автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Романс в русской поэзии XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Романс в русской поэзии XVIII века"

На правах рукописи

и л

ЯНИЦКАЯ СВЕТЛАНА СТАНИСЛАВОВНА

РОМАНС В РУССКОЙ ПОЭЗИИ XVIII ВЕКА (СТАНОВЛЕНИЕ И СПЕЦИФИКА ЖАНРА)

10.01.01 - русская литература >

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Санкт-Петербург 1995

Работа выполнена на кафедре русской литературы Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор В.А.Западов Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Е.А.Костюхин кандидат филологических наук, доцент М.Я.Билинкис Ведущая организация: Санкт-Петербургская академия

театрального искусства

Защита состоится »¿z^s-t-fZy^-?]_995 г. в /т^^часов на

заседании диссертационного совета К 113.05.05 по присуждению ученой степени кандидата филологических наук при Российском государственном педагогическом университете имени А.И.Герцена.

Адрес: 199053, Санкт-Петербург, В.О., 1-я линия, 52, аудитория 21.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке РГПУ имени А.И.Герцена. <

Автореферат разослан ' ' г

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Н.Н.Кякшто

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В XVIII веке, явившемся начальным и существеннейшим звеном в истории русского литературного романса, интенсивно происходило его эстетическое становление, которое завершилось образованием поэтической структуры, в полной мере обнаружившей неповторимую нормативную "идею" жанра.

Воссозданию исторического бытия романса в русской поэзии XVIII века и посвящена реферируемая диссертация.

В силу того, что ранний русский литературный романс окончательно выкристаллизовался в эпоху сентиментализма и сентиментальность, апелляция к чувству, была на протяжении столетия основной его качественной характеристикой, в исследовании по отношению -к складывавшейся в означенный период типологической разновидности жанра принято обозначение "сентиментальный романс".

Актуальность темы диссертации обусловлена тем, что без осмысления исторического развития романса в хронологических рамках XVIII века невозможно объективное понимание дальнейшей судьбы жанра, корректирование и обогащение его литературоведческой концепции, а также - все возрастающим в современной науке интересом к проблеме жанровой специфики литературы, к 'протеканию процессов жанрообразова-ния, в том числе к возникновению, динамике и функционированию лирических жанров.

Цель исследования состоит в наблюдении над оформлением жанрово-стилистического канона сентиментального романса в русской поэзии XVIII века в ходе его социально-эстетического функционирования с учетом культурных ориентиров эпохи и индивидуальных особенностей творчества крупных авторов.

Ее достижению подчинено решение следующих задач:

1. Выяснение происхождения жанра.

2. Определение его социально-эстетической функции.

3. Рассмотрение основных этапов становления сентиментального романса в связи с общим направлением литературного движения и выявление жанрообразующих факторов, действующих на каждом из этих этапов.

4. Установление объема понятия "романс" на историко-литературном отрезке XVIII века.

5. Изучение текстов романса XVIII столетия.

Научная новизна реферируемой работы заключается в предпринятой в ней попытке проследить формирование в русской поэзии XVIII века национально-самобытной традиции романса, раскрывая основные элементы его художественного своеобразия путем всестороннего (проблемно-тематического, лексического, сюжетно-композиционного, ритмико-стро-фического, интонационно-синтаксического) анализа текстов наиболее значительных поэтов-романсистов, а также - посредством сопоставления романса (в некоторых аспектах) с сопутствующими лирическими жанрами (литературной песней, элегией, посланием, пасторалью, мадригалом) .

Поскольку социально-эстетическая функция жанра (особое целевое назначение в культурных условиях XVIII века), предопределенная моментом его генезиса, как наиболее твердый критерий "романсовости" поэтических произведений выступает отправной точкой в исследовании специфических жанровых свойств, динамика сентиментального романса изучается в диссертации с применением историко-литературного, исто-рико-функционального и историко-генетического метопов.

Необходимостью вычленения романсной традиции продиктована сосредоточенность в реферируемой работе на узловых моментах литературной эволюции одного из самых массовых в русской поэзии XVIII века жанров: так называемый романс потока остается за пределами диссертационного исследования, в орбиту которого вовлечены только вершинные явления, позволяющие увидеть главные закономерности этого процесса.

Практическая значимость диссертации. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке вузовских лекций по истории русской литературы XVIII века, в спецкурсах и спецсеминарах по проблемам поэзии и стиховедения, при написании курсовых и дипломных работ и учтены при подготовке антологических изданий.

Апробация работы. Основные положения исследования излагались на ежегодной научной конференции молодых ученых (февраль 1991 г.) и областной научно-практической конференции (декабрь 1992 г.) в Моги-левском педагогическом институте, обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы РГПУ им. А.И.Герцена (июнь 1994., май 1995 г.). Содержание работы отражено в пяти публикациях.

Объем и структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Общий объем работы - 219 машинописных страниц, в том числе 197 страниц основного текста. Список литературы насчитывает 239 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении анализируется степень изученности поставленной проблемы, дается сжатая оценка современного состояния теории и истории литературного романса, обосновывается актуальность темы диссертации, отмечается ее научная новизна, формулируются цель и задачи исследования, определяются его основные методы.

В главе 1 "Зарождение романса в лирической поэзии Петровской эпохи и В.К.Трепиаковского* с целью выявления "эмбриональных" признаков сентиментального романса рассматриваются некоторые важные особенности содержания, стиля и поэтики книжных любовных песен первой трети XVIII века, которые функционировали в виде светских лирических кантов - многоголосных песнопений, исполнявшихся зачастую без музыкального сопровождения, и сольных "арий (песен) на миновет" с аккомпанементом на арфе, флейте, клавесине или другом подобного рода музыкальном инструменте.

Галантные любовные песни (а по существу - романсы в зачаточном состоянии) впервые появились в спешно европеизировавшемся Петровском быту, когда "страсть любовная, до того почти в грубых нравах

не знаемая, начала чувствительными сердцами овладевать* (князь М.Щербатов). Шедшие с Запада "премудрости" утонченных любовных отношений осваивались российскими дамами и кавалерами во время ассамблей, которые устраивались в Санкт-Петербурге с 1718 года. Тогда же в моду входила любовная переписка: в посланиях к возлюбленным оттачивался язык "нежных чувствий", вырабатывалась обходительная манера изъяснения на столь деликатный предмет. Новые представления о любви прививались молодым россиянам во время поездок за границу для получения образования, в составе посольства или по торговым делам.

"Эмансипация любовной темы" (А.М.Панченко) стала характерной приметой и литературного быта Петровской эпохи. Силлабическая поэзия в XVIII веке развивалась "почти исключительно в формах книжной песни" (А.В.Позднеев). Книжные силлабические песни, отличавшиеся от силлабического стихотворства (виршевой поэзии) тем, что предназначались не для чтения, а для пения, и, следовательно, воспринимавшиеся как особый вид словесного искусства, сочетали в себе свойства и песни, и стиха, распространяясь в рукописных сборниках вместе с записями мелодий и в рукописных песенниках с указаниями напевов. Причем значительная часть любовных песен (наиболее искусных) сопровождалась пометами "на гоЛ>с миновета" или "голос отменно нежной" .

К устойчивым чертам книжной песенной лирики первых десятилетий XVIII века относятся церковнославянский язык (в большей или меньшей степени русифицированный) с вкраплениями украинизмов, полонизмов, варваризмов и двустрочная силлабическая рифмовка.

В поисках формы, адекватной интимному содержанию, в создании приподнятого над языком повседневного общения поэтического слога авторы книжных любовных песен обращались к различным источникам, что послужило причиной неоднородности песенной стилистики и эклектичности поэтики.

Целый ряд отмечаемых в их текстах изобразительных средств близок художественным приемам книжных духовных песен второй половины XVII века, школьной барочной и фольклорной поэзии.

Но доминируют в стилистическом облике книжной любовной песни Петровской эпохи галантность и манерность, которые быстро усваивались ранней русской лирикой в результате западноевропейского культурного влияния, активно осуществлявшегося в России в условиях известной исторической ситуации. Следы этого влияния заметны в тематике , образности и фразеологии, в слезливой сентиментальности и необыкновенной для того времени учтивости тона книжных любовных~ песен. С использованием выработанных европейской поэзией шаблонных формул (любовной жалобы, пролития слез, желаемой смерти и т.д.), метафор и символов (любовь - "огонь", "болезнь", "рана" и т.п.), имен античных богов и богинь (чаще всего Купидона и Венеры) в них обычно воспевается несчастная любовь в таких ее проявлениях, как безответное чувство, разлука, неверность, непостоянство.

-5-

Сюжеты, типичные для фольклорной лирики, в книжных песнях отсутствуют и заменяются 'сильно (даже чересчур иногда) подчеркнутым описанием страданий сердца, пораженного любовью" (А.А.Веселовский). Сочинялись эти песни от лица мужчины или от имени женщины в форме монолога, оснащенного обращениями, глагольными императивами, вопросительно-восклицательным синтаксисом и адресованного "виновнику" ("виновнице") любовных переживаний. В построении ( а отчасти и лексике) они имеют сходство с бытовыми письмами. Большое внимание песенными авторами уделяется восхвалению внешней, красоты возлюбленной, хотя не остаются в стороне и умственные, нравственные достоинства "прекраснейшей". Нередко в книжные любовные песни привлекаются образы природы, иногда - не только в качестве украшающего аксессуара, но и как необходимый (естественно, примитивный еще) фон, оттеняющий глубину и силу чувства.

Образцы галантной фразеологии поставлялись русской лирике украинской песенной поэзией, переводной литературой, попадавшей в Россию через Польшу. Однако самым значительным источником пополнения ее словаря были песни, "вышедшие из Немецкой слободы" (В.Н.Перетц), которые и представляют первостепенный интерес в контексте данного исследования.

В связи с тем, что в галантных любовных песнях "московских" немцев - В.Монса ("Ах, что есть свет и в свете, ах, все противное...", "Вы, забавные часы, где вы девалися?.." и др.) и И.Пауса ("Где ныне те же дни, где их сыскати...", "Ты, сердце, спишь, без памяти лежишь..." и др.), написанных на "слободском" языке (немецкими буквами по-русски), сгущаются продуктивные для становления нового песенного жанра мотивы (верности и преданности в любви; любви "до гроба"; жертвенности со стороны любящего; преклонения перед возлюбленной; возвышенной, облагораживающей душу страсти; любовной памяти) и образы (прежде всего - рока, "слутчая", судьбы, заключающие в себе причинность несчастной любви), намечается один из основных принципов' его поэтики - антитетика любви ("хоть ублажаешь, но убиваешь"), наблюдается не характерная для типично кантовых текстов продуманность строфико-ритмической организации (композиционное кольцо; синтаксическая развитость; преобладание строф с тонизированными усеченными строками, упорядоченными перекрестной рифмовкой), есть основание считать их первоначальными опытами, "прообразами" русского сентиментального романса.

Ранняя русская песенная лирика европейского типа (галантная и манерная) , ориентированная в первую очередь на немецкое сентиментальное творчество с его приоритетами изящного вкуса, салонной образности, чувствительной тональности любовного излияния, соответствовала культурным запросам российского высшего света, где она, по убедительным предположениям исследователей, и рождалась (преимущественно как стихи для новомодных "арий"). В.Н.Перетц и А.В.Позднеев, расходившиеся в вопросе атрибуции таких текстов, тем не менее единодушно приписывали их представителям великосветской знати: соответственно - камергеру двора Екатерины Алексеевны Виллему Монсу и

"талантливой поэтессе", которой, якобы, могла быть сестра Петра I Наталья Алексеевна. В.В.Сиповский отстаивал идею об авторстве Евгения Столетова - личного секретаря Монса. Л.Н.Майков среди многочисленных анонимных авторов первых сентиментальных любовных песен называл молодую цесаревну Елизавету Петровну.

Заимствованные из музыкально-поэтического обихода Западной Европы "чувствительные" песни-арии, ставшие, как удостоверяют "Гисто-рии" Петровской эпохи, неотъемлемым атрибутом обновленного дворянского быта, в противоположность светским лирическим кантам, популярным в демократических слоях российского общества и близким народно-бытовой песне (Т.Н.Ливанова), имели камерный (салонный) характер и претенциозную музыкальную основу ("на миновет"), что предполагало изысканность содержания и прихотливость строфического строения их поэтических текстов.

Из сочинения "песен на миновет" вырастала традиция камерного домашнего (бытового) музицирования, пользовавшегося успехом сначала в аристократических гостиных, а затем широко вошедшего в русский городской быт. На базе этой новой и старинной кантовой традиций во второй половине XVIII века сформировалась "российская песня", к концу столетия переименованная в "романс".

Создателями текстов любовных* кантов и "песен на миновет" в первой трети столетия были не только малоизвестные или вовсе неведомые "рядовые слагатели", поэты-дилетанты, но и такие крупные в литературе XVIII века фигуры, как Кантемир и Тредиаковский.

Антиох Дмитриевич Кантемир, в молодости увлекавшийся "писательством" любовных песен (до нас не дошедших), в зрелом возрасте отрицал этот жанр как слишком легковесный, однако внес свою лепту в теорию песенного стиха: в итоговом трактате поэта "Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских" (1743) стих песни "увольнялся" от общих версификационных "правил", "ежели состоянию напева не согласуются, понеже в песнях нужно, чтоб ударение в речах соответствовало долготе или краткости голоса и число слогов стиха corпашалося числу нот, а сечения - падежам песни...".

Кроме того, в примечаниях к переводу книги Б.Фонтенеля "Разговоры о множестве миров" (1730) Кантемиром был дан первый в российском литературоведении комментарий французскому понятию "романц", с которым поразительно перекликается гораздо более поздняя державинская трактовка жанра в "Рассуждении о лирической поэзии, или об оде" (1811-1815). Подобная перекличка говорит о том, что у романса в русской поэзии намечалась возможность иного - эпического - пути. Однако лирическое развитие жанра стало его магистральным направлением, во всей полноте реализовавшимся в песенной практике Тредиа-ковского, Сумарокова, поэтов-сентименталистов.

Любовным песням Василия Кирилловича Тредиаковского, испытавшим воздействие французской лирики рококо, принадлежало центральное место в рукописных песенниках и сборниках кантов 1730-х - начала 1740-х годов.

Годы обучения Тредиаковского в Сорбонне (1727-1730), проведенные им в непосредственном соприкосновении с европейской культурой, сказались на литературно-теоретической позиции начинающего русского поэта. Вернувшись в Россию, он издал сделанный им за границей перевод французского галантно-аллегорического романа Поля Тальмана 'Езда в остров любви* с приложением лирических произведений оригинального сочинения ('Стихи на разные случаи"), среди которых помещались "песенные" стихотворения любовного содержания. На долю последних, а также поэтических фрагментов из романа выпал особый успех в при-дворно-аристократической читательской среде: русское светское общество охотно перенимало европейский кодекс бытового культурного поведения, частью которого являлось исполнение галантных и чувствительно-манерных любовных песен (романсов).

Печатно узаконив обозначившуюся в Петровский период традицию использования в любовной песне штампованной фразеологии, Тредиаков-ский перенасытил песенный словарь эмоционально-сладостной лексикой (любовь у него - "огонь*, который "сладко пышет* и рождает "надежду сладку*; влюбленные, "сладко уязвленны" стрелою Купидона, вкушают "мощной богини любви сладость" и произносят "пресладкие речи" "лю-бовничьи" и т.п.).

В подражание гедонистическому пафосу французской салонной лирики в его "песенках" усилен чувственный мотив любовной игры, любовного развлечения (некоторые стихотворные включения "Езды..." откровенно эротичны), акцентирована внешняя притягательность предмета страсти. Вместе с тем, в "Стихах о силе любви", в "Прошении любве" любовь предстает всепоглощающим, всеобъемлющим чувством, которое выступает коренным условием человеческого счастья, смыслом жизни. В своей философии любви Тредиаковский прямо следовал за французскими поэтами-эпикурейцами, вмещая любовное переживание в оксюморонную формулу "сладость мучения", склоняясь к антитетическому его изображению.

Стремление смоделировать русскую литературную и языковую ситуацию по типу французской с ее установкой на естественные языковые формы, на разговорный язык двора обусловило стилистическое своеобразие перевода и отразилось на слоге лирики из приложения. Отказываясь в ранний период творчества от "глубокословныя Славенщизны", Тредиаковский преследовал цель сблизить литературный язык с разговорным и в качестве эталонной признавал речь "благоразумнейших министров", "премудрых священноначальников", знатнейшего и искуснейшего дворянства". Но так как в культурных обстоятельствах России первой половины XVIII века фактически не существовало "особого социального диалекта светского общества" (Б.А.Успенский), ориентация на "наилучшее употребление" приобрела у Тредиаковского специфическую форму отступления от церковнославянского языка как языка книжного. В то же время в поэтическом языке, по природе своей противоположном разговорной речи, ему пришлось допустить использование церковнославянизмов в качестве экспрессивных средств выражения - поэтических "вольностей".

Любовная галантная фразеология создавалась Тредиаковским как путем калькирования иноязычных сочетаний русскими выражениями, так и без опоры на французский источник. Совмещение типично книжной лексики, славянизмов, с элементами "подлости", смешение варваризмов с неологизмами вызывало эффект искусственности, вычурности и эклектизма художественной речи. В стилистическом отношении любовные песни Тредиаковского воспринимались как архаические и нелепые уже его современниками, становясь предметом пародий Ломоносова и Сумарокова.

Между тем, сквозь неотшлифованность художественной формы и неотточенность языка в них проступали черты, соответствовавшие впоследствии эстетическим нормам сентименталистов. В ранний период творчества поэта в постановке эстетических проблем определяющую роль играло понимание искусства как подражания "украшенной природе". Позиция Тредиаковского 1730-х годов, ограничивавшего предмет искусства изображением прекрасного, оказалась созвучной эстетической платформе Карамзина 1790-х годов, который к тому же в создании литературного языка ("нового слога") руководствовался установкой на речь "лучшего общества", принимая в расчет особенности стиля французской прециозной литературы. Песенные принципы Тредиаковского (прежде всего - "приятности" "украшения" поэтического слова, его эмоциональности), разумеется, истолкованные в духе нового литературного направления, были учтены сентименталистами в разработке жанров песни и романса.

Сочиняя "песенки" Тредиаковский тщательно трудился над поэтической строфой: элементы новой строфико-ритмической организации присутствуют и в формально силлабических песнях его из приложения к "Езде..." с их короткими, стихийно тонизированными строками ("Прошение любве", "Песенка любовна" и др.), и в отдельных стихотворных вставках из романа, в строении которых просматриваются сочетания длинных (одиннадцати- или тринадцатисложных) силлабических строк с усеченными ( семи-, восьмисложными), перекрестная и опоясывающая рифмовки, силлабо-тонический ритмический рисунок ("Будь жестока,

будь упорна___", "Без любви и без страсти...", "Изволь ведать, что

скорбь есть смертельная всяко..." и др.). Но, воспитанный на образцах церковного пения, он в целом привычно следовал схоластической норме единообразия, налагая запрет (в трактате 1735 г.) на сочетание мужской и женской рифм, широко применявшееся французскими лириками, отвергая возможность введения тонического принципа в короткие стихи, практиковавшееся во французском стихотворстве.

Приобщение к новой - европейской - музыкально-поэтической манере, таким образом, не разрушило прочной связи Тредиаковского, "крупнейшего и последнего в своем роде поэта кантов" (Т.Н.Ливанова), со старорусской песенной культурой. Соединение национального опыта и европейского песенного стиля, переосмысление того и другого, давшее новый жанровый тип лирической песни (романс), было осуществлено Сумароковым, о чем речь идет в главе 2 "Образование структуры жанра в лирике А.П.Сумарокова".

Песни Александра Петровича Сумарокова в 1740-е - 1770-е годы были чрезвычайно популярны в кругах образованной дворянской "публики" , с явной оглядкой на эстетические пристрастия которой они и сочинялись. Согласно свидетельствам мемуаристов (в частности, А.Т.Болотова), галантные любовные "песенки" входили "в основание" русской светской жизни середины столетия. С песенного жанра Сумароков начал свою поэтическую карьеру, будучи воспитанником Сухопутного шляхетного кадетского корпуса - "очага новой дворянской культуры* (Г.А.Гуковский); песни принесли ему известность и сыграли видную роль в последующей литературной деятельности.

Концентрировавший творческое внимание на "общественно действенных жанрах* (Е.Н.Куприянова), свою задачу в жанре любовной песни поэт-классицист видел не только в том, чтобы дать поэтические образцы выражения "нежного" чувства, которые бы удовлетворяли возросшим эмоциональным потребностям культурных слоев русского общества, но в первую очередь - в необходимости развить у российской молодежи вкус к возвышенным, благородным проявлениям любви и тем самым пробудить в ней стремление "ко приобретению добродетели". Именно то, что песня со всей наглядностью обнаруживала интуитивно ощущавшуюся Сумароковым внутреннюю, сущностную связь поэзии с музыкой и, легко вызывая живой эмоциональный отклик у слушателей, как нельзя лучше соединяла в себе пользу и наслаждение, делало ее в глазах поэта особенно благодатным художественным материалом. Недаром в "Эпистоле о стихотворстве" (1747) он постарался реабилитировать этот, традиционно считавшийся "низким", не требующим особых литературных усилий, жанр.

Сумароковым было написано более *150 песен, но, что немаловажно, он не стремился их печатать: песню поэт рассматривал как прикладной жанр, в котором скрещивались литература и быт. Распространялись его песенные тексты главным образом в списках и впервые в полном объеме были опубликованы Н.И.Новиковым в VIII томе посмертного собрания сочинений поэта (1781-1782 г.г.). Тематика их достаточно разнообразна, но основной фонд составляют песни, в которых с глубокой проникновенностью, "избраннейшими словами" Сумарокову удалось воспроизвести "всевозможные оттенки и виды любовной страсти" (В.В.Сипов-ский). Эту категорию любовных песен поэта (не включающую песен, стилизованных под фольклор, с анакреонтическими мотивами и пасторалей) , если исходить из их социально-эстетической функции, и следует отнести к корпусу раннего русского литературного романса, который представлял собой элитную (кастовую) песню камерного характера, передававшую в форме лирического излияния и подчеркнуто галантной манере (отличной от непритязательной фольклорной) утонченные интимные "чувствия" эстетически развитого дворянства и тем самым услаждавшую изысканный слух узкого, замкнутого круга европейски просвещенных любителей поэзии и музыки.

В жанре песни-романса Сумароков, не идя по пути прямой подражательности, утверждал прежде всего свое понимание любви как губительной страсти, что само по себе было новаторством, так как проти-

-10-

востояло культивируемому Тредиаковским эпикуреизму. В сумароковских романсах любовная "сладость обращенна в горесть": на передний план в них выступают любовные "грусти, скорби, муки люты", которые "дух терзают день и ночь". Эмоциональный ключ к текстам поэта дают, как правило, их заглавные строки: "Как я стражду, то неизвестно...", "Если б мог ты видеть, как мучусь я...", "Чувствую скорби люты...", "Мучь меня, рана неисцельна...", "Ах, будет ли бедам конец, в которых должно мучиться..." и т.д. и т.п.

Сохранив монологическую структуру ранней книжной песни с непременной адресованностью любовной тирады и субъектной формой повествования от первого лица единственного числа (мужчины или женщины), Сумароков актуализировал "закодированное" в "памяти" жанра в Петровскую эпоху эпистолярное осмысление лирического монолога. С любовными песнями предыдущего периода его романсы соотносились, кроме того, по стереотипности лирических сюжетов, строившихся вокруг традиционных ситуаций несчастной любви, по малому количеству постоянных образов (за исключением мифологических), по наличию обязательной фаталистической мотивации любовной драмы, а главное - по обилию поэтических штампов.

В тфе время Сумароков значительно пополнил арсенал общепринятых способов обозначения любви за счет внедрения в свои песенные тексты собственных поэтических формул, аналогичных готовым образцам, но придавших лирическому переживанию необходимый оттенок драматизма ("жестокая любовь", "незапный огонь", "бесполезный", "бесплодный", "лютый" "пламень", "вредный жар" и т.п.). Более экспрессивную -драматическую - окрашенность приобрели у него и обращения к возлюбленным ("суровая", "жестокая", "обманщик", "хищник вольности", "варвар злой", "мучитель лютый" и др.).

Лексическую основу сумароковских романсов составили слова славяно-российские, согласно теории трех "штилей", объединявшиеся со славянскими и российскими. Однако, в противовес Тредиаковскому, своей лингвистической программой он ориентировался не на "употребление" светских и церковных "верхов", а на "общее", "всенародное" употребление, отождествляемое им с "московским наречием" - разговорной речью образованной части общества, к которой поэтом причислялись не только "разумные" дворяне, но и "ученые люди" из среды "ремесленников и земледельцев", так называемые "члены черни".

Неприемлевший искусственной приподнятости, "пышности" поэтического языка любви, Сумароков в "Эпистоле о стихотворстве" отвергал "витийства" и ратовал за "естественную простоту" песенного слога, требуя при этом, "чтоб ум в нем был сокрыт и говорила страсть". В целях создания эмоциональной, эмфатической речи в своих романсах он прибегал, правда, весьма осмотрительно, к отдельным' видам поэтических тропов: банальным эпитетам, простым сравнениям, неиндивидуали-зированным "стертым" метафорам, вводил в некоторые тексты антино-мичные пары ("миг - вечность", "всегда - никогда"), подчеркивавшие эмоциональную природу реакций романсного субъекта. Ведущими же в поэтике этого жанра у Сумарокова становятся такие приемы эмоцио-

-11-

нальной выразительности, как словесное нагнетание (чаще всего глаголов) и, особенно, контраст, применяемый при обрисовке сюжетных ситуаций и передаче состояний, настроений лирического субъекта. Простейшая сюжетная схема его романса получала богатое эмоциональное насыщение и вследствие избыточности вкраплений в поэтический контекст лексики и фразеологии с семантикой "предельности", "абсолютности" . Установка стихотворного слова на повышенную экспрессивно-эмоциональную заряженность была возведена поэтом в нормативную особенность нового песенного жанра.

Идейно-содержательное своеобразие романсных произведений Сумарокова обусловливалось тем, что, стремясь влиться в общеевропейское русло эстетической идеализации любовных отношений и попасть в модный тон салонной галантности, он все же подходил к теме несчастной любви - главной и единственной теме жанра - не с прециозно-салонных позиций эстетического гедонизма, а рассматривая эти отношения прежде всего через призму нравственности, морали: смысловая доминанта любовно-лирической песни перемещалась им в этическую плоскость. Отсюда - сравнительно небольшой, но чрезвычайно устойчивый набор мотивов, укорененных поэтом в проблемно-тематическом "репертуаре" романса: верности, преданности и постоянства; "вечной" страсти, неодолимой ни временем, ни обстоятельствами (любви "до гроба", "по смерть", "доколе жив (жива)", "доколь продлится жизнь"); любовной "жертвы"; "верховной" власти любви; возвышенного и возвышающего духовного чувства.

Если до Сумарокова в русской поэзии XVIII века основной окраской любви была "довольно откровенная и примитивная чувственность" (И.И.Розанов), то в его изображении идеальной и совершенной - "высокой" - страсти, в воссоздании драматизма и напряженности любовных переживаний чувственно-эротическое преднамеренно сопрягалось с духовно-нравственным или старательно вуалировалось употреблением метафорических перифраз. Романсная лирика поэта с этикетными для нее поцелуями и объятиями "в мыслях", частыми упоминаниями о "прелестных глазах", что "всех миляе", о "дорогих взглядах", взявших "в плен", об "очах", что "сердце жгут", вместо натуралистических описаний женской наружности, затронута эротизмом в гораздо меньшей степени, чем его же песни-пасторали.' Поэтому как раз в романсах Сумарокова и достигалось умножавшее читательский отклик тождество между духовным обликом лирического "я" и облагороженным, утонченным строем чувств современной ему дворянской интеллигенции. Поэтизируя образ возлюбленной, Сумароков подготавливал появление в русской поэзии XVIII века культа женщины, оформление которого началось в творчестве М.М.Хераскова и завершилось в лирике Н.М.Карамзина.

Разделявший философские идеи сенсуализма и изображавший любовное чувство не подчиняющимся логике разума, Сумароков в жанре романса (существовавшем так же, как и родственное ему частное письмо, на границе литературы и быта, а потому в первую очередь открытом для сентименталистских тенденций, которые вели к поэтическому проникновению в потаенное, интимное) первым из русских лириков вступил на

-12-

путь овладения умением психологически достоверно передавать изменчивость душевного состояния человека - "борение страстей", художественно не доступное древнерусской традиции психологического анализа. Психологизм явился существеннейшим свойством романсной лирики поэта.

В написанном им предположительно не позднее 1759 года романсе "Тщетно я скрываю сердца скорби люты...", выделяющемся на общем фоне особой искренностью и неподдельностью тона, представлена успешная попытка прямого воспроизведения сложного и противоречивого внутреннего процесса переживаний горячо любящей, но не решающейся в этом признаться, а оттого "ввергающей" себя %з муки в муку'женщины. Психологическая коллизия борьбы между долгом и страстью воссоздана в проникнутом контрастирующими настроениями "женском" романсе "Не твоя уже я стала...", в котором этот конфликт, типичный для трагедийного творчества Сумарокова, закономерно разрешался в пользу "сердца", "преступавшего" "должность". Стремление не только показать столкновение противоположных чувств в душе любящего человека , но и проследить динамику его саморефлексии, зыбкость и текучесть подспудно рождаемых настроений поэт продемонстрировал в романсе "Кто мне мил, в тебе, дуброва...", обнажив ту мыслительную и эмоциональную работу, которая происходит в психике внутренне раздвоенной, обуреваемой страстным желанием разобраться в себе самой героини.

Изображение душевного разлада, смятения, сменяемости разноречивых чувств характерно и для таких "мужских" романсов, как "Позабудь дни жизни сей___", "Скройся от глаз вечно, когда ставишь в

смехи...", "Сколько раз ты мне клялася...", ведущую композиционно-организующую роль в каждом из которых играет психологическая антитеза.

Среди найденных Сумароковым приемов и способов психологизации нельзя не отметить введенный им в русскую поэзию немой язык "взоров", словесное обозначение самим романсным субъектом собственных душевных движений и отдельных состояний (своеобразная "автооценка") , элементы пейзажа (природа в его романсах - достаточно условный фон, но вместе с тем и "соучастница" происходящего с людьми).

Психологический аспект темы любовной утраты разрабатывался поэтом и в близком романсу элегическом жанре. Собственно, эта единая эмоционально-лирическая тема элегии послужила, говоря словами ■» Г.А.Гуковского, "материалом для постройки системы" сопутствующего жанра. Но в романсе она получила своеобразную стилистическую интерпретацию, зафиксированную в эмоционально-интонационных особенностях художественной речи и в особенностях ритмико-мелодической организации поэтических текстов.

В монологически построенных элегиях Сумарокова, как и в его романсах, лирическое "я" формируется с помощью лирического "ты". Но если в элегии "царит" лирический субъект, "необыкновенно самососредоточенный" и "замкнутый" (Л.Ф.Луцевич), то в романсе безусловную значимость приобретает адресат, который не просто задан для выра-

-13-

Кения страсти "я", а скрыто присутствует в качестве косвенного собеседника лирического субъекта - второго, неслышимого, но легко угадываемого голоса, что преобразует текст романса в своего рода диалог, ведущийся в монологе. Ситуативно предполагаемая речевая позиция адресата стимулирует готовность романсного субъекта к общению с постулируемым объектом речи, приближая романс к посланию. И хотя обязательная для послания характеристика адресата в романсе так же, как и в элегии, отсутствует, принципиальная для элегии одноцентрен-ность монологической структуры в романсном монологе нарушается намечающейся возможностью его диалогизации.

Наблюдаемая в романсных текстах тенденция к многократности прямых обращений позволяет говорить о внутренних коммуникативных потенциях романса - жанра, функционально ориентированного на интимную обстановку бытового музицирования, на камерный мир кружка, салона, гостиной с их неофициальной, располагающей к доверительному общению, к публичному "произнесению" самого сокровенного атмосферой "домашности".

Корреспондирующий с адресатом романсный субъект нацелен на его непосредственную реакцию (на взаимопонимание и сочувствие, более того - на деятельное участие). Конкретно обращаясь к имплицитному объекту речи, он заинтересован в достижении максимального вербального воздействия. Сообразно с намерением романсного субъекта в суггестивной романсной речи преобладают экспрессивные интенциональные средства - побуждающие к чему-либо императивные высказывания, которые передают мольбу, заклинание, просьбу, требование, укоризну, призыв и т.д., тогда как в элегической речи предпочтение отдается распространенным повествовательным предложениям, по существу не требующим какого бы то ни было реагирования и, следовательно, нейтральным по отношению к адресату.

В романсе четко прослеживается зависимость основного - интенсифицированного - тона, абсолютной открытости, полнейшей эмотивной несдержанности лирического субъекта (переживания которого даются в момент наивысшего эмоционального накала) от специфической жанровой установки на коммуникативный эффект, от обозначающейся в лирическом монологе тенденции к его диалогизации.

Особым стилем исполнительской реализации жанра (камерное сольное или дуэтное пение под музыку в суженном кругу эстетически изощренных слушателей), как и направленностью романсного стиха к европейским музыкальным интонациям (немецкой саленной песни, французского менуэта, итальянских арии и сицилианы), предопределялась предельная развитость ритмико-мелодической схемы романса, отталкивавшейся от монотонного мелодического рисунка элегии и более сложной, чем собственно песенная.

Рассмотрение интонационно-синтаксической организации сумароков-ских произведений показывает, что характерное для романса сплошное мелодическое нарастание, охватывающее несколько строф или даже все стихотворение целиком, возникает в текстах поэта в силу присутствия в их императивно-восклицательно-вопросительном строе разветвленной

-14-

системы повторов (анафорических, внутренних, подхватов), сопровождаемой синтаксическим параллелизмом, а также - таких фигур напевного синтаксиса, как инверсия, нагнетание синтаксических единиц или интонационных параллелей. Некоторые романсные строфы Сумарокова отличаются отчетливой анафорической или строгой кольцевой композицией, содержат рефрены.

Значительно усложнив романсную строфу в мелодическом отношении, поэт придал ей и небывалую ритмическую рельефность, что способствовало осуществлению экспрессивно-эмоционального содержания жанра. Вызванные, по всей вероятности, соображениями чисто музыкального порядка логаэдические эксперименты Сумарокова привнесли в русскую песенную лирику новый стихотворный принцип - принцип разнообразия (строфы, ритма, метра, рифмовки), которым отменялась ритмическая унификация, инициированная ранее стихотворными текстами (и музыкой) кантов с их тяготением к длиной силлабической строке, попарной рифмовке и женской каталектике. Достижения поэта в области песенной ритмики послужили своего рода "катализатором" процесса взаимодействия и взаимообогащения русского стиха и музыки, обусловливавшего развитие синтетической жанровой формы романса, становление которой шло как по линии поэтической, так и по линии музыкальной. Не случайно именно тексты Сумарокова привлекли внимание первых профессиональных композиторов романса (Т.Белиградского, Г.Н.Теплова), ощутимо повлияв на поэтический состав "российской песни" второй половины XVIII века.

Благодаря Сумарокову на всех уровнях сентиментального романса сложились определенные связи, свидетельствующие о его более или менее устоявшихся поэтике и стилистике - об оформившейся в основных чертах жанровой структуре. Предложив свою модель романса, поэт выступил основателем нового литературного жанра, полностью утвержденного на российской почве сентименталистами, чему посвящена глава 3 "Завершение формирования жанрово-стилистического канона романса в поэзии русского сентиментализма (Романс в творчестве Ю.А.Нелединского-Мелецкого) ".

К концу столетия распевание романсов, домашнее музицирование, приобретя массовый характер в дворянской среде, входят в число повседневных занятий светского человека, "становятся частью его личной интимной жизни" (Т.Н.Ливанова). Вместе с тем в 1790-е годы романс как стихотворный текст вокального произведения уже осознается самостоятельным жанром поэзии, за которым закрепляется и новый термин, постепенно упраздняющий прежнее наименование "российская песня". Многочисленными публикациями на страницах художественных журналов, альманахов, песенников и сборников романсные стихотворения включаются в историко-литературный процесс и приобретают в нем отнюдь не периферийное значение.

Однако границы романса в лирике сентименталистов, не придававших важности строгой рубрикации лирических жанров, расплывчаты и неопределенны: типичные и по стилю, и по содержанию романсы в разных сентименталистских изданиях получали неоднозначную жанровую интер-

-15-

претацию. Признанные поэты и "второстепенные" лица литературы конца XVIII - начала XIX века писали романсы, далеко не всегда (или вовсе не) обозначая жанр в заглавиях стихотворений. В большинстве случаев романсы сентименталистов и самими сочинителями, и в обиходе продолжали привычно называться "песнями" несмотря на то, что бытовали они как утонченные песни для немногих - для "людей, знакомых со вкусом", способных "восчувствовать" и эмоционально откликнуться.

Основные особенности развития жанра на сентименталистской ступени его существования отчетливо прослеживаются в творчестве наиболее яркого романсного автора эпохи - Юрия Александровича Нелединского-Мелецкого , который,V отдав дань подражания Сумарокову и европейским поэтам, целостно выразил модный в XVIII веке стиль любовной песни и как бы резюмировал складывавшиеся в течение столетия нормы раннего русского литературного-романса. Незаурядный лирик (прирожденный ро-мансист), Нелединский-Мелецкий не был ни экспериментатором, ни теоретиком, ни выдающимся представителем российской словесности и вносил в свои романсы черты, типичные для той художественной системы, которая разрабатывалась М.Н.Муравьевым и совершенствовалась Н.М.Карамзиным.

Общеэстетическая концепция "канонизатора русского сентиментализма" (Л.И.Кулакова) - и прежде всего карамзинское требование, предъявляемое к поэтам - "любимцам нежных муз", писать "портрет души и сердца своего", выражая "оттенки разных чувств", "трогая" читателей (слушателей), делая "язык сердца" им "внятным" - явилась тем значимым фактором, действие которого сильнее всего отразилось на поэтическом своеобразии романса. Согласно эстетике сентиментализма, в романсах Нелединского-Мелецкого нашли воплощение лишь тонкие, красивые чувства, эстетизированные страдания, идеальные, вознесенные над обыденностью, свободные от "низких" бытовых примет любовные отношения.

Разрабатывая "экзистенциальную" тему жанра - тему неразделенной любви, Нелединский, в сущности придерживавшийся уже очерченной линии, воспроизводил в своих произведениях не только характерную для романсов Сумарокова форму лирического бессюжетного монолога от имени неудачливого "любовника" или покинутой "любовницы" с непосредственными обращениями, риторическими' и нериторическими вопросами, восклицаниями, императивами, но и их частные мотивы. Простое сопоставление текстов обоих поэтов не оставляет сомнений в осуществлявшейся у Нелединского филиации сумароковских идей и образов. Бесспорным знаком сумароковской традиции выступает заданный уже в первых строках романсов Нелединского драматизм ("Полно льститься мне слезами / Непреклонный рок тронуть..."; "У кого душевны силы / Ис-тощилися тоской..." и т.п.).

Но в драматизированное изображение любовного переживания как "страсти мучительной" поэт-карамзинист вносил мощную гедонистическую струю, подобную той, которая доминировала в любовных песнях Тредиаковского, однако очищенную от эротических наслоений. В трактовке Нелединского любовь - это "всех приятней наслажденье" "преле-

-16-

стями души", дарованное природой "в награжденье" чувствительным, утонченным натурам. Лирический субъект поэта способен испытывать своеобразное эстетское удовольствие от любовного страдания. Ему свойственно и в "мученьях", "скорби душевной" находить ту утешительную "сладость", "что прелести любви дают".

На уровне жанровой проблематики поэт развивал и углублял представление о некоей духовной (культурной) элитарности, обозначившееся (но с более выраженным моралистическим уклоном) еще в Сумароков-ском романсе, по отношению к которому романс автора-сентименталиста не являлся принципиально иной художественной системой, хотя и был приведен в соответствие с эстетическими нормами нового литературного направления. В произведениях Нелединского в связи с установлением в литературе этого времени 'культа чувства и культа женщины появились мотивы бессмертия любви и обожествления, святости избранницы. Романс сдвигался им в сторону комплиментарно-хвалебного мадригала.

С усилением момента личного, автобиографического (по сообщениям биографов Нелединского, романсы его были вдохновлены страстной, но невзаимной любовью к Плещеевой) в текстах поэта явственнее обозначилась и сама "идея" жанра: слияние индивидуального и общечеловеческого, не препятствующее возникновению максимальной эмоциональной отзывчивости со стороны исполнителя, слушателя, настраивающее воспринимающих на абсолютное присвоение лирического монолога и стимулирующее их собственные переживания, воспоминания, "чаянья". У Нелединского романс окончательно оформился в открытое лично-всеоб- *

щее признание в "возвышающей душу", "истинной любви", трансформировавшись в поэтическую исповедь конкретного "взволнованного страстью" сердца, аккумулирующую в себе хранимое "в тайне" многими -родственными ему - сердцами.

В духе своего предшественника поэт стремился упрочить в романсном жанре позиции психологизма, что подтверждается обилием в его стихотворениях оценочно-психологических эпитетов, наличием в них эмоционально окрашенной пейзажной параллели, языка "взоров", концентрацией. духовного, чувствительного в ущерб чувственному, эротическому, а также - попытками воспроизЗедения переходов, изменчивости чувств (в свои романсы он перенес и основной структурно-композиционный принцип сумароковских произведений - контрастное развертывание лирической темы). Однако, в отличие от Сумарокова, значительно превзошедшего в освоении психологического изображения стихотворцев не только своей эпохи, Нелединский не сумел воплотить процесс перехода одного психологического состояния в другое: доступнее ему оказалась психология расчлененных и сопоставляемых, а не вытекающих друг из друга, противоборствующих душевных "движений".

Вместе с тем, он значительно смягчил сумароковскую - форсированную - манеру выражения страсти, придав любовному переживанию меланхолический оттенок, но не устранив при этом обязательной для романса аффектации чувства (банальная аффектированная лексика приобрела у сентименталистов статус "стилевого слова" (Л.Я.Гинзбург) романса, знака автономности его художественного мира).

-17-

Романсной речи поэта, фундамент фразеологии которого составили трафаретные экспрессивные словоупотребления, в значительной своей части "перекочевавшие" из романсного словаря Сумарокова, свойственна качественно новая эмоциональность, открывающая возможность нюансировки лирического настроения. Поскольку Нелединский ставил своей целью при помощи эффектного, пронизанного эстетизмом слова, ориентированного на превозносимый сентименталистами вкус "милых женщин", как можно естественнее выразить то, что происходит в душе любящего, постольку основную тематическую нагрузку в его романсах несут и собственно-сентименталистские фразеологические штампы с эмоционально-сладостным, возвышенно-поэтическим наполнением.

Но "натуральность" (в сумароковском понимании) песенного слога у сентименталистов (в том числе и у Нелединского), не допускавших в литературный язык ни архаичных церковнославянизмов, ни стилистически сниженного просторечия, в конечном счете подменялась языковым пуризмом. В культурной обстановке 1790-х годов, когда бытовая речь светского общества достигла довольно высокого уровня, они смогли претворить в жизнь утопическое в 1730-х годах стремление Тредиаков-ского смоделировать в России западноевропейскую языковую и литературную ситуацию, что благоприятствовало превращению салонного сентиментального романса из элемента быта в характерный поэтический жанр.

В эпоху распространения "чувствительности" изменяется не только язык романса. Иные тенденции проступают и в понимании его стихотворной формы. На смену сумароковской строфике широкого ритмического диапазона у Нелединского приходит достаточно постоянный тип романсной строфы - симметричное восьмистишие (легко распадавшееся на четверостишия) с перекрестной рифмовкой и регулярным чередованием женских и мужских клаузул, написанное средним размером - "певучим" четырехстопным хореем или (реке) универсальным четырехстопным ямбом. В строении романсного стиха Нелединского нетрудно заметить подчиненность метро-ритмических факторов мелодико-синтаксическим. Господствующий в его романсной лирике принцип мелодизации указывает направление жанровых исканий сентименталистов, которые, осваивая новые формы интонационного строя лирического стиха, развивали мелодическую "технику".

Текстами Нелединского-Мелецкого во всей полноте иллюстрируется тяготение напевного стиха романсного типа, не обладавшего - вследствие генетически и исторически обусловленного пересечения романса с другими лирическими жанрами - ярко выраженной специфичностью, к композиционным кольцевым и анафорическим повторам, разветвленной синтаксической системе и "сложной сквозной, изменчивой интонации" (В.Е.Холщевников).

Творчество Ю.А.Нелединского-Мелецкого в немалой мере способствовало узаконению литературных прав сентиментального романса: сглаживавший стиль и добивавшийся изящной простоты, музыкальной пластичности и гибкости в отделке поэтического слова, талантливый лирик карамзинской плеяды "красивость" романсного слова соединял со

-18-

стихией мелодичности, с выпуклостью психологического рисунка, в "снятом" виде воспроизводя хронологически и исторически предшествовавший жанровый опыт.

В заключении подводятся итоги работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования раннего русского литературного романса.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Жанр песни и романса в поэзии русского сентиментализма и пред-романтизма // Материалы к докладам молодых ученых на ежегодной научной конференции. 6-8 февраля 1991 г. - Могилев, 1991. - С. 36-37.

2. Романс и баллада в русской поэзии XVIII века (к вопросу взаимодействия жанров) // Подготовка учителя в условиях непрерывного образования. Материалы областной научно-практической конференции. 15 - 16 декабря 1992 г. - Могилев, 1992. - С. 37.

3. Литературный романс в культуре XVIII века (к проблеме становления жанра) // Культура - источник возрождения духовности народа. Тезисы докладов межвузовской научно-практической конференции. -Омск, 1993. - С. 38-40.

4. Жанр романса в теоретическом осмыслении и поэтической практике Г.Р.Державина // Судьбы отечественной словесности XI - XX веков. Тезисы докладов научной конференции молодых ученых и специалистов. - СПб,. 1994. - С. 18.

5. Становление жанра романса в русской поэзии XVIII века // Жанровое развитие искусства слова. Сборник научных статей. - Омск, 1995. - С. 23-30.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Яницкая, Светлана Станиславовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1.

Зарождение романса в лирической поэзии петровской эпохи и В.К. Тредиаковского

ГЛАВА 2.

Образование структуры жанра в лирике А.П.Сумарокова.

ГЛАВА 3.

Завершение формирования жанрово-стилистического канона романса в поэзии русского сентиментализма (романс в творчестве Ю.А.Нелединского-Мелецкого).

Введение диссертации1995 год, автореферат по филологии, Яницкая, Светлана Станиславовна

Как вполне автономный и популярный лирический жанр романс утвердился в России в эпоху сентиментализма, в пору, когда -в русской литературе совершалось, по словам Г.А.Гуковского, "обретение психологического анализа, открытие конкретной души, чувствующей, изменчивой, страдающей"1.

К 90-м годам XVIII века относятся и первые случаи употребления нового поэтического термина: в 1792 году в сатирическом журнале "Зритель" с заглавием "Романс" была опубликована стихотворная пародия А.И.Клушина ("Менальк мой без подружки.")2, имитировавшая трафаретные мотивы и основной тон типичных' образцов излюбленного сентименталистами жанра; в следующем году в "Санкт-Петербургском Меркурии" за подписью "К-ой" появилось еще одно стихотворение тра-вестийного характера с аналогичным названием ("Я в том острове родился.")3; в том же, 1793, году вышло собрание сочинений Г.А.Хованского "Мое праздное время", которое включало в свой состав и произведение "Ручей", имевшее жанровое обозначение "романс"4.

Однако история жанра в России началась гораздо раньше, чем произошло усвоение иноязычного термина. В зачаточном виде романс существовал уже в литературе первой трети XVIII века. Явившись жанровым "ответвлением" любовной лирической песни, он приблизительно к середине 1770-х годов (благодаря главным образом А.П.Су

1 Гуковский Г.А. Начало русского сентиментализма // Русская литература XVIII века. - Л., 1939. - С. 303.

2 Зритель. Ч. 1. - СПб., 1792. - С. 59-61.

3 Санкт-Петербургский Меркурий. Ч. 3. - СПб., 1793. - С. 111-113.

4 Хованский Г.Д. Мое праздное время или собрание некоторых мелких сочинений и переводов в стихах. - СПб., 1793 . - С. 24. марокову) отличался от нее собственным углом зрения на жизнь, оригинальным подходом к любовной тематике, более сложной стихотворной формой.

Тем не менее еще со времен Белинского в литературоведении широко распространилось ошибочное представление о том, что жанр романса (а равно и термин) впервые появился в русской лирике только в начале XIX века1. Подобное мнение, разделяемое, как правило, историками классической литературы, нашло отражение в "Словаре литературоведческих терминов", вышедшем в 1974 году под редакцией Л.И.Тимофеева и С.В.Тураева.

Следует отметить, что и в. музыковедении • почти все XVIII столетие (кроме последних десятилетий) признается периодом подготовительным, "предысторией" вокально-лирического жанра, еще не созревшего, не сложившегося окончательно"2.

Но старейшие специалисты по литературе XVIII века среди ее жанрового многообразия обнаруживали специфическую песенную форму романса, хотя расходились при этом в установлении нижней хронологической границы жанра: В.Н.Перетц3, А.А.Веселовский4 и В.В.Сипов-ский5 говорили о романсе применительно к Петровской эпохе, Н.Бу

1 В известной статье "Разделение поэзии на роды и виды" (1841) В.Г.Белинский писал: "Жуковский познакомил нас своими переводами с этим родом лирической поэзии" (см.: Белинский В.Г. Собр. соч. в 9 т. Т. 3. 1978. - С. 336.). Заблуждаясь относительно начала романса в русской поэзии, выдающийся критик верно указывал на его европейские корни.

2 Васина-Гроссман В.А. Русский классический романс XIX века. - М., 1956. - С. 11. См. также: Ливанова Т.Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом: в 2 т. Т. 1. - М., 1952. - С. 146.

3 Перетц В.Н. Очерки по истории поэтического стиля в России. - СПб., 1905.

4 Веселовский A.A. Любовная лирика XVIII века. - СПб., 1909.

5 Сиповский В.В. Русская лирика. Вып. 1. XVIII век. - Пг., 1914. лич1 и И.Н.Розанов2 относили возникновение романса к творчеству А.П.Сумарокова. В свой черед, Ю.Н.Тынянов связывал выдвижение жанра с происходившим в карамзинскую пору "разрушением грандиозной лирики"3.

Факт вхождения романса как жанра, обладавшего самостоятельной эстетической ценностью, в литературный быт XVIII века бесспорен для ряда нынешних ученых4

Сентиментальному романсу, точнее, условиям его существования в "стихии народной жизни", способствовавшим сближению книжной и фольклорной песенной лирики, взаимопроникновению двух поэтик, посвящен один из разделов монографии А.М.Новиковой "Русская поэзия XVIII - первой половины XIX века и народная песня". Описав наиболее устойчивую литературную форму стихотворений этого типа ("бессюжетный монолог, обращенный к предмету любовных переживаний"5), отметив их "утрированно "психологическое" содержание" и "искусственную манерность", исследовательница русского фольклора справедливо указала на эстетическую "несовместимость" "чистых любовных

1 Булич Н. Сумароков и современная ему критика. - СПб., 1854.

2 Розанов И.Н. Русская лирика. От поэзии безличной к исповеди сердца. Историко-литературные очерки. - М., 1914; Розанов И.Н. Песни русских поэтов // Песни русских поэтов. - М., 1936. - С. 3-8.

3 Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Архаисты и новаторы. - Л., 1929. - С. 21.

4 Кочеткова Н.Д. Н.М.Карамзин и русская поэзия конца 80-х - первой половины 90-х годов XVIII века // Автореф. дисс. . канд. наук. - Л., 1964; Леонов Б.А. Романс как жанр в лирике // Вопросы стиля и жанра в лирике. - М., 1964. - С. 23-54; Оп-ришко E.H. Жанр романса в системе русской лирики // Системность литературного процесса. Сб. науч. тр. - Днепропетровск, 1987. - С. 29-34; Петровский М. "Езда в Остров любви", или что есть русский романс // Вопросы литературы, 1987, №5. - С. 55-90.

5 Новикова A.M. Русская поэзия XVIII - первой половины XIX века. - М, 1982. - С. 34. излияний", лишенных "малейшей сюжетности", с народным творчеством, следствием которой, согласно ее наблюдениям, было "выборочное усвоение народом текстов сентиментальных романсов"1.

И все же до сих пор романс означенного периода остается, по сути, литературоведчески невостребованным. За исключением главы "Поэзия сердечного воздыхания (Романс в русской литературе XVIII века)"2 в книге А.А.Веселовского "Любовная лирика XVIII века", где произведения этого жанра впервые анализировались с точки зрения их содержания и стиля и намечалась линия разграничения романса как "поэзии салонной, комнатной", характеризующейся "условным приятным стенанием", прециозным языком "ломаных метафор", с другими видами "внутренней лирики", систематических исследований по данной теме в нашей науке о литературе нет.

Между тем, оформление структуры русского литературного романса в XVIII столетии послужило ведущей проблемой диссертации современного немецкого исследователя Герхарда Гиземанна3, решаемой с привлечением поэтического и поэтологического материала западноевропейских литератур. Автор работы небезосновательно рассматривает динамику романса в России в контексте жанровой ситуации, создавшейся во Франции и, особенно, Германии ко второй половине XVIII века. Однако в излишне категоричных выводах Г.Гиземанна, несколько односторонне объясняющего уточнение содержания понятия "романс" в ч» русской литературе "рефлексией" немецкого "бурлескно-комического"

1 Новикова А.М. Русская поэзия XVIII - первой половины XIX века. - С. 53.

2 Веселовский A.A. Любовная лирика XVIII века. - С. 93-134.

3 Giesemann G. Die Strukturierung der russischen literarischen Romanze im 18. Jahrhundert. - Köln; Wien: Böhlau, 1985. (Bausteine zur Geschichte der Lit. bei den Slaven; Bd. 19). романса, а также - французских структур "poesie fugitive", недостаточно учитываются национальные литературные обстоятельства, которые содействовали не просто "гибкой ассимиляции", но переоценке, творческому заимствованию русской поэзией XVIII века жанрового опыта Западной Европы.

Надо сказать, что в сегодняшнем отечественном литературоведении романс как словесно-музыкальный феномен, пользуясь выражением Ю.Н.Тыянова, "еще только нащупывается": поэтический облик его чрезвычайно расплывчат и противоречив. В связи с тем, что двойственная, синкретическая природа жанра вызывает серьезные затруднения у исследователей, за последнее время романс нечасто становился объектом пристального научного внимания. Основные сведения о нем содержатся во вступительных статьях к изданным в 60-80-е годы антологиям песен и романсов русских поэтов1. Впрочем, предложенное в них неоправданно широкое толкование романса, идентифицируемого -под ощутимым влиянием музыковедческих трактовок - с вокально-лирической формой2, малопродуктивно в нахождении ключа к поэтической самобытности жанра.

Далеко не случайно неизбежность' жесткой дифференциации литературоведческого и музыковедческого аспектов его изучения предсказы

1 Гусев В.Е. Песни и романсы русских поэтов // Песни и романсы русских поэтов. -М.; Л., 1965. - С. 5-48. (Б-ка поэта. БС)?- Гусев В.Е. Песни, романсы, баллады русских поэтов // Песни русских поэтов: в 2 т. Т. 1. - Л., 1988. - С. 5-54. (Б-ка поэта. БС); Гусев В.Е. Поэты и их песни // Русские песни и романсы. - М., 1989. - С. 3-16. (Классики и современники. Поэтическая б-ка); Рабинович В. "Красивое страданье". Заметки о русском романсе // Русский романс. - М., 1987. - С. 7-30.

2 В.Е. Гусев рассматривает романс как "вид вокальной лирики", подразделяя его на "романс-элегию", "романс-балладу" и "русскую песню"; В.Рабинович опирается на определение романса как "камерного музкально-поэтического произведения для голоса с инструментальным сопровождением". валась Ю.Н.Тыняновым, точно и тонко подметившим, что "романс, популярная словесно-музыкальная форма . быстро становится чисто музыкальным явлением и остается в поэзии либо в виде узкого жанра, либо в виде напевных традиций элегии"1.

В самом деле, для музыковедов, настаивающих на жанрово-стили-стическом "универсализме" романса, первостепенен интонационно-мелодический фактор ("песенность" поэтического произведения, которая задается напевностью стиха) и в принципе безразлична жанровая принадлежность стихотворного текста, решающей роли при его музыкальном переложении не играющая. Поэтому, перечисляя направления развития русского романса, они ведут речь "о песнях в народном духе и утонченной элегии; о романсах-балладах, связанных с определенным сюжетом, и характеристических жанровых сценках; об изысканной лирике, нередко отмеченной инонациональным колоритом в духе русской музыки о Востоке, и романсах сатирической направленности, отразивших свойства русского говора, бытовой и народной речи; о застольных песнях, полных радостного одушевления, и романсах, приближенных к развернутым ариям, раскрывающим драматическое содержание, борьбу страстей в душе лирического героя"2.

По отношению же к современному состоянию теории литературного романса весьма показательно, что в немногочисленных работах академического профиля, поднимающих наиболее проблематичные вопросы ч» жанра, отмечается "не совсем ясное представление о романсе вообще

1 Тынянов Ю.Н. Ода как ораторский жанр // Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977. - С. 250.

2 Овчинников М.А. Романс в русской культуре XIX века (Основные жанрово-стшшстичес-кие направления русской вокальной лирики и проблемы ее интерпретации) // Автореф. дисс. . докт. наук. - М., 1993. - С. 4. не только в поэзии, но и в музыке" и вытекающая отсюда неисследо-ванность его поэтики и формы1; "отсутствие поэтического критерия романсовости"2; неизученность "текста романса как жанра"3; "отсутствие терминологической четкости в обозначениях песни и романса", неустановленность объема понятия "романс"4. А в столь авторитетном справочном издании, каким является "Краткая литературная энциклопедия", констатируется, что "твердых жанровых признаков романс не выработал"5.

Слабая разработанность теоретических основ романса - жанра, парадоксально наличествующего в литературе "без отчетливых жанровых признаков"6 - тем более убеждает в давно назревшей потребности научного освещения всех звеньев его истории в русской поэзии. Особую значимость в этом смысле приобретает воссоздание исторического бытия романса в XVIII веке - "реставрация" периода его литературного становления, завершившегося образованием поэтической структуры, которая в полной мере выявила неповторимую нормативную "идею" жанра.

Актуальность темы диссертации, таким образом, обусловливается тем, что без осмысления исторического развития романса в хронологических рамках XVIII столетия невозможно объективное понимание дальнейшей судьбы жанра, корректирование и обогащение его литера

1 Леонов Б.А. Романс как жанр в лирике. - С. 24.

2 Петровский М. "Езда в Остров любви", или что есть русский романс. - С. 56.

3 Опришко E.H. Жанр романса в системе русской лирики. - С. 31.

4 Киреева Е.В. Песня и романс (К обозначению жанров) // Фольклор народов РСФСР. Межвуз. науч. сб. - Уфа, 1985. - С. 61.

5 Гаспаров М.Л. Романс // КЛЭ. Т. 6. - М., 1971. - С. 367.

6 Гаспаров М.Л. Романс // Литературный энциклопедический словарь. - М., 1987. - С. 333. туроведческой концепции, а также - все возрастающим в науке интересом к проблеме жанровой специфики литературы, к протеканию процессов жанрообразования, в том числе к возникновению, становлению и функционированию лирических жанров.

Конкретизировать цель и задачи исследования, определить его методы позволит предварительное решение закономерно встающего вопроса о выборе научно обоснованного критерия выделения совокупности поэтических текстов, составивших корпус раннего русского литературного романса. Обязательность такого критерия при обращении к истории жанра в XVIII веке диктуется по крайней мере тремя причинами. '

Во-первых, неабсолютностью и условностью готовых дефиниций, которые бы, в противном случае, облегчали фиксацию жанровых норм, складывавшихся в исследуемый период.

Во-вторых, подвижностью и проницаемостью жанровых границ романса в литературе XVIII века: в общем русле становления лирических жанров, в едином потоке поисков поэтических средств для передачи интимного чувства романс вынужденно пересекался и взаимодействовал не только с породившей его литературной песней, но и с близкими ему по эмоциональным мотивам и импульсам элегией, посланием, пасторалью, мадригалом, а также с балладой, тяготевшей к лиризму и драматизму. Утверждаясь в^окружении смежных жанров как самостоятельное явление, романс вбирал в себя те или иные компоненты других жанровых систем. Так, например, с любовной элегией романс заметно смыкался по способу выражения лиризма, а с песней мог не различаться по форме исполнения и по отношению к музыке. В текстах его интерферировали различные жанровые традиции.

В-третьих, особенностями воплощения романса в теории и поэтической практике изучаемой эпохи.

Как было отмечено еще Н.Н.Трубицыным, "популярнейший в литературе XVIII века и первой четверти XIX века термин "песня" употреблялся в это время очень часто взамен романса, которым, в свою очередь, обозначалось то, что мы теперь называем балладою"1.

Материалы литературно-художественных журналов, альманахов и терминологический состав многочисленных песенников конца XVIII столетия доказывают, что авторские (или издательские) жанровые обозначения помещавшихся в них стихотворений, не всегда соответствовавшие их темам, тональности, стилю, то есть объективным свойствам, часто произвольные, не являются достоверными "сигналами" жанровой определенности поэтических текстов.

Не совпадало с реальными закономерностями развития романса и присутствовавшее в эстетическом сознании времени неоднозначное представление о жанре, запечатленное нормативными поэтиками первой четверти XIX века в усредненной формуле "романс , есть род песни или баллады"2.

С одной стороны, в декларациях тогдашних теоретиков романс провозглашался аналогом баллады англо-шотландского типа или сходного с ней испанского романса и наполнялся лиро-эпической сюжети-кой. Н.Остолопов, например, заявлял: "Содержание романса бывает любовное, героическое или волшебное. <.> Любовные приключения рыцарей, их богатырство на поединках и сражениях и защищение пре

1 Трубицын H.H. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. Очерки. - СПб., 1912. - С. 251.

2 Словарь древней и новой поэзии, составленный Н.Остолоповым. Ч. 3. - СПб., 1821. - С. 40. красного пола, доставляли романсу средства к разнообразным и привлекательнейшим повествованиям"1. Подобная интерпретация жанра дана в "Рассуждении о лирической поэзии, или об оде" (1811-1815) -итоговом литературно-теоретическом трактате Г.Р.Державина, обобщавшем поэтическое наследие конца XVIII - начала XIX века2

С другой стороны, романс определялся как лирическая песня, рассчитанная на исполнение под музыку, "отличная от прочих песен своим содержанием"3. Относительно содержания, в котором усматривался главный признак жанра, в поэтических руководствах различалось фактически два типа романса: стихотворение с элементами фабульности, перекликавшееся с балладой ("романс есть не что иное как жалостное повествование о каком-нибудь любовном, несчастно окончившемся приключении. Растроганное жалостию сердце и невинное простодушие стихотворца составляют собственно достоинство, а возбуждение тех же чувствований в душе других есть цель сей песни"4; "романсы - песни с некоторым рассказом"5; "романс есть род баллады, но ближе подходит к песне, отличаясь от оной только тем, что чувствования поэта изображаются в какой-нибудь картине или краткой

1 Словарь древней и новой поэзии, составленный Н.Остолоповым. - С. 40-41.

2 По-видимому, имевшее место тогда неразличение романса с балладой по родовому признаку было связано с довольно широким распространением в русской поэзии конца XVIII века переводных испанских романсов (любовных, "чудесных", воинских лиро-эпических стихотворений). Эту жанровую *форму в отечественную словесность ввел Н.М.Карамзин, опубликовавший в 1792 году в "Московском журнале" собственный перевод старинного испанского романса "Граф Гваринос", правда, с подзаголовком "древняя гишпанская историческая песня", а не "романс", как в оригинале; однако в литературоведческих комментариях это произведение до сих пор занимает промежуточное место между романсом и балладой.

3 Рижский И. Наука о стихотворстве. - СПб., 1811. - С. 260.

4 Рижский И. Наука о стихотворстве. - СПб., 1811. - С. 261.

5 Тимаев М. Начертание курса изящной словесности. - СПб., 1832. - С. 116. повести. Содержание романса обыкновенно бывает печальное"1) и стихотворение - чисто лирическое излияние, проблемно-эмоционально сближавшееся с элегией ("<.> в нем обыкновенно изражаются нежные чувствования проникнутого радостию или горестию сердца"2) . Последний тип преобладал в поэзии второй половины XVIII века.

Что же касается стихотворной формы романса, то освещение ее в "учебных книгах" сводилось к замечаниям об "искусной обработанно-сти" произведений.

Любопытно следующее: в качестве примера романса И.Левитский привел стихотворение Ю.А.Нелединского-Мелецкого "У кого душевны силы."3, а Н.Остолопов, назвавший поэта "превосходнейшим сочинителем любовных новейших песен", которые, кстати сказать, резко отграничивались в "Словаре." от "любовных старинных и простонародных", акцентировал внимание на том, что "все его песни . преисполнены чувствительности и украшены всеми прелестями поэзии"4. Из этого сопоставления очевидна привычная для литературного обихода конца XVIII - первых десятилетий XIX века синонимическая взаимозаменяемость терминов "романс" и "новейшая любовная песня".

Так как эстетическая мысль начала XIX века пыталась регламентировать живой, развивавшийся жанр, вполне естественно, что в свете ближайшей литературно-критической традиции он не обрел "никакой существенной разности" (М.Тимаев) с песней, элегией, балладой.

1 Учебная книга русской словесности ., изданная Н.Гречем. Ч. 3. - СПб., 1844. -С. 363.

2 Левитский И. Курс российской словесности для девиц. Ч. 2. - СПб., 1812. - С. 96.

3 Там же. - С. 96.

4 Словарь древней и новой поэзии, составленный Н.Остолоповым. Ч. 2. г СПб., 1821. - С. 455-457.

Но уже первым толкователям романса удалось уловить важнейшую особенность этого жанра - его целевую установку на сочувственный эмоциональный отклик слушателя, исполнителя (читателя), на абсолютное присвоение им лирической исповеди ("<.> возбуждение тех же чувствований в душе других есть цель сей песни"), детерминированную прежде всего условиями происхождения романса, одного из тех жанров, .которые "возникают не только как разновидности литературного творчества, но и как определенные явления . жизненного уклада, обихода, быта в самом широком смысле слова"1, а кроме того - условиями его "реального осуществления", "ориентацией в действительности" (П.Н.Медведев): благоприятнейшей для "жизни" жанра в XVIII столетии оказалась камерная бытовая атмосфера изысканного дворянского салона или аристократической гостиной2

Сообразно логике Ю.Н.Тынянова3, совершавшаяся "по речевой линии" соотнесенность романса с салоном (бытом), культивировавшим "малую форму", "малую эмоцию", "психологизм", обеспечивала "домашнюю, интимную, кружковую семантику" жанра, формировала "установ-ленность" поэтического слова, которое предназначалось для произне

1 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - М.( 1979. - С. 62.

2 По сведениям, которыми располагает наше литературоведение, уже в России первой половины XVIII века действовали такие "интимные литературные кружки", как "Общество любителей российской словесности" в ^Сухопутном шляхетном кадетском корпусе (1730-1740-е годы), салон И.И.Шувалова (1750-е годы). Образование русских салонов началось и протекало под влиянием Запада, в первую очередь Франции, еще в XVII веке снискавшей себе славу европейской законодательницы салонных нравов. (См.: Арон-сон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. - Л., 1929. - С. 39-40.).

3 Проблема соотношения фактов литературной эволюции с фактами литературного быта была поставлена перед наукой в работах Ю.Н.Тынянова "Литературный факт" и "О литературной эволюции". (См.: Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. - Л., 1929. - С. 5-47.) . сения под музыку в тесном кругу воспринимающих, на камерную инто-нированность и изящество.

Следовательно, целевое назначение романса в культурном пространстве XVIII века, иначе говоря - функцию, закрепляющуюся за жанром в процессе его эстетической реализации в общественной (бытовой) жизни, правомерно считать основанием для обособления жанро-вообъединяющихся текстов, "опознавательным знаком" их романсово-сти, твердым критерием, который (в соответствии с концептуальной мыслью С.С.Аверинцева1) мог быть дан "низовому" литературному жан-РУ; существовавшему в бытовом обиходе и "не отчетливо осознававшемуся как литература", "лишь внелитературной реальностью".

Недаром Г.А.Гуковский на материале поэзии XVIII пришел к выводу о том, что "одним из характерных признаков той или иной системы лирических стихотворений, в особенности же стихотворений любовных, следует, по-видимому, считать отсутствие или наличие и способы ее жанровой мотивировки". Под "мотивировкой лиризма" ученый понимал "иллюзию бытового назначения", "практической речи"2.

Виду того, что социально-эстетическая функция раннего русского литературного романса, предопределённая моментом его генезиса послужит отправной точкой в исследовании становления и специфики жанра, историко-литературный метод будет сочетаться в диссертации с историко-функциональным и исто^ико-генетическим.

Принимая во внимание изложенное выше, можно точнее сформулировать цель и задачи исследования.

1 Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: Опыт периодизации // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. - М., 1986. - С. 104-116.

2 Гуковский Г.А. Элегия в XVIII веке. // Русская поэзия XVIII века. - Л., 1927. -С. 65.

Цель диссертации состоит в наблюдении над оформлением в русской поэзии XVIII века жанрово-стилистического канона романса в ходе его социально-эстетического функционирования с учетом культурных ориентиров эпохи и индивидуальных особенностей творчества крупных авторов.

Ее достижению подчинено решение следующих задач: 1.Выяснение .происхождения жанра. 2.Определение его социально-эстетической функции.

3.Рассмотрение основных этапов становления романса в связи с общим направлением литературного развития и выявление жанрообразующих факторов, действующих на каждом из этих этапов.

4.Установление объема понятия "романс" на историко-литературном отрезке XVIII века.

5.Изучение текстов романса XVIII столетия.

Поставленной целью определяется научная новизна исследования, заключающаяся в стремлении проследить формирование в русской поэзии XVIII века национально-самобытной традиции романса, раскрывая основные элементы его художественного своеобразия путем всестороннего (проблемно-тематического, лексического, сюжетно-композиционного, ритмико-строфического, интонационно-синтаксического) анализа произведений наиболее значительных поэтов-романсистов, а также -посредством сопоставления романса (в некоторых аспектах) со смежными лирическими жанрами: литературной песней, элегией, посланием, пасторалью, мадригалом.

Поскольку ранний русский литературный романс окончательно выкристаллизовался в эпоху сентиментализма и сентиментальность, апелляция к чувству, была на протяжении всего столетия основной его качественной характеристикой, в диссертации по отношению к предмету исследования принят термин "сентиментальный романс", которым обозначается складывавшаяся в XVIII веке типологическая разновидность жанра.

В предисловии к своей первой монографии "Русская поэзия XVIII века" Г.А.Гуковский, сравнивший условия работы каждого исследователя XVIII века с условиями деятельности путешественников XVI или XVII столетий, писал: "Возрождение поэзии XVIII века к новой жизни - можно утверждать это - будет небесплодно, потому что достаточно всмотреться в эту поэзию, достаточно преодолеть препятствие, поставляемое на первых порах устарелым, на современный слух даже несколько неповоротливым языком, чтобы понять ее жизнь и ее жизнеспособность"1.

В настоящей работе и предпринимается попытка "всмотреться" в "жизнь" романса в поэзии этого времени, осуществление которой, хочется надеяться, позволит понять 'жизнеспособность*' жанра в литературе последующего времени.

1 ■■■ 1 - I

1 Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. - Л., 1927. - С. 6.

18

Заключение научной работыдиссертация на тему "Романс в русской поэзии XVIII века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История романса в литературе XVIII века, разумеется, не исчерпывается именами лишь тех авторов, которые попали в "поле зрения" настоящего исследования.

Романс XVIII столетия - жанр массовый. К становлению его так или иначе оказались причастны поэты неодинакового творческого потенциала - не только лучшие, но и (даже преимущественно) "второстепенные" или "третьестепенные", - представлявшие разные литературные направления и школы. Неравноценными и по степени талантливости, и по степени активности участниками этого широкомасштабного процесса были Г.Р.Державин, Н.М.Карамзин, • И.И.Дмитриев, М.Н.Муравьев, Н.А.Львов, В.В.Капнист, М.М.Херасков, И.Ф.Богданович, М.И.Попов, А.А.Ржевский, А.А.Нартов, Н.П.Николев , Г.А.Хованский, П.П.Бекетов, Н.С.Смирнов, П.Г.Гагарин, П.М.Карабанов и многие другие, включая и неизвестных авторов-дилетантов (в том числе женщин) , чьи тексты заполняли страницы песенников (как рукописных, так и печатных) и периодических изданий.

Массовость" складывавшегося романса - проблема, заслуживающая специального детального рассмотрения. Но освещение всей полноты картины нуждается в предварительном, пропедевтическом осмыслении материала.

Необходимостью вычленения романсной традиции как таковой и продиктована сосредоточенность в данной работе на узловых моментах эволюции жанра в русской поэзии XVIII века. Поэтому так называемый романс потока остается за пределами диссертационного исследования, в орбиту которого вовлечены только вершинные явления, позволяющие увидеть главные закономерности формирования раннего русского литературного романса.

Ретроспективное изучение сентиментального романса показало, что почвой его возникновения в русской поэзии послужили тенденции европеизации, захватившие, по известным историческим причинам, общественную жизнь России Петровской эпохи.

Социальные границы популярности" (И.Н.Розанов) жанра замыкались на придворной знати и образованном дворянстве: свое начало он получил в новом - эстетизированном - дворянском быту, выдвинувшись как явление музыкально-поэтического обихода социальной элиты, отвечавшее европейским бытовым нормам и удовлетворявшее появившуюся в высшем свете, увлеченном веяниями западной культуры, потребность в своей - изысканно-галантной - песне, которая бы выполняла функцию фольклорной, но коренным образом от нее отличалась.

Социально-эстетическая функция сентиментального романса заключалась в услаждении утонченного слуха представителей "взыскательного общества" и прежде всего "нежных слушательниц" - непосредственного адресата сочинителей жанра, - чья эмоциональная реакция служила мощным стимулом творчества. Романсу, не прикрепленному к конкретной обстановке и времени, свободному от бытовых деталей и частностей, надлежало красиво и сострадательно передавать сердечную "муку" несчастливого влюбленного, изображая частное, личное чувство как всеобщее, вечное.

Интимный по природе, он предназначался для исполнения в сопровождении камерно звучавшей музыки^ в "домашней" обстановке элитарного салона: в узком и устойчивом кругу единомышленников - слушателей высокого эстетического уровня, в присутствии которых хотелось в галантной манере (противоположной манере простонародной) выразить всю боль своей чувствительной души.

Создававшиеся по образу и подобию европейских, самые ранние русские салоны существовали в быту и только к концу столетия - в эпоху карамзинизма - из "факта бытового" превратились в "факт литературный" (Ю.Н.Тынянов).

Соответствующим образом сентиментальный романс, выступавший обязательным атрибутом светской салонной жизни, постепенно "поднимался" из сферы быта, перемещаясь с периферии литературы в центр литературного процесса, и сугубое значение приобрел в поэзии сентиментализма, получив в ней "официальный" статус самостоятельного жанра.

В развитии русского литературного романса XVIII столетия прослеживаются три основных этапа: период зарождения жанра, его "эмбрионального состояния", охватывающий первую треть XVIII века и определяемый песенной лирикой Петровской эпохи и В.К.Тредиаковско-го; период появления более или менее постоянных признаков жанра -его структурных элементов, приходящийся приблизительно на конец 1740-х - 1770-е годы и связанный в первую очередь с песенным творчеством А.П.Сумарокова ("сумароковский"); период окончательного оформления жанра в поэзии сентиментализма, хронологически совпадающий с последними десятилетиями XVIII века (собственно "сенти-менталистский"). ^

Литературное становление жанра шло путем частичного усвоения, переосмысления русской поэзией нормативности европейского романса в русле развивавшейся в аристократических любительских кругах отечественной традиции бытового камерного музицирования1.

1 Как заметила в связи с обсуждением проблемы европейского литературного влияния Н.Д.Кочеткова, "чем шире и разностороннее становились контакты России с Западной Европой, тем сильнее проявлялось стремление деятелей русской литературы сохранить самостоятельность и своеобразие отечественной культуры" (см.: Кочеткова Н.Д. Карамзин и- литература сентиментализма // Русская литература -и фольклор (XI - XVIII в.в.). - Л., 1970. - С. 353.)

Всецело обращаясь к важнейшей жизненной сфере - любви, поэтизируя неповторимо-индивидуальное и вместе с тем общечеловеческое чувство, с предельной степенью непосредственности и искренности передавая душевное состояние любящего, проявляя глубокий интерес к психологии и возводя в норму "высокое" поэтическое отношение к внутреннему миру ничем не примечательного, взятого в своем "естестве", человека, романс с особой рельефностью воплотил самую сущность сентименталистского литературного направления.

Стилевые принципы сентиментализма ("его музыкальная мерность, гармоническая уравновешенность, повышенная интонационно-мелодическая выразительность"1) нашли отражение в особенностях строения романсного стиха.

1 Романс и явился той, требуемой русской поэзии конца XVIII века, жанровой формой, которая наиболее адекватно, следуя терминологии Н.Л.Лейдермана, "опредметила" сентименталистскую эстетическую концепцию действительности "в "самостоятельном" и "самодостаточном" художественном мире"2.' Идеально соответствовавший сенсуа-листскому мироощущению, этот характерный для европейской поэзии XVIII века жанр3, как никакой иной, в лирической системе Карамзин-ского периода, благодаря своей нераздельности с музыкой, генетической устремленности к эстетизации любовного переживания, полнейшей сконцентрированности на самом сокровенном и абсолютной лирической открытости, обладал неограниченными потенциальными возможностями проникновения "во глубину сердец" (И.И.Дмитриев), заключая в себе существенную для сентименталистов способность к

1 Каминский В.И. К вопросу о сентименталистском художественном методе в литературе // Русская литература, 1984, №2. - С. 132.

2 Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра. - Свердловск, 1982. - С. 19.

3 См.: Французские лирики XVIII века. - М., 1914. сильнейшему эмоциональному воздействию на читателя, слушателя, к пробуждению в человеке отзывчивости, сострадания, сопереживания -таких "чувствований", "в которых есть нечто нравственное" (Н.М.Карамзин) . Романс, с феноменальной чуткостью отвечавший задачам эпохи и прежде всего вставшей особенно остро в конце столетия творческой необходимости в поэтическом воплощении "душевной действительности", значительно содействовал установлению в литературе "личности" тона, проникновению поэзии "в тайник индивидуального сознания" (Г.А.Гуковский), постижению искусством слова богатства и многогранности человеческих переживаний.}

На основании результатов предпринятого исследования, таким образом, можно заключить, что XVIII век - "время формирования национально-самобытных форм русской литературы в целом и русской поэзии в особенности."1 - не просто вызвал к жизни новый поэтический жанр, но отчетливо обозначил перспективы его дальнейшего развития, подготовив расцвет романса в XIX столетии.

1 Иезуитова Р.В. Роль поэтических традиций XVIII века в становлении Чуковского-романтика // На путях к романтизму. Сб. науч. тр. - Л., 1984. - С. 159.

198

Список научной литературыЯницкая, Светлана Станиславовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Адрианова-Перетц В. П. К вопросу об изображении "внутреннего человека" в русской литературе XI XIV веков // Вопросы изучения русской литературы XI - XX веков. Статьи и сообщения. Отв. ред. Б.П.Городецкий. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 15-24.

2. Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: Опыт периодизации // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М.: Наука, 1986. - С. 104-116.

3. Акимова Т.М. "Русская песня" и романс первой трети XIX века // Русская литература, 1980, №2. С. 36-45.

4. Алексеев A.A. Эволюция языковой теории и языковая практика Тре-диаковского // Литературный язык XVIII века. Проблемы стилистики. Л.: Наука, 1986. - С. 86-128.

5. Алексеев М.П. К литературной истории одного из романсов в "Дон Кихоте" // Сервантес. Статьи и мат-лы. Л.: Изд-во ЛГУ, 1948. -С. 96-123.

6. Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны. Л.: Прибой, 1929. - 310 с.

7. Баранов С.Ю. Функциональное изучение литературы и проблема жанра // Жанры в историко-литературном процессе. Межвуз. сб. Вологда: Изд-во Вологодского пед. ин-та, 1985. - С. 3-17.

8. Батюшков К.Н. Опыты в стихах и^прозе. М.: Наука, 1977. - 607 с. (АН СССР. Литературные памятники).

9. Бахтин М.М. Проблемы содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М.М. Работы 1920-х годов. -Киев: Next, 1994. С. 258-318.

10. Ю.Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. М.: Художественная литература, 1976 - 1982.

11. П.Берков П.Н. Александр Петрович Сумароков // Сумароков А.П. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1953. - С. 5-43.

12. Верков П.Н. Жизненный и литературный путь'А.П.Сумарокова // Сумароков А.П. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1957. - С. 5-46.

13. Верков П.Н. Ломоносов и литературная полемика его времени. 1750-1765. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - 324 с.

14. Благой Д.Д. История русской литературы XVIII века. М.: Учпедгиз, 1960. - 582 с. (Учебник для университетов и пед. институтов. Изд. 4-е, пересмотр.).

15. Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для потомков: в 2 т. Т. 1. М.; Л.: Academia, 1931. -539 с.

16. Болыпухина Н.П. Художественное своеобразие русской лирики 30-50-х годов XVIII века (Проблематика. Жанры. Поэтика.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филолог, наук. М., 1988.-16 с.

17. Борев Ю.Б., Родионова Т.Я. Интонация как средство художественного общения // Контекст-1982: Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1983. - С. 224-244. (ИМЛИ им. А.М.Горького) .

18. Булич Н. Сумароков и современная ему критика. СПб., 1854.V290 с.

19. Булич С.К. Прадедушка русского романса // Музыкальный современник, 1916, №1. С. 11-16.

20. Васина-Гроссман В.А. Книга для любителей музыки. 2-е изд. М.: Советскя Россия, 1964. - 120 с.

21. Васина-Гроссман В.А. Музыка и поэтическое слово. Ч.ч. 1-3. -М.: Музыка, 1972-1978. (ВНИИ искусствознания).

22. Васина-Гроссман В.А. Русский классический романс XIX века. -М.: Изд-во АН СССР, 1956. 352 с.

23. Веселовский А. Петрарка в поэтической исповеди canzoniere. -СПб., 1905. 98 с.

24. Веселовский A.A. Любовная лирика XVIII века. СПб.: Пантеон, 1909. - 194 с.

25. Веселовская A.A., сост. Сборник любовной лирики XVIII века. -СПб.: Пантеон, 1910. 195 с.

26. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX веков. М.: Высшая школа, 1982. - 529 с.

27. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1959. - 492 с. (АН СССР. Отд. литературы и языка).

28. Виппер Ю.Б. Либертены // КЛЭ. Гл. ред. А.А.Сурков. Т. 4. М.: Советская энциклопедия, 1967. - С. 179.

29. Вишневский К.Д. Русская метрика XVIII века // Вопросы литературы XVIII века (Уч. зап. Рязанского и Пензенского пед. ин-тов. Т. 123. Серия филологическая.). Пенза: Изд-во Пензенского пед. института, 1978. - С. 129-258.

30. Вольман Б.Л. Русские нотные издания XVIII века. Автореф. дисс. . доктора искусствоведения. М., 1955. - 29 с.

31. Вольман Б.Л. Русские печатные ноты XVIII века. Л.: Музгиз,ч»1957. 294 с.

32. Галахов А. История русской словесности, древней и новой: В 2 т. Изд. 2-е. Т. 2. СПб., 1880. - 489 с.

33. Галич А. Опыт науки изящного. СПб., 1825. - 222 с.

34. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М.: Наука, 1984. - 319 с.

35. Гаспаров M.JI. Романс // КЛЭ. Гл. ред. А.А.Сурков. Т. 6. М.: Советская энциклопедия, 1971. - С. 367.

36. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. М.: Просвещение, 1968. - 303 с.

37. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л.: Советский писатель, 1974. - 407 с. (Издание 2-е, доп.).

38. Гинзбург Л.Я. О психологической прозе. Л.: Советский писатель, 1971. - 464 с.

39. Гинзбург Л.Я. Частное и общее в лирическом стихотворении // Гинзбург Л.Я. О старом и новом: Статьи и очерки. Л.: Советский писатель, 1982. - С. 16-42.

40. Глинкин П.Е. Поэтика жанра в современных советских исследованиях // Русская литература, 1986, №3. С. 185-195.

41. Гончаров Б.П. К проблеме интонации в стиховедении // Русское стихосложение: Традиции и проблемы развития. Отв. ред. Л.И.Тимофеев М.: Наука, 1985. - С. 29-48. (АН СССР. ИМЛИ им. А.М.Горького) .

42. Греч Н. Учебная книга русской словесности, или Избранные места из русских писателей в прозе и стихах с присовокуплением правил риторики и пиитики и обозрение истории русской литературы. Ч. 3.- СПб., 1844. 387 с.

43. Григорьян К.Н. Жуковский и Пушкин (К эволюции русской элегии) //На путях к романтизму. Сб. науч. тр. Отв. ред. Ф.Я.Прийма -Л.: Наука, 1984. С. 172-193.

44. Гудошников Я.И. Очерки русской литературной песни XVIII XIX веков. - Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1972.- 170 с.

45. Гудошников Я.И. У истоков русской лирики (А.П.Сумароков как поэт-песенник) // Филолог, науки, 1970, №3. С. 14-24.

46. Гуковский Г.А. Литературные взгляды Сумарокова // Сумароков А.П. Стихотворения. М.; Л.: Советский писатель, 1935. - С. 333-343. (Б-ка поэта. БС).

47. Гуковский Г.А. Очерки по истории русского реализма. 4.1. Пушкин и русские романтики. Саратов: Мзд-во Саратовского ун-та, 1946.- 298 с.

48. Гуковский Г.А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII века. Л.: Изд-во АН СССР, 1938. - 314 с. (Институт литературы. АН СССР).

49. Гуковский Г.А. Проблемы изучения русской литературы XVIII века. // XVIII век. Сб. 2. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - С. 3-24.

50. Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М.: Учпедгиз, 1939. - 527 с. (Учебник для вузов. Филологич. факультет ЛГУ).

51. Гуковский Г.А. Русская литературно-критическая мысль в 1730-1750-е годы // XVIII век. Сб. 5. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962.- С. 98-128.

52. Гуковский Г.А. Русская поэзия XVIII века. Л.: Academia, 1927.- 212 с. (Гос. институт истории искусств. Вопросы поэтики. Непе-риодич. серия, издаваемая отделом словесных искусств. Вып X).

53. Гуковский Г.А. Сумароков и его литературно-общественное окружение // История русской литературы. Т. 3. Литература XVIII века. Ч. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. - С. 349-420;

54. Гуковский Г.А. Тредиаковский как теоретик литературы // XVIII век. Сб. 6. Эпоха классицизма. М.; Л.: Наука, 1964. - С. 43-72. (АН СССР. ИРЛИ (Пушкинский дом)).

55. Гусев В.Е. Песни и романсы русских поэтов // Песни и романсы русских поэтов. М.; Л.: Советский писатель, 1965. - С. 5-48. (Б-ка поэта. БС).

56. Гусев В.Е. Песни, романсы, баллады русских поэтов // Песни русских поэтов: в 2 т. Т. 1. Л.: Советский писатель, 1988. - С. 5-54. (Б-ка поэта. БС).

57. Гусев В.Е. Поэты и их песни // Русские песни и романсы. М.: Художественная литература, 1989. - С. 3-16. (Классики и современники. Поэтическая б-ка).

58. Дельвиг A.A. Стихотворения. М.; JI.: Советский писатель, 1963, - 385 с.

59. Дерюгин A.A. Тредиаковский переводчик: Становление классицистического перевода в России. - Саратов: Изд-во Саратовского унта, 1985. - 191 с.

60. Дмитриев И.И. И мои безделки СПб., 1795.

61. Дмитриев И.И. Карманный песенник, или Собрание лучших светских и простонародных песен. Ч. 1-3. М., 1796.

62. Дмитриев И.И. Сочинения. М.: Правда, 1986. - 589 с.

63. Дмитревский И. Слово похвальное Александру Петровичу Сумарокову. СПб., 1807. - 13 с.

64. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика.- Стилистика: Избр. тр. Л.: Наука, 1977. - 407 с.

65. Лекция. Л.: Изд-во ЛГПИ, 1974. - 56 с. 72.3ападов В.А. "Способ произнесения стихов" и русская рифма XVIII века // Проблема жанра в истории русской литературы. - Л., 1969. - С 21-38.

66. Зорин А. "Вслед шествуя Анакреону." // Цветник; Русская легкая поэзия конца XVIII начала XIX века. - М.: Книга, 1987. -С. 5-53.74.Зритель. 4.1. СПб., 1792.

67. Иезуитова Р.В. Роль поэтических традиций XVIII века в становлении Жуковского-романтика //На путях к романтизму. Сб. науч. тр. Отв. ред. Ф.Я.Прийма. Л.: Наука, 1984. - С. 158-171.

68. Ионин Г.Н. Творческая история сборника "Анакреонтические песни"•V

69. Державин Г.Р. Анакреонтические песни. М.: Наука, 1986 - С. 296-378. (АН СССР. Литературные памятники).

70. История французской литературы: В 4 т. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946. - 810 с.

71. Кадмин Н. (Абрамович Н.Я.) История русской поэзии от древней народной поэзии до наших дней: В 2 т. М., 1914 - 1915.

72. Калачева C.B. Эволюция русского стиха. Автореф. дисс.докт. филолог, наук. М., 1979. - 31 с.

73. Каминский В.И. К вопросу о сентименталистском художественном методе в литературе // Русская литература, 1984, №2. С. 124-137.

74. Кантемир А.Д. Сочинения, письма и избранные переводы: В 2 т. Сост. и прим. В.И.Стоюнина. Под ред. П.А.Ефремова. СПб., 1867-1868. (Русские писатели XVIII и XIX столетий).

75. Кантемир А. "Разговоры о множестве миров" Фонтенелля. СПб., 1740. - 218 с.

76. Кантемир А. Собрание стихотворений. JI. : Советский писатель, 1957. - 545 с. (Б-ка поэта. БС. 2-е изд.).

77. Капуцына J1.H. Поэзия В.К.Тредиаковского (Теория и практика). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. филолог, наук. М., 1989. - 16 с.

78. Карамзин и поэты его времени. Статьи, редакция и примечания А.Кучерова, А.Максимовича и Б.Томашевского. М. : Советский пи1.сатель, 1936. 493 с. (Б-ка поэта. MC. №7). ■

79. Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М.: Современник, 1982. - 351 с. (Б-ка "Любителям российской словесности". Из лит. наследия).

80. Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1984. - 716 с. (АН СССР. Литературные памятники).ч»

81. Карамзин Н.М. Полное собрание стихотворений. М.; Л.: Советский писатель, 1966. - 424 с.

82. Келдыш Ю. В. От канта к "российской песне" // Келдыш Ю.В. Русская музыка XVIII века. М.: Наука, 1965. - С. 178-233. (АН

83. СССР. Ин-т истории искусств м-ва культуры СССР).

84. Киреева Е.В. Песня и романс (К обозначению жанров) // Фольклор народов РСФСР. Межвуз. науч. сб. Уфа: Изд-во Башкирского унта, 1985. - С. 61-65.

85. Козмин Н.К. О переводной и оригинальной литературе конца XVIII и начала XIX века в связи с поэзией В.А.Жуковского. СПб., 1904. - 46 с.

86. Комиссаров Семен. Самый новейший отборнейший Московский и Санкт-Петербургский песельник, собранный из лучших и новых употребительных песен. М., 1799.

87. Копыстянская Н.Ф. Понятие "жанр" в его устойчивости и изменчивости // Контекст-1986; Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1987. - С. 178-204.

88. Корман Б.О. Избранные труды по теории и истории литературы. -Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 1992, 236 с.

89. Корман Б.О. Практикум по изучению художественного произведения. Лирическая система. Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 1978. -89 с.

90. Коровин В.И. Жанры лирики // Литература в школе, 1963, №6. -С. 13-19.

91. Кочеткова Н.Д. Карамзин и литература сентиментализма // Русская литература и фольклор (XI XVIII в.в.). - Л.: Наука, 1970. - С. 351-389.

92. Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (Эстетичес-кие и художественные искания). СПб.: Наука, 1994. - 281 с. (РАН ИРЛИ (Пушкинский дом)).

93. Кочеткова Н.Д. Н.М.Карамзин и русская поэзия конца 80-х первой половины 90-х годов XVIII века. Автореф. дисс. . канд. филолог. наук. - Л., 1964. - 21 с.

94. Кочеткова Н.Д. Поэзия русского сентиментализма. Н.М.Карамзин. И.И.Дмитриев. // История русской поэзии: В 2 т. Т. 1. J1.: Наука, 1968. - С. 163-187.

95. Кочеткова Н.Д. Проблемы изучения литературы русского сентиментализма // XVIII век. Сб. 16. Л.: Наука, 1989. - С. 32-43.

96. Кочеткова Н.Д. Сентиментализм: Карамзин // История русской литературы: В 4 т. Т. 1. Л.: Наука, 1980. - С. 726-764.

97. Кулакова Л.И. Очерки истории русской эстетической мысли XVIII века. Л.: Просвещение, 1968. - 343 с. (Уч. зап. ЛГПИ им. А.И.Герцена. Т. 358).

98. Кулакова Л.И. Эстетические взгляды Н.М.Карамзина // XVIII век. Сб. 6. М.; Л.: Наука, 1964. - С. 146-175.

99. Кунгурова А.Т. К вопросу о роли А.П.Сумарокова в истории русского литературного языка. Ижевск: Удмуртское книжное издательство, 1958. - С. 221-244. (Уч. зап. Удмуртского пед. ин-та. Вып. 14)

100. Юб.Куник A.A. сост. Сборник материалов для истории Императорской Академии Наук в XVIII веке. Ч. ч. 1-2. СПб., 1865.

101. Купреянова E.H. К вопросу о классицизме // XVIII век. Сб. 4. -М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. С. 5-44. (АН СССР. ИРЛИ (Пушкинский дом)).

102. Кучеров А.Я. Н.М.Карамзин и И.И.Дмитриев // Карамзин Н.М. и Дмитриев И.И. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1958. -С. 5-72. (Б-ка поэта. MC. Изд. 3-е).

103. Ю9.Лазарчук P.M. Дружеское письмо второй половины XVIII века как явление литературы. Автореф. дисс. . канд. филолог. наук. -Л., 1972. 19 с.

104. Левин В.Д. Очерк стилистики русского литературного языка конца XVIII начала XIX века (Лексика). - М.: Наука, 1964. - 407 с. (Ин-т русского языка).

105. Левитский И. Курс российской словесности для девиц. Ч. ч. 1-2.- СПб., 1812.

106. Лейдерман Н.Л. Барковская Н.В. Введение в литературоведение: Уч.-методич. пособие. Екатеринбург: Изд-во Свердловского гос. пед. ин-та., 1991. - 59 с.

107. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра: Жанровые закономерности развития советской прозы в 60-70-е г.г. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1982. - 254 с.

108. Лейдерман Н.Л. Жанр и проблема художественной целостности // Проблемы литературных жанров. Мат-лы 2-й науч. межвуз. конф. 30 сентября 4 октября 1975 г. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1975. - С. 9-11.

109. Леонов Б.А. Романс как жанр в лирике // Вопросы стиля и жанра в лирике. М.: Наука, 1964. - С. 23-54.

110. Леонова Т.Г. Русский "жестокий" романс как предмет комплексного изучения // Славянские чтения. Духовная культура и история славян. Тезисы и мат-лы докл. науч.-практ. конф. Омск: Изд-во Омского ун-та, 1993. - С. 81-82.

111. Ливанова Т.Н. Музыка доглинкинского периода. Популярный очерк.- М.; Л.: Музгиз, 1946. 18 с.ч»

112. Ливанова Т.Н. Русская музыкальная культура XVIII века в ее связях с литературой, театром и бытом. Исследования и материалы: В 2 т. М.: Музгиз, 1952-1953. (АН СССР. Ин-т истории искусств) .

113. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд., дополненное М.: Наука, 1979. - 352 с.

114. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси. 2-е изд. М.: Наука, 1970. - 180 с.

115. Лотман Ю.М. "Езда в остров любви" Тредиаковского и функция переводной литературы в русской культуре первой половины XVIII века // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. Т. 2. Таллинн: Александра, 1992. - С. 22-28.

116. Лотман Ю.М. Поэзия 1790-1810-х г.г. // Поэты 1790-1810-х годов. Л.: Советский писатель, 1971. - С. 5-62. (Б-ка поэта. БС. 2-е изд.).

117. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре XVIII века // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т. Т. 1. -Таллинн: Александра, 1992. С. 248-268.

118. Лотман Ю.М. Успенский Б.А. "Письма русского путешественника" Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1984. - С. 525-606.

119. Луцевич Л.Ф. Поэзия А.П.Сумарокова. Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. -Л., 1980.-24 с.

120. Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий. СПб., 1889. - 434 с.

121. Макогоненко Г.П. Пути литературы века // Русская литература XVIII века. Л.: Просвещение, 1970. - С. 3-44.

122. Малеин А.И. Новые данные для биографии В.К.Тредиаковского // Сборник ОРЯС, №3, 1928. С. 430-432.

123. Медведев П.Н. (Бахтин). Формальный метод в литературоведении. М.: Лабиринт, 1993. - 206 с. (Серия "Бахтин под маской". Вып. 2.) .

124. Московский журнал, 1792, ч. 1.

125. Музыкальная культура в первой половине и середине XVIII века // История русской музыки: Учебник. 4-е изд. Вып. 1. С древнейших времен до середины XIX века. Общ. ред. А.Кандинского. М.: Музыка, 1990. - С. 130-155.

126. Назаретская К.А. Об истоках русского сентиментализма // Вопросы эстетики и теории литературы. Казань: Изд-во Казанского унта, 1963. - С. 3-34. (Уч. зап. Т. 123. Кн. 8).

127. Невзглядова Е.В. Интонация в жанрах музыкального фольклора и мелодика литературного лирического стиха // Русский фольклор. Мат-лы и исследования. Т. XIV. Проблемы художественной формы. -Л.: Наука, 1974. С. 238-262. (АН СССР. ИРЛИ (Пушкинский дом)).

128. Никонов В. Романс // Словарь литературоведческих терминов. Ред.-сост. Л.И.Тимофеев и С.В.Тураев. М.: Просвещение, 1974. -С. 331.

129. Новикова A.M. Сентиментальный романс // Новикова A.M. Русская поэзия XVIII первой половины XIX века и народная песня. - М. : Просвещение, 1982. - С. 34-54.

130. Остолопов Н. Словарь древней и новой поэзии. Ч.ч. 1-3. СПб., 1821.

131. Панченко A.M. Русская стихотворная культура XVII века. Л.: Наука, 1973. - 280 с. (АН СССР. ИРЛИ (Пушкинский дом)).

132. Перетц В.Н. Историко-литературные исследования и материалы: В 3 т. СПб., 1900-1902. (Записки ист.-филолог, фак-та СПб. унта. Ч.ч. 54, 64).

133. Перетц В.Н. Очерки по истории поэтического стиля в России (Эпоха Петра Великого и начало XVIII века). Вып. 1-8. СПб., 1905-1907.

134. Песков A.M. Буало в русской литературе XVIII первой трети XIX века. - М.: Изд-во МГУ, 1989. - 174 с.

135. Песни русских поэтов (XVIII первая половина XIX века). Ред., статьи и коммент. И.Н.Розанова. - М.: Советский писатель, 1936. - 286 с. (Б-ка поэта. БС).

136. Петровский М. "Езда в Остров любви", или что есть русский роч»манс // Вопросы литературы, 1984, №5. С. 55-90.

137. Письма русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1980. - 472 с. (АН СССР. ИРЛИ (Пушкинский дом)).

138. Позднеев A.B. Книжные песни петровского времени // Хрестоматия по русской литературе XVIII века. Сост. A.B. Кокорев. М.: Просвещение, 1965. - С. 31.

139. Позднеев A.B. Произведения В.Тредиаковского в рукописных песенниках // Проблемы истории литературы. Труды каф. советской и русской лит. М.: Изд-во МГЗПИ, 1964. - С. 87-100.

140. Позднеев A.B. Произведения М.В.Ломоносова в рукописных песенниках XVIII века // Ломоносовский сборник.' Труды МГЗПИ. Вып. 7. М.: Изд-во МГЗПИ, 1961. - С. 119-138.

141. Позднеев A.B. Просветительство и книжная поэзия конца XVII -начала ХУШ века // ХУШ век. Сб. 9. М.; Л.: Наука, 1974. - С. 107-112.

142. Позднеев A.B. Ранние лирические книжные песни петровского времени // Научные доклады высшей школы. Филологические науки, 1958, №2. С. 155-165.

143. Позднеев A.B. Рукописные песенники XVII-XVIII веков (Из истории песенной силлабической поэзии). М.: Изд-во МГЗПИ, 1958. -С. 7-112. (Уч. зап. МГЗПИ. Т. 1).

144. Позднеев A.B. Художественность книжных песен "талантливой поэтессы" // Проблемы мастерства в изучении и преподавании художественной литературы. Тезисы докл. X науч.-теор. и метод, конф. М.: МГПИ, 1967. - С. 47-49.

145. Попов М.И. Российская Эрата, или Выбор наилучших новейших российских песен, поныне сочиненных. СПб., 1792.

146. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М.: Изд-во МГУ, 1970. - 330 с.v

147. Поспелов Г.Н. Сумароков и проблема русского классицизма.

148. М.: Изд-во МГУ, 1948. С. 201-225. (Уч. зап. МГУ. Вып. 127. Кн. 3. Каф. рус. лит.).

149. Праздное время, в пользу употребленное, 1760, август.

150. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные ст. М.: Наука, 1976. - 325 с. (АН СССР. Ин-т востоковедения).

151. Пумпянский JI.В. Кантемир. Тредиаковский // Гуковский Г.А. Русская литература XVIII века. М.: Учпедгиз, 1939. - С. 46-81.

152. Пуришев Б.И. Рококо // КЛЭ. Гл. ред. А.А.Сурков. Т. 6. М.: Советская энциклопедия, 1971. - С. 339-340.

153. Рабинович В. "Красивое страданье". Заметки о русском романсе // Русский романс. М.: Правда, 1987. - С. 5-29.

154. Рижский И. Наука стихотворства. СПб., 1811. - 352 с.

155. Розанов И.Н. Русская лирика. От поэзии безличной к исповеди сердца. Историко-литературные очерки. М., 1914. - 416 с.

156. Розанов И.Н. Русское книжное стихотворство от начала письменности до Ломоносова // Вирши. Силлабическая поэзия XVII-XVIII веков. М.; Л.: Советский писатель, 1935. - С. 5-87.

157. Розанов И.Н. Стихи русских поэтов, ставшие-песнями // Литературные репутации. М.: Советский писатель, 1990. - С. 395-418.

158. Русская литература век XVIII. Лирика. Сост., подгот. текстов и коммент. Н.Кочетковой, Е.Кукушкиной, К.Лаппо-Данилевского и др. Вступ. ст. Н.Кочетковой. - М.: Художественная литература, 1990. - 735 с.s»

159. Русская литература XVIII века. 1700-1775. Хрестоматия. Сост. В.А.Западов. М.: Просвещение, 1979. - 447 с.

160. Русская литература последней четверти XVIII века. Хрестоматия. Сост. В.А.Западов. М.: Просвещение, 1985. - 432 с.

161. Русская поэзия XVIII века. М.: Художественная литература, 1972. - 734 с. (БВЛ. Т. 57. Серия 1).

162. Русская сентиментальная повесть. Сост., общ. ред., вступ. ст. и коммент. П.А.Орлова. М.: Изд-во МГУ, 1979. - 336 с.

163. Русские повести первой трети XVIII века. Исследование и подготовка текстов Г.Н.Моисеевой. М.; Л.: Наука, 1965. - 324с.

164. Рыцарева М.Г. Русская музыка XVIII века.' М.: Знание, 1987. -Y 125 с.

165. Санкт-Петербургский вестник, 1778, январь.

166. Санкт-Петербургский Меркурий, 1793, ч. 3.

167. Саркисян Л.С. Об одном "несостоявшемся" жанре русской лирики конца XVIII начала XIX века (Карамзин и Державин) // Русская литература, 1990, №4. - С. 196-202.

168. Сельванюк P.M. "Собрание разных песен" М.Д.Чулкова (Первый в России печатный сборник народных и литературных песен). Автореф. дисс. . канд. наук. М., 1955. - 16 с.

169. Семевский М.И. Царица Катерина Алексеевна, Анна и Биллем Монс. 1692-1724: Очерк из русской истории XVIII века. Л.: Художественная литература, 1990. - 368 с.

170. Семенников В.П. А.П.Сумароков // Материалы для истории русской литературы и словаря писателей эпохи Екатерины П. СПб., 1914. - С. 92-118, 133-136.

171. Серман И.З. И.Ф.Богданович // Богданович И.Ф. Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1957. - С. 5-42. (Б-ка поэта. БС).ч»

172. Серман И.З. Русская поэзия XVIII века. Сумароков и его школа // История русской поэзии: В 2 т. Т. 1. Л.: Наука, 1968. - С. 90-119.

173. Серман И.З. Русский классицизм: Поэзия. Драма. Сатира. Л.: Наука, 1973. - 284 с. (АН СССР. ИРЛИ(Пушкинский дом)).

174. Серман И.З. Тредиаковский и просветительство (1730-е годы) // XVIII век. Сб. 5. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - С. 205-222.

175. Сильман Т. Заметки о лирике. Л.: Советский писатель, 1977. -223 с.

176. Сиповский В.В. Русская лирика. Вып. 1. XVIII век. Пг., 1914. - 154 с.

177. Смирнов A.A. Литературная теория русского классицизма. М. : Высшая школа, 1981. - 135 с.

178. Собрание наилучших российских песен, изданных иждивением книгопродавца Ф.Мейера. Ч.ч. 1-5. СПб., 1781.

179. Собрание русских стихотворений, взятых из сочинений лучших стихотворцев российских и из многих русских журналов, изданное Василием Жуковским. Ч.ч. 1-6. М., 1810-1815.

180. Сорокин В.Б. О жанрах песенной лирики в русской литературе XVIII века // Жанровое своеобразие произведений русских писателей XVIII-XIX веков. Сб. науч. тр. М. : Изд-во МГПИ, 1980. - С. 8-16.

181. Стенник Ю.В. Системы жанров в историко-литературном процессе // Русская литература, 1972, №4. С. 93-101.

182. Стоюнин В. Князь Антиох Кантемир // Русская поэзия: Собрание произведений русских поэтов. Под ред. С.А.Венгерова. Т. 1. Вып. 1- 3. СПб., 1893. - С. 1-19.

183. Страшнов С. Анализ поэтического произведения в жанровом аспекте. Иваново: Изд-во Ивановского ун-та, 1983. - 91 с.

184. Сумароков А.П. Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе: В 10 т. М., 1781-1782.

185. Сумароков А.П. // Словарь достопамятных людей Русской земли, <.> составленный Дмитрием Бантыш-Каменским: В 5 ч. Ч. 5. М., 1836. - С. 118-122.

186. Тимаев М. Начертание курса изящной словесности. Ч.ч. 1-2. -СПб., 1832.

187. Тимофеев Л.И. Слово в стихе. М.: Советский писатель, 1987. -422 с.

188. Томашевский Б.В. Пушкин: В 2 т. Т. 1. М.: Художественная литература, 1990. - С. 93-95.

189. Томашевский Б.В. Стих и язык. Филологические очерки. М.; Л.: Гослитиздат, 1959. - 471 с.

190. Тредиаковский В.К. Избранные произведения. Сост., коммент. и вступ. ст. Л.И.Тимофеева. М.; Л.: Советский писатель, 1963. -577 с. (Б-ка поэта. БС. 2-е изд.).

191. Тредиаковский В.К. Сочинения и переводы как стихами, так и прозою: В 2 т. СПб., 1752.

192. Тредиаковский В.К. Сочинения // Полное собрание сочинений русских авторов. Т.т. 1-3. СПб., 1849.

193. Трубицын H.H. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века (Очерки). СПб., 1912. - 593 с.

194. Трудолюбивая пчела, 1759, ноябрь.

195. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л.: Прибой, 1929. - С. 5-86.

196. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. - 574 с.

197. Успенский Б.А. Из истории русского литературного языка XVIII -начала XIX века: Языковая программа Карамзина и ее исторические корни. М.: Изд-во МГУ, 1985. - 215 с.

198. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (Х1-Х1Х в.в.). М.: Гнозис, 1994. -'239 с.

199. Успенский Б.А. Тредиаковский и история русского литературного языка // Венок Тредиаковскому. Волгоград: Изд-во Волгоградского пед. ин-та, 1976. - С. 40-44. (Лит. краеведение: Уч. пособие к спецкурсу. Вып. XII).

200. Утехин Н.П. Вечное и изменчивое в жанре // Утехин Н.П. Жанры эпической прозы. Л.: Наука, 1982. - С. 26-74.

201. Федоров Б. Сумароков А.П. // Русский биографический словарь: В 25 т. Том "Суворова-Ткачев". М.; СПб., 1912. - С. 152.

202. Федоров В.И. Литературные направления в русской литературе XVIII века. М.: Просвещение, 1979. - 156 с.

203. Федотов О.И. Рифма Сумарокова // Язык и стиль. Метод, жанр, поэтика. Волгоград: Изд-во Волгоградского пед. ин-та, 1977. -С. 118-139.

204. Философский словарь. Под ред. И.Т.Фролова. М.: Политиздат, 1991. - 559 с. (6-е изд., перераб. и доп.).

205. Финдейзен Н.Ф. Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца XVIII века: В 2 т. Т. 2. С начала и до конца XVIII века. М.; Л.: Госиздат. Музсектор, 1929. - 376 с.

206. Финдейзен Н.Ф. Русская художественная песня (романс). Исторический очерк ее развития. М.; Лейпциг: 1905. - 80 с.

207. Финдейзен Н.Ф. Сборники российских песен XVIII века // Известия ОРЯС, 1926. Т. XXXI. С. 285-302.

208. Французские лирики XVIII века. Сб. переводов. Под ред. В.Брю-сова. М., 1914. - 331 с.

209. Фризман JI.Г. Два века русской элегии // Русская элегия XVIII -начала XX века. Л.: Советский писатель, 1991. - С. 5-48. (Б-ка поэта. БС. Изд. 3-е).

210. Херасков М.М. Новые оды. М., 1762.

211. Холшевников В.Е. Основы стиховедения. Русское стихосложение. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1972. 168 с.

212. Холшевников В.Е. Стиховедение и поэзия. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. - 254 с.

213. Чернышев В. Русский песенник середины XVIII века // XVIII век. Сб. 2. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - С. 275-292.

214. Чтение для вкуса, разума и чувствований, 1792, ч. 8.

215. Шарафадина К.И. Жанр послания в лирике А.С.Пушкина. Автореф. дисс. . канд. филолог, наук. Л., 1985. - 16 с.

216. Штамбок A.A. Куда ведет схоластика // Вопросы литературы, 1961, №3. С. 97-114.

217. Эйхенбаум Б.М. Карамзин // Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу. Сб. ст. Л., 1924. - С. 37-49. (Вопросы поэтики. Вып. 1У).

218. Эйхенбаум Б.М. Мелодика русского лирического стиха // Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л.: Советский писатель, 1969. - С. 327-348.

219. Эйхенбаум Б.М. Мой временник. Словесность, наука, критика, смесь. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1929. С. 49-86.

220. Энциклопедический всенаучный словарь, составленный под ред.

221. В.Клюшникова. Ч. 2. СПб., 1882. - С. 597. 235.Энциклопедический словарь. Издатели: Ф.А.Брокгауз, И.Ф.Ефрон.

222. Т. XXVII. СПб., 1899. - С. 59. 236.Эсалнек А.Я. Актуальные задачи изучения жанров // Вестник МГУ, 1985, №1. - С. 3-11.

223. Юферов Д.Ф. Музыкальная и нотно-издательская деятельность Академии наук и ее типографий в XVIII веке // Вестник АН СССР, 1934, №4. С. 38-43.

224. Giesemann G. Die Strukturierung der russischen literarischen Romanze im 18. Jahrhundert. Köln; Wien: Böhlau, 1985. (Bausteine zur Geschichte der Literatur bei den Slaven; Bd. 19). - 223 s.

225. Grand Dictionnaire Universel DU XIX SIE CLE. PAR M. PIERRE LAROUSSE. T.13. Paris, 1875. - P. 1333-1334.