Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)

Митрохин, Владимир Алексеевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)

Год: 2009
Автор научной работы: Митрохин, Владимир Алексеевич
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Саратов
Код cпециальности ВАК: 07.00.02

Диссертация по истории на тему 'Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)"

□□3465499

На правах рукописи

МИТРОХИН ВЛАДИМИР АЛЕКСЕЕВИЧ

РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ: ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (20-30-е годы XX века)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Саратов - 2009

003465499

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Саратовский государственный социально-экономический университет»

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук, профессор Кабытов Петр Серафимович

Доктор исторических наук,

профессор Бичехвост Александр Федорович

Доктор исторических наук, профессор Савельев Сергей Иванович

Ведущая организация:

Волгоградский государственный университет

Защита состоится « 7 » апреля 2009 года в 12 часов на заседании диссертационного совета Д.212.241.01 при Саратовском государственном социально-экономическом университете по адресу: 410003, Саратов, ул. Радищева 89, ауд. 843).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Саратовского государственного социально-экономического университета по тому же адресу.

Автореферат разослан « «Се> » февраля 2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

Донин А.Н.

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Среди проблем отечественной истории, вызывающих повышенный интерес, особое место занимает тема первой послереволюционной эмиграции. Исход из страны около 2 млн человек стал итогом драматических событий 1917 г. и последовавшего за ним ожесточенного гражданского противостояния. Помимо радикальной смены власти и всей системы общественных и экономических отношений в бывшей Российской империи, социально-политические катаклизмы 1917-1922 гг. привели к возникновению уникального по своим масштабам и последствиям явления -зарубежной России. Несмотря па рассеяние по разным странам (на первых порах преимущественно европейским), затруднительные условия существования, российская эмиграция сумела сохранить себя как духовно-культурная целостность. На протяжении 1920-30-х гг. за рубежом сложилась культура русской эмиграции, которая «является важным компонентом всей мировой культурь! в ее материальном, интеллектуальном и духовном измерении»1.

Одной из значимых сторон существования российской диаспоры было ее участие в политической жизни. Зарубежная Россия представляла собой поразительную по своей широте и контрастности политическую мозаику. По мнению П. Н. Милюкова, к 1927 г. в эмиграции определилось 16 самостоятельных направлений политической мысли (от крайне левых социалистов-интернационалистов до правых монархистов-легитимистов)2, сторонники которых соперничали в борьбе за влияние на эмигрантские массы, а конечную цель своей деятельности видели в возвращении в Россию ^установлении там общественного и политического строя, отвечавшего интересам большинства народа. Столь широкий разброс политических настроений вызвал к жизни яркий и самобытный политический процесс, субъектами которого стали партии и движения, существовавшие еще в России и сформировавшиеся в Зарубежье, а движущей силой - противоречия, вызванные разным пониманием будущего политического устройства Российского государства и методов достижения заявленных целей. Вместе с тем идейная «разноликость» диаспоры и связанная с ней изнурительная внутренняя борьба как концепций, так и амбиций (для некоторых ставшая самоцелью и даже способом выживания на чужбине) явились одной из причин политического краха зарубежной России.

Поучительные уроки идейного противостояния 1920-30-х гг., ошибки и заблуждения, имевшие место в процессе поиска формулы согласия, чрезвычайно актуализируют проблемы политической истории эмиграции в условиях современной российской действительности, нуждаются в адекватном историческом осмыслении.

1 Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939. М., 1994. С. 28.

2 См.: Милюков П. Н. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. I. Происхождение и укрепление большевистской диктатуры. Париж, 1927. С. 278.

Изучение проблем российской политической эмиграции чрезвычайно актуализируется в условиях геополитической катастрофы начала 90-х годов XX века. В результате распада союзного государства и поспешной легитимизации новых образований около 25 млн граждан страны оказались за пределами своей исторической Родины, по; сути став заложниками политики различных этнократических группировок. Во весь рост встал вопрос об их этнокультурном выживании. Поэтому накопленный российской эмиграцией в 1920-30-е гг. опыт сохранения языка, культуры, традиций, связей с исторической Родиной, создания действенных механизмов защиты своих прав приобрел весомое политическое, социально-психологическое и культурно-историческое звучание.

Степень научной разработанности проблемы. История изучения русского прошла несколько этапов, отличных друг от друга, прежде всего сменой идеологических приоритетов. Комплекс исследований по проблеме можно разделить на три группы: русская эмигрантская, отечественная и зарубежная историография.

Анализ состояния научной разработки проблемы, предпринятый в первой главе диссертации, показал, что в историческом аспекте избранная тема требует дальнейшего углубленного изучения.

Цель исследования состоит в анализе общественной мысли и политической деятельности ведущих эмигрантских направлений «первой волны», в исследовании их взаимодействия и взаимовлияния, в оценке концептуальных интегрирующих идей общественно-политического содержания.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

• на основе парадигмального и проблемно-хронологического подхода рассмотреть и критически оценить основные этапы и направления исследования российской эмиграции в отечественной и западной историографии;

• проанализировать основные взгляды эмигрантских мыслителей различных направлений на объективные и субъективные причины русской революции и крушения монархии;

• опираясь на социокультурный подход изучить представления эмигрантов о специфике русского национального характера и особенностях исторического развития России в контексте взаимоотношений с Западом;

• исходя из системного и сравнительного анализа, рассмотреть и критически оценить основные либеральные, консервативно-монархические и евразийские альтернативы политического развития России и их потенциальные перспективы;

• проанализировать эволюцию и мотивацию идейно-политических пози-

ций эмшрантов по вопросу практического отношения к Советской России и проекты их возвращения на Родину;

• исследовать основные направления, особенности и результаты организационного строительства в эмигрантской среде;

• рассмотреть попытки создания эмигрантской коалиции, выявить потенциал, предпосылки и трудности данного процесса, оценить его итоги;

• изучить особенности эволюции идейно-программных позиций эмигрантских течений в условиях нарастания военно-политических противоречий в Западной Европе и мире;

• проанализировать отношение российских эмигрантских мыслителей различных направлений к фашизму.

Объектом исследования стала идейная и политическая жизнь русской эмиграции «первой волны».

Предметом исследования являются идейные дискуссии в эмигрантской среде по ключевым российским проблемам, теоретико-концептуальное, программно-политическое оформление и организационно-практическое воплощение идей, представлений, ценностных установок, взглядов сторонников различных эмигрантских направлений.

Хронологические рамки исследования вбирают в себя два десятилетия межвоенной истории - с 1920 по 1939 гг. К осени 1919 г. становится все более очевидным исход гражданского противостояния в России. Поражение «Белого Интернационала», а вместе с ним и исчерпание военных методов борьбы с Советской властью создали принципиально новую ситуацию в эмигрантской среде, качественно изменили общественно-политическую атмосферу. Именно 1920 г. стал переломным с точки зрения поиска новых путей возвращения в Россию (своего рода самоопределение политических элит в новых условиях), резкого увеличения эмигрантских потоков и, по сути, стал первым годом существования уникального явления межвоенной истории - Зарубежной России.

Усиление влияния фашизма в 1930-е гг., связанная с этим милитаризация, как известно, способствовали развязыванию новой Мировой войны. Российская эмиграция в этот период времени стала особенно остро ощущать свою зависимость от общественно-политических процессов, протекавших в предвоенной Европе. Нападение на Польшу 1 сентября 1939 г. не только радикально поменяло европейский и мировой политические ландшафты, но и привело к необратимым изменениям в положении русских за границей. 1939 г. стал годом прекращения существования «России № 2» в том виде, в котором она развивалась на протяжении двух десятилетий.

Методологическая основа исследования основывается на синтезе методов и принципов, оптимально необходимых для максимально полного, свободного от конъюнктурных идеологических штампов исторического анализа. Для обеспечения этой методологической установки диссертант руководствовался принципами объективности, историзма, комплексности, системности изучения явлений общественной жизни.

Основополагающим методологическим принципом научного мышления для диссертанта стал историзм, позволивший проследить, как возникали идейно-мировоззренческие концепты представителей различных направлений русского Зарубежья, какие этапы и под воздействием каких факторов прошли они в своем развитии. Принцип историзма - традиционный принцип исторического исследования, который требует конкретного изучения общественных явлений в их развитии и изменении, всестороннего изучения взаимосвязи каждого из этих элементов друг с другом.

Принцип объективности предполагает максимальное выявление всей совокупности самых разнообразных точек зрения и тенденций, в том числе и взаимоисключавших, и их непредвзятое исследование и аргументированную критическую оценку. Данный принцип позволил понять основные ценности и мотивы деятельности видных представителей русского Зарубежья, особенности возникавших идейных споров, характер и стиль дискуссий на страницах периодики и в больших монографических трудах. В конечном итоге, принцип объективности дал возможность рассмотреть и проанализировать позитивные и негативные явления исторического процесса XX века, связанные с борьбой идей в российской эмиграции.

Любой исторический факт, исследуемый в диссертации, рассматривается в развитии, на фоне конкретно-исторической обстановки, что предполагает применение метода сравнительно-сопоставительного анализа. Это касается и непосредственной работы с источниками поскольку предполагает внимательное отделение фактов и интерпретаций, применение техники историографической критики. Сравнение как принцип в рамках данной диссертационной работы использовалось в рамках следующих методологических ракурсов: как сравнение-подтверждение (с опорой на верификацию авторской гипотезы), как сравнение-отрицание (предполагающее возможности фальсификации изначально выдвинутой гипотезы) и, наконец, как сравнение-контраст, дающее возможность использовать в анализе неоднозначности и противоречивости многих идейных построений русской эмиграции, провести прямое сопоставление зачастую прямо противоположных концепций.

Использование системного подхода позволило рассмотреть общественно-политические воззрения в русском Зарубежье как целостный социокультурный феномен, представлявший совокупность взаимосвязанных и взаимодействовавших элементов, вычленить отдельные направления общественно-политической мысли, определить их границы, критерии отличий друг от друга, параметры для системного сравнения различных концепций и выявления их общих и специфических характеристик.

Системный подход потребовал максимального использования факторного анализа для выявления всей совокупности сложных, многоуровневых и взаимозависимых причинно-следственных связей, влияющих на эволюцию составных частей данного феномена.

учесть значение личностного начала в исследовании истории идей3. Это помогло выявить особенное внутреннее единство мысли и жизни, творчества и личности.

Современный уровень развития отечественной исторической науки расширил методологический арсенал исследователя за счет многовекторных подходов. Широкие возможности для понимания тенденций развития и особенностей различных социально-этнических групп, не связанных напрямую с формационным развитием общества, открывает цивилизационный подход, который позволил дать представление о социально-психологическом облике русской эмиграции, ее менталитете, рассмотреть культуру русских политических деятелей за рубежом как социальный способ деятельности человека в обществе. Данный подход помог провести анализ взаимовлияния политической среды и индивидуального мышления, особенностей политической культуры европейских государств и проявления русского политического сознания как особой доминанты социально-политического поведения эмигрантов из России-СССР.

По этой проблеме в конце 1990-х - начале 2000-х годов развернулась дискуссия на страницах журнала «Диаспоры».4 Наибольшее распространение получила дефиниция, определяющая диаспору как совокупность людей единого этнического происхождения, живущих в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или ареала расселения своего народа), сохраняющих свои этнические характеристики, отличающие их от остального населения страны-реципиента, и одновременно приспосабливающихся (осознано или нет) к нормам, традициям, культуре принимающего общества.

В данном исследовании наиболее значимым является принцип актуализации истории, смысл которого заключается в выявлении того воздействия, которое оказало исследуемое явление на ход мировой истории, на историю России, в оценке востребованности и применимости рассматриваемых идейно-мировоззренческих концептов в современных условиях.

В качестве базовой методологии историко-философского анализа общественно-политический мысли русского Зарубежья, осмысления особенностей

3 См., напр.: Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999. Вып. 2. С. 76-100.

4 Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. 1999. № 1. С. 8-24; Попков В. «Классические» диаспоры: К вопросу о дефиниции термина //Там же. 2002. № 1. С. 7-22; Тишков В. Увлечение диаспорой (о политических смыслах диасворальногб дискурса) // Там же. 2003. № 2. С. 160-183; Шеффер Г. Диаспора в мировой политике // Там же. 2003. №1. С. 162-184 и др.

содержания, выявления главных тенденций эволюции и концептуализации ее основных направлений выступает, прежде всего, использование исторического, проблемно-хронологического, компаративного и нормативного подходов.

Для более глубокого исследования особенностей становления и оформления идейно-мировоззренческих постулатов представителей русского Зарубежья была использована также методологическая концепция П. Сорокина. Он постулировал существование надорганической, надиндивидуальной реальности, которая охватывает «истину чувств», «истину рационального интеллекта» и сверхнациональную, гиперсознательную веру, интуицию, или видение. Все три типа познания должны использоваться для систематизированного изучения социокультурных явлений5. Для нашего исследования данная методологическая установка означала необходимость оценивать различные общественно-политические воззрения эмигрантских мыслителей не только с точки зрения их внутренней научной логики, непротиворечивости, концептуальной завершенности, оригинальности и т.п., но и с учетом персональной биографии авторов, пережитого ими опыта, особенностей характера, религиозных убеждений, партийной принадлежности.

Кроме того, в процессе анализа предмета исследования использовались и общераспространенные методы научного познания: абстрагирование, экстраполяция, восхождение от абстрактного к конкретному, анализ и синтез.

Источниковая база проведенного исследования представляет собой комплекс опубликованных и архивных материалов, которые сгруппированы по принципу их функционального назначения.

Центральную группу источников составляют документы, входящие в коллекцию Русского заграничного исторического архива (РЗИА), переданную Чехословацким правительством Академии наук СССР в 1945 году и ныне хранящуюся в ГАРФ (350 тыс. ед. хранения). Реализуя задачи исследования, автор привлек материалы из 24 фондов указанного архива, которые позволили получить представление о разнообразных сторонах жизни российской эмиграции: характере взаимоотношений между различными общественными группами, динамике социокультурных процессов, политических предпочтениях, а также представить панораму общественных настроений и их эволюцию. Серьезным подспорьем в этом стали материалы личных фондов ГАРФ и прежде всего: П.Б.Струве (Ф.р. 5912), В.Л.Бурцева (Ф. 5802), В.В. и Е.Г. Шульгиных (Ф. 5974), Е.Д. Прокопович-Кусковой (Ф. -5865), П.Н. Милюкова (Ф. 5856), Н.В. Чайковского (Ф. 5805) и др.

Указанные материалы проливают свет на то, как складывалось уникальное политическое и культурное пространство Зарубежной России. Например, ма-

5 См.: Сорокин П. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. М., 1994. С. 358-378. '

териалы фонда П.Н. Савицкого позволяют проследить практически все этапы эволюции такого пореволюционного течения, как евразийство. Так, сохранившаяся в начале 1920-х годов переписка демонстрирует каким образом вызревала идеология течения. Наряду с внутренними коммуникациями (и здесь особый интерес представляет переписка П. Савицкого и Н. Трубецкого), прослеживаются связи евразийцев со своими сторонниками, полемика с оппонентами (в архивном фонде сохранился оригинал статьи П. Савицкого «Проблемы русской истории», в которой он оспаривал милюковское видение исторического процесса и поддерживал Г. Вернандского).

Личные фонды другого крыла эмиграционной элиты - деятелей кадетской партии также способствуют раскрытию тайн политической истории Зарубежья. В архивном фонде И.И. Петрункевича, па наш взгляд, особенно интересна переписка И.И. Петрункевича и М.М. Винавера с 1920 по 1927 гг. Среди материалов фонда П. Н. Милюкова обращают на себя внимание сд. хр. № 518 и 538, в которых собраны многочисленные воззвания и обращения политических объединений (1920-1939 гг.), представляет интерес стенограмма политических курсов в Париже за 1926 год.

К сожалению, указанные фонды в меньшей степени насыщены фактологическим материалом, однако в сочетании с другими источниками позволяют выявить приемы и методы работы кадетов в эмиграции, разобраться в управленческой механике и способах рекрутирования новых членов, ощутить тонус политической борьбы.

Яркие страницы в историю эмиграции внесло русское воинство. Стереотип восприятия Зарубежья через призму «белоэмигрантов», устоявшийся в советской историографии, в немалой степени был обусловлен позицией, занимавшейся военной элитой в годы, эмигрантского лихолетья. Русская армия за границей была наиболее организованной, реальной политической и военной силой, с которой долгое время связывали надежды на возвращение на Родину и ее сторонники, и противники. Большим подспорьем в изучении военной эмиграции стали фонды российских генералов A.C. Лукомского, А.И. Деникина, А. А. фон-Лампе. Материалы последнего содержат уникальный дневник с изложением и личной трактовкой важнейших событий в период 20-30-х гг. XX века. '

В 1920-1930-е гг. в Праге и Париже при активном участии А. П. Богаев-ского, II. М. Мельникова, В. А. Харламова, П. А. Скачкова к других лидеров казачества шло создание источниковой базы истории казачьей эмиграции. Основная масса документов была сконцентрирована в правлении Казачьего союза в Париже, в Праге - в Донском казачьем архиве. В дальнейшем большая часть этих материалов была включена в коллекцию РЗИА.

Источники, содержащиеся в коллекции ГАРФ, позволяют увидеть сколь драматичная ситуация зачастую складывалась в казачьей и армейской среде, насколько мучительно протекал процесс духовного поиска и политического прозрения.

Разнообразные источники, способствовавшие расширению знаний о русской эмиграции, были обнаружены автором в фондах общественных, полити-

ческих и религиозных объединений и организаций ГАРФ. Фонд 5764, например, содержит информацию о деятельности Объединения российских земских и городских деятелей в Чехословацкой республике. Земгор, известный со времен Первой мировой войны как благотворительная организация, в 1920-е гг. стал одним из центров эмигрантской политической активности. Это в полной мере подтверждают источники. Деятели -Земгора были включены в активную переписку с различными организациями, лидерами эмиграции, чехословацким правительством. Особого внимания заслуживает переписка с известным норвежским исследователем, Верховным комиссаром Лиги Наций по делам беженцев Ф. Нансеном.

Картина общественно-политической жизни русского Зарубежья была бы неполной без привлечения архивных источников. Российского посольства в Париже, архирейского Синода русской православной церкви за границей, Союза русских евреев в Германии за 1920-1933 гг. Материалы этих фондов позволяют на уровне источников, многие из которых долгое время были недоступны, оценить всю многосложность политической и культурной динамики Зарубежья, реконструировать общественную- атмосферу, в которой формировался уникальный социально-нравственный ландшафт «России № 2». Весьма ценными в этой связи являются документы, связанные с религиозным расколом и деятельностью митрополита Евлогия, переписка российского посольства в Париже с представителями разных общественных кругов, протоколы заседаний и отчеты культурно-просветительской комиссии Союза русских евреев в Германии за 19211924 гг.

Особенностью коллекции РЗИА является то, что документы ряда влиятельных эмигрантских организаций отложились сразу в нескольких фондах, зачастую не связанных с избранной проблематикой. Так, документы Национального комитета, созданного в 1921 г., можно обнаружить в фондах В.Л.Бурцева, А.И. Деникина, П.Б. Струве. Материалы «легитимистов» неожиданно обнаружились в фондах П.Н. Савицкого, В.В. и Е.Г. Шульгиных и т.д. Такой «мерцающий» характер источников создает дополнительные трудности В их поиске, требует более внимательного отношения к документальной базе ГАРФ. Впрочем, это ничуть не умаляет гигантскую работу, проделанную сотрудниками архива по систематизации архивных материалов и снабжению их необходимым справочным аппаратом.

В качестве источника были использованы документы и материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАС-ПИ). Различные аспекты интересующей нас проблематики нашли отражение в фондах правившей партии, личных фондах видных деятелей партии и правительства, оппозиционно настроенных к советской власти общественных деятелей.

ли политические, экономические, организационные аспекты существования российской диаспоры. В ряде документов анализируется организационная и материальная обстановка в белоэмигрантской среде, делаются выводы о деморализации сторонников генерала Врангеля, представлен аналитический взгляд на литературную ситуацию в эмиграции, характеризующую морально-нравственное состояние российских беженцев. Аналогичные темы затрагивались в переписке с ОГПУ.

В фонде № 17 обширно представлены материалы «Сводок белоэмигрантской прессы» - еженедельного издания информационного отдела ЦК ВКП(б). Судя по. его содержанию, эмигрантская пресса была одним из главных поставщиков информации из-за границы. Основное внимание партийных аналитиков занимала политическая, культурная, религиозная жизнь Зарубежья, а также персоналии, ставшие символами противостояния с Советской властью: П.Б. Струве, П.Н. Милюков, П.Н. Врангель, А.Ф. Керенский и др. Главными источниками информации для дайджеста были издания - лидеры эмигрантской периодики: «Последние новости», «Возрождение», «Дни». Есть основания полагать, что суммарная информация, получаемая из разных изданий, а также дополненная другими источниками, позволяла адекватно оценивать ситуацию в лагере оппозиции и оперативно реагировать на предпринимавшиеся ею действия. Фонд № 5. РГАСПИ - «Документальные материалы В.И. Ленина по руководству международным и коммунистическим движением» содержит источники, свидетельствующие о пристальном внимании к эмигрантской тематике руководителя Советского правительства. В фонде содержится информация как об отдельно взятых политических течениях (например, ед. хр. 506 - деятельность русских монархистов за границей, ед. хр. 505 - позиции антисоветских партий), так и о наиболее значимых событиях в эмигрантской жизни. В отдельные папки включены документы, связанные с созданием Русского Совета в г. Константинополе, съездом (июнь 1921 г.) и дальнейшей деятельностью русского Национального объединения.

Судя по всему, разнообразные материалы, поступавшие из-за рубежа, в решающей степени определяли непримиримую, но весьма гибкую позицию В.И. Ленина в отношении врагов Советской власти. Она хорошо известна и нашла отражение в многочисленных статьях, письмах, выступлениях вождя, а также в законодательных актах Советского государства, официальных документах РКП(б) — ВКП(б), протоколах и стенографических отчетах съездов, материалах XII партконференции.

361). Изучение данной группы источников углубило представления автора об общественных процессах, протекавших в 20-30-е годы, позволило уяснить содержание партийной борьбы, сопоставить позиции сторон в спорах, почувствовать атмосферу, в которой проходил обмен мнений. Весьма показательным в этом смысле является архивный фонд П.Б. Аксельрода. Несмотря на фрагментарный характер наличествующей источниковой базы, имеющиеся документы раскрывают суть непростой ситуации, в которой оказались представители РОДРП(м) в начале 1920-х гг., идейную подоплеку внутренних борений в меньшевистской среде.

Особую ценность представляют эпистолярные материалы, так или иначе отражающие положение в меньшевистских рядах, в частности переписка «правого» меньшевика А.Н. Потресова, программное письмо П.Б. Аксельрода Ю.О. Мартову, написанное в 1920 г.

Важным источником стали материалы периодической печати. Из массы изданий 1920-1930-х гг. были отобраны и в наибольшей степени использованы подшивки 19 эмигрантских газет и журналов, издававшихся в Париже, Берлине, Белграде, Софии, содержащие текущую информацию о жизни русских колоний, деятельности эмигрантских организаций, взглядах лидеров различных идейно-политических течений. Печать как источник обладает ярко выраженной идейно-политической направленностью, заостренностью публиковавшихся материалов6. Именно эти специфические черты позволили вникнуть вглубь идейных разногласий, выливавшихся в нескончаемую информационно-пропагандистскую войну эмигрантских группировок. Существенными для понимания политического процесса явились статьи и публикации (как правило, передовые) лидеров разных течений эмиграции: П. Н. Милюкова, П. Б. Струве, А. Ф. Керенского, В. Л. Бурцева и наиболее известных публицистов русского Зарубежья: И. А. Ильина, А. С. Изгоева, С. С. Ольденбурга, К. И. Зайцева, И. В. Шкловского и др.

Еще одним, исключительно значимым для осмысления общественных процессов источником являются разнообразные по жанрам издания эмигрантских авторов (научные монографии, публицистические брошюры, очерки, мемуары7 и т.д.). Часть этого уникального наследия зарубежной России (около 300 наименований) была использована в ходе проведения настоящего исследования. Особое внимание обращено на книги, перешагнувшие границы злободневной публицистики. К таковым, бесспорно, относятся сборники статей «Исход к Востоку» (1921), «Смена вех» (1921), «Россия и евреи» (1924), «Под знаком революции» (1925) и другие.

6 Одной из особенностей эмигрантских газет как источника является нх объемность. Так, изыскание необходимых для раскрытия темы данных только по одной газете «Последние новости» потребовало просмотра около 40 тыс. страниц.

7 Оказавшись за рубежом, бывшие политические деятели начали публиковать свои воспоминания, многие из которых были посвящены революции и гражданской войне. Наиболее представительным в этом плане стало издание «Архива русской революции», предпринятое И. В. Гессеном (Гессен И. В. Архив русской революции: В 22 т. Берлин, 1921-1934).

Не менее важны, с точки зрения познания социальной психологии различных групп сообщества, ее трансформации в экстремальных условиях Зарубежья, художественные и художественно-публицистические произведения эмигрантских авторов8. Некоторые издания незаслуженно забыты. Так, выпала из поля зрения исследователей русского Зарубежья поразительная по своей глубине и проницательности книга Н. Е. Мурова «Плоды народовластия» (Париж, 1923).

Научная новизна исследования обусловлена использованием оригинальной совокупности методологических подходов и принципов, обширного Комплекса разнообразных источников, которые позволили адекватно изучить идейно-мировоззренческую эволюцию взглядов представителей различных эмигрантских направлений и их организационно-практическое воплощение.

Автором впервые введены в научный оборот архивные источники, которые позволили по-новому осмыслить и более аргументировано оценить идейное наследие эмигрантских мыслителей и политических деятелей и их взгляды на специфику узловых моментов российской истории, выявить причинно-следственные связи и мотивацию их эволюции, полнее использовать биографические данные и личностно-психологические характеристики для объяснения особенностей тех или иных концептуальных положений и конкретных практических действий.

Впервые сделана обобщающая историографическая систематизация исследований отечественных и зарубежных авторов, изучавших взгляды российских эмигрантов и их деятельность в 1920-30-е гг., и на основе критического сравнительного анализа обоснована оригинальная авторская позиция по таким наиболее дискуссионным и неоднозначно трактуемым проблемам, как оценка причин революции в России, победа большевиков в гражданской войне, перспективы объединения различных эмигрантских группировок, их отношение к СССР, к фашизму, к начавшейся Второй мировой войне.

В диссертации исследование идейного наследия русской эмиграции осуществлено в ракурсе взаимодействия идейных и организационных структур с пространством европейской политический мысли первой четверти XX в., смысл которого заключается в системном и многофакторном анализе взаимозависимостей и взаимосвязей идейно-теоретического осмысления'исторического прошлого и настоящего России с практикой дореволюционной и эмигрантской деятельности представителей различных группировок. '

Исходя из принятого ракурса исследования, разработана и научно апробирована собстзенная периодизация процесса становления и эволюции эмигрантской политической мысли. Периодизация учитывает выделение узловых моментов в процессе общественно-политического развития зарубежной России, учет ключевых целей участников событий, степени и форм их активности, появление новых идейно-мировоззренческих концептов, контекста

8 См.: Мережковский Д. С., Гиппиус 3. Н., Философов Д. В., Злобин В. А. Царство антихриста. Лейпциг, 1922; Ландау Г. Сумерки Европы. Берлин, 1923; Франк С. Л. Крушение кумиров. Берлин, 1924; Шульгин В. В. Три столицы. Берлин, 1927 и др.

социально-политического развития стран пребывания, особенностей развития СССР в рассматриваемый период.

Элементы новизны содержат сравнительный анализ мировоззренческих и теоретико-методологических оснований изучения прошлого России представителями различных эмигрантских направлений выявлены общие тенденции и охарактеризованы отличительные их черты В концептуальном обосновании смысла и целей общественного прогресса, движущих сил исторического процесса, его направленности и роли человеческой личности в истории, раскрыто понимание места России в этом процессе. В целом, в совокупности это составляет содержание интеллектуальной традиции русской политической мысли.

На основе изученных архивных и публицистических материалов автором расставлены новые акценты в вопросе о соотнесении интересов России и Запада в контексте их взаимоотношений в историческом прошлом, настоящем и будущем. Несмотря на многообразие позиций в этом вопросе, значительная часть представителей различных эмигрантских группировок пережили глубокое разочарование европейской действительностью и утвердились в наличии открытых, или латентных антироссийских мотивов поведения западных политиков, что отразилось в идейном эмигрантском наследии и придало ему специфический облик.

В ходе исследования обосновано авторское положение о том, что особенными чертами политического развития зарубежной России являлись неравномерность и скачкообразность, отсутствие взаимопонимания между различными конкурировавшими группами, которые стали основным препятствием к выработке общепризнанного идеологического концепта.

В результате использования новых источников было установлено, что особую роль в архитектонике политического пространства «России № 2» и отсутствии внутриэмигрантского консенсуса играл субъективный фактор и психологическое неприятие представителями различных эмигрантских групп друг друга, обусловленные не только идейными и политическими разногласиями, но и личными взаимоотношениями еще в дореволюционный период. Использованные материалы позволили констатировать, что русское зарубежье, несмотря на свою идейно-мировоззренческую и политическую фрагмен-тированность и внутреннее противоборство, представляло собой единый, сложный и самодостаточный организм, объединенный не только общей историей, социокультурными характеристиками и эмигрантской судьбой, но и общим стремлением вернуться на Родину.

Практическая значимость работы определяется тем, что поставлена и решена недостаточно изученная научно и социально значимая исследовательская проблема. Материалы исследования, сформулированные выводы, могут быть использованы в дальнейшей научной разработке проблемы русского Зарубежья. Кроме того, предложенные рекомендации могут быть применены государственными организациями ; при выработке современной стратегии миграционной политики.

Результаты исследования могут быть использованы в учебном процессе, в изучении истории российского Зарубежья, проблем Отечественной истории 20-30-х гг. XX в., при подготовке учебных спецкурсов по истории, философии, культурологии и политологии.

Апробация результатов исследования. Основные результаты исследований по проблематике диссертации нашли отражение в двух опубликованных монографиях, научных статьях и иных публикациях по теме диссертационной работы. Принципиальные положения работы были доложены автором в выступлениях на научных и научно-практических конференциях и семинарах: «А.И.Солженицын и русская культура» (Саратов, 1998); «Политические и социально-экономические механизмы управления на современном этапе» (Саратов, 1999); «Социализация личности на рубеже XXI века» (Саратов, 1999); «Общественная мысль, движения и партии в России XIX - XX вв.» (Брянск, 2000); «Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России» (Екатеринбург, 2000); «Восток-Запад: проблемы взаимодействия и трансляции культур» (Саратов, 2000); «Российская интеллигенция: критика исторического опыта» (Екатеринбург, 2001); «Психология политической власти» (Саратов, 2003); «Политические институты и практики посткоммунистического общества» (Саратов, 2005); «Религии в обществе риска» (Саратов, 2005); «Российская эмиграция в США» (Круглый стол в Далласе, штат Техас, США, 2005); «Правовая реформа в России: федеральный, региональный и муниципальный уровни» (Астрахань, 2006) и др.

Ряд положений и выводов, содержащихся в диссертации, использованы при чтении лекций по курсам ((История Отечества», «Основы политологии», «Связи с общественностью», при подготовке спецкурсов «Геополитика» и «Политическая история российской эмиграции».

Работа обсуждалась на совместном заседании кафедр политических наук и отечественной истории в новейшее время Саратовского государственного университета имени Н.Г.Чернышевского. Диссертация рекомендована к защите кафедрой экономической и политической истории России Саратовского государственного социально-экономического университета.

Структура работы обусловлена задачами исследования. Диссертация состоит из введения, пяти глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяются цели и задачи исследования, его хронологические рамки, выявляется научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертации, анализируется источниковая база, приводятся сведения об апробации работы

ГЛАВА ПЕРВАЯ «Историография русской эмиграции «первой волны» состоит из двух параграфов.

Первый параграф «Российская эмиграция в отечественной историографии» посвящен исследованию отечественной традиции изучения зарубежной России.

Большинство исследователей условно делят отечественную историографию о российской эмиграции на два больших этапа. Первый - с 1917 до рубежа 1980-90-х гг. (вся литература этого времени вошла в науку под названием советской»), второй этап - с конца 1980-х гг. по настоящее время. Такая периодизация, на наш взгляд, вполне оправданна, если принять во внимание в качестве основного критерия принципиальную разницу методологических подходов в оценке российского прошлого.

Вместе с тем более внимательный взгляд на историографическую проблематику русского Зарубежья требует детального учета специфики изучения темы в контексте идейно-политической эволюции государства. Направленность политического курса, смена лидеров, факторы международного порядка оказывали весьма существенное влияние на характер, тональность, идейную заостренность исследования проблемы эмиграции.

На этом основании каждый из указанных периодов, с нашей точки зрения, требует более детальной историографической дифференциации.

Основы подхода к изучению Зарубежья, ставшие определяющими в разработке исторической концепции эмиграции, были заложены в трудах В. И. Ленина. В своих докладах и выступлениях на VIII (1920) и IX (1921) съездах Советов, III конгрессе Коминтерна (1921), X (1921), XI (1922) съездах РКП(б), а также в работах периода 1919-1922 гг. он приводил данные о численности и социальном составе российской эмиграции, характеризовал особенности различных ее течений,; уделял внимание персоналиям.

Первые работы по истории русской эмиграции появились в СССР уже в 1920-е гг. Это были не столько исторические исследования, сколько отклики на животрепещущие вопросы современности. Видные деятели большевистской партии, публицисты, советские историки связывали задачи построения бесклассового общества с необходимостью борьбы против врагов социалистического государства. Неизбежным следствием такого подхода являлись политизированность, субъективизм, обостренная полемичность в оценках и восприятии русского зарубежья. В центре внимания A.B. Бубнова, Н.Л. Мещерякова, Л.В. Луначарского, И.М. Калинина, Г. Лелевича и др. были политические настроения внутри различных групп эмиграции9. Немало

9 Бубнов А. В. Буржуазное реставраторство на втором году НЭПа. Сб. ст. М., 1923; Мещеряков Н. Л. На переломе (из настроений белогвардейской эмиграции) М., 1922; Луначар-

места уделялось пропаганде различных форм и методов борьбы Советской власти с противоборствовавшими силами, выявлению социально-психологических течений, тяготевших к сотрудничеству с большевистским режимом («сменовеховства» в первую очередь). Начальный период изучения .^эмиграции (1920-1925 гг.) обусловливался утилитарными потребностями выживания новой власти в условиях противостояния с многочисленными политическими соперниками.

Несмотря на бросавшийся в глаза идеологизм в рассмотрении проблем эмиграции, советская легальность первой половины 1920-х гг. открывала определенные возможности для дискуссий. Так, неподконтрольная властям частная издательская деятельность способствовала популяризации мнений, далеко не всегда совпадавших с официальной советской доктриной (в том числе в вопросах отношения к оппозиции)10. На страницах альтернативных изданий с властью спорили философы С. Франк, Н.Бердяев, Н. Лосский, историки А.А.Кизеветтер, Р.Ю.Виппср, экономисты Б.Ю.Бруцкус, С.И.Зверев, А.Н.Буковецкий, И.М.Кулишер и многие другие.

Дополнительным источником, проливавшим свет на природу русской эмиграции в первые послевоенные годы являлась издательская практика регулярной публикации материалов о выходе в свет белогвардейской литературы за рубежом. Обзоры В.Дссницкого, Я.Канторовича и других авторов позволяли ориентироваться в эволюции общественно-политических настроений выходцев из России, давали представление (пусть в общих очертаниях) о мировоззренческом поиске интеллектуальной элиты зарубежной России".

Вторая половина 1920-х гг. в отечественной истории совпала с обострением внутрипартийной борьбы- в ВКП(б). В этой обстановке тема эмиграции обрела совершенно иное звучание. На страницах изданий ВКП(б) «выявлялась» и демонстрировалась неразрывная связь платформ оппозиционных лидеров с идеологией небольшевистских партий и движений, с удовольствием цитировались авторы, выражавшие поддержку «инакомыслящим». Обвинения оппонентов в стремлении к термидорианскому перерождению революции, заимствованному из «Смены вех», перемежались с жесткой критикой эмигрантской литературы, объявленной идеологически враждебной большевистскому мировоззрению.

скийЛ. В. Смена вех интеллигентской общественностью // Культура и жизнь. 1921. №1; Калинин И. На болгарском плацдарме (Из истории взаимоотношений Врангеля и болгарского правительства) // Военная мысль и революция. Кн. 5. М., 1923; Лелевич Г. Как они делали революцию (Февраль в белогвардейском описании. М., 1923; На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. Сб. ст. М., 1923 и др.

10 Начало 20-х гг. в России отмечено стремительным ростом частых издательств (в 1922 г. только в Москве и Петрограде их было зарегистрировано более 300), а также журналов и альманахов несоветского направления. Даже в 1924 г их выпускалось 28.

11 См.: Десницкий В. Печать белой эмиграции // Книга и революция. 1922. № 1(15). С. 4650; Канторович Я. Зарубежная книжная литература о Советской России в 1921 г. // Книга и революция. 1922. № 5(17). С. 25-31; Томсинский С. Г. Октябрь в белогвардейском освещении//Историк-марксист. 1927. Т. 5. С. 184-190 и др.

1930-е — середина 1950-х гг. - особый период в исследовании проблемы. Тема российской эмиграции стала полузапретной. Косвенным образом это являлось отражением общественно-политических процессов и в стране, и в мире. В 1930-е гг. складывавшаяся идеократическая система не допускала альтернативных толкований общественного процесса. В условиях неумолимо приближавшейся мировой войны, борьба с оппозиционными настроениями, как внутри страны, так и за ее пределами, велась в разных формах. В отношении русского зарубежья, как правило, прибегали к уничтожающей критике или замалчиванию. Так, в официальных справочных изданиях указывалось, что эмиграция на протяжении всего своего существования была связана «...бесчисленными нитями с разнообразными классовыми организациями буржуазии, особенно ее фашистской, военной, срциал-фашистской агентурой»12. Обличительные мотивы стали характерной особенностью немногочисленных публикаций, посвященных эмигрантской проблематике (либо в той или иной степени затрагивавших ее), в предвоенное время. В работах Е. Михайлова, В. Аварина, В. Минаева и других авторов основное внимание сосредоточено на теме «уничтожения вражеской идеологии»'3.

Некритическое восприятие официальной доктрины, общее снижение методологической культуры исследований этого времени были связаны не только с повышенной идеологизацией «запретной» темы14. Практически недоступными стали источники, позволявшие более объективно представить жизнь российской диаспоры за рубежом. На многие годы были преданы забвению мемуары, исследования и периодика зарубежья.

Резкому сужению историографического пространства способствовало также утвердившееся в этот период мнение, что история «контрреволюции» не заслуживает внимания. Тем не менее, и в это время предпринимались шаги в направлении исследования Зарубежной России. Труды Э. Генкиной, Н. Мамая, И. Короткова, хотя и несли на себе печать послевоенной политической ситуации в стране, но также способствовали расширению научного знания15.

С середины 1950-х гг. в отечественной историографии наступил новый период. Хрущевская «оттепель» и связанная с ней относительная либерализация общественной жизни привнесли качественные изменения в процесс научного осмысления феномена русского Зарубежья. Исследователи этого периода (сер. 1950 - сер. 1980-х тт.) стремились уйти от конфронтационного

12 Большая Советская энциклопедия. М., 1934. Т. 64. С. 160-161.

13 Михайлов Е. А. Белогвардейцы - поджигатели войны. М., 1932; Аварии В. «Независимая» Манчжурия. Л., 1934; Минаев В. Подрывная деятельность иностранных разведок в СССР. М., 1940 и др.

14 Именно в 30-е годы концепция советской историографии, трактовавшая эмиграцию как одно из наиболее организованных (в первую очередь это распространялось на военную эмипзацшо) и опасных антисоветских сил, приняла законченный вид.

См.: Генкина Э. Б. Из истории борьбы партии за укрепление идеологического фронта// Вопросы истории. 1949. № 1; Мамай Н. Коммунистическая партия в борьбе за идейно-политическое воспитание масс в первые годы НЭПа. М., 1954.; Короткое И. С. Разгром Врангеля. М., 1955 и др.

подхода и абсолютизации классовых ценностей. Карикатуризация и эмоционально-политизированное изобличение «белогвардейщины» сменили более взвешенные с исторической точки зрения оценки. В работах советских историков конца 1950-х и особенно 1960-х гг. (А. И. Брюханов, М. К. Гаврилов, В. А. Карамышев, И. Я. Трифонов) тема русской эмиграции постепенно освобождалась от фальсификаций, наполняется адекватным историческим содержанием. Менялись акценты. Российские изгнанники все чаще представали перед читателем «заблудшими» людьми, заслуживавшими не только осуждения, но и сочувствия.

Примером эволюции взглядов отечественных авторов, переосмысления непримиримо-классовой позиции в отношении политических противников является монография Л. М. Спирина, вышедшая в 1968 г16..

В немалой степени восстановлению объективной картины эмигрантской жизни со всеми ее тяготами, внутренними борениями, надеждами и заблуждениями способствовало вовлечение в научный оборот ранее недоступных источников. Важным шагом в этом направлении, способствовавшим изменению устоявшихся за десятилетия стереотипов восприятия «заграницы», стала публикация воспоминаний бывших эмигрантов. Мемуары Л. Любимова, И. Эренбурга, Б. Александровского позволили увидеть в новом свете жизнь российских изгнанников, всю ее сложность и противоречивость.

Своеобразный «ренессанс» эмигрантской проблематики в 1970-80-е гг. объяснялся, прежде всего, расширением источниковой базы. Советские историки получили возможность познакомиться с материалами Русского заграничного исторического архива (РЗИА), некоторыми архивными фондами советских спецслужб и т.д. Это выразилось в увеличении количества выпускавшейся литературы, разработке таких направлений исторических знаний, как историография, источниковедение, методология. В поле зрения отечественных исследователей все чаще стала включаться западная историография.

На смену обобщающе-негативного определения «белоэмигранты» приходит осознание сложности политической, культурной и социальной палитры «России № 2». Это, в свою очередь, стимулировало своеобразную научно-исследовательскую дифференциацию среди ученых, способствовало расширению тематического пространства. Свой вклад в освоение обозначенной проблематики внесли Г.З. Иоффе, С.А. Федюнин, В.А. Кувшинов, Ю.В. Мухачев, В.В. Комин, Г.Ф. Барихновский, В.В. Шкаренков, А.В. Квакин и др.

Начавшаяся во второй половине 1980-х гг. трансформация общественного уклада страны создала новую ситуацию в разработке проблем эмиграции. Очередной этап в историографии русского Зарубежья вызвал качественное изменение методологических основ исследований, постепенное освобождение от идеологических штампов и стереотипов, расширение круга источников за счет привлечения ранее закрытых архивных материалов17. На новый

16 Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России. М., 1968.

17 Источниковая база изрядно пополнилась за счет публикации художественных, публицистически х и научных произведений известных деятелей эмиграции. Так с конца 80-х гг.

уровень выходит междисциплинарная кооперация. В изучение наследия

«России №2» включаются не только историки, но и политологи, философы, 18

литературоведы и т.д.

В 1990-е - начале 2000-х годов спектр исследований русского Зарубежья все более усложняется, тем не менее, политическая составляющая эмигрантской жизни по-прежнему сохраняет свою особую привлекательность для отечественных ученых. Несколько изменился ракурс рассмотрения проблематики. Традиционное для советской историографии восприятие «заграницы» через призму: идейно-политичесКого противоборства эмиграции и метрополии уходит в прошлое. Внимание исследователей обращается к малоизученным в советские времена аспектам жизни и деятельности эмигрантов: политическая футурология, взаимодействие с элитами стран реципиентов, национальные факторы русской революции, традиционализм и модернизм в общественно-политическом развитии российского общества и т.д. Предметом углубленного анализа становятся отдельные политические течения.

Но было бы ошибкой утверждать, что политическая конъюнктурностъ, неизбежным следствием которой является субъективизм оценок, изживается в научно-исследовательской практике. Укоренившаяся на Западе традиционная комплиментарность в отношении российских либералов при Настороженном и критическом отношении к русскому консерватизму транслировалась некоторыми отечественными авторами под видом собственных умозаключений". Зачастую это приводило к выводам, никак не согласовывающимся с историческим опытом. '

были опубликованы работы русских эмигрантов - генералов А. И. Деникина, П. Н. Врангеля, А. В. Туркула, П. Н. Краснова и др.

18 Будет несправедливым недооценивать важную роль публицистических работ начала 90-х годов/ Несмотря на некоторую (не всегда оправданную) романтизацию эмиграции, именно.в книгах В. В.Костикова, А. Ю. Рудницкого, М. В. Назарова и других авторов тема обретает новое звучание. Многие из них использовали оригинальные источники и представляли интересные точки зрения на эмигрантскую действительность. Так своеобразный взгляд «изнутри» характерен для книги М. В. Назарова, эмигранта 70-х. годов. Автор попытался проанализировать уникальный опыт русской эмиграции с высоты познания ею сути разных 'общественно-экономических и политических систем, исследовал'при чины Октябрьской революции, перипетии гражданской войны, , взаимоотношения Запада и России. Определенную научную ценность имеет представленная картина состояния эмигрантских политических организаций в разное время их существования. По мнению Назарова, первая русская эмиграция это «передовой дозор российской нации, посланный судьбой в небывалую экспедицию» (Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье... М., 1990; Рудницкий А.Ю. Другая жизнь и берег дальний. М., 1991; Назаров М. В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992. Т. I и др.).

19 Можно согласиться с 3. С. Бочаровой, утверждающей, что многое из опубликованного в 90-е годы, хвалебного в отношении эмиграции и ругательного в отношении Советской власти, являлось повторением того, «о чем на Западе уже давно было написано» {Бочарова 3. С. Современная историография российского зарубежья 1920-1930-х годов // Отечественная история. 1999. № 1. С. 91-102). Некоторые из публикаций этого времени отражали

Предубежденный взгляд на сторонников русского традиционализма пытались переломить как бывшие диссиденты-почвенники, так и профессиональные историки. В работах С. Солдатова, М. Назарова, В. Бартневского, О. Баскакова и других авторов затрагиваются новые, ранее неизученные стороны истории русской эмиграции, переоцениваются некоторые устоявшиеся представления20.

Из пореволюционных течений после кратковременного взлета интереса к «сменовеховству» приоритет сохраняется за евразийством21. Научное сообщество исследует генезис и динамику учения. Традиционно повышенным интересом пользуются политическое и культурное наследие сторонников евразийской идеи, его воздействие на русский эмигрантский мир, персоналии.

Современный историографический процесс привел к выделению в самостоятельное направление разработки проблем существования отдельных социальных групп. Исследовались их адаптация в странах реципиентах, деятельность, место в эмигрантской среде. Кроме того, наблюдается оживление интереса к эмигрантской научной мысли, что наиболее ярко проявилось на примере исторической науки. Эта область научного поиска эмигрантов исследовалась М.Г. Вандалковской, Н.Е. Соничевой, М. Г. Лаптевой, В.Г. Па-шуто и др.22

Противоречивые процессы «демократического переустройства» страны в 1990-е годы актуализировали тему поиска пути оптимальной модернизации на переходном этапе. Возникла необходимость изучения, обобщения и, по возможности, использования в современных условиях опыта преобразований 1920-х - 30-х годов в СССР. Следствием этого стало появление ряда трудов, авторы которых поставили своей целью изучение эмигрантского видения «большевистской реформации». Реакция эмигрантской общественности на ход «советского эксперимента» в той или иной степени отслеживается в ра-

стремление авторов реабилитировать либеральную идеологию и ее сторонников, потерпевших сокрушительное поражение не только в 1917 году, но и в конце XX - начале XXI вв.

20 См.: Солдатов С. Россия в поисках исцеления. М., 1994; Назаров М. Кто наследник российского престола? М., 1996; Бартнееский В. Г. Загадка смерти генерала Врангеля, Неизвестные материалы по истории русской эмиграции :20-х-30-х годов XX века. Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1999 и др.

21 Историография евразийства весьма обширна. Библиографический указатель «О Евразии и евразийстве» (М., 1994) содержит более 200 названий работ отечественных и зарубежных авторов и охватывает период с начала 20-х до 90-х годов XX века. Отличительной особенностью изучения темы стало формирование двух диаметрально противоположных точек зрения.

22 См.: Вандалковская М.Г. П.Н.Милгоков, А.А.Кизеветтер: история и политика. М., 1992; Ее же. Историческая наука российской эмиграции: «евразийский соблазн». М., 1997; Сопичева Н.Е. Георгий Владимирович Вернадский // Историки России ХУШ-ХХ вв. Вып. 2. М., 1995; ЛаптеваЛЛ. Русский историк-эмигрант А.В.Флоровский как исследователь чешско-русских связей // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1994. № 1; Пашуто В Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992 (в данной работе представлена наиболее полная картина русской эмигрантской историографии) и др.

ботах В.Ф.Ершова, Н.Е.Омельченко, М.К. Ковалевич, Л.Н.Лисенковой, А.И. Дорончеикова23 и др.

Во втором параграфе первой главы «Эмигрантская и западная традиции изучения зарубежной России» исследуется вклад эмигрантских и западных авторов в историографию обозначенной научной проблемы.

Эмигрантская историография зарубежья зародилась на самом раннем этапе формирования диаспоры. Уже в начале 1920- гг. в Европе стали появляться работы, связанные с рассмотрением начального этапа пребывания русских беженцев за рубежом. Как правило, они причудливо сочетали в себе элементы мемуаристики, публицистических эмоциональных оценок происходившего в эмигрантской среде, чрезмерной политизированности. К таковым можно отнести вышедшие в один год объемные книги офицера русской армии О.Винберга и журналиста Г.Раковского.

Ситуация жесткой идеологической борьбы внутри эмигрантского сообщества нашла отражения в разнящихся по характеру и направленности работах И.Ф.Наживина, Т.В.Локотя, А.Ф.Керенского, В.Патека24. Тем не менее, выступая в качестве поборников и защитников разных идеологических доктрин, авторы названных работ были едины в своем радикальном неприятии советских преобразований.

Ситуация идеологической борьбы «на несколько фронтов», неизбежными спутниками которой являлись субъективизм и политическая ангажированность, вызвала к жизни полемический стиль изданий. Для специалистов в области эмиграции такого рода литература имеет двуединое значение. Она может рассматриваться и в качестве составной части эмигрантской историографии, и в качестве первоклассного источника, который (при обстоятельном использовании других источниковых материалов) позволяет максимально приблизиться к раскрытию исторических тайн возникновения и развития «России №2». К числу таких изданий относится эмигрантская литература середины 1920-х гг. В книгах И.А.Ильина, В.Х.Даватца, П.Н.Милюкова уже изжита нарочитая политизированность первых лет пребывания за границей (что, впрочем, не исключало ясного определения политических позиций), представлен более взвешенный и аналитичный взгляд на эмигрантскую действительность25.

23 См.; Ершов В.Ф. Белоэмигрантские концепции восстановления российской государственности // Кентавр. 1995. № 4. С. 56-70; Омельчежо Н.А. Русский опыт: революция 1917 года в России и политическая практика большевизма в общественно-политической мысли российского зарубежья (1917 - начало 1930-х). М., 1995; ЛисенковаЛ.Н. Политические деятели российской эмиграции об альтернативах революции 1917 года. Автореф. дис. ,.: канд. ист. наук. СПб., 1997; Дороиченков АМ. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001 и др.

24 См.: Налсивин И.Ф. "Открытое письмо» И.Наживина А.В.Карташову увидело свет в 1921 году. Хранится в фондах ФГБ. Выходных данных не имеет; Локоть Т.В. Завоевания революции и идеология русского монархизма. Берлин, 1921; Керенский А.Ф. Издалека. Сб. статей. 1920-1921 гг. Париж, 1922; Патек В. Исповедь сменовеховца. София, 1924 и др.

25 См.: Ильин И.А. Родина и мы. Белград, 1926; ДаватцВ.Х. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград. 1926; Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926; Его же. Рос-

В конце 1920 - начале 30-х годов эмигрантская историография развивалась под влиянием новых явлений и событий, качественно изменивших устоявшийся к этому времени уклад жизни зарубежья. Смерть ряда знаковых персон, во многом объединявших зарубежное сообщество (вдовствующая Императрица Мария Федоровна, П.Н.Врангель, Великий князь Николай Николаевич), активные действия советских разведорганов, умело разобщавшие сообщество эмигрантов (настоящий шок, например, вызвало «таинственное исчезновение» лидера РОВС генерала Кутепова), наконец осознание несбыточности надежд на скорое падение советского строя в решающей степени определяли тональность и направленность исследований этого времени. Н. Гольденвейзер-Любимов, Н.В.Краинский, Н.Белогорский, A.C. Изгоев и другие авторы стремились разобраться в сложном лабиринте заграничной жизни, мучительно искали ответ на вопрос, вынесенный в название одной из книг этого времени- «Что делать русской эмиграции?».

При всей разнице подходов книги и статьи З.Н.Гиппиус, К.Р.Кочаров-ского, С.В.Дмитриевского, А.С.Изгоева проникнуты стремлением «срастить и оживить русских в инородстве», верой в грядущее торжество справедливости, хотя бы и в ином социально-политическом контексте. Именно таким настроением пронизана книга С.В.Дмитриевского «Сталин»26.

В 1930-е гг. XX века эмигрантская литература развивалась в русле осмысления происходивших в мире перемен и прогнозирования грядущих военно-политических событий. Свое влияние на характер и идейную направленность изданий оказывали тенденции, наметившиеся к этому времени в эмигрантской среде, снижение накала внутриполитической борьбы и падение «престижа» политических методов преобразования действительности, дальнейшее дробление сообщества и смена ценностных ориентиров, появление новых общественных течений, в том числе под влиянием советского патриотизма и угрозы военной агрессии с запада.

Долгие годы пребывания на чужбине поставили на повестку дня вопрос обобщения опыта пребывания за границей. Помимо многочисленных мемуаров, издававшихся в больших количествах в европейских столицах, в это же время появились исследования, авторы которых пытались проанализировать успехи и достижения русской интеллигенции в изгнании, дать оценку вкладу, внесенному ее творческой элитой в мировую культурную сокровищницу27. К концу 1930-х годов окончательно'сложились основные подходы, приоритеты и оценки эмигрантской традиции историографии, оформилась концепция Зарубежной России.

сия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. 1- Происхождение и укрепление большевистской диктатуры. Париж, 1927; Т.2 - Антибольшевистское движение. Париж, 1927; Устрялов Н.В. Под знаком революции. Харбин, 1925 и др.

26 См.: Дмитриевский С В. Сталин. Берлин, 1931. С. 18.

27 Своеобразным призывом к будущим поколениям, актуальным в наше время, звучали заключительные слова в книге Г.Н.. Пио-Ульского: «Гордитесь тем, что вы русские, гордитесь Великим Отечеством, гордитесь этой чудной культурной страной...».

23 1

Послевоенные годы стали временем своеобразного подведения итогов миссии первой послереволюционной эмиграции. Количество изданий к этому времени сократилось, что было обусловлено разрушением довоенного эмигрантского мира, а также «естественной убылью» членов диаспоры. Внимание авторов этого периода приковано к осмыслению исторических судеб и культурного наследия «России №2». Г.П.Струве, В.В.Зеньковский, B.C. Варшавский, Г.В.Адамович, а позже П.Е.Ковалевский представляли в своих исследованиях внушительную панораму достижений эмиграции на поприще литературы, философии, сценического творчества и т.д.28 Их мнения совпадали в том, что отправленные в «небывалую экспедицию» русские беженцы внесли весомый вклад в историю страны, способствовали популяризации русской культуры в мире.

Третий массив литературы об эмиграции представлен иностранными авторами, которые уделяли внимание исследованию зарубежной России начиная с 1920-х годов. Широкую известность получила вышедшая в 1924 году книга Ганса фон Римши, посвященная общему обзору российской послереволюционной эмиграции. Им же в 1927 г. был предпринят подробный анализ русской эмиграции. Ганс фон Римша первым из западных исследователей проследил причины и характер формирования эмиграционных потоков, выявил основные черты и особенности складывавшейся русской диаспоры. По сути дела его книги заложили основы западной традиции изучения «России №2»29.

Работы обобщающего плана появлялись и в 1930-с гг. В этот период в зарубежной историографии российская эмиграция все чаще рассматривалась в контексте мировых миграционных процессов. Своего рода классикой этой традиции стала работа Д. Симпсона, в которой охарактеризованы основные социальные группы российского Зарубежья и особенности их адаптации в странах проживания3 . Вопросы миграционной политики и международной помощи российским беженцам, а также сведения об участии отдельных стран в ее оказании нашли отражение в общих трудах по истории Лиги Наций31.

Подобный взгляд на судьбу русских изгнанников сохранился и в более позднее время. В 1940-1950-е гг. продолжалось изучение места и роли российской эмиграции в мировых миграционных процессах, при этом большой материал для сравнительного анализа давали сведения о вынужденных миграциях, проходивших до и после Второй мировой войны.

28 См.: Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956; Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. Париж, 1955; Адамович Г. В. Вклад русской эмиграции в мировую культуру. Париж, 1961; Ковалевский П.Е. Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека (1920-1970). Париж, 1971; Ковалевский Tl. Е. Зарубежная Россия. Дополнительный выпуск. Париж, 1973 и др.

29 Rimscha H. Der russische Burgerkrieg und die russische Emigration 1917-1921. Jena, 1924; Idem. Russland jenseits der Grenzen, 1921-1926. Jena, 1927.

30 См.: Simpson J. H. The Refugee Problem. Report of a Survey. London, 1939.

31 Bentwich N. The League of Nations and Pefugees// The British Yearbook of International Law. London, 1935; Iiansson M. Fluktningeproblemet og Folkeforbundet. Foredgrag I Nobelinsti-tuttet 7 Januar, 1937. Oslo №l\-WaltersF.P A History of the League of Nations. London; N-Y., 1967 и др.

Особенностью западной историофафии русского зарубежья являлось преобладание интереса к европейским странам с крупными .эмигрантскими колониями. Данная тенденция сохранялась и и 1960-1980-е гг., когда наблюдался рост интереса к истории российской эмиграции.

Анализ зарубежной историографии послевоенного времени был бы не полным без учета политических реалий сложившихся по итогам Второй мировой войны. «Холодная война», разразившаяся между двумя центрами силы, диктовала свои правила осмысления и трактовки истории. Интерес к русской эмиграции в этой связи также далеко не всегда был обусловлен научными устремлениями. Повышенным интересом западных авторов пользовались деятельность военной эмиграции, а также проблема влияния фашизма на русскую диаспору: Р.Уилльямс, Д..Стефан, Н. Хейс.

С конца 1980-х гг. под влиянием общественно-политических процессов, происходивших в СССР, начинается пересмотр отношения к российскому Зарубежью и его истории: Это выразилось не только в корректировке методологических основ исследований, освобождении от идеологических штампов и стереотипов. Под влиянием этих процессов в 1990-е - начале 2000 гг. в России были изданы ранее недоступные работы зарубежных авторов: У. Лакера, Д. Леховича, М. Раева, Я. А. Трушновича, Р, Пайпса,

Несомненный интерес представляют публикации зарубежных ученых, связанные с культурной жизнью российских колоний в славянских странах. Болгарские исследователи Д. Даскалов, Ц. Кьосева, М. Каназирска избрали предметом научных штудий деятельность русских беженцев на территории своей страны. Схожая тематика, только в контексте чехословацкой истории представлена статьями 3. Сладека, И. Савицкого32.

В 1996 Г. вышел совместный сборник научных работ российских и сербских ученых «Российская эмиграция в Югославии», в котором представлена картина научной, педагогической и хозяйственной деятельности российских беженцев в этой Балканской стране. Материалы сборника включают в себя сведения зарубежных архивов, библиотек, зачастую недоступные отечественным исследователям. .

Вторая глава «РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ О ПРИЧИНАХ КРУШЕНИЯ МОНАРХИИ В РОССИИ» содержит два параграфа.

В первом параграфе «Противоречия российского исторического процесса в воззрениях эмигрантской политической элиты» представлены различные подходы к историческому развитию России, затрагиваются события и процессы, способствовавшие крушению монаргшческого порядка. ,

Попытки выявить причины русской смуты были предприняты сразу после окончания Гражданской войны. Наиболее оперативно стремление разобраться

32 СладекЗ. Русская и украинская эмиграция в Чехословакии// Славяноведение. 1991. № 6; Он же. Русская эмиграция в Чехословакии: развитие «русской акции» // Славяноведение. 1993. №4; Савицкий И. Этапы развития пражской русской русской эмиграции в 1919-1939 гг. // Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами. Прага, 1995. Т. 1. С. 46-53.

в характере произошедшего отражалось на страницах русской эмигрантской прессы. Разветвленная сеть периодических изданий так или иначе высвечивала все оттенки политической палитры русского Зарубежья и являлась главным инструментом в междоусобной борьбе. В диссертации подробно анализируются позиции различных эмигрантских изданий по обозначенной проблеме.

При всем многообразии попыток и вариантов истолкования причин политических катаклизмов 1917 г. на страницах зарубежной прессы в начале 20-х всех их объединял ряд черт, явившихся неизбежным следствием специфики печати как источника политической информации. Оценки носили политически заостренный и тенденциозный характер, не отличались глубиной анализа и аргументации.

Более детальное исследование причин краха традиционной российской государственности проводилось в мемуарах, научных монографиях, авторских изданиях представителей российской эмиграции, в значительном количестве выходивших за границей. Только в течение первых двух лет после окончания Гражданской войны в Европе вышли книги, получившие широкую известность и вызвавшие бурную полемику в кругах эмигрантской общественности (О. Винберга, Ф. А. Щербины, А. Волина, Т. В. Локотя, А. А. Салтыкова, И. В. Гессена и др.). Несмотря на различия в политических воззрениях авторов, их сближало стремление вскрыть глубинные пласты российского исторического процесса, выявить политические и социальные механизмы, обрушившие монархическую государственность. Примером такого всестороннего историко-политологического анализа может служить брошюра П. Б. Струве «Размышления о русской революции»33.

Позиция «исторического вызревания» драмы 1917 года и последовавшей за ней Гражданской войны разделялась многими представителями русской эмиграции. П. И. Залесский издал в 1925 году объемную книгу с характерным названием «Возмездие (причины русской катастрофы)». Вслед за П. Б. Струве автор утверждал, что «все ошибки и все преступления, как мы видим на протяжении многих лет.... идут от старых посевов».

Значительное число выходцев из.России было убеждено, что именно безоглядное подражание Западу, механический перенос европейских политических институтов и атрибутики на русскую национальную почву и стали первопричиной противоречий, породивших революцию. Именно здесь сокрыто «самое главное зло», «порок сердца, привитый России Петром». Данная точка зрения утвердилась в качестве краеугольного элемента исторической концепции евразийцев.

Об откровенном отступничестве императора Петра I, разрушившем традиционное религиозное миропонимание народа, писал в своей книге Б. Башилов. Принципиальным противником подобной трактовки петровской эпохи являлся П. Н. Милюков. Поддержка прозападной ориентации Российского государства, некогда избранной Петром Великим, пронизывала всю

33 Автором найдена в ф. 5912 ГАРФ рукопись данной работы. Ее первоначальное название было иным: «Новая жизнь и старая мошь (исторический смысл русской революции)».

многогранную деятельность бывшего лидера конституционных демократов. Позиция находила свое отражение на страницах редактируемых Милюковым «Последних новостей», в многочисленных книгах и статьях, в публичных выступлениях. В концентрированной форме точка зрения историка представлена в статье «Петр Великий и его реформа», опубликованной в десятом но-мЬре эмигрантского сборника «На чужой стороне».

В интеллектуальных кругах эмиграции рассмотрение П. Н. Милюковым русской истории через призму европейской государственности вызывало неоднозначную реакцию. Полемику с ним вели П. К. Струве, 3. Н. Гиппиус, Н. В. Устрялов, Д. С. Пасманник и другие.

Радикально прозападной позиции придерживался другой русский эмигрант, автор нашумевшей книги «Две России» - A.A. Салтыков. По его версии, вся история русского государства была сплошным призванием варягов: «Мы всегда спасались иноземным и иноземцами». Именно это обеспечивало относительную государственную стабильность и единение народов. В соответствии с этим теоретическим посылом оценивалась деятельность Петра и его последователей: «Петр был вторым Рюриком России, он снова оваряжил ее». Наряду с указаннвми авторами в данном разделе рассматриваются историко-философские воззрения В.Станкевича, C.JI. Франка, Д.С. Мережковского, A.B. Бобрищева-Пушкина и других эмигрантских авторов.

Во втором параграфе «Русский народ и интеллигенция как субъекты общественно-политического процесса» анализируются факторы, оказавшие значительное влияние на ход исторического развития России. Один из них, с точки зрения многих эмигрантов, - позиция русской интеллигенции в переломные моменты истории.

Уже в начале 20-х гг. в Европе стали появляться книги, авторы которых весьма критично оценивали влияние интеллектуальной элиты на политическую жизнь общества, отмечали ее весомый вклад в разрушение устоев российской государственности. Приверженец такой позиции полковник русской армии О. Винберг уже на первых страницах своего труда «Крестный путь» буквально обрушивал на интеллигенцию шквал ругательных эпитетов. При такой интеллигенции, являвшейся, как считал автор, «настоящим внутренним врагом своей Родины», приходится снисходительно относиться к противогосударственным инстинктам, проявленным полуграмотным народом. Отличительной чертой русского образованного класса О. Винберг считал слабое развитие национального чувства и сознания национального достоинства.

Подобная точка зрения разделялась многими представителями эмиграции. Свою солидарность с ней выражал Петр Струве, считавший, что «Россию погубила безнациональность интеллигенции». Д. С. Пасманник высказывал мнение, что русская интеллигенция «беспочвенна, вследствие вековой оторванности от реальной народной жизни». Будучи фантазийной по своему складу, она была «и :не властная и не государственно-строительная». Н. Е. Муров, исследуя общественно-политические процессы в России, пришел к выводу, что образованный класс окончательно утратил русское религиозное жизнепонимание, слепо приобщился к культуре корыстолюбия и

антирелигиозности. Потеря духовной связи с собственным народом неизбежно приводила к изысканию иных духовных ориентиров. Поиски интеллигенции увенчались подражанием и откровенным заимствованием образцов философии западного мира, которые и были положены в основу радикального переустройства государства.

Культурная ориентация интеллигенции, ее увлеченность западными идеями, по мнению многих, сыграли роковую роль в судьбе России. Главным делом будущего, по мнению князя Н. С. Трубецкого, должно стать освобождение, интеллигентского сознания от западных идейных шор и освоение богатств национальной русской духовной стихии.

П. Н. Милюков, сторонник и защитник западной системы ценностей, проанализировал истоки ■ русской трагедии в работе «Россия на переломе» (1927 г.), В главе «Почему революция была неизбежна» он подробно рассматривал и исторические и политические предпосылки, приведшие к событиям семнадцатого года. Одной из важнейших причин, наряду с поздним происхождением государственности, называлась оторванность интеллигенции от народных масс, заимствование ею идеологии и как неизбежное следствие этого - слабость социального сцепления, неспаянность общества. Анализ социально-политического развития России в книге П. Н. Милюкова венчался выводом, который парадоксальным образом смыкался с представлениями его политических противников, - в лице русской интеллигенции самодержавие имело «внутреннего врага», чья деятельность медленно, но верно подтачивала устои государства.

Весьма нелестно оценивалась политическая роль (и в первую очередь властные устремления) интеллигенции в среде эмигрантского духовенства. Определенное внимание этой проблеме уделил собор Православной Русской Зарубежной церкви, состоявшийся 9 августа 1938 г. в г. Сремски Карловицы с участием клира и мирян. '

Сложность и своеобразие исторического процесса, одним из проявлений которого стал политический кризис 1917 года, многими представителями эмиграции рассматривались с позиции отражения противоречивого российского менталитета. Несмотря на то, что само понятие не использовалось, толкование характера и специфики поведения «русского мужика» было во многом тождественно ныне устоявшемуся в науке пониманию менталитета.. Многие эмигрантские, исследователи рассматривали особенности российской национальной психологии через призму таких факторов, как характер социальных связей, традиции политического уклада, особенности географической среды.

Мнения по поводу «таинственной русской души» и ее влияния на ход исторического процесса, как всегда, разделились. Значительное число авторов революционный всплеск 1917 г. рассматривало как логическое продолжение антигосударственной стихии народа, выразителями которой на протяжении Х1Х-ХХ вв. были представители русской национальной элиты.

В процессе раскрытия поставленной задачи анализируются и исследуются взгляды известных эмигрантских деятелей этого времени: Н. Бердяева,

И.А. Бунина, Д.С. Пасманника, H.H. Врангеля, князя Д.П. Святополк-Мирского, лидеров Национально Трудового Союза. Завершающая часть параграфа посвящена рассмотрению «цивилизационной» полемики, развернувшейся между лидерами Чехословацкой республики Т. Масариком, К. Крамаржем и Э. Бенешсм, опосредованно связанной с присутствием русской диаспоры в молодой Чехословацкой республике.

Третья глава «АЛЬТЕРНАТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ» содержит три параграфа.

В первом параграфе «Либералы и консерваторы: расстановка сил, поиск решений» исследуется общественная борьба, развернувшаяся между сторонниками двух альтернатив будущего развития России: монархической и либерально-реформистской.

В условиях Зарубежья сторонники двух наиболее популярных в русской среде направлений общественной мысли стремились изыскать эффективные формы и методы реализации заявленных целей, максимально использовать сильные стороны своей позиции. Так, монархисты, имевшие значительный ресурс влияния среди эмигрантов, предпринимали действия по консолидации своих сторонников, привлечению на свою сторону колебавшихся. На протяжении 1921-1922 гг. наблюдался рост числа монархических организаций и количества их членов. «Либералы-реформисты», в свою очередь, используя имевшиеся связи в среде западных политиков, стремились привлечь на свою сторону общественное мнение стран размещения, опереться на международные организации и институты.

И те, и другие самое серьезное значение придавали использованию прессы как главного средства пропаганды собственных взглядов в условиях эмиграции. Лидерами в формировании общественного мнения стали либеральные «Последние новости» и «Руль», а также защитники монархических ценностей «Новое время» и «Двуглавый орел».

В параграфе анализируется первая после окончания Гражданской войны попытка консолидации разрозненных демократических элементов эмиграции. Форум бывших российских законодателей, вошедший в политическую историю эмиграции под названием «Частного совещания членов Всероссийского Учредительного собрания», состоялся в Париже 8-21 января 1921 года. В нем приняли участие представители некогда влиятельных политических сил: эсеров, кадетов, октябристов, народно-трудовой социалистической партии.

Инициатива членов Учредительного собрания, мало кем признанная и не получившая необходимой поддержки, тем не менее явилась своеобразным стимулятором политической активности эмигрантов. Обострилась конкурентная борьба между различными группами политической элиты, каждая из которых предлагала свой вариант разрешения проблемы возвращения на родину и обустройства Российского государства. Своеобразным отражением этой тенденции стала обострившаяся борьба в казачьей среде, активизация деятельности генерала П.Н.Врангеля и созданного им в марте 1921 года «Русского Совета», политические «брожения» в Земгоре.

Реализация задач исследования потребовала углубленного изучения материалов съезда «Русского Национального объединения», состоявшегося В Париже в июне 1921 года. Форум русских эмигрантов стал важной вехой в политическом процессе начала 20-х годов и получил широкий общественный резонанс.

Во втором параграфе «Монархическая альтернатива» рассматриваются политические действия сторонников монархии.

Энергичные шаги либералов (И. Н. Милюкова, В. Л. Бурцева, А. В. Карташева и др.), стремившихся распространить свое влияние на все слои и группы российской диаспоры, вызвали ответную реакцию со стороны «правого» лагеря эмиграции. В мае 1921 года в Рейхенгале (Бавария) открылся съезд монархистов, обозначивший оформление очередной альтернативы переустройства России.

Итоговые документы съезда, на наш взгляд, не стали шагом вперед ни в организации, ни в определении стратегии и тактики движения. Созданный на собрании новый орган - ВМС (Высший Монархический Совет) провозгласил идеи, хорошо известные эмигрантской общественности: восстановление монархии Романовых (согласно законам), союз Церкви и Монарха, важность религиозно-нравственного возрождения, незыблемость единоличного владения землей на правах частной собственности.

Съезд пришел к выводу, что хозяйственное восстановление России невозможно без политического оздоровления и возвращения к законному, исторически сложившемуся строю.

Главным препятствием на пути консолидированных действий «староре-жимников» стала проблема «вождя». Двояко толкуемые законы Российской империи о престолонаследии стали одной из главных причин раскола монархистов на соперничавшие группы. Однако в начале 1920-х гг. политическая активность сторонников данного политического течения была направлена не столько па «внутрисемейные» разбирательства, сколько на отстаивание монархической идеи перед лицом ее принципиальных противников. После весенней передышки 1921 года сторонники восстановления в России легитимной монархической власти перешли в политическое наступление.

В диссертации исследуются идейные воззрения Т.В. Локотя, автора книги «Завоевания революции и идеология русского монархизма». Анализируются монархические издания: «Вестник Монархического Совета», «Новое время», «Вера и верность» и др. Подчеркивается, что главным проявлением «движения на фронте» стало расширение сети монархических объединений, их организационное укрепление в странах расселения эмигрантов. Большинство из них, согласовывая свои действия с общей линией эмигрантского монархизма, декларировало «надпартайность» главенствующим принципом организации. Показателен в этом отношении проект устава Российского Монархического объединения в Германии: «Русское Монархическое Объединение - не партия и не политический союз, а организация, стремящаяся объединить возможно шире монархические течения всех оттенков, признающая принцип легитимной монархии для совместной дружной работы по восстановлению России на

основах этого принципа»34. Количественный рост организаций подтвердило совещание монархистов, проходившее с 16 по 22 ноября 1922 года. По данным П. Н. Милюкова, на нем присутствовали представители 120 монархических объединений со всей Европы.

Анализ идеологий и политических платформ «либеральной» и «консервативной» частей российской эмиграции не оставляет сомнений в их несовпадении. Вместе с тем, остававшиеся «дореволюционными» по своему миропониманию и направленности течения имели много общего между собой как в происхождении, так и в политической судьбе. Главное, в чем были едины идейные противники, - абсолютное неприятие Октябрьской революции и ее «завоеваний».

В третьем параграфе «Сменовеховство и евразийство: первые шаги» освещены основные идейные представления сторонников так называемых пореволюционных течений.

Вышедшие в начале 1920-х гг. на политическую сцену новые общественно-политические течения - сменовеховство и евразийство обратили на себя пристальное внимание и вызвали оживленные дискуссии в политических кругах русской эмшрации и Советской России. В отличие от других идейных доктрин, пореволюционные течения провозглашали принципиально новый подход к оценке Октябрьской революции. Сторонники сменовеховства и, в определенной степени, евразийства придерживались позиции пересмотра отношения эмиграции к Советской власти, осуществления диалога с ней, а значит фактического и юридического ее признания. Вместе с тем идеологии новых общественно-политических течений базировались на разных идейных посылах, хотя и содержали общие черты, направленные на возможное установление политического компромисса с Советской властью.

В концентрированном виде взгляды сторонников «смены вех» нашли отражение в одноименном сборнике, выпущенном в 1921 году в Праге. Среди многообразия затронутых его авторами проблем особое внимание было уделено взаимоотношениям власти и интеллигенции. Был сделан вывод о том, что данная социальная группа не должна играть самостоятельной руководящей роли в России. Советскую власть сменовеховцы рассматривали как новую форму российской государственности, соответствовавшую мессианскому призванию России. В. диссертации уделено повышенное внимание изучению теоретического наследия Н.В. Устрялова, занимавшего в начале 20-х годов правосменовеховскую позицию, а позже национал-большевистскую.

Концептуальные воззрения представителей другого пореволюционного течения - евразийства - в начале 1920-х гг. были только намечены. Их обоснование и изложение было дано в сборниках «Исход к Востоку: Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» и «На путях: Утверждение евразийцев». Издания евразийцев явились важным шагом на пути обоснования и утверждения в русской эмиграции мысли о том, что борьба с больше-

34 Двуглавый орел. 1921. № 5 от 1 (14) апр. С. 24.

виками не может вестись вооруженным путем, что идею можно победить лишь другой идеей, что марксизму - «законченному и цельному мировоззрению» - необходимо противопоставить более сильную идеологию.

Весьма созвучны позиции идеологов национал-большевизма и евразийства применительно к отношениям России и Запада. Н. С. Трубецкому, последовательному стороннику евразийского мировосприятия, будущее России («неевропейской державы») представлялось в борьбе против экспансии европейской цивилизации.

Рассмотрение предложенных в начале 1920-х тг. моделей развития Российского государства позволяет заключить, что наиболее характерной особенностью процесса идейно-политических исканий в зарубежной России в первое время после окончания Гражданской войны стала дифференциация диаспоры с последующим формированием группировок разной идейной направленности.

Четвертая глава «ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В ЭМИГРАЦИИ В 1920-е годы» включает в себя три параграфа.

В первом параграфе «Возвращение в Россию: в поисках конструктивной идеи» проанализированы предлагавшиеся в 20-е гг. варианты решения главных задач эмиграции - возвращения на Родину и преобразование Советской государственности.

В идейных исканиях 1920-х годов важное место отводилось таким проблемам, как совершенствование политической идеологии, адекватно отражавшей запросы эмигрантского сообщества, и разработка теоретических моделей развития государственности в посткоммунистический период (И. А. Ильин, М. М. Винавер, Н. Гольденвейзер-Любимов и другие).

Крушение надежд, связанных с военным сопротивлением и «белой» идеологией в кадетской среде, явилось главным стимулом к выработке новой идейной формулы, получившей название «новая тактика». Связанное с ней программное заявление П. Н. Милюкова, обнародованное 27 декабря 1920 г., не являлось абсолютным отрицанием военного пути, а предполагало пересмотр приоритетов борьбы, перенос ее «отчасти за границу, отчасти во внутренность России». Однако позиция П.Н. Милюкова вызвала отрицательную реакцию у бывших соратников (И. Петрункевич, Ф.Родичев, Н. Астров, С. Панина и др.). В параграфе анализируется не простая ситуация, сложившаяся в эмигрантском кадетском сообществе.

Поиск оптимальной идейной конструкции, учитывавшей реалии эмигрантского бытия и способной объединить потенциальных сторонников, в полной мере коснулся монархических течений. Главной особенностью общественно-политической обстановки в монархических кругах в это время стала ее внутренняя противоречивость.

Неопределенность и дезориентированность в стане монархистов связывалась современниками с отсутствием ясной программы действий и лидера, способного возглавить движение в условиях жесткой политической конкуренции. Решения Рейхенгальского съезда, провозгласившего верность легитимному

принципу наследования власти, стали безусловным шагом вперед на пути консолидации монархистов. Однако и они не могли разрешить имевшиеся противоречия. Двоякое толкование законов Российской империи о престолонаследии стало причиной возникновения института «Блюстительства».

Более успешно, как показывают источники, задача выработки привлекательной идеологии решалась сторонниками пореволюционных политических течений. 20-е годы стали временем бурного развития евразийских идей. Одна из них - взаимовлияния разных типов обществ. На протяжении десятилетия различные аспекты этой проблемы освещались в трудах Н. С. Трубецкого, Л. П. Карсавина, П. М. Бицилли, В. Н. Ильина, II. Алексеева и других авторов. Особое место в теоретическом поиске евразийцев занимало исследование путей развития европейской и российской цивилизаций.

Подвижный характер эмигрантского бытия, быстро менявшиеся обстоятельства общественной жизни в Европе и России, наконец, насущная потребность скорейшего разрешения проблем эмиграции являлись постоянным стимулом к изысканию все новых и новых вариантов сближения России «коренной» и «зарубежной». Тем не менее, рассмотренные идейные направления, обращенные к решению главных задач - преобразования Советской государственности и возвращения на Родину, имели, на наш взгляд, наибольшее влияние в зарубежной России, в полной мере отражая характер идейных исканий политической элиты.

Во втором параграфе «Организационное строительство в эмигрантской среде» основное внимание уделено анализу различных направлений организационной деятельности выходцев из России.

Важнейшими чертами эмигрантского политического процесса 1920-х годов стали формирование на основе тех или иных общественных течений организационных структур и поиск оптимальных форм и методов реализации политических замыслов. В диссертации всесторонне рассматривается организационная деятельность сторонников «Частного совещания членов, Всероссийского Учредительного собрания», различных групп кадетов и, в первую очередь, республиканско-демократического объединения (РДО), сумевшего создать разветвленную структуру.

Активную позицию в развернувшейся общественной борьбе занимали сторонники монархических идей. Характерными особенностями эмигрантского монархизма начала 1920-х годов стало расширение сети объединений, их организационное укрепление, поиск оптимальных путей и методов реализации задач, определенных съездом в Баварии. Наряду с «внутренней» работой, поборники монархической идеологии стремились распространить свое влияние на ту часть эмигрантского сообщества, которая симпатизировала движению, но не была с ним связана организационно.

Наиболее ярко данная тенденция проявилась на «Русском; всезаграничном Церковном Соборе» (ноябрь 1921 г.) в г. Сремски Карловицы (КСХС).

Тактическая линия монархистов-легитимистов сводилась к поиску и рекрутированию сторонников и созданию на этой основе ячеек. Четкая организационная структура, ясное определение основных задач, наконец, военное

представительство в руководстве легитимистским движением виделись привлекательными для определенной части бывших военнослужащих царской армии и способствовали укреплению позиций «кирилловцев».

Подробно раскрывается в работе организационная деятельность «Легитимно-Монархического Союза». Автор делает вывод, что принципы объединения «легитимистов» во многом оправдали себя. В течение довольно длительного времени они успешно конкурировали с другими эмигрантскими организациями, а в 1930-е гг. стали оказывать существенное влияние на умонастроения молодого поколения эмигрантов и русскую диаспору в Америке.

В среде «николаевцев» также наблюдалась тенденция к самоорганизации. Их позиции окрепли в связи с принятым Великим князем решением «взять под свое крыло армию».

Организационное строительство занимало важное место у русских евразийцев. Активный поиск сторонников и их рекрутирование в свои ряды позволили евразийцам в 1920-е годы создать разветвленную сеть с четкой структурой и системой «вертикального» и «горизонтального» управления. Помимо Чехословакии и Франции евразийские организации возникли и активно действовали в Бельгии, Югославии, Латвии, Эстонии. Одним из итогов поездки П. Н. Малевского-Малевича в США явилось создание там евразийских групп в среде российской эмиграции.

Анализ процесса организационного строительства в эмигрантской среде приводит к осознанию того, что партийные, идеологические и, зачастую, личные симпатии и противоречия «строителей», как привнесённые из прошлой жизни, так и нажитые в эмиграции, не дали им возможности преодолеть келейность и разобщённость и объединиться вокруг какой-либо организационной концепции.

В третьем параграфе «Трудный путь к коалиции. «Объединители» и их противники» рассматривается эмигрантский политический процесс через призму борьбы двух взаимоисключающих тенденций: объединительной и де-зинтеграционной.

Несмотря на декларирование представителями разных политических сил значимости объединения, в эмигрантской среде были свои противники как у одного, так и у противоположного подхода. Яркой демонстрацией этого стала реакция эмигрантской общественности на очередную объединительную инициативу - создание в 1926 году коалиционный газеты «Борьба за Россию». Вошедшие в состав редакции представители разных политических течений (В. Л. Бурцев, А. В. Карташев, С. П. Мельгунов, П. Я. Рысс, М. М. Федоров) не разделяли идеи «всеобщего» объединения, но считали возможным и необходимым объединение большей части политической элиты зарубежья на единой платформе борьбы с Советской властью.

Главным идеологом очередного «внепартийного объединения» стал П. Б. Струве. По его мнению, основой духовной консолидации эмигрантов вполне мог стать либерально-консервативный консенсус. Либеральный консерватизм, вобравший в себя «вечную правду человеческой свободы», и «великую жизненную правду охранительных принципов государственности», в

представлении Струве, вполне мог обеспечить национально-политическую интеграцию эмиграции, а в будущем - содействовать восстановлению международного влияния Российской державы.

«Всемирный русский съезд» (статус собрания был определен официозом французского министерства иностранных дел газетой «Тан») торжественно открылся 4 апреля 1926 г. в парижском отеле «Мажестик». В его работе приняли участие 420 делегатов из 26 стран, представлявших разнообразные социальные и политические слои российской диаспоры. Эта особенность депутатского корпуса съезда была отмечена в «Обращении ко всему миру».

•Проведенный в диссертации анализ документов показывает, что усилия организаторов обеспечить «единство антибольшевистского фронта» не увенчались успехом. Неудача Зарубежного съезда окончательно расстроила планы сторонников объединения. Следствиями безуспешных попыток лидеров эмигрантского сообщества изыскать политическую формулу решения наболевших проблем диаспоры явились, во-первых, дальнейшая дискредитация «эмигрантского политиканства», все более подтверждавшего свою несостоятельность; во-вторых, пересмотр годами складывавшихся представлений о смысле и характере эмигрантского существования и сопряженный с этим поиск новой общественной ниши.

Признаком изменения сложившегося баланса стало появление и бурное развитие новых идейных течений и организаций. В начале 1930-х гг. на политическую арену вышли «утвержденцы», «новоградовцы», «Национальный союз русской молодежи (в дальнейшем НТС)» и другие организации.

Пятая глава «ГЕНЕРАЛЬНОЕ МЕЖЕВАНИЕ» В ЗЕРКАЛЕ ЭМИГРАНТСКОЙ ПРЕССЫ И ПУБЛИЦИСТИКИ 30-Х ГОДОВ» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Предчувствие войны» в эмигрантской прессе и публицистике» исследуется ситуация, сложившаяся в российской эмигрантской среде после прихода к власти фашистов в Германий.

События 1933 г. явились поворотным моментом в истории межвоештой Европы. Приход к власти фашистов изменил весь политический ландшафт, сложившийся под влиянием Версальского договора, и привел к качественно новой расстановке сил в Европе и в мире. Российская эмиграция пыталась найти объяснение событиям, прогнозировала возможные последствия прихода к власти Гитлера для судеб Европы и своей Родины.

Позиция неприятия идеологии и практики фашизма сформировалась в российской эмиграционной среде задолго до начала территориальной экспансии фашистской Германии и неожиданным образом объединила представителей противоборствовавших политических сил. Социал-демократы, сторонники республиканско-демократического объединения, многие представители белого офицерства, несмотря на принципиальное несовпадение политических установок, были едины в критике форм и методов фашистского правления, осуждали территориальные притязания Германии в отношении СССР.

Для многих выходцев из России стала очевидной национальная эгоистичность планов западных лидеров в борьбе с русским коммунизмом. Глубокое

разочарование по этому поводу стало доминировавшим мотивом в переписке руководителей Русского Общевоинского Союза (РОВС) генералов Е. К. Миллера и А. А. фон Лампе.

Последовательным защитником территориального единства Советского государства как непреходящей ценности на фоне временных политических перипетий выступал П. Н. Милюков. Эта идея стала лейтмотивом доклада «Русская проблема и международное положение», прочитанного им на собрании Лондонского Королевского института по иностранным делам в конце 1933 г. Глава РДО пророчески предостерег западные демократии от соблазна умиротворения амбиций фашистской Германии за счет восточных земель и территорий России.

Позиция решительного осуждения фашизма в конечном итоге возобладала в стане сторонников легитимного монархизма. Газета младороссов «Бодрость» предупреждала о готовившемся на Западе «крестовом походе» против русского государства под видом борьбы с коммунизмом. Однако призыв легитимистов встать на защиту страны, «как советским гражданам, так и эмигрантам», не нашел однозначной поддержки в зарубежье.

Мучительный для русских эмигрантов выбор между фашизмом и коммунизмом был не просто данью идеологической моде начала 1930-х годов. Противостоявшие государственно-политические системы, олицетворением которых стали Гитлер и Сталин, для большинства выходцев из России были одинаково неприемлемы. Выбор идеологического знака означал, прежде всего, определение собственной позиции в неизбежном конфликте двух держав: Германии и Советского Союза.

«Предчувствие войны», пронизывавшее в начале 1930-х гг. всю эмигрантскую печать и публицистику, с ростом влияния фашизма и общим усилением международной напряженности переросло в сознание неизбежности военной конфронтации. Вполне логичным явилось окончательное оформление позиций русских эмигрантов в отношении идеологических доктрин, возобладавших в общественном сознании. Вопрос о судьбе СССР и его территорий стал водоразделом, расколовшим в очередной раз и без того разобщенное эмигрантское сообщество. Данный признак лег в основу образования двух идейных лагерей, сформировавшихся в среде эмиграции ко второй половине десятилетия, - «оборонцев» и «пораженцев». Традиционно полемика между идейными противниками выплескивалась на страницы периодических изданий, а ее участниками в разное время были редактор «Возрождения» Ю.Ф. Семенов, И.Л. Солоневич, В,В. Шульгин. Их политические взгляды анализируются в диссертации.

Во втором параграфе «Проблема политического выбора накануне Второй мировой войны» рассматривается эволюция политических воззрений различных представителей российской эмиграции в условиях нарастания фашистской угрозы.

События 1930-х годов анализировались в эмигрантской среде не только с точки зрения возможных последствий территориальной экспансии Германии. Бурная милитаризация немецкого государства, «триумфальное» шествие фа-

шизма по Европе многими воспринимались через призму эффективности функционирования тоталитарных политических механизмов и являлись аргументом в многолетнем споре о приоритетах тех или иных политических ценностей.

С новой силой в 1930-е годы развернулась критика либерально-демократической модели государственности. В диссертации рассматриваются позиции разных представителей российской эмиграции по дискуссионной проблеме «либерализм - тоталитаризм»: C.B. Дмитриевского, Н.В. Устря-лова, Е.В. Спекторского. Доминирующим мотивом в характеристике происходившего являлось признание факта «кризиса демократии». Такая оценка в среде российской политической элиты разделялась как сторонниками, так и противниками либерально-демократических убеждений. Вместе с тем, анализ европейских политических сдвигов осуществлялся через призму устоявшихся общественных стереотипов. Представители разных идейных течений эмиграции, оперируя конкретикой европейской политической борьбы, стремились найти подтверждение правоты собственной позиции и доказать ошибочность взглядов оппонентов (A.A. фон Лампе, Е.Д. Кускова и др.). Особенно ярко это проявилось в реакции эмигрантов на мюнхенские соглашения 1938 года.

Заключение в августе 1939 года «Пакта о ненападении» между СССР и Германией окончательно спутало карты в политической игре российской эмиграции, полностью перекроило складывавшуюся годами систему политических ценностей и предпочтений.

В третьем параграфе «Эмиграция и фашизм» анализируется влияние фашистской идеологии на правый лагерь российской эмиграции.

Одним из самых дискутируемых по сей день остается вопрос о характере и степени воздействия фашистской идеологии на правый лагерь российской эмиграции. Автор подчеркивает, что нет единства в рассмотрении фашистского влияния на эмиграцию как в среде западных, так и современных отечественных исследователей. Достаточно ярко плюрализм научных оценок проявляется в характеристике восприимчивости фашистской идеологии Русским Общевоинским Союзом - «наиболее организованной и активной политической силы Зарубежной России».

Анализ белоэмигрантской прессы и реакции РОВС на важнейшие политические события дает основания утверждать, что долгие годы организация устойчиво придерживалась правоцентристской ориентации, демонстрируя при этом «аполитизм» и «непредрешенчестно» в отношении общественного строя будущей России. Однако кризис, очертания которого наметились уже в конце 1920-х гг., низкая эффективность приемов и методов антикоммунистической борьбы, приводившая многих к осознанию бессилия РОВС, вынуждали руководство союза к изысканию новой опоры в своей деятельности.

Несмотря на продекларированную «аполитичность», само развитие военно-политической обстановки все больше убеждало руководство РОВС в том, что не страны демократии, а именно блок фашистских государств может сыграть решающую роль в ликвидации Советской системы. Критическое отношение к

фашизму, имевшее место в первой половине 30-х гг., менялось на признание его в качестве единственной реальной антикоммунистической силы.

Совершенно иначе процесс распространения фашистских идей протекал в объединениях «восточной» ветви российской эмиграции. Как «перспективное средство борьбы с большевизмом» с середины 1920-х годов фашистская идеология обретает популярность в Маньчжурии (главным образом в молодежной среде русской диаспоры). Глубокой верой в будущее фашизма преисполнена книга одного из первых его популяризаторов - журналиста М. К. Первухина.

В 30-х гг. в Маньчжурии были созданы и активно действовали «Русская фашистская партия» (РФП, 1931-1934), «Всероссийская фашистская партия» (ВФП, 1934-1937), «Российский фашистский Союз» (РФС, 1937-1943). Событием, способствовавшим укреплению позиций движения, стал состоявшийся в 1935 г. III съезд Всероссийской фашистской партии. На нем были приняты Программа, Устав, «генеральная линия» и «генеральный план» партии. Важнейшим методом работы была определена засылка на территорию СССР агентов с пропагандистской литературой, с целью разведки, террора, диверсий, организации подпольных групп. Главной целевой установкой фашистов было созидание «Российского национально-трудового государства».

Несмотря на разный характер и природу фашизации «западной» и «восточной» ветвей, в обоих случаях привлекательными для российских эмигрантов оказались идеи, воплощенные в практике фашистского строительства: восстановление могущества и величия государства, неприятие коммунизма, иерархичность, дисциплина движения и др. Многие из них нашли отражение в организационно-политической деятельности различных эмигрантских объединений правого толка. Вместе с тем внешняя схожесть русского фашизма с германским и итальянским ни в коей мере не может служить основанием для их отождествления.

В заключении диссертации подведены итоги исследования и сформулированы основные выводы. Предпринятый в исследовании анализ позволяет сделать вывод, что история российского зарубежья стала логическим результатом всех предшествующих событий в России.

Характер и специфика существования эмиграции обуславливались внутренней идейно-мировоззренческой и политической логикой развития каждого отдельного направления, иредисгорией его взаимоотношений с другими институализированными и неформальными эмигрантскими структурами. Большую роль играла совокупность факторов, связанная с реальностью их общего эмигрантского положения, оторванностью от России, вынужденностью вживания в иную политическую, социально-экономическую и социокультурную среду с другой ментальностью.

В диссертации представлена авторская периодизация процесса общественно-политического развития зарубежной России.

разночтения и противоречия эмигрантских мыслителей различных направлений. Подобная разноголосица была характерна и в вопросе о специфике русского национального характера, особенностях исторического развития России и роли интеллигенции в крушении монархии.

Проведенное исследование показало, что определяющей характеристикой политической культуры, сформировавшейся в эмиграции, стала свобода самовыражения. По меткому определению «Последних новостей», были созданы необходимые условия для «отбора лучших» в решении насущных политических задач. Совершенно очевидно, что политические идеалы «демократической весны» 1917 года (и главный из них - «свободная игра общественных сил») нашли свое дальнейшее развитие в условиях заграницы. Однако это ни в коей мере не приблизило эмиграцию к решению ключевого вопроса - возвращения на Родину.

Архитектоника политического пространства «России № 2» явно не согласовывалась с ментальными наклонностями русского человека, традиционным укладом его души. Энергия эмиграции ушла в бесконечную борьбу «всех против всех», что наиболее ярко проявилось в противоборстве разнонаправленных тенденций общественного развития диаспоры — центростремительной и центробежной. Убедительным свидетельством этого стало практическая безрезультативность неоднократных попыток изыскания внут-риэмигрантского консенсуса («Частное совещание членов Всероссийского Учредительного собрания», «Русский Совет» и т.д.).

В результате сравнительного анализа мировоззренческих и теоретико-концептуальных взглядов представителей различных эмигрантских направлений, в диссертации выявлены основные тенденции в их отношении к смыслу и целям общественного прогресса, движущим силам исторического процесса, его направленности.

Изученные архивные и публицистические материалы позволяют по-новому расставить акценты в понимании эмигрантами вопроса о взаимоотношении России и Запада. Несмотря на многообразие взглядов на данный вопрос у различных группировок, нами выявлена общая преобладавшая тенденция в эволюции их позиций. На первом этапе значительная часть эмигрантских представителей имела достаточно идеализированные представления о западном образе жизни, о демократических институтах, механизмах и ценностях. Соответственно они переоценивали роль и значение западных стран в политике по отношению к российский эмиграции и поддержке ее интересов. Постепенно значительная часть эмигрантских группировок пережила разочарование европейской действительностью и утвердилась в наличии открытых или латентньгх антироссийских мотивов поведения западных политиков.

ная практика фашистского строительства, агрессивная политика Германии оказали существенное влияние на мировоззрение и политические ориентиры эмигрантов. Убедительным примером такой эволюции может служить изменение позиции «младороссов», которые от признания своего духовного родства с фашизмом пришли к пониманию его как учения о «международном хищничестве». Эта позиция, как показывают источники, разделялась большинством представителей зарубежной России.

Проанализированные в диссертации процессы идейно-политического, организационного и концептуального развития основных направлений русской эмиграции и его итоги не должны рассматриваться только в контексте оценки их непреходящей исторической значимости, но могут и должны быть актуализированы применительно к современности. •

Эмигрантский опыт может стать важным уроком для политической элиты и интеллигенции современной России. Очень важно, чтобы в борьбе за идеологический и партийный плюрализм и другие институты демократии не были отодвинуты на второй план задачи консолидации общества в целях создания единого ценностного фундамента, разделяемого большинством граждан страны.

Основные результаты работы изложены в публикациях автора:

IJy6nuKai¡uu в ведущих научных журналах, входящих в список, утвержденный ВАК:

1. А вру с А.И., Митрохин В.А. Зарубежная Россия // Отечественная история.

2006. № 2. С.173-175 (0,3 п.л.) / Рец.: СуомелаЮ. Зарубежная Россия. СПб.: Издат. Дом «Коло».

2. Митрохин В. А. «Правый» лагерь российской эмиграции в начале 20-х

годов XX века: идеи и практика // История государства и права. М.,

2007. № 1.С. 31-33 (0,4 п.л.).

3. Митрохин В. А. Эмигрантская традиция изучения «России № 2» // Из-

вестия Самарского научного центра Российской академии наук. Самара, 2008. Т. 10. № 1. С. 221-227 (0,4 п.л.).

4. Митрохин В. А. Отечественная историография российской эмиграции

«первой волны» (1920-е-середина 80-х гг.) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Самара, 2008. Т. 10. №4. С. 1235-1243 (0,9 п.л.).

5. Митрохин В. А. Праворадикальные течения в российской эмиграции «в

конце 1930-х гг.: обзор концепций // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 1(20). С. 117-120 (0,4 п.л.).

6. Митрохин В. А. Николай Устрялов и Тимофей Локоть как идеологи рус-

ской эмиграции «первой волны» // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. №4(23). С. 165-168 (0,4 п.л.).

7. Митрохин В. А. Отечественная историография русской эмиграции (20-е

гг. XX века) // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 4(23). С. 168-171 (0,4 п.л.).

8. Митрохин В. А. Некоторые вопросы исследования русской эмиграции

«первой волны» в начаче 2000-х гг. // Проблемы истории, филологии, культуры. Магнитогорск, 2008. Вып. XXII. С. 168-180 (0,4 п.л.).

9. Митрохин В. А. Эмигрантские фонды ГАРФ как источник исследований

русского зарубежья 20-х-30-х гг. XX века // Проблемы истории, филологии, культуры. Магнитогорск, 2008. Вып. XXII. С. 209-217 (0,5 п.л.).

Монографии:

10. Митрохин В. А. Русское Зарубежье: поиск идей и политическая практика

(20-30-е годы XX века). Саратов, 2001. - 280 с. (17,5 п.л.).

11. Митрохин В. А. Историография и идеография русской эмиграции пер-

вой волны. Саратов, 2008. - 127 с, (8,0 п.л.).

Статьи в научных изданиях:

12. Митрохин В. А. Российское Зарубежье: взгляд через годы // Проблемы

политологии и политической истории. Саратов, 1996. Вып..6. С. 63-65 (0,2 пл.).

13. Митрохин В. А. О научных подходах в изучении российского Зарубежья

(1920-1990-е гг.) // Проблемы политологии и политической истории. Саратов, 1996. Вып. 7. С. 68-72 (0,2 пл.).

14. Митрохин В. А. Судьба русской эмиграции в Чехословакии // Проблемы

политологии и политической истории. Саратов, 1998. Вып. 8. С. 3-8 (0,3 пл.).

15. Митрохин В. А. Евразийцы и современность (историко-политологи-

ческий экскурс) // Современное Поволжье: региональное развитие в ситуации социо-культурного пограничья. Саратов, 1999. С. 62—65 (0,2 пл.).

16. Митрохин В. А. «Не изрыгать хулы на нашу больную Родину...» (к воп-

росу об идейных поисках русской эмиграции) // А. И. Солженицын и русская культура. Саратов, 1999. С. 180-185 (0,3 пл.).

17. Митрохин В. А. Проблема политического управления в воззрениях рус-

ских евразийцев И Культура, власть, идентичность: новые подходы в социальных науках. Саратов, 1999. С. 34-38 (0,2 пл.).

18. Митрохин В. А. Проблема национальной идентичности и российская

эмиграция 1920-1930-х гг. // Проблемы политологии и политической истории. Саратов, 1999. Вып. 9. С. 44-52 (0,4 пл.).

19. Митрохин В. А. Национальный менталитет и революция (российская

эмиграция об истоках политического кризиса 1917 года)// Проблемы политологии и политической истории. Саратов, 1999. Вып. 9. С. 111-117(0,6 пл.).

20. Митрохин В. А. Казачья эмиграция 1920-х гг.: борьба политических аль-

тернатив // Общественная мысль, движение и партии в России: XIX-XX вв. Брянск, 2000. С. 78-81 (0,2 п.л.).

21. Митрохин В. А. Сменовеховство и евразийство: проблема культурного и

политического выбора II Философия, культура и современность. Саратов, 2000. Вып. 2. С. 89-98 (0,6 пл.).

22. Митрохин В. А. К постановке вопроса о выборе и ответственности рос-

сийской интеллигенции. Воззрения эмигрантов первой волны // Личность и свобода. Саратов, 2000. С. 160-164 (0,3 п.л.).

23. Митрохин В. А. Интеллигенция и революция глазами русских эмигран-

тов первой волны // Посреднические функции интеллигенции в формировании гражданского общества. Екатеринбург, 2000. С. 88-92 (0,2 пл.).

24. Митрохин В. А. Проблема «кризиса демократии» в воззрениях россий-

ских эмигрантов первой волны // Политический и социально-экономический механизмы управления на современном этапе. Саратов, 2000. С. 27-28 (0,2 п.л.).

25. Митрохин В. А. «Предчувствие войны» в эмигрантской прессе и публи-

цистике 1930-х гг. // Военно-исторические исследования в Поволжье. Саратов, 2000. Вып. 4. С. 208-216 (0,6 п.л.).

26. Митрохин В. А. Проблема «выбора пути» в воззрениях русских эмигран-

тов первой волны // Восток-Запад: проблемы взаимодействия и трансляции культур. Саратов, 2001. С. 157—163 (0,4 п.л.).

27. Митрохин В. А. Петровская реформация в воззрениях русских эмигран-

тов (1920-1930-е гг.) // Перспективы социальной эволюции современного общества. Саратов, 2001. С. 197-200 (0,3 п.л.).

28. Митрохин В. А. Проблема политического выбора российской эмиграции

в воззрениях сменовеховцев // Российская интеллигенция: критика исторического опыта. Екатеринбург, 2001. С. 84-87 (0,3 п.л.).

29. Митрохин В. А. Проблема власти в воззрениях русских эмигрантов пер-

вой волны (психолого-историографический анализ) // Психология политической власти: Науч. докл. Саратов, 2004. С. 105-112 (0,4 п.л.).

30. Митрохин В. А. Современная отечественная историография русской

эмиграции «первой волны» (1990-е- начало 2000 гг.) // Известия Саратовского университета. Саратов, 2005. Т. 5. С. 93-102 (0,7 п.л.).

31. Митрохин В. А. Борьба идей российской эмиграции накануне Второй

мировой войны И Правоведение. Известия высших учебных заведений. СПб., 2007. № 4. С. 161-172 (0,9 п.л.).

Митрохин Владимир Алексеевич

РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ: ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ (20-30-е годы XX века)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Подписано в печать 11.12.2008 Формат 60x80/16 Бумага офсетная. Печать ризограф. Гарнитура «Тайме». Печ. л. 2,5. Тираж 100 экз. Заказ 73

Издательский центр Саратовского государственного социально-экономического университета 410003, Саратов, ул. Радищева, 89.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Митрохин, Владимир Алексеевич

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. ИСТОРИОГРАФИЯ РУССКОЙ ЭМИГРЦИИ

ПЕРВОЙ ВОЛНЫ».

§1. Российская эмиграция в отечественной историографии.

§2. Эмигрантская и западная традиции изучения зарубежной

России.

Глава 2. РОССИЙСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ О ПРИЧИНАХ

КРУШЕНИЯ МОНАРХИИ В РОССИИ

§1. Противоречия российского исторического процесса в воззрениях эмигрантской политической элиты.

§2 Русский народ и интеллигенция как субъекты общественно-политического процесса.

Глава 3. АЛЬТЕРНАТИВЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

РОССИИ.

§1. Либералы и консерваторы: расстановка сил, поиск решений.

§2. Монархическая альтернатива.

§3. Сменовеховство и евразийство: первые шаги

Глава 4. ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В

ЭМИГРАЦИИ В 1920-Е ГОДЫ

§1. Возвращение в Россию: в поисках конструктивной идеи

§2. Организационное строительство в эмигрантской среде

§3. Трудный путь к коалиции. «Объединители» и их противники

Глава 5. «ГЕНЕРАЛЬНОЕ МЕЖЕВАНИЕ» В ЗЕРКАЛЕ ЭМИГРАНТСКОЙ ПРЕССЫ И ПУБЛИЦИСТИКИ 30-Х ГОДОВ.

§1. «Предчувствие войны» в эмигрантской прессе и публицистике

§2. Проблема политического выбора накануне Второй мировой войны.

§3. Эмиграция и фашизм.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Митрохин, Владимир Алексеевич

Актуальность темы исследования. Среди проблем отечественной истории, вызывающих повышенный интерес, особое место занимает тема первой послереволюционной эмиграции. Исход из страны около 2 млн. человек1 стал итогом драматических событий 1917 года и последовавшего за ним ожесточенного гражданского противостояния. Помимо радикальной смены власти и всей системы общественных и экономических отношений в бывшей Российской империи, социально-политические катаклизмы 1917-1922 годов привели к возникновению уникального по своим масштабам и последствиям явления - зарубежной России. Несмотря на рассеяние по разным странам (на первых порах преимущественно европейским), затруднительные условия существования, российская эмиграция сумела сохранить себя как духовно-культурная целостность. На протяжении 1920-30-х годов за рубежом сложилась культура, которая, с точки зрения американского исследователя М. Раева, является важным компонентом всей мировой культуры в ее мате2 риальном, интеллектуальном и духовном измерении» .

1 Русское Зарубежье. Золотая книга эмиграции (первая треть XX века): Энциклопедический биографический словарь. М., 1997. С. 5.

2 Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939. М., 1994. С. 28.

Одной из значимых сторон существования диаспоры была ее политическая жизнь. Зарубежная Россия представляла собой поразительную по своей широте и контрастности политическую мозаику. С точки зрения П. Н. Милюкова, к 1927 году в эмиграции определилось 16 самостоятельных направлений политической мысли (от крайне левых социалистов-интернационалистов до правых о монархистов-легитимистов) , сторонники которых соперничали в борьбе за влияние на эмигрантские массы, а конечную цель своей деятельности видели в возвращении в Россию и обретении там власти. Столь широкий разброс политических настроений вызвал к жизни яркий и самобытный политический процесс, субъектами которого стали партии и движения, существовавшие раньше и сформировавшиеся в Зарубежье, а движущей силой - противоречия, вызванные разным пониманием будущего политического устройства Российского государства и методов достижения заявленных целей. Вместе с тем идейная «разноликость» диаспоры и связанная с ней изнурительная внутренняя борьба как концепций, так и амбиций (для некоторых ставшая самоцелью и даже способом выживания на чужбине) явились одной из причин политического краха зарубежной России.

Поучительные уроки идейного противостояния 1920—30-х годов, ошибки и заблуждения, имевшие место в процессе поиска формулы согласия, чрезвычайно актуализируют проблемы политической истории эмиграции в условиях современной российской действительности, нуждаются в адекватном историческом осмыслении. Приходится с сожалением констатировать, что представите

3 См.: Милюков П. Н. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. I. Происхождение и укрепление большевистской диктатуры. Париж, 1927. С. 278. ли нынешней политической элиты в борьбе за власть зачастую игнорируют опыт предшественников, демонстрируют откровенное пренебрежение к уникальному «наглядному пособию», каким является политическая история российского Зарубежья.

Помимо насущной политической значимости и задачи извлечения уроков, актуальность изучения деятельности российских эмигрантов обусловлена также необходимостью реконструкции правдивой и полной картины послеоктябрьской истории России и Зарубежья. Общество до сих пор не выработало общеприемлемого подхода к важнейшим событиям как дооктябрьской, так и послеоктябрьской истории. По мнению авторов «Национального Манифеста», изданного в 1999 году в МОНФ, «ни один народ мира не имеет в оценке ключевых, судьбоносных вех своей истории и в понимании национальной сверхзадачи - на каждом из этих этапов своего развития - такого разброда и антагонизма мнений»4. В условиях очередного общественного размежевания, приведшего в недавнем прошлом к национально-государственной катастрофе, определенные общественные силы пытаются оперировать фактологией истории русского Зарубежья в качестве инструментария достижения тех или иных целей.

Данная тенденция явственно прослеживается не только в действиях субъектов современного политического процесса (например, политических партий, объявивших себя наследницами идей некогда существовавших партий России), но и в трактовке исторических событий представителями серьезной научной общественности, включая академическую среду. В качестве примера может служить издание биографического словаря «Русское Зарубежье. Золотая

4 Национальный манифест. М., 1999. С. 12. книга эмиграции (первая треть XX века)». Из поля зрения авторов издания странным образом практически выпали представители правого крыла российской эмиграции (например, П. Н. Врангель — генерал, главнокомандующий Белой армией на юге России, лидер РОВС; П. Н. Краснов — казачий генерал, писатель; С. Н. Палео-лог - общественный деятель, лидер русской эмиграции в королевстве СХС; митрополит Антоний, в миру Алексей Храповицкий — теолог, церковный деятель и др.). Появление «энциклопедического» словаря такого уровня и ему подобных изданий позволяет констатировать грустный факт влияния идейных и политических стереотипов, вызревших в условиях очередной общественной трансформации, на процесс научной разработки проблемы.

Изучение проблем российской политической эмиграции чрезвычайно актуализируется в условиях геополитической катастрофы начала 90-х годов XX века. В результате незаконного, по нашему мнению, раздела союзного государства и поспешной легитимизации новых образований около 25 млн. россиян оказались за пределами своей исторической Родины, по сути, став заложниками политики различных этнократических группировок5. Во весь рост встал вопрос об их этнокультурном выживании. Поэтому накопленный российской эмиграцией

5 Мы выражаем полное согласие с позицией А. И. Доронченкова. По его мнению, «жертвенный» для русских интернационализм обернулся для них после развала СССР катастрофической неблагодарностью», а склонность народа к пониманию идеала «абсолютным образом», составляющая смысл русского максимализма, действительно «была использована. национальной элитой бывших союзных республик» {ДоропченковА. И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001. С. 90). Нельзя также не отметить поразительной оперативности традиционных геополитических соперников Российского государства в юридическом признании новых государственных образований. в 1920—30-е гг. опыт сохранения языка, культуры, традиций, связей с исторической Родиной, создания действенных механизмов защиты своих прав приобрел весомое политическое, социально-психологическое и культурно-историческое звучание.

Степень научной разработанности проблемы История изучения русского Зарубежья как предметной области прошла несколько этапов, отличных друг от друга, прежде всего сменой идеологических приоритетов6. Комплекс исследований по проблеме можно разделить на три группы: русская эмигрантская, отечественная и зарубежная историография.

Российские эмигранты одними из первых начали осмысление феномена русской послереволюционной эмиграции. С начала 1920-х годов в Зарубежье стали появляться работы, связанные с рассмотрением начального этапа пребывания в эмиграции, главным п образом в странах Южной и Центральной Европы . Именно в них впервые была сформулирована концепция зарубежной России. Ряд авторов уже в первые эмигрантские годы предпринимал попытки рассмотреть политические реалии российской диаспоры и разобраться в истоках социально-политической драмы, приведшей к расколу страны на два лагеря. Впоследствии, на протяжении деся

6 См.: Митрохин В. А. О научных подходах в изучении российского Зарубежья (19201990-е гг.) // Проблемы политологии и политической истории. Саратов, 1996. Вып. 7. С. 68 сл. Более подробно историографический анализ представлен в первой главе настоящего исследования.

7 См.: Даватц В. X., Львов Н. Н. Русская армия за границей. Белград, 1923; Материалы по эмиграции и устройству земледельческих колоний в окрестностях Константинополя. Константинополь, 1921; На чужбине. Париж, 1920; Салтыков А. А. Две России. Национально-психологические очерки. Мюнхен, 1922; Струве П. Б. Размышления о русской революции. София, 1921; Винберг О. Крестный путь. Корни зла. Мюнхен, 1921. Ч. 1 и др. тилетий, сложились основные подходы, приоритеты и оценки эмигрантской традиции русского Зарубежья как целостного исторического, культурного и политического феномена, была обоснована мессианская роль эмиграции как носителя культурных ценностей «потерянной Родины». В русле этих традиций эмигрантская историография развивалась в 1930-1960-е годы. Плодотворно исследовались культурная жизнь эмиграции, ее литературное, философское, политическое наследие8.

В послевоенные годы в эмигрантской историографии появились труды, авторы которых видели свою задачу в обобщении итогов миссии первой послереволюционной волны. Своеобразными вехами в осмыслении истории 20-30-х годов стали книги «Незамеченное поколение» В. С. Варшавского и «Зарубежная Россия.» П. Е. Ковалевского9. Помимо всестороннего анализа культурно-просветительной, научной, литературной и других сторон жизни диаспоры, авторы обоих изданий, в той или иной степени, затронули вопросы политического наследия эмиграции.

Основные подходы к изучению русского Зарубежья, повлиявшие на развитие советской историографии и ставшие определяющими в разработке исторической концепции эмиграции, были заложены в работах В. И. Ленина10. о

См.: Пио-УльскийГ. Н. Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов. Белград, 1939; Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956; Зень-ковский В. В. Русские мыслители в Европе. Париж, 1955; Уайт А. Русская политика самосохранения. Мюнхен, 1961 и др.

9 См.: Варшавский В. С. Незамеченное поколение. Нью-Йорк, 1956; Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия: История и культурно-просветительная работа русского Зарубежья за полвека (1920-1970). Париж, 1971; Его же. Зарубежная Россия. Доп. вып. Париж, 1973.

10 См. подробнее главу 1 настояшего исследования.

Первые немногочисленные работы советских авторов, посвященные становлению и деятельности эмиграции, появились уже в начале 1920-х годов11. Их особенностью был обличительно-пропагандистский характер. Авторы стремились показать негативную роль эмигрантов в годы Гражданской войны и их антисоветскую деятельность после ее окончания. Тем не менее следует выделить книги В. М. Белова, отличавшиеся более взвешенным и аналитичным подходом; в них, в частности, приводилась характеристика социального состава русских эмигрантов и их положения в

12 отдельных странах . Уже в 1920-е годы в советской историографии предпринимались попытки выявления причин русской эмиграции, анализа ее политических течений (в частности, выступавших за принципиально новые формы взаимоотношений с Советской властью)13.

Ленинское определение «России № 2» как составной части враждебного капиталистического окружения было господствовавшим в советской историографии вплоть до середины 1980-х годов. Тем не менее, несмотря на идеологический диктат, отечественная историография в 1970-80-е годы пополнилась рядом исследовательских работ, поднимавших тему эмиграции. В центре внимания Л. К.Шка-ренкова, Г. З.Иоффе, Ю. В.Мухачева, В.В.Комина, Г. Ф.Барих

11 См.: Бубнов А. В. Буржуазное реставраторство на втором году НЭПа. М., 1923; На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. М., 1923; Мещеряков Н. Л. На переломе (из настроений белогвардейской эмиграции). М., 1922; Покровский М. Н. Контрреволюция за четыре года. М., 1922.

12 См.: Белов В. М. Белая печать, ее идеология, роль, значение и деятельность. Пг., 1922; Его же. Белое похмелье. Русская эмиграция на перепутье. М.; Пг., 1923.

13 См.: Луначарский А. В. Смена вех интеллигентской общественностью// Культура и жизнь. 1921. № 1. новского, С. А. Федюнина и других был политический аспект проблемы: эволюция идейных настроений, антисоветская активность белоэмигрантских группировок, трансформация «белой идеи» и т.д.14 Исследования 1970-80-х годов содержат ценный фактический материал, построены на богатой источниковой базе, однако сохраняют традиционную для.советской исторической школы одностороннюю оценку эмиграции. Основное внимание в них уделяется «идейно-политическому банкротству» эмигрантских политиков.

Современный этап отечественной историографии, начавшийся на рубеже 80—90-х годов, связан с изменениями в политической обстановке страны, под влиянием которых происходит переоценка многих устоявшихся стереотипов, в том числе о месте и роли различных политических партий и общественных движений. Для данного этапа характерен взрыв интереса к российскому Зарубежью в целом и к эмиграции первой волны в частности. Это подтверждается тем, что за сравнительно непродолжительное время появилось множество исследований, посвященных жизни русской диаспоры в 1920-30-е годы. Авторы многих из них обращают свой взор к политическим сторонам деятельности эмигрантов.

В центре внимания представителей различных гуманитарных дисциплин (историков, политологов, философов и т.д.) находятся проблемы взаимодействия эмигрантских и европейских политиче

14 См.: Шкарепков Л. К. Агония белой эмиграции. 3-е изд. М., 1987; Иоффе Г. 3. Крах российской монархической контрреволюции. М., 1977; МухачевЮ.В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1982; Ко-мин В. В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом. Калинин, 1979; Барихповский Г. Ф. Идейно-политический крах белой эмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921-1924). Л., 1978; Федюнин С. А. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к НЭПу. М., 1977 и др. ских идеологий, эволюция эмигрантских политических течений и т.п. В статьях и монографиях И. А. Верба, Н. А. Омельченко, А. Игнатова, А. В. Квакина, в диссертациях Т. А. Яковлевой, Е. Г. Кри-вошеевой, Л. И. Глебовой, С. А. Александрова и других авторов представлена пестрая и противоречивая политическая палитра российской диаспоры, прослеживается эволюция основных политических партий за рубежом, дается оценка «евразийства», сменно-веховства, анализируется полемика, которая велась в изгнании о причинах поражения в борьбе с большевиками и путях национального возрождения России15.

Появление обширной мемуарной литературы, работ западных авторов (многие из них переведены на русский язык и изданы в России в 1990-е гг.), наконец, расширение источниковой базы (более доступными стали эмигрантские фонды ГАРФ, РГАЛИ, а также некоторые фонды ранее совершенно закрытых архивов спецслужб) значительно расширили возможности изучения зарубежной России.

15 См.: ГлебоваЛ. И. Политическая деятельность кадетов в период эмиграции (20-е годы): Дис. . канд. ист. наук. М., 1994; КвакинА. В. Российская интеллигенция и первая волна эмиграции. 1917—1940. М., 1994; Александров С. А. Общественно-политическая деятельность П. Н. Милюкова в эмиграции (1920-е годы): Дис. . канд. ист. наук. М., 1995; Верба И. А., Гусарова Л. О. С думой о Родине на чужбине. Эволюция русских политических партий в эмиграции (1920-1940)// Кентавр. 1995. № 3; Игнатов А. «Евразийство» и поиск новой русской культурной идентичности// Вопросы философии. 1995. №6 и др.; Кривошеева Е. Г. Пореволюционное эмигрантское течение — евразийство (1921-1932 гг.). М., 1995; Омельченко Н. А. Русский опыт. Революция 1917 года в России и политическая практика большевизма в общественно-политической мысли российского зарубежья (1917 - начало 1930 гг.). М., 1995; Яковлева Т. А. Политическая история газет П. Б. Струве, П.Н.Милюкова и А.Ф.Керенского в 20—30-е годы: Дис. . канд. ист. наук. Иркутск, 1995; Доронченков А. И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001.

В последние годы опубликован ряд работ о политических взглядах и судьбах выдающихся представителей эмиграции: А. А. Кизевет-тера, П. Б. Струве, В. А. Маклакова, А. Ф. Керенского, В. М.Чернова и других16. Некоторые из них увидели свет десятилетия назад, но лишь сравнительно недавно стали доступны читателю. Такова, в частности, судьба исследования И. Гетцлера «Мартов: политиче

17 екая биография русского социал-демократа» .

Постоянное внимание зарубежной России, начиная с 1920-х годов, уделяли западные авторы. Широкую известность получила вышедшая в 1924 году книга Ганса фон Римши, посвященная общему обзору российской послереволюционной эмиграции. Им же в 1927 г. был предпринят более подробный анализ русской эмиграции18. Работы обобщающего плана появлялись и в 1930-е годы19. В этот период в зарубежной историографии начинала складываться традиция изучения российской эмиграции в контексте мировых миграционных процессов. Своего рода классикой этой традиции стала лл обстоятельная работа Д. Симпсона , в которой охарактеризованы

16 См.: Думова Н. Г., Трухановский В. Г. Черчилль и Милюков против Советской России. М, 1989; Вандалковская М. Г. I I. II. Милюков и А. А. Кизеветтер: история и политика. М., 1993; Зотова 3. М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории. 1993. № 8; Иоффе Г. 3., Кулешов С. В. В. А. Маклаков: вместо подчинения одних другим надо искать равновесия // Кентавр. 1993. № 6; Черверков Н. В. Премьер: штрихи к портрету А. Ф. Керенского // Вести. Челяб. ун-та. Сер. 1. История. 1993. №2; АврусА. И. Забытая монография // Клио. 1999. № (9); Будницкий О. В. Нетипичный Маклаков // Отечественная история. 1999. № 2—3 и др.

17 См.: ГетщерИ. Мартов: политическая биография русского социал-демократа // История России в вопросах и ответах. Ростов н/Д., 1997. С. 251 сл.

18 Rimscha Н. Der russische Burgerkrieg und die russische Emigration 1917-1921. Jena, 1924; Idem. Russland jenseits der Grenzen, 1921-1926. Jena, 1927.

19 Huntington W. C. The Homesick million. Russia-ou-Russia. Boston, 1933.

20 См.: Simpson J. H. The Refugee Problem. Report of a Survey. London, 1939. основные социальные группы российского Зарубежья и особенности их адаптации в странах проживания. Вопросы миграционной политики и международной помощи российским беженцам, а также сведения об участии отдельных стран в ее оказании нашли отражение в общих трудах по истории Лиги Наций21.

В 1960-80-е гг. в западной историографии возрастает интерес к эмигрантской проблематике, что выразилось в появлении ряда статей и монографий, наряду с другими аспектами истории российского Зарубежья в период между мировыми войнами, отразивших проблему воздействия европейского фашизма на русскую диаспо

22 т> ру . Весьма показательны в этом смысле изданные на русском языке работы У. Лакера и Д. Стефана, а также труд английского историка Р. У. Уильямса23.

Историографический анализ показывает, что все три потока исследований (эмигрантский, отечественный, зарубежный) взаимодополняли друг друга в освещении истории русской эмиграции, способствовали лучшему раскрытию темы. Вместе с тем ряд аспек

См.: Bentwich N. The League of Nations and Refugees // The British Yearbook of International Law. London, 1935; Hansson M. Fluktningeproblemet og Folkeforbundet. Foredrag i No-belinstituttet 7 Januar, 1937. Oslo, 1937; Walters F. P. A History of the League of Nations.

London; N-Y., 1967.

См.: Hermann P. Das «Russland ausserhalb der Grenzen». Zur Geschichte der antibolschewistischen Kampfes der russischen Emigration seit 1917 // Zeitschrift für Politik. Koeln, 1968. Bd. 15. Heft 2; Volkmann H.-E. Die russische Emigration in Deutschland. Marburg, 1966; White R. Avangard ofNazism. The Freecorps movement in Postwar Germany 1918— 1923. N-Y., 1969.

См.: Стефан Д. Русские фашисты: трагедия и фарс в эмиграции 1925-1945. М., 1992; Лакер У. Черная сотня: происхождение русского фашизма. М., 1994; Williams R. Culture in exile: Russian Emigres in Germany. 1881-1941. London, 1972. тов проблемы (в том числе политическая история Зарубежья) требует дальнейшего углубленного изучения.24

Цель данного исследования состоит в анализе общественной мысли и политической деятельности ведущих эмигрантских направлений «первой волны», в исследовании их взаимодействия и взаимовлияния, в оценке концептуальных интегрирующих идей общественно-политического содержания.

Следование данной исторической и историографической цели предполагает решение следующих исследовательских задач:

• на основе исторического и компаративного подходов проанализировать основные взгляды эмигрантских мыслителей различных направлений на объективные и субъективные причины русской революции и крушения монархии;

• на основе социокультурного подхода изучить представления эмигрантов о специфике русского национального характера и особенностях исторического развития России в контексте взаимоотношений с Западом;

• на основе системного и сравнительного анализа рассмотреть и критически оценить основные либеральные, консервативно-монархические и евразийские альтернативы политического развития России и их потенциальные перспективы;

• проанализировать эволюцию и мотивацию идейно

24 Вопросы этнической эмиграции освещены автором в следующем исследовании: Митрохин В! А. Русское Зарубежье: поиск идей и политическая практика (20-30-е годы XX века). Саратов, 2001 политических позиций эмигрантов по вопросу практического отношения к советской России и проекты их возвращения на Родину;

• изучить особенности эволюции идейно-программных позиций эмигрантских группировок в условиях нарастания военно-политических противоречий в Западной Европе и мире;

• проанализировать отношение эмигрантских мыслителей различных направлений к фашизму.

Объектом настоящего исследования с тала идейная и политическая жизнь русской эмиграции «первой волны».

Хронологические рамки исследования вбирают в себя два десятилетия межвоенной истории — с 1920 по 1939 гг. К осени 1919 года становится все более очевидным исход гражданского противостояния в России. Поражение «Белого Интернационала», а вместе с ним и исчерпание военных методов борьбы с Советской властью, создало принципиально новую ситуацию в эмигрантской среде, качественно изменило общественно-политическую атмосферу. Именно 1920 год стал переломным с точки зрения поиска новых путей возвращения в Россию (своего рода самоопределение политических элит в новых условиях), резкого увеличения эмигрантских потоков и, по сути, стал первым годом существования уникального явления межвоенной истории - Зарубежной России.

Усиление влияния фашизма в 1930-е годы, связанная с этим милитаризация, как известно, вызвали в конечном итоге новую мировую войну. Российская эмиграция в этот период времени стала особенно остро ощущать свою зависимость от общественно-политических процессов, протекавших в предвоенной Европе. Нападение на Польшу 1 сентября 1939 года не только радикально поменяло европейский и мировой политический ландшафт, но и привело к необратимым изменениям в положении русских за границей. 1939 год стал годом прекращения существования «России № 2» в том виде, в котором она развивалась на протяжении двух десятилетий.

Методологическая основа исследования.

В связи со сложностью и многогранностью объекта исследования, представляющий собой уникальный социально-политический, идеологический и историко-культурный феномен мировой истории XX века, в заявленной работе используются методы нескольких дисциплин: истории, политологии, философии, культурологи.

Методологическая база работы основывается на синтезе методов и принципов, оптимально необходимых для максимально полного, свободного от конъюнктурных идеологических штампов исторического анализа. Для обеспечения данной методологической установки диссертант руководствовался принципами объективности, историзма, комплексности, системности изучения явлений общественной жизни.

Основополагающим методологическим принципом научного мышления и следования для диссертанта стал историзм, позволивший проследить, как возникали идейно-мировоззренческие концепты представителей различных направлений русского Зарубежья, какие этапы и под воздействием каких факторов прошли они в своем развитии, и чем стали к концу исследуемого периода. Принцип историзма — традиционный принцип исторического исследования, который требует конкретного изучения общественных явлений в их развитии и изменении, всестороннего исследования взаимосвязи каждого из этих элементов с другими. Данный принцип предполагает также учет обстоятельств развития рассматриваемого феномена - эволюции политических идей и концепций Русского Зарубежья: нахождение в инокультурной социально-политической среде, влияние актуальных исторических событий XX века на политическое сознание, изменения приоритетов социально-экономического развития многих государств в связи с экономическими кризисами, активным вовлечением в военные действия и др. История развития идей русской диаспоры за рубежом представлена в динамике, с момента зарождения первых центров локализации диаспоры и до превращения ее в зрелый социальный организм многих европейских государств. Она рассматривается в контексте локальной истории как Европы и Соединенных штатов, так и России, и мировых событий, оказавших непосредственное влияние на причины эмиграции из стран исхода, на иммиграционную политику принимающего государства, на условия адаптации русских иммигрантов.

Принцип объективности предполагал максимальное выявление всей совокупности самых разнообразных точек зрения и тенденций, в том числе и взаимоисключающих, и их непредвзятое исследование и аргументированную критическую оценку. Данный принцип позволяет понять основные ценности и мотивы деятельности видных представителей Русского Зарубежья, особенности возникавших идейных споров, характер и стиль дискуссий на страницах периодики и в больших монографических произведениях. В конечном итоге, принцип объективности дает возможность рассмотреть и проанализировать позитивные и негативные явления исторического процесса XX века, связанные с борьбой идей в эмиграции.

Любой исторический факт, исследуемый в диссертации, рассматривается в развитии, на фоне конкретно-исторической обстановки, что предполагает применение метода сравнительно-сопоставительного анализа. Это касается и непосредственной работы с источниками поскольку предполагает внимательное отделение фактов и интерпретаций, применение техники историографической критики. Сравнение как принцип в рамках данной диссертационной работы использовалось в рамках следующих методологических ракурсов: как сравнение-подтверждение (с опорой на верификацию авторской гипотезы), как сравнение-отрицание (предполагающее возможности фальсификации изначально выдвинутой гипотезы) и, наконец, как сравнение-контраст, дающее возможность использовать в анализе неоднозначности и противоречивости многих идейных построений русской эмиграции прямое сопоставление зачастую прямо противоположных концепций.

Использование системного подхода позволило рассмотреть общественно-политические воззрения Русского Зарубежья как целостный социокультурный феномен, представляющий совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, вычленить отдельные направления в общественно-политической мысли, определить их границы, критерии отличий друг от друга, параметры для системного сравнения различных концепций и выявления их общих и специфических характеристик.

Поскольку диссертация посвящена изучению творческого наследия ряда выдающихся русских политических мыслителей -эмигрантов, необходимым элементом методологии явился биографический подход, позволяющий учесть значение личностного начаЛ с ла в исследовании истории идей . Это позволило выявить особенное внутреннее единство мысли и жизни, творчества и личности.

Современный уровень развития отечественной исторической науки расширил методологический арсенал исследователя за счет многовекторных подходов. Широкие возможности для понимания тенденций развития и особенностей различных социально-этнических групп, не связанных напрямую с формационным развитием общества, открывает цивилизационный подход, который позволил дать представление о социально-психологическом облике русской эмиграции, ее менталитете, рассмотреть культуру русских политических деятелей за рубежом как социальный способ деятельности человека в обществе. Данный подход позволил провести анализ взаимовлияния политической среды и индивидуального ле

См., напр.: Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 1999. Вып. 2. С. 76— 100. мышления, особенностей политической культуры европейских го

• \ сударств и проявления русского политического сознания как особой доминанты социально-политического поведения эмигрантов из России-СССР.

Важную методологическую роль в диссертации сыграло использование новейших наработок в сфере диаспоральных исследований, что является сравнительно новым направлением в отечественной науке. Многообразие проявлений феномена диаспоры (в переводе с греческого языка - «рассеяние») привлекли к нему внимание ученых разных специальностей: историков, лингвистов, этнографов, социальных антропологов и др. В 1980-е годы выявились основные направления изучения этого феномена. Первое - это работы теоретического и методологического характера, нацеленные fJfT на прояснение ряда дискуссионных вопросов. Второе направление связано с изучением конкретных диаспор в прошлом и настоящем. В центре внимания исследователей - история складывания диаспор, их этнокультурные свойства, сравнительный анализ социальных характеристик диаспор и отпускающего общества27.

Оба направления исследований совмещают анализ феномена диаспоры с попыткой определения термина, способного вместить

Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Исторические записки. 2000. № 3. С. 207-237; Гучгшова Э Обсуждение проблем диаспор на IV Конгрессе российских этнографов и антропологов // Диаспоры. 2002. № 3. С. 194-204; Сагитова И.О. Диаспора как исследовательская проблема // Россия и АТР. 2003. № 3. С. 109-115.

27 Мосейкин М.Н., Мелихов Г.В. Российская диаспора в XIX-XX вв.: выживание или исчезновение // Отечественная история. 2000. № 1. С. 208-213; Пушкарева H.JI. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом // Отечественная история. 1996. № 1. С. 53-69; Ауршене Е.Е. Российская диаспора в Китае: Маньчжурия. Северный Китай. Шанхай (1920-50-е гг.). Хабаровск, 2003. всю многогранность явления. По этой проблеме в конце 1990-х — начале 2000-х годов развернулась дискуссия на страницах журнала 28

Диаспоры». Наибольшее распространение получила дефиниция, определяющая диаспору как совокупность людей единого этнического происхождения, живущих в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или ареала расселения своего народа), сохраняющих свои этнические характеристики, отличающие их от остального населения страны-реципиента, и одновременно приспосабливающихся (осознано или нет) к нормам, традициям, культуре принимающего общества. Изначальным условием образования диаспоры является наличие на территории страны людей, имеющих историческую родину за ее пределами.29 Автор придерживается в своей работе данной выше дефиниции.

Способствуя сохранению самоидентификации, диаспора выполняет культурную, социальную, экономическую, политическую функции. Реализация названных функций еще раз подтверждает тезис о том, что диаспора — сложный социальный феномен со множеством составляющих, цепочка, в которой анализ одного явления неизбежно влечет за собой другое. Все черты взаимообусловлены и взаимозависимы, что превращает диаспору в явление со свойственными всякому социальному организму периодами формирования, стабильного сосуществования, расцвета и упадка.

28 Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. 1999. № 1. С. 824; Попков В. «Классические» диаспоры: К вопросу о дефиниции термина // Там же. 2002. № 1. С. 7-22; Тишков В. Увлечение диаспорой (о политических смыслах диаспорального дискурса) // Там же. 2003. № 2. С. 160-183; Шеффер Г. Диаспора в мировой политике // Там же. 2003. № 1. 162-184.

29 Левин З.И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001. С. 5; Сагитова И.О. Указ. соч. С. 111-112.

Диаспора, по мнению В.А. Тишкова: «— это явление, прежде всего, политическое, а миграция - социальное». И потому не все выехавшие из России — это состоявшаяся диаспора или всегда диаспора. Он считает, что ранняя эмиграция из России не стала базой для образования диаспоры. Причина этого — сам характер миграции и историческая ситуация в принимающей стране. «Это была отчетливо неидеологическая (трудовая) эмиграция, поглощенная сугубо хозяйственной деятельностью и экономическим выживанием. В ее среде было крайне недостаточно представителей интеллектуальной элиты и этнических активистов (диаспорных предпринимателей), которые взяли бы на себя труд политического производства диас-порной идентичности. Без интеллектуалов как производителей субъективных представлений нет диаспоры, а есть просто эмигрантское население. Возможно, свою роль сыграл также антицаристский содержательный момент ранней российской эмиграции, но этот аспект следует специально изучать.»30.

Предположение В.А. Тишкова подчеркивает важность такого аспекта теоретико-методологической базы диссертационного исследования, как региональный подход: в последние годы в историографии все яснее осознается разноплановость процессов, протекающих на разных территориях. Это совпадает и с нашей точкой зрения, согласно которой русская диаспора во Франции, например, имела особые отличительные от других стран черты, проявившиеся уже на раннем этапе ее истории. Понимание сущности диаспоры в целом невозможно без прохождения этапа изучения конкретных диаспор, локализирующихся в отдельных регионах.

30 Тигиков В.А. Исторический феномен диаспоры. С. 223, 227.

Важной методологической проблемой является проблема периодизации истории русской эмиграции, по поводу которой в историографии нет единой точки зрения.

Проблема периодизации истории российского Зарубежья активно обсуждалась в отечественной историографии в 1990-е гг. В ходе дискуссии рождалось множество разных вариантов и высказывалось мнение, что пора вернуть историческую справедливость по отношению к миллионам наших соотечественников, эмигрировавших до революции 1917 г.

В результате академик РАН Ю.А.Поляков предложил общую схему, в соответствии с которой различаются пять периодов истории Российского Зарубежья. При этом в общие хронологические рамки этой истории вводится первый период массовой эмиграции из России дореволюционной (Х1Х-начало XX вв.) - так называемой

31 трудовой эмиграции . Такое нововведение продиктовано требованиями цивилизационного подхода и стало важным шагом в преодолении стереотипа формационной парадигмы в истории России.

Доктор исторических наук Г.Я.Тарле, обосновывая правомерность такого решения и учитывая некорректность пренебрежения укоренившейся в историографии по отношению к послереволюционной эмиграции привычной формулировки «первая волна эмиграции», предложила уточнить терминологию и говорить о «первой постреволюционной волне», что позволит не нумеровать последующие потоки и «волны» и избежать неразберихи в этом вопросе .

31 История Российского зарубежья. Проблемы историографии (конец Х1Х-ХХ вв.). Сб. ст. М., 2004. С. 37.

32 Там же.

В связи с этим следует пояснить смысловое значение терминов, употребляемых в диссертации. Понятие «русская эмиграция» подразумевает этнических русских в странах проживания. Термин «российская эмиграция» употребляется для обозначения всех выходцев из России, независимо от их этнической принадлежности, а термин «белая эмиграция» обозначает всех эмигрантов, не принявших советской власти после революции 1917 г.

Термин «перемещенные лица» (аббревиатура «ди пи» - «DP» — от английского Displaced Persons), появился во время Второй мировой войны и обозначал гражданских лиц, которые по обстоятельствам войны оказались вне родины и стремились или, наоборот, не желали туда возвращаться, но не могли найти другое место жительj-J ства без посторонней помощи .

В качестве базовой методологии историко-философского анализа общественно-политической мысли Русского Зарубежья, осмысления особенностей содержания, выявления основных тенденций эволюции и концептуализации ее основных направлений выступает, прежде всего, использование исторического, проблемно-хронологического, компаративного и нормативного подходов.

33 Жуков А.Ф., Жукова Л.Н. История и судьба российской эмиграции. Вторая волна эмиграции. 1939-1950-е годы: Учеб. пособие. СПб., 1998. С. 31.

Использование сравнительно-исторических методов на основе проблемно-хронологического подхода позволило поэтапно проанализировать динамику эволюции мировоззренческих основ, взглядов и идей представителей различных направлений русского Зарубежья по наиболее значимым для них проблемам: особенности исторического развития России, причины российских революций, отношение к сложившейся советской политической системе, оценка перспектив ее трансформации, и т.д.

Нормативный подход помог выделить и оценить идеально-типические модели, которые, по мнению представителей различных направлений в общественно-политической мысли Русского Зарубежья, оптимальнее всего подходили российским социально-экономическим и социокультурным условиям. Исходным пунктом послужила идея, заложенная в веберовской концепции: «Идеальный тип определенного общественного состояния, сконструированный посредством абстрагирования ряда характерных социальных явлений эпохи, может - и это действительно часто случается - представляться современникам практическим идеалом, к которому надлежит стремиться, или, во всяком случае, максимой, регулирующей определенные социальные связи»34. С одной стороны, такие «идеальные» модели общественно-политического устройства придают целостность всей совокупности политических взглядов и идей конкретного мыслителя (или конкретного направления) и дают возможность более адекватно оценить внутреннюю логику их развития. С другой стороны, упорное следование «идеальному типу» дает возможность понять причины случаев неадекватной реак

34 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 395. ции мыслителей на меняющиеся внутренние и внешние условия оцениваемой ими российской действительности.

Для более глубокого исследования особенностей становления и оформления идейно-мировоззренческих постулатов представителей русского Зарубежья была использована также методологическая концепция П. Сорокина. Он постулировал существование надорганической, надиндивидуальной социокультурной реальности, которая охватывает «истину чувств», «истину рационального интеллекта» и сверхнациональную, гиперсознательную веру, интуицию, или видение. Все три типа познания должны использоваться для систематизированного изучения социокультурных явлений35. Для нашего исследования данная методологическая установка означала необходимость оценивать различные общественно-политические воззрения эмигрантских мыслителей не только с точки зрения их внутренней научной логики, концептуальной завершенности, оригинальности и т.п., но и с учетом персональной биографии авторов, пережитого ими опыта, особенностей характера, религиозных убеждений, партийной принадлежности.

35 См.: Сорокин П. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. М., 1994. С. 358-378.

Центральную группу источников составляют документы, входящие в коллекцию Русского заграничного исторического архива (РЗИА), переданную Чехословацким правительством Академии наук СССР в 1945 году и ныне хранящуюся в ГАРФ (350 тыс. ед. хранения). Реализуя задачи исследования, автор привлек материалы из 24 фондов указанного архива, которые позволили получить представление о разнообразных сторонах жизни российской эмиграции: характере взаимоотношений между различными общественными группами, динамике социокультурных процессов, политических предпочтениях, а также представить панораму общественных настроений и их эволюцию. Серьезным подспорьем в этом стали материалы личных фондов ГАРФ и, прежде всего: П.Б. Струве (Ф. 5912), В.Л.Бурцева (Ф. 5802), В.В. и Е.Г.Шульгиных (Ф. 5974), Е.Д. Прокопович-Кусковой (Ф. 5865), П.Н. Милюкова (Ф. 5856), Н.В. Чайковского (Ф. 5805) и др.

Выявленная и проанализированная обширная личная и деловая переписка представителей эмигрантской элиты дала возможность расширить знания о духовной жизни диаспоры, реконструировать мировоззренческие устои, выявить зачастую скрытые от широкой общественности межличностные связи. Анализ переписки позволяет утверждать, что значительная часть выходцев из России стремилась поддерживать отношения даже с политическими оппонентами, пытаясь доказать правомерность собственных позиций. Так, один

36 из безусловных лидеров русской эмиграции П.Б. Струве в первой половине двадцатых годов поддерживал стабильную переписку с Е. Прокопович-Кусковой, В. Набоковым, П. Савицким, Д. Мережковским, М. Цветаевой, различными общественными и вновь соз

36 ГАРФ. Ф. 5912. данными политическими объединениями (например, возникшим в

ХП

1921 году Национальным комитетом) . Не менее разнообразной по политической палитре являлась переписка Е. Прокопович-Куско-вой, В. Бурцева38.

В архивных материалах первой половины 1920-х годов выпукло предстает острейшее противоречие русской эмиграции - поиск консолидировавшей идеи, обеспечивавшей возвращение на Родину, с одной стороны, — и упорное отстаивание собственных политических принципов, а зачастую, — настойчивое стремление навязать их большинству, - с другой. Этот антагонизм без труда угадывается в переписке политических противников В. Бурцева и В. Шульгина. В письме В. Шульгину от 10 (1) июля 1923 года известный борец с царским режимом и «преступным Керенским» Владимир Львович Бурцев писал: «У нас много общего и мы должны бороться вместе .Я — левый из левых, демократ, социалист - остаюсь таким же, кем я был всю свою жизнь. Но глубоко убежден, что у нас сейчас вопрос идет не о демократии и не о социализме, а о русском народе, о России, о спасении ее бытия ,.»39.

Необходимо отметить, что обращенность к судьбе покинутой Родины, ее будущности являлись доминировавшими мотивами в материалах большинства личных архивных фондов ГАРФ. Достаточно показательны в этом смысле документы фондов М.М. Вина-вера (Ф.5818), А.И. Гучкова (Ф.5868), A.A. Гольденвейзера (Ф.5981), И.И. Петрункевича (Ф.5839), П.Н. Савицкого (Ф.5783).

37 ГАРФ. Ф. 5912. Ед. хр. 72, 84, 100, 80, 132, 149, 145.

38 Там же. Ф. 5865, 5802.

39 Там же. Ф. 5802. On. 1. Ед. хр. 658. Л. 10-11.

Указанные материалы проливают свет на то, как складывалось уникальное политическое и культурное пространство Зарубежной России. Например, материалы фонда П.Н. Савицкого позволяют проследить практически все этапы эволюции влиятельнейшего пореволюционного течения — евразийства.

Так, сохранившаяся в начале 1920-х годов переписка демонстрирует, каким образом вызревала идеология течения. Наряду с внутренними коммуникациями (и здесь особый интерес представляет переписка П. Савицкого и Н. Трубецкого40), прослеживаются связи евразийцев со своими сторонниками41, полемика с оппонентами (в архивном фонде сохранился оригинал статьи П. Савицкого «Проблемы русской истории», в которой он оспаривал милюковское видение исторического процесса и поддерживает Г. Вернадского42).

Сохраняя обширные международные связи, лидеры движения придавали большое значение контактам с европейскими СМИ, отстаивали на страницах различных изданий идеи и принципы евразийского учения. В архивном фонде сохранились материалы статьи П. Савицкого в чешские и польские издания43. Так, в письме в редакцию польской газеты «Курьер Поранны» от 19 августа 1925 г. П. Савицкий весьма критически оценил попытки сращивания коммунистической и евразийской идей: «Мы ничего общего не имеем с «евразийством» Москвы. То евразийское движение, представителем которого являюсь я всегда было движением антикоммунистиче

40 ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 312.

41 Там же. Ед. хр. 485.

42 Там же. Ед. хр. 108. Л. 4, 19.

43 Там же. Ед.хр. 45, 459. ским»44. Эту позицию П. Савицкий последовательно проводил, судя по сохранившимся источникам, в период кламарского кризиса, в своем отношении к небезызвестному «Тресту», просоветской газете «Евразия»45.

Ценным источником изучения политической истории эмиграции являются документы низовых организаций евразийской сети. В коллекции РЗИА имеются в наличии материалы белградской, парижской, бельгийской и иных групп евразийцев, касавшиеся различных сторон жизни организаций. Автору удалось изучить многочисленные протоколы и резолюции собраний, документы финансово-хозяйственной переписки (включая секретную) с вышесто-явшими управленческими структурами, аналитические записки о

46 настроениях и политическом процессе в эмигрантских кругах . Изученные материалы позволили отследить характер и динамику взаимодействия вышестоящих и нижестоящих оргструктур, реакцию последних на изменения политической ситуации. В качестве примера можно привести протокол № 18 собрания Белградской группы евразийцев от 23 февраля 1929 г., предметом которого стала кризисная ситуация в движении. В резолюции собрания было записано следующее: «Организованное евразийство переживает в настоящий момент чрезвычайно острый внутренний кризис, в основе которого лежит принципиальное расхождение в существеннейших вопросах евразийской идеологии и тактики между отдельными членами Евразийского совета»47. Анализ кризисной ситуации нашел

44 ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 459. Л. 25.

45 Там же. Ед. хр. 444, 463.

46 Там же. Ед. хр. 459, 455.

47 Там же. Ед. хр. 444. Л. 12. свое отражение и в резолюции собрания парижской группы: «Основным пороком евразийского движения была полная его правовая неоформленность, выраженная в отсутствии Устава, который бы точно определил организацию движения, его органы, их права и обязанности. выработку конституции евразийского движения мы считаем первым и основным требованиям.»48.

Личные фонды другого крыла эмиграционной элиты - деятелей кадетской партии также способствуют раскрытию тайн политической истории Зарубежья. В архивном фонде И. И. Петрункевича, на наш взгляд, представляет интерес переписка H. Н. Петрункевича и M. М. Винавера с 1920 по 1927 гг.49. Среди материалов фонда П. Н. Милюкова обращают на себя внимание ед. хр. № 518 и 538, в которых собраны многочисленные воззвания и обращения политических объединений (1920-1939 гг.), представляет интерес стенограмма политических курсов в Париже за 1926 год.

48 ГАРФ. Ф. 5783. On. 1. Ед. хр.444. Л. 16.

49 Там же. Ф. 5839. On. 1. Ед. хр. 57. долгое время связывали надежды на возвращение на Родину и ее сторонники, и противники. Большим подспорьем в изучении военной эмиграции стали фонды русских генералов А. С. Лукомского50,

Г | г^

А.И. Деникина , A.A. фон-Лампе . Материалы последнего содержат уникальный дневник с изложением и личной трактовкой важнейших событий в период 20-30-х годов XX века.

Собрание документов коллекции РЗИА дают возможность достаточно подробно исследовать процессы, протекавшие в армейский эмигрантской среде. Время, проведенное вдали от родины, позволило в ином свете увидеть произошедшее в России, пересмотреть казавшиеся незыблемыми представления. Так, сама жизнь опровергла набивший оскомину догмат - «армия — вне политики». Круговорот событий в эмиграции и в мире требовал от русской военной элиты не только ясной позиции по насущным вопросам политической жизни, но и действия. Русская армия и составная ее часть - казачество, неоднократно являвшееся заложником и жертвой политических интриг, стремилась найти (была вынуждена искать) свою нишу в непростом процессе общественно-политической борьбы, отвечать на наболевшие вопросы русской действительности: каким должно быть политическое будущее страны? Как выживать в политическом пространстве Запада? Как защищать свою позицию в СМИ? Командование прилагало все усилия к сохранению единоначалия и идейного единства армии.

В 1923 г. генерал Врангель издал приказ, запрещавший бывшим военнослужащим вступать в политические партии и объединения за

50ГАРФ. Оп. 1.Ф. 5829.

51 Там же. Ф. 5827.

52 Там же. Ф. 5853. границей, а, следовательно, разбредаться по «политическим квартирам». Чуть позже усилиями армейского руководства был создан РОВС (Русский общевоинский союз), в задачу которого входила консолидация армейского ядра в решении поставленных задач53. Однако жизнь, как всегда, оказалась сложнее. Содержание различных документов зачастую представляет собой незримую полемику по важнейшим вопросам эмигрантского бытия. Например, А. И. Деникин, весьма критически относившийся к сотрудничеству с западными державами, считал недопустимым содействие иностранной разведке: «Работа в этом направлении в пользу иностранных держав является результатом либо беспринципности, либо -непонимания»54.

Иной была позиция A.A. фон - Лампе, критически относившегося к А.И. Деникину55. Генерал понимал всю опасность включения западных держав (особенно Германии) в решение «русского вопроса», но в конечном итоге пришел к выводу о возможности такого сотрудничества56.

Не менее острой была полемика вокруг политического будущего России. Своеобразный итог ее подвел безусловный лидер белой эмиграции генерал Петр Николаевич Врангель в письме к A.C. Лу-комскому: «Я почту своим долгом поддерживать всякую власть,

С1!

Фонд РОВС (Ф. 5826) включает в себя переписку различных подразделений, приказы и распоряжения штабов, речи и заявления Великого князя Николая Николаевича, переписку с лидерами казаков и общественными деятелями. Немалый интерес для исследователей представляют материалы других армейских ассоциаций: см.: Ф. 5845 — Русский воинский союз в Праге, Ф. 5759 - Галлиполийский союз в Праге и другие.

54 ГАРФ. Ф. 5827. Оп. 1. Ед. хр. 261. Л. 3.

55 Там же. Ф. 5853. Оп.1. Ед. хр. 31. Л. 91; Ед. хр. 34. Л. 23.

56 Там же. Ед. хр.65. Л. 278 явившуюся на смену большевистской, при условии, что эта власть будет отвечать народным чаяниям и надеждам»57.

Еще сложнее представлялась проблема отношений с казаками

58 эмигрантами. Протоколы заседаний казачьих организаций , а также «База возрождения казачества»59 убедительно свидетельствуют о полном отсутствии взаимопонимания между армейскими и казачьими офицерами. Значительная часть казачьего руководства стремилась дистанцироваться от «лагеря реставраторов», с коим они идентифицировали зачинателей белой борьбы — «не допустить перетягивания казаков в правый лагерь!»60. Отдавая должное государ-ственническим идеям, казаки предрекали скорое разрушение Советской республики, пытались выработать собственную политику в условиях надвигавшейся геополитической катастрофы, дабы «не быть трамплином для других политических сил»61. Главной ценностью будущего государственного устройства казаки видели демократию, но единства в ее понимании, судя по архивным документам, не наблюдалось.

В 1920-1930-е гг. в Праге и Париже при активном участии А.П. Богаевского, Н. М. Мельникова, В. А. Харламова, П. А. Скач-кова и других лидеров казачества шло создание источниковой базы истории казачьей эмиграции. Основная масса документов была сконцентрирована в правлении Казачьего союза в Париже, в Праге - в Донском казачьем архиве. В дальнейшем большая часть этих материалов была включена в коллекцию РЗИА.

57 ГАРФ. Ф. 5829. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 48-49.

58 Там же. Ф. 6473.

59 Там же. Ф. 6079. Оп. 1.

60 Там же. Ед. хр. 29. Л. 19.

61 Там же. Л. 22.

Разнообразные источники, способствовавшие расширению знаний о русской эмиграции, были обнаружены автором в фондах общественных, политических и религиозных объединений и организаций ГАРФ. Фонд 5764, например, содержит информацию о деятельности Объединения российских земских и городских деятелей в Чехословацкой республике. Земгор, известный со времен Первой мировой войны как благотворительная организация, в 1920-е годы стал одним из центров эмигрантской политической активности. Это в полной мере подтверждают источники. Деятели Земгора были включены в активную переписку с различными организациями, лидерами эмиграции, чехословацким правительством. Особого внимания заслуживает переписка с известным норвежским исследователем Верховным комиссаром Лиги Наций по делам беженцев Ф. Нансеном.

В архивном фонде имеются многочисленные свидетельства нешуточной общественной борьбы, развернувшейся вокруг организации в 1920-е годы. Её участниками стали торгово-промышленный комитет, Союз инвалидов, Общество офицеров и даже дамский кружок под председательством Леонтьевой. С нашей точки зрения, это связано с усилением политических мотивов в деятельности Земгора и борьбой за материальные средства, контролировавшиеся его лидерами. Председатель Земгора В.Я. Гуревич в записке председателю Совета Министров Чехословацкой республики давал свое объяснение повышенной эмигрантской активности: «Действительный смысл кампании в том, чтобы захватить дело помощи беженцам в свои руки. использовать беженские массы в своих политических целях. Именно такое положе

62 ние создается в Югославии и Болгарии» . Большой исследовательский интерес представляет разнообразная документация Исполнительной комиссии частного Совещания бывших членов Всероссийского учредительного собрания. Созданная в начале 1921 г., комиссия, по сути, явилась одной из первых попыток объединения разрозненных эмигрантских масс после драматического завершения борьбы на юге России. Идеологи предприятия (одним из них был П.Н. Милюков) сочли возможным включить в работу комиссии представителей в прошлом известных политических течений: социалистов-революционеров, октябристов, народно-трудовой социалистической партии и т.д.64. Однако заданный идейный вектор, а также участие таких одиозных фигур, как А.Ф. Керенский65, не получили поддержки в широких эмигрантских массах.

Тем не менее, документы фонда дают представление о характере политического процесса на начальном этапе, степени включенности в него представителей так называемого демократического крыла эмиграции, позиции и конкретных шагах «демократов» по недопущению сотрудничества западных держав с большевистской властью.

Картина общественно-политической жизни русского Зарубежья была бы неполной без привлечения архивных источников Россий

62 ГАРФ. Ф.5764. Оп. 1. Ед. хр. 120. Л. 87.

63 Там же. Ф. 5804. Оп. 1.

64 Там же. Ф. 5804. Оп. 1. Ед. хр. 2. Л. 3, 5, 8.

65 Не лучше в определенных эмигрантских кругах было отношение к В.М. Чернову. Источники убедительно подтверждают высокую степень неприятия лидера эсеров. В частности, в письме С. Мельгунова к Е. Кусковой от 16. 11. 1925 г. прямо пишется: «Для меня Чернов хуже большевиков» (Ф. 5865. Оп. 1. Ед. хр. 313. Л. 3). ского посольства в Париже66, архирейского Синода русской православной церкви за границей67, Союза русских евреев в Германии68 за 1920-1933 гг. Материалы этих фондов позволяют на уровне источников, многие из которых долгое время были недоступны, оценить всю многосложность политической и культурной динамики Зарубежья, реконструировать общественную атмосферу, в которой формировался уникальный социально-нравственный ландшафт «России № 2». Весьма ценными в этой связи являются документы, связанные с религиозным расколом и деятельностью митрополита Евлогия69, переписка российского посольства в Париже с представителями разных общественных кругов70, протоколы заседаний и отчеты культурно-просветительской комиссии Союза русских евреев в Германии за 1921-1924 гг.71.

72 73 можно обнаружить в фондах В.Л. Бурцева , А.И. Деникина , П.Б. Струве74. Материалы «легитимистов» неожиданно обнаружи

66 ГАРФ. Ф. 6851.

67 Там же. Ф. 6343.

68 Там же. Ф. 5774.

69 Там же. Ф. 6343. Оп. 1. Ед. хр. 9а, 23, 252, 253.

70 Там же. Ф. 6851. Оп. 1. Ед. хр. 97.

71 Там же. Ф. 5774. Оп. 1. Ед. хр. 8, 109, 128.

72 Там же. Ф. 5802. Оп. 1. Ед. хр. 1529, 1568

73 Там же. Ф. 5827. Оп. 1. Ед. хр. 482.

74 Там же. Ф. 5912. Оп. 1. Ед. хр. 145.

75 76 лись в фондах П.Н. Савицкого , В.В. и Е.Г. Шульгиных и т.д. Такой «мерцающий» характер источников создает дополнительные трудности в их поиске, требует более внимательного отношения к документальной базе ГАРФ. Впрочем, это ничуть не умаляет гигантскую работу, проделанную сотрудниками архива по систематизации архивных материалов и снабжению их необходимым справочным аппаратом.

В качестве источника были использованы документы и материалы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). Различные аспекты интересующей нас проблематики нашли отражение в фондах правившей партии, личных фондах видных деятелей партии и правительства, оппозиционно настроенных к советской власти общественных деятелей.

Судя по сохранившимся документам, новая правящая элита придавала большое значение отслеживанию ситуации в эмигрантском лагере, видя в ней реальную опасность реставрации старого порядка. Многочисленные докладные записки, сводки, сведения, в разной степени отражавшие ситуацию за границей, отложились в фонде № 17 ЦК ВКП(б). Новую власть интересовали политические, экономические, организационные аспекты существования российской диаспоры. В ряде документов анализируется организационная и материальная обстановка в белоэмигрантской среде, делаются выводы о деморализации сторонников ген. Врангеля77, представлен аналитический взгляд на литературную ситуацию в эмиграции, ха

75 ГАРФ. Ф. 5783. Оп. 1. Ед. хр. 459.

76 Там же. Ф. 5974. Оп. 1. Ед. хр. 57.

77 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 86. Ед. хр. 29. рактеризующую морально-нравственное состояние российских бе

78 79 женцев . Аналогичные темы затрагивались в переписке с ОГПУ .

В фонде ЦК ВКП(б) обширно представлены материалы «Сводок белоэмигрантской прессы» - еженедельного издания информацион

ОЛ ного отдела ЦК ВКП(б) . Судя по его содержанию, эмигрантская пресса была одним из главных поставщиков информации из-за границы. Основное внимание партийных аналитиков занимала политическая, культурная, религиозная жизнь Зарубежья, а также персоналии, ставшие символами противостояния с Советской властью: П.Б. Струве, П.Н. Милюков, П.Н. Врангель, А.Ф. Керенский и др. Главными источниками информации для дайджеста были издания — лидеры эмигрантской периодики: «Последние новости», «Возрождение», «Дни». Есть основания полагать, что суммарная информация, получаемая из разных изданий, а также дополненная другими источниками, позволяла адекватно оценивать ситуацию в лагере оппозиции и оперативно реагировать на предпринимавшиеся ею действия. Фонд № 5. РГАСПИ - «Документальные материалы В.И. Ленина по руководству международным и коммунистическим движением» содержит источники, свидетельствующие о пристальном внимании к эмигрантской тематике руководителя Советского правительства. Фонд содержит информацию как об отдельно взятых политических течениях (например, ед. хр. 506 — деятельность русских монархистов за границей, ед. хр. 505 — позиции антисоветских партий), так и о наиболее значимых событиях в эмигрантской жизни. В отдельные папки включены документы, связанные с создани

78 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 86. Ед. хр. 171.

79 Там же. Ед. хр. 228.

80 Там же. Ф. 17. Оп. 85. Ед. хр. 219, 220, 221, 312. ем Русского Совета в г. Константинополе, съездом (июнь 1921 г.) и дальнейшей деятельностью русского Национального объединения81.

Судя по всему, разнообразные материалы, поступавшие из-за рубежа, в решающей степени определяли непримиримую, но весьма гибкую позицию В.И. Ленина в отношении врагов Советской власти. Она хорошо известна и нашла отражение в многочисленных статьях, письмах, выступлениях вождя, а также в законодательных актах Советского государства, официальных документах РКП(б) -ВКП(б), протоколах и стенографических отчетах съездов, материалах XII партконференции.

Выявить официальную линию власти, а также место русской эмиграции в политических приоритетах руководства помогли архивные документы РГАСПИ, отложившиеся в личных фондах известных деятелей этого времени: Г.В. Чичерина (Ф. 159), A.B. Луначарского ,(Ф. 142), Ф.Э. Дзержинского (Ф. 76), Ф.Ф. Раскольни-кова (Ф. 562) и других. Так материалы Фонда Ф.Э. Дзержинского содержат важные с точки зрения нашей проблематики сведения о деятельности эсеров (ед. хр. 49), меньшевиков (ед. хр. 150), монархистов (ед. хр. 331). Определенное представление о контрмерах, предпринимавшихся в отношении политических противников, позволяет составить переписка о Б. Савинкове (ед. хр. 226), документы легендарного «Треста» (ед. хр. 356). Не последнее место в фонде Ф.Э. Дзержинского занимают материалы, связанные с эмиг

82 рантской прессой , что подтверждает мнение о повышенном внимании советского руководства к информационной деятельности эмиграции.

81 РГАСПИ. Ф. 5. Ед. хр. 503, 508.

82 Там же. Ф. 76. On. 1. Ед. хр. 314, 344, 353.

В фонде Ф.Ф. Раскольникова вызвала интерес статья «Николай от

Гумилев и контрреволюция», датированная 1931 годом . Значительную ее часть Федор Раскольников посвятил анализу настроений в эмигрантской среде. В частности давались весьма резкие оценки зарубежным откликам на расстрел известного поэта-символиста Николая Гумилева в августе 1921 года. Автор статьи как бы вел заочный спор с представителями эмиграции, отстаивал свою точку зрения, демонстрируя при этом хорошее знание эмигрантской действительности и литературы (в частности обращался к статье A.B. Амфитеатрова «Горестные заметки»).

Большую ценность, с исследовательской точки зрения, представляют документы, связанные с деятельностью противников советских преобразований. В РГАСПИ они основательно представлены в личных фондах А.Н. Потресова (Ф. 265), B.JI. Бурцева (Ф. 328), Ю.О. Мартова (Ф.362), П.Б. Аксельрода (Ф. 361). Изучение данной группы источников углубило представления автора об общественных процессах, протекавших в 20-30-е годы, позволило уяснить содержание партийной борьбы, сопоставить позиции сторон в спорах, почувствовать атмосферу, в которой проходил обмен мнений. Весьма показательным в этом смысле является архивный фонд П.Б. Аксельрода.

Несмотря на фрагментарный характер наличествующей источ-никовой базы, имеющиеся документы раскрывают суть непростой ситуации, в которой оказались представители РСДРП(м) в начале 1920-х годов, идейную подоплеку внутренних борений в меньшевистской среде.

83 РГАСПИ. Ф. 562. Оп. 1. Ед. хр. 13.

Особую ценность представляют эпистолярные материалы, так

84 или иначе отражающие положение в меньшевистских рядах , в чаос стности переписка «правого» меньшевика А.Н. Потресова . Касательно отношения к деятельности идейных сородичей - большевиков — обращает на себя внимание программное письмо П.Б. Ак-сельрода Ю.О. Мартову от 1920 года, в котором рассматривается тактика социалистов в борьбе с большевистским режимом86.

Важным источником стали материалы периодической печати. Из массы изданий 1920-1930-х годов были отобраны и в наибольшей степени использованы подшивки 19 эмигрантских газет и журналов, издававшихся в Париже, Берлине, Белграде, Софии, содержащие текущую информацию о жизни русских колоний, деятельности эмигрантских организаций, взглядах лидеров различных идейно-политических течений. Печать как источник обладает ярко выраженной идейно-политической направленностью, заостренностью публи

87 ковавшихся материалов . Однако именно эти специфические черты позволили вникнуть вглубь идейных разногласий, выливавшихся в нескончаемую информационно-пропагандистскую войну эмигрантских группировок. Важными для понимания политического процесса явились статьи и публикации (как правило, передовые) лидеров разных течений эмиграции: П. Н. Милюкова, П. Б. Струве, А. Ф. Керенского, В. Л. Бурцева и наиболее известных политиков и публицистов

84 РГАСПИ. Ф.361. On. 1. Ед. хр. 28.

85 Там же. Ед. хр. 21, 22, 25.

86 Там же. Ф.361. On. 1. Ед. хр. 34.

87 Одной из особенностей эмигрантских газет как источника является их объемность. Taie, изыскание необходимых для раскрытия темы данных только по одной газете «Последние новости» потребовало просмотра около 40 тыс. страниц. русского Зарубежья: И. А. Ильина, А. С. Изгоева, С. С. Ольденбурга, К. И. Зайцева, И. В. Шкловского и др.

Еще одним, исключительно значимым для осмысления общественных процессов источником являются разнообразные по жанрам издания эмигрантских авторов (научные монографии, публицистипо ческие брошюры, очерки, мемуары и т.д.). Часть этого уникального наследия зарубежной России (около 300 наименований) была использована в ходе проведения настоящего исследования. Особое внимание обращено на книги, перешагнувшие границы злободневной публицистики. К таковым, бесспорно, относятся сборники статей «Исход к Востоку» (1921), «Смена вех» (1921), «Россия и евреи» (1924), «Под знаком революции» (1925).

Не менее важны, с точки зрения познания социальной психологии различных групп сообщества, ее трансформации в экстремальных условиях Зарубежья, художественные и художественно-публицистические произведения эмигрантских авторов89. Некоторые издания незаслуженно забыты. Так, выпала из поля зрения исследователей русского Зарубежья поразительная по своей глубине и проницательности книга Н. Е. Мурова «Плоды народовластия» (Париж, 1923).

Оказавшись за рубежом, бывшие политические деятели начали публиковать свои воспоминания, многие из которых были посвящены революции и Гражданской войне. Наиболее представительным в этом плане стало издание «Архива русской революции», предпринятое И. В. Гессеном (Гессен И. В. Архив русской революции: - В 22 т. Берлин, 1921-1934).

89 См.: Мережковский Д. С., Гиппиус 3. Н., Философов Д. В., ЗлобинВ.А. Царство антихриста. Лейпциг, 1922; Ландау Г. Сумерки Европы. Берлин, 1923; Франк С. Л. Крушение кумиров. Берлин, 1924; Шульгин В. В. Три столицы. Берлин, 1927 и др.

Научная новизна исследования обусловлена использованием оригинальной совокупности методологических подходов и принципов, обширного комплекса разнообразных источников, которые позволили адекватно изучить идейно-мировоззренческую эволюцию взглядов представителей различных эмигрантских направлений и их организационно-практическое воплощение.

Автором впервые введены в научный оборот архивные источники, которые позволили по-новому осмыслить и более аргументированно оценить идейное наследие эмигрантских мыслителей и политических деятелей, их взгляды на специфику узловых моментов российской истории, выявить причинно-следственные связи и мотивацию их эволюции, полнее использовать биографические данные и личностно-психологические характеристики для объяснения особенностей тех или иных концептуальных положений и конкретных практических действий.

Впервые сделана обобщающая историографическая систематизация исследований отечественных и зарубежных авторов, изучавших взгляды российских эмигрантов и их деятельность в 1920-30-е годы, и на основе сравнительного анализа обоснована оригинальная авторская позиция по таким наиболее дискуссионным и неодно значно трактуемым проблемам, как оценка причин революции в России, победы большевиков в гражданской войне, перспектив объединения различных эмигрантских группировок, их отношение СССР, к фашизму, к начавшейся Второй мировой войне.

В диссертации исследование идейного наследия русской эмиграции осуществлено в ракурсе взаимодействия идейных и организационных структур с пространством европейской политический мысли первой четверти XX в., смысл которого заключается в системном и многофакторном анализе взаимозависимостей и взаимосвязей идейно-теоретического осмысления исторического прошлого и настоящего России с практикой дореволюционной и эмигрантской деятельности представителей различных группировок.

Исходя из принятого ракурса исследования,^разработана и научно апробирована периодизация процесса становления и эволюции эмигрантской политической мысли. Периодизация учитывает узловые моменты в процессе общественно-политического развития зарубежной России, ключевые цели участников событий, степень и формы их активности, появление новых идейно-мировоззренческих концептов, контекст социально-политического развития стран пребывания, особенности развития СССР в данный период.

Элементы новизны содержит сравнительный анализ мировоззренческих и теоретико-методологических оснований изучения прошлого России представителями различных эмигрантских направлений. Выявлены общие тенденции и охарактеризованы отличительные их черты в концептуальном обосновании смысла и целей общественного прогресса, движущих сил исторического процесса, его направленности и роли человеческой личности в истории, раскрыто понимание места России в этом процессе. В целом, в совокупности это составляет содержание интеллектуальной традиции русской политической мысли.

Обосновано положение о том, что особенными чертами политического развития зарубежной России являлись неравномерность и скачкообразность, отсутствие взаимопонимания между различными конкурировавшими группами, которые стали основным препятствием к выработке общепризнанного идеологического концепта.

В результате использования новых источников (материалов переписки, автобиографий и других данных) установлено, что особую роль в архитектонике политического пространства «России № 2» и отсутствии внутриэмигрантского консенсуса играл субъективный фактор и психологическое неприятие представителями различных эмигрантских групп друг друга, обусловленные не только идейными и политическими разногласиями, но и личными взаимоотношениями в дореволюционный период (например, либералы и монархисты взаимно обвиняли друг друга в ответственности за приход к власти большевиков).

На примере анализа основных концепций монархического направления показано, как эволюционировала идеология монархизма от установок на незыблемость основ самодержавной власти российского императора до признания за народом права осуществлять контроль за деятельностью правительства и исполнительных структур власти. Поэтому в современных условиях многие их идеи оказываются созвучными проводимым общественным преобразованиям и могут быть актуализированы. Например, идея о том, что монархия - это не только институты, но и сложившиеся традиции, преодолеть которые возможно только путем их включением в новую систему институциональных отношений.

Использованные материалы позволили констатировать, что российское Зарубежье, несмотря на свою идейно-мировоззренческую и политическую фрагментированность и внутреннее противоборство, представляло собой единый, сложный и самодостаточный организм, объединенный не только общей историей, социокультурными характеристиками и эмигрантской судьбой, но и общим стремлением вернуться на Родину.

Практическая значимость работы определяется тем, что поставлена и решена недостаточно изученная научно и социально значимая исследовательская проблема. Материалы исследования, сформулированные выводы, могут быть использованы в дальнейшей научной разработке проблемы русского Зарубежья. Кроме того, предложенные рекомендации могут быть применены государственными организациями при выработке современной стратегии миграционной политики.

В научный оборот введены новые материалы, обоснованы оригинальные выводы и оценки, которые могут способствовать преодолению сложившихся в исторической науке и массовом сознании стереотипов о взглядах и практической деятельности российской эмиграции. Многие теоретико-концептуальные положения эмигрантских мыслителей могут быть актуализированы в ходе обсуждения и выработки общенациональной идеологии современной России, а также инкорпорированы в программы российских политических партий. Результаты исследования могут быть использованы в учебном процессе, в изучении истории российского Зарубежья, проблем Отечественной истории 20-30-х годов XX века, при подготовке учебных спецкурсов по истории, философии, культурологии и политологии.

Апробация результатов исследования.

Основные результаты исследований по проблематике диссертации нашли отражение в двух опубликованных монографиях, научных статьях и иных публикациях по( теме диссертационной работы. Принципиальные положения работы были доложены автором в выступлениях на научных и научно-практических конференциях и семинарах: «А.И.Солженицын и русская культура» (Саратов, 1998); «Политические и социально-экономические механизмы управления на современном этапе» (Саратов, 1999); «Социализация личности на рубеже XXI века» (Саратов, 1999); «Общественная мысль, движения и партии в России XIX - XX вв.» (Брянск, 2000); «Интеллигенция и проблемы формирования гражданского общества в России» (Екатеринбург, 2000); «Восток-Запад: проблемы взаимодействия и трансляции культур» (Саратов, 2000); «Российская интеллигенция: критика исторического опыта» (Екатеринбург, 2001); «Психология политической власти» (Саратов, 2003); «Политические институты' и практики посткоммунистического общества» (Саратов, 2005); «Религии в обществе риска» (Саратов, 2005); «Российская эмиграция в США» (Круглый стол в Далласе, штат Техас, США, 2005); «Правовая реформа в России: федеральный, региональный и муниципальный уровни» (Астрахань, 2006) и др.

Ряд положений и выводов, содержащихся в диссертации, использованы при чтении лекций по курсам «История Отечества», «Основы политологии», «Связи с общественностью», при подготовке спецкурсов «Геополитика» и «Политическая история российской эмиграции».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ общественно-политической жизни российской эмиграции позволяет рассматривать ее в качестве одного из наиболее ярких проявлений активности диаспоры на протяжении 1920—1930-х годов.

Характер и специфика существования эмиграции обуславливались, с одной стороны, внутренней идейно-мировоззренческой и политической логикой развития каждого отдельного направления, предисторией его взаимоотношений с другими институализирован-ными и неформальными эмигрантскими структурами в дореволюционный период.

С другой стороны, большую роль играла совокупность факторов, обусловленная реальностью их общего эмигрантского положения, физической оторванностью от России, вынужденностью вживания в иную политическую, социально-экономическую и социокультурную среду с другой ментальностью.

Большое влияние оказывали и разнообразные внешние факторы. Процессы мирового общественного развития, события внутри стран, принявших эмигрантов, конфликты и противоречия между западноевропейскими державами, тенденции нарастания военной угрозы -все это, очевидно, сказывалось на динамике и содержании эмигрантской деятельности. Не следует забывать и о том, что многие западные правительства оказывали целевую поддержку эмигрантским структурам в расчете на их активную антисоветскую деятельность.

Наконец бурные политические и социально-экономические преобразования в СССР также в значительной степени определяли смысл, содержание и направление эволюции «России № 2».

Проведенное исследование дало возможность автору обосновать определенную совокупность критериев выделения узловых моментов в процессе общественно-политического развития зарубежной России. В качестве таких критериев выделены, прежде всего, ключевые цели основных участников событий. Несмотря на то, что отдельные эмигрантские структуры провозглашали различные стратегические цели своей деятельности и конечные ее результаты, тем не менее, нами выявлена общая (хотя и достаточно условная) Г хронологическая закономерность их корректировки. Другим взаимосвязанным критерием стали степень активности и конкретные ^ формы деятельности эмигрантских организаций и отдельных их представителей. Еще одним основанием для периодизации явилось . рождение новых идейно-мировоззренческих концептов представителей различных эмигрантских группировок и бурные дискуссии по этому поводу в эмигрантской печати. Кроме того, как уже указывалось выше, учитывался контекст социально-политического развития стран пребывания, а также особенности развития СССР в данный период.

На основе таких критериев в диссертации представлена авторская периодизация процесса общественно-политического развития зарубежной России. Хронологические рамки каждого из периодов, по понятным причинам, не могут быть жестко очерчены и носят достаточно условный характер.

Начальный период политической эволюции ориентировочно охватывает первые два года существования диаспоры. Главными его чертами стали: самоопределение политических элит эмиграции (что включало в себя «ориентацию» в политическом пространстве в отношении потенциальных союзников и противников); оформление идейно-теоретической базы и политической позиции; обнародование и защита программ.

Второй период (1923—1928) связан с поиском решения поставленных задач и влиянием идей возвращения на Родину. Данный этап характеризовался активностью позиции большинства субъектов общественно-политического процесса, использованием разнообразных форм и методов в интересах достижения политического результата. Смерть в 1928 году вдовствующей императрицы Марии. Федоровны и генерала П. Н. Врангеля (а в начале 1929 года - Великого князя Николая Николаевича) привела к резкому изменению политической ситуации внутри эмиграции.

Конец 1920-х - начало 30-х гг. — период спада политической активности эмигрантов, что в первую очередь было вызвано крушением надежд на скорейшее возвращение в Россию и ликвидацию большевистского режима.

Приход к власти фашистов в 1933 г. знаменовал наступление нового этапа существования российской эмиграции, продолжавшегося вплоть до начала Второй мировой войны. Главные его характеристики связаны с реакцией на господствовавшие государственно-политические доктрины и в основном обусловлены влиянием европейского и мирового общественного развития. Вопросы внутриполитической жизни диаспоры на данном этапе оказались на втором плане.

На основе анализа основных взглядов эмиграции на объективные и субъективные причины русской революции и крушения монархии, можно констатировать, что это был один из самых сложных вопросов, который вызывал разночтения и противоречия эмигрантских мыслителей различных направлений. Подобная разноголосица была характерна и в вопросе о специфике русского национального характера, особенностях исторического развития России и роли интеллигенции в крушении монархии. Фактически каждое направление вкладывало свой смысл в определение данной специфики и перекладывало ответственность за трагические российские события на представителей других эмигрантских групп. Например, «соборность», «общинность» и «коллективизм» русского человека, его «апокалиптичность» и «анархизм» либералами рассматривались как одна из причин провала демократических преобразований 1917 г. Ответственность за трагедию они возлагали на «мракобесие» монархистов, которые противодействовали проведению объективно назревших преобразований и повышению политической культуры населения.

Монархисты те же самые особенности населения трактовали в свою пользу и продолжали настаивать на склонности русского народа к единовластной государственности, в которой статус монарха как «божъего помазанника» находится над конъюнктурными противоречиями отдельных социальных групп и обеспечивает общенациональные интересы и порядок. По их мнению, либералы, вместо созидательной работы по обустройству государства российского, погнались за формальным демократизмом и разрушили устои самодержавия.

Тем не менее, проведенное исследование позволяет утверждать, что общим для значительной части эмигрантских представителей было признание непредсказуемости, контрастности, импульсивности и максимализма в поведении русских, которые и сыграли свою разрушительную роль в революционных событиях.

Противоречивым образом оценивалась и моральная ответственность интеллигенции за идеологическую подготовку революции. К чести многих представителей интеллигенции в эмиграции нужно признать, что они были достаточно самокритичны в этом вопросе, негативно оценивая «слишком» безоглядную критику перед иностранцами своей страны и недостаточно бережное отношение к ее достоинству, ее историческому прошлому.

Проведенное исследование показало, что определяющей характеристикой политической культуры, сформировавшейся в эмиграции, стала свобода самовыражения. По меткому определению «Последних новостей», были созданы необходимые условия для «отбора лучших» в решении насущных политических задач. Совершенно очевидно, что политические идеалы «демократической весны» 1917 года (и главный из них — «свободная игра общественных сил») нашли свое дальнейшее развитие в условиях заграницы.

Однако это ни в коей мере не приблизило эмиграцию к решению ключевого вопроса — возвращения на Родину. Политический плюрализм и связанная с ним многопартийность оказались пустоцветом и вновь, как и в роковом 1917 году, предстали «воплощением своеобразной доктринальной шизофрении интеллигенции, а отнюдь не национально-консолидирующим, конструктивно-динамичным целым»963.

963 Булдаков В. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 41.

Было бы несправедливо сбрасывать со счетов многочисленные факторы, препятствовавшие осуществлению замыслов эмигрантов (среди них «закрытость СССР», отсутствие необходимых ресурсов, территориальная разделенность и т.д. и т.п.). Вместе с тем, общественная атмосфера зарубежной России была едва ли не решающим фактором, препятствовавшим реализации наиболее сильных сторон национального характера русских. Прав был Василий Витальевич Шульгин, считавший, что «лучшие их качества складываются, будучи толкаемы в одном направлении»964. Отсутствие консолидирующей идеи, воплощенной в действиях авторитетного духовно

965 политического центра, парализует духовную энергию этноса , препятствует реализации лучших начал народной стихии и, в свою очередь, порождает «неистовые взаимотрения. грызню, взаимное недоброжелательство»966.

Архитектоника политического пространства «России № 2» явно > не согласовывалась с ментальными наклонностями русского человека, традиционным укладом его души. Энергия эмиграции ушла в „ бесконечную борьбу «всех против всех», что наиболее ярко проявилось в противоборстве разнонаправленных тенденций общественного развития диаспоры - центростремительной и центробежной. Убедительным свидетельством этого стало практическая безрезультативность неоднократных попыток изыскания внутриэмигрантского консенсуса («Частное совещание членов Всероссийского Учредительного собрания», «Русский Совет» и т.д.).

964 Шульгин В. В. Что нам в них не нравится. СПб., 1992. С. 95.

965 Это прекрасно понимали русские евразийцы, считая, что коммунистическую идею можно перебороть другой, более притягательной «идеей строительницей». Не случайно именно они были столь «опекаемы» спецслужбами Советского государства.

966 Шульгин В. В. Указ соч. С. 95, 103.

Одним из примеров идейно-организационных разногласий может быть политическая дифференциация зарубежного меньшевистского движения. Различия в идеологии, в стратегии и тактике, присущие «левым» и «правым» меньшевикам в доэмигрантский период, за рубежом не были преодолены и продолжали влиять на их взаимоотношения друг с другом. Если «левые» меньшевики вплоть до конца исследуемого периода не утратили надежду на демократическую трансформацию большевистского режима, то «правые» выступали как сторонники непримиримой борьбы с властью, оценивая большевизм как антисоциалистический и реакционный режим.

Анализ попыток создания эмигрантской коалиции, ее потенциальных предпосылок и трудностей позволяет констатировать, что важнейшую роль в неудаче данного процесса сыграл субъективный фактор и психологическое неприятие представителями различных эмигрантских групп друг друга. Материалы публицистики, личной переписки, мемуаров свидетельствуют, что противоречия были обусловлены не только идейными и политическими разногласиями, но и личными взаимоотношениями в дореволюционный и революционный период (например, либералы и монархисты взаимно обвиняли друг друга в ответственности за приход к власти большевиков). Кроме того, имел место определенный идейно-мировоззренческий и психологический конфликт между старшим и младшим поколениями российской эмиграции «первой волны».

Таким образом, радикальное несовпадение задач и методов разных групп Зарубежья в сочетании с общим направлением их действий на преобразование российской государственности дает возможность рассматривать амбивалентность в качестве характерной особенности зарубежной России.

В результате сравнительного анализа мировоззренческих и теоретико-концептуальных взглядов представителей различных эмигрантских направлений в указанные 'периоды, выявлены основные тенденции в их отношении к смыслу и целям общественного прогресса, движущим силам исторического процесса, его направленности. Одним из примеров эволюции идейно-мировоззренческих взглядов может служить идеология монархизма, проделавшая в указанный период путь от установок на незыблемость основ самодержавной власти российского императора до признания за народом права осуществлять контроль за деятельностью правительства и других структур власти.

Изученные архивные и публицистические материалы позволяют по-новому расставить акценты в понимании эмигрантами вопроса о взаимоотношении России и Запада в историческом прошлом, настоящем и будущем. Суть их заключается в том, что, несмотря на многообразие взглядов на данный вопрос у различных группировок, нами выявлена общая преобладавшая тенденция в эволюции их позиций. На первом этапе значительная часть эмигрантских представителей имела достаточно идеализированные представления о западном образе жизни, о демократических институтах, механизмах и ценностях. Соответственно они переоценивали роль и значение западных стран в политике по отношению к российский эмиграции и поддержке ее интересов в Советской России. Постепенно значительная часть эмигрантских группировок пережила глубокое разочарование европейской действительностью и утвердилась в наличии открытых, или латентных антироссийских мотивов поведения западных политиков.

Одним из сложнейших и противоречивых стало отношение эмигрантских мыслителей различных направлений к фашизму. С одной стороны, следует признать, что для части российских эмигрантов в период конца 1920- начала 30 х гг. оказались привлекательными идеи фашизма, еще не скомпрометированные расизмом и последующими военными событиями, также как: восстановление могущества и величия государства, неприятие коммунизма, иерархичность, дисциплина движения и др. С другой стороны, реальная практика фашистского строительства, агрессивная политика Германии оказали существенное влияние на мировоззрение и политические ориентиры эмигрантов. Убедительным примером такой эволюции может служить изменение позиции «младороссов», которые от признания своего духовного родства с фашизмом пришли к пониманию его как учения о «международном хищничестве».

В целом, политическая культура, сформировавшаяся в эмиграции, отмечена определенной долей автономности. Это вызвано, прежде всего тем, что ее возникновение и развитие происходило под воздействием планов возвращения на Родину (особенно в первое десятилетие). Однако корпоративные начала не приобрели в эмигрантской среде самодовлевшего значения. Такие характеристики политического уклада «зарубежников», как альтернативность, свободное формирование информационного пространства, тесные связи с представителями западного политического истеблишмента, дают возможность говорить о высокой степени его открытости к культурам стран проживания и взаимодействия с ними. По сути, русское Зарубежье изменило многие представления о русских в западном истеблишменте и в массовом сознании.

Представляется, что проанализированные в диссертации процессы идейно-политического, организационного и концептуального развития основных направлений русской эмиграции и его итоги не должны рассматриваться только в контексте оценки их непреходящей исторической значимости, но могут и должны быть актуализированы применительно к современности.

Исследованный опыт должен стать важнейшим уроком для политической элиты и интеллигенции современной России, чтобы ходе демократических преобразований, в борьбе за формальные проявления идеологического и партийного плюрализма, а также другие институты демократии не были отодвинуты на второй план задачи консолидации общества и создания единого ценностного фундамента, разделяемого большинством граждан страны.

Другим уроком должно быть осознание исторической ответственности российской политической и бизнес элиты, а также интеллигенции за судьбы страны и народа в моменты радикальных преобразований и перехода общества от одного состояния к другому.

Важнейшее значение имеет востребованность идей о необходимости сохранения исторической преемственности в отношении политических институтов, накопленных традиций и ценностей и соответствующего учета социокультурных и ментальных особенностей российского населения.

Наконец, трагическая история российской эмиграции должна привести к массовому пониманию необходимости бережного отношения к интеллектуальному потенциалу страны в современных условиях для его сохранения и увеличения, а также противодействия политике «выкачивания мозгов» со стороны других стран.

Список научной литературыМитрохин, Владимир Алексеевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

2. Фонд 5827 Деникин Антон Иванович.I

3. Фонд 5853 Лампе фон Алексей Александрович.

4. Фонд 5802 Бурцев Владимир Львович.

5. Фонд 5829 Лукомский Александр Сергеевич.

6. Фонд 5974 Шульгины Василий Витальевич и Екатерина Григорьевна.

7. Фонд 5912 Струве Петр Бернгардович.

8. Фонд 5783 Савицкий Петр Николаевич.

9. Фонд 5868 Гучков Александр Иванович.

10. Фонд 5865 Прокопович-Кускова Екатерина Дмитриевна.

11. Фонд 6473 Стариков Терентий Михайлович.

12. Фонд 5805 Чайковский Николай Васильевич.

13. Фонд 6079 Союз возрождения казачества.

14. Фонд 5764 Объединение российских земских и городскихдеятелей в Чехословацкой республике.

15. Фонд 5804 Исполнительная комиссия частного Совещаниябывших членов Всероссийского Учредительного Собрания.

16. Фонд 6343 Архирейский Синод Русской православной церквиза границей.

17. Фонд 5774 Союз русских евреев в Германии.

18. Фонд 5759 — Галлиполийский союз в Праге.

19. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ)

20. Фонд 17 Центральный комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).

21. Фонд 361 Аксельрод Павел Борисович.

22. Фонд 76 Дзержинский Феликс Эдмундович.

23. Фонд 562 Раскольников Федор Федорович.

24. Фонд 159 Чичерин Георгий Васильевич.

25. Фонд 362 Мартов Юлий Осипович.

26. Фонд 265 Потресов Александр Николаевич.

27. Фонд 142 Луначарский Анатолий Васильевич.

28. Фонд 5 Документальные материалы Владимира Ильича Ленина по руководству международным и коммунистическим движением (1917-1923).

29. Российский государственный военно-исторический архив1. РГВИА)

30. Фонд 275 Дашков Дмитрий Яковлевич.1. МЕМУАРЫ

31. Бъюкенен Дж. Моя миссия в России. Воспоминания дипломата.1. Берлин, 1924. Т. I.

32. Бъюкенен Дж. Моя миссия в России. Воспоминания дипломата.1. Берлин, 1924. Т. И.

33. Варшавский В. С. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: изд-воим. Чехова, 1956. (Репринтное переиздание: М., ИНЭКС, 1992).

34. Врангель П. Н. Начертание зверя. Берлин, 1923.

35. Винавер М. М. Недавнее (воспоминания и характеристики). Париж, 1926.

36. Деникин А. И. Международное положение. Россия и эмиграция.1. Париж, 1934.

37. Керенский А. Ф. Издалека. Париж, 1922.

38. Краснов П. Н. Казачья «самостийность». Берлин, 1921.

39. Леонтьев К. Н. Записки отшельника // Леонтьев К. Н. Избран- •ное. М., 1993.

40. Орлов А. Из воспоминаний о С. П. Дягилеве и русском балете зарубежом // Балет. 1996. № 1.

41. ПатекВ. Исповедь сменовеховца. София, 1924.

42. Пешехонов А. В. Почему я не эмигрировал. Берлин, 1923.

43. Путь моей жизни. Воспоминания митрополита Евлогия. Париж,1947.1. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ

44. Возрождение: ежедневная газета под ред. П. Б. Струве (с 1928г. под ред. Ю. Ф. Семенова). Париж, 1925-1940.

45. Последние новости. Ежедневная газета под ред.

46. М. Л. Гольдштейна (с 1 марта 1921 г. под ред. П. Н. Милюкова). Париж, 1920-1940.

47. Вестник Общества галлиполийцев. Под ред. Н. И. Плавинскогос 1937 г. М. Зинкевича). София, 1932-1937; Вестник галлиполийцев (1937); Галлиполийский Вестник (1937).

48. Накануне: ежедневная газета. Берлин, 1922—1924.

49. Двуглавый орел. Двухнедельный журнал. Берлин, 1920-1931. С1926 г. выходил ежемесячно в Париже под ред. М. Горчакова и Н. Е. Маркова.

50. Белое дело: Летопись белой борьбы. Материал собран и разработан бароном П. Н. Врангелем, герцогом

51. Г. Н. Лейхтенбергским и светл. Кн. А. П. Ливеном. Под ред. А. А. фон Лампе. Берлин, 1926-1933.

52. Общее дело: ежедневная газета под ред. В. Л. Бурцева. Париж1918, 1920-1922, 1928).

53. Руль: ежедневная газета под ред. И. В. Гессена, с № 3 1920

54. Н. Радина, с № 244 1921 г. Г. Офросимов, с № 1793 1926 г. -Р. Штейн, с № 3146 1931 г. - А.А.Аргунов и др. Берлин, 1920-1921. С 1920.49. Смена вех. Прага, 1921.

55. Социалистический вестник. Орган заграничной делегации

56. РСДРП. Вых. 2 раза в месяц. При ближайшем участии Р. Абрамовича и Л. Мартова. Берлин, 1921-1939.

57. Дни: ежедневная газета под ред. А. Милашевского. Берлин,1922-1928. С 1928 по 1933 гг. выходила в Париже еженедельно под ред. А. Ф. Керенского.

58. Высший монархический совет: еженедельник. Берлин, 1921 —1926.

59. Новое время: ежедневная газета под ред. М. А. Суворина. Белград, 1921-1926.

60. Вера и верность: ежедневная газета под ред. К. Хаджи. Белград,1923-1925.

61. Правое дело: еженедельная газета. Нью-Йорк, 1923—1925.

62. Борьба за Россию: еженедельная газета под ред. В. Л. Бурцева,

63. А. В. Карташова, С. П. Мельгунова. Париж, 1926-1931.

64. Россия: еженедельная газета под ред. П. Струве. Париж, 19271928.

65. Россия и славянство. Орган национально-освободительнойборьбы и славянской взаимности. Под ред К. И. Зайцева при участии П. Струве. Париж, 1928-1934.

66. Русская мысль. Ежемесячное литературно-политическое издание под ред. П. Б. Струве. София, 1921-1923, 1927.

67. Голос России. Орган русского общетрудового союза в Болгарии: еженедельная газета под ред. И. Л. Солоневича. София, 1936-1938.1. ЛИТЕРАТУРА

68. Аврус А. И. Участие евреев в революционном движении в России (XIX в. февраль 1917 г.) // Корни.: Вестн. народ, ун-та еврейской культуры в центральной России и Поволжье. 1994. № 2.

69. Аврус А.И., Митрохин В.А. Рец.: Ю. Суомела. Зарубежная Россия. СПб., 2004 // Отечественная история. 2006. № 2.

70. Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.

71. Александров С. А. Общественно-политическая деятельность

72. П. Н. Милюкова в эмиграции (1920-е годы). Дис. . канд. ист. наук. М., 1995.

73. Алексеев Н. Н. Евразийство и марксизм. «Евразийский сборник». Кн. VI. Прага, 1929.

74. Алексеев H.H. Русский народ и государство. М., 1998.

75. Амфитеатров А. В. Горестные заметки. Очерк красного Петрограда. Берлин, 1922.

76. Антоненко Н.В. Идеология и программа монархического движения русской эмиграции. Дис. . канд. ист. наук. М., 2005.

77. Антощенко A.B. «Евразия» или «Святая Русь»? Российскиеэмигранты «первой волны» в поисках исторического самосознания. Дис. . д-ра ист. наук. СПб., 2003.

78. Апанасенко Г. П. Нация. Изд-во «Белая библиотека». (Без местаиздания), 1939.

79. Аурилене Е. Е. Российская диаспора в Китае: Маньчжурия. Северный Китай. Шанхай (1920-50-е гг.). Хабаровск, 2003.

80. Байлов А. В. От «Вех» к сменовеховству. К истории идейнополитических исканий российской интеллигенции. Автореф. дис. канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 1996.

81. Барихновский Г.Ф. Идейно-политический крах белой эмиграциии разгром внутренней контреволюции (1921-1924). Л., 1978.

82. Бартневский В. Г. Загадка смерти генерала Врангеля. Неизвестные материалы по истории русской эмиграции 20-х-30-х годов XX века. Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1999.

83. Басманов М. И., Герасименко Г. А., Гусев К. В. Александр Федорович Керенский. Саратов, 1996.

84. Башилов Б. Русская европия. Россия при первых преемниках

85. Петра I. Начало масонства в России. «Русь». (Без вых. данных).

86. Баян. Евреи о себе. Берлин, 1923.

87. Белов В. М. Белая печать, ее идеология, роль, значение и деятельность. Пг., 1922.

88. Белов В. М. Белое похмелье. Русская эмиграция на перепутье.1. М.; Пг., 1923.

89. Бе Гю Санг. Концепция евразийства в России: истоки и современность. Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1997.

90. Бердяев Н. Духи русской революции. (Без вых. данных).

91. Библиографический указатель «О Евразии и евразийстве». М.,1994.

92. Бостунич Г. Правда о сионских протоколах. Митровица (Сремская), 1921.

93. Бочарова 3. С. Движение за возвращение на родину в российской эмиграции (1920-е годы). Дис. . канд. ист. наук. М., 1994.

94. Бочарова 3. С. Современная историография российского Зарубежья 1920-1930-х годов // Отечественная история. 1999. № 1.

95. Бочаровская 3. С. Движение за возвращение на Родину в российской эмиграции (1920-е годы). Дис. . канд. ист. наук. М., 1994.

96. Бромберг Я. М. Запад, Россия и еврейство. Опыт пересмотраеврейского вопроса. Прага, 1931.

97. Бубнов А. В. Буржуазное реставраторство на втором году НЕПа.1. М., 1923.

98. Будницкий О. В. Нетипичный Маклаков // Отечественная история. 1999. № 2-3.

99. Будущее. Сборник статей на злобу дня. Париж, 1922.

100. Булдаков В. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 41.

101. Бунин И.А. Окаянные дни. Лондон, 1974.

102. Вандалковская М. Г. Милюков П. Н. и Кизеветтер А. А.: история и политика. М., 1993.

103. Вандалковская М.Г. Историческая наука российской эмиграции:евразийский соблазн». М., 1997.

104. Вандалковская М.Г. П.Н.Милюков, А.А.Кизеветтер: история иполитика. М., 1992.

105. Варакса А.Н. Идея монархии в политической мысли Русского

106. Зарубежья. Дис. . канд. ист. наук. СПб., 2003.

107. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

108. Верба И. А., Гусарова Л. О. С думой о Родине на чужбине. Эволюция русских политических партий в эмиграции (1920— 1940) // Кентавр. 1995. № 3.

109. Вернуться в Россию стихами. 200 поэтов эмиграции. Антология. М., 1995.

110. Вилков А. А. Менталитет крестьянства и российский политический процесс. Саратов, 1997.

111. Вилков А. А. Интеллигенция как субъект политических отношений в современной России // Российская интеллигенция: критика исторического опыта. Екатеринбург, 2001.

112. Вилътон Р. Последние дни Романовых. Париж, 1923.

113. Винберг О. Крестный путь. Корни зла. Мюнхен, 1921. Ч. 1.

114. Волобуев П. В. 1917 год: была ли альтернатива? // Родина. 1989.

115. Володин Э. Интеллигенция и народ // Общественные науки и современность. 1991. № 3.

116. Воронов Ю. М. Идеократия: опыт социально-политического анализа. Дис. . д-ра полит, наук. СПб., 1998.

117. Винберг О. Крестный путь. Корни зла. Ч. 1. Мюнхен, 1921.

118. Возбудители раскола. Париж, 1927.

119. Волин А. Молодая Россия. Конец русского погрома. Берлин, 1921.

120. Галас M.JT. Русский общевоинский союз: организация, цели и идеология // Вопросы истории. 2008. № 4.

121. Гессен И.В. Искание общественного идеала. Берлин, 1922.

122. Гетцлер И. Политическая биография русского социал-демократа // История России в вопросах и ответах. Ростов-на-Дону, 1997.

123. Глебова Л. И. Политическая деятельность кадетов в период эмиграции (20-е годы). Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1994.

124. Глебова JI. И. Политическая деятельность кадетов в период эмиграции (20-е годы). Дис. . канд. ист. наук. М., 1994.

125. Гиппиус 3. Н., Кочаровский К. Р. Что делать русской эмиграции. Париж, 1930.

126. Гиршкопф М. С. Кто и что победит большевиков. Варшава, 1921.

127. Гогохия Е. Я. Русская революция 1917 года в идейно-политическом наследии евразийцев (1921-1931 гг). Дис. . канд. ист. наук. М., 1999.

128. Гольденвейзер-Любимов Н. Да здравствует эмиграция? Париж, 1929.

129. Горелов М. Черт за рулем (заметки о большевизме). Берлин, 1920.

130. Горяев А.Т. Евразийство как явление культуры России: историко-философский аспект. Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1993.

131. Горн В. JI. Республика или монархия? (Опыт прогноза). Берлин, 1925.

132. Горячая C.B. Сменовеховцы 20-30-х годов: оценка большевистского опыта реформирования России. Дис. . канд. ист. наук. Ростов н/Д. 2004.

133. Граф Г. Государь Великий Князь Кирилл Владимирович,

134. Гучинова Э. Обсуждение проблем диаспор на IV Конгрессе российских этнографов и антропологов // Диаспоры. 2002. № 3.

135. Августейший Блюститель Государева Престола. Мюнхен, 1923.

136. Даватц В. X. Годы. Очерки пятилетней борьбы. Белград, 1926.

137. Дан Ф. Демократическая эмиграция и демократия в России // Социалистический вестник. № 7—8 (125-126) от 25 апреля 1926.

138. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991.

139. Дейч Л. Г. Роль евреев в русском революционном движении. Берлин, 1923. T. I.

140. Дэк:ери Дэв., Джери Дж. Большой толковый социологический словарь. М., 1999.

141. Дмитриевский С. В. Сталин. Берлин, 1931.

142. Доронченков А.И. Российская эмиграция «первой волны» о национальных проблемах покинутого отечества. СПб., 1997.

143. Доронченков А.И. Эмиграция «первой волны» о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001.

144. Дугин А. Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997.

145. Думова Н. Г. Предисловие // П. Н. Милюков. Воспоминания. М., 1991.

146. Думова Н. Г., Трухановский В. Г. Черчиль и Милюков против Советской России. М., 1989.

147. Дунаева Н. Ида Рубинштейн, Аким Волынский // Балет. 1996. № 1.13 8. Дятлов В. Диаспора: попытка определиться в понятиях // Диаспоры. 1999. № 1.

148. Духовное состояние русской эмиграции. Белград, 1938.

149. Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927.

150. Евразийский сборник. Кн. VI. Прага. 1929.

151. Евразийский временник. Кн. III. Берлин, 1923.

152. Евразийский временник. Кн. IV. Берлин, 1925.

153. Евразийский временник. Кн. V. Берлин, 1927.

154. Евразийская хроника. Вып. VIII. Париж, 1927.

155. Евразийство (опыт систематического изложения). Париж; Берлин, 1926.

156. Евразийство: декларация, формулировка, тезисы. Прага, 1932.

157. Евреи и революция. Материалы и исследования». М.; Иерусалим, 1999

158. Елфимов Е. А. Деятельность российских социал-демократов в эмиграции в 1920-е годы. Дис. . канд. ист. наук. М., 1993.

159. Еременко Л.И. Русская эмиграция как социально-культурный феномен. Автореф. дисканд. филос. наук. М., 1993.

160. Ершов В. Ф. Российское военно-политическое Зарубежье в 1920-1945 гг. (организация, идеология, экстремизм). Автореф. дис. . док. ист. наук. М., 2000.

161. Ершов В. Ф. Белоэмигрантские концепции восстановления российской государственности // Кентавр. 1995. № 4.

162. Ершов В. Ф. Российская военная эмиграция 1921-1939 гг. Дис. . канд. ист. наук. М., 1996.

163. Залесский П.И. Возмездие (причины русской катастрофы). Берлин, 1925.

164. Зенъковский В. В. Русские мыслители в Европе. Париж, 1955.

165. Зиновьев А. Россию превращают в страну колониальной демократии // Правда. 2 июля 1994).

166. Зоркая Н.М. Иван Мозжухин // Знание Искусство. 1990. № 9.

167. Зотова 3. М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории, 1993. № 8.

168. Ильин И. А. Родина и мы. Белград, 1926.

169. Интеллигенция у власти: Временное правительство в 1917 г. // Отечественная история. 1999. № 4.

170. Иоффе Г. 3. Крах российской монархической контреволю-ции. М., 1977.

171. Иоффе Г. 3., Кулешов С. В. В. А. Маклаков: вместо подчинения одних другим надо искать равновесия // Кентавр. 1993. № 6.

172. Ипполитов Г. М. Военная и политическая деятельность А. И. Деникина (1890 1947 гг.). Дис. . канд. ист. наук. М., 2000.

173. История Российского Зарубежья. Проблемы историографии (конец XIX-XX вв.). М., 2004.

174. Исход к Востоку: Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. София, 1921.

175. Каган М. С. О происхождении и природе российской интеллигенции // Российская интеллигенция: критика исторического опыта. Екатеринбург, 2001.

176. Карташов А. В. Задачи, характер и программа Русского национального объединения. Париж, 1921.

177. Катехизис русского монархизма. Прага. 1925.

178. Квакин А. В. Российская интеллигенция и первая волна эмиграции. 1917-1940. М., 1994.

179. Квакин А. В. «смена вех»: парижский этап деятельности // Русская эмиграция во Франции. СПб., 1995.

180. Квакин A.B. Исход российской интеллигенции: проблемы изучения // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Иваново,1996.

181. Квакин A.B. Российская интеллигенция и «первая волна» эмиграции. Тверь, 1994.

182. Кириенко Ю. К. Казачество в эмиграции: Споры о его судьбах (1921-1945 гг.) // Вопросы истории. 1996. № 10.

183. Кишкин. JI. С. Русская эмиграция в Праге: культурная жизнь (1920-30-е годы) // Славяноведение. 1995. № 4.

184. Клюева A.B. Информационная среда политической коммуникации российской эмиграции. Дис. . канд. полит, наук. М. 2005.

185. Ковалевич М.К. Русская политическая эмиграция и Совесткая власть: поиск возможностей идейно-политического компромисса. Автореф. дис. . канд. полит, наук. М., 1997.

186. Ковалевкий 77. Е. Зарубежная Россия. Дополнительный вып. Париж, 1973.

187. Козлов Б.И. Научное Зарубежье России: задачи и программа комплексных исследований // Проблемы изучения российского Зарубежья. М., 1993.

188. Колесниченко Ю. В. Опыт евразийства: тема личности в отечественной философии // Вестн. Моск. ун-та. 1994.

189. Комин В. В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контреволюции за рубежом. Калинин, 1979.

190. Косик В.И., Тес ельников В. А. Вклад русской эмиграции в культуру Югославии // Педагогика. 1994. № 5.

191. Костиков В. В. «Не будем проклинать изгнанья.» (Пути и судьбы русской эмиграции). М., 1990.

192. Крамарж К. 77. В защиту славянской политики. Прага; Париж, 1927.

193. Кривошеева Е.Г. Российская послереволюционная эмиграция накануне и в период Второй мировой войны. Дис. . д-ра. ист. наук. М., 2003.

194. Кривошеева Е. Г. Пореволюционное эмигрантское течение — евразийство (1921-1932 гг.). Дис. . канд. ист. наук. М., 1995.

195. Кривошеева Е. Г. Пореволюционное эмигрантское течение — евразийство (1921-1932 гг.). М., 1995.

196. Круглый стол в связи с выходом сборника «Евреи и революция. Материалы и исследования». М.; Иерусалим, 1999 // Отечественная история. 2000. № 2.188189190191192193I194195196197198199200.

197. Курковский А. Еще не поздно. Мысли о современном международном положении. Каунас, 1932.

198. Кьосева Ц. Русские художники-эмигранты в Болгарии // Славяноведение. 1996. № 4.

199. Лакер У. Черная сотня: происхождение русского фашизма. М., 1994.

200. Ландау Г. Сумерки Европы. Берлин, 1923.

201. Ларионов В. А. Боевая вылазка в СССР. Париж, 1931.

202. Лобачева Г. В. Монархическая идея в массовом сознании россиян (1881-1917 гг). Дисс. . докт. ист. наук. Саратов, 1999.

203. Локоть Т.В. Завоевания революции и идеология русского монархизма. Берлин, 1921.

204. Левин И. О. Евреи в революции // Россия и евреи. Берлин, 1924.

205. Левин 3. И. Менталитет диаспоры (системный и социокультурный анализ). М., 2001.

206. Луначарский А. В. Смена вех интеллигентской общественностью // Культура и жизнь. 1921. № 1 и др.

207. Лаптева Л.П. Русский историк-эмигрант А.В.Флоровский как исследователь чешско-русских связей // Вестник Московского университета. Серия 8. история. 1994. № 1

208. Лисенкова Л.Н. Политические деятели российской эмиграции об альтернативах революции 1917 года. Автореф. дис. . канд. ист. наук. СПб., 1997.

209. Литаврина М.Г. Театр русского Зарубежья как культурно-исторический феномен (русские драматические труппы и студии в Западной Европе и США: 1920-1940-е гг.) Автореф. дис. . д-ра искусствовед. М., 1997.

210. Литература русского Зарубежья. 1920-1940. Сб. статей. М., 1993.

211. Литературная энциклопедия Русского Зарубежья. Писатели Русского Зарубежья. 1918-1940. М., 1997.

212. Малыхин К. Г. Русское Зарубежье 20—30-х годов. Оценка большевистской модернизации. Дис. . д-ра ист. наук. Ростов-на-Дону, 2001.

213. Малышенко Г. И. Идейно-политическая борьба в среде казачества российской эмиграции в северо-восточном Китае (1920-1937 гг). Автореф. дис. . канд. ист. наук. Омск, 2001.

214. Малышенко Г.И. Общественно-политическая жизнь российского казачества в дальневосточной эмиграции (19201945 гг.). Автореф. дис. . докт. ист. наук. Омск, 2007.

215. Мамонов В. Ф. История казачества России. Т. 1.- Екатеринбург; Челябинск, 1995.

216. Марар О. И. История российской артистической эмиграции в славянских странах: 1918-1939 годы (Чехословакия, Югославия, Болгария). Автореф. дис. . д-ра ист. наук. Воронеж, 2000.

217. Масарик Т. О большевизме. Прага, 1921.

218. Масарик Т. Славяне после войны. Прага, 1923.

219. Маслов С. С. Крестьянская Россия. Трудовая крестьянская партия. Прага, 1932.

220. Марков Н. Е. Война темных сил. Т. I. Париж, 1928.

221. Маслов С. С. Россия после четырех лет революции. Париж, 1922. Ч. 1, 2.

222. Меллер-Закомелъский А. В. Страшный вопрос о России и еврействе. Париж, 1923.

223. Мережковский Д. С., Гиппиус 3. Н., Философов Д. В., Зло-бин В. А. Царство антихриста. Лейпциг, 1922.

224. Мещеряков Н. Л. На переломе (из настроений белогвардейской эмиграции). М., 1922.

225. Милюков П. Н. Что делать после Крымской катастрофы?. Доклад парижской группе партии Народной свободы 27 декабря 1920 года // Милюков П. Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926.

226. Милюков П. Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926.

227. Милюков П. Н. Три платформы республиканско-демократических объединений. Париж, 1925.

228. Милюков П. Н. Россия на переломе. Большевистский период русской революции. Т. I. Происхождение и укрепление большевистской диктатуры. Париж, 1927.

229. Михайлов О. Н. Литература русского Зарубежья. М., 1995.

230. Митрохин В. А. Проблема политического выбора российской эмиграции в воззрениях сменовеховцев // Российская интеллигенция: критика исторического опыта. Екатеринбург, 2001.

231. Митрохин В. А. Русское Зарубежье: поиск идей и политическая практика (20-30-е годы XX века). Саратов, 2001.

232. Митрохин В. А. Современная отечественная историография русской эмиграции «первой волны» (1990-е- начало 2000 гг.) // Известия Саратовского университета. Саратов, 2005. Т. 5.

233. Митрохин В. А. «Правый» лагерь российской эмиграции в начале 20-х годов XX века: идеи и практика // История государства и права. М., 2007. № 1.225226227228229230231232233234235236237238239

234. Митрохин В. А. Борьба идей российской эмиграции накануне Второй мировой войны // Правоведение. Известия высших учебных заведений. СПб., 2007. № 4.

235. Митрохин В. А. Историография и идеография русской эмиграции первой волны. Саратов, 2008.

236. Морозов А .А. Русская медиевистика в эмиграции (Л.П.Карсавин, П.М.Бицилли, Н.П.Оттокар). Автореф. дис. . канд. ист. наук. Томск, 2001.

237. Мосейкин М. Н., Мелихов Г. В. Российская диаспора в XIX-XX вв.: выживание или исчезновение // Отечественная история. 2000. № 1.

238. Муромцева Л. П., Перхарько В. Б. Из истории культурно-просветительской деятельности российской эмиграции в Чехословакии в 20-30-е годы // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1994. № 3.

239. Мышалова Д. В. Очерки по литературе русского Зарубежья. Новосибирск, 1995.

240. Муров Н. Е. Плоды народовластия. Париж, 1923.

241. Мухачев Ю. В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР. М., 1992,

242. Мясников Г. И. Очередной обман. Париж, 1931.

243. Назаров М. Триумф мировой закулисы М., 1996.

244. Назаров М. В. Миссия русской эмиграции. М., 1994.

245. Назаров М. Кто наследник российского престола? М., 1996.

246. Нестъев И. Дягилев и музыкальный театр XX века. М., 1995.

247. На идеологическом фронте борьбы с контрреволюцией. М., 1923.

248. Наживин И. Ф. Глупость или измена? Брюссель, 1930.

249. На путях: Утверждение евразийцев. Берлин, 1922.

250. На чужой стороне. Историко-литературный сб. 1925. Т. X.

251. Национально-Трудовой Союз Нового Поколения. Курс национально-политической подготовки. Ч. I: Основы национального мировоззрения. Белград, 1939.

252. Национально-трудовой Союз Нового Поколения. Ч. IV: Исторический отдел. Белград, 1938.

253. Национальный манифест. М., 1999.

254. Нильсен Е. 77. Милюков и Сталин. О политической эволюции П. Н. Милюкова в эмиграции (1918-1943 гг.). Осло, 1983.

255. Николаев А. Е. Проблемы взаимосвязи истории и политики в философии JI. П. Карсавина. Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1996.

256. Обухова О.В. Русская эмиграция «первой волны» в Китае как политическое явление. Автореф. дис. канд. ист. наук. Уссурийск, 2007.

257. Овчинникова С. П. Российская правовая государственность: евразийский проект Н. Н. Алексеева. Автореф. дис. . канд. юрид. наук. Ростов-н/д, 2001.

258. Олейник О. Ю. Меметов B.C. Интеллигенция, эмиграция, отечество: проблема патриотизма в творческом наследии представителей российского Зарубежья 20-х-30-х годов XX века. Иваново, 1997.

259. Олъденбург С. С. Политический обзор // Русская мысль. 18 (5) января 1923.

260. Омелъченко Н. А. Русский опыт. Революция 1917 года в России и политическая практика большевизма в общественнополитической мысли российского Зарубежья (1917 начало 1930 гг.). М., 1995.

261. Омелъченко Н. А. В поисках России (о духовно-политическом развитии послеоктябрьской эмиграции) // Полис. 1994. № 5.

262. Омелъченко Н. А. Русский опыт: революция 1917 года в России и политическая практика большевизма в общественно-политической мысли российского Зарубежья (1917 начало 1930-х). М., 1995.

263. Омелъченко Н. А. Споры о евразийстве. Опыт исторической реконструкции // Полис. 1992. № 3.

264. Онаприенко В. И. Русская наука в изгнании // Вестник Академии наук СССР. 1990. № 5.

265. Онегина С. В. Пореволюционные политические движения российской эмиграции 1925-1945 гг. Варианты российской государственной доктрины. Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1997.

266. Они унесли с собой Россию. Русские художники-эмигранты во Франции. 1920-70-е гг. (Из собрания Ренэ Герра). Каталог выставки. М., 1995.

267. Панарин А. Западники и евразийцы// Общественные науки и современность. 1993.№ 6.

268. Парфенова Е. Б. Казачья эмиграция в Европе в 1920-е годы. Дис. . канд. ист. наук. М., 1997.

269. Пасманик Д. С. Русская революция и еврейство (большевизм и иудаизм). Париж, 1923.

270. Пашкина Е.Г. Журнал «Новый Град» в идейно-политической жизни российской эмиграции. Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 2008.262263264265266267268269270271272,273.274.275.

271. Пашуто В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992.

272. Первухин М. К. Мысли о фашизме. Тяньцзинь, 1927.

273. Пио-Улъский Г. Н. Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов. Белград, 1939.

274. Пишун К. В. Политическое учение евразийства (опыт системной реконструкции и интерпретации). Дис. . канд. полит, наук. Владивосток, 1999.

275. Покровский М. Н. Контрреволюция за четыре года. М., 1922.

276. Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 гг.: Документы и материалы. М., 1999.

277. Политические партии России. Конец XIX первая треть XX века. Энциклопедия. М., 1996.

278. Пониделко А. В., Лукашев А. В. «Черный Р1Ъ> как способ овладения властью или бомба для имиджмейкера. СПб., 2000.

279. Попков В. «Классические» диаспоры: К вопросу о дефиниции термина // Диаспоры. 2002. № 1.

280. Попов Л. А. Оренбургские казаки в эмиграции // Оренбургское казачье войско: Исторические очерки. Челябинск, 1994.

281. Потапова Е.Г. «Не забудется, пока Россия будет.». Судьба и книги Ивана Шмелева // Библиотековедение. 2008. № 1.

282. Правовое положение российской эмиграции в 1920-1930-е годы: Сб. науч. тр. СПб., 2006.

283. Пронин А. А. Российская эмиграция в современной историографии. Дис. .канд. ист. наук. Екатеринбург, 2001.

284. Пучков С.Н. Политический активизм молодежной среды российской эмиграции в 1920-30-е гг. Дис. . канд. ист. наук. М. 2004.

285. Пушкарева Н. Л. Возникновение и формирование российской диаспоры за рубежом // Отечественная история. 1996. № 1.

286. Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919-1939. М., 1994.

287. Ратушняк О. В. История кубанских казаков в эмигрантской казачьей периодике // Из дореволюционного прошлого Кубанского казачества. Краснодар, 1993.

288. Ратушняк О. В. Южнороссийское казачество в первый год своей эмиграции // Проблемы истории казачества. Волгоград, 1995.

289. Реброва М. А. Национальный вопрос в СССР в освещении меньшевистского журнала «Социалистический вестник». 19211965 гг. Автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 2001.

290. Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Вып. 2.

291. Российские ученые и инженеры в эмиграции / Под ред. В. Борщова. М., 1993.

292. Россия и евреи. Берлин, 1924.

293. Русская эмиграция в Европе. 20-30-е годы XX века. М., 1996.

294. Русское Зарубежье. Золотая книга эмиграции (первая треть XX века). Энциклопедический биографический словарь. М., 1997.

295. Савицкий П. Н. Континент Евразия. М., 1997.

296. Сагитова И. О. Диаспора как исследовательская проблема // Россия и АТР. 2003. № 3.

297. Салтыков А. А. Две России. Национально-психологические очерки. Мюнхен, 1922.

298. Сборник российских политических программ. 1917-1955. Клайпеда, 1989.

299. Святополк-Мирский Д. 77. Чем объяснить наше прошлое. Что нам ждать от будущего? Париж, 1926.

300. Северюхин Д. Я., Лейкина О. Л. Художники русской эмиграции (1917-1941).

301. Сергеев А. Монархия, любовь к родине и воспитание народа // Двуглавый орел. № 6 от 15 (28) апреля 1921.

302. Симон. Евреи царствуют в России. Париж, 1929.

303. Скачков 77. А. Среди казаков. Ответ на открытое письмо генерала П. Н. Краснова к казакам. София, 1922.

304. Слоним М. Л. Русские предтеча большевизма. Берлин, 1922.

305. Смена вех. Сб. статей. Прага, 1921,

306. Снесарев Н. Провокация монархизма. Берлин, 1923.

307. Соболев А. Об отношении евразийцев к фашизму// Россия XX. 2001. № 4.

308. Современная западная философия. М., 1991.

309. Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.

310. Солдатов С. Россия в поисках исцеления. М., 1994.

311. Соничева Н. Е. Георгий Владимирович Вернадский // Историки России ХУШ-ХХ вв. М., 1995. Вып. 2.3 03. Солоневич Б. Л. Не могу молчать! «Наша Газета», эмиграция РОВС и И. Л. Солоневич. Париж, 1939.

312. Сорокин 77. Социокультурная динамика и эволюционизм // Американская социологическая мысль. М., 1994.

313. Спекторский Е. В. Либерализм. Любляна, 1935.306307308309310311312313314315316317318,319,

314. Станкевич В. Динамика мировой истории. Париж; Берлин, 1934.

315. Старцев В. И. Альтернатива: фантазии и реальность // Октябрь 1917: величайшее событие века или социальная катастрофа. М., 1991.

316. Стефан Д. Русские фашисты: трагедия и фарс в эмиграции 1925-1945. М., 1992.

317. Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк, 1956.

318. Струве 77. Б. Размышления о русской революции. София, 1921.

319. Суомела Ю. Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 гг. СПб., 2004.

320. Съезд Русского Национального объединения 5-12 июня. Париж, 1921.

321. Степанов И. Ю. Научная и преподавательская деятельность евразийцев в Европе в 1920-1930-е гг. // Русская эмиграция в Европе (20-30-е годы XX века). М., 1996.

322. Тарасов Б. Ю. Проблема патриотизма в представлениях и настроениях российских эмигрантов 1920 — 30-х гг. (по материалам эмигрантской прессы). Дис. . канд. ист. наук. М., 2000.

323. Терне А. М. В царстве Ленина. Берлин, 1922.

324. Тишков В. А. Исторический феномен диаспоры // Исторические записки. 2000. № 3.

325. Тишков В. А. Увлечение диаспорой (о политических смыслах диаспорального дискурса) // Диаспоры. 2003. № 2.

326. Трубецкой Н. С. Русская проблема // На путях. Берлин, 1922.

327. Трубецкой Г. Н. Красная Россия и святая Русь. Париж, 1931.

328. Уайт А. Русская политика самосохранения. Мюнхен, 1961. С. 31.

329. Урханова Р. А. Евразийство как идейно-философское течение в русской культуре XX века. Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1993.

330. Устрялов Н. В. Под знаком революции. Сб. статей. Харбин, 1925.

331. Устрялов Н. В. Наше время. Шанхай, 1934.

332. Устрялов Н. В. В борьбе за Россию. Харбин, 1921.

333. Файбисович С. Русские новые и неновые (эссе о главном). М., 1999.

334. Федорова М.С. Либерально-консервативное направление общественно-политической мысли Русского Зарубежья 20-40-х гг. XX в. Дис. . канд. ист. наук. М., 2003.

335. Филиппова М.В. Российская эмиграция в культурной жизни Германии в 1920-1933-х гг. (живопись и театр). Автореф. дис. . канд. ист. наук. Воронеж, 2001.

336. Флоровский Г. О патриотизме праведном и греховном // На путях. Утверждение евразийцев. Кн. II. Москва; Берлин, 1922.

337. Форд Г. Международное еврейство. Берлин, 1925.

338. Франк С. Л. Крушение кумиров. Берлин, 1924.

339. Хвалин И.В. Идейные основы и общественно-политическая деятельность меньшевистской эмиграции в 1920-30-е годы. Дис. . канд. ист. наук. М., 2004.

340. Хобта В. В. Евразийство как явление российской политической культуры. Дис. . канд. полит, наук. Уссурийск, 2001.

341. Худобородов А. Л. Российское казачество в эмиграции (1920— 1945 гг.): социальные, военно-политические и культурные проблемы. Автореф. дис. докт. ист. наук. М., 1997.

342. Хашковский А. В. Эволюция политических воззрений П. Б. Струве. Автореф. дис. . канд. ист. наук. СПб., 1994.

343. Хрусталева Н. С. Психология эмиграции (социально-психологические и личностные проблемы). Дис. . докт. псих, наук. СПб., 1996.

344. Челышев Е.П. Культурное наследие российской эмиграции. 1917-1940 гг. М., 1994. Т. I.

345. Черверков Н. В. Премьер: штрихи к портрету А. Ф. Керенского // Вестн. Челяб. ун-та. Сер. 1. История. 1993. №2.

346. Чикирева В. М. Социокультурная трансформация российской интеллигенции // Интеллигенция России: традиции и новации. Иваново, 1997.

347. Чистяков К. А. «Активизм» в среде российской эмиграции: идеология, организация, практика (1920 1930-е гг.). Дис. . канд. ист. наук. М., 2000.

348. Что такое Россия? К чему она пришла. Белград, 1931.

349. Шабанов Я. В. Российское Зарубежье и фашизм в Европе в 1920-1930-х годах (по материалам Русского Обще-Воинского Союза). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1997.

350. Шапилов А. Б. Евразийство как феномен коммунистической культуры (двадцатые годы XX века). Автореф. дис. . канд. филос. наук. М., 1999.

351. Шеффер Г. Диаспора в мировой политике // Диаспоры. 2003. № 1.344345346347348349350351352353354355356357

352. Шинкарук И. С. Военная периодика российской эмиграции 1920 30-х гг. Дис. . канд. ист. наук. М., 2000.

353. Шишкин В. И. Некоторые методологические проблемы истории Октябрьской революции // Октябрьская революция. НародЛее творец или заложник. М., 1992.

354. Шумакова О. Н. Геополитические аспекты теории евразийцев. Автореф. дис. . канд. филос. наук. СПб., 1996.

355. Шкаренков Л. К. Агония белой эмиграции. Изд. 3-е. М., 1987.

356. Федюнин С. А. Борьба с буржуазной идеологией в условиях перехода к НЕПу. М., 1977.

357. Шульгин В. В. Три столицы. Берлин, 1927.

358. Шульгин В. В. Что нам в них не нравится. Об антисемитизме в России. Париж, 1929.

359. Щербина Ф. А. Законы эволюции и русский большевизм. Белград, 1921.

360. Царство антихриста. Мюнхен, 1922.

361. Цурганов Ю. С. Российская военная эмиграция в Европе. 1939-1945 гг. Дис. . канд. ист. наук. М., 2001.

362. Эренбург И. Собр. соч. в 9 томах. М., 1966.

363. Яковлева Т. А. Политическая история газет Струве, Милюкова, Керенского в 20-30-е годы. Автореф. дис. канд. ист. наук. Иркутск, 1995.

364. Яковлева Т. А. Политическая история газет П. Б. Струве, П. Н. Милюкова и А. Ф. Керенского в 20—30-е годы. Дис. . канд. ист. наук. Иркутск, 1995.

365. Baqueur W. Russia and Germany: Century of Conflict. London, 1965.

366. Batauit G. Le probleme juit Paris, 1921.

367. Belloc H. The Jenes. London, 1922.

368. Hansson M. Fluktningeproblemet og Folkeforbundet. Foredrag i Nobelinstituttet 7 Januar, 1937. Oslo. 1937.

369. Kerensky A. F. The Catastrophe. Kerensky open story of the Russian revolution. N-Y., 1927.

370. Rimscha H. Der russische Burgerkrieg und die russische Emigration 1917-1921.Jena, 1924.

371. Rimscha H. Russland jenseits der Grenzen, 1921-1926. Jena, 1927.

372. Bentwich N. The League of Nations and Refugees // The British Yearbook of International Law. London, 1935.

373. Walters F. P. A History of the League of Nations. London; NY., 1967.

374. Williams R. Culture in exile: Russian Emigres in Germany. 1881-1941. London, 1972.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Митрохин, Владимир Алексеевич

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Митрохин, Владимир Алексеевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20 - 30-е годы XX в.)"

Список научной литературыМитрохин, Владимир Алексеевич, диссертация по теме "Отечественная история"

Похожие темы диссертаций