автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Российская общественная мысль первой половины XIX века о Востоке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Российская общественная мысль первой половины XIX века о Востоке"

с (

ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

На правах рукописи

СОПЛЕНКОВ Сергей Владимирович

РОССИЙСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА О ВОСТОКЕ

Специальность 07.00.09 - историография, источниковедение и методы исторического исследования

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

МОСКВА - 1998

Работа выполнена в секторе экономической истории Отдела экономических исследований Института востоковедения РАН

Научный руководитель — кандидат экономических наук

Петров А.М.

Официальные оппоненты — доктор исторических наук

Непомнин O.E. кандидат исторических наук Ацамба Ф.М.

Ведущая организация — Институт российской

истории РАН

Защита состоится У О " ¿рч^гкму 1998 года в " ^ !" часов на заседании диссертационного совета Д.003.01.01. по историческим наукам в Институте востоковедения Российской Академии Наук (г. Москва, ул. Рождественка, д. 12).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института востоковедения РАН (г. Москва, ул. Рождественка, д. 12).

Автореферат разослан "/9 * лн&пря_1998 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор исторических наук Володин А.Г.

© Институт востоковедения РАН

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Предмет исследования. Предметом исследования в данной диссертационной работе являются представления российского общества первой половины XIX века о Востоке. Мы очень мало знаем об этом. В нынешней же общественной ситуации, когда многое из прежнего переосмысливается, возвращение накопленного нашими предшественниками (но позднее прочно забытого) имеет особую ценность. Тем более, как оказывается, накоплено было немало.

Под представлениями здесь понимаются стереотипы, связанные с процессом осмысления Востока российской читающей публикой, а также теоретические и историко-философские концепции (либо элементы подобных концепций), описывающие социально-политические, экономические и культурные особенности восточных обществ.

Можно выделить несколько уровней осмысления Востока в России изучаемого периода.

Первый из них-"срез" определенного слоя массового сознания: мировоззрение российской читающей публики. К читающей публике принадлежали представители различных социальных групп: дворяне, грамотные купцы, мещане, крестьяне. Пресса, художественная литература - данные сферы культуры оказывали значительное влияние на формирование представлений этих людей о Востоке. На уровне массового сознания осмысление Востока происходит при помощи стереотипов.

Разумеется, в условиях, когда подавляющее большинство населения страны было неграмотно, существовал огромный пласт устной культуры, подпитывавшийся, например, рассказами отставных солдат, ветеранов русско-турецких и русско-персидских войн, казаков, несших службу на Кавказе или на "Оренбургской линии", людей, которым удалось вернуться из хивинского плена, да и просто сказочными историями о мифических восточных странах. Эта сторона представлений о Востоке отражена в фольклорных источниках, и в данном исследовании она затрагиваться не будет не только в связи со специфичностью такого рода источников, но и потому, что именно представители читающей публики, принадлежавшие к дворянскому сословию, на государственной, военной или дипломатической службе осуществляли внешнюю и внутреннюю политику России в азиатском регионе, поэтому воззрения этих людей на Восток во многом определяли характер взаимоотношений России с азиатскими государствами.

Интерес для данного исследования представляет не только процесс формирования стереотипных представлений о Востоке под

воздействием прессы и художественной литературы, но и взаимодействие этих представлений с глубинными пластами мировоззрения россиян, а также трансформация стереотипов под влиянием непосредственных контактов представителей отечественной читающей публики с восточным миром.

Второй уровень осмысления Востока связан с теоретическими концепциями, создававшимися отечественными путешественниками (как правило, военными, дипломатами или учеными) и исследователями-экономистами. Мировоззрение востоковедов-практиков определялось собранным ими фактическим материалом, однако, осмысление этой информации зачастую происходило под воздействием трактовок восточных .обществ, сформировавшихся к тому времени в западноевропейской историко-философской и экономической мысли. ■

Третий уровень связан с историко-философским и геополитическим осмыслением изучаемой проблематики. Отечественные авторы создавали собственные историко-философские концепции (нередко под влиянием западноевропейских историко-философских сочинений), пытаясь осмыслить Восток в целом как феномен, а также определить положение России в системе "Запад-Восток". В изучаемый период в российском обществе происходит не только осмысление отдельных политических событий с точки зрения их выгодности или пагубности для России в каждой конкретной ситуации, но и возникает видение евразийского политического пространства, таким образом формируются элементы геополитического мышления. -Вырабатывая стратегию и принципы политики России в отношении азиатских .государств и народов, представители политической элиты испытывали на себе воздействие философских концепций, поэтому данные сферы осмысления Востока необходимо исследовать во взаимосвязи. Конкретные политические события в данном исследовании рассматриваются только в тех случаях, когда они демонстрируют проявления определенных политических принципов со стороны России.

Актуальность темы исследования. Взаимоотношения России с народами Востока на протяжении веков являлись одним из важнейших факторов, определявших ее внешнюю и внутреннюю политику, экономику, культуру. Его значимость остается неизменной и в наши дни. Понимание отношения российского общества к Азии, а также выявление особенностей процесса проникновения России в Азию будут способствовать осмыслению сегодняшних политических и культурных реалий.

Цели и задачи диссертационного исследования. Целью данного диссертационного исследования является анализ процесса

формирования и трансформации представлений о Востоке в российской общественной мысли первой половины XIX века. Для этого необходимо решить следующие задачи:

- проследить процесс распространения информации о Востоке в России изучаемого периода;

- охарактеризовать основные стереотипы в восприятии Востока, возникшие в российской прессе и литературе;

- проследить, каким образом сформировавшиеся представления о Востоке изменяются под воздействием новых знаний об Азии, приобретаемых российским обществом в изучаемый период;

- выявить теоретические и историко-философские концепции, описывающие Восток и восточные общества;

- исследовать, каким образом философские и политические концепции реализуются на практике,- какое влияние оказывают стереотипы на поведение людей в конкретных жизненных ситуациях;

- исследовать особенности мировоззрения представителей российской читающей публики, определявшие их отношение к Востоку.

Хронологические рамки исследования. В качестве изучаемого периода в данном исследовании выступают царствования Александра I (1801 - 1825) и Николая I (1825 - 1855), то есть дореформенный период в истории России XIX века. Начало правления Александра I не только хронологически совпало с началом столетия, но и было ознацзновано подготовкой реформ, активизацией внешней политики. Эти события вместе с последовавшими за ними' Наполеоновскими войнами стимулировали в российском обществе процесс переосмысления отношения ко многим явлениям, в том числе, к Востоку, что и позволяет выделить XIX век в качестве нового периода в развитии представлений об Азии. Царствование Николая I завершило крепостническую эпоху в истории России. В ходе реформ 60-х гг. в российском обществе произошли значительные социально-экономические и культурные изменения, трансформировались взгляды на внешнюю политику, в связи с чем вторая половина XIX столетия не включается в хронологические рамки данного исследования.

Географические рамки исследования. Географические рамки исследования определяются прежде всего наличием представлений о том или ином восточном государстве (или народе) в российском общественном сознании изучаемой эпохи. Возникновение и развитие этих представлений диктовалось характером контактов между Россией и Востоком. Ареал контактов включал в себя азиатские и европейские владения Османской империи, территорию самой России, где проживали восточные народы, а также постоянно расширявшиеся

южные рубежи России. Представители России с разной степенью интенсивности проникали в африканские владения Османской империи, в государства Средней Азии, Персию, Китай, Японию. Индия, куда русские путешественники добирались крайне редко, зачастую становилась объектом теоретических рассуждений. Таким образом географические рамки исследования диктуются представлениями российского общества о Востоке, как об особом культурном пространстве.

Методологическая основа исследования. В качестве методологической базы данная диссертация опирается на работы отечественных востоковедов, посвященные проблемам российско-азиатского взаимодействия.

Степень изученности проблемы. Данной работе предшествует богатая исследовательская традиция. В работах В.В. Бартольда, H.H. Конрада были выявлены два главных направления в развитии отечественного востоковедения XIX века: практическое (путешествия на Восток) и академическое. Академическое востоковедение, по словам H.H. Конрада, "...родилось как филология и притом филология в своем исконном ...смысле: как наука о письменных источниках"1. Все это ставило исследователей перед необходимостью изучать развитие представлений о Востоке не только в сфере академической науки. Б.М. Данциг в книге "Ближний Восток в русской науке и литературе", обосновывая необходимость изучения "ориентализма" XIX в. как особой отрасли культурно-исторических знаний, обратил внимание на то, что при изучении Востока в XIX столетии вопросы современной политики, экономики освещались в основном в работах офицеров Генерального штаба, членов Географического общества, а также в отечественной публицистике2.

В работах H.A. Халфина, B.C. Мясникова, созданных на основе архивных источников, не только прослеживалось развитие политических и экономических отношений России с азиатскими государствами, но и освещались особенности восприятия политических партнеров со стороны России, а также отношение петербургской политической элиты

1. Конрад Н.И. Старое востоковедение и его новые задачи.// Конрад Н.И. Запад и Восток. Статьи. М., 1972, с. 7. См. также: История отечественного востоковедения до середины XIX века. М., 1990, с. 371.

2. Данциг Б.М. Ближний Восток в русской науке и литературе. М., 1973, с. 384.

к различным аспектам российско-азиатских связей3 Для всех вышеперечисленных работ свойственны общие особенности: эти исследования посвящены отдельным регионам Азии.

Попытки изучить представления о Востоке, бытовавшие в дореформенной России, предпринимали также отечественные филологи и литературоведы, как правило, в связи с исследованиями творчества A.C. Пушкина, A.C. Грибоедова и их современников, затрагивавших тему Востока в своих литературных произведениях. В работах Н. Свирина, Д.И.Белкина, И.К. Ениколпова, М.П.Алексеева, Н.М. Лобиковой, Л.А. Тартаковской, посвященных творчеству A.C. Пушкина, исследовались источники его информации о Востоке, а также некоторые особенности эстетического=^евосприятия --Востока современниками великого поэта, при этом подчеркивалось возрастание интереса к Азии в российском обществе в первые десятилетия XIX века 4. Заслуживает внимания исследование "кавказского контекста" отечественной общественной мысли дореформенного периода, предпринятое Н.Я. Эйдельманом в работе "Быть может за хребтом Кавказа"5.

Вопрос о теоретическом осмыслении восточных обществ ставился, как правило, применительно к отдельным авторам или идейным течениям в российской общественной мыслиб.

3. См., напр., Халфин H.A. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века). М., 1974, с. 94-95, 13В-138, 161 -166; Мясников B.C. Историко-культурные особенности экономического взаимодействия России с Китаewril Россия во внешнеэкономических отношениях: уроки истории и современность. М., 1993, с. 107 -108.

4. См., напр., Свирин Н. Пушкин и Восток. II Знамя. М., 1935, апрель, книга четвертая, с. 202 - 229; Белкин Д:И. Мир Востока на страницах пушкинского "Современника". II Творчество Пушкина и зарубежный Восток. Сборник статей. М., 1991, с. 194-218; Ениколпов И.К. Пушкин в Грузии и под Эрзерумом. Тбилиси, 1975, с. 11 -12; Алексеев М.П. Пушкин и Китай. // Пушкин в странах зарубежного Востока. Сборник статей. М., 1979, с. 55-92; Лобикова Н.М. Пушкин и Восток. М., 1974,

с. 6.

5. См.: Эйдельман Н.Я. Быть может за хребтом Кавказа. (Русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст). М., 1990.

6. См., напр., Никифоров В.Н. Восток и всемирная история. М., 1975, с. 104-108.

В современной историографии практически не затрагивался вопрос о том, каким образом восточные общества трактовались в отечественной экономической мысли первой половины XIX столетия.

Немногим лучше обстоит дело и с изучением оценок Востока в отечественной философской традиции дореформенного периода. Внимание исследователей привлекали, как правило, либо отдельные направления (славянофильство), либо яркие имена, такие, как П.Я. Чаадаев. В отношении взглядов остальных, менее значительных авторов, существуют лишь отдельные упоминания в различных работах7.

Взаимосвязи между отечественной философской, экономической мыслью, художественной литературой и массовыми представлениями о Востоке и восточных обществах практически не исследовались, однако в последние годы возникла тенденция к созданию обобщающих работ, авторы которых стремятся проследить особенности российско-азиатского взаимодействия в самых широких хронологических рамках и представить собственную модель этого процесса8.

В зарубежной историографии (в основном англо-американской) подробно изучалась политика России в Азии. Британские авторы XIX столетия много писали об "агрессивном милитаризме", доминирующем в российской внешней политике, об извечном стремлении России к захвату огромных территорий в Азии, хотя А. Краусс (КгаиБве) признавал, что Россия привносит на азиатские территории "...полуцивилизованную государственную систему вместо варварской"9.

7. См.: Рашковский Е.Б., Хорос В.Г. Проблема "Запад-Россия-Восток" в философском наследии П.Я. Чаадаева. II Восток- Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1988, с. 110-142; Шпет Г.Г.Очерк развития русской философии. II Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г. Очерки по истории русской философии. Свердловск, 1991, с. 418.

8. См., напр., Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995.

9. Russia in Asia. A record and a study. 1558-1899, by Alexis Krausse, author of "China in decay", etc. London, New York, 1973, c. 139; England and Russia in the East. A series of papers on the political and geographical condition of Central Asia by major-gen. sir Henry Rawlinson. London, 1875, c. 161.

Более взвешенный подход к проблеме российско-азиатского взаимодействия начал формироваться только в 20-е -30-е годы XX столетия. Американский исследователь В. Пурье (Ригуеаг), используя опубликованные Ф.Ф. Мартенсом российские дипломатические документы, пришел к выводу о том, что Россия в дореформенную эпоху стремилась к выработке единых принципов европейской политики в отношении Османской империи, а также к разрешению возникавших политических конфликтов мирными средствами10. Своеобразную апологию внешней политики России являла собой книга представителя "русского зарубежья" А. Лобанова-Ростовского "Россия в Азии"11.

В 60 - 70 годы появились исследования, авторы которых пытались не

только проследить ход политических событий, но и исследовать русское

общественное сознание, охарактеризовать мировоззрение людей,

12

осуществлявших внешнюю политику

В данном диссертационном исследовании предпринята попытка изучить именно те аспекты российского общественного сознания XIX в., которые недостаточно полно освещены в историографии. О том, что эти аспекты изучать необходимо, свидетельствуют не только выводы отечественных востоковедов и филологов, но и лучшие труды зарубежных исследователей, затронувши* проблемы восприятия Востока в России.

Обзор источников. Задачи, поставленные перед данным исследованием, требуют привлечения широкого круга источников. Классификация источников определяется характером их происхождения и их содержанием.

К первой группе относятся официальные дипломатические документы, как-опубликованные, так и прежде не публиковавшиеся. Значительные комплексы документов, освещающих внешнюю политику России на Востокегбапргопубликованы в следующих книжных сериях: "Актыгсобранные Кавказскою археографическою комиссиею" (в данном

10. England, Russia and the Straits question. 1844-1856, by Vernon John Puryear. Berkeley, California, 1931, c. 7 - 11, 27.

11. Cm.: Russia and Asia, by prince A. Lobanov-Rostovsky, assistant of history in the University of California at Los Angeles. New York, 1933.

12. Cm.: Patricia Kennedy Grimsted. The foreign ministers of Alexander I. Political attitudes and the conduct of Russian diplomacy, 1801-1825. Berkeley and Los Angeles, 1969; David Gillard. The struggle for Asia. 1828 - 1914. A study in British and Russian imperialism. London, 1977.

случае полезным оказался VI том, содержащий документы, связанные с деятельностью А.П.Ермолова и его миссии в Персии), "Внешняя политика России XIX и начала XX вв.". Отдельные материалы официально-документального характера включались в мемуары российских политических деятелей и дипломатов, в частности A.A. Чарторыйского и А.О. Дюгамеля, а также появлялись в виде отдельных публикаций в журнале "Русская Старина".

К исследованию были привлечены неопубликованные источники из фондов Архива Внешней Политики Российской Империи (АВПРИ). Использовались материалы фонда 161 ("Санкт-Петербургский Главный Архив"). Прежде всего, это документы, связанные с деятельностью русских миссий, направленных на Восток: Я.П. Гавердовского (в Бухару), Ю.А. Головкина (в Китай), А.П. Ермолова (в Персию). Несмотря на то, что эти архивные материалы давно введены в научный оборот, картина, возникающая благодаря публикациям, еще далека от совершенства. Материалы миссий Я.П. Гавердовского и А.П. Ермолова никогда в полном объеме не издавались, поэтому за рамками публикаций остались интереснейшие документы, например, проект церемониала для приема Я.П. Гавердовского в Бухаре, записка Министерства Иностранных Дел о восточном этикете, предназначенная для А.П. Ермолова, дневники и записки о персидском придворном этикете, составленные секретарем миссии А.Т. Соколовым.

Информация, содержащаяся в этих источниках, позволяет охарактеризовать официальные воззрения на проблемы, связанные с продвижением России на Восток, а также понять видение восточных обществ, сформировавшееся у российской политической элиты. Сам порядок расположения документов в архивном деле и его папках .позволяет проследить логику принятия, политических решений, проникнуть "за кулисы" официальной политики.

К группе официальных документов примыкают опубликованные аналитические записки А.О. Корниловича о русско-азиатской торговле.

Важную роль в общественном сознании изучаемой эпохи приобретает периодическая печать. Наполеоновские войны, постоянные конфликты России с Персией и Османской империей - все эти политические события, затрагивавшие повседневную жизнь десятков и сотен тысяч россиян, заставляли людей внимательно следить за сообщениями периодической печати. Н.В. Гоголь, отзываясь о настроениях русской читающей публики в годы Наполеоновских войн, с иронией писал ("Мертвые души", гл. 10) : "В это время все наши помещики, чиновники, купцы... и всякий грамотный и даже неграмотный народ сделались по крайней мере на целые восемь лет заклятыми

политиками. "Московские Ведомости" и "Сын Отечества" зачитывались немилосердно и доходили к последнему чтецу в кусочках, не годных ни на какое употребление".

Несмотря на то, что газеты в ту эпоху выходили незначительными (по нашим меркам) тиражами - от 150 экземпляров у провинциальных "Казанских Известий" до 4-10 тысяч экземпляров у популярной "Северной Пчелы", читательская аудитория у периодических изданий была гораздо шире. В провинциальных городах в ту эпоху существовали своеобразные клубы, члены которых вскладчину подписывались на интересовавшую их периодику (в Тифлисе членом подобного клуба состоял A.C. Грибоедов), поэтому доступ к одному экземпляру газеты получали многочисленные читатели. Издатели газет и журналов зачастую ориентировали публиковавшиеся материалы на семейное чтение. Необходимо также учитывать отечественную традицию чтения книг, газет, журналов и даже частных писем вслух, благодаря которой информация из периодической печати становилась доступной даже для неграмотных.

Газетно-журнальные публикации, посвященные Востоку, составляют вторую группу источников. В данном исследовании проанализированы материалы из нескольких изданий. Астраханская газета "Восточные Известия" (1813- 1816) представляла собой'одно из первых в России специализированных изданий, посвященных изучению Востока. В 20-е годы XIX столетия успех у российской публики приобретают издания Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча - газета "Северная Пчела", обладавшая исключительным правом на сообщение оригинальной информации о внешнеполитических событиях, и журнал "Северный Архив". Именно они зачастую формировали общественное мнение по отношению к Востоку. Азиатский регион вызывал живейший интерес у российской читающей публики, поэтому нередко между различными изданиями происходили острые дискуссии по вопросам, связанным с изучением Востока и его культуры. Для создания более полной картины представлений о Востоке привлекались материалы таких изданий, как "Сын Отечества" Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча, "Московский Телеграф" H.A. Полевого, "Дух Журналов", а также отдельные публикации в "Коммерческой Газете", "Московских Ведомостях", "Вестнике Европы". Особняком стоят материалы журнала "Радуга" (1832-1833), позволяющие охарактеризовать воззрения на Восток М.Л. Магницкого, осуществлявшего в те годы редактирование издания и являвшегося автором большей части публикаций.

К этой группе источников примыкают публицистические произведения - речи деятелей науки и культуры (С.С. Уварова,

B.B. Григорьева, O.M. Ковалевского), затрагивавших в своих выступлениях глубинные проблемы во взаимоотношениях между Россией и народами Востока.

К третьей группе источников относятся сочинения отечественных востоковедов и путешественников, выходившие как отдельными изданиями, так и в виде журнальных публикаций. В сочинениях такого рода многие отечественные авторы предпринимали попытки создать теоретические концепции, описывающие восточные общества, поэтому данная группа источников позволяет исследовать два уровня общественного сознания - массовые представления и уровень теоретического осмысления.

Четвертую группу составляют мемуарные источники и частная переписка. Сюда входят личные • письма М.М. Сперанского, П.Я. Чаадаева, В.И. Даля, а также мемуары, дневники, по различным соображениям, в том числе и цензурным, оставшиеся неопубликованными в изучаемый период (мемуары Н.И. Греча, Ф.Ф. Вигеля, Д.Б. Мертваго, А.П. Ермолова, А.Н. Вульфа). В текстах писем и дневников их авторы" в гораздо меньшей степени, чем в изданных работах, нивелировали собственные мысли в соответствии с требованиями идеологии или просто читательскими вкусами, что предполагает возможность лучшего понимания отношения людей изучаемой эпохи к различным явлениям, в том числе к Востоку.

Пятая группа источников - сочинения по политической экономии. Восточные общества постоянно присутствовали в этих сочинениях в качестве одного из объектов научного исследования. Как ни парадоксально, но именно отечественные сочинения по политической экономии оказались наименее изученной (в связи с представлениями российского общества о Востоке) группой источников.

Шестую группу составляют произведения отечественной и зарубежной историко-философской мысли. Описывая азиатские государства, отечественные авторы зачастую оперировали такими понятиями, как "феодализм", "деспотизм", "собственность". Для того, чтобы понять, какой смысл они вкладывали в эти категории, необходимо обратиться к тем отечественным и зарубежным историко-философским сочинениям изучаемой эпохи, где разрабатывались данные проблемы. Труды Н.М. Карамзина и H.A. Полевого познакомили многих отечественных читателей с категорией "феодализм", определяя во многом видение ими восточных обществ. Отечественные исследователи и читатели не были изолированы от духовной жизни Западной Европы, поэтому целесообразным выглядит обращение к трудам Ш. Монтескье, Ф. Гизо, И.Г. Гердера, идеи которых получили широкое распространение среди

российской читающей публики. Такое обращение оказалось целесообразным и при изучении записок М.М. Сперанского (о плане государственных преобразований), многие аспекты которых были связаны с трактовкой восточного деспотизма (по Ш. Монтескье).

Седьмая группа источников - произведения отечественной и зарубежной художественной литературы, посвященные Востоку. Художественная литература отражает индивидуальное авторское видение Востока. Наряду с этим под воздействием литературных произведений формируются представления читающей публики. В данном исследовании использовались произведения A.C. Пушкина, "ориентальные" рассказы Ф.В. Булгарина и A.A. Бестужева-Марлинского, а также великолепные переводы сочинений Т. Мура ("Лалла Рук") и Д. Мориера (романы о Хаджи-Бабе), выполненные соответственно В.А. Жуковским и О.И. Сенковским, вносившими в авторский текст определенные коррективы, что только способствовало популярности этих книг в России.

Представленные здесь источники отражают широкий диапазон общественного мнения и позволяют решить задачи, стоящие перед данным исследованием.

Научная новизна исследования. До сих пор в отечественных и зарубежных исследованиях затрагивались лишь отдельные аспекты представлений российского < бщества о Востоке, причем, как правило, в связи с более широкой проблематикой (русско-азиатские политические связи, "ориентальное" направление в художественной литературе, история отечественного востоковедения), поэтому не было создано диссертационного исследования, отражавшего основные стереотипы и теоретические концепции, возникшие при осмыслении Востока российским обществом. Таким образом тема данного исследования оригинальна.

К исследованию были привлечены источники, ускользавшие от внимания историков, изучавших проблемы российско-азиатского взаимодействия: практически забытые газетно-журнальные публикации, сочинения по политической экономии, архивные документы, часть из которых прежде не публиковалась.

Научная новизна исследования заключается и в новом подходе к анализу источниковой базы. В данной работе отсутствует устоявшаяся в отечественной историографии градация российской общественной мысли XIX в. (по принципу отношения тех или иных авторов к политическому и социальному устройству России) на "демократическую" и "реакционную", поскольку предметом исследования являются теоретические концепции восточных обществ, а также общие

представления (стереотипы) о Востоке, свойственные людям из различных социальных групп. Разумеется, отношение авторов к российскому самодержавию было различным, но эти различия далеко не всегда проецировались на их видение Востока и восточных обществ. Повышенное внимание исследователей к "демократической" части спектра общественного мнения оставляло за рамками рассмотрения целый пласт отечественной культуры XIX века.

Практическая значимость диссертации. Материалы, представленные в диссертации, могут быть использованы при составлении учебных пособий и лекционных курсов по истории отечественного практического востоковедения, а также по истории отечественной экономической и историко-философской мысли. Выводы данного исследования, а также учет положительного и отрицательного опыта, накопленного Россией во взаимоотношениях с ее азиатскими соседями в XIX веке, должны помочь осмыслению комплекса политических, экономических и культурных проблем, характерных для современного этапа российско-азиатских отношений.

Апробация результатов исследования. Основные выводы и положения диссертации обсуждались на расширенном заседании Отдела экономических исследований Института востоковедения РАН (11.11.1997) с привлечением докторов и кандидатов исторических наук из ряда отделов Института востоковедения. Отдельные положения диссертации были изложены автором в докладе "Российская общественная мысль первой половины XIX века о частной собственности на Востоке" на научной конференции "Экономическая история России XIX-XX вв. : современный взгляд" (19.11.1997, ИНИОН РАН, ИРИ РАН), а также раскрыты в 2 научных публикациях.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обозначены предмет и методологическая основа исследования, сформулированы его цели и задачи, обоснованы актуальность и практическая значимость работы, дан развернутый историографический и источниковедческий обзор.

Глава 1 "Массовые представления о Востоке" состоит из пяти параграфов.

Первый параграф. Существовало несколько основных факторов, определявших отношение россиян к Востоку. Для жителя Западной

Европы слово "Восток" означало прежде всего заморские колонии или грозную Османскую империю, отдаленную от его дома сотнями и тысячами миль пути. В России ситуация была иной. Российское государство с XVI в. включало в себя" азиатские территории, поэтому Восток никогда не был для россиян далекой экзотикой. Например, для русского населения Казани Азия (как культурное пространство) начиналась на соседних улицах-в татарской слободе. Восточные торговцы стали к началу XIX века привычными обитателями российских городов. Их можно было встретить не только в Астрахани или Казани, но и в Москве, Петербурге, и даже, по" свидетельству Ф.В. Булгарина, на рынке в Риге.

Контакты с Востоком были связаны и с военными конфликтами. Противостояние России и Османской империи носило постоянный характер, и оно подогревало интерес отечественной читающей публики к Востоку, хотя бы потому, что в военные действия были вовлечены десятки тысяч военнослужащих, таким образом "восточный вопрос" определял повседневные интересы не только военных, но и их родственников, следивших за ходом боевых действий. С другой стороны, жители азиатских регионов России во время Наполеоновских войн выступали в роли ее союзников против враждебной Европы.

Несмотря на постоянство контактов между Россией и Востоком, в первые десятилетия XIX века ощущался дефицит достоверной информации даже о приграничных районах Азии. Это было обусловлено тем, что в изучаемую эпоху связи между частями Российской империи были затруднены,, поэтому организация экспедиции или миссии на Восток требовала затрат значительных сил и средств даже на ее проход по территории России. Если путешественник преодолевал грандиозные пространства самой России, проникновение на Восток продолжало оставаться для него крайне сложным. Россия граничила с враждебными ей Османской империей и Персией (поэтому о проведении научных исследований на их территориях в те времена не могло идти никакой речи), безбрежные киргиз-кайсацкие степи отделяли ее от сравнительно цивилизованных среднеазиатских государственных образований. Правда, эта цивилизованность была в достаточной степени условной, поскольку в Хиве активно использовали рабский труд русских пленных. Контакты с Китаем ограничивались посылкой духовных миссий и ярмаркой в Кяхте. В связи с этим увидеть Восток "изнутри" удавалось очень немногим, и сведения, доставлявшиеся этими людьми, зачастую носили сбивчивый, бессистемный характер.

Многие азиатские территории продолжали оставаться для российского правительства "терра инкогнтита". В тексте высочайше

утвержденной инструкции Ю.А. Головкину содержалось следующее признание: "Политические виды Пекинского двора, равно как и связи оного или вражды с сопредельными ему народами совершенно неизвестны "нам..." 13 А.О. Корнилович, сотрудник "Северного Архива", будущий декабрист, в 1824 году на страницах этого журнала высказывал мнение, что Средняя и Центральная Азия "...до сих пор еще покрыта мраком неизвестности"14. В 1832 году А. Левшин, обобщив сведения, собранные российскими офицерами, производившими топографические съемки в киргиз-кайсацких степях, опубликовал новую карту Средней Азии, констатируя: "...Все доныне известные карты Азии, общие и частные, ...дают столь несправедливое понятие о стране, составляющей предмет сего сочинения, что в некоторых отношениях оне скорее могут быть признаны мечтательными предположениями, нежели собраниями топографических сведений"15. Отсутствие достоверных данных об азиатских государствах не позволяло в течение длительного времени адекватно оценить их уровень развития, экономический и военный потенциал.

В России неоднократно предпринимались попытки найти выход из создавшейся ситуации, обеспечить постоянный приток новой информации о Востоке. Интересен в этом отношении пример астраханских "Восточных Известий" (1813-1816)- одного из первых в России специализированных изданий, посвященных востоковедной тематике. Инициатива ее издания исходила от заинтересованной части астраханской читающей публики, преподавателей местной гимназии, от людей, на собственном опыте ощутивших необходимость доступа к новейшей информации о Востоке для всего российского общества. Неудивительно, что газета начала выходить в Астрахани- в городе, через который армянские, персидские и татарские купцы осуществляли транзитную торговлю между Персией, Хивой, Бухарой и Россией. Издателем "Восточных Известий" был Иосиф фон Вейксгопфен,

13. Архив Внешней Политики Российской Империи (далее - АВПРИ), ф. 161 (СПб. Главный Архив), 1-7, оп.6, 1805-ГА", папка20, л. 106(об.).

14. [Корнилович А.О.] [Рец. на:] Путешествие в Китай через Монголию в 1820 и 1821 гг. Ег. Тимковского. // Северный Архив. СПб., 1824, ч. 10, №12, с. 316.

15. Левшин А. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. СПб., 1832, ч. 1, с. IX-X.

преподаватель немецкого языка, вложивший значительные собственные средства в оборудование типографии.

За три с половиной года существования газеты ее облик заметно изменился - от "восточных" притч и анекдотов, заимствованных большей частью из западноевропейских популярных изданий и имевших очень отдаленное отношение к реальному Востоку, внимание издателя переключилось на серьезные статьи, посвященные проблемам российско-азиатских экономических связей, а также социальному и экономическому устройству восточных обществ (на примере Хивы). В ходе работы над созданием газеты были найдены пути взаимодействия и координации совместных усилий по изучению Востока между Министерством народного просвещения, Казанским университетом, исследователями- и издателями. Издание газеты прекратилось в 1816 году со смертью И. фон Вейксгопфена, однако интерес к Востоку у российской читающей публики не спадал.

Особое место в культурной жизни России в эпоху правления Николая I занимали издания Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча - газета "Северная Пчела" и журнал "Северный Архив". По свидетельству профессора Петербургского университета A.B. Никитенко, провинциальные чиновники верили в "Северную Пчелу", как в Священное Писание. Популярность этих изданий свидетельствует о том, что публиковавшиеся в них материалы соответствовали запросам отечественной читающей публики. Издания Булгарина и Греча не могли остаться в стороне от волновавших российское общество проблем. В течение 20-х - 30-х годов Булгарин привлекал к сотрудничеству с "Северной Пчелой" и "Северным Архивом" Н.Я. Бичурина (о.Иакинфа), О.И. Сенковского, A.A. Бестужева-Марлинского, A.C. Грибоедова. Информация о Востоке, появлявшаяся на страницах этих изданий, была самой разносторонней: фрагменты из записок путешественников и работ востоковедов, статистика, попытки аналитических оценок взаимоотношений между Россией и Востоком. Работы отечественных востоковедов рекламировались в рецензиях "Северной Пчелы". Сам Булгарин писал рассказы, посвященные политическим происшествиям в Азии, аналитические обозрения и даже стилизации под "восточные сказки".

Таким образом в первые десятилетия XIX столетия была предпринята попытка сочетания теоретического, практического и популяризаторского направлений в изучении Востока российской общественностью. Возникает вопрос о том, какие основные стереотипы в восприятии Востока российской общественностью сформировались в изучаемый период.

Второй параграф. Важную роль играло представление о перспективности российско-азиатской сухопутной торговли. Сущность проблемы заключалась в том, что еще задолго до XIX века сложилась устойчивая структура межазиатской и западноевропейско-азиатской торговли, которая осуществлялась преимущественно по морям. Сухопутные перевозки были гораздо менее рентабельными, чем морские. Доставка восточных товаров в Россию караванами затруднялась не только значительными расстояниями, отделявшими ее от развитых торгово-ремесленных центров Азии, но и постоянной угрозой разграбления караванов со стороны кочевников киргиз-кайсаков (казахов).

Начало царствования Александра I ознаменовалось активизацией внешней политики, в том числе в азиатском регионе. На самом высоком уровне питали надежды на то, что России, благодаря ее географическому положению, удастся занять положение посредника в европейско-азиатских экономических связях. Главная роль при этом должна была принадлежать сухопутной торговле.

Такие воззрения были характерны для министра коммерции Н.П. Румянцева, принимавшего участие в составлении официальных инструкций для Я.П. Гавердовского и Ю.А.Головкина. В 1816 году аналогичные суждения высказывал Н.С. Мордвинов. По его замыслу Кавказ и Закавказье должны были стать для России ступенью к рынкам Индии и Персии, "златой стезей" в Азию. Его мнение получило поддержку со стороны Александра I, министра финансов Д.А. Гурьева, A.A. Аракчеева.

Сходные настроения царили и в российской прессе. Например, в 1827 году воображению сотрудника "Северного Архива" рисовался образ извозчика "с повозкою шалей", "весело" проезжающего путь от Индии до Таганрога.

Вместе с тем, постепенно шел процесс накопления и осмысления информации, собранной российскими путешественниками и военными во время пребывания в Азии. Караван Я.П. Гавердовского подвергся разграблению по дороге в Бухару, таким образом беспочвенность радужных надежд на беспрепятственное продвижение караванов по внутренним просторам Азии была доказана опытным путем. В опубликованных в 20-е годы сочинениях H.H. Муравьева и Е.К. Мейендорфа, посетивших соответственно Хиву и Бухару, возникала реальная картина экономического и политического упадка деспотий Средней Азии. Становилась понятной бесперспективность ставки на развитие русско-азиатской торговли без прекращения грабежей в

степях, без изменения политического и экономического устройства среднеазиатских государственных образований.

Однако устоявшиеся стереотипы преодолевались с трудом. Представление о "легкости" караванных путешествий окончательно было поколеблено только после неудачного похода Оренбургского военного губернатора В.А. Перовского на Хиву в 1839- 40 гг., когда отсутствие знаний о реалиях караванной торговли обернулось трагедией: потеряв в степи около 1 тыс. человек и 7 тыс. верблюдов экспедиция даже не смогла добраться до противника.

Этапной для развития отечественной экономической мысли стала книга П.И. Небольсина "Очерки торговли России с Средней Азией" (1856), которая подвела итог развитию представлений о перспективности сухопутной торговли с Востоком. Их неадекватность реальности стала очевидной.

Третий параграф.

Обитель роскоши и мира, Свежа долина Кашемира...

Такие картины ассоциировались со словом "Азия" у Многих россиян, зачитывавшихся в 20-е годы "восточной повестью" Томаса Мура "Лалла Рук" в переводе В.А. Жуковского. Представление об азиатской роскоши было одним из важнейших стереотипов; при помощи которых происходило осмысление-?' Востока в России. Необходимо обратить внимание на то, что само понятие "роскошь" имело в изучаемый период два основных значения. Первое из них относилось к области эстетики и подразумевало изящное, прекрасное. Второе значение подразумевало излишества, избыточную расточительность. Авторы могли вкладывать в слово "роскошь" либо одно из его значений, либо сразу оба. В результате различные аспекты понятия переплетались друг с другом, запутывая читателей.

Сведения об азиатской роскоши читающая публика извлекала из художественной литературы, записок западноевропейских путешественников. Дорогие кашмирские шали, военные трофеи (драгоценное оружие, золотые изделия), оказываясь в России, способствовали распространению мнений о "роскошной жизни азиятцев" в самых широких слоях общества.

Представления, почерпнутые из художественной литературы, редко выдерживали испытание при столкновении с реальностью. Оказавшись на Востоке, россияне зачастую стремились обнаружить признаки "азиатской роскоши", и многие не могли скрыть своего разочарования.

Современному читателю хорошо известны слова A.C. Пушкина об "азиатской роскоши", высказанные им в тексте "Путешествия в Арзрум".

Как показывает данное исследование, мнение поэта не было оригинальным. Сходные чувства испытывали многие его современники -A.C. Грибоедов, А.П. Ермолов, H.H. Муравьев, Е.К. Мейендорф. Особый интерес для данного исследования представляют опубликованные в "Северной Пчеле" в 1829г. письма артиллерии подполковника И.Т. Радожицкого об Арзруме, в которых город описывался в тех же самых тонах, как и в сочинении A.C. Пушкина, вышедшем в свет а 1836 году. Общую тенденцию развития представлений об "азиатской роскоши" можно определить следующим образом: уверенность в ее существовании под влиянием непосредственных контактов с Востоком перерождалась в представление об "азиатской бедности", но, благодаря двусмысленности самого понятия "роскошь", многие авторы продолжали употреблять его применительно к произведениям искусства, архитектуре и даже пейзажу. Все это обусловило стойкость данного стереотипа, поэтому представление об "азиатской роскоши" продолжало сохраняться в определенных слоях массового сознания и в пореформенный период.

Четвертый параграф. В первые десятилетия XIX столетия в российской общественной мысли сформировалось представление о том, что на Востоке принято изъясняться при помощи речи, изобилующей аллегорическими сравнениями и поэтическими оборотами, смысловое значение которой зашифровано в виде необычных метафор, превращающих даже обыкновенное приветствие в литературное произведение. Образчики такого стиля встречались в официальных посланиях восточных правителей и в литературных произведениях. Естественно, что, оказавшись в Азии, россияне, принадлежавшие к читающей публике, пытались изъясняться в соответствии с представлениями о восточной культуре и этикете, усвоенными из этих источников. Например, А.П. Ермолов в письме хивинскому хану сообщал о своем желании "...из цветов сада дружбы сплести приятный узел соединения нашего неразрывною приязнью"21. Правда, к подобному литературному творчеству сам генерал относился с долей иронии. Аналогичные попытки имитировать восточный стиль красноречия предпринимал глава русской миссии, направленной в Китай, Ю.А. Головкин. В училище восточных языков при Министерстве Иностранных Дел студенты целенаправленно создавали образчики

16. [ Муравьев H.H.] Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820

годах гвардейского генерального штаба капитана Николая Муравьева, посланного в сии страны для переговоров. М., 1822, ч. 2, с. 52.

"восточного красноречия". На витиеватом языке иносказаний пытался объясниться с персидским поэтом Фазил-Ханом A.C. Пушкин.

В условиях недостатка достоверной информации о Востоке поэтические метафоры, аллегории, характерные для стиля восточных литературных произведений, были наиболее яркими деталями незнакомой культуры, и на них акцентировалось внимание европейцев. У человека, овладевшего языком иносказания и метафор, возникала иллюзия приобщения к чуждой ему культуре, что давало ему надежду на установление взаимопонимания с обитателями Востока. При этом из вида упускался сложный комплекс социально-политических особенностей восточной деспотии, скрывавшийся под покровом восточного красноречия. Оказалось, что овладение восточным красноречием это совсем не путь к нахождению общего языка, ибо за теми же словами у европейца и его восточного собеседника стояли разные мировоззрения. Увлечение россиян внешней оболочкой восточной культуры не могло сыграть сколько-нибудь заметной роли в успехе российско-азиатского диалога. К концу 30-х годов в российском общественном сознании вызревает понимание природы азиатского деспотизма. Бесперспективность ставки на "неуместную затейливость" (так A.C. Пушкин охарактеризовал свое псевдовосточное обращение к Фазил-Хану) в стремлении добиться взаимопонимания с обитателями Востока становится очевидной.

Пятый параграф. Особенности мировоззрения российского дворянства ярко раскрывались в ходе непосредственного пребывания официальных представителей России на Востоке.

Правители подавляющей части азиатских государств строили свои отношения с внешним миром на совершенно иных принципах, чем правила, сложившиеся в европейской политике. Установить дипломатические отношения с Китаем было невозможно без признания зависимого, даннического положения России. Аналогичные претензии в той или иной форме присутствовали во взглядах правителей других восточных государств. Для того, чтобы подтвердить неравноправный статус России, во время церемонии официального приема посольства следовало согласиться на выполнение обрядов, символизирующих покорность посла воле восточного правителя.

Воззрения россиян на проблему взаимоотношений с азиатскими государствами были прямо противоположными. Российское правительство стремилось к установлению равноправных отношений с восточными соседями. Более того, в период правления Александра I у значительной части российской читающей публики сформировалось видение России как просвещенной монархии, где государственная

деятельность должна быть подчинена принципу общего блага. Произошло переосмысление взаимоотношений между подданными и государством, воплощением которого являлся император. Встреча с царем не сопровождалась знаками рабского почитания со стороны подданных. Подобные представления разделяли и люди, непосредственно осуществлявшие политику России на Востоке: военные, дипломаты. В этих условиях восточный придворный этикет вызывал у официальных представителей России чувство отвращения. А.Т. Соколов, секретарь посольства А.П. Ермолова, считал, что в восточных обычаях преобладает "...пресмыкающаяся униженность ...подчиненных пред властителями"17.

Такое положение дел приводило к неизбежным конфликтам в ходе пребывания русских миссий на Востоке. В подобные конфликты были вовлечены миссии Ю.А. Головкина, А.П. Ермолова, H.H. Муравьева. Например, вследствие несогласия Ю.А. Головкина на выполнение обряда "коутоу" была сорвана миссия в Китай. Представление о неприемлемости восточного деспотизма и диктуемых им норм поведения прочно утвердилось в сознании россиян в изучаемую эпоху и во многом определило характер политических отношений с рядом государств Азии.

Глава 2 "Формирование научного подхода к осмыслению социального, экономического; политического устройства и природы восточных обществ" включает в себя три параграфа.

Первый параграф. Определенная часть российских авторов, писавших о Востоке, стремилась выявить наиболее существенные черты восточных обществ.

К концу XVIII века в западноевропейской общественной мысли, благодаря трудам Ф. Бернье и Ш. Монтескье, сложилось представление о восточных обществах, как о деспотиях, в которых верховная собственность на землю принадлежит государству, олицетворением которого является правитель-деспот. Взгляды этих мыслителей были хорошо известны отечественной читающей публике, тем более, что Ш. Монтескье был одним из любимых авторов Александра I, и сочинение "О духе законов" по высочайшему повелению было переведено на русский язык.

17.АВПРИ, ф. 161 (СПб. Главный Архив), 1-7, оп. 6, 1816-1, папка 11, л. 36.

Все это не могло не сказаться на отношении россиян к Востоку. Люди, зачастую весьма далекие от философии и академической науки, пытались по-своему осмыслить восточные общества, определить, хотя бы в самом общем виде, их отличия от Западной Европы. Категория собственности также попала в поле зрения отечественных авторов. А.П. Ермолов в своих записках о посольстве в Персию заострял внимание читателей на необеспеченности частной собственности в этом государстве. Интересно, что в самом первом рапорте, составленном по возвращении из Персии, генерал сообщал Александру I не о собственных дипломатических успехах, а описывал неприглядные черты "неограниченного самовластия", подчеркивая его неприемлемость для России. В этом же рапорте генерал намечал основные ориентиры для реформирования персидского общества. "Естьли который из Шахов обеспечит собственность от притязания, успеет во всяком предприятии и будет боготворим", - утверждал А.Л. Ермолов 18.

Зачастую проблема частной собственности использовалась в качестве идеологического фактора, доказывавшего преимущества российского владычества при продвижении на Восток. И.Ф. Паскевич, главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом, в ходе ведения боевых действий на территориях Османской империи и Персии, в воззваниях к местным жителям утверждал, что российские войска обеспечивают неприкосновенность частной собственности даже на землях своих противников.

На уровне популярных изданий проблема частной собственности на Востоке зачастую затрагивалась в статьях, посвященных преобразованиям Мухаммеда-Али в Египте. Государственная монополия на основные отрасли сельского хозяйства и промышленности, стремление египетского паши к максимальной концентрации земельной собственности в руках государства, целые армии людей, фактически бесплатно выполняющие общественные работы - такие образы Египта представали перед глазами читателей при чтении публикаций в периодической печати, а также записок отечественных путешественников, например A.A. Рафаловича. Египет периода правления ^ Мухаммеда-Али, намеревавшегося накопить мощный военный потенциал для создания собственной империи, являл собой грандиозную иллюстрацию к теориям Ф. Бернье и Ш. Монтескье.

18. АВПРИ, ф. 161 (СПб. Главный Архив), I-7, оп. 6, 1816-1, папка 9, л. 1(об.).

Такие мнения высказывались в записках путешественников и в газетно-журнальных публикациях. Но существовал и иной уровень осмысления Востока - чисто теоретический. В политэкономических и историко-философских сочинениях также неоднократно высказывались суждения по вопросу о частной собственности. Например, в записках М.М. Сперанского о плане государственных преобразований проводились параллели между социальным, политическим, экономическим устройством России и восточных государств, прежде всего в области отношений собственности. Аналогичное мнение высказывал И.П. Пнин в работе "Опыт о просвещении относительно к России"(1804).

Представления об отсутствии на Востоке частной собственности (в ее европейском понимании) и правовой системы, обеспечивающей функционирование этого института, были свойственны для российского экономиста П.И. Небольсина и министра финансов Е.Ф. Канкрина.

Таким образом в отечественной общественной мысли дореформенного периода происходило формирование видения восточных обществ, как особой социополитической и культурной категории, подчиняющейся в своем развитии совершенно иным принципам, чем общество западноевропейское.

Второй параграф. Наряду с этим, ряд отечественных авторов был склонен описывать восточные общества как общества феодального типа. Проблема заключалась в том, что само понятие "феодализм" в изучаемый период в исторической науке еще не было в достаточной степени разработано. Не вдаваясь в исследование отношений собственности, многие отечественные и зарубежные авторы связывали феодализм лишь с отдельными социально-политическими особенностями западноевропейских средневековых государств, например, с вассально-ленной системой, политической раздробленностью, теократическими устремлениями папской власти. Комплексная концепция феодализма еще не была создана, поэтому исследователь в поисках аналогий между Западной Европой и Востоком фактически мог использовать любую из понравившихся ему характеристик средневекового западноевропейского общества и механически перенести ее на восточные общества.

Именно по такому пути пошли многие отечественные авторы. А.О. Корнилович находил феодализм у кавказских горцев, Ф. Назаров -в Кокандском ханстве, H.H. Муравьев - в Хивинском, Е.К. Мейендорф-в Бухарском. K.M. Базили писал о феодальном устройстве Османской империи. При этом все они подчеркивали деспотизм верховной власти и необеспеченность частной собственности на Востоке, а также

находили различия в функционировании "феодальных" институтов на Востоке и в Западной Европе. Все это свидетельствовало о противоречивости концепции восточного феодализма.

Третий параграф. Особое место в российском общественном сознании дореформенной эпохи занимал Китай, воспринимавшийся многими отечественными авторами как феномен, изолированный от всего остального человечества (изредка Китай сопоставляли с Японией и Индией).

Можно выделить два основных направления в осмыслении Китая. Первое из них ориентировалось на западноевропейскую политзкономическую и историко-философскую литературу. К этому направлению принадлежал И.Ф. Крузенштерн, вслед за Монтескье отозвавшийся о Китае, как о типичном восточном деспотическом государстве.

В отечественных сочинениях по политической экономии, выходивших в свет в первые десятилетия XIX столетия (работы Ж. Герешванда, X. Шлецера), напротив, сформировалось мнение об успешности экономической модели развития Китая, поскольку Китаю удалось достичь положительного баланса во внешней торговле, расцвета внутренней торговли, "уравновешенного", по словам Гереншванда, состояния экономики. Более объективно к описанию особенностей развития китайского общества подходил А.К. Шторх, оценивавший состояние китайской экономики как застойное.

Второе направление связано с деятельностью Российской духовной миссии в Пекине. Труды ее участников отличались прежде всего тем, что у авторов был доступ к источникам на китайском языке и тем, что они имели возможность увидеть Китай "изнутри", поэтому по степени информированности они качественно превосходили отечественных экономистов. Вместе с тем, участники духовной миссии обладали своеобразным мировоззрением. В работах C.B. Липовцова, И. Орлова Китай представал как своего рода теократическая утопия в православном понимании. Император-первосвященник, всеобщий покой и порядок, уважение к крестьянскому труду - все эти черты китайского государства вызывали искреннее восхищение у русских церковников.

По уровню теоретического мышления превосходил своих коллег Н.Я. Бичурин, который, вступив в дискуссию с И.Ф. Крузенштерном, прибегал к использованию в своих статьях и книгах понятийного аппарата политической экономии. Выработанное им видение китайского общества как феномена, все части которого (культура, экономика, социальное устройство) жестко взаимосвязаны, сыграло значительную роль в оформлении воззрений российского общества о Востоке. Данная

тенденция - стремление понять Восток изнутри, понять присущую только ему логику развития, в целом уже сформировалась в общественной мысли дореформенной России.

Глава 3 "Элементы историко-философского и геополитического осмысления взаимоотношений между Россией и Востоком в отечественной общественной мысли дореформенного периода" состоит из двух параграфов.

Первый параграф. В изучаемую эпоху появляется ряд публикаций, авторы которых пытались осмыслить Восток как феномен в целом, определить место России в системе отношений "Восток - Запад".

Можно выделить несколько основных групп идей, получивших распространение в отечественной литературе.

Первая группа идей была связана с вопросом о роли восточного элемента в русской культуре. Н.М. Карамзин связывал восточное влияние с монгольским завоеванием, которое наложило на русскую культуру отпечаток рабства. Только более высокий по сравнению с монголами уровень культурного и общественного развития позволил россиянам остаться европейским народом.

Эти утверждения Карамзина послужили своеобразным каркасом для рассуждений других авторов. А.Ф. Рихтер (в целом придерживаясь концепции Н.М. Карамзина) сделал вывод о том, что монгольское завоевание переродило россиян в азиатский народ. М.Л. Магницкий в статье "Судьба России" (1833), напротив того, был склонен видеть в монголах спасителей России от тлетворного влияния Запада.

Вторая группа идей приобрела популярность благодаря статьям и публичным выступлениям С.С. Уварова. С его точки зрения, Азия была истоком мировой культуры, местом, где впервые возникли "...все религии, все науки, вся философия"1Э. Несмотря на то, что новый этап в развитии человечества будет связан с подчинением Азии европейцами, проникновение России в этот регион не должно носить характера завоевания. Миссия России - быть посредницей между культурами Востока и Запада, нести восточным народам плоды европейского просвещения. Впервые высказанные в 1811 году, эти идеи сохраняли популярность вплоть до 40-х годов. Статьи, представлявшие собой вариации на темы Уварова, публиковали Д.П. Ознобишин и

19. [Уваров С.С.] Речь президента Императорской Академии Наук, попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, в торжественном собрании Главного Педагогического института 22 марта 1818 года. СПб., 1818, с. 3.

H.A. Полевой. С полными энтузиазма речами выступали О.М. Ковалевский, профессор Казанского университета, и известный востоковед В.В. Григорьев. Однако в 30-е гг. возникли пессимистические оценки перспектив просветительской миссии России на Востоке, во многом положившие предел радужным мечтаниям отечественных авторов. П.Я. Чаадаев констатировал неспособность России осуществить культурный синтез между Востоком и Западом. На страницах произведений A.A. Бестужева возникает понимание Азии как феномена, не поддающегося воздействию извне.

Второй параграф. Политическая элита российского общества (Александр I и Николай I, министры иностранных дел) также пыталась сформулировать определенные принципы, которым Россия должна следовать при строительстве- ее отношений с азиатскими государствами.

Александр I, воспитанный на идеях философии Просвещения, стремился в своей политической деятельности претворить эти принципы в жизнь. Начиная с 1804 года, когда при участии A.A. Чарторыйского была разработана секретная инструкция для H.H. Новосильцева, направленного на переговоры с британским правительством, для монарха становится характерным стремление к созданию единой системы норм международных отношений, которые необходимо соблюдать в связях не только с западноевропейскими, но и с азиатскими государствами. Победа в Наполеоновских войнах способствовала утверждению внешеполитического авторитета России. В этих условиях основой внешнеполитических планов российского монарха и его окружения стало служить стремление обеспечить стабильность в политических отношениях между государствами, гарантирующую неприкосновенность границ. (Секретная инструкция Александра I А.П. Ермолову показывает, что ради сохранения международного престижа России, как государства, отказавшегося от территориальных завоеваний, царь был готов идти на территориальные уступки Персии). Важную роль играли представления о просветительской миссии России на Востоке и связанные с этим претензии на покровительство христианским подданным Османской империи.

Разумеется, эта концепция была утопичной. С одной стороны, азиатские государства строили свои отношения с внешним миром на совсем иных принципах, с другой-лица, осуществлявшие внешнюю политику России на местах, осознавали неосуществимость планов монарха. (Несмотря на полученную инструкцию, Ермолов во время переговоров в Персии отказался идти на какие-либо территориальные уступки).

В годы правления Николая I строительство отношений с азиатскими государствами происходило на фундаменте, заложенном в эпоху Александра I. Некоторое время неизменным оставалось стремление сохранить политическую стабильность в азиатском регионе. В 20-е и 30-е годы внешняя политика Николая I являлась продолжением его "охранительной" внутренней политики. Для России было опасно как излишнее усиление восточных соседей, так и полная дезинтеграция этих государств, чреватая возникновением хаоса и анархии на границах России. Однако иллюзии по поводу утверждения "просвещения", "благосостояния" и "гражданских прав" в сопредельных азиатских государствах в эпоху правления Николая I полностью развеиваются. Постепенно вызревает понимание восточных обществ как феномена, к которому неприменимы европейские категории мышления.

В конце 30-х годов наступает перелом в отношении России к восточным государствам. Очевидной становится полная неспособность деспотий Средней Азии к какой-либо трансформации. Более того, в 1839 году начинается вторжение англичан в Афганистан, таким образом создается потенциальная угроза азиатским владениям России. Царь и его окружение приходят к заключению о необходимости жесткого контроля со стороны России над ситуацией в Азии. После принятия решения о военной экспедиции против Хивы в 1839 году на повестку дня ставится переход к политике с позиции силы в отношении азиатских государств.

В течение 40-х и в начале 50-х годов в политических концепциях на первый план выдвигаются религиозные различия между Россией и Востоком. В этих условиях происходит всплеск мессианских идей, и идея о религиозной миссии России во имя освобождения христианских народов Востока начинает играть доминирующую роль в воззрениях Николая I и его окружения на восточную политику. Несмотря на политическую катастрофу, постигшую Россию в ходе Крымской войны, стремление к проведению активной наступательной политики в Азии сохраняется и в пореформенный период.

В Заключении подводятся основные итоги исследования. Вследствие активизации внешней политики в первые годы правления Александра I, надежд на оживление внешнеэкономических связей с азиатскими государствами, и определенных изменений в общественной обстановке в России, связанных с проектами проведения реформ, Восток привлекал к себе все большее внимание отечественной читающей публики. В начале изучаемого периода ощущался дефицит достоверной информации об азиатских государствах. Не только рядовым читателям, но и государственным деятелям приходилось довольствоваться

обрывочными, зачастую недостоверными сведениями. В этих условиях в российской общественной мысли формируются несколько наиболее важных стереотипов, при помощи которых осмысливался Восток. Это представления об "азиатской роскоши" и восточном красноречии как инструменте взаимопонимания, о перспективности сухопутной 'торговли с азиатскими государствами. Попытки отечественных авторов создать теоретические концепции восточных обществ во многом определялись трактовками, сложившимися к тому времени в западноевропейской политико-экономической и историко-философской литературе (представление об отсутствии на Востоке частной собственности в ее европейском понимании, представление о восточном. "феодализме"). Надежды на преобразование восточного деспотизма связывались с воздействием европейского "просвещения". На уровне правительства существовало стремление к созданию единой системы норм международных отношений, в которую должны включаться как западноевропейские, так и азиатские государства.

Вместе с тем, именно в эти годы в российской прессе ("Восточные Известия", издания Булгарина и Греча) предпринимаются попытки аккумулировать новые пласты информации о Востоке, собранной отечественными дипломатами, военными, путешественниками в ходе их пребывания в Азии. В 20-е-30-е годы XIX столетия российская •f читающая публика начинает получать налаженный поток достоверных сведений об азиатских государствах.

Все сказанное обусловило изменение отношения российского общества к Востоку в конце периода правления Николая I, когда старые, не оправдавшие себя стереотипы (в том числе, сложившиеся у российской политической элиты), уступают место другим воззрениям -более реальным и соответствующим задачам времени. В российском обществе формируется новое видение Востока - как особого, глубоко отличного от России культурного пространства, которому присущи его собственные понятия и категории, несопоставимые с европейскими.

Список публикаций по теме диссертации

1. Сопленков C.B. Дорога в Арзрум. Российская общественная мысль 20-х годов XIX века о Востоке (по материалам изданий Булгарина и Греча "Северный Архив" и "Северная Пчела"). // Московское востоковедение. Очерки, исследования, разработки. М., 1997, с. 255-270.1,2 а.л.

2. Сопленков C.B. Цветы из сада дружбы. II Азия и Африка сегодня. М„ 1997, №3, с. 37- 40. 0,6 а.л.