автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Проявление символических форм в языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Проявление символических форм в языке"

На правах рукописи

Сидакова Марина Александровна

Проявление символических форм в языке

Специальность 10.02.19-теория языка

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2005

Работа выполнена в Московском педагогическом городском университете на кафедре общего и германского языкознания факультета романо-германской филологии

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Радченко Олег Анатольевич

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Тарасов Евгений Федорович, кандидат филологических наук Кощеева Галина Викторовна

Ведущая организация Иркутский государственный

лингвистический университет

Защита диссертации состоится «23» сентября 2005 г. в_часов на заседании

диссертационного совета Д 212. 155. 04 в Московском государственном областном университете по адресу: 105082, г. Москва, Переведеновский переулок, д. 5/7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, г. Москва, ул. Радио, д. 10а.

Автореферат разослан » 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

г.ЪЗ SI9-8

Важнейшей задачей языкознания является раскрытие не только результативной, зафиксированной в языковых структурах, сферы познания, но и изучение процессуально - оперативной стороны познания, которая находит отражение в поверхностных языковых формах.

В настоящее время ведущим направлением в языкознании является концептуально-когнитивная лингвистика. Следует отметить, что это направление впитало в себя все то положительное, чего в свое время добилась функциональная грамматика, где происходило параллельное исследование лексики и грамматики. Опираясь на теорию Ф. де Соссюра об языковом знаке, представители функциональной грамматики видели возможность рассматривать двусторонность языкового знака как на пути от текста к смыслу, так и на пути от смысла к тексту. Первый путь позволяет иногда увидеть такие закономерности, когда отдельные базисные языковые феномены дают ключ к пониманию целой серии языковых манифестаций.

Отдельные высказывания корифеев отечественного языкознания, а именно A.A. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, A.M. Пешковского, Л.В. Щербы, А.Ф. Лосева о языковой категоризации человеческой мысли, о символической силе такой категоризации позволяют нам считать, что определение символической силы базисных языковых феноменов является актуальным и на сегодняшний день. В качестве базисных феноменов нами были избраны части речи, члены предложения, компоненты моделей предложения на синтаксическом уровне и метафора, метонимия на лексическом уровне.

Интересно к этой проблеме подошел Ю.С. Степанов, который отметил, что вопрос о формализации - это вопрос о форме предложения в семасиологической типологии синтаксиса. Данный автор считает, что его концепция принадлежит к тому направлению, в котором не отрицается аналогия между семантическим строением слова и семантическим строением предложения ( Степанов 1981: 212 ). A.B. Бондарко в свою очередь считает, что постоянный,« жестко прикрепленный » признак грамматической формы - это сильное выразительное средство языка (Бондарко 2002: 355).

« Жестко прикрепленные» признаки не всегда авторы, которые видят в этом остов построения языка, называют символами. Но большая часть лингвистов , занимавшихся этой проблематикой, склоняется к тому, чтобы употреблять и это понятие. Как отмечает М. Верено в своей статье в ежегодном журнале «Symbolon», что на Западе ощущается оживление интереса к рассмотрению символизма в мышлении и языке . ( Vereno 1971:5-12 ). Этот повышенный интерес можно заметить в преддверье наступления эры когнитивно - концептуальной лингвистики. Здесь следует назвать такие имена, как М. Шлезингер ( Schlesinger 1967 ), М. Верено (Vereno 1971 ), Крайтлер (Kreitler 1965 ), Э. Ленер (Е . Lehner 1959), Б. Том (В- Thorn 1972 ), Л.В. Уваров (Уваров \91Vf-.-—----,

НИ,.

Ь'

I hКА

Таким образом, мы можем отметить интерес западной лингвистической мысли к использованию символов в языке. Конечно, здесь нельзя упускать из виду, что символизм, как литературоведческое течение был всегда широко представлен в филологии, особенно на русской почве. Однако такие крупнейшие языковеды, как В.Г. Адмони и С. Д. Кацнельсон, не употребляя термина " символ ", использовали понятие языкового символа в своих основополагающих трудах: Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики " (Адмони 1989), " Типология языка и речевое мышление " ( Кацнельсон 1970 ).

В зарубежной же лингвистике возникла целая школа Э. Кассирера, которая занималась в основном рассмотрением функционирования символа в языке. (Mark-Wogau 1936, Kümmel 1952, Ettelt 1972) .

При всех успехах концептуально - когнитивной лингвистики не следует забывать важность обращенности к языковой форме, свойственную отечественному языкознанию.

Исходя из определения символа, данного в одной из философских энциклопедий (Enciclopedia filosófica 1957 ), а именно: « символ есть не что иное, как особый случай знака. В основании символа, как и вообще знака, лежит связь, могущая быть какой угодно,- онтологическая связь, проистекающая из формальной аналогии, а также отдаленная так называемая несобственная связь, т.е. чисто условная; но то, что его характеризует, есть прежде всего допущение, что подобная связь достигает полной взаимозаменяемости, когда символ выступает вместо того, что в нем символизируется, и выполняет все его функции « Таким образом, можно считать, что, анализируя символические формы, мы, тем самым углубляемся в механизм функционирования языка, с одной, и устанавливаем какие - то особые отношения между знаком и его содержанием, с другой стороны. При большом распространении исследований по когниции, некоторое возвращение к языковой форме, тем более ее базисным проявлениям, является весьма актуальным. Тем более, опираясь на концепцию Э. Бенвениота, символизацию можно понимать как основу мышления и как основу всякого понимания и обозначения и тем самым и всей языковой коммуникации и культуры ( Бенвениот 1974: 28-32 )

Объектом исследования в данной диссертации являются следующие языковые явления : на синтаксическом уровне - части речи, члены предложения, компоненты моделей предложения, на лексическом уровне -метафора и метонимия.

Предметом исследования является функционирование частей речи, членов предложения и компонентов моделей предложения, метафоры и метонимии как выражение символических языковых форм..

Гипотезой исследования можно считать предположение, что на всех языковых уровнях можно отметить проявление языкового символизма, однако проявление степени этого символизма будет у различных языковых форм различным. Причем, часть символических языковых феноменов можно будет отнести к сфере проявления идеоэтничности, а часть таких

феноменов можно будет определить как универсальные. Целью исследования является установление у частей речи, членов предложения, компонентов моделей предложения (на синтаксическом уровне), у метафоры и метонимии ( на лексическом уровне) символических свойств.

Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

1) Определяется отношение символа к знаковой теории языка;

2) Дается уточненное определение символа;

3) Вскрывается специфика проявления символа на синтаксическом и лексическом уровне;

4) Определяется ведущий член в проявлении символизма в триаде: часть речи - член предложения - компонент модели предложения и в парном соотношении: метафора - метонимия;

5) Устанавливается идиоэтничность и универсальность

рассматриваемых символических форм. Для решения поставленных в работе задач используется комплексный метод исследования, включающий теоретический анализ работ отечественных и зарубежных авторов а также компонентный и структурно-функциональный анализ языкового материала. В соответствии с общей целью и указанными задачами на защиту выносятся следующие положения:

- Наряду с теорией языкового знака рассмотрение символических отношений на разных языковых уровнях дает возможность соотнести языковой знак с мыслительным знаком и, наоборот, мыслительный знак с языковым знаком, т.е. установить некоторые закономерности когниции.

- При всем большем объеме литературы по вопросу проявления символичности в языке напрашивается, в первую очередь, рассмотрение наиболее базисных языковых феноменов, как то: частей речи, членов предложения, компонентов моделей предложения в синтаксисе, метафоры и метонимии в лексикологии.

- Рассмотрение вышеперечисленных языковых феноменов позволяет разделить их на идиоэтнические ( части речи, компоненты моделей предложения, метафоры) и универсальные (члены предложения, метонимия )

- Сравнение идиоэтнических и универсальных свойств символических форм выводит учение о символах на уровень рассмотрения их как изначальных фигур языка ( здесь следует вспомнить широкое распространение синекдох на древних стадиях развития языков).

- Члены предложения и метонимические формы являются символическими формами разного порядка. Оба языковых феномена являются знаком знака и стирают границы между универсальными и идиоэтническими языковыми формами.

Научная новизна работы состоит в рассмотрении символической силы некоторых языковых феноменов как синтаксического, так и лексического уровня.

Теоретическое значение работы состоит в преломлении теории языкового знака в теорию языковых символов, являющихся проявлением человеческой когниции.

Практическое значение диссертации заключается в том, что теоретические результаты исследования могут быть использованы в лекциях по общему языкознанию, на семинарских занятиях по данной дисциплине, при написании учебно-методических пособий, а также в научно-исследовательской работе студентов.

Материалом исследования послужили 180 трудов отечественных и зарубежных авторов, посвященных проблеме проявления языковых символов, разделы, освещающие эту проблему в 20 энциклопедических изданиях, а также немецкие языковые примеры из 45 литературных произведений как наиболее красочно манифестирующие проявление таких символических языковых явлений, как компонентный состав моделей предложения и метонимию в аналитических глагольно-именных словосочетаниях.

Методы исследования определяются конкретными задачами каждого этапа. Работа основана на извлечении теоретического и практического материала из научных монографий и статей, а также различных словарей и справочников. Используется ряд традиционных лингвистических методов: компонентный анализ, трансформационный метод, структурный метод (метод выявления языковой системности в рамках структурно-функциональных моделей предложения).

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на кафедре общего и германского языкознания МГЛУ (2003 г.). По теме диссертации были сделаны доклады на научно-теоретической конференции МГЛУ (Москва ,2002 г.), а также на Международной конференции « Язык и культура » (Томск, 2003) Основные положения исследования и его отдельные аспекты изложены в трех опубликованных статьях.

Задачи диссертационного исследования определили его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка цитируемой и используемой литературы, а также списка использованных словарей и источников примеров.

Содержание диссертации.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется объект и предмет исследования, выдвигается гипотеза исследования, формулируется цель и основные задачи работы, излагаются основные положения, выносимые на защиту, характеризуются новизна исследования, теоретическая и практическая ценность диссертации, указываются источники исследуемого материала и методы его исследования.

Первая глава « Языковая категоризация мысли « носит обзорно -аналитический характер. В ней рассматриваются ключевые положения, значимые для данной исследовательской работы.

Несмотря на то, что в настоящее время ведущим направлением в языкознании является концептуально- когнитивная лингвистика, теория знака Ф. де Соссюра не потеряла своей актуальности. И многочисленные попытки A.A. Потебни, Ф.Ф.Фортунатова, A.M. Пешковского, JI.B. Щербы разграничить проблемы соотношений формы и содержания могут быть использованы как опора для перехода от понимания знака Ф. де Соссюром к пониманию языкового символа как особого знака. Обращаясь к трудам Э. Кассирера и его последователей: М. Верено, 3. Крайтлера, Э. Ленера, Б. Тома, А. Ф. Лосева, Л. В. Уварова, к определению символа в многочисленных энциклопедиях мы предлагаем следующее определение языкового символа: языковой символ - это языковой знак мыслительного знака в определенных парадигматических или синтагматических совокупностях. Так, для частей речи такой совокупностью является парадигматическая сортировка объектов реального мира, находящая свое выражение в языке. Для членов предложения такой совокупностью в рамках синтагматики является предложение. Для компонентов модели предложения рамками проявления символизма можно считать саму модель предложения. Метафора и метонимия рассматриваются нами в парадигматико - синтагматическом отношении в рамках словосочетания, предложения и даже абзаца.

Таким образом, используется также идея Э. Кассирера о стремлении языка к организации через своеобразные формы синтеза многообразия (Э. Кассирер 2002:234).

Положение о том, что содержание языка состоит из символов « внеязычного значения » отражает общий взгляд A.A. Потебни на символичность языка в его отношении к мышлению: « Ни реальное, ни формальное значение слова не могут существовать сами по себе. Язык во всем без исключения символичен. Никогда значение слова с тех пор, как слово стало словом, не было равно его внутренней форме, т.е. тому признаку, которым обозначено значение. Всегда отношение символа к обозначаемому определяется не чем иным, как употреблением в связной речи » (Потебня 1977; 113).

Соотношение языкового содержания и формы содержания внеязыкового раскрывается A.A. Потебней как способ представления внеязыкового содержания: « Значение слов, в той мере, в какой оно составляет предмет языкознания, может быть названо внутреннею их формою в отличие от внешней звуковой, иначе - способом представления внеязычного содержания » (Потебня 1958 : 47). Итак, форма в данном случае трактуется в философском смысле способа представления некоторой сущности: одно содержание ( языковое ) выступает как способ представления другого содержания (внеязыкового ).

Понимание «способа представления внеязычного содержания» конкретизируется в следующем рассуждении: « Посредством языка человек доводит до своего сознания или, другими словами, представляет себе содержание своей мысли. Язык имеет свое содержание, но оно есть только

форма другого содержания, которое можно назвать лично - объективным на том основании, что хотя в действительности оно составляет принадлежность только лица и в каждом лице различно , но самим лицом принимается за нечто, существующее вне его. Это лично-объективное содержание стоит вне языка » (Потебня 1977 : 118-119).

Из общей позиции А.А.Потебни относительно символического статуса языковой формы вытекает « что такое в рассматриваемых случаях содержание мысли, а что ее образ, символ или представление, т.е. содержание языка » (Там же : 121). Образность языкового содержания нельзя абсолютизировать и понимать буквально - как признак, наглядно проявляющийся в любом акте функционирования любой формы. Из всего изложения А.А.Потебни вытекает, что положение о языковом содержании как форме « внеязычного содержания», т.е. способе его представления, следует понимать шире, имея ввиду вообще способ, форму существования мыслительного содержания. Конкретные проявления образности - это все же частные случаи, частные реализации более общего и более абстрактного понятия языкового содержания как формы содержания мыслительного.

По существу у А.А.Потебни речь идет о широком понимании языковой категориальности, о категоризации мыслительного содержания в языке. Формальность языка трактуется А.А.Потебней прежде всего как систематизация мысли в языке, распределение ее по разрядам, категориям. Думается, что понятие формальности языка может быть определено как языковая категоризация мыслительного содержания . Истолкование А.А.Потебней формальности языка и грамматических категорий образует целостную концепцию языковой категориальности в широком контексте проблемы взаимных связей языка и мышления.

Итак, грамматические категории, по А.А.Потебне - это не просто значения, выраженные грамматическими средствами, а общие разряды , классы. На передний план выдвигается понятие разряда, класса в грамматике. Грамматическая категория как разряд обобщает и объединяет слова с разными лексическими значениями. Подчеркивается господствующая, определяющая роль грамматической категории по отношению к содержанию многих других слов,- все они подводятся под данную категорию.

Подход к грамматическим категориям как к классам, связанным, с одной стороны, с языковой систематизацией ( категоризацией ) мыслительного содержания, а с другой - с систематизацией лексики, получил продолжение и развитие в более поздней грамматической традиции и в современной лингвистической литературе. В первую очередь в данной связи следует упомянуть осмысление формальных категорий (включая части речи ) в концепции A.M. Пешковского. Языковая категоризация (и языковая интерпретация) мыслительного содержания наиболее полно раскрывается в истолковании A.M. Пешковским содержания частей речи в отношении к лексическим значениям слов, подводимых под данную часть речи (Пешковский 1956: 62-102).

В «Русском синтаксисе в научном освещении « A.M. Пешковского (Пешковский 1956 ) хорошо прослеживается тенденция к анализу прежде всего собственно грамматических категориальных значений и их выражения в грамматической системе. Здесь получила развитие концепция грамматической категориальности, выдвинутая А.А.Потебней. В изложении А.М.Пешковского ( Пешковский 1956 ) разработан и развит тот подход к грамматическим категориям, который основывается не только на анализе самих грамматических значений, но прежде всего на описании принципов системной организации тех рядов форм, которым свойственны грамматические значения ( Пешковский 1956 : 23-29 )

С указанным подходом тесно связано продолжение A.M. Пешковским той линии, которая представлена в работах Ф.Ф. Фортунатова: линии исследования значений форм слов как языковых знаков. A.M. Пешковский последовательно связывает языковые значения - вещественные и формальные - с определенными средствами их выражения в данном языке .Это всегда значения каких-то языковых элементов - слов, вещественных и формальных частей слов, значения форм, значения рядов форм -формальных категорий (Там же :11-13 ).

Теория значения в трактовке Ф.Ф. Фортунатова основана на понятии знака как знака, « знака для мысли ». « Рассматривая природу значений в языке », пишет Ф.Ф. Фортунатов, « я остановлюсь сперва на знаках языка в процессе мышления» ( Фортунатов 1956 :111 ).

Отсюда вытекает такой подход к значениям, при котором они всегда связываются с определенными языковыми единицами. Это значения слов, значения форм ( форм отдельных полных слов, форм словоизменения, например, форм наклонения, времени, лица, и форм словообразования, например, форм числа ) ( Там же : 155 -167, 192 )

Трактуя значение не в отвлечении от средств его выражения , а как значение определенных форм , Ф.Ф. Фортунатов всегда идет в направлении « от формы к значению ». Для теории знаков языка в освещении Ф.Ф.Фортунатова характерна направленность от знака к мысли, постоянная обращенность к мышлению. Знаки языка трактуются Ф.Ф.Фортунатовым в их отношении не непосредственно к явлениям внеязыковой действительности, а к мысли. Не случайно Ф.Ф.Фортунатов часто использует сочетание « знаки для мысли ». Примечательно следующее рассуждение: « Как скоро ... в процессе данной мысли представления самих предметов этой мысли не воспроизводятся, а являются воспроизводимыми лишь представления, сопутствующие им, эти сопутствующие представления, как части данной мысли, являются заместителями, представителями остающихся невоспроизведенными представлений самих предметов этой мысли ( Там же : 116). Ф.Ф.Фортунатов подчеркивает обобщенный характер содержания языковых знаков: «... предмет мысли, обозначаемый этим словом « белый », есть отдельное свойство белого цвета, существующее у каких бы то ни было предметов, имеющих белый цвет » ( Там же : 120 ). Отсюда непосредственно вытекает важная мысль о

двусторонней зависимости между языком и мышлением: « Из данных мною примеров, я думаю, не трудно уяснить себе, что не только язык зависит от мышления, но что и мышление, в свою очередь, зависит от языка; при посредстве слов мы думаем о том, что без тех или иных знаков не могло бы быть представлено в нашем мышлении, и точно так же при посредстве слов мы получаем возможность думать так, как не могли бы думать при отсутствии знаков для мышления, по отношению именно к обобщению и отвлечению предметов мысли » (Там же).

Ф.Ф. Фортунатов понимал грамматику как « учение о всяких формах языка » (Там же : 136 ). Обычно при истолковании концепции Ф.Ф.Фортунатова обращается внимание именно на главенство формы. Для Ф.Ф.Фортунатова понятие формы действительно является исходным. Однако необходимо обратить внимание на то, что само это понятие у Ф.Ф.Фортунатова неразрывно связано со значением ( формальным значением ): « Такие принадлежности звуковой стороны знаков языка, которые сознаются (в представлении знаков языка) как изменяющие значения тех знаков, с которыми соединяются, и потому как образующие данные знаки из других языков, являются, следовательно, сами известного рода знаками в языке, именно знаками с так называемыми формальными значениями » (Там же : 124).

В работах Л.В. Щербы также выражено внимание к связи мыслительного содержания с формами языка: « В силу диалектического единства формы и содержания мысль наша находится в плену у форм языка, и освободить ее от этого плена можно только посредством сравнения с иными формами ее выражения в каком - либо другом языке » (Щерба 1958:27).

И в другом месте: « Чем сложнее мысль, тем больше требуется умения для извлечения ее из форм языка » ( Там же). Тем самым мысль рассматривается не отдельно от форм языка - она заключена в самих этих формах, откуда ее извлекает лингвист посредством сравнения с другими формами ее выражения.

Применительно к исследованию языковых значений важную роль играет мысль Л.В. Щербы об объективном существовании категорий и их классификации в языковой действительности (Там же : 26 ).

По отношению к частям речи этот принцип - по существу принцип языковой онтологии, онтологической естественной классификации -раскрывается так: «... в вопросе о « частях речи » исследователю вовсе не приходится классифицировать слова по каким - либо ученым и очень умным, но предвзятым принципам, а он должен разыскивать, какая классификация особенно настойчиво навязывается самой языковой системой, или точнее, - ибо дело вовсе не в « классификации », - под какую общую категорию подводится то или иное лексическое значение в каждом отдельном случае, или еще иначе, какие общие категории различаются в данной языковой системе » (Щерба 1974 : 78 - 79 ). Этот принцип распространяется не только на части речи, но и на все грамматические

категории, понимаемые JI.B. Щербой как « те группы однообразия в языке , под которые подводятся единичные явления » ( Щерба 1957 : 12). По мысли Л.В.Щербы, « грамматика в сущности сводится к описанию существующих в языке категорий » (Там же).

Из всех корифеев отечественного языкознания наиболее близки к нашей точке зрения идеи A.A. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, A.M. Пешковского, Л. В Щербы, а так же А.Ф. Лосева. Другие известные представители отечественной лингвистики, как И.А. Бодуэн де Куртенэ , А.А.Шахматов , И.И. Мещанинов и В.В. Виноградов не предоставили нам возможности найти материал в их трудах по символическому проявлению языковых феноменов.

Из всех зарубежных авторов только Э. Кассирер и представители его школы занимались проблемами языковой символики.

Ведущий представитель когнитивно-концептуального направления лингвистики в нашей стране Е.С. Кубрякова дает нам возможность использовать ее идеи о важности языковой рубрикации. Об этом свидетельствует следующая цитата из ее монографии « Части речи с когнитивной точки зрения » : « Язык находит специальные формы разграничения структур знания по тем признакам, которые характеризуют концептуальную систему человеческого сознания и которые позволяют ей проводить категоризацию опыта, подводя его под определенные рубрики и осуществляя тем самым его сортировку. Мы продемонстрировали также, что упорядоченность самой концептуальной системы держится на существовании в ней небольшого числа базовых концептов,... Мы, наконец, выделили в качестве базовых концептов в процессе восприятия и познания мира небольшое число смыслов, соответствующих по природе главным онтологическим категориям человеческого бытия и объективируемых в языке сохранением должной дистанции между ними и одновременно - с использованием достаточно разнообразных языковых средств подобного разграничения и дистанцирования » (Кубрякова, 1997: 270).

В рамках этой главы имеют место те языковые явления, которые обладают « символической силой ». Возможности рубрикации, т.е. сортировки, позволяют обратить внимание с этой точки зрения на взаимоотношения между частями речи и членами предложения (грамматико - познавательная сфера) и на метафору и метонимию (эмоционально - описательная сфера ).В грамматико - познавательной сфере нам, видимо, следует обратить внимание не только на части речи и члены предложения, но и на сравнительно недавно возникшую рубрикацию на компоненты моделей предложения.

В интересной статье Г.К. Воробьевой « Система членов предложения как важнейшая информационная технология человеческой цивилизации » ( Воробьева 2004 : 35 - 41 ) сравнивается функционирование системы членов предложения с функционированием древнейшей коммуникативно-информационной технологии человечества, а именно десятичной системы

и

исчисления или натурального ряда чисел, который располагает десятью цифрами 0 ,1, 2 , ... 9. Однако наличие такого небольшого ряда цифр не мешает представить с их помощью любое мыслимое число, которое можно изобразить на бумаге. Г.К.Воробьева совершенно справедливо считает, что именно система членов предложения послужила основой информационной деятельности человечества.

Соотношение между концептуально-когнитивной рубрикацией и проявлением языковых символов особо подчеркнул А. Павиленис в своем труде по философии языка: « Сам по себе язык является не концептуальной системой, а средством строения и символической репрезентации различных концептуальных систем и содержащейся в них разнообразной информации » ( Павиленис 1986 : 276).

Во второй главе « Части речи, члены предложения и компоненты моделей предложения как символические формы на синтаксическом уровне » исследуются символические характеристики некоторых языковых явлений на синтаксическом уровне, а именно: частей речи, членов предложения, компонентов структурно-функциональных моделей предложения. Дается иерархия проявления символических свойств у этих языковых феноменов.

В рамках этой главы, в первую очередь, освещаются взгляды относительно частей речи в трудах ведущих отечественных лингвистов. Исследование частей речи А.Н. Пешковским было инспирировано развитием теории грамматических категорий в трудах А.А.Потебни. Относительно частей речи А. Н. Пешковский в своем основополагающем труде « Русский синтаксис в научном освещении » писал: « Части речи есть, таким образом, не что иное, как основные категории мышления в их примитивной общенародной стадии развития ». Как мы видим, данный автор уравнивал языковые категории мышления, пытаясь построить единую классификацию для всех языков. Его классификация включает:

1) основные части речи (существительное, прилагательное, глагол, наречие),

2) смешанные части речи ( инфинитив, причастие, деепричастие ),

3) частичные слова (например, союзы).

A.M. Пешковский специально отмечает, что « особых формальных частей, которые бы в каждом слове обозначали, какая это часть речи, в языке нет» (Пешковский 1920: 44 ). Это дает возможность преодолеть грань между частью речи и членом предложения.

К числу исследователей частей речи относится A.A. Шахматов, который исследовал части речи с точки зрения не только морфологии, но и синтаксиса и семасиологии, хотя считал морфологию ведущей при классификации частей речи.

Анализирует части речи также JI.B. Щерба. При характеристике слов он учитывает, как и A.A. Шахматов, морфологию, синтаксис и семантику. Он выделяет слова знаменательные: существительные, прилагательные, наречия, количественные слова, категорию состояния, глагол, вопрос, слова

служебные: связки, частицы ( Щерба 1928 :6 ). В.В. Виноградов такую классификацию JI.B. Щербы критикует, он считает, что под влиянием семантического либерализма вся система категорий в концепции JI.B.Щербы имеет « развинчанный » вид, так как отсутствует классификационная перспектива и последовательность выделения частей речи.

Несмотря на отдельные недостатки, эта работа JI. В Щербы имеет большое значение для разработки проблемы частей речи. JT.В.Щерба правильно ставит в этой статье вопрос о формах слов .

Мы полагаем, что исследования русских лингвистов привели к тому, что удалось соединить морфологические и синтаксические формы. Важно отметить, что, например, В.В. Виноградов при классификации слов по частям речи учитывал совокупность всех признаков слов. Он обосновал деление слов по частям речи пятью признаками: 1) синтаксическими функциями, 2 ) морфологическим строем и формами слов, 3) лексическим значением, 4) различным способом отражения действительности и 5) особым характером грамматических категорий, связанных с той или иной частью речи.

Наиболее сложным является вопрос о взаимоотношении частей речи и членов предложения. Между ними существует известное соответствие, хотя и неполное. 1) Глагол, как часть речи, обозначающая действие, всегда является сказуемым ( предикатом ), когда употребляется в личной форме ( иначе именные формы глагола, обозначающие название действия или действие как признак, - инфинитивы, причастия, деепричастия ).

2) Прилагательное как качественное слово в основном является определением существительного ( атрибутом ).

3)Наречие является обстоятельственным словом, определяющим глагол или прилагательное.

4) Наиболее многофункционально имя существительное, но, как обозначение предмета, оно прежде всего является подлежащим, дополнением или обстоятельством ( т.е. обозначает предмет, из которого исходит, на который переходит или с которым связано действие).

Существительное как определение в родительном падеже не является атрибутом в точном смысле, как прилагательное: оно обозначает принадлежность одного предмета другому предмету - « дом отца » в отличие от « отцовский дом » ; ср. франц. la maison de mon реге, англ. the house of my father.

Именное сказуемое ( существительное или прилагательное в предикативной функции ) требует глагольной связки в языках, где глагол в личной форме является морфологизированным выражением сказуемого ( обычное явление в индоевропейских языках). Ср: Der Mensch ist gut, « Жучка есть собака » (... ist ein Hund ). Русское именное сказуемое в настоящем времени без связки представляет и в истории славянских языков явление, по - видимому, более позднее: опустошенный в своем значении в

настоящем времени связочный глагол опускается, т.е. заменяется интонацией ( или новой связкой « это » : « Жучка это собака » ). Характерна, однако, общая тенденция к оглаголиванию именных предикативов: « атрофия форм склонения » у русских прилагательных, отсутствие (утрата) согласования по родам у кратких неизменяемых ( предикативных ) форм прилагательных и причастий в немецком языке. При отсутствии связки, как в русском языке, это явление становится одним из источников образования так называемой « категории состояния ».

Нам импонирует пятиступенчатый подход В.В.Виноградова к выделению частей речи. Оказывается, что даже пятый пункт об особом характере грамматических категорий у той или иной части речи не является лишним. Так, у О.И.Москальской используются традиционно три критерия классификации частей речи, при этом она выделяла 14 частей речи (Москальская 1983 : 50 ). Но жесткость некоторых конструкций немецкого языка заставляет дробить предложенную О.И. Москальской классификацию. Так, в духе 5-го пункта классификации В.В. Виноградова, следует рассматривать немецкие локативы, темпоративы, обстоятельства образа действия, причинные обстоятельства и обстоятельства цели следующим образом:

DZ1 - наречие времени / точка, граница во времени; ориентированность во времени /;

022 - наречие времени / протяженность во времени /; DZЗ - наречие времени / повторяемость во времени /; ОЪ1/Ы2 - существительное в родительном падеже в функции 021; 022/Ы4 - существительное в винительном падеже в функции ОХ1 /РхЫу - существительное с предлогом в функции ОЪ\; 022/РхЫу - существительное с предлогом в функции Т>Ъ2\ Эт - наречие места / статичного /; ОЯ2 - наречие направления;

0111/N4 - существительное в винительном падеже в функции ОШ; ОЯ2/РхЫу - существительное с предлогом в функции 0112; ОМ - наречие образа действия;

0М/Ы4 - существительное в винительном падеже в функции ОМ; ОМ/РхЫу - существительное с предлогом в функции ОМ; ОК - наречие причины;

РхЫуЛЖ - существительное с предлогом в функции ОК; ОХШ - наречие цели;

РхЫу/ 02хе\ - существительное с предлогом в функции Особенно наглядно жесткость немецких конструкций проявляется при противопоставлении ОЮ и ОЯ2.

Таким образом, части речи действительно являются особо важными категориями ( их можно назвать и лексико - грамматическими категориями, но именно они дают импульс, стимул для системного восприятия лексики любого языка). Так, совершенно справедливо выделил В.В. Виноградов среди частей речи в русском языке категорию состояния. Вопрос о

и

категории состояния как об особом разряде слов в русском языке был впервые поставлен JI.B. Щербой, очертившим круг относящихся сюда фактов, хотя, со свойственной ему научной осмотрительностью, он воздержался от каких- либо категорических суждений (Щерба 1928 :16 -18 ). Гораздо более решительно выступил по этому поводу В.В. Виноградов, признавший категорию состояния особой частью речи (Виноградов 1947: 725 ). Правда, эта категория даже в исчерпывающе подробном описании В.В.Виноградова представляется с морфологической точки зрения весьма пестрой. Речь идет в основном о кратких формах прилагательных и причастий (рад, доволен, должен, взволнован, обязан), о наречиях ( завидно, печально, холодно, больно ) и об обеспредмеченных существительных (пора, время, недосуг ), выступающих в роли именных предикативов при глагольной связке, частью в безличных, частью в личных конструкциях с общим значением состояния (в очень широком смысле ) (Виноградов 1947 : 399 - 421 ). Слова из категории состояния, согласно В.В.Виноградову, по внешнему облику отличаются от прилагательных и существительных отсутствием форм склонения и наличием форм времени, от наречий - формами времени и неспособностью качественно определять глагол и прилагательное (Виноградов 1947 : 401 ).

Выделяемые в основном в одну группу по своей синтаксической функции эти именные и наречные предикативы обнаруживают признаки вербализации (атрофия склонения у кратких прилагательных, превращение существительных в несклоняемые слова, приобретение форм глагольного управления - способность иметь при себе дополнения и обстоятельства, а так же сочетаться с инфинитивами).

Аналогии подобной вербализации именных предикативов, преимущественно с модальным значением, были обнаружены A.B. Исаченко в древнегреческом, латинском, романских и славянских языках ( Исаченко 1955 : 48 - 68).

В таком языке, как русский, где именной предикатив в настоящем времени обычно употребляется без глагольной связки, он тем самым несет в себе всю тяжесть предикативного значения, и процесс вербализации выступает особенно очевидно. Здесь мы можем усмотреть в этой группе » слов проявление особой символизации процессуальности .

В.З. Панфилов выделил для алтайских и палеоазиатских языков в качестве особой части речи так называемые образные слова. Возьмем * нивхский материал по В.З. Панфилову: к ыскнонс] тарк кошка - прыг; вапак

к лы 3pqTOX мыд: q адр Ьад - его тесть слушает, что снаружи: цап - царап (Панфилов 1948 ). В русском языке - это междометия, по A.A. Шахматову - глагольные междометия. В.В. Виноградов называет их эквивалентами глагола. Академическая грамматика русского языка приводит слова: бац, бах, бух, бултых, трах, хвать, шасть, шварк, щелк, как примеры выражения мгновенно свершившегося действия . Быстрота и резкость движения хорошо чувствуется в следующих предложениях: Тихохонько медведя толк

ногой; и вдруг бедняжку цап-царап (Грамматика русского языка 1952:679).

Части речи и члены предложения находятся в особом отношении друг к другу. Существует такая точка зрения, что части речи являются морфологизированными членами предложения. Такое мнение можно составить, если рассматривать взаимоотношение частей речи и членов предложения в рамках индоевропейских языков. Для этих языков является весьма эффективным рассмотрение частей речи как морфологизированных членов предложения.

Учитывая, что существуют языки, не имеющие морфологического оформления слов, считается, что в центре рассмотрения составляющих предложение должны стоять члены предложения, названные Г. Глинцем « высшими идеальными частями речи » . Тогда становится понятным, что ведущим символическим началом являются именно члены предложения. В свете рассмотрения связи знака формы и знака мысли можно считать члены предложения символами в полном объеме значения этого понятия.

В свете такого подхода части речи можно считать как бы полуфабрикатами, заготовками в тех языках, где они существуют. Доказательством того, что символическая потенция у членов предложения сильнее, можно использовать употребление аналитических глагольно -именных словосочетаний, представленных во всех индоевропейских языках. Так, можно сравнить: бросить взгляд, задать вопрос, in Erfüllung gehen, zum Ausdruck bringen, to catch cold, to put a question, gettare uno sguardo, fare una domanda; здесь мы имеем дело как бы с продолжением генетического верховодства существительного по отношению к глаголу. Здесь важна идея выражения предикативности через существительное.

Разрыхление границ между частями речи и членами предложения имеет место также при построении моделей предложения. Используя немецкий материал (как наиболее репрезентативный ), можно отметить, что « жесткость » противопоставления падежей в немецком языке, особенно датива и аккузатива, вызывает к жизни необходимость использовать при описании модели предложения наряду с частями речи также и члены предложения, особенно это касается обстоятельств времени и места.

Практика выделения облигаторных и факультативных компонентов моделей предложения приводит к смешению синтаксических и семантических критериев, что свидетельствует о том, что символизм этих составляющих предложение менее ярко выражен, чем у членов предложения. Здесь интересно отметить, что так как наиболее четко выражается валентность ( основа моделирования предложений ) в немецком языке, то родоначальник теории валентности JI. Теньер, будучи романистом, использовал в основном немецкие примеры.

Такое избирательное отношение к валентности даже в рамках индоевропейских языков свидетельствует о том, что рассматривать актантные компоненты как символы, свойственные языку вообще, не приходится.

Компоненты моделей предложения могут рассматриваться как « кулиса » восприятия расплывчатости понятий части речи и члена предложения. Таким образом части речи и валентные актанты являются идиоэтническими элементами языка, а члены предложения универсальными, непосредственно связанными с мышлением.

В третьей главе « Метафора и метонимия как проявление символических свойств на лексическом уровне » описываются символические свойства метафоры и метонимических употреблений. Подчеркивается больший символизм метонимии по сравнению с метафорой. Был выбран путь сравнения конкурирующих форм, а именно метафоры-предложения и фразеологической модели предложения, находящейся на самой высшей ступени фразеологической связанности глагола .Метафоры-предложения , являющиеся, как правило, авторскими метафорами, т.е. средством проявления языка как искусства, подчиняются закономерностям манифестации актуальной семантической валентности. Их символический потенциал стремится вписаться в рамки определенных ситуативных фреймов, однако их коммуникативная кодифицированность не всегда безупречна.

Имело смысл начать рассмотрение символической « силы » метафор с окказиональной метафоры, т. е. с метафоры-предложения, при образовании которой наиболее ярко проявляется отмеченное А.А.Потебней сходство языка с искусством.

Метафора-предложение обозначает, в отличие от метафоры-слова, взаимодействие нескольких однородных денотатов. Их разнородность находит отражение в разных видах обобщенного грамматического значения слова, обозначающего данный денотат. Компонентами метафоры-предложения могут быть имена существительные, имена прилагательные, глаголы, которые характеризуются разными обобщенными грамматическими значениями- значениями предмета или субстанции процессуального признака, представленного как качество или свойство (Русская грамматика 1980 : 453 ). Взаимосвязь и взаимозависимость разнородных денотатов составляют предмет ситуации и отражают семантико-синтаксический уровень взаимодействия слов. Поэтому применение метода аналитической дефиниции для описания метафоры-предложения недостаточно. Его следует дополнить методикой сравнительного анализа единиц одного синтаксического уровня, которая включает в себя определение потенциального объема описания слова на основе словарных дефиниций, сопоставление объемов актуальных лексических значений слов, обозначающих разнородные денотаты, а также анализ их сочетаемости.

Для установления особенностей семантико-синтаксической организации метафоры-предложения используются следующие ступени анализа:

1. Разложение предложения на непосредственно составляющие ;

2.1. Определение прямого непереносного значения каждой непосредственно составляющей;

2.2. Установление объема прямого непереносного значения слова по релевантным семантическим признакам;

2.3. Определение актуального лексического переносного значения каждой непосредственно составляющей;

2.4. Установление объема актуального переносного значения по релевантным семантическим признакам;

2.5. Сравнение объема прямого и переносного значений одной непосредственно составляющей, установление также различия между ними;

2.6.Выявление общего семантического признака ( одного или нескольких ), присущего как объему прямого, так и объему переносного актуального значений одной и той же непосредственно составляющей;

3.1. Сравнение компонентов, непосредственно составляющих предложение, по объемам соответствующих им актуальных значений;

3.2. Определение общего семантического признака, присущего объемам актуальных значений всех значений всех непосредственно составляющих ;

3.3. Определение нормативных сочетаемостей каждой из непосредственно составляющих в прямом значении;

3.4. Сравнение нормативных сочетаемостей каждой из непосредственно составляющих в прямом значении с сочетаемостью в конкретном анализируемом предложении (Хахалова 1997 :149).

Первая ступень анализа позволяет установить количественный состав метафоры-предложения, а вторая и третья ступени-ее качественную характеристику. Вторая ступень дает парадигматическую характеристику всех непосредственно составляющих метафоры-предложения. Третья ступень анализа связана с синтагматическим развертыванием компонентов метафоры-предложения и представляет собой сравнительный компонентный анализ слов, входящих в предложения. В нем находит отражение специфика взаимодействия разнородных денотатов на семантико -синтаксическом уровне.

В отличие от метафор-предложений фразеологические словосочетания в рамках моделей предложения имеют явно выход на символический способ описания действительности. Поэтому существует возможность представления этих фразеологизмов в таком виде: Хх + Yy = Yx где прописные X и Y являются соответственно выражением лексического значения глагола и существительного, а строчные х и у соответственно выражением лексического значения глагола и существительного. Возможно также представление символического содержания модели предложения формулой: Хх + Yy = Z, где Z является символом определенной ситуации. Интересно, что носителем символа во фразеологических моделях является метонимия в форме обозначения соматизма или предмета человеческого обихода. Такие слова, как " глаз, ухо, голова ", das Auge, das Ohr, der Kopf, der Kragen, das Wort встречаются на всех уровнях фразеологизации: как на высшей, так и на средней и на низшей. Наряду с синекдохами (бахуврихи ) в индоевропейских языках большую роль играют также

словообразовательные моменты. Так, в русском языке и в немецком языке существительные, образованные от глаголов с помощью суффиксов, также входят в средства выражения символизации. Мы можем сравнить « выразить благодарность » и « Gesellschaft leisten ».

При том положении, что переносные значения у глаголов представлены примерно 95 % от всего объема глагольных значений, метонимия в сфере тропов играет безусловно как символическая форма большую роль, чем метафора. Но это не означает, что метафорические выражения, метафоры-слова не могут иметь символического смыслового содержания, особенно метафоры-сравнения. Не имело, видимо, смысла углубляться во все слои метафор, так как, по нашему мнению, мы смогли исследовать самый мощный слой символического употребления, а именно употребление фразеологических словосочетаний в моделях предложения как наиболее ярко выражающее символический аспект знака знака на лексическом уровне языка. Этот знак знака будет несколько иным, чем члены предложения на синтаксическом уровне. Но в обоих случаях мы сталкиваемся со стремлением языка, обладающего базисными феноменами, сделать их основой проявления связи формы и содержания для языковой категоризации мысли.

Гораздо сложнее вопрос о статусе аналитических конструкций, если причислить к таковым такие словосочетания, где субстантивную позицию занимает идеографически маркированная лексика. Обычно эти словосочетания относят к фразеологическим единицам. У В . Шмидт, например, встречаются в качестве субстантивных дистрибуций в рамках аналитических конструкций только результативные существительные типа Argument, Blick, Boykott, Opfer, Sieg, Wunde и т.п. ( Schmidt 1967). Существительные типа Auge, Hand, Kopf, Feder среди дистрибуций в рамках аналитических конструкций ею не отмечены. Может быть, и следовало изъять эти случаи употребления словосочетания глагол + существительное из рассмотрения низшей ступени фразеологизации, перенести их в сферу рассмотрения средней ступени фразеологизации.

Ниже мы хотим проверить употребление типа Er hat das im Sinn, Er hat das vor Augen на взаимоотношение между глаголом и существительным. Оказывается, что индекс Yx является справедливым и для этих случаев употребления, т.к. семантика всего словосочетания устанавливается на основе лексической семантики существительного, соотнесенного с определенным полем конкретных лексических значений. Так, в примере Selbstverständlich ist das Werk, das Balzac unter der Feder hat, schon im voraus verkauft ( St. Zweig, Balzac) существительное „ die Feder „ соотносится с полем значений письменного оформления мысли, все словосочетание выражает идею совершения процесса написания благодаря грамматической идиоматичности глагола „ haben „. Подобное отношение можно также отметить в примерах: 1) Du mußtest einmal hören, was ich den ganzen Tag :m Ohr habe: meist überflüssiges Gerede ( H . Böll, Und sagte kein einziges Gerede), 2)Für die Fundamentallehren der christlichen Theologie hat er kein Organ

(H. Mann, Ein Zeitalter wird besichtigt); 3) Aber eine gute Nase muß er haben, schnupfen muß er können, kapiert? (B. Apitz, Nackt unter Wölfen). Правда, в последнем примере мы имеем метафоризацию употребления модели предложений: здесь выступает образный смысл всей ситуации. Это явление метафоризации мы можем назвать вторичной метафоризацией, т. к. в случае употребления в рамках аналитической конструкции идеографически маркированной лексики можно говорить о стирании первоначальной метафоры. Если же мы возьмем употребления типа: 1) Auf euch Offiziere muß man ein Auge haben. Die Verführung ist groß (Th. Fontane, Gesammelte Werke, Reihe 2, Band 3); 2) Ich habe da eine eigenartige Technik im Auge (F.C. Weiskopf, Streifzüge ), то существительное Auge уже не соотносится с каким-то полем конкретных значений, а имеет переносное значение благодаря идиоматическому оформлению субстантивных позиций при помощи предлогов „ in „ и „ auf,,. Над всем же словосочетанием, да и не только словосочетанием , тяготеет семантика ситуации . Обозначив ситуацию символом Z , мы получим Хх + Yy = х + Z . Так, если мы возьмем пример : der in den Beinen haben muß, was er nicht im Kopf hat (E. Kisch, Marktplatz der Sensation), то мы можем установить здесь связь глагола со всей ситуацией. Таким образом, мы имеем здесь более высокую степень фразеологической связанности глагола. Лексическая семантика стержневого глагола носит в этих случаях расплывчатый характер, ее связь с речевой ситуацией не опирается при этом на устойчивый понятийный центр. В.В.Виноградов так и считал, что возможное описание семантики фразеологически связанного глагола через речевую ситуацию носит довольно „ рассеянный „ характер. (Виноградов 1953 : 17).

Так как ситуация (Z) может быть различной, то на средней ступени фразеологической связанности глагола мы имеем дело иногда с фразеологическим употреблением моделей предложения, конкретное значение которой зависит, например, только от лексического заполнения позиции А в модели предложения NVAN4 :1) das die Russen den längeren Atem haben (L. Renn, Krieg ohne Schlacht); 2) Die Leiche des Alten, wahren großen Roma ist mir köstlicher als diese lebendige Stadt, die einen falschen Atem hat (G. Schwarz - Weiblinger, Deutsches Wort). Оба примера соответствуют формуле х +Z. Но иногда мы имеем переходные случаи от Yx к х+ Z, как это имеет место в примерах: 1) dann hatten sie ihn an der Gurgel: du hast Kropinski auf dem Gewissen ( B. Apitz, Nackt unter Wölfen ); 2) Er mag und will dich nicht auf der Seele haben (C. F. Mayer, Boijia); 3 ) Ich habe es auf dem Herzen (E. Toller, Ausgewählte Schriften); 4) Der Büttel hatte ein Einsehen, der Staat bewies Herz ( St. Andres, Die Liebesschaukel ); 5) Ein Andorraner, sagen sie, hat nichts mit drüben und schon gar nicht ein Kind (M. Frisch, Andorra). Существительные Gurgel, Gewissen, Seele, Herz, Kind могут быть, конечно, соотнесены с определенным семантическим полем значений, где найдется определенный глагол, идеографически тождественно маркированный с существительным, но все же основную роль играет в этих случаях ситуация речевой коммуникации. Роль ситуации можно наглядно

показать на основе следующих примеров, из которых один проходит по индексу Yx, а другой по индексу x+Z: 1) Elli hatte auf der Zunge: Ich möchte viel lieber allein essen (A. Seghers, Das siebte Kreuz); 2) Er hatte es auf der Zunge und konnte es doch nicht aussprechen (B. Uhse, Leutenant Bertram).

Сравнивая две конкурирующие формы: метафоры-предложения и фразеологические структурно-функциональные модели предложения, мы убедились в том, что методы анализа обеих конструкций должны быть различными. Для метафор-предложений подходит метод компонентного анализа. Для фразеологических СФМП - метод « привязки » МП к определенному семантическому полю значений. Интересно, что при анализе метафор-предложений необходимо рассмотреть компоненты каждого непосредственно составляющего метафору-предложение. Например, возьмем метафору-предложение: « Моя философская торпеда не попала в цель из-за реальных жизненных порогов ». Компоненты этой метафоры-предложения, а именно: « торпеда », « не попала в цель », « пороги » должны быть рассмотрены по семантическим признакам каждый в отдельности со своими определениями. В общем, создается символ, образ неудачи, беды, несчастья. Этот символ может быть включен во фрейм неудачи, беды, несчастья. Но так как подобные образования (метафора-предложение ) являются окказионализмами, зачастую весьма высокопарными, то выводить метафоры-предложения на уровень рассмотрения в рамках фреймов является мало эффективным.

Другое дело фразеологические СФМП, в которых употребляются фразеологизмы, зафиксированные в соответствующих словарях. Возьмем, к примеру, следующие фразеологические МП: 1) Der hat nun freilich das Herz und das Mundwerk auf dem rechtem Fleck ( Weltbühne ); 2) Du hast keine Nummer beim alten Herren (E. Strittmatter, Tinko); 3) Carl, bei der hast du einen Stein im Brett (W. Bredel, Die Väter). В приведенных предложениях имеет место проявление высшей ступени фразеологической связанности глагола, так как исходная МП для глагола haben показывает расширение хотя бы на один член. Но во всех приведенных примерах содержится идеографически маркированная лексика, которая « привязывает » значение фразеологического выражения к определенному лексико-семантическому полю, этот фразеологизм может быть вписан в символический фрейм.

Благодаря тому, что в современных европейских языках весьма распространены аналитические глагольно-именные словосочетания (АГИС), то есть выражения типа: бросить взгляд, выдвинуть предложение, etwas zum Ausdruck bringen, catch a cold, fare una domanda в языках стирается кардинальное противопоставление между существительным и глаголом, они сливаются воедино и выполняют символическую функцию привязки к определенному лексико-семантическому полю значений.

Таким образом, как для члена предложения, так и для части аналитического глагольного именного словосочетания, а именно метонимического употребления существительного, имеет место тенденция к " разрушению " границ между частями речи. Член предложения и

метонимическое употребление являются феноменами одного порядка: нарушая границы между частями речи, они выводят их в область прагматики. Оба эти феномена являются языковыми символами универсальной сущности, которые призваны руководить определенными идеоэтническими процессами в рамках отдельных языков.

Следует подчеркнуть, что на разных языковых уровнях приходится применять различную технологию исследования. Так, метафоры эффективно исследуются путем применения компонентного анализа, а проявление метонимии - структурно-функциональным методом. Третий компонент синтаксического рассмотрения, а именно компонент структурно-функциональной модели предложения свидетельствует о неуравновешенности языковой системы в отношении состава структурно-функциональной модели предложения.

В заключении диссертации подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы по заявленной теме.

К концу 20 века стала заметной тенденция к реабилитации интуиции и интроспекции, к отказу от жестко алгоритмического подхода, что связано с общим стремлением к учету человеческого фактора в лингвистике. Однако и в рамках нового отношения к лингвистическим исследованиям остаются важными взвешенные взаимоотношения между семантикоцентрическими и формоцентрическими воззрениями на язык. При успешных семантикоцентрических исследованиях всегда чувствуется опора на формоцентрический анализ. Так, глава неогумбольдианства Лео Вайсгербер в своем капитальном исследовании « Die ganzheitliche Behandlung eines Satzbauplans » (Weisgerber 1963 ) сумел вывести такую характерологическую черту для немецкого языка, как датив интереса, на основе моделей предложения с модификациями: Er klopfte ihm auf die Schulter; Er warf ihr den Handschuh ins Gesicht; Die Lokomotive fuhr dem Zug in die Flanke. Также фундаментальный труд X. Бринкмана „ Die deutsche Sprache. Gestalt und Leistung „ ( Brinkmannl971 ) уже по своему названию удерживает равновесие между формой и содержанием. Следует, однако, признать, что к концу 20 века семантикоцентризм занял в языкознании ведущее положение. Это нашло свое выражение в предложении А. Вержбитцкой заменить семиотический раздел языкознания, а именно семантику, прагматику и синтаксис, тремя видами семантики: лексической семантикой, грамматической семантикой и иллокутивной семантикой (Вежбицка 1983 ).

Таким образом, на рубеже веков фундаментальная идея о первичности содержания и вторичности выражения стала в мировой лингвистике основополагающей. В последние годы развитию этой идеи в немалой степени способствовала когнитивно-концептуальная лингвистика.

Процесс исторического развития лингвистического знания может быть описан как смена парадигм, в центре внимания которых находились различные составляющие акта коммуникации. В рамках логической парадигмы на первый план выдвигались общие закономерности

естественных языков. Важнейшей особенностью психологической парадигмы было включение в круг анализа языковых явлений участников языкового акта, то есть говорящего и слушающего, их различного понимания слов и выражений в процессе языкового общения. Семантико-структурная парадигма поставила в центр исследования системные отношения в языке. Современная коммуникативная парадигма вовлекает в орбиту исследований все составляющие акта коммуникации в конкретной ситуации общения, в том числе коммуникантов с их знанием о языке и мире. Объектом исследования стала элементарная коммуникативная цепочка: « автор - текст - реципиент ».

Сейчас на наших глазах формируется новый социокультурный феномен — так называемая экранная культура ( интернет). Он открывает перед языкознанием особо благоприятные перспективы. И здесь можно остановиться на пророчестве - прогнозе относительно прошедшего 20 века, сделанном И. А . Бодуэном де Куртене в 1901 / 1904 г. (Бодуэн де Куртене 1963 : 3 - 18 ). Большинство его предсказаний сбылось: наличие примата живых языков, доступных для наблюдения, максимальное использование метода эксперимента, применение математического мышления, приближение лингвистики к разряду точных наук, стремление к объективному анализу фактов, сближение с другими науками: психологией, антропологией, социологией и биологией - на почве более широких обобщений.

Мы также можем сделать прогноз, что в связи с неизбежным выходом в центр научных рассмотрений науки о человеке лингвистика, изучающая имманентную суть человека - язык, перейдет в общественном сознании из числа второстепенных в разряд главных, престижных.

На смену « Как » - лингвистике (примат таксономии ), успехами которой ознаменовался 20 век, придет « Почему » - лингвистика (примат объяснения ). И здесь без взвешенного рассмотрения, как семантики, так и формы не обойтись. Тем более, что технические возможности позволяют работать с большими массивами языковых единиц.

Обратившись к ностратической теории, можно прогнозировать эффективное использование языковых символов в рамках и этой теории языка.

Явно налицо стремление небольшим количеством элементов описать определенные сложные языковые явления. Так что не должна вызывать удивление и предпринятая в 20 - е годы 20 века Н.Я. Марром попытка описать истоки звукового языка человечества с помощью четырех элементов: SAL, BER, YON, ROIII (Лингвистический энциклопедический словарь 1990 : 335 ). На память приходит магическое число Миллера 5+- 2 для описания объема эффективности человеческой памяти. Также 5 -членная структурно-функциональная система моделей предложения, изложенная И.С. Рахманкуловой в ее докторской диссертации, была подтверждена в кандидатских диссертациях ее учеников. И согласно точке зрения Р. Гроссе ( R. Grosse, 1977) действенность любой новой научной

концепции должна быть подтверждена на историческом материале, что имело место, к примеру, в диссертации Г. Байталовой (Ва1га1о\уа 1988). Стремление лингвистов к ограниченному количеству используемых в исследованиях критериев связано, наверное, с тем, что они и существуют в языке в виде определенных символов.

Символы являются надэтническими образованиями, отражающими языковую категоризацию человеческой мысли. Поэтому можно в дальнейшем надеяться, что при помощи компьютерной техники можно создать систему символов, которую можно будет использовать для множества языков различных языковых семей. Изучение языковой символики позволит изучать языки в аспекте установления в них родственных структур.

Возможность проявления символических форм на разных уровнях свидетельствует о том, что языковая символика является мощным орудием проявления семасиологической "силы "языка.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Сидакова М.А. Проявление символизма на различных языковых уровнях. // Вопросы грамматики, семантики и методики преподавания иностранных языков. (Романо-германская филология ). Межвузовский сборник научных трудов. - Москва : Московский городской педагогический университет, 2002. - С.54 - 57 (0,25 п.л.)

2. Сидакова М.А. Метафора и метонимия как символические языковые формы. // Материалы Международной научной конференции « Язык и культура ». Сборник научных трудов. - Томск: Томский государственный университет, 2005. - (0,75 п. л.).

3. Сидакова М.А. Пути образования языковых символов по Э. Кассиреру. // Новые научные и образовательные стратегии многоуровневой подготовки педагога - филолога. Межвузовский сборник научных трудов. - Москва: Московский городской педагогический университет, 2004. - С. 54 - 60 (0,75 п. л.).

Отпечатано в ООО «НИП» г. Томск, ул. Советская, 47, тел.: 53-14-70 № заказа 8150-60 тираж 100 экз.

РНБ Русский фонд

2007-4 6895

15 инзл 2иь5

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сидакова, Марина Александровна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ЯЗЫКОВАЯ КАТЕГОРИЗАЦИЯ МЫСЛИ

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

ГЛАВА 2. ЧАСТИ РЕЧИ, ЧЛЕНЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ И КОМПОНЕНТЫ МОДЕЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЯ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ НА СИНТАКСИЧЕСКОМ УРОВНЕ

2.1. Части речи versus члены предложения

2.2. Компоненты структурно-функциональных моделей предложения как потенциальные языковые символы

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

ГЛАВА 3. МЕТАФОРА И МЕТОНИМИЯ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ НА ЛЕКСИЧЕСКОМ УРОВНЕ

3.1. Метафора-предложение как проявление высшей формы щ метафоризации

3.2. Структурно-функциональная модель предложения как форма выражения метонимической символизации

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Сидакова, Марина Александровна

В настоящее время ведущим направлением в языкознании является концептуально - когнитивная лингвистика. Следует отметить, что это направление впитало в себя все то положительное, чего в свое время добилась функциональная грамматика, где происходило параллельное исследование лексики и грамматики, а точнее взаимосвязи лексики и грамматики. Опираясь на теорию Ф. де Соссюра об языковом знаке, представитель функциональной грамматики видели возможность рассматривать двусторонность языкового знака как на пути от текста к смыслу, так и на пути от смысла к тексту. Первый путь позволяет иногда увидеть такие закономерности, когда отдельные базисные языковые феномены дают ключ к пониманию целой серии языковых манифестаций.

Отдельные высказывания корифеев отечественного языкознания, а именно A.A. Потебни, Ф.Ф. Фортунатова, A.M. Пешковского, JI.B. Щербы, А.Ф. Лосева о языковой категоризации человеческой мысли, о символической силе такой категоризации позволяют нам считать, что определение символической силы таких базисных языковых феноменов является актуальным и на сегодняшний день. В качестве базисных феноменов нами были избраны части речи, члены предложения, компоненты моделей предложения на синтаксическом уровне и метафора, метонимия на лексическом уровне.

Интересно к этой проблеме подошел Ю. С. Степанов, который отметил, что вопрос о формализации - это вопрос о форме предложения в семиологической типологии синтаксиса. Данный автор считает, что его концепция принадлежит к тому направлению, в котором не отрицается аналогия между семантическим строением слова и семантическим строением предложения (Степанов 1981:212). A.B. Бондарко в свою очередь считает, что постоянный, «жестко прикрепленный» признак грамматической формы - это сильное выразительное средство языка (Бондарко 2002 : 355).

Жестко прикрепленные» признаки не всегда авторами, которые видят в этом остов построения языка, называют символами. Но большая часть лингвистов, занимавшихся этой проблематикой, склоняется к тому, чтобы употреблять и то понятие. Как отмечает М. Верено в своей статье в ежегодном журнале «Symbolon", что на западе ощущается оживление интереса к рассмотрению символизма в мышлении и языке. (Vereno 1971: 5 - 12). Этот повышенный интерес можно заметить в преддверье наступления эры когнитивно - концептуальной лингвистики. Здесь следует назвать такие имена, как М. Шлезингер (Schlesinger 1967), М. Верено (Vereno 1971), 3. Крайтлер ( Kreitler 1965), Э. Ленер (Е. Lehner 1950), Б. Тум (В. Thorn 1972), Л.В. Уваров (Уваров 1971).

Таким образом мы можем отметить интерес западной лингвистической мысли к использованию символов в языке. Конечно, здесь нельзя упускать из виду, что символизм, как литературоведческое течение был всегда широко представлен в филологии, особенно на русской почве. Однако такие крупнейшие языковеды, как В.Г. Адмони и С.Д. Кацнельсон, не называя термина „символ", использовали понятие языкового символа в своих основополагающих трудах: „Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики" (Адмони 1988, „Типология языка и речевое мышление" (Кацнельсон 1970).

В зарубежной же лингвистике возникла целая школа Э. Кассирера, которая занималась в основном рассмотрением функционирования символа в языке. (Mark- Wogau 1936, Kümmel 1952, Etelt 1972). При всех успехах концептуально - когнитивной лингвистики не следует забывать важность обращенности к языковой форме, свойственную отечественному языкознанию.

Исходя из определения символа, данного в одной из философских энциклопедий (Enciclopedia filosófica 1957), а именно: «. символ есть не что иное, как особый случай знака. В основании символа, как и вообще знака, лежит связь, могущая быть какой угодно, - онтологическая связь, проистекающая из формальной аналогии, а также отдаленная так называемая несобственная связь, т.е. чисто условная; но то, что его характеризует, есть прежде всего допущение, что подобная связь достигает полной взаимозаменяемости, когда символ выступает вместо того, что в нем символизируется, и выполняет все его функции», можно считать, что, анализируя символические формы, мы тем самым углубляемся в механизм функционирования языка, с одной стороны, и устанавливаем какие-то особые т отношения между знаком и его содержанием, с другой стороны. При большом распространении исследований по когниции, некоторое возвращение к языковой форме, тем более ее базисным проявлением, является весьма актуальным. Тем более, опираясь на концепцию Э. Бенвениота, символизацию можно понимать как основу мышления и как основу всякого понимания и обозначения и тем самым и всей языковой коммуникации и культуры (Бенвениот 1974:28-32).

Объектом исследования в данной диссертации являются следующие языковые явления: на синтаксическом уровне - части речи, члены предложения, компоненты моделей предложения, на лексическом уровне -метафора и метонимия.

Предметом исследования является функционирование частей речи, членов предложения и компонентов моделей предложения, метафоры и . метонимии как символических языковых форм.

Гипотезой исследования можно считать предположение, что на всех языковых уровнях можно отметить проявление языкового символизма, однако проявление степени этого символизма будет у различных языковых форм различным. Причем, часть символических языковых феноменов можно будет отнести к сфере проявления идеоэтничности. А часть таких феноменов можно будет определить как универсальные.

Целью исследования является установление у частей речи, членов предложения, компонентов моделей предложения (на синтаксическом уровне), у метафоры и метонимии (на лексическом уровне) символических свойств.

Для достижения этой цели решаются следующие задачи:

1) Определяется отношение символа к знаковой теории языка;

2) Дается уточненное определение символа;

3) Вскрывается специфика проявления символа на синтаксическом и лексическом уровне;

4) Определяется ведущий член в проявлении символизма в триаде: часть речи - член предложения - компонент модели предложения и в парном соотношении: метафора - метонимия;

5) Устанавливается идеоэтничность и универсальность рассматриваемых символических форм.

В соответствии с общей целью и указанными задачами на защиту выносятся следующие положения:

- Наряду с теорией языкового знака рассмотрение символических отношений на разных языковых уровнях дает возможность соотнести языковой знак с мыслительным знаком и, наоборот, мыслительный знак с языковым знаком, т.е. установит некоторые закономерности когниции.

- При всем большом объеме литературы по вопросу проявления символичности в языке напрашивается в первую очередь рассмотрение наиболее базисных языковых феноменов, как то: частей речи, членов предложения, компонентов моделей предложения в синтаксисе, метафоры и метонимии в лексикологии. Рассмотрение вышеперечисленных языковых феноменов позволяет разделить их на идеоэтнические (части речи), компоненты моделей предложения, метафоры и универсальные (члены предложения, метонимия).

- Сравнение идеоэтнических и универсальных свойств символических форм выводит учение о символах на уровень рассмотрения их как изначальных фигур языка (здесь следует вспомнить широкое распространение синекдох на древних стадиях развития языков).

- Члены предложения и метонимические формы являются символическими формами разного порядка. Оба языковых феномена являются знаком знака и стирает границы между частями речи как идеоэтническими языковыми формами.

Научная новизна работы состоит в рассмотрении символической силы некоторых языковых феноменов как синтаксического, так и лексического уровня.

Теоретическое значение работы состоит в преломлении теории языкового знака в теории языковых символов, являющихся проявлением человеческой когниции.

Практическое значение диссертации заключается в том, что теоретические результаты исследования могут быть использованы в лекциях по общему языкознанию, на семинарских занятиях по данной дисциплине, при написании учебно-методических пособий, а также в научно-исследовательской работе студентов.

Материалом исследования послужили 180 трудов отечественных и зарубежных авторов, посвященные проблеме проявления языковых символов, разделы, освещающие эту проблему в 20 энциклопедических изданиях, а также немецкие языковые примеры из 45 литературных произведений как наиболее красочно манифестирующих проявление таких символических языковых явлений, как компонентный состав моделей предложения и метонимия в аналитических глагольно-именных словосочетаниях.

Методы исследования определяются конкретными задачами каждого этапа. Работа основана на извлечении теоретического и практического материала из научных монографий и статей, а также различных словарей и справочников. Используется ряд традиционных лингвистических методов: компонентный анализ, трансформационный метод, структурный метод (метод выявления языковой системности в рамках структурно-функциональных моделей предложения).

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на кафедре общего и германского языкознания МГПУ (2003 г.). По теме диссертации был сделан доклад на научно-теоретической конференции МГПУ (Москва, 2002 г.). Основные положения исследования и его отдельные аспекты изложены в двух опубликованных статьях.

Задачи диссертационного исследования определили его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка цитируемой или использованной литературы, а также списка использованных словарей и источников примеров.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Проявление символических форм в языке"

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3

1. В рамках данной главы решается вопрос о статусе метафоры, с одной стороны,и о статусе метонимии, с другой стороны.

2. Нами был выбран путь сравнения конкурирующих форм, а именно метафоры-предложения и фразеологической модели предложения, находящейся на самой высшей ступени фразеологической связанности глагола.

3. Метафоры-предложения, являющиеся, как правило, авторскими метафорами, т.е. средством проявления языка как искусства, подчиняются закономерности манифестации актуальной семантической валентности. Их символический потенциал заключен в рамках различных ситуативных фреймов, их коммуникативная кодифицированность невсегда безупречна.

4. В отличие от метафор-предложений фразеологические словосочетания в рамках моделей предложения имеют явно выход на символический способ описания действительности. Поэтому существует возможность представления этих фразеологизмов в таком виде: Хх + Yy =Yx, где прописные X и Y являются соответственно выражением лексического значения глагола и существительного, а строчные х и у соответственно выражением грамматического значения глагола и существительного. Возможно также представление символического содержания модели предложения формулой: Хх + Yy = Z, где Z является символом определенной ситуации.

5. Интересно, что носителем символа во фразеологических моделях предложения является метонимия в форме обозначения соматизма или предмета человеческого обихода. Такие слова, как «глаза, ухо, голова», das Auge, das Ohr,der Kopf, der Kragen, das Wort встречаются на всех уровнях фразеологизации: как на высшей, так и на средней и на низшей.

6. Наряду с синегдохами (бахуврихи) в индоевропейских языках большую роль играют также словообразовательные моменты.Так, в русском языке и в немецком языке существительные, образованные от глаголов с помощью суффиксов также входят в средства выражения символизации. Мы можем сравнить: « выразить благодарность », и Gesellschaft leisten.

7. При том положении, что переносные значения у глаголов представлены примерно 95% от всего объема глагольных значений, метонимия в сфере тропов играет безусловно как символическая форма большую роль, чем метафора. Но это не означает, что метафорические выражения, метафоры-слова не могут иметь символического смыслового содержания, особенно метафоры-сравнения.

8. Не имело, видимо, смысла углубляться во все слои метафор, так как, по нашему мнению, мы смогли исследовать самый мощный слой символического употребления, а именно употребления фразеологических словосочетаний в МП как наиболее ярко выражающее символический аспект знака знака на лексическом уровне языка.

9. Конечно, этот знак знака будет несколько иным, чем члены предложения на синтаксическом уровне. Но в обоих случаях мы сталкиваемся со стремлением языка, обладающего базисными феноменами, сделать их основой проявления связи формы и содержания для языковой категоризации мысли.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К концу 20 века стала заметной тенденция к реабилитации интуиции и интроспекции, к отказу от жестко алгоритмического подхода, что связано с общим стремлением к учету человеческого фактора в лингвистике. Однако и в рамках нового отношения к лингвистическим исследованиям остаются важными взвешенные взаимоотношения между семантикоцентрическими и формоцентрическими воззрениями на язык. При успешных семантикоцентрических исследованиях всегда чувствуется опора на формоцентрический анализ. Так, глава неогумбольдианства Лео Вайсгербер в своем капитальном исследовании „Die ganzheitliche Behandlung eines Satzbauplans" (Weisgerber 1963) сумел вывести такую характрологическую черту для немецкого язвка, как датив интереса, на основе моделей предложения с модификациями: Er klopfte ihm auf die Schulter; Er warf ihr den Handschuh ins Gesicht; Die Lokomotive fuhr dem Zug in die Flanke. Также фундаментальный труд X. Бринкмана „Die deutsche Sprache. Gestalt und Leistung" (Brinkmann 1971) уже по своему названию удерживает равновесие между формой и содержанием. Следует, однако, признать, что к концу 20 века семантикоцентризм занял в языкознании ведущее положение. Это нашло свое выражение в предложении А. Вержбицкой заменить семиотический раздел языкознания, а именно семантику, прагматику и синтаксис, тремя видами семантики: лекической семантикой, грамматической семантикой и иллокутивной семантикой (Вержбицка 1983). Таким образом, на рубеже веков фундаментальная идея о первичности содержания и вторичности выражения стало в мировой лингвистике основополагающей. В последние годы развитию этой идеи в немалой степени способствовала когнитивно-концептуальная лингвистика.

Процесс исторического развития лингвистического знания может быть описан как смена парадигм, в центре внимания которых находились различные составляющие акта коммуникации. В рамках логической парадигмы на первый план выдвигались общие закономерности естественных языков. Важнейшей особеннотью психологической парадигмы было включение в круг анализа языковых явлений участников языкового акта, то есть говорящего и слушающего, их различного понимания слов и выражений в процессе языкового общения. Семантико-структурная парадигма поставила в центр исследования системные отношения в языке. Современная коммуникативная парадигма вовлекает в орбиту исследований все составляющие акта коммуникации в конкретной ситуации общения, в том числе коммуникантов с их знанием о языке и мире. Объектом исследования стала элементарная коммуникативная цепочка: „автор - текст -реципиент".

Сейчас на наших глазах формируется новый социокультурный феномен -так называемая экранная культура (интернет). Он открывает перед языкознанием особо благоприятные перспективы. И здесь можно остановиться на пророчестве-прогнозе относительно прошедшего 20 века, сделанном И.А. Бодуэном де Куртене в 1901/1904 г. (Бодуэн де Куртене 1963: 3-18). Большинство его предсказаний сбылось: наличие примата живых языков, доступных для наблюдения, максимальное использование метода эксперимента, применение матиматического мышления, приближение лингвистики к разряду точных наук, стремление к объективному анализу фактов, сближение с другими науками: психологией, антропологией, социологией и биологией - на почве более широких обобщений.

Мы также можем сделать прогноз, что в связи с неизбежным выходом в центр научных рассмотрений науки о человеке, лингвистика, изучающая имманентную суть человека - язык, перейдет в общественном сознании из числа второстепенных в разряд главных, престижных.

На смену „ Как "-лингвистике (примат таксономии), успехами которой ознаменовался 20 век, придет „Почему" - лингвистика (примат объяснения). И здесь без взвешенного рассмотрения как семантики, так и формы не обойтись. Тем более, что технические возможности позволяют работать с большими массивами языковых единиц.

Обратившись к ностратической теории, можно прогнозировать эффективное использование языковых символов в рамках и этой теории языка.

Нас заинтересовал тот факт, что ведущий отечественный германист О.И. Москальская назвала части речи в рамках своей теории (Москальская 1983) особыми по важности грамматическими категориями. Можно вспомнить здесь и то, что Г. Глинц охарактеризовал в своем труде члены предложения как идеальные части речи (Н. Glinz, 1957).

Явно налицо стремление небольшим количеством элементов описать определенные сложные языковые явления. Так что не должна вызывать удивление и предпринятая в 20-е годы XX в. Н.Я Марром попытка описать истоки звукового языка человечества с помощью четырех элементов: SAL, BER, YON, ROII1 (Лингвистический энциклопедический словарь 1990:335). На память приходит магическое число Миллера 5 + - 2 для описания объема эффективности человеческой памяти. Также 5-членная структурно-функциональная система моделей предложения, изложенная И.С «►,

Рахманкуловой в ее докторской диссертации, была подтверждена в кандидатских диссертациях ее учеников. И согласно точке зрения Р. Гроссе (R.Grosse, 1977) действенность любой новой научной концепции должна быть подтверждена на историческом материале, что имело место, к примеру, в диссертации Г. Байталовой (Baitalovva 1988).

Стремление исследователей к ограниченному количеству используемых в исследованиях критериев связано, наверное, с тем, что они и существуют в языке в виде определенных символов.

Начнем с частей речи. Теория частей речи прекрасно разработана у В.В. Виноградова. Он опирается на пять критериев, хотя обычно используются три критерия. У В.В. Виноградова это следующие критерии: 1) синтаксические функции; 2) морфологический строй и формы слов;

3) лексические значения; 4) различные способы отражения действительности; 5) особый характер грамматических категорий, связанный с той или иной частью речи (Виноградов 1947 : 38). И оказывается, что даже пятый пункт об особом характере грамматических категорий у той или иной части речи не является лишним. Так, у О.И. Москальской используются традиционно три критерия классификации частей речи, при этом она выделяла 14 частей речи (Москальская 1983: 50). Но жесткость некоторых конструкций немецкого языка заставляет дробить предложенную О.И. Москальской классификацию. Так, в духе 5-го пункта классификации В.В. Виноградова, следует рассматривать немецкие локативы, темпоративы, обстоятельства образа действия, причинные обстоятельства и обстоятельства цели следующим образом:

DZ1 - наречие времени / точка, граница во времени; ориентированность во времени/;

DZ2 - наречие времени / протяженность во времени/;

DZ3 - наречие времени/ повторяемость во времени/;

DZ1/N2 - существительное в родительном падеже в функции DZ1 ;

DZ2 /N4 - существительное в винительном падеже в функции DZ2 ;

DZl/PxNy - существительное с предлогом в функциии DZ1;

DZ2/PxNy - существительное с предлогом в функции DZ2 ;

DR1 - наречие места / статичного/;

DR2 - наречие направления ;

DR1/N4 - существительное в винительном падеже в функции DR1; DR2/PxNy - существительное с предлогом в функции DR2; DM - наречие образа действия;

DM/N4 - существительное в винительном падеже в функции DM ; DM/PxNy - существительное с предлогом в функции DM ; DK - наречие причины;

PxNy/DK - существительное с предлогом в функции DK; D Ziel - наречие цели;

PxNy/Dziel - существительное с предлогом в функции DZiel.

Особенно наглядно жесткость немецких конструкций проявляется при противопоставлениии ЭРЛ и 0112.

Таким образом, части речи действительно являются особо важными категориями (их можно назвать и лексико-грамматическими категориями, но именно они дают импульс, стимул для системного восприятия лексики любого языка). Так, совершенно справедливо выделил В.В. Виноградов-среди частей речи в русском языке категорию состояния. Вопрос о категории состояния как об особом разряде слов в русском языке был впервые поставлен Л.В. Щербой, очертившим круг относящихся сюда фактов, хотя, со свойственной ему научной осмотрительностью, он воздержался от каких-либо категорических суждений (Щерба 1928: 16 - 18). Гораздо более решительно выступил по этому поводу В.В. Виноградов, признавший категорию состояния особой частью речи (Виноградов 1947:725). Правда, эта категория даже в исчерпывающе подробном описании В.В. Виноградова представляется с морфологической точки зрения весьма пестрой. Речь идет в основном о кратких формах прилагательных и причастий (рад, доволен, должен, взволнован, обязан), о наречиях (завидно, печально, холодно, больно) и об обеспредмеченных существительных (пора, время, недосуг), выступающих в роли именных предикативов при глагольной связке, частью в безличных, частью в личных конструкциях с общим значением состояния (в очень широком смысле) (Виноградов 1947: 399 - 421). Слова из категории состояния, согласно В.В. Виноградову, по внешнему облику отличаются от прилагательных и существительных отсутствием форм склонения и наличием форм времени, от наречий - формами времени и неспособностью качественно определять глагол и прилагательное (Виноградов 1947:401).

Выделяемые в основном в одну группу по своей синтаксической функции эти именные и наречные предикативы обнаруживают признаки вербализации (атрофия склонения у кратких прилагательных, превращение существительных в несклоняемые слова, приобретение форм глагольного управления - способность иметь при себе дополнения и обстоятельства, а также сочетаться с инфинитивами).

Аналогии подобной вербализации именных предикативов, преимущественно с модальным значением, были обнаружены A.B. Исаченко в древнегреческом, латинском, романских и славянских языках (Исаченко 1955:48-68).

В таком языке, как русский, где именной предикатив в настоящем времени обычно употребляется без глагольной связки, он тем самым несет в себе всю тяжесть предикативного значения, и процесс вербализации выступает особенно очевидно. Здесь мы можем усмотреть в этой группе слов проявление особой символизации процессуальности.

В.З. Панфилов выделил для алтайских и палеоазиатских языков в качестве особой части речи так назыаемые образные слова. Возьмем нивхский материал по В.З. Панфилову: к bicKHOHq тарк кошка -прыг ; вапак к лы 3pqTOX мыд: q адр q адр Ьад - его тесть слушает, что снаружи: цап-царап (Панфилов 1948 ). В русском языке - это междометия, по A.A. Шахматову - глагольные междометия. В.В. Виноградов называет их эквивалентами глагола. Академическая грамматика русского языка приводит слова: бац, бах, бух, бултых, трах, хвать, хлоп, шасть, шварк, щелк как примеры выражения мгновенно совершившегося действия. Быстрота и резкость движения хорошо чувствуется в следующих предложениях: Тихохонько медведя толк ногой; и вдруг бедняжку цап-царап (Грамматика русского языка 1952:679).

Такое же явление мы можем отметить в немецких аналитичеких глагольно-именных словосочетаниях (АГИС), когда целые словосочетания несут предикативные признаки, но смысл языковой единицы определяется существительным, которое привязывает все словосочетание к определенному лексико-семантическому полю. В немецком языке очень распространены словосочетания с существительными-соматизмами: Kopf, Auge, Ohr, Hand, например: j-m den Kopf verdrehen, den Kopf verlieren, j-m den Kopf waschen, sich etwas aus dem Kopf schlagen. Здесь мы видим выход значения слова за рамки своей части речи.

Благодаря тому, что в современных европейских языках весьма распространены аналитические глагольно-именные словосочетания, то есть выражения типа бросить взгляд, выдвинуть предложение, etwas zum Ausdruck bringen, catch a cold, fare una domanda, в языках стирается кардинальное противопоставление между существительным и глаголом, они сливаются воедино и выполняют символическую функцию привязки к определенному лексико-семантическому полю значений.

Таким образом, как для члена предложения, так и для части аналитического глагольного именного словосочетания, а именно метонимического употребления существительного, имеет место тенденция к «разрушению» границ между частями речи. Член предложения и метонимическое употребление являются феноменами одного порядка: нарушая границы между частями речи они выводят их в область прагматики. Оба эти феномена являются языковыми символами универсальной сущности, которые призваны руководить определенными идеоэтническими процессами в рамках отдельных языков.

Символы являются надэтническими образованиями, отражающими языковую категоризацию человеческой мысли. Поэтому можно в дальнейшем надеяться, что при помощи компьютерной техники можно создать систему символов, которую можно будет использовать для множества языков различных языковых семей. Изучение языковой символики позволит изучать языки в аспекте установления в них родственных структур.

Следует подчеркнуть, что на разных языковых уровнях приходится применять различную технологию исследования. Так, метафоры эффективно исследуются путем применения компонентного анализа, а проявление метонимии - структурно-функциональным методом. Третий компонент' синтаксического рассмотрения, а именно компонент структурнофункциональной модели предложения свидетельствует о неуровновешенности языковой системы в отношении состава СФМП.

Возможность проявления символических форм на разных уровнях свидетельствует о том, что языковая символика является мощным орудием проявления семасиологической «силы» языка.

Список научной литературыСидакова, Марина Александровна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абрамов Б.А. Типология простого предложения в современном немецком языке. М., 1971.

2. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л., 1988.

3. Адмони В.Г. О многоаспектнодоминантном подходе к грамматическим явлениям. ВЯ. М. 1961., №2.

4. Адмони В.Г. Партитурное строение речевой цепи в системе грамматических значений предложения. НДВШ ФН., 1965, №3.

5. Адмони В.Г.Типология предложения. Исследования по общей теории грамматики. М., 1968.

6. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.2 Интегральное описание языка и системная лексикография. М., Школа «Язык руской культуры», 1995. с. 767.

7. Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967.

8. Арутюнова Н.Д.Предложение и его смысл: логико-семантические проблемы. М., 1976.

9. Арутюнова Н.Д.Специфика языкового знака //иОбщее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М.,1970.Т.1.С.170-196.

10. Арутюнова Н.Д.Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.,1988.

11. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2 изд., испр. М. 1999.

12. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию.Т.2, М.,1963.

13. Бенвениот Э.Общая лингвистика. М., 1974. С. 28-30.

14. Бондарко А.В.Теория значения в системе функциональной грамматики. На материале русского языка. М., 2002.

15. Ван Ли. Части речи // НСЛ. XXII. М., 1989. С. 37-53.

16. Вежбицка А. Восприятие: семантика абстрактного словаря. НСЛ.ХУШ.М., 1986.

17. Вежбицка А. Семантические примитивы. М., 1983.

18. Вежбицкая А.Язык. Культура. Познание. М., Русские словари, 1996.-411с.

19. Виноградов В.В. Избранные труды: исследование по русской грамматике. М., 1975.

20. Виноградов В.В. Из историии зучения русского синтаксиса (от Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М., 1958.

21. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М-Л., 1947.

22. Виноградов В.В. Русский язык: грамматическое учение о слове.2-е изд. М., 1972.

23. Воробьева Г.К. Система членов предложения как важнейшая информационная технология человеческой цивилизации // Филологические науки. М., 2004 №5. С.34-41.

24. Гак. В.Г. К проблеме общих семантических законов // Общее и романское языкознание. М., 1972.С. 144- 157.

25. Гак В.Г.К типологии лингвистических номинаций // Языковые номинации. Общие вопросы. М., 1977.С. 230 294.

26. Гальперин И.Р. Информативность языка. М., 1974.- 173 с.

27. Гальперин И.Р. Относительное употребление терминов « значение »,смысл »,« содержание » в лингвистических работах. НДВШ ФН. 1982, №5. С. 34-43.

28. Грамматика русского языка. Т.1.М.-Л., 1947.

29. Жирмунский В.М. Общее и германское языкознание. Л., 1976.

30. Звягинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. М.,1973.

31. Злобина Н.И. Семантика основных глаголов знания в немецком языке и их синтаксические и словообразовательные потенции. Дис. . канд. филол. наук. М., 1976.

32. Иорданская Л.И. Два оператора глагольных словосочетаний с сильным управлением. М., 1961.

33. Караулов Ю.Н. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности // Русский ассоциативный словарь. Кн. 1. Прямой словарь: от стимула к реакции. М., 1994.

34. Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие о функции. Спб., 1912.

35. Кассирер Э. Философия символических форм. Язык. Т.1.М. Спб., 2002, 270с.

36. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение . М .- Л ., 1965, С. 87- 104.

37. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.-Л: Наука 1965 110 с.

38. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л: Наука 1972.-216 с.

39. Кибрик А.Е. Очерки по общим прикладным вопросам языкознания: (Универсальное, типовое и специфическое в языке). М.изд.во. Моск. ун-та. 1992-320 с.

40. Кожевникова Л.А. Лексическая и синтаксическая характеристика глаголов мышления в современном немецком языке. Дис . канд. филол. наук. М. 1970.

41. Колшанский Г.В. Лингво-гносеологические основы языковой номинации. Языковая номинация. Общие вопросы. М., 1977. С. 99- 147.

42. Колшанский Г.В. О языковом механизме порождения текста // В. Я . 1983. №3. С. 44-51.

43. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М. 1997.

44. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // НЗЛ. М. Прогресс. 1988. XXIII-С. 12-51.

45. Латышев JI.K. Лексико-семантическая сочетаемость глаголов обладания существительными в современном немецком языке. Дис. канд. филол. наук. М., 1973.

46. Лосев А.Ф.Введение в общую теорию языковых моделей. М., 1968.

47. Лосев А.Ф.О коммуникативном значении грамматических категорий // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. В.И. Ленина. Т.234: Статьи и исследования по языкознанию и классической филологии. М., 1965.

48. Лосев А.Ф.Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976 -367с.

49. Мещанинов И.И. Глагол. Л., 1982.

50. Мещанинов И.И. Соотношение логических и грамматических категорий. Язык и мышление. М., 1967.

51. Мещанинов И.И.Члены предложения и части речи. М., 1978.

52. Москальская О.И. Некоторые вопросы моделирования предложения'// Иностр. языки в школе. М., 1973. №1.

53. Москальская О.И. Системный подход к синтаксису предложения // Иностр. языки в школе. М., 1971. №6.

54. Ольховиков Д.Б. Предметное и символическое в метафорическом типе метафорического мышления // Текст как объект лингвистического анализа. М., 1993.

55. Павиленис Р.И. Проблемы смысла: Современный логико-философский анализ языка. М., 1983. С.276.

56. Парамозская Н.И. Развернутое поле глаголов явлений природы в современном немецком языке. Дис. канд. филол. наук. М., 1970.

57. Пешковский A.M. В чем же, наконец, сущность формальной грамматики. Избранные труды. М., 1959.

58. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М., 1956.

59. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. 1-Й. М., 1958.

60. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. Т. IV. Вып. И. М., 1977.

61. Потебня A.A. Мысль и язык. 3-е изд. Харьков, 1913.

62. Потебня A.A. Мысль и язык. Киев. Спито, 1993-190 с.

63. Солнцев A.B. Виды номинативных единиц// ВЯ. 1987. №2-С.133-136.

64. Рахманкулова И-Э.С. Функциональная грамматика. Ч -1-Й. Мичуринск 1994.

65. Ротгольц A.B. Семантика глаголов покоя в современном немецком языке. Дис. канд. филол. наук. Д., 1968.

66. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. Семиологическая грамматика. М., 1981-360 с.

67. Степанова М.Д. Грамматическое моделирование // Иностр. языки в школе. М.,1963 .№3.

68. Семантические типы предикатов //Отв. редактор О.Н. Селиверстова. М., 1982.

69. Силина И.Н. Глаголы legen, setzen, stellen в современном немецком языке. Дис. канд. филол. наук. Тула, 1970.

70. Сусов И.П. Глагольные конфигурации в современном немецком языке. Автореф. Канд. филол. наук. М., 1969.

71. Тарасов В.К. Словесная метафора как знак. Автореф. .Канд. филол. наук. Л., 1976-29 с.

72. Теория литературы. М., Прогресс, 1990-511 с.

73. Уваров Л.В. Образ, символ, знак. Анализ современного гносеологического символа. Минск, 1967.

74. Уваров Л.В. Символизм в познании. Минск, 1971.

75. Фортунатов Ф.Ф.Сравнительное языковедение. Избранные труды. Т. 1. М., 1956.

76. Очерки по теории языкознания. М., 1982.

77. Хазагеров Г.Г.Фигура: метаязыковой аспект. Дис. д-р филол. наук. Ростов, 1995-304 с.

78. Хахалова С.А.Категория метафоричности (формы, средства выражения, функции). Дис. д-ра филол. наук. Иркутск 1997.

79. Хахалова С.А. Связь метафоры с мышлением // Фразеология и личность. Межвуз. сб. науч. тр. Иркутск, 1995. С. 91-104.

80. Храмова r.A.Verba dicendi в немецкой разговорной речи. Дис. . канд. филол. наук. М., 1983.

81. Цзыдун Фу. Разграничение и распознавание частей речи // H3JI. XXII. М., 1989-108 с.

82. Шафф А. Введение в семантику. М., 1963.

83. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. Вып. II. JL, 1927.

84. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики ( на материале русского языка ). Дис. д-ра филол. наук. М., 1969.

85. Щерба Л.В.Избранные работы по русскому языку. М., 1957.

86. Щерба Л.В. О частях речи в русском языке // Русская речь. JI., 1928. С. 16-18.

87. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974.

88. Щербакова A.B. Синтаксическая и лексико-семантическая сочетаемость глаголов приема и изъятия в современном немецком языке (на материале глаголов (nehmen, ergreifen, entnehmen, entreißen, rauben и stehlen). Дис. канд. филол. наук. Ярославль 1973.

89. Albrecht E.Die Beziehungen von Erkenntnistheorie, Logik und Sprache. Halle //Saale, 1956

90. Albrecht E. Die Erkenntnistheoretische Problematik des sprachlichen Zeichens // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 1961. №3. S. 358-367.

91. Apostel L. Symbole et parole // Cahiers Internationaux de cymbolisme. 1973. P. 22-23.

92. Baatz.W. Zur Wort-und Bedeutungsgeschichte von Symbol//Jahrbuch für Psychologie und Psychotherapie. 1955.

93. Black M. Modells and metaphors. Studies in language and philosophie. Itace, NJ, 1962-267p.

94. Bock H. Semantiche Relativität. Göttingen-Toronto-Zürich: Verlag für Psychologie, 1990-286s.

95. Brinkmann H. Die deutsche Sprache: Gestalt und Leistung. Düsseldorf. 1971.

96. Broock-Rose Chr. A grammar of metaphors. London: Secher@Warburg. 1956-343p.

97. Buchholz M.B. Metaphernanalyse. Göttingen: Vandenhohech und Ruprecht. 1993-329s.

98. Bühler K. Sprachtheorie: Die Darstellungsfunktion der Sprache. Jena. 1934.

99. J. Cambell. The symbol without meaning // Eranos, 26. 1957. P. 415-476.

100. Burchhardt. Die Lehre vom Symboln der großen Überlieferungen des Ostens und Westens // Symbolon, Bd 3. Basel-Stuttgart 1962.

101. Cassirer E. Das Symbolproblem und seine Stellung im System der Philosophie // Zeitschrift für Ästhetik und allgemeine Kunstwissenschaft. Bd. 21. Stuttgart, 1927.

102. Cassirer E. Der Begriff der symbolischen Form im Aufbau der Geisteswissenschaften // Vorträge der Bibliothek Warburg 1921/1922. Leipzig.

103. Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Dritter Teil. Phänomenologie der Erkenntniss. Berlin, 1929.

104. Cassirer E. Wesen und Wirkung des Symbolbegriffs. Darmstadt, 1956.

105. Cassirer E. Zur Logik des Symbolbegriffs // Theoria, 2.Göteborg, 1938.

106. Cirlot J.E. A dictionary of symbols, New Jork, 1962.

107. Ducasse C. J. Szmbols, signs and signals //The journal of symbolic logic. 1939, vol. 4 №2. p. 41-52.

108. Engel U. Satzbaupläne in der Alltagssprache. Düsseldorf. 1967.

109. Erben J. Abriß der deutschen Grammatik. Berlin, 1964.

110. Ettel W. Der Mythos als symbolische Form. Zu Ernst Cassirers Mythointerpretation//Philosophische Perspektiven, 4, 1972. S. 59-73.

111. Faye J.P. Langage, signes, symbols//Esprit. Paris, 1961, annee29,№9. p. 330-335.

112. Forstner D. Die Welt der Symbole. Innsbruck, 1967.

113. Fingeeten P.The Eclipse of symbolism, Columbia, 1970.

114. Jätschenberger R. Symbole. Anfangsgründeeiner Erkenntnistheorie. B.l. Karlsruhe, 1920.

115. Jätschenberger R. Zeichen, die Fundamente des Wissens.Stuttgart, 1932.

116. Gombrich E.H. Symbols and valus // XIII. Symposium of the conference on science, philosophi and religión, 1954.

117. Grebe P. Der Große Duden: Grammatik der deutschen Gegenwartssprache. L., 1962.

118. Hamann R. Das Symbol. Berlin. 1902.

119. Hirt H. Indogermanische Grammatik. Bd. 3. Heidelberg, 1928.

120. Hompf A. Symbolgattungen. Münster, 1904.

121. Jones E. Die Theorie der Symbolik // Internationale Zeitschrift für ärztliche Psychoanalyse, 5,1919.

122. Jung P. Die sprachliche Geltung eines Satzbauplanes. Bonn, 1966.

123. Keller R. Sprachwandel: von der unsichtbaren Hand in der Sprache. Tübingen: Francke, 1990-218 S.

124. Keller-Bauer B. Metaphorisches Verstehen: Eine lingwistische Rekonstruktion metaphorischer Kommunikation. Tübingen: Nimayer 1984-98S.

125. Kurilowicz J. The Inflectional Categories of Indo-European. Heidelberg, 1964.

126. Kurz J. Metapher, Allegorie, Symbol. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1933-107S.

127. R. von Kümmel. Der Begriff des „Symbols" in der Philosophie Ernst Kassirers. Dissert., Bonn, 1985.

128. Langer S.K. On Cussirers theorie of language and myth // The philosophy of E. Cussirer, New Jork, 1958. p. 379-400.

129. Leinfellner E. Semantische Netze und Textzusammenhang. Frankfurt a. M: Berlin; Bern; New Jork; Paris; Wien: Lang, 1992-549 S.

130. Lerch E. Vom Wesen des sprachlichen Zeichens. Zeichen oder Symbol // Acta Linguistika 1939. S. 145-161.

131. Levin S.The semantic of metaphor. Baltimore, London. John Hopkins Univ. Press. 1977-11-158 p.

132. Lüdi G. Metapher und lexikalische Arbeit // Texte, Sätze, Wörter und Moneme. Festschrift für Klaus Heger zum 65. Geburtstag. Heidelberger Orientverlag. 1993. S. 471-498.

133. Michel A. Symboles // Dictionnaire de theoloque catholiqne, vol. 14, Paris, 1946.

134. Marc Wogan K. Der Symbolbegriff in der Philosophie Ernst Cassirers // Theoria, 2. 136, p. 279-332.

135. Müri W. Symbolon.Wort- und sachgeschichtliche Studie, Bern, 1931.

136. Paulus J. La fonction symbolique et la langage, Paris, 1960.

137. Platzhoff-Lejeune L. Das Symboliche. München, 1902.

138. Pohl J. Symboles et Iangages 2 vol.Paris, 1968-1969

139. Porzig W. Das Wunder der Sprache. Bern, 1957.

140. Price H.H. Thinking and experience, London, 1957.

141. Read H. Formen des Unbekannten. Zürich, 1963.

142. Ribot T. La pensee symbolique//Revue philosophique, Paris. Vol. 7,9. №5, 1915, p. 385-401.

143. Scherer R. Das Symbolische // Philosophisches Jahrbuch der Görres Gesellschaft 48, 1935. S. 210 ff.

144. Schnifko P. Dynamische Metapher und metaphorische Dynamik // Texte, Sätze, Wörter und Moneme. Festschrift flir Klaus Heger zum 65. Geburtstag . Heidelberger Orientverlag, 1992. S. 551-569.

145. Schippan Th. Viren, Ampeln und Atlanten. Zur Metaphorik in der deutschen Sprache der Gegenwart // DwF: Zeitschrift zur Theorie und Praxis des Deutschunterrichts für Ausländer. 1994. Heft 2. S. 86-92.

146. Schlesinger M. Geschichte des Symbols. Berlin, 1912.

147. Schmidt V. Streckformen des deutschen Verbums. Substantivisch-verbale Wortverbindungen in publizistischen Texten der Jahre 1948 bis 1967. Halle/ Saale, 1968.

148. Schmidt W. Grundfragen der deutschen Grammatik: Eine Einführung in die funktionale Sprachlehre. Berlin. 1966.

149. Sprengler O. Urfragen ( essere umano e destino ). Milano, 1972.

150. Stein L. What is a symbol to be? Journal of analytical psychology, 1957. II, №1. p. 73-84.

151. Schulz D., Griesbach H. Grammatik der deutschen Sprache. München, 1970.

152. Stählin W. Was ist ein Symbol ? // Zeitwende. Die neue Furche 28, 1987. S. 586-594.

153. Schwarz-Winkhofer J. und Biedermann. Das Buch der Zeichen und Symbole. Graz, 1972.

154. Stählin W. Zur Psychologie und Stilistik der Metapher. Archiv für gesamte Psychologie. 1929-31. S. 297- 425.

155. Steinik R. Adverbial-Syntax // Studia grammatice. X. Berlin, 1969.

156. Szymanski St. V. Innsbruck, 1947.

157. Theorie der Methapher/Hrsg. A. Haverkamp. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft. 1996.-512 S. • ,

158. Vereno M. Östliche Metaphysik und Erneuerung des Symboldenkens im Abendland. Symbolon. 1971. S. 5-12.

159. Vigee C. La theorie du Symbole // La table ronde. 108, 1956. p. 58-70. '

160. Villard M. Les universanx metaphoriques. Berne: Lang, 1984. -310 p. löl.Weinrich H. Münze und Wort (Untersuchungen an einem Bildfeld) // Sprache in Tendenz. Stuttgart, 1976 S. 276-280.

161. Vischer Fr. Th. Das Symbol. Philosophische Aufsätze. Leipzig, 1962.

162. Whitehead A. N. Symbolism. New Jork, 1958.

163. Weinhandl F. Über das aufschliessende Symbol // Sonderhefte der Deutschen Philosophischen Gesellschaft. 6. 1929.

164. Weisgerber L. Die ganzheitliche Behandlung eines Satzbauplanes. Düsseldorf, 1964.

165. Whittich T. Metaphor and film. New Jork. Cambridge university press. 1990.

166. Wittich U. Untersuchung zur Präposition in der deutschen Sprache unter besonderer Berücksichtigung der Präpositionen in, an , auf. Dissertation. Berlin, 1968.

167. Zhaohin Li. Die Metapher im „ Wen in diao long „ von Lin Xie: Ein Vergleich zwischen deutschen und chinesischen Metaphern. -Bonn, 1984. -343 S.

168. Zeichen, Bild, Symbol, hrsg. v. J Kepes. Brüssel, 1972.1.