автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Речевое общение в межкультурном личностном взаимодействии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Речевое общение в межкультурном личностном взаимодействии"

На правах рукописи

уи О-О*

ВЛАДИМИРОВА Татьяна Евгеньевна

РЕЧЕВОЕ ОБЩЕНИЕ В МЕЖКУЛЬТУРНОМ ЛИЧНОСТНОМ ВЗАИМОДЕЙСТВИИ

Специальность 10 02 01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва 2007

003070322

Работа выполнена на кафедре теории и практики преподавания

русского языка как иностранного Государственного института русского языка им А С Пушкина

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук, член-корр. РАО, профессор Митрофанова Ольга Даниловна

доктор филологических наук, член-корр РАН, профессор Караулов Юрий Николаевич

доктор филологических и доктор психологических наук, профессор Румянцева Ирина Михайловна

доктор филологических наук, профессор

Формановская Наталья Ивановна

Российский университет дружбы пародов

Защита состоится « /£\> 200 уТт в « VС » ч. в зале

Ученого совета на заседании диссертационного совета Д 212 047 01 Государственного института русского языка им А С Пушкина по адресу 117485, Москва, ул Академика Волгина, 6

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке

Государственного института русского языка им А С Пушкина

Автореферат разослан « '/Л » Дп/Ус^-л 200 ^г

Ученый секретарь диссертационного совета доктор педагогических наук, профессор В.В. Молчановский

Общая характеристика работы

Стремительное развитие средств массовой коммуникации, успешно преодолевающих государственные границы, как никогда прежде сблизило различные народы Вовлеченность в общий культурный процесс оказывает существенное влияние на традиционное народное миропонимание и духовный опыт В итоге самобытная культура как "вместилище своих идеалов" и достаточно очерченная "семиосфера" (Ю М Лотман) в той или иной степени утрачивает свою уникальность А расширяющиеся коммуникационные возможности продолжают активно навязывать диалог не на основе различия культур, а, напротив, исходя из их схожести В этой ситуации филология как "служба понимания" (С С Аверинцев) призвана внести свою лепту в осмысление специфики речевого поведения представителей различных лингво-культурных общностей

Объектом исследования является межличностное общение носителя русского языка и коммуниканта-инофона, направленное на достижение взаимности Реализация данной коммуникативной стратегии соотносима с общением "лицом к лицу", которое отвечает потребностям чувственно-эмоциональной жизни человека (Б Ф Ломов), и с "диалогом на высшем уровне . диалогом личностей" (М М Бахтин)

Предмет исследования составил прагмалингвистический компонент межкультурного личностного взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона в русском коммуникативном пространстве

В качестве основного текстового материала, позволяющего проанализировать возникновение, становление и развитие межличностного общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона, использована дилогия Л Зорина "Варшавская мелодия" и "Перекресток" Выбор данных драматургических текстов объясняется рядом обстоятельств К числу наиболее суще-

ственных отнесем возможность интерпретации диалога носителей русского и польского языков с учетом оценки достигнутого уровня взаимоотношений, которая была дана коммуникантами спустя многие годы после первой встречи. Немаловажным представляется и фактор принадлежности текста известному современному драматургу, что повышает его объективную достоверность, не требуя выяснения по шкале "типично - нетипично" Сделанные в процессе анализа дилогии выводы опираются также на результаты, полученные в ходе изучения межличностного речевого поведения действующих лиц повести "Альпийская баллада" В Быкова и киносценариев "Москва - любовь моя" Э Радзинского и Т Касикуры и "Последнее танго в Москве" М Мареевой

При рассмотрении аксиологии речевого поведения представителей различных лингвокультурных общностей в диссертации проанализированы русские, латинские, польские и китайские (в переводе) языковые афоризмы, а также мифопоэтические, религиозные, этико-философские и литературные тексты

Актуальность диссертационной работы обусловлена, во-первых, недостаточной исследованностыо русского межличностного речевого поведения в контексте межкультурной коммуникации А во-вторых, предпринятым поиском оснований, которые могут объединить представителей различных лингвокультурных общностей не на основе отказа от национально специфического, а на основе понимания "иного" Рассмотрение некоторых лингвистических, прагмалингвистических, психолингвистических, лингвокультурных и этических универсалий также способствовало выявлению национальных особенностей русского межличностного дискурса Интерес к "человеку, говорящему с другим человеком", (Э Бенвенист) со стороны лингвистики и едва ли не всех гуманитарных наук сделал актуальной разработку методологии изучения межкультурного личностного общения

Новизна выносимой на защиту работы состоит в том, что избранная область русского речевого поведения анализируется, с одной стороны, на материале целостной речевой цепи в единстве ее возникновения, становления и развития, а с другой, - "функционально цельное" (О С Ахманова) общение рассматривается как включенное в контекст диалога культур Это существенно расширило исследовательское поле, которое охватывает не только горизонт языка, но и "горизонт личности" и "горизонт культуры", носителями которой являются коммуниканты

В исследовании диалогической речи традиционно выделяется ряд аспектов синхронический аспект, изучающий ее в данный период времени, диахронический аспект, анализирующий эволюцию исторически сложившихся типов диалога, динамический аспект, в фокусе внимания которого находится собственно процесс развития диалогического взаимодействия, и структурный аспект, рассматривающий это взаимодействие как часть дискурсивной практики Появление прагмалингвистики, исследующей отношение к языковым знакам говорящих, создало необходимый понятийный аппарат для описания межличностного общения как особым образом организованного прагмалингвистического феномена

Теоретическая значимость исследования состоит в синтезе прагмалингвистического, структурного, динамического, синхронического и отчасти диахронического аспектов изучения русского межличностного дискурса, благодаря которому стало возможным его целостное описание Использование прагмалингвистического понятийного аппарата при рассмотрении межличностного речевого поведения с позиции говорящего/слушающего позволило выявить динамику развития его пресуппозиции, которая преобразуется в зависимости от эволюции типической концепции адресата и искомой с ним общности В целях концептуализации исследуемого объекта в диссертации разработана модель пресуппозиции межличностного дискурса коммуникан-

тов-инофонов (с позиции русской языковой личности), которая позволяет анализировать его на единой методологической основе

Практическая значимость Результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах по лингвистике, теории коммуникации, лингвокультурологии, социо- и психолингвистике, культуре речи и методике преподавания русского языка как иностранного Отдельные положения представляются актуальными для политологии, изучающей проблемы обеспечения для народов России позитивной общероссийской идентичности

Цель диссертации состоит в выявлении и прагмалингвистическом описании системообразующих свойств русского речевого общения как средства межкультурного личностного взаимодействия

Для достижения данной цели были сформулированы следующие задачи:

- характеристика русского межличностного дискурса и определение его места в общей системе социальной коммуникации,

- анализ межличностного речевого общения носителя русского языка и ком-муниканта-инофона как прагмалингвистической целостности, рассматриваемой в единстве ее возникновения, становления и развития,

- выявление лингвокультурных универсалий как оснований взаимодействия коммуникантов-инофонов,

- изучение аксиологии русского, польского и китайского речевого поведения (на материале языковых афоризмов, а также этико-философских, религиозных и литературных текстов),

- разработка методологии исследования русского речевого общения как средства межкультурного личностного взаимодействия,

- моделирование пресуппозиции межличностного дискурса носителя русского языка и коммуниканта-инофона в целях его концептуализации

Поставленные задачи потребовали обращения к холистической методологии, в русле которой использовались следующие методы исследования системно-структурный метод, опирающийся на тернарный принцип представления речевого целого, описательно-аналитический и сравнительно-сопоставительный методы изучения языковых и речевых явлений, прагма-лингвистические методы исследования, ориентированные на определение личностных факторов в речи говорящего, метод моделирования, метод умеренного конструкционизма, применяемый при разработке моделей социальных систем; метод анкетирования с целью выявления ценностных представлений, характерных для национальной языковой личности Положения, выносимые на защиту:

1 Русская речевая культура выработала самобытную коммуникативную стратегию, направленную на достижение в межличностном общении полноты взаимопонимания, взаимодействия и взаимоотношений

2 Функциональная значимость принципа взаимности (ср с принципом кооперации Г П Грайса), отличающего русскую языковую личность, позволяет рассматривать его в качестве исторически сложившейся эмоционально-смысловой доминанты речевого поведения

3 Системообразующая роль принципа взаимности проявляется в эволюции таких релевантных параметров русского межличностного дискурса, как 1) типическая концепция адресата и искомой с ним общности, выступающая в качестве его содержательно-смыслового ядра, 2) семантико-прагматическое поле общения, выполняющее роль его функционального базиса, и 3) диалогические отношения (М М Бахтин), в которых находит выражение его жанрово-стилевое оформление

4 Сопоставительный анализ русских, латинских, польских и китайских языковых афоризмов, в которых зафиксированы ценностные ориентиры выбора коммуникативной стратегии и ее речевого воплощения, раскрывает

аксиологию межличностного дискурса представителей различных лингво-культурных общностей 5 Моделирование пресуппозиции речевого взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона является одним из возможных вариантов концептуализации межкультурного личностного диалога на единой методологической основе Обоснованность н достоверность научных результатов обеспечиваются опорой на фундаментальные исследования в области русского языка как средства межкультурного взаимодействия и привлечением значительного по объему материала, включающего литературные, мифопоэтические, этико-философские и вероучительные тексты и языковые афоризмы

Апробация работы состоялась в ходе докладов и сообщений, сделанных автором на конференциях, симпозиумах и конгрессах- VII Международный конгресс МАПРЯЛ "Русский язык и литература в общении народов мира проблемы функционирования и преподавания" (Берлин, 1990), Всероссийский симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации "Язык, сознание, культура, этнос теория и прагматика" (Москва, Институт языкознания РАН, 1994), Международная научная конференция "Теория и практика русистики в мировом контексте", посвященная 30-летию МАПРЯЛ (Москва, РУДН, 1997), IX Международный конгресс МАПРЯЛ "Русский язык, литература и культура на рубеже веков" (Братислава, 1999), I, II и III Международные конгрессы исследователей русского языка "Русский язык исторические судьбы и современность" (Москва, МГУ, 2001, 2004 и 2007 гг), VIII Международная научная конференция "Новое в теории и практике описания и преподавания русского языка" (МАПРЯЛ) (Варшава, 2001), VIII Международный симпозиум МАПРЯЛ "Теоретические и методические проблемы русского языка как иностранного в начале XXI века" (МАПРЯЛ) (Велико-Тырново, 2002), X Международный конгресс МАПРЯЛ "Русское

слово в мировой культуре" (Санкт-Петербург, 2003), IV Российский философский конгресс "Философия и будущее цивилизации" (Москва, МГУ, 2005), XIII, XIV и XV Международные Рождественские образовательные чтения (Москва, МГУ, 2005, 2006 и 2007 гг ) и др

Концептуальные положения исследования прошли также апробацию в многолетней учебно-методической и учебно-педагогической деятельности со студентами-иностранцами, обучающимися в Центре международного образования МГУ им М В Ломоносова, и в лекциях, читаемых студентам филологического факультета (МГУ) и слушателям научно-практического семинара "Традиционное и новое в теории и практике обучения русскому языку как иностранному" (РУДН)

Структура диссертационного исследования. Объем и структура работы определяются целью и логикой исследования Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии

Основное содержание работы

Во введении обосновываются актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, определяются его объект, предмет, цели и задачи, характеризуются использованные методы

Первая глава посвящена разработке исследовательской позиции, позволяющей перейти к прагмалингвистическому описанию речевого общения в межкультурном личностном взаимодействии В качестве основополагающего здесь принимается понимание "диалога личностей" как триединства ин-тенционального, коммуникативного и аксиологического аспектов Данный подход опирается на известную триаду Аристотеля <с1упат18 - епе^ет -еп{е]есЬс1а>, где (Зупаяпэ трактуется как "возможность" движения или изменения и готовность к ним, епе^еха - как деятельность, еЩе1есЬет - как

"осуществленность", совершенство "Воля говорящего" и ее энергийное проявление постоянно соотносятся с имеющимися аксиологическими представлениями (е^ексЬет)

Целостное единство в "диалоге личностей" интенционального, коммуникативного и аксиологического планов - важнейшее условие достижения коммуникантами полноты взаимопонимания, взаимоотношений и взаимодействия Отражая характерную для русской языковой личности типическую концепцию искомой общности, данный фактор может рассматриваться в качестве релевантного признака и онтологической основы "диалога личностей", а принцип взаимности — в качестве исторически сложившейся эмоционально-смысловой доминанты русского межличностного дискурса Принятие аристотелевской триады способствует также пониманию его виртуального развития ("бытия в возможности" - Аристотель), которое протекает в отсутствие адресата

Самобытность русского межличностного общения выражается в его "вплетенности" в различные дискурсы, которые языковая личность "присваивает" в процессе своего развития Поэтому разнообразные социальные контакты воспринимаются в русской языковой среде как перспектива, позволяющая говорящему проявить свою индивидуальность В итоге носитель языка обычно сохраняет в различных социальных ролях внутреннюю идентификацию с самим собой и не ограничивается ролью пользователя языком в программируемой ситуации Личностная окрашенность социального взаимодействия отражает национально-культурное своеобразие русской дискурсивной практики в целом

Синергетическая (от гр Буле^ов - совместно действующий) природа "диалога личностей" проявляется в "союзнической экспрессии" и энергийной заряженности высказываний, а также в создании семантико-прагматического поля общения, для которого характерно интенсивное накопление общезна-

чимых мыслей, представлений и переживаний В результате слова не только становятся носителями определенного значения и выражают эмоциональное отношение и состояние говорящего, но и отражают типическую концепцию адресата и искомой с ним общности

Субъективно-эмоциональная окраска речевого взаимодействия, характерная для русской языковой личности, проявляется в значительной доле оценочной лексики (последняя составляет в русском языке более 40%, а в других - не превышает 15% [Кульчинский, 1990 45]) Кроме того, флективный строй языка также позволяет говорящему варьировать выражение смысла с помощью порядка слов.

Коммуникант-инофон, вступая в общение с носителем русского языка, открывает для себя непривычную картину мира и иной код речевого поведения, который может приниматься или вызывать удивление и даже отторжение Последнее, в частности, характерно для представителей так называемого конфуцианского региона, воспитанных в традициях этики "лица" и поэтому не одобряющих акцентуированную направленность на достижение взаимности в общении

Этические оценки, предопределяющие национальное своеобразие речевого взаимодействия, являются результатом длительной эволюции духовных потребностей Межличностный дискурс как речевое целое, уходящее корнями в глубокую древность, отражает формирование языковой личности и этики речевого поведения Это подчеркивает значимость поиска единых оснований, которые могут стать опорой в межкультурном диалоге

На ранних этапах развития человеческого общества языковая картина мира представляла собой набор противопоставлений, которые обеспечивали точное, недвусмысленное выражение мысли Это предопределяло жесткую тональность общения в ситуациях, когда "третьего не дано" Потребовалось значительное время, чтобы дуальная языковая картина мира включила новые

понятия, отражающие потребность в целостном осмыслении первооснов бытия и переход к новому коду речевого поведения

Так, бинарные оппозиции <свой - чужой> и <друг — враг>, исходившие из представления, согласно которому "рожденный вне", т е чужой, иностранец, - обязательно "враг", были впоследствии дополнены понятием "гость", по отношению к которому действовали особые правила дружелюбия А с развитием отношений с другими племенами и появлением смешанных браков утвердилась триада <свой — родственник из другого племени — чужой> Примечательно, что русское "свой", восходящее, как и латинское "виш", греческое "з\уоз" и готское "з\уез", к санскритскому "эхуе", стало основой для называния родственников, с которыми нет кровного родства (свекр, свекровь, сват, свояк, своячница) [Бенвенист, 1995 217]

Знакомство с мифами различных народов мира, являющимися важным источником понимания национальной самобытности речевого поведения, также свидетельствует об общем процессе перехода от дуальной мифопоэти-ческой картины мира к новым, - целостным, - понятиям, которые базируются на принципе триединства

Так, уже на раннем этапе развития китайского этноса был сформирован принцип неразрывного единства природно-родового организма Это нашло выражение во введении в семантическую оппозицию, изначально отражавшую представления об <инь> (тьма, податливость, женский ритм и цикл жизни) и <ян> (свет, напряжение, мужской ритм и цикл жизни), новых понятий Здесь следует назвать понятие первопредка <ди>, регулировавшего соотношение рода и природы, и понятие срединного <чжун>, отражавшее представление о срединном состоянии между <инь> и <ян> В итоге основу миропонимания на Востоке составили триединства <инь - чжун - ян>, <инь - ди — ян> и <природа - первопредок — человек>, преобразованные позднее в

триаду <земля - человек - небо>, которая утвердила гармоничное отношение к миру как единому организму, наделенному способностью к саморегуляции

Целостное, - трехипостасное, - понимание характерно также для древнеегипетских представлений о созидательной энергии божественного солнца (Бену - Атум - Хепри) и для индуистского образа Божественной Матери Мира, в котором выражено преклонение перед телесно-чувственным началом в супружеских отношениях, материнством и божественной сущностью мироздания.

Развитие мира, согласно древнеиндийским представлениям, тоже объясняется взаимодействием трех состояний/сил (гун). Это <сатва> (уравновешенное, гармоничное, благое начало, связанное с осознанием сущности вещей, добром и счастьем), <раджас> (подвижное, страстное, деятельностное начало, выражающееся в возбуждении, удовольствии и беспокойстве) и <та-мас> (косное, инертное, темное начало, соотносимое с апатией, ведущей к невежеству), под воздействием которых возникают соответственно удовлетворение, страдание и леность

Трехипостасны верховные Боги Агни (огонь, молния и солнце) и Три-мурти (Брахма, Вишну и Шива), выполняющий функции творения, хранения и разрушения Согласно мифологии махаяны и ваджраяны, Будда имеет три тела (трикая), поэтому принцип просветления (достижения состояния Будды) имеет три уровня- абсолютный, идеальный и конкретный

Поэтапная схема характерна и для древнегреческих космогонических мифов, согласно которым от изначально существовавших первопотенций Эреба и Ночи возникло мировое яйцо, из которого появился Эрос, а от него произошли Земля, небо, море, боги и люди В понимании Гесиода, первопо-тенцией, породившей Эреба и Ночь, был Хаос, олицетворявший бесконечное и пустое мировое пространство

Таким образом, в сознании древних представление о мире достигалось путем осмысления трех (или более) стадий миротворения, отражавших отдельные этапы его эволюции В описании сверхъестественных существ активно использовался принцип троичности В греческих мифах есть образы трехликой Гекаты, богини мрака, ночных видений и чародейства, и Гермеса, которому были доступны три мира божественный Олимп, мир земной и царство мертвых

В мифологии славян троичные структуры нашли отражение в таких образах, как Триглав (триглавое божество, символ власти над тремя царствами небом, землей и преисподней) и Траян, боящийся света ночной персонаж, одна из голов которого пожирает людей, другая - скот, третья - рыбу (жертвы - представители трех царств) Примечательно, что для описания сверхъестественного была избрана именно комплификация (от лат сотрЬйсайоп -осложнение) как прием усложнения, благодаря которому достигался необходимый эффект сакральности и причастности к иному миру Более поздний жанр волшебной сказки унаследовал троичные структуры в изображении фантастических образов и в развитии сюжета (трехглавый дракон, Змей Го-рыныч, трехглазка, трехуровневое мировое древо, три царства, три сына, три богатыря, три дороги, три испытания и др)

Троичная символика могла дополнять и целостные (трехипостасные) образы Так, например, в индуистских мифах верховный Бог Агни родился в трех местах (на небе, среди людей и в водах), проживает в трех жилищах и имеет троякий свет, три жизни, три головы, три силы и три языка и др Для космогонических представлений древних также характерна троичная символика Почти у всех народов сложился образ трехчастной вертикали космоса, включающей верхний мир (небо), средний мир (земля) и нижний мир (подземное царство, преисподня) Согласно древнеиндийской космологии, вселенная — Трилока (<три мира>) — также имеет трехчастную структуру, вклю-

чающую небо, землю и подземное царство Индуистские мифы, культивируя естественные чувства и потребности человека, санкционировали три варианта пути религиозный путь подвижничества (дхарма), путь разумного стремления к материальному благополучию (артхэ) и путь чувственно-эмоциональной жизни (кама)

Приведенные свидетельства перехода от двоицы к троице, разумеется, не исчерпывают всех содержащихся в космологии и мифологии способов выхода за пределы дуального языкового сознания древних Помимо перечисленных вариантов перехода от диады к триаде как способу выражения триединства, троичности и трехстадиальности, мифопоэтическому сознанию были известны также тетрады север — юг — запад - восток, вперед — назад -вправо - влево, пентада первоэлементов бытия- дерево - почва - вода -огонь - металл и др

Особый интерес представляют древнейшие дуалистические мифы, сохранившие изначальную противопоставленность мифологических символов Так, основой древнеиранской мифологии стало учение о противоборстве двух взаимоисключающих космических принципов всеобщий моральный закон мироздания Арта (Аша Вахишта - "лучший распорядок"), овеществленный в свете и огне, противостоял злому божеству лжи, мрака и скверны Другу (Друдж - "ложь"), созданному на погибель "праведности миров" Есть лишь один путь, этот путь Аша, все остальное беспутье, — гласит зороаст-ризский афоризм. Противоборство названных сил обусловило резкий дуализм добра и зла, отличающий эти мифы от индоевропейских и восточноази-атских традиций Тот же дуализм характерен и для древнеиранской космогонии, делившей мир на две сферы — земную (телесную) и потустороннюю (духовную), где также шла борьба добрых и злых сил В дальнейшем мусульманская культура сохранила дуальность мировосприятия, предписывая неукоснительное следование традиционным нормам жизни

Характеризуя культуру ислама как наименее диалогичную, Г.С Поме-ранц усматривает в этом одну из причин "неподготовленности ислама к контактам с Западом и восприятия плюрализма как угрозы порядку" [Померанц, 1998 171] Вместе с тем, следует подчеркнуть, что первая сура Корана "Аль-Фатиха" ("Открывающая книгу"), хорошо известная мусульманам, текстуально близка христианской молитве "Отче Наш"

Обращение к "опыту традиции" (ХГ Гадамер) "инакового" другого приближает к пониманию национальной языковой личности и характерной для нее культуры речевого поведения Осознание древними своего единства с миром природы и Верховным началом обозначило переход от языка ("дома бытия") как средства общения к культуре ("хранителю бытия"), которая упорядочивала речевое взаимодействие В новой, преображенной картине мира окружающая действительность получила более полное осмысление, утвердив этическую основу в отношении к миру, самому себе и другим

Общность эволюционного развития различных языков и существование единых, универсальных языковых механизмов, которые объединили типологически близкие и далекие языки, предопределили само бытие homo 1о-quens и его контакты с представителями различных лингвокультурных общностей Это позволяет рассматривать архетип триединства в качестве универсалии, оказавшей воздействие на становление межкультурной коммуникации Дальнейшее развитие культуры общения проходило под влиянием религиозно-философских учений, которые обусловили основные "силовые линии" диалога культур Так, принцип триединства присутствует в христианском догмате Святой Троицы, передающем представление о Боге, "сущность которого едина, но бытие которого есть личностное отношение трех ипостасей" [Аверинцев, 1988 527] ■> Важность осмысления ценностных ориентиров, на основе которых

сформировались лингвокультурные универсалии обусловлена тем, что вое-

приятие существенно общего в речевом поведении другого народа способствует пониманию его уникальных особенностей Особую значимость в этом отношении приобретает обращение к речевому этикету как лингвокультур-ной универсалии, оказавшей воздействие на развитие межкультурной коммуникации

Представляя собой систему принятых в социуме устойчивых формул общения, речевой этикет предписывает следование определенным правилам в установлении речевого контакта, последующем взаимодействии и его завершении в соответствии с социальным статусом, ролевыми позициями коммуникантов и конситуацией общения (Н И Формановская) В речевом этикете проявляются коммуникативная, фатическая (контактоустанавливаю-щая), конативная (ориентация на адресата) и регулирующая функции, а также функции волеизъявления, побуждения, привлечения внимания, выражения отношений и чувств к адресату и обстановке общения Перечисленные функции также носят универсальный характер, отличаясь национально специфическими формами узуального речевого поведения

Междисциплинарный характер работы потребовал решения целого ряда методологических вопросов, поэтому в данной главе дается характеристика аналитико-синтетического и тернарного методов как отражающих редукционистскую и холистическую (от гр Ьо1оп - целый, весь) исследовательские парадигмы Исходя из традиционного для отечественной филологической школы следования принципу антропологической цельности, для которой принципиальное значение имеет триединство материальной, рациональной и духовной сущности человека, русский межличностный дискурс рассматривается в русле холистической методологии Преимущество данного подхода обусловлено тем, что он базируется на тернарных структурах, в которых преодолевается напряженность бинарных оппозиций и изучаемый объект вое-

принимается как целостный Это позволяет избежать ограниченности поэлементного анализа речевого общения и рассматривать его в развитии

Примечательно, что принцип триединства как выражение целостности в совокупности с троичностью и процессуальной трехстадиальностью, с помощью которых передается понятие множественности, стал системообразующим элементом в становлении отечественной культуры познания, включая изучение языка и текста Целесообразность рассмотрения русского речевого поведения в составе большего целого, в функции которого выступает диалог культур, обусловила переход к его моделированию как одному из способов концептуализации исследуемого объекта

Вторая глава посвящена прагмалингвистическому изучению межличностного речевого взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона (на материале дилогии Л Зорина "Варшавская мелодия" и "Перекресток", а также других текстов) При рассмотрении процессуальной стороны развивающегося дискурса основное внимание было сосредоточено иа параметрах, которые позволяют охарактеризовать его как системную речевую целостность Это типическая концепция адресата и искомой с ним общности и доминирующая установка на характер взаимодействия, обусловливающие выражение речевого замысла говорящим

Анализ речевого поведения подтвердил положение об особой функции в русском коммуникативном пространстве принципа взаимности Последний находит выражение в речевой конвенциональности, которая сопровождает принятие коммуникантами ты-/вы-форм общения и того или иного варианта адресации (Лена, Гелена, Геленька, панна, Геля, родная и Виктор, Витек, единственный мой) Примечательно, что русской языковой личности свойственна тенденция к конформному поведению, типичному для коллективистской культуры, а польской - к личностному самоутверждению, характерному для западноевропейской индивидуалистической культуры Это проявля-

ется, в частности, в ее неприятии русского эквивалента собственного имени (Значит, Геля - это Гелена По-русски, вы просто Лена - Значит, вы - Виктор По-русски вы просто победитель Я — просто Лена, а вы просто победитель И все-таки не стоит переводить ) Что же касается Виктора, то он не только принимает польский вариант своего имени, но и не возражает против реплик, в которых об адресате в его присутствии говорится в 3 лице, что является типичным для польского этикета и табуированным для русского (ср Дзенкую бардзо пана и Святая Мария, он надо мной смеется)

О стремлении коммуникантов к взаимности свидетельствует эксплицитное выражение состояния симбиоза, заключающегося в передаче части собственных эго-функций адресату (Хорошо знать, что кто-то придумывает за тебя — Ты же не любишь, когда за тебя думают / В том-то и ужас что это приятно Должно быть, это женская черта ) Принцип взаимности обнаруживает себя также в речевом поведении целостных (конгруэнтных) личностей, предоставляющих друг другу право на полноту самовыражения, что позволяет интерпретировать подобное взаимодействие как принадлежащее области "общения сознаний" (Л С Выготский) (По-моему, ничего не может быть лучше, чем все сказать не взвешивать, не следить за словами). Если же речевое взаимодействие сопровождается предъявлением некоего фасада или маски, это как правило является знаком этикетного общения

Принцип взаимности выступает как системообразующий фактор в формировании семантико-прагматического поля общения, которое составляют личностно значимые вербальные и невербальные средства Это слова, выражения, афоризмы, цитации, нарративы, реминисценции, сценарии встреч-событий, ценностные представления, идеалы, стереотипы принятия решений, а также "общий фонд" мыслей, чувств, переживаний и интересов, которые являются функциональным базисом развивающегося дискурса В семан-тико-прагматическом поле общения раскрываются содержательно-

смысловая, наглядно-выразительная и эмоционально-волевая стороны слова Это объясняется тем, что в контексте "диалога личностей" триада <ничье слово языка - чужое слово других - мое слово> (ММ Бахтин) преобразуется и приобретает иной вид. <ничье слово языка - чужое слово других - наше слово>

Примечательно, что личностная значимость эмоционально, интеллектуально и духовно общего мира, созданного на фундаменте семантико-прагматического поля общения, не только мгновенно возбуждает картину прошлого-настоящего-будущего, но и сохраняет ее на "ленте жизни", даже когда непосредственный контакт с адресатом невозможен Виртуальное развитие межличностного дискурса является дополнительным основанием для рассмотрения семантико-прагматического поля общения как сияергетиче-ской, саморазвивающейся и смыслогенерирующей прагмалингвистической целостности

К числу отличительных особенностей семантико-прагматического поля межличностного общения относятся

а) поступательный характер развития, который постепенно охватывает вербально-семантическую, лингвокогнитивную и мотивационную сферы языковой личности (Ю Н Караулов),

б) "приращение" семантико-прагматического поля новыми словами, выражениями, цитациями и т п по принципу конвенциональности, обеспечивающей его своеобразие, а возможно, и уникальность,

в) "присвоение" новой для адресата лексики по линии актуализированной в речи семы, закрепляющее в его сознании индивидуальное, окказиональное, образное или узко специальное словоупотребление,

г) сформированность по принципу взаимодополнителыюсти индивидуальных семантико-прагматических полей,

д) параллельное функционирование семантико-прагматического поля общения с процессом речевой конвергенции, свидетельствующей о сближении речевых кодов коммуникантов

В личностном общении особое значение придается общей ситуативно-целевой функции фатики, выражающейся в установлении и поддержании контакта между коммуникантами Это проявляется в фатической переакцентуации и унификации всех прочих жанрово-стилевых разновидностей диалога, выделяемых по целеориентированности, т е прескриптивного, информативного, обмена мнениями и диалога, направленного на установление и регулирование взаимоотношений (Н.Д Арутюнова) Поэтому в межличностном дискурсе фатика является его доминирующей жанрово-стилевой разновидностью и коммуникативно-стилистическим инвариантом

На выбор конкретных речевых жанров оказывает воздействие характер диалогических отношений, которые возникают между высказываниями коммуникантов Отражая типическую концепцию адресата и искомой с ним общности, диалогические отношения могут реализовываться как собственно фатические (разговор о "положении дел", непритязательная болтовня, комплимент и др), а также достигать уровня целостного выражения мыслей, чувств и переживаний (признание, исповедь, выяснение отношений и др) и согласованного речевого взаимодействия (разговор по душам, доверительная беседа и др)

Важной особенностью межличностного речевого общения являются фатическая, субъективно-оценочная, субъективно-эмоциональная и этико-эстетическая модальности Последняя, в частности, проявляется в гармоничной смене речевых субъектов В качестве "меры" при анализе диалогической речи может выступать "золотая пропорция" (38% 62%), выражающаяся через процентное соотношение сказанного одним коммуникантом к сказанному другим (в рамках одного коммуникативного события)

Анализ смены речевого субъекта как фактора, в котором выражается типическая концепция адресата и искомой с ним общности, служит дополнительным основанием при различении целостных и согласованных диалогических отношений. (Целостные диалогические отношения обнаруживают себя в высказывании, для которого характерны искренность, истинность и значимость, а согласованные - в высказывании, учитывающем также ответную реакцию адресата)

Для более полного описания развивающихся диалогических отношений представляется целесообразным ввести в понятие конситуации общения такие параметры, как пространственно-временной контекст (абстрактный, авантюрно-бытовой и биографический хронотопы), стиль речевого взаимодействия (авторитарный, нейтральный, демократический) и характер взаимоотношений (субъект-объектные, неравноправные субъект-субъектные и равноправные субъект-субъектные)

Анализ жанрово-стилевых параметров межличностного дискурса приводит к заключению о развитии исходной прагмалингвистической ситуации в следующих направлениях

а) акцентуация фатического диалога и фатическая переакцентуация всех типов диалога,

б) жанровая конвенциональность, выражающаяся во взаимной дополнительности избираемых жанровых разновидностей диалога (на этапе субъект-объектных и неравноправных субъект-субъектных взаимоотношений между коммуникантами), а затем в их согласованности (на этапе равноправных субъект-субъектных взаимоотношений между коммуникантами),

V

в) стилевая конвенциональность как проявление взаимной дополнительности стилевого оформления высказываний (при авторитарном и нейтральном стилях общения), а в дальнейшем - как следствие их согласован-

ности (при переходе коммуникантов к демократическому стилю взаимодействия)

Системообразующая функция принципа взаимности может быть проиллюстрирована на примере эволюции денотативного статуса личного местоимения 1 лица множественного числа мы Это объясняется тем, что в русском коммуникативном пространстве данное местоимение отражает типическую концепцию адресата и искомой с ним общности и поэтому особо фиксируется носителями языка

Отражая возникающую в межличностном взаимодействии общность между вступившим в контакт говорящим и адресатом, местоимение мы по мере становления и развития "диалога личностей" получает дополнительные эмоционально-экспрессивные и эмоционально-оценочные семантические оттенки (коннотации) В результате значение этикетной общности <Я -Вы/Ты>, закрепленное за данным местоимением, постепенно преобразуется и получает иной денотативный статус Начальный семантический объем данного местоимения (этикетное мы) приобретает значение совокупного речевого субъекта <Я + Вы/Ты> (совокупное мы), а затем и значение единого речевого субъекта <единое Мы> (единое мы)

Своеобразие местоимения мы, несущего в русском дискурсе особую смысловую нагрузку, позволяет "раскрыть тот духовный мир, который стоит за словом" (Л В Щерба), а следовательно, и за межличностным общением, в котором данное слово реализует заложенный в нем потенциал В этой связи обращает на себя внимание самобытное русское словосочетание Мы с тобой, в котором находит выражение "первичное единство" (С Франк) говорящего с адресатом (ср Мы же с тобой не увидимся больше и Мне с тобой так хорошо сейчас)

В эволюции типической концепции адресата и искомой с ним общности, которая находит отражение в преобразовании денотативного статуса

местоимения мы, сфокусирован своего рода алгоритм развития речевой субъектности и, - шире, - коммуникативной стратегии, направленной на достижение определенного уровня взаимности

Этикетная речевая субъектность (<Я - Вы/Ты>) характерна для типической концепции искомой общности, развивающейся под воздействием установки на этикетные нормы и правила речевого поведения Данная форма речевой субъектности обусловливает преимущественное формирование вербально-семантической сферы семантико-прагматического поля общения и фатические диалогические отношения со свойственной им фатической (контактоустанавливающей и контактоподдерживающйй) модальностью (Когда мы встретимся?)

Совокупная речевая субъектность (<Я + Вы/Ты>) отражает следующую ступень в развитии типической концепции искомой общности, которая существенным образом преобразует и дополняет предшествующую Это проявляется в установке "на понимающего", выражающейся в искренности, истинности и значимости высказываний, в "приращении" лингвокогнитивной сферы семантико-прагматического поля общения и в целостных диалогических отношениях с присущей им субъективной модальностью (Когда будут страшные морозы и мы совсем превратимся в ледышки, мы будем сюда приходить и делать вид, что ждем вызова, Мы нищие студенты)

Единая речевая субъектность (<единое Мы>) отражает представления русской языковой личности о полноте взаимодействия, взаимопонимания и взаимоотношений Соответствующая им типическая концепция искомой общности характеризуется дальнейшим преобразованием и дополнением предшествующей Это выражается в установке "на отвечающего", которая учитывает возможную ответную реакцию адресата, в "приращении" мотивационной сферы семантико-прагматического поля общения и в согласованных диалогических отношениях со свойственным им общим

"модусом существования" {Витек, все точно сговорились, чтобы мы помешались Первая ночь Нового года, вино, в обгцежитии пусто — мы одни на всем белом свете)

Утверждение в общении "доминанты на лицо другого человека" (А А. Ухтомский) способствует взаимному проникновению коммуникантов во внутренние миры друг друга и охватывает такие типы эксплицитного модуса, как сенсорный, ментальный, включающий общую оценку, эмотивный и волитивный При деформации интенционального и аксиологического аспектов межличностного дискурса общий "модус существования" исчезает и общение постепенно принимает форму этикетного речевого поведения, в котором субъект уже не выступает как "хозяин речи" (П Серио)

Прагмалингвистическое рассмотрение русского межличностного дискурса выявило системообразующую роль принципа взаимности, который проявляется в типической концепции адресата и искомой с ним общности, в установке на характер взаимодействия, в избираемой форме речевой субъ-ектности, в особенностях формирования и развития семантико-прагматического поля общения и диалогических отношений, а также в жанрово-стилевом оформлении высказываний со свойственной им модальностью

Системная представленность в русском языковом сознании денотативного статуса местоимения мы позволяет охарактеризовать процессуальную сторону личностного взаимодействия в виде матрицы При этом каждая последующая ступень в развитии установки, семантико-прагматического поля общения и диалогических отношений включает предыдущую

Я-Вы/Ты Я + Вы/Ты Единое Мы

Установка на этикетное общение Установка "на понимающего", т е на искренность, истинность и значимость высказываний Установка "на отвечающего", которая учитывает возможную реакцию адресата

Формирование вербально-семантической сферы семантико-прагматического поля общения Формирование лингвокогни-тивной сферы семантико-прагматического поля общения Формирование мотивацион-ной сферы семантико-прагматического поля общения

Фатические диалогические отношения (фатическая модальность) Целостные диалогические отношения (субъективная модальность) Согласованные диалогические отношения (общий "модус существования")

Проведенный анализ концептуального общения, в котором отражается характерный для русской языковой личности способ категоризации взаимоотношений с адресатом, позволяет сформулировать положение о правомерности отнесения принципа взаимности к разряду ономасиологических (прагмалингвистических) категорий

Речевое поведение, характерное для национальной языковой личности, отражает принятые этические ценностями и представления о нормах и правилах общения Поэтому третья глава диссертации посвящена рассмотрению аксиологии речевого взаимодействия русской, а также близкородственной (польской) и далекой (китайской) лингвокультурных общностей

Целесообразность обращения к данной проблематике объясняется тем, что знание норм, правил и принятых сценариев речевого поведения приближает к пониманию "априорных условий коммуникации", или общего пресуп-позиционного фонда общения коммуникантов-инофонов Кроме того, осмысление ценностных оснований речевого поведения представителей других

лингвокультурных общностей позволяет выявить самобытность русской языковой личности

В течение многих веков функцию ценностного основания дискурсивной практики выполняют прецедентные тексты и языковые афоризмы Так, неизменяемая топика отечественного умонастроения включает представления о совести, правде, вере, справедливости, терпении, общинности и полноте взаимодействия, взаимопонимания и взаимоотношений, традиционно обеспечивавших жизнеспособность русского этноса (Береги платье снову, а честь смолоду, Надобно ж и совесть знать, Не в силе Бог, а в правде, Правда в огне не горит и в воде не тонет, Бог терпел, да и нам велел, Терпенье и труд все перетрут, С миру по нитке — голому рубаха, Один за всех, все за одного, Доброе братство милее богатства, В согласном стаде волк не страшен, Совет да любовь)

Параллельно со смыслогенерирующим назначением паремии, благодаря осободму, — миросозидающему, - статусу, способствуют активизации в русском языковом сознании "глубинных структур" языка [Гак, 1998 266] Неся на себе печать мировосприятия далекого прошлого, эти структуры отражают национально-культурные особенности русской синтаксической психоглоссы (Ю Н. Караулов) Последняя, в частности, характеризуется неагентивной формой глагольных односоставных предложений, в которых находит отражение коллективистское сознание русской языковой личности и свойственное ей стремление согласовать свои действия с "течением жизни" (Слезами горю не поможешь, Поспешишь — людей насмешишь, И хочется, и колется, Стерпится, слюбится, Мать-сыра земля, говорить нельзя, Не с деньгами жить, а с добрыми людьми, После драки кулаками не машут, От добра добра не ищут, Как кому верят, так тому и мерят)

Возрастающая в русском языке доля категории безличности (бессубъектности, неагентивности), используемая при обозначении действий,

совершаемых человеком сознательно и под контролем собственной воли, заметно контрастирует на фоне романо-германских языков, в которых утвердился субъектно-предикатный тип предложений Что же касается китайской языковой личности, для которой также характерна направленность на согласование своего речевого поведения с окружающим миром, то для нее человек всегда выступает каузатором собственных действий

Предпринятое рассмотрение русских пословиц с позиции теории речевых актов способствовало их систематизации по степени выраженности иллокутивной силы (lllocutionary force) В итоге таксономия паремиологических единств приобрела следующий вид (по мере убывания иллокутивной силы)

1) побуждение с доминантой назидания (Готовь сани летом, а телегу зимой), предостережение (Поспешишь — людей насмешишь), побуждение к совместному действию {Поживем — увидим), совет {Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня), пожелание {Век живи, век учись) и предпочтительность {Не до жиру - быть бы живу),

2) оценочные суждения с легким оттенком нестрогого назидания {Копейка рубль бережет), предостережения {В тихом омуте черти водятся), совета {Лучше синица в руке, чем журавль в небе) или пожелания {Утро вечера мудренее),

3) языковые афоризмы, имеющие значение констатации состояния безотносительно к субъекту действия, которые в зависимости от конси-туации могут быть отнесены к побудительным или оценочным рече-поведенческим актам {Ихочется, и колется, Стерпится, слюбится)

Речевые акты побуждения и утверждения могут также получать дополнительную иллокутивную силу, если сохраняют коннотацию авторитетного первоисточника {Нет пророка в своем отечестве, Вера и гору с места сдвинет, Чти отца твоего и мать твою)

Рассмотрение русских пословиц под углом зрения содержащейся в них иллокутивной силы выявило взаимодополнительность модальных полей побуждения и оценки, вследствие которой пословицы, квалифицируемые как речеповеденческие акты утверждения, могут выступать в функции прескрипции, а пословицы с доминантной побудительной модальностью — в функции оценочного утверждения Отмеченные особенности русских речеповеденческих актов (на материале паремий) могут рассматриваться как синтактико-прагматическая проекция ценностных представлений, идеалов и усвоенных стереотипов поведения и принятия решений, характерных для русской языковой личности

Если аксиологический аспект русского межличностного дискурса формировался в пределах православной мысли и православной культуры (Д С Лихачев, А М Панченко, С С Аверинцев), то западноевропейское речевое поведение было обусловлено влиянием католической культуры и латинского языка, который имел первостепенное значение в духовно-практической жизнедеятельности данного региона В итоге латинские слова и крылатые выражения органично вошли в речевую культуру всех народов Западной Европы Вместе с унаследованными языковыми клише были восприняты и античные аксиологические представления и, прежде всего, приоритетность личностного начала и закона, четко определявшего правовую сторону взаимоотношений Это обусловило целесообразность рассмотрения латинских афоризмов, отражающих оценочные представления, которые сыграли важную роль в формировании топоса межличностных отношений

Здесь следует, прежде всего, отметить понимание личности как гармоничного триединства рациональной, эмоциональной и волевой природы человека, разработанное древнегреческой философией Причем личностное стремление к самосовершенствованию рассматривалось как важнейшая добродетель, которая понималась как знания (Viva brevis, ars longa / Жизнь ко-

ротка, наука обширна) и как идея высшего блага (Magna est ventas et prae-valebit / Велика истина и она восторжествует) Повышенное внимание к принципам построения непротиворечивого, доказательного высказывания способствовало в дальнейшем утверждению рациональной доминанты общения (Tantum possiimus, quantum scimus / Мы можем столько, сколько знаем), В итоге отличительными особенностями европейской культуры речи стали акцентуация личностного начала, подчеркнутая категоричность, пафосность и умение владеть собой (Quidquid agis, prudenter agas et respici finem / Что бы ни делал, делай разумно и предусматривай результат)

Анализ латинских крылатых выражений выявил доминирование в них агентивной формы высказываний (Credo quia verum / Верю, ибо это истина; Scio те nihil scire / Я знаю, что ничего не знаю, Hipotheses non fingo / Я не придумываю гипотез) Неагентивные формы представлены большей частью инфинитивными предложениями (Vivere est cogitare / Жить - значит мыслить, Honeste vivere, alterum non laedere, suum cuique tribuere / Честно жить, не делать зла другим, каждому воздавать свое, Melius dictum quam amicum per dere / Лучше потерять слово, нежели друга)

В сравнении с русскими крылатыми словами, в которых форма выражения от 1-го лица единственного числа встречается достаточно редко, латинские афоризмы демонстрируют разнообразные способы самоактуализации и утверждения собственной позиции (Nec те pudet, ut is-tos, faterí nescire quod nesciam / Я не стыжусь, подобно этим людям, признаваться в незнании того, чего я не знаю, Davus sum, поп Oedipus /Я — Давус, а не Эдип) Формы выражения от 1-го лица множественного числа, в отличие от русских крылатых слов, используются преимущественно в приглашениях к совместному действию при публичных выступлениях, а также в гимнах, девизах и речах во время застолья (Gaudeamus igiturt / Итак, будем веселиться1, Carpamus dulcía nostrum est, quod vivís cinis et manes et

fabula fies / Будем веселиться нынешний день наш, а после ты станешь прахом, Impavide progrediamur / Будем идти вперед без колебаний) Таким образом, различие ценностных представлений, лежащих в основе русской и западноевропейской культуры речевого поведения, проявляется и при сопоставлении семантико-синтаксических параметров афоризмов

Избрав в качестве образца интеллектуальное общение античных философов, западноевропейская наука Нового времени способствовала дальнейшей "персонализации индивида" (И С Кон) и формированию такого стиля речевого поведения, в котором наилучшим образом проявлялись личностные особенности самостоятельно и оригинально мыслящих коммуникантов

Традиционный акцент на индивидуальность и уникальную значимость каждого человека способствовал доминированию в оценке человека представлений о его свободе, инициативности и способности к самореализации В итоге это привело к формированию и развитию индивидуалистической культуры, которая отличалась от русской культуры с характерными для нее представлениями об общих, единых идеалах и ценностных ориентирах

Анализ польских пословиц, в которых нашли отражение общеславянские корни, выявил такие характерные для польской языковой личности особенности, как стремление подчеркнуть индивидуальные достоинства человека, автономность человеческой жизни, приоритетность личной инициативы и направленность на решение собственных проблем (Kazde bydlq та swe figle / Всяк молодец на свой образец, Kazdy jest kowalem swego szczçscia / Всяк человек своего счастья кузнец, Kto chce, ten moze / Кто захочет, тот сможет, Zastaw siç, a postaw siç / Хоть все заложи, да себя покажи) Характерной особенностью польских паремий является также доминирование оценочной модальности над побуждающей

Примечательно, что пословицы с доминирующей побудительной модальностью имеют русский аналог, что позволяет высказать предположение

об их общих корнях {Ки] 2е1а2о, рокх gorqce / Куй железо, пока горячо, Ьийи $1иска1, а $ч>6] гогит ше/ / С людьми советуйся, а своего ума не теряй) Обращает на себя внимание также тот факт, что польским пословицам, в которых форма 1 лица единственного числа имеет эксплицитное выражение, в русском языке соответствуют пословицы, отдающие предпочтение форме 1 лица множественного числа (ср , например Иге]аргепрягу, те]а оМаШ /Не нами началось, не нами и кончится)

Проведенное сопоставление русских и польских пословиц свидетельствует о своеобразии аксиологичских представлений близкородственных народов, которые в процессе своего развития стали приверженцами, коллективистских и индивидуалистических ценностей Вместе с тем общеславянское прошлое, хранимое польским и русским языками, и объединяющая вера в христианские ценности, а также выпавшие на долю обоих народов тяжелые испытания и разочарованность в социальных проектах минувшего века обусловливают определенную близость польской и русской языковых личностей Однако "слишком историчное, слишком общественное" индивидуальное сознание русской языковой личности и представления о свободе, инициативности и способности к самореализации, свойственные польской и, шире, западноевропейской ментальности, могут вызвать у коммуникантов взаимное непонимание и даже отчуждение

Анализ китайских пословиц, крылатых слов и некоторых этико-философских и литературных текстов позволяет говорить о таких особенностях китайской языковой личности, как самосознание себя как части целого и готовность следовать традиционным образцам речевого поведения Целостное мировосприятие и мировоззрение, лежащие в основе жизнедеятельности китайского этноса, включая принятые нормы и стереотипы общения, способствовали развитию коллективистской культуры Это обусловило определенную общность русских и китайских этических корней, хотя рус-

ский коллективизм основывался на таких ценностях, как любовь и соборность, а китайский - на представлениях об иерархической структуре общества (Нет дракона без головы, и нет государства без императора, Колодезная лягушка не может говорить о небе, Если благородные и мудрые управляют глупыми и низкими, то царит порядок), этике "лица" и почитании традиций (По лицу человека его мыслей не угадаешь, Когда знаешь человека, то знаешь его лицо, но не знаешь его сердца, Глаз различает правду, ухо различает ложь, При выполнении дел в Поднебесной нельзя обойтись без подражания образцу)

Примечательно, что во всем корпусе проанализированных китайских пословиц отсутствуют суждения от 1 лица единственного и множественного числа Кроме того, как показал сопоставительный анализ пословиц, китайской языковой личности свойственна неакцентированность таких ценностных ориентиров русского речевого поведения, как совесть, справедливость, поиск истины, правда и взаимопонимание При этом характерная для китайцев приоритетность силы, трезвого расчета и практически полезного результата не относится к базовым ценностным представлениям русского национального самосознания

К числу факторов, потенциально затрудняющих взаимопонимание, может быть также отнесено различие в восприятии самого хода жизни оптимистичное - у китайцев (Когда телега подъедет к горе, дорога найдется, Не отказывайся от своих надежд до самой могилы) и скорее пессимистичное - у русских (Не до жиру - быть бы живу, Жить мучиться, а умирать не хочется) При этом и китайская, и русская языковые личности характеризуются стремлением к сбалансированности хорошего и плохого в жизни

В качестве объединяющего начала, которое сближает русскую и китайскую языковые личности, выступает также осознание уникального

своеобразия и богатства родного языка и связанное с ним чувство гордости за принадлежность к данной лингвокультурной общности Поэтому любовь к языку и богатому культурному наследию является предпосылкой взаимного интереса представителей обоих этносов и дальнейшего развития диалога культур

Отличительной особенностью китайской языковой личности является необходимость следования "жесткой" синтаксической структуре предложения, накладывающей определенный отпечаток на коммуникативный процесс, исключающий отступление от нормы Это объясняется тем, что грамматические связи между словами в предложении обусловлены главным образом порядком слов Поэтому его изменение приводит к нарушению грамматических связей и тем самым смысла фразы или даже к разрушению семанти-ко-синтаксической основы предложения

Так же жестко структурирована и китайская "теория морали", состоящая из 5 базовых отношений между субъектами, из которых одному предписывается быть "ведущим" Кроме того, в китайском языке есть специальные морфемы сяо (малый) и лао (старый, почтенный), которые ставились перед фамилией и именем при неофициальном обращении соответственно к младшему и старшему по возрасту В итоге речевое поведение развивалось в значительной мере как этико-эстетическая категория, хранящая и сегодня следы былых церемоний и ритуалов

Если этика "лица" и иероглифика поддерживали в китайском языковом сознании важность следования традиции, то устная речь ориентировала на умение строить свое высказывание четко, конкретно и детально, не допуская двусмысленностей и избегая абстрактных рассуждений (Достойный человек говорит делами, ничтожный болтает языком, Суетливый человек многословен, Много слов — много ошибок) Поэтому китайское речевое поведение характеризуется, с одной стороны, как прагматическое, эмпирическое и

предметно-логическое, а с другой, - как демонстрирующее "всеобщую любовь" и стремление к достижению "взаимной выгоды" {Тому, кто любит других, отвечают взаимной любовью, тому, кто приносит пользу другим, люди платят тем же, Непременное желание Неба - чтобы люди любили друг друга и приносили друг другу пользу)

Национально-культурная специфика ценностных представлений, характерных для русской, польской и китайской языковых личностей, подчеркивает значимость понимания "иного" в процессе создания общего фонда знаний, мыслей и оценочных суждений для достижения взаимности

"Культура, - писал Ю M Лотман, - не беспорядочное накопление текстов, а сложная, иерархически организованная, работающая система" [Лотман, 1992 155]. Межличностный дискурс как часть культуры также представляет собой определенным образом организованную целостность Более того, являясь предметом изучения едва ли не всех гуманитарных наук, "диалог личностей" нуждается в разработке единого концептуального подхода, базирующегося на антропологической концепции личности

В заключительном параграфе представлена модель пресуппозиции межличностного общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона, позволяющая обобщить и упорядочить результаты исследования на единой методологической основе

Разработке модели предшествовало уточнение дефиниции пресуппозиции как области пересечения когнитивных пространств говорящего и адресата, поскольку в межкультурном взаимодействии эта область изначально может быть крайне ограниченной В подобной ситуации общение развивается прежде всего на основе динамично формирующегося общего мира коммуникантов, где существенную роль играет фактор потенциальной общности и/или взаимодополнительности их индивидуальных миров

Характеризуя данную пресуппозицию как "построенную на экстралин-

гвистической основе, на знании ситуации", Г В. Колшанский отмечает, что она "является наиболее доступной для всех коммуникантов" [Колшанский, 2005- 88] При таком подходе в категорию пресуппозиции входят личностные особенности коммуникантов, включая их жизненный и социокультурный опыт и способность к общению

В качестве исходного смыслообраза при построении модели использовался картезианский символ дерева, с помощью которого философ раскрыл смысл учености, сравнив его корни с познаниями в области метафизики, ствол - в области физики, а ветви - со знаниями во всех прочих науках

Аналогичным образом способность к общению была уподоблена дереву, у которого корни и ствол соотносятся с ее этической и психологической сторонами, а ветви - с лингвистической стороной, гдё тесно переплетаются язык, речь и дискурс как наиболее полное выражение национально обусловленных особенностей общения

В качестве аналога этикетной речевой субъектности (<Я - Вы/Ты>) предлагается пирамида в форме тетраэдра (модель 1-го порядка) Основание данной пирамиды уподоблено способности к общению, характерной для русской языковой личности, а боковые грани соответствуют взаимодействующим в ней психологической (1), лингвистической (2) и этической (3) сторонам общения

Схема 1. Модель 1-го порядка

Модель 2-го порядка соответствует развивающейся совокупной речевой субъектности (<Я + Вы/Ты>) Это сложная фигура, которая образована из модели 1-го порядка путем ее дополнения тремя тетраэдрами, построенными на ее боковых гранях как на основаниях Так, психологическая (1) сторона

Схема 2. Модель 2-го порядка

интерпретируется как триединство перцептивного (11), коммуникативного (1 2) и интерактивного (1.3) планов, лингвистическая (2) - как речи (2 1), языка (2 2) и дискурса (2 3), а этическая (3) - как единство народных (3 1), философских (3 2) и вероучительных (3 3) представлений о речевом поведении

Аналогом межличностного общения, достигающего уровня единой речевой субъектности (<единое Мы>), является модель 3-го порядка, которая возникает как результат "раскрытия" каждой из 9 граней модели 2-го порядка триединством составляющих ее аспектов Коммуникативный план - как целостный процесс самовыражения (12 1), интерпретации передаваемой

(1 3 1, 1 3 2, 1 3 3) (3 1 1, 31 2, 3 1 3)

Схема 3. Модель 3-го порядка информации (1 2 2) и следования принятой этике общения (1 2 3) Интерактивный план раскрывается с помощью триады, включающей взаимодействие (1 3 1), взаимопонимание (13 2) и взаимоотношения (1 3 3) [Андреева, 2002] Речь характеризуется триединством локутивного (2 1 I), иллокутивного (2 1 2) и перлокутивного (2 1 3) аспектов Языковой план находит выражение в триаде, отражающей целостное единство семантики (2 2 1), синтактики (2 2 2) и прагматики (2 2 3) Дискурс (как процесс) раскрывается триадой интенционального (2 3 1), коммуникативного (2 3 2) и аксиологического аспектов (2 3 3) При его рассмотрении как результата анализируются концепция адресата и искомой с ним общности (содержательное

ядро), семантико-прагматическое поле общения (функциональный базис) и диалогические отношения (жанрово-стилевой строй) Народные этические представления объединяют натуралистически-родовые (3 1 1), каритатив-ные (3 12) и ритуалистические (3 1 3) стереотипы должного поведения [Федотов, 1991] Философские представления обусловлены этическим учением о принятии "иного" (3 2 1), о нравственных принципах (3 2 2) и о свободе воли (3 2 3) Вероучительные представления включают заповеди отношения к самому себе (3 3.1), к ближнему (3 3 2) и к Богу (3 3 3)

Последовательное замещение способности к общению иерархической системой образующих ее сторон, планов и аспектов привело к построению композиционно сложной структуры В описанной модели находит отражение принцип фрактальности (от лат йасШБ, основы причастия прошедшего времени от frango - раздроблять, рассекать), согласно которому каждая выделенная из целого часть в некотором отношении подобна целому и в ней неизбежно проявляются все другие части

Полная модель включает 2 конструкции, каждая из которых раскрывает способность к межличностному общению, характерную для национальной языковой личности Расположив обе модели зеркально, мы можем получить начальное представление о тех априорных условиях, в которых будет формироваться межличностный дискурс Если же когнитивные пространства ком-муникантов-инофонов изначально имеют зоны пересечения, это может быть отображено взаимопроникновением обеих моделей друг в друга. (Полное слияние моделей'невозможно в силу личностного способа бытия коммуникантов ) При трансформации целостных, согласованных диалогических отношений происходит обратное движение- обе модели расходятся, никогда, впрочем, полностью не покидая общего семантико-прагматического поля общения, поскольку оно остается частью единого прошлого Предложенная модель ориентирована на осмысление культуры другого народа, что позволя-

ет предвидеть возможные осложнения в межкультурном взаимодействии Это делает актуальным переход к сопоставительному анализу национально самобытного речевого поведения на единой методологической основе Охарактеризованный способ моделирования представляет собой логический переход от преимущественно эмпирического изучения русского дискурса в межкультурном общении к его теоретическому осмыслению Данная модель отражает холистическое понимание речевого общения и может рассматриваться как возможный вариант концептуализации русского дискурса как средства межкультурного личностного взаимодействия

В заключении приводятся основные выводы и результаты исследования и дается прагмалингвистическое описание межличностного общения, в котором реализуется коммуникативная стратегия достижения взаимности

По теме диссертации опубликованы следующие работы Монографии

1 Владимирова Т Е Призванные в общение Русский дискурс в межкультурной коммуникации-М УРСС, 2006 -304 с

2 Владимирова (Печерица) ТЕ Использование художественного текста при обучении русскому языку как иностранному - М Изд-во МГУ, 1986 - 96 с

3 Владимирова Т Е Концепция межличностного дискурса представителей различных лингвокультурных общностей // Грани познания Наука, философия, культура в XXI веке/Под ред НК Удумян -М Наука, 2007 -Т 2 - С 335-369

Статьи в сборниках научных трудов и журналах

4 Владимирова ТЕ Ты и Я в мире диалога // Русская речь - 2006 - № 3 - С 57-65

5 Владимирова Т Е В поисках универсалий общения // Русский язык в школе - 2006 -№2 -С 81-85

6 Владимирова ТЕ О китайской языковой личности как субъекте общения // Вестник Российского университета Дружбы народов Серия Русский и иностранные языки и методика их преподавания Изд-во РУДН - М,2006 -№1(3-4) -С 68-77

7 Владимирова Т Е Этика "лица" как доминанта китайского стиля общения // Научный вестник Московского государственного технического университета гражданской авиации Изд-во МГТУ ГА - M ,2006 - №102(5) -С 69-75

8 Владимирова ТЕ Лингвометодическое обоснование модульного теста по русскому языку для абитуриентов-филологов // Преподаватель Информационно-аналитическое издание Совета по педагогическому образованию -М, 1998 -Выл 4(6) - С 37-39 -(В соавторстве)

9 Владимирова Т Е Библейские корни русского межличностного дискурса Н Христианство и наука Доклады XIV Международных Рождественских образовательных чтений -М Просветитель, 2006 - С 196-232

10 Владимирова ТЕ Метафизические корни диалога культур// Метафизика Век XXI Сб научных трудов - M БИНОМ Лаборатория знаний, 2006 - С 64-78

11 Владимирова Т Е Совокупная субъектность и единое "мы" как содержательная доминанта межличностного дискурса // Вестник Центра международного образования МГУ Ред Изд СоветМОЦМГ -М,2006 -№6 -Ч 1-2 - С 98-103

12 Владимирова Т Е Межличностный дискурс как духовное измерение бытия // Профессионально-педагогические традиции в преподавании русского языка как иностранного Язык - речь - специальность Материалы Международной научно-практической конференции "Мотинские чтения" -М Изд-во РУДН, 2005 -Ч 2 - С 102-114

13 Владимирова Т Е Призванные в общение //Христианство и наука Доклады XIII Международных Рождественских образовательных чтений - M Просветитель, 2005 -С 267-298

14 Владимирова ТЕ От дуальной языковой картины мира к гармонии триединого // Вестник Центра международного образования МГУ Ред Изд Совет МОЦ МГ - M, 2005 -№ 5 -Ч 1-2 -С 177-182

15 Владимирова ТЕ Общее семантико-смысловое поле как функциональный базис межличностного дискурса инофонов // Всстник Центра международного образования МГУ Ред Изд Совет МОЦМГ -М,2005 -Ч 1-2 - №5 - С 81-87

16 Владимирова Т Е Модель межличностного дискурса представителей различных лин-гвокультурных общностей И Проблемы преподавания русского языка в Российской Федерации и зарубежных странах Матери&чы международной конференции - M, 2005 - Т 1 - С 234-239

17 Владимирова Т Е О диалоге культур, социокучьтурных универсалиях и языке // Проблемы преподавания русского языка в Российской Федерации и зарубежных странах Материалы международной конференции - М Ред Изд Совет МОЦ МГ, 2005 - Т 2-С 172-176

18 Владимирова Т Е Межличностный дискурс как саморазвивающаяся система (актуальные проблемы оценки коммуникативной компетенции) // Тестовые формы контроля по русскому языку как иностранному Доклады и сообщения П Всероссийской научно-практической конференции -М Каталог, 2005 - С 8-19

19 Владимирова Т Е Россия и Китай в поисках оснований диалога культур//Пробтемы преподавания РКИ в вузах инженерного профиля Материалы городского научно-методического семинара "Русский язык как иностранный в российских технических вузах" -М ИЦ МГТУ СТАНКИН, 2005 -Выл 2-С 111-128

20 Владимирова Т Е Концепция Всеединства В С Соловьева как методологическая основа изучения диалога культур // Международное образование итоги и перспективы Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 50-летнему юбилею ЦМО МГУ -М Ред Изд СоветМОЦМГ, 2004 -Т 3 -С 114-122

21 Владимирова ТЕ К проблеме разработки холистической концепции межличностного общения // Международное образование итоги и перспективы Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 50-летнему юбилею ЦМО МГУ -М Ред Изд Совет МОЦ МГ, 2004 - Т 1 -С 222-230

22 Владимирова Т Е Стили общения и разработка гибкой модели проведения субтеста по говорению // Конструирование педагогических тестов по русскому языку как иностранному Доклады и сообщения II Всероссийской научно-практической конференции -М Каталог,2003 -С 28-38

23 Владимирова ТЕК проблеме построения этнопсихолингвистической концепции межличностного общения // Слово Грамматика Речь Сб научно-методических статей по преподаванию РКИ -М Изд-во МГУ, 2004 -Вып VI - С 124-131

24 Владимирова Т Е Некоторые размышления о китайском языке, этике "лица" и конфуцианских принципах общения // Мир русского слова - 2004 - № 3 - С 48-56

25 Владимирова Т Е Межличностное общение в контексте методики преподавания русского языка как иностранного // Русское слово в мировой культуре Материалы X Кон-

гресса МАПРЯЛ Методика преподавания русского языка традиции и перспективы -СПб Политехника, 2003 -Т 1 -С 230-236

26 Владимирова Т Е Когнитивный аспект овладения русским языком как иностранным // Слово Грамматика Речь Сб научно-методических статей по преподаванию РКИ -М Изд-во МГУ, 2002 -Вып IV - С 118-124

27 Владимирова Т Е Когнитивная психология и преподавание русского языка как иностранного // Теоретические и методические проблемы русского языка как иностранного в начале XXI века Доклады и сообщения VIII Международного симпозиума МАПРЯЛ -Велико-Тырново, 2002 -С 424-427

28 Владимирова Т Е Когнитивные стили учащихся и разработка мультимедийного курса русского языка // Новое в теории и практике описания и преподавания русского языка -Варшава, 2001 - С 77-84

29 Владимирова ТЕ Учет психологических особенностей иностранных учащихся при разработке теста по русскому языку (элементарный уровень) // Вестник Центра международного образования МГУ Ред Изд Совет МОЦМГ - М, 2001 -№2 -Ч 1 -С 82-90

30 Владимирова ТЕ Методическое обоснование тестового контроля по аудированию (первый сертификационный уровень общего владения русским языком) // Вестник Центра международного образования МГУ Ред Изд Совет МОЦ МГ - М, 1998 - № 1 - Ч 1-С 29-32 - (В соавторстве)

31 Владимирова (Печерица) Т Е Учет индивидуально-психологических особенностей студентов при обучении чтению художественных текстов на русском языке // Русский язык для студентов-иностранцев Сб методических статей -М Русский язык, 1988 -№25 -С 158-167

32 Владимирова (Печерица) Т Е Динамика развития умений и навыков аудирования при обучении кубинских студентов на подготовительных факультетах кубинских вузов // Кубинская русистика - Гавана, 1989 - Вып 2 - С 36-45 - (В соавторстве)

33 Владимирова (Печерица) Т Е Жанрово-композиционные особенности советского рассказа как учебного материала для чтения на русском языке // Русский язык для студентов-иностранцев Сб методических статей -М Русский язык, 1983 -№22 - С 150155

34 Владимирова (Печерица) Т Е Учет мотивации чтения художественных произведений при обучении студентов-филологов // Русский язык для студентов-иностранцев Сб методических статей -М Русский язык, 1980 -№19 - С 150-157

Материалы научных конференций

35 Владимирова Т Е Межличностный дискурс как прагмалингвистическая целостность // Традиции и новации в преподавании русского языка как иностранного Материалы научно-практической конференции -М МАКС Пресс, 2006 - С 44-46

36 Владимирова Т Е Моделирование межличностного дискурса инофонов // Гражданская авиация на современном этапе развития науки Техники и общества Тезисы докладов Международной научно-технической конференции, посвященной 35-летию со дия основания Университета - М Изд-во МГТУ ГА, 2006 - С 336

37 Владимирова Т Е Фрактальная модель межличностного дискурса// Философия и будущее цивилизации Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса - М Современные тетради, 2005 - Т 3 - С 380

38 Владимирова Т Е Идея триединства В С Соловьева как методологическая основа концепции педагогического общения // Русский язык исторические судьбы и современность II Международный конгресс исследователей русского языка - М Изд-во МГУ, 2004 - С 500

39 Владимирова Т Е Социокультурные особенности китайских студентов и практика преподавания РКИ // Русский язык исторические судьбы и современность II Международный конгресс исстедователей русского языка - М Изд-во МГУ, 2004 - С 497 - (В соавторстве)

40 Владимирова Т Е О сверхтекстовой доминанте межличностного общения // Текст проблемы и перспективы Аспекты изучения в целях преподавания русского языка как иностранного Материалы III Международной научно-практической конференции -М Изд-во МГУ, 2004 - С 52-54

41 Владимирова Т Е Учет когнитивных особенностей китайских студентов в процессе преподавания русского языка // Актуальные проблемы подготовки китайских учащихся в вузах РФ Материалы Международной научио-практической конференции - Воронеж Изд-во Воронежского университета, 2002 - С 52-54

42 Владимирова Т Е Программа по русскому языку для иностранных граждан Первый сертификационный уровень Общее владение методические находки и проблемы //

Русский язык в современной социокультурной ситуации Тезисы докладов и сообщений III Всероссийской научно-практической конференции РОПРЯЛ - Воронеж Изд-во Воронежского университета, 2002 -Ч 2 -С 69-71 - (В соавторстве)

43 Владимирова Т Е Психолого-методичсские основы пособия "Введение в филологию" для иностранных студентов // Современный учебник русского языка для иностранцев Теоретические проблемы и прикладные аспекты - М • МАКС Пресс, 2002 - С 288290 - (В соавторстве)

44 Владимирова Т Е Технология отбора и презентации языкового и речевого материала в тестах по русскому языку как иностранному (элементарный уровень) // Русский язык исторические судьбы и современность Международный конгресс исследователей русского языка - М Изд-во МГУ, 2001 - С 365-366

45 Владимирова Т Е Вводно-фонетический курс русского языка средствами мультимедиа технологии // Русский язык, литература и культура на рубеже веков IX Международный конгресс МАПРЯЛ Тезисы докладов - Братислава, 1999 - С 30-31

46 Владимирова (Печерица) Т Е Мотивационно-целевой анализ художественного текста И Русское художественное слово Мноюобразие литературоведческих и лингвомето-дических методов Тезисы докладов международной конференции - СПб Изд-во СПб ГУ, 1996 -С 181-183

47 Владимирова (Печерица) Т Е Литература и формирование вторичной этнокультурной идентичности при обучении неродному языку // XI Всероссийский симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации " Язык, сознание, культура, этнос теория и прагматика" -М Ин-т языкознания РАН, 1994 - С 167-168 - (В соавторстве)

48 Владимирова (Печерица) Отбор и адаптация произведений литературы при обучении русскому языку как иностранному // VII Международный конгресс МАПРЯЛ "Русский язык и литература в общении народов мира проблемы функционирования и преподавания" Тезисы докладов и сообщений -М Русский язык, 1990 -Т 2 - С 175-176

49 Владимирова (Печерица) Т Е Типология видов аудирования и овладение коммуникативной компетенцией при обучении во внеязыковой среде // Русский язык и литература в общении народов мира Тезисы докладов конгресса кубинских преподавателей русистов в рамках VII Международного конгресса преподавателей русского языка и литературы -М,1990 - С 95-97 - (В соавторстве)

50 Владимирова (Печерица) Т Е Структура и содержание пособия по чтению для самостоятельной работы студентов подготовительных факультетов // Тезисы докладов конференции выпускников советских вузов республики Куба - Матансас, 1989 - С 78-80 - (В соавторстве)

51 Владимирова (Печерица) Т Е Лингвометодическое обоснование чтения художественных текстов на подготовительных факультетах кубинских вузов // Проблемы теории и практики преподавания русского языка и русской и советской литературы в испаного-ворящей аудитории - Гавана, 1989 - С 105-106

52 Владимирова (Печерица) Т Е Методические основы пособия "Лингафонные лабораторные работы по фонетике" // Проблемы теории и преподавания русского языка и русской и советской литературы в испаноговорящей аудитории - Гавана, 1989 - С 39-40 - (В соавторстве)

53 Владимирова (Печерица) ТЕ Информационный анализ художественного текста как форма его интерпретации в практических целях // Семантика целого текста Тезисы выступлений на совещании - М Наука, 1987 -С 131-132

54 Владимирова (Печерица) Т Е Художественный текст как особая форма коммуникации //Реализация и развитие принципа активной коммуникации -Нитра, 1984 -С 157

Учебно-методические работы, программы, государственные образовательные стандарты

55 Владимирова Т Е Филология Вводный курс для иностранных студентов (В 2-х частях) -М Изд-воМГУ, 2006 -Ч 1 -С 6-122

56 Владимирова Т Е Требования по русскому языку Первый сертификационный уровень Общее владение Второй вариант II часть - М - СПб Златоуст, 2006 - 32 с - (В соавторстве)

57 Владимирова Т Е Типовой тест по русскому языку как иностранному Первый сертификационный уровень Общее владение Второй вариант - М - СПб Златоуст, 2006 - 80 с - (В соавторстве)

58 Владимирова Т Е Типовые тесты по русскому языку как иностранному Первый сертификационный уровень Профессиональный модуль "Филология" - М - СПб Златоуст, 1999 - 48 с - (В соавторстве)

59 Владимирова Т Е Государственный образовательный стандарт по русскому языку как иностранному Первый и второй уровни Профессиональные модули - М - СПб Златоуст, 2000 - 56 с - (В соавторстве)

60 Владимирова Т Е Государственный образовательный стандарт по русскому языку как иностранному Элементарный уровень -М - СПб Златоуст, 1999 - 28 с - (В соавторстве)

61 Владимирова Т Е Типовой тест по русскому языку как иностранному Элементарный уровень Общее владение - М - СПб Златоуст, 1999 - 80 с - (В соавторстве)

62 Владимирова Т Е Типовой тест по русскому языку как иностранному Первый сертификационный уровень Общее владение - М - СПб Златоуст, 2002 - 80 с - (В соавторстве)

63 Владимирова Т Е Программа по русскому языку для иностранных граждан Первый сертификационный уровень Общее владение - М - СПб Златоуст, 2001 - 176 с -(В соавторстве)

64 Владимирова Т Е "Русский с самого начала" Мультимедиа-курс русского языка разделы "Фонетика", "Чтение" - М , 1998

65 Владимирова Т Е Библия Россия Москва -М Изд Отдел УНЦ ДО МГУ, 1998 -304 с

66 Владимирова Т Е Методические указания и контрольные работы по русскому языку и литературе -М Изд-во МГУ, 1991 -4 1 Русский язык - 36 с

67 Владимирова (Печерица) Т Е "Был май" Книга для чтения с заданиями, комментарием на французском языке и словарем - М Русский язык, 1988 - 253 с

68 Владимирова (Печерица) Т Е "Первая любовь" Книга для чтения с комментарием, предисловием и словарем на французском языке -М Русский язьпс, 1988 - 126 с

69 Владимирова (Печерица) Т Е "Дороги" Книга для чтения с заданиями и комментарием на английском (1979, 1982, 1988), чешском (1982), словацком (1982) и польском (1982) языках -М Русский язык - 151 с

70 Владимирова (Печерица) ТЕ Учебник русского языка для 10-х классов вьетнамских школ-М Русский язык, 1983 -256 с - (В соавторстве)

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Владимирова, Татьяна Евгеньевна

Введение.

Глава 1. Русский межличностный дискурс как прагмалингвистическая целостность

1.1. Дискурс как единица исследования межличностного речевого общения

1.2. Русское межличностное общение в системе социальной коммуникации

1.3. Своеобразие русского межличностного дискурса

1.4. Межкультурная коммуникация и поиск оснований межличностного общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона

1.4.1 .Формирование языковой картины мира и культуры коммуникативного поведения.

1.4.2. Архетип триединства как лингвокультурная универсалия и основание межличностного дискурса носителя русского языка и коммуниканта-инофона

1.4.3. Лингвистические, психолингвистические и лингвокультурные универсалии в межличностном дискурсе носителя русского языка и коммуниканта-инофона

1.5. Роль методологии в исследовании языка и межкультурной коммуникации.

1.5.1. Аналитико-синтетический и тернарный методы как отражение редукционистской и холистической парадигм.

1.5.2. Интегративная функция методологии в исследовании речевого общения.

1.5.3. Моделирование как способ концептуализации межличностного дискурса.

Выводы по первой главе.

Глава 2. Речевое общение в межкультурном личностном взаимодействии (на материале общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона)

2.1. Типическая концепция адресата и искомой с ним общности как предметносодержательное ядро межличностного дискурса.

2.1.1. Речевая субъектность и типическая концепция адресата и искомой с ним общности.

2.1.2. Денотативный статус личных местоимений как прагмалингвистический показатель типической концепции адресата и искомой с ним общности.

2.1.3. Смена речевых субъектов как этико-эстетический показатель речевого взаимодействия.

2.2. Семантико-прагматическое поле общения как функциональный базис межличностного дискурса коммуникантов-инофонов.

2.2.1. Структура языковой личности и формирование семантико-прагматического поля общения.

2.2.2. Семантико-прагматическое поле общения и речевая конвергенция коммуникантов.

2.2.3. Невербальные средства как составляющая семантико-прагматического поля общения.

2.3. Диалогические отношения, модальность высказываний и жанрово-стилевой строй межличностного дискурса.

2.3.1. Диалогические отношения и модальность высказываний как показатель достигнутого уровня взаимодействия.

2.3.2. Жанрово-стилевая концепция диалогической речи М.М. Бахтина и ее развитие в работах современных исследователей.

2.3.3. Фатика как доминирующая жанровая разновидность общения, ориентированного на достижение взаимности.

Выводы по второй главе.

Глава 3. Ценностные представления и аксиология межличностного речевого взаимодействия.

3.1. Ценностный базис русского межличностного дискурса (на материале языковых афоризмов).

3.1.1 .Традиционные ценностные представления русской языковой личности

3.1.2. Современное состояние ценностных представлений в языковом сознании россиян.

3.1.3. Своеобразие русской оценочной модальности (семантико-синтаксический аспект).

3.2. Ценностные представления и развитие западноевропейского межличностного дискурса

3.2.1. Античное понимание "диалога личностей" (на материале латинских крылатых слов)

3.2.2. Личностная направленность западноевропейского межличностного дискурса (на материале латинских крылатых слов)

3.2.3. Оценочная модальность польского межличностного дискурса (на материале польских паремий).

3.3. Аксиология китайского речевого поведения (на материале китайских языковых афоризмов и прец дентных текстов)

3.3.1. Особенности китайской языковой личности как субъекта общения

3.3.2. Этика "лица" как доминанта китайского речевого поведения

3.3.3. Конфуцианские корни китайской культуры общения.

3.4. Холистическая модель пресуппозиции межличностного дискурса носителя русского языка и коммуниканта-инофона.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Владимирова, Татьяна Евгеньевна

Стремительное развитие средств массовой коммуникации, успешно преодолевающих государственные границы, как никогда прежде сблизило различные народы. Вовлеченность в общий культурный процесс оказывает существенное влияние на традиционное народное миропонимание и духовный опыт. В итоге самобытная культура как "вместилище своих идеалов" и достаточно очерченная "семиосфера" (Ю.М. Лотман) в той или иной степени утрачивает свою уникальность. А расширяющиеся коммуникационные возможности продолжает активно навязывать диалог не на основе различия культур, а, напротив, исходя из их схожести. В этой ситуации филология как "служба понимания" (С.С. Аверинцев) призвана внести свою лепту в осмысление специфики речевого поведения представителей различных лингвокультурных общностей.

Объединяя в одном теоретико-методологическом горизонте различные формы социального взаимодействия (общение близких людей, друзей, коллег, партнеров, соседей, знакомых и т. п.), межличностный дискурс обнаруживает существенные отличия в реализации коммуникативных стратегий говорящих. Объектом настоящего исследования является межличностное общение носителя русского языка и коммуниканта-инофона, направленное на достижение взаимности. Реализация данной коммуникативной стратегии соотносима с общением "лицом к лицу", которое отвечает потребностям чувственно-эмоциональной жизни человека (Б.Ф. Ломов), и с "диалогом на высшем уровне. диалогом личностей" (М.М. Бахтин). Предмет исследования составил прагмалингвистический компонент межкультурного личностного взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона в русском коммуникативном пространстве.

В качестве основного текстового материала, позволяющего проанализировать возникновение, становление и развитие межличностного общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона, использована дилогия Л. Зорина "Варшавская мелодия" и "Перекресток" ("Варшавская мелодия-97"). Выбор данных драматургических текстов объясняется рядом обстоятельств. К числу наиболее существенных отнесем возможность интерпретации диалога носителей русского и польского языков с учетом оценки достигнутого уровня взаимоотношений, которая была дана коммуникантами спустя многие годы после первой встречи. Немаловажным представляется и фактор принадлежности текста известному современному драматургу, что повышает его объективную достоверность, не требуя выяснения по шкале "типично - нетипично". Сделанные в процессе анализа дилогии выводы опираются также на результаты, полученные в ходе рассмотрения межличностного речевого поведения действующих лиц повести "Альпийская баллада" В. Быкова и сценария М. Мареевой "Последнее танго в Москве". Кроме того, в работе были использованы видеозаписи кинофильмов "Москва, любовь моя" (режиссер А. Митта, авторы сценария Э. Радзинский и Т. Касикура. Киностудия "Мосфильм", 1974 г.) и "Поцелуй бабочки" (режиссер А. Сивер, автор сценария А. Тигай. Киностудия "Черепаха" / по заказу телеканала "Россия", 2006 г.). При рассмотрении аксиологии речевого поведения представителей различных лингвокультурных общностей в диссертации проанализированы русские, латинские, польские и китайские (в переводе) языковые афоризмы, а также мифопоэтические, религиозные, философские и литературные тексты.

Актуальность диссертационной работы обусловлена, во-первых, недостаточной исследованностью русского межличностного речевого поведения в контексте межкультурной коммуникации. А во-вторых, предпринятым поиском оснований, которые могут объединить представителей различных лингвокультурных общностей не на основе отказа от национально специфического, а на основе понимания "иного". Рассмотрение некоторых лингвистических, прагма-лингвистических, психолингвистических, лингвокультурных и этических универсалий также способствовало выявлению национальных особенностей русского межличностного дискурса. Интерес к "человеку, говорящему с другим человеком", (Э. Бенвенист) со стороны лингвистики и едва ли не всех гуманитарных наук сделал актуальной разработку методологии изучения межкультурного личностного общения.

Новизна выносимой на защиту работы состоит в том, что избранная область русского речевого поведения анализируется, с одной стороны, на материале целостной речевой цепи в единстве ее возникновения, становления и развития, а с другой, - "функционально цельное" (О.С. Ахманова) общение рассматривается как включенное в больший контекст диалога культур. Это существенно расширило исследовательское поле, которое охватывает не только горизонт языка, но и "горизонт личности" и "горизонт культуры", носителями которой являются коммуниканты.

В исследовании диалогической речи традиционно выделяется ряд аспектов: синхронический аспект, изучающий ее в данный период времени, диахронический аспект, анализирующий эволюцию исторически сложившихся типов диалога, динамический аспект, в фокусе внимания которого собственно процесс развития диалогического взаимодействия, и структурный аспект, рассматривающий это взаимодействие как часть дискурсивной практики. Появление прагмалингвистики, исследующей отношение к языковым знакам говорящих, создало необходимый понятийный аппарат для описания межличностного общения как особым образом организованного прагмалингвистического феномена.

Теоретическая значимость исследования состоит в синтезе прагмалингвистического, структурного, динамического, синхронического и отчасти диахронического аспектов изучения русского межличностного дискурса, благодаря которому стало возможным его целостное описание. Использование прагма-лингвистического понятийного аппарата при рассмотрении межличностного речевого поведения с позиции говорящего/ слушающего позволило выявить динамику развития его пресуппозиции, которая преобразуется в зависимости от эволюции типической концепции адресата и искомой с ним общности. В целях концептуализации исследуемого объекта в диссертации разработана модель пресуппозиции межличностного дискурса коммуникантов-инофонов (с позиции русской языковой личности), которая позволяет анализировать его на единой методологической основе.

Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах по лингвистике, теории коммуникации, лин-гвокультурологии, социо- и психолингвистике и культуре речи и для дальнейшей разработки методики преподавания русского языка как средства межкультурного общения. Ряд положений диссертации представляет интерес для политологии, изучающей проблемы обеспечения для всех народов России позитивной общероссийской идентичности.

Цель диссертации состоит в прагмалингвистическом описании системообразующих свойств русского речевого общения как средства межкультурного личностного взаимодействия.

Для достижения данной цели были сформулированы следующие задачи:

- определение места русского межличностного дискурса в общей системе социальной коммуникации и выявление его национально-культурного своеобразия;

- анализ межличностного речевого общения носителя русского языка и комму-никанта-инофона как прагмалингвистической целостности;

- выявление лингвокультурных универсалий как оснований взаимодействия коммуникантов-инофонов;

- изучение аксиологии русского, польского и китайского речевого поведения (на материале языковых афоризмов);

- разработка методологии исследования русского речевого общения как средства межкультурного личностного взаимодействия;

- моделирование пресуппозиции межличностного дискурса носителя русского языка и коммуниканта-инофона в целях его концептуализации.

Положения, выносимые на защиту:

1. Русская речевая культура выработала самобытную коммуникативную стратегию, направленную на достижение в межличностном общении полноты взаимопонимания, взаимодействия и взаимоотношений.

2. Функциональная значимость принципа взаимности (ср. с принципом кооперации Г.П. Грайса), отличающего русскую языковую личность, позволяет рассматривать его в качестве исторически сложившейся эмоционально-смысловой доминанты речевого поведения.

3. Системообразующая роль принципа взаимности проявляется в эволюции таких релевантных параметров русского межличностного дискурса, как 1) типическая концепция адресата и искомой с ним общности, выступающая в качестве его содержательно-смыслового ядра, 2) семантико-прагматическое поле общения, выполняющее роль его функционального базиса, 3) диалогические отношения и модальность высказываний, характеризующие его жанрово-стилевой строй.

4. Сопоставительный анализ русских, латинских, польских и китайских языковых афоризмов, в которых зафиксированы ценностные ориентиры выбора коммуникативной стратегии и ее речевого воплощения, раскрывает аксиологию межличностного дискурса представителей различных лингвокультурных общностей.

5. Моделирование пресуппозиции речевого взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона является одним из возможных вариантов концептуализации межкультурного личностного диалога на единой методологической основе.

Цель реферируемой диссертации состоит в выявлении и прагмалингви-стическом описании системообразующих свойств русского межличностного дискурса, рассматриваемого в контексте диалога культур.

Для достижения поставленной цели были сформулированы следующие задачи:

- определение места русского межличностного дискурса в общей системе социальной коммуникации и выявление его национально-культурного своеобразия;

- выявление лингвокультурных универсалий как оснований взаимодействия носителя русского языка и коммуниканта-инофона;

- анализ межличностного речевого общения носителя русского языка и коммуниканта-инофона как прагмалингвистической целостности;

- изучение аксиологии русского, западноевропейского и восточноазиатского речевого поведения (на материале языковых афоризмов);

- разработка методологии исследования русского речевого общения как средства межкультурного личностного взаимодействия;

- моделирование пресуппозиции межличностного дискурса носителя русского языка и коммуниканта-инофона в целях его концептуализации.

Поставленные задачи потребовали обращения к холистической методологии, в русле которой использовались следующие методы исследования: системно-структурный метод, опирающийся на тернарный принцип представления речевого целого; описательно-аналитический и сравнительно-сопоставительный методы изучения языковых и речевых явлений; прагмалин-гвистические методы исследования, ориентированные на выявление личностных факторов в речи говорящего; метод моделирования; метод умеренного конструкционизма, применяемый при разработке моделей социальных систем, и метод анкетирования с целью выявления ценностных представлений, характерных для национальной языковой личности.

Обоснованность и достоверность научных результатов обеспечиваются опорой на фундаментальные исследования в области русского языка как средства межкультурного взаимодействия и привлечением значительного по объему материала, включающего художественные, мифопоэтические, этико-философские и вероучительные тексты и языковые афоризмы.

Структура исследования: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Речевое общение в межкультурном личностном взаимодействии"

Выводы по третьей главе

1. Аксиология русского речевого поведения восходит к православному и, отчасти, языческому миропониманию. Выполняя в русском межличностном дискурсе функцию ценностного основания, языковые афоризмы в течение многих веков продолжают участвовать в генерировании новых смыслов, имеющих отношение к таким ценностям, как вера, совесть, справедливость, правда, об-щинность и взаимопонимание. Кроме того, паремии благодаря особому, - ми-росозидающему, - статусу способствуют активизации в русском языковом сознании "глубинных структур" языка (В.Г. Гак), несущих на себе печать мировосприятия далекого прошлого.

Предпринятое рассмотрение русских пословиц с позиции теории речевых актов позволяет в самом общем виде представить их как систему. В результате таксономия иллокутивной силы, содержащейся в народных афоризмах, приобретает следующие очертания. Наибольшей иллокутивной силой обладают речевые акты побуждения, в которых использованы пословицы-назидания (Береги платье снову, а честь смолоду). Далее следуют пословицы, в которых выражены предостережение (Не зная броду, не суйся в воду), побуждение к совместному действию (Сядем рядком да поговорим ладком), совет (Не имей сто рублей, а имей сто друзей), пожелание (Не родись красивой, а родись счастливой) и предпочтительность (Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало).

Утвердительные речеповеденческие акты, представляющие собой оценочные афоризмы, имеют статус попутного размышления с легким оттенком нестрогого назидания (Уговор дороже денег), предостережения (Чужая душа -потемки), совета (Старый друг лучше новых двух) или пожелания (Правда — хорошо, а счастье лучше), поэтому их иллокутивная сила менее выражена. Вместе с тем, в межличностном дискурсе оценочный афоризм может приобретать побудительную модальность, сообщая высказыванию оттенок подчеркнутого одобрения, восхищения (Большому кораблю - большое плавание) или надежды на благополучный исход описанной ситуации (Терпенье и труд все пеги ретрут). В этих случаях иллокутивная сила оценочного высказывания существенно возрастает и становится сопоставимой с побудительными актами пожелания. Речевые акты побуждения и утверждения могут приобретать (при прочих равных условиях) дополнительную иллокутивную силу, если использованные в них пословицы сохраняют коннотацию авторитетного первоисточника (Не судите, да не судимы будете).

Промежуточную группу составляют языковые афоризмы, имеющие значение констатации состояния безотносительно к субъекту действия (Стерпится, слюбится). Выражая общую оценку душевного состояния и сложность переживаемой ситуации, пословицы этого типа характеризуются побудительной силой, направленной на преодоление сложившегося "положения дел". Своеобразие выраженной в них модальностием, позволяет, с нашей точки зрения, рассматривать данные паремии как потенциально смешанные речевые акты, которые в зависимости от конситуации могут быть отнесены к побудительным или к утвердительным.

Характерной особенностью русского межличностного дискурса является взаимодополнительность модальных поляй оценки и побуждения, вследствие которой пословицы, квалифицируемые как потенциальные речеповеденческие акты утверждения, могут выступать в функции прескрипции, а пословицы с доминантной побудительной модальностью - в функции оценочного утверждения. Отсутствие четкой границы между обоими полями может представлять известную трудность для коммуниканта-инофона, поскольку раскрытие доминирующей модальности высказывания не всегда достигается распознаванием входящих в него лексико-грамматических форм.

Своеобразие русской синтаксической психоглоссы (Ю.Н. Караулов) проявляется также в неагентивной форме глагольных односоставных предложений. Словесная необозначенность деятеля, предстающего как обобщенный субъект, т. е. имеющий потенциальное отношение к каждому, типична для русских пословиц, построенных по модели обобщенно-личных, безличных и инфинитивных предложений. Относя безличность (бессубъектность, неагентивность) к самобытным свойствам русского языка, исследователи обращают внимание на возрастающий удельный вес данной категории, которая все более используется при обозначении действий, совершаемых человеком сознательно и под контролем собственной воли. Данная особенность русской языковой личности, характеризующейся коллективистским сознанием и стремлением согласовать свои действия с "течением жизни", заметно контрастирует на фоне романских и германских языков, в которых утвердился субъектно-предикатный тип предложений.

Представленная таксономия русских речеповеденческих актов (на материале паремий) может рассматриваться как синтактико-прагматическая проекция ценностных представлений, идеалов и усвоенных стереотипов поведения и принятия решений, характерных для русской языковой личности и для русского "поля поведения и активности".

2. Обращение к латинским крылатым словам позволило выявить корпус аксиологических понятий, которые составили фундамент европейской культуры речевого общения. Это, прежде всего, понимание личности как гармоничного триединства рациональной, эмоциональной и волевой природы человека, разработанное древнегреческой философией. Причем личностное стремление к самоактуализации, саморазвитию и самосовершенствованию рассматривалось как важнейшая добродетель, которая понималась как знания, как идея высшего блага или как золотая середина, благодаря которой возможно сохранить нравственное равновесие. Повышенное внимание к принципам построения непротиворечивого, доказательного высказывания способствовало в дальнейшем утверждению рациональной доминанты общения. В итоге отличительными особенностями европейской культуры речи стали акцентуация личностного начала, подчеркнутая категоричность, пафосность и умение владеть собой.

Анализ латинских крылатых выражений выявил доминирование в них агентивной формы высказываний; неагентивные формы представлены большей частью обобщенно-личными и инфинитивными предложениями. В сравнении с русскими пословицами и крылатыми словами, в которых форма выражения от

1-го лица ед. ч. встречается достаточно редко, латинские афоризмы демонстрируют разнообразные способы самоактуализации и утверждения собственной позиции. Что же касается формы выражения от 1-го лица мн. ч., то она, в отличие от русских афоризмов, используется преимущественно в приглашениях к совместному действию при публичных выступлениях, а также в гимнах, девизах и речах во время застолья. Таким образом, различие аксиологических представлений, лежащих в основе русского и западноевропейского межличностных дискурсов, проявляется и при сопоставлении семантико-синтаксических параметров русских и латинских афоризмов.

Избрав в качестве образца интеллектуальное общение античных философов, западноевропейская наука Нового времени способствовала дальнейшей "персонализации индивида" (И.С. Кон) и формированию такого стиля речевого поведения, в котором наилучшим образом проявлялись личностные особенности самостоятельно и оригинально мыслящих коммуникантов. Традиционный акцент на индивидуальность и уникальную значимость каждого человека способствовал доминированию в оценке человека представлений о его свободе, инициативности и способности к самореализации. В итоге это привело к формированию и развитию индивидуалистической культуры, которая отличалась от русской культуры с характерными для нее представлениями об общих, единых идеалах и ценностных ориентирах.

Анализ польских пословиц, в которых нашли отражение общеславянские корни, выявил такие характерные для польской языковой личности особенности, как стремление подчеркнуть индивидуальные достоинства человека, автономность человеческой жизни, приоритетность личной инициативы и направленность на решение собственных проблем. Большое место в польских паремиях занимают пословицы о значимости Бога в жизни человека. Народные афоризмы о роли коллектива сравнительно немногочисленны. В проанализированном корпусе пословиц проявилась и такая особенность аксиологического плана польского межличностного дискурса, как доминирование оценочной модальности над побуждающей. Примечательно, что пословицы с доминирующей побудительной модальностью имеют русский аналог, что позволяет высказать предположение об их общих корнях. Проведенное сопоставление русских и польских пословиц свидетельствует о своеобразии аксиологичских представлений близкородственных народов, которые в процессе своего развития стали приверженцами, - соответственно, - коллективистских и индивидуалистических ценностей. Вместе с тем общеславянское прошлое, хранимое польским и русским языками, и объединяющая вера в христианские ценности, а также выпавшие на долю обоих народов тяжелые испытания и разочарованность в социальных проектах минувшего века обусловливают определенную близость польской и русской языковых личностей. Однако "слишком историчное, слишком общественное" индивидуальное сознание русской языковой личности и представления о свободе, самоценности, инициативности и способности к самореализации, свойственные польской и, - шире, - западноевропейской, - менталь-ности, могут вызвать взаимное непонимание и даже отчуждение между представителями этих лингвокультурных общностей.

3. Анализ китайских пословиц, крылатых слов и некоторых прецедентных текстов позволяет говорить о таких особенностях китайской языковой личности, как осознание себя как части целого и готовность следовать традиционным образцам речевого поведения. Целостное мировосприятие и мировоззрение, лежащие в основе жизнедеятельности китайского этноса, включая принятые нормы и стереотипы общения, способствовали развитию коллективистской культуры. Это обусловило определенную общность русских и китайских этических корней, хотя русский коллективизм традиционно основывался на таких ценностях, как любовь и соборность, а китайский - на представлениях об иерархической структуре общества и этике "лица". Примечательно, что во всем корпусе проанализированных китайских пословиц отсутствуют суждения от 1 лица ед. и мн. ч. Отмеченная близость аксиологических представлений, характерных для русского и китайского менталитетов, особенно заметна на фоне западноевропейского стремления к личностному самоутверждению, инициативности и готовности высказывать и защищать свою индивидуальную позицию.

Кроме того, как показал сопоставительный анализ пословиц, китайской языковой личности свойственна неакцентированность таких ценностных ориентиров русского речевого поведения, как совесть, справедливость, поиск истины, правда и взаимопонимание. При этом характерная для китайцев приоритетность силы, трезвого расчета и практически полезного результата не относится к базовым ценностным представлениям русского национального самосознания. К числу факторов, потенциально затрудняющих достижение взаимопонимания, может быть также отнесено различие в восприятии самого хода жизни: оптимистичное - у китайцев и скорее пессимистичное - у русских. При этом и китайская, и русская языковые личности характеризуются стремлением к сбалансированности хорошего и плохого в жизни. Объединяющим началом для китайской и русской языковых личностей выступает осознание уникального своеобразия и богатства родного языка и связанное с ним чувство гордости за принадлежность к данной лингвокультурной общности. Более того, любовь к языку и богатому культурному наследию являются залогом взаимного интереса представителей обоих этносов и, - шире, - развивающегося диалога культур.

Отличительной особенностью китайской языковой личности является необходимость следования "жесткой" синтаксической структуре предложения, накладывающей определенный отпечаток на коммуникативный процесс, исключающий отступление от нормы. Это объясняется тем, что грамматические связи между словами в предложении обусловлены главным образом порядком слов. Поэтому его изменение приводит к нарушению грамматических связей и тем самым смысла фразы или даже к разрушению семантико-синтаксической основы предложения. Также жестко структурирована и китайская "теория морали", состоящая из 5 базовых отношений между субъектами, из которых одному предписывается быть "ведущим". В итоге речевое поведение развивалось в значительной мере как этико-эстетическая категория, хранящая и сегодня следы былых церемоний и ритуалов. Если этика "лица" и иероглифика поддерживали в китайском языковом сознании важность следования традиции, то устная речь ориентировала на умение строить свое высказывание четко, конкретно и детально, не допуская двусмысленностей и избегая абстрактных рассуждений. Поэтому китайское речевое поведение может быть охарактеризовано, с одной стороны, как прагматическое, эмпирическое и предметно-логическое, а с другой, - как демонстрирующее "всеобщую любовь" и стремление к достижению "взаимной выгоды".

4. Следуя холистической методологии, позволяющей избежать жесткого аналитического подхода при изучении "речевого целого", разработана модель пресуппозиции межличностного дискурса носителя русского языка и коммуни-канта-инофона. В основу моделирования положено представление о пресуппозиции как включающей личностные особенности коммуникантов со свойственным им жизненным и социокультурным опытом.

Данная модель включает 2 зеркально расположенные конструкции, каждая из которых раскрывает способность к межличностному общению, характерную для национальной языковой личности. Исходная модель (модель 1-го порядка) представляет собой пирамиду в форме тетраэдра, основание которой уподоблено данной способности, а боковые грани соответствуют взаимодействующим в ней психологической, лингвистической и этической сторонам. Идея развития "диалога личностей" и общения "лицом к лицу" передается дальнейшим "раскрытием" каждой из 3-х граней / сторон пирамиды триединством взаимодействующих в ней планов (модель 2-го порядка), а каждый их этих планов - триединством образующих его аспектов (модель 3-го порядка). Последовательное замещение способности к межличностному общению иерархической системой образующих ее сторон, планов и аспектов привело к построению композиционно сложной структуры. Рассмотрение национально-культурного своеобразия общения через призму разработанной модели позволяет осмыслить содержание пресуппозиции на едином методологическом основании, а также понять успешный и затрудненный процесс межличностного взаимодействия коммуни-кантов-инофонов.

Заключение

Следуя традиционному для отечественной филологической школы принципу целостного изучения языка, речи и текста/дискурса, русское речевое поведение анализировалось в представленной работе с позиций холистической методологии, базирующейся на тернарных структурах. В основу методологической рамки исследования легло понимание межличностного дискурса как триединства интенционального, коммуникативного и аксиологического планов, восходящее к известной триаде Аристотеля <<1упагш8 - епе^е1а - еп1е1есЬе1а>.

Рассмотрение взаимодействия "воли говорящего", собственно речевой деятельности и принятых аксиологических представлений позволило раскрыть функциональную значимость их целостного единства в перерастании речевого общения в "диалог на высшем уровне. диалог личностей" (М.М. Бахтин) и в его виртуальном развитии ("бытие в возможности" - Аристотель).

Русская речевая культура, согласно проведенному исследованию, выработала самобытную коммуникативную стратегию, направленную на достижение в общении полноты взаимопонимания, взаимодействия и взаимоотношений. Особая роль принципа взаимности раскрывается в эволюции денотативного статуса личного местоимения 1 лица мн. ч. мы, которое в процессе межличностного взаимодействия получает дополнительные эмоционально-экспрессивные и эмоционально-оценочные семантические оттенки и поэтому особо фиксируется русской языковой личностью. Анализ функционирования местоимения мы как средства концептуального общения, в котором отражается характерный для русской языковой личности способ категоризации взаимоотношений с адресатом, выявил самобытное русское словосочетание Мы с тобой, в котором находит выражение "первичное единство" (С. Франк) говорящего с адресатом.

Прагмалингвистический анализ русского межличностного дискурса привел к заключению о системообразующей функции принципа взаимности, который проявляется в эволюции 1) типической концепции адресата и искомой с ним общности, выступающей в качестве его содержательно-смыслового ядра,

2) семантико-прагматического поля общения, выполняющего роль его функционального базиса, и 3) диалогических отношений и модальности высказываний, характеризующих его жанрово-стилевой строй.

Рассмотрение динамично развивающегося и "функционально цельного" межличностного общения сделало возможным его представление в виде матрицы, которая в самом общем виде раскрывает процессуальную сторону анализируемой разновидности дискурсивной практики.

Для становления "диалога личностей" со свойственной ему начальной типической концепцией адресата и искомой с ним общности (<Я - Вы/Ты>) характерны 1) установка на этикетное общение, 2) этикетная речевая субъект-ность, 3) преимущественное "приращение" вербально-семантической сферы семантико-прагматического поля общения, 4) фатические диалогические отношения и 5) фатическая модальность высказываний.

По мере развития концепции адресата и искомой с ним общности (<Я + Вы/Ты>) в межличностном речевом поведении проявляются 1) совокупная речевая субъектность, 2) установка на эмоциональную открытость, искренность, истинность и значимость высказываний (установка на "понимающего"), 3) "приращение" лингвокогнитивной сферы семантико-прагматического поля, 4) целостные диалогические отношения и 5) субъективная модальность высказываний.

Межличностному общению, в котором реализуется характерная для говорящего концепция адресата и искомой с ним общности (<единое Мы>) и достигается полнота взаимодействия, взаимопонимания и взаимоотношений, свойственны: 1) единая речевая субъектность, 2) установка на "отвечающего", которая учитывает возможную ответную реакцию адресата, 3) "приращение" мо-тивационной сферы семантико-прагматического поля общения, 4) согласованные диалогические отношения и 5) общий "модус существования". При деформации интенционального и/или аксиологического аспектов межличностного дискурса речевое поведение принимает форму этикетного общения, в котором субъект уже не выступает как "хозяин речи".

Анализ отобранного речевого материала и рассмотрение аксиологии русского дискурса в целом (на материале языковых афоризмов) подтвердили положение о возрастающей доле категории безличности, используемой при обозначении действий, совершаемых человеком сознательно и под контролем собственной воли. Стремление согласовать свои действия с "течением жизни", в котором находит отражение коллективистское сознание русской языковой личности, заметно контрастирует на фоне романо-германских языков, где доминирует субъектно-предикатный тип предложений, а неагентивные формы представлены большей частью обобщенно-личными и инфинитивными предложениями.

В сравнении с русскими крылатыми словами, в которых форма выражения от 1-го лица ед. ч. встречается достаточно редко, латинские афоризмы, составившие фундамент европейской культуры речевого общения, демонстрируют разнообразные способы самоактуализации и утверждения собственной позиции. Что же касается формы выражения от 1-го лица мн. ч., характерной для русских афоризмов, то она используется значительно реже и преимущественно в публичных выступлениях и гимнах. В дальнейшем западноевропейская культура способствовала росту личностного самосознания, инициативности и способности к самореализации и формированию такого стиля речевого поведения, в котором раскрывались индивидуальные особенности самостоятельно и оригинально мыслящих собеседников.

Польские пословицы также обнаруживают тенденцию доминирования личностной формы выражения речевого субъекта. Как показал анализ, польским афоризмам, в которых форма 1 лица ед. ч. имеет эксплицитное выражение, в русском языке соответствуют пословицы, в которых утвердилась форма 1 лица мн. ч. Сопоставительный анализ языковых афоризмов выявил доминирование оценочной модальности над побуждающей в польских пословицах и взаимодополнительность модальных полей побуждения и оценки, характерную для русского коммуникативного пространства. При этом польские пословицы с акцентированной побудительной модальностью как правило имеют русский аналог, что позволяет высказать предположение об их общих корнях.

В ходе анализа польских пословиц были выделены такие свойственные польской языковой личности ценностные ориентиры, как стремление подчеркнуть индивидуальные достоинства человека, приоритетность личной инициативы, направленность на решение собственных проблем и автономность человеческой жизни. Народные афоризмы о роли коллектива сравнительно немногочисленны. Поэтому "слишком историчное, слишком общественное" индивидуальное сознание русской языковой личности и представления о свободе, самоценности, инициативности и способности к самореализации, свойственные европейскому миропониманию, могут вызывать взаимное непонимание и даже отчуждение между носителями польского и русского языков.

Что же касается китайской языковой личности, для которой также характерна направленность на согласование своего речевого поведения с окружающим миром, то для нее человек всегда выступает каузатором собственных действий, что объясняет отсутствие в китайском языке неагентивных предложений. Примечательно, что во всем корпусе проанализированных китайских пословиц отсутствуют суждения от 1 лица ед. и мн. ч., что согласуется с представлениями о человеке, семье и коллективе как части Поднебесной, символами которой и сегодня являются пчелиный улей и песчаная гора.

Коллективистская направленность обеих культур обусловила определенную общность этических традиций, хотя русский коллективизм основывался на таких ценностях, как взаимопонимание, любовь и соборность, а китайский - на представлениях об иерархической структуре общества и этике "лица". Сравнительный анализ китайских и русских пословиц выявил свойственную китайской языковой личности неакцентированность таких ценностных ориентиров русского речевого поведения, как совесть, справедливость, поиск истины, правда и взаимопонимание. При этом свойственная китайцам приоритетность силы, трезвого расчета и практически полезного результата не относится к базовым ценностным представлениям русского национального самосознания. К числу факторов, потенциально затрудняющих достижение взаимопонимания, может быть также отнесено различие в восприятии самого хода жизни: оптимистичное - у китайцев и скорее пессимистичное - у русских. При этом и китайская, и русская языковые личности характеризуются стремлением к сбалансированности хорошего и плохого в жизни.

Отмеченные особенности диалогической речи могут рассматриваться как синтактико-прагматическая проекция ценностных представлений, идеалов и усвоенных стереотипов поведения и принятия решений, типичных для русской, польской и китайской языковых личностей.

Межличностный дискурс, объединяя в себе "горизонт культуры", "горизонт личности" и горизонт языка, выступает в качестве предмета изучения едва ли не всех гуманитарных наук. Поэтому полученные в ходе его исследования результаты нуждаются в их ранжировании и целостном представлении. Это обусловило обращение к моделированию как одному из способов концептуализации исследуемого объекта.

Межличностное общение как часть культуры, которая представляет собой "сложную, иерархически организованную, работающую систему" (Ю.М. Лотман), также является системой. Рассматривая "диалог личностей" как результат целостного взаимодействия психологической, лингвистической и этической сторон, была построена холистическая, фрактальная модель, которая может рассматриваться как смыслообраз, отражающий динамику развития пресуппозиции межличностного взаимодействия.

Разработанная модель основана на древнейшем принципе триединства, который выступает в качестве лингвокультурной универсалии. Поэтому опора на полученный смыслообраз позволяет анализировать национально-культурную специфику речевого поведения на едином методологическом основании. Предложенный способ моделирования, отражая логический переход от преимущественно эмпирического изучения русского дискурса в межкультурной коммуникации к его теоретическому осмыслению, может рассматриваться как один из возможных вариантов его концептуализации.

Дальнейшее изучение национально-культурного своеобразия русского речевого общения предполагает осмысление механизмов внутреннего "взаимоСОдействия" (П.К. Анохин) психологической, лингвистической и этической сторон межличностного дискурса, отличающегося своеобразием у представителей различных лингвокультурных общностей. Выводы проведенного исследования могут также стимулировать разработку методологии сопоставительного изучения национально-культурных особенностей речевого поведения и методики преподавания русского языка как иностранного.

Список научной литературыВладимирова, Татьяна Евгеньевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Научные источники:

2. Абульханова К.А. Мировоззренческий смысл и научное значение категории субъекта // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Институт психологии РАН, 1997. С. 56-74.

3. Аверинцев С.С. Троица // Мифы народов мира. Энциклопедия. (В 2 томах) / Гл. ред. С.А. Токарев. М: Советская Энциклопедия, 1988. Т. 2. С. 527-528.

4. Аверинцев С.С. Жанры как абстракция и жанры как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости // Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы. М.: Наука, 1989. С. 3-25.

5. Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры // Контекст-90. М.: Наука, 1990. С. 64-71.

6. Аверинцев С.С. Мы призваны в общение /У Аверинцев С.С. София Логос. Словарь. 2-е изд. Кшв: Дух i Ливра, 2001. С. 417-420.

7. Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. М.: Едиториал УРСС, 2003. 304 с.

8. Азимов Э.Г., Щукин А.Н. Словарь методических терминов (теория и практика преподавания языков). СПб: Златоуст, 1999. 472 с.

9. Алексеев К.И. Метафора как средство обозначения интенций в тексте // Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса. СПб.: Алетейя, 2000. С. 126-146.

10. Алефиренко Н.Ф. Лингвокультурологическое содержание понятия "дискурс" в современной когнитивной лингвистике // Сб. докладов X конгресса МАП-РЯЛ "Русское слово в мировой культуре". Т.1. СПб.: Политехника, 2003. С.9-18.

11. Аллахвердов В.М. Сознание как парадокс (Экспериментальная психология). СПб: Изд-во ДНК, 2000. 528 с.

12. Андреева Г.М. Психология социального познания. М.: Аспект Пресс, 2000. 288 с.

13. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: Аспект Пресс, 2002. 364 с.

14. Анненкова И.В. Язык современных СМИ в контексте русской культуры (Попытка риторического осмысления) // Русская речь, 2006. № 1. С. 69-78.

15. Аннушкин В.И. Риторика и культура речи в преподавании русского языка иностранцам // От слова к делу. Сб. докладов / X Конгресс МАПРЯЛ. М.: Изд-во Гос. ИРЯ им. A.C. Пушкина, 2003. С. 10-17.

16. Анохин П.К. Очерки по физиологии функциональных систем. М.: Медицина, 1975.446 с.

17. Аошуан Тань. Модель этического идеала конфуцианцев // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 31-45.

18. Аошуан Тань. Ментальность срединного пути // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 46-53.

19. Аошуан Тань. Проблемы скрытой грамматики: синтаксис, семантика и прагматика языка изолирующего строя (на примере китайского языка). М.: Языки славянской культуры, 2002. 896 с.

20. Аристотель. Об искусстве поэзии. М.: Гослитиздат, 1957. 183 с.

21. Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т.1. М.: Мысль, 1976. 552 с.

22. Арутюнова Н.Д. Дискурс. Прагматика. Референция. Речевой акт // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 136-137; 389-390; 411-412; 412-413.

23. Арутюнова Н.Д. От редактора // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М.: Наука, 1994. С. 3-10.

24. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.

25. Атватер И. Невербальное общение // Психология влияния. СПб.: Питер, 2001. С. 209-218.

26. Балл и Ш. Французская стилистика. М.: Изд-во иностранной литературы, 1961.394 с.

27. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Эдитори-алУРСС, 2001.416 с.

28. Баранов А.Н., Крейдлин Е.Г. Иллокутивные высказывания в структуре диалога//Вопросы языкознания. 1992. № 2. С. 84-99.

29. Барабанщиков В.А., Носуленко В.Н. Системность. Восприятие. Общение. М.: Институт психологии РАН, 2004. 480 с.

30. Барт Р. От произведения к тексту // Вопросы литературы. 1988. № 11. С. 125-132.

31. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994. 616 с.

32. Батищев Г.С. Особенности культуры глубинного общения // Диалектика общения. Гносеологические и мировоззренческие проблемы. М.: ИФРАН, 1987. С. 13-51.

33. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 360 с.

34. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984-1985. М.: Наука, 1986. С. 80-160.

35. Бахтин М.М. Работы 1940-х начала 1960-х гг. // Собрание сочинений в 7 томах. Т. 5. М.: Русские словари, 1997. 731 с.

36. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. 336 с.

37. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. 304 с.

38. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М.: Высшая школа, 1977. 248 с.

39. Белянин В.П. Психологическое литературоведение. Текст как отражение внутренних миров автора и читателя. М.: Генезис, 2006. 320 с.

40. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 447 с.

41. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Про-гресс-Универс, 1995. 456 с.

42. Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология. М.: Наука, 1991. 448 с.

43. Библер B.C. Культура. Диалог культур (Опыт определения) // Вопросы философии, 1989. № 6. С. 31-42.

44. Библер B.C., Ахутин A.B. Диалог культур II Новая философская энциклопедия. Т. 1. М.: Мысль, 2001. С. 659-661.

45. Богомазов Г.М. Русский тип языкового мышления и его отражения в звуковой форме слова // Слово. Грамматика. Речь. Вып. V. М.: Изд-во МГУ, 2003. С. 145-147.

46. Брагина Н.Г. Социокультурные конструкты в языке. М.: Изд-во Гос. ИРЯ им. A.C. Пушкина, 2005. 360 с.

47. Брандес М.П. Стилистика текста. Теоретический курс. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 416 с.

48. Бранский В.П. Философские основания проблемы синтеза релятивистских и квантовых принципов. М.: Наука, 1973. 174 с.

49. Братусь Б.С. Образ человека в психологии // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. С. 67-91.

50. Братченко С.Л. Межличностный диалог и его основные атрибуты // Психология с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997. С. 202222.

51. Брунер Дж. Психология познания: За пределами непосредственной информации. Под ред. А.Р. Лурия. М.: Прогресс, 1977. 412 с.

52. Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. 464 с.

53. Буданов В.Г. Междисциплинарные технологии и принципы синергетики: проблемы и корррективы // Синергетика. Труды семинара. Вып. 1. М.: Изд-во МГУ, 1998. С. 5-17.

54. Булгаков С.Н. Философский смысл троичности // Вопросы философии. 1989. № 12. С. 90-98.

55. Булгаков С.Н. Сочинения в 2-х томах. Т. 2. Избранные статьи. М.: Наука, 1993. 751 е.

56. Бурвикова Н.Д. Прокрустово ложе текста и метаморфозы дискурса / слово и текст в диалоге культур. Юбилейный сборник. МАПРЯЛ. М.: 2000. С. 27-33.

57. Белл Д. Культурные противоречия капитализма // Этическая мысль: Науч-публицист. чтения. М.: Политиздат, 1990. С. 243-255.

58. Василенко Л.И. Краткий религиозно-философский словарь. М.: Истина и жизнь, 2000. 256 с.

59. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской мысли: формирование основ мировоззрения и менталитета. М.: Наука, 1989. 307 с.

60. Васильев Л.С. Культура, религии, традициии в Китае. 2 изд. М.: Восточная литература, 2001.488 с.

61. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. 416 с.

62. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. 780 с.

63. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.

64. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980. 320 с.

65. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Национально-культурная специфика русских фразеологизмов // Словари и лингвострановедение. М.: Русский язык, 1982. 182 с.

66. Верещагин Е.М. Об относительности мирской этической нормы // Логический анализ языка: языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 235245.

67. Взаимодействие наук: теоретические и практические аспекты / Отв. ред Б.М. Кедров, П.В. Смирнов. М.: Наука, 1984. 320 с.

68. Виноградов В.В. Из истории слова "личность" в русском языке до середины XIX в. // Виноградов В.В. История слов. М.: Рос. акад. наук, 1994. С. 271309.

69. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. М.: КомКнига, 2005. 176 е.

70. Витгенштейн JI. // Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М.: Издательская группа "Прогресс", "Культура", 1993. 351 с.

71. Владимирова Т.Е. Когнитивный аспект овладения русским языком как иностранным // Слово. Грамматика. Речь. Сборник научно-методических статей по преподаванию РКИ. Bbin.IV: М.: МГУ, 2002а. С. 118-124.

72. Владимирова Т.Е. К проблеме построения этикопсихолингвистической концепции межличностного общения (на материале преподавания РКИ) // Слово. Грамматика. Речь. Сб. научно-методических статей по преподаванию РКИ. Вып.VI. М.: Изд-во МГУ, 2004а. С. 124-131.

73. Владимирова Т.Е., Ван Юе. Социокультурные особенности китайских студентов и практика преподавания РКИ // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Международный конгресс исследователей русского языка. М.: Изд-во МГУ, 20046. С. 497.

74. Владимирова Т.Е. Некоторые размышления о китайском языке, этике "лица" и конфуцианских принципах общения // Мир русского слова. № 3, 2004д. С. 48-55.

75. Владимирова Т.Е. Межличностный дискурс как духовное измерение бытия // Профессионально-педагогические традиции в преподавании русского языка как иностранного. Язык речь - специальность. Ч. 2. М.: Изд-во РУДН, 2005а. С. 102-113.

76. Владимирова Т.Е. О диалоге культур, социокультурных универсалиях и языке // Проблемы преподавания русского языка в Российской Федерации и зарубежных странах. Материалы международной конференции. Т.2. М.: Ред. Изд. Совет МОЦМГ, 2005в. С. 172-176.

77. Владимирова Т.Е. Призванные в общение. // Христианство и наука. Сборник докладов конференции. Международные Рождественские образовательные чтения. М.: Просветитель, 2005г. С. 267-298.

78. Владимирова Т.Е. Фрактальная модель межличностного дискурса // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса. Т.З. М.: Современные тетради, 2005д. С. 380.

79. Владимирова Т.Е. Метафизические корни диалога культур // Метафизика. Век XXI. М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2006а. С. 64-78.

80. Владимирова Т.Е. Ты и Я в мире диалога // Русская речь. 20066. №.3. С. 5765.

81. Владимирова Т.Е. О китайской языковой личности как субъекте общения // Вестник РУДН: Серия: Русский язык и иностранные языки и методика их преподавания. № 1 (3-4), 2005-2006в. С. 66-77.

82. Владимирова Т.Е. В поисках универсалий общения // Русский язык в школе. 2006г. №2. С. 81-85.

83. Владимирова Т.Е. Концепция межличностного дискурса представителей различных лингвокультурных общностей // Грани познания: Наука, философия, культура в XXI веке / Под ред Н.К. Удумян. Т. 2. М.: Наука, 2007. С. 335-369.

84. Волков A.M., Микадзе Ю.В., Солнцева Г.Н. Деятельность: структура и регуляция. М.: Изд-во МГУ, 1987. 216 с.

85. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. М.: Лабиринт, 1993. 189 с.

86. Вольф Е.М. Анализ текстов и психолингвистическая значимость лингвистических универсалий // Основы теории речевой деятельности. Под ред. А.А. Леонтьева. М.: Наука, 1974. С. 135-144.

87. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: КомКнига, 2006. 280 с.

88. Воронин А.Н. Интеллект и креативность в межличностном взаимодействии. М.: Институт психологии РАН, 2004. 270 с.

89. Всеволодова М.В., Го Шуфень. Классы моделей русского простого предложения и их типовых значений. М.: Диалог, 1999. 96 с.

90. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. 500 с.

91. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 2. М.: Педагогика, 1982. С. 5-361 .

92. Выготский Л.С. Педагогическая психология. М.: Педагогика-Пресс, 1999. 530 с.

93. Гайденко П.П. Человек и человечество в учении В.С.Соловьева // Вопросы философии. 1994. № 6. С. 47-54.

94. Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997. 495 с.

95. Гайденко П.П. Онтологический горизонт натурфилософии Аристотеля // Философия природы и в античности в средние века. М.: Прогресс-Традиция, 2000. С. 37-78.

96. Гайденко П.П. Научная Рациональность и философский разум. М.: Прогресс-Традиция, 2003. 528 с.

97. Гак В.Г. К проблеме синтаксической семантики (семантическая интерпретация "глубинный" и "поверхностных" структур) // Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 264-271

98. Галкина-Федорук Е.М. Безличные предложения в современном русском языке. М.: Изд-во МГУ, 1958. 332 с.

99. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 140 с.

100. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М.: Наука, 1977. 470 с.

101. Герасимова И.А. Понятие, понимание и культура // Теория и практика аргументации. М.: ИФ РАН, 2001. С. 49-70.

102. Гольдин В.Е. Обращение и организация направленности речи // Проблемы организации речевого общения. М.: Институт языкознания АН СССР, 1981. С. 78-89.

103. Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б., Ягубова М.А. Русский язык и культура речи: учебник для студентов-нефилологов / Под ред. О.Б. Сиротининой. 2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2003. 216 с.

104. Горелов И.Н. Паралигвистика: прикладной и концептуальный аспекты // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 96-114.

105. Горянина В.А. Психология общения: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. М.: Издательский центр "Академия", 2002. 416 с.

106. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. М.: Издательская группа "Прогресс", 1985. С. 217-237.

107. Греймас А.-Ж., Курте Ж. Семиотика. Объяснительный словарь // Лингвистика XX века: система и структура языка: Хрестоматия. Ч. II. / Сост. Е.А. Красина. М., Изд-во РУДН, 2004. С. 136-142.

108. Григорьева Т.П. Японская художественная традиция. М.: Наука, 1979. 368 с.

109. Григорьева Т.П. Человек и мир в системе традиционных китайских учений // Проблема человека в традиционных китайских учениях. М.: Наука, 1983. С. 6-16.

110. Григорьева Т.П. Мудрецы, правители и мастера // Человек и мир в японской культуре. М.: Наука, 1985. С. 135-165.

111. Григорьева Т.П. и др. Диалог икоммуникация философские проблемы (Материалы "круглого стола") // Вопросы философии. 1989. № 7. С. 11-23.

112. Григорьева О.Н. Стилистические функции местоимения в современном русском языке // Слово. Грамматика. Речь. Вып. IV.: Сборник научно-методических статей по преподаванию РКИ. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 2230.

113. Гринберг Дж., Осгуд Ч., Дженкинс Дж. Меморандум о языковых универсалиях//Новое в лингвистике. Вып. V. М.: Прогресс, 1970. С. 31-44.

114. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: ИТДГК Тнозис", 2003. 288 с.

115. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.398 с.

116. Гумбольдт В. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. 451 с.

117. Гумилев А.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. М.: Эком-прос, 1994. 336 с.

118. Гусейнов A.A., Апресян Р.Г. Этика: Учебник. М.: Гардарика, 1998. 472 с.

119. Давыдов Ю.Н. "Картины мира" и типы рациональности // Вопросы ило-софии, № 8, 1989. С. 150-163.

120. Девятое А., Мартиросян М. Китайский прорыв и уроки для России. М.: Вече, 2002. 400 с.

121. Дейк ван Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. Благовещенск: Благовещенский гуманитарный колледж, 2000. 308 с.

122. Дементьев В.В. Фатические речевые жанры // Вопросы языкознания. 1999. № 1.С. 37-55.

123. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М.: Гнозис, 2006. 376 с.

124. Дмитриева Н.М. Духовно-нравственная лексика в языке сельской молодежи // Русская речь. 2005. № 5. С. 61-68.

125. Домострой. Сильвестровского извода. Киев: Абрис, 1992. 144 с.

126. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М. : Наука, 1984. 268 с.

127. Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т.1. М.: Изд-во "Мысль", 1972. 362 с.

128. Дульнев Г.Н. Введение в синергетику. СПб.: Проспект, 1998. 256 с.

129. Душков Б.А. Психология типов личности, народов и эпох. Екатеринбург: Деловая книга, 2001. 736 с.

130. Еремеев В.Е. Символы и числа "Книги перемен". M.: АСМ, 2002. 400 с.

131. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. 207 с.

132. Есперсен О. Философия грамматики. М.: Изд-во иностранной литературы, 1958. 404 с.

133. Жанры речи. Вып 1. Саратов: Колледж, 1997. 212 с.

134. Жанры речи. Вып. 2. Саратов: Колледж, 1999. 287 е.

135. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М.: Наука, 1982. 158 с.

136. Зарин С.М. Аскетизм в православно-христианском учении. М.: Паломник, 1996. 693 с.

137. Зелены И. Об изменениях логико-онтологических оснований современной науки // Исследования по логике научного познания. М.: Наука, 1990. С. 42-53.

138. Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев E.H. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981. 276 с.

139. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. 4.1. Ленинград: Эго, 1991. 221 с.

140. Зимняя И.А. Речевая деятельность и психология речи // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 64-72.

141. Зинченко В.П. Культурно-историческая психология: опыт амплификации // Вопросы психологии. 1993. № 4. С. 5-19.

142. Зинченко В.П. Аффект и интеллект в образовании. M,: Тривола, 1995. 64 с.

143. Золотарев A.M. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964. 215 с.

144. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: Наука, 1973. 351 с.

145. Золотова Г.А. Труды В.В.Виноградова и проблемы текста II Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1995, № 4. С. 84-98.

146. Зубов В.П. Аристотель. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 368 с.

147. Иванов A.B. Запад Россия - Восток (сравнительно-типологический анализ познавательных стратегий и ценностных ориентаций). М.: Изд-во МГУ, 1993.72 с.

148. Иванов A.B. Сознание и мышление. М.: Изд-во МГУ, 1994. 130 с.

149. Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). М.: Наука, 1965. 246 с.

150. Ивахненко E.H. Российская альтернатива "притерпелости" веротерпимость и толерантность // Межкультурный диалог: исследования и практика /Под ред. Г.У. Солдатовой, Т.Ю. Прокофьевой, Т.А. Лютой. М.: Центр СМИ МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004. С. 95-110.

151. Ивин A.A., Никифоров A.J1. Словарь по логике. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1997. 384 с.

152. Ионин Л.Г. Социология культуры. Учебное пособие. 2-е изд. М.: Логос, 1998. С. 181.

153. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: КомКнига, 2006. 288 с.

154. И-Цзин: древняя китайская "Книга Перемен". М.: Изд-во Эксмо, 2002. 560 с.

155. Каган М.С. Мир общения: Проблемы межсубъектных отношений. М.: Политиздат, 1988. 319 с.

156. Камынина A.A. Современный русский язык. Морфология. М.: Изд-во МГУ, 1999. 239 с.

157. Карадже Т.В., Савин И.Л. Конфуцианство как основа формирования общественно-политических идеалов современного Китая // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Политология. 2004. № 1 (5). С. 97-106.

158. Карасик В.И. Этнокультурные типы институционального дискурса // Этнокультурная специфика речевой деятельности: Сборник обзоров. М.: ИНИОНРАН, 2000. С.37-64.

159. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Едиториал УРСС, 2004. 264 с.

160. Кассирер Э. Избранное. Опыт о человеке. М.: Гардарика, 1998. 779 с.

161. Катасонов В.Н. Концепция целостного разума в русской философии и Православие // Христианство и философия. VIII Международные Рождественские образовательные чтения. М.: Просветитель, 2000. С. 97-118.

162. Катасонов В.Н. Апофатика и наука // Христианство и наука. X Международные Рождественские образовательные чтения. М.: Просветитель, 2003. С. 257-268.

163. Китай-2002. Пекин, 2002. 200 с.

164. Китай: история в лицах и событиях / Под общ. ред. C.JI. Тихвинского. М.: Политиздат, 1991. 254 с.

165. Клобукова Л.П. Лингвометодические основы обучения иностранных студентов-нефилологов гуманитарных факультетов речевому общению на профессиональные темы. Автореф. дисс. д-ра пед наук. М., 1995. 45 с.

166. Книга о грамматике: Русский язык как иностранный. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. 816 с.

167. Князева E.H. Холизм синергетики и недуальность восточного мышления // Противоречие и дискурс. М.: ИФРАН, 2005. С. 45-62.

168. Кожинов В. К читателям // Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. С. 7-8.

169. Кокорина С.И. Выражение модальности // Практическая грамматика русского языка для зарубежных преподавателей-русистов / Под ред. H.A. Мете. М.: Русский язык, 1985. С. 158-210.

170. Колесникова П.Н. Языковая личность в аспекте диалога культур. Орел: Изд-во Орловского государственного университета, 2001. 287 с.

171. Колесов В.В. "Жизнь происходит от слова." СПб.: Златоуст, 1999. 368 с.

172. Колесов В.В. История русского языкознания: Очерки и этюды. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 2003. 472 с.

173. Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2004. 240 с.

174. Колесов В.В. Язык города. М.: Едиторил УРСС, 2005. 192 с.

175. Колосницына Г.В. Взаимодействие видов речевой деятельности при использовании интенсивных методов обучения (на материале русского языка как иностранного). М.: Изд. отдел УНЦ ДО МГУ, 1997. 137 с.

176. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: КомКнига, 2005. 152 с.

177. Конфуцианство в Китае: проблемы теории и практики. М.: Наука, 1982. 264 с.

178. Корнилов O.A. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. 2-е изд. М.: ЧеРо, 2003. 349 с.

179. Корнилов O.A. Жемчужины китайской фразеологии. М.: ЧеРо, 2005. 336 с.

180. Коробко В.И., Коробко Г.Н. Золотая пропорция и человек. М.: Изд-во Междунар. Ассоциации строительных вузов, 2002. 384 с.

181. Короткова Г.П. Принцип целостности (К вопросу о соотношении живых и неживых систем). JL: Изд-во ЛГУ, 1968. 161 с.

182. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Как тексты становятся прецедентными // Русский язык за рубежом, 1994. № 1. С. 73-76.

183. Костомаров В.Г. Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики. М.: Гардарики, 2005. 287 с.

184. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. М.: ИТДГК Тнозис", 2001. 270 с.

185. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.: ИТДГК Тнозис", 2002. 284 с.

186. Красных В.В. "Свой" среди "чужих": миф или реальность? М.: ИТДГК Тнозис", 2003. 375 с.

187. Крейдлин Г.Е., Чувилина Е.А. Улыбка как жест и как слово ( к проблеме внутриязыковой типологии невербальных актов) // Вопросы языкознания. 2001. №4. С. 66-93.

188. Кривцов В.А. "Лунь Юй" // Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т.1. М.: Мысль, 1972 . С. 139-140.

189. Кривых Л.В. Коммуникация: человек как "текст" // Противоречие и дискурс. М.: ИФРАН, 2005. С. 108-122.

190. Крижанская Ю.С., Третьяков В.П. Грамматика общения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. 208 с.

191. Крысько В.Г. Этническая психология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр "Академия", 2002. 320 с.

192. Кубрякова Е.С. Ономасиология // Лингвистический энциклопедический словарь. / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 345346.

193. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во филол. ф-та МГУ, 1995. 245 с.

194. Кузнецов A.M. Поле // Лингвистический энциклопедический словарь. / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 380-381.

195. Культура, человек и картина мира. М.: Наука, 1987. 319 с.

196. Кульчинский Гр. Безъязыкая гласность // Век двадцатый и мир. 1990. № 9. с. 44-47.

197. Лабунская В.А., Менджерицкая Ю.А., Бреус Е.Д. Психология затрудненного общения. Теория. Методы. Диагностика. Коррекция. М.: Издат. центр "Академия", 2001. 288 с.

198. Лабунская В.А. Социально-психологические причины интолерантного общения // Межкультурный диалог: исследования и практика /Под ред. Г.У.Солдатовой, Т.Ю.Прокофьевой, Т.А.Лютой. М.: Центр СМИ МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004. С. 156-166.

199. Лаптева O.A. Русский разговорный синтаксис. М.: Наука, 1976. 397 с.

200. Лариохина Н.М. О некоторых вопросах глагольного немотивированного управления (применительно к преподаванию РКИ) // Слово. Грамматика. Речь. Вып. IV.: Сборник научно-методических статей по преподаванию РКИ. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 30-33.

201. Латинский язык / Под ред. В.Н. Ярхо, В.И. Лободы. М.: Высшая школа, 1994.384 с.

202. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М.: Республика, 1985. 201 с.

203. Леви-Строс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. 384 с.

204. Леви-Строс К. Путь масок. М.: Республика, 2000. 399 с.

205. Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. М.: Просвещение, 1969. 214 с.

206. Леонтьев A.A. Психофизиологические механизмы речи // Общее языкознание: формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970. С. 314-375.

207. Леонтьев A.A. Лингвистическое моделирование речевой деятельности // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 36-63.

208. Леонтьев A.A. Проблемы математического моделирования речевой деятельности // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 73-80.

209. Леонтьев A.A. Речевая деятельность // Основы теории речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 21-28.

210. Леонтьев A.A. Факторы вариативности речевых высказываний // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 29-35.

211. Леонтьев A.A. Психология общения. М.: Смысл, 1997. 365 с.

212. Леонтьев A.A. Языковое сознание и образ мира // Леонтьев A.A. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической психологии. Избранные психологические труды. М.- Воронеж, НПО "МОДЭК", 2001. С. 113-119.

213. Леонтьев A.A. Россия: многокультурность и толерантность // Межкультурный диалог: исследования и практика /Под ред. Г.У.Солдатовой, Т.Ю.Прокофьевой, Т.А.Лютой. М.: Центр СМИ МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004. С.183-190.

214. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.: Изд-во МГУ, 1972. 575 с.

215. Леонтьев А.Н. Общее понятие о деятельности // Основы теории речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 5-20.

216. Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. М.: Политиздат, 1977. 304 с.

217. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 2003. 487 с.

218. Линский Л. Референция и референты // Новое в зврубежной лингвистике. Вып. XIII. М.: Прогресс, 1982. С. 161-178.

219. Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1962. 172 с.

220. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. С. 280-287.

221. Лозинская Е.В. Жанр II Западное литературоведение XX века: Энциклопедия / Под ред. Е.А. Цурганова. М.: 1п1:гас1а, 2004. С. 145-148.

222. Ломов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М.: Наука, 1984. 445 с.

223. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / Сост., подг. текста, общ. ред. А.А.Тахо-Годи, В.П. Троицкого. М.: Мысль, 2001. 558 с.

224. Лосев А.Ф. Введение в общую теорию языковых моделей. М.: Едиториал УРСС, 2004. 296 с.

225. Лосский В.Н. Очерк мистического богословия Восточной церкви. Догматическое богословие. М.: Центр "СЭИ", 1991. 286 с.

226. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Издат. группа "Прогресс", 1994. 460 с.

227. Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы. // Труды по знаковым системам. Т. 12, 1981. С. 132 139.

228. Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Т.1. Таллинн: "Александра", 1992. 480 с.

229. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб.: Искусство, 1994. 399 с.

230. Лукьянов А.Е. От родового субъекта к "совершенномудрому человеку" и "сыну правителя" // Человек как философская проблема: Восток Запад. М.: Изд-во УДН, 1991. С. 4-34.

231. Лукьянов А.Е. Истоки ДАО. Древнекитайский миф. М.: ИНСАН, РМФК, 1992. 160 с.

232. Лурия А.Р. Язык и сознание. Под. ред. Е.Д.Хомской. Ростов н/Д.: Изд-во "Феникс", 1998.416 с.

233. Ляпон М.В. Модальность // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 303-304.

234. Макаров М.Л. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. Тверь: Изд-во Тверского государственного университета, 1998. 200 с.

235. Макеева И.И. Этика речевого поведения в русской культуре // Логический анализ языка: Языки этики / Отв.ред.: Н.Д.Арутюнова., Т.Е.Янко, Н.К.Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. С.353-362.

236. Малявин В.В. Конфуций. М.: Молодая гвардия, 1992. 335 с.

237. Малявин В.В. Китайская цивилизация. М.: ACT, Астрель, 2003. 627 с.

238. Мамардашвили М.К. Сознание это парадоксальность, к которой невозможно привыкнуть // Вопросы философии, 1989. № 7. С. 112-118.

239. Маомао. Мой отец Дэн Сяопин в годы "культурной революции". М.: Изд-во "Консалтбанкир", 2003. 568 с.

240. Матевосян Л.Б. О роли эмотивного компонента значения в преподавании РКИ // Слово. Грамматика. Речь. Вып. IV.: Сборник научно-методических статей по преподаванию РКИ. М.: Изд-во МГУ, 2002. С.48-51.

241. Межличностное общение / Сост. и общая редакция Н.В.Казариновой, В.М.Поголыпи. СПб.: Питер, 2001. 512 с.

242. Мельникова A.A. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. СПб.: Речь, 2003. 320 с.

243. Меркулов И.П. Когнитивная эволюция. М.: Российская политическая эк-циклопедия, 1999. 310 с.

244. Митрофанова О. Языковой барьер препятствие в диалоге культур // Русский язык и литература в современном диалоге культур. VIII Международный конгресс МАПРЯЛ: Тезисы докладов. Регенсбург, 1994. С.4-6.

245. Митрофанова О.Д. Лингводидактические уроки и прогнозы конца XX века // Материалы IX Международного конгресса МАПРЯЛ. Братислава: 1999. Доклады и сообщения российских ученых. М.: 1999. С. 345-363.

246. Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний: В 2 т. М.: Русские словари, 1994. Т.1. 819с.;Т.2. 936 с.

247. Моисеев H.H. Логика универсального эволюционизма и кооперативность //Вопросы философии, № 8, 1989. С. 52-66.

248. Морковкин В .В., Морковкина A.B. Язык, мышление и сознание et vice versa // Русский язык за рубежом. 1994. № 1. С. 63-70.

249. Московский A.B. От метафизики к физике II Христианство и наука: Сборник докладов конференции. VII Международные Рождественские образовательные чтения. М.: Просветитель, 2000. С. 196-204.

250. Мюллер JI. К вопросу о догматическом содержании "Троицы" святого Андрея Рублева // Контекст-90. М.: Наука, 1990. С. 88-114.

251. Неверов C.B. Особенности речевой и неречевой коммуникации японцев // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 320-338.

252. Никифоров A.JI. Семантическая концепция понимания // Исследования по логике научного познания. М.: Наука, 1990. С. 4-18.

253. Никифоров A.JI. Часть и целое // Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2000. С. 343.

254. Николаев В.Г. Личность авторитарная // Культурология. XX век. Т. 1. М.: Университетская книга, 2001. С. 412.

255. Николаева Т.М. Универсалии // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 535536.

256. Николаюк Н.Г. Библейское слово в нашей речи. СПб.: ООО "Светлячок", 1998. 448 с.

257. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб.: Изд-во С-Петербург. ун-та, 1994. 228 с.

258. Ноуэлл-Смит Х.П. Логика прилагательных II Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. С. 155-182.

259. Обозов H.H. О трехкомпонентной структуре межличностного взаимодействия // Психология межличностного познания. М.: Педагогика, 1981. С. 8091.

260. Ойзерман Т.И. Существуют ли универсалии в сфере культуры? // Вопросы философии. 1989. № 2. С. 51-62.

261. Павлова Н.Д. Коммуникативная парадигма в психологии речи и психолингвистике // Психологические исследования дискурса / Отв. ред. Н.Д. Павлова. М.: ПЕР СЭ, 2002. С. 7-17.

262. Павлова Н.Д. Психология дискурса // Психология. XX век. М.: Университетская книга, 2004. С. 396-414.

263. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). Изд. 4-е, стереотип. М.: Едиториал УРСС, 2004. 288 с.

264. Пан Ин О некоторых формах речевой и жестовой коммуникации в Китае // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 338-345.

265. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. Л.: Наука, 1984. 205 с.

266. Панченко A.M. О русской истории и культуре. СПб.: Азбука, 2000. 462 с.

267. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. М.: Изд-во МГУ, 1988. 208 с.

268. Петров М.К. Язык. Знак. Культура. М.: Едиториал УРСС: 2004. 328 с.

269. Петровский A.B. Личность. Деятельность. Коллектив. М.: Политиздат, 1982. 255 с.

270. Петровский В.А. Принцип отраженной субъектности в психологическом исследовании личности // Вопросы психологии. 1985. № 4. С. 17-30.

271. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1956. 511 с.

272. Пископпель A.A. Научная концепция: структура, генезис. М.: Путь, 1999. 416 с.

273. Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т.2. М.: Мысль, 1993. 528 с.

274. Платонов Ю.П. Этническая психология. СПб: Речь, 2001. 320 с.

275. Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы: Этнопсихологические очерки. 3 изд., испр. и доп. М.: ВиМ, 1996. 399 с.

276. Политический дискурс в России: Материалы рабочего совещания. М.: Диалог-МГУ, 1997. 66 с.

277. Политический дискурс в России. Материалы рабочего совещания. М.: Наука, 1997. 66 с.

278. Политический дискурс в России-2 : Материалы рабочего совещания. М.: Диалог-МГУ, 1998. 84 с.

279. Померанц Г. Троица Рублева и тринитарное мышление // Померанц Г. Выход из транса. М.: Юрист, 1995. С. 316-338.

280. Померанц Г.С. Диалог // Культурология. XX век. Энциклопедия. Т.1. М.: Университетская книга, 1998. С. 171-172.

281. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальная картина мира. Воронеж: Истоки. 60 с.

282. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Под ред. Б.А. Серебренникова. М.: Наука, 1988. С. 8-68.

283. Постовалова В.И. Религия, наука и философия в концепции цельного знания А.Ф.Лосева // Христианство и наука. X Международные Рождественские образовательные чтения. М.: Просветитель, 2003. С. 114-166.

284. Потебня A.A. Мысль и язык // Потебня A.A. Слово и миф. М.: Правда, 1989. С. 306-313.

285. Поттер Дж. Дискурс-анализ как метод исследования естественно протекающей речи // Иностранная психология. 1998, № 10. С. 36-46.

286. Практическая грамматика русского языка для зарубежных преподавателей-русистов / Под ред. H.A. Мете. М.: Русский язык, 1985. 408 с.

287. Пригожин И. Переоткрытие времени // Вопросы философии. 1989. №.8. С.3-19.

288. Прохоров Ю.Е., Стернин И.А. Русское коммуникативное поведение. М.: ГИРЯ им. A.C. Пушкина, 2002. 277 с.

289. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс. М.: Флинта, Наука, 2004. 222 с.

290. Прохоров Ю.Е. Национально-культурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М.: КомКнига, 2006. 224 с.

291. Психология. Словарь / Под общ. Ред. A.B. Петровского, М.Г. Ярошевско-го. М.: Политиздат, 1990. 494 с.

292. Психология развивающейся личности / Под ред. A.B. Петровского. М.: Педагогика, 1987. 240 с.

293. Разин A.B. Этика: история и теория. М.: Академический Проект, 2002. 496 с.

294. Реали Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. Античность. СПб.: ТОО ТК "Петрополис", 1994. 336 с.

295. Ревзина О.Г. Язык и дискурс // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1999. № 1. С. 25-34.

296. Ревзина О.Г. Понятийный аппарат лингвистики дискурса // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Международный конгресс исследователей русского языка: Труды и материалы. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 410-411.

297. Рикер П. Человек как предмет философии // Вопросы философии, №.2, 1989. С. 41-50.

298. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. Пер. с нем./ Общ. ред. и предисл. А.Ф.Зотова. М.: Республика, 1998. 413 с.

299. Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию. М.: Высшая школа, 1979. 224 с.

300. Рождественский Ю.В. Словарь терминов (общеобразовательный тезаурус): Мораль. Нравственность. Этика. 2-е изд. М.: Флинта: Наука, 2003. 88 с.

301. Рубинштейн C.JI. Принципы и пути развития психологии. М.: Изд-во АН СССР, 1959.354 с.

302. Румянцева И.М. Психолингвистические механизмы и методы формирования речи. Автореф. дис. .д-ра филол. наук. М., 2000. 40 с.

303. Румянцева И.М. Психология речи и лингвопедагогическая психология М.: ПЕР СЭ, 2004. 319 с.

304. Савенкова Л.Б. "Доброму Бог на помочь" // Русская речь, 2005, № 5. С. 110-114.

305. Савенкова Л.Б. "Скоморох попу не товарищ" // Русская речь, 2006, № 1. С. 112-119.

306. Свирский Я. Смысл события (на фрактальной кромке безумия) // Событие и смысл (Синергетический опыт языка) М.: ИФРАН, 1999. С. 173-202.

307. Седов К.Ф. Дискурс и личность: эволюция коммунитивной компетенции. М.: Лабиринт, 2004. 320 с.

308. Семененко И.И. Афоризмы Конфуция. М.: Изд-во МГУ, 1987. 302 с.

309. Сепир Э. Статус лингвистики как науки II Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. 2-е изд. М.: Издательская группа "Прогресс", 2001. С. 259-265.

310. Сергеева A.B. Русские стереотипы поведения, традиции, ментальность. М.: Флинта: Наука, 2004. 320 с.

311. Серль Дж. Р. Что такое речевой акт? // Зарубежная лингвистика. Вып. 11. М.: Издательская группа "Прогресс", 1999. С. 210-228.

312. Сидихменов В.Я. Китай: страницы прошлого. 3-е изд. испр. и доп. М.: Наука, 1987. 448 с.

313. Скорбатюк И.Д. Некоторые аспекты выражения форм вежливости в корейском языке // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 306-320'.

314. Скрипкина Т.П. Психология доверия. М.: Издательский центр "Академия", 2000. 264 с.

315. Славская А.Н. Правовые представления российского общества // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Институт психологии РАН, 1997. С. 75-92.

316. Слесарева И.П. Выражение побуждения // Книга о Грамматике: Русский язык как иностранный: Учебное пособие. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 356-369.

317. Словарь латинских крылатых слов. М.: Изд-во "Русский язык", 1982. 960 с.

318. Словарь образных выражений русского языка / Под ред. В.Н. Телия. М.: Отечество, 1995. 368 с.

319. Словарь по этике / Под ред. A.A. Гусейнова и И.С. м И.С. Кона. М.: Политиздат, 1989. 447 с.

320. Словарь терминов французского структурализма // Структурализм "за" и "против" / Под ред. Е.Я. Басина, М.Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. С. 450461.

321. Слышкин Г.Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) // Языковая личность: Институциональный и персональный дискурс. Сб. научных трудов. Под ред. В.И. Карасика, Г.Г. Слышкина. Волгоград: Перемена, 2000. С. 38-45.

322. Современный русский литературный язык / Под ред. П.А.Леканта. М.: Высшая школа, 1988. 416 с.

323. Современный словарь иностранных слов. М.: Изд-во "Русский язык", 1993. С. 732-740.

324. Солнцев В.М. Очерки по современному китайскому языку (Введение в изучение китайского языка). М.: Изд-во ИМО, 1957. 207 с.

325. Соловьев B.C. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев B.C. Сочинения в двух томах. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 47- 580.

326. Соловьев B.C. Философские начала цельного знания // Соловьев B.C. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 139-289.

327. Сорокин Ю.А. Исследование внеязыковой обусловленности психолингвистических явлений // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 220-232.

328. Сорокин Ю.А. Роль психолингвистических факторов в процессе перевода // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 166-174.

329. Сорокин Ю.А. Художественная и историческая трасляция культуры // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 114-120.

330. Спиркин А.Г. Философия. Учебник. М.: Гардарики. 1999. 816 с.

331. Степанов А.Д. Проблемы коммуникации у Чехова. М.: Языки славянской культуры, 2005. 400 с.

332. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М.: Наука, 1985. 334 с.

333. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, Дискурс, Факт и Принцип причинности // Язык и наука конца XX века. М.: РАН, 1996. С. 35-73.

334. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. 990 с.

335. Стернин И.А. Лексическое значение слова в речи. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1985. 171 с.

336. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. Воронеж: Полиграф, 2001. 252 с.

337. Стернин И.А., Ларина Т.В., Стернина М.А. Очерк английского коммуникативного поведения. Воронеж: Изд-во "Истоки", 2003 184 с.

338. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М.: Ин-т психологии РАН, Академический проект, 2000. 320 с.

339. Степин B.C. Философская антропология и философия науки. М.: Высшая школа, 1992. 192 с.

340. Степин B.C. Философия и универсалии культуры. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2000. 20 с.

341. Степин B.C. Наука и религия: возможности диалога // Два града. Диалог науки и религии: Восточно- и Западноевропейская традиции. Калуга: Изд-во Н. Бочкаревой, 2002. С. 5-21.

342. Сусов И.П. Деятельность, сознание, дискурс и языковая система // Языковое общение: Процессы и единицы: Межвуз. Калинин: Калининский государственный университет, 1988. С. 7-13.

343. Тарасенко B.B. URL: http: //www.philosophy.ru/library/fm/www. iph/ras.ru/vtar/. 2001.

344. Тарасов Е.Ф. Социолингвистические проблемы теории речевой коммуникации // Основы речевой деятельности. М.: Наука, 1974. С. 255-273.

345. Тарасов Е.Ф. Место речевого общения в коммуникативном акте // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 6795.

346. Тарасов Е.Ф. Социально-психологические аспекты этнопсихолингвисти-ки // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 38-54.

347. Тарасов Е.Ф., Сорокин Ю.А. Национально-культурная специфика речевого и неречевого поведения // Национально-культурная специфика речевого поведения. М.: Наука, 1977. С. 14-38.

348. Тарасов Е.Ф. Межкультурное общение новая онтология анализа языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: Ин-т языкознания РАН, 1996. С.7-22.

349. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.: Наука, 1986. 141 с.

350. Телия В.Н. Коннотация // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.В. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 236.

351. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Изд-во МГУ, 2004. 352 с.

352. Ткаченко Г.А. Культура Китая: Словарь-справочник. М.: ИД "Муравей", 1999.384 с.

353. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М.: Прогресс. 1995. 621 с.

354. Трушина Л.Б. Диалог культур при профессиональном общении бизнесменов // Русский язык за рубежом. № 1-2, 1997. С. 98-102.

355. Урысон E.B. Голос разума и голос совести Н Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 184-189.

356. Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Языки русской культуры, 1995. 360 с.

357. Уфимцева Н.В. Этнические ритмы и стереотипы культуры // Язык, сознание, культура, этнос: теория и прагматика. Материалы XI Всероссийского симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. М.: Ин-т языкознания РАН, 1994. С. 96-97.

358. Ухтомский A.A. Доминанта. СПб.: Петер, 2002. 448 с.

359. Федосюк М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. 1997. № 5. С. 102-120.

360. Федотов Г.П. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М.: Прогресс, Гнозис, 1991. 188 с.

361. Фелицына В.П., Прохоров Ю.Е. Русские пословицы, поговорки и крылатые выражения: Лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1979. 240 с.

362. Филлипс Л.Д., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков: Изд-во Гуманитарный центр, 2004. 336 с.

363. Филлмор Ч. Дж. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. М.: Прогресс, 1988. С. 52-92.

364. Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1962. 575 с.

365. Формановская Н.И. О коммуникативно-семагтических группах и функционально-семантических полях // Русский язык за рубежом. 1986. № 3. С. 71-77.

366. Формановская Н.И. Речевой этикет // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 413-414.

367. Формановская Н.И. Культура общения и речевой этикет. М.: Икар, 2002. 236 с.

368. Формановская Н.И. Коммуникативная лингвистика: поиск единиц // Русское слово в мировой культуре. Материалы X Конгресса МАПРЯЛ. Пленарные доклады. СПб.: Политехника. 2003. С. 441-447.

369. Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992. 511 с.

370. Франк С.Л. Реальность и человек. М.: Республика, 1997. 479 с.

371. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977. 487 с.

372. Хабермас Ю. Понятие индивидуальности // Вопросы философии, №.2, 1989. С. 35-40.

373. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.447 с.

374. Хакен Г. Синергетика: Иерархии неустойчивостей в самоорганизующихся системах и устройствах. М.: Мир, 1985. 423 с.

375. Харре Р. Социальная эпистомология: передача знания посредством речи // Вопросы философии. № 9, 1992. С. 49-60.

376. Харре Р. Дружба как достижение: этогенетический подхол // Межличностное общение: Хрестоматия / Сост. и общая редакция Н.И. Казариновой, В.М. Погольши. СПб.: Питер, 2001. С. 59-80.

377. Христианство: Энциклопедический словарь: В 3-х томах. Т.З. М.: Большая Российская энциклопедия, 1995. 783 с.

378. Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. М.: Флинта: Наука, 2006. 136 с.

379. Шелякин М.А. Язык и человек: К проблеме мотивированности языковой системы. М.: Флинта: Наука, 2005. 296 с.

380. Шмелев Д.Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. М.: Наука, 1976. 150 с.

381. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. 224 с.

382. Шрейдер Ю.А. Этика. М.: Текст, 1998. 271 с.

383. Штейнер Е.С. О личности, преимущественно в Японии и Китае, хотя, строго говоря, в Японии и Китае личности не было // "Одиссей". Человек в истории. М.: Наука, 1990. С. 38-47.

384. Штофф В.А. Моделирование и философия. М.-Л: Наука, 1966. 301 с.

385. Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. М.: Шк. Культ Политики, 1997. 656 с.

386. Щерба JI.B. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании // Щерба J1.B. Языковая система и речевая деятельность. Д.: Наука, 1974. С. 24-38.

387. Эйдлин Л. От переводчика // Китайская классическая поэзия. Л-М.: Художественная литература, 1984. С. 3-10.

388. Юдин Е.Г. Системный подход и принцип деятельности. М.: Наука, 1978. 391 с.

389. Юнг К.Г. Попытка психологического истолкования догмата о Троице // Юнг К .Г. Собр. Соч. Ответ Иову. М.: Юрист, 1994. С. 5-109.

390. Якобсон П.М. Общение людей как социально-психологическая проблема. М.: Знание, 1973. 32 с.

391. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: "за" и "против" / Под ред. Е.Я. Басина, М.Я. Полякова. М.: Прогресс, 1975. С. 195-230.

392. Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. 454 с.

393. Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. М.: Наука, 1986. 207 с.

394. Austin J.I. Quand dire, с' est faire. P.: Seule, 1970.

395. Barth.es R. La linguistique du discoure // Signe. Langue. Culture. Nhe Hague -Paris: Mouton, 1970. P. 580-584.

396. Baudrillard J. Simulacres et simulation. P., 1981.

397. Bauer R., Inkeles A., Kluckhohn C. How the Soviet system works // Cambriage, MA, 1956.

398. Benveniste E. L' appareil formel de 1' enonciation // Langages, 1970. № 17. P. 12-18.

399. Dijk van T.A. Text and context. Explorations in the semantics and pragmatics of discourse. New York: Longman, 1977. 261 p.

400. Dijk van T.A. (ed.) Handbook of discourse analysis: In 4 vol. XVII. L.: Acad, press., 1985.279 p.

401. Ghiglione R. L'homme communicant. P.: Armand Colin, 1986.

402. Goffman E. On Face-Work. In Interactional Ritual Essays on face-to-face behavior. Anchor Books edition. 1967. P. 5-45.

403. Grice H.P.Logic and conversation. In: SaS. N.Y.: Acad, press, 1975, vol. 3, p. 41-58.

404. Gumperz J.J., Hymes D. The ethnography of communication // American Antropologist. 1964. Vol. 66, №. 6.

405. Gumperz J.J. Discourse Stratedies. Cambridge: Camb. Univ. Press. 1982. 225 P

406. Harre R. Discccursive psychology // Rethinking Psycology. London, 1995. P. 143-159.

407. Hofstede G. Culture's Consequences: International Differences in Work-Related Values. Beverly Hills, London, 1980.

408. Leech G.N. Principles of Pragmatics. L.- NY., 1983. 81 p.

409. Piaget J. Le structuralisme. P.: P. U. F., 1968.

410. Rogers C. Freedom to learn for the 80's. Columbus, Ohio, 1983. 312 p.

411. Searle J.R. Speech acts: An essay in philosophy of language. L.: Cambridge Univ. Press, 1969. 203 p.

412. Searle J.R. Sens et expressions. Etudes de theorie des actes de langage. P.: Minuit, 1982.1.. Источники проанализированного текстового материала:

413. Аникин В.П. (ред.) Русские пословицы и поговорки. М.: Художественная литература, 1988. 431 с.

414. Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова. Литературные цитаты. Образные выражения. М.: Художественная литература, 1987. 526 с.

415. Афоризмы старого Китая. Пер. с кит. В.В.Малявина. М.: Наука, 1991. 79 с.

416. Бабичев Н.Т., Боровский Я.М. Словарь латинских крылатых слов / Под ред. Я.М. Боровского. 2-е изд. М.: Русский язык, 1986. 960 с.

417. Быков В. Альпийская баллада // Быков В. Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 1.С. 289-411.

418. Вечные истины. Крылатые слова, пословицы, поговорки библейского происхождения. Новосибирск: Изд-во "Советская Сибирь", 1990. 88 с.

419. Дай Хоуин. О человек, человек. Роман / Пер. с кит. М.: Радуга, 1988. 250 с.

420. Даль В.А. Толковый словарь живого великорусского языка. М.: Русский язык, 1978-1980. Т. 1. 699 е., Т. 3. 555 с.

421. Даль В.А. Пословицы русского народа: в 2 томах. М.: Художественная литература, 1984. Т. 1. 383 е.; Т.2. 399 с.

422. Зорин Л.Г. Варшавская мелодия // Зорин Л.Г. Пьесы. М.: Искусство. С. 404445;

423. Зорин Л.Г. Перекресток (Варшавская мелодия-97) // Зорин Л.Г. Авансцена: мемуарный роман М.

424. Китайские народные пословицы и поговорки. М.: Изд-во иностранной литературы, 1962. 80 с.

425. Китайско-русский словарь. Под ред. И.М. Ошанина. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1955. 887 с.

426. Мареева М. Последнее танго в Москве // Киносценарии. 2000. № 1. С. 58-85.

427. Мифы народов мира. Энциклопедия. (В 2 томах) / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: Советская Энциклопедия. 1988. Т. 1. 672 с. Т.2. 719 с.

428. Михельсон М.И. Русская мысль и речь. Свое и чужое. Опыт русской фразеологии. Сборник образных слов и иносказаний: В 2 т. М.: Русские словари, 1994. Т.1. 819 е.; Т. 2. 936 с.

429. Москва, любовь моя / Авторы сценария Э. Радзинский, Т. Касикура. Режиссер А. Митта. Студия "Мосфильм", 1974.

430. Мудрецы Поднебесной. Симферополь: Реноме, 1998. 384 с.

431. Пермяков Г.Л. Пословицы и поговорки нородов Востока. Систематизированное собрание изречений двухсот народов / Под ред. Е.М. Мелетин-ского и Г.Л. Капчицы. М.: Лабиринт, 2001. 624 с.

432. Поцелуй бабочки / Автор сценария А. Тигай. Режиссер А. Сивере. Студия "Черепаха" (по заказу телеканала Россия), 2006.

433. Ружевич Т. Новая философская школа // Иностранная литература. 2005. № 5. С. 158-169.

434. Цао Сюэ-цинь. Сон в красном тереме. Т.1. М.: Художественная литература, Ладомир, 1995. 621 с.

435. Цзацзуань. Изречения китайских писателей IX XIX веков. М.: Наука, 1968. 100 с.

436. Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н. Засориной. М.: Русский язык, 1977. 936 с.

437. Чжан Жун. Дикие лебеди, или Три дочери Китая. Документальная повесть //Иностранная литература, 2005. № 9. С. 166-280.

438. Ши Най-ань. Речные заводи. Л.: Детская литература, 1968. 318 с.27. 81ури1а Я. 81о\утк ргсуз1о,\¥ гозу^эко-роЬк! 1 ро^ко-гс^экь \Varszawa: ^Ъёга ролузгесИпа, 1974. 560 б.