автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Роль онейросферы в художественной системе М.А. Булгакова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роль онейросферы в художественной системе М.А. Булгакова"

На правах рукописи

и"оиьз524

ЗИМНЯКОВА Валентина Владимировна

РОЛЬ ОНЕЙРОСФЕРЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ М.А. БУЛГАКОВА

Специальность 10 01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Иваново - 2007

003069524

Работа выполнена в Ивановском государственном университете

Научный руководитель - доктор филологических наук, доцент

Холодова Зинаида Яковлевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доцент

Капустин Николай Венальевич

кандидат филологических наук Майорова Татьяна Алексеевна

Ведущая организация — Калужский государственный педагогический

университет им. К.Э. Циолковского

Защита состоится «мая 2007 г в '/З час на заседании диссертационного совета Д 212 062.04 при Ивановском государственном университете по адресу 153025, г. Иваново, ул. Ермака, 39, ауд. 459.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Ивановского государственного университета

Автореферат разослан^/ апреля 2007 г

Ученый секретарь диссертационного совета

Тюленева Е.М

Общая характеристика работы

О творчестве М.А. Булгакова написано множество работ как отечественными, так и зарубежными литературоведами Существует много подходов к анализу художественного мира писателя в целом или отдельных его аспектов, связано это с такими особенностями булгаковской поэтики, как многоплановость принципов организации текста, предполагающая сосуществование разных уровней прочтения и интерпретации, ассоциативность художественного мировосприятия автора, богатство литературных реминисценций и аллюзий, сплав реалистического и фантастического элементов, нравственно-философская проблематика. Число работ, посвященных исследованию проблем художественного мира писателя (жанровой природы, особенностей композиции и сюжета, специфики повествования, мотивики, героям, образу автора и т д.), велико. Также пристальному изучению подлежат такие важные составляющие, как фантастика, ирония, диалогичность, интертекстуальность и др. Появление работ, в которых внимание направлено на изучение онирических элементов и особенностей их функционирования в художественном мире МА Булгакова, отражает тенденцию, наметившуюся в последнее десятилетие, к изучению онтологически неустойчивых сфер и их роли в произведении Однако проблемы соотношения сновидений и соприродных им явлений с условно-реальной действительностью в текстах писателя затронуты мало, и исследования, посвященные им, не носят обобщающего характера Также не попадают в фокус пристального внимания вопросы соотнесенности и функционирования онирических элементов с жанровой природой произведений.

Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А Булгакова является актуальным и позволит проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в художественном тексте и обозначить пути анализа онейросферы. Изучение сновидений не только на уровне мотивной структуры (хотя она, без сомнения, является важной составляющей анализа произведения вообще, поскольку мотивы «репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое пространство»1»), но и на уровне образной и жанровой специфики текста позволяет выявить устойчивые, характерные признаки онейросферы и авторской философии сна, что является одной из составляющих художественной картины мира писателя, так как сон - явление онтологическое.

Объектом исследования является творчество М А. Булгаков 1920-х - 1930-х годов Предметом исследования стала онейросфера (сновидения и близкие им пограничные состояния психики, бред, галлюцинации, видения и т.п.) с точки зрения ее функционирования в поэтике писателя

Выявление соотнесенности онейросферы и художественного целого в произведениях разных жанров, ее роли в творческом сознании писателя составляют цель данного исследования, что предполагает решение следующих задач.

- провести системный анализ снов и близких им онирических элементов в

1 Силантьев И В Поэтика мотива. М, 2004 С 62

хронологическом и типологическом аспектах;

- осмыслить рецепции сна в творческом сознании писателя,

- соотнести функционирование сновидений с жанровой спецификой произведений;

- выявить роль онейросферы в организации художественного мира М.А Булгакова.

Материалом для исследования являются рассказы «Записки на манжетах», «Необыкновенные приключения доктора», «Красная корона», «Китайская история», отдельные фельетоны писателя, цикл рассказов «Записки юного врача»), повести «Морфий», «Дьяволиада», «Тайному Другу», романы «Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита», пьесы «Дни Турбиных», «Бег», «Адам и Ева», «Блаженство».

Методология исследования предполагает интегрирующий анализ, учитывающий историко-литературный, структурный, типологический, интертекстуальный аспекты изучения художественного текста, а также имманентный анализ произведений.

Методологическую и теоретическую основу диссертации составили труды по истории и теории литературы ведущих представителей отечественной и зарубежной гуманитарной науки. Нами учитывались научные труды М.М. Бахтина, Б.О. Кормана, Ю.М. Лотмана, Б А. Успенского, В.Н. Топорова, В.П. Скобелева, Н.Д. Тамарченко, Н А. Нечаенко, А.К. Жолковского, В.В. Кожинова, В.В. Хализева, Е. Фарыно, Н А. Нагорной, а также работы булгаковедов М.О. Чудаковой, Л.М. Яновской, В.И. Немцева, В.В. Гудковой, Е.А. Яблокова, В.В. Химич, А.А Нинова, Дж. Спендель де Варда, О В. Федуниной и др

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предлагается комплексный анализ онейросферы М.А. Булгакова и особенностей ее эволюции на уровне жанровой системы писателя.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в том, что её основные положения, конкретные наблюдения и обобщающие выводы могут быть использованы в последующих научных разработках, исследующих творчество М.А. Булгакова, а также онейросферу и поэтику сновидений XX века. Результаты работы могут найти применение при чтении лекционных курсов по истории русской литературы XX века и спецкурсов, использованы на практических занятиях, при составлении учебных пособий как в вузовской, так и в школьной системе преподавания

Концепция работы и её основные положения неоднократно становились темой публичных выступлений на международных (Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения, Москва, 2005, Художественный текст и культура-VI, Владимир, 2005) и межвузовских конференциях («Молодая наука в классическом университете», Иваново, 2003, 2004, 2005, 2006; «Куприяновские чтения», Иваново, 2005). Отдельные аспекты исследования обсуждались на кафедре теории литературы и русской литературы XX века ИвГУ. Содержание работы отражено в девяти публикациях.

Структура работы определяется целью и задачами, поставленными в ней Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 299 наименований

Основное содержание работы

Во введении рассматривается история вопроса, обосновываются актуальность и новизна подхода, определяются цель, задачи и методологические принципы исследования, формулируется основная гипотеза работы

В первой главе «Прием сна в рассказах и повестях М.А. Булгакова 1920-х годов» выявлены основные устойчивые способы использования приема сновидения в рассказах и повестях Михаила Булгакова 1920-х годов. Анализ фельетонного наследия писателя позволил обозначить те особенности подачи и функционирования снов, которые воспринимались писателем как «классические», присущие «сну» как приему.

Глава состоит из трех параграфов, в которых исследуется онейросфера в «малой прозе» и повестях писателя Проанализированы ситуации сна, виды, формы подачи сновидений, характерные для ранних рассказов Булгакова, так как они содержат в себе зародыш тех коллизий, которые будут развиты писателем позднее.

Структура данной главы обусловлена следующими положениями.

• в «малой прозе» писателя начала 1920-х годов преобладает автобиографическое начало, при этом стиль изложения приближается к поэтике черновика и / или фрагмента, что позволяет зафиксировать восприятие мира в динамике,

• в раннем творчестве писатель использует разные варианты функционирования приема сна,

• коллизия яви - сна выражается на уровне мотивов, сюжета и стиля повествования;

• введение сновидений и близких им состояний позволяет писателю драматизировать ситуацию и «расшатать» характерную для рассказов одноплановость повествования.

В § 1 «Раннее творчество М Булгакова как реализации коллизии явь-сон» рассматривается коллизия яви и сна в «Необыкновенных приключениях доктора», «Записках на манжетах», «Красной короне», «Китайской истории», очерке «Киев-город» Подчеркнуто интимный, исповедальный тон «Необыкновенных приключений доктора» и «Записок на манжетах», их дневниковый характер позволяет Булгакову выйти на уровень субъектного восприятия действительности, продемонстрировать механизмы работы подсознания, в том числе и в сновидениях рассказчика (форма повествования от первого лица - способ «впустить» читателя в сокровенные и тайные уголки сознания и восприятия действительности) Уверения, что все происходящее -сон, - не только прием формирования нестабильного пространственно-

временного континуума, но и демонстрация компенсаторной работы психики человека во время стресса и психоза.

В «Записках на манжетах» литературная направленность рассказчика открыто декларируется и подчеркивается во всех ситуациях работы сумеречного, затуманенного полу-сознания как момент рефлексии или толчок к созданию образов. В состоянии тифозного бреда (специфика этого состояния неоднократно описывается Булгаковым, что имеет биографическую подоплеку) возникает образ желанных лесов и «своих» гор и стремление к тишине и покою.

Рассказы «Красная корона» и «Китайская история» представляют собой разные вариации одной темы, человек и гражданская война. В рассказе «Красная корона» представлена своеобразная «ситу ация-йхе»: показано проигрывание одного и того же момента в сознании героя Постоянное возвращение к двум ключевым моментам реализуется в разных пластах психической деятельности, образ рабочего, повешенного на фонаре в Бердянске, - на уровне осознаваемого воспоминания и всадник в красной короне - на уровне подсознания, так как видение это неподконтрольно рассудку. Мотив невмешательства как момента слабости (— трусости) и стремление изменить или хотя бы попытаться исправить то, что уже случилось, станет в дальнейшем одним из главных в творчестве писателя.

Видение всадника и сон о гостиной - два терзающих душу начала, герой оказывается во внутренней ситуации «безвременья», практически замыкаясь в своем воспоминании, воспринимая порождения работы бессознательного как материализацию совести. Онейросфера является здесь смыслопорождаюздим началом.

В «Китайской истории» события гражданской войны показаны с «обратного хода»: если в «Красной короне» сильная лирическо-исповедальная линия, то в «Китайской истории» ведущим в изображении действия является прием «остранения». Действия ходи организует воспоминание о доме. От ощущения неустроенности в мире - стремление вернуться назад во времени и пространстве (неслучаен образ часов), галлюцинации, вызванные опиумом, где время можно повернуть и направо, и налево, фантастическая карьера пулеметчика-виртуоза, жаркое небо перед последним боем, видение желаемого. Перед мысленным взором ходи на протяжении всего рассказа - картинка-воспоминание-мечта Солнце, дорога, гаолян, два дуба, тепло земли и мать, несущая два ведра студеной воды, - составляющие воспоминания-грезы, стремления вернуться в детство, ощутить себя единым с окружающим миром. Мечта, которая не может быть осуществлена не только из-за огромных пространств, но и из-за однонаправленности времени, реализуется в сознании ходи в момент смерти. Внутренний ход повествования замыкается. Мир вокруг ходи показан сквозь призму его представлений о желаемом. В рассказе действие происходит на уровне сложного взаимодействие сна - яви (действительность -грезы - их преломление в яви - обретение желаемого в момент перехода в иное состояние). Заявленное автором название одной из картин «Снов нет - есть действительность» подвергается переосмыслению, потому что реальность мало чем отличается от ирреальной наркотической грезы- то же возвышение ходи, как

и в опиумном сне, добрая и всесильная Красная Армия, где китаец - виртуозный пулеметчик. Мысль о том, что весь мир знает о ходе-богатыре, реализуется в неясных слухах, а потом и в легендах о прирожденной «чудесной прицельной панораме» в глазах ходи, и в присланной бумаге с приказом откомандировать ходю в интернациональный полк. Так в преломлении яви реализуются грезы ходи. Необычная история китайца — аллегорическое воспроизведение человека, стремящегося к стабильности, которому чужд ход истории и которого эта история походя «сломала».

В очерке «Киев-город» Булгаков указывает на связь сна и слухов, этот прием служит для демонстрации атмосферы нестабильности и расшатанности. Здесь же декларируется мотив сна - «чаемой действительности», который является одним из основных и устойчивых вариантов сна в художественной картине мира писателя

В § 2 «Фантасмагория жизни: сатирическое начало и функции снов в фельетонах и повести М.А. Булгакова "Дьяволиада"» рассмотрена роль онирических элементов в произведениях, где ярко выражено сатирическое начало Фельетоны Михаила Булгакова - явление, привлекающее внимание исследователей в связи с «фантастикой быта» и с театрализованной подачей событий, - не рассматривались учеными с позиции функционирования сновидений, поэтому нами проанализированы мотивы сна и особенности введения этого приема в повествование.

Характеристика сна как явления чудесного содержит элементы пародии и обыгрывается писателем в фельетонах «Сапоги-невидимки», «Серия ноль шесть № 0660243». Булгаков активно использует возможности сна: сон выступает как зона фантазии (в фельетонах автор и не скрывает своей позиции к условности сна) и реализации желаний. В фельетоне «Серия ноль шесть № 0660243» Булгаков использует мотив пробуждения во сне как прием для введения читателя, да и героя в заблуждение, возможность улыбнуться на тайные, но вместе с тем обыденные желания.

Форма «сна» активно используется Булгаковым как способ организации «фантастического» пространства и зоны игры («Похождения Чичикова» классифицируются писателем как «диковинный сон», в фельетоне «Ликующий вокзал» дан «сон на тему»). Сон-кошмар также является излюбленным приемом Булгакова

Фантасмагория работы канцелярско-бюрократической системы в повести «Дьяволиада» оборачивается сном-кошмаром, организующим время и пространство по логике абсурда. Бег по инстанциям, как по заколдованному кругу, сказочное пространство и время работы канцелярий, - все эти составляющие «канцелярского ада», присутствующие в «Записках на манжетах», получают в «Дьяволиаде» подчеркнуто гротескные черты. Повесть «Дьяволиада» является многослойным сном-кошмаром. Границы сна-экспозиции писателем маркированы, тогда как следующий за ним сон (который составляет основную часть повествования) воспринимается героем как реальность, а между тем нижняя граница подчеркнуто не названа. Далее разворачивается сновидная

действительность, при этом Кальсонер предстает как вариант биллиардного шара За увольнением Короткова следует странная цепь случайных событий, и реальность множится, как в зеркале. Погоня за Кальсонером и/или его двойником и потеря документов (что в бюрократически организованном, а вернее, дезорганизованном мире равняется уничтожению человека, вычеркиванию его из списков) воспринимаются героем как события, происходящие в реально существующем мире.

Размытая граница мира сна и условно-реальной действительности позволяет Булгакову организовать повествование по логике сновидений, использовать и обыгрывать типичные положения кошмарного сна

§ 3 «Сновидность и сны в цикле рассказов М.А Булгакова "Записки юного врача" и повести "Морфий"» посвящен рассмотрению функционирования онейросферы в указанных текстах

В «Записках юного врача» представлены различные варианты сновидений и близких им состояний. Фиксация момента перехода границы (явь - погружение в сон; сон — пробуждение), лихорадочного состояния после внезапного пробуждения служит драматизации ситуации, воссозданию действительности как калейдоскопа действий («Полотенце с петухом», «Крещение поворотом») или, наоборот, ретардации (рассказ «Вьюга»), вскрывает механизмы работы сознания, находящегося на пределе своих возможностей. Мотив бессонницы является одним из ведущих в цикле и служит для обоснования внезапных переходов мысли в сознании юного врача

Форма подачи текста от первого лица позволяет передать через сновидения мироощущение юного врача, оказавшегося заброшенным в чуждую ему среду. Акцентировка внимания автора на состоянии врача, испытывающего постоянный дефицит сна, помогает М.А. Булгакову воссоздать атмосферу тьмы, окружающей больничный пункт. При этом вокруг героя постоянно присутствует свет, который пробивается из-под абажура старенькой лампы, льется в пространство маленькой операционной и вспыхивает в сознании юного врача. Тьма же существует как некая субстанция, наделенная антропоморфными чертами, ей можно послать моление, она может быть покойной, как в рассказе «Полотенце с петухом», а может вертеться мелким бесом в вихре вьюги, как в рассказе «Пропавший глаз». Неотъемлемыми спутниками ее являются ветер, метель и волки.

В рассказе «Вьюга» юный врач покидает относительно «окультуренное» пространство и попадает в имеющее черты некоего «царства смерти» Шалометьево. Он оказывается не в силах вернуть к жизни невесту конторщика и сам на обратном пути подвергается преследованию своеобразными стражами, охраняющими границы потустороннего мира. Порождения тьмы имеют в рассказе характерную для инфернальных созданий оборотническую природу. По всем традициям сна-кошмара волки названы лишь тогда, когда опасность миновала и герой оказывается в пределах «своего» пространства.

В повести «Морфий» онейросфера представлена широко: снами, галлюцинациями, видениями. В обрамляющем повесть Полякова рассказе доктора Бомгарда на уровне сновидения уже заложено развитие событий. Сны персонажей организованы по зеркальному принципу: и Бомгард, и Поляков -

герои-сновидцы, рефлектирующие по поводу своих сновидений. Булгаков использует форму повествования от первого лица для демонстрации работы нормального, обыденного сознания и сознания человека, искаженно воспринимающего действительность «Двойные сны» Полякова - это форма измененного дискретного сознания, когда человек ощущает себя в среде, которую его разум оценивает как «нереальную», в то же время свойства сознания приобретают ясность и просветленность, типичные для обычного дневного сознания. Показателем же ненормальности в психике Полякова является как раз снятие цензуры разума, несмотря на всю четкость и точность изложения «стеклянных» снов, поскольку граница между реальным и нереальным размыта, одно перетекает в другое

В «малой прозе» Булгакова можно выделить следующие ситуации онирического и близкого им характера, собственно сновидения различного характера - от иллюзии до кошмара; навязчивое состояние полусна-полуяви, галлюцинации под воздействием наркотических веществ, видения, бред.

Писателем моделируются различные состояния психики человека в момент кризиса: безумные видения и сон-воспоминание в «Красной короне», опиумные грезы в «Китайской истории», в автобиографической прозе сновидения служат приданию текстам фрагментарного и чернового характера. В фельетонах Булгакова сны помогают заострить и драматизировать ситуацию

В форме сновидений Булгаковым представлены разные явления человеческой психики, имеющие отношение к восприятию персонажами самих себя Персонажи-сновидцы являются результатом не только авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире и о преобразовании.

В функционировании онейросферы в творчестве писателя 1920-х годов прослеживается несколько тенденций 1) «психологическая» линия изображения сновидений для характеристики внутреннего мира героя (это относится к «Запискам юного врача» и «Морфию»); 2) «фантастическая» - алогичность мира передается через сновидения героя, границы сновидений размываются (эта линия, идущая от романтиков, а вслед за ними и символистов, в художественных системах которых «заложена идея преодоления социофизической реальности, выход за ее пределы»2). Момент умолчания о пробуждении - характеристика не только повествования, но и отношения к персонажу, ирония в сновидении -показатель отношения автора к изображаемому и/или авторефлексия; 3) герои-сновидцы обычно помещаются Булгаковым в замкнутое пространство, имеющее черты «иного», или оказываются в ситуации внутренней или внешней изолированности

Активное использование сна как приема, организующего пространство и время в произведении («Китайская история», «Дьяволиада», «Серия ноль шесть № 0660243»), имеет тенденцию к обнажению жизненных коллизий и оппозиции «норма-отклонение», обычно в сатирическом ключе

3 Павловец М Г Мотив «сна»/ «бессонницы» в художественном мире Б Пастернака // Проблемы эволюции русской литературы XX века. IV Шешуковские чтения Вып 6 М , 2000 С 122

Повесть «Дьяволиада» продолжает традиции гоголевского направления и развитие возможностей так называемого необъявленного сна, когда границы сновидения размываются и повествование организуется по сновидной логике, близкой к абсурду

Булгаков в своих рассказах, фельетонах, повестях практически всегда моноцентричен: сны видит один персонаж, вокруг которого и организуются события (при этом оппозиция «явь-сон» соотносится с оппозицией «дом -стихия»). Исключение (два героя-сновидца) составляет повесть «Морфий», где использована рамочная композиция «текст в тексте», однако сны Бомгарда и Полякова противопоставлены друг другу по их восприятию героями - как норма и патология. При этом Булгаков не дает однозначного ответа на вопрос о природе сновидений: в полусне возникает у Бомгарда мысль о равноценности теорий, жизнь не подстраивается под теоретические выкладки и там есть место случайным совпадениям, слухам и вещим снам

Во второй главе «Драматургическое воплощение философии сиа в пьесах МЛ. Булгакова» рассмотрены пьесы «Дни Турбиных», «Бег», «Адам и Ева», «Блаженство» в связи с воплощением авторской философии сна как сферы онтологически нестабильной, свободной зоны.

В § 1 «От "Белой гвардии" к "Бегу": сновидения как воплощение авторского мировидения» проанализировано функционирование сна на мотивном, образном, сюжетно-композиционном уровнях в пьесах, посвященных событиям гражданской войны

Анализ черновиков пьесы, созданной по роману «Белая гвардия», позволил выявить эволюцию авторского видения данной проблемы. Сон-кошмар из эпического произведения переходит в первоначальном варианте пьесы на уровень действующего лица. Удушье, навязчивое состояние, постоянное состояние ожидания, нестабильность окружающего мира Булгаков пытается передать через душевное состояние героя. «Эховая» подача реплик в диалоге Алексея с Кошмаром в пьесе «Белая гвардия» призвана расширить пространство сна и продемонстрировать неподконтрольность бессознательного и характерный признак сна - отсутствие воли. Материализация кошмара имеет не столько психолого-характерологическую функцию, сколько является попыткой вывести на сцене работу подсознания, спор страха и чести. Дальнейшая работа над пьесой, получившей название «Дни Турбиных», привела к драматизации действия, свертыванию ситуации внутреннего раскола в сознании Алексея Турбина и трансформации кошмара в «неотвязную мысль».

Наиболее яркое воплощение авторской концепции «расколотой действительности» нашло свое отражение в пьесе «Бег», где онейросфера является ведущим началом, организующим мотивный, образный, сюжетно-композиционный уровни и позволившим в наиболее адекватной форме отразить рефлексию автора о судьбах тех, кто попал в ситуацию «бега». «Бег» - пьеса о круговерти исторических событий, о бегстве во тьму и во тьме, о времени сумерек. Бесприютность героев напрямую соотносится с темой Дома в предшествующих пьесе произведениях МА Булгакова. В «Беге» реализуется

мотив утраты Дома как связующей и объединяющей людей силы. Нестабильность и динамика «бега» нашла свое отражение в форме сна.

В образах Голубкова и Серафимы Булгаков показал состояние человека в момент гибели мира, а Роман Хлудов выступает как герой не только находящийся в состоянии раздвоенности, но и воплощающий основное свойство сновидения - отсутствие собственной воли, ощущение предопределенности событий и невозможности разорвать замкнутый круг. Беспомощность тех, кто попал в стан побежденных, их «выброшенность» из привычных условий быта и бытия, искажение норм морали и нравственных законов - такова картина гибели мира, уходящего в небытие

Использование формы «сна» позволяет М.А. Булгакову воссоздать атмосферу «бега» как явления событийного, так и онтологического, кроме того, форма подачи тесно связана с основными мотивами пьесы и способствует раскрытию творческого замысла писателя во всей их сложной взаимосвязи друг с другом. Возможность существования в авторском сознании разных вариантов разрешения конфликта обусловлена не только театральной судьбой пьесы, но и его спецификой.

Булгаков воплотил в своем драматургическом творчестве попытку вывести онирическую ситуацию на сюжетообразующий уровень, мотивная и формальная структуры в пьесе вступают в сложное взаимодействие, отражая авторскую картину мира и его философию сна как обратной стороны реальности, зоны, свободной от цензуры сознания, пространства игры От создания пьесы «Белая гвардия» до «Бега» попытка воплощения сна в драматургической форме претерпела значительную эволюцию, от Кошмара в пьесе «Белая гвардия» до образа фантастической реальности

Обращение к пьесам 1930-х годов в § 2 «Онирические элементы в пьесах 1930-х годов» позволяет выявить характерные приемы введения сновидения в драматическое произведение В подходе Булгакова к сну как к мотивировке введения фантастического и как к характерологическому средству отражена особенность конфликта пьес «Адам и Ева» и «Блаженство»: мир советской действительности не предполагает полутонов, там нет места рефлексии. Такое «сворачивание» онейросферы до уровня действующих лиц или формальной организации - свидетельство авторской позиции по отношению к изображаемым событиям.

В третьей главе «Специфика сновидений в романном творчестве М.А. Булгакова» делается попытка выявить те особые черты, которые сон приобретает, взаимодействуя с жанровой структурой романа. Роман представляет художнику обширное поле для экспериментов, в том числе и связанных с работой бессознательного. В области исследования поэтики сновидений как одной из характеристик семантического кода важное место занимает жанровая принадлежность текста, позволяющая выделить глубинные механизмы его существования и организации.

Роман XX века унаследовал в изображении и функциях снов черты сновидений из произведений XIX века и привнес свои существенные коррективы, связанные с мироощущением человека нового времени соединение модернизации и тяготения к архаике, неомифологизм мышления, возврат к синкретическому восприятию жизни, конвенциональный, не принадлежащий миру, моделирующий характер Наличие нескольких снов, объединенных в систему, - характерная для романа форма организации сновидений.

В §1 «Поэтика сновидений в романе "Белая гвардия"» рассмотрены функции, символика, специфика онейросферы первого булгаковского романа.

Центром, организующим поэтическую систему сновидений, в романе являются сны Алексея Турбина. При этом собственно сны видят только обитатели дома № 13 на Алексеевском спуске. Сны выполняют не только прогнозирующую судьбы персонажей и комментирующую события функции, но они помогают особым образом организовать повествование. Кроме того, сны представляют для автора возможность наиболее адекватно воплотить свое мироотношение к излагаемым событиям, для читателей - возможность воспринять авторскую позицию через символику снов и самим включиться в пространство романа

Сны жителей двухэтажного дома организованны с учетом вертикальной иерархии Образ Дома имеет черты не только всеприимности (кто бы ни появился, находит приют в комнатах с кремовыми шторами и лампой под абажуром), но и зоны проникновения в «иную» реальность, что выражается в снах, имеющих сходные детали. При этом разным героям сны поступают по каналам, ориентированным на уровень и степень их приобщенности к инобытию Так как Дом Турбиных подключен к каналам «виртуальной» реальности, сны обитателей образуют единую матрицу сновидений, кроме того, на одной «волне» работают мысли героев и их чувственное восприятие. В романе «Белая гвардия» окна выступают как порог, символ приближенности к потустороннему миру, причем к миру иной реальности, будущему

Сны представляют в романе определенным образом организованную систему, элементы которой находятся в сложной взаимосвязи друг с другом Кроме того, они выполняют своеобразную репрезентативную функцию действующие лица в «Белой гвардии» делятся на тех, кто может быть подключен к выходу в «космическую» реальность (Турбины, Василиса, Петька Щеглов и, с некоторой оговоркой, часовой бронепоезда), и тех, для кого доступа к ней нет (те, кто находится за пределами Дома, пришлые люди - беженцы, немцы, петлюровцы) Сон Турбина о рае имеет общее со снами Петьки Щеглова и Василисы и с видением часового у бронепоезда Объединенные представлениями героев об идеальном пространстве и мире, они образуют единое поле.

Смена сферы деятельности (из лечащего он становится калечащим) выключает Алексея Турбина из сновидческой «матрицы», до тех пор, пока он не «воскреснет» и не вернется заново к врачебной практике Дом Турбиных -связующее звено между миром живых и мертвых, а потому сон Николки о паутине (служащей «напоминанием о человеческой бренности» и также

свидетельствующей о наличии в образе героя некоторого элемента надмирности) и снеге, до которого совсем близко, можно рассматривать, как попытку затянуть его в иной мир.

Размытые границы сновидений Николки, Карася служат Булгакову в первом случае для характеристики состояния героя, во втором - для создания эффекта онироидной реальности, описания нашествия петлюровских войск. Зыбкость границы временных рамок, неясность происходящего отразятся не только в подаче событий как слухов (во сне Алексея Турбина), но и в отрицании их во сне Василисы

Сновидения в «Белой гвардии» выполняют функцию не просто пророческих, вещих снов, но и способствует созданию ирреальной онироидной реальности происходящего. Открытый финал в форме снов позволяет писателю отобразить зыбкость времени и колебания героев в выборе пути, при этом избежать навязывания своей точки зрения читателю. Сны, которые показаны в финале, ещё не сбылись, и этот факт выполняет свою определённую функцию, так как сон - это проекция в будущее и служит созданию особой атмосферы, предоставляя читателю возможность моделирования будущего.

Кризисность эпохи порождала внимание к нестабильным открытым системам, и это не могло не отразиться на стиле повествования. Булгаков в изображении снов использовал и опыт предшественников — Л.Н Толстого и особенно Ф.М. Достоевского. Психологическими центрами сновидений так же, как у Достоевского, являются совесть и страх В то же время роман Булгакова -попытка воплотить космологическую модель сознания в момент кризиса, и сновидения выступают в роли «выхода в вечность». Здесь проявляется установка на классическую реалистическую модель восприятия действительности и на изображение снов как одного из вариантов отклонения от «правильной» сочетаемости и последовательности.

Сны в «Белой гвардии» во многом наследуют традиции русской классической литературы XIX века Сны, видения, онироидность художественного мира романа, его стиля - симптомы разрушаемого мира, а не конституанты иной его модели. Они призваны расширить картину мира персонажей. В сновидениях реализуется авторская концепция времени

§ 2 главы посвящен исследованию сна как сюжетообразующего начала в «Театральном романе». Произведение Булгакова представляет многослойно организованное целое. С одной стороны, прозрачность намёков на реальных людей и события - для посвященных в перипетии судьбы драматурга, с другой -история отношений автора и театра, человека и искусства - тема, относящаяся к категории вечных. Полученный таким образом сложный симбиоз влияет на организацию повествования и систему мотивов, среди которых основным является мотив неустроенности творца-художника в обыденной жизни.

В романе представлены разного рода сновидения, которые можно разделить тематически и типологически. Первая часть включает навязчивые сновидения, в одном случае связанные с творчеством (первая «серия» связана с созданием романа, вторая «серия» — с материализацией в слове образов пьесы), в

другом вызванные страхами (во-первых, сны о падении - классический набор страхов по Фрейду, во-вторых, сны о постановке пьесы). Первые появляются благодаря творческой силе преображения воспоминаний и стремлению реализовать креативные потенции. Вторые вызваны действительностью — настоящим героя и его вариациями возможных событий

В романе получают развитие две линии в изображении сновидений. Сон как «чаемая действительность» организует внутренний фон произведения: творчество как реализация сна-воспоминания берет свои истоки в реальном сне писателя, в его рефлексии по поводу связи сна и драмы, что подтверждается письмами М.А. Булгакова. Попытка отразить процесс создания текста, намеченная в повести «Тайному Другу», получает свое развитие в «Театральном романе». Другая линия - действительность, показанная как кошмарный сон, где нарушаются причинно-следственные связи.

Созданию онироидной действительности способствуют мотивы сна, бессонницы, изолированность героя, а также мотив болезни, причём заявленный не однажды - на уровне «психическом» (лейтмотивом является неврастения, выражающаяся в тоске, приступах страха, в одиночестве) и соматическом (грипп, вызывающий картину бредовых видений услышанного и увиденного Максудовым до этого) Установка на явную субъективность подачи происходящего декларируется формой повествования от первого лица.

Максудов бесприютен, и настойчивым рефреном звучат слова об опостылевшей, омерзительной комнате, которая преображается только в момент творения Абажур из газет - характеристика не столько финансового положения героя, хотя и это подчёркивает Булгаков, сколько знак ухода от попыток «окультурить» пространство вокруг себя. Максудов стесняется своего места обитания, поскольку в нём жива ещё память о тех временах, когда была норма жизни, были незыблемы законы, была устроенность. Оторванность, уединённость героя-творца-сновидца выражается в локусе: герой живёт на отшибе, его жилище получает характеристику «мансарда», в момент творчества - это «келья».

Один из постоянных приёмов Булгакова - введение мотива бессонницы -в «Театральном романе» используется неоднозначно: бессонница как сопутствующий элемент творения и бессонница как показатель опустошённости души, её измученности

Сны в булгаковском романе становятся проводниками в мир творчества, который не менее реален для Максудова, чем мир действительности. Уверение издателя в том, что записки Максудова - вымысел, акцентирование внимания читателя на процессе появления романа как реконструкции сновидения, отсутствие каких-либо убедительных (фактуальных) доказательств существования романа (Максудов периодически задается вопросом о существовании романа) способствуют созданию атмосферы нестабильности, неясности и неустроенности героя.

Встреча с театральным миром подана как узнавание-припоминание (тот же мотив, что и при возникновении снов) Театральный мир соблазняет Максудова, влечёт к себе очарованием и игрой. Вечная смена декораций и таинственные

законы закулисной жизни манят героя и в то же время сбивают с толку. Мир театра построен по законам сновидения: герой останавливается в некоем промежутке, он лишен воли (подписание договора), необъяснимые правила, которые сакрализуют пространство. Пространство театра мифологизируется, оно замкнуто, и время приобретает черты цикличности.

Театральный мир показан через сознание Максудова с помощью приёма «остранения», и его атмосфера во многом напоминает атмосферу карнавала и мира мифологизированного, где действует «логика чудесного». Волшебный обряд в Сивцевом Вражке (преодоление с помощью пароля «назначено» преград, определенным образом ведущаяся беседа и правила), ритуализированное пространство вокруг директоров Независимого театра, имеющих каждый свою свиту помощников, - все это имеет черты обряда инициации - посвящения и приобщения Максудова к миру театра, герой нарушает установленную схему и это в итоге приводит к его гибели

В «Театральном романе» сны выступают как реальная для героя действительность, он стремится реализовать своё желание изобразить на сцене увиденные сны. Четко структурированные границы имеют все сны Максудова, но только сон о кинжале можно рассматривать как сон в его классической вариации Это проекция желаний героя, характеристика его состояния: Максудов воспринимает мир театра как чарующий и загадочный, погружается в его атмосферу и принимает его систему восприятия жизни.

Онейросфера в романе является началом, организующим действие, мир условно-реальный и мир сновидений сосуществуют в сознании Максудова как две равноправные реальности. При этом следует заметить, что такое явление, как выполнение или невыполнение бытующих правил сочетаемости и представлений о причинно-следственных связях и временной последовательности, становится источником моделирования реальности в тексте М. Булгакова.

В «Театральном романе» через сны актуализируется проблема соотношения сна и творчества, сны выступают как генерирующая сила. Все большее значение приобретает сон-воспоминание, которое на протяжении всего творчества Булгакова в эпических и драматических произведениях переходит из сферы персонажа на уровень метатекстовой реальности. Сноподобная сущность творчества художественно исследуется писателем.

В § 3 «Гипнология романа "Мастер и Маргарита"» рассмотрена проблема соотношения условности создаваемого искусством произведения: условно-реального и фиктивного миров последнего романа М.А. Булгакова.

В особенностях использования сновидений в «Мастере и Маргарите» - две чётко прослеживаемые тенденции: во-первых, сон как трансформация впечатлений, во-вторых, сон как выход в иную реальность, причём эта реальность является в границах романа не менее настоящей, чем действительность московских глав

Мир сна оказывается открытым и подается как сфера того, что в обыденном «дневном» сознании трактуется как сверхъестественное (при этом возможность общения с «иной сферой» доступна избранным и детям) Виденное

Берлиозом и Иваном последний считает явью лишь потому, что сон признан явлением индивидуальным, не бывает коллективных снов (хотя коллективный обман граждан шайкой гипнотизеров в обывательской «зашоренном» сознании -вещь возможная и реальная). В лечебнице Ивану снится часть романа мастера, где появляется ученик Левий Матвей. Так завершается своеобразное посвящение в ученики Ивана Бездомного, начавшееся в момент встречи с мастером При этом приоткрывшаяся истина дана как дремотные видения Ивана

Сон Маргариты в сюжетном плане играет в линии мастер-Маргарита роль, схожую со сном Татьяны Лариной, весть о будущем и настоящем предвосхищает события Сновидение наполнено символической значимостью и так же подвергается толкованию. Затхлость атмосферы сна, ощущаемая героиней, - символ «выпадения» мастера из мира живых. В то же время перед нами явные приметы инобытия, речонка, «безрадостные» деревья, мостик, строение подчеркнуто нежилого типа - символы перехода в потусторонний мир. При этом нежилое «зданьице» - это клиника Стравинского (больницы и подобные места у Булгакова подаются как зоны «открытого пространства»)

Сны в романе диффузны. один и тот же сон, но с разных позиций, видят Пилат и Понырев Но в первом случае Пилат - непосредственный участник «сонной» действительности, во втором - Иван Николаевич выступает в роли наблюдателя. Булгаков активно использует мотив «насылаемого сна», причем сны эти насылаются одной и той же силой, в одном случае, как продолжение истории (вторая часть ершалаимских событий - во сне Ивана, окончание истории о Понтии Пилате - в полнолуние), в другом - как кошмар (сон Никанора Босого) Пространства и времена в «Мастере и Маргарите» в одном случае сохраняют свою инородность (как виденное именно во сне), в другом сообщаются с условно-реальным миром романа. В романе предложено несколько вариантов взаимодействия, вторжение фиктивных миров в реальность (Воланда и его компании), выход из реальности в фиктивный мир (сны Ивана Бездомного), категориальное неразличение фиктивного и реального, сосуществование, которое признается равноценным и сущностным (открытость приятию условно-нереального мастера и Маргариты) Наиболее частой мотивировкой сообщаемости являются особые состояния героев- сон, бред, болезнь, погружения в мечтания, транс и т п

В романе «Мастер и Маргарита» намечены пути создания виртуальных миров, тенденции, которая получит свое развитие в текстах постмодернистов, наследующих интерес к сновидениям как к пространству игры в литературе (традиция Ю Олеши, Вс. Иванова, В. Набокова, М Булгакова) и как к явлению антропософской наполненности, мистицизма и оккультных влияний (линия Ф. Сологуба, А Белого, А. Ремизова).

Романное творчество писателя отразило эволюцию взглядов писателя на роль сновидений в тексте Сновидение в произведениях МА Булгакова является "пространством промежутка", подверженным влиянию противоположных сил Онейросфера выступает как медиативная зона, включающая автора и героя, героя как участника, так и зрителя своего сна,

порождающее и воспринимающее сон сознания, и позволяет приобщить читателя к этой матрице.

Онейросфера - комплексный, полифункциональный феномен творчества писателя. Она позволяет осуществлять коммуникацию между мирами яви и сна. Булгаков развивает «классические» традиции изображения сновидений как психолого-характерологическую, сюжетно-композиционную, креативную, мнемоническую, прогностическую, ретроспективную, репрезентативную составляющую художественной системы писателя.

В заключении подведены итоги исследования и намечается дальнейшая перспектива исследования проблемы

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Зимнякова В В. Сон — онтологически неустойчивая сфера в художественном тексте: к проблеме анализа литературного сновидения // Вестник Ивановского энергетического университета. Выпуск 1. Приложение. Иваново: ИГЭУ, 2007. 0,5 п.л.

2 Котикова (Зимнякова) В.В. Функции «сна» в пьесе М А Булгакова «Беге // Филологические штудии. Сборник научных трудов Вып. 7 Иваново, 2003. 0,3 пл.

3. Котикова (Зимнякова) В.В.Семантика «сна» в пьесе М.А. Булгакова «Бег» // Молодая наука в классическом университете' Материалы науч конф. студентов, аспирантов и молодых ученых, Иваново, 21-25 апр. 2003 г.. в 7 ч. Ч. 6. Русская словесность: текст и контекст. Иваново, 2003.0,1 пл.

4. Котикова (Зимнякова) В.В. К вопросу об использовании элементов сновидений в цикле М Булгакова «Записки юного врача» // Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып. 8. Иваново, 2004. 0,3 пл.

5. Котикова (Зимнякова) В.В. Дом на Алексеевской спуске и сны героев в романе М А. Булгакова «Белая гвардия» // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения1 Материалы X Шешуковских чтений. Москва, 2005. 0,3 п л.

6. Котикова (Зимнякова) В.В. Поэтика сновидений в романе МЛ. Булгакова «Белая гвардия» //Филологические штудии. Сборник научных трудов. Вып. 9. Иваново, 2005 0,6п.л.

7. Зимнякова В.В. Специфика приема сна в ранних произведениях М Булгакова // Художественный текст и культура VI. Материалы междунар. науч. конф. 6-7 окт. 2005 г. Владимир, 2006. 0,3 пл.

8. Зимнякова В.В. Онирические элементы в пьесах о крушении мира («Беге и «Адам и Ева» МА. Булгакова) // Филологические штудии. Сборник научных трудов Вып. 10. Иваново, 2006 0,3 п.л.

9. Зимнякова В В. Художественная функция сна в прозе М. Булгакова 20-х годов // Куприяновские чтения - 2005. Материалы межвуз науч. конференции Иваново, 2006 0,3 пл.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Зимнякова, Валентина Владимировна

Введение.

Глава 1. Прием сна в рассказах и повестях М.А. Булгакова

1920-х годов.

§ 1. Раннее творчество М.Булгакова как реализации коллизии явь-сон.

§ 2. Фантасмагория жизни: сатирическое начало и функции снов в фельетонах и повести М.А. Булгакова «Дьяволиада».

§ 3. Сновидность и сны в цикле рассказов М.А. Булгакова «Записки юного врача» и повести «Морфий».

Глава 2. Драматургическое воплощение философии сна в пьесах М.А. Булгакова.

§ 1. От «Белой гвардии» к «Бегу»: сновидения как воплощение авторского мировидения.

§ 2. Онирические элементы в пьесах 1930-х годов.

Глава 3. Специфика сновидений в романном творчестве

М.А. Булгакова.

§ 1. Поэтика сновидений в романе «Белая гвардия».

§ 2. Сон как сюжетообразующее начало в «Театральном романе».

§ 3. Гипнология романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Зимнякова, Валентина Владимировна

Одним из способов воплощения потенций художественного мышления издавна является искусство. Возможность моделирования ситуаций в мире как нестабильной и открытой системе вполне отвечает извечной потребности искусства в том, чтобы «реципиент забыл об условности и сочиненности данного мира, вовлекся вовнутрь и усвоил обязующие в этом мире закономерности»1. Сон таит в себе различные вариации и модели соотношения действительности и нереальности, явного и скрытого (это касается сознательных и бессознательных импульсов, желаний, стремлений), ибо это один из давно известных путей приобщения человека к различным вариантам и моделям миров, еще (или уже) невозможных. «Сновидение - одновременно и вместилище памяти, которая охватывает постижимое прошлое (историю), и запредельное Л прапамять), и безотчетное самовыражение творческой энергии» .

Внимание к снам присуще человеку как существу сознательно мыслящему во все времена, можно сказать, что ни одна эпоха не оставила без внимания вопрос о соотношении сна и яви3. По верному замечанию

1 Фарино Е. Введение в литературоведение. СП(\, 2004. С.74.

2 Обатнина Е. Метафизический смысл русской классики («Огонь вещей» A.M. Ремизова как опыт художественной герменевтики) // Новое литературное обозрение. № 61 (2003). С. 221.

3 Одной из первых попыток привести в единую систему многочисленные верования, связанные с толкованием сновидений, явился «Сонник» («Онейрокритика») Артемидора Далдианского, жившего во 2 половине 2 в. н.э. Число работ, посвященных снам, велико. Отсылаем к следующим трудам: Фрейд 3. Толкование сновидений. Мн., 1997; ЮнгК.Г. Сознание и бессознательное. СПб. М., 1997; Флоренский П.А. Иконостас. СПб., 1994; Сон -семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст. 26 Випперовские чтения. М., 1993; НечаенкоД.А. Сон, заветных исполненный знаков: таинство сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной культуре. М., 1991; Сны и видения в народной

А. Ремизова, «редкое произведение русской литературы обходится без сна. Сон в русской литературе - с библейских видений протопопа Аввакума»4. Вещие сны героев А.С. Пушкина5 (сон Руслана в поэме «Руслан и Людмила», Петруши Гринева в повести «Капитанская дочка», Татьяны Лариной в «Евгении Онегине», Григория Отрепьева в трагедии «Борис Годунов») призваны приоткрыть завесу будущего, предвосхищая, таким образом, развитие сюжета. Пророчески-предупреждающими являются сны Родиона Раскольникова. Утопические сны Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?» аллегоричны и показывают авторское видение будущего человечества. Сон-символ (в романе И.А. Гончарова «Обломов»), сон - «метод типизации»6, сон как «мотивировка композиции и оправдание контрастного конца»7, сон - «средство завуалированной о фантастики», построение по особой логике сна всего произведения (например, «Нос» Н.В. Гоголя) - функции сна в произведении обширны.

Амбивалентность сновидения, которое может заключать в себе провиденциальный смысл, прогностическую составляющую, искушение и морок, в модернизме приводит к усложнению структуры снов, формированию философии сна, а в постмодернизме с его «патологическим» интересом к анормальным состояниям человеческой психики - к абсурдистской логике развертывания текста. Всё это позволяет культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2002.

4 Ремизов A.M. Огонь вещей. М., 1983. С. 219.

5 О снах героев А.С. Пушкина см., например: Гершензон М. Избранное: В 5 т. Т. 1. Мудрость Пушкина. М.; Иерусалим, 2000. С. 152-160 («Явь и сон»), С. 184— 196 («Сны у Пушкина»); Бочаров С.Г. О смысле «Гробовщика» // Бочаров С.Г. О художественных мирах. М., 1985. С. 35-68 и др.

6 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Лихачев Д.С. Избранные работы: В 3 т. Т. 1. Поэтика древнерусской литературы. М., 1987. С. 592.

Виноградов В.В. Завещание мастера // Виноградов В.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976. С. 38.

8 Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996. С. 86. выделить современным исследователям так называемую онейросферу как в модернизме, так и в постмодернистской прозе9.

Задолго до 3. Фрейда, говорившего, что «большинство искусственных сновидений, созданных поэтической фантазией, предназначено для <.> символического толкования»10, писатели и поэты осознали практически неисчерпаемые возможности снов: «Интенции и претензии на воплощение делают сон формой и образом профетизма»11. Футурологическое, прогнозирующее и мистическое значение снов признавалось издавна. Как «культурная универсалия, образ и мифологема альтернативной реальности»12 сон привлекал внимание человечества в связи с загадками инобытия. Это место преломления яви и бессознательного, где царит своя логика, нередко отличная от пространственно-временных и причинно-следственных связей с реальной действительностью.

У истоков использования сновидений в художественных произведениях - мифологическая традиция. Сновидения входят в состав многих мифов, и те и другие отсылают к глубинным основам человеческой психики. Героям мифов во сне являются вестники, предупреждающие об опасности или дающие советы, открывающие тайны мироздания и сокровенное знание. О связи мифа и сновидения говорит К.Г. Юнг, отмечая, что архетипы появляются в мифах и сказках так же, как в

11 сновидениях и продуктах фантазии . Б.А. Успенский выделяет

См.: Ид ГС РИЗ* И, А ОьУйрос^еро ft pvtcfccw nwie ЛХ (ш-'ншШун.пСстИО^РХ^ Jl;J0W.

10 Фрейд 3. Толкование сновидений. С. 104.

11 Культурология. XX век. Энциклопедия: В 2 т. Т. 2. СПб., 1998. С. 215.

12 Там же. С. 215.

13 Юнг К.Г. Психология архетипа младенца // Юнг К.Г. Дух Меркурий. М., 1996. С. 88. ритуальные сновидения, где реализуется один и тот же мифологический опыт14, причем семиотизация возникает при текстуализациц сна.

Не менее активно используются сновидения в фольклоре, где они выражают народные представления о жизни и смерти. «В фольклоре, - как отмечает А.А. Панченко в работе «Сон и сновидение в традиционных религиозных практиках», - сновидение играет двойственную роль: с одной стороны, сновидческий опыт может привести к формированию того или иного нарратива либо побудить сновидца к определенным ритуальным и прагматическим действиям. С другой - сновидение нередко служит сюжетным (или даже сюжетообразующим) элементом различных фольклорных форм»15. Сновидения связаны с другими жанрами устного народного творчества: загадками, заклинаниями, заговорами.

Функции сна разнообразны. Можно сказать, что нет ни одного самобытного автора, который не использовал бы в своих произведениях художественный прием сновидения - «либо с целью достижения психологической достоверности поведения и духовного формирования героя, либо для усиления и акцентировки фантастического, мистического, лирического, гротескового и комического, сатирического эффекта»16.

В диссертации предпринимается попытка на основе анализа онейросферы в творчестве Булгакова выявить особенности, присущие художественной системе писателя. Появление работ, в которых внимание направлено на изучение онирических элементов и особенностей их функционирования в художественном мире Булгакова, отражает тенденцию, наметившуюся в последнее десятилетие, к изучению онтологически неустойчивых сфер и их роли в произведении. Однако

14 Успенский Б.А. История и семиотика: Восприятие времени как семиотическая проблема // Успенский Б.А. Избранные труды: в 3 т. Т.1. СПб., 1996. С. 51-55.

15 Панченко А.А. Сон и сновидение в традиционных религиозных практиках // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 13.

16 Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков. С. 97. 6 проблемы соотношения сновидений и соприродных им явлений с условно-реальной действительностью в текстах писателя затронуты мало, и исследования, посвященные им, не носят обобщающего характера. Также не попадают в фокус пристального внимания вопросы соотнесенности и функционирования онирических элементов с жанровой природой произведений.

Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А. Булгакова является актуальным и позволит проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в художественном тексте и обозначить пути анализа онейросферы. Изучение сновидений не только на уровне мотивной структуры (хотя она, без сомнения, является важной составляющей анализа произведения вообще, поскольку мотивы «репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое 7 пространство» »), но и на уровне образной и жанровой специфики текста позволяет выявить устойчивые, характерные признаки онейросферы и авторской философии сна, что является одной из составляющих художественной картины мира писателя, так как сон - явление онтологическое.

Объектом исследования является творчество М.А. Булгаков 1920-х -1930-х годов. Предметом исследования стала онейросфера (сновидения и близкие им пограничные состояния психики: бред, галлюцинации, видения и т.п.) с точки зрения ее функционирования в поэтике писателя.

Выявление соотнесенности онейросферы и художественного целого в произведениях разных жанров, ее роли в творческом сознании писателя составляют цель данного исследования, что предполагает решение следующих задач:

- провести системный анализ снов и близких им онирических

17 Силантьев И.В. Поэтика мотива. М., 2004. С. 62. 7 элементов в хронологическом и типологическом аспектах;

- осмыслить рецепции сна в творческом сознании писателя;

- соотнести функционирование сновидений с жанровой спецификой произведений;

- выявить роль онейросферы в организации художественного мира М.А. Булгакова.

Материалом для исследования являются рассказы «Записки на манжетах», «Необыкновенные приключения доктора», «Красная корона», «Китайская история», отдельные фельетоны писателя, цикл рассказов «Записки юного врача», повести «Морфий», «Дьяволиада», «Тайному Другу», романы «Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита», пьесы «Дни Турбиных», «Бег», «Адам и Ева», «Блаженство».

Оппозиция сна яви относится к одной из составляющих человеческого бытия, и, как следствие, существует огромное количество исследований, освещающих те или иные стороны этого многозначного явления. До сих пор еще не выработана единая концепция сновидения в науке: сон как явление физиологическое и психическое подробно исследуется в работах многих ученых. В психологии существуют различные методологии анализа и интерпретации сновидений, неоднозначно трактуют их роль в структуре сознания философы, разнообразны интерпретации сновидений в литературоведении (конечно, литературоведы привлекают и данные психологии, культурологии, медицины, а также в некоторых случаях теософские и даже парапсихологические работы, как это делает, например, Н.А. Нагорная в докторской диссертации «Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм» (М., 2004).

Об актуальности и внимании исследователей к вопросам сна и яви, сновидения и мифа, сновидения и творчества, сновидения и бессознательного, сновидения и текста, хронотопа сновидений, языка сновидений свидетельствует появление таких работ, как «Сны в художественной системе Ф.М. Достоевского: мифологический аспект» Б.С. Кондратьева (Арзамас, 2001), «К архетипическому у Тургенева: сны,

1Я видения, мечтания» В.Н. Топорова , «Поэтика сна в романах И.А. Гончарова» М.Г. Матлина19, «Виртуальная реальность сновидения в творчестве А. М. Ремизова» Н.А. Нагорной (Барнаул, 2000), «Алексей Ремизов - узник снов: Поэтика сновидений в прозе A.M. Ремизова 18901910-х годов» О.В.Сергеева (М., 2002), его же «Поэтика сновидений в рассказах Федора Сологуба» (М., 2002), «Мотив сна в поэзии русских символистов (на материале поэзии Ф. Сологуба)» Н.В. Кузьмичевой (Ярославль, 2005) и др. Надо отметить следующие сборники, посвященные указанным выше проблемам: «Сон - семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст. XXVI Випперовские чтения» (М., 1993); «Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты» (М., 2001). В первом из них представлены разнообразные концепции сновидения, подход к сновидению как виртуальной реальности, внимание к мифологическим и семиотическим сторонам сновидений. Состав второго из указанных сборников определяется спецификой предмета (сны в традиционной культуре), однако и здесь продемонстрировано многообразие подходов и тем.

Сны полифункциональное и многостороннее явление и этим обусловлено существование разных подходов к анализу сновидений в литературе. Монография Д.А. Нечаенко «Сон, заветных исполненный

1Я

Топоров В.Н. К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания // Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. С. 369-432.

19 Матлин М. Г. Поэтика сна в романах Гончарова // И.А. Гончаров: Материалы междунар. конф., посвящ. 190-летию со дня рожд. И.А. Гончарова. Ульяновск, 2003. С. 26-37. знаков. Таинства сновидений в мифологиях, мировых религиях и художественной литературе» (М., 1991) является одной из первых работ, в которой дан обзор различных трактовок сновидения применительно к снам в художественных произведениях XIX века. Автор предлагает дополнить характеристики персонажа, наряду с речевой, социальной, нравственной, сновидной характеристикой, «без учета которой любой анализ психологических закономерностей сюжетного поведения героев»20 невозможен. Д.А. Нечаенко подчеркивает ведущее место ассоциативной поэтики в сновидении персонажа и выдвигает тезис о том, что «художественный прием сна как отражения объективной действительности в не повторяющих ее формах, укрепляясь в культурной памяти на всем протяжении «золотого века» русской классики, становится во второй половине этого столетия продуктивным и важным жанрообразующим фактором»21. Постулируется преемственность и характерные составляющие поэтики древнерусских «видений» и «снов» и сновидений в русской прозе второй половины XIX века: «выразительная пластичность колоритных образов онирической фантазии, органичное сочетание в единый фабульный ряд реальных и фантастических фактов, умелое использование (в рамках жанрового канона) религиозно-мифологических символов и предельно конкретных бытовых реалий для построения на их основе цельной художественной картины сновидного (или галлюцинаторного) сюжета», сосуществование надежды и страха, насыщение «образных структур многозначным философически-медитативным подтекстом»22. Д.А. Нечаенко вводит сновидение в ряд фантастических и утопических жанров.

ЛЛ

Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков. С.27.

21 Там же. С.28.

22 Там же. С. 98.

Ярко выражен мифопоэтический подход в работе В.Н. Топорова «К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания». Автор представляет «сновидческий» каталог персонажей тургеневских npotQi&AftHUA, а отчасти и самого Тургенева, которого называет сновидцем, имеющим «опыт не только снотолкования - сознательного, полусознательного или интуитивного, но и - что случается реже -запоминания снов и перевода их в словесный текст, <.> свободного от привнесения того, что имело свои корни в «дневном» языке и «дневной» логике» . В монографии Б.С. Кондратьева «Сны в художественной системе Ф.М. Достоевского: мифологический аспект» (Арзамас, 2001) дан анализ снов как мифологической системы в мифопоэтике Достоевского, а также соотнесение их с романтической, религиозно-мифологической и национально-культурной традициями сновидений, представлена авторская классификация сновидений: сон-аллегория, сон-символ, сон-миф.

В докторской диссертации Н.А. Нагорной проводится «комплексный анализ сновидческой прозы XX века, выявляются ее связи с архетипами коллективного, личного и культурного бессознательного, с оккультизмом, с мифопоэтикой игры»24 на материале произведений Ф. Сологуба, В. Брюсова, А. Ремизова, Вен. Ерофеева, Ю. Мамлеева, В. Пелевина, Д. Липскерова, активно привлекаются работы психоаналитических школ 3. Фрещци К.Г. Юнга, труды ученых тартуско-московской семиотической школы, постструктуралистов.

Структурно-семиотический подход активно используется О.Ю. Славиной в кандидатской диссертации «Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов)» (СПб., 1998). В работе проанализировано пространство сновидений в творчестве И. Бабеля, Ю. Олеши, Е. Замятина,

23 Топоров В.Н. К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания. С. 371.

24 Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм: дисс.д-ра филол. наук. М., 2004. С. 5.

К. Вагинова, Be. Иванова, В. Каверина, Д. Хармса, М. Булгакова, А. Платонова и др. Сны связываются с театром и кино, строятся в соответствии с моделями игры и лабиринта. Тексты сновидений рассматриваются как «семиотическое окно» в эпоху, свидетельствуют об испортившемся мире, становятся раритетом, предметом коллекционирования и изучения. В сновидческих текстах изучаемого периода актуализируются и превалируют мотивы механистичности, кукольности, страха, игры, карнавала. Стирание границ между сном и текстом приводит к тому, что «законы сновидческого текста переходят на текст вообще»25.

Интересная в теоретическом аспекте попытка разграничения подходов к анализу литературного сновидения сделана в кандидатской диссертации О.В. Федуниной «Поэтика сна в романе: "Петербург"

A. Белого, "Белая гвардия" М. Булгакова, "Приглашение на казнь"

B. Набокова», где внимание направлено на выявление тех особых черт, «которые сон - в качестве вставной формы - приобретает, взаимодействуя с жанровой структурой романа» , на анализ специфики сна в связи с художественной моделью реальности в романе XX века. Так, исследовательница стремится выявить инвариант адекватного определения

27 литературного сна как «композиционно-речевой формы» . По Федуниной, содержание литературного сна есть «определенный комплекс мотивов, входящий в состав его инвариантной структуры» . Для литературных снов характерны следующие элементы инвариантной структуры формы сна: «отмеченные в тексте границы; комплекс мотивов, типических для

25 Славина О.Ю. Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов. СПб., 1998. С. 8. л/

Федунина О.В. Поэтика сна в романе: «Петербург» А. Белого, «Белая гвардия» М. Булгакова, «Приглашение на казнь» В. Набокова: дисс. . канд. филол. наук. М., 2003. С. 47.

27 Там же. С. 22.

28 Там же. С. 25. самого литературного сна и обычно сопровождающих его появление в тексте произведения (особое пространство и время; мотивы болезни, смерти и т.д.), особая субъектная структура» . О.В. Федунина выделяет типические для сюжета сна событийные мотивы (мотив невозможности бегства от опасности, мотив смерти во сне, мотив превращения), рассмотрено определение структуры и функций формы сна, свойственной роману как жанру. Важно отметить следующее наблюдение о природе литературного сновидения: «Форма сна является одновременно и полем для всевозможных психологических экспериментов, и структурным элементом произведения. Поэтому можно говорить лишь о доминировании той или иной стороны в каждом конкретном случае»30.

Исследователями неоднократно отмечалась важность онирических мотивов и собственно снов в произведениях М.А. Булгакова. О роли сна в произведениях Булгакова «как постоянного приема, имеющего отношение к мировоззрению, как бы подсказывающего, что писатель отражает при помощи сна действительность, развитие событий и персонажей»31, пишет Д. Спендель де Варда, отмечая многофункциональность использования сна Булгаковым: «В произведениях Булгакова мы находим образцы снов и ситуаций сна, которые отражают целый диапазон . разнообразных возможностей сна: сон-кошмар, сон-предупреждение, сон-желание, сон-гротеск, сон как видение еще незнаемого будущего, сон как литературный прием для, казалось бы, непоследовательного фабульного повествования и, наконец, сон как введение другого контекста желаемого и свободного, почти

29 Федунина О.В. Поэтика сна в романе. С. 28.

30 Там же. С. 37.

31 Спендель де Варда Д. Сон как элемент внутренней логики в произведениях М.А. Булгакова // М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времениМ., 1988.С.306. райского существования» . В работе Д. Спендель де Варда указаны формы сна в произведениях писателя, но мифопоэтический аспект снов булгаковских героев не рассмотрен. И с утверждением, что «несмотря на обилие онирических элементов в произведениях Булгакова, у него нет определенной философии сна»33, нельзя согласиться, потому что постоянное обращение писателя к данному приему свидетельствует о принципиальной важности «снов» в построении художественного мира произведений и выражении авторского мироощущения.

В главе «Метод и прием. Сны и сновидения» в работе «"Странный реализм" Михаила Булгакова» В.В. Химич рассматриваются специфика художественной реальности и ее связь с поэтикой сна, вопросы функционирования приема и формы сна, причем эти понятия не разведены, а находятся в некой диффузной соединенности: «Резкая характерность художественного мира Булгакова во многом связана с пристрастием писателя к определенным, многократно повторяющимся приемам, основанным на «ложном способе» употребления чудесного. Среди них - форма "сна".»34. Анализ сновидений и соприродных ^му явлений осуществляется на основе выдвинутого автором тезиса о приоритетности приема сна в связи с тем, что в нем «структурно был проявлен существенный для писателя творческий принцип - смешение ирреального с реальным»35. Понятия сновидений, галлюцинации, видения, бреда употребляются в качестве синонимичных, что приводит к путанице, примером которой может служить следующий пассаж: «Такие сны в «Мастере и Маргарите» названы "видениями"» . А между тем «видения»

32 Спендель де Варда Д. Сон как элемент внутренней логики в произведениях М.А. Булгакова. С. 306.

33 Там же. С. 306.

34 Химич В.В. «Странный реализм» Михаила Булгакова // Химич В.В. В Мире Михаила Булгакова. Екатеринбург, 2003. С. 90.

35 Там же. С. 91.

36 Там же. С. 108. отсылают к древнерусской традиции «видений» как жанра церковной литературы. В работе выделены сны-кошмары, сны-иллюзии, утешающие сны, хотя не пояснено отличие двух последних видов. Как замечает В.В. Химич, «"сон" не просто используется автором в традиционной роли социально или психологически характеризующего средства, он в том и другом случае нацелен методом на фиксацию именно отпадения действительности от всякого здравого смысла: фантастической путаницы реального - ирреального, сознательного - бессознательного» . Автор монографии приходит к выводу о формировании самостоятельного «жанра сна», не поясняя впрочем, что понимается под этим определением, и приходит к заключению, что данная «форма в значительной степени интересует Булгакова как способ непрямого выражения авторской

38 оценки» .

В книге Е.А. Яблокова «Художественный мир Михаила Булгакова» отражена взаимосвязь снов и художественной реальности, особое внимание уделено мотиву сна и его функционированию на уровне текста и подтекста. «Одним из основных средств экспликации подсознания в булгаковских произведениях становятся онирические мотивы»39, -отмечает исследователь. Касается Е.А. Яблоков и вопроса о связи исторической реальности и сновидений: «Историческая реальность у Булгакова принципиально онирична, но именно потому она может возвращаться в своем «первозданном», физически осязаемом виде в снах и может быть «восстановлена», объективирована в художественном

ДА произведении - литературном или сценическом» . Подчеркивается неразрывность «понятий, обозначающих различные формы существования "виртуальной" реальности: искусство / сон / смерть / Истина», которые «не

37 Химич В.В. «Странный реализм» Михаила Булгакова. С. 109.

38 Там же. С. 109.

39 Яблоков Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова. М., 2001. С. 165.

40 Там же. С. 168. только устойчиво проявляются в мотивной структуре произведений

4 1

Булгакова, но <.> лежат в основе эстетики писателя» .

В работе О.В. Федуниной «Поэтика сна в романе: "Петербург" А. Белого, "Белая гвардия" М. Булгакова, "Приглашение на казнь" В. Набокова», в главе «Система снов и художественное целое в романе М.А. Булгакова "Белая гвардия"», основное внимание при анализе сновидений обращено не на все общие для снов мотивы, а на мотив смерти как перехода границ, а также на некоторые особенности организации пространства и времени. О.В. Федунина приходит к выводу о взаимопроникновении реального и потустороннего миров в начале и середине романа и отделении их друг от друга непроницаемой границей в конце, о чем свидетельствует и разграничение на уровне субъектной организации снов. Рассматривается наследуемая Булгаковым традиция передачи снов, характерная для романов Толстого и Достоевского.

В кандидатской диссертации О.И. Акатовой «Поэтика сновидений в творчестве М.А. Булгакова» предпринята попытка «выявить наличие онирической системы, которая активно участвует в формировании «онироидной» картины мира писателя»42, выявлена взаимосвязь между восприятием катастрофической реальности и онироидной картиной действительности в произведениях 1920-х годов, тенденция близости природы сновидений и творчества в 1930-е годы. Однако в исследование не включен значительный пласт произведений сатирического характера: «Похождения Чичикова», «Дьяволиада», «Блаженство» и др., что обедняет понимание онироидной картины мира писателя. Также не уделено значительного внимания границам условно-реального мира в связи с

41 Яблоков Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова. М., 2001. С. 143.

42 Акатова О.И. Поэтика сновидений в творчестве Михаила Булгакова: автореф. дисс.канд. филол. наук. Саратов, 2006. С. 3. хронотопом сновидений, не выявлены отличительные особенности героев-сновидцев, эволюция их образов.

Основой при анализе сновидений в произведениях Булгакова послужила положение В.П. Руднева о том, что «сновидения - это несомненный культурный атрибут XX века»43, связанный с проблемой онтологического статуса реальности. Это связано как с появлением трудов Фрейда, так и со сдвигом картины мира «в сторону первичности, большей

44 фундаментальности сознания, вымысла, иллюзии» . Кино, психоанализ и теория относительности перевернули привычное для сознания человека XIX в. представление о соотношении действительности и ирреальности, обнажили механизмы работы подсознания и его агентов, а также актуализировали познавательные способности творческого и проблемно озабоченного сознания. Следует отметить, что взгляды исследователя на проблему сна претерпели значительную эволюцию. Так, в статье 1990 г. «Культура и сон»45 было сказано, что сон не является текстом, так как сон . практически невозможно зафиксировать в знаках, тогда как текст зафиксирован материально. Однако в «Энциклопедическом словаре культуры XX века. Ключевые понятия и тексты» автором утверждается, что сон - это текст: «Сновидение более отчуждено от сознания человека, чем его личные воспоминания. Оно представляет собой текст. Текст взывает к своему пониманию и, стало быть, истолкованию»46. Высказывание же о нейтрализации всех оппозиций, характеризующих четкое разграничение текста и реальности, актуализирует метафору «жизнь есть сон»: «Во сне спящий одновременно может быть и автором, и участником, и зрителем, в то же время не являясь ни одним из них. Как автор, он создает сон, но не может в нем ничего изменить, как участник, он

43 Руднев В.П.Энциклопедический словарь культуры XX века. М., 2001. С. 421.

44 Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М„ 1997. С. 170.

45 Руднев В.П. Культура и сон // Даугава. 1990. № 3. С. 121-124.

46 Руднев В. П.Энциклопедический словарь культуры XX века. С. 478.

17 воспринимает сон в качестве реальности, как зритель, он может смотреть на себя самого как автора и участника со стороны»47. Это высказывание соотносится с мыслью Юнга, о субъективности творения сновидения: «. сновидение есть тот же театр, в котором сновидец является и сценой, и актером, и суфлером, и режиссером, и автором, и публикой, и критикой»48.

Может, сон существует только в воспоминании сна?. Тогда видим сон не во сне, когда спим, но наяву, когда проснулись»49, - это высказывание Я. Друскина обозначает не только проблемы сна и яви, сна и памяти, но и проблему неравнозначности сна и его толкования. Н. Малкольм, ученик Витгенштейна, считал, что представление о сновидении как реальном процессе не подлежит верификации, так как единственный критерий сновидения - рассказ о нем50. Ю.М. Лотманом сон трактуется как «семиотическое зеркало, и каждый видит в нем отражение своего языка»51, и таким образом сон автокоммуникативен. Б.А. Успенский, обращаясь к работе П.А. Флоренского «Иконостас» и его идее «обратного времени» сновидения («в сновидении время бежит, и ускоренно бежит, навстречу настоящему, против движения времени бодрственного сознания. Оно вывернуто через себя»52), предлагает свое толкование явления совпадения конца сновидения с началом бодрствования. Б.А. Успенский предложил трактовать сюжетику и семантику сновидения через семантическую доминанту, которая соединяет предшествующие события «причинно-следственными связями, мгновенно сцепляя их в сюжетный ряд»; иными словами, «события мгновенно организуются, выстраиваясь в линейный ряд: мы видим их сразу как бы озаренными внезапной вспышкой

47 Руднев В.П. Культура и сон // Даугава. 1990. № 3 С. 122.

48 Юнг К.Г. Misterium Coniuntions. М.; Киев, 1997. С. 394.

49 Друскин Я. Сны // Даугава. 1990. №.3. С. 114.

50 Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993. С. 86-132.

51 Лотман Ю.М. Сон - семиотическое окно // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. С. 124.

52 Флоренский П.А. Иконостас. М., 1994. С. 44.

18 прожектора. Таким образом, задается семантическая установка (семантический код), которая определяет прочтение увиденного: события воспринимаются постольку, поскольку они связываются в сознании с конечным результатом»53. Б.А. Успенский выдвинул предположение, что «сновидения подчиняются стереотипам мифологических представлений, отражая так или иначе усвоенные мотивы и образы», не исключая в то же время мысль о возникновении стереотипных образов в процессе осмысления и семиотического оформления сна: «интерпретация и соответствующая унификация может осуществляться в процессе перевода образов сновидения в текст, повествующий об этом сновидении. В последнем случае содержание увиденного определяется принятыми способами выражения, семиотического оформления; мифология предстает в этом смысле как «язык» - в широком семиотическом смысле, -позволяющий оформлять образы сновидения, придавая им коммуникативную функцию»54.

Таким образом, анализ сновидения в художественном тексте требует не только знания различных теорий сновидений, которые были ведущими на момент создания текста, но и культурной парадигмы эпохи. В нашей работе привлекаются труды не только литературоведов, но и с известной долей осторожности работы 3. Фрейда, К.Г. Юнга, В. Ротенберга, Ж. Лакана, Г. Башляра и других. Обращение к трудам 3. Фрейда не предполагает в нашей работе психоаналитической интерпретации сновидений персонажей для характеристики автора как носителя внетекстового сознания55. Хотя в своей книге «Толкование сновидений»

53 Успенский Б.А. История и семиотика: Восприятие времени как семиотическая проблема. С. 18.

54 Там же. С.52.

55 Об опасности такого подхода писал A.J1. Бем, подчеркивая, что «психоанализ не может претендовать на исчерпывающее объяснение произведения. Он разъясняет его частности, бросает свет на отдельные мотивы» и что «психоаналитическое исследование художественного произведения возможно

19

3. Фрейд оговаривает, что литературные сновидения нужно понимать «символически» (т.е. аллегорически), сам же он анализирует и толкует сновидения персонажей как сны реальных людей. И поэтому накладывание всей схемы определенного комплекса на произведение ведет в литературоведении к подмене предмета анализа: сновидения персонажей в условно-реальном пространстве текста исследуются как сновидения автора и выражение его душевной организации. Однако наблюдения и выводы Фрейда, касающиеся архитектоники сновидения, его ситуативности и работы механизмов сгущения и смещения, актуальны и сегодня.

Сновидения выполняют функцию охраны сна, занимая место посредника между «Я» и «Оно». Символику сновидений Фрейд толковал как «работу сновидения», которая переводит желания («явный смысл») в «скрытый смысл». «Символика, следовательно, составляет второй независимый момент искажения сновидения наряду с цензурой сознания»56. Логическая связь в сновидениях достигается сближением ситуаций во времени и пространстве, что выявляет смысл дневных событий. Материал сновидений состоит из ситуаций и сконцентрированных зрительных образов («сгущение»). Сгущение является наиболее важным и своеобразным приемом работы сна, наряду с драматизацией, то есть превращением мыслей в ситуацию. Фрейд отмечает, что «превращение представлений в чувственные образы производится не только сновидением, но в равной мере галлюцинациями и видениями, которые либо наблюдаются в здоровом состоянии, либо же только до той границы, до которой доводят закрепленные в слове следы когда-то реальных у автора душевных переживаний» (Беем А.Л. Достоевский. Психоаналитические этюды // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М., 2001. С. 257,261).

56 Фрейд 3. Я и Оно // Фрейд 3. Основной инстинкт. М., 1997. С. 22. являются симптомами психоневрозов»57. Фрейд отмечал обширный ассоциативный подтекст сновидений, где переплетаются «ассоциативные нити» и «ряды воспоминаний»: «Сновидение как бы накладывает друг на друга различные составные части, поэтому в общей картине на первый план отчетливо выступают общие элементы, а контрастирующие детали почти взаимно уничтожаются. Такой процесс объясняет отчасти также и f о своеобразную спутанность элементов сновидения» . Так косвенным образом указывается на монтажный принцип построения сновидений. Фрейд касается и проблемы адекватной передачи содержания сновидения: при попытке репродукции искажается содержание, подвергаясь цензуре нормального мышления59.

Другим значимым направлением в анализе сновидений является аналитическая психология К.Г. Юнга, который, не соглашаясь с Фрейдом в сведении смысла сновидений только к «скрытому смыслу» желаний и соответственно лишь к компенсаторной функции, выдвинул свою теорию сновидений. Он выделил направляющую, проспективную функцию сновидения, рассматривая его как включенную в сознание «равнодействующую бессознательных процессов», имеющую компенсаторную функцию ассимиляции сознанием бессознательных содержаний60. Сновидение, по мнению К.Г. Юнга, содержит весь генетический опыт человечества, функционирующий в качестве коллективного бессознательного, выраженного в форме архетипов, которые он определял как устойчивые мифологические мотивы и наследуемые формы и идеи, обретающие определенное содержание в личном опыте. Признавая «комплексную структуру бессознательного», Юнг именно комплексы считал «архитекторами снов» и прямой дорогой в

57 Фрейд 3. Толкование сновидений. С. 407.

58 Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990. С. 324.

59 Фрейд 3. Толкование сновидений. С. 450.

60 Юнг К.Г. Проблемы души и нашего времени. М., 1994. С. 117.

21 бессознательное61. Полемизируя с 3. Фрейдом, К.Г. Юнг писал о неоднозначности сновидений: «Сны могут быть безжалостными истинами, философскими сентенциями, иллюзиями, дикими фантазиями, воспоминаниями, планами, предвосхищением событий, даже телепатическими видениями, иррациональными переживаниями и Бог знает чем еще»62.

В соответствии с аналитической психологией, сны выражают бессознательные процессы и структуры (личностные и архетипические), содержат смысл, который может быть расшифрован, если установлен контекст сновидений, обнаруживают компенсаторный процесс в бессознательном, показывают направленность в сторону психической индивидуации

Среди постфрейдистских исследований надо отметить работы Ж. Лакана, который отождествил бессознательное со структурой языка и выдвинул тезис о том, что сновидение структурировано как текст. «И игра, и сон должны преодолеть недостаток материала для представления таких категорий, как причинность, противоречие, предположение, и т.д., - вот факт, который подтверждает, что и игра, и сон скорее системы письма, чем пантомимы. Фрейд уделяет специальное внимание тончайшим способам, которыми сон представляет эти логические категории значительно более органично, чем это возможно в игре, что еще раз подтверждает, что сон следует законам знака» . Сон есть текст, сновидение структурировано как текст - это основополагающее положение Ж. Лакана было взято затем на вооружение постструктуралистами. В работе «Функция и поле речи языка в

61 Юнг К.Г. Обзор теории комплексов // Юнг К.Г. Синхроничность. М., Киев, 1997. С. 132.

Юнг К.Г. Предвечный младенец в предвечные времена // Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 1997. С. 69.

63 Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном // Современная литературная теория. М., 2004. С. 137. психоанализе» Лакан пишет, что с переводом текста сна начинается самое главное, то, что проявляется в его разработке, риторике. «Синтаксические смещения, такие как эллипс, плеоназм, гипербата, силлепс, регрессии, повторение, оппозиция, и семантические сгущения, такие как метафора, катахреза, антономозия, аллегория, метонимия и синекдоха - вот чем учит нас Фрейд вычитывать те намерения -показать или доказать, притвориться или убедить, возразить или соблазнить,- в которых субъект модулирует свой онирический дискурс»64.

Истолкованию онирической образности уделил внимание в своих работах Г. Башляр. Он же пояснил термин «ониризм»: «Ониризм (от греч. - сновидение) - состояние психики, при котором включается бессознательное и человек видит сновидение или грезы. Сюда же относится прилагательное онирический»65.

Таким образом, мы видим, что, несмотря на обращение исследователей к поэтике сновидений у Булгакова проблемы соотношения сновидений и условно-реальной действительности в произведениях писателя выявлены недостаточно полно, свойственные героям-сновидцам черты не проанализированы, практически не рассмотрена проблема соотнесенности и функций сна с жанровой природой произведений, не выявлены некоторые закономерности, связывающие поэтику сна и характер художественной реальности, созданной автором.

Методология исследования предполагает интегрирующий анализ, учитывающий историко-литературный, психологический, структурный, типологический, интертекстуальный аспекты изучения художественного текста, а также имманентный анализ произведения.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в

64 Лакан Ж. Функция и поле речи языка в психоанализе. М., 1995. С. 37,38.

65 Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М., 1999. С. 31.

23 том, что её основные положения, конкретные наблюдения и обобщающие выводы могут быть использованы в последующих научных разработках, исследующих творчество М.А. Булгакова, а также онейросферу и поэтику сновидений XX века. Результаты работы могут найти применение при чтении лекционных курсов по истории русской литературы XX века. Материалы диссертации могут быть оформлены в отдельный спецкурс и использованы на практических занятиях, при составлении учебных пособий как в вузовской, так и в школьной системе преподавания.

Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 299 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роль онейросферы в художественной системе М.А. Булгакова"

Заключение

Исследование специфики сновидений с позиции их функционирования в произведениях разных родов и жанров в творчестве М.А. Булгакова позволяет проследить эволюцию взглядов писателя на роль онирического начала в качестве сюжето- и смыслообразующей составляющей его художественной системы.

Для комплексного анализа онейросферы в художественном тексте важно изучение не только мотивной структуры (хотя она, без сомнения, является важной составляющей анализа произведения вообще, поскольку мотивы «репрезентируют смыслы и связывают тексты в единое смысловое

Л01 пространство» »), но и его родовой и жанровой специфики. Конечно, следует помнить о разграничении сновидения как такового, рассказа о сне и собственно литературного сновидения, т.е. сновидения в художественном тексте, которое и представляет интерес для литературоведения. При этом важно, во-первых, выявить отношение повествователя к повествованию, т. к. это влияет на манеру подачи сновидения, а следовательно, и особенности так называемой поэтики сновидений, во-вторых, определить, как автор маркирует сон -«подлинный» или «выдуманный» (здесь важна не столько характерологическая функция сновидения, сколько логика развертывания сна в тексте); далее внимание обращают на себя внутритекстовые маркеры, влияющие на «вписывание» сновидения в общую структуру произведения. Также следует оговорить существование «определенного типа литературных сновидений, которые объединены особым типом

281 Силантьев И.В. Поэтика мотива. М., 2004. С. 62.

Сон Николеньки Иртеньева в повести JI.H. Толстого «Детство». композиции, условно обозначенной как логика сна» . При этом, конечно, необходимо учитывать, что писатели использовали и эту композиционную форму, и механизмы снотворчества и галлюцинативного состояния задолго до появления психоаналитических трудов.

В классических текстах русской литературы XIX века сон - одна из важных составляющих произведения (сон Татьяны Лариной в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин», серии снов в романах и повестях Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, которые образуют своеобразную систему, характерную для поэтик творчества этих авторов, «таинственные» повести И.С. Тургенева построены на сновидческой логике и т.д.). Сон играет важную роль в хронотопе произведения, предоставляя автору возможность перевода повествования (и при желании - героя) в различные временные пласты и при необходимости не требуя явной мотивировки перехода от прошлого к настоящему, от будущего к прошлому и т.д.

Естественно, что при таком подходе затрагивается вопрос о субъекте повествования, о том, кто видит и кто рассказывает о сне. Точки зрения могут не совпадать, если в роли субъекта рассказывания выступает не сам герой-сновидец, а повествователь или другие персонажи. Соответственно роман как полицентричное по своей природе образование представляет писателям обширные возможности для организации и введения снов различного типа, причем персонажей-сновидцев в романе обычно несколько и сны их образуют сложную систему, позволяя показать специфику художественной реальности.

В форме сновидений Булгаковым представлены разные явления человеческой психики, имеющие отношение к восприятию персонажами самих себя. Персонажи-сновидцы являются результатом не только

283 Давыдов Д. Ночное искусство (Сон и фрагментарность прозы) // НЛО. 2002. № 54. С. 247. авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире. Все большее значение приобретает сон-воспоминание, которое на протяжении всего творчества Булгакова на уровне эпических и драматических произведений переходит из сферы персонажа на уровень метатекстовой реальности.

Культурная парадигма эпохи, развитие техники и кинематографа, распространение идей Фрейда и обширная традиция изображения сновидений в классических текстах русской литературы XIX века получили свое отражение и в онейросфере булгаковских текстов, особенно отчетливо обозначившись в романном творчестве писателя. Это связано со сменой предмета исследования в литературе XX века: «Вооружившись афоризмом Ницше "Фактов не существует, есть только их интерпретация", модернизм изображал мир ареной борьбы разных субъективностей, разных трактовок реальности, существующей лишь в сознании автора»284. Н.А. Нагорная отмечает, что сновидение в модернистской прозе «переносит персонажей на другие планеты, в другие эпохи, открывает им правду о себе и о мире, дает возможность совершить выбор, невозможный в реальности. Персонажи общаются в своих снах с другими измерениями, заглядывают за край собственной рассудочности»285.

Как показал анализ онейросферы, в романах Булгакова особенно ярко стремление воздействовать на систему восприятия читателя. Конструирование условно-реального и фиктивных миров проявилось в «Мастере и Маргарите», хотя предпосылки к этому были намечены еще в первом романе, где сны как один из вариантов отклонения от «правильной» сочетаемости и последовательности

284 Генис А. Модернизм как стиль XX века// Звезда. 2000.№.11.С. 204.

285 Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе XX века. С. 369.

156 призваны расширить картину мира персонажей.

В «Театральном романе» через сны актуализируется проблема соотношения сна и творчества, сны выступают как генерирующая сила. Онейросфера в романе является началом, организующим действие, мир условно-реальный и мир сновидений сосуществуют в сознании Максудова как две равноправные реальности. При этом следует заметить, что такое явление, как выполнение или невыполнение бытующих правил сочетаемости и представлений о причинно-следственных связях и временной последовательности, становится источником моделирования реальности в тексте Булгакова.

Сновидение в произведениях М.Л. Булгакова является «пространством промежутка», подверженным влиянию противоположных сил. Писатель развивает «классические» традиции изображения сновидений как психолого-характерологическую, сюжетно-композиционную, креативную, мнемоническую, прогностическую, ретроспективную, репрезентативную составляющие художественной системы писателя. Вместе с тем онейросфера выступает как медиативная зона, включающая автора и героя - героя как участника, так и зрителя своего сна, порождающее и воспринимающее сон сознания, и позволяет приобщить читателя к этой матрице. Она позволяет осуществлять коммуникацию между мирами яви и сна. Сновидение - промежуточное явление с точки зрения пространственно-временных и этико-эстетических характеристик.

Список научной литературыЗимнякова, Валентина Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Булгаков М. А.Собрание сочинений: В 5 т. М., 1989-1990.

2. Булгаков М.А. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1995-2000.

3. Булгаков М.А. Пьесы 1920-х годов. JL, 1989.

4. Булгаков М.А. Дневники. Письма: 1914-1940. М., 1997.

5. Батюшков К.Н. Похвальное слово сну. Письмо к редактору «Вестника Европы» // Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе. М., 1977. С. 122-137.

6. Блок А.А. Письма // Блок А.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. М.; JL,1963.

7. Гаршин В.М. Из воспоминаний рядового Иванова // Гаршин В.М. Рассказы. М., 1977.

8. Дневник Елены Булгаковой / Гос. б-ка СССР им. В.И. Ленина; Сост., текстол. подг. и коммент. В. Лосева и Л. Яновской; Вступ. ст. Л.Яновской. М., 1990.

9. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 10. М, 1958.

10. Кузминская Т.А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. М., 1986.

11. Павел Флоренский и символисты: Опыты литературные. Статьи. Переписка. М., 2004.

12. Пушкин А.С. Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5. М., 1975.

13. Ремизов A.M. Огонь вещей. М., 1983.

14. Русская советская сатирико-юмористическая проза 1920-1930-х годов. М., 1989.1.

15. Акатова О.И. Поэтика сновидений в творчестве М.А. Булгакова: автореф: дисс. канд. филол. наук. Саратов, 2006.

16. Аксенова О.А. Традиции М.А. Булгакова в романе Т.Н. Толстой «Кысь» // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 30-36.

17. Амусин М. «Ваш роман вам принесет еще сюрпризы» (О специфике фантастического в «Мастере и Маргарите») // Вопросы литературы. 2005. № 2. С. 111-123.

18. Антипова Т.В. Сны и видения в опере // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 375-380.

19. Артемидор. Онейрокритика. СПб., 1999.

20. Арьев А. И сны, и явь (о смысле литературно-философской позиции В.В. Набокова) // Звезда. 1999. № 4. С. 204-213.

21. Арьев А. «Что пользы, если Моцарт будет жив.» (Михаил Булгаков и Юрий Слезкин) //Звезда. 1988. № 12. С. 192-203.

22. Бабичева Ю.В. Творчество Михаила Булгакова: Сб.статей. Томск, 1991.

23. Бабичева Ю.В. Эволюция жанров русской драмы XIX начала XX века. Вологда, 1982.

24. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 4-е. М.,1979.

25. Башляр Г. Вода и грезы: О воображении материи. М., 1998.

26. Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М.,1999.

27. Башляр Г. Земля и грезы воли. М., 2000.

28. Белая Г.А. История в лицах: Из литературной критики 20-х годов. Тверь, 2002.

29. Белая Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы. М., 1977.

30. Белая Г.А. Проблемы активизации стиля. К исследованию исторической продуктивности стилей 20-х годов // Смена литературных стилей. М., 1974. 122-177.

31. БелобровцеваИ.З. Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: Конструктивные принципы организации текста. Тарту, 1997.

32. Белова Т.Н. Литературные прообразы и прототипы героев романа В. Набокова «Лолита» // Художественный текст и культура V . Материалы междунар. науч. конф. 2-4 октября 2003 г. Владимир: ВГПУ, 2004. С. 326-333.

33. Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М., 2001.

34. Бердяева О.С. Драматургия Булгакова 20-30-х годов как ненаписанная проза // Русская литература. 2004. № 1. С. 43-56.

35. Бердяева О.С. Проза Михаила Булгакова. Текст и метатекст. Вел. Новгород, 2002.

36. Бердяева О.С. Роман М.А. Булгакова «Белая гвардия» (поиски формы) // Потаенная литература. Исследования и материалы. Вып. 4. Иваново, 2004. С. 56-73.

37. Бердяева О.С. Толстовская традиция в романе М. Булгакова «Белая гвардия» // Творчество писателя и литературный процесс. Иваново, 1994. С. 101-108.

38. Бессонова М.И. Лейтмотивы как форма выражения авторской позиции в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: дисс. канд. филол. наук. М., 1996.

39. Богатырева Н.Д. Функции сна в прозе Леонида Андреева 1910-х годов // Актуальные проблемы современной филологии. Литературоведение. Киров, 2003. С. 51-54.

40. БологоваМ.А. Творческая рефлексия и проблема «неотрадиционализма» в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Проблемы литературных жанров. Томск, 1999. Ч. 2. С. 165-168.

41. Борисова JI.C. Традиция как философско-эстетическая категория литературы // PRO=3A: Тезисы междунар. науч. конф. «Поэтика прозы». Смоленск, 2003. С. 33-35.

42. Бочаров С.Г. О смысле «Гробовщика» // Бочаров С.Г. О художественных мирах. М., 1985. С. 35-68.

43. Брансон М. Полет над Москвой: Вид с воздуха и репрезентация пространства в «Мастере и Маргарите» Булгакова (пер. с англ.) // Новое литературное обозрение. 2005. № 76. С. 173-195.

44. Бройтман С.Н. Из лекций по исторической поэтике: Слово и образ. Тверь, 2001.

45. БудицкаяТ.Г. Изучение творчества Михаила Булгакова за рубежом (1960-1990-е годы) // Филологические науки. 2001. № 5. С. 78-88.

46. Будникова Л.И. Экфрасис в ранней поэзии К. Бальмонта // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 116-123.

47. Бузник В.В. Творчество Михаила Булгакова: Сборник статей. СПБ., 1994.

48. Булгакова О.Л. Монтаж в театральной лаборатории 20-х годов // Монтаж. Литература. Искусство. Театр. Кино: Сб. ст. М., 1988. С. 99-118.

49. Бурова В.Л. Метод фреймового анализа мифологических аллюзий // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 153-155.

50. Бэлза И. Партитуры Михаила Булгакова // Вопросы литературы. 1991. № 5. С. 55-83.

51. Бэлза И.Ф. Генеалогия «Мастера и Маргариты» // Контекст-1978. М., 1978. С. 156-248.

52. Бэлза И.Ф. К вопросу о пушкинских традициях в отечественной литературе: (На примере произведений М.А. Булгакова) // Контекст-1980. М., 1981.С. 191-244.

53. Валенцова М.М. Полесская традиция о сновидениях // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 44-54.

54. Винницкий И. Нечто о привидениях: Истории о русской литературной мифологии XIX века. М., 1998.

55. Виноградов В.В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976.

56. Волошин М. Год назад // Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. С. 128-131.

57. Волошин М.А. Организм театра // Волошин М.А. Лики творчества. М., 1988. С. 112-119.

58. Волошин М.А. Театр как сновидение // Волошин М.А. Лики творчества. М., 1988. С. 349-355.

59. Вольперт И.Е. Сновидения в обычном сне и гипнозе. Л., 1966.

60. Воронынцева Т.Л. Образ-символ солнца в творчестве М.А. Булгакова // Художественный текст и культура III. Материалы и тезисы докл. на междунар. науч. конф. 13-16 мая 1999 г. К 200-лет. со дня рожд. А.С. Пушкина. Владимир, 1999. С. 160-162.

61. Галинская И.JI. Криптография романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова // Галинская И.Л. Загадки известных книг. М., 1986. С. 65-125.

62. Галинская И.Л. Наследие Михаила Булгакова в современных толкованиях: Сб. науч. тр. М., 2003.

63. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М., 1994.

64. Гей Н.К. Время и пространство в структуре произведения // Контекст-1974. Литературно-теоретические исследования. М., 1975. С. 213-228.

65. Генис А. Модернизм как стиль XX века // Звезда. 2000. № 11. С. 202-209.

66. Гершензон М. Сны у Пушкина // Гершензон М. Избранное: В 5 т. Т. 1. Мудрость Пушкина. М., 2000. С. 184-196.

67. Гершензон М. Явь и сон // Гершензон М. Избранное: В 5 т. Т. 1. Мудрость Пушкина. М., 2000. С. 152-160.

68. Головко В.М. Поэтика русской повести. Саратов, 1992.

69. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987.

70. Гончарова Н.Г. Голоса культуры в романе о гражданской войне (литературные реминисценции в романе М. Булгакова « Белая гвардия») // Русская словесность. 2000. № 1. С. 10-17.

71. Горелова Н.И. Эсхатологические мотивы в пьесе М.А. Булгакова «Адам и Ева» // Проблемы эволюции русской литературы XX века. IV Шешуковские чтения: Материалы межвуз. науч. конференции. Вып. 6. М., 2000. С. 40-42.

72. Грек А.К. Тютчевские мотивы в творчестве Вячеслава Иванова: 200 лет со дня рожд. Ф.И. Тютчева // Русская речь. 2003. № 6. С. 28-34.

73. Гройс Б. Полуторный стиль: социалистический реализм между модернизмом и постмодернизмом // Новое литературное обозрение. 1995. № 15. С. 44-53.

74. ГудковаВ. Михаил Булгаков: расширение круга // Дружба народов. 1991. № 5. С. 262-270.

75. ГудковаВ. О чем рассказывают «восемь снов» «Бега» // Вопросы театра. М., 1987. Вып. II. С. 230-250.

76. Давыдов Д. Ночное искусство: Сон и фрагментарность прозы // Новое литературное обозрение. 2002. N2 (54). С. 246-250.

77. ДолгополовЛ. Андрей Белый и его роман «Петербург». Л.,1988.

78. Дриккер А. Русское сердце // Знамя. 2000. № 5. С. 195-215.

79. Друскин Я. Сны // Даугава. 1990. № 3. С. 114-121.

80. Дякина А.А. Мотив сна в творчестве М.Ю. Лермонтова // Художественный текст и культура III. Материалы и тезисы докл.на междунар.науч.конф. 13-16 мая 1999 г. К 200-лет. со дня рожд. А.С. Пушкина. Владимир, 1999. С. 83-84.

81. ЕрыкаловаИ.Е. «Трагедия машет мантией мишурной.» (Изображение русских царей в пьесах М.А. Булгакова) // Русская литература. 1994. № 2. С. 67-95.

82. Есаулов И.А. Мистика в русской литературе советского периода (Блок, Горький, Есенин, Пастернак). Тверь, 2002.

83. Ефимова Е.С. «Сон о доме» как элемент современного тюремного текста // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 271-289.

84. Жданова В. «Пред солнцем бессмертным ума.» (Пушкин в раннем творчестве М. Булгакова) // Литературная учеба. 2002. № 6. С. 97120.

85. Жолковский А.К. Блуждающие сны. Из истории русского модернизма. М., 1992.

86. Запорожец В.В. Сны и видения как часть ясновидения (По материалам, собранным в Москве летом 1998 г.) // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 95-115.

87. Захарова В.Е. Тема старой России в романе М.А.Булгакова «Белая гвардия» (мифопоэтический аспект) // PRO=3A: Тезисы междунар. науч. конф. «Поэтика прозы». Смоленск, 2003. С. 63-65.

88. Зеркалов А. Евангелие Михаила Булгакова Опыт исследования ершалаимских глав романа «Мастер и Маргарита». М., 2003.

89. Золотоносов М. «Родись второрожденьем тайным.»: Михаил Булгаков: позиция писателя и движение времени // Вопросы литературы. 1989. №4. С. 149-182.

90. Золотоносов М. «Сатана в нестерпимом блеске.»: О некоторых новых контекстах изучения «Мастера и Маргариты» // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 100-107.

91. Золотусский И. Заметки о двух романах Булгакова // Литературная учеба. 1991. № 2. С. 147-165.

92. Иванов В.В. Жанры исторического повествования и место романа с ключом в русской советской прозе 1920-1930-х годов // Иванов В.В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 2. М., 2000. С. 596-613.

93. Иванов Вяч. Вс. Монтаж как принцип построения в культуре 1-й пол. ХХв. // Монтаж. Литература. Искусство. Театр. Кино: Сб. ст. М., 1988. С. 119-148.

94. Иваньшина А.Н. Литературный карнавал в пьесе М.А.Булгакова «Адам и Ева» // Филологический вестник Ростовского гос. ун-та. Ростов н/Д. 2003. № 2. С. 13-19.

95. Иваньшина Е.А. Автор-текст-читатель в творчестве Михаила Булгакова 1930-х годов: «Адам и Ева», «Мастер и Маргарита»: дисс. канд. филол. наук. Воронеж, 1998.

96. ИонинЛ.Г. Две реальности «Мастера и Маргариты» // Вопросы философии. 1990. № 2. С. 44-55.

97. Калашникова А.В. Шариковы и шариковщина в произведениях М. Булгакова и А. Платонова // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Материалы X Шешуковских чтений. М., 2005. С. 603-607.

98. Кастанеда К. Искусство сновидения. Кн. 9. Киев, 1993.

99. КацисЛ. «.О том, что никто не придет назад»: Предреволюционный Петербург в «Белой гвардии» М.А. Булгакова // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 78-87.

100. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. М., 1975.

101. Кертис Д. Романтическое виденье // Литературное обозрение. 1991.№ 5. С. 24-29.

102. Коваленко Ю.Д. Когнитивная категория художественного пространства и ее репрезентация в романе М.А.Булгакова «Белая гвардия»: автореф. Дисс. канд. филол. наук. Омск, 2002.

103. Кожевникова Н.А. О сквозных мотивах в пьесах Михаила Булгакова//Вопросы стилистики. Вып. 12. Саратов, 1977. С. 64-83.

104. Кожинов В.В. Происхождение романа. М., 1963.

105. Кокорина Н.В. Цветообозначения в «Китайской истории» М. Булгакова // Литературный текст: проблемы и методы исследования IV: сб. науч. тр. Тверь, 1998. С. 85-89.

106. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. М., 1990.

107. Коломийцева Е.А. Литературная антиутопия XX века как жанровая разновидность романного типа // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 250— 261.

108. Колосс Л.В. Инварианты фельетонного жанра в масс-медиа пространстве России конца XX начала XXI веков (К постановке проблемы) // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 261-264.

109. Кондратьев Б.С. Сны в художественной системе Ф.М. Достоевского: Мифологический аспект. Арзамас, 2001.

110. Кондратьев Б.С., Суздальцева Н.В. Пушкин и Достоевский: Миф. Сон. Традиция. Арзамас, 2002.

111. КораблевА. Тайнодействие в «Мастере и Маргарите» // Вопросы литературы. 1991. № 5. С. 35 54.

112. Корман Б.О. Теория литературы. Ижевск, 2006.

113. Кривошейкина М.С. Жанр фельетона в журналистском творчестве М.А. Булгакова. Период работы в газетах «Гудок» и «Накануне»: дисс. . канд. филол. наук. Тверь, 2004.

114. Кривулин Б.С. О снах, их толкователях и сонниках // Справочный энциклопедический лексикон сновидений. М., 1991. С. 3-41.

115. Крохина Н.П. «Неподвижное солнце любви»: О софийных началах русской литературы XIX-XX веков. Иваново, 2004.

116. КудасоваВ.В. Сон и сны в поэзии Анны Ахматовой // Художественный текст и культура III. Материалы и тезисы докл. на междунар. науч. конф. 13-16 мая 1999 г. К 200-лет. со дня рожд. А.С. Пушкина. Владимир, 1999. С. 100-102.

117. Кузнецова Н.В. Жанровые формы фельетона у М.А. Булгакова // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 66-68.

118. Культурология. XX век. Энциклопедия: В 2 т. СПб., 1998.

119. Кухта Е. Сатирический театр фельетонов М. Булгакова в «Гудке» // М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 246-259.

120. Лакан Ж. Инстанция буквы в бессознательном // Современная литературная теория. М., 2004. С. 134-155.

121. Лакан Ж. Функция и поле речи языка в психоанализе. М., 1995.

122. Лакшин В. Булгаков // Лакшин В. Литературно-критические статьи. М., 2004. С. 458-486.

123. Лакшин В. О прозе Михаила Булгакова и о нем самом // Лакшин В. Литературно-критические статьи. М., 2004. С. 399-457.

124. Лакшин В. Роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Лакшин В. Литературно-критические статьи. М., 2004. С. 255-316.

125. Левин Е. О Булгакове // Искусство кино. 1993. № 7. С. 67-73.

126. Леденев А.В. Метафора «жизнь как сон» в романах Б.Поплавского и В.Набокова // Русская литература XX века: Итоги и перспективы изучения. М., 2002. С. 322-332.

127. Лесскис Г.А. Триптих М.А.Булгакова о русской революции: «Белая гвардия»; «Записки покойника»; «Мастер и Маргарита»: Комментарий. М., 1999.

128. Лихачев Д.С. Избранные работы. В 3 т. Т. 1. Поэтика древнерусской литературы. М., 1987.

129. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. Таллинн, 1992.

130. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000.

131. Лотман Ю.М. Сон семиотическое окно // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000.

132. Лурье М.Л. Вещие сны и их толкование (На материале современной русской крестьянской традиции) // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 26^3.

133. Лурье Я.С. Историческая проблематика в произведениях М. Булгакова (М. Булгаков и «Война и мир» Л. Толстого) // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 190-201.

134. Лурье Я.С. К истории написания романа «Белая гвардия»// Русская литература. СПб., 1995. № 2. С. 236-241.

135. Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993.

136. Малолетова М.А. Опыт анализа мотивного состава художественного текста: Рассказ М. Булгакова «Стальное горло» // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С.34-39.

137. МанкевичИ.А. Художественный текст как источник культурологической информации // Художественный текст и культура V .

138. Материалы междунар. науч. конф. 2-4 октября 2003 г. Владимир: ВГПУ, 2004. С. 176-183.

139. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М, 1996.

140. Маркевич Г. Основные проблемы науки о литературе. М.,1980.

141. Маркович В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. Горький, 1980.

142. Мартьянова С.А. Опыт аксиологической интерпретации романа XX века («Белая гвардия» М.А. Булгакова, «В круге первом» А.И. Солженицына) // Внутренний строй литературного произведения: сб. науч. ст. Владимир, 2001. С. 95-113.

143. МатлинМ.Г. Поэтика сна в романах Гончарова // И.А.Гончаров: (Материалы междунар. конф., посвящ. 190-лет. со дня рожд. И.А. Гончарова). Ульяновск, 2003. С. 26-37.

144. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.,1995.

145. Миллиор Е. Мир наоборот // Литературное обозрение. 1991. № 5. С. 64-66.

146. МинаковА.В. Символика романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита»: опыт эзотерического исследования. М., 1998.

147. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 т. М., 1997.

148. Михайлов А.И. О сновидениях в творчестве Алексея Ремизова и Николая Клюева // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 89-103.

149. Михайлова Е.И. Повествовательная структура романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: диегетический повествователь // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 71-73.

150. Михайлова Е.И. Проблема точки зрения в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»: Ершалаимские главы // Художественный текст икультура V. Материалы междуиар. науч. конф. 2-4 октября 2003 г. Владимир, 2004. С. 104-106.

151. Михайлова Т.А. Осмысление инобытия в традиционной культуре (Сон или видение) // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 310-327.

152. Муромский В.П. Пьеса М. Булгакова «Батум» (К проблеме интерпретации) // Русская литература. 1994. № 2. С. 95-112.

153. Мусатов В. Взгляд на русскую литературу XX века // Вопросы литературы. 1998. № 3. С. 75-89.

154. Мягков Б.С. Булгаковская Москва. М., 1993.

155. Нагорная Н.А. Виртуальная реальность сновидения в творчестве А. Ремизова и В. Пелевина // Проблемы литературных жанров. Материалы IX междунар. науч. конф., посвящ. 120-лет. со дня возникновения Томск, гос. ун-та. Ч. II. Томск, 1999. С. 253-256. .

156. Нагорная Н.А. Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм: дисс.д-ра филол. наук. М., 2004.

157. Нагорная Н.А. Поэтика сновидений в рассказах Валерия Брюсова // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 43-45.

158. Нагорная Н.А. Сновидения в постмодернистской прозе: Проблемы и размышления // Русская словесность. 2003. № 8. С. 14-23.

159. Нагорная Н.А. Сновидения и реальность в постмодернистской прозе В. Пелевина//Филологические науки. 2003. № 2. С. 44-51.

160. Назиров Р.Г. Творческие принципы Ф.М.Достоевского. Саратов, 1982.

161. Налепина М. Судьба пьесы М.А.Булгакова «Бег» // Литературная учеба. 2004. № 2. С. 155-177.

162. Недзвецкий В.А. Татьяна Ларина и «таинственный Сбогар»: (к вопросу об источниках «сна» Татьяны) // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2002. № 5. С. 15-26.

163. Неелов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. Л., 1986.

164. Немцев В.И. Михаил Булгаков: становление романиста. Самара, 1991.

165. Немцев В.И. Россия Михаила Булгакова в 20-е годы и проблемы жанра пьесы «Бег» // Пространство и время в художественном произведении: Сб. науч. ст. Проблемы изучения художественного произведения в школе и вузе. Вып. 2. Оренбург, 2002. С. 13-21.

166. Немцев В.И. Смысл жанрового определения «роман Мастера» и принципы анализа мениппеи Михаила Булгакова // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 128-131.

167. Немцев В.И. Контексты творчества Михаила Булгакова (К проблеме традиций) // Литературные традиции в поэтике Михаила Булгакова: Межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1990. С. 15-30.

168. Немцев В.И. Трагедия истины. Самара, 2003.

169. НечаенкоД.А. Сон, заветных исполненный знаков: таинство сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе. М., 1991.

170. Нинов А. Загадка о «Батуме» // Театр. 1991. № 7. С. 39-57.

171. Нинов А. О драматургии и театре Михаила Булгакова (итоги и перспективы изучения) // М.А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 6-38.

172. Ничипоров И.Б. Судьба художника в драматургическом воплощении: пьесы М. Булгакова «Последние дни (Пушкин)» и «Кабаласвятош (Мольер)» // Художественный текст и культура. Материалы VI междунар. науч. конф. Владимир, 2006. С. 189-198.

173. Обатнина Е. Метафизический смысл русской классики («Огонь вещей» A.M. Ремизова как опыт художественной герменевтики) // Новое литературное обозрение. № 61 (2003). С. 220-246.

174. ОкараВ.И. Мифологические основы мотива полета в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 375378.

175. ОсиповаН.О. Функции и символика сна в выражении вечных проблем в современной советской прозе // Вечные темы и образы в советской литературе. Грозный, 1989. С. 108-118.

176. Очерки истории русской советской драматургии 1934-1945: В 2 т. Т.2М.; Л., 1966.

177. Павлов Ю. Два мира Михаила Булгакова // Москва. 2003. № 6. С.195-204.

178. Павловец М.Г. Мотив «сна» / «бессонницы» в художественном мире Б. Пастернака // Проблемы эволюции русской литературы XX века. IV Шешуковские чтения: Материалы межвуз. науч. конференции. Вып. 6. М., 2000. С. 122-124.

179. Палиевский П.В. Литература и теория. 2-е изд., доп. М., 1978.

180. ПанченкоА.А. Сны и сновидения в традиционных религиозных практиках // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 9-25.

181. Паршин Л. Чертовщина в Американском посольстве в Москве, или 13 загадок Михаила Булгакова. М., 1991.

182. Пермякова Н.А. Особенности поэтики Михаила Булгакова: формы и функции фантастики демонического. Киров, 2002.

183. Петелин В.В. Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть. М., 2000.

184. Петров В.В. Аксиология Михаила Булгакова. Магнитогорск,2000.

185. Петров В.Б. Апокалипсис от Михаила Булгакова // Проблемы эволюции русской литературы XX века. IV Шешуковские чтения: Материалы межвуз. науч. конференции. Вып. 6. М., 2000. С. 124-126.

186. Петров В.Б. Внедраматургические элементы в трагикомедии М. А. Булгакова «Бег»//Филологические науки. 1988. № 1. С. 66-69.

187. Петровский М. Дело о «Батуме» // Театр. 1990. № 2. С. 161168.

188. Петровский М. Мифологическое городоведение Михаила Булгакова // Театр. 1991. № 5. С. 14-32.

189. Петровский М. Михаил Булгаков: киевские театральные впечатление // Русская литература. 1989. №1. С. 3-25.

190. Петровский М. Смех под знаком Апокалипсиса: М. Булгаков и «Сатирикон» //Вопросы литературы. 1991. № 5. С. 3-34.

191. Плаксицкая Н.А. «Лицо» и «маска» в сатирической прозе М. Булгакова (на материале повестей 20-х годов и романа «Мастер и Маргарита») // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 390-394.

192. ПодколзинБ. Михаил Булгаков: прорыв сквозь «смуту» // Нева. 1996. №7. С. 199-204.

193. Пономарева Е.В. Взаимодействие классических и модернистских принципов организации художественного мира в новеллистике 1920-х годов // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 415-420.

194. Порудоминский В.И. «Особенно оживленная деятельность мозга». Сны и сновидения в духовных исканиях Толстого // Человек. 1997. №6. С. 129-149.

195. Протопопова И.А. Сновидение у Гомера и Платона: ONEIPOL и XHRA // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 340-360.

196. Прохорова Т.Г. Карнавальные и цирковые формы театральности в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Художественный текст и культура V . Материалы междунар. науч. конф. 2-4 октября 2003 г. Владимир: ВГПУ, 2004. С. 374-380.

197. Разумова И.А. Ониромантическая символика брака, рождения, смерти в современных устных рассказах // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 290-309.

198. Ребель Г. М. Художественные миры романов Михаила Булгакова. Пермь, 2001.

199. Резчикова И.В. Символика в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (сон Татьяны) // Филологические науки. 2001. № 2. С. 23-30.

200. Рикер П. Время и рассказ. М.; СПб., 1998. Т. 1. Интрига и исторический рассказ. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. JL, 1979.

201. РотенбергВ.С. Сновидения, гипноз и деятельность мозга. М,2001.

202. Роткова M.JI. «Белая гвардия» и «Дни Турбиных» М. Булгакова: К проблеме трансформации романа в драму // Художественный текст и культура V . Материалы междунар. науч. конф. 2-4 октября 2003 г. Владимир: ВГПУ, 2004. С. 369-374.

203. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1999.

204. Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты. М., 2001.

205. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. Куйбышев, 1990.

206. Савельева В.В. Поэтика и философия сновидений в романе J1. Толстого «Война и мир» // Русская словесность. 2004. № 5. С. 17-26.

207. Савельева В.В. Сны и циклы сновидений в произведениях Ф. Достоевского // Русская словесность. 2002. № 7. С. 24-31.

208. Сахаров В.В.Михаил Булгаков: писатель и власть (По секретным архивам ЦК КПСС и КГБ). М., 2000.

209. Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов. Поэтика Видение мира - Философия. М., 2001.

210. Сергеев О.В. Алексей Ремизов узник снов: Поэтика сновидений в прозе А. М. Ремизова 1890 -1910-х годов. М., 2002.

211. Сергеев О.В. Поэтика сновидений в рассказах Федора Сологуба. М., 2002.

212. Сердюченко В. Футурология Достоевского и Чернышевского // Вопросы литературы. 2001. № 3. С. 66-84.

213. Сидорова Е.Г. Роман «Мастер и Маргарита» и психоаналитическое понимание сновидений: возможности интерпретаций // Человек. Природа. Общество: Актуальные проблемы. Материалы 13-й междунар. конф. молодых ученых 26-30 дек. 2002 г. СПб., 2002. С. 267270.

214. Силантьев И.В. Поэтика мотива. М., 2004.

215. Скобелев В.П. Поэтика рассказа. Воронеж, 1982.

216. Скобелев В.П. Что такое рассказ? // Скобелев В.П. Слово далекое и близкое: Народ. Герой. Жанр: очерки по поэтике и истории литературы. Самара, 1991. С. 165-179.

217. Скороспелова Е.Б. Русская советская проза 20-30-х годов: Судьбы романа. М., 1985.

218. Скороходова А. Сон как прием изображения реальности в романе В.В. Набокова «Приглашение на казнь» // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Материалы X Шешуковских чтений. М., 2005. С. 214-217.

219. Славина О.Ю. Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов): дисс. канд. филол. наук. СПб., 1998.

220. Славянская мифология. М., 1995.

221. Славянская мифология. М., 2000.

222. Словарь синонимов русского языка: В 2 т. Т. 2. Л., 1965.

223. Смелянский А. Михаил Булгаков в Художественном театре. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1989.

224. Смирнов И.П. Художественный смысл и эволюция поэтических систем. М., 1977.

225. Соболев А.Н. Мифология славян. СПб., 2000.

226. Соколов Б.В. Три лица одного персонажа // Литературная учеба. 1985. №6. С. 213-217.

227. Соколов Б.В. Три жизни Михаила Булгакова. М., 1997.

228. Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. М., 1998.

229. Соловьева Н.Ю. Пространство и время в пьесе М. Булгакова «Бег» и их воплощение на сценах московских театров // Проблемы эволюции русской литературы XX века. IV Шешуковские чтения: Материалы межвуз. науч. конференции. Вып. 6. М., 2000. С. 163-167.

230. Софронова Л.А. Сны и видения Г. Сковороды // Сны и видения в народной культуре. Мифологический, религиозно-мистический и культурно-психологический аспекты. М., 2001. С. 361-374.

231. Спендель де Варда Д. Сон как элемент внутренней логики в произведениях М.А. Булгакова. // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988. С. 304-312.

232. Страхов И.В. Психология сновидений. Саратов, 1955.

233. Стронгин B.JT. Любовь Михаила Булгакова. М., 2000.

234. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

235. Тамарченко Н.Д. Теория литературных родов и жанров. Тверь,2001.

236. Тамарченко А. Драматическое новаторство Михаила Булгакова // Русская литература. 1990. № 1. С. 46-83.

237. Токарев Д.В. Михаил Булгаков и Федор Сологуб // Русская литература. 2005. № 3. С. 38-72.

238. Топоров В.Н. К архетипическому у Тургенева: сны, видения, мечтания// Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. С. 369-432.

239. Туниманов В. А. О "фантастическом" в произведениях Тургенева и Достоевского // Русская литература. 2002. № 1. С. 22-37.

240. Тырышкина Е.В. Сны и явь героинь «Крестовых сестер» A.M. Ремизова //Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 53-57.

241. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М., 1989.

242. Урюпин И.С. Оппозиция ум/сердце в процессе духовного преображения Ивана Бездомного (Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита») // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Материалы X Шешуковских чтений. М., 2005. С. 246-252.

243. Успенский Б.А. История и семиотика: Восприятие времени как семиотическая проблема // Успенский Б.А. Избранные труды: в 3 т. Т. 1. СПб., 1996. С. 9-71.

244. Утехин Н.П. Жанры эпической прозы. Л., 1982.

245. Файман Г. «Булгаковщина» // Театр. 1991. № 12. С. 82-102.

246. Фарино Е. Введение в литературоведение: Учебное пособие. СПб., 2004.

247. Фарыно Е. Коммуникативные инстанции словарь - мотивика // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск: СГПУ, 2004. С. 7-12.

248. Фарыно Е. «Полотенце с петухом» Булгакова (Из проблем наррации и поэтики) // PRO=3A: Анализ текста. Смоленск, 2003. С. 26-44.

249. Федоров В.В. О природе поэтической реальности. М., 1984.

250. Федунина О.В. Поэтика сна в романе: «Петербург» А. Белого, «Белая гвардия» М. Булгакова, «Приглашение на казнь» В. Набокова: дисс. . канд. филол. наук. М., 2003.

251. Федунина О.В. Поэтика сна (традиции «Войны и мира» JI. Толстого в романе М. Булгакова «Белая гвардия») // Литературный текст: Проблемы и методы исследования. Аспекты теоретической поэтики. М.; Тверь, 2000. Вып. 6. С. 219-226.

252. Федунина О.В.Пространственно-временная структура и поэтика сна в романе М. А. Булгакова «Белая гвардия» // Пространство и время в художественном произведении. Оренбург, 2002. С. 149-153.

253. Фиалкова Л. Москва в произведениях М. Булгакова и А. Белого // М.А.Булгаков-драматург и художественная культура его времени. С.358-368.

254. Фиалкова Л.Л. Пространство и время в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия» // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1986.

255. Флоренский П.А. Иконостас. СПб., 1994.

256. Фоли Д. Энциклопедия знаков и символов. М., 1997.

257. Фрейд 3. Основной инстинкт. М., 1997.

258. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990.

259. Фрейд 3. Толкование сновидений. Мн., 1997.

260. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997.

261. Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

262. Хализев В.Е. Драма как род литературы. М., 1988.

263. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 2000.

264. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1999.

265. Ханинова P.M. Субъект сновидения и автор в онейросфере ранней прозы Вс. Иванова // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 523-529.

266. Химич В.В. «Странный реализм» Михаила Булгакова // Химич В.В. В мире Михаила Булгакова. Екатеринбург, 2003. С. 7-201.

267. ХрамцоваС.В. Символика цвета в снах (в романе М.А. Булгакова «Белая гвардия») // Русская литература XX века. Типологические аспекты изучения. Сб. науч. ст. Вып. 9. М., 2004. С. 531538.

268. Хрущева Е.Н. Поэтика повествования в романах М.А. Булгакова. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Екатеринбург, 2004.

269. Цивьян Т.В. О ремизовской гипнологии и гипнографии // Серебряный век в России: Избранные страницы. М., 1993. С. 299-338.

270. Чалмаев В. Литературно-исторический комментарий // Ремизов A.M. Огонь вещей. М., 1989. С.497-510.

271. Чеботарева В.А. К истории создания «Белой гвардии» // Русская литература. 1974. № 4. С. 148-152.

272. Чеботарева В.А. О гоголевских традициях в прозе М.А. Булгакова // Русская литература. 1984. № 1. С. 166-176.

273. Боголюбов В., Чекин И. Белый дом: О чем они молчали. Социальная драма белогвардейцев в 3 действиях, 5 картинах // Литературное обозрение. 1991. № 5. С.45-59.

274. Черных А. Становление России советской: 20-е годы в зеркале социологии. М., 1998.

275. Чудакова М. Творческая история романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вопросы литературы. 1976. № 1.

276. Чудакова М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова. 2-е изд.,1988.

277. Чудакова М.О. Сны о России // Учительская газета. 1991. № 21.1. С. 11.

278. Шапарова Н.С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. М., 2001.

279. Шаталова С.В. Мифология смеха в прозе М.А. Булгакова 1920-хгодов: автореф: дисс. канд. филол. наук. Магнитогорск, 2006.

280. ШуклинВ. Русский мифологический словарь. Екатеринбург,2001.

281. Энциклопедия мировой литературы. СПб., 2000.

282. Юнг К.Г. Алхимия снов. СПб., 1997.

283. Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 1997.

284. Юнг К.Г. Обзор теории комплексов // Юнг К.Г. Синхроничность. М., Киев, 1997.

285. Юнг К.Г. Проблемы души и нашего времени. М., 1994.

286. Юнг К.Г. Символизм сновидения и его связь с алхимией // Юнг К.Г. Психология и алхимия. М., Киев, 1997. С. 177-197.

287. Юнг К.Г. Собрание сочинений: В 19 т. Т. 15. Феномен духа в искусстве и нация. М., 1992.

288. Яблоков Е.А. «Двойиичество» персонажей и структура хронотопа в рассказе М. Булгакова «Морфий» // PRO=3A 2. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика: материалы к обсуждению. Смоленск, 2004. С. 68-71.

289. Яблоков Е.А. «Двусмысленные» названия в художественных произведениях М.А. Булгакова // Литературный текст: проблемы и методы исследования IV: сб. науч. тр. Тверь, 1998. С. 74-85.

290. Яблоков Е.А. Лицо времени за стеклом вечности. Историософия Михаила Булгакова // Общественные науки и современность. 1992.№ 3. С. 97-108.

291. Яблоков Е.А. Текст и подтекст в рассказах Булгакова «Записки юного врача». Тверь, 2002.

292. Яблоков Е.А. Художественный мир Михаила Булгакова. М.,2001.

293. Яблоков Е.А. «Я часть той силы.»: Этическая проблематика романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Русская литература. 1988. №2. С. 3-31.

294. Яновская Л. Творческий путь Михаила Булгакова. М., 1983.