автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена "Симплициссимус" в фокусе полидисциплинарного анализа специфики процессов перехода в Германии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена "Симплициссимус" в фокусе полидисциплинарного анализа специфики процессов перехода в Германии"

005001197

ВЕРШИНИН АЛЕКСЕИ СЕРГЕЕВИЧ

РОМАН Г.Я.К. ГРИММЕЛЬСГАУЗЕНА «СИМПЛИЦИССИМУС» В ФОКУСЕ ПОЛИДИСЦИПЛИНАРНОГО АНАЛИЗА СПЕЦИФИКИ ПРОЦЕССОВ ПЕРЕХОДА В ГЕРМАНИИ

Специальность 07.00.09 - Историография, источниковедение и методы исторического исследования

1 7 НОЯ 2011

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Томск 2011

Работа выполнена на кафедре истории древнего мира, средних веков и методологии истории ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научные руководители:

доктор исторических наук, профессор

Николаева Ирина Юрьевна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор

Чеканцева Зинаида Алексеевна

кандидат исторических наук, доцент

Ким Олег Витальевич

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО «Новосибирский национальный исследовательский государственный университет»

Защита состоится 09 декабря 2011 г. в 15.00 на заседании диссертационного совета Д. 212.267.03 при ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет» по адресу: 643050, г. Томск, пр. Ленина, 34, ауд. 41.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Национальный исследовательский Томский государственный университет» (г. Томск, пр. Ленина, 34а).

Автореферат разослан «02» ноября 2011 г. /[/

Ученый секретарь диссертационного совета,

доктор исторических наук, профессор Уу О. А. Харусь

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Период в истории Германии с конца XVI по первую половину XVII века традиционно рассматривался с точки зрения «территориально-государственных» перспектив, формирования абсолютистских государств на основе княжеств и прежде всего Пруссии1.

Относительно невысокий интерес к ревизии «малогерманской» теории до 90-х годов XX века в германской исторической науке был обусловлен спецификой этого периода, окончившегося национальной трагедией Тридцатилетней войны, тогда как историческая традиция диктовала исследования, связанные с укреплением государственности2. Как отметил П. Морав, «нет нужды стыдиться того, что история этого становления была трудной — ведь на том пути все-таки были достигнуты успехи, весьма достойные внимания. И только накануне Тридцатилетней войны и в ходе ее вполне конкретные процессы и события окончательно определили, что Германии чуть ли не до самого новейшего времени (т.е. до XIX в.) не суждено стать вполне сложившимся государством»3. Признание значимости процессов модернизации, происходивших в Германии как едином целом в XVI - начале XVII веков, для формирования национального государства как государства современного типа под влиянием работ таких историков как В. Рейнхард4, X. Шиллинг5, П. Морав6, Ф. Пресс7, формирует новый взгляд на историю Германии позднего Средневековья и раннего Нового времени.

1 Вайнштейн О. JI. Леопольд фон Ранке и современная буржуазна;» историография // К критике новейшей буржуазной историографии. М., 1961; Лампрехт К. История Германского народа: в 2 т. М., 1896. Т. 2; Steinberg S.H. Der Dreißigjährige Krieg und der Kampf um die Vorherrschaft in Europa 1618-1648. Gottingen, 1967.

2 См. подробней: Nationales Bewusstsein und kollektive Identität / Hrsg. H. Berding. Frankfurt a. Main, 1994.

3 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. М., 1997. № 60 С. 203204.

4 Reinhard W., Schilling, H. (Hrsg.) Wolfgang Reinhard, Glaube und Macht. Kirche und Politik im Zeitalter der Konfessionalisierung. Freiburg, 2004.

5 Schilling, H. Konfessionalisierung und Staatsinteressen: internationale Beziehungen 1559-1660. Paderborn, 2007.

6 Moraw P. Regionale Identität und soziale Gruppen im deutschen Mittelalter (ZHF Beiheft 14). Berlin, 1992.; Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. М., 1997. № 60.

7 Press V. Kriege und Krisen. Deutschland 1600-1715. (Neue Deutsche Geschichte, ( Bd. 5), Beck-Verlag, München, 1991. , \(j

Однако отойдя от изжившей себя «прусской модели» модернизации, исследования в рамках новых подходов к истории Германии периода Перехода упираются в проблему наведения мостов между объяснением в рамках теорий макроуровня и тем знанием, что наработано было в рамках конкретно-исторического изучения проблемы, или ее срезов -микроисторического анализа тех или иных явлений, связанных с природой данного феномена.

Подчеркнем, что значимость решения данной проблемы особо актуализируется общими закономерностями протекания процессов модернизации в России и Германии, связанные с чередованием циклов разрушения и возрождения, не раз отмеченными в рамках международной конференции, проведенной Западносибирским центром историков-германистов в 2009 году8. Постановка темы выявила ее особую актуальность для обеих стран, переживающих трансформационные процессы в ходе очередного витка модернизации экономической и политической жизни. Таким образом, изучение специфики процессов перехода в Германии конца ХУ1-ХУ11 веков имеет не только научную, но и социально актуализированную значимость.

Степень изученности темы. Одна из первых попыток охарактеризовать специфику развития Германии в XVII веке, естественно, принадлежала выдающемуся немецкому историку Л. фон Ранке, который в шестом томе своей «Истории Германии в эпоху Реформации» обозначил события Тридцатилетней войны и непосредственно им предшествовавшие, как «время упущенных возможностей» 9. В развитии Империи эпохи Фердинанда II Л. фон Ранке не видел возможности экономической, конфессиональной и политической консолидации Германии, обвиняя в этом неспособность той новой силы, которую представлял протестантизм, создать ядро новой государственности, разрушив старые имперские нормы. Взгляд «Нестора немецкой историографии»10 до 1945 г. был главенствующим как в германской, так и отечественной науке". Кризисные явления первой

8 См.: Разрушение и возрождение в истории Германии и России: Сборник статей международной научной конференции (г. Томск, 23-25 сентября 2009 г.) (Серия «Германские исследования в Сибири». Вып. 7.). Томск, 2010.

'Ranke L. von Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation 6 Aufl. Bd. 1-6 Leipzig, 1881.

10 Мягков Г.П. «Нестор немецкой историографии» или «камердинер истории»? Историки России в спорах о Л.Ранке // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. М., 2001. № 6. С. 43.

11 Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М.: Наука, 1987; Злотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева. Л.: Изд-во. Ленинградского

половины XVII века с позиции национал-государственной концепции представлялись как борьба молодых протестантских княжеств против реакционных сил контрреформации, а Тридцатилетняя война - кульминацией этой борьбы. Особенно важным было то, что Ранке устанавливал связь между укреплением княжеского суверенитета и начавшимся объединением германских земель под главенством Пруссии в XIX веке.

Другой, не менее важный аспект, поднятый в довоенной германской историографии, заключался в постановке вопроса о достоверности свидетельств последствий Тридцатилетней войны. Одной из основополагающих работ в этом направлении стала статья Р. Хенигера «Тридцатилетняя война и немецкая культура»12. Последствия войны, по мнению Хенигера, преувеличены литературно-публицистической традицией. В качестве наиболее яркого примера этого преувеличения автор сравнивает сцену погрома крестьянского дома у Г.Я.К. Гриммельзгаузена из «Симплициссимуса» с гравюрами Ж. Калло из серии «Большие бедствия войны». Причины экономического и политического кризиса Р. Хенигер видит в абсолютистской политике немецких князей и процессе конфессионализации. Не вдаваясь в подробности дискуссии начала XX века, стоит отметить, что ее основным итогом стала постановка вопроса о хронологии социально-экономического кризиса в Германии в раннее Новое время. Возрожденная в 1967 году Г. 3. Штейнбергом13 дискуссия на основе тезиса о несостоятельности «малогерманской теории» на своем новом витке также свелась к определению момента начала кризиса. В остальном повторялись оценки историков довоенного поколения о причинах кризиса первой половины XVII века и его итогах для Германии14.

В отечественной историографии под влиянием марксисткой исторической парадигмы отмечались экономические предпосылки кризиса. Б.Ф. Поршнев, опираясь на ряд работ Ф. Энгельса, пишет о попятном движении германской модернизации: «Так или иначе, но господствующий класс Германии ищет гарантии от новых революционных потрясений в том, что исследователи Раннего Средневековья называют распылением, или

университета, 1988; Тарасов Н.Г. Моравский С.П. Культурно-исторические картины из жизни Западной Европы IV-XVIII в. М.: Изд-во И.Д. Сытин, 1914.

12 Hoeniger R. Der Dreissigjährige Krieg und die deutsche Kultur. // «Preußische Jahrbücher» Bd. 138, Hf. III, Dey., 1909.

13 Steinberg S.H. Der Dreißigjährige Krieg und der Kampf um die Vorherrschaft in Europa 1618-1648. Gottingen, 1967.

14 Прокопьев А.Ю. Тридцатилетняя война в современной немецкой историографии. // Альманах «Университетский историк». Вып. 1. СПб., 2002. С. 131.

рассеянием, суверенитета. Это значит, пятится назад к пройденной стадии феодализма»15. При этом Поршнев продолжает традицию Ранке, отмечая в качестве главной причины то, что «в Империи закрыт путь вперед, к созданию централизованного абсолютизма»1 . Экономический кризис видится как в уменьшении рынка сбыта из-за перехода деревни к натуральному хозяйству, так и из-за потери транзитных торговых путей в середине XVI века, произошедшей в результате отделения от Германии Швейцарии и Соединенных Провинций Нидерландов. Тридцатилетняя война становится прежде всего войной против крестьянства и войной за «похищение Европы» габсбургско-католическим универсализмом. Так, авторы академического учебника «История Европы. Т. 3. От Средневековья к Новому времени (конец XV - первая половина XVII вв.)» наряду с немецким историком М. Штейнметцом указывают в качестве причины кризиса экономический подъем в Германии в конце XVI века, обеспеченный высокими ценами на зерно в ганзейских городах и на рынках в Голландии17. Когда князю стало более выгодно брать натуральную ренту, резко возросла потребность феодала в деньгах для обеспечения уровня жйзни согласно представлениям эпохи Возрождения. Как пишет Штейнметц, «перепродажа зерна вкупе с увеличением собственной «барской» запашки позволяли получать доход не в обесценивавшейся (из-за порчи монеты) местной валюте, а в твердом гульдене. Претерпевает изменения и рынок наемных рабочих. Феодал испытывает все возрастающую потребность в военных наемниках, поглощая сезонных рабочих мейреких хозяйств и фольварков, одновременно увеличивает налоговую нагрузку на собственного мелкого производителя, способствуя процессу пауперизации»18. Таким образом указывается на 1623 и 1669 годы как пики кризиса, характеризовавшегося коллапсом товарно-денежных отношений на внутреннем рынке, а Тридцатилетняя война становится как следствием, так и катализатором экономического и социокультурного кризиса.

Методологический переворот, приведший к новому пониманию кризисных явлений второй половины XVI - первой половины XVII столетий, произошел в рамках школы В. Рейнхарда и X. Шиллинга, разработавших

15 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 73.

16 Там же. С. 72.

17 См.: Steinmentz М. Deutschland 1476 - 1648. Berlin, 1965; История Европы. Т.З. От Средневековья к Новому времени (конец XV - первая половина XVII вв.). М., 1993. С. 79.

18 Steinmentz М. Deutschland 1476 - 1648. Berlin, 1965. S. 428.

парадигму конфессионализации. Как отмечает А.П. Прокопьев, «методологический прорыв предложенной схемы был очевиден: собственно весь XVI век представлялся движением трех религиозных потоков, типологически схожих, преображавших общественные порядки и предопределивших не только кризис Тридцатилетней войны, но и во многом развитие немецких земель вплоть до эпохи Просвещения»19. Рассуждая о специфике модернизации германского государства, В. Рейнхард пишет: «Укрепление формирующегося современного государства требовало религиозную нетерпимость как предпосылку... Религиозная суть времени распространялась также и на политику, в свою очередь, политическая сила охватывала церковь и религию», - из этой посылки исследователь заключает, что «созревание ранних форм современной государственности не могло, таким образом, следовать независимо от конфессиональной проблематики»20. Для Рейнхарда важными представляются четыре основных следствия конфессионализации: ее вклад в «укрепление государственной власти», «модернизацию и секуляризацию в Европе», возможный вклад в «эмоциональный (психологический) кризис»21. Согласуясь с методологией, сторонник теории конфесионализации, X. Шиллинг предлагает рассматривать Тридцатилетнию войну не как разрешение давно назревавшего политического кризиса, а как взрыв, подготовленный глубокими социокультурными и психологическими переменами, вызванными нарастанием религиозной напряженности22.

Спецификой немецкой модернизации, по мнению П. Морава, стала, с одной стороны, ее растянутость во времени, так как в отличие от Англии и Франции здесь не было такого катализатора, которым стала Столетняя война, с другой - транзитное положение Империи в системе европейских государств. «Немецкий элемент мог вырастать в рамках средневековой империи по мере того, как носители этого языка среди высшей знати и подчиненные им лица постепенно начинали осознавать себя в качестве главных представителей этой империи, причем прежде всего в

19 Прокопьев А.Ю. Георг I, курфюрст Саксонии (1585-1656) власть и элита в конфессиональной Германии. Дисс. на соискание ученой степени доктора исторических наук. СПб., 2007. С. 27.

20 Reinhard W. Zwang zur Konfessionalisierung? Prolegomena zu einer Theorie des konfessionellen Zeitalters //Zeitschrift für Historische Forschung № 10 1983. Münster, 1983. S. 268.

21 Там же. S. 257.

22 Shilling H. Aufbruch und Krise. Deutschland 1517 - 1648. Berlin, 1998.

противопоставлении к итальянцам и французам, в свою очередь все больше осознававшим собственную идентичность»23, - отмечает историк.

Не отрицая большого эвристического потенциала сторонников концепции конфессионализации, отметим^ что освещение только религиозной жизни общества позволяет выявить один из факторов, определивших специфику модернизации в Германии, и не может претендовать на реконструкцию целостной картины. Рассуждая о книге М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», Б.Г. Могильницкий заметил, что «Вебер, казалось бы, должен был искать определяющий фактор современного капитализма в религиозной жизни, но он: «решительно отвергает «нелепый доктринерский тезис, будто «капиталистический дух» ... мог возникнуть только в результате влияния определенных сторон Реформации, будто капитализм как хозяйственная система является продуктом Реформации. Таким образом, читателю предлагается идеально-типическое понятие становления капитализма, имеющего целью выявить лишь один из его факторов. Подчеркну еще раз, - пишет Могильницкий, -М. Вебер не претендовал на всестороннее освещение генезиса современного капитализма и выявление всех его причин. Думаю, он считал это невозможным»24.

А.Ю. Прокопьев, интересующийся преимущественно историей сословной элиты, рассматривает германский кризис с точки зрения теории конфессионализации. В качестве основных причин кризиса Империи исследователь выделяет, три: «династическую распрю в Доме Габсбургов в начале XVII в.», «паралич имперских правительственных учреждений» и «формирование радикальных группировок среди католической и протестантской элиты». Причем в первую очередь отмечаются именно династические трудности, как «имевшие далеко идущие последствия для Империи в целом и особенно сильно сказавшиеся на положении Богемии в конфессионально-политическом пейзаже Империи»25. Делая вывод о специфике модернизации Германии периода Перехода, А.Ю. Прокопьев обращает внимание на устойчивость, неизменность имперских структур, в основе которых лежали «давние традиции, старые, испытанные временем модели отношений, образ жизни, повседневность», определяя в качестве

23 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. М., 1997. № 60. С. 205206.

24 Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: курс лекций. Вып 1: Кризис историзма. Томск, 2001. С. 71.

25 Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555-1648. СПб., 2002. С. 224.

основных достижений эпохи такие явления как, «специфические формы федерализма, религиозная терпимость, социальный компромисс»26. Однако исследователь, делая акцент на изучении прежде всего сословной элиты, упускает из виду причины сохранения стабильной психосоциальной идентичности социальных низов, несомненно являющихся важной частью того состояния сословного общества Империи, которое, по мнению Прокопьева, выступало своеобразным коллективным гарантом ее жизни.

Обращение к сфере ментального в исследованиях последних лет, особенно в рамках германской историографии, представляется закономерным. Напомним ставшую хрестоматийной мысль А.Я. Гуревича, что «между объективной материальной причиной и ее действием, выразившимся в поступках людей, существует не механическая и не непосредственная связь. Весь комплекс обстоятельств, подводимых историком под понятие причин данного события, не воздействует на людей просто как внешний толчок, а посему исследователю надлежит выяснить, как в каждом конкретном случае изученная им общественная жизнь отражалась в головах людей, откладывалась в их понятиях, представлениях и чувствах, как, подвергшись соответствующим субъективным преобразованиям, эти факторы предопределяли поступки людей, побуждали отдельных индивидов, а равно социальные группы и массы совершать те или иные действия»27.

Отметим, что изучению ментальных срезов сознания средневекового немецкого крестьянства и бюргерства посвящено довольно большое число исследовательских работ28, на фоне которых изменения, происходившие в период общеевропейского кризиса XVII века, остаются слабоосвещенными. Научные работы в рамках конфессионального подхода отчасти начали заполнять белые пятна истории, но изучение особенностей сознания такой крупной и неоднородной по своему конфессиональному составу корпорации как ландскнехты29, с позиций концепции конфессионализации

26 Там же. С. 362.

27 Гуревич А.Я. Некоторые аспекты изучения социальной истории// Вопросы истории. 1964. № 10. С. 55.

28 См. например: Гуревич . А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства М., 1990; Реутин М.Ю. Народная культура Германии. Позднее Средневековье и Возрождение. М.: РГТУ, 1996; Ле Гофф Ж. Честные и бесчестные профессии на средневековом Западе // Другое Средневековье. Время, труд и культура Запада. Екатеринбург. 2000.

29 Общность в поведении ландскнехтов в независимости от их вероисповедания отмечена в работах: Эпштейн А.Д. История Германии от позднего средневековья до революции 1848 г. М., 1961. С. 152; Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 58.

представляется недостаточным для системного анализа. Меж тем корпорация ландскнехтов представляла собой тот шлюз, через который крестьянский элемент, составляющий основную массу населения, пусть в незначительном количестве, но все же мог перетекать на другие этажи

30

сословной пирамиды .

В отечественной историографии попытка реконструкции ментальности ландскнехтов была предпринята в сравнительно небольшой статье «Немецкий наемник к. XV - с. XVII вв. - грани ментальности» С.Е. Александровым. По мнению исследователя, «каждый наемник, ландскнехт, как в собственных глазах, так и в глазах общества, прежде всего являлся членом военного сообщества, мощной многочисленной корпорации, вне которой он себя не мыслил сам и вне которой он не рассматривался социумом»31. При таком условии отношение к социуму в сознании наемника приобретает негативный характер: «ландскнехт не мог не помнить о том, что по существу является «лишним человеком», изгоем, отторгнутым обществом, не нашедшим себе применения в мирной жизни, - пишет Александров, - что все различие между ним и последним нищим попрошайкой заключается лишь в том, что у него нашлись средства для приобретения вооружения и смелость, чтобы подвергать свою жизнь постоянной опасности» 2. Таким образом делается вывод, что «раз выбрав себе дорогу, человек, ставший наемником, очень редко поворачивал назад, возвращаясь к размеренной, скучной и скудной жизни обывателя» из-за того, что «различия в мировоззрении между военными и невоенными были настолько велики, что пропасть, разверзшаяся между ними, в подавляющем большинстве случаев оказывалась непреодолимой»33. Рискуя огрубить интерпретацию исследователя, автор диссертации все же полагает, что сословное происхождение играло существенную роль в мировосприятии ландскнехта, особенно в период Тридцатилетней войны, когда количество ландскнехтов многократно возросло в сравнении с Итальянскими войнами. С нашей точки зрения, которую мы попытаемся обосновать в диссертации, именно сочетание элементов, свойственных бюргерскому и крестьянскому сознанию,

30 Достаточно будет обозначить самый яркий пример историю бранденбургского маршала Ганса фон Деффлингера, крестьянина по происхождению. См.: Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555-1648. СПб.: Наука, 2002. С. 352-353.

31 Александров С.Е. Немецкий наемник к. XV - с. XVII вв. - грани ментальности. // Военно-историческая антропология - 2002. М., 2002. С. 82.

32 Там же. С. 83.

33 Там же. С. 83.

со свободолюбием ландскнехтов и особым отношением к чести и долгу привело к формированию нового типа личности, способного к позитивной самоидентификации.

Стоит отметить, что попытки реконструкции ментальности германского крестьянства и ландскнехтов первой половины XVII века были предприняты упомянутым нами ранее советским историком Б.Ф. Поршневым на основе анализа текста романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус». Анализируя поведение главного героя с позиции классовой борьбы крестьянства против дворянства, Поршнев отмечает необычную интонацию критики дворянства, в которой, как он пишет, «кроется некий социальный идеал, например идея равенства всех людей». «По-видимому, - заключает исследователь, - мышление широких масс немецкого крестьянства ко времени Тридцатилетней войны далеко ушло в этом направлении»34. Преследуя цель обосновать гипотезу, что «Тридцатилетнею войну можно рассматривать, в известной мере, как карательную экспедицию против немецких крестьян»35, Поршнев, акцентируя внимание на девиантном поведении ландскнехтов в романе, отмечает особое сознание у гриммельсгаузеновских крестьян «своего общественного значения», как основных производительных сил. Меж тем, не уделяя большого внимания социальному положению ни Гриммельсгаузена, ни его героя Симплициссимуса в различных частях романа, Б.Ф. Поршнев делает вывод, что итогом войны стал слом крестьянского сознания: «осознанию подавленности, права сильного и бесправия слабого, обреченности последнего на страдания ни за что»36. Таким образом, при всей корректности исследования упускается, на наш взгляд, главный элемент -сознание самого автора романа, опосредованно явленное в образе главного героя.

Объект и предмет исследования. Объект исследования -возможности полидисциплинарного анализа германской действительности конца XVI - первой половины XVII веков. Предмет исследования -возможности полидисциплинарного анализа романа Ганса Якоба Кристофа Гриммельсгаузена «Симплициссимус» в реконструкции особенности германской модернизации раннего Нового времени.

Хронологические рамки охватывают конец XVI и первую половину XVII веков. Период, непосредственно предшествовавший и следовавший как

34 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 84.

35 Там же. С. 110.

36 Там же. С. 112.

времени написания романа, так и событиям, отраженным в нем. При рассмотрении некоторых проблем привлекались материалы, выходящие за поставленные хронологические рамки, что обусловлено выбранной технологией исследования, подразумевающей изучение формирования фиксированных установок сознания, возникающих благодаря всему предыдущему опыты исследуемого общества.

Территориальные рамки исследования включают в себя территорию Священной Римской Империи германской нации в границах 1548 года.

Цель исследования: используя конкретную полидисциплинарную исследовательскую стратегию, фокусируемую на бессознательном, показать эвристические возможности работы с таким уникальным источником, как литературный роман «Симплициссимус», для прояснения вопроса крупного плана - специфики процесса Перехода в Германии.

Эта целевая установка определила и постановку конкретных исследовательских задач:

1. Очертить основные характеристики протекания кризиса германского общества первой половины XVII века.

2. С помощью избранной технологии проанализировать роман с целью выявления характеристик протекания кризиса идентичности главного героя. А именно:

а) трансформации ценности труда и честной наживы;

б) властного кода сознания и поведения.

3. Через компаративный анализ данного источника с другими, типологически близкими ему, показать специфику протекания процесса Перехода в Германии.

4. Провести верификацию предложенной исследовательской гипотезы.

Методика и методология исследования. Диссертация выполнена в

системе теоретико-методологических координат полидисциплинарной технологии анализа, разработанной в рамках Томской методолого-историографической школы. Она формируется за счет вполне определенных, широко вошедших в научный оборот концепций установки, габитуса, идентичности, социального характера и некоторых других теорий и методов, когерентных друг другу. Ее новизна, в отличие от других междисциплинарных исследовательских стратегий, заключается в том, что комплектующий ее инструментарий имеет общий методологический фокус (бессознательное) и методологическое сходство в ключевых понятиях, что позволяет использовать привлекаемые концепции и методы в режиме взаимодополняемости и взаимоконтроля. Подбор методологического инструментария не является постоянным, раз и навсегда зафиксированным.

Он напрямую зависит от объекта исторической действительности и определяется предметом научного поиска, хотя далеко не всякий концепт или метод может быть использован в качестве рабочего инструмента данной аналитической технологии37. Ключевым понятием, объединяющим применяемые концепции, выступает бессознательное как «упорядоченная всем стилем жизни общества социально-психологическая матрица установок в поведении людей, формирующаяся контекстом исторического опыта

38

поколении, социальных групп и отдельных личностей» .

В данной диссертации наиболее «работающими» концепциями, позволяющими обнаружить и проанализировать ценностные установки личности в условиях исторических перемен, которые не проявляются при помощи построения системы категорий и тем более не улавливаются конкретно-историческими методами, являются: теория идентичности Э. Эриксона, теория установки Д. Узнадзе, теория социального характера Э. Фромма. Концепции, перечисленные выше, с разных сторон подходят к проблеме анализа бессознательного, которое является фундаментом ментальности, тем самым открывая новые горизонты исследования исторически опосредованных и изменчивых структур умонастроений.

Анализ духовно-психологического кризиса, имевшего место в Германии раннего Нового времени, в междисциплинарном формате может быть расширен за счет использования культурологических теорий смеха. Об эвристических возможностях концепций Л.В. Карасева, С.С. Аверинцева, Р. Генона, М.М. Бахтина в области исследования бессознательного и их диалогической сопряженности с теорией идентичности Э. Эриксона говорилось на состоявшейся в январе 2002 г. в Томске Всероссийской конференции, посвященной проблемам методологического синтеза в исторической науке39.

Источниковая база исследования. Центральным источником, вокруг которого строится исследование, является роман Г.Я.К.

Гриммельсгаузена «Симплициссимус». Еще в середине XX века

37 Расшифровка базовых методологических оснований данной технологии наиболее полно представлена в главе I монографии И.Ю. Николаевой Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск, 2010.

38 Николаева И.Ю. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалии сегодняшнего дня? // Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002. С.50.

39 См.: Николаева И.Ю. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалия сегодняшнего дня? // Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002. С. 62-65.

отечественный исследователь Б.Ф. Поршнев заметил, что «из-за отсутствия источников историки часто склонны упрощать опустошать и, так сказать, схематировать духовную жизнь крестьян прошедших эпох. Однако в нашем распоряжение есть первоклассный источник позволяющий все же приподнять краешек завесы над внутренним миром крестьянства. Это -знаменитый простонародный роман Гриммельсгаузена «Симплициссимус»40. Реализм и автобиографичность романа неоднократно отмечались как в рамках собственно германского, так и отечественного литературоведения4'. Как пишет Б. Пуришев, характеризуя особое положение романа среди литературы своего времени, «прежде всего автор «Симплициссимуса» является народным рассказчиком. Обращаясь преимущественно к демократическому читателю, он говорит с ним на языке понятном и живом. И если со странниц «Симплициссимуса» на нас смотрит живая Германия XVII в., то одновременно мы слышим ее живую естественную речь»42. Могучий реализм повествования в совокупности с назидательными мотивами отличает произведения Гриммельзгаузена от жанра плутовского романа. Специфика художественного мышления писателя, такова, что он с существенной долей достоверности отражает в своем произведении восприятия Тридцатилетней войны не только в общих категориях, но и в личностных.

Кроме отмеченного историками и литературоведами исследовательского потенциала романа выбор «Симплициссимуса» как основного источника продиктован большой популярностью романа не только среди современников Гриммельсгаузена, но и в сегодняшней Германии. За первые пять лет с 1668 по 1671 годы вышли шесть прижизненных переизданий. Причем в издании 1671 года Гриммельсгаузен пишет предисловие к роману, вызванное многочисленными контрафакциями, в котором просит читателей покупать переиздания романа только с его дополнениями. Так, до конца века, в 1683, 1685 и 1693 годах, издательский дом Фельсекера в Нюрнберге, с которым Гриммельсгаузен имел контракт, выполнил три переиздания трехтомного собрания сочинений по

40 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 83.

41 Например: Морозов A.A. «Затейливый Симплициссимус и его литературная судьба. // Симплициссимус. М., 1978. С. 9-19; Пуришев Б. Немецкий роман XVII века // Вопросы литературы. 1968. № 7; Müller G. Deutsche Dichtung von der Renaissance bis zum Ausgang des Barock. Potsdam, 1930. S. 242-247.

42 Пуришев Б. Немецкий роман XVII века // Вопросы литературы. 1968. № 7.

С. 212.

«симплицианскому циклу», обобщив таким образом все более или менее значительные работы автора, связанные с романом43.

Также в исследовании были привлечены тексты следующих плутовских романов: «Гусман де Альфараче» Матео Алемана (1 часть - 1599, 2 часть - 1604) , «Жизнь Маркоса де Обрегон» Висенте Эспинеля (1618), «История жизни пройдохи по имени дон Паблос» Франциско де Кеведо-и-Вильегаса (1626), «Хромой бес» Луиса Велеса де Геверы (1641). Плутовской роман как жанр возник в начале XVI века в период кризиса испанского общества и, как пишет О.Н. Папушева, «авторы смогли очень точно передать душевное состояние большинства испанцев того времени, состояние, которое мы могли бы назвать «кризисом идентичности» (по терминологии Э. Эриксона)» 44. Выбор конкретно этих романов продиктован, с одной стороны, их популярностью как в Испании, так и в германских переводах, с другой -типологической близостью отдельных сюжетов, прописанных в них, с сюжетами «Симплициссимуса», что поспособствует доказательности сравнительно-исторического анализа.

Кроме текста романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» и испанских плутовских романов, в диссертации также были использованы и другие литературные памятники. Немецкая поэма Вернера Садовника «Майер Гельмбрехт» (ок. 1250). Герой поэмы — молодой крестьянин, мечтавший стать дворянином, примкнул к шайке рыцарей-разбойников и трагически погиб. Изображая современные нравы, Вернер Садовник осуждает и крестьянина-выскочку и его товарищей-рыцарей, прославляя честный труд крестьянства. Проповеди германского проповедника Бертольда Регенсбургского (ок. 1210-1272) в их изложении с критическим анализом, выполненным А.Я. Гуревичем в работе «Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства»45. Еще один важный источник принадлежит перу германского поэта Себастьяна Бранта (1458-1521), написавшего «Корабль дураков» (1494), - сатирическое произведение, в котором отображаются пороки, свойственные предреформационному

43 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус» // Симплициссимус. JI., 1967. С. 476-481.

44 Папушевой О.П. Кризис испанского общества конца XVI - пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальное™ пикаро (по плутовским романам). Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Томск, 2006. С. 29-32. Репрезентативность этих текстов как источников по ментальности испанцев XVI-XVII веков, наряду с другими, подобными им, была подробно обоснована в указанной кандидатской диссертации.

45 См.: Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

обществу Германии. Книга стала истоком целого литературного направления «о дураках». Круг источников также пополнит объемное стихотворение о жизни в стране лентяев и дураков «Шлаураффия» (1530) Ганса Сакса (1494— 1576). Представляется важным использование этого источника, так как его стилистика близка к назидательной проповеди и дает возможность реконструировать важную черту национальной ментальное™, тем более что Ганс Сакс необычный поэт: бюргер по происхождению, сапожник. Также позволяют пополнить источниковый ресурс работы «Похвала Глупости» (1509) Эразма Роттердамского (1464-1536), представляющая собой юмористическое сочинение, в котором мир и человечество описывается с точки зрения Глупости, и народные шванки XVI века, поскольку дают представление о наиболее важных ценностных ориентирах бюргерской среды. Шванки, представляющие собой небольшие юмористические рассказы в прозе сатирического и назидательного характера, оказались важным источником для выявления характерных черт ментальности немецкого общества; кроме того, в них затрагивается тема военных наемников.

Помимо немецких литературных источников, будут также привлечены роман Мигеля де Сервантеса «Дон Кихот Ламанчский» (1 часть - 1605, 2 часть - 1615) как источник для сравнительного анализа изменения структуры рыцарского романа в европейской литературе XVII века, а также английский плутовской роман Томаса Неша (1561- 1601) «Злополучный Путешественник, или Жизнь Джека Уилтона» (1594), являющийся первым произведением своего жанра на, основе английской культурной традиции. Также в работе были привлечены визуальные источники - серия гравюр «Большие бедствия войны» (1633) Жака Калло (ок. 1592-1635), лотарингского художника, работавшего некоторое время при дворе Козимо II Медичи, однако с началом Тридцатилетней войны вернувшегося на родину. Гравюры выполнены с подгравюрными записями, сходство сюжетов Калло и Гриммельзгаузена было замечено еще в н. XX века. К числу источников визуального ряда относится также картина Диего Веласкеса (1599-1660) «Сдача Бреды» (1634) - испанского художника, обратившегося к редким для испанской живописи мотивам военной истории. В данной диссертационной работе была привлечена интерпретация картины, выполненная Ф. Броделем46.

Научная новизна исследования. Проведенное исследование является первым в отечественной историографии комплексным междисциплинарным

46 Бродель Ф. Материальная цивилизация и капитализм XV - XVIII вв. (в т. 3). Т.З: Время мира. М., 1992. С. 52-53.

исследованием специфики процессов Перехода в Германии на основе романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» с применением методологии, базирующейся на технологии, позволяющей верифицировать результаты анализа. Следует указать на то, что полидисциплинарный анализ формирования в маргинальной среде ландскнехтов личности новоевропейского образца также проведен впервые.

Практическая значимость результатов исследования. Результаты диссертационного исследования имеют практическую значимость для исследователей, интересующихся сравнительными аспектами изучения раннего Нового времени на материале европейских стран, специалистов по методологии исторической науки, интересующихся проблемами ментальности, и могут применяться при написании обобщающих работ. Кроме того, они могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов по всеобщей истории, истории культуры, историографии, источниковедению и методологии истории.

Апробация исследования. Значительная часть материалов проведенных исследований была представлена на рассмотрение научного сообщества в виде опубликованных статей, в том числе 1 - в рецензируемых журналах, входящих в списки ВАК. Результаты были также представлены в виде выступлений на конференциях регионального (Кемерово 2009; Томск 2009), всероссийского (Новосибирск 2005) и международного уровней (Томск 2007,2009; Москва 2008).

Структура диссертации определяется целями и задачами исследования. Основная часть состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Приложения состоят из Приложения А с переводом подгравюрных надписей к серии гравюр «Большие бедствия войны» Ж. Калло и Приложения Б с гравюрами IV, V, XI, XVII из серии «Большие бедствия войны» Ж. Калло.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении обосновывается актуальность темы, характеризуется степень ее изученности, определяются объект и предмет, хронологические и территориальные рамки, формулируются цели и задачи, дается характеристика методологической и источниковой базы исследования, обосновывается научная новизна работы, описывается общая структура работы, возможное применение ее результатов и их апробация.

В первой главе «Особенности социокультурного интерьера процессов Перехода в Германии» затрагиваются проблемы, связанные с особенностями генезиса германской государственности, ее геополитической

самостью на карте Европы, а именно полупериферийным положение в системе европейских государств по классификации В.М. Ракова. В режиме большого времени, обращаясь к таким ключевым моментам культурной истории Германии, как поэма «Мейер Гельмбрехт», проповеди Бертольда Регенсбургского, произведения Себастьяна Бранта и Ганса Сакса, мы видим нарастающий в них мотив особой ценности труда. Ценности, которая, как показал анализ текста Гриммельсгаузена во второй главе, окажется прочно укоренной в сознании немцев. Меж тем кризисные явления рубежа XVI-XVII веков демонстрируют высокий уровень нервозности в германском обществе. На примере текста «Симплициссимуса» возможно зафиксировать, с одной стороны, высокий уровень страха перед «нечистыми силами», с другой - редкие проявления внешней религиозности. Зрелищные казни, получившие широкое распространение в Германии в этот период, свидетельствуют о нарастающем уровне агрессии, и если в Испании подобная агрессия была направлена на «чужого», то специфика Германии заключается в направленности агрессии на себя.

Несмотря на повышение уровня агрессии в обществе к концу XVI века, которое вылилось в истерию ведовских процессов, а в конечном итоге и в Тридцатилетнею войну, в Германии, в отличие от Испании, благодаря всему предыдущему пути развития с наплывом верований в «нечистую силу» и распространением колдовских практик не произошло девальвации религиозных максим, являющихся нравственным ориентиром, во всяком случае, у основной массы населения.

Вторая глава «Специфика протекания кризиса идентичности военных наемников в Германии через призму анализа моделей поведения героев романа» состоит из двух разделов.

В первом разделе «Гриммельсгаузен и нажива: традиция и ее культурно-исторические мутации на германской почве в ранее Новое время» переходим к опосредованному анализу особенностей сознания автора и тех слоев населения Германии, которые идентифицировали себя с героем романа.

Прежде всего главный герой романа Симплициссимус - ландскнехт. Представитель особого типа военного наемника, возникшего как альтернатива постоянной армии во время правления Максимилиана I (1486— 1519). Сравнительно небольшое число военных наемников в XV-XVI веках, связанных корпоративным кодексом чести, как показывает анализ шванок XVI века, был приемлем для общества. Однако резкое увеличение численности ландскнехтов в конце XVI века привело к снижению значимости хрупких корпоративных ценностей в силу деформации идентичности «homo faber», которой обладал наемник. Система сбора

фуража привела к ситуации, в которой армия грабила территорию, которую защищала. Разорение крестьянских хозяйств, начавшиеся с первых лет Тридцатилетней войны, вынуждало крестьян искать средства к существованию в той же армии. Причем к экономическим причинам этого явления добавлялась существовавшая практика похищения здоровых мальчиков из городов и деревень ландскнехтами для использования в качестве слуг. Человек попадал в ситуацию, когда кругозор, ранее ограниченный сельской общиной, начинал стремительно расти, устойчивые механизмы самоидентификации давали сбой. В романе Гриммельзгаузена постоянно встречаются попытки найти оправдания грабежу и жажде наживы через ассоциацию себя с рыцарскими ценностями, их поверхностным пониманием с позиции «неблагородного» человека. Возникающая при этом «рыцарская щедрость» как один из элементов перенимаемых ценностей, берущий начало в братском коллективизме, не является характерной для персонажей испанских плутовских романов, типологических близких к гриммельсгаузеновским, но встречается в рамках английской плутовской литературы. Схожий до определенной степени мотив чувства коллективизма, трудовая этика, связанная с развитием мануфактурного производства, была распространена как в Германии, так и в Англии и была понятна читателю, на которого были ориентированы романы.

В условиях нарастающего количества маргиналов внутри общества ценность честного труда неизбежно репрессируется. Казалось бы, в таком случае должна претерпевать существенные изменения и сфера торгово-предпринимательской деятельности, как это произошло в Испании, что фиксируется на материале плутовских романов. Однако в романе Гриммельсгаузена мы не видим однозначно негативного образа торговца. Скорее даже наравне с сельскохозяйственным трудом торговля выступает как честный способ заработка, также сопряженная с рисками полного разорения. Причина таких различий кроется как в ценностях, привитых Реформацией, так и в наработанной всем предыдущим опытом развития ценности труда, реализованной в принципе «честной наживы».

Таким образом, работая в челночном режиме, переходя от анализа системы ценностей Гриммельсгаузена и его героя к исторической судьбе германского предпринимательства, мы можем зафиксировать, что начавшаяся в конце ХУ-ХУ1 веках модернизация оказалась свернутой в силу комплекса взаимосвязанных причин. Однако, в отличие от другой стргны зоны экономической полупериферии Европы, Испании, в Германии сформировались предпосылки для динамики развития процесссз модернизации в более позднее время при более благоприятных экономических и политических условиях. Опираясь на выбранную

исследовательскую стратегию полидисциплинарного анализа, можно говорить о том, что старые установки, выработанные на протяжении Средневековья, утверждающие ценность труда, будут актуализироваться в новых послевоенных условиях восстановления Германии, способствуя новому накоплению капитала.

Во втором разделе «Власть и кризис морально-нравственных ориентиров немецкого общества глазами Гриммельсгаузена» обратимся к вопросу об отношении к чести и власти, тем ценностям, которыми в конечном итоге характеризуются европейские государства нового типа. В отличие от Испании, в Германии понятие чести не девальвировалось, скорее произошел намеченный еще в произведениях северных гуманистов разрыв ассоциирования чести и благородства с дворянским сословием. Честь в понимании Гриммельсгаузена принадлежит только ему, и каждый человек собственными поступками способен приобрести и потерять честь и благородство. Таким образом, долг, подпитываемый «верностью слову», является внутренне переживаемым чувством каждого человека. Такое всеподчиняющее чувство долга, по мнению психолога Э. Фрома, является одним из маркеров изменений, связанных с процессом модернизации сознания. Обращение к совести героя, к внутреннему чувству справедливости, тесно связано с внешним давлением, оказываемым властью, которая напоминает человеку о норме ответственности перед обществом. Фигура императора прежде всего ассоциируется с органами юстиции. Неслучайно, что причиной того, что он жил «как скот», главный герой романа Симплициссимус называет свое положение на волю монарха.

Однако, выстраивая взаимодействия главного героя с властью, Гриммельсгаузен стремится найти такие формы, которые подразумевали бы общение в режиме диалога. Эскалация насилия, происходящая в течение Тридцатилетней войны между ландскнехтами и крестьянами, заставляет автора романа осознать всю бессмысленность авторитарной политики силы.

Гриммельсгаузен намеренно погружает своего героя на социальное дно, чтобы показать, насколько губительны были условия, в которых человек даже с самой чистой душой и благочестивым воспитанием не мог выдержать напора обстоятельств. Так, кризис морально-нравственных ценностей разрастался, с одной стороны, из-за политики террора, с другой - из-за ощущения безнаказанности или, как бы выразился Э. Фромм, «свободой от». Меж тем сам Гриммельсгаузен, неизбежно переживший в течение войны схожие со своим героем потрясения, смог возвыситься над неблагоприятными обстоятельствами. Усвоенные ценностные ориентиры дворянской среды, такие как долг, сливались с заложенными бюргерскими установками «честной наживы», которые хотя и репрессировались, но не

исчезали вовсе. Крестьянская простота, с которой Гриммельсгаузен в «Симплициссимусе» регулярно обращается к совести, сочетается с городским прагматизмом. Как показал анализ текста романа с применением полидисциплинарной технологии, мир для него не бинарен, он в оттенках серого. Из такой суммы установок проистекает как новое понимание героем власти «сильной без насилия», отрывая от представлений в рамках авторитарного социального характера, так и осознание необходимости разных ценностных подходов к человеку в обстоятельствах войны и мира. Иными словами, мы видим процесс формирования тернарного сознания.

В третьей главе «Смысловые коды романа как индикатор своеобразия протекания социокультурного кризиса. Верификация гипотезы» на основе анализа структурных отличий романа «Симлициссимус» от предшествовавшей ему традиции рыцарского романа и романа современника «Дон Кихот» выявляются особенности мышления Гриммельсгаузена.

Конструкция текста «Симплициссимуса» близка к строению рыцарского романа, однако имеет ряд особенностей, позволяющих говорить о его переходности от рыцарского романа к роману Нового времени.

В диссертационной работе предлагается такая модель анализа композиции романа, в которой в качестве композиционной единицы выступает изменившаяся стилистика поведения героя, скрывающая за собой изменение ценностных ориентиров или смысловых установок, иными словами, идентичности героя. Осевой точкой в двухкружной структуре романа послужит смена героем ценностных ориентиров поведенческого кода рыцарской среды на ориентиры бюргерской. Сложность расшифровки этой трансформации заключается в сложности реконструкции механизма переноса ряда гуманистических ценностей рыцарской среды, причем уже в измененном виде, которые в текущую эпоху накладываются на матрицу ценностный шкалы сознания бюргерского сословия.

Итогом изменившийся двухкружной системы романа стало формирование личности определенной, Л.М. Баткиным (Баткин Л.М. К спорам о логико-историческом определении индивидуальности // Одиссей 1990 М. 1990. С. 73) как сознательно способной к самоформированию, к обоснованию из себя, собою духовного выбора, социального поведения, жизненного пути. Когда индивид, отвечая за свои личностные ценности, отвечает не только за себя, но перед собой. Фиксирование такого типа личности на германской почве свидетельствует о глубине породивших ее модернизационных процессов. Но невозможность для Гриммельсгаузена и его героя, найти себе место в рамках существующего общества

свидетельствует о срыве германской модернизации в середине XVII столетия.

Результат сравнения исторических судеб Испании и Германии с судьбами Сервантеса и Гриммельзагузена, Симплициссимуса и Дон Кихота демонстрирует наличие в Германии культурной модернизации, выразившейся в новом понимании ценностей труда. Честного труда на самого себя как высшего проявления свободы.

Сравнительный анализ смысловых кодов романа демонстрирует героя, чья идентичность несет на себе печать обретения нового опыта жизнедеятельности, позитивного и свободного как для себя, так и для других. Специфику обретения такой идентичности маркируют особенности ее формирования в формате «долгого времени». Отмеченный В.М. Раковым «не выветрившийся бюргерский дух» при пристальном рассмотрении через призму анализа идентичности героя романа и самого автора, а также срезы социальной психологии бюргерского слоя, опосредованно впитавшей в себя матрицы ментальной оснастки германской крестьянской среды, оказались актуализированными поствоенными условиями. Именно наличие пласта исторически зафиксированных установок, связанных с трудом, позволило идентичности героя и автора не скатиться в пропасть отрицательных нравственных ценностей, но обрести ту самую свободу личности, которая является позитивно ангажированной в социальном смысле, но не способной в полной мере реализоваться в силу неблагоприятных исторических обстоятельств XVI века.

В заключении обобщаются итоги исследования. Анализ литературных сюжетов, связанных с такими базовыми ценностными установками героя романа - ландскнехта, бывшего крестьянином, впоследствие ставшим бюргером, - как честь, отношение к власти, богатству, наживе, труду, проведенный с использованием методологического ресурса полидисциплинарной технологии, показал не только их относительную устойчивость в определенных стратах общества в условиях духовно-психологического кризиса, в котором оказалось немецкое общество первой половине XVII века, но и определенное приращение их за счет размывания сословных границ. Подтверждением системности такого типа устойчивости установок может служить сравнение с аналогичными изменениями, происходящими в испанском обществе, в котором установки, связанные с трудом и богатством, не только не обрели новое буржуазное содержание, но и подверглись серьезной деформации.

В условиях военных действий, длящихся на протяжении жизни целого поколения, не только в маргинальных слоях ландскнехтов, но также в городской и крестьянской среде стали актуализироваться глубинные

архаические установки, связанные с наживой, согласно которым богатство было результатом личной доблести, проявленной в бою, или удачи, а не следствием постоянной трудовой деятельности. Как мы видим на основе анализа источника, этот «ренессанс архаики» не нашел места в сознании по крайней мере некоторых членов общества, таких как Гриммельзгаузен, в силу укорененности ценностей, связанных с необходимостью упорного труда.

Возросшая ценность денег как одно из явлений германской модернизации создавала напряженную атмосферу агрессии, вылившуюся не только в беспрецедентные акты насилия в течение Тридцатилетней войны, но и обусловившую интенсивность и продолжительность военного конфликта. Формирование широкого маргинального слоя ландскнехтов, приспосабливающихся к существовавшим условиям жизни, привело к явлению воспроизводства условий, к которым они адаптировались. В отличие от испанского образца массовой маргинализации, где индивид по мере преодоления «кризиса идентичности» превращал свое положение «пикаро» в устойчивую позицию, в Германии в случае с Гриммельзгаузеном и его героем ландскнехтом Симплициссимусом, мы видим принципиально иной выход: формирование независимой личности, чья идентичность в своей сущности была соткана из ценностей нового европейского уклада жизни.

Таким образом, посредством проведенного полидисциплинарного исследования мы можем и уточнить макротеорию В.М. Ракова, фиксируя на материале «Симплициссимуса» как неоконченный характер германской модернизации, так и до известной степени устойчивость ее достижений, что объясняет особое положение Германии в ряду государств второй субсистемы.

Основные публикации по теме диссертации

Статья в ведущем издании, рекомендованном ВАК:

1. Вершинин, A.C. Гриммельзгаузен и нажива: смена ценностных ориентиров германского общества в торгово-предпринимательской сфере в начале XVII века [Текст] /A.C. Вершинин // Вестник Томского государственного университета. - Томск, 2010. - № 330. - С. 78-80 (0.46 п. л.).

Публикации в других изданиях:

2. Вершинин, A.C. Эволюция сознания наемника в период Тридцатилетней войны по роману «Симплициссимус» [Текст] /A.C. Вершинин // Наука. Технологии. Инновации: Материалы всероссийской

научной конференции молодых ученых (Новосибирск 08-11 декабря 2005 г.). - Новосибирск: НГТУ, 2006. - Ч. VII - С. 21-23 (0.15 п. л.).

3. Вершинин, A.C. Органы правосудия в среде военных наемников во время Тридцатилетней войны в Юго-Западной Германии глазами современников [Текст] /A.C. Вершинин // Материалы международной конференции «Вторые исторические чтения Томского государственного педагогического университета», посвященной 105-летию ТГПУ, 75-летию образования исторического факультета ТГПУ (Томск 20-21 ноября 2007 года). - Томск: ТГПУ, 2008. - Ч. II. - С. 25-31 (0.2 п. л.).

4. Вершинин, A.C. Роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена как источник междисциплинарного анализа специфики процессов индивидуализации в раннее Новое время [Текст] /A.C. Вершинин // Вспомогательные исторические дисциплины - В 85 источниковедение - методология истории в системе гуманитарного знания: материалы XX междунар. науч. конф. Москва, 31 янв.-2 февр. 2008 г.: в 2 ч. /редкол.: М.Ф. Румянцева (отв. ред.) и др.; Рос. гос. гуманитар, ун-т, Ист.-арх. ин-т, Каф. источниковедения и вспомогат. ист. дисциплин. - М.: РГГУ, 2008. - С. 226-229 (0.15 п. л.).

5. Вершинин, A.C. Социально-психологический опыт Тридцатилетней войны: от эскалации насилия к приращению терпимости (на примере романа «Симшшциссимус») [Текст] /A.C. Вершинин // Медиевистика XXI века. -Вып. IV. Власть, социальные связи, насилие в период перехода от Средневековья к Новому времени. - Томск: ТГПУ, 2009. - С.74-80 (0.36 п. л.).

6. Вершинин, A.C., Николаева И.Ю. Роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симшшциссимус» как источник полидисциплинарного анализа специфики процессов индивидуализации в раннее Новое время. [Текст] /A.C. Вершинин // Ежегодник историко-антропологических исследований 2009. М.: 2009. - С. 64-73 (0.6 /0.4 п. л.).

7. Вершинин, A.C. Гриммельсгаузен и нажива: традиция и ее ментальные мутации на германской почве кануна Нового времени [Текст] /A.C. Вершинин // Вестник Томского государственного университета. История. - Томск, 2009. - № 2 (6). - С. 105-108 (0.3 п. л.).

8. Вершинин, A.C. Специфика модернизации властного кода в Германии периода раннего Нового времени через призму анализа романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» [Текст] /A.C. Вершинин // Разрушение и возрождение в истории Германии и России: Сборник статей международной научной конференции (г. Томск, 23-25 сентября 2009 г.) (Серия «Германские исследования в Сибири». Вып. 7.) - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - С. 19-25 (0.6 п. л.).

?

Подписано к печати 03.112011. Формат 60x84/16. Бумага «Снегурочка». Печать XEROX. Усл.печ.л. 1,39. Уч.-изд.л. 1,26.

_Заказ 1619-11, Тираж 100 экз._

Томский политехнический университет Система менеджмента качества Томского политехнического университета сертифицирована NATIONAL QUALITY ASSURANCE по стандарту ISO 9001:2008

ИЗДАТЕЛЬСТВО WW. 634050, г. Томск, пр. Ленина, 30

Тел./факс: 8(3822)56-38-63, www.tpu.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Вершинин, Алексей Сергеевич

Введение.

1. Специфика социокультурного интерьера процессов Перехода в Германии.

2. Особенности протекания кризиса идентичности военных наёмников в Германии через призму анализа моделей поведения героев романа.

2.1. Гриммельсгаузен и нажива: традиция и её культурноисторические мутации на германской почве в раннее Новое время.

2.2. Власть и кризис морально-нравственных ориентиров немецкого общества глазами Гриммельсгаузена.

3. Смысловые коды романа как индикатор своеобразия протекания социокультурного кризиса. Верификация гипотезы. ^

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Вершинин, Алексей Сергеевич

Переходные эпохи, формирующие будущее исторического развития, всегда привлекают особое внимание историков. Общие закономерности протекания процессов модернизации в России и Германии, связанные с чередованием циклов разрушения и возрождения, не раз отмечались в рамках международной конференции проведенной западносибирским центром историков-германистов в 2009 году1. Постановка темы выявила её' особую актуальность для обеих стран, переживающих трансформационные процессы в ходе очередного витка модернизации экономической и политической жизни. Таким образом изучение специфики процессов.перехода в Германии конца XVI — XVII вв. имеет не1 только научную, но и социально актуализированную значимость.

Период в истории Германии с конца XVI - по первую половину XVII' века; несомненно являющийся важношвехой в развитии германской культуры и государственности, долгое время оставался в тени «территориально — государственных» идей, рассматривался« как этап формирования; А абсолютистских государств на основе княжеств и прежде всего Пруссии .

Относительно^ невысокий1 интерес к ревизии, «малогерманской» теории до 90-х годов XX века в германской исторической науке был обусловлен' спецификой этого периода, окончившегося- национальной- трагедией Тридцатилетней войны, тогда как историческая традиция диктовала исследования; связанные с укреплением государственности3. Как отметил П. Морав: «Нет нужды стыдиться того, что история этого становления была трудной - ведь на том пути все-таки были достигнуты успехи, весьма

1 См.: Разрушение и возрождение в истории Германии и России: Сборник статей международной научной конференции (г. Томск, 23 - 25 сентября 2009 г.) (Серия «Германские исследования в Сибири. Вып. 7. ). Томск, 2010.

2 Вайнштейн О. JI. Леопольд фон Ранке и современная буржуазная историография // К критике новейшей буржуазной историографии. М., 1961; Лампрехт К. История Германского народа, в 2-х. т., Т. 2, М., 1896; Steinberg S.H. Der Dreißigjährige Krieg und der Kampf um die Vorherrschaft in Europa 1618-1648. Gottingen, 1967.

3 См. подробней: Nationales Bewusstsein und kollektive Identität / Hrsg. H. Berding. Frankfurt a. Main, 1994. достойные внимания. И только накануне Тридцатилетней войны и в ходе ее вполне конкретные процессы и события окончательно определили, что Германии чуть ли не до самого новейшего времени (т.е. до XIX в.) не-суждено стать вполне сложившимся государством»4. Признание значимости процессов модернизации, происходивших в Германии как едином целом в XVI; — начале XVII века, для формирования национального государства как государства современного типа под влиянием работ таких историков как В. Рейнхард5, X.

6 7 8

Шилинг , IT. Морав , Ф. Пресс формирует новый взгляд на историю Германии позднего Средневековья^ и раннего Нового времени. Историки предлагают рассматривать этот период с позиции явлений, обозначенных понятиями конфессионализации и социального дисциплинирования. Подразумевая под последней всеобъемлющее и многоплановое воздействие религиозных движений, вызванных Реформацией, на все стороны общественной жизни, в» которых одну из ключевых ролей- играет процесс католической-контрреформации.

Спецификой немецкой* модернизации, по мнению П. Морава, стала: с одной стороны её растянутость во времени, так как Bs отличие от Англии и Франции.здесь,не было такого катализатора, которым стала Столетняя война, с-другой - транзитное положение Империи в системе европейских государств. «Немецкий элемент мог вырастать в рамках средневековой империи по мере того, как носители этого1 языка среди высшей знати, и. подчиненные им лица постепенно начинали осознавать себя-в качестве;главных представителей этой империи, причем, прежде всего в противопоставлении к итальянцам и французам, в свою очередь все больше осознававшим собственную

4 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века. № 60 М., 1997. С. 203 - 204

5 Reinhard W., Schilling, H. (Hrsg.) Wolfgang Reinhard, Glaube und Macht. Kirche und Politik im Zeitalter der Konfessionalisierung. Freiburg, 2004.

6 Schilling, H. Konfessionalisierung und Staatsinteressen: internationale Beziehungen 1559-1660. — Paderborn, 2007.

7 Moraw P. Regionale Identität und soziale Gruppen im deutschen Mittelalter (ZHF Beiheft 14). Berlin, 1992.; Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века № 60 М., 1997.

8 Press V. Kriege und Krisen. Deutschland 1600-1715. (Neue Deutsche Geschichte, Bd. 5), BeckVerlag, München, 1991. идентичность»9, - отмечает историк. Однако концентрируясь на использовании в качестве решающего духовно-правового фактора. и анализе отдельных, преимущественно приспосабливающихся к конфессионализации ведущих общественных групп, исследования замыкаются* в пределах того или иного региона Старой Империи. По этому поводу А.Ю: Прокопьев заметил: «Не получилось той «тотальной» истории, которой надлежало - стать под углом зрения конфессионализации. Разговор распался, на частности, причем, отдельные звенья общественной вертикали — от «простого человека» до носителей верховной светской и духовной власти вновь - как и, прежде ставились под угол зрения территориально-государственных перспектив».10

Отметим, что сложившаяся Bv рамках отечественной' историософии, концепция типологии процессов европейской модернизации. В1М. Ракова обращена к понятию* прерывистости процесса модернизации. В рамках своей концепции Раков объясняет это тем, что» страна, относилась, к разряду государств второй субсистемы, т.е. полупериферийным, которые характеризовались нестабильностью' политических режимов; экономической отсталостью; высокой- степенью' идеологизации; что и определило-незавершенный, скомканный, характер германской) модернизации11. Однако;, при-всей корректности такой типологии, её макроформат не1 дает возможности понять почему Германия, вступившая1 в- кризисные процессы, обозначенные исследователем как «пробуксовка, модернизации», одновременно с другими государствами второй субсистемы Испанией и Италией'вышла из них не только хронологически быстрее, но- и с более высокими темпами- экономического развития.

Таким образом актуальность научного плана работы, представляется более очевидной. Отойдя от изжившей себя «прусской модели» модернизации,

9 Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века № 60 М., 1997. С. 205 - 206

10 Прокопьев А.Ю. Георг I, курфюрст Саксонии (1585 — 1656) власть и элита в конфессиональной Германии. Дисс. на. соискание ученой степени доктора исторических наук. Санкт - Петербург 2007. С. 28

11 Раков В.М. В.М. «Европейское чудо» (Рождение новой Европы в XVI - XVIII вв.). Пермь, 1999. С. 58 исследования в рамках новых подходов к истории Германии периода Перехода упираются в проблему наведения мостов- между объяснением в рамках теорий макроуровня и тем1 знанием, что наработано было в< рамках конкретно-исторического изучения проблемы, или ее срезов микроисторического) анализа тех или иных явлений, связанных с природой'данного феномена.

Одна из первых попыток охарактеризовать специфику развития

Германии в XVII в. естественно принадлежала выдающемуся немецкому историку Л. фон Ранке, который в шестом томе своей «Истории Германии в

12 эпоху Реформации» обозначил события Тридцатилетней войны и непосредственно им предшествовавшие, как «время упущенных возможностей». В развитии Империи эпохи Фердинанда II Л. фон Ранке не видел возможности экономической, конфессиональной и политической1 консолидации Германии, обвиняя в этом неспособность той новой силы, которую представлял протестантизм, создать ядро новой государственности, I разрушив старые имперские нормы. Взгляд «Нестора немецкой 1 историографии» до 1945 г. был главенствующим, как в» германской, так и отечественной науке14. Кризисные явления первой половины XVII века с позиции национал - государственной концепции, представлялись как борьба молодых протестантских княжеств против реакционных сил контрреформации, а Тридцатилетняя^ война кульминацией этой- борьбы. Особенно важным было то, что Ранке устанавливал связь между укреплением княжеского суверенитета и начавшимся объединением германских земель под главенством Пруссии в XIX веке.

12 Ranke L. von Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation 6 Aufl. Bd. 1-6 Leipzig, 1881.

13Мягков Г.П. "Нестор немецкой историографии" или "камердинер истории"? Историки России в спорах о Л.Ранке // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. № 6. М., 2001. С. 43

14 Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М.: Наука 1987.; Злотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева Л., Изд-во. Ленинградского университета 1988.; Тарасов Н.Г. Моравский С.П. Культурно-исторические картины из жизни Западной Европы IV -XVIII в. М.: Изд-во И.Д. Сытин 1914.

Другой, не менее важный аспект, поднятый в довоенной германской историографии, заключался в постановке вопроса о достоверности свидетельств последствии Тридцатилетней войны. Одной из основополагающих работ в- этом направлении стала статья Р. Хенигера «Тридцатилетняя война и немецкая- культура»15. Последствия войны, по мнению Хенигера, преувеличены литературно-публицистической традицией. В качестве наиболее яркого примера этого преувеличения автор сравнивает сцену погрома крестьянского дома у Г.Я.К. Гриммельзгаузена из «Симплициссимуса» с гравюрами Ж. Калло из серии «Большие бедствия- войны».16 Причины экономического- и политического* кризиса Р. Хенигер видит в абсолютистской политике немецких князей и процессе конфессионализации. Нё вдаваясь в подробности дискуссии начала XX века, стоит отметить, что. её основным итогом стала постановка вопроса- о хронологии социально-экономического кризиса.в Германии* в раннее-Новое, время. Возрожденная.в 1967 году Г. 3.

17 " "

Штейнбергом дискуссия, на основе тезиса о несостоятельности «малогерманской теории» на своем новом витке так же свелась к определению» момента начала кризиса. В остальном, повторялись оценки историков довоенного, поколенияго причинах кризиса первой половины XVIL в. и его итогах для'Германии;18.

В отечественной историографии' под влиянием марксисткой исторической парадигмы отмечались экономические предпосылки кризиса. Б.Ф: Поршнев, опираясь на ряд работ Ф. Энгельса, пишет о попятном движении германской модернизации: «Так или иначе, но господствующий класс Германии ищет гарантии от новых революционных потрясений в том, что исследователи раннего средневековья называют распылением, или рассеянием,

15 Hoeniger R. Der Dreissigjährige Krieg und die deutsche Kultur. // «Preußische Jahrbücher» Bd. 138, Hf. III, Dey., 1909.

16 См.: Приложение Б. Гравюры IV, V.

17 Steinberg S.H. Der Dreißigjährige Krieg und der Kampf um die Vorherrschaft in Europa 16181648. Gottingen, 1967.

18Прокопьев А.Ю. Тридцатилетняя война в современной немецкой историографии. // Альманах "Университетский историк" Вып. 1. СПб., 2002. С. 131 суверенитета. Это значит, пятится назад к пройденной стадии феодализма»19.

При этом Поршнев продолжает традицию Ранке, отмечая в качестве главной причины то, что «в Империи закрыт путь вперед, к созданию

20 централизованного абсолютизма». Экономический кризис видится как в уменьшении рынка, сбыта из-за перехода деревни к натуральному хозяйству, так и из-за потери транзитных торговых путей в средине XVI века, произошедшей в результате отделения от Германии Швейцарии и Соединенных провинций Нидерландов! Тридцатилетняя« война становится; прежде всего, войной против- крестьянства и войной за: «похищение Европы» габсбургско-католическим универсализмом. Так авторы академического учебника «История Европы т. 3 От средневековья к Новому времени (конец XV - первая половина XVII в.)» наряду с немецким историком Mt Штейнметцом; указывают в качестве причины: кризиса; экономический подъем' в Германии в конце XVI века, обеспеченный высокими ценами на зерно в ганзейских городах и на рынках в Голландии . Когда князю стало; более выгодно- брать натуральную ренту, резко возросла потребность феодала в деньгах; для обеспечения уровня жизни согласно представлениям! эпохи Возрождения: Как»: пишет Штейнметц: «Перепродажа зерна; вкупе с увеличением собственной; «барской» запашки позволяли получать доход не в обесценивавшейся (из-за порчи монеты) местной! валюте, а в твердом' гульдене. Претерпевает изменения' и рынок наёмных рабочих. Феодал испытывает всё возрастающую потребность в. военных наёмниках, поглощая^ сезонных рабочих мейрских хозяйств и фольварков, одновременно увеличивает налоговую-нагрузку на собственного

22 мелкого производителя, способствуя процессу пауперизации» . Таким образом указывается на 1623 и 1669 годы как пики кризиса характеризовавшегося коллапсом товарно-денежных отношений на внутреннем рынке, а

19 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война .и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. G. 73

20 Там же. С. 72

21 См.: Steinmentz М. Deutschland 1476 - 1648. Berlin, 1965; История Европы. Т.З. От средневековья к новому времени (конец XV — первая половина XVII в.). М., 1993. G. 79

22 Steinmentz М. Deutschland 1476-1648. Berlin, 1965. S. 428' Тридцатилетняя война становится как следствием, так и катализатором экономического и социокультурного кризиса.

Методологический переворот, приведший к новому пониманию кризисных явлений второй половины XVI -первой половины XVII столетья произошел в рамках школы В. Рейнхарда и X. Шилинга, разработавших парадигму конфессионализации. Как отмечает А.Ю. Прокопьев: «Методологический прорыв предложенной схемы был очевиден: собственно весь XVI век представлялся движением трех религиозных потоков, типологически схожих, преображавших общественные порядки и предопределивших не только кризис Тридцатилетней войны, но и во многом развитие немецких земель вплоть до эпохи Просвещения»23. Рассуждая о специфике модернизации германского государства В1 Рейнхард пишет: «Укрепление формирующегося современного государства, требовало религиозную нетерпимость как предпосылку. Религиозная суть времени распространялась также и на политику, в свою очередь политическая сила охватывала церковь и религию», - из этой посылки исследователь заключает, что «созревание ранних форм современной государственности не могло, таким образом, следовать независимо- от конфессиональной* проблематики»24. Для Рейнхарда важными представляются^ четыре основных следствия конфессионализации: её вклад в «укрепление государственной' власти», «модернизацию и секуляризацию bi Европе», возможный вклад в «эмоциональный (психологический) кризис» . Согласуясь с методологией, сторонник теории конфесионализации, X. Шилинг предлагает рассматривать Тридцатилетнию войну не как разрешение давно назревавшего политического кризиса, а как взрыв, подготовленный глубокими социокультурными и

23 Прокопьев А.Ю. Георг I, курфюрст Саксонии (1585 — 1656) власть и элита в конфессиональной Германии. Дисс. на соискание ученой степени доктора исторических наук. Санкт - Петербург, 2007. С. 27

24 Reinhard W. Zwang zur Konfessionalisierung? Prolegomena zu einer Theorie des konfessionellen Zeitalters //Zeitschrift für Historische Forschung № 10 1983. Münster, 1983. S. 268

25 Reinhard W. Zwang zur Konfessionalisierung? Prolegomena zu einer Theorie des konfessionellen Zeitalters //Zeitschrift für Historische Forschung № 10 1983. Münster, 1983. S. 257 психологическими переменами, вызванными нарастанием религиозной напряженности26.

Не отрицая большого эвристического потенциала сторонников концепции конфессионализации, отметим, что освещение только религиозной жизни общества позволяет выявить один из факторов, определивших специфику модернизации в Германии, и не может претендовать- на реконструкцию целостной картины. Рассуждая, о книге М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» Б.Г. Могильницкий: заметил, что «Вебер казалось бы, должен был искать определяющий фактор современного капитализма в религиозной жизни, но он: «решительно отвергает «нелепый; доктринерский тезис, будто «капиталистический дух» . мог возникнуть только в результате влияния определенных сторон Реформации, будто капитализм как хозяйственная система является» продуктом Реформации: Таким» образом^ читателю предлагается- идеально-типичиское понятие становление капитализма, имеющего целью выявить лишь, один! из его факторов. Подчеркну еще раз, - пишет Могильницкий, - М. Вебер непретендовал на всестороннее освещение генезиса современного* капитализма и выявление всех его причин; Думаю-он считал этошевозможным» 27

АЛО. Прокопьев, интересующийся«, преимущественно? историей; сословной, элить^. рассматривает германский; кризис: с точки? зрения теории конфессионализации. В качестве основных причин: кризиса Империи исследователь выделяет, три: «династическую распрю в Доме Габсбургов, в начале XVII в.», «паралич1 имперских правительственных учреждений» и «формирование радикальных группировок; ' среди католической и протестантской элиты». Причем в первую очередь отмечаются именно династические трудности, как «имевшие далеко идущие: последствия, для Империи в целом и особенно сильно» сказавшиеся: на положение Богемии в

26 Shilling Н. Aufbruch und Krise. Deutschland 1517- 1648; Berlin, 1998. ;

27 Могильницкий Б.Г. История исторической мысли XX века: курс лекций. Вып 1: Кризис историзма. Томск, 2001. С. 71

Ой конфессионально-политическом пейзаже Империи» . Делая вывод о специфике модернизации Германии периода Перехода, А.Ю. Прокопьев обращает внимание на устойчивость, неизменность имперских структур, в основе которых лежали «давние традиции, старые испытанные временем^ модели отношений, образ жизни, повседневность (выделено мною — А.В) », определяя в качестве основных достижений эпохи такие явления как, «специфические формы федерализма, религиозная терпимость, социальный компромисс»29. Однако, исследователь делая акцент на изучении прежде всего сословной элиты, упускает из виду причины сохранения стабильной психосоциальной идентичности социальных низов, несомненно являющихся важной частью того состояния сословного общества Империи, которое по мнению Прокопьева выступало своеобразным коллективным гарантом её жизни.

Обращение к сфере ментального в исследованиях последних лет, особенно в рамках германской историографии, представляется закономерным. Напомним ставшую хрестоматийной мысль А .Я Гуревича, что: «Между объективной материальной причиной и ее действием, выразившимся в поступках людей, существует не механическая и не непосредственная связь. Весь комплекс обстоятельств, подводимых историком под понятие причин< данного события, не воздействует на людей просто как внешний толчок, а посему исследователю надлежит выяснить, как в каждом конкретном случае изученная им общественная жизнь отражалась в головах людей, откладывалась в их понятиях, представлениях и чувствах, как, подвергшись соответствующим субъективным преобразованиям, эти факторы предопределяли поступки людей, побуждали отдельных индивидов, а равно социальные группы и массы совершать те или иные действия»30.

28 Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555 — 1648. Спб., 2002. С. 224

29 Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555 — 1648. Спб., 2002. С. 362

30 Гуревич А.Я. Некоторые аспекты изучения социальной истории// Вопросы истории. 1964. № 10. С. 55.

Отметим, что изучению ментальных срезов сознания средневекового немецкого крестьянства и бюргерства посвящено довольно большое число

31" исследовательских работ , на фоне которых изменения, происходившие в период общеевропейского кризиса XVII в. остаются слабо освещенными. Научные работы в рамках конфессионального подхода отчасти начали заполнять белые пятна истории, но изучение особенностей сознания такой крупной и не однородной по своему конфессиональному составу корпорации как ландскнехты32 с позиций концепции конфессионализации, представляется^ недостаточным? для системного анализа. Меж тем корпорация ландскнехтов: представляла собой тот шлюз, через который? крестьянский элемент, составляющий основную массу населения, пусть в незначительном количестве; но все же мог перетекать на другие этажи сословной пирамиды33.

В отечественной историографии;-попытка реконструкции ментальности ландскнехтов была предпринята в сравнительно небольшой-статье «Немецкий; наемник к. XV - с. XVII вв. — грани: ментальности» С.Е. Александровым. По мнению исследователя: «Каждый; наемник, ландскнехт, как в собственных глазах, так и в глазах общества, прежде: всего, являлся членом военного сообщества, мощной многочисленной! корпорации, вне: .которой он себя1 не. мыслил сам и, вне которой он не: рассматривался социумом»34. При таком . условии отношение к-, социуму в сознании наемника приобретает негативный характер: «ландскнехт не мог не помнить о- том, что, по? существу, является

См. например: Гуревич А.Я. Средневековый; мир: Культура безмолвствующего большинства М., 1990.; Реутин М.Ю. Народная культура Германии. Позднее Средневековье и Возрождение. М.: РГГУ, 1996:; Ле Гофф Ж. Честные и бесчестные профессии на средневековом Западе // Другое Средневековье. Время, труд и культура Запада. Екатеринбург. 2000.

32 Общность в поведении ландскнехтов в независимости от их вероисповедания, отмечена в, работах: .Эпштейн А.Д. История Германии от позднего средневековья, до революции 1848 г. М., 1961 С. 152; Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя, война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М, 1976 С. 58

Достаточно будет обозначить самый яркий пример историю бранденбургского маршала Ганса фон Дёффлингера, крестьянина по происхождению. См.: Прокопьев А.Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555 — 1648. Спб.: Наука, 2002. С. 352 - 353

34 Александров С.Е. Немецкий наемник к.ХУ - с. XVII вв. — грани ментальности. // Военно-историческая антропология - 2002. М., 2002. С. 82 лишним человеком», изгоем, отторгнутым обществом, не нашедшим себе применения в мирной жизни, - пишет Александров, - что все различие между ним и последним нищим попрошайкой заключается лишь в том, что у него нашлись средства для приобретения вооружения и смелость, чтобы подвергать свою жизнь постоянной опасности» . Таким образом делается вывод, что «раз выбрав себе дорогу, человек, ставший наемником, очень редко поворачивал назад, возвращаясь к размеренной, скучной и скудной жизни обывателя» из-за того, что «различия в мировоззрении между военными и невоенными были, настолько велики, что пропасть, разверзшаяся между ними, в подавляющем, большинстве случаев, оказывалась непреодолимой»- . Рискуя огрубить интерпретацию исследователя, автор диссертации все же полагает, что-сословное происхождение играло существенную роль в мировосприятии ландскнехта, особенно в период Тридцатилетней войны, когда« количество' ландскнехтов многократно возросло в сравнении с Итальянскими; войнами:. С нашей, точки зрения; которую мы попытаемся обосновать в, диссертации, именно сочетание элементов, свойственных бюргерскому и> крестьянскому сознанию,, со свободолюбием! ландскнехтов и. особым) отношением к чести и долгу привело к формированию нового типа* личности, способного к.позитивной самоидентификации.

Стоит отметить,' что попытки реконструкции ментальности германского-крестьянства и ландскнехтов первой половины XVII века были предприняты упомянутом нами ранее советским историком Б.Ф. Поршневым на основе анализа текста романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус». Анализируя поведение главного героя с позиции классовой борьбы крестьянства против дворянства, Поршнев отмечает необычную интонацию критики дворянства, в которой, как он пишет, «кроется некий социальный идеал, например идея равенства всех людей». «По - видимому, - заключает

35 Александров С.Е. Немецкий наемник к. XV — с. XVII вв. — грани ментальности. // Военно-историческая антропология - 2002. М., 2002. С. 83

36 Александров С.Е. Немецкий наемник к. XV — с. XVII вв. - грани ментальности. // Военно-историческая антропология - 2002. М., 2002. С. 83 исследователь, - мышление широких масс немецкого крестьянства ко времени

ХП

Тридцатилетней войны далеко ушло в этом направлении» . Преследуя цель обосновать гипотезу, что «Тридцатилетнею войну можно рассматривать, в

38 известной мере, как карательную экспедицию против немецких крестьян» , Поршнев, акцентируя внимание на девиантном поведении ландскнехтов в романе, отмечает особое сознание у гриммельсгаузеновских крестьян «своего общественного значения», как основных производительных сил. Меж. тем, не уделяя большого внимания ни социальному положению Гриммельсгаузена, ни его героя Симплициссимуса в различных частях романа, Б.Ф. Поршнев делает вывод, что итогом войны стал слом крестьянского сознания: «осознанию подавленности; права сильного и бесправия слабого, обреченности последнего на страдания ни за что»39. Таким образом, при всей корректности исследования упускается на наш взгляд главный элемент - сознание самого автора романа, опосредованно явленное в образе главного героя.

В рамках отечественного литературоведения и искусствознания широкое применение нашла теория художественных и культурных стилей, сквозь призму, которой рассматривался европейский кризис XVII века40. Являясь, обобщенным средством выражения определенного мировоззрения, категория «стиль» позволяла исследователям выстраивать типологические конструкции, выделяя наиболее важные компоненты сознания (в данном случае художественного сознания) той или иной эпохи. Согласно этой теории в XVII веке в Германии господствует стиль раннего барокко. Характеризуя барроко JI. Е. Пинский называет его «эстетикой враждующих половин» и выражением «разлада как истинной натуры». «Отражая, в себе торжество феодальной

XI

Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 84

38 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С.110

39 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 112

40 См.: XVII век в мировом литературном развитии. М., 1969.; Морозов A.A. "Симплициссимус" и его автор. Л., 1984; Пинский Л.Е. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М., 2002. реакции контрреформации и абсолютизма, - отмечает исследователь, -искусство барокко являет собой вместе с тем выражение первого этапа буржуазного общества, основы которого складываются в недрах абсолютизма, последнего фазиса в развитии феодального общества»41. По мнению» A.A. Морозова: «литература барроко отразила историческую действительность * эпохи первоначального накопления капитала, колониальной экспансии; всеевропейского экономического, политического и социального кризиса, нескончаемых войн и первых буржуазных революций. Наиболее трагически сложилась обстановка в Германии, истерзанной Тридцатилетней войной, где-умственное брожение и чувство неустойчивости задело и представителей господствующих классов и наиболее сильно было в бюргерской1 среде»42. Называя баррочные устремление немецких поэтов классицистов «наивными» и «вторичными по отношению к Италии и Франции», A.A. Морозов; отдельно выделяет роман1 Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» как представителя народного барроко. «Гриммельзгаузен» — пишет Морозов, -«оторвался от циничного'реализма плутовского романа и в значительной мере преодолел схематизм немецкого- дидактико-сатирического романа, обескровившего пикаро и превратившего его в безжизненную*, фигуру»43. Немецкий литературовед Г. Мюллер заметил, что Гриммельзгаузен «дал картину мира в перспективе фельдфебеля»44. Какова же эта перспектива? В чем причина того, что «уделом Симплициссимуса, а» с ним и Гриммельзгаузена осталась вечная неудовлетворенность»45 о которой пишет A.A. Морозов?

41 Пинский JI.E. Ренессанс и барокко// Пинский JI.E. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М., 2002. С.55.

42 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус»W Симплициссимус Л., 1961. С. 545

43 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус»\\ Симплициссимус JL, 1961. С. 562

44 Müller G. Deutsche Dichtung von der Renaissance bis zum Ausgang des Barock. Potsdam, 1930. S. 247

45 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус»W Симплициссимус JL, 1961. С. 604

Ответить на эти вопросы, на наш взгляд, становиться возможным при использовании соответствующей методологии исследования. Диссертация выполнена в системе теоретико-методологических • координат полидисциплинарной технологии анализа, разработанной в рамках томской методолого-историографической школы. Она формируется за счет вполне определенных, широко вошедших в научный оборот, концепций установки, габитуса, идентичности, социального характера, и некоторых других теорий и методов, когерентных друг другу. Ее новизна, в отличие от других междисциплинарных исследовательских стратегий, заключается в том, что комплектующий ее инструментарий имеет общий методологический фокус (бессознательное) и методологическое сходство в ключевых понятиях, что позволяет использовать привлекаемые концепции и методы в режиме взаимодополняемости и взаимоконтроля. Подбор методологического инструментария не является постоянным, раз и навсегда зафиксированным. Он напрямую зависит от объекта исторической действительности и определяется предметом научного поиска, хотя далеко не всякий концепт или метод может быть использован в качестве рабочего инструмента данной аналитической технологии46. Ключевым понятием, объединяющим применяемые концепции, выступает бессознательное, как «упорядоченная всем стилем жизни общества социально-психологическая матрица установок в поведении людей, формирующаяся контекстом исторического опыта поколений, социальных групп и отдельных личностей»47.

Вслед за И.Ю. Николаевой оговоримся, что «данные социологические, культурологические концепции могут выполнять роль комплектующих методологических инструментов в предлагаемой междисциплинарной модели

46 Расшифровка базовых методологических оснований данной технологии наиболее полно представлена в главе I монографии И.Ю. Николаевой Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск, 2010.

47 Николаева И.Ю. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалии сегодняшнего дня?// Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002. С.50 лишь при условии, что роль дирижера в их оркестре будет принадлежать истории, и только ей»48.

В данной диссертации наиболее «работающими» концепциями, позволяющими обнаружить и проанализировать ценностные установки личности в условиях исторических перемен, которые не проявляются при помощи построения, системы категорий и тем более не улавливаются конкретно-историческими методами, являются: теория идентичности Э. Эриксона, теория установки Д. Узнадзе, теория социального характера Э. Фромма. Концепции, перечисленные выше с разных сторон подходят к проблеме анализа бессознательного, которое является фундаментом ментальности, тем самым' открывая новые горизонты исследования* исторически опосредованных и изменчивых структур умонастроений.

Теоретические наработки школы Д. Н. Узнадзе в области^ изучения*: бессознательного позволяют более четко определить его структуру и механизм» функционирования. Согласно «теории установки» поведение- человека определяется наличием у него так называемой первичной; нефиксированной! унитарной'установки, «этой своего рода целостно-личностной! организации, и внутренней мобилизации (готовности) индивида к осуществлению/ той ИЛИ' иной предстоящей- актуальной деятельности»49. Установка эта протекает вне сознания, но, тем не менее, оказывает решительное влияние и на картину мира-человека, и на его поведение.Неспособность,с помощью старых «привычных» установок решить ту или иную проблему приводит к эрозированию всей' системы ценностей и, как следствие, вызывает к жизни- так называемую актуально-моментальную, адекватную ситуации установку. И.Ю. Николаева отмечает, что всякая-новая актуально-моментальная* установка появляется как реакция психического на разрешение возникшей «здесь и сейчас» потребности

48 Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного Томск, 2005 С. 30

49 Шерозия А.Е. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы// Бессознательное: природа, функции, методы исследования. Т.1. Тбилиси. 1978. С. 39 . и являет свой лик чаще всего в виде образа, настроения, эмоции, не рационализируя напрямую потребность50. При условии многократной успешной реализации эта актуально-моментальная установка превращается в фиксированную, т.е., иначе говоря, становится общепринятой ценностью, эти ценности могут быть осознанными, а могут быть не осознанными. Важно так же подчеркнуть, что эмоциональное накопление тех или иных ценностей, выявляющееся с помощью означенной технологии, показывает насколько они выступают действенными регуляторами поведения людей. Сь1грав свою роль, ценность никуда не исчезает, а «сохраняет в себе готовность снова и снова актуализироваться, лишь только вступят в силу подходящие для этого условия»51. Человечество, проделывая свой путь во времени, несет с собой солидный багаж базовых ценностей, по сути постоянно пополняющихся фиксированных установок, которые по мере необходимости актуализируются. Таким образом теория установки позволяет историку, имеющему дело с ментальной сферой, методологически точно и научно обоснованно подходить к анализу различных проявлений идентичности.

Наиболее полно и всесторонне идентичность была изучена, Э. Эриксоном. Идентичность, понимаемая ученым-психологом как «субъективное вдохновенное ощущение тождества и целостности»52, имманентно присуща каждому человеку. Это положение Э. Эриксона признается всеми. Э. Фромм писал в свое время: «Потребность в чувстве тождественности настолько важна и настоятельна, что человек не мог бы сохранить душевное здоровье, если бы не нашел какого-нибудь способа удовлетворить её»53. Разные виды идентификаций (национальная, религиозная, групповая профессиональная и др.), через которые человек проходит в процессе своей социализации, призваны помочь ему обрести чувство целостности и максимальной включенности в

50 Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск, 2005. С. 48

51 Узнадзе Д. Психология установки. СПб., 2001. С. 65.

52 Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. С. 25

53 Фромм Э. Здоровое общество // Фромм Э. Мужчина и женщина. М., 1998. С. 181 общество. Как отмечает отечественная исследовательница О.Н. Папушева: «В стабильном обществе процесс социализации проходит безболезненно. Члены такого общества не ощущают психологического прессинга и безропотно принимают большинство норм и ограничений. В нестабильные, переходные периоды многие автоматизмы сознания и ценностные установки перестают отвечать требованиям времени и «не срабатывают». Механизм идентификаций дает сбой»54. В этих условиях определенная часть общества перестает придерживаться общепринятых норм, болезненно воспринимает любые социальные ограничения. Она выпадает из традиционного уклада жизни и пытается обрести новые установки, которые стали бы, структурирующим ядром новой' психосоциальной идентичности. Однако поиск этот может затянуться вследствие «зацикливания», как сказал бы Д. Узнадзе, на фиксированных установках. Человек в таких условиях вынужден занять удобную- для него промежуточную позицию, обретя* «спутанную идентичность», «объявив» своего рода «мораторий на идентичность». В, такой ситуации выход из кризиса становится, весьма проблематичным. Таким образом, теория идентичности Э.' Эриксона дает возможность реконструировать связи между индивидуальным и коллективным» опытом, объяснить появление неординарных личностей, значительных групп людей* с девиантным поведением, а также- точно, просчитать течение кризиса, а как следствие и механизмов выхода из него. Что позволит нам с привлечением теории социальных полей П. Бурдье55 реконструировать специфику модернизации в Германии периода Перехода. А именно представление П*. Бурдье о социальном пространстве как системе взаимозависимых полей, в которых протекает жизнь людей и в которых формируется некая ментальная матрица - габитус56.

54 Папушева О.Н. Кризис испанского общества конца XVI -пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальности пикаро (по плутовским романам) Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006 С.Зб

55 См.: Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

56 П. Бурдье определяет habitus как систему прочных предрасположенностей, структурированных структур, предназначенных для функционирования в качестве .принципов, которые порождают и организуют практики и представления. См.: Бурдье П.

Анализ духовно-психологического кризиса, имевшего место в Германии раннего Нового времени, в междисциплинарном формате может быть расширен за счет использования культурологических теорий смеха. Об эвристических возможностях концепций Л.В. Карасева, С.С. Аверинцева, Р. Генона, М.М. Бахтина в области исследования бессознательного и их диалогической сопряженности с теорией идентичности Э. Эриксона говорилось на состоявшейся в январе 2002 г. в Томске Всероссийской конференции, посвященной проблемам методологического синтеза в исторической науке . В результате конференции было отмечено, что механизм происхождение разного рода смеха напрямую связан с различными типами идентичности. По этому поводу И.Ю. Николаева пишет, что «Способность «принять себя», в том числе и свою «греховность», в том случае, если это не угрожает целостности «Я», порождает, условно говоря; «добрый» смех на№ собой и своими «грехами». Противоположная ситуация порождает «злой» смех, за которым стоит личность, не обретшая позитивную идентичность. Это смех, несущий печать агрессии - выдающий страх перед нарушением нормы. Но, одновременно, это смех и удовольствия, свидетельствующий, что в структуре сознания личности сформировался конденсат установок, позволяющих еш справляться с этим страхом. Если для общества этот смех - проявление зла, то для личности его носителя, он может играть защитную, жизнеутверждающую функцию58.

Структуры, habitus, практики // Современная социальная теория: Бурдье. Гидденс. Хабермас. Новосибирск, 1995. С. 17-18

57 См.: Николаева И.Ю. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалия сегодняшнего дня? // Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск, 2002. С. 62-65.

58 Более того, внешне парадоксальный характер такого смеха* может быть успешно расшифрован историком, полагаясь на психоаналитические процедуры, неслучайно С.С.Аверинцев отмечал, что смех - это стихия, способная смешивать и подменять мотивации. В истоках народной смеховой культуры, полагает он, «процедура амбивалентного увенчания-развенчания, позволяющая убедить себя в правомочности принесенных жертв». Продолжая свою мысль, Аверинцев пишет: «В начале начал всяческой «карнавализации» - кровь. образ казни, расправы, морального уничтожения амбивалентно приравнен архетипу омоложения., выздоровления., обновления.» См.: Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск, 2005. С. 70 - 71

В этом ключе такой источник как роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» приобретает большую эвристическую значимость по сравнению с другими. В конце XVI века в Германию был занесен деятелями контрреформации жанр плутовского романа59, который на германской почве углубил дидактические тенденции приключенческого повествования. Среди них переводы Эгидиуса Альбертинуса (1560 - 1620) - воспитанника иезуитов, придворного библиотекаря Герцога Максимилиана Баварского, автора свыше пятидесяти назидательных и устрашительных книжек, в том числе сочинения «Царство Люцифера и охота за душами». Альбертинусу принадлежит перевод такого романа, как «Гусман из Альфараче» изданный в 1615 году в Мюнхене, причем вторая часть «Гусмана» была уже сочинена самим Альбертинусом. И это уже полностью моралистический трактат, а не повесть о приключениях пикаро60.

В немецкой литературе первой половины XVII века, переводы испанских плутовских романов были распространены повсеместно к их числу принадлежит и сатирико-дидактический роман «Диковинные и истинные видения Филандера из Зиттевальда» (1640—1643) Иоганна Михаэля Мошероша (1601—1669), первая часть которого представляет собой вольную обработку «Сновидений» Кеведо, а вторая — уже вполне самостоятельна. Как отмечает Б.И. Пуришев: «Мошерош проложил путь крупнейшему немецкому прозаику XVII в. Гансу Якобу Кристоффелю Гриммельсгаузену (1621 или 1622—1676), в творчестве которого с наибольшей силой проявились реалистические искаяния той поры. И если Мошерош остановился на жанре сатирико-дидактического

59 Под плутовским романом (la novela picaresca) мы понимаем особую художественную форму рассказа, а именно сложный рассказ, отдельные эпизоды которого следуют один за другим и соединены через личность героя (плута). Текст выстроен строго хронологически, однако плутовской роман не знает собственного завершения и по желанию может быть продолжен. Еще одной жанровой особенностью плутовского романа является его острая сатирическая направленность. Кроме того, все похождения плута происходят на фоне изменения социальной среды, в атмосфере всеобщего плутовства. О хронологии и распространении пикаресок см.: Petriconi Н. Zur Chronologie und Verbreitung des spanischen Schelmenromans //Pikarische Welt. Schriften zum europäischen Schelmenroman. Darmstadt, 1969. S. 61-78 б0Морозов A.A. "Симплициссимус" и его автор Jl., 1984. С.109 зерцала, лишенном внутреннего развития, то Гриммельсгаузен гораздо ближе к более динамическому плутовскому роману»61. Фигура главного героя Мошероша Филандера плоская и во многом условная. Это своего рода рычаг, с помощью которого Мошерош передвигает сатирические картины. Персонажи Гриммельсгаузена исторически конкретны, что придает им определенную эпическую рельефность.

Роман Гриммельзгаузена «Симплициссимус» вышедший в свет в 1668 г, возникший как на немецкой, так и на испанской литературной традиции, оказался от них равно удален, но находится с ними в неразрывной связи. И дело не только в необыкновенной живучести персонажей Гриммельзгаузена, свойственной пикаро, но и в схожести сюжетов, приключений. Однако плутовской роман показывает жизнь в* формах, лишенных внутреннего единства. Приключения* пикаро не порождают особого отклика в его душе. Назидательность плутовского романа житейская» Убеленный сединами пройдоха вспоминает былые приключения, поучая и предостерегая неопытную молодость. Его благочестие напускное, его раскаяние чистейшая, фикция. Он помышляет не о сущности бытия, а о своей выгоде, как найти выход из положения и выбраться сухим из воды. Его цель обеспечить себе благополучие и обрести вожделенный покой. Как только он его достигает, то перестает существовать как пикаро. Реализм плутовского романа - реализм момента, не охватывающий, проблем поставленных жизнью, не отвечающих на глубокие этнические, социальные и религиозные вопросы, или такие ответы привязаны к нему извне, а не оправданы позицией и отношением героя62.

В. отличие от пикаро, герой' Гриммельзгаузена Симплициссимус не только попадает из одной ситуации в другую, но и последовательно сталкивается и разрешает различные моральные проблемы. Каждое приключение раскрывает перед ним новый аспект бытия, загадку, которую он

61 Пуришев Б.И. Мошерош и Гриммельсгаузен // История всемирной литературы: В 8 т. Т.4: М., 1987 С. 256

Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус»\\ Симплициссимус Л., 1961. С. 566 силиться разгадать. Начав с горестного недоумения перед злом и жестокостью мира, Симплициссимус приходит в конфликт с ним, ибо люди не отвечали воспринятым им этическим принципам, а ему ещё недоступен путь компромисса. Он взыскует правды, а его превращают в шута. Почувствовав невозможность переубедить мир, он начинает «смеясь, говорить правду». В романе намечатся поступательное развитие. Это не непрерывное восхождение, но и не равномерное скольжение по прямой, как в плутовских романах. Каждый эпизод не только «новая ситуация», но и новая станция на пути героя, который в водовороте бурных и тревожных событий не теряет свою личность, а приобретает её63. Таким образом мотив «похождения», свойственный плутовским романам, у Гриммельзгаузена становится борьбой героя с миром и превратностями судьбы. «Земной мир у Гриммельсгаузена, - пишет Пуришев, - уже не веселый кабачок, в котором царит озорной плут, ловко дурачащий простоватых собутыльников, и не призрачный фантом, мираж, дурной сон, каким он представлялся многим писателям барокко. Это властная и суровая реальность, которая, подобно бурному потоку, как легкую щепку, крутит и кидает из стороны в сторону маленьких людей, лишенных надежной опоры в

64 жизни» .

Выбор данного источника продиктован так же большой популярностью романа, за первые пять лет с 1668 г. - 1671 г. вышло 6 прижизненных переизданий. Причем в издании 1671 г. Гриммельсгаузен пишет предисловие к роману, вызванное многочисленными контрафакциями в котором просит читателей покупать переиздания романа только с его дополнениями. Так до конца века в 1683, 1685 и 1693 издательский дом Фельсекера в Нюрнберге, с которым Гриммельсагузен имел контракт, выполнил три переиздания трехтомного собрания сочинений по «симплицианскому циклу», обобщив,

63 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус» //Симплициссимус JI. 1967. С. 560-561

64 Пуришев Б.И. Мошерош и Гриммельсгаузен II История всемирной литературы: В 8 т. Т.4: М., 1987 С. 257 таким образом,, все более или менее значительные работы автора, связанные с романом65.

Могучий реализм повествования в совокупности с' назидательными мотивами отличает произведения Гриммельзгаузена от жанра плутовского романа. Специфика художественного мышления писателя, такова, что он с существенной долей достоверности отражает в своем произведении восприятия Тридцатилетней войны не только в общих категориях, но и в личностных. В качестве сравнительного материала для обоснования поставленной гипотезы будут привлечены тексты следующих плутовских романов: «Гусман де Альфараче» Матео Алемана (1 часть - 1599, 2 часть - 1604) , «Жизнь Маркоса де Обрегон» Висенте Эспинеля (1618), «История жизни пройдохи по имени дон Паблос» Франциско де Кеведо-и-Вильегаса (1626), «Хромой бес» Луиса Велеса де Геверы (1641). Плутовской роман как жанр возник в начале XVI века в период кризиса испанского общества и, как пишет О.Н. Папушева «авторы смогли очень точно передать душевное состояние большинства испанцев того« S времени, состояние которое мы могли бы назвать «кризисом идентичности» (по» терминологии Э. Эриксона)» 66. Выбор конкретно-этих романов! продиктован, с одной стороны их популярностью, как в Испании, так и в германских переводах, с другой типологической близостью отдельных сюжетов, прописанных в них с сюжетами «Симплициссимуса», что поспособствует доказательности сравнительно-исторического анализа.

Ещё в средине XX века отечественный исследователь Б.Ф. Поршнев заметил, что «из-за отсутствия источников историки часто склонны упрощать, опустошать и, так сказать, схематизировать духовную жизнь крестьян прошедших эпох. Однако в нашем распоряжение есть первоклассный источник,

65 Морозов A.A. Гриммельсгаузен и его роман «Симплициссимус» //Симплициссимус JI. 1967. С. 476-481

66 Папушевой О.П. Кризис испанского общества конца XVI -пер. пол. XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальности пикаро (по плутовским романам) Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006 С. 29 - 32 Репрезентативность этих текстов как источников по ментальности испанцев XVI — XVII веков, наряду с другими подобными им была подробно обоснованна в указанной кандидатской диссертации. позволяющий всё же приподнять краешек завесы над внутренним миром крестьянства. Это — знаменитый простонародный роман Гриммельсгаузена «Симплициссимус». Реализм и автобиографичность романа неоднократно отмечалась как в рамках собственно германского, так и отечественного литературоведения?8. Как пишет Б. Пуришев, характеризуя особое положение романа среди литературы, своего времени «прежде всего автор «Симплициссимуса» является народным рассказчиком. Обращаясь преимущественно к. демократическому читателю^ он говорит с ним на языке понятном и живом; И если со- странниц «Симплицисимуса» на нас смотрит живая Германия XVII в. то одновременно; мы слышим ее живую естественную

69 речь» .

Кроме текста романа Г.Я.К. Гриммельсгаузена «Симплициссимус» и испанских плутовских романов в диссертации так же будут использоваться; и . другие литературные памятники. Немецкая поэма Вернера Садовника «Майер Гельмбрехт» (ок. 1250): Герой поэмы—• молодой крестьянин, мечтавший стать дворянином, примкнул к шайке: рыцарей-разбойниковг m трагически погиб: Изображая? современные нравы, Вернер Садовник осуждает и крестьянина-выскочку и его товарищей-рыцарей, прославляя честный труд крестьянства. Проповеди германского проповедника Бертольда Регенсбургского (ок. 1210— 1272) в их изложении? с критическим:анализом, выполненным А.Я; Гуревичем в работе «Средневековый мир: Культура- безмолвствующего .большинства» . Еще один важный источник принадлежит перу германского поэта Себастьяьт Бранга (1458 - 1521), написавшего «Корабль дураков» (1494), сатирическое произведение, в котором отображаются пороки свойственные иредреформационному обществу Германии. Книга стала истоком целого

67 Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 83

68 На пример: Морозов A.A. «Затейливый Симплициссимус и его. литературная судьба. // Симплициссимус. М., 1978. С. 9 - 19; Пуришев Б. Немецкий роман XVII века //Вопросы литературы № 7 1968.; Müller G. Deutsche Dichtung von der Renaissance, bis zum Ausgang des Barock. Potsdam, 1930. S. 242- 247

69 Пуришев Б. Немецкий роман XVII века //Вопросы литературы № 7. 1968. С. 212

70 См.: Гуревич А.Я Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства М., 1990 литературного направления «о дураках». Круг источников так же пополнит объемное стихотворение о жизни в стране лентяев и дураков «Шлаураффия» (1530) Ганса Сакса (1494 - 1576). Представляется важным использование этого источника, так как его стилистика близкая к назидательной проповеди, дает возможность реконструировать важную черту национальной ментальности, тем

71 более что Ганс Сакс необычный поэт бюргер по происхождению, сапожник . Так же позволяют пополнить источниковый ресурс работы «Похвала Глупости» (1509) Эразма Роттердамского (1464 - 1536), представляющая собой юмористическое сочинение, в котором мир и человечество описывается с точки зрения Глупости и Народные шванки XVI века, поскольку дают представление о наиболее важных ценностных ориентирах бюргерской среды. Шванки, представляющие собой небольшие юмористические рассказы в прозе сатирического и назидательного характера, оказались важным источником для выявления характерных черт ментальности немецкого общества, кроме того в них затрагивается тема военных наемников.

Помимо немецких литературных источников будут так же привлечены роман Мигеля де Сервантеса «Дон Кихот Ламанчский» (1 часть - 1605, 2 часть - 1615) как источник для сравнительного анализа изменения структуры рыцарского романа в европейской литературе XVII века, а так же английский плутовской роман Томаса Неша (1561 - 1601) «Злополучный Путешественник, или Жизнь Джека Уилтона» (1594) являющийся первым произведением своего жанра на основе английской культурной традиции. Так же в работе будут привлечены визуальные источники - серия гравюр «Большие бедствия войны» (1633) Жака Калло (ок. 1592 - 1635) лотарингского художника, работавшего некоторое время при дворе Козимо II Медичи, однако с началом Тридцатилетней войны вернувшегося на родину. Гравюры выполнены с

71 Творчество Ганса Сакса, как исторический источник См.: Хребтова Н.В. Ганс Сакс и ценностные ориентации труда и наживы немецкого бюргерства XVI века (срезы ренессансного дискурса в свете макроисторической специфики национального менталитета). // Вестник Томского государственного университета. История. № 2(6) Томск, 2009 С. 112116 подгравюрными записями, авторский перевод с французского приводиться в Приложение А настоящей диссертации. К числу источников визуального ряда относиться так же картина Диего Веласкеса (1599 - 1660) «Сдача Бреды» (4634) испанского художника, обратившегося к редким для испанской: живописи, мотивам военной истории. В данной диссертационной работе будет привлечена интерпретация картины выполненная Ф. Броделем72.

Автор романа «Симплициссимус» Еанс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен родился предположительно (ок. 1622 г.) в; Гельнхаузене (Гессен). Предки его были обедневшие дворяне выходцы из, Тюрингии: Дед Ганса Якоба Мельхиор пекарь и винодел воспитывал мальчика; один,. так как отец рано умер,. а мать, вступила в: повторный брак и покинула Гельнгаузен. Гриммельсгаузен' посещал начальную школу, где учился до сентября 1634 г., когда в начале 1635 г. Гельнгаузен был захвачен и разорен имперскими войсками: Будущий писатель, был захвачен кроатами73 из крепости Ганау, где: укрывался? с другими беженцами после разрушения родного города. С осени 1637 до весны 1639 г. находился« Вестфалии, приставок армии?Еёца, ишринимал участие .в .различных^ операциях, в том числе в битве под Виттенвейером (август 1638" г.); Первые; документальные свидетельства его жизни датируются концом 1639 г., когда он занял должность полкового писаря в Оффенбурге (Баден) у барона Ганса: Рейнгарта фон Шауенбурга. Со средины- 1648 г. он переезжает на службу в Вассербург на Инне. После подписания Вестфальского мира Гриммельсгаузен: возвращается в Оффенбург, где женится, установив перед свадьбой? свое, дворянское происхождение. Он занимает должность управляющего родовым поместьем;баронов Шауенбургов в Гайсбахе в Рентале. Должность его состояла в надзоре за имением и сборе податей с крестьян, находившихся в крепостной зависимости у Шауенбургов. В: предместье замка он держит небольшой-трактир, пытается торговать лошадьми. В 1653 г. приобретает пустошь.

72 Бродель Ф. Материальная цивилизация и капитализм XV мира. М., 1992 С. 52-53

73 Хорваты, легкая венгерская пехота и конница.

-XVIII вв. (в т. 3) Т.З: Время

Шпитальбюне, где строит два дома, чтобы обменять их на усадьбу управляющего замка, расположенную в живописном месте у подножья Шварцвальдских гор, которую превращает в трактир. В 1661 году он уходит от баронов к страсбургскому врачу И. Куферу, получившему в залоговый лен замок Уленбург, где Гриммельсгаузен исполнял обязанности управляющего и эконома. Он привел замок и поместье в цветущее состояние, отремонтировал стены, построил хозяйственные службы, заложил виноградники. Но, не поладив с владельцами в 1665 г., возвращается в Гайсбах, где открывает трактир «У серебряной звезды». Тяжелое материальное положение заставляет Гриммельсгаузена в 1667 г. стать претором в Ренхене. Именно здесь, невзирая на множество административных дел, Гриммельсгаузен написал все основные произведения. В 1675 году город попал в сферу военных действий Датско-Шведской войны (1675 — 1679 гг.), что не только чрезвычайно осложнило, жизнь Гриммельсгаузена, но и привело к тяжёлой продолжительной болезни, от которой он умер в конце 1676 года74.

Почему Гриммельсгаузен, сменивший несколько социальных ролей, более того долгое время пребывавший маргиналом - ландскнехтом, закончил свою жизнь успешным бюргером и литератором? Случайность ли это? Вспоминая сформулированную Ю.М. Лотманом мысль о том, что «человеческая личность представляет сложную психологическую и интеллектуальную структуру, возникающую на пересечение эпохальных, классовых, групповых и индивидуально-уникальных моделей сознания и поведения, любые исторические и социальные процессы реализуют себя через этот механизм, а не помимого его.»75, автор диссертации исходит из гипотезы, об определенного рода закономерности такого жизненного пути.

74 Сама биография Г.Я.К. Гриммельсгаузена является научной проблемой. Многие факты, такие как год рождения или участия в тех или иных баталиях Тридцатилетней войны являются спорными, так как определенны на основе косвенных источников, сегодняшнее положение дел наиболее полно описано на наш взгляд в монографии: Battafarano I. М. Eilert Н. Probleme der Grimmelshausen-Bibliographie: mit Beispielen der Rezeption. Trento, 2008.

75 Лотман Ю.М. Биография - живое лицо//Новый мир. 1985 № 12. С. 230

Все выше сказанное задает соответствующую целевую установку данного исследования, одновременно обозначающую» ш новизну предлагаемой диссертации: используя, конкретную- полидисциплинарную исследовательскую стратегию, фокусируемую! на бессознательном!6, показать ее эвристические возможности работы- с таким; уникальным источником, как; литературный роман «Симнлициссимус», для прояснения вопроса крупного плана — специфики процесса Перехода- в Германии.

Эта целевая установка определила и постановку конкретных задач диссертационной работы:

1) Реконструировать на основе имеющихся исследований историко-культурного контекста бытования романа. Иными словами, очертить основные характеристики протекания кризисагерманского общества Нпол. ХШЕвека.

2). (Г помощью избранной технологии'проанализировать ромаш с: целью-выявления4 характеристик: протекания^ кризиса идентичности; главного • героя; А именно: . ■ ■ • ' '-'■;'.'.■ а) Того как трансформировались ценности труда и честной наживы б) Как менялся властный.код сознания и поведения

3) Через компаративный? анализ; данного источника: с: другим типологически: близким: ему показать, специфику протекания процесса Перехода в Германии. 4) Провести верификацию предложенной исследовательской гииотезы. С ее теоретико-методологическим обоснованием и апробацией на: конкретном; материале можно познакомиться на примере ряда работ. Прежде всего: Николаева ИЛО. Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск, 2010; Она! же. На путях методологического синтеза: опыт интерпретации, раннесредневековой ментальности // Историческая наука и историческое сознание. Томск, 2000; Она же. Методологический синтез: «сверхзадача» будущего или реалии сегодняшнего дня?// Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспективы. Томск,. 2002; Она же. Ментальность тендерного казуса в свете теории модернизации// Междисциплинарный синтез в истории и социальные теории: теория, историография и практика конкретных исследований/ Под ред. Б.Г. Могильницкого, Л.П. Репиной, И.Ю. Николаевой. М., 2004.

Относительно третей задачи и связанной с ней четвертой задачей, стоит оговориться, что здесь будут привлечены дополнительные методологические инструментарии - анализ стиля языка и стиля романа.

На защиту выносится положение о том что, с помощью избранной' методологической стратегии, можно достаточно строго показать специфику протекания» социокультурного кризиса; в Германии, а именно то, что,, несмотря? на трагедию Тридцатилетней; войны, здесь трансформация; психосоциальной идентичности общества; не породила столь, глубокого! и продолжительного! кризиса, как это произошло в Испании. Что благодаря: своеобразию накопленных ценностных установок в крестьянской« и бюргерской? среде; ориентация; ментальных матриц сознания на соответствие социально-поведенческим практикам? новоевропейского образца здесь имело больший задел, нежели в Испании -стране, также относящейся к полупереферии! европейской мир-системы эпохи« Перехода. Свидетельство тому наличие такого агента?? социального, поляшак Гриммельсгаузен и такого романа как;<<Симплициссимус>>;

Сформировавшиеся с течением Средневековья особенности' немецкого сознания; и главным образом; традиционная ценностная установка, связанная с: честным; трудом, при адаптации к изменениям в обстоятельствах пробуксовки модернизационных процессов в Германии давала шанс индивиду сделать однозначный выбор в пользу конкретных ценностных установок. Что в конечном; итоге определило специфику германской модернизации, её хотя-'; и отложенный характер; но в; перспективе давший? шанс раньше других стран полупериферии вступить в новую эпоху.

Обьект исследования:являются возможности полидисциплиного анализа германской действительности к. XVI - первой половины XVII века. Предмет исследования - возможности полидисциплинарного анализа романа Ганса Якоба Кристофа Гриммельсгаузена «Симплициссимус» для реконструкции особенностей германской модернизации раннего Нового времени.

Хронологические рамки охватывают конец XVI в. и первую половину XVII столетья. Период, непосредственно предшествовавший и следовавший, как времени написания романа, так и событиям, отраженным в нем. При рассмотрении некоторых проблем привлекались материалы, выходящие за поставленные хронологические рамки, что обусловлено выбранной технологией исследования, подразумевающей изучение формирования фиксированных установок сознания, возникающих благодаря всему предыдущему опыты исследуемого общества.

Территориальные рамки исследования включают в себя территорию Священной Римской Империи германской нации в границах 1548 года.

Структура работы. Работа состоит из введения, 3-х глав, заключения, списка источников, использованной литературы. В первой главе «Специфика социокультурного интерьера процессов Перехода в Германии» будет выстроена рабочая гипотеза об особенностях протекания кризиса Перехода в Германии в сравнении с рядом других европейских государств. За основу структуры второй главы «Специфика протекания кризиса идентичности военных наёмников в Германии через призму анализа моделей поведения героев романа» было взято представление П. Бурдье о социальном пространстве, как системе взаимозависимых полей. Делая оговорку, что границы между полями весьма условны, даже в современном мире, и тем более слабо выражены в обществе переходного периода, тем не менее, для удобства изложения, выделим в отдельные блоки проблемы ментальности, связанные с экономическими и политическими полями. Они были проанализированы соответственно в параграфах: «Гриммельзгаузен и нажива: традиция и её культурно-исторические мутации на германской почве в раннее Новое время», а так же «Власть и кризис морально-нравственных ориентиров немецкого общества глазами Гриммельзгаузена». Хотелось бы особо акцентировать значимость третьей главы диссертации: «Смысловые коды романа, как индикатор своеобразия протекания социокультурного кризиса. Верификация гипотезы», которая послужит экспертизой выводов анализа, проведенного в предыдущих

Заключение научной работыдиссертация на тему "Роман Г.Я.К. Гриммельсгаузена "Симплициссимус" в фокусе полидисциплинарного анализа специфики процессов перехода в Германии"

Заключение.

Роман Гриммельсгаузенна «Симплициссимус» трудно отнести к разряду тех источников, который был обойден вниманием специалистов из самых разных областей гуманитарного знания, в том числе и историков. Но большая часть работ принадлежит к зарубежной историографии и носит литературоведческий характер. Внимания историков, в том, числе и отечественных, удостаивались отдельные эпизоды, относящиеся к реальным свидетельствам войны, к тем или иным фактам биографии автора романа. Между тем хотелось бы подчеркнуть, что эвристический потенциал «Симплициссимуса» в плане анализа особенностей менталитета немецкого общества раннего Нового времени и выяснения специфики модернизации в Германии весьма значителен. Полидисциплинарная исследовательская стратегия, разработанная в рамках томской методолого-историографической школы, сформированная-за счет концепций установки, габитуса, идентичности, социального характера, и некоторых других теорий и методов, когерентных друг другу, позволяет использовать этот потенциал наиболее полно и эффективно. Имеющая в качестве общего методологического фокуса бессознательное, эта стратегия позволяет реконструировать эмоциональный срез ценностных пластов сознания германского бюргерства- и, что более значимо, опосредованно крестьянства, что делает работу с этим уникальным источником максимально эффективной.

Основывающаяся на принципах комплементарно сти и взаимного контроля привлекаемых для анализа концептов и методов, эта исследовательская стратегия позволяет не только заполнить белые пятна в объяснении причин и природы попятного движения процессов модернизации германского общества раннего Нового времени, но и связать существующие макроисторические теории объяснения особенностей германской модернизации и имеющиеся конкретно-исторические интерпретации этого процесса.

Выявленные с ее помощью ментальные срезы сознания людей того времени позволяют по-новому взглянуть на процессы происходившие в

Германии в период Тридцатилетней войны, уйти от бытовавших долгое время в историографии представлений о ней, как однозначно негативном явлении для модернизации в Империи.

В частности, анализ литературных сюжетов, связанных с такими базовыми ценностными установками героя романа - ландскнехта, бывшего в прошлом крестьянином, а впоследствии ставшим бюргером, как честь, отношение к власти, богатству, наживе, труду, проведенный с использованием методологического ресурса полидисциплинарной технологии, показал не только их относительную устойчивость в определенных стратах общества, в условиях духовно-психологического кризиса, в котором оказалось немецкое общество первой половине XVII века, но и определенное приращение их, за счет размывания сословных границ. Подтверждением системности такого типа устойчивости установок может служить сравнение с аналогичными изменениями, происходящими в испанском обществе, в котором установки, связанные с трудом и богатством, не только не обрели новое буржуазное содержание, но и подверглись серьезной деформации.

В условиях военных действий, длящихся на протяжении жизни целого поколения не только в маргинальных слоях ландскнехтов, но также в городской и крестьянской среде стали актуализироваться глубинные архаические установки, связанные с наживой, согласно которым - богатство было результатом личной доблести, проявленной в бою или удачи, а не следствием постоянной трудовой деятельности. Как мы видим, на основе анализа источника этот «ренессанс архаики» не нашел места в сознании по крайней мере некоторых членов общества, таких как Гриммельзгаузен, в силу укорененности ценностей, связанных с необходимостью упорного труда.

Правомерно задать вопрос: можно ли экстраполировать вывод, построенный на основе анализа одного лишь литературного источника на более широкие сегменты общества? Ответ на него дает как внеисточниковое знание, так и использование сравнительно-исторического анализа, так же как и челночный принцип обращения к макротеории и последующего соотнесения её микроисторическим рассмотрением бытования ценностных традиций в режиме большого времени с опорой на такие знаковые тексты как «Мейер Гельмбрехт», проповеди Бертольда Регенсбургского, так же, как широко ходившие в народной среде шванки, которое показывает, что эти ценности, как отмечает В.М. Раков, оказались «не выветрившимися»392 в условиях Тридцатилетней войны. Сравнительный анализ «Симплициссимуса» и испанских плутовских романов, равно как и известного романа Сервантеса также подкрепляет этот вывод. Сам факт множества изданий книги Гриммельсгаузена говорит о её востребованности читательской аудиторией, и потому мы можем с твердой уверенность сказать, что «Симплициссимус» - фигура знаковая.

В Германии раннего Нового времени сложилась двойственная социально-историческая ситуация. Наличие мощного предпринимательского слоя в структуре Империи во второй половине XVI веке, спровоцировало централизацию государственного управления вокруг императорского престола, но установившийся, казалось бы, прочный баланс между императором и сословиями после Аугсбургского мира, оказался подорванным как династическим кризисом начала XVII века, так и явлением конфессионализации. Непрочность новых установок, связанных с поиском диалога с властью в сознании третьего сословия, привела к воспроизводству средневекового стиля отношения к императору и характеру его правления, итогом чего стало стремление Фердинанда II к единоличной власти, без опоры на сложившиеся, к этому времени государственные институты Империи.

С помощью избранной технологии, в ходе работы над источником было выяснено, что готовность защищать христианский мир от угроз, как внешних, так и внутренних не претерпевает изменений. Также ощущение вселенского единства, центром которого остается Империя, и фигура императора, оказываются укорененными в сознании. Но при этом, нарабатываются новые ценности, пусть порой как в «проекте Юпитера» скрытые за маской архаики.

392 Раков В.М. «Европейское чудо» (Рождение новой Европы в XVI - XVIII вв.). Пермь, 1999 С.62

Само наличие такого агента социального поля, для которого важно следование идеалу «общего блага», «честного служения» государству и обществу, «чести» как внутреннего достоинства человека подтверждает, что для процесса оформления идеала - связанного с утверждением новой формы политического сообщества, такого как национальное государство, в Германии имелись определенные основания, гораздо более прочные, чем в других странах европейской полупериферии.

В условиях затянувшегося Перехода, обусловленного медленным формированием единого экономического и культурного пространства Империи, в обществе накапливались экспансивные силы, причем, как на уровне имперской элиты, так и на уровне городской среды. Раскрученный маховик предпринимательской лихорадки XVI века, не мог остановиться в одночасье. Возросшая ценность денег создавала напряженную атмосферу агрессии, вылившуюся не только в беспрецедентные акты насилия в течение Тридцатилетней войны, но и обусловила интенсивность и продолжительность военного конфликта. Формирование широкого маргинального слоя ландскнехтов, приспосабливающихся к существовавшим условиям жизни, привело к явлению воспроизводства условий, к которым они адаптировались. В отличие от испанского образца массовой маргинализации, где индивид, по мере преодоления «кризиса идентичности», превращал свое положение «пикаро» в устойчивую позицию, в Германии в случае с Гриммельзгаузеном и его героем ландскнехтом Симплициссимусом, мы видим принципиально иной выход: формирование независимой личности, чья идентичность в своей сущности была соткана из ценностей нового европейского уклада жизни.

Однако не стоит преувеличивать распространённость такого рода позитивной идентификации как у Гриммельзгаузена. Мы можем говорить лишь о наличии тенденций, обусловивших впоследствии более быстрое наращивание темпов модернизации в отличие, скажем, от той же Испании. В массе же, податное население Германии претерпевает архаизацию раннесредневековых установок сознания, следствием чего стало явление, прозванное в отечественной историографии «вторым изданием крепостничества».

Не случайно, что памятник на месте смерти Гриммельсгаузенна в Ренхене был воздвигнут только в 1879 году, по исходу более чем двухсот лет, а торжественно отмечать годовщину писателя стали с 1924 года. Ведь именно во второй половине XIX века, Германия входит в заключительную стадию модернизации, когда те ценности, которые транслируются автором «Симплициссимуса», становятся широко распространенными и востребованными широким кругом читателей. Но литературный успех романа Гриммельсгаузена, как и модернизационный: рывок Германии в XIX веке, был заложен в сложные годы Тридцатилетней войны, когда в её кипящем котле был выплавлен залог будущего единства модернизационных сил нации.

Таким образом, посредством проведенного полидисциплинарного исследования мы можем и уточнить макротеорию В.М. Ракова, фиксируя на материале «Симплициссимуса», как неоконченный характер германской модернизации, так и до известной степени, устойчивость её достижений, что объясняет особое положение Германии в ряду государств второй субсистемы.

Предпринятой в работе попыткой комплексного анализа особенностей ранней германской модернизации через призму реконструкции ментальных установок ландскнехтов, а также социальных групп, и страт общества, из которых они происходили,, отнюдь не исчерпьтается перспектива дальнейшей исследовательской работы по данной проблематике. Роман Гриммельзгаузена «Симплициссимус», использованный в диссертации как основной источник, историко-психологической реконструкции ценностных установок немецкого общества, в указанный период времени, не дает полной информации о тендерной сфере поведения ландскнехтов, анализ которой мог бы послужить дополнительной экспертизой выводов, сделанных в диссертации. Встает задача поиска новой источниковой информации, которая бы позволила задействовать методологический ресурс использованной полидисциплинарной технологии анализа, для дополнительной верификации. Так же нуждается в дополнительной проработке вопрос о специфике мировоззрения имперской элиты, переживавший на фоне конфессионального кризиса и Тридцатилетней войны значительные изменения. Наиболее острой, в этой связи становиться проблема - непротивостояние дворян ограблению собственных земель, что приводило к многочисленным стычкам между крестьянами и ландскнехтами. Возможный контур решения данных задач был лишь обозначен в данной диссертации. Дальнейшее исследование комплекса социальнопсихологических причин, приведших к срыву начальных этапов ранней германской модернизации, а потом новому «рывку» в средине XIX века с необходимостью предполагает поиск решений в означенных направлениях работы.

Завершая, заметим, что проведенный сопоставительный анализ культурных кодов романа Гриммельсгаузена, а также Сервантеса «Дон Кихота» в соотнесении с корпусом предшествовавших выводов дает основание дополнительно проверить выдвинутую автором данной работы исследовательскую гипотезу.

Список научной литературыВершинин, Алексей Сергеевич, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Алеман М. Гусман де Альфараче. В 2 ч. М.: Гослитиздат, 1963. 4.1. 479 с. 4.2. 567 с.

2. Брант С. Корабль дураков / Корабль Дураков / Себастьян Брант. Избранное / Ганс Сакс М., 1989 766 с.

3. Вернер Садовник. Крестьянин Гельмбрехт. М., 1971. 108 с.

4. Гевара Л. Хромой бес // Плутовской роман. М.: Правда, 1989. С. 379-450

5. Гриммельсгаузен Г.Я.К. Симплициссимус. Л.: Наука, 1967. 672 с.

6. Грифиус А. Гибель города Фрейштадта // Европейская поэзия XVII века М.: Художественная литература, 1977. 223 с.

7. Опиц М. Везувий // Немецкая поэзия XVII века. М.: Художественная литература, 1976 153. с.

8. Ротердамский Э. Похвала глупости М.: Художественная литература, 1983. 239 с.

9. Сааведра М. де С. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанченский В 2 ч. М.: Правда, 1989. 4.1. 592 с. 4.2. 608 с.

10. Немецкие шванки и народные книги XVI века //под ред. Б. Пуришева М.: Художественная литература, 1990. 639 с.

11. Сакс Г. Шлаураффия / Брант С. Корабль дураков / Корабль Дураков / Себастьян Брант. Избранное / Ганс Сакс М., 1989. С. 208 211

12. Эспинель В. Жизнь Маркоса де Обрегон // Испанский плутовской роман М.: Художественная литература, 2000. С.477- 834.

13. Nashe Th. The Unfortunate Traveller or The Life of Jack Wilton. London, 1594 68 c.1. Литература:

14. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура// M. М. Бахтин как философ. М.: Наука, 1992. С. 7-19

15. Александров С.Е. Немецкий наемник к.ХУ с. XVII вв. — грани ментальности. // Военно-историческая антропология - 2002. М.: Росспэн, 2002 С. 83 - 95

16. Баткин Л.М. К спорам о логико-историческом определении индивидуальности. // Одиссей. 1990 М., 1990 С. 59 76

17. Бахорский Г. Ю. Тема секса и пола в немецких шванках XVI века// Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. М.: Наука, 1994. С. 50-69

18. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и Народная культура средневековья и ренессанса. М.: Художественная литература, 1990 541 с.

19. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV — XVIII вв. В 3 т. Т.1. Структуры повседневности: Возможное и невозможное. М.: Прогресс, 1986. 622 с.

20. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV — XVIII вв. В 3 т. М.: Прогресс, 1988. Т.2. Игры обмена. 632 с.

21. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 3: Время мира. М.: Прогресс, 1992. 680 с.

22. Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. В 3 ч. 4.2. Коллективные судьбы и универсальные сдвиги. М.: Языки славянской культуры, 2003. 808 с.

23. Бурдье П. Социология политики. M.: Socio-Logos, 1993. 333 с.

24. Бурдье П. Структуры, * Habitas, практики// Современная социальная теория: Бурдье. Гидденс. Хабермас. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета, 1995. С.16-31

25. Вайнштейн О. Л. Леопольд фон Ранке и современная буржуазная историография // К критике новейшей буржуазной историографии, М. — Л., 1961 С. 374-403

26. Валлерстайн И. Анализ мировых системе и ситуации в современном мире. СПб.: Университетская книга, 2001. 416 с.

27. Васильев JI.C. История Востока Т.1 М., 2001 515 с.

28. Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С.602-643.

29. Вебер М. Протестантская этика или дух капитализма // Избранные произведениям. 1990 С.61-272.

30. Ведовство, которого не было СПб.: Азбука-классика 2005 386 с.

31. Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культуройи отдельными науками: в 2-х т. Т. 1: От Возрождения до Просвещения. М.:

32. ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-пресс-Ц, 2000. 640с

33. Володарский В.М. Германия в XVI первой половине XVII в. // История средних веков т.2 Раннее новое время М.: Высшая школа 2003

34. Володарский В.М. Становление гуманизма в Германии // История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения М., 2001

35. Грановский Т.Н. Лекции по истории средневековья. М.: Наука 1987 427 с.

36. Гуревич А.Я. Избранные труды Т2. Средневековый мир. Москва Санкт-Петербург: Университетская книга - ЦГНИИ ИНИОН РАН, 1999. — 560 с.

37. Гуревич А .Я. Индивидуум и социум на средневековом западе. М.: РОССПЭН, 2005.-424 с.

38. Гуревич А.Я. Культура безмолвствующего большинства. М. Искусство, 1990 396 с.

39. Гуревич А.Я. Некоторые аспекты изучения социальной истории// Вопросы истории. 1964. № 10 С. 51 69

40. Дельбрюк Г. История военного искусства. В рамках политической истории: в 4-х т. Т.4: Новое время Спб.: Наука.С.-Петерб.изд.фирма: Ювента, 1997 365 с.

41. Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: Содержание и эволюция / Сыктывк. ун-т им. 50-летия СССР. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. 156 с

42. История Германии в 3-х т. Т. 1: С древнейших времен до создания Германской империи. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005 619 с.

43. История Европы. Т.З. От средневековья к новому времени (конец XV — первая половина XVII в.). М.: Наука, 1993. 656 с.

44. История зарубежной литературы XVII века. Под. ред. М.В. Разумовской^ М.: Высшая школа, 2001. 252 с.

45. История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма в 3-х т. Т.З: Крестьянство Европы в. период разложения феодализма и зарождения капиталистических отношений. М.: Наука, 1986. 590 с.

46. История-немецкой литературы АН СССР в 5 т. T.l. М.: Изд-во академии наук, 1962. 470 с.

47. Карасев JI.Bt Философия смеха. М.: Изд-воРГГУ, 1996. 221' с.

48. Карначук Н.В. Плутовской роман в Англии, как зеркало своеобразия её-модернизации в XVI*- первой половине XVII7/ Вестник ТГУ № 340 Томск, 2010'С. 104-108

49. Косиков Г.К. К теории романа, (роман средневековый^ и роман Нового времени) //Проблемы жанра в литературе средневековья М.: Наследие, 1992. С. 43 59^

50. Кудрявцев О.Ф. Ренессансный гуманизм и «Утопия» М.: Наука, 1991. 228«с.

51. Культура и>общества в Средние века всзарубежных исследованиях. Реф. сб./ АН СССР. ИНИОЫ М.*, 1990: 275с.

52. Лазарева А.В: Национальная мысль в Германии в эпоху Тридцатилетней войны Дисс. на< соискание ученой, степени кандидата исторических наук. Москва, 200839: ЛампрехтК. История Германского народа: в 2 -х, Т. 2, М., 1896. 656 с

53. Ле Гофф Ж. Честные и бесчестные профессии на средневековом Западе // Другое Средневековье. Время; труд и культура Запада. Екатеринбург. 2000»

54. Ле Гофф Ж. Другое Средневековье. Время, труд и культура Запада. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2000. 328 с.

55. Ле Гофф Ж. Мир воображаемого в Средние, века //Культура и общества в Средние века в зарубежных исследованиях. М., 1990

56. Ле Гофф Ж. Трюон Н. История тела в средние века М.: Текст, 2008 189 с.

57. Ле Гофф Ж. Цивилизация Средневекового Запада М.: Издательская; группа «Прогресс» «11рогресс-Академия», 1992. 376 с.

58. Левинсон К.А. Палач в средневековом германском городе,. чиновник, ремесленник, знахарь. // Город в средневековой цивилизации Европы в 3-х т. Т.З: Человек внутри городских стен. Формы общественных связей;, Mi: Наука, 2000 С. 223 -231

59. Литературная энциклопедия терминов и понятий; //■ под ред. А.Н: Николюхина М^' НПК «Интелвак», 2001 1'596 с. . ' ;

60. ЛотманЮ.М.Биография живоелицо//Новыймир.1985№Т2

61. Лотман Ю.М: Культура и взрыв. М.: Прогресс: Гнозис, Í 992 271 с: 49*,МакиавеллшН1 Освоенном«искусстве*// Искусствошойны.Cïi6i, 2000<i CL7- 140 ' . ■ ■ ■ . г. , ■ : ; "

62. Мелетинский Е;М1 Введение в?историческую поэтику эпосада романа; Mí:; Наука, 1986. 318 с.

63. Мелетинский Е.М. Средневековый роман. Происхождение ш классические формы: М;:.Наука; I983?188íc:.

64. Методологическишсинтез::прошлое;.настоящее; возможные перспективы / Под ред: Б.Г. Могильницкого, И:Ю; Николаевой. Томск: Изд-во Том. ун-та. Томск: Изд-во Том: ун-та, 2002; 204 с

65. Мирошобова* ' А.Ю. Композиционно-стилистические особенности; пародирования рыцарской; литературы в романе Сервантеса «Дон Кихот» // Ibérica. К 400-летию;романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб.: Наука. С.-Петерб. изд. фирма, 2005 С. 36 48

66. Михайлов А.Д: Французкий рыцарский роман и вопросы типологии жанра в Средневековой литературе. М.: Наука, 1976. 352 с.

67. МогильницкишБ.Г. История г исторической мысли XX века: курс лекций. Вып 1: Кризис историзма Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. 206 с.

68. Морав П. Вормский рейхстаг 1495 г. // Средние века № 60 М., 1997 С. 202 -223

69. Морозов A.A. "Симплицисимус" и его автор. JL: Наука, 1984 185 с.

70. Морозов A.A. "Симплициссимус" и его автор" // ГЛ.К.Гриммельсгаузен. Симплициссимус. JL: Художественная литература, 1961 С. 475 607

71. Мягков Г.П. "Нестор немецкой историографии" или "камердинер истории"? Историки России в спорах о Л.Ранке // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. № 6. М.: Эдиториал УРСС, 2001 С.40 -79

72. Николаева И.Ю. Карначук Н.В. История средневековой культуры 42. Культура рыцарской среды. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2003. 76 с.

73. Николаева И.Ю. Полидисциплинарный синтез и верификация в истории. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. 410 с.

74. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификации в истории в свете современных концепций бессознательного. Дис. на соиск. уч. степ, д-ра ист.наук. Томск, 2006.477 с.

75. Николаева И.Ю. Проблема методологического синтеза и верификация в истории в свете современных концепций бессознательного. Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2005. 302 с.

76. Новоселов Р.В. Дуэльный кодекс: теория и практика дуэли во Франции XVI века //Одиссей. Человек в истории. 2001. М., 2001 С. 216 233

77. Норт Д. Институты, интитуциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. 190 с.

78. Осокин Ю.В. Введение в теорию системного исследования искусства. М.: Алетейа, 2003. 400 с.

79. Папушева О.Н.5 Кризис, испанского общества конца XVI -пер. пол: XVII вв. в свете междисциплинарного анализа ментальности пикаро (по плутовским романам). Дисс. на соискание ученой степени кандидата исторических наук Томск, 2006. с. 231

80. Пинский, JI.E. Ренессанс и барокко// Пинский JI.E. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М.: Изд-во РГГУ, 2002. С. 7 233

81. Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и- вступление в неё Швеции и Московского государства. М.: Наука, 1976. 436 с.

82. Прокопьев А. Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555 — 1648. СПб;: ИЦ «Гуманитарная академия», 2002. 384 с.

83. Прокопьев А.Ю. Георг I, курфюрст Саксонии (1585 1656) власть и элита в конфессиональной Германии. Дисс. на соискание ученой степени доктора исторических наук. Санкт — Петербург, 2007. 769 с.

84. Прокопьев А.Ю. Тридцатилетняя война в современной немецкой историографии. // Альманах "Университетский историк" Вып. 1. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2002 С. 126 147

85. Прокопьев В.П. Государство и армия в истории Германии X — XX вв. Калининград: Калининг. гос. у-нт., 1998. 547 с.

86. Пуришев Б.И. Мошерош и Гриммельсгаузен // История всемирной литературы: В 8 т. Т.4 М.: Наука; 1987 С. 254 262

87. Пуришев Б.И. Немецкий роман XVII века //Вопросы литературы № 7, 1968

88. Разрушение и возрождение в истории Германии и России: Сборник статей международной научной конференции (г. Томск, 23 — 25 сентября 2009 г.) (Серия «Германские исследования в Сибири. Вып. 7. ). Томск: Изд-во Том. Ун-та, 2010. 550 с.

89. Раков В.М. «Европейское чудо» (рождение новой Европы в XVI XVIII вв.). Пермь: Изд-во Пермь. Ун-та, 1999. 251 с.

90. Реутин М.Ю. Народная культура Германии. Позднее Средневековье и Возрождение. М.: РГГУ, 1996, 215 с

91. Рыкунова А.Б. Становление и эволюция жанра рыцарского романа в Средневековой литературе Германии. Дисс. на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2006. с. 294

92. Савина Н.В. Южнонемецкий капитал в странах Европы и испанских колониях в XVI в. М.: Наука, 1982. 341 с.

93. Свечин A.A. Эволюция военного искусства М.: Академический проект Кучково поле, 2002. 864 с.

94. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. Очерки по истории философии и культуры. М.: Политиздат, 1991. 432 с.

95. Соловьев Э.Ю. Непобежденный еретик: Мартин Лютер и его время. М.: Мол. гвардия, 1984. 287 с.

96. Тарасов Н.Г. Моравский С.П. Культурно-исторические картины из жизни Западной Европы IV XVIII в. М.: Изд-во И.Д. Сытин; 1914. 195 с.

97. Томашевский Н. Испанский плутовской роман // Плутовской роман М.: Правда, 1989. С. 5 20

98. Узнадзе Д.Н. Теория установки М.: Воронеж МОДЭК, 1997. 414 с.

99. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: Прогресс, 1990 361 с.

100. Хейзинга Й. Осень средневековья. , Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV веках во Франции и Нидерландах. М.: Наука, 1988. 540 с.

101. Хорни К. Невротическая личность нашего времени. СПб.: Питер бук,, 2002 224с.

102. Шерозия A.E. Психоанализ и теория неосознаваемой психологической установки: итоги и перспективы// Бессознательное: природа, функции; методы исследования. ТЛ. Тбилиси: Мецниереба, 1978.

103. Шиндлинг А., Циглер В: Кайзеры Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. 206 с.

104. Элиас Н. Придворное общество. М.: Языки славянской литературы, 2002. 366 с. ■

105. Эпштейн А.Д. История Германии от позднего средневековья до революции 1848 года. М.: Наука, 1961. 619 с.

106. Эриксон Э: Идентичность: юность и кризис М.: Прогресс, 1996. 340 с.

107. Bezzola R. R. Le sens de Faventure et de Pamour (Chretien de Troyes). Paris, 1947

108. Bonney R. Political Change in France under Richelieu and Mazarin 1624-1661 Oxford, 1978. 441 p.

109. Collins J. B. Fiscal Limits of Absolutism: Direct Taxation in Early Seventeenth-Century France Berkeley, Calif;, 1988 256 p.

110. Haug W. Die Symbolstruktur des höfischen Epos und ihre Auflosung bei Wolfram von- Eschenbach //Deutsche Vierteljahrsschrift fur Litteraturwissenschaft und Geistesgeschichte № 45, 1971. S. 688 705

111. Hoeniger R. Der Dreißigjährige Krieg und die deutsche Kultur // Preußische Jahrbücher Bd. 138 llf. 3 Berlin:, 1909

112. Hoffman F. W. Geschichte der Stadt Magdeburg. Bd. III. Magdeburg, 1850:233 S. ,

113. Kampmann C. Arbiter und Friedensstiftung: Die Auseinandersetzungum den politischen Schiedsrichter im Europa der Frühen Neuzeit Paderborn, 2001. 394 S.

114. Kellermann W. Aufbaustil- und Weltbild Chrestiens von Troyes im Percevalroman. Halle, 1936. 232 S;

115. Kohlër E. Ideal^¡undlWirklichkeU inider höfischer Epik. Tübingen, 1970. 278 S. ■ '; >/ ■

116. Lütge Fr. Deutsche Sozial und Wirtschaftsgeschichte: Berlin; 1966. 178s. , ■.;.'; ' .'■ ■ ■. '• ' . ■•.•.:".'"'":

117. I1. Eynn J. A. Gianti ofî the; Grand Siècle: The- Frehchi Army 1610-K715^ Cambridge, 1997 63 l p. ; ; '

118. Moraw P. Regionale Identität und soziale Gruppen im deutschen Mittelalter (ZIIF Beiheft 14). Berlin, 1992. 226 S;

119. Müller G.DeutscheDichtung von der Renaissance bis'zum Ausgang; des, Barock. Potsdam, 1930. 262 S.

120. Mushg W. Tragische.Eiteraturgeschichte: 3. AuflLBern; 1957: 639 S1

121. Nationales Bewusstsein und; kollektive Identität / Hrsg. II. Berding. Frankfurt a^ Main, 1994-615 S;

122. Petriconi; II. Zur Chronologie und Verbreitung des spanischen Schelmenromans: //Pikarische; Welt. Schriften zum europäischen Schelmenroman. Darmstadt, 1969

123. Press V. Kriege und Kriese. Deutschland 1600 1715. München, 1991. 551 S.

124. Ranke L. von Deutsche Geschichte im Zeitalter der Reformation 6 Aufl. Bd. 1-6 Leipzig, 1881

125. Reinhard W. Zwang zur Konfessionalisierung? Prolegomena zu einer Theorie des konfessionellen Zeitalters //Zeitschrift für Historische Forschung № 10 1983, Münster 1983

126. Reinhard W., Schilling, H. (Hrsg.) Glaube und Macht. Kirche und Politik im Zeitalter der Konfessionalisierung. Freiburg, 2004. 128 S.

127. Schilling H. Konfessionalisierung und Staatsinteressen: internationale Beziehungen 1559-1660. Paderborn, 2007. 673 S.

128. Schwerhoff G. Köln im Kreuzverhör. Kriminalität, Herrschaft und Gesellschaft in einer frühneuzeitlichen. Stadt Bonn, 1991

129. Steinberg S.H. Der Dreißigjährige Krieg und der Kampf um die Vorherrschaft in Europa 1618-1648. Göttingen, 1967

130. Steinmentz M. Deutschland 1476 1648. Berlin, 1965

131. Straub E. Pax und Imperium. Spaniens Kampf um seime Friedensordnung in Europa zwischen 1617 und 1635 Paderborn: Scho ningh, 1980 490 p.

132. Wilson P.H. The Causes of the Thirty Years War 1618 48 //English Historical Review Vol. CXXIII No. 502 Oxford, 2008. P. 554 - 586