автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Российский фактор во внешней политике Грузии, 1990-1995 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Российский фактор во внешней политике Грузии, 1990-1995 гг."

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЕВРОПЫ

На правах рукописи

ВАСИЛЬЕВА Ольга Валентиновна

РОССИЙСКИЙ ФАКТОР ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ГРУЗИИ (1990-1995 гг.)

Специальность 07.00.03 Всеобщая история новейшего периода

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва 1997

Работа выполнена в Институте Европы Российской Академии наук.

Научный руководитель: доктор исторических наук Фурман Д.Е. Официальные оппоненты:

член-корр. РАН, доктор исторических наук Арутюнов С.А. кандидат исторических наук Кокеев A.M.

Ведущая организация: Институт международных экономических и политических исследований РАН.

Защита состоится LLtdlCifi 1997 г. в у/ часов на заседании

Специализированного совета Д.200.03.01 в Институте Европы РАН по адресу: Москва, Моховая, д.8, стр.ЗВ.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института Европы

РАН.

Автореферат разослан " S« ¿¿¿¿и? 1997

г.

Ученый секретарь Специализированного совета кандидат исторических наук

Каргалова М.В.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА.

Актуальность темы исследования. Проблема формирования внешнеполитической стратегии и механизмов ее реализации актуальна для всех новых государств, образовавшихся на территории бывшего СССР. Даже Россия, которая в отличие от остальных союзных республик "унаследовала" от бывшего СССР и аппарат, и опыт для осуществления внешней политики в "дальнем зарубежье", столкнулась со значительными сложностями при формулировании своих приоритетов в "ближнем зарубежье", при выработке единой общегосударственной политики. Несмотря на утверждение в апреле 1993 года Советом безопасности РФ "Основных положений концепции внешней политики Российской Федерации", отличительными чертами российской внешней политики после распада СССР стали постоянная смена целей и приоритетов, противоречия между акциями двух ветвей власти, отдельных министерств и различных политических групп, расхождения между декларируемыми принципами и внешнеполитической практикой.

Аналогичные проблемы стоят и перед другими государствами, образовавшимися после распада СССР. Развитие отношений с Западом, на которые рассчитывала политическая элита европейских национальных республик, или Югом (для республик Средней Азии) не смогло стать альтернативой сотрудничеству с Россией. К середине 1993 года идея укрепления связей В постсоветском пространстве стала одной из приоритетных. Даже в Грузии, где "прозападные" настроения политической элиты и общества сохранили свой потенциал, с середины 1993 года российский фактор играет ключевую роль во внешнеполитических мероприятиях грузинского руководства: экономический коллапс, политическая неустойчивость правящего режима, межэтнические конфликты расставили свои приоритеты во внешней политике Грузии. В январе 1993 года, во время обсуждения проекта Договора с Россией, министр иностранных дел Грузии Александр Чикваидзе в ответ на требования оппозиции определить пророссийская или прозападная ориентация у правительства Грузии заявил: "Если мы должны сегодня заявить об ориентации, то это - прогрузинская ориентация. И в первую очередь, мы обязаны думать о тех последствиях для грузинского народа, которые таит в себе та или иная программа".

Сложности формирования внешней политики носят объективный характер. Неопределенность "внешней политики" в постсоветском пространстве обусловлена, в первую очередь, сохранением единства этого пространства: республики, несмотря на формальный статус независимых государств, продолжают сохранять специфические политические, экономические, культурные, личные связи на различных уровнях. Эти связи, сформированные в рамках одного государства - СССР - и одной политической системы, очень сложно, а в некоторых случаях - практически невозможно, перевести на ра-

циональный язык межгосударственных договоров и соглашений. Формирующиеся отношения между государствами, образованными на месте бывшего СССР, несут отпечаток совместной многовековой истории в рамках одного государства. Характер этих отношений во многом определяется персональными связями политической элиты, хозяйственных руководителей, военной элиты, бюрократии бывших советских республик.

Процессы в постсоветском пространстве - как интеграционные (например, стремление Белоруссии образовать конфедеративный союз с Россией), так и дезинтег-рационные (прежде всего, конфликты в Нагорном Карабахе, Абхазии, Чечне, Таджикистане) - свидетельствуют о незавершенности процесса структурирования этого пространства. Большинство частичных государств (республик и автономий в составе РФ, автономии в Грузии, Азербайджане), входя в состав уже признанных субъектов международного права (России, Грузии, Азербайджана), претендуют на признание мировым сообществом de jure (Чечня, Абхазия, Нагорный Карабах) или de facto (Южная Осетии, Аджария); проводят собственную "внешнюю политику". Отсутствие национального консенсуса по вопросу нации и функционирования государственных институтов усугубляет противоречия между центральным правительством и регионами в кавказских государствах.

Полиэтнический состав, неравномерное экономическое развитие, сложная и противоречивая история взаимоотношений народов обусловили высокий потенциал конфликтности и нестабильности в Закавказье. Часть конфликтов - грузино-абхазский, грузино-осетинский, армяно-азербайджанский - переросли в полномасштабные войны. Непосредственная близость этих конфликтов к российским границам угрожает национальной безопасности России: тенденция к расширению локальных конфликтов может привести к "балканизации" российского юга, который обладает высоким собственным потенциалом конфликтности. Предотвращение различных конфликтов ставит на повестку дня разработку кавказской политики России с учетом сложных взаимосвязей этого региона.

Отказ России от функций интегрирующего центра (а на первом этапе российской независимости идея ухода с непредсказуемого Кавказа была популярна в верхних эшелонах российской власти) и последующая противоречивая политика в "ближнем зару-бежьи" привели к возрастанию влияния в регионе Турции и Ирана. Разработка нефтяных месторождений на шельфе Каспийского моря западными нефтяными компаниями и проблемы транспортировки азербайджанской и в перспективе казахстанской нефти вовлекают в региональные альянсы и конфликты западные государства. Оттеснение России от участия в региональных проектах может привести к дальнейшему снижению политического влияния России в Средней Азии и Закавказье. Сохранение политического влияния в регионе становится одной из важнейших задач внешней политики России.

Актуальность данной темы связана и с внутриполитическим противостоянием в России. На протяжении последних лет российская политика в отношении Грузии определяла поддержку федерального центра на Северном Кавказе. Мероприятия кавказской политики находятся под пристальным вниманием различных политических партий, парламентских фракций и являются одним из основных объектов критики со стороны оппозиции, которая считает, что политика правительства создает угрозу российским стратегическим интересам на южном направлении.

Отсутствие внешнеполитической концепции Грузии, противоречивая кавказская политика России предопределяют нестабильность российско-грузинских отношений, рост взаимного недоверия и в значительной степени сказываются на интеграционных процессах в СНГ, безопасности в Закавказье и европейской части России.

Состояние научной разработанности темы. Несмотря на актуальность, и в России, и в Грузии отсутствуют конкретные исследования (case-study), посвященные анализу формирования внешней политики Грузии и различных этапов российско-грузинских отношений. Российские и зарубежные исследователи рассматривают отдельные аспекты темы при анализе общих процессов, происходящих в постсоветстком пространстве в целом (например, при анализе российской политики в "ближнем зарубежье", миротворческих операций России в зонах конфликтов), влияние отдельных процессов и событий политической жизни Грузии на российско-грузинские отношения (например, абхазо-грузинский конфликт) или отдельные этапы социально-экономической и политической модернизации Грузии.

Российско-грузинские отношения, ставшие в 1991 году "внешними", имеют многовековую историю в границах Российской империи, а затем СССР. Особый интерес для анализа исторических и культурных предпосылок формирования современных внешнеполитических ориентаций Грузии, российско-грузинских отношений представляют работы 3. Авалова, W. Allen, D. Lang, R.Suny и др.

Отдельные события политического развития Грузии и российско-грузинских отношений после распада СССР рассматривались в работах таких исследователей как А.Зубов, С. Червонная, G.Nodia, D.Darchiashvili, Е. Fuller и др.

Отдельные аспекты формирования российско-грузинских отношений рассматриваются в российских и зарубежных исследованиях, посвященных анализу российской политики в "ближнем зарубежье". Большинство исследователей объясняют противоречивый характер российской политики формированием двух внешнеполитических программ и лагерей, линией раздела которых стало политическое противостояние исполнительной и законодательной ветвей власти. В работах Д.Тренина, S.Crow, S.Hunter и др. анализируются противоречия между "внешними политиками" МИД и МО РФ.

В работах Е.Волковой, Е.Воробьевой, А.Загорского, Ю.Пузанова, Д.Тренина, Ю.Хромова и др. рассматриваются основные этапы российской политики в "ближнем зарубежье" от политики изоляционизма до осознания "ближнего зарубежья" как зоны особых интересов и зоны особой ответственности России.

Национальные интересы России в регионах "ближнего зарубежья" обсуждались в работах Е.Амбарцумова, Т.Аникиной, А.Арбатова, А.Миграняна, Ю.Пузанова, Дм.Тренина, Р.Хоробуа; в аналитических докладах Аналитического центра Информсо-вета СНГ, Службы внешней разведки, Совета по внешней и оборонной политике и др.; в работах зарубежных исследователей Д.Риверы, E.Fuller, J.Checkcl, J.Lough, R.Barylski и др.

Особое место для российско-грузинских отношений имеет комплекс проблем, связанных с положением этнических меньшинств в Грузии. Межэтнические конфликты повлияли на развитие внутриполитических процессов в Грузии, определили внешнюю политику государства в 1990-95 гг. Хронология конфликтов представлена в работах Р.Хоробуа, С.Червонной, М.Закалинского, А.Зверева и др. Причины, итоги и перспективы конфликтов в Грузии рассматривались в работах E.Fuller, P.Henze, C.Dale, С.Арутюнова, М.Чумалова, и др. Вопросы российского участия в урегулировании конфликтов в Грузии проанализированы в работах А.Арбатова, Б.Бекмурзаева, Д.Данилова, А.Загорского, А.Пикаева, В.Егорова, В.Пустогарова, S.Crow, J. Lough, J. Checkel и др., посвященных общим проблемам миротворческих операций России в "ближнем зарубежье".

Исходя из того, что в настоящее время в России (и в Грузии) не существуют исследования, посвященные формированию внешней политики Грузии и российско-грузинских отношений после распада СССР, целью диссертационной работы является исследование внешней политики Грузии после распада СССР; влияния России на ее внешнеполитические приоритеты и акции; развития российско-грузинских отношений.

Достижение поставленной цели потребовало рассмотрения и решения следующих задач: исследование этапов формирования внешней политики, основных направлений внешнеполитической деятельности, внутренних и внешних причин, определивших изменения внешней политики Грузии в 1990-95 гг.; анализ методов и тактики Грузии на международной арене, особенно в отношениях с Россией; рассмотрение подходов ведущих политических сил и общества к проблемам внешней политики Грузии; анализ исторических, геополитических и культурных факторов внешнеполитических ориентации и стереотипов грузинской политической элиты и общества; оценка влияния России на изменение внешнеполитической доктрины и внутреннюю ситуацию в Грузии в 199095 гг.; оценка перспектив российско-грузинских отношений и разработка соответству-

ющих выводов принципиального характера для формирования кавказской политики России.

Объектом исследования являются особенности взаимоотношений и становление внешней политики молодых независимых государств во время переходного периода. Предметом исследования являются геополитические, социально-экономические, политические, идеологические факторы, определяющие формирование внешней политики, основные участники и механизмы принятия внешнеполитических решений, механизмы их реализации на примере Грузии.

Хронологические рамки исследования определяются следующими событиями. До распада СССР в декабре 1991 внешнеполитическая деятельность союзных республик носила номинальный характер. Однако в Грузии (как и в ряде других республик бывшего СССР) формирование основ независимой от союзного центра внешнеполитической деятельности начинается после победы антикоммунистического блока партий "Круглый стол - Свободная Грузия" на первых многопартийных выборах в октябре 1990 года. Борьба за независимость, отсутствие у нового руководства опыта государственного управления привели к коллапсу экономики и разрушению государственных институтов, перманентным политическим, межэтническим, межнациональным конфликтам, которые угрожали распаду государства. Одновременно шел сложный и противоречивый процесс становления государственных институтов, соответствующих независимому статусу, формулирования внутренней и внешней политики. К середине 1995 года наметилась некоторая политическая стабилизация в стране; после значительных колебаний определились основные направления внешней политики Грузии, российско-грузинских отношений.

Теоретико-методологическая база. Данное конкретное исследование (case-study) является междисциплинарным. Наряду с методами анализа внешней политики (foreign policy analysis), такими как политическая психология, анализ влияния социальных и национальных групп на внешнюю политику, культурные и исторические особенности формирования межгосударственных отношений России и Грузии и определяющие механизмы принятия и реализации внешнеполитических решений, etc., для анализа внешней политики Грузии использовались соответствующие методы и данные других социальных наук (экономики, политологии, социологии).

Источниковая база исследования. Исследование основано на анализе различных источников информации, таких как российские и грузинские официальные документы, выступления и заявления государственных и политических деятелей Грузии и России; мемуарная и научная литература, относящаяся к теме диссертации; а также использовании экономической статистики (данных статистических комитетов СССР, СНГ, Кабинета министров Грузии, Международного валютного Фонда, и др.); докладов социоло-

гических служб (Центра социальных исследований (Тбилиси), Института демографии и социологии, Центра управления социальными процессами и социальной информации Кабинета министров Грузии, социологические опросы газет "Свободная Грузия", "7 дге", "Кавкасиони", etc.); материалов архивов политических партий Грузии, Абхазии, Южной Осетии, архива и библиотеки RL/RLE Institute, архива автора, архива Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками ГД РФ и др. Автором был проведен анализ российской и грузинской прессы, информационных агентств (NEGA, Postfactum, Interfax, ИТАР-ТАСС, BGI), специальных изданий Института гуманитарно-политических исследований (ИГПИ, Москва), Кавказского института мира, демократии и развития (КИМДР, Тбилиси), BGI (Тбилиси).

Научная новизна исследования. Диссертационное исследование, по мнению автора, должно восполнить существующий пробел в российской исторической и политической науках, обусловленный отсутствием конкретных исследований становления внешней политики Грузии и развития российско-грузинских отношений после распада СССР. Междисциплинарный и системный подходы позволили автору:

1) определить основные этапы формирования внешней политики Грузии, основные концепции, внутренние и внешние причины их изменения; проанализировать методы и тактику Грузии на международной арене, особенно в отношениях с Россией;

2) показать влияние российского фактора на формирование внешней политики Грузии;

3) выявить противоречия между декларируемыми целями и конкретными результатами российской политики в Закавказье;

4) раскрыть объективный характер сложностей формирования внешнеполитической стратегии государств, образовавшихся на месте бывшего СССР; необходимость формирования ясной внешней политики и межгосударственной интеграции между новыми субъектами международного права;

5) сделать альтернативный прогноз о перспективах российско-грузинских отношений.

Практическая значимость. Проведенные в работе исследование становления внешней политики Грузии и анализ российской политики в регионе, ее ошибок и просчетов, могут быть использованы специалистами министерств и ведомств, вовлеченных в процесс формирования и реализации российской политики для корректировки внешнеполитической концепции России в Закавказье. Положения и фактический материал диссертации могут быть использованы специалистами при реализации проектов, связанных с освоением нефтяных месторождений шельфа Каспийского моря, для оценки вопросов региональной безопасности и стабильности. Материалы диссертации могут быть также использованы в лекционных курсах по истории новейшего периода и политическим наукам в высших учебных заведениях.

Апробация работы. Диссертация обсуждена в Институте Европы РАН, ее основные положения изложены в публикациях автора в России и зарубежом, представлены в докладах, сделанных в Университетах Маннгейма и Франкфурта-на-Майне (Германия). Работы автора по данной теме были предложены к использованию различным департаментам Министерства иностранных дел, Министерства по делам национальностей и региональной политике, комитетам Государственной Думы РФ для подготовки материалов по абхазо-грузинскому и осетино-грузинскому конфликтам и выработке рекомендаций на переговорах с Грузией.

2. СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения, библиографии.

Во введении обосновывается актуальность темы, ее научная новизна и практическая значимость, анализируется степень ее разработанности, определяется цель, задачи, хронологические рамки, теоретико-методологическая база, характеризуется источ-никовая база исследования.

В первой главе рассматривается влияние культурных, исторических и геополитических факторов на формирование современных политических процессов в Грузии.

В первой части главы представлены исторические и геополитические факторы, которые повлияли на формирование современной национальной идеологии, внешнеполитические ориентации; определили ценности грузинского общества.

Идея формирования единого независимого сильного государства является одной из центральных для грузинского общества и политической элиты. Однако географическое положение (на протяжении веков Кавказ был ареной столкновений интересов великих империй - Персии, Византии, Турции и России; подвергался нашествиям кочевых народов) и рельеф местности предопределили сложности формирования единого государства: в течении всей своей истории Грузия представляла конгломерат отдельных, зачастую враждующих между собой, княжеств и царств; лишь в XII веке Грузия выступала в качестве независимой и единой страны. Второй фактор, повлиявший на современный грузинский национализм, - сложности формирования нации: сохранение культурно-языковых особенностей историко-географических провинций Грузии, угроза формирования субэтнических национализмов стали причинами радикализма современного грузинского национального движения. И, наконец, раннее христианство в иноверческом окружении определили не только ценности грузинского общества, но и отношения Грузии с соседними народами, выбор внешнеполитических ориентации Грузии.

Войны и нашествия стали причинами примитивизации экономической и политической жизни, консервации социальной структуры общества, характерной для раннего средневековья, что, в свою очередь, привело к формированию своеобразной системы ценностей грузинского общества: крайний индивидуализм, эстетизм, обостренное чувство собственного достоинства и др. Средневековые идеалы в значительной степени определили стиль поведения современных политических лидеров Грузии. Крайний индивидуализм привел к созданию огромного числа партий со сходными политическими платформами и общей целью - построение независимой, единой и демократической Грузии. "Сколько грузин, столько и партий", - считают сами грузины.

Во второй части главы рассматриваются политические и социальные процессы в Грузии с начала XIX века до "советизации" Грузии в 1921 году, которые оказали влияние на современные российско-грузинские отношения, определили отношения с соседними народами.

Инкорпорация Картли-Кахетинского царства вместо протектората, на который рассчитывала грузинская знать, стала результатом внутренней ситуации (междоусобицы между наследниками престола) и изменения политики России на Кавказе (российские политики стали рассматривать Грузию как плацдарм в обуздании горцев Северного Кавказа и в соперничестве с Турцией и Персией). Несмотря на сложный и противоречивый характер российско-грузинских отношений в XIX веке и ряд позитивных результатов инкорпорации (культурная, политическая, экономическая гомогенизация грузинских земель; стабилизация ситуации и экономическая модернизация региона, модернизация общественных отношений), лидеры современного грузинского национального движения акцентируют внимание на негативных сторонах инкорпорации (нарушение предварительных договоренностей, потеря государственности, ограничение сферы использования грузинского языка и культуры, etc.).

Особое внимание уделяется этапам формирования грузинского национального движения в XIX веке. Отмечается, что формирование грузинской интеллигенции (грузинской - согласно традиционной, начальной социализации, русской и европейской - по вторичному, университетскому, образованию) привело к образованию национальных обществ, выступивших с идеями национального возрождения на основе европейского опыта, формирования культурной, но не политической автономии грузинского народа. Вопрос о создании независимого государства был поставлен в программах национальных партий только в начале XX века, и реализован после большевистской революции в России: идеологический конфликт между грузинскими социал-демократами (наиболее влиятельной партией в Грузии) и российскими большевиками оформился в конфликт между Россией и Грузией.

Период независимости Грузинской Демократической республики (26 мая 1918 -25 февраля 1921) значительно повлиял на современные политические процессы в Грузии. Во-первых, он создал правовой прецедент, на котором основывало требования восстановления независимости современное грузинское движение. Во-вторых, способствовал осознанию национального единства во всех слоях грузинского общества, в то же время поставил вопрос о географических границах этого единства: претензии на исторические территории, выдвинутые всеми народами Закавказья, привели к межнациональным конфликтам, география которых повторилась спустя 70 лет - в Абхазии, Южной Осетии, армянских и азербайджанских районах Грузии. В-третьих, современное грузинское национальное движение рассматривало помощь России большевистскому восстанию в Грузии в 1921 году, которое привело к смене правительства и вхождению Грузии в состав СССР, как "аннексию" Грузии. Такая трактовка в значительной степени повлияла на формирование внешнеполитических ориентации грузинской политической элиты и современные российско-грузинские отношения.

В третьей части главы анализируются основные этапы и формы национального движения в советский период. Особое внимание уделяется формированию современного национального движения в 1960-80-е годы, которое имело две составляющие: патриотические группы интеллигенции, выступившие под лозунгами сохранения языка и возрождения традиций, культурных ценностей, и национальную бюрократию, претендовавшую на определенную долю постов в органах управления и контроль за экономикой. Выявлены и проанализированы причины своеобразного альянса официальной элиты и патриотических групп: деятельность неформальных патриотических групп оправдывала умеренные национальные требования официальной элиты; претензии национальной бюрократии в Абхазии и Южной Осетии на особую роль в управлении создавали угрозу сохранению контроля грузинской элиты в этих регионах; патриотизм (национализм) был распространен во всех слоях грузинского общества.

Патриотизм правящей элиты и угроза, которую представляли требования национальных движений этнических меньшинств, создали предпосылки быстрой национальной мобилизации под лозунгами независимости после начала перестройки: в ноябре 1990 г. во время опроса населения 95% респондентов положительно ответили на вопрос - должна ли Грузия быть независимым государством.

Во второй главе "Внешнеполитические ориентации Грузии накануне распада СССР" анализируются внутренние и внешние факторы, которые определили развитие современного национального движения, его программу и внешнеполитические ориентации; рассматриваются "внешнеполитические" мероприятия Грузии в 1990-91 гг., после победы на многопартийных выборах осенью 1990 года антикоммунистических национальных партий.

На данном этапе отношение к союзному центру определило основные фракции национальных движений в ряде республик СССР (в первую очередь, прибалтийских и Грузии), выступивших с идеей восстановления независимости: умеренная фракция выступала с идеей конструктивных переговоров с Москвой для достижения независимости, в то время как радикальная отрицала любые отношения с "оккупационными властями". В Грузии, в отличии от прибалтийских республик, массовую поддержку получила радикальная фракция. В первой части главы анализируются внутренние (особенности грузинского менталитета, обусловленные историческими, геополитическими, культурными факторами; угроза единству страны со стороны этнических меньшинств; возрождение субэтнических национализмов) и внешние причины (дифференцированное отношение Запада), а также ситуативные факторы, определившие массовую поддержку радикального крыла национального движения и победу на выборах в октябре 1990 года в Верховный Совет Грузии блока антикоммунистических партий "Круглый стол - Свободная Грузия".

Главные цели (восстановление независимости и построение демократического государства западного типа) определили "прозападные" внешнеполитические ориентации грузинского национального движения. Большинство лидеров грузинских политических партий рассматривали в качестве главных внешнеполитических задач (хотя понятие "внешняя политика" не разработано в грузинском политическом дискурсе) - признание Западом незаконности пребывания Грузии в составе СССР ("факт аннексии Грузии в 1921 году") и независимости страны, а в качестве гарантии от новой "аннексии" Москвы - вступление Грузии в НАТО, другие международные организации.

Союзниками в борьбе с союзным центром для достижения независимости считались также национальные республики СССР и, прежде всего, Прибалтики. Конфликты с народами региона на протяжении веков стали причиной малой солидарности с соседними республиками и государствами. Особая роль прибалтийских республик была определена отношением Запада, который признавал, несмотря на подписание хельсинкских документов в 1975 году, незаконность инкорпорации балтийских государства в состав СССР в 1940 году. Грузинские националисты рассчитывали на помощь прибалтийских движений в получении аналогичного признания Запада.

На данном этапе грузинская политическая элита рассматривала российское демократическое руководство как союзника в борьбе с союзным центром, хотя у нее существовало недоверие к России, основанное на историческом опыте российско-грузинских отношений (Россия, хотя и не отождествлялась с "имперским центром", но в любой момент, по мнению грузинской элиты, могла трансформироваться в него).

В свою очередь, Россия не имела политики на Кавказе: ее действия определялись противостоянием с союзным центром. Первая совместная российско-грузинская акция -

подписание соглашения по урегулированию конфликта в Южной Осетии - была негативно воспринята в российских автономиях. Последующий пересмотр российской позиции по урегулированию конфликта под давлением политических лидеров северокавказских автономий стал причиной протестов грузинского руководства: грузинский Верховный Совет стал рассматривать российские инициативы по урегулированию как вмешательство во внутренние дела Грузии. Неудача первой акции повлияла на "замораживание" российско-грузинских отношений.

Российско-грузинские разногласия на данном этапе были связаны с разными подходами к суверенитету автономий и правам этнических меньшинств. Грузинское руководство рассматривало СССР как империю и поэтому признавало право на самоопределение российских автономий и поддерживало национальные движения на Северном Кавказе, но отказывало в праве на самоопределение грузинским автономиям. Российское руководство поддерживало принцип уравнивания статусов всех национально-государственных образований СССР.

Неготовность Запада к "внешнеполитической деятельности" республик, отказ национальных движений (из-за репрессий нового грузинского руководства против антикоммунистической оппозиции и этнических меньшинств) и правительств союзных республик (из-за политической и экономической нестабильности в Грузии) от развития связей с Грузией; межэтнические конфликты в Абхазии, Южной Осетии, армянских и азербайджанских районах (конфликты подробно рассматриваются в Приложении) привели к практически полной изоляции республики накануне распада СССР в декабре 1991 года.

В третьей главе представлен анализ внешней политики и внутренней ситуации Грузии до вступления в СНГ в октябре 1993 года; дан анализ российско-грузинских отношений; представлены позиции и соотношение сторонников и противников развития межгосударственных отношений среди политических элит (в Грузии и России) и общества (в Грузии); рассматривается влияние межэтнических конфликтов на развитие российско-грузинских отношений, на ситуацию на Северном Кавказе.

В 1992 году Россия и Грузия приступили к формированию межгосударственных отношений, однако обе стороны демонстрировали отсутствие интереса к развитию двухсторонних связей: грузинская политическая элита рассчитывала на развитие отношений с Западом после возвращения Шеварднадзе, возглавившего грузинское руководство; позиция российского руководства определялась неготовностью (идеологической, технической, психологический и т.п.) к формированию и осуществлению политики в "ближнем зарубежье".

Поиск партнеров на Западе, готовых взять на себя традиционные с начала XIX века функции России в Закавказье (обеспечение безопасности и стабильности полити-

ческого режима, социально-экономической модернизации), не дал ощутимых результатов. Запад демонстрировал отсутствие интереса к региону. Более того, военный переворот зимой 1991-1992 гг., дискриминационная политика в отношении этнических меньшинств стали причинами колебаний многих западных государств по вопросу установления дипломатических отношений с Грузией в 1992 году. В 1993 году Запад поддержал выдвинутый Россией принцип особых интересов и особой ответственности России в "ближнем зарубежье", рассчитывая, что Россия будет в состоянии осуществлять взвешенную и ответственную политику по стабилизации процессов в бывшем СССР, особенно в южных регионах.

Отношение Запада, внутренняя ситуация (экономический коллапс, гражданская война, межэтнические конфликты) определили изменение внешней политики Грузии: установление связей с Россией становится главным приоритетом внешнеполитических мероприятий Тбилиси. Одновременно Грузия была заинтересована в создании системы противовесов российскому влиянию в регионе: в условиях дистанцирования Запада формирование региональных связей стало противовесом доминирующему влиянию России и, одновременно, инструментом давления на Россию, руководство которой стало рассматривать прямые переговоры Грузии и других государств региона как угрозу сохранению влияния в регионе.

Российская политика в отношении Грузии на данном этапе прошла две стадии. В 1992 году характерной чертой российской политики стало стремление освободиться от хаоса политических и экономических процессов в "ближнем зарубежье" после начала экономических реформ в России. В 1993 году в российской политике наметился поворот к осознанию необходимости сохранения военно-политического и экономического влияния в постсоветском пространстве. Однако провозглашение в 1993 году приоритетности "ближнего зарубежья" во внешней политике России не привело к детализации концепции и разработке мероприятий российской внешней политики, в частности, в отношении Грузии, что во многом было связано с разными подходами различных групп политической, экономической и военной элиты России к пониманию российских интересов в этом регионе, а также мероприятий по их реализации.

Отсутствие артикулированной государственной политики стало причиной самостоятельных "внешнеполитических акций" министерств (и прежде всего, Министерства обороны), ведомств, северокавказских автономий. Конфликты в Южной Осетии и Абхазии, где проживали этнически близкие северокавказским народам осетины и абхазы, стали причиной "внешнеполитических" и "внешнеэкономических" акций автономий Северного Кавказа в отношении Грузии (мобилизация и отправка добровольцев национальными движениями, перекрытие транспортных и энергетических магистралей, ведущих в Грузию, национальными движениями и официальным руководством, отправка

гуманитарной помощи в регионы конфликтов). Участие российских военных во внутриполитических процессах в Грузии было обусловлено проблемами реорганизации Вооруженных сил СССР (на первой стадии данного этапа) и отсутствием единства российской политики (на второй стадии).

Отношение грузинского руководства к этим факторам российско-грузинских отношений было двойственным. С одной стороны, грузинское руководство выражало протесты против участия северокавказцев в военных действиях на стороне абхазов и осетин в Грузии и прямых контактов российского руководства и властей автономий в Грузии, с другой - прямые переговоры с субъектами РФ были одним из инструментов давления Грузии на Россию. С одной стороны, в условиях отсутствия собственных силовых структур Тбилиси был заинтересован в использовании российских военных для стабилизации ситуации в Грузии вне рамок российско-грузинских договоров (в борьбе военно-политических группировок, для стабилизации криминогенной ситуации, в противостоянии грузинских регионов и Тбилиси). С другой стороны, Грузия обвиняла российских военных, дислоцированных в грузинских автономиях, в поддержке сепаратистских движений в Абхазии и Южной Осетии. В 1993 году, по мере осознания политической элитой России необходимости сохранения военно-политического влияния в "ближнем зарубежье", подписание договоров о базовом принципе дислокации и статусе российских войск в Грузии сталь основным инструментом давления Грузии на Россию.

Следует отметить, что Грузия также не имела единой внешней политики в отношении России и региональных государств. Если разница "внешних политик" ведомств сглаживалась доминированием Шеварднадзе во внутри- и внешне-политических сферах (хотя давление прозападно настроенных общества и политической элиты оказывало заметное влияние на приоритеты грузинской внешней политики), то грузинские автономии и регионы проводили свою "внешнюю политику". Власти Абхазии и Южной Осетии выражали стремление войти в состав России и налаживали связи с российскими автономиями Северного Кавказа, различными политическими группами в российском руководстве. Мегрелия подчинялась изгнанному президенту Грузии Звиаду Гамсахурдиа, находящемуся на территории Чечни. Экономика Аджарии зависела от развития прямых связей с Турцией, а политическая стабильность в этой автономии определялась поддержкой, которую оказывали российские военные ее руководству. Армянские и азербайджанские районы Грузии более активно развивали экономические и политические связи с Арменией и Азербайджаном, а не с Тбилиси.

Однако на данном этапе определяющим фактором российско-грузинских отношений, внутренней и внешней политики Грузии стал грузино-абхазский конфликт (подробно рассматривается в Приложении). Российское руководство под давлением автономий Северного Кавказа поставило вопрос о развитии двухсторонних отношений

в зависимость от урегулирования конфликта. Грузинская политическая элита и население рассматривали действия российских военных и добровольцев северокавказских народов как войну России против Грузии. Такая оценка привела к тому, что парламент Грузии в декабре 1992 года признал нецелесообразным подписание каких-либо соглашений с Россией. Только глубокий экономический кризис и внутриполитические конфликты определили заинтересованность грузинского руководства в активизации отношений с Россией и государствами СНГ к середине 1993 года.

В четвертой главе анализируются этап интенсификации российско-грузинских отношений в 1993-1995 гг.; основные факторы, определившие резкое изменение грузинской внешней политики (вступление в СНГ, подписание военных соглашений с Россией); выполнение подписанных российско-грузинских соглашений в военной, политической и экономической сфере; отношение политической элиты и общества к развитию двухсторонних связей. Особое внимание уделяется изменению отношения Запада к Закавказью (в первую очередь, к процессам экономической модернизации), формированию соперничества между западными и региональными государствами по различным вопросам, обострению борьбы за сферы влияния в регионе.

Поражение в грузино-абхазском конфликте, активизация сторонников свергнутого президента Гамсахурдия в Мегрелии и угроза гражданской войны, коллапс экономики и отсутствие собственных силовых структур, полная потеря управляемости регионами поставили под вопрос существование грузинской государственности. И несмотря на сохранение сильных "прозападных" настроений в грузинской политической элите и среди населения, развитие отношений с Россией стало рассматриваться правительством и Главой Грузии как единственный выход из сложившейся кризисной ситуации.

Вступление Грузии в СНГ и присоединение к большинству соглашений этого альянса, подписание соглашений о военном сотрудничестве с Россией в феврале 1994 года и поэтапное подписание договора о размещении российских военных баз (в марте 1995 года - министрами обороны двух стран, в сентябре - главой Грузии и премьер-министром России) были необходимы для получения помощи России, на которую рассчитывало грузинское руководство во всех сферах: от борьбы с преступностью до военной реформы, от социальной поддержки населения до реализации экономических реформ, от борьбы с восстанием в Мегрелии до восстановления контроля Грузии в Абхазии и Южной Осетии.

Вступление в СНГ и подписание военных соглашений с Россией определили политический спектр Грузии. Лишь коммунистические партии, выступающие с идеей реставрации СССР, и социал-демократическая партия безогоровочно поддержали эти мероприятия правительства и главы Грузии. "Парламентское большинство", созданное в поддержку политики Шеварднадзе в сентябре 1993 года, и Союз граждан Грузии

("партия Шеварднадзе"), получивший большинство мандатов в избранном осенью 1995 года парламенте, рассматривали политику сближения с Россией как необходимую на этапе восстановления структур управления и государственных институтов. Радикальные оппозиционные партии, среди которых лишь блок сторонников Гамсахурдиа сумел приблизиться к 5% барьеру на выборах 1995 года, выступили против любых альянсов с Россией. Умеренная оппозиция, пользующаяся значительным влиянием в стране, не поддержала вступление Грузии в СНГ и выступила против развития сотрудничества с Россией по военным вопросам и в процессе урегулирования конфликтов в Абхазии и Южной Осетии.

На основе данных социологических опросов, голосований на выборах, материалов средств массовой информации проанализировано отношение грузинского общества к внешнеполитическим мероприятиям и ориентациям руководства. В частности, отмечается, что мнения общества разделилось по вопросам российско-грузинских отношений: число сторонников и противников вступления Грузии в СНГ было сопоставимым на протяжении всего данного этапа. Что касается подписания договора и соглашений с Россией, большинство населения было уверено, что Россия будет торпедировать выполнение взятых на себя обязательств. Отсутствие прогресса в урегулировании конфликта в Абхазии, реальной помощи в проведении военной реформы и экономической помощи России, адекватной ожиданиям правительства и населения, стало причиной разочарования в ориентации на Россию грузинского общества.

Российская политика в отношении Грузии продолжала сохранять противоречивый и непоследовательный характер. Мероприятия по реализации основных целей российской политики (консолидация СНГ и закрепление за Россией роли регионального лидера; сохранение военно-политического влияния и присутствия; урегулирование конфликтов вблизи российских границ; защита прав этнических меньшинств) определялись министерствами и ведомствами самостоятельно и носили несогласованный характер. Против развития тесных отношений с Грузией, особенно в экономической и военной областях, выступили все политические партии (например, все фракции в Государственной Думе в феврале 1994 года), официальная элита и население северокавказских автономий. Причинами стали опасения финансовой дестабилизации в России, внешнеполитической и военной переориентации Грузии после выполнения Россией стабилизационных мероприятий в регионе, возобновления военных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии (в случае наращивания военного потенциала Грузии), дестабилизации и потери влияния федерального центра на Северном Кавказе (в случае выполнения российскими миротворцами полицейских функций для возвращения грузинских беженцев в зоны конфликтов).

Взаимное недоверие стало причиной отказа от ратификации подписанных договоров и соглашений парламентами России и Грузии, что, в свою очередь, привело к произвольному выполнению соглашений обеими сторонами и к новому витку недоверия, несмотря на интенсивное взаимодействие на ведомственном уровне, особенно в сфере разоружения незаконных вооруженных формирований и стабилизации криминогенной ситуации в Грузии.

Отсутствие у России ресурсов для экономической модернизации Закавказья, начало экономических реформ в Грузии на основе рекомендаций МВФ и при финансовой поддержке западных государств осенью 1994 года привело к ослаблению "пророссийских" ориентаций правительства Грузии.

В 1994 году наметилось изменение отношения западных государств к процессам модернизации в регионе: во-первых, в связи с реализацией проектов освоения нефтяных месторождений Каспийского шельфа, транспортировки азербайджанской и, в перспективе, казахстанской нефти, во-вторых, в связи с возобновлением традиционного соперничества "Восток-Запад", обусловленного взаимными опасениями одностороннего усиления влияния в постсоветском пространстве и формированием нового противостояния по целому ряду вопросов. Однако несмотря на возросший интерес к проблемам региона, западные государства не проявляли готовности оспорить выдвинутый Россией принцип монопольного права на урегулирование конфликтов в Грузии.

Реализация "каспийского проекта" стала причиной активизации соперничества региональных держав, претендующих на роль центров влияния (России, Турции, в меньшей степени, Ирана). Анализ отношений складывающихся альянсов позволил проследить изменение грузинской внешней политики на данном этапе. Например, участие в альянсе Азербайджан-Турция-Запад являлось предпочтительным для Грузии с учетом "прозападных" ориентаций общества и политической элиты; экономических и политических дивидентов от реализации транспортных проектов; преодоления безальтернативной зависимости от России. Однако значительная зависимость от России не позволяли Грузии открыто заявить о своих притязаниях: в 1992-94 гг. развитие отношений с Турцией рассматривались грузинским руководством, главным образом, как элемент давления на Россию. В 1995 году стабилизация внутренней ситуации и интерес Запада позволили грузинскому руководству изменить акценты внешней политики: Грузия открыто поддержала азербайджано-грузино-турецкий маршрут нефтепровода, несмотря на давление России.

В 1995 году изменилась грузинская политика в СНГ: если в 1994 году Грузия поддерживала мероприятия России, направленные укрепление Содружества, рассчитывая на экономическую и военную помощь, разрешение конфликта в Абхазии; то в 1995

году Грузия поддержала подход Украины, рассматривающей СНГ как межгосударственное, но не наднациональное образование.

Ориентации грузинского общества, политической элиты повлияли на формирование грузинской внешней политики на данном этапе. Ее приоритетной целью осталось развитие отношений с западными государствами. Доминирующий характер связей с Россией определялся состоянием грузинской экономики и государственных институтов, существованием зон межэтнических конфликтов. Балансирование между Россией и Западом, Россией и другими бывшими союзными республиками, СНГ и другими альянсами определило стиль грузинской политики на данном этапе. На данном этапе определились механизмы давления Грузии на Россию с целью формирования оптимальной для Грузии кавказской политики России: статус российских войск в Грузии (сохранение военного присутствия рассматривается российским руководством как приоритетное направление внешней политики в Закавказье), формирование отношений с российскими республиками Северного Кавказа (российское руководство начинает рассматривать данную деятельность как угрозу целостности России), угроза смены внешнеполитического курса (начиная с 1994 года, российское руководство негативно воспринимает развитие связей государств-участников СНГ с третьими странами).

После победы на выборах парламента в ноябре 1995 года Союза граждан Грузии ("партии Шеварднадзе") и Национально-демократической партии, которая выступает против развития тесных связей с Россией в военной сфере, политика балансирования между Россией и Западом, Россией и региональными государствами получила поддержку большинства парламента и стало основной стратегией внешней политики Грузии.

В Заключении к диссертации в обобщенном виде сформулированы итоги исследования и на их основе сделан альтернативный прогноз перспектив российско-грузинских отношений.

Отмечается, что в настоящее время доминирование России в регионе определяется несколькими факторами: сохранение контроля за всеми зонами межэтнических конфликтов в Грузии; сохранение контроля за транспортными магистралями, связывающими Грузию с другими государствами; сохранение военного присутствия; сохранение контроля за формированием вооруженных сил и системы безопасности Грузии.

Однако развитие российско-грузинских отношений в 1990-1995 гг. позволяет сделать вывод о том, что значение российского фактора во внешней и внутренней политике Грузии будет уменьшаться. Во-первых, грузинское общество и политическая элита сохраняют ярко выраженные прозападные ориентации и в значительной степени не доверяют России; эти настроения значительно влияют на внешнюю политику грузинского руководства. Во-вторых, формирование собственных силовых структур, стабилизация криминальной ситуации и ликвидация военизированных формирований (последние два

процесса - при неофициальной помощи ГРВЗ) приведут к общей стабилизации ситуации и укреплению нынешнего политического режима, в частности. В-третьих, отсутствие у России ресурсов для экономической модернизации Закавказья предопределяет снижение ее влияния в регионе в недалеком будущем. Уже в настоящее время роль России во многом определяется ее ключевым положением в транспортной инфраструктуре бывшего СССР, однако строительство транспортного коридора Европа-Азия способно существенно снизить зависимость от России в данном вопросе. И наконец, западные государства начинают проявлять значительное внимание к процессам экономической модернизации и крупным экономическим проектам в Закавказье.

В России большинство политических партий и северокавказские республики выступают против развития экономических отношений с Грузией, развития военного сотрудничества, особенно по вопросу помощи России в создании грузинской армии (из-за опасений возобновления военных действий в зонах этнических конфликтов и военно-политической переориентации Грузии после формирования грузинской армии).

Грузинская политическая элита рассматривает сохранение российского военного присутствия (военные базы) в регионе лишь в контексте восстановления контроля Грузии в Южной Осетии и Абхазии. Однако у России нет единого подхода по данному вопросу. Несмотря на неоднократные признания территориальной целостности Грузии, в российском руководстве существует политические группы, рассматривающие конфликты в Грузии как эффективный способ сохранения военно-политического влияния России на Кавказе. Кроме того, помощь российских военных в установлении контроля Грузии в автономиях, возвращении грузинских беженцев вызовет негативную реакцию на Северном Кавказе, приведет к активизации конфликтов в регионе и усилению сепаратистских настроений на Кавказе.

Анализ российско-грузинских отношений, настроений в обществе и политической элите, позиций различных групп влияния в Грузии на протяжении 1990-95 гг. позволяют предположить, что грузинская сторона будет стремится к пересмотру ряда документов, круг которых будет определяться внутренней и региональной ситуацией, степенью вовлеченности Запада в процессы в Закавказье и результатами соперничества между Россией и Западом.

Что касается собственно российской политики в отношении Грузии, то возможны несколько вариантов.

Поддержка политических сил Грузии, ориентированных на Россию, не приведет к укреплению российско-грузинских отношений. Во-первых, приход к власти "пророссийского" правительства является маловероятным событием в случае свободных и демократических выборов. Во-вторых, благодаря прозападным настроениям и недоверию к России политической элиты и общества, любой лидер - вне зависимости от

политической ориентации - будет вынужден проводить политику дистанцирования от Москвы, если, конечно, смена политического режима не произойдет в результате военных действий России. Последний вариант относится к маловероятным при сохранении демократического характера власти в России.

Возвращение России к политике изоляционизма в постсоветском пространстве (хотя этот вариант следует рассматривать как маловероятный) приведет к возобновлению военных действий в зонах конфликтов: с учетом настроений в грузинском обществе и позиций политических партий, изменение позиции грузинской политической элиты в отношении федерализации Грузии, выработка политики с учетом прав этнических меньшинств и - главное - ее реализация представляются маловероятными в ближайшей перспективе.

Проведение Россией политики давления путем сохранения контроля за очагами межнациональных конфликтов и использование внутриполитических и межтерриториальных противоречий для закрепления собственного влияния способно надолго законсервировать сложившийся баланс нестабильности в регионе. Отсутствие стабилизации в Грузии обернется негативными последствиями и для стабильности на юге России, поскольку Россия не имеет реальной границы на Северном Кавказе, что поставит под вопрос инвестиции в российские транспортные проекты - в первую очередь, по транспортировке азербайджанской и казахстанской нефти.

В настоящее время ни одна из региональных держав, претендующих на особое влияние в Кавказском регионе, не имеет потенциала для доминирования в Закавказье. Западные страны, обладающие необходимым экономическим потенциалом для модернизации региона, не имеют средств для обеспечения политической и военной стабильности. Возможные варианты альянсов, исходя из исторических связей или идеологических установок государств, не решают проблемы. Ущемление интересов какой-либо стороны при реализации масштабных региональных проектов может стать причиной новых конфликтов. "Нефтяной проект" дает возможность начала экономической, а значит, и политической стабилизации в регионе при условии, что все участники (региональные государства, региональные державы, западные государства) сумеют найти компромисс.

Национальные и стратегические интересы России требуют выработки согласованной политики в отношении Грузии (и Кавказа в целом) с учетом исторических, экономических, геополитических, этнических, социальных и других факторов; с учетом взаимодействия интересов государств и народов региона, западных стран.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

Республики во время путча: Опыт комментированной хроники. - Путч: хроника тревожных дней. - М.: Прогресс, 1991. - С.188-215. Republshed in Canada, Mosaic-Press, 1992

La Georgia come modello di picolo Impero. - Nazionalismo e sviluppo politico nell'ex URSS. - Milano: ISPI, 1993.

Грузия как модель посткоммунистической трансформации. - М.: Международный Фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд) & Центр "Север-Юг", 1993. - 66 с.

Georgien in GUS: Ende des Burgerkriegs in Georgien?// Wostok. - Köln, 1993. -N 6. - C.14-17.

Der NordKaukasus als Spiegel einer zweiten russischen Revolution. - In Segbers, Klaus (Hg.): Russland Zukunft: Räume und Regionen, Nomos Verlagsgesellschaft: Baden-Baden, 1994, p. 211-218.

Zwischen imperialem Machtstreben und demokratischem Konfliktmanagement (Die russische Politik im Nordkaukasus) // Kommune N 2, 1994, p.20-24.

Северный Кавказ в поисках региональной идеологии (совместно с Т.Музаевым). - М.: Прогресс, 1994.-69 с.

North Caucasus. - In: Klaus Segbers, Stephan De Spiegeleire (Eds.): Post-Soviet Puzzles: Mapping the Political Economy of the Former Soviet Union. Volume II (Emerging Geopolitical and Territorial Units. Theories, Methods and Case Studies), Nomos Verlagsgesellschaft: Baden-Baden, 1995, p. 415-450.

"The Foreign Policy Orientation of Georgia" - Stiftung Wissenschaft und Politik - AP 2968, Ebenhausen (Germany), July 1996, 86p.

А также более 40 публикаций в российских и зарубежных средствах массовой информации.

Введение диссертации1997 год, автореферат по истории, Васильева, Ольга Валентиновна

Проблема формирования внешнеполитическойтегии и механизмов ее реализации актуальна для всех новых независимых государств экс-СССР. Даже Россия, которая в отличие от остальных союзных республик "унаследовала" от бывшего СССР и аппарат, и опыт для осуществления внешней политики в "дальнем зарубежье", столкнулась со значительными сложностями при формулировании своих приоритетов в "ближнем зарубежье"1, при выработке единой общегосударственной политики. Несмотря на утверждение в апреле 1993 года Советом безопасности РФ "Основных положений концепции внешней политики Российской Федерации", отличительными чертами российской внешней политики после распада СССР стали постоянная смена целей и приоритетов, противоречия между акциями двух ветвей власти, отдельных министерств и различных политических групп, расхождения между декларируемыми принципами и внешнеполитической практикой.

Аналогичные проблемы стоят и перед другими государствами, образовавшимися после распада СССР. Развитие отношений с Западом, на которые рассчитывала политическая элита европейских национальных республик, или Югом (для республик Средней Азии) не смогло стать альтернативой сотрудничеству с Россией. К середине 1993 года идея укрепления связей в постсоветском пространстве стала одной из приоритетных. Даже в Грузии, где "прозападные" настроения политической элиты и общества сохранили свой потенциал, с середины 1993 года российский фактор играет ключевую роль во внешнеполитических акциях грузинского руководства: экономический коллапс, политическая неустойчивость правящего режима, межэтнические конфликты расставили свои приоритеты во внешней политике Грузии. В январе 1993, во время обсуждения проекта Договора с Россией, министр иностранных дел Грузии Александр Чикваидзе в ответ на требования оппозиции определить пророссийская или прозападная ориентация у правительства Грузии заявил: "Если мы должны сегодня заявить об ориентации, то это - прогрузинская ориентация. И в первую очередь, мы обязаны думать о тех последствиях для грузинского народа, которые таит в себе та или иная программа"2.

Сложности формирования определенной внешней политики носят объективный характер. Неопределенность "внешней политики" в постсоветском

1 Под этим термином мы будем понимать все бывшие союзные республики, исключая Россию.

2 Свободная Грузия, 28 января 1993. пространстве обусловлена, в первую очередь, сохранением единства этого пространства: республики, несмотря на формальный статус независимых государств, продолжают сохранять специфические политические, экономические, личные, культурные связи на различных уровнях. Эти связи, сформированные в рамках одного государства - СССР и одной политической системы, очень сложно, а в некоторых случаях - практически невозможно, перевести на рациональный язык межгосударственных договоров и соглашений. Формирующиеся отношения между государствами, образованными на месте бывшего СССР, несут отпечаток совместной многовековой истории в рамках одного государства. Характер этих отношений и во многом определяется персональными связями политической элиты, хозяйственных руководителей, военной элиты, бюрократии бывших советских республик.

Реально существующие противоречия между полученным в результате распада СССР статусом и уровнем внутренней консолидации новых наций-государств предопределяют отсутствие единой внешней политики: государственные структуры, отдельные территории и ведомства проводят свою "внешнюю" политику в постсоветском пространстве.

Процессы в постсоветском пространстве - как интеграционные (например, стремление Белоруссии образовать конфедеративный союз с Россией), так и дезинтеграционные (прежде всего, конфликты в Нагорном Карабахе, Абхазии, Чечне, Таджикистане) - свидетельствуют о незавершенности процесса структурирования этого пространства. Большинство частичных государств (республик и автономий в составе РФ, автономии в Грузии, Азербайджане), входя в состав уже признанных субъектов международного права (Россия, Грузия, Азербайджан, Армения), претендуют на признание мировым сообществом de jure (Чечня, Абхазия, Нагорный Карабах) или de facto (Южная Осетии, Аджария); проводят собственную "внешнюю политику". Отсутствие национального консенсуса по вопросу нации и функционирования государственных институтов усугубляет противоречия между центральным правительством и регионами в кавказских государствах.

Полиэтнический состав, неравномерное экономическое развитие, сложная и противоречивая история взаимоотношений народов обусловили высокий потенциал конфликтности и нестабильности в Закавказье. Часть конфликтов -грузино-абхазский, грузино-осетинский, армяно-азербайджанский - переросли в полномасштабные войны. Непосредственная близость этих конфликтов к российским границам угрожает национальной безопасности России: тенденция к расширению локальных конфликтов может привести к "балканизации" российского юга, который обладает высоким собственным потенциалом конфликтности. Предотвращение различных конфликтов ставит на повестку дня разработку кавказской политики России с учетом сложных взаимосвязей этого региона.

Отказ России от функций интегрирующего центра (а на первом этапе российской независимости идея ухода с непредсказуемого Кавказа была популярна в верхних эшелонах российской власти) и последующая противоречивая политика в "ближнем зарубежьи" стали причиной возрастания влияния в регионе Турции и Ирана. Разработка нефтяных месторождений на шельфе Каспийского моря западными нефтяными компаниями и проблемы транспортировки азербайджанской и в перспективе казахстанской нефти вовлекают в региональные альянсы и конфликты западные государства. Оттеснение России от участия в региональных проектах, во многом может привести к дальнейшему снижению политического влияния России в Средней Азии и Закавказье. Сохранение политического влияния в регионе становится одной из важнейших задач внешней политики России.

Актуальность данной темы связана и с внутриполитическим противостоянием в России. На протяжении последних лет российская политика в отношении Грузии определяла поддержку федерального центра на Северном Кавказе. Мероприятия кавказской политики находятся под пристальным вниманием различных политических партий, фракций и являются одним из основных объектов критики со стороны оппозиции, которая считает, что политика правительства создает угрозу российским стратегическим интересам на южном направлении.

Отсутствие внешнеполитической концепции Грузии, противоречивая кавказская политика России предопределяют нестабильность российско-грузинских отношений, рост взаимного недоверия и в значительной степени сказываются на интеграционных процессах в СНГ, безопасности в Закавказье и европейской части России.

Несмотря на актуальность, и в России, и в Грузии отсутствуют конкретные исследования (case-study), посвященные анализу формирования внешней политики Грузии и различных этапов российско-грузинских отношений.

Российские и зарубежные исследователи рассматривают отдельные аспекты темы при анализе общих процессов, происходящих в постсоветстком пространстве в целом (например, при анализе российской политики в "ближнем зарубежье", миротворческих операций России в зонах конфликтов), влияние отдельных процессов и событий политической жизни Грузии на российско-грузинские отношения (например, абхазо-грузинский конфликт) или отдельные этапы социально-экономической и политической модернизации Грузии.

Российско-грузинские отношения, ставшие в 1991 году "внешними", имеют многовековую историю в границах Российской империи, а затем СССР, который для большинства народов отождествлялся с "русским государством". Современные постсоветские нации начали формироваться в рамках единого государства, их развитие происходило во взаимодействии с соседними народами. Формирующиеся в настоящее время "внешние" отношения между государствами в постсоветском пространстве несут шлейф старых обид и конфликтов, особенностей "донационального" развития, потребностей единого народнохозяйственного комплекса СССР. Особый интерес для анализа исторических и культурных предпосылок формирования современных внешнеполитических ориентаций Грузии, российско-грузинских отношений представляют работы 3. Авалова, W. Allen, D. Lang, R.Suny и др., в которых рассматриваются история народов Грузии, вопросы формирования грузинского государства и общества, культурные особенности данного региона, взаимосвязь и взаимовлияние процессов, происходящих в регионе.

Отдельные события и аспекты политического развития Грузии и российско-грузинских отношений после распада СССР рассматривались в работах таких исследователей как А.Зубов, С.Червонная, О.Васильева, G.Nodia, D.Darchiashvili, Е. Fuller и др.

В работе С.Червонной "Абхазия-1992: посткоммунистическая Вандея" [1993] рассматриваются политические процессы в Грузии через призму абхазо-грузинского конфликта. Автор анализирует исторические корни конфликта и его развитие в 1988-1992 гг. Значительное внимание в работе уделяется российско-грузинским и российско-абхазским отношениям. Основная концепция автора при анализе этих отношений заключается в том, что все конфликтные процессы в "демократической" Грузии вызваны согласованными действиями альянса консервативных (коммунистических и "державных", "красно-коричневых" - в терминологии автора) сил России и национальных движений этнических меньшинств, которые, по мнению С.Червонной, были инициированы спецслужбами СССР для управления конфликтами в Грузии. Следует отметить, что предложенная автором схема может быть использована для объяснения лишь некоторых аспектов российско-грузинских отношений.

Анализ основных процессов и тенденций политической и экономической трансформации Грузии после распада СССР, особенности формирования политического спектра страны; причины и итоги военного переворота зимой 1991-92 гг., его влияние на последующее развитие Грузии (формирование политико-военных группировок и их влияние на политическую ситуацию); перспективы экономической реформы; причины, хроника, итоги и перспективы различных конфликтов в Грузии, взаимосвязь политических и этн©территориальных конфликтов представлен в работе О.Васильевой "Грузия как модель посткоммунистической трансформации" [1992]. Что касается внешней политики Грузии, то в работе рассматриваются различные аспекты российско-грузинских отношений в течение 1992 года. Другие международные связи не анализируются: возвращение Шеварднадзе после военного переворота, хотя и способствовало преодолению кризиса респектабельности нового грузинского руководства и признанию независимости Грузии международным сообществом, однако характер внешних связей носил номинальный характер.

В работах Г.Нодиа (G.Nodia) [1995, 1996] рассматривается грузинский политический дискурс в 1989-1991 гг. Оценивая соотношение между "демократией" и "автократией" в программах политических партий, автор отмечает, что хотя предпочтительность автократии не обсуждалась публично, и партии декларировали приверженность демократии, политические лидеры демонстрировали автократический способ мышления. Автор определяет политический режим и при Гамсахурдиа, и при Шеварднадзе как автократический, что определило особенности формирования внешней и внутренней политики.

Особое внимание Нодиа уделяет этнотерриториальным конфликтам Грузии, отмечая, что одной из главных причин этих конфликтов, определивших развитие всех политических процессов в современной Грузии, стало отсутствие консенсуса по понятию "грузинской нации": несмотря на различные трактовки внутри грузинского национального движения, "этническое" определение доминировало над "гражданским". Такой подход в значительной степени повлиял на сецессионные процессы в стране.

В работе, посвященной российско-грузинским отношениям в военной области, Д.Дарчиашвили [Darchiashvili, 1996] выделяет и анализирует три этапа отношений Тбилиси и Москвы: период отчуждения (1990-1991), связанный с радикальным подходом грузинского правительства и имперским подходом Москвы, период формирования двусторонних межгосударственных отношений (1992-1993), хотя отношения Москвы и Тбилиси остаются прохладными, и период интенсивного взаимодействия в военной области (1994-1995). Автор считает, что большинство подписанных российско-грузинских документов в военной сфере направлены на ограничение суверенитета Грузии.

Политическое развитие Грузии с момента обретения независимости анализируется в серии работ Е. Fuller, опубликованных в журнале RFE/RL Research Report (в настоящее время - Transition, Prague). Начиная с 1992 года, Е. Fuller исследует политические события в Грузии, соотношение внутренних и внешних факторов нестабильности политических режимов, проблемы национальной консолидации, межэтнические конфликты и их влияние на политические процессы в стране и российско-грузинские отношения.

В работе "Transcaucasus: Ethnic Strife Threatens Democratization" [1993] Fuller дает краткий обзор внешней политики Грузии в 1992 году, в котором автор отмечает, что до марта 1992 года Запад колебался в признании Грузии: не только Гамсахурдиа, но и Военный совет вызывал сомнения в приверженности демократическим ценностям. Только возвращение Шеварднадзе придало оттенок легитимности режиму: Грузия стала последней страной бывшего СССР, признанной ОБСЕ и ООН. После начала грузино-абхазского конфликта решающее значение для будущего Грузии, по мнению автора, стали иметь российско-грузинские отношения, поэтому в последующих работах Fuller анализирует процессы в Грузии через призму их развития и не рассматривает влияние регионального и западного направлений внешней политики Грузии на политические процессы.

В работе "Russian Strategy in the Caucasus since the demise of the USSR" [1994] Fuller выделяет основные группы в российском руководстве, имеющие различные интересы в Грузии - президент, российский парламент, МИД и Министерство обороны РФ, и рассматривает их действия в отношении смены политических режимов в Грузии и их участие в межэтнических конфликтах на стороне абхазских и осетинских сепаратистов. Fuller считает, что если российский президент и российское правительство поддерживали грузинские власти, понимая, что правительство Шеварднадзе - это наиболее пророссийски ориентированное грузинское руководство, то симпатии российского парламента традиционно были на стороне осетин и абхазов: несмотря на взаимную заинтересованность России и Грузии в подписании межгосударственного договора, российский парламент поставил подписание договора в зависимость от урегулирования абхазской проблемы. По мнению Fuller, эти действия имели катастрофические последствия для экономики и стабильности в Грузии.

В работах "Eduard Shevardnadze's via Dolorosa"; "Transcaucasia: Ethnic Strife Threatens Democratization"; "Russia's Diplomatic Offensive in the Transcaucasus"; "Asian Abashidze: Georgia's Next Leader?" и др. Fuller приводит версии и факты вовлеченности российских военных в политические процессы Грузии,

Комментируя вступление Грузии в СНГ, Fuller отмечает ("Eduard Shevardnadze's via Dolorosa", 1993), что экономический шантаж России и активизация сторонников Гамсахурдиа в Мегрелии вынудили главу Грузии Шеварднадзе принять непопулярное решение. Fuller признает ("Russian Strategy in the Caucasus since the demise of the USSR"), что этот шаг позволил Грузии немедленно получить военную помощь для подавления восстания в Мегрелии, хотя официальные источники Грузии и России отвергали прямое участие российских военных.

В последующих работах Fuller отмечает вынужденный характер сближения Грузии с Россией и вступление в СНГ, однако не рассматривает различные подходы грузинской политической элиты, отношение грузинского общества к отношениям с Россией и их изменения с 1991 года. Отказ от анализа влияния политических группировок на внешнюю политику России обусловлен позицией автора: Fuller считает ("Eduard Shevardnadze's via Dolorosa"), что несмотря на выборы в октябре 1992 года, было бы ошибкой рассматривать Грузию как парламентскую демократию: разногласия между фракциями и отсутствие парламентской культуры позволяли Шеварднадзе проводить собственные решения (для периода 1990-91 гг. аналогичное заключение сделал Гия Нодия [1996]).

Для периода 1993-1995 гг. хронология основных политических событий, экономических процессов в Грузии, формировании ее внешних связей, данные социологических опросов представлены в ежемесячных бюллетенях Кавказского института мира, демократии и прогресса (Тбилиси) и Института гуманитарно-политических исследований (Москва).

Отдельные аспекты формирования российско-грузинских отношений рассматриваются в российских и зарубежных исследованиях, посвященных анализу российской политики в "ближнем зарубежье" и, в частности, в Закавказье.

Исследователи выделяют три основных этапа российской политики в "ближнем зарубежье". Первый этап - политика экономического эгоизма (1991 -начало 1992), когда Россия способствовала распаду СССР, стремясь избавиться не только от союзного центра, но и от необходимости поддерживать экономические реформы в бывших союзных республиках.

На следующем этапе (в течение 1992 года) российская политическая элита обсуждала вопрос о национальных интересах России. S.Crow [1992], J.Checkel [1992], J.Lough [1993] подробно рассматривают эту дискуссию и формирование основных групп интересов и внешнеполитических программ, противостояние концепций политики в "ближнем зарубежье" МИД РФ и МО РФ, которые определили противоречивый и непоследовательный характер российской политики в отношении бывших союзных республик.

Третий этап начался в 1993 году, когда Россия, в лице президента РФ, объявила о "ближнем зарубежье" как зоне особых интересов и зоне особой ответственности России. Причинами изменения политики России, по мнению Воробьевой [1995], стали проблемы экономической (потеря рынков сбыта) и военной (конфликты по периметру границ) безопасности России.

В течение 1993 года произошло укрепление в российском руководстве позиций сторонников "особых интересов" России в "ближнем зарубежье". Дм.Тренин [1996] выделяет три группы российских интересов в Закавказье (и в Грузии, в частности): интересы безопасности (из-за угрозы цепного характера распространения конфликтов, потоков оружия, миграции населения); экономические интересы (монопольное производство ряда товаров в Закавказье; разработка нефтяных месторождений и использование географического положения региона для развития коммуникационного узла); военные интересы (охрана обустроенных границ, рынок для поставок вооружений).

К 1994 году, по мнению А.Загорского [1995], в российской политической элите сформировался устойчивый стереотип о необходимости консолидации СНГ в качестве первоочередной задачи российской внешней политики с ведущей ролью России на пространстве бывшего СССР ("самоутверждение в "ближнем зарубежье" стало своеобразным эрзацем комплекса сверхдержавности").

Изменение отношения российского руководства к "ближнему зарубежью" привело к обсуждению значения тех или иных регионов для национальных интересов России. В российской политической науке, как и в руководстве страны, существует два основных подхода к Закавказью как зоне российских интересов.

Сторонники первого направления (А.Мигранян, Е.Амбарцумов, Ю.Пузанов, Р.Хоробуа и др.) считают, что активная политика России в Закавказье "имеет первостепенное значение для стабильности всего российского государства как в непосредственном будущем, так и в долговременной перспективе"3. Распад СССР, тенденция к сворачиванию российского присутствия в Закавказье в 1991-1992 гг., по мнению многих авторов, привели к усилению в регионе Турции и Ирана, что в перспективе может усилить влияние этих государств на мусульманские и тюркские регионы России.

Сторонники второго направления российской политики считают, что регионы Закавказья и Средней Азии вряд ли могут рассматриваться как приоритетные с точки зрения российских национальных интересов [Аникина, 1995]. Экономический потенциал этих регионов невелик, на протяжении истории СССР эти регионы были дотационными. Заинтересованность Турции и Ирана в экспансии на эти территории преувеличена. Перманентные военные конфликты в Закавказье и военное участие России приводят к человеческим и материальным потерям, деградации армии и т.п. Однако и сторонники этого подхода исходят из того, что Россия должна сохранить определенные рычаги воздействия на ситуацию в Закавказье - прежде всего, с целью стабилизации ситуации на Северном Кавказе.

Среди населения соотношение между сторонниками первого и второго подходов определяется следующим образом. "Россия не должна вмешиваться в дела Грузии" - считают 39% опрошенных; "Россия должна оказывать влияние на Грузию" - 16%; "Россия должна образовывать союз с Грузией" - 33%4.

Что касается определения союзников России среди государств Закавказья, то можно выделить традиционалистический и прагматический подходы. "Традиционалисты" исходят из принципа, что Россия при проведении политики в Закавказье должна сделать ставку на "естественных союзников - христианские страны"5 (в научных работах обычно используется термин цивилизационной и культурной близости государств - S. Huntington, Д.Ривера, А.Арбатов и др.). Например, выделяя Армению и Грузию в отдельную группу (из пяти групп направлений внешней политики России в "ближнем зарубежье"), А.Арбатов [1994] исходит из того, что российские интересы безопасности в значительной степени совпадают с грузинскими и армянскими. По мнению автора, для Грузии этот союз

3 Мигранян, А., "Независимая газета", 18.01.1994, С.8.

А Результаты всероссийского опроса населения, проведенного в апреле 1994 Институтом сравнительных социальных исследований [Андреенкова, 1994].

5 "Политика России на Кавказе" // "Кто естъкто в современном мире" - N6, 1993. - С. 1-2 нужен также для того, чтобы заручиться "помощью России по соблюдению целостности грузинской территории, которой угрожают абхазские и осетинские сепаратисты, поддерживаемые элитами северокавказских мусульманских народов (входящих в Россию, но плохо ею контролируемых)". Азербайджан, выделенный в одну группу со среднеазиатскими государствами, по мнению автора, никогда не станет союзником России в вопросах безопасности и, тем более, реинтеграции с Россией: он ищет и находит военную помощь со стороны Турции и Афганистана, хотя "это не означает, что он станет врагом" России. Следует отметить, что тезис "Армения и Грузия - как христианский форпост на Кавказе" активно использовался политической элитой Грузии и Армении для давления на официальную Москву, еще недавно активно использовавшей православную символику в политическом жизни.

Прагматики" считают необходимым поддержать Азербайджан в противостоянии с Арменией. Во-первых - исходя из интересов внутренней политики: сохранение контроля в мусульманских и тюркских регионах России. Во-вторых - в связи с перспективами освоения нефтяных месторождений Каспийского шельфа и транспортировки нефти Азербайджана и Казахстана через российскую территорию.

Особое место в российско-грузинских отношениях занимает комплекс проблем, связанных с положением этнических меньшинств в Грузии. Межэтнические конфликты в значительной степени повлияли на развитие внутриполитических процессов в Грузии и фактическим определили внешнюю политику государства в 1991-1995 гг.

Межэтнические конфликты в Грузии непосредственно влияли и на стабильность российского Северного Кавказа, не только в силу непосредственной близости зон вооруженных конфликтов, но и в силу этнической близости народов Северного Кавказа, Абхазии и Южной Осетии, что привело к непосредственному вовлечению российских граждан в конфликты на территории Грузии. Позиция российских автономий Северного Кавказа и давление, оказываемое ими на российское федеральное руководство, стали причиной того, что развитие межгосударственных отношений России и Грузии было поставлено в зависимость от урегулирования грузино-осетинского и грузино-абхазского конфликтов.

Хронология конфликтов представлена в работах Р.Хоробуа, С.Червонной, М.Закалинского, А.Зверева и др. Причины, итоги и перспективы конфликтов в

Грузии рассматривались в работах Е. Fuller, P. Henze, С. Dale, С. Арутюнова, М.Чумалова, О.Васильевой и др.

Другим вопросом, определившим российско-грузинские отношения в рассматриваемый период, стал вопрос о признании территориальной целостности государств бывшего СССР.

В начале 1993 года российское руководство заявило о поддержке Россией принципа территориальной целостности государств бывшего СССР. Однако в реальной практике российские политики различного уровня продолжают делать заявления, которые могли быть расценены как возможные территориальные претензии сопредельным государствам: так, в июне 1994 года министр иностранных дел России отметил, что если некоторый регион внутри одной из бывших советских республик декларировал независимость, этот шаг не следует рассматривать как нарушение принципа неизменности границ6. В феврале 1995 года вице-премьер Сергей Шахрай заявил о необходимости признания за русскими статуса разделенного народа (этот подход находит поддержку у целого ряда исследователей - см. "Россия - СНГ.: доклад СВР, [1995], Воробьева [1995], др.)

Двойственная позиция Москвы по вопросу территориальной целостности обусловлена не только с выдвижением вопроса о защите Россией прав этнических меньшинств и русскоязычного населения в качестве одного из основных приоритетов политики в "ближнем зарубежьи", но и с колебаниями российского руководства между признанием принципа права нации на самоопределение и принципом неизменности границ в 1990-92 гг.

Отсутствие единого подхода в данной дискуссии характерно и для государств "ближнего зарубежья". Накануне распада СССР приоритет права нации на самоопределение над принципом неизменности границ был поддержан новыми политическими (национальными и демократическими) движениями во всех национальных республиках (кроме Азербайджана). Однако обсуждение российскими исследователями и общественными деятелями7 вопроса о необходимости признания процесса самоопределения бывших автономий был воспринят в странах "ближнего зарубежья" как угроза территориальной целостности и вмешательство во внутренние дела.

Реакция в государствах "ближнего зарубежья" привела к сворачиванию дискуссии российских исследователей по вопросу противоречия между правом

6 Бюллетень КИМДР, июнь 1994.

7 См., например: Сахаров, А., Неизбежность перестройки // Иного не дано. - М., 1988; Старовойтова Г., Государство, общество, нация // Через тернии. - М., 1990. и др. нации на самоопределение и принципом неизменности границ, хотя данная тема является одной из наиболее актуальных для всех государств бывшего СССР: искусственный характер границ, их неоднократные изменения, иерархия статусов этнических групп стали главными причинами практически всех существующих конфликтов.

Данное противоречие, а также соотношение между восточно-европейскими этнонационализмами (A.D.Smith) и сохранением демократической формы правления государств активно обсуждаются в работах западных специалистов (Е. Fuller, EJahn и др.). Например, E.Jahn считает, что для сохранения демократического характера правления восточноевропейским государствам, возможно, придется признать право на самоопределение части приграничных территорий, если оно выражено демократическим путем. Хотя большинство зарубежных исследователей считают, что государства, образовавшиеся на месте бывшего СССР, должны признать принцип территориальной целостности друг друга.

Большинство российских авторов и политиков также склоняется к поддержке принципа территориальной целостности и одновременно федерализации государств Закавказья как возможного решения существующих межэтнических и межнациональных конфликтов (например, Мигранян [1994], Аникина [1995] и др.). Однако существуют попытки ввести дифференцированный подход. Например, А.Арбатов [1994] считает, что "оптимально хельсинкский принцип недопустимости насильственного изменения границ должен составлять фундамент отношений между республиками"; их пересмотр возможен лишь в результате мирных переговоров. Однако, по мнению автора, в случае нарушения прав меньшинств, вызванных изменением границ республики (например, присоединение Молдовы к Румынии), или в случае открытого геноцида против национального меньшинства, "которому власти не препятствуют" (как в отношении армян в Азербайджане), Россия может и должна применить политические и экономические санкции, а в качестве крайнего средства - военное вмешательство. Такой подход приведет к дезавуации принципа территориальной целостности.

Противоречивый характер политики России в "ближнем зарубежье", расхождения между декларируемыми принципами и внешнеполитической деятельностью стало причиной недоверия государств "ближнего зарубежья" к инициативам России по урегулированию этнотерриториальных конфликтов.

Вопрос российского участия в урегулировании конфликтов в Грузии рассматривается в работах, посвященных общим проблемам миротворческих операций России в "ближнем зарубежье" (см., А.Загорский, А.Арбатов, Б.Бекмурзаев, Д.Данилов, А.Пикаев, В.Егоров, В.Пустогаров, S.Crow, J. Lough, J. Checkel и др.). Российские и зарубежные исследователи подчеркивают объективный характер вовлечения России в урегулирование конфликтов по периметру границ: прозрачность границ между Россией и бывшими странами СССР, провоцирующее действие конфликтов на внутренние регионы России, нарушение прав русских в "ближнем зарубежье", проблема беженцев в России. Хотя оценки миротворческой деятельности России расходятся.

Большинство зарубежных (R.Clogg, E.Fuller, Б.Коппитерс и др.) и часть российских исследователей (Д. Тренин, А.Арбатов, Д.Фурман и др.) считают, что попытки Грузии обрести реальную независимость от России стали причиной поддержки со стороны России национальных движений в Абхазии и Южной Осетии с целью изменения грузинской политики в отношении России и СНГ. Участие российских военных в политических и межэтнических конфликтах на Кавказе, по мнению исследователей, приводит к общей дестабилизации ситуации в регионе (распространению оружия, деградации российской армии, отказу армии подчиняться центральному аппарату, etc.).

Большинство российских исследователей, напротив, считает, что российские операции по поддержанию мира (ОПМ) проводятся на основе документов ООН и СНГ, под контролем ООН и СБСЕ; участие российских войск санкционируется всеми конфликтующими сторонами; российская сторона проводит работу по налаживанию переговорного процесса. Российские исследователи и официальные лица признают, что "силы по поддержанию мира [в Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье] формировались не из контингентов нейтральных государств, а из военнослужащих непосредственных участников конфликта и державы, чей авторитет повсеместно ставился под сомнение" (А.Пикаев), хотя считают, что такая практика уже доказала свою эффективность (Б.Бекмурзаев и др.).

В то же время оценка интернационализации российских ОПМ в "ближнем зарубежье" (проведение ОПМ под эгидой ООН и ОБСЕ) расходится среди сторонников позитивной оценки деятельности РФ по урегулированию конфликтов. Ряд исследователей считают, что автономные миротворческие акции России (даже с опорой на СНГ) поставят и Россию, и международное сообщество перед угрозой новых вызовов безопасности (Д.Данилов). Другие аналитики например, Пикаев) и официальные лица (например, заведующий Департаментом информации и печати МИД Елагин8), рассматривают интернационализацию как нежелательный процесс, поскольку согласование в рамках международных организаций затягивает процесс урегулирования. Кроме того, "в России, наиболее влиятельной державе региона, растущая активность ОБСЕ вызывает большие опасения, что эта организация становится прикрытием для попыток ряда геополитических соперников Москвы (например, Турции) взять реванш за неудачные попытки 1991-1994 по созданию своих сфер влияния в пределах бывшего СССР" (Пикаев).

Соперничество России и международных организаций в урегулировании конфликтов в Закавказье представлен в обзоре Пэ и Ремакля [1996]. Авторы делают вывод, что к 1994 году Россия практически оттеснила ООН и СБСЕ от разрешения конфликтов в этом регионе.

Российские авторы, напротив, считают, что приоритет миротворческим усилиям России был отдан после того, как международные организации и мировое сообщество продемонстрировали низкую эффективность и заинтересованность в разрешении кризисов. Так, Дм .Данилов [1996] выделяет три основных этапа процесса урегулирования конфликтов в Закавказье. Во время первого этапа (до распада СССР) Москва рассматривала конфликты как эффективное средство для сохранения СССР, а международные предложения по урегулированию конфликтов как попытку вмешательства во внутренние дела СССР. На втором этапе - после распада СССР - несмотря на изменение статуса государств региона, внешние инструменты урегулирования были ограничены. Просчеты во внешней и военной политике России, стремление государств региона освободится от диктата Москвы не позволяли России играть действенную роль в урегулировании. На следующем этапе постепенно укреплялось понимание (конфликтующими сторонами и международным сообществом) необходимости опоры на миротворческие усилия России. Хотя автор признает, что в дальнейшем, стремление России к особой ответственности в Закавказье не нашло поддержки у мирового сообщества, а соперничество России и Запада в значительной степени парализуют миротворческий потенциал России.

При изучении российских и зарубежных источников мы видим значительное число работ, посвященных анализу общих процессов в постсоветском пространстве, однако практически нет работ, исследующих

8 "Сегодня", 2 марта 1994. особенности грузинской модификации этих процессов. Исходя из того, что в настоящее время в России (и в Грузии) не существует исследований, посвященных формированию внешней политики Грузии и российско-грузинских отношений, целью настоящей диссертационной работы является комплексное исследование внешней политики Грузии в J 990-J 995 гг.; влияния России на ее внешнеполитические приоритеты и акции; развития российско-грузинских отношений.

Достижение поставленной цели потребовало рассмотрения и решения следующих задач: исследование этапов формирования внешней политики, основных направлений внешнеполитической деятельности, внутренних и внешних причин, определивших изменения внешней политики Грузии в 1990-95 гг.; анализ методов и тактики Грузии на международной арене, особенно в отношениях с Россией; рассмотрение подходов ведущих политических сил и общества к проблемам внешней политики Грузии; анализ исторических, геополитических и культурных факторов внешнеполитических ориентаций и стереотипов грузинской политической элиты и общества; оценка влияния России на изменение внешнеполитической доктрины и внутреннюю ситуацию в Грузии в 1990-95 гг.; оценка перспектив российско-грузинских отношений и разработка соответствующих выводов принципиального характера для формирования кавказской политики России.

Данное конкретное исследование (case-study) является междисциплинарным. Наряду с методами анализа внешней политики (foreign policy analysis), такими как политическая психология, анализ влияния социальных и национальных групп на внешнюю политику, культурные и исторические особенности формирования межгосударственных отношений России и Грузии и определяющие механизмы принятия и реализации внешнеполитических решений, etc., для анализа внешней политики Грузии использовались соответствующие методы и данные других социальных наук (экономики, политологии, социологии).

Диссертационное исследование, по мнению автора, должно восполнить существующий пробел в российской исторической и политической науках, обусловленный отсутствием конкретных исследований внешней политике Грузии и развития российско-грузинских отношений. Междисциплинарный и системный подходы позволили автору:

1) определить основные этапы формирования внешней политики Грузии, основные концепции, внутренние и внешние причины их изменения; проанализировать методы и тактику Грузии на международной арене, особенно в отношениях с Россией;

2) показать влияние российского фактора на формирование внешней политики Грузии;

3) выявить противоречия между декларируемыми целями и конкретными результатами российской политики в Закавказье;

4) раскрыть объективный характер сложностей формирования внешнеполитической стратегии государств, образовавшихся на месте бывшего СССР; необходимость формирования ясной внешней политики и межгосударственной интеграции между новыми субъектами международного права;

5) сделать альтернативный прогноз о перспективах российско-грузинских отношений.

Использование результатов исследования в повседневной деятельности государственных институтов РФ будет способствовать формированию более реалистичной политики России в Закавказье, укреплению интеграционных процессов в СНГ; формированию системы безопасности двух соседних государств. Положения и фактический материал диссертации могут быть использованы специалистами при реализации проектов, связанных с освоением нефтяных месторождений шельфа Каспийского моря, для оценки вопросов региональной безопасности и стабильности. Материалы диссертации могут быть также использованы в лекционных курсах по политологии и анализу внешней политики в высших учебных заведениях.

Исследование основано на анализе различных источников информации, таких как официальные документы (постановления президента и парламента Грузии, протоколы слушаний в Государственной Думе РФ, постановления правительства и Государственной Думы РФ, тексты соглашений и договоров, etc.); экономическая статистика (данные статистических комитетов СССР, СНГ, Кабинета министров Грузии, Международного валютного Фонда, etc.); доклады социологических служб (Центра социальных исследований (Тбилиси), Института демографии и социологии, Центра управления социальными процессами и социальной информации Кабинета министров Грузии, программы "Оптимизация социально-культурного развития наций", социологические опросы газет "Свободная Грузия", "7дге", "Кавкасиони", etc.); материалы архивов политических партий Грузии, Абхазии, Южной Осетии, архива и библиотеки RL/RLE Institute, личных архивов автора, архивов Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками ГД РФ и др.

Автором был проведен анализ российской и грузинской прессы, информационных агентств (NEGA, Postfactum, Interfax, ИТАР-ТАСС, BGI), специальных изданий Института гуманитарно-политических исследований (ИГПИ, Москва), Кавказского института мира, демократии и развития (КИМДР, Тбилиси), BGI (Тбилиси) и научной литературы, относящейся к теме диссертации.

Хронологические рамки исследования определяются следующими событиями. До распада СССР в декабре 1991 года внешнеполитическая деятельность союзных республик носила номинальный характер. Однако в Грузии (как и в ряде других республик бывшего СССР) формирование основ независимой от союзного центра внешнеполитической деятельности начинается после победы антикоммунистического блока партий "Круглый стол - Свободная Грузия" во главе со Звиадом Гамсахурдиа на первых многопартийных выборах в октябре 1990. Борьба за независимость привела к перманентным политическим конфликтам, коллапсу экономики и различным (межэтническим, межнациональным, политическим) конфликтам. К 1995 году наметилась не только определенная политическая стабилизация в стране (после выборов нового грузинского парламента и президента в ноябре), но и определились основные направления внешней политики Грузии.

Структура диссертационной работы определялась этапами формирования российско-грузинских отношений и внешней политики Грузии. В первой главе рассматриваются культурные, исторические и геополитические особенности формирования внешнеполитических ориентаций Грузии. Вторая глава посвящена внешнеполитическим ориентацням Грузии накануне распада СССР. В третьей главе представлено формирование внешней политики Грузии и российско-грузинских отношений в 1992-1993 гг. Четвертая глава посвящена интенсификации российско-грузинских отношений в 1993-1995 гг. В Заключении рассматриваются перспективы российско-грузинских отношений. В Приложение рассматриваются современные межнациональные и межэтнические конфликты в Грузии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Российский фактор во внешней политике Грузии, 1990-1995 гг."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отношения с Россией занимали центральное место во внешней политике Грузии после распада СССР, определив отношения с Западом и государствами региона. Они определили этапы формирования современной внешней политики и во многом повлияли на внутриполитические процессы в Грузии.

На первом этапе (1990-1991) - этапе борьбы за признание независимости Грузии - новая грузинская политическая элита рассматривала российское демократическое руководство как союзника в борьбе с союзным центром, хотя у нее существовало недоверие к России, основанное на историческом опыте российско-грузинских отношений (Россия, хотя и не отождествлялась с "имперским центром", но в любой момент, по мнению грузинской элиты, могла трансформироваться в него).

Россия, в свою очередь, не имела политики на Кавказе: ее действия определялись противостоянием с союзным центром. Первая совместная российско-грузинская акция - подписание соглашения по урегулированию конфликта в Южной Осетии - была негативно воспринята в российских автономиях. Последующий пересмотр российской позиции по урегулированию конфликта под давлением политических лидеров северокавказских автономий стал причиной протестов грузинского руководства: грузинский Верховный Совет стал рассматривать российские инициативы по урегулированию как вмешательство во внутренние дела.

Российско-грузинские разногласия на данном этапе были связаны с разными подходами к суверенитету автономий и правам этнических меньшинств. Грузинское руководство рассматривало СССР как империю и поэтому признавало право на самоопределение российских автономий и поддерживало национальные движения на Северном Кавказе, но отказывало в праве на самоопределение грузинским автономиям. Российское руководство поддерживало принцип уравнивания статусов всех национально-государственных образований СССР.

Главные цели (восстановление независимости и построение демократического государства западного типа) определили "прозападные" ориентации грузинского национального движения. Большинство лидеров грузинских политических партий рассматривали в качестве главных внешнеполитических задач (хотя понятие "внешняя политика" не разработано в грузинском политическом дискурсе) - признание Западом незаконности пребывания Грузии в составе СССР ("факт аннексии Грузии в 1921 году") и независимости страны, а в качестве гарантии от новой "аннексии" Москвы -вступление Грузии в НАТО, другие международные организации.

Другими союзниками в борьбе с союзным центром считались национальные республики СССР и, прежде всего, Прибалтики. Конфликты с народами региона на протяжении веков стали причиной малой солидарности с соседними республиками и государствами. Особая роль прибалтийских республик была определена отношением Запада, который признавал, несмотря на подписание хельсинкских документов в 1975 году, незаконность инкорпорации балтийских государства в состав СССР в 1940 году. Грузинские националисты рассчитывали на помощь прибалтийских движений в получении аналогичного признания Запада.

После апрельских событий (1989) "внешнеполитические" ориентации лидеров грузинского национального движения приобрели общенациональный масштаб, а после победы на выборах в октябре 1990 года в Верховный Совет Грузии блока антикоммунистических партий "Круглый стол - Свободная Грузия" -стали официальной доктриной нового грузинского руководства, которая, однако, так и не была реализована.

Соглашения о дружбе и сотрудничестве, подписанные Грузией с рядом союзных республик, отражали общие процессы трансформации СССР, а не достижения грузинского руководства. Только с Арменией, заинтересованной в признании самопровозглашенного статуса после того, как ее руководство отказалось от подписания союзного договора до решения карабахской проблемы, Грузия заключила межгосударственный договор ("Об основных принципах межгосударственных отношений", июль 1991).

Даже после провозглашения независимости 9 апреля 1991 года Грузия продолжала действовать как "субъект СССР" в одних случаях (например, переговоры с автономиями Северного Кавказа, использование советских вооруженных сил для разоружения незаконных военизированных формирований) и как "независимое государство" в других (протесты против мероприятий союзного и российского руководства по урегулированию конфликтов в Грузии).

Неготовность Запада к "внешнеполитической" деятельности союзных республик, отказ от развития связей с Грузией со стороны национальных движений союзных республик (из-за репрессий нового грузинского руководства против антикоммунистической оппозиции и этнических меньшинств) и правительств (из-за политической и экономической нестабильности в Грузии), межэтнические конфликты в Абхазии, Южной Осетии, армянских и азербайджанских районах привели к практически полной изоляции республики накануне распада СССР в декабре 1991 года.

На втором этапе (1992-1993) Россия и Грузия начали формирование межгосударственных отношений, однако обе стороны демонстрировали отсутствие интереса к развитию двухсторонних связей: грузинская политическая элита рассчитывала на развитие отношений с Западом после возвращения Шеварднадзе, возглавившего грузинское руководство в марте 1992 года. Позиция российского руководства определялась отсутствием у России политики в "ближнем зарубежье", а также неготовностью (идеологической, технической, психологический, etc.) к формированию и осуществлению такой политики.

Поиск партнеров на Западе, готовых взять на себя традиционные с начала XIX века функции России в Закавказье (обеспечение безопасности и стабильности политического режима, социально-экономической модернизации), не дал ощутимых результатов. Запад продолжал демонстрировать отсутствие интереса к региону. Более того, военный переворот зимой 1991-1992 гг., дискриминационная политика в отношении этнических меньшинств стали причинами колебаний многих западных государств по вопросу установления дипломатических отношений с Грузией в 1992 году. В 1993 году Запад поддержал выдвинутый Россией принцип особых интересов и особой ответственности России в "ближнем зарубежье", рассчитывая, что Россия будет в состоянии осуществлять взвешенную и ответственную политику по стабилизации процессов в бывшем СССР, особенно в южных регионах.

Отношение Запада, внутренняя ситуация в Грузии (экономический коллапс, гражданская война, межэтнические конфликты), заинтересованность Грузии в российской поддержке для вступления в ООН определили изменение внешней политики Грузии: установление связей с Россией становится главным приоритетом внешнеполитических мероприятий Тбилиси. Одновременно Грузия была заинтересована в создании системы противовесов российскому влиянию в регионе: в условиях дистанцирования Запада формирование региональных связей стало противовесом доминирующему влиянию России и, одновременно, инструментом давления на Россию, руководство которой стало рассматривать прямые переговоры Грузии и северокавказских автономий как угрозу сохранению влияния на Северном Кавказе (по мере изменения подходов к вопросу единства федерации в российской политической элите).

Российская политика в отношении Грузии на данном этапе прошла две стадии. В 1992 году характерной чертой российской политики стало стремление освободиться от хаоса политических и экономических процессов в "ближнем зарубежье" после начала экономических реформ в России, В 1993 году в российской политике наметился поворот к осознанию необходимости сохранения военно-политического и экономического влияния в постсоветском пространстве. Однако провозглашение в 1993 году приоритетности "ближнего зарубежья" во внешней политике России не привело к детализации концепции и разработке мероприятий российской внешней политики, в частности, в отношении Грузии, что во многом было связано с разными подходами различных групп политической, экономической и военной элиты России к пониманию российских интересов в этом регионе или способов и мероприятий по их реализации.

Отсутствие артикулированной государственной политики стало причиной самостоятельных "внешнеполитических акций" министерств (и прежде всего, Министерства обороны), ведомств, северокавказских автономий, что привело к вовлечению российских военных и представителей северокавказских народов во внутриполитические процессы в Грузии.

Конфликты в Южной Осетии и Абхазии, где проживали этнически близкие северокавказским народам осетины и абхазы, стали причиной "внешнеполитических" и "внешнеэкономических" акций автономий Северного Кавказа в отношении Грузии: мобилизация и отправка добровольцев национальными движениями, перекрытие транспортных и энергетических магистралей, ведущих в Грузию, национальными движениями и официальным руководством, отправка гуманитарной помощи в регионы конфликтов.

Участие российских военных во внутриполитических процессах в Грузии было обусловлено проблемами реорганизации Вооруженных сил СССР (на первой стадии данного этапа) и отсутствием единства российской политики (на второй стадии).

Отношение грузинского руководства к этим факторам российско-грузинских отношений было двойственным. С одной стороны, грузинское руководство выражало протесты против участия северокавказцев в военных действиях на стороне абхазов и осетин в Грузии и прямых контактов российского руководства и властей автономий в Грузии, с другой рассматривало прямые переговоры с субъектами РФ как важный фактор региональной политики и один из инструментов давления на Россию с целью формирования наиболее приемлемой для Грузии российской политики.

С одной стороны, в условиях отсутствия собственных силовых структур Тбилиси был заинтересован в использовании российских военных для стабилизации ситуации в Грузии вне рамок российско-грузинских договоров: в борьбе военно-политических группировок и стабилизации криминогенной ситуации, в противостоянии грузинских регионов и Тбилиси. С другой стороны, Грузия обвиняла российских военных, дислоцированных в грузинских автономиях, в поддержке сепаратистских движений в Абхазии и Южной Осетии. В 1993 году, по мере осознания политической элитой России необходимости сохранения военно-политического влияния в "ближнем зарубежье", подписание договоров о базовом принципе дислокации и статусе российских войск в Грузии стало основным инструментом давления Грузии на Россию.

Однако определяющим фактором российско-грузинских отношений, внутренней и внешней политики Грузии стал грузино-абхазский конфликт. Российское руководство под давлением автономий Северного Кавказа поставило вопрос о развитии двухсторонних отношений в зависимость от урегулирования конфликта. Грузинская политическая элита и население рассматривали действия российских военных и добровольцев северокавказских народов как войну России против Грузии. Такая оценка привела к тому, что парламент Грузии в декабре 1992 года признал нецелесообразным подписание каких-либо соглашений с Россией. Однако глубокий экономический кризис и внутриполитические конфликты определили заинтересованность грузинского руководства в активизации отношений с Россией и государствами СНГ к середине 1993 года.

Следует отметить, что Грузия также не имела единой внешней политики в отношении России и региональных государств. Если разница "внешних политик" ведомств сглаживалась доминированием Шеварднадзе во внутри- и внешнеполитических сферах (хотя давление прозападно настроенных общества и политической элиты оказывало влияние на приоритеты и мероприятия грузинской внешней политики), то грузинские автономии и регионы проводили свою "внешнюю политику". Власти Абхазии и Южной Осетии выражали стремление войти в состав России и налаживали связи с российскими автономиями Северного Кавказа, различными политическими группами в российском руководстве. Мегрелия подчинялась изгнанному президенту Грузии Звиаду Гамсахурдиа, находящемуся на территории Чечни. Экономика Аджарии зависела от развития прямых связей с Турцией, а политическая стабильность в этой автономии определялась поддержкой, которую оказывали российские военные ее руководству. Армянские и азербайджанские районы Грузии более активно развивали экономические и политические связи с Арменией и Азербайджаном, а не с Тбилиси.

Третий этап начался в октябре 1993 года, когда Грузия в лице Главы государства Эдуарда Шеварднадзе приняла решение о вступлении в СНГ, которое по тбилисским представлениям идентично понятию "Россия".

Поражение в грузино-абхазском конфликте, активизация сторонников свергнутого президента Гамсахурдия в Мегрелии и угроза гражданской войны, коллапс экономики и отсутствие собственных силовых структур, полная потеря управляемости регионами поставили под вопрос существование грузинской государственности. И несмотря на сохранение сильных "прозападных" настроений в грузинской политической элите и среди населения, развитие отношений с Россией стало рассматриваться правительством и Главой Грузии как единственный выход из сложившейся кризисной ситуации.

Вступление Грузии в СНГ и присоединение к большинству соглашений этого альянса, подписание соглашений о военном сотрудничестве с Россией в феврале 1994 года и поэтапное подписание договора о размещении российских военных баз (в марте 1995 года - министрами обороны двух стран, в сентябре -главой Грузии и премьер-министром России) были необходимой платой за помощь России, на которую рассчитывало грузинское руководство во всех сферах: от борьбы с преступностью до военной реформы, от социальной поддержки населения до реализации экономических реформ, от борьбы с восстанием в Мегрелии до восстановления контроля Грузии в Абхазии и Южной Осетии.

Однако такая политика КМ привела к росту антироссийских настроений и критике действий КМ со стороны оппозиции. Вступление в СНГ и подписание военных соглашений с Россией определили политический спектр Грузии. Лишь коммунистические партии, выступающие с идеей реставрации СССР, и социал-демократическая партия безогоровочно поддержали эти мероприятия правительства и главы Грузии. "Парламентское большинство", созданное в поддержку политики Шеварднадзе в сентябре 1993 года, и Союз граждан Грузии ("партия Шеварднадзе"), получивший большинство мандатов в избранном осенью 1995 года парламенте, рассматривали политику сближения с Россией как необходимую на этапе восстановления структур управления и государственных институтов. Радикальные оппозиционные партии, среди которых лишь блок сторонников Гамсахурдиа сумел приблизиться к 5% барьеру на выборах 1995 года, выступили против любых альянсов с Россией. Умеренная оппозиция, пользующаяся значительным влиянием в стране, не поддержала вступление Грузии в СНГ и выступила против развития сотрудничества с Россией по военным вопросам и в процессе урегулирования конфликтов в Абхазии и Южной Осетии.

Мнения населения разделились по вопросам российско-грузинских отношений: число сторонников и противников вступления Грузии в СНГ было сопоставимым на протяжении всего данного этапа. Что касается подписания договора и соглашений с Россией, большинство населения было уверено, что Россия будет торпедировать выполнение взятых на себя обязательств. Отсутствие прогресса в урегулировании конфликта в Абхазии, реальной помощи в проведении военной реформы и экономической помощи России, адекватной ожиданиям правительства и населения, подтвердили эти опасения и стали причинами разочарования в ориентации на Россию грузинского общества в течение 1994-95 гг.

Отсутствие у России ресурсов для экономической модернизации Закавказья, начало экономических реформ в Грузии на основе рекомендаций МВФ и при финансовой поддержке западных государств осенью 1994 года привело к ослаблению "пророссийских" ориентации правительства Грузии.

Российская политика в отношении Грузии продолжала сохранять противоречивый и непоследовательный характер. Мероприятия по реализации основных целей российской политики (консолидация СНГ и закрепление за Россией роли регионального лидера; сохранение военно-политического влияния и присутствия; урегулирование конфликтов вблизи российских границ; защита прав этнических меньшинств) определялись министерствами и ведомствами самостоятельно и носили несогласованный характер. Против развития тесных отношений с Грузией, особенно в экономической и военной областях, выступили все политические партии (например, все фракции в Государственной Думе в феврале 1994 года), официальная элита и население северокавказских автономий. Причинами стали опасения финансовой дестабилизации в России, внешнеполитической и военной переориентации Грузии после выполнения Россией стабилизационных мероприятий в регионе, возобновления военных конфликтов в Абхазии и Южной Осетии (в случае наращивания военного потенциала Грузии), дестабилизации и потери влияния федерального центра на Северном Кавказе (в случае выполнения российскими миротворцами полицейских функций для возвращения грузинских беженцев в зону конфликтов).

Взаимное недоверие стало причиной отказа от ратификации подписанных договоров и соглашений парламентами России и Грузии, что, в свою очередь, привело к произвольному выполнению соглашений обеими сторонами и к новому витку недоверия, несмотря на интенсивное взаимодействие на ведомственном уровне, особенно в сфере разоружения незаконных вооруженных формирований и стабилизации криминогенной ситуации в Грузии.

В 1994 году наметилось изменение отношения западных государств к процессам модернизации в регионе: во-первых, в связи с реализацией проектов освоения Каспийского шельфа, транспортировки азербайджанской и, в перспективе, казахстанской нефти, во-вторых, в связи с возобновлением традиционного соперничества "Восток-Запад", обусловленного взаимными опасениями одностороннего усиления влияния в постсоветском пространстве и формированием нового противостояния по целому ряду вопросов. Однако несмотря на возросший интерес к проблемам региона, западные государства не проявляли готовности оспорить выдвинутый Россией принцип монопольного права на урегулирование конфликтов в Грузии.

Реализация "каспийского проекта" стала причиной активизации соперничества региональных держав, претендующих на роль центров интеграции и влияния (России, Турции, в меньшей степени, Ирана), и формирования региональных альянсов.

Участие в альянсе Азербайджан-Турция-Запад являлось предпочтительным для Грузии с учетом экономических и политических дивидентов от реализации транспортных проектов и преодоления безальтернативной зависимости от России, "прозападных" ориентаций общества и политической элиты. Однако значительная зависимость от России не позволяли Грузии открыто заявить о своих притязаниях. В 1992-1994 гг. развитие отношений с Турцией рассматривались грузинским руководством, главным образом, как элемент давления на Россию, которая с 1993 года рассматривает смену внешнеполитического курса государств в зоне своего особого влияния как угрозу национальным интересам.

Заинтересованность Запада в процессах в Закавказье и стабилизация внутренней ситуации позволила грузинскому руководству изменить акценты внешней политики в 1995 году: развитие связей с Западом и государствами региона начинают играть роль альтернативы доминирующему влиянию России в регионе. Наметился поворот и в отношениях с Турцией: Грузия открыто поддержала азербайджано-грузино-турецкий маршрут нефтепровода, несмотря на давление России.

Изменилась грузинская политика в СНГ: если в 1994 году Грузия поддерживала мероприятия России, направленные укрепление Содружества, рассчитывая на экономическую и военную помощь, разрешение конфликта в

Абхазии; то в 1995 году Грузия поддержала подход Украины, рассматривающей СНГ как межгосударственное, но не наднациональное образование.

Реакция грузинского общества, большинства политических партий повлияли на формирование грузинской внешней политики на данном этапе. Ее приоритетной целью остается развитие отношений с западными государствами и государствами региона. Доминирующий характер связей с Россией определялся состоянием грузинской экономики и государственных институтов, существованием зон межэтнических конфликтов, и для большинства грузинских политиков носил вынужденный характер ("добрые отношения с Россией - гораздо более надежный щит для Грузии, чем конфронтация", "даже если в России придут к власти те силы, которых сейчас называют имперскими"). Балансирование между Россией и Западом, Россией и другими бывшими союзными республиками, СНГ и другими альянсами определило стиль грузинской политики на данном этапе. На данном этапе окончательно формируются и механизмы давления Грузии на Россию с целью формирования оптимальной для Грузии кавказской политики России: статус и дислокация российских войск в Грузии (сохранение военного присутствия рассматривается российским руководством как приоритетное направление внешней политики в Закавказье), формирование "внешнеполитических" отношений с российскими республиками Северного Кавказа (российское руководство начинает рассматривать данную деятельность как угрозу целостности России), угроза смены внешнеполитического курса.

После победы на выборах парламента в ноябре 1995 года Союза граждан Грузии ("партии Шеварднадзе") и Национально-демократической партии, которая выступает против развития тесных связей с Россией в военной сфере, политика балансирования между Россией и Западом, Россией и региональными государствами получила поддержку большинства парламента и стала основной стратегией внешней политики Грузии.

В настоящее время доминирование России в регионе определяется несколькими факторами:

- сохранение контроля за всеми зонами межэтнических конфликтов в Грузии;

- сохранение контроля за транспортными магистралями, связывающими Грузию с другими государствами;

- сохранение военного присутствия;

- сохранение контроля за формированием вооруженных сил и системы безопасности Грузии.

Однако развитие российско-грузинских отношений в 1990-1995 гг. позволяет сделать вывод о том, что значение российского фактора во внешней и внутренней политике Грузии будет уменьшаться.

Во-первых, грузинское общество и политическая элита сохраняют ярко выраженные прозападные ориентации и определенное недоверие к России. Эти ориентации и настроения в значительной степени влияют на политику грузинского правительства. Формирование "пророссийских" настроений в обществе маловероятно, несмотря на то, что значительная часть населения Грузии была вынуждена в 1990-1995 гг. выезжать в Россию на заработки и для получения образования. Начиная с конца XIX века, образование, полученное в России, рассматривается в Грузии как "окно в Европу", а не в Россию. Введение платы за обучение для граждан государств СНГ приведет к переориентации грузинских граждан на европейские учебные заведения.

Во-вторых, отсутствие у России ресурсов для экономической модернизации Закавказья предопределяет снижение ее влияния в регионе уже в недалеком будущем. Сближение с Россией во многом определялось катастрофическим состоянием грузинской экономики. Однако этап интенсификации грузино-российских связей (1993-95) продемонстрировал грузинской политической элите и обществу, что Россия не готова брать на себя обязательства по экономическому возрождению региона. Торговля Грузии с Россией снижается: в 1993 году доля России в импорте Грузии упала до 5% (с 50% в 1991 году245)» в экспорте - до 40% (с 67%246). В настоящее время роль России во многом определяется ключевым положением в транспортной инфраструктуре бывшего СССР, поскольку основной объем торговли Грузии приходится на долю государств СНГ (81% экспорта и 55% импорта247). Однако строительство транспортного коридора Европа-Азия способно существенно снизить зависимость от России в данном вопросе.

Кроме того, большинство политических партий России и северокавказские автономии выступают против развития экономических отношений с Грузией. В феврале 1994 года экономические соглашения с Грузией были расценены как помощь режиму Шеварднадзе, а не экономическое сотрудничество; все фракции Государственной думы выступили против подписания межгосударственного договора.

В-третьих, формирование собственных силовых структур, стабилизация криминальной ситуации и ликвидация военизированных формирований

245 Бюллетень КИМДР, январь 1994.

246 Бюллетень КИМДР, февраль-март 1994.

247 Бюллетень КИМДР, декабрь 1994. последние два процесса - при значительной неофициальной помощи ГРВЗ) приведут к общей стабилизации ситуации и укреплению нынешнего политического режима, в частности, что позволит отказаться от помощи России в этих вопросах.

Кроме того, несмотря на подписанные соглашения в военной сфере, Россия уклонилась от оказания помощи в военном строительстве Грузии - под давлением северокавказских автономий, которые опасаются возобновления военных действий в зонах этнических конфликтов, и политической оппозиции в России, которая рассматривает усиление Грузии в военной сфере как угрозу сохранению российского военно-политического влияния в регионе.

Грузинская политическая элита рассматривает сохранение российского военного присутствия (военные базы) в регионе лишь в контексте восстановления контроля Грузии в Южной Осетии и Абхазии. Однако у России нет единого подхода по вопросу урегулирования конфликтов. Несмотря на неоднократные признания территориальной целостности Грузии, в российском руководстве существует политические группы, рассматривающие конфликты в Грузии как эффективный способ сохранения военно-политического влияния России на Кавказе. Кроме того, вопрос защиты прав этнических меньшинств в Грузии в значительной степени влияет на поддержку федеральной власти на Северном Кавказе. Помощь российских военных в возвращении грузинских беженцев и установлении контроля Грузии в автономиях вызовет негативную реакцию на Северном Кавказе, приведет к активизации конфликтов в регионе и усилению сепаратистских настроений на Кавказе.

Российские мероприятия по урегулированию конфликта в 1993-95 гг. способствовали снижению авторитета России у обеих конфликтующих сторон. Экономические санкции в отношении Абхазии, введенные Россией под давлением Грузии, привели к ухудшению российско-абхазских отношений. Только отсутствие альтернативного центра поддержки и продолжение грузинской политики в отношении этнических меньшинств, сформировавшейся в 1989-1993 гг., в значительной степени влияет на сохранение "пророссийских" ориентации Абхазии и Южной Осетии.

Отсутствие прогресса в урегулировании конфликтов в Абхазии и Южной Осетии (в возвращении беженцев и восстановлении контроля Грузии) стало причиной разочарования грузинской политической элиты и общества в миротворческих усилиях России. Лишь нежелание других государств принять участие в ОПМ в регионе определяют согласие грузинской стороны на российское миротворчество.

Анализ российско-грузинских отношений, настроений в обществе и политической элите Грузии, позиций различных групп влияния в Грузии и России на протяжении 1990-95 гг. позволяют предположить, что грузинская сторона будет стремится к пересмотру ряда документов (прежде всего, в военной области), круг которых будет определяться внутренней и региональной ситуацией, степенью вовлеченности Запада в процессы в Закавказье и результатами соперничества между Россией и Западом.

Что касается собственно российской политики в отношении Грузии, то возможны несколько вариантов ее мероприятий, направленных на укрепление российского влияния в "ближнем зарубежьи".

Поддержка политических сил Грузии, ориентированных на Россию, не приведет к укреплению российско-грузинских отношений. Во-первых, приход к власти "пророссийского" правительства является маловероятным событием в случае свободных и демократических выборов. Во-вторых, благодаря прозападным настроениям и недоверию к России политической элиты и общества, любой лидер - вне зависимости от политической ориентации - будет вынужден проводить политику дистанцирования от Москвы, если, конечно, смена политического режима не произойдет в результате военных действий России. Последний вариант относится к маловероятным при сохранении демократического характера власти в России.

Возвращение России к политике изоляционизма в постсоветском пространстве (хотя этот вариант следует рассматривать как маловероятный) приведет к возобновлению военных действий в зонах конфликтов: с учетом настроений в грузинском обществе и позиций политических партий, изменение позиции грузинской политической элиты в отношении федерализации Грузии, выработка политики с учетом прав этнических меньшинств и - главное - ее реализация представляются маловероятными в ближайшей перспективе.

Проведение Россией политики давления путем сохранения контроля за очагами межнациональных конфликтов и использование внутриполитических и межтерриториальных противоречий для закрепления собственного влияния способно надолго законсервировать сложившийся баланс нестабильности в регионе. Любые масштабные инвестиции в грузинскую экономику должны будут согласовываться в Москве, а не в Тбилиси, что станет причиной роста антироссийских настроений в Грузии, вплоть до перманентных вспышек насилия в отношении российских военнослужащих, возобновления межнациональных конфликтов в Южной Осетии и Абхазии.

Отсутствие стабилизации в Грузии обернется негативными последствиями и для стабильности на юге России, поскольку Россия не имеет реальной границы на Северном Кавказе, чтобы предотвратить негативные последствия грузинских конфликтов (распространение оружия, новая волна беженцев). Северный Кавказ уже вооружен благодаря перманентным войнам в Закавказье, конфликтам на Кавказе, захвату вооружений в Северной Осетии и в Чечне в 1991-1992. Новые закавказские войны способны придать новый импульс конфликтам на Юге России, и таким образом, поставить под вопрос инвестиции в российские транспортные проекты - в первую очередь, по транспортировке азербайджанской и казахстанской нефти.

Кроме того, продолжение Россией непоследовательной и противоречивой политики на Кавказе (Закавказье и Северный Кавказ) способно привести к укреплению регионального единства, росту сепаратистских настроений на Северном Кавказе и изоляционистских в Закавказье - к снижению военно-политического влияния России в Кавказском регионе, а затем и в Среднеазиатском.

Следует учесть, что в настоящее время ни одна из региональных держав, претендующих на особое влияние в Кавказском регионе, не имеет потенциала для доминирования в Закавказье в будущем. Западные страны, обладающие необходимым экономическим потенциалом для модернизации региона, не имеют средств для обеспечения политической и военной стабильности. Возможные варианты альянсов, исходя из исторических связей или идеологических установок государств, не решают проблемы. Ущемление интересов какой-либо стороны при реализации масштабных региональных проектов может стать причиной новых конфликтов. "Нефтяной контракт" дает возможность начала экономической, а значит, и политической стабилизации в регионе при условии, что все участники (региональные государства, региональные державы, западные государства) сумеют найти компромисс.

Национальные и стратегические интересы России требуют выработки согласованной политики в отношении Грузии (и Кавказа в целом) с учетом исторических, экономических, геополитических, этнических, социальных и других факторов; с учетом взаимодействия интересов государств и народов региона, западных стран.

Список научной литературыВасильева, Ольга Валентиновна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Абхазия: хроника необъявленной войны. / Сост. и общ. ред. Г.Амкуаб. М., 1992 (4.1 и 4.11), 1993 (4.111).-251с. (41.), 334с. (4.111).

2. Абхазская трагедия: Абхазо-грузинский конфликт.: Сб.- Сочи, 1994- 139с.

3. Абхазские письма. (1947-1989). Сб. документов / Сост. Марыхуба И. Сухум: Акуа, 1994. - Т.1.-527с.

4. Авалов 3., Независимость Грузии в международной политике 1918-1921 гг. Paris, 1924. - New York: Chalidze Publications, 1982. - 312р.

5. Авалов 3., Присоединение Грузии к России. СПб., 1901.- New York: Chalidze Publications, 1982. - 305р.

6. Алексеева, Л.М., История инакомыслия в СССР: Новейший период. Khronika Press, 1984. - Вильнюс, Москва: Весть, 1992. - С. 82-92.

7. Анализ проблем дезинтеграции и воссоединения бывших республик СССР: По материалам журнала Post-Soviet GeographyJ // Иностранная печать. Сер. Вооруженные силы и военно-промышленный потенциал: Информ. бюл./ВИНИТИ. -1995.- N12.- С.27-32.

8. Аникина, Т., Россия и конфликты в ближнем зарубежье//СНГ: надежды, иллюзии и действительность: Сб.- М, 1995,- С. 145-156.

9. Андреенкова, Н., Общественное мнение по вопросам международной политики России //Власть. М., 1994. - N6. - С.59-62.

10. Анчабадзе, Ю.Д., Малые этнические группы Грузии: динамика этнокультурного развития// Современные этнические процессы в СССР и СФРЮ. М., 1992. - С. 118-135.

11. Анчабадзе, Ю.Д., Волкова, Н.Г., Этническая история Северного Кавказа в XVI- XIX века. / Серия "Народы и культуры", Институт этнологии и антропологии РАН. -М., 1993. Вып.XXVII. - 265с.

12. Арбатов А., Россия: национальная безопасность в 90-е годы // Мировая экономика и международные отношения.- 1994.- N7 (С.5-15), NN8-9 (С.5-18).

13. Арутюнов, С.А., Глоттогенез и этногенез на Кавказе // Народы Кавказа: Антропология, лингвистика, хозяйство. Серия "Библиотека российского этнографа", Институт этнологии и антропологии РАН. М., 1994. - С. 116-132.

14. Арутюнян, Ю.В., Грузия: перемены в общественном сознании // Социологические исследования. -1995. N12. - С. 71-76.

15. Афанасьев, И.Л., Проблема двоевластия и национальные движения на Украине и в Закавказье //Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партии, власть. -СПб., 1994. С.324-332.

16. Безиргани, Г.Н., "Заговор" грузинских меньшевиков // Кентавр. М., 1994. - N2.-С. 74-81.

17. Бекмурзаев Б.А., Миротворческая роль России в урегулировании вооруженных конфликтов в СНГ // Государство и право. N12, 1994. - С. 3-11; // Московский журнал международного права. -1994. -N4. - С. 16-27.

18. Белая книга Абхазии: 1992-1993: Документы, материалы, свидетельства. Москва, 1993. - 221с.

19. Бондаревский, Г.Л., Трагедия Кавказа: факты из истории: На основе документов Public Record office, Лондон // Новая Евразия: отношение России со странами ближнего зарубежья: Сб.cm J Российский институт стратегических исследований. -1994.-N2. -С. 7-22.

20. Васильева О., Грузинские политические партии и лидеры: Справочник. Московское Бюро информационного обмена, 1989. - 200 с. Краткий вариант опубликован в специальном приложении газеты "Русская мысль" (Париж), N 3844 (7 сентября), 1990.

21. Васильева О., Грузия как модель посткоммунистической трансформации. М.: Международный Фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд) & Центр "Север-Юг", 1993. -63 с.

22. Васильева О., Музаев Т., Северный Кавказ в поисках региональной идеологии. М.: Прогресс, 1994. - 68 с.

23. Волкова, Е., Эволюция, направления и этапы российской политики в СНГ в начальный период его становления // СНГ: надежды, иллюзии и действительность: Сб.- М., 1995.- С. 93-133.

24. Грузинская ССР. 50-летие ГССР и Компартии Грузии,- Тбилиси: Мерани.:

25. Краткий историко-экономический очерк,- 1971.- 231с.2. Индустрия.- 1971.- 150с.

26. Сельское хозяйство.- 1971.- 129с.4. Культура.-1971.-205с.

27. Материальное благосостояние народа. 1971.- 130с.

28. Грузия: экономика и окружающая среда: Доклад на 5-й сессии рабочей группы по окружающей среде и экономике европейской экономической комиссии ООН. // Проблемы окружающей среды и природных ресурсов: Обзор информации /ВИНИТИ. 1995.-N4.- С.26-49.

29. Гумбаридзе, Г.Г., Парламентаризм и политическая ситуация в некоторых государствах СНГ//Представительная власть: мониторинг, анализ, информация. -1995. N5. - С.74-85.

30. Данилов Д., Россия в Закавказье: в поисках международной легитимации // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весь мир", 1996. - С. 155-170.

31. Де Пау Фредди, Политика Турции в Закавказье // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весъмир", 1996. - С.199-212.

32. Дмитриева О., Региональная экономическая диагностика. С.-П., 1992. - 273 с.

33. Егоров В.Е., Загорский А.В., Сотрудничество государств СНГ в военно-политической области / Московский государственный институт международных отношений. М., 1993. - 43с.

34. Жордания, Ной, Моя жизнь. Stanford University, The Hoover Institution on war, revolution and peace, 1968. - 123 c.

35. Загорский Андрей, Содружество независимых государств // От реформы к стабилизации.: Внешняя, военная и экономическая политика России: (анализ и прогноз). М., 1995.- С.9-28.

36. Закалинский, М.М., Митяев, В.Г., Грузино-абхазский конфликт и роль России в его урегулировании // Новая Евразия: отношения России со странами ближнего зарубежья: Сб.ст. /Российский институт стратегических исследований. 1994.-N3.- С. 6-46

37. Зверев А. Этнические конфликты на Кавказе, 1988-1994 // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весь мир", 1996. - С. 10-76.

38. Зубов А., Затмение солнечной Грузии//Известия. 1993,1 дек. - С.9.

39. Зубов А., Салмин А., Союзный договор и механизм выработки нового национально-государственного устройства СССР // Полис. N1, 1991,- С. 42-57.

40. Игнатенко А., Салмин А., Конфедерация народов Кавказа в политическом контексте Кавказского региона // Международная экономика и международные отношения. N9, 1993. - С. 96-107.

41. Канадпев, И.К, Очерки закавказской жизни. С,-И, 1902. - 128с.

42. Кириченко, В., Состояние и проблемы экономических отношений в СНГ // Вопросы экономики.- 1995.- N10,- С. 70-78.

43. Колбая, Г., Грузино-абхазское противостояние // Азия и Африка сегодня. 1995. -N3. - С.24-25.

44. Колосов В.А., Криндач А.Д., Россия и бывшие союзные республики: проблемы нового пограничья //Полис.- N4, 1994.- С.37-48.

45. Комаров, И., Сколько стоит дезынтеграция? // Обозреватель /РАУ-Корпорация. -1994.- N2.- С.85-90.

46. Конфликты в СНГ: некоторые вопросы методологического исследования: "круглый стол" в ИМЭМО // Мировая экономика и международные отношения. NN8-9, 1994. - С.60-75.

47. Коппитерс Бруно, Кавказ как комплекс безопасности // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весь мир". 1996. - С.213-225.

48. Косолапое Н, Россия: самоопределение общества и внешняя политика // Мировая экономика и международные отношения. N5,1993.- С. 36-49.

49. Кухианидзе, А.В., Кавказоцентристкая концепция демократии // Научная мысль Кавказа. N4, 1995. - С.66-72.

50. Малышева Д., Этнические конфликты на юге СНГ и национальная безопасность России // Мировая экономика и международные отношения.- N3, 1994.

51. Мамулов С., Армяне в Грузии.- М.: изд.дом КРОН-ПРЕСС, 1995.-276с.

52. Матарадзе Л., Новый Союзный договор и Республика Грузия / Пресс-центр Верховного Совета РГ. Тбилиси: Самшобло, 1991,- 87с.

53. Ментешашвили А., Из истории взаимоотношений грузинского, абхазского и осетинского народов (1918-1921 гг.).- Тбилиси: Общество "Знание" Грузии, 1990.-79с.

54. Мигранян, А., Конфликт между двумя принципами // Россия и современный мир. -1994.-NL-С. 15-16.

55. Мигранян, А., Россия и ближнее зарубежье: Все пространство бывшего СССР является сферой жизненных интересов России // Независимая газета. 1994. - 18 января. - С. 4-5.

56. Мигранян, А., Внешняя политика России: катастрофические итоги трех лет: Пора сделать паузу, поменяв и политику, и министра //Независимая газета. 1994. - 10 декабря. - С. 1,3.

57. Нодия Г., Политическая смута и этнотерриториальные конфликты в Грузии // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весь мир", 1996. - С. 77-101.

58. Очерки истории Коммунистической партии Грузии: в 3-х частях. / Институт истории партии при ЦК КПГ. Тбилиси: Сабчота Сакартвело:

59. В борьбе за победу социалистической революции. 1883-1921.-1982.- 356с.

60. В борьбе за построение и развитие социалистического общества. 1921-1970.-1983.- 386с.

61. В борьбе за совершенствование развитого социалистического общества. 1971-1985.-1985.- 417с.

62. Перевозкина, М., Абхазо-грузинский конфликт и Россия//Посев. Frankfurt a. Main, 1994. - Г.50, N1. - С.49-55.

63. Пикаев А., Роль международных организаций в проведении миротворческих операций в новом зарубежье // Россия: в поисках стратегии безопасности: Проблемы безопасности, ограничения вооружений и миротворчества. М., 1996. - С. 286-292.

64. Плышевский, Б., Реформирование экономик государств СНГ: республики Закавказья и Молдова //Российский экономический журнал. 1994. - N2. - С. 12-24.

65. Попов И., Внешняя политика России // Мировая экономика и международные отношения.- N3,4, 1994. С.5-15.

66. Пузанов, Ю., Хромов, Ю., Проблемы формирования СНГ // Новая Евразия: отношения России со странами ближнего зарубежья: Сб.ст. /Российский институт стратегических исследований,- 1995.- N4.- С.59-90.

67. Пэ О., Ремакль Э., Политика ООН и СБСЕ в Закавказье. // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весьмир", 1996. - С.116-154.

68. Пустогаров, В., "Горячие точки" в СНГ и международное право // Международная жизнь. 1994.- N5,- С.47-54.

69. Пэ Оливье, Ремакль Эрик, Политика ООН и СБСЕ в Закавказье // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весьмир", 1996. - С.116-154.

70. Распятая Грузия: Сборник. / Сост. Пипия Б., Чиквиладзе 3., СПб.: Печатный двор, 1995. - 286с.

71. Ривера Д.В., Военная политика России в ближнем зарубежье 1992-1995 гг. Объяснение ее двойственного характера // Россия и США в меняющемся мире: Материалы международной научно-практической конференцииМ. 1995.- С. 106-123.

72. Россия и Юг в мировом сообществе: дискуссия в ИМЭМО // Мировая экономика и международные отношения.- NN5,6,7, 1994.

73. Россия СНГ: нуждается ли в корректировке позиция Запада?: Политический доклад Службы внешней разведки РФ. //Россия и современны мир.- 1995.- N2.-С. 79-100.

74. Сахаров А., Средневековье на пороге XXI столетия: О трагической закономерности национализма//Свободная мысль,-N6, 1994.- С. 13.

75. Сванидзе Г., Эмиграция из Грузии и ее причины: Результаты социологического опроса, проведенного среди жителей г. Тбилиси./ Кавказский институт мира, демократии и развития. Тбилиси, 1994. - 63с.

76. Ситуация в Закавказье и геополитические интересы России: материал аналитического центра Информсовета СНГ//Власть. N9, 1995.- С.44-50.

77. Собчак, А.А., Тбилисский излом, или кровавое воскресенье 1989. М.: Сретение, 1993. - 242с.

78. Стратегия для России //Независимая газета. 1992. -19 августа.

79. Стрежнева М., Институциональная структура СНГ // СНГ: надежды, иллюзии и действительность: Сб.- М. 1995.- С.65-74.

80. Стуруа Н., Вопросы новой и новейшей истории ГрузииТбилиси: Мецниереба: ml. Вопросы истории дореволюционной Грузии и Закавказья.- 1988.- 287с. [т2] Вопросы истории Советской Грузии.- 1987.- 310с.

81. Суни Р.Г., Социал-демократы у власти: меньшевистская Грузия и русская гражданская война // Гражданская война в России: перекресток мнений. М.: Наука, 1994. - С.215-244.

82. Сургуладзе А., Илья Чавчавадзе знаменосец национально-освободительного движения в Грузии. - Тбилиси, 1987.

83. Тайны национальной политики ЦК РКП: Четвертое совещание ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей в г. Москве 9-12 июня 1923г.: Стенографический отчет. М.: ИНСАН, 1992. - 296с.

84. Тбилиси, апрель 1989-го /Публ. подгот. Попов С.В., Васильев Ю.В., Чернев А.Д. // Ист. арх. Hist. arch. - М., 1993. - N3. - С.95-122.

85. Тренин Д., Интересы безопасности и политика России в Кавказском регионе // Спорные границы на Кавказе: сб.ст. Москва: "Весь мир", 1996. - С. 102-115.

86. Уратадзе Г., Воспоминания грузинского социал-демократа.- Stanford: The Hoover Institution on war, revolution and peace, 1968,- 287c.

87. Федулова H., Проблемы безопасности и военного содрудничества в рамках СНГ // СНГ: надежды, иллюзии и действительность: Сб.- М.г 1995.- С.44-58.

88. Фуллер Э., Российская стратегия в Закавказье после кончины СССР // Россия и современный мир. N2, 1995.- С.227-243, // Россия и ее соседи: взаимосвязь политических и этнических конфликтов. - М., 1996. - С.65-82.

89. Фурман Д., Возвращение в третий мир. Грустная история про азербайджанскую демократию // Свободная мысль.- N11, 1993.- С. 16-28.

90. Фурман Д., О роли России в карабахском конфликте //Россия и мусульманский мир.-N7; 1994.- С.47-51.

91. Хоробуа, Р.З., Грузино-абхазский конфликт во внешнеполитической стратегии России //Политическая теория и практика: тенденции и проблемы: Сб. М. 1995. -Вып.З. - С. 157-174.

92. Хоштария-Броссе Э., Межнациональные отношения в Грузии причины конфликтов и пути их преодоления. / АН Грузии: Центр по исследованию межнациональных отношений.- Тбилиси: Мецниереба, 1993,- 158с.

93. Червонная, С.М., Абхазия 1992: посткоммунистическая Вандея. - М., 1993. - 189с.

94. Шаликашвили Дм., Воспоминания.//"Свободная Грузия" 29 января 1994. - С.8-16.

95. Шенфилд С., Взаимодействие России с ближним зарубежьем: альтернативные сценарии // Куда идет Россия?: Альтернативы общественного развития: Международный симпозиум.- М.,1995.- Вып.2.- С.333-336.

96. Цедилина, Е., Военная политика России в ближнем зарубежье // СНГ: надежды, иллюзии и действительность: Сб.- М., 1995.- С. 133-145.

97. Федоров, Ю., Каспийская нефть и международная безопасность: Аналитический доклад по материалам международной конференции // Российский научный фонд, Фонд имени Фридриха Эберта. Выпуск 1. - Москва, 1996. - 138с.

98. Экономика Содружества Независимых Государств в 1991-1994гг. //Краткосрочные показатели экономики стран СНГ / Статкомитет СНГ. 1995. - N4. - С. 7-33.

99. Экономика Содружества Независимых Государств в 1994-1995гг. //Краткосрочные показатели экономики стран СНГ / Статкомитет СНГ 1996. - 1-е полугодие. -С.59-63.

100. Этнонационалъные проблемы и межгосударственные отношения в СНГ в 1993-1994 гг.: (Обзор зарубежной печати) // Россия и ее соседи: Взаимосвязь политических и этнических конфликтов: Реф. сб. М, 1995.- С. 39-56.

101. Ямское А.Н., Межнациональные конфликты в Закавказье: предпосылки возникновения и тенденции развития // Полис.-N2, 1991.- С. 75-85.

102. Kandelaki К., Damokidebuli sakartvelos ekonomika (Экономика зависимой Грузии). -Munich, 1960.

103. Kartveli S., Sakartvelos damoukidebloba: istoriuli aspectebi da saertashoriso perspektivebi (Независимость Грузии: исторические аспекты и международные перспективы) // Иверия. Тбилиси. N1, 1992, 30-37с.

104. Kashia D., Midzhachvuli Sakartvelo: geopolitikuri da sotsialuri problemebi (Прикованная Грузия: геополитические и социальные проблемы) //Иверия. Тбилиси, N2-3, 1993.

105. Mazniashvili G., Mogonebani (1917-1921) (Воспоминания 1917-1921) Батуми, 1990.

106. Naneishvili М., Ra gvchirs da га gvchirdeba (Что с нами происходит и что нам требуется?) //Иверия. N2, 1993.

107. Sakartvelos erovnuli usaprtkhoebis kontseptsiis ganvitareba. Saertashoriso konferentsiis masalebi. (Развитие концепции национальной безопасности Грузии. Материалы международной конференции). Тбилиси, 1996.

108. Sakartvelos ekonomikis ganvitarebis prioritetebi. Sametsniero-praktikuli konferentsiis masalebi. (Приоритеты экономического развития Грузии. Материалы научно-практической конференции) "Арили", Тбилиси, 1996.

109. Surguladze A., Sakartvelos demokratiuli inteligentsia sam revolutsiashi (1900-1921) (Демократическая интеллигенция Грузии в трех революциях), Тбилиси, 1986,

110. Uratadze G., Sazogadoebrivi modzraoba sakartveloshi, 1821-1921 (Общественное движение в Грузии). Paris, 1939.

111. Allen, W.E.D., A history of the Georgian people from the beginning down to the Russian conquest in the nineteenth century.- New York: Barnes & Noble, 1971. 429p.

112. Allison, L., Kukhianidze, A., Matsaberidze, M., The Georgian Election of 1992 //Electoral studies. Guildford, 1993. - Vol. 12, N2.-P. 174-179.

113. Barylski R.V. The Russian Federation and Eurasia's islamic crescent //Europe-Asia studies. Glasgow, 1994. - Vol.46, N3. -P.389-416.

114. Beissinger, Mark R., The Persisting Ambiguity of Impire//Post-Soviet Affairs.- 1995, II, 2. P. 149-184.

115. Brook, Stephen, Claws of the crab: Georgia and Armenia in crisis. London: Sinclair-Stevenson, 1992. - 354p.

116. The Caucasian republics. The little democracies the world forgot /By Vasili Dumbadze. -New York, 1925. 48p.

117. CheckelJeff, Russian Foreign Policy: Back to the Future?//RFE/RL Research Report.-16 October 1992.- Vol.1, N41.-P.15-29.

118. CloggR. Turmoil in Transcaucasia//World Today. L., 1994. - Vol. 50, N1. - P. 3-4.

119. Crow, Suzanne, Russia Debates Its National Interests // RFE/RL Research Report.- 10 July 1992.- Vol.11 N28.- P.43-46.

120. Crow, Suzanne, Russia Seeks Leadership in Regional Peacekeeping // RFE/RL Research Report.- 9 April 1993.- Vol.2, N15.-P.28-32.

121. Crow, Suzanne, Why has Russian Foreign Policy Changed? // RFE/RL Research Report.-6 May 1994.- Vol.3, N18.-P. 1-6.

122. DarchiashviJi, David, Political Parties in Georgia: Yesterday and Today // Georgia Profile. V.1.N2, 1996.-P.8-U.

123. Darchiashvili, David, Russian-Georgian Military Relations // Georgia Profile. V. 1, N7-8, 1996.-P. 11-18.

124. Elections in Georgia 5 November 1995: Political Parties and Presidential Candidates / The Caucasian Institute for Peace, Democracy and Development. Tbilisi, 1995. - 54p.

125. Fuller, Elizabeth, Georgian President Flees after Opposition Seizes Power // RFE/RL Research Report.- 17 January 1992.- P.4-7.

126. Fuller, Elizabeth, Georgia, Abkhazia, and Checheno-Ingushetia // RFE/RL Research Report.- 7 February 1992.-P.3-7.

127. Fuller, Elizabeth, The Georgian Parliamentary Elections//RFE/RL Research Report.- 27 November 1992.- Vol.1, N47.-P.l-4.

128. Fuller, Elizabeth, Transcaucasia: Ethnic Strife Threatens Democratization // RFE/RL Research Report.-1 January 1993.- Vol.2, N1.- P. 17-24.

129. Fuller, Elizabeth, Russia's Diplomatic Offensive in the Transcaucasus//RFE/RL Research Report.- 1 October 1993.- Vol.2, N39.- P.30-34.

130. Fuller, Elizabeth, Eduard Shevardnadze's Via Dolorosa //RFE/RL Research Report.- 29 October 1993.- Vol.2, N43.-P. 17-23.

131. Fuller, Elizabeth, Asian Abashidze: Georgia's Next Leader?//RFE/RL Research Report.-5 November 1993.- Vol.2, N44.-P.23-26.

132. Fuller, Elizabeth, The Transcaucasus: War, Turmoil, Economic Collapse // RFE/RL Research Report7 January 1994,- Vol.3, N16.- P.51-58.

133. Fuller, Elizabeth, The Transcaucasus. //RFE/RL Research Report22 April 1994.- Vol.3, N16.- P.38-41.

134. Fuller, Elizabeth, Turkish-Russian Relations, 1992-1994 //RFE/RL Research Report.- 6 May 1994.- Vol.3, N18.- P. 7-10.

135. Fuller, Elizabeth, Security as Achilles'Heel in Georgia and Armenia // RFE/RL Research Report.- 29 July 1994.- Vol.3, N30.- P.23-26.

136. Fuller, Elizabeth, Between Anarchy and Depotism // Transition: Events and Issues in the Former Soviet Union and East-Central and Southeastern Europe: The Year in Review:1994.- Part II- P.60-65.

137. Henze, Paul В., Turkey and Georgia: Expanding Relations. Santa Monica: RAND, P-7758, 1991. - 16p.

138. Henze, Paul В., Transcaucasus in Transition. Santa Monica, N-3212-USDP, 1991.

139. Henze, Paul В., Conflict in the Caucasus. Santa Monica: RAND, P-7830, July 1993. -24p.

140. Henze, Paul В., Georgia on the Path to Democracy and the Abkhaz Issue. London: International Alert, 1993.

141. Henze, Paul В., Independent Georgia, Progress and Problems // Yeni Forum. Ankara, January 1993.

142. Hudson, Valerie M., Foreign Policy Analysis. In: Encyclopedia of policy studies / ed. by Stuart S. Nagel. New York: Marcel Dekker, Inc., 1994. - P.281-304.

143. Human Development Report. Georgia / Government of the Republic of Georgia and United Nations Development Programme. Tbilisi: Lyceum Publishing House, 1995. - 125p.

144. Human Rights Watch, Bloodshed in the Caucasus: Violations of Humanitarian Law and Human Rights in the Georgia-South Ossetia Conflict. New York-Washington-London.1995.

145. Human Rights Watch, Georgia/Abkhazia: Violations of the Laws of War and Russia's Role in the Conflict. New York-Washington-London, 1995.

146. Hunter S. Т., The Transcaucasus in Transition: Nation-building and Conflict. The Center for Strategic and International Studies. Washington, 1994. - 223p.

147. Huntington S., The Clash of Civilizations //Foreign Affairs. -N.Y., Summer 1993.1.ternational Alert, Conflict in the North Caucasus and Georgia: An International Alert Report of a Meeting in London. London, February 1993.

148. Jones, Stephen F., Georgia: a Failed Democratic Transition // in: Bremmer et. al. (eds.), Nations and Politics in the Soviet Successor States. Cambridge: Cambridge University Press, 1993.

149. Jones, Stephen F., Populism in Georgia //in: Donald V. Schwartz and Razmik Pannossian (eds.), Nationalism and History: The Politics of Nation Building in Post-Soviet Armenia, Azerbaijan and Georgia. University of Toronto, 1994.

150. Kazamzadeh, Firuz, The Struggle for Transcaucasia (1917-1921). Oxford: George Ronald, 1951.

151. Kazemzadeh, F., The Caucasus region and relations with central goverment. // Occasional paper. Kennan Inst, for advanced Russ. studies. Washington, 1979. - N60. - lip.

152. Mchedlishvili, Irakli, Georgians React to Events in Chechnia // Georgia Profile. V. 1, N2, 1996.-P.6-8.

153. New directions in the Study of Foreign Policy. / C.F. Herrmann, C.W.Kegley, and J.N. Rosenau (Eds.). Boston: Allen & Unwin, 1987.

154. Nodia, Ghia, Georgia's Identity Crisis // Journal of Democracy. January 1995. - Vol.6, N1.-P. 104-117.

155. Nodia, Ghia, On the 4th Anniversary (Georgia on its way back to history) // Georgia Profile. January 1996. - Vol.1, N1. - P.4-8.

156. Parliamentary Elections in Georgia 11 October 1992: Regulations and Political Parties / The Caucasian Institute for Peace, Democracy and Development. Tbilisi, 1992. - 70p.

157. Parliamentary and Presidential Elections in Georgia: November 1995: Report from Election Monitoring Program. Tbilisi: MERIDIAN Publishers, 1996. - 70p.

158. Rahr, Alexander, New Focus on Old Priorities // Transition: Events and Issues in the Former Soviet Union and East-Central and Southeastern Europe: The Year in Review: 1994.- Part II.- P.9-11.

159. The Revenge of the Past / by. Suny, R. G., Gorz A. et al. //New Left Review. London, 1990. - 128p.

160. Suny, Ronald Grigor, Soviet Georgia in the seventies. // Occasional paper. Kennan Inst, for advanced Russ. studies. Washington, 1979. - N64. - 14p.

161. Suny, Ronald Grigor, The emergence of political society in Georgia. Conf on "Nationalism and social change in Transcaucasia", April 24-25, 1980. // Occasional paper. Kennan Inst, for advanced Russ. studies. Washington, 1980. - N90. - 53p.

162. Suny, Ronald Grigor, The Making of the Georgian Nation. London: I.B.Tauris & Co Ltd; 1989. - 395p.

163. Suny, Ronald Grigor, The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse of the Soviet Union. Stanford: Stanford Univ. press, 1993. - 200p.

164. Suny, Ronald Grigor, Ambiguous Categories: States, Empires and Nations // Post-Soviet Affairs.-1995, II, 2. -P. 185-196.

165. Tsereteli, Irakli, Seeking Stability Under Shevardnadze // Transition, Vol.2, N15, 1996. -P. 42-45.

166. Vasil'eva, 01'ga, The Foreign Policy Orientation of Georgia. Ebenhausen: Stiftung Wissenschaft und Politik - AP 2968, July 1996.- 86p.

167. Yarsike, Ball D., Ethnic conflict, unit perfomance, and the Soviet Armed Forces //Armed forces and society. Chicago, 1994. - Vol.20, N2. - P.239-258.