автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Речевой конфликт и гармонизация общения

Полный текст автореферата диссертации по теме "Речевой конфликт и гармонизация общения"

На правах рукописи

Третьякова Вера Степановна

Речевой конфликт и гармонизация общения

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации иа соискание ученой степени доктора филологических наук

У*

Москва 2003

Работа выполнена на кафедре русского языка Уральского государственного педагогического университета

Научный консультант: доктор филологических наук,

профессор Т. А. ГРИДИНА

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор К. А. ВОЙЛОВА

доктор филологических наук, профессор А, А. ВОЛКОВ

доктор филологических наук, профессор Т. В. МАРКЕЛОВА

Ведущее учреждение: Пермский: государственный университет

Защита состоится «&Е» <ж^^г42<ЮЗ г. в /¿Р часов на заседании диссертационного совета Д 212. 155. 02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук (специальности 10.02.01 - русский язык, 13.00.02 - теория и методика обучения и воспитания (русский язык) в Московском государственном областном университете по адресу: 107005, Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: г. Москва, ул. Радио, д. 10-а.

Автореферат разослан » г.

Ученый секретарь диссертационного совета профессор / ¿Г МФ.Тузова

2.с> о?-А

"Ту7(Т~

Общая характеристика работы

Диссертационная работа посвящена комплексному исследованию речевого конфликта, выявлению его лингвистической специфики.

Актуальность исследования определяется необходимостью разработки теоретических основ и практических методик лингвистического исследования конфликтного и гармоничного социально-коммуникативного взаимодействия и нерешенностью этой важнейшей проблемы применительно к современной языковой ситуации. Сегодня актуально взаимодействие лингвистики с другими науками, многоаспектность и комплексность в исследовании как самого процесса речевой деятельности, так и ее результата. Именно такой комплексный подход реализуется в диссертационном исследовании. В центре внимания автора находится «человек говорящий», речевая деятельность которого кумулирует в себе определенные социокультурные состояния. Изучение речевого конфликта осуществляется в рамках всех ведущих направлений современной лингвистики: лингвокошитивного, социолингвистического, психолингвистического и лингвокулътуролотческого. Обостренный интерес к проблемам речевого конфликта и гармонизации речевого общения выразился также в рамках новой отрасли антропоцентрической лингвистики - речевой конфликтологии.

Однако, несмотря на активизацию исследований в области лингвистической конфликтологии [Андреев 1992, Речевая агрессия... 1997, Аспекты речевой конфликтологии 1996, Шалина 1998 и др.], нельзя считать окончательно решенными многие вопросы, касающиеся природы и типологии речевых конфликтов. В частности, открытыми остаются вопросы о маркерах дисгармонии и речевого конфликта в коммуникативном акте, о кооперативных и конфронтационных стратегиях и тактиках речи, о функциональных моделях гармонизирующего речевого поведения.

Актуальность работы связана также с необходимостью общелингвистического просвещения социума и воспитания у носителей языка толерантности общения, для чего необходимы, во-первых, полная непротиворечивая теория дискурсивной гармонии/дисгармонии, а во-вторых, описание стратегий и тактик такого рода в границах русских традиций общения и коммуникативных норм данной лингвокультурной общности.

Предметом исследования в диссертации является смысловая структура конфликтно и гармонично маркированных коммуникативных актов (разговорных диалогов) как совокупности речевых действий, совершаемых коммуникантами. Они представляют собой целостные диалогические единства, характеризующиеся единством формы и содержания, связностью и завершенностью и обеспечивающие реализацию авторского замысла. В центре внимания при этом стоят языковые и речедеятельностные средства выражения конфликтного и гармоничного речевого поведения коммуникантов. Предметом внимания являются также когнитивн

фрагменте мира, в том числе коммуникативной ситуации) как источник вербализованного конфликта.

Исследуемые материалы - это диалоги, репродуцированные в художественной и периодической литературе, а также живые разговорные диалоги горожан-уральцев, записанные автором, преподавателями, аспирантами и студентами Уральского государственного педагогического университета. Объем исследуемого материала - 400 текстовых фрагментов, что в письменной фиксации составляет более 200 страниц печатного текста. Сбор живого разговорного материала производился в естественных условиях общения способом включенного наблюдения, методом скрытой записи.

В процессе отбора материала для исследования автор руководствовался методологическим положением о национально-культурной специфике общения. Внимание автора привлекали разговорные диалоги, в которых русское речевое общение отражено предельно достоверно. Источником материала послужила реалистическая проза современных русских писателей и речь носителей русского языка в непринужденном речевом общении. Для сопоставления иногда привлекаются тексты русской классической литературы.

Цели и задачи работы. Основная цель работы состоит в построении целостной непротиворечивой концепции речевого конфликта и гармонизации общения, выявлении особенностей их проявления в русской лингвокультуре. Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие основные задачи:

1) обосновать понятие «речевой конфликт»;

2) определить существо и основные, признаки речевого конфликта как когнитивного и лингвокультурного явления, вербально оформленного в типе текста, построенного по канонам русского социума;

3) установить денотативное пространство речевого конфликта и факторы, обусловливающие зарождение, развитие и разрешение речевого конфликта;

4) выявить и описать языковые и прагматические показатели (маркеры) коммуникативной неудачи и речевого конфликта в зафиксированных текстах;

5) создать классификацию речевых стратегий и тактик по типу диалогического взаимодействия (конфликтного и гармоничного);

6) определить роль личностных качеств индивида в развитии и разрешении конфликтогенной коммуникативной ситуации, создать единую классификацию языковых личностей по способности к кооперации в диалогическом взаимодействии;

7) разработать параметры и выявить компоненты культурно-коммуникативных сценариев, построить сценарии наиболее показательных с позиции конфликта речевых жанров;

8) построить основные модели гармонизирующего речевого поведения в различных ситуациях конфликтного типа.

В основу диссертационного исследования положена гипотеза о речевом конфликте как особом коммуникативном событии, протекающем во вре-

меня, имеющем свои стадии развития, реализуемом специфическими разноуровневыми языковыми и прагматическими средствами. Речевой конфликт протекает по типовым сценариям речевой коммуникации, существование которых обусловлено лингвокультурными факторами и индивидуальным опытом речевого поведения.

Методологическая основа и методы исследования. Концепция речевого конфликта как коммуникативного, социального и культурного явления, обусловленного лингвистическими и экстралингвистическими факторами, опирается на общие положения психолингвистики, социолингвистики и теории языковой коммуникации [Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, Л.П. Крысин, A.A. Леонтьев, А.Н. Леонтьев, Е.Ф, Тарасов и др.].

Методологическим основанием работы является постулируемое в современной лингвистике положение о необходимости коммуникативного подхода к лингвистическому материалу, перехода от примата таксономии к примату объяснения РОЛ. Караулов, Ю.А. Сорокин, Ю.С. Степанов и др.].

Выбор стратегического направления исследования предопределили перспективные результаты в новых областях лингвистического знания: лин-гвопрагматике, когнитивной лингвистике, теории речевых актов и речевых жанров [Г.И. Богин, В.И. Герасимов, МЛ. Гловинская, Т.А. ван Дейк, В.З. Демьянков, В.В. Дементьев, Е.С. Кубрякова, Дж. Лакофф, Т.В. Матвеева, Дж. Остин, В.В. Петров, Ю.С. Степанов, Дж. Серль, И.П. Сусов, MJO. Федо-сюк, Т.В. Шмелева и др.], а также речевой конфликтологии (Б.Ю. Городецкий, ИМ. Кобозева, И.Г. Сабурова, П. Грайс, Н.Д. Голев, Т.Г. Григорьева, О.П. Ермакова, Ё.А. Земская, С.Г. Ильенко, Н.Г. Комлев, Культура русской речи..., Т.М. Николаева, Е.В. Падучева, Г.Г. Почепцов, К.Ф. Седов, E.H. Ширяев и др.].

Существенное значение для построения научной гипотезы и разработки проблематики исследования имели современные труды по языковой концеп-тологии и языковой картине мира [Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, Т.В. Булы-гина, А. Вежбицка, Г.Е. Крейдлин, А.Д. Шмелев и др.].

Реализация важного для автора методологического положения о национально-культурной специфике языка и речи, языкового сознания носителей языка осуществлялась с опорой на исследования в области истории русской лингвокудыуры [М.М. Бахтин, В.И. Жельвис, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, Ю.М. Лотман, С.Е. Никитина, И.А. Стернин, А.П. Сковородников, P.M. Фрумкина, P.O. Якобсон и др.].

В диссертационном исследовании используются, прежде всего, те методы анализа лингвистического материала, которые были разработаны и показали свою результативность в рамках коммуникативно ориентированных исследований языка и стилистики текста [М.Н. Кожина, H.A. Купина, Л.М. Майданова, Т.В. Матвеева, Ю.А. Сорокин и др.]. Комплексное изучение разговорного диалога (межличностного общения) основывается на методах научного наблюдения и лингвистического описания, вариантами которых выступают методы дискурсивного и текстового анализа. Дискурсивный анализ

проводится с опорой на основные положения теории речевой деятельности [Л.С. Выготский, НЛ Жишдан, АЛ. Леонтьев» А.Ы. Леонтьев и др.].

На отдельных этапах исследования применялись специальные методики дистрибутивного, трансформационного» контекстологического анализа. Особая роль в работе отводится методикам прогностического моделирования когнитивных структур (замысла и коммуникативной пресуппозиции) и вынесения экспертных заключений.

Комплексное применение названных методов призвано обеспечить многоаспехтность лингвистического анализа исследуемого материала.

Теоретическая значимость и научная новизна исследования. В диссертации осуществлен комплексный системный подход к изучению одного из важнейших проявлений межличностной коммуникации - речевого конфликта на фоне гармонического речевого общения. Такой подход позволяет осознать природу и механизмы функционирования данного явления, вскрыть его глубинные причинно-следственные отношения, аргументировать функциональные особенности конфликтного высказывания, обусловленные единством лингвистического, психологического (личностного) и социального.

Новизна работы заключается в разработке концепции русского речевого конфликта как речедеятельностного феномена, воплощающего в себе межличностное диалогическое взаимодействие в русской лингвокультуре; в создании теории гармонизации потенциально и реально конфликтного общения; в разработке механизма исследования речевого поведения в процессуальном и результативном аспектах, который применим к анализу не только конфликтно и гармонично маркированных коммуникативных актов, но имеет объяснительную силу для других типов высказываний; в определении принципов когнитивно-прагматического анализа конфликтных текстов.

Проведенное исследование показывает степень связи языка / речи с мышлением, в особенности в аспекте зависимости когнитивных и прагматических установок индивидов и их реализации в речевой деятельности (акте коммуникации), что играет немаловажную роль и для теории языка, и для лингвистического подтверждения и конкретизации многих нелингвистических (гносеологических, социальных, психологических) объяснений специфики познания.

С описательной точки зрения в диссертации систематизирован разнообразный речевой материал, включающий, помимо недостаточно описанных в научной литературе конфликтных текстов, также и тексты, зафиксировавшие такие коммуникативные ситуации, в которых отсутствуют явные предпосылки для возникновения конфликта, но в силу определенных обстоятельств общение складывается как конфликтное.

На защиту выносятся следующие основные положения:

I. Речевой конфликт представляет собой воплощение противостояния коммуникантов в коммуникативном событии, обусловленном психическими, социальными и этическими факторами, экстраполяция которых происходит в речевой ткани диалога. Систематизация разнообразных факторов позволяет описать речевой конфликт многогранно и ширококонтекстно.

2. В сознании носителя языка речевой конфликт существует как некая типовая структура - фрейм, включающий обязательные компоненты (слоты): участники конфликта; противоречия (во взглядах, интересах, точках зрения, мнениях, оценках, ценностных представлениях, целях и т.п.) у коммуникантов; причина-повод; ущерб; временная и пространственная протяженность.

3. Конфликт - это протекающее во времени коммуникативное событие, которое может быть представлено в динамике. К способам такого представления относятся, во-первых, сценарий, отражающий развитие в рамках стереотипной ситуации «основных сюжетов» взаимодействия, и, во-вторых, речевой жанр с типовыми лингвистическими структурами. Сценарная технология дает возможность проследить стадии развития конфликта: его зарождение, созревание, пик, спад и разрешение. Анализ конфликтного речевого жанра показывает, какие языковые средства выбрали конфликтующие стороны в зависимости от их замысла. Сценарий закрепляет стандартный набор способов действий, а также их последовательность в развитии коммуникативного события; речевой жанр строится по известным тематическим, композиционным и стилистическим канонам, закрепленным в лингвокультуре. Этим обеспечивается предсказуемость речевого поведения в различных ситуациях общения. Динамическое структурирование конфликта на базе названных терминов имеет объяснительную силу для распознавания потенциально конфликтных ситуаций, ситуаций риска -и собственно конфликтных ситуаций, а также для прогноза и моделирования коммуникантами как самой ситуации, так и своего поведения в ней.

4. Носитель языка - языковая личность, обладает собственным репертуаром средств и способов достижения коммуникативных целей, применение которых не полностью ограничивается сценарной и жанровой стереотипностью и предсказуемостью. В связи с этим развитие коммуникативно обусловленных сценариев разнообразно: от гармоничного, кооперативного до дисгармоничного, конфликтного. Выбор того или иного варианта сценария зависит, во-первых, от типа языковой личности и коммуникативного опыта участников конфликта, их коммуникативной компетенции, психологических установок, культурно-речевых предпочтений, а во-вторых, от установившихся в русской лингвокультуре традиций общения и норм речевого поведения.

5. Исход (результат) коммуникативной ситуации - посткоммуникативная фаза - характеризуется последствиями, вытекающими из всех предыдущих стадий развития коммуникативного акта, и зависит от характера противоречий, определившихся в докоммуникативной стадии между участниками коммуникативного акта, и степени «вредоносности» применяемых конфликтных средств в коммуникативной стадии.

6- Среди языковых средств особенно ярко маркируют конфликтный коммуникативный акт (ЮСА) лексико-семантические и грамматические единицы. В них наиболее ярко отражаются национальные особенности конфликта. Они формируют содержание и структуру ККА и являются выразительными маркерами речевого конфликта.

7. Особую группу образуют прагматические маркеры ККА, которые «вычисляются» на основе сопоставления языковых и речевых структур и коммуникативного контекста и определяются по психологическому и эмоциональному эффекту, возникающему у участников коммуникативного акта. Они связаны с различного рода несоответствиями, непониманием и нарушением каких-либо правил или интуитивно ощущаемых закономерностей речевого общения. К ним относятся несоответствие речевой акции и речевой реакции, негативные речевые и эмоциональные реакции, которые создают в коммуникативном акте эффект обманутых ожиданий.

8. В основе речевого поведения участников конфликта лежат речевые стратегии кооперации или конфронтации, выбор которых определяет исход (результат) конфликтного общения.

9. Стратегический замысел участника конфликтного взаимодействия определяет выбор тактических приемов для его реализации—речевых тактик. Между речевыми стратегиями и речевыми тактиками существует жесткая соотнесенность. Для реализации кооперативных стратегий соответственно используются тактики кооперации: предложения, согласия, уступки, одобрения, похвалы, комплимента и др. Стратегии конфронтации связаны с кон-фронтационными тактиками: угрозы, запугивания, упрека, обвинения, издевки, колкости, оскорбления, провокации и др.

10. Существуют двузначные тактики, которые могут быть как кооперативными, так и конфликтными в зависимости от того, в рамках какой стратегии, кооперативной или конфронтационной, используется данная тактика. К двузначным тактикам относятся тактики лжи, иронии, лести, подкупа, замечания, просьбы, смены темы и др.

11. В зависимости от типа конфликтной ситуации и стадии конфликта используются различные модели гармонизирующего речевого поведения: модель предупреждения конфликта (потенциально конфликтная ситуация), модель нейтрализации конфликта (ситуация конфликтного риска) и модель гармонизации конфликта (собственно конфликтная ситуация). Эти модели имеют различную степень клишированносш в силу множественности параметров и компонентов ККА, отражающих объективную сложность планирования речевого поведения в нем.

Практическая значимость исследовании связана с возможностью использования речевого материала и результатов его описания в преподавании курсов культуры речи, риторики, психолингвистики, социолингвистики, а также спецкурсов по теории коммуникации и функциональной лингвистике. Описанные в работе закономерности диалогического общения могут служить теоретической базой для формирования коммуникативной компетенции и речевой культуры языковой личности, они также существенны для обучения русскому разговорному диалогу иностранцев. Разработанные модели гармонизирующего речевого поведения в конфликтных ситуациях различного типа могут быть использованы в практике речевого поведения, а также в методике обучения бесконфликтному общению.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования были изложены на международных, всероссийских, зональных научных конференциях в Екатеринбурге (1996 - 2003), Смоленске (2000), Кургане (2000), Москве (2002), Абакане (2002) и др. Основные положения работы обсуждались на кафедре русского языка Уральского государственного педагогического университета (УрГПУ), на научных семинарах и заседаниях кафедры языкознания и методики преподавания русского языка УрГПУ.

Содержание диссертации отражено в 29 публикациях, в том числе монографии и учебном пособии.

Структура диссертации. Текст диссертационного исследования состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников исследуемых материалов и библиографического списка.

Основное содержание диссертации

Во Введении обоснована актуальность темы диссертации и новизна исследования, определены предмет, цель и соответствующие этой цели задачи и методы исследования, представлены основные положения, выносимые на защиту, отмечены теоретическая значимость и новизна работы, охарактеризованы основные результаты исследования.

В первой главе «Теоретические проблемы описания речевого конфликта» излагается научная концепция исследования, определяются аспекты лингвистического описания речевого конфликта.

Понятие «конфликт» входит в научную парадигму философии, социологии, психологии, правоведения, педагогики. В лингвистике данное понятие соотносится с понятиями «речевой конфликт» и «конфликтный коммуникативный акт» и рассматривается с позиции участников - отправителя речи (адресанта) и получателя (адресата), а также противоречий, которые существуют между ними. Речевой конфликт - это состояние противоборства двух сторон (участников конфликта), в процессе которого каждая из сторон сознательно и активно действует в ущерб противоположной стороне, эксплицируя свои действия вербальными и прагматическими средствами. Материальное выражение конфликтных отношений субъектов речи в акте коммуникации в виде конкретных языковых и речевых структур является отражением определенного докоммуникативного состояния сторон. Таким образом, речевой конфликт рассматривается как протекающее во времени коммуникативное событие, имеющее свое развитие. В нем можно выделить определенные стадии: назревание, созревание, пик, спад и разрешение. Экспликация существующих между двумя сторонами противоречий происходит чаще всего на вербальном и речедеятельностном уровнях, поэтому актуальным становится изучение речевого поведения участников данного типа взаимодействия с точки зрения средств и способов выражения имеющихся противоречий в

коммуникативной фазе развития конфликта. Результат конфликтного взаимодействия может быть различным, так что важным этапом является изучение последствий (исхода) конфликтного взаимодействия, а именно посткоммуникативного состояния его участников.

В стадии назревания конфликта (докоммуникативная фаза) происходит осознание субъектами взаимодействия своих потребностей, интересов, позиций, которые влияют на формирование целей общения и определяют намерения и выбор стратегических и тактических средств и способов взаимодействия. Оба субъекта начинают ощущать конфликтность ситуации и готовы предпринять речевые действия друг против друга. Назревание конфликта может продолжаться и в коммуникативной фазе, когда действия субъектов направлены на «разведку» ситуации: выявление позиции противника, возможностей разрешения противоречий и т.п. Основные стадии конфликта -созревание, пик и спад - происходят в коммуникативной фазе. Созревание конфликта характеризуется тем, что в этой стадии четко обозначаются противоречия, происходит их осознание, и обе стороны начинают действовать в своих интересах в ущерб другой стороне. Пик конфликта определяется применением наиболее конфликтных языковых и речевых средств: от прямого оскорбления до самых изощренных способов унижения чести и достоинства собеседника. Спад конфликта характеризуется речевыми действиями субъектов, связанными с различного рода уступками друг другу, частичным или полным согласием с противоположной стороной, сменой темы (сценария) разговора и т.п. Разрешение конфликта начинается в коммуникативной фазе, когда конфликтующие стороны приходят к какому-то решению и завершают контакт, и продолжается в посткоммуникативной фазе в виде негативных или неадекватных эмоциональных реакций, отрицательного психологического состояния, отложенной реакции, фиксации каких-либо нарушений условий коммуникации и т. п.

Речевой конфликт в развитии полностью отвечает понятию коммуникативного акта (КА) как двунаправленного процесса обмена речевыми актами, совершаемыми коммуникантами но принципу иллокутивного вынужденна [Дж. Остин, Дж. Серль, П.Ф. Стросон, P.O. Якобсон и др.]. В понятийный аппарат диссертации включается конфликтный коммуникативный акт (ККА). Исследование коммуникативных актов строится с учетом их прагматической природы в рамках социально-ролевых и межличностных отношений [BJB. Богданов, Д.Г. Богушевич, В.В. Зеленская, H.A. Змиевская, Л.П. Крысин, ГГ. Почепцов, И.П. Сусов, С.А. Сухих, В.И. Троянов и др.]. В данном диссертационном исследовании выявлены структура и содержание конфликтного коммуникативного акта (ККА). При этом ККА в его речевом воплощении помещен в широкий социально-культурный и психологический контекст и рассматривается в когнитивном, прагматическом и лингвокульту-рологическом аспектах.

Когнитивный аспект в исследовании речевого поведения заключается в выявлении взаимосвязи мыслительных процессов, совершающихся в сознании человека, участника коммуникации, и языковых явлений, которые не-

отделимы от мышления [А.Н. Баранов, В.И. Герасимов, В.З. Демьянков, Д.О. Добровольский, Е.С. Кубрякова, В.В. Красных, Л.Г. Лузина, ЮГ. Панкрац, П.Б. Паршин, В.В. Петров, А. Ченки и др.]. Следовательно, реальное объяснение речевых процессов можно получить только через экспликацию связей языкового выражения со структурами знаний и процедурами их обработки. Экспликация этих связей позволяет понимать коммуникативный акт и речевое поведение индивида, выявлять скрытые в КА структуры знаний. Единицей процедуры обработки знаний в когнитивной лингвистике является фрейм (типовая ситуация) и сценарий (один из вариантов развития типовой ситуации).

Фрейм «конфликт» представляет особую стереотипную ситуацию и включает в себя обязательные слоты, отражающие компоненты объекта-ситуации (верхний уровень фрейма «конфликт»): участники конфликтной ситуации, чьи интересы находятся в противоречии; столкновение (целей, взглядов, позиций, точек зрения), выявляющее их противоречие или несоответствие; речевые действия одного из участников конфликтной ситуации, направленные на изменение поведения или состояния собеседника; сопротивление речевым действиям другого участника посредством собственных речевых действий; ущерб, который наносится речевыми действиями одного участника и который испытывает другой в результате указанных речевых действий. Дополнительные компоненты фрейма «конфликт» (нижний уровень) могут быть представлены следующими слотами: временная протяженность, отражающая нарушения нормальной временной последовательности; пространственная протяженность, связанная с нарушением пространственного представления о речевой ситуации и вносящая обман в коммуникативные ожидания одного из участников ситуации общения; третье лицо, которое может не быть непосредственным участником конфликта, но быть его виновником, подстрекателем или «третейским судьей» и существенно влиять на исход коммуникативной ситуации (факультативный компонент).

Развитие взаимодействия в рамках стереотипной ситуации - фрейма -может быть представлено в виде различных сценариев с прописанными «основными сюжетами», с использованием прагматических сценарных структур, с введением в речевой оборот определенных лингвистических единиц (по М. Минскому). Представление в речи коммуникативно обусловленных сценариев наиболее адекватно отражает речевой жанр (РЖ), который придает композиционную форму типовому высказыванию и закрепляет содержание и закономерности речевого поведения соответствующими речевыми структурами.

Фрейм, сценарий и речевой жанр закрепляют стереотипный набор обязательных компонентов, способов действий и их последовательность, что дает возможность выявить типовую структуру коммуникативных ожиданий участников речевого события.

Прагматический аспект исследования речевого общения реализуется в интерпретации текста в отношении к человеку, его создавшему, и человеку, его воспринявшему (Sx - текст - S2), в выявлении предпосылок его порожде-

ния и понимания [Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, Ю.С. Степанов, И.П. Су-сов и др.]-

Текст как речевое произведение предполагает наличие одновременно двух планов восприятия: со стороны говорящего - того, кто порождает текст, и со стороны слушающего. Говорящий, создавая текст, осуществляет контроль за тем, что и как он говорит (следует заметить, что этот контроль не гарантирует его от неудачного использования языковых и речевых средств). Слушающий также интерпретирует высказывание говорящего, и его интерпретация может не совпадать с содержанием, заложенным в данный текст говорящим. Так возникают факторы конфликтного риска, обусловленные противоречиями порождения текста и его восприятия. Предметом анализа в данном случае становятся смыслы, которые определяются не только тем, что сказано, эксплицировано языковыми структурами, но и тем, что имелось в виду, а именно скрытые смыслы, которые намеренно или случайно возникают в тексте. Выявленные скрытые смыслы - импликатуры [П. Грайс] позволяют объяснить, каким образом «значение говорящего» может включать нечто большее, чем буквальное значение предложения, как оно может отклоняться от буквального значения или даже быть противоположным ему [Т.В. Булыгина]. Субъективный смысл (прагматическое значение) зависит как от говорящего, так и от адресата. Задача адресата - осознать намерение собеседника, расшифровать, «вычислить» его (импликатуры общения, по П. Грайсу, имеют свойство «вычисляемости»). От степени точности вычисленного прагматического значения зависит характер вербальной и/или поведенческой реакции адресата и качество акта коммуникации — в зоне гармонического или дисгармонического общения. Импликатуры влияют на успешность/неуспешность общения, поскольку, требуя от адресата максимальной концентрации внимания, напряженной мыслительной деятельности, могут создавать эмоциогенную ситуацию риска и делают возможным развитие общения в зоне конфликта.

Выявление и учет импликатур входит в число процедур анализа данной работы.

Лингвокультурологический аспект речевого поведения (РП) определяется рассмотрением диады «человек - язык» в соотношении с культурой, в основе которой лежит язык, а именно такие уникальные, хранимые обществом формы его существования, как нормы, на основе которых организуется деятельность в обществе и накапливается опыт, передаваемый от поколения к поколению [A.A. Волков], а также сам код.

Субъекты речи - представители конкретной лингвокультурной общности, национальной культуры, и этот факт определяет специфику их РП. Эт-нолингвокультурный фактор выступает в качестве регулятора РП говорящих через ритуалы и традиции, нормы и правила, этнические стереотипы, а также национальные закономерности, языковые, речевые и невербальные механизму речевой деятельности коммуникантов и специфики построения дискурса.

Культура, в том числе речевая, основывается на национальном менталитете, под которым понимается образ и способ мьшюения языкового коллектива, мироощущение и мировосприятие народа, отраженные в языке.

Отдельного рассмотрения в аспекте лингвокультурологии заслуживает коммуникативная норма. Коммуникативно-деятельностный подход к норме является логическим продолжением теории пражских лингвистов, рассматривающих проблему нормы в связи с языковой культурой [В. Барнет, Б. Гав-ранек, К. Горалек, А. Едличка, JI. Ельмслев, В.А. Ицкович, Е. Косериу, В. Матезиус, D. Nerius, W. Härtung и др.].

Признание коммуникативной нормативности основывается на факте общественного одобрения, а также на основе массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации. Повторяемость нормы в той или иной ситуации делает ее социально значимой, хотя базируется она на индивидуальных моделях речевой деятельности говорящих. Коммуникативная норма предписывает то, что человеку надлежит делать, и то, что ему при этом надлежит говорить в рамках существующих фреймов, сценариев, моделей речевого поведения. Функция нормы состоит в том, чтобы исключить влияние случайных, чисто субъективных мотивов и обстоятельств, обеспечить надежность и предсказуемость, известную стандартность и общепонятность поведения.

Оценка текстов-сценариев речевого поведения произведена нами в предельных границах: положительные сценарии, построенные в соответствии с коммуникативной нормой, и отрицательные, демонстрирующие нарушение нормы. Эти оценки, маркируя лишь предельные 1раницы речевого общения по его результату, обозначают рамки варьирования речевых реализаций. Сценарии, находящиеся между этими двумя полюсами, могут использоваться с известными ограничениями, с учетом функциональной сферы и/или ситуативных особенностей коммуникации.

Языковой код также представляет интерес с точки зрения принадлежности субъектов коммуникации к той или иной лингво культуре. Взаимодействие представителей одной лингвокультурной общности (субобщности) заведомо более успешно, поскольку их языковой код совпадает в большей степени, нежели код представителей разных лингвокультур. В межкультурном взаимодействии код, избранный коммуникантами для осуществления совместной речевой деятельности, совпадает частично. Выход за пределы общего кода является конфликтопровокационным моментом в ситуации общения.

Для успешности общения коммуникантам необходимо умение налаживать взаимосвязи в области языкового кода, привлекать метаязык [P.O. Якобсон], поскольку забота говорящих о понимании высказывания позволяет избежать коммуникативной неудачи. Именно наличие определенной общности знаков обусловливает возможность общения, адекватность и, следовательно, успешность коммуникации. Способность к метаязыковым операциям в речи обеспечивает адаптацию говорящих в ситуации повышенной конфликтной опасности.

Успешность взаимодействия определяется не только общим языковым,

но и общим речевым кодом, который является частью морально-этических норм поведения, регулирует поведение говорящих на данном языке. Содержание их включает как этноспецифические, так и всеобщие правила общения.

В основе всеобщих правил коммуникативного поведения лежат принципы вежливости и кооперативности общения [П. Грайс, Б.А. Земская, Ю.В. Рождественский, И.П. Тарасова, Д. Гордон, Дж. Лакофф, R. Lakoff, G. Leech, D. Tannen и др.]. Эти правила дополняются культурноспецифическими, которые основаны на традициях и нормах определенной лингвокультуры. В плане гармонизации общения важно знание пресуппозициональных факторов речевого общения, наличие которого у партнеров позволяет избежать различного рода коммуникативных лакун и, следовательно, столкновений субъектов речи по поводу несогласованных, а порой и противоречивых коммуникативных поступков.

В главе второй «Методологический и методический аспекты описания речевого конфликта» речевой конфликт рассматривается в свете теории речевой деятельности, базовыми категориями которой являются цель, речевая стратегия и речевая тактика.

Целеполагание понимается как интенция продуцента в стадии ее осознания. Цель определяет сверхзадачу общения и стратегию речевого поведения говорящего.

Целесообразно различать цели главные (отражают существенные мотивы поведения человека, являются причиной коммуникации, инициируют речевые действия и управляют ими) и второстепенные (отражают сопутствующие мотивы человеческого поведения, определяют выбор типа речевого поведения). К второстепенным можно также отнести цели, связанные с самовыражением, с эффективностью взаимодействия коммуникантов, со стремлением говорящего сохранить и приумножить значимые для него ценности, с желанием говорящего управлять ситуацией, избегать отрицательных эмоций.

Представленная типология целей свидетельствует о том, что целеуста-новка может определяться как речевыми, так и неречевыми мотивами. Соответственно можно выделить речевые и неречевые цели.

Главные цели формируются на основе неречевых мотивов, их, следовательно, можно назвать неречевыми. Они влияют на сознание и деятельность продуцента и в конечном итоге определяют любой акт речевого общения. Неречевые цели диктуются взглядами, знаниями, ценностными представлениями, точкой зрения говорящего — всем тем, что называется когнитивными структурами. Когда когнитивные структуры коммуникантов находятся в полном или частичном противоречии, возникает их столкновение, функционирование компонентов коммуникативной системы осуществляется в конфликтном типе взаимодействия (это когнитивный конфликт). Цели могут быть продиктованы и другими неречевыми структурами — интересами, связанными с материальными благами, культурными, профессиональными, религиозными и прочими устремлениями членов социума. Столкновение инте-

ресов коммуникантов — это конфликт интересов.

Когнитивные конфликты и конфликты интересов, определяемые первостепенными неречевыми целями, влияют и на речевые цели, которые можно отнести к типу второстепенных, поскольку они выполняют вспомогательную роль при реализации неречевых целей — связаны с максимально эффективной организацией высказывания, с характером функционирования компонентов коммуникативной системы при передаче информации или воздействии на других людей. Речевые цели служат своего рода регулятивами выбора вербальных, невербальных и паралингвистических средств, стратегий и тактик речевого поведения в соответствии с неречевыми целями. Они обеспечивают понимание собеседником содержания высказывания (семантического и прагматического плана), распознавание установки говорящего по поводу того, как ему (адресату) следует интерпретировать высказывание (например, считать ли его вопросом или просьбой, советом или требованием). Речевые цели, направляя речевые действия коммуникантов, организуя их речевое поведение, в конечном итоге определяют фоновую атмосферу коммуникативного пространства, на котором разворачивается речевое событие, гармоническое или дисгармоническое развитие коммуникативной ситуации.

Наиболее актуальной с точки зрения результата взаимодействия является предлагаемая нами классификация целей по отношению к субъектам речи ($1 и 82). Здесь выделяются цели порождения речи и цели восприятия речи. Эти цели определенным образом соотносятся друг с другом, и можно говорить о гармонии или конфликте целей речепорождения и речевосприятия. Так, если цель порождения речи «информировать собеседника о чем-либо, передать ему сообщение» коррелирует с целью восприятия речи «получить информацию, удовлетворить познавательно-коммуникативную потребность», то такая согласованность целей способствует осуществлению намерения говорящего и свидетельствует об ориентированности собеседников друг на друга. Такое общение настраивает на использование вербальных и невербальных средств, наиболее типичных для гармонического взаимодействия коммуникантов. Если же цель порождения речи, например, «побудить собеседника к совершению определенного действия» не встречает ответной цели восприятия — «готовности организовать свое поведение согласно побуждению», то возникает дисгармония целей речепорождения и целей речевосприятия. Коррекция целей может состояться, и тогда взаимодействие перейдет в гармоническую зону общения. Если коррекцию осуществить невозможно или она не осуществляется намеренно, конфликт целей может привести общение в зону дисгармонии. При сохранении конфликта целей и осознании этого субъектами речи они используют соответствующие языковые, речевые и паралингвистические средства. При дисгармонии целей в ходу экспрессивность выражения, так как в таком случае говорящему приходится преодолевать «сопротивление» адресата, используются также различного рода «обходные маневры», «скрытые прашемы» [Л.А. Киселева], импликату-ры, уловки для маскировки своих истинных целей, приемы, рассчитанные на нужный для говорящего резонанс.

Таким образом, в основе процесса порождения высказывания лежат потребности и интересы, определяющие мотивы общения, на базе которых формируются цели. Все эти процессы совершаются в сознании участников коммуникации и определяются их когнитивными способностями. В речевом аспекте деятельности человека категории интереса, мотива, цели приобретают иную природу и реализуются в таких понятиях, как речевая (коммуникативная) стратегия и речевая (коммуникативная) тактика.

Планирование предстоящей коммуникации — это стратегический процесс, который строится на основе представлений о коммуникативном акте, коммуникативном взаимодействии (с учетом мотивов и целей говорящего и слушающего, их вербальных и невербальных действий) и всей ситуации в целом [Т.А. ван Дейк, В. Кинч, Н.Н. Германова, В.З. Демьянков, О,С. Иссерс, С.А. Сухих, Н.Н. Тропшна и др.]. Речевая стратегия — это принятое говорящим решение о последовательности речевых действий, определяющих его речевое поведение в плане выбора оптимальных (с точки зрения говорящего) средств И способов для достижения коммуникативных целей.

Речевая стратегия обладает двумя прямо противоположными конституирующими признаками. Во-первых, это гибкость, которая обеспечивается возможностью выбора говорящим средств и способов достижения цели в рамках той или иной стратегии. Иными словами, стратегия в рамках цели контролирует решение системы задач «гибким и локально управляемым способом» (Т.А. ван Дейк). Это качество обусловлено возможностями реализации стратегий через различные речевые тактики и коммуникативные ходы, а также свободным варьированием языковых ресурсов и приемов речевого воздействия. Во-вторых, в качестве конституирующего признака выступает жесткость. Это качество проявляется в том, что стратегия отражает социальные образцы, принятые и одобренные членами общества. Наличие противоположных свойств речевой стратегии говорит о ее двухуровневой структуре: первый уровень — социальный, предписывающий членам общества программу действий и их последовательность в стандартных ситуациях; второй уровень — личностный, индивидуальный, позволяющий индивиду определить приоритет целей, действий, языковых средств и способов речевого поведения.

Репертуар стратегий речевого поведения разнообразен [И.Н. Борисова, О.С. Иссерс, К.Ф. Седов и др.]. Можно выстроить иерархию стратегий и выделить их типы. Мы предлагаем классификацию стратегий, в основе которой лежит тип диалогического взаимодействия по результату (исходу) коммуникативного акта - гармония или конфликт. Высший уровень иерархии представляет оппозиция стратегий кооперации и конфронтации. Если собеседники осуществили свои коммуникативные намерения и при этом сохранили «баланс отношений», — значит, общение строилось на основе стратегий кооперации. Взаимодействие партнеров коммуникации в этом случае представляет собой нарастающее подтверждение взаимных ролевых ожиданий, быстрое формирование у них общей картины ситуации и возникновение эмпа-

тической связи друг с другом. Напротив, если коммуникативная цель не достигается, а общение не способствует проявлению положительных личностных качеств субъектов речи, то акт коммуникации регулируется стратегиями конфронтации. При осуществлении такого варианта взаимодействия происходит одностороннее или обоюдное неподтверждение ролевых ожиданий, расхождение партнеров в понимании или оценке ситуации и возникновение антипатии друг к другу. Каждая из названных стратегий имеет конкретные частные проявления. Блок стратегий кооперации образуют стратегии вежливости, искренности и доверия, близости, сотрудничества, компромисса и др. Они способствуют полноценному поведению участников коммуникации и эффективной организации речевого взаимодействия. К конфронтационным относятся стратегии агрессии, насилия, дискредитации, подчинения, принуждения, разоблачения и др., реализация которых, в свою очередь, вносит дискомфорт в ситуацию общения и создает речевые конфликты. В диссертации дается описание наиболее ярких кооперативных (близости, отказа от выбора, отстранения) и конфронтационных (дискредитации, захвата инициативы и контроля за ситуацией, принуждения) стратегий.

Стратегический замысел участника конфликтного взаимодействия определяет выбор тактических приемов для его реализации — речевых тактик [Н.Д. Арутюнова, Е.М. Верещагин, ХЯ. Ыйм и др.]. Речевая тактика —- динамическая единица, обеспечивающая оперативное реагирование на ситуацию, одно или несколько речевых действий, которые способствуют реализации стратегии. Обычно стратегическая задача говорящего не решается с помощью одной тактики. Ее достижение осуществляется комбинацией тактик в зависимости от хода диалога.

Между речевыми стратегиями и речевыми тактиками существует жесткая соотнесенность. Для реализации кооперативных стратегий используются соответственные тактики кооперации: предложения, согласия, уступки, одобрения, похвалы, комплимента и др. Стратегии конфронтации связаны с конфронтационными тактиками: угрозы, запугивания, упрека, обвинения, издевки, колкости, оскорбления, провокации и др.

Стратегии кооперации и конфронтации являются полярными на шкале коммуникативной координации. Исход речевого взаимодействия общающихся может соответствовать и промежуточному положению между этими двумя типами. Интерпретация любого явления, занимающего промежуточную позицию между двумя крайностями, всегда сложна. Называя крайние точки отсчета, мы определяем шкалу, имеющую неограниченную область приложения понятия «стратегия» к сферам и ситуациям речевого поведения. И, конечно, существуют тактики, которые могут бьгть как кооперативными, так и конфликтными в зависимости от того, какую цель преследует субъект речи и, соответственно, какую стратегию он избрал в качестве основной. Например, тактика «ложь» может выполнять кооперативную функцию в рамках стратегии сотрудничества или стратегии вежливости, цель которой «не навредить» партнеру, «поднять» своего собеседника; в то же время данная тактика может быть средством конфронтации в рамках, например, стратегии дискредитации.

Подобные тактики мы назвали двузначными и отнесли к ним тактики лжи, иронии, лести, смены темы, умолчания, замечания, просьбы, вопроса, побуждения и др.

Исследование степени конфликтности текстов различного типа сопряжено с проблемой выявленшг конфликтогенных факторов, обусловливающих неоднозначность интерпретации смысла высказывания, которая приводит к различного рода дефектам общенйя, снижению его успешности и нарушению «баланса» отношений партнеров по коммуникации. В основе методики выявления этих факторов лежат три основных принципа анализа конфликтного высказывания: лингвокогнитивный, прагматико-гоггерпретационный и контекстный* Опора на эти принципы позволила представить ККА как объективно реализуемые в нем интенции, цели и намерения его участников и соотнести интерпретацию ККА с широким лингаокультурологическим контекстом. Применение соответствующих нашей концепции комплексных методов исследования - интерпретативного, сценарного анализа* дискурс-анализа, метода экспертных заключений - дало возможность получить объективные, на наш взгляд, данные о рассматриваемых в работе проявлениях речевого конфликта. Для максимально полного и объективного исследования ККА мы подключали также когнитивные и психолингвистические технологии, которые помогают интерпретировать семантику различных единиц как объективную реализацию коммуникативного замысла каждого из участников ККА. Предложенные Технологии анализа речевого конфликта позволили объяснить механизмы порождения речевого конфликта, выявить признаки и свойства конфликтного высказывания, определить степень их конфликтогенности и коммуникативной продуктивности.

В главе третьей «Речевой конфликт: маркеры и жанровые сценарии» представлены сущностные признаки речевого конфликта, определяются фиксированные в разговорных диалогах языковые и прагматические маркеры ККА. Анализируются наиболее показательные речевые жанры в стадии выраженного конфликта. Анализ проводится в соответствии с пред ложенной выше методологией.

Главной целью данной главы является выявление языковых средств, способных стать побудительным механизмом порождения речевого конфликт или коммуникативной неудачи.

Языковые маркеры дисгармонии и конфл икта в КА

Язык как сложная система знаков характеризуется рядом свойств, которые провоцируют неоднозначную интерпретацию смыслов, передаваемых этими знаками. Свойства эти носят потенциальный характер. Их исследование связано с необходимостью описания, с одной стороны, субстанциональной природы языковых единиц разных уровней, а с другой, — их функциональных особенностей с целью выявления: а) актуализируемых в речевом акте смыслов; б) характера воздействия используемых языковых единиц на крммуникантов и речевую ситуацию. В диссертации описаны лексико-семантические, лексические и грамматические маркеры речевого конфликта.

Лексико-семантические маркеры Лексико-семантическая система языка в наибольшей степени уязвима для неоднозначных интерпретаций. Более всего неоднозначным толкованиям подвергаются многозначные слова и омонимы, употребление которых вне достаточно развернутого контекста не является информативным для адресата. Семантика словесного знака актуализируется только в составе высказывания. При отсутствии соотнесения с актом речи происходит нарушение системного контекста знака или специфическое отражение его в сознании индивида. —Кожа у тебя какая? - неожиданно спросила она Марину. Та чуть не подавилась. Ей пришла в голову идиотская мысль, что женщина эта собирается купить у нее что-то кожаное. Кресло или куртку. - Чего?- переспросила она, думая, что ослышалась. -Кожалица. -А... Сухая. — Плохо! —равнодушно прокомментировала женщина. Марина удивилась и немного обиделась (А.Малышева). Такое нецелесообразное употребление нерасчлененного словесного знака традиционно квалифицируется как не устраненная контекстом многозначность [В.Г. Гак, С.Д. Кацнельсон, Н.Г. Комлев, MB. Никитин, Л.А. Новиков, А.И. Смирницкий, A.A. Уфимцева, Д.Н. Шмелев и др.], что может стать помехой в общении и поводом для речевого конфликта, коммуникативной неудачи или недоразумения.

Причина такого явления кроется не столько в особенности словесного знака как абстрактно-лингвистической единицы, сколько в особенностях его индивидуального, личностного присвоения в момент речи. Ассоциативный потенциал слова предопределяет гибкость и вариативность его функционирования. А поскольку ассоциативные признаки стоят на периферии содержательной структуры слова и являются зависимыми от контекста семантическими компонентами, они не всегда легко узнаются в речевом общении, за счет чего и создаются условия для возникновения ситуаций риска.

Нередко отсутствие взаимопонимания происходит в результате использования в речи омонимов, если в акте речи они представлены как нерасчле-ненные языковые знаки, вне необходимого контекста. Несовпадение значений слов-омонимов в сознании коммуникантов и недоразумения, возникающие в диалогах, объясняются тем, что для каждого из собеседников на момент речи значение одного из омонимов более актуально, чем другого.

Несовпадение лексико-семантических фондов автора и адресата, несоответствие авторского замысла и его восприятия адресатом вызывает различного рода коммуникативные недоразумения, сбои, неудачи. Маркером ЮСА в таких случаях нередко становится присутствие в высказываний полисемич-ных или омонимичных слов. Однако серьезных осложнений в общении обычно не происходит, если противоречие, заложенное в языке, не поддерживается прагматическими условиями общения. Противоречия в языке сами по себе служат провокационным условием развития конфликта, но он произойдет лишь в том случае, если участники коммуникации воспримут эти противоречия как повод-причину для выяснения отношений и проявят соответствующие (конфликтные) личностные и речедеятельностные качества.

Лексические маркеры

Наиболее явным лексическим сигналом ЮСА является употребление обеденной лексики. Эта лексика может иметь разную степень оскорбительности, что отражается в ее названиях: грубопросторечная лексика, непечатная, инвективная. Грубые, вульгарные, бранные слова и обороты речи используются как прием оскорбления, смысл которого - вызвать у оскорбляемой стороны негативные чувства, причинить ей моральный ущерб, понизить уровень ее самооценки, а также самоутвердиться. Еще одна функция оскорбления — заставить другую сторону изменить поведение, спровоцировать определенные действия со стороны адресата.

Лексическим маркером ЮСА является также использование негативной оценочной лексики при характеристике партнера: его внешности, личностных качеств. В этих характеристиках выражается отношение говорящего к адресату. Подобная лексика градуируется по шкале хороший — плохой, умный — глупый, красивый — некрасивый и т. п. В состав этой группы лексики могут входить рациональные оценки, говорящие о низких интеллектуальных способностях собеседника, эмоциональные и эстетические, представляющие непривлекательные стороны собеседника, сенсорные и телеологические, направленные на унижение собеседника [Т.В. Маркелова]. Пейоративная лексика в целом ярко маркирует конфликтность КА.

Еще одним лексическим маркером ККА являются слова-агнонимы -такие лексические единицы, которые неизвестны, непонятны или малопонятны многим его носителям [В.В. Морковкин, А.В. Морковкина]. Лакуны в лексиконе одного из коммуникантов снижают эффективность речевого взаимодействия, ведут к неадекватному речевому поведению. В силу своей непонятности слова-агнонимы требуют особой сосредоточенности на себе в акте коммуникации, дополнительных коммуникативных ходов, применения мета-языковых и метаречевых операций. Игнорирование этих операций в диалоге может вызвать непонимание, разрыв контакта, коммуникативную неудачу или конфликт.

Лексическими маркерами ККА выступают типичные для разговорной речи специальные номинации участников коммуникации (обычно малознакомых или незнакомых) по какой-либо примете, чаще всего внешней. Обычно они состоят из сочетания имени существительного в косвенном падеже с предлогом: в очках, в красной кофточке, с собакой и т. п. [Е.А. Земская], при этом имя лица номинации отсутствует. Это нарушает принятые в культуре традиционные этикетные нормы вежливого обращения и вызывает нежелательные эмоциональные реакции адресата или ответные негативные речевые действия. Негативная реакция S2 становится угрозой для речевого контакта и является приметой ККА.

Таким образом, лексическими маркерами речевого конфликта могут стать любые периферийные средства лексической системы языка: пассивная, ненормативная, коннотативно окрашенная лексика, лексика во вторичной функции.

Грамматические маркеры

К грамматическим средствам, маркирующим ККА, мы относим грамматические синонимы, выбор которых имеет под собой тактические основания. Достаточно распространенным грамматическим средством является особое использование морфологических форм, указывающих на партнера по коммуникации: местоимений 2-го лица «ты» и «вы», 3-го лица «он», «она». Особенности употребления местоимений 2-го лица зависят от того, кто говорящий и кто слушающий и в какой ситуации они находятся. Выбор формы обусловливается этнокультурными факторами, определяющими функционирование языка, среди которых большую роль играет понятие вежливости. Переход на «ты» в несоответствующей ситуации является признаком грубости, средством унижения адресата, выражения говорящим негативного отношения к собеседнику, оскорбления, способом понижения его социального статуса, стремления «поставить его на место». Но это и средство характеристики самого говорящего, свидетельствующее о его недостаточной речевой культуре. Переход на «ты», особенно преднамеренный в несоответствующей ситуации, — сильный знак ККА, причем не только лингвистический, но и социолингвистический, если понимать социолингвистику как науку о социально значащем выборе альтернативных способов говорения об одной и той же вещи.

Переход на «вы» (обычно внезапный) — смена уровней вежливости — также бывает способом выражения негативного отношения к собеседнику в начавшейся ссоре или, по крайней мере, сигналом напряженности отношений.

Все сказанное в полной мере касается выбора глагольных форм 2 л. мн. ч.: императивные высказывания с такими глаголами вне ориентации на социальные отношения партнеров по общению или возраст собеседника воспринимаются как отступления от нормы, не отвечающие существующим правилам. Это знак сниженного стиля, подчеркнуто грубого отношения к слушающему, обычно маркируемого также и специфическим подбором лексики.

Ситуация высказывания накладывает ограничения на характер функционирования и других личных местоимений: «он», «она». Употребление данных местоимений по отношению к лицу, присутствующему при разговоре, сигнализирует о желании обидеть его, намеренно продемонстрировать негативное отношения к нему, нежелание вступать с ним в контакт. Например, в разговоре с собеседником выражение просьбы: Передай ему, что больше всего в людях я не терплю неблагодарность, тогда как он присутствует при этом - маркирует конфликт между говорящим и третьим лицом.

Грамматическим маркером ККА могут стать некоторые глагольные формы. Большой конфлшегогенностъю обладает императив совершенного вида глагола. Он придает высказыванию оттенок резкости, «начальственности», так как в содержание фразы включаются компоненты значения «предельность и внутренняя замкнутость» действия (Сядь на место! Зайди ко мне после урока!). Формы повелительного наклонения глаголов наиболее

богаты возможностями экспрессивного смещения значения: Ну да, рассказывай! (выражающие недоверие и несогласие); или Дожидайся! (ироническое осуждение бесполезной надежды) и т. п. Ироническая интонация оценки, осуждения, равнодушия и т. п., с которой произносятся подобные конструкции, сама по себе информативна и является сигналом напряженности общения или конфликта. Некоторые грамматические формы приобретают отрицательную коннотацию только в составе определенных синтаксических конструкций. Так, формы сослагательного наклонения с условно-желательной частицей бы, обычно смягчают (по сравнению с императивом) категоричность и резкость побуждения к действию (Ср.: Подойди ко мне после уроков - Ты не мог бы подойти ко мне после уроков? или Я бы хотела видеть тебя сегодня после уроков). Однако существуют конструкции, в которых формы сослагательного наклонения приобретают фамильярное и грубое значение, особенно в конструкциях типа Ане + гл. сосл. накл. (А не помолчал бы ты? А не пошел бы ты...). Подобные конструкции являются ярким маркером конфликта.

При выражении требования, просьбы или замечания конструкцией Давай + гл. сов. в. частица давай усиливает общее грамматическое значение побудительности, придавая ей категоричность и резкость, особенно при ее повторе и сопровождении ироничной или требовательной интонации (Давай, давай, объясни нам, зачем ты это сделал): Давай + гл. сов. в + (что, почему, зачем, как...).

Маркерами ККА выступают модули [П.А. Лекант], осложняющие структуру простого предложения, в частности обращения и вводные единицы. Успешность коммуникации проявляется в ориентации на адресата, которая реализуется зачастую в обращении к собеседнику. Выбор уместной формы обращения через номинацию собеседника свидетельствует об эффективности общения, поскольку задает установку на контакт, формирует общую тональность взаимодействия. Неприятие собеседником выбранной формы обращения является показателем того, что продолжение речевого контакта нежелательно или невозможно. Если же номинация окажется отвергнутой собеседником, то это произойдет, скорее всего, потому, что адресант либо не учел характера и стадии межличностных отношений, сложившихся или складывающихся между ним и тем, кому предназначена номинация, либо он не смог верно оценить дистанцию в общении или несоответствие между субъектом и его номинацией (-Прелесть моя... - начал было Коровъев. -Яне прелесть, - перебила его гражданка. - О, как это жалко, - разочарованно сказал Коровъев и продолжал: -Ну, что ж, если вам неугодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. - М. Булгаков).

Вводные слова, словосочетания и предложения в значительной степени усиливают или ослабляют положительное или отрицательное впечатление собеседника от высказывания или партнера. Используя их «в своих интересах», для нужного воздействия на адресата, говорящий вовлекает собеседника в круг желательных или нужных для него модальных оценок и квалификаций высказывания [В.В. Виноградов]. Нечего греха таить, без всякого со-

мнения, говорят, мягко выражаясь, как водится, не в укор будь сказано — эти и подобные вводные единицы способны вносить дисгармонию в общение.

Одним из распространенных грамматических маркеров ККА является употребление синтаксических структур в несвойственных им денотивных значениях с дополнительными коннотациями типа: Оно мне надо! Это меня волнует! Подобные синтаксические конструкции, строящиеся на антифрази-се, предполагают выражение отрицания чего-либо путем утверждения и содержат имплицитную негативную оценку [И.В. Арнольд, С.И. Походня, Д.Н. Шмелев и др.]. Экспрессивно-ироническое переосмысление утвердительных конструкций типа Много ты знаешь! Велика важность! Я тебе поговорю/ несет сильный конфликтный потенциал.

Маркером ККА может выступать порядок слов. Различные эмоциональные смещения возникают в связи с ограничениями в подвижности компонентов в грамматических сочетаниях с фиксированным порядком слов. Так, прилагательное хороший употребляется для отрицательной оценки обязательно в краткой форме и в препозиции: Хорош, нечего сказать! Хорош друг!'

Таким образом, маркерами ККА становятся такие грамматические средства языка, которые способны выражать субъективно-модальное значение.

Прагматические маркеры дисгармонии и конфликта в КА

Прагматические маркеры ККА, в отличие от языковых, обнаруживают себя в высказывании не в виде конкретных видимых языковых структур, а «вычисляются» на их основе или при анализе коммуникативного контекста. Прагматические маркеры можно определить по коммуникативному эффекту, возникающему в КА, по эмоциональным и психологическим реакциям коммуникантов, чаще всего негативным и неожиданным, которые возникают в процессе их взаимодействия.

Несоответствие речевой акции и речевой реакции

Причиной несоответствия речевых акций (8!) и речевых реакций (82) в КА чаще всего является непонимание чужого сообщения, в связи с этим неприятие его и - как результат - противодействие по этому поводу в адрес говорящего.

Главная стратегическая задача Б} — выбрать адекватные (эффективные) для передачи определенного содержания в соответствии с целями и условиями общения варианты языковых и речевых знаков. Главная стратегическая задача 82 — распознать языковые и речевые знаки и интерпретировать их адекватно замыслу 8г. Действие механизма выбора и распознавания может быть двунаправленно: от общего (целого) к конкретному (частному) и от конкретного к общему. Первое направление кодирования начинает осуществляться с выбора фрейма, который, представляя общий каркас ситуации, далее наполняется специфическим содержанием — языковыми структурами, тактиками, коммуникативными шагами. Такое направление построения об-

щения соответствует схеме «фрейм — язык». Другой путь — от частного к целому — начинает реализовываться с внимания к различного рода конкретным языковым и речевым сигналам и движется к распознаванию фрейма (схема «язык — фрейм»). Декодирование происходит по этим же двум схемам. Говорящий обычно предпочитает первый путь построения высказывания, основываясь на своих целях, мотивах, установках, речевых стратегиях. Слушающий же, наоборот, чаще избирает второй путь — узнавание фрейма происходит вследствие анализа конкретных его признаков (лексем, конструкций, тактик и т. п.). В случае неправильного декодирования сообщения или непонимания замысла говорящего возникает несоответствие акции в! и реакции $2, что всегда вносит напряжение в акт коммуникации и служит маркером дисгармонии.

Несоответствие акции и реакции может возникать в случаях: а) отсутствия нужных знаний у одного из коммуникантов; б) непонимания; в) намеренного сокрытия информации г) употребления импликатур.

Кодирование и декодирование текста осуществляется на основе когнитивных знаний коммуникантов о мире при соотнесении их с актом коммуникации. Отсутствие знаний, необходимых для успешного осуществления акта коммуникации, или неполное знание у одного из участников КА влекут за собой непонимание, частичное или полное. Попытка избежать непонимания вызывает у говорящего желание восполнить то или иное незнание о факте действительности, о-предмете речи, о своем собеседнике и т. д. или завуалировать это незнание. С этой целью он использует различные пути и средства: 1) попытаться ликвидировать (восполнить) незнание; 2) постараться не обнаружить незнание; 3) откровенно признать незнание. Коммуникативный эффект от проделанных участниками взаимодействия операций свидетельствует об их адекватности или неадекватности и соответственно правильности или неправильности, целесообразности или нецелесообразности избранных средств и способов кодирования и декодирования текста (содержания). Непонимание ситуации общения одним из коммуникантов провоцирует его на неадекватное поведение в КА: меняется тема разговора (предметом речи становится сам язык), тональность приобретает опасные для гармонии общения краски. Так, в типичной речевой ситуации «покупатель — продавец» речевая акция покупателя вполне соответствует данной ситуации и роли в случае, если он задает вопрос о стоимости товара: «Сколько стоит этот гусь?». Речевая реакция продавца неадекватна ситуации общения, если она проявляется в нетрадиционном сценарном реагировании — в игнорировании вопроса, ответе вопросом на вопрос, в неполном ответе, ответе не по существу и т. п.: «Сами вы, гражданка, гусь» (В. Токарева). Подобное реагирование создает эффект обманутого ожидания у партнера по коммуникации и формирует ситуацию конфликтного риска, признаком которой является неудовлетворение информационной потребности субъекта речи, а значит, неосуществление его коммуникативного намерения.

Одним из условий конфликтного развития КА является намеренное со-

крытие информации говорящим. Оно может быть вызвано различными причинами: нежеланием общаться, отсутствием времени на объяснения или тем, что говорящий (БО не считает данную информацию важной для собеседника (82) или развития коммуникативной ситуации. Причиной могут быть и определенные прагматические цели 81: полученная информация может огорчить Бг, может повлечь не нужные для 81 действия со стороны 82, может нежелательно повлиять на отношения 81 и 82 или кого-нибудь из них и третьего лица, которого эта информация касается. Осознание сокрытия информации всегда вызывает отрицательные чувства и - как следствие - нежелательные эмоциональные реакции и речевые действия.

Ситуации конфликтного риска возникают в случае употребления говорящим импликатур, которые могут быть одним из способов сокрытия (завуа-лирования) информации или таковым пониматься собеседником. Характер развития КА зависит от того, насколько правильно собеседник «вычислит» неэксплицированный в языковой структуре смысл и причину использования импликатуы. Так, если причина заключается в том, чтобы сохранить интересы собеседника (не обидеть, не причинить боль и т. п.) или лица, к которому тот позитивно относится (искренне волнуется за него, любит и т. п.), то, скорее всего, несоответствующие реакции не будут негативно влиять на ход КА. (— А что если я его у тебя заберу и сделаю своим замом по производству и экономике? — Он свое уже отсидел. — Тьфу! — председатель даже перекрестился. — Типун тебе на язык. - В. Кунин). Если же причина в том, чтобы скрыть информацию в ущерб собеседнику, то правильное «вычисление» импликатуры может повлечь негативные речевые действия, и развитие КА перейдет в конфликтную зону.

Существует несколько моделей ККА с несовпадающими акциями - реакциями, где речевой акцией является вопрос (тактика для восполнения незнания или непонимания), а реакция 82 не соответствует фреймовому развитию ситуации. Это модели: вопрос — уход от ответа (смена темы) (— Ты думаешь, я стукач?.. Ты думаешь, что если мне разрешили выезд, то это как-то связано с тем допросом?.. — Топик, тебе пора!.. — Л. Филатов); вопрос - вопрос (- Это еще что такое?! - Ты меня спрашиваешь? — В. Кунин); вопрос— умолчание; вопрос - игнорирование собеседника ( - Ты куда? -Алик не ответил. Ушел, хлопнув дверью. — В. Токарева); вопрос— угроза (-Но что происходит? - Ты, может, партбилетом не дорожишь?— Л. Леонов); вопрос — ответ, частично раскрывающий информацию; вопрос — ответ не по существу и др. Во всех перечисленных ситуациях результатом несоответствующих речевых реакций является неудовлетворение информационной потребности Б], неосуществление его коммуникативного намерения.

Неудовлетворенная потребность личности является конфликтогенным фактором: создается реальная почва для конфликта, появляется предмет конфликта — объективно существующая проблема, служащая причиной противоречия. Она выглядит так: я (8]) хочу и готов получить информацию, пред-

принимаю для этого соответствующие данной ситуации речевые действия — он (82) не обладает желанием и готовностью поделиться известной информацией, предпринимает несоответствующие данной ситуации речевые действия для ее сокрытия. Возникающее противоречие может повлечь действия одной из сторон, направленные против интересов другой. В этой ситуации становится реальным общение, протекающее в зоне конфликта.

Регулируя коммуникативный процесс, категория незнания функционирует в рамках пропозиции «знаю — не знаю — не точно знаю», «обладаю информацией — не обладаю информацией — обладаю неполной информацией» и участвует в процессе понимания сообщения. Незнание может быть обусловлено уровнем представлений коммуниканта о картине мира (когнитивное или логическое незнание), может определяться актом речи (функциональное или коммуникативное незнание).

От средств, которые использует говорящий, чтобы вербализовать тот или иной путь, зависит исход (результат) коммуникативной ситуации. В работе анализируется качество развития КА в зависимости от характера речевых действий участника диалога: если он настроен на кооперативное общение и в своих отдельных речевых тактиках или шагах реализует кооперативную стратегию, то реально развитие диалога по гармонической модели. Но в качестве основных средств могут быть избраны и конфликтные, тогда результатом взаимодействия в ситуации информационного дефицита будет конфронтация между субъектами. Таким образом, каждый путь может развиваться либо по конфликтной, либо по гармонической модели общения в зависимости от поведения собеседников. Примеры тех и других сценариев речевого поведения в ситуации незнания о каком-то отрезке действительности одним из коммуникантов встречаются в практике речевого общения и представлены в главе.

Несоответствие речевой акции и речевой реакции, которое возникает как результат неадекватного речевого поведения одного из коммуникантов в рамках заданного сценария (речевого жанра) или выбранной им социальной коммуникативной роли, обнаруживается в отступлении от традиционного выбора речевых стратегий и тактик в типичном речевом событии, в тональности КА, которые вносят дисгармонию в КА и могут перерасти в конфликт.

Отрицательные речевые и эмоциональные реакции

Непонимание часто вызывает нежелательные эмоциональные эффекты: раздражение, огорчение, обиду, недовольство, психологический дискомфорт и пр. Речевыми сигналами кооперативного межличностного общения становятся фатические тактики [Т.Г. Винокур, В.В. Дементьев, Т.В.Матвеева]. Как правило, это стереотипные высказывания типа сигналов-поддакиваний, речевых поддержек, сигналов междометного характера. Иногда эту же функцию выполняют ритуальные формулы или даже целые диалоги, цель которых — поддержание коммуникации.

Выбор конфликтной речевой стратегии выражается в игнорировании говорящим фатических (регулятивных) тактик. Отсутствие фатических так-

тик в коммуникативном акте обостряет ситуацию и является маркером ЮСА. Такое взаимодействие даже без конфронтационных тактик маркируется как дискомфортное, протекающее в дисгармонической эмоциональной и психологической тональности, на фоне которой может произойти коммуникативная неудача или развиться речевой конфликт.

Возникающие в ходе коммуникации негативные психологические состояния — очень сильный конфлюстогенный фактор, обусловливающий качество коммуникативного акта. Их речевая й/йли эмоциональная экспликация в форме междометий или невербальных средств, выражающих соответственно обиду, недоумение, обескураженность, негодование, удивление, беспокойство, злость, разочарование и т. п., вызванных речевыми действиями партнера по коммуникации, является яркими маркерами конфликтности КА.

Далее в главе верифицируются языковые и прагматические маркеры конфликта на речевом материале. Поведение человека погружено в контекст ситуации и, следовательно, вариативно. Это позволяет нам, во-первых, сосредоточить внимание на таких моментах его поведения, когда он проявляет стремление гармонизировать потенциально или реально конфликтное общение или еще более обострить его, а во-вторых, выявить различные условия, в зависимости от которых он осуществляет выбор варианта своего поведения. Погружение в речь происходит на основе речевых жанров, наиболее показательных с точки зрения назревания и развития конфликта — угрозы* замечания, необоснованной просьбы. На наш взгляд, нет смысла обращаться к однозначно конфликтным жанрам речи, таким как ссора, скандал. Для нас гораздо важнее выявить причины возникновения и эскалации конфликта в ситуациях, когда для него либо нет явных предпосылок, либо они скрыты.

Во всех рассмотренных сценариях главной целью взаимодействия является речевое воздействие. Общение разворачивается с целью а) воздействовать на психику собеседника, его эмоциональное состояние, б) побудить его совершить или не совершить определенные поступки (в т.ч. и речевые), в) изменить мнение или представление 82 о ком-либо или чем-либо. Такая цель ставится в том случае, если нормальное течение коммуникативного акта не располагает к желательным для действиям и он хочет изменить ход событий. Прагматической задачей субъекта речи является привлечение таких средств и способов, которые будут иметь максимальный воздействующий эффект и которые помогут субъекту речи наиболее успешно решить неречевую цель. При этом он вынужден «занять позицию», осуществить выбор воздействующих средств из тех вариантов, которые ему предоставляют язык и речь.

Коммуникативные сценарии угрозы. Речевой жанр угрозы используется в разговоре как выражение намерения сделать что-то, что повредит интересам другой стороны, и ориентирован на то, чтобы принудить собеседника содействовать своим целям. Высказанное посредством угроз условие, как правило, касается предмета конфликта. Высокая степень интенсивности регулирования деятельности или состояния собеседника позволяет считать эту

тактику наиболее конфликтной. Угроза ограничивает действие собеседника предлагаемой альтернативой и отражает речевое поведение в ситуациях, когда цели St и S2 не совпадают и интересы их сталкиваются. Угроза представляет собой комплексный речевой жанр [М.Ю. Федосюк]. В его структуру входят два компонента: первый - требование (или условие), предъявляемое говорящим адресату, второй - обещание негативных последствий в случае невыполнения требования (или условия). Семантическая модель РЖ угрозы выглядит следующим образом: (не) делай чего-либо, иначе я тебе сделаю плохо.

К прямым средствам выражения угрозы относятся конструкции, которые включают в себя и побудительную часть, и сообщение о негативных последствиях. Многие РЖ, выражающие побудительную интенцию говорящего, могут стать угрозой, если к ним прибавить «обещание негативных последствий». Например, РЖ совета, просьбы, разрешения и др., представляющие первую директивную часть высказывания, с прибавлением к ним второй части становятся угрозой: Повтори, и я тебя выгоню из класса (первая часть — разрешение с ложной стимуляцией действия); Я вас прошу не делать этого, иначе вам не поздоровится (первая часть — просьба); Советую отдать, хуже будет (первая часть — совет).

Косвенные средства выражения угрозы предполагают имплицитное содержание одного из элементов семантической модели. Типовым средством являются побудительные конструкции, вторая часть которых — обещание негативных последствий — находится в импликации и достаточно легко «вычисляется» {...ты меня достала. Тебе все равно деваться некуда, отвечайГ), содержание негативных последствий S2 может предположить сам в зависимости от того, насколько он испуган. РЖ замечания (Делаю последнее замечание) имеет скрытый смысл угрозы, который можно развернуть так: «Не делай больше этого, иначе я приму нежелательные для тебя меры», а также РЖ вопроса (Тебе жить надоело? Я тебя предупреждал?). Косвенным способом выражения угрозы могут выступать повествовательные предложения, содержащие только одну часть угрозы — сообщение о негативных последствиях (Себе сделаешь хуже. Я ведь просто так не уйду).

Традиционно косвенные средства принято относить к более вежливым {TLB. Готлиб, В.В. Дементьев, Е.В. Ерофеева, Д. Конрад, Дж. Серль и др.]. Так, выражение просьбы вопросительным предложением (Не могли бы вы дать мне книгу?) более вежливо, чем прямая просьба (Дайте мне книгу). Что же касается РЖ угрозы, то вежливо угрожать, поносить или проклинать кого-либо — невозможно (G. Leech), поэтому косвенные формы угрозы не воспринимаются как более вежливые или даже мягкие.

Коммуникативный сценарий угрозы выглядит следующим образом: я принуждаю тебя сделать (не делать) это (этого) для достижения моей цели (в моих интересах), хочу ухудшить твое эмоциональное состояние (поколебать равновесие) и выразить свое негативное отношение к тебе. Для осуществления своей цели говорящий использует ненормативную лексику, оскорбления, грубый

тон. Такие яркие маркеры конфликтного дискурса не требуют от слушающего усилий для распознавания высказывания — оно интерпретируется однозначно, независимо от степени импликации угрозы.

Решающую роль в угрозе играет отношение Б! и Б2 к осуществлению действия. Заинтересованность Б] и незаинтересованность 82 в совершении императивного действия создают особую остроту протекания ККА, заставляя субъекта речи прибегать к интенсивным средствам воздействия и вызывая сопротивление адресата этому воздействию, что создает условия для эскалации конфликта.

Коммуникативные сценарии замечания. Замечание относится к числу двузначных речевых тактик, т. е. в зависимости от условий КА оно может быть как кооперативным, так и конфронтационным.

Замечание как РЖ включает обычно побудительные речевые действия (например просьбу, или совет, или приказ, или требование, или запрет, или убеждение и др.) и информативные (сообщение или объяснение) (Не разговаривай —мешаешь другим), а также разнообразные коммуникативные шаги: обращение, приветствие, риторический вопрос, шутку и некоторые другие. Эти шаги, как релевантные фрагменты РЖ замечания, формируют качественное развитие сценария в рамках этого жанра, поддерживают необходимую положительную тональность общения. Их отсутствие говорит, скорее всего, о том, что субъект речи, высказывающий замечание, не намерен заботиться об эмоциональном и психологическом состоянии адресата. Таким образом, коммуникативные сценарии замечания могут быть разными: положительными и отрицательными.

Сценарий 1. Я побуждаю тебя к изменению поведения или эмоционального состояния, чтобы ослабить или устранить вероятные негативные последствия твоих действий, и выражаю при этом свое положительное отношение к тебе, потому что хочу помочь тебе (и другим).

Сценарий 2. Я побуждаю тебя к изменению поведения или эмоционального состояния, чтобы ослабить или устранить вероятные нежелательные последствия твоих действий, и выражаю при этом негативное отношение к тебе, потому что недоволен тобой.

В основе сценариев лежат разные прагматические цели говорящего, которые выражены в последней части каждого сценария. Они, как правило, не эксплицируются в РЖ замечания, но именно они определяют выбор говорящим того или иного сценария, его качественное содержание и направляют коммуникацию в гармонию или конфликт.

Отрицательный эмоциональный фон при использовании РЖ замечания формируется за счет ограничения возможностей выбора действий адресатом. Это свойственно конфликтным речевым жанрам. Если при этом выбираются интенсивные, экспрессивно-эмоциональные средства языка, то воздействующий эффект усиливается и взаимодействие становится тем конфликтнее, чем активнее эти средства используются для достижения цели.

Выбор средств побуждения зависит от разных факторов. В частности, характер замечания определяется, во-первых, социальными отношениями

между Б} и 82; во-вторых, отношением 8! и 82 к осуществлению действия: заинтересованность / незаинтересованность $1 в выполнении адресатом побуждения к действию и82-в совершении императивного действия; в-третьих, информацией о самих субъектах КА: их коммуникативной установке, уровне речевой культуры.

Коммуникативные сценарии необоснованной просьбы. Типичным РЖ воздействия Б} на 82 с целью изменения его поведения является просьба. Иллокутивная цель просьбы, — добиться того, чтобы слушающий сделал то, что хочет (в чем заинтересовай) Просьба относится к числу потенциально конфликтных тактик, поскольку без дополнительных речевых действий она часто воспринимается как необоснованная и провоцирует конфликт. В ответ на необоснованную просьбу можно услышать фразы типа: А почему я это должен делать? Сделай сам. Мне некогда. Книга мне самому сейчас нужна, выражающие недоумение или недовольство адресата по поводу высказанной в его адрес просьбы, а также прямой отказ от ее выполнения. Чтобы избежать подобных негативных реакций, говорящий должен учесть возможность подобного развития ситуации и предупредить ее своими дополнительными коммуникативными шагами, например: обосновать причину, по которой он считает возможным обращение с данной просьбой к адресату (ты можешь это сделать), или объяснить важность выполнения просьбы для говорящего (для меня это очень важно). Для выражения просьбы определяющими факторами также являются использование этикетных форм, смягчающих побуждение (будь добр, пожалуйста, спасибо), и следование правилам речевого поведения (предупреждение о просьбе, интонация просьбы). Игнорирование подобных коммуникативных шагов в рамках тактики просьбы может стать поводом к осложнению ситуации. Поэтому даже безобидная просьба может обернуться серьезным конфликтом. Коммуникативные сценарии необоснованной просьбы рассматриваются в главе по аналогии с двумя предшествующими РЖ.

Как показал анализ коммуникативных сценариев трех речевых жанров, протекание КА тем конфликтнее, чем активнее субъект речи старается воздействовать на собеседника и достичь своей цели.

Выбор типа речевого поведения участников КА определяется коммуникативной компетенцией каждого из них - знанием достаточного репертуара продуктивных моделей общения и умением пользоваться этими моделями адекватно коммуникативной ситуации. Актуализация той или иной речевой модели зависит также от личности коммуниканта, его склонности к тому или иному типу взаимодействия - конфликтному или гармоничному. Тип личности коммуниканта - это условие, которое представляется наиболее важным для описания гармонизирующего речевого поведения в конфликтных ситуациях и построения конструктивных моделей общения в них.

В четвертой главе «Гармонизирующее речевое поведение в конфликтных ситуациях» в ориентации на речевой идеал строятся модели гармонизирующего речевого поведения в потенциально и реально конфликтных

ситуациях. При этом учитываются типы личностей коммуникантов, в зависимости от их способности к кооперации в общении [К.Ф. Седов].

Существует несколько типов диалогического взаимодействия в конфликте: обоюдный конфликт; однонаправленный конфликт, когда один из коммуникантов, на которого направлены конфликтные действия, устраняется от такого воздействия; однонаправленный конфликт, который характеризуется тем, что один из участников ККА активно агрессивен, а другой доброжелателен и активен в стремлении снять напряжение, погасить конфликт.

Мы сосредоточили внимание На речевом поведении человека, который стремится гармонизировать потенциально и реально конфликтное взаимодействие. Такая позиция представляется нам важной в культурологическом и педагогическом отношении: умение регулировать взаимоотношения в различных сферах жизни посредством правильного речевого поведения очень важно для всего современного социума, и этому умению нужно обучать.

Модели речевого поведения представляют собой структуры, отражающие в обобщенном виде индивидуальный коммуникативный опыт носителей языка в конкретных ситуациях общения. Они абстрагированы от конкретных ситуаций и личного опыта и за счет «деконтекстуализации» позволяют охватить широкий спектр однотипных ситуаций общения, имеющих ряд первостепенных параметров (все учесть невозможно). Любая модель является более простым конструктом по сравнению с отражаемым объектом. Это« полной мере касается спонтанной речевой коммуникации. Разработанные нами модели в трех типах потенциально и реально конфликтных ситуаций фиксируют такой тип обобщения, который позволяет, на наш взгляд, использовать их в практике речевого поведения, а также в методике обучения бесконфликтному общению.

Первый тип ситуаций - потенциально конфликтные. Данный тип ситуаций содержит провоцирующие конфликт факторы, которые не обнаруживаются явно: нет нарушений культурно-коммуникативного сценария, нет маркеров, сигнализирующих об эмоциогенности ситуации, и лишь известные собеседникам импликатуры свидетельствуют о наличии или угрозе возникновения напряженности. Владеть ситуацией, не давая ей переходить в зону конфликта, - значит знать эти факторы, знать способы и средства их нейтрализации и уметь их применять. Данная модель была выявлена на основе анализа побудительных речевых жанров просьбы, замечания и вопроса, а также оценочных ситуаций с потенциальной угрозой партнеру по коммуникации. Модель может быть представлена в виде когнитивных и семантических клише: собственно побуждение (просьба, замечание и т.п.) + причина побуждения + обоснование важности побуждения + этикетные формулы. Семантическая модель: Пожалуйста, сделай (не делай) это (этого), потому что... Мы назвали ее моделью предупреждения конфликта.

Второй тип ситуаций - с и т у а ц и и конфликтного риска-характеризуются тем, что в них налицо отклонение от общекультурного сценарного развития ситуации. Это отклонение сигнализирует об опасности приближающегося конфликта. Обычно ситуации риска возникают, если в по-

тенциально конфликтных ситуациях партнер по коммуникации не использовал в общении модели предупреждения конфликта. Следовательно, в ситуации риска, по крайней мере, один из коммуникантов должен осознать опасность возможного конфликта и найти способ адаптации: выявить причины, повлекшие повышенную конфликтную опасность; признать свои ошибки, вызвавшие коммуникативную неудачу; применить речевые тактики, направленные на нейтрализацию ситуации риска, строить свое коммуникативное поведение в рамках культурных традиций.

Модель речевого поведения в ситуациях риска мы назвали моделью нейтрализации конфликта. Она включает целую серию последовательных мыслительных и коммуникативных действий и не может быть представлена единой формулой, поскольку ситуации риска требуют дополнительных усилий по сравнению с потенциально конфликтными ситуациями и более разнообразных речевых действий от коммуниканта, стремящегося гармонизировать общение. Его поведение - это ответ на действия конфликтующей стороны, и то, как он будет реагировать, зависит от способов и средств, которые применяет конфликтующий. Речевое поведение второго коммуниканта распадается на самостоятельные этапы в нейтрализации конфликта, однако типизация речевого поведения возможна на уровне выявления речевых тактик: тактики говорящий знает, а их комбинации составляет сам. Это высший уровень коммуникативной компетенции человека говорящего. В диссертации описаны конкретные реализации модели нейтрализации конфликта и показаны некоторые возмЪжные комбинации тактик.

Третий тип ситуаций - собственно конфликтные, в которых эксплицируются различия в позициях, ценностях, правилах поведения и т.п., которые образуют -потенциал противостояния. Конфликт определяется неречевыми структурами, в связи с чем трудно ограничиться рекомендациями только речевого плана. Необходимо учитывать весь коммуникативный контекст ситуации. Как показал анализ различных конфликтных ситуаций, люди, столкнувшись со стремлениями и целями других людей, несовместимыми с их собственными стремлениями и целями, могут воспользоваться одной из трех моделей поведения. Первая модель - «Подыгрывание партнеру». Цель этой модели бесконфликтного общения - не обострять отношения с партнером, не выносить имеющиеся разногласия или противоречия на открытое обсуждение, не выяснять отношения. Уступчивость и сосредоточенность на себе и на другом - главные качества говорящего, необходимые для общения по данной модели. Применяются тактики согласия, уступки, одобрения, похвалы, обещаний и т.п. Вторая модель - «Игнорирование проблемы», суть которой заключается в том, что говорящий, неудовлетворенный ходом развития общения, «конструирует» ситуацию, более благоприятную для себя и своего партнера. Речевое поведение коммуниканта, выбравшего данную модель, характеризуется применением тактик умолчания (молчаливое разрешение партнеру самостоятельно принять решение), ухода от темы или смены сценария. Использование данной модели наиболее целесообразно в ситуации открытого конфликта. Третья модель, одна из самых конструк-

тивных в конфликте, - «Интересы дела прежде всего». Она предполагает выработку взаимоприемлемого решения, предусматривает понимание и компромисс. Стратегии компромисса и сотрудничества - основные в поведении участника коммуникации, использующего эту модель. Они реализуются с помощью кооперативных тактик переговоров, уступок, советов, согласий, предположений, убеждений, просьб и т. п.

В каждой модели заложены основные постулаты бесконфликтного общения [П. Грайс], в частности постулаты качества общения (не навреди партнеру), количества (сообщай значимые истинные факты), релевантности (учитывай ожидания партнера), которые представляют основной принцип коммуникации - принцип кооперации. Другими ведущими принципами успешного взаимодействия являются принцип вежливости и этикетизации общения (повышение «образа партнера»), а также сотрудничества (сосредоточенность на себе и на другом).

Одна из основных задач речевой конфликтологии заключается в широком представлении возможных вариантов сценариев и моделей речевого поведения, а также путей формирования навыков их использования и интерпретации. Разработка и представление их создает базу данных для коммуникантов, которой надо мотивированно и целесообразно оперировать. Чем шире представлен репертуар конструктивных сценариев и моделей, тем богаче будет база данных индивида и тем больше возможностей будет у коммуниканта для эффективного достижения коммуникативных целей и замыслов средствами языка и речи. Предполагается, что в сознании говорящего имеется фрейм, включающий несколько вариантов поведения в данной ситуации, — своего рода парадигма сценариев и моделей, репрезентирующих данный фрейм. Условия успешности определяются социальными и культурными границами применения той модели, которая соответствовала бы ситуации, т. е. способствовала максимальной реализации интенций говорящего при сохранении позиций собеседника.

Предложенные модели могут стать предметом обучения бесконфликтному общению. Главная задача такого обучения заключается в актуализации социального и личностного коммуникативного опыта обучаемых, корректировке его и обогащении индивидуального репертуара новыми, наиболее продуктивными моделями. В этом мы видим один из путей формирования лингвистической и коммуникативной компетенции говорящих. Приобретение поведенческих навыков базируется на знании теории гармоничного речевого общения, которое невозможно без четкого представления факторов, препятствующих гармонии общения. Данная теория должна стать активным знанием, определяющим социально-психологические и коммуникативные установки на сотрудничество в речевом взаимодействии. Предложенная в данной работе систематизация языковых и прагматических маркеров конфликта, коммуникативных сценариев и моделей гармонизации конфликтного общения направлена на осмысление и освоение способов реагирования на речевую агрессию, в конечном счете, ~ на

жизненных ситуациях.

I РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

С.Петербург

03 ?00 акт

В Заключении обобщаются основные результаты проведенного исследования.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Азбука неконфликтного общения (коммуникативные тактики в профессиональной речи учителя): Учебное пособие. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 1996. - 98 с. (6,25 п.л.) [в соавт. с Г.В. Битенской].

2. Коммуникативное поведение учителя как авторитетный образец (на примере конфликтных ситуаций) // Детская речь и пути ее совершенствования: Материалы научно-практической конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 1998. С. 80-82 (0,15 пл.).

3. Речевые средства выражения конфликта // Язык. Система. Личность: Материалы докладов и сообщений международной научной конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 1998. С. 163-164 (0,2 п.л.).

4. Прагматика речевого конфликта // Проблемы лингвистического образования школьников: Материалы научно-практической конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 1999. С. 65-67 (0,2 пл.).

5. Сценарий, речевого поведения и речевой жанр // Русский язык: история, диалекты, современность: Сборник научных трудов. М. Изд-во Московского гос. педуниверситета. 1999. С. 184-192 ( 0,6 пл.).

6. Понятие «речевой конфликт» и факторы, его обусловливающие // Язык. Система. Личность: Сборник научных трудов. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 1999. С. 203-209 (0,5 пл.).

7. Речевой конфликт: предпосылки и стадии развития // Общее и сопоставительное языкознание. Социолингвистика: Сборник научных статей по материалам докладов и сообщений. 4.1. Смоленск. Изд-во Смоленского гос. педуниверситета. 2000. С. 98-104 (0,5 пл.).

8. Социальный компонент в структуре отношений коммуникантов // Проблемы славянской и романо-германской филологии: Сборник материалов региональной научно-практической конференции. Курган. Изд-во Курганского гос. университета. 2000. С. 36-43 (0,5 пл.).

9. Лингвистический аспект речевого конфликта // Язык. Система. Личность: Сборник научных трудов. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 2000. С. 463-470 (0,5 пл.).

10. Конфликт глазами лингвиста // Юрислингвистика-2: русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвузовский сборник научных трудов. Барнаул. Изд-во Алтайского гос. университета. 2000. С. 143-158 (1 пл.).

11. Речевое воздействие и способы его оптимизации в межличностном общении // Лингвистика: Бюллетень Уральского лингвистического

общества: Сборник научных статей. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 2000. С. 82-94 (1 п.л.).

12. Типовые языковые факторы порождения речевого конфликта // Исследования по русскому языку: Межвузовский сборник научных трудов. Рязань. Изд-во Рязанского гос. педуниверситета им. С.А Есенина. 2000. С. 24-29 (0,4 пл.).

13. Коммуникативная норма как социально-психологическая сущность И Культурно-речевая ситуация в современной России: вопросы теории и образовательных технологий: Тезисы докладов и сообщений всероссийской научно-методической конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. университета. 2000. С. 167-168 (0,2 п.л.).

14. Речевое поведение учителя с установкой на конфликт // Проблемы лингвистического образования школьников: Материалы научно-практической конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 2000. С. 19-24 (0,5 пл.) [в соавт. с Е.В.Будиной].

15. Модели поведения коммуникантов в ситуации информативного вакуума в контексте речевого общения // Русский язык: теория и методика преподавания. Межвузовский сборник научных трудов. М. Изд-во МАНПО. С. 52-61 (0,6 пл.).

16. Коммуникативная норма: проблемы и современное состояние // Исследования по семантике и прагматике, языковых единиц. Уфа. Изд-во Башкирского гос. педуниверситета. 2001. С. 123-135 (1 пл.).

17. Прагматические маркеры конфликтного коммуникативного акта (ЮСА) // Лингвокультурологические проблемы толерантности: Тезисы докладов Международной научной конференции. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. университета. 2001. С. 303-305 (0,2 пл.).

18. Грамматические маркеры конфликтного коммуникативного акта (ЮСА) // Функционирование языковых единиц в тексте: Сборник научных трудов. Курган. Изд-во Курганского гос. университета. 2001. С. 67-73 (0,5 пл.).

19. Модель речевого поведения в потенциально конфликтных ситуациях // Риторика и лингвокультурология: теория и практика преподавания. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. педуниверситета. 2001. С.19-24 (0,5 пл.).

20. Две функции речи в межъязыковой коммуникации // Проблемы современного синтаксиса: Межвузовский сборник научных трудов. М. МАНПО. 2002. С. 115-123 (0,75 пл.).

21. Коммуникативная неудача и речевой конфликт в школьном курсе риторики // Проблемы лингвистического образования: Материалы VIII всероссийская научно-практической конференции «Филологический класс: наука - вуз - школа». В 2-х частях. Ч. 2. Екатеринбург. Изд-во АМБ. 2002. С. 113-121 (0,6 п.л).

22. Принципы лингвокогнитивного анализа конфликтного высказывания // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экс-

х-угЦ " 15 '¿ 1 4

пертизы: Межвузовский сборник научных трудов, Барнаул. Изд-во Алт. университета. 2002. С. 55-65 (0,75 п.л.) [в соавт. с Т.А. Градиной].

23. Способы гармонизации общения в конфликтных ситуациях различного типа // Актуальные проблемы изучения языка и литературы: Материалы всероссийской научной конференции. Абакан. Изд-во Хакасского гос. университета им. Н.Ф.Катанова. 2002. С. 169-172 (0,4 пл.).

24.0 некоторых функциях речи в межъязыковой коммуникации // Межкультурные коммуникации: Сборник научных трудов. Челябинск. Челябинский гос. университет. 2002. С. 67-75 (0,75 пл.).

25. Объект и единицы лингвистической экспертизы // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: Материалы межрегионального научно-практического семинара. М. Изд-во «Галерия». 2002. С. 58-61 (0,4 пл.).

26. Современные технологии в решении проблемы дефицита общения и информационного вакуума // Современные проблемы подготовки специалистов по социальной работе и социальной педагогике: Материалы Международной третьей научно-практической конференции. Екатеринбург. РГППУ. 2003. Вып. 1. С. 233-237 (0,3 пл.) [в соавт. с Т.В. Некрасовой].

27. Факторы, обусловливающие речевой конфликт // Теория и практика лингвистического анализа текстов СМИ в судебных экспертизах и информационных спорах: Сборник материалов научно-практического семинара. М. Изд-во «Галерия». 2003. С. 220-228 (0,75 пл.).

28. Конфликт как феномен языка и речи // Проблемы образования, науки и культуры: Известия Уральского государственного университета. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. университета. 2003. № 27. Вып. 14. С. 143-152 (0,75 пл.).

29. Речевой конфликт и гармонизация общения. Екатеринбург. Изд-во Уральского гос. университета. 2002. 287 с. (15 пл.).

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Третьякова, Вера Степановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ОПИСАНИЯ РЕЧЕВОГО КОНФЛИКТА

1.1. Конфликт как междисциплинарная проблема.

1.1.1. Психологическая природа конфликта

1.1.2. Социальная природа конфликта.

1.1.3. Конфликт и Слово.

1.2. Конфликт как феномен языка и речи.

1.2.1. Речевой конфликт (к вопросу о термине).

1.2.2. Факторы, обусловливающие речевой конфликт.

1.3. Аспекты лингвистического описания речевого конфликта.

1.3.1. Когнитивный аспект: теория сценария и сценарий речевого конфликта.

1.3.2. Прагматический аспект: теория интерпретации и речевой конфликт.

1.3.3. Лингвокультурологический аспект: теория коммуникативной нормы и речевой конфликт.

Выводы.

ГЛАВА 2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ И МЕТОДИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ОПИСАНИЯ РЕЧЕВОГО КОНФЛИКТА

2.1. Речевой конфликт в свете теории речевой деятельности.

2.2. Принципы анализа речевого конфликта

Выводы.

ГЛАВА 3. РЕЧЕВОЙ КОНФЛИКТ: МАРКЕРЫ И ЖАНРОВЫЕ СЦЕНАРИИ

3.1. Языковые маркеры дисгармонии и конфликта в КА.

3.1.1. Лексико-семантические маркеры.

3.1.2. Лексические маркеры.

3.1.3. Грамматические маркеры.

3.2. Прагматические маркеры.

3.2.1. Несоответствие речевой акции и речевой реакции.

3.2.2. Отрицательные речевые и эмоциональные реакции

3.3. Конфликтный коммуникативный акт: варианты сценариев.;.

3.3.1. Коммуникативные сценарии угрозы.

3.3.2. Коммуникативные сценарии замечания.

3.3.3. Коммуникативные сценарии необоснованной просьбы

3.4.-Условия.выбора варианта сценария.213

Выводы.

ГЛАВА 4. ГАРМОНИЗИРУЮЩЕЕ РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ

В КОНФЛИКТНЫХ СИТУАЦИЯХ.

4.1. Типы личности по способности к кооперации в речевом поведении.

4.2. Модель как стереотипный образец речевого поведения.

4.3. Модели гармонизирующего общения.

4.3.1. Модели речевого поведения в потенциально конфликтных ситуациях.

4.3.2. Модели речевого поведения в ситуациях конфликтного риска.

4.3.3. Модели речевого поведения в собственно конфликтных ситуациях.

4.4. К вопросу о навыках бесконфликтного общения . 269 Выводы.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Третьякова, Вера Степановна

Обращение исследователей к изучению речевого поведения коммуникантов определяется особенностями современной языковой ситуации, которая сформировалась на рубеже веков, в период смены экономической цивилизации, крупных социальных потрясений.

Несомненным результатом демократизации нашего общества явилось обострение интереса к проблемам национального самосознания, духовного возрождения, сопровождающегося формированием новой «парадигмы существования», в качестве которой выступает невидимая глазу и неосязаемая реальность — система человеческих ценностей. Человеческие ценности — это мир значений, взглядов, представлений, составляющий стержень духовной культуры сообщества людей, вырабатывающейся поколениями1. Существуют различные типы культур, характеризующиеся тем, что они имеют разные ценностные доминанты, и при взаимодействии людей, исповедующих различные духовные ценности, возникают конфликты культур, ценностей.

Эпохи социальных революций всегда сопровождаются ломкой общественного сознания. Столкновение старых представлений с новыми приводит к жесткому когнитивному конфликту, переходящему на страницы газет и журналов, на экраны телевизоров. Когнитивный конфликт распространяет

1 См. различное определение ценностей: «Это мир значений, благодаря которому человек приобщается к чему-то более важному и непреходящему, чем его собственное эмпирическое существование» [Здравомыслов 1996: 149]; «Это социальные, психологические взгляды, разделяемые народом и наследуемые каждым новым поколением» [Стернин 1996: 17]; «Они возникают на основе знаний и информации, жизненного опыта человека и представляют собой личностно окрашенное отношение к миру» [Гуревич 1995: 120]. ся и на сферу межличностных отношений. Переживаемый нами период исследователи оценивают как революционный: размываются оценочные корреляты хорошо-плохо, структурирующие наш опыт и превращающие наши действия в поступки; рождается психологический дискомфорт и специфические для революционной ситуации когнитивные процессы: мобилизация новых ценностей, актуализация ценностей непосредственно предшествующего социально-политического периода, актуализация культурно обусловленных ценностей, имеющих глубокие корни в общественном сознании социума [Баранов 1990а: 167].

Этот процесс сопровождается нагнетанием социальной напряженности, растерянностью, дискомфортом, стрессами и, как считают психологи, утратой интегрирующей идентификации, потерей надежды и жизненной перспективы, возникновением ощущений обреченности и отсутствия смысла жизни [Соснин 1997: 55]. Происходит реанимирование одних культурных ценностей и девальвация других, введение в культурное пространство новых культурных ценностей [Купина, Шалина 1997: 30]. Подобное психологическое состояние порождает различные негативные эмоции: «У сегодняшних россиян — это "отчаяние", "страх", "озлобленность", "неуважительность"» [Шаховский 1991: 30]; возникает определенная реакция на источник разочарований, реализующаяся в поиске лиц, виновных в этом состоянии; появляется желание выпустить наружу накопленные отрицательные эмоции. Такое состояние становится побудительным механизмом порождения конфликтов. Как отмечает В. И. Шаховский, эмоции, будучи важным элементом культуры, «вербализуются как в общественном, так и в эмоциональном индексе, созвучном хронотопным национальным трендам, через соответствующие эмотивные знаки языка» [Шаховский 1991: 30]. Таким образом, психическое состояние и настроение человека отражаются на его языковом сознании и принимают вербализованные формы существования.

Коммуникативное поведение человека определяется социальными (экономическими и политическими) факторами, они влияют на психологическое состояние личности и влияют на языковое сознание коммуниканта. Описание факторов, обусловливающих речевое поведение личности в зоне конфликта, исследование лингвистической, социальной и психологической природы речевого конфликта относится к приоритетному и перспективному направлению различных областей знаний и находится на начальной стадии изучения. При всей широте и многообразии исследований эффективного коммуникативного поведения данная проблема не получила полного освещения. Необходимость изучения оптимальных путей обучения корпоративному, гармоничному речевому поведению, речевых тактик регулирования поведения в конфликтных ситуациях определяет обращение к исследованию социально-коммуникативного взаимодействия в условиях речевого конфликта.

Диссертационная работа посвящена комплексному исследованию речевого конфликта, выявлению его лингвистической специфики.

Актуальность исследования определяется необходимостью разработки теоретических основ и практических методик лингвистического исследования конфликтного и гармоничного социально-коммуникативного взаимодействия и нерешенностью этой важнейшей проблемы применительно к современной языковой ситуации. Сегодня актуально взаимодействие лингвистики с другими науками, многоаспект-ность и комплексность в исследовании как самого процесса речевой деятельности, так и ее результата. Именно такой комплексный подход реализуется в диссертационном исследовании. В центре внимания автора находится «человек говорящий», речевая деятельность которого кумулирует в себе определенные социокультурные состояния. Изучение речевого конфликта осуществляется в рамках всех ведущих направлений современной лингвистики: лингвокогнитивного, социолингвистического, психолингвистического и лингвокуль-турологического. Обостренный интерес к проблемам речевого конфликта и гармонизации речевого общения выразился также в рамках новой отрасли антропоцентрической лингвистики — речевой конфликтологии.

Однако, несмотря на активизацию исследований в области лингвистической конфликтологии [Андреев 1992, Речевая агрессия. 1997, Аспекты речевой конфликтологии 1996,

Шалина 1998 и др.], нельзя считать окончательно решенными многие вопросы, касающиеся природы и типологии речевых конфликтов. В частности, открытыми остаются вопросы о маркерах дисгармонии и речевого конфликта в коммуникативном акте, о кооперативных и конфронтационных стратегиях и тактиках речи, о функциональных моделях гармонизирующего речевого поведения.

Актуальность работы связана также с необходимостью общелингвистического просвещения социума и воспитания у носителей языка толерантности общения, для чего необходимы, во-первых, полная непротиворечивая теория дискурсивной гармонии/дисгармонии, а во-вторых, описание стратегий и тактик такого рода в границах русских традиций общения и коммуникативных норм данной лингвокультур-. ной общности.

Предметом исследования в диссертации является смысловая структура конфликтно и гармонично маркированных коммуникативных актов (разговорных диалогов) как совокупности речевых действий, совершаемых коммуникантами. Они представляют собой целостные диалогические единства, характеризующиеся единством формы и содержания, связностью и завершенностью и обеспечивающие реализацию авторского замысла. В центре внимания при этом стоят языковые и речедеятельностные средства выражения конфликтного и гармоничного речевого поведения коммуникантов. Предметом внимания являются также когнитивные структуры (знания о фрагменте мира, в том числе коммуникативной ситуации) как источник вербализованного конфликта.

Исследуемые материалы — это диалоги репродуцированные в художественной и периодической литературе, а также живые разговорные диалоги горожан-уральцев, записанные автором, преподавателями; аспирантами и студентами Уральского государственного педагогического университета. Объем исследуемого материала — 400 текстовых фрагментов, что в письменной фиксации составляет более 200 страниц печатного текста. Сбор живого разговорного материала производился в естественных условиях общения способом включенного наблюдения, методом скрытой записи.

В процессе отбора материала для исследования автор руководствовался методологическим положением о национально-культурной специфике общения. Внимание автора привлекали разговорные диалоги, в которых русское речевое общение отражено предельно достоверно. Источником материала послужила реалистическая проза современных русских писателей и речь носителей русского языка в непринужденном речевом общении. Для сопоставления иногда привлекаются тексты русской классической литературы.

Цели и задачи работы. Основная цель работы состоит в построении целостной непротиворечивой концепции речевого конфликта и гармонизации общения, выявлении особенностей их проявления в русской лингвокультуре. Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие основные задачи:

1) обосновать понятие «речевой конфликт»;

2) определить существо и основные признаки речевого .конфликта как когнитивного и лингвокультурного явления, вербально оформленного в типе текста, построенного по канонам русского социума;

3) установить денотативное пространство речевого конфликта и факторы, обусловливающие зарождение, развитие и разрешение речевого конфликта;

4) выявить и описать языковые и прагматические показатели (маркеры) коммуникативной неудачи и речевого конфликта в зафиксированных текстах;

5) создать классификацию речевых стратегий и тактик по типу диалогического взаимодействия (конфликтного и гармоничного);

6) определить роль личностных качеств индивида в развитии и разрешении конфликтогенной коммуникативной ситуации, создать единую классификацию языковых личностей по способности к кооперации в диалогическом взаимодействии;

7) разработать параметры и выявить компоненты культурно-коммуникативных сценариев, построить сценарии, наиболее показательные с позиции конфликта речевых жанров;

8) построить основные модели гармонизирующего речевого поведения в различных ситуациях конфликтного типа.

В основу диссертационного исследования положена гипотеза о речевом конфликте как особом коммуникативном событии, протекающем во времени, имеющем свои стадии развития, реализуемом специфическими разноуровневыми языковыми и прагматическими средствами. Речевой конфликт протекает по типовым сценариям речевой коммуникации, существование которых обусловлено лингвокультурными факторами и индивидуальным опытом речевого поведения.

Методологическая основа и методы исследования. Концепция речевого конфликта как коммуникативного, социального и культурного явления, обусловленного лингвистическими и экстралингвистическими факторами, опирается на общие положения психолингвистики, социолингвистики и теории языковой коммуникации [Л. С. Выготский, Н. И. Жин-кин, Л. П. Крысин, А. А. Леонтьев, А. Н. Леонтьев, Е. Ф. Тарасов и др.].

Методологическим основанием работы является постулируемое в современной лингвистике положение о необходимости коммуникативного подхода к лингвистическому материалу, перехода от примата таксономии к примату объяснения [Ю. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Ю. С. Степанов и др.].

Выбор стратегического направления исследования предопределили перспективные результаты в новых областях лингвистического знания: лингвопрагматике, когнитивной лингвистике, теории речевых актов и речевых жанров [Г. И. Бо-гин, В. И. Герасимов, М. Я. Гловинская, Т. А. ван Дейк,

B. 3. Демьянков, В. В. Дементьев, Е. С. Кубрякова, Дж. Ла-кофф, Т. В1 Матвеева, Дж. Остин, В. В. Петров, Ю. С. Степанов, Дж. Серль, И. П. Сусов, М. Ю. Федосюк, Т. В. Шмелева и др.], а также речевой конфликтологии [Б. Ю. Городецкий, И. М. Кобозева, И. Г. Сабурова, П. Грайс, Н. Д. Го-лев, Т. Г. Григорьева, О. П. Ермакова, Е. А. Земская,

C.Г.Ильенко, Н. Г. Комлев, Культура русской речи.,. Т. М. Николаева, Е. В. Падучева, Г. Г. Почепцов, К. Ф. Седов, Е. Н. Ширяев и др.].

Существенное значение для построения научной гипотезы и разработки проблематики исследования имели современные труды по языковой концептологии и языковой картине мира [Н. Д. Арутюнова, А. Н. Баранов, Т. В. Булыгина,

A. Вежбицка, Г. Е. Крейдлин, А. Д. Шмелев и др.].

Реализация важного для автора методологического положения о национально-культурной специфике языка и речи, языкового сознания носителей языка осуществлялась с опорой на исследования в области истории русской лингво-культуры [М. М. Бахтин, В. И. Жельвис, Ю. Н. Караулов,

B. Г. Костомаров, Ю. М. Лотман, С. Е. Никитина, И. А. Стер-нин, А. П. Сковородников, Р. М. Фрумкина, Р. О. Якобсон и др.].

В диссертационном исследовании используются, прежде всего, те методы анализа лингвистического материала, которые были разработаны и показали свою результативность в рамках коммуникативно ориентированных исследований языка и стилистики текста [М. Н. Кожина, Н. А. Купина, Л. М. Майданова, Т. В. Матвеева, Ю. А. Сорокин и др.]. Комплексное изучение разговорного диалога (межличностного общения) основывается на методах научного наблюдения и лингвистического описания, вариантами которых выступают методы дискурсивного и текстового анализа. Дискурсивный анализ проводится с опорой на основные положения теории речевой деятельности [Л. С. Выготский, Н. И. Жин-кин, А. А. Леонтьев, А. Н. Леонтьев и др.].

На отдельных этапах исследования применялись специальные методики дистрибутивного, трансформационного, контекстологического анализа. Особая роль в работе отводится методикам прогностического моделирования когнитивных структур (замысла и коммуникативной пресуппозиции) и вынесения экспертных заключений.

Комплексное применение названных методов призвано обеспечить многоаспектность лингвистического анализа исследуемого материала.

Теоретическая значимость и научная новизна исследо- * вания. В диссертации осуществлен комплексный системный подход к изучению одного из важнейших проявлений межличностной коммуникации — речевого конфликта на фоне гармонического речевого общения. Такой подход позволяет осознать природу и механизмы функционирования данного явления, вскрыть его глубинные причинно-следственные отношения, аргументировать функциональные особенности конфликтного высказывания, обусловленные единством лингвистического, психологического (личностного) и социального.

Новизна работы заключается в разработке концепции русского речевого конфликта как речедеятельностного феномена, воплощающего в себе межличностное диалогическое взаимодействие в русской лингвокультуре; в создании теории гармонизации потенциально и реально конфликтного общения; в разработке механизма исследования речевого поведения в процессуальном и результативном аспектах, который применим к анализу не только конфликтно и гармонично маркированных коммуникативных актов, но имеет объяснительную силу для других типов высказываний; в определении принципов когнитивно-прагматического анализа конфликтных текстов.

Проведенное исследование показывает степень связи языка / речи с мышлением, в особенности в аспекте зависимости когнитивных и прагматических установок индивидов и их реализации в речевой деятельности (акте коммуникации), что играет немаловажную роль и для теории языка, и для лингвистического подтверждения и конкретизации многих нелингвистических (гносеологических, социальных, психологических) объяснений специфики познания.

С описательной точки зрения в диссертации систематизирован разнообразный речевой материал, включающий, помимо недостаточно описанных в научной литературе конфликтных текстов, также и тексты, зафиксировавшие такие коммуникативные ситуации, в которых отсутствуют явные предпосылки для возникновения конфликта, но в силу определенных обстоятельств общение складывается как конфликтное.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Речевой конфликт представляет собой воплощение противостояния коммуникантов в коммуникативном событии, обусловленном психическими, социальными и этическими факторами, экстраполяция которых происходит в речевой ткани диалога. Систематизация разнообразных факторов позволяет описать речевой конфликт многогранно и ширококонтекстно.

2. В сознании носителя языка речевой конфликт существует как некая типовая структура — фрейм, включающий обязательные компоненты (слоты): участники конфликта; противоречия (во взглядах, интересах, точках зрения, мнениях, оценках, ценностных представлениях, целях и т. п.) у коммуникантов; причина-повод; ущерб"; временная и пространственная протяженность.

3. Конфликт — это протекающее во времени коммуникативное событие, которое может быть представлено в динамике. К способам такого представления относятся, во-первых, сценарий, отражающий развитие в рамках стереотипной ситуации «основных сюжетов» взаимодействия, и, во-вторых, речевой жанр с типовыми лингвистическими структурами. Сценарная технология дает возможность проследить стадии развития конфликта: его зарождение, созревание, пик, спад и разрешение. Анализ конфликтного речевого жанра показывает, какие языковые средства выбрали конфликтующие стороны в зависимости от их замысла. Сценарий закрепляет стандартный набор способов действий, а также их последовательность в развитии коммуникативного события; речевой жанр строится по известным тематическим, композиционным и стилистическим канонам, закрепленным в лин-гвокультуре. Этим обеспечивается предсказуемость речевого поведения в различных ситуациях общения. Динамическое структурирование конфликта на базе названных терминов имеет объяснительную силу для распознавания потенциально конфликтных ситуаций, ситуаций риска и собственно конфликтных ситуаций, а также для прогноза и моделирования коммуникантами как самой ситуации, так и своего поведения в ней.

4. Носитель языка — языковая личность, обладает собственным репертуаром средств и способов достижения коммуникативных целей, применение которых не полностью ограничивается сценарной и жанровой стереотипностью и предсказуемостью. В связи с этим развитие коммуникативно обусловленных сценариев разнообразно: от гармоничного, кооперативного до дисгармоничного, конфликтного. Выбор того или иного варианта сценария зависит, во-первых, от типа языковой личности и коммуникативного опыта участников конфликта, их коммуникативной компетенции, психологических установок, культурно-речевых предпочтений, а во-вторых, от установившихся в русской лингвокультуре традиций общения и норм речевого поведения.

5. Исход (результат) коммуникативной ситуации - посткоммуникативная фаза — характеризуется последствиями, вытекающими из всех предыдущих стадий развития коммуникативного акта, и зависит от характера противоречий, определившихся в докоммуникативной стадии между участниками коммуникативного акта, и степени «вредоносности» применяемых конфликтных средств в коммуникативной стадии.

6. Среди языковых средств особенно ярко маркируют конфликтный коммуникативный акт (ККА) лексико-семан-тические и грамматические единицы. В них наиболее ярко отражаются национальные особенности конфликта. Они формируют содержание и структуру ККА и являются выразительными маркерами речевого конфликта.

7. Особую группу образуют прагматические маркеры ККА, которые «вычисляются» на основе сопоставления языковых и речевых структур и коммуникативного контекста и определяются по психологическому и эмоциональному эффекту, возникающему у участников коммуникативного акта. Они связаны с различного рода несоответствиями, непониманием и нарушением каких-либо правил или интуитивно ощущаемых закономерностей речевого общения. К ним относятся несоответствие речевой акции и речевой реакции, негативные речевые и эмоциональные реакции, которые создают в коммуникативном акте эффект обманутых ожиданий.

8. В основе речевого поведения участников конфликта лежат речевые стратегии кооперации или конфронтации, выбор которых определяет исход (результат) конфликтного общения.

9. Стратегический замысел участника конфликтного взаимодействия определяет выбор тактических приемов для его реализации — речевых тактик. Между речевыми стратегиями и речевыми тактиками существует жесткая соотнесенность. Для реализации кооперативных стратегий соответственно используются тактики кооперации: предложения, согласия, уступки, одобрения, похвалы, комплимента и др. Стратегии конфронтации связаны с конфронтационными тактиками: угрозы, запугивания, упрека, обвинения, издевки, колкости, оскорбления, провокации и др.

10. Существуют двузначные тактики, которые могут быть кагскооперативными, так и конфликтными в зависимости от того, в рамках какой стратегии, кооперативной или конфрон-тационной, используется данная тактика. К двузначным тактикам относятся тактики лжи, иронии, лести, подкупа, замечания, просьбы, смены темы и др.

И. В зависимости от типа конфликтной ситуации и стадии конфликта используются различные модели гармонизирующего речевого поведения: модель предупреждения конфликта (потенциально конфликтная ситуация), модель нейтрализации конфликта (ситуация конфликтного риска) и модель гармонизации конфликта (собственно конфликтная ситуация). Эти модели имеют различную степень кли-шированности в силу множественности параметров и компонентов ККА, отражающих объективную сложность планирования речевого поведения в нем.

Практическая значимость исследования связана с возможностью использования речевого материала и результатов его описания в преподавании курсов культуры речи, риторики, психолингвистики, социолингвистики, а также спецкурсов по теории коммуникации и функциональной лингвистике. Описанные в работе закономерности диалогического общения могут служить теоретической базой для формирования коммуникативной компетенции и речевой культуры языковой личности, они также существенны для обучения русскому разговорному диалогу иностранцев. Разработанные модели гармонизирующего речевого поведения в конфликтных ситуациях различного типа могут быть использованы в практике речевого поведения, а также в методике обучения бесконфликтному общению.

Апробация результатов исследования. Результаты исследования были изложены на международных, всероссийских, зональных научных конференциях в Екатеринбурге (1996-2003), Смоленске (2000), Кургане (2000), Москве (2002), Абакане (2002) и др. Основные положения работы обсуждались на кафедре русского, языка Уральского государственного педагогического университета (УрГПУ), на научных семинарах и заседаниях кафедры языкознания и методики преподавания русского языка УрГПУ.

Содержание диссертации отражено в 29 публикациях, в том-числе монографии и учебном пособии.

Структура диссертации. Текст диссертационного исследования состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников исследуемых материалов и библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Речевой конфликт и гармонизация общения"

Выводы

Выявленные модели речевого поведения представляют собой структуры, отражающие в обобщенном виде индивидуальный коммуникативный опыт носителей языка, членов данной этнокультурной общности в конкретных ситуациях общения. Они абстрагированы от конкретных ситуаций и личного опыта, и за счет «деконтекстуализации» позволяют охватить широкий спектр однотипных ситуаций, имеющих ряд первостепенных параметров (все учесть невозможно). Модели речевого поведения имеют разную степень клиши-рованности в зависимости от типа конфликтной ситуации. Наиболее простыми по структуре являются модели гармонизации общения первого типа ситуаций — потенциально конфликтных. Они могут быть представлены в виде когнитивных и семантических клише: собственно побуждение + причина побуждения + обоснование важности побуждения + этикетные формулы (Пожалуйста, сделай (не делай) это, потому что.).

В других ситуациях — в ситуациях конфликтного риска и собственно конфликтных — модели более вариативны, поскольку определяются контекстом ситуации и представляют собой различного рода творческие комбинации коммуникативных тактик, направленных на нейтрализацию конфликта и гармонизацию общения. Тем не менее, можно построить типологию коммуникативных тактик (основных, опорных), применяемых в ситуациях подобного рода, и типологию композиций данных тактик с учетом наиболее важных параметров коммуникативной ситуации. Доведение коммуникантов в ситуациях данного типа требует от них владения богатым репертуаром конструктивных тактик и умения творчески их использовать. В каждой модели заложены основные постулаты общения, в частности, постулаты качества общения (не навреди партнеру), количества (сообщай значимые истинные факты), релевантности (учитывай ожидания партнера), которые представляют основной принцип коммуникации — принцип кооперации. Другими ведущими принципами успешного взаимодействия являются принцип вежливости и этикетизации общения (повышение «образа» партнера), а также сотрудничества (сосредоточенности на себе и на другом).

Подобно сценариям и фреймам, модели допускают существование переменных параметров, направленных на их корректировку в виде дополнений или замен тех или иных компонентов модели. В реальной речевой жизни подразумевается творческий подход к использованию такого типа моделей в каждом конкретном случае.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Речевая конфликтология представляет собой науку, исследующую речевое поведение человека, спроецированное не только на область лингвистических, но и когнитивных, прагматических и лингвокультурологических знаний. Осмысление и систематизация особенностей речевого поведения в конфликтном типе взаимодействия предполагает систематизацию признаков с учетом свойств общения как облегчающих коммуникацию, так и препятствующих эффективному общению. Данные признаки и свойства реализуются в общении речевыми структурами, отражающими действие социальных, психологических и лингвистических факторов, а также коммуникативный потенциал личности.

В центре представленной в работе концепции стоит, прежде всего, определение фиксированных показателей (маркеров) речевого конфликта — языковых (лексических, лексико-се-мантических и грамматических) и прагматических (речеде-ятельностных и сценарных). Эти показатели репрезентируют различные типы личностей по коммуникативной способности к кооперации в речевом поведении и гармонизации общения в многообразных сферах социального взаимодействия. На базе выявленных маркеров речевого конфликта и типов личностей коммуникантов определена множественность параметров и компонентов коммуникативных сценариев и речевых моделей гармонизации потенциально и реально конфликтного общения, построение которых отражает объективную сложность планирования речевого поведения в конфликтном коммуникативном акте — индивидуальном, творческом и в связи с этим порой трудно предсказуемом процессе спонтанной коммуникации. В то же время она регламентируется обществом, а именно установленными в нем нормами, ритуалами, конвенциями и культурно-коммуникативными традициями. Это позволяет коммуниканту распознавать ситуации, прогнозировать и моделировать свое поведение в них. Таким образом, речевое поведение в конфликте отражает типовое (стереотипное) ситуативное разбиение на составляющие его элементы, оно фреймировано, сценарно.

Фрейм «конфликт» представляет особую стереотипную ситуацию и включает в себя обязательные компоненты отражающего объекта (верхний уровень фрейма «конфликт»-): участники конфликтной ситуации, чьи интересы находятся в противоречии; столкновение (целей, взглядов, позиций, точек зрения), выявляющее их противоречие или несоответствие; речевые действия одного из участников конфликтной ситуации, направленные на изменение поведения или состояния собеседника; сопротивление речевым действиям другого участника посредством собственных речевых действий; ущерб, который наносится речевыми действиями участника и который испытывает другой в результате указанных речевых действий. Необязательные компоненты фрейма «конфликт» (нижний уровень) могут быть представлены следующими слотами: временная протяженность, отражающая нарушения временной последовательности, характерной для стандартного описания ситуации общения; пространственная протяженность, связанная с нарушением пространственного представления о речевой ситуации и вносящая обман в коммуникативные ожидания одного из участников ситуации общения; третье лицо, которое может не быть непосредственным участником конфликта, но быть его виновником, подстрекателем, организатором или «третейским судьей» и существенно влиять на исход коммуникативной ситуации. Описанные жанровые сценарии угрозы, замечания и необоснованной просьбы представляют собой фрейм «конфликт» в его развитии. Они отражают закономерности речевого поведения в типовой ситуации общения и, воплощенные в речевых стратегиях и тактиках говорящих, оформлены соответствующими речевыми структурами. Данные речевые структуры названы в настоящей работе моделями речевого поведения. При этом отмечается нежесткость таких моделей. Они допускают существование переменных составляющих, которые могли бы творчески осмысляться и корректироваться индивидом.

Любая модель является более простым конструктом по сравнению с отражаемым объектом. Это в полной мере касается спонтанной речевой коммуникации. Разработанные нами модели в трех типах потенциально и реально конфликтных ситуаций фиксируют такой уровень обобщения, который позволяет, на наш взгляд, использовать их в практике речевого поведения, а также в методике обучения бесконфликтному общению.

Установление факторов, влияющих на процесс управления дискурсом и обусловливающих характер взаимодействия в коммуникативном акте, позволило определить аспекты анализа речевого конфликта. Мы попытались сформулировать ряд принципов и методов анализа конфликтных высказываний. Это лингвокогнитивный, прагматико-интерпретаци-онный и контекстный принципы, опора на которые позволила представить конфликтный коммуникативный акт (ККА) как объективно реализуемые в нем интенции, цели и намерения его участников и соотнести интерпретацию ККА с широким лингвокультурологическим контекстом. Применение соответствующих нашей концепции комплексных методов исследования — интерпретативного, сценарного анализа, дискурс-анализа, метода экспертных заключений — дало возможность получить объективные, на наш взгляд, данные о рассматриваемых в работе проявлениях речевого конфликта. Их можно применить и к другим коммуникативным ситуациям, встречающимся в реальности, но не проанализированным в работе.

Представленная лингвистическая теория речевого конфликта, а также маркеры, жанровые сценарии и модели гармонизирующего речевого поведения в нем имеют важное теоретическое и практическое значение для объяснения специфики продуцирования эффективно воздействующих текстов, для осмысления и выражения взаимодействия между людьми, носителями различных позиций, взглядов, ценностей, культурных и прочих идеалов. Разработка проблем речевого конфликта привлекает внимание к изучению лингвистических и риторических дисциплин, предоставляющих языковой и речевой материал, который позволяет гибко и разнообразно выражать коммуникативные потребности человека, обеспечивая адекватность взаимопонимания: и качественно положительный результат в процессе речевой коммуникации.

Перспективу данной работы можно видеть в использовании моделей гармонизации общения как технологии толерантности в дисгармонических коммуникативных актах. Однако список функционирующих в ККА специфических языковых единиц и речевых структур остается, открытым^ Новые типы коммуникативных ситуаций, новые пути достижения коммуникативных целей, выявление новых факторов, обусловливающих процесс управления коммуникацией, могут стать основой для дальнейшего представления сущностных признаков и свойств речевого конфликта и идеала речевого общения.

Модели и сценарии бесконфликтного общения применимы в лингводидактических целях. Разработка и представление путей обогащения социального и индивидуального опыта коммуниканта моделями и сценариями, средствами и способами, позволяющими решать коммуникативные задачи в зоне гармонии общения, дают возможность мотивированного и целесообразного их использования в обучении.

Главная задача такого обучения заключается в актуализации социального и личностного коммуникативного опыта обучаемых, корректировке его и обогащении индивидуального репертуара новыми, наиболее продуктивными моделями. В этом мы видим один из путей формирования лингвистической и коммуникативной компетенции говорящих. Приобретение поведенческих навыков базируется на знании теории гармоничного речевого общения, которое невозможно без четкого представления факторов, препятствующих гармонии общения. Данная теория должна стать активным знанием, определяющим социально-психологические и коммуникативные установки на сотрудничество в речевом взаимодействии. Предложенная в данной работе систематизация языковых и прагматических маркеров конфликта, коммуникативных сценариев и моделей гармонизации конфликтного общения направлена на осмысление и освоение способов реагирования на речевую агрессию, в конечном счете, — на цивилизованное поведение в сложных жизненных ситуациях.

Накопление опыта описания сценарных типов речевого конфликта, моделей речевого поведения в данной ситуации, безусловно, позволит в дальнейшем более полно представить объект нашего исследования — конфликтный коммуникативный акт в его речевом выражении.

Основные текстовые источники

Аверченко А. Т. Рыцарь индустрии//Избранные рассказы. М., 1985.

Богданов £ Группа риска // Дружба народов. 1989. № 6.

Гоголь Н. В. Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем // Избранные сочинения. М.( 1987.

Коляда Н. Мурлин Мурло // Коляда Н. Пьесы для любимого театра. Екатеринбург, 1994:

Коляда Н. Куриная слепота // Коляда Н. Персидская сирень и другие пьесы. Екатеринбург, 1997.

Коляда Н. Половики и вапенки // Там же.

Кунин В. Иванов и Рабинович, или «Ай гоу ту Хайфа!.» СПб., 1994.

Малышева А. Кто придет меня убить? М„ 1998.

Малышева А. Любовники по наследству. М„ 1998.

Никонов Н. Мой рабочий одиннадцатый: (Повесть, рассказанная классным руководителем). М., 1980.

Петрушевская Л. Козел Ваня // Петрушевская Л. Бал последнего человека: Избранная проза. М., 1996.

Полонский Г. Доживем до понедельника, или Подсвечник Чаадаева. Драма из-за лирики // Полонский Г. Репетитор: Пьесы. М., 1984:

Рыбаков А. Дети Арбата: Роман. Йошкар-Ола, 1988.

Филатов Л. Часы с кукушкой. Свобода или смерть. Сукины дети // Стихи, песни, пародии, сказки, пьесы, киноповести. Екатеринбург, 1999.

Словари и справочники'

Даль В. И. Словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1978-1980.

Кубрякова Е. С., Демьянков В. 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996.

Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М., 1990. •

Словарь русского языка: В 4 т. М., 1981—1984.

Фразеологический словарь русского языка // Под ред. А. И. Молот-кова. М., 1978.

Словарь иностранных слов. М., 1988.

Список научной литературыТретьякова, Вера Степановна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абульханова К. А. Российский менталитет: кросс-культурный и типологический подходы // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М;, 1997.

2. АгафоновЮ. Л. Контактоустанавливающие высказывания // МГПИИЯ. М., 1986. Вып. 67.

3. Адаме А. Инстинкта войны не существует // Психологический журнал. 1984. № 1.

4. Азаев Э. Ч. Развитие коммуникативных способностей политических лидеров: Автореф. дис. канд. филос. наук. М., 1995.

5. Акимова О. Б. Семантика неизвестности и средства ее выражения в русском языке. М., 1999.

6. Алексеев А. А., Громов А: А. Поймите меня правильно, или Книга о том, как найти свой стиль мышления, эффективно использовать интеллектуальные ресурсы и обрести взаимопонимание с людьми. СПб., 1993.

7. Алтунян А. О собирателях земли Русской: Жириновский как публицист: (Анализ политической статьи) // Вопр. лит., 1996. Март—апр.

8. Анисимова £ £ Коммуникативно-прагматические нормы // Филол. науки. 1988. № 6.

9. Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология: Учебник для вузов. М., 1999.

10. Апресян Ю. Д. Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995.

11. Аристотель. Риторика //Античные риторики. М:, 1978.

12. Аристотель. Сочинения: В 4 т. М., 1976—1984. Т. 4:

13. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка. М., 1981.

14. Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Изв. АН СССР. 1973. № 1 (Сер. лит. и яз.).

15. Арутюнова Н. Д. Фактор адресата // Там же. 1981. Т. 40, № 4 (Сер. лит. и яз.).

16. Арутюнова Н. Д. Стратегия и тактика речевого поведения // Прагматические аспекты изучения предложения и текста. Киев, 1983.

17. Арутюнова Н.Д. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

18. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М:, 1988.

19. Арутюнова Н. Д. Феномен второй реплики, или О пользе спора // Логический анализ языка. Вып. 3: Противоречивость и аномальность текста. М., 1990.

20. Арутюнова Н. Д. Жанры общения // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М.( 1992а.

21. Арутюнова Н. Д. Диалогическая модальность и явление цитации // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М., 19926.

22. Арутюнова Н. Д. Речеповеденческие факты и истинность. Истинная оценка в контексте диалога//Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис. М., 1992в.

23. Арутюнова Н. Д. От редактора // Логический анализ языка. Язык речевых действий. М., 1994.

24. Асмолов А. Г. Деятельность и установка. М.р 1979.

25. Атватер И. Я. Я вас слушаю: Советы руководителю, как правильно слушать собеседника. М., 1987.

26. Ахутина Т. В. Теория речевого общения в трудах М. М. Бахтина и Л. В. Выготского // Вестн. МГУ. 1984. № 3. (Сер. 14).

27. Байбурин А. К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

28. Байрамуков Р. М. Речевое действие угрозы в рассказах В. М. Шукшина: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Ставрополь, 2001.

29. Бакштановский В. И., Согомонов Ю. В., Чурилов В. А. Этика политического успеха. Тюмень, 1997.

30. Баранов А: А., Казакевич Е Л Парламентские дебаты: традиции и новации. М;, 1991.

31. Баранов А. Н. Политическая аргументация и ценностные структуры общественного сознания // Язык и социальное познание. М., 1990а.

32. Баранов А. Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход): Автореф. дис. д-ра филол. наук. М.*, 19906.

33. Баранов А. Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов н/Д., 1993.

34. Баранов А. Г. Когниотипичность жанра // Stylistyka VI. Opole, 1997а.

35. Баранов А. Л Когниотипичность текста: К проблеме уровней абстракции текстовой деятельности//Жанры речи. Саратов, 19976.

36. Баранов А. Н., Крейдлин Г. Е Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопр. лит. 1992. № 2.

37. Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Постулаты когнитивной семантики // Изв. АН. 1997. Т. 56, № 1 (Сер. лит. и яз.).

38. Баранов А. Н., Крейдлин Г. Б. Структура диалогического текста: лексические показатели минимальных диалогов// Вопр. языкознания. 1996. №3.

39. Баранов А. Н., Паршин П. Б. К построению словаря терминов когнитивной науки // Когнитивные исследования за рубежом: Методы искусственного интеллекта. М., 1990.

40. Баранникова Л. Я Формирование современной научной парадигмы в лингвистике. Функциональный подход к языку // Язык и общество. Саратов, 1995. Вып. 10.

41. Барнет В. Языковая норма в социальной коммуникации // Проблема нормы в славянских литературных языках в синхронном и диахрон-ном аспектах. М., 1976.

42. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

43. Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М:, 1979.

44. Бахтин М: М. Проблема речевых жанров // Собр. соч.: В 7 т. М.!, 1996а. Т. 5.

45. Бахтин М. М. Из архивных записей к работе «Проблема речевых жанров» // Там же.

46. Белл Р. М. Социолингвистика: цели, методы, проблемы. М.р 1980.

47. Белунова Н. И. Комфорт речевого общения (Дружеское письмо) // Рус. яз. в шк. 1996. № 5.

48. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.

49. Беркли-Ален М. Забытое искусство слушать. СПб., 1997.

50. Берн Э. Игры, в которые играют люди; Люди, которые играют в игры. М., 1997.

51. Блажес В. В. Языковая игра в этикетном речевом поведении горожан // Живая речь уральского города. М., 1990.

52. Блакар Р. М. Язык как инструмент социальной власти // Язык и-моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

53. Богданов В. В. Функции вербальных и невербальных компонентов в речевом общении // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987.

54. Богданов В. В. Классификация речевых актов // Личностные аспекты речевого общения. Калинин, 1989а.

55. Богданов В. Я Коммуниканты // Вестн. Харьк. ун-та. 19896. № 339.

56. Богданов В. В. Коммуникативная компетенция и коммуникативное лидерство // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990а.

57. Богданов В. В. Речевое общение: Прагматические и семантические аспекты. Л., 19906.

58. Богин Г. Я Типология понимания текста: Учеб. пособие. Калинин, 1986.

59. Богин Г. Я Схемы действий читателя при понимании текста: Учеб. пособие. Калинин, 1989.

60. Богин Г. И. Речевой жанр как средство индивидуации // Жанры речи. Саратов, 1997.

61. Богушевич Д: Г. Опыт классификации эпизодов вербального общения // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

62. Бодалев А. А. Восприятие и понимание человека человеком. М., 1982.

63. Бодалев А. А. Психология-общения. Москва; Воронеж, 1996. Бондарко А. В. К анализу категориальных ситуаций в сфере модальности: императивные ситуации // Теория функциональной грамматики: Темпорапьность. Модальность. Л., 1990.

64. Бонецкая Н. К. Философия диалога М. Бахтина // Риторика. 1995. № 2.

65. Борисова И. Н. Дискурсивные стратегии в разговорном диалоге // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

66. Борисова И. Н. Ценность разговорного текста в свете категориальных сопоставлений // Stylistyka VI. 1997. Opole, 1997.

67. Борисова Ю., БорисовА. Словесное порно//Аргументы и факты. 1998. №41.

68. Бородкин Ф. М., Коряк Н. М. Внимание: конфликт! Новосибирск,1989.

69. БоровикН. М. Конфликт и педагогическое воздействие // Магистр I. 1993. № 6.

70. Браун Л. Имидж: путь к успеху. СПб., 1996.

71. Брудный А. А. К теории коммуникативного воздействия // Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977. Брушлинский А. В., Поликарпов В. А. Мышление и общение. Минск,1990.

72. Булыгина Т. В. О границах и содержании прагматики // Изв. АН СССР. 1981. Т. 40, № 4 (Сер. лит. и яз.). •

73. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Оценочные речевые жанры извне и изнутри//Логический анализ языка: Язык речевых действий. М., 1994.

74. Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.р 1997.

75. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 1997. Вайнрих X. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

76. Варзонин Ю. Н. Личностные характеристики иронического говорящего// Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

77. Васильев Л. Г. Языковое сообщение и человеческий фактор // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

78. Ведение политических дискуссий: Психологический анализ конфликтных выступлений. М., 1995.

79. Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1978. Вып. 8.

80. Вежбицка А: Речевые акты // Там же. М., 1985, Вып. 16. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. М., 1996. Вежбицка А. Речевые акты // Жанры речи. Саратов, 1997.

81. Вендлер ^.Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

82. Вепрева И. Т. Разговорная норма: в поисках новых критериев // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

83. Верещагин Е. М.Тактико-ситуативный подход к речевому поведению (поведенческая ситуация «угроза») // Russistik (Берлин). 1990. № 1.

84. Верещагин Е М., Ройтмар Р., РойтерТ. Речевые тактики «призыва к откровенности» // Вопр. языкознания 1992. № 6.

85. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. М., 1973.

86. Виноградов В. В. Современный русский язык. МГ, 19387 Вып. 2.

87. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М., 1993а.

88. Винокур Т. Г. Информативная и фатическая речь как обнаружение разных коммуникативных намерений говорящего и слушающего // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М., 19936.

89. Винокур Т. Г. К характеристике говорящего: Интенция и реакция // Язык и личность. М., 1989.

90. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

91. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

92. Витт Н. В. К вопросу о взаимосвязи интеллектуальных процессов и функционального состояния //Лингвопсихологическое обоснование методики преподавания иностранных языков: Тез. докл. конф. М., 1971.

93. Витт Н. В. Эмоциональная регуляция речи: Автореф. дис. . д-ра. психол. наук. М.\ 1988.

94. Власенко В. В. Психология взаимных оценочных отношений учителей и учащихся старшего школьного возраста: Автореф. дис. . канд. пед. наук. Л., 1981.

95. Войскутинский А. Я говорю, мы говорим. М., 1990.

96. Волков А. А. Основы русской риторики. М., 1996.

97. Волков А. А. Курс русской риторики. М;, 2001.

98. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.

99. Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1969.

100. Гэврилова Т. П. Что мешает людям слышать друг друга? // Магистр I. 1993. №1.

101. Гак В. Г. Высказывание и ситуация // Проблемы структурной лингвистики. М., 1972.

102. Гак В. Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля) // Логический анализ языка: Ментальные действия. М;, 1993.

103. Гапактионова И. В. Средства выражения согласия // Идеографические аспекты русской грамматики. Мм 1988.

104. Гастева Н. Н. Диалогическое единство в разговорной речи: Дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1990.

105. Гастева Н. Н. Диалогические единства с констатирующей исходной! репликой в речевом жанре «дружеской беседы» // Жанры речи. Саратов, 1997.

106. Гафт Р. //. Диалогические реакции как отражение восприятия речевого акта // Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск, 1985.

107. Гвоздев А. Н. Очерки по стилистике русского языка. М., 1955.

108. Герасимов В. И., Петров В. В. На пути к когнитивной модели языка// Новое в зарубежной лингвистике: Когнитивные аспекты языка. М.р 1988. Вып. 23.

109. Германова Н. Н. Коммуникативная стратегия комплимента и проблемы типологии речевых этикетов // Язык и модель мира. М., 1993. Вып. 416.

110. Гловинская М. Я. Русские речевые акты со значением ментального воздействия // Логический анализ языка: Ментальные действия. М., 1993.

111. Голев Н. Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении//Юрислингвистика-1: проблемы и перспективы: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул, 1999.

112. Голод В. И., Шахнарович А. М. Семантические аспекты порождения речи. Семантика в онтогенезе речевой деятельности // Изв. АН СССР. 1982. Т. 41, № 3 (Сер. лит. и яз.).

113. Гольдин В. Е, Сйротинина О. Я. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие// Вопросы стилистики. Саратов, 1993. Вып. 26.

114. Гольдин В. Е Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи // Жанры речи. Саратов, 1997.

115. Гордон Д., Лакофф Дж. Постулаты речевого общения // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

116. Горелов И. Н. Невербальные компоненты мышления и коммуникации и функциональный базис речи // УЗТГУ. Тарту, 1984. Вып. 688.

117. Горелов И. Н., Житников В. Ф., Зюдько М. В. и др. Умеете ли вы общаться? М., 1991.

118. Горелов И. Н., Седов К. Ф. Основы психолингвистики. М., 1998.

119. Городецкий Б. Ю., Кобозева И. М., Сабурова И. Г. К типологии коммуникативных неудач //Диалоговое взаимодействие и представление знаний. Новосибирск, 1985.

120. Городское просторечие: Проблемы изучения. М., 1984.

121. Горохова С. И. Психолингвистические особенности механизма порождения речи по данным речевых ошибок: Автореф. дис. канд. пси-хол. наук. М., 1986.

122. Готлиб Н. Б. Семантико-прагматические особенности высказываний, не допускающих экспликации перформатива: Автореф. дис. канд. филол. наук. Лм 1989.

123. Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

124. Григорьева Т. Г. Основы конструктивного общения: Практикум. Новосибирск, 1997.

125. Григорьева Т. Г., Л и некая Л. В., Усольцева Т. П. Основы конструктивного общения: Метод, пособие для преподавателей: Новосибирск, 1997.

126. Гридина Т. А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург, 1996.

127. Гридина Т. А., Третьякова В. С. Принципы лингвокогнитивного анализа конфликтного высказывания // Юрислингвистика III—IV: Сб. науч. тр. Барнаул, 2002.

128. Гришина Н. В. Психология конфликта. СПб., 2000.

129. Гофманова Я., Мюллерова О. Смешение литературных и нелитературных компонентов в устных высказываниях на чешском языке // Язык. Культура. Этнос. М., 1994;

130. Гудков Д. Б., Красных В. В. Русское культурное пространство и межкультурная коммуникация // Науч. докл. филол. ф-та МГУ. М., 1998. Вып. 2.

131. Данилов С. Ю. Речевой жанр проработки в тоталитарной культуре: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2001.

132. Девкин В. Д. О видах нелитературной речи // Городское просторечие: Проблемы изучения. М., 1984.

133. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.

134. Дейк Т. А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике: Когнитивные аспекты языка. М., 1983. Вып. 23.

135. Дементьев В. В. Жанры фатического общения // Дом бытия: Альманах по антропологической лингвистике. Саратов, 1995. Вып. 2.

136. Дементьев В. В. Фатические и информативные коммуникативные замыслы и коммуникативные интенции: проблемы коммуникативной компетенции и типологии речевых жанров // Жанры речи. Саратов, 1997.

137. Дементьев В. В. Изучение речевых жанров: Обзор работ в современной русистике // Вопр. языкознания. 1997. № -1.

138. Дементьев В. В. Непрямая коммуникация и ее жанры. Саратов, 2000.

139. Дементьев В. В., Седов К. Ф. Социопрагматический аспект теории речевых жанров: Учеб. пособие. Саратов, 1998.

140. Демьянков В. 3. Конвенция, правила и стратегии общения (интерпретирующий подход к аргументации) // Изв. АН СССР. 1982. Т. 41, № 4 (Сер. лит. и яз.).

141. Демьянков В. 3. Понимание как интерпретирующая деятельность // Вопр. языкознания. 1983. № 6.

142. Демьянков В. 3. Недопонимание как нарушение социальных предписаний // Язык и социальное познание. М., 1990.

143. Дмитриев А., Кудрявцев В., Кудрявцев С. Введение в общую теорию конфликтов // Юридическая конфликтология. М., 1993. Ч. 1.

144. Добрович А. Б. Ролевая модель межличностного общения // УЗТГУ. Тарту, 1984. Вып. 688.

145. Добрович А. Б. Воспитателю о психологии и психогигиене общения. М., 1987.

146. Домострой: По рукописям императорской публичной библиотеки / Под ред. В. Яковлева; Изд. Д. Е. Кожанчикова. СПб.," 1867.

147. Доронина С В. Содержание и внутренняя форма русских игровых текстов: когнитивно-деятельностный аспект (на материале анекдотов и речевых шуток): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Барнаул, 2000.

148. Доценко Е. П. Психология манипуляции. М., 1996.

149. Дридзе Т. М. Язык и социальная психология: Учеб. пособие. М.р 1980.

150. Дридзе Т. М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М., 1984.

151. Дурин В. П. Противоречие и конфликт (методологические основы). СПб., 1994.

152. Дэна Д. Преодоление разногласий. СПб., 1994.

153. Едличка А. Литературный язык в современной коммуникации // Новое в зарубежной лингвистике. М„ 1988. Вып. 20.

154. Едличка.А. Типы норм языковой коммуникации // Там же.

155. Емельянов С. М. Практикум по конфликтологии. СПб., 2001.

156. Емельянов Ю. Н. Обучение паритетному диалогу. Л., 1991.

157. Ермакова О. П. Номинации в просторечии // Городское просторечие: Проблемы изучения. М., 1984.

158. Ермакова О. П. Вербализованная ирония в естественном диалоге // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

159. Ермакова О. П., Земская Е А. К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога) // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993.

160. Ерофеева Е. В. Прямые и косвенные способы выражения речевого акта угрозы во французском языке // Филол. науки. 1997. №1.

161. Ерофеева Т. И. Профессия и речь: к проблеме их взаимодействия // Разновидности текста в функционально-стилевом аспекте. Пермь,1994.

162. Жалагина Т. А. Коммуникативный фокус в диалогическом событии // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987.

163. Жалагина Т. А. Виды корректировок в диалогических событиях // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

164. Жельвис В. И. Инвектива: опыт тематической и функциональной классификации // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

165. Жельвис В. И. Инвективная стратегия как национально-специфическая характеристика // Этнопсихолингвистика. М., 1988.

166. Жельвис В. И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема. М., 1997.

167. Жельвис В. И. Инвектива в парадигме средств фатического общения // Жанры речи. Саратов, 1997.

168. Жельвис В. И. Инвектива в политической речи // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999.

169. Живая речь уральского города: Тексты. Екатеринбург, 1995.

170. Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1956.

171. Жинкин Н. И. Язык — речь — творчество. М., 1998.

172. Жумагулова Б. С. Категория контактности между партнерами коммуникации // Прагматика и структура текста: Сб. науч. тр. М., 1983.

173. Журавлев В. И. Основы педагогической конфликтологии. М., 1995.

174. Захарова А. М. Модальность странного и ее воплощение в лирике А.А.Ахматовой: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1996.

175. Захарова Е. П. Коммуникативная категория чуждости и ее роль в организации речевого общения // Вопросы стилистики. Саратов, 1998. Вып. 27.

176. Захарова Е. П. Коммуникативные категории и возможность их классификации // Единицы языка и их функционирование. Саратов, 1998. Вып. 4.

177. Захарова Е. П. Типы коммуникативных категорий // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2000.

178. Заявление о насилии (позиция ученых в форме утверждений) // Пси-хол. журн. 1987. № 2.

179. ЗдравомысловА. Г. Социология конфликта: Учеб. пособие. М., 1996.

180. ЗеерЭ. Ф. Психология профессий: Учеб. пособие. Екатеринбург, 1997.

181. Земская Е. А. Русская разговорная речь: лингвистический анализ и проблемы обучения. М., 1979.

182. Земская Е. А. Городская устная речь и задачи ее изучения // Разновидности городской устной речи. М., 1988.

183. Земская Е. А. Категория вежливости в контексте речевых действий // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М., 1994.

184. Земская Е. А. Лингвистическая мозаика: Особенности функционирования русского языка последних десятилетий XX века // Оценка в современном русском языке. Momus XIV. Helsinki, 1997.

185. Земская Е. А. Категория вежливости: общие вопросы, национально-культурная специфика русского языка // Zeitschrift fuer Slavische Philologie. Band LVI, 1997.

186. Земская E. А., Китайгородская M. А., Розанова H. H. Особенности мужской и женской речи // Русский язык в его функционировании: Коммуникативно-прагматический аспект. М., 1993.

187. Зернецкий П. Лингвистические аспекты теории речевой деятельности // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

188. Зернецкий П. В. Четырехмерное пространство речевой деятельности// Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

189. Зигерт В., Ланг Л. Руководить без конфликтов. М., 1990.

190. Зимбардо Ф. Застенчивость (что это такое и как с ней справляться). СПб., 1996.

191. Змиевская Н. А. Восприятие авторской интенции // Прагматика и стилистика. М., 1985. Вып. 25.

192. Зографова Й. Проблемы агрессивности человека: Реферат. М., 1990.

193. Иванова В. Ф. Социология и психология конфликтов: Учеб. пособие. М., 1997.

194. Иванова О. В. Коммуникативно-прагматическое описание диалога принуждения в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1994.

195. Ильенко С. Г. К поискам ориентиров речевой конфликтологии // Аспекты речевой конфликтологии. СПб., 1996.

196. Ионии Л. Г., Мацковский М. С. Введение // Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих взаимоотношений. Мм 1997.

197. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии как реальность речевого общения // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (25-27 нояб. 1997 г.). Пермь, 1997.

198. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск, 1999.

199. Ицкович В. А. Языковая норма. М., 1968.

200. Йокояма Теория коммуникативной компетенции и проблематика порядка слов в русском языке // Вопр. языкознания. 1992. № 6.

201. Как зарождается агрессия. Учительница сделала обычное замечание. Не приведет ли оно к конфликту? // Первое сентября. 1993. 6 нояб., № 79.

202. Капанадзе Л. А. О жанрах неофициальной речи // Разновидности городской устной речи. М.', 1988.

203. Карасик В. И. Социальный статус человека в лингвистическом аспекте// «Я», «субъект», «индивид» в парадигмах современного языкознания: Сб. науч.-аналит. обзоров. М., 1992.

204. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

205. Караулов Ю. Н. Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. М., 1988.

206. Караулов Ю. Н. Язык: система и функционирование. М., 1988.

207. Караулов Ю. Н. Предисловие. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. М., 1989.

208. Караулов Ю. Н. Типы коммуникативного поведения носителя языка в ситуации лингвистического эксперимента // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.

209. Карбонелл Дж., Хейз Ф. Стратегия преодоления коммуникативных неудач при анализе неграмматических языковых выражений // Новое в зарубежной лингвистике. М:, 1989. Вып. 24:

210. КарнегиД. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей // Карнеги Д. Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей. Л., 1991а.

211. Карнеги Д. Как выработать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично//Там же. 19916.

212. Карнеги Д. Как перестать беспокоиться и начать жить // Там же. 1991в.

213. Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994.

214. Кибрик А. Е. Лингвистические постулаты // Механизмы ввода и обработки знаний в системах понимания текста: Тр. по искусственному интеллекту. Тарту, 1983. Вып. 621.

215. Кибрик А. £ К построению лингвистической модели коммуникативного взаимодействия // УЗТГУ. Тарту, 1983. Вып. 654.

216. Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания. М„ 1992.

217. Кибрик А. Е. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопр. языкознания. 1994. № 5.

218. Киселева Л. А. Вопросы теории речевого воздействия. Л., 1978.

219. Китайгородская М. В., Розанова Н. Н. «Свое»-«Чужое» в коммуникативном пространстве митинга // Русистика сегодня. 1995. № 1.

220. Кифер Ф. О роли прагматики в лингвистическом описании // Новое в зарубежной лингвистике. М„ 1985. Вып. 16.

221. Кларк Г. Г., Карлсон Т. Б. Слушающие и речевой акт // Там же. 1986. Вып 17.

222. Клюев Е. В. Речевая коммуникация. М. 2002.

223. Клюканов И. Э. Единицы речевой деятельности и единицы языкового общения // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

224. Кобозева И. М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17.

225. Кобозева И. М., Лауфер Н. И. Интерпретирующие речевые акты // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М;, 1994:

226. Коломинский Я. Л., Березовин Н. А. Некоторые педагогические проблемы социальной психологии. М;, 1977.

227. Колтунова М. В. Какой тип речевой культуры преобладает в деловом общении? // Русская речь. 1996. № 6.

228. Колшанский Г. В: Прагматика текста // Сб. науч. тр. МГПИИЯ им. М. Тореза. 1980. Вып. 151.

229. Колшанский Г. В. Коммуникативная функция и структура языка. М., 1984.

230. Комина Н. А. Коммуникативно-прагматические аспекты английской диалогической речи: Дис. . канд. филол. наук. Калинин, .1984.

231. Комлев Н. Г. Лингво-семантические мотивы возникновения и разрешения межперсонального конфликта // Тез. VI Всесоюзн. симпоз. по психолингвистике и теории коммуникации. М;, 1978.

232. Кон И. С. Социология личности. М., 1967.

233. Кон И. С. Личность и ее социальные роли // Социология и иделол-гия. М., 1969.

234. Кон И: С. Люди и роли // Новый мир. 1970. № 2.

235. Кон И. С. Открытие «Я». М., 1978.

236. Конрад Д. Вопросительные предложения как косвенные речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

237. Конфликтология I Под ред. А. С. Кармина. СПб., 1999.

238. Конфликты: сущность и преодоление: Метод, материалы. М., 1990.

239. Копылов С. А. Психологические условия эффективного педагогического взаимодействия учителя и класса учащихся: Автореф. дис. . канд. психол. наук. Ml, 1995.

240. КорнелиусX., Фэйр Ш. Выиграть может каждый: Как разрешать конфликты. М., 1992.

241. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1965. Вып. 3.

242. Кох И. А. Конфликтология. Екатеринбург, 1997.

243. Красильникова Е В. Язык города как лингвистическая проблема // Живая речь уральского города. Свердловск, 1988.

244. Красильникова Е В. Русская языковая личность и задачи ее изучения// Язык и личность. М., 1989.

245. Красных В. В. К вопросу о лингвокогниивных аспектах коммуникативного акта // Науч. докл. филол. ф-та МГУ. М., 1998. Вып. 2.

246. Крогиус Н. Я. Личность в конфликте. Саратов, 1976.

247. Крогиус Н. В. Познание людьми друг друга в конфликтной деятельности: Автореф. дис. . канд. психол. наук. Л., 1980.

248. Крестинский С. В. Интерпретация актов молчания в дискурсе // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

249. Кроль Л. М., Михайлова Е. Л. Человек-оркестр: микроструктура общения. М„ 1993.

250. Кронгауз М. А. Игровая модель диалога // Логический анализ языка: Модели действия. М., 1992.

251. Кронгауз М. А. Текст и взаимодействие участников в речевом акте // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М., 1994.

252. Крысин Л. П. Социолингвистика и семантика // Проблеми на соци-олингвистиката (София). 1988. №1.

253. Крысин Л. П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М., 1989.

254. Крупенин А. Л., Крохина И. М. Эффективный учитель: Практическая психология для педагогов. Ростов н/Д, 1995.

255. Кузин Ф. А. Культура делового общения: Практическое пособие для бизнесменов. М., 1996.

256. Кукушкина О. В. Основные типы речевых неудач в русских письменных текстах. М., 1998.

257. Культура русской речи и эффективность общения / Под ред. Л. К. Граудиной и Е. Н. Ширяева. М., 1996.

258. Куницына В. Н., Казаринова Н. В., Погольша В. М. Межличностное общение: Учебник для вузов. СПб., 2001.

259. Купина Н. А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. Екатеринбург; Пермь, 1995.

260. Купина Н. А. Риторика в играх и упражнениях. Екатеринбург, 1999.

261. Купина Н. А., Енина Л. В. Три ступени речевой агрессии // Речеваяагрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург, 1997.

262. Купина Н. А, Шалина И. В. Речевые стереотипы в динамическом пространстве русской культуры // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (25-27 нояб. 1997 г.). Пермь, 1997.

263. Курилович Е. Заметки о значении слова // Очерк и по лингвистике. М., 1962.

264. Лабов У. Единство социолингвистики // Социапьно-лингвистичес-кие исследования. М„ 1976.

265. Лабунская В. А. Типы структур психологических трудностей общения // Психологические трудности: диагностика и коррекциягТез: докл. Ростов н/Д, 1990.

266. Ладыженская Н. В. Сценарии компьютерных задач по речевому этикету// Рус. яз. в шк. 1992. № 3-6.

267. Лакофф Р. Логика вежливости. Чикаго, 1973.

268. ЛакоффДж. Лингвистические гештапьты // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1981. Вып. 10.

269. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987.

270. Ларин Б. А. Эстетика слов и язык писателя: Избр. статьи. Л., 1973.

271. Ларин Б. А. О лингвистическом изучении города: к лингвистической характеристике города (несколько предпосылок) // Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание. М., 1977.

272. Левин Ю. И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998.

273. Левитан К М. Культура педагогического общения. Иркутск, 1985.

274. Левитан К. М. Педагогическая деонтология. Екатеринбург, 1999.

275. Лекант П. А. Несогласие как одно из модальных значений высказывания // Очерки по грамматике руского языка. М., 2002.

276. Лекант П. А. Вводность — коммуникативно-прагматическая категория // Очерки по грамматике русского языка. М., 2002.

277. Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М., 1965.

278. Леонтьев А. А. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969.

279. Леонтьев А. А. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969.

280. Леонтьев А. А. Высказывание как предмет лингвистики, психолингвистики и теории коммуникации // Синтаксис текста. М., 1979.

281. Леонтьев А. А. Педагогическое общение. М., 1979.

282. Леонтьев А. А. Психология общения. М., 1997.

283. Леонтьев А. А. Основы психолингвистики. М., 1997.

284. Леонтьев А. А., Носенко Э. Л. Некоторые психолингвистические характеристики спонтанной речи в состоянии эмоционального напряжения //Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973.

285. Леонтьев А. Н. Деятельность и сознание // Вопр. философии; 1972. №12.

286. Ликсон Ч. Конфликт. СПб., 1997.

287. Лисина М. И. Проблемы онтогенеза общения. М., 1986.

288. Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984.

289. Ломоносов М. В. Краткое руководство к красноречию. Разделение первое, состоящее из риторики // Ломоносов М. В. Хрестоматия. Пермь, 1994.

290. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.

291. Лотман Ю. Л/. Беседы о русской культуре. СПб., 1997.

292. Лукашонок О. Н., Щуркова Н. £ Конфликтологический этюд для учителя. М., 1998.

293. Лупьян Я. А. Барьеры общения, конфликты, стресс. Минск, 1988.

294. Лурия Ю. И. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975.

295. Майданова Л. М. Речевая интенция и типология вторичных текстов // Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994:

296. Майданова Л. М. Качество общения через средства массовой информации // Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург, 1997.

297. Майерс Д. Социальная психология: СПб., 1997.

298. Макаров Н. Л. Ролевые установки и понимание в групповом общении // Психолингвистические проблемы семантики. Калинин, 1990.

299. Мандельштам О. О собеседнике // О поэзии. Л., 1928;

300. Маркелова Т. В. Функционально-семантическое поле оценки в русском языке // Вестн. МГУ. 1994. № 4. (Сер. 9).

301. Маркелова Т. В. Семантика и прагматика средств выражения оценки в русском языке // Филол. науки. 1995. № 3.

302. Маркелова Т. В. Взаимодействие оценочных и модальных значений в русском языке // Филол. науки. 1996. № 1.

303. Марсакова Т. Т. Русский язык для бизнеса. М., 1994.

304. Матвеева Т. В. Непринужденный диалог как текст // Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994.

305. Матвеева Т. В. К лингвистической теории жанра // Collegium. Киев, 1995а.

306. Матвеева Т. В. Как поддержать разговор. Пермь, 19956.

307. Матвеева Т. В. Об одной лингвокультурологической проблеме в сфере непринужденного общения // Россия и восток: проблемы взаимодействия. Челябинск, 1995в. Ч. IV.

308. Матвеева Т. В. «Сто лет не видались», или Разговорный максимализм // Русское слово в языке, тексте и культурной среде. Екатеринбург, 1997.

309. Матвеева Т. В. Речевое поддерживание и сдерживание в аспекте толерантности: Тез. докл. междунар. науч.- конф. Екатеринбург, 2001.

310. Матурана У. Биология познания // Язык и интеллект. М., 1996.

311. Мелибруда £ Я Ты - Мы: Психологические возможности улучшения общения. М., 1986.

312. Менг К. Проблема анализа диалогического общения // Текст как психолингвистическая реальность. М., 1982.

313. Менг К. Семантические проблемы лингвистического исследования коммуникации // Психологические проблемы семантики. М., 1983.

314. Мильруд Р. П. Формирование эмоциональной регуляции поведения учителя // Вопр. психологии. 1987. № 6.

315. Минский М. Структура для представления знания // Психология машинного зрения. М., 1978.

316. Митина Л. М. Учитель как личность и профессионал (психологические проблемы). М., 1994.

317. Михайлова О. А. Жизнь чужого слова в разговорной речи горожан // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

318. Михалевская Г. И. Анализ коммуникативных ошибок учителя // Вестн. Санкт-Петербург, ун-та. Л., 1995. Вып. 1. Сер. 6.

319. Михальская А. К. О современной педагогической риторике // Педагогическое образование. М., 1990, Вып. 2.

320. Михальская А. К. Пути развития отечественной риторики: утрата и поиски речевого идеала // Филол. науки. 1992. № 3.

321. Михальская А. К. Основы риторики: Мысль и слово. М., 1996.

322. Морковкин В. В., Морковкина А. В. Русские агнонимы (слова, которые мы не знаем). М., 1997.

323. Мукаржовский Я. Литературный язык и поэтический язык // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.

324. Мурашов А. А. Риторические основы педагогики творческого взаимодействия// Рус. яз; в шк. 1995. № 4:

325. Мурзин Л. Н. Язык, текст и культура // Человек текст - культура. Екатеринбург, 1994.

326. Мурзин Л. Н., Штерн А: С. Текст и его восприятие. Свердловск, 1991.

327. Мясоедов Б. О. О хамстве и стервозности в русской жизни. М., 1998.

328. Надирашвили Ш. Понятие установки в общей и социальной психологии. Тбилиси, 1974.

329. Наер В. Л. Прагматика текста и ее составляющие // Прагматика и стилистика. М., 1985. Вып. 245.

330. Национально-купътурнап специфика речевого поведения: Сб. / Под ред. А. А. Леонтьева. М., 1977.

331. Недобух А. С. Вербальные сигналы мены коммуникативных ролей // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

332. Нестеренко В. Г. Язык нетерпимости и язык доверия // Свободная мысль. 1992. № 2.

333. Нечипоренко В. Ф. Биолингвистика в ее становлении. М., 1984.

334. Никитина С. £ Языковое сознание и самосознание личности в народной культуре // Язык и личность. М., 1989.

335. Никитина С. £ Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

336. Никифоров А. Л. Семантическая концепция понимания // Исследования по логике научного познания. М., 1990.

337. Николаева Т. М. О грамматике неязыковых коммуникаций // УЗТГУ. Тарту, 1969. Вып. 326 Труды по знаковым системам. 4.

338. Николаева Т. Н. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интенсиональное™. М., 1988.

339. Николаева Т. Н. О принципе «некооперации» и/или категориях социолингвистического воздействия // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., 1990.

340. Новичихина М. £ Ведение спора. Воронеж, 1994.

341. Норакидзе В. Г. Типы характера и фиксированная установка. Тбилиси; 1966.

342. Норакидзе В: Г. Методы исследования характера личности. Тбилиси, 1975.

343. Норман Б. Ю. Синтаксис речевой деятельности. Минск, 1978.

344. Норман Б. Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994.

345. Ньютс Я. Проблемы когнитивно-прагматической теории языка: ког-ниция, функционализм и грамматика // Реферативный журнал. 1994. № 3 (Сер. 6: Языкознание).

346. Обнорская М. £ О проблеме норм в языке и стиле // Стиль и контекст. Л., 1972.

347. Общение и оптиматизация совместной деятельности. М., 1987.

348. Одинцов В. В. Композиционные типы речи // Кожин А. Н., Крылова О. А., Одинцов В. В. Функциональные типы речи. М.р 1982.

349. Омаров А. М: Управление: искусство общения. М., 1983.

350. ОстинДж. Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. М;, 1986. Вып. 17.

351. Павиленис Р. И. Понимание и философия языка // Там же.

352. Павлова Л. Г. Спор, дискуссия, полемика. М., 1991.

353. Павлович Н. В. Язык образов. Парадигмы образов в русском поэтическом языке. М., 1995.

354. Падучева Е В. Прагматические аспекты связности-диалога // НАН-СЛЯ. 1982. Т. 41, № 4.

355. Падучева Е. В. Темы языковой коммуникации в сказках Кэрролла // Семиотика и информатика. М;, 1982. Вып. 18.

356. Падучева Е В. Проблема коммуникативной неудачи в сказках Льюиса Кэрролла // Tekst i zdanie: Zbior studiow. Wroclaw; Krakow; Gdansk; Lodz, 1983.

357. Падучева E В. Семантические исследования (семантика времени и вида в русском языке; семантика нарратива). М„ 1996.

358. Панова А. А. Речевое поведение в городском транспорте // Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 1999.

359. Паршин П. Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века // Вопр. языкознания. 1996. № 2.

360. ПарыгинБ. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1971.

361. Петренко А. Безопасность в коммуникации делового человека. М., 1994.

362. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М, 1983.

363. Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. М., 1988.

364. ПоташникМ. М., Вульфов Б. 3. Педагогические ситуации. М., 1983.

365. Петров В. В. Философия, семантика, прагматика // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16.

366. Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991.

367. Петровская Л. А. О понятийной схеме социально-психологического анализа конфликта // Теоретические и методологические проблемы социальной психологии. М., 1977.

368. Петровская Л. А. Компетентность в общении. М.\ 1989.

369. Петровский А. В. Что такое установка? // Популярная психология: Хрестоматия. М., 1990.

370. Петровский В. Н. Активность групп различного типа в конфликтных ситуациях: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 1986.

371. Пешковский А. М. Объективная и нормативная точка зрения на язык // Избранные труды. М., 1959.

372. Плахов В. Д. Социальные нормы: философские основания общей теории. М., 1985.

373. Поварнин С. И. Спор: О теории и практике спора. СПб., 1996.

374. Политический дискурс в России-2: Материалы рабоч. совещ. 29. 3.1998 г. / Ин-т языкознания РАН. М., 1998.

375. Полозова Т. А. Межличностный конфликт в группе (теоретические принципы и опыт экспериментального исследования): Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 1980.

376. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М., 1958.

377. Походня С. Я Языковые виды и средства реализации иронии. Киев, 1989.

378. Почепцов Г. Г. (мл). Семантический анализ этикетизации общения // УЗТГУ. Тарту, 1980. Вып. 519.

379. Почепцов Г. Г. Фатическая метакоммуникация // Семантика и прагматика синтаксических единств. Калинин, 1981.

380. Почепцов Г. Г. О коммуникативной типологии адресата // Речевые акты в лингвистике и методике. Пятигорск, 1986.

381. Почепцов Г. Г.коммуникативные аспекты семантики. Киев, 1987.

382. Правила светской жизни и этикета. Хороший тон: Сборник советов и-наставлений на разные случаи домашней и общественной-жизни; СПб., 1889. Репринт, изд. Мм 1991.

383. Прозорова В. В. Молва как филологическая проблема // Жанры речи. Саратов, 1997.

384. Прокопчук А. А. Коммуниктивно доминирующие/недоминирующие высказывания в побудительных реплках // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

385. Психологические исследования общения / Под ред. Б. Ф. Ломова. М., 1985.

386. Пушкарева О. В. Модальность странного: взгляд сквозь призму авторского сознания А. С. Пушкина: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.

387. Пушкин А. А. Способ организации дискурса и типология языковых личностей // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

388. Ранних Н. А. Речевой акт пожелания и способы его выражения в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1994.

389. Рахилина Е В. Некоторые замечания о посессивности // Семантика и информатика. М., 1983. Вып. 22.

390. Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации. Екатеринбург, 1997.

391. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М., 1990.

392. Речевое воздействие: психологические и психолингвистические проблемы / Отв. ред. Е. Ф. Тарасов. М., 1986.

393. Рикер П. Торжество языка над насилием: Герменевтический подход к философии права // Вопр. философии. 1996. № 4.

394. Рождественский Ю. В. Что такое «теория клише»? // Пермяков Г. Л. От поговорки до сказки. М., 1970.

395. Рождественский Ю. В. Введение в общую филологию. М., 1979.

396. Рождественский Ю. В. Теория риторики. М., 1999.

397. Розов А. И: Речевая деятельность как преодоление конфликтной ситуации // Вопр. психологии. 1987. № 6.

398. Ромашко С. А. Культура, структура коммуникации и языковое сознание// Язык и культура: Сб. обзоров. М., 1987.

399. Русская разговорная речь: Тексты. М., 1978.

400. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М., 1983.

401. Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М., 1982.

402. Русский язык по данным массового обследования: Опыт социально-лингвистического изучения / Под ред. Л. П. Крысина. М., 1974.

403. Рыжова Л. П. Речевой этикет и языковая норма // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987.

404. Рыжова Л. П. Специфика языковой коммуникации в сфере производства // Речевое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

405. Рыкун Р. О. Социально-психологический анализ общения на материале художественной литературы: Автореф. дис. . канд. филос. наук. Томск, 1973.

406. Рябцева Н. К. Мысль как действие, или риторика рассуждения // Логический анализ языка: Модели действия. М., 1992.

407. Рядчикова Е Н. Несобственно-прямой монолог как психолингвистический прием // Семантика и уровни ее реализации. Краснодар, 1994.

408. Самсонова Н. В. Формирование мотивации конфликта у учащихся старших классов: Автореф. дис. . канд. пед. наук. Калининград, 1995.

409. Санников В. 3. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999.

410. Сафаров Ш. Этнокультурные концепты дискурсивной деятельности // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

411. Седов К. Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) // Вопросы стилистики. Саратов, 1996. Вып. 26.

412. Седов К. Ф. Внутрижанровые стратегии речевого поведения: «ссора», «комплимент», «колкость» // Жанры речи. Саратов, 1997.

413. Седов К. Ф. Анатомия жанров бытового общения // Вопросы стилистики. Саратов, 1998. Вып. 27.

414. Седов К. Ф. Жанры речи в становлении дискурсивного мышления языковой личности // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999.

415. Семенюк Н. Н. Норма // Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М„ 1990.

416. Семиотика: Антология // Сост. и ред. Ю. С. Степанов. М., 2001.

417. Сердобинцев Н. Я. Семантическая структура слова и его коннотация // Теория слова и функционирование словесных единиц. Саратов, 1981.

418. Серио П. О языке власти: критический анализ // Философия языка: в границах и вне границ. Харьков, 1993.

419. Серио П. Анализ дискурса во французской школе (дискурс и интердискурс) // Семиотика: Антология / Сост. Ю. С. Степанов. М., 2001.

420. СерльДж. Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17.

421. Серль Дж. Р. Классификация иллокутивных актов // Там же.

422. СерльДж. Р. Косвенные речевые акты // Там же.

423. Симонова Л. В. Способы взаимодействия старшеклассников с учителями в конфликтных ситуациях // Психология учителя: Тез. докл. к VII съезду общества психологов СССР. М., 1988.

424. Симонова Л. В. Межличностные конфликты педагогов и старшеклассников и пути их разрешения: Автореф. дис. . канд. психол. наук. М., 1989.

425. Симонова Л. В. Разрешение конфликтов между учителями и учениками // Методические рекомендации для учителей общеобразовательных школ. Н. Тагил, 1989.

426. Сковородников А. П. О содержании понятия «национальный риторический идеал» применительно к современной российской действительности // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. Красноярск; Ачинск, 1997. Вып. 5.

427. Скорбатюк И. Д. Некоторые аспекты выражения форм вежливости вкорейском языке // Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977.

428. СкоттДж. Способы разрешения конфликтов. Киев, 1991.

429. СкоттДж. Сила ума. Способы разрешения конфликтов. СПб., 1993.

430. Скребнев Ю. М: Введение в коллоквиалистику. Саратов, 1985.

431. Скребнева А. А. О статусе современного городского просторечия (на материале лексики по данным эксперимента) // Языковой облик уральского города. Свердловск, 1990.

432. Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). М., 1976.

433. Соковикова Э. Б. Психологические условия развития позитивного стиля отношений педагогов с подростками: Автореф. дис. . канд. пси-хол. наук. М., 1988.

434. Соколов Э. В. Культура и личность. Л., 1972.

435. Соколова В. В. Культура речи и культура общения. М., 1995.

436. Соловьева А. К. О некоторых общих вопросах диалога // Вопр. языкознания. 1965. № 6.

437. Сопер П.' Основы искусства речи. М., 1992.

438. Сорокин Ю. А. и др. Этнопсихолингвистика. М., 1988.

439. Сорокин Ю. А. Теория лакун и оптимизация межкультурного общения // Единицы языка и их функционирование: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 1998. Вып. 4.

440. Соснин В. А. Культурные и межгрупповые процессы: этноцентризм, конфликты и тенденции национальной идентификации // Психологический журнал. 1997. Т. 18. № 1.

441. Спицын Н. П. Хроника семейного общения. М., 1987.

442. Степанов Ю. С. В поисках прагматики: (Проблема субъекта) // Изв. АН СССР. 1981. Т. 40, № 4.

443. Стернин И. А. Практическая риторика. Воронеж, 1993.

444. Стернин И. А. Методика преподавания культуры речи в средней школе. Воронеж, 1995.

445. Стернин И. А. Общение и культура // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

446. Стернин И. А. Национальная специфика коммуникативного поведения // Языковое сознание и образ мира: Тез. докл. XII междунар. сим-поз. по психолингвистике и теории коммуникации. Мм 1997.

447. Стернин И. А. Принадлежит ли язык к явлениям культуры? // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999.

448. Стернин И. А. Можно ли культурно сформировать культуру в России? // Культурно-речевая ситуация в современной России: вопросы теории и образовательных технологий: Тез. докл. и сообщ. Всерос-сийск. науч. -метод, конф. Екатеринбург, 2000.

449. Страхов И. Я Психология педагогического такта. Саратов, 1966.

450. Стросон П. Ф. Намерения и конвенции в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986. Вып. 17.

451. Сусов И. П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин, 1984.

452. Сусов И. П. Прагматическая структура высказывания // Языковое общение и его единицы. Калинин, 1986.

453. Сухих С: А. Речевые интеракции и стратегии // Там же.

454. Сухих С. А. Организация диалога // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987.

455. Сухих С. А. Структура коммуникантов в общении // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.

456. Сухих С. А. Типология языкового общения // Язык, дискурс и личность. Тверь, 1990.

457. Сухих С. А. Прагмалингвистическое измерение коммуникативного процесса: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Краснодар, 1998.

458. Сухих С. А., Зеленская В. В. Репрезентативная сущность личности в коммуникативном аспекте реализаций. Краснодар, 1997.

459. Сухих С. А., Зеленская В. В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. Краснодар, 1998.

460. Схакумидова М. С. Обучение студентов развернутым-устным-высказываниям на лингвистические темы // Рус. яз. в шк. 1987. № 4.

461. Тарасов Е. Ф. Социальный символизм в речевом поведении// Общая и прикладная психолингвистика. М., 1973;

462. Тарасов Е Ф. Социолингвистические проблемы теории речевой коммуникации // Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

463. Тарасов Е. Ф. Статус и структура теории речевой коммуникации // Проблемы психолингвистики. М., 1975.

464. Тарасов Е. Ф. Место речевого общения в коммуникативном акте // Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977.

465. Тарасов Е. Ф. Тенденция развития психолингвистики. М., 1987.

466. Тарасов Е. Ф., Школьник Л. С. Социально-символическая регуляция поведения собеседника // Национально-культурная специфика речевого поведения. М., 1977.

467. Тарасова И. П. Речевое общение, толкуемое с юмором, но всерьез: Пособие по самообразованию. М., 1992.

468. Теплицкая Н. И. Некоторые проблемы диалогического текста: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1975.

469. Тимофеев В. П. Личность и языковая среда. Шадринск, 1971.

470. Тихонов С. Е Курс риторики в системе подготовки учителя-словесника //Актуальные проблемы культурно-речевого воспитания: Тез. докл. науч.-практ. конф. Екатеринбург, 1996.

471. Толстая С. М. Вербальные ритуалы в славянской народной культуре // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М., 1994.

472. Толстой Н. И. Фрагмент славянского язычества: архаический ритуал-диалог // Славянский и балканский фольклор: Этногенетическая общность и типологические параллели. М., 1984.

473. Третьякова В. С. Сценарии речевого поведения и речевой жанр // Русский язык: история, диалекты, современность: Сб. науч. тр. М:, 1999.

474. Третьякова В. С. Речевой конфликт: предпосылки и стадии развития // Пятые Поливановские чтения. Социолингвистика: Сб. науч. статей. Смоленск, 2000. Ч. 1.

475. Третьякова В. С. Социальный компонент в структуре отношений коммуникантов // Проблемы славянской и романо-германской филологии: Сб. материалов науч.-практ. конф. Курган, 2000.

476. Третьякова В. С. Речевое воздействие и способы его оптимизации в межличностном общении // Лингвистика: Бюлл. Урал, лингв, о-ва: Сб. науч. статей. Екатеринбург, 2000.

477. Третьякова В. С. Конфликт глазами лингвиста // Юрислингвисти-ка-ll: Сб. науч. тр. Барнаул, 2000.

478. Третьякова В. С. Модели поведения коммуникантов в ситуации информативного вакуума в контексте речевого общения // Русский язык: теория и методика преподавания: Межвуз. сб. науч. тр. М., 2001.

479. Третьякова В. С., Битенская Г. В. Азбука неконфликтного общения: коммуникативные тактики в профессиональной речи учителя: Учеб. пособие. Екатеринбург, 1997:

480. Трошина Н. Н. Стилистические параметры текстов массовой коммуникации и реализация коммуникативной стратегии субъекта речевого воздействия // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. М., 1990.

481. Троянов В. Я" Научный спор с установкой одного из коммуникантов на конфликт // Язык, дискурс и личность. Тверь. 1990.

482. Улыбина Е. В. Взаимосвязь инструментальных и мотивационных трудностей межличностного общения // Психологические трудности общения: диагностика и коррекция: Тез. докл. Ростов н/Д., 1990.

483. Узнадзе Д. Н. Основные положения теории установки // Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961.

484. Усманова Э. 3. Мотивационно-эмоциональная регуляция мышления в условиях интеллектуального конфликта. Ташкент, 1993.

485. Уфимцева Н. В. Русские глазами русских // Язык — система. Язык — текст. Язык — способность. М., 1995.

486. Ушакова Т. Н., Латынов В. В. Оценочный аспект конфликтной речи // Вопр. психологии. М., 1995. № 5.

487. Федосюк М. Ю. Выявление приемов «демогагической риторики» как компонент полемического искусства // Риторика в развитии человека и общества. Пермь, 1992.

488. Федосюк М. Ю. Комплексные жанры разговорной речи: «утешение», «убеждение» и «уговоры» // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург, 1996.

489. Федосюк М. Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопр. языкознания. 1997. № 5.

490. Федорова Л. Л. Типология речевого воздействия и его место в структуре общения //Там же. 1991. № 6.

491. Филатов В. П. К типологии ситуаций понимания // Вопр. философии. 1988. № 6.

492. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 23.

493. Фишер Р., Юри У. Путь к согласию, или Переговоры без поражения. М., 1990.

494. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевых актов, анализе речевого общения, лингвистике и риторике // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1986, Вып. 17.

495. Фрейд 3. «Я» и «Оно»: Труды разных лет. Тбилиси, 1991. Кн. 1—2.

496. Фромм Э.Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994.

497. Фрустрация, конфликт, защита // Вопр. психологии. 1991. № 6.

498. Харрис Т. Я — о кей, ты — о кей. М., 1997.

499. Хаймс Д. X. Этнография речи // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 7: Социолингвистика. М., 1975.

500. Холквист М. Внутренняя речь как социальная риторика // Риторика. 1997, № 1. •

501. Хоруженко К. М. Культурология: Энцикл. словарь. Ростов н/Д., 1997.

502. Храковский В. С. О правилах выбора «вежливых» императивных форм: (Опыт формализации на материале русского языка) // Изв. АН СССР. 1980. № 3 (Сер. лит. и яз.).

503. Христолюбова Л. В. Характеризация коммуникативного акта средствами русской фразеологии (на материале устойчивых единиц с семой речи): Автореф. дис. канд. филол. наук. Екатеринбург, 1992.

504. Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике: сходства и различия в теориях и целях // Вопр. языкознания. 1996. № 2.

505. Чепкина Э. М. Русский журналистский дискурс: текстопорождаю-щие практики и коды (1995—2000): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Екатеринбург, 2001.

506. Черняк В. Д. Агнонимы в речевом портрете современной языковой личности // Культурно-речевая ситуация в современной России: вопросы теории и образовательных технологий: Тез. докл. и сообщ. Все-российск. науч.-метод, конф. Екатеринбург, 2000.

507. Чудинов А. П. Умение убеждать: практическая риторика. Екатеринбург, 1995.

508. Чхетиани Т. Д. Метакоммуникативные сигналы слушающего в фазе поддержания речевого контакта // Языковое общение: Единицы и ре-гулятивы. Калинин, 1987.

509. Шалимова Д. В. Трансформация смыслов и значений слов при понимании пословиц// Вопр. психологии. 1990. № 4.

510. Шапина И: В. Взаимодействие речевых культур в диалогическом общении: аксиологический взгляд: Дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.

511. Шапиро Р. Я. Мысль изреченная есть ложь? // Языковое общение: Единицы и регулятивы. Калинин, 1987.

512. Шаховский В. И. О роли эмоций в речи // Вопр. психологии. 1991. №6.

513. Шварцкопф Б. С. Проблема индивидуальных и общественных оценок нормы // Актуальные проблемы культуры речи. М., 1970.

514. Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969.

515. Ширяев Е. Н. Культура речи как особая теоретическая дисциплина // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996.

516. Ширяев Е Н. Структура интенциональных конфликтных диалогов разговорного языка // Проблемы речевой коммуникацмм: Межвуз. сб. науч. тр. Саратов, 2000.

517. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М., 1973.

518. Шмелев Д. Н. Синтаксическая членимость высказывания в современном русском языке. М., 1976.

519. Шмелев Д. Н. Современный русский язык: Лексика. М., 1977.

520. Шмелев А. Д. Лексический состав русского языка как отражение русской души // Рус. яз. в шк. 1996. № 4.

521. Шмелева Т. В. Кодекс речевого поведения // Рус. язык за рубежом. 1983. № 1.

522. Шмелева Т. В. Модус и средства его выражения в высказывании // Идеографические аспекты русской грамматики. М., 1988.

523. Шмелева Т. В. Речевой жанр: возможности описания и использования в преподавании языка // Русистика (Берлин). 1990. № 2.

524. Шмелева Т. В. Речевой жанр: опыт общефилологического осмысления // Collegium (Киев). 1995. № 1-2.

525. Шмелева Т. В. Речеведение: Теоретические и прикладные аспекты. Новгород, 1996.

526. Шмелева Т. В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997.

527. Шнайдер В. Наркотик слова: Психология успеха // За рубежом. 1993. 6—12 авг., № 32.

528. Шостром Э.Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор. Минск, 1992.

529. Шрайнер К. Как снять стресс: 30 способов улучшить свое самочувствие за 3 минуты. М„ 1993.

530. Шубина Н. Л. Об адаптивных процессах в современной спонтанной речи // Аспект речевой-конфликтологии: СПб., 1996.

531. Шэнк Р., Бирнбаум Л., МейДж. К интерпретации семантики и прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. М„ 1986. Вып. 17.

532. Щедровицкий Г. П. Коммуникация, деятельность, рефлексия // Исследование речемыслительной деятельности. Алма-Ата, 1974. Вып. 13.

533. Ыйм X. Я. Прагматика речевого общения // УЗГТУ. Тарту, 1985. Вып. 714 Теория и модели знаний: Труды по искусственному интеллекту.

534. Юдина Т. В. Напряженность и некоторые средства ее создания // Текст и его компоненты как объект комплексного анализа: Межвуз. сб. науч. тр. Л., 1986.

535. Юрислингвистика-И: Русский язык в его естественном и юридическом бытии: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул, 2000.

536. Юсупов И. М. Психология взаимопонимания. Казань, 1991.

537. Язык и личность. М., 1989.

538. Якобсон П. М. Общение людей как социально-психологическая проблема. М., 1973.

539. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975.

540. Якобсон Р. Речевая коммуникация // Избранные работы. М., 1985.

541. Якобсон Р. Язык в отношении к другим системам коммуникации // Там же.

542. Якубинский Л. П. О диалогической речи // Избранные работы. М., 1986.

543. Austin J. L How to do things with words. Cambridge (Mass.), 1962.

544. Austin J. L Philosophical papers. Oxford, 1962.

545. Bach K., Harnish R. Linguistic communication and speech acts. Cambridge (Mass.), 1979.

546. Ballmer Th., Brennenstu// Ж Speech act classification: A study in the lexical analysis of English speech activity verbs. Berlin etc., 1981.

547. Cicoure! A. V. Sprache in der sozialen Interaktion. Muenchen, 1975.

548. Clark H., Carlson T. Context for comprehension // J. Long and A. D. Baddeley, eds. Attention and performance. N.Y., 1981. Vol. 3.

549. Clark H., Schaefer E. Collaborating on contributions to conversations I I Language and Cognitive Processes. 1987. № 2.

550. Clark H., Schaefer E. Contributing to discourse I I Cognitive Science. 1989. №13.

551. Clark H., Schreuder R., Buttrick S. Common ground and the understanding of demonstrative reference I I Journal of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1983. № 22.

552. Clark H., WHkes-Gibbs D. Referringas a collaborative process // Cognition. 1986. № 22.

553. Cutler A. The reliability of speech error data I I Linguistics. 1981. № 19.

554. DeffG. A spreading-activation theory of retrieval in sentence production I I Psychological Review. 1986. № 93.

555. Ekman P. Body position, facial expression, and verbal behavior during interviews I I Journal of abmormal and social psychology. 1964. № 68.

556. Fay D.Transformational errors I I Errors in linguistic performance / Ed. by V. Fromkin. N. Y., 1980.

557. Ferber R. Slip of the tongue or slip of the ear? On the perception and transcription of naturalistic slips of the tongue // Journal of Psycholinguistic Research. 1991. № 20.

558. Firbas J. On the concept of communicative dinamismin the theory of" functional sentence perspective I I Sbornik praci filosoficke fakulty brnenske university. A(19). Brno, 1971.

559. Fowler Ft. Language in the news: Discourse and Ideology in the Press. L.; N.Y., 1991.

560. Fromkin V., ed. Errors in linguistic performance: Slips of the tongue, ear, pen, and hand. N. Y., 1980.

561. GajdaSt. Gatunki wypowiedzi potocznych-jezyk potoczny jako przedmiot baban jezykoznawczych. Opole, 1991.

562. Greenberg J. N. Language, culture and communication. Stanford, 1971.

563. Grice H. P. Logic and conversation // Syntax and Semantics, Speech Acts. N. Y., 1975. V. 3.

564. Grice H. P. Studies in the way of words. Cambridge (Mass.), 1989.

565. HaugenE. Language conflict and language planning. Cambridge (Mass.), 1966.

566. Hopfer R. Die Rolle des Alltagswissens beim Verstehen Sprachlicher Aesserungen // Linguistische Studien (A) H. 72/II. Berlin, 1980.

567. Hymes D. Language in Culture and Society. N. Y., 1964.

568. Kimsuvan A. Verstehensprozesse bei intercultureller Kommunikation: Am Beispiel: Deutsche in Thailand. Frankfurt a/M, 1984.

569. Norrick N. Traditional verbal tricks: structure, pragmatics, humor// Grazer Linguistische Studien. 1983. № 20.

570. Postma А/., Ко/к H., Pove! D.-J. On the relation among speech errors, disfluencies, and self-repairs // Language and Speech. 1990. № 33.

571. Raskin V. Semantics of lying 11 Roberto Crespo, Bill Dotson Smith & H. Schultink, eds. Aspects of language: Studies in honor of Mario Alinei. Vol. 2: Theoretical and applied semantics. Amsterdam, 1987.

572. Redeker G. On differences between spoken and written language // Discourse Processes. 1984. № 7.

573. Ringie M., Bruce B. Conversation failure // W. G. Lehnert and M. H. Ringie; eds: Strategies for natural language processing. Hillsdale; N.Y., 1982.

574. Sacks H. An analysis of the course of a joke's telling in conversation I I Explorations in the ethnography of speaking / R. Bauman & J. Scherzer, eds. Cambridge, 1974. (2nd edition 1989).

575. Scheg/offE, Jefferson G., SacksH. The preference for self-correction in the organization of repair conversation // Language. 1977. № 53.

576. ScheHing T. The strategy of conflict. Cambridge (Mass.), 1960.

577. Scherzer J. Oh! That's a pun and I didn't mean it // Semiotica. 1978. Vol. 22, № 3/4.

578. Sear/e J. R. Speech acts. Cambridge, 1969.

579. Sear/e J. R. Speech acts: An essay in the philosophy of language. Cambridge; L., 1970.

580. Sear/e J. R. The philosophyof language. L., 1971.

581. Sear/e J. R. Expression and meaning. Studies in the theory of speech acts. Cambridge, 1979.

582. Sear/e J. R. (ed.). Speech acts theory and pragmatics. Dordrecht, 1980.

583. Setting M. Verstaendigungsprobleme: Eine empirische Analyse am Beispiel der Buerger-Verwaltungs-Kommunikation // Linguistische Arbeiten 181. Tuebingen, 1978.

584. TedechiI. T. Thpeats and promises // The structure of confict. N.Y.; L., 1970.

585. Tannen D. Conversational style: Analyzing talk among friends. Norwood; N.Y., 1984.

586. Tent J., Clark J. E An experimental investigation intothe perception of slips of the tongue 11 Journal of Phonetics. 1980. № 8.

587. Tubbs S.,. Moss S. Human communications. N.Y., 1987.

588. Weinreich U. Language in Contact: Findings and Problems. N. Y., 1953.

589. Wierzbicka A. Semantic Primitives. Frankfurt a/M., 1972.

590. Wunderlich D. Zur Konventionalitaet von Sprachhandlungen // Linguistishe Pragmatik. Frankfurt a/M., 1975.

591. YamaguchiH. How to pull strings with words. Deceptive violations in the garden-path joke I I Journal of Pragmatics. 1988: № 12.

592. Yokoyama О. T. Disbelieve, Lies and Manipulations in a Transactional Discourse Model//Argumentation. 1988.