автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Пушкинская традиция в поэзии И. Анненского

Полный текст автореферата диссертации по теме "Пушкинская традиция в поэзии И. Анненского"

/ / цсЛ '¿'^

На правах рукописи

Налегач Наталья Валерьевна ПУШКИНСКАЯ ТРАДИЦИЯ В ПОЭЗИИ И. АННЕНСКОГО

10.01.01. - Русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск 2000

Работа выполнена на кафедре русской литературы и фольклора Кемеровского государственного университета

Научный руководитель- кандидат филологических наук,

доцент Л А Ходанен.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук,

профессор М.Н. Дарвин,

кандидат филологических наук, доцент АС. Сваровская.

Ведущая организация - Алтайский государственный университет.

Защита диссертации состоится « » 2000 г. в "часов на заседаши диссертационного совета Д.063.53.10 по присуждению ученой степени доктор; филологических наук в Томском государственном университете (634050, г. Томск пр. Ленина, 36)

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томской государственного университета

Автореферат разослан « Д >> // 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

профессор {}. ¿^Цу ._. Л. А Захарова

ШБХ^~ V Л у Ц/ /с^г к АС. 4)^0

. ^ Г\Л

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена проблеме функционирования пушкинской традиции в юрчестве И.Ф. Анненского (1855 - 1909). Среди поэтов «серебряного века» в роцессе взаимодействия с предшествующей традицией ему принадлежит особая эль. Он соединяет в своей лирике две поэтические эпохи: русской классической тгературы XIX в. и рубежа XIX - XX вв.

Одними из первых A.B. Федоров, JI.Я. Гинзбург- указывали на органичное зсприятае изучаемым поэтом традиций русской классической литературы, были иваны имена: A.C. Пушкин, Е.А. Баратынский, Ф.И.Тютчев, A.A. Фет, Н.В. Гоголь, .М. Достоевский. В работах K.M. Черного, И.В. Петровой прослеживается отчевская традиция в поэзии Анненского; Е.А. Некрасова, И.А. Тарасова подробно осматривают рецепцию в стихотворениях Анненского образов и мотивов лирики .А. Фета. Но особую значимость приобретает в его поэзии пушкинская традиция, а необходимость ее изучения указывали A.B. Федоров, Л.Я. Гинзбург, Н.В. ридман. Постановку проблемы пушкинской традиции можно встретить в работах В. Мусатова, В.Е. Гитина. Однако степень ее разработанности представляется пока це недостаточной, что и обуславливает актуальность данной работы. Тем более, ■о живые связи с пушкинским наследием как в культурно-историческом, юграфическом, так и в аспекте эстетической рефлексии развиваются на всем гатяжении творчества поэта. А художественно-эстетическая позиция Анненского ) отношению к классическому наследию была воспринята целым рядом поэтов :рвой половины XX в., среди которых О. Мандельштам, А. Ахматова, Г. Иванов и ). Таким образом, изучение пушкинской традиции в поэзии Анненского :азывается актуальным в связи с исследованием типологических особенностей :воения классического наследия в культуре «серебряного века».

Цель нашей работы - проследить разные формы рецепции пушкинской адиции в лирике Анненского на всех уровнях художественной структуры, для шее глубокого понимания связи поэтического мира Анненского с классическим следием, установления преемственности в области эстетических принципов и (этических форм.

В связи с поставленной целью материалом нашего исследования окажется вс оригинальная лирика И. Анненского, составившая два его сборника «Тихие песни (1904) и «Кипарисовый ларец» (1910), стихотворения, не вошедшие в них1, а такж эстетическая и литературно-критическая проза, наиболее связанная с его поэзией. 1 пушкинском наследии мы выделяем программные произведения, в которы выражены природный универсум и концепция творчества.

Избранный подход к разрешению поставленной здесь проблемы определяет : методологию работы, которая в основном написана в русле историко-литературног и типологического подходов, с подключением структурного, целостною i мифопоэтическош анализа литературного произведения. Соответственно, в качеств методологической основы исследования использованы принципы анализ художественного произведения, заложенные в работах А.Н. Веселовского, а такж М.М. Бахтина, A.C. Бушмина, В.В. Мусатова (при исследовании форм проявлена литературной традиции в тексте), Е.Г. Эгкинда, Ю.М. Лотмана, M.JI. Гаспаровг М.Н. Дарвина (структурный и целостный типы анализа), Е.М. Мелетинского, В.й Топорова, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц (мифолоэтический анализ литературы XIX -XX вв.).

Новизна данного исследования состоит в целостном рассмотрении пушкински традиции в творчестве И. Анненского на всех уровнях поэтической системы. I центре внимания оказываются вопросы мифотворчества в лирике изучаемых ааторо: и рецепция выделенных пушкинских мифологем в стихотворениях поэта. Эгш обусловлен синтез методов сопоставительного и мифопоэтического анализа npi рассмотрении поэтических миров Пушкина и Анненского, что тоже является одни из новых аспектов в подходе к разрешению проблемы литературно! преемственности.

Цель, избранный для исследования материал и методы его анализа диктую' следующие задачи данной работы: 1) выявление стихотворений И. Анненского < отчетливым пушкинским подтекстом для определения наиболее значимых для поэт; аспектов пушкинской традиции; 2) изучение пушкинской традиции в групп

1 В ходе работы не всегда осуществляются пометы хронологического порядка, так как сам Аннеиский многие свои стихотворения не датировал.

гихотворений Анненского, где разрабатывается тема поэта и поэзии, так как для ашенского характерна напряженная рефлексия в отношении к проблемам поэзии, цохновения, предназначения поэта, что было присуще и Пушкину, в развитии этой гмы у обоих поэтов наблюдается тяготение к мифологизации; 3) сопоставление в оэзии Пушкина и Анненского «чувства природы», так как в отношениях ирического субъекта с объективным миром, природным универсумом в их ирических системах наблюдается серьезное различие и глубинное сходство; 4) ассмотрение мифопоэтической картины мира Анненского в ее соотнесенности с ушкинской; 5) по ходу разрешения задач, связанных с изучением общности ггетических и мировоззренческих посылок в творчестве поэтов, мы будем бращаться к анализу поэтических форм, их трансформации (установление гнетической связи жанровых форм некоторых произведений Анненского с ушкинскими, близость ритмико-композиционных и сюжетных схем, иногда зрактеристики языка поэзии этих авторов).

Научно-практическая значимость работы: теоретическое значение ^следования заключается в возможности использования его выводов при изучении усской поэзии «серебряного века», а также при рассмотрении вопросов, связанных с роблемой литературной преемственности, в частности, с исследованием эволюции форм рецепции пушкинской традиции в русской литературе, особенно в одернистской. Практическое значение: результаты, полученные в ходе ^следования, могут быть использованы в изучении литературного процесса при эдготовке общих и специальных вузовских и школьных (для классов с :-лубленным изучением гуманитарных дисциплин) курсов по истории русской ттературы XX века.

Апробация работы: положения диссертационного сочинения были редставлены на ежегодных апрельских конференциях студентов и молодых ученых емГУ (1994,1996,1997), на межрегиональной научной конференции «Достоевский современность», посвящеипой 175-летию со дня рождения Ф.М. Достоевского 1овокузнецк, 1996), на III межрегиональной научно-практической конференции Творчество Ф.М. Достоевского: проблемы, жанры, интерпретации» (Новокузнецк, >97), на международной научно-практической конференции, посвященной БиГПИ,

290-летию Бийска, 70-летию В.М. Шукшина (Бийск, 1998), на межвузовски семинаре молодых ученых «Диалог культур» (Барнаул, 1998), на ежегодно: конференции молодых ученых в Институте филологии СО РАН (Новосибира 1998), на IX международной научной конференции «Проблемы метода и жанра (Томск, 1998), на научной конференции «Эгногерменевтика и языковая картин мира: теоретическое и практическое применение» (Кемерово, 1999), н региональном симпозиуме «Национальный гений и пути русской культурь Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX века» (Омск, 1999). По теме диссертаци был сделан ряд публикаций (список прилагается). Кроме того, результаты данно работы были использованы в процессе чтения лекций в рамках спецкурс «Пушкинская традиция в поэзии «серебряного века» для студентов 030 V курс факультета филологии и журналистики КемГУ (Кемерово, 2000). Работ обсуждалась на заседаниях семинара молодых ученых и аспирантов, объединенног семинара историко-литературных и литературоведческих кафедр факультет филологии и журналистики КемГУ, на заседании кафедры русской литературы X] века Томского госуниверситета.

Положения, выносимые на защиту

1. Поэтический метод И. Анненского рассматривается как модернистский, присущей ему тенденцией к «синтезу культур» и различны художественных систем, что проявляется в принципиально «диалогичности» текстов изучаемого поэта. В качестве одной из важных его творчестве выделяется пушкинская традиция.

2. Пушкинская традиция проявляется в динамике творчества И. Анненскоп имеет выражение в его эстетической рефлексии и художественны созданиях, присутствуя на всех уровнях художественной структур стихотворений поэта (жанровом, образно-тематическом, ритмик< композиционном, стилистическом).

3. Анненский органично воспринимает и творчески развивает пушкинску традицию, поэтому в его поэзии взаимодействие с пушкинскс художественной системой реализуется в двух направлениях: с одне

стороны, как продолжение некоторых тем, усвоение поэтических форм, образов, с другой - как отталкивание и спор.

Выявлена общность эстетических принципов Пушкина и Анненского, близость в разработке тем поэта и поэзии, что выражается, в первую очередь, в развитии Анненским пушкинской аполлонической мифологии поэзии.

5. Устанавливается общность некоторых фрагментов мифопоэтической картины мира Анненского и Пушкина. Сходство наблюдается в художественной семантике времен года (особенно «осени» и «весны»), а также некоторых топосов («пустыня», «дорога», «Царское Село», «сады» и «парки»). Некоторые фрагменты мифопоэтической картины Анненского создаются как противоположные по своей символике в отношении к пушкинской поэзии («лето», «Петербург», «море»), что функционально подчеркивает поэтически выстраиваемую в лирике Анненского оппозицию: гармония пушкинской эпохи - дисгармония современной культуры. Данное противопоставление проявляется на всех уровнях отношений «Я» и «Не-я» в его поэзии (божественном, природном, социальном) как конфликт или отчужденность «Я» и Бога / Поэзии как божества, «Я» и природного универсума, «Я» и толпы, «Я» и возлюбленной и т.п. Это свидетельствует о контрастном взаимодействии с предшествующей традицией.

>. Доказывается, что приобщение к традициям русской классической литературы, в том числе к пушкинской, с ее органичным синтезом: Истина — Добро - Красота, позволяет Анненскому, хотя бы отчасти, преодолеть декадентские черты в его лирике и объясняет особое, отъединенное, положение поэта среди современников.

Структура работы: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения.

¡иблиография содержит 391 наименование. Объем работы - 218 стр., из них 190 стр.

1СНОВНОГО текста.

Основное содержание работы

Введение включает два параграфа. В параграфе первом « Творчество И. Анненского и проблема литературной преемственности» определены цель, актуальность, научная новизна исследования, его методология и методика, устанавливается терминологический аппарат, связанный с понятием «традиция» и формами ее проявления в литературном произведении (реминисценция, заимствование, подражание, влияние и пр.). В параграфе второй «Проблема мифологизма в творчестве A.C. Пушкина и И.Ф. Анненского. Миф о Пушкине в контексте культуры «серебряного века» рассматривается возможность подключения мифопоэтического анализа литературного произведения к изучению проблемы литературной преемственности. Намечен контекст восприятия поэзии Пушкина в русской культуре рубежа XIX - XX вв. Формулируются основные аспекты философско-эстетического мифа о Пушкине на материале философско-эстетических статей и поэтических высказываний Д. Мережковского, В. Соловьева, В. Розанова, JI. Шестова, Вяч. Иванова, В. Брюсова, К. Бальмонта, А. Белого и др.

Первая глава «Эстетическая концепция И. Анненского и пушкинская традиция» посвящена рассмотрению магистральной для русской поэзии в целом и также для Пушкина и Анненского концепции творчества, темы назначения поэта и поэзии. Глава состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе «Тема поэта и поэзии в лирике И. Анненского и пушкинская традиция» выделяется круг стихотворений Анненского, в которых эта тема представлена, и намечаются ее варианты. В сб. «Тихие песни» развиваются варианты темы: 1) поэзия как божество («Поэзия», «?»); 2) раздвоенное существование поэта в мире обыденной действительности и в мире ночной мечты в стихотворениях «Двойник», «Который?». Каждый из этих миров представляется лирическому субъекту нецельным, поэтому миражным и неистинным, что отличает поэтическую картину мира данных произведений от модели романтического двоемирия; 3) создание «ненужных строф», неудачных, «больных» стихотворений («Ненужные строфы», «Мухи как мысли. (Памяти Апухтина)», «Третий мучительный сонет»); 4) Пушкин как абсолютный, идеальный поэт, явивший своим творчеством истинное предназначение поэта («Рождение и смерть поэта»).

В сборнике «Кипарисовый ларец» к этим аспектам добавляются и другие: 1) гоэтический дар как проклятие («Смычок и струны», «Старая шарманка», «Он и я», :Ореанда»); 2) всеотвывчивость поэта, его способность во всем находить юэтическое («Я люблю», «Дождик», «Миражи»); 3) поэт и толпа («Прелюдия»); 4) юэт в диалоге с другим поэтом («Другому»); 5) бессмысленность, пустота слов («Ты »пять со мной»).

Некоторые стихотворения, не вошедшие в авторские сборники, углубляют (амечениые варианты («Не могу понять, не знаю...», «К портрету Достоевского», (Поэзия», «Последние сирени»), некоторые содержат новые оттенки. Это :тихотворение «Ego», в котором поэт предстает как выразитель своего поколения, >лизкое ему по теме «К моему портрету», а также стихотворения «Мой стих» и (Поэту», где наряду с состоянием мук творчества присутствует мотив стиха как >ебуса, загадки, характерный для эстетических взглядов Анненского.

В обозначенной группе стихотворений выделяются те, в которых Анненский шмеренно вводит «пушкинский» подтекст: кантата «Рождение и смерть поэта», «Я поблю», «Дождик», «Миражи», «Прелюдия», «Поэту».

Во втором параграфе «Миф о Пушкине как «идеальном» поэте в лирике И. Унненского. «Рождение и смерть поэта» на основе целостного анализа кантаты \нненского «Рождение и смерть поэта» (1899), написанной к празднованию гголетнего юбилея Пушкина в Царском Селе, рассматривается преломление |)илософско-эстетического мифа о Пушкине в творчестве поэта. Символический ряд, j котором синтезированы евангельские, славянские и античные мифологемы, шрический сюжет кантаты позволяют говорить о том, что Анненский создает свою $ерсию мифа о Пушкине как «абсолютном поэте»: поэт, подобно древнему герою-богатырю (в данном стихотворении параллель проведена с Вольгой - единственным зусским богатырем, чье рождение соответствует античным мифам о героях: он сын шяжны и змея), вступает в поединок со смертью на стороне жизни, создавая свои стихотворения. Так возникает приобщенность к жизни, радостное ее переживание, •го она должна просветляться знанием идеала и воплощаться в совершенстве, "армонической красоте произведения. Такое предназначение делает практически геизбежной для поэта и его поэзии роль «путеводной звезды». Поэт, создавая свои

произведения прекрасными, невольно, но неизбежно становится проводником к идеальной действительности, совершает подвиг утверждения эстетического, нравственного, религиозного идеала в жизни.

В третьем параграфе «Природа поэтического вдохновения и проблема предназначения поэта и поэзии в лирике И. Анненского и пушкинская традиция» анализируются стихотворения Анненского «Поэту», «Я люблю», «Дождик» и в целом «Трилистник дождевой» в сопоставлении с сответствующими пушкинскими стихотворениями. Так, заглавие «Поэту», адресует нас к одноименному пушкинскому сонету 1830 г. Сравнение позволило увидеть, что у Пушкина представлена оппозиция поэт и толпа, а у Анненского - другая оппозиция: поэт и «власть вещей», «Я» - «Не Я». Это противопоставление не чуждо лирике A.C. Пушкина 1830-х годов. В его эстетике намечается переход от романтических к реалистическим принципам изображения в искусстве, при котором понимание искусства как самовыражения сменяется пониманием его как изображения объективной реальности во всех ее сложнейших и тончайших взаимосвязях с человеческой личностью. Противопоставление в стихотворении Анненского «Но в самом Я от глаз Не Я / Ты никуда уйти не можешь» ассоциативно связано с пушкинской темой поэт и толпа, хотя символ «Не Я» у Анненского необыкновенно широк, включает в себя все реалии мироздания, в том числе и людей. В основе лирического сюжета лежит противопоставление дионисийского и аполлонического типов творчества (оба в эпоху «серебряного века» были прочно связаны с именем Пушкина). Лирический герой Анненского, пройдя через искушение «чадной слитностью видений», в итоге приходит к требованию: «люби раздельность и лучи», становясь в искусстве жрецом Аполлона и пиэриды-Музы (ср. с поэтической мифологией Пушкина).

Понимание преображающей роли поэзии отразилось также в стихотворении Анненского «Миражи» (раздел «Разметанные листы» сб. «Кипарисовый ларец»). Здесь символ миража ассоциативно сцеплен с символикой отражений, магистральной в творчестве Анненского. Мотив отражений соответствует мотиву отзвуков, варьируя пушкинское «Эхо» (1831). С этим же пушкинским

гихотворением более очевидно связано и его «Я люблю» («Трилистник замирания» сб. «Кипарисовый ларец»).

В обоих стихотворениях появляется образ эха, соотносимый с даром поэта. >днако Пушкин и Анненский расставляют разные акценты в данном соотношении. г Пушкина общность эха и поэта в том, что они отзываются на все звуки этого мира, о к ним мир остается глух. У Анненского поэт оказывается еще более чутким, чем амо эхо, способным откликнуться даже на его звук. О сознательной реминисценции з Пушкина говорит и тот факт, что это стихотворение привлекало особое внимание анненского. В своей «Речи о Достоевском» он обращается к мифопоэтической труктуре символики эха: «По поводу отзывчивости поэта нельзя не вспомнить релестное стихотв<орение> Пушкина «Эхо», где поэт сравнивается с отголоском севозможных звуков природы»1.

Анненскому знаком и трагизм пушкинского стихотворения: «Тебе ж нет тзыва... Таков / И ты, поэт!» Мысль об обреченности поэта на одиночество и епонятость окружающими находит свое воплощение в его стихотворении «Когда б :е смерть, а забытье...», в финальных стихах которого звучит вопрос: «А мне, кажите, в муках мысли / Найдется ль сердце сострадать?», в котором слышится [риведенное выше пушкинское утверждение.

На фоне пушкинского «Эха» более отчетливо в стихотворении «Я люблю» вучит мотив радостного приятия жизни в момент творчества, восходящий к (ушкинской поэзии в целом. Само творческое начало предполагает любоеание шром, «влюбленность», пусть даже и безответную, в его красоту. Тема радостного фиятия жизни, способности поэта восторгаться любому мигу бытия нашла свое юплощение и в стихотворении «Дождик» (1909) из «Трилистника дождевого»: «И в юкром асфальте поэт / Захочет, так счастье находит». Кроме того, все стихотворения трилистника показывают связь образа дождя с осенью. Тема осени сак времени вдохновения и поэтического творчества была разработана в русской шрике A.C. Пушкиным.

Анненский И. Книги отражений. М., 1979. С. 234.

Три стихотворения микроцикла Анненского показывают три фазы творчеств 1) способность отдаться стихии превращений, хотя в душе живет мечта о форм отражена в стихотворении «Дождик»; 2) во втором стихотворении это слияш стихии и поэта происходит; 3) в третьем стихотворении показан тот момент, коп форма уже найдена и пережитое слияние уже воплощено, что заявлено через симвс «кубка», но душа на какой-то миг переживает состояние омертвения неспособности разомкнуться навстречу другому сердцу. Однако от поэта к и возлюбленной переходит кубок-стихотворение. И далее уже от возлюбленно зависит, состоится ли вновь таинство постижения бытия.

Таким образом, Анненский развивает здесь темы, волновавшие в свое время Пушкина: в чем может бьггь заключен источник вдохновения - природа творческо1 вдохновения - восприятие остальными людьми (не-поэтами) произведен* искусства. В «Трилистнике дождевом» решение этих тем проведено в руст пушкинской традиции: вдохновение можно черпать во всем, все предметы и явлет этой жизни достойны поэтизации; в момент вдохновения поэт сливается мирозданием и в процессе творчества совершает демиургический акт преодолен! хаоса и рождения гармонии, просветляя тем самым ту стихию, с которой сливаетс через со-страдание.

В четвертом параграфе «Мотивы двойного бьпия поэта, поэта и толпы

лирике И. Анненского и пушкинская традиция» анализируется стихотворение I

*

Анненского «Прелюдия», которое открывает «Трилистник толпы», обращая нг одновременно к двум аспектам пушкинской темы поэта: 1) двойное бытие поэт (через развитие лирического сюжета); 2) отношения поэта и толпы (продиктовано * только смысловым уровнем произведения, но и поэтикой названия микроцикла), связи с этим при сопоставительном анализе актуальными являются стихотворения / Пушкина: «Поэт» (1827), «Поэт и толпа» (1828) и «Поэту» (1830).

Невозможность поэту в момент вдохновения находиться в толпе, открыты конфликт с нею наиболее ярко представлены у Пушкина в стихотворении «Поэт толпа». У Анненского данный конфликт имеет другие формы. Поэт старается ста! неприметным для толпы, уходит от нее. Принципиально название произведет Анненского. Появляется значение «предстояния людям», нахождения вне толпы, т

самая огьединенность поэтического «Я», о которой идет речь в стихотворении. Но в то же время это слово говорит лирическому герою о невозможности ухода от людей, своим звуком напоминает об их присутствии вокруг поэта. И через символ прелюдии само стихотворение становится органичной частью мира, который заполнен толпой — «Трилистник толпы». Произведение как бы растворяется в толпе, чтобы жечь людей изнутри, пробуждать их от шума. То, что стихотворение не останется без ответа, без читателя, подчеркивается образом «собеседника» поэта, к которому тот обращается, поскольку он тоже, в отличие от шумной толпы.наделен способностью молчания и чуткости. Если лирический сюжет стихотворения Анненского прежде всего связан с пушкинскими «Поэт», «Поэт и толпа», то его поэтическая форма - с сонетом Пушкина «Поэту».

В результате сопоставления поэтических концепций творчества, темы поэта и

поэзии у Анненского и Пушкина мы приходим к следующим выводам: 1) ключевое

для поэзии И. Анненского сцепление тем муки и творчества через мотив

просветления действительности силой красоты идеала в поэзии восходит к

пушкинскому сюжету преображения человека в поэта («Поэт», 1827) или в поэта-

пророка («Пророк»), о чем свидетельствуют и стихотворения («Рождение и смерть

поэта», «Сентиментальное воспоминание» и др.), и его эстетические высказывания и

размышления в «Книгах отражений» и в отдельных критических статьях; 2) тема

творчества у И.Ф. Анненского, как и у A.C. Пушкина, непосредственно связана с

)

темой свободы, предстающей и как свобода вдохновения, выбора предмета поэтического изображения, и как свобода-одиночество в толпе и независимость от ее суеты, и как свобода от требований, предъявляемых поэту быть гражданином, полезным обществу. Польза поэзии, как и Пушкиным, трактуется Анненским не прямолинейно; предназначение поэзии связано с глубинным постижением идеала и даже бытия в целом; 3) как и Пушкин, Анненсклй стремится к «верному отображению действительности» (В.Г. Белинский) в произведении искусства Его поэзия вырастает не из ухода от реальной действительности, а из пристального ее изучения, из сострадательного постижения ее дисгармонии. И подвиг поэта, заключающийся в воплощении гармонии, тем выше, что действительность страшна •и мучительна в своих противоречиях и диссонансах. Но вслед за Пушкиным, как

считает Анненский, он идет не прочь от боли и муки, а навстречу им, чтобы, преобразив их в своей душе, создать «из угля алмаз». Отсюда и ключевой мотив его поэзии - мотив совести - восходит не только к Достоевскому и Гоголю, как было указано еще A.B. Федоровым, но и к Пушкину; 4) пристальное внимание к окружающие миру привело Анненского к поэтике «отражений», которая в научной литературе чаще всего определяется как импрессионистическая. Но для самого поэта символика «отражений» и «отзвуков» непосредственно сцеплена с пушкинским стихотворением «Эхо», и, таким образом, одним из источников импрессионистической манеры Анненского оказывается пушкинская поэзия. Как и Пушкин, Анненский развивает в своем творчестве не только тему всеотзывности поэта-эха, но и тему абсолютного его одиночества и попытки это одиночество преодолеть; 5) как и у Пушкина, трагическое положение поэта в мире и в обществе не заставляет поэта отказаться от жизнеутверждающих мотивов и тем. И в конечном счете тема поэта и поэзии связана у Анненского с темой «влюбленности» в жизнь, что позволяет ему находить прекрасное и достойное поэтического воплощения абсолютно во всех реалиях не только бытия, но и быта.

Вторая глава «Мифопоэтические аспекты картины мира в лирике И. Анненского и пушкинская традиция» содержит анализ пространственно-временной модели поэтического мира И. Анненского в сопоставлении с пушкинской, что позволяет выявить степень притяжения и отталкивания между этими двумя поэтическими системами, определить глубину освоения и преодоления пушкинской традиции в лирике изучаемого поэта. Глава включает три параграфа.

В первом параграфе «Поэтика времен года в лирике И. Анненского и пушкинская традиция» сопоставляется художественная семантика времен года в поэзии Анненского и Пушкина, так как, по верному замечанию Ю.М. Лотмана, «Символика времени года - одна из наиболее общих и многообразных в смысловом отношении. Связанная с философией природы, идеей цикличности, символикой крестьянского труда, она является удобным языком для выражения самых общих метафизических понятий. Одновременно она легко втягивает в себя антитезы «естественной» деревенской и «искусственной» городской жизни и многие другие,

являясь, по сути дела, одним из универсальных культурных кодов»1. Более тесно с пушкинским мировосприятием в поэзии Анненского связаны образы весны и осени. Поэтому наше рассмотрение поэтики времен года в лирике И. Анненского начинается с символики весны, а далее следует логике природного времени - лето, эсень, зима.

По отношению к изображению каждого из времен года выявляется круг ;тихотворений Анненского. Затем проводится целостный анализ каждой из четырех "рупп в сопоставлении с пушкинскими стихотворениями, в результате чего выявляются сквозные темы, мотивы и образы, их динамика в цикле времен года и юзможные смысловые притяжения / отталкивания между двумя поэтическими :истемами.

В результате анализа стихотворений «Май», «В марте», «Старая шарманка», (Вербная неделя», «Traumerei», «Ледяная тюрьма», «Снеге, «Дочь Иаира», (Трилистник весенний», «Весна», «Невозможно», «Месяц», «Весенний романс» и ip. можно говорить о художественной многозначности, даже амбивалентности )браза «весны» в лирике Анненского: он связан с оппозицией жизнь - смерть, с мотивом миражности существования, с идеей круга (но уже не природной гармонии, 1 дисгармоничного кружения), с темой любви, но любви-мига, любви-разрыва, 1юбви-«всесожженья», любви, соотносимой со смертью. Так создается тредставление о весне как одновременной носительнице идей гармонии и щсгармонии. Выход может быть помыслен на пути временного движения образа: с гармонией, жизнью, любовью весна соотнесена в прошлом; с разрушением, смертью, яукой, разрывом - в настоящем. Таким образом, Анненский сталкивает в своем юэтическом мире два представления о весне: традиционное и индивидуальное, :вязанное с созданной им художественной философией времени. Такая игра на гтолкновении традиционной трактовки образа весны с субъективным восприятием грисутствует уже у Пушкина в стихотворении «Осень» (1833).

Сопоставление восприятия весны в лирике Пушкина и Анненского позволяет делать вывод о моментах общности в трактовке символики этого образа. Весна

Лотман Ю.М. Две «Осени» // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996. С. 511.

оказывается связанной в творчестве обоих поэтов с темами умирания — смерти, приближения старости, невозвратимое™ жизни, любви (но уже утраченной) и через нее с мотивом воспоминания. Но если у Пушкина эти темы раскрываются через противопоставление лирического «я» миру природы, то у Анненского мир «я» и «не-я» сливаются в ситуации невозможности воскресения, в ситуации утраченной гармонии, о которой остается лишь воспоминание. Если у Пушкина подобное восприятие весны подчеркнуто субъективно, то у Анненского оно через соотношение «я» и «не-я» в одинаковом ее восприятии носит уже всеобщий характер.

Образу лета в поэзии И. Анненского уделено значительно меньше внимания, нежели образу весны: микроциклы «Июль» и «Август», состоящие из двух стихотворений (сб. «Тихие песни») и стихотворение «Тоска белого камня» (сб. «Кипарисовый ларец»), В отличие об образа весны в изображении образа лета Анненский не ориентируется на пушкинскую традицию, а скорее вступает с нею в спор. Даже использование бытовых деталей в обрисовке образа лета используется обоими поэтами с разными целями. У Пушкина с их помощью создается пластичный зримый образ летней жизни в деревне. У Анненского они становятся знаками удушающей постылой обыденности. Если у Пушкина летние пейзажи, как правило, деревенские, то у Анненского они - городские, предельно отчужденные от естественной природной жизни, с присущей ей идеей гармонии.

Образ осени в поэтическом мире И. Анненского занимает значительное место: «Листы», «Сентябрь», «Ноябрь», «Конец осенней сказки», «Трилистник осенний», «Осень» («Не било четырех... Но бледное светило...»), «Осень» («И всю ночь там по месяцу дымы вились...»), «Забвение», «Осенний романс», «Гармония», «Осенняя эмаль» и др. Уже само предпочтение, отдаваемое Алданским образу поздней осени, заставляет нас говорить о наличии в его стихах, где разработан этот образ, пушкинской традиции. Подобный вывод подкрепляется и общностью поэтических мотивов, сопровождающих переживание лирическим субъектом данного времени года у Пушкина и Анненского. В качестве таковых назовем осмысление поздней осени как времени пробуждения жизненных и творческих сил, изображение осени по контрасту с весной, причем негативным полюсом в оппозиции выступает у обоих

оэтов весна. Посредством осени органично вводятся в поэтический мир азмышления о бытии, смысле человеческой жизни, о смерти и бессмертии, природе оэтического вдохновения и преображающей силе творчества. У Аннеяского азрабатывается и присущая осени традиционная семантика времени старости и мерти. Но именно в «осенних» его стихотворениях часто встречается лирический южет преодоления страха смерти посредством эстетизации умирания, например, кцентируется красота увядающих садов, «красота утрат», которая и становится сточником вдохновения.

Образ зимы, воспетый A.C. Пушкиным и в восхитительном, и в пугающем бликах, появляется во многих стихотворениях и микроциклах И.Ф. Анненского: Зимние лилии», «Зимнее небо», «Лунная ночь в исходе зимы», «Январская сказка», Трилистник ледяной», «Зимний поезд», «Зимний сон», «Зимний романс» и др. 1ричем в некоторых из этих произведений Анненского символика зимы вполне радиционна. Зима символически переживается как время старости, например, в тихотворении «Развившись, волос поредел...», и даже соотносится с темой смерти «Зимний сон»).

Зачастую время зимы у Анненского связано с таким временем суток, как ночь, :оторая в поэтическом мире Анненского тесно связана с темой творческого дохновения. Синтез тем вдохновения, любви и образов зимней ночи, миража обнаруживаем в одном из наиболее показательных стихотворений Анненского Тоска миража». Тема вдохновения в этом стихотворении, на первый взгляд, не ¡рисутствует, но любовь Анненским изображена в тех же символах, что и [робуждение поэтического чувства, главными из них оказываются миражность этих влений, их мгновенность. Все это, скорее, приводит нас к тютчевско-фетовской радиции в поэзии И. Анненского. С Пушкиным же его сближает переживание имней ночи как тоскливого, мучительного времени, когда наиболее остро человек ощущает свое одиночество и невозможность вырваться из крута раз и навсегда аведенного порядка вещей (в пушкинской лирике эти мотивы появляются в конце 10-х - 30-е годы, здесь можно указать на такие его стихотворения, как «Дар [апрасный, дар случайный» (1828), «Бесы» (1830), «Стихи, сочиненные ночью во ремя бессонницы» (1830)i Тем не менее более характерным для Пушкина было

иное, праздничное, восприятие зимы, тем более, что именно зимняя ночь, наполненная мотивами безысходности, явлена лишь в стихотворении «Бесы». Анненский в данном случае действует намеренно избирательно, ограничиваясь лишь одним из обликов зимы, представленных в поэзии Пушкина, здесь он тоже проявляет себя как поэт начала XX века.

Параграф второй «Поэтика художественного пространства в лирике И. Анненского в свете пушкинской традиции» посвящен рассмотрению пушкинской традиции в разработке лирических пространственных образов Анненского (дорога, море, пустыня, Петербург, Царское Село и шире — сады и парки).

Сопоставительный анализ стихотворений Анненского и Пушкина, в которых изображены эти поэтические пространства, позволяет утверждать, что для Анненского характерно глубокое переосмысление их символики, присущей пушкинскому миру. Можно говорить о едином направлении в смысловой переакцентировке указанных топосов. В стихотворениях Анненского посредством реминисценций сохраняется пушкинское значение образов как идеальное, изначально присущее бытию, устроенному по законам гармонии, но уже недоступное в современном дисгармоническом и прагматическом мире. Лирический герой Анненского, находясь во власти неподлинного бытия, охвачен тоской по «золотому веку», с наибольшей полнотой запечатленному в пушкинской поэзии (применительно к русской культуре). Но при этом он осознает абсолютную его невозвратимость, отсюда традиционные символы утрачивают свое былое гармоническое значение, зачастую приобретая противоположную семантику.

Очевиднее всего переакцентировка семантики на противоположную, по отношению к пушкинской, прослеживается при изображении Анненским образа моря. В отличие от Пушкина, у которого в духе общеромантической поэтики море выступает символом свободы, в стихотворении Анненского «Черное море» оно выступает метафорой смерти, губительного начала вообще.

Частично переосмысляется поэтическое пространство дороги. Как и у Пушкина, у Анненского она оказывается метафорой жизни, судьбы лирического героя, тоже связана с мотивами открытия мира и его законов, но при этом развитие пушкинской традиции связано лишь с мрачными мотивами, сопутствующими образу дорога:

невозможность сойти с дороги как метафора необратимости времени и неуклонного приближения человека к старости и смерти; тоска, одиночество, чувство затерянности в зимнем ночном пространстве, порождающие ощущение безысходности, страха, даже ужаса. Что касается таких пушкинских мотивов, как упоение стремительным движением по утренней дороге, открывающим все великолепие озаренного солнцем и блеском зимнего мира, что способствует созданию праздничного и жизнеутверждающего пафоса, то Анненскому они оказываются чуждыми. Озаренность мира солнцем более не символизирует в его поэзии гармонии бытия, как это было у Пушкина, напротив, абсолютная погруженность мира в солнечный свет оказывается губительной и связана с семантикой смерти.

Достаточно редкий в мире Анненского топос пустыни (встречается лишь в пяти его стихотворениях) тоже связан с пушкинской традицией. В изображении этого локуса, особенно в одноименных стихотворениях «Поэзия» (в них, кстати, варьируется ритмическая организация пушкинского «Пророка»), актуализируется «сакральная» семантика этого пространства, присущая, прежде всего, образу пустыни в указанном стихотворении Пушкина Поэтому семантику пустыни как пространства, где лирический герой Анненского жаждет встречи с Поэзией как своим божеством, можно рассматривать как заданную пушкинской традицией. Но если у Пушкина в пространстве пустыни разворачивается сюжет встречи и диалога с Богом, «преображения» лирического героя в поэта-пророка, то у Анненского доминирующим при разработке данного образа оказывается мотив миража, иллюзий, страстной, но безнадежной мечты о встрече с Поэзией.

Как большинство поэтов «серебряного века», Анненский создает мифологизированный образ Петербурга (стихотворение «Петербург»), вступая в диалог с предшествующей литературной традицией, в том числе и пушкинской. В отличие от Пушкина, у Анненского образ Петербурга развивается только в парадигме эсхатологического мифа, что было присуще многим его современникам.

Поэтика садов и парков связана у Анненского, как и у Пушкина, с топосом Царского Села. Если образ Петербурга в лирике Анненского строится во многом на противопоставлении пушкинской традиции с опорой на трактовку Достоевского, то

восприятие Царского Села и его пушкинского ореола оказывается более органичным, хотя неоднозначным. У Анненского Царское Село тоже изображено уединенным, тихим уголком, где лирический герой предается воспоминаниям, мечтам, вдохновению. Так, мотив воспоминания оборачивается воспоминанием об утраченной гармонии, невозможной теперь, знаком чего становятся «искалеченные» статуи, заброшенные и увядающие сады, парки и запущенные, зарастающие тиной, пруды, связанные с семантикой разрушения. Основным свойством Царского Села, которое связывает поэтические миры Пушкина и Анненского, остается красота. Царское Село, в отличие от всех остальных пространственных образов, ощущалось Анненским именно как пушкинское пространство, на что указывает и его высказывание о Пушкине как гении этого места.

Параграф третий «Образ гармонии мира и ее разрушения в лирике И. Анненского в контексте пушкинской традиции» посвящен сопоставлению целостных мифопоэтических картин мира Пушкина и Анненского. С этой целью мы обращаемся к анализу доминирующей онтологической оппозиции в лирике Анненского - гармония / дисгармония мироздания.

Идеал гармонии напрямую связан, с одной стороны, с эстетической концепцией автора, так как гармония - это одно из основных свойств классического произведения искусства, с другой стороны, гармония может пониматься (изначальным было именно это значение) и как онтологический закон, и в таком случае она может быть рассмотрена как одно из главных свойств мифопоэтической картины мира (так, в древнегреческой мифологии гармония - главный признак, отличающий космос и мир олимпийцев от хаоса и стихийного мира титанов). В русской культуре идеал гармонии на рубеже XIX - XX веков непременно соотносился с поэзией Пушкина и в отношении созданных им произведений, и в отношении его «гармонического» мироощущения, и в отношении созданной им картины русского «космоса».

В мире Анненского пушкинская поэзия и мир, ею создаваемый, обладают свойством гармонии. И диалог с Пушкиным строится в момент создания оппозиции: гармония «золотого» пушкинского века — дисгармония современности; гармония пушкинской поэзии - недосотворенность собственных поэтических созданий. С

другой стороны, посредством пушкинских реминисценций утверждается объективное существование идеала гармонии, запечатленной в пушкинском поэтическом мире, что уравновешивает и позволяет преодолеть (хотя бы отчасти) пафос абсолютного сомнения, пронизывающий лирику Анненского. Более того, пушкинская поэзия занимает место тех романтических идеалов, которые в лирике Анненского подвергаются сомнению, и, таким образом, его лирический герой обретает необходимую точку опоры в дисгармоническом и «миражном» бытии. К этим выводам мы приходим в ходе анализа стихотворений «Гармония», «Черный :илуэт» и отдельных высказываний в «Книгах отражений».

В Заключении подводятся общие итоги работы, делается вывод о том, что пушкинская традиция проявляется в динамике творчества Анненского. Но так как поэтика Анненского принципиально диалогична по отношению ко всей русской татературе, предшествующей и современной ему, то в перспективах исследования тамечается необходимость изучения его поэтической системы в более широких ее жязях с русской классической поэзией. В качестве первоочередной определяется ¡адача изучения творчества Анненского в контексте русской философской лирики.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1) Особенности двоемирия в лирике И. Анненского // Студенты и молодые ученые Кемеровского государственного университета — 40-летию КГПИ - КемГУ: Тезисы докладов научной конференции. Ч. I. Кемерово, 1994. С. 32.

2) Мотив двойничества в творчестве И. Анненского // Современные проблемы гуманитарных дисциплин: Сборник статей молодых ученых Кузбасса. Вып. II. Кемерово, 1996. С. 124 -128.

i) Ф.М. Достоевский в творческом сознании И.Ф. Анненского. К теме поэта и поэзии // Достоевский и современность: Материалы межрегиональной научной конференции. Кемерово, 1996. С. 96-99. 1) «Петербург» И. Анненского и русская классическая традиция (A.C. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский) // Творчество Ф.М. Достоевского: Проблемы, жанры, интерпретации: Тезисы III межрегиональной научно-практической конференции. Новокузнецк, 1998. С. 82-86.

5) Христианские мотивы и образы в стихотворении И. Анненского «В небе ли меркнет звезда...» // Языковая картина мира: Лингвистический и культурологический аспекты: Материалы международной научно-практической конференции. Т. 2. Бийск, 1998. С. 48- 51.

6) Стихотворение И. Анненского «Прелюдия» и пушкинская традиция // Диалог культур. Литературоведение. Лингвистика: Сборник тезисов межвузовского

- семинара молодых ученых. Барнаул, 1998. С. 41 - 45.

7) Образ Пушкина в кантате И. Анненского «Рождение и смерть поэта» // Этногерменевгика: Некоторые подходы к проблеме. Кемерово, 1999. (Серия «Этногерменевтикаиэтнориторика». Вып. 4.). С. 135- 139.

8) Пушкинская традиция темы поэта и поэзии в лирике И. Анненского // Проблемы литературных жанров: Материалы IX научной конференции. Ч. 2. Томск, 1999. С. 63-66.

9) Пушкинский подтекст в стихотворении И. Анненского «Черное море» // Национальный гений и пути русской культуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX века: Материалы регионального симпозиума. Вып. I. Омск, 1999. С. 75 -78.

Подписано к печати 31.10.2000. Формат 60х84'/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ № 738.

Издательство «Кузбассвузиздат». 650043 Кемерово, ул. Ермака, 7. Тел. 23-34-48.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Налегач, Наталья Валерьевна

Введение.С. 3.

§ 1. Творчество И. Анненского и проблема литературной преемственности.С. 3.

§ 2. Проблема мифологизма в творчестве A.C. Пушкина и И.Ф. Анненского. Миф о Пушкине в контексте культуры серебряного века».С. Т8.

Глава I. Эстетическая концепция И. Анненского и пушкинская традиция.С. 35.

§ 1. Тема поэта и поэзии в лирике И. Анненского и пушкинская традиция.С. 35.

§ 2. Миф о Пушкине как «идеальном» поэте в лирике

И. Анненского. «Рождение и смерть поэта».С. 46.

§ 3. Природа поэтического вдохновения и назначение поэта и поэзии в лирике И. Анненского.С. 56.

§ 4. Мотивы двойного бытия поэта, поэта и толпы в лирике И. Анненского и пушкинская традиция. .С. 70.

Глава II. Мифопоэтические аспекты картины мира в лирике

И. Анненского и пушкинская традиция.С. 82.

§ 1. Поэтика времен года в лирике И Анненского и пушкинская традиция.С. 83.

§ 2. Поэтика художественного пространства в лирике

И. Анненского в свете пушкинской традиции.С. 124.

§ 3. Образ гармонии мира и ее разрушения в лирике

И. Анненского в контексте пушкинской традиции.С. 165.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Налегач, Наталья Валерьевна

§ 1. ТВОРЧЕСТВО И. АННЕНСКОГО И ПРОБЛЕМА ЛИТЕРАТУРНОЙ ПРЕЕМСТВЕННОСТИ.

В последнее время нарастает интерес к изучению творчества Иннокентия Федоровича Анненского (1855 - 1909). Об этом свидетельствует ряд статей, вышедший в 1996 г. научный сборник «Иннокентий Анненский и русская культура XX века», а также выход в 1999 г. второй отечественной монографии Л.Г. Кихней и H.H. Ткачевой «Иннокентий Анненский. Вещество существования и образ переживания», посвященной его мировосприятию и особенностям поэтики его лирики (в первой и до последнего времени остававшейся единственной монографии A.B. Федорова «Иннокентий Анненский. Личность и творчество»; 1984 рассматривалось творчество поэта в целом, поэтому исследование носило более обзорный и биографический характер). Однако оживившийся интерес к творчеству и личности поэта, хотя и привел к утверждению его как ключевой фигуры поэзии «серебряного века», но так и не разрешил проблемы отнесенности его творческого метода к какому бы то ни было литературно-эстетическому направлению. Высказанное в 1912 г. мнение критика А. Булдеева остается актуальным и по сей день: «Анненского пытались определить, то как поэта-импрессиониста (Брюсов), то как «поэта будничных слов» (Волошин), то как «представителя ассоциативного символизма» (Вяч. Иванов), то, наконец, как «траурного эстета» (Чулков), но он, подобно Гамлету, остался неуловимым, благополучно ускользнувшим из рук его критиков. В этом его проба, как крупного поэта»1. Поэтому в современных историко-литературоведческих работах мы можем встретить либо попытки отнести И. Анненского к какому-либо литературно-эстетическому направлению, правда, практически всегда с некоторыми оговорками, будь то символизм (Л.Я. Гинзбург, Е.П. Беренштейн, Е.В. Ермилова, A.B. Федоров и др.), импрессионизм (И.В. Корецкая, Б.В. Михайловский), акмеизм (Л.А.

1 Булдеев А. И.Ф. Анненский, как поэт // Жатва. 1912. № 3. С, 195 - 196; перевод цитаты на современную орфографию зд. и в др. дореволюционных изданиях осуществлен нами - H.H.

Смирнова; как о предтече акмеистов о нем пишут B.C. Баевский, Л.Г. Кихней, H.H. Ткачева и др.), либо стремление отмежеваться от подобных споров вплоть до заявлений, что Анненский - «поэт очень крупного дарования и совершенно не похожий ни на кого, с кем рядом довелось ему жить и писать»1. В последних работах все чаще отмечается тенденция не рассматривать поэзию Анненского в русле какого-либо одного литературно-эстетического направления, а, отмечая пограничность и многоаспектность его творческого метода, выявлять синтетизм его поэтической системы: «Художественная система, которую создал Анненский, очевидно, в каких-то аспектах соответствовала символистской парадигме, а в каких-то - акмеистической» . Возможно, это связано с общемодернистским стремлением Анненского к «синтезу искусств» и культур, что предполагает освоение различных литературно-эстетических традиций.

Все это диктует необходимость обращения к вопросам генезиса его поэтического мира и делает актуальной проблему изучения возможных литературных традиций и влияний в его творчестве. В этом плане высказывание О. Мандельштама представляется необыкновенно прозорливым: «Во время расцвета мишурного русского символизма и даже до его начала Иннокентий Анненский уже являл пример того, чем должен быть органический поэт: весь корабль сколочен из чужих досок, но у него своя стать»3. Перспективность такого аспекта изучения его лирики подтверждается и целым рядом работ, направленных на изучение поэтических традиций в произведениях Анненского. Так, еще A.B. Федоров, Л.Я. Гизбург указывали на органичное восприятие изучаемым поэтом традиций русской классической литературы, обозначая такие ключевые в данном случае имена, как A.C. Пушкин, Е.А. Баратынский, Ф.И.Тютчев, A.A. Фет, Н.В. Гоголь, Ф.М.

1 Орлов В. Перекресток: Поэты начала века // Орлов В. Избр. работы: в 2-х т. Т. 1. JL, 1982. С.415.

Кихней Л.Г., Ткачева H.H. Иннокентий Анненский. Вещество существования и образ переживания. М., 1999. С. 6.

3 Мандельштам О.Э. Письмо о русской поэзии // Мандельштам О.Э. Собрание сочинений: в 4-х т. Т.2.М., 1993. С. 239.

Достоевский; в работах K.M. Черного, И.В. Петровой прослеживается тютчевская традиция в поэзии Анненского; Е.А. Некрасова, И.А. Тарасова подробно рассматривают рецепцию образов и мотивов лирики A.A. Фета в стихотворениях Анненского.

Проблема творческого осмысления Анненским поэзии Пушкина в литературоведении изучена сравнительно мало. На необходимость ее изучения указывали A.B. Федоров, Л.Я. Гинзбург. Ее постановку можно встретить в посмертно опубликованной статье Н.В. Фридмана «Иннокентий Анненский и наследие Пушкина» (1991). Исследователь обращает внимание на тот факт, что Анненский большую часть жизни провел в Царском Селе - пространстве, которое неразрывно связано в русском сознании с именем Пушкина. Кроме того, как директор Царскосельской гимназии И.Ф. Анненский принимал участие в праздновании 100-летнего юбилея Пушкина, в связи с чем написал кантату «Рождение и смерть поэта» и произнес речь «Пушкин и Царское Село» (27 мая 1899 г.). Анализируя кантату и речь, Н.В. Фридман затрагивает особенности восприятия Анненским Пушкина, особенно выделяя следующие его аспекты: 1) Пушкин - великий национальный поэт; 2) огромная заслуга Пушкина заключается в «.выработке нового русского стихотворного языка»; 3) гуманность его поэзии; 4) самоотверженная любовь Пушкина к искусству и «.почти религиозное отношение к творчеству»; 5) «свиток» совести, который «развернул перед нами» Достоевский, «мерещился Пушкину в бессонные ночи»1. В результате изучения критической прозы и лирики Анненского Н.В. Фридман приходит к выводу о значительности субъективных моментов в осмыслении им Пушкина, на что, по мысли исследователя, повлияли «.не только идеи «новой» школы, но и сходство с русской демократической о лирикой»". При этом, говоря о влиянии «образной стихии» произведений Пушкина на Анненского, ученый пишет: «Конечно, на Анненского сильнее

1 Фридман Н.В. Иннокентий Анненский и наследие Пушкина // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т. 50. № 4. С. 338 - 345.

2 Фридман Н.В. Указ. соч. С. 347. всего воздействовали создатели русской философской лирики - Баратынский и Тютчев. Но при внимательном анализе мы видим, что Анненский в известной мере воспринял и влияние образов Пушкина. При этом Анненский часто выбирает те пушкинские образы, которые отмечены печатью трагизма, и делает их еще более трагическими»1. Данное наблюдение Н.В. Фридмана оказывается необыкновенно ценным, намечая общее русло исследования рецепции пушкинской поэтической системы в творчестве И. Анненского.

Примерно в это же время выходит двумя частями монография В.В. Мусатова «Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века» (1991, 1992; переиздана отдельным изданием в 1998), где роли пушкинской традиции в лирике Анненского посвящена отдельная глава. В ней формулируется другой определяющий принцип подхода к проблеме рассмотрения пушкинской традиции в поэзии Анненского: «Исповедуя принципы «артистизма» и безусловной эстетической свободы, Анненский и оглядывался на Пушкина, и мучительно отталкивался от него»2, так как «.это поэты разных эпох и далеко не тождественных творческих установок»3. Более того, исследователь указывает и на тот факт, что в своем восприятии образа и поэзии Пушкина Анненский во многом отличался от своих современников, особенно символистов: «Анненский удерживал связь с другими сторонами пушкинского наследия, которые в 80 - 90-е годы оставались куда менее явно выраженными. Он глубоко понимал необходимость художественного познания жизни как силы вещей, распространяющей свою безусловную власть на человека. Он знал, что объектом, предстоящим художнику, является жизнь как целое, и сознавал пугающий иррационализм этого целого»4.

И наконец, последовательное обращение при анализе стихотворений Анненского к пушкинской традиции можно встретить в статьях В.Е. Гитина

1 Фридман Н.В. Там же. С. 347.

Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М., 1998. С. 184.

3 Мусатов В.В. Указ. соч. С. 197.

4 Мусатов В.В. Указ. соч. С. 184.

Интенсивный метод» в поэзии Анненского (поэтика вариантов: два «пушкинских» стихотворения в «Тихих песнях»)» (1997), «Точка зрения как эстетическая реальность. Лексические отрицания у Анненского» (1998). Применяя к поэтическому наследию Анненского термин «интенсивный метод», введенный в свое время Л. Пумпянским для характеристики творческой манеры Тютчева, В.Е. Гитин справедливо утверждает: «Поэтическое наследие Анненского столь же невелико и в такой же степени представляет узкий круг тем, для раскрытия которых он находит множество сюжетов и интонационных ключей. Но сами темы повторяются им снова и снова»1. Одной из таких магистральных тем обозначается тема творчества, поэтического вдохновения, которая рассматривается исследователем как раз в связи с эстетической концепцией Пушкина.

Итак, уже осуществлена в работах Н.В. Фридмана, В.В. Мусатова, В.Е. Гитина постановка проблемы наличия пушкинской традиции в поэзии И. Анненского, но степень ее разработанности представляется пока еще недостаточной. Так, цель статьи Н.В. Фридмана - привлечь внимание к существованию проблемы, указать на необходимость ее изучения; в статьях В.Е. Гитина мы встречает глубокий сопоставительный анализ стихотворений Анненского и Пушкина, но в орбиту внимания исследователя попали пока еще отдельные тексты, воссоздание полной картины рецепции Анненским пушкинской традиции не было целью ученого. Более подробной в этом смысле оказывается работа В.В. Мусатова, но его цель была намного шире, чем цель нашего исследования - проследить развитие пушкинской традиции в русской поэзии первой половины XX века, поэтому поэзия Анненского оказывается одной из частей того обширного материала, который анализируется в его монографии, в связи с чем исследователь зачастую намечает некие общие тенденции в рассмотрении данной проблемы, избегая подробной конкретизации (что было бы невозможно при выбранном им подходе), а также

1 Гитин В.Е. «Интенсивный метод» в поэзии Анненского (поэтика вариантов: два «пушкинских» стихотворения в «Тихих песнях») // Русская литература. 1997. № 4. С. 34. больше внимания уделяет рассмотрению пушкинской традиции в поэзии Анненского на уровне образном и идейно-тематическом, чем например, жанрово-типологическом или сюжетно-композиционном.

Цель нашей работы - проследить разные формы рецепции пушкинской традиции в лирике Анненского на всех уровнях художественной структуры, для более глубокого понимания связи поэтического мира Анненского с классическим наследием, установления преемственности в области эстетических принципов и поэтических форм.

В связи с поставленной целью материалом нашего исследования окажется вся оригинальная лирика И. Анненского, составившая два его сборника «Тихие песни» (1904) и «Кипарисовый ларец» (1910), а также стихотворения, не вошедшие в них. Кроме того, так как художественно-эстетический мир изучаемого поэта оказывается необыкновенно целостным, на что неоднократно обращали внимание в научной литературе, мы будем прибегать и к анализу его критической прозы. Драматургия и поэтические переводы, тем не менее, нами рассматриваться не будут. Сразу оговоримся, что основной корпус творческого наследия поэта будет цитироваться в тексте работы по таким авторитетным изданиям, как: Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии / Вступ. ст., сост., подгот. текста, примеч. A.B. Федорова. Л., 1990. (Б-ка поэта. Большая сер.); Анненский И. Книги отражений / Изд. подгот. Н.Т. Ашимбаева, И.И. Подольская, А.В.Федоров. М., 1979. (Сер. «Литературные памятники»). Следует также указать на тот факт, что в ходе работы не всегда будут обозначаться хронологические сведения относительно создания того или иного произведения Анненского, так как сам поэт за редким исключением таковых помет не осуществлял. В рамках сопоставительного анализа по ходу работы будут привлекаться программные произведения A.C. Пушкина, в которых выражены природный универсум и концепция творчества. Они будут цитироваться по академическому 17-томному изданию, переизданному в 90-е гг. XX в.

Избранный подход к разрешению поставленной здесь проблемы определяет и методологию работы, которая в основном написана в русле историко-литературного и типологического подходов, с подключением структурного, целостного и мифопоэтического анализа литературного произведения. Соответственно, в качестве методологической основы исследования использованы принципы анализа художественного произведения, заложенные в работах А.Н. Веселовского, а также М.М. Бахтина, A.C. Бушмина, В.В. Мусатова (при исследовании форм проявления литературной традиции в тексте), Е.Г. Эткинда, Ю.М. Лотмана, М.Л. Гаспарова, М.Н. Дарвина (структурный и целостный типы анализа), Е.М. Мелетинского, В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Г.П. Козубовской (мифопоэтический анализ литературы XIX - XX вв.).

Новизна данного исследования состоит в детальном рассмотрении пушкинской традиции в творчестве И. Анненского на всех уровнях поэтической системы. В центре внимания оказываются вопросы мифотворчества в лирике изучаемых авторов, рецепции и творческого переосмысления некоторых пушкинских мифологем в стихотворениях Анненского. Этим обусловлен синтез методов сопоставительного и мифопоэтического анализа при рассмотрении поэтических миров Пушкина и Анненского, что тоже является одним из новых аспектов в подходе к разрешению поставленной здесь проблемы литературной преемственности.

Литература как вид искусства развивается непрерывно. Эта идея непрерывного ее развития выражена в понятии «литературный процесс». Одной из закономерностей литературного процесса является сочетание традиции и новаторства, когда, с одной стороны, художник стремится найти новые уникальные пути в искусстве, а с другой, связан с предшествующей культурой посредством определенных традиций (жанровых, стилевых и пр.). По мысли А.Н. Веселовского, сравнительный метод, используемый при изучении литературного процесса, позволяет «.проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каждым новым поколением, проникает старые образы, эти формы необходимости, в которых неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие»1. Таким образом, каждый писатель вступает в «диалог» с предшествующей и современной ему литературой в момент создания своего произведения. Причем диалог этот неизбежен, так как «предмет речи говорящего, каков бы ни был этот предмет, не впервые становится предметом речи в данном высказывании, и данный говорящий не первый говорит о нем. Предмет, так сказать, уже оговорен, оспорен, освещен и оценен по-разному, на нем скрещиваются, сходятся и расходятся разные точки зрения, мировоззрения, направления. Говорящий - это не библейский Адам, имеющий дело только с девственными, еще не названными предметами, впервые дающий им имена»2.

Следуя диалогической концепции М.М. Бахтина, М.М. Кедрова отмечает, что «всякий писатель по отношению к литературному процессу выступает в двуединой роли: как автор и как читатель. Именно восприятие и осмысление писателем предшествующей литературы обуславливает ее участие в создании новых произведений. Эта непрерывающаяся взаимосвязь между произведениями «образует главную ось» литературного процесса, благодаря чему литература продолжает жить и развиваться. Причем освоенный писателем чужой художественный опыт оказывает на его творчество различное влияние: или активизирующее, или тормозящее» . Данное наблюдение позволяет говорить о литературной традиции как «диалоге» с предшествующей культурой. «Диалог» этот, с одной стороны, неизбежен, но с другой -предполагает момент осознанной избирательности в наследовании предшествующей традиции, творческое ее обогащение.

Однако, как отмечает A.C. Бушмин, вхождение традиции в творчество отдельного писателя представляет сложный процесс. «Элементы сознательно или невольно воспринимаемой литературной традиции вступают в мышлении

1 Веселовский А.Н. О методе и задачах истории литературы как науки // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989. С.41.

2 Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7-ми т. Т. 5. М., 1997. С. 198-199. о

Кедрова М.М. «Лишь слову жизнь дана.» Литература как диалог. Тверь, 1997. С. 32. художника во взаимодействие с впечатлениями его жизненного опыта, дополняются работой творческого воображения, подвергаются глубокой трансформации, включаются в неповторимые соотношения и поэтические ассоциации»1. Поэтому, как он продолжает ниже, «произведение искусства представляет собою высокоинтегрированную систему, в которую элементы традиции входят как ее собственные внутренние элементы. Старое здесь не является простым прибавлением к новому, стоит не рядом с ним, а исчезает в нем»2. Таким образом, при анализе того или иного произведения оказывается сложным провести жесткую границу между оригинальным авторским и тем, что принадлежит традиции, поскольку они являют собой как бы некий новый органичный сплав. И это тем более верно, чем крупнее художник, так как традиция в его произведениях освоена глубоко творчески. Недаром, как утверждает исследователь, «писатели, завоевавшие право называться великими, отличались и широтой восприятия предшествующего им культурного наследия, з традиции», и высокой оригинальностью своих произведении» .

Итак, в преломлении к литературному процессу нового времени традиция предполагает освоение автором творческого наследия своих предшественников на уровне художественных форм, идей, образов, сюжетов и пр. Как пишет Н.С. Сафонова: «Традиция предполагает творческое развитие опыта и предшествующей и современной литературы, не только формальную близость индивидуальных манер, общность средств и приемов художественной выразительности, но и родство пафоса, логики, схожесть интерпретации проблем, единство принципов познания мира»4.

Однако следует помнить, что «творческие связи писателей, в зависимости от близости или различия их общественных позиций, идейно-эстетических воззрений и индивидуальных особенностей, могут приобретать характер

1 Бушмин A.C. Указ. соч. С. 160.

2 Бушмин A.C. Указ. соч. С. 160.

Бушмин A.C. Там же. С. 161.

4 Сафонова Н.С. Литературные ассоциации в поздней лирике A.A. Ахматовой. АКД. Тверь, 1998. С. 8. контактных или контрастных, а порой и конфликтных отношений»1. Иными словами, можно выделить два направления воздействия художественного опыта предшествующего писателя на последующего. Во-первых, на основе конгениальности творческих индивидуальностей, аналогии, что выражается в известном сходстве тем, мотивов, стиля и т.п. Во-вторых, творческое воздействие одного писателя на другого может проявляться и тогда, когда они находятся в состоянии идейно-творческой борьбы. Вызываемая этим литературная полемика становится важнейшим побудителем к творчеству. Это своего рода влияние по контрасту.

Итак, функциональное значение литературных воздействий может быть различным. «В одних случаях они играют роль первого толчка, побудительного импульса к выбору нового направления творческих исканий, к формированию той или иной новой творческой особенности преемника. В другом -стимулируют в каком-либо отношении уже определившееся направление творческой мысли. В-третьих, своим вмешательством резко изменяют ход дела»2.

По аспектам творчества, как считает исследователь, творческое взаимодействие одного писателя с другим может быть философско-эстетическим, идейно-нравственным, проблемно-тематическим, формально-стилистическим или же многосторонним. При этом последующий писатель, как правило, избирателен в своем отношении к предшествующей традиции: если в каком-то одном аспекте, например, философско-эстетическом может наблюдаться органичное наследование предшествующего опыта, то в другом, напротив - резкое расхождение.

В.Е. Хализев выделяет разные формы проникновения культурного прошлого в произведение писателя. «Во-первых, словесно-художественные

1 Бушмин А.С. Указ. соч. С. 132 - 133.

Бушмин А.С. Там же. С. 133. средства, находившие применение и раньше, а также фрагменты предшествующих текстов (в облике реминисценций)»1.

В самом кратком определении реминисценция - черта, наводящая на воспоминание о другом произведении, это своеобразная «отсылка», зачастую в форме включения отдельных фрагментов, к предшествующим литературным фактам. Как указывает В.Е. Хализев, «в отличие от влияний и заимствований (т.е. использования прежнего литературного опыта в качестве материала для решения новых творческих задач) реминисценция создает содержательно значимый образ «литературы в литературе», составляя форму оценочного осмысления тех или иных фактов литературного творчества». В той же статье исследователь дает и типологию реминисценций. Они могут быть эксплицитными и подтекстовыми, сюжетными и стилистическими (в том числе и ритмическими), образными, а также текстовыми в строгом смысле слова (цитатами или полуцитатами). Они могут присутствовать в речи автора, выявляя его литературную позицию, либо в речи персонажа, тогда они будут л являться одним из способов характеристики героя^

Степень реминисцентности того или иного произведения, с точки зрения исследователя, определяется мерой сосредоточенности его автора на внутренних проблемах литературной жизни, а также показывает, на какого читателя ориентирован автор.

Выявлению реминисценций в произведении способствуют высказывания автора «притекстовые» (предисловия, эпиграфы, примечания) и «внетекстовые» (устные и письменные суждения по поводу произведения). Устанавливать реминисценции, поданные намеком, следует с большой осторожностью, так как за реминисценцию легко принять случайное текстовое «схождение», в данном

1 Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. С. 354 - 355.

2 Хализев В.Е. Литературная реминисценция и ее функции // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига, 1989. С. 43.

3 Хализев В.Е. Там же. С. 43. случае следует оговорить гипотетичность устанавливоемой связи между произведениями1.

Так, к строго выявленным пушкинским реминисценциям в лирике Анненского можно отнести заглавие его сонета «Парки — бабье лепетанье», взятое им в кавычки, так как оно является цитатой из стихотворения A.C. Пушкина «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы» (на эту реминисценцию указал в своих комментариях еще A.B. Федоров), или же образ «черного вуаля» донны Анны в кантате «Рождение и смерть поэта» (1899), посвященной 100-летнему юбилею Пушкина и др., а к возможным, например, стих: «Короли, и валеты, и тройки» из стихотворения, рисующего образ карточной игры, «Под зеленым абажуром», где сама троичность употребления карточных названий и ритмический рисунок напоминают пушкинское: «Тройка, семерка, туз»; «Тройка, семерка, дама».

Во-вторых, освоение традиции может идти на уровне мировоззрения, концепции, идеи, уже бытующих как во внехудожественной реальности, так и в литературе . Например, здесь в восприятии Анненским Пушкина как «абсолютного поэта» скажется влияние его эпохи, создавшей философско-эстетический миф о Пушкине как «поэте по преимуществу», корнями уходящий в прижизненную и «органическую» критику. Или же здесь можно отметить общность восприятия Пушкиным и Анненским античности как эпохи гармонии.

В-третьих, формы внехудожественной культуры во-многом г предопределяют формы литературного творчества (родовые и жанровые; л предметно-изобразительные и композиционные, собственно речевые) . Так, отношение Анненского к художественному опыту Пушкина, являющему собой идеал гармонии, как к «невозможному» в эпоху рубежа XIX - XX веков, с одной стороны, предопределено^ сложившимся в это время мифом о Пушкине, ^

1 Хализев В.Е. Литературная реминисценция. С. 45.

2 Хализев В.Е. Теория литературы. С. 355. о

Хализев В.Е. Там же. С. 355. а с другой, объясняется духовным опытом человека времен смены представлений о картине мира, когда старые ценности, если и не разрушены, то подвергаются тотальному сомнению, а новые еще не выработались или не утвердились, отсюда, невозможность для человека найти какую-либо внешнюю опору, например, в ценностях национального уклада жизни, представлениях о родовой чести и т.п., как это было у Пушкина, что приводит к созданию субъективной картины бытия, зачастую строящейся как альтернативная по отношению к существующей, или утверждаемой традиционными взглядами, что было присуще практически всем модернистам.

Как отмечает A.C. Бушмин, при изучении историко-литературной преемственности важно найти не просто отдельные элементы сходства, а то, что в какой-либо мере характеризует общность творческих замыслов, единство или близость идейно-эстетических принципов. Только разобравшись в идейном содержании сравниваемых произведений, изучив их связи с жизнью, можно открыть подлинно творческое, а не формальное усвоение художественной традиции. Кроме того, «воздействие предшественника на преемника может быть непосредственным, прямым или же косвенным, осуществляющимся через посредника»1.

В исследовании проблемы литературной преемственности основная трудность заключается в том, чтобы найти у сравниваемых писателей, иногда достаточно разных, сходные моменты эстетического отношения к действительности. Метод установления генетической связи последователя с предшественником на основе внешнего сходства в слоге, в образах, в композиции сводит проблему творческого взаимоотношения писателей к подражанию и не дает, с точки зрения исследователя, возможности провести грань между эпигонством и подлинно творческим освоением традиции.

В связи с этим A.C. Бушмин определяет результаты и формы проявления связей с опытом предшественников: 1) глубокое творческое освоение; 2) заимствование; и 3) подражание.

1 Бушмин A.C. Указ. соч. С. 137.

Под первым из них исследователь предлагает понимать «такое творческое освоение образцов, когда следы последних остаются почти или вовсе неуловимыми текстуально; здесь чужой опыт играл только роль вдохновляющего начала и органически перевоплотился в самостоятельное новое произведение. Заимствование предполагает преднамеренное использование тех или иных элементов произведения другого автора. Оно может быть и непроизвольным, неосознаваемым, если само представление о конкретных исходных образцах запамятовано, а впечатление от них сохранилось в психике художника и так или иначе сказалось в его творческом акте»1. Кстати, A.C. Бушмин называет такое непроизвольное заимствование реминисценцией, намного сужая толкование термина по отношению, например, к работам В.Е. Хализева. Наконец, «подражание - тоже своего рода заимствование, но отличающееся от последнего тем, что в этом случае образец используется как целое или в каком-либо отношении в качестве лишь общей исходной модели для самостоятельного творчества по принципу аналогизирования, без очевидных следов конкретных заимствований. Подражание может быть вольным, иногда прямо декларируемым и невольным, сближаясь в этом случае с такой разновидностью заимствования, как реминисценция»2.

В данной работе при сопоставлении произведений Анненского и Пушкина мы будем исходить из того, что все три формы взаимодействия с предшествующей традицией были присущи И. Анненскому.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Пушкинская традиция в поэзии И. Анненского"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Тесная связь с русской литературной традицией XIX века и при этом напряженный новаторский поиск делают поэтическую систему Анненского не вмещающейся в рамки какого-либо одного литературно-эстетического направления его эпохи (в его поэтике синтезируются черты символизма, импрессионизма, акмеизма, экспрессионизма). Все это способствует тому, что его творчество оказывается не на периферии литературного процесса, а в самом его центре. Многие крупнейшие поэты XX века считают его своим учителем. Среди них О. Мандельштам, А. Ахматова, Н. Гумилев и др. И. Анненский как бы стягивает в один «узел» в своем творчестве разнообразные поэтические открытия и влияния русской и европейской литературы XIX века, создавая при этом новые поэтические формы, определяющие лирику следующего столетия.

Целью данной работы было исследование пушкинской традиции в поэзии И. Анненского. Преимущественное внимание уделялось вопросам преемственности в изучении мировоззренческо-эстетических концепций и поэтических форм данных авторов. В связи с этим, прежде всего, рассматривались вопросы, связанные с концепцией поэта и поэзии в творчестве обоих авторов, а также некоторые аспекты мифопоэтической картины мира, так как именно в ней преломляется поэтическое мировосприятие художника. Предпринятое сравнительное изучение двух поэтических систем позволяет прийти к следующим выводам.

Лирика И. Анненского органично связана с традициями русской классической литературы, в том числе, и с пушкинской, которая осознается самим поэтом как магистральная для русской поэзии в целом. Отсюда, признание пушкинской поэзии как «идеала» в искусстве слова. Более того, Анненский подчеркивал, что русские поэты говорят языком, созданным Пушкиным. При этом, для Анненского актуальнее всего обращение не к «раннему» Пушкину, а к его поэзии второй половины 20-х - 30-х годов, в которой гармония рождается из преодоления трагедии, как в произведениях «Русалка» (неоконченная драма), «Моцарт и Сальери», «Медный всадник»,

Пиковая дама», или же лирический сюжет связан с развитием чувств безысходности, тоски, ужаса и т.п., как в стихотворениях «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы», «Бесы», «Телега жизни» и др. Как правило, пушкинские реминисценции у Анненского связаны именно с этими текстами. С другой стороны, этот интерес обусловлен стремлением Анненского, присущим и «позднему» Пушкину, к «верному отображению действительности»: «Господа, я не романтик. Я не могу, да вовсе и не хотел бы уйти от безнадежной разоренности моего пошлого мира»1. Хотя подобное высказывание не обозначает абсолютной чуждости Анненского романтическому мироощущению и отсутствие в его поэзии неоромантических мотивов. Однако, можно говорить о стремлении к преодолению романтической поэтики, что особенно ярко сказывается в его поэтической модели двоемирия, где мир действительности и «идеала» оказываются в своей оторванности друг от друга одинаково иллюзорными, неистинными. В рамках «спора» с романтической поэтикой развиваются и некоторые его образы, например, море, небо и др.

Подобно Пушкину, Анненскому был свойствен напряженный интерес к проблеме предназначения поэта, к природе творчества и вдохновения. Большая часть его стихотворений как раз и связана с развитием этих тем. Сопоставительный анализ «циклов» о поэте и поэзии Пушкина и Анненского показывает, что во-многом их эстетические взгляды оказываются близкими, особенно в вопросе о творческой свободе художника и о его предназначении. Можно также говорить о сходстве поэтической мифологии в их лирике, что связано, в том числе, и с едиными общеевропейскими первоисточниками -античностью и Библией. Отсюда, постижение природы поэзии и поэта через поэтические мифы о Музе, Эхо, пророке, преображении. Однако, у Анненского сугубо античная или библейская символика, как правило, синтезируется еще и с пушкинской (более всего в разработке образов эха и пророка).

1 Анненский И.Ф. Юмор Лермонтова// Анненский И.Ф. Книги отражений. С. 540.

Анализ фрагментов мифопоэтической картины мира И. Анненского в контексте пушкинской традиции позволяет сделать вывод о глубоком ее усвоении в лирике рассматриваемого поэта, о продолжающемся, но зачастую в виде обратного переосмысления, отталкивания, диалоге двух поэтических систем, проецирующемся в контекст диалога двух поэтических эпох -«золотого» и «серебряного» веков русской литературы. При этом в качестве основной смысловой оппозиции, задающей переакцентировку всей образной системы, может быть выделена следующая: гармония, присущая миру и человеческим отношениям с бытием в пушкинскую эпоху, - дисгармония, пронизывающая все уровни мироздания, в современности. В свете этого большинство пушкинских пространственно-временных образов переосмыслено у Анненского либо посредством выделения и развития какого-нибудь одного значения, так, в образе Петербурга остается и развивается его эсхатологическая семантика, либо значение сменяется на противоположное при сохранении памяти об ином исконном символическом наполнении, свойственном гармоническому пушкинскому миру, например, развитие образов моря, пустыни. Хотя следует оговориться, что большинство символов Анненского амбивалентны и не поддаются однозначной интерпретации, как-то: осень, весна, Царское Село и др. В то время как пушкинская поэтика, отличаясь смысловой гибкостью и многообразием, за редким исключением (например, символ Медного Всадника), амбивалентности избегает.

Наконец, органичное усвоение и развитие в своем творчестве пушкинской поэтики позволило И. Анненскому отчасти преодолеть декадентские мотивы (в первую очередь, связанные с утверждением смерти и болезненно-разрушительного начала), которых он не избег как крупный художник рубежа XIX - XX столетий, но которые не стали доминирующими в его поэзии, связанной в русле пушкинской мировоззренческой традиции с «желаньем жить» и эстетикой созидания.

Исследование роли, форм усвоения и развития пушкинской традиции в поэзии Анненского является только одним аспектом широкой проблемы генезиса творческого метода И. Анненского, требующей пристального рассмотрения. Серьезность данного вопроса задана самим изучаемым автором, поскольку среди глубоко «пережитых», по его собственному признанию, сделанному в «Книгах отражений», оказываются художественные миры Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Ю. Лермонтова, И.С. Тургенева, А.Н. Майкова и др. Его лирика, являясь философской, связана прочными нитями с поэзией Е.А. Баратынского, A.A. Фета, Ф.И. Тютчева. Поэтому в перспективах данного исследования можно назвать подробный анализ традиций русской классической поэзии в творчестве И. Анненского.

Список научной литературыНалегач, Наталья Валерьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Произведения и эпистолярное наследие изучаемых авторов.

2. Анненский И.Ф. Стихотворения и трагедии / Вступ. ст., сост., подгот. текста, примеч. A.B. Федорова. Л., 1990. (Б-ка поэта. Большая серия).

3. Анненский И.Ф. Стихотворения. Трагедия. Переводы / Сост., предисл., примеч., биогр. хроника В.П. Смирнова. М., 2000. (Б-ка классической поэзии).

4. Анненский И.Ф. Книги отражений. М., 1979. (Литературные памятники).

5. Анненский И.Ф. Магдалина. Поэма. / Публикация, послесловие и примечания В.Е. Гитина. М., 1997.

6. Анненский И.Ф. Античный миф в современной французской поэзии // Гермес. 1908. № 7-9.

7. Анненский И.Ф. Письма к С.К. Маковскому / Публикация A.B. Лаврова и Р.Д. Тименчика // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976 год. Л., 1978. С. 222 241.

8. Анненский И.Ф. Письма к М.А. Волошину / Публикация A.B. Лаврова и В.П. Крупченко // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома на 1976 год. Л., 1978. С. 242 252.

9. Былины / Сост., вступ. ст., вводные тексты В.И. Калугина. М., 1991. (Сокровища русского фольклора).

10. Достоевский Ф.М. Бедные люди // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30-ти т. Т. 1. Л., 1972. С. 13 108.

11. Достоевский Ф.М. Белые ночи // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30-ти т. Т. 2. Л., 1972. С. 102-141.

12. Письма И.Ф. Анненского к A.B. Бородиной / Публикация И.И. Подольской // Изв. АН СССР. Сер. Лит-ры и языка. Т. XXXI. 1972. Вып. 5. С. 462 469.

13. Письма И.Ф. Анненского к Е.М. Мухиной / Публикация И.И. Подольской // Изв. АН СССР. Сер. Лит-ры и языка. Т. XXXII. 1973. Вып. 1. С. 49 57.

14. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений. В 17 т. М., 1994 1996.

15. Французская элегия XVIII XIX веков в переводах поэтов пушкинской поры: Сборник / Сост. В.Э. Вацуро. М., 1989.1.. Мемуарно-биографическая и критическая литература.

16. Адамович Г. Вечер у Анненского // Адамович Г. Одиночество и свобода. М., 1996. С. 285-286.

17. Александров В. Иннокентий Анненский // Литературный критик. 1939. № 5 -6. С. 115-134.

18. Ахматова A.A. Иннокентий Анненский // Ахматова A.A. Сочинения: в 2-х т. Т. 2. М., 1986. С. 202-203.

19. Белинский В.Г. Статьи о Пушкине // Белинский В.Г. Полное собрание сочинений: В 12-ти т. T. VII. М., 1955. С. 97 579.

20. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.

21. Брюсов В. Иван Рукавишников. Книга третья; Ник. Т-о. Тихие песни // Брюсов В. Среди стихов 1894 1924. Манифесты. Статьи. Рецензии. М., 1990. С. 109- 110.

22. Брюсов В. Иннокентий Анненский. Кипарисовый ларец // Брюсов В. Среди стихов 1894 1924. Манифесты. Статьи. Рецензии. М., 1990. С. 315 - 316.

23. Брюсов В. Иннокентий Анненский. Фамира-кифарэд // Брюсов В. Среди стихов 1894 1924. Манифесты. Статьи. Рецензии. М., 1990. С. 413 - 414.

24. Булдеев А. И.Ф. Анненский, как поэт // Жатва. 1912. № 3. С. 192-219.

25. Булич H.H. В память пятидесятилетия смерти Пушкина // Ученые записки императорского Казанского ун-та по историко-филологическому факультету. 1887 г. / Под ред. проф. Д.А. Корсакова. Казань, 1888. С. I L.

26. Веневитинов Д.В. Разбор отрывка из трагедии г. Пушкина, напечатанного в «Московском вестнике» // Веневитинов Д.В. Избранное / Подгот. текста, вступит, ст. и примеч. Б.В. Смиренского. М., 1956. С. 218 221.

27. Волошин М. Лики творчества. И.Ф. Анненский лирик // Аполлон. 1909. № 4. С. 11 - 16.

28. Волошин М. Иннокентий Анненский // Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 188- 192.

29. Волошин М. Рассказ об И.Ф. Анненском // Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 211-214.

30. Гоголь Н.В. Несколько слов о Пушкине // Гоголь Н.В. Собрание сочинений. В 7-ми т. / Под общ. ред. С.И. Машинского и М.Б. Храпченко. Т. 6. М., 1978. С. 63 68.

31. Григорьев Ап. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина. // Григорьев. Ап. Сочинения: в 2-х т. Т. 2. М., 1990. С. 48 124.

32. Достоевский Ф.М. Пушкин (Очерк) // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: в 30-ти т. Т. 26. Л., 1984. С. 136 149.

33. Зелинский Ф.Ф. Иннокентий Федорович Анненский как филолог-классик // Аполлон. 1909. № 4. С. 1 9.

34. Зелинский Ф.Ф. Еврипид в переводе И.Ф. Анненского (Алкеста и Медея) // Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей. СПб., 1995. С. 342 359.

35. Иванов Вяч. О поэзии И.Ф. Анненского // Аполлон. 1909. № 4. С. 16 24.

36. Ильин И. Александр Пушкин как путеводная звезда русской культуры // Московский пушкинист. Вып. 4. М., 1997. С. 383 407.

37. Киреевский И.В. Нечто о характере поэзии Пушкина // Киреевский И.В. Избранные статьи / Сост., вступит, ст. и коммент. В. Котельникова. М., 1984. С. 29-39.

38. Ключевский В.О. Речь, произнесенная в торжественном собрании Московского университета 6 июня 1880 г., в день открытия памятника Пушкину // Ключевский В.О. Литературные портреты. М., 1991. С. 100 -107.

39. Ключевский В.О. Памяти A.C. Пушкина // Ключевский В.О. Литературные портреты. М., 1991. С. 108- 114.

40. Кулешов В.И. A.C. Пушкин. Научно-художественная биография. М., 1997.

41. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб., 1996.

42. Маковский С. Портреты современников // Серебряный век. Мемуары / Сост. Т. Дубинская-Джалилова. М., 1990. С. 111 177.

43. Мандельштам О. Иннокентий Анненский. Фамира-кифаред // Мандельштам О. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 1. М., 1999. С. 192.

44. Мандельштам О. О природе слова // Мандельштам О. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 1.М., 1999. С. 217-231.

45. Мандельштам О. Письмо о русской поэзии // Мандельштам О. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 2. М., 1993. С. 236 240.

46. Мандельштам О. Буря и натиск // Мандельштам О. Собрание сочинений: в 4-х т. Т. 2. М., 1993. С. 288 298.

47. Одоевский В.Ф. < Пушкин > // Одоевский В.Ф. О литературе и искусстве. М., 1982. С. 57-59.

48. Орлов A.B. Юношеская автобиография Иннокентия Анненского // Русская литература. 1985. № 2. С. 169 175.

49. Петрова М., Самойлов Д. Загадка ганнибалова дерева // Вопросы литературы. 1988. № 2. С. 187- 192.

50. Полевой H.A. Пушкин // Полевой H.A., Полевой Кс. А. Литературная критика: Статьи, рецензии 1825 1842. Л., 1990. С. 271 -283.

51. Пунин H.H. Проблема жизни в поэзии И. Анненского // Аполлон. 1914. № 10. С. 47-50.

52. Пушкин в русской философской критике. Конец XIX первая половина XX вв. / Сост., вступ. ст., библиографические справки P.A. Гальцевой. М., 1990.

53. Пяст В. Встречи / Сост., вступ. ст., науч. подгот. текста, коммент. Р. Тименчика. М., 1997.

54. Чуковский К. Об эстетическом нигилизме // Весы. 1906. № 3 4. С. 79 - 81.

55. Чуковский К.И. «Я почувствовал такую горькую вину перед ним.» // Вопросы литературы. 1979. № 8. С. 299 306.

56. Чулков Г. Траурный эстетизм. И.Ф. Анненский критик // Аполлон. 1909. №4. С. 9-10.

57. I. Общетеоретическая литература и литература со сходной научнойпроблематикой.

58. Андреев Л.Г. Импрессионизм. М., 1980.

59. Анциферов Н.П. «Непостижимый город.» Л., 1991.

60. Арбузова Н.Ю. Морской пейзаж в лирике Ф.И. Тютчева // Диалог культур: сборник тезисов межвузовского семинара молодых ученых / Под ред. Г.П. Козубовской. Барнаул, 1998. С. 23 26.

61. Арьев А. «Великолепный мрак чужого сада». Царское Село в русской поэтической традиции и «Царскосельская ода» Ахматовой // Звезда. 1999. № 6. С. 220-238.

62. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В 3-х т. М., 1995.

63. Ауэр А. Символ // Литературная учеба. 1983. № 5. С. 209 212.

64. Бак Д.П., Борисова Е.Б. Принцип цитирования в поэтике лирического цикла: Статус имени у Анны Ахматовой // Исторические пути и формы художественной циклизации в поэзии и прозе. Кемерово, 1992. С. 140 — 155.

65. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7-ми т. М., 1997. Т. 5. С. 159-206.

66. Бахтин М.М. Из архивных записей к работе «Проблемы речевых жанров»: Диалог. Диалог I. Проблема диалогической речи. Диалог И. // Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7-ми т. М., 1997. Т. 5. С. 207 286.

67. Бахтин М.М. Язык в художественной литературе // Бахтин М.М. Собр. соч.: в 7-ми т. М., 1997. Т. 5. С. 287 297.

68. Бахтин М.М. Проблема текста // Бахтин М.М. Собрание сочинений: в 7-ми т. М., 1997. Т. 5. С. 306-328.

69. Бройтман С.Н. Истоки диалогичности лирического образа // Жанр и проблема диалога. Махачкала, 1982. С. 113 121.

70. Бройтман С.Н. Проблема диалога в русской лирике первой половины XIX века. Махачкала, 1983.

71. Бройтман С.Н. Субъектная структура русской лирики XIX нач. XX веков в историческом освещении // Изв. АН СССР. Сер. Литературы и языка. Т. 47. 1988. №6. С. 527-538.

72. Бройтман С.Н. Веницейские строфы Мандельштама, Блока и Пушкина (К вопросу о классическом и неклассическом типе художественной целостности в поэзии) // Творчество Мандельштама и вопросы исторической поэтики. Кемерово, 1990. С. 81 —96.

73. Бройтман С.Н. Русская лирика XIX начала XX века в свете исторической поэтики. (Субъектно-образная структура). М., 1997.

74. Бушмин A.C. Преемственность в развитии литературы. Л., 1978.

75. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

76. Ветшева Н.Ж. Замысел поэмы «Весна» в творческой эволюции Жуковского // Жуковский и русская культура. JL, 1987. С. 112 125.

77. Винкельман И.-И. Избранные произведения и письма.: Пер. A.A. Алявдиной / Вступ. ст. и ред. Б. Пшибышевского. М., 1996.

78. Волошина Т.А., Астапов С.Н. Языческая мифология славян. Ростов-на-Дону, 1996.

79. Гайденко В.П. Тема судьбы и представление о времени в древнегреческом мировоззрении // Вопросы философии. 1969. № 9. С. 88 98.

80. Гаспаров M.J1. Современный русский стих. Метрика и ритмика. М., 1974.

81. Гаспаров M.JI. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1984.

82. Гаспаров M.J1. «Снова тучи надо мною.» Методика анализа // Гаспаров М.Л. Избранные труды. Т. II. О стихах. М., 1997. С. 9 20.

83. Гиршман М.М. Литературное произведение. Теория и практика анализа. М., 1991.

84. Гиршман М.М. Художественная целостность // Дискурс. 1997. № 3 4. С. 185 - 188.

85. Гиршман М.М. Единство и целостность литературного произведения: к определению и уточнению понятий // XX век. Литература. Стиль. Екатеринбург, 1999. Вып. IV. С. 10 16.

86. Глушкова Т. Традиция совесть поэзии // Глушкова Т. Традиция - совесть поэзии. М., 1987. С. 67- 137.

87. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

88. Городецкий Б.П. Традиции Пушкина и русская советская поэзия // Русская советская поэзия. Традиции и новаторство. Л., 1972. С. 62 89.

89. Григорьев А.Л. Мифы в поэзии и прозе русских символистов // Литература и мифология. Л., 1975.

90. Державин Г.Р. Продолжение о лирической поэзии. Часть 3-я. // XVIII век. Сб. 15: Русская литература XVIII века в ее связях с искусством и наукой. Л., 1986. С. 246-280.

91. Дорошевич А. Миф в литературе XX века // Вопросы литературы. 1970. № 2. С. 122- 140.

92. Евзлин М.С. Космогония и ритуал. М., 1993.

93. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989.

94. Журавлева А.И. Русская классика как национальная мифология. // Проблемы литературных жанров. Ч. I. Томск, 1999. С. 11 14.

95. Заманская В.В. Русская литература первой трети XIX века: Проблема экзистенциального сознания. Магнитогорск, 1996.

96. Золотницкий Н.Ф. Цветы в легендах и преданиях. Киев, 1994.

97. Иванов Вяч. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994.

98. Иезуитова Л.А. Что называли «золотым» и «серебряным веком» в России XIX начала XX века / Гумилевские чтения. СПб., 1996. С. 11 - 24.

99. Искржицкая И.Ю. Культурфилософская эссеистика русского символизма // Русская литературная критика серебряного века. Новгород, 1996. С. 52 56.

100. Казин А.Л. Неоромантическая философия художественной культуры (К характеристике мировоззрения русского символизма) // Вопросы философии. 1980. № 7. С. 143 154.

101. Кедрова М.М. «Лишь слову жизнь дана.» Литературы как диалог. Тверь, 1997.

102. Кибальник С.А. Культ гения. Истоки поклонения // Слово. 1990. № 6. С. 2-5.

103. Кожевникова H.A. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М, 1986.

104. Козубовская Г.П. Поэзия А. Фета и мифология. Барнаул Москва, 1991.

105. Козубовская Г.П. Проблема мифологизма в русской поэзии конца XIX — начала XX веков. Самара Барнаул, 1995.

106. Колобаева J1.A. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX -XX вв. М., 1990.

107. Кондратова Т.И. Пушкинские мотивы в «Думе о Царском селе» K.M. Фофанова // Ars interpretanda Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н. Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 73 81.

108. Крук И.Т. Поэт и действительность. Черты мировоззрения и творчества Александра Блока в свете литературных традиций и проблем эпохи. Автореф. докт. дисс. Киев, 1969.

109. Куликова Е.Ю. «Петербургский текст» в лирике В.Ф. Ходасевича («Тяжелая лира», «Европейская ночь»). Автореф. канд. дисс. Новосибирск, 2000.

110. Куприяновский П.В., Молчанова H.A. «Пушкин наше солнце» (к вопросу о восприятии Пушкина К. Бальмонтом) // Русская литература. 1999. №2. С. 109- 123.

111. Лихачев Д.С. Очерки по философии художественного творчества. СПб., 1996.

112. Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб., 1997.

113. Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Миф имя - культура // Труды по знаковым системам. Т. VI. Тарту, 1973. С. 282 - 305.

114. Лотман Ю.М., Минц З.Г. Литература и мифология // Труды по знаковым системам. Т. XIII: Семиотика культуры. Тарту, 1981. С. 35 55.

115. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Труды по знаковым системам. Т. 14. Тарту, 1981.

116. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Труды по знаковым системам. Т. XVIII: Семиотика города и городской культуры. Петербург. Тарту, 1984. С. 30 — 45.

117. Лотман Ю.М. Символ в системе культуры // Труды по знаковым системам. Т. XXI: Символ в системе культуры. Тарту, 1987. С. 10-21.

118. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.

119. Максимов Д. Русские поэты начала века. Л., 1986.

120. Мартьянова С. А. Жизнетворчество в его преломлении русской литературой XIX века (К постановке проблемы) // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига, 1989. С. 41 — 43.

121. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976.

122. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994.

123. Мелетинский Е.М. Миф и двадцатый век // Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М., 1998. С. 419 426.

124. Мильков Д. О сходстве с Пушкиным. Поэтическая корректность и поэтический экстремизм // Звезда. 1999. № 6. С. 176 187.

125. Минц З.Г. Функция реминисценций в поэтике А. Блока // Труды по знаковым системам. Т. VI. Учен. зап. Тартусского гос. ун-та. Вып. 308. Тарту, 1973. С. 387-417.

126. Минц З.Г. Об эволюции русского символизма. (К постановке вопроса: тезисы) // Учен, записки Тартусского гос. ун-та. Вып. 735: А. Блок и основные тенденции развития литературы начала XX века (Блоковский сборник VII). Тарту, 1986. С. 7 24.

127. Минц З.Г. У истоков «символистского Пушкина» // Пушкинские чтения в Тарту. Таллин, 1987. С. 72 76.

128. Мусатов В.В. Художественные традиции в современной поэзии. Иваново, 1980.

129. Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М„ 1998.

130. Новинская JI.П. К проблеме: сюжет в лирике и его трактовка в современной поэтике // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига, 1989. С. 49-51.

131. Орлов В.Н. Перепутья: Из истории русской поэзии начала XX века. М., 1976.

132. Очерки истории языка русской поэзии XX века: Грамматические категории. Синтаксис текста. М., 1993.

133. Пайман А. История русского символизма. М., 1998.

134. Пророков М.В. Категория художественного образа и проблема символа // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1987. № 4. С. 39 47.

135. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974.

136. Роднянская И.Б. Лирический образ вещи в русской поэзии начала XX в. // Материалы научной конференции 1984. Вып. XVII. М., 1986. С. 226 246.

137. Роднянская И.Б. Трагическая муза Блока // Роднянская И.Б. Художник в поисках истины. М., 1989. С. 280 310.

138. Сапченко Л.А. Природа в художественном сознании Державина, Карамзина и раннего Жуковского (К проблеме эволюции образного мышления). Автореф. канд. дисс. М., 1989.

139. Сафонова Н.С. Литературные ассоциации в поздней лирике A.A. Ахматовой. Автореф. канд. дисс. Тверь, 1998.

140. Сильман Т.И. Заметки о лирике. Л., 1977.

141. Сквозников В.Д. Реализм лирической поэзии. М., 1975.

142. Слинина Э.В. Пушкинские мотивы в царскосельских стихах Анны Ахматовой // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Пушкинский сборник. Псков, 1973. С. 129 139.

143. Смирнова Н.В. Чехов и русские символисты. Автореф. канд. дисс. Л., 1980.

144. Спроге Л.В. Рецепция пушкинских образов и сюжетов в лирике А. Блока (цикл «Мэри») // Проблемы пушкиноведения: Сборник научных трудов. Рига, 1983. С. 102-114.

145. Тименчик Р.Д. Текст в тексте у акмеистов // Труды по знаковым системам. T. XIV: Текст в тексте. Тарту, 1981. С. 65 75.

146. Тименчик Р.Д. «Медный всадник» в литературном сознании начала XX века // Проблемы пушкиноведения: Сборник научных трудов. Рига, 1983. С. 82-101.

147. Топорков A.JI. Из мифологии русского символизма: Городское освещение // Ученые записки Тартусского ун-та. Вып. 657: Мир А. Блока (Блоковский сборник). Тарту, 1985. С. 101 112.

148. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» (Введение в тему) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 259 367.

149. Топоров В.Н. Петербургские тексты и петербургские мифы (Заметки из серии) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 368 399.

150. Топоров В.Н. О «поэтическом» комплексе моря и его психофизиологических основах // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 575 622.

151. Топоров В.Н. Ветхий дом и дикий сад: образ утраченного счастья (страничка из истории русской поэзии) // Облик слова. М., 1997. С. 290 -318.

152. Тороп П.Х. Проблема интекста // Труды по знаковым системам. T. XIV: Текст в тексте. Тарту, 1981. С. 33 44.

153. Тюпа В.И. О научном статусе исторической поэтики // Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово, 1986. С. 3-7.

154. Тюпа В.И., Фуксон Л.Ю., Дарвин М.Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Вып. 1. Кемерово, 1997.

155. Тюрина И.И. Дионисийский миф и его воплощение в лирике Вяч. Иванова («Кормчие звезды», «Прозрачность», «Cor Ardens»): Дисс. канд. филол. наук. Томск, 1997.

156. Федоров Ф.П. Романтический художественный мир: пространство и время. Рига, 1988.

157. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1998.

158. Хализев В.Е. Литературная реминисценция и ее функции // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига, 1989. С. 43 — 45.

159. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999.

160. Ходанен Л.А. Поэтика пространства времени «Песни про купца Калашникова» и традиции русского эпоса // Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово, 1986. С. 90 -98.

161. Ходанен Л.А. Поэтика Лермонтова. Аспекты мифопоэтики. Кемерово, 1995.

162. Ходанен Л.А. Романтическая мифология поэзии в творчестве Пушкина // Проблемы литературных жанров. Ч. I. Томск, 1999. С. 150 153.

163. Хорват К. Романтическое воззрение на природу // Европейский романтизм. М., 1973. С. 204 252.

164. Цилевич Л.М. Системный анализ художественного произведения // Историко-литературный процесс. Методологические аспекты. Рига, 1989. С. 20-21.

165. Чепкасов A.B. Миф о Петербурге в творчестве Д.С. Мережковского 1900 1910-х гг. // Проблемы литературных жанров. Ч. II. Томск, 1999. С. 82 - 85.

166. Чередниченко В.И. Поэтика художественного времени A.A. Фета. Автореф. канд. дисс. Тбилиси, 1982.

167. Чередниченко В.И. Типология временных отношений в лирике. Автореф. докт. дисс. Тбилиси, 1987.

168. Чудаков А.П. Вещь в реальности и в литературе // Материалы научной конференции. 1984. Вып. VII: Вещь в искусстве. М., 1986. С. 15 46.

169. Шичалин Ю.А. Пушкинские реминисценции в стихотворении А. Блока «О доблестях, о подвигах, о славе» // Жанр и проблема диалога. Махачкала, 1982. С. 131 135.

170. Эпштейн М.Н. Тема и вариация (К проблеме поэтической традиции) // Целостность литературного произведения как проблема исторической поэтики. Кемерово, 1986. С. 8-23.

171. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник Вселенной.» Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990.

172. Эткинд Е. Разговор о стихах. М., 1970.

173. Эткинд Е. Единство «серебряного века» // Звезда. 1989. № 12. С. 185 -194.

174. Эткинд Е. Материя стиха. СПб., 1998.

175. Юкина Е., Эпштейн М. Поэтика зимы // Вопросы литературы. 1979. № 9. С. 171-204.

176. Янушкевич A.C. Проблема жанрово-родовых синтезов в аспекте исторической поэтики // Проблемы литературных жанров. Ч. I. Томск, 1999. С. 6- 10.

177. Ясенский С.Ю. Поэтика реминисценций в ранней лирике А. Блока // Российский литературоведческий журнал. 1997. № 9. С. 40 54.1.. Научные работы по творчеству изучаемых авторов.

178. Айхенвальд Ю. Пушкин. М., 1916.

179. Алпатова Т.А. Пушкинский миф Царского Села в лирике И.Ф. Анненского // Литература в школе. 1999. № 2. С. 40 49.

180. Аникин А.Е. Ахматова и Анненский: Заметки к теме. Ч. II. Новосибирск,1988.

181. Аникин А.Е. Ахматова и Анненский: Заметки к теме IV. Новосибирск,1989.

182. Аникин А.Е. Ахматова и Анненский: Заметки к теме V. Новосибирск,1989.

183. Аникин А.Е. Ахматова и Анненский: Заметки к теме VII. Новосибирск,1990.

184. Аникин А.Е. «Незнакомка» Блока и «Баллада» Анненского // Русская речь. 1991. №5. С. 15-20.

185. Аникин А.Е. Из наблюдений над поэтикой И. Анненского // Серебряный век в России. М., 1993. С. 137 152.

186. Астахов О.Ю. Фрагментарность самосознания лирического героя в поэзии И. Анненского // Проблемы литературных жанров. Ч. II. Томск, 1999. С. 67-69.

187. Ахматова A.A. О Пушкине // Ахматова A.A. Сочинения: В 2-х т. Т. 2. М., 1986. С. 6- 179.

188. Барзах А.Е. «Рокот фортепьянный»: Мандельштам и Анненский // Звезда. 1991. № 11. С. 161 165.

189. Барзах А.Е. «Тоска» Анненского // Гумилевские чтения. СПб., 1996. С. 32-43.

190. Беренштейн Е.П. Действительность и искусство в миропонимании И.Ф. Анненского // Эстетика и творчество русских и зарубежных романтиков. Калинин, 1983. С. 145 162.

191. Беренштейн Е.П. Типологические особенности поэтики И.Ф. Анненского // Миропонимание и творчество романтиков. Калинин, 1986. С. 97 109.

192. Беренштейн Е.П. Иннокентий Анненский и романтизм (вопросы метода и стиля). Автореф. канд. дисс. Свердловск, 1988.

193. Беренштейн Е.П. «Просветленная страданьем красота»: Поэтический мир Иннокентия Анненского // Литература в школе. 1992. № 3/4. С. 14 22.

194. Беренштейн Е.П. Символизм Иннокентия Анненского: Проблема художественного метода (Конспект лекций). Тверь, 1992.

195. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826 1830). М., 1967.

196. Богомолов H.A. «Кипарисовый ларец» и его автор // Богомолов H.A. Русская литература первой трети XX века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск, 1999. С. 33 -51.

197. Бонди С. О Пушкине: Статьи и исследования. М., 1978.

198. Булкина И. Особенности поэтики стихотворных сборников A.C. Пушкина // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. I. (Новая серия). Тарту, 1994. С. 46 66.

199. Бурсов Б.И. Судьба Пушкина. Л., 1989.

200. Васильев Б.А. Духовный путь Пушкина. М., 1994.

201. Верхейл К. Трагизм в лирике Анненского // Звезда. 1995. № 9. С. 208 — 216.

202. Викторович В.А., Живолупова Н.В. Литературная судьба «Бесов» (Пушкин и Достоевский) // Болдинские чтения. Горький, 1977. С. 119 — 134.

203. Викторович В.А. «Мы рождены для вдохновенья» (Пушкин и смысл поэзии) // Литературная учеба. 1987. № 1. С. 176 183.

204. Викторович В.А. Пушкин и Достоевский. Некоторые итоги в изучении проблемы // Пушкин и русская культура. СПб., Новгород, 1996. С. 132 — 134.

205. Виролайнен М.Н. Камень-Петр и финский гранит // Ars interpretanda Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н. Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 145- 158.

206. Виролайнен М.Н. «Медный всадник. Петербургская повесть» // Звезда. 1999. №6. С. 208-219.

207. Волков Г. Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. М., 1989.

208. Гаспаров Б.М. «Ты, Моцарт, недостоин сам себя» // Временник Пушкинской комиссии. 1974. Л., 1977. С. 115 122.

209. Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб., 1999.

210. Гаспаров М.Л. Семантический ореол пушкинского 4-стопного хорея // Пушкинские чтения в Тарту. Таллин, 1987. С. 53 55.

211. Гаспаров М.Л. Анненский переводчик Эсхила // Гаспаров М.Л. Избранные труды. Т. И. О стихах. М., 1997. С. 141 - 147.

212. Гинзбург Л .Я. «Вещный мир» // Гинзбург Л .Я. О лирике. Л., 1974. С. 330 -353.

213. Гиршман М.М. Пушкинское поэтическое целое и его современное значение // Русская филология. Украинский вестник: Республиканский научно-методический журнал. 1994. № 1. С. 26 — 29.

214. Гитин В.Е. Иннокентий Анненский // История русской литературы XX века. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива, И. Сермана, В. Страды, Е. Эткинда. М., 1995. С. 171 179.

215. Гитин В.Е. «Интенсивный метод» в поэзии Анненского (поэтика вариантов: два «пушкинских» стихотворения в «Тихих песнях») // Русская литература. 1997. № 4. С. 34-53.

216. Городецкий Б.П. Лирика Пушкина. Л., 1970.

217. Грехнев В.А. «Анфологические эпиграммы» A.C. Пушкина // Болдинские чтения. Горький, 1976. С. 31 -49.

218. Грехнев В.А. Лирика Пушкина. Горький, 1985.

219. Грехнев В.А. Мир пушкинской лирики. Нижний Новгород, 1994.

220. Григорьева А.Д., Иванова H.H. Язык лирики XIX в. Пушкин. Некрасов. М., 1981.

221. Гукасова А.Г. Болдинский период в творчестве A.C. Пушкина. М., 1973.

222. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М., 1965.

223. Донская С.Л. К истории стихотворения Пушкина «Телега жизни» // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VII. Л., 1974. С. 215 — 220.

224. Духовный труженик. A.C. Пушкин в контексте русской культуры. СПб., 1999.

225. Евлахов А. Эстетическая теория Пушкина. Б. м. и г.

226. Ермаков Ив. Дм. Этюды по психологии творчества A.C. Пушкина (Опыт органического понимания «Домика в Коломне», «Пророка» и маленьких трагедий). М. Петроград, 1923.

227. Ермилова Е.В. Поэзия Иннокентия Анненского // Анненский Стихотворения. М., 1987. С. 5 22.

228. Жаравина Л.В. «Поэзия совести» (анализ стихотворения И.Ф. Анненского «Октябрьский миф») // Из истории русской литературы и литературной критики. Кишинев, 1984. С. 60-65.

229. Жолковский А. Инварианты Пушкина // Труды по знаковым системам. Т. XI. Тарту, 1979. С. 3-25.

230. Журавлева А.И., Некрасов В.Н. Опять о «Памятнике» // Ars interpretanda Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н. Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 61 -72.

231. Журинский А.Н. Семантические наблюдения над «Трилистниками» Ин. Анненского // Историко-типологические и синхронно-типологические исследования. М., 1972.

232. Ивинский Д.П. К литературному фону пушкинской «Осени» // Пушкин: Сборник статей. М., 1999. С. 189 197.

233. Иезуитова Р.В. Эволюция образа Пушкина в русской поэзии XIX века // Пушкин: Исследования и материалы. Т. V. Л., 1967. С. 113 139.

234. Измайлов Н.В. Лирические циклы в поэзии Пушкина 30-х годов // Пушкин: Исследования и материалы. Т. 2. М.-Л., 1958. С. 7 48.

235. Ильичев A.B. «Зачем крутится ветр в овраге.» Источники, поэтика, концепция поэта и поэзии // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 24. Л., 1991. С. 144- 154.

236. Иннокентий Анненский и русская культура XX века. СПб., 1998.

237. Искржицкая И.О. Образ античности в лирике И. Анненского и А. Ахматовой // Вторые Ахматовские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Одесса, 1991. С. 5 -7.

238. Истогина А.Я. Человек и природа в лирике Пушкина // Истогина А .Я. Свет слова. Этюды о русской лирике. М., 1987. С. 133 159.

239. Кибальник С.А. Художественная философия Пушкина. СПб., 1998.

240. Кихней Л.Г., Ткачева H.H. Иннокентий Анненский. Вещество существования и образ переживания. М., 1999.

241. Колобаева Л.А. Ирония в лирике Иннокентия Анненского // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1977. № 6. С. 21 30.

242. Колобаева Л.А. «Вещный» символ в лирике И. Анненского и А. Ахматовой // Вторые Ахматовские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Одесса, 1991. С. 16 18.

243. Колобаева Л.А. Феномен Анненского // Русская словесность. 1996. № 2. С. 35-40.

244. Корецкая И. Вячеслав Иванов и Иннокентий Анненский // Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995. С. 128 142.

245. Корецкая И. Импрессионизм в символистской поэзии и эстетике // Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995. С. 199-252.

246. Корецкая И. «Аполлон» // Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995. С. 324 375.

247. Красильникова Е.В. Еще раз о цвете у И. Анненского // Облик слова: Сборник статей памяти Дмитрия Николаевича Шмелева. М., 1997. С. 251 — 258.

248. Краснов В. Поэма «Медный всадник» и ее традиции в русской поэзии // Болдинские чтения. Горький, 1977. С. 94 105.

249. Красухин Г.Г. Пушкин. Болдино. 1833. Новое прочтение: Медный Всадник. Пиковая Дама. Анджело. Осень. М., 1998.

250. Крейцер А. О «Духе местности» Царского Села: Пушкин и Гоголь летом 1831 г. // Нева. 1996. № 11. С. 232 239.

251. Лебедева О.Б. «Разговор книгопродавца с поэтом» // Приемы целостного анализа художественного произведения. Томск, 1988. С. 5 -35.

252. Левкович Я.Л. Стихотворение Пушкина «Не дай мне бог сойти с ума.» // Пушкин. Исследования и материалы. Т. X. Л., 1982. С. 176 192.

253. Лотман Ю.М. Метрический репертуар И. Анненского // Учен, записки Тартусского гос. ун-та: Труды по русской и славянской филологии. XXIV. Литературоведение. Тарту, 1975. С. 122 147.

254. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1995.

255. Маймин Е.А. Философская поэзия Пушкина и любомудров (к различию художественных методов) // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VI. Л., 1969. С. 98-117.

256. Маймин Е.А. О теме свободы в романтической лирике Пушкина // Изв. АН СССР. Сер. Литературы и языка. Т. 33. 1974. № 3. С. 216 221.

257. Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М., 1981.

258. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1830 1833). Л., 1974.

259. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1833 1836). Л., 1982.

260. Малинин В.А. Пушкин как мыслитель. Красноярск, 1990.

261. Малкина Е. Иннокентий Анненский // Литературный критик. 1940. № 5 -6. С. 210-213.

262. Мальчукова Т.Г. «Подражания древним», «Эпиграммы во вкусе древних» и «Анфологические эпиграммы» в лирике A.C. Пушкина // Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 1990. С. 48 72.

263. Мальчукова Т.Г. Античные и христианские традиции в поэзии A.C. Пушкина. Кн. I. Петрозаводск, 1997.

264. Маркович В.М. О мифологическом подтексте сна Татьяны // Болдинские чтения. 1981. С. 69-81.

265. Меднис Н.Е. Мотив пустыни в лирике Пушкина // Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции / Под ред. Е.К. Ромодановской. Новосибирск, 1998. Вып. 2. С. 163 171.

266. Мейер Г. Черный человек. Идейно-художественный замысел «Моцарта и Сальери» // Русская речь. 1998. № 3. С. 32 40.

267. Мейлах Б.С. Художественное мышление Пушкина как творческий процесс. M.-JL, 1962.

268. Мейлах Б.С. Реалистическая система Пушкина в восприятии его современников (конец 20-х 30-е годы XIX в.) // Пушкин: Исследования и материалы. Т. VI. Л., 1969. С. 5 - 34.

269. Мейлах Б.С. Творчество A.C. Пушкина: Развитие художественной системы. М., 1984.

270. Мейлах Б.С. «.Сквозь магический кристалл.» Пути в мир Пушкина. М., 1990.

271. Муравьева О.С. Об особенностях поэтики пушкинской лирики // Пушкин. Исследования и материалы. Т. XIII. Л., 1989. С. 21 — 32.

272. Мурьянов М.Ф. Из символов и аллегорий Пушкина. М., 1996.

273. Насруллаев Р.Г. Об одном диалоге в русской поэзии начала XX века («Двойник» А. Блока и И. Анненского) // Жанр и проблема диалога, Махачкала, 1982. С. 136 147.

274. Нахов И.М. Пушкинская речь Иннокентия Анненского // Русская словесность. 1999. № 2. С. 2 7.

275. Национальный гений и пути русской культуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX века. Материалы регионального симпозиума. Вып. I. Омск, 1999.

276. Небольсин А.Р. Поэзия пошлости // Человек. 1993. № 3. С. 176 182.

277. Незеленов А. Александр Сергеевич Пушкин в его поэзии. Первый и второй периоды жизни и деятельности (1799 1826). СПб., 1882.

278. Некрасова Е.А. А. Фет, И. Анненский. Типологический аспект описания. М., 1991.

279. Непомнящий B.C. Пророк. Художественный мир Пушкина и современность // Новый мир. 1987. № 1. С. 132 — 152.

280. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба: Над страницами духовной биографии Пушкина. М., 1987.

281. Непомнящий B.C. Дар. Заметки о духовной биографии Пушкина // Новый мир. 1989. №6. С. 241 -260.

282. Непомнящий B.C. Время в поэтике Пушкина // Ars interpretanda Сборник статей к 75-летию профессора Ю.Н. Чумакова. Новосибирск, 1997. С. 99 -107.

283. Непомнящий B.C. Из набросков о лирике Пушкина // Московский пушкинист. Вып. 4. М., 1997. С. 191 219.

284. Новикова М. Пушкинский космос. Языческая и христианская традиции в творчестве Пушкина. М., 1995.

285. Осетров Е. Нить Ариадны // Осетров Е. Голоса поэтов. М., 1990. О. 11 — 54.

286. Останкович A.B. Сонеты И.Ф. Анненского: Аспект гармонической организации. Автореф. канд. дисс. Ставрополь, 1996.

287. Панченко О.Н. Невероятная близость переживаний: О тематических перекличках в лирике А. Блока и И. Анненского // Русская речь. 1984. № 2. С. 51 -56.

288. Паперный В. «Непонимаемый никем» (заметки о поэтике Пушкина тридцатых годов) // Пушкинский юбилейный. Иерусалим, 1999. С. 67 78.

289. Передреев А. Божественный глагол // Пушкинист. Сборник Пушкинской комиссии ИМЛИ им. A.M. Горького. Вып. 1. / Сост. Г. Красухин. М., 1989. С. 233 -235.

290. Петрова Г.В. Проблема бессознательного в лирике И.Ф. Анненского // Русская литературная критика серебряного века. Новгород, 1996. С. 30 34.

291. Петрова И.В. Анненский и Тютчев (К вопросу о традициях) // Искусство слова. M., 1973. С. 277 288.

292. Петрова Т.Г. Поэзия Ин. Анненского в критике первой четверти XX в. (Обзорная статья) // РЖ. Общественные науки в СССР. Сер. 7. Литературоведение. 1990. № 6. С. 82 96.

293. Поддубная Р.Н. «Веленью Божию, о Муза, будь послушна» (цикл Пушкина 1830-х годов о поэте и поэзии) // Русская филология. Украинский вестник: Республиканский научно-методический журнал. 1994. № 1. С. 30 -33.

294. Подольская И. Поэзия и проза Иннокентия Анненского // Анненский И. Избранное. М., 1987. С. 3 20.

295. Позов А. Метафизика Пушкина. М., 1998.

296. Постнов О.Г. Трансформация мотива смерти в лирике A.C. Пушкина петербургского периода 1817 1820 гг. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. Филология. 1996. № 4. С. 26 - 31.

297. Пушкинский альманах. Юбилейный выпуск / Под ред. A.A. Асояна. Омск, 1999.

298. Пушкин и поэтический язык XX века: Сборник статей, посвященных 200-летию со дня рождения A.C. Пушкина. М., 1999.

299. Пушкин и современная культура. М., 1996.

300. Решидова Н.К. Пушкин и литературная теория любомудров. Автореф. канд. дисс. Калинин, 1975.

301. Россош Г. Тот «черный человек» // Новое время. 1994. № 23. С. 34 35.

302. Саводник В.Ф. Чувство природы в поэзии Пушкина, Лермонтова и Тютчева. М., 1911.

303. Самойлов Д. Пророческое назначение. Заметки о лирике Пушкина // Литературное обозрение. 1979. № 6. С. 25 28.

304. Сандомирская В.Б. «Отрывок» в поэзии Пушкина двадцатых годов // Пушкин: Исследования и материалы. Т. IX. Л., 1979. С. 69 82.

305. Сапожникова В.В. Природа в поэтических произведениях A.C. Пушкина. Б. м. и г.

306. Семенова О.Н. О поэзии Иннокентия Анненского: (Семантическая композиция лирического цикла) // Преподавание литературного чтения в эстонской школе. Таллин, 1981.

307. Сидяков Л.С. Изменения в системе лирики Пушкина 1820 1830-х годов // Пушкин. Исследования и материалы. Т. X. Л., 1982. С. 48 - 69.

308. Сидяков Л.С. Две редакции «Стихов, сочиненных ночью во время бессонницы» A.C. Пушкина // Пушкинский юбилейный. Иерусалим, 1999. С. 45 -56.

309. Скачкова О.Н. К вопросу о структуре лирического субъекта в лирике A.C. Пушкина 1930-х годов // Пушкин и русская литература. Рига, 1986. С. 16 -23.

310. Скачкова О.Н. Предметный мир лирики Пушкина. К постановке вопроса // Пушкин: Проблемы поэтики. Тверь, 1992. С. 16-23.

311. Сквозников В.Д. Лирика Пушкина. М., 1975.

312. Слинина Э.В. Воспоминание в лирике A.C. Пушкина (1826 1836) // Болдинские чтения. Горький, 1987. С. 41 - 50.

313. Слинина Э.В. Лирика Пушкина 1820 30-х годов. Проблемы становления личности поэта: Учебное пособие по спецкурсу. Псков, 1990.

314. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. М., 1963.

315. Смирнов A.A. Становление романтического идеала в лирике Пушкина // A.C. Пушкин. Проблемы творчества. Калинин, 1987. С. 5 15.

316. Смирнов A.A. Лирика Пушкина: Принципы анализа поэтического идеала. Учебно-методическое пособие. М., 1988.

317. Смирнов И.П. Знак сближается с вещью // Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977. С. 72 -84.

318. Созина Е.К. Трансформация зеркального мифа символистов в творчестве И. Анненского // Традиции в контексте русской культуры. Череповец, 1995. С. 108-112.

319. Старк В.П. Стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны.» и цикл Пушкина 1836 г. // Пушкин: Исследования и материалы. Т. X. JL, 1982. С. 193-203.

320. Старк В.П. Притча о сеятеле и тема поэта-пророка в лирике Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 14. Л., 1991. С. 51 64.

321. Стенник Ю.В. Пушкин и русская литература XVIII в. СПб., 1995.

322. Строганов М.В. Певец пророк - эхо (Из наблюдений над текстами Пушкина) // Русская словесность. 1995. № 5. С. 10 - 16.

323. Суздальский Ю.П. Пушкин и античность. Автореф. канд. дисс. Л., 1969.

324. Таборисская Е.М. Тема поэзии в пушкинской лирике 1826 1836-х годов // Анализ художественного произведения в контексте творчества писателя. М., 1987. С. 20-38.

325. Тарасова И.А. Семантическая характеристика ключевого слова «весна» в поэзии А. Фета и И. Анненского // Проблемы изучения жизни и творчества A.A. Фета. Курск, 1990. С. 83-91.

326. Тарасова И.А. Структура семантического поля в поэтическом идиостиле (на материале поэзии И. Анненского). Автореф. канд. дисс. Саратов, 1994.

327. Тименчик Р.Д. О составе сборника «Кипарисовый ларец» // Вопросы литературы. 1978. № 8. С. 307-316.

328. Тименчик Р.Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х гг. // Ученые записки Тартусского гос. ун-та. Вып. 680. Блоковский сборник VI. Тарту, 1985. С. 101 116.

329. Тименчик Р.Д. Иннокентий Анненский и Николай Гумилев // Вопросы литературы. 1987. № 2. С. 271 278.

330. Тименчик Р.Д. Культ Иннокентия Анненского на рубеже 1920-х годов // Культура русского модернизма. М., 1993. С. 338 348.

331. Ткачева H.H. Анненский лирик: миропонимание и поэтика. Автореф. канд. дисс. Владивосток, 1999.

332. Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х и вопросы историзма. Воронеж, 1976.

333. Томашевский Б.В. Пушкин и Петербург // Пушкин: Исследования и материалы. М.-Л., 1960. С. 37 45.

334. Томашевский Б.В. Пушкин: в 2-х т. М., 1990.

335. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990.

336. Тростников М.В. Сквозные мотивы лирики И. Анненского // Изв. АН СССР. Сер. Литературы и языка. Т. 50. 1991. № 4. С. 328 337.

337. Тростников М.В. «Я люблю на бледнеющей шири в переливах растаявший цвет.» Символика желтого цвета в лирике И. Анненского // Русская речь. 1991. № 4. С. 15 17.

338. Трубачев С.С. Пушкин в русской критике 1820 1880. СПб., 1889.

339. Тудоровская Е.А. Поэтика лирических стихотворений A.C. Пушкина. СПб., 1996.

340. Тюпа В.И. Проблема «уединенного сознания» в лирике Пушкина // Болдинские чтения. Горький, 1985. С. 17 27.

341. Тюпа В.И., Мешкова Г.А., Курбатова Н.В. Архитектоника циклизации (о «Трилистниках» И. Анненского) // Исторические пути и формы художественной циклизации в поэзии и прозе. Кемерово, 1992. С. 104 125.

342. Файн C.B. Поль Верлен и поэзия русского символизма (И. Анненский, В. Брюсов, Ф. Сологуб). Автореф. канд. дисс. М., 1994.

343. Федоров A.B. Поэтическое творчество И. Анненского // Анненский И. Стихотворения и трагедии. Л., 1959.

344. Федоров A.B. Два поэта (Иннокентий Анненский и Федор Сологуб как переводчики поэзии) // Созвучия: Стихи зарубежных поэтов в переводе Иннокентия Анненского, Федора Сологуба. М., 1979.

345. Федоров A.B. Лирика Иннокентия Анненского // Анненский И. Лирика. Л, 1979. С. 3-21.

346. Федоров A.B. Творчество Иннокентия Анненского в свете наших дней // Анненский И. Избранные произведения. Л., 1988.

347. Федоров A.B. Иннокентий Анненский: Личность и творчество. Л., 1984.

348. Федоров Ф.П. О художественной системе лирики И.Ф. Анненского («Старая шарманка») // Вопросы сюжетосложения. Вып. 4. Рига, 1976. С. 112 129.

349. Федоров Ф.П. Пространственно-временная структура стихотворения A.C. Пушкина «К***» («Я помню чудное мгновенье.») // Пушкин и русская литература. Рига, 1986. С. 4 — 15.

350. Фейнберг И.Л. Читая тетради Пушкина. М., 1985.

351. Фоменко И.В. О жанре «Подражаний Корану» // Пушкин: Проблемы поэтики. Тверь, 1992. С. 4 16.

352. Фомичев С.А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л., 1986.

353. Фортунатов Н.М. Черты пушкинской формы в искусствоведческом аспекте // Болдинские чтения. Нижний Новгород, 1991. С. 75 82.

354. Фридлендер Г.М. Пушкин и пути русской литературы // Пушкин: Исследования и материалы. Т. V. Л., 1967. С. 17 60.

355. Фридлендер Г.М. Пушкин и его заветы будущим поколениям // Фридлендер Г.М. Пушкин. Достоевский. «Серебряный век». СПб., 1995. С. 5 -195.

356. Фридман Н.В. Образ поэта-пророка в лирике Пушкина // Ученые записки МГУ. Вып. 118: Труды кафедры русской литературы. Кн. 2. М., 1946. С. 83 -107.

357. Фридман Н.В. Иннокентий Анненский и наследие Пушкина // Изв. АН СССР. Сер. Литературы и языка. Т. 50. 1991. № 4. С. 338 349.

358. Цыбин В.Д. Судьба и поэзия Иннокентия Анненского // Анненский И.Ф. Стихотворения и переводы. М., 1981. С. 5 14.

359. Цыбин В.Д. Жизнь и поэзия Иннокентия Анненского // Литературная учеба. 1981. № 6. С. 204 210.

360. Черный K.M. Анненский и Тютчев // Вестник МГУ. Сер. X. Филология. 1973. №2. С. 10-22.

361. Черный K.M. Поэзия Иннокентия Анненского. Автореф. канд. дисс. М., 1973.

362. Чичерин A.B. Образ времени в лирике Пушкина // Чичерин A.B. Ритм образа. М., 1980. С. 185 193.

363. Чумаков Ю.Н. Проблемы поэтики Пушкина (лирика, «Каменный гость», «Евгений Онегин»). Автореф. канд. дисс. Саратов, 1970.

364. Шелогурова Г.Н. Античный миф в русской драматургии начала века (И. Анненский, Вяч. Иванов) // Из истории русской литературы конца XIX — начала XX века / Под ред. А.Г. Соколова, М.В. Михайловой. М., 1988. С. 105 -122.

365. Штедтке Кл. «Египетские ночи» и вопрос об искусстве // Труды по знаковым системам. T. XIX. Тарту, 1986. С. 133 144.

366. Эткинд Е. Симметрические композиции у Пушкина. Париж, 1988.

367. Яницкий Л.С. Мифологический мотив пира мертвых в стихотворении И. Анненского «Там» // Этногерменевтика: Некоторые подходы к проблеме / Отв. ред. Е.А. Пименов, М.В. Пименова. Кемерово, 1999. Вып. 4. С. 211 -214.

368. V. Справочно-энциклопедическая литература.

369. Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов серебряного века. Библиографические очерки. М., 1993.

370. Баевский B.C. История русской поэзии: 1730 1980. Компендиум. М., 1996.

371. Библейская энциклопедия. В 2-х книгах. М., 1991.

372. Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996.

373. Краткая литературная энциклопедия. В 9-ти т. / Гл. ред. A.A. Сурков. М., 1962-1978.

374. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М., 1996.

375. Махов А.Е. Сад демонов: Словарь инфернальной мифологии средневековья и Возрождения. М., 1998.

376. Мифологический словарь / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М., 1991.

377. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1991.

378. Моклер К. Французский импрессионизм // Искусство: Живопись. Скульптура. Графика. Архитектура / Сост. М.В. Алпатов. М., 1969. С. 275 -280.

379. Путеводитель по Пушкину. СПб., 1997.

380. Руднев В.П. Словарь культуры XX в. Ключевые понятия. М., 1999.

381. Русские писатели. Биобиблиографический словарь. В. 2 ч. / Под ред. П.А. Николаева. М., 1990.

382. Русские писатели, XX век. Биобиблиографический словарь. В 2 ч. / Под ред. H.H. Скатова. М., 1998.

383. Русские писатели. 1800 1917. Биографический словарь: в 5-ти т. Т.1. М., 1989.

384. Современный словарь иностранных слов. М., 1993.

385. Словарь античности. Пер. с нем. / Сост. Й Ирмшер в сотрудничестве с Р. Йоне. М., 1989.

386. Словарь языка Пушкина / Под ред ак. В.В. Виноградова. В 4-х т. М., 1956 1961.

387. Фризман JI. Семинарий по Пушкину. Харьков, 1995.

388. Хрестоматия по географии России. Образ страны: Русские столицы. Москва и Петербург / Авт.-сост. А.Н. Замятин, Д.Н. Замятин; общ. ред. Д.Н. Замятин. М., 1993.

389. Художественное восприятие. Основные термины и понятия (Словарь-справочник). Тверь, 1991.

390. Эстетика: Словарь / Под общ. ред. A.A. Беляева и др. М., 1989.