автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Речевая индивидуальность как семиотическая система

Полный текст автореферата диссертации по теме "Речевая индивидуальность как семиотическая система"

На правах рукописи

□□346130Б

БЕЦ ЮЛИЯ ВАСИЛЬЕВНА

РЕЧЕВАЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ КАК

СЕМИОТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА (НА МАТЕРИАЛЕ ПИСЬМЕННОЙ РЕЧИ)

Специальность 10.02.19-теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

' 2 ФсЗ 20С9

Ростов-на-Дону - 2009

003461305

Работа выполнена на кафедре русского языка факультета филологии и журналистики Южного федерального университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Покровская Елена Александровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Рахимкулова Галина Федоровна кандидат филологических наук, доцент Красса Сергей Иванович

Ведущая организация: Уральский государственный педагогический

университет

Защита состоится «27» февраля 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.208.17 по филологическим наукам при ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет» по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Б.Садовая, 33, ауд. 202.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Педагогического института Южного Федерального университета по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Б.Садовая, 33.

Автореферат разослан «26» января 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

И.О. Григорьева

Проблема речевой индивидуальности может претендовать на роль своеобразного центра, в котором могут объединиться интересы самых разных дисциплин и подходов к изучению языка. Это и системно-структурный подход, и дисциплины, связанные с антропоцентрическим взглядом на язык, то есть социолингвистика, психолингвистика, прагматика, когнитивная лингвистика. Все указанные дисциплины в той или иной форме соотносятся с языковой личностью — человеком в его способности к порождению и пониманию речи, и речевая индивидуальность является хотя и далеко не единственным, но одним из важных аспектов изучения «человека в языке». Исследование речевой индивидуальности тесно связано с проблемой овладения системой языка, поскольку языковая личность, усваивая объективную языковую структуру, по мере своего развития вырабатывает способы взаимодействия с ней, то есть умение использовать ее необычно, творчески в соответствии с теми задачами, которые языковая личность перед собой ставит. Наконец, комплексное рассмотрение речевой индивидуальности обеспечивает концептуальный взаимообмен между различными сферами теоретических исследований и практическими разработками, соотносящимися с проблемой индивидуального начала в тексте, прежде всего — атрибуцией в текстологии и автороведческой дисциплиной в судебной лингвистике.

Актуальность исследования заключается в его соответствии общей направленности современных лингвистических изысканий, в центре которых стоит проблема «человек в языке». Речевая индивидуальность представляет собой одно из преломлений антропоцентрического подхода, поскольку в основе данного явления лежит один из важнейших аспектов личности — ее уникальность, ее индивидуальное начало.

Объектом исследования является речевая индивидуальность, то есть совокупность черт, позволяющих выделить языковую личность на фоне других языковых личностей.

Предмет исследования - коннотативно-семиотические характеристики речевой индивидуальности.

Целью исследования является комплексное рассмотрение речевой индивидуальности как знакового и коммуникативного феномена с позиций реципиента и создателя текста в аспекте понятия «коннотативная знаковая система (коннотативная семиотика)».

Цель исследования определила его задачи:

1) рассмотреть понятие речевой индивидуальности в контексте достижений современной лингвистики;

2) разработать подход к речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системе, а также определить статус этого явления относительно системы языка и выявить его носителей (субъектов);

3) рассмотреть речевую индивидуальность как знаковое и коммуникативное явление с точки зрения его соотношения с фигурами создателя текста и реципиента;

4) построить типологию речевой индивидуальности на основании разграничения типов знаков (индексов, симптомов, иконов и символов);

5) описать структуру плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы.

Многоаспектное рассмотрение заявленных проблем обусловило выбор методов исследования:

— наблюдение, которое применялось для выявления существенных особенностей использования языковых единиц, а также специфики поведения реципиента и создателя текста в их отношении к представлению об индивидуальном начале речи;

- системный анализ, который предполагает рассмотрение изучаемого явления в его взаимосвязях с различными аспектами функционирования языка и речи;

— семиотический метод, предполагающий точку зрения на изучаемое явление как двуплановое, то есть имеющее план выражения и план содержания;

- гипотетико-дедуктивный метод, который нашел проявление в формулировке основных гипотез работы (широкое понимание речевой индивидуальности, коннотативная природа речевой индивидуальности) и их последующей проверке путем исследования эмпирического материала, а также сопоставления с уже существующими частными и общими концепциями и результатами, полученными другими исследователями;

— метод классификации, который использовался при выделении разновидностей речевой индивидуальности, при рассмотрении речевой индивидуальности через призму представлений о типах знаков (индексе, симптоме, иконе и символе), а также при описании плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики;

- прагматико-коммуникативный анализ, который был применен при разграничении позиций реципиента и создателя текста в их отношении к представлению об индивидуальном начале речи, при противопоставлении намеренно создаваемой и «стихийно» формирующейся речевой индивидуальности, а также при выделении идентифицирующей функции языка.

Кроме того, для решения поставленных задач применяются описание, моделирование, систематизация и интерпретация теоретических положений и речевого материала.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Речевая индивидуальность - это совокупность языковых и речевых признаков, которые отличают одну языковую личность от другой. Данное понятие обладает спецификой, которая делает его неизбыточным и позволяет противопоставить близким лингвистическим терминам («языковая личность», «речевой портрет», «идиолект», «идиостиль», «речевой имидж»).

Речевая индивидуальность связана с идентифицирующей функцией языка, которая проявляется в ориентации текста на адресата, адресанта и сообщение. При этом в идентифицирующей функции языка ориентация на адресата проявляется более ярко, чем в эмотивной функции.

2. Речевая индивидуальность как коннотативная семиотика - это знаковая система, которая надстраивается над естественным языком, в результате чего изначально двуплановые единицы естественного языка становятся означающими в рамках другой знаковой системы, конструируемой создателем и/или реципиентом текста. Планом содержания речевой индивидуальности как коЕшотативной знаковой системы является носитель языка — создатель текста.

Субъектом речевой индивидуальности может быть как отдельный человек, так и группа людей (общность, речевой или языковой коллектив). В последнем случае в речи членов группы присутствует индивидуализирующее начало, однако оно не находит полного и законченного выражения, которое характерно для речевой индивидуальности отдельного носителя языка.

3. Речевая индивидуальность в широком смысле отражается в любом тексте (или текстах, созданных одним автором) и во всех случаях представляет собой феномен сознания реципиента. Узкое понимание речевой индивидуальности предполагает опору на ее феноменальную данность и противопоставляет тексты с явной и скрытой речевой индивидуальностью. Речевая индивидуальность может конструироваться создателем текста намеренно или быть результатом ненамеренного выражения качеств его личности. На основании двух последних признаков можно выделить четыре возможных варианта, которые в совокупности составляют речевую индивидуальность в широком смысле: речевая индивидуальность «явная» и является результатом намеренного конструирования; речевая индивидуальность «явная», но не является результатом намеренного конструирования; речевая индивидуальность «скрытая», что представляет собой результат намеренного конструирования; речевая индивидуальность «скрытая» и не является результатом намеренного конструирования.

Скрытая речевая индивидуальность представляет системный уровень овладения языком. Явная речевая индивидуальность возникает в тех случаях, когда владение системой, нормой и узусом либо недостаточно («досистем-ный» уровень), либо, наоборот, оказывается настолько высоким, что носитель языка приобретает способность творчески нарушать существующие законы, нормы и правила («сверхсистемный» уровень).

Речевая индивидуальность во всех случаях представляет собой знаковое явление. В случаях, когда речевая индивидуальность конструируется намеренно, она превращается в коммуникативное явление, поскольку представляет собой совокупность знаков, осознанно отправляемых создателем текста его реципиенту.

4. Речевая индивидуальность как индекс реализуется в виде собственно языковых признаков, которые воспринимаются как необычные, выделенные, но не являются внешне (социально или психологически) детерминированными. Соответствующие признаки лишь выделяют текст (и его автора) на фоне других текстов и при этом не создают системы, благодаря которой могла бы проявиться речевая индивидуальность автора как уникальной языковой личности. Речевая индивидуальность как индекс предполагает выделение и указание, но не связана с ярко выраженным индивидуальным началом, узнаваемостью стиля и подчеркнутой уникальностью текста.

Речевая индивидуальность как симптом представляет собой характеристики текста, которые детерминированы внешними по отношению к языку факторами: социальным статусом, происхождением. Эти языковые признаки являются следствием соответствующих характеристик личности, отсылают к внеязыковым явлениям, структурам и характеристикам и в силу этого далеко не всегда контролируются, хотя и могут быть объектом сознательной культивации и обработки.

Речевая индивидуальность как иконический знак всегда реализуется как скрытая. К данному аспекту рассматриваемого феномена относятся такие явления, как стилизация, подражание, тексты, созданные в строгом соответствии с требованиями функциональных стилей или образцами. Иконический принцип в целом противоречит индивидуализации речи.

Речевая индивидуальность как символ соотносится с таким явлением, как идиостиль, который позволяет однозначно опознать автора текста. Этот тип речевой индивидуальности воплощается как органичное целое, как устойчивая, сложно организованная система средств, которая приобретает характер условного знака конкретной языковой личности.

5. План выражения речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы формируется оппозицией между собственно языковыми и внешне детерминированными признаками.

Собственно языковые признаки речевой индивидуальности можно разделить на «предпочтения» (последовательный выбор вариантов, не противоречащих системе языка, норме и узусу) и «нарушения» (последовательный выбор вариантов, вступающих в противоречие с ними).

Внешне детерминированные признаки представляют собой языковые характеристики, которые не могут быть объяснены без привлечения экстралингвистических факторов, а потому требуют обращения к качествам личности. К ним относятся признаки, связанные с социальными характеристиками личности, особенностями ее психики, тендерной идентичностью и т. д. Совокупность этих признаков позволяет определить речевую индивидуальность как коннотативную знаковую систему.

Научная новизна исследования связана с разработкой представления о речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системе (коннотативной семиотике). В работе впервые подробно и последовательно разрабатывается подход к речевой индивидуальности как семиотическому (знаковому и коммуникативному) феномену, существующему в сознании создателя текста и/или его реципиента. Широкое понимание речевой индивидуальности, в соответствии с которым индивидуальное начало присуще любому речевому произведению, позволило разработать типологию форм, которые может принимать данное явление в процессе функционирования текста, а также комплексно рассмотреть его в контексте данных, полученных семиотикой, теорией коммуникации, социо- и психолингвистикой, тендерной лингвистикой, стилистикой, литературоведением и ортологией. В работе также вводится понятие идентифицирующей функции языка, которая ранее лингвистами не описывалась.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней предлагается последовательное рассмотрение речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы. Речевая индивидуальность впервые рассматривается как интерсубъективный феномен, существующий в сознании создателя и/или реципиента текста и обладающий знаковой, а в некоторых случаях коммуникативной природой. В силу этого данная работа расширяет представления о формах и видах коммуникации, осуществляемой при помощи естественного языка, а также способах кодировки информации при его помощи. Результаты, полученные в процессе исследования, значимы не только с точки зрения изучения речевой индивидуальности, но и с точки зрения исследования кон-нотативных механизмов языка в целом, которые до настоящего времени ком-

плексно не изучались. Т.о. работа вносит вклад в теорию языка, углубляя и расширяя представление о функции языка, о соотношении языка и речи.

Практическая ценность работы состоит в том, что полученные, а также собранные и систематизированные в процессе исследования данные представляют интерес в связи с решением таких прикладных задач, как атрибуция текста и автороведческая экспертиза. Положения, которые обосновываются в работе, могут быть использованы при подготовке справочников, пособий и методических рекомендаций для лингвистов-экспертов.

Исследование прошло апробацию на научных и научно-методологических семинарах кафедры русского языка и романо-германской филологии Южного федерального университета, на международных и всероссийских научных конференциях. Основные положения и выводы изложены в 6 публикациях.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии. Список использованной литературы содержит 321 наименование.

Содержание работы

Понятие речевой индивидуальности вряд ли можно рассматривать в отрыве от понятия личности, а следовательно, от антропоцентрического подхода к языку. В главе 1 «Речевая индивидуальность, ее важнейшие признаки и статус» рассматривается данный вопрос, а также дается перечисление важнейших признаков индивидуальности с точки зрения научных представлений и языковой картины мира. В этой же главе рассматривается вопрос о взаимодействии между речевой индивидуальностью и языковой системой, речевая индивидуальность как языковой феномен анализируется в связи со смежными языковыми явлениями и лингвистическими категориями («языковая личность», «речевой (социолингвистический) портрет», «идиостиль», «идиолект», «речевой имидж»). Наконец, в данной главе рассматривается проблема субъекта речевой индивидуальности и вводится понятие идентифицирующей функции языка.

Речевая индивидуальность как особое явление тесно связана с социальным и культурным измерениями. Во-первых, речевая индивидуальность существует лишь в противопоставлении другим речевым индивидуальностям. Во-вторых, речевая индивидуальность представляет собой явление, существующее в интерсубъективном пространстве, а следовательно, может становиться объектом оценки, а также быть источником инноваций и оказывать влияние на языковые изменения. В-третьих, индивидуальное начало в речи позволяет носителю языка решить определенные задачи (прежде всего - имиджевого или художественного плана), а следовательно, связана с языковой личностью как отдельным, уникальным индивидом, действующим в социальном контексте.

Наконец, в-четвертых, речевая индивидуальность представляет собой отпечаток, который накладывает на язык и его использование уникальность личности. Именно эти причины делают естественным рассмотрение проблемы речевой индивидуальности с точки зрения антропоцентрического подхода к языку.

Как показывает анализ научной литературы, а также естественноязыкового употребления, индивидуальность характеризуется:

1) отдельностью, относительной автономностью, которая позволяет выделить индивида и противопоставить его другим;

2) уникальностью, которая проявляется если не в качествах индивидуальности, которые могут быть более или менее стандартными, то хотя бы в характере их сочетания, соотношения, а также в их взаимодействии;

3) целостностью, наличием интегрирующего начала, благодаря которому отдельные качества объединяются в более сложное целое;

4) устойчивостью, то есть регулярным проявлением своих характеристик;

5) несемиотической («сверхсемиотической») природой, так как отличительные характеристики индивидуальности нельзя свести исключительно к различению, противопоставлению элементов, поскольку они приобретают функцию различительных признаков лишь в процессе исследования, в рамках описания, а в обычном контексте представляют собой «жизненные» качества, определяющие то, каким образом индивидуальность проявляет себя.

Соотношение между речевой индивидуальностью и системой языка противоречиво. С одной стороны, язык — это социальное явление, а потому он в силу своей природы исключает и нивелирует индивидуальное. Это нашло отражение в концепции Ф. де Соссюра и, шире, в структуралистском подходе к языку, который рассматривает язык как надличностную (сверхличностную) структуру. Подобная точка зрения высказывалась и в рамках философии языка. Ярким примером этого подхода может служить тезис Л. Витгенштейна о невозможности индивидуального языка; по справедливому мнению этого философа, такой язык не может выполнять функций языка, поскольку он не обеспечивает нужд коммуникации. Точно так же реализации индивидуального начала противоречит узус, то есть сложившееся употребление, поскольку узус несет на себе отпечаток коллективной речевой практики.

Однако в науке существует и противоположное мнение: любое речевое высказывание представляет собой продукт индивидуального творчества, а индивидуальное в языке взаимодействует с общим, причем очень часто противоречивым, конфликтным образом. В силу этого более правильным представляется мнение, которое исходит из разграничения двух сфер взаимодействия с языком — «сферы принуждения» и «сферы свободы» (К. Ажеж). Действительно, языковая система подчиняет себе индивида и на определенном этапе стре-

мится подавить его индивидуальные проявления (о чем более подробно говорится в главе 2 реферируемой работы). Но, с другой стороны, индивид всегда способен противостоять давлению системы языка, что находит отражение в создании новых языков, поэтическом творчестве, языковых изменениях и т. д. При этом отдельная личность может оказывать влияние на узус и норму, а в некоторых случаях творчески подходить и к системе языка. Бесспорно, далеко не все новшества, возникающие в результате подобного «бунта» личности, закрепляются в языке, однако подобные явления были неоднократно описаны лингвистами.

С другой стороны, между системой языка и речевой индивидуальностью существуют отношения взаимной дополнительности, поскольку индивидуальное начало в речи воспринимается лишь на фоне того, что является системным.

Речевая индивидуальность соотносится с целым рядом лингвистических явлений и категорий: это «языковая личность», «речевой (социолингвистический) портрет», «идиостиль», «идиолект», «речевой имидж». Однако между ними имеются существенные различия, которые делают отдельное рассмотрение понятия речевой индивидуальности обоснованным.

Целесообразно исходить из того, что речевая индивидуальность — это совокупность речевых и языковых признаков, которые позволяют противопоставить одну языковую личность другой, то есть в той или иной степени подчеркивают ее уникальность, неповторимость. Подобное понимание позволяет противопоставить речевую индивидуальность языковой личности, речевому портрету, идиолекту, идиостилю и речевому имиджу, то есть сделать это понятие содержательным и неизбыточным. Этот подход оправдан с учетом таких прикладных задач, как атрибуция текста. Хотя понятие речевой индивидуальности нельзя свести к этой задаче, они, как будет показано в главах 2 и 3 данного исследования, тесно взаимосвязаны.

В силу этого речевую индивидуальность следует отличать от языковой личности, под которой понимают человека в его способности к порождению и пониманию речи [Седов 2004, 3]. Следовательно, языковая личность - это набор умений и навыков, которые потенциально могут реализоваться в виде речевых поступков и определяют речевую деятельность языковой личности. Речевая индивидуальность - это качество реализованное, воплощенное в конкретных характеристиках речи носителя языка.

Речевой (социолингвистический) портрет представляет собой описание конкретной языковой личности как отражения социальной среды, в которой эта личность существует. В отличие от речевого портрета, речевая индивидуальность - это не описательная категория, а собственно языковое явление (или, если быть более точным, аспект языковой личности и идиолекта); выяв-

ление связи языковой личности и среды ее существования с точки зрения понятия речевой индивидуальности вторично и может лишь играть роль вспомогательной процедуры выявления индивидуальных черт.

Понятие речевой индивидуальности в максимальной степени близко к понятиям идиолекта и идиостиля. Идиолект — это язык отдельной языковой личности, рассматриваемый независимо от функции идентификации, индивидуализации. В то же время с точки зрения понятия речевой индивидуальности набор уникальных черт речевого поведения конкретной языковой личности оказывается центральным, определяющим. В силу этого речевую индивидуальность можно рассматривать как фрагмент идиолекта, который способен выполнять индивидуализирующую функцию. Что касается идиостиля, то это понятие по отношению к понятию речевой индивидуальности является более узким, так как наличие идиостиля характеризует далеко не всех языковых личностей и применимо не ко всем сферам речевой деятельности.

Наконец, речевой имидж привязан к политической и деловой сфере. Другими словами, это понятие не характеризуется абсолютной универсальностью. Речевой имидж также связан с обязательным воздействием на реципиента, что не является обязательным для речевой индивидуальности.

Вопрос о субъекте речевой индивидуальности может показаться излишним, поскольку речевую индивидуальность естественно соотнести с конкретной личностью, видя в ней речевое проявление этой личности. Однако это не совсем так, потому что в действительности субъектом речевой деятельности может быть не только отдельный человек, но и социальная группа, коллектив. По крайней мере, представляется очевидным, что сотрудник коммерческой организации, проводя переговоры с частным лицом или сотрудником другой организации, выступает не от своего лица, а от лица организации.

Условием формирования групповой речевой индивидуальности может служить существование отдельного языкового или речевого коллектива, причем последние разновидности коллективов следует различать. Под языковым коллективом в социолингвистике понимают совокупность социально взаимодействующих индивидов, обнаруживающих общность используемых языковых систем. Понятие речевого коллектива является более новым и соотносится с группой людей, связанных коммуникативными отношениями. И если у языковой общности единый язык уже имеется, то речевой коллектив может стать условием для формирования такой групповой речевой индивидуальности (ее примером может служить получивший распространение в Интернете «аффтарский язык», основанный на последовательном искажении орфоэпических норм русского языка).

В заключение главы 1 реферируемого исследования рассматривается вопрос об идентифицирующей функции языка. Эта функция до настоящего момента не выделялась, хотя ее существование следует признать очевидным. С опорой на схему Р. О. Якобсона идентифицирующую функцию можно определить как ориентацию на адресанта (отправителя) в сочетании с ориентацией на адресата и сообщение. В силу первичности для этой функции ориентации на адресанта (отправителя) она примыкает к эмотивной (экспрессивной) функции языка, хотя и не является тождественной ей.

Глава 2 «Речевая индивидуальность: Структура и типология» открывается формулировкой важнейших предпосылок изучения речевой индивидуальности. Одной из них является широкий подход к речевой индивидуальности, который исходит из наличия индивидуального начала у речевой продукции любого носителя языка.

В соответствии с терминологией Л. Ельмслева, речевую индивидуальность следует охарактеризовать как коннотативную семиотику. Под семиотикой в данном случае понимается не наука о знаках, а особая знаковая система. Другими словами, коннотативная семиотика - это знаковая система, планом выражения которой является денотативная знаковая система, то есть естественный язык. В общесемиотической перспективе коннотативная система есть система, план выражения которой сам является знаковой системой (Р. Барт). Планом выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики является текст, планом содержания - особенности речевой продукции конкретной языковой личности и, в конечном счете, сама эта языковая личность.

Естественно, такая точка зрения может вызвать возражения. В частности, некоторые типы культур (прежде всего, культуры восточные) отрицают, запрещают или нивелируют индивидуальное начало. Кроме того, подобное явление, по-видимому, характерно для всех архаичных культур, поскольку в них индивидуальное начало не получает яркого выражения; в частности, подобные явления были характерны для древнерусской литературы, в которой языковой облик произведения в большей степени определялся жанром, чем личностью автора. Реализации индивидуального начала препятствуют некоторые сферы общения, прежде всего, официально-деловая речь.

Тем не менее, в подобных случаях исследователь вправе отрицать наличие установки на индивидуализацию речи, но не присутствие индивидуального начала. С этой точки зрения речевая индивидуальность в широком смысле представляет собой явление, возникающее и существующее в сознании реципиента (в первую очередь, исследователя или эксперта, устанавливающего авторство текста), но не обязательно в сознании самого создателя текста. Именно поэтому в реферируемом исследовании проводится разграничение между

позициями реципиента и создателя текста. В самом деле, намеренная индивидуализация речи (то есть, в конечном счете, более или менее осознанное создание коннотативной семиотики) имеет место лишь в некоторых случаях (например, при решении художественных или имиджевых задач).

Следовательно, при описании речевой индивидуальности оказывается значимым позиция, с которой она рассматривается, и этот признак коррелирует с намеренностью и ненамеренностью.

Второй существенный с точки зрения типологии речевой индивидуальности признак - это ее «заметность», то есть данность как воспринимаемого, очевидного феномена. Одно из возможных возражений против широкого подхода к описанию речевой индивидуальности как раз и заключается в том, что в некоторых случаях наличие индивидуального начала в речи очевидно, тогда как в других оно отсутствует. В силу этого предлагается разграничение между явной и скрытой речевой индивидуальностью.

Использование двух противопоставленных признаков («намеренность/ненамеренность» и «заметность/незаметность») позволило построить общую типологию речевых индивидуальностей.

1) Речевая индивидуальность «заметна» и представляет собой результат намеренного конструирования. С этим явлением мы сталкиваемся прежде всего в художественной литературе - у тех авторов, которые стремились к выработке яркого и узнаваемого индивидуального стиля (например, в творчестве А. Белого, А. Платонова, М. Цветаевой). Кроме того, речевая индивидуальность этого типа может быть обнаружена в некоторых речевых имиджах, для которых оказывается особенно важной функция идентификации (в противоположность функциям идеализации и противопоставления, см. 1.4.4).

2) Речевая индивидуальность «заметна», но не является результатом намеренного конструирования. К этому типу относятся языковые личности, которые воплощаются:

— в текстах, индивидуальное начало которых обусловлено низким владением системой языка, его нормой и узусом (ошибки, погрешности, влияния системы другого языка, которые заметны на фоне образцовых речевых произведений);

— в текстах, которые отражают личностные особенности их создателя;

— в текстах, которые обладают индивидуальным началом, свидетельствующим о высокой речевой культуре, но сформировавшимся «стихийно», как результат рефлексии и работы над языком, как результат внимательного к нему отношения.

3) Речевая индивидуальность «незаметна», что представляет собой результат намеренного конструирования. С подобными феноменами мы имеем

дело в случае со стилизацией, «речевой маской» (попыткой скрыть собственную речевую индивидуальность), а также в случае с правильной, в полном смысле этого слова «хорошей» речью, за которой стоит жесткое следование требованиям и образцам нормы и узуса. При этом обязательным признаком применительно к такой «хорошей» речи является намеренное стремление нивелировать ее индивидуальное начало, которое становится существенной и, что самое главное, осознанной и культивируемой чертой языковой личности. Последнее замечание важно, чтобы противопоставить третий тип речевой индивидуальности четвертому.

4) Речевая индивидуальность «незаметна» и не является результатом намеренного конструирования.

Разграничение двух последних типов речевой индивидуальности может показаться излишним в силу его тонкости. Однако в перспективе эволюции конкретной языковой личности оно оказывается достаточно существенным. Дело в том, что индивидуация не является целью развития языковой личности, а в определенном смысле даже противоречит логике этого развития. «Персональный язык», подчиненный слишком жестким правилам, в конечном счете, сковывает языковую личность, а одним из ее положительных качеств следует признать гибкость, которая проявляется в умении использовать различные стилевые разновидности речи, что обязательно сказывается на снижении числа индивидуализирующих признаков в речи носителя языка. По этой причине языковая личность может отказаться от выработанного ею индивидуального стиля, чтобы сделать свою речевую практику более гибкой или опробовать новые возможности, на которые ранее выработанный «персональный язык» накладывал запрет.

Различие между речевой индивидуальностью как результатом намеренного речевого поведения и речевой индивидуальностью, сформировавшейся «стихийно», важно с точки зрения речевой индивидуальности как семиотического феномена. Дело в том, что только наличие у носителя языка намерения индивидуализировать свою речь и сделать ее узнаваемой, делает речевую индивидуальность коммуникативным феноменом, то есть явлением, передающим информацию. В этом случае создатель текста к смыслу своего речевого произведения прибавляет дополнительный смысл «Это написано Х-ом». В остальных случаях, предусмотренных широким пониманием речевой индивидуальности, последняя оказывается знаковым, но не коммуникативным феноменом. Она «считывается» как знак, но за ней не обнаруживается интенции передать информацию. Следовательно, речевая индивидуальность в подобных случаях функционирует как естественный знак, подобный симптомам болезни

или природным явлениям, отсылающим к другим природным явлениям (ср. дым как знак огня).

Параграф 2.3 посвящен рассмотрению источника различий между явной и скрытой речевой индивидуальностью.

Явная речевая индивидуальность, как правило, имеет место в тех случаях, когда имеется отклонение от нормы и узуса, причем это отклонение может носить характер ошибки или намеренного нарушения нормы, то есть языковой игры. Данное противопоставление оказывается существенным в связи с разграничением трех уровней владения языком, которые в реферируемой работе характеризуются как «досистемный», системный и «сверхсистемный». Причем ошибка тяготеет к первому уровню овладения языком, намеренное отклонение от нормы - к третьему уровню, а правильная речь (и скрытая речевая индивидуальность) — ко второму.

1. На первом этапе структура языка, его нормы и узус еще не усвоены, что проявляется в наличии большого количества ошибок, бедности речи - одним словом, в необработанности речи конкретной личности. Условно этот уровень можно назвать «досистемным». Достаточно подробно описанные лингвистами и психолингвистами ошибки в детской речи, связанные с постепенным усвоением системы языка, прекрасно иллюстрируют специфику этого периода. То же можно сказать и об ошибках, которые диагностируются во всех остальных случаях, то есть ошибках, которые обнаруживаются в речи людей, осваивающих второй язык, или традиционно рассматриваются ортоло-гией и, применительно к устной речи, логопедией. Их отличие от детских речевых ошибок заключается лишь в том, что они обычно затрагивают не систему языка, а его норму или противоречат узусу, а также в источнике этих ошибок. Исключением в этом отношении, пожалуй, могут быть лишь ошибки при порождении высказывания, которые обусловлены сложностью самого процесса речепорождения или его сбоями и не зависят от уровня овладения системой языка, его нормой или узусом.

Можно было бы предложить наличие множества подэтапов в рамках первого этапа развития языковой личности. Очевидно, что система языка, его норма и его узус осваиваются синхронно, поскольку являются аспектами одного и того же объекта - речевых произведений. В то же время естественно полагать, что освоение системы первично и завершается быстрее. Именно на этом основаны утверждения о врожденности языковой способности.

На первичность усвоения системы (по сравнению с нормой и узусом) указывает тот факт, что именно системные ошибки, то есть «нарушение языковой нормы вследствие слишком прямолинейного следования системе языка» [Цейтлин 1982, 7], являются «собственно детскими», тогда как «компози-

ционные и просторечные не являются принадлежностью исключительно детской речи» [там же, 12]. При этом «давление языковой системы» С. Н. Цейтлин признает главной причиной речевых ошибок [там же, 6]. С этой точки зрения освоение нормы и узуса представляет собой своеобразную «доводку», «доработку» владения языком, и часто представляет собой более длительный процесс, чем освоение системы.

Это вытекает из специфики норм как ограничений, которые накладываются на систему языка. Нормы - это «относительно устойчивый способ (или способы) выражения, отражающий исторические закономерности развития языка, закрепленный в лучших образцах литературы и предпочитаемый образованной частью общества» [Горбачевич 1971, 19].

2. Предел, к которому стремится первый этап, - это полное усвоение системы языка, его нормы и существующего узуса; оно предполагает если не владение всеми разновидностями языка (включая не только литературный язык и просторечие, но и социальные и территориальные разновидности языка), то осведомленность об их существовании и характерных признаках. Другими словами, этот уровень не обязательно характеризуется активным владением всеми особенностями языковой системы, нормы и узуса - в большинстве случаев достаточно пассивного владения ими, которое, прежде всего, предполагает способность объективно и правильно оценивать различные языковые факты, как положительные, так и отрицательные. Прибегая к образным выражениям, можно сказать, что на этом этапе носитель языка окончательно осваивается в его системе.

На этом этапе в идеале поведение говорящего в максимальной степени детерминируется системой языка, нормой и узусом. Ю. Н. Караулов на страницах «Русского языка и языковой личности» обоснованно критикует представление о языке как жестком механизме. В частности он пишет: «...нашего критического внимания не задерживают метафорические представления о "давлении" системы (на кого и каким образом она давит?), о том, что язык "принимает^' или "отвергает" те или иные инновации, о том, что язык стремится к выравниванию явлений по аналогии, что он "навязывает" говорящему определенный способ выражения. Естественно, что возникающий из таких утверждений образ языка соотносится с жесткой, бездушной, неумолимо действующей системой...» [Караулов 1987, 20]. Данное описание вообще в высшей степени характерно для структуралистской парадигмы, причем не только в лингвистике, но и в других гуманитарных науках. Нельзя не согласиться с утверждением Ю. Н. Караулова об односторонности этой модели. Однако можно предположить, что на втором уровне развития языковой личности система

языка, его норма и узус воспринимаются именно таким образом — это жесткая структура с четко заданной системой правил, которым надо подчиниться.

3. Пределом, к которому стремится второй этап, является автоматизм во владении системой, нормой и узусом языка. Когда этот предел достигнут, может произойти выход за пределы детерминации речевого поведения личности жесткими языковыми структурами. Это не значит, что носитель языка отказывается от них - он обретает способность использовать их творчески. Опять же, прибегая к образному языку, можно сказать, что носитель языка начинает жить в его системе, тогда как раньше эта система его дисциплинировала или даже «воспитывала». Если на предыдущем этапе носитель языка подчинен языковой системе, то на третьем этапе языковая система становится для него гибким инструментом, который он использует в соответствии со своими мотивами, потребностями и намерениями. Он использует язык в полном смысле этого слова, и то, как он это делает, представляет интерес само по себе и может служить примером или хотя бы поводом для размышлений.

Именно на этом этапе возникает такое явление, как языковая игра, то есть нетрадиционное, неканоническое использование языка, это творчество в языке, это ориентация на скрытые эстетические возможности языкового знака. Языковая игра связана с ситуацией неожиданности, «обусловленной нарушением в игровом тексте каких-либо норм и стереотипов и осознанием этого нарушения». Более того, именно на этом уровне человек развивает в себе способность к языковой игре сбалансированной, не связанной с грубым нарушением норм или правил. Парадоксальным образом правила им постоянно нарушаются и в то же время не нарушаются. Это уровень мастерства, профессионализма и экологичности. Кстати, такой человек может создавать речевую индивидуальность намеренно, но чаще она возникает в результате его целенаправленных усилий при решении каких-то языковых задач, например, в рамках поэтического или научного творчества, ораторской или журналистской деятельности и т. д.

В заключение главы 2 реферируемого диссертационного исследования предлагается типология речевой индивидуальности с опорой на разграничение типов знаков: индексов, симптомов, иконических знаков и символов.

Речевая индивидуальность как индексальный знак способна привлекать к себе внимание, выделяя текст из ряда подобных ему и тем самым привлекая внимание к языковой личности, которая его создала. Для этого типа речевой индивидуальности наличие системности в отношениях между подобными признаками не является обязательным.

Речевая индивидуальность как симптом представляет собой признаки речевой продукции языковой личности, которые детерминированы внеязыко-

выми факторами: существованием языковой личности в социальной среде, психологическими особенностями человека, акцентуацией его характера и т.д. С речевой индивидуальностью как симптомом связано такое понятие, как идентификация, то есть выявление характеристик личности на основании ее речевой продукции. Другими словами, речевая индивидуальность как симптом представляет собой набор языковых и речевых признаков, которые отсылают к внеязыковым структурам и явлениям.

Речевая индивидуальность как иконический знак может быть соотнесена с явлениями стилизации, подражания (в том числе и при освоении языка), имитации, «речевой маски», функционального стиля. Понятие речевой индивидуальности противоречит важнейшему признаку иконического знака -сходству (подобию) между означаемым и означающим, что обусловлено символической (конвенциональной) природой языка.

Речевая индивидуальность как символ представляет собой своеобразный уникальный «язык», который характеризуется целостностью и выполняет идентифицирующую роль по отношению к его создателю и носителю. В этом случае конкретный набор тесно связанных признаков связывается с конкретной личностью и становится фактом общественного сознания (что может вести к его тиражированию в рамках языковой общности). Речевая индивидуальность как символ находит наиболее полное выражение в идиостилях, характеризующихся высокой степенью узнаваемости. С речевой индивидуальностью как символом связаны:

а) с позиции создателя текста - процесс индивидуации, под которой в данной работе понимается обретение яркой речевой индивидуальности, и

б) с позиции реципиента - процедура атрибуции, то есть приписывание текста или текстов автору на основании присущей ему речевой индивидуальности.

В главе 3 «Речевая индивидуальность и текст» рассматриваются важнейшие вопросы, связанные с планом выражения речевой индивидуальности.

С точки зрения организации плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики можно выделить две больших группы признаков:

1) собственно языковые признаки, которые не связаны с внешними по отношению к языковой личности факторами или могут быть интерпретированы вне связи с внешними факторами;

2) внешне детерминированные признаки, которые связаны с характеристиками и особенностями личности, создающей текст.

Собственно языковые признаки можно разделить на две больших группы:

- «предпочтения» (последовательный выбор вариантов, не противоречащих системе языка, норме и узусу) и

- «нарушения» (последовательный выбор вариантов, вступающих в противоречие с ними).

К группе внешне детерминированных признаков следует отнести те признаки, которые обусловлены либо социальным статусом носителя языка, либо его психологическими особенностями, либо его половой принадлежностью, — их объяснение и описание нуждаются в опоре на внешние по отношению к языку феномены. Речевая индивидуальность - это явление собственно языковое и речевое, и обращение к внешним факторам при ее описании может иметь ценность, но не является необходимым.

С точки зрения ортологии, методики преподавания языка, а в некоторых случаях и решения задач атрибуции текста оказывается достаточным выделение двух типов речевых фактов — «правильных», то есть соответствующих системе, норме и узусу, и «неправильных», то есть не соответствующих им. Однако при описании речевой индивидуальности эти два типа языковых и речевых фактов целесообразно дополнить третьим - осознанным нарушением нормы, продиктованным намерением достичь определенного коммуникативного эффекта. Данный тип напрямую соотносится с третьим («сверхсистемным») уровнем владения языком, описанным в п. 2.3 реферируемого исследования. Подобное решение обусловлено тем, что в лингвистике существуют ряды противопоставленных терминов, которые анализируют и оценивают однотипные с точки зрения их сущности и структуры факты противоположным образом (ср. «окказионализм» и «словосочинительство» как разновидность ошибки).

Еще одно явление, которое заслуживает внимания при рассмотрении речевой индивидуальности на уровне текста, — это так называемое коллективное авторство. В обычном случае под коллективным авторством подразумевается совместное создание речевого произведения двумя или более авторами, которые по отношению к конкретному тексту образуют коллективную языковую личность. Здесь необходимо сделать некоторые комментарии, которые диктуются непоследовательным использованием выражения «коллективная языковая личность» в научных работах. Л. П. Крысин называет коллективной личностью «референтную» для субъекта общения малую группу, то есть языковой коллектив: «Постоянство состава общающихся и их опора на общий опыт делают малую группу как бы единой "коллективной личностью"» [Крысин 1989, 85]. К. Ф. Седов под коллективной языковой личностью понимает группу людей, принадлежащих к одной категории, например, представителей одной профессии, жителей города или детей определенного возраста [Седов 2004, 7].

Однако более близким к проблематике данной работы представляется подход С. Е. Никитиной, которая подразумевает под коллективной языковой личностью группу людей традиционной культуры, совместно создающих фольклорный текст. При этом она пишет: «Коллективное авторство отделяет коллективную языковую личность от языкового сообщества».

Коллективное авторство реализуется в совместном создании текста или текстов (ср. творчество К. Пруткова, за которым стояли А. К. Толстой и братья Жемчужниковы, творчество И. Ильфа и Е. Петрова, А. и Б. Стругацких). Однако с точки зрения понятия речевой индивидуальности совокупность фактов, которые можно было бы отнести к категории коллективного авторства, следовало бы расширить. В действительности текст опубликованной книги или статьи далеко не всегда дает нам полное представление о речевой индивидуальности ее автора. Подобные тексты в той или иной степени подвергаются вмешательству со стороны редактора и корректора, а следовательно, в той или иной степени несут на себе отпечаток нескольких речевых индивидуальностей. Естественно, роль редактора и корректора в данном случае заключается в исправлении текста, в элиминации языковых явлений, которые можно было бы отнести к первому (и, отчасти, к третьему) уровню владения языком. Можно также сказать, что редактор и корректор сами по себе — это языковые личности, в идеальной степени соответствующие второму, системному, уровню владения языком; они воплощают норму и узус. И сотрудничество автора текста с редактором и корректором в определенных отношениях снижает выражение авторского индивидуального начала в тексте (если, конечно, автор сам не является образцовым носителем нормы и не владеет узусом на высоком уровне).

Кроме того, как коллективное авторство может рассматриваться стилизация, надличностные стили (в частности, стили функциональные) или коллективные языки. Начинающий ученый, создавая свои тексты, бесспорно, подражает авторитетам и, шире, сложившемуся узусу, и это происходит оттого, что он недостаточно владеет научным дискурсом, не видит в нем возможностей реализации свободы. Другими словами, в этом случае стилизация не является показателем высокого уровня речевой культуры. Однако стилизация может существовать и на высоком уровне владения языком, хотя в этом случае она непременно приобретает дополнительную смысловую или прагматическую нагрузку - от желания скрыть свою подлинную индивидуальность до намерения решить художественные задачи, создать образ. Однако в любом случае стоящий за текстом «язык», то есть совокупность правил, определяющих языковые признаки текста, обладает коллективной природой, поскольку эти правила были созданы совокупностью людей и нашли отражение в раз-

личных текстах, которые несут на себе отпечаток единого, надличностного стиля.

Изменчивость речевой индивидуальности во времени не может служить основанием для отрицания существования этого явления. В подобных ситуациях речевую индивидуальность следует рассматривать как инвариант, который стоит за всеми текстами, несмотря на различия между ними; с другой стороны, подобная изменчивость может служить доказательством наличия у языковой личности определенных черт - внимательного отношения к языку, стремления развиваться или высокого уровня владения языковой системой.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются важнейшие выводы, а также указываются перспективы для дальнейшей работы.

Проведенное исследование показало правомерность широкого понимания речевой индивидуальности, опирающегося на предпосылку, в соответствии с которой речевая индивидуальность присуща любому тексту и любому носителю языка. Такое решение потребовало разграничения явной и скрытой речевой индивидуальности. При этом скрытая речевая индивидуальность связана с соответствием системе, норме и/или узусу, а явная речевая индивидуальность - с отклонением от них, с их нарушением. Это отклонение может быть вызвано как низким, так и высоким уровнем владения языка, причем последний предполагает намеренное нарушение нормы и творческое использование средств, предоставляемых языковой системой.

Справедливой оказалась и гипотеза о знаковой природе речевой индивидуальности, которая позволила сформулировать ряд важных положений:

1) речевая индивидуальность представляет собой знаковое явление, что позволяет применить к ней понятие коннотативной семиотики, то есть знаковой системы, планом выражения которой является другая знаковая система;

2) в рамках широкого понимания речевая индивидуальность рассматривается реципиентом как знак, не имеющий отправителя, а потому аналогичный естественным знакам (наподобие симптомов болезней);

3) речевая индивидуальность может намеренно конструироваться языковой личностью, что превращает ее в коммуникативный феномен, наделяя текст (или тексты) дополнительным сообщением: «Этот текст создан Х-ом»;

4) речевая индивидуальность может обладать свойствами индексального знака (выделение фигуры автора, привлечение к ней внимания), знака-симптома (проявление свойств и качеств личности, как психологических, так и социально обусловленных), иконического знака (такие феномены, как стилизация, подражание, коллективные языки) и знака-символа (целостный идио-стиль, отождествляемый с его носителем).

План выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики представляет собой разветвленную систему признаков, которые описывались в социолингвистике, психолингвистике, тендерной лингвистике, орто-логии, стилистике. Наиболее важным признаком, организующим план выражения коннотативной семиотики речевой индивидуальности, является противопоставление собственно языковых и внешне детерминированных признаков. Первая разновидность признаков может быть интерпретирована без опоры на внеязыковые (социологические, психологические, тендерные) факторы; вторая разновидность признаков связывает речевые проявления с внеязыковыми факторами.

С точки зрения соотношения с языковой системой, нормой и узусом собственно языковые признаки можно подразделить на «предпочтения» (выбор варианта, который допустим с точки зрения системы, нормы или узуса) и «нарушения» (выбор варианта, недопустимого с точки зрения системы, нормы или узуса). Кроме того, с этой точки зрения все языковые факты могут быть распределены по трем категориям: 1) ошибки и недочеты, 2) правильные варианты и 3) инновации, которые свидетельствуют о творческом использовании языковой системы. Заметное преобладание одной из категорий свидетельствует об уровне развития языковой личности, о степени овладения языком, что также имеет значение с точки зрения описания речевой индивидуальности.

Внешне детерминированные признаки тесно связаны с особенностями человека и его биографии и, по большому счету, не являются признаками речевой индивидуальности в чистом виде; обычно их интерпретируют как языковое выражение (или языковые соответствия) качеств и аспектов личности как социально-психологического феномена. Однако в рамках описания речевой индивидуальности данные признаки могут использоваться при условии их «возвращения» в собственно языковую плоскость, то есть при переносе акцента с тех внеязыковых факторов, на которые они указывают, на сами эти языковые признаки. Другими словами, важны не социальные характеристики индивида, не акцентуация его характера, не особенности его мышления, не принадлежность к той или иной культурной традиции, не уровень образования — важны языковые признаки, в которых все это выражается. Внеязыковые факторы в этой ситуации выполняют роль организующего начала, позволяющего упорядочить, объединить в комплексы разнородные языковые факты (вроде «дискурса обсессивной личности», который объясняет присутствие в речевых произведениях одного человека таких внешне не связанных признаков, как большое количество цифр и словесные повторы, или «мужского стиля», характеризующегося неэмоциональностью, в противоположность «стилю женскому»).

Основные положения работы нашли отражение в следующих публикациях автора:

1*. Бец, Ю.В. Речевая индивидуальность в кругу смежных явлений / Ю.В. Бец // Научная мысль Кавказа. Ростов-на-Дону, 2008. - №4. - 0,5 пл.

2. Бец, Ю.В. К вопросу о нелинейных формах повествования / Ю.В. Бец // Актуальные вопросы филологии. Теория и методика преподавания иностранных языков. Межвузовский сборник научных статей. Ростов-на-Дону: Изд-во РИНЯЗа, 2006. - 0,4 п.л.

3. Бец, Ю.В. Речевая индивидуальность как коннотативная семиотика. Ростов-на-Дону: Изд-во РИНЯЗ, 2007. - 1,2 пл.

4. Бец, Ю.В. Речевая индивидуальность и речевой имидж / Ю.В. Бец // Материалы XII международной научно-практической конференции «Коммуникативная парадигма в гуманитарных науках», Ростов-на-Дону: Изд-во РИНЯЗ, 2008. - 0,2 п.л.

5. Бец, Ю.В. Речевая индивидуальность и система языка / Ю.В. Бец // Сборник научных трудов «От толерантности к сотрудничеству: социально-экономические и гуманитарные проблемы в современном обществе», Ростов-на-Дону: Издательский центр ДГТУ, 2008. - 0,3 п.л.

6. Бец, Ю.В. Речевая индивидуальность и антропоцентрическая парадигма // Материалы XII Всероссийской научно-практической конференции «Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе», Пенза: Изд-во МНИЦ, 2008. - 0,2 п.л.

Подписано в печать 20.01.2009. Формат 60*84'/]б. Бумага офсетная. Печать офсетная. Физ. печ. л. 1,0. Тираж 100 экз. Заказ № 10.

НПО ПИ ЮФУ 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бец, Юлия Васильевна

Введение

Глава 1. Речевая индивидуальность, ее важнейшие признаки и статус

1.1. Речевая индивидуальность и антропоцентрическая парадигма

1.2. Понятие индивидуальности в науке

1.3. Речевая индивидуальность и система языка

1.4. Речевая индивидуальность и смежные лингвистические понятия

1.4.1. Языковая личность

1.4.2. Речевой (социолингвистический) портрет

1.4.3. Идиостилъ и идиолект

1.4.4. Речевой имидж

1.4.5. Определение речевой индивидуальности

1.5. Субъекты речевой индивидуальности. Идентифицирующая функция языка

Глава 2. Речевая индивидуальность: Структура и типология

2.1. Важнейшие предпосылки изучения речевой индивидуальности

2.2. Речевая индивидуальность как коннотативная знаковая система

2.2.1. Понятие коннотативной знаковой системы

2.2.2. Речевая индивидуальность как коннотативная семиотика реципиента и создателя текста

2.3. Явная/скрытая речевая индивидуальность и степень владения языком

2.4. Речевая индивидуальность как знак

2.4.1. Речевая индивидуальность как индекс

2.4.2. Речевая индивидуальность как симптом

2.4.3. Речевая индивидуальность как икон

2.4.4. Речевая индивидуальность как символ

Глава 3. План выражения речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы

3.1. Речевая индивидуальность и отдельный языковой факт

3.1.1. Собственно языковые признаки речевой индивидуальности

3.1.2. Внешне детерминированные признаки речевой индивидуальности

3.2. Речевая индивидуальность и текст (тексты) 178 Заключение 189 Библиография 193 Источники материала

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Бец, Юлия Васильевна

Проблема речевой индивидуальности может претендовать на роль своеобразного центра, в котором могут объединиться интересы самых разных дисциплин и подходов к изучению языка. Это и системно-структурный подход, и дисциплины, связанные с антропоцентрическим взглядом на язык, то есть социолингвистика, психолингвистика, прагматика, когнитивная лингвистика. Все указанные дисциплины в той или иной форме соотносятся с языковой личностью — человеком в его способности к порождению и пониманию речи, и речевая индивидуальность является хотя и далеко не единственным, но одним из важных аспектов изучения «человека в языке». Исследование речевой индивидуальности тесно связано с проблемой овладения системой языка, поскольку языковая личность, усваивая объективную языковую структуру, по мере своего развития вырабатывает способы взаимодействия с ней, то есть умение использовать ее необычно, творчески в соответствии с теми задачами, которые языковая личность перед собой ставит. Наконец, комплексное рассмотрение речевой индивидуальности обеспечивает концептуальный взаимообмен между различными сферами теоретических исследований и практическими разработками, соотносящимися с проблемой индивидуального начала в тексте, прежде всего — атрибуцией в текстологии и автороведческой дисциплиной в судебной лингвистике.

Актуальность исследования заключается в его соответствии общей направленности современных лингвистических изысканий, в центре которых стоит проблема «человек в языке». Речевая индивидуальность представляет собой одно из преломлений антропоцентрического подхода, поскольку в основе данного явления лежит один из важнейших аспектов личности — ее уникальность, ее индивидуальное начало.

Объектом исследования является речевая индивидуальность, то есть совокупность черт, позволяющих выделить языковую личность на фоне других языковых личностей.

Материалом для исследования послужили примеры, отобранные методом сплошной выборки из художественной, научной и учебной литературы (2084 примера).

Предмет исследования — коннотативно-семиотические характеристики речевой индивидуальности.

Целью исследования является комплексное рассмотрение речевой индивидуальности как знакового и коммуникативного феномена с позиций реципиента и создателя текста в аспекте понятия «коннотативная знаковая система (коннотативная семиотика)».

Цель исследования определила его задачи:

1) рассмотреть понятие речевой индивидуальности в контексте достижений современной лингвистики;

2) разработать подход к речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системе, а также определить статус этого явления относительно системы языка и выявить его носителей (субъектов);

3) рассмотреть речевую индивидуальность как знаковое и коммуникативное явление с точки зрения его соотношения с фигурами создателя текста и реципиента;

4) построить типологию речевой индивидуальности на основании разграничения типов знаков (индексов, симптомов, иконов и символов);

5) описать структуру плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы.

Многоаспектное рассмотрение заявленных проблем обусловило выбор методов исследования: наблюдение, которое применялось для выявления существенных особенностей использования языковых единиц, а также специфики поведения реципиента и создателя текста в их отношении к представлению об индивидуальном начале речи; системный анализ, который предполагает рассмотрение изучаемого явления в его взаимосвязях с различными аспектами функционирования языка и речи; семиотический метод, предполагающий точку зрения на изучаемое явление как двуплановое, то есть имеющее план выражения и план содержания; гипотетико-дедуктивный метод, который нашел проявление в формулировке основных гипотез работы (широкое понимание речевой индивидуальности, коннотативная природа речевой индивидуальности) и их последующей проверке путем исследования эмпирического материала, а также сопоставления с уже существующими частными и общими концепциями и результатами, полученными другими исследователями; метод классификации, который использовался при выделении разновидностей речевой индивидуальности, при рассмотрении речевой индивидуальности через призму представлений о типах знаков (индексе, симптоме, иконе и символе), а также при описании плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики; прагматико-коммуникативный анализ, который был применен при разграничении позиций реципиента и создателя текста в их отношении к представлению об индивидуальном начале речи, при противопоставлении намеренно создаваемой и «стихийно» формирующейся речевой индивидуальности, а таюке при выделении идентифицирующей функции языка.

Кроме того, для решения поставленных задач применяются описание, моделирование, систематизация и интерпретация теоретических положений и речевого материала.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Речевая индивидуальность — это совокупность языковых и речевых признаков, которые отличают одну языковую личность от другой. Данное понятие обладает спецификой, которая делает его неизбыточным и позволяет противопоставить близким лингвистическим терминам («языковая личность», «речевой портрет», «идиолект», «идиостиль», «речевой имидж»).

Речевая индивидуальность связана с идентифицирующей функцией языка, которая проявляется в ориентации текста на адресата, адресанта и сообщение. При этом в идентифицирующей функции языка ориентация на адресата проявляется более ярко, чем в эмотивной функции.

2. Речевая индивидуальность как коннотативная семиотика — это знаковая система, которая надстраивается над естественным языком, в результате чего изначально двуплановые единицы естественного языка становятся означающими в рамках другой знаковой системы, конструируемой создателем и/или реципиентом текста. Планом содержания речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы является носитель языка — создатель текста.

Субъектом речевой индивидуальности может быть как отдельный человек, так и группа людей (общность, речевой или языковой коллектив). В последнем случае в речи членов группы присутствует индивидуализирующее начало, однако оно не находит полного и законченного выражения, которое характерно для речевой индивидуальности отдельного носителя языка.

3. Речевая индивидуальность в широком смысле отражается в любом тексте (или текстах, созданных одним автором) и во всех случаях представляет собой феномен сознания реципиента. Узкое понимание речевой индивидуальности предполагает опору на ее феноменальную данность и противопоставляет тексты с явной и скрытой речевой индивидуальностью. Речевая индивидуальность может конструироваться создателем текста намеренно или быть результатом ненамеренного выражения качеств его личности. На основании двух последних признаков можно выделить четыре возможных варианта, которые в совокупности составляют речевую индивидуальность в широком смысле: речевая индивидуальность «явная» и является результатом намеренного конструирования; речевая индивидуальность «явная», но не является результатом намеренного конструирования; речевая индивидуальность «скрытая», что представляет собой результат намеренного конструирования; речевая индивидуальность «скрытая» и не является результатом намеренного конструирования.

Скрытая речевая индивидуальность представляет системный уровень овладения языком. Явная речевая индивидуальность возникает в тех случаях, когда владение системой, нормой и узусом либо недостаточно («досистем-ный» уровень), либо, наоборот, оказывается настолько высоким, что носитель языка приобретает способность творчески нарушать существующие законы, нормы и правила («сверхсистемный» уровень).

Речевая индивидуальность во всех случаях представляет собой знаковое явление. В случаях, когда речевая индивидуальность конструируется намеренно, она превращается в коммуникативное явление, поскольку представляет собой совокупность знаков, осознанно отправляемых создателем текста его реципиенту.

4. Речевая индивидуальность как индекс реализуется в виде собственно языковых признаков, которые воспринимаются как необычные, выделенные, но не являются внешне (социально или психологически) детерминированными. Соответствующие признаки лишь выделяют текст (и его автора) на фоне других текстов и при этом не создают системы, благодаря которой могла бы проявиться речевая индивидуальность автора как уникальной языковой личности. Речевая индивидуальность как индекс предполагает выделение и указание, но не связана с ярко выраженным индивидуальным началом, узнаваемостью стиля и подчеркнутой уникальностью текста.

Речевая индивидуальность как симптом представляет собой характеристики текста, которые детерминированы внешними по отношению к языку факторами: социальным статусом, происхождением. Эти языковые признаки являются следствием соответствующих характеристик личности, отсылают к внеязыковым явлениям, структурам и характеристикам и в силу этого далеко не всегда контролируются, хотя и могут быть объектом сознательной культивации и обработки.

Речевая индивидуальность как иконический знак всегда реализуется как скрытая. К данному аспекту рассматриваемого феномена относятся такие явления, как стилизация, подражание, тексты, созданные в строгом соответствии с требованиями функциональных стилей или образцами. Иконический принцип в целом противоречит индивидуализации речи.

Речевая индивидуальность как символ соотносится с таким явлением, как идиостиль, который позволяет однозначно опознать автора текста. Этот тип речевой индивидуальности воплощается как органичное целое, как устойчивая, сложно организованная система средств, которая приобретает характер условного знака конкретной языковой личности.

5. План выражения речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы формируется оппозицией между собственно языковыми и внешне детерминированными признаками.

Собственно языковые признаки речевой индивидуальности можно разделить на «предпочтения» (последовательный выбор вариантов, не противоречащих системе языка, норме и узусу) и «нарушения» (последовательный выбор вариантов, вступающих в противоречие с ними).

Внешне детерминированные признаки представляют собой языковые характеристики, которые не могут быть объяснены без привлечения экстралингвистических факторов, а потому требуют обращения к качествам личности. К ним относятся признаки, связанные с социальными характеристиками личности, особенностями ее психики, тендерной идентичностью и т. д. Совокупность этих признаков позволяет определить речевую индивидуальность как коннотативную знаковую систему.

Научная новизна исследования связана с разработкой представления о речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системе (коннотативной семиотике). В работе впервые подробно и последовательно разрабатывается подход к речевой индивидуальности как семиотическому (знаковому и коммуникативному) феномену, существующему в сознании создателя текста и/или его реципиента. Широкое понимание речевой индивидуальности, в соответствии с которым индивидуальное начало присуще любому речевому произведению, позволило разработать типологию форм, которые может принимать данное явление в процессе функционирования текста, а также комплексно рассмотреть его в контексте данных, полученных семиотикой, теорией коммуникации, социо- и психолингвистикой, тендерной лингвистикой, стилистикой, литературоведением и ортологией. В работе также вводится понятие идентифицирующей функции языка, которая ранее лингвистами не описывалась.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней предлагается последовательное рассмотрение речевой индивидуальности как коннотативной знаковой системы. Речевая индивидуальность впервые рассматривается как интерсубъективный феномен, существующий в сознании создателя и/или реципиента текста и обладающий знаковой, а в некоторых случаях коммуникативной природой. В силу этого данная работа расширяет, представления о формах и видах коммуникации, осуществляемой при помощи естественного языка, а также способах кодировки информации при его помощи. Результаты, полученные в процессе исследования, значимы не только с точки зрения изучения речевой индивидуальности, но и с точки зрения исследования коннотативных механизмов языка в целом, которые до настоящего времени комплексно не изучались. Т.о. работа вносит вклад в теорию языка, углубляя и расширяя представление о функции языка, о соотношении языка и речи.

Практическая ценность работы состоит в том, что полученные, а также собранные и систематизированные в процессе исследования данные представляют интерес в связи с решением таких прикладных задач, как атрибуция текста и автороведческая экспертиза. Положения, которые обосновываются в работе, могут быть использованы при подготовке справочников, пособий и методических рекомендаций для лингвистов-экспертов.

Исследование прошло апробацию на научных и научно- ■ методологических семинарах кафедры русского языка и кафедры романо-германской филологии Южного федерального университета, на XII-й международной научно-практической конференции «Коммуникативная парадигма в гуманитарных науках» в г. Ростове-на-Дону и XII-й Всероссийской научно-практической конференции «Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе» в г. Пензе и изложены в следующих публикациях: «К вопросу о нелинейных формах повествования» // Актуальные вопросы филологии. Теория и методика преподавания иностранных языков. Межвузовский сборник научных статей. Ростов-на-Дону, 2006; «Речевая г индивидуальность как коннотативная семиотика», Ростов-на-Дону, 2007; «Речевая индивидуальность в кругу смежных явлений» // Научная мысль Кавказа, 2008, №4; «Речевая индивидуальность и речевой имидж» // Материалы XII-й международной научно-практической конференции «Коммуникативная парадигма в гуманитарных науках», 8 ноября 2008, Ростов-на-Дону, 2008; «Речевая индивидуальность и система языка» // От толерантности к сотрудничеству: социально-экономические и гуманитарные проблемы в современном обществе. Сборник научных трудов. Ростов-на-Дону, 2008; «Речевая индивидуальность и антропоцентрическая парадигма» // Материалы XII-й г Всероссийской научно-практической конференции «Вопросы современной филологии и методики обучения языкам в вузе и школе», Пенза: Изд-во МНИЦ, 2008.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии.

В главе 1 «Речевая индивидуальность, ее важнейшие признаки и статус» рассматривается феномен человеческой индивидуальности и его место в исследованиях, принадлежащих к антропоцентрической парадигме. Описываются важнейшие аспекты взаимодействия речевой индивидуальности и' системы языка, рассматривается взаимодействие между понятием речевой индивидуальности и смежными лингвистическими понятиями. Кроме того, в главе 1 вводится представления об идентифицирующей функции языка и субъектах речевой индивидуальности.

В главе 2 «Речевая индивидуальность: Структура и типология» вводится широкое понимание речевой индивидуальности, исходящее из наличия индивидуального начала у любого носителя языка, обосновывается возможность рассмотрения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики. Здесь же проводится разграничение между явной и скрытой, намеренно созданной и «стихийно» сформировавшейся речевой индивидуальностях; речевая индивидуальность рассматривается через призму типологии знаков, предполагающей выделение индексов, симптомов, иконов и символов.

В главе 3 «План выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики» проводится разграничение между собственно языковыми и внешне детерминированными признаками и показателями речевой индивидуальности, рассматриваются важнейшие явления, связанные с воплощением речевой индивидуальности в тексте (текстах).

Список использованной литературы содержит 321 наименование.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Речевая индивидуальность как семиотическая система"

Выводы:

1. Языковые и речевые признаки, которые формируют речевую индивидуальность носителя языка, могут быть разделены на собственно языковые и внешне детерминированные. К собственно языковым относятся признаки, которые могут быть интерпретированы независимо от внешних по отношению к языку факторов (включая особенности личности создателя текста или текстов). Внешне детерминированные признаки, которые могут быть выделены в контексте психолингвистических, социолингвистических, тендерных исследований, всегда отсылают к факторам и явлениям, которые не принадлежат к собственно языковой сфере.

2. Собственно языковые признаки можно разделить на две больших группы: нарушения» (последовательный выбор вариантов, вступающих в противоречие с ними). «Нарушение» может быть «нулевым», что проявляется в фактах, которые не противоречат системе; предпочтения» (последовательный выбор вариантов, не противоречащих системе языка, норме и узусу).

3. С точки зрения ортологии, методики преподавания языка, а в некоторых случаях и решения задач атрибуции текста оказывается достаточным выделение двух типов речевых фактов — «правильных», то есть соответствующих системе, норме и узусу, и «неправильных», то есть не соответствующих им. Однако при описании речевой индивидуальности эти два типа языковых и речевых фактов целесообразно дополнить третьим — осознанным нарушением нормы, продиктованным намерением достичь определенного коммуникативного эффекта. Данный тип напрямую соотносится с третьим («сверхсистемным») уровнем владения языком, описанным в п. 2.3 настоящего исследования. Подобное решение обусловлено тем, что в лингвистике существуют ряды противопоставленных терминов, которые анализируют и оценивают однотипные с точки зрения их сущности и структуры факты противоположным образом (ср. «окказионализм» и «словосочинитель-ство» как разновидность ошибки).

4. Речевая индивидуальность на уровне текста или текстов реализуется как повторяемость, воспроизводимость элементов.

5. С точки зрения соотношения речевой индивидуальности и текста становится очевидной проблема коллективной речевой индивидуальности. В узком смысле под ней следует понимать сотрудничество двух или более носителей языка при создании текста, которое может быть равноправным (соавторство) и неравноправным (ср. отношения между автором текста и его редактором). Подобные явления характеризуются тем, что в конечном счете отсылают к некоей коллективной речевой индивидуальности, а речевые индивидуальности конкретных носителей языка «смазываются», утрачивают неопределенность. В широком смысле коллективная речевая индивидуальность реализуется в таких явлениях, как стилизация, функциональный стиль, коллективные языки, когда конкретная языковая личность заимствует правила создания текста или репертуар языковых единиц как материал, необходимый для их создания.

6. Изменчивость речевой индивидуальности во времени не может служить основанием для отрицания существования этого явления. В подобных ситуациях речевую индивидуальность следует рассматривать как инвариант, который стоит за всеми текстами несмотря на различия между ними; с другой стороны, подобная изменчивость может служить доказательством наличия у языковой личности определенных черт — внимательного отношения к языку, стремления развиваться или высокого уровня владения языковой системой.

189

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Понятие речевой индивидуальности вполне может претендовать на статус парадигмального для лингвистики. Речевая индивидуальность в собственном смысле этого выражения соотносится с характерными чертами, находящими отражение в речевых произведениях конкретной языковой личности. Однако с точки зрения понятия речевой индивидуальности могут быть рассмотрены и коллективные феномены (например, групповые языки, то есть социолекты), которые выполняют идентифицирующую функцию в рамках речевых коллективов и общностей.

Проведенное исследование показало правомерность широкого понимания речевой индивидуальности, опирающегося на предпосылку, в соответствии с которой речевая индивидуальность присуща любому тексту и любому носителю языка. Такое решение потребовало разграничения явной и скрытой речевой индивидуальности. При этом скрытая речевая индивидуальность связана с соответствием системе, норме и/или узусу, а явная речевая индивидуальность — с отклонением от них, с их нарушением. Это отклонение может быть вызвано как низким, так и высоким уровнем владения языка, причем последний предполагает намеренное нарушение нормы и творческое использование средств, предоставляемых языковой системой.

Справедливой оказалась и гипотеза о знаковой природе речевой индивидуальности, которая позволила сформулировать ряд важных положений:

1) речевая индивидуальность представляет собой знаковое явление, что позволяет применить к ней понятие коннотативной семиотики, то есть знаковой системы, планом выражения которой является другая знаковая система;

2) в рамках широкого понимания речевая индивидуальность рассматривается реципиентом как знак, не имеющий отправителя, а потому аналогичный естественным знакам (наподобие симптомов болезней);

3) речевая индивидуальность может намеренно конструироваться языковой личностью, что превращает ее в коммуникативный феномен, наделяя текст (или тексты) дополнительным сообщением: «Этот текст создан Х-ом»;

4) речевая индивидуальность может обладать свойствами индексально-го знака (выделение фигуры автора, привлечение к ней внимания), знака-симптома (проявление свойств и качеств личности, как психологических, так и социально обусловленных), иконического знака (такие феномены, как стилизация, подражание, коллективные языки) и знака-символа (целостный идиостиль, отождествляемый с его носителем).

План выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики представляет собой разветвленную систему признаков, которые описывались в социолингвистике, психолингвистике, тендерной лингвистике, ор-тологии, стилистике. Наиболее важным признаком, организующим план выражения коннотативной семиотики речевой индивидуальности, является противопоставление собственно языковых и внешне детерминированных признаков. Первая разновидность признаков может быть интерпретирована без опоры на внеязыковые (социологические, психологические, тендерные) факторы; вторая разновидность признаков связывает речевые проявления с вне-языковыми факторами.

С точки зрения соотношения с языковой системой, нормой и узусом собственно языковые признаки можно подразделить на «предпочтения» (выбор варианта, который допустим с точки зрения системы, нормы или узуса) и «нарушения» (выбор варианта, недопустимого с точки зрения системы, нормы или узуса). Кроме того, с этой точки зрения все языковые факты могут быть распределены по трем категориям: 1) ошибки и недочеты, 2) правильные варианты и 3) инновации, которые свидетельствуют о творческом использовании языковой системы. Заметное преобладание явление одной из категорий свидетельствует об уровне развития языковой личности, о степени овладения языком, что также имеет отношение с точки зрения описания речевой индивидуальности.

Внешне детерминированные признаки тесно связаны с особенностями человека и его биографии и, по большому счету, не являются признаками речевой индивидуальности в чистом виде; обычно их интерпретируют как языковое выражение (или языковые соответствия) качеств и аспектов личности как социально-психологического феномена. Однако в рамках описания речевой индивидуальности данные признаки могут использоваться при условии их «возвращения» в собственно языковую плоскость, то есть при переносе акцента с тех внеязыковых факторов, на которые они указывают, на сами эти языковые признаки. Другими словами, важны не социальные характеристики индивида, не акцентуация его характера, не особенности его мышления, не принадлежность к той или иной культурной традиции, не уровень образования — важны языковые признаки, в которых все это выражается. Внеязыко-вые факторы в этой ситуации выполняют роль организующего начала, позволяющего упорядочить, объединить в комплексы разнородные языковые факты (вроде «дискурса обсессивной личности», который объясняет присутствие в речевых произведениях одного человека таких внешне не связанных признаков, как большое количество цифр и словесные повторы, или «мужского стиля», характеризующегося неэмоциональностью, в противоположность «стилю женскому»).

Бесспорно, данное исследование нельзя считать исчерпывающим: в нем лишь намечены наиболее важные аспекты речевой индивидуальности, рассмотренной через призму понятия коннотативной семиотики. И эти общие основы могут стать отправной точкой для целого ряда направлений для дальнейших исследований:

1) разработка новых методик, которые позволяют выявить скрытую речевую индивидуальность;

2) исследование речевой индивидуальности с точки зрения прагматики и когнитивной лингвистики, которое представляется необходимым не только потому, что данные подходы к языку и речи в наши дни активно разрабатываются, но и потому, что данные подходы в рамках изучения речевой индивидуальности до сих пор остаются недостаточно разработанными;

3) более подробное описание плана выражения речевой индивидуальности как коннотативной семиотики, ориентированное на решение практических задач;

4) исследование речевой индивидуальности в динамике, то есть в связи с развитием языковой личности, а также в связи с ситуативными факторами, которые могут влиять на проявление индивидуальных черт в языке;

5) исследование речевой индивидуальности языковых личностей, характеризующихся гибким владением системой языка, его нормой и узусом, что имеет в качестве результата формальное разнообразие их речевой практики; эта проблема напрямую сопряжена с инвариантом речевой индивидуальности, стоящим за любыми речевыми произведениями, которые приписываются одной языковой личности;

6) изучение взаимодействия между индивидуальным и коллективным началом в речи, а также дальнейшая разработка представления о «групповой речевой индивидуальности», представленной коллективным авторством, групповыми языками (социолектами) и функциональными стилями.

193

Список научной литературыБец, Юлия Васильевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Аванесов Р.И. Русское литературное произношение. М., 1984. 384 с.

2. Агеенко Е. Л. Русская речь у микрофона // Русская речь, 1996, № 1.С. 25-34.

3. Алтунян А. Г. От Булгарина до Жириновского. Идейно-стилистический анализ политических текстов. М., 1999. 263 с.

4. Амелин Г., Мордерер В. О сюжетах в бессюжетном (О стихотворении Осипа Мандельштама «Дайте Тютчеву стрекозу.») // Семиотика: Антология. М., 2001. С. 581-602.

5. Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. М., 1975. 339 с.

6. Анастази А. Дифференциальная психология // Психология индивидуальных различий. М., 1982. С. 8-14.

7. Анисимова Т. В., Гимпельсон Е. Г. Современная деловая риторика. М., 2002. 432 с.

8. Апресян Ю. Д. Избранные труды: в 2-х тт. Т. 1. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995а. 766 с.

9. Апресян Ю. Д. Коннотация как часть прагматики слова // Апресян Ю. Д. Избранные труды. Том II. Интегральное описание и системная лексикография. М., 1995. С. 156-177.

10. Артемьева Е. Ю. Основы психологии субъективной семантики. М., 1999.350 с.

11. Арьев А. История рассказчика // Довлатов С. Собрание сочинений в 4-х тт. Т. 1. М., 1998. С. 3-8.

12. Базылев В. Н. Автопортреты политиков: от психопоэтики к психополитике // Политический дискурс в России 3. Материалы рабочего совещания. М., 1999. С. 17-24.

13. Баранов А. Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2003.360 с.

14. Баранов А. Н. Теория лингвистических экспертиз как направление прикладной лингвистики // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды международной конференции Диалог'2004. М., 2004. С. 56-61.

15. Баранов А. Н., Казакевич Е. Г. Парламентские дебаты: традиции и новаторство. М., 1991. 64 с.

16. Барт P. S/Z. М., 19946. 232 с.

17. Барт Р. Нулевая степень письма // Французская семиотика: От структурализма к постструкттурализму. М., 2000. С. 306-349.

18. Барт Р. Основы семиологии // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М., 20006. С. 247-310.

19. Барт Р. От произведения к тексту // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. С. 413-423.

20. Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М., 2003.512с.

21. Батов В. И. Сорокин Ю. А. Атрибуция текста на основе объективных характеристик // Изв. АН СССР. Серия литературы и языка. Том 34. 1975, № 1.С. 76-78.

22. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. 424 с.

23. Беликов В. И., Крысин JI. П. Социолингвистика. М., 2001. 440 с.

24. Белкина О. Е. «Загадочный Путин», или. // Политический дискурс в России — 6. Материалы постоянно действующего семинара. М., 2002. С. 72-77.

25. Белянин В. П. Основы психолингвистики. М., 2001. 312 с.

26. Белянин В. П. Основы психолингвистической диагностики (Модели мира в литературе). М., 2000. 248 с.

27. Белянин В. П. Психологическое литературоведение. М., 2007. 320 с.

28. Белянин В. П. Языковая личность автора в объявлении о знакомстве // Языковая личность: Институциональный и персональный дискурс. Волгоград, 2000. С. 21-24.

29. Бердник JI. В. Риторический вопрос как экспрессивное средство // Риторика и синтаксические структуры. Красноярск, 1988. С. 14-22.

30. Березин Ф. М., Караулов Ю. Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть // Реферативный журнал. № 4 (005). М., 2000. С. 44-47.

31. Бехтерев В. М. Общие основы рефлексологии человека. М., 1926.424 с.

32. Богин Г. И. Современная лингводидактика. Калинин, 1980. 61 с.

33. Брюсов В. В. Мой Пушкин. М.-Л., 1929. 318 с.

34. Булгакова Л. Н., Захаренко И. В., Красных В. В. Харизма без власти и власть без харизмы (к вопросу о современном российском политическом дискурсе) // Политический дискурс в России 3. Материалы рабочего совещания. М.,1999. С. 33-37.

35. Бэрон Р., Бирн Д., Джонсон Б. Социальная психология: ключевые идеи. СПб., 2003. 512 с.

36. Бюлер К. Теория языка. М., 1993. 369 с.

37. Валгина Н. С. Теория текста. М., 2003. 280 с.

38. Векшин Г. В. Языки общения и функциональные стили (в их отношении к тексту) // Слово и контекст: Филологический сборник к 75-летию П. С. Валгиной. М., 2002. С. 35-67.

39. Велижев М. Режиссер и оркестр в трактовках Теодора Адорно и Федерико Феллини // http://www.ut.ee/cno/third/fellini.html

40. Веллер М. Стиль // Веллер М. Долина идолов. СПб., 2003. С. 322-330.

41. Вепрева И.Т. "Мы их в сортире замочим", или Штрихи к риторическому портрету В.В. Путина // Политический дискурс в России-4: Материалы рабочего совещания. М., 2000. С. 43-45.

42. Верещагин Е. М, Костомаров В. Г. Язык и культура. М., 1973.246 с.

43. Вершинина Т. С. Зооморфная, фитоморфная и антропоморфная в современном политическом дискурсе: Автореф. дис. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2002. 24 с.

44. Виноградов В. В. Итоги обсуждения вопросов стилистики // Вопросы языкознания. 1955, № 1. С. 60-87.

45. Виноградов В.В. Проблема авторства и теории стилей. М. 1961.614с.

46. Виноградов В. В. Проблемы русской стилистики. М., 1981. 320 с.

47. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1947. 784 с.

48. Виноградов С. И. Слово в парламентской речи и культура общения // Русская речь, 1993, № 2-4.

49. Винокур Т. Г. Речевой портрет современного человека // Человек в системе наук. М., 1989. С. 361-370.

50. Витгенштейн JI. Философские исследования // Витгенштейн JI. Философские работы. Ч. 1. М., 1994. С. 75-319.

51. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки, 2001, №1. С. 64-72.

52. Воробьев В. В. Языковая личность и национальная идея // Народное образование, 1998, №5. С. 25-30.

53. Ворончак Е. Методы вычисления показателей лексического богатства текстов // Семиотика и искусствометрия. М., 1972. С. 72-84.

54. Вул С. М., Горошко Е. И. Судебно автороведческая классификационная диагностика: установление половой принадлежности автора документа // Современные достижения науки и техники в борьбе с преступностью. Минск, 1992. С. 139-141.

55. Вул С. М., Мартынюк А. П. Теоретические предпосылки диагностирования половой принадлежности автора документа // Современное состояние и перспективы развития традиционных видов криминалистической экспертизы. М., 1987. С. 105-112.

56. Вул С. М., Теоретические и методические вопросы криминалистического исследования письменной речи. М., 1977. 109 с.

57. Гаджиев К. С. Введение в политическую науку. М., 1997. 541 с.

58. Гайнуллина Н.И. Языковая личность Петра Великого как факт диахронии. // Русский язык: исторические судьбы и современность. М., 2001. С. 121-122.

59. Гиндин С. И. Опыт статистической реконструкции семантики поэтического идиолекта по корпусу связных текстов // Автоматическая обработка текста методами прикладной лингвистики. Кишинев, 1971. С. 77-79.

60. Голев Н. Д. Языковая игра как прием обучения грамотному письму // Преподавание словесности в высшей и средней школе. Барнаул, 1995. С. 38-49.

61. Головко Е. В. Языковые изменения и конструирование групповой идентичности // Вестник молодых ученых. Серия «Филологические науки». 2001, №1. (www.philology.ru).

62. Гольдин В. Е., Сиротинина О. Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. Вып. 25. Саратов, 1993.С. 9-19.

63. Гомон Т. В. Исследование документов с деформированной внутренней структурой. Автореф. дисс. .канд. юридич. наук, М., 1990. 28 с.

64. Горбаневский М.В., Караулов Ю.Н., Шаклеин В.М. Не говори шершавым языком. М., 1999. 272 с.

65. Горбачевич К. С. Изменение норм русского литературного языка. Л., 1971.270 с.

66. Горелов И. Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики. М., 1998.224 с.

67. Горошко Е. И. Особенности мужского и женского стиля письма // Тендерный фактор в языке и коммуникации. М., 1999. С. 44-60.

68. Горошко Е. И. Специфика ассоциативного сознания некоторых групп русскоязычного населения Украины // Языковое сознание формирование и функционирование, М., 1998. С. 186-200.

69. Григорьев В. П. Грамматика идиостиля. М., 1983. 225 с.

70. Гринбаум О. Н. Компьютерные аспекты стилеметрии // Прикладное языкознание. СПб., 1996. С. 451-466.

71. Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С. 37-298.

72. Данилина В. В. Ритмический анализ политической публичной речи. М., 2004. 308 с.

73. Даулетова В. А. Вербальные средства создания автоимиджа в политическом дискурсе. Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Вогоград, 2004. 32 с.

74. Демьянков В. 3. Личность, индивидуальность и субъективность в языке и речи // «Я», «субъект», «индивид» в парадигмах современного языкознания. М., 1992. С. 9-34.

75. Дмитровская М. А. «Переживание жизни»: О некоторых особенностях языка А. Платонова // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990. С. 107-115.

76. Дмитровская М. А. Понятие силы у Платонова // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992. С. 42-49.

77. Долинин К. А. Стилистика французского языка. Л., 1978. 304 с.

78. Дорожкина Т. Н. Речевой имидж политического лидера // Социс (Социологические исследования). 1997. №8. С. 30-35.

79. Дорфман Л. Я. Экзистенциальное Я: теоретико-эмпирическая модель для решения экзистенциальных проблем // Психологическое обозрение, 1998. № 2. С. 6-19.

80. Дорфман Л., Ковалева Г. Полимодальность «Я» и креативность мышления // Творчество в искусстве искусство творчества. М.-Пермь, 2000. С. 215-241.

81. Дюбуа Ж. и др. Общая риторика. М., 1986. 360 с.

82. Дюргейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991. 572 с.

83. Егорова-Гентман Е. В. Имидж лидера. М., 1994. 214 с.

84. Елистратов B.C. О тайноречии // Риторика. 1995, №1. С. 15-24.

85. Ельмслев Л. Пролегомены к теории языка. М., 2003. 248 с.

86. Ермолаев А.К. Моделирование личности по тексту: обобщение опыта оперативно-розыскной работы. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Барнаул, 1999. 32 с.

87. Ерофеева Т. И. Речевой портрет говорящего // Языковой облик уральского города. Свердловск, 1990. С. 90-91.

88. Женетт Ж. Стиль и значение: stilus et significatio //Женетт Ж. Фигуры. Том 2. М., 1998. С. 411-545.

89. Журавлев А. П. Звук и смысл. М., 1981. 160 с.

90. Замятин Е.И. Собрание сочинений: в 5-ти т. Т. 3. Лица. М., 2004. 598 с.

91. Земская Е. А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблема обучения. М., 1979. 276 с.

92. Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992. 224 с.

93. Земская Е.А., Китайгородская М.А., Розанова Н.Н. Особенности мужской и женской речи // Русский язык в его функционировании. М., 1993. С. 90-136.

94. Иванов В. В. Чет и нечет: Асимметрия мозга и знаковых систем. М., 1978. 184 с.

95. Иванов Вяч. Манера, лицо и стиль // Иванов Вяч. Собрание сочинений. Т. 2. Брюссель, 1974. С. 616-626.

96. Иванова Е. Б. Интертекстуальные связи в художественных фильмах: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Волгоград, 2001. 16 с.

97. Ильин А. Л., Кадацкий В. Ф., Никифоров К. В., Дихоя Л. Г. Отзвук слова. Из опыта работы спичрайтеров первого президента России. М., 1999.144 с.

98. Ильин И. П. Постмодернизм: От истоков до конца столетия. М., 1998. 180 с.

99. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М., 2003. 288 с.

100. Иссерс О. С. Что говорят политики, чтобы нравиться своему народу //Вестник Омского государственного университета. 1996. Вып. 1. С. 71-74.

101. Каган М. С., Эткинд А. М. Индивидуальность как субъективная и объективная реальность // Вопросы психологии, 1989, №4. с. С. 5-14.

102. Каменская О. Л. Гендергетика — междисциплинарная наука // Тезисы докладов Второй Международной Конференции «Тендер: язык, культура, коммуникация» (МГЛУ, М., 22-23 ноября 2001 г.). М, 2001. С. 62-63.

103. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград, 2002. 477 с.

104. Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М., 1989. С. 3-8.

105. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.263 с.

106. Кассирер Э. Техника современных политических мифов // Антология культурологической мысли. М., 1996. С. 202-209.

107. Кирилина А. В. Женский голос в русской паремиологии // Женщина в российском обществе. 1997. № 3. С. 23-26.

108. Кирилина JI. В. Категория «gender» в языкознании // Женщина в российском обществе. 1997. № 2. С. 15-20.

109. Ключарев Г. А. Языковая реальность и политический имидж // Обновление России: трудный поиск решений. Вып. 3. М., 1995. С. 127-132.

110. Кобозева И. М., Лауфер Н. И. Языковые аномалии в прозе А. Платонова через призму процесса вербализации // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990. С. 128-130.

111. Кобринский А. А. «Без грамматической ошибки.»?: Орфографический «сдвиг» в текстах Д. Хармса // Новое литературное обозрение. 1998, №5. С. 78-84.

112. Кобринский А. А. Поэтика «ОБЭРИУ» в контексте русского литературного авангарда. В 2-х кн. М., 1999.

113. Ковалев Ю.В. Как измерить речевую культуру политического оратора // Политический дискурс в России. М., 1997. С. 109-117.

114. Ковальчук А. С. Основы имиджелогии и делового общения. Ростов-на-Дону., 2003. 320 с.

115. Кожевникова Н. А. Превращения слова в прозе Андрея Платонова: Приметы эпохи в языке платоновской прозы // Русский язык, 2002, №4. С. 46-54.

116. Колесов В.В. Общие понятия исторической стилистики // Историческая стилистика русского языка. Петрозаводск, 1990. С. 16-36.

117. Колтунова М. В. Речевой портрет менеджера // Менеджмент в России и за рубежом. 1999, №4. С. 79-82.

118. Колшанский Г. Г. Объективная картина мира в познании и языке. ML, 2005. 128 с.

119. Компаньон А. Демон теории. М., 2003. 468 с.

120. Коньков В. И. Речевой коллектив как единица членения речевой практики общества // Стереотипность и творчество в тексте. Вып. 7. Пермь, 2004. С. 247-263.

121. Корман Б. О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1981. С. 44-82.

122. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963. С. 143-343.

123. Косиков Г. К. Ролан Барт — семиолог, литературовед // Барт Р. Избранные работы. М., 1994. С. 3-45.

124. Котюрова М. П. Некоторые принципы формирования индивидуального стиля речи ученого // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2000. С. 113-133.

125. Кравченко А. И. Введение в социологию. М., 1995. 352 с.

126. Кравченко И. И. Политическая мифология: вечность и современность // Вопросы философии. 1999, №1. С. 9-12.

127. Кристева Ю., Бахтин, слово, диалог и роман // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 2000а. С. 427-457.

128. Кристева Ю., Разрушение поэтики // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Прогресс, 20006. С. 458-483.

129. Крысин JI. П. О перспективах социолингвистических исследований в русистике // Русистика, 1992, №2. С. 92-110.

130. Крысин JI. П. О речевом поведении человека в малых социальных общностях (постановка вопроса // Язык и личность. М., 1989. С. 13-27.

131. Крысин JI. П. Социально-речевые портреты носителей современного русского языка. Предварительные замечания // Современный русский язык: Социальная и функциональная дифференциация. М., 2003. С. 57-82.

132. Кубрякова Е. С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века // Язык и наука XX века. М., 1995. С 144-238.

133. Кузин Ф.А. Современный имидж делового человека, бизнесмена, политика. М., 2002. 512 с.

134. Культура парламентской речи. М, 1994. 284 с.

135. Лабов У. О механизме языковых изменений // Новое в лингвистике. Вып. 7. Социолингвистика. М., 1975. С. 199-228.

136. Лаптева О. А. Внутристилевая эволюция современной научной прозы // Развитие функциональных стилей русского языка. М., 1968. С. 110-153.

137. Лассвел Г. Стиль в языке политики // Политическая лингвистика. Вып. 2 (22). Екатеринбург, 2007 (http://www.philolgy.ru)

138. Левин Ю. И. От синтаксиса к смыслу и далее (о «Котловане» А. Платонова) // Вопросы языкознания. 1991, №1. С. 392-419.

139. Леденева В. В. Идиостиль (к уточнению понятия) // Филологические науки. 2001, №5. С. 36-42.

140. Леонтьев А. А. Психофизиологические механизмы речи // Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. С. 314-370.

141. Леонтьев А. А., Шахнарович А. М., Батов В. И. Речь в криминалистике и судебной психологии. М., 1977. 64 с.

142. Леорда С. В. Речевой портрет современного студента. Автореф. дисс. . канд. филол. наук. Саратов, 2006. 24 с.

143. Литневская Е. И. Об Интернете и так называемой порче языка // III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М., 2007. С. 145-146.

144. Лихачев Д. С. Письма о добром и прекрасном. М., 1989. 238 с.

145. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979. 303 с.

146. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С. 423. 656 с.

147. Лутовинова О. В. Современный виртуальный креатифф: о некоторых особенностях языка Рунета // III Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М., 2007. С. 153.

148. Лэйхифф Дж. М., Пенроуз Дж. Бизнес-коммуникации: Стратегии и навыки. СПб., 2001. 512 с.

149. Мамаева С. В. Речевой портрет коллективной языковой личности школьников 5-7 классов. Автореф. диссканд. филол. наук. Кемерово, 2007.22 с.

150. Мартыненко Г. Я. Основы стилеметрии. М., 1988. 160 с.

151. Мартыненко Г. Я. Статистическое исследование синтаксической сложности предложения (на материале болгарского языка) // Информцион-ные вопросы семиотики, лингвистики и автоматического перевода. Вып. 1. М., 1977. С. 124-131.

152. Маслова В. А. Лингвокультурология. М., 2001. 204 с.

153. Матвеева Г. Г. Диагностирование личностных свойств автора по его речевому поведению. Ростов-на-Дону, 1999. 64 с.

154. Матвеева Г. Г. Скрытые грамматические значения и идентификация социального лица («портрета») говорящего. Автореф. дисс. . докт. филол. наук. СПб., 1993. 48 с.

155. Медведев Р. Загадки творческой биографии М. Шолохова / Кто написал «Тихий Дон»? // http://www.philol.msu.ru/~lex/td/?pid=01223

156. Методика развития речи на уроках русского языка: Кн. для учителя. М., 1991. 128.

157. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. М., 2000. 218 с.

158. Михальская А. Г. О речевом поведении политиков // Независимая газета. 2. 12. 1999.

159. Михеев М. Некоторые содержательные комментарии к тексту платоновского «Чевенгура» // Московский лингвистический журнал. 1996, №2. С. 142-157.

160. Михеев М. Нормативное и «насильственное» использование словосочетания в поэтическом языке А. Платонова // Русистика сегодня, 1998, №1-2.

161. Мокробородова JI. Русский жжот! (язык СМИ в эпоху новогра-фа) // Русский язык и литература: Проблемы преподавания в школе и вузе. Киев, 2006. С. 54-56.

162. Монина И. П. Принцип анормативности структуры в синтаксисе А. Платонова // Советская литература второй половины 80-х годов и ее осмысление в практике. Омск, 1990. С. 246-260.

163. Морозов Н. А. Лингвистические спектры // Известия Отделения русского языка и словесности. Т. XX, кн. 4. (http://www.textology.ru/libr/ Morozov.htm)

164. Моррис Ч. У. Основания теории знаков // Семиотика: Антология. М., 2001. С. 45-98.

165. Мурат В. П. Об основных проблемах стилистики. М., 1957. 487 с.

166. Мусорин А. Ю. Основы науки о языке. Новосибирск, 2004. 128 с.

167. Нет В. Чарльз Сандерс Пирс // Критика и семиотика. 2001, №3/4. С. 5-32.

168. Никитина Е. С. Коллективное авторство в традиционной культуре // Фольклор и традиция. М., 1993. С. 123-129.

169. Николаева Т.М. «Социолингвистический портрет» и методы его описания // Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики. Доклады Всесоюзной научной конференции. Часть 2. М., 1991. С. 97-103.

170. Норман Б. Ю. Язык: знакомый незнакомец. Минск, 1987. 222 с.

171. Оборнева И. В. Автоматизация оценки качества восприятия текста // Вестник Московского городского педагогического университета. 2005, №2(5). С. 221-233.

172. Общее языкознание. Формы существования, функции, история языка. М., 1970. 597 с.

173. Одинцов В. В. Стилистика текста. М., 1980. 264 с.

174. Остин Дж. JI. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVII. Теория речевых актов. М., 1986. С. 22-129.

175. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль. М., 1990. 456 с.

176. Ощепкова Е. С. Выявление идентификационных признаков мужской и женской письменной речи при искажении текстов // Теор1я та практика експертизи i кримшалютики. Випуск 2. Харюв, 2002. С. 221-226.

177. Ощепкова Е. С. Идентификация пола автора по письменному тексту (лексико-грамматический аспект). Автореф. дисс. . канд. филол. наук, М., 2003. 28 с.

178. Ощепкова Е.С. Психологические особенности мужчин и женщин, проявляющиеся в письменной речи // Доклады Первой Международной конференции «Тендер: язык, культура, коммуникация». 25 -26 ноября 1999г. М., 2001. С. 279-289.

179. Падучева Е. В. В. В. Виноградов и наука о языке художественной прозы // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. Т. 54. 1995, №3. С. 39-47.

180. Падучева Е. В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996. 417 с.

181. Панасюк А. Ю. Вам нужен имиджмейкер? М., 2001. 128 с.

182. Панов М. В. История русского литературного произношения ХУШ-ХХ вв. М., 1990. 456 с.

183. Пинкер С. Язык как инстинкт. М., 2004. 456 с.

184. Пирс Ч. С. Избранные философские произведения. М., 2000. 318с.

185. Пищальникова В. А. Проблема идиостиля. Психолингвистический аспект. Барнаул, 1992. 142 с.

186. Покровская Е. А., Лобанов И. Б. Бизнес-коммуникации. М., Ростов-на-Дону, 2008. 288 с.

187. Пономарева Т. В. Фразеологические единицы в когнитивном аспекте: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. М., 2002. 16 с.

188. Попова 3. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. М., 2007.352 с.

189. Попова 3. Д., Стернин И. А. Общее языкознание. Воронеж, 2004.248 с.

190. Попова О. В. Языковая личность Ивана Грозного (на материале деловых посланий): Автореф. дисс. канд. филол. наук. Омск, 2004. 24 с.

191. Почепцов Г. Г. Имиджелогия. М., 2000а. 218 с.

192. Почепцов Г. Г. Семиотика. М., 2004. 384 с.

193. Почепцов Г. Г. Теория коммуникации. М., 2001. 320 с.

194. Почепцов Г.Г. Коммуникативные технологии XX века. М., 2000.288 с.

195. Поэты группы ОБЭРИУ. М., 2000. 634 с.

196. Прикладное языкознание. СПб., 1996. 512 с.

197. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М., 1995. 268 с.

198. Проценко Б. Н. Русский язык: Пособие-репетитор. Т. 2. Ростов-на-Дону, 1997. 352 с.

199. Радбиль Т. Б. Текстовые аномалии в языке А. Платонова как выражение мифологизированной картины мира // Textus. Текст как объект многоаспектного исследования. СПб., Ставрополь, 1998. С. 78-84.

200. Ревзина О. Г. Дискурс и дискурсивные формации // Критика и семиотика. Вып. 8. Новосибирск, 2005 (http://www.philolgy.ru).

201. Ревзина О. Г. Лингвистика XXI века: на путях к целостности теории языка // Критика и семиотика. 2004. Вып. 7. С. 11-20.

202. Ревзина О. Г. Марина Цветаева // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Опыты описания идиостилей. М., 1995. С. 236-247.

203. Ревзина О.Г. О понятии коннотации // Языковая система и ее развитие во времени и пространстве. М., 2001. С. 436-446.

204. Резвицкий И. И. Личность. Индивидуальность. Общество: Проблема индивидуализации и ее социально-философский смысл. М., 1984. 141 с.

205. Розенталь Д. Э. Справочник по правописанию и литературной правке. М., 1985. 368 с.

206. Розина Р. И. Корифей пропаганды, или риторика Сталина // Наука убеждать риторика. 1991, № 8. С. 42-56.

207. Руднев В. П. Характеры и расстройства личности: Патография и метапсихология. М., 2002. 272 с.

208. Русские писатели о языке. Л., 1954. 356 с.

209. Русские поэты: Антология. В 6 тт. Т. 4. М., 1996. 458 с.

210. Рябов О. В. "Матушка-Русь": Опыт тендерного анализа поисков национальной идентичности России в отечественной и западной историософии. М., 2001. С. 203. '

211. Савельев А. Н. Политическая мифология и политическая психология//Москва. 1998, №8. С. 167-172.

212. Салецл Р. (Из)вращения любви и ненависти. М., 1999. 205 с.

213. Санников В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999.544 с.

214. Сафаров, Ш. Этнокультурные компоненты дискурсивной деятельности // Язык, дискурс и личность: Когнитивные и коммуникативные аспекты. Тверь, 1990. С. 143-156.

215. Севбо И. П. Графическое представление синтаксических структур и стилистическая диагностика. Киев, 1981. 160 с.

216. Сепир Э. Мужской и женский варианты речи в языке яна // Сепир Э. Избранные работы по языкознанию и культурологии. М., 1993. С. 234-265.

217. Сиротинина О. Б. Русская разговорная речь. Пособие для учителя. М., 1983. 108 с.

218. Слышкин Г. Г., Ефремова М. А. Кинотекст (опыт лингвокульту-рологического анализа). М., 2004. 153 с.

219. Смирнов А. В., Логика смысла. Теория и ее приложение к анализу классической арабской философии и культуры. М., 2001. 504 с.

220. Смолякова В. В. Имидж политического лидера // Вестник Московского университета. 2000, №2. С. 12-22.

221. Соловейчик М. С. Нарушение языковых норм в письменной речи младших школьников// Начальная школа. 19796, №4. С. 28-31.224., Соловейчик М. С. Нарушение языковых норм в письменной речи младших школьников// Начальная школа. 1979в, №5. С. 33-39.

222. Соловейчик М. С. О содержании работы по культуре речи// Начальная школа. 1979а, №3. С. 34-37.

223. Сорокин Ю. А. Человек из будущего, которого у него нет: Григорий Явлинский // Политический дискурс в России — 3. Материалы рабочего совещания. М., 1999. С. 54-60.

224. Сорокин Ю.А. Этническая конфликтология (теоретические и экспериментальные фрагменты). Самара: Русский лицей, 1994. 120 с.

225. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1998. 218 с.

226. Социология / Под общ. ред. проф. Э. В. Тадевосяна. М., 1995. 456 с.

227. Стексова Т. И. Мифотворчество в текстах предвыборных листовок // Критика и семиотика. 2004, №7. с. 15-18.

228. Степанов Ю. С. Общее языкознание. М., 1975. 204 с.

229. Тайсон Ф., Тайсон Р. Л. Психоаналитические теории развития. М., 1998.418 с.

230. Третьякова Т. П. Опыт лингвистического анализа аргументации в политическом диалоге // Коммуникация и образование. СПб., 2004. С. 205-217.

231. Троицкий В. Стилизация // Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. С. 86-88.

232. Тростников М., Перевод и интертекст с точки зрения поэтологии // Семиотика: Антология. М., 2001. С. 563-581.

233. Ухванова-Шмыгова И. Речевой портрет политического лидера: новые подходы в рамках дискурс-исследований // Respectus Philologicus. 2002, №1(6) (http://filologija.vukhf.lt/102/uchvan.htm).

234. Ушакова Е. В. Речь политика как фактор, влияющий на восприятие его образа // Психология восприятия власти. М., 2001. С. 347-366.

235. Фатеева Н. А. Интертекстуальность и ее функции в художественном дискурсе // Известия АН. Серия литературы и языка. Т. 56.1997, №5. С. 12-21.

236. Фатеева Н. А. Типология интертекстуальных элементов и свя-зенй в художественном тексте // Известия АН. Серия литературы и языка. Т. 57. 1998, №5. С. 25-38.

237. Фатеева Н.А. Семантические преобразования в прозе и поэзии одного автора и в системе поэтического языка. // Очерки истории языка русской поэзии XX в. Образные средства поэтического языка и их трансформации. М., 1995.С. 178-199.

238. Фоменко Ю. В. О принципах классификации ошибок в письменных работах школьников // Русский язык в школе. 1973, №1. С. 18-29.

239. Фомина Н. А. Индивидуальность личности и особенности ее речевой деятельности // Вестник российского университета дружбы народов. Сер. Психология и педагогика. 2006, №2 (4). С. 43-50.

240. Фуко М. Что такое автор? // Фуко М. Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996. С. 15-48.

241. Хандамова Э. Ф. Принципы изучения индивидуального лексикона // Язык, коммуникация и социальная среда. Вып. 2. Воронеж, 2002. С. 192-205.

242. Хармс Д. Цирк Шардам. СПб., 2002. 1120 с.

243. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. М., 1972. 259 с.

244. Хомский Н. Язык и мышление. М., 19726. 297 с.

245. Цейтлин С. Н. Детские речевые инновации: Опыт анализа // Исследования по языкознанию: К 70-летию члена-корреспондента РАН А. В. Бондарко. СПб., 2001. С. 329-336.

246. Цейтлин С. Н. Направления и аспекты изучения детской речи // Детская речь как предмет лингвистического исследования. СПб., 2004. С. 275-278.

247. Цейтлин С. Н. Речевые ошибки и их предупреждение: Пособие для учителей. М., 1982. 246 с.

248. Чалдини Р., Кенрик Д., Нейберг С. Социальная психология. СПб., 2002. 412 с.

249. Чекалов Д. От переводчика // Набоков В. В. Со дна коробки. Прозрачные предметы. СПб., «Азбука», 2004. 227 с.

250. Чудинов А. П. Заметки о риторическом мастерстве И. В. Сталина // Художественный текст: структура, семантика, прагматика. Екатеринбург, 1997. С. 46-60.

251. Шабалина Т. Фридрих Дюрренматт // http://www.krugosvet.ru/articles/ 120/1012098/1012098al .htm

252. Шапир М. И. Между грамматикой и поэтикой (О новом подходе к изданию Даниила Хармса) // Вопросы литературы, 1994, №3. С. 191-201.

253. Шапиро Д. Невротические стили. М., 2000. 218 с.

254. Швейцер А. Д. К проблеме социальной дифференциации языка // Вопросы языкознания. 1982, №5. С. 39-48.

255. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. М., 2004. 340 с.

256. Шелякин М. А. Функциональный синтаксис русского языка. М., 2001. 198 с.

257. Шепель В.М. Имиджелогия: секреты личного обаяния М., 1997.472 с.

258. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.256 с.

259. Шорохова Е. В. Тенденции исследования личности в советской психологии // Психологический журнал. 1980. Т. 1, №1. С. 25-37.

260. Шпет Г. Внутренняя форма слова (Этюды и вариации на темы Гумбольдта). М., 1927. 220 с.

261. Шпет Г. Г. Сочинения. М., 1989. 534 с.

262. Штокмар М. П. Анализ языка и стиля как средство атрибуции // Вопросы текстологии. М., 1960. Вып.2. С. 100-145.

263. Щерба J1. В. О понятии смешения языков // Щерба JI. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. С. 60-74.

264. Щербинина Н. С. Политика и миф // Вестник Московского государственного университета. Сер. 12. Политические науки. 1998, №2. С. 43-54.

265. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб., 2004. 432 с.

266. Язык русского зарубежья: Общие процессы и речевые потреты. М., Вена, 2001.496 с.

267. Якобсон Р. В поисках сущности языка // Семиотика: Антология. М., 2001. С. 111-129.

268. Якобсон Р. Два аспекта языка и два типа афатических нарушений // Теория метафоры. М., 1990. С. 110-132.

269. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 193-230.

270. Якобсон Р. О. Язык в отношении к другим системам коммуникации // Никитина Е. С. Семиотика: Курс лекций. М., 2006. С. 486-499.

271. Якобсон Р. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика: Антология. М., 20016. С. 462-482.

272. Янко-Триницкая Н. А. Междусловное наложение // Развитие современного русского языка 1972. М., 1975. С. 255-265.

273. Akhmanova О. S. Linguostylistics: Theory and Method Text. M., 1972. 150 p.

274. Austin, J.L. Zur Theorie der Sprechakte Text. / J.L. Austin. Stuttgart: Reclam, 1979.-217 S.

275. Dressier, W. Studien zur verbalen Pluralitat. Iterativum, Distributi-vum, Durativum, Intensivum in der allgemeinen Grammatik, im Lateinischen und Hethitischen Text. / W. Dressier. Wien, 1968. - 253 S.

276. Gunther, S. Von fremden Stimmen. Weibliches und mannliches Sprechen im Kulturvergleich Text. / S. Gunther, H. Kotthoff. Frankfurt-am-Main, 1991. - 412 S.

277. Hoffmann, L. Sprachwissenschaft: ein Reader Text. / L. Hoffmann (Hrsg.) Berlin; N.Y.: de Gruyter, 1996. - 778 S.

278. Hofstede, G. Lokales Denken, globales Handeln. Kulturen, Zusam-menarbeit und Management Text. / G. Hofstede. Miinchen, 1997. - 193 S.

279. Homberger, D. Mannersprache Frauensprache: Ein Problem der Sprachkultur? // Muttersprache. 103, 1993. - S. 89-112.

280. Lange, E. Logik und Psychologie im menschlichen Verstandnis. Kommentare zu Wittgenstein (Fortsetzung) // Philologische Rundschau. 2000. Bd. 47. - Heft 4. - Dezember. - S. 279-301.

281. Loeser, F. Schulze, T. Erkenntnistheoretische Fragen einer Kreativi-tatslogik Text. / F. Loeser, T. Schulze. Berlin: Academie, 1976. - S. 11-26.

282. Morris, Ch. W. Zeichen, Sprache und Verhalten. Mit einer Einfuhrung von Karl Otto-Apel Text. -Dusseldorf: Padagogischer Verlag Schwann, 1973. 432 S.

283. Motsch, W. Wieviel Syntax brauchen Komposita? Text. // M. Schroder (Hrsg.) Beitrage zur Phraseologie, Wortbildung, Lexikologie. Festschrift fur Wolfgang Fleischer zum 70. Geburtstag, Frankfurt: Lang, 1992. S. 71-78.

284. Nagel B. Kafka und die Weltliteratur; Zusammenhange und Wech-selwirkungen. Text. Miinchen, 1983. S. 123-159.

285. Ohlschlager G. Uber das Argumentieren Text. // M. Schecker (Hg.): Theorie der Argumentation. — Tubingen (Narr), 1976. — S. 9-25.

286. Plank, F. Zur Rechtfertigung der Nummerierung der Personen Text. / F. Plank // Pragmatik in der Grammatik. Diisseldorf: Padagogischer Verlag Schwann-Bagel, 1984.-S. 195-205.

287. Schulte, V. Das Gesicht einer Geschichtslosen Welt. Zu Paradoxie u. Groteske in Friedrich Duerrenmatts dramat. Werk. Text. Frankfurt am Main, Lang, 1987. 335 S.

288. Searle, J.R. Was ist ein Sprechakt? Text. / J.R. Searle // Pragmatik. -Muenchen: Fink, 1974. S. 84-102.

289. Sick, B. Der Dativ ist dem Genitiv sein Tod. Ein Wegweiser durch den Irrgar-ten der deutschen SpracheText. / B. Sick. Hamburg: Spiegel online, 2004. - S. 15-51.

290. Sokeland, W. Indirektheit von Sprechhandlungen: eine linguistische Untersuchung Text. / W. Sokeland. Tubingen: Niemeyer, 1980. - 168 S.

291. Tannen, D. 1994 Gender and discourse Text. / D. Tannen. - N.Y.; Oxford: Oxford UP, 1997. - 203 p.

292. Vorderwiilbecke, K. Beschreibung interpersonaler Beziehungen in der Grammatik Text. // Pragmatik in der Grammatik. Diisseldorf: Padagogischer Verlag Schwann-Bagel, 1984. - S. 295-312.

293. Wunderlich, D. Grundlagen der Linguistik Text. / D. Wunderlich. -Reinbeck: Rowohlt, 1974. S. 300-308.1. СЛОВАРИ

294. Васильева H. В., Виноградов В. А., Шахнарович А. М. Краткий словарь лингвистических терминов. М., 1995. 175 с.

295. Глоссарий психологических терминов / Под ред. Н. Губина. М., 2000. 512 с.

296. Долинин К. А. Стилизация // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. 752 с.

297. Комлев Н. Г. Словарь новых иностранных слов. М., 1995. 672 с.

298. Кондаков И. Психологический словарь. М., 2000. 512 с.

299. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. 685 с.

300. Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. 750 с.

301. Москвин В. П. Выразительные средства современной русской речи. Тропы и фигуры: Терминологический словарь. Ростов-на-Дону, 2007. 944 с.

302. Мужская и женская речь // Словарь тендерных терминов. М., 2002. (http://www.owl.ru/gender/).

303. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2002. С. 943.

304. Оксфордский словарь по психологии / Под ред. А. Ребера. М., 2002.468 с.

305. Руднев В. П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. М., 2001. 456 с.

306. Словарь иностранных слов. М., 1990. 456 с.

307. Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. 228 с.

308. Современный толковый словарь. М., 1997. 928 с.

309. Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения. СПб., 1998. 704 с.

310. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. 956 с.

311. Юридическая психология: Словарь терминов. М., 1997. 360 с.

312. Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М., 1998.685 с.

313. Duden. Bedeutungsworterbuch. 2., vollig neu bearbeitete und erwei-terte Auflage. Mannheim; Leipzig; Wien; Zurich: Dudenverlag, 2005. 797 S.

314. Gorner, H., Kempcke, G. Synonymworterbuch. Sinnverwandte Ausdrucke der deutschen Sprache. Leipzig: VEB Bibliographisches Institut, 1973. 645 S.

315. Helbig, G., Buscha, J. Deutsche Grammatik. Ein Handbuch fur den Auslanderunterricht. Berlin; Miinchen; Wien; Zurich; N.Y., 2005. 654 S.

316. Sommerfeldt, K.-E., Schreiber, H. Worterbuch zur Valenz und Distribution deutscher Adjektive. / K.-E. Sommerfeld. Leipzig: VEB Bibliographisches Institut, 1977.-435 S.

317. Wahrig. Grammatik der deutschen Sprache. Sprachsystem und Sprach-gebrauch. / L. Gitze, E.W.B. Hess-Littich. Bertelsmann Lexikon Verlag, 2002. — 702 S.1. Источники материала1. Художественная литература

318. Белль Г. Избранное. Пер. с немец. Сост. Н.Н. Бунина. М., Радуга, 1988. 576 с.

319. Белый А. Петербург. СПб., Азбука классика, 2004. 448 с.

320. Гессе Г. Степной волк. Игра в бисер. Перевод С. Апта. М., ACT, 2004. С. 5-190.

321. Довлатов С. Собрание сочинений в 4-х тт. М., Эксмо, 2000. 576 с.

322. Заболоцкий Н. Меркнут знаки Зодиака. М., Эксмо-пресс, 1998. — 480 с.

323. Кафка Ф. Процесс. СПб., Азбука-классика, 2007. 320 с.

324. Набоков В. В. Со дна коробки. Прозрачные предметы. СПб., Азбукаклассика, 2004. 256 с.

325. Платонов А. А. Счастливая Москва. Повести. Рассказы. Лирика. М., Гудьял-Пресс, 1999. 592 с.

326. Frisch М. Homo faber. Suhrkamp, 2000. 208 S.

327. Frisch M. Mein Name sei Gantenbein. Verlag: Suhrkamp, 1975. 377 S. Heinrich Boll. Billard um halbzehn. Ungekiirzte Ausgabe. Deutscher Taschenbuch Verlag, 1983.- 306 S. Hesse H. Der Steppenwolf. Suhrkamp, 2006. - 229 S.

328. Kafka F. Der Process // http://www.kaflca.uni-bonn.de/cgi-bin/ kaflca?Rubrik=rwerke&Punkt=romane&Unterpunkt=prozess2. Публицистический стиль

329. Независимая газета (2004-2006 гг.) Der Spiegel (2004-2006 гг.)