборных органов - армейского комитета и армейского исполнительного комитета XI армии.

Степень сохранности источникового комплекса можно оценить следующим образом. Каждый армейский корпус включал в себя в 1917 г. две дивизии первой и второй очереди и одну дивизию третьей очереди. Каждая дивизия состояла из четырёх полков, артиллерийской бригады и так называемых мелких частей. Дивизии третьей очереди формировались в конце 1916 - начале 1917 гг. из частей двух других дивизий того же корпуса, при чём из существующих полков выделись подразделения, составлявшие новые полки. В конце лета - начале осени дивизии третьей очереди были расформированы, вслед за чем были частично расформированы и новые полки, личный состав которых влился обратно в те старые полки, из которых был ранее выделен. Эти преобразования, шедшие на фоне затянувшейся войны, а затем и всё более углублявшейся революции, не способствовали ни формированию, ни сохранению фондов дивизий третьей очереди и их полков, хотя часть материалов (в частности, тетрадь протоколов 617 пехотного Зборовского полка) и удалось спасти. Что касается сохранности материалов комитетов дивизий первой (кадровых) и второй очередей, можно заметить, что отсутствие материалов дивизионного комитета коррелирует с низкой сохранностью материалов полковых и бригадных комитетов.

По причинам, которые были рассмотрены выше, наиболее тщательному обследованию подверглись материалы комитетов частей и соединений трёх армейских корпусов из состава XI армии: 5, 6 и 25. Это шесть дивизий первой и второй очереди: 7, 10, 4, 16, 46 пехотные и 3 гренадерская, - и, соответственно, 24 пехотных и гренадерских полка и 6 артиллерийских бригад, т.е. 30 отдельных частей. Исходя из материалов тех частей, протокольный комплекс которых сохранился достаточно полно, можно определить среднее число протоколов на часть в 75 единиц за март 1917 - февраль 1918 гг. Делая поправку на то, что 5 армейский корпус вошёл в состав XI армии в середине апреля 1917 г., а 25 армейский корпус - в конце июня того же года, получаем приблизительное число протоколов полковых и бригадных комитетов дивизий этих корпусов в 1805 единиц. Нами обнаружено, однако, только 377 протоколов. (В ходе дальнейших разысканий это число может возрасти, но вряд ли значительно).

Следовательно, процент сохранности протоколов составляет чуть менее 21%, что для революционного периода немало.

Рассматривая полученное множество протоколов, можно обнаружить заметное колебание во времени:

Это результат ещё одного сознательного допущения, имеющего важное значение: к протоколам, отобранным по признаку принадлежности комитетов к определённым корпусам и дивизиям, добавлены протоколы, отобранные по признаку архивного места хранения. «Горб» на графике образован за счёт протоколов, обнаруженных в описи отдела генерал-квартирмейстера штаба XI армии, а именно в делах Особого отделения отдела. С сентября 1917 г. Особое отделение собирало протоколы войсковых комитетов, пересылавшихся от комитетов соответствующими командирами вверх «по команде». В декабре 1917 г. сбор протоколов резко ослабевает и за январь-февраль 1918 г. следов такового не выявлено. Отдельно отметим, что, в отличие от документов, собиравшихся штабом фронта и Ставкой, штаб армии требовал высылать не отобранные по какому-либо параметру, а абсолютно все протоколы, что намного повышает ценность собранного армейскими штабистами архива протоколов. Ценность прибавления к протоколам, отобранным по первому признаку, протоколов, отобранных по второму, заключается в том, что в первом случае мы отбираем протоколы по признаку происхождения, во втором - по признаку назначения, поскольку на хранение протоколы откладываются там, куда они были отправлены. Для понимания же коммуникации (системы обмена информацией и управления), в которой участвовали комитеты, необходим учёт и того, и другого.

Соотношение числа протоколов, полученных путём исследования фонда штаба XI армии, и прочих фондов, представлено следующим графиком.

Таким образом, всего для непосредственного анализа было отобрано 1287 протоколов войсковых комитетов. Кроме них, было проанализировано ещё несколько сотен протоколов комитетов частей и соединений, входивших в состав соседних армий, специальных организаций (партийных, профессиональных, национальных, офицерских), а также сопутствующая документация - воззвания, отношения, рапорты, приказы, приказания, объявления. В целях обнаружения источников источника и проведения компаративных исследований привлекались протоколы и журналы земских собраний и высших органов власти и выписывавшиеся частями XI армии газеты. Кроме того, в качестве вспомогательных источников, были привлечены законоположения в области военного законодательства, прежде всего Свод военных положений 1869 года третьего и четвёртого издания, приказы по военному ведомству и армии и флоту, частные положения об офицерских собраниях (печатные), а также руководства и учебные пособия по войсковому делопроизводству.

Штаб XI армии до тарнопольского прорыва в июле 1917 г. располагался в г. Кременце, после же отступления был переведён в г. Староконстантинов78.

Методология исследования.

В основе методологии исследования - феноменологический источниковедческий метод исторического познания, предполагающий, в том числе, разработку целостных видовых (разновидностных) комплексов исторических источников как социокультурных

Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974. С. 216. Френкин М. Русская армия и революция, 1917-1918. Мюнхен, 1978. С. 747. феноменов, в качестве таковых, а не только через элементы своего содержания, презентирующих соответствующую историческую реальность.

В развитие комплексного источниковедческого метода используются следующие методы и методики. Прежде всего, это формулярный анализ, в основу которого положен формулярный анализ актовых источников, применяемый в дипломатике. Как было показано в разделе историографии, формулярный анализ неявно базируется на системно-структурной лингвистике, в частности, на её представлении о формировании знака при помощи языка. Однако на сегодняшний день системно-структурная лингвистика признана неполной. Поэтому формулярный анализ должен быть модифицирован в соответствии с коммуникативными представлениями о речи и её единицам, которыми, без сомнения, являются статьи и меньшие единицы членения формуляра. Это, прежде всего, теория речевых жанров М.М. Бахтина (генристика и жанроведение), теория речевых актов по Дж.Р. Сёрлю и ряд сопутствующих логико-лингвистических построений.

Кроме формулярного анализа, закладывающего методологический фундамент и основание работы, подлежат применению ряд других методов и методик, которые в данном случае играют роль вспомогательных. Во-первых, речь идёт о текстологическом анализе, эффективном для выявления генетических взаимосвязей наследующих друг другу фрагментов речи. Во-вторых, нельзя забывать о палеографии, без применения методик которой изучение архивных материалов, как рукописных, так и машинописных, невозможно. Палеографические и сопутствующие методики необходимы при выявлении палеографических особенностей источника.

Структура работы.

Структура работы определяется поставленными задачами. В первой главе исследована структура основной части протокола в связи процессом преобразования вопроса в постановление. Во второй главе на основании результатов, полученных в первой главе, и специального анализа вспомогательных элементов структуры протокола описана структура протокола в целом: предложены основные используемые протоколистами модели и прослежены принципы их реализации на практике. В третьей главе внимание перенесено со структуры на функции, а именно функции постановлений как коммуникативно самостоятельных элементов протокола, и их тематику. Наконец, в четвёртой главе, на основании полученных данных о структуре протокола и функциях его • составляющих выявлены функции протокола как целого, как непосредственно коммуникативные, так и связанные с социальными ролями комитета, его участников и других участников системы управления российской армии 1917-1918 гг.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Протоколы войсковых комитетов XI армии Юго-Западного фронта (март 1917 - февраль 1918 г.)"

Выводы четвёртой главы:

Протокол заседания войскового комитета не имеет прямых предшественников, которые обладали бы всеми теми же основными признаками, что и протокол заседания войскового комитета, и происхождение от которых последнего можно было бы доказать. Единственная делопроизводственная традиция, которая оказывает несомненное влияние на структуру и функции протокола заседания войскового комитета, - традиция войскового делопроизводства. Анализ состава должностных лиц войсковых комитетов показал, что особую роль в трансфере традиции играют писари и офицеры, непосредственно вовлечённые в процесс войскового документооборота. Между тем документы коллегиальных органов в известной им войсковой традиции практически отсутствуют. Поэтому функции протокола заседания войскового комитета не могут быть выведены из функций единого предшественника (которого не существовало) и должны быть изучены особо.

Протокол заседания тесно связан с проблемой легитимации войскового комитета. Будучи новым органом и не имея возможности опереться на традицию, войсковой комитет должен был активно искать обоснование своей деятельности у самых различных органов и групп, обладающих хоть какой-то легитимностью. Протокол заседания - удобный способ неявного запроса о легитимности. С одной стороны, протокол описывает войсковой комитет как властный орган. С другой стороны, протокол заседания войскового комитета имитирует отчётность, завлекая потенциальных легитиматоров в процесс делегирования легитимности в обмен на регулярное отчитывание о совершаемых действиях.

Обращение к тем, а не иным адресатам диктуется представляениями о легитимных субъектах (легитимационных мифах). Первый миф видит источник легитимности в народе, избирающем своих представителей. В соответствии с этим мифом комитет запрашивает легитимность у личного состава своего формирования, навязывая ему свои протоколы как имитацию отчётности перед избирателями. Согласно второму мифу источником легитимности является корпорация, обладающая тем или иным достоинством (желательно монопольно). В соответствии с этим мифом комитет обращается к соседним комитетам, видя в них таких же, как и он сам, членов «организованной демократии». Принадлежность к «организованной демократии» даёт право на насильственное действие в отношении народа, даже если последний остаётся в представлении комитетчиков верховным легитиматором. Третий миф отождествляет начальника и легитиматора. Легитимность делегируется от высшей инстанции к ' низшей.

Важнейшим мифом для войскового комитет является первый - демократический. Однако вовлечь личный состав в активное взаимодействие с комитетом, гарантировавшее делегирование легитимности (поддержку) последнему, не удаётся. Комитеты, после довольно робкого противодействий летом 1917 г., не решаются порвать с другими легитимационными мифами, что вынуждает их принимать непопулярные решения. Потеря легитимности от «народа» только усиливается неудачной структурой протокола, укреплявшей власть комитета в случае популярных действий и подрывавшей его легитимность в случае неудач. Потеря легитимности от «народа», в свою очередь, толкает комитеты на поиск легитимности в рамках двух других мифов - у корпорации и строевого начальства (командиров). Однако командирам войсковые комитеты интересны лишь до тех пор, пока последние имеют легитимность от «народа» («авторитет», «доверие»). Поддержка каждого действия командира приводит комитет не к увеличению, а к новой потере легитимности. В результате комитеты остаются легитимируемыми только своей корпорацией и вышестоящими комитетами. Попытка осуществления самоуправления в российской армии терпит полный провал.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Необходимость источниковедческого изучения протоколов заседания войсковых комитетов вытекает из следующих посылок.

Во-первых, протокол заседания является основным документом делопроизводства войскового комитета. Это важнейший источник для изучения структуры и функций войскового комитета, с какой бы стороны ни предполагалось его рассматривать - как орган (революционного) самоуправления, как орган власти в армии, как проводник модернизации в армии и в обществе и т.п. Любое исследование, так или иначе затрагивающее тематику революции в армии и армии в революции, не может обойти молчанием деятельность войсковых комитетов, исследование же деятельности войсковых комитетов невозможно без обращения к основному источнику - протоколам заседаний.

Во-вторых, протокол заседания войскового комитета является уникальным источником в ближайшем его окружении. Большинство участников заседаний и члены протоколов никогда в жизни не сталкивались близко с подобными документами, а их опыт делопроизводства, если таковой вообще был, ограничивался, как показало исследование, войсковым делопроизводством того или иного уровня (подразделения, части, соединения), в котором коллегиальные органы и, следовательно, документы коллегиальных органов отсутствовали. Следовательно, протокол заседания войскового комитета как структурно-функциональное единство не может быть объяснён по аналогии с окружающими его схожими документами и должен подвергнуться тщательному анализу.

Исходя из этих посылок были исследованы отдельно структура и функции протоколов заседаний войсковых комитетов в соответствии со следующими методологическими принципами.

Первый принцип заключается в общей модели, использованной для описания протокола заседания как исторического источника. В соответствии с этим принципом и в развитие неокантианских принципов A.C. Лаппо-Данилевского источник предполагается рассматривать не только как реализованный продукт другого, но как продукт другого (другого-1), созданный для другого (другого-2) для достижения целей, связывающий обоих других (другого-1 и другого-2). Источник предлагается понимать не как (конечный) продукт, а как инструмент коммуникации, при помощи которого один коммуникант воздействует на другого коммуниканта. Соответственно особенности источника зависят от адресата, коммуникативных целей адресанта, предшествующего и последующего обмена сообщениями не в меньшей, если не в большей степени, чем от особенностей психики автора. Ярким примером возможностей, предоставляемых коммуникативным подходом для пересмотра привычных мнений, является исследование А.А. Гиппиуса о новгородских берестяных грамотах436.

Второй принцип касается частного воплощения общей модели в протоколах заседания войскового комитета как документах коллегиального органа. В отличие от индивида, играющего роль частного или должностного лица, коллегиальный орган испытывает трудности при принятии решения и вынужден опосредовать его устным действием заседания. Документ коллегиального органа всегда вторичен по отношению к первичному действию заседания. Поскольку заседание, как и протокол, имеет собственную структуру и выполняет собственные функции, протокол как вторичный жанр может по-разному обрабатывать исходный материал заседания, отсылая к одним элементам структуры заседания и игнорируя другие в соответствии со своей, протокола, функцией. Следовательно, протокол является не пассивным отражением реальной действительности в виде заседания, а выборочным активным отображением элементов структуры другого речевого жанра. Заседание не является более «реальным», чем протокол, - это такой же речевой жанр, только дополнительно отдалённый от нас на один шаг коммуникации.

Произведённое нами исходя из указанных посылок и в соответствии с описанными принципами исследование позволяет прийти к следующим выводам о структуре и функциях протоколов заседаний войсковых комитетов и о роли' самих войсковых комитетов в русской революции.

Вопрос превращается в постановление (решение) войскового комитета посредством последовательности речевых жанров, составляющих коммуникативную ч цепочку, начинающуюся с инициации вопроса, проходящую сквозь устное заседание и завершающуюся собственно постановлением или реакцией на постановление. Процедура обсуждения вопроса в комитете представляет собой чередование выступлений (реплик), из которых центральными являются чтение вопроса и внесение предложения. В отличие от позиции современной неориторической теории, доклад по вопросу отдельно обычно не выделяется и рассматривается участниками заседания как расширение вопроса. Само присутствие доклада восстанавливается по структуре вопросов в протоколах. В ходе прений использование тех или иных разновидностей речей (возражение, предложение, опровержение и т.д.) и тех или иных разновидностей аргументов явно не регулируется.

Гиппиус A.A. К прагматике и коммуникативной организации берестяных грамот // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1997-2000 гт.) / Янин В.Л., Зализняк A.A., Гиппиус A.A. М„ 2004. С. 183-232.

Основной способ регуляции процесса преобразования вопроса в постановления путём обсуждения - практический, никаких обобщений и явных инструкций о том, как следует докладывать о вопросе и вести его обсуждение, не существует. Это указывает на то, что деятельность комитета, включая его цели задачи, не вполне отрефлектирована членами комитета. Как следствие, участники заседаний не могут явно проанализировать свои действия и поступают в значительной степени интуитивно.

Отображение коммуникативной цепочки обсуждения вопроса в протоколе показывает тенденцию к группировке текстового материала вокруг двух основных элементов структуры - вопроса и постановления. Все остальные элементы структуры заседания (разного рода выступления от доклада до предложения, а также голосование) отображаются в большинстве протоколов непоследовательно, тяготея к одному из двух полюсов - формулировке вопроса или постановления. Между тем в меньшинстве протоколов, наоборот, вопросы и постановления тяготеют к растворению в воспроизведении устных выступлений и повествовании о них.

В общем массиве протоколов намечаются два полюса, к которым стремятся эмпирически данные протоколы. Поскольку чёткой границы между двумя группами протоколов нет, обнаруженные полюсы удобно описывать посредством моделей структуры. Первая модель предполагает составление протокола из элементов структуры, отсылающих к тем устным жанрам, которые непосредственно присутствуют в структуре заседания как вложенные жанры - выступления, доклады, предложения, голосования. Вторая модель предполагает составление протокола из элементов структуры, отсылающих к вопросу и постановлению как абстракциям, активно используемым в заседании, но не воплощающимся единственный раз и полностью в речь.

Структура первой (речевой, или постречевой) модели, таким образом, следует за эмпирической структурой заседания (последовательностью выступлений, или диалогом). Структура второй (неречевой) модели следует эмпирической структуре заседания лишь в общих чертах, выстраивая вопросы и постановления в хронологическом порядке, но нарушая связи между каждой парой вопрос-постановление, неизбежные в устном заседании. Естественная речь как одномерная последовательность знаков (звуков, графем) более соответствует последовательной структуре первой модели, но недостаточна для описания множества дискретных единиц, к которому стремится структура второй модели. Как следствие протоколисты, составляющие протоколы второй разновидности, вынуждены искать дополнительный инструментарий, находя его в структурных «языках» таблицы и списка.

Доминирование в протоколах заседаний войсковых комитетов второй, неречевой модели указывает на своеобразие функций протокола как целого, от предположения о чём мы оттолкнулись, формулируя необходимость изучения протоколов заседаний войсковых комитетов.

В подавляющем большинстве случаев протокол является единственным источником, составляемым непосредственно по результатам заседания. Большинство решений комитета не могут быть проведены в жизнь немедленно на заседании и, следовательно, нуждаются для своей передачи или подтверждения в письменном носителе. Протокол и выписки из него - в данном случае единственный источник, способный выполнять эту функцию. Соответственно первая и вполне очевидная функция протокола, соответствующая в наибольшей степени неречевой модели протокола, -трансфер решений комитета до исполнителей. Протокол - это сборник предписаний отдельным исполнителям. Одно постановление адресовано командиру, другое -комиссии, третье - просителю и т.п.

Для выполнения функции передачи постановления исполнителю достаточно раздать протоколы всем исполнителям. Однако протоколы заседаний адресуются комитетами не только исполнителям предписаний, но и личному составу формирования, соседним комитетам, командованию, даже в том случае, если ни один из этих трёх адресатов не упомянут в качестве адресата одного из постановлений данного протокола. Протоколы публикуются при приказах, вывешиваются на всеобщее обозрение, рассылаются в подразделения и соседние комитеты. Не поддаётся объяснению посредством трансферной функции также избыточность структуры протоколов. Ни один протокол заседания войскового комитета не отказывается полностью от повествования о заседании, хотя бы и чисто формального. Каждый протокол представляет собой повествовательную оболочку, внутрь которой уже упакованы вопросы и постановления, а иногда также фрагменты выступлений или их выводы.

Вторая функция протокола заседания следует из своеобразия комитета как органа (революционного) самоуправления, которое было выставлено в качестве второй посылки необходимости изучения протоколов войсковых комитетов.

Даже простой список предписаний, разосланный адресатам, отличным от адресатов конкретных постановлений, выполняет функцию не только предписания, но и описания предписаний. Для всех прочих адресатов, кроме адресатов постановлений, постановления комитета не будут ничего предписывать, а будут только описывать предписанное другим. Тем более это справедливо для постановлений, упакованных в повествовательную оболочку и иногда дополненных фрагментами речей или выводов. Протокол всё-таки описывает заседание, но очень скупо, сводя описание к констатации проведения заседания, обсуждения на нём таких-то вопросов и принятия таких-то решений.

Это описание имеет свою цель, или функцию второго порядка, высвечивающую всё своеобразие войскового комитета в армейской системе управления. Это функция легитимации (вернее, запроса на легитимацию). Войсковой комитет - новый орган, не укоренённый ни в какой властной традиции и вынужденный более активно, чем традиционный орган, искать легитимности у всех, кто может ему таковую предоставить. Протокол заседания войскового комитета напоминает отчёт о деятельности, но от отчёта отличается тем, что отчёт запрашивается, а протокол комитета рассылается без всякого запроса и даже навязывается, особенно активно - личному составу соответствующего формирования.

Протокол заседания представляет собой часть своего рода театральной постановки, которую войсковой комитет надеется превратить из игры в реальность, вовлекая в неё зрителей как потенциальных легитиматоров. Если бы комитет в ответ на протокол когда-нибудь получил явный запрос на новый отчёт, легитимационные отношения можно было бы счесть установившимися, а комитет получил бы известную власть, делегированную ему вовлечённым зрителем.

Адресаты протоколов как квазиотчётности соответствуют трём потенциальным легитиматорам и трём мифам, в соответствии с которыми комитеты ищут легитимности именно у этих легитиматоров.

Во-первых, продолжая народническую революционную традицию, ставшую общим местом в 1917 г., комитеты ищут легитимности у народа как верховного легитиматора. Народ представлен для комитета своим фрагментом в виде выбравшего его личного состава «своего» формирования. Но комитеты не решаются (а кому-то не удаётся) сфокусироваться на легитимации только у своих избирателей. Это приводит к быстрому падению «кредита доверия» (собственно, легитимности), отпущенного комитетам избирателями, с чем комитеты всячески пытаются бороться. Падению легитимности от народа способствует и асимметричное построение коммуникации между комитетом и избирателями, в котором комитет обращался к избирателям посредством протоколов как нераздельное единство, а обратную связь предполагал осуществлять посредством отдельных депутатов.

Во-вторых, комитеты ищут легитимности у своих коллег по корпорации - других комитетов и вообще «организованной демократии». Принадлежность к «организованной демократии» позволяет комитетам осуществлять действия, не укладывающиеся в первый, демократический миф, в том числе нарушения представительских процедур и насильственные действия в отношении личного состава - народа. В отличие от народа, коллеги по корпорации сохраняют друг за другом кредит доверия. Даже события конца 1917 г., включая двойной раскол в системе комитетов после образования военно-революционных комитетов и украинизации ряда частей (с созданием рад рядом с комитетами), не разрушают до конца миф об «организованной демократии» и взаимную поддержку комитетов.

В-третьих, будучи вынужденными силовыми акциями властей, теряя поддержку народа или желая разделить ответственность за непопулярные решения, комитеты обращаются за легитимностью к «начальству» - строевым командирам и вышестоящим комитетами. Однако и бюрократическая иерархия не способствует восстановлению легитимности комитетов. Комитетам командиры нужды для той же цели, для чего командиры и комитетам - для поддержки непопулярных у личного состава решений, т.е. тех решений, которые ведут к снижению легитимности от народа. Сотрудничество комитетов и строевого начальства приводит не к росту легитимности тех и других, а к ещё большему падению, что довольно быстро вызывает апатию потерявших надежду командиров и отказ от активного сотрудничества с комитетами.

Несмотря на все попытки восстановить легитимность от народа, комитеты в итоге остаются предоставленными сами себе. Самоуправлению в армии не удаётся спасти армию, а значит, и само себя. Войсковые комитеты вместе со всеми своими конкурентами в виде рад и военно-революционных комитетов, погибают вместе с гибелью старой армии в начале 1918 г. Армиям гражданской войны чуждо то строго иерархическое (бюрократическое) построение437, которые было свойственно старой («царской») армии, но и столь широкого организованного самоуправления в армиях гражданской войны никто строить и не пытался.

Несмотря на стремление выстроить армию на «правильных» основаниях безусловного подчинения низших высших, даже в белых армиях, претендовавших на преемственность традиций императорской армии, командование было вынуждено считаться с мнениями личного состава даже при назначении на должности. Тем более это касается красных и повстанческих армий, которые долго не могли отказаться от демократического легитимационного мифа. {Деникин А.И. Очерки русской смуты: [В 3 кн.]. М., 2003. Кн. 2. Т. 2-3. С. 643-645, 655-658. Кн. 3. Т. 4-5. С. 128-129).

Список научной литературыМешков, Александр Николаевич, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Неопубликованные

2. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 2148. Оп. 1. Д. 331,332, 804, 813,986,989; Оп. 5. Д. 7, 9,10.

3. РГВИА. Ф. 2177. On. 1. Д. 2465,2468; Оп. 4. Д. 1,2, 3.

4. РГВИА. Ф. 2190. On. 1. Д. 253, 254, 255.

5. РГВИА. Ф. 2228. Оп. 7. Д. 1, 2, 3.

6. РГВИА. Ф. 2240. Оп. 5. Д. 1.

7. РГВИА. Ф. 2322. Оп. 7. Д. 19.

8. РГВИА. Ф. 2326. Оп. 4. Д. 4, 5.

9. РГВИА. Ф. 2334. Оп. 3. Д. 3,4.

10. РГВИА. Ф. 2340. On. 1. Д. 2, 3,4, 6, 9.

11. РГВИА. Ф. 2376. On. 1. Д. 4,16,21; Оп. 2. Д. 645.

12. РГВИА. Ф. 2538. On. 1. Д. 1, 3.

13. РГВИА. Ф. 2540. On. 1. Д. 2, 4, 6.

14. РГВИА. Ф. 2573. On. 1. Д. 1; Оп. 2. Д. 203.

15. РГВИА. Ф. 2600. On. 1. Д. 1.

16. РГВИА. Ф. 2601. On. 1. Д. 6, 7.

17. РГВИА. Ф. 2602. On. 1. Д. 2, 10.

18. РГВИА. Ф. 2629. On. 1. Д. 1,2.

19. РГВИА. Ф. 2641. On. 1. Д. 1, 2.

20. РГВИА. Ф. 2651. On. 1. Д. 3.

21. РГВИА. Ф. 2652. On. 1. Д. 3.

22. РГВИА. Ф. 2796. On. 1. Д. 3, 7.

23. РГВИА. Ф. 2798. Оп. 2. Д. 369.

24. РГВИА. Ф. 3099. On. 1. Д. 19.

25. РГВИА. Ф. 3327. On. 1. Д. 524.

26. РГВИА. Ф. 3329. On. 1. Д. 237.

27. РГВИА. Ф. 3680. Оп. 3. Д. 1.

28. РГВИА. Ф. 3686. On. 1. Д. 588, 620.

29. РГВИА. Ф. 4056. On. 1. Д. 2.1. Опубликованные

30. Архив новейшей истории России. Серия "Публикации". T.VII: Журналы заседаний Временного правительства: Март-октябрь 1917 года: В 4 т. Т. 1: Март-апрель 1917 года / отв. ред. Б.Ф. Додонов. М., 2001.448 с.

31. Аскарханов Н. Письмоводство в батарее и парке: Пособие для заведывающих хозяйством, делопроизводителей, батарейных и парковых канцелярий: Сб. сведений по хозяйству и письмоводству. СПб., 1892. VI+216 с.

32. Большевистские военно-революционные комитеты / сост. Г.Д. Костомаров, Н.И. Толоконский. М., 1958. 567 с.

33. Большевистские организации Украины в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции (март-ноябрь 1917 г.): Сб. док. и мат. / под ред. Н.Р. Дония, П.И. Павлюка, B.C. Федорченко. Киев, 1957. 980 с.

34. Большевистские организации Украины в период установления и укрепления Советской власти (ноябрь 1917 апрель 1918 гг.): Сб. док. и мат. / ред. П.И. Павлюк, У.И. Ряднина. Киев, 1962. 755 с.

35. Большевистские организации Украины: организационно-партийная деятельность (февраль 1917 июль 1918): Сб. док. и мат. / отв. ред. И.Ф. Курас. Киев, 1990. VI+801 с.

36. Бурский П.Д. Выборные организации в армии: 1) Комитеты: ротные, полковые,. дивизионный, корпусные и армейские. 2) Суды: дисциплинарные и полковые. М., 1917. 32 с.

37. Варадинов Н.В. Делопроизводство. Руководство к составлению всех родов деловых бумаг и актов, по данным формам и образцам. 2-е, по современному законодательству измен., изд.: В 4 ч. СПб., 1873.

38. Васильев Н.В. Письмоводство в роте, эскадроне, сотне и команде. Составлено на основании новейших узаконений, объявленных по 15 Апреля 1890 г. Изд. 2-е. СПб., 1891. III+71 с.

39. Васильев Н.В. Письмоводство офицера и чиновника. Изд. 3-е, испр. и доп. поручик В.Е. Измайлович. СПб., 1903. III+146 с.

40. Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине: февраль 1917 -апрель 1918: Сб. док. и мат. / под ред. С.М. Короливского. Киев, 1957. В 3 т.

41. Великая Октябрьская социалистическая революция: Документы и материалы / гл. ред. А.Л. Сидоров. М., 1957-1963. В 9 т.

42. Военно-революционные комитеты действующей армии (25 октября 1917 г. март 1918 г.)/ отв. ред. Л.М. Гаврилов, И.Г. Тишин. М., 1977. 658 с.

43. Войсковые комитеты действующей армии: Март 1917 март 1918 г. / отв. ред. Л.М. Гаврилов. М., 1982. 607 с.

44. Генеральный регламент или устав, его императорского величества . И Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. T. VI. №3534.

45. Глезер Д. На фронте в 1917 г. // Красная летопись. 1923, №6. С. 203-206.

46. Дегтярев Л. Октябрь румынского фронта // Красная летопись. 1923, №6. С. 207278.

47. Деникин А.И. Очерки русской смуты: В 3 кн.. М., 2003.

48. Доклады и журналы второго чрезвычайного Астраханского Губернского Земского Собрания 29 и 30 июля 1914 года. Астрахань, 1914. IV+53 с.

49. Дубасов Н. Краткий очерк делопроизводства в дивизионных и корпусных штабах по строевой и инспекторской частям с приложением форм и образцов отчетности, срочных донесений и деловых бумаг. СПб., 1887. 140 с.

50. Егоров П.Ф. (сост.). Руководство для писаря-журналиста (с приложением алфавитного списка воинских начальников и расквартирования морских команд). СПб., 1899.36 с.

51. Журналы заседаний Черниговского губернского земского собрания 42 очередной сессии 1906 года (26 ноября 11 декабря). Чернигов, 1907. 59+201+430+10+15+9+13+123+13 с.

52. Журналы очередного Владимирского губернского земского собрания 1902 года. Владимир, 1903. ХХН+81 с.

53. Журналы совещания статистиков Вятского Губернского Земства 5-17 ноября 1911 года. Вятка, 1912. П+95+ХХХН с.

54. Зайцев В.Н. Руководство для адъютантов всех родов оружия, а также для начальников команд, делопроизводителей в батареях, секретарей и письмоводителей военных управлений и заведений. Изд. 3-е, испр. и доп. СПб., 1887. ХП+465+219+4+5+6с.

55. Известия Армейского Комитета XI армии: Орган Совета выборных Солдатских и Офицерских депутатов XI армии. 1917, №5-98.

56. Известия Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. 1917, №1-54.

57. Киевская мысль. 1917, №1-87.

58. Кикин К.С. (сост.). Пособие для учеников писарских классов по ознакомлению с деловыми бумагами и военными постановлениями. Изд. 6-е, испр. Полтава, 1895. 1У+174+82 с.

59. Краснопевцев В., Патин К. Учебник для учеников писарских классов, по ознакомлению из с письмоводством, делопроизводством и военными постановлениями. Тамбов, 1896. УИ+126+100 с.

60. Лелевич Г. Октябрь в ставке. Гомель, 1922.1У+94+83 с.

61. Межаков В.И. Письмоводство в роте, эскадроне, сотне, батарее и команде и примеры Деловых бумаг. Изд. 6-е, совершенно переработал И. Защук. СПб., 1912. 1У+72 с.

62. Меньшевики. Документы и материалы. 1903 февраль 1917 гг. / отв. ред. В.В. Шелохаев. М., 1996.408 с.

63. Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. март 1918 г.: Сб. док. / под ред. Л.С. Гапоненко. М., 1973.454 с.

64. Партия социалистов-революционеров после Октябрьского переворота 1917 года: Документы из архива П.С.-Р. / М. Янсен. Амстердам, 1989. ХУН+772 с.

65. Партия социалистов-революционеров. Документы и материалы / отв. ред. В.В. Шелохаев. М., 1996-2000. В 3 т.

66. По вопросу о земском избирательном цензе: Протоколы комиссии, избранной ХХХУП-м очередным Губернским Земским Собранием. Саратов, 1903. 96 с.

67. Положение о письмоводстве и делопроизводстве в Военном ведомстве. Изд. 5-е, доп. всеми изменениями и разъяснениями, объявленными по 1-е июня 1916 года. Пг., 1916. 140 с.

68. Положение об офицерском Собрании Л.-Гв. Егерского полка. СПб., 1899. 56 с.

69. Положение об офицерском собрании Л.-Гв. Конной Артиллерии. СПб., 1913. 30 с.

70. Положение об Офицерском собрании Лейб-Гвардии Гренадерского полка. СПб., 1912. 78 с.

71. Постановления Бердянского уездного земского собрания, чрезвычайной сессии 20 Июля и очередной сессии с 28-30 Сентября 1892 года с приложениями к постановлениям. Бердянск, 1893. Х1+ХХУ1+481 с.

72. Постановления съезда Юго-Западного фронта. Б/м., 1917.67+Ш с.

73. Приказы по Военному Ведомству. За 1917 год. Пг., б/д. 830 с.

74. Протокол заседаний Мещовского уездного земского собрания, с 15 по 21-е Октября 1865 года, со всеми приложениями к оным. Б/м, б/д. 41с.

75. Протоколы и стенографические отчеты съездов и конференций Коммунистической партии Советского Союза. М., 1958-1962 В 15 т.

76. Протоколы и труды Шестого съезда земских врачей Пензенской губернии 1895 г. Пенза, 1895.164 с.

77. Протоколы съезда земских врачей Елисаветградского уезда (25-28 ноября 1893 года). Херсон, 1894. 52 с.

78. Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. М., 1994-1999. В 6 т.

79. Разложение армии в 1917 году / Подгот. к печати Н.Е. Какуриным с предисловием Я.А. Яковлева. М.-Л., 1925.191 с.

80. Революционное движение в русской армии. 27 февраля 24 октября 1917 года: Сб. док. / под ред. Л.С. Гапоненко. М., 1968. 620 с.

81. Салецкий Г. Настольная книга ротного писаря в пехоте и саперных батальонах. Изд. 1-е 1913 года. Варшава, 1913. 75 с.

82. Устав Офицерского собрания Лейб-Гвардии Гродненского Гусарского полка. Варшава, 1909.25 с.

83. Частные правила офицерского собрания 200-го пехотного Кроншлотского полка. (В дополнение Общего Положения на основании $62 того же положения). Кронштадт, 1913. 112 с.

84. Частные правила офицерского собрания Лейб-Гвардии Семеновского полка и Правила общих товарищеских обедов в городском офицерском собрании. СПб., 1907.40 с.

85. Чрезвычайное собрание 27 марта 1906 года. Журнал и Доклады / Полтавское Губернское Земство. Полтава, 1906.26 с.

86. Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. М., 1992-1994. В 3 т.1. И. ЛИТЕРАТУРА

87. Александров В.А. Сельская община в России (XVII начало XIX в.). М., 1976. 322 с.

88. Александров Г.Ф. и др. История Гражданской войны в СССР: в 5 т. М., 1935. Т. 2: Великая пролетарская революция. (Октябрь-ноябрь 1917 года). М., 1942. 367 с.

89. Алексейченко Г.А. Приговоры сельских сходов как источник по истории крестьянской общины в России второй половины XIX века (По материалам Тверской губернии) //История СССР. 1981, №6. С. 116-125.

90. Аллен Дж.Ф., Перро Р. Выявление коммуникативного намерения, содержащегося в высказывании // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 322-362.

91. Андреев A.M. Советы рабочих и солдатских депутатов накануне Октября: Март-октябрь 1917 г. М., 1967.423 с.

92. Андреев A.M. Солдатские массы гарнизонов русской армии в Октябрьской революции. М., 1975. 343 с.

93. Аникеев В.В. Журнал исходящих документов ЦК РСДРП(б) за 1917 год // Источниковедение истории советского общества. М., 1968. Вып. II. С. 79-112.

94. Аникеев В.В. Протоколы заседаний Центрального Комитета РСДРП(б). Март-октябрь 1917 г. // Источниковедение истории Великого Октября / отв. ред. Г.А. Трукан. М., 1977. С. 26-55.

95. Анисимова Т.В. Типология жанров деловой речи (риторический аспект): Дисс. . д.ф.н. Краснодар, 2000. 349 с.

96. Асташов А.Б. Русские солдаты и Первая мировая война: Психоисторическое исследование военного опыта // Социальная история. Ежегодник. М., 2004. 2001/2002. С. 399-425.

97. Афанасьев И.Л. Материалы газет как исторический источник по истории Петроградского Военно-революционного комитета. Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. Л., 1983.212 с.

98. Афиани В.Ю. Записи заседаний Президиума ЦК КПСС за 1950-1960-е годы: Вопросы изучения и публикации // Археографический ежегодник за 2002 год. М., 2004. С. 61-72.

99. Афиани В.Ю. Протокол (Источниковедческие заметки) // Ad fontem / У источника: Сб. ст. в честь С.М. Каштанова / отв. ред. С.О. Шмидт. М., 2005. С. 432-434.

100. Ачкасов В.А., Елисеев С.М., Ланцов С.А. Легитимация власти в постсоциалистическом российском обществе. М., 1996.127 с.

101. Базанов С.Н. Борьба за власть в действующей российской армии (октябрь 1917 февраль 1918 гг.). М., 2003.304 с.

102. Баранов А.Г. Когниотипичность текста. К проблеме уровней абстракции текстовой деятельности //Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. 1. С. 4-11.

103. Бардаев Э.А., Кравченко В.Б. Документоведение: учебник для студ. высш. учеб. заведений. М., 2008. 304 с.

104. Барсуков Е.З. Артиллерия русской армии (1900-1917). М., 1948. Т.1. Ч. 1-2. 392 с.

105. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Эстетика словесного творчества. Изд. 2-е / Бахтин М.М. М., 1986. С. 381-393,429-432.

106. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Литературно-критические статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. Ш-Л12.

107. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Литературно-критические статьи / Бахтин М.М. М., 1986. С. 473-500.

108. Белоконский И.П. Земское движение. 2-е изд., испр., значительно доп. и илл. 260 портретами земских и общественных деятелей и группами. М., 1914. VIII+399 с.

109. История Гражданской войны в СССР: в 5 т. М., 1935. Т. 1: Подготовка Великой пролетарской революции. (От начала войны до начала октября 1917 г.)/ Берман Я.Л. и др. М„ 1935. 349 с.

110. Бобович И.М., Китанина Т.М. Материалы междуведомственных совещаний по вопросам экономической политики России конца XIX начала XX в. как исторически источник // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VIII. С. 218-236.

111. Борисова И.Н. Категория цели и аспекты текстового анализа // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 84-100.

112. Борисова Л.В. Протоколы Президиума ВСНХ (1917-1920 гг.) (опыт источниковедческого анализа) // Исторические записки. М., 1988. Т. 116. С. 228255.

113. Борисова Л.В. Протоколы Президиума ВСНХ РСФСР как исторический источник (1917-1920 гг.): Дисс. к.и.н. М., 1985.186 с.

114. Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986. 187 с.

115. Брагина JI.M. Методика количественного анализа философских трактатов эпохи Возрождения // Математические методы в историко-экономических и историко-культурных исследованиях / отв. ред. И.Д. Ковальченко. М., 1977. С.290-297.

116. Будаев Д.И. Из опыта обработки массовых источников // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 56-75.

117. Буйский А. Военная подготовка Октября: 2-е изд. M.-JL, 1930.109 с.

118. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.376 с.

119. Булюлина Е.В. Из истории делопроизводства местных государственных учреждений (1918-1928 гг.) //Делопроизводство. 2002, №2. С. 89-95.

120. Бурдье П. Делегирование и политический фетишизм // Социология социального пространства / Бурдье П. СПб., 2005. С. 157-178.

121. Бурдье П. О символической власти // Социология социального пространства / Бурдье П. СПб., 2005. С. 87-96.

122. Бурдье П. Политическое представление: Элементы теории политического поля // Социология социального пространства / Бурдье П. СПб., 2005. С. 179-219.

123. Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Социология социального пространства / Бурдье П. СПб., 2005. С. 64-86.

124. Буховец О.Г. К методике изучения «приговорного» движения и его роли в борьбе крестьянства в 1905-1907 годах (По материалам Самарской губернии) // История СССР. 1979, №3. С. 96-112.

125. Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX века: новые материалы, методы, результаты. М., 1996. 398 с.

126. Быкова Т.А., Вялова JI.M., Санкина JI.B. Делопроизводство: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. 560 с.

127. Варенцова O.A. Старая армия и контрреволюция М., 1927. С. 3-24.

128. Ващенко Т.Ф. Лексические данные кабальных записей // Памятники русского языка: Вопросы исследования и издания / отв. ред. Л.П. Жуковская, Н.С. Коткова. М., 1974. С. 246-257.

129. Вдовин А.И., Соколов А.К. Некоторые вопросы изучения и публикации массовых источников по истории рабочего класса СССР (на историческом факультете МГУ) // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 233237.

130. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 251-275.

131. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. 1. С. 99111.

132. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 238-250.

133. Верещагин Н.К., Шень А. Лекции по математической логике и теории алгоритмов. М., 2002. Ч. 1. Начала теории множеств. 2-е изд., испр. М., 2002.128 с.

134. Верт Н. История советского государства. 1900-1991. М., 1992.480 с.

135. Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система. М., 2010.447 с.

136. Витгенштейн Л. Голубая книга. М., 1999.127 с.

137. Витгенштейн Л. Коричневая книга. М., 1999. 158 с.

138. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2008.287 с.

139. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 79-128.

140. Волков С.С. Стилевые средства деловой письменности XVII века: На материале челобитных. СПб., 2006. 342 с.

141. Воронин Е.П., Елпатьевская Е.А. (подг.). Документы о деятельности военно-революционных комитетов действующей армии (октябрь 1917 г. январь 1918 г.)// Советские архивы. 1977, №1. С. 5-17.

142. Воронкова C.B. Некоторые итоги и задачи источниковедческого изучения исторических источников по истории СССР второй половины XIX начала XX века // История СССР. 1979, №5. С. 69-88.

143. Вригт Г.Х. фон. Логика истины // Логико-философские исследования: Избранные труды / Вригт Г.Х. фон. М., 1986. С. 555-579.

144. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Проблемы общей психологии. М., 1982. 504 с.

145. Гаврилов Л.М. Солдатские комитеты в Октябрьской революции (действующая армия). М., 1983.221 с.

146. Гальперина Б.Д. Источники об общем собрании Петроградского Совета 23 октября 1917 года // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 131138.

147. Ганелин Р.Ш. Петиции по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1989. Вып. XX. С. 150-163. Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1990. Вып. XXI. С. 119-136.

148. Ганелин Р.Ш. Петиции эстонских, латвийских и литовских крестьян по указу 18 февраля 1905 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Вып. XVIII. С. 195-208.

149. Гапоненко Л. Солдатские массы Западного фронта в борьбе за власть Советов (1917). М., 1953.196 с.

150. Гарскова И.М. Базы и банки данных в исторических исследованиях. Гёттинген, 1994. 214 с.

151. Генкина Э.Б. Протоколы Совнаркома РСФСР за 1917-1922 гг. и их значение как исторического источника // Археографический ежегодник за 1976 год. М., 1977. С. 3-31.

152. Генкина Э.Б. Протоколы Совнаркома РСФСР как исторический источник изучения государственной деятельности В.И. Ленина. М., 1982.192 с.

153. Гимон Т.В. Опыт формулярного анализа летописных известий о церковном строительстве (Новгород, XII начало XIII века) // Ad fontem / У источника: Сб. ст. в честь С.М. Каштанова / отв. ред. С.О. Шмидт. М., 2005. С. 187-204.

154. Гимпельсон Е.Г. Системные характеристики риторического произведения: Дисс. к.ф.н. Волгоград, 1998.205 с.

155. Гиппиус A.A. К прагматике и коммуникативной организации берестяных грамот // Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1997-2000 гг.) / Янин В.Л., Зализняк A.A., Гиппиус A.A. М., 2004. С. 183-232.

156. Гициу М.М. Деятельность солдатских Советов и комитетов на Румынском фронте и в Молдавии в 1917 г. Кишинев, 1983.159 с.

157. Гоголевский A.B. Опыт текстологического анализа первых советских декретов о ликвидации неграмотности (1919 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Вып. XIV. С. 250-262.

158. Голиков А.Г. К вопросу о составе, содержании и сохранности документов акционерных компаний // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1979. М., 1980. С. 134-156.

159. Голуб П.А. Большевики и армия в трех революциях. М., 1977. 320 с.

160. Голуб П.А. Солдатские массы Юго-Западного фронта в борьбе за власть Советов (март 1917 года февраль 1918 года). Киев, 1958.253 с.

161. Голубко В. Армія Української Народної Республіки 1917-1918: Утворення та боротьба за державу. Львів, 1997. 275 с.

162. Гольдин В.Е., Дубровская О.Н. Жанровая организация речи в аспекте социальных взаимодействий // Жанры речи. Саратов, 2002. Вып. 3. С. 5-17.

163. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 276-302.

164. Городецкий E.H. Переписка Секретариата Центрального Комитета РСДРП(б). Март-октябрь 1917 г. // Источниковедение истории Великого Октября / отв. ред. Г.А. Трукан. М., 1977. С. 54-100.

165. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 217-237.

166. Громыко М.М. Территориальная крестьянская община Сибири (30-е гг. XVII 60-е гг. XIX в.) // Крестьянская община в Сибири XVII - начала XX в. / отв. ред. Л.М. Горюшкин. Новосибирск, 1977. С. 33-103.

167. Грунт А.Я. Протоколы Московского военно-революционного комитета. Октябрь-ноябрь 1917 г.// Источниковедение истории Великого Октября / отв. ред. Г.А. Трукан. М., 1977. С. 101-122.

168. Данилевский И.Н., Кабанов В.В., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие. М., 1998. 702 с.

169. Дейк Т.А. ван. Когнитивные модели этнических ситуаций // Язык. Познание. Коммуникация / Дейк Т.А. ван. Благовещенск, 2000. С. 161-189.

170. Дейк Т.А. ван. Контекст и познание. Фреймы знаний и понимание речевых актов // Язык. Познание. Коммуникация / Дейк Т.А. ван. Благовещенск, 2000. С. 12-40.

171. Дейк Т.А. ван. Макростратегия // Язык. Познание. Коммуникация / Дейк Т.А. ван. Благовещенск, 2000. С. 41-67.

172. Дейк Т.А. ван. Предубеждения в дискурсе: рассказы об этнических меньшинствах // Язык. Познание. Коммуникация / Дейк Т.А. ван. Благовещенск, 2000. С. 190-227.

173. Дейт К.Дж. Введение в системы баз данных, 8-е изд. М., 2005.1328 с.

174. Дементьев В.В. Вторичные речевые жанры: онтология непрямой коммуникации // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 31-46.

175. Дементьев В.В. Изучение речевых жанров. Обзор работ в современной русистике//Вопросы языкознания. 1997, №1. С. 109-121.

176. Дементьев В.В. Коммуникативная генристика: речевые жанры как средство формализации социального взаимодействия // Жанры речи. Саратов, 2002. Вып. 3. С.18-39.

177. Деменьтев В.В. Фатические и информативные коммуникативные замыслы и коммуникативные интенции: проблемы коммуникативной компетенции и типология речевых жанров // Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. 1. С. 34-44.

178. Дённингхаус С. Теория речевых жанров М.М. Бахтина в тени прагмалингвистики // Жанры речи. Саратов, 2002. Вып. 3. С. 104-117.

179. Деопик Д.В. Опыт количественного анализа древней восточной летописи «Чюньцю» // Математические методы в историко-экономических и историко-культурных исследованиях / отв. ред. И. Д. Ковальченко. М., 1977. С. 144-190.

180. Джакупова Н.В. Мемуары как источник для изучения организационной сплоченности революционеров-разночинцев 1870-х годов (Опыт количественного анализа) //История СССР. 1984, №1. С. 87-96.

181. Долинин К.А. Речевые жанры как средство организации социального взаимодействия // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 7-13.

182. Дробижев В.З. Методика статистической обработки протоколов ВСНХ (1917-1929 годы) // Вестник МГУ. Серия Исторические науки. 1965, №6. С. 70-92.

183. Дробижев В.З. Некоторые вопросы передачи текста массовых источников // Исторический архив. М., 1960.1960, №6. С. 143-149.

184. Дубровская О.Н. Сложные речевые события и речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 100-106.

185. Дякин B.C. Сфера компетенции указа и закона в третьеиюньской монархии //Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1976. Вып. VIII. С. 236-262.

186. Еемерен Ф.Х. ван, Гроотендорст Р. Речевые акты в аргументативных дискуссиях: Теоретическая модель анализа дискуссий, направленных на разрешение конфликта мнений. СПб., 1994. 239 с.

187. Елов Б. Роль Петроградского гарнизона в октябрьские дни // Красная летопись. 1923, №6. С. 98-136.

188. Ерыкалов Е.Ф., Носов Ф.В., Путырский Е.П., Шунденко С.Н. В огне революции: Военно-боевая работа большевистской партии в 1917 году. М., 1961. 286 с.

189. Жданова И.А. «Век пропаганды»: управление информацией в условиях войны и революции в России в марте-октябре 1917 г. // Отечественная история. 2008, №3. С. 126-142.

190. Журавлев В.В. Из истории разработки Декрета о национализации нефтяной промышленности (20 июня 1918 г.) // История СССР. 1978, №5. С. 107-123.

191. Журавлев В.В. К источниковедческому изучению декретов Советской власти о национализации промышленности (октябрь 1917 февраль 1918 г.) // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 151-173.

192. Журавлев В.В. Проблемы текстологии декрета Совнаркома от 28 июня 1918 г. о национализации ведущих отраслей крупного капиталистического производства// Археографический ежегодник за 1978 год. М., 1979. С. 81-95.

193. Залаев Г.З., Меркулов В.Н. Результаты исследования лексики архивных док. // Вестник архивиста: Информационный бюллетень. 2007, №3(99). С. 5-20.

194. Замоздра Г.Н., Сапожников А.И. Источниковедческий анализ духовных грамот московских князей XIV века: опыт применения технологий XML // Вестник Челябинского государственного университета. №41 (179). С. 154-161.

195. Захарова Е.П. Коммуникативная норма и речевые жанры // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 79-84.

196. Зимин A.A. О дипломатике жалованных грамот Иосифо-Волоколамского монастыря XVI в. // Актовое источниковедение: Сб. ст. / отв. ред. С.М. Каштанов. М, 1979. С. 164-178.

197. Зиновьева Е.И. Записные кабальные книги Московского государства XVI-XVII веков: Структура. Лексика. Фразеология. СПб., 2000.240 с.

198. Иванов A.A. Аграрная революция в России в документах сельского схода (проблемы археографии) // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб.,2002. T.XXVIII. С. 471-502.

199. Ивина Л.И. Формулярный анализ купчих грамот Центральной Руси (Переславская земля) конца XIV-XV вв. // Сообщения Ростовского музея. Ростов,2003. Выпуск XIII. С. 189-214.

200. Илизаров Б.С. Новое в изучении первых публикаций Декрета о земле // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978. С. 139-150.

201. Илюшенко М.П. История делопроизводства в России (до 1917 г.): Учебное пособие. М., 2007.133 с.

202. Ирошников М.П. Первые декреты в Совете Народных Комиссаров // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. Л., 1963. С. 108-143.

203. Ирошников М.П. Становление советского декрета // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1974. Вып. VI. С. 58-78.

204. Исмаил-Заде Д.И. Прошения крестьян-кочевников Азербайджана (Опыт количественного определения состава информации источников) // Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 347-377.

205. Кабанов В.В. Документация сельского схода в первые годы Советской власти (1917-1920) // Археографический ежегодник за 1985 год. М., 1987. С. 113123.

206. Калхун К. Национализм. М., 2006.286 с.

207. Кантор Г. К обоснованию учения о трансфинитных множествах // Труды по теории множеств / Кантор Г. М., 1985. С. 173-245.

208. Капустин М.И. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции на Северном фронте: Автореферат дисс. к.и.н. М., 1952.16 с.

209. Капустин М.И. Солдаты Северного фронта в борьбе за власть Советов. М., 1957.319 с.

210. Kapp Э. История Советской России. Кн. 1: Большевистская революция 1917— 1923. Т. 1-2. М., 1990.764 с.

211. Качалкин А.Н. Жанры русского документа допетровской эпохи: В 2 ч. М., 1988.

212. Каштанов С.М. Актовая археография. М., 1998. 318с.

213. Каштанов С.М. Интитуляция русских княжеских актов X-XIV вв. (Опыт первичной классификации) // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1976. Вып. VIII. С. 69-83.

214. Каштанов С.М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. 502 с.

215. Каштанов С.М. Русская дипломатика. М., 1988.230 с.

216. Кларк Г.Г., Карлсон Т.Б. Слушающие и речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 270-321.

217. Коваленко Д.А., Моисеева О.Н., Ознобишин Д.В. и др. Советы в первый год пролетарской диктатуры: Октябрь 1917 г. ноябрь 1918 г. М., 1967.419 с.

218. Ковальченко И.Д. (отв. ред.). Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма. М., 1979.414 с.

219. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М., 2003.486 с.

220. Кожина М.Н. Речевой жанр и речевой акт (некоторые аспекты проблемы) // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 52-61.

221. Козлов В.П. Основы теоретической и прикладной археографии: 2-е изд., перераб. и доп. М., 2008. 224 с. i

222. Колоницкий Б.И. Резолюции рабочих и солдат о буржуазной печати (март-апрель 1917 г.)// Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Вып. XIX. С.227-237.

223. Конрад Р. Вопросительные предложения как косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 349-383.

224. Коржихина Т.П. Документы добровольных обществ переходного периода от капитализма к социализму в СССР (1917-1936). Состояние и потребности исследований // Археографический ежегодник за 1984 год. М., 1986. С. 173-181.

225. Короткое A.B. Военные архивы в первые годы Советской власти (19181921 гг.) // Советские архивы. 1990, №4. С. 56-66.

226. Кострикин В.И. Массовые источники о крестьянском движении накануне Октября и статистический метод их изучения // История СССР. 1977, №3. С. 47-63.

227. Котов Н.П. Военно-боевая работа большевиков Украины в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и установления Советской власти (март 1917 февраль 1918 гг.): Автореферат дисс. к.и.н. М., 1985.22 с.

228. Кручковская В.М. Стенограммы заседаний Петроградской городской думы как источник по истории революционных событий в Петрограде (24-25 октября 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1985. Вып. XVI. С. 234245.

229. Крыленко Н. Февральская революция и старая армия // Пролетарская революция. 1927, №2-3 (61-62). С. 240-251.

230. Кузнецова Т.В., Санкина Л.В., Быкова Т.А. Делопроизводство (Организация и технологии документационного обеспечения управления): Учебник для вузов. М., 2000.359 с.

231. Курносов A.A. К вопросу о природе видов источников // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 5-25.

232. Курьянович A.B. Инвективные речевые жанры в пространстве современной межличностной коммуникации // Вестник ГШ У. Серия: Гуманитарные науки (филология). 2005, №3. С. 106-112.

233. Кушнаренко H.H. Документоведение: Учебник. Киев, 2004.459 с.

234. Лакофф Д. Прагматика в естественной логике // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 439-470.

235. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории: в 2 т.. М., 2010.

236. Лаппо-Данилевский A.C. Очерк русской дипломатики частных актов. М., 2007.283 с.

237. Ларьков Н.С. Документоведение: учебное пособие. М., 2005.428 с.

238. Лейкина В. Октябрь по России // Пролетарская революция. 1926, №2 (49). С. 185-233. Октябрь по России. Часть 2-я // Пролетарская революция. 1926, №11 (58). С. 234-255. Часть 2-я. Украина // Пролетарская революция. 1926, №12 (59). С. 238-254.

239. Лещенко H.H. Источники по изучению крестьянского движения периода первой русской революции и методика их обработки // Вопросы источниковедения истории первой русской революции: Сб. ст. / отв. ред. М.С. Волин. М., 1977. С. 266-280.

240. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. М.-СП6., 1998.160 с.

241. Литвак Б.Г. О достоверности сведений губернаторских отчетов XIX в. // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 125-144.

242. Литвак Б.Г. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России в XIX в. М., 1967.126 с.

243. Литвак Б.Г. Очерки источниковедения массовой документации XIX — начала XX в. М., 1979. 293 с.

244. Литвак Б.Г. Помещичьи инструкции как источник по истории вотчинного делопроизводства // Археографический ежегодник за 1975 год. М., 1976. С. 70-81.

245. Литвак К.Б. Опыт количественного анализа пообщинных сводок земских подворных переписей начала XX в. // Математические методы в социально-экономических и археологических исследованиях / отв. ред. И.Д. Ковальченко. М., 1981. С. 128-156.

246. Литуев В.Н. Массовые источники по истории ВЛКСМ (Опыт количественного анализа данных II Всероссийского съезда РКСМ) // История СССР. 1986, №1. С. 121-131.

247. Логин В.Т. Военно-исторические источники, их классификация и принципы исследования. М., 1971. 30 с.

248. Ложкин В.В. К методике изучения «черных книг» капиталистических предприятий конца XIX начала XX в. // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1979. М., 1980. С. 80-111.

249. Лубский A.B., Пронштейн А.П. Некоторые теоретические и методологические проблемы источниковедения массовых источников // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1981. М, 1982. С. 3-35.

250. Лурье Я.С. О гипотезах и догадках в источниковедении // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 26-41.

251. Лурье Я.С. О некоторых принципах критики источников // Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 78-100.

252. Луцкий Е.А. Крестьянские наказы 1917 г. о земле // Источниковедение истории советского общества. М., 1968. Вып. II. С. 113-161.

253. Любимов H.A. К вопросу о правовой коммуникации в законотворчестве // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов. Барнаул, 2002. С. 132-147.

254. Макаров М.Л. Диалог с целью принятия решения. Опыт дискурсивной психологии//Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. I. С. 153-161.

255. Марахов Г.И. Революционное движение в армиях Юго-Западного фронта в 1914 IX.1917 г.г.: Автореферат дисск.и.н. Киев, 1953.15 с.

256. Марков О.Д. Русская армия 1914-1917 гг. СПб., 2001. 260 с.

257. Мартынов Е.И. Корнилов (Попытка военного переворота). М., 1927.196 с.

258. Мартынов Е.И. Царская армия в февральском перевороте. М., 1927.212 с.

259. Медушевская О.М. Теория и методология когнитивной истории. М., 2008. 358 с.

260. Межова К.Г. Протоколы заседаний Фондовой комиссии как источник по истории комплектования рукописных фондов Государственного литературного музея в Москве //Археографический ежегодник за 1973 год. М., 1974. С. 147-155.

261. Меликян Г.С. Источниковедение и историография революционного движения в Кавказской армии в 1914-1918 г.г. Ереван, 1972. 74 с.

262. Меликян Г.С. Октябрьская революция и Кавказская армия. Ереван, 1989. 424 с.

263. Миллер В.И. Солдатские комитеты русской армии в 1917 г. (Возникновение и начальный период деятельности). М., 1974.319 с.

264. Миллер В.И. Ставка и солдатские комитеты в марте 1917 г. // Октябрь и Гражданская война в СССР / Редколлегия И.М. Майский и др. М., 1966. С. 62-80.

265. Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979. 152 с.

266. Минц И.И. История Великого Октября: В 3 т. Изд. 2-е. Т. 1: Свержение самодержавия. М., 1977.784 с.

267. Митяев К.Г. История и организация делопроизводства в СССР: Учеб. пособ. М., 1959.359 с.

268. Молодцыгин М.А. У истоков Красной Армии. Протокол экстренного заседания в Наркомвоене (Декабрь 1917 г.) // Источниковедение истории советского общества. М., 1982. Вып. IV. С. 107-134.

269. Муратов Х.И. Революционное движение в русской армии в 1917 году. М., 1958. 391 с.

270. Нильве А.И. К методике изучения приговоров и наказов крестьян, посланных во II Государственную думу // Археографический ежегодник за 1970 год. М., 1971. С. 174-180.

271. Нильве А.И. Приговоры и наказы крестьян во II Государственную думу // История СССР. 1975, №5. С. 99-109.

272. Овчинников Р.В. Из опыта реконструкции утраченных документов (на примере указов и манифестов Е. И. Пугачева) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1975. М., 1976. С. 222-247.

273. Оре О. Теория графов. М„ 1980.336 с.

274. Орешников A.C. О применении формализации к описанию деловых текстов// Источниковедение и история русского языка / ред. С.И. Котков,

275. B.Ф. Дубровина. М., 1964. С. 150-156.

276. Орлова Н.В. Жанры разговорной речи и их «стилистическая обработка»: к вопросу о соотношении стиля и жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. 1.1. C. 51-56.

277. Осокина Е.А. Делопроизводственная документация органов крестьянского самоуправления пореформенной России // Крестьянство Центрального Промышленного района: Сб. научных трудов. Калинин, 1984. С. 121-130.

278. Остин Дж. Как производить действия при помощи слов // Избранное / Остин Дж. М., 1999. С. 13-138.

279. Павлов Н.П. Протоколы колхозных собраний Удмуртской АССР о борьбе колхозников за укрепление общественной собственности (Обзор источников) // История СССР. 1985, №6. С. 104-110.

280. Панеях В.М. Опыт цифровой обработки материалов записных книг старых крепостей XVI в. // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. Л., 1963. С. 542-556.

281. Панкратов Н.Р. (ред.). Военно-боевая работа партии большевиков (19031917 гг.). М., 1973.382 с.

282. Жилин А.П. К вопросу о морально-политическом состоянии русской армии в 1917 г.// Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории. М., 1994. С. 153-165.

283. Петров А.Н. Материалы дебатов Государственной думы первого созыва (нетрадиционные методы источниковедческого анализа). Специальность 07.00.09: Автореферат дис. к.и.н. М., 1995.26 с.

284. Петров В.А. Большевистские листовки к солдатам в 1905 году // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. JL, 1963. С. 222-297.

285. Петров И.Ф. Стратегия и тактика партии большевиков в подготовке победы Октябрьской революции (март-октябрь 1917 г.): Изд. 2-е, переработ, и доп. М., 1964.464 с.

286. Петров С.Г. Документы делопроизводства высших партийных органов как источник по истории Русской церкви (1922-1925 гг.). Специальность 07.00.09: Автореферат дисс. к.и.н. Новосибирск, 2000.26 с.

287. Петрова О.С. Методы изучения массовых данных мат. Археологических съездов (1864-1914). Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М„ 2005.263 с.

288. Петропавловский Е.С. Документы и материалы общероссийских съездов и конференций РСДРП 1905-1907 годов как источник по истории первой российской революции // История СССР. 1985, №1. С. 124-135.

289. Пионтковский С. К вопросу об изучении материалов по истории Октябрьской революции // Пролетарская революция. 1926, №2 (49). С. 234-243.

290. Подгаецкий В.В. Количественные методы в исследовании массовых источников (на материалах Украинской ССР в годы нэпа). Днепропетровск, 1990. 107 с.

291. Покровский A.C. Значение протоколов Президиума ВЦИК для изучения государственного строительства (ноябрь 1917 г. июль 1918 г.) // Источниковедение истории советского общества. М., 1964. Вып. I. С. 64-97.

292. Покровский A.C. Протоколы заседаний СНК РСФСР как исторический источник («Период Смольного») И Археографический ежегодник за 1972 год. М., 1974. С. 190-205.

293. Покровский М.Н. Большевики и фронт в октябре-ноябре 1917 г. // Красная новь. 1927, кн. 11. С. 157-170.

294. Покровский H.H. Источниковедение советского периода: Документы Политбюро ЦК РКП(б) ВКП(б) первой половины 1920-х годов // Археографический ежегодник за 1994 год. М., 1996. С. 18^6.

295. Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период Первой мировой войны (1914 март 1918 г.). Екатеринбург, 2000. 415 с.

296. Поршнева О.С. Социальное поведение солдат русской армии в годы Первой мировой войны (1914 февраль 1917 гг.) // Социальная история. Ежегодник. М., 2004. 2001/2002. С. 355-398.

297. Протасов Л.Г. Источниковедческие аспекты истории революционного движения в русской армии в 1917 году // Источниковедческие работы. Тамбов, 1973. Выпуск третий. С. 3-32.

298. Рабинович С. "Декларация прав солдата" (1917 г.) // Пролетарская революция. 1927, №7 (66). С. 37-57.

299. Рабинович С.Е. Армейская печать и борьба за армию в 1917 г. // Война и революция. 1927, №10-11. С. 109-132.

300. Рабинович С.Е. Борьба за армию в 1917 г.: Очерки партийно-политической борьбы и работы в армии в 1917 году. М.-Л., 1930.160 с.

301. Разгон И. Октябрьская социалистическая революция на Югозападном и Румынском фронтах//Историк-марксист. 1937, кн. 4 (62). С. 81-99.

302. Раскин Д.И. Использование законодательных актов в крестьянских челобитных середины XVIII века (Материалы к изучению общественного сознания русского крестьянства) // История СССР. 1979, №4. С. 179-192.

303. Рейхберг Г.Е. Протоколы Петроградского Военно-революционного комитета как исторический источник // Источниковедение истории советского общества. М„ 1964. Вып. I. С. 36-63.

304. Ремнев А.В. Проблема «указа и закона» в пореформенной России // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1987. Вып. XVIII. С. 175-189.

305. Розина Е.К. Состав и содержание документов Камышинской уездной земской управы о ее работе в годы I Мировой войны // Сарепта: Историко-этнографический вестник. Волгоград, 2006. Вып 1. С. 148-152.

306. Ростунов И.И. Русский фронт Первой мировой войны. М., 1976. 388 с.

307. Румянцева М.Ф. Массовые источники: концепция Б.Г. Литвака // Археографический ежегодник за 2002 год. М., 2004. С. 240-244.

308. Руусман А. Массовые источники по аграрной истории Эстонии 1939-1950 гг. и некоторые перспективы их статистического изучения // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1976. М., 1977. С. 217-224.

309. Рябинин-Скляревский А. Оккупация Бессарабии Румынией // Летопись революции. 1925, №1 (10). С. 97-138.

310. Сает Л.Я. Военно-революционные комитеты Кавказского фронта (ноябрь 1917 март 1918 г.). // Революционное движение в русской армии в 1917 году. Сб. ст. / отв. ред. И.И. Минц. М., 1981. С. 136-141.

311. Сафонов М.М. Протоколы Негласного комитета // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VII. С. 191-209.

312. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности //Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 13-26.

313. Сенин А.С. Военное министерство Временного правительства. М., 1995. 498 с.

314. Сенчакова Л.Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905-1907 гг. По материалам центральных губерний: В 2 т. М., 1994.428 с.

315. Середа H.B. Реформа управления Екатерины Второй: источниковедческое исследование. М., 2004.446 с.

316. Серл Дж.Р. Референция как речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1982. Вып. 13: Логика и лингвистика (проблема референции). С. 179-202.

317. Серль Дж., Вандервекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 18. Логический анализ естественного языка. С. 242-263.

318. Серль Дж.Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 170-194.

319. Серль Дж.Р. Косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 195-222.341. * Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 151-169.

320. Сиротинина О.Б. Некоторые размышления по поводу терминов "речевой жанр" и "риторический жанр" // Жанры речи. Саратов, 1999. Вып. 2. С. 27-32.

321. Сметанин В.А. Византийское общество XIII-XV вв. (по данным эпистолографии). Свердловск, 1987.288 с.

322. Смирнов A.C. Крестьянские съезды на Украине в период двоевластия (Март-июнь 1917 г.)//История СССР. 1977,№6. С. 154-163.

323. Смирнов H.H. Наказы с мест III Всероссийскому съезду Советов // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1981. Вып. XII. С. 204-212.

324. Смирнов H.H. Об отчете о заседании ВЦИК Советов II созыва 9 (22) января 1918 г. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1985. Вып. XVII. С. 261269.

325. Соболев Г. Л. Декларация прав солдата (март-май 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VIII. С. 20-35.

326. Соболев Г.Л. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л., 1985. 311с.

327. Соболев Г.Л. Приказ военного министра о выборных организациях в армии и флоте (16 апреля 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Вып. VII. С. 28-42.

328. Соболев Г.Л. Протоколы выборных организаций Петроградского гарнизона (март-апрель 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1969. Вып. И. С. 52-69.

329. Старцев В.И. Уставы рабочей Красной гвардии Петрограда // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР: Сб. ст. / отв. ред. С.Н. Валк. Л., 1963. С. 176-221.

330. Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 129— 154.

331. Столярова Л.В. Древнерусские надписи XI-XIV вв. на пергаменных кодексах. М., 1998.414 с.

332. Стросон П.Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 131-150.

333. Суслов А.Ю. Партия правых социалистов-революционеров в Советской России (октябрь 1917 1930-е годы): источники и историография. Казань, 2000. 230 с.

334. Суслов А.Ю. Партия социалистов-революционеров в годы Гражданской войны: современная историография // Военно-исторические исследования в Поволжье: Сб. научных трудов. Вып. 7 / отв. ред. A.A. Герман. Саратов, 2006. С. 214-224.

335. Сыченкова A.B. Отечественная историография партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов). Казань, 2006.123 с.

336. Тамм И.Е. К изучению делопроизводственных документов первых лет Советской власти (О классификации и археографическом заголовке) // Археографический ежегодник за 1981 год. М., 1982. С. 188-201.

337. Тарабасова Н.И. О некоторых особенностях языка деловой письменности // Источниковедение и история русского языка / ред. С.И. Котков, В.Ф. Дубровина. М., 1964. С. 157-172.

338. Тарле Г.Я. Источниковедческий анализ некоторых видов делопроизводственных мат. ВСНХ // Труды Московского государственного историко-архивного института. М., 1961. Т. 16: Труды НСО: История СССР, специальные исторические дисциплины. С. 133-157.

339. Тархова Н.С. Отчетно-информационная документация Политического управления РККА как исторический источник (1921-1929 гг.). Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М., 1984.164 с.

340. Татарникова Н.М. Координация первичного и вторичного речевых жанров в официально-деловом стиле речи. Иркутск, 2006.283 с.

341. Татарникова Н.М. Юридический протокол как вторичный речевой жанр // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы: Межвузовский сборник научных трудов. Барнаул, 2002. С. 188-203.

342. Тимофеева Л.А. Райком в системе местного управления в 1920-е годы (на примере источниковедческого изучения фонда Краснопресненского PK РКП(б)/ВКП(б) г. Москвы). Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М., 2003.164 с.

343. Тинченко Я. Українське офіцерство: шляхи скорботи та забуття: 1917-1921 роки. -Ч. 1: біографічно-довідкова. Київ, 1995.258 с.

344. Тихомиров A.B. Исследование основных видов деятельности и развития нормативных документов офицерских собраний силовых министерств России // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2: История. 2008, №4, Ч. I. С.61-69.

345. Ткачук А.Г. Революционное движение в армиях Юго-Западного и Румынского фронтов накануне и в период Великого Октября (1916 февраль 1918 гг.): Автореферат диссд.и.н. Львов, 1968.38 с.

346. Токарев Ю.С. Манифест Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов от 14 марта 1917 г. «К народам всего мира» // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1972. Вып. IV. С. 30-46.

347. Токарев Ю.С. Приказ №1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1973. Вып. V. С. 4960.

348. Токарев Ю.С. Протоколы общих собраний, заседаний секций, Исполнительного комитета и бюро Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (март-апрель 1917 г.) // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1968. Сб. I. С. 139-159.

349. Траат A.M. Опыт и некоторые результаты статистической обработки документации волостных судов (на примере эстонских) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1984. М., 1986. С. 163-198.

350. Трехбратов Б.А. О статистическом изучении приговоров и наказов крестьян в I Государственную думу (на примере степного Предкавказья) // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1981. М, 1982. С. 131-144.

351. Тюрина Е.А. Источники по истории планирования сельского хозяйства. 1921-1925 гг. (По материалам Госплана СССР и Наркомзема РСФСР): Дисс. . к.и.н. М., 1991.275 с.

352. Улащик H.H. Отчеты губернаторов Литвы и Западной Белоруссии как исторический источник (1804-1861 гг.) // Проблемы источниковедения. М., 1961. Вып. IX. С. 15-55.

353. Уортман P.C. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I. М., 2001. 608 с.

354. Фарсобин В.В. Большевизация Режицкого Совета // История СССР. 1967, №5. С. 40-53.

355. Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983.231 с.

356. Фенина В.В. Речевые жанры small talk и светская беседа в англоамериканской и русской культурах: Дисс. к.ф.н. Саратов, 2005.253 с.

357. Филиппов Ю.М. Методы изучения состава выборщиков во II Государственную думу по материалам выборного делопроизводства. Специальность 07.00.09: Дисс. к.и.н. М., 2004. 191 с.

358. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. 2-е изд. М., 2008.336 с.

359. Фрайман A.JI. Декрет Совета Народных Комиссаров о Революционном трибунале печати // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1972. Вып. IV. ' С. 15-29.

360. Френкин М. Русская армия и революция, 1917-1918. Мюнхен, 1978. XXXI+749 с.

361. Френкин М.С. Революционное движение на Румынском фронте. 1917-март 1918. Солдаты VIII армии за мир и власть Советов. М., 1965. 365 с.

362. Харитонов М.Ю. Квантитативная история: отечественный опыт. Специальности: 07.00.02,07.00.09: Дисс. к.и.н. Чебоксары, 2002.254 с.

363. Хомский Н. Логические основы лингвистической теории // Новое в лингвистике. М., 1965. Вып. 4. С. 465-574.

364. Хомский Н. Синтаксические структуры // Новое в лингвистике. М., 1962. Вып. 2. С. 412-527.

365. Цунаева Е.М. Учреждения военного плена НКВД МВД СССР (1939-1953). Волгоград, 2010.361 с.

366. Цыбульский В.А. О протоколах Сестрорецкого ревкома (март-август 1917 г.) // История СССР. 1966, №4. С. 234-236.

367. Цыпкина Р.Г. Военно-революционные комитеты в Октябрьской революции (по материалам губерний Центрального промышленного района, Урала и Поволжья). М., 1980.319 с.

368. Черепнин Л.В. Новгородские берестяные грамоты как исторический источник. М., 1969.438 с.

369. Черников В.Н. Протоколы распорядительных органов монополий как исторический источник. По материалам монополистического объединения

370. Цементкруг" // Источниковедческие исследования по истории Кубани / отв. ред.

371. В.И. Недосекин. Краснодар, 1975. С. 64-105.

372. Шаповал Е.Ю. Информационные методы исторического исследования в отечественном архивоведении в конце 1980-х гг. начале XXI вв. (на примере архивов Байкальского региона). Специальность 07.00.09: Автореферат дисс. . к.и.н. Улан-Удэ, 2009.24 с.

373. Шаумян С.К. Аппликативная грамматика как семантическая теория естественных языков. М., 1974.202 с.

374. Шепелев Л.Е. Законодательные акты акционерного учредительства // Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. С. 297-317.

375. Шепелев Л.Е. Изучение делопроизводственных документов XIX начала XX в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1968. Сб. I. С. 119-138.

376. Шепелев Л.Е. К вопросу о методах и источниках изучения истории государственных учреждений России XIX начала XX в. // Археографический ежегодник за 1970 год. М., 1971. С. 161-173.

377. Шепелев Л.Е. Проблемы источниковедческого и историко-вспомогательного изучения делопроизводственных документов XIX начала XXв.//Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1983. Вып. XV. С.31-61. Л., 1985. Вып. XVI. С. 24-52.

378. Шепелев JI.E. Проблемы источниковедческого изучения делопроизводственных документов государственных учреждений XIX начала XX в. // Источниковедение отечественной истории: Сб. ст., 1975. М., 1976. С. 248271.

379. Шишкин В .А. Протоколы СНК РСФСР 1918-1920 гг. как источник по истории советской концессионной политики // Исторические записки. М., 1971. Т. 88. С. 336-361.

380. Шляпников А. Июль на фронте // Пролетарская революция. 1926, №6 (53). С. 16-59.

381. Шляпников А. Июньское наступление // Пролетарская революция. 1926, №3 (50). С. 5-50.

382. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997. Вып. 1. С. 88-98.

383. Шмидт С.О. О классификации исторических источников // Вспомогательные исторические дисциплины. JL, 1985. Вып. XVI. С. 3-24.

384. Шперлинг В. Торговаться с властью: прошения и жалобы как форма политической коммуникации в пореформенной России // Новая политическая история: Сб. научных работ. СПб., 2004. Источник. Историк. История; Вып. 4. С. 151-168.

385. Эйдеман Р., Меликов В. Армия в 1917 году. М., 1927.107 с.

386. Юрьев А.И. Тульская организация партии социалистов-революционеров (1917-1923 гг.). Тула, 2000. 92 с.

387. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против": Сб. ст. / под ред. Е.Я. Басина и М.Я. Полякова. М., 1975. С. 193-230.

388. Якобсон Р. Речевая коммуникация // Избранные работы по лингвистике / Якобсон Р. Благовещенск, 1998. С. 306-318.

389. Якобсон Р. Язык в отношении к другим системам коммуникации // Избранные работы по лингвистике / Якобсон Р. Благовещенск, 1998. С. 319-330.

390. Яковлев Я. Армия перед Октябрем. (Из книги "К истории Октябрьской революции")//Красная новь. 1924, №7-8 (24-25). С. 241-258.

391. Якупов Н.М. Борьба за армию в 1917 году (Деятельность большевиков в прифронтовых округах). М., 1975.294 с.

392. Янковая В.Ф. Протоколы заседаний: составление и оформление // Секретарь-референт. 2005, №3.

393. Яров C.B. Доклады агитаторов как источник для изучения политического протеста крестьян Северо-Запада Советской России // Вспомогательные исторические дисциплины. СПб., 2002. T.XXVIII. С. 391-411.

394. Яров C.B. Источники для изучения общественных настроений и культуры России XX века. СПб., 2009.430 с.

395. Davis S., Gillon B.S. Linguistics And Logic // Semantics: A Reader / Ed. by S. Davis, B.S. Gillon. Oxford, 2004. P. 22-69.

396. Dobrzyñska T. Gatunki pierwótne i wtórne. (Czytaj\c Bachtina) // Туру tekstów: Zbiór studiów / Pod red. T. Dobrzyñskiej. Warszawa, 1992. S. 75-80.

397. Evans V., Bergen B.K., Zinken J. The Cognitive Linguistics Enterprise: An Overview // The Cognitive Linguistics Reader / Ed. by Evans V., Bergen B.K., Zinken J. L., 2007. P. 2-36.

398. Fauconnier G. Introduction to Methods and Generalizations // Cognitive Linguistics: Foundations, Scope, and Methodology / Ed. by T. Janssen and G. Redeker. Berlin, 1999. P. 95-128.

399. Ferro M. The Bolshevik Revolution: A Social History of the Russian Revolution. London et al., 1985. XIV+351 p.

400. Figes O. The Russian Revolution of 1917 and its Language in the Village // The Russian Revolution: The Essential Readings / Ed. by Martin A. Miller. Oxford, 2001. P. 73-103.

401. Figes O., Kolonitskii B. Interpreting the Russian Revolution: The Language and Symbols of 1917. New Haven London, 1999. VIII+198 p.

402. Fillmore Ch. J. Frame Semantics // Cognitive Linguistics: Basic Readings / Ed. by D. Geeraerts. Berlin N.Y., 2006. P. 373-400.

403. Fitzpatrick Sh. Ascribing Class: The Construction of Social Identity in Soviet Russia // The Russian Revolution: The Essential Readings / Ed. by Martin A. Miller. Oxford, 2001. P. 206-235.

404. Geeraerts D., Cuyckens H. Introducing Cognitive Linguistics // The Oxford Handbook of Cognitive Linguistics / Ed. by D. Geeraerts and H. Cuyckens . Oxford, 2007. P. 3-21.

405. Halfin I. From Darkness to Light: Class, Consciousness and Salvation in Revolutionary Russia. Pittsburgh, 2000. XII+474 p.

406. Kamens D.H. Legitimating Myths and Educational Organization: The Relationship Between Organizational Ideology and Formal Structure // American Sociological Review. Vol. 42. No. 2. P. 208-219.

407. Langacker R.W. Cognitive Grammar: A Basic Inroduction. Oxford, 2008. viii+562 p.

408. Matheson C. Weber and the Classification of Forms of Legitimacy // The British Journal of Sociology. Vol. 38. No. 2. P. 184-198.

409. Palat M.K. Regulating Conflict through the Petition // Social Identities in Revolutionary Russia / Ed. by Madhavan K. Palat. Hampshire N.Y., 2001. P. 86-112.

410. Rück P. Fünf Vorlesungen für Studenten der Ecole des chartes, Paris // Elementa diplomática. Bd. 8. Arbeiten aus dem Marburger hilfswissenschaftlichen Institut / Hrsg. von Erika Eisenlohr und Peter Worm. Marburg an der Lahn, 2000. P. S. 243-315.

411. Searle J.R. Speech Acts: An Essay in the Philosophy of Language. Cambridge, 1969. 203 p.

412. Searle J.R., Vanderveken D. Foundations of Illocutionary Logic. Cambridge, 1985. XI+227 p.

413. Thomas G.M., Walker H.A., Zelditch M.Jr. Legitimacy and Collective Action I I Social Forces. Vol. 65, No. 2. P. 378^04.

414. Tyler T.R. Introduction: Legitimating Ideologies // Social Justice Research. Vol. 18, No. 3: Legitimating Ideologies. P. 211-215.

415. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft: Grundriss der verstehenden Soziologie. 5., rev. Aufl. Tubingen, 1980. XXXI+903 S.

416. Wildman A.K. The End of the Russian Imperial Army. Princeton, 1980-1987. In 2 vol.