автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Религиозное сознание русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Религиозное сознание русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв."

На п^рва^з^хо^^и

1 з дек ?лпп

Кошкаров Денис Александрович

Религиозное сознание русского населения Южно, . урллья второй половины XVIII - первой половины XI/ <в.

Специальность 07.00.02. - отечественна* история

\

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Курган - 2000

г

Работа выполнена на кафедре истории России Курганского государственного университета

Научный руководитель - доктор исторических наук профессор В.В. Пундаии

Официальные оппоненты - доктор исторических наук, профессор В.И. Усааов кандидат исторических наук, доцент Л.Ю. Зайцева

Ведущая организация - Уральский государственный педагогический университет

Защита диссертации состоится «. 5 ». октября 2000 г. и «/о» часов на заседании диссертационного совета К.064.18.03. по присуждению ученой степени кандидата исторических наук при Курганском государственном университете по адресу: 640000, г. Курган, ул. Пушкина, 137.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Курганского государственного университета.

Автореферат разослан « .5 » сентября 2000 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат исторических на}

доцент

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. На современном этапе развития отечественной науки, с возрождением внимания к «человеческому фактору» в истории, новое звучание приобретают исследования в области истории массового сознания и, в частности, религиозных представлений. Долгое время отечественная историография страдала «безлюдностью» научных исследований. Событийный ряд экономической и политической истории в сознании ученых подчас заслоняли интерес к внутреннему миру человека, его духовному облику. Фактически только в последнее десятилетие исследователи начинают задаваться вопросами о специфике мировосприятия человека прошлых эпох, о том. в какой степени оно отражалось на социальном поведении.

Русский человек на протяжении многих веков осознавал себя, прежде всего, человеком православным. Религиозное сознание играло роль той «матрицы», в рамках которой формировалась психологическая реакция людей на объективные ситуации окружающего мира. В повседневной жизни основная масса мирян руководствовалась не только догматами и предписаниями православия (будь то православие старообрядческое или «никонианское»), но и укоренившимися веками и освященными народной традицией мировоззрением, поведенческими стереотипами, зачастую слабо осознанными.

Несмотря на существование многочисленных исследований в облаете истории русского православия, проблемы собственно религиозного сознания в региональной историографии не получили комплексного освещения. Анализ роли религиозных представлений в жизни русского населения Южного Зауралья в основном носил вспомогательный .характер при изучении форм «классовой борьбы» либо специальный, замыкающийся только на проблемах истории старообрядчества или истории православной Церкви.

С 1970-х гг. в рамках историко-этпографического направления исследовался феномен «народного православия», его места в системе народного мировосприятия. Преимущественное внимание уделялось реконструкции его обрядовой стороны. Зачастую собственный взгляд историка XX века подменял исторические реалии прошлых эпох. Отклонения от религиозной нормы трактовались как неприятие православия, как свидетельство религиозной индифферентности. При этом в качестве аргументов использовался крайне ограниченный комплекс подобных нарушений - длительное непосещение церкви, неявка на исповедь и т. п.

В диссертации внимание акцентируется на

нескольких аспектах проблемы религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - перкой половины XIX вв.: мировоззренческая основа государственной конфессиональной политики, реконструкция религиозной «картины мира» и рассмотрение процесса влияния религиозного сознания на социальные отношения.

Территориальные рамки исследования охватывают Южное Зауралье. В рассматриваемый период в него входили Курганский округ и Шадринский уезд, ряд волостей Ялуторовского и Ишимского округов, а также часть Челябинского уезда. По своей административной принадлежности они входили в Тобольскую, Пермскую и Оренбургскую губернии. Вплоть до конца XVIII века Южное Зауралье было составной частью Тобольской епархии, а с начала XIX века некоторые его районы вошли в состав Пермской и Оренбургской епархий. В трудах историков доказывается, что Южное Зауралье во второй половине XVIII - первой половине XIX вв. уже вполне обладало внутренним единством. Формирование региона . происходило на границе трех зон -горнозаводского Урала - на западе, степных районов - на юге и Западной Сибири - на северо-востоке. Традиционная русская культура под воздействием ряда факторов приобретала областные особенности, что во многом было связано с преобладанием выходцев из северных губерний России. Они перенесли свои культурные традиции на зауральскую землю. Этнический и социальный состав региона бььл в целом однороден. Подавляющее большинство населения составляли русские крестьяне. В конфессиональном отношении большинство из них придерживались православного вероисповедания, хотя в ряде районов Южного Зауралья довольно сильные позиции занимали старообрядческие согласия.

Хронологические рамки работы включают почти столетний период - вторая половина XVIII - первая половина XIX вв. Нижняя граница определена интенсификацией процесса заселения Южного Зауралья с устройством пограничных линий, а значит и снижением опасности нападений кочевников. Появляется городская структура, способствующая административному оформлению границ региона. В правительственной конфессиональной политике начинается период относительной либерализации, что проявилось в прекращение массовых преследований старообрядцев, в провозглашении принципа веротерпимости и приоритетности государственных интересов над церковными. Во второй половине XVIII в. в Южном Зауралье отмечаются наиболее массовые социальные движения, дающие представления и о специфике религиозного сознания русского православного населения. Верхняя грань - первая половина XIX века -время формирования новых исторических условий, отразившихся и на

сфере религиозного. С развитием городов и изменениями в экономике активизировался процесс трансформации традиционной крестьянской культуры. Кроме того, начинается новый этап интенсивного заселения Южного Зауралья выходцами из центральных и западных губерний, отличавшихся спецификой культурно-религиозных традиций.

Объектом изучения в диссертации является религиозное сознание русского православного населения Южного Зауралья второй половины XVIII- первой половины XIX вв.

Предметом исследования избраны следующие аспекты религиозного сознания русского населения: характеристика конфессиональной политики государства и Церкви, направленной на формирование у русского населения .основ православно-догматического мировоззрения, реконструкция базовых категорий религиозной «картины мира», сложившейся в народном сознании, роль и место религиозного сознания в системе социально-мировоззренческих представлений. Преимущественное внимание уделяется религиозным воззрениям «простонародья», которое составляло подавляющее большинство населения. Акцентируя внимание на «православности» русского населения, автор понимает под этим не только степень восприятия христианского богословия, канонического права или обрядности официальной Церкви, но и те формы религиозной жизни, которые чаще всего обозначают как «суеверия», «язычество» и «старообрядчество».

Историография проблемы. В региональных историко-•зтнографических работах второй половины XIX - начала XX вв. феномен религиозного сознания русского населения Южного Зауралья не получил комплексного освещения. Вместе с тем. в это время закладывались основополагающие принципы изучения религиозных представлений русского народа. Впервые это было сделано в рамках фольклористики второй половины XIX - начала XX вв.. (А.Н. Афанасьев, Д.К. Зеленин) и в работах представителей историко-этшлрафического направления (Н.И. Костомаров, C.B. Максимов). Традиции историко-краеведческих исследований народной религиозности были заложены в трудах И. Я. Неклепаева, Н. Л. Скалозубова, II. А. Городцова. Н. Городкова, которые основное внимание уделяли простонародным «суеверным представлениям», системе ценностей и обрядовой стороне «народного православия».

В трудах представителей демократического направления сибирского краеведческого движения (А. П. Щапов, Г1.А. Словцов) акцентировалось внимание на «безрелигиозности русского сибирского населения», обусловленной, по их мнению, особой системой ценностей, в основе которой лежали прагматизм и эгоизм. Это выражалось в непосещении церквей, отказу от исповеди и святого причастия, в

неисполнении церковной обрядности и критическом отношении к православному духовенству.

Наиболее ярким феноменом русского религиозного сознания было старообрядчество, утвердившееся и в Южном Зауралье. История урало-сибирского старообрядчества нашла отражение в работах И.Я. Сырцова, Д.И. Смышляева. Они опубликовали ряд исследований по проблеме религиозных самоубийств, связанных со старообрядческой идеологией, проанализировав специфику государственной конфессиональной политики в XVIII веке.

В работах исследователей истории православия в Сибири (H.A. Абрамова, А. Сулоцкого, А. Недосекова и др.) получила свое освещение деятельность архиереев Тобольской епархни, создана целая галерея портретов тех, кто определял политику Церкви на местах. Им удалось восстановить не только жизненный путь тобольских Преосвященных, но и показать мировоззренческие основы их деятельности. В исследованиях И. Ксенофонтова, А. Судницина, A.A. Дмитриева, Н. Бирюкова рассматривались вопросы истории развития системы духовного воспитания и образования в Тобольской, Пермской и Оренбургской епархиях. Кроме того, церковными историками и правоведами разрабатывались и проблемы религиозной основы государственной идеологии и церковной политики в исследуемый период. При этом сложилось два основных теоретических подхода: теория православного традиционализма, подчеркивающая преемственность с византийскими и старорусскими традициями, и теория заимствований, абсолютизировавшая влияние европейских религиозно-политических идей на внутреннюю российскую политику.

Историки - регионалисты конца 1920 - начала 1950-х гг. (A.A. Савич, J1.M. Каптерев) преимущественное внимание уделяли изучению истории народных движений на Урале и в Зауралье XVIII - XIX веков и проблем политико-правовой культуры крестьянства. Вопросам религиозной мотивировки участников социальных движений, а, следовательно, и проблемам религиозного сознания внимания не уделялось. Оценки и выводы не выходили за рамки марксисткой концепции классовой борьбы. Православие характеризовалось как религиозно-идеологическая система, чувдая народным массам, а потому и недостойная изучения в рамках советской исторической науки. Руководствуясь тезисом В. И. Ленина о «примитивной, бессознательной, рутинной религиозности мужика», приоритет отдавался изучению антицерковной борьбы и «атеистических» представлений социальных низов русского общества.

В 1960-е гг. получили развитие исследования социально-экономического характера: монастырское землевладение XVIII в., социальные движения монастырских крестьян. Появляется интерес к

проблеме взаимоотношений государства с церковными институтами, к проблеме сословного оформления духовенства. Внимание акцентировалось на политических, социально-экономических и идеологических функциях Церкви, а взаимоотношения духовенства с крестьянским миром продолжали трактоваться исключительно как антагонистические.

В 1970-е гг. в рамках историко-этнографического направления урало-сибирской регионалистикн (М.М. Громыко, НА. Миненко, H.H. Покровский, JI.B. Островская, Т.С. Мамсик) начали исследоваться проблемы социокультурного своеобразия зауральского крестьянства, духовной культуры и религиозного сознания русского населения Сибири XVIII - XIX веков, отношений церковного причта и прихожан. Значительный интерес представляют работы Л.В. Островской. Объектом ее исследований было религиозное сознание русского сибирского населения XIX века. Анализировалось восприятие «сакрального» и «профанного» в простонародных воззрениях, представления о магической силе священника и приходского храма и т. п. На данном этапе появились обобщающие работы, раскрывающие такие аспекты истории Церкви в Сибири как положение духовного сословия и церковное образование, проблемы секуляризации и деятельность сибирских митрополитов.

В региональной историографии сложилось две основных исторических школы, уже в течение нескольких десятилетий занимающихся проблемами религиозной истории Урала и Сибири -«свердловская (екатеринбургская)» и «новосибирская», отличающиеся региональной спецификой своих и проблематикой исследований.

Преимущественное внимание в работах представителей историко-этнографического направления получили две основные проблемы -история урало-сибирского старообрядчества и «народного православия».

Старообрядческое движение исследовалось преимущественно через призму изучения протестного движения и раскольничьей литературы. Большой вклад в изучение этих вопросов внесли работы H.H. Покровского - представителя «новосибирской исторической школы». Автор монографии «Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян старообрядцев» подчеркивал сложность и противоречивость этого явления. Социальный протест -облекался в религиозную форму. По мнению H.H. Покровского, обостренное религиозное сознание придавало этому движению значительную специфику. «Изуверская стойкость», часто приводившая к самосожжениям, сочеталась с верой в праведность пассивного «страдания» и неприемлемость вооруженных методов борьбы. В старообрядческом движении, считает историк, немало «приверженцев старины» шли за расколоучителями, выражая, в первую очередь, протест против насилия со стороны Церкви и

государства, в меньшей мере руководствуясь

догматическими спорами. H.H. Покровский в исследованиях обращает внимание на феномен «пустынножительства», который был характерен не только для старообрядчества. Данная традиция в целом не противоречила христианскому вероучению. Тем не менее, она не соответствовала новой государственно-церковной идеологии, а потому и жестко пресекалась.

Исследование религиозной литературы проходило преимущественно в рамках изучения старообрядческого движения. В этом направлении проводили исследования такие историки как H.H. Покровский, Е.И. Дергачева-Скоп, Е.К. Ромодаповская, Н.Д. Золышкова, В.И. Байдин. В ходе .многолетних археографических экспедиций были собраны, исследованы и опубликованы согни рукописей и произведений, дающих представление о религиозной народной культуре. Комплексное исследование политико-религиозных воззрений, отразившихся в старообрядческой литературе, провела Н.С. Гурьянова («новосибирская школа»), В моно1рафии «Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма» автор основное внимание уделил таким вопросам как представления идеологов раскола о государственной российской власти, специфика образа «царя-Антихриста» и развитие этих идей.

Изучение комплекса простонародных религиозных представлений, получившего наименование «народное православие», нашло отражение в трудах М.М. Громыко, H.A. Миненко и др., определивших дальнейшее направление исследовательских работ. Приоритетным оставалось выявление и исследование тех религиозных представлений русского населения, которые обнаруживали свое несоответствие нормам ортодоксального православия. Это обусловливало акцентирование внимания па изучении магических верований, народно-православного календаря, повседневных, праздничных обрядов и обычаев, выходящих за рамки церковной обрядности.

На вторую половину 1980 - 1990-е гг. пришелся всплеск научного и общественного интереса к религиозной проблематике. Разворачиваегся выход специализированных сборников, посвященных истории православия в регионе. В них нашел отражение такой комплекс вопросов, как жизненный путь епархиальных иерархов и видных расколоучителей, крестьянская религиозная литература и специфика «народного православия», конфессиональная политика правительства и мероприятия местных духовных и гражданских властей. Наряду с традиционными региональными научными центрами - Екатеринбургом и Новосибирском, - где уже сложились исследовательские школы,

разработка религиозно-исторической проблематики в 1990-е гт. активизировалась в ученых сообществах Тюмени. Челябинска, Кургана.

Исследования курганских историков в основном представлены двумя направлениями: изучение истории Церкви и истории старообрядчества в Южном Зауралье. Первое направление в основном представлено работами Л.Ю. Зайцевой и О.Ю. Бабушкиной, акцентирующих внимание на развитии церковно-приходской организации в Южном Зауралье во второй половине XVII - начале XX вв. Поднимаются и проблемы религиозности русского населения, взаимоотношений прихожан с духовенством. При этом подчеркиваегся массовая религиозная индифферентность, в силу несоответствия народного мировоззрения нормам официального православия. Однако эти выводы основываются на материале пореформенного периода, без привлечения этнографических данных о феномене народной религиозности. Л.Ю. Зайцева выдвигает ряд дискуссионных положений - наличие «теологической зоны» в Сибири середины XVIII в., снижение уровня религиозности, выражавшееся в непосещении церквей, непочтении, к священникам. Продолжая традиции краеведов второй половины XIX в., разрабатывается история старейшего в Зауралье монастыря - Далматовского Успенского (A.A. Пашков, Л.Г. Осилцева, И.А. Манькова). Он был религиозным и экономическим центром региона, выполняя одновременно и роль форпоста колонизации и христианизации. Именно здесь располагались иконописные мастерские и одно из богатейших собраний духовной литературы, в течение двух столетий в монастыре действовала школа для детей священно -церковнослужителей и именно здесь был один из центров борьбы с расколом.

История старообрядческого движения в Южном Зауралье наиболее основательно и комплексно представлена работами О.П. Савицкой, в которых не только проанализировано становление и развитие, но и выявлено его своеобразие. Основываясь на этнографических данных, историк делает вывод о том, что зауральское старообрядчество представляло собой субъэтническуто группу. Представляет особый интерес анализ старообрядческой идеологии и социальной психологии раскольников, специфики их мировосприятия. Культурно-бытовые аспекты истории старообрядчества, повседневная семейная жизнь, фольклор изучались В.П. Федоровой. В трудах В.В. Пундани исследовались вопросы социальной психологии зауральского крестьянства периода позднего феодализма в их связи с такими явлениями как нарушение церковной обрядности, противостояние раскольников и местных властей, социально-религиозные движения в крае.

Представляет значительный интерес монография Р.Г. Пихоя «Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец XVII -XVIII вв.)». Традиционная для советской историографии тематика и марксистская методология сочетались с новаторским подходом. Объектом интереса историка стали не только идеологические, в том числе и религиозные, построения, но мировосприятие человека, тот слой представлений, коюрый непосредственно формировал социальное поведение. Широко привлекая апокрифическую и нравственно-учительскую литературу, фольклорные источники, этнографические материалы, он сформулировал ряд общих для мировоззрения крестьянства периода позднего феодализма черт. Наиболее общим синтезом, его выводов стал тезис о доминировании «теологического сознания» в простонародной среде в рассматриваемый период. Данная тенденция продолжена в работах И.Н. Белобородовой, посвященных мировоззренческим проблемам народной религиозности - восприятие времени, магическая практика.

Монография Л.В. Мангилевой «Духовное сословие на Урале в первой половине XIX века (на примере Пермской епархии)» во многом продолжала традиции исследований Н.Д. Зольниковой и Р.Г. Пихоя. Данная работа представляет пример всестороннего («тотального») анализа поставленной проблемы. В ней характеризуются представления прихожан о своих пастырях, в том числе и магические, показаны взаимоотношения духовенства со старообрядцами, проанализированы развитие системы духовного образования в первой половине XIX в. в связи с изменением в общественном сознании «идеала клирика» и политика государства по отношению к Церкви. В 1990-е гг. появляются работы Т.В. Копцевой, А.Г. Битюкова, посвященные истории зауральского купечества, в рамках которых поднимались и проблемы религиозных представлений и системы ценностей, господствовавшей в среде представителей этого сословия.

В обобщающих коллективных работах - «История Урала», «Крестьянство Сибири в эпоху феодализма», «История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма» - при характеристике духовной культуры и общественного сознания крестьянства приводилось лишь несколько строк о присущем ему религиозном мировоззрении. Подчеркивалась сила антицерковных настроений в среде сибирского крестьянства, которое якобы стремилось к реализации идеала «дешевой церкви». Последняя должна была находиться в зависимости от «мира» и выполнять четко определенные религиозные функции. Проводилась параллель с религиозными, традициями крестьянских «миров» европейского Севера России. Роль же приходского священника ограничивалась участием его в аграрно-магической общинной практике.

Комплекс социально-утопических представлений,

органично вытекающих из представлений религиозных, нашел отражение в трудах К.В. Чистова, А.И. Клибанова, Т.С. Мамсик. И.В. Побережникова. Историки отмечали их генетическую связь со средневековым религиозным сознанием русского человека. Большое внимание уделялось проблеме «наивного монархизма» и истории крестьянских переселенческих движений, побудительным мотивом которых были религиозные представления. В рамках теории «классовой борьбы» социально-угопические воззрения рассматривались в первую очередь как политическая мировоззренческая система, вырабашваемая крестьянством и представителями демократических слоев города. В исследованиях использовался и зауральский исторический материал, но без акцентирования внимания на изучении собственно религиозного мировоззрения населения края.

Анализ литературы показывает, что исследователями накоплен определенный фактический материал и рассмотрены отдельные аспекты истории православия в регионе - история старообрядчества и его идеология, история Церкви и духовенства, проб лег,та церковной обрядности и простонародных религиозных представлений. Однако комплексного анализа религиозного сознания русского православного населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. до сих пор не проведено.

Основная цель исследования - реконструировать комплекс базовых религаозно-мировоззренческих представлеиий и установок, которые определяли специфику религиозной жизни русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Исходя из поставленной пели, формулируются следующие исследовательские задачи:

- дать характеристику государственно-религиозной идеологии и конфессиональной политике государства второй половины XVIII -первой половины XIX вв., направленной на формирование у русского населения основ православно-догматического мировоззрения;

- определить базовые характеристики религиозной «картины мира», сложившейся в народном сознании;

- выявить специфику понятия «народное православие» и показать его значение для характеристики религиозного мировоззрения русского зауральского населения;

- показать роль религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. в системе социальных представлений и отношений.

Преимущественное внимание в исследовании уделено изучению специфики религиозного сознания зауральского крестьянства, составляющего подавляющую часть населения. Присущие ему

психологические установки, нормы и способы поведения

отличались необычайной стабильностью, инертностью и сопротивляемостью изменениям. В некоторой степени они были присущи и иным социальным группам, в силу их социально-генетического родства с крестьянством (мещане и купечество) или специфики быта (приходское духовенство, низшее чиновничество).

Методологической основой данной работы является историко-антропологический подход. В качестве инструмента исследования в рамках данного подхода применялись следующие методы - системно-структурный, историко-генетический и сравнительно-исторический. Среди использованных для анализа категорий базовую роль играют следующие: «религиозное сознание», «религиозность», «картина мира».

Исследование ориентируется на реализацию новых: подходов к изучению религиозного сознания, которые разрабатывались в рамках современных школ гуманитарного знания - Петербургской исторической школы, «Новой исторической науки» («школа «Анналов»), культурологической школы М. М. Бахтина.

Диссертация основана на широком круге источников, содержащем информацию по различным аспектам религиозного сознания населения Южного Зауралья. В процессе работы над темой были использованы материалы Государственного архива Курганской области (ГАКО), Государственного архива города Шадринска (ГАГШ), Государственного архива Тюменской области (ГАТО), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО). архива Русского Географического Общества (АГО) и Российского Государственного Исторического архива (РГИА).~ Обработаны книжные фонды Курганского областною и Шадринского городского краеведческих музеев, использованы- печатные издания библиотеки Академии Наук.

По типологическому принципу выделяются несколько групп источников.

Первую группу составляют законодательные акты и распоряжения, подразделяющиеся на две подгруппы. Законодательные акты общероссийского характеоа, исходящие от центральных светских и духовных властей и опубликованные в Полном собрании законов Российской империи (ПСЗ), в Своде законов Российской империи (СЗРИ) предоставляют возможность сделать выводы о мировоззренческой основе государственной конфессиональной политики. Вторая подгруппа источников - указы Тобольской, Оренбургской и Пермской консисторий и распорядительные акты, предписания духовных правлений. Они конкретизировали конфессиональную государственную политику.

Ко второй группе источников относится деловая

переписка в рамках епархиального ведомства, го есть материалы церковного делопроизводства - переписка между представителями церковных органов управления, рапорты благочинных и приходских священников.

К третьей группе источников можно отнести статистические материалы, справочную литерату ру, историко-этнографические обзоры, «Записки Уральского общества любителей естествознания», «Записки Западно-Сибирского отдела РГО». В совокупности они содержат наиболее подробную информацию о специфике религиозных представлений в народной среде. Особую ценность имеют материалы архива Русского Географического Общества.

Четвертую группу составляют судсбно-слсдственные _ и гражданские дела в фондах Государственного архива Тюменской области (ф.10 Тюменский уездный суд, ф.47 Тюменская воеводская канцелярия), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ф.15б Тобольская духовная консистория, ф.361 Тобольская палата гражданского суда, ф.376 Тобольский губернский суд) и Российского Государственного Исторического архива (ф.7% Канцелярия Синода). Зги документы позволяют судшъ о специфике религиозных представлений в среде русского населения, за которые «вероотступники» (раскольники или малограмотные крестьяне, обвиняемые в преступлениях против веры) нещадно преследовались Церковью, о взаимоотношениях прихожан с клиром.

Пятую группу источников составляют материалы личного происхождения. Главная их особенность - еуСьективизм, что представляет значительную ценность. Среди них можно назвать мемуары купца ILM. Чукмалдина, записки сияшенника-математика Н.М. Первушина, • воспоминания учителя М.С. Знаменского и ссыльных, проживавших в первой половине XIX века в Кургане (А. Коцебу, А.Е. Розен, И.Н. Лорер), письма Е.П. Нарышкиной и идеолога зауральского старообрядчества М.И. Галанина.

Своеобразную группу источников представляют- церковноприходские летописи. Специфика их заключалась в комплексном характере данного источника, так как они включали в себя материалы церковного делопроизводства, воспоминания современников о событиях, связанных с историей прихода, приходскую статистику (сведения о рождаемости и смертности, числе исповедовавшихся, о количестве раскольников), описание народных обычаев.

Особое место занимают «частые акты» - духовные завещания. Они выполняли не только функцию распределения имущества завещателя между наследниками, но были «религиозным средством, как обрести

вечное, не потеряв совсем бренное, точнее - подчинив богатства задаче спасения души» (Ф. Арьес).

Ценную группу источников представляет периодическая местная и общероссийская печать второй половины XIX - начала XX вв. На страницах «Тобольских губернских ведомостей», «Тобольских епархиальных ведомостей», «Оренбургских епархиальных ведомостей)) публиковались материалы (проповеди, канонические богословские сочинения, записки приходских священником, исторические обзоры и церковно-приходские легописи), позволяющие судить о специфике народного религиозного мировосприятия.

Важная роль отводится фольклорным произведениям, отражающим религиозные представления русского населения. К их числу относятся духовные стихи (например, собранные Киршей Даниловым в середине XVIII в., или Ф.Г. Зобниным - в конце XIX в.), поверья, легенды и сказания.

В работе используются и опубликованные в следующих изданиях источники: «Хрестоматия по истории Курганской области» (1995 г.), краеведческая хрестоматия «Шадринская старина» в 2-х томах (1996 -1997 гг.), сборник документов «Духовная литература староверов Востока Сибири».

Основные положения диссертации изложены в докладах на третьей областной научно-практической конференции «Культура Зауралья: прошлое и настоящее» (Курган, 1998), региональной конференции «История сел и деревень Зауралья» (Курган,1998) и Всероссийской научной конференции «Историческая наука на пороге третьего тысячелетия» (Тюмень, 2000). Опубликовано ряд статей по проблемам религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Научная новизна диссертации состоит в следующем:

- осуществлено комплексное исследование религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII -первой половины XIX вв. на основе современных научных подходов с учетом достижений отечественной и зарубежной историографии;

- данное исследование находится на «границе» нескольких гуманитарных наук - культурологии и религиоведения, истории и социальной психологии, этнологии (особое значение имеег ее субдисциплина - фольклористика);

- авторская интерпретация опубликованных источников сочетается с введением в научный оборот новых архивных источников;

- проанализированы мероприятия Российского государства и Церкви, направленные на формирование .религиозно-догматического мировоззрения русского православного

населения, . реализующие положения государственной

идеологии второй половины XVIII - первой половины XIX вв.;

- дана комплексная характеристика мировоззренческих представлений, сложившихся в народно-православной традиции, о сакральной структуре пространства и времени;

- всесторонне проанализирован феномен «народной религиозное™»

как одна из форм «религиозных практик» в рамках русского православия;

- на основании регионального материала осуществлен анализ религиозного восприятия социально-сословной системы, политической власти и форм социальных движений.

Представленная к защите диссертация состоит из введения, трех г лав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание диссертаюш

Во введении обосновывается актуальность темы, определяющая территориальные и хронологические рамки исследовании, дастся анализ историографии проблемы, характеризуется источниковая база, формулируются цели, задачи и методология исслидонания.

В первой главе «Формирование православно-догматического мировоззрения во второй половине XVIII - первой половине XIX вв.» характеризуется конфессиональная политика государства и деятельность Церкви, направленные на утверждение в народной среде «официального православия».

В первом параграфе «Государство и православие» анализируется роль религии во внутренней политике второй половины XVIII - первой половины XIX вв., в которой проявился процесс десакрализации общественной жизни и оформления Церкви в качестве одного из государственных институтов. Данная тенденция явилась следствием развития государственной идеологии, опиравшейся ни исторические традиции и европейскую политическую мысль.

Опираясь на авторитет Церкви и православного вероучения, государство законодательно закрепляет господствующий характер православия. Монарх провозглашается главой Церкви и государем, власть которого «от Бога». Церковное право сохраняет социальную значимость, регулируя повседневную жизнь православных:.

Конфессиональная политика государства имела религиозно-охранительную направленность, ставя целью пресечение свободомыслия в рамках православия путем формирования догматического мировоззрения русского населения. Вместе с тем, во второй половине XVIII века провозглашается принцип веротерпимости и приоритетности

государственных интересов над церковными.

Противоборство данных • тенденций реализовывалосъ в конфессиональной либерализации второй половины XVIII - первой четверти XIX вв. и в «реакционной политике» николаевского правления.

Во втором параграфе «Регламентация жизни православных Церковью» характеризуется роль церковных институтов в повседневной жизни русского населения Южного Зауралья.

Во второй половине XVIII века активизировался процесс «воцерковления» региона. Основание поселений сопровождалось строительством часовен и храмов, инициаторами которого были как переселенцы, так и местные власти. Приверженность русского населения к православию проявлялась и в церковных пожертвованиях. Значительные приношения в наиболее почитаемые храмы делали крестьяне и купцы, чиновники и духовенство.

Жизнь православного человека была связана с церковью, которая освящала его рождение (крещение) и переход в «мир иной» (отпевание). Исполнение таинств было основным критерием принадлежности к православному вероисповеданию. Наибольшую социально-религиозную значимость приобрело одно из них - церковная исповедь. Сведения о численности исповедовавшихся служили показателем религиозности прихожан (а точнее, уровня восприятия церковной догматики). Распространение влияния старообрядчества и сектантства, не признававших апостольского характера «никоновской Церкви» и божественной сути царской власти, придавало данной статистике и политический характер.

Православная Церковь, в отличие о г иных христианских конфессий, не ставила перед собой задачи развития догматики и приспособления ее к новым историческим условиям, определяло охранительный характер ее деятельности. Использовался весь комплекс мер воздействия - от церковных епитимий и проповедей до монастырского заключения. В 1750-1760-е гг. в Тобольской епархии проводилась массовая насильственная акция по обращению в ортодоксальное православие последователей раскола, вызвавшая их массовые самоубийства. Под давлением гражданских властей власти духовные были вынуждены пойти на либерализацию своей политики. Приоритетное внимание уделяться культурно-просветитсльской деятельности.

В третьем параграфе «Система религиозного воспитания» анализируется развитие образовательных учреждений в регионе и система воспитательных мероприятий Церкви.

Обеспечение духовного контроля над прихожанами требовало наличия образованного духовенства, способного противодействовав распространению раскола и искоренению «суеверий». Во второй половине XVIII века по инициативе Тобольского митрополита Павла

Конюшкевича были учреждены «латинские» и «славянорусские» школы при монастырях (в том, числе, и при Далматовском) и духовных заказах. Нехватка учительского состава, отсутствие материальной базы и сложность самой системы преподавания (господство латинской схоластики) не позволили добиться сколько-нибудь значительных результатов. В первой половине XIX в. прошел ряд преобразований системы сословного обучения духовенства, приближения его качества и содержания к . требованиям просветительской рабогы среди прихожан.

Просветительская деятельность духовенства была направлена на ослабление влияния старообрядчества и недопущение его воздействия на подрастающее поколение. Остроту данной проблеме придавало существование старообрядческих школ, в которых обучались и дети православных прихожан. Крестьяне отдавали предпочтение «вольным учителям» перед казенными школами.

Система преподавания ориентировалась на религиозное воспитание. Обучение грамотности сопровождалось восприятием догматов православия и молитв. Главными учебными пособиями оставались Псалтырь, Часослов, жития святых. Обучение в гражданских учебных заведениях предполагал обязательное изучение основ православия - Катехизиса. Закона Божьего, священной истории.

Религиозное воспитание прихожан подразумевало активную проповедническую деятельность священников. Церковь предъявляла ряд требований к проповедникам: высокий уровень образования, понятность проповеди для простонародья и полное соответствие ее православной догматике. Наставления духовных отцов часто отличались формализмом или излишней сложностью, в чем сказывалось влияние богословской схоластики. Проповеди раскольников отличались простонародным языком, отсутствием богословско-философской терминологии и обращением к тем проблем, которые в первую очередь волновали слушателей.

Во второй главе «Народное православие» дастся характеристика феномену народной религиозности.

В первом параграфе «Представление о «сакральном»: религиозная «картина мира» реконструируются основополагающие категории мировосприятия. Наиболее универсальная - категория «сакрального», подразумевающая проявление иррациональных сил - божественных и дьявольских - в реальном земном мире. Анализируя ее проявление в рамках пространственно-временных представлений, присущих русской народно-православной традиции второй половины XVIII - первой половины XIX вв., автор приходит к выводу, что «пространство» и «время» не являлись в сознании человека нейтральными по своей сути

абстракциями. Они были ценностно окрашены, предполагая

наличие «священных» и «нечистых» мест, «доброго» и «злого» времени. Эти категории образовывали своеобразную «сетку координат», при посредстве которой воспринимался окружающий мир, и формировались общие представления о мироздании.

Специфика представлений о пространстве определялась сосуществованием в народном мировоззрении ряда религиозных традиций - ортодоксального богословия, недогматического и «народного» православия. Тесно взаимосвязанные, они образовывали единую «ткань» русского православия.

Космологические народные представления не ставили под сомнение богословский догмат о сотворении Вселенной по воле Божьей, но конкретизировали и дополняли его. Днем творения Земли считался Духов день. Сатана воспринимался как лукавый «помощник» Бога, но не созидатель, а разрушитель установленной гармонии. Духовные стихи божественное происхождение мира подчеркивается через слияние его элементов (солнца, света или ветра) с членами тела Всевышнего.

«Картина мира» включала в себя «вертикальную» и «горизонтальную» модели пространства. Для народно-православной традиции было характерно трехуровневое членение мира — Небо («небеса»), Земля и подземный мир («преисподняя»). Иерархичность Вселенной не создавала непроницаемых границ между ее составными частями. «Иной мир» соседствовал и сливался с миром реальным. Ангелы, святые, бесы представлялись субъектами «этого мира», воздействующими на жизнь человека. «Потусторонний мир» - Рай, воспринимала как «высшая реальность», в то же время «заземлялся», представляясь в виде большого села или чудесного сада.

Топография «иного мира» была достаточно противоречива. Рай и Ад могли располагаться то на полюсах Вселенной, то в непосредственном соседстве. В рамках одних представлений Рай -небесное местожительство праведников, другие его местонахождение определяли «около Индии» или «между Евфратом и Тигром». В отличие от католицизма, ортодоксальная православная мысль не выработала идею «чистилища», дающую всем надежду на спасение. Народное православие смягчало этот дуализм, помещая на «том свете» особое место, именуемое «ira рай - ни мука», где находятся души тех, которые «в половину праведные и в половину грешные».

«Горизонтальная модель» воспринималась как серия сфер (кругов), имеющих единый сакральный центр - иерусалимский Храм Господень,. Голгофа или «белый Латырь камень» - окружаемый странами «праведными» и «грешными». В этом центре сливались воедино три «царства» - небесное, земное и подземное. Пространственная

ориентация по сторонам света так же имела сакральную природу (восток - местонахождение Рая и «центра мира», запад - Ада).

Наряду с «моделью мира» существовала ашропоцснтричная. Ориентированная на человека - его «окрестное пространство» (селение с прилегающей к нему местностью), - она воссоздавала горизонтальную модель. Роль сакрального и социального центра играли приходская церковь (часовня) или кладбище. Сакральная «защищенность»'жилого места осуществлялась с помощью комплекса обрядов («опахиваиия», освящения). Но даже священный характер церковного пространства не исключал проникновения «нечистой силы». Формирование нескольких сакральных центров связано с предписаниями гражданских властей о вынесении кладбища за черту поселений. Для традиционного же общества характерно сосуществование «мира живых» и «мира мертвых». Священный характер приходского кладбища подчеркивался тел», что хоронили на нем только православных благонамеренных членов общины. Символической противоположностью храма воспринималось питейное заведение - место «нечистое//, связываемое с происками Сатаны. Кабак также было центром социальной жизни, обладая чертами сакрального места. Граница межу «священным» и «нечистым» проходила не только по линии пространства «оцерковленного» и «неоцерковленного», но и через жилище человека. В доме четко выделялись те места - «красный угол», печь, баня или овин - где господствовала «крестная» или «нечистая сила». Околица воспринималась гак граница с внешним (иногда и враждебным) миром, от которого требовалась сакральная защита (обряд «опахиваиия» или церковного освящения). Этот «мир» - лес, озера, болота, горы - в воображении человека населялся слугами Сатаны. Здесь действовали «иные законы», зеркальные по отношения к богоустановленным.

Специфическое восприятие течения времени обозначается как «социальное время» - ценностно окрашенное и неоднородное по своей сути. Оно определяет последовательность и приоритетность событий в сознании человека. На этом было основано ожидание скорого Страшного Суда. Новое и непонятное ассоциировалось с наступлением «века Антихриста», с «ухудшением времен». ограничивая восприимчивость к нововведениям. В массовом сознании время было «прозрачно» и «проникасмо». Прошлое незримо присутствовало в настоящем, а будущее можно было узнать при помощи гаданий.

Ориентация большей части населения Южного Зауралья на природный цикл и совмещенный с ним литургический год нашли отражение в народно-православном календаре. Для религиозного сознания было важно не фактическое наступление того или иного времени года, но сакральная природа того или иного дня, символика начала нового цикла работ. Средством организации социального

времени является его насыщенность событиями. Для религиозной ментальностн была характерна избирательность и внимание к явлениям «высшего порядка» как-то явление чудотворной иконы или эпидемия.

«Народное православие» не акцентировало внимания на разграничении времени «сакрального» и «повседневного», ибо иррациональное предельно насыщало собой весь мир. Религиозные поведенческие и пищевые запреты, регулируемые Церковью, были связаны с наступлением времени поста (духовного и физического очищения в память о страданиях Христа) или праздника. Народная традиция выработала дополнительную систему подобных запретов, распространив ее и на другие периоды (суточные, недельные, годовые). Практически весь ход времени был подчинен религиозной традиции. Население ориентировалось на церковное время: на суточные богослужения и порядок церковных праздников. Наиболее почитаемыми праздниками в Южном Зауралье были дни св. Николая Чудотворца, святых Прокопия и Иоанна, устюжских чудотворцев. Артемия Веркольского, Зосимы и Савватия Соловецких (влияние поморских религиозных традиций). Время религиозного праздника было связано не только с исполнением церковных обрядов, но часто и проявлением феномена «народной смеховой культуры». В массовом сознании разгульное народное веселье не осознавалось как нарушение норм религиозной жизни, знаменуя лишь особое временные периоды.

Во втором параграфе «Двоеверие или народное православие?» дана характеристика подходов к проблеме народной религиозности. Концептуально они основываются на трактовке своеобразия данного феномена. Если один акцентирует внимание на'формальном усвоении православия при сохранении основ языческого мировоззрения («двоеверие»), то второй трактует специфику народной религиозности как результат творческого осмысления христианских догматов и норм («народное православие»).

Понятие «двоеверие» довольно противоречиво, в силу чего автору представляется сомнительной его значимость для характеристики религиозного сознания русского населения второй половины XVIII -первой половины XIX вв. Анализ религиозных представлений позволяет говорить существовании православного, а не языческого мировоззрения. Обряды и обычаи, традиционно воспринимавшиеся в отечественной историографии как пережитки язычества, имеют христианскую семантику. Сама богословская традиция часто формировала те представления, которые трактовались Церковью как «язычество». Народная религиозная традиция представляла собой сложную мировоззренческую систему, сохранившую многие элементы архаичного сознания. Духовный опыт поколений не исчезал бесследно, но включался в новую систему отношений, приобретая новое смысловое

звучание. «Народная теология» не являлась новой формой язычества или его слиянием с христианством, но своеобразным религиозным творением, отражавшем логику развития народного мировоззрения.

В третьей главе «Религиозные представления в системе социальных отношений» дается характеристика социально-мировоззренческой роли православия.

В первом параграфе «Социальная структура в системе религиозного мировоззрения» анализируются социальжьсословные представления («социологическая модель»), В основе их во многом лежали религиозные воззрения, придавая структуре общества сакральнз'ю санкцию. Анализ представлений грех сословий - крестьянства, купечества и духовенства - позволило дать характеристику социальным категориям («труд», «богатство», «бедность») и определить место религиозного сознания в формировании социальных отношений.

Представление о месте сословий в христианской традиции имело противоречивый характер. Крестьянский груд, с одной стороны воспринимался как наиболее богоугодный род деятельности среди других форм хозяйствования, берущий начало от самого Адама. Понятие «крестьяне» было синонимом русского православного народа. Вместе с тем, существовала трактовка земледелия как наказания, искупительной жертвы за первородный грех. В «высшем обществе» крестьяне воспринимались как «подлое сословие» - потомка библейского Хама. Зауральское купечество оформилось лишь з конце XVIII - первой половине XIX вв. Оно сохраняло тесные связи с крестьянством, из которого вышли многие купцы. Религиозность купечества отражалась на его социальном поведении, на представлении о купеческой чести. Достижению богатства сопутствовало понимание греховности этого стремления, характерное для народной религиозной традиции. Это противоречие «снималось» широкой благотворительной, богоугодной деятельностью и самоограничением в приобретении земных благ. Во второй половине XVIII века завершилось сословное оформление духовенства. Православная Церковь проповедовала избранность священства. Однако восприятие его в качестве «слуг Божьих» соседствовало подчас с низким авторитетом клира. Вместе с тем, прихожане не отрицали значимости духовенства, которое в силу возложенных на него обязательств наделялось сакральной силой, которая подчас имела колдовскую природу. Приходской «батюшка» был тесно связан с общиной, принимая участие во всех общественных делах - в посевных и уборочных работах, в семейных праздниках, в общинных сходах. Прихожане требовали от него одного - своевременного и благочинного исполнения обязанностей.

Второй параграф «Государственная власть в системе религиозных представлений» акцентирует внимание на религиозной основе «народного монархизма».

Базовой характеристикой политических взглядов русского православного населения был монархизм с оттенком патернализма, сакрализация (позитивная или негативная) царской власти. Сложились два основных подхода к трактовке государственной власти в России, Первый отражал представление о богоизбранности православного государя - благоверного и заботящегося о своем народе. Он признавался «царем царей» не столько в силу выбора или наследственных нрав, но по его принадлежности к «истинной вере». Второй подход являлся производным от первого. Согласно ему, российский император - это Антихрист («слута Антихристов»), «Сакрализация наоборот» через придания монарху демонических черт подчеркивали либо незаконность его правления в силу «неправедности», либо его богоустановленносгь («наказание за грехи человеческие»). Несмотря на широкое распространение старообрядчества, большинство православного населения Южного Зауралья оставалось верными подданными российских государей. Характерной чертой политико-религиозных воззрений было отрицание тождества царской власти и системы власти гражданской. В то время как монарх провозглашался богоизбранным государем, его чиновники воспринимались как отступники от Христа. Государственная власть представлялась справедливым арбшром ь разрешении мирских споров. Нарушение идеала «высшей правды», критерием чего служили моральные принципы, санкционировало в массовом сознании не только пассивное противодействие чиновничеству, но и физическое уничтожение «христопродавцев».

В третьем параграфе «Религиозное сознание и социальные движения» анализируется религиозно-мировоззренческая основа социальных движений в Южном Зауралье второй половины XVIII -первой половины XIX вв.

Усиление эсхатологических настроений в среде православного населения Южного Зауралья приводило во второй половине XVIII в. к массовым самоубийствам (самосожжения, «постничество», утопление). Это был не столько социальный протест против несправедливых порядков и желание изменить земного мира, что было в воле только самого Всевышнего, сколько стремление к личному спасению путем ухода в «мир иной» из «мира Антихристова». Ломка привычного уклада воспринималась как наступление «последних времен». Идеология религиозного самоубийства основывалась на христианской традиции.

В первой половине XIX в. социально-утопические представления воплотились в поиске мифической страны Беловодья, где якобы сохранился православно-патриархальный уклад и христианское

благочестие. По своим описаниям она скорее напоминала «Рай на земле», поиски которого были характерны для средневековья.

Специфика социальных выступлений состояла в том, что чаще всего они не происходили собственно под «религиозными знаменами», но требовали религиозной санкции, проходя под лозунгами защиты веры и государя. Конкретные формы движения мог ли проявляться в борьбе крестьян против самовластия монахов-«еретиков», не признающих законов православного царя («дубинщина» 1762-1763 гг.) или за восстановление на престоле «истинного государя» («пугачевщина» 1773-1775 гг.) либо против насильственного обращения в «никонианство» (волнения старообрядцев в 1830-1840-е гг.). Важность религиозного фактора признавалась всеми сторонами конфликта. Правительство и Церковь и руководители выступлений старались воздействовать на религиозные чувства русского православного населения. Важную роль играло обеспечение поддержки приходского духовенства, имевшего влияние на прихожан. По мнению автора, безрелигиозность социальных движений, отмечаемая в отечественной историографии, является лишь идеологическим штампом.

В заключении подведены основные итоги исследования. В основе мировосприятия русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. лежали религиозное сознание. Учитывая это, государство и православная Церковь предпринимали целый комплекс мер в целях усиления влияния з обществе православно-государственной догматики. На разных этапах конфессиональная политика обладала спецификой: преследование религиозного свободомыслия сменялось провозглашетшем принципа веротерпимости. «Народное православие» являлось одной из религиозных практик, имеющая значительную специфику по отношению к ортодоксальному православию. Вместе с тем, оно представляло часть единого «религиозного фонда» русского православия. Господство «теологического мировоззрения» проявлялось в сакрализации окружающей действительности и сближении в сознании человека мира, земного и «потустороннего». Религиозные представления давали санкцию на богоустановленность социальных отношений - сословного статуса и монархического устройства государства. Социальные движения отражали массовые представления, основой которых было религиозное сознание.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Категория «историческое время» и социальная история .// Сборник научных трудов аспирантов и соискателей Курганского Государственного университета (Общественные науки). Курган, 1999. С.6-9.

2. Историческая психология и региональная история в отечественной и зарубежной историографии второй половины XIX - XX вв. // Историография и источниковедение истории Южного Зауралья (XVIII - XX вв.). Сборник научных трудов. Курган, 1999. С.50-67.

3. Религиозное сознание и «народная карнавальная культура» в Зауралье в XVIII - XIX веках // Наука и образование Зауралья.

1999. №1-2. С.230-231.

4. Социальные движения и религиозное сознание крестьянства Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. // Культура Зауралья: прошлое и настоящее. Сборник научных трудов. Вып 2. Курган, 1999. С.50-53.

5. Религиозное сознание русского населения Зауралья (вторая половина XVIII - первая половина XIX вв.) // Зауралье в панораме веков. Межвузовский сборник научных трудов. Курган, 2000. С. 112-127.'

6. Мировосприятие сибирского русского старожильческого населения XVIII - первой половины XIX веков // История науки на пороге гретьего тысячелетия/ Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Тюмень, 27-28 апреля

2000. Тюмень, 2000. С. 102-103.

Кошкаров Денис Александрович

Религиозное сознание русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Лицензия № 020376 от 17.06. 1997.

Подписано в печать 28~ О2, ¿ООО Бумага тип. № 1

Формат 60 х 84 1/16 Усл. п. л. 1,5 Уч. изд. л. 1,5

Заказ 1&5 Тираж 100

Издательство Курганского государственного университета

640669, г. Курган, ул. Гоголя, 25

Курганский государственный университет, ризограф.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Кошкаров, Денис Александрович

Введение 3

ГЛАВА 1.

Формирование православно-догматического мировоззрения во второй половине XVIII - первой половине XIX вв.

1.1. Государство и православие 24

1.2. Регламентация жизни православных Церковью 57

1.3. Система религиозного воспитания 79

ГЛАВА 2.

Народное православие»

2.1. Представления о «сакральном»: религиозная «картина мира» 103

2.2. «Двоеверие» или «народное православие»? 182

ГЛАВА 3.

Религиозные представления в системе социальных отношений

3.1 .Социальная структура в системе религиозного мировоззрения 194

3.2. Государственная власть в системе религиозных представлений 220

3.3.Религиозное сознание и социальные движения 230

Введение диссертации2000 год, автореферат по истории, Кошкаров, Денис Александрович

На современном этапе развития отечественной науки, с возрождением внимания к «человеческому фактору» в истории, новое звучание приобретают исследования в области истории массового сознания и, в частности, религиозных представлений. Долгое время отечественная историография страдала «без людностью» научных исследований. Событийный ряд экономической и политической истории в сознании ученых подчас заслоняли интерес к внутреннему миру человека, его духовному облику. Фактически только в последнее десятилетие исследователи начинают задаваться вопросами о специфике мировосприятия человека прошлых эпох, о том, в какой степени это отражалось на социальном поведении.

Русский человек на протяжении многих веков осознавал себя, прежде всего, человеком православным. Религиозное сознание играло роль той «матрицы», в рамках которой формировалась психологическая реакция людей на объективные ситуации окружающего мира. В повседневной жизни основная масса мирян руководствовалась не только догматами и предписаниями православия (будь то православие старообрядческое или «никонианское»), но и укоренившимися веками и освященными народной традицией мировосприятием и поведенческими стереотипами, зачастую слабо осознаваемыми.

Несмотря на существование многочисленных исследований в области истории русского православия, проблемы собственно религиозного сознания в региональной историографии не получили комплексного освещения. Анализ роли религиозных представлений в жизни русского населения Южного Зауралья в основном носил вспомогательный характер при изучении форм «классовой борьбы», либо специальный, замыкающийся только на проблемах истории старообрядчества или истории православной Церкви как социального института.

С 1970-х гг. в рамках историко-этнографического направления исследовался феномен «народного православия», его места в системе народного мировосприятия. Однако преимущественное внимание уделялось описанию его обрядовой стороны. Зачастую поверхностный подход приводил к тому, что собственный взгляд историка XX века подменял исторические реалии прошлых эпох, которые, несмотря на их кажущуюся понятность, необходимо вопринимать как «эпохи чужой или, по меньшей мере, полу-чужой культуры» (1). Отклонения от религиозной нормы трактовались как неприятие православия, как свидетельство религиозной индифферентности. При этом в качестве аргументов использовался крайне ограниченный комплекс подобных нарушений - длительное непосещение церкви, неявка на исповедь и т. п. По нашему мнению, данный подход представляется недостаточно обоснованным и аргументированным.

В диссертации внимание акцентируется на нескольких аспектах религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.: мировоззренческая основа государственной конфессиональной политики и идеологии, реконструкция религиозной «картины мира», сложившейся в рамках русской православной традиции. Одним из центральных вопросов является раскрытие сути влияния религиозного, сознания на социальные отношения.

Территориальные рамки исследования охватывают Южное Зауралье. В рассматриваемый период в него входили Курганский округ и Шадринский уезд, ряд волостей Ялуторовского и Ишимского округов, а также часть Челябинского уезда. По своей административной принадлежности они входили в Тобольскую, Пермскую и Оренбургскую губернии. Вплоть до конца XVIII века Южное Зауралье было составной частью Тобольской епархии, а с начала XIX века некоторые его районы вошли в состав Пермской и Оренбургской епархий.

Согласно исследованиям историков, под Южным Зауральем понимается, прежде всего, район Среднего Приисетья и Среднего Притоболья, который составлял ядро региональной структуры, остальная часть являлась периферией. В работах В.В. Менщикова, Г.Г. Павлуцких, В.А. Никитина, М.Ф. Ершова доказывается, что Южное Зауралье во второй половине XVIII -первой половине XIX вв. уже вполне обладало внутренним единством (2). Это позволяет рассматривать его в качестве отдельного региона, сформировавшегося на границе трех зон - горнозаводского Урала - на западе, степных районов - на юге и Западной Сибири - на северо-востоке. Традиционная русская культура под воздействием ряда факторов приобрела областные особенности, что во многом было связано с преобладанием на первом этапе колонизации края выходцев из северных губерний России. Они перенесли свои культурные традиции на зауральскую землю. Этнический и социальный состав региона был в целом однороден. Подавляющее большинство населения составляли русские крестьяне. В конфессиональном отношении большинство из них придерживались православного вероисповедания, хотя в ряде районов Южного Зауралья довольно сильные позиции занимали старообрядческие согласия. Принимая во внимание тот факт, что основы религиозного мировосприятия русского народа в рассматриваемый период сохраняли свою однородность и в региональных субкультурах, исходя из логики анализа поставленной проблемы, автор данного исследования допускает выход за его территориальные рамки.

Хронологические рамки работы включают столетний период - вторая половина XVIII - первая половина XIX вв. - период позднего феодализма. Нижняя граница определена интенсификацией процесса заселения Южного Зауралья с устройством пограничных линий, а значит и исчезновением постоянной опасности нападений кочевников. Появляется городская структура, способствующая административному оформлению границ региона. В правительственной конфессиональной политике начинается период относительной либерализации, что проявилось в прекращение массовых преследований старообрядцев, в провозглашении принципа веротерпимости и приоритетности государственных интересов над церковными. Вместе с тем, именно во второй половине XVIII века в Южном Зауралье отмечаются наиболее массовые социальные движения, происходит их эволюция, что дает представление и о специфике религиозного сознания русского православного населения. Верхняя грань - первая половина XIX века — время формирования новых исторических условий, отразившихся и на сфере религиозного. С развитием городов и изменениями в экономике активизировалась трансформации традиционной крестьянской культуры. Кроме того, начинается новый этап интенсивного заселения Южного Зауралья выходцами из великорусских и западнорусских губерний, культурные традиции которых обладали своей спецификой.

В рамках данной работы автор допускает выход за хронологические рамки исследования. Это обусловлено двумя основными факторами. Генетически религиозное сознание русского православного населения восходило к более ранним формам, сохраняя многие элементы архаичных представлений, включенных в иную мировоззренческую систему. Кроме того, историко-этнографический материал, описывавший «народную религиозность» в основном был зафиксирован во второй половине XIX -начале XX вв.

Объектом исследования в диссертации является религиозное сознание русского православного населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Предметом исследования избраны следующие аспекты религиозного сознания русского населения Южного Зауралья: пути формирования православно-догматического мировоззрения края посредством целенаправленных государственных и церковных мероприятий, наиболее универсальные мировоззренческие категории «народного православия» (религиозная «картина мира»), роль религиозных представлений в формировании специфики социальных отношений (сакрализованное восприятие социальной структуры и политической власти) и социальных движений. Преимущественное внимание уделяется религиозным воззрениям простонародья», в основном крестьянства, которое составляло подавляющее большинство населения (на 1823 г. в Курганском уезде только 3,12 % приходилось на духовенство и дворянство - привилегированные сословия; на мещан приходилось 0,9% от всего населения) (3). Акцентируя внимание на православности русского населения, автор понимает под этим не только степень восприятия христианского богословия, канонического права или обрядности официальной Церкви, но и те формы религиозной жизни, которые чаще всего обозначают как «суеверия», «язычество», «старообрядчество».

В региональных историко-этнографических работах XIX — начала XX вв. феномен религиозного сознания русского населения Южного Зауралья периода позднего феодализма не получил комплексного освещения. Вместе с тем уже во второй половине XIX были заложены основополагающие принципы изучения религиозных представлений русского народа. Впервые это было сделано в рамках русской фольклористики второй половины XIX -начала XX вв. (А.Н. Афанасьев, Д.К. Зеленин) и в историко-этнографических работах Н.И. Костомарова, C.B. Максимова. В Западной Сибири традиции исследований «народной религиозности» были заложены в трудах краеведов - исследователей И. Я. Неклепаева, H. JT. Скалозубова, П. А. Городцова и др. Основное внимание они уделяли простонародным «суеверным представлениям», системе ценностей и обрядовой стороне «народного православия» (4). Н. Городков, долгое время возглавлявший «Тобольские епархиальные ведомости», в работах о быте русских поселенцев описывал их «религиозную нравственность», опираясь, прежде всего, на историю взаимоотношений Церкви и православного сибирского населения (5).

В трудах представителей демократического направления сибирского краеведческого движения внимание акцентировалось на «безрелигиозности русского сибирского населения», обусловленной, по их мнению, особой системой ценностей, в основе которой лежали прагматизм и эгоизм. Это выражалось в непосещении церквей, отказу от исповеди и святого причастия, в неисполнении церковной обрядности и критическом отношении к православному духовенству (6).

Среди работ посвященных проблемам религиозной народной жизни традиционно важное место занимали исследования старообрядческого движения в Южном Зауралье. Одним из видных представителей этого направления был И .Я. Сырцов, опубликовавший ряд новаторских работ по истории урало-сибирского старообрядчества, в которых он проанализировал как изменение политики государства и Церкви по отношению к религиозному свободомыслию, так и восприятие самими раскольниками окружающей их действительности. Именно в его работах, и трудах некоторых иных исследователей проанализирована проблема религиозных самоубийств, связанных с идеологией старообрядчества (7).

В работах целой плеяды исследователей истории православия в Сибири - Н.А. Абрамова, А. Сулоцкого, А. Недосекова - получила освещение деятельность архиереев Тобольской епархии, создана целая галерея портретов тех, кто определял политику Церкви на местах. Им удалось восстановить не только жизненный путь тобольских Преосвященных, но и показать мировоззренческие основы их деятельности. Кроме того, в исследованиях И. Ксенофонтова, А. Судницина, Н. Бирюкова, Г. Плотникова рассматривались вопросы истории развития системы духовного воспитания и образования в Тобольской, Пермской и Оренбургской епархиях XVIII - XIX вв. (8).

Церковными историками и правоведами-канонистами П.В. Знаменским, Н. Суворовым, М.И. Горчаковым, Е. Темниковским разрабатывались проблемы специфики церковного права в послепетровскую эпоху, религиозно-идеологической основы государственной и церковной политики в исследуемый период. При этом сложилось два теоретических основных подхода: теория православного традиционализма, подчеркивающая преемственность с византийскими и старорусскими традициями; и теория заимствований, абсолютизировавшая влияние европейских религиозно-политической идей на внутреннюю российскую политику (9).

Историки-регионалисты конца 1920 - начала 1950-х гг. (A.A. Савич, J1.M. Каптерев, И.Г. Карташев) преимущественное внимание уделяли изучению истории народных движений на Урале и в Зауралье XVIII-XIX веков и проблем политико-правовой культуры местного крестьянства. Вопросам религиозной мотивировки, участников социальных движений, а, следовательно, и проблемам религиозного сознания внимание не уделялось (10). Оценки и выводы не выходили за рамки марксисткой концепции классовой борьбы. Православие характеризовалось преимущественно как религиозно-идеологическая система, чуждая народным массам, а потому и недостойная изучения в рамках советской исторической науки. Руководствуясь тезисом В. И. Ленина о «примитивной, бессознательной, рутинной религиозности мужика», историки уделяли преимущественное внимание антицерковной борьбе, антиклерикальным и «атеистическим» представлениям социальных низов русского общества. Сама же «народная религиозность» характеризовалась не иначе как проявление «бескультурья» и отсталости (11).

В 1960-е гг. в рамках исторической регионалистики получили развитие исследования социально-экономического характера: монастырское землевладение XVIII в., социальные движения монастырских крестьян. Появляется интерес к проблемам взаимоотношений государства с церковными институтами, к вопросам сословного оформления духовенства. Внимание акцентировалось на политических, социально-экономических и идеологических функциях Церкви, а взаимоотношения духовенства с крестьянским миром продолжали трактоваться исключительно как антагонистические (12).

В 1970-е гг. в рамках историко-этнографического направления урало-сибирской регионалистики (М.М. Громыко, H.A. Миненко, JI.B. Островская, Т.С. Мамсик) начали исследоваться проблемы социокультурного своеобразия зауральского крестьянства, духовной культуры и религиозного сознания русского населения Сибири XVIII-XIX веков, отношений церковного причта и прихожан (13). Значительный интерес представляют работы JI.B. Островской. Объектом ее исследований стало религиозное сознание русского сибирского населения XIX века (например, проблема сакрального в представлениях крестьян, магическое восприятие священника и приходского храма и т.п.). На данном этапе появляются и обобщающие работы, раскрывающие такие аспекты истории Церкви в Сибири как положение духовного сословия, церковное образование, церковная секуляризация и деятельность сибирских митрополитов (14).

В региональный историографии сложилось две основных исторических школы, уже в течение нескольких десятилетий занимающихся проблемами религиозной истории Урала и Сибири - «свердловская (екатеринбургская)» и «новосибирская», отличающиеся региональной спецификой и проблематикой исследований. Влияние на их деятельность оказали работы московских археографических экспедиций, изучавших историю старообрядчества и религиозной книжности в регионе.

Преимущественное внимание в работах представителей историко-этнографического направления получили две основные проблемы - история урало-сибирского старообрядчества и «народного православия».

Старообрядческое движение исследовалось преимущественно через призму изучения протестного движения и раскольничьей литературы. Большой вклад в изучение этих вопросов внесли работы H.H. Покровского -представителя «новосибирской исторический школы». Автор монографии «Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев» подчеркивал сложность и противоречивость этого явления. По мнению H.H. Покровского, обостренное религиозное сознание придавало этому движению значительную специфику. «Изуверская стойкость», часто приводившая к самосожжениям, сочеталась с верой в праведность именно пассивного «страдания» и неприемлемость вооруженных методов борьбы. В старообрядческом движении, считает историк, немало «приверженцев старины» шли за расколоучителями, выражая, в первую очередь, протест против насилия со стороны Церкви и государства, и в меньшей мере руководствуясь догматическими спорами (15). В статье «Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири XVIII в.» H.H. Покровский обращает внимание на такой важный факт как ориентация, по крайней мере, части православного населения на жизненный пример первых христиан (это было характерно не только для старообрядчества). Данная традиция, хотя в целом и не противоречила православному вероучению, но, тем не менее, пресекалась как Церковью, так и государством (16). Это было обусловлено тем, что она не вписывалась в новую идеологию «служения» - служения в первую очередь земному государю, а не Царю Небесному.

Исследование религиозной литературы проходило преимущественно в рамках изучения старообрядческого движения. В этом направлении проводили исследования H.H. Покровский, Е.И. Дергачева-Скоп, Е.К. Ромодановская, Н.Д. Зольникова, В.И. Байдин (17). В ходе многолетних археографических экспедиций были собраны, исследованы и опубликованы сотни рукописей и произведений, дающих представление о народной религиозной культуре. Комплексное исследование политико-религиозных воззрений, отразившихся в старообрядческой литературе, провела Н.С. Гурьянова («новосибирская историческая школа»). В монографии «Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма» автор основное внимание уделил таким вопросам, как представления идеологов раскола о государственной российской власти, о специфике образа «царя-Антихрисга» и развитие этих идей на протяжении нескольких веков (18). Изучением вероучительной литературы, имевшей хождение в Южном Зауралье в XVII -XIX вв., занимается курганский исследователь В.П. Федорова (19).

Изучение комплекса религиозных представлений, получивших наименование «народное православие», нашло отражение в трудах М.М.

Громыко, H.H. Покровского и др., которые во многом определили дальнейшее направление исследовательских работ. Региональная историография во многом ориентировалась на выводы, сделанные М.М. Бахтиным, В.Я. Проппом, Д.С. Лихачевым, Б.А. Рыбаковым на основе изучения религиозно-мифологического сознания и традиционной культуры. Приоритетным оставалось выявление тех элементов религиозных представлений русского населения, которые обнаруживали их несоответствие нормам ортодоксального православия. Стремление показать преобладание в народном сознании дохристианских верований, восходящих к языческому мировоззрению, обусловливало акцентирование внимания на изучении магических верований сибиряков, народно-православного календаря, праздничных обрядов и обычаев (20).

На вторую половину 1980 - 1990-е гг. пришелся всплеск интереса к религиозной проблематике. Разворачивается выход специализированных сборников, посвященных истории православия в регионе (серия «Религия и церковь в Сибири», издаваемых Тюменским государственным университетом; «Земля Курганская: прошлое и настоящее», вып. 19 «Роль церкви в жизни Зауралья»; екатеринбургские сборники - «Народная культура в эпоху феодализма», «Памятники литературы и письменности крестьянства Южного Урала и Зауралья», «Уральский сборник. История. Культура. Религия» и т. п.). В них нашел отражение практически такой комплекс вопросов, как жизненный путь епархиальных иерархов и видных расколоучителей, крестьянская религиозная литература и специфика «народного православия», конфессиональная политика правительства и мероприятия местных духовных и гражданских властей.

Наряду с традиционными региональными научными центрами -Екатеринбургом и Новосибирском, - где уже сложились исследовательские школы, разработка религиозно-исторической проблематики в 1990-е годы активизировалась в ученых сообществах Тюмени, Челябинска, Кургана.

Исследования курганских историков в основном представлены двумя направлениями: изучение истории Церкви и истории старообрядчества в Южном Зауралье. Первое направление в основном представлено работами Л.Ю. Зайцевой и О.Ю. Бабушкиной, акцентирующих внимание на развитии церковно-приходской организации в Южном Зауралье второй половины XVII - начала XX вв., на проблемах взаимоотношений причта и прихожан (21). Курганские историки обращаются и к проблемам религиозности русского населения. При этом, оценивая степень соответствия «бытового православия» церковным канонам нормам, основываются преимущественно на официальных статистических данных второй половины XIX - начала XX в. о посещаемости церквей, количестве исповедовавшихся без привлечения историко-этнографических сведений. В исследованиях подчеркивается религиозная индифферентность русского населения православных приходов. Л.Ю. Зайцева выдвигает ряд дискуссионных положений - наличие «теократической зоны» в Сибири середины XVIII в., снижение уровня религиозности, выражавшееся в непосещении церквей и т. п., - анализ которых нашел отражение в рамках данного исследования. Продолжая традиции краеведов второй половины XIX в. (Г.С. Плотников), разрабатывается история старейшего в Зауралье монастыря - Далматовского Успенского (A.A. Пашков, Л.Г. Осинцева, И.А. Манькова). Он был религиозным и экономическим центром, выполняя одновременно и роль форпоста колонизации и христианизации. Именно здесь располагались иконописные мастерские и одно из богатейших собраний духовной литературы, монастырь был одним из крупнейших региональных центров духовного образования и просвещения (22).

История старообрядческого движения в Южном Зауралье наиболее основательно и комплексно представлена работами О.Н. Савицкой (23), в которых не только проанализировано становление раскольнического движения в Южном Зауралье, но и выявлена его специфика. Основываясь на этнографических данных, историк делает вывод о том, что зауральское старообрядчество представляло собой субъэтническую группу. Представляет особый интерес анализ старообрядческой идеологии и социальной психологии раскольников, специфики их мировосприятия. Культурно-бытовые аспекты истории старообрядчества, повседневная семейная жизнь, отразившиеся в фольклоре изучались работах В.П. Федоровой (24).

В трудах В.В. Пундани исследовались вопросы социальной психологии зауральского крестьянства периода позднего феодализма в их связи с такими явлениями как нарушение церковной обрядности, противостояние раскольников и местных властей, социально-религиозные движения в крае (25).

Значительный вклад в разработку проблематики внес один из основателей «свердловской (екатеринбургской) исторической школы» Р.Г. Пихоя, опубликовавший монографию «Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец XVII - XVIII вв.)». Несмотря на традиционную для советской историографии тематику, исследование было во многом новаторским. Объектом интереса историка стали не только идеологические, в том числе и религиозные, построения, но, в первую очередь, мировосприятие человека, тот слой представлений, который непосредственно формировал социальное поведение. Основываясь . на теоретических постулатах марксистской методологии, автор сумел подойти к решению поставленной задачи довольно нетрадиционно. Широко привлекая апокрифическую и нравственно-учительскую литературу, фольклорные источники, этнографические материалы, он сформулировал ряд общих для мировоззрения крестьянства периода позднего феодализма черт. Наиболее общим синтезом его выводов стал тезис о доминировании «теологического сознания» в простонародной среде в рассматриваемый период (26). В рамках историко-этнографического направления традиция подобных исследований была продолжена в работах И.Н. Белобородовой, в которых акцентируется внимание на мировоззренческих проблемах народной религиозности сакрализованное восприятие времени, магическая практика и т. п.), нашедших отражение в письменной культурной традиции (27).

При характеристике религиозного сознания русского населения исследователи основное внимание обращали на крестьянство, практически полностью игнорируя специфику представлений других сословий. Монография Л.В. Мангилевой «Духовное сословие на Урале в первой половине XIX века (на примере Пермской епархии)» (28) во многом продолжала традиции исследований Н.Д. Зольниковой и Р.Г. Пихоя. Данная работа представляет пример всестороннего («тотального») анализа поставленной проблемы. В ней характеризуются представления прихожан о своих пастырях - не только оценка морально-нравственного облика священника, но и его сакральное восприятие, - показаны взаимоотношения духовенства со старообрядцами, проанализировано развитие системы духовного образования в первой половине XIX в. в связи с изменением в общественном сознании «идеала клирика» и политикой государства в отношении к Церкви. В 1990-е гг. появляются работы Т.В. Копцевой, А.Г. Битюкова, посвященные истории зауральского купечества, в рамках которых реконструируются и религиозные представления, и система ценностей, господствовавшая в среде этого сословия (29).

В обобщающих коллективных работах - «История Урала», «Крестьянство Сибири в эпоху феодализма», «История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма» проблема религиозного сознания, религиозных представлений русского населения практически не нашла должного отражения. При характеристике духовной культуры и общественного сознания приводилось лишь несколько строк о присущем ему религиозном мировоззрении. Подчеркивалась сила антицерковных настроений в среде сибирского крестьянства, которое якобы стремилось к реализации идеала «дешевой церкви». Последняя должна была находиться в зависимости от «мира» и выполнять определенные религиозные функции. Проводилась параллель с религиозными традициями крестьянских «миров» североевропейских губерний. Роль же приходского священника ограничивалась участием его в аграрно-магической общинной практике (30).

Комплекс социально-утопических представлений, органично вытекающих из представлений религиозных, нашел отражение в трудах К.В. Чистова, А.И. Клибанова, Т.С. Мамсик, И.В. Побережникова. Историки отмечали их генетическую связь со средневековым религиозным сознанием русского человека. Большое внимание уделялось проблеме «наивного монархизма» и истории крестьянских переселенческих движений, побудительным мотивом которых были и религиозные представления. В рамках теории «классовой борьбы» социально-утопические воззрения рассматривались в первую очередь как политическая мировоззренческая система, вырабатываемая крестьянством и представителями демократических слоев города. В исследованиях использовался и зауральский исторический материал, но без акцентирования внимания на изучении собственно религиозного мировоззрения населения края (31).

Таким образом, анализ литературы по данной проблеме показывает, что исследователями накоплен определенный фактический материал и рассмотрены отдельные аспекты истории православия в регионе - история старообрядчества и его идеология, история Церкви и духовенства, проблема церковной обрядности и простонародных религиозных представлений. Однако комплексного анализа религиозного сознания русского православного населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. Многие вопросы специфики религиозного сознания русского населения Южного Зауралья периода позднего феодализма, ментальных установок и стереотипов, системы ценностей, господствующих в феодальном обществе, до настоящего времени не получили должного отражения в региональной историографии.

Основная цель исследования - реконструировать комплекс базовых религиозно-мировоззренческих представлений и установок, которые определяли специфику религиозной жизни русского православного населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Исходя из поставленной цели, формулируются следующие исследовательские задачи:

- дать характеристику государственно-религиозной идеологии и конфессиональной политике государства второй половины XVIII - первой половины XIX вв., направленной на- формирование у русского населения основ православно-догматического мировоззрения;

- определить базовые характеристики религиозной «картины мира», сложившейся в народном сознании;

- выявить специфику понятия «народное православие» и показать его значение для характеристики религиозного мировоззрения русского зауральского населения;

- показать роль религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. в системе социальных представлений и отношений.

В задачи исследования не входит специальное изучение такого явления как южно-зауральское старообрядчество, хотя в работе и анализировались некоторые вопросы раскольнического движения в крае, без которых невозможен комплексный подход к проблеме.

Преимущественное внимание в исследовании уделено изучению специфики религиозного сознания зауральского крестьянства, составляющего подавляющую часть населения. Присущие ему психологические установки, нормы и способы поведения отличались необычайной стабильностью, инертностью и сопротивляемостью изменениям. В некоторой степени они были свойственны и иным социальным группам, в силу их социально-генетического родства с крестьянством (мещане и купечество) или специфики быта (приходское духовенство, низшее чиновничество).

Методологической основой данной работы является историко-антропологический подход. Исследуя основы народной религиозности, автор не ограничивает своей задачи выяснением и обособленным рассмотрением каждого ее элемента, но старается привести их к системному единству и проникнуть в «природу» религиозного сознания русского населения. Система религиозных представлений анализируется не с помощью искусственно навязанных, внешних по отношению к ней критериев, превращающих ее в «примитивную», «не достигшую зрелости», а на основе адекватных ей критериев - «изнутри», а не «извне».

В качестве инструмента исследования в рамках данного подхода применялись следующие методы:

1) системно-структурный, обеспечивающий воссоздание системного единства путем вычленения универсальной категории религиозного сознания - категории «сакрального». С помощью этого метода акцентируется внимание не столько на изменениях в системе религиозных представлений (диахрония), появлению многочисленных вариаций, сколько реконструкции той устойчивой основы мировоззренческой системы, которая не подвержена быстрым изменениям (синхрония). Специфика ментальности состоит в ее слабой изменяемости на протяжении значительного даже по меркам истории времени. Именно поэтому в рамках данного исследования уделяется внимание не столько истории идей, выдвигаемых конкретными историческими личностями, сколько истории представлений и религиозной системы ценностей «безмолвствующего большинства» (А.Я. Гуревич);

2) историко-генетический, позволяющий отразить историческую изменчивость сознания. Специфика его складывается под влиянием множества факторов - экономических, социальных, культурных, политических. Все они воплощаются в деятельности человека, преломляясь в ментальности. Именно в силу этого мировоззрение оказывает влияние на все эти факторы;

3) сравнительно-исторический, позволяющий сопоставить однородные явления в разные хронологические периоды и в рамках разных историко-культурных традиций. Этот метод позволяет установить сходство и специфику религиозно-ценностной ориентации и «религиозных практик» различных групп русского населения. При этом церковные, религиозно-повседневные и недогматические формы религиозной жизни анализируются как равнозначные явления, взаимодополняющие друг друга, отражающие разные стороны религиозного сознания. Это позволяет выявить природу религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Среди использованных для анализа категорий базовую роль играют следующие: «религиозное сознание», «религиозность», «картина мира», «ментальность». Понятие «религиозное сознание» подразумевает систему мировоззренческих принципов, конструирующих «модель окружающей действительности» и нормы социального поведения в соответствии с представлениями о роли сакрального в жизни человека и принципами христианского вероучения. «Религиозность» - субъективное проявление веры («вера» как система религиозных норм, то во что человек верит), реализуемое в социально-культурной практике. Понятие «картина мира» (более узкое понятие - «модель мира») подразумевает под собой систему базовых для данной культурной традиции категорий (например, «пространство» и «время») и воззрений на проблему мироздания (космологическая и социальная модель). Понятие «ментальность» обозначает систему базовых социально-психологических установок, истоки которых лежат в социокультурной традиции и специфике массовых представлений, находящих свое оформление в верованиях, языке, обрядах и обычаях.

Исследование ориентируется на реализацию новых подходов к изучению религиозного сознания, которые разрабатывались в рамках современных школ гуманитарного знания - «Петербургской исторической школы» (Л. П. Карсавин, П. М. Бицилли, Г. П. Федотов), «Новой исторической науки» - «школы «Анналов» (J1. Февр, М. Блок, Ж. Jle Гофф) культурологической школы М. М. Бахтина и отечественной историко-антропологической традиции работ А. Я. Гуревича, М.М. Громыко, Р.Г. Пихоя (32).

Диссертация основана на широком круге источников, содержащем информацию по различным аспектам религиозного сознания населения Южного Зауралья. В процессе работы над темой были использованы материалы Государственного архива Курганской области (ГАКО), Государственного архива города Шадринска (ГАГШ), Государственного архива Тюменской области (ГATO), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ТФ ГАТО), архива Русского Географического Общества (АГО) и Российского Государственного Исторического архива (РГИА). Обработаны книжные фонды Курганского областного и Шадринского городского краеведческих музеев, использованы печатные издания библиотеки Академии Наук.

По типологическому принципу выделяются несколько групп источников.

Первую группу составляют законодательные акты и распоряжения, подразделяющиеся на две подгруппы. Законодательные акты общероссийского характера, исходящие от центральных светских и духовных властей и опубликованные в Полном собрании законов Российской империи (ПСЗ), в Своде законов Российской империи (СЗРИ) предоставляют возможность сделать выводы о мировоззренческой основе государственной конфессиональной политики. Вторая подгруппа источников - указы Тобольской, Оренбургской и Пермской консисторий и распорядительные акты, предписания духовных правлений. Они конкретизировали конфессиональную государственную политику.

Ко второй группе источников относится деловая переписка в рамках епархиального ведомства, то есть материалы церковного делопроизводства переписка между представителями церковных органов управления, рапорты благочинных и приходских священников.

К третьей группе источников можно отнести статистические материалы, справочную литературу, историко-этнографические обзоры, «Записки Уральского общества любителей естествознания», «Записки ЗападноСибирского отдела РГО». В совокупности они содержат наиболее подробную информацию о специфике религиозных представлений в народной среде. Особую ценность имеют материалы архива Русского Географического Общества.

Четвертую группу составляют судебно-следственные и гражданские дела в фондах Государственного архива Тюменской области (ф.10 Тюменский уездный суд, ф.47 Тюменская воеводская канцелярия), Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области (ф.156 Тобольская духовная консистория, ф.361 Тобольская палата гражданского суда, ф.376 Тобольский губернский суд) и Российского Государственного Исторического архива (ф.796 Канцелярия Синода). Эти документы позволяют судить о специфике религиозных представлений в среде русского населения, за которые «вероотступники» (раскольники или малограмотные крестьяне, обвиняемые в преступлениях против веры) нещадно преследовались Церковью, о взаимоотношениях прихожан с клиром.

Пятую группу источников составляют материалы личного происхождения. Главная их особенность - субъективизм, что представляет значительную ценность. Среди них можно назвать мемуары купца Н.М. Чукмалдина, записки священника-математика Н.М. Первушина, воспоминания учителя М.С. Знаменского и ссыльных, проживавших в первой половине XIX века в Кургане (А. Коцебу, А.Е. Розен, И.Н. Лорер), письма Е.П. Нарышкиной и идеолога зауральского старообрядчества М.И. Галанина.

Своеобразную группу источников представляют церковно-приходские летописи. Специфика их заключалась в комплексном характере данного источника, так как они включали в себя материалы церковного делопроизводства, воспоминания современников о событиях, связанных с историей прихода, приходскую статистику (сведения о рождаемости и смертности, числе исповедовавшихся, о количестве раскольников), описание народных обычаев.

Особое место занимают «частные акты» - духовные завещания. Они выполняли не только функцию распределения имущества завещателя между наследниками, но были «религиозным средством, как обрести вечное, не потеряв совсем бренное, точнее - подчинив богатства задаче спасения души» (Ф. Арьес).

Ценную группу источников представляет периодическая местная и общероссийская печать второй половины XIX - начала XX вв. На страницах «Тобольских губернских ведомостей», «Тобольских епархиальных ведомостей», «Оренбургских епархиальных ведомостей» публиковались материалы (проповеди, канонические богословские сочинения, записки приходских священников, исторические обзоры и церковно-приходские летописи), позволяющие судить о специфике народного религиозного мировосприятия.

Важная роль отводится фольклорным произведениям, отражающим религиозные представления русского населения. К их числу относятся духовные стихи (например, собранные Киршею Даниловым в середине XVIII в., или Ф.Г. Зобниным - в конце XIX в.), поверья, легенды и сказания.

В работе используются и опубликованные в следующих изданиях источники: «Хрестоматия по истории Курганской области» (1995 г.), краеведческая хрестоматия «Шадринская старина» в 2-х томах (1996 - 1997 гг.), сборник документов «Духовная литература староверов Востока Сибири».

Основные положения диссертации изложены в докладах на третьей областной научно-практической конференции «Культура Зауралья: прошлое и настоящее» (Курган, 1998), региональной конференции «История сел и деревень Зауралья» (Курган, 1998) и Всероссийской научной конференции

Историческая наука на пороге третьего тысячелетия» (Тюмень, 2000). Опубликовано ряд статей по проблемам религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв.

Научная новизна диссертации состоит в следующем: осуществлено комплексное исследование религиозного сознания русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. на основе современных научных подходов с учетом достижений отечественной и зарубежной историографии; данное исследование находится на «границе» нескольких гуманитарных наук - культурологии и религиоведения, истории и социальной психологии, этнологии (особое значение имеет ее субдисциплина - фольклористика);

- авторская интерпретация опубликованных источников сочетается с введением в научный оборот новых архивных источников; проанализированы мероприятия Российского государства и Церкви, направленные на формирование религиозно-догматического мировоззрения русского православного населения, реализующие положения государственной идеологии второй половины XVIII - первой половины XIX вв.; дана комплексная характеристика мировоззренческих представлений, сложившихся в народно-православной традиции, о сакральной структуре пространства и времени;

- всесторонне проанализирован феномен «народной религиозности» как одна из форм «религиозных практик» в рамках русского православия;

- на основании регионального материала осуществлен анализ религиозного восприятия социально-сословной системы, политической власти и форм социальных движений.

Представленная к защите диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Религиозное сознание русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Во второй половине XVIII - первой половине XIX вв. в сфере религиозных отношений получили развитие тенденции, заложенные уже в эпохи Московского царства - во второй половине XVII в. (развитие раскола, в особенности на периферии, в том числе и в Южном Зауралье; усиление разрыва между культурой церковно-богословской и народно-православной; утверждение монарха в качестве главы Русской Православной Церкви) и петровских преобразований - в первой четверти XVIII в. (оформление Церкви в качестве одного из институтов государства, усиление светского начала в конфессиональной политике, утверждение европейской культурной традиции).

Несомненно, что идеи «века Просвещения» оказывали влияние на специфику внутренней политики (в том числе и в сфере религиозных отношений). Но в то же время курс на преобразования традиционной структуры российского общества сочетался с религиозным консерватизмом, истоки которого находились в специфике православного мировоззрения и традициях русской государственности. Православие оставалось одной из основ Российского государства, что проявлялось практически во всех сферах государственной жизни, в том числе и в государственной идеологии. Монарх законодательно был провозглашен главой Церкви, то есть ее высшим иерархом (правовые основы были заложены Петром I и Павлом I). Сохранение основ православного культа объявлялось сферой непосредственных интересов государства, что нашло и законодательное закрепление (предписания об обязательном посещении церкви прихожанами, о запрете почитания не канонизированных святых и неосвидетельствованных Церковью чудотворных икон и т. п.).

Репрессивные мероприятия против «вероотступников» и «богохульников» были лишь одним из методов контроля и формирования догматического мировоззрения русского православного населения. Цель утверждение определяющей роли ортодоксального Православия в жизни общества. Служение православному государю, как и «истинное» почитание Бога (что было тесно взаимосвязано), провозглашалось высшей обязанностью всех православных (русских) подданных. В силу того, что монарх «поставлен промыслом Божьим на российский престол», верноподданнические настроения и религиозность должны были иметь одну основу.

Православная Церковь выступала не столько как инструмент воздействия на умонастроения подданных, но как часть православного государства, основываясь на идее о «симфонии» гражданской и духовной власти. В силу своих обязанностей, освященных апостольской традицией, она должна была выполнять, прежде всего, воспитательные функции. Спасение душ прихожан - вот главная цель деятельности Церкви, все же остальное - прерогатива монарха и государства в целом. Именно этот тезис провозглашали российские самодержцы, начиная с Петра I. Церковь должна была контролировать жизнь своих прихожан, приближая их к идеалу «истинных христиан», но при этом, не вмешиваясь в осуществление общегосударственной политики.

В комплекс мероприятий, которые осуществлялись государством и Церковью с целью утверждения ортодоксального православия в народной среде, входили как меры репрессивного характера - преследования «вероотступников» (раскольников, еретиков, колдунов), так и воспитательного - организация системы духовного образования, проповедническая и миссионерская деятельность. В данные период в Тобольской епархии оформилась система духовно-образовательных учреждений. В Южном Зауралье одним из центров стал Далматовский монастырь, где в разные году существовали духовные школы (латинская, славяно-русская, приходская) и семинария. Это была одна из наиболее фундаментальных образовательных систем на тот период. Становление светского образования происходило практически одновременно со становлением духовного. Это происходило при самом активном участии Церкви, так как исходя из образовательной идеологии, не существовало исключительно светского образования.

Реформы в сфере церковного управления сочетались с религиозным традиционализмом и утверждением неизменности основ православия. Это направление государственной политики соответствовало религиозным убеждениям большинства русского православного населения.

Во второй половине XVIII - первой половине XIX вв. в общественном сознании и государственной идеологии шло противоборство двух подходов к проблеме свободы воли человека, свободы его вероисповедания. Богословская идея «самовластия» человека трансформировалась в концепцию христианской свободы, дополнялась идеей о суверенитете личности (признание чего было характерно для недогматического православия). Эта идея нашла отражение в некоторых мероприятиях государства и Церкви, в представлении некоторых течений старообрядчества, не признававших право «неверных» или государства ограничивать свободу их вероисповедания. Провозглашалось, что сам человек, имея совесть, обязан знать, что есть добро и зло, и по мере сил исправляться и духовно совершенствоваться. Если «самовластие» человека Средневековья было замкнуто на идее ответственности перед Богом за пройденный путь, то в период позднего феодализма утверждается равноценность гражданской ответственности. В государственной политике четко проявлялась тенденция к сохранению коллективистских основ российского общества. Этим объясняется стремление не допустить бесконтрольной индивидуализации в делах веры. Ориентация на сохранение общины (крестьянской, приходской, корпоративной) - это одновременно и ориентация на сохранение основ православия. Это обусловлено уже тем, что традиционное коллективистское сообщество было крайне инертно в сфере пересмотра мировоззренческих основ его жизни.

Во второй половине XVIII века государство пошло на либерализацию курса в отношении вероисповедальных свобод, преодолевая сопротивление традиционалистских настроений в среде духовенства. Это было связано не только с влиянием европейских традиций, но, в первую очередь, с практической потребностью. Государство было озабочено усилением радикализации религиозных настроений в среде старообрядчества, что выливалось в целую волну самосожжений. Особенно ярко это проявилось на периферии, и в частности в Южном Зауралье. Государство пыталось воздействовать на этот процесс, изменяя соотношение репрессивных и разъяснительно-воспитательных подходов.

Мероприятия, направленные на формирование догматическо-православного мировоззрения в среде русского населения по сути дела не могли увенчаться успехом, будучи некоей идеальной целью. В ходе реализации данной политики Церковь и государство сталкивались феноменом «народного православия». Природа его была довольно противоречива. Но, тем не менее, оно органично включало в себя как элементы ортодоксального православия, его недогматического варианта, так и переосмысленные элементы дохристианских воззрений. «Религиозный фонд» русского православного населения представлял, таким образом, очень •неоднозначное явление. Во многом это было связано и с тем, что богословские нормы с неизбежностью переходили на уровень обыденного восприятия человека. Религиозная догматика приспосабливалась к повседневной жизни человека: церковный календарь совмещался с аграрным, образуя совершенно специфическое явление; церковный ритуал приобретал почти самостоятельное значение, став для большинства населения основой православия. Данный процесс нельзя характеризовать как «деградация религиозной мысли», ибо это и есть способ ее существования в народной среде. Это объективный и закономерный процесс, присущий всякому обществу и любому процессу функционирования той или иной идеологии в обществе. Во многом «преобразованное богословие» создавало запас прочности для сохранения традиционалистского мировосприятия. «Народное православие» как социальный феномен находил отражение в поведении человека: в усердии прихожан к церковному строительству, в религиозной благотворительности и стремлении соответствовать требованиям норм поведения «истинного христианина» (как они понимались в той или иной социокультурной среде).

Религиозное сознание русского населения Южного Зауралья второй половины XVIII - первой половины XIX вв. характеризовалось наличием ряда специфических черт. В частности, оно имело региональную специфику. Во многом, это являлось следствием того, что в крае было сильно влияние поморской традиции. Старожильческое население, сформировавшееся в основном из выходцев с европейского Севера России, не только сохраняло культурные (в том числе и религиозные) традиции своих предков, но и распространяло их в среде переселенцев из других регионов России. Данные традиции нашли отражение, как в преимущественном почитании поморских святых, так и в широком распространении апокрифической литературы. Утверждение религиозного традиционализма в регионе определили большое влияние старообрядческого движения. Существовали даже своеобразные раскольничьи анклавы, центры старообрядчества. Курганский и Шадринский уезды занимали лидирующие позиции по численности официально зарегистрированных старообрядцев в Тобольской и Пермской губерниях. При этом часто практически не существовало непреодолимой грани между старообрядцами и православными, раскольниками и единоверцами. Внешние критерии их идентификации чаще всего не имели определяющего влияния. Для религиозных представлений периферийных районов было характерно сохранение многих архаичных черт (и даже их приобретение при общении с туземным населением). Но они переосмысливались в рамках православной традиции, получая новое звучание. Во много то, что воспринималось исследователями как элементы языческого мировоззрения, на самом деле было продуктом религиозного творчества народа.

Особенностью традиционного мировоззрения русского православного населения было фактическое игнорирование инобытийности «иного мира». «Потусторонние силы» воспринимались и как субъекты «этого мира». Но если «светлые силы» помогали праведным людям и карали грешников еще в земной их жизни, то «нечисть» старалась погубить души православных. Ангелы и слуги Сатаны были для человека того времени такой же реальностью, как и все окружающее его. Так повсеместно было распространено представление, что с Дьяволом («лесным царем», бесом и т. п.) можно заключить договор, который они непременно выполнят. Несоблюдение религиозных запретов, согласно воззрениям простонародья, приводило к тому, что тот или иной святой мог покарать нарушителя, разорив его хозяйство или наслав болезнь. При характеристике религиозного сознания необходимо отметить, что наряду с нормами поведения «благочестивого христианина», в общественном сознании существовали и представления о возможности их нарушения, о границах допустимого нарушения. Это определялось символическим смыслом данного конкретного места (нормы поведения в питейном заведении или в церкви, на кладбище) или времени (поведение в праздничные и будние дни, днем и ночью).

Нерасчлененность земного и «загробного» миров достаточно хорошо прослеживается при анализе тез воззрение, которые давали представление об устройстве мира в целом. Основой религиозного сознания было особое смысловое восприятие категории «сакральное». Именно его специфика формировала особый взгляд на процессы мироздания и само строение мира. В рамках народного мировоззрения сформировалась религиозная «картина мира». Представление о «сакральном» лежало в основе принципа иерархичности, принципа который был божественно предопределен (примером чему могла служить небесная иерархия). Это проявлялось особенно ярко в представлениях об устройстве Вселенной (устройстве не только мира материального, но и мира символического). Данный принцип, пронизывавший практически весь комплекс мировоззренческих представлений (представлений как собственно религиозных, так и социальных), отражался и на специфике социального поведения. Конечно, религиозные представления, ментальные стереотипы не способны были детерминировать поведение всех и каждого, приводя его к единому знаменателю. Они являлись лишь неким фундаментом, «фондом» для индивидуальных интерпретаций, складывающихся в конкретных ситуациях. Но, тем не менее, создавали рамки, ограничивавшие свободный выбор той или иной модели поведения. При этом необходимо отметить, что сам «религиозный фонд» был очень неоднороден, включая в себя довольно противоречивые элементы.

Религиозные представления в силу своей всеобщности не могли не отразить в себе и представления о социальных отношениях. Религия давала санкцию, сакральное обоснование той роли, которую играла та или иная социальная группа в российском обществе. Через призму религиозных воззрений происходила самоидентификация различных сословий в системе божественных установлений. «Санкция Бога» считалась основополагающим моментом при формировании отношения монарху. Вместе с тем, представления о Небесном Царе неизбежно накладывались на представления о царе земном, и наоборот. Именно на этом основывалась «народная монархическая концепция».

Социально-религиозные движения отражали специфику восприятия «должного» поведения, которое вело к спасению души. Это могло быть и индивидуальное спасение в виде ухода их «мира антихриста» (самосожжения, самоубийства, уход в «пустынь»); поиск чудесной земли -«земного рая», где можно было найти спасение в обществе истинных правоверных христиан (поиск Беловодья); исправление несправедливостей «этого мира» путем восстановления «истинного монарха» или борьбы за свои попранные права. Религиозных воззрения во многом основывались на ранней христианской богословской традиции. По сути дела она уже включала в себя большую часть тех представлений, которые имели место в рассматриваемый

257 период. Опора и широкое использование Св. Писания, богословских сочинений Отцов Церкви, агиографических произведений создают впечатление об однообразности и неподвижности мира религиозности. Однако в действительности использовалась только часть этого «фонда», и именно та, которую отбирала для себя коллективная практика данного исторического этапа.

Список научной литературыКошкаров, Денис Александрович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

2. V.РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ1. АРХИВ (РГИА)1. ф. 796 Канцелярия Синода

3. VI. АРХИВ РУССКОГО ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА1. АГО)1. р.61 Тобольская губерния1. ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

4. Абрамов H.A. Слобода Царево Городище с окрестностями // Тобольские губернские ведомости. 1860. №6. С. 54-57.

5. Адрианов В. Слобода Белозерская // Тобольские губернские ведомости. 1859. №22. С. 291-294.

6. Андриевич В.К. Сибирь в XIX столетии. Ч. 1. Период от смерти императрицы Екатерины II до 1806 г. СПб., 1889.

7. Архимандрит Иероним История Пермской духовной семинарии после преобразования 1840 года до позднейшего времени. Ч.З. Пермь, 1877.

8. ГАКО, Проповедь неизвестного священника. (Книжный библиотечный фонд №10660).

9. Герцен А.И. Собрание сочинения в 30-ти томах. Т.6. М., 1955.

10. Документы ставки Е.И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773-1774. М., 1975.

11. Древние российские стихотворения собранные Киршею Даниловым. М.-Л., 1958.

12. Духовная литература староверов Востока России XVIII — XX вв.: История Сибири. Первоисточники. Вып.IX. Новосибирск, 1999.

13. Ю.Ермолов A.C. Народное погодоведение // Круглый год. Русскийземледельческий календарь. Челябинск, 1996. С. 307-461.

14. Жития святых: Святителя Димитрия Ростовского. Т.4-7. М., 1998.12.3авалишин И. Описание Западной Сибири. М., 1862.

15. Знаменский М.С. Исторические окрестности города Тобольска:

16. Зырянов А.Н. Крестьянские волнения в Зауральском крае Пермской губернии в 1842-1843 гг. // Русская старина. 1883. Т.39. С.590-593.

17. Зырянов А.Н. Пугачевский бунт в Шадринском уезде и окрестностях его // Шадринская старина. 1996. Краеведческая хрестоматия (вторая половина XVII первая половина XIX вв.). Шадринск, 1996. С.67-94.

18. Кокосов В. Картофельный бунт (рассказ покойной матери) // Исторический вестник. 1913. Т.132. С.600-608.

19. Коцебу А. Достопамятный год моей жизни. В 2-х частях. Ч.И. СПб., 1801.

20. Краткое объяснение православных богослужений. М., 1990.

21. Курганские весточки. Письма Е.П. Нарышкиной // Рифей. 1985. Уральский литературно-краеведческий сборник. Челябинск, 1985. С. 151180.

22. Лорер И.Н. Записки моего времени. Воспоминания о прошлом // Мемуары декабристов. М., 1988. С.313-545.

23. Макарчева Е.Б. Источники по истории духовного сословия Западной Сибири первой половины XIX в. в ТФ ГАТО // Русское общество и литература позднего феодализма. Сборник научных трудов. Новосибирск, 1996. С. 104-118.

24. Мамсик Т.С. Декабрист Н.В. Басаргин о западносибирских старообрядцах // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Вып. 15. Курган, 1992. С. 113-120.

25. Материалы для истории Екатеринбургской епархии. Иона епископ Екатеринбургский, викарий пермской епархии, бывший на кафедре с 1846 по 1850 г. Екатеринбург, 1915.

26. Материалы для истории Православной Церкви в царствовании императора Николая I / Сборник Императорского Русского Исторического общества. Т. 130. СП., 1902.

27. Материалы по истории пугачевского бунта на окраинах бывшей Сибирской губернии: с предисловиями и примечаниями С.Н. Мамеева // Календарь Тобольской губернии на 1891 г. Тобольск, 1890. №16.

28. Мозель X. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба: Пермская губерния. Ч.Н. СПб., 1864.30. Народная проза. М., 1992.

29. Полное собрание законов Российской империи. 1830.

30. Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. Т.З. 1723. СПб., 1875.

31. Потанин Г.Н. Из записной книжки сибиряка // Литературное наследство Сибири. Т.7. Новосибирск, 1986.

32. Пугачевщина в Шадринском крае (по данным книги А.И. Дмитриева-Мамонова) // Шадринская старина. 1996. Краеведческая хрестоматия (вторая половина XVII- первая половина XIX вв.).Шадринск, 1996.С.38-66.

33. Регламент духовной коллегии. СПб., 1779.

34. Розен А.Е. Записки декабриста. Иркутск, 1984.

35. Рукописные издания И.М. Первушина // Шадринская старина. 1997. Краеведческая хрестоматия (вторая половина 50-х начало 80-х гг. XIX в.). Шадринск, 1997. С.78-120.

36. Свод законов Российской империи. 1857. Т. 1.39.СЗРИ.1836.Ч.З, 4.40.СЗРИ.1857.ТЛЗ.41.СЗРИ. 1889. Т.10, 4.1.

37. Систематическое собрание Российских законов. 4.5,6. СПб.,1819.

38. Скалозубов H.JI. Народный календарь. Праздники, дни святых, особо чтимых народом, поверья приметы % погоде, обычаи и сроки сельскохозяйственных работ // Сборник материалов для ознакомления с Пермской губернией. Пермь, 1893. Вып.5.

39. Смышляев Д.С. Лжеучитель Мензелин (По архивным документам) // Сборник статей о Пермской губернии. Пермь, 1891. С. 178-220.

40. Соболева Л.С. Рукописные заговоры в собраниях Екатеринбурга // Религия и церковь в Сибири. Вып.З. Письменные и устные источники заговоров. Тюмень, 1992. С.5-38.

41. Собрание законов Российской империи. 4.4. СПб., 1836.

42. Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. СПб.,1860.Т.1.

43. Сырцов И.Я. Перечень известных религиозных раскольнических убийств и самоубийств // Тобольские епархиальные ведомости. 1888. №9-10. С. 194-207.

44. Темплинг В.Я., Туров C.B. Бытование заговора в современной деревне Зауралья // Религия и церковь в Сибири. Вып.З. Письменные и устные источники заговоров. Тюмень, 1992. С.39-66.

45. Уложение, по которому суд и росправа во всяких делах в Российском государстве производится. СПб., 1792.

46. Успенский Т. Очерки юго-западной половины Шадринского уезда // Пермский сборник. Кн.1. М., 1859.

47. Устав воинский. СПб., 1780.

48. Филарет, митрополит Московский О царской власти и об обязанностях верноподданных // Тобольские епархиальные ведомости. 1883. №11-12. С.232-244.

49. Хомяков A.C. Сочинения Т.1. Работы по историософии. М.,1994.

50. Храмы Шадринского уезда. Шадринск, 1994.

51. Чукмалдин Н.М. Мои воспоминания: Избранные произведения. Тюмень, 1997.

52. Шишонко В.В. Пермская летопись с 1263-1881 г. Третий период с 1645-1676 г. Пермь, 1884.

53. Шишонко В.В. Пермская летопись с 1263-1881 г. Пятый период с 1682-1725 г. 4.1. Пермь, 1885.1. МОНОГРАФИИ И СТАТЬИ

54. Абрамов H.A. Город Тюмень: Из истории Тобольскойепархии.Тюмень, 1998.

55. Амфитеатров A.B. Дьявол // Дьявол. М., 1992.

56. Андрущенко А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. М.,1969.

57. Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914.

58. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

59. Афанасьев А.Н. Древо жизни. М., 1982.

60. Байдин В.И. Исторические сочинения уральских старообрядцев XVIII XIX вв. // Историография общественной мысли дореволюционного Урала. Сб. научн. трудов. Свердловск, 1988. С.4-9.

61. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965.

62. Белобородова И.Н. Суточный круг в устной и письменной традиции Среднего Урала: анализ структуры и семантики // Религия и церковь в Сибири: Сборник научных статей и документальных материалов. Вып. 7. Тюмень, 1994. С. 7-24.

63. Беляев Л.А. Проблема христианского и языческого в погребальном обряде средневековой Москвы: семантические элементы надгробий XIII XIV вв. // Истоки русской культуры: Археология и лингвистика. М., 1997.

64. Берк П. Антропология итальянского Возрождения // Одиссей. 1993. Человек в истории. М., 1993. С. 272-283.

65. Бернштам Т.А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (XIX начало XX в.) // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985. С. 120-153.

66. Бирюков В.П. Природа и население Шадринского округа и Уральской области. Шадринск, 1926.

67. Бирюков Н. Очерки из истории Тобольской духовной семинарии // Тобольские епархиальные ведомости. 1904. №1,3, 12, 14-16.

68. Битюков А.Г. Купечество Южного Зауралья в конце XVIII XIX вв. Дисс. канд. ист. наук. Курган, 1999.

69. Битюков А.Г. Культура купечества Южного Зауралья в XIX в. // Культура Зауралья: прошлое и настоящее. Вып. 2. Курган, 1998. С.56-62.

70. Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986.

71. Бокарев Ю.П. Бунт и смирение (крестьянский менталитет и его роль в крестьянских движениях) // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX вв.). М., 1996. С.167-193.

72. Велецкая H.H. Формы трансформации языческой символики в старообрядческой традиции // Традиционные обряды и искусство русских и коренных народов Сибири. Новосибирск, 1987. С.78-99.

73. Виноградов С.Г. Смерть и загробная жизнь в воззрениях русского старожильческого населения Сибири // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. JI., 1976.

74. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Петроград, 1915.

75. Гантаев Н.М. Церковь и феодализм на Руси. М., 1960.

76. Городков Н. Быт первых русских поселенцев в Западной Сибири // Тобольские епархиальные ведомости. 1899. № 3. С. 55-60.

77. Городцов П.А. Праздники и обряды крестьян Тюменского уезда // Обряды, обычаи, поверья: Сборник статей. Тюмень, 1997. С.227-287.

78. Горчаков М.И. Церковное право. СПб., 1906.

79. Громыко М.М. Дохристианские верования в быту сибирских крестьян XVIII XIX вв.// Из истории семьи и быта сибирского крестьянства XVII - начала XX в. Новосибирск, 1975. С. 71-109.

80. Громыко М.М. Некоторые вопросы истории сибирского крестьянства периода феодализма // Проблемы истории советского общества Сибири. Вып.2. История крестьянства Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1970. С. 121-132.

81. Громыко М.М. Некоторые вопросы общественного сознания в изучении досоветской Сибири // Итоги и задачи изучения истории Сибири досоветского периода. Новосибирск, 1971. С. 121-134.

82. Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986.

83. Громыко М.М. Труд в представлениях сибирских крестьян XVIII -первой половины XIX в.,// Крестьянство Сибири XVIII начала XX вв. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С.100-133.

84. Громыко М.М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири (XVIII первая половина XIX вв.). Новосибирск, 1975.

85. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984.

86. Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства // Арон Гуревич Избранные труды. Т.2. Средневековый мир. М.-СПб., 1999.

87. Гуревич А.Я. Уроки Люсьена Февра // Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С.502-541.

88. Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988.

89. Гурьянова Н.С. Неизвестный памятник старообрядческой полемики конца XVIII начала XIX в. об императорской власти // Древнерусская рукописная книга и ее бытование в Сибири. Новосибирск, 1982. С. 125133.

90. Гурьянова Н.С. Старообрядческие сочинения XIX века «О Петре I-антихристе» // Сибирское источниковедение и археография. Новосибирск, 1980. С.136-153.

91. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв.). М., 1998.

92. Даркевич В.П. Единство и многообразие древнерусской культуры (конец X -XIII в.) // Вопросы истории. 1997. № 4. С.36-52.

93. Емельянов Н.Ф. Город Курган. 1782-1917.: Социально-экономическая история. КурганД 991.

94. Ершов М.Ф. Город Шадринск // История Курганской области (Города Южного Зауралья в досоветский период). Т.З. Курган, 1997. С.65-156.

95. Живов В.М. Государственный миф в эпоху Просвещения и его разрушение в России конца XVIII века // Из истории русской культуры. Т.ПЛ (XVIII начало XIX века). М., 2000. С. 657-684.

96. Зайцева Л.Ю. Аструктивность религиозности прихожан Южного Зауралья в XVII XIX вв. // Религия, человек, общество: Тезисы сообщений международного религиоведческого конгресса (Курган, 2224 сентября 1998 г.). 4.2. Курган, 1998. С.25-27.

97. Зайцева Л.Ю. Роль церкви в социально-политической системе Южного Зауралья // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Краеведческий сборник. Вып. 19. Роль церкви в жизни Зауралья. Курган,1997. С.157-211.

98. Зайцева Л.Ю. Русская православная церковь // История Курганской области (Церковь Южного Зауралья в досоветский период). Т.4. Курган,1998. С.7-294

99. Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М., 1994.

100. Знаменский П.В. Приходское духовенство в России со времен реформы Петра. Казань, 1873.

101. Зольникова Н.Д. Основные проблемы во взаимоотношениях церкви и государства в Сибири (XVIII в.). Новосибирск, 1981.

102. Зубов В.Е., Рабцевич В.В. Численность и социальная роль местной администрации в городе и деревне Сибири (конец XVIII перваяполовина XIX в.) // Город и деревня Сибири досоветского периода в их взаимосвязи. Новосибирск, 1988. С.30-48.

103. Из истории русской культуры. Т. V. (XIX век). М., 2000.

104. История Урала. Т.1. Пермь, 1976.

105. Карташев A.B. Очерки по истории русской церкви: В 2-х т. Т.2. М.,1997.

106. Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1996.

107. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России в XIX в. М., 1978.

108. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М.,1977.

109. Ключевский В.О. О русской истории. М., 1993.

110. Кондрашенков A.A. Очерки истории крестьянских восстаний в Зауралье в XVIII веке. Курган, 1962.

111. Копцева Т.В. Духовная культура купечества Зауралья (вторая половина XVIII середина XIX вв.). Автореферат дисс. канд. ист. наук. Екатеринбург, 1998.

112. Копцева Т.В. Религиозные воззрения зауральских купцов во второй половине XVIII первой половине XIX вв. // Экология культуры и образования: филология, философия, история. Тюмень, 1997. С.210-217.

113. Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII XVIII вв.1. Новосибирск, 1974.

114. Корепанов И.С. Колдуны Екатеринбургского ведомства в XVIII в. // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. 4.1. Екатеринбург, 1998. С.258-260.

115. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., 1992.

116. Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982.

117. Ксенофонтов И. Об учреждении русских духовных училищ при архиепископе Антонии (Знаменском) // Тобольские епархиальные ведомости. 1885. №23. С.521-543.

118. Кубинцев A.B. Мероприятия правительства и церкви против народных суеверий // Русская старина. 1912. № 9-10. С.357-371.

119. Кузнецов Е.В. Сибирский летописец. Тюмень, 1999.

120. Jle Гофф Ж. С небес на землю (Перемены в системе ценностных ориентаций на христианском Западе XII XIII вв. // Одиссей. 1991. М., 1991. С.25-47.

121. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.

122. Лебедев Л. Москва патриаршая. М., 1995.

123. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.,1994.

124. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М., 1994.

125. Лещенко В.Ю. Семья и русское православие (XI-XIX вв.). СПб., 1999.

126. Липинская В.А. Народные лечебные средства сибиряков // От Урала до Енисея (народы Западной Сибири и Средней Сибири). Кн.1. Томск,1995. С.76-99.

127. Литвак Б.Г. Крестьянское движение в России в 1775-1904гг. История и методика изучения источников. М.,1989.

128. Лихачев Д.С. Великое наследие: Классические произведения Древней Руси. М., 1980.

129. Лихачев Д.С., Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л., 1984.

130. Лозинский С. Роковая книга Средневековья // Шпренгер Я., Историс Г. Молот ведьм. М., 1990. С.5-72.

131. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века). СПб., 1994.

132. Лотман Ю.М. Несколько слов о статье В.М. Живова «Кощунственная поэзия.) // Из истории русской культуры. T. IV. (

133. XVIII начало XIX века). М„ 2000. С.755-762.

134. Лотман Ю.М. Очерки по истории русской культуры XVIII начала

135. XIX века // Из истории русской культуры (XVIII начало XIX века). Т. IV. М., 2000. С.13-348.

136. Максимов C.B. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила. Смоленск, 1995.

137. Мамсик Т. С. Крестьянское движение в Сибири. Вторая четверть XIX века. Новосибирск, 1987.

138. Мамсик Т.С. Беловодцы и Беловодье: по памятникам следственного дела о побеге 1827-1828 г. // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода (Археография и источниковедение). Новосибирск, 1982. С.135-164.

139. Мангилева Л.В. Духовное сословие на Урале в первой половине XIX века (на примере Пермской епархии). Екатеринбург, 1998.

140. Манькова И.А., Шашков А.Т. Библиотека Далматовского монастыря в XVII- первой четверти XIX в. // Общественно-политическая мысль дореволюционного Урала. Свердловск, 1983. С.47-56.

141. Мельгунов С. Церковь и государство в России в переходное время. Сборник статей (1907-1908). Вып. 2. М.,1909.

142. Менщиков В.В. Далматово в XIX XX вв. // История Курганской области (Города Южного Зауралья в досоветский период). Т.З. Курган, 1997. С.45-64.

143. Менщиков В.В., Ершов М.Ф. Историко-географические аспекты формирования зауральского региона // Урал в прошлом и настоящем. Материалы научной конференции. 4.1. Екатеринбург, 1998. С.290-291.

144. Менщиков В.В., Павлуцких Г.Г., Никитин В.А. Заселение Южного Зауралья в XVII XIX вв. Курган, 1992

145. Милов JI.В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянина // Менталитет и аграрное развитие России (XIX -XX вв.). М., 1998. С.40-74.

146. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3-х т. Т.2. 4.1 .М., 1994.

147. Миненко H.A. Живая старина. Будни и праздники сибирской деревни в XVIII первой половины XIX в. Новосибирск, 1989.

148. Миненко H.A. Культура русских крестьян Зауралья. XVIII первая половина XIX в. М, 1991.

149. Миненко H.A. Отношение государственных крестьян Урала и Западной Сибири к местной бюрократии в первой половине XIX в. // Уральский исторический вестник. 1994. №1. С.43-53.

150. Миненко H.A. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII первая половина XIX вв.). Новосибирск, 1979.

151. Миненко H.A. Экологические знания и опыт природопользования русских крестьян Сибири. XVIII первая половина XIX в. Новосибирск, 1991.

152. Нечаева М.Ю. Монастыри и власти: управление обителями Восточного Урала в XVIII веке. Екатеринбург, 1998.

153. Новиков М.П. Христианизация Киевской Руси: методологический аспект. М., 1991.

154. Носова Г.А. Язычество в православии. М.,1975.

155. Овчинников Р.В. Манифесты и указы Е.И. Пугачева. Источниковедческое исследование. М., 1980.

156. Островская JI.В. Некоторые замечания о характере крестьянской религиозности (на материалах пореформенной Сибири) // Крестьянство Сибири XVIII начала XX вв. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С. 172-186.

157. Островская Л.В. Прошения в консисторию и Синод как источник для изучения социальной психологии крестьянства пореформенной Сибири // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск, 1982. С Л 65-181.

158. Островская Л.В. Христианство в понимании русских крестьян пореформенной Сибири (народный вариант православия) // Общественный быт и культура русского населения Сибири (XVIII -начало XX вв.). Новосибирск, 1983. С. 135-150.

159. Павленко Н.И. Петр Великий. М.,1994.

160. Пашков A.A. Далматовский Успенский монастырь центр иконописания в Зауралье в XVIII веке // Культура Зауралья: исторический опыт и уроки развития. Курган, 1997. С. 83-90.

161. Пашков A.A. Иоакинф Камперов настоятель Далматовского Успенского монастыря // Итоги и задачи регионального краеведения. 4.2. Курган, 1997. С.38-41.

162. Ш.Пихоя Р.Г. Общественно-политическая мысль трудящихся Урала (конец XVII XVIII в.). Свердловск, 1987.

163. Плотников Г.С. Взгляд на училище при Далматовском монастыре с 1718 по 1818 годы по актам архивным. Пермь, 1868.

164. Плотников Г.С. Описание мужского Далматовского Успенского монастыря и бывшим приписным к нему женского Введенского монастыря. Екатеринбург, 1906.

165. Плюханова М.Б. О традициях Софийских и Успенских церквей в русских землях до XVI века // Лотмановский сборник. Т.2. М., 1999. С.483-510.

166. Побережников И.В. Народная монархическая концепция на Урале (XVIII первая половина XIX в.) // Уральский исторический вестник. 1994. №1. С.20-43.

167. Побережников И.В. Слухи в социальной истории: типология и функции (по материалам восточных регионов России XVIII XIX вв.). Екатеринбург, 1995.

168. Покровский H.H. Антимонархический протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск, 1974.

169. Покровский H.H. К изучению памятников протеста крестьян-старообрядцев Западной Сибири середины XVIII века // Бахрушинские чтения. 1971. Новосибирск, 1971. С.50-58.

170. Покровский H.H. Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири XVIII века // Крестьянство Сибири XVIII начало XX в. Классовая борьба, общественное сознание и культура. Новосибирск, 1975. С. 19-49.

171. Покровский H.H. Материалы по истории магических верований сибиряков XVII XVIII вв. // Из истории семьи и быта сибирского крестьянства XVII - начала XX вв. Новосибирск, 1975. С. 110-128.

172. Половинкин Н.С. Западно-сибирский регион в религиозном отношении и церковные преобразования в XVI XX вв.// Религия и церковь в Сибири. Сборник научных статей и документальных материалов. Вып.5. Тюмень,1993. С. 3-39.

173. Поселянин Е. Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке. М., 1998.

174. Прыжов И.Г. История нищенства, кабачества и кликушества на Руси. М., 1997.

175. Пундани В.В. Государственная деревня Урала и Западной Сибири во второй половине XVIII первой половине XIX вв. Курган, 1999.

176. Пундани B.B. Крестьянин Зауралья в феодальную эпоху // Земля Курганская: прошлое и настоящее. Краеведческий сборник. Вып.20. Курган, 1997. С.51-73.

177. Пушкарев Л.П. Духовный мир русского крестьянина по пословицам XVII XVIII вв. М.,1994.

178. Пыпин А.Н. История русской этнографии. Т.4. Белоруссия и Сибирь. СПб., 1892.

179. Раскин Д.И. Исторические реалии российской государственности и русского гражданского общества в XIX веке // Из истории русской культуры. Т. V. (XIX век). М., 2000.

180. Ремнев A.B. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX века. Омск, 1995.

181. Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси. Историко-бытовые очерки XI-XIII вв. Л., 1966.

182. Ромодановская Е.К. Сибирские повести об иконах // Освоение Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1969. Вып.З. С.82-96.

183. Русское православие: вехи истории. М.,1989.

184. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988.

185. Савицкая О.Н. История старообрядческого религиозного движения в Южном Зауралье в середине XVII начале XX в. Дисс. канд. ист. наук. Курган, 2000.

186. Савицкая О.Н. Старообрядцы. Раздел И. История Курганской области. Т.4. Курган,1998. С.295-368.

187. Самсонов A.M. Антифеодальные народные восстания в России и церковь. М., 1955.

188. Семенова Л.Н. Очерки истории быта и культурной жизни России (первая половина XVIII в.). Л., 1982.

189. Скрынников Р.Г. Великий государь Иоанн Васильевич Грозный: В 2-х т. Т.2.Смоленск, 1996.

190. Смирнов С. Древнерусский духовник. М., 1914.

191. Соловьева В.К. весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов XIX начала XX в. М., 1979.

192. Суворов Н. Учебник церковного права. СПб., 1908.

193. Судницин А. Тобольская архиерейская славяно-русская школа// Тобольские епархиальные ведомости. 1894. №13. С.207-217.

194. Сулоцкий А. Тобольские и томские архипастыри (или к истории Тобольской и Томской епархий). Омск, 1881.

195. Сырцов И. Я. Самосожигательство сибирских старообрядцев в XVII XVIII столетиях // Тобольские епархиальные ведомости. 1886. №13-20, 1888. №7-8.

196. Темниковский Е. Положение Императора Всероссийского в Русской Православной Церкви в связи с общим учением о церковной власти. Ярославль, 1909.

197. Теплоухов Ф.А. «Кабала» или прошение к лесному царю (Из пермяцких суеверий) // Пермский край. Сборник сведений о Пермской губернии. Т.З. Пермь, 1895. С.291-299.

198. Толстой И.И. Религиозные верования древних славян // Очерки истории культуры славян. М., 1996.

199. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. М., 1994. С.161-163.

200. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т.2. Три века христианства на Руси (XII XIV вв.). М., 1998.

201. Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре: В 2-х томах. Т. 1. Первый век христианства на Руси. М.,1995.

202. Традиционная культура русского крестьянства Урала XVIII XIX вв. Екатеринбург, 1996.

203. Тульцева JI.A. Божий мир православного крестьянина // Менталитет и аграрное развитие России (XIX XX вв.). М., 1996. С.294-305.

204. Туров C.B. «Жалую крестом и бородой.»: Опыт этнологии крестьянской войны // Лукич. 1999. № 4.

205. Тускарев А. О христианской государственности // Церковь о государстве. Тверь, 1993. С.70-88.

206. Февр Л. Бои за историю. М., 1991.

207. Федорова В.П. Вероучительная книга в восприятии старообрядцев Южного Зауралья // Итоги и задачи регионального краеведения (Материалы Всероссийской конференции по истории краеведения). 4.2. Курган, 1997. С.67-70.

208. Федорова В.П. Свадьба в системе календарных и семейных обычаев старообрядцев Южного Зауралья. Курган, 1997.

209. Федорова В.П. Скоморошьи песни в народной лирике (по рукописным песенникам XVII века) // Гуманитарные науки. Тезисы докладов научной конференции. Курган, 1976. С. 122-124.

210. Федотов Г.П. Святые Древней Руси. М., 1997.

211. Федотов Г.П. Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

212. Фридмен Пол Ноево проклятие // Другие средние века. К 75-летию А.Я. Гуревича. М.-СПб., 1999. С.318-338.

213. Фроловский Г. Петербургский переворот // Из истории русской культуры. T.IV. (XVIII начало XIX века). М., 2000. С.349-424.

214. Хейзинги Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. М., 1997.

215. Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии в хозяйственно-статистическом, этнографическом и промышленном отношениях. Уфа, 1859.

216. Чернавский Н. Оренбургская епархия в прошлом ея и настоящем. Вып. 1.Оренбург, 1900.

217. Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. M., 1967.

218. Шашков А.Т. Сибирский митрополит Игнатий и «дело» Иосифа Астомена // Власть, право и народ на Урале в эпоху феодализма. Свердловск, 1991. С.36-49.

219. Шмаро A.A. Православие и русская культура: церковные притязания и историческая реальность. М., 1980.

220. Щапов А.П. Историко-этнографическая организация русского населения (Этнологическое развитие сибирского населения) // Русское слово. 1865. №3.

221. Щапов А.П. Исторические очерки народного миросозерцания и суеверия (Православного и старообрядческого). В 2-х т. СПб., 1863. Т.1.

222. Щеглов Д. Народные воззрения на святых // Пермские епархиальные ведомости. 1882. №30. С.352-374.

223. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.

224. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. Избранные сочинения. М., 1999.

225. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.

226. Юдин A.B. Русская народная духовная культура. М., 1999.

227. Юрганов A.JI. Категории русской средневековой культуры. М.,1998.

228. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия). М., 1994.

229. Ярославский Е. Развернутым фронтом. О задачах и методах антирелигиозной пропаганды. М., 1929.