автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Русская эсхатологическая легенда: источники, сюжетный состав, поэтика

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русская эсхатологическая легенда: источники, сюжетный состав, поэтика"

<п

Ои-з""

На правах рукописи

Бессонов Игорь Александрович

Русская эсхатологическая легенда: источники, сюжетный состав, поэтика

Специальность - 10.01.09 - «Фольклористика»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 8 ЯНВ 2010

Москва-2010

003491373

Работа выполнена на кафедре русского устного народного творчества филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент Иванова Анна Александровна

Официальный оппоненты: доктор филологических наук Белова Ольга Владиславовна Институт славяноведения РАН

кандидат филологических наук Котельникова Наталья Евгеньевна Государственный российский центр русского фольклора

Ведущая организация: Московский педагогический государственный университет

Защита состоится 11 ¡¡ра^уз^^лА 2010 г. в часов на заседании

диссертационного совета Д. 501.001.26 при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119992, г. Москва, МГУ, Воробьевы горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке филологического факультета МГУ.

Автореферат разослан <^4 » г.

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент .

АКТУАЛЬНОСТЬ И НОВИЗНА РАБОТЫ

Тема эсхатологии в российской науке изучалась специалистами разного профиля: историками, религиоведами, филологами, культурологами и т.д. В настоящей работе она исследуется с позиций науки о фольклоре.

Дореволюционная и советская фольклористика были сосредоточены на изучении развития эсхатологических произведений в древнерусской письменности, истории эсхатологических теорий и текстов, зародившихся в среде старообрядцев и сектантов. Возможности для интенсивного изучения современной народной эсхатологии в ее живом бытовании возникли только в 1990-е гг. Однако, несмотря на несомненные успехи, достигнутые в собирании эсхатологических рассказов и их научном осмыслении, обобщающих работ на данную тему до сих пор не создано. Эсхатология разных социальных и конфессиональных групп изучается изолированно: так, М.В. Ахметова концентрирует свое внимание на новых религиозных культах, A.B. Тарабукина - на прихрамовой среде, A.A. Панченко - на русском сектантстве, К.А. Маслинский - на крестьянской среде. Ценная информация о народной эсхатологии разбросана в многочисленных монографиях, сборниках, статьях, посвященных исторической, археографической и религиоведческой проблематике и остается маловостребованной в науке о фольклоре. Не включены в научный оборот и не прокомментированы и современные публикации эсхатологических рассказов в церковной и околоцерковной литературе. Отсутствует сколько-нибудь полный и систематичный каталог наиболее типичных мотивов. Не описана модель построения текста эсхатологического содержания.

Научная новизна диссертации связана с попыткой устранения перечисленных выше узких мест в изучении устной эсхатологической прозы. Для этого пришлось привести в соответствие комплексный характер материала и методы его анализа, отчего работа во многом приобрела междисциплинарный характер, оставаясь в основных своих слагаемых по преимуществу филологической. В диссертации предлагается ряд новых идей и подходов к изучению народной эсхатологии. В отличие от традиционного моножанрового определения эсхатологической легенды как разновидности жанра христианской легенды, мы рассматриваем ее как полижанровую тематическую группу, сохраняя прежний термин «эсхатологическая легенда» в силу научной традиции и трудности найти ему альтернативную замену. Народные эсхатологические рассказы впервые классифицированы в соответствии с культурно-историческими типами эсхатологии (мифологическая, религиозная, рационалистическая) и средой бытования (традиционная

крестьянская, прихрамовая, старообрядческая). Для описания текстовой континуальности устной эсхатологии нами используется понятие «основного эсхатологического сюжета» (ОЭС), включающего всю совокупность народных представлений эсхатологического характера. В работе продемонстрированы возможности использования введенного нами категориального аппарата как при анализе отдельных мотивов, так и при разборе конкретных устных рассказов эсхатологического содержания.

ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ РАБОТЫ

Целью диссертации является целостное описание эсхатологической легенды как явления современной народной культуры. В связи с этим ставится и решается ряд взаимосвязанных задач:

• определение жанрового статуса эсхатологических рассказов в рамках общей системы жанров русского фольклора;

• классификация эсхатологических рассказов в соответствии со средой бытования, культурной и мировоззренческой установкой рассказчика;

• выделение основных принципов структурирования художественного мира;

• описание повествовательной структуры эсхатологической легенды;

• составление каталога наиболее типичных эсхатологических мотивов;

• определение источников эсхатологических мотивов, идей, образов в письменной традиции и фольклоре.

МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОДИКА РАБОТЫ На разных этапах исследования в качестве базовых используются различные научные методы: структурно-семантический (при выделении и описании тем и мотивов), сравнительно-исторический (при изучении среды бытования и источников эсхатологических легенд), комплексный (сочетающий филологический, исторический, культурологический и религиоведческий анализ). Помимо них в работе задействованы и частнонаучные методики: прагматический и мотивный анализ (последний с точки зрения дихотомической и вероятностной теорий мотива).

При описании схемы основного эсхатологического сюжета, его тем и мотивов мы опирались на исследования В.Я. Проппа, К.В. Чистова, А. Дандеса, Б.П. Кербелите, H.A. Криничной, И.В. Силантьева, В.И. Тюпы, C.B. Алпатова, Н,Е. Котельниковой, И.В. Райковой, Ю.М. Шеваренковой и др., при анализе социально-культурного контекста эсхатологии как явления культуры - Е.М. Мелетинского, А.Ю. Григоренко, A.A. Панченко и др., при изучении среды бытования эсхатологических рассказов - A.B. Тарабукиной, H.H. Покровского и др.

ОБЪЕКТ И ПРЕДМЕТ ИССЛЕДОВАНИЯ

Объектом исследования являются эсхатологические рассказы, записанные на территории России в конце XX - начале XXI вв., а предметом изучения - их сущностные признаки и разнообразные «контексты», их определяющие.

МАТЕРИАЛ ИССЛЕДОВАНИЯ

Работа выполнена с привлечением как опубликованных, так и архивных материалов (в массе своей впервые вводящихся в научный оборот - 220 текстов). Их источники могут быть сгруппированы следующим образом:

а) архивы государственные (кафедры русского устного народного творчества филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, лаборатории фольклористики РГГУ) и личные (автора и A.A. Ивановой);

б) фольклорные сборники и статьи (список их прилагается в Библиографии);

в) публикации текстов эсхатологического содержания сторонниками и критиками эсхатологических представлений (данный материал использовался как способ иллюстрации определенных эсхатологических мотивов и характеристики воззрений прихрамовой среды в их историческом развитии); исторические источники и исследования, освещающие развитие эсхатологических идей в разные периоды русской истории и современный «социальный фон» бытования эсхатологической прозы.

В общей сложности текстовая база исследования насчитывает более 400 рассказов. Большинство из них было зафиксировано в конце XX - начале XXI вв. в Кировской, Архангельской, Нижегородской, Новгородской областях и г. Москве.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ

Работа может служить фундаментом для дальнейших исследований народной прозы эсхатологического характера (в том числе иноэтнической, поскольку основной эсхатологический сюжет, темы и мотивы, его составляющие, относятся к разряду «бродячих»).

Диссертационное исследование представляет интерес для широкого круга ученых в смежных областях научного знания (истории, культурологии, религиоведении). Возможно использование результатов работы при подготовке вузовских курсов и спецкурсов, посвященных жанрам современной несказочной фольклорной прозы, взаимодействию книжной и устной традиций, исторической поэтике и др.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русского устного народного творчества МГУ им. М.В. Ломоносова. Отдельные ее положения были представлены научной общественности в виде статей (список прилагается в конце автореферата) и

докладов, прочитанных на научных конференциях, проводимых филологическим факультетом МГУ им. М.В. Ломоносова (Ломоносовские чтения - апрель 2007 г., апрель 2008 г., апрель 2009 г.), лабораторией фольклористики РГГУ («Языки традиционной культуры» - 2004 г.), Государственным республиканским центром русского фольклора («Славянская традиционная культура и современный мир» - 21-23 мая 2008 г.).

СТРУКТУРА РАБОТЫ Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении определяется объект и предмет изучения, дается краткий историографический обзор по теме диссертации, обосновывается ее актуальность и новизна, формулируются цель и задачи, определяются общие методологические и методические установки, характеризуется материал, составивший текстовую базу исследования, приводится классификация привлекаемых источников, обосновывается практическая и научная ценность работы.

Первая глава «Эсхатологическая легенда в системе фольклора (жанровый аспект проблемы)» посвящена рассмотрению места эсхатологической легенды в жанровой системе фольклора и обоснованию ее трактовки как отдельной тематической группы текстов. Основные характеристики эсхатологической легенды даются с точки зрения сюжетики, прагматики, текстовой структуры, соотношения устного и письменного начал.

1.1. Из истории вопроса. Жанр народной легенды стал предметом фольклористического исследования уже в XIX в. А.Н, Пьшин характеризовал его как повествование, которое «останавливается исключительно на предметах, принадлежащих к области христианских верований и религиозной морали»1. Эту точку зрения разделяли многие его современники (например, А.Н. Афанасьев, подготовивший к печати первый сборник народных христианских легенд). Подобной трактовки придерживалось и большинство фольклористов XX - начала XXI вв. (В.Я. Пропп, Ю.М. Шеваренкова, И.С. Веселова, др.). В жанре легенды эсхатологические рассказы выделяются ими в отдельную тематическую группу. К примеру, в соответствии с классификацией легендарной прозы, предложенной Ю.М. Шеваренковой (собственно народные христианские легенды, легенды-«предания», легенды-«былички»), эсхатологические повествования оказываются отнесенными к первой группе, составляющей, по мнению исследовательницы, ядро легендарного жанра.

1 Пытш А.Н. Русские народные легенды (по поводу издания г-на Афанасьева в Москве 1860 г.) // Народные русские легенды А.Н. Афанасьева. Новосибирск: Наука, 1990. С. 180-202.

£ 1.2. К вопросу о жанровом статусе эсхатологической легенды (ЭЛ). Подобное единодушное причисление эсхатологических рассказов к жанру легенды, с одной стороны, и их отсутствие в опубликованных в XIX в. легендарных собраниях, с другой, свидетельствует о том, что исследователи интуитивно ощущали отличие эсхатологической легенды от классической легендарной прозы. Во-первых, эсхатологический рассказ зачастую не нарративен и состоит из цепочки эсхатологических поверий, сочетая дескриптивное описание с элементами наррации. В отличие от классической христианской легенды эсхатологический рассказ, как правило, не имеет цельной сюжетной структуры: последняя как бы «рассыпается» на серию мотивов, набор и последовательность которых не имеют четко фиксированного характера. Во-вторых, эсхатологическое повествование не удовлетворяет требованиям жанра классической легенды не только с формальной, но и с содержательной стороны. Как уже было сказано, основным признаком легенды является присутствие в тексте христианской идеологии или хотя бы христианской тематики. Но эсхатологические тексты нередко связаны с религиозными верованиями и представлениями весьма условно. В устной традиции конец света часто мыслится как всемирная катастрофа, вызванная естественными или техногенными причинами. В этом случае религиозно-нравственные мотивировки практически отсутствуют, а в качестве признака скорого наступления «последних времен» нередко называется появление новой техники, с религиозной точки зрения, совершенно нейтральной. Таким образом, многие рассказы эсхатологического характера не подпадают под традиционное для отечественной науки понимание легендарных текстов ни по формальным, ни по содержательным критериям. Следовательно, эсхатологическая легенда является не разновидностью жанра легенды, а определенной тематической группой в рамках несказочной прозы в целом. Подобные тематические группы уже исследовались К.В. Чистовым (социально-утопические легенды), Н.Е. Котельниковой (рассказы о кладах), И.Н. Райковой (фольклорная проза о «справедливом царе»). Таким образом, эсхатологическая легенда понимается нами как устный или рукописный прозаический текст, содержащий эсхатологическую информацию и лишенный авторской атрибуции.

В дальнейших параграфах (1.2.1,1.2.2,1.2.3,1.2.4) анализируются содержательные, поэтические, прагматические особенности ЭЛ и соотношение в ней устного и письменного начал.

§ 1.2.1. Содержательные характеристики ЭЛ. Образцом для изучения сюжетной структуры повествовательных фольклорных произведений в отечественной науке стала работа В.Я. Проппа «Морфология сказки». Подобные модели использовались и для

изучения несказочной прозы (К.В. Чистов, Н.Е. Котельникова, Б.П. Кербелите). Построение инвариантной модели эсхатологического повествования имеет свои особенности. Как уже отмечалось, эсхатологические рассказы обычно не имеют жестких текстообразующих структур. Все эсхатологические тексты говорят об одном объекте -реальном мире, рассматриваемом в эсхатологической перспективе. Поэтому в качестве основной модели описания народной эсхатологической прозы мы используем не сюжетную схему ЭЛ (которую в принципе невозможно построить), а основной эсхатологический сюжет (ОЭС), фактически представляющий собой сумму народных представлений эсхатологического характера.

Тем не менее, следует отметить, что в ряде текстов эсхатологического содержания выделяются самостоятельные сюжеты, и ОЭС представлен в них на мотивном уровне. Рассказы подобного типа могут быть охарактеризованы как рассказы о сбывшихся предсказаниях или как классические христианские легенды.

$ 1.2.2. Поэтические особенности ЭЛ. В соответствии с формальной организацией текста эсхатологические рассказы могут быть разделены на несколько групп: эсхатологические поверья (паремийные тексты дескриптивного характера), эсхатологические слухи, эсхатологические нарративы открытого типа (цепочки эсхатологических мотивов, объединенных сюжетным действием), эсхатологические нарративы закрытого типа (эсхатологические рассказы с самостоятельным сюжетом) и рассказы о сбывшихся предсказаниях. Типы взаимоотношений между описанными группами разнообразны: эсхатологические поверья и эсхатологические нарративы открытого типа обычно представляют собой сложно дифференцируемое единство; эсхатологические слухи по форме близки к поверьям, но имеют и существенные отличия в прагматике, хронотопе и структурной сочетаемости; рассказы о сбывшихся предсказаниях имеют собственную сюжетную схему (предсказание - исполнение - узнавание), а эсхатологические мотивы существуют в них только на уровне «цитации», темы предсказания.

В £ 1.2.3. (Прагматика ЭЛ) характеризуются основные функции устных текстов эсхатологического содержания (информативная - сообщение устойчивых представлений о «последних временах», рефлективная - способ интерпретации современной жизни и актуальных событий, эстетическая, дидактическая) и выделяются речевые жанры, в рамках которых функционируют эсхатологические высказывания (беседа на религиозную тему, беседы на актуальные социальные и/или политические темы, духовные беседы).

В ^ 1.2.4. (Соотношение устного и письменного в ЭЛ) описываются типы отношений между письменными и устными текстами эсхатологической тематики. Ряд

письменных текстов (Библия, святоотеческие произведения) обладает абсолютным и непререкаемым авторитетом для всей народной традиции и является непосредственным источником ОЭС. Другая группа письменных текстов - созданные авторитетными авторами православные и старообрядческие толкования и эсхатологические сочинения XVII - XX вв. (диапазон их функционирования ограничен рамками определенных конфессиональных и социокультурных групп). Соответственно восходящие к ним мотивы оказываются наиболее востребованными в прихрамовой и старообрядческой среде. Большая группа письменных эсхатологических текстов (от рукописных тетрадей до современной православной литературы) не имеет авторитета, связанного с авторством, а рассматривается как источник эсхатологической информации, равносильный устным рассказам. Подобная литература может содержать самые разнообразные мотивы и концепции; она участвует в трансмиссии эсхатологических мотивов наравне с устной передачей. Наконец, многие эсхатологические мотивы передается исключительно из уст в уста.

Вторая глава «Культурные и конфессиональные типы эсхатологии»

посвящена выявлению и описанию различных типов эсхатологии, существующих в современной России. Рассматриваются также источники эсхатологических представлений и основные этапы их эволюция.

$ 2.1. Развитие эсхатологии в общеисторической перспективе. Эсхатологические мифы возникли в классических мифологических системах, по всей видимости, уже после формирования классической мифологической модели мира. Они представляют собой «вывернутые наизнанку» космогонические мифы: подобно тому, как во времена первотворения мир бьи структурирован и превращен из Хаоса в Космос, в будущем он может разрушиться и вновь превратиться в Хаос. Такова первая, мифологическая стадия формирования эсхатологии.

В процессе культурной эволюции эсхатологические мифы трансформировались в эсхатологические концепции (античность, Индия) и со временем вошли в канон религиозных учений. Несмотря на то, что подобные процессы шли во всех цивилизованных обществах древности, ключевую роль в формировании религиозной, зрелой эсхатологии сыграла еврейская традиция. Целая плеяда израильских пророков (VII - V вв. до н.э.) связала идеи конца света с восстановлением Золотого века и пришествием Спасителя - Мессии. Во II в. до н.э. еврейская эсхатология окончательно сформировалась в книге Даниила и многочисленных апокрифах; война с сирийским царем Антиохом Епифаном дала начало образу «Антимессии», смертельного врага народа Израиля, Еврейская эсхатология получила новое развитие в христианской и мусульманской

религиях, став одним из центральных мировоззренческих принципов средневекового общества.

В Новое время с развитием секуляризации возникла «новая эсхатология». Под этим термином мы понимаем совокупность художественных произведений, научных и паранаучных концепций, прогнозов и т.д., основной темой которых является будущая гибель Земли и людей в силу естественных (природных или техногенных) причин. Прежняя общая идея гибели мира и человечества и многие конкретные мотивы, с нею связанные, сохраняются в «новой эсхатологии», однако мифологические и религиозные мотивировки сменяются рационалистическими.

Все три культурных типа эсхатологии (мифологическая, религиозная, рационалистическая) присутствуют и активно функционируют в рамках современной эсхатологической прозы, своеобразно варьируясь в разных социальных группах.

В £ 2.2. {Эсхатология в современной России) дается краткий очерк основных особенностей эсхатологических воззрений разных социальных и конфессиональных групп населения современной России.

£ 2.2.1 Крестьянская эсхатология: источники и краткая характеристика. Народная, крестьянская эсхатология сложилась в процессе взаимодействия книжной и народной, традиционной культуры. Первые фиксации народных представлений эсхатологического характера относятся к XIX в., однако активная запись эсхатологических рассказов русских крестьян началась лишь во второй половине XX в. Основные черты крестьянских эсхатологических рассказов - сильная мифологизация представлений о «последних временах», ослабление морально-нравственного контекста, широкое распространение эсхатологических рассказов о сбывшихся предсказаниях (форма, заимствованная из фольклорной традиции), большой интерес к теме технических новшеств как признаков приближения конца света. Характерной чертой эволюции народной эсхатологии является постепенное вытеснение религиозных и мифологических мотивировок рационалистическими, движение в направлении «новой эсхатологии».

£ 2.2.2. Старообрядческая эсхатология: источники и краткая характеристика. Старообрядческая эсхатология начала формироваться в XVII столетии. Основными вехами ее возникновения стало издание в Москве сочинений украинских православных апологетов («Книга о вере» и др.), раскол, публицистическая и богословская деятельность отцов раннего старообрядчества - Аввакума Петрова, инока Авраамия, дьякона Федора. Все они были уверены в приближении «последних времен», хотя и расходились в конкретных оценках деятелей своей эпохи. В начале XVIII в. в старообрядчестве возникло представление о Петре-антихристе, которое оставалось господствующим в течение

длительного времени; тогда же было разработано учение о «духовном антихристе», мистически господствующем в мире со времен раскола.

Старообрядческая эсхатология, утратившая значительную часть своего радикализма в XIX в., получила новый импульс к развитию в 1920-е гг. Коллективизация, гонения на религию, сталинские репрессии воспринимались многими старообрядцами как наступления царства антихриста. Во второй половине XX в. интерес к эсхатологии не ослабевал: из-под пера старообрядческих авторов вышел ряд своеобразных эсхатологических толкований и сочинений.

Современные старообрядцы - одна из наиболее увлеченных эсхатологической тематикой групп населения. В старообрядческих рассказах сочетаются собственно старообрядческие и крестьянские представления; для староверов характерно хорошее знание книжных источников в сочетании с заметным влиянием фольклорной традиции. Современная церковная и мистическая литература также оказывает влияние на их мировоззрение.

В § 2.2.3. (Прихрамовая эсхатология: источники и краткая характеристика) рассматриваются эсхатологические воззрения т.н. прихрамовой среды (термин A.B. Тарабукиной) - социогруппы, тесно связанной с церковью и церковными институтами. Ее эсхатология, по всей видимости, начала формироваться в конце XIX в. Революции 1905 г. и 1917 г. привели к широкому распространению эсхатологических представлений среди верующих людей. В 1920-е гг. создается ряд произведений эсхатологического содержания - «Сновидение Иоанна Кронштадского», «Краткие сведения о кончине мира», предсказывающих скорый конец света и пришествие антихриста. Массовое закрытие церквей, коллективизация и сталинские репрессии еще более уверили прихрамовую среду в антихристовой сущности советской власти. Активными распространителями эсхатологических рассказов в советскую эпоху выступали старцы и старицы, в воззрениях которых ортодоксально православные взгляды зачастую смешивались с народными верованиями. Наиболее яркими фигурами такого рода следует считать Лаврентия Черниговского, бл. Матрону, схимонахиню Нилу, Пелагею Рязанскую. Возрождение религии в 1980-90-е гг., совпавшее с распадом СССР и затяжным экономическим кризисом, вызвало новый виток эсхатологических настроений. Другой особенностью данной эпохи стало формирование «ревнительских» групп, чье сознание было полностью захвачено эсхатологической проблематикой.

Основными чертами эсхатологии религиозной православной среды является полное доминирование религиозно-нравственной трактовки эсхатологии, опора на пророчества русских святых и старцев, сильная политизированность и

идеологизированность, активное использование информации, почерпнутой из современной православной литературы.

Третья глава «Эсхатологическая легенда как идейно-художественное целое» занимает центральное место в нашем исследовании. В ней проводится комплексный анализ структуры, тематического и мотивного состава, а также хронотопа ЭЛ.

$ 3.1. Сюжетные типы ЭЛ.

§ 3.1.1. Основной эсхатологический сюжет (ОЭС). Народные эсхатологические рассказы образуют сюжетное и структурное единство лишь при рассмотрении их как потенциальных фрагментов единого текста. С другой стороны, сами эсхатологические рассказы де-факто являются результатом трансформации нескольких тесно связанных книжных текстов (Евангелие, Апокалипсис, святоотеческие писания). Это позволяет нам говорить об «основном эсхатологическом сюжете» (ОЭС).

Общая схема ОЭС довольно проста. Его можно изобразить как описание эсхатологической эпохи («последних времен»), грядущих бедствий, пришествия антихриста, уничтожения мира и Страшного Суда. Именно эта схема и является основным, инвариантным эсхатологическим сюжетом для любой культуры с христианскими или мусульманскими корнями:

[Эсхатологическая эпоха] + [Антихрист] + [Эсхатологическая катастрофа] +

[Страшный Суд]

В свою очередь, тема «Эсхатологическая эпоха» ввиду ее сложного состава и центральной роли в народной эсхатологии разделена нами на ряд подтем: «Испорченный мир», «Чудесный мир», «Перевернутый мир», «Заколдованный мир» и «Страдания и катастрофы».

Темы основного эсхатологического сюжета могут иметь как дескриптивный («Эсхатологическая эпоха» и «Эсхатологическая катастрофа»), так и нарративный («Антихрист» и «Страшный Суд») характер. В первом случае они репрезентируются эсхатологическими поверьями, во втором - нарративами.

В зависимости от коммуникативных ситуаций и интенций состав ОЭС варьируется. В крестьянских рассказах ОЭС часто редуцируется до двух тем:

[Эсхатологическая эпоха] + [Эсхатологическая катастрофа] ~> [Эпилог]

С другой стороны, использование апокрифических источников позволяет рассказчику расширить число используемых тем. Наиболее типично обогащение основного эсхатологического сюжета темой «Эсхатологическая война». В таком случае сюжетная схема может принимать форму:

[Эсхатологическая эпоха] + [Эсхатологическая война] + [Эсхатологическая

катастрофа}

^ 3.1.2 Рассказы о сбывшихся предсказаниях. Повествовательную структуру подобных рассказов невозможно описать в терминах основного эсхатологического сюжета. Она выглядит иначе: «Рассказчик узнает о том, что что-то невероятное произойдет в будущем; в настоящем он видит то, что предсказание сбылось и понимает истинный смысл предсказания». Данный тип рассказов характерен для крестьянской среды и тесно связан с традиционными фольклорными жанрами: загадками, снотолкованиями, гаданиями. Рассказы о сбывшихся предсказаниях - наиболее фольклоризованный по структуре, сюжету, образности и тематике тип эсхатологического рассказа.

В §3.2. представлены базовые темы и мотивы ОЭС, охарактеризованы их устные и книжные источники, вариативность с учетом среды носителей; в ряде случаев прослеживается трансформация мотива в исторической перспективе. Методологическому аспекту выделения и описания мотива в структуре текста посвящены параграфы § 3.2.1. и § 3.2.2.

В £ 3.2.1. ( Категория «мотив» в русской и зарубежной филологической науке) дается краткий очерк исторической эволюции интепретации понятия «мотив» в отечественной и зарубежной науке (А.Н. Веселовский, В.Я. Пропп, Е.М. Мелетинский, А. Дандес, Б.Н. Путилов, др.). Дихотомическая трактовка мотива, предложенная В.Я. Проппом в «Морфологии сказки», получила дальнейшее развитие в трудах А. Дандеса, выделившего три возможных уровня аналитики мотива (соответственно для каждого им была разработана соответствующая терминология: мотифема, алломотив и мотив).

В §3.2.2. («Структура мотива ЭЛг>) они адаптируются к структуре ОЭС:

1) тема/подтема ОЭС (мотифема) - обобщение больших групп мотивов, участвующих в развитии ОЭС;

2) собственно мотивы (алломотивы) - по А.Н. Веселовскому, «простейшая повествовательная единица» (целостный образ, который может быть уточнен и по-разному истолкован);

3) вариант мотива (мотив) - конкретная реализация мотива в тексте.

Приведенная схема описания свойственна мотивам, заимствованным из церковной

литературы (см. мотив «Печать антихриста»). Мотивы, возникшие в народной традиции, обыкновенно описываются посредством упрощенной схемы мотив-тема (даже в том случае, если внешне «мимикрируют» под образ, нуждающийся в толковании: так,

«железный конь» и «железная птица» в устной эсхатологии не допускают разных трактовок и имеют лишь одну верную разгадку).

Соотношение темы и составляющих ее мотивов также имеет различный характер. В темах «Эсхатологическая эпоха» и «Эсхатологическая катастрофа» они чаще всего соотносятся как инвариант-вариант. В темах «Антихрист» и «Страшный Суд» уместнее говорить о теме как об общем смысле суммы составляющих ее мотивов. Наконец следует отметить, что мотивы, как правило, жестко не связаны с определенной темой (подтемой): нередко под влиянием контекста они могут мигрировать из темы в тему.

Кроме дихотомической теории мотива в отечественной науке развивается вероятностный подход к семантике мотива. И.В. Силантьев отмечает, что «в структуру системного значения мотива входит функция, как его инвариантное семантическое ядро и вариантные семы, образующие в своей совокупности семантическую оболочку мотива»2 [Силантьев, с. 105-106]. В нашем случае соотношение тема-мотив имеет именно такой характер: мотивы одной темы являются синонимичными. Так, упоминание о засухе, «железных конях», всеобщей вражде одинаково могут обозначать наступление эсхатологической эпохи. Данный подход может быть применен и к конкретным алломотивам. И если при движении от инварианта к вариантам у нас возникает представление о синонимии мотивов, то при движении от вариантов к инварианту - о многозначности каждого мотива. Любой алломотив может быть представлен как имеющий в своем составе несколько сем - возможных инвариантных значений мотива, входящих в разные ассоциативные цепочки. Так, мотив «Печать антихриста» имеет в своем составе семы «Антихрист», «Заколдованный мир», «Страдания и катастрофы».

В £ 3.2.3. охарактеризованы основные темы и мотивы, составляющие ОЭС.

£ 3.2.3.1. Эсхатологическая эпоха. «Эсхатологическая эпоха» («последние времена») - наиболее популярная тема народных рассказов (не случайно в ней можно выделить несколько самостоятельных подтем). Она, с одной стороны, является «вербально зафиксированным смыслом» массы эсхатологических поверий, а, с другой -мотифемой, инвариантом для большинства относящихся к ней мотивов (по этому признаку ее можно уподобить лирической теме). Тема «Эсхатологическая эпоха» описательна; элементы наррации возникают при описании настоящих и будущих бедствий и катастроф («Страдания и катастрофы»),

£ 3.2.3.1.1. Испорченный мир. Согласно традиционным народным представлениям мир в эсхатологическую эпоху необратимо ухудшается, деградирует. В данной подтеме

2 Силантьев И.В. Поэтика мотива. М.: Языки славянской культуры, 2004.

14

мы выделяем четыре основных мотива: деградация нравственности, физическая деградация человека, деградация окружающей среды и обезлюдение Земли.

^ 3.2.3.1.2. Чудесный мир. В «последние времена» будут происходить всевозможные чудеса, природные и социальные аномалии. Как чудеса устная традиция описывает и оценивает новые технические средства. Техника издавна ассоциировалась в народной традиции с колдовством: суеверные крестьяне приписывали ремесленникам (кузнецам и гончарам) связь с нечистой силой. Новая техника, внедрявшаяся в XIX - XX вв., рассматривалась крестьянами в таком же ракурсе. В радикальной старообрядческой среде технические новации встречали сопротивление как нововведения антихристовой власти. Таким образом, отношение к технике в народной среде было преимущественно негативным и настороженным. В крестьянской ЭЛ мотивы, связанные с техническими нововведениями (появлением «железных коней», «железных птиц» и «железной паутины»), особенно популярны. По всей видимости, образы «железных коней» и «железных птиц» восходят к четырем всадникам и саранче Апокалипсиса. В параграфе прослеживается эволюция этих образов, и рассматриваются вероятные причины подобных трансформаций, их связь с традиционным фольклором. Другие реализации темы «Чудесный мир» - мотивы, связанные с природными и социальными аномалиями.

§ 3.2.3.1.3. Перевернутый мир. Структура мира в большинстве мифопоэтических традиций описывается как система противопоставлений. Конец света мыслится как переворачивание, инверсия основных оппозиций, затрагивающих все уровни организации космоса природного и человеческого. Наиболее популярные группы мотивов, представленные в этой теме: превращение воды в золото, отвердение природы, смешение мужского и женского, уподобление людей животным. Вода и золото противопоставляются как дорогое/дешевое, редкое/ общедоступное (в эсхатологическую эпоху члены оппозиции меняются местами). Таким же образом природные объекты становятся металлическими (живое/неживое), а люди своим поведением начинают напоминать животных. Перечисленные группы мотивов анализируются с точки зрения их связей с церковной литературой и фольклорной традицией.

£ 3.2.3.1.4. Заколдованный мир. В эсхатологических рассказах мир последних времен нередко характеризуется как мир, попавший под влияние нечистой силы вследствие отречения человека от истинной веры и традиционных моральных устоев. В современных эсхатологических легендах эта тема очень часто осмысляется как кодирование, зомбирование людей антихристом и его слугами с помощью современной техники. Мотив отступления от веры в «последние времена» был характерен еще для раннехристианской письменности («восстанут многие лжехриста и лжепророки и дадут

многие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» - Мф 24; 24). В христианской истории любая эпоха роста религиозного свободомыслия или секуляризма традиционно трактовалась как время приближения «последних времен». Другим популярным (особенно в прихрамовой среде) мотивом является мотив отступничества иерархов церкви от канонического православия (см. пророчества русских святых и старцев - Серафима Саровского, Лаврентия Черниговского и др.).

«Заколдовывание» мира антихристом в народных рассказах (главным образом записанных в прихрамовой и старообрядческой среде) осуществляется посредством СМИ - телевидения, радио и т.п. Причина такого отношения лежит на поверхности: со времен своего внедрения телевидение стало средством распространения враждебных религиозному мировоззрению идей - сначала советской пропаганды, а затем западной массовой культуры. Не случайно средства современной техники, используемые для передачи информации, получили в ЭЛ яркое образное оформление: телевизор - «икона зверя» (Апокалипсис), вход в иной, демонический мир (ср. с зеркалом в гаданиях). Другой популярный мотив - зомбирование людей антихристом с помощью СМИ или печати антихриста.

£ 3.2.3.1.5. Страдания и катастрофы. Одна из центральных идей и христианской, и народной эсхатологии - представление о «конце света» как о времени невыносимых страданий и ужасов (идея, зародившаяся в древнееврейской эсхатологии, давшей начало христианской и, следовательно, русской эсхатологической традициям). Она восходит еще к эсхатологическим мифам; в канонических христианских текстах описаниям страданий и катастроф также отведена важная роль. Народная ЭЛ выбирает из списка эсхатологических бедствий ряд наиболее популярных мотивов: засуха, голод, разрушение крупных городов (Москвы и Петербурга). В параграфе анализируются связи указанных и других мотивов с церковной литературой и традиционным фольклором.

£ 3.2.3.1.6. Эсхатологическая война. Данная подтема периферийна для темы «Эсхатологическая эпоха». Причина этого коренится в том, что в церковной литературе «последние времена» традиционно увязывались с войной, однако четкого представления об «эсхатологической войне» так и не было выработано. В современной русской ЭЛ данный мотив представлен во всех социальных и конфессиональных группах. Существует ряд своеобразных реализаций данной подтемы: будущее китайское нашествие, завоевание китайцами Сибири и др. С ней тесно связан образ «последнего царя», популярный в прихрамовой среде (особенно среди сторонников реставрации монархии). В соответствии с «Откровением Мефодия Патарского» он будет править перед пришествием антихриста.

£ 3.2.3.2. Эсхатологическая катастрофа. Основное содержание этой темы -глобальный катаклизм, уничтожающий мир в существующем виде. Эсхатологическая катастрофа может представать в разных формах: как сожжение мира, столкновение Земли с «планетой», всемирный потоп и пр. Представление о том, что мир будет уничтожен с помощью огня, восходит к раннехристианской традиции (2 Петр 3; 10). С другой стороны, вполне вероятно предполагать и мифологические истоки подобного представления: согласно народным рассказам мир будет сожжен огнем, а небо упадет на Землю (редукция оппозиции небо/земля). Мотив столкновения Земли с планетой восходит ко второй половине XIX в.; в современных текстах он стал особо популярным благодаря СМИ. Еще один регулярно встречающийся в эсхатологических рассказах мотив - новый всемирный потоп - не имеет опоры в церковной традиции и строится по аналогии с представлением о прошлом всемирном потопе.

Для темы «Эсхатологическая катастрофа» характерно наличие мотивов, которые можно рассматривать как мотивы-эпилоги (полное обезлюдение Земли после эсхатологической катастрофы и будущее возобновление жизни от единственной оставшейся в живых человеческой пары). Фабула подобных рассказов приближается к классическим эсхатологическим мифам, построенным по циклической временной модели.

£ 3.2.3.3. Антихрист. Пришествие антихриста является кульминацией основного эсхатологического сюжета и в большинстве случаев относится рассказчиками к будущему. В отличие от темы «Эсхатологическая эпоха» тема «Антихрист» носит ярко выраженный нарративный характер, поскольку актуализирует в повествовании ряд других мотивов разного свойства (мотивов-действий и мотивов-характеристик). Если к первым двум компонентам основного сюжета вполне применимо понятие мотифемы, то в данном случае речь идет скорее о мотиве как о «тематическом итоге фабулы», совокупности разного рода статических и динамических мотивов. В итоге история антихриста может разворачиваться в самостоятельное фабульное повествование.

Образ антихриста начал формироваться в еврейской традиции на основе образа «нечестивого царя» книги Даниила (Антиох Епифан), В раннехристианской традиции он предстает в двух трактовках: как враг христианства, внешний по отношению к нему (Апокалипсис) и как соблазнитель христиан - лжемессия (Евангелие, Послания Павла). Народные легенды об антихристе можно разделить на три группы. В одних он характеризуется как «духовный антихрист», некая темная сила, направляющая деградацию мира (тема «Заколдованный мир»), в других изображается в соответствии с церковными представлениями как фигура апокалиптических времен (тема «Антихрист»), в третьих - как образ, описываемый вне реального времени и пространства.

Далее в параграфе рассматриваются группы мотивов связанные с образом антихриста, их источники в церковных текстах и традиционном фольклоре. Антихрист может осмысляться как сатана, сын сатаны, грешный человек, рожденный «мнимой девой» из колена Данова от нечистого духа или в результате «непорочного зачатия»; его облик варьируется (ложно благообразен, подобен змею, черту). Воцарение антихриста рассказчики нередко относят к периоду, наступившему после «всемирной войны». Важное место в анализируемой теме занимает мотив «Печать антихриста», связывающий темы «Антихрист» и «Эсхатологическая эпоха», поскольку введение печати антихриста рассматривается как начало его открытого правления. В параграфе описываются исторические варианты реализации этого мотива: от клейма к документу, электронному устройства, чипу, ИНН и т.п., идентифицирующему человеческую личность.

В народной и церковной традиции существует устойчивое представление о ряде предтеч антихриста (Петр I, Ленин, Сталин). Их именования и факты биографии переосмысливаются в соответствии с эсхатологическими представлениями.

^ 3.2,3.4. Страшный Суд. Тема Страшного Суда охватывает события непосредственно связанные с наступлением светопреставления: знамения, предвещающие скорое наступления Страшного Суда и относимые большинством рассказчиков ко временам антихриста, сам Страшный Суд и мотивы-эпилоги. Наиболее часто в качестве знамений приближения Страшного Суда изображаются проповедь двух свидетелей (Илия и Енох) и воскресение Серафима Саровского (мотив, характерный для околоцерковного фольклора). В параграфе анализируется связь этих мотивов с церковной и фольклорной традицией. При описании Страшного Суда рассказчики в основном следуют за классическими христианскими текстами. Наиболее частотно в устной традиции представлены следующие мотивы: сошествие Иисуса Христа на землю, ангельские трубы, разделение на праведных и грешных и воскресение мертвых. Эпилогом данной темы, как правило, является традиционное христианское представление - царство святых в небесном Иерусалиме. Только в некоторых случаях рассказчики сбиваются на циклическую версию ЭЛ с будущим возрождение жизни. В целом тема Страшного Суда наиболее связана с церковными источниками и наименее подвержена фольклорным влияниям.

В §3.3. (Комбинаторика мотивов) мотив рассматривается уже не как единица ОЭС, а как часть конкретного текста; описываются связи между мотивами и законы их сочетания.

В £ 3.3.1. (Мотив как элемент текста) представлена схема описания мотива как элемента конкретного текста, В ее основу положена семиотическая концепция Ч.

Морриса, адаптированная к изучению мотива И.В. Силантьевым. В результате описание конкретного мотива строится на основе выделения его семантических, синтаксических и прагматических характеристик.

£ 3.3.2. Мотивпая структура ЭЛ. Текст эсхатологической легенды обыкновенно строится путем нанизывания мотивов в ассоциативном и хронологическом порядке. Отправной точкой, завязкой ситуации рассказывания легенды служит актуализация в памяти информанта одного из известных ему эсхатологических мотивов. Всплывший в сознании мотив по принципу интертекста начинает подтягивать к себе другие мотивы. Важной особенностью эсхатологических рассказов является отсутствие структурной целостности у большинства из них, что не является типичным для произведений прозаического фольклора. В эсхатологической прозе сюжетная схема может быть построена только для рассказов о сбывшихся предсказаниях. Другие типы эсхатологических текстов, как правило, не обладают собственным сюжетом и являются фрагментарным воспроизведением ОЭС. Соответственно в них преобладают ассоциативные связи. В результате рассказчик относительно свободен в выборе мотивов, хронотопа, мотивировок, продолжительности и развернутости повествования и т.д. В большинстве случаев он не излагает эсхатологические мотивы в хронологическом порядке, а перескакивает от одного времени к другому. В параграфе приводится ряд примеров детального разбора эсхатологических рассказов (описываются разные типы связей между мотивами, их семантические компоненты, развитие тем и т.п.).

В ^ 3.4. (Хронотоп ЭЛ) выявляется два возможных варианта соотношения реального и эсхатологического хронотопов: начало эсхатологической эпохи отнесено либо к прошлому/настоящему, либо к будущему. Исходя из этого, можно выделить два основных типа организации хронотопа (общей системы пространственно-временной организации художественного повествования): эсхатологические рассказы о прошлом и настоящем и эсхатологические рассказы о будущем. В эсхатологических рассказах о прошлом и настоящем объект повествования - реальный мир, окружающий рассказчика, осмысленный в эсхатологических категориях. В эсхатологических рассказах о будущем представлена фиктивная реальность, замкнутый художественный мир, выстроенный на основе традиционных эсхатологических мотивов и представлений.

В некоторых случаях указанные типы рассказа могут соединяться в одном тексте: одни эсхатологические мотивы будут соотноситься с окружающей реальностью, другие -моделировать будущие события. Хронотоп в подобном повествовании будет изменяться по мере смены описания настоящего предсказаниями будущего.

£ 3.4.1. Структура и хронотоп эсхатологических рассказов о прошлом и настоящем.

Если информант считает свою эпоху «последними временами», действие рассказа протекает в настоящем, нередко начавшись еще в далеком прошлом. Общая схема эсхатологического мотива в рассказе, доказывающем, что наша эпоха является эсхатологической, в наиболее полном виде строится следующим образом: ссылка на источник - мотив - толкование, раскрытие мотива применительно к современной эпохе. Во многих текстах эта полная схема не реализуется полностью, а свертывается до двух-или однокомпонентной. Эсхатологический рассказ о настоящем формируется путем соотнесения известных информанту текстов и представлений с окружающей действительностью, которая интерпретируется в эсхатологическом и апокалиптическом ключе. В качестве признаков конца света фигурируют упадок нравов, появление новой техники, природные и социальные катастрофы и т.д. При этом традиционные мотивы, нуждающиеся в толковании («Печать антихриста» и т.д.), интерпретируются в соответствии с требованиями эпохи. Ссылки в эсхатологических рассказах обычно однотипны: в качестве авторитетных источников, подтверждающих приближение конца света, информанты обыкновенно называют Библию, мнения «стариков», конкретных родственников старшего поколения, ученых, сообщения СМИ и пр.

В описываемой группе рассказов основное внимание рассказчика устремлено на осмысление настоящего. Прошлое может трактоваться либо как время социальной и природной гармонии («золотой век»), либо как реальная эпоха войн, гонений и кризисов (в этом случае прошлые катастрофы воспринимаются как прообраз будущих). События прошлого могут трактоваться и как исполнение эсхатологических предсказаний, и тогда эсхатология превращается в орудие исторической рефлексии, а эсхатологическая эпоха мыслится начавшейся уже в прошлом. Будущее же рисуется как время еще больших катастроф и бедствий.

Особым типом эсхатологических рассказов о настоящем являются эсхатологические слухи: слухи-домысливания (описывают факты настоящего, якобы известные только ограниченному кругу людей и тщательно скрываемые) и слухи-прогнозы (сообщают о событиях, которые должны произойти в ближайшем будущем). Для текстов подобного рода часто характерно высокое эсхатологическое напряжение.

Географическое пространство, изображаемое данной группой текстов, - реальное пространство нашего мира, осмысляемое в эсхатологических категориях. Объектом повествования является весь мир, в котором выделяются нечистые (США, Европа,

Израиль, Москва, Санкт-Петербург) и святые (Почаев, Диеево, иногда Москва и Россия) места.

§3.4.2 Структура и хронотоп эсхатологических рассказов о будущем. Поскольку данные тексты представляют художественную реальность, созданную рассказчиком на основе традиционных эсхатологических верований, структура мотива упрощается: в ней отсутствует характерное для рассказов о настоящем соотнесение реального окружающего мира и эсхатологических представлений. При изложении подобных текстов рассказчик получает значительную свободу, отсюда разнообразие возможных жанровых воплощений: нарративы, цепочки эсхатологических поверий, классические христианские легенды, относимые к будущим временам и т.д. События будущего могут представать как последовательные, сменяющиеся во времени, и как одновременные. Пространство эсхатологического рассказа о будущем, как правило, неопределенно (если не упомянуты реальные географические пункты).

В Заключении подводятся итоги работы и намечаются ее дальнейшие перспективы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

I. Работы, опубликованные в рецензируемых научных журналах, входящих в перечень ВАК:

1. Эсхатологическая легенда: к определению жанра // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 119. СПб., 2009. С. 206-211 (0,3 п.л.)

II. Публикации в других изданиях:

2. Эсхатологическая легецда в современных записях: к вопросу об эволюции фольклорной традиции // Вятский родник: Сборник материалов восьмой научно-практической конференции. Вып. 8. Киров, 2007. С. 44-46. (0,3 п.л.)

3. Грядущее уничтожение мира огнем/водой в народных легендах о конце света // Материалы XIV Межд. конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007. (0,06 п.л.)

4. «Новая легенда» в составе современной устной религиозной прозы // Миф -Фольклор - Литература. Памяти И.В. Зырянова. Пермь. 2008. С. 99-109 (0,6 п.л.)

5. Эсхатологическая легенда в произведениях идеологов раннего старообрядчества // Материалы XV Межд. конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Секция «Филология». М.: МАКС Пресс, 2008. С. 422-424. (0,15 п.л.)

6. Слухи и толки времен коллективизации и раскулачивания // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2009. № 3. С. 23-25 (0,3 п.л.)

Отпечатано в ООО «Компания Спутник+» ПД № 1-00007 от 25.09.2000 г. Подписано в печать 31.12.2009 . Тираж 50 экз. Усл. п.л. 1,4 Печать авторефератов (495)730-47-74,778-45-60

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Бессонов, Игорь Александрович

Введение.4

Глава 1. Эсхатологическая легенда в системе фольклора (жанровый аспект проблемы).10

1.1. Из истории вопроса.10

1.2. К вопросу о жанровом статусе эсхатологической легенды (ЭЛ).14

1.2.1. Содержательные характеристики ЭЛ.18

1.2.2. Поэтические особенности ЭЛ.19

1.2.3. Прагматика ЭЛ.24

1.2.4. О соотношении устного и письменного в ЭЛ.28

Глава 2. Культурные и конфессиональные типы эсхатологии.33

2.1. Развитие эсхатологии в исторической перспективе.33

2.2. Эсхатология в современной России.40

2.2.1. Крестьянская эсхатология: источники и краткая характеристика.40

2.2.2. Старообрядческая эсхатология: источники и краткая характеристика.45

2.2.3. Прихрамовая эсхатология: источники и краткая характеристика.52

Глава 3. Эсхатологическая легенда как идейно-художественное целое.60

3.1. Сюжетные типы ЭЛ.60

3.1.1. «Основной эсхатологический сюжет» (ОЭС).60

3.1.2. Рассказы о сбывшихся предсказаниях.64

3.2. Базовые темы и мотивы ОЭС.66

3.2,1. Категория «мотив» в русской и зарубежной филологической науке.66

3.2.2 Структура мотива ЭЛ.68

3.2.3 Классификация мотивов ЭЛ.71

3.2.3.1. «Эсхатологическая эпоха».72

3.2.3.1.1. «Испорченный мир».73

3.2.3.1.2. «Чудесный мир».75

3.2.3.1.3. «Перевернутый мир».84

3.2.3.1.4. «Заколдованный мир».89

3.2.3.1.5.«Страдания и катастрофы».95

3.2.3.1.6. «Эсхатологическая война».101

3.2.3.2. «Эсхатологическая катастрофа».108

3.2.3.3. «Антихрист».118

3.2.3.4. «Страшный суд».138

3.3. Комбинаторика мотивов.145

3.3.1. Мотив как элемент текста.145

3.3.2. Мотивная структура ЭЛ.147

3.4. Хронотоп ЭЛ.152

3.4.1. Структура и хронотоп эсхатологических рассказов о прошлом и настоящем.154

3.4.2. Структура и хронтоп эсхатологических рассказов о будущем.161

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Бессонов, Игорь Александрович

Тема эсхатологии и ее отражение в фольклоре традиционно освещались в российской филологической и этнографической науке весьма отрывочно. Так, в научной литературе XIX столетия наибольшее внимание уделялось воззрениям старообрядцев и сектантов; изучение же эсхатологических представлений русских крестьян, не входивших в обособленные конфессиональные группы, было не систематичным, В советское время исследование религиозного фольклора затруднялось по идеологическим причинам: в результате оно по-прежнему велось преимущественно в контексте изучения истории старообрядчества и сектантства ([Клибанов 1977; Демьянов 1977; Гурьянова 1982, 1988]).

В 1990 - 2000-е гг. в российской фольклористике заметно оживился интерес к теме народного православия и, в частности, к народной эсхатологии. Подтверждением сказанному служат многочисленные публикации, выполненные в разных жанровых форматах и представляющие разнообразные подходы к означенной теме: филологический, культурологический, религиоведческий, а также комплексный (т.е. объединяющий ранее названные). Например, кандидатская диссертация М.В. Ахметовой «Эсхатологические мотивы современной мифологии в России конца XX -начала XXI вв.» [Ахметова 2004] имеет преимущественно культурологический и религиоведческий характер, поскольку автор сосредоточился на анализе воззрений лидеров новых религиозных организаций, действовавших в России 1990-х гг. A.B. Тарабукиной принадлежит серия статей, посвященных мифологии и фольклору «прихрамовой среды» [Тарабукина 1998; 1999 I, 1999 II]. Монография A.A. Панченко «Христовщина и скопчество [Панченко 2002] обращена к исследованию духовной культуры русских мистических сект. В рамках традиционного филологического подхода активно изучается несказочная проза и разного рода межжанровые образования [Алпатов 1996; 1997; 1999; Селиванова 1999; Шеваренкова 1998, 2004; др.]. Христианская легенда заняла свое место и в учебных курсах русского фольклора.

Тем не менее, в настоящее время нет обобщающих работ, посвященных фольклористическому анализу эсхатологической легенды (ЭЛ) во всем богатстве ее жанровых форм и идеологических предпочтений. Исследователи, как правило, не пытаются построить динамическую модель ее бытования вне узко конфессиональных субкультур, рассмотреть эсхатологический рассказ в контексте общей эволюции традиционной культуры. Отсутствует сколько-нибудь полный и систематичный каталог наиболее типичных эсхатологических мотивов. Не описана модель построения текста эсхатологического содержания.

В связи с вышесказанным настоящая работа ставит целыо целостное описание эсхатологического рассказа как явления современной народной культуры. С учетом ситуации, сложившейся в науке к настоящему моменту, задачи нашего исследования могут быть сформулированы следующим образом:

• определение жанрового статуса эсхатологических рассказов в рамках общей системы жанров русского фольклора;

• классификация эсхатологических рассказов в соответствии со средой бытования, культурной и мировоззренческой установкой рассказчика;

• выделение основных принципов структурирования художественного мира эсхатологической легенды;

• описание повествовательной структуры эсхатологической легенды;

• составление каталога типичных эсхатологических мотивов;

• определение источников эсхатологических мотивов, идей, образов в письменной традиции и фольклоре.

Материалом исследования послужили фольклорные тексты, записанные на территории России в конце XX — начале XXI вв. В ряде случаев привлекались записи, сделанные на Украине (те, что существенно не отличаются от русских по среде бытования, мотивному составу и идейно-художественным характеристикам). Тексты, зафиксированные в более ранний период, использовались при изучении истории эсхатологических мотивов и среды их бытования.

Текстовые источники могут быть сгруппированы следующим образом.

1) Государственные и частные архивы: материалы фольклорных экспедиций кафедры русского устного народного творчества филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (АКФ) в Кировскую и Калужскую области, лаборатории фольклористики РГГУ (КА) и A.A. Ивановой (ЛАИ) в Архангельскую область, а также записи из личного архива автора (ЛАБ), собранные в Москве, - всего 220 текстов. Почти все они вводятся в научный оборот впервые.

2) Фольклорные сборники и научные публикации, содержащие эсхатологические рассказы, записанные в Литве, Бурятии, Нижегородской, Пермской, Новгородской, Ленинградской и других областях России [Сморгунова 1998; Шеваренкова 1998, 2008; Маслинский 2000; Старообрядческий фольклор 2001; Белова 2004; По заветам старины 2005; Традиционный фольклор 2006; Традиционный фольклор 2008; др.].

3) Публикации текстов эсхатологического содержания сторонниками и критиками эсхатологических представлений [Кодирование 1998; Россия 2003; Старцы; др.]. Материалы перечисленных изданий использовались для иллюстрации определенных эсхатологических мотивов и характеристики воззрений прихрамовой среды в их историческом развитии.

В итоге текстовая база исследования насчитывает в общей сложности более 400 эсхатологических рассказов, записанных во второй половине XX - начале XXI века. Большинство из них было зафиксировано в Кировской, Архангельской, Нижегородской и Новгородской областях.

В работе также использовалась информация из исторических документов и исследований, освещающих развитие эсхатологических идей в разные периоды русской истории среди крестьянства [Чубинский 1872; Иванов 1898; Булашев 1909; Максимов 1995; Советская деревня 2003, Трагедия 2003 др.], старообрядцев [Румянцева 1986; Гурьянова 1988; Аввакум 1991; Мальцев 1996; Покровский, Зольников 2002; др.], «катакомбников» и близких к ним групп, прихрамовой среды [Логинов 1933; Демьянов 1977; Тарабукина 1999; Нилус 2000; Игумен N 2001; Искушения 2003; Регельсон 2007, ДР-]

Комплексный характер исследуемого материала, поставленные цель и задачи определили методологические основания диссертации и методики текстового анализа.

По мнению современного российского литературоведа В.И. Тюпы [Тюпа 2006] научное исследование в самом общем виде может быть описано как ряд последовательных операций: фиксация изучаемого материала, его систематизация, идентификация конкретных фрагментов изучаемой системы, объяснение и интерпретация изучаемых фактов. Очевидно, что описанные операции являются примером системного подхода к предмету научного исследования - разделение предмета изучения на части (систематизация), анализ выделенных частей как элементов взаимосвязанной системы (идентификация), рассмотрение их характеристик и свойств (объяснение, интерпретация). Попробуем применить указанную модель к нашему материалу. Фиксация была произведена нами еще на стадии отбора материала для исследования. Систематизацию В.И. Тюпа определяет как «обнаружение таких связей и отношений между фактами, которые уже не могут быть зафиксированы непосредственно, однако могут быть верифицированы опосредованно» [Тюпа 2006, с.

10]. В нашем случае систематизация проводится при выявлении формальных особенностей эсхатологических рассказов, специфики среды их бытования, структуры основного эсхатологического сюжета (ОЭС) и составлении каталога мотивов. Идентификация проводится на стадии соотнесения конкретных мотивов с темами ОЭС, средой бытования, определения формальных характеристик конкретных эсхатологических рассказов. Объяснение («реконструкция причинно-следственного процесса возникновения литературных произведений как звеньев литературного процесса и симптоматических проявлений общекультурных, в частности, идеологических тенденций общественной жизни» [Тюпа 2006, с. 11]) широко используется в нашей работе при рассмотрении конкретных тем и мотивов ОЭС.

Разновидностью системы является структура, элементы которой связаны между собой [Щедровицкий 1995]. Таким образом, метод, применяемый нами к анализу фольклора, можно более точно охарактеризовать как структурный анализ. Его сущность Р. Барт определяет как разработку «единой нарративной модели, разумеется, формальной» [Барт 1994, с. 423]. Именно таким образом можно охарактеризовать ОЭС, его темы и мотивы.

Следует отметить, что на разных этапах нашего исследования в качестве базовых используются различные научные методы: структурно-семантический (при выделении и описании тем и мотивов), сравнительно-исторический (при изучении среды бытования и источников эсхатологических легенд), комплексный, сочетающий филологический, исторический, культурологический и религиоведческий анализы (при систематизации и описании типичных эсхатологических мотивов и их комбинаторики). Кроме того, в работе задействованы и частнонаучные методики: прагматический и мотивный анализ (последний с точки зрения дихотомической и вероятностной теорий мотива).

При описании схемы ОЭС, его тем и мотивов мы опирались на работы В.Я. Проппа [Пропп 2002; 2000], К.В. Чистова [Чистов 1967], А. Дандеса [Дандес 2003], Б.П. Кербелите [Кербелите 1991; 2001], H.A. Криничной [Криничная 1991], И.В. Силантьева [Силантьев 1999, 2004], В.И. Тюпы [Тюпа 2002, 2006], C.B. Алпатова [Алпатов 1998 I], Н.Е. Котельниковой [Котельникова 1999], И.В. Райковой [Райкова 1995], Ю.М. Шеваренковой [Шеваренкова 2004] и др., при анализе социально-культурного контекста эсхатологии как явления культуры - Е.М. Мелетинского [Мелетинский 2006], А.Ю. Григоренко [Григоренко 2004] и др., при изучении среды бытования эсхатологических рассказов - A.B. Тарабукиной [Тарабукина 1998; 1999 I; 1999 II], H.H. Покровского

Покровский, Зольникова 2002] и др.

Практическая ценность диссертации определяется ее результатами. Фактически она является первым обобщающим описанием русской эсхатологической легенды. В ней каталогизированы темы и мотивы эсхатологических легенд, выявлены особенности их семантики и сочетаемости. Проведено разграничение различных типов эсхатологических представлений (прихрамовые, старообрядческие, крестьянские) и выделены их существенные черты. Приведенный в III главе список основных тем и мотивов может использоваться для классификации эсхатологических легенд, а социально-психологические выводы — для систематизации изучаемого материала в зависимости от среды бытования и типа информанта.

Работа может служить фундаментом для дальнейших исследований народной прозы эсхатологического характера (в том числе иноэтнической, поскольку основной эсхатологический сюжет и темы, мотивы, его составляющие, относятся к разряду «бродячих»).

Диссертационное исследование представляет интерес для широкого круга ученых, работающих в смежных областях научного знания (истории, культурологии, религиоведении). Возможно использование результатов работы при подготовке вузовских курсов и спецкурсов, посвященных жанрам современной иесказочной фольклорной прозы, взаимодействию книжной и устной традиций, исторической поэтике и др.

Структура диссертации определяется ее целью и задачами. Во Введении определяется объект, материал, методологические и методические принципы исследования, ставятся цели и задачи, обосновываются актуальность, новизна, теоретическая и практическая значимость работы; рассматриваются существующие в русской науке работы, посвященные проблеме эсхатологии в историческом, религиоведческом, фольклористическом и социологическом контексте.

В первой главе — «Эсхатологическая легенда в системе фольклора (жанровый аспект проблемы)» - определяется жанровый статус изучаемых текстов (т.е. отношение эсхатологических рассказов к другим фольклорным текстам), анализируются критерии выделения эсхатологических легенд из общей массы текстов несказочной прозы, по формальным и содержательным признакам выделяются типовые формы эсхатологического рассказа.

Во второй главе — «Культурные и конфессиональные типы эсхатологии» — рассматриваются культурные, социальные и психологические предпосылки бытования эсхатологических рассказов, среда их бытования, эволюция ^ эсхатологии в общеисторическом контексте. В данном разделе работы эсхатологические тексты рассматривается в отношении к культуре в самом широком смысле этого слова.

В третьей главе - «Эсхатологическая легенда как идейно-художественное целое» - анализируются содержательные и формальные особенности эсхатологических рассказов: морфология основного эсхатологического сюжета, принципы построения художественного мира, мотивный состав, хронотоп, структура текста эсхатологического содержания.

Особый научный интерес представляет каталог типовых мотивов эсхатологического повествования с детальным анализом каждого мотива с точки зрения его происхождения, связи с письменными источниками и устной народной традицией, идейно-художественной функцией в сюжете и т.д. И если на уровне анализа сюжета и хронотопа преобладает синхронной подход к анализу ЭЛ, то при рассмотрении мотивов целостность эсхатологического текста «рассыпается» и каждый мотив анализируется сразу в нескольких контекстах: как часть художественного мира ЭЛ, как часть традиционной народной культуры, как развитие традиционных христианских представлений.

В Заключении подводятся итоги исследования и намечаются дальнейшие перспективы работы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русская эсхатологическая легенда: источники, сюжетный состав, поэтика"

Заключение

В настоящей работе были даны основные характеристики ЭЛ, среды ее бытования, мотивного состава и поэтики. Вкратце отметим основные результаты исследования.

Был установлен статус эсхатологических рассказов в рамках несказочной прозы. Эсхатологическая легенда представляет собой полижанровую, тематическую группу прозаических фольклорных текстов, объединенных тематикой, мотивным составом и функционированием в рамках однотипных высказываний. В составе данной тематической группы возможно выделение разных типов текстов на основании формальных и прагматических характеристик: эсхатологических поверий, слухов, нарративов открытого и закрытого типа, рассказов о сбывшихся предсказаниях. Эсхатологические поверья, слухи и нарративы открытого типа (тексты, состоящие из мотивов-поверий), составляют ядро репертуара данной тематической группы; рассказы о сбывшихся предсказаниях и эсхатологические нарративы закрытого типа - его периферию.

Для анализа народной эсхатологической прозы было введено понятие основного эсхатологического сюжета (ОЭС), описывающее всю совокупность народных представлений эсхатологического характера. Большинство типов ЭЛ не имеют устойчивой сюжетной схемы именно по причине того, что их содержание является отражением ОЭС. Заметное исключение составляют рассказы о сбывшихся предсказаниях, имеющие самостоятельный сюжет (ОЭС представлен в них отдельными мотивами).

Во второй главе были проанализированы идеологические, мировоззренческие и конфессиональные основания эсхатологического рассказа. С точки зрения общекультурной и исторической эволюции эсхатологических представлений выделены три типа эсхатологии: мифологическая, религиозная и рациональная. К первому типу принадлежат эсхатологические мифы; ко второму - религиозные и философские эсхатологические учения и доктрины; к третьему - трактовки традиционных эсхатологических воззрений как гибели человечества вследствие природной или техногенной катастрофы, ставшие популярными в XIX - XX вв. В современной русской ЭЛ представлены все типы трактовки эсхатологии: в крестьянских рассказах преобладают мифологические и рациональные мотивировки, в рассказах верующих людей (православных, старообрядцев, сектантов) - религиозные. Были выделены основные группы носителей эсхатологических легенд в современном российском обществе.

Имеющийся в нашем распоряжении материал позволил говорить о трех эсхатологиях -крестьянской, старообрядческой и «прихрамовой», имеющих свои специфические черты, набор авторитетов, излюбленные мотивы и трактовки и т.д.

В третьей главе исследования был всесторонне проанализирован художественный мир ЭЛ, ее тематический и мотивный состав, структура повествования и хронотоп. Нами был выделены основные темы, составляющие ОЭС («Эсхатологическая эпоха», «Эсхатологическая катастрофа», «Антихрист», «Страшный Суд»); в рамках центральной для народной эсхатологической темы «Эсхатологическая эпоха» был выведен ряд подтем, представляющих основные способы изображения мира в последние времена. Были проанализированы разные типы отношения мотивов к темам ОЭС (тема как инвариант для составляющих ее мотивов; тема как общий смысл суммы составляющих ее мотивов, тема как сема значения составляющих ее мотивов). В главе дается описание тем и наиболее частотных мотивов ОЭС, анализируется их художественная природа, связь с церковными и фольклорными источниками и представлениями, социально-психологические особенности среды бытования и т.д.

Рассмотрены закономерности построения эсхатологических рассказов. Нами был сделан вывод об отсутствии жестких повествовательных структур в большинстве эсхатологических рассказов. Эсхатологический рассказ строится по общим законам устного повествования; в нем возможны повторы, разрывы, припоминания и т.д. Между мотивами эсхатологического текста могут существовать хронологические, причинно-следственные и ассоциативные связи. Были приведены примеры разбора эсхатологических рассказов и характеристики встречающихся в нем мотивов (в соответствии со схемой И.В. Силантьева).

При изучении структуры и хронотопа эсхатологического рассказы выделены два основных типа их организации в зависимости от соотношения художественного времени текста с актуальным временем рассказчика: рассказы о прошлом и настоящем и рассказы о будущем. В первом типе рассказов имеет место наложение эсхатологических представлений на окружающую рассказчика действительность; современность понимается как «эсхатологическая эпоха», а все факты и наблюдения трактуются в эсхатологическом ключе. В рассказах о будущем предстает абстрактная реальность «нашего мира», созданная воображением рассказчика на основании традиционных эсхатологических представлений. Пространство и время эсхатологического текста являет собой уникальный для традиционного фольклора пример осмысления истории, политики, географии, глобальной рефлексии происходящего в мире.

Возможные перспективы дальнейшего исследования могут разворачиваться по нескольким векторам: изучение структур «эсхатологических текстов», создание «порождающей грамматики» эсхатологического рассказа; расширение каталога мотивов, детальное исследование различных эсхатологических мотивов с привлечением широкого литературного и фольклорного контекста; расширение исследовательской базы за счет привлечения эсхатологических рассказов, не затронутых в работе социальных групп (русских протестантов, сектантов, эзотериков, уфологов и т.д.); изучение эсхатологических рассказов методами ареальной фольклористики; детальное исследование прагматики эсхатологической легенды. И это только некоторые возможности развития работы в русле собственно науки о фольклоре. В данном случае представляемая работа может во многом послужить основой для проведения подобных исследований.

Однако работа может быть интересна не только фольклористам-филологам. Определенный интерес она представляет для историка, религиоведа, культуролога, поскольку в ней представлено научное и систематическое изучение ОЭС и эсхатологических тем и мотивов, обзор их источников и параллелей в фольклорной традиции. Будем надеяться, что работа позволит развеять устоявшиеся предрассудки и привлечь внимание к «народной эсхатологии», которая до сих пор изучена в недостаточной степени. Анализ народной эсхатологии, проведенный в работе, фактически позволяет говорить о существовании в восточнославянском фольклоре де-факто эсхатологических мифов. Этот факт не может быть оставлен без внимания историками культуры и исследователями традиции «народного христианства».

Наша работа может быть интересна не только специалистам в области духовной культуры восточнославянских народов. Эсхатологический рассказ является универсальным жанром, эсхатологические мотивы зачастую относятся к «бродячим мотивам», как и сам ОЭС. В связи с этим разработанный понятийный аппарат и каталог могут быть применены для анализа эсхатологических традиций других народов. Это делает работу интересной для широкого круга исследователей традиционной культуры, фольклора и религии.

Условные сокращения

ОЭС - основной эсхатологический сюжет

ЭЛ - эсхатологическая легенда

Афан. — Афанасьевский р-н Кировской обл.

Карг. - Каргопольский р-н Архангельской обл.

Кильмез. - Кильмезский р-н Кировской обл.

Кот. - Котельничский р-н Кировской обл.

Куйб. - Куйбышевский р-н Калужской обл.

Лебяж. - Лебяжский р-н Кировской обл.

Луз. - Лузский р-н Кировской обл.

Малм. - Малмыжский р-н Кировской обл.

Моск. — Московская обл.

Мур. - Мурашинский р-н Кировской обл.

Уржум. - Уржумский р-н Кировской обл.

Юрьян. - Юрьянский р-н Кировской обл.

Список научной литературыБессонов, Игорь Александрович, диссертация по теме "Фольклористика"

1. АКФ Архив кафедры русского устного народного творчества филологического факультета МГУ им. Ломоносова.

2. КА Каргопольский архив Лаборатории фольклористики РГГУ.

3. ЛАБ Личный архив И.А. Бессонова.

4. ЛАИ Личный архив A.A. Ивановой.1. Исследования и материалы

5. Аверинцев 2004 -Аверинцев С. Многоценная жемчужина. К.: ДУХ И Л1ТЕРА, 2004.

6. Аввакум 1991 Житие Аввакума и другие его сочинения. М.: Сов. Росссия, 1991.

7. Агапкина 1993 Агапкина Т.А. Несказочная проза и паремия // Славянское и балканское языкознание. Структура малых фольклорных текстов. М.: Наука, 1993. С. 152-160.

8. Адоньева 2004 -Адонъева С.Б. Прагматика фольклора. СПб.: Изд-во СПбГУ; ЗАО ТИД «Амфора», 2004.

9. Азбелев 1965 Азбелев С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) // Славянский фольклор и историческая действительность. М.: Наука, 1965. С. 5-25.

10. Азбелев 1966 Азбелев С.Н. Проблема международной систематизации преданий и легенд // Русский фольклор: Специфика фольклорных жанров. М.-Л.: Наука, 1966. С. 176-195.

11. Айвазян 1975 Айвазян С.Г. Указатель сюжетов русских быличек и бывалыцин о мифологических персонажах // Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975. С. 162-191.

12. Алпатов 1994 Алпатов C.B. Двоеверие как диглоссия (к проблеме жанровой дифференциации устной несказочной прозы) // Филологические науки, 1994. № 4. С. 29-37.

13. Алпатов 1996 -Алпатов C.B. Эволюционные типы легендарного повествования // Филологические науки. 1996. № 5. С. 25-34 .

14. Алпатов 1997 — Алпатов C.B. Периферийные явления в идеологической фольклорной прозе // Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 2. М.: ГРЦРФ, 1997. С. 8992.

15. Алпатов 1998 I Алпатов C.B. Повествовательная структура легенды (книжные источники ипоэтика фольклорных сюжетов об искушении). Автореф. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1998.

16. Алпатов 1998 II Алпатов C.B. Проблемы исследования фольклорного нарратива // Литературоведение на пороге XXI века / Материалы науч. конф. М.: Рандеву - AM, 1998. С. 266-269.

17. Аникин 1972 Аникин В.П. Художественное творчество в жанрах устной несказочной прозы (к общей постановке проблемы) // Русский фольклор. Вып. XIII. Русская устная проза. М.: Наука. 1972. С. 6-19.

18. Аникин 2001 Аникин В.П. Русское устное народное творчество. М.: Высшая школа. 2001.

19. Античная лирика 2001 Античная лирика. Греческие поэты. М.: Рипол классик, 2001.

20. Антонов 2006 Антонов Д. «Сын тьмы, сродник погибели»: феномен Лжедмитрия // Эсхатологический сборник. СПб.: Алетейя, 2006. С. 158-184.

21. Апокрифические апокалипсисы 2001 Апокрифические апокалипсисы. СПб.: Алетейя, 2001.

22. Апокрифы 1997 Апокрифы Древней Руси: Тексты и исследования. М.: Наука, 1997.

23. Афанасьев 1860 Афанасьев А.Н. Народные русские легенды. Новосибирск: Наука, 1990.

24. Ах, мама-маменька без выходных данных

25. Ахметова 2004 Ахметова М.В. Эсхатологические мотивы современной мифологии в России конца XX - начала XXI вв. Дисс. канд. филол. наук. М., 2004. (Рукопись).

26. Ахметова Ахметова М.В. Город в современных эсхатологических предсказаниях. -www.ruthenia.ru/folklore/alimetova3.htm

27. Барт 1994 -Барт Р. Семиотика. Поэтика. М., 1994.

28. Бахтин 1975 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Искусство, 1975.

29. Бахтин 1979 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979.

30. Белова 2004 Белова О.В. «Народная Библия»: восточнославянские этиологические легенды. М.: Индрик, 2004.

31. Белоусов 1991 Белоусов А.Ф. Последние времена // Aequinox. Сб. памяти А. Меня. М.: Carte Blanche, 1991. С. 9-33.

32. Бессонов 2009 Бессонов И.А. Слухи и толки времен коллективизации и раскулачивания // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. № 3, М., 2009. С. 23-25.

33. Библия 2003 Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М.: Российское Библейское общество, 2003.

34. Брандес 1989 Брандес В. Византийская апокалиптическая литература как источник изучения некоторых аспектов социальной истории // Византийский временник. Т. 50. М.: Наука, 1989. С. 116-122.

35. Брилева 2007 Брилева КС. Концепт греха в структуре фольклорной прозы (на материале малых жанров и несказочной прозы). Автореф. канд. филол. наук. М., 2007.

36. Брянчанинов 1993 Брянчанинов И. «Что должно разуметь под воскресением первым и смерть второй?» // Апокалипсис в истолковательном и назидательном чтении. М.: Издательская группа «Скит», 1993. С. 312-318.

37. Булашев 1909 Бупашев Г.О. Украинский народ в своих легендах, религиозных воззрениях и верованиях. Киев, 1909.

38. Ванякина Ванякина A.C. Народные русские легенды о Страшном Суде: к вопросу о взаимодействии книжной и устной традиций. (Рукопись).

39. Ванякина 2002 Ванякина A.C. Ветхозаветные легенды старообрядцев Кировской обл. // Живая старина. 2002. № 3. С. 7-9.

40. Ванякина 2004 Ванякина А.Е. Несказочная проза старообрядцев Вятского края (к вопросу о роли конфессионального фактора в формировании и бытовании фольклорного текста). Дипломная работа. М.: МГУ, 2004. (Рукопись).

41. Вейнберг 2005 Вейнбгрг Й. Введение в Танах. Часть IV. Писания. Гешарим/Мосты культуры, 2005.

42. Веселова Веселова КС. Жанры современного городского фольклора: повествовательные традиции. Дисс. канд. филол. HayK-www.ruthenia.ru/folklore/veselova6.html

43. Веселовский 1940 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. JL: Гослитиздат, 1940.

44. Ветхозаветные апокрифы 2001 Ветхозаветные апокрифы / Сост., вступ. ст. и прим. П. Берсенева. СПб., 2001.

45. Виноградова 2004 Виноградова JI.H. Былички и демонологические поверья: границы фольклорного текста // Живая старина. 2004. № 1. С. 10-14.

46. Волкова 1998 Волкова М.Н. Толки крестьян о комете 1899 г. // Антропология религиозности. СПб., 1998. С. 386-396.

47. Волкова 2000 Волкова Т.Ф. Литературные и исторические сюжеты в устной интерпретации печорских крестьян // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2000. С. 303-310.

48. Восточнославянский фольклор 1993 Восточнославянский фольклор. Словарь научной и народной терминологии. Минск: Наука и техника, 1993.

49. Генерозов 1999 Генерозов ЯК Русские народные представления о загробной жизни на основании заплачек, причитаний, духовных стихов // Мифология славян. СПб.: Лань, 1999. С. 219-265.

50. Голикова 1957 Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. По материалам

51. Преображенского приказа. М., 1957.

52. Григоренко 2004 Григоренко А.Ю. Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность: философско-религиоведческие очерки. СПб.: Европейский дом, 2004.

53. Гуревич 1984 Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Исхсусство, 1984.

54. Гурьянова 1982 Гурьянова Н.С. Царь и государственный герб в оценке старообрядческого автора XVIII столетия // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск: Наука, 1982.

55. Гурьянова 1988 Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988.

56. Гущин, Ильиных 1987 Гущин Н.Я., Ильиных В.А. Классовая борьба в западно-сибирской деревне, 1920-е - середина 1930-х годов. Новосибирск: Наука, 1987.

57. Дандес 2003 -ДандесА. Фольклор: семиотика и/или психоанализ. М.: Восточная литература, 2003.

58. Демьянов 1977 Демьянов А.И. Истинно-православное христианство: критика идеологии и деятельности. Воронеж, 1977.

59. Дианова 2002 Дианова Т.Е. Гипертекстовые единства в живой фольклорной традиции // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 68-74.

60. Есипов 1885 Есипов Г.Е. Тяжелая память прошлого. Рассказы из дел Тайной Канцелярии и других архивов. СПб., 1885.

61. Ефрем Сирин 1993 Сет. Ефрем Сирин. Творения. Т. 2. М.: Издательский отдел Московского Патриархата, 1993.

62. Жоголев 2003 Жоголев А. «Идет двенадцатый грипп.». Самара: Благовест, 2003. wvm.zaistinu.ru/articlcs7aicHl 134

63. Зеньковский 1995 Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века. М.: Церковь, 1995.

64. Зуева 2002 Зуева Т.В. Русский фольклор. Словарь-справочник. М.: Просвещение, 2002. С. 86-88.

65. Иванов 1898 Иванов В.В. Жизнь и творчество крестьян Харьковской губернии: очерки по этнографии края. Харьков. Харьковский губернский статистический комитет. 1898.

66. Иванов, Топоров 1965 Иванов В.В., Топоров В.II. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М.: Наука 1965.

67. Иванов, Топоров 1975 Иванов В.В., Топоров В.Н. Инвариант и трансформации в мифологических и фольклорных текстах // Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. С. 44-76.

68. Иванова 2003 Иванова A.A. Гипертекстовые системы как феномен локальной фольклорной традиции // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера. Мат. IV межд.науч. конф. «Рябининские чтения 2003». Петрозаводск, 2003. С. 31-33.

69. Иванова 2004 Иванова A.A. Поверье и быличка как жанровые стратегии сохранения и передачи мифологической информации // Традиционная культура. 2004. № 1. С. 70-74.

70. Игумен 2001 Игумен N. От чего нас хотят «спасти» HJIO, экстрасенсы, оккультисты, маги. М.: Даниловский благовестник, 2001.

71. Искушения 2003 Искушения наших дней. М.: Даниловский благовестник, 2003.

72. История Востока 1997 История Востока. Т. 1. М.: Восточная литература, 1997.

73. Истрин 1897 Истрин В. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературах: Исследования и тексты. М. 1897.

74. Каспина, Мороз 2002 Каспина М.М., Мороз А.Б. Народное православие // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 111-117.

75. Квасникова, Македонский 2000 Квасникова Н.М., Македонский A.B. Трагические страницы истории русского раскола // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2000.

76. Кербелите 1991 — Кербелите Б.В. Историческое развитие структур и семантики волшебных сказок. Вильнюс: Вага, 1991.

77. Кербелите 2001 Кербелите Б.П. Типы народных сказаний. М.: Европейский дом, 2001.

78. Клибанов 1977 Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России периода феодализма. М.: Наука, 1977.

79. Кляус 1997 Кляус B.JI. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. М.: Наследие, 1997.

80. Книга об Антихристе 2007 Книга об Антихристе: Антология. / [сост., вступ. ст., коммент. Б. Деревенского]. - СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2007.

81. Книги Сивилл 1996 Книги Сивилл. М.: Энигма, 1996.

82. Кобко 2004 Кобко В.В. Община старообрядцев-токаревцев в Приморье // Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока: история и современность, местные традиции. Русские и зарубежные / Мат. 4-ой межд. науч. конф. 14-17 сентября 2004, г. Владивосток, 2004.

83. Кодирование 1998 Кодирование - подобие апокалиптической печати. Киев: Союз Православных Братств Украинской Православной Церкви. 1998.

84. Котельникова 1999 — Котелъникова Н.Е. Стабильные повествовательные компоненты в несказочной прозе // Русский фольклор. Т. XXX. СПб.: Наука. 1999. С. 215-229.

85. Криничная 1990 -Криничная H.A. Указатель типов, мотивов и элементов преданий. Петрозаводск: Карельский научный институт АН СССР. Институт языка, литературы и истории, 1990.

86. Криничная 1991 Криничная H.A. Предания Русского Севера. СПб.: Наука, 1991.

87. Криничная 1987 Крипичная H.A. Русская народная проза: вопросы генезиса и структуры. JL: Наука, 1987.

88. Кулешов, Тарабукина 1995 Кулешов Е.В., Тарабукина A.B. Современный «прицерковный» круг: рукописные тексты // Живая старина. 1995. № 1.

89. Левинтон 1975 Левинтон Г.А. К проблеме изучения повествовательного фольклора // Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. С. 303-319.

90. Левкиевская 2006 Левкиевская Е.Е. Прагматика мифологического текста // Славянский и балканский фольклор. Вып. 10. Семантика и прагматика текста. М.: Индрик, 2006. С. 150213.

91. Логинов 1933 -Логинов Сектантская контрреволюция перед пролетарским судом. М., 1933.

92. Майков 1994 Майков Л.Н. Великорусские заклинания. СПб.: Изд-во Европейского дома. 1994.

93. Максимов 1995 -Максимов C.B. Нечистая, неведомая и крестная сила. Смоленск: «Русич», 1995.

94. Мальцев 1996 Мальцев А. И. Староверы-странники в XVIII - первой половине XIX в. Новосибирск: Сиб. хронограф, 1996.

95. Мамсик 1982 Мамсик Т.С. Беловодцы и Беловодье (по материалам следственного дела о побеге) // Источники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск: Наука, 1982. С. 135-165.

96. Марцинковский 2006 Марцинковский В.Ф. Записки верующего. Новосибирск: Посох, 2006.

97. Маслинский 2000 Маслинский К.А. Эсхатологические рассуждения современных крестьян // Традиция в фольклоре и литературе. СПб., 2000. С. 91-104.

98. Мельников 1909 Мельников И.П. Очерки поповщины. СПб., 1909.

99. Мельникова Мельникова Е.А. Современные устные рассказы о Библии в Новгородской области. -www.ruthenia.ru/folklore/melnikova2.htrn

100. Мелетинский 2006 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Восточная литература, 2006.

101. Михеева 2003 Михеева Г.В. Листовки белого движения в архивах Праги: каталог собрания. СПб.: Нестор, 2003.

102. Мифы народов мира 1992 Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х тт. / Под ред. С.А. Токарева. М.: Сов. Энциклопедия, 1992.

103. Митрохин 2004 Митрохин Н. Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы. М.: Новое литературное обозрение. 2004.

104. Мороз 2002 Мороз А.Б. О фольклорности нефольклорного // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 31-42.

105. Мытарства 2000 Мытарства преподробной Феодоры. М.-СПб.: Лествица-Диоптра, 2000.

106. Небжеговская-Бартминьская 2004 Небжеговская-Бартминьская С. Роль мотива в описаниимодели теста // Языки культуры: семантика и грамматика. М.: Индрик, 2004. С. 256-272.

107. Неклюдов 1999 Неклюдов С.Ю. Традиции устной и книжной культуры: соотношение и типология // Славянские этюды. М. 1999. С. 289-297

108. Неклюдов 2004 — Неклюдов С.Ю. Мотив и текст // Языки культуры: семантика и грамматика. М.: Индрик, 2004. С. 236-247.

109. Новый Завет 2002 Новый Завет на греческом и русском языках. М.: Российское библейское общество, 2002.

110. Никитина 1993 — Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993.

111. Никольский 1988 Никольский Н.М. История русской церкви. М.: Издательство политической литературы, 1988.

112. Нилус 2000 -Нилус С. Близ есть, при дверех. М.: Русский Дом, 2000.

113. Новый Завет 2002 Новый Завет на греческом и русском языках. М.: Российское библейское общество, 2002.

114. Об Антихристе 1998 Об антихристе слова: Ипполита, епископа римского, св. Ефрема Сирина, св. Кирилла Иерусалимского, св. Иринея, епископа лионского, св. Иоанна Златоуста, Андрея Кесарийского и св. Иоанна Дамаскина. СПб.: Знамение, 1998.

115. Павлова 2004 Павлова A.A. Жанр. Интертекст. Гипертекст. Концептосфера. На материале внутрисемейных родословных. Белгород: Изд. БелГУ, 2004.

116. Падучева 1996 Падучева Е.В. Семантические исследования. М.: Языки русской культуры. 1996.

117. Памятники 1989 Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Книга вторая. М.: Художественная литература, 1989.

118. Панченко 2002 Панченко A.A. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. М.: ОГИ, 2002.

119. Петр I в русской литературе 2006 Петр I в русской литературе XVIII века. Тексты и комментарии. СПб., 2006.

120. Плаксин 1968-Плаксин Р.Б. Крах церковной контрреволюции 1917-1923. М., 1968.

121. Побережников 1995 Побереоюников И.В. Слухи в социальной истории: типология и функции (по материалам восточных регионов России XVIII - XIX вв.). Екатеринбург, 1995.

122. По заветам старины 2005 По заветам старины: мифологические сказания, заговоры, поверья старообрядцев Литвы. СПб.: Тропа Троянова, 2005.

123. Покровский, Зольникова 2002 Покровский H.H., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVII - XX вв. М.: Памятники исторической мысли, 2002.

124. Померанцева Померанцева Э.В. Русская устная проза. М.: Просвещение, 1985.

125. Попкова 2002 -Попкова О.В. Онтология слухов. Тольятти, 2002.

126. Посмертные вещания 1996 Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого афонского. СПб.: Воскресение-Паломник, 1996.

127. Пыпин 1990 Пыпин А.Н. Русские народные легенды (по поводу издания г-на Афанасьева в Москве 1860 г.) // Народные русские легенды А.Н. Афанасьева. Новосибирск: Наука, 1990. С. 180-202.

128. Пропп 1998 I-Пропп В.Я. Легенда // Он otee. Поэтика фольклора. М.: Лабиринт, 1998. С. 269-300.

129. Пропп 1998 II Пропп В.Я. Принципы классификации фольклорных жанров // Он же. Поэтика фольклора. М.: Лабиринт, 1998. С. 173-184.

130. Пропп 2001 Пропп В.Я. Морфология сказки. М.: Лабиринт, 2001.

131. Путилов 1994 Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. In memoriam. СПб.: Петербургское востоковедение, 2003.

132. Путилов 1975 Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. С. 141-155.

133. Райкова 1995 Райкова H.H. Русские предания, легенды, сказки, лубок и массовая литература о «справедливом» царе (Традиционные сюжеты, мотивы, поэтика). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М. 1995.

134. Регельсон 2007 Регельсон JI. Трагедия русской церкви. М., 2007.

135. Религии 1999 Религии народов современной России. М.: Республика, 1999.

136. Россия 2003 Россия перед вторым пришествием (материалы к очерку русской эсхатологии). Т.2. СПб.-М., 2003.

137. Розов Розов А.Н. - Этнографические и фольклорные материалы на страницах Неофициальной части журнала «Пензенские епархиальные ведомости» (1866-1917). Аннотированный тематико-библиографический указатель, www.ruthenia.ru/folklore/rozov3 .htm

138. Румянцева 198в-Румянцева B.C. Народное антицерковное движение в России в XVII в. М., 1986.

139. Русские заговоры 1998 Русские заговоры и заклинания / Под ред. В.П. Аникина. М.: Изд-во МГУ, 1998.

140. Рыбникова 1932 Рыбникова М.А. Загадки. М.; Л.: Academia, 1932.

141. Сахаров 1879 Сахаров В. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и их влияние на духовные стихи. Тула 1879.

142. Свенцицкая 1987 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М.: Издательство политической литературы, 1987.

143. Селиванова 1999 Селиванова C.B. Народная русская легенда. Итоги и трансформации // Русский фольклор. Вып. XXX. СПб.: Наука, 1999. С. 164-174.

144. Силантьев 1999 Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении ифольклористике. М., 1999.

145. Силантьев 2004 Силантьев КВ. Поэтика мотива. М.: Языки славянской культуры, 2004.

146. Силантьев 2004 Силантьев КВ. Мотивный анализ. Новосибирск: Изд-во НГУ. 2004.

147. Славянская мифология 1995 Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М.: Эллис Лак, 1995.

148. Славянские древности 1995 — Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5 тт. / Под ред. Н.И. Толстого, т. 1: А-Г. М.: Междунар. отношения, 1995.

149. Славянские древности 1999 Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5 тт. / Под общей ред. Н.И. Толстого, - т. 2: Д-К (Крошки). М.: Междунар. отношения. 1999.

150. Славянские древности 2004 Славянские древности: этнолингвистический словарь в 5 тт. / Под общей ред. Н.И. Толстого. - т. 3: К (Круг) - П ((Перепел). М.: Междунар. отношения. 2004.

151. Сморгунова 1998 Сморгунова Е.М. «А где он Антихрист - нам секрет». Эсхатологические представления современных пермских староверов // Живая старина. 1998. № 4. С. 31-34.

152. Соболева 1997 Соболева Л. С. Американское сочинение об Антихристе-компьютере в интерпретации уральского старовера // Исследования по истории книжной и традиционной культуры Севера. Сыктывкар, 1997. С. 118-129

153. Советская деревня 2003 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы в 4 гг. М.: РОСПЭН, 2003.

154. Сочинения Аввакума 1998 Сочинения Аввакума и публицистическая литература старообрядчества. СПб., 1998.

155. Старообрядческий фольклор 2001 «Взойду ли я на гору высокую, увижу ли я бездну глубокую.». Старообрядческий фольклор Нижегородской области. Новосибирск: СО РАН, филиал «Гео», 2001.

156. Старцы Мир перед вторым пришествием Христа. Вып. 3. Старцы о последних временах (без выходных данных).

157. Стихи духовные 1991 Стихи духовные. М.: Советская Россия. 1991.

158. Татаринцева 2006 Татарипцева М.П. Старообрядцы в Туве. Новосибирск: Наука, 2006.

159. Тарабукина 1998 Тарабукина A.B. Эсхатологические воззрения церковных людей // Антропология религиозности. СПб., 1998. С. 397-455

160. Тарабукина 1999 I Тарабукина A.B. Фольклор и культура прицерковного круга. Автореф. дисс. канд. филол. наук. СПб., 1999.

161. Тарабукина 1999 II Тарабукина A.B. Категория пространства и времени в мировосприятии современных «церковных людей» // Русский фольклор. Вып. XXX. СПб.: Наука, 1999. С.186.197.

162. Тимофеев 2004 Иван Тимофеев. Временник. СПб.: Наука, 2006.

163. Тихомиров 1999 Тихомиров Е. Загробная жизнь или последняя участь человека. М.: Отчий дом, 1999.

164. Тихомиров 2000 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. М.: Москва, 2000.

165. Толкование 1992 Толкование на Апокалипсис святаго Андрея, Архиепископа Кесарийского. М.: Музей Библии. 1992.

166. Томашевский 2003 Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 2003.

167. Трагедия 2003 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 тт. М.: РОСПЭН, 2003.

168. Традиционный фольклор 2006 Традиционный фольклор Новгородской области. Пословицы и поговорки. Загадки. Приметы и поверья. Детский фольклор. Эсхатология. СПб., 2006.

169. Традиционный фольклор 2008 Традиционный фольклор старообрядцев Бурятии (семейских) в современном бытовании (по материалам полевых исследований конца XX - начала XXI вв.). Улан-Удэ: Издательство Бурятского научного центра СО РАН, 2008.

170. Тюпа 2002 Тюпа В,И, Художественный дискурс. Тверь, 2002.

171. Тюпа 2006 Тюпа В.И. Анализ художественного текста. М.: Издательский центр «Академия», 2006.

172. Учение 2000 Учение об антихристе в древности и средневековье. СПб: Алетейя, 2000.

173. Федотов 1991 Федотов Г.П. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М.: Прогресс-Гнозис, 1991.

174. Фрейденберг 1993 Фрейдепберг О. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1993.

175. Чистов 1964 Чистов К. В. К вопросу о принципах классификации жанров устной народной прозы. М.: Наука, 1964.

176. Чистов 1967 Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды XVII - XIX вв. М.: Наука, 1967.

177. Чубинский 1872 Труды статистической экспедиции в западнорусский край, снаряженной Русским географическим обществом: юго-западный отдел. Материалы и исследования, собранные П.П. Чубинским. Т. 1. СПб., 1872.

178. Церковники и сектанты 1938 Церковники и сектанты - враги социализма. Иваново, 1938.

179. Цодикович 1995 — Цодикович В.К. Семантика иконографии Страшного Суда в русском искусстве ХУ-ХУ1 веков. Ульяновск. Ульяновское областное газетное издательство. 1995

180. Шеваренкова 1998 Шеваренкова Ю.М. Нижегородские христианские легенды. Ниж. Новгород, 1998.

181. Шеваренкова 2004 Шеваренкова Ю.М. Исследования в области русской фольклорной легенды.

182. Ниж. Новгород: РАСТР-НН, 2004. Шеваренкова 2008 Шеваренкова Ю.М. Рукописная религиозная проза Нижегородского края.