автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Процессуальные механизмы социальной дезорганизации в современном обществе

Полный текст автореферата диссертации по теме "Процессуальные механизмы социальной дезорганизации в современном обществе"

На правах рукописи

ЛУШНИКОВ ДМИТРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ МЕХАНИЗМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЗОРГАНИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Специальность 22.00.04 — социальная структура, социальные институты и процессы

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Ставрополь — 2006

Работа выполнена на кафедре социологии и социальной работы Северо-Кавказского государственного технического

университета

Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор

Романенко Михаил Васильевич

доктор социологических наук, профессор

Магомедов Алжанбек Ашурбекович

доктор социологических наук, профессор

Напсо Марианна Даулетовна

Ведущая организация: Кубанский государственный

университет

Защита состоится «6» июня 2006 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.245.04 при Северо-Кавказском государственном техническом университете по адресу: 355029, г. Ставрополь, пр. Кулакова, 2, ауд. 433.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке СевероКавказского государственного технического университета по адресу: 355029, г. Ставрополь, пр. Кулакова, 2.

Автореферат разослан «25» апреля 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

/ г"*

/

Ю. Н. Соколов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы диссертационного исследования. Постсоветская Россия выходит из общесистемного состояния социальной дезорганизации, из полосы глубоких дезорганизационных процессов, изменивших облик всего общества. Современная Россия это не только общество, описывающее себя в терминах запаздывания, но и общество, во многом описывающее себя в терминах дезорганизованности. Нашему амбивалентному транзитивному общественному сознанию удается сочетать как представления и идеи о собственном социокультурном превосходстве и исключительности, так и представления о собственной неполноценности и дезорганизованности. Нельзя не отметить, что, рассматривая российский менталитет, этос, особенности социальной структуры и, шире — социальной системы, изменяющиеся в историческом времени, можно прийти к выводу о перманентном воспроизводстве дезорганизации практически во всех формах объективного и интерсубъективного проявления социального. Далеко не безосновательно A.C. Ахиезер назвал Россию обществом с «хронической дезорганизацией».

В социальных науках социальная дезорганизация редко выступает как отдельный объект исследования, чего не скажешь о многочисленных исследованиях дезорганизации в естествознании и интегральных теориях. Несмотря на довольно частое использование данного понятия в социологии, его интерпретации и дефиниции на уровне программ социологических исследований - явления единичные. Попытка устранения этого противоречия видится автором весьма актуальной.

Изучение социальной дезорганизации как отдельно выделяемого социального процесса и объекта исследования не имеет в современной социологии приоритетного значения (детально и развернуто исследуются отдельные ее механизмы и проявления, зачастую без употребления самого термина «социальная дезорганизация», либо при его употреблении как само собой разумеющегося понятия, без каких бы то ни было развернутых интерпретаций и дефиниций). Дезорганизация по преимуществу понимается через инверсию определения социальной организации, как процесс противоположный социальной интеграции и социальному по-

рядку. Как явление, социальная дезорганизация рассматривается как антипод социального порядка, а в процессуальном образе -как антипод процессов социальной адаптации, интеграции, легитимизации и др. Однако, в большинстве своем, социальная дезорганизация рассматривается не как процесс, а как состояние социального объекта, либо субъекта. Современные социологические теории акцентируются на проблематике соотнесения социального порядка и социальных изменений, выявлении факторов социальных отклонений, а специфическая «самостоятельность» процесса социальной дезорганизации, социальная дезорганизация как отдельный объект социологического исследования конкретно не исследовалась. Данный тезис подтверждает то скромное количество определений социальной дезорганизации, которое имеется в зарубежной и отечественной социологической литературе. Недостаточность теоретического осмысления социальной дезорганизации как аналитически отдельного процесса или комплекса процессов не позволяет с достаточной степенью убедительности использовать и верифицировать ее в эмпирических исследованиях.

Исследование социальной дезорганизации не столько как состояния, сколько в процессуальном образе — как социального процесса или комплекса дезорганизационных процессов, невозможно без анализа, категоризации и систематизации ее механизмов. Выявление процессуальных механизмов социальной дезорганизации расширяет возможности использования этого явления и понятия не только в теоретических, но и в эмпирических социологических исследованиях. Исследование и систематизация процессуальных механизмов социальной дезорганизации и дезорганизационных процессов, рассматривающихся как типизированные и универсальные причинно-следственные связи, образующиеся в динамике дезорганизации того или иного социального объекта или субъекта, позволяет конкретизировать анализ изменений, происходящих в современном российском обществе.

Ограниченность изучения процесса социальной дезорганизации в социальных науках ставит вопрос о необходимости его социологического обоснования и интерпретации, что даст возможности приращения теоретического и эмпирического знания в области исследования социальных изменений современного общества.

Степень научной разработанности проблемы.

Исследования дезорганизации в системных интегральных парадигмах осуществлялись в рамках тектологии («всеобщая теория организации» А. Богданова), общей теории систем, кибернетики, синергетики, теории социальной энтропии, теории информации. Среди представителей энтропийного подхода можно выделить работы К. Бейли, Е.А. Седова, Э. Шредингера, М. Форсе. Дезорганизация изучалась с позиции общей теории систем (Л. фон Берталанфи), в кибернетике Н. Винера и «кибернетики второго порядка» (Ф. Варела, М. Зелени, Н. Луман, М. Маруяма, У. Мату-рана и др.). С позиции синергетического подхода исследования дезорганизации представлены в работах зарубежных ученых И. Пригожина, И. Стенгерса, Г. Хакена, а также ряда отечественных исследователей, таких как В.В. Василькова, С.П. Курдюмов, A.A. Самарский и др.

Проблема социального порядка, первоначально сформулированная Т. Гоббсом, просматривается в социальной теории М. Ве-бера, Э. Гидденса, О. Конта, В. Парето, Т. Парсонса, Г. Спенсера и др.

Новое понимание процессов организации - дезорганизации, как необходимого компонента развития социума, связывается с именами А. Богданова, Р. Дарендорфа, Л. Козера, П. Кюри, Р. Мерто-на, Л. Пастера, И. Пригожина, Ю. Рюэля, Ф. Такенса, Р. Тома, Г. Хакена.

Социальная дезорганизация определяется, прежде всего, как нарушение порядка, институционально закреплённого в социальной системе, отступление от институционализированных и легитимных норм и стандартов у А. Коэна, В.Н. Кудрявцева, Я. Ще-паньского и др.

Среди отечественных учёных, занимающихся проблемами социальной напряжённости, конфликтогенности, ценностно-нормативных ориентации, социальной дезорганизации и аномии в социальных системах разного порядка, необходимо отметить A.C. Ахиезера, Ю.Г. Волкова, A.A. Давыдова, А.Н. Данилова, A.B. Дмитриева, А.Г. Здравомыслова, Т.И. Заславскую, М.А. Кузнецову, Н.И. Лапина, Ю.А Леваду, В.В. Локосова, М.В. Романенко, В.О. Рукавишникова, Ж.Т. Тощенко, В.А. Ядова, О.Н. Яницкого и многих других авторов.

Анализ механизмов социальной дезорганизации отражен в работах представителей классической и современной зарубежной социологии: Р. Бендикса, П. Бергера, Э. Берджесса, М. Вебера, Э. Гидденса, Р. Дарендорфа, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Ф. Знанец-кого, J1. Козера, О. Конта, Т. Лукмана, Н. Лумана, К. Маркса, Р. Мертона, У. Огборна, Р. Парка, Н. Смелзера, Г. Спенсера, Э. Тири-акьяна, У. Томаса, Ю. Хабермаса, Ш. Эйзенштадта и др.

Угрозы и риски дезорганизации, продуцируемые современным обществом, рассматриваются в концепции «общества риска» У. Бека, «индивидуализированного общества» 3. Баумана, «рисколо-гии» О.Н. Яницкого и др.

Дезорганизационные практики в деятельности отдельных акторов или групп в пределах тех или иных социальных организаций, обозначаемые термином «дезорганизационные методы», рассматривались учеными, занимающимися теорией управления (А. Богданов, П. Друкер, Л. Зайверт, П. Керженцев, Г. Минцберг, В.Ю. Пашкус, О. Уильямсон и др.) и практиками-популяризаторами (С. Адаме, С. Паркинсон, А. Холл).

Морфогенетический подход к анализу социальных процессов, зародившийся в рамках кибернетики второго порядка (М. Маруя-ма), был применен М. Арчер к исследованию культурных систем. Морфогенезис социальных процессов в современном российском обществе отражен в исследованиях М.К. Горшкова, В.И. Курбатова, В.В. Локосова, А.Л. Маршака, Ж.Т. Тощенко.

Традиция исследования социального ритуала в социологии берет свое начало в работах Э. Дюркгейма. Социальные ритуалы взаимодействия изучались представителями как социологического, так и социально-антропологического знания (П. Бергер, Г. Гар-финкель, И. Гофман, М. Дуглас, Р. Коллинз, Т. Лукман, Б. Малиновский, М. Мосс, Дж. Тернер, У.Л. Уорнер и др.).

Этологическое изучение генетических программ, социального поведения и ритуалов у животных послужило основой для анализа человеческого поведения у классиков этологии К. Лоренца и Н. Тинбергена, их учеников и последователей Б. Пауэлла, Р. Хайнда, X. Харбаха, Д. Фриза, И. Эйбл-Эйбесфельдта, а также отечественных ученых В.Р. Дольника, A.B. Олескина, E.H. Панова, Ю.М Плюснина, И.А. Шмерлиной и др.

Теории депривации, социальной неудовлетворенности, социальной напряженности и протеста представлены работами Т. Гар-ра, Ч. Глока, К. Джонсона, Н. Смелзера, Р. Старка, Ч. Тилли, С. Хантингтона и др.

Отмечая позитивное значение для социологической науки трудов обозначенных выше ученых, необходимо обратить внимание на тот факт, что собственно социальная дезорганизация у большинства из них не является приоритетным объектом их научного интереса. Исследование же дезорганизации как социального процесса, а не как состояния социального объекта и субъекта встречаются в социологической литературе не так часто. Все это обуславливает необходимость непосредственно социологического изучения социальной дезорганизации в ее процессуальном образе. Актуальность, теоретическая и практическая значимость, недостаточная разработанность обозначенных выше вопросов, связанных с дезорганизацией общества, позволили сформулировать проблему исследования, которая состоит в социологической интерпретации социальной дезорганизации и определении ее механизмов.

Цель исследования - провести анализ социальной дезорганизации как социального процесса посредством определения и характеристики ее процессуальных механизмов.

Объект исследования: социальная дезорганизация как социальный процесс на различных уровнях организации современного общества.

Предмет исследования: процессуальные механизмы социальной дезорганизации в современном обществе.

Реализация поставленной цели осуществляется посредством решения следующих задач:

осуществить теоретическую интерпретацию социальной дезорганизации как социального процесса;

охарактеризовать и детализировать механизмы социальной дезорганизации, выделяемые в интегральных и социологических системно-структурных парадигмах;

проанализировать соотношения доминирования экзогенной и эндогенной детерминации дезорганизационных процессов;

выявить функциональные свойства дезорганизационных процессов и определить основные функции социальной дезорганизации;

выявить инверсивные особенности факторов и механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации на макро и мезоуровнях социальной организации;

осуществить системно-процессуальную редукцию социальной дезорганизации и социального порядка к микроуровню социальной организации;

выявить генетико-праксиологические основы процессуальное™ социальной дезорганизации и социального упорядочивания на уровне микроуровневого социального взаимодействия;

разработать социологическую методику выявления и оценки интенсивности процесса социальной дезорганизации.

Основная гипотеза исследования заключается в предположении о том, что процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются отдельными дезорганизационными процессами, образующими комплексы и обнаруживающими признаки системности.

Гипотезы - следствия:

1. Процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются динамическими детерминантами протекания дезорганизации на различных уровнях социальной организации общества.

2. Социальная дезорганизация в своем процессуальном образе редуцируется и проявляется на микроуровне социальной организации - уровне интерактивных взаимодействий и социальных практик индивидуальных акторов.

Методологическую основу исследования составили принципы и методы системного и системно-процессуального (морфоге-нетического) подходов. Междисциплинарный характер исследования проявился в том, что при анализе факторов социальной дезорганизации на макроуровне социальной организации использовался социально-экологический подход, при праксиологической редукции базовых компонентов социального порядка и социальной дезорганизации использовались принципы и методы социально-антропологического, культурологического, а также этологичес-кого знания.

Теоретическую основу исследования составили теории и концепции представителей системного подхода в интегральных научных парадигмах и социологии: теория социальной системы Т. Парсонса, теории аутопойетических систем в кибернетике второ-

го порядка (М. Маруяма, У. Матурана и Ф. Варела); теория самореферентных систем Н. Лумана. При исследовании социальной дезорганизации на мезо- и микроуровнях социальной реальности использовались концепции и теории представителей не только системных, но и интегральных, и интерпретативных социологических парадигм: теория структурации Э. Гидденса, теория ритуалов интеракций Р. Коллинза, анализ фреймов И. Гофмана, теории деп-ривации Т. Гарра, Ч. Глока, Р. Старка и др.

Методы и информационная база исследования

теоретический анализ социологических концепций, рассматривающих различные аспекты дезорганизации общества;

вторичный анализ социологической информации (анализ результатов эмпирических исследований, полученных ИСПИ РАН, ВЦИОМ, Аналитическим Центром Юрия Левады (Левада-Центр);

контент-анализ документов (нормативно-правовых актов, касающихся организации исполнения законодательства Российской Федерации и Ставропольского края, регулирующего предоставление льгот и выплат денежных компенсаций и оказания иных мер социальной поддержки отдельным категориям граждан на территории Ставропольского края) и научных источников по проблеме исследования;

анкетный опрос на тему: «Организация исполнения законодательства Российской Федерации и Ставропольского края, регулирующего предоставление льгот и выплат денежных компенсаций и оказания иных мер социальной поддержки отдельным категориям граждан на территории Ставропольского края», проведенный при финансовой поддержке Государственной Думы Ставропольского края;

полуструктурированные интервью, направленные на выявление факторов неудовлетворенности браком, приведших к разводу в интерпретации женщин в неполных семьях.

Научная новизна исследования:

дана теоретическая интерпретация социальной дезорганизации как социального процесса;

выявлена роль социальной дезорганизации как имманентного условия самовоспроизводства социальных систем и социальных изменений;

осуществлена конкретизация системно-процессуального

подхода к анализу механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации;

выявлены и охарактеризованы механизмы социальной дезорганизации;

доказано, что процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются отдельными дезорганизационными процессами, характеризующими динамику протекания дезорганизации в обществе на различных уровнях его организации;

доказано основное свойство механизмов социальной дезорганизации, проявляющееся в их инверсивной специфике, что предопределяет анализ социальной дезорганизации через инверсию характеристик социального порядка и упорядочивания;

установлены функции социальной дезорганизации и де-зорганизационных процессов в социальной системе;

выявлены инверсивные особенности механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации;

осуществлена системно-процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации;

разработана генетико — праксиологическая матрица социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации;

выделены основные критерии системно-процессуального анализа социальной дезорганизации.

Теоретическая значимость исследования заключается в конкретизации и систематизации знаний в области изучения социальной дезорганизации, аномии, конфликтогенности и социальной напряженности. Выявлены и охарактеризованы универсальные процессуальные механизмы социальной дезорганизации как социального процесса. Осуществлен определенный вклад в теоретико-методологическую и эмпирическую составляющие социологии социальных изменений. Полученные результаты могут быть использованы при анализе социальных процессов во всех сферах жизни современного российского общества. Разработана генетико-прак-сиологическая матрица социальной дезорганизации, которая может быть использована: при анализе социальной дезорганизации на микроуровне социальной дезорганизации - уровне интерактивных социальных взаимодействий; при построении моделей дезор-ганизационного поведения, выявлении и использовании дезорга-

низационных методов в теории и практики управления.

Практическая значимость исследования. Разработана и предложена методика анализа и измерения социальной дезорганизации, протекающей на различных уровнях социальной организации социума. Результаты исследования могут быть использованы в практической деятельности организационных социологов, руководителей, менеджеров, консультантов. Данные и результаты работы могут стать базой для разработки учебного курса, а также совершенствования программ курсов лекций по следующим дисциплинам: «Социология социальных изменений», «Социальная структура и стратификация», «Социология управления», «Социологическая теория», «Социология Р11», «Социология рекламы», «Социология личности».

Положения, выносимые на защиту:

1. С позиции системно-процессуального, морфогенетическо-го подхода социальная дезорганизация является не только характеристикой состояния социального субъекта и объекта, а процессом или комплексом дезорганизационных процессов, перманентных и ситуативных на макро-, мезо—, и микроуровнях социальной организации общества.

2. Социальная дезорганизация на различных уровнях социальной организации общества является общим процессом, или комплексом дезорганизационных процессов по отношению к частным своим процессуальным проявлениям, отдельным дезорганизаци-онным процессам, рассмотренным как отдельные механизмы дезорганизации. Опора на системно-процессуальный подход дает основание утверждать о методологической совместимости и тождественности понятий «механизм социальных изменений» и «социальный процесс».

3. Изучение социальной дезорганизации как социального процесса или комплекса дезорганизационных процессов возможно только через исследование процессуальных механизмов социальной дезорганизации, рассматриваемых как типизированные причинно-следственные связи, обнаруживающиеся между субъектами и объектами, объективными условиями и субъективными факторами социальных процессов, протекающих в реальном и социальном времени, как частные дезорганизационные процессы.

4. Типизированные универсальные процессуальные механиз-

мы социальной дезорганизации представляют собой совокупность перманентных и ситуативных в социальной системе, на различных уровнях ее организации, взаимосвязанных дезорганизацион-ных механизмов/процессов, к которым относятся: дезадаптация социальной системы к условиям внешней среды; дезинтеграция; дедифференциация; автономизация самовоспроизводства и системного выживания; локализация системных целей; нисхождение системных целей; неадекватность реакции на стимулы внешней среды; деструктивные изменения социальной структуры; рост разнообразия на более низких системных уровнях; слабая или недостаточная рефлексия в системе; дисфункциональность подсистем; дисфункции управления; перекрещивание функций; выполнение несвойственных функций; плохая управляемость как системы, так и ее подсистем и элементов; делигитимизация; аномия; полиреферентность; культурный шок; отрыв темпов социальных изменений от уровня развития общественного сознания (культурный лаг, футуршок); антиструктурирование в системе; структурное упрощение; рост девиации и массовизация социальных отклонений; институционализация нормативных отклонений; ресурсная недостаточность (депривация); ресурсная перегруженность; дерутинизация; маргинализация; имитация деятельности, формы и содержания; деритуализация; инверсия.

5. Механизмы социальной дезорганизации обнаруживают инверсивную специфику, так как выступают в качестве механизмов становления нового социального порядка. Дезорганизация социальности рассматривается как один из принципов социального становления. Однако и механизмы социального упорядочивания и трансмутации могут вызывать дезорганизационные следствия.

6. Способность механизмов социальной дезорганизации к инверсии, а также способность дезорганизационных явлений и процессов выступать в качестве функциональных альтернатив и заменителей, иерархическое положение в социальной системе наблюдателя и специфика его оценки функциональности и дисфункциональное™ того или иного явления или процесса, широкое использование дезорганизационных методов в социальных практиках позволяет утверждать «функциональную мимикрию» дезорганизации — ее способность к инверсивной функциональности, а также ее, необходимую в социальной системе, способность к об-

разованию неофункций.

7. Процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации позволяет определить социальный ритуал интеракции как базовый генетико-праксиологи-ческий, системный и процессуальный компонент социального порядка, что дает возможность анализа социальной дезорганизации, построения моделей дезорганизационного поведения на микроуровне социальной организации, через анализ отклонений от базисных структурных оснований интерактивного социального ритуала.

8. Основными показателями социальной дезорганизации являются: депривация; вызываемая ею социальная неудовлетворенность; социальное недовольство.

9. Социальная депривация в процессуальном образе определяется как лишение социальных благ и/или необходимых жизненных условий, влекущее за собой социальную неудовлетворенность, отражающуюся в социальном недовольстве на уровне индивидуального, группового либо массового сознания и в конечном итоге проявляющуюся в социальной напряженности и, возможно, социальном протесте.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 41 публикациях, общим объемом 33,2 п.л., в том числе в трех монографиях и 25 статьях. Отдельные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), на научной конференции «Сорокинские чтения — 2002» «Актуальные проблемы социологической науки и социальной практики» (Москва, 2002), на I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» - 2004, «Российское общество и вызовы глобализации» (Москва, 2004), на Всероссийской научно-практической конференции «Медико-биологические и психолого-педагогические аспекты адаптации и социализации человека» (Волгоград, 2002), на X Международной конференции «Циклы природы и общества» (Ставрополь, 2002), на I Международной научно-практической конференции «Общество и личность: интеграция, партнерство, социальная защита» (Ставрополь, 2004), а также представлены в публикациях автора. Диссертация была

обсуждена и одобрена на заседании кафедры социологии и социальной работы Северо-Кавказского государственного технического университета.

Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, содержащих десять параграфов, заключения, библиографии, включающей 305 наименований, в том числе 21 на иностранных языках, и трех приложений. Диссертация содержит таблиц 31, графиков 5. Общий объем диссертации составляет 376 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется степень ее научной разработанности, формулируется цель и задачи работы, определяются теоретико-методологические основы исследования, отмечаются элементы новизны, излагаются основные положения, выносимые на защиту, освещается теоретическая и практическая значимость работы, ее апробация.

Первая глава - «Механизмы и функции социальной дезорганизации: системно-структурные парадигмы» посвящена существующим подходам в анализе специфических свойств и механизмов процесса социальной дезорганизации в интегральных и социологических парадигмах, выявлению и конкретизации процессуальных механизмов социальной дезорганизации, локализации ее основных факторов, выявлению функциональных свойств и определению основных функций процесса социальной дезорганизации.

В первом параграфе «Исследования дезорганизации в системных интегральных парадигмах» проводится анализ характеристик и специфических свойств социальной дезорганизации в исследованиях представителей системных интегральных парадигм. В XX веке возникает череда интегральных научных направлений и теорий, акцентирующихся на проблематике естественнонаучного, математизированного изучения динамики различных типов систем. Это тектология («всеобщая теория организации» А. Богданова), общая теория систем, кибернетика, синергетика, теория социальной энтропии, теория информации.

Диссертант формулирует следующие значимые для анализа процесса социальной дезорганизации выводы, вытекающие из анали-

14

за теории социальной энтропии:

- энтропия возрастает только в результате действия необратимых процессов;

- социальный порядок демонстрирует свою условность даже внутри закрытых социальных систем, так как подразумевает колебания между неравновесностью и равновесием (в теории социальной энтропии все-таки возможным), стабильностью и нестабильностью, организацией и дезорганизацией;

- гетерогенность, социальная дифференциация, социальное неравенство, социальные противоречия и конфликты являются обязательными условиями упорядочивания в социальной системе;

- определение дезорганизации через дихотомии, как явления противоположного социальной организации имеет условный характер и связывается скорее с дифференцирующими свойствами человеческого мышления;

- дезорганизационные процессы перманентны в социальных системах.

При исследовании дезорганизационных процессов диссертант формулирует следующие выводы, вытекающие из анализа кибернетического подхода:

- дезорганизационные процессы являются обязательным условием аутопойезиса социальной системы;

- социальную дезорганизацию следует рассматривать как мор-фогенетический процесс, в ходе которого усиливаются отклонения от состояния относительного равновесия социальной системы за счет механизмов обратной положительной связи;

- в каждом конкретном случае необходимо учитывать значимость и силу воздействия как экзогенных, так и эндогенных факторов дезорганизации социальной системы;

- особый интерес в изучении дезорганизации представляет социальная структура, служащая аутопойезису системы внутрисистемной дифференциацией (структурированием) и являющаяся основным критерием глубины и охвата дезорганизацией общества;

- нерациональное поведение социальной системы в ходе социальных изменений может быть рассмотрено как ее попытки сохранения «привычного» самоописания, самоидентичности (само-референтности);

- изменение комплекса обратных положительных связей на от-

рицательные в социальной системе (нонконформизм, ревизия ценностей и норм доминирующей культуры), можно рассматривать и как причину и как следствие дезорганизационных процессов;

- управленческие системы, основанные преимущественно на прямой и обратной положительных связях, имеют большой потенциал мобилизации и возможности организации, но игнорирование обратных отрицательных связей приводит к слабой диагностике, аккумуляции систематических ошибок и активизации системных сбоев;

- социальная дезорганизация выражается, в том числе, и в нарушении иерархической структуры управления, дезорганизованная система - плохо управляемая система;

- операционально закрытая аутопойетическая социальная система может игнорировать стимулы внешней среды, отвечать на них неадекватно, запаздывать в реагировании, следствием чего является как усиление разрушительного эффекта социальной дезорганизации, так и ее внезапный характер.

Резюмируя концептуальные особенности современного системного подхода в направлениях, относящихся в большей степени к естественнонаучному знанию, диссертант выделяет следующие положения, выводимые с позиции анализа процесса социальной дезорганизации:

- комплекс механизмов и динамика дезорганизации в открытом и закрытом обществах (учитывая специфику каждого конкретного случая) должны демонстрировать специфические различия;

- дезорганизационные процессы перманентно протекают в социальной системе, и в случае интенсификации детерминируют переходы от одного ее стационарного состояния в другое;

- социальная дезорганизация и социальный порядок, представляют собой некоторые наблюдаемые в социальной системе возможные состояния, доминирование одного из них носит относительный характер, дезорганизационные и организационные процессы тесно взаимосвязаны и «переплетены» между собой;

- так как потенциальные структуры и конкурирующие образы социального порядка незримо присутствуют в национальной культуре и менталитете, следовательно, и дезорганизация имеет в чем-то схожую укорененность и возможности проявления в социокультурной системе;

- в критическом состоянии социальной системы происходит некий «выбор» и закрепление присутствующих в ней разрушающих, «дезорганизационных» и/или организационных элементов, механизмы актуализации, объективизации и институционализации которых представляют определенный научный интерес.

Изучение синергетического подхода позволило сделать следующие важные для данного исследования выводы:

- нельзя игнорировать позитивную роль дезорганизации в социальном изменении и развитии, ее возможную «функциональность»;

- следует учитывать разную направленность дезорганизационных процессов: от микроуровня социальной организации к макроуровню; и от макроуровня к микроуровню.

В результате проведенного анализа интегральных системных парадигм выявляется необходимость учета следующих особенностей процесса социальной дезорганизации: дезорганизационные процессы составляют обязательное условие самовоспроизводства социальной системы; дезорганизация может продуцироваться любыми подсистемами и элементами социальной системы как на микроуровне, так и макроуровне; дезорганизация приводит к изменениям в составе, структуре, функциях подсистем, отношениях подсистем и элементов, границах и окружении социальной системы; дезорганизационные процессы непрерывно и апериодически идут в обществе, их следует отличать от собственно социальной дезорганизации, как общесистемного процесса затрагивающего все подсистемы и ведущего к качественному изменению самой социальной системы на макроуровне; дезорганизационные процессы, локализуясь в отдельных подсистемах, могут иметь частный, ограниченный характер, не нарушающий целостность всей системы; дезорганизационные процессы являются важнейшими детерминантами социальных изменений и социального развития ведущими к количественным и качественным преобразованиям как отдельных подсистем, так и всей социальной системы; социальная дезорганизация может являться следствием противоречий и столкновений разных организационных процессов.

Во втором параграфе «Анализ механизмов социальной дезорганизации в классической и современной социологии» автор проводит анализ механизмов социальных изменений и, в час-

тности, социальной дезорганизации в рамках собственно социологических парадигм, констатирует и выявляет их в работах представителей как классической, так и современной социологии, обосновывает выбор адекватного методологического инструментария данного исследования. Исходя из избранной системной методологии, автор проводит анализ механизмов социальной дезорганизации в рамках объективистских и интегративных системно-структурных парадигм, теорий и концепций.

Социальная дезорганизация в своем системно-процессуальном образе раскрывается через действие механизмов социальных изменений, которые интерпретируются автором как причинно-следственные связи, образующиеся между структурными компонентами социальных процессов: субъектами социальных процессов; объектами изменения; объективными условиями социальных процессов; субъективными условиями и факторами социальных процессов; социальными отношениями, взаимодействиями и действиями субъектов социальных процессов; социокультурной системой регуляции действия и взаимодействия.

Автор конкретизирует и детализирует морфогенетический (системно-процессуальный) подход в анализе социальных изменений и, в частности, процесса социальной дезорганизации, который рассматривается как синтез взаимодополняющих положений современных системных теорий и теорий социальных изменений, сосредоточенных на выявлении динамических характеристик и свойств — «процессуального образа» социальных объектов.

С позиции системно-процессуального, морфогенетического подхода социальная дезорганизация является не только характеристикой состояния социального субъекта и объекта, а процессом или комплексом дезорганизационных процессов, перманентных и ситуативных на макро -, мезо -, и микроуровнях социальной организации общества.

Социальная дезорганизация на различных уровнях социальной организации общества является общим процессом, или комплексом дезорганизационных процессов по отношению к частным своим процессуальным проявлениям, отдельным дезорганизацион-ным процессам, рассмотренным автором как отдельные механизмы дезорганизации. Опора на системно-процессуальный подход дает основание автору утверждать о методологической совмести-

мости и тождественности понятий «механизм социальных изменений» и «социальный процесс». Автором излагаются следующие характеристики системно-процессуального подхода: акцент на динамических свойствах социальной реальности, изучение социального объекта в динамике — так называемый «процессуальный образ»; отказ от концепции «становящегося общества», понимаемого не как имманентное свойство, а как временное состояние конкретной социальной системы; разделение социальных процессов на морфогенетические, морфостатические и трансмутационные по такому критерию типологизации как результат процесса; при анализе состояния социального объекта - учет баланса между наблюдаемыми морфогенетическими и морфостатическими процессами через анализ соотношения между социальным развитием и социальными изменениями; признание времени фактором, интегрирующим системность и процессуальность, помещение в центре анализа динамики временной составляющей системной регуляции; рассмотрение социальной системы не как системы, в которой идут процессы (материализация понимания общества как объекта-«вещи»), а как системы процессов; рассмотрение операций системы/подсистемы и операций в системе как процессов; как следствие предыдущего тезиса — внимание к процессуальное™ социального взаимодействия; методологическая совместимость и тождественность понятий «механизм социальных изменений» и «социальный процесс» с позиций данного подхода; признание того, что социальная система состоит не только из процессов, но и вполне реальных индивидуальных и коллективных акторов (что препятствует полной «дематериализации» общества); анализ общества как системы процессов, наблюдающихся в динамичной среде, при этом внешняя среда также рассматривается как комплекс процессов.

Одной из основных задач исследования, решаемых в данной части работы, является выявление универсальных системных механизмов социальной дезорганизации, экстраполируемых как на любую из подсистем социальной системы, так и на саму социальной системе. Это позволяет не только собственно типизировать дезорганизационные процессы на всех уровнях социальной системы, но и дает возможность их более плодотворного анализа.

Типизированные универсальные процессуальные механизмы

социальной дезорганизации, представляют собой совокупность перманентных и ситуативных в социальной системе, на различных уровнях ее организации, взаимосвязанных дезорганизацион-ных механизмов/процессов, к которым относятся: дезадаптация социальной системы к условиям внешней среды; дезинтеграция; дедифференциация; автономизация самовоспроизводства и системного выживания; локализация системных целей; нисхождение системных целей; неадекватность реакции на стимулы внешней среды; деструктивные изменения социальной структуры; рост разнообразия на более низких системных уровнях; слабая или недостаточная рефлексия в системе; дисфункциональность подсистем; дисфункции управления; перекрещивание функций; выполнение несвойственных функций; плохая управляемость как системы, так и ее подсистем и элементов; делигитимизация; аномия; полиреферентность; культурный шок; отрыв темпов социальных изменений от уровня развития общественного сознания (культурный лаг, футуршок); антиструктурирование в системе; структурное упрощение; рост девиации и массовизация социальных отклонений; институционализация нормативных отклонений; ресурсная недостаточность (депривация); ресурсная перегруженность; дерутинизация; маргинализация; имитация деятельности, формы и содержания; деритуализация; инверсия.

В третьем параграфе «Локализация основных факторов и функции дезорганизационных процессов» автор рассматривает социологические подходы к определению и локализации доминирующих факторов социальных изменений, что определяется методологией исследования, необходимостью при исследовании процесса социальной дезорганизации на макро, мезо и микроуровнях организации общества учитывать основной вектор ее детерминации. Для выявления процессуальных характеристик механизмов дезорганизации на макро-, мезо- и микроуровне социальной организации, по мнению автора, необходимо сначала определиться с основными векторами детерминации дезорганизационных процессов, поэтому одной из важнейших проблем в социологическом изучении социальных изменений является проблема локализации их основных источников.

Если связывать социальную дезорганизацию и процессы становления и поддержания социального порядка с уходящим на бо-

лее высокие уровни системным целеполаганием, то следует рассматривать любой социальный процесс или явление как обусловленные исключительно экзогенными факторами и с позиции различных вариантов детерминизма, при невозможности определения исходных макрофакторов социальных изменений. Следовательно, позиция наблюдателя при системном подходе предполагает сознательное ограничение объекта исследования конкретными системными границами и своеобразное «замыкание» генерации системных целей на определяемых системных уровнях. Системное целеполагание, так или иначе, ограничивается необходимостью под держания системой внешних границ и процессов собственной жизнедеятельности.

Если принять тезис о безусловной эмерджентности системных целей, то дезорганизацию возможно рассматривать как явление функциональное и имеющее внутрисистемную целесообразность. Данная позиция ставит под сомнение классическое противопоставление критериев социального порядка и социальной дезорганизации. Следовательно, их дихотомия также является отражением позиции наблюдателя, будь то индивид или социальная система. Поэтому стоит говорить не о том, что общесистемная социальная дезорганизация и перманентные внутрисистемные дезор-ганизационные процессы помогают обществу переходить от одного типа социальности и социального порядка к другому, а о том, что дезорганизация дает саму возможность такого перехода. Она сама является непременным принципом социального становления, условием инноваций, селекции и утверждения элементов социального порядка. Получается, что дезорганизация может быть функциональна, но с позиции деперсонифицированной системной телеологии, ее дисфункциональность так или иначе всегда утверждается наблюдателем, который сам является системой, заинтересованной в поддержании внешних границ, собственном аутопой-езисе и сохранении относительно стабильной операциональной модели самореферентности (идентичности). В конечном итоге можно сказать, что социальная дезорганизация это объективное явление и процесс всегда субъективно обнаруживаемый и интерпретируемый в силу наличия наблюдателя как такового.

Но именно субъективное обнаружение и переживание социальной дезорганизации индивидом, так или иначе, дает основания к

верификации критериев социального порядка и дезорганизации и их методологической обоснованности. Дать определение социальной дезорганизации без разделения феноменов социальной жизни на бинарные оппозиции в духе структуралистской методологии представляется делом далеко не легким. Идеологизированные реакции, идеи и представления массового сознания на изменение привычного образа социального порядка в ходе социальных изменений сами по себе являются моделями описания переживаемой социальной дезорганизации, обусловленные расщеплением объектов на бинарные оппозиции.

Сложность прямых и обратных связей между социальной системой и внешней средой не позволяет сводить социальное изменение к модели объяснения какой-либо из разновидностей детерминизма в чистом виде. Вопрос о доминировании экзогенных или эндогенных факторов социального изменения должен быть переформулирован в положение о необходимости констатации частоты и силы проявления и тех и других факторов, учитывая сложность механизмов обратной связи, задействованных в данном процессе.

Анализируя различные точки зрения на проблему локализации факторов социальных изменений, автор приходит к выводу, что причинами кризиса сложноорганизованных социальных систем выступают не преимущественно экзогенные, или только эндогенные факторы, но сложный комплекс прямых и обратных связей социальной системы и внешней среды.

Проведенный теоретический анализ свидетельствует о том, что сложно говорить о преимущественно эндогенном характере социальной дезорганизации на макроуровне социальной организации. Но вполне обосновано утверждать модель экзогенной дезорганизации и модель разнонаправленных дезорганизационных процессов, по векторам: от микроуровня социальной организации к макроуровню и от макроуровня к микроуровню. Сложность прямых и обратных связей между социальной системой и внешней средой, сложность внутрисистемных связей и отношений зачастую не позволяют с достаточной точностью и убедительностью утверждать ни упрощенную схему детерминации, ни однозначный вектор направленности.

Исследование функциональных свойств процесса социальной

дезорганизации осуществляется автором через проведение разделительной линии между функцией и дисфункцией в теории Р. Мертона. Понятие «дисфункция», предложенное Р. Мертоном как следствие его критики постулатов «функционального единства общества», «универсального функционализма», «функциональной необходимости» и понятие функциональных альтернатив (функциональных эквивалентов или заменителей) ставит вопрос о разделительной границе между собственно дисфункцией и функциональным заменителем. У Р. Мертона она проходит через принятие дуалистического разделения функций на позитивные и негативные (дисфункции), увеличивающие или уменьшающие адаптацию системы. Но явление, которое наблюдатель определяет как дисфункциональное, может являться на самом деле функциональным заменителем и тогда постулаты канонической версии функционализма вновь оживают. Данное явление может быть функциональным заменителем с позиции деперсонифицированной общесистемной телеологии, а не с позиции индивидуально-личностной, групповой оценки или общественного мнения в целом. Таким образом, по мнению автора, функциональность или дисфункциональ-ность того или иного явлений опосредована спецификой и позицией наблюдателя на макро, мезо или микроуровнях социальной организации общества.

Следовательно, рассмотрение дисфункционального явления как явления выполняющего некоторые значимые функции вполне возможно, так же как и постулируемое Мертоном обязательное наличие у функциональных структур дисфункциональных следствий. Явление признаваемое как дисфункциональное на одном из уровней социальной организации общества, фактически может являться функциональной альтернативой, отвечающей на целый комплекс потребностей.

На основании данного анализа, автор выделил следующие функции социальной дезорганизации, способствующие морфогенези-су и в определенных случаях морфостазису в социальной системе: селективная функция, отбор и выбор элементов и подсистем по тем или иным количественным и качественным характеристикам, способствующих дальнейшему самовоспроизводству социальной системы; интегративная функция (формирование новых структур, общностей и групп; акцентуация рисков - поддержание

социального порядка угрозой распада, дезинтеграции, насилия, нестабильности, невозможностью эффективного управления или возможностью неэффективного управления (М. Крозье); интеграция и реинтеграция группы посредством угрозы распада (по аналогии с реинтегративной социальной функцией ритуала, выявленной Б. Малиновским); функция легитимизации и подкрепление легитимизации; форсирование социальных изменений; высвобождение и канализация социальной энергии; диагностическая функция — считывание системных ошибок и сбоев; инновационная, генерация инноваций в системе, и их институционализация (в определенной степени и за счет «институционализации нормативных отклонений»); социоструктурная функция социального перехода (десоциализация индивида как условие ресоциализации в новой группе; инициация массовой социальной мобильности и т.д.); социально-экономическая, извлечение ресурса посредством (дезорганизации социальных структур и практик внутри системы; разрушения системы социального обмена, распределения, перераспределения и потребления; разрушения вовне системы - разрушение других социальных систем).

Вторая глава—«Инверсивные особенности факторов и механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации на макро и мезоуровнях социальной организации» - посвящена исследованию процессуальных особенностей социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации на макро и мезоуровнях социальной организации общества. Диссертант выявляет инверсивную специфику не только дезорганизационных процессов, но и процессов упорядочивания и репродуктивных процессов.

В первом параграфе «Дезорганизация социальности как принцип социального становления: инверсия механизмов социальной дезорганизации» рассматриваются инверсивные свойства механизмов социальной дезорганизации в периоды кардинальных социальных изменений и в первую очередь при изменении типа социальности.

В исследовании процессуального образа социальной дезорганизации, также как и ее «функциональной мимикрии», функциональной инверсии, следующим логически последовательным этапом исследования явилось выявление ее «механической инверсив-

ности», способности механизмов социальной дезорганизации способствовать генезису и поддержанию социального порядка.

Историко-социологический анализ генезиса и развития современного общества демонстрирует закономерность, заключающуюся в том, что новые формы социальности утверждаются за счет дезорганизации предшествующих форм социальности. Диалектика социальной реальности являет смену форм социальности в результате разворачивающихся дезорганизационных процессов, изменяющих и разрушающих те или иные формы социальной реальности. Социальная дезорганизация раскрывает себя как комплекс дезорганизационных процессов протекающих на различных уровнях социальной организации и сопутствующих интенсивным мор-фогенетическим процессам становления нового социального порядка. Именно в период социального транзита становится понятна роль дезорганизации в морфогенезисе социальности.

История становления индустриального общества фиксируется в социологической мысли и как череда конфликтов между элементами нового «становящегося» общества и традиционным социальным порядком и как постепенная эволюция общества от одного вида социального порядка к другому. Абстрагируясь от дискурса объективистской и субъективистской традиции, нельзя не отметить между ними определенного сходства - черты индустриального общества определялись как дихотомичные характеристике традиционной социальности. Поэтому осмыслить, например, веберовскую концепцию рационализации возможно только как антитезу традиционному типу действия и принципам существования традиционного общества и культуры.

Дезорганизационные практики, так или иначе, основаны на механизмах социальной дезорганизации. Расположив целеполагание дезорганизационных практик на парсоновских «осях ориентаций» - «инструментальное - консуматорное», «внутреннее-внешнее» автор выделяет дезорганизационную стратегию и дезоргангоаци-онную тактику, имеющих как явное, преднамеренное, субъективное целеполагание, так и объективное, являющееся следствием механизмов аутопойезиса социальной системы, эмерджентности, действия различных социальных подсистем и даже малых групп. Диссертант говорит о субъект— субъектном, субъект—объектном, объект — объектном и объект - субъектном целеполагании в де-

зорганизационных практиках, стратегии и тактике.

Примерами дезорганизационной стратегии является групповая «дезоргаиизационная стратегия нацизма» (К. Манхейм), использование социальной дезорганизации или ее угрозы как средства утверждения и удержания своего господства политической элитой (М. Крозье), теория революции А. Грамши и т.д.

Дезорганизационные практики в деятельности конкретных индивидуальных акторов или групп в пределах тех или иных социальных организаций обозначаются термином «дезорганизационные методы». В настоящее время накоплен большой научный опыт в выявлении соответствующих дезорганизационных методов. Данное направление рассматривали как ученые, занимающиеся теорией управления (П. Друкер, Г. Минцберг, О. Уильямсон, А. Богданов, П. Керженцев, В.Ю. Пашкус), так и практики-популяризаторы (А. Холл, С. Паркинсон, С. Адаме).

Дезоргаиизационная стратегия на макроуровне современной социальности проявляется в глобальных процессах современности, как в действиях инициирующих акторов, так и в деятельности оппонирующих и открыто конфликтующих. Конфликт глобального и локального представляется диссертанту как конкурирующие стратегии системного выживания.

Вышеизложенный теоретический анализ позволяет автору утверждать, что дезорганизация есть универсальное средство/метод и сам по себе механизм транзита от одного типа социальности к другому, что, несомненно, являет собой закономерность, проявляющуюся в основании происходящих в современности глобальных процессов. Инверсивные особенности социальной дезорганизации проявляются в ее особой, зачастую определяющей роли, которую она играет при формировании контуров нового социального порядка.

Во втором параграфе «Инверсивные особенности механизмов социального упорядочивания и трансмутации: механизмы формирования и поддержания социального порядка как механизмы социальной дезорганизации» выявлены инверсивные свойства механизмов социального упорядочивания и репродуцирования.

В предыдущем параграфе автором доказывается, что механизмы социальной дезорганизации выступают как механизмы станов-

ления нового социального порядка, и любой из механизмов дезорганизации в иных условиях может служить развитию упорядоченности и устойчивости внутри социальной системы (подсистемы) и в ее окружении.

Если дезорганизационные механизмы и методы наблюдаются и используются при становлении нового социального порядка, то следовало бы, по мнению автора, аналитически предположить обратную возможность - роль и использование механизмов и методов формирования и под держания социального порядка как механизмов и методов социальной дезорганизации. Зачастую само по себе действие упорядочивающих механизмов и социальных практик детерминирует разрушительные явления и процессы.

Если принять парсоновскую концепцию формирования системных целей, то цель системы определяется системой более высокого уровня. Поэтому любое применение дезорганизационных механизмов к подсистеме, может быть обоснованно с точки зрения целеполагания системы. Дезорганизационная стратегия системы в отношении своей подсистемы в первую очередь способствует целедостижению и жизнедеятельности самой системы. Таким образом, экстраполяция системного целеполагания на более высокий системный уровень связывает критерии социальной дезорганизованное™ и организованности только лишь с позицией наблюдателя. Эмерджентность системных целей демонстрирует объективистскую телеологию всемирно-исторического процесса, возможность своеобразной «деконструкции» любых моделей социального порядка или состояний и процессов дезорганизации, если не принять какой-либо определенной, аналитически и идеологически ограниченной позиции наблюдателя.

Зачастую само по себе действие упорядочивающих механизмов и социальных практик может детерминировать разрушительные явления и процессы. Р. Будон, анализируя парадоксальность социальных изменений, когда взаимозависимые действия индивидов производят нежелаемый совокупный результат, утверждает, что основу этой парадоксальной механики составляет эффект действия «взаимозависимых структур».

Автор рассматривает три группы механизмов упорядочивания и трансмутации: механизмы социализации (инкультурации), регулирующие взаимодействие (взаимопроникновение) между лич-

ностью и культурой; механизмы социальной интеграции (адаптации и инновации), опосредующие взаимоотношения между социальной организацией и личностной подсистемой; механизмы социокультурной регуляции, в том числе ценностно-нормативной регуляции и легитимизации, определяющие взаимодействие между личностью, с одной стороны, и социальной организацией и культурой, с другой.

Автором диссертации делается вывод, что как и механизмы социальной дезорганизации, механизмы генезиса и поддержания социального порядка аналитически инверсивны и их сложная динамика и оказываемые воздействия оцениваются наблюдателями, на различных уровнях социальной организации общества, через дихотомии «негативное-позитивное», «разрушающее-сохраняющее» и др. Мировоззренческие особенности и идеологическая позиция наблюдателей, зачастую корректируемая во времени, затруднения с пониманием эмерджентных свойств социальных образований и деперсонифицированного характера общесистемной телеологии, непонимание исторической конечности любого состояния устойчивого социального порядка, болезненность переживания состояния дезорганизации, так или иначе, обуславливают негативное восприятие дезорганизационных процессов на уровне как индивидуального, так и массового сознания.

В третьей главе—«Системно-процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации» осуществляется анализ социальной дезорганизации на уровне межличностного взаимодействия посредством редукции социального порядка к явлениям ритуала интеракции и социальной практики, выявление базисной генетико-праксиологической матрицы социальной дезорганизации.

В первом параграфе «Праксиологическая редукция социального порядка и социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации: диахронический анализ» выявляется динамический инвариант социального порядка через диахронический анализ функций дезорганизации в примитивных, традиционных и современных обществах.

По мнению диссертанта, анализ общества не как материализованного статичного объекта, а как комплекса процессов, длящихся потоков событий, предполагает выявление инварианта соци-

ального порядка на микроуровне социальной организации, его фундаментального и динамического компонента, обнаруживающего процессуальные свойства и определяющего/ограничивающего социальное поведение индивидуальных акторов.

Акцент на исследовании примитивного общества, обосновывается автором тем, что условно — «гомеостатическое» состояние примитивного сообщества позволяет выявить некую матрицу/архетип дезорганизации, отталкиваясь от которой представляется возможным описать ее исходные механизмы, функции и дать ей определение. Выявление данного первичного архетипического компонента дезорганизации осуществляется через установление исходных структурирующих оснований социального порядка.

Данный анализ позволяет диссертанту сделать вывод, что дезорганизация является неотъемлемой чертой существования и самосохранения примитивного социума, а социальным механизмом запуска превентивных дезорганизационных процессов и их преодоления в примитивном обществе является ритуал. С позиции мифологического сознания дезорганизация выступает как непременное условие «пересотворения мира», как механизм поддержания мира социального порядка, имеет интеграционную функцию. Однако этот тезис относится к ритуально-космогонической дезорганизации, имеющей преднамеренный и временный характер.

«Примитивный человек», человек традиционного общества, современный верующий и в общем современный «рационально мыслящий» человек перед угрозой социальной или личностной дезорганизации демонстрируют сходные фундаментальные особенности сознания и поведения. Их сознательным и бессознательным ответом дезорганизации является ритуал.

Отвечая на дезорганизацию ритуалом и ритуализмом поведения, примитивы, как и современные люди, демонстрируют исследователю тот значимый базисный генетический конструкт социального порядка, зачастую то последнее, на чем фиксируется человек, группа и все общество, то необходимое, что позволяет удерживать социальные связи и отношения в ситуации интенсификации самых катастрофических по характеру и масштабу дезорганизационных процессов и состояний дезорганизации. На основании вышеизложенного, автор делает вывод о том, что социальный

ритуал является фундаментальным основанием социального порядка, исходной матрицей и базовым микропроцессом социального структурирования.

Во втором параграфе «Генетико — праксиологическая матрица социальной дезорганизации» рассмотрены интерпретации понятий «социальная организация», «социальная дезорганизация» и установлен объект дезорганизации, путем редукции социального порядка к его базовому генетическому поведенческому элементу на микроуровне социальной организации — структурным основаниям ритуала интеракции.

Исследование социальной дезорганизации в рамках объективистских и интегративных системно-структурных парадигм, теорий и концепций, проведенное автором в предыдущей части работы, продолжается экскурсом в область интерпретативной социологии, базирующейся на ряде общих фундаментальных посылок. Данное обращение обусловлено тем, что микроуровень социальной организации это типичное поле исследования в интерпрета-тивных парадигмах, теориях и концепциях и принятие только лишь одного — объективистского системно-структурного вектора анализа социальной дезорганизации существенным образом ограничивает познавательные возможности социолога, комплексность и комплиментарность исследовательской стратегии.

Понимание элементарной основы социального порядка как «нормы», служащей маркером либо конформности, либо девиан-тности поведения в «нормативном функционализме» Т. Парсонса, в современной социологической теории уже не является конвенциональным. Как в объективистских, системно-структурных парадигмах, так еще более в интерпретативных, так или иначе, поднимается вопрос о необходимости редукции социального порядка к некоему базовому праксиологическому паттерну, сочетающему в себе не только статичные, но и динамические характеристики человеческого сознания и поведения. В установлении данного паттерна видится нахождение пусть относительного и недолговечного методологического консенсуса между «структурой» и «деятельностью». Поэтому среди представителей интегральных теорий (Э. Гидденс, П. Бурдье), как и в неомарксистской социологии, одним из ключевых понятий и объектов исследования выступает «практика», ее взаимосвязь со «структурой».

В символическом интеракционизме, феноменологии и этноме-тодологии действующий субъект производит и воспроизводит свой социальный мир в процессе интерактивного взаимодействия и его интерпретаций. Социальный порядок рассматривается как интерактивный консенсус, создаваемый перманентной экстернализа-цией.

Социальная дезорганизация в данном контексте рассматривается как нарушение/разрушение взаимодействия в контекстах соприсутствия. Ритуал является в своей биологической составляющей дорефлексивной основой социального порядка с точки зрения этологического знания. Сложность, рефлексивность социокультурных интерактивных ритуалов у человека обусловило интерес автора к генетико-праксиологические основе процессуальное™ социальной дезорганизации и социального упорядочивания на уровне микроуровневого социального взаимодействия.

Дезорганизация определяется автором как длящийся в пространственно-временном континууме цепочек ритуалов интеракций, как перманентный социальный процесс, так и ситуативное явление нарушения и разрушения: а) структурных рамочных оснований ритуалов интеракций; б) ритуализированных социальных практик.

С целью определения и анализа социальной дезорганизации диссертантом выделена генетико-праксиологическая матрица интерактивной дезорганизации, основанная на отклонениях от структурных оснований социального ритуала и порождаемых ими неопределенностях.

Исходную поведенческую матрицу социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации автор определяет как де-ритуализацию социального взаимодействия, сводящуюся к противоречиям между конвенциональным, ритуализированным характером большинства интеракций, составляющих характеристику упорядоченности на микроуровне и поведением, демонстрирующим отклонения от экспектаций партнера и предполагающим:

- не то время социального ритуала интеракции;

- не то пространство;

- не те правила;

- не те статусы/роли;

- не ту информацию;

- не тот ресурс;

- не то состояние тела и психики;

- не то поведение как следствие (рекурсивно связывающееся с причиной последующих интеракций или их отсутствия).

На микроуровне социальной организации деритуализация, как следствие макрособытий является одним из наиболее тяжелых симптомов социальной дезорганизации общества. Массовое вторжение дезорганизации в инертную и зачастую малочувствительную даже к макрособытиям рутину повседневности свидетельствует о глубине и размахе дезорганизационных процессов, охвативших все общество.

В ситуации социальной дезорганизации на макроуровне социальной дезоргнизации, человек сталкивается с ситуациями, где он не может: руководствоваться прежде конвенциональными нормами взаимодействия; выдвигать адекватные и прежде понятные и соотносимые со средствами их достижения в интеракции цели; соотносить свое поведение со стабильной статусно-ролевой структурой; воспринимать и осмысливать происходящее с позиции прежде легитимной картины мира; иметь гарантии адекватности и относительной предсказуемости поведения другого и личной безопасности в ситуациях взаимодействия; адекватно ощущать темп календарного и социального времени, своевременность/несвоевременность происходящего или планируемого; извлекать ресурс или «обобщенный кредит власти» (П. Блау) в ситуации элементарного обмена, либо иметь гарантии подчинения «должника» и т.д.

В четвертой главе «Процессуальный анализ социальной дезорганизации» выделяется основной показатель определения и измерения степени воздействия социальной дезорганизации на социальный объект и субъект, осуществляется верификация разработанных теоретико-эмпирического аппарата в прикладных исследованиях.

В первом параграфе «Депривация, неудовлетворенность и социальное недовольство как основные критерии социальной дезорганизации» выявляется основной фактор, выступающий как имманентная причина и следствие (процессуальный механизм) воздействия процесса социальной дезорганизации на индивидуального и коллективного актора на мезо и микроуровнях социальной организации общества.

Диссертант исходит из того, что потребности в конвенциональных, типизированных конструктах поведения (социальных ритуалах и, в частности, ритуалов интеракции) является одними из существенных потребностей человека, и невозможность удовлетворения и неудовлетворенность выступают следствиями воздействия процесса социальной дезорганизации (деритуализации) на конкретного индивида и группу.

Неудовлетворенность важнейших экзистенциальных, социальных и метапотребностей, психическое и социальное напряжение и вызываемое недовольство являются явственной симптоматикой воздействия социальной дезорганизации. На микроуровне ритуалов интеракций это неудовлетворенность, вызываемая действиями актора-дезорганизатора, демонстрирующего дезоргани-зационное поведение, либо недовольство собственным поведением в той или иной ситуации взаимодействия. Данная неудовлетворенность и проявляемое недовольство как следствие воздействия дезорганизационного поведения затрудняет или разрывает социальные связи и отношения между акторами в рекурсивных цепочках ритуалов интеракций, оказывает деструктивное воздействие на различные социальные практики.

Процесс социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации — в рекурсивно протекающих ситуациях и социальных ритуалах наблюдается через то действие, которое она оказывает на рамочные, структурные основания социального ритуала. Проблема социального порядка на микроуровне есть проблема степени вероятности ритуально-поведенческой адекватности взаимодействия, удовлетворительности экспектаций, касающихся ситуации и структурных оснований ритуала интеракции.

Понятиями, сосуществующими с депривацией в одном смысловом поле, являются: социальная неудовлетворенность; социальное недовольство; отчуждение; относительная депривация и абсолютная депривация; фрустрация; даже социальное неравенство и т.д.

Поэтому, определение автором социальной депривации в рамках системно-процессуального подхода предполагает: рассмотрение социальной депривации не столько как состояния, сколько как процесса; акцент на механике ее процессуального генезиса и протекания.

Автор рассматривает специфику самого лишения (депривации), как источника в процессуальной механике социальной неудовлетворенности, недовольства, напряженности и протеста.

В конечном итоге, социальную депривацию автор определяет как лишение социальных благ и/или необходимых жизненных условий, влекущее за собой социальную неудовлетворенность, отражающуюся в социальном недовольстве на уровне индивидуального, группового либо массового сознания и в конечном итоге проявляющуюся в социальной напряженности и, возможно, социальном протесте.

Выделяя следующие основные факторы, посредством которых дезорганизация воспринимается индивидом как таковая, и рассматривая имеющиеся социологические подходы к явлению депривации, автор разрабатывает собственную классификацию социальной депривации, включающую такие типы как: статусно-ролевая; экономическая; информационная; ценностно-нормативная (в двух аспектах акцентуации, праксиологическом и ментальном); темпоральная; организмическая депривацию.

Взаимосвязи типов депривации и их аспектов между собой, приводит автора к необходимости выделения и категоризации процессуального «депривационного комплекса», как многоаспектного по составу комплекса относительно устойчивых и «статичных» типов/состояний депривации и динамически изменчивой и зачастую неустойчивой совокупности ситуационных констелляций ментально-поведенческих аспектов. Это позволяет уйти от жесткой категоризации индивидов и групп в рамках упрощенной детерминации, расширить границы понимания взаимосвязи между отдельными типами/состояниями депривации, детализировать механику неудовлетворенности и исследовать ее поведенческие проявления. Диссертант разрабатывает аналитическую таблицу структурной и факторной операционализации состояния дезорганизации и депривационного комплекса, которая используется для удобства операционализации на данной стадии эмпирического исследования.

Следующей задачей исследования является верификация гене-тико-праксиологической матрицы социальной дезорганизации в исследовании процессов социальной дезорганизации с разными схемами детерминации (и интерпретациями этих схем) на разных

уровнях социальной организации. В качестве объекта эмпирических исследований автор выбрал социальную сферу жизни общества, как наиболее «чувствительную» в отношении происходящих в стране дезорганизационных и организационных процессов.

Автор отмечает различия в двух выбранных комплексах дезорганизационных процессов. Дезорганизация в сфере семьи и брака перманентна и макродетерминирована, но протекает на микроуровне социальной организации, в конечном итоге обуславливая макроизменения во всех сферах общественной жизни. Дезорганизация, вызванная в сфере социальной защиты населения практикой проведения реформы по монетизации льгот, имела не перманентный, а ситуативный характер, также была макродетерминирована, но протекала на мезоуровне социальной организации (затронув категории получателей льгот и, в той или иной степени, членов семей получателей льгот), вызвав всплеск социального недовольства и коллективные протестные акции. Соответственно и методология эмпирических исследований различалась. Микроуровень социальной реальности привычное поле качественных методов, поэтому для верификации генетико-праксиологической матрицы социальной дезорганизации на микроуровне семьи как малой группы автором был выбран качественный метод полуструктурированного интервью. В свою очередь, для ее верификации на макро и мезоуровнях был выбран количественный метод — опрос, методом анкетирования. Другой особенностью проведенных количественного и качественного исследований являются различные пути верификации разработанного инструментария структурной и факторной операционализации состояния дезорганизации и деп-ривационного комплекса. В случае количественного исследования, данная модель операционализации закладывалась в исследование в теоретико-методологической части программы, в случае качественного исследования — верифицировалось противоположным образом — от полученных данных к использованию ее при процедурах анализа.

Во втором параграфе «Макродетерминированная социальная дезорганизация на мезоуровне социальной организации» анализируется воздействие макродетерминированного процесса социальной дезорганизации на номинальные группы - категории получателей льгот с их специфическими социоструктурными характеристи-

ками (положение в социальной структуре, социально-территориальные, социально-поселенческие особенности данных общностей и т.д.), наблюдавшееся на мезоуровне социальной организации российского общества.

Необходимость реформы по замене льгот на денежные компенсации в нашем обществе назрела давно. Обширная система предоставления льгот отдельным категориям граждан распространялась на большое количество населения. Существовавший до реформы весь потенциальный объем социальных льгот по разным оценкам составлял от 500 млрд. до 2,7 трлн. рублей (куда входили все социальные обязательства государства, зафиксированные в законах, в том числе и те, что финансировались не из бюджета). Российская экономика от этой сложной и громоздкой системы льгот несла большие издержки, в том числе транзакционные, связанные с обеспечением ее функционирования. Например, это увеличивало материальную нагрузку на предприятия, ответственные за предоставление социальных услуг населению, препятствовало их капитализации и приводило к быстрому износу основных фондов, что в свою очередь детерминировало ухудшение количества и качества предоставляемых услуг. В первую очередь страдали транспортная отрасль и жилищно-коммунальное хозяйство, которым не хватало средств ни на поддержание эффективной работы, ни тем более на модернизацию. Поэтому одной из основных явных функций, планируемых организаторами реформы, являлось поддержание и модернизация, повышение инвестиционной привлекательности данных отраслей как следующих объектов реформирования (в первую очередь - ЖКХ) и, в последующем, приватизации.

Как показал опыт проведенной реформы, монетизация должна была быть встроенной в комплекс других мер по наведению порядка в социальной сфере вообще и в системе социальных льгот в частности. И более продуктивной стратегией являлась бы стратегия поэтапная, состоящая из следующих, последовательно проводимых комплексов мер: инвентаризация льгот; отмена части льгот; монетизация льгот; реформа социальных учреждений; введение института государственного социального заказа.

Следует отметить, что с одной стороны, монетизация была абсолютизирована, выделена из этого логически последовательного

контекста, с другой стороны, опыт развитых стран показывает, что ни в одной из них все льготы не переводятся в денежную форму.

Существенной проблемой, «порожденной» реформой явилось фактическое сокращение социальных обязательств государства и частичное перекладывание их с федерального на региональный уровень.

Закон о монетизации вызвал неоднозначную реакцию среди различных слоев населения страны. По стране прокатилась широкая волна массовых акций протеста. Одними из обстоятельств, повлиявшим на формирование негативной установки на реформу у части общества явились факты: повышения зарплаты чиновникам при сохранении всех льгот; предварительного повышения тарифов на коммунальные услуги; декларации недифференцированного подхода к категориям льготников (например, распространение реформы и на социально-демографические группы - инвалидов Великой Отечественной войны и блокадников, число которых год от года сокращается); проявления колебаний и непоследовательной информационной политики организаторов реформы, зачастую приобретавшей в оценках общественного мнения характер дезинформации и откровенного обмана (например, первоначально предлагались несоизмеримые и необоснованные цифры компенсации льгот таким категориям федеральных льготников, как Герои Советского Союза, России, Социалистического Труда, полные кавалеры ордена Славы и Трудовой Славы - 795 рублей, а уже через две недели появилась иная цифра — 3,5 тыс. рублей).

Однако волна протестных акций не переросла в более масштабные и продолжительные акции массового социального протеста и неповиновения, как предполагали многие аналитики и лидеры политической оппозиции. Дезорганизация сознания и поведения у части членов общества, вызванная введением 122-го закона оказалась ситуативной и кратковременной, она не вызвала существенного конфликта и раскола между обществом и государством и резкого повышения социальной напряженности.

Социологическое исследование «Организация исполнения законодательства Российской Федерации и Ставропольского края, регулирующего предоставление льгот и выплат денежных компенсаций и оказания иных мер социальной поддержки отдельным категориям граждан на территории Ставропольского края» было

проведено в нюне-июле 2005 года, уже после проведения реформы по монетизации льгот. Выявленная степень депривации и социального недовольства получателей льгот проведенной реформой была охарактеризована как средняя.

Наиболее категоричные негативные оценки реформы среди категорий льготников выказывают «чернобыльцы», среди категорий получателей льгот, различающихся по источнику дополнительного дохода, либо его отсутствия - работающие в учреждениях и на предприятиях и имеющие дополнительные заработки. По социально-поселенческой структуре наименьшую степень удовлетворенности реформой демонстрируют получатели льгот - жители краевого центра и других городов края, наибольшую—жители села.

В своих ответах и оценках респонденты — получатели льгот выразили следующие ключевые условия проводимого социального реформирования, которые должны быть учтены пли планировании последующих социальных преобразований (ранжировано по степени убывания значимости признака): «адресность» предпринимаемых реформ, предварительного учета мнения самих индивидов, на изменение социально-экономического положения которых нацелена та или иная реформа; возможность выбора индивидом того или иного варианта изменения своего социально-экономического положения, в данном случае - необходимость учета возможности выбора каждым льготником либо льгот, либо компенсаций; адекватная материальная стимуляция, в данном случае больший денежный размер компенсаций за утраченные льготы; своевременность и планирование темпа реформирования, более размеренный во времени темп осуществления реформы; необходимость учета взаимосвязи между различными факторами в ходе осуществления реформы (в данном случае, несвоевременность совпадения реформы с осуществленным в осенне-зимний период повышением тарифов на коммунальные услуги).

Исходя из анализа результатов исследования, автор выделил следующие основные факторы неудовлетворенности и недовольства проведенной реформой, составившие депривационный комплекс (ранжировано по степени убывания значимости признака): статусно-ролевой фактор - отсутствие адресности реформы (статусно-ценностный аспект); ценностно-нормативный фактор — отсутствие возможностей индивидуального выбора (ценностно-ресур-

сный аспект) между льготами и денежными компенсациями; экономический фактор — неадекватная материальная стимуляция за утраченные льготы; темпоральный фактор — быстрый темп проведения реформы (темпорально-ценностный аспект), сезонная несвоевременность проводимых мер (темпорально-ресурсный аспект); информационный фактор — недостаточный уровень превентивного информирования; организмический фактор - оказался в данном случае незначимым.

В третьем параграфе «Макродетерминированная социальная дезорганизация на микроуровне социальной организации» рассматривается макродетерминация дезорганизации семьи как социального института и малой группы, исследуются факторы, оказавшие определяющее влияние на межличностный процесс дезорганизации, приведший к распаду семьи.

В XX веке происходит перманентная дезорганизация в сфере семейно-брачных отношений, сопровождающаяся кардинальными сдвигами в комплексе тендерных отношений и отношения к ребенку. Как считает диссертант, изменения в данной сфере не могут быть сводимы только лишь к дезорганизационным процессам (уместнее будет говорить, в целом, о морфогенетических процессах), и макрофакторы социальных изменений здесь имеют определяющее значение, а дезорганизация сопутствует их воздействию в механике происходящих изменений. Однако микрофакторы семейных конфликтов, девиантного поведения в семье и разводов предполагают большие возможности для симптоматики дезорганизации. Именно на уровне семьи как малой группы, а не семьи и брака как социальных институтов (в анализе изменений которых, по мнению автора, совершенно справедливо выявляется макрофакторная детерминация) наблюдаются разнообразные вариации межличностных и личностных дезорганизационных процессов, массовизирующихся в совокупности отдельных процессов дезорганизации личности.

Системно-процессуальный образ дезорганизации в сфере семьи и брака наиболее явственно проступает посредством анализа с разделением макро- и микроуровня социальной организации и макро- и микродетерминации социальных изменений:

а) на макроуровне социальной организации—как результат действия макродетерминированных макропроцессов определяющих

изменения института семьи и брака;

б) на микроуровне социальной организации - как результат действия макродетерминированных микропроцессов с учетом макро- и, в большинстве своем, микродетерминированных социальных ситуаций, определяющих изменения на уровне конкретной семьи как малой группы.

Применительно к микроуровню социальной организации современного общества объектом исследования процесса дезорганизации семьи как малой группы выступает у автора не нуклеар-ная и расширенная семья, либо возникающие инновационные виды семьи, а семья неполная, притом именно та, где единственным входящим в нее родителем является женщина-мать, а не мужчина-отец. Именно неполная семья является чутким индикатором глубины и направленности происходящих социальных изменений и, в частности, дезорганизационных процессов в области семьи и брака, что доказывается автором с позиции системного социально-экологического подхода.

Рассматривая неполную семью с системно-экологической точки зрения как наиболее чувствительный индикатор дезорганизации в сфере семейно-брачных отношений, в качестве целевой группы автор выделил женщин в неполной семье, имевших опыт замужества и развода. Процесс дезорганизации в данном случае автор интерпретировал как межличностный процесс нарастания нестабильности брака, приведший к распаду семьи.

Качественное исследование методом полуструктурированных интервью на тему «Факторы неудовлетворенности браком, приведшие к разводу в интерпретации женщин в неполных семьях» было проведено в мае - июле 2005 года. Целью проведения исследования являлось выявление основных факторов неудовлетворенности браком, приведших к разводу. Респондентами являлись разведенные женщины в неполных семьях. В исследовании приняли участие 18 человек.

Интерпретация респондентами основной причины своего развода использовалась автором как дифференцирующий типизированный показатель при классификации респондентов на категории анализа. Основные категории респондентов по интерпретации ими основной причины развода распределились следующим образом: тендерные конфликты, борьба за лидерство в семье (ста-

тусно-ролевой фактор, статусно-ценностный аспект депривации); пьянство супруга (организмический фактор, темпорально-организ-мический аспект депривации); супружеская неверность (ценност-но-организмический аспект депривации); социокультурный диссонанс (ценностно-нормативный аспект депривации).

Следует отметить, что пространственный фактор (в плане физического, а не социального пространства), не операционализи-ровался в данном исследовании, однако несколько респондентов, указали на этот факт как на один из существенных. В основном это бывшие жены военных и женщины, переехавшие в период совместной жизни из сельской местности в город. Это не столько географическая мобильность — перемещение в пространстве, переезд, сколько совокупность социокультурных факторов, перемещение в социокультурном пространстве, изменившее образ жизни супругов или одного из них.

Сочетание факторов и аспектов депривации в данных четырех категориях и явились основными факторами неудовлетворенности браком, приведшими к разводу, что явно прослеживается в анализе ответов на каждый из вопросов. Безусловно, депривацион-ные комплексы респондентов в каждом конкретном случае более сложны и включают в своей процессуальности другие более или менее значимые факторы и аспекты депривации. Важным дополнительным фактором, лейтмотивом проходящим через анализ результатов исследования явился статусно-ролевой фактор в темпо-рально-статусном аспекте (изменение со временем социально-профессионального положения одного из супругов или их обеих). Как показали результаты эмпирического исследования, важнейшими факторами (образующими депривационные комплексы) дезорганизации семьи как малой группы, выразившейся в конечном счете в разводе, являются сочетание аспектов ценностно-нормативной и статусно-ролевой депривации.

В заключении подводятся главные итоги диссертационного исследования, обобщаются основные теоретические результаты диссертации, предполагаются концепции некоторых перспективных разработок, намечаются дальнейшие пути исследования проблемы.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ и выводы ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ РАБОТАХ:

Монографии, разделы в коллективных монографиях и брошюры

1. Региональное сообщество в условиях трансформации России: социологический анализ / Коллективная монография под ред. Шаповалова В.К. Гл. 2.4.; 2.5. М.: Илекса; Ставрополь: Сервисш-кола, 2003. 15,8 пл. (1,1 п.л.)

2. Лушников Д.А. Социальная дезорганизация на микроуровне социальной реальности: Монография. Ставрополь: СевКавГ-ТУ, 2005. 16,5 п.л.

3. Интеграция людей с инвалидностью в российское общество: теория и практика / Под ред. Шаповалова В.К. М.: Восток -Запад, 2006. 15,3 п.л. (0,8 п.л.)

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

4. Лушников Д.А. Микроуровневое праксиологическое определение социальной дезорганизации // Личность. Культура. Общество. Т. 7. Вып. 3 (27). М., 2005. 0,5 п.л.

5. Лушников Д.А. Социальная дезорганизация как инверсия социального порядка: основные механизмы социальной дезорганизации в структурном функционализме И Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение. 2005. № 10. 0,6 пл.

6. Лушников Д.А. Праксиологическая редукция социальной дезорганизации: феномен ритуала интеракции // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. 2006. № 1. 0,5 пл.

7. Лушников Д.А. Структура ритуала интеракции как маркер дезорганизационного поведения // Вестник Северо-Кавказского государственного технического университета. Общественные науки. 2006. № 1(5). 0,6 пл.

Статьи и тезисы докладов на конференциях:

8. Лушников Д.А. Индивидуальные детерминанты дезорганизации: аналитико-психологический подход // Современные социально-философские и психолого-педагогические проблемы. Вып. 11. - Ставрополь: Изд-во СевКавГТУ, 1999. 0,3 пл.

9. Пушников Д.А. Патология в мифе и профилактика деви-антного поведения в первобытном обществе // Современные социально-философские и психолого-педагогические проблемы. Вып. 11. - Ставрополь: изд-во СевКавГТУ, 1999. 0,3 п.л.

10. Лушников Д.А. Представление о дезорганизации в мифологическом сознании // Материалы XXXI научно-технической конференции по результатам работы профессорско-преподавательского состава, аспирантов и студентов СевКавГТУ за 2000 год. -Ставрополь: Изд-во СевКавГТУ, 2000. 0,1 п.л.

11. Лушников Д.А. Структурно-функциональный анализ процесса социальной дезорганизации // Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 4. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2001. 0,4 пл.

12. Лушников Д.А. Естественная история системы социального обмена как формы социального партнерства // Развитие социального партнерства в сфере трудовых отношений. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2001. 0,3 п.л..

13. Лушников Д.А. Классификация социальных движений по типам депривации // Политические, правовые, социальные и экономические проблемы современного российского общества. Т. 1 -Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,3 п.л.

14. Лушников Д.А. Социологические подходы к изучению социальной неудовлетворенности и депривации // Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 2. - Ставрополь: изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,3 п.л.

15. Лушников Д.А. Психическая депривация как детерминанта социальных изменений // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Медико-биологические и психолого-педагогические аспекты адаптации и социализации человека». -Волгоград: изд-во ВолГУ, 2002. 0,1 п.л.

16. Лушников Д.А. Современная российская религиозность и дезорганизация обыденного религиозного сознания П Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 1. - Ставрополь: изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,4 п.л.

17. Лушников Д.А. Воздействие экономической депривации в современном российском обществе на формирование представлений о факторах восходящей вертикальной мобильности // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Психологический ресурс в экономике и предпринимательстве». - Ставрополь: Изд-во СКСИ, 2002. 0,3 п.л..

18. Лушников Д.А. Жизненные циклы социальных движений // Циклы природы и общества. Материалы X Международной конференции 23-26 сентября 2002 г. Том 1. Ставрополь: изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,4 п.л.

19. Лушников Д.А. Социальная депривация: структурная и факторная операционализация // Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 3. - Ставрополь: изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,3 п.л.

20. Лушников Д.А. Перспективы методологического синтеза к объяснению специфики функционирования социальных движений в современном обществе // Материалы VI региональной научно-технической конференции «Вузовская наука - Северо-Кавказскому региону». Ч. 4. Общественные науки. - Ставрополь: Изд-во СевКавГТУ, 2002. 0,1 п.л.

21. Лушников Д.А. Анализ социальных движений в современном обществе в перспективе инвайроментальной социологии // Материалы VI региональной научно-технической конференции «Вузовская наука - Северо-Кавказскому региону». Ч. 4. Общественные науки. - Ставрополь: изд-во СевКавГТУ, 2002. 0,1 п.л.

22. Лушников Д.А. Экономическая депривация и жизненный цикл революционных движений // Циклы природы и общества. Материалы X Международной конференции 23-26 сентября 2002 г. Том 1. Ставрополь: изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2002. 0,3 п.л.

23. Лушников Д.А. Характеристика дезорганизационных процессов в кибернетике второго порядка // Материалы 1П научной конференции профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов Северо-Кавказского гуманитарно-технического института. Ставрополь: Изд-во СевКавГТИ, 2003. 0,3 п.л.

24. Лушников Д.А. Социальная дезорганизация как объект исследования в российской социологии социальных изменений // Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Воз-

рождение России: общество, управление, образование, культура, молодежь». - Екатеринбург: Изд-во УГТУ-УПИ, 2003. 0,1 п.л.

25. Лушников Д.А. Процесс социальной дезорганизации: теория социальной энтропии и современный системный подход // Материалы III научной конференции профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов Северо-Кавказского гуманитарно-технического института. Ставрополь: Изд-во СевКавГТИ, 2003. 0,3 п.л.

26. Лушников Д.А. Социальная дезорганизация как детерминанта виктимного поведения // Виктимологические проблемы борьбы с преступностью. Материалы I Междисциплинарной конференции - «круглого стола» 6 декабря 2002 г., Ставрополь. Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2003. 0,1 п.л.

27. Лушников Д.А. Глобализационные альтернативы: организация — дезорганизация // Актуальные проблемы социологической науки и социальной практики: научная конференция «Соро-кинские чтения - 2002»: Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 1718 декабря 2002 г.: Том 1 / Ред. Коллег: В.И. Добреньков и др. - М.: МАКС Пресс, 2003. 0,1 п.л.

28. Лушников Д.А. Российское общество и радикальное движение в исламе: проблема противостояния альтернативных проектов глобализации // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы». В 3 Т. - М.: Альфа - М, Т. 2, 2003. 0,1 п.л.

29. Лушников Д.А. К вопросу об определении дезорганизаци-онных процессов в системной теории Н. Лумана // Материалы VII региональной научно-теоретической конференции «Вузовская наука — Северо-Кавказскому региону»: СевКавГТУ, 2003, Том второй. Общественные науки, 2003. 0,1 п.л.

30. Лушников Д.А. Антиглобализм как дезорганизационный проект / Россия в условиях глобализации: философские, социокультурные и политические проблемы. - Невинномысск: Изд-во НГГТИ, 2004. 0,4 пл.

31. Лушников Д.А. Феминизация экономики и дезорганизация семейно-брачных отношений: социобиологический подход // Материалы I Международной научно-практической конференции «Общество и личность: интеграция, партнерство, социальная защита». — Ставрополь: Изд-во СКСИ, 2004. 0,2 п.л.

32. Лушников Д.А. «Дезорганизационное управление» как де-зорганизационная экономическая стратегия // Тезисы 1 Всероссийской научной конференции "Сорокинские чтения"—2004, "Российское общество и вызовы глобализации". - М.: Альфа-М, 2004. 0,1 п.л.

33. Лушников Д.А. Дезорганизация социальности как принцип социального становления // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Выпуск 5. — Ставрополь: Изд-во ПГЛУ, 2004. 0,8 п.л.

34. Лушников Д.А. «Феминизация экономики» и «доместикация мужчины»: социобиологический подход к изучению дезорганизации в сфере семейно-брачных отношений // Сборник научных трудов Северо-Кавказского государственного технического университета. Серия «Гуманитарные науки». 2005. № 1. 0,4 п.л.

35. Лушников Д.А. Интерактивное определение социальной дезорганизации // ЧелоВЕК: Научный альманах. Выпуск 1. / Под ред. Л.Л. Редько. — Ставрополь: «Ставропольское книжное издательство», 2005. 1 п.л.

36. Лушников Д.А. Механизмы социальной дезорганизации // Общество и право. — Краснодар. № 4 (10), 2005. 1 пл.

37. Лушников Д.А. Анализ процесса социальной дезорганизации: морфогенетический подход / Актуальные вопросы социальной теории и практики: Сборник научных статей / Ред. Колл.: E.H. Шиянов, Н.Г. Сикорская. — Вып. IV. — Ставрополь: Изд-во СКСИ, 2005. 0,6 пл.

38. Лушников Д.А. Инверсивные особенности социальной дезорганизации с позиции структурного функционализма // Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 3. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2005.0,5 пл.

39. Лушников Д.А. Системно-процессуальный подход к анализу процесса социальной дезорганизации// Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 3. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2005. 0,6 пл.

40. Лушников Д.А. Виды дедифференциации как механизма социальной дезорганизации // Материалы XXXV научно-технической конференции профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов Северо-Кавказского государственного тех-

нического университета. Ставрополь: Изд-во СевКавГТУ, Том второй. Общественные науки. Экономика. 2006. 0,1 п.л.

41. Лушников Д.А. Ритуально-интерактивная матрица дезор-ганизационного поведения// Вестник Ставропольского института им. В.Д. Чурсина. Вып. 3. - Ставрополь: Изд-во Ставропольского института им. В.Д. Чурсина, 2005. 0,7 п.л.

Подписано в печать 15.04.2006 г.

Заказ 98, тираж 100 экз. Издательство Северо-Кавказского государственного технического университета Отпечатано в типографии СевКавГТУ

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Лушников, Дмитрий Александрович

Введение ^

Глава 1. Механизмы и функции социальной дезорганизации: системно-структурные парадигмы.

1.1 Исследования дезорганизации в системных интегральных парадигмах.

1.2. Анализ механизмов социальной дезорганизации в классической и современной социологии.

1.3. Локализация основных факторов и функции 98 дезорганизационных процессов

Глава 2. Инверсивные особенности факторов и механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации на макро и мезоуровнях социальной 124 организации.

2.1. Дезорганизация социальности как принцип социального становления: инверсия механизмов социальной дезорганизации

2.2. Инверсивные особенности механизмов социального упорядочивания и трансмутации: механизмы формирования и поддержания социального порядка как механизмы социальной дезорганизации.

Глава 3. Системно-процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации.

3.1. Праксиологическая редукция социального порядка и социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации: диахронический анализ

3.2. Генетико - праксиологическая матрица социальной дезорганизации.

Глава 4. Процессуальный анализ социальной дезорганизации.

41 Депривация, неудовлетворенность и социальное недовольство 257 как основные критерии социальной дезорганизации.

4.2 Макродетерминированная социальная дезорганизация на 280 мезоуровне социальной организации.

4.3. Макродетерминированная социальная дезорганизация на 307 микроуровне социальной организации.

Введение диссертации2006 год, автореферат по социологии, Лушников, Дмитрий Александрович

Актуальность темы и постановка проблемы исследования.

Постсоветская Россия выходит из общесистемного состояния социальной дезорганизации, из полосы глубоких дезорганизационных процессов, изменивших облик всего общества. Современная Россия это не только общество, описывающее себя в терминах запаздывания, но и общество, во многом описывающее себя в терминах дезорганизованности. Нашему амбивалентному транзитивному общественному сознанию удается сочетать как представления и идеи о собственном социокультурном превосходстве и исключительности, так и представления о собственной неполноценности, дезорганизованности. Нельзя не отметить, что, рассматривая российский менталитет, этос, особенности социальной структуры и, шире - социальной системы, изменяющиеся в историческом времени, можно прийти к выводу о перманентном воспроизводстве дезорганизации практически во всех формах объективного и интерсубъективного проявления социального. Далеко не безосновательно A.C. Ахиезер назвал Россию обществом с «хронической дезорганизацией».

В социальных науках социальная дезорганизация редко выступает как отдельный объект исследования, чего не скажешь о многочисленных исследованиях дезорганизации в естествознании и интегральных теориях. Несмотря на довольно частое использование данного понятия в социологии, его дефиниции и интерпретации на уровне программ социологических исследований - явления единичные. Попытка устранения этого противоречия видится автором весьма актуальной.

Изучение социальной дезорганизации как отдельно выделяемого социального процесса и объекта исследования не имеет в современной социологии приоритетного значения (детально и развернуто исследуются отдельные ее механизмы и проявления, зачастую без употребления самого термина «социальная дезорганизация», либо при его употреблении как само собой разумеющегося понятия, без каких бы то ни было дефиниций).

Дезорганизация по преимуществу понимается через инверсию определения социальной организации, как процесс противоположный социальной интеграции и социальному порядку. Как явление, социальная дезорганизация рассматривается как антипод социального порядка, а в процессуальном образе - как антипод процессов социальной адаптации, интеграции, легитимизации и др. Однако, в большинстве своем, социальная дезорганизация рассматривается не как процесс, а как состояние социального объекта, либо субъекта. Современные социологические теории акцентируются на проблематике соотнесения социального порядка и социальных изменений, выявлении факторов социальных отклонений, а специфическая «самостоятельность» процесса социальной дезорганизации, социальная дезорганизация как отдельный объект социологического исследования конкретно не исследовалась. Данный тезис подтверждает то скромное количество определений социальной дезорганизации, которое имеется в зарубежной и отечественной социологической литературе. Недостаточность теоретического осмысления социальной дезорганизации как аналитически отдельного процесса или комплекса процессов не позволяет с достаточной степенью убедительности использовать и верифицировать ее в эмпирических исследованиях.

Исследование социальной дезорганизации не столько как состояния, сколько в процессуальном образе - как социального процесса или комплекса дезорганизационных процессов, невозможно без анализа, категоризации и систематизации ее механизмов. Выявление процессуальных механизмов социальной дезорганизации расширяет возможности использования этого явления и понятия не только в теоретических, но и в эмпирических социологических исследованиях. Исследование и систематизация процессуальных механизмов социальной дезорганизации и дезорганизационных процессов, рассматривающихся как типизированные и универсальные причинно-следственные связи, образующиеся в динамике дезорганизации того или иного социального объекта или субъекта, позволяет конкретизировать анализ изменений, происходящих в современном российском обществе.

Ограниченность изучения процесса социальной дезорганизации в социальных науках ставит вопрос о необходимости его социологического обоснования и интерпретации, что даст возможности приращения теоретического и эмпирического знания в области исследования социальных изменений современного общества.

Степень научной разработанности проблемы. Исследования дезорганизации в системных интегральных парадигмах осуществлялись в рамках тектологии («всеобщая теория организации» А. Богданова), общей теории систем, кибернетики, синергетики, теории социальной энтропии, теории информации. Среди представителей энтропийного подхода можно выделить работы К. Бейли, Е.А. Седова, Э. Шредингера, М. Форсе. Дезорганизация изучалась с позиции общей теории систем (J1. фон Берталанфи), в кибернетике Н. Винера и «кибернетики второго порядка» (Ф. Варела, М. Зелени, Н. Луман, М. Маруяма, У. Матурана и др.). С позиции синергетического подхода исследования дезорганизации представлены в работах зарубежных ученых И. Пригожина, И. Стенгерса, Г. Хакена, а также ряда отечественных исследователей, таких как В.В. Василькова, С.П. Курдюмов, A.A. Самарский и др.

Проблема социального порядка, первоначально сформулированная Т. Гоббсом, просматривается в социальной теории М. Вебера, Э. Гидценса, О. Конта, В. Парето, Т. Парсонса, Г. Спенсера и др.

Новое понимание процессов организации - дезорганизации, как необходимого компонента развития социума, связывается с именами А. Богданова, Р. Дарендорфа, JI. Козера, П. Кюри, Р. Мертона, J1. Пастера, И. Пригожина, Ю. Рюэля, Ф. Такенса, Р. Тома, Г. Хакена.

Социальная дезорганизация определяется, прежде всего, как нарушение порядка, институционально закреплённого в социальной системе, отступление от институционализированных и легитимных норм и стандартов у А. Коэна, В.Н. Кудрявцева, Я. Щепаньского и др.

Среди отечественных учёных, занимающихся проблемами социальной напряжённости, конфликтогенности, ценностно-нормативных ориентаций, социальной дезорганизации и аномии в социальных системах разного порядка, необходимо отметить A.C. Ахиезера, Ю.Г. Волкова, A.A. Давыдова, А.Н. Данилова, A.B. Дмитриева, А.Г. Здравомыслова, Т.И. Заславскую, М.А. Кузнецову, Н.И. Лапина, Ю.А Леваду, В.В. Локосова, М.В. Романенко, В.О. Рукавишникова, Ж.Т. Тощенко, В.А. Ядова, О.Н. Яницкого и многих других авторов.

Анализ механизмов социальной дезорганизации отражен в работах представителей классической и современной зарубежной социологии: Р. Бендикса, П. Бергера, Э. Берджесса, М. Вебера, Э. Гидденса, Р. Дарендорфа, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля, Ф. Знанецкого, Л. Козера, О. Конта, Т. Лукмана, Н. Лумана, К. Маркса, Р. Мертона, У. Огборна, Р. Парка, Н. Смелзера, Г. Спенсера, Э. Тириакьяна, У. Томаса, Ю. Хабермаса, Ш. Эйзенштадта и др.

Угрозы и риски дезорганизации, продуцируемые современным обществом, рассматриваются в концепции «общества риска» У. Бека, «индивидуализированного общества» 3. Баумана, «рискологии» О.Н. Яницкого и др.

Дезорганизационные практики в деятельности отдельных акторов или групп в пределах тех или иных социальных организаций, обозначаемые термином «дезорганизационные методы», рассматривались учеными, занимающимися теорией управления (А. Богданов, П. Друкер, Л. Зайверт, П. Керженцев, Г. Минцберг, В.Ю. Пашкус, О. Уильямсон и др.) и практиками-популяризаторами (С. Адаме, С. Паркинсон, А. Холл).

Морфогенетический подход к анализу социальных процессов, зародившийся в рамках кибернетики второго порядка (М. Маруяма), был применен М. Арчер к исследованию культурных систем. Морфогенезис социальных процессов в современном российском обществе отражен в исследованиях M.K. Горшкова, В.И. Курбатова, В.В. Локосова, A.JI. Маршака, Ж.Т. Тощенко.

Традиция исследования социального ритуала в социологии берет свое начало в работах Э. Дюркгейма. Социальные ритуалы взаимодействия изучались представителями как социологического, так и социально-антропологического знания (П. Бергер, Г. Гарфинкель, И. Гофман, М. Дуглас, Р. Коллинз, Т. Лукман, Б. Малиновский, М. Мосс, Дж. Тернер, У.Л. Уорнер и ДР-)

Этологическое изучение генетических программ, социального поведения и ритуалов у животных послужило основой для анализа человеческого поведения у классиков этологии К. Лоренца и Н. Тинбергена, их учеников и последователей Б. Пауэлла, Р. Хайнда, X. Харбаха, Д. Фриза, И. Эйбл-Эйбесфельдта, а также отечественных ученых В.Р. Дольника, A.B. Олескина, E.H. Панова, Ю.М Плюснина, И.А. Шмерлиной и др.

Теории депривации, социальной неудовлетворенности, социальной напряженности и протеста представлены работами Т. Гарра, Ч. Глока, К. Джонсона, Н. Смелзера, Р. Старка, Ч. Тилли, С. Хантингтона и др.

Отмечая позитивное значение для социологической науки трудов обозначенных выше ученых, необходимо обратить внимание на тот факт, что собственно социальная дезорганизация у большинства из них не является приоритетным объектом их научного интереса. Исследование же дезорганизации как социального процесса, а не как состояния социального объекта встречаются в социологической литературе не так часто. Все это обуславливает необходимость непосредственно социологического изучения социальной дезорганизации в ее процессуальном образе. Актуальность, теоретическая и практическая значимость, недостаточная разработанность обозначенных выше вопросов, связанных с дезорганизацией общества, позволили сформулировать проблему исследования, которая состоит в социологической интерпретации социальной дезорганизации и определении ее механизмов.

Цель исследования - провести анализ социальной дезорганизации как социального процесса посредством определения и характеристики ее процессуальных механизмов.

Объект исследования: социальная дезорганизация как социальный процесс на различных уровнях организации современного общества.

Предмет исследования: процессуальные механизмы социальной дезорганизации в современном обществе.

Реализация поставленной цели осуществляется посредством решения следующих задач: осуществить теоретическую интерпретацию социальной дезорганизации как социального процесса; охарактеризовать и детализировать механизмы социальной дезорганизации, выделяемые в интегральных и социологических системно-структурных парадигмах; проанализировать соотношения доминирования экзогенной и эндогенной детерминации дезорганизационных процессов; выявить функциональные свойства дезорганизационных процессов и определить основные функции социальной дезорганизации; выявить инверсионные особенности факторов и механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации на макро и мезоуровнях социальной организации; осуществить системно-процессуальную редукцию социальной дезорганизации и социального порядка к микроуровню социальной организации; выявить генетико-праксиологические основы процессуальности социальной дезорганизации и социального упорядочивания на уровне микроуровневого социального взаимодействия; разработать социологическую методику выявления и оценки интенсивности процесса социальной дезорганизации.

Основная гипотеза исследования заключается в предположении о том, что процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются отдельными дезорганизационными процессами, образующими комплексы и обнаруживающими признаки системности.

Гипотезы - следствия:

1. Процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются динамическими детерминантами протекания дезорганизации на различных уровнях социальной организации общества.

2. Социальная дезорганизация в своем процессуальном образе редуцируется и проявляется на микроуровне социальной организации -уровне интерактивных взаимодействий и социальных практик индивидуальных акторов.

Методологическую основу исследования составили принципы и методы системного и системно-процессуального (морфогенетического) подходов. Междисциплинарный характер исследования проявился в том, что при анализе факторов социальной дезорганизации на макроуровне социальной организации использовался социально-экологический подход, при праксиологической редукции базовых компонентов социального порядка и социальной дезорганизации использовались принципы и методы социально-антропологического, культурологического, а также этологического знания. Теоретическую основу исследования составили теории и концепции представителей системного подхода в интегральных научных парадигмах и социологии: теория социальной системы Т. Парсонса, теории аутопойетических систем в кибернетике второго порядка (М. Маруяма, У. Матурана и Ф. Варела); теория самореферентных систем Н. Лумана. При исследовании социальной дезорганизации на мезо- и микроуровнях социальной реальности использовались концепции и теории представителей не только системных, но и интегральных, и интерпретативных социологических парадигм: теория структурации Э. Гидденса, теория ритуалов интеракций Р. Коллинза, анализ фреймов И. Гофмана, теории депривации Т. Гарра, Ч. Глока, Р. Старка и др. Методы и информационная база исследования теоретический анализ социологических концепций, рассматривающих различные аспекты дезорганизации общества; вторичный анализ социологической информации (анализ результатов эмпирических исследований, полученных ИСПИ РАН, ВЦИОМ, Аналитическим Центром Юрия Левады (Левада-Центр); контент-анализ документов (нормативно-правовых актов, касающихся организации исполнения законодательства Российской Федерации и Ставропольского края, регулирующего предоставление льгот и выплат денежных компенсаций и оказания иных мер социальной поддержки отдельным категориям граждан на территории Ставропольского края) и научных источников по проблеме исследования; анкетный опрос на тему: «Организация исполнения законодательства Российской Федерации и Ставропольского края, регулирующего предоставление льгот и выплат денежных компенсаций и оказания иных мер социальной поддержки отдельным категориям граждан на территории Ставропольского края», проведенный при финансовой поддержке Государственной Думы Ставропольского края; полуструктурированные интервью, направленные на выявление факторов неудовлетворенности браком, приведших к разводу в интерпретации женщин в неполных семьях. Научная новизна исследования: дана теоретическая интерпретация социальной дезорганизации как социального процесса; выявлена роль социальной дезорганизации как имманентного условия самовоспроизводства социальных систем и социальных изменений; осуществлена конкретизация системно-процессуального подхода к анализу механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации; выявлены и охарактеризованы механизмы социальной дезорганизации; доказано, что процессуальные механизмы социальной дезорганизации являются отдельными дезорганизационными процессами, характеризующими динамику протекания дезорганизации в обществе на различных уровнях его организации; доказано основное свойство механизмов социальной дезорганизации, проявляющееся в их инверсивной специфике, что предопределяет анализ социальной дезорганизации через инверсию характеристик социального порядка и упорядочивания; установлены функции социальной дезорганизации и дезорганизационных процессов в социальной системе; выявлены инверсивные особенности механизмов социальной дезорганизации, социального упорядочивания и трансмутации; осуществлена системно-процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации; разработана генетико - праксиологическая матрица социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации; выделены основные критерии системно-процессуального анализа социальной дезорганизации.

Теоретическая значимость исследования заключается в конкретизации и систематизации знаний в области изучения социальной дезорганизации, аномии, конфликтогенности и социальной напряженности.

Выявлены и охарактеризованы универсальные процессуальные механизмы социальной дезорганизации как социального процесса. Осуществлен определенный вклад в теорию социальных изменений, посредством получения результатов, которые могут быть использованы при анализе социальных процессов. Полученные результаты могут быть использованы при анализе социальных процессов во всех сферах жизни современного российского общества. Разработана генетико-праксиологическая матрица социальной дезорганизации, которая может быть использована: при анализе социальной дезорганизации на микроуровне социальной дезорганизации -уровне интерактивных социальных взаимодействий; при построении моделей дезорганизационного поведения, выявлении и использовании дезорганизационных методов в теории управления.

Практическая значимость исследования. Разработана и предложена методика анализа и измерения социальной дезорганизации, протекающей на различных уровнях социальной организации социума. Результаты исследования могут быть использованы в практической деятельности организационных социологов, руководителей, менеджеров, консультантов. Данные и результаты работы могут стать базой для разработки учебного курса, а также совершенствования программ курсов лекций по следующим дисциплинам: «Социология социальных изменений», «Социальная структура и стратификация», «Социология управления», «Социологическая теория», «Социология РК», «Социология рекламы», «Социология личности». Положения, выносимые на защиту;

1. С позиции системно-процессуального, морфогенетического подхода социальная дезорганизация является не только характеристикой состояния социального субъекта и объекта, а процессом или комплексом дезорганизационных процессов, перманентных и ситуативных на макро-, мезо-, и микроуровнях социальной организации общества.

2. Социальная дезорганизация на различных уровнях социальной организации общества является общим процессом, или комплексом дезорганизационных процессов по отношению к частным своим процессуальным проявлениям, отдельным дезорганизационным процессам, рассмотренным как отдельные механизмы дезорганизации. Опора на системно-процессуальный подход дает основание утверждать о методологической совместимости и тождественности понятий «механизм социальных изменений» и «социальный процесс».

3. Изучение социальной дезорганизации как социального процесса или комплекса дезорганизационных процессов возможно только через исследование процессуальных механизмов социальной дезорганизации, рассматриваемых как типизированные причинно-следственные связи, обнаруживающиеся между субъектами и объектами, объективными условиями и субъективными факторами социальных процессов, протекающих в реальном и социальном времени, как частные дезорганизационные процессы.

4. Типизированные универсальные процессуальные механизмы социальной дезорганизации представляют собой совокупность перманентных и ситуативных в социальной системе, на различных уровнях ее организации, взаимосвязанных дезорганизационных механизмов/процессов, к которым относятся: дезадаптация социальной системы к условиям внешней среды; дезинтеграция; дедифференциация; автономизация самовоспроизводства и системного выживания; локализация системных целей; нисхождение системных целей; неадекватность реакции на стимулы внешней среды; деструктивные изменения социальной структуры; рост разнообразия на более низких системных уровнях; слабая или недостаточная рефлексия в системе; дисфункциональность подсистем; дисфункции управления; перекрещивание функций; выполнение несвойственных функций; плохая управляемость как системы, так и ее подсистем и элементов; делигитимизация; аномия; полиреферентность; культурный шок; отрыв темпов социальных изменений от уровня развития общественного сознания (культурный лаг, футуршок); антиструктурирование в системе; структурное упрощение; рост девиации и массовизация социальных отклонений; институционализация нормативных отклонений; ресурсная недостаточность (депривация); ресурсная перегруженность; дерутинизация; маргинализация; имитация деятельности, формы и содержания; деритуализация; инверсия.

5. Механизмы социальной дезорганизации обнаруживают инверсивную специфику, так как выступают в качестве механизмов становления нового социального порядка. Дезорганизация социальности рассматривается как один из принципов социального становления. Однако и механизмы социального упорядочивания и трансмутации могут вызывать дезорганизационные следствия.

6. Способность механизмов социальной дезорганизации к инверсии, а также способность дезорганизационных явлений и процессов выступать в качестве функциональных альтернатив и заменителей, иерархическое положение в социальной системе наблюдателя и специфика его оценки функциональности и дисфункциональности того или иного явления или процесса, широкое использование дезорганизационных методов в социальных практиках позволяет утверждать «функциональную мимикрию» дезорганизации -ее способность к инверсивной функциональности, а также ее, необходимую в социальной системе, способность к образованию неофункций.

7. Процессуальная редукция социальной дезорганизации к микроуровню социальной организации позволяет определить социальный ритуал интеракции как базовый генетико-праксиологический, системный и процессуальный компонент социального порядка, что дает возможность анализа социальной дезорганизации, построения моделей дезорганизационного поведения на микроуровне социальной организации, через анализ отклонений от базисных структурных оснований интерактивного социального ритуала.

8. Основными показателями социальной дезорганизации являются: депривация; вызываемая ею социальная неудовлетворенность; социальное недовольство.

9. Социальная депривация в процессуальном образе определяется как лишение социальных благ и/или необходимых жизненных условий, влекущее за собой социальную неудовлетворенность, отражающуюся в социальном недовольстве на уровне индивидуального, группового либо массового сознания и в конечном итоге проявляющуюся в социальной напряженности и, возможно, социальном протесте.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), на научной конференции «Сорокинские чтения - 2002» «Актуальные проблемы социологической науки и социальной практики» (Москва, 2002), на I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» - 2004, «Российское общество и вызовы глобализации» (Москва, 2004), на Всероссийской научно-практической конференции «Медико-биологические и психолого-педагогические аспекты адаптации и социализации человека» (Волгоград, 2002), на X Международной конференции «Циклы природы и общества» (Ставрополь, 2002), на I Международной научно-практической конференции «Общество и личность: интеграция, партнерство, социальная защита» (Ставрополь, 2004), а также представлены в публикациях автора.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, содержащих десять параграфов, заключения, библиографии, включающей 305 наименований, в том числе 21 на иностранных языках, и трех приложений. Таблиц 31, графиков 5. Общий объем диссертации составляет 376 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Процессуальные механизмы социальной дезорганизации в современном обществе"

Общие выводы:

Интерпретация респондентами основной причины своего развода (в последнем вопросе «По Вашему мнению, какая была основная причина вашего развода?») использовалась как дифференцирующий типизированный показатель при классификации респондентов на категории анализа. Основные категории респондентов по интерпретации ими основной причины развода:

1. Тендерные конфликты, борьба за лидерство в семье (Статусно-ролевой фактор, статусно-ценностный аспект депривации);

2. Пьянство супруга (Организмический фактор, темпорально-организмический аспект депривации);

3. Супружеская неверность (Ценностно-организмический аспект депривации);

4. Социокультурный диссонанс (Ценностно-нормативный аспект депривации).

Следует отметить, что пространственный фактор (в плане физического, а не социального пространства), не операционализировался в данном исследовании, однако несколько респондентов, указали на этот факт как на один из существенных. В основном это бывшие жены военных и женщины, переехавшие в период совместной жизни из сельской местности в город. Это не столько географическая мобильность - перемещение в пространстве, переезд, сколько совокупность социокультурных факторов, перемещение в социокультурном пространстве, изменившее образ жизни супругов или одного из них.

Сочетание факторов и аспектов депривации в данных четырех категориях и явились основными факторами неудовлетворенности браком, приведшими к разводу, что явно прослеживается в анализе ответов на каждый из вопросов. Безусловно, депривационные комплексы респондентов в каждом конкретном случае более сложны и включают в своей процессуапьности другие более или менее значимые факторы и аспекты депривации. Важным дополнительным фактором, лейтмотивом проходящим через анализ результатов исследования явился статусно-ролевой фактор в темпорально-статусном аспекте (изменение со временем социально-профессионального положения одного из супругов или их обеих).

Заключение

С позиции выбранной методологии исследования - системно-процессуального (морфогенетического) подхода социальная дезорганизация была рассмотрена не столько как состояние социального объекта и субъекта, сколько как процесс, в случае симптоматики его на более высоких уровнях системной организации общества включающий комплекс дезорганизационных процессов. Данные частные дезорганизационные процессы выступают в свою очередь как отдельные механизмы общего процесса социальной дезорганизации на мезо и макроуровнях социальной организации общества. Поэтому использование системно-процессуального подхода позволяет утверждать методологическую совместимость и тождественность понятий «механизм социальных изменений» и «социальный процесс» и, в частности понятий «механизм социальной дезорганизации» и «процесс социальной дезорганизации». Следовательно, исследование социальной дезорганизации как социального процесса было осуществлено через исследование ее процессуальных механизмов, рассматриваемых как типизированные причинно-следственные связи, обнаруживающиеся между субъектами и объектами, объективными условиями и субъективными факторами социальных процессов. Типизированные универсальные процессуальные механизмы социальной дезорганизации были конкретизированы как совокупности перманентных и ситуативных в социальной системе взаимосвязанных дезорганизационных процессов/механизмов, обнаруживающих общность и типичность доминирующей причинно-следственной связи. Данные процессуальные механизмы универсальны и в случае их выявления на различных уровнях социальной организации современного общества («делигитимизация»: на макроуровне - делигитимизация государственной власти; на мезо -руководителя социальной организации; на микро - лидера малой группы). Процессуальные механизмы социальной дезорганизации были классифицированы в следующие виды: дезадаптация социальной системы к условиям внешней среды; дезинтеграция; дедифференциация; автономизация самовоспроизводства и системного выживания; локализация системных целей; нисхождение системных целей; неадекватность реакции на стимулы внешней среды; деструктивные изменения социальной структуры; рост разнообразия на более низких системных уровнях; слабая или недостаточная рефлексия в системе; дисфункциональность подсистем; дисфункции управления; перекрещивание функций; выполнение несвойственных функций; плохая управляемость как системы, так и ее подсистем и элементов; делигитимизация; аномия; полиреферентность; культурный шок; отрыв темпов социальных изменений от уровня развития общественного сознания (культурный лаг, футуршок); антиструктурирование в системе; структурное упрощение; рост девиации и массовизация социальных отклонений; институционализация нормативных отклонений; ресурсная недостаточность (депривация); ресурсная перегруженность; дерутинизация; маргинализация; имитация деятельности, формы и содержания; деритуализация; инверсия.

В исследовании были выявлена инверсивная специфика механизмов социальной дезорганизации, которые всегда обнаруживаются как механизмы становления нового социального порядка. Поэтому дезорганизация социальности рассматривается как один из принципов социального становления. С другой стороны и механизмы социального упорядочивания и трансмутации могут вызывать дезорганизационные следствия и выступать в ряде случаев как механизмы социальной дезорганизации.

Способность механизмов социальной дезорганизации к инверсии, а также способность дезорганизационных явлений и процессов выступать в качестве функциональных альтернатив и заменителей, иерархическое положение в социальной системе наблюдателя и специфика его оценки функциональности и дисфункциональности того или иного явления или процесса, широкое использование дезорганизационных методов в социальных практиках позволяет утверждать «функциональную мимикрию» дезорганизации - ее способность к инверсивной функциональности, а также ее, необходимую в социальной системе, способность к образованию неофункций. В ходе исследования были выявлены следующие функции социальной дезорганизации и отдельных дезорганизационных процессов: можно выделить следующие функции социальной дезорганизации, способствующие морфогенезису и в определенных случаях морфостазису в социальной системе: 1. селективная функция, отбор и выбор элементов и подсистем по тем или иным количественным и качественным характеристикам, способствующих дальнейшему самовоспроизводству социальной системы; 2. интегративная функция: а) формирование новых структур, общностей и групп; б) акцентуация рисков - поддержание социального порядка угрозой распада, дезинтеграции, насилия, нестабильности, невозможностью эффективного управления или возможностью неэффективного управления (М. Крозье); в) интеграция и реинтеграция группы посредством угрозы распада (по аналогии с реинтегративной социальной функцией ритуала, выявленной Б. Малиновским); 3. легитимизация власти и подкрепление легитимизации; 4. форсирование социальных изменений; 5. высвобождение и канализация социальной энергии; 6. диагностическая функция - считывание системных ошибок и сбоев; 7. инновационная, генерация инноваций в системе, и их институционализация (в определенной степени и за счет «институционализации нормативных отклонений»); 8. социоструктурная функция социального перехода: а) десоциализация индивида как условие ресоциализации в новой группе; б) инициация индивидуальной, групповой и массовой социальной мобильности; 9. социально-экономическая, извлечение ресурса посредством: а) дезорганизации социальных структур и практик внутри системы; б) разрушения системы социального обмена, распределения, перераспределения и потребления; в) разрушения вовне системы -разрушение других социальных систем.

В системно-структурных социологических парадигмах социальная дезорганизация анализируется, в большинстве своем, на макро- и мезоуровнях социальной организации общества с акцентуацией макродетерминации дезорганизационных процессов и явлений. С позиции же интерпретативных парадигм, социальная дезорганизация рассматривается как неотъемлемое явление в конструировании социальной реальности, как нарушения в типизированных и/или релевантных ритуалах взаимодействия. В теории менеджмента и исследованиях организационного поведения выделяются не только факторы, детерминирующие дезорганизацию в деятельности социальных организаций, но и делаются попытки исследования и классификации дезорганизационных методов и типов руководителей -дезорганизаторов, однако, данные исследования зачастую страдают «эмпиризмом» - склонностью к обобщению наблюдаемых фактов, без развернутой опоры на теоретико-методологическую основу научного анализа.

Важность осмысления дезорганизации через призму дискурса о соотношении «структуры» и «деятельности» в современной социологической теории предопределило особое внимание к микроуровню социальной реальности. Поэтому автором была осуществлен синтез видения социальной дезорганизации как системно-структурного явления и процесса с ее субъективно воспринимаемым процессуальным образом на субъект -субъектном уровне социального взаимодействия. Принимая общие теоретические положения современного реализма на соотношение «структуры» и «деятельности» (Р. Бхаскар, М. Арчер), автор акцентировался на генетических и праксиологических основаниях социального порядка, посредством его редукции к явлению социального ритуала интеракции, что позволило: определить структурные основания ритуалов интеракций; выявить генетико-праксиологическую матрицу социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации; и, в конечном итоге, выделить аналитическую таблицу структурной и факторной операционализации актуального состояния дезорганизации с целью ее верификации в эмпирических исследованиях, что и было сделано в количественном и качественном исследованиях.

Необходимость анализа социальной дезорганизации как состояния и как процесса определило внимание к ее особым системным свойствам, функциональности и процессуальное™, акцентуации на механизмах дезорганизации и детализации системно-процессуального подхода к ее исследованию. Системно-процессуальный подход рассматривается как синтез взаимодополняющих положений современных системных теорий и теорий социальных изменений, сосредоточенных на выявлении динамических характеристик и свойств - «процессуального образа» социальных объектов.

С позиций системно-процессуального подхода дезорганизация предстает как комплекс морфогенетических процессов, вызывающих: изменения и развитие через деструкцию; изменение без развития с деструктивной симптоматикой; либо полную деструкцию социального объекта.

Изучение социальной дезорганизации на микроуровне социальной реальности может осуществляться как:

- анализ процессуальное™ дезорганизации объекта-системы;

- анализ состояния дезорганизации личности как процесса, обусловленного социальными ситуациями, порождающими у индивида депривацию, субъективно воспринимаемую как несоответствия его поведения и поведения других (индивидуальных и коллективных акторов) рамочным условиям ритуализированных социальных взаимодействий (ритуалов интеракций и опривыченных операций системы).

В конечном итоге, на микроуровне социальной реальности дезорганизация предстает как - длящийся в пространственно-временном континууме цепочек ритуалов интеракций, как перманентный социальный процесс, так и ситуативное явление нарушения и разрушения: а) структурных рамочных оснований ритуалов интеракций; б) ритуализированных социальных практик.

Системно-процессуальное понимание дезорганизации на микроуровне социальной реальности предполагает различение: «структуры» - как структуры социального ритуала; «практики» - как взаимоотношений целеполагания и целедостижения субъекта процесса к объекту изменения; «ситуации» - как обусловленных комплексом обстоятельств и, в большинстве своем рекурсивных, параметров проведения социального ритуала; и непосредственно «ритуала» - события.

В ходе исследования были выявлены динамические характеристики социальной дезорганизации: депривация, вызываемая ею социальная неудовлетворенность и измеряемое в социологических исследованиях обусловленное социальной неудовлетворенностью высказываемое социальное недовольство. Причинно-следственная взаимообусловленность данных показателей сама по себе является дезорганизационным микропроцессом/процессуальным механизмом. Социальная депривация в своем процессуальном образе была определена как лишение социальных благ и/или необходимых жизненных условий, влекущее за собой социальную неудовлетворенность, отражающуюся в социальном недовольстве на уровне индивидуального, группового либо массового сознания и, в конечном итоге, аккумулирующуюся в социальной напряженности и, возможно, социальном протесте.

Анализ теорий депривации и социальной неудовлетворенности позволил выделить следующие виды социальной депривации: экономическая депривация - неудовлетворенность индивида материальными условиями своего существования и возможностями их улучшения; статусно-ролевая депривация - неудовлетворенность индивида своим социальным положением; информационная депривация - неудовлетворенность индивида несвоевременностью, количеством и качеством получаемой информации; ценностно-нормативная депривация (как общий тип, включающий этическую и психическую депривацию по Ч. Глоку и Р. Старку) - неудовлетворенность индивида коллективными и индивидуальными целями и средствами их достижения, включающую два аспекта акцентуации: а) праксиологический (недовольство социальными практиками и собственным опытом участия в них); б) ментальный (психическая и этическая депривация); темпоральная депривация - неудовлетворенность индивида несвоевременностью тех или иных фактов, явлений или процессов, затрагивающих условия его жизнедеятельности. Она потенциальна и универсальна в акцентуации любого из типов депривации, потому что с позиции системно-процессуального подхода время рассматривается как основное условие, связывающее системность и процессуальность; организмическая депривация -неудовлетворенность индивида генетическими или приобретенными индивидуальными недостатками, особенностями и ограничениями, а так же, как следствие - физиологическими условиями/ограничениями или возможностями среды его жизнедеятельности. Сюда следует отнести и недовольство индивида кинестическими аспектами своего поведения или, в частности, поведения в отдельных специфических ситуациях.

Как следствие сложности конкретного процесса дезорганизации личности, включающего в себя симптоматику нескольких состояний/типов депривации и сочетание нескольких аспектов каждого типа, явилась категоризация процессуального «депривационного комплекса», как многоаспектного по составу комплекса относительно устойчивых и «статичных» типов/состояний депривации и динамически изменчивой и зачастую неустойчивой совокупности ситуационных констелляций ментально-поведенческих аспектов. Данное понятие позволяет уйти от жесткой категоризации индивидов и групп в рамках упрощенной детерминации, расширить границы понимания взаимосвязи между отдельными типами/состояниями депривации, детализировать механику неудовлетворенности и исследовать ее поведенческие проявления.

В ходе эмпирических исследований была верифицирована генетико праксиологическая матрица социальной дезорганизации и основанная на ней аналитическая таблица операционализации процесса депривации и определения депривационного комплекса. Таким образом, анализ полученных результатов позволил сделать вывод о применимости разработанного социологического инструментария на практике. Особенностями проведенных количественного и качественного исследований явились различные пути верификации разработанного инструментария структурной и факторной операционализации состояния дезорганизации и депривационного комплекса. В случае количественного исследования, данная модель операционализации «закладывалась» в исследование в теоретико-методологической части программы, в случае качественного исследования - верифицировалась противоположным образом - от полученных данных к использованию данной модели при процедурах анализа.

В ходе разработки социологического исследования по дезорганизации в сфере семейно-брачных отношений мы двигались дедуктивно, от основных факторов депривации к выявлению ее значимых и доминирующих аспектов.

В процессе разработки исследования по факторам ситуативной дезорганизации на мезоуровне социальной сферы, вызванной реформой по «монетизации» льгот, мы использовали индуктивный метод анализа, двигаясь от аспектов депривации к нахождению их комбинации (депривационного комплекса), вызвавшего состояния неудовлетворенности, волну недовольства и социального протеста.

Все это позволило утверждать возможность применения разработанного теоретического и эмпирического аппарата в конкретных социологических исследованиях по проблематике выявления и анализа социальной дезорганизации в виде различных дезорганизационных процессов: дезинтеграции, делигитимизации, социального конфликта и др.

Разработанный методологический подход позволяет выявлять дезорганизационные процессы не только традиционно индуктивно, от наблюдаемой симптоматики к теоретическим обобщениям, но и дедуктивно

- от общей типологии дезорганизационных процессов и их факторов (как имманентных в сложных социальных системах) к их обнаружению и диагностике в динамике социального объекта.

Важной особенностью разработанного инструментария является возможность как выявления и анализа используемых актором-дезорганизатором дезорганизационных методов, так и разработки собственных дезорганизационных методов и их комбинаций.

Важными направлениями дальнейших исследований данной проблематики на наш взгляд являются:

- анализ механизмов и закономерностей социальных изменений с позиции системно-процессуального/морфогенетического подходов;

- разработка теоретических основ дезорганизационной стратегии и дезорганизационной тактики, конкретных методов дезорганизационного управления и их реализация в практической деятельности социальных организаций в различных сферах жизни современного российского общества (международной и внутренней политике, правоохранительной деятельности, экономической стратегии и практике и т.д.);

- исследование социальной дезорганизации на микроуровне социальной организации через синтез социологических и психологических подходов к изучению социального поведения и этологического/социобиологического знания (исследования дезорганизации в невербальной коммуникации: кинестике, жестике, мимике).

Полученные в ходе исследования результаты позволили сформулировать ряд рекомендаций.

Специалистам, занимающимся разработкой концепций и конкретных мер в социальной политике на федеральном и региональном уровне необходимо обратить внимание на следующие факторы неудовлетворенности и недовольства процессом реформирования, выявленные в исследовании отношения льготных категорий населения к реформе по «монетизации льгот»: статусно-ролевой фактор - отсутствие адресности реформы (статусно-ценностный аспект); ценностно-нормативный фактор - отсутствие возможностей индивидуального выбора (ценностно-ресурсный аспект) между льготами и денежными компенсациями; экономический фактор - неадекватная материальная стимуляция за утраченные льготы; темпоральный фактор - быстрый темп проведения реформы (темпорально-ценностный аспект), сезонная несвоевременность проводимых мер (темпорально-ресурсный аспект); информационный фактор - недостаточный уровень превентивного информирования.

Руководители социальных организаций могли бы обратить внимание на тот факт, что дезорганизационные процессы и явления на их предприятии или в учреждении основываются в первую очередь на неудовлетворенности, которая может иметь сложную детерминацию и не сводиться к простым и «очевидным» причинам (неудовлетворенность оплатой труда, условиями труда, собственным социально-профессиональным положением и статусом и т.д.). Факторы неудовлетворенности и недовольства образую/'сложные симбиотические депривационные комплексы, поэтому необходимо акцентироваться на диагностике каждого отдельного случая.

Специалисты в области прикладных социологических исследований при изучении социальных процессов и состояний дезорганизации, дезинтеграции, деструкции, социального конфликта и т.п. могли бы воспользоваться разработанным в данном исследовании эмпирическим инструментарием.

Список научной литературыЛушников, Дмитрий Александрович, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абельс X. Интеракция, идентичность, презентация. Введение в интерпретативную социологию / Пер. с нем. яз. Под общей редакцией H.A. Головина и В.В. Козловского. СПб.: Алетейя, 2000. 272 с.

2. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. М., 2000.

3. Аверьянов А.Н. Системное познание мира. Методологические проблемы. М., 1985. 263 с.

4. Акчурин И.А. Единство естественнонаучного знания. М., 1974.

5. Александер Дж. После неофункционализма: деятельность, культура и гражданское общество/ Социология на пороге XXI века: основные направления исследования. М., 1999.

6. Антонов А.И., Медков В.М. Социология семьи. М.: Изд-во МГУ: Изд-во Международного университета бизнеса и управления ("Братья Карич"), 1996.

7. Арнольд В.И. Теория катастроф. М., 1990.

8. Артемьев А.И. Социология личности. М.: АрбаТ-ХХ1. 2001. 256 с.

9. Арчер М. Реализм и морфогенез / Теория общества. Сборник / Пер. с нем., англ. / Вступ. статья, сост. и общая ред. А. Ф. Филиппова. М.: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 1999. 416 с.

10. Ю.Афанасьев В.Г. Социальная информация и управление обществом. М., 1975.

11. П.Ахиезер А. С. Архаизация в российском обществе как социологическая проблема // Социология и общество / Тезисы Первого Всероссийского социологического конгресса. СПб., 2000.

12. Ахиезер A.C. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Том 1. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. 805 с.

13. Баркер А. Новые религиозные движения. СПб.: Изд-во РХГИ. 1997. 282 с. М.Батанов И. Г. Основы теории социально-экономических трансформаций. СПб, 2000.

14. Бауман 3. Индивидуализированное общество. М., 2002.

15. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М.: Прогресс1. Традиция. 2000. 384 с.

16. Бек У. Что такое глобализация. М., 2001.

17. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999. 956 с.

18. Белл о У. Мрачная победа нового мирового порядка // Третий путь. 1995. №39.

19. Беляева JI. А. Социальная модернизация в России в конце XX века. М., 1997.

20. Бергер П. Понимание современности // Социс. № 7.1990.

21. Бергер П., Бергер Б. Социология: биографический подход / Личностно-ориентированная социология. М.: Академический проект, 2004.

22. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995. 323 с.

23. Берджесс Э. Рост города: введение в исследовательский проект. // Личность. Культура. Общество. Том IV. Вып 1-2(11-12). 2002.

24. Блау П. Различные точки зрения на социальную структуру и их общий знаменатель / Американская социологическая мысль: Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Издание Международного университета Бизнеса и Управления, 1996. 560 с.

25. Бобров В. В. Устойчивое социальное развитие: аксиологический аспект// Гуманитарные науки в Сибири. 1998. № 1.

26. Богданов А.А. Тектология: Всеобщая организационная наука. М.: Финансы, 2003. 496 с.

27. Бойков В.Э. Ценности и ориентиры общественного сознания россиян / Социс. № 7.2004.

28. Брицкий Г. О. Восприятие процесса трансформации: предпочтения российских граждан в публичной сфере// Вестник МГУ. Сер. 18. Социология и политология. 1998. № 2.

29. Бугреев А.Н. Диалектика стихийности и сознательности в общественном развитии. М., 1982.

30. Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998.156 с.

31. Булл X. Анархическое сообщество: исследование проблемы порядка в мировой политике//Антология мировой политической мысли. Т. 2. М., 1997.

32. Бурлачкова С. В. Цикличность в социальных системах. Ростов н/Д, 1997.

33. Бухарин Н.И. Детерминизм и индетерминизм (необходимость и свобода воли) / Социология в России XIX начала XX веков. Социология как наука. Тексты / Под ред. В.И. Добренькова. М., 1997.

34. Бызов JI. Г. Первые контуры "постпереходной эпохи"// Социс. 2001. № 4.

35. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем: (Синергетика и теория социальной самоорганизации). СПб., 1999.480 с.

36. Васович В. Переход к демократии в посткоммунистических странах (парадоксы перехода демократизации)//Вестник МГУ. Сер. 18. Социология и политология. 1998. №2/3.

37. Вебер М. Избранные произведения. М.: Юрист. 1990.

38. Винер Н. Индивидуальный и общественный гомеостазис / Общественные науки и современность. №6. 1994.

39. Винер Н. Кибернетика и общество. М., 1958.

40. Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., 1983.

41. Винограй Э.Г. Общая теория организации и системно-организационный подход. Таллинн, 1989.

42. Влияние инноваций на социальную динамику общества. СПб, 2000.

43. Володенков C.B. Модели динамики политических процессов в условиях переходного периода// Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1999. № 6.

44. Володин А. Г. Гражданское общество и модернизация в России// Полис. 2000. №2.

45. Гарр Т. Почему люди бунтуют. СПб.: Питер, 2005.461 с.

46. Гельман В.Я. "Transition" по-русски: концепции переходного периода иполитическая трансформация в России (1989-1996)// Общественные науки и современность. 1997. № 4.

47. Гельман В.Я. Постсоветские политические трансформации. Наброски к теории// Полис. 2001. № 1.

48. Гидценс Э. Последствия модернити / Новая индустриальная волна на Западе. Антология. М., 1999. 640 с.

49. Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС. 1999. 704 с.

50. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. М.: Академический проект, 2003. 528 с.

51. Глушков В.М. Наука и управление. М., 1973.

52. Гоббс Т. избранные произведения. В 2 т. М., 1964.

53. Годфруа Ж. Что такое психология: В 2-х т. Изд. 2-е. Т.2 / Пер. с франц. М.: Мир, 1996.

54. Голенкова 3. Т., Игитханян Е. Д. Процессы интеграции и дезинтеграции в социальной структуре российского общества// Социс. 1999. № 9.

55. Гордон Л. Времена и сроки демократических перемен: тяжкая медлительность исторического движения// Мониторинг общественного мнения. 1999. № 5.

56. Гордон Л. Область возможного. Варианты социально-политического развития России и способность российского общества переносить тяготы переходного времени. М., 1995.

57. Гофман И. Нарушение фрейма// Социологический журнал. №3.2003.

58. Давыдов А., Давыдова В. Измерение социальной напряженности. М., 1992.

59. Даль Р. Полиархия, плюрализм и пространство/ Антология мировой политической мысли. М., 1997.

60. Девятко И. Ф. Модели объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

61. Девятко И. Ф. Модернизация, глобализация и институциональный изоморфизм: к социологической теории глобального общества//

62. Глобализация и постсовествкое общество (Аспекты-2001) / Под ред. А. Согомонова и С. Кухтерина. Вып. 2. М., 2001.

63. Девятко И.Ф. Социологические теории деятельности и практической рациональности. М.: Аванти плюс. 2003. 336 с.

64. Демоз JI. Эволюция детства / Психоистория. Ростов-на-Дону: Феникс, 2000.512 с.

65. Денбиг К. К вопросу об энтропии, беспорядке и дезорганизации // Знание-сила. №9. 1995.

66. Джери Д. Большой толковый социологический словарь. М., 1999.

67. Динамическая теория биологических популяций / Под ред. Р.А. Полуэктова, М., 1974.456 с.

68. Динамика ценностей населения реформируемой России / Отв. ред. Н. И.Лапин, JI. А.Беляева. М., 1996.

69. Дискин И. Российская модель социальной трансформации// Pro et Contra. 1999. Т.4. № 3.

70. Дмитриев А.В. О социальной интеграции и конфликте // Социс. 1992. № 10.

71. Дольник В.Р. Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. СПб.: ЧеРо на - Неве, Паритет, 2003. 320 с.

72. Дуглас М. Чистота и опасность. М.: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 2000. 288 с.

73. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. М., 1994.

74. Дюркгейм Э. Функция разделения труда / О разделении общественного труда. М., 1991. Кн. 1.

75. Евзлин М. Космогония и ритуал. М., 1993.

76. Вебер и современные теории модернизации. СПб, 1998.

77. Заславская Т. О социально-трансформационной структуре российскогообщества// Мониторинг общественного мнения. 2000. № 1.

78. Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества:

79. Деятельностно-структурная концепция. М.: Дело, 2002. 568 с.

80. Зотов А. История и футурология // Культура и экология. М.: Интеллект, 1996.86.3удин А. Истоки перемен: культурная трансформация "позднесоветского общества"// Мировая экономика и международные отношения. 1999. № 4.

81. Иванов Вяч. Вс. Эстетика Эйзенштейна // Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. I. М., 1998.

82. Ильин М. В. Ритмы и масштабы перемен. (О понятиях «процесс», «изменение», «развитие»)// Полис, 1993, № 2.

83. Илюшечкин В. П. Теория стадийного развития общества. М., 1996;

84. Инглхарт Р. Меняющиеся ценности, экономическое развитие и политические перемены// Международный журнал социальных наук. 1996. № 12.

85. Инглхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества// Полис. 1997. № 4.

86. Иноземцев В.Л. Судьбы индивидуализированного общества / Бауман 3. Индивидуализированное общество. М., 2002.

87. Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996.

88. История теоретической социологии. В 4-х т. Т. 4 / Отв. ред. и составитель Ю.Н. Давыдов. М., 2002. 736 с.

89. Иудин А. А. Социальные трансформации: экономические установки и массовое политическое сознание. Н. Новгород, 1999. 235 с.

90. Каган М.С. Человеческая деятельность. Опыт системного анализа. М., 1974.

91. Кайуа Р. Человек и сакральное. М.: ОГИ. 2003.296 с.

92. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000.

93. Кеохейн Р. О. Международные отношения: вчера и сегодня// Политическая наука: новые направления. М., 1999.

94. Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция. М.: Прогресс, 1991. Ю1.Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001.308 с.

95. Клир Дж. Системология. Автоматизация решения системных задач. М., 1990.

96. ЮЗ.Козер JI. Функции социального конфликта. М.: Идея-Пресс. 2000. 208 с.

97. Козырева П.М. Процессы адаптации и эволюция социального самочувствия россиян на рубеже XX XXI веков. М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2004.320 с.

98. Кола Д. Политическая социология. М.: Весь мир. 2001.406 с.

99. Коллинз Р. Программа теории ритуала интеракции / Журнал социология и социальная антропология. 2004. Том VII. № 1 (25).

100. Коллинз Р. Социологическая интуиция: Введение в неочевидную социологию / Личностно-ориентированная социология. М.: Академический проект, 2004.

101. Конт О. Антология мировой философии. Т. 3. М., 1971.

102. Ю9.Конт О. Курс позитивной философии // Родоначальники позитивизма. СПб., Вып. 4.1912.

103. Концепция устойчивого развития России (проект Социально-экологического Союза) // Сб. материалов к конференции СоЭС 1997 г. Ч. I. Казань, 1996.

104. Коэн А. Исследование проблем социальной дезорганизации и отклоняющегося поведения // Социология сегодня: проблемы и перспективы. М., 1965.

105. Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях / Под ред. Н.И. Лапина, Л.А.Беляевой. М., 1994.

106. Криницин С., Акимов С. Принципы экологической логики // Alter Eco. -1995. №1.

107. Кто и куда стремится вести Россию? Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса. М., 2001.

108. Кудрявцев В.Н. Социальные деформации. М., 1992.

109. Кузнецов И.И. Парадигма транзитологии // Общественные науки и современность. 2000. № 5.

110. Кузнецова М.А. Теоретико-методологические проблемы дезорганизации социальной системы. Диссер. на соиск. учен, степени канд. филос. наук. М., 1995.

111. Кузьмин В.П. Гносеологические проблемы системного знания. М., 1983.

112. Кузьминов Я. И. Модернизация государства: идеи и контуры / Инвестиционный климат и перспективы экономического роста в России. Кн. 1.М., 2001.

113. Кулагин В. М. Мир в XXI веке: многополюсный баланс сил или глобальный Рах Democrática (гипотеза демократического мира в контексте альтернатив мирового развития) // Полис, 2000, № 1.

114. Курбатов В.И. Современная западная социология: Аналитический обзор концепций. Ростов-на-Дону: Феникс. 2001. 416 с.

115. Кюри П. Избранные труды. М., 1966.

116. Лапин Н. И. Проблема социокультурной трансформации// Вопросы философии. 2000. № 6.

117. Лапин Н. И. Проблема социокультурной реформации в России: тенденции и препятствия// Вопросы философии. 1996. № 5.

118. Лапин Н.И. Социальные ценности и реформы в кризисной России // Социс. 1993. №9.

119. Лапин Н. И. Ценности, группы интересов и трансформация российского общества// Социс. 1997. № 3.

120. Лапин Н.И. Ценности как компоненты социокультурной эволюции современной России// Социс. 1994. № 5.

121. Лебедева М. М., Мельвиль А. Ю. «Переходный возраст» современного мира//Международная жизнь, 1999, № 10.

122. Левада Ю. A. Homo Post-Soveticus// Общественные науки и современность. 2000. № 6.

123. Левада Ю. А. Человек лукавый: двоемыслие по-российски// Мониторинг общественного мнения. 2000. № 1.

124. Левада Ю. А. "Человек политический": сцена и роли переходного периода// Мониторинг общественного мнения. 1996. № 4.

125. Левада Ю. А. "Человек советский" десять лет спустя: 1989-1999 (предварительные итоги сравнительного исследования)// Мониторинг общественного мнения. 1999. № 3.

126. Лейпхарт А. Молодые демократии и конституционный выбор// Демократия: теория и практика. М., 1996.

127. Линц X. Опасности президентства// Пределы власти, 1994, № 2-3.

128. Липсет С. Роль политической культуры// Пределы власти, 1994, № 2-3.

129. Лобок A.M. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997.

130. Локосов В. В. Трансформация российского общества (социологические аспекты). М., 2002.

131. Луман Н. Власть. М.: Праксис. 2001. 256 с.

132. МО.Луман Н. Глобализация мирового сообщества: как следует системно понимать общество/ Социология на пороге XXI века: основные направления исследования. М., 1999.

133. Луман Н. Теория общества (вариант San Foca '89) / Теория общества: фундаментальные проблемы / Под ред. А. Ф. Филиппова. М.: Кучково поле. 1999.416 с.

134. Майер Г. Демократическая легитимность в посткоммунистических обществах: тенденции и проблемы// Вестник СПбГУ. Сер.6. 1995. Вып.2.

135. Майнцер К. Сложность и самоорганизация. Возникновение новой науки и культуры на рубеже века // Синергетическая парадигма. М., 2000.

136. Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. 700 с.

137. Маркузе Г. Одномерный человек. М.: REFL-book, 1994. 331 с.

138. Мартысюк П. Г. Формирование и кризис идей прогресса в европейской философии. СПб, 1996;

139. Марциняк В. Приватизация, модернизация и регионализация Российской империи// Политая. 2001. № 3.

140. Материалы Круглого стола «Модернизационный вызов современности и российские альтернативы»// Мир России, 2001, № 4.

141. Матурана У. Биология познания / Язык и интеллект. М., 1996.

142. Медков В.М. Демография. Ростов-на-Дону: Феникс. 2002.448 с.

143. Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й. За пределами роста. М.: Прогресс, 1994.

144. Мельвиль А. Ю. Опыт теоретико-методологического синтеза структурного и процедурного подходов к демократическим транзитам// Полис. 1998. №2.

145. Мендра А. Основы социологии. М., 1999. 344 с.

146. Мердок Дж. П. Социальная структура. М.: ОГИ, 2003. 608 с.

147. Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социс. 1992. № 2.

148. Мертон Р.К. Явные и латентные функции / Американскаясоциологическая мысль: Тексты. / Под ред. В.И. Добренькова. М.: Издание Международного университета Бизнеса и Управления, 1996. 560 с.

149. Минакир П. А. Системные трансформации в экономике. Владивосток, 2001.

150. Модернизация в России и конфликт ценностей./ Под ред. A.C. Ахиезера и др. М., 1993.

151. Моисеев H.H. Агония России. Есть ли у нее будущее? М.: Экопресс, 1996.

152. Моисеев H.H. Расставание с простотой. М.: Аграф. 1998. 480 с.

153. Мюнх Р. Социологический анализ новой диалектики и динамики развития глобального информационного общества / Социология на пороге XXI века: основные направления исследования. М., 1999.

154. Наан Г.И. Понятие о бесконечности в математике, физике и астрономии. М., 1959.

155. Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры. М., 1996.

156. Нарский И.С. Диалектика сознательности и стихийности в условиях социализма // Диалектика стихийности и сознательности в управлении природными и социальными процессами. Иркутск. 1991.

157. Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация России: беда, вина или ресурс человечества?/ РАН: Под ред. В.П.Солопова, В.А. Ядова. М., 1999.

158. Николис Дж. Динамика иерархических систем. Эволюционное направление. М., 1989.

159. Николис Дж., Пригожин И. Самоорганизация в неравновесных системах. М., 1979.

160. Новик И.Б. Системный стиль мышления / Особенности познания и управления в сложных системах. М., 1986.

161. Новик И.Б., Абдуллаев А.Ш. Введение в информационный мир. М., 1991.

162. Новое в синергетике. Загадки мира неравновесных структур. М., 1996.

163. Опыт российских модернизаций XVIII XX вв. М., 2000.

164. Осипов Г. В. Уровни социальной реальности и процесс социального развития// Социология и социальное мифотворчество. М., 2002.

165. Пантин В. И. Циклы и волны модернизации как феномен социального развития. М., 1997.

166. Пантич Д. Конфликты ценностей в странах транзиции// Социс. 1997. № 6.

167. Парсонс Т. Общий обзор / Американская социология: Перспективы. Проблемы. Методы. М.: Прогресс. 1972. 392 с.

168. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997.

169. Парсонс Т. Социальная система / О социальных системах. М.: Академический проект. 2002. 832 с.

170. Парсонс Т. Функциональная теория изменения / О структуре социального действия. М.: Академический проект. 2002. 880 с.

171. Пицунова О. Мобилизация ресурсов / Акции экологического движения: руководство к действию. М.: 1996.

172. Плотинский Ю.М. Модели социальных процессов. М.: Логос. 2001. 296 с.

173. Показатели и индикаторы социальных изменений/ Иванов В. Н., Кочергин Е. А. и др. М., 1995.

174. Покровский Н.Е. Транзит российских ценностей: нереализованная альтернатива, аномия, глобализация / Глобализация и постсоветское общество. М., 2001.

175. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономическиеистоки нашего времени. СПб, 2002.

176. Полетаев А., Савельева И. Длинные волны в развитии капитализма // Мировая экономика и международные отношения. № 5. 1988.

177. Попов 3. А. Институциализация российской демократии// Социс. 2001. №5.

178. Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992.

179. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии двадцатого века. М.: Рефл-бук. 2000. 352 с.

180. Пригожин А.И. Социология организаций. М., 1980.

181. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. М., 1986.

182. Проблемы глобализации // Pro et Contra. Осень 1999.

183. Психология субъекта в изменяющемся обществе// Психологический журнал, 1997, Т. 18, №2.

184. Пшеворский А. Демократия и рынок. М., 1999.

185. Райзберг Б.А., Лозовский Л.Ш., Стародубцева Е.В. Современный экономический словарь. М.: ИНФРА-М, 1999.

186. Ракитская Г. Я. Марксистская версия социальных институтов и институциональных преобразований: опыт анализа и актуального продвижения методологии. М., 2000.

187. Растоу Д. А. Переходы к демократии: попытка динамической модели// Полис, 1996, №5.

188. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию. Социальная онтология. М., 1999.514 с.

189. Резник Ю.М. Введение в социальную теорию. Социальная системология. М., 2003.

190. Ритцер Дж. Современные социологические теории. СПб.: Питер. 2002. 688 с.

191. Российское общество и радикальные реформы. Мониторинг социальных и политических индикаторов / Под общей редакцией В.К. Левашова. М.:1. Academia, 2001.896 с.

192. Российская социологическая энциклопедия / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1998.

193. Россия, которую мы обретаем./Отв. Ред. Т. И. Заславская, 3. И. Калугина. Новосибирск, 2003.

194. Россия реформирующаяся / Под ред. JI. М. Дробижевой. М., 2002.

195. Россия: трансформирующееся общество/ Под ред. В. А. Ядова. М., 2001.

196. Роуз Р., Харпфер Кр. Сравнительный анализ массового восприятия процессов перехода стран Восточной Европы и бывшего СССР к демократическому обществу// Мониторинг общественного мнения. 1996. № 4.

197. Рукавишников В.О. Социальная напряженность: диагноз и прогноз // Социс. 1992. №3.

198. Рывкина Р. В. Драма перемен. М., 2001.2Ю.Рэдклифф-Браун А. Структура и функция в примитивном обществе. М.: Восточная литература. 2001. 304 с.

199. Рюэль Ю., Такенс Ф. О природе турбулентности // Странные аттракторы. М., 1981.

200. Сагатовский В.Н. Проблемы методологии управления социальными процессами. Томск. 1974.

201. Садовников В. Мир-системный анализ: происхождение и основные идеи// Философские перипетии. Вестник Харьковского государственного университета, 1998, №409.

202. Сведения о государственной регистрации уставов религиозных объединений в Российской Федерации по состоянию на 1 января 1993 и1 января 1996 гг. // Наука и религия. № 1. 1997.

203. Свидерский В.И., Зобов P.A. Новые философские аспекты элементно-структурных отношений. JI., 1970.

204. Севастьянов В. Н., Малолеткова И. С. Социальная динамика. Красноярск, 1997.

205. Седов Е.А. Информационно-энтропийные свойства социальных систем // Общественные науки и современность. № 5.1993.

206. Седов Е.А. Эволюция и информация. М., 1976.

207. Семененко И. С. Трансформация критериев самоидентификации в социокультурном и политическом пространстве: западная парадигма и российский контекст// Полис. 2000. № 3.

208. Сетров М.И. Основы функциональной теории организаций. Л., 1972.

209. Смелзер Н. Социология. М.: Феникс, 1998. 688 с.

210. Сморгунов Л. В. Изучение "третьей волны" демократизации в сравнительной политологии//Космополис. Альманах. 1999.

211. Сознание личности в кризисном обществе / Под ред. А. А. Абдульхановой-Славской, А. В. Брушлинского, М. И. Воловиковой. М., 1995.

212. Сорокин П.А. Структурная социология / Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

213. Сорокин П. Социальная стратификация и мобильность / Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992. 543 с.

214. Социальные знания и социальные изменения./ Отв. Ред. Федотова В. Г. М., 2001.

215. Социо-логос: Выпуск 1. Общество и сферы смысла. М., 1991.

216. Социологический энциклопедический словарь / Редактор-координатор академик РАН Г.В. Осипов. М., 1998.

217. Социология: учебное пособие / Под ред. С.А. Ерофеева, Л.Р. Низамовой. Казань: Изд-во Казанского университета, 2001.

218. Спенсер Г. Основные начала. СПб,. 1889.

219. Тернер Дж. Аналитическое теоретизирование / Теоретическая социология:

220. Антология: В 2 ч. / Сост. и общ. ред. С. П. Баньковская. Ч. 2. М.: Книжный дом «Университет», 2002.

221. Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985.

222. Тихонова Н. Личность, общность, власть в российской социокультурной модели// Общественные науки и современность. 2001. № 5.

223. Томас У., Знанецкий Ф. Польский крестьянин в Европе и Америке / Контексты современности 2: Хрестоматия. Казань, 1998.

224. Томэ X., Кэхеле X. Современный психоанализ. Т. 1. Теория: Пер. с англ. / Общ. ред. A.B. Казанской. М.: Издательство Агентства «Яхтсмен», 1996. 776 с.

225. Топоров В.Н. О ритуале. Введение в проблематику / Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М., 1988.

226. Тоффлер О. Футуршок. СПб.: Лань. 1997.464 с.

227. Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. М.: Гардарики. 2001. 398 с.

228. Трансформирующиеся общества: цели и пути. М., 1996.

229. Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М.: Научный мир. 1998.204 с.

230. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.

231. Уоллерстайн И. Современные мир-системы. М., 2001.

232. Уорд Л.Ф. Психические факторы цивилизации. СПб.: Питер. 2002.352 с.

233. Уорнер У.Л. Живые и мертвые. М. СПб.: Университетская книга, 2000. 671 с.

234. Урсул А.Д. Сложность, организация, информация // Философские науки. 1968. №3.

235. Федотова В. Г. Модернизация "второй Европы".// Свободная мысль. 1993. №8.

236. Филиппов А.Ф. Теоретическая социология / / Теория общества. Сборник / Пер. с нем., англ. / Вступ. статья, сост. и общая ред. А. Ф. Филиппова. М.: КАНОН-пресс-Ц, Кучково поле, 1999. 416 с.

237. Фомичев С. Еще раз к вопросу о кризисе // Третий путь. 1993. №29.

238. Фонотов А. Г. Россия: от мобилизационного общества к инновационному. М., 1993.

239. Фукуяма Ф. Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния / Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под редакцией B.JI. Иноземцева. М.: Academia, 1999. 640 с.

240. Хабермас Ю. Современная западная теоретическая социология. Выпуск 1. Юрген Хабермас. М., 1992.

241. Хан Д. У. Преемственность и изменяемость русской политической культуры // США: Экономика. Политика. Идеология. 1992. №11.

242. Хантингтон С. Будущее демократических перемен: от экспансии к консолидации// МЭМО, 1995, № 6.

243. Харитонова О. Г. Генезис демократии (Попытка реконструкции логики транзитологических моделей)// Полис. 1996. № 5.

244. Холодковский К. Г. Социальные корни идейно-политической дифференциации российского общества//Полис. 1998. № 3.

245. Хьелл JL, Зиглер Д. Теории личности (Основные положения, исследования и применение). СПб.: Питер Ком, 1998. 608 с.

246. Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества. М., 1994.

247. Ценностное сознание личности в период преобразования общества. М., 1997.

248. Чешков М. А. Глобальный контекст постсоветской России. М., 1999.

249. Шабанова М. Добровольные и вынужденные адаптации // Свободная мысль. 1998. № 1.

250. Шабанова М. Институционально-правовая свобода в меняющемся обществе// Полис. 1996. № 6.

251. Шилов Я.В. Россия на пороге XXI века: социально-политическая трансформация// Социс. 2001. № 5.

252. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1993.

253. Шибугани Т. Социальная психология. Ростов на - Дону: Фению;, 1998.544 с.

254. Шмиттер Ф. Пути перехода от авторитаризма к демократии в Латинской Америке и Восточной Европе// Международный журнал социальных наук, 1991, № 1.

255. Шмиттер Ф. Размышления о гражданском обществе и консолидированной демократии// Полис, 1996, № 5.

256. Шредингер Э. Что такое жизнь с точки зрения физики? М., 1947.

257. Штомпка П. Социальные изменения как травма // Социс. 2001, № 1.

258. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

259. Шубников A.B., Копцик В.А. Симметрия. М., 1972.

260. Шумпетер И. Капитализм, социализм и демократия. М., 1995.

261. Эйзенштадт Ш. Новая парадигма модернизации / Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия. М., 1998.

262. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. М.: Аспект Пресс. 1999.416 с.

263. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. М.: Ладомир. 1999. 488 с.

264. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.

265. Этциони А. Новое золотое правило. Сообщество и нравственность в демократическом обществе / Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. М., 1999.

266. Эшби У.Р. Введение в кибернетику. М., 1959.

267. Яблоков A.B., Юсуфов А.Г. Эволюционное учение. М.: Высшая школа. 1989.

268. Ядов В.А. Возможности совмещения теоретических парадигм // Социологический журнал. № 3.2003.

269. Яковлев A.M. Социальная структура общества. М., 2003.

270. Яницкий О. Индустриализм и инвайронментализм: Россия на рубеже культур // Социологические исследования. 1994. №3.

271. Яницкий О. На переломе: Состояние общества и стратегия российского экологического движения тезисы социолога // Третий путь. 1993. №26.

272. Яницкий О. Социальные движения: 100 интервью с лидерами. М.: Московский рабочий, 1991.

273. Alexander, J. С. Post- modernization theory. Uppsala, 1992.

274. Black С. E. Comparative Modernization. N. Y. 1976.

275. Hagen, E. On the Theory of Social Ghange. Homewood, 1962.

276. Hogenson G.B. Elements of an ethological theory of political myth and ritual //Journal for the Theory of Social Behaviour. 1987. September. No. 17.

277. Kerr, C. Industrialism and Industrialism Man. Cambridge, 1960.

278. Lenski С. E. and Lenski J. Human Societies An introduction to Macrosociology. N. Y. 1974.

279. Lerner, D. The Passing of Traditional Society. Glencoe, 1958.

280. Levy, M. J. Modernization and the Structure of Societies. Princeton, 1966.

281. Linz J.J., Stepan A. Problems of democratic transition and consolidation. Baltimore, 1996.294. Nation. Princeton, 1963.

282. Nisbet, R. Social Change and History. N. Y. 1969.

283. Ogburn W.T. Social change. N.Y., 1950.

284. Pareto V. Le Traite de sociologie generale. Paris, 1933.

285. Park R.E. Yuman migration and marginalman // Amer. j. of sociology. -Chicago. 1928. Vol. 33. №6.

286. Robertson R. Glodalization. L., 1992.

287. Sahlins, M. and Service F. Evolution and culture. Ann Arbor, 1960.

288. Schräg С., Larsen О., Catton W. The Nature of Stratification // Sociology. NY, 1968.

289. Schuster H. Chaos deterministyczny. Warszawa. 1995.

290. Stonequist E.V. The marginalmen. N.Y., 1961.

291. Tilly, Charles. Big Structures, Large Processes, Huge Comparisons. N. Y. 1984;

292. Wiegelmann G. Bauerliche Arbeitsteilung in Mittel u. Nordeuropa -Konstanz oder Wandel? // Ethnologia Scandinavica. 1975.