автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Религиозное течение католицизма в контексте политического курса Александра I

Полный текст автореферата диссертации по теме "Религиозное течение католицизма в контексте политического курса Александра I"

^ 0\с

^ Направ^р^ш'фД

\

КИРЬЯНОВ Александр Александрович

РЕЛИГИОЗНОЕ ТЕЧЕНИЕ КАТОЛИЦИЗМА В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА

АЛЕКСАНДРА I

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 1999

Работа выполнена в Московском педагогическом государственном университете на кафедре истории России.

Паучный руководитель:

Доктор исторических наук, профессор МИНАЕВА Н. В.

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук, профессор ФЕДОРОВ В. А.

кандидат исторических наук БОКОВ А В. М.

Ведущая организация: Казанский государственный университет.

Г <

Защита состоится «Р »1999 г. в ' часов на заседашш

Диссертационного Совета К 053.01.08 в Московском педагогическом государственном университете по адресу: 117571, Москва, проспект Вернадского, д. 88, ауд.

С диссертацией, можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: 119435,Москва, ул. М. Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан « 7 » {тОЛ У /ИЛ- 1999 года

Ученый секретарь Диссертационного Совета

ЧЕХОВСКАЯ н а

ОВЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. «Русский католицизм» периода царствования Александра I - проблема, еще не привлекавшая специального внимания отечественных исследователей.

Католическую веру в первой трети XIX века приняли многие видные представители русской дворянской аристократии, имевшие высокое государственное и общественное положение и занимавшие активную обществеггную позицию (3, А. Волконская, П. Б. Козловский, В, Н. Головина, Е. И Ростопчина, М. С. Лунин и др.). Основная масса этих обращений приходится на первые десятилетия XIX века Отголоски католического движения александровской эпохи слышны и в более позднее время. В 30-е годы XIX века к католичеству после долгих раздумий приходят некоторые видные представители интеллектуальной элиты - В. С. Печерин, 3. А. Волконская, М. С. Лунин и др., уже задолго до этого интересовавшиеся католицизмом. Католицизм был основой мировоззрения русских дворян, присоединившихся к римской церкви, и определял их политические взгляды и культурные пристрастия.

В этой связи феномен «русского католицизма», как фокус актуальных общественно-политических тенденций и настроений России первой трети XIX века, заслуживает пристального исследовательского интереса. Его изучение позволяет выявить новые оттенки общественных настроений дворянства в связи с общеевропейскими политическими и идеологическими тенденциями того времени.

Такой подход представляется особенно актуальным с точки зрения современных тенденций развития русского общества и государства. Исторические задачи, стоявшие перед Россией в начале XIX века, во многом поучительны для рубежа столетий, который должно преодолеть современное общество России. Определение своего исторического места в Европе, корреляция российских общественных процессов в контексте европейской политики, приведение внутренних тенденций и приоритетов политического развития в соответствие с глобальным движением мировой цивилизации, прежде всего, исторического мира европейского континента. Все это определяет актуальность представленной темы.

Научная новизна диссертации определяется оригинальной самостоятельной постановкой вопроса. Предложен новый аспект исследования - рассмотрение «русского католицизма» в контексте политического курса Александра I и государственной идеологии того времени в эпоху развивающегося кризиса феодальных монархий в Европе под влиянием французской буржуазной революции, наполеоновских войн и складывания новой политической доктрины легитимизма, направленной на реставрацию феодальных монархических режимов на новой основе. Впервые религиозное течение католицизма в России в первой трети XIX века исследуется как конкретно-исторический феномен, как

следствие и отражение объективных закономерностей и тенденций развития России и Европы этого периода, с учетом всего комплекса политических, идеологических, социальных, культурных и битовых аспектов проблемы. Исследование затрагивает многие малоизученные аспекты политики Александра I и истории католического направления в русской общественной мысли.

Кроме того, в научный оборот вводятся новые архивные материалы, имеющие отношение к биографии одной из виднейших представительниц католического направления в России исследуемого периода, - 3. А. Волконской.

Объектом исследования в настоящей работе является религиозное течение католицизма в России (феномен «русского католицизма») в эпоху складывания новой политической доктрины легитимизма, в эпоху развивающегося кризиса феодальных монархий в Европе под влиянием французской буржуазной революции, наполеоновских войн и периода реставрации феодальных монархических режимов на новой основе.

Степень изученности проблемы. Первые в отечественной историографии исследования, затрагивающие тему католицизма в России, принадлежат перу православных священников и историков официально - монархического направления, таких как Дмитрий Толстой, М. Я. Морошкин, П. К. Щебальскин, Т. И. Буткевич.1 Причину обращений в католицизм русских дворян они видели в пропаганде иезуитов и французских эмигрантов, пользовавшихся в правление Александра I покровительством государства

Представители католической историографии русские иезуиты И. С. Гагарин,2 П. О. Пирлинг, А. Буду,3 М. Ж. Руэ де Журнель4 считают, что католическая церковь притягивала лучших представителей русского высшего общества вследствие превосходства своей доктрины и клира над православием. И. С. Гагарин в отдельной работе обосновал точку зрения о том, что Александр I незадолго до смерти обратился в католичество, направив в Ватикан своего эмиссара - А. Мншо, который должен был лично сообщить папе о намерении русского императора принять католичество и обратить в него своих подданных.3 Эта точка зрения впоследствии нашла развитие в работах П. Пирлинга6 и получила поддержку со

1 Буткевич. Т. И. Устройство и управление римско - католической церкви вообще и в России в частности. Харьков, 1916; Морошкин М. Я. Иезуита в России. С царствования Екатерины П и до нашего времени. Ч. 12. СПб., 1867-1870; Толстой Д. А. Римский катодшдазм в России. Историческое исследование. Т. 1-2. СПб., 1876; Щебальский П. К Католичество в России при Екатерине и после нее.// Русский вестник. 1872. Т. 52. С. 620-644; Белоголов И. М. Акты и документы, относящиеся к устройству и управлению римско -католической церкви в России. Т. 1. Пг., 1915.

2 Gagarin J. Tendances catholiques dans la société russe. Paris, 1860.

3 Pierling P. La Russie et le Saint Singe. T. V. Paris, 1912; Boudou A. Le Saint Singe et la Russie: Loirs relations diplomatiques au XIX swclc. T П. Paris., 1925.

4 Rouet de Jouirai. M.-J. Un College de Jesuités a Saint-Pétersbourg. 1800 - 1816. P., 1922; Idem. Une russe catholique: la vie de Mme Swetchine (1782 - 1857). P., 1938.

5 Gagarin J. Les archives russes et la conversion d'Alexandre, empereur de la Russie. Lyon, 1877.

6 Pierling P. Alexandre I-er, est-il mort catholique? Paris, 1901.

стороны историков противоположных направлений - В. Л. Бильбасова7 и немецкого историка-марксиста Э. Винтера.8

Во французской историографии конца XIX - начала XX вв. Э. Оман, Л. Пинго рассматривали проблему распространения в России начала XIX в. католицизма в русле влияния на Россию французской культуры и французской эмиграции.9

В советской историографии тема русского католицизма возникла лишь эпизодически. В исследовании М. Степанова рассматривается роль Ж. де Местра в формировании католического направления в дворянской общественной мысли.10 В статье С. С. Дмитриева вопрос о католицизме возникает в связи с распространением в России 30 - 40-х годов XIX века утопического социализма католического толка (Ламеннэ и Лахордер).11 II. Я. Эвдельман проанализировал причины обращения в католицизм декабриста М. С. Лунина.12

Итальянский историк В. Джусти и польские историки Р. Блуф, В. Сливовска, Б. Муха" видят основную причину распространения католицизма среди русского дворянства в недостатках православной церкви, которая была зависима от царской власти, изолирована от культуры и общественных запросов высшего сословия и не адаптировала свое учение к новейшим общественным тенденциям.

Немецкий историк-марксист Э. Винтер трактует распространение католицизма в России при Павле I и Александре I как следствие целенаправленной политики властей на достижение альянса с римско-католической церковью, рассматриваемой царизмом в качестве опоры в борьбе с революционным движением и оплот против вольнодумства.14

Американские историки Дж. М. Мак Эрлеан и Д. Л Шлафли15 оцешгаают «русский католицизм» александровского времени как один из этапов процесса воздействия на Россию

7 Бгаьбасов В. А. Ипзземное предание об Александре I. // Русская старина. 1901. № 4. С. 3? - 41.

8 Винтер Э. Папство и царизм. М, 1964. С. 253 - 254.

9 Pingaud L. Les français en Russie et les russes en France. Paris, 1886. Haumant E. La culture française en Russie (1700-1900). Paris., 1910.

10 Степанов M. Жозеф де Местр в России. // Литературное наследство. Т. 29-30. М., 1937. С. 577 - 726.

" Дмитриев С. С. Славянофилы п славянофильство. (Из истории русской общественной мысли середины XIX века.) II Историк - марксист. 1941. № 1. С. 85 - 97.

12 Эвдельман Н, Я. Лунин. М., 1970. С. 93 -104.

13 Giusti W. V irrequieto itinerario di padre Vladimir Pccerm. Trieste, 1964. P. 5 -6; Bluth R. M. Kartki z dziejow katolicyzmu w Rosji w pienvszcj polowie XIX wieku. M. S. Lunin. // Przegkad powszeczny. 1925. T. 166. S. 268283. T. 167. S. 116-131; Idem. Rosijski romantvk nawrocony o. W. Pieczerin. // Przeglad powszeczny. 1926. T. 169. S. 304-322. T. 170. S. 68-86, 200-217; Idem. Kartka z dziejow katolicyzmu w Rosji w pierwszej polonie XLX wieku (ksiezna Z. Wolkonska). // Bluszcz. 1931. № 41-48; Sliwovska W. Mikolaj I i jego czasy. Warszawa, 1965. S. 127 -129, Mucha B. Rosjanie vobcc katolicyzmu. Lodz, 1989.

14 Winter E. Rufiland und das Papsttum. T. I - П. Berlin. 1 % 1. В русском переводе: Винтер Э. Папство и царизм. М., 1964.

15 Mac Erleaa J. M. P. Catholicism in Russia.// The Modem Encyclopedia of Russian and Soviet History. Académie International Press. 1978. V. 6. P. 132 - 138; Scblafly D. L. The Rostopcliins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia. // Dissertation abstracts international. V. XXXIV. 1973. № 1. С опубликованной частью работы Д Л. Шлафли органично сочетается автограф его рукописи «Католическое движение при Александре I», которая является дальнейшим развитей концепции американского ученого. Копия этой рукописи имеется в архиве автора настоящей работы (Schlafly D. L. The Catholic Movement in the Russia of Alexander I (Рукопись, присланная в журнал «Родина».) // Личный архив автора).

западноевропейской цивилизации и культуры, начало которого было положено в эпоху Петра I. Истоки католических веяний начала XIX века американские авгоры находят в екатерининской эпохе, ознаменовавшейся сильным европейским влиянием в искусстве, придворных правилах и б этикете.

В современной отечественной историографии новое направление в изучении русского католицизма открывает исследование Е. Н. Цимбаевой, посвященное И. С. Гагарину и группировавшемуся вокруг него обществу русских иезуитов.16 Е. Н. Цимбаева впервые в историографии дала определение русского католицизма как «общественно-философского течения, сложившегося в России в 1830-1840-е годы и просуществовавшего до конца XIX века», главной чертой которого стало стремление к религиозному универсализму -вселенской церкви, объединяющей и православие, и католицизм.17 Е. Н. Цимбаева рассматривает католиков александровского времени лишь как «предысторию» собственно «русского католицизма».18 Благодаря работам Е. Н. Цимбаевой традиционная концепция истории консервативной и умеренно либеральной русской общественной мысли середины XIX века, обычно исчерпывающаяся двумя магистральными направлениям!? -славянофильством и западничеством, - дополняется новым направлением - «русским католицизмом».

Присутствию католической идеи в русской общественной мысли и анализу историко-культурных аспектов обращений русских в католицизм в XIX веке посвящены работы С. Яковенко19 и Е. Е. Дмитриевой.20

Новый поворот в рассмотрении католической темы определился в работах Е. А. Вишленковой, посвященных политике самодержавия первой четверти ХЕХ века в религиозном вопросе.21 Е. А. Вишленкова рассматривает католицизм в царствование Александра I как одно из важнейших политических направлений, предлагавших целостную концепцию политического развития и европеизации России.22

Высказанные в историографии оценки католического направления в русской общественной мысли делают актуальным изучение этого религиозного течения в тесной связи

16 Цимбаева Е. Н. Русский католицизм как общественно-философское течение XIX века. Дисс. ... канд. ист. наук. М., 1996; Цимбаева Е. Н. Русские католики: смена вер. // Веспшк МГУ. Сер. 8. История. 1997. № 6. С. 39-61.

17 Цимбаева Е. Н. Русский католицизм как общественно-философское течение XIX века. Авторсф. дисс. ... кавд. ист. наук. М., 1996. С. 3-4.

18 Указ. соч. С. 4.

19 Яковенко С. Католическая идея в России XIX века. // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. М„ 1994. С. 46 - 55.

Дмшрнсва Е. Е. Обращения в католичество е России XIX в. (историко-культурный аспект). // Мировое древо. Вып. 4. М„ 1996. С. 84 - 110.

" Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997; Вишленкова Е. А. Духовная школа в России первой четверти XIX века. Казань, 1998.

" Вишленкова Е. А. Духовная школа в России... С. 168-169.

с ключевыми проблемами политики и идеологии Александра I и рассмотрение его влияния на общественно-политическую и культурную жизнь России первой трети ХК века.

Целью исследования является анализ католицизма как религиозного течения в русском обществе первой четверти XIX века в контексте политического курса Александра I и русской модели легитимизма.

Задачи исследования:

1) Выявить, какие политические и идеологические цели стояли перед русским самодержавием в начале XIX века, какую трансформацию они претерпевали на протяжении всего царствования Александра I, и насколько использовались идеи европейского легитимизма и католицизма в русской внешней п внутренней политике;

2) Рассмотреть политические взгляды лидеров и участников русского католического движения первой трети XIX века и их соотношение с теорией и практикой европейского легитимизма;

3) Проследить основные аспекты культурной и общественной миссии католицизма в русской жизни первой трети XIX века;

4) На примере жизни и литературного наследия 3. А. Волконской показать, как под влиянием идей легитимизма происходило оформление мировоззрения одной из представительниц русского католического движения александровского времени.

Хронологические рамки исследования ограничиваются первой третью XIX века. Время формирования в России католицизма, как самостоятельного общественно-религиозного течения русской дворянской аристократии хронологически совпадает с годами правления Александра I. К 1830 - м годам относятся последние обращения в католицизм видных представителей русского дворянства и шггеллигенщш, чей интерес к католицизму формировался и проявился в период правления Александра I.

Методологической основой исследования является совокупность научных методов, составляющих основу исторического исследования: конкретно - исторический подход к анализу явлений прошлого, научная объективность, метод исторических параллелей, сравнительно-исторический метод, комплексный подход к анализу исторических явлений, учитывающий их многоаспектность.

Источниковзя база исследования охватывает широкий круг источников различных типов и видов, которые делятся на две группы в соответствии с поставленными задачами.

Политический курс Александра I в контексте европейского легитимизма и католицизма рассматривается на основе источников официального характера - указов, рескриптов, манифестов, официальной дипломатической переписки, «речей» Александра I в польских сеймах и публицистики. «Русский католицизм» как течение общественно-религиозной мысли русского дворянства исследуется по материалам личного происхождения

- воспоминаниям, письмам, дневникам, литературным и публицистическим произведениям самих участников католического движения или их современников.

Привлекаемые в целях настоящей работы опубликованные документы рассматриваются в новом историографическом контексте - в контексте влияния на государственную идеологию идей легитимизма и в своей совокупности позволяют по-новому оценить основное содержание политического курса и идеологии Александра I Основной корпус использованных источников официального характера составляют Полное собрание законов Российской империи,23 издания документов по истории внешней политики России, включающие международные договоры России, принятые при ее непосредственном участии конституционные хартии и официальную дипломатическую переписку.24 Речи Александра I в польских сеймах, а также другие материалы, важные с точки зрения характеристики политики и идеологии самодержавия первой четверти XIX века, опубликованы в правительственной печати и в трудах историков официально-монархического направления, использовавших архивные документы.23 Используются литературные и публицистические сочинения западных теоретиков легитимизма - Ж. де Местра, Ф. Р. Шатобриана, Л. Г. Бональда, Баррюэля.26 Наиболее важное место среди этих источников занимают публицистические сочинения и письма Ж. де Местра.27

23 Полное собранно законов Российской империи. Собрание первое. Т. 29 - 33. СПб., 1830.

24 Документы для истории дипломатических отношений России с западными державами от заключения всеобщего мира в 1814 г. до конгресса в Вероне в 1822 г. Часть 1. Акты публичные. Т. 2. СПб., 1825; Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского 1814-1881. СПб., 1907; Акты для выяснения политического положения Финляндии. Гельсингфорс, 1890. (2-е нзд СПб., 1908); Внешняя политика России. Т. 8 - 13. М.. 1972 - 1982.

25 Речь Александра 115 (27) марта в польском сейме в Варшаве. //«Северная почта», 30 марта 1818 г., №26; Речь Александра I при закрытии польского сейма 15 (27) апреля 1818 г. // Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1871. Т, 5. С. 370 - 376; «Дело о происшествии в Царстве Польском за 1820 г.» // Богданович М. И. Указ. соч. Т. 5. С. 476; Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. СПб., 1912. Т. 2. С. 323; «Объявление от митрополита Римских церквей в России Станислава Сестрснцсвича - Богуша. Преосвященным епископам, прелатам, каноникам, деканам, провинциалам, настоятелям церквей и монастырей и всем исповедующим римско-католическую веру. Санкт - Петербург, 25 января 1807 г. // Шильдср Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. СПб., 1897. Т.2. С. 359-361.

26 Chateaubriand F. Gcnie du christianisme ou Beautés de la Religion chrétienne. VoL 1-5. Paris, 1802; Chateaubriand F. Les martyrs ou le Triomphe de la religion chrétienne. Paris, 1809; Шатобриан Ф. P. Опыт исторический, политический и нравственный о древних и новейших переворотах. Т. 1-2. СПб., 1817; Barrouelle. Abrege des mémoires pour servir a l'histoire du jacobinisme. P., 1806; Maistre J. Considérations sur la France. // Maistre J. Oeuvres completes. Vol. 1. Lyon, 1891; Bonald L. G. Theorie du pouvoir politique. // Bonald L. G. Oeuvres. Vol. 1. Paris, 1854.

27 Maistre J. Oeuvres completes. T. I - XIV. Ly on. 1884 - 1886; Maistre J. Mémoires politiques et correspondence diplomatique. Paris, 1858; Maistre J. Lettres et opuscules inedites. T. 1,- 2. Paris, 1851; Maistre J. Quatre chapitres sur la Russie. Paris, 1859; Lettres inedites du comte Joseph de Maistre. SPb., 1858; Месгр Ж. M. де Рассуждения о Франции. M., 1997; Мсстр Ж. де. Петербургские письма. 1803-1817. СПб., 1995; Месгр Ж. де. Санкг -Петербургские вечера. СПб., 1998; Местр Ж. де. О свободе. // Местр Ж. де. Петербургские письма. С. 188 и след; Maistre J. Cinq lettres sur l'éducation publique en Russie. // Lettres et opuscules inédites. T. 2. P. 340 - 383; Maistre J. Quatre chapitres sur la Russie. Paris, 1859; Lettre a une dame protestante sur la maxime qu'un honnete home ne change jamais de la religion; Lettre a cne dame russe // Lettres inedites du comte Joseph de Maistre. SPb., 1858. T. 2. P. 257 - 281.

Свидетельства личной склонности и заинтересованного отношения к католицизма самого Александра I хранят письма императора к великой княгине Екатерине Павловне и к Р.

A. Кошелеву,28 записка А. Н. Голицына о различиях православной и католической церквей, представленная им по просьбе императрицы Елизаветы,29 воспоминания Шатобриана о Веронском конгрессе, содержащие запись бесед писателя с русским императором,30 а также источники, хранящие информацию о секретной миссии в Ватикан посланника Александра I, генерала Мишо, изданные П. Пирлингом.31

Для характеристики представителей «русского католицизма» важны мемуары В. Н. Головиной, записные книжки М. С. Лунина, письма С. П. Свечинон, письма П. Б. Козловского, письма и литературные сочинения 3. А. Волконской,32 мемуары представителей семьи Ростопчиных,"'3 переписка и литературные произведения Ф. В. Ростопчина/4 переписка

B. И. Туркестановой с Ф. Кристином,33 мемуары графини Шуазель-Гуфье, Р. С. и А. С. Стурдза, С. Н. Жихарева, Ф. И. Иордана, А. Чарторыйского, С. Н. Глинки, А. В. Кочубея, переписка А. А. Иванова.36

Документальные материалы ордена иезуитов в России, иезуитских пансионов и личные документы монахов ордена сосредоточены в зарубежных архивах или закрытых архивах ордена иезуитов и в силу этого мало доступны для исследователей. Для

28 Вел. кн. Николай Михайлович. Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910; Александр I - Кошелеву Р. А 13 января 1813 г. Н Николай Михайлович вел. кн. Император Александр I СПб., 1912. Т. 2. С. 7.

29 Голицын А Н. Мнения о разности между восточной и западной церковью с историей разделения церквей,

представленные ее >шп. величеству государыне императрице Елизавете Алексеевне обер - прокурором Святейшего Синода князем А. Н. Голицыным. // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при московском университете. Кн. 1. 1870. М., 1870. С. I - VL 1-44.

Chateaubriand F. R. Congress de Verone. T. 1. Paris, 1854. " Пирлкнг П. Не умер ли католиком Александр I? Историческая загадка. М, 1914.

32 Golovine. Souvenirs de la comtesse Golovine. nee princesse Galitzine. Paris, 1910; Falloux. Madame Swetchine. Sa vie et ses oeuvres. Paris, 1860. Пирлинг П Софья Петровна Свечина. Ее жизнь и переписка. // Русская старина. 1900. № 9 - 11; Lettres de madame Swetchine. T. 1. Paris, 1862; Струве Г. Русский европеец. Материалы для биографии и характеристики князя П Б. Коповского. Сан-Франциско, 1950№ Лунин М. С. Сочинения, письма, документы. Иркутск, 1988; Volkonsky Z. Oeuvres choisies de la princesse Zencide Volkonsky, nee princesse Beloselskv-Belozersky. Paris-Carlsruhe, 1865.

33 Ростопчина Л. Семейная хроника. M., [1912]; Narichüne N. 1812, le comte Rostoptchine et son temps. SPb., 1912; Segur A Vie du comte Rostopchine gouverneur de Moscou en 1812. Paris, 1871.

34 Письма графа Ф. В. Ростопчина к князю П Д. Цицгганову (1803 - 1806). // Девятнадцатый век. Кн. 2. М„ 1872. С. 1-113; Ростопчин Ф. В. - Александру I. 17 декабря 1806 г. // Ру сский архив. 1892. Т. 2. С. 420 -421; Письма Ф. В. Ростопчина А. Ф. Лабзину // Русская старина. 1913. № 2. С. 423 - 426; Ростопчин ф. В. Ох, французы! // Отечественные записки. 1842. Т. 24; Ростопчин Ф. В. Мысли вслух на красном крыльце. М, 1807; Ростопчин Ф. В. Вести гая Убитый живой. Комедия в одном действии. М., 1808.

" Ferdinand Chrisrin et la princesse Tourkestanow. Lettres ecrites de Petersbourg et de Moscou, 1813 - 1819. T. 1. Moscou, 1882. Публикация IL A. Бартенева.

36 Шуазель - Гуфье. Воспоминания об Александре I и Наполеоне I. СПб. [Б. г.); Edling R. Mémoires de la comtesse Edling nee Stourdza. Moscou, 1888; Stourdza A Oeuvres posthumes. T. 3. Paris, 1859; Жихарев С. П Записки современника. M.-Л., 1955; Записки ректора и профессора императорской академии художеств Федора Ивановича Иордана.// Русская старина. 1891. Т. 70. Ш 4; Czartoryski A. Mémoires du prince Adam Czartoryski et correspondence avec l'empereur Alexandre I. T. 1 - 2. Paris, 1887 ; Глинка С. H. Записки. СПб., 1895; Кочубей А. В. Семейная хроника. 1790 - 1873. СПб., 1890; Александр Андреевич Иванов. Его жизнь и переписка. 1806-1858. СПб., 1880.

характеристики роли и места иезуитов в русском обществе первых десятилетий XIX века используются работы историков М. Я. Морошкииа и М Ж. Руэ де Журнеля, которые полны ценных архивных публикаций по истории ордена иезуитов в Российской империи,37 а также устав Ришельевского лицея в Одессе, созданного в 18IS году распоряжением правительства по образу и подобию иезуитских пансионов.38

Из источников, имеющих непосредственное отношение к биографии 3. А. Волконской, первостепенное значение имеют материалы Российского государственного архива литературы и искусства (ф. 172 3. А. Волконской), Рукописного отдела Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова - Щедрина (ф. 850 С. П. Шевырева), Рукописного отдела Института русской литературы (Ф. 187 Собрание Модзалевского, Ф. 57 Архив С. Г. и М. Н. Волконских), Государственного архива Российской Федерации (Ф. 1146 князей Волконских), Российского государственного исторического архива (ф. 1035 Репниных, ф. 934 П. П. Дурново, ф. 844. Волконских). Используется также обширный корпус опубликованных источников эпистолярного, мемуарного и дневникового характера, а также проекты Волконской на поприще просветительства.40

Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы при написании обобщающих трудов и научно-популярных работ по истории России первой трети XIX века, по истории русской культуры XIX века, а также при разработке учебных пособий,, общих лекционных и специальных курсов как для средней школы, так и для высших гуманитарных учебных заведений.

Апробация исследования. Основные положения исследования отражены в опубликованных научных статьях автора, учебных лекциях, прочитанных на историческом факультете МПГУ, и тезисах докладов, сделанных на научных конференциях, проводившихся

37 Морошкин М. Я. Иезуиты в России с царствования Екатерины II до нашего времени. Ч. 1-2. СПб., 1867 -1870. Rouet de Journal M. J. Un college des jesuites a Saint-Petersbourg. Paris, 1922.

38 Образование и устав Ришельевского лицея в Одессе. СПб., 1818.

39 Карасиньсжая И. Дневник Елены Шимановской. // Русско-польские музыкальные связи. М., 1963. С. 85 и след.; ДюМонге А. Листки из воспоминаний баронессы Дю Мойте.// Русская старика. 1905. Т. 124. № 10. С. 237; Обер Л. Мое знакомство с Пушкиным. // Ф. Б. Венок на памятник Пушкину. СПб., 1880; Miss Вепу. Extracts of her journals and correspondence from the years 1783 to 1852. Vol. 3. London, 1863; Шесть писем Александра I к княгине 3. А Волконской. // Сборник русского исторического общества. Т. 3. СПб., 1868. С. 310-316; Письма м. А Волковой В. И. Ланской // Русский архив. 1872. С. 2397 и сл.; Киреевский И. В. О русских писателях (письмо к А. П. Зонтаг, 10 декабря 1833 г.). // Киреевский И. В. Полное собрание сочинений в 2-х томах. Т. 2. М, 1911. С. 69; Волконская 3. А - Пушкину А. С. Октябрь 1826 тМ Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. Д, 1937. Т. 13. С. 299, 560-561; Вяземский П. А. Мицкевич о Пушкине // Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. Т. 7. М., 1882. С. 329; Муравьев А. Н. Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871; Веневитинов М. К биографии поэта Д. В. Веневитинова. // Русский архив. 1885. Т. 1. С. 119-120; Ильин В. Воспоминание о князе А. Н. Волконском. // Русский архив. 1878. Т. 3. С. 251 и сл.; Булгаков А. Я Письма к брату К. Я Булгакову. // Русский архив. 1901. Кн. 2. С. 411 и сл.; Мицкевич А. Собрание сочинений в 5-ти тт. Т. 5. М, 1954; Волконская M. Н. Записки. СПб., 1906 и др.

Волконская 3. Проект Эстетического музея при Императорском Московском университете.// Телескоп. 1831. Ч. 3. С. 385-399. Волконская 3. А. - Председателю Общества и<л оркн и древностей Российских. Не позднее 28 апреля 1827 г. // Труды Общества истории и древностей российских. Ч. 4. 1828. Летопись Общества истории и древностей российских. Т.2. С. 43-45.

и

в Москве в 1995 и 1998 годах Институтом отечественной истории Академии наук РФ и Государственным историческим музеем.

Структура исследования определялась поставленными задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, заключения и списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяется доктрина легитимизма и сопряженное с ней течение «русского католицизма», ставятся цель и задачи работы, определяются хронологические рамки исследования, дается характеристика источников и историографии темы.

В первой главе «Социально-политическая сущность правления Александра I и его духовные искания» дается характеристика политики и идеологии Александра I как одного из вариантов легитимизма

Под легитимизмом в современной историографии понимается политическая идеология и мировоззрение, господствовавшие в Европе в первые десятилетня XIX века, осуществлявшие синтез буржуазных идей Просвещения и охранитеяьно-патримошгапьных теорий.4' Главными идеологами легитимизма выступили католические публицисты - Ф. Р. Шатобриан, Ж. Де Местр, Л. Г. Бональд, и др. Легитимизм был религиозной идеологией, декларировавшей, что главным гарантом естественных прав народов является «законная» монархическая власть, легитимность которой определяется ее божественным происхождением и высоким моральным обликом государя.42

Первым политиком, использовавшим доктрину легитимизма, был Наполеон. Он покровительствовал католической церкви и религиозному возрождению во Франции в начале XIX века, в то же время осуществляя буржуазные преобразования, кодифицируя буржуазные свободы и вводя конституционное правление в подвластных территориях.

Александр I, выступив в первое десятилетие XIX века в дипломатическое и военное соперничество с Наполеоном, также начинает применять элементы используемой им политической технологии укрепления авторитарной власти с методом опоры на религиозную

41 Понимание легитимизма в широком смысле как политической и мировоззренческой теории содержится в работах: Манфред А. 3. Общественно - политические идеи в 1815 г. // Вопросы истории. 1966. №5. С. 54-64; Зак Л. А. Монархи против народов. М., 1966; Станиславская А. М. Россия и Греция в конце XVHI - начале XIX вв. М, 1976..; Минаева Н. В. Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н. М. Карамзина. // История СССР. 1982. Jfe 5. С. 150-159; Акульпшн П, В. Политические взгляды и деятельность П. А Вяземского (10-30-е гг. XIX в.) Дисс. ... канд. ист. наук. М, 1993; Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань. 1997.

42 Maistre J. Considerations sur la France. // Oeuvres completes. Vol. 1. Lyon, 1891. P. 41, 50. Bonald L. G. Theorie du pouvoir politique. // Oeuvres. Vol. 1. Paris, 1854. P. 141.

идеологию и дарование ограниченных конституционных свобод. Присоединив Финляндию к России в 1809 году, Александр I сохранил действующую финскую конституцию и финский сейм, и подтвердил незыблемость «религии, коренных законов, прав и преимуществ» граждан Финляндии.45 Элементы легитимизма как религиозной идеологии содержатся в указах и манифестах периода войн с Наполеоном (1806 - 1816 гг.).44

После Отечественной войны 1812 года Александр I формулирует программу реформирования политического строя России и Европы через распространение «законно-свободных учреждений». В русле этой программы разрабатывался план государственных преобразований, подтверждения которого содержатся в бумагах русского дипломата А. С. Стурдзы,45 предусматривающий распространение конституционализма, трактуемого «как прием монархического правления».4'' Александр I, игравший ведущую роль на Венском конгрессе, добился включения основных положении этой программы в итоговые документы конгресса. По Венскому акту европейские страны должны получить национально-государственные учреждения на основе народного представительства.47

Подлинная связь политического курса Александра I с европейским легитимизмом оформилась с созданием Священного союза. Священный союз устанавливал новые основания легитимности европейских монархий и как бы заново подтверждал божественное происхождение власти монархов, нивелированное в ходе революций и наполеоновских войн. Он как бы подводил черту неограниченной власти феодальных монархий и создавал новые основы легитимной монархии, отирающейся на обновленную христианскую религию, что отвечало насущным задачам эволюции феодальных монархий в монархии буржуазные, а

43 Акты для выяснения политического положения Финляндии. СПб., 1908. С. 13.

44 «О обязанности духовенства при составлении земского войска или милиции, и о чтении по церквам сочиненного Синодом по сему случаю объявления» Указ. 13 декабря 1806 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 29. СПб., 1830. № 22.394. «Объявление от митропо.шта Римских церквей в России Станислава Сестренцевича - Богуша. Преосвященным епископам, прелатам, каноникам, деканам, провинциалам, настоятелям церквей и монастырей и всем исповедующим римско-католическую веру. Саякг - Петербург, 25 января 1807 г. // Шильдер Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. СПб., 1897. Т.2. С, 359 -361. «О необходимости поднять оружие к отражению французских войск от российских пределов». Именной указ, данный председателю Государственного Совета и Комитета министров графу Салтыкову. 13 июня 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. К» 25.141. «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб.. 1830. № 25.259. «О построении в Москве церкви во имя Христа Спасителя, в ознаменование благодарности к промыслу Божию за спасение России от врагов». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.296. «О благополучном окончании войны с французами и об изъявлении высочайшей признательности к верноподданному народу, за оказанные в продолжение войны подвиги». Манифест. 1 января 1816 г.// Полное собрание законов Российской империи. Т. 33. СПб., 1830. №26.059.

43 Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М Е. Салтыкова-Щедрина, г. Санкт-Петербург. Ф. 849 Шебунина А. Н. Ед. хр. 70. Публикация материала из архива А. С. Стурдзы. Предисловие.

46 Шебуннн А Н. Братья Тургеневы и дворянское общество александровской эпохи. // Декабрист Н. И. Тургенев. Письма. 1811-1821. M.-JL, 1936. С. 16.

4' Акт Венского Конгресса. Статья 1. В кн.: Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского. СПб., 1907. С. 38-39.

i J

также задачам возможной, с точки зрения Александра I, европеизации русского самодержавия. Декларируя «христианские обязанности» монархов перед своими народами, Священный союз в новой религиозной трактовке представлял просветительскую идею права народа на управление государством.

Использование Александром I религиозной доктрины легитимизма явилось непосредственным следствием его личных духовных исканий, вызванных духовным кризисом, пережитым в 1812 г. Поворот Александра I к религиозным исканиям и вступление на путь духовного самосовершенствования открыли возможность для органичного включения в идеологический арсенал самодержавия элементов концепций европейских теоретиков легитимизма и, в частности, положения о том, что легитимность монарха обеспечивается его религиозно-нравственным обликом.

Внимание Александра I к католицизму как важней составляющей легитимистской идеологии проявилось в привлечении католической церкви Российской империи к религиозной пропаганде внутри государства в 1806 - 1812 годах в преддверии решающего столкновения с Наполеоном, а также в попытках найти у Ватикана поддержку и одобрение политики и идеологии Священного союза. Александр I питал глубокий личный интерес к католицизму, интересовался догматикой и духовной стороной католицизма.

Небезосновательна и нуждается в дальнейшем изучении точка зрения католической историографш! (И С. Гагарин, П. О. Пирлинг и др.) о том, что Александр I незадолго до смерти намеревался заключить религиозный союз с Ватиканом и рассматривал возможность принятия католичества Позиция автора в этом вопросе сводится к следующему. Документально подтверждено, что уже начиная с 1815 года, то есть с момента активной реализации своей легитимистской программы, Александр I рассматривал возможность заключения религиозного союза с Ватиканом и объединения православной и католической церквей. В 1825 году, незадолго до смерти императора, шаги в этом направлении заметно активизируются. Эти шаги совпадают по времени с возобновлением работы сейма в Польше в мае-июне 1825 г. и завершением периода колебаний Александра I в осуществлении программы «законно-свободных» учреждений, наблюдавшихся с 1820 года В 1825 гону Александр I принимает решение о закрытии Библейского общества, которое служило камнем преткновения в налаживании диалога со Святым престолом. Все эти факты свидетельствуют о возможном существовании у Александра I в последний год царствования плана по возобновлению реализации программы «законно-свободных учреждений» на основе религиозного союза с Ватиканом.

Во второй главе «Католические настроения в русском обществе первой четверти ХЕХ. века и проблема возможной трансформагота политической системы самодержавия»

рассматриваются политические взгляды представителей религиозного течения католицизма в России в первой трети XIX века

Лидером этого направления общественной мысли России выступает Ж. де Местр, пробывший в России с 1803 по 1817 гг. К моменту приезда в Россию Ж. де Местр имел сложившиеся политические убеждения. Его сочинение «Рассуждения о Франции», вышедшее в 1796 году, заложило основы теории европейского легитимизма.43 Идеальным вариантом государственного устройства Местр считал «европейскую христианскую монархию» со свойственной ей системой ограничений абсолютной власти монарха, включавшей основные государственные законы, которые не в праве преступить даже монарх, и религию как средство публичного морального ограничения власти государя.

Лейтмотивом политической концепции Местра в отношении России была критика самодержавного правления как формы «азиатской деспотии» и признание необходимое™ европеизации самодержавия посредством ограничения власти монарха, внедрения в государственный и общественный обиход принципа «законности», повышения роли религии как фактора ограничения самодержавного произвола. Преобразование политической системы самодержавия виделось Местру на путях укрепления и распространения влияния в России католической церкви, в том числе через обращение в католицизм видных представителей русской политической и культурной элиты.

В планах Местра в отношении России немаловажная роль отводилась иезуитам. Иезуиты должны были выступить непосредственными проводниками идей легитимизма в русском обществе. Католицизм в трактовке иезуитов представлял собой религиозную систему, ориентированную на светские социальные потребности и культурные запросы дворянства. Деятельность иезуитов в России объективно способствовала распространению в русском обществе идеи законности, основанной на христианстве, и, тем самым, отвечала направленности политики и идеологии Александра I в духе легитимизма.

Политические идеалы Ж. де Местра и иезуитов находили отклик и у представителей русской дворянской аристократии. В главе анализируются политические взгляды видных представителей «русского католицизма» первой трети XIX века - В. HL Головиной, П Б. Козловского, С. П. Свечиной, 3. А. Волконской, М. С. Лунина и др. Делается вывод о том, что крупнейшие представители религиозного течения католицизма в царствование Александра 1 разделяли основные политические установки легитимизма - идею европеизации и модернизации самодержавия на началах законности и христианского просвещения.

Почти все русские дворяне, обратившиеся в католицизм в первой трети XIX века, находились под непосредственным влиянием крупнейших идеологов легитимизма Ж. де

48 Maistre J. Considerations sur la France. // Maistre J. Oeuvres completes. Vol. 1. Lyon, 1891. В рус. пер.: Местр Ж. M. ж Рассуждения о Франшш. М„ 1997.

и

Местра н Ф. Р. Шатобриана, сыгравших важнейшую роль в их обращении в католищпм и формировании их католических убеждений.

В третьей главе «Культурные аспекты католицизма в России» рассматриваются факторы культурно-бытового порядка, обусловившие распространение католицизма.

Рассмотрение биографий русских католичек - Е. П. Ростопчиной, жены известного государственного деятеля России Ф. В. Ростопчина, генерал-губернатора Москвы в 1812 г., и известной русской писательницы и хозяйки литературно-художественных салонов 3. А. Волконской - показывает, что одним из важных составляющих культурной миссии католицизма в России было содействие распространению и закреплению в общественном сознании идеи женской эмансипации, выдвинутой французскими просветителями и пропагандировавшейся сентиментальным и романтическим направлением в европейской литературе (Ж. де Сталь, М. Жанлис, Ю. Крюднер, М. Риккобони и др.).

Интерес Е. П. Ростопчиной к католичеству формировался в 1804 - 1810 годы параллельно с проявлением у ее мужа, Ф. В. Ростопчина, взглядов ярого апологета национальных ура-патриотических принципов и сторонника патриархального семейного быта. Принятие католицизма стало для Е. П. Ростопчиной формой протеста против патриархального уклада внутрисемейных отношений и способом утверждения права на собственных духовный и интеллектуальный опыт и свое место в обществе.

Неотъемлемым элементом культуры русского католического обществе Петербурга в первые десятилетия ХЗХ века были католические салоны (Е. П. Ростопчиной, В Н. Головиной, А. П Голицыной). Они были, с одной стороны, местом проповедей в пользу католицизма Жозефа де Местра, а с другой, пространством, где культивировалась бальная культура, служившая в начале XIX века одним из проявлений тенденций эмансипации в светском обществе. Элементы светской салонной культуры поощрялись и в учебных заведениях иезуитов, где в учебную программу в качестве отдельных предметов входили уроки танцев и музыки.

Тесная связь католицизма в России в первые десятилетия XIX с западной светской культурой и тенденциями к эмансипации прослеживается на примере жизни и творчества 3. А. Волконской. Интерес Волконской к католицизму формировался в 1800-1810-е годы под влиянием общества русских католиков Петербурга во главе с Ж. де Местром. Волконская пришла к католицизму в результате активной деятельности на поприще литературы, науки и искусства, проходившей под знаком идеи эмансипации и утверждения права женщины на активную роль в обществе.

В четвертой главе «Зинаида Волконская и ее обращение в католицизм» более подробно рассматривается духовные и интеллектуальные искания 3. А. Волконской, приведшие ее к принятию католичества

Воспитание 3. А. Волконской с ранних лет проходило в русле идей Просвещения под влиянием отца - известного русского дипломата и мецената А. М. Белосельского -Белозерского. Однако благодаря раннему знакомству с французской романтической литературой и, прежде всего, с литературными сочинениями Ф. Р. Шатобриана, превозносившими эстетическую сторону христианского вероучения, в интеллектуальное развитие 3. А. Волконской вплетаются религиозно-эстетические идеалы западного христианства. На Волконскую оказала влияние также сентиментальная и романтическая «женская» литература (Ж. де Сталь, М. Жанпис, М. Риккобони, С. Неккер и др.) проводившая на широком мировоззренческом уровне религиозные идеи, составлявшие основу идеологии легитимизма.

Подобно Александру I 3. А. Волконская пережила духовный кризис во время вторжения Наполеона в 1812 году. Поворот русского общества к мистицизму в 1812 г. придал отвлеченным религиозно - эстетическим идеям Волконской, почерпнутым из иностранной литературы, осязаемую форму индивидуального духовного выбора между светской жизнью и религией, заложив тем самым мировоззренческую основу для будущего обращения в католицизм.

Общение с Александром I в годы пребывания в свите русского императора в 1813 -1820 годы в период его увлечения мистицизмом, влияние идеологии Священного союза, опыт еще более наполнили мировоззрение 3. А. Волконской религиозными мотивами и идеями лепгшмнзма. Культурно-общественная деятельность 3. А. Волконской в Москве в 1824 - 1829 годах и затем в Риме в 30 - 40-х годах как хозяйки известных светских салонов проходила под знаком этих идей и стремления к европеизации русской общественной жизни и культуры.

В 1826 - 1829 годах Волконская выступала в оппозиции к правительству, отстаивая свободу изъявления общественного мнения и оказывая поддержку и сочувствие декабристам и близким к ним представителям дворянской оппозиции самодержавию. Однако в оценке восстания декабристов 3. А. Волконская оставалась на позициях легитимизма, не допускающего покушения на власть «законного монарха». Осуждая саму возможность захвата власти в результате заговора, Волконская, тем не менее, разделяла стремление участников восстания к конституционным свободам и «европейской цивилизованности», требовала справедливого отношения к членам тайных обществ на основании закона и выказывала религиозное сочувствие осужденным.

В заключении подводятся основные итоги исследования и формулируются выводы. Автор приходит к выводу о том, что под явлением, обозначаемым в историографии как «русский католицизм» александровского царствования, под которым понимаются локализованные в узком временном промежутке факты обращений в католическую веру представителей русского дворянства в первые десятилетия XIX века, следует понимать

представителей русского дворянства в первые десятилетня XIX века, следует понимать религиозное течение католицтма, сложившееся в русском обществе в первые десятилетия XIX века (а цигре - первой трети XIX века).

Представление об истинности догматов католической церкви составляло то общее, что объединяло всех участников религиозного течения католицизма в России.

Кроме того, для религиозного течения католицизма был свойственен обширный комплекс «второстепенных» мировоззренческих идей, характеризующих политические взгляды и культурно-бытовые пристрастия его представителей. Эти идеи, непосредственно не связанные с догматической стороной католического учения и с рефлексивным самосознанием его участников, характеризуют объективную сторону религиозного течения католицизма как направления общественно-религиозной мысли и культурной жизни России. В этом качестве религиозному течению католицизма свойственен широкий набор общи для большинства его участников мировоззренческих идей из области политики и культуры, представляющих собой чаще всего заимствования элементов идеологии легитимизма и сопутствующих ей культурных стереотипов.

Идеологи легитимизма ие выражали официальную позицию католической церкви, но исходили из постулата о ее истинности, основывая свое видение современных общественно-политических процессов на субъективных трактовках католического учения. Формальной основой концепций идеологов легитимизма было представление о католической церкви как основе идеальной организации государственной и общественной жизни во всех ее проявлениях. Эта идея была воспринята русскими дворянами - представителями религиозного течения католицизма в России, которые выражали солидарность с ней самим фактом отказа от православия и принятия католической веры.

Возникновение традиции русского католицизма и католического движения в дворянской аристократической среде в первые десятилетия XIX века во многом объясняется родством основных положений легитимизма с политтгческими чаяниями передовой части дворянства, с надеждами на установление в России законное™ и ограничение самодержавия.

«Русский католицизм» как религиозное течение первой трети XIX века объективно способствовал европеизации общественной жизни России и распространению в русском дворянском обществе антифеодальных идей, составлявших наследие эпохи Просвещения Одним из важных составляющих культурной миссии католицизма в России в первой трети XIX века и одним из факторов, способствовавших популяризации интереса к католицизму русского дворянства стало его объективное содействие распространению в русском высшем обществе идеи женской эмансипации.

Основные вехи истории «русского католицизма» александровского времени прослеживаются на примере духовной и интеллектуальной эволюции 3. А. Волконской.

Интерес Болконской к католицизму сформировался под непосредственным влиянием ведущих идеологов европейского легитимизма и западной сентиментальной и романтической литературы, служившей проводником их мировоззренческих идей, а также под воздействием религиозной и политической идеологии Александра I. Обращение в католицизм стало для Волконской новым этапом активной общественной и культурной деятельности, проходившей под знаком идей легитимизма, эмансипации и просветительства.

Реальное мировоззренческое наполнение идеологии легитимизма, нашедшее отражение во взглядах представителей религиозного течения католицизма, включало идеи европеизации самодержавия, ограничения авторитарной монархической власти посредством внедрения в общественное сознание и государственные отношения понятия «законности» и «закона» на основе религиозного просвещения, а также посредством общего усиления религиозной составляющей политической и общественной жизни. В условиях сохранения в России самодержавия католические убеждения и приверженность католицизму русских дворян приобретали политическую окраску умеренного конституционализма.

Существенным катализатором процесса формирования религиозного течения католицизма в русском обществе в первые десятилетия XIX века стало совпадение его базовых мировоззренческих установок с основными направлениями правительственной политики и основными положениями государственной идеологии Александра I.

Основные положения диссертации изложены в следующих работах автора:

1. Духовной жаждою томимые ... //Родина, 1994, №4. С. 31 -35. (0,7 п. л.).

2. Католический оттенок легитимистской политики и идеологии Александра I // Научная конференция молодых ученых. Тезисы докладов и сообщений. Февраль 1995 г. (МПГУ им.

B. И. Ленина. Исторический факультет.) Под ред. А. Ф. Киселева М., 1995. С. 36 - 38. (0,2 п. л.).

3. Либеральные тенденции в русском католицизме первой половины XIX в. // Общественное сознание в кризисные и переходные эпохи. Сборник материалов к научной конференции. Совет молодых ученых исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова М., 1996.

C. 46-49.(0,3 п. л.).

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Кирьянов, Александр Александрович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I: СОЦИАЛЬНаПОЛИГИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ ПРАВЛЕНИЯ АЛЕКСАНДРА IИ ЕГО ДУХОВНЫЕ ИСКАНИЯ

1 Освещение проблемы политического курса Александра I в историографии.

§ 2 Программа законно - свободных учреждений и конституционная политика

Александра 1.

§ 3 Священный союз, его доктрина и попытка русского правительства связать политический курс России с европейским легитимизмом.

§ 4 Отношения России с Ватиканом и Священный союз. Проблема слияния православной и католической церквей в русской дипломатии ГО^20% годов XIX века. Миссия генерала

Милю.

ГЛАВА П. КАТОЛИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА И ПРОБЛЕМА ВОЗМОЖНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ САМОДЕРЖАВИЯ

§ 1 Жозеф де Местр и католическая пропаганда до Отечественной войны 1812г.

§ 2 Попытки европеизации России в духе легитимизма в период европейского кризиса феодальных монархий в I четверти XIX в. Жозеф де Местр и иезуиты.

Введение диссертации1999 год, автореферат по истории, Кирьянов, Александр Александрович

Религиозное течение католицизма в контексте политического курса Александра I и европейского легитимизма - проблема, еще не привлекавшая пристального внимания исследователей.

Сам по себе феномен русского католицизма был предметом исследовательского интереса и изучения. Но лишь как явление культурного влияния и, в последнее время, как общественно-философское течение.1

Католицизм как инструмент европейской политики легитимизма и отношения русского правительства и европейски настроенной дворянской общественности только еще входят в ряд актуальных исследовательских проблем.

В свете этого, политический курс императора Александра I приобретает новый аспект изучения.

Начало XIX века в этом смысле весьма примечательно. Именно в первой трети столетия страна накапливала свой потенциал, пытаясь воспринять, в силу своих возможностей, скованных наличием абсолютной власти русских самодержцев и крепостного права, новейшие политические и культурные тенденции посленаполеоновской Европы. Тогда обрели большую определенность тенденции к ограничению самодержавия, внедфению в повседневный обиход европейских форм жизни и культуры.

В начале ХЕК века господствующей тенденцией в Западной Европе в доктрину легитимизма вошел религиозный ренессанс. Возрожденное отношение к христианству как цивилизованному вероисповеданию приобретало все более очевидные очертания. Наблюдалось победное шествие католицизма, ниспровергнутого Великой французской революцией и теперь вновь обретавшего свои права Религиозные философы вновь искали у отцов церкви подтверждения истинности своих выводов. Политические мыслители основывали на учении церкви свои представления об идеальном государственном устройстве.

1 Дмитриева Е. Е. Обращение в католичество в России XIX в. (историко-культурный аспект). // Мировое древо. Вып. 4. М., 1996. С. 84 - 110; Цимбаева Е. Н. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1996; Цимбаева Е. Н. Русские католики: смена вер. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1997. № 6. С. 39 - 61.

Средневековая католическая мистика стала источником вдохновения дня зарождающегося в литературе и искусстве романтизма

Своеобразным синтезом многих религиозных течений, наиболее общим выражением идейных основ мировоззрения, господствовавшего в Европе во время религиозного возрождения начала XIX века, стала идеология легитимизма, точнее один из компонентов этой доктрины.

Понятие «легитимизм» - скорее развившийся в процессе историографии термин. В узком смысле «легитимизм» представляет собой сформулированный на Венском конгрессе в мае 1814 года принцип нерушимости и незыблемости государственных границ и общественных устоев, существовавших до Великой французской революции. Однако комплекс юридических норм и общественно - политических идей, оформившихся в Европе к моменту свержения Наполеона и озвученных на Венском конгрессе, не мог быть простым повторением дореволюционных охранительных концепций. Теперь эти идеи вбирали в себя весь противоречивый опыт революций, не потерявшее актуальность к этому времени наследие эпохи Просвещения, осмысление итогов правления Наполеона и политическое кредо контрреволюции и зарождающейся реставрации. В своей совокупности все эти идеи оформились в европейскую доктрину феодальных монархий эпохи кризиса и развития новых буржуазных отношений. В последнее время все большее число ученых предлагают определять термином «легитимизм» политическую идеологию и мировоззрение, господствовавшие на европейском континенте в первые десятилетия XIX века, осуществлявшие синтез буржуазных идей Просвещения и клерикальных абсолютистских идей контрреволюции.2 Однако в это толкование следует внести некоторые коррективы.

Легитимизм представлял собой, прежде всего, религиозную идеологию. Религиозное мировоззрение всегда становится актуальным в обществах, переживающих тяжелые социальные потрясения. Легитимизм в Европе конца ХУШ - начала XIX стал реакцией на французскую революцию и вызванные ею наполеоновские войны. Политическая

2 Понимание легитимизма в широком смысле как политической и мировоззренческой теории содержится в работах: Манфред А. 3. Общественно - политические идеи в 1815 г.// Вопросы истории. 1966. №5. С. 54-64; Зак Л. А. Монархи против народов. М., 1966; Станиславская А. М. Россия и Греция . .; Минаева Н. В. Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н. М. Карамзина. // История СССР. 1982. № 5. С. 150159; Акульшин П. В. Политические взгляды и деятельность П. А. Вяземского (10-30-е гг. XIX в.) Дисс. . канд. ист. наук. М., 1993. стабильность, характеризовавшая общественный строй «просвещенного абсолютизма», была утрачена. Но и революция не принесла ожидаемого благотворного обновления общественной жизни. Кроме того, революция имела подчеркнутую антицерковную направленность, что со временем вызвало в обществе прямо противоположные спонтанные клерикальные устремления. Эти обстоятельства вызвали к жизни мировоззрение, формально служившее антиподом антицерковному Просвещению, которое в глазах общественного мнения рассматривалось уже как источник всех происшедших социальных потрясений.

Главными идеологами легитимизма становятся французские католические публицисты - Ф. Р. Шатобриан, Ж. де Местр, Л. Г. Бональд. Будучи приверженцами ортодоксального католицизма, они внедряют в общественное сознание утверждение о стабильности и прогрессе общества на основе религии и христианской морали. Эта мораль, по мнению идеологов легитимизма, должна пронизать все проявления общественной жизни -быт и искусство, культуру и политику, науку и мировоззрение. Однако, превознося духовные ценности христианства, писатеж-легитимисты пришли к пониманию того, что ранее провозглашенные Просвещением идеи общественной свободы и разума, здравого смысла, внесенные в рамки церковных заповедей, являются одной из естественных и неотъемлемых составляющих отстаиваемых ими религиозных ценностей.

Сочинение Ф. Р. Шатобриана "Гений христианства", впервые напечатанное в 1802 году, разошедшееся многотысячным тиражом и выдержавшее несколько изданий, стало классическим произведением, поднявшим из руин ниспровергнутые революцией христианские ценности и надолго закрепившим их в европейской политической традиции. В этом программном сочинении Ф. Р. Шатобриан апеллировал именно к философам эпохи Просвещения - Ш. Монтескье и Ж. - Ж. Руссо, в которых видел своих предшественнжов, также отстаивавших религиозные и идеалистические ценности в противовес просветителям-материалистам.3 Эпиграфом к «Гению христианства» Шатобриан взял высказывание о религии Монтескье. Так легитимизм закладывал основу для соединения религиозных концепций с общественными и юридическими идеями Просвещения.

3 Chateaubriand F. Genie du christianisme ou Beautes de la Religion chrétienne. Vol. 1. Paris, 1802. P. 4 - 12.

Обращение к религиозному морализаторству свойственно даже наименее религиозно ангажированным публицистам времен наполеоновских войн и реставрации. Так, Бенжамен Консшн в статье "О духе завоевания и узурпации в отношении к европейской цивилизации" писал, что для всеобщего объединения людей требуется нечто иное, чем материальный интерес, развращающий. нацию, а именно высокая мораль".4

Новый общественный идеал разнился как с дореволюционными концепциями просвещенного абсолютизма, признававшими только права и суверенитет «просвещенной» власти, так и с радикальным Просвещением, провозглашавшим неограниченный народный суверенитет. Но легитимизму было свойственно противостояние как наиболее радикальным практическим выводам из доктрин "века Просвещения", так и реакционным попыткам полного их отрицания и реставрации в Европе в неизменном виде дореволюционных порядков. Легитимизм осуществил компромисс политической теории Просвещения и клерикально-монархических концепций. Ради общественного согласия и избежания революции он декларировал необходимость в равной степени ограничить религиозными и законодательными нормами «права царей» и необузданные «права народов».

Общественные свободы, провозглашенные Просвещением: естественное право, суверенитет народа, идея представительного правления, право общественного мнения, свобода личности, идея законности - принимаются легитимизмом в рамках заповедей христианства в той части, в которой они не противоречат религии и не наносят ущерба общественным нравам и гражданскому согласию посленаполеоновской Европы. При этом все эти свободы получают законодательное закрепление в незыблемых даже с точки зрения монарха законах и конституции. Требование «законности» - одна из отличительных черт легитимизма. В то же время, легитимизм утверждает, что главным гарантом всех законодательно закрепленных прав и неотъемлемой частью общественного устройства является монархическая власть, которой необходимо подчиняться как в соответствии с законами, так и на основании религиозных заповедей. В отличие от идеологической системы просвещенного абсолютизма, требовавшей рационально осознанного разумного подчинения монаршей власти ради всеобщего блага, моралисты послереволюционной эпохи

4 Бондарев А.П. Политические взгляды Бенжамена Констана. // Французский ежегодник. 1977. М., 1979. С. 212225. апеллировали к религиозному чувству человека, стремились внушить читателю мысль о гражданской покорности, основывая свои доводы исключительно на христианстве. Так, аббат Баррюэль в "Истории якобинизма" утверждал, что "христиане должны противиться нечестию, но обязаны повиноваться государям".5 Легитимизм, таким образом, получал звучание как доктрина, призванная бороться с любыми проявлениями революционного и национально-освободительного движения, направленного против власти монархов и императоров.

Но своеобразие легитимизма как политической доктрины этим не ограничивается. Его идеологи требуют от государя, также как и от его подданных, беспрекословного соблюдения религиозных норм и заповедей.

Легитимизм в новой форме представил традиционную идею божественного происхождения государственной власти. Если в дореюлюционных охранительных теориях идея божественного происхождения монархической власти подавалась априорно, то теперь она обретает обусловленность. Моральный облик государя должен соответствовать его «высокой общественной миссии» и служить основанием легитимности. Со своей стороны, легитимный монарх должен уважать освящаемые религией права своего народа и права каждого из своих подданных в отдельности. Христианская религия в доктрине легитимизма выполняла роль одновременно и ограничителя власти монарха и средства ее идеологической поддержки. Но наряду с религией использовались и другие идеологические средства обоснования власти монарха. Важным элементом идеологии легитимизма было признание естественной необходимости, законности существования абсолютной власти в лице монарха или императора: «бурные события, охватившие европейские страны на рубеже столетий, заставляли переосмыслить абстрактные представления о «естественных правах» человека и перейти к поиску той общественной силы, которая была бы их гарантом».6 При этом монархическая власть не только брала на себя инициативу защиты и закрепления в общественном быту и сознании просветительских идеалов, но и включала в свой арсенал идеи «века Просвещения», такие, как теория «естественных прав» - для обоснования легитимности и прав самодержавных правителей, доктрина «народного суверенитета» - для обоснования имперской политики.

5 Barrouelle. Abrégé des mémoires pour servir a l'histoire du jacobinisme. P., 1806. P. 16.

6 Акульшин П. В. Указ. соч. С. 39.

В идеале достигалась некая форма общественного компромисса: с одной стороны, народу гарантирована безопасность и защита, поддерживаемые религией и государством, с другой стороны, государственный механизм оказывался скрепленным сильной властью, имеющей поддержку снизу благодаря дарованию народу умеренных общественных свобод и прав, основанных на коренном законе - конституции.

Первым европейским политиком, применившим на практике теорию легитимизма, п был Наполеон Бонапарт. Именно Наполеон сумел доказать и навязать европейским государям выгодность установления авторитарного имперского режима, призванного ослабить внутренние противоречия феодальных монархий, претерпевавших болезненную эволюцию и уже эволюционирующих в направлении буржуазной монархии. Империя Наполеона, возникшая на обломках революции, как отметил А. Чарторыйский, убедительно показала "абсурдность режимов преобразования., которые после сильных и гибельных потрясений кончают тем, что приводят государство к тому же самому пункту, из которого оно вышло, и к восстановлению там того же самого порядка вещей, от которого хотели освободиться"8 Наполеон проводит последовательную политику покровительства католической церкви и оказывает государственную поддержку религиозному возрождению во Франции. Важнейшим политическим шагом Наполеона стало заключение им в 1802 году конкордата с Ватиканом, что привело к окончательному восстановлению в правах католической церкви во Франции. О значении, которое имела идеология легитимизма в деле идеологического обоснования режима Наполеона, свидетельствует тот факт, что в предисловии к одному из первых изданий «Гения христианства» Шатобриана Наполеон был назван "новым Киром", а третье издание вовсе было посвящено ему.9 Книга Шатобриана имела несомненное политическое значение, представляя собой «приветствие бывшего эмигранта новому главе государства, первому консулу Наполеону Бонапарту, только что заключившему конкордат с папой римским».10

7 Станиславская А. М. Россия и Греция в конце XVIII - начале XIX вв. М., 1976. Минаева H. М. Правительственный конституционализм . С. 158.

8 Чарторыйский А. Докладная записка Александру I. (не позднее 5 (17) мая 1804 г.) // Внешняя политика России. T.2.M., 1961. С. 57.

9 Де-ла-Барт Ф.Г. Шатобриан и поэтика мировой скорби. В конце XVIII-ro и в начале Х1Х-го века во Франции. // Киевские университетские известия. 1905, № 10. С. 162.

10 Шебунин А. Н. Европейская контрреволюция в первой половине 19-го века. Л., 1925. С. 100 - 101.

Одновременно с покровительством церкви Наполеон кодифицирует буржуазные свободы, отменяет дворянские привилегии и вводит конституционное правление во вновь присоед иняемых к своей империи территориях. В политической практике режима Наполеона соединились авторитарно-абсолютистские и буржуазно-демократические тенденции. Так, конституция 1799 года формально провозглашала парламентский строй и буржуазные свободы при фактической военной диктатуре. В Италии при Наполеоне были проведены социально-политические реформы буржуазного характера: Генуэзская республика получила новую демократическую конституцию, была восстановлена Цизальпинская республика. В присоединенных к Франции по Люневильскому миру 1807 года германских землях, как и в Италии при Иоахиме Мюрате, были отменены дворянские привилегии, введены новые гражданские кодексы. Таким образом, налицо определенные уступки диктатора "духу времени", проведение в национальной политике идеи народного суверенитета, призванной обосновать легитимность своей власти во вновь присоединенных областях.

Расширение империи Наполеона в начале XIX века диктовало неизбежность его столкновения с Россией и изначально вело к соперничеству с ней на европейской арене. Это обстоятельство заставляло русское самодержавие искать адекватные способы конкуренции с Наполеоном в сфере политики и идеологии. Адаптация легитимизма к потребностям русской политики стала насущной необходимостью после разгрома наполеоновской армии в условиях посленаполеоновской Европы и кризиса феодальных монархий во втором десятилетии XIX века Правительственный конституционализм политики Александра I был вызван к жизни в том числе соперничеством с Наполеоном, которое во многом и определяло основные действия русского монарха. В политику и общественное сознание наиболее дальновидной части дворянства постепенно проникали идеи легитимизма

Основные черты исторической ситуации в России начала XIX века повторяют и воспроизводят политические условия, в которых в Западной Европе развивается идеология легитимизма, Россия также испытывает кризис феодально-абсолютистской монархии. Легитимизм возникает в послереволюционной Франции в условиях обнаружившейся потребности в кардинальной перестройке политической системы, государственных и общественных отношений. Такой элемент присутствует и в русском обществе, только что освободившемся от абсолютного диктата павловского царствования. Как замечал К М. Карамзин в «Записке о древней и новой России», «что сделали якобинцы в отношении к республике, то Павел сделал в отношении к самодержавию: заставил ненавидеть его злоупотребления».11

Карамзин, выдвинувший свою политическую программу в первые десятилетия ХЕХ века, испытал на себе влияние европейского легитимизма К М. Карамзин, стоявший у истоков формирования русского варианта легитимизма, разработал политическую теорию, согласно которой идеалом общественного устройства является монархия, которая, опираясь на незыблемые законы, защищает естественные права подданных и самого монарха.12 Вслед за Шагобрианом Карамзин противопоставлял идеалу внешней социальной свободы идеал свободы внутренней, отстаивая необходимость отказа от насильственных социальных преобразований и призывая подчиняться законной государственной власти. В эссе "Мысли об истинной свободе" К М. Карамзин писал: "Свободу дает не государь, не парламент, а каждый из нас самому себе, с помощью божьей. Свободу мы должны завоевать в своем сердце миром совести и доверенностью к провидению".13

Легитимизм возникает не только в результате разочарования в последствиях революции, но и вследствие кризиса и крушения европейских феодальных монархий. Ни Александр I, ни Наполеон, как единоличные авторитарные правители своих империй в начале XIX века, не могли претендовать на исчерпывающую, абсолютную, с точки зрения феодального правопорядка, легитимность. В России начала XIX века проявления этого общеевропейского кризиса приобретали свои особые черты. Наполеон узурпировал власть. Император Александр I пользовался устаревшими рычагами правления - абсолютной монархической властью и выступал охранителем уже отжившего в Европе крепостного права. Оба императора на протяжении своего правления демонстрировали неуклонное стремление к подтверждению и укреплению легитимности своей власти.

11 Карамзин Н. M. Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 42.

12 Минаева H. В. Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н. М. Карамзина. // История СССР. 1982. № 5. С. 150 - 159.

13 Карамзин H. М. Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина. 4. 1. СПб., 1862. С. 194 - 195. Сравн.: Шатобриан Ф. Р. Опыт исторический, политический и нравственный о древних и новейших переворотах. Т. 2. СПб., 1817. С. 303. Это сочинение Шатобриана увидело свет в 1797 г.

Для легитимизма, возникшего в результате крушения европейских абсолютных монархий, важнейшим являлось сформулированное в новых социально-политических условиях начала XIX столетия более сложное по сравнению с классической патримониальной теорией наследственной монархии, обоснование власти единоличного правителя: апелляция к закону как основному источнику права и к религии и общественному мнению как опорам новой легитимной власти. Наполеону для подтверждения своих прав императора потребовалось заключить конкордат с Римом и выступить в роли гаранта буржуазных свобод, возведенных в закон. Александр I также последовательно опирается на общественное мнение и церковь, выступая сначала в образе «царя-либерала», а затем «Благословенного царя», «спасителя Европы», ультрарелигиозного монарха и одновременно - гаранта «естественных прав» и конституционных свобод европейских народов.

Таковы наиболее общие и очевидные штрихи к вопросу о проявлении легитимистских тенденций в политике и идеологии Александра I. Эти общие наблюдения заставили задаться вопросом - не является ли легитимизм тем основным компонентом в патримониальной теории русского самодержавия первой четверти ХЕХ века, которым руководствовался Александр I на протяжении всего своего царствования, тем концептом, вокруг которого складывается его политика и обновленная идеология?

Легитимизм представляет собой крайне противоречивое политическое мировоззрение, включающее в себя элементы и Просвещения, и прямо противоположных ему, концепций феодального абсолютизма Но и политика Александра I своей противоречивостью, соединением либеральных и консервативных тенденций вот уже на протяжении более века порождает непрекращающиеся споры в историографии и нуждается в новом высвечивании столь важной проблемы.

Определение характера политического курса Александра I отталкиваясь только от внутриполитической линии русского самодержавия бесперспективно. Потребность в обновлении самодержавия, вызвавшая к жизни политическую практику Александра I и обеспечивавшую её идеологию, была инспирирована внешнеполитическими факторами и формировалась под воздействием стремительно распространявшегося в Европе французского опыта государственного устройства. На европейском геополитическом пространстве к началу

XIX века складывается уникальная ситуация. Столкновение буржуазных и устаревших феодальных тенденций приобретает общеевропейский масштаб и форму военного противостояния стран, стоящих на разных ступенях буржуазной эволюции. Англия и Франция, с уже сложившимся буржуазным экономическим и правовым статусом оказывают значительное воздействие на страны второго эшелона (Пруссию, Австро-Венгрию, Испанию). В Европе начинается подготовленный французской революцией и созданием империи Наполеона новый геополитический передел, захватывающий все страны континента

Россия, которая к этому времени еще не была затронута буржуазными преобразованиями, а лишь переживала разложение старой феодально-крепостнической системы, тем не менее, сразу же оказалась вовлеченной в этот процесс. При Александре I политическая линия русского самодержавия, вступившего в своеобразное соперничество с Наполеоном за влияние в Европе, оказалась неразрывно связанной с внешнеполитической сферой. В первые десятилетия XIX века Россия выступает одной из наиболее активных участниц общеевропейских процессов столкновения и взаимной трансформации феодальных и буржуазных форм политического устройства и общественной жизни. Поэтому для оценки сущности политики и идеологии Александра I видится явно недостаточным привлечение материала, имеющего отношение лишь к внутренней политике России.

Основным направлением внешней политики России в начале XIX века была борьба за расширение империи в западном направлении, за включение в нее сопредельных западных территорий. Эта внешнеполитическая задача диктовалась логикой соперничества с Наполеоном, который также активно развивал территориальную экспансию. Включение в состав России европейских территорий (Польша, Финляндия, Бессарабия) и их закрепление в составе империи, а также усиление влияния на балканском направлении, в Греции, были приоритетньгми задачами внешней политики Александра I. Главной же целью было обезопасить западные рубежи империи от стремительной экспансии наполеоновской Франции. Эти задачи требовали от России достижения определенного влияния в государствах и территориях потенциальной экспансии. Обеспечить его можно было по методу Наполеона-поддержкой умеренных прогрессивных буржуазных преобразований, введением конституций при общем сохранении имперской власти. Именно такой тактики и придерживался Александр

I в своей внешней политике. В сопредельных с Россией государствах, служивших объектами непосредственного внешнеполитического интереса и имперской политики Александра I, - в Польше, в Финляндии, в Бессарабии, в Ионической республике - при непосредственном участии России в впервые десятилетия XIX века вводятся новые конституционные формы политического устройства, призванные обеспечить влияние метрополии в государствах -сателлитах.

Идеологией, обеспечивавшей имперскую внешнюю политику наполеоновской Франции, России и Австрии в первые десятилетия XIX века, был легитимизм.14 Непременной составляющей легитимизма являлась универсальная религиозная идея, призванная сплачивать народы, вновь входящие в империю. Для Наполеона такой идеей стал католицизм. Заключенный им конкордат с Римом обеспечивал влияние Франции в католических странах Европы - Италии, Испании, Австрии и Польше, служивших предметом непосредственных территориальных притязаний Наполеона По этому же пути пошел и русский император. Необходимость интеграции в империю вновь присоединенных западных областей -Финляндии и Польши, - заставила Александра I создать новую имперскую религиозную идеологию Священного союза, основанную на доктрине универсального христианства, вбиравшей в себя все ветви христианства - православие, протестантизм и католицизм.15

Если принять предположение о сходстве политики и идеологии русского самодержавия первой четверти XIX века с европейским легитимизмом, то невозможно обойти вниманием вопрос о католическом направлении в русской общественной мысли. С легитимизмом, зародившимся и развившимся в Европе на рубеже ХУЛ! и ХЕХ столетий на почве католической философии и католической публицистики, в политическую и общественную жизнь России в первые десятилетия ХЕХ века должен был проникнуть «прародитель» и непременный спутник этой идеологии - католицизм.

Видимым проявлением присутствия в России католицизма, как самостоятельного религиозного течения, стали обращения в католичество видных представителей высшего русского дворянства. Основная масса этих обращений приходится на первые десятилетия XIX

14 Зак Л. А. Монархи против народов. М., 1966. С. 32-33.

15 Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997. С. 98 - 99. века. Отголоски католического движения александровской эпохи слышны и в более позднее время. В 30-е годы XIX века к католичеству после долгих раздумий приходят некоторые видные представители интеллектуальной элиты - В. С. Печерин, 3. А. Волконская, М. С. Лунин и др., уже задолго до этого интересовавшиеся католицизмом. Влияние католицизма на жизнь русского общества проявилось в первые десятилетия ХЖ века Оно затрагивало, как сферу полигики и религии, так и область культуры и быта.

В этой связи правомерно предположение о том, что католицизм в русском обществе в первой четверти ХЖ века тесно связан с влиянием европейского легитимизма Чтобы подтвердить или опровергнуть этот исходный тезис, необходимо обратиться к анализу мировоззрения русских католиков первой четверти XIX века в контексте идеологии европейского леппимизма, политического курса Александра I и проявлений культуры, складывавшихся на основе этих идейных влияний.

В настоящем исследовании, посвященном анализу католицизма, как религиозного течения в русском обществе первой четверти XIX века и католичества в контексте политического курса Александра I и русской модели легитимизма, ставятся следующие задачи:

1) Какие политические и идеологические цели стояли перед русским самодержавием в начале XIX века, какую трансформацию они претерпевали на протяжении всего царствования Александра I и насколько использовались идеи европейского леппимизма и католицизма в идеологическом обеспечении русской внешней и внутренней политики?

2) Каковы были политические взгляды лидеров и участников русского католического движения первой трети XIX века и как они соотносились с теорией и практикой европейского легитимизма?

3) Выяснить основные аспекты культурной и общественной миссии католицизма в русской жизни первой трети ХЖ века;

4) На примере жизни и литературного наследия 3. А. Волконской показать, как под влиянием идей легитимизма происходило оформление мировоззрения одной из представительниц русского католического движения александровского времени.

Хронологические рамки исследования ограничиваются первой третью XIX века. Время формирования в России католицизма, как самостоятельного общественно-религиозного течения, участниками которого выступают представители русской дворянской аристократии, хронологически совпадает с годами правления Александра I. К 1830 - м годам относятся последние обращения в католицизм видных представителей русского дворянства и интеллигенции, чей интерес к католицизму проявился в период правления Александра I.

Работа в целом посвящена возникновению феномена «русского католицизма» в эпоху складывания новой политической доктрины легитимизма, в эпоху развивающегося кризиса феодальных монархий в Европе под влиянием французской буржуазной революции, наполеоновских войн и периода реставрации феодальных монархических режимов на новой основе.

Используемые источники резко делятся на два раздела в соответствии с задачами, которые решаются в представленной работе. Решение вопроса о сущности политического курса Александра I в контексте европейского легитимизма и католицизма диктовало необходимость обращения к источникам официального характера и к публицистике. Выявление особенностей русского католицизма как самостоятельного течения общественной мысли русского дворянства определило потребность обращения к материалам личного происхождения. В таком плане и будет рассмотрен корпус всех привлеченных источников. Обращение к различным жанрам источников по решаемой проблеме, среди которых как официальные документы - указы, рескрипты, манифесты, официальная дипломатическая переписка; так и источники личного происхождения - воспоминания, письма, дневники, литературные и публицистические произведения самих участников католического движения или их современников - подчинено предложенному плану.

Источники, которые помогают проследить политический курс и идеологию самодержавия в первой четверти XIX века и его связь с легитимизмом и католическими влияниями, большей частью принадлежат к опубликованным, но зачастую и неопубликованным материалам. Уже известные науке документы в настоящей работе рассматриваются в новом контексте европейской политической жизни и нарастающего кризиса европейских монархий. Так, указы, манифесты Александра I и другие официальньге документы периода войн с Наполеоном 1806 - 1815 годов получают трактовку в связи с проблемой распространения в России идей легитимизма и проникновения их в правительственную идеологию. Некоторые опубликованные источники, такие как, например, переписка русского министерства иностранных дел с римским посланником Ф. В. Тейлем-фан-Сероскеркеном, относящаяся к 1815 - 1816 годам, проливает свет на дискуссию вокруг возможного в то время объединения православной и католической церквей. Эта переписка впервые попадает в поле зрения исторического исследования и раскрывает неожиданные аспекты политической истории самодержавия, позволяет по-новому оценить повороты политики Александра I.16

Полное собрание законов Российской империи сохраняет правительственные документы, необходимые для решения поставленных задач. Оно является практически универсальным по охвату представленных в нем официальных источников, характеризующих

17 идеологическую позицию власти в рассматриваемый период. В него входят как собственно законодательные документы - указы, - так и общественно-идеологические документы -манифесты. При этом зачастую указы имеют политическую преамбулу, раскрывающую истинный смысл намерений правительства. Составители Полного собрания законов (главным образом, М М. Сперанский) трактовали понятие закона весьма широко. Под определение закона подпадали все документы, скрепленные подписью царя. Это существенно облегчает задачу выявления идеологической сущности политики Александра I на ранних этапах его правления. Многие официальные документы, характеризующие правительственную политику, пронизанную доктриной легитимизма, политику, которая стала собственным детищем Александра I, - являются важнейшими для темы. В частности, манифесты 1812 -1816 годов на изгнание Наполеона и победу над ним содержат элементы легитимизма,

16 Внешняя политика России. Т. 9. М, 1976. С. 77 - 78, 684.

17 «О необходимости поднять оружие к отражению французских войск от российских пределов». Именной указ, данный председателю Государственного Совета и Комитета министров графу Салтыкову. 13 июня 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.141. «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.259. «О построении в Москве церкви во имя Христа Спасителя, в ознаменование благодарности к промыслу Божию за спасение России от врагов». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.296. «О благополучном окончании войны с французами и об изъявлении высочайшей признательности к верноподданному народу за оказанные в продолжение войны подвиги». Манифест. 1 января 1816 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 33. СПб., 1830. № 26.059. поскольку в этих манифестах государственная власть обращается к религии как к средству идеологической поддержки авторитарного правления и обоснования его законности.

Идеологическая линия Александра I была многоаспектной - она вбирала в себя как религиозную, так и конституционную риторику. Религиозный пафос идеологии русского монарха был оформлен в язьже правительственных документов в соавторстве с А. С.

18

Шишковым, А. Н. Голицыным. Помощниками царя в выработке терминологии и язьжа документов конституционной политики и дипломатии часто были и другие приближенные к престолу действующие лица, такие как М. М. Сперанский, И. Каподистриа19 В своей совокупности организуемая и направляемая монархом деятельность приближенных идеологов различной концептуальной направленности порождала ту специфическую синкретическую20 идеологическую систему, которая придавала цельность разноплановым политическим действиям русского императора

Одной из особенностей идеологической линии Александра I явилось его стремление максимально отразить свою политическую позицию и собственные политические взгляды и приоритеты в официально публикуемых от имени правительства документах. Эта традиция Александра I, высшим проявлением и развитием которой стал эмоционально-пафосный стиль манифестов 1812—1815 годов, берет свое начало с первых лет царствования «Благословенного царя», который, только что вступив на престол, был вынужден постоянно обращаться к общественному мнению, подчеркивая свою связь с политической линией Екатерины П и последовательно дистанцируясь от политики Павла I. Подчеркнуто «идеологический» стиль и идеологическая направленность указов и манифестов Александра I, то есть их нацеленность на пропаганду определенного круга идей и на достижение самого широкого общественного отклика во всех слоях населения, представляют одну из особенностей рассматриваемых документов и, вместе с тем, являются следствием качественных характеристик самой правительственной политики самодержавия периода кризиса - европейских монархий и

18 Политические позиции А. С. Шишкова, основателя патриотической «беседы» и мистика А. Н. Голицына, благоволившего иезуитам и протестантам - далеко не равнозначны, что и отразилось на содержании и форме царских манифестов.

19 М. М. Сперанский был убежденным сторонником конституционной политики. Ему принадлежит авторство «финской конституции» 1809 года и «Плана государственных преобразований» (1811 г.); И. Каподистриа -почетный член российской Академии наук, русский дипломат, сторонник независимости Греции, с 1827 г. -президент Греции.

20 Синкретическую - (syn, греч. - вместе) - всеохватывающую. распространения в послереволюционной Европе идеологии легитимизма Авторитарная власть европейских монархов, пошатнувшаяся в результате французской революции и наполеоновских завоеваний, становится отзывчивой по отношению к общественному мнению, постоянно ищет его поддержки и корректирует свою политическую линию с учетом настроений общественности.

Отдельной характеристики заслуживают правительственные манифесты и обращения периода войн с Наполеоном, преследовавшие цель сплотить общество и воздействовать на него в религиозном и патриотическом духе. В этих манифестах как нельзя лучше отразилась религиозная составляющая идеологии Александра I, роднящая ее с западноевропейским легитимизмом. Первый опыт издания манифестов, пропитанных религиозным пафосом и написанных новым для официального документа образным и эмоциональным

21 полуцерковным языком, связан с объявлением войны Наполеону в 1806 году. По этому поводу было выпущено также специальное обращение митрополита католических церквей. Оно опубликовано в приложениях к известному четырехтомнику Н. К. Шильдера «Александр I. Его жизнь и царствование», которое является для современного исследователя источником многих более нигде не публиковавшихся материалов.22 Обращения Синода и католического митрополита имели характер церковных воззваний к пастве, что позволяло использовать в них специальный литературный стиль, близкий к стилю проповеди. Однако по своей сути и задачам они являлись официальными правительственными документами и заложили основу для использования в дальнейшем в манифестах Александра I элементов эмоциональной религиозной риторики. Среди манифестов, написанных языком религиозной проповеди -манифест «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского» от 25 декабря 1812 года, манифест «О благополучном окончании войны с французами и об изъявлении высочайшей признательности к верноподданному народу за оказанные в продолжение войны подвиги» от 1 января 1816 года», манифест «О построении в

21 «О обязанности духовенства при составлении земского войска или милиции, и о чтении по церквам сочиненного Синодом по сему случаю объявления» Указ. 13 декабря 1806 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 29. СПб., 1830. № 22.394.

22 «Объявление от митрополита Римских церквей в России Станислава Сестренцевича - Богуша. Преосвященным епископам, прелатам, каноникам, деканам, провинциалам, настоятелям церквей и монастырей и всем исповедующим римско-католическую веру. Санкт - Петербург, 25 января 1807 г. // Шильдер Н.К. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. СПб., 1897. T.2. С. 359 -361.

Москве церкви во имя Христа Спасителя, в ознаменование благодарности к промыслу Божию

23 за спасение России от врагов» и др. Эти манифесты, уникальные по своим социальным функциям и форме подачи текста, можно оценить как самостоятельный тип правительственного документа - религиозное воззвание, характерное только для идеологической практики Александра I, отвечавшее тенденциям религиозного возрождения новой эпохи обновленных монархий в Европе в конце XVIII - начале XIX вв.

Опыт использования религиозной риторики в официальных документах русского самодержавия вылился в конечном счете в беспрецедентный по форме и не имеющий

24 аналогов с точки зрения международного права Акт Священного союза Этот акт часто рассматривается в исторической науке как реакционный и сугубо декларативный. За пафосной формой этого документа часто теряется его вполне прагматичное содержание. На самом же деле Акт Священного союза представлял собой обычный международный договор, оформлявший новую правовую базу международных отношений и новое представление о критериях законности государственной власти. -Закрепленные актом Священного союза правовые идеи соответствовали переменам в общественном сознании Европы, происшедшим в ходе наполеоновских войн. Рассмотрение ключевых положений Акта Священного союза, в русле формировавшихся в то время в Европе концепций обоснования законности государственной власти, дает представление о нем, как о вполне конкретном проявлении идеологии легитимизма Опубликованные первоначальные редакции Акта, принадлежащие Александру I, впоследствии отредактированные австрийскими и прусскими союзниками, позволяют уточнить важнейшие черты идеологической линии русского монарха25

23 «О необходимости поднять оружие к отражению французских войск от российских пределов». Именной указ, данный председателю Государственного Совета и Комитета министров графу Салтыкову. 13 июня 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.141. «О принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.259. «О построении в Москве церкви во имя Христа Спасителя, в ознаменование благодарности к промыслу Божию за спасение России от врагов». Манифест. 25 декабря 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.296. «О благополучном окончании войны с французами и об изъявлении высочайшей признательности к верноподданному народу, за оказанные в продолжение войны подвиги». Манифест. 1 января 1816 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 33. СПб., 1830. № 26.059.

24 Акт Священного Союза.//Документы для истории дипломатических отношений России с западными державами от заключения всеобщего мира в 1814 г. до конгресса в Вероне в 1822 г. Часть 1. Акты публичные. Т. 2. СПб., 1825. С. 3-4.

25 Внешняя политика России. Т. 8. М., 1972. С. 504 - 505, 692 - 693.

Манифесты и обращения, несущие в себе религиозное начало, а также весь комплекс редакций акта Священного союза, рассматриваемые в единстве, дают цельную картину идеологии русского самодержавия первой четверти XIX века, как воплощения идей европейского религиозного легитимизма Вместе с тем, эти документы удивительным образом иллюстрируют духовные искания самого русского императора. От манифеста к манифесту прослеживается эволюция религиозных взглядов их главного создателя - Александра I: от

Л/: смутных религиозных представлений о «Провидении» в духе деизма до христианских

27 религиозных концепций акта Священного союза, вполне корректных с точки зрения классических церковных канонов веры. Очевидная типологическая связь религиозных: манифестов и воззваний Александра I с актом Священного союза, а через него - с конституционной практикой 1814 -1818 годов, - служит одним из подтверждений цельности идеологии Александра I, как по суш ее идейного наполнения, так и по характеру используемых методов и форм пропаганды на протяжении длительного периода, начиная с 1806 года и вплоть до 1818- 1821гг.

Однако публичные идеологические документы все-таки не могут дать исчерпывающего представления о сущности идеологии и политической линии русского самодержавия, поскольку, во-первых, не раскрывают тайные намерения Александра I и русского правительства, во-вторых, не отражают взаимосвязь отдельных составляющих этой идеологии и политики. Данный пробел в значительной степени восполняет официальная дипломатическая переписка Александра I с европейскими политическими деятелями и дипломатами, доклады министерства иностранных дел Александру I, инструктивные письма императора и министерства иностранных дел русским миссиям за границей, а также ответные депеши русских посланников. Значительный корпус дипломатических источников содержит многотомное издание документов по истории внешней политики России, снабженное подробными комментариями, часто представляющими собой ценные публикации архивных

26 «О необходимости поднять оружие к отражению французских войск от российских пределов». Именной указ, данный председателю Государственного Совета и Комитета министров графу Салтыкову. 13 июня 1812 г. // Полное собрание законов Российской империи. Т. 32. СПб., 1830. № 25.141. С. 353.

27 Акт Священного Союза. // Документы для истории дипломатических отношений России с западными державами от заключения всеобщего мира в 1814 г. до конгресса в Вероне в 1822 г. Часть 1. Акты публичные. Т. 2. СПб., 1825. С. 3-4. документов. В этих документах содержится исчерпывающее и незаретушированное разъяснение подлинных задач русской внешней политики, а также положений публичных документов будь то акт Священного союза или опубликованная «варшавская речь»

29

Александра I. В инструктивных письмах русского императора и министерства иностранных дел русским посланникам за границей подробно и развернуто говорилось о том, какие именно общественно-политические идеи следует открыто пропагандировать в Европе от имени русского императора и каких дипломатических целях следует добиваться. В дипломатической переписке Александра I с иностранными политиками и дипломатами истинные цели русской внешней политики предстают в несколько заретушированном виде, зато обширно излагается ее публичная точка зрения, даются разъяснения к основным внешнеполитическим акциям России, что позволяет более глубоко понять намерения Александра I и его общий европейский внешнеполитический план. В дипломатической документации Александра I и всего русского министерства иностранных дел истинные намерения русского императора, изложенные в манифестах и публичных актах высокопарным и официальным язьжом, предстают в более доступном и аргументированном изложении, что повышает подлинную ценность этих источников. Дипломатическая переписка министерства иностранных дел с посланником в Риме Ф. В. Тейлем-фан-Сероскеркеном 1815 -1816 гг., а также переписка самого Ф. В. Тейля-фан-Сероскеркена с представителями Ватикана обнаруживает, какие усилия прилагал Александр I к тому, чтобы добиться присоединения к Священному союзу Святого престола Авторитет Ватикана неизмеримо поднял бы значение общеевропейского акта Эта переписка также проливает свет на дискуссии о возможном объединении православной и католической

28 Внешняя политика России. Т. 8 - 13. М., 1972 - 1982. Секретная инструкция Александра I - Новосильцеву Н. Н. 11 (23) сентября 1804 г. // Внешняя политика России. Т. 2. М., 1961. С. 138 - 151. Александр I - Гарденбергу. 22 апреля (4 мая) 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. М., 1976. С. 156. Нессельроде К. В. - посланнику во Франкфурте - на Майне И. О. Анстету. 26 января (7 февраля) 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 73. Нессельроде К. В. - посланнику в Штутгарте Ю. А. Головкину, 9 (21) июля 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 221. Александр I - послу в Лондоне X. А. Ливену. Вена, 15 (27) декабря 1814 г. // Внешняя политика России. Т. 8. М., 1972. С. 147. Циркулярная депеша статс-секретаря И. А. Каподистрии дипломатическим представительствам России за границей. Варшава, 17 (29) марта 1818 г.// Внешняя политика России. Т. 2(10). М., 1976. С. 274-275. Каподистрия И. А. - посланнику в Вене Штакельбергу Г. О. 31 января (12 февраля) 1817 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 453. Рескрипт Александра I иностранным посланникам. 22 марта (3 апреля) 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 116. Нессельроде К. В. - посланнику во Франкфурте - на -Майне И. О. Анстету. 10 (22) июня 1817 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 601. Нессельроде К. В. -посланнику в Берлине Алопеусу Д. М. 26 января (7 февраля) 1816. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 75-76. Рескрипт Александра I посланнику в Риме А. Я. Италинскому. 27 января (8 февраля) 1817 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 437-438.

29 Речь Александра I 15 (27) марта в польском сейме в Варшаве. // «Северная почта», 30 марта 1818 г., № 26. церквей, которые велись в связи с обсуждением вопроса об участии Ватикана в Священном союзе.30

Новым, относительно предшествующей эпохи, является такой важный источник для рассмотрения правительственной идеологии, как «Речи» российского императора в польских сеймах марта 15 (27) марта - 15 (27) апреля 1818 г., 1 августа - 1 сентября 1820 г., 1 мая - 1 июня 1825 г. Этот источник сам по себе характеризует принципиально новый этап эволюции самодержавия, использующего ранее не применявшиеся им технологии публичной политики, в частности, непосредственное участие монарха в заседании выборного представительного органа с программным выступлением на этом заседании. Александр I, как правило, обращался к депутатам польского сейма дважды - при его открытии и при его закрытии. Речь при открытии сейма ориентировала депутатов на рассмотрение предлагавшихся к угвф>вдению законопроектов. Речь при закрытии подводила итог работы сейма Обращения русского императора к выборным представителям Царства Польского были крайне важны в плане проведения политики самодержавия в этом регионе. Основной целью Александра I была агитация в пользу внедряемых им новых политических технологий «законно-свободных учреждений», сохранявших неограниченную власть монарха при наличии представительного органа Политика «законно-свободных учреждений» была собственным детищем Александра I. Русский император был кровно заинтересован в том, чтобы польский опыт продемонстрировал всей Европе и России жизнеспособность новой политической системы. Эти субъективные устремления наложили определенный отпечаток на «Речи» Александра I в польских сеймах, которые несут в себе подчас сильный эмоциональный оттенок и религиозный пафос. Тем не менее, в этом источнике отразились вполне прагматические устремления русского императора - создать обновленную политическую систему «конституционного» самодержавия и подкрепить ее актуальной с точки зрения новейших общественных веяний идеологией. «Речи» чрезвычайно важны для понимания особенностей

30 Нессельроде К. В. - Тейлю - фан - Сероскеркену Ф. В. 6 (18) марта 1815 г. // Внешняя политика России. Т. 8. С. 228 - 229. Записка об отказе его святейшества от присоединения к Акту от 14 (26) сентября. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 406. Тейль-фан-Сероскеркен Ф. В. - Нессельроде К. В. 23 августа (4 сентября) 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 246-247. Кардинал Консальви - Тейлю-фан-Сероскеркену Ф. В. 23 августа 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 711 - 712. Тейль-фан-Сероскеркен Ф. В. - Нессельроде К. В. 31 декабря 1815 г. (12 января 1816 г.) // Внешняя политика России. Т. 9. С. 684. Нессельроде К. В. - Тейлю-фан-Сероскеркену Ф. В. 27 января (8 февраля) 1816 г. // Внешняя политика России. Т. 9. С. 77 - 78. и оттенков правительственного конституционализма с точки зрения степени проникновения в политическую идеологию самодержавия идей легитимизма в посленаполеоновский период политической истории Европы. Центральное место среди речей Александра I в польском сейме по праву занимает известная «варшавская речь», произнесенная в марте 1818 при открытии первой парламентской сессии, опубликованная в правительственной печати.31 Речи русского императора в Дфугих польских сеймах опубликованы в труде дореволюционного историка, представителя официально-монархической историографии, М. И. Богдановича, который пользовался архивными документами.32

Варшавская речь» марта 1818г., как правило, воспринимается исследователями сквозь призму внутренней политики России и служит отправной точкой в решении вопроса о том, насколько польские инициативы служили «обещанием» ввести конституционный строй во всей Российской империи. В настоящем исследовании «варшавская речь» рассматривается в более широком контексте общеевропейской легитимистской политики и новой идеологии Александра I. Оценка «варшавской речи» Александра I в единстве с другими источниками, такими как дипломатическая переписка министерства иностранных дел и русских миссий, позволяет воспринять основные положения «Речи» в глубокой связи с общеевропейской политической линией конституционализма, проводимой Александром I после победы над Наполеоном. В частности, значительный интерес представляют «Инструкции» русского правительства иностранным миссиям, трактующие основные положения речи Александра 1 и нацеливающие русских дипломатов на пропаганду в Европе идей, высказанных русским императором в Варшаве.33 С учетом этих свидетельств «варшавская речь» приобретает значение одной из главных публичных констагаций центральных положений провддимой Александром I политики распространения в Европе и России «законно - свободных» учреждений, обеспечивающих опору власти на общественное мнение. Основные тезисы «варшавской речи» предстают убедительным свидетельством широких конституционных

31 Речь Александра 115 (27) марта в польском сейме в Варшаве. // «Северная почта», 30 марта 1818 г., № 26.

32 Речь Александра I при закрытии польского сейма 15 (27) апреля 1818 г. // Богданович М.И. История царствования императора Александра I и России в его время. СПб., 1871. Т. 5. С. 370 - 376. «Дело о происшествии в Царстве Польском за 1820 г.» // Богданович M. И. Указ. соч. Т. 5. С. 476.

33 Циркулярная депеша статс-секретаря И. А. Каподистрии представителям России за границей. Варшава, 17 (29) марта 1818 г. // Внешняя политика России. Т. 10. M., 1976. С. 274 - 275. замыслов русского царя в России и в Европе и, вместе с тем, признанием доктрины легитимизма в политике русского самодержавия.

Не менее важное значение имеют также речи Александра I, произнесенные в польском парламенте и в другие годы, в частности, в 1820 году, в мае-июне 1825 года Фрагменты речи Александра I, произнесенной при закрытии польского сейма 1 июня 1825 года, опубликованные в труде вел. кн. Николая Михайловича,34 вкупе со свидетельствами об активизации переговоров Александра I с Ватиканом на тему заключения религиозного союза, позволяют выдвинуть гипотезу о готовившемся императором в 1825 году возобновлении практики правительственного конституционализма и легитимизма в духе 1815-1818 годов.

Возможно, более детальное рассмотрение политических инициатив Александра I, относящихся к 1825 году, позволит пересмотреть ставшую традиционной внутреннюю периодизацию правления Александра I и отказ его от либеральных преобразований окажется призрачным. Большинство исследователей исходят из того, что в 1820 году правительственная линия претерпела «реакционный поворот», обусловивший отход от каких-либо реформаторских попыток, вплоть до смерти Александра I. Более того, трактовка «реакционного периода» Александра I, как правило, усугубляется указанием на отказ в 1825 году от политики «универсального христианства», что нашло выражение в закрытии Библейских обществ, в чем многими усматривается торжество традиционной линии в правительственной политике. Однако, как следует из рассмотрения использованных в настоящей работе источников, это представление нуждается в корректировке и дополнении некоторыми новыми чертами.

Для понимания истинного политического курса Александра I, скорректированного в результате политических событий в Европе, важны публицистические сочинения западных современников русского императора, прежде всего теоретиков легитимизма: Жозефа де Местра, Шатобриана, Бональда, Баррюэля.35 Именно в этих сочинениях содержатся в зародыше те идеи, которые обрели широкое звучание благодаря внешнеполитической

34 Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. СПб., 1912. Т. 2. С. 323.

35 Chateaubriand F. Genie du christianisme ou Beautes de la Religion chrétienne. Vol. 1-5. Paris, 1802; Шатобриан Ф. P. Опыт исторический, политический и нравственный о древних и новейших переворотах. Т. 1-2. СПб., 1817; Barrouelle. Abrege des mémoires pour servir a l'histoire du jacobinisme. P., 1806; Maistre J. Considerations sur la France. // Maistre J. Oeuvres completes. Vol. 1. Lyon, 1891; Bonald L. G. Theorie du pouvoir politique. // Bonald L. G. Oeuvres. Vol. 1. Paris, 1854. деятельности Александра I и австрийского канцлера Метгерниха. Воспреемственность доктрины легитимизма русским политическим курсом в последние годы правления Александра I становится очевидной.

Конституционные хартии, принятые при непосредственном участии России, и международные договоры России с европейскими государствами также убедительно доказывают это. Среди данных документов первостепенное место занимают конституция Финляндии 1809 года и постановления, регламентирующие политическое устройство Финляндии в составе Российской империи,36 Конституционная хартия Польши 1815 года,37

Л о

Конституция города Кракова 1815 года, заключительный акт Венского конгресса и международные договоры, заключенные в ходе Венского конгресса Россией с другими странами, а также договоры, заключенные участниками конгресса при непосредственном

О Q дипломатическом участии и содействии России. Несколько особняком от этого комплекса международных правовых документов стоит Акт Священного союза, который по формальным признакам, по происхождению (его главным творцом и вдохновителем был сам Александр I) и в целом типологически ближе к манифестам Александра I. Конституции и международные договоры рассматриваются в комплексе как отдельный вид источников, поскольку международные договоренности держав - победителей Наполеона имели <<констшуционньгй>> характер в условиях кардинального пересмотра всей системы международных отношений в Европе. Например, конституция Кракова стала результатом коллективных договоренностей России, Пруссии и Австрии. Закрепленные в итоговых документах Венского конгресса соглашения ведущих держав определяли будущее конституционное устройство ряда территорий (Польша, Нидерланды, Бельгия, Швейцария, Германские государства и др.).40 Продолжением и развитием одобренных Венским конгрессом соглашений послужила и введенная Александром I Польская конституция 1815

36 Акты для выяснения политического положения Финляндии. Гельсингфорс, 1890. (2-е изд СПб., 1908).

37 Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского 1814-1881. СПб., 1907.

38 Конституция города Кракова. // Мартене Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. 3. СПб., 1876. С. 369-372.

39 Aktien des Wiener Congresse in den Jahren 1814 und 1815. Bd. 2. Erlangen, 1815. Мартене Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. 3. СПб., 1876.

40 Характеристика европейских конституций дана в работе: Медушевский A. H. Гражданское общество и правовое государство в политической мысли Германии. // Вестник МГУ. Сер. 12 социально-политические исследования. 1992. № 5. С. 24 - 59. года В преамбулах конституций и международных договоров часто содержатся программные заявления о праве народов и народном суверенитете, важные для хфактеристики правительственной идеологии легитимизма Хотя акты Венского конгресса и европейские конституции и представляют собой результат «коллективного творчества» монархов и дипломатов союзных государств - победителей Наполеона, они тем не менее свидетельство разделения позиций этих документов непосредственным их участником - Александром I, который играл на Венском конгрессе одну из ведущих ролей. Большинство международных договоров, позволяющих судить о политической позиции русского самодержавия в первые десятилетия XIX века, опубликовано Ф. Ф. Мартенсом в многотомном издании «Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами». Для более детального осмысления политической линии самодержавия, нашедшей отражение в международных договорах и конституциях времен Венского конгресса и послевоенного переустройства Европы, крайне важны комментарии профессора международного права Ф. Ф. Мартенса к публикуемым документам, которые часто содержат вкрапления цитат ранее не публиковавшихся архивных материалов - циркуляров, шструкций и депеш, проходивших по русскому дипломатическому ведомству. Многие из этих малоизвестных документов принадлежат лично Александру I. Они раскрывают позицию русского правительства при подготовке международных договоров и конституций, имеющих столь принципиальное значение.

Если для выяснения сущности политической линии правительственной политики Александра I приходится обращаться к документам официального происхождения, то при рассмотрении темы, скрытой от общественного обсуждения, а именно, - отношения русского императора к католицизму, возникает необходимость привлечь источники личного происхождения - эпистолярий, мемуары, а также публицистику. Эти источники хранят свидетельства интереса императора к католицизму и католической церкви, которые не могли попасть в официальное делопроизводство и публичные документы. Наибольшую важность имеют в этой связи письма Александра I к великой княгине Екатерине Павловне и к Р. А. Кошелеву, в которых император явно проявляет интерес к католическим догматам и католической духовной традиции.41 Отголоски стремления Александра I ближе познакомиться с католицизмом хранит записка А. Н. Голицына о различиях православной и католической церквей, представленная им по просьбе императрицы Елизаветы.42 Воспоминания Шатобриана о Веронском конгрессе содержат свидетельство о беседе самого писателя с русским императором, в ходе которой Александр I открыто заявил о своем намерении сделать шаг к религиозному союзу с Ватиканом43

Невозможно обойти вниманием и источники, содержащие информацию о секретной миссии в Ватикан посланника Александра I генерала Мишо, собранные исследователем русского католицизма и отношений России с Ватиканом П. Пирлингом.44 Пирлинг опубликовал переписку русского посланника в Риме А. Я. Италинского, относящуюся к ноябрю 1825 года, с представителями папской администрации, подтверждающую сам неопровержимый факт миссии Мишо.

Важное место среди источников по теме занимают документы, имеющие непосредственное отношение к виднейшему идеологу легитимизма и лидеру католического течения в России графу Жозефу де Месгру. Литературное и эпистолярное наследие Жозефа де Месгра, выступающего неофициальным идеологом и неформальным главой католического движения русского дворянства первых десятилетий ХЕК века, обширно.45 В последнее время важнейшие произведения Месгра «Размышления о Франции» и «Санкт-Петербургские

46 вечера», а также существенная часть эпистолярного наследия переведены на русский язык. Наибольший интерес для настоящего исследования представляет сочинение Месгра «Рассуждения о Франции» - главный манифест его политических убеждений. Переписка

41 Вел. кн. Николай Михайлович. Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910; Александр I - Кошелеву Р. А. 13 января 1813 г. // Николай Михайлович вел. кн. Император Александр I. СПб., 1912. Т. 2. С. 7.

42 Голицын A. H. Мнения о разности между восточной и западной церковью с историей разделения церквей, представленные ее имп. величеству государыне императрице Елизавете Алексеевне обер - прокурором Святейшего Синода князем A. H. Голицыным. // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских при московском университете. Кн. 1. 1870. М., 1870. С. I - VI, 1-44.

43 Chateaubriand F. R. Congress de Verone. Т. 1. París, 1854.

44 Пирлинг П. Не умер ли католиком Александр I? Историческая загадка. М., 1914. Павел Осипович Пирлинг (1840 - 1922) родился в Петербурге, в католической семье выходцев из Баварии, которая осела в России около середины XVIII века. Член Ордена иезуитов (Enciclopedia cattolica. Citta del Vaticano. 1952. Vol. IX. Col. 1382 -1383.)

45 Maistre J. Oeuvres completes. Т. I - XIV. Lyon, 1884 - 1886; Maistre J. Memoires politiques et correspondence diplomatique. Paris, 1858; Maistre J. Lettres et opuscules medites. T. 1,- 2. Paris, 1851; Maistre J. Quatre chapitres sur la Russie. Paris, 1859; Lettres inedites du comte Joseph de Maistre. SPb., 1858.

46 Местр Ж. M. де Рассуждения о Франции. М., 1997; Местр Ж. де. Петербургские письма. 1803-1817. СПб., 1995; Местр Ж. де. Санкт - Петербургские вечера. СПб., 1998.

Месгра, относящаяся к петербургскому периоду, существенно дополняет его легитимистские настроения и позволяет судить и его политических планах в отношении изменения государственного и общественного устройства Российской империи, составлявших идейную основу католического направления в общественной мысли России первых десятилетий XIX века.

Грань между публицистическими и эпистолярными произведениями Месгра достаточно условна Любое сочинение, вышедшее из-под его пера, имеет характер обоснования и доказательства тех или иных теоретических позиций автора Его публицистические произведения и эссеистика в традициях французской литературы конца XVIII века часто написаны в форме писем, а собственно переписка содержит безупречные, с точки зрения литературного стиля и изложения, мысли-вкрапления текстов «неоконченных эссе» на философские и общественно-политические темы. Среди писем и записок Месгра, претендующих на статус публицистических сочинений, - письма к графу А. К. Разумовскому - «Пять писем о публичном образовании в России»; «Четыре главы о России», представляющие собой конспективную запись бесед Месгра в салонах Петербурга; письма к графине А. И. Толстой о преимуществах католицизма над православием; записка «О свободе», адресованная графу Н П. Румянцеву и посвященная рассуждению об отмене крепостного

47 права.

Из всего комплекса теоретических положений Месгра, свойственных ему в петербургский период, следует выделить те, которые составляли его политическое кредо как пропагандиста католицизма в среде русской знати и были своего рода визитной карточкой Месгра в салонных дискуссиях. Определенную трудность представляет то обстоятельство, что в своих письмах Месгр, скованный своим дипломатическим положением при русском дворе и сильной зависимостью от Александра I в условиях возможной перлюстрации, не всегда мог быть откровенным в оценках русского императора Переписка Месгра содержит как хвалебные, так и откровенно критические высказывания в адрес Александра I. Отделить правдивые высказывания и подлинные убеждения Месгра от фальши и лицемерия достаточно

47 Местр Ж. де. О свободе. // Местр Ж. де. Петербургские письма. С. 188 и след; Maistre J. Cinq lettres sur l'education publique en Russie. // Lettres et opuscules inedites. T. 2. P. 340 - 383; Maistre J. Quatre chapitres sur la Russie. Paris, 1859; Lettre a une dame protestante sur la máxime qu'un honnete home ne change jamais de la religión; Lettre a une dame russe // Lettres inedites du comte Joseph de Maistre. SPb., 1858. T. 2. P. 257 - 281. сложно. Видимо, следует исходить из того, что критические высказывания Месгра в адрес русской политики скорее всего выражают его подлинные убеждения, а осторожные и апологетические реплики в адрес русских властей нуждаются в более пристальной оценке и в под тверждении другими свидетельствами. В целом же при анализе идейного наследия Месгра следует принять во внимание неоспоримый факт: несмотря на необходимость компромиссов с российской политической элитой, Месгр в петербургский период не изменял своим политическим идеям, изложенным в «Рассуждениях о Франции». Те или иные противоречивые высказывания Месгра, встречающиеся в его публицистических сочинениях и переписке петербургского периода, скорее характеризуют сложность его мировоззрения.

Характеристику общества русских католиков первой трети XIX века невозможно было бы дать, не обращаясь к мемуарным и эпистолярным источникам, вышедшим из под пера самих представителей русского католицизма или лиц, составлявших их ближайшее окружение.

Мемуарные источники представляют немалую сложность для исследователя. Как правило, воспоминания фиксируют достаточно отдаленные по времени события. Вследствие этого зачастую трудно отделить те сведения, которые взяты автором мемуаров из литературы, от той информации, которую он излагает как непосредственный свидетель минувших событий. Кроме того, мемурным источникам свойственна тенденциозность и субъективность. В контексте настоящего исследования эти качества мемуаров как источника особенно ярко преломляются в воспоминаниях лиц, выступавших либо ярыми противниками католицизма, либо его сторонниками. Мемуары как особый жанр тесно смыкаются с публицистикой и художественной литературой, но при этом имеют свои специфические свойства. По утверждению одного из крупнейших знатоков мемуаристики конца XVIII - первой половины ХЕХ века А. Г. Тартаковского, мемуары являются «сюжетно-организованным рассказом», который служит «проявлением исторического самосознания пишущего».48 Корректное прочтение мемуарных источников требует раскрытия основных черт, характеризующих самосознание автора воспоминаний. Кроме того, нельзя упускать из виду и еще одно важное свойство мемуаров как источника Как правило, наиболее достоверными оказываются те

48 Тартаковский А. Г. Русская мемуаристика XVIII - начала XIX в. От рукописи к книге. М., 1991. С. 12-13. содержащиеся в них факты, которые не составляют предмет «внутренней цензуры» и избирательного интереса пишущего и имеют для него второстепенный характер.

Для характеристики представителей русского католицизма важное значение имеют мемуары В. H Головиной, записные книжки М. С. Лунина сибирского периода, письма С. П. Свечиной, письма П Б. Козловского, письма и литературные сочинения 3. А Волконской.49

Для всех представителей русского католицизма первой трети XIX века было принято общее устремление не выставлять на широкий суд свои религиозные убеждения. Это обстоятельство стало следствием неоднозначного отношения к русским католикам со стороны властей и основной массы русского общества. В мемуарах католички В. Н. Головиной отсутствуют даже малейшие намеки на ее духовные искания. Тем не менее, воспоминания Головиной отчасти раскрывают причины ее увлечения католицизмом. Бескомпромиссная критика Головиной павловского режима вкупе с высокой оценкой правления Екатерины П обнаруживают истоки католических симпатий этой видной аристократки.50 Мемуары Головиной дают основания предполагать, что католицизм русского дворянства был одной из форм проявления оппозиционности и стремления к реформированию самодержавия в русле западноевропейского легитимизма.

Большинство русских католиков александровского времени оставили после себя крайне скудные свидетельства об истории своего обращения и о своих мировоззренческих идеях до и после принятия католицизма. Приходится использовать косвенные свидетельства, характеризующие феномен «русского католицизма».

Среди мемуарных и эпистолярных источников, позволяющих воссоздать картину католического общества Москвы и Петербурга в первые десятилетия XIX века, первостепенное значение имеют мемуары представителей семьи Ростопчиных. Факт

49 Головина В. Н. Записки графини Варвары Николаевны Головиной. СПб., 1900. Falloux. Madame Swetchine. Sa vie et ses oeuvres. Paris, 1860. Пирлинг П. Софья Петровна Свечина. Ее жизнь и переписка. // Русская старина. 1900. № 9 - 11. Lettres de madame Swetchine. T. 1. Paris, 1862. Струве Г. Русский европеец. Материалы для биографии и характеристики князя П. Б. Козловского. Сан-Франциско, 1950. Лунин М. С. Сочинения, письма, документы. Иркутск, 1988. Volkonsky Z. Oeuvres choisies de la princesse Zeneide Volkonsky, nee princesse Beloselsky-Belozersky. Paris-Carlsruhe, 1865.

50 Мемуары В. H. Головиной в оригинале были написаны по-французски. В их первом русскоязычном издании по редакцией Шумигорского (Головина В. Н. Записки графини Варвары Николаевны Головиной. СПб., 1900) русский перевод смягчил критику Головиной деспотизма Павла I. Более достоверным является используемое в настоящей работе французское издание мемуаров: Golovine. Souvenirs de la comtesse Golovine, nee princesse Galitzine. Paris, 1910. обращения жены известного государственного деятеля Ф. В. Ростопчина Екатерины Петровны Ростопчиной (урожденной Протасовой) в католицизм вызвал к жизни достаточно обширную мемуарную литературу, посвященную этой незаурядной личности. Мемуары о семье Ростопчиных, уделяющие значительное место католической теме, написали старшая дочь Ф. В. и Е. П Ростопчиных Наталья, в замужестве Нарышкина, муж другой дочери Ростопчиных - Софьи - А. де Сепор, а также внучка Ф. В. и Е. П Ростопчиных Лидия Ростопчина.51 Среди этих весьма ценных воспоминаний только книга Сепора, женатого на принявшей католичество вслед за своей матерью Софье Ростопчиной, написана с прокатолических позиций. Н Нарышкина и Л. Ростопчина настроены критически и даже открыто враждебно по отношению к Е. П Ростопчиной и обществу русских католиков. Однако это обстоятельство отнюдь не умаляет информативной ценности их воспоминаний и, в особенности, мемуаров Н Нарышкиной, которая была живой свидетельницей и участницей жизни католических салонов Петербурга 1814-1815 годов. Мемуары П Нарышкиной, мало знакомые отечественным исследователям, представляют собой ценный источник весьма редкой информационной насыщенности о католической жизни северной столицы и содержат важные свидетельства о многих участниках этого общества. Благодаря мемуарам Н. Нарышкиной становится, в частности, известно об участии в католических салонах Петербурга 1814-1815 годов 3. А Волконской. Мемуары Л. Ростопчиной по информативности заметно уступают мемуарам П Нарышкиной. Л. Ростопчина, дочь младшего сына Ф. В. и Е. П Ростопчиных Андрея Ростопчина, не была непосредственной современницей описываемых в ее воспоминаниях событий начала XIX века Многие факты она излагает по семейным преданиям, а также со ссылкой на сочинение А. Сепора, вышед шее намного раньше.

Частная переписка имеет первостепенное значение для исследования по истории России начала XIX века. Отсутствие в прессе объективной информации о политической и общественной жизни делало очень насыщенным эпистолярное общение. Переписка первых десятилетий ХЗХ века отличается субъективизмом, отрывочностью, но часто очень подробна в изложении основных эпизодов политической и общественной жизни. Эпистолярные

51 Ростопчина JI. Семейная хроника. М., [1912]. Narichkine N. 1812, le comte Rostoptchine et son temps. SPb., 1912. Segur A. Vie du comte Rostopchine gouverneur de Moscou en 1812. Paris, 1871. источники порой тесно смыкаются с публицистикой. Колоритные сюжеты из истории католического общества Петербурга и примечательные характеристики русских католиков содержат письма княжны В. И. Туркестановой, активной участницы столичных светских раутов в 1813 - 1815 годы, французскому эмигранту Ф. Кристину. Кристин в 1810-х годах безвыездно жил в Москве и регулярно получал от Туркестановой подробные отчеты о жизни петербургского общества Туркестанова была фрейлиной императрицы Елизаветы Алексеевны и по долгу своего положения при дворе постоянно находилась в столице. Переписка В. Туркестановой и Ф. Кристина опубликована в оригинале на французском язьже известным издателем «Русского архива» П. А. Бартеневым.52 Эти письма представляют собой незаменимый источник для оценки феномена русского католицизма

Важные штрихи к портрету русских католиков, Жозефа де Местра как лидера католического общества добавляют мемуары непосредственных свидетелей эпохи графини Шуазель-Гуфье, P. С. и А. С. Стурдза, С. H Жихарева, Ф. И. Иордана, А. Чарторыйского, С. H

53

Глинки, А. В. Кочубея, переписка А. А. Иванова

Документальные материалы ордена иезуитов в России, иезуитских пансионов и личные документы монахов ордена мало доступны для исследователей. Их фрагменты, а зачастую и целые автографы вкраплены в работы авторов XIX или иностранцев.

Для характеристики роли и места иезуитов в русском обществе первых десятилетий XIX века используются работы историков М. Я. Морошкина и М. Ж. Руэ де Журнеля по истории иезуитов в России.54 Исследования этих авторов полны ценных архивных публикаций по истории ордена иезуитов в Российской империи. М. Я. Морошкин, выполняя официальный заказ на написание критической истории иезуитов в России, имел доступ к секретным архивным материалам царского правительства Руэ де Журнель, как представитель

52 Ferdinand Christin et la princesse Tourkestanow. Lettres ecrites de Petersbourg et de Moscou, 1813 - 1819. T. 1. Moscou, 1882. Публикация П. A. Бартенева.

53 Шуазель - Гуфье. Воспоминания об Александре I и Наполеоне I. СПб. [Б. г.]. Edling R. Mémoires de la comtesse Edling nee Stourdza. Moscou, 1888. Stourdza A. Oeuvres posthumes. T. 3. Paris, 1859. Жихарев С. П. Записки современника. М.-Л., 1955. Записки ректора и профессора императорской академии художеств Федора Ивановича Иордана.// Русская старина. 1891. Т. 70. № 4. Czartoryski A. Mémoires du prince Adam Czartoryski et correspondence avec l'empereur Alexandre I. T. 1 -2. Paris, 1887. Глинка С. H. Записки. СПб., 1895. Кочубей А. В. Семейная хроника. 1790 - 1873. СПб., 1890. Александр Андреевич Иванов. Его жизнь и переписка. 1806 - 1858. СПб., 1880.

54 Морошкин M. Я. Иезуиты в России с царствования Екатерины II до нашего времени. 4. 1-2. СПб., 1867 -1870. Rouet de Journel M. J. Un college des jesuites a Saint-Petersbourg. Paris, 1922. ордена иезуитов, пользовался собственным архивом ордена и материалами из архивов Ватикана Именно Руэ де Журнелю принадлежит публикация программы обучения в Петербургском колледже иезуитов, обращение к которой позволяет сделать важные выводы о причинах и характере влияния иезуитов на русское светское общество. Типологически родственным этому источнику является устав Ришельевского лицея в Одессе, созданного в 1818 году распоряжением правительства по образу и подобию иезуитских пансионов.55

Историю русского католицизма первых десятилетий ХЕХ века невозможно было бы воссоздать без обращения к характеристике оппонентов католического направления в общественной мысли России. В рож одного из главных противников русского католицизма александровской эпохи выступает Федор Васильевич Ростопчин. Именно в семье Ростопчиных наиболее ярко проявилось противоречие между дворянским консерватизмом и католицизмом как аристократической формой западничества и европейской просветительской эмансипации. По мере оформления охранительно-шовинистических взглядов Ф. В. Ростопчина наблюдалось все большее тяготение его жены - Е. П Ростопчиной - к католицизму, как противовесу идеям национальной исключительности и домостроевским убеждениям главы семейства В конце концов дело кончилось отказом Е. П Ростопчиной от православия и принятием римско-католического вероисповедания. Заострение крайне консервативных убеждений Ф. В. Ростопчина, оказавшее фатальное влияние на переход его жены в католицизм, ярко прослеживается по переписке Ростопчина с Александром I, П Д. Цициановым, а также по литфатурнсьпублицистическим произведениям самого Ф. В. Ростопчина56 Эпистолярное наследие русского ретрограда Ф. В. Ростопчина - красноречивый источник для характеристики консервативно-охранительного течения общественно-политической мысли александровского времени. Яркие публицистические сочинения Ф. В. Ростопчина, характеризующие его как ярого защитника сохранения крепостного права, в значительной степени оттеняют его ортодоксальное мировоззрение.

55 Образование и устав Ришельевского лицея в Одессе. СПб., 1818.

56 Письма графа Ф. В. Ростопчина к князю П. Д. Цицианову (1803 - 1806). // Девятнадцатый век. Кн. 2. М., 1872. С. 1-113. Ростопчин Ф. В. - Александру I. 17 декабря 1806 г. // Русский архив. 1892. Т. 2. С. 420 - 421/ Ростопчин Ф. В. Ох, французы! // Отечественные записки. 1842. Т. 24. Ростопчин Ф. В. Мысли вслух на красном крыльце. М., 1807. Ростопчин Ф. В. Вести или Убитый живой. Комедия в одном действии. М., 1808.

Источники, имеющие непосредственное отношение к биографии одной из наиболее известных русских католичек - 3. А. Волконской - заслуживают особого комментария. Отрывочность имеющихся сведений о католицизме Волконской и ее общественно-политических взглядах, отсутствие подробной биографии этой выдающейся представительницы русской культуры первой половины XIX века и, в то же время, видное положение 3. А. Вожонской среди русских католиков первой трети XIX - заставляют заострить внимание на ее литературном наследии.

В то время как круг опубликованных источников, принадлежащих перу Вожонской, крайне узок, ее архивное наследие довольно обширно, что и обусловило обращение к неопубликованным документам.

Наибольшее число материалов содержит личный фонд Вожонской в Российском государственном архиве литературы и искусства в Москве (РГАЛИ). В составе этого фонда находится несколько альбомов Зинаиды Александровны, относящихся к периоду до 1825 года и проливающих свет на умственное развитие молодой Волконской. Эти альбомы содержат стихи самой Вожонской и других авторов, выписки из различных книг, путевые зарисовки и впечатления, мысли Вожонской. Записи сделаны самой Зинаидой Александровной, ее сестрой М. А. Власовой и многими другими лицами. Альбомы Вожонской позволяют установить раннее развитие у нее склонности к религии и мистицизму, навеянное чтением сочинений Рене Шаюбриана и французских моралистов послереволюционного времени - М. Жанлис, С. Неккер и др.

В личном Фонде 3. А Вожонской в РГАЛИ имеются ценнейшие источники, раскрывающие отношение Вожонской к восстанию декабристов и ее легитимистские взгляды. В оригинале письма к одному из своих доверительных корреспондентов - барону А. Мериану, написанного в первой половине 1826 г. до того, как было принято решение о казни декабристов58, мы находим пространные рассуждения ее о декабризме.59

57 РГАЛИ. Ф. 172 Волконской 3. А. Оп. 1. Ед. хр. 1 (Альбом 1806 - 1810 гг. 120 лл.). Ед. хр. 2 (Альбом 1816 -1817 гг. 48 лл.). Ед. хр. 3 (Альбом 1819 - 1855 гг. 31 лл.).

58 Последние дни императора Александра I. Рассказы очевидцев, записанные 3. А. Волконской. // РГАЛИ. Ф. 172 Волконской 3. А. Оп. 1. Ед. хр. 8. Датировка рукописи дается по цитате:". и сейчас они с трепетом, но в молчании ожидают неотвратимого решения. Император будет справедлив." (Там же. Л. 10. пер. с франц.). В ответном письме к Волконской, написанном в ноябре 1826 г., Мериан повторно благодарит княгиню за сообщенные ею интересные конфиденциальные подробности: "еще раз выражаю Вам мою благодарность за несравненно историческое письмо на смерть Александра I" (РГАЛИ. Ф. 172 Волконской 3. А. Оп. 1. Ед. хр. 58.

Ранее исследователи безоговорочно причисляли Волконскую к фронде на основании свидетельств современников, мнений агентов Третьего отделения и известных фактов ее сочувствия к семьям пострадавших. В этой связи часто упоминается известный прием, устроенный «княгиней Зинаидой» Марии Николаевне Волконской, отправлявшейся к ссыльному мужу в Сибирь. Почти никаких источников личного происхождения, принадлежащих самой Зинаиде Волконской и раскрывающих ее отношение к декабризму, не было найдено. Материалы из РГАЛИ восполняют этот пробел и обнаруживают, что на самом деле ее отношение к власти гораздо сложнее, чем было принято считать. Взгляд ее на восстание декабристов - отнюдь не апологетичньгй и куда более сдержанный, чем было принято считать. Религиозно - эстетствующее отношение к окружающей действительности, свойственное Вожонской на протяжении всей жизни и обусловившее ее обращение в католицизм, допускало примирение жертв и карающей их государственной власти в религиозном порыве сочувствия и тем, и другим. Так разредился сложный внутренний конфликт родственницы декабриста Сергея Григорьевича Волконского. Выбор одного из двух решений о поступке декабристов в связи с отношением Вожонской к власти (всегда лояльным, а к Александру I — восторженным) оставался затруднительным для нее. Столкновение в ее сознании мотива подчинения власти (естественного для придворной аристократки) и мотива внутренней свободы и мужества, защиты страждущих было типично для многих русских католиков.

Фонды РГАЛИ содержат интересные письма княгини к разным лицам, которые восполняют недостаток материалов личного происхождения самой Вожонской. Среди наиболее примечательных ее корреспондентов - П. А. Вяземский, с которым княгиня общалась крайне доверительно и обсуждала интересные вопросы, связанные с литературой и общественной жизнью в России (эти письма находятся в Фонде Вяземских, № 195). В письме

Л. 48. пер. с франц.) Такая поздняя благодарность неудивительна - письма княгини приходили к Мериану спустя четыре - пять месяцев. Например, письмо от 2 декабря 1826 г. он получил в начале апреля 1827 г. (Там же. Л. 65).

59 Часть этого письма уже была известна и публиковалась в журнале Русская старина, а также в книге М. Гаррис о Волконской без указания на автограф. Однако отрывок о восстании декабристов в опубликованных фрагментах отсутствовал. (Волконская 3. А. Последние дни жизни Александра I. Рассказы очевидцев, записанные кн. 3. А. Волконской // Русская Старина. 1878. № 1. С. 139 - 150. Гаррис М. А. Зинаида Волконская и ее время. М., 1916. С. 81 - 82, 117 - 128. Скорее всего, Гаррис опубликовала русский перевод с оригинала, напечатанного в: Oeuvres choisies de la Princesse Zeneide Volkonsky. Paris - Carlsruhe, 1865. P. 221 - 231) к египтологу И. А Гульянову, с которым Волконская также состояла в близкой дружбе, встречаются важные биографические признания самой княгини, позволяющие восстановить

60 картину ее духовного развития в детстве и ранние религиозные искания.

В Рукописном отделе Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова -Щедрина (РО ГПБ) в Санкт - Петербурге сохраняется фонд близкого друга княгини, "домашнего человека" Волконских С. П Шевырева (Фонд № 850). Материалы из собрания Шевырева проливают свет на историю обращения Волконской в католическую веру. Шевырев, бывший одним из доверенных лиц княгини и опекавший ее в период ее болезни, составил подробный дневник, озаглавленный "Болезнь княгини", целиком посвященный ей.61 В качестве отдельного приложения к истории болезни Волконской Шевырев составил рукопись, озаглавленную "Мысли княгини во время болезни", содержащую подробную и, надо полагать, максимально приближенную к дословной, запись признаний Волконской, произнесенных ею в моменты, когда она, по собственному ее свидетельству, находилась на грани смерти. Весьма естественные, - если не принимать во внимание контекст их появления, - фразы вроде "истинная любовь - в простоте", соседствуют с описаниями мистических озарений и видений, перемежаются пространными рассуждениями Волконской на политические, религиозные и литературные темы, что помогает в условиях крайней неполноты написанного самой Волконской, разглядеть характерные черты ее мировоззрения, несущего на себе очевидный отпечаток католических настроений.

Настоящее сокровище для исследования биографии Зинаиды Волконской представляет обширная переписка ее с С. П Шевыревым, охватывающая 1832 - 1860 годы. Эта предельно откровенные письма, обращенные к человеку, которому Волконская доверяла едва ли не как самой себе, полны ценнейшими сведениями. Письма к Шевыреву охватывают большой промежуток времени и позволяют восполнить пробелы ее жизни, не отраженные в

60 РГАЛИ. Ф. 172 Волконской 3. А. Оп. 1. Ед. хр. 24. (Дело содержит письмо Волконской к Гульянову, озаглавленное специалистами архива как "Размышления и автобиографические признания в форме письма к И. А. Гульянову".)

61 РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 16.

62 РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 16. Эти изречения Волконской ни в коей мере не имеют «болезненного» характера бессвязных мыслей и являются абсолютно ясными духовными исканиями и надеждами. Сам Шевырев записал по поводу высказываний княгини в период болезни: "Во всем, что она рассказывает, есть удивительная стройность. Выражения точны, поэтичны, просты, в них чувствуется присутствие высшего духа. (.) Ее мышление ясно, как никогда." (Там. же. Л. 13. Пер. с франц.) других источниках.63 О степени откровенности княгини в письмах к Шевыреву говорит то обстоятельство, что Вожонская посвящала своего корреспондента не только в свои личные

64 переживания, но доверяла ему и свои денежные и имущественные дела.

Именно на основании писем княгини к Шевыреву подтверждается факт пережитого ею в 1812 году духовного кризиса, который стал предвестием обращения в католицизм в 1833 году. Переписка Волконской с Шевыревым проливает свет на взаимоотношения княгини с Жозефом де Местром. По письмам Волконской к Шевыреву также определяется дата рождения княгини, долгое время являвшаяся предметом разночтений и ошибочно указанная даже в вышедшем сравнительно нед авно биографическом словаре русских писателей.65

Для рассмотрения основных вех духовной эволюции Волконской не менее ценны ее письма и тетрадь, хранящиеся в Пушкинском Доме (ИРЛИ) в собрании Л. Б. Модзалевского. В тетради Зинаиды Волконской имеется переписанная рукой Власовой копия с ее письма к Марии Николаевне Вожонской, относящегося к римскому периоду. Оно содержит подробное описание ее римской виллы. Этот документ позволяет воспроизвести ранее неизвестные, надписи на монументах, установленных Вожонской на вилле в честь достопамятных лиц ее современников. Содержание этих посвящений добавляет новые штрихи к определению взглядов и симпатий самой княгини.66

Особенное внимание привлекает перевод на русский язьж панегирика в честь Александра I. Эти краткие, но значительные строки проливают свет на отношение Вожонской к «славным дням александровского царствования» и монархической власти, основанной на твердых «легитимных» основах.

В Фонде С. Г. и М. Н. Волконских В ИРЛИ есть несколько писем к ним Зинаиды Атександровны, которые продолжают декабристскую тему и полны сочувствия к подследственным участникам восстания. Письма Вожонской к Н Г. и В. А. Репниным, А. П.

6j PO ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 170. Часть писем записана рукой сестры 3. А. Волконской M. А. Власовой, которую сама Волконская называла "моим верным секретарем" (Волконская 3. А. - Шевыреву С. П. // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 170. Л. 15). Нет сомнений, что авторство всех писем, за исключением редких приписок Власовой, сделанных от себя, принадлежит Зинаиде Волконской.

64 Находясь за границей, в Италии, Волконская в 1833 году выдала Шевыреву доверенность на управление своими имениями в России.

65 Охотин Н. Г. 3. А. Волконская. // Русские писатели. 1800 - 1917. Биографический словарь. Т. 1. M., 1992. С. 468 - 469.

66 Волконская 3. А. Тетрадь с ее заметками, выписками и т. д. // ИРЛИ. Ф. 187 Собрание Модзалевского Л. Б. Ед. хр. 6. Записи в тетради в большинстве своем сделаны рукой М. А. Власовой.

Дурново, С. Г. Волконской, хранящееся в РГИА в фондах Репниных (№ 1035), П. П. Дурново (№ 934) и Вожонских (№ 844) интересны для определения взглядов Зинаиды Волконской в последекабристский период, в 1825 - 1826 годы - поворотный период ее жизни, который известен ее биографам в основном не по личным источникам княгини, а по свидетельствам современников.

В настоящей работе используется значительное количество опубликованных материалов, основная часть которых - письма, дневники и воспоминания современников о Волконской. Многочисленные источники мемуарного и дневникового характера охватывают, главным образом, московский период и ее пребывание на европейских конгрессах 1814-1820 годов. Некоторые из этих свидетельств совсем недавно вошли в исследовательскую литературу о Волконской или используются впервые, например, дневник Елены Шимановской, дочери польской пианистки и композитора Марии Шимановской, посещавшей московский салон княгини; воспоминания баронессы Александрины Дю Монте,

67 столкнувшейся с Вожонской на Венском конгрессе.

В контексте католических исканий 3. Вожонской известные доныне источники порой порождают совершенно новое прочтение. Например, относящееся к московскому периоду Вожонской 1825 - 1829 гг. ее письмо к Пушкину, а также письма самого А. С. Пушкина, в которых упоминается 3. А Вожонская, служат основанием для определения характера московского салона Вожонской, основным стилем которого был "русский европеизм", встреча восточной и западной культур в особом культурно - бытовом пространстве, синтезирующем общественную мысль, литературу и искусство.

Ценные свидетельства о московском периоде Вожонской содержатся в "Воспоминаниях В. Ильина о князе А. Н Вожонском", в письмах И Киреевского, в воспоминаниях посетителей московского салона-А. Н. Муравьева, Л. Обера, П. Вяземского, М. Веневитинова, М Н Вожонской, С. Шевырева. Эти и многие другие источники воссоздают достаточно объемно картину московской жизни 3. Вожонской.

67 Карасиньская И. Дневник Елены Шимановской. // Русско-польские музыкальные связи. М., 1963. С. 85 и след. Дю Монте А. Листки из воспоминаний баронессы Дю Монте.// Русская старина. 1905. Т. 124. № 10. С. 237.

Особое место занимают проекты 3. Вожонской по созданию культурно - исторических обществ и музеев, изложенные в письмах, направленных в Общество истории и древностей российских, а также в статьях в русской повременной печати. Интерес Вожонской к проектам культурного обмена между Россией и Европой позволяет придти к заключению, что католические увлечения Вожонской были обусловлены тяготением к западной культуре и общественной мысли и жаждой общественной деятельности на поприще просветительства68

Русский католицизм первой трети девятнадцатого века, как исследовательская проблема долгое время не был предметом специального рассмотрения.69 Американский исследователь Д Л. Шлафли затронул историю русского католицизма в своей диссертации,

70 посвященной католическому движению первых десятилетий XIX века Это исследование оставалось почти единственным на протяжении длительного времени.

Проблема распространения католицизма среди русской аристократии XIX века до недавнего времени была отнесена к разряду «недиссертабельных» и в нашей стране.71 Подобно тому, как сами русские католики подвергались нападкам, с одной стороны, приверженцев традиционных основ русской православной государственности, а с другой -представителей радикальной оппозиции царизму, любое исследование, им посвященное, не вписывалось ни в официально - монархические, ни в революционно - демократические концепции истории русской общественной мысли. И если в царской России конвертиты по

68 Волконская 3. Проект Эстетического музея при Императорском Московском университете.// Телескоп. 1831. 4. 3. С. 385-399. Волконская 3. А. - Председателю ОИДР. Не позднее 28 апреля 1827 г. // Труды ОИДР. Ч. 4. 1828. Летопись ОИДР. T.2. С. 43-45.

69 В последнее время исследовательский интерес к вопросам русского католицизма в отечественной исторической науке возрос. Появились отдельные исследования по теме: Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997. Вишленкова Е. А. Духовная школа в России первой четверти XIX века. Казань, 1998; Вишленкова Е. А. Католицизм в России александровской эпохи в официальной историографии XIX века. // Церковь в истории России. Сборник 2. М., 1998. С. 179-195 (упомянутая статья касается историографии по вопросу политики русского государства по отношению к католикам в Российской империи, русский католицизм как феномен общественно - политической мысли не рассматривается специально); Дмитриева Е. Е. Обращение в католичество в России XIX в. (историко-культурный аспект). // Мировое древо. Вып. 4. М., 1996. С. 84 - 110; Цимбаева Е. Н. Русские католики: смена вер. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1997. № 6. С. 39 - 61. Указанные исследования будут рассмотрены ниже.

70 Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia. Dissertation. Columbia University Press. 1972. Автор выражает благодарность американской коллеге Синтии Виттаккер за предоставленную копию оригинального текста диссертации, а также за другие материалы по американской историографии русского католицизма.

71 Лишь в 1996 году в России появилась первое диссертационное исследование по теме русского католицизма: Цимбаева Е. Н. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1996. Цимбаева представила обзор историографии по теме, исчерпывающийся рассмотрением "католического" направления, основу которого заложил И. С. Гагарин. крайней мере получали клеймо отступников, то в советское время их вообще предпочитали вспоминать как можно реже: религиозная ангажированность русских католиков вызывала в лучшем случае недоумение. До революции историческая наука, охраняя православие, отторгала русский католицизм по конфессиональным соображениям. В советское время он был отвергнут как чуждая идеология, противоречащая марксистско-ленинской теории и методологии.

Не удивительно в этой связи, что проблемы русского католицизма рассмотрены наиболее подробно в зарубежной историографии, в работах польских, итальянских и американских историков. М Ж Руэ де Журнель, Р. Блуф, Б. Муха, В. Джусти, В. Сливовска, Д. Шлафли - все эти авторы, главным образом католических стран, внесли важный вклад в постановку проблемы русского католицизма, во многом опередив отечественных историков.72 Первые в русской исторической науке исследования, затрагивающие тему католицизма в России, принадлежат перу православных священников и историков официально -монархического направления, таких как Д. А. Толстой, М Я. Морошкин, П К. Щебальский, Т. И Буткевич. В своих трудах эти авторы затрагивают в основном вопрос о положении католической церкви и католиков в Российской империи, углубляются в устройство и управление католической церкви, взаимоотношение ее с властями, затрагивают историю отдельных монашеских орденов и опускают весьма существенную тему духовных исканий русского дворянства на путях католицизма73 В лучшем случае упомянутые ангоры лаконично демонстрируют негативную оценку обращений русских в католицизм и приписывают эти обращения проискам участников ордена иезуитов. Одним из наиболее ярких представителей этого взгляда на «русский католицизм» является Д. А. Толстой. В качестве непосредственной причины обращений в католицизм представителей русского дворянства он видит «пропаганду иезуитов», пользовавшихся в правление Александра I покровительством государства, а также

72 Наиболее полной по охвату темы и написанной на обширном материале является работа Б. Мухи «Русские по отношению к католицизму». Однако сам автор предостерегает читателя, что его сочинение «не носит монографического характера» и ограничивается рассмотрением наиболее общих аспектов проблемы. Mucha В. Rosjanie wobec katolicyzmu. Lodz, 1989. S. 9.

73 Буткевич. Т. И. Устройство и управление римско - католической церкви вообще и в России в частности. Харьков, 1916; Морошкин М. Я. Иезуиты в России. С царствования Екатерины II и до нашего времени. Ч. 1-2. СПб., 1867-1870; Толстой Д. А. Римский католицизм в России. Историческое исследование. Т. 1-2. СПб., 1876; Щебальский П. К. Католичество в России при Екатерине и после нее.// Русский вестник. 1872. Т. 52. С. 620-644; Белоголов И. М. Акты и документы, относящиеся к устройству и управлению римско - католической церкви в России. Т. 1. Пг., 1915. французских эмигрантов, выполнявших в русских аристократических и домашних воспитателей и в этом качестве всячески помогавших иезуитам.

Время от времени появлялись отдельные очерки и статьи о русских католиках - 3. А. Волконской, В. С. Печерине, И. С. Гагарине. Русское общественное мнение предреформенного и пореформенного времени, взволнованное спорами славянофилов и западников, полемикой Ю. Самарина с эмигрантом - иезуитом И. Мартыновым и издательской деятельностью Ивана Гагарина75, уже не могло пройти мимо анализа причин увлечения католицизмом части русской интеллигенции. Сама проблема католицизма была в те годы замечена общественным мнением. Свою роль сыграло и обострение в 60 - е годы польского вопроса, который актуализировал католическую тему.

Весьма распространенным тогда стало суждение о том, что причиной католических увлечений дворянства явилось отсутствие у молодых представителей аристократии ортодоксального православного воспитания в детские годы.76 Эта точка зрения присутствует, как правило, и на страницах изданий, имеющих непосредственное отношение к православной церкви.

Иной взгляд на русский католицизм содержится в работах католических авторов и публицистов, таких как русские иезуиты И С. Гагарин, П. О. Пирлинг, французский историк церкви А. Буду. Для них характерно утверждение, что католическая церковь притягивала лучших представителей русского высшего общества вследствие очевидного превосходства своей доктрины и превосходства католического клира над православным учением и клиром православной церкви.

Впервые подобную оценку русского католицизма представил И. Гагарин в брошюре «Католические тенденции в русском обществе».77 Именно Иван Гагарин, являясь одним из представителей русского католического движения первой половины - середины XIX века, поставил вопрос о распространении католицизма среди русской аристократии

74 Толстой Д. А. Указ. соч. Т. 2. С. 204, 428.

75 В 1857 г. в Париже увидела свет его знаменитая книга «Станет ли Россия католической?», вскоре переведенная И. Мартыновым на русский язык.

76 «Русский католик.» // в изд.: «Современный листок политических, общественных и литературных известий.» 8 сентября 1865. № 72. С. 2-4; Княгиня 3. А. Волконская (одна из русских католичек). // «Православное обозрение.» 1866. Т. 20. С. 309, 314; Еще несколько слов о г. Печерине. // в изд.: «Современный листок политических, общественных и литературных известий.» 30 октября 1865. № 87. С. 1.

77 Gagarin J. Tendances catholiques dans la société russe. Paris, 1860. александровского времени как исследовательскую проблему. В упомянутой брошюре о католических тенденциях в русском обществе Гагарин замечает, что будущим исследователям истории общественной мысли «придется признать, что в правление императора Александра I значительное число выдающихся умов обратили свои взоры к католической церкви» и что «Россия не избежала влияния . католических идей».78 Упомянув факты обращения С. П. Свечиной, М. С. Лунина, П. Б. Козловского, основанные на католицизме философские идеи П. Я. Чаадаева, И. Гагарин подчеркнул, что все эти представители католического направления в русской общественной мысли пришли к нему разным путем и стали выразителями различных идей, но каждый из них «не был изолированным феноменом» в целом все они обозначили общее стремление, в той или иной степени характерное для значительного числа их

7Q современников. По мнению Гагарина, тяга русских к католицизму явилась выражением стремления к общественной свободе - свободе слова, печати и вероисповедания. «Те, кто служат делу свободы, - утверждает Гагарин, - служат католицизму и, наоборот, те, кто служат католицизму, служат свободе».80 Однако Гагарин не анализирует общественные условия, которые привели к возникновению в первые десятилетия XIX века католического направления в общественно-религиозной мысли России.

Отдельно следует остановиться на оценке И. Гагариным отношения к католицизму императора Александра I. Уже в брошюре «Католические тенденции в русском обществе» он говорит о том, что католицизм «оказал глубокое влияние на Александра I» и что даже имеются основания утверждать, будто Александр I умер католиком.81 Впоследствии Гагарин посвятил отдельное исследование теме отношения Александра I к католицизму, в котором на основании собранных им свидетельств утверждал, что русский император незадолго до смерти обратился в католичество, направив в Ватикан своего эмиссара - А. Мишо, который должен был лично сообщить папе о намерении Александра I принять католичество и обратить в него своих 82 подданных. Эта концепция впоследствии нашла развитие в работах другого представителя католической историографии, Павла Пирлинга, который, как и И. С. Гагарин, был членом

78 Gagarin J. Op. cit. P. 31.

79 Gagarin J. Op. cit. P. 31, 36, 38.

80 Gagarin J. Op. cit. P. 26 - 27.

81 Gagarin J. Op. cit. P. 37-38.

82 Gagarin J. Les archives russes et la conversion d'Alexandre, empereur de la Russie. Lyon, 1877. ордена иезуитов. П Пирлинг ввел в научный оборот ряд источников, подтвердивших небезосновательность предположений И. Гагарина о намерении Александра I принять

83 г1! католичество и заключить религиозный союз с Ватиканом. Точка зрения И. Гагарина и П. Пирлинга впоследствии получила поддержку не только в католической историографии, но и

84 со стороны историков противоположных направлений, в частности, В. А. Бильбасова и

85 немецкого историка-марксиста Э. Винтера.

Впервые высказанная И. Гагариным мысль о наличии в общественной мысли России особого католического направления, зародившегося в правление Александра I, явилась важным стимулом и отправной точкой для последующей историографии русского католицизма, как русской официально - монархической, так и зарубежной католической.

Вся официальная русская историография, посвященная проблемам католицизма, включая работы М. Я. Морошкина, Д. А Толстого во многом явилась лишь реакцией на появление сочинений Гагарина Вслед за Гагариным эти авторы в осторожной форме вынуждены были признать наличие среди русского дворянства первых десятилетий XIX века отдельной группы сторонников католицизма, оказывавших поддержку ордену иезуитов. Вместе с тем некоторые представители официальной историографии расширили постановку вопроса и сделали важные наблюдения, представляющие немалый интерес и для современного исследователя. Так, М Я. Морошкин указал на «широкий круг лиц» из числа русской аристократии, в начале XIX века сочувствовавших иезуитам, и отметил, что среди них были и те, кто связывал с иезуитами надежды на «распространение просвещения и либеральных учреждений в России».86 В числе последних М. Я. Морошкин выделяет особую группу высших государственных чиновников (А К Голицын, Н. Н. Новосильцев, П. А. Строганов, В. П Кочубей и др.).

Непосредственным развитием взглядов И. С. Гагарина послужили работы историков дипломатии П. Пирлинга и А Буду, затрагивающие взаимоотношения России и Папского

83 Pierling Р. Alexandre I-er, est-il mort catholique? Paris, 1901.

84 Бильбасов В. A. Иноземное предание об Александре I. // Русская старина. 1901. № 4. С. 33 - 41.

85 Винтер Э. Папство и царизм. М., 1964. С. 253 - 254. Исследование Э Винтера будет подробнее рассмотрено ниже.

86 Морошкин М. Я. Указ. соч. 4. 2. С. 28 - 30. престола,87 а также работы М.-Ж. Руэ де Журнеля88 Все эти авторы представляют клерикальную историографию и принадлежат к ордену иезуитов. Как справедливо отмечает Д. Шлафли, в концепциях И С. Гагарина и П. О. Пирлинга, а также большинства католических авторов «нашли отражение ценности и стремления участников католического

89 движения александровского времени», точку зрения которой они продолжают.

Французская историография на рубеже ХЕХ - начала XX веков в период союзнических связей России и Франции проявила интерес к католической теме. История взаимных культурных и религиозных влияний обеих стран стала актуальной. Французская историческая мысль в этот пфиод активно разрабатывает тему воздействия французской эмиграции и французской культуры на русское общество в конце XVIII - начале XIX столетий. В исследованиях французских историков Э. Омана, Л. Пинго в русле общей проблемы влияния на Россию французской культуры и французской эмиграции получила развитие и тема католицизма.90 Французская светская историография выдвинула на первый план один из второстепенных тезисов русской католической и французской клерикальной историографии (Гагарин, Буду, Руэ де Журнель и др.) - о распространении в России католицизма как следствия влияния на русское общество французской эмиграции и, в частности, иезуитов. Как заключает Л. Пинго, «тайные победы католицизма были обеспечены влиянием французского языка и французского духа».91 Благодаря примеру видных представителей французской роялистской эмиграции в России, являвших собой образец высокой интеллектуальной и нравственной культуры, пишет Э. Оман, обращение русских дворян в католицизм «приобрело характер моды, элегантного жеста».92

Немалый интерес представляют суждения об истоках русского католицизма, высказанные дореволюционными учеными - филологами и историками. Среди прочих наиболее примечательны суждения Ф. И. Буслаева, которые содержатся в его воспоминаниях.

87 Pierling P. La Russie et le Saint Siege. T. V. Paris, 1912; Boudou A. Le Saint Siege et la Russie: Leurs relations diplomatiques au XIX sincle. T II. Paris., 1925.

88 Rouet de Joumel. M.-J. Un collnge de Jesuités a Saint-Petersbourg. 1800 - 1816. P., 1922; Idem. Une russe catholique: la vie de Mme Swetchine (1782 - 1857). P., 1938.

89 Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia. Dissertation. P. 5.

90 Pingaud L. Les français en Russie et les russes en France. Paris, 1886. Haumant E. La culture française en Russie (1700-1900). Paris., 1910.

91 Pingaud L. Les français en Russie et les russes en France. Paris, 1886. P. 316.

92 Haumant E. La culture française en Russie (1700-1900). Paris., 1910. P. 238 - 239.

Посетив римскую виллу 3. А. Волконской, он пишет: «Еще со времен Петра Великого, в течение всего XVIII века русское православие, особенно в высших слоях общества, значительно подпало под иноверческие влияния. У нас возникли тогда секты иллюминатов, масонов и разных других. На подготовленную таким образом зыбкую почву религиозного блуждания французские эмигранты, спасаясь от гильотины, в конце прошлого (XVIII)

93 столетия принесли к нам изящество французских нравов и католическую пропаганду.» Таким образом, отмечая кризисное состояние православной церкви, ослабление ее влияния на высшие слои общества, а также отсутствие у русского дворянства глубоких национально -религиозных корней, Буслаев, отводит важную роль влиянию французской эмиграции на переход русских в католическую веру.

Работы историков общественно-политической мысли и литературы либерально -буржуазного направления не обходят стороной тему русского католицизма Так, М. В. Довнар-Запольский в очерке об эпохе Александра I, вошедшем в сборник «История русской литературы» под редакцией Д Н. Овсянико-Куликовскош (М., 1924) в качестве причины увлечения русского дворянства католицизмом считал его невежество, «отсутствие серьезного образования, поверхностное знакомство с философией XVIII века и часто полное незнание основ родной религии». По мнению М В. Довнар - Запольского, тяга русских дворян к католицизму была обусловлена по большей части тем, что потеряв веру во французскую философию, русское общество искало выхода своему религиозному настроению». Характеризуя русский католицизм, как сугубо духовно - религиозный феномен (хотя, как отмечает автор, католицизм привносил с собою «реакционный элемент в области политической мысли»), Довнар - Запольский ограничивает его влияние первым десятилетием XIX века и констатирует, что «успехи католицизма вскоре сменяются более широким и прочным увлечением - мистицизмом».94

В советской историографии тема русского католицизма возникла лишь в связи с литературными русско-французскими влияниями. В скрупулезном исследовании М. Степанова о годах Жозефа де Местра в России лишь между строк просматривается

93 Буслаев Ф. И. Римская вилла кн. 3. А. Волконской.// Вестник Европы. 1896. № 1. С. 10.

94 Довнар - Запольский М. В. Эпоха Александра I. Исторический очерк.// История русской литературы XIX века. М.Д924. Т. 1. Кн. 1. С. 22. стремление автора показать проповеднический и полемический талант сардинского посланника и доказать, что увлечение русских аристократов католической верой было далеко не случайным.95 М. Степанов усматривал серьезное идеологическое воздействие на русское общество Жозефа де Местра и его логически выстроенной доктрины. Работа Степанова писалась в 30-е годы и несомненно несла на себе груз концепций этого времени. Автор

96 подчеркивал «реакционную» сущность ультрамонтанства и латинства в целом.

В статье С. С. Дмитриева о славянофильстве вопрос о католицизме возникает в связи с распространением в России 30 - 40-х годов XIX века утопического социализма религиозного толка, выросшего из католического вероучения Ламеннэ, Лакордера и других идеологов христианского социализма97

В книге К Я. Эйдельмана о декабристе М. С. Лунине анализируются причины обращения его героя в католичество. Автор рассуждает о том, почему именно католицизм стал притягательным для русского дворянства. Привлекательность римской веры поставлена в зависимость от присутствия в ней «элемента освобождающего просвещения» и особой поэтически обаятельной эстетики западного христианства. Кроме того, как утверждает Н. Я. Эйдельман, обращение к католической церкви было обусловлено «кризисом разума», распространившимся после Великой французской революции, «неудовлетворенной духовной жаждой» поколения русских дворян, воспитанного на рационалистической философии ХУШ века, а также факторами культурного порядка, повлиявшими на присоединение именно к католической церкви: католическим воспитанием начиная с ранних лет, впечатлениями, полученными в ходе посещения католических стран, «соответствием внешних католических форм европейскому воспитанию». Однако католицизм был интересен для русского дворянина не только мистицизмом и культурными аллюзиями. В условиях подчиненного положения русской церкви по отношению к самодержавию «деятельная сторона католицизма», активная социальная позиция его идеологов от Сен - Симона до Жозефа де Местра превращали

95 Эта прозорливая ремарка принадлежит Д. JI. Шлафли (Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism. P. 9)

96 Степанов M. Жозеф де Местр в России. // Литературное наследство. Т. 29-30. М., 1937. С. 577 - 726.

97 Дмитриев С. С. Славянофилы и славянофильство. (Из истории русской общественной мысли середины XIX века.) // Историк - марксист. 1941. № 1. С. 85 - 97. католическое учение в глазах русского аристократа в «один из элементов освобождающего просвещения».98

Но как бы глубоки и точны ни были наблюдения отечественных историков, наибольший вклад в изучение проблемы возникновения и развития русской католической трад иции принадлежит зарубежной историографии.

Известный итальянский историк и филолог - славист В. Джусти, автор ряда книг и статей по истории католицизма в России и русской литературы XVIII - XIX вв., подобно H Я. Эйдельману, размышляет об истоках католических исканий русского дворянства в биографической работе, посвященной В. С. Печерину." По мнению Джусти, протестантизм и католицизм, получившие распространение в России в XIX веке, имели разные судьбы: если протестантские идеи затронули демократические круги, главным образом студенчество (автор отмечает деятельность шгундисюв в 60-е годы XIX века в правление Александра П), то католицизм «вербовал адептов в среде аристократической и интеллектуальной элиты».100 Проблема католицизма в России, отмечает итальянский ученый, существовала с давних времен и уже в XVI веке тесно переплеталась с проблемой национальной. Русские инстинктивно ассоциировали католицизм с поляками, которым не доверяли, считая их неискренними, преследующими свои политические цели. В новое время национальную традицию, по мнению Джусти, представляли славянофилы и почвенники в лице братьев М. М. И Ф. М. Достоевских. Однако западнические влияния в русском обществе XIX века определяют очевидную тягу к католицизму: Джусти приводит многочисленные примеры обращения русских дворян в католичество (С. Свечина, 3. Волконская, И. Гагарин, В. Печерин); останавливается на характеристике филокатолической доктрины П. Я. Чаадаева, а также ставит в один ряд с вышеупомянутыми фактами религиозный кризис Н. В. Гоголя, пережитый им в Риме и вылившийся в признание равной истинности как православия, так и католичества.101

Причины увлечения русских католицизмом В. Джусти видит, помимо сильного влияния проповеднической деятельности Жозефа де Местра, в изолированности русской

98 Эйдельман H, Я. Лунин. М„ 1970. С. 93 - 104.

99 Giusti W. L' irrequieto itinerario di padre Vladimir Pecerin. Trieste, 1964.

100 Op. cit. P. 4.

101 Op. cit. P. 5-6. православной церкви от «умственной жизни» высшего сословия. Идеолога православия не преодолели узости и замкнутости касты духовенства, не задавались целью поднять доктрину православия до культурных реалий нового времени, ориентировать его на разрешение насущных социальных и общественных проблем, не стремились приблизить его к элите светских интеллектуалов. Именно это, по мнению итальянского слависта, привело к столь быстрому крушению древней веры в России, совершившемуся даже не под ударами атеизма и материализма, а задолго до того, как материалистическая атака на церковь начала приносить реальные результаты.102

Весьма схожие позиции отстаивал в свое время А И Тургенев, увидевший причину

103 обращения в католицизм Ивана Гагарина в «летаргии, в которой находится. православие».

Известный польский исследователь общественной мысли Богуслав Муха может быть назван одним из крупнейших специалистов по изучаемой проблеме. Его исследование опирается на большой фактографический опыт. Сопоставляя биографии обратившихся в католицизм русских дворян, используя сравнительно-исторический метод он приходит к интересным выводам. «Биографическая» линия, «биографический» метод изучения русского католицизма был заложен еще в 20-х годах XX века польским историком Рафалом Блуфом, автором многочисленных очерков о русских католиках.104 Книга Б. Мухи, содержащая глубокое теоретическое введение, состоит из собрания биографических очерков о русских католиках и персонах, симпатизировавших католицизму и определивших свою склонность к римской церкви.

Как отмечает Б. Муха, в отличие от православного духовенства католическое «нигде не было чьим - то», в России же «православная церковь полностью зависела от царской власти, становилась слепым орудием в ее руках», а «темный и занятый материальными заботами поп исполнял функции полицейского агента».105 Вслед за Викторией Сливовской Б. Муха высказывает мысль о том, что независимость католической церкви от государства, ее активная

1ЮОр. cit.

IOj Александр Тургенев в его письмах. 1827 - 1845.//Русская старина. 1882. № 5. С. 455.

104 Bluth R. M. Kartki z dziejow katolicyzmu w Rosji w pierwszej polowie XIX wieku. M. S. Lunin. // Przegkad powszeczny. 1925. T. 166. S. 268-283. T. 167. S. 116-131; Idem. Rosijski romantyk nawrocony o. W. Pieczerin. // Przeglad powszeczny. 1926. T. 169. S. 304-322. T. 170. S. 68-86, 200-217; Idem. Kartka z dziejow katolicyzmu w Rosji w pierwszej polowie XIX wieku (ksizna Z. Wolkonska). // Bluszcz. 1931. № 41-48.

105 Mucha В. Op. cit. S. 14. Эта цитата принадлежит Виктории Сливовской, с которой солидаризируется Б. Муха (Sliwowska W. Mikolaj I i jego czasy. Warszawa, 1965. S. 126.) социальная позиция привлекали русских дворян.106 «Дли русского общества не было тайной, что Ватикан имел большой авторитет не только в католических государствах, но также с успехом воздействовал на политику царей. В течение многих десятилетий русские правители добивались налаживания дипломатических связей с Апостольской Столицей, обращаясь к ней как к равному партнеру». Авторитет Ватикана, активно вмешивавшегося в религиозную политику царизма, защищавшего католическую часть русских подданных, «был весьма важным моментом, поощрявшим представителей русской интеллигенции к отступничеству от православия».107

Б. Муха вслед за католическими авторами повторяет неизменный тезис о том, что одним из немаловажных факторов, подогревавших интерес русских к католицизму, был более высокий интеллектуальный и образовательный уровень католических ксендзов и иезуитов в сравнении с православными священниками. «Россиян не требовалось убеждать в высоком умственном уровне нашего духовенства, их убедили в этом монахи Товарищества Иисуса, чьи педагогические способности получили высокую оценку в среде русской аристократии в первые два десятилетия XIX века".108 Православные же священники, особенно деревенские, кроме того, что получали поверхностное образование, еще и не являли собой пример в отношении моральном. Попы предавались часто «дурным привычкам, особенно пьянству», и в этом, как констатирует Б. Муха, заключается «источник презрения к низшему духовенству со стороны русского общества», что нашло отражение в художественной литературе (сатирические повести XVII века, творчество Л. Толстого, Н. Лескова), в живописи (В. Перов, И. Репин), в фольклоре.109

В целом же причину перехода русских в католическую веру Б. Муха видит в кризисе православия в первых десятилетиях XIX века, о чем свидетельствует распространение в России религиозных сект, «а также распространение инспирированного сверху мистицизма, с сопутствовавшей ему практикой псевдорелигиозности (деятельность «пророков», спиритические сеансы и т. д.)». Перемена вероисповедания облегчалась также толерантным отношением к неофитам со стороны властей, что проистекало «от ультрарелигиозной и

106 Sliwowska W. Mikolaj I i jego czasy. Warszawa, 1965. S. 127 - 129; Mucha B. Op. cit. S. 14 - 15.

107 Mucha B. Op. cit. S. 15-16.

108 Op. cit. S. 17.

109 Op. cit. S. 18. прокатолической позиции самого «благословенного царя» Александра I.»110 Для характеристики концепции Б. Мухи немаловажен тот факт, что в рассматриваемой работе отдельная глава посвящена Александру I, которого автор наряду с Чаадаевым относит к разряду «фштокатоликов».

Католические тенденции в русском обществе, по мнению польского историка, не угасли и в правление Николая I, «появилась однако новая мотивация ., католицизм стал своеобразным политическим убежищем, формой бегства от николаевского деспотизма, одним из способов разрешения мучительной дилеммы: подчиниться общественно - политической системе и молчать или поступать в согласии с собственными убеждениями, противоречащими действующим законам.»111 Выбор католицизма означал также «солидаризирование с польским национально - освободительным движением».112

Отдельное место в зарубежной историографии русского католицизма занимает марксистская школа зарубежных авторов, представленная немецким ученым Эдвардом Винтером. Его двухтомник «Россия и Папство», переведенный и на русский язык, представляет взгляд на распространение католицизма в России при Павле I и Александре I как следствие целенаправленной политики властей на достижение альянса с римско-католической церковью, проводимой в интересах всего господствующего класса дворянства. По мнению Винтера, католическая церковь рассматривалась царизмом как опора в борьбе с европейским и доморощенным революционным движением и оплот против юльнодумства113 Винтер рассматривает католическое направление в общественной жизни и политике России в первой четверти XIX века как одно из идейных направлений реставрации и легитимизма, лежавших в основе политики Александра I. По оценке Винтера, католицизм, как идейная основа легитимизма, «пользовался глубоким уважением» в глазах русского дворянства, и «правящие классы России почитали его своим союзником».114 Винтер приходит к выводу, что сразу после вступления на престол, в течение 1801 года, Александр I рядом указов сумел «включить

1,0 Ор. cit.

111 Ор. cit. S. 19.

112 Ор. cit.

113 Winter Е. Rußland und das Papsttum. Т. I - II. Berlin. 1961. В русском переводе: Винтер Э. Папство и царизм. М., 1964.

114 Винтер Э. Папство и царизм. M., 1964. С. 239,243. в государственный аппарат католическую церковь как большую реставрационную силу».115 В контексте правительственной полигики и идеологии легитимизма Винтер рассматривает и деятельность иезуитов в России в первые десятилетия XIX века. По его мнению, иезуиты, с благословения верховной власти, «должны были распространять. всеми находящимися в их распоряжении средствами, особенно через школу, идеи легитимизма».116 Таким образом, Э. Винтер намечает новый подход к рассмотрению проблемы католицизма в России в начале XIX века - через включение католицизма в спектр идейных течений, обеспечивавших победу реставрации в Европе.

Однако в центре внимания исследования немецкого ученого находилась большей частью история дипломатических отношений России и Ватикана, что не позволило ему углубиться в рассмотрение католицизма гак составляющей общеевропейской идеологии легитимизма и идеологической линии русского самодержавия при Александре I. Э. Винтер вслед за И. Гагариным и П. Пирлингом признает проявившееся в 1825 году намерение Александра I заключить религиозную унию с Ватиканом. Он не исключает, что «Александр I, напуганный кризисом существующих порядков», и находясь в смятенном состоянии духа из-за появившейся информации о тайных планах декабристов, «решил стать католиком и

1 17 задумал провести унию в России, чтобы удержать царизм от полного краха». Намеченные Э. Винтером подходы к изучению католицизма как течения религиозно - общественной мысли и составляющей правительственной идеологии России начала ХЕХ века являются очень перспективными и нуждаются в дальнейшем развитии.

Проблемы русского католицизма занимают достойное место в американской историографии. Капитальная энциклопедия, изданная в Соединенных Штатах, -«Современная энциклопедия русской и советской истории» - включает очерк «Католицизм в России». Он охватывает несколько веков, но сосредоточен на феномене массовых обращений русских дворян в католицизм именно в первой четверти XIX века118 Автор очерка, профессор Йоркского университета Мак Эрлеан, расценивает царствование Павла I и Александра I, как

115 Винтер Э. Указ. соч. С. 224.

116 Винтер Э. Указ. соч. С. 239.

117 Винтер Э. Указ. соч. С. 254.

118 Mac Erlean. J. M. P. Catholicism in Russia.// The Modern Encyclopedia of Russian and Soviet History. Academic International Press. 1978. V. 6. P. 132 - 138. высшую точку распространения в России католического влияния», обусловленного воздействием консервативной части французской эмиграции, бежавшей в Россию после буржуазной революции. «Последствием наполеоновских войн, - отмечает американский историк, - стало знакомство многих русских с новыми западноевропейскими идеями. Католицизм был частью того, что некоторые были склонны рассматривать в качестве высшей цивилизации.».119 Мак Эрлеан оценивает значение католицизма в русской истории, отступая от традиционного взгляда По его мнению, влияние католицизма стимулировало ответную реакцию православной церкви, способствовало новому переосмыслению и возрождению православия.

Отдельное исследование о русском католицизме начала XIX века принадлежит перу американского историка, профессору университета Сент - Луиса Даниэлю Шлафли. Подобно большинству исследователей русского католицизма XIX века, в основу своей диссертации он положил биографический принцип, предложив в качестве иллюстрации развития

120 католических идей в России историю и духовные катаклизмы семейства Ростопчиных. С опубликованной частью работы Шлафли органично сочетается автограф его рукописи

121

Католическое движение при Александре I».

Для Д Шлафли русский католицизм начала XIX века - одно из звеньев процесса европеизации России, начавшегося при Петре I, «значительный эпизод в сложной истории реакции России на социальное, культурное, интеллектуальное и политическое воздействие со

122 стороны Западной Европы», эпизод, показывающий «глубину влияния Запада». Русское дворянство ХУШ века, как отмечает Шлафли, уже отошло от традиционного взгляда на Рим как на заклятого врага. Кроме того, устойчивое западное влияние, начиная с эпохи Петра I и на протяжении всего ХУШ века, превратило часть русских дворян в страстных поклонников западной, особенно французской, общественной мысли и словесности, порою ставивших чуждую им культуру выше своей собственной. По мнению автора, апокалиптические

119 Ор. cit. Р. 137.

120 Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia. // Dissertation abstracts international. V. XXXIV. 1973. № 1.

121 В архиве автора настоящей работы имеется копия рукописи Д. Л. Шлафли «Католическое движение при Александре I», присланной в редакцию журнала «Родина», которая является дальнейшим развитием концепции американского ученого: Schlafly D. L. The Catholic Movement in the Russia of Alexander I. (Рукопись, присланная в журнал «Родина».) // Личный архив автора.

122 Schlafly D. L. The Catholic Movement in the Russia of Alexander I. P. 10. потрясения, вызванные Французской революцией и наполеоновскими войнами, обратили общественный взгляд Европы на религию, и русские оказались в числе тех, кто искал ответа на новые политические события в Европе в католицизме.

Отмечая наличие в русском обществе интереса к католицизму и после смерти Александра I, Шлафли оговаривается, что «только применительно к первой четверги девятнадцатого века (т. е. в правление Александра I) мы можем говорить о католицизме как о подлинном движении». В эпоху Николая I католическое движение приобретает оттенок

123 оппозиции правительственной реакции. Католическое движение, участниками которого стали преимущественно женщины - аристократки, было во многом инспирировано французской эмиграцией, и лишь благодаря ее участию приобрело некоторые черты организационного оформления в виде аристократических светских салонов.

Истоки католических веяний александровского времени Шлафли видит в екатерининской эпохе. Виднейшие русские католички, культурные и высокообразованные великосветские дамы, были, по его мнению, «продуктом екатерининского двора», сильного

124 европейского влияния в этикете, придворных правилах и эстетике.

По его мнению, 1815 год - конец наполеоновской эпохи - стал годом крушения католического движения. Изгнание иезуитов из Москвы и Петербурга, отъезд за границу русских католиков, обращение правительства к национальным корням в идеологии и культуре означали начало увядания цветов русского католицизма, превратившихся в николаевскую эпоху в реликтовое растение. При Николае I, пишет Шлафли, «русские продолжали присоединяться к католической церкви, но то, что раньше обещало вырасти в широкое течение, теперь оказалось ограничено кругом лиц, обратившихся ранее, и отдельных изолированных личностей, ставших католиками при совершенно разных обстоятельствах.».125

Таким образом, рассматривая феномен русского католицизма, Д. Шлафли высказал мнение о потребности русского дюрянсгва в римской вере, как элементе европейской культуры, отметил стремление столичной аристократии к восприятию западных культурных

123 op. cit. Р. 1.

124 Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism .

125 Schlafly D. L. The Catholic Movement. P. 8. ценностей и, тем самым, избежал односторонней трактовки католицизма, как феномена сугубо духовной жизни. Однако его подход к выявлению причин увлечения русских католицизмом обходит социальные и политические мотивы. Поэтому Шлафли, в отличие от Б. Мухи, не увидел различий в мотивации принятия католицизма в александровское и николаевское время. Американский историк вообще не отметил русский католицизм николаевского времени, как отдельную исследовательскую проблему.

Эшг пробел западной историографии отчасти пытается восполнить современная русская историческая наука, которая в последнее время вышла к этим проблемам. Новое направление открывает исследование Е. Н. Цимбаевой, посвященное И. С. Гагарину и кругам русских иезуитов, группировавшихся вокруг этого деятеля католической церкви.126 Человек, получивший европейскую известность, Иван Гагарин основал в Париже Славянскую библиотеку. Он известен многочисленными публицистическими и научными

1 97 сочинениями. Несомненная заслуга Е. Н. Цимбаевой заключена в том, что она, пожалуй, впервые в историографии попыталась дать определение «русскому католицизму» как направлению общественной мысли. «Русский католицизм, - пишет она, - самоназвание, сложившееся в среде католиков последнего поколения (рубежа ХГХ - XX веков), когда течение сходило на нет, но сохраняло память о своих корнях и ощущение идейной преемственности. Под русским католицизмом следует понимать общественно-философское течение, сложившееся в России в 1830-1840-е годы и просуществовавшее до конца XIX

128 века». С этим определением «русского католицизма» можно поспорить, как и с утверждением, что «первое поколение русских католиков не имело четко определенных идеологических установок».129 Русский католицизм александровского времени как составная часть крупных идейных течений Европы того времени имел все основания претендовать на самостоятельную роль в общественном процессе в России.

126 Цимбаева Е. H. Русский католицизм как общественно-философское течение XIX века. Дисс. . канд. ист. наук. M., 1996; Цимбаева Е. Н. Русские католики: смена вер. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1997. № 6. С. 39 -61.

127 Библиографию его работ см. в: Sommervogel G. Bibliothèque de la campagne de Jesus. Bibliographie. Bruxelles, 1892. T. 2. Col. 1089- 1095.

128 Цимбаева E. H. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1996. С. 3-4.

129 Цимбаева Е. Н. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. Дисс. . канд. ист. наук. М., 1996. С. 183.

Работа Е. H Цимбаевой выигрывает в концептуальной точности определения русского католицизма, жертвуя ретушированием более широких аспектов проблемы, а именно культурной составляющей феномена русского католицизма и выявлением истоков русского католицизма александровского времени. Цимбаева рассматривает католиков александровского времени лишь как "предысторию", что едва ли справедливо, констатирует расцвет русского католицизма в 1850-70 годы и схождение этого явления на нет с появлением

1 ^П вселенских концепций В. С. Соловьева Причем, только с именем Владимира Соловьева автор связывает переход феномена «русского католицизма» из социальной плоскости в культурную. Между тем, за пределами исследования остается во многом ключевой персонаж «русского католицизма» - Зинаида Волконская. К интересным и ценным наблюдениям Е. Н. Цимбаевой следует отнести влияние Маркиза де Кюстина на формирование католического loi направления в русской общественной мысли на рубеже 30-40-х годов XIX века.

Традиционная концепция истории консервативной и умеренно либеральной русской общественной мысли середины XIX века, обычно исчерпывающаяся двумя магистральными направлениями - славянофильством и западничеством - благодаря новой работе Е. Н. Цимбаевой дополняется новым направлением - «русским католицизмом». Главной чертой общественно-философского течения «русского католицизма», по мнению Е. Н. Цимбаевой, стало стремление к религиозному универсализму - вселенской церкви, объединяющей и православие, и католицизм.

Рассмотрение феномена католицизма александровского времени не входило в число основных задач исследования Е. Н. Цимбаевой, однако ряд намеченных в ее работе подходов к изучению этого явления заслуживает внимания. Так, Е. Н. Цимбаева утверждает, что распространение католичества в русском обществе лежало «в русле политики Александра I, основываясь на идеалах Священного союза, провозглашавшего создание единой

132 христианской нации в Европе вне зависимости or религиозных различий». Это замечание еще раз подтверждает, что современная историография уже не рассматривает католицизм как

130 Цимбаева Е. Н. «Русский католицизм» как общественно-философское течение XIX века. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1996. С. 4.

131 Указ. соч. С. 20.

132 Цимбаева Е. Н. Русский католицизм как общественно-философское течение XIX века. Дисс. . канд. ист. наук. М., 1996. С. 183. замкнутое идейное течение, оторванное от магистрального пути развития общественных идей и политических процессов на рубеже XVIII - XIX веков.

Присутствию католической идеи в русской общественной мысли посвящено несколько новых работ, не претендующих, однако, на глубокое раскрытие причин увлечения русских дворян католицизмом, и не привносящих принципиально новые идеи в уже сложившееся в зарубежной и отечественной историографии представление о причинах возникновения в России католического течения. Среди этих работ привлекает внимание статья С. Яковенко, в которой рассматривается эволюция «католической идеи» в представлении русских

133 мыслителей XIX века. В центре внимания С. Яковенко находятся философские и общественно-политические взгляды П. Я. Чаадаева, И. С. Гагарина, В. С. Соловьева - главных идеологов католицизма в России, а также русских католиков М. С. Лунина, В. С. Печерина, И. М Мартынова. С. Яковенко во многом предвосхитил концепцию Цимбаевой, увидев суть католической идеи в России XIX века в теории объединения церквей и вселенского церковного всеединства, к которому стремились русские католики и такие философы, гак П. Я. Чаадаев и В. С. Соловьев. «При всей разности позиций тех, кто симпатизировал католицизму, - пишет С. Яковенко, - можно отметить и некоторые общие, объединяющие их черты - стремление изменить ситуацию в России и способствовать сближению церквей».134 Важно подчеркнуть, что С. Яковенко, в отличие от Е. Н. Цимбаевой, разделяет понятия «католическая идея в России» и «русский католицизм». Возникновению «католической идеи» как общественно-философского течения способствовала общественно-политическая и культурная ситуация, сложившаяся благодаря войне 1812 года, когда «Россия вплотную соприкоснулась с Европой . в роли активно действующего лица европейской политики» и

135 возникла потребность в философском осмыслении ее места в Европе. В качестве причин распространения в русском обществе начала XIX века «католических симпатий» и возникновения собственно «русского католицизма» С. Яковенко выделяет складывание к этому времени «стройной системы образования и воспитания, организованной на «западный манер», влияние Жозефа де Местра на русское общество и на самого Александра I и

133 Яковенко С. Католическая идея в России XIX века. // Европейский альманах. История. Традиция. Культура. М., 1994. С. 46-55.

134 Яковенко С. Указ. соч. С. 48.

135 Указ. соч. увлечение мистицизмом, косвенно подогревавшее интерес к католицизму.136 Кроме того, автор констатирует, что католицизм оказался притягательным дня многих представителей

137 аристократической оппозиции самодержавию. Исследование С. Яковенко, важное для понимания особенностей католического течения в философской и общественно-политической мысли России, еще раз указывает на то, что это идейное направление, проявившееся в полной мере в 30 - 70 годы XIX века, уходит корнями в эпоху наполеоновских войн и потому должно изучаться в контексте всего спектра общественно-политических и идеологических процессов первой трети XIX века - времени, когда были заложены его идейные основы.

Е. Е. Дмитриева, которой принадлежит одна из последних публикаций по истории «русского католицизма», анализирует историко-культурные аспекты обращений русских в

1 оо католицизм в ХЗХ веке. Дмитриева ограничивает хронологические рамки «русского католицизма» 1810 гг. - серединой ХЕК века и подобно Е. Н Цимбаевой рассматривает его в одном ряду со славянофильством и западничеством. Основные тезисы работы Е. Е. Дмитриевой свидетельствуют о том, что отечественная историография русского католицизма

139 независимо от западной исторической науки, пришла к во многом сходному пониманию причин и истоков этого явления. Е. Е. Дмитриева, в частности, объясняет всплеск обращений в католицизм в ХЗХ века тем, что за «антицерковным XVIII веком» последовал поворот к религии, ставший своеобразной реакцией на французскую материалистическую философию. Однако у русской знати, которая в начале ХЗХ века стала интересоваться религией, не было «живого культурного и религиозного контакта с русским духовенством». Католицизм же имел неоспоримые преимущества по сравнению с другими религиозными системами, в частности, с масонством, которое также было предметом увлечения русской аристократии, и православием. Католицизм располагал огромной армией высокообразованного духовенства, наличие которого давало преимущество перед масонством. При этом, католическое духовенство выгодно отличалось от «беспомощных и пассивных» православных

136 Указ. соч. С. 48 - 49.

137 Указ. соч. С. 48. ь8 Дмитриева Е. Е. Обращения в католичество в России XIX в. (историко-культурный аспект). // Мировое древо. Вып. 4. М., 1996. С. 84 - 110.

139 В работах отечественных специалистов по истории русского католицизма практически не встречаются ссылки на западных историков, занимавшихся проблемой русского католицизма. священников, «оттесненных в социальные низы».140 В распространении католицизма среди русской аристократии важную роль сыграли иезуиты, «привлекавшие русскую знать не только (да и не столько) духовно, сколько интеллектуально».141 Работа Е. Е. Дмитриевой еще раз подтверждает, что в современной историографии доминирует рассмотрение католицизма в широком контексте современных общественно - политических и культурных событий эпохи. Этот подход в некоторой степени отличает отечественную историографию от западной, недооценивающей влияние идеологии Священного союза на формирование католического движения в России. «Причина наступившей популярности католической идеи в начале XIX века», по мнению Е. Е. Дмитриевой, кроется в характерной для первых десятилетий XIX века «остро осознанной потребности религиозного универсализма и европеизма . стремление к универсализму политическому привело к универсализму религиозному - и тогда неизбежно встала проблема единения христианской церкви», проявлением которой стало создание Священного союза142 В этом утверждении Е. Е. Дмитриева идет вслед за Е. Н. Цимбаевой и С. Яковенко, утверждая, что сущностью католицизма как религиозного течения было стремление к объединению церквей.

Новый поворот в рассмотрении католической темы в отечественной историографии определился в работах Е. А. Вишленковой, посвященных политике самодержавия первой четверти ХК века в религиозном вопросе.143 Е. А. Вишленкова ставит вопрос о нескольких альтернативных концепциях развития России, бытовавших в 1801 - 1814 годах. Они определяли различные подходы к проблеме взаимоотношений государства и церкви. «Достаточно сильным, - как утверждает Е. А. Вишленкова, - перед войной 1812 года оказалось влияние на верховную власть «католической партии», или русских ультрамонтанов . во главе с Жозефом де Месгром», которые «настаивали на окатоличивании страны . и, таким образом, вхождении в союз европейских государств».144 Тем самым католицизм рассматривается автором как символ европеизации русского общества и как одно из важнейших политических направлений, предлагавших целостную концепцию политического

140 Дмитриева Е. Е. Указ. соч. С. 89 - 90.

141 Дмитриева Е. Е. Указ. соч. С. 90 - 91.

142 Дмитриева Е. Е. Указ. соч. С. 90.

143 Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997. Вишленкова Е. А. Духовная школа в России первой четверти XIX века. Казань, 1998.

144 Вишленкова Е. А. Духовная школа в России. С. 168 - 169. развития России. Однако, по мнению Е. А. Виншенковой, официальной концепцией развития России был вовсе не католицизм. В 1801 - 1810 годах доминировала «идеология легитимизма», затем наступил политический и идеологический кризис власти, продолжавшийся до 1814 года и, наконец, в 1814 году на вооружение была взята концепция «евангельского государства», ориентировавшая общество на достижение буржуазно -развитого государства посредством религиозного просвещения.145 Идеология «евангельского государства» была создана Александром I под влиянием мистиков Р. А. Кошелева, А Н. Голицына, приверженницы православия Р. С. Стурдзы и др., «под воздействием которых русский император проникся мистическим восприятием грандиозных исторических событий, действующим лицом которых он был».146 В качестве источников созданной Александром I идеологии «евангельского государства» Е. А. Вишленкова отмечает и западные влияния -известного мистика, прусского короля Фридриха Вильгельма Ш, Юнга Штиллинга, английских квакеров. Признавая справедливость такой оценки, тем не менее, едва ли можно согласиться с автором в том, что она обходит вниманием идеологов католицизма и, прежде всего Жозефа де Месгра, который оказал существенное влияние на мистическую идеологию Александра!

Е. А. Вишленкова дает глубокое определение идеологии Александра I, раскрывающее ее внутренний дуализм, проистекающий из соединения идей Просвещения и религиозных концепций. Суть этой идеологии, по ее мнению, состояла «в возможности преобразования государства и достижения новой гражданственности, основанной на свободе и законности, без социальных конфликтов и потрясений», что достигалось «силой нравственного просвещения, . насаждения христианской терпимости, законопослушности, демократизма и . принципа легитимности».147 Автор приходит к выводу, что эта идеология «евангелизма» или «внецерковного христианства» отвечала новейшим тенденциям европейской общественной мысли и «соответствовала ценностям российской политической культуры», и на ее основе

145 Указ. соч. С. 168, 170.

146 Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. С. 97.

147 Указ. соч. была разработана концепция внешней и внутренней политки, проводившейся в послевоенное

148 время и вплоть до начала 20-х годов.

Таким образом, в своем исследовании Е. А. Вишленкова вплотную подошла к объединению двух актуальных историографических проблем: проблемы оценки единого (объединяющего внутреннюю и внешнюю политику) политического курса самодержавия при Александре I в контексте идеологии легитимизма и проблемы характеристики идейных оснований русской католической партии во главе с Жозефом де Местром. Такой подход представляется чрезвычайно плодотворным, поскольку открывает новые перспективы в оценке русского католического направления. Этот подход закладывает основание конкретно -исторического восприятия русского католицизма первой трети ХЕК века, как течения общественно-религиозной мысли, тесно связанного с правительственной идеологией, зарождение которого было обусловлено современными западными идейными влияниями. Такой подход позволяет рассматривать католицизм первых десятилетий XIX века как относительно однород ное идейное течение со свойственным ему набором политических идей.

Высказанные в историографии оценки католического направления в русской общественной мысли как одной из основных концепций развития России в начале ХЕК века делают актуальным изучение этого религиозного течения в тесной связи с ключевыми проблемами политики и идеологии Александра I и рассмотрение его влияния на общественно-политическую и культурную жизнь России первой трети XIX века.

Подводя итог историографическому обзору темы, можно констатировать, что религиозное течение католицизма первой четверти ХЕК века уже существует как исследовательская проблема При этом феномен «русского католицизма» александровской эпохи нуждается в конкретно-историческом прочтении и оценке в контексте процессов, протекавших в полигике, общественной мысли и культуре России и Европы конца XVIII -начала ХЕК веков. Изучение католического направления в русской общественно-религиозной мысли должно ориентироваться на раскрытие объективной роли религиозного течения католицизма в России и выявление объективных факторов, приведших к его возникновению и направлявших его развитие в 1800- 1830-е годы.

148 Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. С. 98-99, 112.

Список научной литературыКирьянов, Александр Александрович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. Т. 8. M., 1955. С. 654.

2. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д. 1.

3. Азадовский М. Из материалов Строгановской академии неопубликованные произведения Ксавье де Местра и Зинаиды Волконской. // Литературное наследство. Т. 33 - 34. М., 1939. С. 191-214.

4. Volkonsky Z. Tableau slave du cinquième siecle. Paris, 1824.

5. Volkonsky Z. Oeuvres choisies de la princesse Zeneide Volkonsky, nee princesse Beloselsky-Belozersky. ParisCarlsruhe, 1865. T. 1. P. 269 338.

6. Miss Berry. Extracts of her journals and correspondence from the years 1783 to 1852. Vol. 3. London, 1863. P. 275.

7. Волконская 3. A. Шевыреву С. П. 26 сентября (н. ст.) 1832 г. // РО ГПБ. Ф. 850. Ед. хр. 170. Л. 15. (Пер. с франц.).

8. Gorodetzky N. Princess Zinaida Volkonsky. P. 94.

9. Свистунова M. Грибоедовская Москва. // Вестник Европы. 1875. № 8. С. 679.

10. Miss Berry. Extracts of her journals and correspondence from the years 1783 to 1852. Vol. 3. London, 1863. P. 276.

11. Батюшков К. H. Сочинения Т. 3. СПб., 1886. С. 515.

12. Александр I Волконской 3. А. 14 (26) мая 1816. // Сборник императорского русского исторического общества. Т. 3. 1868. С. 314-315.

13. Портреты Ф. В. Ростопчина и Е. П. Ростопчиной кисти Кипренского находятся в Государственной Третьяковской галерее.

14. Турчин В. С. Орест Кипренский. М., 1975. С. 22- 23.720 См. § 2 настоящей главы.

15. Ростопчин Ф. В. Лабзину А. Ф. 12 января 1811г. // Русская старина. 1913. № 2. С. 424 - 425.

16. Турчин В. С. Указ. соч. С. 21.

17. Кипренский О. А. Щедрину А. Ф. Около 1819 г. Рим. // Рамазанов Н. Материалы для истории художеств в России. М., 1863. С. 283.

18. Ацаркина Э. Н. Орест Кипренский. М., 1948. С. 124.

19. Турчин. В. С. Указ. соч. С. 152.

20. Цит. по: Турчин В. С. Указ. соч. С. 28.

21. Иванов А. А. Ивановым Е. А. и М. А. Около лета 1831 г. Рим. // Александр Андреевич Иванов. Его жизнь и переписка. 1806- 1858. СПб., 1880. С. 18.

22. Кипренский О. А. неустановленному лицу. Б. м. Б. д. // Толбин В. О. А. Кипренский. // Сын отечества. 1856. №35. С. 183- 184.

23. В свете Владимира Павея считали незаконнорожденным сыном князя Никиты Григорьевича Волконского.

24. Mazon A. Deux russes écrivains français. Paris, 1964. S. 58.

25. Гулыга A. B. A. M. Белосельский и его трактат «Дианиология». // Историко философский ежегодник. 1988. М., 1988. С. 266-274.

26. Гаррис М. А. Зинаида Волконская и ее время. М., 1916. С. 44 45.

27. Gorodetzky N. Princess Zinaida Volkonsky. P. 93.

28. Датировка письма вызывает сомнения, но едва ли она важна с учетом характера информации, содержащейся в этом письме.

29. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д. 1. JI. 54. Запись, датированная 12 апреля 1807 г. (пер. с франц.).

30. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д.1. Л. 54. (пер. с франц.).

31. Дю Монте А. Листки из воспоминаний баронессы Дю Монте.// Русская старина. 1905. Т. 124. № 10. С. 237.

32. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д. 1. Л. 43.747 Указ. источник. Л. 42.

33. Haussonville. Le salon de Madame Necker. T. 1. Paris, 1882. P. 116.

34. Горнфельд A. Сюзанна Неккер.// Энциклопедический словарь (Брокгауза и Ефрона). Т. 20. СПб., 1897. С. 855.

35. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д. 1. Л. 95 об.

36. РГАЛИ. Ф. 172 3. А. Волконской. On. 1. Д. 1. Л. 58 об. (Боссюэ); Л. 62-66 (Вовенарг).

37. РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 16. JI. 11; Gorodetzky N. Princess Zinaida Volkonsky. P. 102.

38. Котляревский С. А. Ламеннэ и новейший католицизм. М., 1904. С. 6.

39. Охотин Н. Г. Указ. соч. С. 468.

40. В обязанности Н. Г. Волконского входила передача словесных распоряжений царя и изложение его высочайшей воли.

41. Шесть писем Александра I к княгине 3. А. Волконской. // Сборник русского исторического общества. Т. 3. СПб., 1868. С. 310-316.

42. Шесть писем Александра I к княгине 3. А. Волконской. // Сборник русского исторического общества. Т. 3. СПб., 1868. С. 312.766 Указ. соч.

43. ИР ЛИ. Ф. 187 Собрание Модзалевского Л. Б. Ед. хр. 6. Л. 2.

44. Дю Монте А. Указ. соч. С. 732.

45. РО ГПБ. Ф.850 Шевырева С. П. Ед. хр. 16. JI. 23 ("Мысли княгини во время болезни").

46. Полонский Я. П. Княгиня Зинаида Волконская.// РГАЛИ. Ф. 172 Волконской 3. А. Оп. 1. Д. 505. JI.15.

47. Киреевский И.В. О русских писателях (письмо к А. П. Зонтаг, 10 декабря 1833 г.). // Киреевский И. В. Полное собрание сочинений в 2-х томах. Т. 2. М., 1911. С.69.

48. Волконская 3. А. Дурново А. П. 11 декабря 1825 г. // ЦГИА. Ф. 934 Дурново П.П. Оп. 2. Д. 1078. J1. 7 - 8. об. (пер. с франц.).

49. Волконская 3. А. Шевыреву С. П. 7 октября (н. ст.?) 1833 г. Рим. // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П. Ед. хр. 170. JI. 33 (пер. с. франц.)

50. Волконская 3. А. Шевыреву С. П. 4/16 февраля 1833 г. // РО ГПБ. Ф. 850 Ед. хр. 170. Л. 26 об. (пер. с франц.). Интересно, что в письме Волконской, написанном по-французски, слова "телогрейка" и "кокошник" были выписаны по-русски.

51. Охотин Н. Г. 3. А. Волконская.// Русские писатели. 1800 1917. Биографический словарь. Т. 1. М., 1992. С. 468.

52. Павлов Н.Ф. Повести и стихи. М., 1957. С. 312 («Куплеты княгини З.А.Волконской на вечере у Соймонова»),

53. Дю Монте А. Указ. соч. С. 715.785 Указ. соч. С. 713.

54. Указ. источник. С. 341-342.

55. Вяземский П. А. Мицкевич о Пушкине // Вяземский П. А. Полное собрание сочинений. Т. 7. М., 1882. С. 329.

56. Канторович И. В. Новое о водевиле Д. В. Веневитинова "Неожиданный праздник". // Русская литература. 1996. № 3. С. 253-255.

57. Погодин А. Л. А. Мицкевич. Его жизнь и творчество. Т. 2. М., 1912. С. 28.

58. Булгаков А. Я. Письма к брату К. Я. Булгакову. //Русский архив. 1901. Кн. 2. С. 411.

59. Александр I Волконской 3. А. 21 августа 1813 г. // Шесть писем Александра I. . С. 312.

60. Аронсон М. Рейсер С. Литературные кружки и салоны. Л., 1929. С. 276.

61. Веневитинов М. К биографии поэта Д. В. Веневитинова.// Русский архив. 1885. Кн. 1.С. 119-120.

62. Пушкин в неизданной переписке современников. // Литературное наследство. Т.58. М., 1952. С. 52.

63. Вяземский П.А. Козлову П.И. 2 января 1828 г.// Русский архив. 1886. Кн. 2. С. 183.

64. О взаимоотношениях Мицкевича и Волконской см.: Погодин А. Л. Указ. соч. Т. 2. С. 27-29; Mucha В.Ор. cit. S. 45-46, 51-52.

65. Haussonville. Op. cit. T. 1. P. 123.

66. Narichkine N. 1812, le comte Rostoptchine et son temps. SPb., 1912. P. 224.

67. Указ. ист. С. 824. См. также: Волконская M. Н. Записки. СПб., 1906. С. 61-64; Oeuvres choisies de la Princesse Zeneide Volkonsky. Paris Carlsruhe, 1865. P. 253-254.

68. Trofimoff A. Op. cit. P. 85. О взаимоотношениях Волконской и М.И.Глинки см.: Зильберштейн И. Новонайденное письмо М. И. Глинки к 3. А. Волконской.// Памяти Глинки. 1857-1957. М., 1958. С. 441-456.

69. Вяземский П. А. Тургеневу А. И. 6 февраля 1833 г., Петербург.// Остафьевский архив князей Вяземских. Т.З. СПб., 1899. С. 223.

70. Дневник Елены Шимановской. // Русско-польские музыкальные связи. М., 1963. С. 93.

71. Сравн. характеристику салонов А. Н. Оленина, А. П. Елагиной, Е. А. Карамзиной и других в кн.: Аронсон М. Рейсер С. Указ. соч. С. 145-152, 158-190, 277-280.

72. Охотин Н. Г. Указ. соч. С. 469.

73. Муравьев В. Среди рассеянной Москвы.// В царстве муз. Московский литературный салон 3. А. Волконской 1824-1829 гг. М, 1987. С. 19.

74. Дневник П. Д. Дурново. Цит по кн.: Теребенина Р. Е. Записи о Пушкине, Гоголе, Глинке, Лермонтове и других писателях в дневнике П. Д. Дурново. // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 8. Л., 1978. С. 251.

75. Веневитинов М. Указ. соч. С. 119-120.

76. Тартаковская Л. А. Дмитрий Веневитинов. Ташкент, 1974. С. 17-19.

77. Минаева Н. В. Правительственный конституционализм. С. 216.

78. Барсуков Н. П. Указ. соч. Кн. 2. С. 55.

79. Барсуков Н. П. Указ. соч. Кн. 2. С. 55-56.829 Mucha В. Op. cit. S. 50.

80. РГАЛИ. Ф. 172. Волконской 3. A. On. 1. Д. 8. Л. 9-10 (пер. с франц.).

81. О гувернаментализме см.: Дружинин Н. М. Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева. Т. 1. М., 1947. Т 2. М., 1958; Гиллельсон М. И. П. А. Вяземский. М., 1969; Акульшин П. В. Указ. соч.

82. Волконская 3. А. Председателю ОИДР. Не позднее 28 апреля 1827 г. // Труды ОИДР. Ч. 4. 1828. Летопись ОИДР. Т.2. С. 43-45.838 Указ. ист. С. 45.

83. Диплом 3. А Вожонской об избрании ее почетным членом Общества истории и древностей российских. // Ф. 1146 князей Волконских. Оп. 1. Ед. хр. 2038.Российский государственный архив литературы и искусства, г. Москва (РГАЛИ)

84. Болконская 3. А Альбом 3. А. Вожонской со стихотворениями, записями для памяти и выписками из произведений разных авторов. 24. V.1806 14.ХП.1810.// РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А. Оп. 1. Д. 1. Л. 1 -120 (на фр. и рус. яз.)

85. Волконская 3. А Альбом с записями стихотворений, путевых впечатлений и разных мыслей 3. А. Вожонской, с выписками из произведений разных авторов. 7.Х3.1819 -6.ХП.1855. // РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А Оп. 1. Д. 3. Л 1 70 (на фр., рус. и итал. яз.)

86. Вожонская 3. А Альбом с путевыми зарисовками видов Франции, Германии и России и театральных постановок в Париже с участием 3. А Вожонской. 29.IV.1816 -7Ж1817. //РГАЛИ Ф. 172Вожонской3. А Оп. 1. Д. 2. Л. 1 -48 (нафр. ирус. яз.)

87. Вожонская 3. А Гульянову И А Б. д. («Размышления и автобиографические признания в форме письма к И. А Гульянову».) // РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А. Оп. 1. Д. 24. Л. 1 - 6 (на фр. и рус. яз.)

88. Вожонская 3. А Мериану А. перв. пол. 1826 г. («Последние дни императора Александра I. Рассказы очевидцев, записанные 3. А Вожонской.») // РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А Оп. 1. Д. 8. Л. 1 - 31 (на фр. яз.).

89. Вожонская 3. А Рукописи религиозного содержания. Б. д. // РГАЛИ Ф. 172 3. А. Вожонской. Оп. 1. Д 26. Л. 1 30 (на фр. яз.).

90. Вожонская 3. А Черновик статьи «Размышления о человеческом восприятии окружающих явлений жизни». Ок. 1830 -1835 гг. //РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А. Оп. 1. Д 23. Л. 1 -13 об. (на фр. яз.).

91. ПолонскийЯ П Княгиня Зинаида Вожонская. статья, 1920-1930 гг.. //РГАЛИ Ф. 172 Вожонской 3. А Оп. 1. Ед. хр. 505. Л15.

92. Вожонская 3. А Вяземскому П А. 4 марта 1830 г. (н. ст.). Рим. // РГАЛИ Ф. 195 Вяземских. Оп. 1. Д. 1651. Л. 4 (на фр. яз.).Российский государственный исторический архив, г. Санкт-Петербург (РГИА)

93. Вожонская 3. А Вожонской С. Г. 4 января 1826 г. (ст. ст.) // РГИА. Ф. 844 Вожонских. Оп. 2. Д. 35. Л 1 - 2 (на фр. яз.).

94. Волконская 3. А Дурною А П. 11 декабря 1825 г. (ст. ст.) // РГИА. Ф. 934 Дурною ГШ. Оп. 2. Д 1078. Л. 7 - 8. об. (на фр. яз.).

95. Волконская 3. А Дурною А П. 10 декабря 1825 1826?. Москва. // РГИА Ф. 934 Дурною П П Оп. 2. Д 1078. Л1 - 2. (на фр. и рус. яз.)Рукописный отдел Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова -Щедрина, г. Санкт-Петербург (Ю ГИБ)

96. Шебунин А Н Публикация материала из архива А. С. Стурдзы. Предисловие. // РО ГПБ. Ф. 849 Шебунина А Н Ед. хр. 70.

97. Волконская 3. А -Шевыреву С. П 26 сентября (н. ст.) 1832 г. // РО ГПБ. Ф. 850. Ед. хр. 170. Л. 15 (нафр. яз.).

98. Волконская 3. А-Шевыреву С.П 31 сентября (14 октября) 1832 г.) Рим.//РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 170. Л. 19 (на фр. яз.)

99. Волконская 3. А Шевыреву С. П 4 (16) февраля 1833 г. // РО ГПБ. Ф. 850 Ед. хр. 170. Л. 26 об. (на фр. яз).

100. Волконская 3. А Шевыреву С. П 7 октября (н. ст.?) 1833 г. Рим. // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 170. Л. 33 (на фр. яз.).

101. Волконская 3. А Шевыреву С. П 21 сентября (4 октября) (1837 г.?) Рим. // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 170. Л. 134 (на фр. яз.)

102. Волконская 3. А Шевыреву С. П Б. д. Ок. 1860 г. Рим. // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 170. Л. 145 (на фр. яз.)

103. Шевырев С. П «Болезнь княгини» // РО ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 16. Л. 1-21 об. (нафр. и част, на рус. яз).

104. Шевырев С. П «Мысли княгини ю время болезни» // Ю ГПБ. Ф. 850 Шевырева С. П Ед. хр. 16. Л. 22 23 (на фр. и рус. яз.)Рукописный отдел Инсгипуга русской литературы, г. Санкт-Петербург (ИРЛИ)

105. Волконская 3. А Тетрадь с ее заметками, выписками и т. д. // ИРЛИ. Ф. 187 Собрание Модзалевскош Я Б. Ед. хр. 6. Л. 1-8 (на фр., рус. и итал. яз.).

106. Волконский AR- Волконскому С. Г. 29 декабря 1826 г. (ст. ст.) (с припиской 3. А Вожонской) // ИРЛИ Ф. 57. Оп. 1. Ед. хр. 176. Л1 (на фр. яз.).ОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

107. Акты для выяснения политического положения Финлянд ии. Гельсингфорс, 1890. (2-е изд. СПб, 1908).

108. Александр Андреевич Иванов. Его жизнь и переписка 1806 -1858. СПб, 1880.

109. Александр I Людовику XVHI. 5/17 апреля 1814 г. // Сборник русского исторического общества Т. 112. СПб., 1901. С. 2.

110. Александр Тургенев в его письмах. 1827- 1845// Русская старина 1882. №5.

111. Архив братьев Тургеневых. Вып. 6. Т. 1.Пг., 1921.

112. Архив Государственного совета Т. 3. Ч. 1. СПб., 1878.

113. Архив князя Воронцова Т. 8. М, 1876. Т. 29. М, 1887.

114. Базаров И С. С. Джунковский и его возвращение в православие. // Православное обозрение. 1866. Т. XIX № 4. С. 430-442.

115. БаронессаКрюднер. Неизданные автобиографические тексты. М, 1998.

116. Батюшков К Н Сочинения Т. 3. СПб., 1886.

117. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. Т. 8. М., 1955.

118. Булгаков А. Я. Письма к брату К. Я. Булгакову. // Русский архив. 1901.№2.

119. БутурлинМ Д Записки. //Русский архив. 1897. № 4.

120. Веневитинов М. К биографии поэта Д. В. Веневитинова // Русский архив. 1885. Т. 1.

121. Веневитинов М. А. Проводы княгини Марии Волконской. Вечер у княгини Зинаиды Волконской 27 декабря 1826 г. //Русская старина 1875. Т. 12. № 4. С. 822-824.

122. Внешняя политика России. Т. 8-13. М, 1972-1982.

123. Волконская 3. А Последние дни жизни Александра I. Рассказы очевидцев, записанные кн. 3. А. Волконской//Русская Старина 1878. № 1. С. 139 -150.

124. Волконская 3. А. Председателю ОИДР. Не позднее 28 апреля 1827 г. // Труды ОИДР. Ч. 4. 1828. Летопись ОИДР. Т.2. С. 43-45.

125. Волконская 3. Проект Эстетического музея при Императорском Московском университете.// Телескоп. 1831. Ч. 3. С. 385-399.

126. Волконская М. Н. Записки. СПб., 1906.

127. Воспоминание Шевырева о Пушкине. // Майков Л. Пушкин. Биографические материалы и исгорико-литерагурные очерки. СПб., 1899.

128. Вяземский ПА. Козлову ПИ 2 января 1828 гУ/ Русский архив. 1886. Кн. 2.

129. Вяземский П А. Полное собрание сочинений. Т. 7. М., 1882.

130. Вяземский П. А. Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине. // Русский архив. 1877. № 5.

131. Гагарин И С. О примирении русской церкви с римскою. Париж, 1858.

132. Глинка С. Н Записки. СПб., 1895.

133. Головина В. Н. Записки графини Варвары Николаевны Головиной. СПб., 1900.

134. ДекабристН И Тургенев. Письма 1811-1821. М.-Л, 1936.

135. Джунковский С. С. Пастырское прощальное послание бывшего апостолического наставника арктических стран. М., 1867.

136. Документы для истории дипломатических отношений России с западными державами от заключения всеобщего мира в 1814 г. до конгресса в Вероне в 1822 г. Часть 1. Акты публичные. Т. 2. СПб., 1825.

137. Дю Мойте А. Листки из воспоминаний баронессы Дю Монте.// Русская старина 1905. Т. 124. №10.

138. Жихарев С. П. Записки современника. М-Л, 1955.

139. Записки, мнения и переписка адмирала А. С. Шишкова Т. 1. Берлин, 1870.

140. Записки ректора и профессора императорской академии художеств Федора Ивановича Иордана// Русская старина 1891. Т. 70. № 4.

141. Ильин В. Воспоминание о князе А Н Волконском. // Русский архив. 1878. Т. 3.

142. Карамзин Н М Записка о древней и новой России. СПб., 1914. С. 42.

143. Карамзин Н. М. Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина Ч. 1. СПб., 1862.

144. Киреевский И. В. Полное собрание сочинений в 2-х томах. Т. 2. М., 1911.

145. Козловский П. Б. -Нессельроде В. К. 1 (13) июня 1816 г. // Литературное наследство. Т. 2930. М., 1937. С. 668 673.

146. Конституционная хартия 1815 года и некоторые другие акты бывшего Царства Польского 1814-1881. СПб., 1907.

147. Кочубей А В. Семейная хроника 1790-1873. СПб, 1890.

148. Кошелев А. И Записки. Берлин, 1884.

149. Лагарп Ф. Ц Александру 1.30 августа 1803 г. // Старина и новизна Кн. 2. СПб, 1898. С. 77 -82.

150. Лунин М. С. Сочинения и письма Пг, 1923.

151. Лунин М С. Сочинения, письма, документы. Иркутск, 1988.

152. Мартене Ф. Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами. Т. 3. СПб, 1876.

153. Месгр Ж де. Петербургские письма 1803-1817. СПб, 1995.

154. Местр Ж. М. де Рассуждения о Франции. М, 1997.

155. Местр Ж. де. Санкг Петербургские вечера СПб, 1998.

156. Мицкевич А. Собрание сочинений в 5-ти тт. Т. 5. М, 1954.

157. Муравьев А. Н Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871.

158. Нарышкина Н Ф. Пребывание в г. Ярославле семьи графа Ф. В. Ростопчина осенью 1812 года Ярославль, 1912.

159. Николай Михайлович. Вел. кн. Переписка императора Александра I с сестрой великой княгиней Екатериной Павловной. СПб., 1910.

160. Обер JI. Мое знакомство с Пушкиным. // Ф. Б. Венок на памятник Пушкину. СПб., 1880.

161. Образование и устав Ришельевского лицея в Одессе. СПб., 1818.

162. Особое мнение генерала Поццо ди Борго, представленное члену комиссии по разработке проекта конституции г-ну Монтескъю. // Сборник русского исторического общества Т. 112. СПб, 1901. С. 9.

163. Остафьевский архив князей Вяземских. Т.З. СПб, 1899.

164. Павлов НФ. Повести и стихи. М, 1957.

165. Письма М А. Волковой В. И. Ланской // Русский архив. 1872. С. 2397 2422.

166. Письма графа Ф. В. Ростопчина к князю П. Д. Цицианову (1803 -1806). // Девятнадцатый век Кн. 2. М, 1872. С. 1-113.

167. Письма Ф. В. Ростопчина А Ф.Лабзину//Русская старина. 1913. №2. С. 422 -425.

168. Письма Ф. Шатобриана к Толстой А И. // Литературное наследство. Т. 33-34. М, 1939. С. 641-646.

169. Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. Т. 26 34. СПб, 1830.

170. ПушкинА С. Полное собрание сочинений. Т.13. Л, 1937. Т. 14. Л, 1941.

171. Пушкин в неизданной переписке современников. // Литературное наследство. Т.58. М, 1952.

172. Рамазанов Н. Материалы для истории художеств в России. М, 1863.

173. Речь Александра 115 (27) марш в польском сейме в Варшаве. // «Северная почта», 30 марта 1818 г, №26.

174. Ростопчин Ф. В.-Александру! 17 декабря 1806 г. // Русский архив. 1892. Т. 2. С. 420 -421.

175. Ростопчин Ф. В. Вести или Убитый живой. Комедия в одном действии. М, 1808.

176. Ростопчин Ф. В. Мысли вслух на красном крыльце. М, 1807.

177. Ростопчин Ф. В. Ох, французы! // Отечественные записки. 1842. Т. 24.

178. Ростопчин Ф. В. Плуг и соха. СПб, 1806.

179. Ростопчина Л. Семейная хроника. М, 1912.

180. Рунич Н Д. Записки. // Русская старина 1901. № 2.

181. Тургенев А. И Сербиновичу К. С. 26 декабря 1826 г. // Русская старина 1881. № 6. С. 188.

182. Философия в энциклопедии Дидро и Даламбера М, 1994.

183. Чаадаев П. Я. Сочинения. М, 1913.

184. Чаадаев П Я. Сочинения. Т. 1 -2. М, 1989.

185. Шагобриан Ф. Р. де. Замогильные записки. М., 1995.

186. Шагобриан Ф. Р. Козловскому П Б. 6 март (н. ст.) 1832 г., Париж. // Литературное наследство. Т. 33-34. М., 1939. С. 664.

187. Шагобриан Ф. Р. Опыт исторический, политический и нравственный о древних и новейших переворотах. Т. 1-2. СПб., 1817.

188. Шесть писем Александра I к княгине 3. А. Волконской. // Сборник русского исторического общества Т. 3. СПб., 1868. С. 310-316.

189. Шуазель Гуфье. Воспоминания об Александре I и Наполеоне I. СПб. Б.г..

190. Aktien des Wiener Congresse in den Jahren 1814 und 1815. Bd. 2. Erlangen, 1815.

191. Bamouelle. Abrege des mémoires pour servir a l'histoire du jacobinisme. P., 1806;

192. BianchiN. Storia documentata délia diplomazia europea in Italia dalJ'anno 1814aU'anno 1861. Vol. 1.1814-1820. Torino. 1865.

193. Bonald L.G.Theorie du pouvoir politique.//Bonald L.G.Oeuvres. Vol. 1.Paris, 1854.

194. Charakter-Zuge und historische fragmente aus dem leben des konigs von Preussen Friedrich-Wielhelm Ш. Gesammelt von Eylert Magdeburg, 1844. T. 2. Abtheilung 1.

195. Chateaubriand. Congres de Verone, guerre d'Espagne. T. 1. Paris, 1838. (2-me ed. T. 1. Paris, 1854.)

196. Chateaubriand F. R. Etudes ou discours historiques sur la chute de l'Empire Romain, la naissance et le progrès du christianisme et l'invasion des Barbares, suivis d'une analyse raisonnee de l'histoire da la France. T. Ш. Paris, 1831.

197. Chateaubriand F. Genie du christianisme ou Beautes de la Religion chrétienne. Vol. 1-5. Paris, 1802

198. Chateaubriand F. Les martyrs ou le Triomphe de la religion chrétienne. T. 1. Paris, 1809.

199. Czartoiyski A. Mémoires du prince Adam Czartoiyski et correspondence avec l'empereur Alexandrei. T. 1 -2. Paris, 1887.

200. Edling R. Mémoires de la comtesse Edling, nee Stourdza Moscou, 1888.

201. Eybert R. F. Characterzuge und historische Fragmente aus dem Leben des Konigs von Preussen, Friedrich Wilhelm Ш.Т. 2.2 Abteilung. Magdeburg, 1845. S.248-249.

202. Ferdinand Christin et la princesse Tourkestanow. Lettres ecrites de Petersbourg et de Moscou, 1813 -1819. T. 1. Moscou, 1882. Публикация П А Бартенева

203. Godlewski M Monumenta ecclesiastica petropolitana T. 3. Petropoli, 1909. T. 4. Petropoli, 1912.

204. Golovine. Souvenirs de la comtesse Golovine, nee princesse Galitzine. Paris, 1910.

205. JullienM.-A Tableau slave du cinquième siecle.// Revue enciclopedique. T. 22. Paris, 1824.

206. Korczak Branicki X. Les nationalités slaves. Lettres au reverend p. Gagarin. Paris, 1879.

207. Lettres de madame Swetchine. T. 1. Paris, 1862.

208. Maistre J. Considerations sur la France. //Maistre J. Oeuvres completes. Vol. 1. Lyon, 1891

209. Maistre J. Lettres et opuscules inédites. T. l.-2.Paris, 1851

210. Maistre J. Lettres inedites du comte Joseph de Maistre. SPb., 1858.

211. Maistre J. Mémoires politiques et correspondence diplomatique. Paris, 1858

212. Maistre J. Oeuvres completes. T. I XIV. Lyon, 1884-1886

213. Maistre J. Quatre chapitres sur la Russie. Paris, 1859

214. Matériaux en grande partie inédits pour la biographie future du comte Theodore Rastaptehine, rassemblées par son fils. Bruxelles, 1864.

215. Miss Beny. Extracts of her journals and correspondence from the years 1783 to 1852. Vol. 3. London, 1863.

216. Moroni C. Dizionario di Ekudizione storico ecclesiastica Venecia, 1852.

217. NarichkineN. 1812, le comte Rostoptchine et son temps. SPb., 1912.

218. Oginski M. Mémoires sur la Pologne et les polanais depuis 1788 jusq'a la fin de 1815. T. 4. Paris, 1827.

219. Rousseau J. J. Discours sur l'origine et les fondements de l'inégalité parmi les hommes. Paris, 1964.

220. Segur A. Vie du comte Rostopchine gouverneur de Moscou en 1812. Paris, 1871.

221. Souvenirs de la princesse de Tarente. Nantes, 1897.

222. Stourdza A Oeuvres posthumes. T. 3. Paris, 1859.

223. Volkonsky Z. Oeuvres choisies de la princesse Zeneide Volkonsky, nee princesse Beloselsky-Belozersky. Paris-Carlsruhe, 1865.

224. Volkonsky Z. Quatre nouvelles. Moscou, 1820.

225. Volkonsky Z. Tableau slave du cinquième siecle. Paris, 1824.ЛИТЕРАТУРА

226. Азадовский A Из материалов «Строгановской академии» неопубликованные произведения Ксавье де Месгра и Зинаиды Волконской. // Литературное наследство. Т. 33 -34. М, 1939. С. 191-214.

227. Акулынин П. В. Политические взгляды и деятельность П А Вяземского (10-30-е гг. XIX в.) Дисс. канд. ист. наук. М, 1993.

228. Алексеева Т. В. О. А Кипренский. //История русского искусства Т. 8. Кн. 1. М., 1963.

229. Аронсон M., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. Л, 1929.

230. АскеназиШ. Царство Польское, 1815 -1830. М., 1915.

231. Ацаркина Э. Н. Орест Кипренский. М., 1948.

232. Баронесса де Сталь в России. // Русский архив. 1912. №8.

233. Барсуков Н. П Жизнь и труды M П Погодина Кн. 2. СПб., 1889.

234. Белозерская H А. Княгиня Зинаида Александровна Волконская// Исторический Весшик 1897. №3-4.

235. Белоголов И. М. Акты и документы, относящиеся к устройству и управлению римско -католической церкви в России. Т. 1. Пг., 1915.

236. Берти Д Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. М., 1959.

237. Бильбасов В. А. Иноземное предание об Александре I. //Русская старина 1901. № 4. С. 33-41.

238. Богданович МП История царствования императора Александра I и России в его время. Т. 1-6. СПб., 1869-1871.

239. Бондарев А.П Политические взгляды Бенжамена Констана // Французский ежегодник 1977. М, 1979. С. 212-225.

240. Буслаев Ф. И. Римская вилла кн. 3. А Волконской// Вестник Европы. 1896. № 1.

241. Буткевич. Т. И. Устройство и управление римско католической церкви вообще и в России в частности. Харьков, 1916.

242. В царстве муз. Московский литературный салон 3. А Волконской 1824-1829 гг. М., 1987.

243. Винтер Э. Папство и царизм. М, 1964.

244. Вишленкова Е. А Духовная школа в России первой четверги XIX века Казань, 1998

245. Вишленкова Е. А. Католицизм в России александровской эпохи в официальной историографии XIX века //Церковь в истории России. Сборник 2. М, 1998. С. 179-195.

246. Вишленкова Е. А. Религиозная политика: официальный курс и «общее мнение» России александровской эпохи. Казань, 1997.

247. Военский К. Две беседы полковника Мишо с императором Александром в 1812 году. СПб, 1907.

248. ГаррисМ. А. Зинаида Волконская и ее время. М, 1916.

249. Гиллельсон M И П А. Вяземский. М, 1969.

250. Горнфельд А Сюзанна Неккер// Энциклопедический словарь (Брокгауза и Ефрона). Т. 20. СПб., 1897. С. 855.

251. Гречаная Е. П Встреча двух усадебных культур (французская эмигрантка принцесса де Тарант и графиня В. H Головина, урожденная княжна Голицына). // Пушкинское наследие и русская усадебная культура Большие Вязёмы, 1997.

252. Гулыга А. В. А М. Белосельский и его трактат «Дианиология». // Историко -философский ежегодник 1988. М, 1988. С. 266 274.

253. Даневский ПН. История образования Государственного совета в России. СПб, 1859.

254. Де-ла-Барт ФГ. Шатобриан и поэтика мировой скорби. В конце ХУШ-ш и в начале X1 Х-го века во Франции. // Киевские университетские известия. 1905, № 10.

255. Дмитриева Е. Е. Обращение в католичество в России XIX в. (историко-культурный аспект). //Мировое древо. Вып. 4. М, 1996. С. 84-110

256. Дмитриев С. С. Славянофилы и славянофильство. (Из истории русской общественной мысли середины XIX века.) // Историк марксист. 1941. № 1. С. 85 - 97.

257. Довнар Запольский М В. Эпоха Александра I. Исторический очерк// История русской литературы XIX века Т. 1. Кн. 1. М, 1924.

258. Дружинин Н М. Государственные крестьяне и реформа П Д. Киселева Т. 1. М, 1947. Т2.М, 1958.

259. Дружинин Н М. Просвещенный абсолютизм в России. // Абсолютизм в России. М, 1964.

260. Дуков Е. Бал в культуре России XVIII первой половины XIX вв. // У истоков развлекательной культуры России нового времени. М, 1996.

261. Дурылин С. 3. А Волконская и Гете// Литературное наследство. Т. 4-6. М, 1932.

262. Дурылин С. Г-жа де Сталь и ее русские отношения. // Литературное наследство. Т. 3334. М, 1939.

263. Еще несколько слов о г. Печерине. // в изд.: «Современный листок политических, общественных и литературных известий.» 30 октября 1865. № 87. С. 1.

264. Зак Л А. Монархи против народов. Дипломатическая борьба на развалинах наполеоновской империи. М, 1966.

265. Зильберштейн И Новонайденное письмо М. И. Глинки к 3. А. Волконской// Памяти Глинки. 1857-1957. М, 1958. С. 441-456.

266. История дипломатии. Т. 1. М, 1959.

267. Канторович К В. Новое о водевиле Д В. Веневитинова "Неожиданный праздник". // Русская литература 1996. № 3.

268. Канторович И «Самый нежный звук Москвы.». Салон Зинаиды Вожонской. // Новое литературное обозрение. 1996.№20.С. 178-219.

269. Карасиньская И Дневник Елены Шимановской. // Русско-польские музыкальные связи. М, 1963.

270. Кизеветтер А А Ф. В. Ростопчин. //Кизевепер А. А Исторические отклики. М, 1915.

271. Княгиня 3. А Волконская (одна из русских католичек). // «Православное обозрение.» 1866. Т. 20. С. 309-314.

272. Колюпанов Н. FL Биография А И. Кошелева Т. 1. Кн. 2. М, 1889.

273. Котляревский С. А Ламеннэ и новейший католицизм. М, 1904.

274. Ланда С. С. Дух революционных преобразований. Ив истории формирования идеологии и политической организации декабристов. 1816-1825. М, 1975.

275. Манфред А 3. Общественно политические идеи в 1815 г. // Вопросы истории. 1966. № 5. С. 54-64.

276. Медушевский А. Н Гражданское общество и правовое государство в политической мысли Германии. // Вестник МГУ. Сер. 12 социально-политические исследования. 1992. №5. С. 24-59.

277. Медушевский А Н Конституционный вопрос в России. // Вестник МГУ. Сер. 12 политические науки. 1996. №4. С. 14-24.

278. Мельгунов С. Делай люди александровского времени. Берлин, 1923.

279. Минаева Н. В. Европейский легитимизм и эволюция политических представлений Н. М. Карамзина. //История СССР. 1982. № 5. С. 150-159.

280. Минаева Н В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX века Саратов, 1982.

281. Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX векаМ, 1989.

282. Модзалевский Б. Л Пушкин под тайным надзором. //Былое. 1918.

283. Морошкин М. Я. Иезуиты в России с царствования Екатерины II до нашего времени. Ч. 1-2. СПб, 1867-1870.

284. Надлер В. К. Император Александр I и идея Священного союза Т. 1-5.Рига, 1886-1892.

285. НечкинаМ. В. Движение декабристов. Т. 1. М, 1955.

286. Николай Михайлович вел. кн. Император Александр I. Т. 1 2. СПб, 1912.

287. Окунь С. Б. История СССР. 1796 -1825. Курс лекций. Л, 1948.

288. Орлик О. В. «Гроза двенадцатого года.». М, 1987.

289. Охотин Н Г. 3. А Волконская. // Русские писатели. 1800 1917. Биографический словарь. Т. 1. М, 1992. С. 468 - 469.

290. Палий Е. Н. Литературно музыкальные салоны Москвы первой трети XIX века Авторефдисс. канд. филол. наук. М, 1996.

291. Парусов А. И. Государственная уставная грамота 1820 года // Ученые записки Горьковского университета Серия историко-филологическая. 1964. Вып. 72. С. 5 39.

292. Перцева Т. Д. О времени и причинах перехода М. С. Лунина в католичество. // Сибирь и декабристы. Вып. 5. Иркутск, 1988. С. 16-31.

293. ПирлингП Исторические статьи и заметки. СПб, 1913.

294. ПирлингП Не умер ли католиком Александр I? Историческая загадка М, 1914.

295. Пирлинг П. Софья Петровна Свечина Ее жизнь и переписка. // Русская старина 1900. №9-11.

296. Погодин A JIА Мицкевич. Его жизнь и творчество. Т. 2. М, 1912.

297. Предгеченский А В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверги XIX века. M-JI, 1957.

298. Пресняков А Е. Александр I. Пг, 1924.

299. Пугачев В. В. Князь П. Б. Козловский и декабристы. // Ученые записки Горьковского университета. Серия историко-филологическая. Вып. 58. Горький, 1963.

300. Пыпин А Н Религиозные движения при Александре I. Пг, 1916.

301. Пыпин А. Н. Русское масонство ХУШ первой четверги XIX века Пг. 1916.221. «Русский католик.» // «Современный листок политических, общественных и литературных известий.» 8 сентября 1865. № 72. С. 2-4.

302. Сафонов М. М Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже ХУШ и ХЖ вв. Л, 1988.

303. Свербеев Д Заметка об отношении императора Александра Павловича к католичеству. //Русский фхив. 1870. С. 1811 -1818.

304. СвистуноваМ. Грибоедовская Москва //ВестникЕвропы. 1875. № 8.

305. Семевский В. И Крестьянский вопрос в России во 2-й половине ХУШ века и первой половине XIX века. Т. 1. СПб, 1888.

306. Сироткин В. Г. Борьба в лагере консервативного дворянства по вопросам внешней политики и отставка И Каподистрии в 1822 г. // Проблемы международных отношений и освободительного движения. М, 1975. С. 3 47.

307. Смолич И. К. История русской церкви. Ч. 1. М, 1996.

308. Станиславская А М. Россия и Греция в конце ХУШ начале XIX вв. М, 1976.

309. Степанов М. Жозеф де Местр в России. // Литературное наследство. Т. 29-30. М, 1937. С. 577-726.

310. Страхова Н. П. Россия и Священный союз в 1815- 1822 гг. (отечественная историография после 1917 г.) // Волгоградский государственный университет. Материалы XI научной конференции профессорско преподавательского состава. Волгоград, 1994.

311. Строев А Авантюристы Просвещения. М, 1998.

312. Струве Г. Русский европеец. Материалы для биографии и характеристики князя П. Б. Козловского. Сан-Франциско, 1950.

313. Тартаковская Л. А Д митрий Веневитинов. Ташкент, 1974.

314. Таргаковский А Г. Военная публицистика 1812 года. М, 1967.

315. Таргаковский А Г. Русская мемуаристика ХУШ начала XIX в. От рукописи к книге. М, 1991.

316. Теребенина Р. Автограф послания Пушкина к 3. А Волконской и его история.// Временник Пушкинской комиссии АН СССР. 1972. Я, 1974.

317. Теребенина Р. Е. Записи о Пушкине, Гоголе, Глинке, Лермонтове и других писателях в дневнике П Д. Дурною. //Пушкин. Исследования и материалы. Т. 8. Л, 1978.

318. ТеребенинаР.С. Пушкин и 3. А. Волконская.//Русская литература. 1975. № 2.

319. Тишкин Г. А Женский вопрос в истории России. // Феминизм и российская культура СПб, 1995.

320. Толбин В. О. А Кипренский. //Сын отечества 1856.№35.С. 182-185.

321. Толстой Д. А Римский католицизм в России. Историческое исследование. Т. 1 -2. СПб, 1875-1876.

322. Турчин В. С. Орест Кипренский. М, 1975.

323. ФедоровВ. А. Александр I//Вопросы истории. 1990.№ 1.С. 50 72.

324. Федоров В. А. Декабристы и их время. М, 1992.

325. Федоров В. А. М М. Сперанский и А А. Аракчеев. М, 1997.

326. Федосов И. А Просвещенный абсолютизм в России. // Вопросы истории. 1970. № 9. С. 34-55

327. Федосов И А Социальная сущность и эволюция российского абсолютизма (XVIII -первая половина ХЕК в.) //Вопросы истории. 1971. № 7. С. 46 57.

328. Френкель В. Я Петр Борисович Козловский (1783 -1840). Л, 1978.

329. Фридкин В. Отчет о командировке в Гарвард. // Наука и жизнь. 1985. № 2.

330. Цимбаева Е. Н. Русский католицизм как общественно-философское течение ХЕК века Автореф. дисс. канд. ист. наук. М, 1996

331. Цимбаева Е. Н Русский католицизм как общественно-философское течение ХЕК века Дисс. канд. ист. наук. М, 1996.

332. Цимбаева Е. Н Русские католики: смена вер. // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1997. № 6. С. 39-61.

333. Шахов А. А. Очерки литературного движения в первую половину XIX века СПб, 1894.

334. Шебунин А. Н Европейская контрреволюция в первой половине 19-го века Л, 1925.

335. Шильдер НК. Император Александр Первый: Его жизнь и царствование. Т. 1 —4. СПб, 1897-1898 (2-е изд. Т. 1 -4. СПб, 1904-1905).

336. ЕЦебальский П К. Католичество в России при Екатерине и после нее.// Русский весшик 1872. Т. 52. С. 620-644.

337. Эйгес ИР. Музыка в жизни и творчестве Пушкина М, 1937.

338. Эйдельман Н Я. Лунин. М, 1970.

339. Эфрос А. Юлия Крюднер и французские писатели. // Литературное наследство. Т. 3334. М, 1939.

340. Яковенко С. Католическая идея в России XIX века. // Европейский альманах. История. Традиция. Культура М, 1994. С. 46 55.

341. Яковлев В. Аббат Николь и первые годы Ришельевского лицея. // Новороссийский календарь на 1891 год. Одесса 1891.

342. Amiel A. Etudes sur Madame de Staël. Paris, 1878.

343. Barrait G. Michael Lunin-the catholic decembrist Ottawa, 1972.

344. Beauvois D. Les jesuites dans L' Empire Russe. 1772-1820У/ Dix-huitieme siecle. Revue annuelle. № 8. Paris, 1976. P. 257-272.

345. Bluth R M. Kartka z dziejow katolicyzmu w Rosji w pierwszej polowie XIX wieku (ksizna Z. Wolkonska). // Bluszez. 1931. №41-48.

346. Bluth R M Kartki z dziejow katolicyzmu w Rosji w pierwszej polowie XIX wieku. M S. Lurm//Pizegkadpowszeczny. 1925. T. 166. S. 268-283. T. 167. S. 116-131.

347. Bluth R M. Rosijski romantyk nawracony o. W. Pieczerin. // Przeglad powszeczny. 1926. T. 169. S. 304-322. T. 170. S. 68-86,200-217.

348. Boudou A. Le Saint Singe et la Russie: Leurs relations diplomatiques au XIX sincle. T П. Paris, 1925.

349. Brumanis A. Aux origines de la hiérarchie latine en Russie. Mgr. Stanislas Siestezmcewicz-Bohusz. Premier archeveque-metropolitain de Mohilev (1731 1826).Louvain, 1968.

350. Cordelier J.-P. Latheorie constitutionnelle de Joseph de Maistre. Paris, 1965.

351. DorowW. Fürst Kosloffsky. Leipzig, 1846.

352. Enciclopedia cattolica Citta del Vaticano. 1952. Vol. IX.

353. Eynard C. Vie de madamme Krudener. T. 1 2. Paris, 1849.

354. Falloux. Madame Swetehine. Sa vie et ses oeuvres. T. 1 2. Paris, 1860.

355. Fine P. M Vauvenargues and La Rochefoucauld Rowman,-LitÜefield. 1974.

356. Gagarine J. Le salon de la comtesse Golowin. Lyon, 1879.

357. Gagarin J. Les archives russes et la conversion d'Alexandre, empereur de la Russie. Lyon, 1877.

358. Gagarin J. Tendances catholiques dans la société russe. Paris, 1860.

359. Giraud V. Le christianisme de Chateaubriand. T. 1 2. Paris, 1925.

360. Giusti W. L'irrequieto itinerario di padre Vladimir Peceria Trieste, 1964.

361. Gorodetzky N. Princess Zinaida Volkonsky. // Oxford Slavonic papers. 1954. Vol. 5. P. 93 -106.

362. HaumantE. La culture française en Russie (1700-1900). Paris, 1910.

363. Haussonville. Le salon de Madame Necker. T. 1. Paris, 1882.

364. Huber E. R. Deutshe Veitassungsgechichte seit 1789. Bd. 1. Stuttgart, 1957.

365. Jakobson R. Aroutunova B. An unknown album page by Nikolaj Gogol. // Harvard library bulletin. 1972. July, vol. 20, № 3.

366. Labrode A. M. L'oeuvre de Madame de Genlis. Paris, 1966.

367. Ley F. Bernardin de Saint-Pierre, Madame de Staël, Chateaubriand, Benjamin Constant et Madame de Krudener (d"pres des documents inédits). Paris, 1967.

368. Ley F. Madame de Kmdener et son temps. 1764-1824. Paris, 1961.

369. Mac Erlean. J. M P. Catholicism in Russia// The Modem Encyclopedia of Russian and Soviet History. Academic International Press. 1978. V. 6. P. 132 -138.

370. Mazon A Deux russes écrivains fiançais. Paris, 1964.

371. Moreau P. Chateaubriand P., 1965.

372. Mucha B. Rosjanie wobec katolicyzmu. Lodz, 1989.

373. Pierling P. Alexandre I-er, est-il mort catholique? Paris, 1901.

374. Pierling P. La Russie et le Saint Singe. T. V. Paris, 1912.

375. PingaudL. Les français en Russie et les russes en France. Paris, 1886.

376. Rouet de Joumel. M.-J. Un college de Jesuites a Saint-Pétersbourg. 1800- 1816.P., 1922.

377. Rouet de Joumel. M.-J. Une russe catholique: la vie de Mme Swetchine (1782 -1857). P., 1938.

378. Sainte-Beuve. Chateaubriand et son groupe sous l'Empire. T. 1. Paris, 1856.

379. Schlafly D. L. De Joseph de Maistre a la 'Bibliothèque Rose". Le catholicism chez les Rostopcin// Cahiers du monde russe et sovietique. Sect 6. T. 11.1970. laCahier.

380. Schlafly D. L. The Catholic Movement in the Russia of Alexander I. (Рукопись, присланная в журнал «Родина».) // Личный архив автора

381. Schlafly D. L. Hie Rostopchins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia Dissertation. Columbia University Press. 1972.

382. Schlafly D. L. The Rostopchins and Roman Catholicism in Early Nineteenth Century Russia // Dissertation abstracts international. V. XXXIV. 1973. № 1.

383. Sliwowska W. Mikolaj I i jego czasy. Warszawa, 1965.

384. Sommervogel G. Bibliothèque de la campagne de Jesus. Bibliographie. T. 2. Bruxelles, 1892.

385. Sorel A Madame de Staël. Paris, 1890.

386. Tastevin F. Histoire de la colonie française en Moscou depuis les origines jusq'en 1813. Moscou-Paris, 1908.